|
Он видел, как древний Шумер растоптали копыта Саргона;
Как буйная ярость мидян сокрушила врата Вавилона;
Как персы железной волной затопили окрестные царства;
Как греки империю их одолели мечом и коварством.
Десятки великих держав на глазах у него возвышались,
А после в богами назначенный срок на куски распадались.
Смиренно он землю мотыжил, будь тощие ль, тучные ль годы -
А в плен попадая, не знал, зачем люди жаждут свободы.
Ромеи, арабы, османы, британцы... Да в имени ль дело?
Они одинаковы все для мотыги раба-земледела.
|
He saw old Sumer reel before the hoofs
Of Sargon; and the Babylonian roofs
Go up in flames to quench the Mede's hot ire;
He knew the Persian's and the Greek's desire;
He saw red kingdoms born and pass away,
Like douds upon a dreamy summer day.
Patient, he toils along the changing years,
Captive, he hardly know to what lord's spears.
Roman or Arab, Turk, or Briton - all,
All one to him, the evelasting thrall.
|