|
Смеялся шакал из терновых кущей, и звезды бледнели, лишенные силы;
И Каин с лица смахнул пот ледяной и дальше помчался тропою звериной.
Смыкались объятья теней впереди и сзади, лианы за ноги цеплялись.
Деревья сурово вздымались во тьме, а сердце потерянно в ребра стучалось.
Ни шага, ни звука в лесной тишине, лишь громкое, полное страха дыханье,
Но сжал он копье и продолжил свой бег - от собственноручных ужасных деяний.
И вот он достиг неизвестных краев, где прежде никто не разведал дороги,
Но ныне бежал он, ведь там, позади - безмолвный мертвец и лик гневного Бога.
Со всех сторон красные высились горы, дикие, словно в день первый Творенья,
И ноги убийцы по красным пескам скользили, стремясь ускользнуть от отмщенья.
Прошел он кошмары долины теней, греховные, чуждые духу людскому -
Долины, где кучи лежали костей Землею владевших в былые эоны.
Он слышал вверху шорох призрачных крыл, однако свой бег не замедлил проворный,
Покуда не замер на бреге пустынном мрачного, ненареченного моря.
Прислушался; тихо, ни шага, ни всплеска, только Безмолвие ждет за спиною,
Лишь серое море, лишь черные тени встали под красной зловещей луною.
Из серого моря чудовищной тенью выросла Тварь, воплощение Мрака;
У Каина вмиг подкосились колени, рухнул он, голый, исполненный страха.
"Тебе не войти в мое красное царство, кровь на руках твоих, Каин-губитель!
Убийце, предтече грядущих убийств, нет хода в мою роковую обитель!
Десятки минуют веков, а твоя судьба да послужит примером наглядным
Всему человечеству - будешь отвергнут краем родным ты, и раем, и адом!"
Исчезла, истаяла темная Тварь; сияла луна окровавленным светом,
И Каин стоял у безвестного моря - всеми отринут, испятнан бессмертьем...
|
A jackal laughed from a thicket still, the stars were haggard pale;
Cain wiped the sweat from his pallid brow and hurried down the trail.
The shadows closed behind, before; vines hidden tripped his feet.
The trees rose stark in the pitiless dark and he heard his own pulse beat.
No footfall harried the forest ways, no sound save his own breath,
But he clutched his spear and his own red fear rose in his soul like death.
Till at last he came to an unknown way his foot had never trod,
But now he fled from the silent dead and the wrathful face of God.
Red mountains loomed on every hand, silent as Time's first dawn,
Red ashes shifted about his feet as the slayer hastened on.
He passed through a valley strange and dim, like a nightmare place of sin
Littered with bones of ghastly things who ruled ere the time of men.
He heard the rustle of ghostly wings, but never halted he
Until he stood, by a haunted wood, on the shore of a nameless sea.
He halted, listened; naught was there save the Silence at his back
And a grey sea and a red moon and the shadows rising black.
Till out of the ocean rose a Shape, a monstrous thing of gloom;
And his knees were loosed and the naked Cain cowered before his doom.
"Come not to my red empire, Cain; there's blood upon your hand!
"The foremost killer of the earth comes not into my land!
"Down all the drifting years to come your fate mankind shall tell,
"That ye roam the world for the rest of time, disowned by Earth and Hell!
And the Shape was gone and the moon was red and leaves stirred on the bough
Cain stood alone by the unknown sea and the mark was on his brow.
|