Сегодня
Тяжело захлопнулась дверь, отсекая меня от запахов подъезда. Лязгнула щеколда. Ну, вот я и дома.
Каблуки-шпильки вдавились в мягкий линолеум в коридоре, процокали по плиткам на кухне. Где-то тут Сашка мог заначить сигареты. С него вполне станется запихать смятую пачку между банкой со старой гречкой и коробкой с лавровым листом. Однако, у меня есть три начатых упаковки спагетти! Пакет окаменевшей соли. Разорванный конвертик красного перца - а-а-пчхи!
А вот сигарет нет.
Я села на подоконник, отодвинув горшок с потрескавшейся землей ("Золотая, ну какая из тебя жена, если в доме даже кактусы дохнут?"). Ну и шут с ними, с сигаретами, я все равно толком не умею курить. Пить, впрочем, тоже, но это уже не от меня лично зависит. Еще я не умею смотреть спортивные передачи, гладить мужские рубашки, мыть посуду сразу после ужина и плавать.
Три месяца назад
Сосновые иглы пружинят под ногами. Мы давно уже выбрались за территорию базы, но Сашку тянет на подвиги: сразиться с медведем, заблудиться в непролазной чаще или прыгнуть со скалы в озеро. Очень удобно тянет - животных крупнее белки тут давно уже не видели, а в качестве вышки подойдет разве что полузатопленная баржа.
Хвоя сменилась влажным песком, мы вышли на берег.
- Смотри, тут живут, - Сашка ткнул пальцем в небольшой домик на границе леса и пляжа. Щели между ставнями ярко-желто светились; к балюстраде крыльца прислонен велосипед.
- Интересно, кто? - мне, в общем-то, по барабану, но Сашка горит любопытством.
- Ведьма-колдунья. Сходи, попроси приворотное зелье, - толкает он меня в бок.
- Дурак!- обижаюсь я. - Что, без приворота я тебе не нужна?
Сашка довольно ухмыляется. Ему нравится злить меня. Мол, тогда я из бледной немочи превращаюсь в нормальную женщину.
Долго ждать не приходится: из домика выходит девушка в купальнике. Игнорируя нас, вышагивает к воде, покачивая бедрами. Я смотрю на нее с завистью. Нет, это вовсе не фотомодель - смешно завидовать существу другой расы. Просто у этой купальщицы чуть длиннее и стройнее ноги, более плоский и упругий живот. И мне уже двадцать пять, а ей - просто двадцать пять. Я поворачиваюсь к Сашке: он следит за девушкой с интересом.
Насколько хватит ему игры?
Три с половиной месяца назад
Ненавижу некоторые Сашкины привычки.
Он кладет раскрытые книги корешком вверх. Нет, я сама могу раскидать по комнате вещи и сбросить на журнальный столик халат. Но меня раздражают переломленные обложки и загнутые страницы. А Сашке неудобно пользоваться закладками. Лучше бы мы читали разные книги!
Когда Сашка приходит домой - к себе или ко мне, без разницы,- то сразу включает телевизор, устанавливая звук почти на максимум. Не важно - новости так новости, сериал так сериал, пусть хоть реклама. Вот и сейчас голос ведущего ток-шоу раскатывается по маленькой квартирке. Сашка сидит в кресле и внимательно рассматривает меня:
- О чем ты думаешь?- перекрикивает он телевизор.
Я теряюсь и брякаю:
- О ненависти.
Теперь Сашка в недоумении шевелит пухлыми губами, морщит переносицу. А ведь не соврала нисколечко. Просто размышляла: если мне нравятся мужчины с узкими, твердо очерченными губами, должна ли я ненавидеть парней с толстыми и мягкими?
Вопрос абстрактный, потому что целоваться с Сашкой я не люблю. Любит зверь, сидящий во мне: каждый поцелуй - глоток дыхания.
Полгода назад
Сил больше нет. Зверь внутри меня воет и воет, особенно ночами. Ему пора на охоту, и долго его не удержать. Можно пойти к Таньке. Она погладит по голове, усмехнется: "Ну что делать, киска, природа берет свое". Я вылезаю из-под одеяла и начиню нарезать круги по комнате. Мне нужно, мне нужно... Знать бы еще, что именно мне нужно!
Иногда это просто пот - достаточно лизнуть шершавым языком вспотевшую от страха ладонь. Но чаще большой черной кошке приходится перекусывать горло загнанному прохожему. Нет, она - я! - вполне бы удовлетворилась и прокушенной веной, всего несколькими каплями, но как уговорить на это человека? Тем более, когда жертва видит зверюгу полтора метра в холке, с огромными желтыми глазами и сахарно-белыми клыками.
Я падаю на ковер, раскидываю руки. Один раз мне повезло: хватило просто запаха, и я всю ночь провела в подъезде, обнюхивая плохо вымытые ступени. А потом зверь внутри меня уснул и целых три месяца не давал о себе знать.
Рот наполняется кровью. Так всегда бывает, когда зубы трансформируются в клыки раньше, чем вся пасть целиком. Я подтягиваю колени к груди и жалобно поскуливаю. Вкус человеческого мяса долго помнится: неделю-две рвет по утрам, и я чищу зубы три раза в день. Но сил больше нет.
Четыре месяца назад
Сашка любит компьютерные игрушки. Дисками забиты два ящика стола и одна книжная полка. Огромный экран монитора протирается специальной салфеткой, чтобы видны были мельчайшие детали пейзажа, будь то заброшенный замок или стилизованная под старину карта. Колонки должны быть включены на полную мощь, и я скоро оглохну от выстрелов плазменных пушек - или из чего он там бабахает?
Со мной Сашка обращается так же, как с героем компьютерной игры. Только вместо клавиатуры и мышки использует словечки, жесты, прикосновения. Ему интересно: как поведу себя, если при мне погладить коленку другой девушки? Или весь вечер изводить обидными шуточками, а потом вынуть из шкафа заранее припрятанный букет роз?
Когда Сашка в достаточной мере изучит реакции, он будет управлять мною, как нарисованным рыцарем или монахом. Я понимаю это и иду у него на поводу. Тем более он очень ловко умеет мириться.
Знакомые недоумевают: что вас держит вместе? Мне хочется посоветовать им взглянуть, как Сашка выбирает в магазине диски с играми. Точно так же он выбрал и меня.
А вот что держит меня рядом с ним - этого не узнает никто, кроме Таньки. Хотя Сашка в чем-то даже мил, и порой тянет потрепать его по кудлатой голове. И у меня больше не заедает защелка на балконной двери, стоит на компьютере антивирус и прибита полка для книг. А когда Сашка садится за свои игрушки, я могу спокойно читать, не отвлекаясь на ненужные мне разговоры.
Пять с половиной месяцев назад
Зарекалась же ходить на подобные сборища! Но, как говорит Танька: "Иногда тянет быть нормальным человеком". Обмывают спальный гарнитур. С моей точки зрения - бред полнейший. Светик и Костик так усердно жмутся друг к другу, что лучше бы выгнали к шутам всех гостей и обновили кровать нормально.
Меня все раздражает, и это естественно. Зверь - мое второе я - вот-вот вырвется наружу, и его бесят люди в таком количестве. Ему нужен только один человек - жертва. Я решительно ставлю на заляпанный столик бокал с вином - так и не выпитым, но приходится хотя бы делать вид. Уйти "по-английски" не составит труда: гостям не до меня, а Светик жмурится и томно хихикает в руках мужа.
Но на пороге меня перехватывают:
- Куда вы, золотая? А потанцевать со мной?
Парень полупьян и полунагл. А, в общем-то, ничего особенного: стандартные джинсы, обычная футболка. Я растягиваю в язвительной гримасе губы, и тут мой прорезавшийся звериный нюх улавливает чужое дыхание. С трудом сдерживаюсь, чтобы не облизнуться. Это именно то, что нужно!
Пальцы приятно ложатся на твердую грудь. А непрошеный кавалер неплохо двигается! Впрочем, даже если бы он шкандыбал как калека, я бы все равно прижималась к нему. Вдох-выдох, вдох-выдох. Раздражение проходит, и я даже улыбаюсь довольному Светику. Что же есть такого особенного в дыхании этого парня, что зверь внутри меня засыпает, так и не выйдя наружу? Вдох-выдох...
- Золотая, меня зовут Сашка.
- Я рыжая, - поправляю я. - И вообще крашеная.
Он довольно ухмыляется.
Два месяца назад
Кроме компьютерных игрушек, Сашка любит говорить про баскетбол и ненавидит обсуждать работу. Ему больше нравится валяться на диване, положив голову мне на живот, и слушать мои россказни. Я старательно несу всякую чушь: Сашке вот-вот надоест играть в меня. И что тогда? Чем я буду кормить своего зверя?
Старательно готовлю по утрам завтрак. Даже освоила варку кофе и прекратила просто заливать порошок кипятком. В моем холодильнике появились сметана, кетчуп и пиво.
Я должна стать идеальной Сашкиной женщиной. Вот только почему он не мог придумать себе кого-нибудь поинтереснее?
Мне надоело быть шахматной фигурой. Сашка не любит импровизаций, все должно подчиняться законам компьютерных игр: нажал кнопку, пошло действие. Чтобы выкинуть хоть что-то, отступающее от обыденности, нужно ждать, пока Сашка сделает свой ход.
Месяц назад
Я стала часто смотреться в зеркало. Долго вглядываюсь в глубину: там все еще я? Или уже та, примерно-домашняя, капризно-обидчивая, которая нравится Сашке? Губы складываются по-другому, в гримасу привередливой куклы. Руки нервно поправляют пышный, туго застегнутый воротничок блузки, оттягивают ворот от горла. Мне удобно в декольтированных майках, и новая одежда душит.
Боюсь идти в парикмахерскую: а вдруг с другой прической из зеркала выгляну уже окончательно не я?
Вкус человеческой крови почти забыт. Ну и шут с ней, со стрижкой. Главное, не разбудить зверя.
Полмесяца назад
Я ненавижу эту капризную дуру. Иногда мне кажется, что быть зверем - честнее, чем натягивать каждое утро шкурку чужой жизни. Зато Сашка доволен и все чаще остается ночевать у меня. Вдох-выдох, вдох-выдох... Я так давно не была зверем, что уже с трудом улавливаю Сашкино дыхание.
Раздражена так же, как и перед оборотничеством. Я устала быть не-собой.
Еще немного, и растеряю тех немногих друзей, которые у меня есть. Я обросла новой шкуркой так, что они стали на меня недоуменно коситься. Зато Сашка доволен и знакомит меня со своими приятелями. Когда ему надоест играть в меня, я останусь и без мужчины, и без друзей. Зато с голодным зверем.
Надо решиться. Я больше не выдержу чужую личину.
Неделю назад
Газета пестрит объявлениями: "Приворожу по фото", "Потомственная колдунья", "Любовный приворот". Танька одно время коллекционировала вырезки, потом их стало слишком много. Она никогда не даст такое объявление, даже если будет подыхать с голоду.
Но голодуха Таньке грозит разве что во время диеты. Она вполне преуспевающий менеджер по продаже текстиля. Ведьмы умеют хорошо устроиться!
Но мне Танька поможет. Просто потому, что только нелюди могут осознать полное одиночество, непохожесть на других. Потому, что в этом городе таких всего двое: я и Танька, оборотень и ведьма.
- Принесла, киса? - хмурится подруга.
Я молча достаю из сумочки полиэтиленовый пакет и вытряхиваю на стол ватку, смоченную Сашкиным потом, пару волосинок, лезвие его бритвы и надкушенный Сашкой хлеб.
Танька злится: все ингредиенты на месте.
- Киса, ты вообще понимаешь?! - срывается она, потрясая пухлыми кулаками и вскидывая голову. Выбеленные волосы рассыпаются по ядовито-зеленому халату.
Я - понимаю. У приворотного зелья есть своя цена, потому подруга никогда никому его не желает делать.
Танька достает из отворота халата иглу и прокалывает мой с готовностью подставленный палец. Дезинфекцией инструмента она себя не утруждает: что со мной, оборотнем, станется? Ни одна хворь не пристает, жить мне до ста лет и больше.
Сашка будет любить меня вечно, что бы я ни вытворяла. Могу выкинуть на помойку все его диски с игрушками, снова влезть в джинсы и прекратить варить кофе - приворот сильнее обид и разочарований.
А вот я никого больше не смогу полюбить, даже когда Сашка помрет от старости. Все справедливо: одного обрекают на любовь, другого - на верность. Вот только верности у меня - ни на грош, не суженого присушиваю. Да и зачем мне милый-единственный? В один прекрасный день проснуться и понять, что моему зверю не хватает крови любимого мужчины?
- Срок годности - пять дней. Результат - через сутки, - Танька ставит передо мной темный пузырек с сохранившейся этикеткой.
Я ухмыляюсь - вполне по-Сашкиному: когда-то там была валериана.
Вчера
Я решилась: пусть будет свобода! Никогда больше не слушать про этот дурацкий баскетбол, раз и навсегда поставить Сашку на место - пусть только вякнет что-нибудь мне поперек. Стать собой и не бояться подходить к зеркалу. И сходить, наконец, к парикмахеру!
Истомленный любовью, Сашка спит, причмокивая губами. Я не тороплюсь прильнуть к его дыханию: зачем? Этот родник теперь всегда со мной! Я свободна и от зверя: никогда он не выйдет наружу.
Для гурмана мне не хватает терпения, я наклоняюсь к Сашкиному лицу.
...И не чувствую его дыхания. Совсем - даже звериным нюхом. Даже превратив лицо в гротескную маску и выставив клыки. Еще немного - и развернется хвост, я ударю себя по бокам и зарычу. Не чувствую, как не ощущаю единственное дыхание в мире: свое собственное.
Кто же знал, что, полюбив, Сашка будет дышать мною?!
Сегодня
Он топчется под окном вот уже сорок минут. Я отключила мобильник, мелодия звонка надоела до зубной боли. Безнадежно влюбленный Сашка задрал голову, пытаясь что-то рассмотреть в моих окнах. Пятый этаж, пустая затея.
Такого верного, преданного мужчины нет ни у кого.
Я сползаю с подоконника, зажимаю голову в коленях и начинаю выть.
Июль 2005