Аннотация: Иногда интересно взглянуть на мир глазами заклятого врага
Мария Гинзбург.
ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ТРИЛЛЕР.
Карл Бауэр, личный шофер генерала фон Герцега, остановился на пороге офицерской столовой так резко, словно перед ним мелькнул сияющий росчерк трассера.
На старой липе перед Грановитой палатой качался под холодным февральским ветром труп. В этом не было ничего из ряда вон выходящего. Эсэсовцы часто вешали здесь пойманных партизан, стариков и мальчишек. Леман, руководитель отряда СС, считал, что такое зрелище улучшает настроение и пищеварение. Карлу было, в общем-то, все равно. Трупы успели примелькаться Бауэру еще в Польше. Просто подросток, висевший на липе, был обнаженной по пояс девушкой. Против обыкновения, эсэсовцы не отрезали ей груди. Несмотря на голодное военное время, это были не два чуть заметных бугорка. В руку Бауэра почерневшие от мороза груди девушки бы не поместились. Однако Карл сначала увидел даже не их, а лицо повешенной, и чуть не закричал. Над русской долго издевались, перед тем как повесить здесь. Но лицо девушки хранило выражение какого-то злого спокойствия, чуть ли не радости. Судя по всему, после всего того, что с ней сделали, она восприняла смерть как освобождение от мучителей.
Поддавшись слабости, Карл повернулся к трупу спиной. Осознавать свою трусость было крайне неприятно, но смотреть на это широкоскулое славянское лицо с растрепанными грязно-серыми волосами Бауэр не мог.
В проеме двери показался Лион Шлессинг. Боевые камрады встретились за обедом. Танковая рота Шлессинга прикрывала пехоту во время карательного рейда в близлежащую деревеньку Яхорево, а Бауэр вместе со своим начальником только что вернулся с линии фронта, где шли ожесточенные бои. И хотя они не виделись всего лишь около недели, им обоим казалось, что они последний раз разговаривали еще до нового года. На войне время идет быстрее, чем кажется.
- Так что надо рвать когти, - заключил Лион, продолжая беседу, начатую за обедом. - Мы и так уже вывезли отсюда все, что смогли.
- Самим бы теперь выбраться, - согласно кивнул Карл.
Офицеры неторопливо миновали разрушенную арку и оказались в центре Кремля. Лион попросил Карла дать ему прикурить и склонился над пламенем трофейной итальянской зажигалки. Был чудный зимний день, снег искрился на солнце, а коварный ветер с Волхова нет-нет да исхитрялся бросить в лицо горсть колючих снежинок.
- Да, кстати, говорят, ваш старик решил отправить эту груду металла в подарок бургомистру Инстербурга? - между прочим спросил Лион. Карл выронил зажигалку. Шлессинг удивленно поднял глаза на друга. Помертвевшее лицо без кровинки, потерянный взгляд прозрачных голубых глаз. Лион выпрямился и проследил направление взгляда Бауэра. Черные нелепые фигуры, припорошенные свежим снегом, в бессильной угрозе тянувшие бронзовые руки к яркому январскому солнышку, действительно производили жутковатое впечатление.
- Ты помнишь... - начал было Шлессинг, но у Карла его уже не слышал.
Он будто вернулся на два года назад, в тот жаркий августовский день, когда силы вермахта вошли в брошенный защитниками Новгород. Карл любил хорошую шутку, хотя его чувство юмора было не таким специфичным, как у командира СС Лемана. Но тогда на Бауэра словно что-то нашло. Он забрался на постамент памятника, похожего по своей форме на усеянный фигурами колокол, и встал в горделивую позу в ряд с русскими полководцами. Белобрысый ефрейтор логически завершил собой более чем тысячелетнюю историю России. Шутка была оценена по достоинству, шустporo немца много фотографировали, а начальство заинтересовалось патриотом. Подняли дело штрафника. Оказалось, что этот кавалер Железного креста с дубовыми листьями в Польше выправил поддельный паспорт для родственницы хозяйки дома, в котором жил. Родственница, конечно, оказалась чудом сбежавшей из гетто еврейкой. Но Фон Герцег уже видел бывшего снайпера за рулем своего "опель-кадета", да и Бауэр на допросах стоял до последнего на том, что он не знал о тонкостях генеалогического древа женщины, каждое утро подававшей ему кофе в постель. Доносчик, однако, утверждал, что та женщина и ночи проводила в постели Карла. Однако этот факт никак не мог не подтвердить, ни опровергнуть незнания Бауэра. Семитские признаки во внешности женщины действительно были выражены очень слабо, что подтверждала приложенная к делу фотография. Эта фотография была последней песчинкой, склонившей чашу судьбы в пользу Бауэра.
Карл сменил мундир штрафника на поскрипывающую кожаную куртку и краги водителя и предпочел забыть о том, что еще немного - и он бы не смог вырваться из стальных объятий статуи, намертво прижавшей его к пьедесталу. День был очень жарким, с ним могло случиться нечто вроде теплового удара, исказившего восприятие действительности.
- Зря его все-таки разобрали. Я много чего видел, ты знаешь. Но мимо этих чугунных мумий мне почему-то всегда хочется пройти побыстрее, - закончил Лион.
Карл наклонился, поднял зажигалку и дал Лиону раскурить сигарету. Его лицо снова было классической бесстрастной маской истинного арийца, не выражающей ничего, кроме несокрушимой воли к победе.
- Спокойствие - святое дело, торопятся только сумасшедшие, - невозмутимо заметил Карл. Это был самый тупой и самый любимый афоризм фон Герцега. Лион звонко расхохотался.
- Приходи сюда вечером, - сказал Лион. - У меня сегодня день рождения. Водки выпьем.
* * *
Карл пришел в себя. Обнаружив, что заснул в промозглом туалете, Бауэр испытал волну отвращения к себе и очнулся окончательно. В голове стучало и бухало ничуть не хуже, как при артобстреле. "Я начинаю пить, как русский. Мы все здесь уже слишком долго", - подумал Карл. Попытка мыслить причинила такую боль, что из глаз Бауэра брызнули слезы. Того, чего не смог штатный палач СС, почти удалось русской водке.
Карл направился в столовую. Там офицеры отмечали день рождения Лиона. Девятнадцатого января сорок четвертого года настроение у большинства немцев в Новгороде было совсем не праздничным, и праздник больше смахивал на поминки. Именно поэтому тишина не удивила Карла, когда он шел по разгромленной Грановитой палате.
Войдя в столовую, Бауэр хмыкнул. Офицеры вповалку спали за разгромленным столом. Лион бережно обнимал фон Герцега. Генерал смачно пускал изо рта пузыри. Бауэр повернулся на каблуках и вышел. Он решил отвезти фон Герцега, и направился за машиной генерала. Вечером Карл оставил "опель-кадет" у ворот Кремля. Стены древней крепости служили надежным прикрытием при налете русской авиации. Кремль был, пожалуй, единственным местом, которое русские не бомбили. Спускаясь по лестнице, Бауэр взглянул на часы. Была полночь без двух минут.
Темнота на улице была непроглядной. То ли новолуние, то ли невидимые в ночи тучи облепили небо. Карл остановился в прямоугольнике света, падавшего из дверей, и щелкнул зажигалкой. Порыв сырого ветра неприятно мазнул по лицу. Тяжелая, обитая стальными листами дверь захлопнулась сама собой. С грохотом упал засов внутри. В тот же миг Карл очутился под защитой мощной липы. В потеплевшем влажном воздухе запахи ощущались сильнее, и вонь от трупа юной партизанки была совершенно невыносимой. Однако Карл заметил, что самого тела на дереве нет. Очевидно, веревка оборвалась, и мертвая русская валялась сейчас где-то под ногами Карла. Бауэр сделал две-три короткие затяжки, пряча огонек в ладони и прислушиваясь к каждому шороху. В свободной руке Карл сжимал люгер. Партизан, любой живой человек не сможет долго скрывать свое присутствие. Он вздохнет, пошевелится, и одежда от движения зашуршит. И этот звук невозможно спутать с песней капели, хотя в ту ночь эта музыка была очень громкой. А до штрафбата Бауэр был ночным снайпером.
Но нет. Ничего. Ни звука. В конце концов, дверь могло захлопнуть и ветром.
Некоторое время Бауэр не мог двинуться с места. При мысли о том, что он может наступить на лицо, искаженное злой усмешкой, он переставал чувствовать свои ноги. "Почему так? ", думал Карл, затягиваясь. - "Почему я вижу тебя в каждой убитой девчонке? Ведь я не видел тебя мертвой".
В конце концов, не стоять же было здесь до утра. Карл сунул пистолет в карман и направился к выходу из Кремля, хлюпая сапогами по талым лужам. Он миновал разграбленную обнаженную Софию. Здесь вонь была такой густой, что Карл ускорил шаг. Промерзшая земля была твердой, как камень, да и у немцев в последнее время руки не доходили копать могилы. Трупы солдат сваливали в оскверненном соборе.
Преследователь выдал себя, когда Карл проходил обрушенную арку. Но ниша, в которой он спрятался, была слишком глубокой. Он не смог быстро выскочить на проходящего немца. Карл его услышал. Однако шага не замедлил.
Выйдя на площадь перед памятником, Бауэр обернулся и остановился. Он был настолько уверен в себе, что даже не стал вынимать люгер, только засунул руку в карман шинели. Карл отчетливо слышал шаги, и это были медленные, тяжелые шаги очень старого или больного человека. Бауэр склонялся к первому, хотя оно по сути включало и второе. Все зрелые мужчины давно были на фронте, а здесь остались одни подростки и старики. А возраст приносит много недугов.
Русский не был вооружен, иначе застрелил бы его прямо в арке. Так что Карл считал, что вполне может позволить себе посмотреть на лазутчика прежде, чем убить.
Из -под арки появился неясный силуэт. Карл мог разобрать только, что русский очень невысокого роста.
- Стой! - крикнул Карл. Идущий будто и не слышал. Бауэр вытащил люгер и взвел курок. В этот момент тучи расступились, давая умирающей луне в последний раз взглянуть на грешную землю. Карл почувствовал, как зашевелились волосы у него на голове. В бледных лучах луны были отчетливо видны почерневшие от мороза груди, короткие светлые волосы и застывшая усмешка на лице той, что шла сейчас к Бауэру.
Карл опустил пистолет, второй рукой закрывая лицо.
- Перестань же ты улыбаться, - пробормотал он хрипло. - Документы были настоящие, на тебя донесла соседка...
Партизанка не замедлила шага. Карл опомнился. Он убрал руку от лица и прицелился. Первые две пули просвистели мимо головы русской. Но потом рука снайпера перестала дрожать, и следующие несколько выстрелов легли точно в цель. При каждом выстреле мертвая вздрагивала, мясо и ошметки костей кровяными фонтанчиками вскипали на ней. Но русская продолжала идти вперед, зло улыбаясь и протягивая вперед руки. Карл отступил назад. Надо было бежать, бежать со всех ног. Но почему-то теперь Карл не мог повернуться спиной к русской, как сделал это сегодня днем. Бауэр поскользнулся на мокром льду и упал на спину. Самым ужасным в тот момент Карлу показалось даже не то, что статуи вокруг зашевелились, хотя от одного этого зрелища можно было сойти с ума.
Они заговорили с немцем.
Карл был в России уже четвертый год и поэтому понимал их слова.
ЭТО ТЫ, простонал воин в островерхом шлеме, разламывая наст своим щитом.
ТЫ ТРОНУЛ НАС ПЕРВЫМ, гулко воскликнул мужчина со сломанной шпагой в руке. Именно его Карл обнимал за талию в тот день, вскарабкавшись на цоколь памятника.
ОНИ СЛОМАЛИ НАС ИЗ-ЗА ТЕБЯ, с ненавистью прокричала женщина в длинном платке на голове.
ТЫ ВИНОВАТ! ТЫ, ТЫ ВИНОВАТ!
Покалеченные статуи поднимались со снега и приближались к Бауэру. Сейчас они уже не походили на чугунные мумии. Карл вскочил и увидел, что окружен.
- Они разрешают тебе сделать это самому, - услышал Бауэр мягкий голос. Вздрогнув, Карл посмотрел в ту сторону, откуда он доносился. Так и есть, юная партизанка замкнула жуткий хоровод. Он видел так же, что старая и новая луна слились в одно, хотя этого и не бывает. Но и покойники не ходят, и статуи не разговаривают. С того места, где стоял Бауэр, светящийся круг образовывал над головой мертвой девушки чудовищное подобие нимба.
Поняв, о чем она говорит, Карл усмехнулся.
- Чем же я заслужил такую милость? - спросил он насмешливо. Присутствие духа вернулось к ночному снайперу. Он не знал, наяву это происходит или он все еще спит в вонючем промерзлом туалете. Но погибать, даже во сне Карл не хотел. Бауэр тянул время, соображая, как же можно спастись отсюда.
- Ты знал, кто я, - ответила девушка. - А они знают, что ты сделал для меня.
- Спасибо, - сказал Карл, сглотнув.
И тут его осенило. Три пули партизанка несла в своем теле. Однако вряд ли она считала и промахи Бауэра тоже.
- Но все патроны я потратил на тебя. Тебе придется помочь мне, - сказал он. Мертвая партизанка чуть кивнула, и Карл подошел к ней вплотную. Она положила руки ему на плечи, и холод ее прикосновения Бауэр почувствовал даже через шинель.
Быстрым, почти неуловимым глазу движением Карл прижал дуло люгера к животу партизанки и выстрелил. Повредить мертвой выстрел уже ничем не мог, но в остальном ее тело еще подчинялось физическим законам. Партизанку отбросило назад. Карл перепрыгнул через ее тело и изо всех сил рванулся прочь из смертельного круга.
Из-под снега показалась маленькая ручка. Она казалась почти черной из-за того, что была бронзовой. Литой ребенок, отломанный от своей страшной матери, вцепился в ноги Карла.
* * *
Ранним утром началась артподготовка, русские прорвали фронт в двух местах и нацисты спешно бросили город, чтобы не оказаться в ловушке. Солдаты 221-й дивизии, вступившие в город, были потрясены варварским обращением со святынями России. Такое могло быть только здесь, но город начали отстраивать не с бани, не с электростанции, а с памятника.
Утром крепко подморозило, и извлечение статуй из - под наста было нелегким делом. Жегалкину и Кускову, двум саперам, досталось место чуть в стороне от остальной команды.
- Говорят, - сообщил Кусков, неохотно ковыряя снег. - Наши перехватили эшелон с драпающими фрицами, скоро пленных поведут.
- Ты не передумал? -спросила она печально. - Мы могли бы...
- Нет, - сказал Карл. - Ты спустилась из своих высоких сфер и воплотилась в этом жутком теле. И все только чтобы быть рядом со мной, когда это произойдет. К Лиону, кроме меня, придти некому.
Жегалкин глубоко вонзил лопатку и откинул на сторону целый слежавшийся пласт. Глазам саперов открылось обнаженное до пояса тело. Человек лежал лицом вниз. Из-под этого тела торчала рука еще одного мертвеца. На рукаве серой шинели были группенфюрерские нашивки. Из-под грязно-серых волос на шее верхнего трупа виднелся кусок гнилой бечевки. На уровне талии в теле зияла огромная рана. Жегалкин дернул подбородком. В ране было что-то очень неправильное, но что, так вот сразу он не сообразил.
- Как же ты смог, - вздохнула она.
- Прости, - сказал Карл мрачно. - Я слишком хотел жить.
Она чуть коснулась его волос.
- Это тебя навсегда и погубило, - сказала она грустно.
- Да, я трус, - устало сказал Карл. - Как подумаю теперь, что тогда надо было сказать всего одно лишь слово, одно, и я навсегда бы избавился от этого тягучего кошмара, от жизни.... Но я не хотел умирать, пусть даже за мою любовь к тебе. А уж тем более за эти разнокалиберные железяки.
- Это не...
- Я понял, что ты мне объясняла, - спокойно поправился он. - Священный сосуд духа нации, который я осквернил. Но как я отношусь к национальным вопросам, ты знаешь. Мне это всегда было безразлично.
Кусков осторожно разгреб снег левее головы трупа. Его догадка оказалась верной, обнаженный мертвец лежал на трупе немецкого солдата. Рука верхнего мертвеца сжимала горло немца. Лицо оккупанта искажала настолько отвратительная гримаса, что Кусков сразу отвел взгляд. Жегалкину же захотелось рубануть по этому безумному лицу лопаткой, но он сдержался.
- Он его душить начал, а фашист возьми и пальни, - покосившись на рану на спине, заметил Кусков. - Одного не пойму, как он здесь голым оказался?
- Раздели перед расстрелом, - сказал Жегалкин мрачно. - Ты мне лучше объясни, почему тут крови нет, если ему пол-спины оторвало?
Кусков отбросил волосы трупа. Увидев петлю на вывернутой вбок шее, он только рот раскрыл. Жегалкин увидел приближающуюся колонну ободранных, деморализованных пленных, сопровождаемых конвоем во главе с замполитом. Он пихнул товарища в бок. Оба склонились и стали торопливо ковырять наст дальше.
- Ну, вот и Лион, - сказал Карл. - Прощай.
Солнечный блик больно резанул глаза Лиону. Шлессинг тупо помотал головой. Когда зрение вернулось к нему, он увидел Карла рядом с двумя русскими солдатами, копавшими снег. Лион заметил отсутствие друга еще ночью, когда началась вся эта кровавая кутерьма, но решил, что Карл уже уехал с фон Герцегом. У оглохшего от контузии, избитого, измученного Шлессинга уже не было сил удивиться и задуматься над тем, как друг мог оказаться здесь.
Карл поманил его рукой. Шлессинг, как во сне, вышел из колонны пленных и через всю площадь пошел к Бауэру. Конвоир заметил его демарш, когда Шлессинг был уже в двух шагах от саперов. Русский закричал, сдергивая с плеча автомат. Саперы обернулись. Один из русских задел рукой подол шинели Карла, когда замахивался на Лиона лопаткой. Серая пола взметнулась, и Шлессинг понял, что русские Карла не видят.
- Почему я тебя вижу, а они нет? - спросил Лион.
- Сейчас поймешь, - сказал Карл. Шлессинг услышал череду коротких сухих щелчков, а затем ощутил сильный толчок в спину. Его швырнуло вперед, прямо на саперов. Шлессинг упал на колени, и тут между русскими, на снегу, увидел Бауэра. Обнаженную спину второго трупа он не узнал, но петля на шее не оставляла возможности ошибиться.
- У русских воюют даже мертвые? - спросил Лион в ужасе.
- Ну, для нас с тобой эта война закончена, - сказал Карл.
Шлессинг посмотрел себе на грудь, и его чуть не стошнило. На дикий взгляд русского с лопаткой он уже не обратил внимания.
- Ты... - пробормотал он. - Я... Как холодно.... Мне страшно, Карл...
Карл опустился на колени рядом с Лионом и обнял его.
- Не бойся, - сказал он. - Теперь я всегда буду с тобой.
Лион слышал грубые голоса русских, но самих людей он уже не видел. Мир сузился до серого колючего плеча шинели товарища, в которое он уперся лицом.
- Я не хочу, - сказал Лион, запрокидывая голову. - Как больно...
Он увидел черный туннель, начинавшийся сразу за спиной Карла, и неясные жуткие фигуры по бокам от входа.
- Потерпи, - сказал Карл. - Осталось немного.
- А там, - задыхаясь, спросил Лион. От свирепого взгляда зверя у входа в туннель его бросило в дрожь. - Что ....там?
- Я думаю, - сказал Карл. - Что ничего из того, что мы бы не заслужили.
Санитары прибыли слишком поздно, да они и не особо спешили. Шлессинг с загадочной улыбкой смотрел в низкое хмурое небо, им оставалось лишь закрыть ему глаза. Мертвых товарищей вместе выбросили в Волхов на корм рыбам, а неопознанного русского с честью похоронили.
- Он ничего не говорил? - осведомился особист, опрашивая свидетелей.
Жегалкин чуть откашлялся. Он знал немецкий, и особист знал, что он знает.
- Да, - сказал сапер неохотно. - Бредил, наверное. Что-то вроде того, что эту войну невозможно выиграть, потому что даже убитые русские защищают свою страну.