Аннотация: Что делать людям, если их звезда умирает? Что делать людям...
Мария Гинзбург
УБИЙЦА СКУКИ
Юнико родился в горной деревне. В армии его научили обращаться с импульсным мечом, гранатометом и шокером. А вот универсальный компас, из любой точки показывающий путь к расположению войск улбегоев, гругбендире новобранцу не выдал. Пожалел, да и решил, что юный горец не справится с компасом. Когда боевая тройка возвращалась из его первой ночной разведки, Юнико потерялся, заблудился и вышел прямо к штабу противника - мерзких танаров. Он поступил как истинный улбегой. Юнико выбрал из бегущих на него людей мужчину с прической высшего офицера, и прижал к плечу гранатомет.
Сагразарх, старший сын императора Дастирра и Меконнена, погиб из-за чрезмерной практичности завхоза одной из рот противника.
Впрочем, его отца, императора Хейнелеаха, погубила гораздо менее значительная мелочь.
Причиной смерти Хейнелеаха стал один взгляд, брошенный через плечо на экран императорского компьютерного терминала.
Геллар осторожно постучал в дверь, на всякий случай еще раз окликнул брата:
- Маларен! Пойдем, позавтракаем. Потом в шары партейку скатаем...
Ответа принц не дождался и раздвинул створки.
Его взору предстала смятая постель, вещи, валяющиеся беспорядочной грудой. Геллар сразу заметил, что одежды брата в комнате нет. Он прошел длинной анфиладой, тихой и пустынной. Гелар надел унты, и как был - в одних штанах, без кафтана и рубашки - вышел на террасу.
Внизу булькал и шипел горячий источник, запертый в каменную чашу в виде кувшинки. Вода стекала в бассейн - изумрудно-зеленая, как глаза Маларена. Снежные шапки гор искрились под солнцем. Рваная насечка свежей лыжни вспарывала бок ближайшей из них, уходя к темным развалинам на хребте.
К Могиле Бога.
Геллар не чувствовал мороза. Он не мог отвести глаз от лыжни, бесстыдно разорвавшей снежную целину. Торс принца, с которого глядел фамильный тотем династии - лиловый, с черными полосочками тигр - весьма романтично смотрелся на фоне увитой сейчас мертвым плющом башенки, сложенной из красного кирпича.
Да только смотреть было некому. Ту ночь в Летнем дворце императрицы Саанви провели только двое принцев династии Катинагархе. Но Геллар не был склонен к нарциссизму, а Маларен глядел только вперед.
Похороны привели Маларена в крайне неприятное состояние духа. Дело было даже не в гибели старшего брата. Сагразарх был маршалом, но не кабинетным, который о состоянии дел на фронте узнает только из сводок. Первый сын и наследник императора Хейнелеаха был настоящим воином, и ушел достойной воина смертью - он пал в ночном бою. Бразанет, мать Сагразарха, в своем белом траурном наряде казалась воплощением скорби. Но все эти возвышенные, горько-приятные мысли разом вылетели из головы Маларена, когда отец украдкой отодвинул крышку гроба и заглянул внутрь. Хейнелеах профессионально владел лицом, но на миг на нем промелькнуло отвращение и боль.
И когда Геллар, которому явно тоже было не по себе в связи со свалившейся на него необходимостью принять трон и корону, позвал Маларена во дворец Саанви покататься на лыжах, тот охотно согласился. Нуль-транспер во дворце работал исправно, и братья сбежали с похорон незамеченными. Путь на отдаленное побережье занял всего несколько минут. Весь день они высекали лыжами искры из белого, плотно-крупчатого покрывала. Маларену казалось, что с каждым виражом, с каждым бешеным спуском боль и печаль уходит, покидает его тело. Геллар, глядя на младшего брата, постепенно заулыбался тоже. Отношения между детьми двух королев складывались по-разному, но второй сын Бразанет и младший ребенок Эмилавифи всегда дружили.
Они остановились передохнуть в небольшой седловине, между двумя обрывами. Маларен заметил причудливые черные зубья на хребте чуть к югу.
- Что это, Геллар?
- А ты не знаешь? Это Могила Бога, Арти-ад-Бендире. Он привел нас сюда с Архавады. Сейчас здесь ледник, но когда мы пришли сюда, здесь была уютная теплая бухта. Сюда ездили лечиться грязями... Потому и дворец Саанви называется летним. А там, - Геллар махнул палкой в сторону развалин. С того места, где стояли братья, склеп казался вычерненными клыками чудовища, вонзающимися в мягкое брюхо неба. Огромными сосульками из застывшей крови, выросшими наперекор природе вверх, а не вниз. - Бендире и жил. К нему приходили за помощью и советом. Он всем помогал, всем отвечал.
- А потом?
- А потом Бендире ушел от нас, - ответил Геллар и добавил, горько усмехнувшись: - Наверно, у него были какие-то другие дела. Или устал, помогать людям - что может быть тяжелее... Так говорят жрецы, но кто знает правду? Может, никакого бога и нет на свете.
Маларен промолчал, задумчиво разглядывая развалины. Он знал, что Солнце, мать Ургавады, умирает. Но о том, что и отец людей, Бендире, покинул их, принц слышал впервые.
- То, что ты видишь, - продолжал рассказывать брат. - Это верхушка усыпальницы, где стоит саркофаг. Его раньше не было видно, но из-за землетрясения сто двадцать лет назад курган просел... Могила расположена так, что с востока ее защищают горы. С юга - река. На западе находится наша столица, на севере - Меконнен. В то время он еще не входил в состав Дастирра, и говорят, под землей Бендире поставил целую армию. Дозорные той армии смотрят на север. Та часть катакомб была ближе всего к поверхности, возможно, там после землетрясения тоже появились щели, и теперь среди пластиковых солдат играют тигрята или спят медвежата...
Тогда братья спустились вниз по склону, взметая белоснежно-алмазные фонтаны из-под лыж. А утром Маларен Вантара, младший сын императора Хейленеаха хир Катинагархе, поднимался по склону - на хребет, к северной стороне Могилы Бога. Там, где пролезет тигренок, проберется и подросток. От быстрого бега принц разогрелся, пот тек из-под мохнатой шапки солеными ручьями.
Путь наверх всегда сложнее, чем путь вниз, да и Могила оказалась дальше, чем казалось принцу.
В горах предметы часто кажутся ближе, чем они есть.
Геллар услышал трель видекса и очнулся. Он вернулся с террасы в жарко натопленную комнату. Крошечные иголочки впились в руки, тело и лицо принца, и только тогда Геллар понял, что проторчал на морозе очень долго. Он нажал клавишу приема.
- Геллар хир Катинагархе слушает.
- Говорит королева Бразанет, - раздался в ответ голос матери. - Сегодня ночью император Дастирра и Меконнена, Хейнелеах хир Катинагархе, ваш венценосный отец, скончался от горя и тоски по своему погибшему сыну Сагразарху.
Геллар не смог сдержать усмешку.
- Врачи так и говорят? - спросил он.
Королева Бразанет словно и не заметила издевки в голосе сына.
- Врачи говорят, что это был сердечный приступ.
"Конечно", подумал Геллар. - "Три капли инискиса в бокал вина за ужином - вот что было. Это даже я знаю".
Но вслух он ничего говорить не стал. Старинный род, к которому принадлежала Бразанет и сам принц, относился к числу самых высокопоставленных семей. В истории Дастирра был период, когда именно этот род правил страной - и присоединил к империи вечно мятежный Меконнен. Помимо этого, семья Геллара славилась своими умениями по части изготовления ядов. Принц представлял, каково сейчас матери - лучшие медики империи наверняка уже разобрали тело отца по жилам, ища следы яда. Королева все еще была жива, и это означало, что ничего подозрительного врачам обнаружить не удалось. Но разговор Бразанет и Геллара наверняка прослушивался.
- Вам необходимо вернуться в столицу, сын мой, - продолжала королева. - Император Хейнелеах воспользовался своим правом назначить своего преемника, во внутренней сети дворца есть упоминание о файле "Завещание". К сожалению, мы уже никогда не узнаем его последнюю волю. Ночью, из-за скачка напряжения, все файлы, созданные за последние два дня, были утеряны. Эйлен, старший сын второй жены нашего государя, отказался от права на престол еще десять лет назад.
Геллар словно увидел мать - светлые волосы уложены в траурную косу, голубые глаза холодны, лишь только кончик хищно загнутого носа шевелится, когда Бразанет говорит. В свои пятьдесят лет мать была еще красива, стройна, как девушка, и грациозна в движениях. "Она не называет ее по имени", подумал принц. - "До сих пор". Эмилавифь, мать Эйлена и Маларена, была второй женой императора. В тот день, когда невысокая застенчивая толстушка с огромными, всегда печальными темными глазами вошла в императорский дворец, Бразанет узнала, что быть первой - не значит быть любимой.
Эмилавифь умерла пять лет назад. Сердце остановилось во сне.
- Страна не может без императора, - говорила тем временем королева. - Вы должны прибыть и принять в свои руки бразды правления государством.
- Хорошо, - сказал Геллар. - Вот только дождусь Маларена, и вместе вернемся.
- А где сейчас принц Маларен?
"И ведь голос не дрогнет", подумал Геллар с завистью. - "Да, я слепой щенок перед ней".
И эта мысль, хоть и была правдой, была неприятна принцу - да что там, уже императору Дастирра и Меконнена.
- Брат с утра убежал покататься на лыжах, - сказал он очень спокойно и рассеянно. - Я его не видел, но так думаю - нет его одежды и снаряжения.
- Не задерживайтесь долго, - произнесла Бразанет. - Сейчас не время для развлечений. До встречи, сын мой.
- До встречи, мама, - ответил Геллар. Бразанет шумно выдохнула, и он поспешно поправился: - То есть, госпожа королева-мать.
Он отключился. "А Эмилавифь играла со своими детьми", вдруг совершенно некстати подумал Геллар. - "Кормила их грудью".
- Я желаю завтракать. Бхеви, жареное моккола, а так же бутылка заке - вот мой завтрак.
- Большая, средняя или малая бутылка?
- Большая, - ни на миг не задумавшись, ответил Геллар.
- Позволю себе напомнить, принц, что алкогольные напитки крепостью свыше пятидесяти градусов в таких объемах не могут считаться оптимальным завтраком.
- Позволю себе напомнить, - сказал Геллар. - Что вот уже как полгода вышло новое мозговое обеспечение для домов. Здесь переустановка не производилась, как я погляжу. Видимо, из-за отдаленности Летнего дворца. Но судя по количеству накопившихся в программе багов...
- Ваш завтрак готов, господин принц, - перебил его дом.
- То-то же, - пробормотал Геллар и направился в сторону столовой.
Эйлен любил ходить в университет пешком. Он создал не только этот университет, но и городок при нем. Принц собрал здесь своих единомышленников, всех, кого сжигала мучительная тяга познания. И превратил одиночные вспышки душевных фейерверков в ровное, гудящее от своей мощи пламя газовой горелки. На котором можно и импульсные мечи ковать, а можно и моккола варить - все зависит от вкуса и необходимости.
Сам Эйлен последние два года занимался перековкой, образно выражаясь, мотыги в меч. Десять лет назад принц обучил первых эйленере, умевших применять учение божественного Бендире на практике. Получившийся элитный отряд успешно действовал на восточном и южном фронтах. Но время элиты безвозвратно ушло; Дастирра нуждалась в воинах и оружии, которое смог бы применить даже малограмотный крестьянин. Эйлен создал Браслет Жизни - небольшой агрегат, в котором не было почти ничего механического. Браслет облегчал Путь эйленере - он гармонизировал потоки внутренней энергии человека. Его охотно носили не только воины, но и простые люди. А два года назад Эйлен понял, как нужно изменить принципиальную схему Браслета Жизни, чтобы превратить его в Браслет Смерти. Теперь, будучи надет на руку любого, даже самого неподготовленного человека, браслет наделял его способностями, к которым первые эйленере шли годами упорных тренировок и высшей концентрации духа.
Сегодня Эйлену предстояло допаять пару-другую проводков, и опытный образец был бы готов. Принц вздохнул. Он не одобрял механических подпорок для духа, хотя и понимал, что без них Ургавада давно превратилась бы в заснеженную пустыню.
Принц шел по аллее в одиночестве. Эйлен не утерпел и встал пораньше, чтобы закончить работу. В ухе принца запищала крохотная черная кнопочка - телефон. Судя по номеру, звонила Кунами, младшая сестра.
- Да? - спросил Эйлен.
В телефоне зарыдали так, что, казалось, содрогнулись ближайшие деревья. Принц остановился.
- Кунами, ты меня пугаешь. Вдохни, выдохни, и скажи хоть пару слов.
Принцесса последовала его совету - весьма удачному, потому что ей удалось сказать гораздо больше пары слов.
- Завещание уже огласили? Отец говорил мне...
Эйлен выслушал быстрый, сбивчивый ответ сестры не до конца.
- А Маларен? - перебил ее брат. - Где Маларен?
На этот раз ответ был коротким.
- Я понял, - произнес Эйлен. - Спасибо, Кунами.
Он развернулся и быстрым шагом двинулся университету. Кабина нуль-транспортировки была и в доме ненаследного принца, но университетская была мощнее. Да и Эйлену надо было кое-что захватить в своей лаборатории.
Эйлен отказался от права на корону, потому что всегда любил истину больше, чем людей.
Но некоторых людей он все же любил.
Да и от крови сорока поколений воинов в своих жилах так просто не откажешься.
Изящные серебряные щипчики воткнулись в стену рядом с кривым ножом. Израсходовав весь столовый прибор на прицельное метание, Геллар зарычал и запустил руки в миску с бхеви - как дикарь, как варвар. Но сейчас это уже не волновало принца - да что там, почти императора Дастирра и Меконнена.
Против его воли вчерашний разговор с братом, случившийся в этой самой столовой, прокручивался в голове принца подобно микропленке с фильмом. И все, что Геллар хотел сказать вчера, но не смог, сегодня он произносил вслух.
Хотя сам себя - не слышал, а больше слышать было некому. Разве что насмерть перепуганному мозгу Летнего дворца императрицы Саанви.
Маларен подцепил щипчиками кусочек бхеви. Ловко прижал специальным кривым ножом, полил беловатым соусом и забросил в рот. Геллар, снисходительно наблюдавший за манипуляциями брата, усмехнулся и сказал противным голосом:
- Как вы ведете себя, принц! Как дикарь, как улбегой!
Маларен подмигнул брату.
- Хуже, - сказал он. - Как улбегой из самой далекой деревни!
Геллар расхохотался. Он отпил из кубка, крякнул, и обтер усы рукавом. Маларен прыснул.
- На самом деле, зря мы так, - произнес он. - Мне папа рассказывал про них. Совсем не такие они дикари и идиоты, как мы думаем... Ну, как их нам изображают.
- Вот о чем он с тобой разговаривает, значит? А со мной так больше о положении на фронтах... Почему отдали стратегический рубеж, как посмели уступить дикарям... И не волнует его, что если бы я не ушел, я бы там всех своих людей положил! Сагразарх - тот понимал... А отец...
Геллар с вежливым любопытством посмотрел на брата.
- Да? - спросил он. - И каковы же улбегои на самом деле?
Удары по тяжелой кожаной груше гулки и разносятся по всему залу. Маларен в нем один в столь поздний час, весь дворец уже спит. Самое время потренироваться. Принц сдувает со лба намокшую челку, и повторяет серию ударов снова, вкладывая в перчатки всю оскорбленную гордость клана Катинагархе.
- Я - сын улитки и утки? - бормочет Маларен себе под нос. - Я никогда не стану эйленере, даже если на меня нацепить десять штук браслетов?
Он останавливается. Мышцы гудят от усталости, но перед глазами принца, кажется, мелькнула искорка... долгожданная Запятая Эйлена. И вдруг Маларен понимает - это приходит как вспышка, как озарение - что его спиной кто-то стоит. Стоит уже давно, незамеченным, и наблюдает. Дальше принц уже не думает - на него сходит знаменитый на всю Ургаваду транс эйленере.
Принц разворачивается, приседая, и бьет прямым в сердце. Человек успевает уклониться, Маларен видит на его правом запястье россыпь лилово-черных искорок на желтом фоне. Принц останавливается, хоть видит Бендире, это так же трудно, как остановить гравилет на взлете, когда двигатель уже активирован. Маларен опускается на колени. Язык почти не слушается, но надо, надо протолкнуть эти слова через вдруг пересохшее горло.
- Прошу прощения, господин король-отец. Я не видел, что это вы...
Хейнелеах машет рукой.
- Оставь это, - говорит император. - Я не Бразанет. Ты уже закончил тренировку?
Принц кивает.
- Пойдем, надо смыть пот.
Хейнелеах смотрит на искорки счастья, мелькнувшие в глазах сына.
- Пойдем-пойдем, - говорит император. - Помочь в омовении столь славному бойцу - это честь для меня. Тем более, когда я последний раз купал тебя, ты был меньше вон этой груши...
- А я не помню, когда я последний раз мылся! Дезкабина раз в неделю, и хватит! С воина его императорского величества...
- Не шути так, папа! - восклицает обиженный Маларен. - Мастер Картх тоже все время надо мной подшучивает... Ругает меня... Сыном утки и улитки.
Хейнелеах хохочет. Если Картх ругает - это очень хорошо. А раболепную почтительность в голову первого эйленере не удалось вбить даже Бразанет.
Император кладет руку на плечо сыну.
- Ты ж меня чуть не убил, сын улитки и утки, - говорит Хейнелеах.
В глазах Маларена - испуг. Принц знает, что если бы не Браслет Жизни, отец бы сейчас разговаривал не с ним, а с душами предков, сидя с ними вокруг одного небесного костра. Изобретение Эйлена продлевает жизнь того, кто носит браслет. Еще никто не знает, насколько. Но еще никто из рода Катинагархе, кроме Хейнелеаха, не встречал свою шестьдесят шестую зиму в кругу живых родственников.
Отец и сын идут в купальню. Маларен раздевается и ныряет в бассейн. У Хейнелеаха щемит сердце, когда он видит это юное, стройное тело. Он знает, что таким Маларен останется недолго - Эйлен, как и его мать, с годами капитулировал перед генетической склонностью к полноте, то же самое ждет и младшего сына. Но сейчас Маларен еще строен - так, как была стройна его мать, когда Хейнелеах встретил ее в Снежном Лесу.
Пока принц купается, Хейнелеах отдает дворцовому мозгу несколько команд. Затем подает вышедшему из бассейна сыну халат, полотенце, и приглашает разделить с ним легкий ужин. Маларен на седьмом небе от счастья, и не пытается это скрыть.
- А твои дела как, папа? - спрашивает принц, опустошив тарелку моккола со сладкой подливой.
- Да ты вряд ли поймешь... - мягко отвечает Хейнелеах.
- Я хоть послушаю, - спокойно предлагает Маларен, и император вдруг вспоминает, что его сыну уже не восемь, а восемнадцать лет.
- Скоро нас ждет кризис, - говорит Хейнелеах. - Социологи предсказывали его еще двести лет назад.
- Когда ученые заявили, что похолодание - это не новый ледниковый период, а смерть нашего Солнца?
- Да. Тогда первый Катинагархе начал по предложению социологов войну с улбегоями.
- Я знаю, папа, это мы проходили. Ресурсов остается все меньше и меньше, нужно сократить количество ртов... Но что за кризис?
- Внутриполитический кризис империи, не зависящий от внешних факторов. И снесет ли им только нашу династию, или же разрушит всю страну - зависит от того, кто будет у власти в тот момент, когда это произойдет.
Хейнелеах тяжело вздыхает, крутит в руках кубок.
- Видишь ли, сынок, люди должны быть чем-то заняты, иначе все рухнет. Только загруженность делом до отказа спасает людей от понимания того, что все это, вся наша жизнь - она бессмысленна.
- И наша борьба с выродками севера?
- Конечно, сынок, конечно.
- И улбегои - они тоже нормальные, обычные люди, которые ищут себе занятие?
- Да, Маларен. Ты посмотри на наши знамена хотя бы. На нашем знамени - Солнце. На их знамени - Мертвое Солнце. Но что значат пара значков, пририсованных художником? Мы все одна кровь. Мы все пришли с Архавады вместе с великим Бендире. Дело в другом. Если мы помиримся, чем займутся люди? Ведь на самом деле ресурсов хватает. Можно жить, ничего не делая, автоматизация производства это позволяет. На войну наоборот тратятся излишки ресурсов. Ты знаешь, сколько стоит час полета тяжелого бомбардировщика? Вот-вот. Но что тогда, если мы откажемся от войны? Люди будут жить, конечно, лучше... Намного лучше.
- Значит, ничего не значащие значки? - воскликнул Геллар. - Братья по крови? Я детей жег! Я уничтожал города, старинные, прекрасные города, основанные еще Бендире! А Сагразарх - тот вообще...
Принц жадно припал к кубку, страшась произнести то, что рвалось наружу. А затем он закрыл лицо ладонями, испачканными в соусе и жире, и заплакал. Слезы сочились сквозь пальцы и падали в недоеденное бхеви.
- Папа, ты сейчас говоришь как оппозиционер, как его звали... Ну тот, которого ты распял на городских воротах.
- В том-то и дело, Маларен, что те, кто предлагают мир, не видят дальше собственного носа. И поэтому их распинают на воротах. Тот, кто должен править страной, не ищет любви у черни. Чем займутся люди, если не надо будет воевать? Они займутся бессмысленным развратом. И все, порвутся социальные связи, и общество исчезнет. А вместе с ним исчезнут и люди. И даже не потому, что встанут механизмы - наши механизмы таковы, что они могут обслуживать себя самостоятельно еще много веков, и фактически жизнь сможет существовать в теплых наших замках.... Но никто не будет рожать детей, ибо контрацепция у нас на уровне, а вырастить ребенка - это тяжелый труд. А зачем он? Ребенок, труд? Да ни зачем. И вся проблема в том, сынок, что люди начинают об этом догадываться. Страх - это лучшее средство мобилизации населения, и наши идеологи работают над этим, следят, чтобы уровень тревожности не опускался ниже необходимой планки. Но люди устают от всего, и от страха тоже. И это самая сложная проблема нашего периода, и даже я не знаю, что и делать.
- Скука, значит? Вот зачем я воевал? Чтобы быдло не скучало? Ну, я вам устрою! Даже слово такое забудете! - тихо сказал Геллар и налил себе еще заке.
- А крайне правые? - задумчиво говорит Маларен. Принц не замечает, как меняется выражение лица отца при этих его словах. Родительская теплота глаз превращается в уважение. - Или они тоже не видят далеко? Папа, а почему мы не захватим Архаваду? Там тепло, мы торгуем с ними, долететь сможем... И мы же оттуда пришли, они должны принять нас.
- Неее, сынок, никто не потеснится. Танары и улбегои ушли сюда полностью, и на нашей земле уже живут совсем другие люди. На Архаваде живет много народов... Мы там никому не нужны, да и потом, у нас пакт о ненападении. Ну, ему двести лет, и он уже значит меньше бумаги, на которой был написан. Проблема в другом. Захватить Архаваду мы можем - не огнем и мечом, а провести разведку надо, купить нужных людей в правительстве, потом нанести один, решающий удар. Но я уже слишком стар для этого.
Маларен вздрагивает.
- Да, - улыбается император. - Нет ничего позорного в том, чтобы признать - "этого я уже не могу". Гораздо глупее пыжиться, когда сила уже ушла от тебя, изображая всемогущего и не давая тому, кто может, встать у руля. Возможно, Сагразарх возглавит поход на Архаваду. Хотя куда ему - он не видит дальше бруствера... Да и потом, вот даже если мы ее захватим? Жизнь на Архаваде гораздо легче и приятней, чем у нас. И все захлебнутся в изобилии... но единственный плюс - это будет очень, очень нескоро.
- Неужели ничего нельзя придумать, папа?
- Попробуй, сынок, - отвечает Хейнелеах. - У тебя должно получиться... Но сейчас тебе пора отдыхать.
Император чуть поднимает голову и говорит:
- Приказ мозгу дворца. Активировать главный терминал.
- Приказ выполнен, - отвечает дворец.
- Я еще поработаю, - говорит Хейнелеах сыну. - Сводки с фронтов почитаю... а ты спи. Утро вечера мудренее.
Геллар потер виски, отгоняя воспоминание. Самое больное и ненужное воспоминание вчерашнего вечера. Принц не хотел запомнить брата стоящим на коленях и дающим ему клятву вечной верности.
- Теперь ты будешь императором, - сказал тогда Маларен. - А я всегда буду твоим верным младшим братом. Ты всегда можешь положиться на меня.
На обнаженное плечо Геллара легла чья-то рука, горячая и мягкая рука того, кто никогда не держал в ней импульсного меча.
- Маларен? - воскликнул принц. Это было глупо, но он действительно обрадовался. Не всякому дано стать братоубийцей. - Ты вернулся? Но как ты... Ты не нашел вход в Могилу?
Геллар крутанулся на стуле. За его плечом стоял высокий полный мужчина в полушубке из песца и песцовой же шапке, с которой свешивался беленький хвостик.
- Я так думал, - сказал Эйлен, и карие глаза его стали черными, как два агата. - Что ты раздразнишь его байкой о божественной помощи. И о том, какую плату Бендире берет за свои советы, ты ему конечно не сказал.
Геллар пьяно захихикал, потом отрицательно покачал головой.
- Ты всегда был умен, - ответил брату принц, да что там - уже почти император Дастирра и Меконнена. - Конечно, нет. Я не мог даже подумать, что он пойдет туда...
Эйлен ударил его. Геллар опрокинулся назад, затылок гулко ударился о стол. Кровь из разбитого носа скользко алела на лице. Эйлен стоял и смотрел, как розовая струйка ищет себе дорогу в складках кожи, как кровь наполняет собой серебряный соусник. На оскаленную морду тигра, злобно глядевшего на него с могучей груди. Сам Эйлен не мог похвастаться таким точеным рельефом мышц даже в молодости.
Затем он повернулся и пошел в кладовую дворца за лыжами.
Летний дворец императрицы Саанви был излюбленным местом отдыха правящей семьи. И каждый ее член знал его закоулки как свои пять пальцев.
Пройти же пять миль на лыжах мог любой из детей императора Хейнелеаха, независимо оттого, чему он посвятил свою жизнь - науке или войне.
Разрушенный землетрясением склеп вблизи походил на скорлупу разбитого яйца, только вместо остатков желтка и белка он был забит снегом. Маларен покрутился рядом, снял лыжи и забрался внутрь храма, проваливаясь по колено в снег.
Ничего.
Ни намека на кресло бога, жертвенник или саркофаг с телом. На стенах сохранились фрагменты росписи - кувшинки, тихие заводи, солнце, водоросли, тигры и змеи. Если бы Маларен не знал, что здесь находится могила, он бы принял развалины за сильно пострадавшую от времени беседку для раздумий.
Принц выбрался на склон через трещину в стене, остановился рядом с лыжами. Перед тем, как идти в храм, Маларен воткнул их вертикально в снег. Сейчас четкая черная полоска тени указывала на север. Крепления превратились в сжатый кулак, верхняя часть лыж - в требовательно торчащий указательный палец с хищно загнутым ногтем.
Принц решил вернуться во дворец. "Скажу Геллару, что просто покатался", решил Маларен. Ему было действительно обидно, что сказка оказалась лишь сказкой. "Если бы я был настоящим эйленере, я бы сразу нашел вход", подумал принц. - "Я бы почуял его... Но почему бы сейчас не попробовать? Я уже ничего не теряю".
Он глубоко вдохнул, выдохнул, сконцентрировался...
Когда Маларену было семь лет, вся императорская семья отдыхала на море. И там на Хейнелеаха было совершено покушение. Маларен запомнил только фонтан песка, взметнувшийся с пляжа. Мир вокруг потемнел, песчинки впились в лицо принца подобно разозленным осам, забили ноздри, заскрипели на зубах. А затем по ушам ударило гулкое эхо взрыва.
По сравнению с тем, что испытал Маларен, стоя у развалин Арти-ад-Бендире, то воспоминание было все равно что стишки на детском утреннике по сравнению с разговором у пивной. Но после краткого мига невыносимой боли принц увидел мир так, как его видит эйленере. Сзади, под развалинами храма, сверкали силовые линии какого-то механизма. Он был очень стар, но все еще работал. Маларен увидел пустоту под ногами, и в этой пустоте двумя колоннами по четыре стояли фигуры, похожие на игрушечных солдатиков, только очень уж большие. Принц понял, что брат не врал. Маларен почувствовал самый тонкий участок породы, и нажал на него всей силой своей мысли.
Громкий треск вырвал принца из транса. Земля под ногами качнулась. Маларен упал на колени. Когда принц открыл глаза, то увидел бледно-желтую монетку солнца в небе, заснеженные пики, вылизанные ветрами гладкие бока обрывов и черную, длинную трещину, ленивым зигзагом расколовшую скалу метрах в двадцати ниже по склону. Маларен подхватил лыжи и торопливо спустился к ней, проваливаясь в снег, поднимаясь и падая.
Принц прошел вдоль трещины в поисках места, достаточно широкого, чтобы пролезть. Обнаружив его, Маларен перекинул лыжи через черную щель. Перед выходом из дворца он захватил с собой некоторые полезные вещи, в число которых входили и пять метров альпинистской веревки, обмотанные вокруг талии принца наподобие пояса. Маларен связал лыжи веревкой, закрепил узел, и спустил конец веревки в трещину. Затем извлек из кармана шахтерский фонарик на тканном обруче, надел его поверх шапки и плотно закрепил.
Принц огляделся. Ледники безразлично смотрели на него своими зелено-голубыми глазами. Маларен вздохнул, подошел к краю трещины и начал спускаться, упираясь ногами и спиной в противоположные стенки. Когда он уже был на глубине в полтора своих роста, сверху донесся отдаленный рокот. "Гранатомет "Ромашка", машинально подумал принц. - "Где-то милях в трех". Маларен тряхнул головой. Кто здесь мог стрелять из гранатомета? Скорее всего, это где-то неподалеку сошла лавина, вызванная, возможно, появлением той самой трещины, в которую он сейчас спускался. Эйлен как раз об этом и предупреждал, требуя применять силу мысли только в случае крайней необходимости. Маларен разорвал середину склона, отчего могли сдвинуться края. И пласты снега тоже могли придти в движение, и двинуться вниз могучей лавиной. Маларен порадовался про себя, что в долине никого нет, а Летний дворец императрицы Саанви построен в безопасной зоне.
Принц включил фонарик. Бледный луч осветил излом серой породы. Маларен крепко взялся за веревку, оттолкнулся от стены и соскользнул вниз. Мимо мелькнули стены. Перчатки от трения нагрелись так, что рукам стало неприятно.
Веревка кончилась за секунду до того, как пятки принца ударились об пол.
Летний дворец Саанви был излюбленным местом отдыха семьи императора Хейнелеаха. И каждый ее член знал его закоулки как свои пять пальцев, а уж в особенности - где хранится оружие. Предыдущая династия пала как раз из-за того, что ее представители оружия не любили и не умели обращаться с ним, и хранили во дворцах только парадные мечи.
На этот раз Геллар оделся перед тем, как выйти на террасу. Поверх шелковой рубахи принц надел стеганый кафтан. Старинный доспех, служивший еще лучникам на Архаваде, укрепили карбоновыми нановолокнами, и теперь он защищал от прямого удара импульсным мечом ничуть не хуже, чем от мороза и скользящего удара палашом. Не забыл принц и теплые варежки - ему совсем не хотелось обжигать ладони о застывшую от холода сталь.
Геллар увидел Эйлена только через окуляр прицела - белый полушубок был практически незаметен для глаза на снежной равнине. Геллар поудобнее переложил стальную трубку гранатомета на плече, поймал фигурку в алое перекрестье и произвел выстрел. Стена дворца за его спиной тяжело охнула, гулким стоном откликнулось эхо в горах. Кирпич потемнел от сажи, зазвенело разноцветное стекло в недалеком окне. Принц снова глянул через прицел, но тела брата не нашел.
Очевидно, Эйлена засыпало поднявшимся при выстреле снегом.
Но Геллар не был бы потомком Катины, если бы не проверил это сам.
Пройти же пять миль на лыжах мог любой из детей императора Хейнелеаха, независимо оттого, чему он посвятил свою жизнь - науке или войне.
Не сделав и пяти шагов, Маларен наткнулся на высокую фигуру. Принц принялся с любопытством рассматривать ее. Макушка Маларена находилась на уровне плеча солдата. Принц не мог пожаловаться на малый рост, скорее, он был выше среднего. Вряд ли люди в древности были выше - Маларен смутно припомнил, как на уроке им объясняли про возрастание среднего роста в зависимости от полноценности питания в детстве. Очевидно, Бендире специально поставил у своей могилы великанов, чтобы напугать враждебных духов севера. Синий кафтан с красными полосами не сменил своего цвета за прошедшие века - видимо, это была не краска, а цветной пластик. Он сиял, как новенький. Отсутствие на пластике пыли заставило принца призадуматься. Это можно было объяснить только одним - солдаты находились в сфере действия мощного энергетического поля. Маларен вспомнил про агрегат, который ощутил под развалинами храма. Судя по ромбовидной прическе, перед принцем стоял офицер среднего ранга. Меч в его указывающей на север руке был совсем не пластиковым, сталь тускло блестела в свете фонаря. Края лезвия потемнели от ржавчины. Маларен вспомнил, что обычай ставить копию воина у своей могилы родился из более древней и жестокой традиции класть в погребальный курган военачальника его лучших воинов.
И не во всех племенах спутников любимого вождя клали в могилу мертвыми.
Принц двинулся дальше, к центру каре, ловко пробираясь между фигурами. Его немало позабавило то, что лица у всех солдат были разные - Маларен ожидал увидеть копии, сделанные с одной болванки, но каждый солдат был отлит по собственному эскизу. Он миновал три линии лучников, стоявших на одном колене, стрелков второго эшелона, стоявших в полный рост, с более мощными луками в руках, и вышел к меченосцам. В этот момент его внимание привлек странный звук. Принц замер. Шум повторился. Сначала Маларен подумал, что слышит стук падающих капель - за века вода пробить могла путь там, где не смогли пробраться дикие звери. Но, прислушавшись, принц понял, что это не капель.
Больше всего низкий гул, заканчивающийся сухим треском, напоминал о площадке для игры в шары. Маларен глубоко вздохнул, выдохнул. Теперь он заметил слабое сияние впереди, чуть слева. Стук шаров тоже доносился оттуда, хотя, возможно, и нет - акустика огромного подземного зала могла исказить направление звука. Маларен пошел на свет.
Слух не обманул его. Когда принц выбрался из-за пышно украшенной колесницы, его взору предстала площадка для игры в шары, расчерченная на двуцветные квадраты. Лунки были окантованы золотой вязью - красивое дизайнерское решение, одновременно поднимающее уровень сложности игры на порядок. Да и сами шары, каждый из двенадцати, был отделан драгоценными камнями - рубинами и бриллиантами, нестерпимо блестевшими в свете ламп.
Стоявший на первой линии старичок с седой косичкой, заброшенной на грудь, и в потертом кожаном камзоле, совершенно терялся на фоне этого великолепия. Однако клюшку в его руках украшал затейливый вензель из мелких бриллиантов. Маларен узнал герб рода Шаазенов.
- Кто выдумал это понятие - "покой"? - сварливо сказал старичок, заметив принца. - Ни сна, ни отдыха измученной душе. Уйди в монастырь - на позаброшенных до этого тропках вырастут гостиницы для паломников, и будут давать казне четверть годовой прибыли... Умри - но и в могилу к тебе заползут, за твоим бесценным советом. Или ты пришел за этим, юный император из рода Катины?
Старик взмахнул клюшкой, бриллианты сверкнули, на миг ослепив Маларена.
- Я не император, я его самый младший сын, - ответил принц. - И я пришел вовсе не для того, чтобы нарушить твой покой. И не для того, чтобы ограбить твою могилу. Я просто шел мимо и подумал - а вдруг великому Бендире не с кем сыграть партию в шары?
- Клюшка вон там, - ответил Бендире.
Маларен снял шапку и полушубок из лилового, с черными полосами, меха, чтобы ничто не стесняло движений. В подземелье было довольно прохладно, но принц знал, что не замерзнет. Длинные темные волосы, которые так любила гладить подруга Маларена, принц быстро заплел в косичку и закрепил ее серебряной заколкой в виде тигра, сняв ее со своей шапки.
Клюшка оказалась легкой и удобной.
- Я готов, великий Бендире, - сказал Маларен.
- Бендире - это не имя мое, а звание, - проворчал старик. - Знаешь, как у улбегоев - кабендире, лабендире, гругбендире... А я был просто бендире.
- В системе званий танаров это будет генерал... а хотя нет, генералиссимус, - сообразил принц. - У меня пока нет звания, в нашей семье есть, кому воевать.
- Меня зовут Аршас, а тебя как?
Маларен поколебался. Язык не настолько изменился, чтобы Маларен не узнал в имени и фамилии великого Бендире одно чрезвычайно знакомое словосочетание. Да и Картх неоднократно предостерегал принца, чтобы он не говорил своего настоящего имени подозрительным незнакомцам.
- Мое имя Вантара, - ответил принц, чрезвычайно довольный своей находчивостью.
Старик остро глянул на него.
- В мое время, если выйти на площадь и не глядя скосить из пулемета человек пятнадцать, семеро убитых носили бы это имя.
Маларен фыркнул:
- Сейчас немногое изменилось в этом плане, господин Аршас. Что значат деньги между благородными мужами? Играем, конечно, на интерес?
Старик задумчиво качнул клюшку в руке.
- Мертвому деньги ни к чему, здесь ты прав, Вантара из рода Катины. Но на интерес пусть играют дети. Если ты выиграешь - я отвечу на твой вопрос, за ответом на который ты полез в мерзлое подземелье, не побоявшись осквернить могилу... Если выиграю я - ты останешься здесь, со мной, и мы будем играть до конца твоих дней. И не только в шары...
Он улыбнулся, почти не разжимая губ. Под седыми усами мелькнули крохотные мелкие зубы. Маларен почувствовал каплю пота, стекающую по позвоночнику. "Бендире", возможно, и соответствовало генералиссимус в улбегойской табели о рангах. Но именем "Аррх'шаас Шааз'н" в языке танаров обозначался могучий упырь, родоначальник всех тварей ночи, питающихся снами и душами людей. Легендам о том, что Бендире завоевал Ургаваду, заключив союз с Королем Тьмы, это не противоречило. Именно поэтому мистическое учение, оставленное им в наследство, так долго не разрабатывалось потомками. Только Эйлен не испугался Тьмы и смог вырастить на ее плодородной почве семена истинного Знания.
- Ты был прав и тогда, когда сказал, что играть самому с собой очень, очень скучно, - закончил старичок.
- Я согласен, господин Аршас, - спокойно сказал принц.
- Ну что же, начнем, - произнес хозяин подземелья.
И они начали.
Шары были единственной игрой, в которой разрешалось участвовать благородному человеку. Ибо правила были таковы, что сжульничать было невозможно. Победа не зависела от воли случая, как при игре в кости или карты.
Здесь все решало мастерство игрока.
Первое, что стало ясно при поверхностном осмотре - что лыжи сломаны, одна из них перекрутилась в двух местах, а другая просто обуглилась. Пока фигурка в лилово-черном карабкалась вверх по склону, у лежавшего на снегу Эйлена было время подумать о многом. Холодно принцу не было - он вообще не чувствовал своего тела, но видел, что полушубок и штаны целы, и опасаться обморожения не приходится.
Чего нельзя было сказать о приближающейся фигурке, над плечом которой торчала черная дудка шокера. Именно она была основным источником опасности.
Эйлен лежал и думал о том, что когда он сегодня допаивал две последние проволочки в браслете, его руку наверняка поддерживал сам Бендире. О том, что он вложил в создание щита всю свою энергию, и неизвестно, успеет ли он сконцентрироваться и создать импульс необходимой мощности до того, как Геллар доберется до него - даже учитывая тот мощный резонанс, который придает импульсу его новый браслет. О том, не сгорели ли во время первого использования те самые две проволочки, и сработает ли браслет хотя бы еще один раз.
И радовался тому, что в арсенале Летнего дворца не нашлось станкового гранатомета с осколочными зарядами, рассчитанными на поражение пехоты в широком радиусе. От очереди осколочных гранат Эйлена точно не спас бы никакой браслет.
Последний шар глухо щелкнул, входя в двенадцатую лунку. Маларен, разгорячившийся, раскрасневшийся от игры, сдержал победный вопль. Подчеркнуто неторопливо он убрал с лица намокшую челку и сказал:
- Партия.
- Партия, - откликнулся старичок.
Принцу показалось, что он слышит в голосе Аршаса нотки досады. Впрочем, это все не имело значения. Маларен аккуратно поставил клюшку в стойку. Затем принц прошел к своим вещам и стал неторопливо натягивать полушубок. Когда он всунул в рукав вторую руку, Аршас сказал:
- Ты так и уйдешь, ни о чем не спросив? Ведь победа дает тебе полное право удовлетворить свое любопытство.
- Пожалуй, что нет, - сказал Маларен. Только теперь он почувствовал усталость, от которой гудели ноги и чуть подрагивали руки. Но это была приятная усталость. - Пока я играл, я понял, что вы были правы, господин Аршас. Нет такого вопроса, ответ на который нельзя было найти самому. Глупо тревожить чей-то покой и разрывать могилы в поисках ответов, потому что они не там. Они все здесь...
Принц постучал указательным пальцем по виску.
- Ты точно уверен, что ты не император, Вантара из рода Катины? - осведомился хозяин подземелья.
Маларен засмеялся.
- Нет, - ответил он. - И никогда им не буду.
- Да, малыш, - сказал старичок. - Не становись великим человеком, если у тебя есть выбор. Как только ты им станешь - мердереирр и фамилию не спросят.
Принц не стал переспрашивать, что такое "мердереирр", хотя такого слова в языке танаров не было, а улбегойского он не знал. И так ясно было, что ничего хорошего этот глагол не означает.
- Простите, господин Аршас, что потревожил ваш покой, - сказал Маларен. - Играть с вами было большой честью для меня. А теперь я пожалуй пойду.
- Я провожу тебя, - сказал бендире. - Заодно и заделаю щель, через которую ты попал сюда.
- Я буду очень рад прогуляться в компании столь великого человека, - ответил Маларен.
Он надел шапку и застегнул полушубок. Мертвый император и его гость двинулись в сторону дыры, пробитой принцем, но на этот раз им не пришлось пробираться между фигурами солдат - чуть левее обнаружилась гладкая дорожка. Маларен включил фонарик на шапке, и теперь видел только плечо, руку и зеленую штанину собеседника, идущего рядом с ним.
- А все же, что ты хотел узнать?
- Я хотел найти выход, - сказал Маларен. - И я его нашел. Я скажу об этом Геллару.
- А какова была проблема, которая смущала столь юный, но глубокий ум?
- Отец говорит, что истины нет, - ответил Маларен задумчиво. - Что люди могут принять только правду - и от нее, от правды, и устают. Надо дать им другую правду, отличную от той, прямо противоположную той, к которой они привыкли. Надо объединиться с улбегоями и идти на Архаваду. Сам факт объединения сильно освежит умы. А война - это то, к чему мы привыкли. Все привыкли - и мы, и улбегои.
- И ты просишь победы на Архаваде?
- Нет, бендире, не прошу, - подумав, сказал принц. - Пусть все будет честно.
- Так за чем же дело стало? Твой отец боится нарушить соглашения - не потому, что он боится, а потому, что понимает, что он слишком стар. Я не следил за геополитикой последнее время, но ведь тебе не меньше двадцати лет, и это значит, что твой отец уже дряхлый старик, ему минимум сорок пять...
Маларен не стал перебивать Аршаса и объяснять про браслеты Жизни. Все же он помнил, что разговаривает с богом. Даже бог может проиграть партию в шары, но остаться при этом великим сможет только истинный бог.
- Ему не пережить вторжения, не ему стоять во главе войска, - продолжал хозяин подземелья. - Да и прежде чем воевать, надо провести разведку.
- Я знаю, бендире.
- Так чего же ты хотел? Ты все знаешь и сам. Сделай так, попробуй.
- Я... Наверное, я хотел, чтобы кто-нибудь сказал мне: ты прав, Вантара. Именно так и нужно поступить.
Бендире засмеялся.
- Ты прав, Вантара хир Катинагархе, - сказал он торжественно. - Именно так и нужно поступить.
Принц улыбнулся.
Геллар увидел, как ослепительно яркие искры проскочили по рукаву Эйлена, и остановился в двух шагах от тела брата. "Что за ерунда?", думал принц, да что там - уже император Дастирра и Меконеннена, настороженно наблюдая за танцем холодных разноцветных огоньков. Они сливались, как капли сливаются в лужу, и яркими шариками скатывались с плеч и рук неподвижно лежащего Эйлена на живот.
"Заряд был самый обычный", размышлял Геллар, вытаскивая меч и ставя импульс на максимум - на всякий случай. - "Тела мертвых эйленере я видел, никогда не было такой пакости..."
Дальше он подумать не успел. Эйлен открыл глаза, и в его ладонях затрепетал раскрывающийся бутон невиданного огненного цветка. Огромные лепестки сомкнулись над головой Геллара, ослепив его своим сиянием.