Браст Стивен
Ветхий дворец

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Браст Стивен (перевод: Кайл Иторр) (jerreth_gulf@yahoo.com)
  • Размещен: 31/07/2020, изменен: 28/06/2023. 556k. Статистика.
  • Роман: Фэнтези, Перевод
  • Переводы: Стивен Браст
  • Иллюстрации/приложения: 2 штук.
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Давным-давно, далеко на востоке от Драгаэрской Империи, правили в Фенарио четыре брата: король Ласло, человек добрый, но несколько сумасшедший; принц Андор, человек умный, но несколько нерешительный; принц Вильмош, человек сильный, но несколько глуповатый; и принц Миклош, младший, несколько... нет, весьма упрямый. Когда-то жили-были четыре брата - а еще богиня, чародей, загадочный говорящий жеребец, очень голодный дракон - и ветхий, практически разрушенный дворец, над которым кружили голодные джареги. А потом...
    Читательская благодарность в звонком эквиваленте принимается по счетам:
  • Z388517651593 ( Web-money ($$) WMZ)
  • 410011175130764 ( Яндекс.Деньги (руб) YM)
    •   Стивен БРАСТ
      
      ВЕТХИЙ ДВОРЕЦ
      (_BROKEDOWN PALACE_ 1986, by Steven K. Zoltán Brust)
      
      
      Для Джерри, Боба, Фила, Брента, Роберта, Джона, и особенно - для Билли и Мики
      
      С признательностью:
      Патрику и Терезе, и Тому-великому-знатоку-хороших-обедов. Также спасибо Дэвиду Кейну за красивую новую карту, Кэти Маршалл за оригинальную карту, Николь де лас Герас за дизайн интерьеров и Роберту Слоану за кучу редакторской работы.
      Фред Леви Хаскелл сделал массу полезных замечаний, и вообще начал все это, так замечательно сыграв песню - я в нее влюбился еще до того, как услышал, как поют мальчики. Берри Голдстейн ответил на многие вопросы по геологии, а Чак Хойст - по рекам. Дэвид С. Карго очень помог с архитектурой замка, а мой отец чрезвычайно помог с языком. И еще спасибо Джону Сингеру за то, что вычитал черновики, а еще за то, что он Джон Сингер. Не встречали его? Встретите.
      
      
      ЗАМЕТКИ О ФЕНАРИЙСКОМ ПРОИЗНОШЕНИИ
      
      Венгерское - ой! - фенарийское наречие является одним из самых "фонетических" языков в мире. Едва выучив азбуку, школьники из этих краев не тратят бесценные годы своей молодости на бесконечные часы домашних заданий по орфографии, как их менее везучие сверстники из англоязычных стран. И даже взрослыми многие, если не большинство, англоязычных персон вынуждены стойко терпеть нападки старика Дэна Вебстера*. Так что само понятие "произношение" - совершенно неслыханное понятие для страны, где в языке все произносится точно как пишется, а пишется точно как произносится.
      
      * Опубликованный Вебстером в 1806 г. "Краткий словарь английского языка", а затем в 1828 г. "Американский словарь английского языка" вскоре стал нарицательным понятием, так что большая часть позднейших книг этого направления, даже от других авторов и издательств, а не только от издательского дома "Мерриам-Вебстер", именуется "словарями Вебстера". Вот только того старика Вебстера звали Ной... а Дэн Вебстер - это персонаж истории С.В. Бенета "Дьявол и Даниэль Вебстер" (1936), адвокат, защищающий продавшего душу дьяволу фермера, причем прототипом литературного персонажа является вполне реальный Даниэль Вебстер (1782-1852) - адвокат, политик, сенатор и дважды госсекретарь САСШ. (Здесь и далее прим. перев.)
      
      Еще один роскошный плюс для урожденных фенарийцев, и совершенно невероятное преимущество для иностранцев, которые учат этот язык ѓѓ- единообразие ударений. В отличие от английского, русского и даже немецкого, фенарийское ударение во всех словах жестко фиксировано на первом слоге. И лишь те, кто дал себе труд выучить любой из этих трех языков, могут оценить, сколь благостен такой порядок. При этом, несмотря на жестко заданное ударение, фенарийское наречие остается весьма музыкальным, ибо лежащий в его основе принцип основан на гармонии гласных - свойство той языковой семьи, из которой оно происходит.
      В фенарийском алфавите сорок букв. Двадцать шесть из них - согласные, однако дополнительные пять согласных, необходимые для слов иностранного происхождения, расширяют азбуку до сорока пяти символов. А использование длинных и коротких диакритических знаков (нет, они не имеют никакого отношения к ударениям) над обычными гласными - a, e, i, o, и u - превращают эти пять букв в четырнадцать, даруя тем самым каждому фенарийскому звуку собственный различимый символ. Этакий фонетический tour de force*.
      
      * Tour de force - фр. "подвиг".
      
      Приблизительные аналоги этим гласным в американском произношении будут такими: a как в law; á как в father; e как в met; é как ay в day; i как ie в field; í как ee в bee (длиннее, чем ie в field); o как в old; ó как в oh (длинее, чем old); u как в rule; ú как в pool (длиннее, чем в rule); ü соответствует звуку, похожему на ü в немецком über, или u во французском tu - для читателей, которые с этими языкам не знакомы, ü можно определить как нечто похожее на i в английском fin, но произнесенного вытянутыми губами; ű - более длинная и жесткая версия того же звука; ö очень похоже на ö в немецком schön или eu во французском meurt - снова же, читателям, которые этих языков не знают, намекнем, что ö напоминает e в her, только жестче; а ő - более длинная и еще более жесткая версия того же звука.
      Согласные, за вычетом c, j, и s, по большому счету не отличаются от английских аналогов. C (а в старых традиционных именах cz) произносится как ts в слове hits; j это как y в you, ну а s - это как sh в she или как s в sure. Согласные дифтонги же таковы: cs как ch в church; sz как s в sun; а zs как z в azure.
      Ну и наконец, буква y, за вычетом старых традиционных имен - в основном родовых - или новомодных импортных слов, где она служит эквивалентом английского ie в field, является сугубо частью дифтонга и йотирует или смягчает предшествующий звук. Так, gy в nagy ("большой") будет произноситься где-то как d и y во фразе mind you, если сказать ее очень быстро. А l в дифтонге ly - скажем, в фамилии композитора Kodály - немое, так что второй слог этой фамилии рифмуется с high. Дифтонги ny в hanyag ("небрежный") и ty в tyúk ("курица") звонкие, и в обоих случаях y приближается к y в you.
      (В.З. Браст)
      
      Авторское примечание: имена "Девера", "Альфредо" и, так уж вышло, "Фенарио" - НЕ фенарийские, и к ним все вышесказанное не относится.
      (С.К.З. Браст)
      
      
      ПРОЛОГ. ЛЕГЕНДА О ФЕНАРРЕ
      
      Давным-давно жил могучий владыка по имени Фенарр. Одни говорят, что он пришел с земель у Северного моря, где ледяные ветра заморозили его мускулы, и они уподобились крепкой стали. Другие утверждают, что Великие Степи востока и безжалостное солнце закалили его сердце, так что он ничего не боялся. Есть и те, кто верят, что он явился из океана, что далеко на юге, пройдя сквозь подземные реки, выходящие на поверхность в Мрачном охвостье, юго-восточной части Мрачного хребта, где он научился в годину нужд довольствоваться малым. Однако есть и такие, кто утверждает, будто вырос он в Западных горах на краю Страны эльфов, и потому знал ее уроженцев лучше всякого другого смертного.
      Откуда бы он ни пришел, однажды он появился в краю, что граничит на западе с Западными горами, которые также носят имя Эльфовых гор, на севере и востоке - кольцом Мрачного хребта, а на юге - Блуждающим лесом и Великим болотом. В этом краю он нашел народ, что давно, даже в те дни, обитал в тени Страны эльфов. Это было воинственное племя, потомки живших грабежом всадников, которые однажды прошли сквозь Мрачный проход в край, где обитают и посейчас.
      Рассказывали, что великий вождь племени узрел земли на берегу Реки, и попробовал на вкус воду из Реки, и провозгласил - "Мы обрели наш дом". С того дня они обитали вокруг озер и на обширных равнинах, в холмах и долинах того края.
      Жили они, постоянно опасаясь угрозы с запада, и часто брались за прямые мечи и длинные копья, сражаясь с эльфийскими владыками, которые посягали на их земли. Время было немирное, люди страдали, и многие склонялись к тому, чтобы вернуться к старой жизни, к кочевьям и грабежу, покинув край меж горных хребтов.
      Тогда появился Фенарр, и вскоре возлюбил этот край. Узнав о нависших над ним невзгодах, решил он отправиться к эльфам и заставить их жить в мире с обитателями края меж горных хребтов. Создал он могучую армию из здешнего народа, даже из женщин и детей, однако не мог найти пути сквозь границы Страны эльфов.
      В итоге, исполненный отчаяния, в одиночестве удалился он в горы в поисках прохода. День сменялся днем, он голодал, но остался в горах, выискивая, как пересечь границу. Однажды ночью он почувствовал, что вскоре умрет от голода. Но Фенарр обещал людям, что найдет проход или умрет; и значит, ему суждено умереть. Когда голод и слабость наконец взяли верх, он упал и уснул. И когда он спал на скалах, появился могучий жеребец, весь белый, от гривы до копыт, и разбудил его. Жеребец заговорил с ним - ибо был то конь-талтош*, который ведал человечью речь. Он сказал:
      
      * Táltos - венг. "колдун", "ведун", "шаман". Да, у Влада Талтоша именно такое родовое имя.
      
      - Хозяин, поищи под камнем - и обретешь спасение.
      Фенарр перевернул камень, на котором уснул, и под ним лежал Меч, что был длиннее его собственного роста (а росту Фенарр уродился немалого), исполненный могущества эльфов. Потом жеребец сказал: "Переверни следующий камень". Фенарр сделал это, и там была пища, которой хватило бы ему на много дней.
      Когда он насытился, жеребец велел ему перевернуть третий камень. Под ним лежали серебряные одежды. Фенарр облачился в них и взял Меч в руки.
      Потом жеребец сказал:
      - Садись на меня, хозяин, и я доставлю тебя к владыке эльфов. Но сперва ты должен расчесать и вычистить меня, пока моя шкура не засияет ярче звезд. Потом разведи костер, и когда он прогорит до углей, ты должен скормить мне угли и принести котел воды, чтобы я смог запить их.
      Фенарр тщательно расчесал коня и вычистил его своей старой рубахой, пока шкура жеребца не засияла так, что глазам стало больно*. Потом, взяв Меч эльфов, Фенарр срубил лес, что рос на горном склоне, и развел громадный костер. Когда огонь прогорел до углей, жеребец-талтош съел все угли и выпил полный котел воды.
      
      * В венгерской мифологии конь-талтош непременно "лунный".
      
      - Идем, хозяин, - проговорил он, - теперь мы готовы.
      И Фенарр сел на спину жеребцу, и тот провез его тайными тропами через горный хребет, пока они не достигли страны по ту сторону гор, где солнце скрывало свой лик от эльфийских владык.
      Фенарр явился к ним, встал пред престолом Кава, могущественнейшего из эльфийских владык, и заявил:
      - Оставайтесь в ваших краях, а мы останемся в наших. Да не будет войны меж нами.
      Но Кав рассмеялся, ибо его переполняло могущество эльфов, и он воззвал к своему могуществу, чтобы уничтожить Фенарра. Но жеребец прыгнул перед Фенарром и был убит посреди прыжка. Тогда Фенарр исполнился ужасающей ярости, достал Меч эльфов и приставил к груди Кава. Пораженный, тот вскричал:
      - Откуда у тебя Меч из Страны эльфов?
      Но Фенарр ответил лишь:
      - Мечом сим я сражу тебя, и всех вас, если вы не дадите клятву оставить народ мой в покое.
      - Воистину, эту клятву я дам, - проговорил Кав, - но ты должен вернуть нам Меч, ибо оружие это не для людских рук.
      Не верил ему Фенарр и сказал:
      - Не получите вы Меча, иначе как отобрав его у меня - а я убью всякого, кто осмелиться сделать это, и тебя первым.
      - Но всех нас ты убить не сможешь, - заметил Кав.
      И иные эльфийские владыки собрались вокруг них, готовые убить Фенарра, если тот поразит Кава Мечом. Но из пасти жеребца-талтоша ударил огонь, а из ноздрей его появились клубы черного дыма. А потом из тела его раздался глас, обращающийся к Фенарру:
      - Хозяин, ты можешь ему поверить. Если он даст клятву, он ее сдержит.
      Сердца эльфийских владык преисполнились изумления и ужаса, а Фенарр сказал:
      - Я отдам тебе Меч, а ты дашь клятву никогда не беспокоить народа земли моей.
      И Кав поклялся никогда не пересекать Эльфовы горы, кроме как с мирными целями, и никогда не воевать с народом Фенарра*.
      
      * С точки зрения эльфов сия история позднее пересказывается в романе "Гвардия Феникса" - где Кав, разумеется, Кааврен, а сам Фенарр носит имя "Крионофенарр".
      
      И тогда Фенарр отдал Каву Меч эльфов, и вернулся через горы в край, который покинул. Там он построил дом на берегу Реки Эльфов, и вскоре вокруг дома вырос город, и город тот, а потом и весь край, получил имя Фенарио, и так зовутся они и посейчас.
      
      
      ОДИН. КОНЬ
      
      Во-первых, представим себе РЕКУ.
      Она зарождается в грохоте, в водопаде из озера Фенарр, стекающем с губы горы Санисло*. Отсюда, прорезав глубокое и прямое русло, течет она в сердце Фенарио, вбирая в себя другие реки поменьше. Она прорезает дыру в восточной части кольца Мрачных гор, а потом поворачивает свой бег на юг, к морю, покидая пределы Фенарио.
      
      * Szaniszló - венгерский аналог имени "Станислав".
      
      Как-то одиннадцатилетний Миклош*, впав в приятную меланхолию, спустился к ближним отмелям, к потайному местечку между грузовой пристанью и Срединной скалой. Там, скрытый тростником и камышом, он сидел, держа желтый цветок, который хотел подарить второму старшему брату. Но тот был занят и выгнал Миклоша вон, что и стало причиной меланхолии. Так что он взял цветок и бросил его в реку. Он собирался наблюдать за ним, пока цветок не уплывет из виду, и скорбеть о жестокости этого мира. Если повезет, он сможет даже пустить слезинку-другую, что достойно увенчает свершившееся.
      
      * Miklós - венгерский аналог имени "Николас".
      
      Однако Река, изменчивая и извращенная, вынесла дар обратно к его ногам, полностью исказив задуманное. Всегда она так.
      Сейчас, вспоминая об этом, Миклош решил, что Река должна была выйти из берегов и унести его израненное, изломанное тело прочь, пока оно не скрылось бы за восточным горизонтом. Но она этого не сделала.
      Миклошу исполнилось двадцать и еще один год. И он умирал.
      
       * * *
      
      Затем - ДВОРЕЦ.
      Он нависает над излучиной Реки, над городом Фенарио, над старицей, над страной, над левым плечом Миклоша.
      Он стоит тут около тысячи лет, если вести отсчет от старой хибары. Девять с половиной столетий, если от укрепления. Семь столетий, если от Старого Дворца. Четыре столетия, считая откуда угодно, и это уже немало. И все эти годы, даже когда тут стояла лишь хижина, в которой жил Фенарр, за ним наблюдало изваяние Богини Демонов.
      Миклош повернул шею, чтобы посмотреть на Дворец и попытаться забыть о боли. Он устремлялся к перистым вечерним облакам и горсти тусклых звезд. Центральная башня напоминала стилет; Речная стена - серый щит без герба. Над Дворцом и над ним зловеще кружили джареги, далекими резкими воплями описывая его состояние - и, пожалуй, состояние самого Дворца.
      Выглядел он на все свои века. Ближайшая башня ощутимо пошатывалась - он слышал, что говорит его старший брат-король о том, как ветер играл с ней. Речная стена потрескалась и изрядно выщербилась; плоть строения слезала с костей.
      "С моих костей плоть еще не слезла? - размышлял он. - Иные совершенно точно сломаны, и многие раны кровоточат. Возможно, кое-где кости уже и видны."
      От этой мысли его вырвало бы, но на это не осталось сил.
      
       * * *
      
      Теперь - ВНУТРЕННОСТЬ ДВОРЦА.
      Начнем снизу. Дворец построен без какого-либо фундамента, но под ним прорыли немало ходов во время долгой осады, когда триста с лишним лет назад через северный хребет хлынули орды северян.
      Осада продолжалась пять лет, и к ее завершению под Дворцом, а также под немалой частью окружающего города, пролегла масса хитрых подземных ходов, используемых для тайной доставки провианта, для вылазок против северян, или для перемещения лазутчиков. Когда врага наконец изгнали прочь, подземные ходы по большей части переделали в винные погреба - и это одна из причин, почему вина Фенарио славятся на многие тысячи миль окрест.
      Поднимаемся из погреба чуть повыше.
      Стены в цокольном этаже выдержаны в самом бледном из бледно-голубых тонов, исполненном помыслов о светлых и темных пространствах. Переливающиеся узоры, игра светотени от незажженных канделябров, волнистые линии на полу перед входом постоянно проявляются и исчезают. Виной тому канделябры или покачивающиеся под потолком масляные лампы? Несомненно, и те, и другие: одни определяют суть, другие - форму.
      Здесь находилась детская, где Миклош обитал в ранней юности. Весь отпущенный Дворцу вкус оставили себе прочие покои; здесь же царила какофония красок, висюлек и ленточек. Всю комнату заполняли штуки, которые катились, либо вертелись, либо толкали или качали другие штуки, которые катились или вертелись.
      Когда Миклошу было пять, принцу Ласло*, тогда пятнадцатилетнему, разрешено было завести себе личные покои. Миклоша выставили вон, из детской убрали все штуки, которые катились и вертелись, и принесли новые, которые резали и кололи. Яркие краски исчезли, вместо них появились величественные изображения людей, которые резали и кололи.
      
      * László - венгерский аналог имени "Владислав".
      
      Впрочем, не будем слишком строги.
      Всякая комната для чего-то использовалась. Многие - отнюдь не так, как задумывались изначально. В этой спальне когда-то располагалась библиотека. Та столовая для слуг когда-то служила личным кабинетом. Спальня Миклоша, сохранив изначальное предназначение, потихоньку превращалась в кабинет. Теперь скажите, разрушила ли спальня изначальную библиотеку, или изменение функции изменило и определение? А имеют ли смысл определения?
      Что ж, определим "умирание". Скажем, "состояние, когда прекращение жизнедеятельности неизбежно".
      Казалось бы, Миклош ничем не заслужил такого избиения, ведь единственное, что он совершил - просто был здесь в течение двадцати одного года. Но вспомните о канделябрах и лампах.
      Зыбкая аналогия, скажете вы? Вот и Миклош думал так же.
      А еще он думал, что было бы правильным во всех смыслах, если бы Река подхватила его и утопила в себе, или унесла прочь, далеко-далеко, чтобы он умер там. Чем дольше он вот так вот лежал и умирал, тем правильнее казалась эта мысль. В своих покоях, наедине с ночью, смерть казалась тайной и жуткой загадкой, стеной, от близости которой пробирала дрожь, потому что он постоянно пытался заглянуть за нее. Но здесь и сейчас смерть была лиши спасением от боли - спасением, которое, опасался Миклош, так и не наступит. Джарегам надоело кружить в вышине, всем, кроме одного, который кричал нечто вроде "Ррека! Ррека!"
      Наконец, Миклош собрал остатки всех своих невеликих сил и правой ногой (перелома нет, просто кость треснула) оттолкнулся от отмели и скользнул в ледяную воду, чтобы покончить со всем этим.
      Но Река - мы уже вспоминали об этом - изменчива.
      
       * * *
      
      И - ГОРОД.
      Он зовется Фенарио, как и страна. Это самый большой город во всем краю, на тысячи миль вокруг. То есть на тысячи миль вокруг, за вычетом запада - на запад от Фенарио лежат Эльфовы горы, а кто знает, что там за ними? Но город громадный, он выплескивается на оба берега Реки, и населения в нем больше пяти тысяч. Башни Дворца - все шесть - служат в городе безошибочными ориентирами. Каждая из них уникальна: высокая и сутулая Королевская башня, изрытая оспинами Башня Богини, мощная и коренастая Башня Былой Славы, унылая и потрепанная Восточная Дозорная башня, увенчанная диадемой Западная Дозорная башня, изящная серебристая Башня Маршала. Горожане об этом не задумываются, но именно по этим башням они определяют направление. Если однажды башни исчезнут, торговцы и ремесленники Фенарио решат, что заблудились.
      Внешние стены Дворца заканчиваются футов за двести от города - и таков уж природный ход вещей, что именно здесь находятся самые процветающие рынки и трактиры, а также особняки благородных семейств, которые предпочитают жить вдали от своих земельных владений.
      Странно, но из Дворца город практически не виден. Первым двум этажам мешают стены, а на третьем располагается Главный чертог, где окна находятся под потолком. В башнях, за вычетом Западной и Восточной Дозорных, окон нет (несколько лет назад зима была очень холодной и их заложили кирпичом).
      Город был основан в месте слияния Реки Эльфов с Северной рекой и рос медленно. По Северной реке спускался виноград, а также баранина и свинина, буквально пропитанные приправами, чтобы сберечь их в летнюю жару. Приправы отправлялись обратно на север, но куда медленнее. По той же реке возили и шерсть.
      Вниз по Реке Эльфов шли ткани из болот на юг, а также древесина и грибы из Леса. На южном берегу располагались пристани, где все это выгружалось. С северным берегом их соединяли два моста - Мост торговцев и Королевский мост.
      Миклош нередко бродил по городу с принцем Андором* - вторым из братьев, шестью годами старше его.
      
      * Andor - вариант венгерского имени "Андраш", которое является местным аналогом "Андреаса".
      
      - Что это, Андор? - однажды спросил он, указывая на облака, медленно плывущие с запада.
      - Длань эльфов, Миклош, - ответил его брат. - Говорят, великое бедствие настанет, если она скроет все небо.
      - Что, правда? - удивился Миклош.
      Андор покачал головой.
      - Раза два-три я видел, как она закрывает все небо. Ничего не случилось, а через несколько дней все просто сдуло.
      Успокоенный, Миклош кивнул и сжал ладонь брата. Тем вечером он задал тот же вопрос принцу Вильмошу* - третьему брату, что был лишь тремя годами старше него. Вильмош зловеще ухмыльнулся и часа два расписывал, что творилось в "Темные века". Назавтра он спросил у Ласло, но тот лишь фыркнул и вернулся к собственным делам.
      
      * Vilmos - венгерский аналог имени "Вильгельм".
      
      В любом случае, небо было ясным, а звезды - пронзительно-яркими, когда (на шестой год жизни Миклоша) рухнула половина западного крыла. До того целую неделю валил снег, что, впрочем, лишь ускорило долженствующее произойти раньше или позже. В обвале пострадал отец Миклоша, и он же косвенно стал причиной нынешнего состояния Миклоша.
      Ночами мало кто из обитателей города гулял по берегу, посему нет ничего удивительного в том, что никто не видел, как Река, берущая начало в Эльфовых горах, уносит прочь младшего брата короля Ласло, голова которого каким-то образом остается над водой.
      
       * * *
      
      Наконец, СТРАНА,
      Можно описать землю как еду. Скажем, яблоки.
      Север - хрусткий и кислый, начиная от холмов у подошвы Мрачного хребта. Восток - сладкий, от долины, прорезанной Рекой. Юг, у Великого болота - лесной дичок.
      Плодородный ил Реки создал тучные пшеничные нивы на восточном берегу. В западных лесах растет столько сортов грибов, сколько сортов перца на срединных равнинах у города. Сухой и прохладный север дарует рожь. На юге выращивают рис. Коров и свиней разводят в тени северных холмов, овец - на этих холмах.
      С трех сторон страну замыкают горы: Мрачный хребет на востоке и севере, Эльфовы горы на западе. На юго-западе - Блуждающий лес, болтающийся сползающей юбкой на коленях Эльфовых гор, там и сям перемежаясь болотами; потом отдельные болота смыкаются в единую сплошную трясину - совершенно непроходимую, разве только в разгар самой лютой зимы.
      А теперь представим себе раннюю осень. Легчайшие намеки на цвет у груши, ясеня и ореха. Связки красного перца, свисающие косматыми бородами со стрех крестьянских домов. Небольшая излучина, где течение Реки закручивается водоворотом под корнями векового дуба, что стоит на берегу с начала времен.
      И - Миклоша, который цепляется за корни и удивляется, почему это тяжесть разорванной рубахи, кожаных сапог и тяжелого стеганого дублета так и не утянула его под воду.
      Вот отсюда и начнем.
      
       * * *
      
      Миклош очнулся от горячего выдоха прямо в лицо и соответствующего звука дыхания. Нет, сопения. Сопровождала все это тупая боль пониже спины. Он открыл глаза и увидел то, что вскоре идентифицировал как лошадиные ноздри.
      Потом он осознал, что у него болит спина - в смысле, болит ТОЛЬКО спина. Последнее, что ему запомнилось перед водоворотом - это как сознание ускользало в пучину агонии, и удерживали его лишь многочисленные и мучительные переломы рук, ног, ребер и целая коллекция разнообразных порезов и ушибов.
      Но так уж устроен человеческий разум, что принц сперва занялся источником нынешней боли, а уже потом стал думать, почему не болит все прочее. Оказывается, он лежал на оголенных древесных корнях. Миклош сполз с корней на землю, лошадь отступила на несколько шагов, и он смог наконец как следует на нее посмотреть.
      В Фенарио известны три породы лошадей*, но этот конь не принадлежал ни к одной из них. Он был серым, какие иногда рождаются среди невысоких проворных ловошаги со срединных равнин, крупным, подобно северным тяжеловозам-мункаш, и имел гордую стать, широкую грудь, мощный загривок и тонкие ноги репюлё, какие позволяла себе лишь высшая знать. Ноги коня были тонкими, но крепкими, круп казался узким, широко расставленные глаза отливали синевой, а челка над ними была на полтона светлее всей прочей шкуры.
      
      * Фенарийские породы лошадей образованы от венгерских слов lovasság - "кавалерия", munkás - "трудяга", и repülő - "летучий"
      
      Хотя у Миклоша и не было собственной лошади, в конюшнях он бывал с младенчества и совершенно не кичился своими познаниями. Принц изучающе рассматривал коня; конь смотрел на него не менее изучающим образом.
      Здесь на минутку отвлечемся и отметим, что Миклош был долговязым парнем со светло-каштановыми волосами, карими глазами, узким лицом и несколько отстраненным видом. Начисто выбрит - впрочем, если бы он и захотел отрастить бороду, с этим возникли бы трудности. Изящные длинные пальцы, высокие скулы, чуть узковатые раскосые глаза. Кожа смуглая и, если приглядеться, чуточку отливает желтизной.
      Чуть погодя Миклош с трудом поднялся на ноги и огляделся. Судя по солнцу, было чуть за полдень. Взглянул на Реку и понял, что она унесла его довольно далеко. Одежда была лишь чуть влажной - значит, из воды он выбрался уже несколько часов как.
      Потом принц снова посмотрел на коня, который все так же рассматривал его.
      Просто интереса ради он поднял руку, щелкнул языком и проговорил:
      - Ну же, парень, давай. - И сам удивился, насколько уверенно звучит его голос.
      Конь качнул головой и подошел к нему - шагал он широко и остановился в двух шагах от принца. Открыв рот, конь произнес:
      - Хорошо, что ты здоров, хозяин.
      У Миклоша округлились глаза - а потом он вдруг понял.
      - Ты... ты конь-талтош, да?
      - Воистину так, хозяин.
      - Так это ты исцелил мои раны!
      - Как знать? - встряхнул головой конь.
      Миклош покачал головой, бессознательно подражая ему. Пытаясь придумать, что бы такого сказать, он наконец спросил:
      - У тебя есть имя?
      - Зовусь я Бёльчешег, - проговорил конь. Принц попытался повторить, не сумел, и конь добавил: - Сойдет и Бёльк, хозяин.
      - Бёльк, - повторил Миклош. - Ладно, это я могу произнести.
      - Но можешь ли ты это понять?*
      
      * Bölcsesség - венг. "мудрость". То, что Bölk по-немецки "рев", "рык", а по-туркменски "часть", может быть и совпадением.
      
      - Понять?
      - Неважно, хозяин. Как так вышло, что ты был весь изранен?
      Миклош закусил губу и не ответил. Бёльк продолжал изучающе смотреть на него, большие ярко-синие глаза потемнели. Наконец Миклош сел на землю, опираясь плечами на твердый дубовый ствол.
      - Это сделал мой брат Ласло. - Бёльк молчал, и принц добавил: - Я правда не знаю, почему.
      Конь моргнул.
      - Твой брат Ласло. То есть король Ласло?
      - Верно, - сказал Миклош.
      - Ты по-прежнему зовешь его своим братом, - проговорил Бёльк.
      Миклош кивнул.
      - Однако ты не знаешь, за что он тебя так, - продолжал конь.
      Миклош покачал головой и прищурился, подобрал колени к подбородку и обнял их.
      - Я вижу, к чему ты клонишь.
      - Расскажи, что произошло, хозяин.
      - Ну, я сидел у себя в комнате, читал, и мой бра... то есть король вошел, даже не постучавшись. - Миклош ждал реплики от Бёлька, но конь молчал, и он продолжил: - Он сказал, что ему нужна моя спальня. Что ему нужны покои примерно такой величины для личных занятий. Сказал, что для меня сейчас очистят одну из комнат для прислуги. Я не возражал...
      - А почему нет, хозяин?
      - Ну... он король.
      - И что бы там ни было, от возражений толку не будет?
      - Ну да.
      - Так что ты сказал?
      - Сказал, что пусть он подавится этой проклятой комнатой. Стены все равно в трещинах, потолок провисает, а мне плевать.
      - И он набросился на тебя?
      Миклош вздрогнул.
      - Я никогда не видел его в такой ярости! Мы не слишком ладили, но не до такой же степени! Он выхватил меч - он всегда при оружии - и ударил меня плоской стороной клинка, а потом еще рукоятью. И продолжал... - принц вдруг остановился, глаза его удивленно распахнулись. - Моя одежда! - воскликнул он. - От нее же одно название осталось! Он почти разорвал мой дублет, пытаясь удержать меня, а теперь она снова цела!
      Бёльк фыркнул.
      - Значит, то, что ты сам снова цел, тебя удивляет гораздо меньше?
      - Да нет, я не то... хотя, пожалуй. Не знаю. Как ты это сделал?
      - Это сделал не я, хозяин. Но как ты сбежал?
      Миклош сомкнул веки, пытаясь вспомнить. Словно целая вечность прошла...
      - Все как в тумане, - наконец проговорил он. - Помню, как дополз до двери, каждый миг думал, что Лас... что король погонится за мной. Но он не стал меня преследовать. Помню, что хотел добраться до Реки и броситься в воду. Я думал, что умираю. И я умирал! Что случилось?
      - Как знать, хозяин? - ответил Бёльк. - Итак, ты здесь. Как ты думаешь, твой брат будет тебя преследовать?
      - Сомневаюсь, - сказал Миклош, поразмыслив над этим. - Но вернуться домой я не могу. Боюсь.
      - И не нужно, - ответствовал конь. - Я доставлю тебя куда пожелаешь.
      - Правда?
      - Таково мое слово, хозяин.
      - Но... почему?
      - Потому что ты нашел меня, когда мне вышел срок быть найденным.
      - Но ведь это ТЫ нашел меня.
      - Правда?
      Миклош промолчал. Чуть погодя Бёльк спросил:
      - Итак, куда направимся, хозяин?
      - Не знаю, Бёльк. Мне некуда направляться.
      - И никаких дел у тебя нет?
      - Никаких, о которых я знал бы.
      - И ты ничего не хочешь повидать?
      - Я не знаю, чего искать. - Миклош вдруг поднял взгляд. - Разве что... я хотел бы найти того, кто меня исцелил, кто бы это ни был, чтобы поблагодарить и, возможно, сослужить ему или ей службу.
      Бёльк опустил голову и встряхнул ей, как делают лошади и плясуны. Потом снова посмотрел на Миклоша.
      - А ты правда не знаешь?
      Миклош закрыл глаза. Он подумал было о Богине Демонов, но ведь он не взывал к ней, и как она могла бы явиться к нему, если бы даже захотела? А потом вдруг понял.
      - Это была Река, так? - тихо проговорил он.
      - Река, - отозвался Бёльк, - берет начало в Эльфовых горах.
      - Тогда, - Миклош поднялся, - я хочу отправиться к эльфам.
      Конь-талтош и юный принц молча стояли, словно эти слова создали - а может, уничтожили - разделявшую их преграду, и оба не были уверены, что именно произошло.
      - В том краю, - проговорил Бёльк, - бывали немногие. Сам Фенарр, кое-кто еще, но... Ты уверен, что желаешь отправиться туда?
      Миклош покачал головой.
      - Нет, не уверен. Ты спросил, что я хотел бы повидать, и я ответил. Но я не уверен. Я не уверен ни в чем. Ты думаешь, это будет глупо?
      - Я и сам не уверен, хозяин, - сказал конь. - Ты можешь найти там то, что тебе нужно. Можешь не найти. Я кое-что знаю о Стране эльфов, и потому стараюсь держаться от нее подальше.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Я был там однажды, - вздохнул конь. - Чтобы вернуться туда, надо принять Страну эльфов. Я ее отрицаю; мне туда не попасть. Я могу доставить тебя до границы, что высоко в горах, но не дальше.
      - Ты ее отрицаешь? - повторил Миклош.
      - Да. Я должен. Но это не значит, что ты должен поступить так же. Я стар, хозяин, я рожден в иные времена. Когда-то я был сильнее могущества эльфов. Теперь оно сильнее меня. Возможно, настанет день, когда я снова стану сильнее. Я знаю, что если ты уйдешь к эльфам и вернешься, то многое узнаешь - но не могу сказать, благо будет тебе от этого знания или зло. Тебе самому придется решать, если ты туда отправишься.
      - "В иные времена"... так это ты был с Фенарром? Ты сам? Но я думал, ты умер!
      Бёльк издал фыркающий звук, который одинаков у лошадей и людей.
      - Я сам или кто-то другой - как знать? Земля меняется, я меняюсь, весь мир меняется. Всякая вещь становится тем, чем не была, таков и я. Я помню Фенарра, если ты это имеешь в виду; но воспоминания мои отличаются от легенд, и я не уверен, что легенды отстоят дальше от истины. Но, хозяин, выбирать по-прежнему тебе.
      И когда конь замолчал, всякая мысль о том, чтобы остаться здесь, оставила Миклоша. Он выпрямился во весь рост и проговорил:
      - Тогда вперед, Бёльк. Отвези меня куда сможешь, и я узнаю то, что узнаю.
      - Но что будешь делать ты с тем, что узнаешь, хозяин?
      - Делать?
      - Неважно. Садись же мне на спину. Нам предстоит одолеть сотню лиг по равнине, прежде чем мы достигнем предгорий, что приведут нас к расселине, прорезанной Рекой, и там нам придется искать тропу к великому водопаду, истоку Реки. Думаю, нам лучше обойти город стороной, а это еще удлинит наш путь.
      - Нам некуда спешить, Бёльк.
      - Разве, хозяин?
      - О чем это ты?
      - Неважно.
      
       * * *
      
      Они появились из Блуждающего леса поздним вечером. Четыре дня скачки ушло, чтобы достичь его, и еще три - чтобы пересечь. На границе леса они и встали лагерем. Утром Миклош встал, потянулся, развернулся - и раскрыл рот.
      Пред ним возвышались Эльфовы горы, невероятные и величественные.
      Около десяти миллионов лет назад произошло сражение. С одной стороны выступали миллиарды тонн камня - в основном, гранита, - желая продвинуться на восток. С другой стороны - миллиарды тонн камня, в основном известняка, песчаника и сланцев, стремящиеся на запад. Сражение длилось несколько сот тысяч лет и включало в себя натиски, передышки, поиски пути к отступлению и лобовых поединков на голую мощь. В итоге известняк все же прорвался сквозь гранитные заслоны.
      Известняк-победитель оставил лишь следы. Гранит было видно на многие мили вокруг. Глядя на ближайшую вершину, Миклош утратил всякое понятие о расстоянии. Подошва горы была достаточно близка, чтобы рассмотреть отдельные деревья, зато лес на ее вершине казался лишь немногим плотнее тумана. А за этой горой вздымались другие вершины, мощнее и выше, отсвечивая белоснежными шапками в лучах зари. Те же, что высились еще дальше, и вовсе сливались с туманом - солнечные лучи не доставали туда, ибо на пути их лежала Длань эльфов, подобная зыбкому, но плотному одеялу.
      - Это прекрасно, - произнес наконец принц.
      Стоящий рядом Бёльк изучал не горы, а лицо Миклоша.
      Потом - много часов спустя - Миклош наконец заметил, что утро довольно-таки прохладное, и поспешно закутался в простой серый плащ, который приобрел в деревне по ту сторону леса, обменяв на свой перстень. К плащу прилагались и другие вещи - Бёльк сказал, что они ему понадобятся.
      - Нам пора, хозяин, - проговорил конь.
      - Знаю, - ответил Миклош. - Нам предстоит одолеть еще... как далеко ты сможешь меня донести?
      - До основания потока, что вытекает из озера Фенарр и служит началом Реки Эльфов.
      - Это далеко?
      - На горе, что перед нами, есть тропа, которая соединяется со старицей Реки. До этой тропы - несколько часов, а основание водопада еще в нескольких часах пути.
      - Значит, сегодня мы последний день вместе?
      - Да, хозяин.
      Миклош ничего не сказал, лишь снова взглянул на гору, положив ладонь на шею Бёлька.
      - Тебе надо поесть, хозяин, - вежливо напомнил конь.
      Миклош вздохнул и подбросил дров в яму, где вчера горел костерок. Он высек огонь с помощью кремня и тонких полосок коры, которые подобрал, пока путешествовал сквозь лес. Когда костер разгорелся, он вынул ковригу хлеба и нарезал ее тонкими ломтиками, которые разложил на камне у огня.
      Из мешка, приобретенного вместе с плащом, принц извлек шмат ветчины и нанизал его на палку. Держа палку левой рукой, острием ножа он изобразил узор в клеточку на обеих сторонах ломтя, а потом стал держать ветчину над огнем, точно как учил его брат Вильмош.
      Вскоре с ветчины начал капать жир. Хлеб как раз поджарился, и Миклош, держа хлеб в правой руке, ловил им капельки жира. Бёльк молча наблюдал.
      С запада подул ласковый ветерок, нестойкий, то и дело меняющий направление. Миклош сидел лицом к ветру; хотя дым и лез ему в глаза, но так он мог смотреть на Эльфовы горы, пока ел завтрак и загодя готовил обед.
      - Бёльк, - вдруг проговорил он.
      - Да, хозяин?
      - Я ни разу не видел, чтобы ты сам ел.
      - Я ем не так, как ты, хозяин. Меня питают подобные тебе - тем, что пользуются мною.
      От такого Миклош на миг забыл о горах и повернулся к коню.
      - Это правда?
      - Мне не дано лгать, хозяин.
      - Но... тогда тебя всегда сопровождает кто-то, то один, то другой?
      - Нет. Иногда минуют годы, или сотни лет, прежде чем я увижу того, кому нужна моя помощь. Или того, кто может ей воспользоваться.
      - Но что же ты делаешь в это время?
      - Голодаю, хозяин.
      Миклош не мигая смотрел на него.
      - Но я не могу тебя так оставить! - вырвалось у него наконец.
      Бёльк фыркнул.
      - Однако ты желаешь отправиться к эльфам. А значит, вскоре ты просто не сможешь воспользоваться мною - неважно, желаешь ты того или нет.
      На это у Миклоша не нашлось ответа, и он просто смотрел на коня, пока наконец снова не повернулся в сторону гор.
      
       * * *
      
      Миклош вытер с лица брызги и развернулся спиной к потоку. Позади и над ним написал водопад, белый, голубой и бурый, а от грохота его закладывало уши.
      - Дальше ты идти не можешь? - спросил он.
      - Не могу, - ответил Бёльк. - Но уверяю тебя, путь в Страну эльфов нетруден. Вверх по этому утесу до озера, потом на запад и там вниз. Сам увидишь, ЗДЕСЬ горы пересечь нетрудно.
      Миклош взглянул на утес, снова утер лицо и кивнул.
      - Забавно, никогда и не подумаешь, что так хорошо умеешь лазать по горам, пока не заберешься в такую высь.
      - Горы, они такие.
      - Да. - Потом: - Я увижу тебя вновь?
      - Не знаю, хозяин. Вернуться в Фенарио будет труднее, чем уйти. Но если ты захочешь и сможешь, тогда, может статься, мы и свидимся. Правда, я уже не буду прежним.
      Миклош сморщился.
      - Я тоже.
      Бёльк медленно кивнул.
      - Возможно, ты начинаешь понимать.
      
       * * *
      
      - Что ты тут делаешь, малышка?
      - У тебя была красивая лошадь, мистер.
      - Меня зовут Миклош.
      - А я Девера. Куда ты идешь?
      - В Страну эльфов. Но конь мог донести меня лишь досюда.
      - А где это - Страна эльфов?
      - А? Ну, там, по ту сторону гор.
      - А, вы так ее называете.
      - То есть как это?
      - А что внизу по эту сторону гор?
      - Фенарио. А почему... погоди, так ты сама из Страны эльфов, так, Девера?
      - Ну, вроде того.
      - А тут ты что делаешь?
      - Кое-кто из моих... друзей сказал, что мне следует побывать в... как ты сказал, эта страна называется?
      - Страна эльфов или Фенарио?
      - Фенарио. Он сказал, что мне следует побывать в Фенарио, и тогда я смогу понять кое-что о... ну, мне, пожалуй, не следует говорить. Но я, наверное, промахнулась, раз я оказалась здесь, а это значит, что, наверное, прибыла слишком рано.
      - Слишком рано?
      - Неважно, мистер Миклош? Мне нравится твое имя.
      - Спасибо. Ты говоришь как Бёльк. Это конь.
      - Он что, говорит? Или ты имеешь в виду мысленную речь?
      - Как это - мысленная речь?
      - Неважно.
      - Ты ТОЧНО как Бёльк. Да, он говорит. Он ведь конь-талтош.
      - А это что такое?
      - Неважно.
      - Ладно. Но мне действительно нравится это озеро, мистер Миклош.
      - Да, красивое. Его называют озеро Фенарр. А как ты...
      - Что такое, мистер Миклош?
      - Твои глаза. На миг мне показалось, я что-то в них увидел. Отражение дворца, но не похожего на дворцы, какие я когда-либо...
      - Что ж, приятно было познакомиться, мистер Миклош. А теперь мне пора - туда, вниз.
      - Нет, не надо...
      - О, со мной все будет хорошо. Может быть, мы еще встретимся, мистер Миклош. До свидания.
      - Погоди... эй, куда она делась?
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Король стоит в покоях, где ранее жил его брат.
      Он велит слугам убраться здесь и смыть кровь с пола и стен. Несколько часов назад он прошел по кровавому следу до самой Реки. Это убедило бы его, что брат его мертв - но только что, в башне, его посетило видение, посланное Богиней Демонов, которая предостерегала его насчет принца Миклоша.
      Он размышляет, не приспособить ли эту спальню под собственные нужды, но почему-то не может сейчас на этом сосредоточиться. Качает головой и выходит вон.
      На полу остается след. Король вступил в кровь, которая не до конца высохла. Несколько капель просочились в щель паркета на полу и в щели перекрытия. Покои, где Миклош провел изрядную часть своей жизни, сохраняют на память каплю его крови. Дворец, где Миклош провел почти всю жизнь, запомнит это. Страна Фенарио, где Миклош провел всю жизнь, запомнит это.
      И мы запомним, чтобы потом к этому вернуться.
      
      
      ДВА. КОРОЛЬ
      
      Представим себе, что плиты - это ступни ног, а растущие из них колонны песчаника - сами ноги. Восточное и западное крылья Дворца (последнее, правда, рухнуло много лет назад) уподобим рукам. Коридоры - вены и артерии; Главный чертог на третьем этаже - сердце. Высокая центральная башня, куда дозволено входить лишь королю - голова.
      Немного расширим аналогию. Кухня на втором этаже - желудок, а столовая под ней - кишечник. И среди всех этих внутренних органов находятся покои, которые два года назад занимал Миклош, пропавший принц Фенарио.
      Покои эти располагаются приблизительно в области лона.
      И хватит аналогий.
      
       * * *
      
      Ласло Третий, король Фенарио, краем глаза наблюдал за своим братом Вильмошем, изображая, что полностью занят солидным шматом телятины, тушеной в белом вине с черной смородиной, красным перцем, луком и кусочками кожуры импортного фрукта апельсина. Вильмош ничего не изображал - он БЫЛ занят содержимым своей тарелки.
      Ласло грустно улыбнулся. Да будь там хоть сырое мясо, подумал он - Вильмош не заметил бы. Лишь бы набить брюхо.
      Напротив Вильмоша сидел Андор - старше Вильмоша, но младше Ласло. Король удостоил его мимолетного взгляда, а потом продолжил подглядывать за Вильмошем.
      Чтобы правильно обозначить декорации, добавим, что трапеза имела место в Неофициальной столовой, комнатушке рядом с кухней, над Официальной столовой. Убранство было простым, выдержанным в бежевых тонах. За столом хватило бы места восьмерым. Три брата устроились на том конце, что был дальше от кухни. Ближний конец занимали блюда с едой, создавая своего рода равновесие.
      Во главе стола сидел король Ласло: худой, с кудрявыми волосами и длинными вислыми усами. Бледный для фенарийца, тем сильнее выделялись на лице темные глаза, когда он широко открывал их. Вокруг уголков глаз и рта темнели тонкие морщины.
      По его правую руку располагался принц Андор. Коротко подрезанные волосы, небольшая изящная голова и массивный нос. В остальном лицо принца можно было бы назвать пропорциональным, если бы не толстые щеки, которых не скрывала даже борода - Андор отрастил ее, пытаясь спрятать двойной подбородок. Также он несколько расплылся в поясе - не слишком, но заметно. Первый взгляд оставлял впечатление физической силы; второй заставлял переменить это мнение. Андор, как Ласло не раз отмечал, вообще нередко оказывался меньше, чем составленное о нем первое впечатление.
      Напротив Андора возвышался принц Вильмош, объект наблюдений Ласло. Вильмош не слишком походил на обоих братьев. Черные кудрявые волосы до плеч, широкое лицо, громадная голова и тяжелые плечи вполне под стать. Как-то в четырнадцать лет он поставил старших братьев перед собой, одной рукой сгреб обоих за пояса и приподнял их. Глаза карие, широко расставленные, большие; два ряда крупных белых зубов; мягкая каштановая борода. Некоторая часть кресел во Дворце была специально сделана под его габариты, и принцу приходилось быть внимательным и садиться только на них - любое обычное сидение сломалось бы под его тяжестью. И будьте уверены, уж у него-то все это были сплошные мускулы.
      Внимательно изучая великана-Вильмоша, Ласло вздохнул. "Он столько для меня сделал, для меня и для королевства. Осознает ли он это? Наверное, нет. Мой мозг, его мускулы. Хорошее сочетание, от которого мы оба выигрываем."
      Король снова вздохнул.
      "Почему же я так его боюсь?"
      
       * * *
      
      Ласло вышел из Неофициальной столовой, прошел по относительно широкому коридору, свернул за угол, под арку. Впереди располагалась палата для аудиенций, за следующим поворотом и по пандусу - Вильмош поставил его после того, как эта часть Дворца вдруг просела. Однако Ласло, как всегда, на минутку задержался здесь.
      Арка была вырезана из узловатой сосны, косяки отделаны лакированными полосами розового дерева. Но в прорезанной в ней нише прямо на каменной стене был барельеф - со времен далекого предка Ласло, короля Геллерта* Первого. На барельефе был человек верхом на диком быке, на боку у него висел меч, а бык вздымался на дыбы. Ласло, как всегда, медленно подошел к барельефу и так же медленно рассмотрел мельчайшие подробности. Да, подумал он, касаясь эфеса собственного оружия, меч - конечно же, Аллам*. И та восхитительная точность, с которой был изображен лишь чуть-чуть развевающийся плащ всадника, заставила его затаить дыхание. Кто это был? Где? Что за битва? Почему бык? Безусловно, это бык-талтош, но никакие известные ему легенды не подходили под изображение. Возможно, здесь скрывались намеки, ведомые лишь королю и его самым доверенным лицам...
      
      * Gellért - венгерский аналог имени "Герхард".
      * Állam - венг. "государство", "царство". Большой привет Имперской Державе, хотя в оригинале этой игры слов нет: римская по происхождению регалия в виде шарика, символизирующая власть над всей планетой, по-английски зовется попросту "Orb', т.е. "шар".
      
      Ласло сосредоточился еще внимательнее - и, как всегда, его поразило выражение лица всадника. Никакой ярости и упоения боем; лишь мрачное "долг исполнен". Но на что он смотрел - и почему просто смотрел, а не обрушивал удар меча на то, что заслуживало такового?
      Да, это было послание - от и для королей Фенарио. Порой Ласло думал, что именно здесь самый главный урок, который он выучил и продолжал повторять раз за разом. Долг и достоинство. Да, им тут самое место.
      Мысленно сказав всаднику "привет", он прошел дальше по коридору.
      Приемная палата смотрелась куда моложе любых других покоев Дворца. Ревностнее, чем за ней, следили разве что за Главным чертогом этажом выше, но за залом такого размера можно было лишь "следить". Зато помещение, где король встречался с советниками или с высшей знатью сопредельных краев, было выдраено до блеска и отремонтировано на славу. Сосновые панели на стенах, лампы на потолке, стол на двенадцать персон. Две двери: за одной - лестница в Главный чертог, а вторая, через которую вошел Ласло, вела в коридор, также завершавшийся лестницей, только ведущей на первый этаж.
      Когда король вошел, Режё* ожидал его. Он встал и слегка поклонился, Ласло небрежно ответил. Режё подождал, пока король сядет, прежде чем сделать то же самое.
      
      * Rezső - венгерский вариант имени "Рудгер".
      
      Пожилой, невысокий коренастый потомок северо-восточных степняков, Режё унаследовал от них кривые ноги, хотя сам редко сидел в седле, и при ходьбе несколько переваливался с боку на бок. Чисто выбритое круглое лицо, широко посаженные глаза под светло-каштановым ежиком с тенью седины. Много лет он ходил в советниках у отца Ласло, и с самим Ласло держался то подчеркнуто-почтительно, то как нежно любящий дядюшка - в зависимости от того, насколько одобрял конкретное решение короля. Рубашка Режё была бледно-желтой, с вышивкой, которая лет двадцать назад считалась модной. Он носил сандалии. Ноги Режё мыл нечасто.
      - Ну, друг мой, - проговорил Ласло, - что у нас сегодня первым номером?
      - На севере холода, ваше величество.
      - И?
      - Урожай пшеницы пострадал.
      - Понятно. Голод?
      - Нет, все не так плохо, но граф...
      - Эсакимезё*?
      
      * Шуточка автора для родичей-мадьяров: "északi mező" - венг. "северное поле".
      
      - Да. Он сообщает, что крестьяне бунтуют.
      Ласло вздохнул.
      - Обычное дело, верно? Отец упоминал о таком и в разговорах, и в дневниках.
      Режё кивнул.
      - Как и его отец, и отец его отца.
      Ласло поразмыслил.
      - Мне помнится, отец послал туда несколько сотен солдат, потом обоз с зерном, потом увел солдат. Кажется, сработало.
      Режё кивнул.
      - Нам сделать то же самое?
      - По крайней мере попробуем.
      - Хорошо, Ласло, я позабочусь об этом.
      - Что дальше?
      Режё черкнул пару слов, отложил бумагу и добыл другую.
      - Северяне, - сказал он наконец.
      - А, да. Изменения есть?
      - Более-менее то же самое. Грабители собираются с духом. Полагаю, еще до конца года они попробуют нас на прочность. Впрочем, могут и пренебречь проверкой и нападут всеми силами.
      - Думаешь, они осмелятся, Режё?
      - Есть такая возможность, ваше величество.
      - Кажется, все наши трудности связаны с севером, верно?
      Режё не ответил, явно полагая это замечание пустой тратой времени, а не поиском решения. Слишком хорошо он меня знает, подумал король и улыбнулся. Чуть погодя он проговорил:
      - Мне что-то ничего в голову не приходит. Но раз уж мы все равно посылаем туда войска, можем послать чуть побольше, авось это их отпугнет.
      Режё выразительно откашлялся. Ласло достаточно хорошо его знал, чтобы расшифровать это как "у меня другое предложение" - были и другие варианты, "это, пожалуй, не лучшая мысль", и "я здесь, прошу не забывать", и "мне что-то попало в горло".
      - Ну? - спросил он. - Что у тебя?
      - В последний раз северяне вторгались в наши пределы около полутораста лет назад, - сказал советник. - И причинили немалый ущерб.
      - Знаю, - проговорил король. - И что?
      - Примерно за семьдесят пять лет до того, когда правил Янош* Третий, также возникла угроза вторжения.
      
      * János ѓ- венгерский аналог имени "Иоанн".
      
      - И?
      - Тогда они не причинили нам вреда.
      - Ясно, - сказал Ласло. - Продолжай.
      - Король был мудр, ваше величество. Он вывел армию к перевалу у Северной реки, где Мрачный хребет встречается с Эльфовыми горами. Это единственный путь с севера в Фенарио.
      - К делу, Режё.
      Советник моргнул - о, как этот юный король нетерпелив! - и продолжил неспешную лекцию.
      - Когда они пересекли перевал, король Янош принялся их изматывать, не вступая в открытый бой. Они не слишком хорошо знали наш край, и он сумел направить их вдоль западного края Блуждающего леса, изображая при этом, что в любую минуту готов к полномасштабной битве. Северяне обожают подобное, ведь они уверены, что в любой битве одержат верх.
      - Хмм. Не скажу, что они так уж неправы. Давай дальше.
      Режё добыл из рукава шелковый платок и промокнул уголки рта. Ласло подавил желание отвернуться. Наконец советник продолжил:
      - Он заманил их на юг до самых Южных болот - это потребовало нескольких месяцев тщательной подготовки и маневрирования. И когда северяне оказались практически на нашей южной границе, он послал несколько банд налетчиков на юг. Разумеется, налетчики были загримированы под северян. И оставили уводящий к северянам явственный след.
      Ласло рассмеялся.
      - О да! - воскликнул он. - И южные разбойники, разумеется, приняли вызов и сделали с северянами то, чего не могли сделать мы! Великолепно! Как ты полагаешь, маршалу Хенрику* под силу повторить этот фокус?
      
      * Henrik - венгерский аналог имени "Генрих".
      
      - Думаю, да, Ласло.
      Король покачал головой, все еще смеясь.
      - Великолепно! Сооруди нужный приказ, я подпишу.
      Режё кивнул и сделал несколько пометок. Потом откопал еще один лист.
      - Появился дракон.
      - Правда?
      - Да, ваше величество.
      - Так, так, так, - проговорил король. - Лет двадцать уже в Фенарио не видали драконов. Я все ждал, когда это снова случится.
      Советник хранил молчание.
      - Я так полагаю, он появился на западе, у границы. - Режё кивнул. - Ущерб велик?
      Советник сверился с записями.
      - Напугал пяток крестьян и пару торговцев. Пока ничего больше.
      Ласло кивнул.
      - Как думаешь, с северянами это связано, или чистое совпадение?
      Режё поразмыслил.
      - Скорее совпадение, ваше величество. Умей северяне управлять драконами, они сотворили бы большее, или припрятали бы этого до более удачных времен.
      - Хммм, - проговорил король. - Мы ведь не можем отправить туда часть армии, так?
      - Не в нынешних обстоятельствах. Кроме того, хроники свидетельствуют, что войска - не лучшее средство против драконов.
      - Верно... что ж, я кое-что придумал.
      - Ваше величество?
      - Неважно. Об этом позабочусь я. Что еще?
      Режё не выглядел особенно довольным, но настаивать не стал. Аккуратно сложил бумаги, положил руки на стол, откашлялся и взглянул прямо в глаза королю.
      Ласло застонал.
      - Только не начинай.
      - Это мой долг, ваше величество, - возразил советник. - Вам тридцать три года. Будем откровенны - после сорока всякий новый день это дар божий. По собственному опыту говорю, ибо последние двадцать лет каждое утро неустанно возношу благодарности Богине Демонов.
      - Знаю, знаю.
      Ласло с трудом сглотнул и отвернулся. Режё, подумал он, наверняка учился с прежним королем и королевой. И учился не только искусству управлять государством. Он единственный известный мне человек, почти способный заставить меня разрыдаться от разочарования.
      - Ваше величество, если Андор сменит вас на престоле, меня просто в дрожь бросает, как подумаю, что тогда станет с королевством. А ведь он, кстати сказать, тоже неженат, и ненамного моложе вас. И у Вильмоша нет жены. А значит, трон Фенарио перейдет к какому-нибудь барону или другому отпрыску какой-нибудь старшей сестры вашего деда...
      - Знаю, Режё.
      - Ваше величество, здесь у меня есть предложение от графа Мордфаля* - это важный регион с галенитовыми шахтами у Мрачного охвостья и часть нашей обороны против...
      
      * Mordfall - нем. "дело об убийстве". Имя для Фенарио явно импортное.
      
      Ласло все силы собрал, чтобы говорить спокойно. Как же объяснить этому старику, ЧЕГО он просит!
      - Режё, - наконец проговорил он, - буду говорить прямо. "Праздность", как ты порой это называешь - единственное доступное мне удовольствие. Знаю, мне по должности не полагается жаловаться, но клянусь Богиней Демонов! - каждый день, с утра до вечера, посвящаю я этому проклятому королевству. Покажи мне женщину, в которую я влюблюсь, или которая не заварит гражданскую войну, если вдруг застукает меня со служанкой. Сделай так, и клянусь, если это достойная партия для короля, я женюсь на ней. А пока...
      - Но хоть собственными глазами вы на нее согласны взглянуть?
      - Сколько ей лет?
      - Пятнадцать.
      - Ну хоть детей ты больше мне не подсовываешь. - Ласло вздохнул. Какой смысл? - Ладно, как скажешь.
      Режё поклонился.
      - Спасибо, Ласло. Я немедленно за ней пошлю.
      - Хмм. Ладно, это все?
      - Да, ваше величество, это все.
      - Хорошо. Буду нужен - я во дворе, сгоняю излишки страсти и готовлюсь ко встрече с этой твоей чаровницей.
      Режё снова поклонился, король поднялся и вышел.
      
       * * *
      
      - Добрый день, ваше величество, - сказал Виктор*.
      
      * Имя Viktor имеет идентичное написание в нескольких языках, в т.ч. в венгерском.
      
      Ласло ответил хмурым взглядом.
      Виктор улыбнулся. Белизну зубов не омрачало ни одной тени желтизны. Улыбка была лишь предлогом для демонстрации идеально ровных зубов.
      - Снова то же самое, ваше величество? - заметил он. - Полагаю, Ревностный Режё все так же пытается вас женить?
      - Заткнись и достань тренировочные мечи.
      - Они здесь, ваше величество.
      - Тогда дай сюда один и ударь меня другим, пока я не потерял терпения и не обнажил Аллам. - Король коснулся рукояти палаша, что висел у него на боку в богатых, украшенных рубинами ножнах.
      Все так же улыбаясь, Виктор исполнил высочайшее повеление. В свои двадцать три года он выглядел юношей: ходил он едва ли не вприпрыжку, при этом его длинные темные волосы лихой гривой взмывали над плечами, но всегда сохраняли идеальный порядок. Карие глаза лучились постоянным задором. Квадратная челюсть выдавалась вперед - редкость для Фенарио. Он носил ярко-красные цвета дворцовой стражи, которой командовал, и пуговицы его всегда идеально сверкали. Что до силы, однажды Виктор пошутил - о, вдесятером я, пожалуй, осилил бы Вильмоша.
      Впрочем, для Ласло такой противник вполне подходил. После нескольких поединков король научился в основном избегать силовых столкновений, и теперь состязание было между проворством капитана и отменным чувством времени Ласло. Едва представлялась возможность, деревянный меч наносил удар. Единственной уступкой безопасности было - не бить в голову, если на ней нет тренировочного шлема (носить который оба терпеть не могли), а в остальном - работай в полную силу и делай все, что можно сделать легкой палкой. Удар со всего размаха вряд ли оставит что-нибудь серьезнее синяка, укол - вполне разрешенный - пожалуй, опаснее. Но за два года серьезных увечий не случалось. Правда, отнюдь не от недостатка усердия с обеих сторон.
      Тренировка позволила Ласло согнать изрядную часть гнева. Виктор почувствовал это и продолжил разговор. Что косвенно свидетельствовало о форме, в которой находились оба - после трех минут усерднейшей работы им вполне хватало дыхания на обмен словами.
      - Итак, ваше величество, - спросил он, - он еще не уболтал вас назначить дату бракосочетания?
      Ласло зарычал. Виктор хихикнул.
      - Если это "нет", тогда сообщаю, что вчера в городе мне попалось на глаза одно новое личико.
      - Мне-то что с того?
      - У нее есть подруга.
      - Ах вот как! Продолжай, капитан, и возможно, ты станешь графом.
      Виктор увидел брешь и попробовал достать короля уколом в бок; Ласло грациозно уклонился, деревянный меч взлетел и с радостным стуком опустился на плечо противника. Виктор скорчил рожу, признал - задет, - и отступил на шаг.
      - Графский титул, ваше величество, меня привлекает примерно так же, как вас - статус женатого мужчины. Но вернемся к девушке...
      - Сколько ей лет?
      - Семнадцать.
      - И не замужем? Страшно и подумать, на кого она похожа.
      - Доверьтесь мне, ваше величество.
      - Обманешь - в темнице найдется свободная камера.
      - Доверьтесь мне.
      Виктор обозначил удар в голову, хотя это и было против правил. Ласло попался на удочку, и Виктор обманным движением ударил короля точно над правым коленом. По обоюдному соглашению, удар в ногу выше колена засчитывался. Ласло отступил, отсалютовал и начал новую атаку.
      - Кстати, - спросил Виктор, - а когда это во Дворце появилась темница?
      - Дружок, это дело пары часов. Только посмей подложить мне уродливую девку - сам увидишь.
      - Да, ваше величество, - кивнул Виктор. Он попытался связать оружие противника, но за миг до того, как его атака могла достигнуть цели, меч короля обошел его защиту и с силой врезал ему по запястью.
      Виктор вздохнул.
      - Два из трех.
      - Точно, - проговорил Ласло. - И это здорово подняло мне настроение. Так что действуй, приведи мне ту девку.
      - Нынче же вечером, ваше величество. Я дам ей пропуск, чтобы стража не задержала ее.
      - Что ж, завтра узнаем, отправляться тебе в темницу или нет. - Ласло отдал капитану деревянный меч. - Ты видел принца Андора?
      Лицо Виктора осталось бесстрастным.
      - Он отправился вниз по Реке, ваше величество. Сажать цветы.
      Ласло свел брови.
      - Сажать цветы?
      - Да, ваше величество.
      - О Богиня Демонов, но зачем ему сажать цветы?
      - Он не сказал, ваше величество.
      Ласло покачал головой.
      - Интересно, однако.
      
       * * *
      
      - Анютины глазки, - объяснил Андор, - необходимо высаживать каждую весну. Само по себе они не вырастут. А вот розы...
      - Андор, - прервал его король.
      - Да?
      - С каких пор у тебя вдруг пробудился внезапный интерес к цветам?
      Андор оторвался от ровных рядов, проделанных в прибрежной грязи, и поднял взгляд в небеса.
      - Недавно, - признался он. - Несколько дней.
      - Понятно. А как же магические эффекты правильного питания, это тебя больше не интересует?
      Андор отмахнулся.
      - Пустое. Лишь поверхностное проявление глубинного принципа.
      - Принципа садоводства?
      С явным усилием принц Андор поднялся на ноги и вытер руки о придворное одеяние, оставив бурые пятна на подоле ярко-синей рубахи. Ласло взял себя в руки.
      - Так проявляет себя сила жизни, - сказал Андор. - Всякий раз, когда я сажаю зерно и забочусь о проклюнувшемся ростке, я взращиваю собственную силу жизни, теснее связывая себя со всеми живыми существами. Я укрепляю свою волю, свою способность...
      - Понятно, - проговорил Ласло. - Вернее, не совсем понятно, но неважно. Надеюсь, так ты обретешь то, чего желаешь.
      Андор улыбнулся.
      - Спасибо, брат. Так и будет. Сам Шандор* натолкнул меня на мысль.
      
      * Sándor - венгерский аналог имени "Александр".
      
      - Ясно. Шандор. Кстати, где он, раз уж мы о нем вспомнили?
      - О, где-то, - Андор вяло махнул рукой.
      - Что ж, если встретишь его, передай, что мне надо бы с ним поговорить.
      - Передам.
      Ласло кивнул и развернулся, чтобы уйти.
      - Куда ты? - спросил Андор.
      - Навещу родителей.
      - А! Да, конечно. Я тоже как-нибудь загляну к ним. Передай мои наилучшие пожелания.
      - Непременно, Андор. Приятного дня.
      - И тебе, брат.
      Ласло удалился, а Андор, насвистывая, вернулся к грядкам.
      
       * * *
      
      Они лежали на ложах, установленных бок о бок, в покоях с пурпурным и красным убранством. Старый король, Янош Шестой, и его королева Терез*. Большую часть дня они спали, но когда кто-то приходил к ним, обычно просыпались.
      
      * Teréz - укороченный вариант венгерского имени "Терезия", местного аналога "Терезы".
      
      Янош открыл глаза.
      - Кто там? - прошептал он.
      - Я, отец. Ласло.
      - Здравствуй, сын, - проговорил старик и слабо улыбнулся. - Спокойно ли королевство?
      - Ничего, отец, - ответил Ласло. - На западе дракон, на севере северяне, но все под контролем.
      Янош кивнул, полуулыбка не сходила с его губ. Малорослый, съежившийся, он не двигался с места с тех пор, как обезножел после давнего обвала в западном крыле, из-за чего и отрекся от престола. Но он мужественно перенес утрату и до сих пор сохранил интерес к делам королевства, которым больше не правил. Лицо его оставалось живым и озабоченным, когда приходил Ласло, а приходил он каждый день. Что до Терез, у нее ноги были в порядке - но ей самой было уютнее лежать рядом с супругом и полностью отдаваться сну.
      Король Янош шевельнул губами.
      - Уделяешь ли ты внимание самому Дворцу? - спросил он, как спрашивал всегда. - Увы, но я в свое время не озаботился ремонтом.
      - Дворец стоит, как стоял, - ответил Ласло, как отвечал всегда.
      Старый король хотел еще что-то сказать, но просто покачал головой.
      Ласло смотрел на изможденное лицо отца, радуясь, что может выдержать его взгляд.
      - Андор передавал наилучшие пожелания.
      Янош и Терез кивнули, но тем и ограничились. Ласло присел на край кровати матери, взял в одну руку ее слабую, морщинистую ладонь, а в другую - руку отца.
      - Я могу что-нибудь для вас сделать? - спросил он, как спрашивал всегда.
      Терез, как всегда, только покачала головой. Янош ответил:
      - Разве что побыть с нами.
      Ласло печально улыбнулся. Он посмотрел на мать и на миг увидел в ее глазах отражение Дворца - такого, каким он ей запомнился: яркий, могучий, расцвеченный живыми цветами и посетителями. Это порой случалось.
      - Отец, - вдруг проговорил он.
      - Да?
      - Когда ты сидел на престоле, ты тоже понял, что чем больше у тебя власти, тем больше приходится умиротворять подданных?
      Старый король почти улыбался.
      - У тебя был и другой выбор, - ответил он. - Ты мог бы стать никудышным королем.
      Улыбка Ласло была зеркальным отражением отцовской.
      Янош нахмурился.
      - Скажи мне...
      - Да, отец?
      - Твой брат, Миклош...
      - Да?
      - Ты не раз говорил, что сожалеешь о том, что сделал, но... ты скучаешь по нему?
      Это-то еще откуда? - удивился он. И стиснул ладонь старика.
      - Да, отец. Я по нему очень скучаю. Даже выразить не могу.
      Янош кивнул, и внезапные слезы в его очах были отражением внезапных слез в глазах сына.
      - Может быть, - проговорил старый король, - однажды...
      
       * * *
      
      - Ваше величество, Шандор ожидает вас.
      - Спасибо, паж, - бросил Ласло, входя в Главный чертог. - Пришли его ко мне.
      Паж умчался выполнять повеление. Король сел, вошел чародей. Он был старше Режё и, пожалуй, выглядел на свои года. Невысокий и хрупкий, с густой седой шевелюрой и белой бородой, он передвигался достаточно легко, но выглядел при этом очень слабым - словно в любую минуту его может настичь безвременная кончина. Странная зеленая мантия - слишком теплая для ранней зимы и всегда придающая старику вид готовности к дальнему странствию - лишь добавляла струйку забавного в настойку, которой был Шандор. Однако же во Дворце и окрестностях его знали со времен деда Ласло.
      - Мне сообщили, - сказал чародей, подойдя поближе, - что ваше величество желает видеть меня.
      Ласло резко кивнул. Вот в голосе чародея и следов слабости не было. Сочный, сильный, уверенный, он мог бы принадлежать юнцу лет шестнадцати.
      - Да, - проговорил король. - Прошу, садись. - Чародей кивнул и опустился на стул. - Меня заинтересовал Андор. Ты знаешь, чем он сейчас занят?
      - Да, - ответил Шандор. - Сажает цветы.
      Ласло кивнул.
      - Он утверждает, что на эту мысль его навел ты.
      - Не сомневаюсь, - отозвался Шандор. - Он спросил, как это я так долго живу. Я рассказал, что сила моя происходит от могущества эльфов. Что, - он бросил на короля острый взгляд, - истинная правда.
      - Не вижу, как это заставило его выращивать цветы.
      - А это его занятие вас беспокоит, ваше величество?
      Ласло задумался.
      - Само по себе - ничуть. Но он словно порхает от одного к другому, совершенно бездумно. Я беспокоюсь о нем как о брате.
      - Хмм. Что ж, похвально.
      Ласло охватил приступ гнева. "Ты еще будешь меня одобрять, старик!" Но вслух не высказал ничего.
      Чародей продолжал:
      - Я сформулировал ему принцип жизни - все, что не растет, умирает. Привел цветы как пример, а потом начал описывать, как могущество эльфов способствует взращиванию моих сил. Но, как обычно, ваш брат услышал лишь то, что хотел услышать. Метафору принял за закон, и когда я наконец это понял, с этой мысли его уже трудно было сдвинуть.
      - Понятно, - сказал Ласло.
      - Пусть ваше величество не беспокоится, - хихикнул Шандор. - Скоро он найдет себе еще что-нибудь.
      - Вот это меня и беспокоит, - отрезал король. - Впрочем, ладно. Есть другое дело. Ты знаешь заклинание, которое помогло бы человеку победить дракона?
      
       * * *
      
      Стены содрогнулись, пол заскрипел, потолок жалобно хрупнул. Паж распахнул дверь, но прежде чем он сказал хоть слово, Ласло велел:
      - Впусти его.
      Миг спустя появился Вильмош, мускулы буграми распирали рубаху.
      - Привет, брат! - прогремел он, нашел свое кресло и опустился в него. В тысячный примерно раз Ласло задумался: почему то, что Вильмош не относится к нему как к королю, ничуть его не волнует, но так волновало, когда этого не делал Миклош? Впрочем, вопрос этот был бесплодным и лишь погружал Ласло в пучину горестей. Если бы только он попросил прощения...
      Он встряхнул головой и отбросил все это прочь.
      - Здравствуй, Вильмош. У нас возникли трудности.
      - Какие трудности, Ласло?
      - На западной окраине Блуждающего леса видели дракона...
      - Дракона!
      - Да. Пока он вреда не причинил...
      - Но причинит!
      - Именно. Ты мог бы...
      - Позволь, я с ним разберусь, брат!
      Ласло облегченно вздохнул.
      - Спасибо, Вильмош. Я надеялся, что ты так и скажешь.
      - А как иначе-то?
      - Шандор кое-что подготовил...
      Вильмош фыркнул - по залу словно пронесся небольшой ураган.
      - Шандор! Плевать мне на чародеев!
      Ласло забеспокоился.
      - Но, Вильмош, дракон...
      Вильмош поиграл бицепсами и оскалил зубы.
      - Обойдусь без их фокусов, брат. Дракона я шарахну скалой по башке. Если не сработает, просто шею ему сверну. Пфуй. Чародеи.
      Ласло покачал головой, невольно улыбаясь.
      - За что ты так не любишь Шандора, брат?
      - Ха. А за что мне его любить? Я ему не доверяю, вот и все.
      - Он многое сделал для королевства, Вильмош.
      - Он многое сделал для тебя, ты хочешь сказать. И для нашего отца и деда. Но что он сделал для меня?
      - Что хорошо для короля, Вильмош...
      - Да, да, знаю. И все равно ему не доверяю.
      Ласло вздохнул.
      - Что ж, как знаешь. Но будь осторожен.
      - Ха! - отозвался Вильмош. - Утром отправляюсь на охоту.
      Легко поднял свой громадный вес из кресла и шагнул к двери. Пригнулся, чтобы не зацепиться лбом о притолоку.
      Ласло барабанил пальцами по подлокотнику трона.
      "Хорошо, что он всегда готов помочь. Всегда хорошо, когда помогают просто чтобы помочь. Но если бы Вильмош не захотел... я не смог бы его заставить. - Он мысленно кивнул. - Вот потому-то я так его боюсь."
      
       * * *
      
      Вечер лишь начинался, когда Ласло встретил Бригитту, подругу нынешней подружки Виктора. Он протянул ей руку, и она покинула экипаж, умудрившись тем же движением изобразить изящный реверанс. Невысокая, с блестящими чистыми карими глазами и правильным личиком; волосы ее были светло-каштановыми, прямыми, коротко подстриженными. Ярко-зеленое платье скрывало ее фигуру, но Ласло решил, что на это жаловаться пока не стоит. Зато ему сразу понравилось, что она не выглядела столь, так сказать, потасканной, как можно было бы ожидать от девки ее лет.
      - Ты Бригитта?
      - Да, ваше величество. Для меня честь быть вам представленной.
      - А для меня - радость, - вернул комплимент Ласло. - Пойдем, я покажу тебе Дворец, а потом мы поужинаем.
      На щеках ее выросли ямочки, она снова опустилась в реверансе.
      Они пересекали двор, он наслаждался ласковым прикосновением ее руки к его локтю, а где-то там вдали гремел Вильмош:
      - Ладно, проклятый чародей, я возьму это! Но клянусь Богиней Демонов, если эта штука не сработает, я вернусь, завяжу тебя узлом и размажу о стену!
      Словно груз упал с плеч Ласло. Хвала Богине, что есть Шандор! Лишиться ДВОИХ братьев было бы непосильным бременем. Он улыбнулся Бригитте, она улыбнулась в ответ; похоже, это начало добрых отношений и взаимопонимания.
      Мир стал лучше.
      Если бы только Миклош был здесь.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Был некогда на свете бедняк. Он жил на Мрачном хребте и работал в шахте. У него было три сотни детей - понятно, почему он был такой бедный, да? Так вот, самого младшего звали Мозеш*, и прекраснее его не было на всем белом свете.
      
      * Mózes - венгерский аналог имени "Моисей".
      
      Как-то бедняк услышал, что король подыскивает красивого парня, чтобы женить его на своей дочери, которая как раз входила в пору замужества. И он сказал:
      - Мозеш, ты отправишься в город и станешь мужем королевской дочери, а иначе твой старый отец и все твои братья и сестры умрут от голода.
      И как послушный сын, он отправился в путь.
      Миновала неделя и еще один день, и он увидел на обочине дороги теленка, а в кустах - пару дзуров, готовых броситься на добычу. Мозешу стало жаль теленка и он подбежал к нему, прямо мимо дзуров, схватил в охапку и унес прочь. (Ну да, он был сильным.)
      Так он шел с теленком в руках, и тут внезапно появилась корова.
      - Эй, ты, - сказала она, - это мой теленок!
      - Что ж, мать, - ответил он, - тогда получай свое дитя, ибо я только что спас его от двух дзуров.
      И корова ответила:
      - Коли так, я помогу тебе чем только смогу, но если ты соврал и несешь теленка, чтобы зарезать его, я забодаю тебя насмерть! - В те времена у коров были рога.
      И она спросила у теленка, и теленок ответил, что Мозеш говорит правду.
      - Хорошо же, юный Мозеш, - сказала корова, - чем же я могу помочь тебе?
      - Ах, мать, - ответил Мозеш, - я должен попытаться жениться на королевской дочери, чтобы мой отец и братья и сестры не умерли от голода. Но как мне сделать это?
      - Что ж, - проговорила корова, - собой ты хорош. Но в такой одежде к королю тебя не пропустят.
      И в единое мгновение она сотворила ему прекрасные одеяния из серебра. Он поблагодарил корову и продолжил путь в город.
      Он добрался до города и был послан к королю, который сказал:
      - Что ж, ты достаточно хорош собой, - и представил его своей дочери, которую звали Ружа*. А Ружа была самой прекрасной девушкой, которая когда-либо жила по эту или по ту сторону гор. Он посмотрел на нее, она посмотрела на него - зазвенели колокола и все такое, ну, сами знаете, они влюбились друг в друга сразу и наповал!
      
      * Rózsa - венгерский аналог имени "Роза" (да, произносится "Рожа", но тут решительно вступает в силу пункт о благозвучии).
      
      И все бы в порядке, но тут король спросил:
      - Кто твой отец, Мозеш, нам ведь надо и его пригласить на свадьбу?
      И когда Мозеш ответил: "Он бедняк, работает в шахте и пытается прокормить три сотни детей", - король взбесился, как фашботированный* бык, и стал рвать на себе бороду. Потом он немного успокоился и проговорил:
      
      * В оригинале Fásbot (досл. венг. "деревянный посох"), но судя по всему, авторская шуточка тут другого рода, ибо "fasz bot" по-венгерски - то самое устройство для самоудовлетворения...
      
      - Ладно же, Мозеш, если ты хочешь взять в жены мою дочь, ты должен сослужить мне три службы. Во-первых, заставь Реку течь вспять. Сделаешь, возвращайся.
      Мозеш тут же пошел к Руже и рассказал, что велел ее отец.
      - Предоставь это мне, прекрасный Мозеш, - ответила она. Подошла к окну и начала напевать песенку, похожую на трель сойки. Вскоре в покои ее вошла высокая дама.
      - Чего ты хочешь, красавица Ружа? - спросила она.
      - О, Богиня Демонов, я хочу выйти замуж за Мозеша, но отец не соглашается, пока он не повернет Реку вспять.
      И дама спросила:
      - Что ж, Мозеш, насколько я высокая?
      - О, вдвое выше меня, - ответил Мозеш.
      - Умный парень! - сказала дама и велела своим демонам прыгнуть в Реку и поднять такие волны, чтобы показалось, что она потекла вспять.
      Назавтра Мозеш предстал перед королем, и тот сказал:
      - Вижу, ты сделал то, что я велел тебе сделать. А теперь посмотрим, сможешь ли ты заставить звезды сиять при свете дня.
      Мозеш помчался к Руже и все рассказал ей.
      - Предоставь это мне, прекрасный Мозеш, - ответила она. Подошла к окну и начала напевать песенку, похожую на трель воробья. Вскоре в покои ее вошла пожилая дама.
      - Чего ты хочешь, красавица Ружа? - спросила она.
      - О, Богиня Демонов, я хочу выйти замуж за Мозеша, но отец не соглашается, пока он не заставит звезды сиять при свете дня.
      - Ну, Мозеш, - спросила дама, - насколько я старая?
      - Нетрудно сказать, - ответил Мозеш, - вдвое старше меня.
      - Умный парень! - сказала дама и велела своим демонам взлететь в небеса и накинуть покров на солнце, чтобы звезды было видно и днем.
      Назавтра Мозеш снова явился к королю, и тот сказал:
      - Ты действительно умен, Мозеш. Но вот тебе третье задание: перенеси мой Дворец на тот берег Реки.
      Что ж, как и раньше, он пошел к красавице Руже, а та подошла к окну и запела как стая диких гусей. Вскоре вошла толстая дама. Услышав всю историю, она спросила:
      - Ну, Мозеш, сколько я вешу?
      - Нетрудно сказать, - ответил Мозеш, - вдвое больше меня.
      - Умный парень! - сказала дама и велела своим демонам передвинуть Реку, чтобы та омывала Дворец с другой стороны.
      А что король? О, у него было доброе сердце и он знал, что проиграл, и он благословил молодых, и они поженились, и отец Мозеша, и его братья и сестры, все стали жить во Дворце, а когда старый король умер, Мозеш стал королем, и если они не умерли, то живут и по сей день.
      
      
      ТРИ. ДРАКОН
      
      Прозрачные волны облизывали носки сапог из коричневой кожи и мягко плескались о камешки на берегу озера. Сапоги служили опорой ногам, упакованным в коричневую шерсть, и торсу, облаченному в грязно-зеленую рубашку под потертым желтым жилетом. На груди в жилет был вплавлен черно-белый силуэт небольшого животного.
      Миклош стоял на плоском сером валуне. За ним и по бокам возвышались горы, на некоторых белой тенью блестели снежные шапки. Впереди, насколько видел глаз, простиралось озеро, такое же серое, только с голубым оттенком. Озеро покрывало все плато, за вычетом неприступной скальной стены по правую руку. Слева, на севере, взгляду открывалась одна только вода. С озера дул ветерок, прохладный, но приятный.
      Миклош присел на камень. Он бросил хворост, который подбирал по дороге, вымыл руки, зачерпнул горсть воды озера Фенарр и попробовал ее. Возможно, она оказалась не столь сладкой, какой ему запомнилась в тот первый раз, когда он забрался сюда, или столь роскошно ледяной, какой представлялась за долгие годы скитаний. Но она была хороша.
      Выпрямившись, он взглянул себе под ноги; здесь была бы его тень, если бы Длань эльфов не закрывала солнце. Больше двух лет назад он прошел здесь, путешествуя на запад. Тогда он считал, что здесь исток Реки. Теперь он знал, что в озеро собираются воды с окружающих гор, а затем текут как на запад, так и на восток. Западный отпрыск озера Фенарр по ту сторону гор носил имя Восточной реки.
      В прошлый раз, когда он прошел тут, было утро и вода играла в солнечных лучах голубым серебром. Сейчас она казалась серо-бурой. Тогда впереди Миклоша на пути к эльфам шла его тень. Сейчас, в конце первой части возвращения домой, тень эта была зыбкой, почти невидимой.
      Домой...
      Рассудок твердил Миклошу, что воспоминания лгут, но в этих воспоминаниях дом его представал чистым, свежим, могучим, надежным, уютным кровом. Рассудок твердил, что Ласло наверняка превратил его покои в нечто для собственных потребностей, но воспоминания с наслаждением повторяли, как уютно принцу было в его старой кровати.
      Рассудок мало чем помог ему за минувшие два года, а воспоминания о доме поддерживали в нем жизнь. Рассудок удерживал его там так долго, как только возможно; рассудок твердил, что он учится, что странное, новое чувство, которое к нему пришло, Тропа в его сознании, ничем ему не поможет, если он не поймет, как этим пользоваться.
      Хватит.
      Он собрал щепки и сухие листья в кучку у уреза воды. Он воззвал к Могуществу и потребовал огня. Миг спустя огонь явился, и щепки и листья задымились, а потом вспыхнули.
      Миклош сбросил заплечный мешок, стащил сапоги и поставил их рядом с огнем. Потом снял жилет, рубашку и штаны. И нырнул в прозрачные воды озера Фенарр. В воде он двигался легко, как всякий, кто с младенчества рос у воды, и налитые двухлетними тяжелыми трудами мускулы отдыхали и расслаблялись.
      Уже почти стемнело, когда он вылез на берег, мокрый и замерзший, и нагишом сел у умирающего костра. Он скормил пламени несколько веток, и когда оно разгорелось вновь - бросил в огонь желтый жилет, зеленую рубашку и коричневые штаны.
      Из мешка он достал потрепанные одежды, которые носил еще когда был принцем, и медленно оделся. Лишь сапоги остались теми же, что он носил по ту сторону гор. Огонь горел весело и ярко.
      Принц Миклош уснул.
      
       * * *
      
      Весь завтрашний день Миклош пробирался вдоль северного берега озера Фенарр. Скальный склон местами касался воды, загоняя Миклоша в озеро, но обычно он протискивался между горой и водой. Многочисленные ручьи и водопады питали озеро, заставляя Миклоша пробираться под, над, или через них. Впрочем, это не стало серьезным препятствием. Он поужинал прихваченными с собой сухарями и лег спать без огня. Лишь к полудню следующего дня он услышал далекий рокот водопада. Через час, обогнув скалу, которая вынудила его войти в озеро по колено, он увидел поднимающееся над водопадом облако брызг.
      А потом он встал на утесе над водопадом. Взглянул вниз, но увидел лишь брызги и туман. Впрочем, он помнил, как поднимался сюда. Высотой водопад был под тысячу футов, и все же тропа оказалась несложной. Он попытался снова отыскать ее, и не нашел.
      Некоторые из тех, рядом с кем он обитал (назвать их "друзьями" ему и в голову не пришло бы), умели прыгать с громадной высоты, приземляясь мягко, как упавший лист. Но они жили долго и учились использовать могущество в течение многих человеческих жизней. Сам Миклош со своими скромными познаниями подобного не мог.
      Около часа он бродил по утесу, пока не убедил себя, что той тропы больше нет. Значит, делать нечего - придется спускаться без нее.
      Мешкать смысла не было. Он как следует посмотрел, что там за краем, нашел выступ, где мог поставить ногу, и ступил на него - нащупывая опору ступнями, цепляясь руками за камни, мускулы превратились в натянутые ремни. Чуть ниже он нащупал еще один выступ и перенес вторую ногу на него.
      Потом осторожно развернулся, оцарапав правое плечо, и взглянул вниз, между ног. Усилием воли подавил головокружение.
      Ниже был еще один выступ - достаточно широкий, но располагался несколько далековато. Он медленно согнул колени, прижимаясь спиной к скале, и из сидячего положения быстро развернулся, цепко хватаясь за выступ. Повис в воздухе, медленно выпрямился - и разжал руки. Пролететь ему оставалось лишь несколько дюймов, но он чуть не упал спиной вперед. С трудом восстановил равновесие, а потом наконец и дыхание.
      Похоже, спускаться с гор - тоже своего рода искусство. Наверное, ему можно научиться. Многому можно научиться, очень многому - но он больше ничему в своей жизни не научится, если не сможет спуститься вниз в целости и относительной сохранности.
      Край водопада был футах в пятидесяти справа. Миклош сморщился и взглянул вверх. До края утеса, где он так недавно стоял, было пятнадцать футов. Хорошо, осталось одолеть всего девятьсот восемьдесят пять.
      Он принялся высматривать новую опору...
      
       * * *
      
      Спал Миклош в пещерке на полпути до земли. Он все время пытался уйти подальше от водопада, хотя однажды ему пришлось пробираться практически под ним. Последние два часа он спускался очень, очень медленно, опасаясь, что утомление довершит то, что не удалось сделать беспечности.
      А мы, пока он спит, поглубже проникнем в суть вещей, дабы понять, почему той тропы, по которой Миклош ушел в Страну эльфов, больше нет. На протяжении тысячелетий вода сочилась из трещин утеса, медленно расслаивая гранит и умножая трещины. Мало кто отваживался пересекать горы, и Миклош был последним, кто поднялся по тропе до того, как гранит осыпался под собственной тяжестью и смешался с каменным крошевом у водопада.
      Впрочем, хотя на нынешней скальной стене и не было тропы, она оставалась неровной и покрытой многочисленными выбоинами. Для опытного скалолаза - не хуже ровной дороги. Миклош, проснувшись наутро освеженным и имея за плечами целый день опыта в скалолазании, завершил осторожный и мучительный спуск и к полудню обессиленно вытянулся на куче каменного щебня у подножья утеса. Там, у истоков Реки, он и пролежал весь остаток дня, изрядно промокнув в облаке взвеси. Вечером наконец нашел в себе силы отойти чуть подальше, где было сухо, запалил костер, сжевал несколько сухарей и лег у приятственно теплого кострища, где и заснул.
      Он спал и видел сны.
      Во сне ему явился дом - Дворец. Такой, каким Миклош его помнил, а не таким, как на самом деле. Он видел кружащих над ним джарегов, и понимал, что всякий раз, когда джарег пролетает мимо, он откусывает краешек Дворца, и сознавал, что вскоре от Дворца вообще ничего не останется.
      Проснувшись, он знал, что должен как можно быстрее оказаться дома. И все же позволил себе задержаться, наслаждаясь прикосновением солнечных лучей к лицу, хотя они едва его не ослепили.
      Все то время, что он провел в сумеречном краю, именуемом Страной эльфов, ему жутко недоставало рассветного солнца, но лишь теперь Миклош это понял. В те дни он так и не мог поверить, что солнца просто не будет, всякий раз ему грезилось, что назавтра небо очистится.
      Он отвернулся от солнца и, когда к нему снова вернулось зрение, смерил взглядом скальную стену, с которой вчера спустился.
      Пожалуй, теперь он вне досягаемости хозяина. Тот не последует сюда за ним. Впрочем, пожалуй, хозяину и в голову такое не пришло бы.
      Не то чтобы сбежать было так уж трудно, признал Миклош. Другие, те, рядом с кем он жил и работал, похоже, приняли свою участь. И ожидали того же от него. Ничто не препятствовало побегу. Ничто, кроме порядков, таких прочных и правильных, практически нерушимых - так ему казалось лишь несколько дней назад. Ну и всегдашнего вопроса вопросов - куда идти и что делать там, куда придешь.
      Но с него довольно. Как-то утром он собрал в мешок свою старую одежду, немного еды - и зашагал прочь, от полей своего хозяина, направляясь к горам, откуда ранее пришел. Скучать по нему там никто не будет, это уж точно.
      Миклош возвращался домой. А что делать - он решит, когда доберется туда.
      
       * * *
      
      ...А потом был лес.
      Он как-то вдруг вырос вокруг. Несколько часов, удаляясь от водопада, Миклош шагал по тропе по твердой каменистой почве, а Река была лишь мерцающей зыбкой полосой где-то справа. Потом впереди появился зеленый туман, а под ногами начала расти трава. А потом туман обрел плоть и Миклош оказался в Блуждающем лесу, среди орехов, груш, осин и дубов, где все это росло и плодилось, а прохладный ветер дул ему в лицо.
      Сам не зная, зачем, он сошел с тропы. Он шагал сквозь кусты, огибая деревья, перепрыгивая через упавшие стволы и распугивая текл и норсок. Шагая, он мурлыкал песни, которые помнил с детства, слушал щебетание птиц - и размышлял, что будет делать, когда вернется.
      Само собой, повидает родителей. Если только они не умерли, пока он был в отлучке - тут его охватило внезапное чувство вины, а потом Миклош фыркнул. Уйти из Дворца было отнюдь не его решением. О да, если родители живы, он повидает их. И дорогого Андора. И большого веселого Вильмоша. И Ласло.
      Ласло. Короля Ласло. Короля, мысленно повторил он. Владения его хозяина вдесятеро превышали размер земель, которыми правил Ласло, и его на тамошнем наречии называли "бароном". Миклош содрогнулся, вспоминая, каким могуществом обладал хозяин. Он перемещался на многие мили одним лишь усилием воли. А один щелчок пальцев - и хибара сгорала дотла и пепел рассеивался по ветру, как если бы ее тут никогда не было.
      А бедняга Ласло именует себя королем.
      Миклош понял, что больше он не боится Ласло. То, чему он научился в Стране эльфов, мало что значило для тех, кто работал на полях бок о бок с ним, и совершенно ничего не значило для его хозяина. Но в сравнении с Ласло он теперь все равно что бог.
      Однако пока Миклош шагал, мурлыкая себе под нос и слушая чириканье птиц и вдыхая ароматы Блуждающего леса, настроение его переменилось. Ласло всегда был порывист и нередко творил то, о чем позднее сожалел. Весьма вероятно, что в течение двух минувших лет Ласло очень сожалел о том вечере. Он, быть может, думал, что Миклош мертв, и казнил себя за это.
      Нет, он вернется не для того, чтобы покарать Ласло.
      Вернется - для чего?
      Миклош задумался. Откуда взялась эта мысль? Откуда чувство, что ему непременно нужно будет что-то сделать? Ведь можно просто жить, знакомиться с людьми, любить; возможно, научиться наконец лазить по скалам.
      Потом он вспомнил вчерашний сон и остаток дня провел в раздумьях.
      
       * * *
      
      Следующим утром он проснулся от моросящего дождя, который угрожал превратиться в ливень. Миклош схватил вещи в охапку и рванул прочь, пока не нашел большой дуб, который даровал ему надежный приют. К середине утра дождь прекратился и сквозь густую крону начали пробиваться солнечные лучи.
      Миклош зашагал дальше. Он находился где-то в глубине Леса, и с каждой пройденной милей настроение у него менялось. Ожидание, нетерпение, сомнение - всего понемногу и все вместе. Заметив это, Миклош задумался (он всегда любил это занятие), и тут вокруг воцарилась тишина. Не надо быть великим знатоком лесной жизни, чтобы заметить подобное - в Блуждающем лесу вокруг всегда полно чирикающих птиц, хрустящих листьями мелких зверушек и рычащих зверушек покрупнее. Когда все это звуковое сопровождение вот так вот сразу прекратилось, Миклош почувствовал себя дураком, ибо что бы они все ни заметили, сам он со всей очевидностью этого не видел. Он, однако, остановился и принялся внимательно прислушиваться и присматриваться.
      Неподалеку на ветке дуба сидела атира с густым коричневым оперением и кривым клювом. Чуть подальше из травы на задних лапках приподнялась текла - совершенно недвижимая, лишь серая усатая головка сторожко и быстро подергивалась туда-сюда. Все остальное застыло.
      Миклош опустился на одно колено - так легче ждать, меньше устаешь. Он чувствовал, как все прочие живые существа вокруг - что-то приближается. Дыши, напомнил он себе, дыши. Вскоре он вошел в ритм существования Леса: бестрепетное ожидание, настороженное спокойствие.
      Несколько минут он стоял так, на одном колене, замерев в неподвижности, и тут появилось ОНО. Движение. Там, вдали, за стволами, справа. Миклош внимательно наблюдал - не нужно делать лишних шевелений, пока не станет ясно, КУДА шевелиться будет безопаснее.
      Текла поняла это раньше него, серой молнией метнувшись влево. Миклош, недолго думая, последовал за ней. Обернулся; атира осталась на месте. А там, где что-то двигалось, из чащи выдвинулась голова чудища - узкая, треугольная, чешуйчатая. Он никогда не видел подобной твари, но в Стране эльфов научился достаточно многому и узнал, что это такое. С подбородка свисали три небольших щупальца - Миклош помнил, что они отвечали за восприятие чудища. Другие щупальца, побольше, окружали шею, но Миклош не стал дожидаться, чтобы разглядеть их. Он сломя голову помчался через лес, надеясь, что текла знает окрестности достаточно хорошо и выбрала направление, противоположное тому, которое предпочтет дракон.
      
       * * *
      
      Блуждающий лес покрывалом окутывает подножье Эльфовых гор. Там и сям, перемежаясь деревьями, кустарником, лозами и лишайниками, разбросаны гранитные обломки - так сказать, авангард движущегося на восток горного массива. Некоторые глыбы достаточно велики, чтобы полагать себя отдельными горами, ну или по крайней мере холмами. Как и полагается авангарду, они тут недавно и не успели покрыться слоем почвы, на которой могли бы вырасти деревья и трава, и лишь редкие пятна лишайников цепляются за выбоины в камне.
      Именно с вершины одной из таких глыб Миклош, как готовый к броску ястреб (или скорее, как готовая драпануть текла), наблюдал за драконом, пытаясь предугадать его путь. Даже с такой высоты - футов на сорок над вершинами деревьев - он лишь временами замечал массивную тушу чудища, петляющую между деревьев так же беспорядочно, как и сам Миклош. Странно, как бесшумно он передвигается, даже по чужой территории.
      Драконы обитают в горах, вспомнил он. Повезло же ему - только преодолел горы, и здрасьте.
      Дракон вдруг остановился. Принц заметил, как щупальца у него на шее напряглись и затрепетали. Он непроизвольно хихикнул - очень уж непристойная ассоциация возникла в голове. А потом понял, что дракон остановился практически там, где он сам был несколькими минутами ранее (и очень хорошо, что БЫЛ, а не остался). Но что он там нашел? Атиру?
      Тут голова дракона метнулась к ветвям. Да, так и есть. Миклош покачал головой. Глупая птица. Очевидно, драконы так редко появлялись в лесу, что она ничего о них не знала. Атира - охотница, она подманивает добычу на "запах мысли", посылая безмолвное ощущение "безопасность" и "пища". Точно так же она, как правило, обороняется - прячется и рассылает волны ужаса, чтобы отпугнуть хищников. Жаль, вздохнул Миклош, что она не знала, что с драконами в такую игру не сыграешь. А может, знала, но дракон сам опутал ее паутиной таких же мыслей, и у птицы не хватило силы воли просто улететь прочь.
      Дракон снова ударил. Напрягая глаза, принц почти разглядел, как к земле медленно опускается коричневое перышко.
      
       * * *
      
      Час назад Миклош думал, что движется в нужном направлении. Теперь - нет. Он видел немало ручьев и родников, но где же Река? Он вообще хоть где-то неподалеку от нее? На поиски времени особо не было. Кажется, куда бы он ни направлялся, дракон следовал за ним.
      При этом самым странным было чувство, почти уверенность, что дракон НЕ следовал за ним. Да и причин делать подобное у него не имелось, разве что Миклош оставил хороший и сильный след там, где дракон сожрал атиру, однако не было никаких признаков, что тварь идет по следу или выискивает что-то. Скорее выглядело все так: куда бы Миклош ни поворачивал, дракон просто поворачивал туда же. И с каждым поворотом принц все сильнее уверялся, что заблудился.
      Но огнь эльфов закалил его, и даже дракон-преследователь не пошатнул упрямой уверенности, обретенную Миклошем в тех краях, когда он сражался за все, что было ему нужно. Днем в тяжких трудах, ночью в безнадежности и отчаянии. Сейчас он заблудился, за ним погоня - но он не боялся.
      Слева послышалось рычание. Миклош, настороженный, отступил - и из кустов на него уставился желтый взгляд дзура. Футах в тридцати, не далее. Пятьсот фунтов черной смерти.
      Он выдохнул.
      - Хорошая киса, - заметил Миклош.
      Мелькнула мысль о Могуществе, но он тут же отогнал ее; даже хозяин поостерегся бы пустить его в ход против такой зверюги. Дзур снова зарычал.
      Миклош уже встречал дзуров и знал, что они, как правило, не нападают на людей. Сосредоточившись на задних лапах дзура, он медленно отступил. "Киса" все так же следила за ним. Миклош скорее чувствовал, нежели слышал или видел, что дракон приближается. Еще шаг назад, и он врезался в дерево. Дзур чуть не прыгнул от резкого движения, но все-таки не прыгнул. Миклош обошел дерево. Голова дзура дернулась.
      Миклош посмотрел туда же, куда и дзур, и у него перехватило дыхание. Так близко дракона он еще не видел. Одно дело - знать, что у дракона одна голова больше, чем ты весь, и совсем другое - увидеть это вблизи. Дракон же смотрел не на него, а на дзура, и все его щупальца напряженно трепетали. На сей раз Миклош не нашел тут ничего занятного; он стоял, завороженный, пока не прозвучал громкий рык и в поле зрения не промелькнула тонкая размазанная черная полоса, ударившая в морду дракона.
      Дракон заревел, и тут принц пришел в себя и пустился бежать. Эхо этого рева отдавалось между деревьями и долго еще звучало у принца в ушах. А потом, когда он ничком рухнул у берега Реки, то понял, что рева больше не слышно, зато далеко позади только что прозвучал иной звук.
      И этот отдаленный звук был предсмертным визгом дзура.
      
       * * *
      
      Пару часов спустя Миклош лежал на спине, посмеиваясь над собой. Инстинкты, чистые инстинкты. Его собственные и дракона. Дракон не следовал за ним, а сам Миклош вовсе не заблудился. Просто оба они направлялись к Реке.
      А почему нет? Она холодная и в ней приятно омочить ноги. Приподняв голову и глядя вниз, сквозь ряды вязов, изредка перемежаемых ивами, принц мог засвидетельствовать, что дракон придерживался того же мнения. Он снова усмехнулся.
      Сложность была в другом. Теперь, когда он достиг Реки, удаляться от ее берега небезопасно, тут он на самом деле может заблудиться. Но дракон сейчас в Реке НИЖЕ по течению, и мысль о том, чтобы просто пройти мимо, Миклоша не вдохновляла. Драконы не дзуры и человечинкой не брезгуют; так по крайней мере утверждали легенды.
      Пересечь Реку? Возможный вариант, но здесь, прямо у водопада, вода холодная, течение быстрое, а русло очень глубокое. Плот? Тоже неплохо, если только на этом плоту он окажется на том берегу РАНЬШЕ, чем течение донесет его до дракона. Плыть прямо в пасть твари Миклошу также не хотелось. Шест? А хватит ли его?
      Проверяя собственное мастерство - помимо прочего, - он нашел большое дерево и призвал Могущество, силой рассудка выстраивая неизменные пути и строгую логику, необходимые для подчинения его своей воле. Дерево рухнуло. Дракон с озадаченным видом приподнял голову, а потом снова принялся пить из Реки.
      Тем же Могуществом Миклош разрезал ствол на восемь равных частей. Сложил их бок о бок и сосредоточился еще сильнее. Использовать Могущество эльфов для разрушения - нелегкая задача, но для созидания - еще труднее. По крайней мере, для созидания того, чему надлежит какое-то время просуществовать.
      Было Могущество, и Тропа в его сознании, и Исток, откуда текло Могущество. Требовалось лишь понимание: строгие, незыблемые правила использования. Правила, которые надлежало помнить безошибочно и применять беспромедлительно.
      Спустя три трудных, изнурительных часа он снова улегся на землю, вконец обессиленный. Солнце давно село, но он едва это заметил. Он даже не знал, получилось у него или нет. Завтра узнает. А сейчас ему нужно поспать.
      
       * * *
      
      Наутро он проверил плот. Скованные могуществом эльфов, бревна эти могла разделить лишь его воля. Миклош подтащил плот к Реке (дракон все еще был там). На воде держится. Прекрасно, теперь шест.
      Вытолкнув плот обратно на берег, он нашел тонкое деревце и легко срезал его. Затем ножом, которым соскабливал щетину, срезал со ствола мелкие отростки и веточки. Годится.
      А теперь главный вопрос: настолько ли он умелый плотогон, чтобы проплыть мимо дракона? Или, иными словами: позволит ли дракон ему такое?
      Размышляя над этим, Миклош услышал громкое "хлюп" - на удивление громкое, учитывая гул и плеск самой Реки. Причину этого "хлюп" он не видел, зато ее явно видел дракон: щупальца его насторожились, а голова с шеей развернулись куда-то по течению Реки.
      Миклош поднялся, нерешительно шагнул вперед, но передумал. Голова дракона развернулась к берегу. Что бы там ни приближалось, приближалось оно по земле. Потом он услышал другой звук. Сам не поверил, но это был человеческий голос, который что-то орал.
      Вот, еще раз. Слов Миклош разобрать не мог, но... кажется, голос этот был ему знаком.
      Помимо собственной воли он двинулся в сторону дракона. Быть не может...
      В сотне футах от дракона он увидел: да, еще как может. Остановился. Он мог бы крикнуть, но язык его примерз к нёбу. Какая-то рассудочная часть на задворках сознания заметила: так вот что значит, "парализовало от ужаса", даже не думал, что это так буквально.
      А его брат Вильмош теперь находился достаточно близко, но смотрел лишь на дракона. Он прокричал:
      - Ну ладно, тварь, начнем. Чур, я первый.
      Его массивный кулак взметнулся. Вспышка. Миклош, пораженный уже сверх всякой меры, ощутил присутствие Могущества.
      Ощутил его и дракон. Дернулся и заревел, а хвостом так взбаламутил реку, что поднятые волны сбили Миклоша с ног, хотя он не вошел в Реку и по колено.
      Привстав, Миклош услышал источаемый Вильмошем поток ругательств в адрес чародеев в целом и Шандора в частности, и увидел, как брат раздраженно швыряет что-то дракону в голову. Дракон удивился. Но нисколько не пострадал и ринулся на Вильмоша с проворством, какого в такой туше и не заподозришь. Миклош на миг испугался самого худшего, но вот брат вынырнул из Реки, проплыв ПОД драконом. Спиной к Миклошу, он стоял по пояс в воде; сил Вильмоша хватало, чтобы выстоять против течения, по крайней мере, какое-то время.
      Миклош хотел было окликнуть его, но побоялся, что отвлечет Вильмоша от более важной задачи, и побежал навстречу сам.
      Он был в полусотне футов, когда Вильмош прыгнул на спину дракону, крича:
      - Я обещал свернуть тебе шею, и клянусь Богиней Демонов, так и будет!
      Даже его могучие руки не могли охватить толстую шею дракона, однако он вцепился в одно из больших щупалец, стиснул его, перекрутил и дернул.
      Дракон пошатнулся и рухнул в воду. Миклош замер, потом покачал головой и двинулся вперед уже шагом. Лицо его было мокрым - но от воды из Реки, от пота или от слез, он не знал.
      Вильмош поднялся из воды. Поднялся и дракон, нависая над ним. Он сразу же заметил цель, и голова его метнулась вперед. Вильмош уклонился и быстро выкатился на берег. Дракон прыгнул следом.
      Вильмош развернулся, словно что-то потеряв, и снова уклонился, разминувшись с драконьими клыками. Впрочем, клыки не были единственным оружием твари: коготь размером с самого Вильмоша мелькнул в воздухе - слишком быстро, чтобы его уловил человеческий глаз, однако Вильмош каким-то чудом избежал и этого удара и отступил, продолжая что-то искать на земле. И вот дракон оказался между двумя братьями.
      Миклош снова побежал, и когда он был в двадцати футах, дракон опять ударил когтистыми лапами - одной, потом второй. Вильмош вскрикнул. Миклош тоже заорал.
      Снова ударила голова дракона. Земля вздрогнула; тварь снова не достала цель. Миклош увидел брата, грудь окровавлена, а над головой Вильмош взметнул валун в половину собственного роста. На миг взгляды их встретились; Миклош увидел, как глаза брата удивленно распахнулись, а потом Вильмош изо всех сил обрушил валун на голову дракона.
      Все тело твари содрогнулось, шея ударила Вильмоша в грудь и отбросила на середину реки, где он забарахтался, сражаясь с течением. Миклош ринулся к нему, а потом краем глаза засек, как хлыстом взмывает драконий хвост. Удар задел его, он почувствовал, как летит по воздуху, и даже успел удивиться, как это у него ничего не болит - а потом на него бросилось дерево, как будто пыталось поймать его и не дать упасть на землю.
      
       * * *
      
      Никогда Миклош не видел подобной стены, ее словно составляли миллионы крошечных пушистых штуковин, которые... ох. Ну да, это небо. Он моргнул. Еще раз и еще. И понял, что желудок его очень, очень хочет вывернуться наизнанку. Миклош был уверен, что если его вырвет, ему сразу станет легче. Он перекатился на живот и приподнялся на руках. Если его хватит... но тут земля бросилась на него, примерно как раньше дерево. Он успел подумать: хорошо, что я не попробовал встать на ноги.
      
      Когда он очнулся снова, в глазах уже не мутилось, но чувствовал Миклош себя по-прежнему хреново. Перевернулся на спину - просто проверил, хватит ли его на такое. Стало не больнее, чем было. Судя по небу - либо раннее утро, либо поздний вечер, все зависит от того, в какую сторону обращено его лицо. Миклош решил поискать взглядом реку. Решить он успел, но и только.
      
       * * *
      
      Ночь. Пора спать, решил он.
      И заснул.
      
       * * *
      
      Миклош не знал, сколько миновало дней, но в конце концов он обрел способность управлять собственными членами. Подполз к ближайшему дереву и, опираясь на него, поднялся. Кажется, это то самое дерево, которое его поймало. Он не стал искать на нем следов этого подвига, опасаясь, что может ведь и найти. Заковылял к реке: во-первых, проверить, способен ли он самостоятельно идти, во-вторых, вымыться и выстирать одежду. Кажется, дня два или три назад он это уже делал.
      Миклош искупался в Реке. Ниже по течению в воде валялась туша дракона, на ней пировали джареги. Ни следа Вильмоша. А ведь не будь у стервятников драконятины в изобилии, подумал он, беспомощному мне бы тут не выжить. Миклош вздрогнул.
      Выстирав одежду и развесив ее на ветвях, он разжег костер. Достал свой ножик. Снова призвал могущество, и вскоре перед ним появилась норска. Он одним ударом убил зверька, снял шкурку и зажарил тушку над огнем. Съел все мясо и большую часть жира.
      Потом снова искупался, позволив ветру и огню высушить его, и надел тряпье, которое некогда носил Миклош, принц Фенарио.
      Добыв из мешка точильный камень, он выправил лезвие ножа и убрал и то, и другое обратно в мешок. Затушил костер и вернулся к плоту. Взял вырезанный шест, стащил плот на воду и осторожно направил по реке, мимо туши дракона. Пара джарегов зашипела на него. Он зашипел в ответ.
      Дракон и джареги вскоре скрылись за излучиной Реки.
      Впереди его ждал Дворец.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Одна капля крови, просочившаяся вглубь перекрытий... Нет, не надо слишком заострять внимание на этом факте. Есть строгий предел того, насколько можно винить в происходящем какой-либо катализатор. Вопрос в ином: а мог ли быть иной катализатор? А был ли катализатор вообще необходим?
      Во Дворце есть нечто, изначально в него встроенное. Как? Возможно, когда возводили Дворец, Река принесла из Блуждающего леса некое бревно. Возможно, Дворец просто стоит слишком близко к Реке, берущей начало в Эльфовых горах. Возможно, такова суть самого Дворца. Возможно, все это неразделимо.
      Как бы то ни было, во Дворце есть нечто. Оно ждало, подобно семени, должного часа, чтобы дать росток. Назовем его - семенем. Два года назад капля крови коснулась этого семени, и нечто начало происходить. Небыстро и никоим образом не очевидно. Однако оно начало расти.
      Сперва оно было слабым, как всегда бывает. Но оно обрело форму, по-прежнему скрытое. Не будь его форма скрыта, в тот момент его можно было бы легко уничтожить. Впрочем, случись так, начало бы расти другое.
      Что бы ни давало ему силы расти - силам этим в то время, казалось, нет предела. Однако так будет не всегда.
      Запомним и это.
      
      
      ЧЕТЫРЕ. ЗАНОЗА
      
      Андор выругался и взглянул на свой указательный палец. Сжал его, выдавив капельку крови самую чуточку левее ногтя. Взглянул внимательнее, но занозы не увидел.
      Потер указательный палец большим, так и сяк, пока не нашел местечко, где словно покалывало иголкой. Потер еще несколько раз, поморщившись, поднял палец ко рту и попытался извлечь занозу зубами. Несколько попыток - и, казалось, у него получилось, однако потер снова - все еще больно, - и понял, что лишь сумел скусить небольшой лоскуток кожи.
      Скорчив гримасу в сторону подоконника, он закрыл ставни - левой рукой, неуклюже оттопырив в сторону указательный палец на правой.
      Занозу он загнал, бездумно оглаживая ладонью подоконник, пока смотрел на берег Реки, где посадил цветы. Ранее, до того, как Андор занялся цветоводством, подоконнику подобного внимания не доставалось: в это окно не на что было смотреть, кроме как на Реку. Однако в последние дни он вставал по утрам, открывал ставни и пытался разглядеть, не пробились ли там свежие ростки, прежде чем сбежать вниз и посмотреть поближе.
      Заноза, однако, изгнала из головы Андора все мысли о цветах. Он откинул штору, которая отделяла его покои от коридора* (осторожно, чтобы не сбросить штангу с расшатавшихся креплений), и отправился на поиски...
      
      * Вместо внутренних дверей в средневековой Венгрии, и не только, даже в домах знати использовались шторы и занавесы из плотной ткани.
      
      Сделаем здесь паузу. В этом мире, и в любом другом, есть люди, которым никогда не нужна помощь в извлечении заноз, люди, которым нужна помощь в извлечении заноз, и люди, которым помощь в извлечении заноз нужна, но они ее не могут найти.
      Из всех обитателей Дворца разве что Ласло никогда не чувствовал потребности в том, чтобы ему помогали извлечь занозу. Андор в таких случаях всегда шел к маме - но после несчастного случая она ушла в башню к супругу, и теперь ее не дозваться. Миклош же шел к няньке.
      Няньки больше нет, нет и Миклоша. Ласло по-прежнему ни в ком для подобных дел не нуждался. Андор - нуждался, и само собой эта роль досталась Шандору. Вильмош время от времени обращался к Андору, однако...
      Мы говорили о трех категориях, так? Простите, есть и четвертая: те, кому с занозами помощь не нужна, но они этого не знают.
      Андор вскарабкался по лестнице, по-прежнему оттопырив палец в сторону. Ступени скрипели и шатались под его тяжестью, но они вели себя так всегда, сколько он помнил. Добравшись до самого верха, он повернул налево (обогнув лужицу - ночью моросило) и спустился вниз. На следующем повороте бросил взгляд на барельеф с быком и его всадником. Странное местечко для барельефа. И вот он оказался в приемных покоях.
      Ласло, сидевший там в одиночестве, поднял взгляд.
      - А где Шандор? - спросил Андор.
      - В Старой библиотеке, - сухо отозвался Ласло.
      Пробормотав "спасибо", Андор последовал в указанном направлении. Остановился в дверном проеме, посмотрел на косяки. Занятно, подумал он, сколько внимания трещинам в дереве начинаешь уделять, когда получишь занозу.
      Войдя, он не сразу обнаружил старого чародея, скрытого грудой книг. Зал библиотеки сам по себе был просторным и казался на удивление пустоватым, несмотря на заполняющие его горы книг. Книги были в основном складированы прямо на полу, так как большая часть полок и стеллажей Старой библиотеки за минувшие года благополучно развалилась. В Новой библиотеке все тома были переписаны на фенарийский и переплетены письмоводителями и монахами-служителями Богини Демонов; Старая же библиотека содержала книги, доставленные из-за дальних рубежей, либо полученные в обмен на фенарийские вина и пряности до того, как тот или иной король получал их в дар по тому или иному поводу. Правду сказать, многие эти книги находились в куда лучшем состоянии, нежели то помещение, где они хранились.
      Андор приблизился к Шандору и сел рядом. Чародей предупреждающе поднял палец, сотворив невольную пародию на Андора, пальцем другой руки пробегая вдоль строк древних записей. Андор изобразил вежливое сочувствие, видя, как тот трудится, и отвел взгляд. Затем снова посмотрел на чародея, на его хладнокровную стать. Достоинство, вот как это называется. Даже бледно-зеленая мантия, совершенно не роскошная, добавляла ему спокойной уверенности.
      Минуту спустя Шандор поднял взгляд.
      - Да?
      Андор смутился, словно его застали за неподобающим подглядыванием, но рана была важнее.
      - Ты не можешь помочь мне с занозой? Я пытался достать ее сам, но...
      - Конечно, - отозвался Шандор. Крепко сцапал его за палец и прижал, отчего кончик побагровел, и впился в больное место ногтями другой руки. Давление и легкая боль от ногтей, Андор и не заметил, как вышла заноза, но вот она в руке у Шандора, а палец совсем не болит, где ни потри.
      - Спасибо, - сказал он.
      Шандор безразлично кивнул. Андор сел поудобнее и вздохнул.
      Шандор понял, что предстоит долгий разговор.
      - В чем дело? - спросил он.
      - Цветы, - сказал Андор. - Они не всходят. Уже неделя прошла, и...
      Шандор фыркнул.
      - Что такое? - спросил Андор.
      Шандор снова фыркнул.
      - Поздней осенью цветы не сажают, дурашка.
      Андор, уже готовый к ошеломительным откровениям о Природе Истины, либо же к суровой отповеди о недостатке веры в Могущество Жизни, уронил челюсть. И лишь минуту спустя сумел выдавить:
      - Но ты же говорил...
      - Я говорил об общих принципах. Это ты предпочел понять мои примеры буквально, а когда я попытался объяснить тебе твою ошибку, и слушать не захотел. Цветы, ха!
      Андор широко раскрытыми очами взирал на него, отчаянно пытаясь понять. И наконец проговорил:
      - Шандор, пожалуйста...
      - Что пожалуйста?
      - Помоги мне.
      - Да?
      - Чего-то не хватает. Того, чего я не вижу или не делаю.
      - И от этого ты несчастлив, так?
      Андор печально кивнул.
      - Ты чувствуешь, что твоя жизнь пуста, и пришел ко мне, потому что я кажусь тебе живущим полной жизнью.
      - Да.
      - Ты думаешь, что у меня есть секрет, знание о том, как быть счастливым.
      - Нет, но...
      - Никаких "но". Я это слышу во всем, что ты говоришь.
      Лицо Шандора выражало смесь раздражения и разочарования. Андор опустил взгляд, словно ребенок, под кроватью которого только что обнаружили тарелку с остатками пудинга месячной давности.
      Шандор проговорил неожиданно ласково:
      - Андор, все не так просто. Цена мира в моем сознание - бремя могущества, а за могущество я заплатил многими годами учебы. Пути Богини...
      - Богини?
      - Конечно, Богини. Она живое воплощение могущества эльфов. Поэтому мы и почитаем ее.
      - Так могущество исходит от нее?
      Шандор нахмурился.
      - Можно и так сказать, пожалуй, но...
      - Я понял! - воскликнул Андор. Словно после долгих блужданий при свете лампады он впервые вышел к дневному свету, сердце его радостно билось, переполненное восхищением.
      Все эти годы, осознал он, ритуалы поклонения и почитания Богини он выполнял так, словно они не имели к нему лично никакого отношения. Чем больше он об этом думал, тем больше понимал, что Богиня вновь и вновь обращалась к нему, а он предпочитал пропустить эти слова мимо ушей.
      Все эти мелочи - цветы, которые отказывались расти, или фонтан, который сломался как раз когда он целый день ждал возможности остудить в нем свое чело, или неизменные его неудачи в упражнениях с оружием, или хотя бы вот сегодня, заноза, которую он получил, наблюдая за цветами, которым не суждено пробиться сквозь слой почвы. Сотни знамений, которые должны были указать ему верное направление, а он был слеп.
      Что ж, с этим отныне покончено. Поиск его был долог, но наконец-то он на верном пути. Он чувствует это.
      Андор понял, что Шандор продолжает речь.
      - Прости, - сказал он, - я прослушал. Что ты там сказал?
      Шандор остановился, не скрывая разочарования, всплеснул руками.
      - Неважно. Ты все равно сделаешь все по-своему, как всегда. Не знаю, зачем я вообще в это лезу. Иди и...
      Дверь с треском распахнулась. Андор повернулся ко входу и не увидел, какого цвета стало лицо Шандора. Зато увидел Вильмоша, и возглас его примерз к устам.
      Разорванная рубаха, лохмотья попятнаны кровью, которая стекает на синие штаны. Обнаженный торс в ранах. Рот искривлен в диком зверином оскале, очи полыхают первобытной яростью, даже борода встопорщена.
      Вильмош шагнул внутрь, не давая себе труда пригнуться, и головой вышиб кусок из верхней части дверной рамы, чего и не заметил. Сделал еще шаг. Шандор поднялся на ноги. Андор попятился к стене.
      Вильмош сделал еще шаг, и еще. Шандор заговорил, ровно и спокойно:
      - Расскажи мне, что случилось, Вильмош.
      Великан зарычал и сделал еще шаг.
      Шандор отступил за стол.
      - Разве заклинание не сработало, Вильмош? По-моему, такого не могло быть.
      Вильмош одной правой легко поднял стол и отшвырнул себе за спину. Андор слышал, как дерево разбивается в щепу где-то там, но боялся отвести взгляд. Со лба его текли ручьи пота, пока он пытался придумать, что можно сделать. Сделал нерешительный шажок вперед - и замер, когда Вильмош повел бровью в его сторону.
      Шандор пятился назад.
      - Пожалуйста, Вильмош! - воскликнул он. - Расскажи хотя бы, что произошло!
      Вильмош остановился, ярость уступила место презрению.
      - А по мне не видно, ты, чародей?
      - Но заклинание...
      - Да! Заклинание! Оно разозлило дракона, чародей. Я все равно его прикончил, но посмотри, что эта тварь со мной сотворила! И все потому, что я, дурак, тебя послушал!
      Он поднял руки и вновь шагнул к Шандору, массивной спиной скрыв чародея от взора Андора. В отчаянии Андор возопил:
      - Нет, Вили! Не надо...
      - Тихо, брат, - не оборачиваясь, проговорил Вильмош.
      - Вильмош, - с трудом сохраняя спокойствие, сказал Шандор. - Тебе нужен отдых и исцеление. Посмотри, ты весь изранен.
      Великан уже нависал над ним, руки его начали опускаться. Тут Вильмоша окружило голубое свечение. Он отпрыгнул, полуослепленный, и снова шагнул вперед.
      - Твои фокусы не действуют...
      - Никаких фокусов, Вильмош. Я исцеляю тебя. Видишь? Твоя грудь уже заживает, не так ли?
      Вильмош опустил взгляд, зарычал, на какой-то миг словно усомнившись в самом себе. Снова вспыхнул голубой свет.
      - Вот, Вильмош, - голос Шандора дрожал, - разве тебе уже не стало лучше?
      Великан замер.
      - Хорошая попытка, чародей, - и снова шагнул вперед. - Но...
      - Вильмош!
      Андор развернулся: в дверях стоял Ласло. Король быстро вошел в библиотеку, глядя на полуголого великана и съежившегося от испуга чародея.
      - Его заклинание тебя подвело, Вили?
      - Да, брат. Но больше об этом можно не волноваться.
      И вновь повернулся к Шандору, но с проворством, которое поразило даже Андора, который думал, что хорошо знает брата, Ласло метнулся вперед и встал между великаном и чародеем.
      Вильмош остановился.
      - Что ты делаешь, Лаци?
      - Мне он нужен, Вили. Он нужен королевству. Если ты желаешь причинить ему вред, придется тебе сперва причинить вред мне.
      - Лаци, я ведь и тебя зашибить могу, - сказал Вильмош.
      - Знаю, - ответил Ласло.
      Мгновение Андор смотрел на все это словно со стороны. Кулаки великана были все еще подняты; Ласло спокойно смотрел на него. Самым громким звуком в помещении было дыхание Вильмоша. Андор ощутил резкий запах и осознал, что это воняет его собственный пот.
      А потом, выдохнув неразборчивое проклятье, Вильмош развернулся и вылетел вон, снеся головой остатки верхнего косяка, ибо снова не стал пригибаться.
      Ласло протянул руку и помог старику встать. Шандор не без труда добрался до стула, который по пути сбил Ласло; Андор поторопился установить сидение должным образом.
      - Что случилось? - спросил Ласло.
      - Не знаю, - отозвался чародей. - Он только сказал, что заклинание не убило дракона. ѓ- С минуту помолчал. - Наверное, он был у текущей воды. Только она могла ослабить заклинание.
      - А ты его не предупредил?
      Шандор вздохнул.
      - А смысл? С драконом сражаешься там, где приходится, а не там, где хочешь. - Пожал плечами. - Теперь уже неважно. Дракон мертв, Вильмош жив, все в порядке.
      - Шандор, ты болван.
      Чародей посмотрел на короля с трудно различимым выражением.
      - Так говорили многие короли до вас, ваше величество.
      
       * * *
      
      Шандор поднялся и удалился, отвесив Ласло короткий поклон. Андор собрался было следом.
      - Андор, - сказал Ласло.
      - Да?
      - Ты можешь кое-что сделать для меня? Послезавтра я ожидаю посетителей. Позаботишься о том, чтобы их разместили должным образом?
      - А кто посетители?
      - Некий граф Мордфаль и его дочь, Маришка*.
      
      * Mariska - формально уменьшительная форма от "Марика", венгерского аналога имени "Мария".
      
      Андор улыбнулся.
      - Дочь? Режё снова пытается женить тебя, брат?
      Ласло пожал плечами.
      - Присмотри, чтобы им приготовили покои, с почетной стражей и все такое? Они должны прибыть между рассветом и полуднем.
      - Конечно, - кивнул Андор. - А как же Бригитта?
      К вящему удивлению Андора, Ласло действительно покраснел.
      - Заткнись, - только и ответил он, прежде чем покинуть библиотеку.
      Андор озадаченно покачал головой и удалился в свои покои, где погрузился в медитативные размышления о том, как он может лучше всего послужить Богине - до того, как начнет исполнять просьбу брата. Все существо его трепетало в предвкушении.
      
       * * *
      
      Той ночью во сне Андор стоял на утесе, облаченный в белое, с воздетыми ввысь руками. Ветер с моря (которого он никогда не видел, но считал чем-то вроде озера, только побольше) трепал его волосы.
      Стоя на самом краю утеса, он вдруг испугался - не упасть, нет, но спрыгнуть. Действия его словно были уже предрешены, и он мог лишь ждать, чтобы узнать, что же сделает в свой час.
      Облако опустилось и замерло прямо перед ним. Как оно опускалось - он не помнил, но сейчас оно было здесь. Во сне он не ощутил в этом ничего странного: в самом деле, он достаточно высоко, чтобы здесь были облака - и впервые он задумался, а где же именно он находится.
      Затем облако изменилось (и вновь он не заметил, как это происходило, лишь отметив факт преображения), в нем проявилось лицо - лицо, которое, он знал, принадлежало Богине Демонов. Во сне совершенно не показалось странным, что лицо ее было точно таким, как он себе представлял (художники родного края никогда не могли прийти к согласию относительно облика богини, и Андор ни одно из их изображений не считал даже близко схожим с оригиналом). Во сне или наяву, но он никогда раньше не замечал, насколько ее лицо напоминает ему мать - вытянутое, с высокими арками бровей и глубокими круглыми очами под высоким челом.
      Она заговорила с ним - губы ее не шевелились, но голос пронзал самое сердце.
      - Андор, будешь ли ты служить мне?
      Он ощущал собственный трепет, видя себя, видящего ее, и в то же время глядя глазами своего образа. Ощутил собственный восторг.
      - Я буду служить тебе, - услышал он собственный ответ.
      - Тогда я буду направлять и оберегать тебя, - ответила она, - и наполню жизнь твою сутью и смыслом.
      Голова его склонилась.
      - Что я должен сделать, Богиня?
      - Ты должен помочь Ласло и защитить его.
      Он ощутил собственное удивление.
      - Защитить от чего, Богиня?
      - От тех, кто противится его стремлениям, ибо это и мои стремления, и от тех, кто разрушает твой дом, который я освятила. Но прежде всего - от него самого, когда он не понимает, что иногда лучше бросить ягненка на поживу волкам.
      - Я не понимаю, Богиня.
      - Верь своему сердцу, Андор, дитя мое, - сказала она, и вот перед ним слова лишь облако, а потом и его не стало.
      Тогда Андор проснулся и скатился с кровати. Распростерся ничком на грубом деревянном полу и предался молитве.
      А утром он обнаружил, что загнал очередную занозу, на сей раз в свод правой ступни. И прежде чем заняться чем-либо еще, отправился на поиски Шандора, слегка прихрамывая.
      
       * * *
      
      Было все еще раннее утро, когда Андор решил, что он должен сделать, дабы сдержать обещание. Приняв сие твердое решение, он отправился искать Вильмоша.
      Позвав брата у дверей его покоев и не получив ответа, он попробовал следующее обычное местечко, и тут же преуспел. Вильмош стоял на коленях в закутке под лестницей, ведущей к винным погребам, и в этом крохотном пространстве казался несоразмерно громадным. Он скармливал крошки овощей нескольким норскам в построенной там клетке.
      Андор смотрел на это с минуту, пытаясь не кривиться от отвращения. Даже одежда Вильмоша - грязные шерстяные штаны, смятые на коленях сапоги, неопределенного цвета рубаха, порванная на боку, - выдавали того, кто не разумеет своего предназначения, не гордится своим статусом. Наконец Андор проговорил:
      - Тебе вонь не надоела?
      Вильмош поднял взгляд, впервые заметив его.
      - Нет, - проворчал он и продолжил кормить зверьков.
      Андор взял себя в руки и сказал:
      - Нам надо поговорить.
      Вильмош промычал нечто неразборчивое, на сей раз даже не взглянув на него.
      - Нам надо поговорить прямо СЕЙЧАС, Вильмош.
      Великан отправил в клетку очередной кусочек чего-то зеленовато-мягкого и сел на корточки.
      - Ну? В чем дело?
      - Это касается твоего отношения к нашему брату и нашей Богине.
      Вильмош склонил голову набок.
      - Ты так говоришь, словно они одно целое.
      Андор открыл рот, закрыл, но все же нашел слова.
      - Нет, однако дело тут одно и та же. Я старше тебя, Вильмош. Моя память простирается дальше, чем твоя. Я помню, когда Ласло получил престол нашего отца.
      Вильмош безрадостно кивнул, ожидая продолжения. Андор моргнул.
      - Думаю, тебе следует задуматься о своих обязанностях. Вчера ты практически убил, - он поперхнулся, но продолжил: - да, на самом деле почти убил Шандора, который очень важен для королевства.
      Вильмош фыркнул. Андор возвысил голос:
      - Да, важен. Как ты только мог? Вот я думаю об этом, Вильмош, и вижу, что к Богине ты относишься весьма поверхностно. Да, каждые семь дней ты исполняешь положенные ритуалы, но вкладываешь ли ты в них свое сердце? Если бы ты мог увидеть то, что видел я, ты бы понял, что именно Богиня защищает королевство, и наши молитвы и жертвы в ее честь - лишь часть того, чем мы обязаны ей за наше общее благополучие. Однако тебя, кажется, интересуют... только эти твои тварюшки, как будто они тебе важнее, чем твои обязанности перед королевством. Ты понимаешь, о чем я говорю, Вильмош?
      Вильмош посмотрел на него и моргнул. Дважды. А затем снова принялся кормить норсок. Андор почувствовал, как его охватывает гнев.
      - Неужели ты по-хорошему не понимаешь? - воскликнул он. - Или тебе нет дела до наших горестей? Ты живешь на всем готовом, как принц Фенарио. Ты считаешь себя вправе брать, ничего не давая взамен?
      Вильмош поднялся, глядя на старшего брата сверху вниз. На миг Андор вдруг испугался, что вывел брата из себя, однако Вильмош не шагнул к нему. Вместо этого он рванул свою рубаху на груди, показав Андору три розовых (уже практически заживших) шрама справа от груди через весь живот почти до левого бедра. Смерил Андора многозначительным взором и вернулся к кормежке норсок, тихо прицокивая.
      Андор скрипнул зубами, его трясло.
      - Ба! - только и сказал он, развернулся и почти побежал прочь, в направлении цокольного этажа.
      
       * * *
      
      Ужин тем вечером проходил как обычно, за вычетом безмолвного напряжения между Андором и Вильмошем. Андору показалось, что Ласло этого и не заметил, поглощенный делами всего королевства, особенно учитывая, он вдруг осознал, что они трое теперь разговаривали куда меньше, чем год-два назад. В молчании вкушая трапезу, Андор размышлял об этом и решил, что причина, вероятно, в том, что они отошли от путей Богини. Если так, понял он, именно ему предстояло исправить положение.
      Он откашлялся и начал:
      - Я понимаю, Ласло, что северяне сейчас доставляют немало бед...
      Ласло выглядел удивленным внезапно прерванной тишине, однако ответил без раздумий:
      - Могли бы доставить, да, но пока мы с ними справляемся.
      И вновь уделил свое полное внимание - чему? Какой-то птичине под красноватым соусом. Вишневым, кажется.
      - Как именно, Ласло?
      - Хм? - Король казался слегка раздраженным, словно думал совсем о другом. Но, прожевав, ответил: - С ними разбирается маршал Хенрик.
      Отпил вина и снова набросился на еду.
      - А что именно он делает?
      Ласло отложил нож, промокнул губы белотканой салфеткой и положил себе на колени. Наклонился вперед:
      - Он уничтожает врагов.
      Андор понял, что так ему не достичь того, чего он желал достигнуть, так что улыбнулся и кивнул, изрядно смущенный, а потом уделил внимание содержимому собственной тарелки. Сидящий напротив него Вильмош и не прекращал жевать.
      Остаток ужина прошел в натянутом молчании, прерываемой лишь обычно сопровождающими трапезу звуками и ненавязчиво появляющимися и исчезающими слугами. Андор время от времени провожал одну из них взглядом. Как там ее? Юлишка*. Чем-то она привлекала взор: тихая, невысокая, стройная, с постоянно испуганно-уязвимым видом. Но, напомнил он себе, положение их несоизмеримо, и это было бы неправильно. Ласло, каковы бы ни были его недостатки, никогда не пользовался своим положением, чтобы завладеть вниманием не желающей того служанки. Андор решил, что последует благому примеру.
      
      * Juliska - уменьшительный венгерский вариант имени "Юлия".
      
      То, что в прошлом он уже принимал подобные решения и не мог их сдержать, его не беспокоило. Сейчас он родился заново, обрел новую дорогу в жизни, и все будет иначе. Придерживаться принятого решения было проще еще и потому, что Юлишка, кажется, замечала его внимание, хотя внешне этого и не выдавала, но оно заставляло ее трепетать еще сильнее. Ее рука почти дрожала, когда она ставила на стол кубки с десертным вином. Андора сей факт скорее смутил, нежели дал знак к действию.
      Как уже было сказано, остаток трапезы не содержал ничего важного.
      Однако, прежде чем перейти к иным вопросам, на миг отвлечемся и оценим перспективу. Раньше уже говорилось, что Ласло как король сидел между двумя братьями. Однако после случившегося нынче утром Андор неосознанно придвинулся ближе к правой руке Ласло, так что он уже сидел не прямо напротив Вильмоша.
      При взгляде сверху казалось, что именно Андор, а не Ласло, сидит посередине. Возможно, в определенном смысле так и было, но лишь возникшее сейчас напряжение сделало это очевидным.
      А может, и не столь очевидным, принимая во внимание то простое обстоятельство, что на потолке, откуда видна вся эта перспектива, никто не висит.
      Возможно, будь здесь Миклош, именно туда бы он и забрался.
      
       * * *
      
      Незадолго до полудня следующего дня карета, запряженная положенной четверкой белых лошадей, въехала во двор. Сопровождали экипаж шестеро охранников, все на скакунах-репюлё, хотя саму карету влекла упряжка более крепких мункаш.
      Андор стоял там, где экипаж и остановился (кучер знал свое дело), облаченный по-королевски: облегающие чулки, черные сапоги, темно-синяя рубаха и серебристый плащ (сия комбинация маскировала большую часть его телесных изъянов в области пояса). Волосы его были тщательно уложены, ногти приведены в порядок, и он вымылся ароматизированной водой (подогретой внутри, ибо фонтан более не работал). Даже зубы его сверкали. Позади него стоял почетный караул из двадцати солдат в две шеренги.
      Граф Мордфаль вышел из кареты первым, вежливо отклонив предложенную помощь Андора. Плотный мужчина лет сорока пяти, коротконогий, крепкого сложения, с аккуратно подстриженной седеющей бородкой. Он поклонился Андору и позволил принцу оказать помощь своей дочери.
      Маришка из Мордфаля (из учтивости именуемая "графиней"*) в свои пятнадцать лет была воплощением грации. Темные влажные очи и очень темные волосы, собранные в высокую прическу и удерживаемые в должном положении мелкими, подобранными со вкусом самоцветами. Бледная кожа, узкое лицо, а ноги длинные для ее роста (в лучшем случае среднего), и вид ее был хрупко-деликатным. В левой руке она сжимала небольшой белый веер.
      
      * Т.н. титул учтивости носят члены знатной семьи, формально не имеющие на него права (дети при живом отце, реже младшие братья-сестры).
      
      Андор помог ей спуститься на землю, отметив, что вес ее практически не отягощал его руку. Пару мгновений она стояла прямо, лицом к лицу с ним, прежде чем присесть в грациозном реверансе. Мысленно Андор сравнил ее (как поступил бы брат) с Бригиттой. Девка была, пожалуй, пофигуристее, но сравниться с графиней Мордфаль в природной грации и стати не могла. Внезапно он осознал, что она напоминает Виктора, капитана дворцовой стражи. Он почти уже повернулся в его сторону, чтобы сравнить, но вовремя осознал, что капитан воспримет это как приказ что-либо сделать.
      Когда она выпрямилась вновь, Андор отступил чуть назад, дабы обращаться к обоим гостям одновременно.
      - От имени его величества приветствую вас во Дворце и предлагаю вам все доступное нам гостеприимство. Король хотел бы, чтобы вы чувствовали себя во Дворце как дома.
      Граф вновь поклонился и проговорил:
      - Благодарю вас, принц Андор, нам оказана честь превыше любых ожиданий.
      Андор поклонился в ответ:
      - Если вы желаете увидеться с королем прямо сейчас, он ждет вас. Если же предпочитаете сперва освежиться после странствия, ваши покои уже готовы, и в них есть, полагаю, все необходимое.
      - Путешествие не было тяжелым, - ответствовал граф, - мы будем рады нанести визит королю в любое удобное ему время.
      Андор вновь поклонился, предложил руку Маришке и возглавил парадное шествие гостей во Дворец. Кучер тем временем покинул сидение и поторопился заняться лошадьми, спрашивая кого-то насчет качества местного овса. Провожая визитеров в парадные двери, Андору вдруг стало неуютно от вида трещин на каменных плитках и покореженной облицовки стен. Гости, впрочем, вроде бы не обратили на это внимания.
      Андор вел процессию к Главному чертогу, а впереди уже бежал паж - сообщить королю о прибытии гостей. Пока же Андор предложил им бренди; граф принял бокал, графиня отказалась. Помещение было почти пустым, лишь в дальнем углу Вильмош и трое стражников затеяли какую-то карточную игру. Андор мысленно улыбнулся: вот и ладно, хотя бы он избавлен от необходимости представлять Вильмоша графу и графине, а то как бы он объяснял им, что вот это чудище в отрепьях - принц крови? Он лишь надеялся, что карты займут эту компанию достаточно надолго. Пока же Андор изучал графиню: как это она сохраняет такое спокойствие и уверенность? Перехватив его взгляд, та ответила легкой улыбкой, но затем все ее внимание сосредоточилось на белом веере, плотно сжатом в кулачке.
      Андор почувствовал, что завидует ей. Зависть - недостойное чувство. Он обязан попросить Богиню избавить его от такой напасти.
      Тут, почти опередив весть о своем появлении, в чертог вступил король, и все трое поднялись.
      - Спасибо, принц Андор, - проговорил король.
      - Ваше величество, - поклонился Андор. Затем отвесил гостям еще один поклон и удалился. Его миссия выполнена. Направляясь к своим покоям, он облегченно выдохнул и расслабился.
      А затем, сам не зная, почему, вдруг свернул к комнате Миклоша, он туда не заглядывал с тех самых пор, как младший принц исчез.
      Он нерешительно отодвинул занавес, словно ребенок, который идет туда, куда ему не дозволено входить. Солнце, светившее прямо в окно, тут же ослепило его очи. Сломанные ставни валялись на полу. Он подумал было поправить дело, однако некое внутреннее чувство дискомфорта от самого факта пребывания здесь помешало ему войти. Что-то в этой комнате пугало его, а что - он не мог понять.
      Он не мог понять, что сама эта комната, пыльная, со сломанными ставнями и покореженной мебелью, воплощала собой упадок всего окружающего Дворца. И еще меньше мог понять, что именно это чувство упадка и ветхости служило причиной его треволнений в последние месяцы и годы.
      А еще солнце слепило ему глаза. Это, помимо прочего, и было причиной того, что он не увидел, хотя оно находилось прямо перед ним, растущее прямо из трещин в полу у его ног.
      Он медленно отступил, словно не желая потревожить привидение Миклоша. Выпустил занавес, тот сам собой закрылся и еще некоторое время раскачивался, порождая пляску теней на ветхом полу.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Жил когда-то на свете бедный фермер, и было у него три сына. Однажды фермеру понадобились дрова для очага, ибо снаружи стало холодно.
      - Ступай в лес, - сказал он старшему сыну, - и принеси дров, пока мы не погибли от стужи.
      И старший сын фермера взял топор и пошел к лесу. Он добрался до развилки, где тропа разделялась надвое. Он пошел по правой тропе и вскоре увидел волка, что спал у ручья. Это был самый большой волк, какого он когда-либо видел. Преисполнившись страха, он поспешил отступить.
      Но когда он снова оказался на развилке, там стояла старая ведьма.
      - Доброго утречка тебе, мать, - сказал он.
      - И тебе доброго утра, старший сын фермера, отца трех сыновей. Почему ты свернул с тропы?
      - О, мать, на той тропе большой волк.
      - Это хорошая причина, - согласилась она и превратила его в теклу. Он и трех шагов не успел пробежать, как позади появился волк и проглотил его.
      А фермеру надоело ждать, и он велел среднему сыну:
      - Ступай и найди своего брата, и принесите дров, пока мы не погибли от стужи.
      И средний сын отправился в путь. На развилке, где тропа разделялась надвое, он свернул налево и вскоре встретил старую ведьму.
      - Добрый день тебе, мать, - сказал он.
      - И тебе добрый день, средний сын фермера, отца трех сыновей. Почему ты не пошел в ту сторону, где тропу сторожит большой волк?
      - Я и не знал, что он там, - отозвался парень, - но волков я не боюсь.
      И он тут же развернулся и зашагал к развилке, а потом еще дальше, и там увидел ожидающего его большого волка. Он поднял топор, что лежал у его ног - тот, с которым отправился в лес его брат, - и готов было уже напасть на волка, но тут позади появилась ведьма и превратила его в петуха. А потом волк проглотил его.
      А фермер вскоре сказал:
      - Не знаю, что там делают твои братья, но нам нужны дрова, так что иди и принеси их, пока мы не погибли от стужи.
      И младший сын отправился в путь, и на развилке, где тропа разделялась надвое, он увидел топор. Подобрал его, внимательно осмотрелся и увидел, что на левой тропе стоит старая ведьма.
      - Добрый вечер тебе, мать, - сказал он.
      - И тебе добрый вечер, младший сын фермера, отца трех сыновей. Почему ждешь здесь?
      - Откуда ты знаешь, кто я, мать? И что случилось с моими братьями?
      - Я знаю то, что знаю, - ответила ведьма. - Что до твоих братьев, одного съел волк, потому что он был слишком труслив, а второго - потому что был слишком безрассуден.
      - Что ж, - проговорил младший сын, - я не слишком труслив и не слишком безрассуден, но хочу вернуть своих братьев.
      И взмахнув топором, ударил ведьму, отчего та рухнула замертво где стояла. А затем пошел по правой тропе, и вскоре увидел большого волка, что спал у ручья.
      Он снял сапоги, чтобы ступать бесшумно, и подобрался к волку, и ударил его так, что тот сразу умер. А потом вскрыл ему брюхо, и наружу выпрыгнули текла и петух.
      И младший брат стал думать, что же делать дальше, и тут к нему пришла ведьма, только теперь это была не ведьма, а прекрасная дама, и он понял, что это Богиня Демонов. И она сказала:
      - Ты доказал, что храбр и умен. Окуни же руки свои в ручей и увидишь, что будет.
      И он окунул руки в ручей, и набрал в горсть воды, и плеснул на теклу, и на том месте встал его брат, целый и невредимый. И он снова окунул руки в ручей, и плеснул воды на петуха, и там встал его второй брат. И он зачерпнул воды в третий раз, и в горсти его зазвенели серебряные монеты.
      Он окунал руки в ручей еще пять раз, пока кошельки у всех троих не наполнились серебром. И тогда сказал:
      - Хватит. Больше нам не нужно.
      И три брата набрали дров и вернулись домой, а на серебро это жили в достатке до скончания дней своих. И если они не умерли, то живут и посейчас.*
      
      * Стандартное завершение всех европейских сказок, включая венгерские. У нас более распространены варианты "и жили они долго и счастливо" и "стали жить-поживать да добра наживать".
      
      
      ПЯТЬ. КУЧЕР
      
      Под покровом тьмы Миклош укрыл плот в укромном уголке в кустах сирени, с которых опадали остатки листьев. Именно из этого уголка, к слову, он отправился в путь два года назад. Он смотрел на Дворец, мрачный и громадный на фоне звездного неба, и при воспоминаниях о той ночи его до сих пор пробивала дрожь, он стискивал и разжимал кулаки.
      Необходимость решить, какое именно действие предпринять, внезапно стала зримой и беспромедлительной. Он попытался прикинуть следующий свой шаг. Стоит ли ему пройти полмили до главных ворот и потребовать, чтобы его впустили и сопроводили - куда? К брату? Тогда он будет выглядеть пленником. Нет, не годится, по крайней мере не посреди ночи. Тогда поспать до утра? Как нищий на коврике под дверью? Или прокрасться внутрь как вор? А если его поймают?
      Он изучал очертания башен Дворца - насколько мог в темноте. Странно, как-то прежде он не замечал, что Река служит линией обороны в случае нападения. Он знал, что Дворец возводили как коронную резиденцию, а не как крепость, однако случай или намеренный расчет включили в его конструкцию элементы периметра обороны. Память сразу подкинула многое, что касалось обороны Дворца - то, чего Миклош как-то не замечал ранее. Высокие и мощные стены, размещение башен, углы обзора на все основные входы из крыльев Дворца. Почему все это стало так очевидно сейчас, когда сам Дворец едва различим?
      Он зашагал вдоль берега, пока не добрался до той части Дворца, что нависала над Рекой (там располагались уборные и мусоропровод). При этом на действия свои он смотрел словно со стороны, как во сне. Нашел расшатанную доску среди деревянных плах, которыми заменили рассыпавшийся блок песчаника у уреза воды. Подтянулся и вскарабкался внутрь, сквозь паутину и всякую пищащую животную мелочь, и зафиксировал крепление, которое установил тут еще ребенком. И улыбнулся: два года зияла эта брешь в обороне Дворца, и первое, что он сделал по возвращении - закрыл ее.
      А потом ноги сами понесли его мимо лужиц в узком коридоре, освещенном лишь проблесками звездных лучей с небосклона и отраженными в Реке огнями Дворца, которые пробились в бреши в Речной стене. Правой рукой он то и дело касался покрытой плесенью стены - рыхлой и податливой, словно живая плоть. При первом прикосновении Миклош вздрогнул, но иного способа найти правильный проход не было.
      Коридор закончился у винных погребов. Здесь уже тьма была полной, единственным ориентиром остался разве что мускусный запах. На миг Миклоша охватила паника, когда он осознал, что его босые ступни уже не помнят, как дойти до лестницы. Он замер, выискивая глазами хоть кроху света, какового, он знал, здесь не найти. А когда больше уже не мог стоять неподвижно, потихоньку приподнял правую ногу и скользнул ею вперед, выставив руку на уровне глаз, и затем медленно переместил на нее свой вес. Повторив сие действие еще несколько раз, он наконец нащупал деревянные полки и стоящие на них бутылки. Это вернуло к жизни воспоминания, и с уже большей уверенностью Миклош отыскал массивную колонну из песчаника, которая пронизывала Дворец снизу вверх, помогая поддерживать перекрытия, потолки и, в конце концов, кровлю.
      Колонна оказалась ближе, чем он думал, и благодаря этому ориентиру он добрался до лестницы. Ему уже не требовалось держать руку перед собой - теперь Миклош использовал обе руки, чтобы стряхивать то, что свисало с хрупкого песчаника. До лестницы было с полсотни шагов, и последние он уже преодолевал с полной уверенностью. Теперь не было необходимости думать, куда идти, и появилась возможность еще раз обдумать, что делать. Да, конечно, подняться в сам Дворец, но что дальше? Первым делом встретиться с Ласло? Или наоборот, оставить его напоследок?
      Под лестницей он услышал хруст и почувствовал чисто-грязно-чистый запах логова норсок; сердце согрела мысль о том, что Вильмош все еще разводит их.
      До лестницы осталось лишь несколько футов, когда он осознал, что слышит еще один звук. Миклош остановился и прислушался. Да. Кто-то впереди, чужое дыхание. А еще запах сивухи - крепче и выше, чем в самом винном погребе.
      - Кто там? - сказал он.
      И услышал незнакомый голос в ответ:
      - Я собирался задать тот же вопрос, юный молодец, но раз уж ты спросил первым, полагаю, мне следует ответить. Зовут меня Мишка*.
      
      * Miska - уменьшительная форма от "Михей", венгерского аналога имени "Михаил". Полное совпадение с русским вариантом.
      
      - И что ты здесь делаешь?
      - Нет-нет, - отозвался Мишка, - я ответил на один твой вопрос, приятель, так что честно будет, если ты теперь ответишь на один мой.
      Миклош смотрел во тьму. Кто это мог быть такой, сидящий в темноте в подвалах Дворца? Открыть ли ему свое имя? А если он его узнает?
      - У тебя есть свет? - спросил он.
      - Снова вопрос! Я ищу ответов, а получаю лишь новые вопросы. Ты гарабонциаш*?
      
      * Garabonciás - венг. "колдун". От колдуна-талтоша, согласно венгерской мифологии, отличается тем, что талтош скорее имеет врожденный Дар, тогда как гарабонциаш приемам Искусства обучился сознательно.
      
      Миклош рассмеялся.
      - А знаешь, пожалуй, да! О да, клянусь Богиней, никогда раньше не задумывался об этом, но я путешествовал в дальние края, о каких ты никогда и не слышал, и вернулся... и вернулся. Да, пожалуй, я гарабонциаш.
      Он остановился, переводя дух, а Мишка столь же спокойно заметил:
      - Странный ты гарабонциаш, раз говоришь о Богине Демонов.
      Миклош пожал плечами, но понял, что собеседник его не видит. Тут раздался треск-удар, и помещение озарил сноп искр. Глазам Миклоша понадобилось несколько мгновений, чтобы приспособиться к свету. Норски перестали хрустеть.
      Человек по имени Мишка держал в правой руке факел. Рядом стояла бледная керамическая бутыль с длинным горлышком. Облачен он был во все черное, с яркими серебряными пуговицами. Сапоги аж блестели. На голове нахлобученная под странным углом шапочка с ярким пером. Длинные вислые усы и густые черные волосы. Некоторое время он изучал Миклоша, затем переложил факел в левую руку, а правой подхватил бутылку и передал Миклошу.
      Принц замешкался, к выпивке прямо сейчас у него сердце не лежало, но возможно, этого странного типа удастся расположить к себе... в общем, бутылку он взял и сделал глоток. Внутри оказалась палинка*, крепкая, но хорошая.
      
      * Pálinka - досл. "огненная", традиционное венгерское название плодово-ягодных бренди.
      
      - Ты одет как кучер, - проговорил Миклош, возвращая бутылку.
      - Это так, - сказал Мишка, - ведь я и есть кучер. А ты одет как принц.
      Миклош улыбнулся.
      - Да ну? Вот и хорошо. Да, я принц Миклош.
      - Так я и думал. А я кучер его светлости графа Мордфаля. - Пожалуй, в словах "его светлость" имелась тоника иронии, но Миклош решил в это не углубляться.
      - И что же ты делаешь здесь, внизу, о Мишка, кучер Мордфаля?
      - Что я делаю, о Миклош, принц Фенарио? Пью допьяна, вот что я делаю. И тебе советую то же самое.
      - Нет, - сказал Миклош, - это не по мне.
      - Как знаешь.
      Тут Миклош спонтанно сел прямо на пол. Мишка вопросительно взглянул на него.
      - Расскажи мне байку, друг Мишка, и я не скажу твоему хозяину, чем ты тут занят.
      Мишка расхохотался.
      - Честная сделка, мой принц.
      Пожалуй, тут стоит пояснить, что хотя кучера и возничие в Фенарио обычно обретаются на конюшне вместе с конюхами и стремянными, самолично прилагать руки к уборке и прочему ручному труду считается ниже их достоинства. Друзьям своим они помогают иначе: рассказывают им за работой разные байки, тем самым помогая расслабиться. По сей день характеристика любого рассказа как "кучерская байка" считается самой высокой похвалой.
      - Что ж, - проговорил Мишка, - но рассказ будет короток, ибо час поздний, а мне пора бы уже двигаться дальше, дабы уйти в небытие. Хмм... да. Не желаешь ли послушать историю своей собственной семьи, мой принц? Я поведаю тебе историю завоевания. Ты знаешь о нем, надеюсь: как северяне пришли на наши земли, и лишь те, кто обитал в восточных горах, избежали нашествия.
      Что ж, в то время король оказался пленником в собственном Дворце, как норска в тенетах креоты. Тогда только начали рыть туннели, в одном из которых мы сейчас имеем удовольствие находиться, мой принц. Но для многих жизнь продолжалась. И нашелся среди северян юноша с варварским именем, каковое я не буду пытаться произнести, который влюбился в деву из Фенарио. Она тоже любила его, однако не могу не отметить, что еще больше она любила драгоценности. И попросила северянина подарить ей самый большой самоцвет, какой он сумеет отыскать.
      Кучер отхлебнул еще палинки, предложил бутылку Миклошу, тот лишь молча покачал головой; Мишка продолжал:
      - Северянин обошел всех ювелиров города - ибо, как тебе известно, самые лучшие самоцветы с Западных гор попадают сюда, - и нашел камень, который счел достаточно хорошим для своей любимой. Он обратился к ювелиру, и тот отдал самоцвет, но - глупец! - попросил платы. Вот тебе плата, ответил северянин, обнажил меч и смахнул ювелиру голову с плеч.
      И случилось так, что один из демонов Богини как раз проходил мимо, собираясь сыграть с варварами злую шутку. Он увидел это и рассказал Богине. И она послала сон младшему сыну короля, ибо мне рассказывали, что именно так она общается с вашей семьей, и позволила ему узнать об этом.
      Дабы не углубляться в долгие подробности, юный принц пошел в отцовские палаты и взял Аллам, королевский клинок. Затем спустился во двор, где нашел быка-талтоша, и верхом на нем перепрыгнул через стену Дворца. И проскакал прямо сквозь армию северян - в конце концов, кто встанет на пути у быка-талтоша? - и въехал в город. Нашел того северянина, мирно возлежащего на ложе с девицей, мирно любовавшейся самоцветом. Вломился к ним и, не успеешь ты выговорить "гарабонциаш", растоптал его на месте, а она плакала, что никогда не полюбит никого другого и все такое прочее.
      История на этом не заканчивается, мой принц, и я бы расписал тебе во всех красках, как он пробился обратно во Дворец сквозь всю армию северян после того, как она предала его в руки варваров. Я описал бы, как Аллам разил и крушил, одержимый боевым безумием, одним ударом убивая дюжины врагов, однако история и на этом не заканчивается. А заканчивается история, принц Миклош, на том, что когда юноша вернулся во Дворец, отец узнал, что он взял Аллам, который может носить лишь сам король, и с великой горечью ему пришлось обезглавить собственного сына.
      Вот такая вот история. Найди меня, когда я буду трезвый, и я расскажу тебе что-нибудь подлиннее.
      Миклош еще некоторое время смотрел на кучера, который с кривой ухмылкой потягивал палинку.
      - А что стало с девушкой? - спросил он, поскольку знал, что должен спросить.
      Кучер хмыкнул.
      - Вышла замуж за демона.
      Миклош одобрительно кивнул и еще некоторое время наблюдал за Мишкой. А потом поинтересовался:
      - А в чем же тут смысл, добрый мой кучер?
      Мишка фыркнул.
      - Смысл? Не знаю, мой принц. Возможно, в этой байке содержится пророчество о твоей собственной жизни. Может, нечто большее. Может, смысл в бессмысленности всего человеческого существования. А может, в торжестве закона, какой бы ни была цена. Смысл? Не знаю. Ты хотел байку, ты ее получил. Ищи смысл сам. Если история тебя развлекла, мне этого достаточно.
      Миклош медленно поднялся.
      - Да, Мишка, история была увлекательной. Спасибо. Доброй тебе выпивки. Возможно, еще увидимся.
      И, миновав полупьяного кучера, поднялся по ступеням. Рассказанная история крутилась где-то на задворках его сознания, пока он размышлял, что делать дальше. Он не пытался красться, зная, что скрип шагов на деревянных ступенях все равно потеряется в ночной какофонии Дворца. Одолев лестницу, он скользнул за штору. Окружившее его тепло пробудило осознание, что в погребах было довольно-таки прохладно.
      Во Дворце стояла тишина. Он миновал кладовую, и коридор к комнатам прислуги, и проход, что вел в его собственные прежние покои, и добрался до широкой винтовой лестницы, которая вела в Главный чертог; именуемый так больше по традиции, ибо в Старом дворце Главный чертог располагался на первом этаже и занимал три яруса.
      У входа в Главный чертог мирно дремал стражник, который и не шевельнулся, когда Миклош прошел мимо - то ли принцу повезло, что он лишился сапог, то ли просто стражник так привык к скрипу и хрусту в недрах Дворца, что его сон подобные мелочи уже потревожить не могли.
      Миклош вошел в зал, где в двух из пяти каминов еще горел огонь. Прошел через выход в дальнем конце и оказался на узкой винтовой лестнице (пришлось повернуться боком, чтобы подняться). Здесь уже было достаточно светло, как от огней в Главном чертоге, так и от звездного света, вливающегося сквозь узкие окошки в потолке. Занятно, пока он шел, так и не заметил четкой границы между темнотой и тусклым освещением. Эта лестница была знакома Миклошу хуже, чем большая часть прочего дворца, поэтому поднимался он медленно, придерживаясь обеими руками.
      В холодной комнатушке наверху светила лампа, дымящая и распространяющая острый аромат горящего масла. Она стояла на столике меж двух кроватей.
      Дыхание Миклоша эхом отдавалось под сводами, а звуки из прочего Дворца словно не долетали сюда. Внезапно показалось. Будто он входит в другой мир - туда, где нет роскоши Дворца, но нет также и его ветхости.
      Ветхости? Это еще откуда, подумал он. Мысленно проследил весь только что пройденный путь, от заплесневелых погребов, мимо потрескавшихся деревянных панелей и облупившихся блоков песчаника, которые словно и не замечал, пока шел мимо. На глазах его внезапно выступили слезы.
      В сражении разума с воспоминаниями разум одержал окончательную победу.
      Воздух холодил его затылок. Миклош смотрел на кровати, из которых доносилось мягкое нестройной сопение его родителей. И понял, что ему нечего им сказать.
      Тихо, как только мог, он спустился обратно.
      
       * * *
      
      В Главном чертоге было так же тихо, как всегда. Миклош стоял в середине зала, который так казался еще более громадным, и пытался решить, куда направить стопы свои. Одна из дверей отсюда выходила в коридор, что вел к спальням, вторая - в королевскую приемную, третий проход вел в сторону кухни и комнатам прислуги, а еще один - к личным покоям Ласло. Миклош размышлял, долго и молчаливо.
      В конце концов, сам не зная, почему, он направился к покоям своего брата Вильмоша. Небольшая лестница искривлялась, но не настолько, чтобы именоваться винтовой, и выходила в широкий и пустой коридор. В дальнем его конце висела зажженная масляная лампа, бросая отблески на еще несколько незажженных. Миклош шагал тихо, но прямо у занавеса покоев Вильмоша перед ним выросла фигура.
      Он отпрыгнул, проглотив возглас удивления, и услышал, как встречный также проглотил такой возглас. Он стоял неподвижно, фигура - тоже, и в полумраке он едва мог различить два глаза, пытающихся, в свою очередь, рассмотреть его самого. Миновало примерно с полдюжины ударов сердца, и Миклош проговорил:
      - Кто ты?
      - Это был мой вопрос, - ответил тихий женский голос, - но я Бригитта.
      Миклош прошел мимо нее к лампе в конце коридора, встал в конусе желтоватого света и развернулся к ней.
      - Я принц Миклош.
      Судя по вздоху, имя не показалось ей незнакомым. Она подошла ближе, чтобы лучше видеть, и он также смог рассмотреть ее. Изучил ее лицо и заметил:
      - Тебя сюда привел Ласло.
      Она кивнула, глаза ее все еще были распахнуты во всю ширь.
      - Он сейчас развлекает потенциальную невесту, но попросил меня остаться и предоставил комнату, где я могу спать. - Все еще глядя на него, проговорила другим тоном: - Он говорил, что ты еще жив. Ему никто не верил, но он сказал, что точно это знает. - Миклош кивнул. Собеседница смотрела на него так, словно разговаривает с призраком. Он старался сохранять бесстрастное спокойствие. - Знаешь, - добавила она, - он ведь рассказал мне, что сотворил с тобой. Сейчас он жутко об этом жалеет. Думаю... именно поэтому он отказывался признать, что ты умер.
      Миклош снова кивнул, а потом едва сдержал вздох. То ли это был какой-то фокус, то ли блики качающейся лампы, но на миг в ее очах отразился весь Дворец, такой, какой виден снаружи, со всеми его осыпающимися стенами, покосившимися башнями и покореженными сводами. Видение было столь сильным, что Миклош отвел взгляд.
      - Что случилось? - спросила она.
      - Ничего. - Он сглотнул. - Ты из города? Раньше я тебя вроде не видел.
      - Нет, я прежде жила в пограничье, в графстве Нажлаб*.
      
      * Шуточка автора для родичей-мадьяров: nagyláb - венг. "большая нога".
      
      - А в Фенарио ты давно?
      - С весны. Моя мать умерла той зимой.
      - Мне жаль.
      - Не о чем жалеть, - горечи в ее голосе была разве что самая толика, - жизнью такое не назовешь.
      Миклош собирался узнать больше, но поймал за ее плечом чужое движение. Она повернулась в ту же сторону как раз вовремя, чтобы увидеть Вильмоша, облаченного в светлую ночную сорочку, выбирающегося из покоев в коридор.
      - Кто там, во имя демонов? - прогремел он.
      Миклош сказал:
      - Привет, Вили.
      Вильмош замер, а потом весь расплылся в широченной ухмылке.
      - Мики! - воскликнул он и рванулся вперед, - Бригитта едва успела отпрянуть с его пути, - чтобы радостно облапить Миклоша.
      - Осторожнее... - только и успел выдохнуть младший брат.
      - Так это правда был ты! Я думал, что видел тебя...
      - Там, с драконом. Да. Хотел помочь, но дракон швырнул меня в одну сторону, а тебя Река унесла в другую.
      Вильмош кивнул и разжал объятия, но из рук не выпустил, чуть отодвинув и изучая то так, то этак.
      - Тебя ранило.
      - Дракон швырнул меня на дерево. Сейчас я в порядке. Ты-то как?
      - Лучше всех. Я чуть не прикончил старика Шандора, но... и вообще, почему мы здесь стоим? Айда на кухню или еще куда-нибудь и поболтаем как следует! Клянусь Богиней, я рад видеть тебя живым! Ты где пропадал?
      Миклош кивком предложил Бригитте составить им компанию и направился было к лестнице, ведущей на кухню.
      - Не туда, - сказал Вильмош.
      - А?
      - Придется обойти кругом. Та лестница в прошлом году окончательно рухнула.
      Миклош вздохнул и последовал за братом дальше по коридору, к следующей лестнице.
      - Однажды так рухнет весь Дворец, - заметил он.
      - Правда? - раздался новый голос.
      Они развернулись. Король, одетый в пурпурную мантию с оторочкой, не выказывал и тени сонливости. Странно, но меч на боку у Ласло не выглядел неуместным. Рядом с ним стоял Виктор с лампой в руках.
      - Добрый вечер, Ласло, - сказал Миклош.
      - Кажется, ты сказал, что весь Дворец рухнет?
      - Ты не собираешься сказать мне "добро пожаловать домой", брат?
      - Я и хотел так сделать, Миклош. Правда хотел, ведь Богиня послала мне сон, что ты вернулся. Но вот я спустился сюда, Миклош, и вновь услышал, что ты продолжаешь...
      - Это Богиня велела тебе приветствовать меня вооруженным?
      - Нет, брат. Так предложил Виктор. Я как раз одевался, когда он пришел и сказал, что слышал здесь чьи-то голоса, и один из них принадлежал Бригитте.
      Миклош покосился на нее. Она смотрела на Ласло, и прочесть что-либо по ее лицу было невозможно.
      - А ты хотел защитить свою собственность, так?
      - Не пытайся подколоть меня, Миклош. Я не знаю, зачем ты вернулся, но если хочешь, чтобы между нами был мир - как раз сейчас пора просить прощения.
      Миклоша словно плетью огрели. Он знал, что хочет он того или нет, но сейчас они с Ласло снова катятся по той же колее, и все-таки выпалил в ответ:
      - Просить? Прощения? У тебя?
      - Высокомерие не в твоем духе, Миклош.
      - Тогда скажи, за что мне следует просить прощения?
      - За попытку убедить нашего брата в... в чем ты там пытался его убедить.
      - Ни в чем я его не убеждал, Ласло. Он сказал, что лестница, которая вела на кухню, рухнула. Ну я и сказал...
      - Не повторяй этих слов!
      - Как хочешь.
      - Итак?
      Миклоша начала бить дрожь. Все так неправильно! Он не хотел снова начать то же самое. На миг закрыл глаза, собрался с мыслями.
      - Ласло, - медленно проговорил он, - я совершенно не желал оскорбить тебя. Мне очень жаль, что ты услышал то, что услышал. Я...
      Глаза короля превратились в щелки.
      - Тебе жаль, что я это услышал; но жаль ли тебе, что ты это сказал?
      Миклош посмотрел на брата. В памяти его единой вспышкой мелькнули минувшие два года: бесконечные часы тяжкого труда, и боль изучения Могущества, и истинное величие - Ласло и все королевство даже на жалкую пародию не тянули... К дьяволам!
      - Тебе жаль, что это так, старший брат?
      Ответом Ласло стал обнаженный меч. Даже в полумраке коридора исполненный идеальной простоты клинок разительно отличался от изукрашенных ножен, из которых был извлечен.
      - Вижу, - мягко проговорил король, - что тебе требуется урок получше, нежели тот, что ты получил в тот раз, если твой язык без костей вообще понимает, что такое "урок".
      И пока говорил, двинулся к Миклошу, медленно и плавно, как Вильмош раньше двигался к Шандору. Бригитта отпрянула в сторону.
      Миклош, все так же смотря на Ласло, сказал:
      - Ну что, Вили? Ты позволишь ему убить меня прямо у тебя на глазах?
      Вильмош выдавил:
      - Я... Лаци, прекрати.
      - Держи его, Вильмош.
      - Защити меня, Вили.
      Великан замер, как парализованный. Ласло метнулся вперед, словно атакующий йенди. Миклош шагнул за спину Вильмоша.
      - Прижми его, Вильмош, я приказываю.
      - Помоги мне сбежать, Вили.
      Это было почти смешно: Вильмош стоял могучей колонной, а двое братьев нарезали вокруг него смертельные круги. Но потом Ласло бросил:
      - Виктор.
      И тот двинулся вправо, пока король обходил Вильмоша слева. Миклош отступил назад, схватил за плечо Бригитту и толкнул ее на Виктора. Она, пискнув, оступилась и почти упала; Ласло на миг остановился, проверяя, все ли с ней в порядке, а Миклош тем временем исчез за поворотом.
      Нырнув под низкий арочный свод правого прохода, Миклош добрался до восточного крыла, пробежал сквозь коридоры прислуги, вернулся обратно в центральную часть Дворца, спустился этажом ниже. Пока он бежал, звонили гонги и колокола; когда звон стих, Миклош остановился и прислушался, шума погони не было. Тогда он отодвинул занавес и вошел в комнату.
      Глаза брата уже были открыты, но в них еще стояла пелена.
      - Что за... Миклош! Ты живой!
      - Шшшш!
      - Но...
      - Мне нужна помощь, Андор.
      - Какая? Где ты был? Как...
      - Спрячь меня.
      - Спрятать тебя? От кого?
      - Сейчас не время.
      - Но...
      - Прошу тебя.
      Андор дважды моргнул.
      - Ладно, - сказал он. - А где?
      - Здесь. Если кто спросит, ты меня не видел, ладно?
      - Да, конечно, брат. Но...
      - Потом.
      Миклош нырнул в шкаф Андора и спрятался за серебристо-голубой рубашкой и толстым шерстяным плащом, выкрашенном в серый цвет. Он едва успел умоститься поудобнее, как раздался голос Ласло:
      - Андор!
      - Что такое?
      - Миклош вернулся. Он где-то во Дворце, мы должны найти его.
      - Зачем?
      - Он опять взялся за старое.
      - А почему у тебя меч?
      - Не задавай вопросов, Андор.
      Миклош пытался дышать так тихо, как только мог. Вот как это так: он совершенно не боялся брата, но при этом прекрасно чувствовал, в какой опасности находится?
      - Ну? - потребовал Ласло. - Ты встанешь наконец и поможешь нам с поисками? Ты знаешь Дворец не хуже всех нас.
      - Но ты даже не сказал, что происходит!
      - Я сказал все, что тебе нужно знать. Миклош вернулся. И он... оскорбил меня. Меня разбудил сон, посланный Богиней, и я нашел его...
      - Богиней!
      - Да, именно так. Во сне она предупредила меня. Но сейчас не время... ну что такое?
      - Мне надо подумать. Ты уверен, что это была Богиня?
      - Как в этом можно усомниться? Что-то не так?
      - Просто... Миклош. Он у меня в шкафу.
      - Здесь?
      Миклош вздохнул и выбрался из-за висящих одеяний.
      - Спасибо, Андор, - холодно проговорил он.
      Очи Ласло сверкнули, губы искривились в улыбке.
      - Ты не понимаешь, - жалобно отозвался Андор. - Богиня...
      - Андор, заткнись, - велел Ласло.
      За плечом у короля вырос Виктор. Еще один в униформе дворцовой стражи, Миклош его не знал, встал рядом с Виктором. Все трое с обнаженными мечами. Король поднял свой, указывая прямо в грудь Миклошу.
      Миклош вновь оценил расстановку сил, яростно подхлестывая собственные мысли - и по-прежнему не чуя страха. Аллам, королевский меч, метил ему в сердце; два других клинка не источали такой уверенности, словно их носители сомневались, вправе ли поднимать оружие на принца. Андор смотрел на все это с удивлением и ужасом, словно не верил, что на его глазах брат пошел на брата.
      Миклош принял решение и открыл сознание Тропе. Могущество пришло быстро.
      Переплетение ткани и плоти. Ощутить вкус под и внутри. Движение, а теперь скорость. Шире. В стороны. Потянуть, извлечь из ткани, из плоти, из воздуха. Быстрее. Еще быстрее. Могущество дает скорость, скорость дает жар. Еще...
      Сосредоточенность его разрушили вопли. Виктор и второй стражник, уронив мечи, баюкали свои руки; Ласло все еще держал клинок, но лицо его побелело, а челюсти были крепко сжаты. Миклош видел, как курится дымок над тем местом, где эфес соприкасался с плотью.
      Ну, хватит, подумал Миклош, подхватил со столика у кровати Андора кувшин с водой и швырнул в короля. И когда рука Ласло вместе с мечом поднялась навстречу, Миклош нырнул вперед, плечом отпихнув противника, миновал обоих стражников (те все еще сжимали пострадавшие руки) и выбежал в коридор.
      Он пролетел по проходу, босые ступни гулко грохотали по плашкам пола, с которых давно облез весь лак, нырнул за угол и взмыл по лестнице, выщербленные ступени которой изрядно пошатывались. Нырнул под арку бледного камня, промчался через Неофициальную столовую и сбежал еще по одной лестнице. И в итоге оказался, хотя совершенно этого не планировал, почти что рядом с комнатой Андора - в своих собственных покоях.
      Где и замер, пораженный.
      Перед ним прямо из пола росло нечто похожее на растение, чуть повыше его колена. Почему-то эта картина потрясла его сильнее, чем все признаки ветхости и разрушения, что он видел ранее во Дворце. И все же здесь было что-то еще. Что-то странное. Жаль, что времени определить, что это такое, совсем не было.
      Шаги все приближались. Он взобрался на подоконник, сломанные ставни лежали на полу, а внизу была Река.
      Он повернулся; в дверном проеме стоял Ласло. Рядом с ним - Андор и Шандор.
      Для Миклоша пробежка не представляла особых сложностей в сравнении с тем, как он пахал в Стране эльфов, однако Андор тяжело дышал. Шандор тоже несколько выбился из сил. Ласло, как и Миклош, не выглядел ни капельки утомленным. Более того, по-прежнему держал в руке клинок.
      - Могущество эльфов, похоже, на тебя не действует, брат, - сказал Миклош.
      Ласло пожал плечами.
      - Действует. Но я не позволил ему отвлекать себя от главного.
      - Ясно. Доброе утро, Шандор. Рано встал, да?
      - И мой тебе привет, принц Миклош, - проговорил старый чародей.
      Не поворачиваясь к нему, Ласло велел:
      - Что бы он ни пытался сделать, Шандор, помешай ему.
      - Да, ваше величество.
      Миклош мысленно кивнул, понимая, что Шандор повеление исполнит. Принц достаточно разбирался в Могуществе эльфов, чтобы понимать, что лишь прикоснулся к морю его безбрежных возможностей, и сейчас ему было ясно, что Шандор открыл собственную Тропу к Истоку уже очень и очень давно.
      Ласло надвигался на него. Миклош отступил к самому краю окна. Деваться некуда, нужно бежать, он повернулся, чтобы прыгнуть...
      ...и обнаружил, что и пошевелиться не может. Руки, ноги и тело его словно сковали железные обручи. Он рванулся изо всех сил, даже и не пытаясь сравняться с Шандором в контроле Могущества. На миг хватка, кажется, ослабла, но потом стала прежней.
      - Долго мне его так не удержать, ваше величество, - сказал Шандор.
      - И не нужно, - отозвался король.
      А потом пол загудел и стены содрогнулись. Миклош точно знал, что это значит: Вильмош идет. Слишком поздно? Наверное.
      Вновь все содрогнулось, и внезапно он высвободился. Шандор где-то там ругнулся, а Миклош качнулся в сторону, пытаясь уклониться. Почувствовал удар в бок - не слишком сильный, скорее палкой, чем клинком, - и удивился, услышав собственный крик. Развернулся, увидел, как Ласло отводит руку, чтобы нанести еще один удар, и тут в комнате появился Вильмош.
      На миг показалось, что сейчас Вильмош вырвет меч из рук Ласло. Но король велел:
      - Вильмош, не двигайся.
      И великан не двинулся.
      А Миклош снова попросил:
      - Помоги мне, Вили. - И добавил: - Спаси мою жизнь.
      И снова Вильмоша стали разрывать сомнения. Андор все это время стоял как вкопанный. Шандор смотрел на короля, ожидая распоряжений. Миклош чувствовал, что слабеет, и хорошо знал, почему бок стал липко-влажным.
      Деваться некуда, и он развернулся и выпрыгнул из окна. Вспыхнула боль в икре - клинок Ласло на прощание все же достал его, - а потом он врезался в воду, твердую, словно земля. Как волны сомкнулись над его головой, Миклош уже не ощутил.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Рассмотрим крошечную трещину в деревянной балке, некогда до блеска отполированной, но ныне тусклой и заброшенной. В трещине что-то пробилось. Что же? Может, листик. Может, первый побег нового семени, взыскующей света в неосвещенной комнате, из тьмы почвы, которая не была плодородной до того, как стала тусклой и заброшенной. А может, сорная трава, которая существует лишь некоторое время, прежде чем увянуть и умереть в ветхости, как умирает сам Дворец.
      Неосвещенная комната?
      Фундамент Дворца сместился. Совсем немного, на такую чуточку, что никто и не почувствовал. Но достаточно, чтобы облицовка в этой комнате задрожала. И дрожь свершила финальный аккорд, высвободив щепку, которая все эти годы пыталась отсоединиться от стены.
      Щепка отошла с легчайшим щелчком, которого никто не слышал. Раздался треск, что-то хрустнуло и слилось с обычным треском и хрустом внутри Дворца, к какому все давно привыкли.
      И дневной свет впервые коснулся крохотного растения на полу. Оно пило свет, ело его, практически махало ему.
      А Дворец?
      А Дворец кренился на ветру, словно сейчас распадется на части. Подгнившие балки и треснувшие крепления скрипели и стонали под весом камней, которые определяли его форму, и мебели, которая придавала ему вид чего-то большего, чем он был - приюта от дождей, снегов и бурь.
      Дворцу уже более четырехсот лет, и он верно служил; недостойно презирать его за то, что он столь стар. Но в одном его месте теперь было нечто новое. Подумайте об этом. Одна неуместная новая мысль в болоте стабильных фактов.
      
      
      ШЕСТЬ. ВЕЛИКАН
      
      Вильмош, скрючившийся в три погибели в уголке под лестницей в винные погреба, вздохнул. Это определенно снова Батя*. Чечемё слишком мелкая, чтобы опрокинуть керамическую миску, а Хюга для этого чересчур ленивая. Вильмош налил в миску свежей воды и потянулся в клеть. Левой рукой взял норску за ухи, придерживая правой под заднюю часть. Приподнял так, чтобы быть со зверьком нос к носу, аккуратно держась вне досягаемости его резцов.
      
      * Клички вильмошевых норсок образованы от венгерских слов báty - "старший брат", csecsemő - "детка", húg - "младшая сестра", atya - "папаша", и anya - "мамаша".
      
      - Что тебе неймется, Батя? Почему ты все время переворачиваешь воду? - Раздвинув мех норски, заглянул промеж ног. - Или ты стал слишком взрослый, чтобы жить вместе со своими сестрами? В этом дело, да? Хочешь свои собственные покои, да? Мой брат тоже хотел. С этого его неприятности и начались.
      Снова перехватил норску нос к носу.
      - Следи за своим поведением. Будешь создавать беспорядок, отдам тебя повару. Вот.
      Батя наморщил носик в адрес Вильмоша, не воспринимая сию угрозу всерьез. Норску переместили во временный загончик вместе с обеими его сестрами, пока Вильмош чистил их домик, медленно и аккуратно водя шершавой тряпкой, пропитанной щелоком, по всем прутьям, несколько раз потом ее споласкивая. Затем вымел из-под клетки весь помет и собрал в мешочек, чтобы потом передать Виктору - тот разводил для рыбалки собственных червей.
      Потом он повторил процесс со второй клеткой, где жили сейчас только Атя и Аня - самец и самка, которые породили первую троицу. И только после того, как были вычищены обе клетки, а также временный загончик, Вильмош наполнил кормом две миски и поставил в клетки.
      Корм он смешивал сам: зерно, некоторые корешки и листья, чуть-чуть травы и толика тщательно перемолотого мяса. Норски нуждаются в некотором количестве мяса для правильного функционирования организма, но они отказываются есть то, чего сами не убивали. Потратив на эксперименты несколько лет, Вильмош выяснил, что если мясо хорошо спрятано, норска и не заметит. Или, иногда думал он - сделает вид, что не заметит. Суеверная часть Вильмоша боялась обсуждать вопрос мяса вслух, а вдруг узнают, станут подозрительными и вообще откажутся от корма; часть несуеверная, восстав против этого, так и порывалась завести разговор именно о мясе.
      - Я знаю, что тебе не нравится, - сказал он Бате, который потихоньку становился его любимчиком, хотя Вильмош старался уделять внимание всем зверькам. - Ты расстроен, потому что я не принес тебе домой ни кусочка драконятины. Ты ее хотел, да? Только вот если бы я ее дал тебе, дружочек Батяни, ты бы сморщил свой черный носик и отвернулся. И сказал бы: ты чего, он уже слишком давно дохлый - и даже не притронулся бы. Вот так вот. Что ж, Река унесла меня слишком быстро, чтобы я успел прихватить с собой хоть сколько-нибудь, а сейчас, боюсь, там уже все сожрали джареги.
      Батя лишь смотрел на него, продолжая уплетать корм (норска ест, набивая щеки по самое не могу, и потом принимается медленно пережевывать по чуть-чуть, порой в течение нескольких минут, потихоньку заглатывая крошечные порции). Глаза у него были серо-голубые, мордочка довольно длинной, и он унаследовал от мамочки чисто белый окрас шерстки, без черных папочкиных ушей. Вскоре после того, как перейти с молока на твердый корм, он откуда-то взял манеру (кто знает, где их берут норски?) перемежать небольшие порции пищи глоточками воды, создавая у Вильмоша впечатление, что так он аккуратно сохраняет чистоту. Манера удивительная и умилительная сама по себе, а еще она напоминала Вильмошу Ласло. Иногда, когда братья вместе ужинали, Ласло ловил Вильмоша на том, что тот смотрит на него и ухмыляется, но спрашивать, чему это Вильмош так разулыбался, Ласло так и не стал, а великан бы уж точно ему не ответил.
      Потом он перешел ко второй клетке, чтобы старшие норски не чувствовали себя брошенными. Это было частью ритуала в день уборки: он смотрел, как они съедают часть корма; Аня как минимум загрустит, если решит, что ею пренебрегают.
      - Ну, дорогуша, как вы тут? Наслаждаемся едой, а? Ну-ну.
      Атя поцокал резцами, глотая.
      - Все хорошо, - сказал Вильмош, - но спасибо, что спросил.
      Атя снова поцокал и отгрыз себе следующий кусочек.
      - Братья? Вот тут, Атя, все не так хорошо. Нехорошо, да. Иногда они почему-то хотят убить друг дружку. А иногда плачут, что они не вместе. Ты подумай, а? А иногда хотят, чтобы я помог одному убить другого, или чтобы поплакал вместе с ними. Глупо, да?
      Атя не ответил, лишь печально взглянув на собеседника. Аня в разговор не вступала, но Вильмош был совершенно убежден, что ушки норска навострила и не упустила из сказанного ни словечка.
      Сия односторонняя беседа была прервана звуком шагов, спускающихся сверху из цоколя. Вильмош выполз из закутка под лестницей и осторожно распрямился - спина затекла от долгого пребывания в скрюченном виде. И как раз когда он завершил процесс, перед ним уже стоял Ласло, облаченный в темно-синюю мантию и с палашом при бедре.
      - Добрый день, Лаци, - улыбнулся великан.
      - Добрый день, Вили. Как твои друзья?
      - В порядке, спасибо. - Вильмош отметил, что из всех его братьев только Ласло спрашивал о норсках, и только Миклош заботился о них.
      - Хорошо, - сказал Ласло. - А сам ты как?
      - Да нормально.
      - Раны не тревожат?
      - Нет, спасибо.
      - Точно нет?
      - Точно.
      Лицо короля переменилось.
      - Тогда почему, - проговорил он, - ты не смог помочь мне с Миклошем нынче утром?
      - Помочь тебе? - переспросил Вильмош.
      - Да, помочь мне. Тебе эта мысль кажется странной?
      - Но, Лаци, ты же пытался убить его.
      - Да брось, Вили, ты же знаешь, не убил бы я его. Ты за кого меня вообще принимаешь?
      Вильмош покачал головой, чувствуя себя крайне озадаченным.
      - Но вид у тебя был, в общем, очень злой.
      - Если ты решил, что я собираюсь его убить, почему же ты тогда не помог ему?
      - Потому что... - Вильмош остановился. Попытался вспомнить все, что было утром, и решить наконец беспокоящую загадку. Он правда верил, что Ласло хочет убить брата? - Не знаю, - наконец он проговорил. - Я просто ничего не сделал.
      - Я знаю, что ты ничего не сделал, Вили. Поэтому-то я и расстроен, потому что ты ничего не сделал. Если бы ты...
      - Мне жаль, что ты расстроен, Лаци.
      Ласло вздохнул.
      - Я просто хочу, чтобы ты понял, Вили. Я тоже люблю Миклоша, как и ты. Но он мне подозрителен. Его два года не было, а сейчас - Богиня послала мне предупреждение насчет него, и я сам слышал, как он взялся за старое, и - ты знаешь, где он был, пока его не было?
      - Нет. Мы об этом не говорили.
      - Неудивительно. Но Шандор...
      - Шандор!
      - Вили, прошу тебя. Шандор говорил, что он был в Стране эльфов.
      - Пфуй. Ему-то откуда знать?
      - Вот отсюда, - он протянул правую руку ладонью вперед. Пальцы покраснели и опухли, а ладонь была вся в волдырях.
      Вильмош охнул.
      - Лаци! Что случилось?
      - Это Миклош сотворил. Он заставил Виктора и Кароя* бросить мечи, потому что те стали жутко горячими.
      
      * Károly - венгерский аналог имени "Карл".
      
      - Как Миклош сделал такое?
      - Могущество эльфов. Такое же, как у Шандора.
      - Но откуда оно у Миклоша?
      - Вот и я о том же. От эльфов, и Шандор говорит, он должен был отправиться в Страну эльфов, чтобы обрести его и научиться им пользоваться. А теперь подумай, Вили, зачем Миклош восхотел такого могущества? Что он с ним сделает?
      Вильмош задумался так глубоко, как только мог. И наконец ответил:
      - Не знаю.
      - Вот и я не знаю, - сказал Ласло. - Но меня это беспокоит, а значит, должно беспокоить и тебя. И когда я в следующий раз попрошу тебя помочь мне с ним, ты должен так и сделать. Ради твоего же блага, не только ради моего - и возможно, даже ради Миклоша. Ты меня понял?
      - Думаю, да, Лаци. Мне жаль, что так вышло с твоей рукой.
      - Да забудь о той руке. Ты обещаешь помочь мне, если такое случится еще раз?
      Вильмош вновь задумался.
      - Лаци, - медленно проговорил он, - ты пытался его убить?
      Ласло встретил его взгляд, но смотрел, кажется, куда-то вдаль.
      - Не знаю, - мягко ответил он. - Надеюсь, что нет.
      Вильмош кивнул.
      - Я подумаю о том, что ты мне сказал, брат.
      - Хорошо, - отозвался Ласло и поднялся по ступеням обратно.
      Вильмош снова влез в закуток под лестницей. Аня и Атя как раз доели свой корм.
      - Не обращайте внимания, - сказал он им. - Просто разные глупости, о которых мы болтаем, вам беспокоиться не о чем. Уже доели? Хорошо. Я скоро вернусь. Отдам Виктору ваши какашки, чтобы он растил в них червей. Забавно, правда? То, чему повар не находит применения, я отдаю вам; то, чему не находите применения вы, идет червям; а на том, что оставляют черви, выращивают овощи, и мы отдаем их повару вместе с рыбой, которую Виктор ловит на червей. Нет, ну правда ведь забавно, ха!
      И все еще посмеиваясь, Вильмош поднялся по ступеням, которые кряхтели и жаловались, однако успешно выдержали его тяжесть.
      
       * * *
      
      Позднее в тот же день посланец от Ласло нашел Вильмоша, когда тот отдыхал на берегу. Вильмош направился за посланцем вниз в винный погреб и уже думал было, что что-то случилось с норсками, однако тот повел его глубже в погреб до тех пор, пока они не оказались почти под главным входом. Там уже ждал король, и Шандор вместе с ним. Великан скривился, а потом заметил несколько отростков, похожих на тонкие древесные корни, которые, похоже, опускались с потолка и скрывались в полу.
      Он подошел ближе и с любопытством изучил странное явление. Отростков было четыре или пять, все выходили почти из одного места наверху. Кажется, там была трещина в деревянной балке, а вот корни проделали ее, или наоборот, воспользовались удачной трещиной, он сказать не мог. Нижняя часть отростков надежно зарылась в грязный пол погреба.
      Ласло и Шандор кивнули ему.
      - И что думаешь?
      Вильмош моргнул.
      - Меня-то чего спрашиваешь? Его спроси.
      - Уже. Он не знает, связано ли это с могуществом эльфов. А тебя я спрашиваю вот почему - ты знаешь, что там, наверху, над нами?
      Вильмош подумал. Прикинул расстояние до лестницы, сейчас скрытой винными стеллажами.
      - Не уверен, - отозвался он.
      - Мы прямо под покоями Миклоша.
      - А.
      - И появилось это ровно на следующий день после его возвращения. Тебя это ни на какие мысли не наводит?
      - Думаешь, это устроил Миклош? Не знаю, Лаци. По виду, так оно тут растет уже достаточно давно. В этот уголок заходят не так часто. Как ты все это нашел?
      - Один из поваров нашел, когда выбирал вино для моего ужина с графиней на этот вечер.
      - Ах вот как. И как у тебя с ней?
      - Неважно. Я хотел показать это тебе. Чем бы оно ни было, Шандор его уничтожит, но помни, нам повезло, что мы вообще это нашли, и оно идет из комнаты Миклоша. Кто знает, что сталось бы через месяц? Или через год?
      - Да, - проговорил Вильмош, - кто знает?
      
       * * *
      
      Тем вечером Вильмош совершил открытие. Он и не думал раньше, что может по звуку шагов отличить своих братьев и большую часть обитателей дворца. Он обнаружил это, когда услышал чьи-то шаги на ступенях, и вдруг понял, что не знает, кто это.
      Поцокав языком Бате, он вернул его в клетку, выбрался из закутка и взглянул вверх. Сверху в сумрак погреба опускалось светлое платье, вроде бы бледно-голубое, сопровождаемое аккуратными неуверенными шажками.
      Вскоре платье и шажки оказались принадлежащими графине Мордфаль. Внизу она развернулась и осмотрелась, быстро обнаружив Вильмоша. Он поклонился, она присела в реверансе.
      - Я хотела посмотреть на норсок, - сказала она.
      - О, - только и сказал он и, почему-то нехотя, указал ей на закуток. На крюке, вбитом в лестницу, висел фонарь. Она подошла и опустилась на колени. Он кое-как приткнулся рядом.
      - Это вот, - указал он, - Атя. Это Аня. А вон там их дети: Батя старший, затем Хюга и Чечемё.
      Он чувствовал, что этого мало, но не знал, что тут еще сказать. Как можно говорить о них с кем-то, кто не понимает норсок, не знает их?
      - А я могу одного подержать? - спросила она.
      - Ладно. - Он открыл клетку и, помешкав, взял Хюгу за основание ушей, быстро перехватив левой рукой под заднюю часть и переместил правую так, чтобы поддержать голову норски. - Вот так их держат, - пояснил он. - Попробуй, она самая ласковая, кусаться не будет.
      Это было не совсем так: Чечемё была еще более ласковой, но и более хрупкой.
      Он ждал, пока она не без колебаний откладывает свой веер, и вложил норску в ее ладони, аккуратно. Почувствовал, как Хюга наметилась было спрыгнуть, но графиня явно не почувствовала. Он придерживал Хюгу под заднюю часть, второй рукой поглаживая ее. При этом пальцы его зацепили верхнюю часть груди графини - платье было с глубоким вырезом, - и она бросила на него гневный взгляд, но он не заметил ни прикосновения, ни взгляда. Несколько мгновений, и Хюга расслабилась и успокоилась в ее руках, и тогда Вильмош убрал свои.
      - Она такая мягонькая, - почти прошептала графиня.
      Вильмош кивнул, не зная, что и сказать. Мягонькая? Ну естественно. Все норски мягкие. Что могла графиня из восточного предела Мрачных гор знать о том, как Хюга вылизывает шерстку Чечемё, и как прикрывает ее собой, когда рядом появляется чужак - то есть любой, кроме Вильмоша? Ничего. Она знала лишь, что она мягонькая.
      Охваченный внезапным желанием сменить тему, Вильмош спросил:
      - Графиня, вы собираетесь выйти замуж за моего брата?
      Во взгляде ее блистал интерес.
      - Зови меня Маришкой, - сказала она.
      Он хмыкнул.
      - То есть отвечать не хочешь.
      - Это и есть ответ.
      Он снова хмыкнул, подумал.
      - То есть да?
      - Да.
      - Когда?
      - Еще не решили. Где-то через год.
      - Что ж. Хорошо. Режё будет доволен.
      - Старый советник? Да, пожалуй. - Затем: - Твой брат странный человек, Вильмош.
      - Как так странный?
      - Не знаю. Но он странный.
      Ласло - странный? Ну, может быть. Он никогда об этом не думал. Женитьба вообще странная штука. Он вообще не мог ее осознать, даром что столько времени провел с Аней и Атей.
      - Ты его любишь? - спросил он.
      Она от неожиданности задохнулась и метнулась взглядом к вееру, что все еще лежал у ее ног. А потом сказала:
      - Нет. Но охотно побуду его королевой.
      - Как так?
      - Сама не знаю. Но у нас схожие интересы. И он очень целеустремленный.
      - О да, он такой.
      - И есть что-то... мы должны быть вместе, как-то так. Не могу объяснить. Бригитта, пожалуй, поняла бы.
      Вильмош снова был озадачен.
      - Ты про Бригитту знаешь?
      - О, да. Мы уже познакомились. Король объяснил, зачем она здесь.
      - О.
      Маришка вздохнула.
      - Сама не знаю, почему я тебе все это рассказываю. - И снова принялась гладить черно-белый мех. - Норска очень гордая, - проговорила она.
      Вильмош почувствовал, как у него распахиваются глаза.
      - Ты о чем?
      - Не знаю. Но... как ее зовут, Хюга? У Хюги есть достоинство. Даже надменность. Поэтому она и ласковая: она никого не боится. - И передала зверька обратно.
      Вильмош кивнул, от удивления он даже говорить не мог. Откуда она это знает?
      А Маришка проговорила:
      - Спасибо, Вильмош. Я как только услышала про норсок, хотела посмотреть на них поближе.
      - Всегда пожалуйста, - отозвался он, удивленный тем, что говорит вполне искренне.
      Она кивнула. Подобрала свой веер, сложила и крепко сжала. Затем свободной рукой коснулась горки корма в корытце, поворошила его и снова кивнула.
      - Они едят только такое, если держать их в клетке, - сказал Вильмош, почему-то считая нужным объяснить качество кормежки, если вдруг она подумает, что та слишком скромная для таких прекрасных существ.
      Маришка кивнула.
      - А на воле они чем питаются?
      - В основном драконятиной, - ответил Вильмош.
      
       * * *
      
      Тем вечером в Главном чертоге Вильмош слушал менестреля, явившегося откуда-то с южного пограничья. То был довольно пухлый человек с длинными гладкими волосами, в которых перец слегка припорошило солью, и такой же бородой. Он пел о своих родных краях, и мягкий голос его был настолько тих, что Вильмошу пришлось прислушиваться, и аккомпанировал себе на ланте* с длинным грифом. Где-то в середине третьей песни Андор подошел к Вильмошу:
      
      * Lant - венгерский струнный музыкальный инструмент, аналог лютни.
      
      - Нам надо поговорить, - сказал он.
      - Чшшш, - ответил Вильмош, - я слушаю.
      - Это может подождать.
      - Почему:
      - Я думаю о твоем вчерашнем промахе.
      - Промахе?
      - С Миклошем.
      - А.
      - Нам нужно об этом поговорить.
      Вильмош повернулся на стуле, посмотрен на Андора. Затем развернулся обратно.
      - Чшшш, - сказал он снова, - я слушаю.
      Андор с минуту стоял рядом с ним, а потом покинул зал.
      Вильмош еще некоторое время слушал менестреля, пока король и графиня Мордфаль не покинули помещение, пожелав всем спокойной ночи и бросив менестрелю пухлый кошель. Довольно скоро Вильмош обнаружил, что остался один, сидящий на массивном стуле, сколоченном специально по его габаритам, с надежными уютными подушками. Прикрыл глаза и задремал.
      Через какое-то время он услышал позади мягкую поступь, но не повернулся, чтобы посмотреть, кто это. И лишь когда шаги остановились у его стула, открыл глаза.
      - Привет, Бригитта.
      - Добрый вечер, Вильмош. Можно посидеть с тобой?
      - Да.
      Она придвинула себе стул и села рядом. Он окинул ее взглядом, сравнивая с графиней. Бригитта была крепкая, а Маришка почти болезненно хрупкая. Однако пообщавшись с Маришкой, он понял, хотя не мог бы выразить это словами, что у графини внутри твердый стержень. И вот теперь, глядя на Бригитту, думал - а может, внутри она, наоборот, податлива?
      - Тебе нравится это помещение, не так ли? - внезапно прервала она его размышления.
      - Хм? А. Да, нравится.
      - Так тихо и мирно, когда все разошлись.
      Вильмош кивнул.
      - Когда я была совсем маленькой, а отец слишком напивался, чтобы гнать бормотуху, я ходила по грибы. Я шла и шла, аж до самого, как вы его называете, Блуждающего леса. Мы те места просто называли "рощей", словно это была наша собственная, личная часть леса. Мы ходили и собирали там грибы, а иногда просто сидели до заката. Роща была как этот зал - большая, тихая и пустая. Тебе бы понравилось.
      Вильмош снова кивнул.
      - Деревья в той части леса в основном старые. Особенно часто попадались ясени, и некоторые изрядно подгнили и растрескались. Самые большие и самые лучшие грибы как раз и растут вокруг таких деревьев, как будто древесная гниль помогает им расти.
      А время от времени большое старое дерево просто падало. Мы обычно знали это загодя, за год-два, потому что первыми с него опадали ветви, и конечно же, на них давно не было листвы. Я заметила, что иногда дерево падает на грибы и давит их. А иногда оно хотя и практически полностью сгнило, но не падает, и там грибы вырастали с отцову ладонь, а то и больше. Вот тогда я и придумала, что они кормятся от дерева. Конечно, я была еще маленькой.
      Вильмош просто смотрел на нее, не совсем понимая, но молчал. Через минуту она вздохнула.
      - Мне нравится эта комната. - И также кивнула. - Интересно, где сейчас Миклош?
      Вильмош не ответил, а Бригитта не продолжала разговор. Через некоторое время она удалилась, зато почти сразу появился Ласло. Вильмош внезапно ощутил себя центром мира: все остальные, даже король, пусть в силу каких-то своих причин, приходят к нему, чтобы в чем-то убедить или о чем-то попросить. Разумеется, он знал, что это не так, просто Главный чертог - сердце Дворца: подожди здесь, и появятся все.
      Однако иллюзия восхищала.
      Ласло коротко кивнул, уселся рядом с Вильмошем и проговорил:
      - Ты слышал, что я женюсь?
      - Да. Мои поздравления.
      - Спасибо.
      Король вытянул ноги, опустив взгляд.
      - Конечно, грядут перемены в том, как будет вестись дворцовое хозяйство.
      Вильмош выпрямился.
      - Какие такие перемены?
      - Не знаю. Но здесь будет королева, а значит, что-то изменится наверняка.
      - И мы будем приводить все в порядок для нее?
      Ласло гневно прищурился.
      - Ты что имеешь в виду?
      Вильмош широким жестом обвел помещение.
      - Сам знаешь. Стенные панели, паркет, штукатурка...
      - А что с ними не так?
      - Да они же трещат и осыпаются...
      - Замолчи! - вскочил Ласло.
      Вильмош, озадаченный, смотрел на него.
      - Что не так, Лаци? Я же просто сказал...
      - Ты следуешь стопами своего брата Миклоша. Именно этого я и боялся.
      - Но как я...
      - Похоже, я слова не могу сказать тебе или Андору, чтобы не всплыл Миклош и его абсурдное мнение о Дворце, так или иначе. - Сведя брови, он гневно смотрел на Вильмоша.
      Великан попытался понять, почему брат так рассержен, но не сумел.
      - Прости, Лаци, что я тебя расстроил, - сказал он. - Я не хотел.
      Король вздохнул и снова сел.
      - Знаю, Вили. Просто для меня Дворец - это член семьи, словно он живой. Понимаешь?
      Вильмош честно попытался, однако в итоге покачал головой.
      Ласло проговорил:
      - Дворец не дает дождям пролиться нам на головы. Он дарует нам место для трапезы и позволяет сидеть вместе, по-семейному. Он центр нашего королевства вот уже сотни лет. Он противостоял войнам, ветрам, потопам. Для тебя это ничего не значит?
      Рот великана открылся сам собою, словно он пытался уместить все сказанное в голове. И наконец сказал:
      - Не хочу, чтобы ты снова сердился, Лаци, но я не понимаю.
      Вильмош видел, как брат с трудом сдерживается.
      - Чего ты не понимаешь?
      Вильмош медленно заговорил:
      - Дворец не дает дождям пролиться нам на головы, потому что я починил кровлю. Так ведь?
      Ласло отмахнулся, но промолчал.
      Вильмош продолжил:
      - Он дарует нам место для трапезы, но никакой трапезы не было бы, если бы я не укрепил подпоркой стену кухни, когда та чуть не рухнула той весной. Правда?
      - Но...
      - И, - сказал Вильмош, перехватывая инициативу, - на войну идут люди, а не Дворец. Верно? А вместе, по-семейному, мы можем сидеть где угодно. Ветер же иногда задувает в трещины так, что чувствуется даже в подвале у моих норсок. Да, он центр нашего королевства - но, Лаци, вот честно, мне-то что? Думаешь, я был бы меньше семьей, не будь я принцем? Или ты, если бы не был королем?
      Выражение лица Ласло менялось от гнева к озадаченности, а затем стало печальным. А когда великан закончил, Ласло вдруг сказал:
      - Но как же твои норски? Ты не можешь отрицать, что именно Дворец дал прибежище твоим... твоим норскам.
      Вильмош подумал - какое это слово почти произнес Ласло? - но просто ответил:
      - Нет, Лаци. Жилье норскам пришлось построить мне. Если бы я этого не сделал, они бы потерялись во дворце, и наверняка повар пустил бы их...
      - Но ты же построил им жилье ВНУТРИ Дворца, Вильмош.
      - Клетки могли стоять где угодно, Ласло. Прости, что мое мнение расходится с твоим, но я говорю то, что думаю. Для меня Дворец - не более чем место, где я живу, и я делаю то, что нужно сделать, но никакой особой привязанности я к нему не испытываю. Это просто место. Когда оно рушится, я пытаюсь починить его. Когда...
      - ДВОРЕЦ НЕ РУШИТСЯ!
      Вильмош с интересом смотрел на брата.
      - Думаю, - промолвил он, - об этом нам больше вообще не следует говорить. Так что ты хотел мне сказать-то?
      Ласло, полыхая гневом, поднялся.
      - Я хотел предупредить тебя, Вильмош. Возможно, когда королева начнет распоряжаться здесь, она решит, что во Дворце нет места для мелких пушистых тварюшек, которые не приносят никакой пользы и принадлежат тому, кто не ценит убежища, что они тут имели все эти годы!
      Развернулся и вышел вон, оставив озадаченного и обиженного брата, который смотрел ему вслед, приоткрыв рот.
      
       * * *
      
      Завтракая следующим утром (в одиночестве), Вильмош подумывал отыскать Маришку и спросить у нее, имел ли Ласло хоть какие-то основания сказать то, что сказал вчера на прощание. И уже решил было, что понятия не имеет, как поднять такую тему, как появилась сама она, держа в руках обычный кухонный поднос. На подносе стояли две исходящие паром чашки, а на краешки их были насажены ломтики апельсина. Веер она держала подмышкой.
      Одну из чашек она поставила перед ним и опустилась на стул напротив. Вильмош подул и сделал глоток, не замечая, сколь абсурдно смотрится в его массивной лапище тонкий чайный фарфор.
      - Спасибо, - сказал он, - мне понравилось.
      - Это красный чай с корицей. Так мы его пьем дома. Апельсины, правда, приходится везти с реки, за несколько сот миль.
      - Да. Вы их вымениваете на перец, верно?
      - И прочие товары. Как ты?
      - Вполне неплохо. А ты? Как подготовка к свадьбе?
      - В целом... добрый день, Шандор.
      Вильмош повернулся и увидел чародея в тот же миг, как тот увидел его. Шандор на миг замер, словно боялся слишком приблизиться к Вильмошу. Но все равно вошел.
      - Заходи, не трону, - сказал Вильмош.
      Лицо Шандора потемнело.
      - Да я не то имел в виду, - быстро добавил Вильмош, - я не пытаюсь посмеяться над тобой, просто... ладно, неважно.
      - Вообще-то я хотел поговорить с тобой позднее, Вильмош. Но если сейчас тебе подходит...
      - Не хуже любого другого часа.
      - Мне уйти? - спросила Маришка.
      Вильмош неопределенно махнул рукой; Шандор и бровью не повел.
      - О чем ты собирался со мной поговорить? - спросил Вильмош.
      - Дело касается предстоящей свадьбы. Есть то, что нужно сделать, и тебе это по плечу.
      - Например?
      - В покоях королевы провисает потолок, и рабочим нужна помощь - поддержать его, пока они поставят опорную балку на место. А еще...
      Его прервал смех великана.
      - Тебе Ласло велел поговорить об этом со мной?
      - Нет, - не без удивления отозвался Шандор, - хотя он, уверен, оценил бы твою помощь. А что?
      - Ничего. Поговорили мы с ним вчера вечером. Нет, Шандор, боюсь, я не смогу помочь Ласло с ремонтом того, что в ремонте не нуждается.
      - Не нуждается?
      - Так сказал мой брат.
      Маришка коснулась его руки.
      - Вильмош.
      - Да?
      - Будь с ним потерпеливее. Он все еще расстроен из-за Миклоша.
      Вильмош фыркнул.
      - Пожалуйста? - попросила Маришка. - Сделай мне одолжение.
      Вильмош посмотрел на нее и вздохнул.
      - Ладно. Потолок. Что еще?
      - То странное растение в погребе.
      - Какое растение? - спросила Маришка.
      - А ты сам почему ничего не предпринял?
      Шандор ненадолго потупился.
      - Я пытался. В силу неведомых мне причин оно неуязвимо для могущества эльфов.
      - Ха! Когда ты меня отправил...
      - Пожалуйста.
      Вильмош снова вздохнул.
      - Хорошо. Дай допить чай, а потом я спущусь в погреб и вырву те корни.
      - Спасибо, Вильмош, - Маришка ласково улыбнулась.
      Вильмош кивнул и вновь повернулся к Шандору.
      - Ты поможешь?
      - Нет, меня весь день не будет.
      - Э?
      - Да, отправляюсь на особую миссию. С Андором.
      - Это что за миссия такая, чародей? Ты его ведешь на встречу с Богиней Демонов?
      Шандор покачал головой.
      - Нет. Нам надо найти Миклоша. И привести его обратно.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Случилось это, когда мне было лет девять или десять. Был тип, который трудился в шахтах Байфёльда*. Звали его Петер, время от времени он заходил к нам в гости. Однажды мы узнали, что он при смерти, и отец взял меня с собой, чтобы навестить его. Мы сели и достали палинку, медовые кексы и фаршированные яблоки, которые приготовила мать. Он не мог съесть ни кусочка, так ослаб, но немного палинки выпил. Он так обрадовался, что мы пришли, что сказал:
      
      * Шуточка автора для родичей-мадьяров: "baj föld" - венг. "беспокойный край".
      
      - Я расскажу вам то, что не говорил ни одной живой душе, чтобы когда меня не станет, вы это запомнили и передали потом своим детям.
      И поведал вот что.
      - Я работал в шахте год или около того, когда наткнулся на небольшую жилу черного стефенита* в одной из стен. Что ж, сказал я себе, раз никто до сих пор ее не заметил, попробую-ка я пройти по жилке и посмотреть, куда она ведет, а вдруг там будет большое нетронутое месторождение. Посмотрим тогда, что скажет граф (а работали мы тогда на графа Байфёльда, как и сейчас, но тогда это был старый граф).
      
      * Правильнее "стефанит", или черное серебро - один из видов серебряной руды.
      
      И я пошел по жилке со своей старой масляной лампой и, конечно же, забрался в заброшенную уже часть шахты. Сдвинул щит, которым был перекрыт проход, и пошел, все так же следуя за жилкой. Что ж, я шел и шел, по узким тесным ходам, очень долго, мне показалось, дня три, а потом упал в яму, что оказалась прямо в полу.
      Не знаю, сколько я там падал, но наверное, у меня дух вышибло, потому что следующее, что я помню - это как я сижу в широком коридоре, вырезанном из самого чистого хрусталя в мире, а вокруг меня стеклянные светильники.
      Я осмотрелся, и первое, что увидел - дерево, растущее прямо из пола, а вместо листьев на нем самородки чистого серебра. Я глаз не мог отвести, и тут появился демон, вот так вот преспокойно. Я точно знал, что это демон, потому что ростом он был мне по пояс, ярко-красная кожа, рогатая головенка и хвост, которым он мог опоясаться раз шесть или семь, не сильно напрягаясь.
      Ну, я раз - и прыгнул за дерево и спрятался, посмотреть, что будет. А демон подошел прямо к дереву, достал из-под корней ведерко и пошел обратно по коридору. Я за ним, держась подальше, и вскоре он вывел меня в большую такую комнату, где сидели вокруг костра тринадцать старух. Я устроился понаблюдать, смотрю - а к ним бегает целая орава демонов, с полными ведрами серебра. Демоны бросали серебро в огонь, и вскоре оттуда полилась этакая черная хрень, и я понял, что это чистый стефенит, и другие демоны собирали его в ведра и убегали с ним прочь.
      Ну, мне очень уж любопытно стало. И я, как смог, сцапал за глотку одного из демонов, поднял свою кирку и сказал: эй, ты, ну-ка живо отвечай, что тут творится! Демон затараторил что-то, а потом ответил: мы здесь делаем серебро, которое вы находите там, наверху. А для чего, спросил я, и он сперва не хотел говорить, но понял, что насчет кирки я серьезно, и в конце концов сказал: это ведьмы хотят заманить вас сюда, чтобы высосать ваши души и снова стать молодыми.
      Когда я это услышал, тут-то у меня сердце в пятки и ушло! Я связал демона его же хвостом и драпанул по коридору. Ухватил под деревом ведро с серебром и принялся карабкаться вверх. Смотрю потом вниз, а там полтыщи демонов, и все лезут за мной по пятам!
      Ну, ясное дело, я взбирался так быстро, как только мог, и все равно некоторые меня почти догнали, и мне пришлось задержаться и киркой отправить их туда, где им самое место. А когда я наконец от всех избавился, я попал в тот самый проход, где был раньше, и тут-то и увидел, что рассыпал все серебро из ведра. Но я уж точно не собирался лезть за ним обратно, ни за что на свете!
      А если вам захочется - можете попробовать сами, серебро в той шахте водится по-прежнему, так что дерево, наверное, все еще там растет...
      Такую историю рассказал старик Петер. Я точно знаю, он не врал, потому что прежде, чем умереть, он показал моему отцу и мне то ведро, которое вытащил из глубин. Я сам никогда не пытался отыскать то дерево - но знаете, если вам вдруг захочется, можете рискнуть.
      
      
      СЕМЬ. ВСТРЕЧА
      
      Много песен у Реки, понял Миклош. Там, у истоков, она поет плеском радости, почти смеется, как от щекотки. У Дворца она журчит сладкой гармоникой. А здесь поет сонную целительную песнь.
      Он сидел, опираясь спиной все на тот же дуб. Вновь Река исцелила его. Он покачал головой. Сколько это может продолжаться? Однажды он уже сбежал из Дворца, весь в ранах и страхе за свою жизнь, и Река вынесла его, живого и здорового, в это самое место.
      Кое-что, однако, изменилось. На сей раз он получил меньше ран и был менее удивлен - ну или хотя бы удивлен не так и не тому. С тех пор он многое видел и понял. А Река? Вода тоже была не такой, даже сама форма Реки чуть изменилась. Возможно, корни дуба чуть больше обнажены, хотя трудно сказать с уверенностью. Как и в тот раз, он сбежал от своего брата. Но тогда гнев его был совершенно бессмысленным, сейчас же... Опять же над головой у него не кружили джареги, разве что пара певчих пташек.
      - Все повторяется, - вслух завершил он, - но никогда не остается прежним.
      И внимательнее изучил окружающий пейзаж. Река здесь разлилась широко, чуть изгибаясь в противоположную от него сторону; до того берега было с четверть мили. Довольно высокая трава являла собой единственную растительность в округе, за вычетом того самого дуба. Он окинул взглядом зеленые равнины. Однажды их заселят, возделают и будут выращивать перец. Поднялся, посмотрел на ту сторону Реки. Нет, ничего, лишь беспредельно одинаковая степная трава, такая же высокая, как здесь, и песчаный берег. Справа в значительном отдалении по равнине было разбросано еще несколько деревьев. Все вокруг источало ароматы роста, хотя и не столь мощные, как в лесу.
      Итак. Что делать? Возможно...
      Он услышал, как сзади что-то топнуло, кожей ощутив чужое движение. Возможно, причиной был страх, ведь он только-только сбежал, чудом оставшись в живых, однако рефлексы, о наличии у себя каковых Миклош и не подозревал, взяли верх. Он волчком откатился от дуба, громко крикнув, и Тропа к Истоку появилась раньше, чем он о ней задумался, и молнии срывались с его пальцев, шипя и рассекая воздух, касаясь внезапно возникшей перед ним тени, мрачной в лучах предвечернего солнца.
      Он остановился так же внезапно, как напал.
      - Бёльк!
      - Да, хозяин, - отозвался конь. - Вижу, ты кое-чему научился в Стране эльфов.
      - Прости, Бёльк. Я тебя сильно задел?
      - Нет, хозяин. Этим ты меня не ранишь.
      Он встал и подошел к жеребцу, удивляясь, почему у него в горле комок, а глаза на мокром месте.
      - Бёльк, - прошептал он.
      - Да, хозяин. Я ждал тебя.
      - Ты что, знал, что я окажусь здесь?
      - В свое время.
      Миклош задумался.
      - Ты был прав, - сказал он, - вот он я.
      Бёльк наклонил массивную голову. Миклош вновь сел у дуба, опираясь спиной на ствол. Конь сделал несколько шагов, чтобы им было удобнее смотреть друг на друга.
      - Ты изменился, - заметил Миклош. И добавил: - Разумеется.
      - Да. Но не так уж сильно. Шкура чуть потемнела, пожалуй, и еще я постройнел. Но я всегда меняюсь. Одно время, не такое уж давнее, я был быком. А это пустяки, - и рассмеялся.
      - Приятно слышать твой смех, - сказал Миклош.
      - Приятно чувствовать, что можешь смеяться, - отозвался Бёльк. - У нас впереди долгий путь, хозяин, и другого такого шанса может и не быть. Но я рад видеть тебя, и рад тому, что ты в порядке. Хотя бы физически.
      Уже в третий раз с момента появления Бёлька Миклош проглотил вопрос "ты это о чем" - в некоторых отношениях, он не сомневался, конь не менялся.
      - Я как раз вспоминал, - проговорил Миклош, - что все повторяется, но никогда не остается прежним. Похоже, с тобой тоже так.
      - Да, хозяин. Но я рад, что повторяется все-таки не все. В этот раз тебе хотя бы не пришлось бежать к эльфам.
      Миклош хмыкнул.
      Бёльк продолжал:
      - Но даже когда что-то повторяется, не обязательно ему повторяться полностью. В наших силах этим управлять.
      - Да. Даже удивительно, чем мы на самом деле способны управлять. И чем - не способны.
      Ноздри Бёлька расширились.
      - Нет НИЧЕГО, чем мы не могли бы управлять.
      - Разве? - уточнил Миклош. - А как же другие, те, кто желает управлять тобой?
      - Ты передергиваешь.
      - Не думаю.
      Бёльк с минуту помолчал, потом заметил:
      - Ты снова дрался с братом.
      - Да.
      - Из-за чего?
      - Похоже, не знаю уж, почему, но любую критику Дворца он воспринимает как смертельное оскорбление.
      - Для него это и есть смертельное оскорбление. Самое что ни на есть.
      Миклош удивленно посмотрел на него.
      - Почему
      - Ты же был в Стране эльфов, так? - Миклош кивнул. - Тогда ты знаешь, что по тамошним меркам и Фенарио так себе королевство, и Дворец не сильно похож на дворцы.
      Миклош кивнул.
      - Помню, я когда-то прочел описание некоей "крепости", что стояла тут до нас. Историк с восхищением описывал, что там была лестница и даже стекло в одном из окон. - Он фыркнул. - С точки зрения эльфов мы с тех пор не слишком продвинулись. Для них наш скромный Дворец едва тянет на укрепленный дом, причем укрепленный паршиво.
      Бёльк кивнул.
      - Однако подумай вот о чем: для твоего брата это центр королевства, самого могучего, какое он только знает. Для него это не просто строение, это сердце и разум королевства, и к обязанностям своим он относится вполне серьезно. Возможно, нет никаких рациональных причин чувствовать именно то, что он чувствует, однако нет никаких причин, чтобы он был рационален. Когда ты освещаешь состояние Дворца, именно ты, принц, которому следует быть верным защитником королевства, тем самым ранишь его сердце и, в его глазах, ослабляешь его.
      - Тогда почему бы просто не отремонтировать его? И проблем бы не было.
      - А если отремонтировать нельзя? Дворец ведь старый, хозяин. Может быть, там вообще ничем помочь нельзя, кроме как оттянуть неизбежное на несколько лет. Возможно, он отлично это знает. А если так, не лучше ли сделать вид, что не замечаешь этого?
      Бёльк замолчал, Миклош думал довольно долго и наконец проговорил:
      - То, что ты сказал, сходится со многим, что говорил он. Возможно, мне стоит поговорить с ним об этом. Возможно, если бы мы лучше друг друга поняли...
      - Не поможет, хозяин. Тебе может оказаться непросто это осознать, но понимание у всех разное.
      Миклош моргнул.
      - Не понимаю, о чем ты.
      - Ты по природе своей ученый. Ты видишь некую вещь и думаешь о таких вещах в целом, о группе вещей, к каковым она относится. Ты видишь ласточку и думаешь о птицах, о летающих существах, о животном мире в целом. Ты пытаешься понять правила "как это работает". А другие - нет. Другие видят конкретную вещь и действуют на инстинктах. В этом твоя слабость и твоя сила. То же и у других. Но тебе следует попытаться понять: указывать на что-либо такому, как твой брат, бесполезно. Он просто не воспримет это так, как ты хотел - он мыслит слишком приземленно.
      - Возможно, ты и прав насчет меня, но почему это слабость?
      - Ты мыслишь недостаточно приземленно.
      - Не понимаю.
      - Это я тоже знаю.
      - Я...
      - Погоди, хозяин. Сюда идут.
      Миклош поднялся и взглянул на Реку, удивленный, что Тропа к Истоку по-прежнему четкая и открытая. Уши Бёлька шевелились, ловя звуки шагов еще до того, как издающий их появился в поле зрения, но Миклош узнал ее сразу, как она появилась на берегу.
      - Бригитта! - позвал он.
      Она подняла взгляд и бросилась к нему.
      - Миклош! Я все-таки тебя нашла! А! Хорошо, что у тебя есть конь.
      Миклош чуть не рассмеялся, но сдержался.
      - Это вряд ли, - ответил он. - Бригитта, это Бёльк. Бёльк, это Бригитта, подруга Ласло.
      - Добрый вечер, Бригитта, - проговорил Бёльк.
      Она замерла, взгляд ее метался между Миклошем и Бёльком, а губы наконец безмолвно выговорили "талтош".
      - Да, - подтвердил Миклош.
      Она начала было опускаться в реверансе, но замерла с озадаченным видом.
      - Даже и не знаю, что сказать, - наконец произнесла она.
      Миклош рассмеялся.
      - Ага, у меня обычно с ним то же самое.
      - О себе говори, - заметил Бёльк.
      Бригитта сделала удивленную, почти обиженную мордашку.
      - Мне незачем врать.
      - Что-что? - переспросил Миклош.
      - Но ты живешь, по крайней мере сейчас, во Дворце, - сказал Бёльк. - А во Дворце все жизни связаны. И мы не можем говорить об одном, не говоря о другом, к добру или к худу.
      Бригитта задумалась и кивнула.
      - Понимаю, о чем ты. Но я не всегда могу сказать, что я чувствую. Иногда я сперва делаю, а потом уже решаю, почему.
      Бёльк кивнул, а Миклош хотел было спросить, что вообще творится, но почему-то не стал. Вместо этого задал вопрос:
      - Почему ты здесь, Бригитта?
      Она повернулась к нему, словно забыла, что он тоже здесь.
      - А, да, - моргнула она. - Хотела тебя предупредить. Шандор и Андор идут за тобой. Я опередила их лишь ненамного. Выскользнула из Дворца, когда услышала, как они собираются.
      - Понятно, - проговорил Миклош. Затем: - И все же, почему?
      Бёльк развернулся к нему:
      - Чтобы предупредить тебя.
      Миклош уже хотел было сказать - да понятно, но почему она хотела его предупредить? Однако его отвлекла Бригитта, которая от слов Бёлька покраснела и пробормотала:
      - Незачем было это говорить.
      - Это правда, - сказал Бёльк.
      - Ты же не?.. - сказала Бригитта.
      Миклош воскликнул:
      - Да что, во имя Богини Демонов, тут происходит?
      Бёльк повернулся к нему:
      - Происходит то, что двое из Дворца идут, предположительно, чтобы вернуть тебя туда. Ты что хочешь делать?
      Миклош покосился в сторону Бригитты, та кивнула, и проговорил:
      - Могу сбежать, а могу подождать их.
      - Да, - сказала Бригитта, а Бёльк кивнул.
      - Тогда подожду.
      - Хорошо, - сказал Бёльк.
      - Я с тобой, - заявила Бригитта.
      Бёльк рысью пробежался до берега и вернулся обратно.
      - Я уже их слышу. Скоро появятся.
      - Вот и ладно, - кивнул Миклош.
      Бригитта бросила на Миклоша короткий загадочный взгляд и проговорила:
      - Не знаю. Может, так же, как и я.
      - Резонно, - согласился Бёльк.
      - Я следовала Реке и надеялась, - добавила Бригитта.
      В этот самый момент из-за излучины вынырнули Андор и Шандор. Миклош, Бёльк и Бригитта развернулись к ним, предвечернее солнце вынуждало их щуриться при приближении новоприбывших.
      - Добрый день, чародей, - проговорил Миклош. - И тебе, брат.
      Андор попытался поймать взгляд брата и не сумел.
      - Миклош, - начал он, - я...
      - Помолчи, - сказал Шандор, - я поговорю с ним.
      Не раздумывая, Миклош шагнул вперед и отвесил Шандору оплеуху. Старик отступил, удивленно распахнув глаза.
      - Следи за тем, как говоришь с моим братом, - мягко проговорил Миклош.
      Андор сморщился и отступил на пол-шага, словно ударили его. Очи Шандора сверкнули.
      - Ты не облегчаешь себе жизнь.
      - С этим я справлюсь, - отозвался Миклош.
      - Правда? - Шандор даже не поморщился.
      Тут Андор, кажется, впервые заметил Бригитту.
      - Ты! Ты почему здесь?
      Бригитта цинично улыбнулась.
      - Решила, что столь выдающиеся гости нуждаются в том, кто возвестит об их прибытии.
      Шандор фыркнул.
      - Не похоже, чтобы он воспользовался преимуществом пришедшей вести, чтобы сбежать.
      - Я уже дважды сбегал, - заметил Миклош. - По-моему, хватит. Опять же, сбегал я от короля, и не думаю, что мне следует бежать также и от его лакея.
      К его удивлению, Шандор не обиделся.
      - Если это задумывалось как оскорбление, не вижу ничего постыдного в том, чтобы быть лакеем короля Фенарио. Для меня это значит много больше, чем для тебя.
      Миклош промолчал, а Бёльк проговорил:
      - Он прав, хозяин, так и есть.
      Андор охнул и попятился, Шандор округлил глаза, а Бригитта рассмеялась.
      - Прощу прощения, мне следовало представить вас. Это Бёльк. Бёльк, это принц Андор, а это Шандор, королевский чародей.
      Андор в достаточной мере пришел в себя, чтобы прошипеть:
      - Чтобы меня представляла говорящей лошади служанка и шлюха! Не думал, что принц крови до такого дойдет.
      На миг взгляд Бригитты потемнел, потом она рассмеялась.
      - Не вижу стыда в том, чтобы быть шлюхой короля. Но вот то, что ты думаешь, будто мне следует стыдиться, говорит многое о тебе самом.
      Андор покраснел, а Шандор, все еще глядящий на Бёлька, тихо проговорил:
      - Конь-талтош!
      - Воистину, - согласился Миклош.
      - Рад встрече, - сказал Бёльк.
      Андор выглядел удивленным.
      - Что он сказал?
      А Шандору бросилась кровь в лицо.
      - Как ты смеешь!
      - Что? - переспросил Миклош.
      А Бригитта сказала:
      - Он просто обозначает свое положение, Шандор. Он не угрожал тебе.
      Ее чародей словно не слышал. Долго и неприязненно смотрел он на коня.
      - Что дает тебе право говорить подобные вещи представителю короля Фенарио?
      - Я существую вне королей, - ответил Бёльк.
      - Я тоже буду, - сказала Бригитта.
      - Что? - переспросил Миклош.
      - Во имя Богини! - воскликнул Шандор. - Могущество свое я заработал тяжким трудом и риском, и не позволю фыркать на него, конь-талтош ты или что-то еще!
      Бригитта посмотрела на Миклоша:
      - Тут творится что-то такое, чего я никак не пойму.
      - Ага, - сказал Миклош, - кто бы мог подумать.
      Андор подал голос:
      - Миклош, что говорит этот конь? Я не могу разобрать его речей.
      Миклош прикрыл глаза ладонью и покачал головой.
      - Я бы лучше узнал, что там слышит Шандор.
      - Он слышит то, что должен слышать, будучи тем, кто он есть, - отозвался Бёльк.
      - Ха! - воскликнул Шандор. - С меня хватит. Принц Миклош, я здесь, чтобы вернуть тебя во Дворец. Ты пойдешь?
      - Да, - сказал Миклош.
      - Хорошо. Тогда позволь нам...
      - В свое время.
      Лицо Шандора покраснело, он тяжело дышал.
      - И как мне это понимать?
      - Как пожелаешь.
      - Если "в свое время" не сейчас...
      - Нет.
      Шандор на миг остановился, справившись со своим гневом.
      - Я должен настоять, - заявил он.
      Миклош рассмеялся.
      - Настаивай на чем хочешь.
      Шандор смотрел на него. С полдюжины ударов сердца царила тишина, прерываемая лишь журчанием Реки в корнях дуба. Когда чародей вновь заговорил, голос его был мягок, но отнюдь не добр.
      - Не знаю, на что способен этот конь-талтош, принц Миклош. Но меня послали вернуть тебя. И если он не сильнее меня, а о моем могуществе ты кое-что знаешь, ты последуешь за мной по доброй воле. Ты знаешь, что мои способности превосходят твои. Если мне придется принуждать тебя силой, нам обоим будет хуже.
      - Это я понимаю, - согласился Миклош.
      - И?
      Миклош покосился на Бёлька, а тот стоял недвижно, глядя на Шандора.
      - Я вернусь во Дворец.
      - Сейчас? Со мной?
      - Нет. Позднее. В то время и с теми спутниками, каких выберу сам.
      - Для меня это все равно, что отказ.
      - Думай как хочешь.
      - Что ж, раз ты этого хочешь...
      Шандор поднял руки, и Миклош ощутил, как бы издалека, легчайшие переливы Могущества на Тропе, которая не принадлежала ему. Бёльк шевельнулся, и Миклош заметил, что солнце уже не светит ему в глаза; Бёльк не встал между ним и чародеем, но Миклош все равно оказался в его тени.
      Шандор расслабился.
      - Похоже, ты в состоянии защитить его, конь. А вот можешь ли ты защититься сам?
      - Иногда, - ответил Бёльк.
      Чародей снова воздел руки. На сей раз, к общему удивлению, Бёльк встал на дыбы и ударил передними копытами, левое впечаталось Шандору точно в лоб. Коротко пискнув, тот рухнул наземь, потеряв сознание.
      На несколько мгновений все застыли, затем Андор опустился на колени рядом с чародеем.
      - Он... мертв? - спросил он, как будто они могли дать ответ лучше, чем он.
      Бёльк хмыкнул.
      - Таких, как он, не так-то просто уничтожить. Но ненадолго обезвредить иногда получается.
      - Что он сказал? -вопросил Андор.
      Бригитта опередила Миклоша с ответом.
      - Он сказал, его следует вернуть во Дворец.
      Миклош покосился на нее, но промолчал.
      Андор моргнул.
      - Но... как мне его туда доставить? Не могу же я его нести.
      Бёльк хихикнул и заявил:
      - Брось его в Реку и пусть плывет вверх по течению.
      Миклош рассмеялся, Бригитта озадаченно на него посмотрела.
      - Что он сказал? -вопросил Андор, голос его истерически подрагивал.
      Бригитта ответила:
      - Он сказал, если ты вымоешь ему лицо, вскоре он придет в себя и с некоторой помощью сможет передвигаться сам.
      Андор кивнул и сделал так, как она предложила. Шандор действительно очнулся, и Андор помог ему подняться на ноги. Чародей действительно, похоже, мог переставлять ноги самостоятельно, и возможно, даже до самого Дворца.
      Андор спросил:
      - А ты, Бригитта?
      Она опустила взгляд, посмотрела на Бёлька и Миклоша, потом сообщила:
      - Я скоро вернусь.
      Андор кивнул.
      - А ты, Мики?
      - Я приду, брат. Еще не знаю, когда, но приду. Можешь передать это нашему брату-королю.
      Андор вновь кивнул и увел Шандора прочь.
      После того, как они скрылись из виду, Миклош вновь уселся под дубом. Вздохнул, улыбнулся жеребцу.
      - Еще раз спасибо тебе, друг.
      - Я лишь исполнял свои обязанности, хозяин.
      - Вот, значит, как? А почему?
      - Я служу тем, кто может воспользоваться мной, - ответил конь. - Я тебе уже говорил это два года назад.
      - Ясно. Скажи тогда вот что: почему те, кто слышат тебя, слышат разное?
      - Потому что среди тех, кто слушает меня, не бывает двух одинаковых. И потому что не все меня слушают.
      Миклош посмотрел на Бригитту - вид та имена несколько озадаченный, но молчала. И вновь обратился к Бёльку:
      - Полагаю, если я спрошу, кто слышит тебя правильно, ты ответишь лишь "все вы", или "никто из вас", или нечто столь же загадочное.
      Бёльк издал смешок.
      - Не совсем так, хозяин. Здесь вопрос понимания. Шандор часть королевства и дворца, и слышит все ушами короля. Андор разрывается между королем и семьей, и слыша обоих, не понимает ничего.
      - Так. А Бригитта?
      - Об этом спроси ее сам.
      Миклош вновь взглянул на нее, сидящую спиной к реке - колени прижаты к груди, руки обвивают колени, а лицо скрыто в руках.
      Принц снова повернулся к Бёльку.
      - Похоже, для Могущества ты неуязвим. Ты защитил меня от него, а раньше, когда я сам на тебя напал, ты словно и не заметил. Почему так?
      Бёльк задумался.
      - Это не совсем так, хозяин. Могуществу эльфов нелегко ранить меня, но оно на это способно. Могущество эльфов - проявление того, с чем у меня мало общего, мы просто мало досягаемы друг для друга.
      Миклош кивнул.
      - Вот почему ты не мог сам попасть в Страну эльфов.
      - Да, - согласился Бёльк.
      - Могущество - проявление, ты сказал. Проявление чего?
      - Избранного способа использования.
      - Не понимаю.
      - Знаю, хозяин.
      Миклош вновь задумался.
      - Это Богиня Демонов?
      Голова Бёлька вздернулась.
      - Нет, хозяин. Но это хитрый вопрос. Богиня Демонов - проявление могущества эльфов. Поэтому я бессилен против нее.
      - Против нее? Зачем тебе быть против нее?
      - Потому что я то, что я есть.
      - От этой мысли мне как-то неуютно.
      - Надеюсь, станет поуютнее. Ты должен уничтожить ее.
      Миклош ахнул.
      - Уничтожить ее?
      - Определенно, - сказал Бёльк. - Богиня - инструмент в руках твоих врагов. Ты должен уничтожить ее, чтобы получить то, что хочешь.
      - Как?.. я даже не знаю, чего вообще хочу! Как ты можешь говорить...
      Бёльк тихо фыркнул.
      - Ты желаешь занять место принца Фенарио, которое принадлежит тебе по праву. Богиня помогает тем, кто желает тебя остановить.
      Миклош начал было спорить, потом вспомнил про сон Ласло и как одно упоминание Богини заставило Андора выдать его.
      - Я не могу сражаться с Богиней, Бёльк, - проговорил Миклош. - Я ни с кем сражаться не могу. Я не боец.
      - Да, это проблема, хозяин. Что до Богини, сам я сражаться не могу, однако могу стать эффективным оружием против нее. Не сам по себе, но в правильных руках.
      Миклош вновь покачал головой.
      - Я по-прежнему не понимаю.
      - Нет, - согласился Бёльк. - И не поймешь. Твое оружие - Могущество эльфов, но тебе не превзойти Шандора в чародейских фокусах, он лучше, чем ты.
      - Это я и так знаю.
      - Тогда тебе следует найти иное оружие и научиться пользоваться им.
      - Какое оружие? Меч? Ласло лучше, чем я когда-либо буду. Лук? На то есть стражники, которые...
      - Нет, совсем не то, хозяин.
      - Тогда что же?
      - Этого я тебе поведать не могу. Могу только сказать: до того, как взять другое оружие, избавься от того, что носишь.
      Миклош почувствовал, как щеки его краснеют.
      - Как ты можешь...
      - И еще, хозяин, - добавил конь.
      - Да?
      - Ты должен решиться на бой. С этого все начинается. Я скакун воителей, хозяин, помни это.
      И сказав так, Бёльк отвернулся и зарысил к Реке, глядя на ее воды, текущие со стороны Дворца. Миклош проводил его взглядом, а потом увидел, что Бригитта уже не пялится в землю.
      - Ты все слышала? - спросил он.
      Она покачала головой.
      - Я пыталась, но то, что говорил ты и говорил он, не имело никакого смысла. Я так поняла, ты именно об этом сначала и говорил, а дальше я не знаю.
      - Он мне это объяснил... чуть-чуть. Ты лучше вот что скажи. Когда я спросил тебя, почему ты предупредила меня...
      - Нет, - сказала она.
      - Ладно.
      Они сидели лицом друг к другу, периодически поглядывая на Бёлька. Внезапно Миклош спросил:
      - А ты действительно считаешь себя шлюхой короля?
      Лицо ее стало печальным, и он ощутил, как у него в желудке что-то взорвалось. Но она проговорила:
      - Видишь ли, принц Миклош, по сравнению с моим предыдущим статусом - это очень большой шаг вверх.
      И поднялась.
      - Думаю, мне пора возвращаться во Дворец. Возможно, там и увидимся.
      Миклош тоже встал на ноги.
      - Я не хотел обидеть тебя.
      Она чуть заметно улыбнулась, глядя ему прямо в глаза.
      - Ты и не обидел, Миклош, не переживай.
      Он наклонил голову.
      - Что ж, тогда ладно. И, Бригитта - спасибо.
      Она кивнула и развернулась.
      - Прощай, Бёльк.
      - Прощай, Бригитта, - отозвался конь.
      Что бы она ни услышала, это заставило ее ахнуть, и она заторопилась прочь. Миклош глядел ей вслед, Бёльк вернулся и встал рядом с ним. Вскоре Миклош вздохнул и снова сел.
      - Что теперь, Бёльк?
      - А что ты хочешь сделать, хозяин?
      - Не знаю. Я хочу вернуться во Дворец, но...
      - Зачем?
      - Э?
      - Зачем возвращаться во Дворец?
      Миклош прикусил губу.
      - Это мой дом.
      - Нет, - ответил Бёльк, - это дом Ласло.
      - Да? Ну хотя бы одна комната там моя.
      - Я думал, Ласло забрал эту комнату себе еще два года назад.
      - Он собирался, но похоже, так и не стал этого делать.
      Бёльк склонил голову.
      - Интересно.
      - Почему?
      - На твоего брата похоже, чтобы он передумал в таких делах?
      - Нет, полагаю.
      - Вот-вот.
      - И что с этим делать?
      - Я не уверен, хозяин.
      Тут в памяти Миклоша кое-что всплыло.
      - Возможно...
      - Да?
      - Возможно, он все-таки использует ту комнату. Я заметил в ней нечто странное.
      - Что именно, хозяин?
      - Я не уверен. Какое-то растение, оно растет вроде как прямо из пола.
      Ноздри Бёлька сжались, уши прянули вперед.
      - Ты больше о нем ничего не знаешь?
      - Только то, что сказал. Оно зеленое, мне чуть ниже колена. Никаких цветков и почек я не заметил.
      - Это интересно, хозяин.
      - Да.
      - А другие были с тобой в той комнате?
      - Да, на какое-то время. Там они на меня и напали.
      - А они что о нем думали?
      - Да вроде как даже не заметили его. Слишком старались прикончить меня.
      - Оно растет в углу, спрятанное?
      - Нет, кстати сказать, оно прямо посередине.
      - Посреди комнаты, хозяин? Высотой до колена? И никто его не заметил? Им ведь наверняка пришлось огибать его, чтобы напасть на тебя.
      Миклош прикрыл глаза, вспоминая.
      - Да, - наконец проговорил он, - так и было.
      - И все же они не замечали этого растения.
      - Как я и сказал, Бёльк.
      - Это чрезвычайно интересно, хозяин.
      - Ну, теперь, когда ты так сказал...
      - Я не могу определить, что это может быть такое, но уверен, это важно.
      - В таком случае, - заметил Миклош, - вот еще одна причина вернуться во Дворец.
      Бёльк переступил копытами.
      - Ты прав, хозяин, - проговорил он чуть погодя, - я не могу придумать иного пути. Ты должен вернуться.
      Миклош улыбнулся.
      - Хорошо. Довезешь меня? А то пешком долго.
      - Давай отдохнем остаток этого дня и ночь. Завтра я довезу тебя до ворот.
      - А потом?
      - Не знаю, хозяин. Возможно, мне стоит вернуться сюда и снова ждать, пока Река вынесет тебя на это же место.
      - Не думаю, что это потребуется, Бёльк.
      - Да?
      - Да. Полагаю, в следующий раз Река вынесет на берег лишь мое мертвое тело.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Оно послало отростки вниз сквозь трещины в полу, и им пришлось одолеть долгий и сложный путь, прежде чем добраться до доброй твердой земли, но они справились. И все это время крохотный росток впитывал солнечный свет, стараясь вырасти в комнате выше и выше.
      Теперь растение надежно укоренилось, и корни глубоко проникли в почву ниже погребов. И там, в комнате со сломанными ставнями, то, что ранее было похоже на крохотный росток, начало расти ввысь и вширь.
      Ветви пока оставались тонюсенькими, но их было много. Странно, но росли они во всех направлениях, а не только к свету. Каждый лист был маленьким и хрупким, но они росли так густо, что образовали оболочку вокруг ствола. Высотой растение было сейчас в половину человеческого роста, и тонкие ветви и остроконечные зеленые листья, окутавшие его до самого пола, скрывали внутри сердцевину.
      Сколько-то воды ему доставили корни. Сколько-то - сам воздух, влажный от текущей за окном Реки.
      Порою ночью оно мерцало в звездном свете. Порою раскачивалось вместе с ветром. Порою раскачивалось само по себе.
      
      
      ВОСЕМЬ. КАПИТАН
      
      Виктор принял деревянный меч у Ласло.
      - Еще разок, ваше величество?
      - Не сейчас, - ответил король. - Но разминка помогла, спасибо.
      Виктор коротко кивнул, глядя, как его господин застегивает перевязь с Алламом в усыпанных самоцветами ножнах. Обнаженным он видел этот клинок трижды в жизни, и лишь однажды достаточно хорошо сумел рассмотреть его. Какое оружие! Лезвие чуть поблескивает, легкость очертаний вопиет об идеальном балансе, а эфес так сам и просится в ладонь. Ах, какое оружие!
      Он вздохнул, стряхивая со лба капли пота, и поправил повязку на руке. Ласло, который уже было уходил, остановился и развернулся.
      - Да, ваше величество?
      - Ты знаешь, что Шандор не сумел убрать те корни в погребе?
      - Нет, не слышал. Вы хотите попросить принца Вильмоша помочь?
      Ласло отвел взгляд.
      - Предпочел бы этого не делать. Посмотрим, авось у тебя получится.
      Виктор удивился: что, король и Вильмош снова в чем-то не поладили? Однако ответил:
      - Конечно.
      Король вновь зашагал прочь, и Виктор с удовольствием отметил, как тот потирает левое плечо, куда капитан сумел нанести чистый удар. Мысленно улыбаясь, Виктор убрал деревянные мечи и пристегнул собственный пояс с оружием.
      Он пошел тем же путем, что и король, мимо конюшен, через центральный двор и в главные ворота Дворца. Там и стоял Карой. Виктор одобрительно кивнул. Карой был молодым разгильдяем и хвастуном, но бесстрашным, словно дзур. Виктор позволил молодому стражнику увидеть свою улыбку.
      - Как рука? - спросил он.
      Карой продемонстрировал повязку.
      - Нормально, капитан, спасибо. А ваша?
      - Неплохо. Спасибо. Все тихо?
      - Все тихо, капитан. Король только что прошел.
      - Да.
      Он продолжил путь. На ходу коснулся пальцем штукатурки на стене, сам удивившись, сколько пыли осыпается там, где прошелся его палец. Черные высокие сапоги гулко топали по полу, густое эхо отдавалось от стен, металлические набойки на подметке звучали резко и звонко. Он прошел в двери, которые некогда вели в западное крыло, а сейчас лишь на лестницу на второй этаж и на лестницу поуже - в винные погреба.
      Последнюю он и выбрал, прихватив по пути лампу и запалив искрой ее фитиль. Когда его голова окунулась ниже уровня пола, ноздрей коснулась мускусная вонь норсок, смешанная с вековым запахом пыли. Он поморщился. Проходя мимо закутка, где Вильмош держал своих тварюшек, он услышал их цоканье.
      Он прошел мимо первого ряда винных стеллажей. Слева, справа и впереди виднелись жерла других проходов, теперь закрытых и запечатанных, что уходили далеко под город; проходы перекрывали залежи бутылей, бочонков и бочек древнего вина. Как будто Дворец отрастил щупальца, которые поддерживали снизу город, а в жилах их вместо крови текло вино. Мысль ему понравилась.
      Он поднял лампу, осмотрелся, прошел еще вперед и вскоре остановился. Отростки, два дня назад совсем еще тонюсенькие, раздались вширь и в обхвате достигли его кулака. Он подошел поближе, попытался ухватить один из них, отступил. Что-то неестественное здесь было. Что-то странное. Сама мысль о том, чтобы коснуться корней, заставляла волоски на руках встать дыбом, а сердце - сжаться.
      Виктор проклял собственную трусость и ухватился за отросток. Тот оказался крепким и неподатливым, словно корень дерева, которому уже не один год. Стиснув челюсти, Виктор обошел заросли корней, выросших словно из ниоткуда. Наклонился, внимательно рассмотрев, как они уходят в землю. Земля там, где они в нее вошли, чуть потрескалась, примерно на фут во все стороны. Он подергал за корень, тот не подался и на волосок. Обхватил обеими руками, выпрямил спину и задействовал мышцы ног. Дохлый номер. С тем же успехом он мог попробовать приподнять Дворец.
      Он вновь поднял лампу и встал. Почему-то он боялся пройти сквозь корни, словно оказаться среди них было то же самое, что попасть в окружение вражеской армии. Чушь, решил он, и быстро шагнул сквозь первый слой отростков. Ничего не случилось, однако там, внутри, чувство "я в окружении" лишь выросло, а не исчезло.
      И пока он об этом размышлял, его внезапно затопило волной ужаса, и он чуть не заорал, пытаясь выбраться оттуда. Всякий раз, когда он запинался о корень, это было как биться в прутья клетки, и страх рос, угрожая пролиться слезами, как у перепуганного ребенка. Спустя бесконечные несколько мгновений он стоял за пределами зарослей корней, тяжело дыша, свет дрожал и мерцал в его дрожащей руке, очень хотелось, чтобы здесь было больше светильников, чтобы изгнать тьму, которая, похоже, питало это, чем бы они ни было, вторгшееся во Дворец.
      И только сейчас до него дошел весь ужас слов короля: "Шандор не сумел убрать те корни". Шандор. Не сумел. Чародей не сумел с ними справиться. Странное растение внезапно стало угрозой для королевства. Нет, хуже, чем угрозой: неразрешимой загадкой. Король все же оказался прав: Миклош точно что-то затеял.
      Эта мысль, как ни странно, изменила поведение Виктора. Нашлась причина, человеческая причина, что сразу сделало загадку менее потусторонней. Этого было достаточно, чтобы страх и растерянность ушли так же быстро, как и появились, сменившись гневом.
      "Король не приказывал тебе разбираться, что это такое, - напомнил он себе. Он велел тебе уничтожить это. Так действуй!"
      Он поставил лампу обратно на грязный и неровный пол и обнажил палаш. Глубоко вдохнул, проверил, достаточно ли тут места для замаха, и изо всех сил рубанул по ближайшему корню. Раздался тупой удар, сопровождаемый тихим обертоном, почти металлическим, а руку его пронзил разряд вверх до самого плеча, заставив сжать зубы. Виктор от этого разозлился еще сильнее и рубанул еще раз, и еще, перехватив оружие обеими руками, и рубил изо всех сил снова и снова, пока наконец палаш не выпал из его дрожащих пальцев.
      Рухнув от усталости на колени, он через некоторое время поднялся, вновь взял лампу и исследовал корень, который только что рубил.
      Ни царапинки.
      Тогда поднял свой меч и изучил его. Лезвие оказалось выщерблено в нескольких местах.
      Возможно, Виктору следовало бы предаться отчаянию, но за последние минуты его уже столько раз бросало из крайности в крайность, что для его обычного хладнокровия это и так было слишком. На протяжении нескольких ударов сердца он стоял, размышляя, с лампой в одной руке и палашом в другой, затем развернулся и пошел мимо стеллажей с вином обратно, к лестнице и во Дворец.
      Стражники вытягивались по стойке "смирно", а он проходил мимо, не замечая их. Никто и словечка не сказал, видя, как капитан при свете дня, льющемся из широких дворцовых окон, целеустремленно шагает с лампой в одном руке и обнаженным палашом в другой. Никто из увидевших его вблизи не сказал и словечка насчет ручьев пота на шее и лице, или бурых пятен грязи на коленях ярко-красной униформы. Увидевшие это стражники безусловно были удивлены: капитан всегда сохранял ледяное спокойствие и безупречный вид как в отношении самого себя, так и касаемо униформы. И все же, как бы ни были они удивлены, никого из них не посетила мысль, что некто или нечто повергло капитана на колени. Все до единого стражники о подобном и помыслить не могли. Король - это король, они готовы были умереть за него, но капитана считали своим личным божеством: именно к нему они обращались, нуждаясь в помощи, требуя наказания или взывая о справедливости во всех смыслах этих слов. Они знали, что капитан их не может быть унижен.
      Виктор поднялся по винтовой лестнице из столовой к кухне, стараясь не задевать палашом стены на узких ступенях. Отсюда он дошел до приемной, на миг задержавшись у красивого барельефа. Отметил побитое ухо быка и поплывший уголок глаза наездника, сочувственно щелкнул языком. Не переживай, приятель, все там будем, молча сказал он каменному герою, и вошел в приемную.
      Тобиаc*, который сегодня нес здесь караул, сперва сделал было движение, дабы его задержать, затем, заметив, кто это, отступил назад, но замешкался, не уверенный, может ли капитан проследовать внутрь, и так и замер с протянутой рукой. Виктор, словно и не заметив его, вложил в руку стражника лампу, пробормотав "спасибо", и вошел.
      
      * В тексте Tobias, венгерское же имя "Тобиаш" пишется Tóbiás, так что перед нами еще один импортный товарищ.
      
      Король активно обсуждал что-то с Режё. Ласло сидел, изучая лист пергамента, а советник стоял у него за плечом и на что-то там указывал. Одежда Режё, если удостоить оную такого определения, пыталась остаться желтой. Тряпье с вышивкой, несомненно, когда-то было парадной накидкой. Причесываться он, похоже, и не думал. Виктор поджал губы: "будь я королем, мои советники одевались бы как подобает слугам короля", подумал он.
      Когда король и советник заметили присутствие Виктора, Режё недовольно выпрямился. Первой реакцией короля был гнев, затем он, кажется, внимательнее присмотрелся к лицу Виктора, остановил взгляд на его палаше, и на кратчайший миг на лице короля проступило нечто похожее на страх, сменившись осторожным любопытством.
      - В чем дело, Виктор? - ровно вопросил он.
      Виктор шагнул к длинному столу и на полпути, перевернув палаш эфесом вперед, толкнул его по столешнице в сторону короля. Ласло остановил его движение и взглянул на капитана стражи.
      - Да, Виктор?
      - Посмотрите, ваше величество.
      Король так и сделал. Провел большим пальцем по щербинам, снова поднял взгляд.
      - Да?
      - Я рубил корни.
      Ласло дважды моргнул, снова посмотрел на выщербленный клинок.
      - Понятно.
      Режё смотрел то на одного, то на другого.
      - В чем дело, ваше величество?
      - Неважно, Режё. Мы продолжим разговор позднее. Оставь меня.
      Старик поклонился и забрал пергамент вместе с еще несколькими, что лежали на столе. Прижав всю купу к груди, как мать прижимает дитя, он снова поклонился и вышел вон, на прощание подарив Виктору короткий взгляд, озадаченно-негодующий.
      Когда его шаркающая поступь стихла вдали, Ласло проговорил:
      - Я так понимаю, их ты не повредил?
      - Нет, - ответил Виктор. - Они выросли. Они толстые и держат крепко. Я не вижу способа, как с ними справиться.
      Король кивнул и поднялся.
      - Что ж, хорошо.
      - Вы собираетесь попросить Вильмоша помочь?
      - Пока нет. Но попрошу, если надо будет. Сперва, однако, я хочу кое-что увидеть. Идем со мной.
      И повел капитана из приемных покоев и вниз, с поворотами и переходами, пока они не добрались до покоев Миклоша. Там они и встали перед шторой из грубой серой ткани - побитая молью и потрепанная, она неплохо заменяла стену, разделяющую коридор и чуждую вселенную. Король и капитан переглянулись и дружно ступили внутрь.
      С первого взгляда Виктор не заметил никаких отличий от прошлой ночи. Взгляд отметил сломанные ставни, и до сих пор заправленную кровать, и покрытый толстым слоем пыли туалетный столик. Сделал еще шаг вперед и понял, что ему мешает завершить этот шаг как раз то, что он и искал.
      Оно почти доставало ему до груди, зеленое, пышное, развесистое. Похожее на небольшое деревце, какие растут на берегах Реки. Он внимательно рассматривал его, и король рядом делал то же самое. Листья были длинными и узкими, и внутри набухали мелкие почки. Он наклонился и посмотрел на одну из почек вплотную. Она состояла из нескольких крохотных стебельков, и на каждом имелась пара соединенных пальцеобразных выростов.
      Виктор моргнул и отступил, изучая растение в целом. Листья росли настолько густо, что ствола вообще не было видно. Он сунул внутрь руку и ничуть не удивился, обнаружив, что этот самый ствол еще толще и крепче, чем корни.
      - Странно, - заметил король, - сколько нам понадобилось времени, чтобы его заметить.
      - Да. И что мы не заметили его вчера.
      Оба присели рядом с деревом, раздвигая листья, и изучили пол под ним.
      - Тебе не кажется, - проговорил Ласло, - что растение ломает сам пол?
      - Да, - сказал Виктор. - И чем дольше так пойдет, тем хуже будет.
      Король кивнул.
      - Что ж, - молвил он, - тогда посмотрим, что сумеет сделать Аллам.
      Виктор отступил. Король привычным движением обнажил клинок и отвел назад, ладонью вниз, для удара крест-накрест. Виктор затаил дыхание, глядя на палаш. Сам воздух вокруг, кажется, затрещал и заискрил, он почти видел ауру багряной мглы вокруг Аллама. Ласло рубанул, и Виктор услышал тот же самый тупой звук, с тем же легким металлическим обертоном.
      Два из тысяч листьев, срубленные, упали на пол.
      Король внимательно изучил клинок и вложил в ножны. Виктор удивленно посмотрел на него.
      - Он не выщерблен, - сказал Ласло, - не погнут и не сломан. И я хочу, чтобы таким он и остался.
      - Но мы не...
      Король прервал его.
      - А вот теперь поговорим с Вильмошем.
      - Да, - сказал Виктор.
      И оставив растение за спиной, последовал за королем прочь из комнаты.
      
       * * *
      
      Вильмош как раз поднимался из погреба.
      - Как там норски? - спросил Ласло.
      - Хорошо, - ответил Вильмош.
      Виктор предпочел промолчать.
      - Вы меня искали? - спросил великан.
      Король кивнул.
      - У меня есть просьба.
      - Да?
      Челюсть Ласло задвигалась, затем он произнес:
      - Это по поводу тех корней в погребе. Мы хотели...
      - А. Ты хочешь, чтобы я их вырвал.
      - Да. Если ты... то есть, я знаю, я...
      Виктор не без труда удержал лицо неподвижным. Быть королем, и при этом чувствовать себя неловко, прося кого-то об услуге - абсурд. Но Вильмош улыбнулся и ласково положил руку королю на плечо.
      - Все нормально, Лаци. Шандор уже меня попросил о том же.
      Виктор понял, что между ними что-то произошло, но решил не тратить времени на догадки; ему хватило и того, что король явно успокоился.
      - Спасибо, Вили.
      - Пустяки.
      Ласло кивнул.
      - Мы в приемную.
      - Сейчас сделаю.
      Вильмош развернулся обратно в погреб. Виктор и Ласло начали было подниматься, но один из стражников перехватил их.
      - Ваше величество, возвращаются принц Андор и господин Шандор.
      Король посмотрел на стражника.
      - Одни?
      - Да, ваше величество.
      Он повернулся к Виктору:
      - Здесь их подождем?
      - Вряд ли мне стоит встречать их таким, ваше величество.
      Король окинул его взглядом, пытаясь понять, что тот имеет в виду, и взгляд его остановился на пустых ножнах на поясе Виктора.
      - Хорошо, - он почти улыбался, - тогда зайди в оружейную, а потом ко мне в приемную.
      - Да, ваше величество, - чуть поклонился Виктор.
      Одолев лабиринт коридоров и переходов, он добрался до казарм стражников в восточном крыле и получил у оружейника новый палаш. Он заметил, как громко-хвастливые разговоры стражников при его приближении сменяются уважительным перешептыванием, и мысленно улыбнулся. "Хорошо, что я сменил сапоги, - решил он, - они отлично различают, когда я иду."
      Затем он вернулся по тому же маршруту обратно к лестнице, и именно там повстречал Вильмоша. Взгляд великана был странно отстраненным. "Забавно, - мысленно усмехнулся он, - можно подумать, он и в самом деле задумался."
      Отстраненный Вильмош чуть не сбил капитана с ног.
      - Прошу прощения, - пробормотал он.
      Виктор проворчал:
      - Ну что?
      Вильмош открыл рот, потом закрыл, потом покачал головой.
      - Ты не смог? - уточнил Виктор.
      - Нет... да. Не уверен.
      - Ты о чем?
      Вильмош вновь покачал головой.
      - Я не знаю, - наконец сказал он. - Там было что-то... что-то с этими корнями.
      - Что?
      - Я просто... я не смог заставить себя тронуть их.
      Виктор нахмурился.
      - Ты о чем?
      - Не знаю. Но я стоял там, и они казались такими хрупкими...
      - Хрупкими!
      - Да. Я потрогал один, чуть потянул, и было бы так легко просто потянуть еще чуть сильнее...
      - Я ушам своим не верю.
      - Но я не мог заставить себя поступить так. Я не знаю. Никогда подобного не чувствовал.
      Виктор фыркнул, чувствуя, как отвращение всплывает комком в глотке.
      - Не смог заставить себя поступить так. То есть от этих корней у меня на клинке только щербины остались, и чародейство Шандора тоже оказалось бесполезно, а в твоих силах было их уничтожить, но ты не стал. Я тебе не верю, Вильмош.
      Великан вопросительно взглянул на него.
      - Ты их видел?
      - Конечно, видел. Ты же сам там был.
      - Да, верно. И у тебя было... какое-то чувство?
      - Да, было... - он замялся, но продолжил. - Сперва страх. Потом гнев.
      Вильмош покачал головой.
      - Нет-нет. Было ли у тебя какое-то сочувствие К ним?
      - Я понятия не имею, о чем ты вообще.
      Вильмош вздохнул.
      - Неважно.
      - Думаю, - проговорил Виктор, - тебе следует сообщить об этом королю, а уж потом возвращаться играть с норсками.
      Вильмош грустно кивнул.
      - Да, конечно. Так я и сделаю.
      И ушел, а Виктор, прислонившись к стене, смотрел ему вслед. Он внезапно ощутил, что сама земля под ногами теряет незыблемость - все его ориентиры исчезали. Король не способен отдавать приказы, чародей не способен уничтожить дерево. А это дерево, во имя Богини! Растет прямо посреди дворца! Он вздохнул и пошел вслед за великаном в приемный покой.
      Проходя мимо двустворчатых дверей во двор, он увидел, как вновь открываются главные ворота. В них вошла одинокая фигура и двинулась прямо ко входу во Дворец, мимо изваяния Богини Демонов. Ее Виктор и подождал.
      - Добрый день, Бригитта.
      Она безразлично кивнула и прошла мимо.
      - Бригитта...
      Она остановилась, повернув голову.
      - Да?
      - Где ты была?
      Она скользнула по нему взглядом.
      - Вряд ли я должна отдавать тебе отчет о своих действиях.
      Он нахмурился.
      - Я не собирался требовать у тебя отчета.
      - Тогда что ты имел в виду?
      - Просто... неважно.
      Она кивнула и вновь отвернулась.
      - Бригитта, обожди.
      На этот раз она повернулась несколько раздраженной.
      - Я хочу кое-что тебе показать, - сказал он.
      Она моргнула.
      - Что же?
      - Ты знаешь, что случилось в старых покоях Миклоша?
      Она уставилась на него.
      - Случилось?
      - Там кое-что растет.
      - В смысле - растет?
      - Пойдем со мной.
      Она замешкалась.
      - Зачем?
      - Ты только что от принца Миклоша, так ведь?
      - А если и так?
      - Возможно, тебя удивляет, почему король был так на него зол.
      - Возможно.
      - Тогда в следующий раз, когда увидишь принца Миклоша, можешь попросить его объяснить, что это такое и как оно оказалось у него в комнате.
      Пару мгновений она смотрела на него, потом кивнула.
      - Что ж, тогда пойдем.
      Он повел ее к покоям Миклоша. Они прошли мимо Вильмоша, который что-то проворчал им вслед, брови его были сведены, словно слиплись, а массивное лицо великана хранило сосредоточенно-отстраненное выражение. В нескольких шагах далее обнаружилась Маришка.
      - Вы не меня ищете? - спросила она.
      Бригитта покачала головой.
      - Нет, графиня, - ответил Виктор. - Мы идем посмотреть на старую комнату Миклоша. Она дальше по коридору...
      - Я знаю, - сказала она, - сама недавно видела.
      - Правда? - спросил Виктор. - И что вы думаете?
      - Совершенно бесполезная штука, - заявила она. - Прошу прощения, Виктор, Бригитта.
      И прошла дальше, следуя за все еще слышной поступью Вильмоша. Бесполезная? Странное слово, подумал Виктор. Он заметил, что Бригитта взглядом сопровождает графиню - возможно, она удивилась ровно тому же.
      Распахнув занавес в старые покои Миклоша, Виктор обнаружил там Ласло и Шандора. И тут же услышал возглас Бригитты. Развернулся к ней и увидел, что она смотрит на дерево, которое уже почти сравнялось с ней ростом.
      Выражение ее лица, однако, скорее напоминало не удивление, а восхищение чудом. Из всех мыслимых реакций такой он не ожидал. Поднял взгляд и увидел, что Ласло и Шандор тоже на нее смотрят.
      Спустя мгновение, бесконечное, как Река, Ласло проговорил:
      - Что такое, Бригитта?
      Она покачала головой, словно не могла найти слов, и наконец прошептала:
      - Оно прекрасно.
      Виктор ощутил, как его охватывает леденящая ярость. Прекрасно! Прекрасно? Дерево, растущее посреди Дворца, сопротивляющееся любым попыткам уничтожить его? Раздирающее корнями пол? И вот-вот готовое разорвать само помещение, где растет? Прекрасно?
      Но до того, как он сказал хоть слово, вступил Ласло.
      - И что именно ты считаешь прекрасным?
      Виктор удовлетворенно отметил, что тон короля полностью совпадает с его собственными чувствами.
      Бригитта просто покачала головой.
      - Не знаю, - проговорила она. - Но видеть, как нечто растет прямо здесь, в этих каменных стенах - видеть нечто свежее среди всего этого... упадка... Видеть...
      - Достаточно, - голос короля был достаточно холоден, чтобы заморозить пламя, которое пылало в его глазах.
      Бригитта, кажется, пришла в себя и осознала, что только что сказала и кому. Виктор видел, как она пыталась сформулировать некое извинение, однако потом губы ее сжались, а лицо замкнулось. Она промолчала.
      Король кивнул почти одобрительно и заявил:
      - Немедленно избавь меня от своего присутствия. Если ты мне понадобишься, я тебя позову. До тех пор держись вне моего поля зрения.
      Она присела в реверансе, собирая достоинство из окружающего ее воздуха.
      - С вашего позволения, ваше величество, я вернусь в город.
      - На это моего позволения не будет, пока я не решу, как поступить с тобой.
      Она наклонила голову, затем выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза.
      - Как пожелаете, ваше величество.
      Развернулась и вышла из комнаты с таким видом, будто это она сама решила уйти, а не ее прогнали вон.
      Когда она ушла, Ласло повернулся к Виктору:
      - У тебя была причина приводить ее сюда?
      Виктор прикусил губу. Возможно, сейчас не время сообщать о своих догадках насчет ее связи с Миклошем. Возможно, Шандор в курсе и уже об этом рассказал. А если нет - ему тоже лучше промолчать. Так что он опустил глаза долу и предпочел не ответить.
      Король чуть погодя проворчал:
      - В любом случае, остается вопрос: как нам поступить с этой... штукой, - и указал на дерево.
      Шандор подошел к окну, выглянул наружу.
      - Его питает Река, - пробормотал он.
      - Отлично, - сказал Виктор. - Значит, тебе просто нужно остановить Реку.
      Шандор скривился, но ничего не ответил.
      - Будь серьезнее, - потребовал король.
      - Опасность, ваше величество, - сообщил Виктор, - состоит в том, что корни раздирают пол и, следовательно, перекрытия, а также в опасениях, что оно продолжит расти и дальше, став нагрузкой и для стен.
      - Да, - сказал Ласло. - И?
      - Есть ли способ как-нибудь укрепить стены и пол, чтобы они хотя бы оставались целыми?
      - Графиня предложила то же самое. - Он повернулся к чародею. - Что скажешь?
      - Не уверен, - отозвался тот, - но подумать стоит.
      - Единственное, что тут можно еще сделать - это уничтожить его, - сказал Виктор, - а я не вижу, каким образом.
      - А Вильмош не хочет, - добавил король.
      - Возможно, вам стоит еще раз поговорить с ним, ваше величество.
      - Возможно.
      - Я другого способа не вижу. Ни Шандор, ни я повредить его не смогли.
      - Можем сжечь его, - предложил чародей.
      Ласло фыркнул.
      - Ну да, конечно, и весь Дворец вместе с ним.
      - Еще остается Аллам, - осторожно заметил Виктор.
      Король кивнул.
      - Да, я не проверял всю силу Аллама против него. - Он коснулся эфеса палаша. - Как-то неохота.
      - Почему? - вопросил Виктор.
      - Не уверен, - проговорил король. И хмыкнул. - Возможно, потому, что если и Аллам не справится, значит, мы действительно бессильны.
      Виктор выдавил улыбку, несмотря на приступ внезапной ярости. Но сказал лишь:
      - Если у нас есть оружие, которое может решить вопрос, стоило бы подумать о его применении.
      Король посмотрел на него.
      - Что ты знаешь об этом мече?
      - Ничего, ваше величество, - отозвался Виктор. - А что?
      - Неважно. Я об этом подумаю.
      - А я, - заметил Шандор, - подумаю о том, как укрепить Дворец.
      - Мне поговорить с Вильмошем? - спросил Виктор.
      - Нет, - сказал Ласло. - Нет нужды. Я должен кое-что сделать до того, как предпринимать что-либо еще.
      Он остановился. Виктор и Шандор быстро переглянулись - кто задаст вопрос, которого король явно от них ожидал. Наконец Шандор произнес:
      - Что именно, ваше величество?
      - Я проведу вечер в Башне. Желаю посоветоваться с Богиней Демонов.
      
       * * *
      
      Назавтра ближе к вечеру, когда Виктор вошел в Главный чертог, он заметил дремлющего в уголке типа. Присмотревшись, он узнал кучера графа Мордфаля. Как раз в этот миг тот открыл глаза, словно почувствовав взгляд капитана, и кивнул. Виктор приблизился и опустился на стул рядом.
      - Вечер добрый, капитан, - гулко проговорил тот.
      Виктор скользнул взглядом вокруг и обнаружил несколько пустых бутылок у него под стулом.
      - Ты пьян, - сказал Виктор.
      - Меня зовут Мишка, - проговорил кучер, словно это было ответом. И продолжил: - Мой господин говорит, нам скоро уезжать, и я готовлюсь к путешествию.
      - Да если бы кто-то из моих людей "готовился" так, как ты...
      - Да ладно тебе, добрый капитан, не нужно быть столь серьезным.
      Виктор не ответил, лишь подивился, почему благородный господин граф держит на службе такого пьяного дурака. Заметив, что налитые кровью глаза кучера сосредоточены на нем, Виктор вдруг поежился, что не улучшило его настроения.
      - Не злись на меня, добрый капитан, - сказал Мишка. - Тебе рассказать байку?
      Виктор помешкал.
      - Хорошо.
      Мишка кивнул и сомкнул веки.
      - Много-много лет, а может, столетий назад в этом самом замке родился ребенок, сын короля и королевы. Родился он как все дети, но уже в шесть месяцев весил тридцать фунтов. А когда ему исполнился год, он мог поднять вес вдвое больше себя самого. И с годами он все рос и рос, пока не стал таким сильным...
      - Вильмош, - заметил капитан.
      - Брось, - отозвался Мишка, - в этой семье великаны рождаются раз в четыре или пять поколений. Так, о чем это я? Неважно. В общем, у великана этого был брат. Не знаю, младший или старший. Возможно даже, что они были близнецами. Но брат этот был такой умный, что выучил языки зверей и птиц, и знал, как заставить Реку течь вспять, и как заставить звезды сиять при свете дня.
      И вот однажды сильный брат сказал умному брату: я такой сильный, что могу сломать пополам отцовский меч. А умный ответил: я такой умный, что и пытаться не стану. И братья посмеялись и занялись своими делами.
      Мишка вновь закрыл глаза. Чуть погодя Виктор спросил:
      - Ну и?
      Кучер открыл один глаз.
      - Что - и?
      - Это что, конец?
      - А что тут еще нужно, капитан?
      - Кто из них стал королем?
      - Никто. Была война с северянами, и сильный брат погиб в бою, а умный сбежал, и больше о нем ничего не слышали.
      Виктор некоторое время смотрел на кучера, затем отошел прочь. Наполнил миску картофельной похлебкой из большой кастрюли, что принесли с кухни, и присел перекусить.
      Вскоре вошел Шандор и сел рядом с ним.
      - Как сегодня? - спросил чародей.
      - Суп? Островат для Режё, пожалуй, - отозвался Виктор, и оба обменялись улыбками.
      Шандор набрал и себе порцию, попробовал и кивнул.
      - Недурственно. Интересно, картофель сегодня будет?
      - Кто знает, - сказал Виктор. - По вкусу, тут баранина и говядина. Вероятно, все еще пытается очаровать графиню.
      Оба молча ели. Виктор держал миску в левой руке, Шандор же поставил свою на столик рядом со стулом и ел наклонившись. Виктору такое положение казалось неудобным, но он промолчал. Вновь подумал о кучерской байке, однако если там и был смысл, он его не понял.
      - Короля видел? - спросил наконец Шандор.
      Виктор покачал головой.
      - Не знаю, узнал ли он что-нибудь.
      - Ну да.
      - И зачем вообще это ему?
      Шандор смерил его взглядом.
      - Ты о чем?
      - Есть как минимум два способа, которые он мог попробовать, не задавая вопросов.
      - Полагаю, один из них - Вильмош.
      - Да. Когда он говорил со мной, ясно было, что у него хватил сил вырвать корни. Почему король просто не прикажет ему?
      - Не уверен, что это так просто, Виктор. У него есть влияние на Вильмоша, но он им не командует. Если он подвергнет верность Вильмоша сильному испытанию, она может сломаться, а это всем нам выйдет боком.
      Виктор фыркнул.
      - Он всего лишь человек, Шандор!
      - С его силой - заметно больше, чем просто человек. Полагаю, король прав, что не давит на него без крайней надобности.
      Виктор проглотил фразу "какой же он тогда король". А вместо этого сказал:
      - А еще не понимаю, почему он не пустит в ход Аллам.
      Очи чародея на миг сверкнули.
      - Честно говоря, друг мой, я тоже. А я знаю об этом мече не меньше, чем он.
      - Да что такого в этом клинке, Шандор? И ты, и он так о нем говорите...
      - Лучше спроси у короля. Он ответит, если будет в настроении. Но отчего-то он боится использовать его против дерева. Думаю... нет, неважно.
      - Даже не начинай, чародей. Так что у тебя за теория?
      Шандор вздохнул.
      - Моя теория, капитан, что он боится собственной жажды крови. Что как только он обернет Аллам против дерева, он уже не остановится, пока действительно не прикончит своего брата. Такое уж это оружие, и такой уж король воин.
      - Что ж, пусть так и будет, - пожал плечами Виктор.
      - Мы не о твоем брате сейчас говорим.
      - Быть может. Но тогда он мог бы позволить мне взять его. Я не из тех, кто в бою теряет голову.
      Шандор отложил ложку и поймал взгляд Виктора.
      - Осторожнее со словами. Чей Аллам, того и королевство.
      - Что ж, - мягко проговорил Виктор, - пусть так и будет.
      Шандор долгое мгновение изучал его.
      - Почему ты говоришь мне такое?
      Виктор ответил вопросом:
      - Ты знаешь, что я старший сын дочери короля Венделя*? Которая была старше Геллерта, отца Яноша, на...
      
      * Vendel - венгерское имя, по всей видимости, скандинавского происхождения.
      
      Шандор улыбнулся.
      - Так ты сын Моники*. И как она?
      
      * Monika - имя для Фенарио хоть и родственное, но импортное (венгерское пишется Mónika)
      * С хронологией здесь у автора странности: Ласло на десять лет старше Виктора, но тот, получается, приходится ему двоюродным дядей, хотя описанный ранее Янош совсем не мальчик. У эльфов такое было бы нормально, но для Фенарио и сроков жизни обычных людей...
      
      Виктор на миг замолчал, потом сглотнул.
      - Неплохо. Но она не стремится к лучшему.
      Шандор кивнул.
      - Король знает, кто ты?
      Виктор покачал головой.
      - Ясно, - сказал Шандор. - Но почему ты решил довериться мне? И почему сейчас?
      - Тебе я доверяю, потому что знаю тебя уже пять лет. Ты служишь королевству, а не королю. И ты не хуже меня видишь, что вокруг нас творится. А сейчас - думаю, ты тоже это понимаешь.
      Шандор долго, не моргая смотрел на него, потом хмыкнул и вновь занялся похлебкой. Лишь повторил:
      - Осторожнее со словами.
      Дальнейшую их беседу прервало появление Ласло и Маришки, которые подошли и поздоровались. Слуги принесли еще стульев, и они сели в небольшой круг. Виктор заметил, что король казался утомленным, словно не спал всю ночь.
      - Друзья мои, - сказал он, - я говорил с Богиней.
      Виктор внимательно наклонился вперед.
      - И что она сказала?
      - Она сказала, что если мы ничего не предпримем, дерево несомненно уничтожит Дворец. Еще она сказала, что это на самом деле не дерево, но не объяснила, что оно такое. В любом случае оно не несет блага. Мы должны его уничтожить любой ценой.
      Невербальные вздохи остальных обозначили - мол, да, этого мы и боялись. В ушах Виктора эхом звенели слова "любой ценой" - понимает ли Ласло, что это значит?
      Маришка спросила:
      - А ты уточнял у нее насчет возможности усилить стены и опоры Дворца?
      - Нет, - ответил король, - об этом речь не шла.
      - Следовало бы.
      Он посмотрел на нее.
      - Любовь моя, доводилось ли тебе общаться с Богиней Демонов?
      - Она никогда не посещала меня, а входить в вашу башню мне не дозволено.
      - В таком случае лучше не говори о вещах, в которых не разбираешься.
      Маришка покраснела, и Виктор думал уж, что она уйдет, но графиня лишь крепче сжала веер и откинулась на спинку стула.
      Он спросил:
      - А что Аллам, ваше величество?
      Король отвел взгляд.
      - Аллам, - тихо повторил он, - о да, Аллам. Когда Фенарр, мой предок, вернулся из края эльфов, он правил в крепости, которую возвели там, где ныне стоит Дворец. Правил он сорок лет. Говорят, когда в смертный час Богиня явилась к нему, он взмолился, дабы сыну его было даровано нечто, что помогло бы ему оборонить королевство от северных варваров.
      И посмотрел Виктору прямо в глаза.
      - Тело Фенарра потом так и не нашли, но на ложе его лежал этот самый меч, Аллам.
      Он поднялся и обнажил оружие, держа его прямо перед Виктором, давая рассмотреть во всех мелочах. Клинок был легким, серебристо-серым и возмутительно простым для вычурного эфеса и драгоценных ножен. Виктор никогда еще не видел более прекрасного оружия.
      Некоторое время король держал его так, потом одним движением убрал в ножны и снова сел.
      - Сын Фенарра стал королем Йожефом* Первым. Он поднял королевство на войну против северян, и там Аллам впервые был испытан в деле. Говорят, когда Йожеф обнажил его, он обратился в демона и убил многих своих людей, когда пронзал ряды северян, подобный живому копью, туда и сюда.
      
      * József - венгерский аналог имени "Иосиф".
      
      И еще одно: всем королям Фенарио Богиня дарует одно предсмертное желание. Даром Фенарра стал меч. А Йожеф попросил, чтобы Богиня сделала этот меч прочным и долговечным, дабы он прожил столько же, сколько она. И говорят, Богиня ответила: "это невозможно, ибо мечу этому суждено жить дольше, чем мне".
      Вот, Виктор, каков этот меч, и ты хочешь, чтобы я высвободил его силу внутри своего собственного Дворца? Ты уверен, что это разумное желание?
      Виктор знал, что следует хорошенько подумать, прежде чем отвечать, однако слова вырвались сами собой:
      - Да, ваше величество, я уверен.
      Король внимательно посмотрел на него, потом повернулся к Шандору:
      - А ты, чародей? Ты тоже уверен, что следует так поступить?
      - Нет, ваше величество, не уверен. Но что мы еще можем сделать? Разве что убедить Вильмоша.
      Ласло вздохнул.
      - Возможно.
      Шандор кивнул.
      - Потому что без него я не вижу иного...
      - Если мне будет позволено сказать... - вдруг проговорила Маришка.
      Ласло кивнул.
      - Позволено.
      - Вы в этом уверены, ваше величество?
      Он покраснел, затем улыбнулся.
      - Да. Прошу меня простить, графиня. Я не должен был так к вам обращаться. Я не спал и был взволнован. Так что вы хотите сказать?
      - Вы все еще уверены, что это дело рук Миклоша?
      - Очень на то похоже, - сухо заметил он. Шандор кивнул.
      - Тогда, возможно, прежде чем предпринимать иные меры, нам следует попросить Миклоша избавиться от него.
      - Попросить Миклоша! Да если это он устроил...
      - А вы уверены, что он знал, что делает? Что оно может уничтожить Дворец? И вы уверены, что он по-прежнему этого хочет? Ведь от спросу вреда не будет.
      - Разумная мысль, графиня, - проговорил Виктор, - однако Миклоша здесь нет.
      - Это его дом, капитан, нравится это ему или нет. Он вернется.
      Король посмотрел на нее.
      - Я обдумаю этот вопрос, - молвил он, - но не могу позволить себе долгого ожидания. Та штука в его покоях с каждым часом растет и становится сильнее. Что бы мы ни сделали, это должно быть сделано поскорее.
      Маришка поклонилась.
      Тут над плечом у короля вырос слуга.
      - Да?
      - Ваше величество, у ворот всадник, который просит, чтобы его впустили.
      - Ну и?
      - Ваше величество, он говорит, что он принц Миклош.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Давным-давно, в дни ваших прапрапрапрапрадедов, правил Тивидар Обновитель. Как известно, у короля было много сыновей и дочерей. У одного из сыновей по имени Яни имелась дама сердца, Маргит*, которая жила в городе.
      
      * Margit - венгерский аналог имени "Маргарита".
      
      Они нередко заходили в городские кабачки, ибо простой народ обожал Яни, как и прочих детей короля. И вот однажды они пришли в тот кабак, который желали навестить сегодня, и увидели, что народ толпится снаружи на улице.
      - Там что, пожар? - спросил Яни.
      - Нет, - ответили ему, - там, внутри, человек, который ростом с дом, и он злой как дзур, и у него большой меч, так что мы боимся войти.
      - Что ж, - сказал Яни, - и что вы сделали?
      - Послали во Дворец за подмогой.
      - Это правильно, - согласился Яни.
      Но Маргит сказала, что Яни никакая подмога не нужна, ведь он такой храбрый. Некоторые рассмеялись, так что Маргит стянула свою перчатку и швырнула ее так далеко, как могла, в раскрытую дверь. А потом попросила Яни принести ее перчатку.
      - Конечно, - улыбнулся он ей. И хотя оружия при нем не было, вошел в кабак.
      Люди так и ахнули, а он минуту спустя вышел, и вырвите мне язык, если при нем не было той перчатки! Мой отец там был, прямо перед ним, так что будьте уверены, я говорю истинную правду.
      И вот он отдал ей перчатку, как будто ничего и не случилось, и его спросили:
      - Он даже не попытался ударить тебя своим страшным мечом?
      Яни лишь улыбнулся и сказал:
      - Принца крови Фенарра обычным оружием не ранить. Мне ничего не угрожало.
      И тогда Маргит сказала:
      - Но, Яни, даже будь это не так, ты бы все равно это сделал, правда ведь?
      Он лишь покачал головой:
      - Правда или нет, тебе этого уже не узнать.
      И ушел, и больше с того дня с ней не общался.
      Если же вы спросите, где все это было - клянусь самой Богиней, вот прямо здесь, где мы и сидим! Не верите мне, спросите у старика Пишты*, вон он сидит, он скажет то же самое. Только сперва налейте мне кружечку винца, от болтовни в горле совсем пересохло.
      
      * Pista - уменьшительный вариант венгерского имени "Иштван", местного аналога "Стефана".
      
      
      ДЕВЯТЬ. ВОЗВРАЩЕНИЕ
      
      Вернемся ненадолго вспять во времени и посмотрим на Миклоша и Бёлька, пока те, один на другом, движутся ко Дворцу и, во времени, к тому моменту, к которому мы с помощью Виктора уже пришли.
      Перебравшись на северный берег Реки, они неспешно и планомерно двигались на запад, минуя деревушки, что жались к речному берегу этакими мазками кисти художника, сотворившего весь здешний пейзаж. В деревушках гроздья перца пропали с крыш, зато сами дома, каменные и деревянные, были вновь проконопачены, готовясь к зиме.
      Небо было пронзительно-синим, редкие облака пятнали его примерно так же, как деревушки - берег Реки. Воздух дышал морозцем, Миклош плотно закутался в плащ. Никто не обращал на них особого внимания, а вот Миклош с удовольствием смотрел на людей. Сотни людей, занятых своими делами и не думающих ни о Дворце, ни о его обитателях.
      - Больше не хочу пробираться тайком, - вдруг заявил он.
      - И не нужно, хозяин.
      - Но стражники - пропустят ли они нас?
      - Конечно, хозяин. Разве ты не принц? Так что они тебя впустят. Вопрос, что случится с тобой потом.
      - Да. Но ты точно думаешь, что я должен просто открыто появиться у ворот?
      - В прошлый раз, когда ты попробовал проникнуть незаметно, вышло не очень.
      - Да, но...
      - Возможно, однажды и настанет необходимость скрывать то, что ты делаешь, но пока такой необходимости нет - не стоит.
      На той стороне Реки они увидели высокий и узкий особнячок какого-то барона, а может, графа из мелких. Весь из дерева, окрашенный в желтый цвет. Красили недавно. Селянские домики попадались все чаще, как и деревушки. Вскоре. Почти незаметно, они слились в одну деревню по обе стороны Реки, не столько большую, сколько ДЛИННУЮ. То есть дома, торговые ряды и постоялые дворы (которые отличались от домов разве что дурно намалеванным знаком с той или с другой стороны) были возведены строго вдоль берега, не отступая от него в стороны, и при этом тянулись непрерывно.
      Стена, окружающая город Фенарио, скорее представляла собой череду разнообразных проломов. Приблизившись, Миклош точно мог сказать, где поработали тараны во время осады при Иштване Втором, а где - веревки и воловьи запряжки после вторжения в дни правления Яноша Четвертого. Ворот, как и стражников, тоже не осталось, но место, где таковым полагалось быть, обозначить все же было можно.
      Когда Миклош ехал по улицам Фенарио, в глазах его почти стояли слезы. Более двух лет не был он здесь, и улицы эти даровали ему ощущение мира и покоя, какого он в себе прежде не открывал. Внимания он по-прежнему особо не привлекал, разве только тех, кто восхищался статью Бёлька, так что Миклош спокойно ехал и глазел по сторонам, как крестьянин из глубинки.
      Улицы по большей части были неширокими и изобиловали изгибами. А еще одновременно были длинными и короткими - иными словами, улица пересекала город из конца в конец, иногда даже включала пересекающий Реку мост или продолжалась в пригород, но при этом на всем своем протяжении меняла название раз десять или двадцать. И любому чужаку в поисках дома на улице Фенарра пришлось бы изрядно попотеть, ибо почти каждая улица здесь в один прекрасный момент становилась улицей Фенарра.
      В Фенарио, в отличие от деревушек, постоялые дворы распознавались легко: они были высокими, в два или даже три этажа, а вывески - большими, часто там же имелась статуя и дверной колокольчик; проехав мимо одного заведения, где вход охраняли черные фигуры лежащих дзуров в натуральную величину, он вспомнил случай в лесу и вздрогнул. Миклош двигался дальше, время от времени поглядывая на Башню Богини и Королевскую башню. Вскоре в поле зрения появилась Башня Былой славы, и он снова подумал о родителях. В детстве он мало видел отца, а вот мать - постоянно. Говорила она о нем немногое, насколько он понял - каким хорошим королем на самом деле был ее муж.
      Думая об этом сейчас, при виде поникшей башни, Миклош сообразил, что говорила она чистую правду, как бы трудно ни было ее сейчас принять. При короле Яноше королевство оставалось неизменным и стабильным, а может ли король сделать большее? Великими история называет тех королей, которые поднимали страну после катастрофы или уничтожали вторгшихся захватчиков. Более того, осознал он, далеко не всякий человек сам оставит столь высокий пост, осознав, что груз обязанностей ему более не под силу.
      Ну а мать... Он улыбнулся. Никто не мог удалить занозу так же безболезненно, как она.
      Возможно, у него все же найдется, что им сказать.
      
       * * *
      
      И вот они достигли дворцовых ворот.
      - Стоять! - воскликнул начальник караула. - Кто таков и с чем пожаловал?
      Глубоко вздохнув, он ответил:
      - Я Миклош, принц Фенарио, собираюсь войти в свой дом.
      Стражник застыл, широко распахнув очи, чуть не уронив копье, что держал в руке.
      - Минутку, принц Миклош, мы сейчас, то есть...
      Троица караульных в надвратной башенке быстро о чем-то посовещалась. Миклош ласково улыбнулся, ничего не сказав. Затем решетка ворот распахнулась.
      - Вперед, Бёльк, - сказал Миклош. - Посмотрим, что у него на уме.
      И вступил во двор. Кто-то умчался вдаль, несомненно, сообщить Ласло, что он здесь. Что решит Ласло?
      Он выпрямился в седле. Слуга, имя которого Миклош почти вспомнил, приблизился с низким поклоном:
      - Могу ли я увести вашего коня, мой принц?
      Миклош, чуть поразмыслив, спешился и кивнул.
      - Позаботьтесь о нем как следует. Чтобы был накормлен и ухожен.
      - Да, мой принц.
      Бёльк был уведен на конюшню, подарив Миклошу взгляд, которого тот не понял. Принц зашагал ко входу во дворец. У изваяния Богини ждал еще один стражник, который поклонился и проговорил:
      - Мой принц, королю доложили о вашем прибытии.
      - Очень хорошо.
      - Если вы подождете здесь, уверен, нам сообщат...
      - Чушь. Это мой Дворец, и я вхожу. Или мне этого не дозволено по каким-то причинам?
      - Я... то есть нам ничего такого не приказывали, мой принц.
      - Вот и хорошо. А то я таких причин не знаю.
      И прошел дальше. Но до дверей оставалось еще шагов двадцать, когда левую створку распахнул изнутри тот самый слуга, который убежал с сообщением. Отступил, и в дверях выросла фигура его брата Ласло, короля Фенарио.
      Братья смотрели друг на друга, каждый отказывался первым продемонстрировать свои чувства, каковы бы они ни были. Миклош на миг пожалел, что Бёлька здесь нет, тот бы дал ему совет - но что бы он сказал? Воспоминания огненными стрелами вспарывали память Миклоша. В самых первых воспоминаниях Ласло предстал каким-то чужаком. Затем годы отчаянных попыток задобрить его. Шок открытия, что однажды Ласло станет королем, Миклош с ним тогда целую неделю не разговаривал. Редкие моменты, когда Ласло садился и рассказывал ему истории о великих битвах за независимость Фенарио, или легенды о Фенарре, или историю отцовского меча, который сейчас сам носил на поясе. И какими становились глаза Ласло, когда он все это рассказывал - мечтательными, отстраненными, - и Миклош понимал, что они тоже часть тысячелетней истории, и дрожал от удовольствия.
      Женщина, в которой Миклош узнал Маришку, дочь графа Мордфаля, появилась позади Ласло и ласково сжала его руку. Говорили ли они о нем? Несомненно. Что она сказала?
      В этот самый миг Ласло сурово склонил голову.
      - Миклош, брат мой. Добро пожаловать домой. Светильники зажжены, стол накрыт. Мы приветствуем тебя.
      И Ласло собственноручно распахнул правую створку дверей во Дворец.
      Вновь Миклош ощутил, как глаза его застилают слезы, и во вспышке безвременного внезапно все его намерения, планы и стратегемы для переговоров с братом были смыты потоком чистейшей беспримесной радости, какой он не ощущал много-много лет.
      - Брат, - выдохнул он, и они с Ласло обняли друг друга.
      Ласло шепнул ему на ухо:
      - Добро пожаловать домой, Мики.
      - Спасибо, Лаци, - сказал Миклош, - спасибо тебе.
      
       * * *
      
      Через несколько минут они были в Главном чертоге. Как всегда, народу тут хватало, но все уважительно держались на некотором расстоянии от них обоих
      Беседа не клеилась: Миклош отказывался обсуждать свое пребывание в Стране эльфов, а Ласло совершенно не хотел говорить о своем будущем браке или сложностях в управлении страной. Повисло неуютное молчание, и Миклош кашлянул.
      - Лаци, я чувствую, мне следует извиниться перед тобой. Я знаю, как сильно ты привязан...
      - Не нужно говорить об этом, Мики.
      - Возможно. Но я чувствую, что должен. Можно?
      Король словно собрался с силами и коротко кивнул. Руки его лежали на подлокотниках кресла, словно он приготовился покрепче в них вцепиться, если понадобится.
      - Я знаю, как сильно ты привязан к нашему Дворцу, - продолжил Миклош. - Я наговорил много такого, чего не должен был говорить. Причин тому много, но хороших среди нет. В будущем попытаюсь придержать язык. - Взглядом он обвел помещение, отметил трещины на штукатурке, щербины на блоках песчаника, подгнившие потолочные балки. Но увидел и игру теней от светильников на стенах, и резные потолочные своды, и изящную резьбу на дверных косяках. - Я тоже люблю это место, Лаци. Может, не столь сильно, как ты, и по-другому, но все равно люблю. Тебе стоит это знать.
      Король закрыл глаза и явно пытался собраться с чувствами.
      - Спасибо, Мики. Знать это и правда приятно. Со своей стороны, - он помолчал и также обвел взглядом зал, - готов признать, что здесь не все идеально. Возможно, теперь, когда мы все четверо вместе, мы сможем починить его - привести в ту форму, в какой ему надлежит быть. В ту форму, какой он может быть. Я говорил об этом с Маришкой, у нее есть немало идей на эту тему. С твоими новыми способностями и после дальних странствий у тебя наверняка тоже найдутся полезные идеи.
      - Да, - согласился Миклош, - будем работать вместе.
      Улыбка его была такой же, как у короля.
      Затем лицо Ласло омрачилось.
      - Что такое, Лаци? Если есть трудности, сейчас как раз пора поговорить о них.
      - Да, Миклош. Я готов, сейчас, сегодня, простить тебе все, что угодно, если прощение требуется.
      - Я готов попросить прощения, Лаци, если сделал что-либо плохое.
      - Вот в этом и вопрос. Сделал ли?
      Брови Миклоша вздернулись сами собой.
      - Если ты говоришь о чем-то конкретном, я не знаю, о чем именно.
      - Твоя комната. Та штука, что там растет.
      - А, тот крохотный росток! Да, я...
      - Крохотный росток?!
      Миклош нахмурился.
      - А что?
      Король поднялся.
      - Пошли. Посмотрим на этот твой крохотный росток.
      Миклош последовал за ним, вниз по лестнице и в свои прежние покои. Ласло отбросил занавес, и Миклош ахнул.
      - Во имя Богини!
      - Да, - сказал Ласло. Он сжал руку Миклоша - крепко, но не до боли. - Миклош, еще раз спрашиваю: это ты сделал?
      Миклош не без труда отвел взгляд от дерева. Внимательно изучил лицо короля и, глядя прямо в глаза брату, ответствовал:
      - Ласло, я понятия не имею, что это такое или как оно здесь оказалось. Если я каким-либо образом к этому причастен, я не знаю, как.
      Ласло кивнул.
      - Хорошо. Я тебе верю. - Усмехнулся. - Хотя вынужден отбросить теорию, которая мне нравилась.
      - Что это все я натворил? А почему тебе эта теория нравилась?
      - Потому что я надеялся убедить тебя избавиться от него.
      - Избавиться от него? А что, нельзя ни срубить, ни выполоть?
      - Виктор выщербил об него свой меч. А вырвать корни не под силу никому, кроме Вильмоша. Мы не можем привести сюда толпу работников или установить технику, которая выкорчевала бы корни. А Вильмош почему-то не хочет.
      - А что Шандор?
      - Его чародейские фокусы, кажется, тоже на него не действуют.
      - Хммм. Если хочешь, Ласло, я поговорю с Вильмошем. Мы с ним всегда были близки, возможно, я смогу его убедить...
      Ласло хлопнул его по плечу.
      - Да! Спасибо, брат. Этим ты и правда поможешь.
      - Так и сделаю, - пообещал Миклош.
      Покинув комнату, они пошли обратно к Главному чертогу.
      - Пока эта штука не уничтожена, - проговорил Ласло, - тебе в той комнате все равно не жить. Но граф Мордфаль отбывает, у нас освобождаются покои, я велю, чтобы их подготовили для тебя.
      - Спасибо, Лаци. А где сейчас Вильмош?
      - Со своими норсками, скорее всего. Ты его встретишь за ужином. Я собирался ужинать наедине с Маришкой, но раз теперь мы все вместе, не хочу откладывать наш первый семейный ужин за два года.
      - Да, мне тоже не терпится.
      - А, и - Мики, насчет этих двух лет...
      - Да.
      - Я тоже прощу прощения. Той ночью, когда я вынудил тебя сбежать...
      - Не нужно говорить об этом, Лаци. Не надо. Я понимаю.
      Король обнял брата за плечи, и так они вернулись в Главный чертог, избрав окольный путь, потому что винтовая лестница была слишком узкой, чтобы позволить двоим идти бок о бопк.
      
       * * *
      
      Андора они нашли в Главном чертоге.
      - Мне сказали, ты вернулся. - проговорил он. Миклош кивнул, и услышал назидательное: - В будущем мы ожидаем от тебя лучших поступков.
      Миклош услышал, как Ласло позади вдохнул сквозь зубы, но промолчал, как и он сам, ограничившись вежливой улыбкой. Он слышал, как за спиной у него активно перешептывались, однако слов разобрать не мог.
      В маленькую столовую он вошел первым, за ним Ласло, сопровождающий Маришку, а следом Андор. Ласло занял место во главе стола, Маришка - в противоположном его конце. Ласло кивнул Миклошу, куда сесть, и он как раз шел к стулу, когда стены и пол знакомо задрожали. Миг спустя в помещение шагнул Вильмош, свежеумытый и переодетый после своих дел с норсками. Взгляд его нашел Миклоша, и лицо великана просияло, как Главный чертог в День Вознесения.
      - Мики! - воскликнул он. - Ты вернулся! А ты вернулся?
      Он бросился вперед, и братья обнялись.
      - Да, Вили, - ответил он, когда снова смог дышать, - я вернулся.
      Вильмош смотрел на него, ухмылка до ушей.
      - Это хорошо, - твердо, словно заявление.
      - Давайте-ка покушаем, - сказал Ласло, который также улыбался.
      Миклош устроился на стуле между Вильмошем и Маришкой, хихикнув.
      - Я сегодня столько улыбаюсь, что уже лицо болит.
      Ласло так же хихикнул. Вильмош громогласно хохотнул. Андор не то улыбнулся, не то сморщился. Маришка наблюдала за Ласло.
      Из кухонной двери возникла Юлишка, яркая и нарядная в платье цвета лаванды и вышитом белом переднике, волосы ее были подобраны в тугой пучок. Перед каждым из сидящих она поставила тарелочку с пропаренным полотенцем, кипяченом в лимонной воде. Миклош прижал полотенце к лицу. Оно только что не обжигало, а запах пробудил в памяти то, отсутствия чего он и не замечал эти два года.
      Быстро протерев полотенцем ладони, он отложил его, чтобы Юлишка могла убрать ненужное. Она исчезла на кухне и почти тут же вернулась с пятью большими мисками той же похлебки, которую Виктор недавно хвалил. Миклош улыбнулся, едва попробовав. Густая, с картофелем и луком, похлебка источала крепкие ароматы чеснока и красного перца.
      - А я знаю, что у нас сегодня основным блюдом, - заявил он.
      - Да, - сказал Ласло.
      - Кажется, я еще не поздравил тебя и графиню. Удачи. Уверен, все будет...
      - Зачем ты вернулся? - вдруг спросил Андор.
      Ласло шлепнул ложкой по столу.
      - Хватит.
      - Но я хотел... - начал было Андор.
      На сей раз его прервало утробное урчание со стороны Вильмоша. Андор сморщился и вновь занялся собственной тарелкой. Короткое молчание нарушила Маришка:
      - Спасибо, принц Миклош.
      Затем Юлишка принесла кабачки, фаршированные рисом, свининой, луком, помидорами и грибами, под соусом из красного перца, чеснока и сметаны, и каждый был завернут в тоненький листик ветчины. К ним Мате*, помощник Юлишки, подал первую перемену вин. Сейчас было знаменитое "песчаное вино", его разливали в восточных краях, неподалеку от Мордфаля, родины Маришки. Та улыбнулась, признавая комплимент. Мате показал вино Ласло, но король указал, что одобрить напиток должен Миклош.
      
      * Máté - один из венгерских аналогов имени "Матвей".
      
      Как водилось в семье, во время второй и третьей перемены блюд ни о чем не болтали. Третьей же переменой был цельнозапеченный молочный поросенок, фаршированный перцем, грибами, луком и ягнятиной - дабы оттенить переход к четвертой перемене. Как раз перед ней сидящие за столом мужчины ослабили застежки брюк до второй пуговицы.
      Юлишка подала второе вино, на сей раз легкое северное, когда самолично главный повар, Амбруш Толстый, вынес и разложил картофель. Две половинки для каждого, фаршированные ягнятиной и свининой. Собственно от картофеля осталась лишь кожура, остальное ушло в похлебку, а также мясные соки, которые не использовались для соусов. В мясе ощущался лишь тончайший привкус вина.
      
      * Ambrus - венгерский аналог имени "Амброзий".
      
      Вильмош одобрительно проворчал в адрес повара:
      - Хорошо.
      Миклош сказал:
      - Много чеснока. Спасибо.
      Маришка заявила:
      - Выше всяких похвал. Вот оно, счастье.
      Андор заявил:
      - Очень вкусно. Да. Очень вкусно.
      Ласло встал и поклонился повару, и тот с улыбкой вернулся в собственное кухонное королевство. Мате подал бобовые стручки и зеленые перцы с имбирем и лимонной цедрой, Юлишка разлила вино, и слуги также удалились на кухню.
      - Я уж и забыл, что такое настоящая еда, - сказал Миклош.
      Ласло улыбнулся.
      - Я передал Амбрушу, что ты вернулся.
      - О. Польщен.
      Андор скривился, не отрываясь от тарелки. Ласло отправлял в рот маленькие кусочки, запивая каждый глоточком вина. Миклош заметил, что Вильмош наблюдает, как король ест, и улыбается, но решил не спрашивать, по какому именно поводу. Вместо этого поинтересовался:
      - Когда свадьба?
      - Через несколько месяцев, - сообщил король.
      Маришка добавила:
      - Отец подготовит все у нас дома. Он поэтому сейчас и отбывает.
      Миклош кивнул.
      - Лаци, ты предпочтешь не обсуждать за едой то, что у меня в комнате?
      Ласло скользнул ножом по тарелке и проговорил:
      - Да, я бы предпочел подождать. Спасибо, что спросил.
      Андор хотел что-то сказать, но встретил взгляд Вильмоша и не стал.
      Еще до появления салата все перешли к третьей пуговице - то есть, разумеется, все, кроме бедняжки Маришки. В салате овощи, фрукты и сыры переплетались в симфонию имени искусника Амбруша, и были залиты свежим уксусом из яблок "ружанемеш"*, что растут в восточной долине у реки. Миклош сосредоточился на том, чтобы выжить до появления медовых пирожных.
      
      * Rozsanemes - венг. "благородная роза".
      
      Миклош шел, едва переставляя ноги, дабы привычно вздремнуть после ужина, к своим старым покоям, но на полпути сообразил, что они для этого уже не годятся. Остановился, а потом все равно зашагал туда же, ощутив желание еще раз взглянуть на странное дерево, что проросло в полу в его комнатах.
      Отодвинув занавес, он обнаружил, что комната уже занята. Сбоку от дерева стояла Бригитта, внимательно разглядывая один из длинных узких листьев. Когда Миклош вошел, она повернула голову, кивнула ему и вновь принялась изучать растительность.
      Миклош шагнул ближе к дереву, раздвинул переплетение ветвей и листьев и присмотрелся к паутине трещин, разбегавшейся по полу от ствола. Вновь отступил, оценил размеры дерева - до потолка осталось чуть больше ладони. До стен осталось несколько больше, но в общем, тоже не так далеко.
      За его спиной Бригитта цыкнула.
      - Что такое?
      - Ты неправильно на него смотришь.
      - Неправильно?
      - Ты не видишь важного.
      Склонив голову, он посмотрел на нее, наполовину в тени дерева, наполовину в лучах вечернего солнца, заглядывающего сквозь окно.
      - Ну и что тут важное?
      - Посмотри на листья. Видишь, они слегка вогнутые, как ладони? Рассмотри прожилки. Или, если хочешь увидеть его целиком, взгляни на свежую зелень или идеально симметричную форму.
      Миклош так и поступил, проговорив затем:
      - Все равно не понимаю.
      - Оно прекрасно. Разве не видишь?
      Глаза Миклоша округлились, однако он повернулся к дереву и вновь изучил его. Прекрасно? Это дерево, да, деревья по-своему прекрасны, и конечно, ему нравилось гулять в Блуждающем лесу и по этой причине в том числе. Но здесь оно попросту неуместно. Так он и сказал.
      Бригитта грустно кивнула.
      - Я так и думала, что ты увидишь так.
      Он прислонился к стене, затем присел на корточки. И проговорил - потому что ему хотелось продолжать говорить с Бригиттой, ну и из других соображений тоже.
      - А можешь научить меня видеть иначе?
      - Вряд ли. У меня это чувство, а не сознательное решение.
      - А что, если я решу, что ДОЛЖЕН чувствовать не так, как сейчас?
      - Не знаю. Спроси у Бёлька.
      - Может, так и сделаю.
      Он смотрел, как она смотрит на дерево.
      Когда Миклош встретил свою семнадцатую зиму, как и положено для принцев его возраста, создали его портрет. Он сравнил свой с тем, где изобразили Ласло. Ему бросилось в глаза, что у старшего брата плечи были квадратными, а у него округлыми. Его брат на портрете был сильным и цельным, а он - слабым и колеблющимся. Но у Бригитты плечи были даже круглее, чем у Андора, и для нее они подходили лучше некуда. Очертания плеч, шеи и скул казались более изящными, чем у статуи во дворе.
      Он проговорил:
      - Думаю, что ТЫ прекрасна.
      Она перевела взгляд на него, снова на дерево. Потом ответила:
      - Спасибо.
      Молчание стало неуютным. Миклош поднялся, отряхнул с одежды пыль.
      - Пойду, пожалуй, повидаю Бёлька, как ты и предложила. Хочешь составить мне компанию?
      - Нет, спасибо.
      Он еще немного смотрел на нее.
      - Дерево - оно завораживает тебя.
      - Да.
      - Почему?
      - Я уже сказала тебе - оно прекрасно.
      - Но никто больше, кажется, так не считает.
      - Никто больше на него и не смотрел.
      - А. Ну что ж, наверное, еще увидимся.
      - Да.
      Он вышел в коридор и пошел дальше. Когда проходил мимо покоев Вильмоша, брат позвал:
      - Мики!
      Миклош просунул в комнату голову. Вильмош лежал на своей громадной кровати, полностью одетый, с тремя подушками под головой.
      - Да?
      - Ты уже покемарил и так рано поднялся?
      - Я и не ложился.
      - А. Был занят.
      - Да. Иду проведать своего коня.
      - Твоего коня? На котором ты сюда приехал? Я слышал, это великолепное животное.
      - Да.
      Вильмош воздвигся в сидячее положение.
      - А можно и мне посмотреть?
      - Конечно, Вили, если хочешь.
      Великан поднялся, и они вдвоем пошли к конюшням.
      - Ты изменился, - сказал Вильмош по пути.
      - Правда?
      - Я не уверен, как именно. Скажи, Мики, ты правда отправился в Страну эльфов?
      - Да.
      - Зачем?
      - Больше некуда было идти.
      - А. - Потом: - И что там было?
      - Я понял, кто я такой.
      - А.
      Они прошли еще немного.
      - И кто ты?
      - Твой брат.
      - А. Да.
      Пока они пересекали двор, Миклош бегло взглянул на изваяние Богини Демонов. Подумал о том, что сказал о ней Бёльк, покачал головой. Вильмош шел позади него и молчал.
      У входа в конюшню обнаружился кучер Мишка. Он лежал на спине, вцепившись в бутыль, и похрапывал. Когда они проходили мимо, он сказал:
      - Принц Миклош.
      Принц остановился, повернулся к нему. В полумраке трудно было понять, но кажется, глаза кучера открылись.
      - Да? - спросил Миклош.
      - Отличный конь.
      - Да, - сказал Миклош.
      Они вошли в конюшни и быстро обнаружили Бёлька в просторном стойле. Миклоша охватило странное чувство нереальности, когда он смотрел на коня. Словно конюшня и стойло была частью одной картины, а Бёльк - частью другой, и масштабы не совпадали. Бёльк как-то казался больше, чем все его окружение, но больше не так, как Вильмош; это было нематериально.
      - Добрый вечер, хозяин, - проговорил скакун-талтош.
      - Привет, Бёльк. Тебя тут хорошо обихаживают? - он быстро покосился на Вильмоша, который смотрел на коня, сведя брови.
      - Вполне прилично. Я предпочел бы оставаться на воле, но понимаю необходимость быть здесь, пока ты общаешься с братом.
      Миклош нахмурился. Не почудилось ли ему легчайшее неодобрение в голосе Бёлька?
      - Если хочешь, я выведу тебя за ворота, чтобы ты смог отправиться куда пожелаешь.
      - Спасибо, хозяин, но лучше я пока останусь с тобой.
      - Хорошо. Скажи тогда вот что: что мне делать, если я чувствую одно, но считаю, что должен чувствовать другое? Чему верить?
      - Верь своим мыслям, если считаешь правильно. Верь своим чувствам, если инстинкты твои верны.
      - Отлично, - проговорил Миклош. - А как понять, что верно и правильно?
      Бёльк отвернулся.
      - Мики? - голос Вильмоша был мягким и неуверенным.
      - Да?
      - Мики, этот конь... говорит?
      - Да, Вили.
      - Это конь-талтош?
      - Да.
      - Я и не думал, что они есть на самом деле.
      - Я тоже, Вили.
      - И он твой?
      - Он решил пока остаться со мной.
      - Почему?
      Миклош вздохнул.
      - Если бы я это знал, Вили, я бы понял кучу вещей, которые мне безусловно следовало бы знать.
      Вильмош кивнул, хотя вид все еще имел несколько озадаченный. Бёльк не ответил.
      - Кормят нормально, Бёльк? - спросил Миклош.
      Жеребец рассмеялся.
      - Ты помнишь, как я питаюсь, хозяин. Еды всего ничего, но это лучшее, что я могу получить сейчас.
      - О, - ответил Миклош.
      - Я почти могу его понять, - проговорил Вильмош.
      - Да, - сказал Миклош, - я тоже.
      Когда они возвращались во Дворец, Миклош произнес:
      - Лаци мне рассказал, что у тебя возникли сложности, когда ты пошел выдирать корни того дерева, которое вроде как растет в моих старых покоях.
      - Да.
      - Какие именно сложности?
      Вильмош вздохнул.
      - Не знаю, Мики. Просто в них нечто такое... не знаю.
      - Ты решил, что они... - Миклош помешкал. - Прекрасны?
      - Прекрасны? Нет, не то. Они казались такими целеустремленными. Не могу объяснить.
      - Ладно. Не хочешь попробовать еще раз?
      Они вошли во Дворец.
      - Я подумаю.
      - Хорошо, Вили. Мы об этом еще поговорим.
      Вильмош направился к себе в комнату. Миклош, помешкав, повернул к погребу - посмотреть, как там поживает Аня. Она всегда была его любимицей.
      
       * * *
      
      Поздно ночью Миклош, все еще не в силах уснуть, вернулся в свои старые покои. Поставил лампу на пол и медленно подошел к дереву.
      - Скажи мне, дерево, - прошептал он, - почему ты прекрасно? Как мне на тебя посмотреть, чтобы увидеть твою красоту? Можешь сказать?
      Дерево безмолвствовало.
      Принц подошел и взялся за один из листьев. На ощупь вроде бархата, но прохладный, и куда крепче, чем казался. Он поднес лампу к листу и изучил прожилки.
      - Почему ты растешь в МОЕЙ комнате, дерево? Ты как-то связано со мной? Я должен вскарабкаться по тебе за пределы Дворца, пока не смогу ходить меж звезд? Ты это собой представляешь, дерево? Лестницу в страну богов?
      Он отступил и поднял лампу, изучая верхушку, которая уже царапала потолок. Дерево раскачивалось, словно танцевало, так вдруг показалось ему. А потом Миклоша посетило внезапное видение танцующей Бригитты. Танцующей лишь для него одного, медленно, ее вытянутое лицо оставалось печальным, а глаза-омуты манили. Ощутив прилив чувств к нужным местам организма, он улыбнулся собственным фантазиям.
      Однако раскачивающаяся верхушка дерева привлекала его внимание - своим движением, своим танцем, своей красотой.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Листья становились чуть толще, а ствол, скрытый за зеленой порослью, начал раздаваться вширь. Нападение на корни не остались незамеченным, как полагали нападающие. Неразумное растение, похоже, знало, что ему угрожают. И чтобы остаться в безопасности, оно выпустило несколько отростков-корней в стороны, надеясь найти еще почву, если вдруг корни внизу окажутся повреждены.
      Оно продолжало расти, но медленнее. Верхушка уже терлась о потолок. Оно казалось слишком большим для того помещения, где выросло.
      Но это не мешало ему продолжать расти.
      
      
      ДЕСЯТЬ. ЧАРОДЕЙ
      
      Шандор сидел в Главном чертоге, оглаживая бороду и размышляя о минувших годах. Иногда он буквально слышал, как они текут мимо как Река, пока он стоит на островке посредине. А иногда, вот как сейчас, время словно останавливало свой бег и задерживало дыхание, выбирая, в каком направлении двигаться.
      Время от времени силы, которые движут события, что вскоре станут историей, входили в сферу его влияния. Тогда он мог отложить забавы и игрушки и знать, что если подтолкнуть здесь и придержать тут, именно ОН определит судьбу королевства.
      Начало всего этого потускнело так, что уж и не вспомнишь. Он знал, что его отправили в паломничество за горы, но мало что о тех годах удержалось в его памяти - и еще меньше у тех, кто знал его. Никто, за вычетом Режё, уже и не помнил, что он не родился в Фенарио, но для советника короля это ничего не значило. Шандор, один из немногих избранных для похода в Страну эльфов, родился в деревне к югу от Фенарио. Его, вместе с еще несколькими мальчиками и девочками, послали туда, как делали каждый год, надеясь, что через несколько лет один из избранных вернется и станет у них главным жрецом. Так всегда бывало. Но из тех многих, кто так и не вернулся, кое-кто попросту предпочел не возвращаться; с Шандором вышло именно так. Он уже не помнил, что именно увидел, когда пересек горы Фенарио, но помнил, что почувствовал тогда. И по-прежнему чувствовал именно это. Здесь был его дом.
      - Стареешь, Альфредо, - пробормотал он на своем родном наречии. - Тебе еще столько надо сделать, ну или хотя бы подумать об этом.
      Дерево.
      Что же с ним такое? Оно завораживало и занимало его, первый случай за столько... неважно! Но как такое возможно, что оно неуязвимо для могущество? Как так получилось? Он видел слишком много зим, чтобы ощущать страх, охвативший молодого короля - в этом мире нет ничего столь безотлагательного, каким это считают молодые. И все же оно было загадкой; загадкой, которую он, Шандор, должен суметь решить.
      Младший из принцев, Миклош, должен быть с этим связан. Он хоть и стар, но в маразм не впал, и дерево, растущее в комнате принца - это Знак, если таковой вообще бывает. И Миклош ближе всех к нему. Такой честный, такой юный, как щенок. Что он задумал и почему? Он владеет могуществом эльфов; злоумышляет ли он против Шандора, желая занять его место? Если так, какой будет угроза?
      На Виктора надежды никакой. Таких викторов Шандор за свою жизнь повидал немало. Тебе кто-то не нравится - убей его. Тебе что-то хочется - возьми это. У тебя есть власть - примени ее. Грубо и безыскусно. И в итоге огорчительно бесполезно. Однако о его планах забывать нельзя. Попытки узурпации власти возникают нередко, но это не гарантия того, что вот эта конкретная не преуспеет. А заговорщики всегда думают, что Шандор им поможет. С чего бы? Он, конечно, и пальцем ради них не шевельнет, разве что не станет предупреждать короля. Вопросами престолонаследия ведает Богиня, он не вмешивается. Но Виктор уж точно нынешнюю проблему не решит.
      Режё? Чушь! В кризис надежнее положиться на Андора, а это почти уже кризис.
      Нет, если у кого тут и искать помощи, так это у графини-иноземки, Маришки. Она хотя бы обладает зачатками понимания. Обрисуй проблему и помешай ей стать еще большей проблемой. Конечно, это только начало. А дальше что? Как обернуть все это ко благу короля и королевства?
      И главное, почему на него не действует могущество?
      Рядом раздался звук, который отвлек его, он открыл глаза - удивленный, что, оказывается, закрыл их - и обнаружил Миклоша, который придвигал себе стул.
      - Доброе утро, - сказал чародей.
      - Спасибо.
      - Есть что-то, о чем ты желал бы поговорить со мной?
      - Да. Дерево в моей старой комнате.
      - И?
      - Мне сказали, ты использовал против него Могущество, - Шандор услышал заглавную букву и почти улыбнулся.
      - Да, это так, - ответил он.
      - И не подействовало?
      - Нет.
      - Есть мысли, почему?
      - Пока нет. А почему ты спрашиваешь?
      - А? Да потому что хочу убрать эту штуку из своей комнаты, вот почему. Я хочу снова там жить. Я уже говорил с Вильмошем, просил его еще раз попробовать. Но не уверен, что мне удалось его убедить.
      Шандор изучающе посмотрел на него, но если то и впрямь была игра, изъянов он не нашел. И проговорил:
      - Нужно будет внести много усовершенствований во Дворец, поскольку король женится. Мы, разумеется, займемся и этим.
      - Ты думаешь, это может столько ждать, Шандор? Оно растет...
      - Оно не может вырасти больше, чем комната, где растет.
      - Точно не может?
      Глаза Шандора сузились.
      - А ты думаешь, оно может разрушить комнату изнутри?
      - Быть может.
      - Хммм. Наша будущая королева предлагает укрепить стены вокруг него.
      Миклош задумался.
      - Может и сработать. Но я не верю, что мы бессильны против него. Это же абсурд.
      Шандор кивнул и решил рискнуть.
      - Я многое бы дал, чтобы понять его - откуда оно взялось, почему, что это на самом деле такое и почему могущество против него бессильно.
      - Да, я тоже.
      Чародей задумался. Он быстрый, разум его хорошо работает. Готов выслушивать альтернативы собственным идеям и, похоже, действительно просчитывает планы. Не хватается за первое, что в голову пришло, готов подождать - ну, насколько это вообще возможно в его года. Конечно, Шандор ему по-прежнему не доверял, но это взаимно. Да. Собственно, чем больше он над этим думал, тем лучше выглядела идея.
      - Есть еще одно, Миклош.
      - Да?
      - Я стар.
      - Знаю.
      - А знаешь, насколько стар?
      - В точности - нет.
      - И хорошо. Я стар. Могущество, которым мы оба владеем, позволило мне продлить свою жизнь. Но это не будет длиться вечно.
      - Ты о чем говоришь, Шандор?
      - О том, что королевство Фенарио не должно оставаться без чародея.
      Миклощ прищурился.
      - Ты что, чувствуешь, что... скоро покинешь нас?
      - Не так скоро, как ты полагаешь. Но однажды это случится. Возможно, Ласло еще будет на престоле, возможно, уже нет.
      - Даже не знаю, что сказать.
      - А это потому, что я еще тебя ни о чем не спросил. Вот сейчас и спрошу. Желаешь ли ты стать моим учеником? Позволить мне провести тебя в глубины таинств, чтобы ты однажды смог сменить меня?
      Миклош широко распахнул глаза и уставился а Шандора, словно призрака увидел.
      - Шандор...
      - Итак?
      - Я не знаю.
      - Это так. Ты не знаешь. Ты многого не знаешь. Говорил ли ты когда-либо с кем-нибудь не словами, но разумом к разуму?
      - А? - что-то вроде воспоминания сверкнуло в очах молодого принца, но он ответил: - Нет.
      - Этому можно научиться. Могущества в тебе хватит. И хватит на большее, куда большее, чем ты освоил в Стране эльфов.
      Миклош сглотнул.
      - И что для этого нужно.
      - Учиться. Практиковаться. Пахать как проклятому. Как во всяком обучении.
      - А после этого? Какие обязанности это налагает? Извини, если вопрос неприличный, но - что ты делаешь для королевства?
      - Иногда меня зовут, чтобы изучить знаки и сделать предсказание, которое поможет королю избрать верный путь. Иногда я должен противодействовать попыткам других чародеев учинить хаос в нашем королевстве. И я всегда пытаюсь изучить больше о том, как работает мироздание, чтобы сделать наш край безопаснее и более процветающим. Это неплохая жизнь.
      - Неплохая, - медленно кивнул Миклош. - Я понимаю.
      - Итак, что скажешь?
      - Твой вопрос, Шандор, это честь для меня.
      Чародей крякнул.
      - Я не уверен, - наконец проговорил принц. - Мне нужно время подумать.
      - Это хорошо, - Шандор кивнул. - У тебя есть столько времени, сколько потребуется.
      Он закрыл глаза и откинулся на спинку стула. Где-то там, вдали, Миклош ушел.
      
       * * *
      
      Позднее днем Шандор зашел к королю в приемную и изложил то, что Миклош сказал насчет Вильмоша.
      Ласло кивнул.
      - Возможно, мне самому следует сказать ему пару слов. Не повредит.
      Ласло поднялся и вышел. Шандор не раздумывая последовал за ним.
      Главный чертог, думал Шандор, это зеркало, которое отражает состояние Дворца, и тем самым - всего королевства. Он пустует по утрам, полон по вечерам, а в промежутке народ мигрирует туда-сюда непредсказуемым образом. Разговоры здесь идут полушепотом, когда король гневается, и в полный голос, когда король счастлив. Сейчас зал пустовал, лишь Вильмош в своем особом кресле восседал перед погасшим камином.
      - Извини, Вили, - проговорил король.
      Вильмош открыл один глаз.
      - Да?
      Ласло сел. Шандор пристроился рядом. На чародея Вильмош и не взглянул.
      - Миклош, мне сказали, говорил с тобой насчет корней в погребе.
      - Да.
      - Ты уже подумал...
      - Я сходил снова посмотреть на них, Лаци.
      - И?
      Вильмош потупился.
      - Я не смог. Прости.
      - Почему? Что случилось?
      Вильмош помолчал, затем:
      - Я пошел туда, и встал посередине, окруженный корнями. Я потянул за один из них, и он крепко держался за землю.
      Ласло широко открыл глаза.
      - Ты не сумел его выдернуть?
      - Нет-нет. Не в этом дело. Когда я там стоял, в середине всего этого, я что-то чувствовал. Я...
      - Да?
      - Прости, Лаци. Я не слишком хорош со словами. Но там было чувство, что это мое. Что я в безопасности. Но это все равно не так. Не то чтобы я не чувствовал себя в безопасности, но это было... - голос его стих. Он смотрел на брата, словно отчаянно желал, чтобы его поняли.
      - Но ты знаешь, что оно несет угрозу всему Дворцу, так ведь? Сама Богиня сказала...
      - Знаю, Лаци. Знаю. Но я не смог заставит свои пальцы удержать его или свое плечо надавить на него. Я пытался, Лаци. Правда пытался. Прости.
      Ласло встал и похлопал Вильмоша по плечу.
      - Все хорошо, Вили. Ты пытался. Это главное.
      И вышел из зала, Шандор за ним.
      Чародей попытался уместить это в общую схему, зная, что это важно. Однако подобного прежде не случалось.
      Миклош был новичком в использовании могущества эльфов, Шандор же отдал этому всю свою жизнь. Оно придавало краски его мыслям, его поступкам и деяниям - даже тем, которые не предполагали прямого использования могущества.
      Чтобы воспользоваться могуществом эльфов, нужно знать и понимать строгую беспощадную логику. Мысль должно быть дисциплинированна и тверда, и следовать туда, куда велит воля. Дисциплина - вот то, что кладет предел обладателю могущества, ибо Исток даст столько, сколько попросят.
      Но ему есть цена, как для всего на свете.
      Он еще помнил, хотя и не так живо, как когда-то, что однажды, впервые, взял могущество так, как берут напиток - не для использования, а просто чтобы взять. Память и опыт могут потускнеть, но никогда не покинут его. Последствия могущества продолжительны, а последствия того, что он держал сущность эльфов в себе, взывая к могуществу снова и снова, оставили на нем свой отпечаток, на том, как он использовал могущество, и следовательно, на всем королевстве.
      Дня Шандора образы и формы окружающего его мироздания стали символами - способами выразить свое желание, чтобы превратить их в форму, которую он мог использовать. Менее стойкий давно утратил бы понимание разницы между символом и реальностью, но Шандор отверг этот путь и силой углубил свое понимание.
      Тогда он начал видеть все вещи как проявления могущества, и каждое проявление следовало встроить в образы, которыми оперировал его разум. Мир превратился в образы могущества, а события окрасились цветами чувств, которые порождали эти образы. Ошибка, нестыковка, искажение образа отзывались для него почти физической болью.
      Однако мир таков, каков он есть, а не таков, каким его представляют, так что искажения образов были неизбежны.
      И вот, последний шаг: жизнь Шандора превратилась в поиски способов смотреть на вещи - способов, которые позволили бы ему уместить их в образы, которые он создаст, чтобы управлять ими и изменять как потребуется. Несоответствия уже не причиняли боли, а были лишь вызовом для организованного разума.
      Для того, кто желает владеть могуществом эльфов, а не чтобы оно владело им, лучшего способа смотреть на мир быть не может. Но этому, как и всему на свете, есть цена.
      Шандор свою цену платил охотно.
      Они прошли мимо картин в верхнем коридоре, и как всегда, взгляд Шандора остановился на Деснице - которая тянулась к нему, словно взять его, словно раздавить его, словно убеждая. Просто и идеально. И безмолвный омут, лишенный жизни, но с потенциалом возможностей, который живописец запечатлел в тот самый миг, когда по поверхности начали разбегаться волны, потревоженные только что брошенным туда камнем. А Ласло впереди пялился на небольшую статую, чуть не зачерпнув носом пыль. Шандор мысленно вздохнул. Всегда эти ласло и викторы, всегда на первом месте насилие, или хотя бы действие. В темном бездвижном омуте могущества куда больше, чем Ласло способен себе представить.
      Шаг они сделали одновременно.
      В приемном покое Шандор усилием воли вернулся к задачам, которые надо решить сейчас.
      - Тут задействовано больше трудов, чем я полагал.
      - Ты о чем?
      - Я считал, принц Вильмош отказывается действовать из чувства противоречия или просто упрямится, и...
      - Он не таков.
      - Возможно. Но тут нечто большее. Что бы ни препятствовало моему могуществу воздействовать на дерево, оно также останавливает Вильмоша единственным способом, каким его возможно остановить - подчиняет его волю.
      Ласло задумался и кивнул.
      - Думаю, ты прав. - Потом. - Северяне?
      Шандор пожал плечами.
      - Как дела с вторжением?
      - Практически выдохлось. Хенрик провел их к южной границе, где они встретили врага, которого заслуживают. Теперь они драпают изо всех сил. Хенрик их провожает, следя, чтобы по пути чего не натворили.
      - В таком случае, - проговорил Шандор, - не думаю, что это они. Если подобное творит человек, он должен быть занят этим постоянно, а зачем продолжать попытки посеять у нас панику, когда они уже проиграли? Кроме того, откуда у них могущество эльфов, с которым я не могу справиться?
      - Не знаю, - ответил король, - в подобных делах я не разбираюсь. Но если не северяне, тогда кто?
      - Или что, - молвил Шандор.
      - Ты о чем?
      - Я не уверен. Но мне трудно поверить, что есть тот, кто на подобное способен. Использовать могущество таким образом, чтобы повлиять на человека столь сильного, как Вильмош - само по себе нелегко. А сотворить такое, на что могуществом даже воздействовать нельзя - вне моего понимания... если тут вообще использовалось могущество эльфов.
      - Продолжай, - проговорил король.
      - Ваше величество, в мире есть и другие силы.
      - Например.
      Шандор пожал плечами.
      - Вы знаете, к примеру, что есть колдуны и ведьмы, которые прячутся в ковенах Блуждающего леса или в южных болотах.
      - Думаешь, какой-то колдун...
      Шандор отмахнулся.
      - Нет-нет. Это просто пример. Их жалкие потуги я при встрече нюхом чую. Совершенно на них не похоже.
      - Тогда что же?
      - Пока не уверен. Я должен выяснить. Говорю лишь, что будет ошибкой полагать...
      - Во имя Богини, Шандор! - взорвался король. - Я ничего не полагаю! Я хочу знать, что причиной этому, и как нам от него избавиться.
      Шандор вздохнул.
      - Ничего не припоминаете о силе, которая не из Страны эльфов, рядом с нами, о которой легенды рассказывают разные истории?
      - Река, - медленно отозвался Ласло.
      - Да, - согласился Шандор. - Подумайте, ваше величество. У нас есть дерево, что погрузило свои корни в почву, которую увлажняет Река. Мы с вами, которые изучали подобные вещи, знаем много странных историй о Реке. Я, который изучал могущество эльфов, знаю, что в историях этих сказано не о тех вещах, которые творит могущество.
      Ласло потряс головой.
      - Но как...
      - Не знаю. Потому и не хотел говорить. Но подозреваю. Мне не нравится эта Река...
      Король рассмеялся, и Шандор сверкнул очами.
      - Знаю, знаю, - король продолжал смеяться. - Тебе не нравится Река. Ты сто лет здесь живешь, и при этом истово ее ненавидишь. Сколь же бесплодна твоя ненависть. Река питает жизнь половины королевства...
      - Все-таки поменьше.
      - Позволяет нам перемещать товары в том и другом направлении, кормит нас, и многое, многое другое. В любом случае, кому под силу ее остановить? Тебе?
      Шандор покачал головой.
      = И вот, - продолжил король, - ты столкнулся с тем, чего не понимаешь, и торопишься обвинить в этом...
      - Нет, ваше величество, - твердо отозвался Шандор. - Как я уже сказал, я пока не уверен, но я не спешу беспричинно обвинять Реку. Подумайте о том, что я сказал. Что еще это может быть? Мы знаем, что есть таинственная сила, связанная с Рекой, и мы знаем, что все высаженное у Реки растет быстрее, чем высаженное в других местах. Она странно влияет на людей. Она...
      - Откуда эта ненависть, Шандор? Я ее никогда не понимал.
      Чародей остановился и задумался. Странно. Он себе этого вопроса никогда не задавал. Это было всегда, инстинктивное, сколько он помнил. Так о чем бишь он?
      - Вы когда-нибудь разговаривали с речниками? - проговорил наконец он.
      - Я разговаривал со своим братом Миклошем, - усмехнулся Ласло. - Он все детство провел по уши в Реке.
      - Миклош кое-что знает, - согласился Шандор. - Но истинный речник, как некоторые старые рыбаки в городе, назовут вам по имени каждый, даже самый крошечный водоворот, и где сколько какой рыбы можно поймать. Некоторые знают лишь часть Реки, но знают настолько хорошо, что способны перечислить поименно всех, кто там живет. Они, кажется, знают даже, когда и кто бросил в воду палку.
      - Ну и что? - вопросил Ласло.
      Шандор покачал головой.
      - Не знаю. Но это загадка, которая превыше меня. Некоторых Река завораживает настолько, что они живут ею. Другие принимают ее как дарованное. Третьи просто живут рядом. Некоторые ее ненавидят. Вот я один из таких. Почему, не знаю.
      Король кивнул.
      - Однако, - проговорил Шандор, - это совершенно не влияет на то, о чем я говорю. Оно было бы столь же истинным, если бы я любил Реку так, как Миклош. Что-то в ней кормит и защищает дерево. В этом я убежден.
      - У Реки многое растет быстрее, - согласился Ласло, - это известно давно. Да, все может быть и так, как ты сказал. Но если так - что мы можем сделать? Остановить Реку мы не можем.
      - Знаю. Но я также знаю, что для каждой задачи есть решение. Я пока еще не нашел решения для этой задачи. Но будьте уверены, ваше величество - найду.
      Король кивнул.
      - Хорошо, Шандор. Но каким бы ни было решение, оно должно быть найдено скоро. Дерево растет с ужасающей скорость. Я начинаю волноваться за сам Дворец.
      - Я думаю над этим. - Затем. - Ваше величество...
      - Да?
      - Вы видели коня Миклоша?
      - Коня-талтоша? Нет. Я почти боюсь. Никогда не думал, что при моей жизни во Дворце появится талтош. А почему ты спрашиваешь?
      - Полагаю, он в этом замешан.
      - Правда? И почему же?
      - Потому что он здесь.
      - А?
      - Подумайте. Дерево растет в комнате Миклоша. Миклош появляется с этим конем. Конь презрительно и враждебно относится к вам и всему, чего вы хотите. Мы мало знаем о зверях-талтошах, но у них может быть сила...
      - А что же Река?
      Шандор пожал плечами.
      - Нет причин, почему бы им не работать вместе.
      Ласло покачал головой.
      - То, что ты делаешь, ни разу не сказав этого прямо - обвиняешь Миклоша, что это устроил он.
      Шандор сказал:
      - Я не уверен, что он. Однако обдумайте такую возможность.
      - Уже обдумал, - ответил король. - И до сих пор думаю. Думаю, что нет.
      - Почему?
      - Потому что я видел его лицо, когда он увидел дерево в своей комнате, и слышал его голос, пока мы об этом говорили.
      - А вас нельзя было ввести в заблуждение?
      - Можно. Но не думаю, что это так.
      Шандор кивнул.
      - Хорошо, ваше величество. Возможно... - он остановился.
      - Да?
      - Возможно, вам все же стоило бы взглянуть на этого коня.
      Ласло посмотрел на него и поднялся.
      - Ладно, тогда пошли.
      Они с королем неспешно спустились вниз, в цоколь, а затем наружу к конюшням. Вечерело, солнце почти скрылось за внешними стенами. Шандор сотворил знак перед изваянием Богини Демонов, когда проходил мимо.
      Коня они нашли сразу. Тот повернулся взглянуть на них, и Шандор отметил зловещий блеск в его очах.
      - Приветствую, конь, - сказал король. - Я Ласло, король Фенарио.
      - Приветствую, обреченный король, - сказал конь. - Я Смерть.
      Шандор услышал, как король резко вздохнул, но собственный гнев держал в узде.
      - Почему я обреченный? - осторожно спросил Ласло.
      Конь, кажется, подумал, прежде чем ответить.
      - Потому что ты потерпел неудачу.
      - Неудачу? В чем?
      - Смотри! Дом твой рушится вокруг тебя! Что еще это может значить?
      Шандор уловил молниеносное движение, когда рука короля метнулась к Алламу. Он, однако, не обнажил оружие, сказав лишь:
      - Берегись, лошадь, если тебя можно ранить.
      - Ранить меня можно, несчастный король, - ответил конь, - но не такому, как ты.
      Шандор видел, как губа короля подрагивает от сдерживаемой ярости. Король мягко проговорил:
      - Не следовало Миклошу приводить такое животное в наш дом.
      Уши жеребца прянули.
      - Он ничего не сделал, - отозвался конь. - И я не сделал. Я ничего не могу сделать, оставаясь здесь. Но в тот миг, когда я окажусь в доме твоем, берегись! Я стану концом твоим, король. И твоим тоже! - Последнее относилось к Шандору, который внезапно ощутил страх - впервые за последнюю сотню с лишним лет. Забавно, но было почти приятно ощутить в себе чувства, которые он считал давно умершими. Чародей улыбнулся и потрогал рубец на лбу, куда ранее ударило копыто.
      Король проговорил:
      - Шандор, мы ничего не можем сделать с этим животным? Я хотя бы попрошу Миклоша убрать его из конюшни, и судить буду по тому, что он ответит!
      - Плохое правосудие - признак плохого правителя, - заметил конь.
      Ласло крепче сжал рукоять меча, но не ответил.
      - Убить его мы вот так просто не сможем, - сказал Шандор. - Он талтош, и хитрый. Я уже попробовал. - Он снова потер рубец на лбу. - Но возможно, будет проще, если мы...
      Он развернулся и прошелся по конюшне, пока не нашел хорошую крепкую веревку. С ней и вернулся.
      - Ну вот, конь. Похоже, я не могу использовать могущество напрямую на тебе. Но попробуем вот так!
      Подбросил конец веревки в воздух и воззвал к могуществу. Веревка зазмеилась и сама обернулась вокруг правой передней ноги коня над коленом, потом вокруг левой передней ноги, а потом сама зафиксировалась на боковой перекладине стойла. Шандор привязал другой конец к коновязи. Еще один кусок веревки использовал, чтобы зафиксировать голову коня, и тот теперь не мог пошевелиться. Конь не сопротивлялся.
      - Вот так, - сказал Шандор. - Возможно, это ненадолго удержит тебя от пакостей.
      Конь по-прежнему молчал, но Шандор испытывал ощущение, что тот потешается над ним.
      - Возможно, ваше величество, - проговорил Шандор, - теперь время Аллама.
      Король, взяв себя в руки, отозвался:
      - Нет. Нет, пока не поговорим с Миклошем.
      Шандор кивнул.
      - Как пожелаете.
      - Идем, - сказал король. - Я видел достаточно.
      Из конюшни они ушли, не оглядываясь. Уже во дворе Шандор спросил:
      - Теперь вы со мной согласны, ваше величество?
      - Что конь может быть виноват? Да, очень возможно. Знал о том Миклош или нет.
      Когда они проходили мимо изваяния Богини, Шандор вновь сделал знак правой рукой.
      Они остановились, посмотрели на нее - высокая и изящная, она была белой при дневном свете, а в закатных лучах становилась серой.
      Король спросил:
      - Она как-то связана с твоими силами?
      Шандор кивнул.
      - Она безусловно с ними связана.
      - Они исходят от нее?
      - Не совсем. Скорее она воплощает собой эти силы. Я временами прошу у нее наставлений в их использовании, а когда нужно, то и помощи.
      - Понятно. А она когда-нибудь подводила тебя?
      Шандор фыркнул.
      - С ней трудно сказать, когда она помогла, а когда все случилось бы само собой. Полагаю, она хочет, чтобы было именно так. Могу лишь сказать, что я никогда не терпел неудачи там, где это было действительно важно. В конце концов, я до сих пор жив.
      Король кивнул. Еще некоторое время оба молчали. Шандору показалось, что ее глаза мерцают.
      - Думаю, тебе скоро потребуется ее помощь, - заметил король.
      - Да, - согласился Шандор, - я тоже.
      Король крякнул.
      - Тогда, надеюсь, ты ее получишь, ради нашего общего блага.
      И добавил:
      - Ты наверняка знаешь - Маришка думает, что мы можем укрепить стены и таким образом удержать дерево внутри.
      - Да, - сказал Шандор, - я слышал это предложение.
      - Ты можешь использовать для этого могущество эльфов?
      - Полагаю, да, - ответил чародей.
      Они пошли дальше, и у входа во Дворец Шандор обратился к караульному:
      - Передай Виктору, пусть за конем принца Миклоша постоянно наблюдают. Если он что-то сделает, доложить нам. Более того, чтобы никто его не отвязывал. Никто. Ясно?
      Стражник кивнул, и Ласло и Шандор продолжили путь.
      - Правильно, - сказал король.
      Шандор уточнил:
      - Что делаем с конем, ваше величество?
      - Поговорю с Миклошем. Я хочу, чтобы эта тварь была мертва или убралась отсюда.
      Шандор слышал в голосе короля клокочущий гнев, и пожалел, что поднял этот вопрос. А может, и не пожалел.
      - Дайте мне знать, что он скажет, - сказал Шандор.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Значит, хотите знать про старого короля, а? Янош его звали, Янош Шестой. Знаете, как он встретил Терез, свою королеву? Ну, тогда он был юнцом шестнадцати лет и частенько шатался по всей стране, там и сям, везде играя на фиделе*. Как-то встретил он мужика, который искал свою корову. Ну а Янош был одет обычно, как вы и я, он ведь не был еще королем, понимаете, и мужик его не знал и просто пожаловался, что корова его потерялась.
      
      * Фидель, он же виела - старинный струнный смычковый музыкальный инструмент, предшественник скрипки.
      
      - Что ж, - говорит Янош, - думаю, найдем мы твою корову.
      И начинает играть на фиделе. Он только начал, как сразу объявилась корова, а рядом с ней бежал и теленок. Мужик, конечно, ну благодарить, и предложил ему забрать теленка за такую услугу, а Янош только посмеялся и пошел себе дальше.
      История, как вы понимаете, разошлась очень быстро, скоро об этом уже говорили по всей стране по обоим берегам Реки. Скоро Янош шагу не мог ступить, как его начинали осаждать просьбами разыскать пропавшую корову, или козу, или лошадь, или свинью, или даже курицу. А он не возражал, просто гулял, играя на фиделе, и всякий раз, когда находил пропажу, хозяин предлагал ему взять в уплату детеныша, а он всегда отказывался.
      Ну, вы, конечно, уже понимаете, что было дальше, но все равно скажу. Однажды подходит к Яношу человек и спрашивает, ты ли тот самый Янош-с-фиделем, который находит все, что пропало? Янош отвечает, что да, а тот говорит:
      - Моя дочь пропала, мы уже неделю не можем ее найти, а на нее это совсем не похоже.
      Не беспокойся, отвечает ему Янош, и отправляется искать пропавшую дочь. Долго ли, коротко ли, но оказывается он в конце концов в Стране эльфов. И вот там, по ту сторону гор, она лежала и спала, вся окруженная эльфами. Янош пригляделся - ах, какая красавица! Четырнадцать лет ей тогда было, она спала на ложе из роз, волосы перевиты лентами, и Янош влюбился в нее с первого взгляда.
      Он подошел и спросил у эльфов, почему она лежит тут и спит. Эльфы ответили, что это они устроили, потому что она красавица, и они хотели посмотреть на нее. Янош сказал, что хочет вернуть ее домой, но они этого не желали, и достали свои мечи и все такое, и вообще очень разозлились. Что ж, Янош заиграл на фиделе, и вскоре пришел теленок, только теленок уже вырос и стал могучим быком. А потом конь. И козел. И матерый кабан. И петух. И многие другие. Все те животные, которых Яношу предлагали в награду, примчались, когда он их позвал, ведь они были уже его, понимаете ли.
      И вот такая орава рванула с гор, как живая лавина, и эльфы закричали от ужаса и убежали. И Янош попытался разбудить девушку, но не смог. Он думал, что же делать, и тут подходит к нему первый бык и говорит:
      - Хозяин, если ты сможешь играть на фиделе столько, сколько она уже спит, она снова проснется.
      А она к тому времени уже спала девяносто девять и еще один день, но Янош не отступил. Он взял свой фидель и играл, и играл, и играл, не прерываясь, чтобы поесть, и вскоре от него остались кожа да кости, но он все равно не останавливался. И когда миновал девяносто девятый день, она начала просыпаться.
      Тогда Янош говорит быку:
      - Ты был прав, но нельзя, чтобы она видела меня таким, от меня только кости и остались, ведь у меня девяносто девять дней крошки во рту не было.
      - Не беспокойся, хозяин, - отвечает бык.
      И он заревел, и прибежали все животные, козы принесли сыр, куры принесли яйца, быки принесли вино, и все прочее, что можно представить, и Янош все это съел, и кости его вновь облеклись плотью, и как раз тогда девушка совсем проснулась, увидела его и тут же влюбилась.
      И животные привели их обратно домой, и Янош говорит тому человеку:
      - Вот твоя дочь, но теперь я хочу взять ее в жены.
      А он отвечает:
      - Что ж, ты оказал мне большую услугу и я вечный твой должник, но я не могу отдать свою дочь в жены тому, с кем она не будет жить в достатке.
      И Янош говорит:
      - Это правильно, так что скажу тебе, что я старший сын короля, и когда он умрет, сам стану королем.
      - Что? - восклицает тот. - Так ты принц Янош? Отец твой умер девяносто девять и еще один день тому назад, тебя по всей стране ищут, чтобы сделать королем!
      - Что ж, тогда больше искать незачем, - говорит Янош, - я буду королем, а твоя дочь Терез станет моей королевой.
      И вот так все и было. А не верите, спросите моего отца, он там был вместе со мной, мы все это сами видели.
      
      
      ОДИННАДЦАТЬ. КОНЮШНЯ
      
      Миклош остановился в маленькой столовой и стащил ломоть свежевыпеченного хлеба, который выставили в корзинках для семьи. Намазывать его маслом не стал, а пошел дальше на конюшню, поговорить с Бёльком.
      В сознании крутилось многое. Дерево в его покоях, которое росло и все еще оставалось загадкой, вдобавок еще и Вильмош и его странное к нему отношение. И более срочная новость - предложение Шандора. Он пол-ночи не спал, думал об этом. Почему чародей предложил ему такое? Следует ли согласиться? Что оно на самом деле значит? Жизнь его, безусловно, будет после такого определена.
      Ноги его взбивали пыль, покрывавшую двор. Стражник в ярко-красной форме стоял по стойке "смирно" у входа в конюшню. Миклош жестом отослал его прочь. Стражник отодвинулся, Миклош вошел.
      И увидел Бёлька, со связанной шеей и ногами. Вопль сорвался с его уст, багряная ярость заполонила сердце. Он рванулся к коню, крича:
      - Бёльк!
      - Я в порядке, хозяин. Это все пустое.
      - Пустое? - прокричал Миклош. - Скоро от кого-то пустое место и останется!
      Он поискал, чем бы тут можно разрезать путы, когда в двери заглянул стражник.
      - Ты! - позвал Миклош. - Дай мне свой меч.
      Стражнику явно было не по себе.
      - Не могу, мой принц.
      - Что? Как это не можешь? Тогда сам его достань и перережь веревки. Я не позволю связывать коня!
      - Простите, мой принц, но мне велели не позволять никому избавлять его от пут.
      - Кто велел? - бросил Миклош.
      - Капитан приказал, мой принц.
      - Виктор? С Виктором я разберусь. А теперь живо дай сюда меч.
      - Не могу, мой принц. Капитан сказал, это прямой приказ короля.
      - Ах вот как, - сказал Миклош. Бросил взгляд вокруг, но никакого ножа в конюшне не увидел. Вновь повернулся к стражнику. - В последний раз тебе приказываю, дай мне свой меч
      Вместо ответа стражник развернулся, высунулся из окна и прокричал что-то - Миклош не разобрал, что именно. И вновь вытянулся по стойке "смирно".
      - Ну хорошо, - проговорил Миклош.
      И позволил Могуществу течь сквозь себя. Он призывал Могущество, будучи испуган, призывал его в спокойствии. Но никогда прежде не использовал это добавочное чувство, это дополнение, исполненным ярости. Оно пришло и наполнило его, пока он не почувствовал, что сейчас лопнет от избытка чувств, и он осознал, насколько проще было бы использовать Могущество для прямого нападения на стражника, а не для тонких манипуляций. Он справился с искушением: решение было принято им сознательно, и он знал, что изменять его сейчас будет знаком, что эмоции его превалируют над разумом.
      Подняв руку, он сосредоточился на эфесе палаша на поясе у стражника. Сперва его указательный палец соединился с эфесом незримой прядью, тоньше паутины, затем прядь стала нитью, затем шнурком, затем веревкой. Миклош потянул, и палаш легко выскользнул из ножен стражника.
      В этот самый миг, однако, дверь распахнулась и внутрь влетели еще два стражника. Сосредоточенность Миклоша распалась, палаш упал на землю. На миг все застыли, затем стражник поднял свой меч, опасливо поглядывая на Миклоша.
      Принц решил было повторить снова, на сей раз силой вырвав оружие из рук стражника, но тут вновь заговорил Бёльк:
      - Нет необходимости, хозяин.
      Миклош развернулся к нему:
      - Что?
      - Не нужно.
      - Почему?
      - Потому, - сказал Бёльк и попятился. Веревка, держащая его голову, треснула как тончайшая нить. Он попятился еще чуть-чуть, и путы на его ногах натянулись, задрожали и лопнули. Бёльк тряхнул головой, и порванные веревки упали на землю дохлыми змеями.
      - Чем туже я связан, - пояснил Бёльк, - тем труднее меня удержать.
      Стражники попятились и пустились наутек. Миклош кивнул.
      - Теперь, пожалуй, я поговорю с братом. Он не имел повода поступать так.
      - Возможно, и нет, хозяин. Но и у тебя нет причин говорить с ним об этом.
      - Почему нет?
      - Ну хотя бы потому, что это не он сделал, а чародей.
      - Шандор?
      - Да. Ему не понравилось многое, что я сказал королю, и...
      - Сказал королю? А что ты сказал королю?
      - То, что ему не понравилось, наверное. Я попросил его справедливо оценить то, как он полагается на Богиню Демонов.
      - Но... что ж, ладно. Скажу пару слов Шандору.
      - Да, хозяин? И что это будут за слова?
      - Он их надолго запомнит!
      - Кажется, ты собираешься нанести ему удар.
      Миклош помешкал.
      - А если и так?
      - Вот мне любопытно, хозяин: а каким оружием?
      - Я... - Миклош нахмурился. Потом сказал: - Вообще-то про удар говорил ты. Я сказал про пару слов.
      - Глупо говорить с врагом, не имея при себе оружия, хозяин.
      - Так ты думаешь, я ничего не должен делать?
      - Хозяин, никогда за все долгие-предолгие года своего существования я ни разу никому не советовал ничего не делать. Я лишь спрашиваю, что ты собираешься делать, и почему.
      - Почему? Потому что он не имел права связывать тебя?
      - Потому что я твой конь? - в голосе Бёлька звенела легчайшая нотка иронии.
      Миклош фыркнул.
      - Судя по всему, что я знаю - нет, ты ничей, верно? В таком случае почему ты продолжаешь звать меня "хозяин"? И даже если ты не мой, он-то этого не знал. И не говори, что можешь сам о себе позаботиться. Не можешь ведь. И если есть причина, почему именно не можешь, ты бы сперва объяснил ее мне.
      Бёльк немного помолчал и кивнул.
      - Ты вырос, молодой хозяин. Я рад. Пока скажу лишь, что не будет ничего хорошего в том, чтобы ради меня вступать в противостояние с чародеем, и прошу тебя такого не затевать.
      Миклош прикусил нижнюю губу.
      - Что ж, ладно.
      - Хорошо. Так, у тебя был вопрос, который ты хотел мне задать, когда пришел сюда?
      - Ха. Много.
      - Начни с первого.
      - Что это растет в моей комнате?
      - А на что оно похоже.
      - На дерево. Что это, по-твоему, такое?
      - Честно сказать, хозяин, даже предположить не могу. Расскажи мне о нем.
      - Оно крепкое, Виктор своим мечом его и оцарапать не смог. Вильмош не смог собраться с духом, чтобы вырвать его корни. Шандор не сумел повредить его могуществом эльфов. Бригитта думает, что оно прекрасно.
      Бёльк задумался.
      - Бригитта думает, что оно прекрасно, говоришь?
      - Так она сказала.
      - Значит, так и есть. Бригитта в таких делах ошибиться вряд ли может. А сам ты не думаешь, что оно прекрасно?
      - Позавчера я как раз говорил с тобой о том, что не чувствую того, что вроде как должен.
      - Ага. Ты думаешь, что должен увидеть его красоту, но не видишь. Так, хозяин?
      - Ну...
      - Да?
      - В последний раз, когда я смотрел на него, на какой-то миг... не знаю, Бёльк.
      - Я не понимаю, что оно собой представляет, хозяин. Оно каким-то образом важно, но от меня ускользает смысл. Мне это не нравится.
      - Но оно злое. Не так ли? Бригитта думает, что оно прекрасно, но ведь бывают вещи злые и притом прекрасные, верно?
      - О да, воистину так. Хотел бы я сам увидеть это дерево.
      - Я бы тоже этого хотел. Но как такое организовать, не знаю.
      Бёльк хихикнул.
      - В двери я не протиснусь. - Добавив: - Пока.
      - Ты о чем?
      - Неважно.
      - Ха. Ну ладно. Придумать, как тебя уменьшить, я не могу, так что вернусь и еще поизучаю его.
      - Расскажешь, что узнал, хозяин.
      - Ха. Скорее это ТЫ потом расскажешь, что же я узнал.
      Он вышел обратно во двор, моргая на яркий солнечный свет, огляделся. Несколько стражников искоса на него поглядывали, но прямо никто не смотрел. Странно. Уж послать весточку Ласло или Шандору времени хватило бы. Или тут вышла путаница и приказ отдали не они? Или сами пожалели о том, что сделали? Или просто ждали?
      Наверное, ждали.
      Он прошел мимо изваяния, поднял голову. На миг ему показалось, что глаза Богини Демонов исполнены гнева. Он покачал головой.
      У ворот стояла карета, запряженная четверкой белых лошадей. Впереди в полудреме восседал тип, в котором по перу на шапочке легко было опознать кучера Мишку. Миклош подошел к нему.
      - Графиня ведь не уезжает? - спросил он.
      Мишка иронически улыбнулся и покачал головой.
      - Нет. Граф отбывает к себе домой, дабы начать там приготовления.
      - Ясно. Что ж, значит, новых баек для меня не будет?
      Кучер внимательно взглянул на него, обветренное лицо на миг стало серьезным.
      - Вряд ли ты теперь захочешь слушать байки, мой принц. Если твои лошади довезут тебя до финала твоего пути, уже неплохо. Но кое-что у меня для тебя есть, - добавил он, сунул руку под сидение, извлек бутыль палинки и передал Миклошу.
      - Спасибо, Мишка.
      Тот кивнул.
      - Вспоминай меня. Когда будешь пить.
      - В таком случае легкого тебе пути, добрый кучер.
      - И тебе, мой гарабонциаш, - улыбнулся Мишка.
      Распрощавшись с кучером, Миклош вошел во Дворец. Остановился на миг прямо в дверях, пробежал пальцем по трещине в сложенной из песчаника стене. Ее побелили, причем недавно, но краска не могла скрыть извилистой трещины. В других местах песчаник скорее покрылся выбоинами, нежели трещинами, и неровности стены Миклош видел невооруженным взглядом.
      - Что-то не так, мой принц?
      Ему потребовалась пара мгновений, чтобы осознать, что это караульный - как там его имя? - у дверей.
      - Нет, ничего, Карой, - наконец проговорил он. И добавил: - Если Шандор или король будут меня искать, передашь, что я в своих старых покоях.
      Он внимательно наблюдал за реакцией стражника, но тот только кивнул.
      - Да, Карой, - сказал Миклош, - прости за руку.
      Стражник покраснел, почти сравнявшись цветом лица с форменным мундиром.
      Как Миклош и сказал, он пошел в свою старую комнату, отодвинув входную штору. Дерево вновь выросло. Теперь оно касалось трех стен, лишь там, где стояла кровать, осталось немного свободного места. И теперь всюду, где оно касалось стен, листья закруглялись в обратную сторону, словно дерево собиралось с силами перед толчком. Потолок определенно препятствовал ему дальше расти ввысь, однако приглядевшись, Миклош не заметил ничего, что свидетельствовало бы, что дерево испытывает давление.
      Он уселся прямо на пол, спиной к стене, и стал смотреть на дерево. Вновь подумал, как бы попытаться рассмотреть в нем красоту - хотя бы чтобы иметь что сказать Бригитте, которую никак не мог выкинуть из головы.
      Вмешались, однако, другие мысли. Перемена в Ласло - может ли он теперь доверять ему? Чародей - как быть с его предложением? И еще, то странное ощущение, которое пришло к нему на конюшне, когда он стоял, исполненный Могущества, более живой, нежели когда-либо прежде. Очень странное чувство...
      Внезапно он попробовал то, чего никогда ранее не делал. Расслабился, прислонившись к стене, глубоко вздохнул и приоткрыл Тропу. Могущество явилось ему, медленно, как он и желал, но он ничего не стал делать с ним. Просто держал внутри себя и позволил ему расти.
      Он ощутил себя сияющим. Тоненькие линии пронизывали его взгляд, он словно парил. Он прервал поток из Истока и сосредоточился на том, чтобы удержать энергию в себе. Осознал, что глаза его закрыты, и открыл их.
      Воздух вокруг него мерцал. Целый сонм линий пронизывал комнату - вокруг дерева, из окна, ко входу. Они настоящие или воображаемые? Он понял, что может по собственному желанию видеть их или не видеть, и восторг охватил его. О да, все было связано, теперь он это видел. Видел соединение дерева с полом и понял, что это не неправильность, но необходимость. Да. Все таково, каково оно есть, ибо так должно быть. Степень связи его самого с мирозданием потрясала. И всем этим так просто управлять. Коснись здесь, толкни здесь - не это ли Шандор ему предлагал? Сердце его забилось чаще. Это было неправильно, и он велел ему биться пореже, и хихикнул, когда оно послушалось.
      - Эй, кто здесь?
      Он поднял взгляд и увидел Бригитту. Она была окутана светом чистейшей зелени и мерцала. Он увидел, что любит ее, и открытие в силе своей почти пронзало болью.
      Она странно взглянула на него.
      - Ты в порядке?
      - Да, - ответил он, обнаружив, что может ответить. Только зачем ей спрашивать? Разве она не видит его так же ясно, как он ее? Нет, разумеется, нет. Но она выделялась так резко, и он увидел, да, она тоже может его полюбить. Она смотрела на него сверху вниз, с удивлением, но зачем она пытается скрыть свои чувства, если каждое шевеление ее членов, каждая морщинка на ее челе, каждое легчайшее движение ее вопиет в его адрес. "Я доверяю тебе, Миклош, - безмолвно говорила она, - и это меня пугает. Я не хочу любить тебя. Это пугает меня еще больше."
      Однако даже это было не столь удивительно, как осознание того, что все это она говорила ему - кричала ему - с тех самых пор, как встретила его под дубом. Он был слеп. Почему? Что это значит? Они часть одного мира, одной вселенной, одной жизни. Это важно. Он никогда прежде не понимал, насколько важно. Это...
      - Миклош, тебе нужно поспать.
      Он смотрел в ее глубокие, глубокие карие глаза. И глядя в них, видел, как они тают, и хотел рассмеяться от истового восторга. Он так важен для нее. Очень, очень важен. Но как он мог дать ей это понять?
      - Спи, Миклош.
      Вот и ответ. Она хочет, чтобы он спал. Он может показать, как важна она для него, если заснет. Он закрыл глаза и пожелал себе уснуть. И ощутил с толикой печали, как Могущество утекает прочь, а затем пришло забвение.
      
       * * *
      
      - Добрый день, принц Миклош.
      Он осмотрелся, обнаружив себя лежащим на полу в своих старых покоях.
      - Добрый день, Бригитта.
      Смотрела она на него безо всякого выражения - не признавая того, что они испытали вместе.
      - Что ты здесь делаешь?
      А испытали ли? Или это был сон? Теперь все ушло, оставив лишь воспоминания. Но воспоминания у него есть, и они настоящие. Настоящие. А что вообще - настоящее? Он кашлянул и ответил ей:
      - Ищу красоту, Бригитта. И я ее нашел.
      Она с легкой грустью улыбнулась и покачала головой.
      - Ты же все еще не видишь ее в дереве, мой принц.
      Дерево? При чем тут дерево, как она могла вспомнить о нем, когда... но она, конечно же, не может знать. Он посмотрел на дерево, впервые заметив, как оно напоминает фонтан - тот, что был снаружи, когда он еще работал. Ветви и листьев вырывались из середины и расплескивались вокруг зелеными струями, задевая пол, подобный основанию фонтана. Повернулся и ответил на ее вопрос:
      - Лишь в том, что напоминает мне о тебе, моя принцесса.
      Она рассмеялась.
      - Когда это ты научился таким комплиментам, принц Миклош? Ожидать от тебя подобного не приходилось еще вчера.
      - Не знаю, - отозвался Миклош. - Возможно, Бёльк научил, а я этого и не знал. Большую часть того, чему он научил меня, я даже не знаю, что понял, пока не начинаю использовать.
      Она кивнула.
      - В любом случае, никакая я не принцесса.
      - Ты МОЯ принцесса.
      Она снова посмотрела на дерево, словно давая понять, что оно, а не она, должно быть объектом его внимания и страсти.
      - Бригитта, - вскоре проговорил он. - Ты понимаешь, что это дерево может разорвать Дворец на кусочки, если продолжит расти?
      - Оно пока еще ничего не порушило, так? Ну разве что в полу появилось несколько трещин.
      - Но это лишь начало. Ласло - в смысле, король - сказал, что Богиня сообщила ему, что так случится.
      Бригитта созерцала крону дерева, трущуюся о потолок.
      - Я здесь совсем недолго, принц Миклош. Дворец мало что значит для меня.
      - Но многое значит для меня.
      Она вдруг взглянула на него.
      - Почему?
      - А? Ну я прожил здесь почти всю жизнь.
      - Да? И что? Продолжай.
      Он задумался, подбирая слова.
      - Здесь я провел много счастливых часов.
      - Верю, принц Миклош. Но счастливые часы могут случиться где угодно. Почему Дворец так важен?
      - Он даровал нам приют.
      - Любой дом сделал бы то же самое.
      - И тем самым любой дом что-то значил бы для меня. Так случилось, что это единственный дом, какой я знал. И ты не можешь отрицать, что в нем есть красота.
      Бригитта выразительно осмотрела сумрачную комнатушку с покрытой пылью поблекшей росписью.
      Миклош покраснел.
      - Я не про эту конкретную комнату говорю.
      - А про что?
      - Ну, сады...
      - Они снаружи.
      - Ладно, тогда мебель в...
      - Мебель. Ее можно поставить где угодно.
      Миклош сверкнул очами, затем почти процедил:
      - Как-то я обратил внимание на формы арочных сводов в Главном чертоге. Мне они показались великолепными.
      Бригитта кивнула.
      - Итак. Дворец столько значит для тебя из-за арочных сводов в Главном чертоге.
      - Важна не одна лишь красота, знаешь ли! - Миклош вдруг понял, что почти кричит.
      - Очень даже хорошо знаю, - отозвалась она. - Это ты говорил о красоте Дворца, что так взывает к твоему сердцу. Но скажи, если дело не во внешности, что тогда для тебя в нем важно?
      - Он хранит нашу семью уже тысячу лет.
      Бригитта не была впечатлена.
      - Не этот Дворец. Другие строения на этом месте - может быть. Но мы не их обсуждаем.
      - Хорошо. Тогда четыреста лет.
      Она кивнула.
      - Долго, да. Строение, которое простояло четыреста лет, заслуживает уважения. В моих родных краях, в Блуждающем лесу, есть несколько деревьев, которым лет четыреста. Большинство таких давно сгнило. Мы сожалеем, когда одно из таких деревьев рушится, но не пытаемся вновь поднять его. Это было бы глупо.
      Очи Миклоша продолжали гневно сверкать.
      - То есть мы должны позволить Дворцу рухнуть, как старое дерево, просто чтобы настоящее дерево, которое ты находишь приятным, получило возможность расти. Так?
      - Этого я не говорила. Я лишь указала...
      - Я знаю, что не говорила. Ты пробиваешь дыры в моих словах, не давая никаких ответов.
      Бригитта нахмурилась.
      - Да, пожалуй, что так. Прости.
      - Эх, - вздохнул Миклош.
      Губы ее вдруг сжались в ниточку. Миклош машинально попятился.
      - Хорошо же, - процедила она. - А что, если я скажу, что дерево это не угроза для Дворца, но спасение для тех, кто живет здесь? Что тогда?
      Миклош утратил дар речи. Затем:
      - Ты же не серьезно.
      - Вполне серьезно, мой принц.
      - Да перестань ты звать меня так!
      На сей раз отступила Бригитта.
      - Прости, я... а как мне звать-то тебя?
      - Как насчет Миклоша? Это мое имя. А если ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе, можешь даже звать меня Мики.
      - Как ты... нет, не отвечай. Что ж, хорошо, Миклош.
      Он мысленно выругался: идиот, сам же все и разрушил! Но вслух проговорил почти спокойно:
      - Ладно, Бригитта. Ты можешь объяснить, как, во имя Богини Демонов, это дерево нас всех спасет?
      Лицо ее внезапно переменилось. Впервые с тех пор, как Миклош ее увидел, Бригитта выглядела жалкой, готовой расплакаться. Хотелось обнять ее, но он каким-то образом знал, что она этого не хочет.
      Очень, очень тихо она сказала:
      - Нет, Мики. Я не знаю, откуда я это знаю. Просто уверена. Хотела бы я, клянусь всеми забытыми богами наших предков, чтобы я и правда ЗНАЛА. Но я была уверена в этом в тот самый миг, как впервые увидела его. Думаю, Вильмош чувствует то же самое, и тоже не знает, почему.
      Миклош прислонился к стене.
      - Клянусь Рекой Эльфов, - выдохнул он.
      - Возможно, - нерешительно предложила она, - нам стоит поговорить с Бёльком.
      Миклош кивнул.
      - Да. Но не сейчас. Сперва хочу все это обмозговать.
      Он шагнул к кровати, пробивая себе путь сквозь стену листьев, и сел. Впервые за два с лишним года он коснулся собственной кровати, и она оказалась удивительно мягкой, почти слишком мягкой. Оперся спиной на стену, скрестил ноги. Бригитта также прислонилась к стене там, где стояла, прикрыв веки.
      Миклош кашлянул. Она открыла глаза, моргнув.
      - Что еще ты знаешь? - спросил он; она покачала головой. - Есть у тебя хоть какая-нибудь идея, от чего это дерево, - дернул он подбородком в сторону оного, - будет нас спасать?
      - Нет... не совсем, - тихо отозвалась она.
      - О чем ты?
      - С тех пор, как я увидела дерево, мне являются кошмары.
      - Кошмары? И ты при этом думаешь, что дерево хорошее?
      - Мики, прошу тебя. Во сне я вижу лицо. Одно и то же лицо. Ее лицо. Я не знаю, кто она. Иногда она рассержена, и я ее боюсь. Иногда она смеется надо мной. Иногда она просто смотрит на меня.
      - Продолжай, - кивнул Миклош.
      - Я... я думаю, это Богиня Демонов.
      Он снова кивнул. Он почти ожидал, что так она и скажет. Вспомнил слова Бёлька на берегу под старым дубом "ты должен уничтожить ее".
      - Бёльк с тобой согласен, - сообщил он Бригитте.
      - Что? - вдруг напряглась она.
      - Бёльк сказал, что я должен уничтожить Богиню Демонов. Не знаю, что он имел в виду. Я думал, вернее, надеялся, что он говорил метафорами. Похоже, что нет.
      Она покачала головой.
      - Я и не думала о ней как о ком-то, кого ее можно уничтожить или, в общем, что-то в таком роде. Я и не слышала, чтобы она на самом деле проявляла себя, кроме как в легендах, что стары как горы.
      - Еще есть сны Ласло.
      - Сны у всех бывают.
      - Насланные Богиней?
      - Откуда ты знаешь?
      - Думаю... хотя ты права. Не знаю. Но в нашей семье так долго считают, что Богиня общается с нами в наших сновидениях, что... в общем, не знаю.
      - Это я видела, - сказала Бригитта. - Вы - ваша семья - молитесь Богине и просите ее о чем-то, как будто она может это даровать. За пределами Дворца все совсем не так. Народ в основном не очень-то верит в нее, или по крайней мере, не делает частью своей жизни.
      - Я знаю.
      - А почему здесь иначе?
      - Потому что согласно нашей традиции она хранит нашу семью и королевство.
      - Но почему вы в это верите?
      Миклош покачал головой.
      - Тот еще вопрос. Выросли с этой верой, вот и все. А сны... я не знаю. Не могу принять даже возможность того, что она не настоящая.
      - И тем не менее, собираешься уничтожить ее?
      Миклош проговорил:
      - Я даже не знаю, с чего тут начать. Эта мысль не пугает, Бригитта, она попросту абсурдна.
      - Да. Но Бёльк...
      - Знаю, знаю. - Он вновь посмотрел на дерево. Снаружи был еще день, ясный день. Дерево мерцало зеленым.
      Миклош сказал:
      - Сегодня утром, когда я пошел проведать Бёлька, он был связан. И под охраной.
      Бригитта ахнула:
      - Связан? Кто это сделал?
      - Ласло и Шандор.
      - Почему?
      - Похоже, Бёльк что-то сказал о Богине Демонов. Обоим это не понравилось. Стражники пытались помешать мне помочь ему. Когда у них не вышло, уверен, они сообщили Ласло и Шандору, но ни тот, ни тот со мной об этом еще не говорили.
      - Ты его освободил?
      - Я попытался. Но он еще прежде высвободился сам. Странно, да? Если он мог освободиться в любую минуту, зачем ждал?
      - Чтобы показать тебе что-то?
      - Несомненно. Но что?
      - Не знаю. Вы говорили о дереве?
      - Да. Бёльк тоже не знает, что это такое. Но, похоже, заинтересовался им.
      - Хммм. Заинтересовался. Ну, это уже помощь, - улыбнулась она. Он ухмыльнулся вместе с ней, а она продолжила: - Бёльк всегда знает больше, чем говорит, так?
      - Ты так говоришь, как будто я его знаю. А это не так. Но - нет, не думаю, что то, что ты сказала, верно. Думаю, он говорит нам все, что знает, так ясно, как только может, а мы иногда просто его не можем понять. Наша в том вина или его, не слишком важно.
      - Ладно, - отозвалась Бригитта. - Но что же нам делать?
      - Не знаю. Зато задам тебе еще вопрос.
      - Да?
      Миклош поведал ей о предложении Шандора. Глаза ее распахнулись, и когда он закончил, она проговорила:
      - Миклош, ты должен отказаться.
      - Почему?
      - Не знаю. Но ты должен.
      Он рассматривал ее, стоящую у окна, от шеи и ниже всю скрытую листвой. Глаза ее почти полыхали, на миг он беспричинно испугался, что у нее горячка. Он прошептал:
      - Что же с нами происходит?
      Она подошла и села рядом, взяв в ладони его руку.
      - Не знаю, Миклош.
      Он посмотрел в ее глаза, и все ранее пережитое вновь волной нахлынуло на него. И он, не думая, поднес ее ладонь к губам и поцеловал.
      - Идем со мной, - сказал кто-то его голосом, его устами, его сердцем. Он поднялся. Она последовала за ним - из покоев, дальше по коридору, вниз в погреб. Он провел ее мимо переплетенных корней, толщиной теперь в его запястье, к той самой потайной двери, которую проделал много лет назад, ведущей на берег.
      Весь дрожа, с трепещущим сердцем, Миклош вел ее в закуток, укрытый в камышах и тростниках. Голос его был чуть громче шепота:
      - Ты единственная, кому я показывал это место.
      Она кивнула, и огляделась вокруг, и, похоже, поняла. Они углубились в тростники, скрывающие солнце. Бригитта сняла плащ и расстелила на земле, а затем стояла недвижно, пока Миклош расстегивал застежки ее одеяний, упавших к ее ногам. Обнаженная, стояла она перед ним, Миклош чувствовал, как сердце его рвется из груди, и почти рыдал, глядя на нее, он тихо застонал и шагнул к ней.
      Она что-то ласково шептала ему на ухо, помогая избавиться от одежд, а потом они лежали вместе на ее плаще, и она медленно учила его играм любви, а он учил ее невинности, какой она никогда не знала.
      И камыши раскачивались над ними, но не ветер был тому причиной.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Закрытое теперь со всех сторон, оно обнаружило, что выросло в клетке. Оно неспешно исследовало ее границы и задумалось.
      Корни погрузились вглубь, найдя влажную и плодородную почву в изобилии. Листья впитывали солнечный свет из окна и влагу из Реки. Основание ствола раздалось вширь, словно мускулы у прыгуна, готового к прыжку.
      И все еще НИЧЕГО не произошло.
      Было, вокруг него, растущее чувство ожидание, готовности, которое почти перешло в разочарование. Оно не могло сказать, какие силы были использованы, какие сплетены чары и возведены стены против его. А если бы и знало - ему было все равно. Оно ожидало сигнала, знака, взмаха флажка, прежде чем обратить свою все еще неизведанную мощь против творения рук человеческих.
      И это само по себе таило в себе иную опасность - ибо мощь, оставшаяся неиспользованной, может обернуться против себя самой, а желание расти, которому препятствуют, может стать злокачественной опухолью, и затхлый воздух порождает гниль и упадок.
      Беспомощное в величественной силе своей, оно ожидало, ибо должно было ждать, не способное разрушить свою оболочку. Ожидая, с воистину историческим терпением, единственной, не так уж и неотвратимой, трещины.
      
      
      ДВЕНАДЦАТЬ. ПОГРЕБ
      
      "Я БУДУ КОРОЛЕВОЙ!"
      Она сидела в покоях и велела себе перестать хандрить. Крепче стиснула веер и уставилась на него, ненавидя наворачивающиеся на глаза слезы - даже теперь, когда она уже взрослая, ее то и дело тянуло поплакать. Так нельзя. Нельзя.
      "Я буду королевой!"
      Но даже это не разрушило чар. Придется подождать, пока они не развеются сами. Сейчас хотя бы это происходит не так часто, как прежде...
      Она смотрела на свой веер: складной лепесток из белого атласа, прошитого для прочности тонкой проволокой, созданный для жгучего безветренного лета Мрачного охвостья. "Его больше нет, - сказала она себе, - забудь о нем. Ты видела, как он умирает, прямо у твоих ног". Она вздрогнула и обхватила себя руками, пытаясь изгнать из памяти образ. Ей досталась последняя улыбка его губ и веер из его рук.
      "Я была ребенком! - молча прокричала она. - Я не знала, что делаю!"
      Ответа не было. Она вновь посмотрела на веер, закрыла глаза и подождала, пока не пройдет.
      Через некоторое время она отошла к туалетному столику и сделала со своим лицом все необходимое. Поднялась, руки на пояс, глубокий вдох. Затем прошла сквозь завесу своих покоев в коридор, дабы вновь встретиться с миром. Почти настал час трапезы.
      Она вошла в Главный чертог, направляясь в Неофициальную столовую, и ее оглушила тишина: в зале было полно людей, но никто не говорил. Взгляд само собой сосредоточился на уголке, где стояли Ласло, Шандор и Миклош. Даже издалека было видно, как чародей и король гневно взирают на принца, а принц отвечает им тем же.
      Когда она двинулась к ним, подошел Андор и заметил:
      - Возможно, тебе не следует беспокоить...
      Она отмахнулась. Вильмош и Виктор стояли рядом, почти по пути, и она прошептала:
      - Вильмош, в чем дело?
      Он покачал головой, что могло обозначать все, что угодно.
      Тогда она подошла к троим, и Ласло повернулся к ней:
      - Возможно, позже, - сказал он. - Сейчас не...
      - В чем проблема?
      - Возможно, позже, - повторил он.
      Яркий, сияющий взгляд Миклоша изучающе коснулся ее.
      - Ты видела моего коня? - спросил он.
      - Миклош, - предупреждающе проговорил Ласло.
      Что-то в глубине души Маришки хотело, чтобы она раздула пламя ссоры между этими двоими, однако она знала эту свою часть и крепко держала ее в узде. "Я буду королевой!"
      Она кивнула.
      - Хорошо.
      И жестом пригласила Андора и Вильмоша, которых провела в столовую. Покосилась на Ласло; тот ответил взглядом, исполненным гордости и признательности. О большем она и не просила.
      Она велела слуге - как там его, Мате? - подать легкое вино. Когда его разлили, она попыталась придумать, о чем бы побеседовать, но Андор опередил ее.
      - Знаешь, о чем они говорили?
      - Нет. Но уверена, мне потом расскажут. Тебе нравится вино?
      - А? Да, неплохое.
      Она посмотрела на Вильмоша; тот ухмылялся. Опустошив бокал, он налил себе еще, не дожидаясь, пока это сделает Мате.
      - С ремонтом Дворца все хорошо, Вильмош? - спросила она. - Мне сказали, ты многое там делаешь чуть ли не в одиночку.
      Он проворчал:
      -- Все нормально.
      - Мне кажется, это очень важно, - продолжила она. - Ты же понимаешь, дело не только во внешнем виде. Думаю, некоторые части Дворца недостаточно надежны. Нам следует укрепить и отремонтировать их. Правда?
      - Да я этим всю жизнь занят, - снова проворчал Вильмош.
      - Знаю. Ласло очень высоко хвалит твои умения.
      - Но делает он не то, что нужно, - встрял Андор, раздраженно глядя на великана.
      Маришка, сохранив приятно-разговорный тон, обратилась к нему:
      - Правда? А что именно нужно, Андор?
      - Богиня поведала Ласло об опасности для Дворца, она имела в виду то дерево, что растет в покоях Миклоша. Вильмош мог бы выдрать его корни, но не стал.
      Маришка улыбнулась.
      - Что ж, уверена, для этого была достойная причина. А теперь...
      - Чушь! - воскликнул Андор. - Он просто не стал. Сказал, что не может этого сделать.
      - Ну, Андор, раз он не может...
      - Дело не в недостатке силы, а в недостатке рвения. Он всю жизнь идет против Богини. Он сильный и думает, что ничего, кроме силы, ему и не нужно, он...
      - Я уверена, что каковы бы ни были его причины, они хороши. Мате, можно мне... да, спасибо.
      - Но дерево...
      - А ты не подумал, Андор, что если двери и потолок в комнате будут достаточно прочны, дерево просто не сумеет пробиться сквозь них. И тогда оно погибнет само собой. Шандор уже использовал свое могущество, чтобы усилить стены... - Вильмош фыркнул; Маришка решила не обращать внимания, - и если еще и Вильмош поможет работникам, которых мы наняли, уверена, проблема будет решена.
      Андор опустил взгляд в свой бокал.
      - А Ласло что говорит?
      Маришка поерзала, но решила ответить правду.
      - Он не уверен, поможет ли. Однако он велел Шандору применить могущество, то есть он полагает, что хотя бы попытаться стоит.
      Андор замолчал. Вильмош опрокинул себе в бокал остаток бутылки, и Мате исчез, чтобы принести следующую.
      - Итак, Вильмош? - проговорила Маришка.
      - Что итак?
      - Ты поможешь?
      - Конечно, - устало ответил он. - Уже согласился ведь. И начал. Сегодня установил подпорки для балок в углах покоев Миклоша. Завтра помогу рабочим, которые соединяют балки, чтобы подпереть потолок. А потом...
      - Прости, - сказала Маришка, - я не знала, что ты уже начал работать.
      Он хмыкнул, потом спросил:
      - А что с моими норсками?
      - А что с ними? - удивилась Маришка.
      - Ласло сказал, когда вы поженитесь, ты можешь не захотеть, чтобы они жили во Дворце.
      Еще более удивленная, она спросила:
      - Когда это он так сказал?
      - Не помню. Несколько дней назад.
      - Но, Вильмош, ты же знаешь, мне очень нравятся твои норски.
      Андор фыркнул.
      - Норски! Ты только о них и думаешь!
      Вильмош посмотрел на него и дважды моргнул.
      - А о чем я должен думать?
      - О чем? О Дворце! О королевстве! О Богине! Все мы...
      - Брат, - мягко проговорил Вильмош, - это начинает меня утомлять.
      Андор быстро посмотрел на Маришку в поисках поддержки, хотя должен был уже понять, что таковой не получит. Маришка встретила его взгляд и ничего не сказала. Он хлопнул ладонями по столешнице и поднялся.
      - Мате, - позвал он, - сегодня я буду ужинать в Главном чертоге.
      - Да, мой принц, - отозвался слуга, с тем Андор и ушел.
      - Прости, - чуть помолчав, сказал Вильмош. - Я рассердился. Надо извиниться перед ним.
      - Как считаешь нужным, - заметила Маришка. - Лично я не стала бы.
      - Ну да, - задумчиво проговорил Вильмош, - ты не стала бы.
      Маришка не успела ни спросить его, о чем это он, ни даже решить, хочет ли она вообще задавать этот вопрос. В помещение вошли Ласло и Миклош, оба молча заняли свои места. Ласло смотрел исключительно в свою тарелку. Миклош, поджав губы, готов был взорваться.
      Тут появилась Юлишка и унесла тарелку Андора. Ласло спросил?
      - Что случилось?
      - Андор нынче вечером желает вкушать пищу в Главном чертоге.
      - Да, я видел, как он отправился туда. Почему?
      Вильмош опередил ее с ответом.
      - Я обидел его. Прости. После ужина извинюсь перед ним.
      Ласло не ответил, а взгляд, которым он одарил Вильмоша, был нечитаем.
      Юлишка принесла суп - знаменитый овечий суп от Амбруша, густой от мясного навара, с яйцами, овощами и копченой ветчиной. Маришка была рада, что не видела, как он варится, поскольку Ласло как-то рассказал, что секрет Амбруша в том, чтобы овечья голова варилась в кастрюле вместе со всеми прочими ингредиентами, а она сомневалась, что эта картина поможет ей потом принимать пищу. Также суп был острее, чем она привыкла, однако она давно настроилась изменить собственные кулинарные предпочтения на те, что приняты в ее новой семье, а не пытаться использовать свое влияние, чтобы тут готовили чуть помягче. Она, однако, пообещала устроить, чтобы отцовская повариха прислала ей пару рецептов. Никто не готовит палачинты* так, как Ханна*.
      
      * Palacsintá - венг. "блин", "лепешка".
      * Имя Hanna имеет идентичное написание в нескольких языках, в т.ч. в венгерском.
      
      Оторвавшись от супа, она обнаружила, что Ласло наблюдает за ней, словно пытается прочесть что-то по ее лицу. Она одарила его быстрой улыбкой и, внезапно вздрогнув, вернулась к еде.
      Ласло кашлянул и спросил:
      - О чем вы там говорите?
      - О Дворце, конечно, - ответила Маришка.
      - А. Конечно.
      - Я попросила Вильмоша помочь с кое-какой работой, а он сказал, что уже согласился и, более того, начал.
      - Да, - сказал Ласло, - я должен был рассказать тебе.
      - Ничего страшного, - молвила она.
      Неестественность разговора доставляла ей неудобства. Как и само строение. Но она не просто так дочь графа и графиня. Самое лучшее в том, чтобы быть королевой, писала она отцу, это то, что больше ее не будут называть графиней. Это был титул ее матери, и всегда останется им. Маришка хорошо помнила ее, хотя была еще ребенком, когда "Богиня призвала ее".
      Размышления ее прервал Миклош.
      - Скажи, - он остановил на ней свой странно призывный взгляд, - когда ты впервые взглянула на дерево...
      - Да, помню, - осторожно ответила она. Быстро покосилась на Ласло - у того мускулы на шее напряглись, когда тот смотрел на Миклоша. Ей вдруг захотелось погладить их, и она мысленно улыбнулась.
      - Ты тогда сказала что-то Бригитте, - продолжил Миклош. - Что-то насчет того, что дерево бесполезно. Что ты имела в виду?
      Маришка зачерпнула ложку супа, чтобы подольше подумать. Она правда так сказала? Дура. Наверное, ее что-то отвлекло. Мысленно выругалась, но не выказала виду.
      - Ты уверен, что я сказала именно это?
      - Что-то вроде того.
      Нет, дерево не было необходимо. Изменения, которые необходимы были Дворцу, вполне можно сделать, не затрагивая его. Но как ей это объяснить? Они решат, что она ими манипулирует, если не хуже.
      - Сама не знаю, о чем я тогда думала, - сказала она. - Суп великолепен, не правда ли? - последнее было адресовано Ласло, чтобы она могла увидеть, как он отреагирует. Бедняга Ласло. Королем он по большей части был хорошим, но никогда не мог удержать свои мысли, чтобы те не отображались у него на лице. Никто из них не мог. Наверное, семейная черта. И сейчас она видела, что вопрос Миклоша беспокоит его. Что ж, несомненно, будучи тем, кто он есть, потом он спросит ее об этом. И к тому моменту надо иметь готовый ответ.
      Миклош все еще смотрел на нее и хмурился, но в итоге вернулся к своей порции. Еще одна семейная особенность: за вычетом Андора, все они терпеливые. Миклош тоже не забудет, и его не так легко удовлетворить, как Ласло.
      Король проговорил:
      - Итак, Маришка, ты все еще думаешь, что проблему с деревом мы сможем решить, укрепив стены вокруг него, так?
      Она кивнула.
      - Да. Более того, я думаю, что это ЕДИНСТВЕННО возможное решение. Как и все вы, я хотела бы узнать, откуда оно возникло, но мы видим, что все другие способы для нас закрыты. Это может быть трудно, в конце концов, здание очень старое, и укрепить его окажется более чем непросто, но раз мы больше ничего не можем сделать...
      - Виктор с тобой не согласен, знаешь ли.
      - Знаю я Виктора, - сухо ответила она. Сила чувств ее относительно капитана случайно отдалась в тембре голоса, и Ласло пристально взглянул на нее.
      - Ты о чем?
      Да пропади оно пропадом.
      - Он считает тебя дураком, Ласло. Приглядывай за ним. Не все, что он думает, отражается у него на лице. Он командует дворцовой стражей, более того - они с маршалом Хенриком дружат теснее, чем ты думаешь.
      Ласло отложил ложку.
      - О чем ты говоришь?
      - Я ему не доверяю, - сама начала, обратного пути нет. - Я видела, как он смотрит на тебя, когда ты не видишь, а Хенрик командует армией.
      Очи Ласло сверкнули.
      - И какое отношение имеет это ко всему прочему?
      - А такое, что он может строить заговор против тебя.
      - "Может" ничего не значит. У тебя есть доказательства всему этому?
      Маришка покачала головой, разочарование душило ее.
      - Я не предъявляю обвинений, Ласло. Я предупреждаю...
      Только это она и успела сказать. Раздался глубинный грохот и хруст, откуда-то снизу. Продолжалось это примерно с дюжину ударов сердца и оставалось единственным звуком, однако Маришка заметила, как вино в ее бокале всколыхнулось. И сама не зная почему, вцепилась в край стола.
      
       * * *
      
      Глубоко внизу малые напряжения и общие усадки, копившиеся многие годы, наконец возымели эффект. Опорный клин, стиснутый тяжестью блоков песчаника, чуть отошел от стены, которую подпирал. Блок песчаника, подточенный вековыми сквозняками, сместился. Смещение изменило равновесие, которое и так уже лет десять держалось на честном слове, и весь клин, один из шести, поддерживающих этот блок, сломался и выпал. Блок песчаника вынужденно попытался перераспределить свой вес на пять оставшихся. Два из них оказались столь же хлипкими, как и первый, и не продержались и вздоха.
      Вряд ли три оставшихся клина удержали бы блок, но это уже неважно. Распределение веса оказалось безнадежно неверным, и издав почти человечий вздох, блок сдался, треснул и рухнул. Плиты пола, поддерживаемые клиньями и блоком, вздыбились и осели. Сотни фунтов материала рухнули в погреба, сокрушив лестницу и выбив еще несколько кусков песчаника. Дерево, плитки и песчаник кусками валялись внизу, задыхаясь в пыли, порожденной их же разрушением.
      На другом краю погреба другие блоки песчаника были зафиксированы другими клиньями. Они попытались принять на себя добавочный вес - и справились. Им это не понравилось, и если бы кто-то слушал, он услышал бы их громкую жалобу, но пока они выдержали.
      
       * * *
      
      Когда вновь воцарилась тишина, Маришка поняла, что задержала дыхание, и выдохнула. Все посмотрели друг на друга и вокруг.
      Ласло нарушил молчание первым.
      - Что это было? - прошептал он.
      Никто не ответил.
      - Я пойду посмотрю, - начал подниматься Вильмош.
      - Я с тобой, - сказал Миклош.
      Ласло возразил:
      - Нет, обождите. Нам скоро скажут, и я хочу, чтобы все вы были со мной. Если на нас напали, я не хочу, чтобы вас пришлось искать.
      - Но надо выяснить, что это было, - возразил Миклош.
      - Все знают, где я, - пояснил Ласло. - Кто-нибудь... ага.
      Последнее относилось к появлению у входа Виктора. Капитан коротко поклонился королю.
      - Ну же, - бросил Ласло.
      - Ваше величество, произошел несчастный случай.
      - Несчастный случай?
      - Кусок пола у главного входа провалился.
      Ласло на миг зажмурился, потом открыл глаза.
      - Кто-то пострадал?
      - Нет, ваше величество. То есть ничего серьезного. Карой, караульный на посту у входа, вывихнул колено.
      - Хорошо. - Он молчал. Маришке показалось, что он стареет прямо на глазах. - Пусть там все уберут. И поставьте перемычку или что-то вроде того, чтобы можно было входить и выходить.
      - Да, ваше величество.
      Когда Виктор ушел, Ласло повернулся к Вильмошу.
      - Попробуй им помочь.
      Вильмош кивнул, начал вставать- и замер, наполовину на стуле, наполовину в воздухе. Глаза его округлились, Маришке показалось, что он побледнел. А потом с поразительной скоростью вылетел вон.
      - Это что такое? - удивился Ласло.
      И как раз тут до нее дошло. Она посмотрела на Миклоша и увидела, что он тоже понял, что случилось.
      - Пол перед парадным входом, - сказала она.
      - Норски, - кивнул Миклош.
      Маришка и Миклош встали одновременно и поспешили к выходу.
      - Миклош!
      Оба развернулись.
      - Да, Ласло? - сказал принц.
      - Останься. Мне понадобится твой совет.
      Он посмотрел на Маришку. Она видела, как он колеблется - а потом вдруг сдается. Миклош развернулся и кивнул Ласло, Маришка же пошла дальше. В Главном чертоге Андор уже стоял, оглядываясь практически в отчаянии.
      - Маришка, погоди минутку...
      Она покачала головой и заторопилась дальше. Вскоре его шаги раздались у нее за спиной, но она не обращала на него внимания, спускаясь по лестнице в цоколь. Неподалеку от парадного входа кругом толпились стражники и слуги.
      Она подавила желание протолкаться вперед. Даже в этот час, подумала она, я должна вести себя подобающе. Особенно в этот час. Она кашлянула и, позволив удивленному слуге увидеть себя, воскликнула:
      - Дорогу!
      Андор как раз догнал ее и глядел ей через плечо. Перед ней расступились, и она подошла к краю дыры в полу, примерно двадцать на пятнадцать футов. Посмотрела по сторонам - отсутствовала часть переднего покоя вместе с ведущей в погреб лестницей, остались лишь две деревянных балки, косо выпирающих их перекрытия и чуть покачивающихся. В воздухе висели комья пыли, мерцающие в свете приоткрытых дверей во двор. Лестница в погреб также явно рухнула, и походило все это на открытую рану в теле Дворца, с щербатыми гнойниками в виде осколков разбитых плит пола. Но самое жуткое было, пожалуй, то, насколько ровно-прямоугольной вышла дыра, несмотря на эти самые выщербленные края.
      Кто-то проговорил:
      - Осторожно, госпожа.
      Не обращая на него внимания, она смотрела вниз, но видела лишь кучу обломков. И тут оттуда раздался плач, и она знала, что это голос Вильмоша.
      Она повернулась к ближайшему стражнику.
      - Помогите мне спуститься, - велела она.
      - Маришка, - сказал Андор, - я уверен, что там ничего нет, только норски. Не нужно...
      - Молчать, - развернулась она к нему.
      Он отпрыгнул, как укушенный, и открыл было рот, но не смог выговорить ни звука. Вновь посмотрела на слугу, с которым говорила. Тот не шевельнулся. Она прочла сложную гамму мыслей на его лице и легко их расшифровала.
      - Нет никакой необходимости, - проговорила она, - изыскивать достойный способ помочь мне попасть вниз. Это не вопрос достоинства. Делайте что я велела. Немедленно.
      Кто-то что-то сказал про веревочную лестницу, и слуга метнулся прочь. Вернулся минутой спустя с бухтой веревки подмышкой. Он и другие держались за один конец, на втором сделали петлю и опустили в дыру. Она легко встала в петлю, поморщившись, когда зацепила щербатый край ямы. Одной рукой она держалась за веревку, второй придерживала платье обернутым вокруг ног. Они медленно опустили ее на кучу обломков.
      В погребе было светлее обычного благодаря факелам в цокольном этаже, почти как проблеск солнца сквозь тучи. Она слезла с обломков и осмотрелась. Вильмош был прямо перед ней с норской в руках. Он поглаживал мех зверька, а две полоски слез на его щеках поведали историю, для которой не нужны слова.
      Она неохотно подошла к нему.
      - Кто это?
      - Батя, - тихо сказал он, поперхнулся и зарыдал, громкими задыхающимися всхлипами, которые разрывали ей сердце, как выщербленный нож. Она быстро огляделась, где остальные; Атя и Аня по-прежнему сидели в своей клетке, внимательно глядя на Вильмоша, носики их дрожали, как будто они чуяли смерть и не понимали, что это. Вторая клетка явно попала под удар, один ее край был раздавлен, обломки проволоки торчали внутрь и наружу. Норсок в клетке не было.
      Она повернулась было к Вильмошу, спросить, где остальные, но увидела Хюгу, которая жалась к его ногам, порой привставая на задние лапки, ушки ее шевелились туда-сюда. А вскоре заметила и Чечемё, та лежала на боку неподалеку от Вильмоша, крутила головой туда-сюда и дышала очень быстро. Бок ее был в крови. Она подошла к ней.
      - Оставь ее, - сказал Вильмош, не поднимая взгляда.
      Не слушая его, она опустилась на колени рядом с норской. Положила веер и очень осторожно коснулась шерстки сбоку на шее Чечемё, потом скользнула рукой ниже. Когда она дотронулась до бока зверька, норска подпрыгнула и полоснула зубками вкруговую - Маришка едва успела убрать руку.
      Маришка крепко охватила ладонью ухи норски, чтобы удержать на месте голову, и осторожно приподняла ее заднюю часть. Норску это вроде бы не беспокоило. Положила обратно. Все еще придерживая за уши, раздвинула шерсть на боку и увидела рану, в глубине виднелась кость. Ее чуть не вывернуло на месте, но она закрыла глаза и сдержалась. Затем силой заставила себя полностью осмотреть Чечемё, вопреки тому, что норска дергалась в ее руках и жалобно вопила.
      Потом она положила норску обратно и принялась обшаривать пол, пока не нашла деревяшку.
      - Что ты делаешь? - спросил Втльмош.
      - Дай мне свой нож.
      - Зачем?
      - Пожалуйста.
      Он передал ей нож, но встал между ней и Чечемё, с подозрением за ней наблюдая. Она откромсала кусочек веревки, которая все еще свисала с потолка, и распустила ее на несколько прядей. Принесла пряди и деревяшку к Чечемё, опустилась на колени.
      - Что ты делаешь? - повторил Вильмош.
      - Держи ее, - велела она.
      Он положил тело Бати, очень осторожно и, пожалуй, благоговейно, руки его дрожали. Подошла Хюга, обнюхала вторую норску и зацокала. Вильмош взялся одной рукой за уши Чечемё, второй ладонью подхватив норску под брюшко. Маришка взялась за поврежденную ножку и потянула. Чечемё издала некий аналог жуткого вопля, пока Маришка пыталась правильно сложить косточки. В какой-то момент вопли крошки-норски заглушили всхлипывания Вильмоша. В какой-то момент она сама почти ослепла от собственных слез.
      Длилось все это, кажется, несколько часов.
      А когда все закончилось, Вильмош сидел на куче обломков, держа на ладони Чечемё, второй же рукой он обнимал Маришку, которая вцепилась в него обеими руками, уткнувшись лицом в плечо.
      
       * * *
      
      Стояла уже ночь, когда Вильмош помог ей выбраться наверх, держа в одной руке тельце Бати. Они не разговаривали. Вильмош вышел из Дворца, чтобы похоронить норску, Маришка осталась внутри. Поперек провала к дверям перекинули мостки в пару досок.
      Она попыталась сообразить, нужно ли ей сейчас общество или лучше побыть одной. Потом пришла мысль: если она будет в обществе других, ей придется исполнять свою роль будущей королевы. Исполнять свою роль? - мысленно повторила она, глядя во тьму погреба. Что за дурость.
      Она все еще стояла там, когда в парадные двери вошел Миклош, с лица его капал пот. Когда он прошел по мосткам, Маришке показалась, что он чуть не плачет.
      - Я видел Вили, - сказал он. - Спасибо, что помогла ему. Хотел бы я... - он прервался и покачал головой.
      Она стиснула его плечо. Он пошел дальше и скрылся за углом, направляясь в покои, где сейчас спал. Маришка подавила порыв пойти с ним. Он сейчас справлялся со своей печалью сам. Возможно, то была сочувствие к Вильмошу, возможно, что-то еще, но ей всяко не следовало вмешиваться. Она прислонилась к стене и позволила себе сделать два глубоких вдоха. Впереди ее ждал долгий подъем обратно в Главный чертог.
      Режё и Шандор о чем-то спорили в одном углу, Виктор дремал в другом. Маришка устроилась в третьем. Опустилась в кресло и кивнула слуге:
      - Бренди.
      Когда принесли выпивку, она силой заставила себя пить крепкий напиток крохотными глоточками, ненавидя саму себя за светские манеры, которые уже много лет как сделала частью своей натуры. Сейчас ей хотелось опрокинуть стаканчик одним глотком, как Вильмош, однако это потребовало бы сделать над собой усилие, а сейчас лишние усилия были совсем не для нее.
      Режё и Шандор подошли и сели рядом с ней.
      - Да?
      Режё спросил:
      - Как Вильмош?
      Она посмотрела на него. Режё для нее всегда был сама осторожность. Он знал куда больше, чем раскрывал, и по натуре был наблюдателем, действовал же обычно чужими руками.
      Она проговорила:
      - Будет жить. Конечно, это для него был сильный удар. Я сделала, что могла.
      Шандор кивнул.
      - Значит, завтра он нам поможет?
      Маришка молча воззрилась на него. Он что, не понимает, что это значит для Вильмоша? Пожалуй, нет, не понимает. Как он так может? Она отвернулась и не ответила.
      - Что-нибудь не так, графиня? - спросил чародей.
      Она хотела сказать "просто уйдите", но не могла. А все остальное было бы неправильным, так что она просто молчала. Потом Режё что-то ему шепнул, и королевский советник сказал "Возможно, позднее, графиня", и они ушли.
      "Богиня, да что со всеми ними не так?"
      Увидев, как с другой стороны в зал входит Андор, Маришка быстро встала, сознавая, что в первую очередь она сейчас не хочет говорить с ним.
      Из зала она выбралась через ближайший выход, и лишь потом сообразила, что этот путь ведет в Королевскую башню. Она остановилась, не желая идти туда, где ее не желали видеть, однако категорически не собираясь изливать душу Андору, который что-нибудь наверняка ляпнет. Помешкав, она продолжила подниматься. Лестницу освещал единственный светильник, и освещал не так уж хорошо. Однако она видела, что стены здесь грязные и, как во всем прочем Дворце, покрыты трещинами и щербинами. Ее передернуло. Лестница была длинной, ступени высокими, а стены находились так близко друг к другу, что плечи ее временами задевали за обе стены.
      Ступени заканчивались дверью - настоящей, как у парадного входа, на кожаных петлях. Она тихо постучала. Дерево было массивным и тяжелым, тупой стук, кажется, не добрался до той стороны двери. Она постучала сильнее, но все равно осталось чувство, что дверь изничтожила ее стремление быть услышанной.
      Наконец она приподняла ручку и надавила на дверь, чуть приоткрыв ее. Позвала:
      - Ласло? Это я, Маришка. Ты здесь?
      Заглянула внутрь, ничего не увидела. Откуда-то изнутри доносилось тусклое свечение. Она просунула голову за дверь.
      Ласло лежал на полу - обнаженный, лицо в пол, руки распростерты. В воздухе над ним висело нечто вроде светящегося шара. Приглядевшись, она почти разглядела внутри шара лицо. Чем дольше она смотрела, тем более четкими становились черты лица. Она знала легенды, которые рассказывают о королях Фенарио, а Ласло эти самые легенды пересказывал так, словно они случаются каждый день. Лицо могло принадлежать лишь Богине Демонов.
      А потом внутри нее нечто провернулась, и она вдруг осознала, что не должна смотреть в это лицо. Зажмурившись, она закрыла дверь. Обнаружила, что дрожит, и устало прислонилась к стене.
      ъЗапинаясь, она спустилась по длинной лестнице вниз, благодарная тесным стенам, которые помогли ей не упасть. Остановилась у входа в Главный чертог, перевела дух. Мне нужна ванна, подумала она, и почти рассмеялась.
      Она вошла в зал и перехватила взгляд Виктора - тот посмотрел на нее, затем на вход, из которого она появилась, и вздернул бровь. Она отвернулась. Посреди комнаты Андор о чем-то вполголоса говорил с Шандором; чародею, похоже, было скучно, Андор же казался преисполнен восторга. Она попыталась добраться до выхода, который вел к ее покоям, но Виктор перехватил ее.
      - Графиня, - проговорил он, - вижу, вы были...
      - Ты видел Вильмоша? - прервала она его.
      - Нет. Но в Королевской башне его точно нет, туда никто не ходит, кроме...
      - Хорошо. Тогда поищу его в другом месте.
      - Это разумно, однако хотелось бы знать...
      - Ты ведь знаешь, что случилось с одной из его норсок, не так ли?
      Он отмахнулся.
      - Да, конечно. Но вы не можете винить за это Дворец. И я по-прежнему хотел бы...
      - Винить Дворец? - она перевела дух. - Интересная мысль. Мне она ранее в голову не приходила. Прошу прощения.
      Развернулась и ушла. В коридоре ускорила шаг, чуть ли не побежав, а по лестнице практически скатилась. В коридоре она увидела Бригитту, которая двигалась, скорее всего, к комнате Миклоша. Маришка кивнула и прошла бы мимо, но ласлова шлюха проговорила:
      - Погодите минутку.
      Маришка остановилась, вся дрожа.
      - Да?
      - Вильмош у себя в комнате. Возможно, вам стоит поговорить с ним.
      Графиня моргнула.
      - Да, - промолвила она чуть погодя, - спасибо.
      Бригитта кивнула и прошла мимо. Маришка же нашла покои Вильмоша и остановилась у входа.
      - Вильмош?
      - Да? - послышалася голос с той стороны занавеса.
      - Могу я войти?
      - Да.
      Он лежал на боку, пялясь на противоположную стену. Комната Вильмоша была практически пуста - туалетный столик да кровать, такая скорее подошла бы трудяге из простонародья, а не принцу крови. На нее он не смотрел. Сперва ей показалось, что лицо его исполнено печали, но потом она поняла, что он вне себя от ярости и словно боится пошевелиться, ибо тогда ярость эта может сокрушить все вокруг.
      - Что такое, Вильмош?
      Он вдруг сел. Обычно, когда Вильмош менял свое положение, было похоже, что требуется некоторое усилие, дабы заставить его немалые габариты подчиняться его воле. На сей раз, однако, движение было быстрым и одновременно плавным. У Маришки от этой разницы дух захватило, перед ней словно был другой человек. Даже стало как-то боязно, но это был совсем другой страх, чем в Королевской башне.
      Вильмош посмотрел на нее, ничего не сказав.
      - Что такое? - повторила она.
      Он покачал головой. Ярость все еще пытала внутри него, и он смотрел на нее, но гнев его был обращен в совсем ином направлении.
      - С тобой... кто-то говорил?
      Он кивнул.
      - Шандор.
      - И что он сказал?
      - Винит во всем то дерево в комнате Миклоша.
      - Что? Но это невозможно. Это случилось совсем в другом месте.
      Он кивнул.
      Она села на кровать рядом с ним.
      - Ты зол, но не знаешь, на кого или на что злиться. Так?
      Он кивнул.
      - Мне очень жаль, - проговорила она. - Я знаю, это не поможет, но мне правда жаль. Хотела бы я иметь возможность хоть что-нибудь сделать.
      Он не ответил. Через некоторое время она поднялась и пошла к выходу. У занавеса остановилась.
      - А тебе нужно, чтобы кто-то был виноват?
      Он кивнул.
      - Мне очень жаль, - сказала она.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Мальцом я работал у крестьянина, который жил в северной части графства Байфёльд, у деревушки Кеспенз*. Первое, что он мне велел, это найти воду для его полей. Ну, я пошел на север, шел и шел, и дошел до самого большого моря, какое только видел. Я попробовал его воду на вкус, и она оказалась соленой, и я понял, что эта не годится.
      
      * Шуточка автора для родичей-мадьяров: Készpénz - венг. "наличность", "звонкие деньги".
      
      Так что я вернулся и пошел в горы. И там был дракон, мерзкий, кстати сказать. Я спел ему колыбельную, чтобы он уснул и не мешал мне. А потом я увидел большую дыру в земле, и над ней росла ива. Я пнул иву, она проснулась и ударила меня в ответ. Было очень больно, я заплакал. Дереву стало очень стыдно и оно тоже заплакало.
      И дерево плакало так сильно, что дыра заполнилась водой. Я попробовал ее на вкус, совсем не соленая. Тогда я взял дракона (я тогда был очень сильный) и пропахал его башкой большую борозду от самой дыры, чтобы вода могла вытекать оттуда. Я пахал все дальше и дальше, пока не добрался до полей того крестьянина, у которого работал, но остановиться не смог и продолжал идти аж до дальних гор, и пропахал путь и сквозь них.
      Дракон, конечно, очень сильно разозлился тогда и начал мне мешать. И я пошел к дому Богини Демонов и сказал: "Вот, возьми, это тебе". Она поблагодарила меня, и я пошел обратно домой. Крестьянин был рад, что я сослужил ему такую службу, теперь на его полях была вода, и дал мне столько зерна, сколько я мог унести, а еще подарил мне двух коров, чтобы к зерну у меня было молоко.
      Вот так и появилась Река. Это истинная правда, любого спросите.
      
      
      ТРИНАДЦАТЬ. БОГИНЯ
      
      Миклош смотрел на стены своих покоев - ранее это были гостевые покои, одни из трех, имеющихся во Дворце. Попросторнее его старой комнаты, и краска на стенах, нейтрально-голубых тонов, поновее. Более того, здесь посреди пола никакое дерево не росло.
      Место, на котором остановился его взгляд - сам собою, не целенаправленно - было отмечено более толстой прожилкой краски, идущей наискосок, а потом вверх. За прожилкой, несомненно, скрывалась трещина.
      Бригитта была с ним до полудня, но потом поняла, как она выразилась, что не может справиться с его хандрой, пока хандрит сама, и несколько часов назад ушла повидать Бёлька. Миклош не возражал против ее ухода, поскольку не думал, что она каким-либо образом сможет развеять его меланхолию. Однако когда она ушла, стало хуже.
      Его так расстроила последняя встреча с Ласло? Нет; конечно, неприятно вышло, но он понимал, почему слова Бёлька так вывели короля из себя, а Ласло понял, отчего Миклош так рассердился. Так что пока не было никаких признаков того, что их выстраданная и долгожданная дружба должна закончится. Нет, дело в норске.
      Но почему гибель зверька так отозвалась на нем? Исключительно из симпатии к Вильмошу?
      Тут его как плетью вытянуло: если ты так заботишься о Вильмоше, что ж тогда сидишь тут и жалеешь себя? Он встал и выбрался в коридор, который и привел его к комнате брата.
      - Вили?
      - Что, Мики?
      - Я могу войти?
      Молчание, потом:
      - Да.
      Он вошел, встал, переминаясь с ноги на ногу.
      - Надо тебе тут хоть стул поставить.
      Брат не ответил, и Миклош наконец сел прямо на пол, опираясь спиной о стену. Вспомнилось: когда-то давно он вот так же сидел в этой комнате и смотрел, как брат клеит модель Дворца или бумажный кораблик, который потом поплывет по Реке.
      - Как ты, Вили?
      Брат кивнул. Миклош подавил желание спросить, как там другие норски. Нет сомнений, Вили позаботился о них наилучшим образом, глупый вопрос.
      Миклош попробовал вновь.
      - Я могу что-нибудь сделать?
      Тут великан поднял взгляд и моргнул. Посмотрел на свои ладони, снова на Миклоша.
      - Да, - проговорил он наконец. - Скажи, кого мне винить за это? Это моя вина?
      - А? Конечно же, нет. Кто мог знать, что там пол ослаб? Никто не виноват,
      Вильмош кивнул, голова его вновь поникла. Миклош вдруг сообразил, что его брату нужен виновный. Он должен был на кого-то указать. Но что он мог сделать? Тут ведь и правда НИКТО не виноват. Однако ощущение неудачи все равно грызло сердце.
      - Уже почти ужин, Вили. Пошли?
      Вильмош кивнул и позволил проводить себя в столовую. Маришка смотрела на великана с сочувствием, но оба промолчали.
      Когда подали трапезу, Миклош заметил, как Вильмош пристально смотрит на Ласло, который откусывал еду маленькими кусочками, запивая их глоточками вина. Внезапно Вильмош отложил ложку, встал и вышел. На пороге он уже почти бежал.
      Миклош посмотрел на остальных, но они были так же озадачены, как и он.
      
       * * *
      
      Той ночью Бригитта снова пришла к нему.
      Когда они занимались с ней любовью, она словно впитывала часть его боли и нерешительности. Он спросил у нее об этом, не чувствует ли она то же самое, и если да, то почему позволяет делать это с собой?
      Она лишь рассмеялась.
      - Ну и вопросики же ты задаешь.
      - Правда?
      - Мммм. Или, возможно, ты выбираешь очень странное время, чтобы их задавать.
      Тогда он сменил тему.
      - О чем вы с Бёльком беседовали?
      Она снова рассмеялась, уже в голос.
      - Ах, Мики, Мики, Мики... - Чмокнула его в губы и устроилась у него на плече. - Давай-ка спать.
      - Не могу.
      - Почему?
      - Не знаю. Что-то беспокоит меня. Может, эта глупость с норсками. Нет, я совсем не то говорю. Не знаю, в чем дело.
      Бригитта приподнялась на локте и посмотрела на него в полумраке, который кое-как разгоняли свечи в канделябре.
      - Возможно, - проговорила она, - ты просто устал быть фишкой, которую двигают другие. Возможно, пришла пора тебе самому стать игроком.
      И вновь примостилась у него на плече.
      Миклош смотрел в потолок, гадая, права ли она. И так и уснул.
      
       * * *
      
      А когда проснулся, он уже знал ответ.
      Бригитта все еще спала. Когда он выбирался из кровати, она поерзала, но глаз открывать не стала. Он оделся и пошел в маленькую столовую за хлебом. Взяв ломоть, обратил внимание на покрывающую его белую пудру. Сперва он решил, что это Амбруш пробует что-то новенькое, но потом заметил такую же пудру на части столешницы.
      Он посмотрел наверх. Пласт штукатурки на полотке осыпался, как будто кто-то тер по нему наждаком. Он положил хлеб обратно на стол, вышел, поднялся, спустился и вышел на конюшню повидать Бёлька.
      Стражников у дверей на сей раз не было. Хорошо. Он скользнул внутрь.
      - Доброе утро, хозяин.
      - Доброе утро, Бёльк. Я готов.
      - Готов? - повернул голову конь. - К чему?
      - Пока не уверен. Но что-то должно быть сделано, и теперь я готов. Полагаю, ты знаешь, что именно.
      - Нет, хозяин, боюсь, что не.
      Миклош застыл.
      - Не знаешь?
      - Нет.
      - Но... - Он рассмеялся. - Ну и ну. Я думал, ты уже все рассчитал и просто ждешь, чтобы я согласился действовать. И вот я согласен, и ничего не могу сделать, потому что мы не знаем, что делать.
      - Для начала, - заметил Бельк, - можешь рассказать, какова проблема, которую ты предлагаешь решить.
      - А? Ну, - он развел руками, - Дворец же! Он разваливается прямо на глазах! Слышал про вильмошеву норску?
      - Да. Глубоко ему сочувствую.
      - Ну и как скоро это окажется кто-то из нас? Ведь такое очень даже может случиться.
      - Человека убить потруднее, чем норску.
      Миклош ощутил приступ отвращения.
      - То есть тебя это совсем не волнует?
      Бёльк покачал головой.
      - Не "не волнует", хозяин. Просто я уверен.
      - Уверен? В чем это, если я не знаю, что делать, а ты не знаешь, в чем на самом деле проблема?
      - Я уверен, потому что ты согласился действовать. Ты прав. Именно этого нам и не хватало.
      - Но если мы не знаем...
      - Мы выясним. Вместе.
      Миклош вздохнул.
      - Я не понимаю.
      - Поймешь, хозяин.
      На устах Миклоша крутилось с полдюжины разных ответов, наконец он присел на стойку напротив стойла и проговорил:
      - Хорошо. Начнем.
      Бёльк не рассмеялся и не сделал очередного двусмысленного замечания, как Миклош практически ожидал. Лишь кивнул.
      - Проблема наша, - сказал он, - состояние Дворца, это так, хозяин?
      Миклош кивнул.
      - Хорошо. Можно ли сделать Дворец безопасным?
      - Не знаю.
      - Давай предположим, что можно. Как?
      - Допустим, заклинания Шандора помогут. Или укрепить стены деревом или даже железом.
      - А разве обвалилась стена?
      - Хорошо, значит, укрепить пол. Установить побольше подпорок.
      - Но, хозяин, я полагал, что от ветхости выходят из строя сами каменные блоки, вместе с подпорками и перекрытиями.
      Миклош внимательно посмотрел на него.
      - Как ты все это узнал?
      - Бригитта здесь вчера долго сидела. Взгляд у нее острый, мало что упустит.
      - А. Ладно. Тогда мы должны подпереть пол и заменить его.
      - Да. И заменить подпорки.
      - Да.
      - И стены.
      - Хммм. Похоже, что заменить придется весь Дворец.
      - Именно так, хозяин.
      Миклош моргнул. Потом весь смысл сказанного Бёльком обрушился ему на голову.
      - Что? Но мы не можем заменить Дворец!
      - Раньше ведь так делали, хозяин?
      - Ну, да, но... Ласло никогда не согласится.
      - Это так. Заменять должен не Ласло.
      - Я? Бёльк, откуда мне взять средства на новый Дворец?
      - А как поступали раньше?
      - Король велел взять камень из речного ложа вдоль всего русла и прислать по Реке с востока и запада. И использовал уцелевшие материалы из сооружения, которое заменял.
      - Сейчас король так не поступит, хозяин.
      - Об этом я и говорю.
      - Следовательно, надо найти иной способ.
      - КАКОЙ способ?
      - Что есть Дворец?
      - Приют для нашей семьи. Место, откуда правит король. Символ нашего края. Место, противостоящее нападению врагов.
      - Думаю, хозяин, символ стоит оставить в стороне.
      - Ну допустим.
      - Как давно на Дворец по-настоящему нападали враги?
      - Триста лет назад, - ответил Миклош, - именно тогда погреба...
      - Да, хозяин. И погреба и туннели все еще на месте, так?
      - Конечно. А что?
      - И после этого вокруг Дворца возвели крепостную стену?
      - В общем да.
      - Тогда большая часть нашей обороны от врагов Фенарио все равно останется существовать, не так ли?
      Миклош задумался.
      - Ну, пожалуй.
      - Теперь король. Если он часть семьи, значит, там, где собирается вся семья, и будет то место, откуда он правит.
      Миклош обдумал этот вопрос и кивнул.
      - Итак, хозяин, у нас остается приют.
      - Если ты думаешь, что мы можем заменить Дворец какой-то халабудой, я не...
      - Ты хочешь, чтобы он рухнул тебе на голову, хозяин?
      Миклош сверкнул очами, но в итоге сказал:
      - Нет.
      - Итак, нам нужен приют, который заменит Дворец.
      Миклош открыл рот, снова закрыл, и так несколько раз, не понимая, что именно предлагает Бёльк. А тот только сказал:
      - Собственно, здесь и заканчиваются пределы моего знания. Что такое приют? Это решить должен ты.
      Миклош покачал головой. "Ладно, пусть это его игра, я тоже в нее сыграю и посмотрим, что будет."
      Прикусив большой палец, он подумал вслух:
      - Что такое приют? Ну, думаю, главное тут - от чего мы в этом приюте укрываемся. В основном, скорее всего, от погоды. Ветер, дождь...
      Он остановился. Память вернулась. Ветер, гроза. Когда он шел сквозь Блуждающий лес, а потом бежал, отчаянно нуждаясь в... приюте. Мозаика сложилась.
      Он прошептал:
      - Дерево? В моей комнате?
      - Бригитта говорит, оно прекрасно, хозяин.
      - Я не верю.
      - Точно не веришь?
      - Ты все это заранее знал.
      - О нет, я не могу знать больше, чем ты. Я могу лишь знать четче и определеннее.
      - Я не понимаю.
      - Поймешь.
      - Ну и что нам делать? - Он безрадостно рассмеялся. - Мне следует, в таком случае, по ночам красться туда и поливать дерево, потихоньку освобождая перекрытия по сторонам и сверху?
      - Полагаю, что нет, хозяин. Но росту дерева определенно необходимо поспособствовать.
      - Оно, по мне, и само прекрасно справляется.
      - Так ли? Да, оно растет быстро, это так. Но если бы росло еще быстрее, возможно, успело бы достичь полного роста до того, как пол рухнул на норску.
      Миклош заерзал.
      - Ты говоришь, что это моя ошибка, потому что меня там не было? А что я мог сделать? Ласло убил бы меня.
      - Твоя ошибка, если ты так хочешь ее найти, скорее в том, что ты без необходимости вывел Ласло из себя. Но я так не думаю. А ты не мог спрятаться во Дворце?
      - Ха. Я пытался. Андор предал меня.
      - Почему?
      - Потому что, - саркастически заметил Миклош, - ему так велела Богиня.
      - Слышу в твоем голосе упрек, хозяин. Ты сомневаешься, что он говорил с Богиней?
      Миклош с минуту молчал, затем ответил:
      - Нет. В нашей семье многие получали насланные ею сновидения. У меня нет причин полагать, что он не таков.
      - Так ты ему веришь?
      Миклош выругался.
      - Да! Я ему верю. К чему ты клонишь?
      - Думаю, я нашел, что тебе следует сделать.
      - Что ты... - затем: - Нет.
      - Нет, хозяин? Ты ведь был готов действовать.
      - Но - Богиня? Ты же не серьезно.
      - Я когда-нибудь говорил иначе, хозяин?
      - Но КАК? Как я могу биться с Богиней?
      - Для этого есть я.
      - Ты же говорил, что не можешь...
      - Я не могу. Можешь ты. Я буду твоим оружием.
      - Но что это нам даст?
      - Это выбьет могущественное оружие из рук тех, кто желает уничтожить дерево. Именно Богиня вдохновляет их против него. Не станет ее, и изрядная часть их жажды борьбы исчезнет.
      Вновь вспомнилось, как Андор открыл Ласло, где он прячется.
      - Ты прав, - проговорил он. - Но они ведь меня прикончат.
      - Есть такая возможность, хозяин. Однако я думаю, что они будут слишком ошарашены, чтобы так поступить, пока не станет слишком поздно.
      - Слишком поздно? Что ты имеешь в виду?
      - Если дерево - это приют, как ты сказал, оно конечно же тебя защитит.
      - То есть я сбегу и спрячусь под деревом? - в голосе его звенела истерика, и остановить ее он не мог.
      - Думаю, в этом также уже не будет необходимости.
      Миклош закрыл глаза, и лишь когда достаточно успокоился, открыл их и уставился на собственные ноги.
      - Должен быть иной путь.
      - Он есть.
      - А? - Принц поднял на него взгляд. - Какой?
      - Ты готов убить Ласло?
      - Он мой брат!
      - Да.
      - Нет!
      - Тогда другого пути нет.
      Миклош резко поднялся. Голова его кружилась, кровь стучала в висках, его словно лихорадило.
      - Что ж. ладно. Идем драться с Богиней. Почему нет? Пошли. Прямо сейчас.
      Бёльк лишь кивнул. Дверь в его стойло словно сама собой распахнулась, и он вышел.
      Миклош посмотрел на него и сглотнул. Конь посмотрел на него.
      - Итак? - сказал Бёльк.
      - Ладно, - ответил Миклош, чувствуя, как дрожит его голос. - Как нам это сделать?
      - Мы должны привести ее к нам.
      - Как?
      - Я не уверен, хозяин. У тебя есть мысли?
      Миклош подошел к двери, что вела во двор. Обвел его взглядом.
      - Может быть. Но что будет после того, как мы ее призовем?
      - Ты ее уничтожишь.
      - Как?
      - Я буду твоим оружием.
      - Я не понимаю.
      - Поймешь.
      
       * * *
      
      С полчаса они обсуждали, как призвать Богиню, а затем вышли под лучи осеннего солнца. Тени во дворе почти не было, для такого времени года - даже жарковато. Ветерок, однако, приятно остужал лицо Миклоша. Плащ свой он бросил в конюшне и ослабил завязки рубахи, так что ветер обдувал и его грудь, охлаждая его.
      В середине двора он повернулся лицом к ветру, что дул с запада, и прикрыл глаза. Бёльк терпеливо ждал.
      - Скажи, - проговорил принц, - почему ты так загадочно описывал, что именно мы будем делать после того, как появится Богиня?
      - Загадочно, хозяин? Возможно, это ты просто не можешь меня понять.
      - Именно загадочно. Разницу я уже чувствую. Почему?
      Конь фыркнул.
      - Идем. У нас есть дело.
      Миклош прикусил губу. Во время разговора о призыве Бёльк всячески уклонялся от ответа. Наверняка тому была причина. Он мысленно вздохнул. Собственно, тут вопроса-то никакого и нет. Если не доверять Бёльку, смысла во всем этом нет вообще.
      - Хорошо, - сказал он.
      Двор был практически пуст. Несколько стражников на стенах скучающе поглядывали на них. Они подошли к статуе Богини Демонов, которая смотрела на Дворец. Миклош смотрел на изваяние. Двенадцать футов росту, да плюс три фута пьедестал. Богиня стояла, простирая перед собой руки - что-то в этих ее руках казалось странным, но что именно, Миклош не мог рассмотреть. Странно, как это он раньше не замечал. А улыбка! Добрая она или зловещая? Она, казалось, меняется в зависимости от угла обзора, или освещения, или даже настроения того, кто смотрит. Возможно, потому она и зовется Богиней Демонов. Странное имя для божества-покровителя. А еще более странно, что он никогда не задавал этого вопроса. В Стране эльфов богов считали... впрочем, теперь неважно.
      Он повернулся к Бёльку.
      - А правда, что сам Фенарр принес ее с собой из Страны эльфов?
      - Может быть, хозяин. Я не помню.
      Миклош кивнул. Коснулся основания статуи. И она, и пьедестал имели прекрасный вид как для камня, который стоит тут несколько сот лет. Пьедестал был гранитным, с намеренно первозданно грубой поверхностью; статую высекли из мрамора, который оставался таким же гладким. Миклош коснулся ноги изваяния; камень был прохладным, но казался почти живым.
      Да, возможно, это и в самом деле сработает. Он скользнул рукой по ноге чуть повыше и мысленно улыбнулся. Это осквернение или некое болезненное извращение?
      Он сделал несколько шагов назад и вновь оценил всю статую. О да, здесь есть красота. И, что куда важнее, могущество. Скользнул взглядом по двору. На них по-прежнему никто не обращал внимания.
      - Начали, - проговорил он.
      Бёльк встал на дыбы и ударил копытами. Раздалось на удивление громкое "бум", когда копыта его ударили в правую ногу изваяния, над самым коленом.
      - У человека коленки всегда слабое место, - заметил он. - Почему бы и не у статуи? Или у Богини?
      Еще удар. Миклош наблюдал. Кажется, там появился легчайший намек на трещину? В цельном мраморе? Впрочем, это ведь конь-талтош.
      Бёльк ударил еще раз. Да, мрамор треснул как раз у колена.
      Кто-то заорал:
      - Эй!
      Миклош поднял взгляд и встретил гневные взгляды двух стражников в надвратной башенке.
      - Вы что это делаете?
      Миклош улыбнулся и помахал им. Бёльк нанес еще удар, и пирамидальный осколок мрамора откололся от колена. Еще удар, и упал кусок побольше.
      Миклош осмотрелся. Теперь они начали привлекать внимание. Стражники и слуги смотрели на них, как парализованные, кроме некоторых, которые мчались во Дворец, наверняка чтобы доложить кому-то.
      Копыта Бёлька ударили еще раз.
      - С этой ногой хватит, - сказал он, тяжело дыша. Миклош с ужасом осознал, что раньше Бёльк не выказывал никаких признаков утомления.
      Бёльк принялся лупить по второму колену. Миклош наблюдал за парадным входом Дворца. Двери распахнулись, на пороге появился Ласло. За его спиной виднелись и другие, стоящие на мостках, что перекрывали провал.
      Бёльк ударил снова. Ласло бросился к ним, но остановился футах в двадцати, выпучив глаза. За ним появились Андор, Шандор, Виктор, Маришка и Бригитта.
      Никто из них не двигался.
      Бёльк ударил снова. Миклош заметил, как статуя начала шататься. Андор издал вопль и ринулся вперед, лицо его было искажено гневом и болью.
      Миклош чуть отодвинулся от Бёлька - просто проверить, на кого он собирается напасть. Направление бега Андора не изменилось - значит, на коня. Дурень! Пытаться сражаться с конем-талтошем, безоружным - полный идиотизм. Его же убьет.
      И пока он мчался, Миклош поставил ему подножку. Андор рухнул лицом в пыль. Копыта Бёлька ударили снова, статуя покачнулась и накренилась.
      Он стиснул плечи Андора и вздернул вверх.
      - Брат, ты лучше встань.
      Поднявшись на колени, Андор поднял взгляд на Миклоша и прошептал:
      - Почему...
      Бёльк ударил вновь и быстро отступил в сторону.
      На миг изваяние словно собиралось припасть на колено, однако оно слишком наклонилось вперед. Раздался хруст, и Богиня Демонов рухнула, приземлившись сперва на свои вытянутые руки, а потом на бок прямо там, где только что лежал Андор. К удивлению Миклоша, статуя от падения не раскололась и даже не потрескалась.
      Андор замер, как парализованный. Миклош вновь посмотрел на остальных, которые смотрели на него во все глаза.
      - Долго ждать не придется, хозяин, - сказал Бёльк.
      Не пришлось.
      Пыль вокруг рухнувшего изваяния едва успела осесть, как все началось. Сперва появился ветер. Миклош не сразу понял, но он не дул с какого-то определенного направления - он бил прямо в лицо, куда ни смотри, при этом пыль оставалась непотревоженной. Небо потемнело, хотя туч на нем было не больше, чем прежде. Как будто само солнце начало давать меньше света. И меньше тепла, ибо Миклошу вдруг стало холодно.
      Кто-то - кажется, Андор - ахнул. Миклош повернулся. У повершенной статуи, над головой, воздух замерцал. Сперва это было как солнечные блики на поверхности Реки, танцующие ослепительные всплески. Затем мерцание начало расти и одновременно ослабевать, и постепенно приняло размеры чуть побольше человеческого роста. А потом - нет, не превратилось в Богиню, но она вышла из него.
      Ветер стих.
      Росту в ней было более девяти футов. Облачена в бесформенную серую мантию, а лицо ее было острым и угловатым, с заостренными ушами и чуть раскосыми глазами, с темными завитками волос. Она кого-то напомнила Миклошу, но он не мог вспомнить, кого. Он напрягал шею, глядя вверх, но ничего не мог прочесть по ее лицу.
      Она указала на изваяние. Миклош заметил, что каждый из ее пальцев имел добавочный сустав. Она вопросила:
      - Кто это сделал?
      Никто и слова не вымолвил. Миклош осмотрелся и увидел, что он единственный не преклонил колен. Странно, у него и побуждения такого не возникла, а ведь все остальные поступили так неосознанно. Еще более странно то, сколь спокоен он оставался.
      Он готов был собраться с духом и ответить, но в этом не было нужды. Он единственный не преклонил колен, и все прочие смотрели на него. Богиня полностью развернулась к нему. Он вдруг вообразил себе, что вокруг него незримый щит, ибо взгляд ее, кажется, не мог пройти дальше поверхности его глаз. Он в ее глазах, впрочем, также не мог ничего прочесть.
      А потом раздался голос, словно из другого мира:
      - Это я.
      Миклош, озадаченный, повернулся. Бригитта встала, руки в бедра, на лице начертана целеустремленность, хотя она и побледнела.
      Богиня посмотрела на нее и улыбнулась.
      - Ты очень храбрая, девочка, - тонкий и воздушный голос ее был при этом глубок как колодец и доносился издалека. - Жаль только, - добавила она, - что я тебе нисколько не верю. Твоя попытка многое говорит о твоем... происхождении. - И рассмеялась, но смешок был не злым, а скорее печальным.
      Она повернулась к принцу.
      - Твое имя Миклош, не так ли?
      Голос его не подвел.
      - Да, Богиня, я Миклош.
      - Почему ты это сделал, Миклош?
      Из всего, что она могла бы сделать или сказать, это было самое неожиданное. Как мог он ответить на такой вопрос? Чтобы убить тебя? Потому что конь мне так велел?
      Наконец он сумел произнести:
      - Чтобы привести тебя сюда.
      Кто-то слева ахнул. Андор, наверное.
      Богиня осмотрелась и, похоже, впервые заметила Бёлька. И сказал Миклошу:
      - Конь помог тебе.
      Поскольку это не было вопросом, Миклош не ответил. Не было нужды.
      Коню же Богиня сказала:
      - Ты Бёльчешег, так?
      - Да, Богиня, - отозвался конь. - Я удивлен, что ты помнишь меня.
      - Ты изменилась.
      - А ты нет.
      - Поэтому ты думаешь, что можешь уничтожить меня?
      - Да.
      - Я должна убить твоего нового хозяина, знаешь ли.
      - Знаю.
      - Потом тебя.
      - Знаю.
      - Хотела бы я, чтобы ты не вынудил меня поступать так.
      - Возможно, все будет наоборот, Богиня.
      Она рассмеялась.
      - В таком случае я еще сильнее хотела бы, чтобы ты не вынудил меня поступать так.
      "Как... по-человечески," - подумал Миклош.
      Бёльк не ответил, а она выпрямилась и проговорила:
      - Что ж, да будет сделано то, что должно.
      Повернулась к Ласло и сказала:
      - Ах, король, мне жаль, что так должно быть, но так будет. Возможно, ты чувствуешь необходимость вмешаться и помочь своему брату, но при этом чувствуешь, что верен мне. Не хочу доставлять тебе ненужных мучений, поэтому - вот! - рука ее чуть шевельнулась, и Ласло подпрыгнул и замер. Миклош не видел, как кто-то стоял бы настолько смирно, он, кажется, даже не дышал.
      - С ним все в порядке, - сообщила Богиня, - просто он не может шевелиться. А теперь к делу. Ты готов?
      Теперь Миклош стоял лицом к лицу с ней.
      "Ну, Бёльк, что теперь? Ты, кажется, совершенно не был удивлен. Что будет сейчас? Что помешает ей уничтожить меня?"
      Трудно сказать, был ли страх, который Миклош держал в узде, сильнее, чем его вера в Бёлька, но выбора у него не было, как и времени проверить.
      - Я готов, - ответил он.
      Ее правый указательный палец нацелился в него. Справа началось движение - это Бригитта бежала к нему, и волна холодного страха заставила его на миг замереть, но она все равно не успеет. А потом из пальца Богини сверкнуло голубым, и в тот же миг перед ним приземлилось нечто темное, оттолкнув его, так что он упал.
      Раздалось громкое "хрясь" и шум рухнувшего тела. Миклош перекатился и привстал на колени.
      Бёльк неподалеку лежал на боку.
      - НЕТ!
      Он подбежал к коню - бок его был глубоко вспорот, а вокруг раны - ожоги, как будто ее тщетно пытались прижечь, избегая заражения. Миклош видел, как в глубине приподнимаются ребра и пульсирую" бледные полосы мышц, а землю вокруг заливала кровь. Миклош встал на колени рядом с головой коня.
      - Бёльк...
      - Слушай меня, хозяин.
      - Бёльк, не умирай!
      - Это было необходимо, хозяин. А сейчас вот что ты должен сделать...
      - Бёльк, ты не можешь...
      - Тише, хозяин. Я должен. А теперь слушай внимательно, или все было зря, и ты умрешь.
      - Да плевать!
      - Пусть. Но ты должен.
      - Поэтому ты и не сказал мне, что собираешься делать! Ты знал, что я тебе не позволю!..
      - Наклонись поближе. Я буду шептать, сила моя истекает.
      Он быстро покосился на Богиню; та грустно наблюдала за ними. Перехватив взгляд Миклоша, она сказала:
      - Мне жаль. Когда-то мы были союзниками.
      Потом Бёльк обратился к ней:
      - Богиня, я хотел бы сказать хозяину пару слов перед тем, как умру. Если не возражаешь.
      Она нахмурилась, но кивнула. Двор застыл в тишине. Ветра не было.
      Миклош отвернулся и наклонился ухом ко рту Бёлька. А миг спустя отпрянул:
      - Я не могу! - яростно прошептал он.
      Вокруг произошло какое-то шевеление; он не обращал на него внимания. Снова наклонился поближе, продолжая слушать. Потряс головой, переполненный ужасом и отвращением. Бёльк еще недолго шептал, затем голова его рухнула в пыль.
      Шевеление остановилось. Миклош огляделся - неподалеку на земле лежала Бригитта. Он повернулся.
      - Что...
      - Она просто спит, печальный мой принц. Сделай она то, что собиралась, мне пришлось бы убить ее. Я же не хочу оставлять ее в сознании, но не способной вмешаться и наблюдающей твою смерть.
      Миклош чувствовал, что должен был бы поблагодарить ее, но слова застряли во рту. Глаза его застилали слезы. И как ему сделать то, что он должен - то, что от него потребовал Бёльк?
      - Отойди, - велела Богиня. - Не хочу причинять его телу еще больше вреда.
      Он поднялся и облек сталью сердце свое.
      - Минутку, - проговорил он. - Надо исполнить последнюю просьбу Бёлька.
      И не давая ей времени ответить, встал так, чтобы своим телом загородить то, что делает, и извлек нож.
      - Что ты делаешь? - спросила она.
      - Только то, чего он хотел, - отозвался Миклош, не оборачиваясь. Однажды на службе у владыки эльфов он разделывал теленка. Разрез, вскрыть грудную клетку, затем запустить внутрь нож и... Он знал, что делать, и, ненавидя себя, сделал.
      Спустя несколько мгновений, уронив нож, он развернулся. Богиня увидела то, что он держал в руках, и глаза ее сузились от отвращения.
      - Это что еще?
      - Его желанием было - одарить этим тебя, Богиня.
      Глаза ее сверкнули.
      - Я этого не желаю, принц.
      В нем полыхнул жуткой гнев.
      - Я тоже этого не желаю, Богиня! Богиня Демонов! Ты, убивающая меня и друзей моих, омывая нас своей добротой - ты не заслуживаешь никакой его части! Но он велел - отдать его тебе, и клянусь Рекой, я это сделаю, так или иначе! - И, шагнув вперед, оказался почти вплотную к ней, а затем швырнул ей прямо в лицо вырезанное сердце Бёлька.
      Она попятилась, и по мановению руки ее сердце исчезло. Лишь несколько капель крови осталось на ее лице. В глазах ее вспыхнул гнев, затем они расширились от удивления...
      А потом она завопила.
      Стены и Дворец содрогнулись, а он безуспешно попытался зажать уши. Пришел в себя уже валяющимся на спине, откатившись в сторону. Поднял взгляд - Ласло снова начал шевелиться, а Бригитта поднималась на ноги, но в глазах все расплывалось, слишком болезненный был звук. Он откатился еще чуть дальше.
      Вопль прекратился резко, как обрубленный. Он бросил взгляд назад - Богиня стояла на коленях, губы ее шевелились, но Миклош ничего не слышал. Она что, молится? Кому?
      А потом она рухнула ничком рядом с собственной статуей, пальцы ее царапали землю, а затем, в сиянии, как и появилась, она исчезла.
      Поверженная статуя раскололась на десятки кусков, а куски на десятки кусочков, а кусочки рассыпались в пыль.
      Над двором повисло молчание.
      Бригитта подошла к Миклошу и обняла его. Андор громко всхлипнул и побежал во Дворец. Миклош, провожая его взглядом, хорошо понимал, что тот чувствует. Сегодня он также лишился божества.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Сейчас оно уже полностью заполнило комнату. Все четыре стены и потолок препятствовали его росту. Но дрожь, которая сотрясла все строение, вывела его из оцепенения, и оно начало давить.
      Нежно, нежно, почти ласково, но плотно, непреклонно, оно начало давить. Усиленные и укрепленные стены это почувствовали. Они давили обратно.
      Кто одолеет в этом поединке сил? Птенец, взыскующий выхода, или скорлупа, которая давит и удерживает его внутри? Ответ неизвестен, ибо продолжаться так не могло, должно было случиться нечто еще.
      И это НЕЧТО случилось. Вопль умирающей Богини пронзил воздух и стены.
      Еще до того, как вопль был услышан в комнате, растущее там почувствовало изменение в окружающем строении. Оно не могло разрушить стены, но могло выгнуть их. А потом они, выгнутые, могут сломаться сами. Если бы кто-то проходил над тем самым местом этажом выше, он заметил бы зарождающуюся выпуклость там, где потолок комнаты Миклоша начало выталкивать вверх.
      А потом раздался вопль, такой силы и глубины, что самые корни Дворца некоторое время дрожали, сочувствуя умирающей Богине.
      А на стенах появилось несколько трещин.
      
      
      ЧЕТЫРНАДЦАТЬ. БДЕНИЕ
      
      Она гладила его волосы.
      Они сидели во дворе, и Бригитта наблюдала, как Андор вбегает во Дворец, а Миклош провожает его взглядом. О чем он думает?
      Когда она работала в "Двуречье", она частенько разносила кружки эля и стаканы вина, совершенно об этом не думая и развлекая себя тем, что изучала посетителей, училась читать их лица и жесты, чтобы понять, о чем они думают, или угадать, о чем идет разговор, с того конца помещения. И у нее хорошо получалось. Почему же она не смогла прочесть Миклоша? Он оставался для нее загадкой. Она даже Бёлька сумела прочесть.
      Пришлось снова вспомнить.
      Бёльк, и Богиня, и смерть.
      Все это кружилось в ее голове с того мгновения, как рассеялся сон, который наслала на нее Богиня. Гнев вновь взбурлил, совершенно иррациональный гнев, она знала - но пропустить мгновения славы Миклоша! Видеть его - и быть отодвинутой в сторону вот так вот.
      Король смотрел на нее. На щеках ее проступил румянец, она покорно склонила голову. Что он должен о ней думать? Прилепилась к его брату после того, как сам он дал ей отставку? И почему он просто не отослал ее прочь?
      Но положение ее определенно стало повыше. Быть с королем, пусть ненадолго - это даровало бы ей приятные воспоминания, когда она станет старой уродливой и... нет, не думать об этом! Никогда не думать! Но почему король...
      Тут она поняла, что он вообще не смотрел на нее. Он смотрел на Миклоша, и на лице его был лишь шок. Он еще не принял то, что случилось, возможно, и не сможет принять. А если и когда сможет - что потом? Велит ли он казнить Миклоша? Она должна помочь ему сбежать! А потом она посмотрела на него и поняла, что никуда он не сбежит. Здесь его дом.
      Почему она не боится его? Он принц, это само по себе немало. Более того, он убил Богиню. Она должна бояться и пальцем притронуться к такому. Странно.
      Она присмотрелась к Миклошу, пытаясь понять, что ему сейчас нужно. Хочет ли он остаться один? Почему она не может сказать? Возможно, именно это ее в нем так завораживало. Именно завораживало, по крайней мере на первых порах. Загадочный сгинувший принц, который однажды посреди ночи просто столкнулся с ней. Теперь, конечно, было и многое другое. Он был ласков с ней, иногда даже слишком ласков, с досадой подумала она. И как он двигался - так изящно, словно танцуя. И его совершенно немыслимая невинность постоянно поражала ее и восхищала.
      Сейчас он смотрел на Бёлька. Вот, опять. Бёльк - она не воспринимала его как коня, талтоша там или нет. Он был другом. Они беседовали лишь несколько раз, но он словно видел все потаенные уголки ее души, и при этом она все равно нравилась ему. Чувство "знал бы он меня как следует, он бы презирал меня" иногда бывает у многих, а у женщин так у каждой первой, причем сами же знают, что это неправда. Однако знание, что есть все-таки тот, кто видит ее насквозь, и она все равно ему нравится - знание это дарило ей ощущение покоя, какого она никогда прежде не ощущала.
      Миклош тоже был таким. Ну, почти. Он, конечно, насквозь ее не видел, но она просто знала, что даже если доверит ему самые постыдные свои тайны, он все равно сумеет найти слова и сказать, что все нормально, и тут нету ничего такого ужасного. Такой уж он. Она мысленно улыбнулась. "Да, мой принц, я начинаю тебя узнавать. Пока еще не могу понять, о чем ты думаешь, но начинаю узнавать тебя."
      Она подняла взгляд и увидела стоящего над ними Ласло, который смотрел на Миклоша. А тот - на него.
      - Ты убил Богиню, - прошептал король.
      - Да, - сказал Миклош.
      Ласло покачал головой. На губах его вертелось нечто между "как" и "почему", но ни один звук не вырвался наружу, а Миклош лишь качнул головой. Наконец Ласло сделал глубокий вздох и проговорил:
      - Я должен подумать, Мики. Никуда не уходи. Я поговорю с тобой, а затем... сделаю то, что должен.
      Развернулся и ушел во Дворец.
      Миклош смотрел на землю. Бригитта сжала его руку. Он напрягся, потом поднялся.
      - Он не хочет меня убивать, - сказал он так, словно сам удивился.
      Она тоже встала. Он предложил ей руку, даже не задумываясь. Они подошли к Виктору, который все еще созерцал пустой пьедестал. Виктор посмотрел на Вильмоша, и во взгляде этом Бригитта увидела ненависть - такую сильную, что у нее дух перехватило. Виктор неплохо ее скрывал, так что Миклош мог и не заметить, но для Бригитты все было кристально ясно.
      Миклош проговорил:
      - Виктор, пусть выроют яму. Прямо здесь, во дворе. Я хочу похоронить коня рядом с пьедесталом. Надгробье организую ему потом.
      Виктор не ответил, лишь враждебно уставился на него.
      - Ну? - почти жестко сказал Миклош.
      Бригитта сжала его руку, увидев, как у капитана подрагивает губа. Он что, собирается напасть на Миклоша? Прямо сейчас? Однако тот сумел взять себя в руки.
      - Я должен спросить об этом у короля.
      - Нет, не должен, - ответил Миклош. - Сейчас его тревожить нельзя. Если спросишь, он вынужден будет отказать, а если нет, ему будет все равно. Я же хочу, чтобы это было сделано немедленно. Позаботься об этом.
      Лицо Виктора застыло деревянной маской, дабы ничего не выпустить наружу. Бригитта подавила дрожь. Капитан, однако, кивнул.
      Миклош вернулся во Дворец. Как раз тут из погреба по веревочной лестнице выбрался Вильмош.
      - Я что-то слышал, - сказал он. - Что случилось?
      Миклош замер, уставившись на него.
      - Ты что, все это время был там, внизу?
      - Ну да, а что?
      Миклош лишь покачал головой и прошел мимо. А Бригитта сообщила:
      - Миклош убил Богиню Демонов.
      И они прошли мимо, оставив великана с отвисшей челюстью.
      Они пришли в гостевые покои, отданные сейчас Миклошу, и легли вместе. Она сжимала его в объятиях, оба молчали. Но она думала.
      Что он видел, когда принял в себя могущество? Именно это ведь он тогда и делал, больше ничто не заставляет выглядеть или действовать таким образом, хотя забавно, как по-разному это смотрится изнутри и снаружи. Но если он видел то же, что видит она, когда...
      "Нет. Не думай об этом. Это теперь позади, осталось в прошлой жизни."
      Но воспоминания и виляния все равно возвратились. Восторг, поток образов и перетекающие, смешивающиеся тени структур. Все они были там. А прямо за ними - ее отец, который принял свою природную форму и мучал ее мать, или водил к ней своих "друзей". Вот, Бригитта, вот что ты должна сделать... И улыбка. Отвратительная, отвратительная улыбка. Происхождение, сказала Богиня. Она ее узнала.
      А потом побег - в конечном счете, в город. Лучше не думать и о том, что было до того. Отбросить удовольствие и боль и принять суть. Но Мики. Дорогой, дорогой Мики. Он не должен стать одним из НИХ, как стала она. Не должен.
      Но как сказать ему, не сказав слишком многого?
      - Он ведь все это спланировал, - внезапно проговорил Миклош, вырвав Бригитту из размышлений.
      - Я... прости меня. - Она с трудом сообразила, о чем был разговор, и внезапной болью нахлынуло понимание, что она забыла о Бёльке. - Я не совсем еще проснулась тогда и многое упустила, - сумела выговорить она. - Так что случилось?
      Он вкратце описал ей все, что она проспала. Его колотило, пока он рассказывал, а когда он закончил, она чуть не плакала. Как он сумел сделать такое? Ей бы никогда не достало силы для...
      - Бригитта.
      - Да.
      - Спасибо тебе. За то, что пыталась спасти меня - дважды - и за все, что сделала с тех пор. Ты... я никогда не смог бы говорить с Богиней так, пытаясь заставить ее атаковать тебя. Я не знаю, как ты такое сумела. Надеюсь, я когда-нибудь смогу... ладно, неважно.
      Бригитта ничего не сказала. Как она может претендовать на подобные заслуги? Она никогда не хотела сделать то или другое, оно просто случалось. Она прижалась к нему еще плотнее.
      Миклош прошептал:
      - Бёльк.
      И она скорее чувствовала, нежели слышала его рыдания, и сделала что сумела, чтобы ему стало полегче.
      Через некоторое время Миклош расслабился. Обвел взглядом комнату и перевернулся на спину, глядя в потолок.
      - О чем ты думаешь? - спросила Бригита.
      Он покачал головой.
      - Не хочешь рассказывать?
      - Не думаю, что ты хочешь это знать.
      - Возможно, ты и прав, - сказала она, - но все равно расскажи.
      - Хорошо, - отозвался он. - Я соберу побольше дров и масла и разложу по всему Дворцу. А потом спалю его дотла.
      Бригитта чуть не ахнула. И лишь чуть погодя спросила:
      - Почему?
      - Потому что я его ненавижу. Слишком много смертей. Норска. Бёльк. Даже Богиня. Слишком много.
      - Но если ты уничтожишь Дворец... хотя для тебя это ничего не значит.
      - Что?
      - Дерево. Ты ведь и его уничтожишь, но похоже, я единственная, кто видит в нем нечто ценное.
      Он какое-то время молчал, а затем сказал:
      - Еще был Бёльк.
      - Бёльк? А он что о нем сказал?
      - А тебе он не сказал, что это?
      - Нет. И что же?
      - Значит, он говорил правду. Он действительно не знал.
      - Что?
      - Потом.
      - Сейчас.
      Миклош тяжело вздохнул.
      - Ты права. Бёльк не хотел бы, чтобы дерево уничтожили. Он говорил... звучит странно, пожалуй.
      - Пусть.
      Он, однако, ничего не сказал. И внезапно встал.
      - Пошли тогда, посмотрим на него.
      Взяв предложенную руку, она позволила проводить себя из покоев. По дороге они повстречали Маришку, которая пересекала Главный чертог. Она сделала вид, что не заметила их, лишь чуть-чуть сдвинувшись в сторону, чтобы избежать случайного столкновения, губы ее были сжаты в ниточку.
      Дойдя до комнаты Миклоша, они нырнули за занавес и уперлись прямо в дерево. Оно выросло еще больше и плотно прижималось ко всем четырем стенам.
      Она повернулась к Миклошу:
      - Ну и?
      - Бёльк сказал, что Дворец нужно заменить, и заменит его это дерево.
      Она опешила.
      - Но как может дерево...
      - Не знаю. Но Бёльк так сказал.
      Она покачала головой.
      - Тогда как ты можешь даже думать сотворить такое, что может ему навредить?
      Он вздохнул и прислонился к стене. Молодые листья скользнули по его лицу, но он и не заметил.
      - Не знаю.
      Она снова развернулась к дереву. Красота его снова поразила ее. Невероятно. Дело не просто в его до идеальности симметричной форме. И не в скромно идеальных особенностях каждого листика. В родных лесах - до того, как переселиться в город, - она бы прошла мимо такого, не удостоив его вторым взглядом.
      Нет, неимоверно прекрасным в этом дереве было то, что оно новое и свежее, здесь, посреди всего старого и ветхого. То самое, скорбно отметила она, что мешало Миклошу восхищаться им. Но в таком случае ничто...
      - Я понимаю, о чем ты, - вдруг проговорил он.
      - О чем?
      - Оно - привлекает, так?
      На миг смерть и ужас покинули ее рассудок, а сердце исполнилось чистого восторга, какого она не ощущала с детства. Три шага, которые разделяли их, она пересекла в единый миг и, смеясь, обняла его.
      Он также рассмеялся.
      - Я и не знал, что это столько для тебя значит?
      Она чуть отодвинулась, глядя ему в глаза.
      - А для тебя?
      - Хммм. Ну, быть может. Но я раньше никогда этого не осознавал. Полагаю, тут вопрос отношения. А красота ведь не должна зависеть от подобного.
      - Так и есть, - согласилась Бригитта.
      - Как скажешь, - и Миклош стиснул ее так, что ребра захрустели. А потом с улыбкой отошел и принялся разглядывать комнату. - Подойди-ка сюда, - вскоре сказал он.
      Она подошла и посмотрела, куда он показывал. В стене там была заметная вогнутость, в которую дерево давило с целеустремленностью осадного тарана.
      Она посмотрела в другое место, где дерево соприкасалось со стеной, и нашла там такую же выемку. Подняв взгляд, убедилась, что то же самое творится на потолке.
      - Маришка расстроится, - заметил Миклош.
      - Почему?
      - Это она думала, что все, что нужно сделать, это лишь усилить стены. Что ж, попробовали. Не сработало. Твое дерево выигрывает эту битву.
      Бригитта рассмеялась.
      - И прекрасно!
      Миклош кивнул.
      - И что они будут делать дальше?
      - Не знаю. Скоро выясним. Думаешь, кто-то еще знает?
      - Если даже и нет, скоро узнают, думаю, они теперь часто смотрят на дерево.
      - Да. - Миклош присел, опираясь спиной на стену. - Но вот почему они не могут его срубить?
      - А почему это так важно?
      - Я хочу знать, в чем его сила. А также слабость и потребности. Если мне следует ему помочь, я должен знать, как.
      Бригитта медленно проговорила:
      - То есть ты все же решил сделать то, чего хотел Бёльк?
      - Если смогу, - просто кивнул Миклош, словно они обсуждали погоду.
      - А то, что ты раньше сказал, насчет спалить Дворец?
      - Неважно, - покачал он головой. - Мне все равно хочется уничтожить его, но ты права. Делать нужно то, чего хотел Бёльк.
      Бригитта кивнула, но говорить не осмеливалась. Его поведение такое переменчивое, кто знает, что он решит, если она скажет что-то не то? Она покачала головой. Нет-нет, так работать нельзя. Ей нужно ЗНАТЬ, что она может на него положиться.
      Он, похоже, задумался, и выждав достаточно долго, она сказала:
      - Можешь поделиться со мной.
      - Что? А. Я просто пытался придумать, что нам делать. Они точно попытаются уничтожить дерево. И как нам его защитить? Справиться с ними напрямую мы не сможем, так что нужно найти способ...
      - А как насчет Вильмоша?
      - А? А что Вильмош?
      - Он справится с кем угодно.
      - Думаешь, он захочет?
      - Не уверена. Надо поговорить...
      В этот самый миг занавес открылся, и появились Ласло и Виктор. Обе пары замерли, глядя друг на друга, затем Ласло перешагнул порог, коротко кивнув. Виктор последовал за ним. Взгляд капитана сосредоточился на Миклоше, и Бригитту вновь поразило, сколько же в нем ненависти. Она чувствовала себя в ловушке - чувство это ей не приходилось испытывать с тех пор, как она сбежала от своего отца. Но они стояли между ней и выходом. Дыхание ее участилось.
      Миклош кашлянул.
      - Мы тут смотрели на повреждения. Ласло.
      Король проворчал:
      - И что оказалось слабее, дерево или стены?
      - Стены.
      Король что-то беззвучно произнес.
      - Где?
      Миклош указал. Виктор также осмотрел все места.
      - Что ж, - сказал капитану король, - Шандор и Маришка ошиблись. Это не сработает.
      - Не сработает, - ответил Виктор. - Его следует уничтожить. И быстро.
      Бригитта взглянула на Миклоша. Тот не выглядел счастливым, но ничего больше она сказать не могла.
      Ласло встал лицом к лицу с Миклошем.
      - А что ты на это скажешь, брат?
      Миклош замер, словно ему к горлу приставили нож.
      - А почему ты спрашиваешь? - голос его немного охрип.
      - Что именно ты сегодня сотворил? И главное, почему?
      Миклош вздохнул.
      - Я не совсем уверен, что именно я сделал. Но, полагаю, Богиня больше нам являться не будет.
      Бригитта заметила, что рука короля дернулась к палашу, но остановилась на полпути. Виктор не остановился, костяшки пальцев аж побелели, так он вцепился в рукоять своего оружия.
      - Почему? - спросил Ласло.
      - Потому что она пыталась убить меня! Ты сам видел.
      - Да, я видел. Но видел я и другое. Почему ты призвал ее? Это ведь было намеренной провокацией. У тебя должна была быть причина.
      Миклош не ответил.
      - Хорошо же, - сказал король. - Спрошу вот что: когда Виктор и я, и другие, попытаются убрать это дерево, ты поможешь нам или нет?
      - Ты ведь уже меня об этом спрашивал, кажется?
      - Да. Несколько дней назад. С тех пор многое произошло. Я должен снова услышать твой ответ.
      Миклош прикусил губу. Почему он так юлит? Глядя на него, Бригитта ничего не могла прочесть. А потом посмотрела на Ласло и по боли на его лице вдруг все поняла. Миклош мог сотворить все, что угодно, кроме одного - он не мог снова превратить брата в своего врага.
      Не впервые ее ошеломило наплывом той боли, которую он должен испытывать. Она плотнее прижалась к нему и сжала его руку. Ласло взглянул на нее, чуть поморщившись. Миклош, отметив это, замер.
      - Ты прав, - отрезал он. - Ты должен снова услышать мой ответ. Ответ - нет. Я не намерен помогать вам уничтожать это дерево. Ну вот, теперь ты знаешь. Прошу прощения.
      И Миклош шагнул вперед, ведя под руку Бригитту. И до того, как капитан смог ответить, Миклош протиснулся между ним и королем, и они вышли в коридор.
      Бригитту охватило почти осязаемое облегчение. Ноги на миг подкосились, и Миклош вынужден был остановиться, чтобы она оперлась на него и восстановила равновесие. Они пошли по направлению к Главному чертогу, и еще в коридоре встретили Шандора.
      - Прощу прощения, - остановился Миклош.
      Чародей смерил его взглядом.
      - Да?
      - Должен сообщить, что я с великой благодарностью отказываюсь от твоего предложения.
      Шандор вскинул бровь, а затем рассмеялся.
      - Я так и думал, юный принц, я так и думал.
      И прошел дальше, все так же посмеиваясь. Бригитта сжала руку Миклоша. Он стиснул ее ладонь.
      В Главном чертоге обнаружился Вильмош, который о чем-то говорил с Маришкой. Когда они приблизились, она посмотрела на них, что-то пробормотала Вильмошу и ушла.
      - По-моему, мы ей не нравимся, - заметила Бригитта.
      - А? Кому?
      - Неважно. - Она чуть ущипнула его за руку, заслужив в ответ удивленный взгляд. А затем они сели справа и слева от великана.
      - Значит, - сказал Вильмош, - ты убил Богиню Демонов.
      - Да, - ответил Миклош. - Бедняга Андор.
      Великан хмыкнул.
      - Думаю, он переживет. Все равно он уже осматривался в поисках нового занятия.
      - Это хорошо.
      - Да. Но ПОЧЕМУ, Мики? Почему ты ее убил?
      - Пришлось, Вили. Я... - Он остановился, попытался сосредоточиться. - Ладно. Мне нужно задать тебе вопрос. Чего ты хочешь, вот прямо сейчас, больше всего на свете?
      Великан на миг загрустил; Бригитта видела, как Миклош поморщился. Неправильный вопрос. Однако Вильмош покачал головой, явно вытряхнув желания, которые выполнить невозможно, и подумал над вопросом.
      - Чего я хочу? Чтобы мои норски были в безопасности.
      Миклош кивнул, словно такого ответа и ждал.
      - Хорошо. Опасность для норсок представляет Дворец, так? - Вильмош кивнул. - Тогда спасти их - значит сделать так, чтобы Дворец более опасности не представлял.
      - Ха! - отозвался Вильмош. - Легко сказать. Я последние два дня работал над...
      - Знаю. Но послушай, Вили, помнишь дерево в моей старой комнате, и как ты не смог заставить себя уничтожить его? Возможно, тому есть причина.
      Вильмош внимательно на него смотрел, пока еще не понимая, к чему он клонит. В зал вошел Андор, увидел их и подошел; Бригитта жестом попросила его помолчать. Он опустился на стул рядом с Вильмошем. Миклош кивнул ему.
      - Какая причина? - спросил великан.
      - Возможно, ты понимал, сам того не сознавая, что дерево - это то, что тебе следует сохранить.
      Вильмош пока сохранял лишь скептический вид.
      - И что, если так? - спросил он.
      - Есть те, кто желают уничтожить его. И Богиня Демонов была главной из них.
      Он на миг задумался.
      - Почему она хотела уничтожить дерево, если оно хорошее?
      - Она, как и Ласло, хотела, чтобы Дворец остался стоять как стоял, а не заменить его, даже если он стал опасен для всех нас. Ты лучше всех нас знаешь, насколько он опасен. Если оставить все как есть, он рухнет на нас.
      Андор дернулся.
      - Ты что пытаешься сделать?
      Миклош покосился на него и отвернулся. Бригитта изучала прихотливый узор паркетин, которыми был выложен пол.
      - Нет, - сказал Андор, - не отвечай. Я знаю. Ты пытаешься убедить Вильмоша помочь тебе, не так ли?
      Миклош не ответил, Бригитта же заметила:
      - Это кажется очевидным, принц Андор.
      - Ты манипулируешь им. Играешь на его страхах. Ты...
      - Нет, - проговорил Миклош, - не думаю. Я пытаюсь убедить его, ты прав. Но какая тут манипуляция? Посмотри вокруг. Посмотри на трещины в потолочных барках, в стенах. Посмотри на провал в полу перед парадным входом. Мы ВСЕ вынуждены что-то сделать, Вильмош не больше, чем остальные. - Миклош, прищурившись, взглянул на брата. - А что насчет тебя, Андор? Сколько я помню, ты всегда искал того, что наполнит твою жизнь смыслом. И у тебя раз за разом ничего не получалось. Почему? Возможно, не потому, что ТЫ делал что-то не так, как мы полагали. Возможно, просто не было никакого способа понять, кто ты есть на самом деле, когда все вокруг тебя - либо твой рушащийся дом, либо бесплодные попытки воспрепятствовать этому разрушению. Но у меня есть для тебя другой выход: принять его. Принять разрушение всего, с чем мы доселе жили, и начать работать над тем, чтобы на его месте построить нечто лучшее.
      Андор безмолвствовал. Бригитта смотрела на Миклоша. О да, он вырос. Впервые с тех пор. как она попала во Дворец, кто-то сумел поговорить с Андором так жестко, как он того заслуживал, и при этом с уважением. И вновь Миклош проявил больше понимания, чем, она полагала, у него есть. Что же они с Бёльком сказали друг другу там, напоследок?
      Наконец Андор заговорил. Голос его был жестким, но Бригитта видела, что он потрясен.
      - Лучшее? А что это - лучшее? Ты говоришь, что Дворец плох, но откуда мне знать, что то, чем ты хочешь заменить его - лучше?
      Миклош не ответил, а Бригитта, пытаясь продолжить сказанное Миклошем, проговорила:
      - Я чувствую, что оно будет лучшим, Андор. И Миклош чувствует. Откуда тебе знать? Тут у тебя два выбора. Первый - предпринять долгое и тщательное исследование того дерева, что растет в комнате Миклоша. Попытаться увидеть его четко и ясно, без предубеждений, чтобы ты смог судить сам. Знаю, это трудно, но иначе тебе не узнать, разве что подождать, пока оно полностью вырастет - если вырастет - и увидеть самому. Разумеется, тогда уже будет неважно, что именно ты думаешь.
      Андор моргнул.
      - Ты сказал, два выбора.
      - Да. Второй вот каков: будет оно лучше или хуже, чем мы имеем сейчас, это ничего не значит.
      Андор отмахнулся, словно от чего-то малосущественного, и у Бригитты словно кровь в жилах вскипела, охваченная внезапным безумным гневом, она вскочила, нависая над принцем, и прокричала:
      - ТЫ ЧТО, СПЯТИЛ? Дворец рушится! Он убьет нас! Как ты можешь стоять здесь этаким флагштоком и спрашивать, что может быть лучше, когда потолок в любой миг может рухнуть тебе на башку и сокрушить все косточки в твоей толстой непробиваемой черепушке!
      И села, все еще кипя от возмущения. Пока она остывала, все молчали.
      "Наверное, мне следует извиниться. Он принц, а я никто. Но я не могу, помоги мне Богиня. Нет, Богиня уже никому не поможет, хорошо это или плохо..."
      Миклош смотрел на нее, чуть улыбаясь, и слегка кивнул. Она прикрыла глаза и почувствовала, что дрожит.
      - Тогда почему вы не уйдете? - спросил Андор.
      Она быстро посмотрела на Миклоша и отвела взгляд.
      - Никто из нас не может уйти, Андор, - сказал Миклош. - Это наш дом. Мы его часть. Нам некуда идти. Это верно и для нашей семьи, и для тех, кто решил связать свои судьбы с нашей. Мы должны остаться.
      Не сказав более ни слова, Андор поднялся и вышел. Бригитта открыла глаза и посмотрела на Вильмоша. Тот сидел, чуть наклонившись вперед, могучие ладони крепко сжаты, глаза вниз. И словно почувствовав, как Бригитта на него смотрит, поднял голову и встретил ее взгляд.
      - Я... подумаю.
      - Вильмош, - сказала Бригитта.
      - Да?
      - Король теперь знает, что Миклош не будет помогать ему, когда он попытается свалить дерево. Возможно, он уже догадался, что Миклош решил, что этот Дворец не должен стоять. А если и нет, скоро догадается. Когда это случится, он попытается убить Миклоша. Ты единственный, у кого есть сила этому помешать. Ты помешаешь?
      Вильмош долго молчал; Миклош и Бригитта переглянулись, но решили дать ему спокойно подумать. Наконец он проговорил:
      - Нечестно заставлять меня выбирать между моими братьями.
      - Верно, - тихо ответил Миклош, - нечестно. Но Ласло делает только то, что чувствует, что должен сделать. И я делаю то же самое. И ты должен.
      Снова помолчав, Вильмош сказал:
      - Я обдумаю то, что ты сказал.
      И также поднялся и покинул зал.
      Когда он ушел, Миклош заметил:
      - Сегодня велю подать ужин в мои покои.
      - Думаешь, он будет тебя защищать? - сказал Бригитта.
      - Не знаю, - сказал Миклош. - Если нет, я труп.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Жил однажды мальчик, который родился с полным ртом зубов. Он жил далеко-далеко, на самом берегу великого моря. Каждый день он шел на берег и нырял за рыбой для своей бедной матери, иначе та умерла бы с голоду, потому что не было больше никого, кто бы заботился о ней.
      Когда ему было семь лет, мать его умерла, и он похоронил ее в песке у хижины, где они оба жили. А потом пошел на берег и зарыдал, и рыдал пять дней.
      На шестой день он поднял взгляд, и далеко-далеко в морских волнах увидел прекрасную даму, и он подумал, что это его мать. Она плыла, восседая на большой морской черепахе.
      Он позвал ее: "Мама, мама! Это я, Янчи!" - ибо так его звали. Но она, похоже, его не слышала.
      Тогда, быстрый как ветер, он нырнул в море и поплыл за ней. Ах, видели бы вы, как он плыл! Я-то не видел, но там был мой дядя Бела*, и он сказал, что Янчи плыл так быстро, что пропахал в океане борозду, которая осталась там по сей день.
      
      * Béla - венгерское имя сложной этимологии, родство с германским "Адальбертом" и общеславянским корнем "белый", скорее всего, неверно.
      
      Десять дней гнался он за черепахой и ее наездницей, и наконец догнал ее, и увидел, что это вовсе не его мать, а неизвестная прекрасная дама. Он огляделся, но берег давно скрылся из виду.
      - Пожалуйста! - позвал он. - Я Янчи, я думал, ты моя мама, она только что умерла, ты мне не поможешь?
      Дама лишь посмеялась и покачала головой, а он был достаточно близко, чтобы заметить, что на каждом ее пальце на один сустав больше, чем у людей, и он понял, что это Богиня Демонов, а черепаха, должно быть, одна из ее демонов.
      Быстрый как мысль, Янчи схватился за хвост черепахи, намеренный следовать за Богиней, куда бы она ни пошла. Но когда он вновь посмотрел, ее уже не было, и он вскарабкался на панцирь черепахе.
      А потом наступила ночь. Он посмотрел вверх и увидел, что шесть звезд, которые у нас зовутся Щитом Фенарра, падают с небес, а когда они упали, они проделали туннель в море. Черепаха нырнула в этот туннель, и вскоре Янчи плыл уже под волнами.
      Сто дней плыл он на черепахе под океаном и под землей, пока они не оказались в месте, где вода выбиралась из-под земли. Черепаха подниматься туда не хотела и попыталась развернуться, но Янчи не позволил ей. Они сражались целый год и еще один день, и от битвы их вода так разогрелась, что она и сейчас кипит. Но Янчи был силен, ибо кормился черепашьими яйцами, и одолел ее, и заставил вынести себя наружу.
      Появился он высоко в горах. И первое, что он сделал - убил большую черепаху и съел ее. И оказалось, что черепашье мясо позволило ему понимать язык зверей и птиц.
      Он спросил у быка:
      - Что это за края, в которые я прибыл?
      А бык ответил лишь:
      - Узнай сам, юный Янчи.
      И Янчи сказал:
      - Что ж, узнаю. Но за то, что ты не помог человеку, человек всегда будет твоим хозяином.
      И вставил быку в нос кольцо.
      Потом он спросил у летучей мыши:
      - Что это за края, в которые я прибыл?
      А летучая мышь ответила лишь:
      - Узнай сам, юный Янчи.
      И Янчи сказал:
      - Что ж, узнаю. Но за то, что ты не поделилась со мной своим зрением, ты навсегда останешься слепой.
      И натянул на глаза летучей мыши ее же собственную шкуру.
      Потом он спросил у коня:
      - Что это за края, в которые я прибыл?
      И ответил конь:
      - Край этот зовется Фенарио, и ты будешь здесь хозяином и спасешь его от эльфов, которые нападают на него.
      - Что ж, - сказал Янчи, - за то, ты помог мне, ты всегда будешь другом человека, который станет заботиться о тебе пуще всего на свете, как и ты о нем. А раз край этот зовется Фенарио, а я стану его спасителем, отныне и я да буду известен как Фенарр.
      И подошел к телу черепахи, которая принесла его сюда. Из черепашьего панциря сделал он себе щит, а из хвоста - меч, с которым противостоял жадным эльфам. А затем оседлал коня и поехал в великую битву, о которой сказано в наших легендах.
      Все это мне рассказал мой дядя. Это наверняка правда, ведь я знаю дядю, он такой же честный, как и я.
      
      
      ПЯТНАДЦАТЬ. ПОСОХ
      
      Весь остаток дня Миклош держался подальше от брата. Большую часть ночи не спал, шатаясь по берегу Реки и по пустому двору. Остановился несколько раз на могиле Бёлька, но не нашел слов, которые мог сказать. Наконец нырнул в конюшню, и в стойле Бёлька наконец смог заснуть.
      А когда утром проснулся, рядом была Бригитта.
      - Как ты меня нашла?
      Она покачала головой.
      - Никак. Я просто пришла сюда, потому что - ну, наверное, по той же причине, что и ты. В общем неудивительно, что и ты здесь.
      Миклош на миг ощутил нечто похожее на зависть, но быстро убрал это чувство туда, где держал все подобные вещи. Он рассматривал ее лицо в тусклых отсветах лучей, пробивавшихся сквозь щели в стенах стойла. В основном она скрывалась в тени, но ямочки на ее щеках и изгиб шеи были видны отчетливо. Он потянулся к ней и согрелся той дрожью, которую все еще ощущал, когда ладони их соприкасались.
      Но в следующее мгновение блаженного молчания стойло напомнило им о Бёльке, о его долге. Он стиснул ее ладонь, выпустил ее и хрустнул пальцами, пытаясь решить, каким будет следующий шаг.
      В конце концов он проговорил:
      - У Вильмоша было достаточно времени на подумать. Надо, чтобы он согласился.
      - А ты не боишься испугать его, если надавишь на него слишком сильно?
      - Вчера мы ему сказали, что давим на него не мы, а само состояние Дворца. Ты сама этому веришь, или сказала просто так?
      Бригитта одарила его коротким гневным взглядом и покачала головой.
      - Нет, я имела в виду именно то, что сказала. Но поймет ли он?
      - Должен понять.
      - И как мы ему это покажем?
      Миклош обхватил руками колени. "Хороший вопрос. Однако Вильмош ведь не глуп, на самом-то деле, об этом стоит помнить. Иногда он так себя ведет, но это лишь видимость. Что ж, друг Миклош, как в этом убедили тебя самого?"
      Он поднялся, отряхнул одежду.
      - Пошли, - сказал он.
      Она вновь вложила свою ладонь в его руку, и они прошли через двор, мимо пьедестала и свежей могилы. Где остановились на миг, склонив головы. "Теперь я сам по себе, друг мой. Надеюсь, ты одобришь то, что я делаю."
      Они вошли во Дворец, Бригитта первой пересекла мостки. Когда Миклош вступил на них, он наклонился и позвал вниз, в провал:
      - Вили, ты там?
      Эхо приглушило и исказило ответ.
      Миклош сказал:
      - Это я, Миклош. Я хочу поговорить с тобой.
      Снова глухое-неразборчивое нечто, затем возникла голова великана.
      - Да, Мики?
      - Есть минутка? Я хотел бы, чтобы ты пошел со мной.
      Вильмош моргнул, затем передернул массивными плечами.
      На веревочную лестницу, все еще свешивающуюся вниз, он и не глазом не повел, просто встав на кучу обломков и подтянувшись вверх, оказался в самом Дворце, а потом отряхнул пыль.
      Миклош и Бригитта повели его в обход обычного маршрута в короткий коридор с бледными тусклыми стенами и неистребимым запахом пыли, там, где были покои принцев - и комната, где ожидало дерево.
      "У меня немало времени ушло, чтобы увидеть в нем то, чем оно является, - подумал Миклош. - Сможет ли Вильмош? Но он давно должен был чувствовать нечто, иначе еще тогда выдрал бы корни."
      Миклош подошел к занавесу и, не открыв его, услышал внутри голоса. Он остановился. Те, внутри, говорили громко - впрочем, они наверняка говорят от души, а может, даже и заметили, как дрожат стены, когда Вильмош на подходе.
      Первый голос точно принадлежал Виктору:
      - Мы должны действовать сейчас же, ваше величество, пока не стало хуже.
      Затем была Маришка:
      - Но я все еще думаю...
      Ласло прервал ее:
      - Я знаю, что ты думаешь. Ты неоднократно это повторяла. Но все зашло слишком далеко. Хорошо. Виктор, пусть стражники принесут масло и факела - и воду. Много воды. Устройте снаружи цепочку с ведрами. Попробуем по крайней мере помешать ему распространяться.
      Милош посмотрел на Бригитту, та на него. Пора, сказала она одним взглядом.
      - Пошли, - мягко сказал Миклош, махнув Вильмошу.
      В этот самый миг из комнаты появился Виктор, увидел их троих и застыл.
      - Ты! - выдохнул он, ненависть клокотала в его голосе.
      Миклош непонимающе воззрился на него: "ему-то я что сделал?" - а затем чуть не рассмеялся. Конечно, Богиня: это он сделал всем. Смерил капитана ответным взглядом, отчего его чуть не стошнило. С гневом как-то смириться было проще, чем с ненавистью - гнев проходит куда быстрее. Что бы на это сказал Бёльк? "Привыкай, хозяин", или что-то столь же полезное. Миклош взял себя в руки, одарил капитана коротким кивком и вошел в комнату, краем взгляда увидев, как Виктор уходит.
      Он встал на пороге. Перед деревом в ряд стояли Ласло, Маришка. Андор и Шандор. Все по очереди повернулись к нему.
      - Итак, - проговорил Ласло.
      - Доброе утро, брат, - сказал Миклош. Он чувствовал, как сердце колотится в груди, и осознал, что тело его уяснило еще раньше, чем он осознал это умом, что вот оно, решающее противостояние. Он чувствовал, что ладони его дрожат, но заставил себя смотреть прямо
      - Доброе утро, - ответил король. - Пора уничтожить эту штуку до того, как она уничтожит Дворец. Полагаю, ты здесь, чтобы нам помочь? - Голос его недвусмысленно говорил Миклошу, что подобного король вовсе даже не полагает.
      - Нет, Ласло. Я выяснил, что это Дворцу следует помешать уничтожить дерево.
      Теперь задрожали руки Ласло, но Миклош видел, что это от гнева.
      - И что же ты намерен делать? - поинтересовался Ласло.
      - Я должен защитить дерево, Ласло.
      - Понятно.
      Миклош повернулся и увидел Вильмоша, который смотрел на дерево широко распахнутыми глазами, словно видел впервые. Миклош вновь повернулся к Ласло.
      - Мы защищаем. Если вы не нападаете, не будет никаких причин для противостояния между нами.
      Ласло только что не плюнул.
      - Миклош, не лицемерь. Не твое.
      Миклош ждал, что в нем взбурлит ответный гнев, однако этого не произошло. И проговорил:
      - Ты прав. Противостояния не избежать. Просто я хотел бы, чтобы этого не было.
      Плечи Ласло расслабились, он чуть улыбнулся.
      - Вот здесь, брат, я полностью с тобой согласен.
      И когда они смотрели друг другу в глаза, Миклош чувствовал, что именно сейчас, как никогда прежде, они были близки и понимали друг друга. Лицо брата выражало не ненависть и даже не гнев, но печаль, зеркалом отражавшая то, что чувствовал сам Миклош. Ласло, похоже, понял больше, чем полагал Миклош. Он научился не только рубить и колоть, атаковать и отступать, угрожать и договариваться, облагать налогами и отправлять на экспорт. Он понял долг. И, с болью впитывая чувства брата, Миклош осознал, что сам он столь глубоко долга не поймет никогда.
      Миклош услышал шум позади, и чары разрушились. Он повернулся и увидел, как весь коридор заполняют стражники, ярко-красная униформа делала их похожими на образы из иного мира, размещенные в бледном полуосвещенном коридоре быстрым взмахом кисти ученика живописца, который никогда не перейдет с грифеля на масло и со штриховки на портрет. Вместо масла и факелов, однако, в руках у стражников были обнаженные мечи. Миклош почувствовал, как сердце его забилось еще быстрее, и пожалел, что молиться ему больше некому.
      Из коридора донесся зов Виктора:
      - Мы готовы, ваше величество.
      - Хорошо, - сказал Ласло. Посмотрел на Миклоша: - Если ты покинешь Дворец и дашь слово не возвращаться, можешь жить и дальше. - Кивнул на Бригитту. - Эта может сопровождать тебя.
      Не доверяя собственному языку, Миклош покачал головой. Почувствовал, как Бригитта коснулась его руки.
      - Что? - прошептал он.
      - Что бы ни случилось, нам нужно быть в этой комнате, когда это случится.
      Он кивнул.
      Оба сделали шаг вперед. Глаза Ласло пылали как в лихорадке. Шандор оставался спокоен, руки Андора нервно трепетали, и он часто моргал, а голова его чуть подергивалась.
      Маришка сказала:
      - Ласло, подожди.
      Король нетерпеливо посмотрел на нее:
      - Да?
      Взгляд ее скользил от Ласло к Виктору и обратно, и наконец она проговорила:
      - Ваше величество, нам надо поговорить наедине. До того, как здесь что-либо произойдет. Это важно.
      Король посмотрел на нее, дважды моргнув.
      - Графиня, просто скажите это.
      - Полагаю, - медленно промолвила она, - это было бы неудачным решением.
      Миклош смотрел на них, словно слуга, который вдруг оказался посреди переговоров господина и госпожи о важных личных делах.
      - Я настаиваю, - велел король.
      Она снова посмотрела на него, потом на Виктора, потом опять на короля.
      - Что ж, хорошо, - сказала она. - Мне не кажется разумным, чтобы ты участвовал в сражении, полагая, что капитан твоей стражи достоин доверия.
      Миклош покосился на Виктора, который, хоть и побледнел, но стоял прямо и гневно взирал почему-то на Шандора, и при этом сохранял потрясающий воображения вид, будто ничего и не случилось. Кое-кто из стражников ахнул.
      Брови Ласло взметнулись.
      - С чего ты так решила?
      - У меня есть причины полагать, что он злоумышляет против тебя ради твоего престола. Я лишь недавно получила свидетельства. Знаю, сейчас не лучшее время для этого разговора, но возможно, именно такой возможности он и ждет, чтобы нанести удар. Я чувствовала, что ты должен это знать, а ты сам хотел, чтобы я говорила при всех.
      - Это правильно, да, - преспокойно ответил Ласло. - Что ж, если это все...
      - Все! - вскричала Маришка.
      Он удивленно взглянул на нее.
      - Маришка, дорогая моя, ты, видимо, узнала, что Виктор вследствие своего рождения стоит не так уж далеко от трона.
      - Ты знал? - выдохнула она, словами передав то, что Виктор выразил столь же членораздельно без использования оных.
      - Режё побеспокоился, - объяснил король, - чтобы я о таких вещах знал заранее. И конечно, во время подобного кризиса Виктор не мог не подумать, насколько лучше он сам справился бы со всем, нежели способен я. Помнишь историю о бароне и беглом кучере? "Что ж, - сказал кучер, - тогда возьми!" - и исчез в клубах дыма. Думаешь, я поступлю так? Или я должен избавиться от хорошего солдата, как Виктор, просто потому, что он всерьез воспринимает свои обязанности? Нет-нет, все это я прекрасно знал, и послал весточку Хенрику, чтобы армия его точно не поддержала. Подобное всегда случается. Отец мне рассказывал...
      - Ваше величество, - проговорил Шандор.
      Король посмотрел на него.
      - Да?
      - Простите, но эти добрые люди, кажется, ожидают нашего благоизволения. Думаю, неуместно будет продлевать это ожидание.
      У Виктора, похоже, ком в горле застрял.
      - Ваше величество, - сумел выговорить он, - я...
      - Тише, Виктор. Сейчас нет времени обсуждать подобные вопросы.
      Миклош смотрел на своего брата как на незнакомца. "Так вот что значит быть королем..."
      Ласло кивнул Шандору.
      - Да, твоя правда. Так, о чем мы, Миклош?
      Маришка дернула головой, одновременно став похожей и непохожей на Бригитту.
      - У меня нет желания видеть все это. Могу я удалиться?
      Король отослал ее прочь взмахом, как будто отгонял пчелу. Мимо Бригитты и Миклоша она прошла, словно не замечая их. Миклош наблюдал, как она вышла в коридор; посмотрела на Виктора и стражников, вздрогнула. Потом повернулась к Вильмошу:
      - Я ухожу. Пойдем со мной?
      Великан посмотрел на нее почти удивленно, но ничего не сказал.
      - Пожалуйста? - добавила она. - Пойдем посмотрим на норсков. Они хорошие. Нам незачем участвовать в... в том, что сейчас будет.
      Вильмош дважды моргнул и покачал головой. Маришка вздохнула всем телом, левая рука ее стиснула воздух - впервые за все это время Миклош заметил, что при ней нет веера. Она отвернулась и, не оглядываясь, ушла по коридору вдаль. Миклош почти видел, как на щеках ее блестят слезы.
      Ласло стоял футах в шести от Миклоша, облизывая губы. А потом обнажил палаш. Аллам поймал солнечный луч из окна и зловеще блеснул. Ласло держал его низко, острием вверх, но не совсем указывая на Миклоша. Андор попятился. Миклош ощутил, как Бригитта притянула его к себе и прижалась к его боку.
      Ласло проговорил:
      - Итак, Виктор, - он чуть улыбнулся, - прояви себя. Взять его.
      Миклош развернулся к двери; Бригитта, по молчаливому согласию, следила за Ласло.
      Миклош сказал:
      - Вильмош.
      Великан замер и взглянул на него. Виктор появился на пороге, перешагнул его и отступил в сторону. Вполоборота к тем, кем командовал, он приказал:
      - Взять принца Миклоша. Если нужно, убейте его.
      Миклош сказал:
      - Вильмош.
      Звук шагов. Сердце его екнуло, и он точно знал, что сейчас дрожь его уже заметна. Он встретился взглядом с великаном. Первый из стражников вырос на пороге, обнаружил Миклоша и поднял палаш на уровень груди - рука прямая, запястье повернуто, точно как учил Виктор для работы в ближнем бою.
      - Вильмош.
      Стражник полностью вошел в комнату.
      Дальше он не прошел. Вильмош потянулся, подхватил стражника подмышки, поднял над головой и вышвырнул обратно в коридор. Раздалось короткое проклятье и крик, когда он приземлился. Вильмош со смущенным видом пояснил:
      - Он порезался о чей-то меч.
      А затем Вильмош шагнул, встав в проеме. Миклош ощутил, как волна облегчения омывает его, миг спустя колени его все еще дрожали, но уже не от страха, а просто от слабости. Он быстро покосился на Ласло. Король замер недвижно, как изваяние Богини, его палаш был по-прежнему поднят. Он смотрел на Вильмоша круглыми глазами, и впервые, сколько Миклош помнил, уверенность начала покидать его.
      Второй стражник, насколько Миклош мог видеть, успел лишь поднять свой меч, прежде чем могучий кулак Вильмоша рухнул ему на голову; он рухнул на месте.
      Еще двое красноформенных заняли их место и были встречены с той же любезностью. Миклош покосился на Виктора. Капитан все еще держал свой палаш, с опаской глядя на Вильмоша и пробегая языком по губам. Нападать ему очень не хотелось.
      Миклош наблюдал, как брат разбирается со следующей парой стражников, отступает на шаг в комнату, одарив Миклоша быстрой, почти смущенной улыбкой, а потом вновь становится в дверном проеме.
      В этот миг Миклош услышал голос Бригитты подле собственного уха:
      - Спокойно, чародей, - проговорила она.
      Миклош развернулся. Лицо Шандора было сосредоточено, смотрел он на Вильмоша. Мелькнула мысль о собственном могуществе, но - "тебе следует найти иное оружие". Он осмотрелся, словно надеясь увидеть нечто лежащее на полу. Судя по звукам за его спиной, Вильмош продолжал расшвыривать стражников.
      Шандор все еще сохранял сосредоточенность. Пока Миклош пытался решить, что сделать, Бригитта перешла к действию. Со скоростью, какой Миклош в ней и не заподозрил бы, она рванулась к Шандору и до того, как он это осознал, обеими руками пихнула его в грудь прямо на дерево. Он упал с удивленным видом и соскользнул на пол. А когда начал подниматься, Бригитта скользнула ему за спину и взялась за тонкую ветвь, покрытую молодой листвой, обвила ее, как удавку, вокруг его шеи и туго затянула, левой рукой затягивая оба конца.
      Шандор с еще более удивленным видом воздел руки, напомнив Миклошу этим жестом Богиню Демонов. Он хотел было прокричать Бригитте, что Могущество призывается из Истока быстрее, чем она сумеет задушить его, но необходимости в этом не было: правая рука Бригитты, сжатая в кулак, нанесла чародею сокрушительный удар по темени. Шандор охнул и рухнул, потеряв сознание.
      Миклош, ругая себя за бездействие, смотрел на дерево. "Вот твое оружие, болван."
      Но как? Что скрывает дерево под этими слоями листвы?
      Ласло по-прежнему стоял недвижный. Глаза Бригитты распахнулись - она увидела что-то за плечом Миклоша. Когда он повернулся, сбоку что-то двинулось.
      А Бригитта увидела, что пока Вильмош дубасил стражников, Виктор наконец решился напасть на великана сзади. Однако движение было не его, а Андора.
      К удивлению и восхищению Миклоша, если не всех остальных, толстый и медлительный Андор прыгнул и рухнул на Виктора, пытаясь повалить его наземь. Одолеть Андора для капитана не составило бы никаких сложностей, однако сам вес противника плюс его хватка все же вынуждали его на какое-то время задержаться.
      - Вильмош! - позвал младший принц. - Осторожно, сбоку!
      Великан чуть повернул голову и увидел, что творится. На миг отвлекся от стражников и уронил кулак на голову Виктора примерно так же, как только что Бригитта поступила с Шандором. Виктор осел и не шевелился. Вильмош посмотрел на Миклоша, еще раз быстро и смущенно ему улыбнулся, и вновь развернулся к стражникам. Андор посмотрел на Миклоша, начал улыбаться, потом опустил взгляд.
      Оценив груду тел в коридоре, Миклош усомнился, что во Дворце осталось еще сколько-то боеготовых стражников.
      А потом Бригитта воскликнула:
      - Миклош, берегись короля!
      Принц развернулся и увидел, как Ласло движется вперед, к спине Вильмоша, выставив перед собой Аллам.
      Теперь пора, Миклош, сказал он себе. И сказав так, все же усомнился, хватит ли у него смелости действовать. К собственному удивлению и вечной гордости, он также двинулся вперед, с голыми руками, зашел он за спину Ласло и попытался перехватить запястье, что держало палаш.
      Король, однако, был быстрее и крепче. Практически машинально он саданул принца в лоб яблоком меча.
      На миг в глазах его мелькали только цвета и образы, а потом Миклош обнаружил себя лежащим на полу у дерева. Бригитта перехватила его взгляд и также бросилась на короля. Миклош хотел было крикнуть ей "стой", но не успел, таким же пренебрежительным жестом Ласло ударил ее плоской стороной клинка, и она упала, оглушенная, неподалеку от Миклоша.
      Затем пришел черед Андора. Он встал на колени, пригнулся и прыгнул с места как атакующая норска. Блеснул Аллам, Миклош увидел кровь. Андор завыл как раненое животное, и Миклош увидел, как он зажимает левой рукой обрубок правой, в ужасе глядя на него. Правая кисть его валялась на полу ладонью вверх у ног Ласло.
      Он на миг встретился взглядом с Миклошем и упал, скорчившись, верхняя часть его туловища застыла, ноги же жалобно дергались. Бригитта на четвереньках подползла к нему и, оторвав несколько полос от подола платья, принялась бинтовать покалеченную руку. Миклош же посмотрел на Ласло, который сам распахнул глаза от ужаса - но смотрел король не на Андора, а на Аллам в собственной руке. И на глазах Миклоша клинок начал дрожать, словно Ласло не мог управлять им. Король беспомощно посмотрел на него.
      Вильмош, закончив со стражниками, выпрямился и вновь шагнул в комнату. Он встал напротив Ласло, поднимая руки. Король отрицательно покачал головой, а потом рука его, словно влекомая палашом, только что не вырвалась из сустава.
      Аллам ударил Вильмоша как змея. Миклош увидел, как клинок вошел в бок великана, и брызнула кровь, смешавшись с лужицей, которая уже собралась там, где срубило руку Андора. Вильмош выглядел удивленным и сделал еще шаг к Ласло.
      - Мики, - проговорил он.
      Лицо короля дернулось, словно ярость, воплощенная в клинке, проторила дорогу к его душе. Он двинулся к Вильмошу и нанес колющий удар, метя в сердце, но великан повернулся, и меч лишь зацепи его грудь. Жилет треснул, на коже появилась кровавая царапина.
      - Мики, - проговорил он.
      "Ну что, принц? Еще разок попробуешь достать Ласло, чтобы хоть умереть сражаясь? Чего ради?"
      Ласло отпрянул от надвигающегося великана и рубанул сверху вниз. Кровь закапала из ровного пореза на щеке Вильмоша.
      - Мики.
      Ласло снова попытался достать Вильмоша сбоку. Великан отступил, но клинок укусил его выше предыдущей раны; он запнулся, теряя еще больше крови.
      С болью Миклош повернулся спиной к битве и нырнул в листву. За его спиной, словно издалека, донеслось новое:
      - Мики.
      Внутри, под слоем листьев и ветвей, был бледный свет, который исходил, казалось, отовсюду. Миклош увидел ствол, теперь могучий и толстый, переполненный силой жизни.
      Прямо из ствола перпендикулярно росла одинокая ветвь - большая, голая, мощная и тяжелая даже не вид, словно она появилась тут специально для этого. А может, и так, подумал Миклош и потянулся к ней. Она отломилась со звонким хрустом.
      Он взял ее обеими руками. Она была почти в его рост, тяжелая как камень, Миклош едва мог ее поднять.
      Но там, в нескольких футах позади, погибал Вильмош.
      Он схватил ветвь, спина хрустела от натуги, ноги дрожали. Он заставил себя сделать шаг, но чуть не упал и вынужден был отступить на два шага, чтобы не упасть и не быть раздавленным ее тяжестью.
      Тихо ругнулся, восстановил равновесие и чуть наклонился вперед. И скорее побежал, чем пошел, к тусклому внешнему свету.
      Там, снаружи, до Вильмоша оставалось всего ничего. На его лице кровила еще одна царапина, и порез на правом бедре, а еще - глубокая рана поперек живота. Миклош почти видел, как там, в глубине, шевелятся внутренности, но для тошноты времени совершенно не было.
      Из всех своих сил он поднял тяжеленный посох обеими руками.
      - Держи, Вили, - едва слышно выдохнул он.
      Великан протянул правую руку и принял его. И хотя он никогда, насколько знал Миклош, не пользовался ни дубинкой, ни посохом, он перехватил древко обеими руками, словно зная, что делает. При этом сосредоточился он полностью на Ласло, почти не задумываясь о собственных действиях, и качнулся вперед, держа перед собой посох как щит.
      Миклош осел на пол. Ласло немного отступил, оказавшись почти в углу. Он был не ранен, но весь взмок и тяжело дышал. Предупреждающе рассек перед собой воздух Алламом, однако Вильмош словно и не заметил, лишь шагнул вперед. Глаза Ласло сузились, когда он заметил незамысловатый посох, и он коротко и вопрошающе взглянул на дерево.
      Аллам сам вел его руку, словно не желая избегать битвы. Вильмош сделал еще один неуверенный шажок вперед. Рот Ласло открылся, и он рванулся навстречу с воплем, который эхом сотряс стены комнаты: рев целеустремленного дзура или боевой клич атакующего дракона.
      Почти опережая взгляд Миклоша, палаш устремился по широкой дуге к голове Вильмоша. Великан поднял свой посох - почти опоздав, но все же не совсем опоздав.
      Сталь встретилась с деревом во вспышке белого света, от которой у Миклоша перед глазами пятна закружились, и с хлопком, что подобно грому отдался в его ушах. Дерево позади него закачалось и затрепетало.
      Когда Миклош вновь обрел зрение, Вильмош все еще стоял, упираясь посохом в пол, и Ласло стоял перед ним, сжимая рукоять Аллама. А на полу у ног короля валялся клинок палаша - перекрученный и обгоревший обломок металла.
      Вильмош качнулся, но перед тем, как упасть, вновь поднял посох и ткнул его концом в живот Ласло. Король закричал и упал на пол, где и остался лежать, тихо постанывая и качая головой туда-сюда. Вильмош рухнул на колени. В комнате тонко завоняло паленым.
      На мгновение все застыли. А потом порыв ветра из открытого окна принес свежий запах Реки, смешанный с благоуханием растущего дерева. Вильмош развернулся, из глаз его текли слезы, но он сказал:
      - Спасибо, Мики.
      Бригитта поднялась и подошла к великану. Коснулась его лба, обрывками его собственной одежды стянула повреждения поменьше, но из ран на боку и на животе кровь текла ручьем, и с этим сделать она ничего не могла. Ласло все еще тихо стонал на полу.
      Миклош видел, что у Андора культя забинтована и больше не кровит. Отрубленная рука по-прежнему лежала где упала; на нее смотреть Миклошу не хотелось. Виктор лежал как мертвый, но Миклош видел, как его грудь медленно вздымается и опадает, значит, дышит.
      Раздался стук - Вильмош выпустил свой посох, и тот упал. Бригитта посмотрела на Миклоша, перехватила его взгляд; посмотрела на великана, снова на Миклоша, и покачала головой.
      Миклош чувствовал, как в горле встал ком, который даже проглотить невозможно. Затем, охваченный отчаянной потребностью сделать хоть что-то, он шагнул между Вильмошем и Ласло, к той ветви, которую отломил от дерева. Осмотрел ее - и откуда только такая взялась? Простая, почти отполированная. Никаких следов листьев, отростков или других ветвей. А тот конец, что отломился от дерева, сколь бы это ни казалось немыслимо, был гладким и закругленным.
      Осмотр он, однако, закончить не сумел, ибо в этот самый миг сам Дворец, сверху донизу, начал стонать и раскачиваться, словно повторяя движения короля, что валялся побитым и оглушенным рядом с деревом и своими братьями.
      Миклош поднялся на ноги, но вновь свалился из-за сотрясающегося Дворца. Бригитта плюхнулась на Вильмоша, который и не почувствовал ее тяжести. Миклош поднял взгляд и увидел, что потолок оседает, готовый рухнуть им на головы. Пол и стены проросли трещинами, и как ни хотел Миклош найти в себе силы дотянуться до Бригитты, колени его превратились в кашу, а она была слишком далеко. Он поймал ее взгляд на одно бесконечное мгновение любви и нежности, но следующий толчок разъединил их вновь.
      Однако даже теперь взгляд Миклоша остался прикован к посоху. Один конец был закруглен, а вот второй имел странную форму. Несмотря на смертную агонию всего помещения, Миклош пригляделся внимательнее. Да, сомнений нет: как вырезанное навершие.
      Вырезанное в виде конской головы.
      Здесь были даже глаза, искрящиеся как самоцветы. И пока он смотрел, они словно ожили, и посмотрели на него, и увидели его.
      Комната раскачивалась, дрожала, рассыпалась.
      Дерево трепетало и тянулось, кажется, сразу во всех направлениях.
      А конская голова на посохе отворила рот и проговорила:
      - Не бойся, хозяин. Ты все сделал правильно.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Дворец вокруг дерева словно исчезал. Свобода! - кричало оно. Вся энергия его взорвалась в едином порыве, и оно росло так, как если бы все время с самого начала застыло без изменений. Оно росло как гора из котла с магмой, или как любовь, когда две назначенных друг другу души встречаются в то самое время, когда обеим это нужно.
      Что там? Потолок падает? Его корни могут сейчас выдержать куда больший вес и даже не почувствовать этого; оно аккуратно сопроводило падающее вбок. Пол рассыпается? Оно объяло стоящих вокруг так, словно они младенцы, а оно их тысячерукая мать. Умирающий человек? Сейчас не время смерти, сейчас время жизни и обновления. Другой человек лишился руки? Горюя вместе с ним, оно уверилось, что этот жив.
      Оно взорвалось в окружающий его мир, крича - вот оно я!
      Парапеты, золотистые и серебристые в солнечных лучах, взметнулись над Рекой и смеялись вместе с ней. Вымпелы развивались на башнях, сияющих чистейшей белизной. Внутри прорастали коридоры, соединяясь с комнатами, которые только еще будут, и оно возводило винтовые лестницы широкие и удобные, ибо время страха миновало. Оно смеялось над окружающим миром и приглашало его присоединиться к танцу созидания.
      Замки, дворцы и халабуды отворачивали свои лики прочь, объятые страхом и завистью, а оно лишь смеялось и звало - присоединяйтесь! Присоединяйтесь! Внутри вас тоже есть жизнь. Сейчас они отвернулись прочь. Но они не смогут ни уничтожить его, ни забыть.
      Рождение, и смерть, как будто это одно и то же. Ибо если нет, слишком часто они появляются вместе, чтобы так уж отличаться.
      История его только начинается.
      История тех, кто внутри, еще не завершена.
      
      ШЕСТНАДЦАТЬ. ДЕРЕВО
      
      Миклош смотрел вокруг, удивляясь, как все внезапно стихло. Он сразу осознал, что находится под сенью ветвей дерева. Хруст, скрежет и грохот он слышал, но как бы издалека.
      Андор стоял на коленях, баюкая свою руку, безразличный ко всему окружению. Бригитта осматривалась, точно как Миклош. Вильмош выпрямился и, что совершенно необъяснимо, кровь из его ран, кажется, вовсе перестала течь. Виктор покачал головой и моргнул. Шандор приподнимался, но глаза его были закрыты, словно он задумался. Ласло не двигался, смотрел в потолок и глубоко дышал.
      Миклош обнаружил, что все еще держит посох. Он смотрел на него, а Бёльк мрачно смотрел в ответ.
      - Что происходит, Бёльк?
      - Новое начало, хозяин.
      Миклош вздрогнул.
      - Но как это ты живой?
      - Как всегда. Это мое тридцать восьмое воплощение. Я изменился, но ведь все изменяется.
      - Я рад, что ты жив, Бёльк. Просто передать не могу, как я рад.
      - Спасибо, хозяин. Сам я этого не чувствую, но так и должно быть.
      Миклош моргнул.
      - Что ты имеешь в виду - должно быть?
      - Хозяин, ну как я могу что-то чувствовать, если ты вырезал мне сердце?
      
       * * *
      
      Рука Ласло болела, он опустил взгляд и обнаружил, что сжимает эфес Аллама. Рядом со своей ногой он увидел сломанный, покореженный клинок.
      Он поднес эфес к своим глазам и увидел, что доверенное ему предками рухнуло.
      Он не знал, как и что защитило его, или где он вообще оказался, но это не имело значения. Дворец вокруг него распадался на части. Где-то над ним, в башне, вероятно, умирали сейчас его родители, раздавленные падающими камнями. Он попытался найти в себе силы горевать, но не сумел. Они все равно что умерли много лет назад, когда он стал королем. Лучше бы им и не дожить - тогда они не увидели бы, что из этого вышло.
      Взгляд его скользнул по Миклошу, который внимательно взирал на этот странный посох, а губы его шевелились, словно он молился. Что это такое на самом деле? Тоже неважно.
      Бригитта удивленно осматривалась вокруг. Бригитта, кто бы мог подумать! Девчонка из таверны помогла его падению. А теперь, конечно, она будут издеваться над ним вместе с Миклошем. Или не будет. Это, в своем роде, еще хуже.
      Усилием воли он приподнялся, затем встал на ноги. Подумал было, не дать ли знак Шандору, но глаза чародея были закрыты. Он что-то готовит? Ласло внимательнее посмотрел на него. Нет; если бы он что-то мог сделать, он бы уже это сделал.
      Ощущения движения не было, однако хруст, скрежет и грохот слышались где-то снаружи этого - чего именно? Лучше не знать. Он и не хочет знать.
      Он откашлялся, чтобы голос не подвел его, и тогда сказал:
      - Миклош.
      Брат поднял взгляд и, кажется, удивился, что он встал. Ласло бросил ему эфес Аллама. Миклош поймал его и положил рядом с собой. Ласло проговорил:
      - Теперь это твое. Делай с ним что хочешь.
      Он шагнул в зеленую трепещущую стену и ничуть не удивился, что способен пройти сквозь нее. И не удивился также, что падает - прямо в воздух, в дневной свет, во внешний мир, где был двор и покосившиеся внешние стены.
      Он почувствовал, что вывихнул колено, когда рухнул на землю, и поднял взгляд как раз вовремя, чтобы разглядеть изящную резьбу на каменном барельефе, который его и убил.
      
       * * *
      
      Бригитта шагнула к Миклошу. Он взял ее за руку.
      - Думаю, он мертв, - сказал он.
      - Ласло?
      - Да. Я почувствовал.
      - Мне жаль.
      Миклош прижал ее ладонь к своей щеке.
      Она проговорила:
      - И что ты будешь с этим делать?
      Он перехватил ее взгляд, направленный на рукоять Аллама, и пожал плечами.
      - Не знаю. У тебя есть идеи? Похоронить, возможно.
      Она покачала головой.
      - Используй его. Сейчас это полезный символ. Могущество его рассеяно, и скорее всего, он начнет ржаветь, но пока он не бесполезен.
      - Ладно, - отозвался Миклош. Он понял, что испытал слишком многое, чтобы сейчас о чем-либо спорить. Даже хорошо, что кто-то другой может за него решить. - Вильмоша видела? Ему каким-то образом стало лучше.
      - Лучше? - она развернулась, и лицо ее вытянулось от удивления. - А ты прав. Не понимаю; он же уже умирал. Надо подойти посмотреть.
      Миклош кивнул. Он сидел на полу, скрестив ноги, и изучал самоцветы на эфесе. Нескольких сапфиров недоставало; вероятно, их уже и не найти. Не то чтобы важно, но печально.
      Он вновь обвел взглядом помещение. Вильмош сел, хотя Бригитта опустилась на колени рядом с ним. А потом Миклош увидел Андора, прищурился и быстро встал.
      
       * * *
      
      "Почему не больно?"
      Андор изучал то место, где оказался. "Вот чего я искал," сказала часть его. А другая часть смотрела на бинты там, где раньше была правая рука. "Почему не больно?"
      Во имя Богини, он искалечен! И что он теперь, однорукий принц? На что такой годен? Он посмотрел на тех, кто был вокруг, и ощутил некоторую гордость. Все-таки он что-то на этот раз совершил. Что бы ни сказали о нем еще, но в этот раз он действовал. И рана тоже не просто так. Теперь никто не сможет посмотреть на него, не вспомнив, что он помог спасти жизнь брата.
      Чувство странное - и странно приятное. И разум его не испытывал сомнений в том, что будь он цел, он бы даже наслаждался им. Он вытянул перед собой обе руки. Благодаря слою бинтов они были почти одинаковой длины. Почему не больно? Неважно. Прими как есть; возможно, это ненадолго.
      Весь этот миг - ненадолго, осознал он.
      Он занял свое место и внес свой вклад. Отныне он будет не более чем бесполезным придатком ко Дворцу. И с каждым минувшим годом это единственное полезное деяние будет становиться все меньше и меньше. И в конце концов он снова станет таким же паразитом - теперь он мог это принять, - каким был доселе.
      Только сейчас он не сможет таким стать.
      Он посмотрел туда, куда ушел Ласло, и внезапно понял старшего брата. Андор мысленно перебрал все, что сказал и сделал с тех пор, как Миклош вернулся из Страны эльфов, и желудок его перекосило от отвращения к самому себе.
      Но всего в двух шагах эта зеленая стена. Он знал, что сможет последовать за Ласло сквозь нее. Знал, что смерть ожидает его, когда он сделает эти шаги. Он всегда хотел быть как Ласло, иронически подумал он.
      И в тот единственный миг, когда решимость его была достаточно сильна, он поднялся, лицом к стене, и двинулся вперед.
      
       * * *
      
      Переход от дремоты к энергичности оказался столь резким, что почти погрузил Миклоша обратно в дремоту. Но теперь, в годину кризиса, он знал достаточно, чтобы действовать немедленно.
      Андор как раз начал делать свой второй шаг, который провел бы его сквозь стену, когда Миклош дотянулся до него, схватил брата за плечи обеими руками, где-то по пути уронив Аллам, и рванул назад.
      - Нет!
      Андор упал и, оставаясь неподвижным, смотрел на него с совершенно мертвым взглядом и озадаченным лицом.
      - Почему ты остановил меня, Мики? - спросил он голосом обиженного ребенка.
      - Потому что ты нам нужен, Андор.
      Тот моргнул.
      - Для чего?
      Миклош отчаянно обнял его, словно Андор мог вырваться и выброситься наружу.
      - Чтобы был. Мы тебя любим. Ты наш брат. Мы уже лишились одного брата, мы НЕ МОЖЕМ лишиться еще и тебя. Пожалуйста!
      Андор покачал головой.
      - Но что я буду делать?
      Миклош как-то понял смысл его вопроса.
      - Не знаю, Андор. Но это будет что-то полезное, и ты будешь счастлив. Обещаю тебе. Я пока еще не знаю, что это будет, но что-то будет обязательно.
      Убежденным Андор не выглядел, но вскоре кивнул и сказал:
      - Ладно, я попробую. Спасибо, Мики. Я тоже тебя люблю.
      И Миклош спрятал лицо на груди брата.
      
       * * *
      
      Вильмош дышал, сильно и глубоко, и почти смеялся, довольный, что может. Посмотрел на Бригитту и ответил широченной ухмылкой на ее улыбку.
      - А я думала, ты умираешь, - сказала она.
      - Ха!
      - Что ты чувствуешь?
      - Слабость, - признал он. - Но в общем хорошо. Боли нет. Думаю, я могу поднять...
      Звуки вокруг него. Место, где они находятся. Дерево. Дерево защищает их. Защищает их от Дворца, что рассыпается на куски. Весь. Рассыпается.
      Закричав, Вильмош вскочил на ноги. Он смутно слышал, как Бригитта и Миклош зовут его, но времени на это не было. Стена перед ним была твердой, а может, нет, он не мог сказать, но выяснять времени опять же не было. Он проломился сквозь нее, не почувствовав, что его легко пропустили.
      Он приземлился во дворе, не обращая внимания на хаос вокруг. Он чувствовал, как падающие вещи задевают его, словно падающие с дерева листья, машинально отмечая, что это доски, камни и балки из рушащегося Дворца. Он отбросил их прочь.
      Он сразу понял, где провал в полу, но обломки перекрывали путь. Это значит... нет, думать об этом он не мог. Земля под ним накренялась под тяжестью падающих сверху обломков камня и дерева, и об этом он тоже не стал думать.
      На миг сознание его погрузилось во мглу. А когда он снова мог думать, он стоял у ведущего в погреба провала, и обломки уже ничему не препятствовали.
      В следующий миг он был внизу.
      Аня и Атя гневно цокали в его адрес и нервно оглядывались - оседающие перекрытия медленно сплющивали клетку. Они уже даже стоять в ней толком не могли. Чечемё и Хюга, перепуганные, прижались к полу в том конце своей клетки, который пока еще оставался цел.
      А потом Вильмош увидел, почему клетки пока еще не раздавило: древесные корни - те самые корни, которые он решил не выдирать, - протянулись над клетками и накрывали их, защищая норсок.
      На облегчение у Вильмоша снова же не было времени. Корни медленно сдавались невероятной тяжести, которая давила на них. Прямо у него на глазах перекрытия просели еще немного. На четвереньках он прополз так, что оказался под ними, затем наклонил голову, чтобы потолок опирался на его плечи, шею и затылок. И поднялся.
      Никогда за все его годы не было ничего столь тяжелого. Вильмош никогда не подвергал испытаниям собственную силу и понятия не имел, где ее предел; но потолок определенно был тяжелее, чем что бы то ни было могло быть.
      Что-то хрустнуло, и Вильмош скорее увидел, чем почувствовал, как подгибаются его колени. Чечемё издала крик - то ли ужаса, то ли боли. Вильмош ощутил, как его обуревает гнев, и впервые понял, как чувствовал себя бедняга Ласло, когда глаза его полыхали, а рот искривлялся рычащим оскалом.
      Ярость великана была кровавой, как его раны, которые вновь отворились, когда он напрягся. Неизъяснимый рев вырвался из его глотки, когда он потребовал от своего тела больше, чем когда-либо прежде.
      И на какой-то миг потолок приподнялся на дюйм или около того.
      Руки его были свободны, и он схватил клетки. Обе одной рукой - вторая ему нужна свободной, чтобы карабкаться. Уже на бегу он заметил на земле что-то белое и, не думая, подобрал это и сунул в карман.
      У него, однако, не было времени на слабость, облегчение или упоение победой. Он метнулся к провалу в полу. Сверху навалило еще обломков, так что когда он вскарабкался на эту груду, покосившийся и трещащий пол оказался ему почти по пояс. Он выпрыгнул, почти потеряв равновесие, и помчался, наклоняясь над клетками, чтобы прикрыть их собственным телом.
      И впервые взглянул наверх.
      Глаза и разум его отказывались воспринимать увиденное.
      Воздух был полон обломком камня и дерева - столько, казалось Вильмошу, и во всем Дворце не набрать, - а в середине всего этого вертелся зеленый вихрь, из которого сверкали молнии. В какой именно части Дворца это было - он не понял, но гле-то там прямо перед ним была винтовая лестница, которая когда-то вела в Главный чертог.
      Казалось невозможным, что она все еще стоит, словно кто-то или что-то обеспечило ему проход в безопасное место, куда иначе добраться было бы невозможно. А в безопасное ли? Она казалась такой хрупкой, прямо у него на глазах она содрогнулась и почти рухнула.
      И добавляя к списку невозможного, в воздухе вновь заплясали каменные блоки и балки, словно Дворец сжирал их в течение сотен лет, а сейчас извергал обратно. Они становились все больше и тяжелее, и он знал, что даже ему не выжить, если один из таких рухнет на него.
      Значит, выбора нет.
      Но до того, как броситься бежать, он увидел Маришку, которая стояла среди падающих развалин, глядя в сердце того, что когда-то было Дворцом.
      - Идем, графиня, - сказал он, - тебя же убьет.
      - Не пойду, - ответила она, словно говоря "мне все равно". Увидев в его руках норсок, она почти улыбнулась. - Отнеси их в безопасное место, Вильмош. Торопись.
      - Но ты...
      - Со мной все будет хорошо, друг мой. Или не будет. Вперед.
      - Я... - он уже собирался было двигаться дальше, но понял, что только что подобрал. Быстро нырнул в карман. - Да, госпожа моя, - подал он ей найденное, - вот твой веер.
      И рванулся к лестнице, надеясь, что она выдержит его вес, и помчался вверх.
      
       * * *
      
      Кажется, целую вечность Миклош смотрел туда, где сквозь стену прошел Вильмош. Рядом с ним Андор встал на ноги и коснулся стены. Затем отвернулся и вернулся на середину комнаты. Бригитта коснулась руки Миклоша.
      "Я узнаю, если он умрет. Я почувствую. Я почувствовал это с Ласло. Я почувствую это и с Вили. Я знаю."
      Он собрался воедино так, словно задерживают дыхание - единой напряженной струной. Руки его сами собой сжались в кулаки.
      Взгляд его затем скользнул к другой части комнаты, когда Виктор поднялся и, по-прежнему с палашом в руках, двинулся в его направлении. Бригитта бок о бок с ним напряглась.
      
       * * *
      
      Ненависть Виктора была ледяной, почти бесстрастной.
      Что-то - он не знал, что - сокрушило все его надежды, планы и мечты. Он не мог разглядеть причины, но само чувство было безошибочным. Все стало другим. Мысль как-то удалить со своего пути Ласло была сейчас смешна. Ласло и сам был смешон. Все они было смешны. Вполне подходяще, что он предпочел покончить с собой, и приятно ироничным стало, что и Вильмош последовал его примеру. Значит, некому теперь защитить Миклоша, который стоял за всем этим с самого начала.
      А Миклоша будет столь огорчительно просто убить.
      Взгляд его скользнул по обрубку руки Андора. Что ж, Ласло хотя бы это сумел. На полу между Андором и Миклошем лежал эфес Аллама; увидев его, Виктор на миг замешкался. Что могло сломать меч? Он почти наклонился, чтобы поднять его, но сперва - дело.
      Он взглянул в глаза Миклоша, однако страх, который он видел там раньше, исчез, сменившись усталой решимостью. Не то, чего ему хотелось бы, но сойдет.
      Он поднял меч. Бригитта встала на пути удара. Как трогательно. Он хихикнул, затем хихикнул еще раз, когда Миклош отпихнул в сторону уже ее. А может, подождать, пока они сами передерутся, и свалить обоих одним ударом? И пусть умирают, помня об этом.
      Что-то притянуло его взгляд, что-то за спиной Миклоша. Он моргнул и понял, что сквозь стену пропихивается половина небольшой клетки. Клетки? И вторая клетка. А в клетках были норски.
      Вильмош?
      Вильмош.
      Великан скорее ввалился, чем вошел, в лохмотьях и израненный, глаза его блуждали. По лбу Виктора тек холодный ручеек. Миклош был почти у него в руках! Но уничтожить Вильмоша невозможно, это он понимал.
      Великан поставил клетки и наклонился над ними, даже не заметив, что жизнь его брата висела на волоске, и уперся в свои колени, переводя дух.
      "Спасибо тебе, о Богиня, которой больше нет! Лучшего шанса никогда уже не будет!"
      Он сменил угол атаки и со всей доступной ему скоростью рубанул по обнаженной шее.
      Миклош завопил "Вильмош!" приятно сдавленным от смертного ужаса голосом, но Виктор знал - слишком поздно. Великан поднял взгляд и посмотрел в глаза Виктору в тот самый миг, когда клинок коснулся его шеи.
      Ощущение, которое пронзило руку капитана, было сродни тому, что он ощутил, когда рубил корни. Клинок отскочил, а Вильмош выпрямился. Смерил Виктора взглядом и медленно вытянул руку.
      "Не может быть!"
      Он знал, что должен двигаться, броситься сквозь стену и положиться на удачу, но не мог собрать в себе решимости пошевелиться.
      Длань Вильмоша сомкнулась на его горле. Сжалась, сдавила. Он услышал, как что-то хрустнуло. Ну а вдруг случилось чудо и сломалось именно запястье великана?
      
       * * *
      
      Миклош переступил через тело Виктора, как через завернувшийся ковер. В нем сейчас переплелось слишком много горя и радости, чтобы что-либо понимать, и он чувствовал, что это еще не конец. Он лишь мог действовать так, как требует ситуация, а пытаться осмыслить ее будет уже потом - если останется в живых.
      Он помог Вильмошу лечь. Великан грустно посмотрел на Виктора и покачал головой. Он вытянулся, затем. Что-то неразборчиво пробормотав, указал на клетки. Миклош кивнул и отомкнул погнутые дверцы. Все четыре норски выбрались наружу, мелкая чуть прихрамывала. Они собрались вокруг лица Вильмоша, облизывая его, и нотка радости от брата пробилась сквозь марево, в котором Миклош шагал.
      Бригитта склонилась над великаном и снова принялась бинтовать его раны.
      
       * * *
      
      Шандор продолжал наблюдать сквозь полуопущенные веки - фокус, котором он научился очень давно. Итак, Ласло мертв, Виктор мертв, а Вильмош неуязвим. Последнее было интересно: может, легенды о потомках Фенарра все-таки содержат толику истины.
      А посох? Что ж, тут есть о чем подумать. Но сперва ему нужно место, где он может укрыться. Это точно не подойдет. Здесь слишком много несочетающихся образов: разрушение Дворца, битва братьев и посох - слишком много возмущений все это создавало.
      Но денек вышел памятным, о да. Само по себе приятно. С годами ему выпадало все меньше и меньше таковых, и подумать только, он присутствовал при разрушении самого Дворца! Из этого однажды определенно получится отличная история, которой можно будет поразить и восхитить одного из прапраправнуков этого юнца Миклоша, который полз к самому безукоризненному присвоению престола, какое только Шандор мог вообразить.
      Он мысленно хихикнул. Ладно. Хватит, пора удаляться со сцены. Он открыл глаза и поднялся. Миклош, уловив его движение, повернулся к нему.
      - Что теперь, чародей?
      Шандор пожал плечами.
      - А теперь я ухожу. Если пожелаешь, я буду к твоим услугам, когда немного приду в себя.
      - Нет, - медленно ответил Миклош. - Не думаю, что это будет необходимо. Могущество эльфов больше этому королевству не понадобится.
      - Как пожелаешь. - Юный болван! Через неделю он будет молить о помощи, чтобы разобраться со сложностями переходного периода. Но короли всегда короли, а юные короли всегда будут юными королям. - В таком случае я удаляюсь.
      Он шагнул сквозь стену и призвал могущество. Посмотрел вниз и с грустью заметил изломанное тело Режё среди обломков рядом с проклятой рекой.
      Он понял, что падает. Ча! Не следует задирать нос, Альфредо. Он потребовал, чтобы могущество поддержало его полет, и задумался, куда бы направиться.
      Он все еще думал, когда ударился о воду. Леденящий хлад Реки ударил его, и он почувствовал, как вода хлынула в его рот и легкие.
      Это абсурд, подумал он, взывая к могуществу, чтобы оно вытолкнуло его на поверхность.
      Лишь тогда он почувствовал нечто большое и могучее между ним и источником. А потом понял, что легкие его разрываются. Он ощутил, как ноги его коснулись земли на дне Реки, и впервые за более чем сотню лет перепугался.
      Этот испуг и был последним, что отпечаталось в его сознании.
      
       * * *
      
      Миклош пронаблюдал, как исчез чародей, пожал плечами и отвернулся. Бригитта заботилась о Вильмоше, и великан, хотя дышал с некоторым трудом, вроде бы чувствовал себя достаточно хорошо. По крайней мере, Бригитта не беспокоилась.
      Андор в углу круглыми глазами созерцал посох. Миклош подошел к нему.
      - Что ты видишь, брат?
      Андор поднял на него ошарашенный взгляд.
      - Бёльк. Он говорит, что Шандор мертв.
      - Да? - улыбнулся Миклош. - Что ж, я не удивлен. Я... погоди, ты понимаешь его?
      - Да! Сам себе не верю!
      Миклош расплылся в улыбке, хотя сам бы не смог объяснить. Почему.
      
       * * *
      
      Маришка подобрала поводья лошади, которую увела из дворцовой конюшни, и повернула прочь от клубов дыма, которые поднимались над Дворцом.
      Итак, Ласло сделал что хотел и спалил дерево, а вместе с ним и Дворец. Кто там сейчас жив, кто мертв? Выжили ли Вильмош и норски? Почему-то она думала, что да. По крайней мере, судьба у них вышла общей.
      Однако в любом случае это уже больше не ее забота. Она возвращается домой. Ах, дом! Она внезапно жутко соскучилась по запаху хвои, стрекоту цикад и песне горных ветров.
      И титул графини совсем не так уж плох. Мама поняла бы.
      Она вновь стиснула свой веер и удивилась, что впервые при этом представляет себе другое лицо.
      
       * * *
      
      Андор и Миклош вместе подкатили посох туда, где Бригитта обихаживала Вильмоша.
      - Что это? - спросила она.
      - Как он?
      Она кивнула.
      - Будет в порядке.
      Дыхание великана стало чуть полегче. Выглядел он еще бледновато, но взгляд имел вполне здравый.
      - Хорошо, - сказал Миклош. - Есть кое-что, что тебе стоит увидеть.
      Они с Андором приподняли посох так, что резной конец смотрел на нее. Бригитта ахнула:
      - Бёльк!
      - Как всегда, - отозвался конь.
      - Нет, на этот раз, по-моему, ты изменился, - сказала она.
      - Да, - ответил Бёльк. - Как всегда.
      - А. Ну ладно.
      Вильмош посмотрел на Миклоша.
      - А что он имеет в виду, говоря, что измениться - значит остаться прежним?
      Бригитта сказала:
      - Он имеет в виду...
      - Да неважно, - сказал Миклош, которому вдруг захотелось смеяться. Он глядел в глаза Бригитты и готов был кричать от восторга.
      - Что такое? - спросила она.
      - Мы оба теперь слышим одно и то же, - пояснил он.
      Глаза ее чуть округлились.
      - Не все мы, - заметил Андор.
      - Ты скоро научишься, я так думаю, - сказала Бригитта. И вдруг повернулась к Миклошу. - А ты очень, очень счастлив. Настолько счастлив, что тебе трудно удержаться от радостного смеха, хотя ты и не уверен в его причинах.
      Он кивнул.
      - Это так. Но почему ты говоришь это таком странным образом?
      Она рассмеялась.
      - Да неважно.
      
       * * *
      
      Бригитта не знала, что больше радует ее: открытие, что Бёльк жив, или удовольствие от того, что она теперь может читать мысли Миклоша по его лицу.
      Она увидела, что он хочет обнять ее, и обхватила его обеими руками за талию. А потом снова повернулась к Бёльку. Тот грустно смотрел на нее.
      - В чем дело, Бёльк? Что-то не так?
      - Не так? - сказал он. - Нет. Однако есть то, что ты должна знать. То, что ты УЖЕ знаешь, хотя пока этому и не поверишь.
      - Хорошо, - кивнула она. - Скажи мне, что это, и тогда я буду знать то, что знаю.
      - Ты хочешь, чтобы я сказал это вслух, всем?
      Она помешкала и соврала:
      - У меня нет никаких секретов.
      - Тогда знай, Бригитта, что у тебя будет ребенок. От Миклоша. Ребенок сейчас пребывает в полном здоровье. О дальнейшем ничего сказать не могу.
      Бригитта посмотрела на него, и пониманию потребовалось некоторое время, чтобы проникнуть внутрь, принеся с собой смыслы, и ассоциации, и отзвуки, а потом мир вокруг нее закрутился, и она испугалась, что сейчас потеряет сознание.
      Она повернулась к Миклошу, и лицо его было столь переполнено радостью, что он еще чуть-чуть, и лопнет.
      Ее заколотило.
      
       * * *
      
      Для Миклоша это было все, что ему требовалось. Мысли о покойном брате ушли прочь. Перед ним была его первая настоящая любовь, и сейчас они связаны вместе так, как он, наивный, даже не предвидел возможным.
      Ребенок. ЕГО ребенок. ИХ ребенок. Принести жизнь в мир, в тот мир, который, он смел надеяться, будет лучше, чем был прежде. Сын? Возможно. В любом случае - ребенок.
      В некотором роде, именно это они сотворили со Дворцом: старое уступило место новому, рождение, со смертью, необходимой, чтобы расчистить для него путь. Миклош хихикнул. Остался ли в живых Режё? Если так, ему точно понравится, что у королевской семьи будет хотя бы один наследник.
      Он вновь обнял Бригитту, прижав ее голову к своему плечу, и ласково раскачиваясь вместе с ней. Он ощутил на другом плече руку Андора и улыбнулся ему.
      Вильмош сказал:
      - Дядя Вили. Звучит неплохо, да, Атя? Что думаешь? Тебе нравится?
      Норска зацокала.
      Миклош заметил, что плечо его промокло. Отодвинулся и посмотрел в глаза Бригитты. Она плакала.
      
       * * *
      
      Старый король и королева умерли мирно, чего не заметили ни они сами, ни Дворец, когда их башня покачнулась и рухнула, раздавив их камнями, а потом скатив искореженные тела в Реку.
      Тело Ласло лежало под глыбой камня, которая некогда была частью его башни. Возможно, он вновь обрел свою Богиню.
      Андора охватило желание положить руку на плечо брата, и он потянулся, не осознав, что руки-то и нет. Миклош этого и не заметил, повернувшись и улыбнувшись ему, даже не обратив внимание, что его плеча касается культя. В каком-то смысле его порадовало даже больше, что сам ОН, Андор, этого не заметил. Возможно, надежда все-таки есть.
      Вильмош закрыл глаза и позволил Ате цокать ему на ухо, пока он щекотала его своими вибриссами. Аня и Хюга спали, а Чечемё где-то бегала, возможно, искала еду. Время кормежки уже миновало. Что ж. могут подождать. Он раньше этого не сознавал, но сегодня он почти умер, причем несколько раз. Неудивительно, что ему так хочется спать, такие раны кого угодно уложат и сами по себе. Он начал погружаться в дремоту. Дядя Вили! Хорошо звучит.
      Тело Виктора какое-то время лежало на полу, а потом, подхваченное незримой дланью и незаметно для прочих, подкатилось к стене и сквозь нее, упав во двор в нескольких футах от трупа Ласло.
      А чародей, также мертвый, плыл сейчас вниз по реке, которую всегда ненавидел.
      Маришка, поудобнее устроившись в седле, ехала домой, не оглядываясь, ибо опасалась, что если оглянется, не найдет в себе сил уехать.
      Бригитта зарылась головой в шею Миклошу и не сдерживала слез.
      
       * * *
      
      Миклош гладил ее волосы и тихо шептал. Что же это может быть? Как весть, которая переполнила его такой радостью, может повергнуть ее в такую печаль? Быть может, это ее реакция на все, через что они прошли, и каким-то образом само по себе не связано с самой вестью. Но он каким-то образом знал, что это не так.
      Он увел ее в уголок и помог сесть. Позволил поплакать немного, а потом, когда почувствовал, что сейчас будет правильно, сказал:
      - Хочешь об этом поговорить?
      Она подняла взгляд и покачала головой. Но до того, как она вновь опустила голову, он увидел в ее глазах отражение Дворца - нового и могучего и живого, сверкающего в отраженном Рекой свете.
      
      
      ИНТЕРЛЮДИЯ
      
      Фенарио?
      Фенарио.
      Там, где горы нависают над Страной эльфов, но не придвигаются слишком близко и не отходят слишком далеко. Где все еще лежит камень, на котором спал Фенарр, и под которым, перевернув, отыскал свой меч.
      Быть может.
      Горы, горы. горы. Река прорезала сквозь них путь на ту сторону, именуемый Мрачным охвостьем. Видите гейзеры? Говорят, Фенарр явился оттуда.
      Почему бы и нет?
      Вдохните запах сосен и елей, где ручьи текут серебром, а серебро течет как вода. Лес? Большой и темный, каким и должен быть лес, и переполненный всем, чем должны быть переполнены леса.
      И демоны, демоны, демоны.
      Они везде, и несомненно, имеют собственные байки, которые и рассказывают. Они лопочут и пищат, трещат и говорят. Говорят правду и сеют ложь, награждают и карают. Они часть жизни Фенарио, хотя это знают не все.
      Красотка Маргит, которая лишилась своего возлюбленного в том кабаке, что охраняют дзуры. Ты так и не усвоила урока? Твоя дочь его усвоит, о да. Но слишком поздно. Возможно, дочь твой дочери справится лучше, а иные скажут, что она свершит окончательное правосудие.
      Но в этом краю, который мы имеем удовольствие именовать Фенарио, мы не просим о правосудии. Мы наблюдаем, и ждем, и учимся. Кошка-мать несет за шкирку мертвого котенка, отрицая смерть, что мы считали присущим лишь людям, и мы плачем вместе с ней. Мальчик прыгает в Реку спиной вперед, поднимая плюх выше всех остальных, и мы восхищаемся вместе с ним. Отправляйтесь со своим правосудием в другое место; здесь его не желают.
      Омойте ноги свои в водах озера Фенарр и оглядитесь вокруг. Отсюда вы увидите долгий, долгий путь.
      Она спит среди роз, или лежит на смертном одре, но она проснется вовремя, чтобы увидеть, как красотка Маргит выходи замуж за демона, а Янчи едет на черепахе по Реке, пропахивая ее головой дракона по воле величайшего лжеца, какого знает Фенарио.
      Все, о чем мы просим, это чудо-другое. Так ли это много? Все, что нужно нам, это увидеть себя такими, каковы мы есть, чтобы мы могли стать теми, кем желаем быть, ибо Фенарио - это край, где это возможно. Но чтобы сделать это, мы должны посмотреть, а для этого мы должны остановится.
      Если это не чудо, то что тогда? Оставайтесь здесь с нами, с северянином, который провел Реку, прокатитесь на черепахе и загляните в кабачок, где дверь стережет пара дзуров. Не Яни ли это?
      Почему Фенарио? А почему нет. Оно того стоит, чтобы посмотреть на Маргит, как скажет нам Мишка.
      Но почему мы стоим здесь?
      Есть комната, которая была зеленой и существовала в дереве, которое не дерево. Теперь это Дворец. И в нем много дверей. В комнате те, кто, каждый по-своему, позволил Дворцу - или это дерево? - достичь своего предназначения.
      И если так, каждый должен выбрать свою дверь.
      В упряжке все кони талтоши, и кучер ждет.
      
      
      СЕМНАДЦАТЬ. ДВОРЕЦ
      
      Миклош не сразу понял, что внезапно изменилось. Исчезли хруст, скрежет и грохот снаружи. Он огляделся, одобрительно кивнул. Стены комнаты теперь были цельными и вполне приятными на вид. Он еще некоторое время изучал комнату. Пока Андор не коснулся его руки, кивнув на посох, что Миклош держал в неустойчивом равновесии.
      Братья подкатили посох к стене и установили так, чтобы Бёльк мог смотреть на них. Андор осмотрелся.
      - Надо бы нам как-то закрепить его на стене. Возможно, трон установить там... - он остановился. - Как думаешь, трон уцелел?
      - Неважно, - ответил Миклош. - Ласло после коронации на нем почти и не сидел. Нам он не нужен.
      - Полагаю, да, - согласился Андор.
      Миклош смотрел на брата с новообретенным удовольствием. Лицо его было оживленным и энергичным, и вообще сложилось впечатление, будто именно Миклош сейчас стал старшим.
      Андор пошел поговорить с Вильмошем. Миклош сел в уголке рядом с Бригиттой. Взял ее за руку. Она не сопротивлялась, но ответного пожатия не было.
      - Можешь сказать, что ты думаешь? - спросил он.
      Она не смотрела на него.
      - Не знаю.
      - Попробуй. Мне нужно понять.
      Чуть погодя она проговорила:
      - Здесь для меня нет места.
      Он уставился на нее, глаза внезапно заволокло туманом.
      - Почему?
      - Думаю, я слишком плотно отдалась победе в сражении; теперь для меня ничего не осталось в том, что мы имеем. Возможно, это и неправильно. Но я должна уйти, я это знаю.
      Миклош постарался, чтобы голос его не дрожал, потому что нечестно будет, чтобы она это слышала.
      - Ты не рассказала мне всего.
      Она глубоко вдохнула - и не ответила.
      - У нашего ребенка будет здесь место, - сказал он.
      К его удивлению, она кивнула.
      - Знаю. Думаю, поэтому я и плакала. Не будь ребенка, я могла бы ускользнуть и убраться подальше отсюда, и ничего не болело бы - или хотя бы не настолько. Ты бы толком и не заметил, занятый всем, что ты делаешь, и...
      - Это неправда!
      - Правда. Только сейчас это уже не так. Я не хотела говорить тебе, но теперь должна, из-за нашего ребенка. Прости, Миклош, мне очень жаль, но я ДОЛЖНА уйти.
      Он покачал головой.
      - ПОЧЕМУ?
      Она молчала долго, затем вздохнула.
      - Ты не задавал себе вопроса, как это я нашла тебя и Бёлька, тогда, в первый раз, под дубом?
      - Ты шла вдоль берега.
      - А как я сумела удержать Шандора достаточно долго, чтобы ударить?
      - Ты быстро двигалась. О чем ты вообще?
      - А как...
      - Бригитта, перестань. Скажи уже то, что имеешь в виду.
      Она взглянула ему в глаза.
      - Когда я была маленькой, я часто гуляла в роще - в Блуждающем лесу. Иногда заходила в холмы. Я продолжала делать так же, когда стала старше. А когда мне было четырнадцать, я... сбежала из дому. Отправилась в холмы и дальше...
      Он смотрел на нее.
      - В Страну эльфов?
      Она кивнула.
      - Я провела там больше года. И за это время многое усвоила о путях могущества. Не настолько, чтобы бросить вызов Шандору, но достаточно, чтобы оно стало частью меня. Ты понимаешь, Мики? Мне теперь нет места здесь.
      Он покачал головой.
      - Я тоже учился могуществу. И оставил его за ненадобностью.
      - Знаю. Я - не могу.
      - Почему?
      - Помнишь, мы однажды говорили, в твоей старой комнате. Я знаю, что ты тогда чувствовал, что ощущал. Я боялась сказать что-либо. Но я делала это - я позволила могуществу течь сквозь себя, пока оно не стало частью меня, пока жизнь без него разрушила бы мое сознание. Ты не понимаешь, Мики? Я не человек. И не эльф. Мой отец был... - она запнулась и покачала головой.
      Миклош сглотнул несколько раз, прежде чем смог говорить. Попытался привести мысли в порядок. Она что, бредит? Или в том, что она сейчас говорит, все же есть правда?
      - Но ты же понимала Бёлька.
      - По-своему.
      - Так же, как и я в самом конец.
      - Это ничего не значит, Миклош. Теперь все кончено. Ты не видишь?
      Он покачал головой.
      - Совершенно не вижу, почему бы это.
      - Тебе и не нужно. Прости, Мики, но ты должен это принять.
      Он наклонил голову. Потом спросил:
      - Что ты будешь делать?
      - Вернусь туда.
      Он воззрился на нее.
      - В Страну эльфов? Через горы? Ты не сможешь! Тропы больше нет, там сошел обвал. Я с трудом сумел спуститься ВНИЗ!
      Она покачала головой.
      - Есть и другие пути. Река поворачивает на юг за восточными пределами Фенарио, она течет далеко-далеко и впадает в море. Маришка мне рассказала, как тем маршрутом возят некоторые сорта перцев. А в море есть корабли, и некоторые плывут в Страну эльфов и торгуют с ними. Я сяду на такой корабль. Это путешествие не должно оказаться выше моих сил.
      Он взял обе ее ладони в свои. Прошептал:
      - Ты должна?
      - Прости, мне очень жаль, ибо я любила тебя.
      Он выпустил ее руки и зарылся головой в ее плечо.
      - Как скоро ты должна уйти?
      Она погладила его волосы.
      - Ну, прямо сейчас не обязательно.
      Чуть позже Миклош почувствовал, как его трогают за руку. Повернулся.
      - Что, Вили?
      Великан держал в руках обломки Аллама.
      - Это теперь твое, Мики. Мы должны решить, что нам делать.
      Он посмотрел на инкрустированный самоцветами эфес и покореженный почерневший клинок.
      - Оставь себе, Вили. Я его не хочу.
      Тот покачал головой.
      - Мне-то что с ними делать?
      - Ты старше меня, брат.
      - Да, - согласился Вильмош. - А Андор старше меня.
      Андор, в нескольких футах от них, поднял взгляд.
      - Обо мне и речи нет, - отозвался он. - Я точно не гожусь. Я даже и сломанный клинок не удержу в правой руке, вернее, в культе - и не собираюсь тратить время на то, чтобы учиться это делать левой. Решайте вы двое.
      - Видишь? - сказал Вильмош.
      - Да. Нечего тут решать. По всем законам королевства король ты, раз Андор отрекается. Более того, победили мы только благодаря твоим действиям. Из всех из нас только у тебя есть сила держать меч, сломан он или нет. Королевство твое.
      - Но руководил-то ты...
      - Руководил Бёльк, и ты теперь понимаешь его не хуже, чем я.
      - Хуже. И ты сделал не только это.
      - Возможно. Но я-то никуда не ухожу. И если смогу помочь, я здесь и охотно это сделаю.
      - Но как быть с северянами? Со вторжениями с юга?
      - Пока там все тихо. И я уверен, ты найдешь, как решить эти трудности, если будет необходимо. И как я уже сказал, я буду здесь всегда, когда тебе потребуется мой совет.
      - Но у меня нет наследника.
      Миклош взглянул на Бригитту и смахнул слезы.
      - У меня тоже. Однако ты подожди - может, год, может, даже меньше, - и пошли за графиней Мордфаль. Она придет. Она изменится, но она придет.
      Вильмош проговорил:
      - Ты уверен, Мики?
      - Да, уверен.
      Убежденным он все-таки не выглядел. Повернулся к Андору.
      - Что ты думаешь, брат?
      Андор выпрямился в полный рост и низко поклонился.
      - Думаю, это правильно, ваше величество.
      Вильмош моргнул, лицо его расплылось в смущенной улыбке.
      - Тогда ты тоже мне поможешь?
      - Всем, чем повелишь, - сказал Андор. И улыбнулся. - Или даже попросишь.
      Вильмош сел на корточки и обратился к норске, которая все еще бегала по комнате.
      - А ты что скажешь, Атя? Будешь вести себя хорошо, ради меня? - Норска-самец зацокал. - Ха! Нет, Атя, не думаю, что я пошлю тебя охотиться на драконов. У тебя и так хватит дел, кто будет заботиться об Ане, Хюге и Чечемё? Вот.
      Миклош смотрел на это, улыбаясь. А потом, когда повернулся к Бригитте, ее уже не было. Дверь на кожаных петлях как раз закрылась. Он шагнул было следом, затем остановился. Какой смысл? Еще одна слезоразливная сцена? Еще одна попытка умолить ее остаться? Для чего? Ее воля так же крепка, как его собственная, самое малое. Она подарила ему несколько дней счастья; ему придется довольствоваться этим.
      А потом он подошел к посоху и преклонил колени. Бёльк все еще был там.
      - Я могу что-нибудь сделать, Бёльк?
      - Многое, хозяин. Ты можешь помочь своему брату руководить королевством. Самое главное, чтобы ты сейчас был здесь, ибо первые дни самые трудные. И можешь записать все, что случилось, чтобы другие знали об этом, когда настанет их час. Ты можешь...
      - Я имею в виду Бригитту.
      - Я знаю. И отвечаю тебе
      - Я не понимаю.
      - Понимаешь.
      Миклош опустил взгляд на пол, затем вновь посмотрел на конскую голову.
      - Да, пожалуй, понимаю. - Затем: - Что ж, хорошо. Что ты имел в виду насчет других, которые должны в свой час узнать об этом?
      Бёльк окинул взглядом комнату.
      - Ты думаешь, хозяин, что этот Дворец, или любой другой, будет стоять вечно?
      Миклош пожал плечами.
      - Об этом думать как-то рановато. Он еще даже не завершен, насколько я вижу. Спать нам сегодня придется на полу.
      - Это так. Ты должен помочь и в завершении постройки. Но настанет день, когда и этот Дворец также потребуется заменить. И будет неплохо, если тогда будут те, кто понимает, как именно его строили. Некоторые наверняка будут всеми силами держаться за старое, вопреки всему. А те, кто не будут, должны знать, откуда он взялся здесь и сейчас, и что их противостояние, неизменно новое, так же неизменно будет и старым.
      Миклош не ответил. Он отошел и нашел Вильмоша.
      - Я пойду исследовать Дворец, - сообщил он. - Уверен, там еще многое нужно сделать.
      Вильмош кивнул.
      - Да. Не торопись, сколько времени нужно, столько и будет. Если хочешь побыть один...
      - Спасибо, Вили. Я пока не уверен, что мне нужно.
      Андор, осмотревшись, сказал:
      - Вили, я сейчас вернусь. Пойду посмотрю, не удастся ли раздобыть немного еды для норсок, а то они, кажется, проголодались.
      Миклош снова посмотрел на коня.
      - Как скажешь, Бёльчешег. Как скажешь.
      
      
      ЭПИЛОГ
      
      Вечер на балконе над Рекой был ярким и прохладным.
      Миклош едва начал осматривать новый дворец, когда обнаружил это место, и сразу понял, что сюда он будет приходить часто. Все особенности здания придется изучать и запоминать еще долго, но он был доволен, что здесь есть хотя бы одно место, где нашлось место красоте как она есть.
      Он не сомневался, что найдутся и другие, однако выявлять их будет долгим и сложным процессом. Он...
      Он скорее ощутил, чем услышал, что за спиной его кто-то есть. Он развернулся, затем опустил взгляд.
      - Привет, мистер Миклош.
      - Ты... Девера! Да, я помню тебя. Привет.
      - Привет. Как ты?
      - Как я? Не знаю. Была боль, и было счастье. Такие вещи и в Стране эльфов существуют, я уверен. Хотя бы для тех, кому суждено жить там.
      - Да.
      - Ты увидела то, ради чего приходила сюда?
      - Да, мистер Миклош. Спасибо тебе.
      - Ты сейчас уходишь? Возвращаешься в Страну эльфов?
      - Да.
      - А ты можешь... - Он остановился. Она вопросительно смотрела на него своими громадными карими глазищами, ее волосы были слегка растрепанными. За два года она, кажется, ничуть не выросла. - Ты ведь крови эльфов, так, Девера?
      - Да.
      - Тогда ты будешь жить долго.
      Она захихикала, затем словно взяла себя в руки и вновь стала грустной.
      - О да, мистер Миклош. Очень и очень долго.
      Он кивнул.
      - Я тебя кое о чем хочу попросить. Ты знаешь Бригитту? - Она кивнула. - Она ушла, чтобы добраться до Страны эльфов.
      Девера закивала.
      - Да, знаю. Она будет... - запнулась, потом сказала: - Доберется она благополучно.
      - Ты и это знаешь? Хорошо. Тогда будешь ли ты, когда станешь старше, оберегать ее?
      Глаза Деверы налились слезами.
      - Я не смогу, мистер Миклош. Она... я имею в виду, я не смогу.
      Он почувствовал, как кинжал вонзился в его сердце. Он стиснул перила.
      - А ребенок...
      - С твоей дочерью все будет хорошо, мистер Миклош. Это я обещаю.
      Он кивнул. Попытался заговорить. Не сумел. Наконец выговорил:
      - Дочь.
      Внезапно ребенок, которого он никогда не увидит, стал таким же настоящим, как и женщина, которую он терял.
      - А сможешь ли ты тогда оберегать ЕЕ?
      Девочка подбежала и обняла его за ногу.
      - Не переживай, мистер Миклош. - Подняла взгляд и улыбнулась снова. - Мне не придется оберегать ЕЕ. Это другим придется беречься ОТ нее.
      Миклош подумал было спросить, что это значит, но решил - не стоит. Неважно. Он никогда больше не увидит Бригитту, но хотя бы дочь их, похоже, будет жить. Это не так уж много, но этого должно быть достаточно.
      Он хотел было сказать Девере спасибо, но она уже исчезла.
      Ласло больше нет. Бригитты тоже, по крайней мере, нет в его жизни.
      Но остались Бёльк и Андор, и Вильмош.
      Он повернулся и поднял взгляд на Дворец, белый и сияющий, и флаги, развевающиеся на башнях, что изящно закруглялись над ним в шпицы, царапающие небеса.
      Он вновь посмотрел на реку, следуя ее течению. Вдали он почти видел Эльфовы горы, нависающие над ней. Ниже по течению вода все еще кишела бревнами и деревянными обломками - останки старого Дворца медленно уплывали прочь.
      Позади него и над ним, новый Дворец высился могучим и гордым.
      Этого должно быть достаточно.
      
      ...és még ma is élnek
      ha meg nem haltak.*
      
      * И если они не умерли, то живут и посейчас (венг.)
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Браст Стивен (jerreth_gulf@yahoo.com)
  • Обновлено: 28/06/2023. 556k. Статистика.
  • Роман: Фэнтези, Перевод
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.