|
Барон сидел суровый в главном зале,
Босяк лежал у замковых ворот.
В душе барона ненависть пылала,
У босяка ж - от ненависти стало
Холодным сердце, словно горный лед.
Барон проклятье выдохнул угрюмо
И залпом выпил алое вино;
Босяк в пыли изобразил три руны -
И смех его звенел в ночи безлунной
Под незакрытым стрельчатым окном.
По зову короля барон поднялся,
Взлетев на быстроногого коня,
Напарника былых боев и странствий;
Босяк в отряд пехотный записался,
Оскалом злобным встретив свежесть дня.
Барон погиб в закатном полумраке,
Босяк от ран перед рассветом слег.
Один сражен был в рыцарской атаке,
Второй скончался в муках под корягой...
А после - ждал обоих алый бог.
Ему помпезных не возводят храмов,
Он старше всех учений и жрецов,
Тот алый бог эпохи первозданной,
Чей взор вскрывает сумрачные тайны,
Чей шепот в пламя обращает кровь.
Кто в муках, кто с улыбкой, кто с божбою,
Король, босяк, барон или поэт -
Свое возьмет он, алый бог героев,
За ненависть - платить придется вдвое,
А от любви спасенья вовсе нет...
|
The baron sat in his lordly seat;
The beggar lay at his gate;
But hate was red in the baron's soul;
In the soul of the beggar, hate.
The baron stared in his blood-red wine
And gulped it with a curse;
But the beggar marked in the dust with a staff
And passers heard the jar of his laugh
Like coins in a brazen purse.
The baron rode to the clashing lists
On a horse like a white-winged gull
That had borne him on many a raid;
But the beggar stole from glade to glade
Thumbing a worn dagger blade
With a face like a grinning skull.
The baron died in the dim of dusk,
The beggar in grey of morn;
One where the knights charge rank on rank,
One by a forest tall and dank -
Both to the red god's scorn.
The scorn of the scarlet, primal god,
Whose laugh is a fiery breath;
Whose whisper tells of hideous things
And sends men down to death.
So the baron went to his fate in wrath,
As the beggar to his fate;
For high or low the man must go
To the beck of the god of Hate.
|