Жаров А.
Кормить Дантеса селёдкой, но воды не давать, или почему погиб Пушкин... (расследование истоков и причин дуэли)

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 11, последний от 10/07/2019.
  • © Copyright Жаров А. (zharov@microart.ru)
  • Размещен: 22/04/2018, изменен: 10/09/2018. 412k. Статистика.
  • Статья: Публицистика
  • Иллюстрации/приложения: 110 штук.
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.76*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дуэль между мужьями родных сестёр, да ещё спустя всего пару недель после свадьбы, сама по себе немыслима... Эта история кажется совершенно невероятной, в ней низость управляла ложью, а эгоизм противостоял доброте. Тема причин дуэли обычно замалчивается, потому что трудно объяснить и поверить, что подлость так повлияла на судьбу поэта. И, несмотря на мученическую медленную смерть, он всё равно остался таким же добрым и сильным... Говорят, что дураки учатся на своих ошибках, а умные - на чужих. Но не могли же Пушкин и его жена не читать роман Сервантеса "Дон Кихот Ламанчский". А конкретно одну из самых интересных вставных новелл в него - "Повесть о Безрассудно-любопытном". В ней, благоразумие и моральные принципы Сервантес противопоставляет человеческой природе... Добропорядочная жена не выдерживает испытания флиртом, который инициировал муж (с помощью своего друга). В итоге, все они погибли. Эту притчу в романе читали ещё в течении 200 лет до Пушкина. И Пётр I и Наполеон...

    •    А. Жаров

      Кормить Дантеса селёдкой, но воды не давать, или почему погиб Пушкин...

      (расследование истоков и причин дуэли)

       Дуэль между мужьями родных сестёр, да ещё спустя всего пару недель после свадьбы, сама по себе немыслима... Эта история кажется совершенно невероятной, в ней низость управляла ложью, а эгоизм противостоял доброте. Тема причин дуэли обычно замалчивается, потому что трудно объяснить и поверить, что подлость так повлияла на судьбу поэта. И, несмотря на мученическую медленную смерть, он всё равно остался таким же добрым и сильным...
       Говорят, что дураки учатся на своих ошибках, а умные - на чужих. Но не могли же Пушкин и его жена не читать роман Сервантеса "Дон Кихот Ламанчский". А конкретно одну из самых интересных вставных новелл в него - "Повесть о Безрассудно-любопытном". В ней, благоразумие и моральные принципы Сервантес противопоставляет человеческой природе... Добропорядочная жена не выдерживает испытания флиртом, который инициировал муж (с помощью своего друга). В итоге, все они погибли. Эту притчу в романе читали ещё в течении 200 лет до Пушкина. И Пётр I и Наполеон...
      

      Часть 1. До свадьбы.

       1. Влюблённости Пушкина.
      В Москве, на Рождество, в XIX веке проводились так называемые "ярмарки невест". На эти смотрины съезжались дворяне со всех российских губерний.

    []

    Владимир Первунинский, Бал XIX века, 2012

       В конце декабря 1828 года на балу в доме танцмейстера Иогеля, Пушкин впервые увидел Наталью Гончарову.
       По воспоминаниям Надежды Еропкиной, знавшей Наталью Николаевну до замужества, та отличалась красотой с ранних лет: "Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в общении, помимо её воли, покоряли всех... Всё в ней самой и манера держать себя было проникнуто глубокой порядочностью. Всё было comme il faut - без всякой фальши".

    []

    Александр Брюллов, Портрет Н.Н.Пушкиной, 1832

       Дочь Натальи Николаевны от второго брака, А. П. Арапова, в своих воспоминаниях так описала рассказанное матерью: "...В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в этот знаменательный вечер поражала всех своей классической, царственной красотой. Ал. Сер. не мог оторвать от нее глаз. Слава его уж тогда прогремела на всю Россию. Он всюду являлся желанным гостем; толпы ценителей и восторженных поклонниц окружали его, ловя всякое слово, драгоценно сохраняя его в памяти. Наталья Николаевна была скромна до болезненности; при первом знакомстве их его знаменитость, властность, присущие гению, не то что сконфузили, а как-то придавили ее. Она стыдливо отвечала на восторженные фразы, но эта врожденная скромность только возвысила ее в глазах поэта".
       Из дневника графини Д. Ф. Фикельмон, 10 декабря 1829 г.: "Пушкин, писатель, ведет беседу очаровательным образом - без притязаний, с увлечением и огнем; невозможно быть более некрасивым - это смесь наружности обезьяны и тигра; он происходит от африканских предков и сохранил еще некоторую черноту в глазах и что-то дикое во взгляде".

    []

    Орест Кипренский, Портрет поэта Александра Пушкина, 1827

       Друзьям, после встречи с Натальей Гончаровой, Пушкин говорил: "Я восхищен, я очарован, Короче - я огончарован!".
       Ему было 29 лет, а ей 16... Не смущало поэта и то, что он был заметно ниже, - рост жениха не выше 167 см, рост невесты - 175 см, и то, что она была красавицей, а он совсем наоборот...
       На момент выбора невесты, Пушкин был по тогдашним меркам беден (для своего круга), но известен всей России, а так же был знаком с императором. Поэтому, он мог выбрать себе, если уж не красавицу, то богачку и не знать забот всю жизнь. Но он никогда не был меркантильным и выбрал бедную красавицу (разумеется, тоже "бедную" для своего круга).
       Стихи знаменитого на всю Россию Пушкина, читали на вечерах, переписывали в альбомы и многие знали наизусть.

    []

    Георгий Савицкий, Чтение стихов, 1920

       Конечно, были в курсе творчества поэта и сёстры Гончаровы. Вообще, они были весьма образованы - прошли обучение по всем предметам, могли вести и домашнее хозяйство, вязать и шить, управляли лошадьми, танцевали и играли не только на фортепьяно - могли разыграть и шахматную партию. Однако условия, в которых росли и воспитывались сёстры Гончаровы нельзя назвать безоблачными. Дед, приведший к разорению семью и жестоко отнесшийся к сыну; душевнобольной отец, суровая, деспотичная мать - вот люди, окружавшие сестер и братьев Гончаровых. Тяжелое детство и юность не могли пройти бесследно для формирования их характеров.
       Наталья Гончарова только начинала выходить в свет. А Александр Пушкин уже испытал и повидал многое. Поэтому, для понимания истоков трагедии, о личной жизни поэта необходимо рассказать подробнее.
       Зимой 1829 - 1830 года, приехав в Москву, Пушкин записал в альбом Елизаветы Ушаковой свой так называемый Дон-Жуанский список. Точнее, это два списка, первый из которых включает имена тех женщин, которых всерьез любил поэт. Этот список открывает и замыкает имя Наталья.
       "Более или менее я был влюблен во всех хорошеньких женщин, которых знал. Все они изрядно надо мной посмеялись; все за одним-единственным исключением, кокетничали со мной".

    []

       Второй список состоял из тех, кто сыграл заметную, но всё же не такую значительную роль в истории пушкинских романов, как охваченные первым списком.

    []

    Евгений Устинов, Рисунки в альбом Ушаковых, 1982

       Кто бы ни скрывался за каждым именем, очевидно, что с большинством из поименованных Пушкина связывало лишь мимолетное кокетство, нежная привязанность, и только с немногими - глубокие любовные переживания, и ревность к соперникам.
      
      
    ***
       После окончания лицея в 1817 году, Пушкин поступил на госслужбу. Однако, за вольнодумные стихи, уже через три года, он был сослан подальше от столицы. Например, в стихе "К Чаадаеву", он писал:
      
       ...Пока свободою горим,
       Пока сердца для чести живы,
       Мой друг, отчизне посвятим
       Души прекрасные порывы!
       Товарищ, верь: взойдет она,
       Звезда пленительного счастья,
       Россия вспрянет ото сна,
       И на обломках самовластья
       Напишут наши имена!
       1818 г.

    []

    Андрей Горгоц, Пушкин и декабристы

       Ссылка не помешала Александру писать. В течении 5 лет главной темой его творчества была сказочная поэма "Руслан и Людмила":
      
       ...Там русской дух... там Русью пахнет!
       И там я был, и мед я пил;
       У моря видел дуб зеленый;
       Под ним сидел, и кот ученый
       Свои мне сказки говорил...
       1822 г.

    []

    Владимир Румянцев (род. 1957), Мой приятель Пушкин, 2007

       Летом 1819 года, поэт набирался сил, отдыхая в имении своей матери Михайловское. В это время он написал своё известное стихотворение "Деревня". Рассказывая о тяжёлой крестьянской доле, мечтая о свободе для народа, он задаётся вопросом:
      
       ...Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный
       И рабство, падшее по манию царя,
       И над отечеством свободы просвещенной
       Взойдет ли наконец прекрасная заря?
      
       Знал бы поэт, что мало того, что он не доживёт до отмены крепостного права, но и даже сама эта отмена не поможет. Ровно через 99 лет кровавый бунт крестьян приведёт к сожжению его имения, как впрочем, и всех имений в округе, да и многих по всей России! Самодержавие падёт, но на его "обломках" возникнет ещё более тоталитарное, жестокое и гораздо сильнее эксплуатирующее людей СССР.
       А начинается это стихотворение очень умиротворённым описанием Михайловского:
      
       Приветствую тебя, пустынный уголок,
       Приют спокойствия, трудов и вдохновенья,
       Где льется дней моих невидимый поток
       На лоне счастья и забвенья.
      
       Я твой: я променял порочный двор цирцей,
      Роскошные пиры, забавы, заблужденья
       На мирный шум дубров, на тишину полей,
       На праздность вольную, подругу размышленья.
         
       Я твой: люблю сей темный сад
       С его прохладой и цветами,
       Сей луг, уставленный душистыми скирдами,
       Где светлые ручьи в кустарниках шумят.
      
       Везде передо мной подвижные картины:
       Здесь вижу двух озер лазурные равнины,
       Где парус рыбаря белеет иногда,
       За ними ряд холмов и нивы полосаты,
         
       Вдали рассыпанные хаты,
       На влажных берегах бродящие стада,
       Овины дымные и мельницы крилаты;
       Везде следы довольства и труда...
      
       Я здесь, от суетных оков освобожденный,
       Учуся в истине блаженство находить,
       Свободною душой закон боготворить,
       Роптанью не внимать толпы непросвещенной,
       Участьем отвечать застенчивой мольбе
         
       И не завидывать судьбе
       Злодея иль глупца - в величии неправом...

    []

    Александр Самохвалов, Пушкин в 1819 в Михайловском, 2018

       Попутешествовав по Крыму, послужив в Кишинёве и в Одессе (в должности коллежского секретаря), летом 1824 года, в результате отставки и очередной ссылки, поэт снова, но уже не по своей воле, приехал в родительское имение Михайловское.
       Пушкин пишет княгине Вяземской В. Ф, из Михайловского в Москву, в конце октября 1824 г. (перевод с французского): "Прекрасная, добрейшая княгиня Вера, душа прелестная и великодушная! Не стану благодарить вас за ваше письмо, слова были бы слишком холодны и слишком слабы, чтоб выразить вам мое умиление и признательность... Вашей нежной дружбы было бы достаточно для всякой души менее эгоистичной, чем моя; каков я ни на есть, она одна утешила меня во многих горестях и одна могла успокоить бешенство скуки, снедающей мое нелепое существование. - Вы хотите знать его, это нелепое существование: то, что я предвидел, сбылось. Пребывание среди семьи только усугубило мои огорчения, и без того достаточно существенные. Меня попрекают моей ссылкой; считают себя вовлеченными в мое несчастье; утверждают, будто я проповедую атеизм сестре - небесному созданию - и брату - дурашливому юнцу, который восторгался моими стихами, но которому со мной явно скучно. Одному богу известно, помышляю ли я о нем. Мой отец имел слабость согласиться на выполнение обязанностей, которые, во всех обстоятельствах, поставили его в ложное положение по отношению ко мне; вследствие этого всё то время, что я не в постели, я провожу верхом в полях. Всё, что напоминает мне море, наводит на меня грусть - журчанье ручья причиняет мне боль в буквальном смысле слова - думаю, что голубое небо заставило бы меня плакать от бешенства но слава богу небо у нас сивое, а луна точная репка... Что касается соседей, то мне лишь поначалу пришлось потрудиться, чтобы отвадить их от себя; больше они мне не докучают - я слыву среди них Онегиным, - и вот я - пророк в своем отечестве. Да будет так. В качестве единственного развлечения я часто вижусь с одной милой старушкой соседкой - я слушаю ее патриархальные разговоры. Ее дочери, довольно непривлекательные во всех отношениях, играют мне Россини, которого я выписал. Я нахожусь в наилучших условиях, чтобы закончить мой роман в стихах, но скука - холодная муза, и поэма моя не двигается вперед - вот, однако, строфа, которою я вам обязан, - покажите ее князю Петру. Скажите ему, чтобы он не судил о целом по этому образцу.
       Прощайте, уважаемая княгиня, в тоске припадаю к вашим стопам, показывайте это письмо только тем, кого я люблю и кто интересуется мною дружески, а не из любопытства. Ради бога, хоть одно слово об Одессе - о ваших детях! - обращались ли вы к доктору Мили? Что он поделывает?"
       Письмо 25-летнего поэта хорошо отражает и его быт и чувства в то время. Поэта упрекают в проповедовании атеизма, что было очень серьёзным обвинением в то время. Он чувствует себя взаперти, и даже родной отец согласился сотрудничать с жандармами (приглядывать за Пушкиным). Правда сам ему об этом и рассказал, чем снял с себя вину.
       В конце 1824 года, Александр познакомился ближе с собственной крепостной Ольгой Калашниковой (дочерью управляющего имением, тоже крепостного). С ней у поэта возникла длительная связь. Из воспоминаний однокурсника, декабриста и друга поэта, Ивана Пущина, приехавшего в Михайловское в январе 1825 года: "...Вошли в нянину комнату, где собрались уже швеи. Я тотчас заметил между ними одну фигурку, резко отличавшуюся от других, не сообщая, однако, Пушкину моих заключений. Я невольно смотрел на него с каким-то новым чувством, порожденным исключительным положением: оно высоко ставило его в моих глазах, и я боялся оскорбить его каким-нибудь неуместным замечанием. Впрочем, он тотчас прозрел шаловливую мою мысль, улыбнулся значительно. Мне ничего больше не нужно было; я, в свою очередь, моргнул ему, и все было понятно без всяких слов. Среди молодой своей команды няня преважно разгуливала с чулком в руках. Мы полюбовались работами, побалагурили и возвратились восвояси.
       Настало время обеда. Алексей хлопнул пробкой, - начались тосты за Русь, за Лицей, за отсутствующих друзей и за нее..."

    []

    Владимир Рогачев, Болдинские прогулки, 1998

       Весной 1826 года Ольга сообщила Пушкину о своей беременности. Поэт дал ей письмо, адресованное князю П. Вяземскому. Он просил своего старшего друга оставить беременную Ольгу у себя в Москве до родов и, если родится мальчик, отправить его в "какую-нибудь деревню" (он предложил Остафьево, подмосковную усадьбу Вяземского). Ответ князя был отрицательным:
       "Мой совет: написать тебе полу-любовное, полу-раскаятельное, полу-помещичье письмо блудному твоему тестю, во всём ему признаться, поручить ему судьбу дочери и грядущего творения, но поручить на его ответственность, напомнив, что некогда, волею Божиею, ты будешь его барином и тогда сочтёшься с ним в хорошем или худом исполнении твоего поручения. Другого средства не вижу, как уладить это по совести, благоразумию и к общей выгоде".
       Ребёнок родился 1 июля 1826 года, но умер через 2 месяца.

    []

    Георгий Шишкин, Русские сны

       Летом 1825 г., в деревню Тригорское, на три недели к тёте приезжала красавица Анна Керн. В свои 25 лет, она имела 60-и летнего мужа генерала. Поэт, живший тогда по соседству в Михайловском, увлёкся своей давней знакомой. Они познакомились за шесть лет до этой встречи, в Санкт-Петербурге.
       Шёл 1819 год. Гостиная в доме Олениных, где собирался цвет литераторов России - от Ивана Крылова до юного, но уже известного, Александра Пушкина. Традиционные чтения - Крылов читает свою басню "Осёл". Традиционные у Олениных "шарады". Роль Клеопатры выпала племяннице хозяйки дома - молоденькой генеральше. Тогда Пушкин впервые и увидел Анну Керн, её нежное лицо удивительной красоты...

    []

    Аделина Федосеенко, А. П. Керн, 1999

       Из воспоминаний А. Керн о первой встрече с А. Пушкиным: "После этого мы сели ужинать. У Олениных ужинали на маленьких столиках, без церемоний и, разумеется, без чинов. Да и какие могли быть чины там, где просвещенный хозяин ценил и дорожил только науками и искусствами? За ужином Пушкин уселся с братом моим позади меня и старался обратить на себя мое внимание льстивыми возгласами, как, например: "Est-il permis d'etre aussi jolie!" (Можно ли быть такой хорошенькой! (фр.)). Потом завязался между ними шутливый разговор о том, кто грешник и кто нет, кто будет в аду и кто попадет в рай. Пушкин сказал брату: "Во всяком случае, в аду будет много хорошеньких, там можно будет играть в шарады. Спроси у m-me Керн, хотела ли бы она попасть в ад?" Я отвечала очень серьезно и несколько сухо, что в ад не желаю. "Ну, как же ты теперь, Пушкин?" - спросил брат. "Je me ravise (Я раздумал (фр.)), - ответил поэт, - я в ад не хочу, хотя там и будут хорошенькие женщины..."
      
       Но, несмотря на то, что её муж остался в Риге, далее лёгкого флирта их отношения не продвинулись (только спустя три года, когда Анна оставила мужа и находилась "в поиске", Пушкин её добился).

    []

    Аким Арефов-Багаев, Портрет Анны Керн, 1840-е гг

       Именно в 1825 г., Пушкин написал посвящённые ей великие строчки:
      
       Я помню чудное мгновенье:
       Передо мной явилась ты,
       Как мимолетное виденье,
       Как гений чистой красоты.
      
       В томленьях грусти безнадежной,
       В тревогах шумной суеты,
       Звучал мне долго голос нежный
       И снились милые черты.
      
       Шли годы. Бурь порыв мятежный
       Рассеял прежние мечты,
       И я забыл твой голос нежный,
       Твои небесные черты.
      
       В глуши, во мраке заточенья
       Тянулись тихо дни мои
       Без божества, без вдохновенья,
       Без слез, без жизни, без любви.
      
       Душе настало пробужденье:
       И вот опять явилась ты,
       Как мимолетное виденье,
       Как гений чистой красоты.
      
       И сердце бьется в упоенье,
       И для него воскресли вновь
       И божество, и вдохновенье,
       И жизнь, и слезы, и любовь.
       1825 г.

    []

    Николай Ге, А. С. Пушкин в селе Михайловском, 1875

       Пушкин пережил и два неудачных сватовства (к Софье Пушкиной и Анне Олениной). Именно А. Олениной он посвятил стихотворение "Я вас любил...":
      
       Я вас любил: любовь еще, быть может,
       В душе моей угасла не совсем;
       Но пусть она вас больше не тревожит;
       Я не хочу печалить вас ничем.
       Я вас любил безмолвно, безнадежно,
       То робостью, то ревностью томим;
       Я вас любил так искренно, так нежно,
       Как дай вам бог любимой быть другим.
       1829 г.

    []

    Орест Кипренский, Портрет Анны Олениной, 1828

       Анна Алексеевна восхищалась поэтическим даром Пушкин, но не любила его, и не могла идти наперекор семье, которая была против такого жениха. Уже позже она сказала своему племяннику о поэте: "Он был вертопрах, не имел никакого положения в обществе, и, наконец, не был богат". Анна писала в своём Дневнике: "арапский профиль, ужасные бакенбарды, растрёпанные волосы, ногти как когти, маленький рост, жеманство в манерах".
      Оленина даже прозвала Пушкина "Red Rower" по имени главного героя вышедшего тогда романа Фенимора Купера "Красный корсар", то есть Пушкин, по её мнению, имеет характер свободолюбивого благородного разбойника с сильными страстями.

    []

    Неизвестный художник, А.С. Пушкин

      
    ***
      2. Дуэли Пушкина.
       По молодости, Пушкин частенько становился участником дуэлей. Вызовы бросались как минимум 21 раз, 15 из которых были инициативой самого Пушкина. Но, если не считать последней смертельной дуэли с Дантесом, то состоялось у Пушкина лишь 4 поединка (обычно друзьям удавалось сглаживать конфликты). И никогда поэт не стрелял первым...
       В 1819 году Пушкина вызвал на поединок его приятель Вильгельм Кюхельбекер из-за шуточного небольшого стихотворения, написанного Пушкиным:
      
       За ужином объелся я,
       Да Яков запер дверь оплошно,
       Так было мне, мои друзья,
       И кюхельбекерно и тошно.
       1819 г.
      
       Кюхельбекер взбесился, бросил Пушкину перчатку, и тот принял вызов. Вильгельм выстрелил первым и промахнулся. Тогда поэт бросил пистолет и хотел обнять товарища, но тот неистово кричал: "Стреляй, стреляй!" Пушкин показал, что в ствол набился снег, и убедил перенести дуэль, после чего вскоре помирился с товарищем.
       Примерно в это время, осенью 1819 года, Пушкин с друзьями случайно заглянул к известной в то время гадалке Кирхгоф ('Чёрной вдове'). О чём она нагадала, расскажем позже, отметим лишь, что как признавался сам поэт, именно после этого случая он стал суеверным.
       Остальные поединки состоялись в 1822 году. Вообще, поэт тренировался в стрельбе в цель и поэтому был весьма метким стрелком, попадал с двадцати шагов пуля в пулю. Весь потолок и стена его комнаты, где он проводил эти упражнения, были с множественными следами от пуль. Так же, он тренировал силу руки, ходя с тяжёлой тростью (что помогло ему впоследствии, даже серьёзно раненый, он смог точно выстрелить в Дантеса).
       Как-то, на балу Александр Сергеевич пригласил даму на танец, хлопнул в ладоши и крикнул музыкантам: "Мазурку!" По порядку, однако, был вальс. Об этом Пушкину сказал один из присутствующих офицеров и заявил, что будет танцевать вальс. "Ну, - отвечал Пушкин, - вы вальс, а я мазурку". И пустился с дамой по залу. Офицер бросить вызов не решился, но вместо него это сделал его начальник, подполковник Старов, посчитавший, что юнец попрал нормы приличия.

    []

    Илья Репин, Дуэль Онегина и Ленского, 1899

       Поединок состоялся в сильную метель, оба промахнулись. Есть все основания предполагать, что промах, допущенный в дуэли со Старовым, был сознательным. Хладнокровие Пушкина вызвало у Старова уважение, который ему сказал: "Вы так же хорошо стоите под пулями, как хорошо пишете".
       Дуэль поэта с молдавским вельможей Тодором Балшем, хозяином дома в котором гостил Пушкин, тоже закончилась благополучно. Его жене не нравилось, что Александр слишком настырно ухаживал за ее дочерью. И как-то на вечере, между ними завязался нелицеприятный разговор, в котором молдаванка съязвила, мол, слишком много дуэлей Пушкина заканчиваются, не начавшись. Стерпеть это было невозможно, как и учинить ссору с женщиной. Поэтому поэт вызвал к барьеру ее мужа. Они стрелялись, но оба промахнулись.
       Последний поединок со счастливым концом, состоялся у Пушкина с прапорщиком Зубовым Александром. Играя с ним в карты, он уличил его в мошенничестве и заметил, что тот играет нечестно. Проиграв ему, поэт рассмеялся громко, и небрежно произнес, обращаясь к другим участникам игры:
       - Скажите, как можно платить такого рода проигрыши?

    []

    Наталья Нестерова, Игроки в карты

       Тогда офицер был вынужден вызвать его на поединок. Впоследствии эта дуэль Пушкина легла в основу его повести "Выстрел".
       Пушкин пришел на дуэль в сопровождении одного секунданта и с полной фуражкой черешен. Пока Зубов первым стрелял с 12 шагов, Пушкин завтракал. Когда настала очередь стрелять Пушкину, он отказался. По свидетельству друга поэта Владимира Горчакова, Пушкин подошел к Зубову и спросил: "Довольны вы?". Вместо того, чтобы требовать выстрела, 3убов бросился с объятиями, но поэт, продолжая выплевывать косточки от черешен, которых он доставал из фуражки, уклонился от объятий, "Это лишнее", - заметил Пушкин и удалился, не стреляя.
      
    ***
       На 14 декабря 1825 года, в войсках была назначена присяга новому императору Всероссийскому Николаю I. На этот же день группа офицеров (позже их назвали "декабристами") - членов тайного общества назначила восстание. Главной целью восставших была либерализация российского общественно-политического строя: учреждение временного правительства, отмена крепостного права, равенство всех перед законом, демократические свободы (прессы, исповеди, труда), введение суда присяжных, выборность чиновников, отмена подушной подати и смена формы правления на конституционную монархию или республику. К сожалению, у них не получилось.
       Всё это, снова пытались сделать в России через 93 года, в феврале 1917 (получилось, но свободы продержались менее года), затем ещё через 84 года, в августе 1991 (получилось, но свободы продержались менее 10 лет - да, эти годы были сложными, как и всякий переходный период). Впрочем, тенденция обнадёживающая... "Жаль только - жить в эту пору прекрасную Уж не придется - ни мне, ни тебе" (Николай Некрасов, 1864).
       17 декабря 1825, находясь в ссылке в Михайловском, поэт узнает о восстании декабристов и аресте многих своих друзей.
       О том, что готовится восстание, Пушкин знал раньше, и даже порывался тайно ехать в Петербург, но так и не решился.
       Из воспоминаний Сергея Соболевского: "Вот еще рассказ в том же роде незабвенного моего друга [Пушкина], не раз слышанный мною при посторонних лицах.
       ...Рассчитывая, что при таких важных обстоятельствах не обратят строгого внимания на его непослушание, он решился отправиться туда; но как быть? В гостинице остановиться нельзя - потребуют паспорта; у великосветских друзей тоже опасно - огласится тайный приезд ссыльного. Он положил заехать сперва на квартиру к Рылееву, который вел жизнь не светскую, и от него запастись сведениями. Итак, Пушкин приказывает готовить повозку, а слуге собираться с ним в Питер; сам же едет проститься с тригорскими соседками. Но вот, на пути в Тригорское, заяц перебегает через дорогу; на возвратном пути из Тригорского в Михайловское - еще заяц! Пушкин в досаде приезжает домой; ему докладывают, что слуга, назначенный с ним ехать, заболел вдруг белою горячкой. Распоряжение поручается другому. Наконец повозка заложена, трогаются от подъезда. Глядь - в воротах встречается священник, который шел проститься с отъезжающим барином. Всех этих встреч - не под силу суеверному Пушкину; он возвращается от ворот домой и остается у себя в деревне. "А вот каковы бы были последствия моей поездки, - прибавлял Пушкин. - Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтоб не огласился слишком скоро мой приезд, и, следовательно, попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я забыл бы о Вейсгаупте, попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!"
       Опасаясь обыска, поэт уничтожил автобиографические записки, которые, по его словам, "могли замешать многих и, может быть, умножить число жертв".
       В сентябре 1826 года в Михайловское прибывает нарочный от псковского губернатора Б. А. Адеркаса: Пушкин в сопровождении фельдъегеря должен явиться в Москву, где в то время находился Николай I, коронованный 22 августа. Сразу же после прибытия, Пушкин доставлен к императору для личной аудиенции. Поэту по возвращении из ссылки гарантировалось личное высочайшее покровительство и освобождение от обычной цензуры, которую заменит царская.
       Чувствуя всеобщее неодобрение ссылки в Сибирь восставших дворян-офицеров и казни пятерых из них, Николай I искал пути примирения с обществом. Возвращение поэта из ссылки могло способствовать этому. Кроме того, император надеялся привлечь Пушкина на свою сторону, сделать его придворным поэтом. Цензорство царя обернулось полицейским надзором над поэтом.
       Ксенофонт Полевой пишет о жизни Пушкина в Санкт-Петербурге после ссылки в Михайловское: "Он жил в гостинице Демута, где занимал бедный нумер, состоявший из двух комнаток, и вел жизнь странную. Оставаясь дома все утро, начинавшееся у него поздно, он, когда был один, читал, лежа в своей постели, а когда к нему приходил гость, он вставал, усаживался за столик с туалетными принадлежностями и, разговаривая, обыкновенно чистил, обтачивал свои ногти, такие длинные, что их можно назвать когтями. Иногда я заставал его за другим столиком - карточным - обыкновенно с каким-нибудь неведомым мне господином, и тогда разговаривать было нельзя.
       Известно, что он вел довольно сильную игру и всего чаще продувался в пух. Жалко было смотреть на этого необыкновенного человека, распаленного грубою и глупою страстью. Зато он бывал удивительно умен и приятен в разговоре, касавшемся всего, что может занимать образованный ум. Многие его суждения и замечания невольно врезывались в память...". Да, великий поэт любил играть в карты и частенько проигрывал приличные суммы.
       Интересен факт описанный друзьями Александр Пушкина. Посещая публичные дома (что было вполне в духе времени), не такой богатый поэт, бывало, давал деньги проституткам, чтобы они выкупили себя и обрели волю.

    []

    Анри Жерве, Ролла, 1878

       Александр Сергеевич писал не только возвышенную поэзию, но иногда и эротические стишки (исключительно для узкого круга людей). Хотя нецензурные выражения встречаются и в его известных произведениях. Откройте его собрание сочинений и в некоторых строчках увидите многоточие. Самые безобидные примеры:
      
       ...Мы пили - и Венера с нами
       Сидела, прея, за столом.
       Когда ж вновь сядем вчетвером
       С б...ядьми, вином и чубуками?
       1819
      
       ...С утра садимся мы в телегу;
       Мы рады голову сломать
       И, презирая лень и негу,
       Кричим: - Пошёл! Е...ёна мать!
       1823
      
       Известно множество подобного рода стихов, Пушкин тоже был человек, и ничто человеческое ему было не чуждо.
      
       Люблю тебя, о юбка дорогая,
       Когда, меня под вечер ожидая,
       Наталья, сняв парчовый сарафан,
       Тобою лишь окружит тонкий стан.
       Что может быть тогда тебя милее?
       И ты, виясь вокруг прекрасных ног,
       Струи ручьёв прозрачнее, светлее,
       Касаешься тех мест, где юный бог
       Покоится меж розой и лилеей.
       1813
      
       Иной имел мою Аглаю
       За свой мундир и чёрный ус,
       Другой за деньги - понимаю,
       Другой за то, что был француз,
       Клеон - умом её стращая,
       Дамис - за то, что нежно пел.
       Скажи теперь, мой друг Аглая,
       За что твой муж тебя имел?
       1822
      
       Или записки на полях романа "Евгений Онегин", например:
      
       Вот перешедши мост Какушкин,
       Опёршись ж...пой о гранит,
       Сам Александр Сергеевич Пушкин
       С мосье Онегиным стоит.
       Не удостаивая взглядом
       Твердыню власти роковой,
       Он к крепости стал гордо задом:
       Не плюй в колодезь, милый мой!
      
       Но, как он писал в том же Онегине:
      
       Быть можно дельным человеком
       И думать о красе ногтей:
       К чему бесплодно спорить с веком?
       Обычай деспот меж людей.
      
       И поэт прав, надо замечать не мелочи, а главное. Несмотря на относительно разгульный образ жизни, Пушкин, обладал чистой, мятущейся и доброй душой.

    []

    Валерий Кот, Чернильница Пушкина, 2014

      
    ***
      3. Сватовство к Наталье Гончаровой.
       Первый раз А. Пушкин посватался к Н. Гончаровой в апреле 1829 года, через графа Фёдора Толстого Американца. Мать Гончаровой считала, что 16-летняя на тот момент дочь слишком молода для брака, но окончательного отказа не было.
       Пушкин уехал на Кавказ. Спустя несколько месяцев, 20 сентября 1829 года, поэт вернулся в Москву и посетил Гончаровых. Позднее, в письме к матери Натальи, Пушкин передаст впечатление от этого приема в доме Гончаровых: "Сколько мук ожидало меня по возвращении! Ваше молчание, ваша холодность, та рассеянность и то безразличие, с каким приняла меня м-ль Натали... У меня не хватило мужества объясниться - я уехал в Петербург в полном отчаянии. Я чувствовал, что сыграл очень смешную роль, первый раз в жизни я был робок, а робость в человеке моих лет никак не может понравиться молодой девушке в возрасте вашей дочери".
       Но ровно через год, 6 апреля 1830 года, согласие на брак всё же было получено.
       А перед тем, как официально попросить руки Гончаровой, 5 апреля в Москве, Пушкин составляет письмо Наталье Ивановне Гончаровой, матери невесты: "...Мне так много надо высказать, и чем больше я об этом думаю, тем более грустные и безнадежные мысли приходят мне в голову. Я изложу их вам - вполне чистосердечно и подробно. Умоляю вас проявить терпение и особенно снисходительность.
       Когда я увидел ее в первый раз, красоту ее едва начинали замечать в свете. Я полюбил ее, голова у меня закружилась, я сделал предложение, ваш ответ, при всей его неопределенности, на мгновение свел меня с ума; в ту же ночь я уехал в армию; вы спросите меня - зачем? клянусь вам, не знаю, но какая-то непроизвольная тоска гнала меня из Москвы; я бы не мог там вынести ни вашего, ни ее присутствия. Я вам писал: надеялся, ждал ответа - он не приходил. Заблуждения моей ранней молодости представились моему воображению; они были слишком тяжки и сами по себе, а клевета их еще усилила; молва о них, к несчастию, широко распространилась. Вы могли ей поверить; я не смел жаловаться на это, но приходил в отчаяние.

    []

       ...Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить со временем ее привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца. Но, будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий, более достойный ее союз; - может быть, эти мнения и будут искренни, но уж ей они безусловно покажутся таковыми. Не возникнут ли у нее сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее; но умереть для того, чтобы оставить ее блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, - эта мысль для меня - ад.
      Перейдем к вопросу о денежных средствах; я придаю этому мало значения. До сих пор мне хватало моего состояния. Хватит ли его после моей женитьбы? Я не потерплю ни за что на свете, чтобы жена моя испытывала лишения, чтобы она не бывала там, где она призвана блистать, развлекаться. Она вправе этого требовать. Чтобы угодить ей, я согласен принести в жертву свои вкусы, всё, чем я увлекался в жизни, мое вольное, полное случайностей существование. И всё же не станет ли она роптать, если положение ее в свете не будет столь блестящим, как она заслуживает и как я того хотел бы?
      Вот в чем отчасти заключаются мои опасения. Трепещу при мысли, что вы найдете их слишком справедливыми...".*
      Сомнения Пушкина в итоге оказались вполне справедливыми. И по части "смотрения как на помеху" и по части нехватки состояния... Материальные дела семьи Гончаровых были очень неважны. Возможно, именно поэтому за истекший год не было других кандидатов на руку и сердце юной красавицы.
       Однако, именно Наталья склонила свою мать к этому браку. Именно она пыталась опровергнуть порочащие Пушкина слухи. Своему деду она писала:
       "Сего 5 майя 1830 года. Любезный Дедушка! Узнав через Золотарева сомнения ваши, спешу опровергнуть оные и уверить вас, что все то, что сделала Маминька, было согласно с моими чувствами и желаниями. Я с прискорбием узнала те худые мнения, которые вам о нем внушают, и умоляю вас по любви вашей ко мне не верить оным, потому что они суть не что иное, как лишь низкая клевета. В надежде, любезный Дедушка, что все ваши сомнения исчезнут при получении сего письма и что вы согласитесь составить мое щастие, целую ручки ваши и остаюсь навсегда покорная внучка ваша".
       Может, конечно, она была просто горда тем, что он - знаменитый поэт - выбрал именно ее подругой жизни. Ведь ещё до замужества Натальи, она и сёстры были поклонницами таланта Пушкина.

    []

    Вячеслав Таранов, Поэт и муза, 2010

       Вырваться из-под тяжёлой опеки маменьки, Наталье вероятно тоже хотелось.
       Как уже говорилось, Пушкин был, что называется "под наблюдением". Надзор начался с 1824 года, когда полицией в Москве было вскрыто письмо Пушкина, где тот писал об увлечении "атеистическими учениями". Именно это, а не его сочувствие декабристам, послужило причиной отставки поэта 8 июля 1824 года от службы и его ссылки в имение своей матери Михайловское, где он провёл два года (до сентября 1826).
       Вообще, при жизни Александра Сергеевича, не было напечатано огромное количество его произведений. Поэт был под пристальным вниманием императора Николая I. Приведём выдержку из письма друга и издателя П. А. Плетнева к Пушкину, Петербург - Москва, 27 августа 1827 г: "От генерала Бенкендорфа я получил два отношения на твое имя. Препровождаю при сем случае копии обоих:
       I. "Представленные вами новые стихотворения ваши государь император изволил прочесть с особенным вниманием. Возвращая вам оные, я имею обязанность изъяснить следующее заключение. 1) Ангел к напечатанию дозволяется; 2) Стансы, а равно 3) и третия глава Евгения Онегина тоже. 4) Графа Нулина государь император изволил прочесть с большим удовольствием и отметить своеручно два места, кои его величество желает видеть измененными, а имянно два стиха: Порою с барином шалит и Коснуться хочет одеяла; впрочем прелестная пиеса сия позволяется напечатать. 5) Фауст и Мефистофель позволено напечатать, за исключением следующего места: Да модная болезнь: она Недавно вам подарена. 6) Песни о Стеньке Разине пр<и> всем поэтическом своем достоинстве по содержанию своему неприличны к напечатанию. Сверх того церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева...".".

    []

    От первого щелчка, подпрыгнул поп до потолка!..

       Сказка "О попе и работнике его Балде", была написана Пушкиным в Болдине 13 сентября 1830 года и была запрещена цензурой. Впервые была напечатана лишь спустя 45 лет после смерти поэта.

    []

    Юрий Северухин, Ох, Балда!..., 1980

       В этом же году, герой стихотворения Пушкина "Герой", сказал: "...Тьмы низких истин мне дороже Нас возвышающий обман...". Позже, эту фразу стали цитировать с небольшой поправкой "Тьмы низких истин нам дороже, нас возвышающий обман". И это конечно так. Вероятно, именно поэтому, несмотря на все научные открытия о строении и эволюции мира, которые все изучали в школе, а некоторые даже в институте (например, низкие истины типа "человек произошёл от общего с обезьяной предка"), верят в Бога около 95% населения.
       Однако, раскрепощенность Александра Сергеевича, позволяла ему и смелые шутки. Рассказывают что как-то на балу, одна великосветская дама, по всей видимости, недалекого ума, расспрашивала Пушкина о его предках:
       - А это правда, что в ваших жилах течет кровь негра?
       - Разумеется, - отвечал Александр.
       - Так это что же получается, ваш дед был негром?
       - Нет, - говорит поэт, - дед уже не был негром.
       - То есть, негром был прадед? - не унималась барышня.
       - Да, прадед.
       - Ага... значит он был негром. Гм, в таком случае, кто же был его отец?
       - Обезьяна, сударыня! - коротко отрезал Пушкин.
      
    ***
       Императора так же интересовали и перемещения поэта и многие вопросы личного характера.
       Перед женитьбой, Пушкин обращается с письмом к графу А. X. Бенкендорфу (шеф жандармов, бывший посредником в отношениях с Николаем I): "...Я женюсь на м-ль Гончаровой, которую вы, вероятно, видели в Москве. Я получил ее согласие и согласие ее матери; два возражения были мне высказаны при этом: мое имущественное состояние и мое положение относительно правительства.
      Что касается состояния, то я мог ответить, что оно достаточно, благодаря Его Величеству, который дал мне возможность достойно жить своим трудом.
      Относительно же моего положения, я не мог скрыть, что оно ложно и сомнительно... Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у государя...
      Счастье мое зависит от одного благосклонного слова того, к кому я и так уже питаю искреннюю и безграничную преданность и благодарность..."

    []

    Валерий Леднев, Пушкин в Михайловском

      На что Бенкендорф ответил: "Милостивый государь. Я имел счастье представить государю письмо от 16-го сего месяца, которое вам угодно было написать мне. Его Императорское Величество с благосклонным удовлетворением принял известие о предстоящей вашей женитьбе и при этом изволил выразить надежду, что вы хорошо испытали себя перед тем как предпринять этот шаг, и в своем сердце и характере нашли качества, необходимые для того, чтобы составить счастье женщины, особенно женщины столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова.
      Что же касается вашего личного положения, в которое вы поставлены правительством, я могу лишь повторить то, что говорил вам много раз; я нахожу, что оно всецело соответствует вашим интересам; в нем не может быть ничего ложного и сомнительного, если только вы сами не сделаете его таким. Его Императорское Величество в отеческом о вас, милостивый государь, попечении, соизволил поручить мне, генералу Бенкендорфу, - не шефу жандармов, а лицу, коего он удостаивает своим доверием, - наблюдать за вами и наставлять вас своими советами; никогда никакой полиции не давалось распоряжения иметь над вами надзор. Советы, которые я, как друг, изредка давал вам, могли пойти вам лишь на пользу, и я надеюсь, что с течением времени вы будете в этом все более и более убеждаться. Какая же тень падает на вас в этом отношении? Я уполномочиваю вас, милостивый государь, показать это письмо всем, кому вы найдете нужным.
      Что же касается трагедии вашей о Годунове, то Его Императорское Величество разрешает вам напечатать ее за вашей личной ответственностью.
      В заключение примите искреннейшие пожелания в смысле будущего вашего счастья и верьте моим лучшим к вам чувствам.
      Преданный вам А. Бенкендорф
      28 апреля 1830".

    []

    Александр Китаев, Пушкин и Бенкендорф, 1950

       Пушкин Плетнёву, из Москвы в Петербург, около (не позднее) 16 февраля 1831 г.: "Через несколько дней я женюсь: и представляю тебе хозяйственный отчет: заложил я моих 200 душ, взял 38 000 - и вот им распределение: 11 000 теще, которая непременно хотела, чтоб дочь ее была с приданым - пиши пропало. 10 000 Нащокину, для выручки его из плохих обстоятельств: деньги верные. Остается 17 000 на обзаведение и житие годичное. В июне буду у вас и начну жить en bourgeois (по мещански) 2), a здесь с тетками справиться невозможно - требования глупые и смешные - а делать нечего. Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния - я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок - я не в состоянии. Но я упрям и должен был настоять по крайней мере на свадьбе. Делать нечего: придется печатать мои повести. Перешлю тебе на второй неделе, а к святой и тиснем...".
       Венчание Пушкина и Гончаровой состоялось 18 февраля 1831 года в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот.

    []

    Евгений Устинов, Венчание (фрагмент)

      

       Часть 2. После свадьбы (до встречи с Дантесом).

      
       Перед свадьбой Пушкина терзали сомнения - а правильно ли он сделал, его ли это путь? Может поэту, для более яркого творчества лучше скитаться и вести свободную жизнь? А если у него с Натальей проявится несовместимость? Эти сомнения отражаются его в письмах друзьям. Но проходит всёго несколько дней, и Александр понимает, что сделал правильный выбор.
       Пушкин Плетнёву, из Москвы в Петербург, 24 февраля 1831 г.: "Мой милый, я очень беспокоюсь о тебе. Говорят, в Петербурге грипп; боюсь за твою дочку. На всякий случай жду от тебя письма.
       Я женат - и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось - лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился......".
       Пожив немного в Москве, супруги переехали в столицу, так как Пушкин рассорился с тёщей, вмешивавшейся в его семейную жизнь.

    []

    Леонард Гусев, Зимний день в Петербурге (Пушкин и Натали) (фрагмент), 1999

       Известно, что Наталья помогала Пушкину с перепиской: сохранились выполненные ею копии "Секретных записок Екатерины II" (фрагменты), "Журнала дискуссий" (фрагменты), "Домика в Коломне".
       Пушкин увлёкся историей. Он пополнял свою личную библиотеку отечественными и иностранными изданиями, связанными с историей петровского времени. А. И. Тургенев отмечал в нём "сокровища таланта, наблюдений и начитанности о России, особенно о Петре и Екатерине, редкие, единственные... Никто так хорошо не судил русскую новейшую историю: он созревал для неё и знал и отыскал в известность, многое, что другие не заметили".
       В 1831 году ему разрешено работать в архивах. Пушкин снова поступил на службу, но теперь в качестве "историографа", получив высочайшее задание написать "Историю Петра", с разрешением на изучение архивов.
       Сбылось желание и мечта самого поэта, ведь личностью Петра Великого, он увлёкся примерно с 1827 года, но тогда доступ в архивы для него был закрыт. За это Александр был очень благодарен Николаю I.
       Из дневника графини Фикельмон, 21 мая 1831 г.: "Пушкин приехал из Москвы и привез свою жену, но не хочет еще ее показывать. Я видела ее у маменьки - это очень молодая и очень красивая особа, тонкая, стройная, высокая, - лицо Мадонны, чрезвычайно бледное, с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением, - глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные, - взгляд не то чтобы косящий, но неопределенный, тонкие черты, красивые черные волосы. Он очень в нее влюблен, рядом с ней его уродливость еще более поразительна, но когда он говорит, забываешь о том, чего ему недостает, чтобы быть красивым, его разговор так интересен, сверкающий умом, без всякого педантства".
       В июле 1831 года, мать Пушкина, Надежда Осиповна пишет дочери, сестре Пушкина:
       "Сообщу тебе новость, император и императрица встретили Наташу с Александром, они остановились поговорить с ними и императрица сказала Наташе, что она очень рада с нею познакомиться и тысячу других милых и любезных вещей. И вот она теперь принуждена, совсем этого не желая, появиться при дворе".
       А в августе 1831, сестра поэта, Ольга Сергеевна пишет мужу, Н. И. Павлищеву, о светских успехах Наталии Николаевны:
       "Моя невестка очаровательна, я уже тебе это говорила, но ты забыл; все Царское ею восторгается, а императрица хочет, чтобы она появилась при дворе; она от этого в отчаянии, потому что она совсем не глупа; я не то хотела сказать: хотя она совсем не глупа, но она еще несколько застенчива, но это пройдет и она поладит со двором и с императрицей, как прекрасная, молодая и любезная женщина. Мне кажется, что в противоположность ей, Александр на седьмом небе; жаль, что я так далеко от Царского и не могу вблизи наблюдать их жизнь".

    []

    Неизвестный художник, Наталья и Александр Пушкины на балу

       Красота Пушкиной произвела впечатление в светском обществе Петербурга. Пушкин поначалу гордился светскими успехами жены. Дарья Фикельмон, 26 октября 1831 года, в своём дневнике отмечая красоту жены поэта, пишет: "...я еще не знаю, как она разговаривает, - ведь среди 150 человек вовсе не разговаривают, - но муж говорит, что она умна. Что до него, то он перестает быть поэтом в ее присутствии; мне показалось, что он вчера испытывал все мелкие ощущения, всё возбуждение и волнение, какие чувствует муж, желающий, чтобы его жена имела успех в свете".
       А 12 ноября 1831 года после бала у председателя Государственного Совета Кочубея, она пишет в дневнике: "...Поэтическая красота г-жи Пушкиной проникает до самого моего сердца. Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике - эта женщина не будет счастлива, я в том уверена! Она носит на челе печать страдания. Сейчас ей все улыбается, она совершенно счастлива, и жизнь открывается перед, ней блестящая и радостная, а между тем голова ее склоняется и весь ее облик как будто говорит: "я страдаю"! Но и какую же трудную предстоит ей нести судьбу - быть женою поэта, и такого поэта, как Пушкин!".
       Проницательная наблюдательница Фикельмон предвидит несчастное будущее четы Пушкиных! Это удивительное предвидение, которое говорит о глубоком уме и исключительной интуиции двадцатисемилетней Дарьи (что впоследствии не раз подтвердилось).
      
    ***
       Современники отмечали сдержанность и холодность Натальи, её неразговорчивость.
       Она была до болезненности молчалива и застенчива. Когда она появилась в светских салонах Москвы и Петербурга, эту застенчивость и склонность к молчанию, неумению мгновенно включаться в светскую беседу, многие считали признаком небольшого ума.
       Они ошибались - Наталья, похоже, обладала сильным логическим умом и слабыми гуманитарными способностями, условно говоря, была "физиком", а не лириком.

    []

    Владимир Первунинский, Я люблю Штрауса, 2008

       При этом, она похоже имела темперамент усугубляющий неумение "балагурить" - флегматик (характер замкнутый и спокойный). Пушкин же, по всей видимости, обладал противоположным темпераментом - холерик (общительный и эмоциональный). Как утверждает современная наука психология, для счастливого и долгого брака, идеальны супруги с противоположными темпераментами. Т.е. флегматик с холериком и сангвиник с меланхоликом. Конечно это лишь один из параметров идеальной совместимости, но очень важный. А вот для дружбы лучше одинаковые или близкие темпераменты.
       Наталья была более оживленной в присутствии ее собственных друзей и друзей семьи - и тогда она говорила. Но в итоге, как позже и её сёстры, Наталья вполне освоилась в обществе.
       19 мая 1832 года Наталья Николаевна родила первенца - дочь Марию, а 6 июля 1833 года - сына Александра.
       Беременности не мешают Наталье вести светскую жизнь, каждый раз лишь месяца на три - четыре вырывая её из круговорота праздничных балов и приёмов.

    []

    Владимир Первунинский, На балу, 2015

       А в это время, её сёстры уже более года прозябают в провинции, в имении своего деда, недалеко от Калуги... Ни веселья, ни женихов...

    []

    Неизвестный художник, Катерина Гончарова

       Александра Гончарова, брату Дмитрию, Полотняный завод, 21 июля 1832 г.: "...А на самом деле, что наш дорогой Дедушка думает с нами делать? Таша пишет, что он там веселится, как молодой человек. Чем тратить так деньги в его возрасте, лучше бы он подумал, как нас вывезти отсюда и как дать нам возможность жить в городе. То-то и есть, что каждый думает о себе, а мы сколько бы не думали о себе, ничего не можем сделать; как бы мы не ломали голову, так и останемся в том же положении раскрывши рот в чаянии неизвестно чего.
       ...Однако, наговорившись и наболтавшись, любезный братец, я опять спрошу тебя, что собираются с нами делать? Надеюсь, что ты сообщишь нам что-либо на этот счет, неужели об нас так позаботятся, что заставят нас провести вторую зиму в деревне?".

    []

    Неизвестный художник, Александра Гончарова

       Александра Гончарова, брату Дмитрию, Завод, 11 августа 1832 г.: "...Скажи мне, дорогой Митинька, неужели в самом деле ничего не делают для нас? Любезный Дедушка предполагает заставить нас провести вторую зиму здесь?
       ...Как хотела бы я знать свою судьбу; если бы ты мог, дорогой друг, прислать мне по почте какую-нибудь старую колдунью, я была бы тебе очень признательна, потому что, если мне предстоит остаться старой девой и быть заживо похороненной здесь, я в конце концов получу такое отвращение к жизни, что тогда лучше умереть...".
       Осенью 1832 года, Пушкин поехал в Москву по денежными делами. Он остановился в гостинице "Англия".
       Пушкин Наталье, Москва - Петербург, 25 сентября 1832 г.: "Какая ты умненькая, какая ты миленькая! какое длинное письмо! как оно дельно! благодарствуй, женка. Продолжай, как начала, и я век за тебя буду бога молить. ...Кстати: смотри, не брюхата ли ты, а в таком случае береги себя на первых порах. Верхом не езди, а кокетничай как-нибудь иначе. Здесь о тебе все отзываются очень благосклонно...".
       Пушкин Наталье, Москва - Петербург, не позже 30 сентября 1832 г.: "...Грех тебе меня подозревать в неверности к тебе и в разборчивости к женам друзей моих. Я только завидую тем из них, у коих супруги не красавицы, не ангелы прелести, не мадонны etc. etc. Знаешь русскую песню - Не дай бог хорошей жены, Хорошу жену часто в пир зовут. А бедному-то мужу во чужом пиру похмелье, да и в своем тошнит.
       ...Благодарю, душа моя, за то, что в шахматы учишься. Это непременно нужно во всяком благоустроенном семействе; докажу после...".
       Интеллект Натальи и её устремления, возможно, были выше чем у многих женщин того времени. Умение красиво говорить, хорошая память, это только гуманитарная половина ума. Вторая половина - логика и математика. И проявляется она, например, в любительских шахматах.
       Почему в любительских? Потому что в профессиональных шахматах обязательны и гуманитарные способности и память, иначе, высоко не поднимешься.
       Однако проблема в том, что гуманитарные способности заметны всем и сразу, при первом же знакомстве. И особенно на балах и приёмах, то есть там, где важно уметь развлекать разговорами "ни о чём" и анекдотами, и где не ведутся глубокие беседы с рассуждениями и обменом мыслями. Поэтому даже талант в логике, но гуманитарная посредственность, в подобном обществе может казаться дураком. Он ведь по большей части будет молчать или односложно отвечать. Кроме того, можно иметь высокие логические способности, но, в силу каких-то обстоятельств, быть не начитанным, с узким кругозором. Тогда и в относительно узком кругу, мнение о подобном человеке окажется невысоким.
       Из письма Пушкина видно, что он хвалит Наталью за желание глубже изучить шахматы. Но ведь играть в них она умела с детства. По-видимому, для более углублённого изучения, Наталья взяла для изучения руководство А. Д. Петрова по игре в шахматы, которое хранилось в личной библиотеке Пушкина, подаренное ему самим Петровым.
       Сам Пушкин любил шахматы, в его библиотеке были и другие книги по теории этой игры, летом 1836 года он даже выписывал французский шахматный журнал. Но может он выписывал его для жены? Со слов поэта, и Наталья "в шахматы играла изрядно" (впоследствии, в шахматы играли и дочери Пушкиных, об этом упоминает Наталья Николаевна в письмах 1849 года).

    []

    George Goodwin Kilburne, А game of chess

       Уже вернувшись из Москвы, в конце октября, Александр пишет такое стихотворение:
      
       Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
       Волнениям любви безумно предаваться;
       Спокойствие мое я строго берегу
       И сердцу не даю пылать и забываться;
       Нет, полно мне любить; но почему ж порой
       Не погружуся я в минутное мечтанье,
       Когда нечаянно пройдет передо мной
       Младое, чистое, небесное созданье,
       Пройдет и скроется?.. Ужель не можно мне,
       Любуясь девою в печальном сладострастье,
       Глазами следовать за ней и в тишине
       Благословлять ее на радость и на счастье,
       И сердцем ей желать все блага жизни сей,
       Веселый мир души, беспечные досуги,
       Все - даже счастие того, кто избран ей,
       Кто милой деве даст название супруги.
       1832 г.
      
       При жизни Пушкина оно напечатано не было. Считается, что стих посвящен графине Надежде Соллогуб, фрейлине сестры Николая I. Но как мы увидим далее, поэт всё же не удержался, и дал сердцу "пылать и забываться", правда не с Сологуб и не долго... Похоже, в этот период у поэта металась душа, ему хотелось новых душевных потрясений.
       22 ноября 1832 года, Дарья Фикельмон, делает запись в дневнике: "Самой красивой вчера была, однако ж, Пушкина, которую мы прозвали поэтической, как из-за ее мужа, так и из-за ее небесной и несравненной красоты. Это - образ, перед которым можно оставаться часами, как перед совершеннейшим созданием Творца".
       Это была последняя запись внучки Кутузова, жены австрийского посла, Фикельмон о Пушкиных, вплоть до самой смерти поэта, что кажется весьма удивительным, но об этом далее.
       Однако, красота Натальи не была стандартной, кукольной. Тем более, что один глаз у неё слегка косил. Поэт даже иногда называл её в шутку "моя косая Мадонна". Может ей так нужно было это поклонение, чтобы доказать себе, своему подсознанию - изъяна нет! Бывает, что девушки с изъянами (это может быть всё что угодно, от коротких ног, до слишком узкого таза) становятся наиболее любвеобильными и доступными - доказывают сами себе, что хороши, раз пользуются успехом.
       Трудно сказать, что подвигло Дарью Фикельмон, хозяйку литературного салона, который часто посещал Пушкин (иногда с женой), согласиться на свиданье с Александром. Оно произошло, вероятно, в этот же день, или немного позже, но в пределах пары месяцев после 22 ноября 1832 г.
       Может, имея среднюю внешность и, при этом, блестящий ум, Дарье захотелось почувствовать себя победительницей над красавицей, но со средним умом, как она считала? Может её уважение и почитание Пушкина были столь высоки, что она не смогла отказаться от его предложения и пожелала узнать его ближе? Скорее всего и то и другое... А что Пушкин? Решил на миг сблизиться с одной из умнейших женщин, посмотреть на неё изнутри? Всё говорит за то, что это случилось между ними один раз и более никогда не повторялось.
       Ниже текст рассказа лучшего друга Пушкина, Павла Нащокина в записи историка Бартенева без правок орфографии (записано в 1851 г., впервые опубликовано в 1922 г.): "...Пушк. сообщал его за тайну Нащокину и даже не хотел на первый раз сказать имени действующего лица, обещался открыть его после. - Уже в нынешнее царствование, в Петербурге, при дворе была одна дама, друг Императрицы, стоявшая на высокой степени придворного и светского значения. Муж ея был гораздо старше ея, и несмотря на то ея младые лета не были опозорены молвою; она была безукоризненна в общем мнении - любящего сплетни и интриги света. Пушк. разсказал Н-у [Нащокину] свои отношения к ней по случаю их разговора о силе воли: Пушк. уверял, что при необходимости можно удержаться от обморока и изнеможения, отложив их до другого времени. Эта блистательная, безукоризненная дама наконец поддалась обаяниям поэта, и назначила ему свидание в своем доме. Вечером Пушкину удалось пробраться в ея великолепный дворец; по условию, он лег под диваном в гостиной и должен был дожидаться ея приезда домой. Долго лежал он, терял терпение, но оставить дело было уже невозможно, воротиться назад - опасно. Наконец, после долгих ожиданий он слышит подъехала карета. В доме засуетились. Двое лакеев внесли канделябры и осветили гостиную. Вошла хозяйка в сопровождении какой-то фрейлины: оне возвращались из театра или из дворца. Через несколько минут разговора фрейлина уехала в той же карете. Хозяйка осталась одна. "Etes-vous la?" [Вы здесь?], и Пушк. был перед нею. Они перешли в спальню. Дверь была заперта, густыя, роскошные гардины задернуты. Начались восторги сладострастия. Они играли, веселились. Пред камином была разостлана пышная полость из медвежьего меха. Они разделись донага, вылили на себя все духи, какие были в комнате, ложились на меха... Быстро проходило время в наслаждениях. Наконец П. как-то случайно подошел к окну, отвернул занавес и с ужасом видит, что уже совсем разсвело. Уже белый день. Как быть? Он наскоро, кое-как оделся, поспешая выбраться. Смущенная хозяйка ведет его к стекольным дверям выхода. Но люди уже встали. У самых дверей они встречают дворецкаго, Итальянца. Эта встреча дотого поразила хозяйку, что ей сделалось дурно; она готова была лишиться чувств, но П., сжав ей крепко руку, умолял ее отложить обморок до другаго времени, а теперь выпустить его, как для него, так и для себя самой. Женщина преодолела себя. В своем критическом положении они решились прибегнуть к посредству третьяго. Хозяйка позвала свою служанку, старую, чопорную Француженку, уже давно одетую и ловкую в подобных случаях. К ней-то обратились с просьбою провести из дому. Француженка взялась. Она свела Пушкина вниз, прямо в комнаты мужа. Тот еще спал. Шум шагов его разбудил. Его кровать б. [была] за ширмами. Из-за ширм он спросил, кто здесь? Это я, отвечала ловкая наперстница, и провела П. в сени, откуда он свободно вышел: если б кто его здесь и встретил, то здесь его появление уже не могло быть предосудительным. На другой же день П. предложил Итальянцу-дворецкому золотом 1000 руб., чтобы он молчал, и хотя он отказывался от платы, но П. принудил его взять. - Т. [Таким] обр. [образом] все дело осталось тайною. Но блистательная дама в продолжении четырех месяцев не могла без дурноты вспоминать об эт. [этом] происшествии".

    []

    Карл Брюллов, Дарья Фёдоровна Фикельмон

       Исследователь Н. А. Раевский, в своей работе "Портреты заговорили" (1974 г.) заметил следующее: если до 1832 года Фикельмон часто упоминала Пушкина и его жену в своём дневнике, то, начиная с 22 ноября, они исчезли из Дневника на целых 4 года, вплоть до гибельной даты января 1837 года. Раевский писал: "...Ссоры не было, но перо графини почему-то перестало писать фамилию поэта... Мне кажется вероятным, что именно 22 ноября 1832 года можно считать той датой, после которой произошло незабываемое для Долли Фикельмон событие".
       Так же, на достоверность истории указывает и повод для её рассказа - сила воли и обмороки. В то время была какая-то мода чуть что, сразу падать в обморок (а заодно, некоторые получали время для продумывания ситуации). Пушкин заметил странность этого явления - ведь по идее это должно быть вне зависимости от желания девушки или женщины. Сейчас, когда эта мода прошла, мы знаем, что настоящий обморок - редкое явление. Правда есть гипотеза, что обмороки связаны с популярными в те времена корсетами. Тугая его затяжка, затрудняла возможность резко усилить дыхание, а когда волнуешься, кислорода может не хватать, что и увеличивает вероятность обморока. Понятно, что ранним утром, для проводов Пушкина, Дарья Фикельмон, вряд ли бы облачилась в корсет.
       И похоже, это приключение нашло отражение в повести Пушкина "Пиковая дама": описание ожидания Германна, тайком проникшего во дворец старой графини, совпадает с описанием ожидания Пушкина (в передаче Нащокина).
       Раевский считал, что в "Пиковой даме" под видом дворца старой графини изображён дом австрийского посланника. Впервые он побывал в особняке, находящемся на Дворцовой набережной дом 4 (ныне Санкт-Петербургский государственный институт культуры), в 1965 году. Исследователь попытался восстановить былое назначение комнат в нём: "На мой взгляд, сохранившаяся, по-видимому, без переделок спальня Д. Ф. Фикельмон, ныне кабинет литературы <...>, значительно больше соответствует как тексту "Пиковой дамы", так и рассказу Нащокина, записанному Бартеневым". Нашлись там следы и от упоминаемой в "Пиковой даме", удалённой несколько лет назад, витой лестницы.
       Любопытно теперь заново перечитать в "Пиковой даме", эпизод, как Лизавета Ивановна (Дарья Фикельмон) описывает в тайной записке Германну, как проникнуть незамеченным в дом, где её ждать оставаясь незамеченным... Как он томясь дожидается её, и как в конце концов, вместо свиданья с ней, начинает допытывать старую графиню...

    []

    Л. Тюмлинг, Дворцовая набережная у дома Австрийского посольства, 1830-е годы

       Чувствуется, что Пушкин описал собственный опыт. Понятно это было и Дарье Фикельмон, ведь она читала "Пиковую даму", напечатанную в 1834 году. Каково ей было слушать, возможно на вечере в собственном салоне, обсуждения этого, некогда тайного способа проникновения в свой собственный дом? А расположение комнат и лестниц, - вдруг кто-то узнает? И ведь в общем обсуждении, конечно, принимал участие и сам автор, а может и граф Фикельмон...
       Ее чувства, вероятно, были очень сложными. Ведь она была и верующей и мужа любила (хоть он был и старше её на 27 лет).
       Вполне вероятно, что внутренне дрожа, она думала: "Никто не знает, и никогда не узнает, об этом нашем с Пушкиным секрете. Может эта повесть будет популярна даже несколько лет, и мой тайный вклад, придавший ей достоверности и живости, в ней тоже есть. Может и не так уж грешна была моя измена...".
       Но тут Дарья ошиблась. Повесть пережила века, чего не скажешь, к примеру, об их титулах. Князья, графья и бароны давно в России не живут. Изменилось всё! А Пушкин и его произведения живы. И об её "соавторстве" мир тоже узнал...
       А может, это мы ошибаемся, а она предвидела настоящее будущее, но написать об этом не смела.
       Но мы знаем, что не только Пушкин любил свою жену, но Дарья Фикельмон очень любила своего мужа на протяжении всей их совместной жизни. В своем дневнике, 3 августа 1832 года, она, к примеру, пишет: "Вчера, 3 августа, Фикельмон нас покинул. Его отъезд - это всегда траурный и скорбный день для меня. В течение всей моей жизни я чувствую пустоту, когда Фикельмона здесь нет. Я вдвойне избалована его заботами обо мне, прелестью его близости, такой нежной, доброй и такой умной". Или, например, её запись через 20 лет (15 декабря 1852 г.): "Сохранив все письма Фикельмона с тех пор, как мы поженились, я делаю из них извлечения, переписываю все места, замечательные по стилю, по мыслям, по сюжету...".
       Что же это было между Александром и Дарьей? "Минутное" помешательство, - иначе не назовёшь...
       Некоторые пушкинисты, утверждают, что этого не было, что это Пушкин "придумал новеллу", или что это было у поэта с другой дамой и в другое время... Видимо такие мысли посещают поклонников из-за идеализации поэта и страстного желания его обелить.
       Однако, исключение только подтверждает правило. И на Солнце есть пятна... Дарья, впоследствии, сожалела о случившемся ("не могла без дурноты вспоминать об этом"), и Александр вероятно тоже.
       Вот что позже вспоминала Вера, жена того самого Нащокина, которая была в курсе всех историй рассказанных Нащокиным: "Знаю, что любовь его [Пушкина] к жене была безгранична. Наталья Николаевна была его богом, которому он поклонялся, которому верил всем сердцем, и я убеждена, что он никогда даже мыслью, даже намеком на какое-либо подозрение не допускал оскорбить ее. ...Надо было видеть радость и счастие поэта, когда он получал письма от жены. Он весь сиял и осыпал эти исписанные листочки бумаги поцелуями.
      
    ***
       Пушкин другу, Нащокину, из Петербурга в Москву, около 25 февраля 1833 г.: "...Дай бог мне зашибить деньгу, тогда авось тебя выручу. ...Заведем мельницу в Тюфлях, и заживешь припеваючи и пишучи свои записки. Жизнь моя в Петербурге ни то ни сё. Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете, жена моя в большой моде - всё это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения.
       Вот как располагаю я моим будущим. Летом, после родов жены, отправляю ее в калужскую деревню к сестрам, а сам съезжу в Нижний да, может быть, в Астрахань. Мимоездом увидимся и наговоримся досыта. Путешествие нужно мне нравственно и физически".
       Путешествие необходимо Пушкину ещё и в связи с работой над "Историей Пугачева".
       Вообще, в начале 1833 года, Александр Сергеевич видимо решил немного отдохнуть. И конечно, он имел на то полное право, тем более, что множество современников его круга, не делали вообще ничего и праздно проводили всю свою жизнь.
       8 февраля "Пушкинъ съ женою былъ на маскарадномъ балу въ австрійскомъ посольств." (Барт. П. II, 54), то есть у Фикельмонов.

    []

    James Tissot, Too Early, 1873

       В этот же день Гоголь пишет А. С. Данилевскому: "Пушкина нигде не встретишь, как только на балах. Так он протранжирит всю жизнь свою, если только какой-нибудь случай, и более необходимость, не затащут его в деревню".
       В середине февраля Плетнев пишет В. А. Жуковскому, что "Пушкин ничего не делает как утром перебирает в гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену свою по балам не столько для её потехи, сколько для собственной".
       Новости, которые родители сообщают Ольге Сергеевне 16 марта 1833 г: "Если у тебя нет сведений об Александре, то могу сказать, что они все трое здоровы. ...На масленице и всю эту зиму она много развлекалась, на балу в Уделах она явилась в костюме жрицы солнца и имела большой успех. Император и императрица подошли к ней и сделали ей комплимент по поводу ее костюма, а император объявил ее царицей бала. Наташа сама написала нам обо всем подробно..."
       Получив разрешение на отъезд в Казанскую и Оренбургскую губернии на четыре месяца, Пушкин, 18 августа трогается в путь.
       7 сентября, будучи проездом в Казани, поэт встречается с семьёй Фуксов. Как пишет Александра Фукс: "Он знал, что в Казани мой муж, как старожил, постоянно занимавшийся исследованием здешнего края, всего более мог удовлетворить его желанию, и потому, может быть, и желал с нами познакомиться".
       Но нас интересует другое. Именно к этому времени относятся первые опубликованные воспоминания о встрече Пушкина с гадалкой Киргоф.
       Из воспоминаний Александры Фукс (о встрече с Пушкиным в сентябре 1833 г., опубликованными в 1844 г.): "...Вам, может быть, покажется удивительным, - начал опять говорить Пушкин, - что я верю многому невероятному и непостижимому; быть так суеверным заставил меня один случай. Раз пошел я с Н. В. В. [Никита Всеволодович Всеволжский; а так же, с ними были: Александр Всеволожский, поручик Павел Мансуров и модный актер Иван Сосницкий] ходить по Невскому проспекту, и из проказ зашли к кофейной гадальщице. Мы просили ее погадать и, не говоря о прошедшем, сказать будущее. "Вы, - сказала она мне, - на этих днях встретитесь с вашим давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее по службе место; потом, в скором времени, получите через письмо неожиданные деньги; а третье, я должна вам сказать, что вы кончите вашу жизнь неестественною смертью..." Без сомнения, я забыл в тот же день и о гадании и о гадальщице. Но спустя недели две после этого предсказания, и опять на Невском проспекте, я действительно встретился с моим давнишним приятелем, который служил в Варшаве при великом князе Константине Павловиче и перешел служить в Петербург; он мне предлагал и советовал занять его место в Варшаве, уверяя меня, что цесаревич этого желает. Вот первый раз после гадания, когда я вспоминал о гадальщице. Через несколько дней после встречи с знакомым я в самом деле получил с почты письмо с деньгами; и мог ли ожидать их? Эти деньги прислал мне лицейский товарищ, с которым мы, бывши еще учениками, играли в карты, и я его обыгрывал. Он, получа после умершего отца наследство, прислал мне долг, который я не только не ожидал, но и забыл о нем. Теперь надо сбыться третьему предсказанию, и я в этом совершенно уверен...". Суеверие такого образованного человека меня очень тогда удивило; я упомянула о том в первом письме из чебоксарской поездки, напечатанной в 1833 году".
       Из рассказов о Пушкине записанных П. И. Бартеневым, со слов П.В. и В. А. Нащокиных: ...Пушкин был исполнен предрассудков суеверия, исполнен веры в разные приметы. ...В Петербург раз приехала гадательница Киргоф. Никита и Александр Всеволодские и Мансуров (Павел), актер Сосницкий и Пушкин отправились к ней (она жила около Морской). Сперва она раскладывала карты для Всеволодского и Сосницкого. После них Пушкин попросил ее загадать и про него. Разложив карты, она с некоторым изумлением сказала: "О! Это голова важная! Вы человек не простой!" (то есть сказала в этом смысле, потому что, вероятно, она не знала по-русски. Слова ее поразили Всеволодского и Сосницкого, ибо действительно были справедливы). Она, между прочим, предвещала ему, что он умрет или от белой лошади, или от белой головы (Weisskopf)...".
       Из воспоминаний Сергея Соболевского: "...Вот я часто слышал от него самого об этом происшествии; он любил рассказывать его в ответ на шутки, возбуждаемые его верою в разные приметы. Сверх того, он в моем присутствии не раз рассказывал об этом именно при тех лицах, которые были у гадальщицы при самом гадании, причем ссылался на них. Для проверки и пополнения напечатанных уже рассказов считаю нужным присоединить все то, о чем помню положительно, в дополнение прежнего, восстановляя то, что в них перебито или переиначено. Предсказание было о том, во-первых, что он скоро получит деньги; во-вторых, что ему будет сделано неожиданное предложение; в-третьих, что он прославится и будет кумиром соотечественников; в-четвертых, что он дважды подвергнется ссылке; наконец, что он проживет долго, если на 37-м году возраста не случится с ним какой беды от белой лошади, или белой головы, или белого человека (weisser Ross, weisser Kopf, weisser Mensch), которых и должен он опасаться.
       Первое предсказание о письме с деньгами сбылось в тот же вечер; Пушкин, возвратясь домой, нашел совершенно неожиданное письмо от лицейского товарища, который извещал его о высылке карточного долга, забытого Пушкиным. Товарищ этот был Корсаков, вскоре потом умерший в Италии. Такое быстрое исполнение первого предсказания сильно поразило Александра Сергеевича...".
       Из воспоминаний А. Н. Вульфа, записанных М.И. Семеновским: "...Поглядела она руку Пушкина и заметила, что у того черты, образующие фигуру, известную в хиромантии под именем стола, обыкновенно сходящиеся к одной стороне ладони, у Пушкина оказались совершенно друг другу параллельными... Ворожея внимательно и долго их рассматривала и наконец объявила, что владелец этой ладони умрет насильственной смертью, его убьет из-за женщины белокурый молодой мужчина...".

    []

    Евсей Моисеенко, Пушкин и цыганка, 1988

       Итак, в воспоминаниях гадалка гадала - по кофе, по картам, по линиям рук. Показательный пример точности воспоминаний. Про эту гадалку известно, что, например, когда в конце 1811 года к ней зашёл инкогнито, в штатском, император Александр I, то она крайне ловко воспользовалась информацией, которую ей шепнула служанка (о личности визитёра). "Вы не тот, чем кажетесь! - примерно так воскликнула гадалка. - Но я не вижу по картам, кто вы такой! ".
       Будущее предсказать невозможно, его можно только прогнозировать. И ещё его можно в определённой степени программировать, внушая что-то впечатлительным и внушаемым людям. Они найдут сами, какие события своей жизни подогнать к довольно расплывчатым предсказаниям.
       Отчасти так получилось и с Пушкиным. После предсказания, сделанного в 1819 году, и касающегося темы смерти от белого (белобрысого) человека, он неоднократно стрелялся. Стрелялся и с Дантесом. Кто из них "белобрысый"? Дантес не более других. Кто из них белый? Да пожалуй, все.
       Однако в приметы поэт действительно поверил. Народные приметы многоплановы - есть среди них и безусловно верные. Например, "выдался большой урожай рябины - погода будет морозной", "птицы низко пролетают над землей - пойдет дождь" и другие. Понятна причинно-следственная связь, перед дождём падает давление, летающие насекомые опускаются ниже к земле, а за ними и ловящие их птицы. Всегда, у всего, есть естественная причина. Иногда проблема только в том, чтобы её узнать...
       К приметам, типа "поп навстречу - быть беде", или "заяц дорогу перебегает к неудаче", это отношения не имеет. Но отметим расплывчивость последствий приметы. Если бы было более конкретно сказано, например, - "сломаешь руку", - вот тогда бы сразу стала понятна глупость приметы. А когда просто "к неудаче" - человек может подвести под это совершенно всё что угодно, ведь всегда найдётся то, что не понравилось.
       Из воспоминаний В.И. Даля: "Пушкин, я думаю, был иногда и в некоторых отношениях суеверен; он говаривал о приметах, которые никогда его не обманывали, и, угадывая глубоким чувством какую-то таинственную, непостижимую для ума связь между разнородными предметами и явлениями, в коих, по-видимому, нет ничего общего, уважал тысячелетнее предание народа, доискивался в нем смыслу, будучи убежден, что смысл в нем есть и быть должен, если не всегда легко его разгадать".
      
    ***
       К сожалению, все письма от Натальи Пушкиной к Александру исчезли. Все, что осталось, - это упоминание и отклики на них в ответных письмах мужа и других.
       Пушкин Наталье, Оренбург - Петербург, 19 сентября 1833 г.: "...Что, женка? скучно тебе? мне тоска без тебя. Кабы не стыдно было, воротился бы прямо к тебе, ни строчки не написав. Да нельзя, мой ангел. Взялся за гуж, не говори, что не дюж - то есть: уехал писать, так пиши же роман за романом, поэму за поэмой. А уж чувствую, что дурь на меня находит - я и в коляске сочиняю, что же будет в постеле?
       ...Как я хорошо веду себя! как ты была бы мной довольна! за барышнями не ухаживаю, смотрительшей не щиплю, с калмычками не кокетничаю - и на днях отказался от башкирки, несмотря на любопытство, очень простительное путешественнику. Знаешь ли ты, что есть пословица: на чужой сторонке и старушка божий дар. То-то, женка. Бери с меня пример".
       Из воспоминаний Веры Нащокиной: "Пушкин был невысок ростом, шатен, с сильно вьющимися волосами, с голубыми глазами необыкновенной привлекательности. Я видела много его портретов, но с грустью должна сознаться, что ни один из них не передал и сотой доли духовной красоты его облика - особенно его удивительных глаз. Это были особые, поэтические задушевные глаза, в которых отражалась вся бездна дум и ощущений, переживаемых душою великого поэта. Других таких глаз я во всю мою долгую жизнь ни у кого не видала".
       С тех пор прошло много времени, написано много портретов. И важнее даже не портретное сходство, а отражение души...

    []

    Наталья Морозова, Болдинская осень, 2012

       Пушкин Наталье, Болдино - Петербург, 2 октября 1833 г.: "Милый друг мой, я в Болдине со вчерашнего дня - думал здесь найти от тебя письма, и не нашел ни одного. Что с вами? здорова ли ты? здоровы ли дети? сердце замирает, как подумаешь. Подъезжая к Болдинун у меня были самые мрачные предчувствия, так что, не нашед о тебе никакого известия, я почти обрадовался - так боялся я недоброй вести. Нет, мой друг: плохо путешествовать женатому; то ли дело холостому! ни о чем не думаешь, ни о какой смерти не печалишься.
       ...Въехав в границы болдинские, встретил я попов и так же озлился на них, как на симбирского зайца. Недаром все эти встречи. Смотри, женка. Того и гляди избалуешься без меня, забудешь меня - искокетничаешься. Одна надежда на бога да на тетку. Авось сохранят тебя от искушений рассеянности. Честь имею донести тебе, что с моей стороны я перед тобою чист, как новорожденный младенец. Дорогою волочился я за одними 70- или 80-летними старухами - а на молоденьких - - - - шестидесятилетних и не глядел. В деревне Берде, где Пугачев простоял шесть месяцев, имел я une bonne fortune [удачу] - нашел 75-летнюю казачку, которая помнит это время, как мы с тобою помним 1830 год. Я от нее не отставал, виноват: и про тебя не подумал. Теперь надеюсь многое привести в порядок, многое написать и потом к тебе с добычею. ...Прости - оставляю тебя для Пугачева. Христос с вами, дети мои. Целую тебя, женка, - будь умна и здорова".
       Пушкин Наталье, Болдино - Петербург, 8 октября 1833 г.: "Мой ангел, сейчас получаю от тебя вдруг два письма, первые после симбирского. Как они дошли до меня, не понимаю. Две вещи меня беспокоят: то, что я оставил тебя без денег, а может быть и брюхатою. Воображаю твои хлопоты и твою досаду. Слава богу, что ты здорова, что Машка и Сашка живы и что ты хоть и дорого, но дом наняла. Не стращай меня, женка, не говори, что ты искокетничалась; я приеду к тебе, ничего не успев написать - и без денег сядем на мель. Ты лучше оставь уж меня в покое, а я буду работать и спешить.
    Вот уж неделю, как я в Болдине, привожу в порядок мои записки о Пугачеве, а стихи пока еще спят. Коли царь позволит мне Записки, то у нас будет тысяч 30 чистых денег. Заплотим половину долгов и заживем припеваючи...    ".

    []

    Александр Пушкин, Н. Н. Пушкина (слева), Фрагмент рукописи поэмы "Медный всадник", октябрь 1833

       Пушкин Наталье, Болдино - Петербург, 23 октября 1833 г.: "...Радуюсь, что ты не брюхата и что ничто не помешает тебе отличаться на нынешних балах. Видно, Огарев охотник до Пушкиных, дай бог ему ни дна, ни покрышки! кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности, важности - не говорю уже о беспорочности поведения, которое относится не к тону, а к чему-то уже важнейшему. Охота тебе, женка, соперничать с графиней Сологуб. Ты красавица, ты бой-баба, а она шкурка. Что тебе перебивать у ней поклонников? Всё равно кабы граф Шереметев стал оттягивать у меня кистеневских моих мужиков. Кто же еще за тобой ухаживает, кроме Огарева? пришли мне список по азбучному порядку...".

    []

    Владимир Первунинский, Визит, 2009

       Приведём полностью письмо Пушкина Наталье, 30 октября 1833 г., из Болдина в Петербург: "Вчера получил я, мой друг, два от тебя письма. Спасибо; но я хочу немножко тебя пожурить. Ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой и понюхивая <тебе задницу>; есть чему радоваться! Не только тебе, но и Парасковье Петровне легко за собою приучить бегать холостых шаромыжников; стоит разгласить, что-де я большая охотница. Вот вся тайна кокетства. Было бы корыто, а свиньи будут. К чему тебе принимать мужчин, которые за тобою ухаживают? не знаешь, на кого нападешь. Прочти басню А. Измайлова о Фоме и Кузьме. Фома накормил Кузьму икрой и селедкой. Кузьма стал просить пить, а Фома не дал. Кузьма и прибил Фому как каналью. Из этого поэт выводит следующее нравоучение: красавицы! не кормите селедкой, если не хотите пить давать; не то можете наскочить на Кузьму. Видишь ли? Прошу, чтоб у меня не было этих академических завтраков. Теперь, мой ангел, целую тебя как ни в чем не бывало; и благодарю за то, что ты подробно и откровенно описываешь мне свою беспутную жизнь. Гуляй, женка; только не загуливайся и меня не забывай. Мочи нет, хочется мне увидать тебя причесанную Ю la Ninon; ты должна быть чудо как мила. Как ты прежде об этой старой <курве> не подумала и не переняла у ней ее прическу? Опиши мне свое появление на балах, которые, как ты пишешь, вероятно, уже открылись. Да, ангел мой, пожалуйста не кокетничай. Я не ревнив, да и знаю, что ты во все тяжкое не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю все, что пахнет московской барышнею, все, что не comme il faut, всё, что vulgar... Если при моем возвращении я найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился, разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя. Ты спрашиваешь, как я живу и похорошел ли я? Во-первых, отпустил я себе бороду; ус да борода - молодцу похвала; выду на улицу, дядюшкой зовут. 2) Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трех часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До девяти часов - читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо.
       Проси Катерину Андреевну на меня не сердиться; ты рожала, денег у меня лишних не было, я спешил в одну сторону - никак не попал на Дерпт. Кланяюсь ей, Мещерской, Софье Николаевне, княгине и княжнам Вяземским. Полетике скажи, что за ее поцелуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают. А Катерина Ивановна? как это она тебя пустила на божию волю? Ахти, господи Сусе Христе! Машу целую и прошу меня помнить. Что это у Саши за сыпь? Христос с вами. Благословляю и целую вас".

    []

    Евгений Муковнин, Уж небо осенью дышало..., 2007

       Пушкин Наталье, Болдино - Петербург, 30 октября 1833 г.: "Друг мой женка, на прошедшей почте я не очень помню, что я тебе писал. Помнится, я был немножко сердит - и, кажется, письмо немного жестко. Повторю тебе помягче, что кокетство ни к чему доброму не ведет; и хоть оно имеет свои приятности, но ничто так скоро не лишает молодой женщины того, без чего нет ни семейственного благополучия, ни спокойствия в отношениях к свету: уважения. Радоваться своими победами тебе нечего. Подумай об этом хорошенько и не беспокой меня напрасно. Я скоро выезжаю, но несколько времени останусь в Москве, по делам.
    Женка, женка! я езжу по большим дорогам, живу по три месяца в степной глуши, останавливаюсь в пакостной Москве, которую ненавижу,     - для чего? - Для тебя, женка; чтоб ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои лета и с твоею красотою. Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнию мужчины, не прибавляй беспокойств семейственных, ревности etc. etc.
    Я привезу тебе стишков много, но не разглашай этого: а то альманашники заедят меня. Целую Машку, Сашку и тебя; благословляю тебя, Сашку и Машку; целую Машку и так далее, до семи раз. Желал бы я быть у тебя к теткиным именинам. Да бог весть    ".
       Александр беспокоится, видимо чувствует, что кокетство становится, чуть ли не главным увлечением жены. И теперь уговаривает её сбавить пыл. Правильно беспокоится. Потому что когда появится действительно достойный объект, всё изменится. И это уже будет не просто кокетство, а любовь. Но к тому времени, Пушкин уже поверит в то, что кокетство совершенно безобидно и на их семью повлиять не может. Почему никто из друзей не надоумил поэта перечитать Сервантеса, его новеллу о безрассудно-любопытном?..
      
    ***
       Накануне 1834 года Николай I присваивает своему историографу младшее придворное звание камер-юнкера. По словам друзей Пушкина, он был в ярости: это звание давалось обыкновенно молодым людям. В дневнике 1 января 1834 года Пушкин сделал запись: "Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но Двору хотелось, чтобы N. N. [Наталья Николаевна] танцовала в Аничкове".

    []

    Евгений Устинов, Пушкин, Натали, Николай I, 1988

       Надежда Осиповна пишет дочери 12 января 1834 г.: "Знаешь ли ты, что Александр к большому удовольствию Наташи сделан камер-юнкером? Теперь она представлена ко двору и сможет бывать на всех балах. Алекс[андр] совершенно озадачен, он ведь рассчитывал в этом году сократить расходы и поехать в деревню...".
       Как видим, Александр и Наталья поменялись во мнениях - теперь уже он против, а она - за.
       Примерно в это же время происходит ещё одно событие, подготавливающее будущую трагедию. 26 января 1834 г., Пушкин с возмущением отмечает в своем дневнике, в числе других происшествий, что приехавшие в страну для карьеры на военной службе, барон д'Антес и маркиз Пина зачисляются в гвардию сразу офицерами. По существующим правилам, поступить в гвардию сразу офицером было нельзя, поскольку существовали определенные сроки выслуги солдатом и юнкером, но французам были организованы облегченные офицерские экзамены.
       Знал бы тогда Александр Сергеевич, что появление в России Дантеса и последующие бесконечные походы Натальи на балы приведут к его собственной гибели!..
       Далее некоторые отрывки из писем матери поэта:
       "Вместо новости сообщу тебе, что представление Наташи ко двору прошло с огромным успехом - только о ней и говорят. На балу у Бобринских император танцовал с ней, а за ужином он сидел рядом с ней. Говорят, что на Аничковом балу она была восхитительна. Итак, наш Александр, не думав об этом никогда, оказался камер-юнкером. Он собирался уехать с женой на несколько месяцев в деревню, чтобы сократить расходы, а теперь вынужден будет на значительные траты. Вчера я послала ему твое письмо...".
       "Теперь жена его принимает участие во всех балах. Она была на Аничковом. Она много танцует, не будучи к счастью для себя беременной".

    []

    Николай Ульянов, Пушкин с женой на придворном балу, 1936

       "Масленица очень шумная, всякий день бал и спектакль, утром и вечером, с понедельника до воскресенья. Наташа бывает на всех балах, всегда прекрасна, элегантна, всюду принята с восторгом. Она каждый день возвращается в 4 или 5 ч. утра, встает из-за стола, чтобы приняться за свой туалет и мчаться на бал. Но она скоро простится со своими развлечениями: через две недели она уезжает к своей матери, где рассчитывает пробыть шесть месяцев".
       "В воскресенье на последнем балу при дворе Наташа после двух туров мазурки почувствовала себя плохо, она еле успела удалиться в кабинет императрицы, как у ней начались такие сильные боли, что по приезде домой она выкинула. Итак она теперь лежит в постели, после того как прыгала всю эту зиму, и наконец во время масленицы, будучи беременной на втором месяце... Александр более рассеян, чем когда-либо...".
       Действительно, "допрыгалась"... Скоро "допрыгается" и до дуэли.

    []

    Владимир Первунинский, Высшее общество, 2015

       Александра Гончарова, брату Дмитрию, Завод, 20 февраля 1834 г.: "...Мы подумали, что лучше отправить мадам портниху, чтобы хоть немножко узнать, что носят нынче; так как за три года были большие изменения и мы рискуем показаться очень смешными с нашими фасонами времен короля Дагобера. ...Так как мы ждем мадам Пушкину, нам не хочется показаться в ее глазах совсем уж бедными; поэтому вот в чем состоит моя просьба. ...Ты только дай денег Авдотье, она купит недорого, надо, вероятно, рублей 80; она бы их нам и сшила в Москве по моде. Пожалуйста, не откажи, уж наши юбки так измыты, что насилу держутся. Что касается путешествия в Петербург, видно, ничего не выходит, делать нечего, хоть этим утешь. ...".
       Пушкин в своем дневнике 26 марта 1834 г.: "Слава Богу! Масленица кончилась, а с нею и балы. Описание последнего дня масляницы (4 Map.) даст понятие о прочих. Избранные званы были во дворец на бал утренний в половине первого, другие на вечерний, к половине девятого. Я приехал в 9. Танцовали мазурку, коей оканчивался утренний бал. Дамы съезжались, а те которые были с утра во дворце, переменяли свой наряд... Все это кончилось тем, что моя жена выкинула. Вот до чего доплясались".
       15 апреля, Наталья с детьми, наконец выезжает из Петербурга к родным, в калужское имение Полотняный Завод и Ярополец.
       Пушкин Наталье, Петербург - Москва, 20 апреля 1834: "...Поговорим о деле; пожалуйста, побереги себя, особенно сначала; не люблю я святой недели в Москве; не слушайся сестер, не таскайся по гуляниям с утра до ночи; не пляши на бале до заутрени. Гуляй умеренно, ложись рано. Отца не пускай к детям, он может их испугать и мало ли что еще. Пуще береги себя во время регул - в деревне не читай скверных книг дединой библиотеки, не марай себе воображения, женка. Кокетничать позволяю, сколько душе угодно".

    []

    Владимир Первунинский, Воскресная прогулка, 2016

       И позже он пишет жене: "С тех пор, как я тебя оставил, мне все что-то страшно за тебя. Дома ты не усидишь, поедешь во дворец, и того и гляди, выкинешь на сто пятой ступени комендантской лестницы... смотри, не брюхата ли ты, а в таком случае береги себя на первых порах. Верхом не езди, а кокетничай как-нибудь иначе... не забудь, что уж у тебя двое детей, третьего выкинула, береги себя, будь осторожна; пляши умеренно, гуляй понемножку..."
       Добрый, добрый Пушкин... К кокетству жены уже привык и официально разрешает его, сам себя загоняя в ловушку. Он сам, своими руками превратил жену в блестящую пустышку. Одно дело посещать такие мероприятия по праздникам, и совсем другое дело - каждый день, много лет... Поневоле станешь "пустышкой". И Пушкин видимо очень хотел уважения к себе, чтобы его считали великим, может, завидовали. Он считал, что Наталья - алмаз в его короне, но так было только поначалу. Теперь она стала алмазом в короне царя, точнее алмазом его балов.
       Пушкин Наталье, Петербург - Ярополец, 18 мая 1834 г.: "...Я никого не вижу, нигде не бываю; принялся за работу и пишу по утрам. Без тебя так мне скучно, что поминутно думаю к тебе поехать, хоть на неделю. Вот уж месяц живу без тебя; дотяну до августа; а ты себя береги; боюсь твоих гуляний верхом. Я еще не знаю, как ты ездишь; вероятно, смело; да крепко ли на седле сидишь? вот запрос. Дай бог тебя мне увидеть здоровою, детей целых и живых! да плюнуть на Петербург, да подать в отставку, да удрать в Болдино, да жить барином! Неприятна зависимость; особенно, когда лет 20 человек был независим. Это не упрек тебе, а ропот на самого себя. Благословляю всех вас, детушки".
       Примерно в это время Александр напишет Наталье:
      
       Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит -
      Летят за днями дни, и каждый час уносит
      Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
      Предполагаем жить, и глядь - как раз умрем.
      На свете счастья нет, но есть покой и воля.
      Давно завидная мечтается мне доля -
      Давно, усталый раб, замыслил я побег
      В обитель дальную трудов и чистых нег.
       1834 г.
      
       Пушкин Наталье, Петербург - Полотняный завод, не позднее 29 мая 1834 г.: "...Ты зовешь меня к себе прежде августа. Рад бы в рай, да грехи не пускают. Ты разве думаешь, что свинский Петербург не гадок мне? что мне весело в нем жить между пасквилями и доносами? Ты спрашиваешь меня о "Петре"? идет помаленьку; скопляю матерьялы - привожу в порядок - и вдруг вылью медный памятник, которого нельзя будет перетаскивать с одного конца города на другой, с площади на площадь, из переулка в переулок".
       Пушкин Наталье, Петербург - Полотняный завод, 8 июня 1834 г.: "...Не сердись, жена, и не толкуй моих жалоб в худую сторону. Никогда не думал я упрекать тебя в своей зависимости. Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив; но я не должен был вступать в службу и, что еще хуже, опутать себя денежными обязательствами. Зависимость жизни семейственной делает человека более нравственным. Зависимость, которую налагаем на себя из честолюбия или из нужды, унижает нас. Теперь они смотрят на меня как на холопа, с которым можно им поступать как им угодно. Опала легче презрения. Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога. Но ты во всем этом не виновата, а виноват я из добродушия, коим я преисполнен до глупости, несмотря на опыты жизни".

    []

    Николай Репин (род. 1932), Пушкин, 1976

       Пушкин Наталье, Петербург - Полотняный завод, 11 июня 1834 г.: "...Охота тебе думать о помещении сестер во дворец. Во-первых, вероятно, откажут; а во-вторых, коли и возьмут, то подумай, что за скверные толки пойдут по свинскому Петербургу. Ты слишком хороша, мой ангел, чтоб пускаться в просительницы. Погоди; овдовеешь, постареешь - тогда, пожалуй, будь салопницей и титулярной советницей. Мой совет тебе и сестрам быть подале от двора; в нем толку мало. Вы же не богаты. На тетку нельзя вам всем навалиться. Боже мой! кабы Заводы были мои, так меня бы в Петербург не заманили и московским калачом. Жил бы себе барином. Но вы, бабы, не понимаете счастия независимости и готовы закабалить себя навеки, чтобы только сказали про вас: Hier Madame une telle Иtait dИcidИment la plus belle et la mieux mise du bal [Вчера мадам была, бесспорно, самой красивой на балу]".
       Такой совет, конечно, не понравился Наталье и сёстрам, а между тем, этот совет был правильным. Три сестры, как мы увидим позже, превратятся в крепкую полухолостую разгульную компашку, с соответствующим образом времяпровождения, и с соответствующим финалом. Как мог Александр Сергеевич этого недооценить?
       Пушкин Наталье, Петербург - Полотняный завод, не позднее 27 июня 1834 г.: "...Ты пишешь мне, что думаешь выдать Катерину Николаевну за Хлюстина, а Александру Николаевну за Убри: ничему не бывать; оба влюбятся в тебя; ты мешаешь сестрам, потому надобно быть твоим мужем, чтоб ухаживать за другими в твоем присутствии, моя красавица".
       Тут поэт был прав. Дело в том, что как отмечают психологи, при сравнении людей или предметов, если между ними большая разница, например во внешней красоте, то на фоне красоты, обычная внешность кажется уже некрасивой. А если у одной из двух подруг заурядная внешность, а у второй - действительно некрасивая, то первая будет казаться почти красавицей.
       Пушкин Наталье, Петербург - Полотняный завод, не позднее 13 июля 1834 г.: "...На днях хандра меня взяла; подал я в отставку. Но получил от Жуковского такой нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абшид, что я вструхнул, и Христом и богом прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так? Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения мало им будет в том, что их папеньку схоронили как шута и что их маменька ужас как мила была на аничковских балах..."

    []

    Владимир Первунинский, Весёлый разговор, 2015

       Пушкин Наталье, Петербург - Полотняный завод, 14 июля 1834 г.: "Все вы, дамы, на один покрой. Куда как интересны похождения дурачка Д. и его семейственные ссоры. А ты так и радуешься. Я чай, так и раскокетничалась. Что-то Калуга? Вот тут поцарствуешь! Впрочем, женка я тебя за то не браню. Всё это в порядке вещей; будь молода, потому что ты молода - и царствуй, потому что ты прекрасна. Целую тебя от сердца - теперь поговорим о деле. Если ты в самом деле вздумала сестер своих сюда привезти, то у Оливье оставаться нам невозможно: места нет. Но обеих ли ты сестер к себе берешь? эй, женка! смотри... Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети - покамест малы; родители, когда уже престарелы. А то хлопот не наберешься и семейственного спокойствия не будет. Впрочем, об этом еще поговорим. ...Прощай. Обнимаю тебя крепко - детей благословляю - тебя также. Всякий ли ты день молишься, стоя в углу?".
       Известно, что Наталья Николаевна, в отличии от Александра Сергеевича, была очень набожна. Но как ни странно, именно её поведение гораздо более греховно. Вместо того, чтобы поддержать поэта и уехать жить в имение (может даже попросив об этом лично императора), она наоборот, пытается ещё более усилить и оправдать своё безудержное посещение балов, забирая с собой сестёр. Вот и вся её "набожность" и атеизм Пушкина. Кто из них добрее? Кто чище?
       Хотя конечно, поселиться в имении навечно было бы тоже неправильно. Потеря живой связи с Петербургом была бы чревата для поэта слишком серьезными утратами. Исторические изыскания, издательские дела и многообразные литературные контакты требовали постоянного присутствия Пушкина в столице. Тогда телефонов, интернета и телевизоров не было. Вероятно, отъезд на каждые полгода, с мая по октябрь, и резкое сокращение выходов в свет зимой (причём только вместе и никакого кокетства), - был бы идеальным вариантом для поэта.
       Пушкин Наталье, Петербург - Полотняный завод, 3 августа 1834 г.: "...Что за охота таскаться в скверный уездный городишко, чтоб видеть скверных актеров, скверно играющих старую, скверную оперу? что за охота останавливаться в трактире, ходить в гости к купеческим дочерям, смотреть с чернию губернский фейворок, когда в Петербурге ты никогда и не думаешь посмотреть на Каратыгиных и никаким фейвороком тебя в карету не заманишь. Просил я тебя по Калугам не разъезжать, да, видно, уж у тебя такая натура. О твоих кокетственных сношениях с соседом говорить мне нечего. Кокетничать я сам тебе позволил - но читать о том лист кругом подробного описания вовсе мне не нужно...".
       Видимо не случайно письма Натальи пропали. Любопытно бы было почитать "о том лист кругом подробного описания". Это же как у неё в голове всё повернулось... и какие интересы были в её жизни. Но кто виноват? Конечно Пушкин! Он же позволил.
       В августе 1834 г., Пушкин приехал на Полотняный завод, где уже давно жила Наталья с детьми и её сёстры. Поэт пробыл там две недели. Видимо, именно здесь, на семейном совете и было окончательно решено, что сёстры поедут с ними в Петербург. Пушкин согласился на это с трудом, но положение девушек было так незавидно, перспективы найти достойного мужа так туманны, отношения с матерью так натянуты, что он и Наталья не могли им отказать. Ведь ещё в 1831 году, когда восемнадцатилетняя Наталья вышла замуж за Пушкина, Катерине было 22 года, Александре - 20. По понятиям того времени они были уже несколько "засидевшиеся" в девицах невесты, по крайней мере Катерина. С тех пор они застряли на Полотняном заводе ещё на три года. Так ведь можно никогда не выйти замуж.
       Сестры должны были бы благодарить Пушкина за такой поворот своей судьбы. Впрочем, ничего хорошего из этого в итоге не вышло....
       Присутствие сестер Гончаровых осложняло семейную жизнь Пушкиных. Они стремились чаще бывать в обществе, и Наталья, по правилам того времени, как замужняя дама, обязана была сопровождать их. Впрочем, ей это и самой нравилось. А когда она, бывала беременна, и не могла выезжать, сёстры не знали, "как со всем этим быть", они пытались договариваться о сопровождении в выездах с тёткой или ещё с кем-нибудь.
       Это было ключевое решение, в итоге повлиявшее на судьбу всех. Вместо уединения в имении, где бы Пушкин мог спокойно творить, они с Натальей теперь должны будут постоянно крутиться в свете. Причем, на балы и приёмы, идущие буквально через день, а иногда и каждый день, сёстры будут выезжать чаще без Пушкина. Они будут там так танцевать, что туфель будет хватать на 2 - 3 таких выезда. Платья, шляпки, и многое другое - ведь их тоже надо было часто менять, а это ещё одна серьёзная статья расходов. Но, кроме того, такое времяпровождение, с такой интенсивностью, просто провоцирует какие-то увлечения, если не влюблённости. Что в итоге и произошло и с Натальей, и с Катериной...
       Сёстры Екатерина и Александра, поселились у Пушкиных и оплачивали часть расходов по аренде дома и прочего.
       Катерина Гончарова, брату Дмитрию, Петербург, 16 октября 1834 г.: "...Шутки в сторону, мы немного поистратились и у нас остается очень мало денег, мы их бережем на какие-нибудь непредвиденные расходы. Видишь ли, мы очень экономны и тяжело вздыхаем, расставаясь с каждой копейкой, и если ты соблаговолишь разрешить, дражайший предмет нашей любви, то Таша тебе пошлет счет.
       ...Мы были два раза в французском театре и один раз в немецком, на вечере у Натальи Кирилловны, где мы ужасно скучали, и на рауте у графини Фикельмон, где нас представили некоторым особам из общества, а несколько молодых людей просили быть представленными нам, следственно, мы надеемся, что это будут кавалеры для первого бала. Мы делаем множество визитов, что нас не очень-то забавляет, а на нас смотрят, как на белых медведей - что это за сестры мадам Пушкиной, так как именно так графиня Фикельмон представила нас на своем рауте некоторым дамам...".

    []

    Владимир Первунинский, Концерт, 2009

       29 октября 1834 года, отец Пушкина, Сергей Львович пишет дочери о светских сплетнях, которые все гуще и гуще обволакивают имя поэта: "...Слухи, распускаемые насчет Александра, вызывают во мне тошноту. Знаешь ли, когда Наташа выкинула, то стали говорить, что это вследствие его побоев...".
       Ещё даже не появился у Натальи самый настойчивый ухажёр, любимчик высшего света, обаятельный Дантес, еще нет их конфликта с поэтом, а Пушкина уже стараются очернить. Причём абсолютной ложью на пустом месте.
       7 ноября, Надежда Осиповна пишет:
       "Наконец мы получили известие от Александра. Наташа опять беременна. Ее сестры вместе с нею и снимают прекрасный дом пополам с ними. Он говорит, что это устраивает его в отношении расходов, но несколько стесняет, так как он не любит отступать от своих привычек хозяина дома...".
       Александрина Гончарова, брату Дмитрию, Петербург, 28 ноября 1834 г.: "...До сих пор мы еще не сделали себе ни одного бального платья; благодаря Тетушке, того, что она нам дала, пока нам хватало, но вот теперь скоро начнутся праздники и надо будет подумать о наших туалетах. Государь и государыня приехали позавчера, и мы их видели во французском театре. Вот теперь город оживится. Мы уверены, дорогой брат, что ты не захочешь, чтобы мы нуждались в самом необходимом и что к 1 января, как ты нам это обещал, ты пришлешь нам деньги.
       ...Ты пишешь, что в Заводе стоит полк; вот не везет нам: всегда он там бывал до нашего приезда в прекрасную столицу; три года мы там провели впустую, и вот теперь они опять вернулись, эти молодые красавцы, жалко. Но нет худа без добра, говорит пословица, прелестные обитательницы замка могли бы остаться и Петербурга бы не видали...".
       Ну да... И, вероятно, не бегала бы Наталья так часто и без супруга на балы, и не было бы впоследствии назойливых ухаживаний этого рокового Дантеса... И жил бы великий поэт, и создал бы раза в 2 - 3 больше шедевров. А сёстры, быть может благополучно вышли бы замуж за каких-нибудь гусаров, и "жили бы, не тужили". Воистину, нередко бывает, что "доброта - хуже воровства".

    []

    Владимир Любимов (1907-1993), Портрет А.С.Пушкина

       Катерина Гончарова, брату Дмитрию, Петербург, 8 декабря 1834 г.: "Разрешите мне, сударь и любезный брат, поздравить вас с новой фрейлиной, мадемуазель Катрин де Гончаров; ваша очаровательная сестра получила шифр (вензель императрицы) 6-го после обедни, которую она слушала на хорах придворной церкви, куда ходила, чтобы иметь возможность полюбоваться прекрасной мадам Пушкиной, которая в своем придворном платье была великолепна, ослепительной красоты. Невозможно встретить кого-либо прекраснее, чем эта любезная дама, которая, я полагаю, и вам не совсем чужая. Итак, 6-го вечером, как раз во время бала, я была представлена их величествам в кабинете императрицы. ...Несколько минут спустя после того как вошла императрица, пришел император. Он взял меня за руку и наговорил мне много самых лестных слов и в конце концов сказал, что каждый раз, когда я буду в каком-нибудь затруднении в свете, мне стоит только поднять глаза, чтобы увидеть дружественное лицо, которое мне прежде всего улыбнется и увидит меня всегда с удовольствием.
       ...Она (Наталья) танцевала полонез с императором; он, как всегда, был очень любезен с ней, хотя и немножко вымыл ей голову из-за мужа, который сказался больным, чтобы не надевать мундира. Император ей сказал, что он прекрасно понимает, в чем состоит его болезнь, и так как он в восхищении от того, что она с ними, тем более стыдно Пушкину не хотеть быть их гостем; впрочем, красота мадам послужила громоотводом и пронесла грозу.
       ...Мы уже были на нескольких балах, и я признаюсь тебе, что Петербург начинает мне ужасно нравиться, я так счастлива, так спокойна, никогда я и не мечтала о таком счастье, поэтому я, право, не знаю, как я смогу когда-нибудь отблагодарить Ташу и ее мужа за все, что они делают для нас, один Бог может их вознаградить за хорошее отношение к нам.
       ...Тетушка так добра, что дарит мне придворное платье. Это для меня экономия в 1500-2000 рублей".
       Можно отметить, что цена придворного платья, как впрочем, и цена двух дуэльных пистолетов, примерно соответствуют жалованью горничной за 10 лет, или жалованью историографа Пушкина за 3 - 4 месяца. Во времена полуручного производства, вещи стоили дорого.
       Вообще, сестры получали по 4500 рублей в год содержания, благодаря имению и Полотняному заводу. По тем временам, с учётом посещений высшего света, это было не много. На эти деньги они держали прислугу, лошадей, вносили свою долю расходов за стол и квартиру, делали себе туалеты.
       Ну и конечно нельзя не заметить счастье Катерины. Благодаря мольбам Натальи к Пушкину, и благодаря его согласию. "Отблагодарит" она поэта через два года...

    []

    Леонид Непомнящий, После бала, 2005

       Надежда Осиповна 4 января 1835 г. пишет своей дочери, Ольге: "...Наташа много выезжает со своими сестрами, она приводила ко мне Машу, которая до того привыкла видеть одних щеголих, что стала громко кричать, увидев меня, а по возвращении домой ее спросили, почему она не захотела поцеловать бабушку, и она сказала, что у меня плохой чепчик и плохое платье... Если Александр еще ничего не послал вам - не обвиняй его, это не его вина, а также и не наша. Это все долги Льва (брат Пушкина), которые довели нас до крайности. Заложив наше последнее имущество, Александр заплатил то, что задолжал его брат, а это достигало 18 000. Он смог дать ему только очень немного на путешествие в Тифлис. Он в этом месяце ждет денег из Болдина и конечно сделает для вас все, что можно, так как принимает это близко к сердцу".
       Поразительно - родители Пушкина одеты бедно по сравнению с его женой и сёстрами! Конечно, беспрестанная беготня по императорским и другим балам, требует средств. За своего брата, поэт выплачивает огромные долги (заложив общее имущество), а все от него только требуют и требуют денег, пользуясь добротой его сердца и кажущейся высокой доходностью книг.
       14 мая 1835 года, Наталья рожает сына.
       Надежда Осиповна 8 июня 1835 года, Ольге: "...Наташа поручила мне обнять тебя, на этот раз она слаба и только недавно покинула свою спальню, она не решается ни читать, ни работать, у нее большие проекты по части развлечений, она готовится к петергофскому празднику, который будет 1 июля. Она вместе со своими сестрами собирается также кататься верхом на острова, хочет взять дачу на Черной речке и не думает уезжать дальше, как желал того ее муж, но ведь в конце концов - чего хочет женщина, того хочет бог...".
       И в июле:
       "[Александр и Наташа] обещали приехать нас навестить, но я этому нисколько не верю... Знаешь ли ты, что Александр в сентябре месяце уезжает на три года в деревню, он уже получил отставку, а Наташа совсем покорилась".
       Забегая вперёд, отметим, что Наталья ни разу не сопровождала мужа, ни в Михайловское, ни в Болтино, ни в какой либо иное имение или город. А вот он приезжал к ней и в Москву и на Полотняный завод.

    []

    Андрей Ковалевский, Усадьба Михайловское, 2015

      
      

       Часть 3. Пушкины, Дантес и другие.

      
       31 августа 1835 г., Ольга, сестра Пушкина, пишет мужу:
       "Вчера приезжал Александр с женой, чтобы повидаться со мною. Они больше не собираются в Нижегородскую деревню, как предполагал Monsieur, так как мадам и слышать об этом не хочет. Он удовольствуется поездкой на несколько дней в Тригорское, а она не тронется из Петербурга".
       Примерно в конце июля, в августе 1835 года, когда Наталье было 22 года, она познакомилась с Дантесом, молодым и обаятельным французом, красавцем кавалергардом, которому исполнилось 23.

    []

    Неизвестный художник, Жорж Шарль д'Антес, около 1830 года

       После учений полка, в котором служил Дантес, летом 1835 г, гвардия вернулась на свои квартиры в Новой Деревне, и Жорж Дантес окунулся в светскую жизнь Островов - островков в Финском заливе. Чуть больше десятилетия Острова были модным местом отдыха петербургской аристократии, которая за большие деньги снимала здесь дома. Кроме балов, не проходило и дня без пикников, лодочных прогулок и прогулок верхом. Имена амазонок - трёх сестер Гончаровых - были у всех на слуху в тот сезон из-за искусности и грации, с которыми они управляли чистокровными лошадьми. Они проводили лето на Черной речке, возле Новой Деревни, и французский офицер, проявлял всю свою галантность и остроумие в их обществе.
       Александрина Гончарова, брату Дмитрию, Петербург, 14 августа 1835 г.:
       "...Что мне вам рассказать; мы скоро переезжаем в город. Ездили мы несколько раз верхом. Между прочим, у нас была очень веселая верховая прогулка большой компанией. Мы были на Лахте, которая находится на берегу моря, в нескольких верстах отсюда. Дам нас было ґ только трое и еще Соловая, урожденная Гагарина, одна из тех, кого ты обожаешь, мне кажется, и двенадцать кавалеров, большею частью кавалергарды. Там у нас был большой обед; были все музыканты полка, так что вечером танцевали, и было весьма весело..."

    []

    Гебенс Адольф, Группа офицеров и солдат Л.-гв. Конного полка, ориентировочно 1840 - 1860

       Историк Щеголев впоследствии написал: "Дантес взволновал Наталью Николаевну так, как ее еще никто не волновал... Что греха таить: конечно, Дантес должен был быть для нее интереснее, чем Пушкин. Какой простодушной искренностью дышат ее слова княгине В. Ф. Вяземской в ответ на ее предупреждения и на ее запрос, чем может кончиться вся эта история с Дантесом! "Мне с ним (Дантесом) весело..."
       Летом 1835 г. Пушкин просил у Николая I отпуск на 3-4 года: он собирался со всей семьёй ехать в деревню на несколько лет. Однако в отпуске ему было отказано, взамен Николай I предложил полугодовой отпуск и 10000 рублей, как было сказано, "на вспоможение". Пушкин их не принял и попросил 30000 рублей с условием удержания из своего жалования, отпуск ему был предоставлен на четыре месяца. Так на несколько лет вперёд Александр Сергеевич был связан службой в Петербурге. Реши император по-другому - Пушкин остался бы живым.
       Пушкин Александру Христофоровичу Бенкендорфу, Петербург, 26 июля 1835 года: "Граф, мне тяжело в ту минуту, когда я получаю неожиданную милость, просить еще о двух других, но я решаюсь прибегнуть со всей откровенностью к тому, кто удостоил быть моим провидением. Из 60 000 моих долгов половина - долги чести. Чтобы расплатиться с ними, я вижу себя вынужденным занимать у ростовщиков, что усугубит мои затруднения или же поставит меня в необходимость вновь прибегнуть к великодушию государя. Итак, я умоляю его величество оказать мне милость полную и совершенную: во-первых, дав мне возможность уплатить эти 30 000 рублей и, во-вторых, соизволив разрешить мне смотреть на эту сумму как на заем и приказав, следовательно, приостановить выплату мне жалованья впредь до погашения этого долга. Поручая себя вашей снисходительности, имею честь быть с глубочайшим уважением и живейшей благодарностью..."
       С прекращением выплаты жалования Пушкину приходилось надеяться только на литературные доходы, зависевшие от читательского спроса. Можно предположить, что Николай I отказал поэту исключительно из-за желания, чтобы Наталья осталась украшением великосветских балов. Но отпускать их на полгода, он всё же был согласен, и Пушкину необходимо было этим воспользоваться. Поэт допустил серьёзную ошибку. Если бы он сумел использовать это время для создания шедевров, то можно не сомневаться, что и в следующие годы, царь каждый раз бы отпускал семью Пушкиных на летне-осенние периоды.
       После того как закончились деньги от заложенного Кистенёва, Пушкины почти постоянно находилась в трудном материальном положении. Жизнь в Петербурге была дорога, семья росла, Пушкины же, как и многие другие, из соображений "престижа" держали большой дом. Выезды в свет также требовали немалых затрат. Пушкин иногда играл и проигрывал деньги в карты. Его жалованья по службе в Министерстве иностранных дел (пять тысяч рублей в год) хватало лишь на то, чтобы оплатить квартиру и дачу.

    []

    Михаил Шаньков, Дворцовая площадь, 1999

       В конце 1834 - начале 1835 года вышло несколько итоговых изданий произведений Пушкина: полный текст "Евгения Онегина" (в 1825-1832 годах роман печатался отдельными главами), собрания стихотворений, повестей, поэм, однако все они расходились с трудом. Критика уже в полный голос говорила об измельчании таланта Пушкина, о конце его эпохи в русской литературе. Две осени - 1834 года (в Болдине) и 1835 года (в Михайловском) были менее плодотворны. В третий раз поэт приезжал в Болдино осенью 1834 года по запутанным делам имения и прожил там месяц, написав лишь "Сказку о золотом петушке". В Михайловском Пушкин продолжал работать над "Сценами из рыцарских времён", "Египетскими ночами", создал стихотворение "Вновь я посетил".

    []

    Сергей Суворов, Фантазий бурная река мой ум будит закатом ярким, 2010

       Осенью 1835 года Пушкин уехал в Михайловское, надеясь как следует поработать там - осенью, в глуши, его обычно посещало вдохновение.
       Пушкин своей жене, в Петербург (Михайловское, 14 сентября 1835 года):
       "...Вот уж неделя, как я тебя оставил, милый мой друг; а толку в том не вижу. Писать не начинал и не знаю, когда начну. Зато беспрестанно думаю о тебе, и ничего путного не надумаю... Пиши мне как можно чаще; и пиши всё, что ты делаешь, чтоб я знал, с кем ты кокетничаешь, где бываешь, хорошо ли себя ведешь, каково сплетничаешь, и счастливо ли воюешь с твоей однофамилицей...".

    []

    Виталий Шилов (род. 1940), Осенние дожди. Пушкин в Михайловском, 2001

       Именно когда поэт был в отъезде, в начале сентября 1835 года Жорж Дантес влюбился в Наталью Пушкину! У бомбы зажёгся фитиль и начался обратный отсчёт времени до роковой дуэли 27 января 1837 года...
       Эту дату можно установить из письма Дантеса к своему приёмному отцу от 6 марта 1836 года, он пишет: "...На сей раз, слава Богу, я победил себя, и от безудержной страсти, что пожирала меня 6 месяцев, о которой я говорил во всех письмах к тебе, во мне осталось лишь преклонение да спокойное восхищение созданьем, заставившим мое сердце биться столь сильно...". Дантес тогда ошибся. От страсти (или любви) он не избавился.
       И Наталья, всегда писавшая мужу о своих флиртах, видимо для Дантеса почему-то делает исключение...

    []

    Николай Ульянов, Пушкин в Михайловском, 1936

       Пушкин жене (Михайловское, 21 сентября 1835 года): "Однако я всё беспокоюсь и ничего не пишу, а время идет. Ты не можешь вообразить, как живо работает воображение, когда сидим одни между четырех стен, или ходим по лесам, когда никто не мешает нам думать, думать до того, что голова закружится. А о чем я думаю? Вот о чем: чем нам жить будет? Отец не оставит мне имения; он его уже вполовину промотал; ваше имение на волоске от погибели. Царь не позволяет мне ни записаться в помещики, ни в журналисты. Писать книги для денег, видит Бог, не могу. У нас ни гроша верного дохода, а верного расхода 30 000. Всё держится на мне да на тетке. Но ни я, ни тетка не вечны. Что из этого будет, Бог знает. Покамест грустно. Поцелуй-ка меня, авось горе пройдет. Да лих, губки твои на 400 верст не оттянешь. Сиди да горюй - что прикажешь!"

    []

    Пётр Кончаловский, Пушкин в Михайловском, 1937

       Пушкин жене (Тригорское, 25 сентября 1835 года): "...Здорова ли ты, душа моя? и что мои ребятишки? что дом наш и как ты им управляешь?.. В Михайловском нашел я всё по-старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу. Но делать нечего; всё кругом меня говорит, что я старею, иногда даже чистым русским языком. Например, вчера мне встретилась знакомая баба, которой не мог я не сказать, что она переменилась. А она мне: да и ты, мой кормилец, состарелся да и подурнел. Хотя могу я сказать вместе с покойной няней моей: хорош никогда не был, а молод был. Всё это не беда; одна беда: не замечай ты, мой друг, того, что я слишком замечаю. Что ты делаешь, моя красавица, в моем отсутствии?"
       Пушкин жене (Михайловское, 2 октября 1835 года): "...Получил я, ангел кротости и красоты! письмо твое, где изволишь ты, закусив поводья, лягаться милыми и стройными копытцами, подкованными у M-me Katherine (мадам Катрин). Надеюсь, что теперь ты устала ? присмирела. Жду от тебя писем порядочных, где бы я слышал тебя и твой голос - а не брань, мною вовсе не заслуженную, ибо я веду себя как красная девица. Со вчерашнего дня начал я писать (чтобы не сглазить только). Погода у нас портится, кажется, осень наступает не на шутку. Авось распишусь..."

    []

    Борис Щербаков, Пушкин в Михайловском, 1969

       Из-за болезни матери поэту пришлось вернуться раньше срока. Последний период жизни Пушкина был трудным: долги семьи росли, писалось тяжело.
       Широкой публике, сокрушающейся о падении пушкинского таланта, было неведомо, что лучшие его произведения из-за цензуры не были пропущены в печать, что в те годы шёл постоянный, напряжённый труд над обширными замыслами: "Историей Петра", романом о пугачёвщине. В творчестве поэта назрели коренные изменения. Пушкин-лирик в эти годы становится преимущественно "поэтом для себя". Он настойчиво экспериментирует теперь с прозаическими жанрами, которые не удовлетворяют его вполне, остаются в замыслах, набросках, черновиках, ищет новые формы литературы. "Точность и краткость - вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей - без них блестящие выражения ни к чему не служат" - вот кредо Пушкина в прозе.
       Позже, в 1836 году он получил разрешение на год на издание альманаха "Современник". В нём печатались произведения самого Пушкина, а также Н. В. Гоголя, А. И. Тургенева, В. А. Жуковского, П. А. Вяземского.
       Катерина Гончарова брату Дмитрию, 1 ноября 1835 г.: "...Пушкин две недели тому назад вернулся из своего псковского поместья, куда ездил работать и откуда приехал раньше, чем предполагал, потому что он рассчитывал пробыть там три месяца; это очень устроило бы их дела, тогда как теперь он ничего не сделал и эта зима будет для них нелегкой.
       ...У нас в Петербурге предстоит блистательная зима, больше балов, чем когда-либо, все дни недели уже распределены, танцуют каждый день. Что касается нас, то мы выезжам еще очень мало, так как наша покровительница Таша находится в самом жалком состоянии и мы не знаем, как со всем этим быть, авось как-нибудь сладится. Двор вернулся вчера, и на днях нам обещают большое представление ко двору и блестящий бал, что меня ничуть не устраивает, особенно первое. Как бы себя не сглазить, но теперь, когда нас знают, нас приглашают танцевать; это ужасно, ни минуты отдыха, мы возвращаемся с бала в дырявых туфлях, чего в прошлом году совсем не бывало...".
       "Жалкое состояние" Натальи объяснялось её беременностью (ориентировочно на втором месяце) и, вероятно, частыми отёками. Однако, ни "жалкое состояние", ни беременность, не мешают ей флиртовать с Дантесом, который об этом ничего не знает.
       Александрина Гончарова, брату Дмитрию, Петербург, 1 декабря 1835 г.:
       "...Что сказать тебе интересного? Жизнь наша идет своим чередом. Мы довольно часто танцуем, катаемся верхом у Бистрома каждую среду, а послезавтра у нас будет большая карусель (конные состязания): молодые люди самые модные и молодые особы самые красивые и самые очаровательные. Хочешь знать кто это? Я тебе их назову. Начнем с дам, это вежливее. Прежде всего, твои две прекрасные сестрицы или две сестрицы-красавицы, потому что третья... кое-как ковыляет (беременная Наталья Пушкина); затем Мари Вяземская и Софи Карамзина; кавалеры: Валуев - примерный молодой человек, Дантес - кавалергард, А. Голицын - артиллерист, А. Карамзин - артиллерист; это будет просто красота. Не подумай, что я из-за этого очень счастлива, я смеюсь сквозь слезы. Правда".

    []

    Владимир Первунинский, Зимний променад, 2009

       Катерина Гончарова гувернантке Нине, 4 декабря 1835 г. "... Ну, Нина, посмотрела бы ты на нас, так глазам не поверила, так мы теперь часто бываем в большом свете, так кружимся в вихре развлечений, что голова кругом идет, ни одного вечера дома не сидим. Однако мы еще очень благоразумны, никогда не позволяем себе больше трех балов в неделю, а обычно - два. А здесь дают балы решительно каждый день, и ты видишь, что если бы мы хотели, мы могли бы это делать, но право, это очень утомительно и скучно, потому что если нет какой-нибудь личной заинтересованности, нет ничего более пошлого, чем бал. Поэтому я несравненно больше люблю наше интимное общество у Вяземских или Карамзиных, так как если мы не на балу или в театре, мы отправляемся в один из этих домов и никогда не возвращаемся раньше часу, и привычка бодрствовать ночью так сильна, что ложиться в 11 часов - вещь совершенно невозможная, просто не уснешь. Не правда ли, как это странно? А помнишь, на Заводе - как только наступало 9 часов, велишь принести свою лампу, тогда как теперь это тот час, когда мы идем одеваться. Вот совершенно точное описание нашего времяпрепровождения, что ты на это скажешь? Толку мало, так как мужчины, которые за нами ухаживают, не годятся в мужья: либо молоды, либо стары".

    []

    Владимир Маковский, Литературное чтение, 1866

       А. С. Пушкин П. В. Нащокину, из Петербурга в Москву, 10 января 1836 г. "...Мое семейство умножается, растет, шумит около меня. Теперь, кажется, и на жизнь нечего роптать, и старости нечего бояться. Холостяку в свете скучно; ему досадно видеть новые, молодые поколения; один отец семейства смотрит без зависти на молодость, его окружающую. Из этого следует, что мы хорошо сделали, что женились...".
       Что женились, это конечно хорошо. Однако надо хорошо думать, кого брать в жёны и что позволять своей жене... А то "около" может начать "расти и шуметь" не только семейство...
       На балах, и у Вяземских, и у Карамзиных постоянно бывал и Дантес... Обаятельный красавец, галантный кавалер, умный и общительный, этот весёлый балагур нравился всем. С военными он лихой шутник, с дамами он сама учтивость и восторженный поклонник, с людьми постарше он всегда был рад обсудить светские новости, а с важными чиновниками Дантес очень уважителен. Жорж обладал талантом нравиться людям. Он имел и актерские способности, уморительно изображал всякие сценки. И танцором он был великолепным.
       С другой стороны, Жорж Дантес - карьерист, аккуратный и бережливый, всегда внимательный к тому, чтобы не сделать опрометчивых поступков, умелый распорядитель своего капитала, состоявшего из приятной внешности и чувства юмора, "человек практический". При всём при этом, он человек с собственной позицией, ради которой может пожертвовать многим, причём достаточно смелый, что доказала его французская предыстория.
       Совсем недавно в жизни барона Дантеса все было по-другому. Во время Июльской революции во Франции в 1830 году он защищал Карла X. Отказавшись служить новому королю Луи-Филиппу, по собственному желанию покинул элитную военную школу Сен-Сир, куда поступил всего лишь год назад, четвертым учеником из 180. В Россию, тогда ещё хоть и барон, но бедный офицер, отправился "делать карьеру".
       О его не рядовых способностях говорит и его будущая судьба во Франции - он стал и очень богатым (владельцем газовой компании), и очень влиятельным (сенатором) и известным во Франции человеком.
       Такой любимец фортуны, просто не мог не быть принят радушно - и при дворе, и в великосветских домах, в том числе у Пушкиных, Вяземских и в салоне Е.А. Карамзиной, вдовы знаменитого историка и писателя, где собирался круг ближайших друзей Пушкина.
       Дантес Геккерену, Петербург, 20 января 1836 года: "Мой дорогой друг, я чувствую себя виноватым, не ответив сразу на два твоих прелестных и забавных письма, но, понимаешь, последние две недели моя жизнь состояла из танцевальных ночей, утренних прогулок верхом и дневного короткого сна, и все это еще будет продолжаться, но что хуже всего, я безумно влюблен! Да, безумно, потому что я не знаю, что делать, не могу сказать тебе, кто она, потому что письмо может попасть в другие руки, но вспомни самое восхитительное создание в Петербурге, и ты будешь знать ее имя, но самое ужасное в этой ситуации то, что она тоже любит меня, но мы не можем видеться, потому что ее муж - человек буйной ревности. Я доверяю все это тебе, мой дорогой, как моему лучшему другу, поскольку я знаю, что ты разделишь мою боль, но, ради Бога, не говори никому ни слова и не спрашивай, за кем я ухаживаю, ты можешь неосторожно погубить ее, и я буду безутешен, потому что, видишь ли, я готов на все, чтобы сделать ей приятное, потому что жизнь, которую я последнее время веду, стала постоянным мучением: любить и быть в состоянии сказать об этом только между ритурнелями кадрили - ужасная вещь; возможно, я не прав, рассказывая все это тебе, и ты сочтешь это глупостью, но мое сердце настолько полно, что мне нужно немного его облегчить. Я уверен, ты простишь мне это безумие, потому что я признаю, что это безумие, но я не могу рассуждать разумно, хотя в этом и нуждаюсь, ведь эта любовь отравляет мне жизнь; но, будь уверен, я осторожен, настолько осторожен, что пока все это секрет, ее и мой... Я повторяю, ни слова Брею, поскольку он пишет в Петербург, и одно лишь слово от него к его бывшей "жене", и мы оба пропали! Потому что одному Богу известно, что может случиться...".
       Есть подозрение, что Дантес с Геккереном могли иметь гомосексуальные контакты. Однако это не имеет никаких документальных оснований. На любовные приключения своего приёмного сына Геккерен не реагировал, а воспринимал как естественные. Например, голландский посланник считал нормальной почти двухлетнюю связь Жоржа с одной замужней женщиной. В ноябре 1835 года Дантес бросил свою любовницу, о чём сообщил Геккерену. Её личность, к сожалению, достоверно установить не удалось, но некоторые исследователи называют графиню Софию Бобринскую - жену "сахарного короля" Российской империи Алексея Бобринского. В интимной переписке императрицы Александры Федоровны с графиней Бобринской можно увидеть прозрачный намек на некие отношения Софии и Жоржа Дантеса. "Как вы поживаете на ваших Островах? Кто вас навещает, кто верен вашим предвечерним собраниям? Я вспоминаю бедного Дантеса, как он бродил перед вашим домом..." - писала императрица своей подруге 21 июля 1838 года.
       Вообще, Дантес был очень любвеобилен. Он любил рассказывать о своих победах: "Скажи Альфонсу, чтобы он показал тебе мою последнюю пассию, и скажи, хорош ли у меня вкус и нельзя ли с такой девушкой не забыть заповедь иметь дело только с замужними женщинами". Абсолютная самоуверенность и чувственный напор помогали Дантесу одерживать победы на любовном фронте. Французское происхождение, красота, молодость, остроумие, умение флиртовать и рисковать сделали, красавчика Жоржа "Царем Петербурга" - так величали его придворные дамы.
       Но бросил он свою постоянную замужнюю любовницу неспроста. Хоть он и признаётся Геккерену о любви к Наталье только сейчас и только якобы с января 1836 года, но в последующем он проговорится, что эта "страсть" пожирает его 6 месяцев, то есть с сентября 1835 года. Соответственно расставание с "Супругой" (как он сам её называл), становится логичным.
       Эпизод из дневника фрейлины Мари Мердер, 5 февраля 1836 г.: "В толпе я заметила Дантеса, но он меня не видел... Мне показалось, что глаза его выражали тревогу, - он искал кого-то взглядом и внезапно исчез в соседней зале. Через минуту он появился вновь, но уже под руку с г-жою Пушкиной. До моего слуха долетело:
       - Уехать - думаете ли вы об этом - я этому не верю - вы этого не намеревались сделать...
       Выражение, с которым произнесены эти слова, не оставляло сомнения насчет правильности наблюдений, сделанных мною ранее, - они безумно влюблены друг в друга! Пробыв на балу не более получаса, мы направились к выходу: барон танцевал мазурку с г-жою Пушкиной. Как счастливы они казались в эту минуту!".

    []

    Владимир Первунинский, Наталья Гончарова-Пушкина на балу 1836, 2017

       Пушкин пока не придаёт значения ухаживаниям Дантеса. Видимо жена теперь рассказывает о нем, как и об обычном предмете своих кокетств (иначе было уже невозможно).
       Но поэта гнетут долги и сложность творчества в условиях столичной суеты. В это время поэт написал несколько резких стихов - личных выпадов, пасквилей в адрес влиятельных лиц. Один из них, сочинённый в конце 1835 года, создал скрытую причину враждебного отношения, и особенно усилил неприязнь высшего общества к поэту. Это стихотворение "На выздоровление Лукулла", яркое, и сильное по форме, оно представляло тогдашнего министра народного просвещения С. С. Уварова, в чьем ведении был также отдел цензуры, в свете жадного корыстолюбца (как и было на самом деле). Уваров - наследник известного богача графа Д.Н. Шереметева, муж его двоюродной сестры (урожденной графини Е.А. Разумовской), узнав о "скарлатинной лихорадке" графа и уповая на его, как объявили врачи, неизбежную смерть, снедаемый "La fievre de L attante" (лихорадкой ожидания), поспешил принять меры к охране имущества (опечатал ещё чужой дом), надеясь вскоре им завладеть. Однако, Шереметев неожиданно выздоровел.
       Травимый правительством, да и критиками, поэт стал болезненно раним. В начале 1836 года он шлет три вызова на дуэль по поводам совершенно незначительным. К счастью, все эти вызовы завершились миром.
       Дантес Геккерену, Петербург, 14 февраля 1836 года: "Карнавал закончился, мой дорогой друг, а с ним и часть моих мучений, поскольку я искренне верю, что мне легче, когда я не вижу ее каждый день, и теперь любой не может подойти и взять ее за руку, держать ее за талию и говорить с ней так, как это делаю я, даже лучше меня, ведь их сознание яснее. Это глупо и даже похоже на ревность - то, во что я никогда бы не поверил, - но я был в состоянии постоянного раздражения, делавшего меня несчастным. Когда я видел ее в последний раз, между нами произошло объяснение, которое было ужасно, но принесло пользу; эта женщина, которую едва ли принято считать умной, я не знаю, может быть, такой ее сделала любовь, но невозможно было вложить больше такта, грации, ума, как сделала это она в разговоре, и это было трудно перенести, поскольку речь шла ни больше ни меньше как о том, чтобы отвергнуть человека, которого она любит и который обожает ее, о нарушении своих обязанностей ради него: она описала свое положение с таким чувством и просила о сострадании с такой искренностью, что я был потрясен и не мог найти слов, чтобы ответить ей; если бы ты знал, как она утешала меня, ведь она прекрасно знала, что я в отчаянии и мое положение ужасно, и когда она сказала мне: "Я люблю вас, как никогда не любила, но никогда не просите у меня более моего сердца, поскольку остальное мне не принадлежит, я могу быть счастлива только честно выполняя свои обязанности, пожалейте меня и любите меня всегда как теперь, и моя любовь будет вам наградой", - о, думаю, если бы я был один, я бы бросился к ее ногам и целовал их, и уверяю тебя, моя любовь к ней с тех пор еще выросла; но она уже не та, я боготворю и чту ее, как боготворят и чтут существо, которому посвятили всю жизнь...".
       Вспомните слова Татьяны из поэмы "Евгений Онегин (Пушкин писал поэму около 8 лет с перерывами и закончил к 1831 году):
      
       ...Я знаю: в вашем сердце есть
       И гордость и прямая честь.
       Я вас люблю (к чему лукавить?),
       Но я другому отдана;
       Я буду век ему верна
      
       Похоже, Наталья пользовалась сюжетами из романов и поэм своего мужа. Благо Дантес ничего этого не знал, ведь он не говорил по-русски. Более того, как он сам признавался, за свою жизнь он не прочитал не одного романа.
       И если проводить параллели между "Евгением Онегиным" и судьбой поэта, - Ленский, который во многом стал прототипом Пушкина, тоже погибнет на дуэли от руки Онегина.
       Что же касается Натальи, то видимо она впервые по-настоящему влюбилась. И Дантес подходил ей не меньше, а больше чем Пушкин. Он тоже имел противоположный ей темперамент, причём ещё более ярко выраженный (общительный и эмоциональный), соответствовал ей по возрасту, красоте и даже росту. В свете Дантеса, похоже, любили и хвалили гораздо больше, чем Пушкина, которого большинство недолюбливало, что тоже не могло не сказаться на отношении Натальи. К тому же иностранцы, обычно предпочтительней для женщин (из-за подсознательного желания улучшить генофонд потомства). И французы - особенно!
       Пушкин погряз в долгах и писал мало, а Дантеса же взял под своё крыло богатый и влиятельный приёмный отец, и у него было блестящее будущее.
       Конечно, все эти соображения не имели значения для сознания жены известного поэта и матери четырёх детей. Но они имели решающее значение для подсознания Натальи, которое, волей-неволей, влюбило её в Дантеса.
       Спустя две недели, Дантес пишет очередное письмо:
       "Теперь я думаю, что люблю ее больше, чем две недели назад. Короче, мой дорогой, это одержимость, которая никак не покинет меня, которая засыпает и просыпается со мной, - это страшное мучение. Я едва в состоянии собраться с мыслями, чтобы писать тебе, и все же это мое единственное утешение, поскольку, когда я говорю с тобой об этом, мое сердце проясняется. У меня больше причин, чем прежде, быть счастливым, поскольку мне удалось проникнуть в ее дом, но видеть ее наедине, я думаю, почти невозможно; но я непременно должен, и никакая человеческая власть мне не помешает, потому что только тогда я примирюсь с жизнью и вздохну спокойно: конечно, безумие слишком долго сражаться против злого рока, но сдаться слишком быстро было бы трусостью. Короче говоря, мой дорогой, только ты сможешь мне помочь обойти все мели, итак, скажи мне, что мне делать? Я последую твоим советам, как советам лучшего друга, поскольку я хочу излечиться к моменту твоего возвращения, чтобы не иметь другой мысли, кроме радости видеть тебя и не знать другого наслаждения, как только быть подле тебя".
       В конце письма, казалось бы, какие-то странные, любвеобильные высказывания по отношению к приёмному отцу... Но тут надо понимать, что и материальное благополучие и карьера Дантеса зависели от благосклонности приёмного отца. Так же, забегая вперёд, откроем ещё одну тайну - это был его настоящий отец (со слов Геккерена), а сам Дантес - плод тайной любви и супружеской измены (которая так и оставалась тайной).
       Спустя века эти письма, вдруг всплывшие из архивов потомков Дантеса, приговорили Наталью. Все, о чем раньше исследователи только догадывались, - подтвердилось. Жена Пушкина любила другого человека... Будущего убийцу своего мужа!

    []

    Жорж Шарль д'Антес

       Дантес Геккерену, Петербург, 6 марта 1836 года: "Мой дорогой друг, я все медлил с ответом, ведь мне было необходимо читать и перечитывать твое письмо... Господь мне свидетель, что уже при получении твоего письма я принял решение пожертвовать этой женщиной ради тебя... С той же минуты я полностью изменил свое поведение с нею: я избегал встреч так же старательно, как прежде искал их; я говорил с нею со всем безразличием, на какое был способен, но думаю, что, не выучи я твоего письма, мне недостало бы духу. На сей раз, слава Богу, я победил себя, и от безудержной страсти, что пожирала меня 6 месяцев, о которой я говорил во всех письмах к тебе, во мне осталось лишь преклонение да спокойное восхищение созданьем, заставившим мое сердце биться столь сильно.
       Сейчас, когда все позади, позволь сказать, что твое послание было слишком суровым, ты отнесся к этому трагически и строго наказал меня, стараясь уверить, будто ты знал, что ничего для меня не значишь... Ты был не менее суров, говоря о ней, когда написал, будто до меня она хотела принести свою честь в жертву другому - но, видишь ли, это невозможно. Верю, что были мужчины, терявшие из-за нее голову, она для этого достаточно прелестна, но чтобы она их слушала, нет! Она же никого не любила больше, чем меня, а в последнее время было предостаточно случаев, когда она могла бы отдать мне все - и что же, мой дорогой друг, - никогда ничего! никогда в жизни!.. Итак, она осталась чиста; перед целым светом она может не опускать головы. Нет другой женщины, которая повела бы себя так же...".
       Любила, но честь сохранила! Но меняет ли это дело? Кроме того, если ты на пятом или шестом месяце беременности, может, легче стать неприступной? Хотя с другой стороны - никто и не заподозрит и беременности от постороннего не будет.
       Дантес Геккерену, Петербург, 28 марта 1836 года: "...Я сделал, что обещал, избегая встреч и разговоров с ней; больше, чем три недели я разговаривал с ней четыре раза об абсолютно тривиальных вещах, и Бог мне свидетель, я мог бы говорить с ней десять часов сряду и сказать только половину того, что я чувствую, когда вижу ее; я смело заявляю, что жертва, которую я приношу тебе, огромна. ...Я все еще безумно влюблен в нее; но сам Бог пришел мне на помощь: вчера она потеряла свою свекровь, так что ей придется оставаться дома по крайней мере месяц, и поскольку мне будет невозможно ее видеть, я, вероятно, освобожусь от этой ужасной внутренней борьбы - пойти к ней или нет? - которая возобновляется всякий час, когда я один...".
       Весной 1836 года после тяжёлой болезни умерла Надежда Осиповна Пушкина. Пушкин, очень тяжело переносил утрату матери, с которой особенно сблизился в последнее время её жизни.

    []

    Александр Добрягин, Пушкин, 1996

       Благосостояние поэта к этому времени ещё более ухудшилось, он даже был вынужден сдавать свои вещи в ломбард, чтобы получить хоть какие-то деньги (часы, столовое серебро, дорогие предметы одежды).
       В конце апреля Дантес написал Геккерену: "Это помогло... Я опять понемногу начинаю жить и надеюсь, что (ее) переезд в деревню совершенно меня излечит, потому что в этом случае я не увижу ее в течение нескольких месяцев".
       В начале мая по издательским делам и для работы в архивах Пушкин приехал в Москву. Он надеялся на сотрудничество в "Современнике" Баратынского, Погодина, Белинского.
       Пушкин Наталье, Москва - Петербург, 6 мая 1836 г.: "...И про тебя, душа моя, идут кой-какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние в городе узнают про жен своих, однако ж видно, что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостию, что он завел себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение вашего пола...".
       Пушкин Наталье, Москва - Петербург, 11 мая 1836 г.: "Очень, очень благодарю тебя за письмо твое, воображаю твои хлопоты, и прошу прощения у тебя за себя и книгопродавцев. Они ужасный моветон, как говорит Гоголь, то есть хуже нежели мошенники. Но бог нам поможет.
       ...Еду хлопотать по делам "Современника". Боюсь, чтоб книгопродавцы не воспользовались моим мягкосердием и не выпросили себе уступки вопреки строгих твоих предписаний. Но постараюсь оказать благородную твердость...".
       Наталья могла быть настойчивой и твёрдой, когда дело касалось вопросов благосостояния семьи.
       Ещё с 1822 года Пушкин сотрудничал с "книгопродавцем-дворянином", как он его уважительно называл, Александром Смирдиным. Книжная лавка Смирдина находилась на Невском проспекте, и поэт, как и другие известные в то время люди, был её завсегдатаем.
       Из воспоминаний Авдотьи Панаевой (жены писателя И. И. Панаева): "...Панаеву понадобилась какая-то старая книга, и мы зашли в магазин Смирдина. Хозяин пил чай в комнате за магазином, пригласил нас туда и, пока приказчики отыскивали книгу, угощал чаем; разговор зашёл о жене Пушкина, которую мы только что встретили при входе в магазин.
       - Характерная-с, должно быть, дама-с, - сказал Смирдин. - Мне раз случилось говорить с ней... Я пришёл к Александру Сергеевичу за рукописью и принёс деньги-с; он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желала брать денег в руки. Вот-с Александр Сергеевич мне и говорит, когда я вошёл-с в кабинет: "Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть", и повел меня; постучались в дверь: она ответила "входите". Александр Сергеевич отворил двери, а сам ушёл; я же не смею переступить порога, потому что вижу-с даму, стоящую у трюмо, опершись одной коленой на табуретку, а горничная шнурует ей атласный корсет.
       - Входите, я тороплюсь одеваться, - сказала она. - Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых вместо пятидесяти... Муж мой дешево продал вам свои стихи. В шесть часов принесете деньги, тогда и получите рукопись... Прощайте...
       - Всё это она-с проговорила скоро, не поворачивая головы ко мне, а смотрелась в зеркало и поправляла свои локоны, такие длинные на обеих щеках. Я поклонился, пошел в кабинет к Александру Сергеевичу и застал его сидящим у письменного стола с карандашом в одной руке, которым он проводил черты по листу бумаги, а другой рукой подпирал голову-с, и они сказали-с мне:
       - Что? с женщиной труднее поладить, чем с самим автором? Нечего делать, надо вам ублажить мою жену; понадобилось ей заказать новое бальное платье, где хочешь, подай денег... Я с вами потом сочтусь.
       - Что же, принесли деньги в шесть часов? - спросил Панаев.
       - Как же было не принести такой даме! - отвечал Смирдин".

    []

    Пьер Каррье-Беллёз, Молодая женщина поправляет свой корсет перед зеркалом, 1893

       Как видно, Наталья могла быть твёрдой и даже жёсткой, она без сомненья обладала сильной волей. И могла бы решительно пресечь наглые ухаживания Дантеса, но только если бы захотела.
       Ну и конечно, из описанного эпизода видна и озабоченность Натальи балами, и даже некая грубость, с которой она приняла Смирдина. Не таким уж "божьим одуванчиком" она была...
       Издавая "Современник", Пушкин, как сам писал, надеялся получать 80000 руб чистого дохода в год. Это действительно могло бы решить все его финансовые проблемы.
       Попутно работая над историей Петра Великого, посетив архивы Министерства иностранных дел, он убедился, что работа с документами петровской эпохи займёт несколько месяцев.
       Пушкин Наталье, Москва - Петербург, 14 и 16 мая 1836 года: "В архивах я был и принужден буду опять в них зарыться месяцев на шесть, что тогда с тобою будет? А я тебя с собою, как тебе угодно, уж возьму. Жизнь моя в Москве степенная и порядочная. Сижу дома - вижу только мужеск пол. Пешком не хожу, не прыгаю - и толстею. ...Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мертвой неподвижности; я говорю: у меня дома есть красавица, которую когда-нибудь мы вылепим.
       ...Ты уж, вероятно, в своем загородном болоте. Что-то дети мои и книги мои? Каково-тЬ перевезли и перетащили тех и других? и как перетащила ты свое брюхо? Благословляю тебя, мой ангел. Бог с тобою и с детьми. Будьте здоровы. Кланяюсь твоим наездницам".
       Пушкин Наталье, Москва - Петербург, 18 мая 1836 года: "...Брюллов сейчас от меня едет в Петербург скрепя сердце; боится климата и неволи. Я стараюсь его утешить и ободрить; а между тем у меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Будучи еще порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры... Что же теперь со мною будет?.. черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом! Весело, нечего сказать. Прощай, будьте здоровы. Целую тебя".

    []

    Борис Тальберг, А.С. Пушкин, 1980

       К сожалению, скульптуры с Натальи так и не слепили. Известный художник Карл Брюллов (брат Александра Брюллова, написавшего единственный портрет Натальи при жизни Пушкина), как его не просил Пушкин, так и не взялся за её портрет. Как говорят, из-за её легкого косоглазия. Это осложняет работу над портретом, он может даже не получиться.
       По настоянию жены, ожидавшей со дня на день родов, Пушкин в конце мая возвращается в Петербург.
       21 мая барон Геккерн на частной аудиенции сообщил царю, что он усыновил гвардейца Жоржа Дантеса.
       По воспоминаниям французского издателя и дипломата Лёве-Веймара, побывавшего летом 1836 года в гостях у Пушкина, тот был увлечён "Историей Петра". Он делился с гостем результатами своих архивных поисков и опасениями, как воспримут читатели книгу, где царь будет показан "таким, каким он был в первые годы своего царствования, когда он с яростью приносил всё в жертву своей цели". А как известно, главная цель у Петра I была сделать из России "Голландию", то есть выдернуть её из отсталости. Он говорил: "О личной славе не тщусь. Слава Отечества превыше всего!".
       Вообще, образ Петра в творческом сознании Пушкина занимает центральное место. Увлечение другими историческими деятелями, например, Наполеоном и Вольтером, со временем ослабевало, а личность Петра - таланта и великого реформатора неизменно интересовала Пушкина. Вроде диктатор, а так продвинул Россию к цивилизации. Почему? Ответ прост - потому что Пётр Великий был Талантом, причём одержимым идеей сделать Россию Великой. Проблема в том, что плотность распространения таких талантов можно оценить как 1 на 5000 человек. Чтобы такой оказался у руля - невероятно. Поэтому, в среднем, тоталитарное общество будет проигрывать свободному в темпах развития, за исключением редчайших случаев. Потому что в демократическом государстве, хоть таланты выбираются в правители тоже редко, но вот люди с высокими способностями и достойные (не воры и не бандиты), выбираются в президенты как правило.
       Петр Великий помог преодолеть отставание России от Европы на несколько столетий. Прыжок России с ним - минимум 200 лет, за 25 лет активного правления. Но психологическое рабство, хоть он и пытался его ослабить, так быстро не устранить.
       В 1833 году Герцен писал: "Не поражает ли каждого из нас равнодушие России к Петру? ...Есть ли тот поэт, которого он вдохновил, есть ли, наконец, творение, в котором бы достойным образом описаны были деяния Великого?". Но, благодаря творчеству Пушкина ("Медный всадник", "Полтава", "Арап Петра Великого" и др.), уже спустя чуть более десятилетия, Белинский так оценивал творческое наследие поэта: "Имя Петра Великого должно быть нравственною точкою, в которой должны сосредоточиться все чувства, все убеждения, все надежды, гордость, благоговение и обожание всех русских. ...И Пушкин нигде не является ни столько высоким, ни столько национальным поэтом, как в тех вдохновениях, которыми обязан он великому имени творца России. ...Жаль только, что их слишком мало".
       В стихотворении "Стансы", Пушкин дал характеристику Петру Великому:
      
       ...Но правдой он привлек сердца,
       Но нравы укротил наукой,
       И был от буйного стрельца
       Пред ним отличен Долгорукий.
      
       Самодержавною рукой
       Он смело сеял просвещенье,
       Не презирал страны родной:
       Он знал ее предназначенье.
      
       То академик, то герой,
       То мореплаватель, то плотник,
       Он всеобъемлющей душой
       На троне вечный был работник...
       1826 г.

    []

    Юрий Кушевский, Экзамен Петра Великого, 2018

      
       Из воспоминаний В.И. Даля: "Пушкин потом воспламенился в полном смысле слова, коснувшись Петра Великого, и говорил, что непременно, кроме дееписания об нем, создаст и художественное в память его произведение: "Я еще не мог доселе постичь и обнять вдруг умом этого исполина: он слишком огромен для нас, близоруких, и мы стоим еще к нему близко, - надо отодвинуться на два века, - но постигаю это чувством; чем более его изучаю, тем более изумление и подобострастие лишают меня средств мыслить и судить свободно. Не надобно торопиться; надобно освоиться с предметом и постоянно им заниматься; время это исправит. Но я сделаю из этого золота что-нибудь. О, вы увидите: я еще много сделаю! Ведь даром что товарищи мои все поседели да оплешивели, а я только что перебесился; вы не знали меня в молодости, каков я был; я не так жил, как жить бы должно; бурный небосклон позади меня, как оглянусь я..."
       Вот мы и "отодвинулись" на два века, но должных почестей Петру Великому по-прежнему не воздают. Почему же? Может потому, что ни до, ни после него таких талантов во главе государства даже близко не наблюдалось? Или может потому, что он ограничил в правах церковь? А может потому, что дружил почти со всей Европой и не стеснялся перенимать у неё всё передовое?
      
       Коротко о том, что сделал Пётр Великий для России:
      
       1696 - Основал военно-морской флот России.
       1697 - Соответствующими указами легализовал продажу табака (завезённого в Россию при Иване Грозном) и установил правила его распространения.
       1697 - 1698 - Почти на 2 года уехал работать и жить в Европу, "дабы в чужих краях учиться всему, чего недоставало еще государству, погруженному в глубокое невежество", - А.С. Пушкин.
       В это время, находясь в Голландии, Пётр I прислал в Россию мешок картошки для рассылки по губерниям для выращивания. Так же благодаря Петру I в России появились: мандарины, тюльпаны, кофе, пиво, салфетки, фейерверки, парики, скульптуры, камины, игра в бильярд, лотереи, стоматология, праздник Новый год, и даже коньки (кстати, приклепать лезвия к обуви - изобретение Петра).
       1699 - Создал первую регулярную армию России.
       1699 - "Послал в чужие края на казенный счет не только дворян, но и купеческих детей... Мещанам указал он учиться в Голландии каменному мастерству и жжению кирпичей etc. Дворянам приказал в Амстердаме, Лондоне, Бресте, Тулоне etc. обучаться астрономии, военной архитектуре etc. Своим послам и резидентам подтвердил он о найме и высылке в Россию ученых иностранцев, обещая им различные выгоды и свое покровительство. Возвращающихся из чужих краев молодых людей сам он экзаменовал. Оказавшим успехи раздавал места, определял их в разные должности. Тех же, которые по тупости понятия или от лености ничему не выучились, отдавал он в распоряжение своему шуту Педриеллу (Pedrillo?), который определял их в конюхи, в истопники, несмотря на их породу", - А.С. Пушкин.
       1699 - Повелел с наступающего года вести летосчисление с рождества Христова, не с сотворения мира (7208 год), а началом года считать 1-го января 1700 года, а не 1-го сентября. Приказано было в Москве все дома украсить зелеными ветвями (елкой) и друг друга поздравлять с Новым годом и новым столетием.
       1699 - Указ, чтобы женщины и девицы имели в обращении с мужчинами полную свободу, ходили бы на свадьбы, пиршества и проч., не закрываясь. Учредил при дворе и у бояр столы, балы.
       1699 - Жениху и невесте прежде брака велено иметь свидания и запрещены браки поневоле. Запрещены браки до 17 лет.
       1699 - Повелел быть театрам.
       1700 - Из-за нехватки меди для войны со шведами, велел отобрать от всех монастырей и городов часть колоколов, и в ту же зиму вылито пушек 100 больших, 143 полевых, 12 мортир и 13 гаубиц
       1701 - Ряд указов, значительно сокращавших самостоятельность духовенства в государстве и независимость духовного чина от светской власти. Запретил пострижение в монахи до 50 лет, в монахини - до 40 лет.
       1701 - 1719 - Благодаря Петру в России возникла система профессионального образования - были созданы математико-навигационная, медико-хирургическая, инженерная, артиллерийская, приказная, переводчиков и другие школы, находившиеся в ведении соответствующих государственных органов.
       1703 - Отбив у шведов захваченные ими ранее территории России, основал город Санкт-Петербург, ставший в 1712 году столицей государства.
       1703 - Инициатором создания первой публичной печатной газеты в России был Пётр I, на основании указов которого была выпущена газета Ведомости.
       1703 - Учреждена Петром I первая биржа труда в России.
       1704 - 1709 - Победы над шведскими войсками, пытавшимися вернуть северные территории. Введение современного флага России. Трёхколорную расцветку он нарисовал лично, в 1705 году.
       1710 - Введение гражданской азбуки и современных цифр.
       1712 - Повелел проложить прямую дорогу от Петербурга в Москву.
       1712 - Во всех губерниях впервые учреждены госпитали для престарелых и увечных.
       1714 - Открытие первого музея в России - Кунсткамеры.
       1714 - Открытие первой в России научной библиотеки.
       1714 - Учреждение медали для алкоголиков "За пьянство". Сделанная из чугуна, она весила порядка семи килограммов и это без цепей (обычно надевали на неделю). Снять её самостоятельно было невозможно.
       1715 - Повелел в то же время во всех городах учредить богадельни для приема внебрачных младенцев.
       1715 - Учреждил Морскую академию.
       1716 - Подписал инструкцию, которая разослана при указе всем губернаторам и архиереям.
       Архиереи обязывались: никого не проклинать и от церкви не отлучать, кроме как явных преступников, с раскольниками и противниками православия поступать кротко, монахам не давать бродяжничать, церквей свыше потребы новых не строить, попов и диаконов не умножать, в мирские дела и обряды не входить (запретить попам ходить незваным по домам со св. водою).
       1717 - 1721 - Проведена реформа исполнительных органов управления, в результате которой были созданы по шведскому образцу 13 коллегий - предшественники будущих министерств.
       1718 - Издал указ о небитии челом самому государю
       1718 - Специальным указом были введены ассамблеи, представлявшие новую для России форму общения между людьми. На ассамблеях дворяне танцевали, играли в игры и свободно общались, в отличие от прежних застолий и пиров.
       1719 - Благодаря указу Петра I, в России у людей появились паспорта.
       1720 - Учредил первые пенсии в России.
       1722 - Ввёл "Табель о рангах", который установил порядок чинопроизводства в военной и гражданской службе не по знатности, а по личным способностям и заслугам.
       1722 - В России прокуратура появилась благодаря Петру I. Из указа: контроль за соблюдением законности в деятельности центральных и местных органов власти, надзор за соблюдением законности органами предварительного расследования и сыска, поддержание в суде государственного обвинения.
       1722 - Ввел указ о престолонаследии, согласно которому царствующий монарх при жизни назначает себе преемника, причём император может сделать своим наследником кого угодно (предполагалось, что царь назначит своим преемником "самого достойного", а не сына). Этот закон действовал до царствования Павла I. Сам Пётр не успел воспользоваться законом.
       1723 - Ввёл фонари на улицах.
       1724 - Учредил Академию наук
       1724 - Выпустил указ "О вольности брака". Родители должны были давать присягу, что детей не принуждают (т. е. дворяне; слуги давали господам расписку; а крестьян этот закон не касался, но было ограничено вмешательство помещиков в заключение браков крепостных).
      
       При Петре I быстро развивалась промышленность и расширялась торговля. Величайшим государством мира сделало Россию воссоединение с Украиной и освоение Сибири. Возникали новые города, прокладывались каналы и новые стратегические дороги, активно шла разведка рудных богатств, строились чугунолитейные и оружейные заводы на Урале и в Центральной России.
      
       Личность Петра - одна из самых значительных в русской истории. Масштабы его деятельности поистине велики. Исключительно его единоличной волей было преобразовано огромное государство, по сути, произведена революция, затронувшая и основы политического устройства, и все сферы общественной жизни, и семейный уклад каждого отдельного жителя России.
       Петра Великого характеризовали образованность, стремление к познанию, бесстрашие и отвага, выдающиеся воинские качества, честность и достоинство гражданина, забота об общественном и государственном благе, учтивость в обращении и дамами. Он знал несколько языков, хорошо играл в шахматы, интересовался науками и был талантом.
       Но зажим и урезание в правах церкви, резкая смена старых порядков, вызывали недовольства. Ещё при жизни Петра Великого распускались слухи и рассылались подмётные письма о вреде реформ, о том, что "царя подменили" за границей. Этот бред распространяют даже сейчас некоторые западно-ненавистники. Не любят Петра и некоторые антиевропейски настроенный "историки", типа Ключевского.
       Допетровская Россия, - это какое-то мракобесие. Просто представьте, что этих реформ бы не было!
      
       Приведём ещё одну цитату Петра I:
       "Мы ничего не имеем собственного, кроме чести; отступить от нее - есть перестать быть Государем!"
       Пётр, любил все делать лично. Поэтому он устроился в Европе инкогнито простым плотником для изучения корабельного дела; бывало лично рубил головы бунтовщикам; своими руками точил фигурки из дерева, которые потом дарил гостям; сам изучал прикладные науки; сам водил войска в атаки, лично участвовал в абордажном штурме шведского корабля, и конечно, когда была возможность, лично стоял за штурвалом.
      

    []

    Юрий Кушевский, Великий рулевой (Пётр I на фрегате Штандарт, 9 сентября 1703), 2018

       Пушкин восхищался Петром, и очень жаль, что из-за гибели, он не успел закончить свои подготовительные труды о нём. Сохранились только сотни страниц его конспектов по истории Петра Великого. А ведь когда талант пишет о таланте, возможно появление шедевров... Именно Пушкин, как никто другой, смог бы донести до масс величие Петра.
      
      
    ***
       Письмо Натальи (июль 1836), обнаруженное в архиве Гончаровых, свидетельствует о том, что она прекрасно понимала финансовые трудности мужа. В нём, без ведома Пушкина, она просит брата Дмитрия, главу гончаровского майората, назначить ей содержание, равное содержанию сестёр. Она пишет о Пушкине: "Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен, не может спать по ночам, и, следственно, в таком настроении не в состоянии работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того, чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободна... Мой муж дал мне столько доказательств своей деликатности и бескорыстия, что будет совершенно справедливо, если я со своей стороны постараюсь облегчить его положение...".
       Кстати, во всех найденных письмах Натали (обычно к брату, "дорогому Митиньке", обычно относительно длинных), о Пушкине она упоминает всегда вскользь, только при необходимости, употребляя сухое слово "муж", и никогда не упоминает о каких-либо его делах или успехах (например, что он написал нового): "Вороная лошадь еще не продана, но муж мне сказал, что нужно 200 рублей, чтобы выкупить ее у Бистрома", "По поводу денег у меня к тебе просьба, которая, возможно, удивит тебя, но что делать, я сейчас в таком затруднительном положении и не могу обратиться к мужу, местопребывания которого не знаю, потому что он путешествует по России и только в конце сентября или начале октября будет в своем нижегородском поместье", "Мой муж оставил мне достаточно денег, но я была вынуждена все их отдать хозяину квартиры...", "Мой муж и тетушка пришли к выводу, что ты добьешься удачи", "Мой муж поручает мне, дорогой Дмитрий, просить тебя сделать ему одолжение и изготовить для него 85 стоп бумаги по образцу, который я тебе посылаю в этом письме", "Что касается процесса, то муж хочет преду-предить о нем Вигеля", "Теперь, после того как я исполнила поручение моего мужа, перейду к поручениям моих сестер. Катинька просит тебе передать, что ты еще ничего не ответил ей касательно ее Любушки (верховая лошадь); раз она здорова, отправь ее немедленно и без отговорок, а также и лошадей Спасского, который ждет их с нетерпением и каждый раз о них спрашивает. Впрочем, не жди лошадей Спасского, чтобы отправить Любушку, а также всю сбрую на три дамских лошади. И еще она просит не забыть послать письмо Носову к 1 мая. Я поручила Сашиньке, дорогой Дмитрий, попросить у тебя к тому же числу 200 рублей; если можешь их мне прислать, я тебе буду очень благодарна".
       Не потому ли исчезли письма Натальи к Александру, что из них совершенно явственно стало бы видно, что она не любила мужа? А если и любила, то, в отличии от поэта, только в первое время. Неужели какая-то "заботливая душа" постаралась их уничтожить, чтобы возвысить образ Натальи?
       На лето 1836 года Пушкины с Гончаровыми сняли дачу на Каменном Острове. Но на этот раз дача состояла из двух небольших домов, стоявших на одном участке. Вероятно, желая иметь более спокойную обстановку для работы, Пушкин снял для себя и Натальи отдельный дом, а дети, вероятно, жили вместе с сестрами Гончаровыми во втором доме.
       Именно там, 23 мая 1836 г., вечером, Наталья родила дочь. После родов Наталья поправлялась с трудом и поэтому целый месяц не выходила из комнаты. Таким образом, сестры были предоставлены сами себе. На даче, они были относительно свободны и участвовали во многих увеселительных прогулках и встречах.
       В те времена Каменный Остров был местом отдыха петербургской знати. Вероятно, именно в это время, Дантес посещал дачу Пушкиных, делая вид, что ухаживает за Катериной. Катерина, как писали современники, была влюблена в него до безумия. И этим летом, в компании всё той же молодёжи из карамзинского круга, она постоянно бывала и в театре, и на пикниках, и на верховых прогулках.
       Софья Карамзина, 27 мая 1836 г.: "Сегодня после обеда поедем кататься верхом с Гончаровыми, Эженом Балабиным и Мальцевым, потом будет чай у Катрин в честь Александры Трубецкой, в которую влюблены Веневитинов, Мальцов и Николай Мещерский. Завтра всей компанией устраивается увеселительная прогулка в Парголово в омнибусе".

    []

    Frederick Hendrik Kaemmerer, Two Strings To His Bow

       Катрин Мещерская (сестра Софьи Карамзиной) - брату, 28 мая 1836 г.:
       "...Мы получили разрешение владетельницы Парголово княгини Бутера на то, чтобы нам открыли ее прелестный дом, и мы уничтожили превосходный обед - пикник, привезенный нами с собой, в прекрасной гостиной, сверкающей свежестью и полной благоухания цветов. Николай Трубецкой взял на себя дорогостоящую поставку вин и исполнил это широко и щедро. Креман и Силлери (марки французских вин) лились ручьями в горла наших кавалеров, которые встали все из-за стола более румяные и веселые, чем когда садились, особенно Дантес и Мальцов... Только в десять часов мы смогли оторваться от прелести упоительного вечера, от цветущих парголовских рощ и по дороге сделали остановку на даче княгини Одоевской, чтобы выпить чаю. Что до наших мужчин, то они вовсю угостились глинтвейном, который приготовил для них князь".
       Подобные встречи и гулянки бывали, по-видимому, в течение всего лета. Причём влюблённая Катерина гуляла с Дантесом в одной компании, но теперь без предмета его воздыханий.

    []

    Владимир Первунинский, Пикник в розовом саду, 2007

       В письмах Катерины этого времени нет совершенно ни слова об ее увлечении Дантесом. А ведь именно тогда они часто встречались. Если бы это было обычное ухаживание, она, вероятно, поделилась бы этим с братом, но что-то заставляло её молчать... Многие пушкинисты, с большой вероятностью, предполагают, что именно в этот период, между Дантесом и Катериной начались интимные отношения.
       Катерина брату Дмитрию, Каменный остров, 25 июня 1836 г.: "...Ну как, все ли ты нашел в порядке на Заводе, твои дела, бумага, контора и твои любовницы?
       Мы получили от Носова все деньги, что нам причитались, хотя он немного поломался, утверждая, что ты ему велел эти деньги отослать в деревню. Пришли нам, пожалуйста, дорогой Дмитрий, письмо для получения денег 1 августа...
       27 числа этого месяца состоятся крестины (младшей дочери Пушкиных Натальи), Тетушка и Мишель Виельгорский будут восприемниками. В этот же день Таша впервые сойдет вниз, потому что до сих пор Тетушка не позволяла ей спускаться, хотя она вполне хорошо себя чувствует, из-за страшной сырости в нижних комнатах...".
       Когда Наталья поправилась, она присоединилась к компании, и вероятно именно тогда, Дантес избрал новую тактику - ухаживая за Катериной, давал понять Наталье, что не ровно дышит отнюдь не к Катерине...
      
    ***
       К концу июля стало понятно, что надежды, которые Пушкин возлагал на издание "Современника", не оправдались, читательского успеха журнал не имел. Было распродано лишь около 700 - 800 книжек каждого тома из 2400 напечатанных, что делало его разорительным для издателя, так как не покрывались ни типографские расходы, ни гонорары сотрудников. Два последних тома "Современника" Пушкин более чем наполовину наполняет своими произведениями, по большей части анонимными. На Пушкина надвигалась финансовая катастрофа.
       Но ни друзья, ни родственники поэта не понимали до конца, насколько затруднительно его положение. Они со всех сторон теребили Пушкина, выпрашивая денег. Он даже писал отцу: "Я не в состоянии содержать всех; я сам в очень расстроенных обстоятельствах, обременен многочисленной семьей, содержу ее своим трудом и не смею заглядывать в будущее".

    []

    Новожилов Геннадий Дмитриевич (1936-2007), Пушкин

       А что Дантес? Он продолжал посещать балы и приёмы как и прежде. 8 июля 1836 г., после вечера в Петергофе, княгиня Екатерина Мещерская пишет своему брату: "Я встретила почти всех наших друзей и знакомых, в том числе... Дантеса, увидеть которого, признаюсь, мне было очень приятно. По-видимому, сердце всегда немножко привыкает к тем, кого видишь ежедневно. Он неторопливо спускался по лестнице, но, заметив меня, перепрыгнул через последние ступеньки и подбежал ко мне, краснея от удовольствия... Мы все отправились к нам пить чай (чашек и стульев хватило кое-как лишь на половину собравшихся) и в одиннадцать часов вечера двинулись в путь. Я шла под руку с Дантесом, он забавлял меня своими шутками, своей веселостью и даже смешными припадками своих чувств (как всегда, к прекрасной Натали)".

    []

    Владимир Первунинский, Перед баллом, 2015

       Катерина брату Дмитрию, Петербург, 1 августа 1836 г.:
       "...Мы выехали вчера из дому в двенадцать часов с половиной пополудни, и в 4 часа прибыли в деревню Павловское, где стоят кавалергарды, которые в специально приготовленной для нас палатке дали нам превосходный обед, после чего мы должны были отправиться большим обществом на фейерверк. Из дам были только Соловая, Полетика, Ермолова и мы трое, вот и все, и затем офицеры полка, множество дипломатов и приезжих иностранцев, и если бы испортившаяся погода не прогнала нас из палатки в избу к Соловому, можно было бы сказать, что все было очень мило.
       ...Мы провели весь вечер в избе у окон, слушая, как играет духовой оркестр кавалергардов. Завтра все полки вернутся в город, поэтому скоро начнутся наши балы. В четверг мы едем танцевать на Воды.
       ...Ради Бога, пришли пи-сьмо Носову, мы совершенно без денег...".
      
    ***
       Бесконечные переговоры Пушкина с Николаем Павлищевым, мужем сестры Ольги, о разделе имения после смерти матери, заботы по издательским делам, долги, и, главное, ставшее нарочито явным ухаживание кавалергарда Дантеса за Натальей, повлёкшее за собой пересуды в светском обществе, были причиной угнетённого состояния Пушкина осенью 1836 года. Причём, обязательства историка и журналиста, которые он взвалил на себя, делали невозможным переезд в имение, о чём он так мечтал в последние годы, не говоря уже об имущественных притязаниях зятя, выставить Михайловское на продажу. Кроме того, Наталья и слышать не хотела о переезде в деревню.

    []

    Юрий Пугачёв, Пушкин у Рембрандта, 1972

       21 августа 1836 г. Пушкин напишет неопубликованное при жизни стихотворение:
      
       Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
       К нему не заростет народная тропа,
       Вознесся выше он главою непокорной
       Александрийского столпа.
      
       Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
       Мой прах переживет и тленья убежит -
       И славен буду я, доколь в подлунном мире
       Жив будет хоть один пиит.
      
       Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
       И назовет меня всяк сущий в ней язык,
       И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
       Тунгуз, и друг степей калмык.
      
       И долго буду тем любезен я народу,
       Что чувства добрые я лирой пробуждал,
       Что в мой жестокой век восславил я Свободу
       И милость к падшим призывал.
      
       Веленью божию, о муза, будь послушна,
       Обиды не страшась, не требуя венца,
       Хвалу и клевету приемли равнодушно,
       И не оспоривай глупца.
       1836 г.
      
       Август 1836 года возобновил для Натальи балы и карнавалы. Об этом времени, друг Пушкина, Данзас потом писал: "После одного или двух балов на минеральных водах, где были госпожа Пушкина и барон Дантес, по Петербургу вдруг разнеслись слухи, что Дантес ухаживает за женой Пушкина".
       Именно в августе 1836, когда кавалергарды расположились в Новой Деревне, совсем рядом с каменноостровскими дачами, поручик Геккерн (Дантес) получил возможность встречаться с Натальей гораздо чаще, чем в городе. Пользуясь свободой "дачной" свободой, он виделся с нею не только на вечерах, но и днем, во время прогулок.

    []

    Владимир Шустин, Конная прогулка вдоль реки, 2010

       Под предлогом ухаживаний за Катериной, Дантес бывал с визитами и на даче у Пушкиных. Вероятно, именно это имела ввиду графиня Д. Фикельмон - в день смерти Пушкина, она, размышляя о произошедшем, записала в своём дневнике: "...Одна из сестер госпожи Пушкиной, к несчастью, влюбилась в него, и, быть может, увлеченная своей любовью, забывая о всем том, что могло из-за этого произойти для ее сестры, эта молодая особа учащала возможности встреч с Дантесом..."
       Но об подобных ухаживаниях за Натальей было известно уже давно. Видимо, теперь Дантес, уже не особо скрываясь, отбросив осторожность, стал переходить нормы приличий. Он ухаживал сразу за обеими сёстрами и чтобы оправдать визиты в дом своей истинной возлюбленной, и чтобы ослабить подозрения Пушкина, и чтобы заставить Наталью ревновать, и чтобы, вполне вероятно, "развлекаться" с Катериной. Ведь если "кормят селёдкой", надо пить хотя бы "воду из пруда".
       Безнадежно влюбленная девушка и мужчина, мечтавший о другой, недоступной, оказались вместе, и... Возможно Дантес даже подумал о браке с Екатериной. Тогда он сможет часто и без проблем бывать в доме Пушкина. Это конечно предположение, но, скорее всего, в этой ситуации Жорж спросил совета приёмного отца, и тот не дал ему согласия на женитьбу на Катерине.
       Продолжая ухаживать за Катериной, он бледнел при виде Натальи, постоянно искал ее общества, приглашал её танцевать или погулять с ним на свежем воздухе, пожирал её взглядом; если не мог быть рядом, то пользовался любым предлогом, чтобы поговорить о ней с общими знакомыми и друзьями. Возможно, он уже просто не мог себя сдерживать. К тому же его приёмный отец Геккерн, обеспечил его состоянием и поддержкой.
       Фактически именно теперь Дантес стал переходить черту дозволенного. И Наталья уже не была беременна. Ещё можно было остановить дальнейшее трагическое развитие событий. И Наталья могла это сделать, но не сделала...
      
      

       Часть 4. Последняя осень.

      
       12 сентября Пушкины, с сёстрами Александрой и Екатериной, вернулись в Петербург, в новую съёмную квартиру на Мойке.
       17 сентября 1836 г. Софья Карамзина, хозяйка популярного петербургского литературного салона, дочь писателя и историка Н. М. Карамзина от первого брака, фрейлина двора, праздновала свои именины. В письме брату она пишет:
       "Обед был превосходный; среди гостей были Пушкин с женой и Гончаровыми (все три - ослепительные изяществом, красотой и невообразимыми талиями), мои братья, Дантес, А. Голицын, Аркадий и Шарль Россет... Скалон, Сергей Мещерский, Поль и Надин Вяземские... Жуковский. Тебе нетрудно представить, что, когда дело дошло до тостов, мы не забыли выпить за твое здоровье. Послеобеденное время, проведенное в таком приятном обществе, показалось очень коротким; в девять часов пришли соседи... так что получился настоящий бал, и очень веселый, если судить по лицам гостей, всех, за исключением Александра Пушкина, который все время грустен, задумчив и чем-то озабочен. Он своей тоской и на меня тоску наводит. Его блуждающий, дикий, рассеянный взгляд с вызывающим тревогу вниманием останавливается лишь на его жене и Дантесе, который продолжает все те же штуки, что и прежде, - не отходя ни на шаг от Екатерины Гончаровой, он издали бросает нежные взгляды на Натали, с которой, в конце концов, все же танцевал мазурку. Жалко было смотреть на фигуру Пушкина, который стоял напротив них, в дверях, молчаливый, бледный и угрожающий. Боже мой, как все это глупо!..".
       Пушкин не мог явно показать недоверие жене. Он не хотел переводить отношения на этот уровень. Кроме того, справедливо считая себя великим поэтом, вероятно, он полагал, что таким избранникам провидения изменять невозможно. Ведь прикасаться к чистому огромному алмазу это редчайшее счастье, выпадающее одному на миллион. Как возможно не оценить и предать такое? Как возможно оскандалиться на всю Россию? А Дантес просто нагло, по своей прихоти преследует бедную Наталью!

    []

    Георгий Савицкий, Встреча Пушкина с Дантесом в Летнем саду, 1937

       Пушкин думал правильно, но он забыл насколько ослепляющей и всеохватывающей может быть любовь. Не то что талантом или гением пожертвовать можно, но даже собственной жизнью...
       К тому же, Дантес тоже был талантлив по-своему. Он доказал это впоследствии.
       После пребывания летом на Островах и новой непрекращающейся волны сплетен Пушкин "отказал Дантесу от дома". Дарья Фикельмон, писала потом в дневнике: "Вскоре Дантес, забывая всякую деликатность благоразумного человека, вопреки всем светским приличиям, обнаружил на глазах всего общества проявления восхищения, совершенно недопустимые по, отношению к замужней женщине. Казалось при этом, что она бледнеет и трепещет под его взглядами, но было очевидно, что она совершенно потеряла способность обуздывать этого человека и он был решителен в намерении довести ее до крайности. Пушкин тогда совершил большую ошибку, разрешая своей молодой и очень красивой жене выезжать в свет без него. Его доверие к ней было безгранично, тем более что она давала ему во всем отчет и пересказывала слова Дантеса - большая, ужасная неосторожность!".
       Княгиня Вяземская попробовала поговорить с Натальей - "Вы уже не ребенок, и должны понимать возможные последствия своего поведения". Под конец Натали заговорила: "Мне с ним весело. Он мне просто нравится. Будет то же, что было два года сряду".
       Как мы знаем, она жестоко ошиблась - произошло совсем другое!

    []

    Григорий Мясоедов, Пушкин и его друзья слушают Мицкевича в салоне княгини Зинаиды Волконской, 1907

       19 сентября 1836 г Пушкин взял взаймы 10000 рублей у ростовщика Юрьева с обязательством возместить эту сумму с процентами к 1 февраля 1837 года.
      
    ***
       Предположительно 17 октября 1836 г. Дантес к Геккерену (пометка "лично в руки"):
       "Мой дорогой друг, я хотел поговорить с тобой сегодня утром, но было так мало времени, что это было невозможно. Вчера случилось так, что я провел вечер tЙte-Ю-tЙte с той самой дамой, и когда я говорю tЙte-Ю-tЙte, я подразумеваю, что я был единственным мужчиной, по крайней мере целый час, у княгини Вяземской, ты можешь себе представить то состояние, в котором я был; наконец я призвал все свои силы и честно сыграл свою роль и был даже довольно счастлив. Короче говоря, я играл свою роль до одиннадцати, но тогда силы оставили меня, и на меня нахлынула такая слабость, что у меня едва хватило времени выйти, и только на улице я начал плакать, как настоящий глупец, что в любом случае было большим облегчением, потому что я был готов взорваться; и, вернувшись домой, я обнаружил сильную лихорадку и не мог спать всю ночь и мучительно страдал, пока не понял, что схожу с ума.
       Так что я решил попросить тебя сделать для меня то, что ты обещал, сегодня вечером. Абсолютно необходимо, чтобы ты поговорил с нею, чтоб я знал, раз и навсегда, как себя вести.
       Она едет к Лерхенфельдам этим вечером, и если ты пропустишь игру в карты, то найдешь удобный момент поговорить с нею.
       Вот как я вижу это: я думаю, что ты должен подойти к ней и искренне спросить, убедившись, что ее сестра не слышит вас, не была ли она случайно вчера у Вяземских, и когда она скажет "да", сообщить ей, что ты так и думал и что она может сделать тебе большое одолжение; и тогда сообщи ей, что случилось со мной вчера, как будто ты видел все, что случилось со мной, когда я вернулся домой: что мой слуга испугался и пошел будить тебя в два утра, что ты задал мне много вопросов, но не получил никакого ответа от меня (кроме того, мне не надо говорить тебе о том, что ты очень хорошо знаешь: что я потерял голову из-за нее, что перемены в моем поведении и характере доказали это тебе, и постепенно даже муж ее понял это [дописано на полях письма]) и был убежден, что я поссорился с ее мужем, и, чтобы предотвратить несчастье, ты обращаешься к ней (мужа там не было). Это докажет только, что я не рассказал тебе ничего про вчерашний вечер, что является абсолютно необходимым, так как она должна полагать, что я действую без твоего уведомления и что это не что иное, как только отцовская обеспокоенность о сыне, - вот почему ты спрашиваешь ее. Не повредит, если создать впечатление, что ты веришь в то, что отношения между нами являются гораздо более близкими, потому что когда она возразит о своей невинности, ты найдешь способ убедить ее, что так должно быть, учитывая то, как она ведет себя со мной. Так или иначе, самое трудное - начало, и я думаю, что это - правильный путь, потому что, как я уже говорил, она абсолютно не должна подозревать, что все это было запланировано, и она должна рассматривать твой шаг как совершенно естественное чувство беспокойства о моем здоровье и будущем, и ты должен просить, чтобы она держала это в секрете от каждого, и больше всего от меня. Но было бы благоразумно не просить, чтобы она приняла меня сразу же. Это можно сделать в следующий раз, и будь осторожен, чтобы не использовать фразы, которые могли встретиться в письме. Я прошу еще раз, мой дорогой, помочь мне. Я отдаю себя полностью в твои руки, потому что, если это будет продолжаться без того, чтобы я понимал, к чему это меня ведет, я сойду с ума.
       Ты мог бы даже напугать ее, чтобы заставить ее понять [три-четыре неразборчивых слова - вероятно Дантес хотел припугнуть Наталью. Тут два варианта: или "что я убью себя", или "что всё станет известно мужу"].
       Прошу простить мне беспорядочность этого письма, но ручаюсь, что такого никогда еще не случалось; голова моя пылает, и я болен, как собака. Если же и этой информации недостаточно, пожалуйста, навести меня в казарме перед визитом к Лерхенфельду. Ты найдешь меня у Бетанкура. Обнимаю".
       Стоит отметить, что главное чего добивается Дантес - свидания наедине с Натальей. Свиданья, любой ценой. Примерно тогда Дантес серьёзно заболел. Но ни влюбленность, ни болезнь не помешали ему хладнокровно продумать достаточно подлый план завоевания Натальи. Если бы это письмо стало бы известно уже тогда, то честь Дантеса в глазах светского общества была бы потеряна. И ведь он писал ранее: "...Она была много сильнее меня, больше 20-ти раз просила меня пожалеть её и детей, её будущность...". Пожалел...
       А о чём же, помимо мыслей о приближающемся финансовом крахе, разделе и продаже Михайловского, и сплетен о Наталье с Дантесом, думал в это время Пушкин?
       Он пытался и решать возникающие проблемы, и писать, несмотря ни на что. Ниже одно из последних стихотворений поэта, не печатавшееся при его жизни.
      
       Не дорого ценю я громкие права,
      От коих не одна кружится голова.
      Я не ропщу о том, что отказали боги
      Мне в сладкой участи оспаривать налоги
      Или мешать царям друг с другом воевать;
      И мало горя мне, свободно ли печать
      Морочит олухов, иль чуткая цензура
      В журнальных замыслах стесняет балагура.
      Все это, видите ль, слова, слова, слова
      Иные, лучшие, мне дороги права;
      Иная, лучшая, потребна мне свобода:
      Зависеть от царя, зависеть от народа -
      Не все ли нам равно? Бог с ними.
                        Никому
      Отчета не давать, себе лишь самому
      Служить и угождать; для власти, для ливреи
      Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
      По прихоти своей скитаться здесь и там,
      Дивясь божественным природы красотам,
      И пред созданьями искусств и вдохновенья
      Трепеща радостно в восторгах умиленья.
      Вот счастье! Вот права...
       1836 г.
      

    []

    Александр Кравчук, Пушкин на Мойке. Последняя осень, 2000

       Пушкин П. Я. Чаадаеву, из Петербурга в Москву, 19 октября 1836 г. (перевод с французского): "...Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами. Нет сомнения, что схизма (разделение церквей) отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское нашествие. Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех.
       ...Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и всё. Оно не принадлежит к хорошему обществу. Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы - разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие - печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре,- как, неужели всё это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел вас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора - меня раздражают, как человека с предрассудками - я оскорблен,- но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал.
       Вышло предлинное письмо. Поспорив с вами, я должен вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь - грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, что равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству - поистине могут привести в отчаяние...".
       Здесь стоит сделать небольшое отступление от дуэльной темы.
       По поводу последнего абзаца письма, можно констатировать - прошло почти 200 лет, а в России в этом плане мало что изменилось... Пушкин не только великий писатель. Он ещё и смелый философ.
       Да, как пишут историки, именно монгольское иго, более 200 лет (т.е. около 10 поколений) уничтожавшее самых смелых и независимых и, через русских правителей насаждавшее свои порядки и понятия, привело к такому состоянию нашего общества. "Страна рабов, страна господ..." тогда появилась и живёт до сих пор. Как писал А. Чехов, надо выдавливать из себя раба по капле ("выдавливать чинопочитание, целование поповских рук, поклонение чужим мыслям")... Но чтобы выйти из этого состояния ("выдавить раба"), свободных 1990-х мало, нужно минимум 100 лет свободы (хотя бы 4 - 5 поколений).
       Да, "великий эксперимент" проведённый в России (большевистская революция) "поразит будущего историка". Этот эксперимент, получившийся именно в России в том числе благодаря склонности народа к тоталитаризму, докажет утопичность социалистических идей.

    []

    Илья Глазунов, Великий эксперимент, 1990

       Да, сила в правде, какой бы она не была. А настоящая Правда не может "ласкать слух", так как, человек ступенька в эволюции, а не "венец творения" и не "центр Вселенной". Поэтому настоящая глобальная философская Правда для человека тяжела. Потому что будет указывать человеку на его место "ступеньки" в мире, например, будет говорить, что никакого рая после смерти для него не существует, как не существует рая для представителей предыдущих "ступенек" - например, для муравья или для бактерии. От каждого остаётся лишь микровклад в прогресс, вклад в Организацию Материи, которую мы прекрасно видим (на данном этапе, это эволюция и совершенствование обществ, а когда-то микровклад вносили и бактерии, затем и муравьи и другие, находясь на вершине эволюции). И чтобы посметь прикоснуться к Правде, надо быть не просто умным, а и иметь сильную волю и смелость. Недаром Пушкин "увлекался атеистическими учениями". А смысл его речи выше, с упоминанием о "боге", надо понимать как подразумевающей судьбу, случай (Бог дал такую судьбу России). Как он писал в известном стихе:
      
       О сколько нам открытий чудных
       Готовят просвещенья дух
       И опыт, сын ошибок трудных,
       И гений, парадоксов друг,
       И случай, бог изобретатель...
       1829 г.
      
       Случай - вот "бог" по Пушкину! Глубокая мысль для того времени, когда научное знание устройства мира было ещё крайне слабо. Чарльз Дарвин ещё только поплывёт со своей знаменитой научной кругосветной экспедицией на корабле "Бигль" (1831 - 1836 годы), а теорию эволюции он опубликует только в 1858 году. И только через 100 лет человечество поймёт устройство Вселенной, а ДНК откроют через 120 лет.

    []

    Илья Глазунов, Вклад народов СССР в мировую культуру и цивилизацию, 1980

       Случайность - действительно "условный" Бог. Это свойство, заложенное в природу вещей. Благодаря случайности, идёт эволюция. Даже образование галактик, звёзд и планет, стало возможным благодаря случайности. Потому что если бы не случайность как заложенное свойство, то после большого взрыва и образования Вселенной, вещество разлеталось бы равномерно одинаково во все стороны и образование сгустков (ставших в итоге галактиками, звёздами и планетами), стало бы невозможно.
       Возвращаясь к временам Пушкина, процитируем отрывок из любопытной книги, написанной французским путешественником, маркизом Астольфом Кюстином "Россия в 1839 году". Всего через пару лет после гибели поэта, он писал о России: "Вот что запомнилось мне из его рассуждений [русского князя К***, с которым Кюстин плыл в Петербург]: "Всего четыре столетия отделяют Россию от нашествия варваров, Запад же пережил подобное испытание четырнадцать веков назад: цивилизация, имеющая за плечами на тысячу лет больше, создала нравы, несравнимые с нравами русских.
       ...
       Русские не учились в той блистательной школе прямодушия, чьи уроки рыцарская Европа усвоила так твердо, что слово честь долгое время оставалось синонимом верности данному обещанию, а слово чести по сей день почитается священным даже во Франции, забывшей о стольких других вещах! Благодетельное влияние крестоносцев, равно как и распространение католической веры, не пошло далее Польши...
       Покуда Европа переводила дух после многовековых сражений за Гроб Господень, русские платили дань мусульманам, возглавляемым Узбеком, продолжая, однако, как и прежде, заимствовать искусства, нравы, науки, религию, политику с ее коварством и обманами и отвращение к латинским крестоносцам у греческой империи. Примите в расчет эти религиозные, гражданские и политические обстоятельства, и вы не удивитесь ни тому, что слово русского человека крайне ненадежно (напомню, это говорит русский князь), ни тому, что дух хитрости, наследие лживой византийской культуры, царит среди русских и даже определяет собою всю общественную жизнь империи царей, удачливых преемников Батыевой гвардии. Абсолютный деспотизм, какой господствует у нас, установился в России в ту самую пору, когда во всей Европе рабство было уничтожено. После нашествия монголов славяне, до того один из свободнейших народов мира, попали в рабство сначала к завоевателям, а затем к своим собственным князьям. Тогда рабство сделалось не только реальностью, но и основополагающим законом общества. Оно извратило человеческое слово до такой степени, что русские стали видеть в нем всего лишь уловку; правительство наше живет обманом, ибо правда страшит тирана не меньше, чем раба.
       ...
       Наши самодержцы некогда на собственном опыте узнали, что такое тирания. Русские великие князья были вынуждены душить поборами свой народ ради того, чтобы платить дань татарам; нередко по прихоти хана их самих увозили, точно рабов, в глубины Азии, в орду, и царствовали они лишь до тех пор, пока беспрекословно повиновались всем приказам, при первом же неповиновении лишались трона; так рабство учило их деспотизму, а они, сами подвергаясь насилию, в свой черед приучали к нему народы; так с течением времени князья и нация развратили друг друга. Заметьте, однако, что на Западе в это время короли и их знатнейшие вассалы соревновались в великодушии, даруя народам свободу...".
       ...Самое забавное, что во время нашего недолгого плавания мне постоянно приходилось защищать Россию от князя К***.
       ...Если народ живет в оковах, значит, он достоин такой участи; тиранию создают сами нации. Или цивилизованный мир не позже, чем через пять десятков лет, вновь покорится варварам, или в России свершится революция куда более страшная, чем та, последствия которой до сих пор ощущает европейский Запад.
       ...В России я стал демократом, но это не помешает мне оставаться во Франции убежденным аристократом; все дело в том, что крестьянин, живущий в окрестностях Парижа, или наш мелкий буржуа куда более свободны, чем помещик в России.
       ...Страна эта производит на меня впечатление дворца Спящей красавицы: все здесь блистает позолотой и великолепием, здесь есть все... кроме свободы, то есть жизни".
       Отметим, однако, что постепенно, мы всё же движемся в сторону свободы и цивилизованного общества. Да, до Европы по-прежнему далеко, но, однако 'свобод' стало неизмеримо больше, чем во времена Пушкина.
      
    ***
       В двадцатых числах октября 1836 г., княжна Мария Барятинская в своем дневнике записала новость, которую обсуждали в их кругу: "Maman узнала через Тр<убецкого>, что его (Дантеса) отвергла госпожа Пушкина...". Александр Трубецкой, очевидно, услышал об этом от самого Жоржа Дантеса-Геккерна, своего ближайшего приятеля по Кавалергардскому полку. И вероятно, речь тут шла о том, что Наталья отвергла все предложения, как Дантеса, так и его представителя, профессионального дипломата, мастера вести переговоры, Геккерена старшего.
       Конечно, Геккерен не мог не прийти на помощь сыну. Ведь он любил его так, как не всякий родной отец любит своего сына. Для него должно быть, было невыносимо видеть Жоржа в таком полубезумном состоянии. Он, на одном из вечеров (до выздоровления Дантеса), поговорил с Натальей. Александр Карамзин впоследствии (13 марта 1837 г.) в письме брату так описывал события накануне 4 ноября 1836 г.: "Дантес в то время был болен грудью и худел на глазах. Старик Геккерн сказал госпоже Пушкиной что он умирает из-за нее, заклинал спасти его сына, потом стал грозить местью...". Из других свидетельств известно, что он предлагал ей спасти сына любой ценой - отдаться, или тайно уехать с ним в Европу (под его дипломатическим прикрытием), ну или хотя бы переговорить с ним наедине. И вероятно, на решительный отказ Натальи по всем пунктам, помимо возможного позора, больше всего повлияло то, что у неё было четверо детей. Видимо источником этих сведений о содержании разговоров с Геккереном, была сама Наталья, которая сразу после смерти мужа испытывала жуткое чувство вины и, обличая инициаторов, рассказывала друзьям поэта подробности с разной степенью детализации.
       Что же придумал Дантес? Он использовал ещё один шанс: попросил устроить свидание наедине с Натальей свою хорошую знакомую (а может и бывшую любовницу), Идалию Полетику. К этому времени, она уже не была дружна с Пушкиным как когда-то, но оставалась в дружеских отношениях со своей троюродной сестрой Натальей. Причем, уже зная об отказе в свидании, полученном старшим Геккереном, Дантес договаривался с Полетикой о заведомом обмане Натальи. То есть, чтобы она пригласила подругу к себе, ничего не говоря о том, что там её встретит Дантес. Таким образом, оба эти человека пошли на подлость.

    []

    Петр Соколов, Идалия Полетика, вторая половина 1820-х годов

       Роль Полетики, по-видимому, была роковой в этой истории. Конечно, осталось много неясностей, главные "герои" этой истории, не оставили ни воспоминаний, ни пояснений. Видимо было чего скрывать...
       Молодая женщина (тогда ей было немногим менее 30 лет) была незаконной дочерью графа Г. А. Строганова. Она росла среди законных детей Строганова под чужим именем в оскорбительном качестве воспитанницы.
       Идалия рано вышла замуж (по некоторым сведениям - в 1826 году) за офицера Кавалергардского полка Александра Михайловича Полетику. По воспоминаниям современников,
       " ...Она была известна в обществе как очень умная женщина, но с очень злым языком, в противоположность своему мужу, которого называли "божьей коровкой"", Полетика даже заслужила прозвище "Мадам интрига". Не отличалась она и сохранением супружеской верности.
       На правах близкой подруги и родственницы хозяйки, И. Полетика была частой гостьей в доме Пушкиных. Дружелюбен к ней был и сам А. С. Пушкин. В 1833 году из Болдина в письме к жене, как мы помним, он писал: "...Полетике скажи, что за её поцелуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают".
       В дальнейшем, в какой-то момент, Пушкин и Идалия стали врагами. О ненависти Идалии к Пушкину свидетельствуют неоспоримые факты (это ясно из её писем). Но все известные нам сведения о переломе в отношениях между Пушкиным и Полетикой относятся к 1837 г.
       С годами ненависть Полетики к Пушкину превратилась в яростное озлобление против всего, что было связано с памятью о нем. В 1880 году, когда в Одессе был воздвигнут памятник А. С. Пушкину, Идалия Полетика говорила, что это её глубоко оскорбляет и она намерена поехать и плюнуть на того, кто был "изверг".
       О причинах этой вражды исследователи творчества А. С. Пушкина спорят до сих пор. "Причины этой ненависти нам неизвестны и непонятны", - писал историк пушкинист П. Щёголев. Другой пушкинист, П. Бартенев, в 1880 году, ссылаясь на слова княгини В. Ф. Вяземской, заметил: "Кажется, дело было в том, что Пушкин не внимал сердечным излияниям невзрачной Идалии Григорьевны и однажды, едучи в карете на великосветский бал, чем-то оскорбил её". А нет ничего страшнее отвергнутой женщины, особенно, если она злобная интриганка...
       В настоящее время, из известных письменных свидетельств современников (это сообщение её сестры Александрины, переданное ее мужем бароном Фризенгофом, и рассказ В. Ф. Вяземской, записанный П. И. Бартеневым), можно с абсолютной уверенностью утверждать, что Идалия Полетика, в период с между 28 октября и 3 ноября, обманом, организовала свидание наедине Дантеса и Натальи, заманив последнюю к себе домой.
       В письме Фризенгофа дочери Натальи, об этом сказано следующее: "... ваша мать (Наталья) получила однажды от г-жи Полетики приглашение посетить ее, и когда она прибыла туда, то застала там Геккерна (Дантеса) вместо хозяйки дома; бросившись перед ней на колена, он заклинал ее о том же, что и его приемный отец в своем письме. Она сказала жене моей (то есть своей сестре, Александрине), что это свидание длилось только несколько минут, ибо, отказав немедленно, она тотчас же уехала".
       Вот что рассказала впоследствии княгиня Вяземская историку Бартеневу: "Мадам N (Полетика) по настоянию Геккерна (Дантеса) пригласила Пушкину к себе, а сама уехала из дому. Пушкина рассказывала княгине Вяземской и мужу, что, когда она осталась с глазу на глаз с Геккерном, тот вынул пистолет и грозил застрелиться, если она не отдаст ему себя. Пушкина не знала, куда ей деваться от его настояний; она ломала себе руки и стала говорить как можно громче. По счастью, ничего не подозревавшая дочь хозяйки дома явилась в комнату, и гостья бросилась к ней". По словам Вяземской, Наталья Николаевна приехала к ней от Полетики "вся впопыхах и с негодованием рассказала, как ей удалось избегнуть настойчивого преследования Дантеса".

    []

    Francois Brunery (1849-1926), La visite du fiance (fragment)

       Наталья была видимо в негодовании и так взволнованна, что не в силах была промолчать и тут же рассказала Вяземской о случившемся. Вернувшись домой, она повторила свой рассказ Александрине. Мужу она всё же не решилась в тот момент сообщить об этом. Потому что вполне справедливо опасалась вызова от мужа Дантесу. Причём, любой исход дуэли, для неё был бы невыносим.
       С.Л. Абрамович в своей работе "Пушкин в 1836 году" доказала не только то, что инцидент с подстроенным "свиданием" имел место до 4 ноября, но даже уточняет наиболее вероятную его дату - 2 ноября 1836 г.
      
      

       Часть 5. Диплом "рогоносца" и вызов на дуэль.

      
       Утром 4 ноября 1836 года знакомый Пушкина, начинающий поэт Владимир Сологуб, принёс к нему на Мойку д. 12, полученное утром, запечатанное анонимное письмо с надписью "Александру Сергеичу Пушкину". Из воспоминаний Сологуба:
       "Я жил тогда на Большой Морской, у тетки моей <А. И.> Васильчиковой. В первых числах ноября (1836) она велела однажды утром меня позвать к себе и сказала: - Представь себе, какая странность! Я получила сегодня пакет на мое имя, распечатала и нашла в нем другое запечатанное письмо, с надписью: Александру Сергеевичу Пушкину. Что мне с этим делать? Говоря так, она вручила мне письмо, на котором было действительно написано кривым, лакейским почерком: "Александру Сергеичу Пушкину". Мне тотчас же пришло в голову, что в этом письме что-нибудь написано о моей прежней личной истории с Пушкиным, что, следовательно, уничтожить я его не должен, а распечатать не вправе. Затем я отправился к Пушкину и, не подозревая нисколько содержания приносимого мною гнусного пасквиля, передал его Пушкину. Пушкин сидел в своем кабинете. Распечатал конверт и тотчас сказал мне: - Я уж знаю, что такое; я такое письмо получил сегодня же от Елисаветы Михайловны Хитровой: это мерзость против жены моей. Впрочем, понимаете, что безыменным письмом я обижаться не могу. Если кто-нибудь сзади плюнет на мое платье, так это дело моего камердинера вычистить платье, а не мое. Жена моя - ангел, никакое подозрение коснуться ее не может. Послушайте, что я по сему предмету пишу г-же Хитровой. Тут он прочитал мне письмо, вполне сообразное с его словами.
       В сочинении присланного ему всем известного диплома oн подозревал одну даму, которую мне и назвал. Тут он говорил спокойно, с большим достоинством и, казалось, хотел оставить все дело без внимания...".
       К великому сожалению, Сологуб унес тайну этого имени в могилу. Позднее только один человек, историк Петр Иванович Бартенев, знавший многих из окружения Пушкина, в том числе и Соллогуба, ни на кого не ссылаясь, назвал это имя, притом без всяких оговорок: Идалия Полетика.

    []

       Пасквиль-диплом, в переводе с французского, гласил:
       КАВАЛЕРЫ ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ, КОМАНДОРЫ И РЫЦАРИ СВЕТЛЕЙШЕГО ОРДЕНА РОГОНОСЦЕВ, СОБРАВШИСЬ В ВЕЛИКОМ КАПИТУЛЕ ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ ДОСТОПОЧТЕННОГО ВЕЛИКОГО МАГИСТРА ОРДЕНА, ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА Д. Л. НАРЫШКИНА, ЕДИНОГЛАСНО ИЗБРАЛИ Г-НА АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА КОАДЪЮТОРОМ ВЕЛИКОГО МАГИСТРА ОРДЕНА РОГОНОСЦЕВ И ИСТОРИОГРАФОМ ОРДЕНА.
       НЕПРЕМЕННЫЙ СЕКРЕТАРЬ ГРАФ И. БОРХ.
       В 1836 году кто-то из иностранных дипломатов привез в Петербург из Вены печатные образцы подобных шутовских "дипломов". Секретарь французского посольства д'Аршиак, встретившись с В.А. Соллогубом после ноябрьской дуэльной истории, показал ему несколько подобных дипломов "на разные нелепые звания", среди которых находился и печатный образец письма, присланного Пушкину. "Таким образом, - пишет Соллогуб, - гнусный шутник, причинивший ему смерть, не выдумал даже своей шутки, а получил образец от какого-то члена дипломатического корпуса и списал".
       Пасквиль нанёс мощнейший удар по Пушкину, что неудивительно, ведь его авторы намекали не только на отношения жены Пушкина с Дантесом, о чем много говорили в обществе, но и на амурные связи царя Николая I с Натальей. По содержанию пасквиля Пушкин выбирался в коадъютеры, или помощники, к Д.Л. Нарышкину. Последний считался знаменитым рогоносцем, ибо его супруга Марья Антоновна была в долголетней связи с покойным императором Александром I. Этот скрытый намек на царя Пушкин понял сразу. И, на всякий случай, 6 ноября даже написал письмо министру финансов графу Е. Ф. Канкрину, с просьбой зачесть в счёт его долга перед казной, стоимость имения, которое в этом случае, перейдёт в собственность государства. То есть поэт хотел освободиться от финансовых обязательств перед государством, которое принадлежит императору.
       Позже, поэт говорил, что, кроме него самого, этот "диплом рогоносца" для Пушкина, получили ещё семь или восемь человек. Хотя нам известно только о пяти из них. Внутри конверта с адресом получателя, лежал запечатанный конверт для Пушкина.
       После получения Пушкиным диплома "рогоносца", очевидно уже после прихода Сологуба, у поэта видимо было объяснение с женой. Наталья обычно ничего не скрывала от поэта, но рассказать об уговорах старшего Геккерена и подстроенном свидании она до того не решалась, т.к. это могло бы привести к вызову на дуэль и бросало на неё тень. Теперь же, ей больше ничего не оставалось, как дать объяснения. Ведь, как известно, "дыма без огня", как правило, не бывает...
       И Наталья, рассказала, как голландский посланник атаковал её с мольбами спасти сына. Как получала от Жоржа любовные записки. Рассказала она и о свидании с Дантесом, подстроенном Идалией Полетикой в своём доме. И думается, что первое предположение поэта об авторе пасквиля было верным. Женщина! Только одна женщина на тот момент могла это сделать - Идалия Полетика. Устроенное ей свидание не сработало. Однако факт нахождения Натальи и Дантеса наедине в постороннем доме был, и оспорить его было невозможно. И ведь доказать была ли близость или нет - тоже невозможно.
       И именно она могла, желала и была заинтересована нанести подобный удар. Это была месть Пушкину, за то, что он отверг её. Примеры аналогичных поступков отвергнутых женщин известны...
       Видимо у Идалии было и желание очернить Наталью в глазах поэта, причём не грозящее вызовом на дуэль Дантеса. Сладкая месть сделать больно человеку, который тебя отверг - посмотри несчастный, твоя жена тебя предала, а ты был дурак, когда мне отказал. Интрига, задуманная Идалией Полетикой достаточно прозрачна. Намёк не на Дантеса, а на царя, - значит, Дантесу вызов не грозит. Не грозит он и потому, что это анонимка.
       Разослан пасквиль исключительно друзьям, а не врагам Пушкина. Значит, цель не очернить Наталью и Пушкина в обществе, а чтобы поэт запретил появление там Натальи, может даже увёз в своё имение или отправил на Полотняный завод. И увещевание друзей в этом деле - серьёзная подмога.
       Кроме того, Полетика, возможно, любила Дантеса (об этом далее). А значит, устранение соперницы это главная задача. Да, Полетика устроила им свиданье, но возможно только потому, что зная Наталью, была уверена в её отказе. Так же, она была уверена, что получит повод, железный козырь для будущей интриги - ведь свидание было наедине!.. Но все планы в итоге провалились, и Идалия Полетика просто возненавидела Пушкина. Можно предположить, что Полетику, смертельно оскорбили какие-то слова поэта узнавшего о её сводничестве, и ведь он обладал языком еще более острым, чем она, и кого угодно мог смертельно обидеть. Возможно, эти слова касались и человека, о котором без ненависти не мог говорить Пушкин, но которого любила Идалия и к кому была неравнодушна сама Наталья Николаевна.
       Александр Сергеевич пожелал провести собственное расследование на предмет авторства пасквиля. Это расследование привело его к убеждению, что пасквиль написали Геккерены (либо отец, либо приёмный сын, либо они вместе). Он выяснил, что сорт дорогой бумаги, использованной для "дипломов", применяется в дипломатических кругах, но не придавал, видно, большого значения, чьей рукой они были написаны. Но на самом же деле, было бы довольно глупо со стороны Геккерена воспользоваться собственной бумагой. Скорее это аргумент в пользу его непричастности к написанию пасквиля. Пушкин же счел, что разгадал интригу врагов, и его гнев обратился на них, а не на жену, как рассчитывал отправитель пасквиля.

    []

    Иван Линёв, Пушкин, писано с натуры 1836

       Ослеплённый ненавистью Пушкин, как-то недооценил, что подобный пасквиль создаёт риск вызова на дуэль (причём не императора, а того, о ком говорит общество). А дуэль никак не могла входить в планы отправителя "дипломов", ибо означала полный крах карьеры дипломата и его приемного сына в России при любом исходе. И так рисковать они бы не стали.
       Согласно последним исследованиям, пасквили написаны, вероятнее всего, наемным писцом. За основу взят один из шутовских дипломов, печатные образцы которых были привезены из Вены. Но это техническая сторона дела. Теперь исследователи сходятся на том, что анонимки распространяли не Геккерны.
       Более того, изучение почерка пасквиля показало, что латинские буквы в тексте на французском языке написаны так, как их писали русские. К такому выводу пришли специально изучавший этот вопрос эксперты-почерковеды. Эксперт С. А. Ципенюк отмечает, что "тексты" "дипломов" на французском языке писал, вероятнее всего, не француз, а русский, обучавшийся по прописям XVIII ст. или знакомый с этими прописями. Предположение о написании "диплома" русским подтверждается также наличием в тексте буквы "к" в фамилиях "Narychkine", "Pouchkine", выполненной в соответствии с русским, а не латинским алфавитом, а также наличием инициалов D. L. перед фамилией "Narychkine". Так иностранец не написал бы". Таким образом, пасквиль был не только переписан, но и написан русским.
       Наиболее вероятно, что именно Идалия Полетика замешана в истории с пасквилями. На неё указывает простой метод исключения, если принять, что основой для подобного письма, был факт свидания наедине Натальи и Дантеса. Кто об этом мог знать до появления "пасквиля"? Только Идалия, оба Геккерена, Наталья, Александрина и княгиня Вяземская. Исключите Геккеренов, т.к. экспертиза сняла с них подозрения (как впрочем, снимают подозрения и их письма друг другу после смерти поэта), исключите родственников и друзей, и - останется одно имя... Идалия Полетика! Кроме того, она была вхожа в дома дипломатов и могла иметь привезённый из-за границы образец "диплома".
       Теперь рассмотрим некоторые письма Идалии к Катерине и Дантесу из архива Геккеренов, которые говорят о ее неравнодушии к Дантесу.
       Письмо Идалии Полетики к Катерине, на тот момент уже жене Дантеса, 3 октября 1837: "...Ваше письмо доставило мне большую радость. Вы счастливы, мой друг, и за это слава Богу. Я-то, которая хорошо знаю Вашего доброго Жоржа и умею его ценить, никогда ни минуты в нем не сомневалась, ибо все, что только может быть доброго и благородного, свойственно ему. ...Скажите от меня Вашему мужу все самые ласковые слова, какие придут Вам в голову, и даже поцелуйте его, - если у него еще осталось ко мне немного нежных чувств".
       В июле 1839 года Идалия отправляет письмо Екатерине Геккерен: "Я по-прежнему люблю вас... вашего мужа, и тот день, когда я смогу вновь увидеть, будет самым счастливым в моей жизни".
      
    ***
       Вечером 4 ноября гусар Иван Гончаров, младший брат Натальи Николаевны, доставил вызов Пушкиным Дантеса на дуэль в голландское посольство. Тогда ещё, Пушкин не "нашёл автора" пасквиля. А значит, вызов на дуэль, он сделал из-за откровений Натальи.
       Дантес стоял в наряде, поэтому Геккерен, встревоженный при одном упоминании имени Пушкина, вскрыл письмо. Утром 5 ноября он пришел в дом Пушкина, чтобы принять вызов от имени своего приёмного сына, который находился на службе, но попросил отсрочку.

    []

    Йозеф Крихубер, Луи-Якоб-Теодор ван Геккерн де Беверваард, 1843

       Голландский посланник приехал на Мойку д. 12 и на следующий день. Он уговаривал Пушкина изменить свое решение, что его приёмный сын пока совершенно не подозревает о вызове, о котором он скажет ему только в последнюю минуту. Он клялся - Жорж не причинил ни малейшего ущерба его чести. Он говорил о своей огромной привязанности к молодому человеку: Жорж - это все, что ему осталось в его одинокой жизни. Он сказал, что дуэль будет значить полное крушение его надежд, потому что, даже если кавалергард останется в живых, его карьера будет погублена навсегда. "Тронутый волнением и слезами отца", Пушкин согласился на двухнедельную отсрочку.
       Дантес Геккерену (вечер 6 ноября, пометка "лично в руки"): "Мой дорогой друг, благодарю тебя за две записки, которые ты мне прислал. Они меня немного успокоили, в чем я нуждался, и я пишу тебе эти несколько слов, чтобы вновь повторить тебе, что я полностью отдаю себя в твои руки, что бы ты ни решил; я заранее уверен, что ты лучше меня будешь вести себя во всем этом деле. Боже мой, не желал бы я, чтобы это задело его жену, и я рад, что у нее все в порядке, но это серьезная неосторожность или безумие, это бессмысленно. Напиши мне завтра записку, дай знать, не случилось ли еще что-нибудь за ночь. Ты не написал, видел ли ты у тетки ее сестру, и как ты узнал, что она откровенно призналась насчет писем. Спокойной ночи, целую тебя от всего сердца...
       Во всем этом Екатерина показала себя как прекрасный человек, поведение которого достойно восхищения".
       Эти "две записки", о которых упоминает Дантес, были посланы ему сразу, а не в "последнюю минуту" (т.е. не через две недели) - подтверждение лживости старшего Геккерена, и верить ему конечно нельзя. В том числе в вопросе причинил "ущерб чести" Дантес Пушкину или нет.
       Кроме того, из этой ответной записки Дантеса можно сделать вывод, что Наталья, при объяснении с Пушкиным после получения пасквиля, показала письма от Дантеса. Позже, на суде, Дантес назовет их "короткими записками, прилагаемыми к книгам и театральным билетам". Пушкин узнал об их длящейся более года любви всё. Узнал он так же и то, что жена осталась ему физически верна. Она была очень набожна и, вероятно, смогла подтвердить под образами свою чистоту. Но 4 ноября поэт окончательно понял, что сердце Натальи принадлежит другому. И это оказалось не меньшим ударом.
       Поняв, что дело движется к дуэли, Наталья, вместе со своей влиятельной при дворе тёткой, привлекают к улаживанию конфликта поэта В. А. Жуковского. Старше Пушкина на 16 лет, он считался родоначальником психологической лирики в русской словесности. Кроме того, влияние Жуковского трудно переоценить, т.к. после воцарения Николая I он стал наставником наследника престола - будущего императора Александра II. Однако Жуковский никогда не был неискренен и льстив. При дворе, не боясь скомпрометировать себя, он пытался смягчить участь ссыльных декабристов; по его ходатайству был возвращен из ссылки Герцен; он хлопотал за Баратынского, служившего в солдатах, с его помощью выкупили из крепостной зависимости Шевченко. Всем этим он часто вызывал недовольство царя.

    []

    Карл Брюллов, Жуковский Василий Андреевич, 1838

       Пушкина, Жуковский любил необыкновенно, преклонялся перед его гением и в то же время был привязан к нему, как к сыну. Они познакомились, когда Пушкин еще учился в Лицее. Для юного поэта авторитет Жуковского был очень высок. "Небесная душа" - так называл Жуковского Пушкин.
       Утром 7 ноября Жуковский поехал к Геккерену. Геккерн сумел "разжалобить" Жуковского. Посланник сразу же перешел на неофициальный тон. Взывая к сочувствию собеседника, он рассказал Жуковскому о том ужасном положении, в которое поставил его и сына вызов Пушкина, и открыл ему то, что до сих пор будто бы было семейной тайной. По словам барона, его приемный сын давно уже был влюблен в мадемуазель Гончарову, сестру госпожи Пушкиной.
       "В Александрину?" - спросил совершенно сбитый с толку Жуковский, но посланник его поправил, - нет, его сын влюблен в Екатерину Гончарову.
       Посланник сообщил, что сын умолял его дать согласие на брак с ней, однако раньше он ему отказывал, "находя этот брак неподходящим", но "теперь, видя, что дальнейшее упорство с его стороны привело к заблуждению, грозящему печальными последствиями, он, наконец, дал согласие".
       Посланник утверждал, что для дуэли не было никаких оснований, кроме непомерной, всем известной ревности поэта. Барон признал, что сын всегда восхищался красотой Натальи Николаевны, но кто в Петербурге этого не делал... Да, красавица жена Пушкина вскружила голову его сыну. К счастью, время быстро лечит раны в сердцах молодых людей, и влюбленность молодого человека уступила место более глубокому и более зрелому чувству к сестре госпожи Пушкиной.
       Затем, Геккерен открыл ещё одну тайну: Жорж Дантес по настоящему его родня, но из уважения к покойной баронессе Дантес, он больше ничего не скажет.
       То, что услышал Жуковский, ошеломило его. Ничего подобного он не мог предвидеть. В своих "Конспективных заметках" под датой "7 ноября" он записал следующее: "Я поутру у Загряжской. От нее к Геккерну (Меs antИcИdents. Незнание совершенное прежде бывшего). Открытия Геккерна. О любви сына к Катерине (мои ошибка насчет имени). Открытие о родстве, о предполагаемой свадьбе. - Мое слово. - Мысль [дуэль] все остановить...".
       Профессор русского языка и литературы из Италии, Серена Витале, сумевшая получить у родственников Дантеса в 1989 г. и опубликовавшая неизвестные личные письма Дантеса, пишет в книге "Пуговица Пушкина": "Жуковский пошел прямо к Пушкину - чего втайне и ожидал от него Геккерен, - чтобы сообщить поразительные новости, которые он поклялся хранить в тайне. Но вместо того, чтобы смягчить решительность Пушкина, рассказ Жуковского привел его в ярость. Ослепленный гневом, поэт разразился градом оскорблений".
       Пушкин прекрасно знал, кого любил Дантес. Он понял, что они придумали этот ход, чтобы избежать дуэли. Но они уже одурачили Жуковского - до чего же ловкие бестии! Но не раскрывать же Жуковскому откровения Натальи! При этом, в глазах поэта, оба его врага окончательно разоблачили себя. Оказалось, что достаточно было бросить вызов Дантесу, чтобы он отрекся от своей "великой любви". Конечно, поэт не считал Дантеса трусом, но счёл карьеристом, испугавшимся краха карьеры в случае победы на дуэли.
       Дантес действительно был уверен в себе и рассчитывал на удачу. В. А. Соллогуб вспоминает о своем разговоре с Дантесом в эти дни: "Он говорил, что чувствует, что убьет Пушкина, а что с ним могут делать что хотят: на Кавказ, в крепость - куда угодно". И, несмотря на это, может Дантес уже тогда бы выбрал дуэль, но он вынужден был считаться с соображениями более важными, чем те, которые ему диктовали самолюбие, тщеславие, оскорбленная гордость. Он был расчетливым человеком и уступил настояниям своего приемного отца.
       Все попытки Жуковского убедить Пушкина в том, что Дантес давно влюблен в Екатерину, только озлобили поэта.
       Жуковский был обескуражен реакцией Пушкина. Не зная всех обстоятельств дела, он увидел в этом взрыве негодования лишь кипение необузданных страстей. Но и Пушкин не знал о том, что между Екатериной и Жоржем, несмотря на любовь последнего к его жене, уже давно была сексуальная связь, уже давно были мысли и о женитьбе на ней! А если бы знал, то возможно гнев его был бы ещё больше.

    []

    Григорий Чернецов, "Крылов, Пушкин, Жуковский и Гнедич в Летнем саду", 1832

       8 ноября 1836 года, Жуковский опять был у Пушкина, который на этот раз был спокойней. В своих "Конспективных заметках" Василий Андреевич записал: "Я у Пушкина. Большее спокойствие. Его слезы. То, что я говорил о его отношениях".
       "Его слёзы...". Конечно, Пушкин уже поговорил с семейством о сенсационном намерении Дантеса сделать предложение Катерине. А как мы знаем, обе сестры были влюблены в этого человека. И конечно, Наталья была в шоке, а Катерина, втайне, - на вершине счастья. И отношения между ними должны были обостриться. Через несколько дней С. Н. Карамзина напишет: "Натали нервна, замкнута, и, когда говорит о замужестве сестры, голос у нее прерывается". И Пушкин не мог не видеть, что стало с его любимой женой при этом известии. Он не мог не убедиться, что она влюблена в Дантеса. При этом, Пушкин был уверен, что Наталья физически ему не изменяла. И в том и в другом поэт был прав. Но только нельзя обмануть судьбу, нельзя "и рыбку съесть, и косточкой не подавиться", "не получится кормить селёдкой, а воды не давать". Точнее у Натальи получилось "любить платонически", только вот итог всё равно стал такой же, как если бы она решилась на физическую измену. А может итог оказался и хуже. Для всех было бы лучше, если бы она раньше открылась Александру. И может, оставила бы четверых детей и уехала бы с Дантесом во Францию. Детьми ведь она не так много занималась - всё балы, приёмы, кокетство и наконец, любовь.
       Для Катерины вся эта опаснейшая ситуация, превратилась в шанс получить своё счастье. Если еще недавно, как мы помним, она писала: "Я <...> не знаю, как я смогу когда-нибудь отблагодарить Ташу и ее мужа за все, что они делают для нас...", то теперь она, пока в тайне, видела в них лишь людей из враждебного стана, тех, кто может помешать ее счастью. Собственная честь скоро станет иметь мало значения перед её прежде невероятной мечтой - стать женой Жоржа Дантеса-Геккерна. Но Пушкин не мог не заявить им, что "сватовство" - лишь предлог, чтобы избежать дуэли, что Дантес потом может отозвать своё сватовство (что в те времена не было редкостью), и что он, Пушкин, этого не позволит, и что они в любом случае будут драться "самым кровавым образом". Поэтому перспективы виделись Екатерине по-прежнему мрачными.
       9 ноября Жуковский снова встретился с голландским посланником. Последний раскрыл ему ещё одну тайну - любовная связь между его сыном и Екатериной Гончаровой, достигла апогея, после которого, приличный человек обязан жениться.
       Екатерина Гончарова брату Дмитрию, Петербург, 9 ноября 1836 года: "Счастлива узнать, дорогой друг, что ты по-прежнему доволен своей судьбой, дай Бог, чтобы это было всегда, а для меня в тех горестях, которые небу было угодно мне ниспослать, истинное утешение знать, что ты, по крайней мере, счастлив; что касается меня, то мое счастье уже безвозвратно утеряно, я слишком хорошо уверена, что оно и я никогда не встретимся на этой многострадальной земле, и единственная милость, которую я прошу у Бога - это положить конец жизни, столь мало полезной, если не сказать больше, как моя. Счастье для всей моей семьи и смерть для меня - вот что мне нужно, вот о чем я беспрестанно умоляю Всевышнего".
       В итоге, через несколько дней, при содействии Александрины, которая видимо, уверила поэта в любви Катерины к Дантесу и намекнула, что достаточно просто потребовать больших гарантий того, что свадьба состоится, Пушкин согласился на мир. Ведь именно тогда Жуковский высказал старшему Геккерену очень существенное требование: поручиться перед Пушкиным своим словом посланника, что эта свадьба состоится. Вся семья взывала к великодушию Пушкина, умоляя не мешать счастью Катерины, и Пушкин уступил. Вероятно, поэт подумал, что как ни крути, Дантес таким поступком запятнает свою репутацию (любовь и честь размениваются им, если не на трусость, то на карьеризм). И если не в глазах света (детали там могут остаться не известными), то уж в глазах Натальи точно, и от её увлечения не останется и следа.
       Далее были тяжелейшие, чуть не сорвавшиеся переговоры по формулировке отказа от вызова. Как мы потом увидим, формулировка была принципиально важна. День 17 ноября 1836 г. ознаменовался победой поэта. Отказ Пушкина от собственного вызова, как этому не противился Дантес, содержал в себе формулировку, которая бросала тень на Дантеса:
       "Я не колеблюсь написать то, что могу заявить словесно. Я вызвал г-на Ж. Геккена на дуэль, и он принял вызов, не входя ни в какие объяснения. И я же прошу теперь господ свидетелей этого дела соблаговолить считать этот вызов как бы не имевшим места, узнав из толков в обществе, что г-н Жорж Геккерн решил объявить о своем намерении жениться на мадемуазель Гончаровой после дуэли. У меня нет никаких оснований приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека.
       Прошу вас, граф, воспользоваться этим письмом так, как вы сочтете уместным.
       Примите уверения в моем совершенном уважении. А. Пушкин.
       17 ноября 1836 года".
       Пушкин знал, что выиграл эту опасную игру. Основанием отказа являлась неожиданная женитьба. И хоть Пушкин и оговорил, что у него нет оснований считать Дантеса трусом, но у других то, прочитавших этот отказ, такие основания вполне обоснованно должны были бы возникнуть. Такой выигрыш неизбежно должен был привести к новой дуэли. Если, конечно, Дантес не трус. А трусом он не был. Дантес кто угодно, - прощелыга, бабник, без совести, расчетливый и наглый молодой человек, карьерист, но точно не трус. И, кстати, Дантес был чемпионом по стрельбе по голубям в своём полку.
       В итоге, в этот же день, 17 ноября 1836 года, на очередном балу было объявлено о помолвке Катерины и Жоржа.

    []

    A. Secola (Italian), Nineteenth Century

       Катерина брату Дмитрию, Петербург, 18 ноября 1836 г.: "...Прилагаю при этом письмо Тетушки, которая дает тебе поручение для меня. Она просит взять из 4000, что ты ей должен, 800 рублей для покупки мне шубки из голубого песца; вели купить или взять в кредит в Москве, там меха дешевле и красивее, чем здесь. Поручи покупку Андрееву, он это сделает очень хорошо, а главное, сделай это поскорее, потому что во время праздников не работают, а моя свадьба должна состояться 7 января, надо чтобы она непременно была готова к этому дню...".
      
    ***
       Однако, в череде этих событий, был ещё один важный эпизод. Официальная встреча Пушкина с Геккерном состоялась 14 ноября на квартире у Е. И. Загряжской (влиятельной тётушки). Пушкин, выслушав объяснение голландского посланника о давней любви Жоржа к Катерине, видимо внутри себя пришёл в неистовство, хотя и удержался от внешних проявлений чувств. Старший Геккерен настаивал, что любовь давняя, и что он поначалу отказал Дантесу. Знал бы Александр о том, что действительно ещё несколько месяцев назад, у них началась интимная связь? И что Дантес конечно не мог не рассказать тогда об этом приёмному отцу... То есть Геккерен, почти не врал и был очень убедителен. А Пушкин же был уверен в том, что он самым наинаглейшим образом лжёт в глаза, лишь бы сыну избежать поединка, что только такая подлая и лживая душа могла составить "диплом" рогоносца.
       Сдержавшись на встрече, поэт тут же поехал к княгине В. Ф. Вяземской, с которой у него давно установились доверительные отношения, и дал волю чувствам.
       16 ноября Жуковский отправил Пушкину письмо, которое начиналось со следующего заявления:
       "Вот что приблизительно ты сказал княгине третьего дня, уже имея в руках мое письмо: "Я знаю автора анонимных писем, и через неделю вы услышите, как станут говорить о мести, единственной в своем роде; она будет полная, совершенная; она бросит того человека в грязь; громкие подвиги Раевского - детская игра в сравнении с тем, что я намерен сделать", - и тому подобное.
       Все это очень хорошо, особливо после обещания, данного тобою Геккерну в присутствии твоей тетушки (которая мне о том сказывала), что все происшедшее останется тайною"
       Теперь мы знаем, что именно хотел сделать Пушкин. Он подготовил письмо с обвинениями старшему Геккерену. Черновик неотправленного письма Пушкина Геккерену (неотправленного благодаря уговорам Жуковского), примерно между 16 и 21 ноября 1836 года:
       "Барон,
       Прежде всего позвольте мне подвести итог всему тому, что произошло недавно. - Поведение вашего сына было мне полностью известно уже давно и не могло быть для меня безразличным; но так как оно не выходило из границ светских приличий и так как я притом знал, насколько в этом отношении жена моя заслуживает мое доверие и мое уважение, я довольствовался ролью наблюдателя, с тем чтобы вмешаться, когда сочту это своевременным. Я хорошо знал, что красивая внешность, несчастная страсть и двухлетнее [слово восстановлено] постоянство всегда в конце концов производят некоторое впечатление на сердце молодой женщины и что тогда муж, если только он не дурак, совершенно естественно делается поверенным своей жены и господином ее поведения. Признаюсь вам, я был не совсем спокоен. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь гротескную и жалкую, что моя жена, удивленная такой пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженном.
       Но вы, барон, - вы мне позволите заметить, что ваша роль во всей этой истории была не очень прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему незаконнорожденному или так называемому сыну; всем поведением этого юнца руководили вы. Это вы диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома из-за лекарств, вы говорили, бесчестный вы человек, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына. Это еще не всё.
       Вы видите, что я об этом хорошо осведомлен, но погодите, это не всё: я говорил вам, что дело осложнилось. Вернемся к анонимным письмам. Вы хорошо догадываетесь, что они вас интересуют.
       2 ноября вы от вашего сына узнали новость, которая доставила вам много удовольствия. Он вам сказал... что моя жена боится... что она теряет голову. Вы решили нанести удар, который казался окончательным... Я получил три экземпляра из десятка, который был разослан. Письмо это было сфабриковано с такой неосторожностью, что с первого взгляда я напал на следы автора... Я больше об этом не беспокоился и был уверен, что найду пройдоху. В самом деле, после менее чем трехдневных розысков я уже знал положительно, как мне поступить. Если дипломатия есть лишь искусство узнавать, что делается у других, и расстраивать их планы, вы отдадите мне справедливость и признаете, что были побиты по всем пунктам.
       Теперь я подхожу к цели моего письма: может быть, вы хотите знать, что помешало мне до сих пор обесчестить вас в глазах нашего и вашего двора. Я вам скажу это.
       Я, как видите, добр, бесхитростен... но сердце мое чувствительно... Дуэли мне уже недостаточно... и каков бы ни был ее исход, я не сочту себя достаточно отмщенным ни... вашего сына, ни письмом, которое я имею честь писать вам и которого копию сохраняю для моего личного употребления. Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли основания, которые были бы достаточны для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо и чтобы уничтожить самый след этого жалкого дела, из которого мне легко будет сделать отличную главу в моей истории рогоносцев.
       Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга
       А. Пушкин".
       Что имел ввиду поэт, написав "...я заставил вашего сына играть роль столь гротескную и жалкую, что моя жена, удивленная такой пошлостью, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженном...."? Конечно сватовство к Екатерине, чтобы избежать дуэли. И "возвышенная любовь" Дантеса, и он сам, показались Наталье ничтожными. Но ещё, из письма видно, что Пушкин понимал, что у Натальи было "чувство", т.е. любовь к Дантесу. Он, конечно, подумал, что "оно угасло", но поэт ошибся... Оно может и угасло, но только на какое-то время...
       А о чём это - "2 ноября вы от вашего сына узнали новость, которая доставила вам много удовольствия. Он вам сказал... что моя жена боится... что она теряет голову"? Предположительно именно тогда, 2 ноября, произошло невольное свиданье Натальи с Дантесом, подстроенное Идалией Полетикой. Именно это свидание наедине с мужчиной в постороннем доме, пусть даже без факта измены, видимо дало повод прислать Пушкину диплом "рогоносца". Но письменно упоминать конкретно о свидании Пушкин, конечно, не мог, поэтому и эти недомолвки.
       Черновик письма Пушкина к Бенкендорфу 21 ноября 1836 г.:
       Граф!
       Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом. Большинство лиц, получивших письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали.
       В общем, все были возмущены таким подлым и беспричинным оскорблением; но, твердя, что поведение моей жены было безупречно, говорили, что поводом к этой низости было настойчивое ухаживание за нею г-на Дантеса.
       Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерен приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.
       Оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д'Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вызов рассматривался как не имевший места. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерена, о чем считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.
       Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю.
       Во всяком случае надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.
       С этими чувствами имею честь быть...".
       Оба письма, были отложены Пушкиным, на будущее.
      
      

       Часть 6. Дантес и Екатерина - странная свадьба.

      

    []

    John Henry Frederick Bacon, The Wedding Morning, 1892

       Жорж Дантес сделал предложение Катерине Гончаровой, и это вызвало всеобщее изумление. Эта новость стала чуть ли не главной сенсацией. Ее обсуждали во всех гостиных столицы и даже во дворце.
       Софи Карамзина сводному брату Андрею, Петербург, 21 ноября 1836 года: "Я должна сообщить тебе еще одну необыкновенную новость - о той свадьбе, про которую пишет тебе маменька; догадался ли ты? Ты хорошо знаешь обоих этих лиц, мы даже обсуждали их с тобой, правда, никогда не говоря всерьез. Поведение молодой особы, каким бы оно ни было компрометирующим, в сущности, компрометировало только другое лицо, ибо кто смотрит на посредственную живопись, если рядом - Мадонна Рафаэля? А вот нашелся охотник до этой живописи, возможно потому, что ее дешевле можно было приобрести. Догадываешься? Ну да, это Дантес, молодой, красивый, дерзкий Дантес (теперь богатый), который женится на Катрин Гончаровой, и, клянусь тебе, он выглядит очень довольным, он даже одержим какой-то лихорадочной веселостью и легкомыслием... Натали нервна, замкнута, и, когда говорит о замужестве сестры, голос у нее прерывается. Катрин от счастья не чует земли под ногами и, как она говорит, не смеет еще поверить, что все это не сон. Публика удивляется, но, так как история с письмами мало кому известна, объясняет этот брак очень просто. Один только Пушкин своим взволнованным видом, своими загадочными восклицаниями, обращенными к каждому встречному, и своей манерой обрывать Дантеса и избегать его в обществе, добьется того, что возбудит подозрения и догадки. Вяземский говорит, "что он выглядит обиженным за жену, так как Дантес больше за ней не ухаживает"... Дантес, зная, что я тебе пишу, просит тебе передать, что он очень доволен и что ты должен пожелать ему счастья".
       Если читать внимательно, то становится очевидно - ранее Катерина веля себя компрометирующее. О дипломах рогоносца и вызове на дуэль почти никто не знает. А Карамзина и её брат знают, но продолжают дружеские отношения с Дантесом как ни в чём небывало.
       Поначалу, в светских толках и пересудах по поводу неожиданной помолвки, это событие связали со скандалом в семье Пушкина. Стали говорить, что Жорж, ради спасения чести любимой женщины вынужден был просить руки ее сестры. Его поступок посчитали "подвигом высокого самоотвержения". Женская половина видела Дантеса романтическим героем. "Он пожертвовал собою, чтобы спасти ее честь. Если Дантесу не оставалось иного средства спасти репутацию той, которую он любил, то как же не сказать, что он поступил великодушно?!", - писала в своем дневнике Мари Мердер.
       Узкий круг лиц, знавших правду про вызов как причину скорого брака, был верен слову и хранил тайну. А Дантес, ради спасения своей репутации, нагло компрометировал и своего противника, и женщину, которой он еще недавно клялся в вечной и преданной любви.
       Враждебные Пушкину слухи, бросающие тень на его семейную жизнь и репутацию его жены, поддерживались и раздувались врагами поэта, коих в свете было большинство. Князьям, графам и баронам не нравилось вольнодумство поэта, и то, что он не очень ценил их знатность, и, к тому же, писал на многих эпиграммы. Некоторые воспринимали его как наглого задиристого нищего писаку, похожего на обезьяну.
       Поэтому, слухи, начало которым положили Геккерены, оказались подхвачены тайными гонителями поэта. Когда слухи о "благородстве Дантеса" дошли до Пушкина, то его вновь охватила волна негодования. Однако он был связан словом не упоминать о несостоявшейся дуэли.
       Жорж Дантес Катерине Гончаровой (Петербург, 21 ноября): "Моя дорогая, хорошая Катрин, видите, дни проходят, и ни один из них не похож на другой. Вчера ленивый, сегодня энергичный, несмотря на то, что стоял в ужасном карауле в Зимнем дворце, о чем я жаловался сегодня утром вашему брату Дмитрию, умоляя его попросить вас дать хоть как-то о себе знать... Сегодня утром я видел известную вам даму и, как всегда послушный вашим верховным приказам, любовь моя, я формально заявил, что буду чрезвычайно благодарен, если она положит конец этим абсолютно бесполезным переговорам; что если ее муж не был достаточно умен, чтобы понять, что только он один выглядел дураком в этом деле, то было лишней тратой времени с ее стороны стараться ему это объяснить".
       Сам поэт всё же до конца не верил в то, что Дантес жениться на Катерине, и даже заключал пари на этот счёт (утверждая, что свадьба не состоится).
       Жуковский попросил царя побеседовать с Пушкиным, чтобы он перестал думать о дуэли, и Николай I принял Пушкина в своем кабинете в Аничковом дворце.
       В камер-фурьерском журнале, 23 ноября 1836 г., была сделана следующая запись: "10 минут 2-го часа его величество одни в санях выезд имел прогуливаться по городу и возвратился в 3 часа во дворец. По возвращении его величество принимал генерал-адъютанта графа Бенкендорфа и камер-юнкера Пушкина".
       Это была вторая личная аудиенция Пушкина у государя. Десятью годами ранее, 8 сентября 1826 года в Михайловское прибыл курьер, чтобы сопроводить поэта в Москву.
       Из воспоминаний барона М. Корфа: "В апреле 1848 года я имел раз счастие обедать у государя императора...
      "Я впервые увидел Пушкина, - рассказывал нам его величество, - после коронации, в Москве, когда его привезли ко мне из его заточения, совсем больного и в ранах... "Что вы бы сделали, если бы 14 декабря были в Петербурге?" - спросил я его между прочим. "Был бы в рядах мятежников", - отвечал он, не запинаясь. Когда потом я спрашивал его: переменился ли его образ мыслей и дает ли он мне слово думать и действовать впредь иначе, если я пущу его на волю, он очень долго колебался и только после длинного молчания протянул мне руку с обещанием сделаться иным".

    []

    Илья Томилов, Встреча Николая I с А.С. Пушкиным в Чудовом монастыре, 2005

       На этот раз, поэт дал Николаю I слово чести "не драться ни под каким предлогом" и, что "если история возобновится, он не приступит к развязке, не дав знать ему наперед".
       Софи Бобринская мужу Алексею, Петербург, 25 ноября, 1836: "Никогда еще с тех пор, как стоит свет, не подымалось такого шума, от которого содрогается воздух во всех петербургских гостиных. Геккерен-Дантес женится! Вот событие, которое поглощает всех и будоражит стоустую молву. Да, он женится, и мадам де Севинье обрушила бы на него целый поток эпитетов, каким она удостоила некогда громкой памяти Лемюзо! Да, это решенный брак сегодня, какой навряд ли состоится завтра. Он женится на старшей Гончаровой, некрасивой, черной и бедной сестре белолицей, поэтичной красавицы, жены Пушкина. Если ты будешь меня расспрашивать, я тебе отвечу, что ничем другим я вот уже целую неделю не занимаюсь, и чем больше мне рассказывают об этой непостижимой истории, тем меньше я что-либо в ней понимаю. Это какая-то тайна любви, героического самопожертвования, это Жюль Жанен, это Бальзак, это Виктор Гюго. Это литература наших дней. Это возвышенно и смехотворно. В свете встречают мужа, который усмехается, скрежеща зубами. Жену, прекрасную и бледную, которая вгоняет себя в гроб, танцуя целые вечера напролет. Молодого человека, бледного, худого, судорожно хохочущего; благородного отца, играющего свою роль, но потрясенная физиономия которого впервые отказывается повиноваться дипломату. Под сенью мансарды Зимнего дворца тетушка плачет, делая приготовления к свадьбе. Среди глубокого траура по Карлу X видно одно лишь белое платье, и это непорочное одеяние невесты кажется обманом! Во всяком случае, ее вуаль прячет слезы, которых хватило бы, чтобы заполнить Балтийское море. Перед нами разыгрывается драма, и это так грустно, что заставляет умолкнуть сплетни. Анонимные письма самого гнусного характера обрушились на Пушкина. Все остальное - месть, которую можно лишь сравнить со сценой, когда каменщик замуровывает стену... Посмотрим, допустят ли небеса столько жертв ради одного отомщенного!".
       25 ноября 1836 г. Пушкин в очередной раз посетил ростовщика Шишкина и заложил одну из шалей своей жены за 1200 рублей. Вообще, поэт пребывал в совершенно бедственном положении. Переехать в скромный дом и прекратить вести светский образ жизни было невозможно, и долги только росли. Пушкин перезанимал деньги, оттягивал всевозможные оплаты всем и вся.
       Катерина брату Дмитрию, Петербург, 3 декабря 1836 г.: "...Я надеюсь, дорогой братец, что к 1 января ты не поленишься прислать мне письмо к Носову. Имею честь вам сообщить, что я вас жду к 8 января непременно, я венчаюсь в этот день, если Бог поможет (свадьба состоялась не 8, а 10 января). Что говорит Маминька о моем замужестве, до сих пор я еще не получила от нее ответа. ...Пока все идет хорошо, только признаюсь, что я жду конца всего этого со смертельным нетерпением, мне остается еще 4 недели и 4 дня. Я не знаю ничего более скучного, чем положение невесты, и потом все хлопоты о приданом вещь отвратительная. Находит ли Маминька Жоржа красивым по портрету. Он просит передать тебе всего хорошего. Целую тебя и твою жену; умоляю ее на меня не сердиться за то, что я тебя похищаю на 8-е, скажи ей, что я тебя задержу как можно меньше, и что на следующий день после свадьбы выгоню из Петербурга. Прощай, дорогой и добрейший друг мой, будь здоров".
       В декабре - январе Пушкин, несмотря ни на что, много работает над материалами по истории Петра I. Он собирается в Москву для занятий в архивах. "Мне нужно съездить в Москву, - писал он отцу в последних числах декабря, - во всяком случае я надеюсь вскоре повидаться с вами".
       22 декабря 1836 г. вышел четвертый том "Современника", в котором был напечатан роман Пушкина "Капитанская дочка". Роман читающей публике очень понравился. 30 декабря Н. И. Греч, встретив Александра Сергеевича в Академии наук на публичном заседании, с низким поклоном благодарил его за "Капитанскую дочку": "Что за прелесть Вы подарили нам! <...> Ваша "Капитанская дочка" чудо как хороша! Только зачем это вы, батюшка, дворовую девку свели в этой повести с гувернером <...> Ведь книгу-то наши дочери будут читать! - Давайте, давайте им читать! - говорил в ответ, улыбаясь, Пушкин".
       Большой успех "Капитанской дочки" давал надежды на увеличение тиража "Современника". А. И. Тургенев, который виделся с Пушкиным почти ежедневно, записал: "Пушкин <...> полон идей, и мы очень сходимся друг с другом в наших нескончаемых беседах: иные находят его изменившимся, озабоченным и не принимающим в разговоре того участия, которое прежде было столь значительным. Я не из их числа, и мы с трудом кончаем разговор, в сущности, не заканчивая его, то есть никогда не исчерпывая начатой темы".
       В конце декабря Пушкин писал отцу: "У нас свадьба. Моя свояченица Екатерина выходит за барона Геккерна, племянника и приемного сына посланника короля Голландского. Это очень красивый и добрый малый, он в большой моде и 4 годами моложе своей нареченной. Шитье приданого сильно занимает и забавляет мою жену и ее сестер, но приводит меня в бешенство. Ибо мой дом имеет вид модной и бельевой мастерской.
       ...Я очень занят. Мой журнал и мой Петр Великий отнимают у меня много времени; в этом году я довольно плохо устроил свои дела, следующий год будет лучше, надеюсь. Прощайте, мой дорогой отец. Моя жена и все мое семейство обнимают вас и целуют ваши руки. Мое почтение и поклоны тетушке и ее семейству".

    []

    Лев Нецветаев (род. 1940), Брожу ли я вдоль улиц шумных..., 1987

      
       Брожу ли я вдоль улиц шумных,
       Вхожу ль во многолюдный храм,
       Сижу ль меж юношей безумных,
       Я предаюсь моим мечтам.
      
       Я говорю: промчатся годы,
       И сколько здесь ни видно нас,
       Мы все сойдем под вечны своды -
       И чей-нибудь уж близок час.
      
       Гляжу ль на дуб уединенный,
       Я мыслю: патриарх лесов
       Переживет мой век забвенный,
       Как пережил он век отцов.
      
       Младенца ль милого ласкаю,
       Уже я думаю: прости!
       Тебе я место уступаю;
       Мне время тлеть, тебе цвести.
      
       День каждый, каждую годину
       Привык я думой провождать,
       Грядущей смерти годовщину
       Меж их стараясь угадать.
      
       И где мне смерть пошлет судьбина?
       В бою ли, в странствии, в волнах?
       Или соседняя долина
       Мой примет охладелый прах?
      
       И хоть бесчувственному телу
       Равно повсюду истлевать,
       Но ближе к милому пределу
       Мне всё б хотелось почивать.
      
       И пусть у гробового входа
       Младая будет жизнь играть,
       И равнодушная природа
       Красою вечною сиять.
       1829 г.
      
       Пушкин был настоящим философом. Стихотворение "Брожу ли я вдоль улиц шумных" - суть "memento mori", выражения из древнего Рима. Желание понять смысл бытия и грусть от понимания того, что всё имеет свой конец, - тревожили поэта на протяжении почти всей жизни.
       Несмотря на семейные и финансовые трудности, поэт не сдаётся, и продолжает работу. Судьба вознаграждает его - новый роман вытягивает "Современник". Как говорится, "терпенье и труд - всё перетрут!". Надо было просто на время переехать куда-нибудь, хоть в ту же Москву, хоть в имение. И Наталья об этом попросила. Так в чём же дело? Возможно, Пушкин решил не уклоняться от судьбы, и если уж будет ещё хоть один повод, то рискнуть, наказать наглеца и разрубить узел одним ударом. Раз и навсегда. Ведь за дуэль ему грозила такая желанная ссылка...
       Дантес Катерине Гончаровой, 22 декабря, 1836 г.: "Барон хочет, чтобы я просил вас оставить первый полонез для него, а также держаться немного в стороне от двора, так чтобы он мог найти вас. Я и без вашего примечания знал, что госпожа Хитрово - наперсница Пушкина. Кажется, она все еще имеет привычку совать свой нос в дела, которые никоим образом ее не касаются; сделайте мне одолжение: если они упомянут вам об этом опять, скажите, что госпожа Хитрово добилась бы большего успеха, если бы имела склонность вести себя по собственному разумению, нежели по таковому других, особенно, когда это касается достоинства, о чем, я полагаю, она давно забыла...".
       Сильное впечатление произвело на, проживающую в тот момент времени в Варшаве, сестру Пушкина, Ольгу, известие, что старшая и ничем не замечательная сестра Натальи Николаевны выходит замуж за Дантеса (из письма от 24 декабря 1836 г.):
       "Теперь отвечу Вам, дорогой папа, на сообщенную Вами новость о предстоящей свадьбе Катерины Гончаровой и барона Дантеса, теперь Гекерена. По словам мадам Пашковой, которая писала своему отцу, это событие удивило весь свет. Не потому, что один из самых красивых кавалергардов и один из самых модных молодых людей, располагающий 70 тыс. дохода женится на девице Гончаровой - она для этого достаточно красива и хорошо воспитана, - но дело в том, что его страсть к Наташе ни для кого не была тайной. Я это отлично знала, когда была в Петербурге, и тоже над этим подшучивала. Поверьте мне, здесь что-то подозрительно или кроется какое-то недоразумение и очень может статься, что этой свадьбе не бывать..."
       Видимо, стараясь не встречаться с Пушкиным, Дантес в течение нескольких недель не появлялся у их общих знакомых. Со своей невестой он обменивался записками и виделся с нею по утрам у Е. И. Загряжской, как это было условлено между семьями.
       Потом, Дантес заболел и, возможно поэтому, Катерина приходила к нему в квартиру. Сохранилась написанная в декабре 1836 года записка от Дантеса:"...Добрая моя Катрин, я и сам не знаю, отчего здоровье мое было сегодня хуже, чем вчера, однако думаю, что это не намного затянет выздоровление. Я не попросил Вас подняться ко мне нынче утром, поскольку г-н Антуан [камердинер], который всегда поступает по-своему, счел нужным впустить Карамзина, но надеюсь, завтра не будет препятствий повидаться с Вами, так как мне любопытно посмотреть, сильно ли выросла картошка с прошлого раза..." (слово "картошка" подчёркнуто Дантесом).
       Учёные считают, что с большой вероятностью имеется ввиду добрачная беременность Катерины. Так же, нидерландский исследователь Франса Суассо установил, что в книге актов гражданского состояния в Сульце, только первый ребенок Геккеренов, дочь Матильда-Евгения, записана без положенной свидетельской подписи врача. Дата рождения девочки удостоверена только подписью отца.
       В самом конце декабря Дантес выздоровел, и вновь стал показываться в гостиной Карамзиных, на вечерах у Вяземских и у Мещерских, где чуть ли не ежедневно встречался с Натальей и Александром.
       Софи Карамзина сводному брату Андрею, Петербург, 30 декабря, 1836 года: "Я продолжаю сплетни и начинаю с темы Дантеса: она была бы неисчерпаемой, если бы я принялась пересказывать тебе все, что говорят; но поскольку к этому надо прибавить: никто ничего не знает, - я ограничусь сообщением, что свадьба совершенно серьезно состоится 10 января... Дантес говорит о ней [Катерине Гончаровой] и обращается к ней с чувством несомненного удовлетворения, и более того, ее любит и балует папаша Геккерен. С другой стороны, Пушкин продолжает вести себя самым глупым и нелепым образом; он становится похож на тигра и скрежещет зубами всякий раз, когда заговаривает на эту тему, что он делает весьма охотно, всегда радуясь каждому новому слушателю... Натали... со своей стороны, ведет себя не очень прямодушно: в присутствии мужа делает вид, что не кланяется с Дантесом и даже не смотрит на него, а когда мужа нет, опять принимается за прежнее кокетство потупленными глазами, нервным замешательством в разговоре, а тот снова, стоя против нее, устремляет к ней долгие взгляды и, кажется, совсем забывает о своей невесте, которая меняется в лице и мучается ревностью. Словом, это какая-то непрестанная комедия, смысл которой никому хорошенько не понятен; вот почему Жуковский так смеялся твоему старанию разгадать его, попивая свой кофе в Бадене. А пока что бедный Дантес перенес тяжелую болезнь, воспаление в боку, которое его ужасно изменило. Третьего дня он вновь появился у Мещерских, сильно похудевший, бледный и интересный, и был со всеми нами так нежен, как это бывает, когда человек очень взволнован или, быть может, очень несчастен. На другой день он пришел снова, на этот раз со своей нареченной и, что еще хуже, с Пушкиным; снова начались кривляния ярости и поэтического гнева; мрачный, как ночь, нахмуренный, как Юпитер во гневе, Пушкин прерывал свое угрюмое и стеснительное молчание лишь редкими, короткими, ироническими, отрывистыми словами и время от времени демоническим смехом. Ах, смею тебя уверить, это было ужасно смешно. Но достаточно, надеюсь, об этом предмете. Для разнообразия скажу тебе, что на днях вышел четвертый том "Современника" и в нем напечатан роман Пушкина "Капитанская дочка", говорят, восхитительный".
       Положение поэта представляется ужасным: он был вынужден общаться с Дантесом как с будущим родственником в самых дружественных ему домах. При этом рядом была и Наталья и Катерина...
       Наталье видимо очень хотелось поверить в то, что, как и говорили вокруг, Дантес принес себя в жертву ради нее и что он влюблен по-прежнему. Она ведь любила Жоржа, и хваталась за любую соломинку. И она никак не могла остановиться - всё те же взгляды, дрожание в голосе...

    []

    Евгений Устинов, Пушкин, Натали и Дантес, 1988

       31 декабря 1836 г., Пушкины были у князя и княгини Вяземских. Дантес почти неотрывно смотрел на Наталью всю новогоднюю ночь. Он шутил, балагурил и приглашал жену Пушкина танцевать... А Пушкин был не в себе, его взгляд метал "гром и молнии"! Графиня Наталья Строганова даже шепнула княгине Вяземской: "Боже мой, я бы побоялась идти с ним домой, если бы была его женой".
       Вероятно, Наталья Гончарова научилась получать наслаждение от такой страсти, хотя формально и не переходя границ чести. Однако такое лицедейство не могло долго оставаться безнаказанным, и факт физической невиновности Натальи уже не имел значения...
       Есть слухи, что примерным мужем Пушкин не был. Хоть и любил Наталью, но всё же, случалось, изменял ей. Вот вопрос - что серьёзней и хуже - редкие мимолётные измены, как у Александра Сергеевича (при любви к своей жене), или долгая сильная влюблённость в Дантеса, с флиртом на глазах у всех, но без физической измены, как у Натальи Николаевны?
       В литературе встречаются намёки на его возможную измену с сестрой Натальи, с которой они жили в одном доме, - с Александриной. Но эту ложь, базирующуюся на клевете от врагов Пушкина (Трубецкого и Полетики), поддержала и развила дочь Натальи от второго брака А. Арапова. В её работах видно стремление обелить мать и очернить Пушкина. Они наполнены передёрнутыми или тенденциозно поданными фактами и не вызывают доверия у современных исследователей. Кстати, сын сестры Пушкина, Л. Павлищев, тоже решил заработать на издательских делах, и тоже передёргивал цитаты из писем своей матери, перевирал события и давал желательные себе трактовки. Он хотел показать близость и дружбу Пушкина с сестрой гораздо большими, чем было на самом деле.
       Да, Пушкин в письмах к Наталье, отзывался об Александрине как о своей любимице, но это, как раз подтверждает скорее чистоту помыслов.
       Кроме того, что-то было у Александрины с Аркадием Россет (в 1835-1836 годах). Об ухаживаниях Россета за Александриной мы узнаем из письма Софьи Карамзиной от 18 октября 1836 года, где она пишет, что они вернулись с дачи в город и возобновили свои вечера, на которых с первого же дня все заняли свои привычные места: "Александрина - с Аркадием".
       Несколько удивляет рассказ уже 80-и летней княгини В.Ф. Вяземской, записанный историком П.И. Бартеневым (она единственная из тех, кто говорит об этом, и кому можно доверять): "Хозяйством и детьми должна была заниматься вторая сестра, Александра Николаевна, ныне Фризенгоф. Пушкин подружился с нею и одно время отношения их были так близки, что внушали беспокойство друзьям. (Это же мне говорил и Соболевский, который полушутя напоминал Пушкину, чтобы он держал себя осторожнее с свояченицей.) Раз Пушкин взял у нее какой-то перстень с бирюзою, которая по суеверным толкам предостерегает от внезапной смерти, носил этот перстень и назад ей отдал. Потом взял у нее цепочку, и уже лежа на смертном одре поручил княгине Вяземской возвратить ей эту цепочку, но непременно без свидетелей. Александра Николаевна ни разу не приходила к умиравшему Пушкину одна, но всегда с сестрою. По кончине Пушкина кн. Вяземская исполнила это поручение его, и прибавила, что он приказал отдать цепочку именно без свидетелей. Та вспыхнула и сказала: "Не понимаю, отчего это! ".
       Вяземская - близкий друг Пушкина, а Бартенев, был подлинным беспристрастным исследователем. Он записал и оставил потомкам всё без купюр.
       Но что стоит за этим эпизодом? Скорее всего, ничего особенного. И "вспыхнуть" можно просто из опасения что "о тебе подумают".
       Да, Александрина высоко ценила творчество Пушкина, и боготворила его как поэта.
       Да, цепочка это напоминание о каком-то событии. Вот только вопрос, - о каком? При неимении никаких иных данных заслуживающих доверия (кроме оговоров и клеветы врагов поэта), следует придерживаться благородных версий событий. "Одно время... внушали беспокойство друзьям..." - это ещё не значит, что у них было нечто большее, чем духовная близость. Кроме того, как известно, Александрина была у умирающего Пушкина один раз, приведя к нему детей и простившись с поэтом вместе с ними.
       О подобном перстне вспоминает и Вера Нащокина: "Незадолго до смерти поэта мой муж заказал сделать два одинаковых золотых колечка с бирюзовыми камешками. Из них одно он подарил Пушкину, другое носил сам, как талисман, предохраняющий от насильственной смерти. ...Когда Пушкин после роковой дуэли лежал на смертном одре и к нему пришел его секундант Данзас, то больной просил его подать ему какую-то небольшую шкатулочку. Из нее он вынул бирюзовое колечко и, передавая его Данзасу, сказал:
       - Возьми и носи это кольцо. Мне его подарил наш общий друг, Нащокин. Это - талисман от насильственной смерти".
       Разные перстни с одинаковым назначением? А может, память у старушки была уже не та, и непреднамеренные искажения могут быть серьёзными?
       Тем не менее, писатель Раевский, посетивший в 1938 году замок Бродяны в Словакии, где последние годы жизни провела Александрина, пишет: "...В замке я все же увидел две вещи поистине памятные... Графиня Вельсбург, старавшаяся показать мне все, что могло меня интересовать, сняла с пальца старинное золотое кольцо с продолговатой бирюзой и сказала, что оно перешло к ней от герцогини, а ей досталось от матери. Кольцо Ази Гончаровой, почти, наверное, то самое, о котором княгиня Вера Федоровна Вяземская, жена друга Пушкина, когда-то рассказала... А в ящичке с драгоценностями герцогини <...> я увидел потемневшую золотую цепочку от креста, по словам хозяйки замка, тоже принадлежавшую Александре Николаевне. Доказать, конечно, невозможно, но, быть может, это самая волнующая из бродянских реликвий...". Отметим, только что цепочка та, как и в воспоминаниях Вяземской (в отличии от воспоминаний Араповой) была без креста.
       Но одно дело воспоминания для потомков, да ещё искажённые призмой памяти, и личных желаний и мнений, и совсем другое, - личные письма. Это живые свежие свидетельства, написанные не для публики.
       В 1849 году, Наталья Николаевна пишет второму мужу, Ланскому, о бывшей взаимной любви Александрины и Россета: "...Вчера вечером не могла тебе писать - Россет пришел пить чай с нами. Это давнишняя страстная и взаимная любовь Сашиньки. Ах, если бы это могло кончиться счастливо...". А встречались влюблённые в 1835 - 1836 годах.
      
    ***
       Вернемся, однако, к событиям до дуэли. На каком-то из балов в январе 1837 года, Николай I поговорил с Натальей. Он предупредил её, что её репутация страдает и поэтому надо вести себя более строго, тем более, что её муж очень вспыльчив и ревнив, и что это может плохо кончится. Причём Пушкину стало известно об этом разговоре, что ещё больше его унизило.
       Лучше бы император не искал лёгких путей, а поговорил бы с Дантесом, или со старшим Геккереном, или нашёл бы повод командировать бы их куда подальше.
       10 января 1837 года был заключён брак между Жоржем Дантесом и Екатериной Гончаровой. Последняя считалась невыгодной партией, т.к. была бедна и не красива. Кроме того, она была старше своего мужа почти на 4 года. На церемонии присутствовала и Наталья Николаевна, но без Александра Сергеевича. Однако она не осталась на праздничный ужин, равно как и два брата невесты.
      
      

       Часть 7. Вызов на дуэль от голландского посла.

      
       Вскоре после венчания, Дантес с Екатериной, нанесли визит семье Пушкиных, но не были приняты. Дантес во второй раз написал письмо Пушкину. Пушкин, не распечатывая, понёс это письмо Екатерине Загряжской (тётушке Натальи), чтобы попросить возвратить его отправителю. Но в её дворце он увидел Геккерена и потребовал, чтобы тот вернул письмо своему сыну. Геккерен возразил, что не может принять письмо, не им написанное и не ему адресованное. Это вызвало вспышку гнева у Пушкина, и он с криком "Ты возьмешь его, негодяй!" швырнул ему письмо в лицо. Голландский посол сдержался. Но впоследствии, стал рассказывать об этом эпизоде, выставляя Пушкина настоящим психом, что обусловлено, по его мнению, африканскими корнями.

    []

    Александр и Валерий Траугот, Пушкин, 1999

       Январские праздники были в разгаре, и Пушкины вынужденно встречались с Геккернами почти каждый вечер.
       После брака общая напряжённость между парами только росла. Дантес не мог и не хотел толком совладать со своими чувствами к Наталье. И дополнительный толчок к безрассудным поступкам, ему давало желание показать, что он не трус, каковым его выставили перед светом Пушкин и приёмный отец, по настоянию которого он женился на Катерине. Да, он не боится, что его вызовут на дуэль, а значит - все слова Пушкина о его женитьбе на Катерине из-за трусости - ничтожны. Конечно, Дантес судил по себе - уж он то, точно на месте Пушкина распускал бы слухи, какой трус противник - женился, чтобы избежать дуэли! Кроме того, много человек знали об этой тайне - вызове Пушкина и его отмены из-за женитьбы. Слух уже распространяется или будет распространяться! - так не мог не думать Дантес. Так же, возможно, через Трубецкого ему могло стать известно об обещании Пушкина царю не драться на дуэли ни под каким предлогом. А это значит, что угрозы карьере нет. Это предоставило Дантесу, как он мог думать "карт-бланш".
       Видимо поэтому ухаживание Дантеса за Натальей в январе 1837 г. оставалось почти таким же подчеркнутым, демонстративным, как и осенью. Барон Фризенгоф, муж Александрины, позже писал, - "Это была настоящая бравада, я лично думаю, что этим Геккерн намерен был засвидетельствовать, что он женился не потому, что боялся драться".
       Но великосветское общество, в своём большинстве, тогда ещё не знало о вызове поэта и приняло сторону Дантеса против Пушкина. Это во многом предопределило исход дела, так как поэт оказался унижен.
       О поведении самого Пушкина в январе, Дантес писал 26 февраля 1837 года полковнику Бреверну, председателю военного суда, находясь под следствием после дуэли:
       "...при madame Валуевой он говорил моей жене: "Берегитесь. Вы знаете, что я зол и что я кончаю всегда тем, что приношу несчастье, когда хочу"... Со дня моей женитьбы, каждый раз когда он видел мою жену в обществе madame Пушкиной, он садился рядом с ней и на замечания относительно этого, которое она ему однажды сделала, ответил: "это для того, чтобы видеть, каковы вы вместе, и каковы у вас лица, когда вы разговариваете". Это случилось у французского посланника на балу за ужином в тот же самый вечер. Он воспользовался, когда я отошел, моментом, чтобы подойти к моей жене и предложить ей выпить за его здоровье. После отказа он повторил то же самое предложение, ответ был тот же. Тогда он, разъяренный, удалился, говоря ей: "Берегитесь, я вам принесу несчастье". Моя жена, зная мое мнение об этом человеке, не посмела тогда повторить разговор, боясь истории между нами обоими. В конце концов он совершенно добился того, что его стали бояться все дамы; 16 января, на следующий день после бала, который был у княгини Вяземской, где он себя вел обычно по отношению к обеим этим дамам, madame Пушкина на замечание Валуева, как она позволяет обращаться с нею таким образом подобному человеку, ответила: "Я знаю, что я виновата, я должна была бы его оттолкнуть, потому что каждый раз, когда он обращается ко мне, меня охватывает дрожь". Того, что он ей сказал, я не знаю, потому что m-me Валуева передала мне начало разговора".
       С момента получения диплома "рогоносца", учитывая реакцию на него Пушкина, а так же учитывая, что оба соперника были храбры и дорожили репутацией, дуэль между ними была неизбежна. Только вмешательство внешней силы в виде императора, могло бы остановить развитие событий.
       Высший свет забавляла вся эта ситуация. Она являлась живой пищей для пересудов, невероятной драмой, разыгрывающейся прямо на глазах у изумлённой публики. Драмой, перед которой меркли произведения самого Пушкина.
       Гнев поэта и французская бравада, дрожь Натальи и ревнивые взгляды Екатерины, - весь высший свет смотрел этот живой и смертельно опасный спектакль. И даже появилась тенденция специально организовывать балы и приемы так, чтобы эти две пары были приглашены.

    []

    Евгений Устинов, Пушкин на балу

       Князь П. А. Вяземский так описывал создавшуюся обстановку: "Это новое положение, эти новые отношения (свадьба) мало изменили сущность дела. Молодой Геккерн продолжал в присутствии жены подчеркивать свою страсть к г-же Пушкиной. Городские сплетни возобновились, и оскорбительное внимание общества обратилось с удвоенной силою на действующих лиц драмы, происходящей на его глазах. Положение Пушкина сделалось еще мучительнее; он стал озабоченным, взволнованным, на него тяжело было смотреть. Но отношения его к жене от того не пострадали. Он сделался еще предупредительнее, еще нежнее к ней".
       Катерина брату Дмитрию, Петербург, 19 января 1837 г.: "Я начну свое письмо прежде всего с того, чтобы вас хорошенько побранить, еще раз повторить вам то, что вы и так уже очень хорошо знаете, а именно, что вы гадкие, скверные мальчики. Честное слово, видано ли было когда-нибудь что-либо подобное, обмануть старшую сестру так бесцеремонно; уверять, что не уезжают, а несколько часов спустя - кучер погоняй! и господа мчатся во весь опор по большой дороге. Это бесчестно, и я не могу от вас скрыть, мои дорогие братья, что меня это страшно огорчило, вы могли бы все же проститься со мной. Но я должна разыграть роль великодушной женщины и простить вам вашу неучтивость, принимая во внимание те жертвы, которые вы мне принесли: один расставшись с женой, а другой не посчитавшись со своим плохим здоровьем.
       ... А теперь, милый Дмитрий, я с тобой поговорю о делах; ты сказал Тетушке, а также Геккерну, что ты будешь мне выдавать через Носова 5000 в год. Я тебя умоляю, дорогой и добрый друг мой, дать ему распоряжение вручать мне непременно каждое первое число месяца положенную сумму. ...Потому что ты понимаешь, как мне было бы тяжело для моих личных расходов обращаться к Геккерну; хотя он и очень добр ко мне, но я была бы в отчаянии быть ему в тягость, так как в конце концов мой муж только его приемный сын и ничего больше, и даже если бы он был его родным отцом, мне всегда было бы тягостно быть вынужденной обращаться к нему за деньгами для моих мелких расходов.
       ...Теперь поговорю с вами о себе, но не знаю, право, что сказать; говорить о моем счастье смешно, так как будучи замужем всего неделю, было бы странно, если бы это было иначе, и все же я только одной милости могу просить у неба - быть всегда такой счастливой, как теперь. Но я признаюсь откровенно, что это счастье меня пугает, оно не может долго длиться, я это чувствую, оно слишком велико для меня, которая никогда о нем не знала иначе как понаслышке, и эта мысль единственное, что отравляет мою теперешнюю жизнь, потому что мой муж ангел, и Геккерн так добр ко мне, что я не знаю, как им отплатить за всю ту любовь и нежность, что они оба проявляют ко мне; сейчас, конечно, я самая счастливая женщина на земле...".
       21 января 1837 года австрийский посол с супругой, известной нам Дарьей Фикельмон, давал бал, куда было приглашено более 400 человек. Фрейлина императрицы Мария Мердер записала в своём дневнике:
       "Дантес провел часть вечера неподалеку от меня. Он оживленно беседовал с пожилою дамою, которая, как можно было заключить из долетавших до меня слов, ставила ему в упрек экзальтированность его поведения. Действительно - жениться на одной, чтобы иметь некоторое право любить другую, в качестве сестры своей жены, - Боже! для этого нужен порядочный запас смелости. Я не расслышала слов, тихо сказанных дамой. Что же касается Дантеса, то он ответил громко, с оттенком уязвленного самолюбия: "Я понимаю то, что вы хотите дать мне понять, но я совсем не уверен, что сделал глупость!" - "Докажите свету, что вы сумеете быть хорошим мужем... и что ходящие слухи не основательны". - "Спасибо, но пусть меня судит свет". Минуту спустя я заметила проходившего А. С. Пушкина. Какой урод! Рассказывают, - но как дерзать доверять всему, о чем болтают?! Говорят, что Пушкин, вернувшись как-то домой, застал Дантеса наедине со своею супругою. Предупрежденный друзьями, муж давно уже искал случая проверить свои подозрения; он сумел совладать с собою и принял участие в разговоре. Вдруг у него явилась мысль потушить лампу, Дантес вызвался снова ее зажечь, на что Пушкин отвечал: "Не беспокойтесь, мне, кстати, нужно распорядиться насчет кое-чего"... Ревнивец остановился за дверью, и через минуту до слуха его долетело нечто похожее на звук поцелуя".
       Клеветнический анекдот, рассказанный в конце письма, распространяется по Петербургу, причём в разных вариациях. В другом варианте - поэт, уходя, в полумраке, целует Наталью. Но он перед этим, мажет свои губы сажей. Затем вернувшись, уже при свете замечает, что губы Дантеса тоже стали измазаны.

    []

    Наталья Баженова, А.С.Пушкин, 2009

       В распространении сплетен принимали активное участие Идалия Полетика и группа офицеров, служивших в Кавалергардском полку вместе с Дантесом.
       Александрина, брату Дмитрию, Петербург, 22 - 24 января 1837 г.: "...Все кажется довольно спокойным. Жизнь молодоженов идет своим чередом. Катя у нас не бывает; она видится с Ташей у Тетушки и в свете. Что касается меня, то я иногда хожу к ней, я даже там один раз обедала, но признаюсь тебе откровенно, что я бываю там не без довольно тягостного чувства. Прежде всего я знаю, что это неприятно тому дому, где я живу, а вовторых, мои отношения с дядей и племянником не из близких; с обеих сторон смотрят друг на друга неґсколько косо, и это не очень-то побуждает меня часто ходить туда. Катя выиграла, я нахожу, в отношении приличия, она чувствует себя лучше в доме, чем в первые дни: более спокойна, но, мне кажется, скорее печальна иногда. Она слишком умна, чтобы это показывать, и слишком самолюбива тоже; поэтому она старается ввести меня в заблуждение, но у меня, я считаю, взгляд слишком проницательный, чтоґбы этого не заметить.
       ...Не читай этих двух страниц, я их нечаянно пропустила и там, может быть, скрыты тайны, которые должны остаться под белой бумагой.
       ...Что касается остального, то что мне сказать? То, что происходит в этом подлом мире, мучает меня и наводит ужасную тоску. Я была бы так счастлива приехать отдохнуть на несколько месяцев в наш тихий дом в Заводе. Теперь у меня больше опыта, ум более спокойный и рассудительный, и я полагаю, лучше совершить несколько безрассудных поступков в юности, чтобы избежать их позднее, тогда с ними покончишь, получив урок, иногда несколько суровый, но это к лучшему.
       ...Пушкин просит передать, что если ты можешь достать для него денег, ты окажешь ему большую услугу.
       Итак, прощай, дорогой и добрый братец, я уже не знаю, о чем больше писать, и поэтому кончаю до следующего раза, когда соберу побольше сплетен...".
       23 января 1837 года, во время большого зимнего бала у графа и графини Воронцовых-Дашковых Пушкин, немного поговорил с императором. Спустя десять лет, в разговоре с Корфом, Николай I вспоминал об этом: "...Увидясь где-то со мной, он стал меня благодарить за добрые советы его жене. "Разве ты мог ожидать от меня иного?" - спросил я его. - "Не только мог, государь, но, признаюсь откровенно, я и вас самих подозревал в ухаживании за моей женой". - Через три дня потом был его последний дуэль". Известно, что Николай I особо выделял Наталью и относился к ней весьма благосклонно, но не более того. На самом деле, их отношения не выходили за рамки строгого этикета, хотя царь открыто симпатизировал первой красавице Петербурга и не сомневался в ее верности мужу. Такие намёки царственной особе были в те времена невероятной дерзостью. Однако, Николай I спустил эту резкость Пушкину.
       На этом балу были и Дантес с женой. Набирая со стола фрукты, он громко сказал: "C'est pour та lИgitime" ("моя законная"), о своей жене Екатерине, намекая на то, что есть ещё "незаконная" - Наталья. Жорж много танцевал с Натальей и встал несколько раз напротив нее в кадрили, чтобы таким образом немного поболтать с нею и спросить, довольна ли она мозольным оператором, которого рекомендовала Екатерина. "Он утверждает, - добавил Дантес, - что ваш cor красивее, чем у моей жены". Считалось неприемлемым говорить о ногах дамы, но настоящая дерзость заключалась в том, что французские слова "cor" и "corps" ("мозоль" и "тело") произносятся одинаково. Эта острота заставила Наталью вздрогнуть, возможно, измениться в лице, что было замечено Пушкиным. В карете она рассказала мужу об этой казарменной шутке.

    []

    Борис Щербаков, Пушкин, 1945

       24 января, Пушкин заложил серебро невестки Александрины. Деньги (2200 рублей) были нужны на покупку дуэльной пары пистолетов. Как пишет Серена Витале: "Вечер того дня, они провели у Мещерских. Приехав с небольшим опозданием, Аркадий Россет зашел поздороваться с Мещерским в его кабинет и застал его за партией в шахматы с поэтом. "Я полагаю, вы уже были в гостиной, - сказал Пушкин своему молодому другу. - Он уже там, возле моей жены?" - "Да, я видел Дантеса", - промямлил Россет. А Пушкин рассмеялся над его очевидным смущением".
       Софи Карамзина сводному брату Андрею, Петербург, 27 января 1837 года (о событиях 24 января): "В воскресенье у Катрин было большое собрание без танцев: Пушкины, Геккерены (которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию к удовольствию общества. Пушкин скрежещет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра, Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя, - это начинает становиться чем-то большим обыкновенной безнравственности; Катрин направляет на них обоих свой ревнивый лорнет, а чтобы ни одной из них не оставаться без своей роли в драме, Александрина по всем правилам кокетничает с Пушкиным, который серьезно в нее влюблен и если ревнует свою жену из принципа, то свояченицу - по чувству. В общем все это очень странно, и дядюшка Вяземский утверждает, что он закрывает свое лицо и отвращает его от дома Пушкиных)".
       Половина её утверждений надуманы. Александрине незачем на публике "кокетничать" с Пушкиным. Они ведь живут в одном доме. И как мы знаем, Александр любит жену и думает совсем о другом... Для Пушкина, вероятно, показной флирт с Александриной, это какое-то спасение, выход из неприличного двусмысленного положения. Потому что спокойно рассуждать на отвлечённые темы для него невозможно.
       Очевидная тенденциозность в письме Софи, косвенно показывает, что она была на стороне Дантеса и Геккерна, и возможно, клеветнические слухи о связи Пушкина со свояченицей она слышала от них. Не стоит забывать, что Дантес обладал выдающимся обаянием и легко располагал к себе людей. Наиболее вероятно, что сплетня исходила от Дантеса, который ранее называл Пушкина "трехбунчужным пашей", намекая на появление поэта в свете с тремя сёстрами. И потом, спустя десятилетия, эти рассказы Дантеса о любовной связи Александра и Александрины, проявились в полной мере в воспоминаниях его друга, князя Трубецкого.
      
    ***
       25 января 1837 года Пушкин встретился с баронессой З. Вревской, приехавшей в Петербург на несколько дней из Тригорского. Пушкин хотел обсудить продажу своего поместья Михайловкое. Однако, из её осторожных вопросов, поэт понял, что слухи о Наталье и Дантесе докатились и до провинции.
       В понедельник, 25 января 1837 г., Пушкин, на основе написанного ранее черновика письма к Геккерену, написал новое:
       "Барон,
       Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно уже давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном.
       Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.
       Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие бы то ни было сношения с вашей. Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность и намерение. Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой, и еще того менее - чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто плут и подлец. Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь.
       Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга..."
       По сравнению с черновиком написанном в ноябре, в этом письме уже нет фраз "2 ноября вы от вашего сына узнали... Он вам сказал... что моя жена боится..." (относящейся по видимому к встрече в доме Идалии), зато появились замечания о "казарменных каламбурах" Дантеса. Кроме того, возможно Пушкин уже не уверен в авторстве Геккерена в написании тех дипломов "рогоносца", по крайней мере, он знает - доказательств нет, поэтому больше не обвиняет его в этом.

    []

    Илья Глазунов, А.С. Пушкин. Накануне, 1994

       Старший Геккерен, получив письмо от Пушкина утром 26 января, взвесил все обстоятельства и принял решение. Поединок стал неизбежен. Осталось решить стреляться самому, или просить Дантеса. Рассуждения барона были следующие: "Если бы я победил, я опозорил бы моего сына, так как пошли бы злые сплетни, что снова я взялся уладить вопрос, в котором мой сын выглядит отнюдь не храбрецом; случись так, что я паду жертвой, мой сын, конечно, будет мстить за меня, а его жена останется без поддержки".
       Геккерен, в случае своего поражения на дуэли, уверен в последующем вызове Пушкину от Дантеса. Жаль вот только, что никто не бросил вызов Дантесу за смерть Пушкина. А стоило бы...
       Геккерен Пушкину, 26 января 1837 года:
       "Милостивый государь,
       Не зная ни вашего почерка, ни вашей подписи, я обратился к г. виконту д'Аршиаку, который вручит вам настоящее письмо, чтобы убедиться, действительно ли то письмо, на какое я отвечаю, исходит от вас. Содержание его до такой степени выходит из пределов возможного, что я отказываюсь отвечать на все подробности этого послания. Вы, по-видимому, забыли, милостивый государь, что именно вы отказались от вызова, направленного вами барону Жоржу де Геккерену и им принятого. Доказательство тому, что я здесь заявляю, существует - оно писано вашей рукой и осталось в руках у секундантов. Мне остается только предупредить вас, что г. виконт д'Аршиак отправляется к вам, чтобы условиться относительно места, где вы встретитесь с бароном Жоржем Геккереном, и предупредить вас, что эта встреча не терпит никакой отсрочки. Я сумею впоследствии, милостивый государь, заставить вас оценить по достоинству звание, которым я облечен и которого никакая выходка с вашей стороны запятнать не может. Остаюсь, милостивый государь, ваш покорнейший слуга барон де Геккерен. Прочтено и одобрено мною. Барон Жорж де Геккерен".
       Забегая вперёд, отметим, что, позже, в день смерти поэта, 29 января 1837 г., Дарья Фикельмон записала в своём дневнике: "...Пушкин, глубоко оскорбленный, понял, что, как бы он лично ни был уверен и убежден в невинности своей жены, она была виновна в глазах общества, в особенности того общества, которому его имя дорого и ценно. Большой свет видел все и мог считать, что само поведение Дантеса было верным доказательством невинности госпожи Пушкиной, но десяток других петербургских кругов, гораздо более значительных в его глазах, потому что там были его друзья, его сотрудники, и, наконец, его читатели, считали ее виновной и бросали в нее каменья...".
      
      

       Часть 8. Дуэль Пушкина и Дантеса.

      
       Когда Д'Аршиак вручил письмо с вызовом, Пушкин принял его не читая. Они договорились, что поединок чести состоится на следующий день.
       Затем Пушкин направился с визитом к баронессе Вревской, с которой они планировали посетить Эрмитаж. Но поэту необходимо было высказаться, и он сообщил ей, что собирается драться на дуэли. Она пробовала отговорить его: "Что случится с детьми, если они станут сиротами?" - "Ничего, - ответил он, - император, которому известно все мое дело, обещал мне взять их под свое покровительство".
       Вообще, было бы ошибкой считать, что Пушкин искал смерти. Ранее, он писал:
      
       ...Но не хочу, о други, умирать;
       Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
       И ведаю, мне будут наслажденья
       Меж горестей, забот и треволненья:
       Порой опять гармонией упьюсь,
       Над вымыслом слезами обольюсь,
       И может быть - на мой закат печальный
       Блеснет любовь улыбкою прощальной.
       1830 г.
      
       На самом деле поэт надеялся, что судьба будет ему благоволить, ведь он прав, он несоизмеримо лучше, чем этот беспринципный карьерист. Причём, как в плане человеческих качеств, так и в плане значимости для людей. Кроме того, Пушкин стрелял очень точно, и мог быть, когда надо, хладнокровным.
       Надеясь застрелить Дантеса, поэт справедливо полагал, что поплатится за это лишь новой ссылкой в Михайловское, куда возьмет и жену, а там-то, на воле - хоть стихи пиши, хоть историю Петра Великого составляй.
       Вероятно, Пушкин убеждал Вревскую, что даже в случае его гибели, семья всё равно выиграет, по сравнению с теперешним положением. Он мог рассчитывать, что государь, позаботиться о его семье и долгах. Ведь Николай I не мог не чувствовать своей косвенной вины - он не отпустил поэта в имение, обязал быть с женой на балах, толком не вмешался в дуэльную историю, и в результате Россия потеряла лучшего поэта.
       Можно не сомневаться, что поэтом двигала, и ревность, и желание избавиться от опеки государя.
       27 января 1837 г., чуть позже трех тридцати Пушкин вошел в кондитерскую Вольфа и Беранже, на третьем этаже здания на углу Мойки и Невского проспекта, где у было назначено свидание с его секундантом, Данзасом. Вскоре появился его приятель и показал листок бумаги, на котором по-французски были написаны согласованные условия поединка:
       1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга, за пять шагов назад от двух барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.
       2. Противники, вооруженные пистолетами, по данному сигналу, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут пустить в дело свое оружие.
       3. Сверх того принимается, что после первого выстрела противникам не дозволяется менять место для того, чтобы выстреливший первым подвергся огню своего противника на том же расстоянии.
       4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то если не будет результата, поединок возобновляется на прежних условиях: противники ставятся на то же расстояние в двадцать шагов; сохраняются те же барьеры и те же правила.
       5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
       6. Нижеподписавшиеся секунданты этого поединка, облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своею честью строгое соблюдение изложенных здесь условий.
       Дуэль была назначена в тот же день, 27 января в 5-м часу пополудни. Место поединка было назначено секундантами за Черной речкой возле Комендантской дачи. Пушкин согласился с условиями, даже не прочитав их. Сказал Данзасу, что копия его письма к Геккерену в кармане его сюртука, и уполномочил его на использование этого документа по своему усмотрению, если все кончится неблагополучно. Примерно в 16 часов, Пушкин и Данзас сели в сани. Это было последнее путешествие поэта...
       О времени и месте дуэли из трёх сестёр знала только одна - Катерина. В отличие от Натальи, она ждала возвращения Дантеса с дуэли. Но она не бросилась к сестре, и не попыталась сама предотвратить несчастье. Несомненно, она ждала победы мужа и смерти Пушкина. Пушкина, с которым жила рядом не один год, которым восхищалась, которому клялась быть благодарной... И она прекрасно видела поведение Дантеса, знала кого тот любил, и отлично знала, кто был виноват во всём этом. Трудно понять чёрствость её души. Видимо беспредельный эгоизм и влюблённость, совсем заглушили её совесть. Потом, когда она окажется с Дантесом во Франции, из родственников с ней изредка будут переписываться только её мать и брат Дмитрий, больше как распорядитель майората.
       Они доехали до Комендантской дачи почти одновременно с Дантесом и д'Аршиаком.
       В письме, написанном буквально через день после гибели поэта, д'Аршиак точно описал место:
       "Было половина пятого, когда мы прибыли на назначенное место. Сильный ветер, дувший в это время, заставил нас искать убежища в небольшой еловой роще. Так как глубокий снег мог мешать противникам, то надобно было очистить место на двадцать шагов".
       Выбрав место, они утоптали снег на том пространстве, которое нужно было для поединка, и потом позвали противников.
       Позже, Данзас описывал: "Морозу было градусов пятнадцать. Закутанный в медвежью шубу, Пушкин молчал, повидимому, был столько же покоен, как и во все время пути, но в нем выражалось сильное нетерпение приступить скорее к делу. Когда Данзас спросил его, находит ли он удобным выбранное им и д'Аршиаком место, Пушкин отвечал:
       - Это мне совершенно все равно, постарайтесь только сделать все это поскорее (фр.)
       Отмерив шаги, Данзас и д'Аршиак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты. Во время этих приготовлений нетерпение Пушкина обнаружилось словами к своему секунданту:
       - Ну, как? Все ли кончено? (фр.)".
       Пол-ков-ник Дан-зас по-дал сиг-нал, под-няв шля-пу.
       Из воспоминаний Данзаса: "Пушкин первый подошел к барьеру и, остановясь, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил...".
       Из воспоминаний д'Аршиака:
       "Пушкин в ту же минуту был уже у барьера; барон Геккерн сделал к нему четыре или пять шагов. Оба противника начали целить; спустя несколько секунд, раздался выстрел. Пушкин был ранен".
       И ведь раньше, в четырёх предыдущих дуэлях, Пушкин никогда он не стрелял первым. Хотя правильная тактика бретёра (заядлого дуэлянта) - подбежать к барьеру и, как можно быстрее, выстрелить первым. Потому что, выстрел издали или на ходу чреват промахом. А вторым выстрелить может не получиться...
       Благородство... Вера в судьбу... В итоге, это стоило поэту жизни.
       Пушкин почувствовал сильный удар в бок и резкую боль. Ноги у него подкосились, и он упал на левый бок лицом в снег, лишь на короткое мгновение потеряв сознание. "Мне кажется, прострелено бедро", - сказал он очнувшись. Секунданты подбежали к нему, Дантес тоже сделал движение в этом направлении, но Пушкин, лежащий на снегу, остановил их. "Погодите! - сказал он. - У меня достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел". Дантес встал возле барьера, слегка повернувшись боком, прикрыв грудь правой рукой, он принял классическую защитную позу дуэлянта: корпус вполоборота, прикрытие груди и области сердца правой рукой с зажатым в ней массивным дуэльным пистолетом. Это спасло ему жизнь...
       Данзас подал Пушкину второй пистолет (из дуэльной пары, привезённой поэтом), поскольку дуло первого, упавшего в снег, было забито. Опершись на левую руку, он, страдая и превозмогая физическую боль, долго прицеливался, бледный, вероятно, с затуманенным взором. Наконец выстрелил и увидел, как Дантес упал. "Браво!" - вскрикнул он, отбросив пистолет в сторону.
       "Он убит?" - спросил он д'Аршиака, спустя какое-то время. - "Нет, ранен в руку". - "Странно, я думал, мне доставит удовольствие его убить, но не чувствую этого". Пушкин добавил: "Впрочем, все равно; как только мы поправимся, снова начнем". Снег под медвежьей шубой Пушкина окрасился кровью. Дважды он на короткое время терял сознание. Секунданты согласились, что дуэль не может быть продолжена.

    []

    Алексей Наумов, Дуэль Пушкина с Дантесом, 1884

       Удивительно чудесное спасение Дантеса, ведь поэт выстрелил точно. Даже точнее Дантеса, ведь пуля выпущенная Пушкиным попала точно в центр силуэта Дантеса, тогда как пуля Дантеса попала значительно ниже.
       Впоследствии, появились даже домыслы о случайном попадании пули в пуговицу мундира Дантеса, и даже о скрытой кольчуге Дантеса - они не выдерживают критики.
       Лисунов А.П. в работе "Последняя мистификация Пушкина" пишет: "Вероятно, Аршиак открыто предложил Данзасу воспользоваться, по сути дела, единственной возможностью как-то снизить вероятность смертельного ранения, снабдив заряды слабым пыжом. Естественно, друг поэта согласился. Безвыходность ситуации, ее очевидная нелепость позволяли прибегнуть к хитрости. Главное же было соблюсти равные условия - одинаковое количество пороха и величину пыжа у обоих противников".
       Действительно, весьма похоже, что мощность выстрела у обоих пистолетов была ослаблена. Может пороха насыпали меньше, может, сделали "слабые пыжи". Пули в те времена, представляли собой массивные свинцовые шарики. Их убойная сила была велика, но пробивная способность несоизмерима с современными пулями в медной оболочке. Свинцовые шарики плющились о препятствие, значительно расширялись в диаметре, и пробивать его на вылет им было многократно труднее. Зато ранения от таких пуль, могли быть гораздо серьёзнее. Они больше похожи на современные экспансивные пули. У последних, спереди нет медной оболочки (а часто бывают надрезы или выемки), поэтому, при попадании в цель, они существенно увеличиваются в диаметре (за счёт расплющивания пули), что усиливает их поражающую способность и уменьшает глубину проникновения. Такие пули считаются антигуманными и применяются только для охоты (для большей вероятности смерти животного).
       Не стоит забывать и о том, что использовавшийся в то время чёрный порох, имел примерно в 4 раза меньшую силу, чем современный бездымный порох.
       Пуля пробила ткань рукава мундира Дантеса, затем насквозь руку (в средней трети правого предплечья), и, видимо уже достаточно расплющившись и потеряв энергию, просто не смогла пробить ещё сукно на выходе из руки, и сукно и другие одежды на теле. Однако энергии её хватило, чтобы сшибить Дантеса с ног.
       Он был невероятным везунчиком, этот обаятельный карьерист и эгоист Дантес...
      
    ***
       По дороге домой, преневозмогая боль, Пушкин пытался поговорить и даже пошутить с Данзасом. Но приступы боли в животе учащались и становились сильнее - он начал понимать, что его рана серьезна. "Боюсь, что это как у Щербачева", - сказал он. Михаил Щербачев дрался на дуэли с Руфином Дороховым в 1819 году; пуля попала ему в живот, и молодой человек умер через два дня в страшных мучениях.
       Они подъехали к дому около шести вечера. Пушкин особенно беспокоился о том, чтобы не испугать своим ранением жены. Вбежав в дом, Данзас нашел Наталью в компании Александрины, рассказал, что ее муж дрался на дуэли с Дантесом, но причин для особой тревоги пока нет - он легко ранен.
       Старый слуга Никита Козлов, приставленный к Пушкину ещё тогда, когда тому было 5 лет, помог Александру выбраться из кареты, поднял его на руки и понёс к крыльцу.
       "Грустно тебе нести меня?" - спросил его Пушкин.
       А ведь один из 21 вызовов на дуэль, Пушкин сделал именно из-за Никиты.
       Молодой барон М. Корф, живший по соседству с таким же юным Пушкиным, однажды грубо отругал Никиту, оскорбил его и ударил палкой. Пушкин, узнав об этом, вызвал Корфа на дуэль. Струсивший Корф, в конце концов, извинился перед Пушкиным за свою несдержанность и вспыльчивость. Дело было в том, что Никита вовремя не снял перед ним свою шапку.
       В другой раз, Никита спас своего хозяина от серьёзной беды. В начале 20-го года тучи над головой поэта начали сгущаться. Царь Александр I приказал губернатору Петербурга Милорадовичу проверить бумаги с записями Пушкина и, если найдётся что-то крамольное, изъяв все доказательства, арестовать поэта. Губернатор поручил это дело своему агенту Фогелю. Тот пришел на квартиру Пушкина в его отсутствии, но дальше порога пройти не смог. На его пути встал Никита. Он не пустил неизвестного в дом, как его не упрашивал Фогель. Сначала, он представился знакомым поэта. Затем, он раскрыл, что является служителем закона - это тоже не помогло. Фогель требовал, потом угрожал, предлагал немалые по тем временам деньги (50 рублей) чтобы взять часть бумаг и прочитать, но Никита не уступил, не поддался ни на уговоры, ни на предложение взятки, не испугался угроз...
       Так, с хозяином на руках, поднялся Никита по нескольким ступеням и внес его в дом.

    []

    Евсей Моисеенко, Памяти поэта, 1985

       Увидев эту картину, Наталья вскрикнула и лишилась чувств.
      
      

       Часть 9. Смерть поэта.

      
       Из воспоминаний Данзаса: "...Первые слова его жене, когда внесли его в комнату раненного и положили на диван, были следующие: "Как я счастлив! Я еще жив, и ты возле меня! Будь покойна! Ты не виновата; я знаю, что ты не виновата". Между тем, он скрыл от нее опасность раны своей, которую доктор, по требованию его, откровенно объявил ему смертельною...
       Жену призывал он часто, но не позволял ей быть безотлучно при себе, потому что боялся в страданиях своих изменить себе, уверял ее, что ранен в ногу, и доктора, по требованию его, в том же удостоверяли. Когда мучительная боль вырывала невольно крики из груди его, от которых он по возможности удерживался, зажимая рот свой, он всегда прибавлял: "Бедная жена! Бедная жена!" и посылал докторов успокаивать ее".
       Поначалу, нашли только акушера Шольца, который пообещал разыскать сведущего в ранениях врача. И уже через несколько минут он подъехал к дому на Мойке вместе с врачом Задлером. Последний, в это время возвращался из дома голландского посланника, в котором уже обработал руку Дантеса. Обследовав Пушкина, Задлер отправился за инструментами: он считал, что может понадобиться операция.
       Оставшись с Шольцем, поэт спросил "Что вы думаете о моей ране? Я чувствовал при выстреле сильный удар в бок, и горячо стрельнуло в поясницу, дорогою шло много крови. Скажите мне откровенно, как вы рану находите?" - "Не могу вам скрывать, что рана ваша опасная". - "Смертельная?" - "Считаю долгом вам это не скрывать. Но услышим мнение Арендта и Саломона, за которыми послано". - "Je vous remercie, vous avez agi en honnЙte homme envers moi; il faut que j'arrange та maison" ["Благодарю вас, вы поступили по отношению ко мне как честный человек; мне надо устроить мои домашние дела"].
       Из воспоминаний домашнего доктора Пушкиных И.Т.Спасского: "В 7 часов вечера, 27 числа минувшего месяца, приехал за мною человек Пушкина. Александр Сергеевич очень болен, приказано просить как можно поскорее. Я не медля отправился. В доме больного я нашел докторов Арендта и Сатлера. С изумлением я узнал об опасном положении Пушкина.
       - Что, плохо, - сказал мне Пушкин, подавая руку.
       Я старался его успокоить. Он сделал рукою отрицательный знак, показывавший, что он ясно понимал опасность своего положения.
       - Пожалуйста не давайте больших надежд жене, не скрывайте от нее, в чем дело, она не притворщица; вы ее хорошо знаете; она должна все знать. Впрочем, делайте со мною, что вам угодно, я на все согласен и на все готов.
       Врачи, уехав, оставили на мои руки больного. Он исполнял все врачебные предписания. По желанию родных и друзей П., я сказал ему об исполнении христианского долга. Он тот же час на то согласился.
       - За кем прикажете послать, спросил я.
       - Возьмите первого, ближайшего священника, отвечал П. Послали за отцом Петром, что в Конюшенной...
       ...Больной исповедался и причастился св. тайн. Когда я к нему вошел, он спросил, что делает жена? Я отвечал, что она несколько спокойнее.
       - Она бедная безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском, - возразил он... - Просите за Данзаса, за Данзаса, он мне брат...
       Арендт вернулся вскоре после одиннадцати и принес торопливо написанную карандашом записку от царя: "Если Бог не велит уже нам увидеться на этом свете, то прими мое прощение и совет умереть по-христиански и причаститься, а о жене и детях не беспокойся. Они будут моими детьми, и я беру их на свое попечение"".
       В пушкинскую пору исповедь и причащение умирающего были так же обязательны, как крещение или венчание, и, независимо от религиозных чувств Пушкина, он должен был обряд этот исполнить. Особенно, если он думал о будущем отношении общества и императора к детям и жене.
       Когда Арендт уехал, Александр позвал к себе Наталью, поговорил с нею и, прося ее не быть постоянно в его комнате, он уточнил, что будет сам посылать за нею...
       Ближе к вечеру, Пушкин, подозвав Данзаса, попросил его записать все свои долги, на которые не было ни векселей, ни заемных писем. Потом он снял с руки кольцо и отдал Данзасу, прося принять его на память. При этом он сказал Данзасу, что не хочет, чтобы кто-нибудь мстил за него, и что желает умереть христианином.
       Начинались новые сутки мучений Пушкина. Из воспоминаний Данзаса: "Вечером ему сделалось хуже. В продолжение ночи страдания Пушкина до того усилились, что он решился застрелиться. Позвав человека, он велел подать ему один из ящиков письменного стола; человек исполнил его волю, но, вспомнив, что в этом ящике были пистолеты, предупредил Данзаса.
       Данзас подошел к Пушкину и взял у него пистолеты, которые тот уже спрятал под одеяло; отдавая их Данзасу, Пушкин признался, что хотел застрелиться, потому что страдания его были невыносимы".
       Наталья не уставала повторять: "Он не умрет, я знаю, что он не умрет". Александрина со своей пожилой теткой и княгиней Вяземской заботились, чтобы она никогда не оставалась одна, даже по ночам, и устраивались на ночь на диванах в гардеробной; Данзас и Вяземский ночевали в прихожей.
       Боли усилились к четырем часам утра... Это была настоящая пытка. Прибывший накануне Тургенев писал на утро:
       "Ночью он кричал ужасно; почти упал на пол в конвульсии страдания. Благое Провидение в эти самые 10 минут послало сон жене; она не слыхала криков; последний крик разбудил ее, но ей сказали, что это было на улице..."

    []

    Дмитрий Белюкин, Смерть Пушкина, 1986

       Утром Пушкин позвал к себе жену. С восьми утра до десяти они были вместе.
       В какой-то момент, Наталья громко закричала. Возможно, поэт сообщил ей, что умирает. И скорее всего, они провели большую часть этого прощания молча. Александр просто не мог долго говорить, да это вряд ли было нужно...
       Далее, как пишет Тургенев в своём письме-дневнике: "Опять призывал жену, но ее не пустили; ибо после того как он сказал ей: "Арндт признал меня безнадежным, я ранен смертельно" (фр), она в нервическом страдании, лежит в молитве перед образами. - Он беспокоился за жену, думая, что она ничего не знает об опасности и говорит, что "люди заедят ее, думая, что она была в эти минуты равнодушною": это решило его сказать ей об опасности".
       В воспоминаниях В.Ф. Вяземской об этих событиях, читаем: "Прощаясь с женою, Пушкин сказал ей: "Ступай в деревню, носи по мне траур два года, и потом выходи замуж, но за человека порядочного".
       Тургенев прямо на месте, делает запись в дневнике: "11 час<ов> утра. В квартире Пушкина, еще не умершего. ...Он часто призывает на минуту к себе жену, которая все твердила: "Он не умрет, я чувствую, что он не умрет" Теперь она кажется видит уже близкую смерть. - Пуш(кин) со всеми нами прощается; жмет руку и потом дает знак выйти. Мне два раза пожал руку, взглянул, но не в силах был сказать ни слова".
       Простившись с друзьями, поэт простился с детьми. Тогда же он простился и с Александриной. Её будущий муж, Фризенгоф, впоследствии запишет (видимо со слов самой Александрины): "После катастрофы Александрина видела Пушкина только раз, когда она привела ему детей, которых он хотел благословить перед смертью".
       В передней толпились самые разные люди: знакомые и незнакомые. Народная любовь к поэту проявилась в полной мере. Парадная дверь хлопала с грохотом постоянно. Чтобы не беспокоить умирающего поэта, решили закрыть ее вовсе, приставив комод, и открыть дверь черного хода. На этой маленькой, потрёпанной двери кто-то кусочком угля написал Пушкин. На неё повесили краткий бюллетень о состоянии здоровья Пушкина, написанный Жуковским: "Первая половина ночи беспокойна, последняя лучше. Новых угрожающих припадков нет; но также нет, и еще и быть не может облегчения".
       Информация из архива Якушкиных: "Пушкин просил сперва князя Вяземского, а потом княгиню Долгорукову на том основании, что женщины лучше умеют исполнить такого рода поручения: ехать к Дантесам и сказать им, что он прощает им. Княгиня, подъехав к подъезду, спросила, можно ли видеть г-жу Дантес одну, она прибежала из дома и бросилась в карету вся разряженная, с криком: "Жорж вне опасности!" (фр.) Княгиня сказала ей, что она приехала по поручению Пушкина и что он не может жить. Тогда та начала плакать".
       Почему Пушкин решил простить Дантесов-Геккеренов? Его внутренняя доброта победила? Всё стало казаться мелким перед лицом смерти?

    []

    Юлий Шац, Портрет А. С. Пушкина, 2001

       Лейб-медик Арендт, дал поэту капли опия, которые Пушкин выпил.
       Днём приехал Даль. "Плохо, брат!" - такими словами встретил его Пушкин.
       Поэт еле держался и иногда всё же терял сознание или впадал в полузабытьё. По несколько друзей дежурили около его кровати, периодически сменяя друг друга.
       Даль попробовал ободрить поэта, но тот лишь тихо ответил: "Нет, мне здесь не житье; я умру, да, видно, уже так надо".
       Последняя тяжёлая ночь наступала. Терзаясь от боли, Пушкин спрашивал Даля, который час, и приходил в бешенство: "Долго ли мне так мучиться? Пожалуйста, поскорее!".
       "Вот смерть идет", - несколько раз повторил он. Всю эту вторую ночь страданий он провел, держа Даля за руку. Даль убеждал его не стесняться боли: "Стонай, тебе будет легче". - "Нет, не надо - жена услышит, и смешно же это, чтобы этот вздор меня пересилил, не хочу".
       Последний бюллетень был вывешен утром 29 января 1837 г.: "Больной находится в весьма опасном положении".
       Пушкин несколько раз звал Наталью; ему уже трудно было говорить, и он просто держал ее за руку. Иногда он не узнавал ее.
       Пульс его падал, дыхание стало прерывистым, поэт слабел на глазах.
       Из воспоминаний современников: "П. раскрыл глаза и попросил моченой морошки. Когда ее принесли, то он сказал внятно: "Позовите жену, пусть она меня покормит". Др. Спасский исполнил желание умирающего. Наталья Николаевна опустилась на колени у изголовья смертного одра, поднесла ему ложечку, другую - и приникла лицом к челу отходящего мужа. П. погладил её по голове и сказал: "Ну, ну, ничего, слава Богу, все хорошо!".
       По просьбе умирающего, Данзас и Даль взяли его под мышки и бережно приподняли; Спасский подложил подушку под спину. "Хорошо... Кончена жизнь" - сказал Пушкин. Даль не расслышал слов, сказанных едва слышно, и переспросил: "Что кончено?" - "Жизнь кончена", - повторил поэт. Последние слова его были: "Тяжело дышать, давит".
       Было 2 часа 45 минут, 29 января 1837 года. Пушкина не стало.
       Наталью не допустили внутрь; у его ложа были Даль, Спасский, Жуковский, Виельгорский, княгиня Вяземская и Тургенев. В три часа Тургенев, сидя за столом в доме Пушкиных, написал: "Жена все не верит, что он умер; все не верит. Между тем тишина уже нарушена. Мы говорим вслух - и этот шум ужасен для слуха; ибо он говорит о смерти того, для коего мы молчали".
       Умирающий Пушкин доказал своё великодушие; по существу, он ведь простил свою смерть не только Дантесу, но и Наталье... Не многие из нас способны на такое...

    []

    Александр Козлов, Пушкин на смертном одре, 1837

       Пушкин, как всякий гений, знал себе цену. В "Евгении Онегине" он писал:
      
       Покамест упивайтесь ею,
       Сей легкой жизнию, друзья!
       Ее ничтожность разумею,
       И мало к ней привязан я;
       Для призраков закрыл я вежды;
       Но отдаленные надежды
       Тревожат сердце иногда:
      
       Без неприметного следа
       Мне было б грустно мир оставить.
       Живу, пишу не для похвал;
       Но я бы, кажется, желал
       Печальный жребий свой прославить,
       Чтоб обо мне, как верный друг,
       Напомнил хоть единый звук.
       И чье-нибудь он сердце тронет;
       И, сохраненная судьбой,
       Быть может, в Лете не потонет
       Строфа, слагаемая мной;
      
       Быть может (лестная надежда!),
       Укажет будущий невежда
       На мой прославленный портрет
       И молвит: то-то был поэт!
       Прими ж мои благодаренья,
       Поклонник мирных аонид,
       О ты, чья память сохранит
       Мои летучие творенья,
       Чья благосклонная рука
       Потреплет лавры старика!
      
      

       Часть 10. Кто виноват и почему.

      
       Доктор Арендт подвёл итог: "Для Пушкина жаль, что он не был убит на месте, потому что мучения его невыразимы; но для чести его жены это счастье, что он остался жив. Никому из нас, видя его, нельзя сомневаться в невинности ее и в любви, которую Пушкин к ней сохранил".
       Екатерина Карамзина сыну Андрею, Петербург, 3 марта 1837 года: "Ты справедливо подумал, что я не оставлю госпожу Пушкину своими попечениями, я бывала у нее почти ежедневно, и первые дни - с чувством глубокого сострадания к этому великому горю, но потом, увы! с убеждением, что если сейчас она и убита горем, то это не будет ни длительно, ни глубоко. Больно сказать, но это правда: великому и доброму Пушкину следовало иметь жену, способную лучше понять его и более подходящую к его уровню... она в деревне у одного из своих братьев, проездом она была в Москве, где после смерти жены поселился несчастный старец, отец ее мужа. Так вот, она проехала, не подав ему никаких признаков жизни, не осведомившись о нем, не послав к нему детей... Бедный, бедный Пушкин, жертва легкомыслия, неосторожности, опрометчивого поведения своей молодой красавицы-жены, которая, сама того не подозревая, поставила на карту его жизнь против нескольких часов кокетства. Не думай, что я преувеличиваю, ее я не виню, ведь нельзя же винить детей, когда они причиняют зло по неведению и необдуманности".
       Жуковский так описал суть событий: "Пушкин умирает убитый на дуэли, и убийца его француз, принятый в нашу службу с отличием; этот француз преследовал жену Пушкина и за тот стыд, который нанес его чести, еще убил его на дуэли... Если бы, таким образом, погиб и простой человек, без всякого национального имени, то и об нем заговорили бы повсюду, но это была бы просто светская болтовня, без всякого особенного чувства. Но здесь жертвою иноземного развратника сделался первый поэт России, известный по сочинениям своим большому и малому обществу. Чему же тут дивиться, что общее чувство при таком трагическом происшествии вспыхнуло сильно...".
       Из первого допроса Дантеса, 10 февраля 1837 г.: "...честь имею объяснить, что ... посылая довольно часто к г-же Пушкиной книги и театральные билеты при коротких записках, полагаю, что в числе оных находились некоторые коих выражение могли возбудить его щекотливость как мужа, что и дало повод ему упомянуть о них в своем письме к барону Д. Геккерену 26 числа генваря, как дурачества мною писанные. ...к тому же присовокупляю, что выше помянутые записки и билеты были мною посылаемы к г-же Пушкиной прежде нежели я был женихом".
       Но в письме Геккерену поэт писал: "Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма". Совершенно очевидно, что речь не о записках Дантеса, а о пасквилях, одинаковых, но во множестве экземплярах. Потому что Пушкин говорит: "Случай, который...", то есть 1 случай, а не множество писем посылаемых довольно часто.

    []

    Петр Соколов, Портрет Пушкина, 1836

       Ещё при первом вызове, секундант Пушкина, изучал оригинальные прототипы пасквиля с секундантом Дантеса (Сологуб с д'Аршиаком). Соответственно и Дантес и Геккерен всё знали о пасквилях. Так зачем же Дантес уводит следствие в сторону? Естественно, он не сказал ни слова и о подстроенном свидании с Натальей.
       В двадцатом веке, в секретном архиве Третьего отделения, была найдена записка Геккерена к Дантесу, без даты: "Если ты хочешь говорить об анонимном письме, я скажу тебе, что оно было запечатано красным сургучом. Сургуча мало, запечатано плохо. Печать довольно своеобразная, насколько я помню; а посреди этой формы А и множество эмблем вокруг А. Точно разглядеть эти эмблемы я не смог, так как, повторяю, запечатано было плохо. Помнится, что вокруг были знамена, пушки и т. п., но я не уверен. Помнится также, что они были с разных сторон, но в этом я тоже не уверен. Ради Бога, будь осторожен и за этими подробностями отсылай смело ко мне, потому что <сам> граф Нессельроде показал мне это письмо, которое написано на бумаге такого же формата, как и эта моя записка. ...Да выяснится истина - это самое пламенное желание моего сердца. Твой душой и сердцем... Почему ты спрашиваешь обо всех этих подробностях? Доброй ночи, спи спокойно".
       Другими словами, все, что Геккерен знал о злополучном "дипломе", - было экземпляром, который показал ему Нессельроде. И позже, Дантес увидит этот экземпляр. Поэтому, краткая записка, похоже, относится к первой половине ноября 1836 года, когда Дантес много времени проводил на службе и когда вызов вместо него принял голландский посланник. Геккерена удивляет интерес Дантеса к подробностям письма. Можно предположить, что Дантес заподозрил в авторстве устроительницу свиданья и интриганку Идалию Полетику, и она ему тогда призналась в авторстве. Иначе, зачем ей потом писать находящемуся под арестом Дантесу: "Бедный друг мой, ваше тюремное заточение заставляет кровоточить мое сердце... Мне кажется, что все то, что произошло, - это сон, но дурной сон. Я больна от страха".
       Когда 19 марта 1837 года бывший поручик Кавалергардского полка Жорж Дантес был разжалован в рядовые и выслан из России, его жена Екатерина, отправила вслед мужу письмо: "Идалия приходила вчера на минуту с мужем, она в отчаянии, что не простилась с тобой... Она не могла утешиться и плакала, как безумная". А значительно позднее, 3 октября 1837 года, в письме во Францию, Идалия Полетика признается: "Я ни о чем, ни о чем не жалею...".
       Пушкинист Вадим Старк, в своей работе "Наталья Гончарова" пишет: "За приведенными фразами из писем Идалии Полетики, с их недомолвками и двусмысленностями, скрывается явно нечто большее, так же как нельзя объяснить известную жгучую ненависть ее к Пушкину, сохраненную ею до самой смерти, одним лишь чувством любви. О чем она не жалеет? Не о том ли, что написала, снедаемая ревностью, анонимный пасквиль?".
       Вот вам и ответ - скорее всего, Дантес выгораживал Идалию Полетику, вина которой в случившемся огромна. Кстати, впоследствии, не жалел ни о чём и Дантес. Вот что рассказывал внук Дантеса, Луи Метман: "Дед был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами".
       Что касается умения Дантеса врать, то оно очевидно. Но втором допросе, 12 февраля 1837 г., он, затрагивая своё поведение после свадьбы с Катериной, показал: "...что же касается до моего обращения с Г-жою Пушкиной, не имея никаких условий для семейных наших сношений я думал что был в обязанности кланяться и говорить с нею при встрече в обществе как и с другими дамами ...К тому же присовокупляю что обращение мое с нею заключалось в одних только учтивостях ... и не могло дать повода к усилению поносительного для чести обоих слухов и написать 26 Генваря письмо к Нидерландскому Посланнику".
       Совершили подлость и все довольны. Вот поэтому и не оставили воспоминаний, поэтому и уничтожили как могли личные архивы, хотя знали как росла слава Пушкина ещё при их жизни, как людей удивляла и интересовала история его трагической гибели...
       Почему-то исчезли все письма Натальи Николаевны к Александру Сергеевичу. Никаких воспоминаний она не оставила.
       Её сестра Александра Николаевна, перед смертью уничтожила большую часть личных писем, а позднее, дочь по её просьбе сожгла оставшиеся бумаги.
       Не осталось никакого архива после смерти Екатерины Николаевны.
       Не осталось личных писем и бумаг и после смерти Идалии Полетики.
       Почему так? Видимо, оттуда могла бы выплыть вся эта грязь, убившая великого поэта. Но она всё равно выплыла. Из разрозненных источников, благодаря кропотливым исследованиям. Благодаря тем немногим письмам, сохраненными менее близкими к Пушкину людьми, - их получателями.
       Главное, почему стоило разбираться во всей этой истории, - чтобы убедиться в великости Пушкина не только как поэта, но и как человека, пусть и допускающего ошибки. Кроме того, этот случай и другим наука. Тем, кто не читал "Дон Кихота". Впрочем, подобных случаев описано не мало. "color="DarkBlue">Не кладите сено рядом с огнём!" - заявляет в своих вышедших в 1795 году мемуарах Д. Казанова. Он рассказывает о графе, который взял в помощники своей дочери, для укладки прически, молодого парня из бедноты, хотя мог приставить к ней женщину. Между молодыми людьми случилась любовь, а так как в те времена подобные браки были невозможны, они решили тайно бежать. В последний момент графу донесли о случившемся, и в результате, юноша сгинул на каторге. Но виноватым то в этом был именно граф! Не надо класть сено рядом с огнём!
       В основном, хоть и спустя века, разобраться во всей этой истории всё же удалось! Несмотря на то, что даже много лет спустя, окружение Дантеса, особенно А.В. Трубецкой и И.Г. Полетика, продолжало распространять ложные свидетельства, оправдывающие убийцу и порочащие поэта, его жену и Александру Гончарову.
       Но всё же, чтобы окончательно убедиться в лживости стана Дантеса, дадим напоследок слово старшему Геккерену. Передёргивая факты и привирая, он написал голландскому министру иностранных дел барону Верстолку (С.-Петербург, 11 февраля 1837 года): "Господин барон! Грустное событие в моем семействе заставляет меня прибегнуть к частному письму, чтобы сообщить подробности о нем вашему превосходительству. Как ни печален был его исход, я был поставлен в необходимость поступить именно так, как я это сделал, и я надеюсь убедить в том и ваше превосходительство простым изложением всего случившегося.
       Вы знаете, барон, что я усыновил одного молодого человека, жившего много лет со мною,  и он теперь носит мое имя. Уж год, как мой сын отличает в свете одну молодую и красивую женщину, г-жу Пушкину, жену поэта с такой же фамилией. Честью могу заверить, что это расположение никогда не переходило в преступную связь, все петербургское общество в этом убеждено, и г. Пушкин также кончил тем, что признал это письменно и при многочисленных свидетелях. Происходя от одного африканского негра, любимца Петра Великого, г. Пушкин унаследовал от предка свой мрачный и мстительный характер.
      Полученные им отвратительные анонимные письма около четырех месяцев тому назад разбудили его ревность и заставили его послать вызов моему сыну, который тот принял без всяких объяснений.
      Однако в дело вмешались общие друзья. Сын мой, понимая хорошо, что дуэль с господином Пушкиным уронила бы репутацию жены последнего и скомпрометировала бы будущность его детей, счел за лучшее дать волю своим чувствам и попросил у меня разрешения сделать предложение сестре г-жи Пушкиной, молодой и хорошенькой особе, жившей в доме супругов Пушкиных; этот брак, вполне приличный с точки зрения света, так как девушка принадлежала к лучшим фамилиям страны, спасал все: репутация г-жи Пушкиной оставалась вне подозрений, муж, разуверенный в мотивах ухаживания моего сына, не имел бы более поводов считать себя оскорбленным (повторяю, клянусь честью, что он им никогда и не был), и, таким образом, поединок не имел бы уже смысла. Вследствие этого я полагал своей обязанностью дать согласие на этот брак.
      Но мой сын, как порядочный человек и не трус, хотел сделать предложение только после поединка, несмотря на то, что знал мое мнение на этот счет. Секунданты были выбраны обеими сторонами, как вдруг г. Пушкин написал им, что, будучи осведомлен общей молвой о намерениях моего сына, он не имеет более причин его вызывать, что считает его человеком храбрым и берет свой вызов обратно, прося г. Геккерена возвратить ему его слово и вместе с тем уполномочивая секундантов воспользоваться этим письмом по их усмотрению.
      Когда это дело было таким образом покончено, я, как это принято между порядочными людьми, просил руки г-жи Гончаровой для моего сына.
      Два месяца спустя, 10 января, брак был совершен в обеих церквах в присутствии всей семьи. Граф Григорий Строганов с супругой, родные дядя и тетка молодой девушки, были ея посаженными отцом и матерью, а с моей стороны графиня Нессельроде была посаженной матерью, а князь и княгиня Бутера свидетелями.
      С этого времени мы в семье наслаждались полным счастьем; мы жили, обласканные любовью и уважением всего общества, которое наперерыв старалось осыпать нас многочисленными тому доказательствами. Но мы старательно избегали посещать дом господина Пушкина, так как его мрачный и мстительный характер нам был слишком хорошо знаком. С той или с другой стороны отношения ограничивались лишь поклонами.
      Не знаю, чему следует приписать нижеследующее обстоятельство: необъяснимой ли ко всему свету вообще и ко мне в частности зависти, или какому-либо другому неведомому побуждению, но только прошлый вторник (сегодня у нас суббота), в ту минуту, когда мы собрались на обед к графу Строганову, и без всякой видимой причины, я получаю письмо от господина Пушкина. Мое перо отказывается воспроизвести все отвратительные оскорбления, которыми наполнено было это подлое письмо. Все же я готов представить вашему превосходительству копию с него, если вы потребуете, но на сегодня разрешите ограничиться только уверением, что самые презренные эпитеты были в нем даны моему сыну, что доброе имя его достойной матери, давно умершей, было попрано, что моя честь и мое поведение были оклеветаны самым гнусным образом.
      Что же мне оставалось делать? Вызвать его самому? Но, во-первых, общественное звание, которым королю было угодно меня облечь, препятствовало этому; кроме того, тем дело не кончилось бы. Если бы я остался победителем, то обесчестил бы своего сына; недоброжелатели всюду бы говорили, что я сам вызвался, так как уже раз улаживал подобное дело, в котором мой сын обнаружил недостаток храбрости; а если бы я пал жертвой, то его жена осталась бы без поддержки, так как мой сын неминуемо выступил бы мстителем.
      Однако я не хотел опереться только на мое личное мнение и посоветовался с графом Строгановым, моим другом. Так как он согласился со мною, то я показал письмо сыну, и вызов господину Пушкину был послан.
      Встреча противников произошла на другой день в прошлую среду. Дрались на пистолетах. У сына была прострелена рука навылет, и пуля остановилась в боку, причинив сильную контузию. Господин Пушкин был смертельно ранен и скончался вчера среди дня. Так как его смерть была неизбежна, то император убедил его умереть христианином, послал ему свое прощение и обещал позаботиться о его жене и детях.
      Нахожусь пока в неизвестности относительно судьбы моего сына. Знаю только, что император, сообщая эту роковую весть императрице, выразил уверенность, что барон Геккерен был не в состоянии поступить иначе.
      Его жена находится в состоянии, достойном всякого сожаления. О себе уж не говорю.
      Таков, барон, быстрый ход изложенного здесь события. Со следующей почтой сочту своим долгом прислать вашему превосходительству новые данные, могущие окончательно осветить в вашем сознании происшедшее, на тот случай, если бы вы пожелали довести до его величества этот отчет, вполне точный и беспристрастный.
      Если что-нибудь может облегчить мое горе, то только те знаки внимания и сочувствия, которые я получаю от всего петербургского общества. В самый день катастрофы граф и графиня Нессельроде, так же, как и граф и графиня Строгановы, оставили мой дом только в час пополуночи.
      Барон де Геккерен".
      
    ***
       Андрей Карамзин, находясь в Европе, писал семье 28 июня 1837 г: "Вечером на гулянии увидел я Дантеса с женою: они оба пристально на меня глядели, но не кланялись, я подошел к ним первый, и тогда Дантес Ю la lettre [буквально] бросился ко мне и протянул мне руку. Я не могу выразить смешения чувств, которые тогда толпились у меня в сердце при виде этих двух представителей прошедшего, которые так живо напоминали мне и то, что было, и то, чего уже нет и не будет. Обменявшись несколькими обыкновенными фразами, я отошел и пристал к другим: русское чувство боролось у меня с жалостью и каким-то внутренним голосом, говорящим в пользу Дантеса. Я заметил, что Дантес ждет меня, и в самом деле он скоро опять пристал ко мне и, схватив меня за руку, потащил в пустые аллеи. Не прошло двух минут, что он уже рассказывал мне со всеми подробностями свою несчастную историю и с жаром оправдывался в моих обвинениях, которые я дерзко ему высказывал. Он мне показывал копию с страшного пушкинского письма, протокол ответов в военном суде и клялся в совершенной невинности. Всего более и всего сильнее отвергал он малейшее отношение к Наталье Николаевне после обручения с сестрою ее и настаивал на том, что второй вызов a ИtИ сотте une tuile qui lui est tombИe sur la tЙte [был словно черепица, упавшая ему на голову]. Со слезами на глазах говорил он о поведении вашем... в отношении к нему и несколько раз повторял, что оно глубоко огорчило его... Он прибавил: "Ма justification complХte пе peut venir que de M-me Pouschkine, dans quelques annees, quand elle sera calmИe, elle dira peut-Йtre, que j'ai tout fait pour les sauver et que si je n'y ai pas rИussi, cela n'a pas ИtИ de та faute" ["Мое полное оправдание может прийти только от г-жи Пушкиной; через несколько лет, когда она успокоится, она скажет, быть может, что я сделал все возможное, чтобы их спасти, что если это мне не удалось - не моя была в том вина"] и т. д. Разговор и гулянье наши продолжались от 8 до 11 часов вечера. Бог их рассудит, я буду с ним знаком, но не дружен по-старому - c'est tout се que je puis faire [это все, что я могу сделать]".
      
    ***
       "Elle etait si autre que le reste des femmes!" - говорил в старости Дантес своим друзьям. - "J'ai ей toutes les femmes que j'ai voulues, sauf celle que monde entier m'a prete et qui, supreme derision, a ete mon unique amour" ["Она была так непохожа на остальных женщин!.. Я обладал всеми женщинами, которых хотел, за исключением той, о которой весь мир думал, что она принадлежит мне, и которая по злой иронии была моей единственной любовью"].
      
      

       Заключение. Кто и что привело к гибели великого поэта? Виновники, все как есть перед вами...

      
       1. Орудие убийства.
       Из показаний Дантеса на следствии: "Пистолеты, из коих я стрелял, были вручены мне моим секундантом на месте дуэли; Пушкин же имел свои".
       У Пушкина была пара капсюльных дуэльных пистолетов, знаменитого французского мастера Ле Пажа с нарезным стволом калибром 12 миллиметров.

    []

      
       У Дантеса были аналогичные, но немецкого мастера Карла Ульбриха.

    []

      
       Пушкин свои купил через Данзаса, а Дантес взял пистолеты на время, у Баранта, через Д'Аршиака.
       Именно пистолеты барона Э. де Баранта, французского дипломата, одолженные для дуэли виконтом д'Аршиаком, секундантом барона Ж. Дантеса, и дошли до наших дней (они хранятся во Франции). Видимо, это связано с тем, что семья барона Баранта поначалу хранила свой комплект без особого умысла, а спустя десятилетия, потомки продали их, уже с историей и дорого.
       А нуждавшаяся в деньгах Наталья, похоже, сразу постаралась избавиться от такого страшного напоминания о трагических событиях как пистолеты, причем, не афишируя их историю (они точно были в доме Пушкиных, т.к. именно из них поэт чуть не застрелился). Поэтому их перепродали, и они затерялись среди сотен таких же.
       Стрелять из пистолетов разных комплектов также разрешалось, при условии их одинаковых калибров и длины ствола.
      
       2. Инициатор и исполнитель, Жорж Дантес (1812 - 1895).

    []

    Баронъ де Геккеренъ (Дантесъ)

       Другие иной раз и подойти то к Наталье боялись, ведь она была супругой Поэта и матерью на тот момент троих, а затем четверых детей! К тому же, Дантес, параллельно соблазнил её сестру. Просил Геккерена воздействовать на Наталью, затем подстроил свиданье без её согласия на то. И наконец, даже после вынужденной женитьбы на сестре, продолжил свои провокации в сторону жены поэта.
       И ещё такой меркантильный аспект: Пушкин, как мы знаем, перед женитьбой одолжил матери Натальи Николаевны деньги на приданое и карету, никогда не требовал их возврата. Дантес же при женитьбе на Екатерине, оговорил получаемое за Екатериной приданное, постоянно требовал с Гончаровых долги, обратился через Строганова в суд, а затем и к царю.
       У карьериста Дантеса, дуэль с Пушкиным была первой и последней.
      
       3. Наивная кокетка, пожелавшая обмануть судьбу, Наталья Гончарова (1812 - 1863).

    []

    Владимир Гау, Портрет Натальи Гончаровой, 1844

       Нестор Кукольник, поэт и драматург хорошо знавший Пушкина, писал в своем дневнике: "Несколько минут после смерти Пушкина, Даль вошел к его жене, она схватила его за руку и в отчаянии произнесла: "Я убила моего мужа, я причиною его смерти, но богом свидетельствую - я чиста душою и сердцем!"".
       Обмануть судьбу невозможно. Факт отсутствия близости, в итоге, совершенно не имел значения и не спас ситуацию...
       Позже, в письме к новому мужу, П.П. Ланскому, она так охарактеризовала племянника Пушкина: "Горячая голова, добрейшее сердце - вылитый Пушкин". Это и есть краткая и емкая характеристика Пушкина как человека, которого она недооценила.
      
       4. Организатор смертельной интриги, Идалия Полетика (1807 - 1889).

    []

    Эмиль Франсуа Дессен, Идалия Полетика, 1848

       Она, вероятнее всего, стала организатором интриги приведшей к дуэли (рассылка анонимных пасквилей). По крайней мере, доказано, что она организовала в тёмную свиданье своей подруги с Дантесом и распространяла слухи, порочащие Пушкина.
      
       5. Привязавший поэта к Петербургу, равнодушный созерцатель, Николай I (1796 - 1855).

    []

    Егор (Георг) Ботман, Портрет Николая (фрагмент), 1855

       Условия для всего произошедшего создал император Николай I, который не разрешил Пушкину съездить в Европу, потом почти насильно удерживал Пушкиных в столице и пристрастил Наталью к бесконечным балам. Не предотвратил он и дуэль, хотя мог дать прямое указание Геккерену или Дантесу, которых знал лично. Из писем Дантеса к Геккерену, в 1835 г.: "...Императрица была ко мне по-прежнему добра, ибо всякий раз, как приглашали из полка трех офицеров, я оказывался в их числе; и Император все так же оказывает мне благоволение...", "...И, насколько могу судить, обращение со мною Императора стоит сейчас дороже, чем та малость, которую он мог бы мне пожаловать. На последнем балу в Аничкове Его Величество был чрезвычайно приветлив и беседовал со мною очень долго...".
       Зная, что происходит, Николай I остался в роли наблюдателя. "Давно уже дуэли ожидать было должно от их неловкого положения", - писал он в феврале 1837 брату Михаилу Павловичу.
      
       6. Разрешивший праздное времяпровождение и кокетство своей жене, Александр Пушкин (1799 - 1837).

    []

    Василий Тропинин, Портрет Пушкина, 1827

       Виноватым в собственной смерти, в конечном итоге, можно признать самого Пушкина. Он игнорировал предупреждение Сервантеса в "Повести о Безрассудно-любопытном"** (хотя наверняка читал его, ведь Дон Кихота в те времена читали все образованные люди). Поэт разрешил и даже потакал кокетству жены. С любопытством читать её письма с описанием таких кокетств, это некоторый перебор.
       Из записи в дневнике графини Дарьи Фикельмон, в день смерти Пушкина, 29 января 1837 г.: "...Одна из сестер госпожи Пушкиной (Катерина), к несчастью, влюбилась в него (Дантеса), и, быть может, увлеченная своей любовью, забывая о всем том, что могло из-за этого произойти для ее сестры, эта молодая особа учащала возможности встреч с Дантесом; наконец все мы видели, как росла и усиливалась эта гибельная гроза! То ли одно тщеславие госпожи Пушкиной было польщено и возбуждено, то ли Дантес действительно тронул и смутил ее сердце, как бы то ни было, она не могла больше отвергать или останавливать проявления этой необузданной любви. Вскоре Дантес, забывая всякую деликатность благоразумного человека, вопреки всем светским приличиям, обнаружил на глазах всего общества проявления восхищения, совершенно недопустимые по, отношению к замужней женщине. Казалось при этом, что она бледнеет и трепещет под его взглядами, но было очевидно, что она совершенно потеряла способность обуздывать этого человека и он был решителен в намерении довести ее до крайности. Пушкин тогда совершил большую ошибку, разрешая своей молодой и очень красивой жене выезжать в свет без него. Его доверие к ней было безгранично, тем более что она давала ему во всем отчет и пересказывала слова Дантеса - большая, ужасная неосторожность! ...".
       Князь П. А. Вяземский, 14 февраля 1837 года, в своем письме великому князю Михаилу Павловичу, изложил свой взгляд на причины поединка между Пушкиным и Дантесом:
       "...Вашему императорскому высочеству небезызвестно, что молодой Геккерен ухаживал за г-жой Пушкиной. Это неумеренное и довольно открытое ухаживание порождало сплетни в гостиных и мучительно озабочивало мужа. Несмотря на это, он, будучи уверен в привязанности к себе своей жены и в чистоте ее помыслов, не воспользовался своею супружескою властью, чтобы вовремя предупредить последствия этого ухаживания, которое и привело, на самом деле, к неслыханной катастрофе, разразившейся на наших глазах...".
       Итак, к великому сожалению, Александр Сергеевич Пушкин убил себя сам. По неосторожности...
       И может быть, он предвидел, что проживёт не долго:
      
       ...Я скоро весь умру. Но, тень мою любя,
      Храните рукопись, о други, для себя!
      Когда гроза пройдет, толпою суеверной
      Сбирайтесь иногда читать мой свиток верный,
      И, долго слушая, скажите: это он;
      Вот речь его. А я, забыв могильный сон,
      Взойду невидимо и сяду между вами,
      И сам заслушаюсь, и вашими слезами
      Упьюсь... и, может быть, утешен буду я
      Любовью...
       1825 г.
      
       * - здесь и далее выделено жирно автором.
      
       ** - Примечание. В известном романе Сервантеса "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский", в главе XXXIII ( http://litlife.club/br/?b=86212&p=110 ) излагается одна из самых интересных вставных новелл - "Повесть о Безрассудно-любопытном". Благоразумие и моральные принципы Сервантес противопоставляет человеческой природе, которая может побуждать к обману, измене, предательству.
       События происходят в Италии 1600-х годов. Герой этой новеллы Ансельмо, требует от своего друга Лотарио, чтобы он попытался соблазнить его жену, чтобы лишний раз удостовериться в ее любви и порядочности. Он уверен, что это действительно так. Но Ансельмо не считается с реальной природой человека. Он уезжает. Лотарио и Камилла очень долго проявляют стойкость и сопротивляются.
       Но, в конце концов, природа берет верх - Лотарио и Камила становятся любовниками. С большой силой и правдой описывает Сервантес все увлекающую героев страсть.
       Внезапно, когда слепой в своем заблуждении Ансельмо был совершенно спокоен, он узнает о своем позоре. Лотарио и Камилла бегут. Сам Ансельмо, потрясенный тем, что произошло, умирает. Камилла уходит в монастырь. Лотарио идет на войну и погибает на поле боя.
      
      
       Москва, 2017 - 2018
      
       Список литературы:
       Письма к Пушкину
       http://pushkin-live.ru/mails/pisma_pushkinu.html
       Письма Пушкина
       http://pushkin-live.ru/mails/pisma_pushkina.html
       Враская В. "ПУШКИН В ПЕРЕПИСКЕ РОДСТВЕННИКОВ"
       http://feb-web.ru/feb/litnas/texts/l16/lit-771-.htm
       Соллогуб Владимир Александрович Из "Воспоминаний" Пушкин
       http://litresp.ru/chitat/ru/%D0%A1/sollogub-vladimir/pushkin/1
       Д. Ф. ФИКЕЛЬМОН "ИЗ ДНЕВНИКА"
       http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs2/vs2-142-.htm
       С.Л. Абрамович "Пушкин в 1836 году"
       http://litresp.ru/chitat/ru/%D0%90/abramovich-stella-lazarevna/pushkin-v-1836-godu
       Вадим Старк "Наталья Гончарова"
       https://profilib.net/chtenie/16504/vadim-stark-natalya-goncharova.php
       Серена Витале "Пуговица Пушкина"
       https://profilib.net/chtenie/134846/serena-vitale-pugovitsa-pushkina.php
       Лисунов Андрей Петрович "Последняя мистификация Пушкина"
       http://litlife.club/bd/?b=259017
       Владимир Блеклов "Письма Дантеса. Некоторые комментарии к ним"
       http://www.stihi.ru/2009/10/19/295
       Линдер И. "Благодарю, душа моя. Пушкин, любовь и шахматы" 2003
       П.Е.Щёголев "Дуэль и смерть Пушкина"
       Н.Я.Петраков "Последняя игра Александра Пушкина"
       Дружников Юрий "Какого роста был Пушкин, или Александр Сергеевич почти по Фрейду".
       Михайлова Н. И. "Витийства грозный дар... А. С. Пушкин и русская ораторская культура его времени". - М.: Русский путь, 1999.- 416 с. - С. 262
       Елена Николаевна Егорова "Ещё раз о роковой дуэли и смерти Пушкина".
       Квасов Д. Д. "КТО БЫЛ АВТОРОМ АНОНИМНОГО ПАСКВИЛЯ, ПОЛУЧЕННОГО ПУШКИНЫМ 4 НОЯБРЯ 1836 г". 1999
       Ободовская Ирина Михайловна, Дементьев Михаил Алексеевич "Вокруг Пушкина" Терра Москва
       1999, ISBN: 5-300-02721-9
       https://www.litmir.me/bd/?b=248458
       М. А. КОРФ "ЗАПИСКА О ПУШКИНЕ"
       http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs1/vs1-101-.htm
       И. И. ПУЩИН "ЗАПИСКИ О ПУШКИНЕ"
       http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs1/vs1-060-.htm
       В. И. ДАЛЬ "ВОСПОМИНАНИЯ О ПУШКИНЕ"
       http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs2/vs2-258-.htm
       А. А. ФУКС "А. С. ПУШКИН В КАЗАНИ"
       http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs2/vs2-253-.htm
       В. А. НАЩОКИНА "РАССКАЗЫ О ПУШКИНЕ"
       http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/vs2/vs2-235-.htm
       Н. А. Раевский "Портреты заговорили", 1974 г.
       http://a-s-pushkin.ru/books/item/f00/s00/z0000003/st006.shtml
       Бартенев П.И. "О Пушкине". М., 1992. - С. 381-382.
       Астольф Кюстин "Россия в 1839 году"
       https://royallib.com/book/kyustin__astolf_/rossiya_v_1839_godu.html
       Лернер Н. О. "Труды и дни Пушкина". - 2-е изд., испр. и доп. - СПб.: Тип. Император. акад. наук, 1910. - С. 12-413.
       http://feb-web.ru/feb/pushkin/tdp-abc/0.htm
      
  • Комментарии: 11, последний от 10/07/2019.
  • © Copyright Жаров А. (zharov@microart.ru)
  • Обновлено: 10/09/2018. 412k. Статистика.
  • Статья: Публицистика
    • Оценка: 7.76*11  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.