Сувин Дарко
Творчество братьев Стругацких.

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сувин Дарко (перевод: Алла Кузнецова) (leonid2047@gmail.com)
  • Размещен: 27/02/2006, изменен: 17/02/2009. 45k. Статистика.
  • Статья: Перевод
  • Переводы
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.46*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    • Сувин Дарко

    Творчество братьев Стругацких.

    Suvin Darko

    The Literary Opus of the Strugatskii Brothers //

    Canadian-American Slavic Studies, VIII,

    3 (Fall 1974), P.454-463

    Перевод выполнен А.Кузнецовой

    e-mail: gloster@comintern.ru

       Братья Стругацкие - пишущие в соавторстве - без сомнения, творят наиболее примечательную советскую научную фантастику (далее НФ) с 1958 года. Аркадий (р.1925) - специалист по японскому языку, работал в Институте технической информации, а позже - в Государственном издательстве в Москве; Борис (р.1933) - астроном в Пулковской обсерватории. Ранний цикл их произведений - "межпланетная" трилогия с одними и теми же главными героями ("Страна багровых туч", "Путь на Амальтею", "Стажеры"), а также рассказы общего происхождения, собранные в сборниках "Спонтанный рефлекс", "Шесть спичек", "Путь на Амальтею" и "Возвращение (Полдень, XXII век)" - опубликованы в 1959-1962, но написаны в период с 1956 года. Романы или повести "Попытка к бегству", "Далекая Радуга", "Трудно быть богом" и "Хищные вещи века", опубликованные в 1962-1965, можно принять за составляющие вторую стадию их творчества. Третью стадию представляют романы и повести "Понедельник начинается в субботу" (1965), "Второе нашествие марсиан" (1967), "Улитка на склоне" (1966-1968), "Гадкие лебеди" (в СССР не публиковалась), "Сказка о Тройке" (1968) и "Обитаемый остров" (1969). Начну с рассмотрения интереса к переводам произведений Стругацких (на английский, французский и немецкий языки), а также его изменения с развитием творчества Стругацких (М. - означает Москва):
       1. "Спонтанный рефлекс" (рассказ), Знание - сила N 8 (1958).
       la. "Spontaneous Reflex," в сборнике Soviet Science Fiction, New York: "Collier," 1962 and 1966.
       Ib. "Reflexe spontane," в сборнике Le Messager du Cosmos, M: "FLPH,"s.a.
       Ic. "Ein Roboter bricht aus," в сборнике Flug zum Alpha Fridani, Berlin (DDR): "Kultur und Fortscliritt," 1970.
       2. Страна багровых туч (роман), M: "Детгиз," 1959.
       2a. Atomvulkan Golkonda, Berlin (DDR): "Kultur und Fortschritt," 1961. 2b. Idem, Berlin (West): "Gebr. Weiss," s.a. [ 1962].
       3. Шесть спичек (1 повесть and 6 рассказов), M: "Детгиз," 1960.
       3a. "Die sechs Streichhцlzer," in the anthology Science Fiction I, Mьnchen: "Piper," 1963.
       3b. "Six Matches," в сборнике More Soviet Science Fiction, New York: "Collier," 1962.
       3c. "Six Allumettes," в сборнике Cor Serjtentis, M: "FLPH", s.a.
       3d. "The Egg," in M. Ginsburg ed., Last Door to Aiya, New York: "Рhillips", 1968.
       3e. "Der weisse Konus Aluids" (вариант 3c.), в Science Fiction 1(вместе с За.).
       3f. "Le cone blanc de 1'Alalde," в J. Bergier ed., Les meilleures histoires science fiction sovietique, Paris: "Laffont," 1963.
       4. Путь на Амальтею (I повесть и 3 рассказа), M: "Мол. гвардия," 1960.
       4a. "Destination: Amalthesia," в сборнике Destination: Amaltheia, M: "FLPH,"s.a. (1962j.
       4b. "Le Chemin d'AmaJthee," в сборнике Le Chemin d'Amalthee, M: "FLPH,"s.a. (1961).
       4c. "An Emergency Case," in J. Merril ed., Path Into the Unknown, London: "MacGibbon and Kce," 1966, and New York: "Delacorte," 1968.
       5. Возвращение (Полдень, XXII век) (сборник рассказов), M: "Детгиз," 1962; переработанное и расширенное до 20 рассказов издание: M: "Детская лит." 1967.
       5a. Las Revenants des etoiles (15 рассказов), Paris: "Hachette," 1963.
       5b. "Le grand Cid," in J. Bergicr ed. (см. 3f). Там же "Wanderers and Travellers," in J. Merril ed. (см. 4c).
       6. Стажеры. (роман), M: "Молодая гвардия," 1962. Не переводился.
       7.Попытка к бегству, в сборнике Фантастика, 1962 год. M: "Мол. гвардия," 1962, и, вместе с 10., M: "Мол. гвардия", 1965. Не переводилась.
       8.Далекая Радуга (повесть), в сборнике Новая сигнальная, M: "Знание," 1963, и, вместе с 9, M: "Мол. гвардия", 1964.
       8a. Der ferne Regenbogen, Berlin (DDR): "Das Neue Berlin," 1971.
       8b. Far Rainbow, M: "Mir," 1967.
       9. Трудно быть богом (роман), вместе с 8., in Далекая Радуга, M: "Мол. гвардия", 1964.
       9a. Es ist nicht leicht, ein Gott zu sein, Hamburg and Dusseldorf: "M. v. Schroder," 1971, и Mьnchen: "Heyne." 1972.
       9b. Il est difficile d'etre un dieu, Paris: "Denoel," 1973.
       9c. Hard to be a God, New York: "Seabury," 1973.
       10. Хищные вещи века (роман), вместе с 7., M: "Мол. гвардия," 1965. Не переводился.
       11. Понедельник начинается в субботу (роман), M: "Детская лит.," 1965. Не переводился.
       12. Улитка на склоне (роман из двух относительно независимых частей), Часть 1 в сборнике Эллинский секрет, Ленинград: "Лениздат," 1966; Часть 2 в журнале Байкал NN . 1 and 2 (1968); В книжном издании на русском языке не публиковался.
       12a. L'Escargot sur la pente (Перевод только Части 2), Paris: "Champ libre," 1972.
       13. Второе нашествие марсиан (повесть), вместе с 6., M: "Мол. гвардия," 1968.
       13а. "The Second Martian Invasion", в G.G.Bearne ed., Vortex, London: "MacGibbon and Kee," 1970, and Pan, 1971.
       13b. Die zweite Invasion auf der Erde, вместе с 15a., Frankfurt a.M.: "Insel," 1973.
       14. Гадкие лебеди (роман), Frankfurt a.M.: "Possev," 1972 (в СССР не публиковался).
       15. Сказка о Тройке (роман), в журнале Ангара, NN. 4 and 5 (1968); на русском языке книжного издания не было.
       15a. Das Mдrchen von der Trojka, вместе с 13 b, в: Die zweite Invasion auf der Erde.
       16. Обитаемый остров (роман), М.: "Детская лит.", 1971
       16а. Die bewohnte Insel, Hamburg and Dьsseldorf: "M. v. Schrцder", 1972.
       Вышеприведенная библиография не исчерпывающа. Значительное число публикаций Стругацких в журналах - в Советском Союзе и за его пределами, равно как и в советских иноязычных изданиях (кроме 1b,, 3c., 44b., 4c., 8b, упомянутых как единственные существующие переводы, но не учитывающихся в нижеследующей таблице) не показались важными для данного обсуждения. Также после вышеприведенного списка (в хронологическом порядке, за исключением основанного на догадке места романа "Гадкие лебеди") Стругацкие опубликовали еще три повести - "Отель "У погибшего альпиниста"", "Малыш" и "Пикник на обочине" - в журналах "Юность" и "Аврора", в 1970, 1971 и 1972, которые только начинают появляться в книжных изданиях; поскольку они также не имеют первостепенного значения для творчества Стругацких, они не будут рассмотрены здесь. Тем не менее, этот библиографический список показывает, что Стругацких все больше признают как писателей мировой известности и значения, и что обзор их творчества уже запаздывает. Хронологическая таблица первых публикаций произведений Стругацких за пределами СССР подтверждает это впечатление (S означает рассказ или часть книги, В - целое крупное произведение):
      
       S
       B
       1961
      
       1 (2a)
       1962
       2 (1a, 3b)
       1 (2b)
       1963
       4 (3a, 3e, 3f, 5b)
       1 (5a)
       1964
      
      
       1965
      
      
       1966
       2 (4c, 5c)
      
       1967
      
      
       1968
       1 (3d)
      
       1969
      
      
       1970
       2 (1c, 13a)
      
       1971
      
       2 (8a, 9a)
       1972
      
       3 (12a, 14, 16a)
       1973
       1 (13b)
       3 (9b, 9c, 15 a)
      

    1

       Первая стадия творчества Стругацких - за исключением нескольких ранних рассказов - цикл "истории будущего", формально схожий с научно-фантастическими моделями циклов Жюля Верна или американских фантастов Хайнлайна и Азимова. Это - не вполне систематизированная серия романов и рассказов, с пересекающимися персонажами и местом действия, эволюционирующим от конца ХХ до XXII века, реалистически передавая жизнь коммунистической (бесклассовой) Земли и человеческих отношений в коллективах, исследующих планеты и межпланетное пространство Солнечной системы и некоторых ближайших звезд. Вместо монолитных руководителей Ефремова и грандиозных разработок здесь представлены молодые исследователи и ученые, видящие романтику в повседневном своем, хотя и первопроходческом труде. Даже поддерживающие утопическое чувство абсолютной этической доминанты и личной чести ранние герои произведений Стругацких, временами разочарованные, усталые или капризные, выглядят куда более жизненными, нежели обычные картонные персонажи большей части советской НФ. Это, наряду с живо изображенным и разнообразным окружением, вниманием к деталям и действием "в приключенческой обертке", ведущим к некоему этическому выбору, немедленно поставило молодых авторов на передний план советской НФ. Но от хорошей приключенческой НФ, адресованной подросткам, они быстро перешли к более богатой форме, в которой приключенческий уровень служил лишь средством для социо-философских исследований и обобщений.
       Этот первый цикл Стругацких все еще идилличен. За исключением отдельных эгоистических и капиталистических пережитков конфликты развертываются, по формулировке авторов, "между хорошим и лучшим", то есть внутри абсолютной и общепринятой этики. Таким образом, единственный остающийся фундаментальный конфликт - эпические приключения людей, встречающихся с природой и покоряющих ее - "коллективная робинзонада" (Кагарлицкий). Хотя в конце цикла - в романе "Стажеры" и некоторых рассказах, как, например, "О странствующих и путешествующих", "Загадка задней ноги" и "Свидание", уже присутствуют элементы открытого финала, сомнения и тьмы, наползающей на эти стерильно яркие горизонты. Некоторые главные герои погибают или уходят в отставку, некоторые - "возвращаются домой" от космических увеселительных прогулок к Земле и ее проблемам. Хотя будущее все еще показывается как золотой длящийся момент "полдня", исторической время с его загадками, болью и возможностью регресса начинает проявляться тенями на послеполуденного опыта. Эта приключенческая модель уснащается цитатами из неоромантических поэтов, таких, как Р.Л.Стивенсон и Багрицкий. На второй стадии зрелое исследование более сложного и болезненного мира концентрируется на "хищных вещах века", по формулировке одного из романов, - название, взятое, предположительно, из главного российского поэтического исследования отношений в таком мире, выполненного Вознесенским.
      

    2

       Диалектика невинности и познания, утопической этики и исторических препятствий на пути к ее воцарению обеспечивает основное напряжение и пафос творчества Стругацких. На второй его стадии они подошли к обретению правильной формы для этой диалектики. Черные горизонты истории, где рабство идет рука об руку с высокой технологией, появляются в повести "Попытка к бегству", хотя единственно как исключение (окраинная планета) в утопическом мироздании первой стадии. В этом произведении Стругацкие все еще обороняют свою новую задачу. Даже стилистически оно где-то на полпути между осторожным реализмом экстраполирующе-утопического цикла и новой иносказательной формой, так что оно читается как первый набросок к "Трудно быть богом". Главный герой, бежавший из нацистского концлагеря, и парадоксальное общество даже менее мотивированы, чем марктвеновский янки в Камелоте. Тем не менее, эта повесть вводит первый, "полностью оперившийся" конфликт утопической невинности с опытом ХХ века, вместе с высокоэффективным устройством, найденным главным героем в тупике истории.
       Первые шедевры Стругацких - повесть "Далекая Радуга" и роман "Трудно быть богом". В них обоих экстраполяция уступает место четко сфокусированным аналогическим или иносказательным моделям зрелой НФ. В них обоих утопическая этика подвергается испытанию антиутопической тьмой, нечеловеческой силой разрушения, которой невозможно противостоять. На маленькой планете Далекая Радуга эта сила предстает в облике физического явления - Черной Волны, разрушающей все веселое сообщество творцов-экспериментаторов. Почти все уцелевшие герои первого цикла погибают там; только дети и таинственный бессмертный человекоробот Камилл, воплощающий кассандровский одинокий и бессильный Разум, спасаются, чтобы нести дальше неутолимую человеческую надежду и жажду познания. Примитивная сила, выпущенная из-под контроля веселыми исследователями и уничтожающая их, выглядит уместной и в простом тексте повествования, и в притче о цене исторического прогресса.
       Конфликт воинствующего мещанства, глупости и социопсихологической энтропии с утопическими идеями коммунизма встречается - не в "космических" несчастьях, а прямо внутри истории (и потому с более богатыми и трудными последствиями) в "Трудно быть богом" - очень удачном варианте исторического романа в духе Скотта или Дюма. Герой - один из нескольких эмиссаров Института экспериментальной истории с бесклассовой Земли на феодальной планете. Он заслан туда под видом местного дворянина, со строгими инструкциями: наблюдать, но не вмешиваться, его тренировали приспосабливаться к местным условиям жизни - смеси средневековой Европы и Японии - во всех деталях: от языка до гигиены, за исключением его убеждений. Впрочем, футурологическая "партийная линия" Института, базисная теория феодализма, предусматривавшая для этой планеты медленный линейный прогресс, оказалась неверной. Противостояние этики и истории взрывается, когда главный герой встречается с регрессом к организованному обскурантизму, ведущему к уничтожению всех поэтов, ученых, врачей и прочих носителей человеческих ценностей и разума в королевстве Арканар и достигающему кульминации к моменту убийства его подруги. Как и в повести "Далекая Радуга", ставится проблема встречи с непредвиденным, пагубным поворотом истории, изображенная очень правдоподобно (с помощью живого воспроизведения обычаев и образа жизни арканарцев, равно как и психологии героя), и она остается с реалистически открытым финалом.
       "Трудно быть богом" относится к Bildungsroman, где читатель вместе с главным героем постигает природу мучительного конфликта между утопическими человеческими ценностями - всегда являющихся для Стругацких путеводной звездой - и ужасающим давлением массового эгоизма, подчиненности мелким страстишкам и конформизма. Под этим давлением большинство людей поворачиваются к религиозному фанатизму, массовым убийствам или апатии. Результат напоминает худшие черты сталинизма ("дело врачей", срежиссированные убеждения, переписывание истории для восхваления нынешнего правителя) и нацизма (штурмовики, погромы, ночь длинных ножей). Дух восстания бессмертен - как у вождя повстанцев Араты, - но он вынужден бороться со всепроникающей исторической инертностью. Внешнее вмешательство не может освободить людей без появления новой - благожелательной - диктатуры: земные "боги" по этическим соображениям не могут действовать, а по историческим законам они бессильны действовать. Истинный враг - внутри каждого человека: рабство и разум, ограниченная классовая психология и базовая реальность бесклассового будущего все еще сражаются, все еще находятся в противостоянии, подобном ситуации с Великим Инквизитором у Достоевского. Зрелое творчество Стругацких поддерживает утопическое неприятие "страшных призраков прошлого" и веру в необходимость гуманного будущего, но оно также и напоминает, о поражениях, понесенных гуманизмом с момента расцвета утопизма в конце 1920-х. Таким образом, с этого времени их творчество обращается - с помощью НФ в стиле Уэллса, Лондона и других - к опасностям социального регресса: это вопросы без своевременных ответов, бремя свидетельствования, "яростный памфлет, направленный против тирании, насилия, равнодушия, против мещанства, из которого произрастает диктатура" (Ревич). Даже более того, это значащее изображение трагической утопической деятельности, во многом родственной этико-историософскому (geschichtsphilosophisch) видению Хемингуэя и поэтов - например, Брехта (дилемма, стоящая перед главным героем в этом романе, лишь немного отличается от таковой в "Принятых мерах" - "The Measures Taken"), Окуджавы или Вознесенского. Не удивительно, что роман стал в СССР наиболее популярным НФ произведением.
       "Хищные вещи века" возвращают читателя к предшествующему миру раннего цикла, с которым данный роман объединяет фигура главного героя - советского космонавта, ставшего агентом секретной службы ООН. Его задание - выяснить, что представляет зловещее новое поветрие в Стране Дураков - демилитаризованном капиталистическом государстве с высоким уровнем благосостояния - в мире, где доминирует социализм: выясняется, что это - вызывающая привыкание стимуляция центров удовольствия в мозгу, порожденная социальной деморализацией и поддерживающая ее. Роман - нерешительная попытка более внимательно рассмотреть земные исторические тупики, но его фокус затуманен. Страна Дураков - сочетание осовремененных США, описанных Хемингуэем, Раймондом Чандлером или гангстерскими фильмами, с фольклорным "тридевятым царством". Хотя государство сильно и энергично, оно не являлось объектом конкретной социополитической критики - на что не замедлили указать некоторые советские критики, не было оно и описано достаточно общо, чтобы можно было говорить об иносказательной социофилософской модели государства массового благосостояния. "Трудно быть богом" остается, таким образом, со своим четким и исторически ярким, хотя и достаточно отстраненным местом действия, со смешением средневековья и XX-XXI веков, общих и частных мнений (очевидных даже в эпиграфах из Абеляра и Хемингуэя), наивысшей моделью творчества Стругацких до 1965 года.
      

    3

       Поскольку явная критика ситуаций, находящихся ближе к реальности, нежели "тысяча лет и тысяча парсеков до Земли", означала бы (наряду с прочими социологическими последствиями) оставление жанра НФ и его читателей, Стругацкие избрали второй возможный путь форму притчи, похожей на сказку, со все увеличивающимися сатирическими оттенками. Третья стадия их творчества, отличающаяся от предыдущих, отмеченная ростом четкости и широты отсылок, характеризуется различными экспериментами, изменениями формы и аудитории - от подростков до наиболее умудренных читателей.
       Знак формального мастерства, соединенного, возможно, с некоторым социологическим замешательством, может быть увиден в изменении главного героя Стругацких. К этой стадии он превратился в выразителя основной точки зрения. Как правило он, подобно вольтеровскому Кандиду, обладает наивным взглядом на все более отчужденный и дисгармоничный мир, но он отягощен дополнительной проблемой XX века - как понять смысл событий, происходящих в массовом обществе, в котором установлена монополия на распространение информации. Это вызывает беспокойство, как в романе "Улитка на склоне", или стремление к деятельности, как в романе "Обитаемый остров", или смешение этих двух реакций, как в романе "Сказка о Тройке". В повести "Второе нашествие марсиан", впрочем, главный герой, столь же неискушенный, как и Кандид, счастлив в своем конформистском невежестве. Марсиане для вторжения больше не нуждаются ни в тепловых лучах, описанных Уэллсом, ни в ядовитых газах - только в местных предателях, коррупции и отсутствии информации. Как приличествует одномерной эпохе, бедствие смутно и от того еще более убедительно и пугающе. Все повествование - tour-de-force для идентификации языка и кругозора мелких буржуа, почти незаметных шагов, ведущих по склону квислингизма. Это "гротеск, который выражается не в стиле, а в точке зрения" (Бритиков). Стилистически - это одно из наивысших достижений Стругацких, наряду с "Трудно быть богом" и первой частью романа "Улитка на склоне".
       Если "Второе нашествие марсиан" было в русле традиций Вольтера или Свифта, то беспокойство двух главных героев в романе "Улитка на склоне" (одного из них зовут Кандид) - скорее, кафкианское. Видимое мироздание уменьшилось до размеров фантастического болотистого леса - традиционное российское противопоставление цивилизации неотчетливо видится сквозь мучительную борьбу героев за понимание. В двух частях книги Лес виден глазами червя и глазами птицы; это - многозначащий символ с тягучим замедленным временем кошмаров, чьи полупромелькнувшие "неприятные секреты и страшные загадки" означают людей, будущее, квази-этатистскую силу микрокосма и т.д. Поток сознания Кандида противопоставлен деревенской речи его окружения, архаическим народным образам и идиомам, раздражающе повторяющимся и монотонным, как вся их жизнь. Нехватка информации и невозможность обобщений, "сонный, растительный образ жизни" группы, выпавшей их истории и подверженной воздействию неизвестных разрушительных сил исчерпывающе это выражает. Во второй половине книги взгляд из Леса заменяется взглядом из внешнего Управления по делам Леса, бюрократического чудовища с невидимым директором, Группой Искоренения и т.д. В финалах обеих частей главные герои отказываются от предыдущих идеалов: один отвергает внеморальный прогресс, рассматривающий людей, как подопытных животных, а второй - свою романтическую тягу к Лесу. Хотя вторая часть (опубликованная только в журнале "Байкал" в 1968 году) выглядит несколько перегруженной, книга в целом находится в ряду наиболее интересных произведений Стругацких, а часть "Кандид" - самодостаточная жемчужина современной российской литературы.
       Возможно, центральное место в их позднем творчестве занимает "Приваловский цикл" - романы "Понедельник начинается в субботу" (1965) и "Сказка о Тройке" (опубликованная только в альманахе Ангара" в 1968 году). В осовремененном фольклорном одеянии они воплощают атмосферу этой стадии - вторжение человеческих отношений при недостатке линейной логики и смысла. Современные науки и современные социальные отношения по своей странности и отчужденности от непосвященного большинства схожи с белой и черной магией. Соответственно, формы волшебной сказки могут быть взяты как предшественники и свободно смешиваться с современной "квантовой алхимией". На самом деле - старые персонажи: скуповатая Баба Яга, склеротический Говорящий Кот, ограниченная Щука, исполняющая желания - мелюзга, подходящая для мягкого веселья, случайной критики и создания обстановки по сравнению с отчужденными ужасами научного шарлатанства и бюрократической власти. "Понедельник начинается в субботу" посвящен, в первую очередь, использованию и шарлатанскому злоупотреблению наукой. Это выражено в описании карьеры Януса Невструева, директора НИИ Чародейства и волшебства, занимающегося проблемами человеческого счастья и в котором происходит действие обеих книг: Невструев разделен на У-Януса - ученого и А-Януса, администратора, живущего в обратном времени. Шарлатанство воплощено в Амвросии Амбруазовиче Выбегалло, полуграмотном карьеристе, планирующем создание счастливого Универсального Потребителя и изъясняющемся на смеси плохого французского и демагогически бюрократического. Его гомункулус, модель Полностью Удовлетворенного Потребителя, оказывается уничтожена в последний момент перед потреблением всего мироздания. Роман меняется от видений "Сна Разума, рождающего чудовищ" Гойи до многозначащего возвращения к корням русского (и остального) фольклора - Институт удачно расположен на легендарном русском Севере. Свободная пикарескная форма - "приключения мысли" остроумного главного героя - может быть использована для указания на те вещи, которые соответствуют авторскому замыслу. Таким образом, глава, в которой Привалов испытывает машину для путешествия по "описываемому времени", является пародией на НФ утопий и "Машины времени", технологических предвидений и советской космической НФ (с достаточной долей самопародии), на западную фантастику, где идет жестокий бой с роботами, пришельцами, вирусами и т. д., - за Железной Стеной, разделяющей мир гуманного воображения и Мир страха перед будущим является наиболее значительной.
       "Сказка о Тройке" - мрачнее; она концентрируется на бюрократической тройке - изначально комиссии по проверке канализации, - узурпировавшей власть в стране необъясненных социальных и природных явлений, стремящейся их "рационализировать" путем злоупотребления ими или путем объяснения и отметания их прочь. Научным консультантом Тройки является профессор Выбегалло, и основной источник их власти - Большая Круглая Печать. Блистательна описанная картина их предрассудков, милитаристских манер и междоусобной грызни - кратко говоря, сталинистского подхода, превращающегося в "научно-административный". Их полуграмотный жаргон и окаменелые псевдодемократические лозунги, полностью некомпетентные qui pro quo и совершаемые некстати поступки описаны с буйным черным юмором, превращающим произведение в одну из самых смешных НФ работ из известных мне. К несчастью, советские власти не дали ей появиться в книжном издании, восприняв ее просто как отражение советского общества. Как наиболее ясно показывает эпизод с Пришельцем, эта критика дегенеративной власти приложима ко всему человечеству, психологически не готовому к контакту с утопическим будущим. Фактически, я не знаю более сочувственного взгляда на истинную ответственность, проявляющуюся со властью, чем речь главы Тройки (произнесенная под воздействием аппарата, выявляющего наиболее сокровенные мотивы) при разбирательстве дела Пришельца. В чем-то неровная, это, возможно, один из весомейших экспериментов Стругацких.
       Их последние два романа, по-видимому, означают перерыв в экспериментировании и постоянном обновлении, начавшемся с повести "Далекая Радуга". "Обитаемый остров" - редуцирование модели зрелого творчества Стругацких до приключенческого романа в духе "Новых карт ада". Он написан все еще на высоком уровне, описывая приключения активного главного героя в замкнутом мире, где высокая технология, особенно новое средство убеждения, служит военной диктатуре. Окружение и атмосфера, развитие оживленного сюжета и герой, встречающийся с различными слоями населения, "выпавшего из истории", выдают руку мастера. Описание политиков-олигархов и политиков-подпольщиков и, например, фанатизма столь же убедительны, как и все в творчестве Стругацких; эта пауза была хорошо использована. Впрочем, следующий их роман (и на данное время - последний из опубликованных), "Отель "У погибшего альпиниста"", является чисто развлекательным: детективная история с НФ поворотом (выясняется, что все загадочные явления происходили из-за инопланетных роботов, наделенных необычайными способностями). Можно только заметить, что название отеля не представляет собой решение Стругацких - по пятам за неопубликованным романом "Гадкие лебеди" - что в настоящее время для авангардной социофилософской НФ в СССР нет ни эстетического, ни социологического пространства.
      

    4

       Отход Стругацких от постоянно развивающейся исследовательской НФ будет значительной потерей из-за места, занимаемого ими в сердце советской НФ. Их творчество было постоянной полемикой: на первой стадии - с ограниченной технологическо-приключенческой советской НФ 1950-х годов, на второй - против ефремовской монолитности, на третьей - против линейного прогрессивизма; и таким образом оно действовало подобно ледоколу, расчищающему эстетическое пространство для всей советской НФ. Более важно то, что три фазы их творчества создали наиболее последовательную модель в советской НФ. От неподвижной утопической яркости оно развивалось, через возврат к комплексному динамизму истории, к финальной модели, когда неподвижность стала чувствоваться внеморально антиутопической. Соответственно и главный герой рос от мальчика в золотом коллективе через мучительное познание к одинокому герою - последней опоре утопической этики, решающему бороться с антигуманизмом. Временные горизонты также эволюционировали от экстраполированного будущего, через смешение прошлого и будущего в мирах-аналогиях к отстраненному приостановленному времени (например, смеси фольклорно-сказочного прошлого с футуристической наукой), когда ценности будущего находят убежище в этике, противопоставленной отсталой политике.
       Есть в видении Стругацких и недостатки. Связь этики с политикой или философией остается неясной; локализация событий колеблется в некотором роде странно, социофилософская критика иногда только с трудом втискивается в научно-фантастические рамки. Такие ограничения не могут истолкованы благоприятно по мере роста их значимости, но они могут в значительной степени быть обязанными авторскому желанию сохранить контакт с читателями. Тем не менее, полдюжины произведений Стругацких достигли "большой литературы". Финальная стадия их творчества - законное продолжение традиций Гоголя, Ильфа и Петрова или Олеши; она находится на рубеже между НФ и сатирой, подобно поздним пьесам Маяковского, произведениям Лема или "В исправительной колонии" Кафки. Далее, хищные чудовища, в которых превращаются люди без этики познания, странные государства и монстры, становящиеся все более страшными по мере того, как авторы и читатели открывают, что de nobis fabula narratur, - все эти аспекты исходят от величайшей НФ парадигмы - "Путешествий Гулливера". Творчество Стругацких несет в себе что-то от свифтовского восхищения языком: использование бюрократического и академического стилей, мещанского сленга и жаргона фанатиков, иронии и пародии, разговорных выражений и неологизмов. Таким образом они ведут полемику на высочайшем уровне литературного мастерства и видения, делая непрочным то, что они назвали "жестокими банальностями" жанра. Вместе с их менее удачными критическими высказываниями, это едва ли заставило заурядных фантастов полюбить творчество Стругацких.
       Возможно, наиболее уместен в русле российской традиции тот факт, что наилучшие произведения последней стадии Стругацких читаются как осовремененные басни Щедрина (например, "Медведь на воеводстве") и его же "История града Глупова" и его правителей. Впрочем, главный герой и "идеальный читатель" - больше не щедринский мужик: он - современный научный интеллигент или деятель культуры, воссоединяющий разрыв между "двумя культурами", читатель Вознесенского и Вольтера, Винера и Уэллса. Многие места в произведениях Стругацких читаются как гимн молодым ученым, с активной гражданской позицией, двигающихся по направлению к утопии. Например, в "Понедельник начинается в субботу" утверждается, что "они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди", что они верят в то, что смысл жизни - безостановочное "непрерывное познание неизвестного". Основной источник пафоса Стругацких - этика познания, проистекающая из слияния утопизма и современной философии науки. Этот горизонт, конечно, пересекает российские границы: он означает принадлежащее Стругацким по праву место в мировой НФ.
       Мы, без сомнения, увидим новые переводы произведений Стругацких, и хорошие новые их произведения - тоже. Хочется надеяться, что переводы будут снабжены хорошими предисловиями и/или комментариями, и что они будут избегать грубых ошибок - таких, например, как выдавание половины произведения за целое (как в вышеприведенном случае 12а).
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сувин Дарко (leonid2047@gmail.com)
  • Обновлено: 17/02/2009. 45k. Статистика.
  • Статья: Перевод
    • Оценка: 7.46*4  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.