Аннотация: Фантастическая повесть с философско-мистическим подтекстом, главный герой которой попадает в хитросплетение сверхъестественных явлений и детективной истории, истоки которой лежат в событиях вековой давности.
"ОКО ИНДРЫ"
Глава I
Ранний гость
Профессору Владимиру Ивановичу Зеленину не спалось. Казалось, все готово к предстоящему выступлению на совете, доклад по генезису ведической мифологии - плод почти шестилетних исследований - продуман до мелочей. И всё-таки, необъяснимое беспокойство не оставляло Владимира Ивановича ещё с вечера. Нет, оно не было похожим на то чувство, которое он испытывал молодым преподавателем - за годы работы Зеленин привык к многочисленным аудиториям и давно уже не волновался перед выступлением на публике. Скорее это было мучительное предчувствие, все более и более нарастающее по мере приближения нового дня - предчувствие чего-то неизъяснимо неприятного и тревожного... Он беспомощно силился понять, чего именно, но определить не мог... Мысли, между тем, лезли и лезли беспорядочной чередой в голову, изводя и отгоняя сон. 'Завтра встану совершенно разбитым, - подумал вконец измученный Владимир Иванович. - А завтра нужна свежая голова. Надо спать...'. Он вспомнил, что кто-то из коллег утверждал: лучшее средство от бессонницы - телевизор. Это, якобы, отвлекает от ночных мыслей.
Зеленин осторожно, чтобы не разбудить жену, встал с постели, тихо прошёл в зал и, одёрнув шторы, распахнул окно. В комнату ворвался не успевший охладиться за жаркий июньский день воздух, пахнуло запахами раскалённого асфальта и выхлопных газов. Москва жила ночной жизнью - горели уличные фонари, светились разноцветьем рекламные вывески, несмотря на поздний час, сновали машины, гулко разнося по пустынной улице рёв перегревшихся моторов... В сквере, напротив, сидели на лавочке молодые люди - изредка, сквозь шум улицы, доносились их голоса и смех. Мимо дома, одна за другой, пронеслись две иномарки, через открытые окна которых пробухали басы вывернутых на всю мощь динамиков...
Зеленин захлопнул окно, задёрнул штору и, опустившись на диван, надавил на кнопку пульта. Некоторое время Владимир Иванович тупо таращился на мерцающий экран, но вскоре поймал себя на мысли, что бессмысленно переключает каналы, даже не пытаясь вникнуть в смысл мелькающих картинок. Он с раздражением отключил телевизор, экран, потрещав, погас, и пульт отлетел на край дивана. 'Какая ерунда!', - подумал он. Владимир Иванович прошлёпал в ванную, включил свет и, открыв кран, плеснул на лицо освежающую влагу. Медленно подняв глаза, он уставился на отражение в зеркале: усталый мужчина лет пятидесяти, с посеребрёнными висками и начинающей седеть бородкой-шотландкой, пристально всматривался в него серыми измученными глазами. 'Ну, и рожа... - сокрушённо подумал Зеленин. - Немедленно спать!' Он выключил свет в ванной, зашёл на кухню и начал рыться в ящике с медикаментами, мысленно ругая 'вечный' в нем беспорядок. Наконец, нашёл пачку снотворного, забросил
таблетку в рот и запил водой.
Но заснул Владимир Иванович не сразу, долго ворочался и забылся только под утро. Когда же в прихожей раздался звонок, он, очнувшись, почувствовал, что совершенно разбит и смертельно хочет спать. Звонок повторился - неуверенный, короткий. Сквозь щёлки глаз Зеленин посмотрел на часы: было без десяти шесть.
- Володя, кто-то звонит, - сонным голосом пробубнила Елена Владимировна.
- Слышу... Носит же кого-то...
Ворча, Зеленин поднялся, набросил халат и, шаркая по полу, вышел в прихожую.
Звонившим оказался Володин, старший сотрудник научно-исследовательского отдела института, за всё время работы с которым Зеленин общался едва ли больше двух раз. Щуплый, невысокого роста, с взлохмаченными светлыми волосами и оттопыренными ушами, на которых были наброшены душки огромных, скосившихся на правую щёку роговых очков - он показался Зеленину ещё более неказистым и неопрятным, чем выглядел обычно. Владимир Иванович недовольно уставился на незваного гостя. Тот несколько раз нервно одёрнул засаленную спортивную куртку и, поёрзав руками, не зная, куда их деть, виновато улыбнулся:
- Прошу прощения, Владимир Иванович, за столь ранний визит... Я знаю, у вас сегодня трудный день... но, - он смущённо замялся,
- очень неотложное дело...
- Что-то случилось? Инопланетяне высадились? - Владимир Иванович поморщился: в ушах его звенело. - Кажется, Константин Дмитриевич?..
- Да, он самый... Вы позволите войти? - неожиданно спросил гость.
Зеленин удивлённо посмотрел на него.
- Ну, входите... Все равно разбудили...
- Благодарю.
Они прошли на кухню.
- Присаживайтесь, - сонным голосом пригласил гостя Зеленин.
- Спасибо...
Володин присел на край стула.
- Ещё раз прошу извинить...
- Ладно, считайте, что извинил. Кофе будете?
Володин глянул на ручные часы:
- Пожалуй...
Зеленин включил кофеварочную машину.
- Так, что у вас стряслось? - спросил он.
- Понимаете ли, Владимир Иванович, мне необходимо срочно отъехать.
- Командировка?
- Не совсем так: я должен ехать по срочным личным обстоятельствам.
- Ну, и чем же я могу быть полезен?
Зеленин поставил чашку под кофеварку и нажал на кнопку. Кофеварка затарахтела, перемалывая зерна, чёрная струйка, разнося по кухне кофейный аромат, забулькала в посуду и все стихло. Володин терпеливо ждал. Владимир Иванович поднёс чашку гостю:
- Вы пьёте с сахаром?
- Нет, не беспокойтесь...
- Со сливками?
- Нет, спасибо, я так...
- Ну, как желаете... А, я, пожалуй, тоже выпью, - подумав сказал Зеленин.
Он подошёл к кофеварке. Володин хотел было что-то сказать, но в это время кухня вновь наполнилась треском дробящихся зёрен и он промолчал. Когда кофе было готово, Владимир Иванович не спеша устроился с чашкой напротив.
- Так зачем же я вам понадобился, Константин Дмитриевич? - спросил Зеленин, отхлёбывая дымящийся напиток.
Володин так же сделал глоток, опустил чашку и смущённо посмотрел на хозяина сквозь толстые стекла очков. Увеличенные линзами, его бледно-коричневые глаза казались неестественно большими.
- Я бы хотел оставить у вас, Владимир Иванович... на некоторое время... одну вещицу, родовую, так сказать... Она дорога мне как память. И взять её не могу, по ряду обстоятельств, и оставить не решаюсь: вы, наверное, знаете, я живу один... все может быть...
Зеленин вновь отхлебнул из чашки.
- Странная просьба, Константин Дмитриевич, для шести часов утра, - сказал Зеленин. - Что это хотя бы за вещь? Большая?
- Совсем нет, Владимир Иванович, небольшая...
- И что это?
Володин замялся.
- Одна антикварная вещица. Она передавалась у нас от отца к сыну...
- Но, вы же только что сказали, что едете 'по личным обстоятельствам'. Уж не к родственникам ли?
- Я не сказал к родственникам, я сказал - 'по срочным личным обстоятельствам'... Именно по этим обстоятельствам мне и не хотелось бы иметь её при себе... А прямых родственников у меня нет...
- А из кривых? - усмехнулся Зеленин.
На лице Володина появилось подобие улыбки:
- Из кривых есть только дальняя родственница... Я её никогда не видел - разыскала меня через одного человека... С этого все и
началось, - почему-то грустно добавил он. - Несколько раз общались по телефону, приглашала к себе...
- И что же вы не съездите? - спросил Зеленин.
Володин пожал острыми плечами:
- Пока не удавалось.
Они помолчали.
- И по какой же линии она оказалась родственницей? - вновь спросил Зеленин.
Володин глубоко вздохнул:
- Если честно - понятия не имею. - Володин дрожащим пальцем поправил очки на переносице. - Мне было восемнадцать, когда погибли родители... Автокатастрофа, знаете ли... Они ничего не говорили про родственников... Да, и я, если сказать по правде, особенно тогда не интересовался... А, вот со слов того человека, лет сто назад нашими общими предками были два брата и сестра. Сестра, кажется, вышла замуж за француза, её след затерялся. Одного из братьев ещё молодым то ли застрелили на дуэли, то ли убили на Кавказе... Точно не знаю. А второй, видимо, и стал моим прадедом... Красивая легенда, не правда ли?
Зеленин усмехнулся:
- Красивая... Выходит, вы 'голубых кровей'? Хотя в нашем роду тоже ходит легенда, будто кто-то из предков стрелялся на дуэли. Не знаю из-за чего и кто... К сожалению, у нас не принято знать дальше второго колена...
Зеленин потёр висок.
- И всё-таки, как-то все туманно, Константин Дмитриевич... Скажите, как на духу, почему вы обратились именно ко мне?
- Владимир Иванович, из тех, кого я знаю, вы живёте ближе всех. Искать кого-то другого нет времени - я должен ехать незамедлительно. Так что не обессудьте, что потревожил в такую рань. Уж все так складывается... - Лицо Володина побледнело. - К тому же, обратиться к вам посоветовал Фральцев...
Зеленин поморщил лоб:
- Фральцев? Не знаю такого...
- Как же так? - растерянно пробормотал Володин.
- Может, кто из кафедральных соискателей? - предположил Зеленин. - Ну, да бог с ним! Скажите лучше, куда вы хотя бы едете?
Володин помолчал.
- Недалеко...
Зеленин внимательно посмотрел на гостя.
- Опять туман. Это, в конце концов, не моё дело... но согласитесь, Константин Дмитриевич, странно всё это...
- К тому же, - торопливо добавил Володин, - я буду спокоен: вы всё-таки учёный. Уверен, сумеете распорядиться этим предметом, как никто другой... Да, и я буду знать, что передал своё 'родовое' в надёжные руки...
- Ну, знаете ли, Константин Дмитриевич! Уж не криминальное это что?
- Что вы! - взволновано воскликнул Володин. - Это всего лишь старинная реликвия! Всего лишь небольшой свиток, записка, можно сказать... на санскрите...
- На санскрите? - заинтересовался Зеленин.
- Вот именно!
- И как же она попала к вашим предкам?
- Это длинная история, Владимир Иванович... Обязательно расскажу, когда вернусь, обещаю... - Володин помолчал. - Так вы согласны?
В глазах гостя Зеленин прочитал тревогу и надежду.
- На санкрите, говорите? - медленно произнёс он, не отрывая глаз с Володина. - Любопытно...
Владимир Иванович встал и походил по кухне.
- Хорошо... Надолго ли уезжаете?
- На день-два, - торопливо ответил Володин.
Зеленин присел.
- На день-два... Ну-с, и где же ваша 'реликвия'?
- Здесь, со мной, - пересохшими губами произнёс Володин. - Так вы согласны? - вновь повторил он.
- Согласен, - с некоторым раздражением ответил Зеленин. - Давайте ваше сокровище и покончим с этим...
Володин торопливо вытащил из куртки толстый свёрток, тщательно перемотанный коричневым скотчем, и неуверенно протянул его Зеленину.
- Не скрою, Константин Дмитриевич, всё это для меня, по крайней мере, необычно, - произнёс Владимир Иванович, рассматривая реликвию. - Ну, да бог с вами... Исключительно доверяясь вашей порядочности...
- Спасибо, Владимир Иванович!
- Володя, ты где? - раздался голос из спальни.
- Здесь, на кухне... У нас гости, - громко ответил Владимир Иванович. - Жена проснулась, - словно извиняясь, пояснил он.
- Понимаю, - заторопился Володин. - Благодарен, что выслушали и пошли навстречу. Большое спасибо! Вы меня выручили.
- Не стоит... Труда большого нет...
Они встали.
- Успехов вам сегодня, Владимир Иванович, на совете, - прощаясь, сказал Володин и протянул руку.
- А вам желаю решить все проблемы, - в ответ пожелал Зеленин. - Кстати, - уже вслед поинтересовался он, - а что с вами может 'произойти', как вы изволили выразиться?
Володин торопливо бросил:
- Мало ли что...
Глава II
Фральцев
Часовой доклад профессор Зеленин завершил словами благодарности коллегам по кафедре и руководству института. Затем долго отвечал на вопросы. Покидая трибуну, Владимир Иванович уже знал, что выступление удалось, концепция принята благосклонно, и подтверждением тому было неожиданно раздавшееся рукоплескание - не иступленное, как в театре, но достаточно значимое в стенах этого видавшего виды ученого зала. Подойдя к своему месту за столом президиума, Владимир Иванович ещё раз, прежде чем сесть, поблагодарил выразительным жестом присутствующих, и зал постепенно стих.
Потом выступали члены совета. Вывод был единодушный - это 'весьма интересная и перспективная работа, позволяющая взглянуть на проблему ведической мифологии с точки зрения её генезиса и связей с мифологией индоевропейских народов'. Именно так Валентин Степанович Панов, ректор института, сформулировал заключение Ученого совета, завершая заседание пространной, но весьма лестной речью о значении 'проведённого автором исследования'. Слушая его, Владимир Иванович изредка поворачивал голову в сторону трибуны, благодарно кивал, вновь отводил глаза в сторону зала и, смущённо улыбаясь, с любопытством рассматривал лица коллег - членов Учёного совета, занимавших места на первых рядах, институтских педагогов, расположившихся за ними, студентов, гроздьями свисавших с перил балкона... Ему вдруг показалось там что-то странным. Владимир Иванович даже не сразу понял, что именно. Он несколько раз повёл глазами по балкону и, наконец, догадался: напротив, в самом центре галёрки, прижатый к перилам теснившимися молодыми людьми, стоял, склонившись, старик: словно фальшивая нота в нотном стане, торчала его седая, как мел, шевелюра. И, если бы ни тёмный мешковатый пиджак на узких плечах - по загорелому морщинистому лицу, длинным космам волос и белой взлохмаченной бороде - можно было бы принять его за одного из индусских брахманов, с которыми Зеленину не раз приходилось встречаться в индийских командировках...
- 'Интересно, что он здесь делает?..' - подумал Владимир Иванович и от неожиданности вздрогнул: старик также смотрел на него - пристально, не мигая, словно рентгеном просвечивая чёрными, как угли, очами. Отчего-то в глазах Владимира Ивановича потемнело, его качнуло вперёд и на какое-то мгновение он перестал слышать зал - словно провалился в беззвучный вакуум... Через секунду, придя в себя, он с трудом отвёл взгляд в сторону и лишь тогда до его слуха вновь стали доноситься слова:
- ...так что дерзайте, Владимир Иванович, а мы с нетерпением будем ждать новых достижений в исследовании столь интересной научной проблемы...
Зал зааплодировал. Зеленин, мелко потряс головой, словно сбрасывая наваждение, ещё раз взглянул на балкон и почему-то неприятно удивился - старика там не было...
Из-за стола он поднимался медленно, продолжая шарить глазами по лицам студентов. Поднявшись - перевёл взгляд в зал, вновь поклонился и, помешкав, повернулся в сторону шагающего навстречу Валентина Степановича. Их окружили. Посыпались поздравления, коллеги протягивали руки, дружески похлопывали по плечу. В ответ, растерянно улыбаясь, Владимир Иванович кивал и тихо бормотал по сторонам одну и ту же незатейливую фразу: 'Спасибо, друзья, спасибо...'.
Уже в фойе дождались своего часа и студенты. С сияющими от возбуждения лицами они шумно обступили профессора и, после высокопарных поздравлений, высказанных горячо и наперебой, набросились, словно проголодавшиеся, с вопросами, на которые Зеленин едва успевал отвечать. От их неуёмного любопытства спас Данилин, проректор по научной работе, который, подходя, громко, чтобы быть услышанным всеми, весело воскликнул:
- Ну, молодёжь, не бережёте вы своего профессора! Заморите уважаемого Владимира Ивановича!
Студенты обернулись и, смеясь, нестройным хором поздоровались:
- Здравствуйте, Вячеслав Владимирович!
- Здравствуйте, здравствуйте! Ну, что, отпустим профессора Зеленина? Пусть отдохнёт, а?
Все засмеялись вновь. Данилин подозвал Зеленина рукой, нарочито показывая, что забирает его с собой:
- Пойдёмте, коллега. Хочу познакомить вас с одной любопытной личностью...
Владимир Иванович, попрощавшись с учениками, подошёл к своему спасителю. Высокий и стройный, Вячеслав Владимирович Данилин представлял собой ту категорию блестящих учёных, которые одновременно и притягивают к себе неординарным умом и авторитетом, и в то же время заставляют держаться на благоговейном расстоянии. В немалой степени тому способствовала и разительно выделявшая Данилина изысканность во всем - в манере говорить, излагать мысли на бумаге и даже одеваться. Вот и сейчас, на нём сверкал ладно скроенный бежевый костюм, его кремовую рубашку украшал дорогой галстук с поблескивающей золотой булавкой, а на изящном прямом носу красовались модные очки в тонкой оправе, поверх которых весело смотрели кофейного цвета глаза. И как всегда от него веяло уверенностью и дорогим парфюмом.
- Что, профессор, свет-Владимир Иванович, мучают будущие 'светила'? - смеясь, спросил Данилин.
- Мучают, Вячеслав Владимирович. На то они и 'буду-щие светила'...
- Ну да, ну да... А, знаете, разлюбезный Владимир Иванович, я ведь действительно хочу предложить вам пройти в кабинет. Там у меня, видите ли, пьёт сейчас кофе колоритнейшая личность - некто Фральцев Михаил Михайлович...
- Фральцев? - переспросил Зеленин.
- Вы что же, слыхали о нём?
- Кажется, да. - Зеленин, вспомнил утреннего гостя. - И не далее как сегодня...
- Вполне возможно. Он не ученый, но весьма известен в своих кругах: шибко здорово разбирается в Востоке. Ей-богу - антиквар и по профессии и по призванию. Признаться, сам частенько пользуюсь его услугами. Хоть и не прост, шельма, но в делах порядочен. Кажется, его заинтересовал ваш доклад... Нижайше просил познакомить с вами. Не против?
- Нет, конечно, Вячеслав Владимирович. Но что именно его заинтересовало?
- Да уж что-то заинтересовало. Так что, пройдём?
- С удовольствием...
В кабинете проректора они застали явно склонного к полноте мужчину лет сорока пяти, утонувшего в кресле рядом с журнальным столиком, на котором одиноко белела кофейная чашечка. Мужчина поднял голову, его голубые глаза просияли и на круглом, пышущем здоровьем лице расплылась маслянистая улыбка. Взгляд Зеленина с удивлением скользнул по лицу: с висок незнакомца ниспадали густые экстравагантные бакенбарды, доходящие до самого подбородка. Но Владимир Иванович даже не успел что-либо подумать об этом странном анахронизме - мужчина живо соскочил с глубокого кресла, удивительно легко для своего вдруг оказавшегося малого роста, и покатил навстречу.
- Здравствуйте, Владимир Иванович! - так, будто встретил давнего знакомого, прозвенел он высоким голосом. - Много слышал о вас, профессор, от Вячеслава Владимировича! Рад познакомиться воочию, так сказать...
- Михаил Михайлович Фральцев, - представил гостя Данилин.
Они пожали руки.
'Мягкая ладонь', - отметил про себя Зеленин и сказал:
- Очень приятно. Вячеслав Владимирович мне тоже рассказывал о вас... И не только он. - Зеленин сверху разглядывал лицо антиквара. - Рад знакомству...
- Ну-с, вот и хорошо, - улыбнулся Данилин. - Вы здесь побеседуйте, а я пока схожу к ректору: Валентин Степанович, просил заглянуть...
- Так я, наверное, не буду дожидаться вас, Вячеслав Владимирович, - сказал Фральцев. - Мы вроде все оговорили. На днях созвонимся... И спасибо за предоставленную возможность послушать великолепный доклад Владимира Ивановича... - Фральцев, улыбнувшись, многозначительно посмотрел на Зеленина.
- Всегда к вашим услугам, Михаил Михайлович. Рад был вас видеть...
- Спасибо! Взаимно...
Данилин повернулся к Зеленину.
- Ну, а с вами, коллега, не прощаюсь, - засмеялся Данилин. Еще увидимся...
Зеленин кивнул.
Они остались одни. Гость предложил сесть. Расположились в креслах у журнального столика. Некоторое время молча смотрели друг на друга.
'Уж не этот ли Фральцев посоветовал меня Володину? - подумал Зеленин, разглядывая сияющего незнакомца. - Нет... вряд ли... Его я определённо вижу впервые...'.
- Слышал, вы увлекаетесь Востоком? - уже вслух начал разговор Владимир Иванович.
Фральцев с улыбкой кивнул.
- Видите ли, у меня есть одна страсть - восточный антиквариат. Люблю, знаете ли, Древний Восток. Так что, иногда, по приглашению Вячеслава Владимировича, посещаю мероприятия подобные сегодняшнему.
- Вы интересуетесь ведической мифологией?
- В общем-то, да. Хотя в большей степени - 'сан́тана-дх́рмой'.
- Ну, это неотделимо от мифологии, - осторожно заметил Зеленин.
- Да, конечно... И, согласитесь, многое в этой мифологии из жизни. Надо отдать должное древним мудрецам, их общечеловеческому опыту... Например, судьба... Вы верите в 'карму', Владимир Иванович? - В глазах Михаила Михайловича сверкнули озорные искорки.
- Только в то, что судьба человека определяется совершенными при жизни поступками... Но мне трудно поверить в 'самсару' - перевоплощение душ.
- Значит, не верите... А я верю, - словно подзадоривая учёного, заявил Фральцев. - Каждому определено на роду своё в зависимости от его поступков. И вы мне кажетесь вполне достойным 'мокше'. А, хотите, предугадаю вашу судьбу? - неожиданно предложил Фральцев, и, не дожидаясь согласия, придвинулся, подхватил правую руку Зеленина и развернул её ладонью вверх.
- О! У вас интересная рука, профессор... Она явно предназначена для освобождения души Бога... - уткнувшись в ладонь, произнёс Фральцев. Его лицо изобразило восхищение. - Это, наверняка, ваша карма!
Вдруг он насмешливо посмотрел на Зеленина:
- Вы верите мне?
Владимир Иванович растерялся: трудно было понять, говорит антиквар серьёзно или разыгрывает его. Он едва слышно выдавил:
- Ну, если 'души Бога'...
- Однако, берегитесь! - улыбка на мгновение сошла с лица Фральцева. Он прищурился. - На этом пути вас ожидает множество испытаний...
Зеленину стало не по себе. Он осторожно вынул ладонь из рук Фральцева, который, не обращая на это внимания, медленно добавил:
- Однако, судьбу изменить нельзя: свершится то, что предопределено...
- Ну, знаете, - Зеленин отодвинул освобождённую руку. - А вы весёлый человек, однако, Михаил Михайлович! Прямо ясновидящий из 'Битвы экстрасенсов'! Наверное, смотрите эту передачу?
Фральцев неожиданно просиял:
- Нет, не смотрю! Но вы, кажется, мне не поверили? Ради бога, считайте это шуткой...
- Я так и понял...
- К сожалению, через час у меня серьёзная встреча, мне пора, - вдруг заторопился антиквар. - И поверьте, меня действительно сегодня многое заинтересовало в вашем научном докладе. Вы были великолепны!
- Спасибо, Михаил Михайлович... Но, вы, кажется, хотели о чем-то спросить?
- Сегодня - только поблагодарить за доставленное удовольствие. И познакомиться. Для меня это было важно. Я получил истинное наслаждение... Искренне надеюсь, что мы ещё с вами встретимся и хорошенько побеседуем. У меня, да и у вас, я полагаю, найдутся вопросы друг к другу...
- Буду рад... А вы давно знакомы с Вячеславом Владимировичем? - скорее для того, чтобы как-то сгладить на прощание неприятный осадок, спросил Зеленин.
Фральцев вновь улыбнулся.
- По нынешним временам - уже давно. Лет десять назад меня свёл с ним, тогда ещё молодой, ученик Данилина - Хагерт Мартин Маркович. Не слышали о таком?
- Нет.
- Когда-то он был подающим надежды аспирантом Вячеслава Владимировича, его любимчиком, так сказать. К сожалению, в лихие девяностые любимчик, как и многие другие, оставил науку, чтобы преуспеть в коммерции. Живёт теперь на юге, имеет свои отели, как и я, занимается антиквариатом. Весьма энергичный молодой человек. Кстати, по-прежнему дружен со своим учителем, часто гостит у него. Вы не бывали в доме профессора?
- Я не в столь близких отношениях с Вячеславом Владимировичем, - сказал Зеленин.
Фральцев беззвучно рассмеялся.
- Выбирать друзей - личное дело, конечно. Но вот дом профессора посмотреть стоит - настоящий музей древностей...
Неожиданно антиквар встрепенулся:
- Ну, ещё раз разрешите поздравить вас с замечательным докладом! Превосходный материал, Владимир Иванович! Вот моя визитка. Думаю, я скоро вам понадоблюсь. - Фральцев загадочно хихикнул. - А ваш телефон я возьму у Вячеслава Владимировича. Только напишу номер своего мобильного...
Он живо вытащил из нагрудного кармана визитницу и принялся писать.
- Михаил Михайлович, - решился Зеленин, - вы знаете Володина Константина Дмитриевича, нашего старшего научного сотрудника?
- Нет, не знаю, - не поднимая головы, ответил Фральцев. - А почему вы об этом спросили?
- Видите ли, сегодня утром я встречался с ним, и он сослался на некоего Фральцева. Тот, якобы, посоветовал ему обратиться ко мне...
Антиквар так же живо поднялся и, как ни в чем не бывало, протянул визитку:
- Вот, возьмите. Здесь на обороте - номер мобильного телефона. Звоните в любое время. А, ваш Володин видимо ошибся. Или имел в виду какого-нибудь другого Фральцева. Впрочем, - добавил он, подумав, - здесь я знакомился со многими... Может и встречался с этим Володиным... Но советов никому не давал - это точно!
Фральцев ещё раз улыбнулся и протянул руку поднявшемуся с кресла Зеленину. Владимир Иванович вновь ощутил пухлую ладонь:
- Я провожу. Мне на кафедру.
Они вышли в коридор и направились к лестнице.
- Кстати, когда у вас отпуск, Владимир Иванович? - спросил неожиданно Фральцев.
- Скорее всего, в августе.
- Знаете, я почти ежегодно недельку-две провожу на юге, в отеле Мартина...
- У Хагерта? - спросил Зеленин.
- Да, у него. Мне вдруг подумалось: не махнуть ли нам вместе? Хорошо проведём время, наговоримся... Берите супругу... Гарантирую, что вам понравится.
- Спасибо за предложение, мы подумаем...
- Давайте... Я пришлю его личное приглашение.
Они подошли к сверкающей белизной мраморной лестнице. Внизу осторожно спускался по ступеням пожилой человек в тёмном костюме и с седой, по самые плечи гривой волос. Зеленин почему-то вспомнил о незнакомце на балконе. Когда же тот дошагал до нижней площадки и обернулся - сомнений уже не было - это был тот самый старик: те же седые волосы и борода, то же загорелое лицо, широкий открытый лоб и... красная точка на лбу!
- Кто это? - прошептал Зеленин.
Фральцев с любопытством посмотрел на изумлённого профессора и полунасмешливо произнес:
- Наверное, брахман...
Старик словно услышал их, поднял глаза и пронзил Зеленина тяжёлым взглядом, от которого Владимиру Ивановичу стало не по себе. Фральцев бесцеремонно кивнул старику:
- На ма стэй!
Незнакомец медленно перевёл взгляд на антиквара, с достоинством склонил голову и исчез под перилами.
- Вы знаете хинди? - тихо спросил Зеленин, изумлённо проводив индуса глазами.
- Это моё второе хобби, - усмехнулся Фральцев.
- А старика этого?
- Первый раз вижу...
- А я уже второй.
- Вот как?
- Он слушал мой доклад. И, знаете, мне как-то не очень... Неприятная личность. Интересно, что он здесь делает?
- Наверное, ученый из Индии. У вас здесь, кажется, подобных бывает много... Вам куда?
- Мне на третий этаж...
- Тогда - до встречи?
- До свидания...
- Так, я пришлю вам приглашение! - крикнул Фральцев уже с лестницы.
Из записок Питера Грина
'21 июня 1858 г. Индия. Вторые сутки льёт дождь. В палатке сыро и душно. Кажется все - и тело, и окружающие меня предметы, и даже воздух, которым я дышу - все пропиталось липкой влагой... Монотонная и бесконечная дробь ливня по парусине раздражает, сумрак над джунглями, из-за которого даже днём приходится освещать палатку свечей, действует угнетающе. Но, что больше всего отравляет душу - совершенно очевидная бессмысленность нахождения здесь, в этой сырой и душной палатке, в этих забытых Всевышним гнилых джунглях, с тучами насекомых, кровожадных хищников и нескончаемым водопадом с небес. Я не слабак, ради жажды исследований и странствий готов к любым невзгодам, но на этот раз Чарльз Хардман, мой учитель и досточтимый профессор, кажется, впутал нас в сомнительное предприятие, цели которого, по-моему, не вполне ясны даже ему самому. Уверен, майору Кроувлю - командиру сопровождающего нас отряда стрелков - известно даже больше. В последнее время сэр Чарльз только с ним и общается. Единственное, что я понял за всё время нашего путешествия - мы ищем некий затерянный в джунглях Сахьядри индуистский храм. Я не против этого, но для чего мы ищем? Что в нем такого, чтобы пускаться в поиски с обескураживающей поспешностью и таинственностью? Обидно, что против обыкновения, сэр Чарльз так и не посвятил меня в свои планы, а на мои попытки что-либо узнать, отвечает уклончиво, либо с раздражением обрывает. И это после почти пяти лет совместной работы! Теперь он откровенничает только с круглолицым коротышкой Кроувлем, человеком жестоким и безнравственным, судя по рассказам свидетелей сипайского бунта прошлого года. О его зверствах при подавлении восставших я немало наслышался ещё в Мируте...
Подстать Кроувлю и его помощник - капитан Гелихард, никогда не расстающийся с бутылкой виски. Этот туповатый военный готов выполнить любой, и, как мне кажется - с особым удовольствием - самый жестокий приказ своего начальника. Впрочем, возможно я столь бескомпромиссен к этим служакам из-за проклятой ипохондрии, которая охватила меня в последние дни. Единственный из военных, общение с которым не вызывает у меня раздражения - это лейтенант Деликтон. Генрих мой ровесник. Возможно, этим и объясняются сразу сложившиеся между нами дружеские отношения. Мне нравится его открытая, романтичная, но вместе с тем смелая натура. Трудно понять, как ему удаётся уживаться с такими солдафонами, как Кроувль и Гелихард. В их окружении, даже профессор потерял свой прежний облик одержимого ученного и стал походить на грубого и раздражённого чиновника. Правда, вчера вечером произошёл довольно-таки странный случай. Так же, как сегодня, лил изматывающий дождь. После коротания времени с Генрихом, я удалился в свою палатку, и собрался было затушить свечу и лечь спать, как в шуме дождя различил чей-то голос снаружи, который сначала даже не узнал:
- Питер, вы не спите?
- Нет, входите, - ещё не понимая, кого принесло ко мне, ответил я.
Пола палатки приоткрылась и, разбрызгивая с плаща влагу, вошёл профессор.
- Сэр Чарльз? - удивился я.
Хардман сбросил с пробкового шлема капюшон и, оглядывая моё жилище, сnbsp;просил:
- Можно пройти?
- Конечно... - Я поспешно скинул плащ с единственного в палатке складного стула и придвинул профессору. - Что-то случилось, сэр?
Хардман устало сел, снял очки и достал из кармана платок. Его осунувшееся лицо было мокрым от дождя, с длинной бороды капало. Протирая очки, он неожиданно спросил:
- Вы, кажется, русский, Питер?
Я поморщился:
- Разве это вам неизвестно, профессор?
Хардман тяжело вздохнул, продолжая тереть линзы.
- Знаю, Питер, не обижайтесь... Это я так, от меланхолии... За пять лет совместной работы я убедился, что вы хороший помощник, Грин. И прекрасный исследователь. Думаю, у вас замечательное будущее...
- Спасибо, сэр...
Хардман помолчал и, словно очнувшись, произнёс:
- Питер Грин, мог бы я попросить вас об одном одолжении?
- Разумеется...
Профессор зачем-то встал, прошёлся по палатке, почти касаясь головой парусинового потолка, и, наконец, сказал:
- Этот вселенский потоп, надеюсь, когда-нибудь закончится, и через пару дней мы доберёмся до храма Индры...
- Храма Индры? - невольно вырвалось у меня.
- Да, Питер, храма Индры...
- Простите, сэр, за несдержанность, но я не имел чести знать... Вас что-то беспокоит?
- Есть что-нибудь выпить? - вместо ответа угрюмо спросил Хардман.
- Только вода.
Профессор поморщился:
- Воды сейчас и так много... Ладно, присядем...
Я опустился на топчан напротив его стула, на который он присел вновь.
- Знаете, Питер, - Хардман медленно надел очки и с грустью в голосе произнёс, - все может случиться в этом походе... и... в этой компании.
Испытывающее глядя мне в глаза, он вытащил из-под полы небольшой кожаный тубус с опечатанной сургучом крышкой.