|
Как набухают почки жизнью в час весенний,
Как багровеют мрачно листья в час осенний -
Так свое сердце я без слов воспламенила,
Чтобы мужчину одарить любовным пылом!
В руинах мертвых средь безвременья и камня
В очах ее зажглось недоброе сиянье,
И горло мне сдавило хладом непонятным,
Как будто вырос кто-то третий между нами...
Ах, черный лотос, что за сны ты навеваешь!
Будь проклят яд, которым ты меня терзаешь!
Будь проклят час, когда остался я бессилен
Прервать кровавый пир над братскою могилой!
Я вижу, как вокруг него чернеют тени,
Как разевают пасти твари из видений,
Как кровь из ран ручьями алыми струится -
Но я с тобой, чтоб снова нам бок о бок биться!
Любовь моя прожжет все стены и преграды,
И я к тебе прорвусь из черной бездны ада!
Нам никогда с тобой уже не выйти в море,
Не слушать вечный зов соленого простора,
Не сеять страх на берегах клинком кровавым...
В последний раз поймает ветер парус алый,
В последний путь уходишь ты, моя отрада,
В морскую синь, где встретил я тебя когда-то...
|
Believe green buds awaken in the spring,
That autumn paints the leaves with somber fire;
Believe I held my heart inviolate
To lavish on one man my hot desire.
In that dead citadel of crumbling stone
Her eyes were snared by that unholy sheen,
And curious madness took me by the throat,
As of a rival lover thrust between.
Was it a dream the nighted lotus brought?
Then curst the dream that bought my sluggish life;
And curst each laggard hour that does not see
Hot blood drip blackly from the crimsoned knife.
The shadows were black around him,
The dripping jaws gaped wide,
Thicker than rain the red drops fell;
But my love was fiercer than Death's black spell,
Nor all the iron walls of hell
Could keep me from his side.
Now we are done with roaming, evermore;
No more the oars, the windy harp's refrain;
Nor crimson pennon frights the dusky shore;
Blue girdle of the world, receive again
Her whom thou gavest me.
|