Ворошилова Лариса
Женька и миллион забот / 50% романа/ жанр -- городское фэнтези

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 13, последний от 29/01/2010.
  • © Copyright Ворошилова Лариса (lara.61@mail.ru)
  • Размещен: 21/05/2006, изменен: 06/04/2008. 385k. Статистика.
  • Роман: Фэнтези
    • Оценка: 7.10*18  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все знают, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель. Но вот встретиться с ним лицом к лицу, да к тому же еще и вляпаться в приключения с его помощью — это уже совсем другое дело. А вот Женька Костырина — художница по профессии и растяпа по натуре — на собственном опыте узнала, что такое настоящая забота такого вот ангела. Ей и в голову не приходило, что все ее неприятности — дело его рук. Сначала Женьку увольняют с работы, срывается поездка в Америку, исчезает жених ее лучшей подруги… И только помощь друзей позволяют с честью решать проблемы. Вот такие они, эти ангелы-хранители…
    •    ЖЕНЬКА И МИЛЛИОН ЗАБОТ
      
      Оно не то, чтобы конечно,
      но случись такое дело,
      и вот тебе, пожалуйста.
      
      Глава 1 , в которой ничего не подозревающая Женька собирается в отпуск
      
      Работником среднего звена является послушник, прошедший обучение, подготовку и стажировку под патронажем наставника из числа работников среднего звена и освидетельствованный экспертизой Выездной Комиссии Верховной Канцелярии по делам ментализации. (Кодекс Порядка, Статья 2,  I)
      
      
      Боялся он, страсть как боялся. Коленки тряслись, в животе крутило. Нагорит ему сегодня, как пить дать нагорит. Кирюшка в этом нисколько не сомневался, если уж Сам вызвал... После таких 'вызовов' ряды работников среднего звена - как они именовались по всем номенклатурным спискам Верховной Канцелярии - кого-нибудь недосчитывали. Совсем еще недавно на его, Кирюшиной памяти, бесследно исчез Савелий. Просто был ангел, и нет его. То ли сослали. То ли распылили. Иной раз и не знаешь, что лучше - совсем исчезнуть или мотать срок домовым в местах 'с повышенным уровнем энергозабора'. Что это за места такие, Кирюшка хорошо себе представлял - не куда-нибудь в приятное местечко, за печку к бабушке, или городскую квартиру со всеми, простите, удобствами, а в какой-нибудь сиротский приют, в глубинке, или дом престарелых, или интернат для инвалидов. Где крыша течет, полы проваливаются, стены штукатурной паршой осыпаются, тараканы бегают прямо по тарелкам, а крысы до того разъелись на казенных харчах, что морды у них толще задов кошачьих.
      И ведь что, собственно, такого Савелий натворил? Да ничего. Просто Кодекс Порядка как следует прочитать не удосужился. И наверняка же потом оправдывался: мол, знать не знал, ведать не ведал... ан нет! Незнание Кодекса не освобождает от ответственности. Вот и сослали. Или распылили. Такой участи Кирюшка для себя не хотел.
      Он стоял посреди темного помещения - если эту пустоту вообще можно было назвать помещением, и невольно ежился от предчувствия грядущих неприятностей.
      Хозяин появился сразу. Не постепенно формируясь из ничего, а как бы в одно мгновение переместившись откуда-то из далека сразу сюда. И его... тело... а это иначе никак больше и назвать было нельзя, соприкоснулось с Кирюшкиным, горяче-колющей волной пронизав от мохнатых пяточек, до самой макушки. Ангел со страхом втянул головенку в плечи и закрыл глаза. Авось пронесет!
      Не пронесло.
      - Итак? Чем можешь похвастаться?
      Кирюша замотал головой, не открывая глаз. Страшно было до одури. Коленки затряслись крупной дрожью. Хотелось пасть на четвереньки и забиться куда-нибудь в угол... если бы это еще помогло.
      - Чего головой трясешь? Рассказывай!
      Голос был бесплотен, как и сам хозяин, явившийся устроить выволочку нерадивому работнику. Но внушал настоящий ужас.
      - Ничего у меня не получается! - неожиданно для себя выдавил Кирюшка, невольно поддаваясь панике. - Я стараюсь, стараюсь... а все мои труды насмарку!
      - Это почему же насмарку? - голос звучал спокойно, но легче от этого не становилось. - Тебе вверена одна... одна? - проконсультировался у кого-то хозяин, - одна живая единица. Молода, симпатична, талантлива, умница... умница? - в голосе прорезались нотки сомнения. - Нет? Ну, скажем, не полная... дура, чего же тебе еще? Ты с ней уже год как мучаешься, из-за тебя всю канцелярию на уши поставили. То тебе одно не так, то другое. Когда дело сделаешь?
      - Я не виноват! - запищал Кирюшка, точно его уже приговорили и вот-вот станут производить изъятие энергоформирующего материала. - Она сама мне мешает! Я ее в одну сторону толкаю, а она в другую тянет. А у нее аура - ого какая аура! И сила у нее...
      - Про ауру можешь не говорить, про силу тоже, - властно перебил хозяин. - Запомни, у тебя всего две недели. Если не справишься, разжалую в домовые. Понял?
      - Понял, - тяжело вздохнул Кирюшка.
      - Чего вздыхаешь? - казалось, голос слегка смягчился.
      - Да это я так, от расстройства, - обнаглев от отчаяния, пискнул ангел.
      - Расстраиваться будешь через две недели, если работу не выполнишь. Впрочем, я тебя тогда сам расстрою до невозможности. И запомни: делай, что хочешь, но только чтобы через две недели она у тебя счастливая была и при деле! Понятно?
      Кирюшка открыл было рот, собираясь сказать, что, мол, две недели - не срок, он уж вот год с ней мается, а толку - чуть да маленько. Но Хозяин и слушать не стал.
      - А теперь пошел вон.
      И дунул. Кирюшку вымело из пустоты, точно пылинку. Он смачно шмякнулся на пол прямо посреди гомонящей толпы. Дикий женский визг резанул по ушам. Ангел метнулся между ног, ища хоть какую-нибудь дырочку. Кто-то заполошно вскочил на стул, мимо пролетел и шлепнулся на пол кусочек сыра.
      - Бей ее! Бей! - голос гудел над головой, точно полковая труба. Что-то тяжелое хлопнуло за спиной. Кирюшка прибавил ходу. А вот и спасительная дырка. Он шмыгнул в нее, едва не застряв. Хлоп! Жесткая подошва туфли все-таки успела весьма чувствительно приложить по пушистому заду, одновременно проталкивая его внутрь.
      Фух! Слава Богу! Спасся! Кирюшка в изнеможении свалился в узком проеме, переводя дыхание. С этими проклятыми переходами всегда так. Становишься не просто видимым, но еще и уязвимым.
      - Упустили, - разочарованно констатировал чей-то тенорок. - Эх вы, мазилы!
      Ничего себе - мазилы! Кирюшка с досады потер круглый огузок, по которому пришелся весомый удар.
      - Тебе бы так по жопе, - недовольно проворчал ангел-хранитель.
      Люди в комнате явно готовились праздновать. Есть что, с тоской подумал Кирюшка. Вот если только завтра его патронируемая отправится в Москву, то фиг он сможет уже ей помешать.
      Хозяин дал ему две недели. Да какие там две недели? Нет у него их. Нет! Действовать надо прямо сейчас, немедленно, иначе - труба... вернее на всю жизнь поселишься за трубой. А еще, глядишь, и домик ему выделят - не ахти какой, постарее, да помшистее, да еще, не дай бог, со старыми домовыми... или остаточным энергетическим фоном... вот уж тогда точно Кирюшка намается по самые мохнатые уши.
      В голове сам собой стал складываться план действий. Нахрапом такое дело не возьмешь, это Кирьян уже понял. Тут нужна военная стратегия, хитрая, как Кутузовская в войне 1812-го года. Во-первых, не дать подопечной смыться. Это-то как раз особых вопросов не вызывало. Устроить можно. Во-вторых, лишить ее уютного местечка в рекламной фирме. Это тоже не проблема. В-третьих, найти ей такое занятие, которое бы соответствовало ее таланту... хм, вот это уже посложней. Кирюшка задумался, машинально почесывая ушко. И, в-четвертых, самое сложное, обеспечить ей личное счастье для отдельно взятого индивидуума. Тут поневоле призадумаешься. И все же, черт побери, ангел он или нет? У других восхождение начиналось с разряда домовых. Случайно появляясь на свет, слабыми, жалкими комочками энергии, они годами, а то и десятилетиями жили в лесах, в чащобах, укрывались по подвалам, питаясь эманациями, что называется 'низкоментальных' существ - ну, жаб, там, разных, ящериц. Да, такое существование раем никак не назовешь. Да уж какой тут рай! Ад настоящий! Кирюшку аж передернуло при одной только мысли о тех грязных и низких эманациях, которыми этим бедолагам приходится питаться. А куда деваться? Жить-то хочется! Вот потому они потом так медленно и развиваются. Год за годом, столетие за столетием. И уж развившись до определенного уровня ментальности, становятся кто домовым, кто лешим, кто кикиморой, и уж потом, гораздо позже - ангелом-хранителем. И мечта каждого такого ангела стать эгрегором высшего порядка. Чтобы тебе и почет и уважение. У них и власти побольше, и опекаемых не десяток, и даже не сотня, а тысячи, а то и десятки тысяч. А уж попасть в Боги... Это тебе... это тебе просто как джек-пот... а ведь случалось, дослуживались...
      Впрочем, дело-то ведь не в почете и уважении. Это - дело десятое. Главное - чем ты сильней, тем больший объем энергетического эквивалента можешь переработать. Масштаб другой. Правда, и ответственности больше, но зато уж, став высшим эгрегором, можешь развернуться от всей души. Твори себе - ни тебе начальства, ни тебе проверок, ни...
      Кирюшка встряхнулся:
      - А, гори все синим пламенем, - он плюнул на ладошки и с азартом растер. - Делай, что хочешь? Ну, так я тебе вот что скажу: она у меня не то, что через две недели, она у меня через три дня будет счастливая до невозможности, не будь я ангелом-хранителем! И плевать мне на правила! Теперь я - сам себе правила!
      
       ***
      
      В редакции рекламной компании царила оживленная суматоха. Кто-то накрывал на столы, сдвинутые вместе в самом центре маленького, полуподвального помещения, где обычно сидело всего четыре человека, а сейчас собралась целая орава. Кто-то перетаскивал с места на место стулья. Девчата нарезали всякие вкусности, еще пятнадцать минут назад принесенные из магазина, расположенного через дорогу. И всем естественно не терпелось поскорее сесть за стол, выпить и закусить, а заодно, если начальник не изъявит иного желания, слегка повеселиться под классику русской попсы - Таню Буланову.
      Повод был, даже целых три. Во-первых, День Первомая, который с советских времен еще никто не отменял. Как ни крути, а народ праздники любит, уважает и обязательно справляет независимо от средств, возможности и времени. Во-вторых, вся контора 'сидела на коробках', собираясь перебраться в более просторное помещение, можно даже сказать 'офис' в самом центре города в одном из престижных деловых зданий. Уж это обязательно надо было отметить. В третьих, близилось лето, а лето у нас, как известно, один сплошной праздник. И, в-четвертых, Евгения Костырина, художник-дизайнер, да и просто хороший человек, собиралась в отпуск, да не просто в отпуск, а в Америку. С Америкой история была такая: одна бывшая русская дама, вышедшая замуж за американца, познакомилась с тамошней дамой, незамужней, и запудрила той мозги насчет того, как в России хорошо и здорово, а та возьми, да отправься в эту самую Россию слегка развлечься, а поскольку... ай, да что это я? Потом расскажу.
      Худощавая, черноволосая Женька развернулась и чуть было не столкнулась с Татьянкой, которая, водрузив на пышный бюст огромное блюдо с тяжелым тортом, величественно, точно линкор, проплывала мимо. Женька поднырнула под блюдо и облегченно вздохнула, почувствовав, что опасность миновала.
      Телефон зазвонил как всегда - некстати. Кто-то тут же отреагировал.
      - Женечка, это тебя!
      Женька с трудом протиснулась между шкафом и столом, рискуя снести тарелку с нарезанной тонкими ломтиками колбасы. И только собралась походя слямзить один из них, как получила нагоняй от бдительной Верочки:
      - Ну, ты, виновница, а ну-ка руки прочь...
      - Ой-ой-ой, какие мы строгие!
      - Женька, ну ты идешь? Человек же ждет! - кричала Валентина с другой половины комнаты, призывно потрясая телефонной трубкой над головой.
      - Женечка, у тебя что, кавалер завелся, да? - поинтересовалась любопытная Раиса, чей острый носик то и дело совался в чужие дела. Она раскладывала домашние огурчики по тарелкам - такие крохотные, аппетитно-зеленые, с нежными пупырышками, что если бы даже у нее никаких других достоинств и не имелось, за одни эти огурчики Раиску стоило терпеть в коллективе, но, конечно же, достоинства у нее имелись... ну, это как-нибудь в другой истории, ладно?
      - Голос женский, - тут же объявила Валентина во всеуслышание, снижая интерес к неведомому абоненту сразу до точки замерзания.
      Наконец, Женька протолкалась к телефону. Еще три месяца назад ослепительно белый аппарат, а теперь грязный, потертый и серый, красовался на старой тумбочке с зеркалом. Пользовались им все сотрудники компании - если маленькую фирму с общим штатом в пятнадцать человек вообще можно назвать компанией - безбожно часто и много. И сколько бы Палыч, как между собой называли начальника за глаза, ни шипел на них, женский коллектив умудрялся игнорировать все его попытки прекратить подобное безобразие. И рассматривал их, как покушение на свободу слова.
      Женька машинально глянула на свое слегка кривоватое отражение в зеркале, поправила челку, приложила липкую трубку к уху - кто-то успел цапнуть ее сладкими руками - и рассеянно произнесла:
      - Слушаю!
      - Ой, Женечка, привет! - раздался на другом конце голос подруги ее детства, Ниночки Фелюжной, в ближайшем будущем Хлопковой. - Миленькая, как хорошо, что я тебя застала, ну ты просто не представляешь! Я тут туфли выбираю...
      - Погоди, погоди, - перебила ее Женька, снова заглядывая в зеркало и, послюнявив палец, закрутила выбившуюся прядку над левым ухом. - Ты откуда звонишь?
      - Из магазина, конечно, мне тут целую гору туфлей принесли. Я понимаю, понимаю, тебе сейчас некогда, уже, небось, столы накрываете, все-таки последний день перед отпуском, - затарахтела она в трубку, не давая Женьке опомниться. - Но мне твой совет нужен, ну прямо позарез... Понимаешь, туфельки - просто прелесть, высокий каблучок, не очень широкий, но и не совсем тоненький...
      - Рюмочкой, что ли? - тут же встрепенулось Женька, немедленно присаживаясь на тумбочку и ненароком приминая под собой невесть как оказавшуюся здесь булку в полиэтиленовом пакете.
      - Что рюмочкой? - сразу же полюбопытствовала шустрая Татьянка, оказавшаяся рядом. Она не без труда выдернула из-под Женьки помятую булку с маком. - Что рюмочкой?
      - Каблуки, - одними губами проартикулировала Женька. - Туфли к платью подбирает.
      - Сейчас никто на рюмочках не носит, не модно, - проходя мимо, вставила Раиса. - На шпильках лучше...
      - Конечно, ноги ломать по нашим российским колдобинам, - тут же парировала Татьянка.
      - Зато они с длинными носами, - вставила Женька.
      - Это что, вот эти современные, длинноносые Буратино? - ужаснулась Татьяна, картинно хватаясь за грудь. - Фуй, уродство! Вот скажи же, уродство! - апеллировала она ко всем сразу и ни к кому в отдельности: - Ну, хочется тебе повыпендриваться - надень лыжи и пройдись по улице. Гораздо больше эффекта будет.
      - ...носок узкий, вроде как итальянские, тут даже лейбл какой-то есть... погоди-ка, сейчас прочитаю... ой, да ладно... они такие все белые-белые, а впереди... - продолжала тарахтеть Ниночка на том конце провода.
      - А колодка устойчивая? Ты их как следует примерила?
      - Ой, Женечка, колодка просто прелесть! Я в них влезла, теперь вот даже вылезать не хочется. Геночка говорит...
      - Твой Геночка ни черта не смыслит в обуви, - безапелляционно заявила Женька.
      - Почему же это он ничего не смыслит? - тут же оскорбилась Ниночка.
      - Потому что, кроме самих модельеров, ни один мужик ни черта в этом не смыслит, - весьма резонно заметила Женька не допускающим возражения тоном. - Они на тебе? Потопай ногами! Потопала? Не слышу... ага, вот так-то лучше... Что? Что продавец говорит? Что ты топотишь, как стадо мамонтов? А ты его спроси, ему туда нашу Валентину не прислать? Она одна ему заменит не то, что стадо мамонтов - всю мезозойскую эру ! - Женька подождала, когда Ниночка осадит наглого продавца. - Теперь пройдись. Пятка не съезжает?
      - Татьянка, где булка с маком? - кричала с другого конца комнаты Верочка.
      Татьянка размахнулась и зашвырнула булку вместе с пакетом в самую гущу толчеи.
      - Отлично, а теперь повернись. Как это куда повернись? Вокруг себя повернись, балда! - продолжала командовать Женька. - Подойди к зеркалу, посмотри общий вид. Ты в платье? В каком? В том, лиловом? С глубоким декольте? А поверх платья что? - Женька шепотом выругалась, прикрыв мембрану ладонью, закатила глаза, потрясла головой, и только после этого вернулась к разговору: - Оно же тебе совсем не идет! А где твое оранжевое, в разводах? Что? Не влазишь? Растолстела? Мороженого с тортами меньше трескать надо...
      - ???
      - ...да-да, вот-вот... Ладно, возьмусь я за тебя, ты у меня быстро дойдешь до состояния сухофрукта.
      - Да кому это надо? - возмутилась Татьяна. Она на правах подруги стояла рядом и прислушивалась к каждому слову. - Пусть ест, что хочет и толстеет, как вздумается. А эти мужики совсем озверели. Насмотрелись всяких шоу от Кутюрье, там же, на этих подиумах одни воблы дефилируют - суповой набор на выезде, - Татьянка презрительно хмыкнула, - так что нормальные бабы уже и не котируются. Всем одних вобл подавай. Тоже еще, любители пива.
      - Между прочим, - вставил со знанием дела Жорик, на минуту оторвавшись от игры, - в Европе уже в модели только фитнесисток берут. У них бампера знаете какие! - в его голосе слышалось неподдельное восхищение. - Моника Брандт да Сюзи Карри круче всех. Я вот в интернете один сайтик наковырял...
      - Слушай, ты, специалист по ковыряниям, не нарывайся, а то останешься без сладкого, - тут же остудила его пыл Татьянка, которой очень не понравилось, что какой-то там Жорик вот так, за здорово живешь, перебивает ее умные мысли. К тому же она терпеть не могла женщин, которые занимались каким-либо видом спорта. Она считала это занятие глупым, бессмысленным и... как бы это получше выразиться - попахивающим мужским шовинизмом. А мужской шовинизм Татьянка не переносила ни в каком виде, даже если это было простое замечание в маршрутке: 'Девушка, закройте за собой дверь!' - Так вот... я чо хотела сказать-то? А! О! Вон, Сущевская, подала объявление в газету, мол, хочу познакомиться и всякое такое. Ну, встретились, ну, поговорили. Так ты представь, он ей заявляет: мол, тебе, барышня, не то, что на такси, на трамвае ездить нельзя. А еще лучше за этим трамваем бегать туда-обратно по всему городу, пока весь жир не стрясешь.
      Женька замахала рукой: не до того, мол. Но Татьянка не отставала:
      - Допохудалась у меня одна. Помнишь Шурку? Ну, маленькая такая... страшненькая... ой! Да знакомила я тебя с ней! На новый год... крашеная брюнетка... да платье на ней еще было такое, голубое, в искру, - Татьянку передернуло, - жуть! Так вот, ейный жених прямо в день свадьбы сбежал и даже записки не оставил.
      - Платье подбери, до колен подбери, - тем временем командовала Женька, деловито слушая подругу и кивая в такт словам: да, мол, жалко бабу, столько стараний, и все коту под хвост. - Та-ак! Мне кажется, нормально. Бери, - Женька снова зажала микрофон ладонью. - У Ниночки жених - что надо, не чета другим, такой не бросит, - со знанием дела заверила Женька. - Он ее любит. Хороший парень.
      - Все они хороши, пока спят носом к стенке, - констатировала Татьяна. Она считалась крупным специалистом по мужчинам вообще, и по свадьбам в частности. Успешно разведясь четыре раза за последние шесть лет, Татьяна выдала замуж уже не один десяток подруг, и в ее планах Женька давно фигурировала на первом месте, но пока безуспешно. - Сейчас мужика содержать вообще нерентабельно, - хмыкнула она презрительно. - Одни убытки, - она принялась загибать пальцы: - Вот смотри: жрет, как мастодонт. Храпит, как старый мерин. Налево гуляет, как заправский кобель. Да еще и воняет от него, как от козла.
      По всем описаниям получался настоящий зверинец. Любой зоопарк обзавидовался бы! Женька продолжала кивать. Ну да, Татьянка искренне считала себя передовой женщиной - ни один мужчина не задерживался в ее квартире дольше полугода, да и то, если бедолаге сильно повезет.
      - Это точно, - вставила Валентина, на секунду оторвавшись от сыра, который тонкими ломтиками раскладывала на тарелке. - Я вот что тебе скажу, Татьяна, не торопись опять замуж. Ты их четыре поменяла, и что? Хоть какой толк-то в этом есть? Все, как один - бестолковые! Вот мой, вроде как начальник цеха, ответственный человек, образование высшее, инженер, а ровно дите малое... нет, ты вот представь. Им на завод из техникума...
      - Из колледжа, - перебила ее со знанием дела Татьянка. - Это теперь так называется.
      - Ну да... из колледжа прислали группу студентов, это вот, перед новым годом случилось, сама помнишь, снегу тогда навалило - жуть... ну, на крыше цеха целый сугроб. Мой пошел к главному инженеру, говорит: мол, выдели человека снег убрать с крыши. Неделю надоедал. Ну, тот не поскупился, выделил студента, а какой он там, к черту, студент, пацану лет пятнадцать. Ну, представь, дали ему лопату в руки и загнали на крышу. А там ограждения нет, да еще крыша покатая, скользко. Мой проходит мимо и видит, как пацан лопатой на крыше машет. А внизу инженер стоит и за ним наблюдает - чисто кино. Ну, мой не удержался и говорит: мол, чего ты пацана на крышу загнал, а если он оттуда вниз головой тяпнется... Так инженер его чуть не прибил. Разорался: иди тогда и сам убирай. Так мой ему - должность не позволяет авторитет ронять. Ну не дурак? - апеллировала она к Татьяне, которая, казалось, одна только это излияние и слушала с интересом. - Нашел с кем собачиться, с главным инженером? Надо же хоть какое-то понятие иметь: с кем вась-вась, а с кем - кусь-кусь. Еще бы пошел директору, в морду плюнул. - Валентина покачала головой. Татьянка внимала и беспрестанно кивала, поддерживая разговор. Даже Женька заслушалась, забыв и о Ниночке, и о туфлях. - И вообще, я тебе так скажу: за мужиками глаз да глаз нужен. Они как вместе мужской компанией собираются, ну, веришь ли, чисто малолетки в детском садике. Вот тока еще из песка куличики не лепят разве. А уж какая нынче молодежь... - она разочарованно махнула рукой, едва не запечатав ломтиком ароматного сыра прямо Татьянке по носу, - я и говорить не хочу. Бестолковая, одно слово.
      - Не такая уж бестолковая, - снова вставил свое веское слово Жорик. Был он субтилен, низок, с худосочными ляжками и отвислым брюшком, и служил в конторе так называемым системным администратором. Хотя, в сущности, чем он на самом деле занимался - никто представления не имел, поскольку весь женский коллектив видел только его лысеющий затылок, а его очкастые глаза все время таращились в монитор. Если его не донимали вопросами и проблемами, он только и делал, что кого-нибудь мочил, громил и гонял в компьютерных игрушках... - И не вся она такая.
      - А ты, халявщик, лучше помолчи, - взвилась Татьянка. - У нас тут женский разговор. Шел бы, погулял...
      Неизвестно, чем бы закончилась эта маленькая перебранка, если бы Женька не воззвала к порядку:
      - Девчонки, ну имейте совесть! Дайте с человеком поговорить!
      Все тут же занялись своими делами, Татьяна бросилась помогать Валентине, на короткое время в офисе наступила относительная тишина. Жорик вернулся к компьютерной игре, но процесс выколачивания мозгов и резание глоток никак не клеился, поскольку парень невольно отвлекался каждый раз, когда мимо его носа проносили какой-нибудь очередной деликатес. Его уже в сотый раз 'мочили' не по-детски, и приходилось переигрывать. Женька снова вернулась к разговору с Ниночкой.
      - А рюши на платье их закрывать не будут? Как они, в оттенке не расходятся?
      - Атас! Геночка говорит...
      Но тут дикий, нечеловеческий вопль прорезал тишину. Татьянка подскочила, как сумасшедшая, тарелка с кусочками сыра взметнулась к потолку, а перепуганная сотрудница - ракетой на стул. Женька только успела заметить маленькую серую тень, скользнувшую между ног.
      - Бей ее! Бей! - заорала, как ненормальная Раиска, а Верочка тут же, точно старый полковой конь кинулась в атаку, на ходу стаскивая туфлю.
      Хлоп! Мимо, пока Верочка замахивалась вторично, серый пушистый комочек успел смыться, едва протиснувшись в щель между плинтусами. Бац! Напоследок гибкая подошва туфли пришлась по плинтусу...
      - Упустили, - разочарованно констатировал Жорик, на секунду отрываясь от игры. - Эх вы, мазилы!
      - Ну, ты, кавалер, между прочим, обеспечивать безопасность дам - это обязанности сильного пола, - укоризненно заметила Татьянка, опасливо слезая со стула и оглядываясь по сторонам. Сыра на тарелке не было. Отдельные ломтики попали на головы сотрудников, кое-что повисло на шкафу, кое-что долетело до пола.
      - А вот с этим я могу поспорить, - заявил Жорик, довольный тем, что затронули его любимую тему. Он развернулся на стуле-вертушке, удобно облокотившись на край стола и приготовившись со вкусом порассуждать. - Доказано, что женщины более выносливые, легче мужчин переносят ранения и потерю крови, они меньше болеют, дольше живут, - старательно загибал он костистые пальцы, - так что еще неизвестно, кто из нас - сильный пол. Может статься, вам нас надо беречь как зеницу ока, холить и лелеять...
      - Ну да, пока вы все не вымерли, точно мамонты, - вставила Женька с досадой и снова приложила трубку к уху.
      - Кто вымер? - озадаченно поинтересовалась Ниночка на том конце. Все ее мысли были заняты одной только свадьбой, и конкретно туфлями.
      - Да так, никто. Ну, так что там говорит твой Ге..?
      И в этот момент дверь распахнулась, и в комнату заскочил разъяренный начальник. Все замерли, как в немой сцене Гоголя. Явно запахло грозой.
      - Что это еще за вопли!? - полузадушено прошипел он с яростью, и казалось, будто его зеленый в разводах галстук сейчас сделает стойку, как кобра.
      - Мы ниче... - начала оправдываться Верочка, но он, словно не видя ее, уставился на Женьку, будто в комнате больше никого и не было.
      - Вы что себе позволяете? У меня, между прочим, заказчики сидят, - он обвел всех убийственным взглядом, затем снова уставился на Женьку, она неловко сглотнула и повесила трубку на рычаг, так и не попрощавшись с Ниночкой. - Костырина, вы мне нужны, зайдите ко мне в кабинет.
      Ну вот, подумала Женька, мне только неприятностей в последний день перед отпуском и не хватало. Она нервно улыбнулась.
      - Одну минутку, Валерий Палыч.
      - Никакой минуточки, немедленно, - прошипел он. - И захватите эскизы. Заказчик хочет посмотреть предварительные наброски, - он развернулся и зашагал по коридору обратно в свой кабинет.
      Женька кинулась к столу, открыла верхний ящик и застыла: набросков здесь, конечно же, не было.
      - Верунчик, где наброски?
      - В шкафу. Я их туда убрала.
      Женька в отчаянии чуть не застонала. Нет, ну почему, почему с ней всегда что-нибудь да приключается, почему даже сейчас она не может обойтись без неприятностей? Давно известно: если Верочка что-нибудь прятала, то наверняка и надолго. Хоть ОБХСС вызывай, чтобы с обыском приходили.
      - Ты же все равно уезжаешь, - Верочка небрежно махнула рукой, - проект откладывался...
      - Ты же знаешь, что у нашего Палыча семь пятниц на неделе. Теперь их что, с собаками и оперативниками из КГБ искать? Вот ведь подпольщица!
      - Ну знаешь! - тут же возмутилась Верочка, переходя от обороны к наступлению по всем фронтам, - да ты мне еще спасибо должна сказать! Разбросала тут свои наброски по всем столам! Ступить некуда. А я, между прочим, позаботилась.
      Женька сосредоточенно нахмурилась: что-то эта тирада ей сильно напоминала. Ах, да ладно. Сейчас не это главное.
      - Девчонки! Быстро! Все на поиски набросков! - призвала она на помощь дружный коллектив.
      - Вот пусть Верка и ищет, - заявила зловредная Раиса, снимая ломтик сыра с дверцы стоявшего у входа платяного шкафа, и демонстративно отправляя деликатес в рот.
      - Да ты чо, чокнулась, что ли? Ты видала, какой Палыч сегодня злой? - накинулась на нее Татьянка. - Хочешь, чтобы он нам всем тут сейчас пендюлей понавешал?
      - Лаворская, что за неприличности в культурном обществе! - поморщилась Верочка.
      - Это кто это у нас тут культурный? - сразу с ехидцей поинтересовалась Татьяна, оборачиваясь и вперяя полный сарказма взгляд в оппонентку. Всем было известно, что Татьяна считала культурными только гуманитариев, а вот Верочку Господь не сподобил родиться с талантом. Она была заурядным бухгалтером.
      - Девочки, девочки! - прикрикнула на них Валентина - большая, дородная, она напоминала баобаб, только мягкий и не в меру говорливый. - Давайте делом займемся. - Она подошла к шкафу и решительно распахнула его. И едва успела подставить руки под хлынувший сверху поток бумаги. Поток иссяк, только когда верхняя полка опустела. - Ну вот, половина проблемы решена, - невозмутимо прокомментировала Валентина, - отсюда и начнем...
      
      Минут через десять Татьянке стало очень интересно, что же, собственно, они ищут. Она невинно поинтересовалась.
      - Тебе же русским языком сказали: наброски! - вспылила Раиска.
      - Ну да, ты, старательная, а кто их кроме Женьки и Веры видел? Я лично - нет. Я вообще представления не имею, как они выглядят.
      Валентина с Лидочкой, для видимости разложив на полу какой-то эскиз, что-то тихонько обсуждали, в стороне от остальных.
      - Вот я ей и говорю: мне такое платье не пойдет. Не мой стиль, не мой цвет. А она мне: тебе ничего не пойдет, на тебе любое платье, как на корове седло. Нет, ну ты представь! Хамка!
      - Девчата, когда мы, наконец, за стол сядем? - с отчаянием в голосе воззвал Жорик. - Есть хочется.
      - Вас, мужиков, легче убить, чем прокормить, - не обернувшись, заметила Татьяна, продолжая рыться в целой куче бумаг. - Троглодиты несчастные.
      Снова зазвонил телефон. Она подскочила и схватила трубку.
      - Здравствуйте, Костырину можно позвать? - поинтересовался гнусаво-обиженный женский голос.
      - Она у начальника на совещании. Что передать? - Татьяна была не слишком вежлива, вот если бы это был приятный мужской баритон...
      - Передайте, пожалуйста, что звонила Нина...
      - А вот и она сама.
      Женька влетела в комнату, как сумасшедшая:
      - Девчата, ну, что-нибудь нашли?
      - Пока ничего.
      - О, Господи! - Женька в сердцах всплеснула руками.
      - Женька, тебя к телефону, - Татьяна подмигнула. - Кажется, снова твоя подружка.
      Женя со вздохом приложила трубку к уху.
       - Ой, Женечка, нас, кажется, разъединили, а мне так надо с тобой посоветоваться, так надо... - с места в карьер затарахтела Ниночка. - А у меня здесь...
      - Нинок, ты меня извини, ради бога, я очень занята. У нас здесь запарка. Давай я тебе немного позже перезвоню, ладно? Вот освобожусь... - и она положила трубку на рычаг. - Татьяна, дай-ка мне наброски, которые у тебя в руках... а то у нас тут заказчики сидят.
      - На кой шут они тебе, это же совсем другое... - оторопела Татьяна.
      - Да какая разница! Ты думаешь, они хоть что-нибудь понимают? - Женька закатила глаза и потрясла головой. - Уж больно ты высокого мнения о них, - она развернулась и направилась к двери, но в проеме неожиданно остановилась и через плечо бросила: - Да, кстати, если меня еще будут к телефону звать, скажи, что меня нет, была и вся вышла, понятно?
      - Куда? - поинтересовалась Татьянка.
      - На утруску и усушку! Девочки, ищите быстрее. Они там меня уже трясут, как грушу!
      - Слушай, да скажи ты им, что ты с сегодняшнего дня в отпуске, - посоветовала Лидочка.
      - Вот ты у нас секретарь, ты и скажи Палычу, он мне и так три раза отпуск откладывал, - огрызнулась Женька и снова убежала в кабинет начальника.
      Мысленно она уже была в отпуске, и не знала бедная Женька и не ведала, что именно сейчас, когда, казалось, все неприятности остались позади, пара мелких происшествий заставит ее навсегда отказаться от поездки, да мало того, коренным образом изменит весь уклад ее такой однообразной и, прямо надо сказать, скучной жизни.
      
       ***
      
      Дмитрию не работалось. Катастрофически. Не шел текст, да и только. Хоть бери пистолет и стреляйся. Финальная сцена, развязка романа, и на тебе - сидит уже часа два и тупо пялится в последнюю страницу: 'Шалый быстро выглянул из-за угла старого ржавого контейнера, окидывая территорию заброшенного склада цепким профессиональным взглядом. Затем обернулся к Горбуну и лишь отрицательно покачал головой. Край контейнера запоздало взорвался ржавым крошевом. Тупит снайпер. То ли новичок, то ли отвлекся на секунду. Шалый перемигнулся с Горбуном.
      - С водонапорки...
      Горбун молча кивнул, взвесив на лопатообразной ладони последнюю гранату. Шалый только головой покачал, нет, мол, не добросишь. Горбун мотнул подбородком в сторону цистерны с бензином. А что, может получиться неплохой отвлекающий маневр...'
      Стоп! Взгляд вернулся на несколько строк выше. Память услужливо подсказала, что эта 'последняя граната' уже имела место быть. Писатель прошерстил текст, ну точно: вот она! Переделал. Вернулся к злополучной сцене... а сколько всего было гранат? Четыре? Снова пришлось перечитывать всю главу... Вот же мозготня!
      Но дальше цистерны с бензином текст не шел. Дмитрий нервничал. Обещал сдать роман еще месяц назад, и вот все никак не может закончить. Последняя глава осталась. А ведь еще вычитывать. Правда, в последнее время у него появился новый бета-ридер под ником 'Гога', за неделю текст вылизывает до идеальной гладкости, и когда только мужик успевает? Ведь наверняка своих дел навалом... Стилистику правит, вычищает баги, находит мелкие ляпы, да что там говорить: не бета-ридер, а настоящая находка. Уже два месяца по мылу интересуется, когда же автор, наконец, роман закончит и ему переправит. А автор сидит за компом, репу чешет, а в голове ни одной умной мысли. День за днем одно и то же. И хоть бы какой сдвиг в сознании!
      Да, случается.
      Дмитрий вздохнул, поднялся с вертящегося стула, взял кружку с остатками кофе и направился в кухню. А зачем? Есть не хотелось. Пить - тоже. В душе гнездилась какая-то непонятная тоска. Вчера из издательства интересовались, когда роман будет готов. Последний роман из трилогии. Понятно: у них свои планы. А он подводит. Дали ему еще месяц, но если не уложится... Авторов много, молодых и талантливых в особенности. Здоровая конкуренция заставляет людей шевелить не только пятой точкой, но и мозгами. А читатель - человек капризный и изменчивый, ему же никакого дела нет - творческий кризис у писателя или просто работа надоела. Ему хочется новых романчиков почитать. А не будешь стараться, не будешь печататься регулярно, забудут, и станешь ты никому не нужным. От одной мысли об этом Диме стало еще тоскливей. Он задумчиво потер подбородок, колкая щетина царапала пальцы. Побриться бы.
      И почему так получается? Начинаешь роман, ну всё, думаешь, вот теперь-то я точно напишу настоящий шедевр. А дойдешь до середины, и уже сюжет кажется избитым, и главный герой не такой, как хотелось бы, а к концу работы так вовсе потеряешь всякий интерес. Может, правы те, кто сразу несколько романов пишет? Надоел один, взялся за другой, всё какое-то разнообразие. Дима так не умел. Мысли всегда концентрировались на чем-то одном. Все двадцать четыре часа в сутки.
      Это только с точки зрения читателя писатель работает, лишь пока за компьютером или за машинкой сидит. А на самом деле, рабочий день писателя ненормированный. Иной раз ночью подскакиваешь мысли записать. А то и до утра сидишь: то текст поправить надо, то сцену переделать в очередной раз. Вот когда читатель пробегает по тексту взглядом и зачитывается книгой, забывая о времени, тогда, считай, писатель свою задачу выполнил. А если взгляд за каждую мелочь цепляется, если весь текст из предложений на страницу, и, дойдя до середины, мысль теряешь, вот тогда сразу ясно: писателю до читателя дела нет. Мастерство в легкости, когда внутренняя работа не замечается. Иной раз вылизываешь текст, вылизываешь, а потом отдаешь бета-ридеру, и тот незамыленным взглядом с маху находит такие ляпы, что ходишь потом от стыда красный, как свекла.
      От досады Дима поскреб затылок. Надо же какие 'умные' мысли приходят в голову, когда работа не идет, хоть садись и пиши очередную статью. Но их Дима писал только когда впадал в депрессию. И раньше пессимизм еще можно было как-то оправдать. Жил с родителями, работал на заводе электриком, даже комнаты собственной не было. Печатал на машинке, родители шипели и ругались: 'Зачем тебе эта дурь? Лучше бы женился. Лучше бы на вторую работу устроился! Лучше бы на даче грядки переполол...'
      А теперь-то с чего депрессия? Ведь не все так плохо. Книги его раскупаются, издательство готово издавать, квартиру купил. Правда, маленькую, старую, но свою. Отдельную. Чего еще желать? Пиши себе в свое удовольствие... Так нет же! Грянул кризис, когда не ждали. Еще Эдик в Москву уехал. Эдик 'подрабатывал' литературным агентом. Совсем недавно Дима закончил писать один весьма необычный роман. Не фантастику, не детектив и не триллер, и даже не мистику, а нечто среднее между мифологией и философским трактатом с трагической концовкой, хотя сам ненавидел такие вот драмы. Не было в романе ни веселья, ни жизнеутверждающего начала. Только мрачность да безысходность. И чего вдруг его потянуло написать такую вещь, Дмитрий и сам не мог сказать. Просто хотелось попробовать себя в каком-нибудь ином жанре. Вот и написал, забросив основную работу. А теперь ступор напал.
      И главное: время потеряно, а еще неизвестно, возьмут роман в печать или нет. Тем более что подписался псевдонимом. И то, что роман понравился куче знакомых, вообще не показатель. Эх, был бы сейчас рядом Эдик, он бы наверняка нашел способ поднять настроение.
      Дмитрий снова провел пальцами по трехдневной щетине: всё, раз работа не идет, надо отвлечься. Бреюсь, одеваюсь и еду в центр, прогуляюсь по набережной, попью кофейку в уже облюбованной забегаловке, и встряхнусь немного, а еще лучше - отправиться в тренажерный зал. А то пропустил последние три тренировки. Так, решено. Сначала в зал, потом гулять!
      Эх, если бы только он мог видеть то, что недоступно обычному человеческому взгляду, он бы заметил развалившуюся на родимом диване незнакомую толстую голую тетку, державшую растопыренные веером карты.
      - А я твоего короля шестеркой козырной!
      - А у меня вот тебе, вот и еще раз - вот! - задорно кричал маленький старикашка, величиной с небольшую собачку, слюнявя пальцы и выдергивая карты из целого веера в руке. - На, держи!
      - Ой, напугал! - толстая баба басовито хохотнула, обнажая белые ровные зубы. - А вот - видел! И еще на! - с таким же азартом выкрикивала она, отбиваясь.
      - Слышь, - вдруг словно бы пришел в себя мужичок, - а может, ты того... подкинешь ему идейку-то! А то не ровен час...
      - Тьфу! Тьфу! Тьфу! - баба постукала костяшками пальцев себе по голове. - Не каркай. Это еще успеется. Я и так на него пять лет подряд пахала, как папа Карло. Обойдется. Пусть помучается. Ему полезно.
      Муза и домовой играли в карты, напрочь забыв о своих обязанностях.
      
       ***
      
      Кирюшку одолевали два чувства: ликование по случаю успешно провернутой операции, и страх, что когда там, наверху, дознаются о том, какой фокус он выкинул, то в обязательном порядке применят к нему административные меры в полном соответствии с Кодексом Порядка. Мало того, что умышленно нанес материальный ущерб высокоментальной живой единице, так еще и раскаиваться не собирался. Кирюшка прислушался к внутренним чувствам. Раскаяния не обнаруживалось. АУ! Где ты? Нет его. Нет!
      Наверное, плохой из него ангел индивидуального довольствования. АИД, он и в Африке АИД. Кирюшка вздохнул. Пока он сам был послушником, то Игнат - тоже ангел-хранитель, только с большим стажем работы, заставлял его по струнке ходить. В меру хвалил, в меру ругал. Однажды даже применил физическую коррекцию. Кирюшку невольно передернуло при этом воспоминании. Пять лет он трудился под неусыпным руководством. Вот уж истинно: неусыпным. Как известно, ангелам спать некогда, да и незачем. Сущность у них иная. А вот работы - выше крыши, что называется. Пашешь, как сутки напролет, и никакой тебе благодарности ни со стороны высшего руководства Верховной Канцелярии, ни от высших эгрегоров, а уж о самих патронируемых и говорить нечего. С ними всегда хлопот полон рот. Не люди, а настоящие ходячие катастрофы! Сами себе зла желают. Только про гадости и говорят! И ладно бы только говорили, а то ведь если к ним в мысли заглянуть! Мама дорогая! Чего там только не найдешь! Пакость на пакости, и пакостью погоняет.
      Вот, например, встречаются три подружки, все такие милые, пушистые, беленькие, аж прямо дальше некуда - ну хоть ангельские крылышки к плечикам лепи. Воркуют втроем, голубушки. Друг другу комплименты отвешивают, обнимаются, целуются. А стоит одной уйти, и начинается:
      - Ой, да на ней эта кофточка, как на корове седло!
      - А прическа у нее - я у мамы вместо швабры!
      - Она вот всё мужиком своим хвастается, а что он из себя представляет? Видала я его - маленький, плюгавенький, кривоногий и волосатый весь, как гамадрил. Так если бы ещё зарабатывал прилично, а то так - задницей к одному креслу приклеился и сидит уже лет десять, и все на дачу скопить не может...
      Видели бы эти две дурочки, каких черных сущностей плодят! Самых-самых что ни на есть низших, безмозглых, безментальных, что называется, но уже злых и враждебных ко всему живому. И уж будьте покойны, рассорится эта красавица со своим плюгавым по какому-нибудь вздорному поводу, потому что сущности эти так просто жить на свете белом не могут. Им деятельность подавай - кипучую и плодотворную. А поскольку, раз появившись на свет, такая сущность уже сама собой пропасть не может, то этим же дурехам, которые просто так языками чесали, и аукнется. И начинаются у них сплошные неприятности: то начальник отругал, то ногу подвернула, то заболела, а бывает и того хуже - когда семья разваливается... а потом кричат: сглазили, сглазили! Кого наплодили, от того и страдаете. Этим безментальным ведь все равно, кому пакости делать, а питаются они исключительно отрицательными эманациями, потому как флуктуации от них для чернышей самые что ни есть аппетитные. Так бы эти черныши весь свет и заполонили, если бы ни работники среднего звена. Утилизируют низших, разматериализовывают, что называется. Работа сложная, кропотливая. Ее же - сущность - не просто отыскать, ее поймать требуется. Она же еще и извернуться норовит, локацию сменить, упрыгать в иное измерение, а то и вовсе окраску сменить. Но в бригадах по утилизации такие доки работают, не чета ангелам. Они свое дело на раз секут. Трудятся, не покладая... ну, будем говорить, рук. И ведь не справляются. Людей-то все больше становится.
      Эх, жаль: человек не может видеть энергетическую материю. А то бы сразу сообразил, какую дрянь на свет произвел. Была бы его, Кирюшкина, воля, он бы так сделал, чтобы каждый мог углядеть.
      Правда, надо отдать должное, не все такие уж плохие. Попадаются и приличные. Так только, слегка в корректировке нуждаются. Но даже с ними возни много. Ты ему подкидываешь, подкидываешь подсказки, а он, как бульдозер - прет вперед, ничего не разбирая. Ну, что твой слепой, только без палочки. И ведь разуй глаза-то! Куда прешь? Впереди стена! Лоб расшибешь! Нет, не видит! Ка-ак лбом навернется! Аж треск стоит... были бы мозги, получил бы сотрясение мозга. И хоть бы раз кто присмотрелся, прислушался. В народе это интуицией называют. Ну да, как же! Ангел во всю глотку орет, а они: интуиция!
      Вот, например: собралась патронируемая в магазин на другом конце города. А он (ангел, в смысле) - раз! - и дождь зарядил с утра. В качестве предупреждения. Так нет - ноги в руки, и вперед. Прется, под дождем, по грязи. Он ей следующее предупреждение: машина по луже проехала, грязью с ног до головы окатила. Тут бы ей домой повернуть. Опять прет дальше. Ругается на чем свет стоит, но прет. На остановку придет, маршрутки, как назло, ни одной! И даже после этого ее не остановить! Ну, сдастся ангел, плюнет и руки опустит. И, правда - чего шебаршиться, коли в патронируемом этой самой 'интуиции' - что кислороду в космическом пространстве. А потом эта патронируемая припрется в магазин, а там того, чего хотела, и нет вовсе. А если и было, то кончилось. Потом руками разводит, говорит: день неудачный. Да он бы удачным стал, коли бы ты глаза разула да ушки на макушке держала. Но и это полбеды, что называется.
      Хуже, когда такой вот патронируемый только о плохом и думает. Увидел девушку: глаза косые, ноги кривые, попа толстая... Приятеля встретил: и улыбается он не так, и одет плохо, и беседу заводит не о том. Или, купил, к примеру, спальный гарнитур. Домой привез, и начинается: кровать недостаточно широкая, матрац не такой мягкий, как хотелось бы, в тумбочках места маловато... а вот у соседей какой гарнитур! Какие ковры! И серебра столового навалом! Вот бы мне! И начинает завидовать. Или: а почему это Ивана Ивановича Иванова назначили начальником отдела, а меня - нет? Чем я его хуже? Он же - форменный козел. Туп, глуп и блеет не по-нашему!
      А как начинает патронируемый кому-то завидовать, тут, считай, дело пропало. Не вывезешь его из ямы никакими средствами.
      Кирюшке еще повезло. Повезло во всех отношениях. Во-первых, на свет появился он сразу ангелом-хранителем, то есть со средней светлой ментальностью. Во-вторых, наставник ему попался толковый - Игнат. Где он теперь? Чьи-то грехи разгребает. В-третьих, послушником ему всего пять лет довелось побыть. Иные по сотни лет из послушничества выбраться не могут. Выездная Комиссия по ментализации, она ведь из таких спецов состоит, что еще не всякий даже заслуженный послушник освидетельствование пройти может. Десять шкур сдерут, пока статус повысят. В-четвертых, патронируемая у него легкая. Не злая, не завистливая, разумная, в меру талантливая, молодая... вот только аура у нее - что твой нимб у святого. Ей бы самой в эгрегоры. Но это, что называется, запрещено. Это только после распада материальной оболочки, а пока...
      ...пока Кирюшка мучился с ней несказанно. Он и в самом деле волок ее к счастливому ЗАВТРА. Но Женька упиралась, как могла. Формировала собственные события. Только Кирюшка сделает все, как надо, только вздумает отдохнуть да расслабиться, ан глядь! - снова все сикось-накось. Это напоминало ему войну с переменным успехом. Только покажется, будто победа не за горами, как тут же на тебе бронебойными по флангам!
      К примеру, год назад, только он приглядел ей приличного парня с дуальной ментальностью, как эта дурында возьми и спишись со своей подружкой из Америки. Та ей и подсунула своего двоюродного братца. Теперь вот собралась в Америку ехать. А зачем? Только деньги зря протренькает. А счастья там никакого не найдет. Уж это-то Кирюшка точно знал. Да и не хотелось ему, если честно, тащиться туда. Это же сколько тысяч километров от родной локации! Уму непостижимо! Да и кто знает: отпустят ли его вместе с Женькой на место новой локации. Может статься, нет. А если так, то придется Кирюшке помахать лапой на прощание своей патронируемой, пустить в замызганный платочек скупую ангельскую соплю и утереться.
      Он набрал полную грудь воздуха и выдохнул, подняв целый фонтанчик пыли. Сидел он на конторском шкафу, в котором хранились многочисленные проекты, и никто здесь, конечно же, и думать не думал убирать. Вот и приходилось ему пылью дышать. Это еще хорошо, тут домовой покладистый, иногда порядок наводит, а то бы эти живые Веды (как вы уже сами поняли, это понятие от сокращенного 'высокоментальная единица') фиг чего нашли в таком перманентном бедламе.
      Кирюшка сверху вниз посмотрел на суетившихся женщин, которые уже готовились усесться за праздничный стол. Ничего, пусть веселятся, будет и на его улице праздник. А пока придется поработать.
      За следующие два часа ему еще предстояло устроить увольнение Костыриной. Как там говорится в 'Кодексе Порядка'? Запрещено наносить моральный, материальный, физический ущерб? А вот вам, видали? Кирюшка задорно показал пустому потолку кукиш. Надо будет, так еще и не то сделает. Кирюшка хмыкнул и мгновенно переместился, поменяв локацию. Потревоженная его пушистой попой пыль наконец успокоилась и улеглась на законное место - досматривать свои пыльные сны.
      
      
      Глава 2 , иногда незнание - истинное благо.
      
      
      Веселое застолье, устроенное в честь нескольких праздников сразу, закончилось только к вечеру. Через час тряской и душной поездки в переполненной маршрутке, усталая и раздраженная Женька, наконец, добралась до дома. Поднявшись на пятый этаж, она вставила ключ в замочную скважину и с облегчением подумала: ну, вот и все, наконец-то этот долгий день кончился. Отшумел банкет, к которому они готовились чуть ли не неделю; сутолока и трескотня подружек ушли в прошлое. Впереди намечались выходные. Конечно, на праздники у них всегда веселая и шумная компания, но она - Женька - уже уедет в Москву, а оттуда в Соединенные Штаты, которые манили чем-то неизведанным и таинственным. Уж там-то у нее наверняка начнется новая жизнь... эх, мечты, мечты...
      Сейчас Женька переоденется, примет благословенный душ, завалится на постель в халатике почитать какой-нибудь детективчик, а как отдохнет от суеты и шума, возьмется собирать сумку - объемистую и увесистую, навроде бабушкиного сундука со старым тряпьем. Правда, у нее уже все давно сложено, но не мешает проверить кое-что, и... да, самое главное, сказать своим, что послезавтра отправляется в Москву. Женька ощущала, что в ее жизни начинается новый, неизведанный этап. Уж чего-чего, а разнообразие она любила. Ее всегда тянуло на что-нибудь новенькое и неизвестное: например, в поездку по Алтаю или на Красноярские Столбы... Теперь вот Америка! Женьке хотелось верить, что ее невезение когда-нибудь кончится, и дай Бог, кончится именно сегодня. И уже с завтрашнего дня ей начнет везти, как никому, все дела будут решаться сами собой, и жизнь, наконец, повернется к ней счастливой стороной. Она была в этом почти уверена... Вот только бы немного отдохнуть.
      Но когда она открыла дверь и вошла в прихожую, то сразу же услышала гомон голосов на кухне: у мамы, как всегда, сидели подружки. Женька стянула ветровку, повесила ее на вешалку, скинула кроссовки и тихонько, на цыпочках прошмыгнула в свою комнату - махонькую, с единственным окном, выходящим на глухую стену соседнего дома. В этой 'бендежке', как называла ее сама Женька, с трудом втискивалась односпальная тахта, платяной шкаф, тумбочка с аквариумом - старым, страшным и давно нечищеным, в котором лениво шевелили обкусанными хвостами три снулые золотые рыбки, да полки с книгами, большая часть которых повествовала о художниках, живописи и тому подобном. По секрету скажем, что антресоли по самую завязку были забиты Женькиными рисунками. Художница уже давным-давно собиралась навести там порядок, да повыкидывать лишнее, но как-то времени не хватало... да и жалко было, жалко.
      Между тахтой и шкафом пространства оставалось только на одного человека, да и то не слишком крупного, такого, как сама Женька. А открытые створки так и вовсе перегораживали единственный проход. Женька давно мечтала купить шкаф-купе, но никак не могла денег на него накопить. Все-таки зарплата рядового художника в маленькой конторе провинциального городка далека от московской. Конечно, как все прочие, она мечтала о приличном заработке и о собственной квартире. Стоило только глаза закрыть, и ее живое воображение сразу рисовало шикарные апартаменты, высокие потолки, широкие светлые окна...
      Женька тяжело вздохнула и принялась переодеваться. Не с такой зарплатой мечтать о собственной квартире! Еще хорошо, что в свое время, занимая неплохую должность, ее отец получил эту трехкомнатную квартиру. А то бы куковать им в коммуналке. Впрочем, эта же самая должность довела отца до инсульта. Случилось это уже больше пятнадцати лет назад, с тех пор так и живут без кормильца. Но вспоминать о грустном в такой день не хотелось. Надо заметить, Женька вообще отличалась невиданным оптимизмом, стараясь в любой, даже самой плохой и отчаянной ситуации увидеть что-нибудь полезное для себя. Она уже накинула на плечи домашний халатик, когда дверь распахнулась и в комнату вошла мать - низенькая, но все еще стройная седовласая женщина, которую все ее подружки-ровестницы уважительно называли не иначе, как по имени отчеству - Валентина Георгиевна.
      - Женечка, а мы не слышали, как ты вернулась.
      - У тебя гости?
      - Да... вот, пришли, сидим, болтаем, в карты играем. Ты переодевайся и приходи к нам, поешь.
      При одной мысли о еде Женьке стало дурно, она отчаянно замахала рукой:
      - Не хочу. На работе наелась. У нас сегодня такой банкетище был, - она закатила глаза и потрясла головой, - праздник все-таки, сама знаешь, к тому же вся наша контора вскоре переезжает. Да, и самое главное: я послезавтра...
      Договорить она не успела, потому что из-за стенки послышался какой-то грохот, потом ругань и крики Марины - жены ее братца Юрика.
      - Что там такое? - Женька удивленно уставилась на мать. - Воюют? С переменным успехом?
      Мать махнула рукой:
      - Да нет, они сегодня стенку купили. Ладно, я к гостям пошла, и ты подходи.
      - Стенку!? - Женька так и присела, изумленно всплеснув руками, глаза ее загорелись. Вот это уже действительно интересно. Она тут же ринулась в комнату брата, на ходу пытаясь всунуть пуговицы в обтрепанные петли халата. Но на полпути остановилась. Черт побери, вспомнила Женька, она же до сих пор не сказала матери, что завтра собирается взять билеты на Москву!
      - Ма, - крикнула она вдогонку. - Ма, я послезавтра уез...
      В этот самый момент в дверь позвонили.
      - Женечка, открой пожалуйста, - откликнулась Валентина Георгиевна уже из кухни.
      Не вовремя кого-то черти принесли.
      Женька побежала открывать. По привычке, даже не спросив, и не заглянув в глазок, она распахнула дверь. На пороге стояла зареванная Ниночка. И одного взгляда, брошенного на ее убитую горем физиономию, было достаточно, чтобы понять - перед ней не просто зареванная Ниночка. Перед ней катастрофа и стихийное бедствие в одном лице.
      
      Глава 3 , в которой Ниночка едва не умирает от горя
      
      - Ниночка, что случилось? - это были единственные слова, которые успела выпалить Женька, потому как в следующую секунду Ниночка разразилась такими отчаянными рыданиями, что даже железобетонные стены старого дома едва не прослезились. Веселые голоса игроков на кухне смолкли, как по команде.
      - Женечка! - Ниночка зарылась лицом в руки и рухнула на спасительное Женькино плечо. - Этот него... ик... него-дяй.., - с трудом выдавливала она из себя, заикаясь и пытаясь преодолеть рыдания, - ...он на-ох-рал... наорал на меня... ой, не могу! - и она залилась слезами пуще прежнего.
      Женька почувствовала за спиной молчаливое напряжение. Она оглянулась, и обнаружила, что посмотреть на них сбежался народ со всей квартиры. В дверях кухни, вместе с хозяйкой квартиры, столпились несколько ее престарелых подружек. В коридоре, сложив пухлые руки на груди, словно египетский сфинкс, с деланно невозмутимым видом стояла Марина, перегородив собой все пространство от стены до стены - дородная дама чуть за тридцать. Ей в затылок дышал Юрик - брату Женьки было всего тридцать два, но выглядел он на все сорок, так как любил поваляться на кровати в любое время дня и ночи, уважал пиво с рыбкой, а занятия спортом стоически презирал, и на предложения Женьки потягать гантельки для поднятия тонуса отвечал неизменно: 'что я, дурак, что ли?' Сбоку отца семейства выглядывала любопытная мордашка его вихрастого отпрыска - восьмилетнего Вадима. А из-за плеча Юрика торчала незнакомая пропитая физиономия тощего, как шпала субъекта - видимо, его приятеля, приглашенного для помощи в установке стенки.
      - Ты только не расстраивайся! - она погладила Ниночку по кудрявой, одуванчиковой головке. - Все будет хорошо. Успокойся. Пойдем ко мне в комнату, сейчас я налью тебе чаю, и ты успокоишься. А потом мне все расскажешь... по порядку...
      - Он меня дурой обозвал! - наконец прорвалось сквозь рыдание нечто членораздельное. Ниночка оторвалась от Женькиного плеча и, вытирая зареванное лицо, со следами туши на щеках, повторила: - Обозвал меня... ик... дурой. Пре-е-едс-тавляешь? Накану-ук-не свадьбы!
      И только сейчас она увидела зрителей, расположившихся в коридоре. Какую-то долю секунды ей понадобилось время, чтобы осмыслить происходящее.
      - Здра-асте, - любопытные сразу как-то неловко замялись, Валентина Георгиевна повела своих подруг обратно в кухню, а Юрик с женой и приятелем вернулись в зал, видимо, к своей свежекупленной стенке, заодно прихватив за ухо Вадима.
      Женька схватила подружку за руку и повлекла в свою комнату, облегченно вздохнув только после того, как усадила Ниночку на тахту и поплотней прикрыла за собой дверь в комнату. Сама она прислонилась к краю тумбочки и выжидающе уставилась на подругу, которая продолжала безутешно рыдать: постороннее участие придавало ей силы.
      - Что у вас там произошло? Только перестань плакать, - Женька, точно нянька, достала чистый носовой платок и вытерла подруге слезы. - Высморкайся, - менторским тоном приказала она. Ниночка беспрекословно подчинилась. Размазанная по щекам тушь теперь чернела на платке.
      Женька горестно вздохнула. Ниночка имела обыкновение краситься "французской" тушью, произведенной где-нибудь в Турции или Китае. Эта краска была действительно на удивление стойкой, в том смысле, что, раз попав на белье, ее уже невозможно было вывести оттуда никаким порошком. Все, подумала Женька, теперь платок, считай, только выкинуть. И тут же почувствовала укол совести: у ее лучшей подруги такое несчастье, прямо надо сказать - трагедия, а она печется о каком-то платке.
      - Ну, так что у вас произошло? Только рассказывай по порядку и толково.
      - Он обозвал меня дурой, - наконец произнесла несчастная довольно членораздельно. - Ты представляешь?! Это накануне свадьбы! А что будет потом? Нет, я решила, - Ниночка последний раз сморкнулась и отложила платок. - Я не выйду за него замуж. - Она решительно вскинула голову, и хотя в глазах по-прежнему сверкали слезы, вид у нее был неумолимый.
      Женька всплеснула руками:
      - Ну что ты все заладила: дура, дура, и так понятно, что... ой! - Женька вовремя захлопнула рот. - Что у вас там произошло? Из-за чего поругались-то?
      - Из-за фаты, - Ниночка старательно смотрела в сторону и часто-часто мигала, не давая слезам пролиться обильным дождем. - Он заявил, что с него хватит. Видите ли, он никогда не думал, какая я привередливая. Что у меня вздорный характер, и вообще я только и делаю, что ворчу и возмущаюсь, а я, между прочим, при нем и слова не могу вымолвить. Он мне рта не дает открыть. Ну, вот скажи, Женечка, у нас ведь в стране равноправие, правда? Ведь равноправие? - она умоляюще заглянула в Женькины глаза. - А он ведет себя, как самодур недорезанный... ой, - она снова икнула, - обозвал меня трескушкой и дурой, а я всего-то сказала, что...
      - Погоди, - перебила ее Женька. Она знала, что если Ниночке позволить бесконтрольно выговориться, то они никогда не доберутся до конца истории. Когда-то какой-то писатель, кажется французский... а, может, и нет... говорил, что легко начать роман и даже его продолжить, но вот закончить... на это требуется талант. Женька благодарила Бога, что Ниночка не берется за перо, ее романы были бы бесконечными, похлеще бразильских сериалов. - Погоди, ты же порвала фату, но у тебя есть очень даже миленькая шляпка...
      - Да как ты не понимаешь! Не хочу я шляпку! - в сердцах выкрикнула Ниночка, взмахнув рукой, грязный платок вспорхнул к потолку и плавно спланировал прямо в аквариум с золотыми рыбками. - Она будет мять прическу. А фата...
      - А фата, между прочим, длинная, довольно тяжелая и тоже будет мять прическу, - вставила Женька, сунув руку в аквариум и вынимая платок. Она машинально принялась его выжимать, черная вода грязной струйкой потекла на головы рыбкам. Такое приобщение к французской косметике их не порадовало. Вся троица мигом сбилась на дно, но Женька этого даже не заметила. - Глупости ты говоришь, милая моя! - заявила она безапелляционно, мысленно поймав себя на том, что сейчас подражает Татьянке. - Какая тебе разница: в чем идти под венец? Да хоть в домашнем халате и тапочках на босу ногу!
      - Может быть и так, но теперь это дело принципа! - запальчиво возразила Ниночка. - А этот негодяй... - Женька невольно поморщилась, вывешивая жеваный платок на холодную батарею, - ...заявил, что таких приверед он еще не видел. А я ему сказала, что таких женихов, как он на базаре дюжина по рублю...
      - Так и сказала?! - ужаснулась Женька. Она плюхнулась на единственную маленькую табуретку, с хрустом подмяв под себя бумажный макет домика, который Вадим мастерил три дня. - Ой! - она приподнялась и вытащила пострадавшее произведение искусств. От него остались, как в песенке: только рожки да ножки.
      - Так и сказала, - с гордостью заявила Ниночка, вздернув курносый носик.
      - А он что?
      Ниночкина физиономия снова искривилась в кислой гримасе.
      - Он обозвал меня дурой, хлопнул дверью и ушел, - она умоляюще посмотрела на Женьку, но та была непреклонна.
      - Ты и в самом деле дура, мать моя. Ругаться с женихом накануне свадьбы!
      - А что же, по-твоему, я должна была все сносить? - От возмущения и обиды ее губки надулись, похоже, она снова собралась разреветься, и теперь уже с удвоенной силой. Женька вздохнула и укоризненно покачала головой.
      - Скажи спасибо, что он еще так долго терпел. Другой на его месте уже давно бы от тебя деру дал.
      - И это говоришь мне ты, лучшая подруга? - Ниночка никак не могла опомниться.
      Женька озадаченно посмотрела на Ниночку. Где-то она уже слышала эту фразу сегодня.
      - Да, подруга, да еще какая! Потому и говорю, - недовольно отрезала Женька. - Ты запомни такую простую истину: мужика никогда нельзя доводить до белого каления. Может твой Геночка и тряпка, но знаешь, в тихом омуте черти водятся.
      - Какие черти?! - переполошено округлила голубые глаза Ниночка, с ужасом прижимая руки к груди.
      - Это поговорка такая, - отмахнулась Женька. - Знаешь, тихонь так вообще нельзя злить - опасный народ. Молчит, молчит, а потом возьмет и отетенит утюгом по голове. Разве поймешь, что у него там... - Женька красноречиво постукала себя кулачком по лбу и тут же потерла это место, - ...происходит.
      В глазах Ниночки загорелись огоньки страха. Губы задрожали, она вся подобралась, вобрала голову в плечи. Женька с сомнением посмотрела на подружку. Кажется, перестаралась.
      - Ты думаешь... он меня убить может?
      - Да ты что?! - Женька так и подскочила. Она и допустить не могла такой мысли! - Ну, ты и удумала, мать моя! Сама же говорила: он в тебе души не чает! Вот увидишь, все обойдется. Он еще будет у тебя в ногах валяться и прощения просить!
      - Когда? - сразу же оживилась Ниночка, словно Женька была всемогущей волшебницей, способной одарить ее вселенским счастьем.
      - Как только ты с ним помиришься, - заверила Женька, мысленно потирая руки. Она уже была уверена, что дело сделано, Ниночку она уговорила, и теперь только осталось...
      - А я теперь сама за него не пойду! - кукольное личико презрительно перекосилось. - Раз я для него дура, так вот пусть себе и ищет умную!
      Похоже, она уже реально рисовала в воображении эту сцену: как ее бывший жених валяется у нее в ногах, вымаливая прощения, а она, поруганная, но гордая, идет в ЗАГС под руку совсем с другим - красивым, умным, обаятельным... Нет, не идет! Он несет ее на руках! А шлейф платья...
      - Не дури! - грубо оборвала ее мечтания бестактная Женька. - Еще как пойдешь! Придумала: не пойду! Только попробуй! И вообще, марш умываться, сейчас позвоним ему на мобильник, и ты с ним поговоришь. Поняла? Спокойно, без криков и воплей. Попросишь у него прощения и все.
      - Я попрошу у него прощения?! - Ниночка едва не задохнулась. - И не подумаю! Пусть он просит у меня прощения!
      Опять двадцать пять! У Женьки начало иссякать терпение. Ей только не хватало лишних проблем накануне отъезда. Она уже, считай вся там - в Америке, а тут - бац! И сбежавший жених.
      - Доставай свой мобильник и звони! - Женька приподнялась и угрожающе нависла над страдалицей-невестой.
      - Нет у меня мобильника! - выкрикнула Ниночка плаксиво. - Я его дома оставила!
      - Как так оставила? Почему?
      - У меня на счету денег нет, - все таким же плаксивым тоном отпарировала Ниночка.
      - Ну, так пойдем, купим карточку...
      - Геночка уехал, денег не оставил, а у меня только мелочь. Мне до тебя на маршрутке пришлось добираться, - пожаловалась невеста, сложив губки бантиком. - Ты же знаешь, я терпеть не могу ездить на маршрутках... они такие душные, все толкаются... и потом, в них так опасно, я читала...
      - Но мобильник-то ты могла с собой взять? - вознегодовала Женька.
      - Так он разрядился, - отмахнулась Ниночка. - Я вообще не понимаю, как там что устроено, но два-три звонка сделаю, а уже счет заканчивается и этот... ну, который у него внутри...
      - Аккумулятор, - подсказала Женька.
      - Во-во, аккулюмятор... амулякатор... да тьфу ты! Ну, сама знаешь, что садится... Геночка его заряжать не успевает... неправильные какие-то телефоны, в самом деле.
      Женька вспомнила, как Ниночка сегодня днем звонила ей из магазина. Еще бы у нее деньги на счету не закончились! Столько трепаться!
      - Так ты ему даже домой не позвонила?! - поинтересовалась Женька.
      - Как же, не позвонила! Позвонила. А там его мамочка. А я ее боюсь страшно! - Ниночка снизила тон до интимного полушепота. - Она у него такая... такая...
      - Ну, какая? Живьем, небось, не съест? - отпарировала Женька, подскакивая и распахивая платяной шкаф. Здесь царил изумительный порядок. Опять мамочка постаралась. Женька тяжело вздохнула: теперь фиг что найдешь. Когда все вещи у нее валялись одним комком, она, не глядя, засунув руку в эту кучу, могла отыскать необходимую тряпку, но стоило только матери взяться за уборку, и все - капец порядку! Ничего не отыскать.
      Женька перевернула вверх дном две полки, переворошив целую груду белья, но джинсовой куртки не нашла.
      - Ма! Ма!
      Дверь приоткрылась, в проем просунулась седая голова Валентины Георгиевны:
      - Ты меня звала, Женечка?
      - Ма, где моя джинсовая куртка?
      - Женечка, она была такая грязная! Разве можно занашивать вещи до такой степени! - неловко впихиваясь в узкую, маленькую комнатенку, Валентина Георгиевна пылала праведным негодованием. - Ниночка, - апеллировала она к горе-невесте: - хоть бы ты ей сказала, что ли! Вот влезет в какую-нибудь вещь и носит и носит ее, до дыр, пока не истреплет всю. А потом ведь не достираешься. Я уже и замачивала, и в трех водах...
      - Ма! Короче, куртка где?
      - Постирала я ее. Она ведь грязная была... Женечка, нельзя же так безалаберно обращаться с вещами.
      - А мобильник где?
      - Какой мобильник? - Валентина Георгиевна так и распахнула круглые светлые глаза.
      Женька почувствовала, как у нее слабеют ноги, она привалилась спиной к платяному шкафу:
      - Мобильник... - с трудом пролепетала она, - он у меня в кармане... в куртке...
      Валентина Георгиевна пару секунд смотрела на дочку непонимающе, потом всплеснула руками, на ее лице появилось то самое выражение, которое Женьке уже было знакомо по детству: 'ну, я так и знала!'
      - Женечка! Ты же его всегда с собой берешь! Как же так!
      - Мама! Ты что, его постирала? - прошептала Женька, разом потеряв голос.
      - Женечка, я не знаю! Он же у тебя такой маленький... разве его в кармане ущупаешь?
      Ниночка всхлипнула, раз, другой и залилась слезами. Женьке и самой захотелось расплакаться. Этого 'маленького', которого не ущупаешь, она купила всего месяц назад, грохнув на него две месячные зарплаты. Вообще-то в квартире у них стоял телефон - до недавнего времени - но АТС старая, связь отвратительная. Как не поднимешь телефонную трубку, а у тебя уже там две кумушки беседуют. Иногда Валентина Георгиевна часами подслушивала чужие разговоры. Много интересного узнавала. А то радио играет. И хорошо играет: громко, можно сказать - стерео! Вот и взялись старую линию переоборудовать. Женька ничего в этом не понимала, как не понимала и того, почему почти весь дом вот уже третий месяц сидит без телефонов. Одним словом, как и все в этой стране, делали ремонтники медленно, со вкусом и не торопясь. Видать, удовольствие получали. Сначала обещали сделать к апрелю, потом к майским праздникам, теперь вот еще откладывается на неопределенный срок. А поскольку Женька частенько звонила по делам, то пришлось раскошелиться на мобильник.
      Этот маленький был ее гордостью. Стального цвета, с широким цветным экраном... фотокамерой, плейером, калькулятором и даже с 'голубым зубиком' в придачу (так, на всякий случай: вдруг все-таки повезет компьютер купить!) - душа радовалась! А теперь?!
      - Ты думаешь, с ним что-нибудь случилось? - неуверенно произнесла Валентина Георгиевна. - Я вон, помню, постирала брюки у отца, а там сотка лежала, так ей хоть бы что...
      Женька застонала, отлепилась от шкафа:
      - Где куртка? - упавшим голосом поинтересовалась она.
      - На балконе! Сейчас принесу.
      Валентина Георгиевна умчалась, шлепая задниками тапочек. Женька повернулась к Ниночке. Нет, сегодня явно день не из лучших, черт бы его побрал.
      Невеста сидела на диване, убитая горем, тыкала носом в кулачок и что-то мычала от расстройства чувств.
      - Вот! - Валентина Георгиевна принесла куртку. - Почти сухая!
      Женька запустила руку в кармашек и выудила мобильник. Нажала первый попавшийся номер. Телефон обиженно пискнул и... не сработал.
      - Купила, называется! Столько денег грохнула!
      - Женечка, ты не расстраивайся! - Валентина Георгиевна уже и не знала, как успокоить дочурку. Она гладила морщинистой ладонью Женьку по руке и уговаривала: - Может его починить еще можно? Я завтра съезжу к дяде Гоше... ты же знаешь, какой он умелец, он все, что угодно тебе починит... вон, когда у тети Раи сломался телевизор, он же починил! - Валентина Георгиевна говорила, обращаясь почему-то не к Женьке, а к Ниночке и та, как китайский болванчик, машинально кивала, вытаращив и без того большие круглые глаза. - А когда у меня кастрюля старая прохудилась... он же ее залатал...
      - Мама! Мобильник - это не телевизор, и не кастрюля! Его нельзя залатать! - Женька наступала на мать, словно собиралась ее укусить. - И стирать его нельзя, понимаешь? И выжимать в центрифуге тоже нельзя! Он на это не рассчитан!
      Валентина Георгиевна сразу же перешла в наступление:
      - Прекрати орать на мать! Как ты со мной разговариваешь? Нет бы, спасибо сказать. Я вон тебе порядок в шкафу навела, все вещи тебе перестирала, а вместо благодарности... - губы Валентины Георгиевны задрожали от обиды и негодования, а Ниночка ей почему-то вторила с тахты тихим шепотом:
      - Да... да...
      Женька тяжело вздохнула и опустилась рядом с Ниночкой. Долго на мать она злиться не могла. Злосчастный мобильник полетел в дальний угол.
      - Ладно, черт с ним, с этим мобильником! Заработаю, еще куплю.
      Валентина Георгиевна тут же оживилась, ее глаза радостно заблестели:
      - Все, девочки, хватит унывать, идемте чай пить, у нас там такая хорошая компания собралась. Только вас и ждем.
      - Мам, вообще-то мы звонить собирались.., - начала было Женька, но Ниночка уже подскочила, кокетливо расправила юбочку и, словно танцуя, вышла в коридор.
      Нет, сегодня сумасшедший день, и, похоже, он никогда не кончится!
      Женька вздохнула, и решила, что сперва она переоденется, а уж потом и на кухню заглянет.
      Он уж эта Ниночка, в своем репертуаре. Приехала к ней под конец дня, свалила на нее свои заботы, и привет - не кашляй! Откуда же позвонить-то? Спрашивать у Марины насчет мобильника было совершенно бессмысленно. Марина, будучи главой семейства, имела свою голову на плечах (уж простите за каламбур). Она категорически запрещала иметь 'дебильник' Юре и Вадиму. Она где-то прочитала, что излучение таких телефонов очень плохо влияет на мозги в частности, и на здоровье в целом. Впрочем, она бы, конечно, нисколько не отказалась принять такой 'дебильник' в качестве подарка, но покупать! Да Боже упаси! Только деньги тратить ... да за ради чего, спрашивается? Юрика на работе она и без того могла достать в любой момент. Вадим же оставался под ее неусыпным надзором фактически двадцать четыре часа в сутки. Да и бабушка-то на что? И в школу отведет, и после уроков встретит. Так что... как говорится, нечего беспокоиться.
      
      
      Глава 4 , где Женька убеждается: за одного старого друга двух небитых дают... н-да!
      
      
      Женька нарядилась в привычные джинсы и теплую кофточку. Весна весной, а вечера все же прохладные. Это тебе не Крым и не Черноморское побережье. Она совсем было приготовилась отправиться на поиски жениха, но когда зашла в кухню, оказалось, что Ниночка уже сидит за столом в окружении многочисленных гостей и непрерывно щебечет, очаровывая всех подряд. Пришлось сесть и выпить чаю вместе с остальными. За столом было шумно и суетно - соседки приставали с расспросами, Витек (приятель Юрика, уже под градусом, видимо, не только чай принимал) кривлялся и подмигивал, а Ниночка то начинала бурно кокетничать со всеми мужчинами подряд (если учесть что их было всего двое), то впадала в совершенное уныние и украдкой всхлипывала. Наверное, она представляла себе раскаивающегося Геночку, и это душераздирающее зрелище невольно вышибало слезу из ее прекрасных глаз. Марина хмурилась и нетерпеливо елозила на стуле, сурово поглядывая на муженька (одним словом - бдила!), а Валентина Георгиевна наперебой с Жанной Васильевной - эдакой благообразной старушкой с седьмого этажа - вовсю обсуждали соседку с восьмого, которая высаживала цветы на балконе и, каждый день, поливая их, устраивала потоп всем ниже живущим. Жанна Васильевна предлагала сходить в ЖЭУ и нажаловаться, а деятельная Валентина Георгиевна предлагала устроить товарищеский суд всем двором и показать мерзавке, почем фунт лиха, где раки зимуют и какова на внешность мать Кузьмы. Встрял и Вадим. Он предложил не совсем законный, но вполне эффективный способ: перебить все ее горшки из духового ружья. Осуществление этого боевого плана он, конечно же, брал на себя. Вот что значит - начитаться Конан Дойля. Но после душевной Марининой затрещины он временно угомонился.
      Успокаивало Женьку только одно, что дальше слов дело не пойдет. Уж свою мамочку она знала, как облупленную: языком почесать, повозмущаться и покричать - это тебе пожалуйста, но не более того. Поэтому она пропускала мимо ушей все ее энергичные заявления навести порядок во дворе.
      Напившись чаю, и, наконец, догадавшись посмотреть на часы, Женька вдруг ужаснулась. Темнело. Ниночку надо было немедленно отправить домой. Конечно, она могла бы просто распроститься с подругой, надавав ей на прощание кучу полезных советов и инструкций, но Женька чувствовала странную ответственность за это одуванчиковое создание. Вот уж пусть сначала выйдет замуж, думала она, а уж тогда можно будет спокойно вздохнуть. Эта мысль напомнила ей, что надо срочно позвонить Геночке и уладить дело.
      - Так, красавица, вставай и пошли, - хлопнула она Ниночку по колену. Та подскочила от неожиданности, едва не пролив горячий чай.
      - Куда? - ее наивно распахнутые голубые глазки были так чисты и невинны, что Женьке невольно стало стыдно за то, что она, такая грубая и неотесанная, во все суется со своими практическими взглядами и разрушает прекрасную романтическую идиллию.
      - Звонить. Ты что, уже забыла?
      - Ах, да! - Ниночка принялась выбираться из-за стола, всем наступая на ноги, толкаясь, пихаясь и извиняясь каждую секунду.
      Своим не слишком пышным бюстом она умудрилась едва не въехать в чайник, а вот нижним бампером чуть не припарковалась на колени Юрику. Но тут сработал профессионализм Марины, и она выпихнула смутительницу душевного спокойствия, наподдав ей сзади коленом. Ниночка ойкнула и вывалилась на свободное пространство у дверей, потирая мягкое место. Она оглянулась, и наткнулась на милую Маринину улыбку в тридцать два зуба. Ниночка хотела было возмутиться, но вовремя осознала, что ее душевная травма Марину мало растрогает.
      Женька ухватила подругу за руку и поволокла прочь от греха подальше. Уж одно хорошо, что та не стала сопротивляться и возмущаться. Ну, ничего, сейчас они поговорят с Геночкой по телефону, Ниночка извинится перед ним, и никаких проблем...
      Но проблемы возникли, да еще какие!
      Когда они спустились двумя этажами ниже и позвонили в дверь к Вере Семеновне - торговому работнику средних лет - дверь распахнулась, и на двух девушек обрушился шквал музыки, смеха и веселых голосов. Здесь отмечали завтрашний праздник, отмечали со вкусом, шиком и размахом. Даже стало как-то завидно: насколько же надо уметь расслабляться, чтобы вот так бацать от всей души!
      - Добрый вечер... э-э... - Женька слегка замялась. - Мы, наверное, не вовремя...
      - Же-енечка! - нараспев произнесла Вера Семеновна, накрашенный рот растянулся в улыбке. - Проходи! Проходи, моя хорошая!
      Она подхватила Женьку под руку и потащила в самую гущу гостей. Ниночка ошарашено наблюдала за таким приемом. Ей было и невдомек, с чего это вдруг Женьку здесь так чествуют. А все объяснялось довольно просто. Год назад Любочка - дочь Веры Семеновны - окончила художественную школу и решила поступать не куда-нибудь, а в Суриковское училище. Вот Женька и занималась с ней целых полгода. Любочка хромала по части рисунка, вернее, даже не хромала, а ползла по-пластунски, отклячив... ну, в общем, понятно, и этот полугодичный курс хоть и дался ей с большим трудом, но выправил кое-какие погрешности школьного образования. Конечно, Вера Семеновна расплачивалась с Женькой натурой, что называется, даже Юрик был в некотором шоке, когда полногрудая, необъятных размеров тетка притащила и с шиком поставила им на стол пол-литровую банку красной икры. В тот момент Юрик даже зауважал свою младшую сестренку.
      - О, кто к нам пришел! - завопил со своего места Николай Андреевич - муж Веры Семеновны - высокий и тощий. Он, словно жерновами, замахал костлявыми руками. - Штрафную им, штрафную!
      Женька не успела опомниться, как ей подсунули рюмку водки. После нескольких бокалов шампанского, которое до сих пор никак не желало выветриваться, несчастной Женьке совсем не улыбалось глотать подобную гадость, но, сколько она не сопротивлялась, попробовать все-таки пришлось.
      - Садитесь, садитесь! - муж с женой засуетились вокруг новых гостей, тут же отправив младшего сына за стульями к соседям.
      - Да мы только на минуточку! - в отчаянии вопила Женька, пытаясь объяснить ситуацию, но ее никто не слушал. - Мне бы позвонить!
      Через несколько секунд перед Женькой уже стояла полная тарелка салата. Нет, наверное, сегодня ей предстоит испить чашу до дна, ну что ж, гулять, так гулять...
      - Позвонишь, только сначала выпей и закуси, - скомандовала Вера Семеновна. - Ну, за здоровье наших новых гостей, это моя соседка, золотой человек, дай Бог ей здоровья, помогала Любочке готовиться к экзаменам. - Женщина вскинула рюмку и лихо опрокинула ее себе в рот.
      Последовать ее примеру Женька не рискнула, она лишь отпила и поставила на стол отвратное зелье, побыстрее запихнув в рот кусочек ветчины.
      Женька глянула в сторону Ниночки. Нет, более легкомысленного существа она просто не видела в своей жизни! Надо же, сидит, как ни в чем не бывало, и опять с кем-то лясы точит. И опять с мужчиной. Нет, ее поскорей надо выдать замуж. Может хоть семейная жизнь немного ее образумит.
      Женька решительно поднялась, отставив тарелку.
      - Вера Семеновна, можно я от вас позвоню, это срочно!
      Наверное, голос у Женьки и в самом деле был решительный, потому что хозяйка тут же закивала, упираясь двойным подбородком в грудь.
      - Конечно, Женечка, конечно.
      Женька схватила Ниночку за локоть и потащила в коридор, где на тумбочке стоял телефон. Вера Семеновна, будучи женщиной пробивной и шустрой, еще в далекие советские времена, едва въехав в эту квартиру, успела получить телефон, а потому АТС у нее была другая и реорганизация линии ее не коснулась.
      - Быстро, звони! - командным тоном распорядилась художница, подтаскивая горе-невесту к тумбочке.
      Ниночка обиженно надула губки, но номер набрала.
      - Здравствуйте... а Геночка дома? Да? Я? Что? Нет! О, Господи! - трубка выпала из ее рук, самостоятельно утвердившись на положенном месте. На лице Женькиной подруги было написано горе еще худшее, чем полчаса назад.
      - Ну, что еще случилось? - нетерпеливо теребила ее Женька.
      - Его нет дома, - упавшим голосом сообщила Ниночка. - Его мать меня обругала... за что? А Гена... Гена... - Она помолчала, и вдруг слезы навернулись на глаза. - Женечка, миленькая, у него другая женщина!
      - Не говори глупостей! - сразу же решительно отрезала Женька, уперев руки в бока. - Он же не какой-нибудь ловелас... - и тут ей в голову пришла отличная идея, она даже по лбу хлопнула себя: - Слушай, да мы с тобой полнейшие дуры! Скорее всего, он просто устроил мальчишник перед свадьбой! Созвал своих дружков и теперь веселится в каком-нибудь ресторане, а мы тут с ...
      Слезы, как крупные градины катились по щекам Ниночки:
      - Он не... пьет! - наконец сумела выговорить она.
      - Да ты балда! При чем здесь: пьет или не пьет, мальчишник - это дело святое! - ее убежденность - во всяком случае, в тоне - передалась и Ниночке, та заплаканными глазами уставилась на подругу.
      - Ты... думаешь?
      - Да уверена! Ты знаешь телефон какого-нибудь его друга... ну, или с кем он там работает?
      - Знаю. Эдик.
      - Ну вот и звони этому Эдику.
      Ниночка, тут же воспряв духом, набрала очередной номер. Женька тоже прилипла ухом к трубке, не желая ничего пропускать. Но то, что она услышала в ответ, убило наповал даже ее.
      - Ну, девчонки, вы даете, - с мрачным сарказмом отозвался на другом конце провода хрипловатый мужской голос: - Довели парня! Да он ко мне приехал пьяный, обкуренный. Просидел целый час, рыдал. Сказал, что пойдет топиться!
      Трубка снова вывалилась из рук Ниночки. Она закатила глаза и побелела, как полотно. Женька едва успела ее подхватить. В коридор очень вовремя выплыла Вера Семеновна, держа в руках граненый стакан с чем-то прозрачным.
      - Какие-нибудь проблемы, девочки?
      - Вера Семеновна, спасайте! - умоляюще воскликнула Женька, всеми силами стараясь удержать Ниночку в вертикальном положении. Маленькая-маленькая, но тяже-олая, черт бы ее побрал!
      Опытная женщина, в отличие от художницы деликатничать не стала, она просто заставила Ниночку открыть рот и влила ей содержимое стакана.
      - Пей! Сразу полегчает, - приговаривала Вера Семеновна. - Это средство - что надо, хлопнул и порядок.
      Только тут Женька сообразила: что они влили Ниночке в рот! Она схватилась за стакан, но поздно, последние капли исчезли во рту. Ниночка крякнула и тяжело осела на пол. В ее взгляде мгновенно появилась отрешенная осоловелость.
      - Кажется, она здорово опьянела, - неуверенно резюмировала Женька.
      - Это потому, что не закусывала, - со знанием дела заметила Вера Семеновна, она на секунду нырнула обратно в комнату и вернулась с тарелкой, полной жареного мяса. - Давай, наворачивай. А то и впрямь окосеешь.
      Мудрое замечание, только пораньше бы его. Но делать нечего, что случилось, то случилось. Ниночка тупо уставилась на тарелку, в неожиданно наступившей короткой тишине стало слышно, как она бормочет себе что-то под нос. Не мудрено! И в рот не брать, а тут хлопнуть целый стакан водки! Конечно, ошалеешь. Даже Вера Семеновна была несколько озадачена. Похоже, она никак не ожидала такого эффекта, Женька подозревала, что для нее выпить стакан русского народного напитка, что для нее - чашку чаю.
      - Нам надо идти, - пожаловалась Женька, - у Ниночки неприятности. Понимаете, у нее на днях свадьба, а она сегодня с женихом поссорилась. Позвонили другу, а он говорит: пошел топиться...
      - Хо, кобыла с воза - бабе легче, - с энтузиазмом махнула рукой толстушка-хозяйка. - Ладно, говоришь, ее в себя привести надо? - и она крепкой рукой ухватила Ниночку за шиворот. - Пойдем, милочка, сейчас я из тебя конфетку буду делать, - и с этими словами она повлекла несчастную невесту в ванную комнату.
      Женька тяжело вздохнула и опустилась на пустующий стул. Неужели ее удел в жизни - постоянно наблюдать за чужими приключениями и подставлять собственное плечо? Почему все ее подруги куда-то разбегаются, как только она сама влипает в какую-нибудь передрягу? Вот в прошлом году, например, когда она пошла с туристической группой и по уши втюрилась в инструктора, который оказался просто изрядным ловеласом... Он так за ней ухаживал! Так ухаживал! Дарил цветы, руки целовал, чуть ли не на руках носил... а потом? А потом приехала его жена, и устроила им показательный скандал, за который Женьке до сих пор было стыдно, словно это она нарочно совращала несчастного. Вспоминать противно.
      А до этого, три года назад, Татьянка познакомила ее с таким мэном! Ну, прямо один сплошной двухметровый гламур! И что? Да ничего? Он потом сам женился на Татьянке, а Женьке только мягко намекнул, что не с ее рожей соваться в калашный ряд.
      Женька повернулась и посмотрела на свое отражение в зеркале: худенькая, несколько угловатая, с короткими темно-каштановыми волосами, носом пуговкой и темными глазами. Она больше походила на мальчишку. Но если подвести глаза, нанести румяна, накрасить губы... ну, одним словом, как говорит Валентина Георгиевна, не бывает некрасивых женщин, бывает нехватка косметики.
      Закончить свои размышления Женька не успела. Дверь ванной распахнулась. На пороге появилась обещанная 'конфетка': всклокоченная, мокрая Ниночка, с нее смыли остатки косметики, намочили голову, но теперь осоловелость в ее глазах сменилось философским равнодушием.
      - Ну, все, Вера Семеновна, спасибо вам, мы побежали! - недолго думая, Женька схватила подругу за локотки и потащила вон из квартиры.
      - Что теперь будем делать? - спросила она, когда подъездная дверь за ними с бешенным грохотом захлопнулась. - Где его искать?
      Ниночка икнула в пустоту.
      - Пить хочется, - поставила она Женьку в известность.
      - Ты и так уже напилась. Мне еще не хватало, чтобы тебя окончательно развезло. Ты представляешь, что будет с твоим Геночкой, когда он увидит тебя в таком виде? Да его удар хватит.
      Ниночка ярко себе представила эту сцену: Геночка хватается за сердце и валится на... куда? на дорогу? Или нет, лучше где-нибудь в комнате, и чтоб приглушенный свет матовых бра, кремовый ковер под цвет спущенных портьер, обрамленных по верхнему краю ламбрекеном...
      - Ты меня слышишь? - Женька потеребила пьяную Ниночку за рукав кофты, накинутой поверх летнего платья. - Ау?
      - Слышу, - убито согласилась та.
      
      Глава 5 , в которой две подружки ищут утопленника.
      
      Пока две кумушки разговаривали с Эдиком по телефону, Кирюшка, взгромоздившись пушистой попой на самую высокую гору книг в квартире холостяка, наблюдал за разворачивающимся действием, получая от него немалое удовольствие, как ребенок, на последние деньги из копилки купивший билет в цирк. Теперь он даже и не жалел, что устроил такое представление для себя. Уж коли суждено ему куковать в домовых, то на последок хоть будет, что вспомнить. Парень оказался с изрядным чувством юмора, да и трудов больших не стоило заставить его схохмить. Большой любитель розыгрышей, Эдик с удовольствием устраивал всем своим знакомым и приятелям такие вот спектакли. Проблема заключалась в том, что те хотя бы морально были готовы к дурацким шуткам. А вот несчастная невеста, потерявшая голову от горя (хотя, если честно, не слишком большая разница - с головой она или без), совсем перестала соображать. Да еще и Женька повелась, как полная... ладно уж, не будем оскорблять наивную художницу. В конце концов, всякий может попасться на удочку.
      Вы думаете, Кирюшка устроил это только ради того, чтобы посмеяться над своей патронируемой? Ха! Была бы забота!
      У ангела были более далеко идущие планы. Но пока о них - ни-ни!
      
       ***
      
      - Слушай, а может он того... пошутил? - озадаченно спросила Женька, продолжая теребить Ниночку за рукав кофты.
      - Кто?
      - Ну, Твой Геночка.
      Ниночка икнула и с обреченным видом покачала головой, словно уже наяву увидела труп жениха:
      - Нет, он не мог так пошутить. Он очень серьезный человек, он никогда не стал бы так... глупо разыгрывать...
      - Ну, так может, этот Эдик врет?
      Ниночка снова покачала головой:
      - Нет, я Геночку знаю, он если что-то решил...
      - Ну, тогда я не знаю! - Женька в отчаянии всплеснула руками, какая-то дворняжка, пробегавшая мимо подъезда, очумело шарахнулась от нее с поджатым хвостом. - Остается только звонить в милицию... - Женька задумчиво закусила губу. - Впрочем, милиция тут не поможет. Вот если бы он утопился неделю назад... Ладно, утопление спасающего... тьфу, опять переврала! Спасение утопающего - дело рук самого утопающего. Не вешай носа!
      Но Ниночка скорбно вздохнула:
      - Нет, если он решил...
      - Да что ты все заладила: решил да решил... - Женька схватила Ниночку за плечи и тряхнула ее, точно взбалтывая коктейль. Та, наконец, уставилась на подругу, а не куда-то в пустоту. - Давай посчитаем. Он просидел у Эдика целый час, стало быть, ушел от него всего минут двадцать назад... за такое время даже утопиться не успеешь, не говоря уже о том, что сначала нужно найти место, где можно утопиться.
      Но Ниночка была безутешна.
      - Ты Геночку не знаешь, - прошептала она трясущимися губами. - Он ничего на потом не откладывает. Если уж решил... топиться, - она с трудом выдавила это слово, словно кусок неразжеванной колбасы: - ...то ни сомневаться, ни ждать не станет.
      - Так, хватит нюни распускать, - грубо отрезала Женька. Мысль о бездействии выводила ее из себя. Она принадлежала к той породе людей, которые в критическую минуту не могут сидеть, сложа руки, и ждать, когда судьба вывезет по кривой. Она без лишних рассуждений подхватила подругу под локоть и оглядела уже темный двор. Единственный подбитый фонарь стоял у мусорных баков, в которых кто-то подозрительно возился и переругивался на кошачьем языке. - Прекрати паниковать и пошли!
      - Куда? - совсем ошалела Ниночка, ничегошеньки не понимая. Это было домашнее существо, никогда не выходившее на улицу позднее пяти часов вечера. Темнота не просто ее пугала, а приводила в настоящий ужас, доходящий до ступора. И одна мысль о том, что в этот страшный вечер, когда ее жених пошел топиться, ей еще и предстоит таскаться по городу, заглядывать во всякие темные места и искать труп...
      - Как это, куда?! На набережную, естественно, к мосту! - выпалила Женька, которую ни ночь, ни темнота на улицах нисколько не смущали. Она всегда потешалась над советами милиции ходить только по хорошо освещенным улицам. Хотела бы она посмотреть на эти самые 'хорошо освещенные улицы'... если они вообще существуют. Может, где-нибудь в Москве... - Где же он, по-твоему, должен топиться, не дома же в ванной... - и Женька энергично зашагала в сторону ближайшей автобусной остановки.
      - А я слышала, один мужчина своих жен топил в ванне, - испуганно сообщила Ниночка, у которой теперь на уме были одни покойники.
      Женька хмыкнула и почти бегом припустила по улице, а Ниночка, побоявшись остаться одна, кинулась за ней, звучно топая высокими точеными каблуками.
      - Говорят, он их смешил разными анекдотами, а когда они начинали хохотать... ой! - она так и шарахнулась от пожилого мужчины, который вышел им навстречу из-за угла, сама до смерти напугав несчастного старичка. Тот только укоризненно покачал головой, проворчав что-то недоброе себе под нос.
      
      Черное облачко отделилось от старика и потянулось шлейфом за двумя подружками. Кирюшка тут же вцепился в черныша, заграбастал его, попытался оторвать от Ниночкиного подола. Но тот держался крепко, чуя поживу - невеста-неудачница так и испускала густой поток страха. Глядишь, через пару минут, привлеченные сигналами одного безментального, сбегутся и остальные со всей округи. И тогда считай весь план насмарку. Ангел, натужно крякнув, раздавил низшего, брызнув в пространство остатками темной энергии. Они тут же рассыпались пылью, оседая на мостовую и тая, точно первый снег.
      
      - О чем я? - вдруг сбилась Ниночка, у которой от ужаса совсем память отшибло. - Ах, да. Он их смешил, а потом...
      Женьке сейчас было не до жутких историй. Она торопилась поскорей решить все Ниночкины проблемы и, наконец, вернуться домой, где ее ждала целая тонна неупакованных вещей, она только сейчас сообразила, что до сих пор не предупредила мать о своем отъезде. Ну и ладно, еще успеется...
      - ... когда они заходились от хохота, он дергал их за ноги и топил, а они не могли вылезти...
      Женька издала страдальческий стон и остановилась на полном ходу, Ниночка с разбегу налетела на подругу:
      - Ой!
      - Ну что ты городишь? Что ты городишь? Какие ноги?
      Ниночка удивленно перевела взгляд на ноги подруги. Действительно, причем здесь ноги?
      - Нет, ну, я к тому говорю... что в ванне тоже можно утопиться... - пролепетала Ниночка, не понимая, почему Женька так сердится на нее. Она вообще не понимала, за что на нее сердиться? Она ведь всегда старается сделать, как лучше. Странно, что никто вокруг этого не замечает.
      - Но ты же не собираешься топить своего Геночку в ванне! - вспылила Женька.
      - Да бог с тобой! - Ниночка отмахнулась, перепугано попятившись. В короткое мгновение в ее живом воображении всплыла ясная картина: вот Геночка сидит в ванне, она подходит, хватает его за ноги и дергает... Ниночка болезненно поморщилась, Геночка как-то говорил, что еще два года назад занимался каратэ или у-шу или таэквандо... у него даже какой-то там пояс... нет, с каратистом лучше не связываться, мысленно решила для себя Ниночка, можно пяткой по физиономии получить. - Еще того не хватало! Он же меня покалечит, - машинально произнесла она вслух.
      - А уж если и собираешься, то хотя бы подожди, когда распишетесь, разбогатеете и купите квартиру, - не слушая подругу, съязвила Женька, ринувшись через перекресток. - По крайней мере, тогда хоть какая-то выгода будет от убийства.
      - Да не собираюсь я его убивать! - возопила Ниночка с таким отчаянием, что проходящая мимо толстая тетка невольно обернулась, а потом, прибавив шагу, быстро поспешила на другую сторону улицы, грузно переваливаясь с боку на бок, точно утка.
      Неизвестно, до чего бы еще договорились подруги, если бы в этот момент Женька не узрела автобус.
      - Быстро! - скомандовала она, и вприпрыжку припустила к остановке. Ниночка хоть и была на высоких каблуках, не отставала от нее.
      Автобус был набит битком, Женька с трудом втиснулась на заднюю площадку, а Ниночку затерли, и она едва не осталась на остановке. Двери уже стали закрываться, когда несчастная невеста вдруг осознала тот факт, что общественный транспорт сейчас уйдет без нее. По всей видимости, ужас перед угрозой остаться одной на темной улице придал ей столько мужества и сил, что растолкав мужчин, которые стояли впереди, она втиснулась на нижнюю ступеньку, и двери за ней захлопнулись, намертво прищемив подол платья.
      - Девушка, вы мне ноги отдавили! - кому-то пожаловался дородный гражданин в сероватом костюме тридцатых годов, Ниночка не могла видеть его лица, потому что стояла, уткнувшись носом в его пухлый зад, что ее совсем не радовало.
      - Извините, тесно, - послышался Женькин голос.
      Автобус затрясло по колдобинам, потом он стал разворачиваться, и бедную Ниночку уложило на двери. Толстый гражданин своими телесами опасно придавил ее к створкам. Автобус остановился, двери за спиной угрожающе разъехались, и Ниночку вместе с потоком выходящих вынесло на остановку.
      - Нам не здесь! - Женька суматошно махала руками. - Залазь обратно!
      Это было легче сказать, чем сделать. Ниночка ринулась к автобусу, и, наверное, осталась бы ни с чем, если бы не попала в самую гущу садящихся пассажиров...
      
      Кирюшка мгновенно сообразил, что надо сделать. Двое крепких верзил, оказавшихся по обе стороны от несчастной невесты, подходили для этого как нельзя лучше. Ангел одновременно тюкнул их по темечкам. Верзилы перемигнулись...
      
       Ниночка только почувствовала, как ее аккуратно подхватывают под локотки.
      - Посторонись! - взревел один из них. - Пропустите беременную женщину!
      Как ни странно, сработало. И в мгновение ока "беременную" внесли в автобус. Сердобольный народ, засовестившись, хоть и неохотно, но все-таки уступал дорогу.
      - Большое спасибо, - от чистого сердца поблагодарила Ниночка двух верзил, протискиваясь к Женьке.
      - Кто это там беременная? - поинтересовалась подруга, вытягивая шею и пытаясь заглянуть через плечи и головы стоявших пассажиров.
      - Я, - зарделась Ниночка.
      Женька едва поручень из рук не выпустила:
      - Что, правда?! - ее глаза от удивления округлились.
      Ниночка кивнула.
      - Уже целый месяц, - с гордостью отрапортовала она.
      Женька ошарашено уставилась на подругу. Это было нечто невероятное! Ну надо же, столько молчала! Ничего себе, выдержка! Обычно у Ниночки новости на языке не задерживались. А тут...
      - Только я не понимаю, я ведь никому не говорила, даже Геночке... - Ниночка наклонилась поближе к Женькиному уху: - Как ты думаешь, как эти двое узнали, что я беременная? Живота-то еще не видно.
      Женька так и прыснула в кулак.
      - Да ничего они не знали! Просто им надо было влезть в автобус, вот они тобой и прикрылись.
      - А-а, - разочарованно протянула Ниночка и уже с укоризной посмотрела на двух верзил. А она-то думала...
      
      Кирюшка обиженно хрюкнул и недовольно покачал пушистой головой. Да уж, не знали, как же! Вот наивные! Впрочем, чего с этих ведов взять...
      
      - Нам выходить, - Женька потащила подругу к двери. Наступая на ноги, толкаясь, а иногда продираясь ужом, они все-таки добрались до двери.
      Автобус остановился, потом что-то брякнуло и запахло паленым. Двери со скрежетом открылись.
      - Автобус сломался, дальше не пойдет. Прошу покинуть салон, - объявил шофер.
      Толпа, недовольно гудя, повалила из транспорта.
      - Хорошо, что мы уже приехали, - резонно заметила Женька, оглядываясь по сторонам. Центральная набережная тянулась на пару километров, вот бы еще знать: где в точности этому Геночке вздумается нырять в воду? Да уж, попробуй предсказать такое... - Интересно, куда идти?
      - Не знаю, - Ниночка была в полной растерянности. Это создание даже в спокойной, располагающей к размышлению, обстановке, и то не могла сконцентрировать больше двух мыслей. А уж в момент стресса от нее тем более нельзя требовать чего-то благоразумного. Но вечерняя прогулка по свежему воздуху явно пошла ей на пользу. Её философская осоловелость после стакана водки сменилось живым участием в происходящем. - Может, разделимся: ты пойдешь направо, я - налево? - неуверенно предложила она. - Или наоборот?
      - Как же мы разделимся, когда я твоего Геночку в глаза не видела, - нетерпеливо возразила Женька.
      Она и сама удивлялась, как это смогла допустить такое упущение. И не то, чтобы Ниночка прятала своего кавалера от подруг, совсем даже наоборот - бегала и всем хвасталась завидным женихом, просто Женьке всё некогда было с ним познакомиться. Всё дела, дела... и вот теперь ищи его...
      - Ты хоть фотографию-то с собой взяла? - запоздало спохватилась Женька.
      - А зачем? - резонно удивилась Ниночка. - Я его в лицо не узнаю, что ли?
      - Да, но я-то не знаю. Хоть бы мне показала, похвасталась, так сказать. А то ищи теперь кота в мешке.
      - Ой, мне как-то не до этого было, - Ниночка кокетливо поправила локон, стрельнув многозначительным взглядом в сторону молодого человека, внезапно оказавшегося в поле ее зрения.
      - Ну, тогда описывай его давай.
      - Чего? - Ниночка вся напряглась. - В каком смысле?
      - В смысле словесного портрета, - Женька помавала пальчиками: - ну, там, приметы всякие, знаешь, как преступников в милиции описывают?
      - Мой Геночка не какой-нибудь там преступник! - праведно возмутилась Ниночка, и задумалась: - Он такой высокий, в сером костюме, такого мышиного цвета, галстук темно-бардовый, рубашка голубоватая... ну, там, волосы такие, - она изобразило весьма неопределенное движение рукой, - лицо, глаза... - Ниночка запнулась и замолчала, не зная, что еще сказать.
      Дать толковое описание - это было выше ее способностей. Впрочем, если быть справедливым, Женька могла по пальцам перечесть своих приятелей, которые вообще по данной теме могли связать пару слов. Правда, имелся у нее знакомый художник, который мог одним эпитетом так охарактеризовать человека, что встретив его на улице, ты безошибочно его узнавал...
      - Да, в костюме, - немного подумав, подтвердила Ниночка. - Но он мог переодеться!
      Вот еще радости!
      - Во что?
      - В джинсовый костюм. Или ветровку надеть, - задумчиво дополнила портрет Ниночка.
      - Ты знаешь, сколько здесь на набережной молодых людей, высоких и в джинсовых куртках? - сердито поинтересовалась Женька. - У него какая-нибудь особенная примета есть?
      - Примета? - Ниночка нахмурилась, потом просияла: - Есть! У него вот тут, - она ткнула себя в низ живота, - большое родимое пятно!
      Женька тяжело вздохнула:
      - Ну, и как ты полагаешь, я должна его искать по этому пятну? Что, заставлять всех спускать штаны? Идем!
      Действительно, Ниночка как-то с трудом представляла, какая может последовать реакция, если подойти к незнакомому мужчине и попросить... это уже пахнет милицией, а милицию Ниночка боялась.
      Они спустились на набережную. Теплый весенний вечер выгнал всех жителей прогуляться и поразмяться на свежем воздухе. Праздношатающиеся неторопливо прохаживались вдоль берега быстрой речки, с интересом наблюдая за тем, как подходят и отходят катера.
      - Как ты думаешь, где его искать? - поинтересовалась Ниночка.
      - Откуда же мне знать..., - Женька внимательно вглядывалась в каждого молодого человека, - Смотри-ка, вон тот, это не он?
      - Кто? - Ниночка резко развернулась в ту сторону, куда показывала Женька. - Где?
      - Вон, у парапета стоит, девушек разглядывает.
      - С хохолком?
      - Где ты там у него хохолок видишь? На нем же адидасовская бейсболка.
      - Ну, правильно, а из-под козырька торчит челка, - согласилась Ниночка.
      - Да нет, это не челка, - возразила Женька, пристально вглядываясь в молодого человека сквозь темноту, с такого расстояния она и в самом деле не могла разглядеть, что у него торчит из-под козырька.
      Молодой человек обернулся, посмотрел на них и повернулся спиной.
      - А что же, по-твоему?
      - Фиг его знает, но судя по его прыщавой роже - рога, ветвистые, как у лося, - Женька оборвала себя и сердито посмотрела на Ниночку. - Мы сюда зачем пришли? Обсуждать молодых людей?
      - Разве? - удивилась Ниночка. - Ах, ну да.
      - Слушай, может, ты все-таки оглядишься по сторонам? А вдруг он где-нибудь здесь бродит.
      Ниночка огляделась, но никого не заметила.
      - Надо у кого-нибудь спросить, - заявила она решительно. И твердым шагом направилась к пожилой супружеской паре, которая стояла у самой воды. Старушка почему-то держала над головой открытый зонтик и что-то тихонько выговаривала мужу, который с отсутствующим видом таращился на подходящие катера и деловито кивал через равные промежутки времени. - Простите, пожалуйста, - услышала Женька, - вы здесь утопленника не видели?
      Нет, с этой ненормальной не соскучишься. Женька с извинениями оттащила подругу от перепуганных старичков.
      - Да ты что, совсем спятила? - напала она на Ниночку. - Ты же их до смерти напугала!
      Ниночка обиженно надула губки. Ну почему так всегда получается: хочешь как лучше, а получается как хуже. Никто не ценит ее стараний.
      - Так, ладно, здесь его точно нет. Давай рассуждать логически, - предложила Женька, отводя подругу в сторону от греха подальше.
      Ниночка старательно кивнула, но рассуждать логически, да еще в такой ситуации! Женька явно требовала от нее слишком много.
      - Если он действительно собрался топиться, станет ли он делать это на глазах у всех?
      - Не станет? - неуверенно спросила Ниночка.
      - Нет, - категорично мотнула головой художница. - Не станет.
      - Почему?
      - Ну, потому что кто-нибудь сразу же кинется его спасать, а значит, само самоубийство теряет смысл, правильно?
      - Правильно, - послушно кивнула Ниночка.
      - Значит, какой из этого следует вывод?
      - Какой?
      - Здесь он топиться не станет.
      - А где?
      - Откуда же мне знать! Где-нибудь в пустынном месте, где ему никто не сможет помешать. О! - Женьку неожиданно осенило. - Может у него какое-нибудь любимое место имеется? Ну, там, время провести...
      - Имеется, - без запинки обрадовано сообщила Ниночка: - Пивбар 'Скунс'.
      - Ну и как ты это себе представляешь? - Женька была готова убить собственную подружку. - Он что же, по-твоему, в пивной кружке топиться будет?
      - А что тут такого? - сразу заныла невеста, интуитивно ощутив, что опять ляпнула не то. - Ты спросила, я ответила. Наверное, его надо искать на мосту, - проявила эрудицию невеста.
      Но Женька такой смекалки не оценила:
      - На новом мосту ему тоже делать нечего, - безапелляционно заявила она.
      - Да?
      - Да. Кстати, он у тебя плавать умеет?
      - Не знаю... а если умеет... тогда не утонет? - с надеждой спросила Ниночка.
      Женька сосредоточенно сжала пальцами подбородок.
      - Как тебе сказать, он может привязать к шее камень, - заявила она. - Обычно так и делают. Если он утопится с камнем, тогда труп выплывет не сразу, а через несколько дней.
      - И что тогда? - ошарашено спросила Ниночка, у которой такие страшные подробности напрочь отшибли всякую способность мыслить самостоятельно.
      - Из этого следует, что надо пройтись по берегу и поискать...
      - Камень?
      - ...дыру от камня. Двигаться будем вверх по течению, к старому мосту. А ну идем! - где-то глубоко в сознании Женьки понимала, что подобные рассуждения - полный бред, но ее словно кто-то под локоток толкал беспрерывно. Она чувствовала, что остановиться уже не в состоянии.
      И они двинулись по набережной туда, где кончались бетонные плиты и начинался голый берег, кое-где поросший редкими кустиками и недавно зазеленевшей травой.
      - Зря я надела туфли, - пожалела Ниночка, едва не ломая ноги на камнях. Но, конечно же, она лукавила. Она бы скорее себе шею свернула, чем надела кроссовки с джинсами. Она даже на пикники умудрялась выезжать в вечерних платьях, которые не переносили ни воды, ни пыли, ни тем более свежего загородного воздуха.
      Фонари кончились, темень стояла непроглядная. Женька всегда удивлялась: зачем освещать мостовую, по которой и без того можно спокойно пройти. Лучше бы освещали вот такие участки, где ноги можно сломать... Прямо сплошные колдобины, камни, и буераки... да, буераки реки-раки, руки ноги береги... а-а! в Африке... м-да... в полной темноте, ориентироваться им приходилось на ощупь и слух. Справа плескала вода, и только это определяло направление их поисков.
      - Ой, смотри-ка, - Ниночка ткнула пальцем в маленькую выемку под ногами.
      - Ну, это слишком уж маленькая, - Женька махнула рукой. - С таким камешком и кролика не утопишь, - заявила она так авторитетно, словно ей каждый день приходилось иметь дело с утопленниками.
      Ниночка с некоторым подозрением посмотрела на подругу.
      - Что? - тут же отреагировала Женька. - Никогда, клянусь мамой! Ни разу в жизни! Даже котят не приходилось топить, не то, что кроликов. И не смотри на меня так.
      Берег стал подниматься, им пришлось карабкаться на него, хватаясь за траву. Ноги скользили и утопали в мягкой, рыхлой земле. Взобравшись наверх, Женька только теперь почувствовала, насколько она все-таки устала.
      - Ой, смотри! - снова завопила Ниночка, и, судя по отчаянию в голосе, Женька ожидала увидеть труп.
      Но когда она оглянулась, то увидела не труп, а довольно приличную яму.
      - Ну и что?
      - Ты же сама сказала, что яма должна быть...
      - Но не до таких же размеров! - взорвалась уставшая Женька. - Да ты можешь себе представить, каким должен быть камень!? Твой Гена же его просто... не поднял бы! Он же не самый сильный человек планеты и не принимает участие в соревнованиях 'Арнольд классик'!
      Ниночка растерянно пожала плечами. Да, действительно, такой камень если кому и под силу поднять, так только крану... да и то козловому, наверное.
      - К тому же, это просто канава, - пояснила Женька, наклоняясь и внимательно всматриваясь в черноту дыры под ногами. - Видишь, экскаватором выкопали.
      - Зачем? - подивилась наивная Ниночка.
      - Откуда я знаю! Может трубы прокладывали... Пойдем туда, - Женька махнула рукой вверх по течению. - Может, найдем что-нибудь...
      ... или кого-нибудь... добавила она мысленно. А вот интересно, труп это 'кто' или 'что'?
      Они в полном молчании прошли еще сотню метров и остановились. Внизу плескалась вода, издали доносился гул города, здесь же стояла невероятная тишина.
      - Ну, куда мы теперь пойдем? - едва не плача, спросила Ниночка. Ей было холодно, сыро и страшно. Одна мысль, что они гоняются за покойником, приводила ее в ужас. Там, на набережной, среди людей, она еще чувствовала в себе некоторую уверенность, теперь же ее брала жуть. - Где искать? Ты что-нибудь видишь?
      - Провалиться мне на этом месте, если я зна.., - Женька развернулась на пятках и... исчезла.
      Ниночка так и застыла с открытым ртом. Откуда-то снизу донесся сначала треск, потом какие-то шорохи.
      - Нина, спускайся сюда! - послышался Женькин голос.
      Ниночка сделала шаг, потом еще шаг... она ничего перед собой не видела.
      - Женечка, ты где?
      - Я здесь! - снова послышался снизу знакомый голос. - Да не бойся ты, спускайся.
      Закрыв глаза, словно приготовившись броситься в омут с головой, Ниночка шагнула и стремительно заскользила вниз. Она ойкнула, взмахнула руками от неожиданности и, потеряв равновесие, хлопнулась на пятую точку, съехав по осыпи. Внизу ее уже ждали крепкие Женькины руки.
      - Все, я больше не могу! - занудила Ниночка, теперь даже мысль о потерянном женихе не вселяла в нее мужество. - Я никуда не пойду! Я боюсь.
      - Здрасьте! - выпалила Женька. - Таскались по всему городу битый час, а теперь ты заявляешь, что больше никуда не пойдешь? Тебе жених нужен или нет?
      - Нужен... но искать я его больше не буду, - в голосе Ниночки прозвучала такая решимость, что Женька сразу поняла: все, ее теперь бульдозером с места не сдвинешь.
      Она плюхнулась рядом с Ниночкой на осыпь и подперла щеки руками, задумчиво уставившись в темноту.
      - Ну, хорошо, а что ты предлагаешь?
      - Пойти в милицию... - несмело произнесла Ниночка, чуть не плача.
      - Тогда вставай! - Женька поднялась. - Будем выбираться к старому мосту. А там посмотрим.
      Они еще довольно долго брели по темноте, спотыкаясь на камнях, оступаясь и, на чем свет стоит, ругая глупых женихов, которым накануне свадьбы вздумалось топиться.
      Они уже подошли почти к самому мосту, когда неожиданно Ниночка ткнула куда-то в темноту и надрывным шепотом произнесла:
      - Вон он!
      Женька уставилась в том направлении, куда показывала подруга. Ей далеко не сразу удалось разглядеть, что на ограждении моста, свесив ноги, сидит какой-то парень и неторопливо курит. Кончик сигареты то разгорался алым, то снова затухал. По мосту туда-сюда сновали редкие машины, но парень на них не обращал никакого внимания.
      - Ты уверена? - с сомнением поинтересовалась Женька.
      Но в Ниночкином голосе не прозвучало и нотки сомнения:
      - Да, это он! Неужели ты думаешь, я его не узнаю?!
      Она рванулась вперед, но Женька поймала ее за полу кофточки.
      - Погоди! Не ходи к нему!
      - Почему? - Ниночка ошалело уставилась на подругу.
      - Потому что будет лучше, если я сама к нему пойду и спокойно с ним поговорю. А то он сейчас в таком состоянии...
      - Он мой жених, - предъявила свои права несчастная невеста.
      - Да никто его у тебя отбивать и не собирается, - зло зашипела Женька. - Просто он сейчас расстроен, и не известно, как отреагирует на твое появление. А я - человек незнакомый... - Женька бросила взгляд на сидевшего на перилах парня. Опущенные плечи, и то, как он глубоко затягивался, как разгорался огонек его сигареты, все говорило о том, что сейчас он не в лучшем настроении. - Может статься, стоит тебе только подойти к нему, как он нырнет в воду, - зашептала она снова. - Что мне тогда делать?
      - Ну, я же рядом! - резонно возразила Ниночка.
      Женька только махнула рукой.
      - Одним словом, делай, как я тебе говорю. Я подойду, а ты стой подальше, где-нибудь... вон там, - она указала на раскидистое дерево у самого моста. - И следи за мной. Как только мне удастся с ним договориться, я тебе махну, - заговорщицким тоном сообщила Женька. - Хорошо?
      - Хорошо, - нехотя согласилась Ниночка.
      Женька вышла на дорогу и направилась прямиком к парню на перилах. Тот лишь оглянулся на нее, а затем снова отвернулся, уставившись на темную воду, быстро пробегавшую под ногами.
      - Добрый вечер! - набравшись мужества, выдавила Женька, подходя поближе.
      Парень удивленно оглянулся.
      - Добрый, - подтвердил он охотно.
      Женька насторожилась, в его тоне было нечто многообещающее.
      - А мы вас целый вечер разыскиваем, - решила начать с главного Женька.
      - Да? - немало удивился жених, слегка поворачиваясь к незнакомой девушке. Он был действительно высок, худощав, с темными волосами, подстриженными ежиком. И даже чуть длинноватый нос совсем его не портил. Женька внимательно присмотрелась к нему. Да, что ни говори, а у Ниночки есть вкус. Симпатичный субъект. - А кто это "мы"? - поинтересовался Гена.
      - Я и... моя подруга... - Женька запнулась, не решаясь атаковать слишком открыто. - Надеюсь, понимаете, о ком идет речь?
      - А-а-а, - разочарованно протянул парень. Он затянулся и некоторое время молчал. - А как вы меня нашли? - наконец спросил он скучным тоном.
      - Эдик сказал, что вы пошли топиться.
      - Эдик? - не поверил собственным ушам Гена. - И вы ему поверили? Да он со своими шутками... погодите, он резко повернулся к Женьке, на его лице появилась озабоченность и даже тревога. - Когда это он вам сказал?
      - Да вот, - Женька пожала плечами, - час назад, не больше.
      - Так он что, до сих пор не уехал? - жених так и подскочил. Женька услужливо протянула руку, чтобы помочь ему перебраться через перила на мост. - Да у него же все мои доку...
      - Да вы так не вол... - начала было Женька, но в этот самый момент молодой человек потерял равновесие и, нелепо взмахнув руками, свалился в воду.
      Женька не раздумывая, перемахнула через перила и нырнула следом, совершенно забыв о том, что не умеет плавать. Вода бросилась ей навстречу, и единственное, что успела почувствовать несчастная Женька, как что-то больно ударило ее по ноге, потом черная холодная вода сомкнулась над ее головой, не давая вздохнуть. В следующую секунду ее выбросило на поверхность, она изо всех сил забарабанила по воде руками.
      - По... моги... те! - выплевывая изо рта остатки воды, завопила она.
      Геночка возвышался над ней, удивленно взирая на свою "спасительницу". Затем он схватил ее за шиворот, словно котенка, и поставил на ноги. Воды оказалось по грудь.
      - Зачем вы меня спихнули? - рассерженно спросил он.
      Женька от возмущения даже задохнулась: нет, ну какова наглость?! Она изо всех сил тут выбивается, спасает этого идиота, а он, видишь ли, заявляет, что она его спихнула?!
      - Я? Вас? Да я... да я... - от обиды и возмущения Женька даже говорить не могла. Она резко развернулась и направилась к берегу, но не успела сделать и шагу, как нога предательски подвернулась, боль пронзила ступню с такой адской силой, что Женька, вскрикнув, плюхнулась в воду, снова погрузившись с головой.
      Крепкие руки вытащили ее, правда, теперь уже не за шиворот.
      - Что случилось? - голос у Гены был озабоченный и даже немного виноватый.
      - Нога... - только и смогла простонать Женька, едва не закатывая глаза от боли.
      Он подхватил Женьку на руки и понес к берегу. Там уже бегала перепуганная Ниночка, она всплескивала руками и что-то беспрерывно причитала.
      - Эй, девушка! - заорал жених Ниночке. - У вас мобильник есть? Нет? Тогда бегите к телефонной будке, она здесь, неподалеку... вызовите скорую помощь. Ваша подруга ногу сломала!
      Боль и в самом деле была невыносима, но Женька сделала над собой усилия:
      - Как ты можешь с ней так разговаривать? Она ведь переживает? Я понимаю, ты расстроен, но нельзя же так к человеку относиться. Тем более, она беременна.
      - Поздравляю, - буркнул Геночка, без всякой радости в голосе. Он вышел на берег. Вода с него лилась ручьем. С Женьки тоже. Он осторожно усадил ее на мягкую землю.
      Женька с ужасом подумала о том, что приключение затягивается все больше, а вещи еще не сложены, дела не доделаны и вообще... еще ее вдруг стало беспокоить поведение самого жениха. Странный какой-то, честное слово. Невесту 'девушкой' называет, обращается к ней на 'вы', да и не пьян он вовсе... смутные подозрения, которые до сих пор никак не могли оформиться в ясную мысль, вдруг совершенно отчетливо подсказали, что Ниночка могла и ошибиться.
      Но выяснять было некогда. Жених принялся осматривать Женькину ногу и даже слегка пощупал ее.
      - Тут больно?
      - Нет.
      - А тут?
      - Нет.
      - А тут?
      - Ой!
      - Понятно. Это у вас не перелом, - сообщил он с важностью завзятого доктора. - Просто ушиб, или, скорее всего, вывих. Вы когда прыгали, ногой, случайно, не ударились о дно?
      - Не... знаю, - промямлила Женька. - Мне не до того было.
      Он сел рядом и полез в карман, вытащил пачку сигарет, из которых потоком хлынула вода.
      - Вот незадача! - мокрая пачка сигарет полетела в воду. - Послушайте, а зачем вы вообще ныряли, если плавать не умеете?
      - Я думала, ты... вы топиться собрались, - Женька все время сбивалась, не в силах сосредоточиться.
      - Ну, знаете! - изумился жених. - Плавать не умеете, а бросаетесь спасать, впервые такое вижу.
      - Да мы когда узнали, что ты собрался топиться, так чуть с ума не сошли! - потирая вывихнутую ногу, проворчала художница. - И как только я на такую дурацкую шутку повелась...
      - От Эдика чего угодно можно ожидать. Он вообще большой любитель пошутить. Он всех своих приятелей и знакомых разыгрывает. Кстати, "спасительница", тебя как зовут? - жених уже и сам перешел на 'ты'.
      - Женя.
      - А меня - Дмитрий, будем знакомы, - и он протянул руку для пожатия.
      Женька уставилась на "жениха".
      - Как это - Дмитрий? - её охватило такое праведное негодование, что даже боль в ноге забылась. Может, разыгрывает? Ниночка же недаром говорила, что у него никогда не поймешь: говорит он серьезно или шутит.
      - Ну, можешь звать меня просто: Дима.
      - Так ты не Гена? - выпалила Женька, инстинктивно отодвигаясь от молодого человека подальше. Но тут же боль в ноге прострелила с новой силой. Женька невольно зашипела.
      - Больно? - озабоченно поинтересовался Дима, слегка приподнимаясь.
      - Нормально, - отрезала Женька, жестом заставив молодого человека опуститься на землю.
      - А почему я должен быть Геной? - удивился незнакомец.
      - Потому что мы искали Гену, а не тебя! Понимаешь? Ниночка с ним поссорилась, а у них на днях свадьба. А Эдик сказал...
      - Да, я уже слышал, - кивнул Дима, - что Гена пошел топиться. А Ниночка, это кто?
      - Его невеста, которая побежала звонить.
      - А, понятно. Тогда ты-то чего за мной в реку прыгнула?
      - Как это чего? Ты же собрался...
      'Да, что-то не лепится, - подумала Женька, - как в сказке про белого бычка'. Она невольно поморщилась. Уж скорей бы там Ниночка явилась. Нога болела нестерпимо.
      - Слушай, может нам выбраться на мост? - предложила она.
      - Здесь круто, я тебя не смогу на руках нести.
      - Да я сама дойду, ты только поддержи меня.
      Дмитрий отрицательно качнул головой.
      - Нет, не получится.
      Из темноты, наконец, выскочила Ниночка. У нее было такое выражение лица, словно за ней гнались все сорок разбойников и Али-Баба с лимонкой в зубах.
      - Женечка, ты жива? А Ге... - она уставилась на нового знакомого. - А где же Геночка?
      - Геночка - тю-тю! - красноречиво помахал ручкой Дмитрий.
      Рот у несчастной невесты округлился, она присела на полусогнутых, всплеснув руками:
      - Опоздали! - с ужасом выдохнула она.
      - Да перестань же ее пугать! - не вытерпела Женька. Она чувствовала, что еще одну Ниночкину истерику она просто не переживет. - Как тебе не стыдно! Ниночка, это не Геночка. Его здесь нет.
      - А где же он! - рассерженно потребовала Ниночка, упирая руки в бока, словно Женька прятала ее жениха у себя в мокрых джинсах.
      - Господи, да мы-то откуда можем знать! - негодующе выпалил Дмитрий, и Женьку сразу резануло это "мы". Какого черта? Она и видит-то его впервые в жизни, а он уже... клеится. Вот же шустряк!
      - Вы кто? - Ниночка сурово нахмурила редкие бровки.
      - Я? Ну, это с какой стороны посмотреть.
      - Со стороны фасада, конечно, - деловито вставила Женька. Нет, она совсем не собиралась нападать на этого незнакомца, он не сделал ей ничего плохого, просто она чувствовала необходимость проявить женскую солидарность. К тому же она оказалась в совершенно идиотском положении из-за всей этой свистопляски.
      - Со стороны фасада? - немало удивился Дмитрий. - Ну, это смотря, что вас больше всего интересует, - он скромно потупился, ковырнув землю носком мокрого ботинка.
      - Но-но! - строго осадила его Женька, - попрошу без всяких там намеков и грязных инсинуаций.
      - А, - разочарованно протянула свежевыкупанная жертва досадной случайности: - Вас мои анкетные данные интересуют? Пол мужской, тридцать два, холост, военнообязанный, не привлекался, не судим, не был, не имею...
      - Нина, ты скорую вызвала? - перебив бодрый рапорт, окликнула подругу Женька, которой уже стало совсем уж невыносимо сидеть здесь с двумя этими оболтусами.
      - Кажется, да, - неуверенно откликнулась беременная.
      - Кажется или да? - попыталась уточнить Женька, едва сдерживаясь. Ну, где же это видано, чтобы больного, усталого человека вот так, что называется, бросили на произвол судьбы. Ей вдруг стало обидно и за себя, и за медицинское обслуживание, и даже за всю страну, которая так наплевательски относится к родным гражданам. Куда же они там все провалились?
      Но тут со стороны дороги послышался ужасающий вой милицейской сирены. Машина неслась на полной скорости, на повороте перед мостом, визжа тормозами, она едва вписалась, чуть не навернув задним бампером по столбу. Женька не успела и рта открыть, как машина остановилась на мосту, и из нее выскочило четверо в камуфляжной форме с автоматами наперевес.
      - Господи! - простонала Женька, закатывая глаза. - Что ты им там наговорила?
      - Ой, не знаю! Я так волновалась...
      - Где труп? Где стреляли? Где разборки? - налетел на обалдевшую Ниночку строгий дядька с оружием.
      - Какой труп? Какая разборка? Никто не стрелял! - ошалело пролепетало несчастное создание.
      - Нет тут никакого трупа! - крикнула Женька, попытавшись подняться на ноги. Дмитрий подхватил ее под руки.
      - А зачем тогда нас вызывали? - дядька явно обозлился.
      - Мы думали... тут утопленник, - стала неловко оправдываться Ниночка.
      - А утопленник тю-тю, - снова помахал ручкой Дима, при этом едва не уронив Женьку, которая стояла на одной ноге.
      - Уплыл? - спросил дядька, наваливаясь объемистым животом на перила моста.
      - Нет, его, оказывается, и не было.
      - А вы там что делаете?
      - Купаемся.
      - В одежде? - дядька подозрительно покосился на Дмитрия. - А ну-ка предъявите ваши документы.
      - С удовольствием. Только вы нам помогите отсюда выбраться. У этой гражданки нелады с ногой, подвернула...
      
      
      Через десять минут они сидели в отделении милиции, хмурый дядька передал их из рук в руки не менее хмурому старшему лейтенанту - тщедушному, с впалой грудью. У него была здоровенная голова, узенькие покатые плечи, и погоны, явно не помещаясь, торчали в разные стороны, как миниатюрные крылышки. Того и гляди полетит, подумала Женька, но благоразумно оставила свои наблюдения при себе. Однако лейтенант отнюдь и не думал летать, наоборот, ходил он странно: вразвалочку, при этом все время обо что-нибудь задевал этими самыми "крылышками". У Женьки был один знакомый мастер спорта по боксу. Он тоже ходил, обо всё задевая чудовищно широкими плечами. Но тот хоть элементарно не вписывался в объемы косяков по габаритам. А когда однажды Женька с возмущением заметила, что просто даже неприлично иметь такие широкие плечи, тот с удовольствием и даже с гордостью заметил, что зато голова у него узенькая. Да, голова у него и в самом деле была узенькая, в отличие от лейтенантской. У этого совсем наоборот. Казалось даже странным, что он вообще способен ее держать на тоненькой, цыплячьей шейке. То-то она у него склонялась то на один бок, то на другой.
      - Итак, вы утверждаете, что никакого трупа не было, - добросовестно пытался разобраться в создавшейся ситуации доблестный работник милиции.
      - Ну, я же вам уже объяснила, - Женька поморщилась, потому что перебинтованная нога по-прежнему болела. Ей было холодно в мокрой одежде. Ей хотелось поскорее напиться чаю с малиновым вареньем и лечь в постель, а их держали тут и, похоже, не собирались отпускать. - Просто друг Гены глупо пошутил, а мы решили, что он действительно пошел топиться.
      - Кто пошел топиться? - нетерпеливо перебил Женьку лейтенант, пытаясь установить истину. Лучше бы он этого не делал!
      - Труп! Вам же говорят русским языком! - вспылила Ниночка. От этой хрупкой и маленькой особы даже трудно было ожидать подобного взрыва эмоций. - Вы думаете, мы что тут, шутки шутим? - Ниночка подскочила со скамейки и уставилась в упор на лейтенанта. - А если он уже захлебнулся? Если он уже умер, и его холодный труп уносит вниз по течению? А если его прибило где-нибудь у берега, и... - От этой картины, пришедшей в голову, Ниночка неожиданно осознала весь ужас ситуации: ее любимый умер и даже не узнал, что она ждет от него ребенка, она сделала такие страшные глаза, что лейтенант невольно опустился на стул. - Я же беременна! - жутким голосом сообщила она опешившему блюстителю порядка.
      - О Господи! - лейтенанта прошиб пот. Он снял фуражку и вытер мокрый лоб носовым платком. - Так он поэтому пошел топиться?
      - Что?!
      - Вы по телефону позвонили? - вовремя вмешалась Женька. Она чувствовала, еще секунда, и Ниночку прорвет, а если ее прорвет, то дырой в плотине это не ограничится. Вот тогда она уже точно выложит ему все, что думает, а это... Женька мысленно прикинула - минимум три года тюрьмы, во-первых, за оскорбление официального лица при исполнении служебных обязанностей в тяжелых условиях, приближенных к боевым - поскольку словесная баталия с Ниночкой могла бы приравняться к тяжелому бою в одиночку против взвода... нет, дивизии противника, во-вторых, за антиправительственную агитацию и подрыв демократических устоев общества. Нет, по всем прикидкам получалось восемь. Да, восемь и поражение в правах, со ссылкой в весьма отдаленные районы...
      - Позвонил.
      - И что вам сказали?
      - Сказали, что вашу просьбу передадут.
      - Так его что, до сих пор нет дома?! - снова взвилась Ниночка. - Боже! Наверное, его уже снесло вниз по течению, его труп едят рыбы! - она буквально рухнула на скамейку, и слезы хлынули из глаз двумя непрерывными потоками.
      Ну, все, Ниночка пустила в ход тяжелую артиллерию. Что же будет, когда она дойдет до ковровой бомбардировки или воздушного налета с выбросом десанта в тыл противника?
      В какую-то секунду старший лейтенант и в самом деле растерялся, но только на секунду, наверное, сказалась ежедневная закалка. Он вдруг вскочил со стула, расправив плечи (которые внезапно оказались не такими уж и узенькими), и по-армейски рявкнул так, что в окнах отделения звякнули стекла:
      - Отставить слезы!
      Женька вздрогнула. У лейтенанта неожиданно прорвался глубокий бас, на который раньше даже и намека не было. Ниночка икнула и замолчала. Поток слез моментально иссяк. Вот, оказывается, как ее надо приводить в чувство, подумала Женька.
      Дмитрий сидел рядом и только вздыхал. Ему тоже, как и Женьке было холодно, он хотел домой, но после ниночкиной атаки благоразумно помалкивал. У лейтенанта явно было не то настроение, которое необходимо для вежливых объяснений. Поэтому представитель сильного пола благоразумно отступил и дал возможность объясняться дамам, а поскольку Ниночка мощным нокаутирующим ударом была выведена из игры, то вся ответственность в очередной раз легла на Женькины плечи.
      Она вздохнула и принялась объяснять, как они отправились искать будущий труп, благоразумно упустив момент, когда Ниночку заставили выпить целый стакан водки. И чем ближе рассказ подходил к концу, тем сильнее Женька чувствовала, что вели они себя с Ниночкой, как редкостные идиотки. Красноречивый взгляд терпеливо слушавшего лейтенанта говорил о том же самом, видимо, лишь воспитание не давало ему выразить истинное отношение к Женькиной истории - простыми, но выразительными народным словами. Но в конечном итоге лейтенант смилостивился и приказал развезти всех по домам. И только к двенадцати часам ночи Женька оказалась в своей притихшей, сонной квартире, где Юрик, намаявшись со стенкой, уже улегся спать, вместе с женой и сыном, а бабушка, сходя с ума от беспокойства, глотала на кухне валериану лошадиными дозами и ругала свой характер.
      
      Глава 6 , непрошенный гость, или ночное приключение...
      
      Нога болела, Женька возилась на кровати чуть ли не всю ночь, примериваясь и так, и этак, и, наконец, под утро, часа в три, задремала...
      Как вдруг ее разбудил тоскливый, всхлипывающий голос:
      - Не могу я больше так! - плаксиво прозвучало сквозь сон. - Сплошные отрицательные эмоции, - кто-то с чувством, трубно высморкался над самым ухом, и это уже было совсем нестерпимо.
      Женька широко открыла глаза, пытаясь вглядеться в темноту. Но куда там! Ни зги не видать.
      - Кто тут? - почему-то шепотом поинтересовалась она у темноты.
      - Да какая тебе разница, - гундосо отозвалась темнота с таким отчаянием в голосе, что самой захотелось разрыдаться.
      Женька потянулась к ночнику и включила его, мягкий свет крохотной лампочки под розовым абажуром осветил комнату, оставляя густую темноту по углам. Художница присела на кровати. Ей казалось, что голос звучал рядом, но на постели никого не оказалось. Она свесилась с кровати, заглянула под нее, едва не ткнувшись носом в старые тапки с обтрепанными задниками. 'Надо бы новые купить', - мелькнуло в голове не к месту и не ко времени.
      - Эй, ты где?
      Под кроватью тоже никого не было. Женька села на постели, снова внимательно огляделась. Ей казалось, что нормальный человек, столкнувшийся с необъяснимым явлением, должен испытывать если не животный ужас, то, по крайней мере, страх. А то оно как-то даже и непорядочно. Тебя из темноты пугают потусторонними голосами, а ты, вроде как, и пугаться не собираешься. Но сколько Женька не прислушивалась к собственным чувствам, никакого страха в душе и в помине не было. У нее лишь укрепилось подозрение, что это опять проделки Вадима. Любит он пошутить.
      - Ну! Ты где? Выходи давай! - строгим голосом скомандовала она. - А то сейчас найду сама, по заднице нашпинделяю ! Будешь знать в следующий раз, как разыгрывать.
      В дальнем углу комнаты на полу что-то зашевелилось. Темный, маленький комочек.
      - Вот так всегда! - огрызнулось это нечто серое, похожее на не в меру упитанную крысу или морскую свинку. И нехотя направилось к Женьке, мелко перебирая короткими пушистыми лапками по паркету. Коготки отчетливо клацали в тишине ночи. - Сплошные угрозы. Стараешься, стараешься, из кожи вон лезешь, чтобы сделать для этих людей что-нибудь хорошее, и никакой тебе благодарности... - оно вытащило откуда-то платок и шумно сморкнулось, продолжая приближаться.
      Женька заворожено следила за неизвестным посетителем. Только когда существо выбралось в пятно света, она сумела его как следует разглядеть - маленькое, чуть больше крысы, бесхвостое, покрытое пушистой, серой шерстью, с большими черными глазами и носом-пуговкой... Оно ей кого-то напоминало. Но вот кого?
      - Ты кто? - это был первый и закономерный вопрос, который пришел ей в голову.
      - Кто-кто... - ворчливо произнес некто, он подобрался к постели, и в ту же секунду вспрыгнул на нее, ловко, одним неуловимым движением, точно кошка, что совсем не вязалось с его обликом ленивого увальня. - Ангел я. Вот кто.
      - Ангел? - оторопело переспросила Женька. На мгновенье забыв о боли в лодыжке, она машинально поджала ноги, словно боялась, что этот самый 'ангел' сейчас вцепится ей зубами в пятку и утащит под кровать, а там... а что там? Пыль там, вот что. Уже больше недели без уборки.
      Существо по-прежнему передвигалось на задних лапах, надвигаясь по одеялу на нее. Черные блестящие глазки смотрели сердито и даже несколько раздраженно. Существо повело носиком из стороны в сторону, потом сморщилось и шумно чихнуло, в его передних лапках, очень похожих на крохотные ручки, появился платок, оно высморкалось. Женька узнала свой кружевной платок, который ей когда-то дарила Ниночка на день рождения.
      - А где же твои крылья? - не без сарказма поинтересовалась художница, складывая руки на груди.
      Существо село, тяжело вздохнуло, платок из лап исчез, как по мановению волшебной палочки:
      - В сущности, я уже давно перестал удивляться, - гнусавый голос в тишине комнаты прозвучал достаточно громко. - Знаете ли, все задают одни и те же вопросы, словно с фантазией не в порядке. Крылья! - оно хмыкнуло, саркастически перекосив мордашку. - Кому они нужны, эти крылья? Ну ладно, в средние века еще простительно... тогда ведь кто жил? - оно выжидающе уставилось на горе-хозяйку.
      - Кто? - похлопала глазами Женька.
      'Если это галлюцинация, то я сошла с ума'. Эта мысль почему-то нисколько ее не смутила и не напугала. Шизофрения, факт. Или не факт?
      - Необразованные варвары, вот кто, - назидательно произнесло нечто, разводя лапки. - Тогда люди понятия не имели ни об астрале, ни о телекинезе, ни о левитации... а теперь как?
      - Как? - уже с любопытством поинтересовалась художница.
      - Все образованные, вот как. Книги умные читаете, фантастику всякую, фильмы смотрите... а сами! Тьфу! - существо смачно сплюнуло. Кажется, прямо на кровать.
      - Эй, ты, давай, не плюй, не у себя дома! - попыталась приструнить его Женька, но уверенности в голосе не прозвучало.
      Во-первых, до сих пор с ней ничего такого в жизни не случалось. Ну, не относилась она к категории людей, которые то с инопланетянами за здорово живешь беседуют, то Лох-Несское чудовище за хвост ловят... Вела она себя тихо и смирно... По крайней мере, ей самой до сих пор именно так и казалось. Во-вторых, Женька всегда считала себя вполне здравомыслящей девушкой. А любовь к фантастике - не криминал. За это никого в тюрьму не сажают, и потом, все она прекрасно понимала: одно дело, когда ты про приключения читаешь на страницах книги, а другое, когда эти приключения самым наглым образом лезут тебе прямо-таки в постель.
      - Как это не у себя дома? - мелкий аж шею вытянул, вылупив черные глаза. - А у кого, позвольте узнать?
      - Как 'у кого'? - Женька свела брови на переносице. - У меня!
      - Ой, какие мы строгие, - существо отмахнулось, - может, ты мне еще и счет предъявишь за то, что пользуюсь твоей жилплощадью? - съехидничал он.
      - Но живешь же.
      - Да не живу, а мучаюсь, - существо сморкнулось, пошмыгало носом, - с вами мучаюсь. Была бы моя воля - давно бы локацию сменил. У вас же не квартира, а настоящий дурдом...
      - И сколько же ты живешь в этом 'дурдоме'? - поинтересовалась Женя.
      - Да уж год.
      - И все это время ты тут подслушивал да подсматривал?
      - Ой, ой! Какие мы важные! Что ни разговор, так прямо государственная тайна, - с таким же ехидством отозвался ангел. - 'Женечка, ты не расстраивайся! - очень писклявым голоском передразнил он Валентину Георгиевну, подражая её интонациям: - Я завтра съезжу к дяде Гоше... ты же знаешь, какой он умелец, он все, что угодно тебе починит... вон, когда у тети Раи сломался телевизор, он же починил!'
      - Ну-ка, ну-ка, повтори! - Женька нагнулась и ухватила тапочек, многозначительно помахав им в воздухе.
      Ангел заворожено уставился на предмет угрозы, потом хлюпнул носом, снова откуда-то выудил платок, сморкнулся, и только тогда гундосо сообщил:
      - Ты, как видно, Женечка, хоть и много читаешь, да только ничегошеньки в твоих мозгах не остается. Куцые они у тебя, как хвост у бобтейла.
      От такой наглости Женька чуть тапочку не выронила.
      - Ах ты... ах ты... - она ловила ртом воздух, лихорадочно соображая, что бы такого сказать обидного, но в голову, как назло, ничего не приходило. - Крыса облезлая, вот! - нашлась она, наконец. - Живет тут на дармовщинку, так еще и бакости... тьфу ты... какости... О, Господи! Пакости говорит!
      - Это я-то на дармовщинку? - ощерился мелкий, упирая крошечные кулачки в бока и воинственно бодая мохнатой головенкой воздух. - Да я тут тружусь, лап не покладая, чтобы кое-кому счастье устроить... а этот кое-кто... не будем тыкать пальцами...
      - Да я и без тебя счастье себе заработаю! Видали мы таких помощников! - взвинтилась Женька.
      - Знаем, не дураки, что это за счастье такое! Куда собралась? В Америку? А вот тебе твоя Америка! - выпалил ангел, свернув маленькими пальчиками крохотный шиш и покрутив им перед Женькиным носом.
      Тапочка просвистела в воздухе, сметая обидчика в темный угол. Женька, вытаращив глаза, захлопнула разинутый рот ладонью: жуть! До рукоприкладство дошло! Уж не убила ли она этого мальца? По гроб жизни себе этого не простит.
      Откуда-то из-за кровати помахал обсопливленный кружевной платочек. Ага! Живой! Женьке вдруг стало стыдно: ведь этот маломерок её элементарно провоцирует, а она поддается.
      Ангел снова выбрался на простыню, укоризненно покачал мохнатой головенкой и уселся, смешно растопырив задние лапки, передние сцепил пальчиками на круглом пузе, повел плечиками:
      - Ну, так и будешь от меня тапочками отмахиваться? - поинтересовался ехидно, и Женьке сразу стало стыдно. И в самом деле, чего это она на мелкого взъелась? Весовая категория у них слишком уж разная. - Или все же поговорим?
      - Извини, - замялась Женька, чувствуя себя не в своей тарелке. - Ну, ты понимаешь, я тут с этой Америкой...
      Мохнатый покивал.
      - Знаю я, знаю, - оборвал он ее совсем ненужные излияния. - И про Бэтт знаю, и про братца ее двоюродного, и про то, как ты деньги на поездку себе зарабатывала... все знаю, - мелкий тяжело вздохнул, - где уж нам, не знать... когда... ну... да...
      - Ты мне тут кукиш показываешь, а мне, между прочим, эта поездочка таких нервов стоила, - Женька тяжело вздохнула, - да легче в Думу прорваться, чем в эту долбанную Америку!
      - А она тебе нужна? - этот неожиданный вопрос заставил ее застыть с открытым ртом. - На кой она тебе, эта Америка? Ты думаешь, тебе там лучше будет?
      Только теперь Женька слегка озадачилась. Раньше ей такой вопрос вообще в голову не приходил. Вроде как все хотят в Америку, а она что ж, хуже что ли? Она почесала затылок, пожала плечами и... ничего умного в голову не пришло.
      - Ты же не миллиардерша, чтоб по всяким там Америкам и Швейцариям разъезжать, в гостиницах шикарных останавливаться и деньги направо и налево разбрасывать. У тебя что, денег - куры не клюют? - продолжал менторским тоном мелкий.
      Женька затрясла головой: нет, мол, не клюют... в смысле, ни кур, ни особых денег... да даже если бы и куры были...
      - А мне, между прочим, еще неизвестно, разрешат сменить локацию или нет. Может статься, что ты без меня в свою Америку покатишь?
      Женьку аж пробило от такого заявления. С секунду она ни слова не могла вымолвить, а потом:
      - Как это? - подала она голос. - Ты же сам сказал... что ты мне кто? - вопросила она. И сама же ответила. - Ангел хранитель. Ну так...
      - Э, милая моя. Я тебе не подчиняюсь. У нас свои институты эгрегориальной власти. Вот перед ними я и отчитываюсь.
      - Не поняла? Объясни толком.
      - Хранитель-то я, конечно, хранитель, - хмыкнул пушистый, поскреб затылок и тут же добавил: - Да только фронт работ не я определяю. Надо мной начальства знаешь сколько? Да чего я тебе тут рассказываю, - внезапно озлился мелкота. - Над тобой тоже, поди, немало начальства, и всякий норовит покомандовать. Так что забей ты на свою Америку! Ну, ее, к чертовой матери, а то останешься без ангела-хранителя...
      - Ну, ты даешь! - только и сумела выдавить Женька оторопело. - Ангел, а вон как ругаешься и богохульствуешь...
      Мохнатый шмыркнул носом и заправским движением подтер сопли:
      - Так это... ангел-то я, конечно, ангел... да только Богу на вашу ругань... - он явно было собрался сплюнуть, но припомнив тапочек, вовремя одумался: чем черт не шутит, а вдруг еще раз залепит? Летать по комнате ему явно не хотелось. - Ну, короче, не до вас ему, не до людей... у него под началом вся Вселенная, будь она неладна... вы здесь все хоть забогохульствуйтесь... ой! Как неприлично получилось! - и мелкий запечатал себе мордашку двумя крохотными пушистыми ладошками.
      Художнице тоже стало неловко, она поерзала на кровати, и ногу прострелила боль, о которой она совсем забыла, увлеченная нежданным ночным приключением.
      - А ты, конечно, большой специалист по богу? - не без сарказма поинтересовалась Женька.
      - Ой, вот не надо! Не надо! - повысил тон ангел. - Сарказм неуместен. Уж насчет Бога я побольше вашего знаю.
      - Тш! - приложила палец к губам Женька, вспоминая, наконец, что на дворе ночь, все спят. - Народ разбудишь.
      - А! - пушистый отмахнулся, - они теперь дрыхнут мертвым сном. Я их того! - и пушистый сделал неопределенный жест лапой.
      У Женьки внутри все оборвалось:
      - Убил? - выдохнула она перепугано.
      - Да ты что! - вылупил глаза кроха. - Бог с тобой! Спят они! Я их... ну... как это... усыпил.
      - Понятно, - Женька поелозила на постели, и боль вновь решила напомнить о себе, на сей раз, прострелив до самого колена. Художница невольно ойкнула, схватившись за вывихнутую лодыжку, и поморщилась. Тугая повязка давила, но все же хоть немного смягчала боль и не давала ноге двигаться.
      - Болит? - сочувственно поинтересовался пушистый, с любопытством вытягивая шею.
      - Болит, - честно призналась Женька, поглаживая ногу.
      Ангел покряхтел, отрывая пушистый задок, поднялся на кривоватые лапки и неторопливо, солидно, точно заправский доктор, подошел к Женьке поближе, потом вдруг остановился, с сомнением посмотрел на художницу и опасливо поинтересовался:
      - Не будешь тапочкой махаться?
      Женька энергично замотала головой. Пушистый подошел и стал разминать крохотные лапки. Сейчас он и вправду был похож на маститого массажиста, приступающего к работе. Положив обе ладошки на повязку, он стал возить ими, словно что-то собирая, потом резко вскинул ими вверх, Женька невольно вскрикнула. Было такое впечатление, будто из ноги что-то выдернули. Пушистый отвалился, растопырив лапки в разные стороны. Женька подергала ногой. Боли не было.
      - Ой, ну надо же! Не болит!
      Без ответа.
      - Слышишь? Не болит! Ух ты! - без ответа. - Ты как?
      Женька на четвереньках подобралась к пушистику и нависла над ним, внимательно всматриваясь в мордашку. Да только что там в ней разглядишь? Морда, она и в Африке морда.
      - Не мешай! - строго одернул ее ангел, не открывая глаз. - Отдыхаю я. Заправиться бы чем-нибудь. А то от вас не дождешься.
      - Заправиться? - Женька непонимающе вздернула брови. - Это как? Там у нас в холодильнике много чего есть... о! Холодец будешь? А еще пирожки...
      Пушистый открыл один глаз, левый, и Женька осеклась под его взглядом.
      - Вообще-то мы питаемся кое-чем другим... ну да ладно, тащи, что есть, будем есть, - он открыл второй глаз и сел на кровати, растопырив задние лапы. - Ну, чего стоим? Кого ждем? - поинтересовался он словами из рекламы.
      Женька дунула на кухню. Притащила холодец, соленые огурчики, три пирожка... Пушистый, унюхав запах съестного, заоблизывался, его черный носик принялся подергиваться из стороны в сторону, точно крохотный хоботок. Тарелку с холодцом он тут же подгреб к себе поближе, ловко орудуя суповой ложкой, а другой лапой уцепил пирожок с капустой... Не успела Женька сосчитать до десяти, а обжористый ангел уже смолотил все, что было подано к столу... э-э-э... к постели... если точнее.
      Женька с нескрываемым удивлением следила за его ночной трапезой. Ангел наелся от пуза, сыто отвалился и звучно рыгнул. Громко так, не по размеру.
      - Ой, извиняюсь, - нисколько не смущаясь, выдал мелкорослый нахал. - Теперь лучше. Можешь убрать, - барским тоном разрешил он.
      - Я тебе что, официантка? - беззлобно отпарировала Женька, но пустые тарелки все же убрала. Вот завтра утром будет переполоху, когда выяснится, что кто-то доел холодец. И как объяснять? Да никак. Не станет же она рассказывать, что у нее тут в комнате заблудившийся ангел квартируется? Женька представила, какими глазами на нее посмотрит мама. Да что мама, а Юрик - завзятый любитель холодца?
      - Тебя как звать-то, ангел?
      - Меня-то? - пушистый стрельнул на Женьку хитрым взглядом. - Кирюшкой.
      - Это от 'кирять' что ли? - хохотнула художница, усаживаясь обратно на кровать.
      - Это что за грязные инсинуации? - тут же взбеленился ангел. - Уж не будем тыкать пальцами, да только некоторые здесь побольше моего иногда злоупотребляют...
      - Я что ли? - ужаснулась художница. - Ты чего врешь?! Когда это?
      - Да только вчера, забыла? Ты сколько выпила? Думаешь, я не знаю? Два бокала шампанского, рюмку вишневого ликера, рюмку рябиновой настойки, да еще под конец мартини, тьфу! - снова плюнул ангел. - Кто же так пьет? Уж взялась шампанского пить, так пей шампанское, не мешай... а рыбу... рыбу запивала ликером, - его передернуло так, что Женьке стало не по себе.
      - А чем же ее запивать-то, по-твоему? - недоуменно поинтересовалась она.
      - К рыбе надо подавать белое полусухое или сухое, - мечтательно закатывая глаза, сообщил Кирюшка. - И обязательно чтобы картошечку... рассыпчатую... с зеленым лучком и укропчиком...
      Женька облизнулась, и почувствовала, как рот наполняется слюной. Ну, чтоб он треснул, этот чертов Кирюшка! Если он и дальше так вкусно будет описывать, она, глядишь, не удержится, да натрескается. В Америке она так вкусно не покушает. У них там все больше пицца да хот-доги. Стоп!
      - Трам-там-тарарам! - Женька хлопнула себя по лбу с такой силой, что в голове зашумело.
      Кирюшка икнул и подпрыгнул от неожиданности.
      - Чего ты?
      - Забыла сказать своим, что уезжаю! - выдала Женька. - Из головы - вон.
      Кирюшка снова расслабился, лениво завалившись на одеяло.
      - Да никуда ты не поедешь, миленькая, - махнул он лапой.
      - Как это 'не поедешь'? - Женька сразу насторожилась. Шли последние два месяца ее визы в США, и пропускать их она не собиралась. И так уже полгода откладывает поездку. - Что значит...
      Она оборвала себя на полуслове, внезапно сообразив, что эта мелкая пакость напрасно слов на ветер бросать не станет.
      - А ну-ка колись, что случилось? - Женька сузила глаза и свела брови на переносице. Ей казалось, что так она выглядит весьма внушительно.
      - Ну, во-первых, твои денежки, которые ты откладывала на поездку тю-тю! - ангел помахал лапкой. - Марина на них гарнитур купила. Правда, она их тебе отдаст, но только после праздников. А праздников у нас, - он быстро посчитал по пальцам, - целых четыре дня впереди, так что раньше пятницы ты все равно никуда не поедешь. Во-вторых, Ниночкиного жениха вы еще не нашли. Вот когда найдете, тогда и посмотрим... - Кирюшка хихикнул, явно издеваясь над Женькой. - Она же твоя подруга, или как? Ты должна ей помочь?
      - Что значит 'должна'? - Женьке снова захотелось взять тапочку и пришибить этого ангельского прохвоста. - Я никому ничего не должна. В конце концов, это ее жених, а не мой!
      - А ты не завидуй, - тут же осадил ангел.
      - Это я-то завидую?! Ха! Да видала я такого жениха в гробу и в белых тапочках! - Женька скорчила оскорбленную мину. - Да мне самой все эти женихи даром не нужны.
      - Ну да, конечно, - съехидничал Кирюшка, усаживаясь поудобней. - То-то Татьяна только и делает, что жениха тебе подыскивает. А брачное агентство, забыла?
      Женька вспыхнула. Удар ниже пояса. Да, она ходила в брачное агентство... это точно. И жениха себе искала, было дело. Женька до сих пор без стыда не могла вспомнить эту свою эпопею. И дернул же черт! Познакомилась тогда на свою голову с каким-то занудой-пацифистом, который учил ее жить, пока она от него не сбежала. Мороженным за все время знакомства - почти три месяца - всего один раз угостил, да и то, видать, пожалел, потому что простыла она с того мороженного и заболела по крупному. Температура подскочила, сопли... одним словом, полный набор приятных ощущений, ничего не скажешь.
      - Нечего мне в нос тыкать! Это когда было? Три года назад?
      Кирюшка примирительно махнул лапой.
      - Да ладно, я что? Я - ничего. Я так, к слову. Не в женихе дело... то есть, в женихе, конечно, только не в твоем, а в Ниночкином. Его найти надо. Обязательно. Ну не бросишь же ты подругу в таком... положении... - прозвучало вполне двусмысленно.
      Женька тяжело вздохнула и мысленно согласилась, что бросить Ниночку в такой ситуации было бы действительно настоящим свинством.
      - Ну, хорошо, а еще причины будут?
      - А то как же! - Кирюшка явно оживился. - Уже сегодня Палыч тебя уволит, и останешься ты без работы.
      - То есть как 'уволит'?! - не поверила собственным ушам несчастная Женька. - Да чтобы Палыч... да никогда...
      - Да еще как! - радостно выпалил ангел, похоже, в нем проснулся спавший по сию пору садист. - Сегодня вечером к Палычу придет в гости его старый друг, которому надо срочно пристроить своего сыночка на нехитрую должность. Вот Палыч и постарается ради старой дружбы. А тебе, уж прости, придется искать другую работу.
      - Только этого не хватало, - горестно вздохнула сразу поверившая Женька. - Где же я теперь должна работу искать...
      - Ну, это мы придумаем, можешь не сомневаться... - Кирюшка покровительственно хмыкнул.
      На минуту в комнате наступила зловещая тишина. У Женьки закралось подозрение, что все её неприятности - дело рук... в смысле, дело лап вот этого шустрого маломерка.
      - Уж не ты ли ко всему этому лапу приложил? - довольно-таки недобро поинтересовалась она.
      - Ну, как тебе сказать, - Ангел смущенно заелозил на кровати, отодвигаясь подальше от художницы.
      - Приложил... вообще-то... только ты это, того, тапочками не швыряйся, ладно?
      - За-че-е-ем?!! - вырвалось у Женьки, готовой разрыдаться.
      - Понимаешь, это... ну... так сразу и не объяснишь...
      - Да пошел ты со своими объяснениями, недомерок!
      Женька шлепнулась на живот и уткнулась носом в подушку, едва сдерживая слезы. Какой он, к черту, ангел? Это прямо диверсант-пакостник какой-то! А, может, ей все это только снится? Может, она и в самом деле сходит с ума?
      Женька подскочила и уставилась на пустую кровать. Ангела не было и в помине.
      - Кирюшка! - шепотом позвала она.
      Ответа нет.
      - Кирюшка! Ты где?
      Молчание.
      Ага, значит, приснилось все-таки, подумала расстроенная Женька.
      Она тяжело вздохнула, выключила ночник и легла, по привычке завернувшись в одеяло с головой. Она думала, что после всего пережитого теперь точно не сможет уснуть до самого утра, но в сон провалилась, точно в омут, едва голова коснулась подушки. А утром...
      
      Глава 7 , и нет нам покоя ни ночью, ни днем...
      
      Утром Женьку разбудила настойчивая трель дверного звонка. Вадим кинулся открывать, шумно протопав голыми пятками, следом прошлепала Марина.
      - Я открою! Я открою! - кричал племянник весело. Собираясь на дачу, он всегда походил на радостного щенка, которому предстоит увлекательная прогулка по окрестностям. Женька отлично понимала, почему. Вадим и дома-то никогда сиднем не сидел. У него словно пионерская зорька в одном месте... не станем уж уточнять в каком именно, а на даче... такое раздолье! Крохотный, завалившийся на один бок, домик с большой натяжкой можно было вообще назвать дачей. Женька всегда представляла себе дачу, как нечто среднее между шикарным коттеджем нового русского и сельским пасторальным домиком в стиле à la russe. Эта же покосившаяся развалюха не подходила ни под какую классификацию, кроме... 'развалюха'. Глиняные стены воняли пылью, а в дождь от них несло грязью и сыростью. Сквозь щелеватый пол лезли мокрицы, комары и прочая 'домашняя' живность. Насекомых Женька не то чтобы боялась, но особой любви к ним не питала. А посему предпочитала на дачу не ездить.
      Тем более, что кроме Вадима для всех остальных там всегда находилось невероятное количество разной работы: выкопать, закопать, перекопать, откопать, переполоть, выполоть, полить, залить, вылить, и так далее. Женька откровенно не понимала, как можно наслаждаться подобным 'отдыхом'. Руки по локоть в грязи, стоишь себе кверху... ну, понятно чем, спина сгорает на солнце, голову нещадно напекает, но загаром это назвать трудно.
      А посему Женька с ними старалась не ездить. Она считала себя настоящим городским жителем. Она не находила никакого удовольствия в отпугивании целого роя мух, которые с садистским наслаждением лезут тебе в рот и нос, в ухи и всякие другие органы чувств. Комаров Женька особенно не переваривала. Только спадет к вечеру жара, только солнышко зайдет за горизонт и спустится прохлада, развалишься в кресле под ветками яблони, приготовившись расслабиться и подышать мирным свежим воздухом, как тут же над ухом: з-з-з... а потом еще с другой стороны: з-з-з... Отмахиваешься от них, отмахиваешься, потом плюнешь и пойдешь в дом. А ночью какой-нибудь разведчик, из самых смелых и безбашенных: з-з-з-з... только средство от комаров и спасает.
      Сон прошел. Женька села на постели, удивленно хлопая глазами. Она помнила, что ночью ей приснился какой-то нелепый сон. Надо же... а вдруг не сон? Женька открыла тумбочку и сунула в ящик нос. Так и есть! То есть, нет! Денег - нет!
      Значит, все, что случилось ночью, ей не приснилось. Значит и Кирюшка был. Сейчас, когда сознание работало четко и ясно, случившееся ночью казалось настоящей галлюцинацией. Как в классике - по стене ползет утюг, ты не бойся, это - глюк...
      В коридоре послышались голоса, как видно, Вадим все же успел справиться с замком раньше, чем подошла Марина. Потом дверь в комнату открылась и в проем заглянула мама.
      - Женечка, ты не спишь? К тебе пришли.
      - Ко мне? - Женька в полном недоумении хлопала глазами. Это кого же принесло в такую рань? - Кто?
      - Ниночка.
      Женька чуть не застонала, но вовремя взяла себя в руки:
      - Ма, ты там ей чайку пока сообрази, а я оденусь.
      - Как нога?
      Женька высунула все еще забинтованную ногу из-под одеяла и покрутила ей, задрав выше головы. Ну, чисто Плисецкая!
      - Да нормально, не болит!
      - Вот, я же говорила! - обрадовалась мать. - Эта новая мазь творит чудеса.
      И она скрылась за дверью. 'Ну да, мазь', - скептически хмыкнула Женька, выбираясь из постели. Если бы ни Кирюшка... почему-то мысль об этом странном 'ангеле' вызвала в ней нечто вроде теплоты и симпатии. 'Немного вздорный типус, но все-таки довольно славный', - подумала Женька, скидывая с себя ночную сорочку и натягивая привычные джинсы с кремовой водолазкой.
      Прямоугольник окна являл собой не слишком приятное зрелище серой кирпичной стены соседнего дома и таких же серых туч, нависших над городом. На даче сейчас совсем уж неуютно и сыро, Женьку невольно передернуло. Слава Богу, что ей туда ехать не придется. И уж коли ей не суждено сегодня отправиться в Москву, то она бы с огромным удовольствием провела этот день в тишине и спокойствии, с любимой книжкой в руках. Женька закончила одеваться, посмотрела на свое отражение в зеркале и тяжело вздохнула при мысли о Ниночке. Не выйдет поваляться кверху пузом. Придется тащиться через весь город и искать ее пропавшего жениха. Вот ведь незадача.
      - Да, затучилось небо, дождя не миновать! - раздалось за спиной.
      Женька резво обернулась. Прямо на подушке самым наглым образом сидел Кирюшка, закинув лапу на лапу и сомкнув пушистые пальчики под коленкой. Он оценивающе пялился на девушку, меряя ее профессиональным взглядом.
      - А...
      - Рот захлопни! - посоветовал ангел. - Ночью, значит, все было в порядке, а теперь что? Уже не рада?
      - А ты чего это подглядываешь? - сразу же нашлась Женька. - Это ещё что такое? - она наступала на ангела, размахивая ночной сорочкой. - Я вот тебе сейчас, как...
      Кирюшка кубарем скатился с кровати:
      - Ну и не надо! Ну и ничего тебе не скажу, раз ты такая противная! - выкрикнул он оттуда, не показываясь на глаза.
      Женька постояла несколько секунд, на какое-то мгновенье ей показалось, что она совсем уж сходит с ума. Это же надо: ангел-хранитель! Это у неё-то! А может он врет самым беззастенчивым образом? Может это от лукавого?
      Женьке захотелось перекреститься и сплюнуть через левое плечо. Но, во-первых, крещеной она не была, в Бога не верила, в церковь не ходила, а посему... а что, собственное, посему? Во-вторых, в приметы Женька тоже не верила. С детства. Ни в черных кошек, ни в пустые ведра... так что, вроде, и плевать было тоже ни к чему.
      - Эй, ты! - позвала она Кирюшку примирительно.
      Тот сразу же высунул пушистую головенку из-за кровати и уставился на неё черными бусинками глаз.
      - А тебя кто-нибудь, кроме меня, видеть может?
      - Ну, не знаю... наверное... если человек... как бы это сказать... верит...
      - А давай проверим.
      - Ну, уж нет. Ты во мне сомневаешься, думаешь, будто я - галлюцинация, вот и хочешь меня кому-нибудь показать. Я такие хитрости на раз секу... - похвастался он.
      - Ну и сиди здесь, а я пошла, - Женька закинула ночнушку в шкаф и вышла из комнаты.
      'Итак, во-первых, - рассуждала Женька мысленно, старательно чистя зубы и умываясь, - этот Кирюшка никакая не галлюцинация. Во-вторых, он и правда что-то знает, сказал же он про деньги. В-третьих, он материален, вон как уписывал холодец'.
      Но вот последнее, как Женьке мнилось, было все-таки галлюцинацией. Бред какой-то. Ангел и холодец. Она на несколько секунд задумалась, глядя на свое отражение в зеркале, потом решительно покачала головой. Да нет, быть такого не может. Это уж ей точно приснилось.
      Не приснилось.
      - Где мой холодец? - тоном доморощенного трагика вопрошал Юрик. - Кто съел мой холодец? Вадим?!
      - Деточку обидели! - Женька закатила глаза.
      - Я не ел! - орал из своей комнаты сынуля.
      - Он спал! - принялась заступаться за любимого внука бабушка. - Он всю ночь спал!
      - А ты откуда знаешь? На часах стояла? - обнаглел от голода Юрик.
      - Не смей так с матерью разговаривать! - тут же вставила Марина из своей комнаты.
      - Может, это ты съела?
      Что-то гулко грохнуло, Марина прибежала из своей комнаты на кухню:
      - Я? Обалдел? - Марина вот уже пару месяцев сидела на 'диете', правда, пока безрезультатно. Ей, как большинству замужних женщин предсреднего возраста в голову не приходило заняться пробежками или аэробикой. Самый легкий путь - диета и жиросжигающие панталоны на ночь. Правда, здесь возникали некоторые проблемы. Во-первых, панталоны стоили дорого. Семейный бюджет наличие данной вещи в гардеробе никак бы не вынес. Во-вторых, из-за отсутствия силы воли Марина смотреть не могла, как остальные члены семьи безнаказанно поедают всякие деликатесы в то время как она сама заваривает себе овсянку. Пару раз она попыталась и всех остальных посадить на такую вот 'диету', однако Юрик быстро взбунтовался, и никакие ласковые слова, никакие уговоры и даже окрики не помогли. Ему отъетое пузо было дороже семейных уз.
      Ну, все, теперь этот любитель покушать не угомонится до тех пор, пока не узнает правду. Женька направилась прямиком на кухню и остановилась в дверях:
      - Я съела, я, и что теперь?
      Юрик вопросительно посмотрел на сестренку, открыл было рот, но заметив вызывающий взгляд, рот захлопнул.
      - Да нет, ничего, это я так...
      - Есть захотела, вот и съела.
      Ниночка сидела за столом, перед ней уже стояла большая кружка с горячим чаем, на тарелке стопка блинов. Новоявленная невеста поглощала их с бешенной скоростью, словно их у нее вот-вот отнимут. Женька ужаснулась. Если дело и дальше пойдет такими же темпами, то эта красавица к концу их поисков вообще не влезет ни в одно из своих платьев. И придется ей под венец идти не в свадебном наряде, а в мешке из-под картошки...
      - Ты что делаешь!? - скорчив грозную физиономию, заорала Женька.
      Ниночка хрюкнула, подавилась и закашлялась, краснея на глазах, то ли от натуги, то ли от стыда, что само по себе весьма сомнительно.
      - Мама! Я же сказала: чайку! - Женька решительно отставила тарелку с блинами от греха подальше.
      - Ей сейчас надо кушать за двоих! - весомо возразила бабушка, решительно приставляя тарелку обратно поближе к беременной невесте.
      Ага, Ниночка уже оповестила всех о своем 'интересном' положении.
      - А я говорю: ей под венец идти, в платье не влезет! - гнула свое Женька, снова отставляя тарелку.
      Вбежал Вадим, цапнул пару блинов прямо со злосчастной тарелки и смылся, не успев получить подзатыльник от Марины.
      - А я говорю, пусть ест! - кипятилась мать, она напрочь забыла о плите и сковородке, на которой сейчас пеклось очередное произведение кулинарного искусства. - Влезет или не влезет, теперь это уже не важно! Ей надо ребенка кормить! А если её женишок бросит её только потому, что она прибавит пару килограмм... - и она снова попыталась придвинуть тарелку поближе к Ниночке. Женька упрямо вцепилась в другой край.
      - Какие там 'пара килограмм', у нее же скоро попа будет, как у бегемота! - кричала Женька, не собираясь уступать матери.
      - Ага, - вставил Вадим, сунув нос в проем кухонной двери, он уже дожевывал стащенный блин и теперь примеривался к следующему, - и хвостиком будет крутить, как пропеллером - какашки разбрызгивать... я в 'Мире животных' видел...
      - Иди отсюда, эрудит! - Марина наподдала ему по макушке.
      Не известно, чем бы закончилась эта баталия, если бы вопль Юрика не вывел их из состояния затяжного противостояния:
      - Мама! Горит!
      Валентина Георгиевна кинулась спасать изделие из теста. Столкнулась с Юриком, тот, едва успев удержаться на ногах, взмахнул рукой и снес с холодильника вазочку, Марина кинулась ее спасать...
      ...в дверь позвонили. Не досмотрев, чем кончится дело на кухне, которая по габаритам была совершенно не приспособлена для нахождения в ней пяти взрослых особей, Женька кинулась в коридор. Кого же там еще черт несет?
      Черт принес Стёпу - субтильного 'вьюношу лет тридцати' с отвислым брюшком, хлипкими коленями и клочковатой бородкой, которую сам он считал верхом мужественности. Стёпа, насколько Женька знала, был давно и безнадежно в нее влюблен, еще со школы. Жил он в соседнем подъезде, и Валентина Георгиевна частенько промывала дочери мозги на предмет - не сходить ли ей замуж за Стёпочку. Все-таки семья интеллигентная, мама в каком-то там институте работает - лаборанткой, папа - целый инженер на заводе. Стёпочка был единственным ребенком в семье - ненаглядное дитятко. Чем сей фрукт, вернее, сухофрукт занимался - не знал никто, во всяком случае, его мамаша старательно это от всех скрывала. Однако же непременно намекала, что Стёпочка её - великий гений, и ещё потрясет планету удивительным изобретением. Правда, слава Богу, или Аллаху! - планетотрясение откладывалось год за годом. Женька подозревала, что Стёпочка до сих пор нигде не работает, и сидит у родителей на шее. А насчет потрясения планеты, так это еще какой-то там древний обещал, Архимед, что ли. Типа - дайте мне только точку опоры... ага, щас!
      Стёпочка стоял в дверях в шлепанцах, в спортивном трико, замызганном и пузырящемся на коленях, в серой рубашке с короткими рукавами, и с букетом роз в руках. Ну, букет... это громко сказано, конечно. Три крохотные розочки вряд ли можно было бы назвать 'букетом'. Но даже это несколько озадачило Женьку.
      Она вопросительно воззрилась на Стёпочку.
      - Доброе утро, - проблеял хиляк, и его тонкие губы исказила заискивающая улыбка.
      - Привет, Стёпа, проходи, - Женька приглашающе махнула рукой, а что ещё оставалось делать?
      - Упс, - раздалось над самым ухом, - вот этого я не предусмотрел.
      Женька вздрогнула, но не более того. Похоже, ей придется привыкнуть к постоянному присутствию ангела.
      Стёпочка неуверенно ступил через порог и протянул Женьке свой 'роскошный' букет.
      - Это тебе! - в его тоне прозвучала такая торжественность, что художница невольно насторожилась. Она торопливо цапнула букет:
      - Спасибо! Ты проходи, мы как раз собираемся завтракать, - и с этими словами она постаралась смыться на кухню, надеясь избежать неприятных объяснений, но Стёпа неожиданно проявил невиданную решительность:
      - Я пришел к тебе с официальным предложением! - выдал он.
      И тут в коридор сразу вывалилась вся семейка. Им тоже стало интересно: кто же там пришел в гости в такую рань, а как еще можно назвать начало десятого в воскресный день, когда всякому порядочному гражданину надлежит отсыпаться после праведного труда. И, конечно же, Валентина Георгиевна уловила краем уха фразу Стёпы.
      Женька стояла, чувствуя себя полной идиоткой, нервно теребя пальцами листья роз. Она представления не имела, как повести себя.
      - Стёпочка, здравствуй! - елейным голосом запела Валентина Георгиевна, расставляя руки и двигаясь по направлению к желанному гостю, словно бы собираясь заключить его в жаркие объятия. - Как мама?
      - Спасибо, все в порядке, - субтильный субъект неловко переступил с ноги на ногу. - Я того... пришел делать официальное предложение... руки и сердца...
      - Ни фига себе! - отозвался Юрик.
      - Слава Богу! - воскликнула Валентина Георгиевна.
      - Ну, начинается! - проворчала Марина, закатывая глаза. Ей явно не терпелось поскорее погрузить пожитки в машину и отправиться на дачу, а тут этот... субъект. Неужели для такого дела будней мало?
      - Я пришел официально сделать предложение вашей дочери, - повторил он, обращаясь почему-то только к Валентине Георгиевне, словно чувствуя в ней немалую поддержку.
      И в эту секунду от блинов, наконец, оторвалась зажравшаяся невеста.
      - Женечка! - возопила она восторженно, напрочь забывая о собственной трагедии. Она кинулась к подруге через весь коридор, обо что-то споткнулась, свалилась Женьке на руки, да так и повисла на её плечах. - Я так счастлива за тебя! - она безуспешно пыталась собрать ножки в кучку. - Поздравляю! Поздравляю! - Ниночка ухватила Женьку за руки и принялась их трясти, точно такса тряпку. Розовый букет мягко шлепал Женьку по носу - ощущение не из приятных. - А давай, я отложу свадьбу! Я уговорю Геночку! Мы обе свадьбы сыграем вместе! Хочешь? - обезумевшая от радости невеста тарахтела, как пулемет, не давая подруге вставить и слова. - А хочешь, я тебе свадебное платье подарю! А еще Алена тебе такую прическу сделает...
      Валентина Георгиевна умилённо утирала фартуком глаза, Марина стояла, уперев руки в бока и закатив глаза, Юрик таращился на свою младшую сестричку с нескрываемым любопытством, даже Вадим из гостиной высунул кудлатую голову с гулей на лбу. Из кухни потянуло гарью...
      И в этот момент Женьке вдруг стало совершенно плевать: обидит она этого Стёпочку или нет, станет ли дуться на неё мать...
      - Нет! - резко произнесла она, разворачиваясь к несостоявшему жениху и протягивая ему обратно измочаленный букет. - Извини, Стёпа, ты, конечно, парень хороший, но я тебя не люблю!
      Валентина Георгиевна сдавленно охнула, затыкая рот краем фартука. Марина облегченно вздохнула, Юрик почесал затылок. Стёпа пару раз мигнул, точно информация, поступая по длинному спинному мозгу, еще не совсем дошла до копчика, потом выдавил на лицо улыбочку:
      - Я понимаю, тебе подумать надо...
      - Нет, - отрезала Женька, сжигая за собой мосты. Она силой впихнула ему в руки букет, развернула за плечи и подтолкнула к двери. - Все, до свидания. У меня хлопот - полон рот...
      - Женечка, да как же ты можешь! - возопила мама, хватая Стёпочку за руку и оттаскивая на середину коридора. - Стёпочка, не обращай внимания. Это у нее от радости... сама не знает, что говорит! Пойдем, я тебя чайком напою... блинчиков покушаешь...
      - Нам с Ниной пора на поиски отправляться! - попыталась встрять Женька, но куда там! Валентина Георгиевна и слушать ничего не желала:
      - Ничего, мне твое счастье дороже.
      - Мама!
      - Что, мама? - наконец взбеленилась Валентина Георгиевна, готовая кинуться на дочь и вразумить ее любым способом, вплоть до рукоприкладства. - Тебе сколько лет? Восемнадцать? Все принца ждешь на белом коне? Или у тебя что, отбоя от женихов нету? - мама и в самом деле разошлась не на шутку. Даже сизая гарь, слоями тянувшаяся из кухни, уже не могла отвлечь ее от насущной проблемы. - Тебе давно пора замуж. Давно пора детей рожать.
      Марина скрылась в кухне, спасать сковородку, Юрик убрел в гостиную, втянув за собой любопытного Вадима. Но Ниночка так и стояла столбом, открыв рот от любопытства. Она таращила глаза и мелко трясла головой. То ли в знак согласия с Женькиной мамой, то ли с перепугу.
      - Чем тебе Стёпочка не нравится? Если влюблена в кого-то, так и скажи. Да только какая такая любовь в твоем возрасте? Тебе уже о том надо думать, как бы побыстрее замуж выскочить, не девочка, чай. Рада должна быть. Такой человек тебе предложение делает - не пьет, не курит, умница, эрудит, семья интеллигентная, - Стёпочка преображался на глазах, он приосанился, развернул плечи, и даже как-то ростом стал повыше. - А какой Стёпочка хозяйственный, - продолжала расхваливать жениха Валентина Георгиевна, - и мусор выносит, и ковры выбивает, и полы моет, и сготовить умеет...
      Стёпочка принялся поддакивать со знанием дела, на его лице уже была написана полная уверенность, что он ей своим предложением делает большое одолжение. Завидный жених, черт побери!
      - Да за такого любая с радостью пойдет! - наконец заключила Валентина Георгиевна, - а ты, счастья своего не понимаешь, сразу, с порога - нет! Да как ты могла!
      - Да! - похоже, Стёпочка уже был в полной уверенности, что Женька вообще не стоит его внимания. Вот еще пигалица! Он, такой завидный жених, себе пару и получше найдет!
      Женька застонала, закатив глаза. Ей только этого не хватало. А тут еще Ниночка встряла:
      - Миленькая, ну пожалуйста! - она снова ухватила подругу за руку и принялась ее трясти. - Не отказывай! Это же так здорово!
      Женьке хотелось крикнуть: да вы только посмотрите, кого вы мне предлагаете! Все в ней протестовало, однако пришлось взять себя в руки.
      - Ну, хорошо, хорошо, я подумаю! - возопила она, выхватывая у жениха розы, положенные ей по статусу невесты. - Идемте пить чай, мне некогда, нам с Ниночкой надо отправляться!
      Ниночка взвизгнула от счастья и чмокнула Женьку в щеку, Валентина Георгиевна повлекла засомневавшегося было Стёпочку в кухню.
      - Не переживай, - раздался над самым ухом знакомо нахальный голос ночного ангела, - я это дело улажу. Неделю он к тебе точно приставать не станет, а потом - либо ишак сдохнет, либо - шах дуба даст.
      Пару секунд Женька недоумевала, кого же в этой ситуации можно обозвать ишаком, но потом ей вдруг стало спокойно и легко от одной мысли, что рядом есть существо, которое действительно может позаботиться о ней. И даже его слегка склочный характер сути дела не менял.
      Завтрак прошел в 'теплой, дружественной обстановке', Стёпочка, мелкими глотками прихлебывая горячий чай и в неимоверных количествах поглощая блинчики, поведал миру, что женщина, какая бы она ни была умная, никогда не сравнится в уме с мужчиной, и доказательство тому - вся история человечества. Марина суетилась, собирая вещи для дачи, и потому не особо вдавалась в суть проблемы, а то бы она ему в два счета доказала, кто голубая кость, а кто - так, не пришей кобыле хвост. Женька, скрежетала зубами, но молчала. Историю с деньгами, которые у нее без спроса слямзили родственнички, она решила спустить на тормозах, не при людях же отношения выяснять. Ниночка внимала с открытым ртом, и даже блинчики поглощала через раз. Валентина Георгиевна, продолжая производить на свет все новые печеные изделия, беспрерывно поддакивала. Собственно, она и не слышала, о чем там повествовал Стёпочка, ей было важнее соглашаться с ним.
      Завтрак закончился только через час, Стёпочку наконец выставили, и когда Женька с Ниночкой вышли из подъезда дома, у художницы уже было такое ощущение, будто сейчас не одиннадцать часов утра, а давно за полдень.
      - Ну, где будем искать сегодня? - спросила она Ниночку, которая совершенно осоловела от съеденного и плохо соображала. Но всего через пару минут смысл вопроса все-таки дошел до ее сознания.
      - Поедем к его маме, - печально произнесла она. - Больше некуда.
      - А адрес ты знаешь?
      - Знаю, - так же уныло согласилась подружка.
      - Тогда - вперед! - Женьке хотелось верить, что это приключение все же закончится достаточно быстро.
      
      
      Глава 8 , которая приводит Женьку в гости
      
      - Кто там? - поинтересовался из-за двери раздраженный женский голос. - Попрошайкам не подаю!
      - Мы не попрошайки! - в отчаянии выкрикнула Ниночка, - Мы Гену ищем.
      За соседней дверью кто-то интенсивно завозился, явно подсматривали. Женька повернулась и показала глазку язык. Возня повторилась.
      - А чего от Геночки надо? - требовательно вопрошал недовольный голос из-за двери.
      - Понимаете... он ушел, и я его найти не могу... на работе его нет... - стала объяснять Ниночка, прижимая руки к груди.
      - Ясное дело, нет, - с ядовитым сарказмом отозвался голос из-за толстой двери. - Праздник все-таки.
      - Я вам вчера звонила... а вы...
      - А, так ты та самая прошмондовка, которая проходу не дает моему сыночку? - голос и вовсе озлился.
      Ниночка стрельнула отчаянным взглядом в сторону Женьки и вжала голову в плечи. Весь ее испуганный вид говорил: давай уберемся отсюда побыстрее! Но Женька доводам рассудка не вняла. Её словно черт за язык тянул.
      - Послушайте, может, вы все-таки откроете? А то не слишком удобно через дверь разговаривать.
      Молчание.
      - Вы меня слышите? - Женька постучала кулачком по косяку двери.
      - Я сейчас милицию вызову! - залязгали замки.
      Ниночка вцепилась в Женькин локоть и повисла на нем, как сочная груша на ветке:
      - Женечка, давай уйдем! Ну, ее, в самом деле! Я ее боюсь!
      - Ну, теперь хоть понятно, чего это твой Геночка так тебя оберегал и прятал подальше от мамочкиных глаз, - посочувствовала художница.
      - Уйдем, а?
      Но в этот момент дверь распахнулась. На пороге стояла маленькая, тщедушная женщина в длинном, засаленном розовом халате в синеватых разводах. Когда-то разводы были цветами, теперь они с трудом угадывались на блеклом фоне. Темные крашеные волосы с проседью были неряшливо пришпилены на макушке в растрепанную гулю. Тощая, цыплячья шея вытянулась, высокие скулы пылали боевым румянцем, запавшие карие глаза азартно блестели. Хозяйка дома, широко расставив ноги, загородила проем, словно на суверенитет ее квартиры покушались агрессоры в касках.
      - Ты, что ли, стучишь? - она уперлась взглядом в Женьку, поскольку Ниночка трусливо пряталась за ее спиной. - Иди, по башке себе постучи! Проваливай отсюда! А то вот я сейчас швабру возьму, да как отхожу...
      - А вы не кричите! - Женька дернула подбородком, наступая на тетку. Она и сама не ожидала от себя подобной прыти, но ее уже несло. - Мы не вас ищем, а Гену. А если его здесь нет, так и скажите. И нечего ругаться!
      - Да ты как со мной разговариваешь, соплячка! - брызнув слюной, взвизгнула тощая, выпучивая глаза. Она решительно шагнула вперед, как видно, не желая спускать обидчице. - Мало мне ученичков в школе, всю душу вымотали, так еще и эта... - женщина звучно постучала себя тощим кулаком по впалой груди, звук получился такой, будто пару раз встряхнули мешком с сухими костями. - Умные все стали! - продолжала неистовствовать худышка. - Выучили вас на нашу голову! Чего сюда приперлись? Геночку вам подавай? - она злобно сощурилась, выставив перед собой кукиш. - А это видели?
      Женька уже была не рада, что вообще сюда приперлась. И фиг бы с ним, с этим Геночкой. Куда он, к черту денется? Хотя, не удивительно, что с такой мамашей он и в самом деле может на себя руки наложить.
      - Валерианочки выпейте, - брякнула Женька, благоразумно давая задний ход. Ниночка за спиной всхлипывала в платочек и тоже пятилась, пока не уперлась пятой точкой в перила лестничной клетки.
      - А ну, вон отсюда! - учительница начальных классов со злости затопала тощими ногами в растоптанных шлепанцах. - Вон, я сказала!
      В этот момент дверь напротив открылась и из нее высунулась мужская щетинистая голова:
      - Слушайте, вы меня, конечно, извините, но не могли бы вы кричать потише, - достаточно вежливо попросил парень в линялых джинсах. - Я работаю, а вы тут...
      - Сегодня выходной! - тут же переключилась на него Геночкина матушка. - Моя квартира, что хочу, то и делаю! У нас свобода слова! А вы идите к себе и стучите на своем этом, как его... компьютере! Писака несчастный! Знаем мы, чего вы там пишите! Мерзости всякие! Сталина на вас нет! Развелось вас тут, как собак нерезаных...
      Парень открыл было рот, чтобы возмутиться, но тут его взгляд остановился на Женькином лице:
      - Вы? - изумленно выдохнул потревоженный 'писака'.
      - Ага, - кивнула не менее озадаченная Женька.
      - Что? - не поняла Ниночка, высовываясь из-за подружкиного плеча.
      - А, так вы друг друга знаете! - уперла руки в бока подозрительная учительница. - Так тут у вас настоящий заговор.
      Писатель, как был в одних джинсах, сделал шаг вперед, посильнее распахивая дверь. Сквозняк сыграл злую шутку. Хлоп! Дверь за спиной учительницы русского языка и литературы с грохотом захлопнулась. С секунду стояла гробовая тишина, а затем хилая интеллигентка разразилась таким потоком отборных ругательств, что Женьке захотелось исчезнуть куда подальше, а Ниночку внезапно потянуло в туалет.
      - Не зайдете? - приглашающе улыбнулся вчерашний знакомый.
      Он еще договорить не успел, а Ниночка рванула в спасительную квартиру с такой скоростью, будто за ней гналась стая волков. Женька же стояла и напряженно соображала - так ли уж это прилично, принимать приглашение малознакомого парня. Но ее никто не спрашивал, просто схватили за рукав джинсовой куртки и втянули внутрь. Дверь за спиной захлопнулась, отрезав вопли на лестнице. Ну и крикливая же эта мадам! Впрочем, чему удивляться? Это у нее профессиональное. Поди, перекричи сорок глоток в классе.
      - Как же вы тут оказались? А чего с этой склочницей схлестнулись? Как нога? Болит? Не болит? Прошла? Надо же!
      Женька лишь успевала молча трясти головой в такт его словам.
      - Кофе? Чай? Водочки? Шампанского? Ликера? - парень уже отбирал у Женьки ее сумку, с улыбкой заглядывая в глаза.
      - А туалет у вас тут есть? - пискнула Ниночка.
      Новоиспеченный хозяин тут же повлек несчастную гостью в соответствующее заведение, на ходу отдавая указания оторопевшей Женьке:
      - Вы проходите в комнату... там вам удобней будет... я сейчас...
      Женька скинула туфли и вошла в маленькую комнатку, которая, как оказалось, выполняла роль кабинета, спальни и гостиной одновременно. Ну что ж, это только в современных сериалах у всех главных героев апартаменты не хуже американских, а сами герои - крутые пиплы, рангом не ниже, чем генеральные менеджеры... или как их там еще... ну, одним словом, оч-чень крутые! И денег у них - не меряно. В жизни все гораздо проще и плоше. Новый знакомый... как его там? Дмитрий, что ли? Жил так себе - ничего особенного. Старенькая однокомнатная квартира с облезлыми обоями. Маленький платяной шкафчик притулился в самом углу, диван, компьютерный столик... Девятнадцатидюймовый плоский экран невольно приковал Женькино внимание на несколько секунд. В компьютерах она мало чего понимала, но судя по монитору, да и системному блоку, весело перемигивающемуся на передней панели разноцветными огоньками, уж на это хозяин квартиры денег не жалел.
      Прямо на стене, поверх обойных аляповатых цветов, кто-то фломастером накарябал: 'Если хочешь поработать, ляг, поспи, и все пройдет!' Женька хмыкнула, по достоинству оценив чувство юмора хозяина квартиры. Прямо на зеркале тоже красовалась надпись, сделанная почему-то губной помадой ярко-бардового цвета: 'Крепись, создатель, я с тобой!' Почерки не совпадали. И если первое изречение еще как-то можно было понять, второе вообще не вписывались ни в какое понимание.
      Почти за шкафом, в самом углу виднелась дверь, то ли в другую комнату, то ли в кладовку. Все. Больше рассматривать особо было нечего, разве только полки с книгами. Не так уж и много, но вот верхняя была уставлена сплошь изданиями Дмитрия Сулихина. Женька улыбнулась. Приятно думать, что кому-то еще нравятся его романы.
      Она машинально подошла к зеркалу, да так и застыла, приподняв руку к голове: на диване развалилась дородная деваха рубенсовских габаритов. Белесый толстый животик свешивался на покрывало, сама мадам лежала, чуть присогнув одну ногу, белая пухлая коленка смотрела в потолок, в руках у девки красовался бокал с чем-то красным, очень похожим на вино. Деваха была совершенно голая и совершенно бесстыдная, потому что, поймав на себе посторонний взгляд, она нисколько не смутилась, а в свою очередь уставилась на Женьку наглым пьяным взглядом.
      - Ну, и чего таращишься? - пьяно поинтересовалась деваха. - Что, музы никогда не видела?
      Женька резко обернулась к дивану лицом. Никого. Она снова уставилась в зеркало. Деваха исчезла вместе с бокалом вина. Бедная художница так и застыла на месте, от ужаса вытаращив глаза. Ну ладно, Кирюшка. С ним еще как-то можно мириться, но голые бабы... Это уже совсем никуда не годится. Она ущипнула себя за руку. Щипок получился весьма чувствительный.
      - Ну, как я, ловко придумал?
      - Ой! - Женька подпрыгнула на месте, хватаясь за сердце.
      Прямо на спинке дивана примостился ее шерстистый знакомый, развалившись вольготно, как барин в собственной спальне.
      - Это твоих рук дело? - зашипела на него Женька, тыча пальцем в зеркало.
      Кирюшка бросил взгляд поверх ее плеча в сторону зеркала и только лапкой махнул:
      - Ах, это! Да ну, что ты. Это же муза. Наглая, стервозная муза, зажралась, понимаешь... ну ничего, возьмусь я за нее, - в тоне ангела-хранителя не было и тени насмешки. - Я из нее человека сделаю... то есть не человека, то есть музу, только это... - Кирюшка озадаченно почесал пушистый затылок, подбирая подходящие слова.
      - Так она мне не привиделась? Она настоящая?
      - Она-то? - переспросил Кирюшка. - Еще какая настоящая, скажу я тебе. Раньше работала - будь здоров, а потом, как хозяину удача повалила, так работу забросила, обнаглела совсем. Некому, понимаешь, ее на путь истинный наставить...
      - Так она кто?
      - Муза. Му-за! - Кирюшка для большей убедительности помахал лапами, изображая не то крылышки, не то...
      - Какая муза? Муза же у творческих работников.
      - Ну да, а ты что думала? Я тебя к кому привел?
      - А почему у меня ее нет? - Женька уже чувствовала себя почти что оскорбленной. - Я, между прочим, тоже - творческий работник.
      - А я на что? - не на шутку обиделся Кирюшка. - Между прочим, ангел-хранитель это круче, чем муза. Муза что?
      - Что?
      - Тьфу, да растереть. Сколько знал муз, все какие-то, знаешь, с брачком, что ли, - он откровенно поморщился. - Вот и эта ни черта не желает работать. Хозяин, между прочим, сегодня работать не собирался, а собирался он отпраздновать выходной прогулкой по городу, а я его вдохновением обеспечил с самого утра... - Кирюшка схватился за голову и картинно закатил черные глазки так, что стали видны белки, - чуть мозги себе не сломал! - сообщил он доверительно. - Ну, знаешь, и тяжелая же это работа...
      Женька почти не слушала своего ночного визитера. Она с опаской прислушивалась к звукам, которые доносились из туалетной комнаты. Там раздавалась какая-то стукотня, журчание воды, плавно переходящие в глухие переговоры. Интересно, что там такого может быть особенного, в чем Ниночка никак не может разобраться? А может она уже, того, просочилась, как у Стругацких?
      - И все это, между прочим, ради тебя! - Кирюшка обвинительно ткнул пальчиком в ее сторону.
      - Ради меня? - от возмущения Женька задохнулась. - Ну, знаешь, я тебя об одолжении не просила!
      - Ты что, все еще не поняла, к кому в гости попала?
      - И к кому же?
      Домовой не успел ответить. Озадаченный хозяин дома стоял в дверях, видимо, услышав часть разговора, и на его лице было написано полное недоумение. Женька скорчила невинную физиономию: а я тут ни при чем.
      - Вы извините... там возникли кое-какие трудности... - неуверенно произнес он заранее подготовленную фразу.
      Только теперь Женька как следует разглядела его. Парень был крепкий, как теперь говорят, прокаченный, но ничего лишнего. Словно заметив этот любопытный взгляд, он неловко, бочком подобрался к столу и торопливо цапнул со спинки стула футболку, натянул.
      - Извините, что в таком виде... я это... тут... работаю, - и покраснел, быстро кликнув по клавиатуре и закрыв текстовый файл.
      Женька недоуменно хлопала глазами, ничего не понимая. Ну, работает человек, ну и ладно. Чего смущаться-то?
      - Чаю хотите? Или кофе?
      - Да не надо ничего, не беспокойтесь, - замахала руками Женька, мысленно самой себе поражаясь. - Вы нас извините, ради Бога, мало того, что скандал устроили... работать не дали, так еще теперь и кофе нас пои... - ну всё! Осталось только расшаркаться и подтереть пол перьями на шляпе.
      - Да что вы, пустяки. Мигом сделаю.
      И он вприпрыжку ускакал на кухню ставить чайник. Ниночка не появлялась. Точно, наверное, просочилась. Впрочем, от беременной женщины еще и не то можно ожидать. Что-то довольно крепко ткнуло ее в бок. Женька оглянулась. Кирюшка стоял на диване, широко расставив задние лапки, а передние уперев в бока. Его круглая мордашка выражала крайнюю степень недовольства.
      - А ну быстро! Встала и шагом марш в кухню! - скомандовал он.
      В Женьке все запротестовало. Ну, уж дудки! Может она бы и сама не прочь познакомиться с этим Димой, но вот так! Да ни за что на свете!
      - Слушай, ты, сваха! А не сходил бы ты далеко и без компаса...
      - Ну ладно! - черные глаза Кирюшки вспыхнули красными огоньками. - Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! Мята! - его шерстка вздыбилась при одном этом слове. - Полтергейст!
      Квартира заходила ходуном, люстра под потолком заплясала, мебель угрожающе затрещала и заскрипела. Женька ойкнула и мертвой хваткой вцепилась в край дивана.
      - Всё, всё! Уже иду!
      Жертва шантажа на полусогнутых засеменила в кухню, Дима стоял посреди кухни, застыв, точно изваяние, в одной руке держа грелку для чайника, в другой ложку.
      - Что это было? - тихим шепотом поинтересовался он. - Землетрясение?
      - Что? Где? - Женька состроила невинную мину.
      - Похоже, показалось...
      - Показалось, - торопливо заверила художница.
      Дима принялся сноровисто выкладывать все, что было вкусного из холодильника. Если честно, вкусного было не так уж и много: пара кексов, потрескавшееся от старости пирожное (1 шт.), лимоны (2 шт.), шоколадка (1 шт.) и один большой заварник с крепким чаем дожидался на столе.
      Женька облегченно вздохнула, эпизод с 'землетрясением' благополучно спустили на тормозах, и опустилась на первую попавшуюся табуретку. Дима смущенно улыбнулся и развел руками:
      - Не думал, что у меня будут гости, вот и... чем богаты, тем и рады...
      - Да мы, собственно, не собирались чаи распивать... мы это... Гену ищем...
      Дима так и застыл с чайником в руках, на его лице отразилось искреннее недоумение:
      - Так вы Генку Хлопкова ищите?
      - Ну, да.
      - Так Ниночка - его невеста?
      - Ну, да, - односложно отвечала Женька.
      - И вы, стало быть, пришли к его матери... - Дима неожиданно замялся, - его матушке...
      - Ну, да.
      Женьке вдруг стало как-то неуютно, она заелозила на табуретке, та угрожающе затрещала под ней.
      - Это вы опрометчиво поступили, - сообщил Дима, разливая чай по огромным бокалам. - Нервная она и крикливая. Впрочем, современная школа кому хочешь нервы испортит, вы со мной согласны?
      - Ну, да.
      Заело, что ли? Она похлопала глазами, лихорадочно соображая, чего бы такого умного сказать.
      - А Гена, надо полагать, ей ничего о Нине не сказал?
      - Ну... да.
      Да что же это делается-то? У нее что, мозга за мозгу зашла?
      - Знаете, я вообще удивляюсь, что Генка решил жениться. Не сказать, что хорошо его знаю, я всего полгода как сюда переехал, но, по-моему, он мать свою боится до икоты. Терроризирует она его. Не представляю, как он собирается с женой жить в этой квартире... ну, если только не снимет отдельную. Однако такие расходы не по его зарплате.
      Женька насторожилась. Дима пододвинул ей кружку с чаем и сахарницу. Женька заворожено слушала парня и сыпала сахар в кружку ложку за ложкой.
      - А что не так с его зарплатой? - наконец выдала она нечто членораздельное.
      - Ну, он хоть и занимает должность младшего менеджера, но на самом деле, это ведь одна видимость, - Дима с сомнением посмотрел на Женьку.
      Та уставилась на свою кружку, в которой чай уже плескал через край.
      - Ой, извините, что-то я... того, задумалась немного, - она торопливо отодвинула от себя почти опустевшую сахарницу.
      - Постойте, так это вы меня с ним перепутали? - наконец догадался Дмитрий. На его лице сначала отразилась крайняя степень недоумения, потом даже некоторой заинтересованности. Он опустился на другой табурет, стоявший через стол. - Так вы, наверное, его ни разу не видели, да? - догадался он.
      - Ну, да... тьфу ты! Ниночка же видела! Уж она-то ошибиться не могла, - со знанием дела заявила Женька. - Не могла? - она вопросительно уставилась на недавнего знакомого в надежде, что он подтвердит ее уверенность. Но Дима лишь покачал головой:
      - Да мы с ним и близко не похожи, - заверил он.
      - А вот и я, - Ниночка вплыла в кухню, Дима подскочил, вежливо уступая ей свое место. Другого табурета в кухне не было, а посему хозяину квартиры пришлось стоять.
      Новоиспеченная невеста вальяжно опустилась на табурет и кокетливым движением отбросила челку со лба, стрельнув глазками в сторону Димы.
      - Вы - такой галантный кавалер! - сообщила она проникновенно. - Спасибо вам! Вы просто спасли меня! Честное слово!
      Женька закатила глаза. Она представления не имела, какой там этот Геночка на самом деле, но подозревала, что если он не будет держать свою жену в ежовых рукавицах, то сам же потом и пожалеет. Ниночка относилась к тому типу женщин, которые одним своим видом пробуждают в мужчине желание защищать это ангельское создание, умереть за него, но не дать в обиду. Проблема заключалась в том, что служить музой для таких романтических и поэтических отношений у Ниночки запала надолго не хватало. Она очень быстро разочаровывалась в очередном 'рыцаре', охладевала к нему, поскольку все ее эмоции носили бурный, но непродолжительный характер, и в скором времени такому претенденту-неудачнику находилась замена.
      Женька еще удивлялась, что этот самый Геночка умудрился дотащить свою избранницу до Загса. Либо это действительно крутой мэн, гламурный до невозможности... либо... либо в Ниночке проснулись настоящие чувства.
      Ниночка продолжала болтать о чем-то незатейливом, по ходу дела уничтожая шоколадку, пирожное и все остальное, приготовленное для чаепития. А Дима, стоя за ее спиной, все время подавал Женьке какие-то знаки, смысл которых до нее дошел далеко не сразу:
      - Ой, - художница лихо отодвинула от себя кружку с чаем, - совсем забыла руки помыть, - она растопырила ладошки и уставилась на них, словно ожидая увидеть большие грязные бактерии. Но бактерии, как на зло, все попрятались по укромным уголкам - не углядишь. Дима тут же подхватил ее начинание:
      - Да, да, конечно, пойдемте, я вам покажу ванную комнату... - вот ведь, елки-палки, сама любезность!
      Он ловко обогнул стол, бросив обиженную Ниночку с ее пирожным, ухватил Женьку за локоть и поволок в ванную комнату едва ли не силой.
      - Вот, пожалуйста, - театральным тоном возвестил он как можно громче, - здесь мыло... если хотите жидкое мыло, хорошее...
      Ванная комната была такой же обшарпанной и облезлой, как и остальная квартира. Но едва пробежавшись взглядом по стеклянной полочке под зеркалом, Женька поняла, что этот парень и в самом деле тщательно следит за своим внешним видом: крем для бритья и после бритья, помазок, жидкое мыло в пузатой баночке, целая куча всяких других тюбиков и...
      - Отправьте куда-нибудь Ниночку! - трагическим шепотом сообщил он Женьке, одновременно для конспирации включая горячую воду. - Вот, пожалуйста, горячая вода! - заорал он ей на ухо. Женька шарахнулась и машинально ковырнула ухо указательным пальцем.
      - Спасибо большое! - подхватила она эту шпионскую игру. - Куда же я ее отправлю? - это шепотом.
      - Ну, не знаю. В магазин, что ли? - неуверенно предположил Дима. - Поговорить надо. - И уже в полный голос: - Если хотите, можете вытереть этим полотенцем, или нет, лучше вот этим... - и опять шепотом: - Это касается Гены.
      - Черт! Так и я знала, что с этим Геночкой будет что-нибудь не так! - вырвалось у Женьки.
      Она старательно домыла руки, и к концу этой гигиенической процедуры в ее голове совершенно отчетливо сформировался некий план действий. Уж она-то знала, как избавиться от Ниночки хотя бы на короткое время.
      - Останьтесь здесь! - шепотом скомандовала она и, встряхивая пальчиками, вырулила в кухню.
      Ниночка уже успела умять старое пирожное, шоколадку, подобралась к маленькой вазочке с печеньем. Но насладиться его незабываемым вкусом ей не удалось:
      - Слушай сюда, подруга, - деловито сообщила Женька, опускаясь одним коленом на табурет и опершись локтями на стол. - Ты сейчас быстренько находишь любой благовидный предлог и выметаешься отсюда минут так на двадцать, понятно?
      Ниночка так и застыла с открытым ртом:
      - Как это? - в ее взгляде сквозила неподдельная обида и полное недоумение. - Зачем это?
      - Да ты что, не соображаешь что ли? Этот Дима, ничего себе парень. Оставь нас один на один... ненадолго... ну, сама же понимаешь...
      Но Ниночка оказалась не такой дурочкой, как хотела казаться. Она вдруг вся скуксилась:
      - Я знаю, это касается Геночки! - неожиданно плаксивым тоном заявила она. - Он что-то тебе сказал про Геночку, да? У него другая женщина? Он уже женат? Разведен? Вдовец, жена в ванной захлебнулась...
      В кухню ввалился Дима. Еще заслышав гундосые Ниночкины нотки, он уже понял, что эту красавицу теперь бульдозером с места не сдвинешь. Ну что ж, раз хочет - пусть получит. В конце концов, может, он суется и не в свое дело, но скрывать чужую тайну ему теперь уже казалось совершенно бессмысленным.
      - Значит так! - Дима навис над готовой разреветься Ниночкой. - Никакой женщины у него нет. И не было! - страшным голосом объявил он. - И жена у него в ванне не тонула! А дело в том, что Гена ваш - бильярдист. Довольно хороший, и занимается этим... ну, так скажем, не совсем законно, поскольку... одним словом... хотел бы перейти в профессионалы, но... - и Дима развел руками.
      - Маменьки боится, - закончила за него Женька.
      - Именно!
      - И, стало быть, очень даже вероятно, что Геночка никуда не пропал, и не исчез, а просто отправился слегка поиграть... мало ли дел может быть у мужика...
      - А вдруг его похитили! - неожиданно разрушила весь этот розовый замок на песке беспокойная Ниночка. Она вцепилась в Димину руку, словно собиралась ее оторвать: - Его похитили, я знаю! Скажите! Вы же что-то от меня скрываете! Не надо ничего скрывать! Я выдержу даже самую страшную правду! - она теребила его руку, как такса крысу.
      - Аптечку! - крикнула Женька, которая уже чувствовала приближение неминуемой истерики. Она не обладала трубным гласом вчерашнего лейтенанта в отделении, и не надеялась, что ее воззвание к порядку возымеет хоть какое-нибудь действие. А успокоить Ниночку следовало. Во-первых, ради безопасности ее самой. Беременным вообще не рекомендуется нервничать. Лежи себе, хрусти леденцами, трескай яблоки и гоняй мужа то за солеными огурчиками, то за лимонами... Во-вторых, Ниночка в истерике - стихийное бедствие. Торнадо по сравнению с ней - детская игрушка. Считай, что полтергейст в этой отдельно взятой квартире им обеспечен. В-третьих... ну в третьих уже не понадобится, и первых двух причин хватит за глаза.
      Дима с трудом отобрал истрепанную руку, полез в шкафчик за аптечкой и поставил на стол маленькую коробочку. Женька сунула в нее нос и разочарованно чихнула. Как у любого здорового мужика, ни черта у него там не было: пара презервативов, бинт с ватой, йод, да бутылочка нашатыря. Женька с легкой досадой покосилась на хозяина дома. Тот смущенно улыбнулся и невинно пожал плечами.
      - Так, ясно, успокаивать ее нечем.
      - Нечем, - поддакнул Дима. - Но есть один способ решить сразу все проблемы.
      Женька на секунду уставилась на него, потом красноречиво чиркнула себя по горлу большим пальцем:
      - Нет человека, нет проблем?
      Ниночка икнула и замолчала.
      - Ну, не до такой степени радикально, - хмыкнул Дима, - но все же, весьма действенно, весьма...
      - Я не дамся! - неуверенно пролепетала Ниночка, у которой от страха мозги окончательно выпрямились в две параллельных извилины. - Я буду отбиваться.
      Женька презрительно фыркнула. Дима ушел в комнату и вернулся с крошечным мобильником. Женька сразу же вспомнила вчерашнюю неприятность. Если бы мама не постирала ее аппарат, она бы тоже сейчас была при телефоне.
      Дмитрий набрал быстрый номер.
      - А куда... - начала было Ниночка, но он ее заставил замолчать, строго вздернув указательный палец.
      - Анна Михайловна... добрый день... это Дима говорит... тут требуется ваша помощь... да... Генка... если можете... желательно побыстрее... что? Будете? Отлично, всего хорошего.
      Он отключил телефон и торжествующе глянул на двух озадаченных подруг:
      - И всего-то. Сказала: сейчас будет.
      В дверь позвонили.
      
      
      Глава 9 , не все бабушки одинаковы.
      
      Все трое дружно переглянулись. Дима с сомнением посмотрел на свой мобильник, который все еще держал в руках.
      - Не может быть, - тихим шепотом проинформировал он.
      - Ты кого там вызвал? - осторожно поинтересовалась Женька, - агента 007?
      - 00, - таким же заговорщицким тоном ответствовал ей Дима, отправляясь открывать дверь. Женька увязалась за ним. Ниночка осталась сидеть за столом, похоже, ее больше привлекали оставшиеся в живых кексы.
      Однако когда дверь открыли, все оказалось гораздо прозаичнее и проще. Никакого тебе агента Британской разведки, а просто Геночкина мама, которая застряла на лестничной клетке с захлопнутой дверью.
      В первую секунду Женька ее и не узнала: стоит такая милая, интеллигентная женщина средних лет, прямо-таки лучится доброжелательностью. Если бы еще минут двадцать назад эта дамочка не устроила на лестничной клетке безобразную сцену, едва не завершившуюся мордобоем, то никто бы не поверил, что это милое, пушистое создание способно вообще произнести хотя бы одно бранное слово.
      - Дмитрий Александрович... вы меня извините, ради бога, у меня дверь захлопнулась...
      Женька, выглянувшая из-за плеча Димы, узрела странную сцену у дверей учительницы. Двое совершенно пьяных лбов, едва стоявших на ногах, пытались эту самую дверь отколупнуть приличного вида ломиком. Один, с трудом попадая в щель между дверью и косяком, нервно тыкал острым концом ломика, а второй, хватая своего напарника за локти и мешая прицелиться, орал ему на ухо:
      - Поддевай! Поддевай ее с...! Мать твою! Поддевай!
      - Михалыч, не лезь! Михалыч, не лезь!
      Лоб со всей дури навалился на ломик, тот соскользнул. Навернувшись лбом об косяк, верзила не удержался и с матами свалился на пол, увлекая за собой Михалыча. Разом образовалась куча-мала. Женька никогда не думала, что всего два человека могут создать толпу.
      - Твою мать, Михалыч, я же тебе говорил!
      - Говорил он! - ворчливо откликнулся второй, с трудом поднимаясь на ноги.
      Дима тяжело вздохнул, вышел на лестничную клетку, отобрал у Михалыча ломик, подошел к косяку, осторожно ковырнул... дверь гостеприимно распахнулась.
      - Пожалуйста, - он сунул ломик обратно в руку бородатого Михалыча, который так и застыл, вылупив стеклянные глаза.
      - Ни хрена себе! - только и сумел выдавить он.
      - Спец, - с уважением заметил второй лоб, озадаченно почесывая затылок.
      Геночкина мамочка шмыгнула внутрь и быстро захлопнула за собой дверь, отгородившись от всего мира в своей добротной квартире.
      - Не понял? - очумел от наглости Михалыч, вопросительно воззрившись на Диму, по стечению обстоятельств оказавшегося крайним. - А бутылка?
      Парень развел руками, словно говоря: ну, а что же я-то могу поделать? Когда до второго лба дошло, что за все их старания в праздничный день они так и не увидят законного магарыча, он разразился таким каскадом матерных выражений, что Женька заслушалась. Она и думать не думала, что русский язык настолько богат непечатными выражениями. Но до конца насладиться этой нестандартной во всех отношениях лексикой ей не дал Дима. Он просто схватил ее за плечи и втолкнул в квартиру, захлопнув дверь. Правда, голос все еще слышался с лестничной площадки, но уже не так отчетливо. Парень заботливо повлек ее обратно в кухню, подальше от двух озлившихся мужичков.
      - А что там случилось? - Ниночка деловито стряхивала с пальчиков сладкие крошки. Похоже, она нисколько не жалела, что пропустила скандал на лестнице. За те несколько минут, пока Женька с Димой находились вне пределов видимости, несчастные кексы погибли смертью храбрых, пав жертвой ее аппетита. - Кто-то подрался? Эта фурия напала на Димочку?
      'Димочку!' Женька крякнула и опустилась на табурет. С каких пор новый знакомый приобрел уменьшительно-ласкательный суффикс? Нет, беда с этой красавицей! Скорей бы уж свадьба. От греха подальше. Может, когда на свет появится ребенок, это Божье создание успокоится.
      Но Дима-то! На Ниночку - ноль внимания, фунт призрения! Надо же! Этот парень сразу вырос в Женькиных глазах на целую голову.
      - Димочка, вы ей дали достойный отпор?
      Хозяин квартиры даже бровью не повел:
      - За меня можете не беспокоиться, - ледяным тоном произнес он, - за себя я умею постоять, - и он одарил Ниночку таким многозначительным взглядом, что та сразу как-то сникла.
      - Что-то мне нехорошо, - проинформировала она Женьку упавшим тоном.
      Женька уже собралась было отчитать ее за съеденные сладости, но Дима ее опередил:
      - В вашем положении это не удивительно. Идемте, - он подхватил ее под руку и потащил в комнату. - Сейчас вы приляжете, и вам станет гораздо лучше.
      Ниночка приоткрыла было рот, собираясь возразить, но новый знакомый, похоже, чикаться с ней не собирался. Он просто оттащил ее в комнату, уложил на диван и прикрыл пледом.
      - Поспите, - командным тоном отдал он распоряжение, - а через полчаса мы вас разбудим.
      Женька прихлебывала крепкий сладкий чай из кружки и прислушивалась к капризному голосу Ниночки из комнаты:
      - Я что-то не хочу спать. Разве я могу уснуть, когда мой жених, возможно, на грани жизни и смерти...
      Женька чуть не подавилась. А когда она пару минут назад флиртовала с хозяином квартиры, она о женихе думала? Однако Дима проявил незаурядную стойкость. Разжалобить его было невозможно.
      Маленький кулачок постучал Женьку по ноге.
      - Да, да, войдите, - шепотом отреагировала та, даже не глянув в сторону настырного ангела. Ну что за напасть? Когда же он от нее отвяжется?
      - Ты так и будешь от меня нос воротить? - он стоял на полу, широко расставив задние лапки, а передними обхватив круглое пузо. Оно у него подозрительно раздулось.
      - Эй! А чего это ты так растолстел, интересно?
      - А что же мне, по-твоему, с голоду помирать? - Кирюшка сощурил черные глазки. - Вы тут чаи распиваете, а мне, значит, нельзя? Ты скажи спасибо, что я тебя вообще сюда затащил...
      - Так ты здесь харчевался? - взвинтилась Женька. - Да ты не Кирюшка, ты Объедалкин!
      - Я Объедалкин? Да на себя-то посмотри...
      В этот момент в кухню вошел Дмитрий, старательно прикрыв за собой дверь:
      - Ну вот, уложил нашу беременную, - потирая руки, произнес он. - А хотите чего-нибудь перекусить? У меня там в холодильнике еще оставалась колбаса и немного икры... а хотите, водочки выпьем... ну... - Дима густо покраснел под пристальным Женькиным взглядом, - за знакомство, так сказать.
      - Да нет, спасибо... знаете ли...
      Дмитрий решительно распахнул двухметровый холодильник, который ни своими габаритами, ни ослепительной новой белизной никак не вписывался в обшарпанную обстановку старой кухни.
      - Так, где-то тут у нас... - Дима замолчал, озадаченно уставившись на пустую полку, где стояло лишь блюдечко и пустая банка из-под икры.
      - Свинья! - не удержавшись, прошипела Женька.
      - Простите? - Дима повернулся к ней, она тут же изобразила на лице виноватую улыбку:
      - Я говорю, ничего не надо, чаю попьем и... того, хватит...
      Дима закрыл дверцу холодильника, опустился на табурет, продолжая молчать. В его голове, как видно, происходил некий мыслительный процесс по оценке съеденных ценностей
      - А теперь давай колись, - Женька сама того не заметив, перешла на 'ты', - кого ты там вызвал?
      - Анну Михайловну, - коротко ответил он, словно это должно было о чем-то говорить.
      Женька ждала продолжения, но его не последовало.
      - И? Она кто? Агент Британской разведки?
      - Лучше. Она агент нашей разведки. Бабушка Геннадия.
      Женька похлопала глазами, мало что понимая.
      - Дима, или ты перестанешь говорить загадками, или... - она решительно тряхнула головой.
      - Все, все, уже рассказываю! - парень успокаивающе выставил вперед руки, он был явно озадачен. Оно и понятно - от женщин можно ожидать чего угодно: непредсказуемые существа. - Анна Михайловна - герой войны, сначала в партизанском отряде, потом, когда уже в сорок третьем наступление пошло, попала в разведывательную роту, много раз за линию фронта ходила, языков брала... Ну, в общем, героическая женщина.
      Никакой насмешки в тоне Дмитрия не прозвучало. Это несколько озадачивало. Обычно молодое поколение с некоторым скептицизмом и цинизмом относилось к подвигам стариков. Мол: когда это было! Да если и было, то быльем поросло! Видали мы таких героев. Не понимает мелкота, что пулять по виртуальным юнитам, это не то, что по настоящим солдатам. Можно и пулю в репу схлопотать. И главное - не перезагрузишься.
      - А чем она нам помочь может? - насторожилась Женька.
      - О! - Дмитрий вздернул голову: - Ты эту даму не видела! Вот увидишь - поймешь! Это такая женщина! - он многозначительно потряс кулаком. - Нам с тобой фору сто очков вперед даст. Она Генку в раз вычислит.
      - Ты думаешь, Гена в самом деле попал в беду?
      Дима пожал плечами:
      - Не знаю, но если попал, то без Анны Михайловны нам не справиться.
      Женька закусила губу, размышляя над этими словами. Ей даже стало интересно, что же это за бабушка такая, о которой с таким почтением и восторгом отзывается парень... хотя, к черту, какой он парень? Он уже мужчина, взрослый и вполне зрелый...
      Да, так что там про бабушек? Женька постаралась вернуть мысли в нужное русло. Ах, да! Бабушки. Ей до сих пор казалось, что бабушки все какие-то стандартные. То ли она с ними дел мало имела, то ли выработался стереотип: обязательный платочек, очки на носу, трясущиеся руки и дрожащий голос. Такой Божий одуванчик не то, что помочь им, сам в помощи нуждался. Женьке очень хотелось верить, что Анна Михайловна окажется именно такой, какой ее описал Дмитрий.
      Но реальность превзошла все ожидания.
      - Ну, вот и приехала! - радостно сообщил Дмитрий, когда за окном раздался пронзительный визг тормозов. Чей-то женский голос завопил, потом дверца хлопнула, послышалась перебранка.
      Дмитрий и Женька, не сговариваясь, кинулись к окну и прилипли лицами к стеклу. Заехав на тротуар двумя передними колесами, рядом с подъездом красовался небесной голубизны москвич. Вернее, он когда-то таковым был, пару десятков лет назад. Теперь краска облиняла чуть ли не до грязно-серого, по лобовому стеклу живописно растянулась замысловатая трещина, похожая на извив молнии. Субтильная в оранжевом парике старушка, далеко и с чувством посылала здоровенную, дородную тетку мощных габаритов. Было видно, что столь значительная разница в весовых категориях ее совсем не смущает.
      Женька вопросительно глянула на Диму.
      - Это и есть Анна Михайловна? - несколько ошалело поинтересовалась она.
      - Ага! - он не отрывал взгляда от этой 'старушки'.
      Женька подергала его за локоть.
      - А ты уверен, что это следовало делать? Ну, я ничего против не имею... но, все-таки пожилой человек... и всякое такое... Мы же не знаем, что на самом деле случилось там с Геной, а вдруг ей плохо станет или как...
      - Не переживай, все будет сделано наилучшим образом. Сама увидишь.
      В дверь позвонили. Дима бросился открывать. Женька запоздало похлопала глазами и двинулась следом. Интересно, это у нее теперь роль такая - ходить за ним хвостом?
      Клацнул замок.
      - А, Димочка! - раздался жизнерадостно-бодрый женский голос. Если бы Женька в точности не знала, что ожидается старушка, она бы подумала, что его владелица - девчонка лет восемнадцати, не старше. - Как работается? Уже сдал? Нет? А когда? Ты давай не тяни, в конце концов, мы все ждем.
      Женька выплыла в прихожую, старушка в рыжем парике... да нет, не парике. Свои у нее были волосы, факт! Крашеные, правда, но свои! Густые, короткие, кудряшка к кудряшке. Старушка выгребала какие-то свертки из хозяйственной сумки.
      - Это вот здесь колбаска. Только сразу все не съедай... знаю я тебя... как засядешь за свой компьютер, так лень что-нибудь сготовить... одни бутерброды... Салют, зелень... - кивнула она Женьке и, без всякого перехода продолжала инструкции: - Это вот копченая курица, здесь салат в вазочке, сегодня или завтра обязательно надо съесть... так, теперь, тут пироги... эти, треугольные, с капустой, эти - сладкие, как ты любишь, с яблоками, а тут беляши...
      Женька сглотнула, чувствуя, как рот наполняется слюной. Дима неловко оглядывался на нее, принимая один пакет за другим, он уже был затарен под самый подбородок.
      - Анна Михайловна, да не надо... - неловко увещевал он старушку: - Зачем же такие траты... я все...
      - Ша, зелень! - резко отмахнулась от него старушка, складывая и убирая сумку. - Надо же поддерживать отечественную литературу. А то всякие тут приходят в гости, - она просверлила Женьку взглядом до самого спинного мозга, художнице захотелось от стыда сквозь пол провалиться, - а как что приготовить, да позаботиться о человеке, так накось - выкуси!
      Женьке срочно захотелось пролить на несчастного труженика отечественной литературы свои самые искренние заботы.
      - Давайте помогу! - кинулась она к Диме, хватая у него с рук пару пакетов.
      - Да что ты! Я сам справлюсь - в новом знакомом явно проснулась хозяйская любезность и крайней степени галантность, он качнулся назад, Женька потянулась, запуталась в ногах и, уже падая, ухватилась за Димин локоть. Оба полетели на пол, взметнув фонтан свертков к потолку.
      Когда грохот утих, в дверях появилась заспанная Ниночка. Увидев Женьку на полу рядом с Димой, она сначала обиделась, надув губки, а потом любопытство все же взяло верх:
      - Ой, а что это вы тут делаете?
      - Изображают брейк-данс, - пояснила словоохотливая старушка, собирая с пола рассыпавшиеся свертки. - Чего застыли, собирайте и за стол.
      Дмитрий, пунцовый от смущения, поднялся с пола, заодно помог Женьке.
      - Анна Михайловна, знакомьтесь, это Женя...
      Художница присела в книксене, как какая-нибудь новоявленная институтка, смутилась, покраснела.
      - Понятно, - коротко ответствовала фронтовая героиня, сунув Женьке собранные пакеты. - А это кто такой лупоглазый? - она повернулась в сторону Ниночки.
      - Это Ниночка, - представила ее Женька. - Генина... э-э...
      - Подружка, - закончила за нее Анна Михайловна, критическим взглядом оглядывая невесту. - Так, так!
      Ниночка, пришпиленная к месту этим взглядом, растеряла остатки сообразительности. Она стояла, прижав руки к груди, и глупо улыбалась, хлопая голубыми глазами. Несколько секунд длилось напряженное молчание. Женька, чувствуя, как в воздухе запахло грозой, быстро смылась в кухню, разом вывалив все пакеты на стол.
      - И давно это... вы с ним живете? - строгий голос Анны Михайловны прозвучал слишком уж требовательно. С Ниночкой так обращаться было нельзя. Это нежное существо не выносило никакой грубости, ни в каком виде.
      - Полгода, - проблеяла несчастная невеста, но тут в ней проснулись остатки былой гордости: - А мы, между прочим, пожениться собирались!
      - Та-ак!
      Женька метнулась обратно в гостиную: спасать подружку. В коридоре ее ждало довольно забавное зрелище: Анна Михайловна, уперев руки в бока и вздернув подбородок, внимательно разглядывала невесту, а Ниночка, пытаясь спрятаться за косяк, норовила прижаться к стенке.
      - А может чайку! - попытка Дмитрия разрядить обстановку ни к чему не привела. Героическая бабуля даже не взглянула в его сторону.
      - А ты ему уже сказала? - наконец поинтересовалась Анна Михайловна, сузив черные глаза, отчего от внешних уголков по вискам рассыпались мелкие морщинки.
      - Сказала? - еще чаще захлопала глазами Ниночка. - О чем...
      - О том, что беременна, - Анна Михайловна наступала, не давая невесте опомниться. Ниночка выпала в осадок окончательно и надолго. Женьку переклинило. Дима явно был озадачен. Целую минуту длилось жуткое молчание.
      - А что? Уже видно, да? - наконец плаксиво пролепетала Ниночка, выползая в коридор и глядя на свое отражение в зеркале, что висело у самого входа. Она посмотрела на свой живот, потом повернулась боком и снова полюбовалась. Ничего. Ровная плоскость... ну, если не считать пары-тройки лишних кг, которые уже довольно отчетливо стали обозначаться на талии... эх! Каких трудов ей стоило убрать их! Сколько часов в спортивном зале! Сколько денег и усилий! И вот - на тебе! Стоило только забеременеть...
      - Анна Михайловна, откуда вы узнали? - Дима явно недоумевал. Но в его голосе звучало даже не столько озадаченность, сколько восхищение.
      - А ты сам-то подумай, литератор! Я сорок лет акушеркой работала, поди сама вижу, - отрезала она. - Так, ладно. Пошли на кухню, чай хлебнем, да разберемся, что у вас тут стряслось, - безапелляционно заявила старушка, на ходу вытаскивая из нагрудного кармана пиджака пачку сигарет. - А с тобой, - ткнула она спичечным коробком в сторону Ниночки, - красавица, у нас будет особый разговор.
      Ниночка перестала таращиться на свое отражение в зеркале и судорожно сглотнула. Похоже, она только сейчас осознала, какую ответственность она взваливает на свои плечи, выходя замуж за Геночку. Женьке стало ее жалко. С такими двумя дамами в качестве бесплатного приложения к браку, ей станет многих трудов ужиться хотя бы с одной из них.
      - Гена пропал, вот в чем дело, - сообщил Дима.
      Анна Михайловна, возглавлявшая шествие, резко затормозила, и Дима с размаху налетел на старушку.
      - То есть, как это 'пропал'? - еще незажженная папироса во рту подпрыгивала и дергалась. Анна Михайловна профессионально отточенным движением перебросила ее из одного уголка в другой: - Это он из-за тебя, красавица? Узнал, что ты беременная, и сбежал? Поганец! Вот поганец! Он уже однажды такое вытворил, и теперь опять!
      Ох, лучше бы она этого не говорила! Ниночка привычно закатила глаза и...
      
      Глава 10 , в которой Женька... а, да что там, и так все понятно.
      
      Несчастную невесту уложили на диван и укрыли пледом, Женька суетилась вокруг нее, брызгала ей в лицо холодной водой и все успокаивала, Дмитрия погнали в аптеку за валерианой и корвалолом.
      - Валерианку только в таблетках! - в такт удаляющегося топота кричала ему в лестничный проем Анна Михайловна наставительно. - Беременным спиртовой настой противопоказан!
      'Где ты вчера была, бабуля?' - мелькнуло у Женьки в голове. Несчастное не родившееся еще дите вчера наверняка нарезалось под самую завязку вместе с матушкой.
      Потом на лестничной клетке стали разворачиваться ужасающе непредсказуемые события. Сначала лязгнул замок, потом послышался визгливый голос Геночкиной мамаши. Интеллигентная дамочка истерически верещала что-то нечленораздельное, и Женьке было не по себе от одной мысли, что бедной и несчастной невесте не слишком повезло с будущими родственниками.
      Потом обе дамы ввалились в квартиру Димы, продолжая выяснять отношения.
      - Да как он смел? - потрясая руками, взывала к высшим силам хлипкая интеллигентка. - Я его кормила, поила, холила и лелеяла... и вот она - благодарность. Мать променять на какую-то потас...
      - А ты что, хотела, чтобы твой милый Геночка так и сидел возле твоей юбки? - ядовито поинтересовалась Анна Михайловна, оттирая дочь подальше от дивана и несчастной Ниночки, которая благоразумно спряталась под пледом и не смела высунуть оттуда нос. - Пора бы ему уже и мужчиной стать! А то носишься с ним, как полоумная.
      - Я полоумная? - взвилась учительница. - На себя-то посмотри! Нет, люди! Вы только гляньте, старухе восемьдесят, а она замуж собралась! Да за кого? За немца! - она смачно сплюнула. - Это на старости-то лет!
      - А что же, по-твоему, если человек пожилой, то у него и счастья в жизни не должно быть? - в свою очередь оскорбилась Анна Михайловна, переходя в наступление по всем фронтам. - То-то на тебя смотрю: первый муж был дурак, второй - разиня, третий - лентяй, четвертый - алкаш... а не слишком ли ты разборчива, красавица? До чего дожила, - Анна Михайловна надвинулась на дочь и ухватила ее за гулю на затылке, - всего пятьдесят, а ты на каргу старую похожа! За собой не следишь!
      - Не тронь! Не тронь! - кричала та во все горло, пытаясь стряхнуть крепкие старческие пальцы со своей прически.
      Женька так и замерла, во все глаза таращась на такую сцену. Никогда раньше ей видеть не доводилось, чтобы две старушки переходили к рукопашной. Еще чуть-чуть и...
      Но в эту минуту Анна Михайловна и в самом деле отпустила, гуля расплелась, густые темные волосы, слегка присыпанные сединой, упали почти до поясницы.
      - Мне на себя времени не хватает, потому что всю себя только Геночке посвятила! - размахивая руками, наступала крикливая мамаша. - И свою личную жизнь не устроила потому же...
      - Да не потому ты свою личную жизнь не устроила, - уже слегка остыв, отмахнулась от нее пенсионерка-ветеранка, - что за Геночкой бегала, точно привязанная, а потому, милая моя, что ума тебе не хватило понять: дети, точно гости - приходят и уходят, а мы остаемся. И нечего на меня глазами сверкать. Умный человек жизнь ребенку не посвящает, а просто любит его. Гена уже взрослый, а ты ему все: сладенький мой, Генулечка, пусик, цыпленочек... а у него уже самого скоро ребенок появится, вон, невеста беременная, - и Анна Михайловна махнула рукой в неопределенном направлении.
      - Это она, что ли, беременная? - Генина мама уставилась на Ниночку, которая было высунулась из-под пледа, но тут же благоразумно спряталась обратно. - А ну-ка, ты, симулянтка! Выходи... - она попыталась сдернуть с Ниночки плед, но Женька и Анна Михайловна, точно коршуны, кинулись защищать несчастное создание.
      Через пятнадцать минут вернувшись из аптеки, Дмитрий застал жуткую картину настоящего семейного скандала:
      - Я тебе не дам портить жизнь моему внуку! - сердито трясла маленьким сухим кулачком Анна Михайловна.
      - Сумасшедшая старуха! Да тебя в дурдом сдать пора! На себя-то посмотри! Это Геночка с тебя пример берет! Да вы только посмотрите на эту пенсионерку! - апеллировала Геночкина мама к оторопевшей Женьке и совсем уж павшей духом Ниночке. - Из нее же песок сыпется! На покой пора, а она - туда же! Замуж!
      - Дамы! Дамы! - вклинился между ними Дима, специально поднимая на уровень глаз довольно увесистый тортик. - Давайте-ка не будем ругаться... давайте-ка лучше в спокойной семейной обстановке попьем чайку с тортиком...
      Геночкина матушка тут же замолчала, словно осеклась. Ее взгляд так и прикипел к вожделенному десерту. Ниночке не понадобилась никакая валериана. Она проворно выбралась из-под пледа и резво, словно боясь, что раздача сладкого пройдет без нее, порскнула в кухню.
      Молчаливое шествие двинулось следом, впереди величественно шел Дмитрий, неся предмет примирения. Расселись, откуда-то взялась еще одна табуретка, для Женьки поставили ящик, хозяин дома на правах хозяина дома остался на своих двоих, налили чаю, разрезали торт. Пока Анна Михайловна дулась на дочь, а та бросала укоризненные взгляды на мать, никто не решался затеять разговор. И когда на тарелке остался последний кусочек, настал момент истины: перемирие или продолжение военных действий?
      Женьке очень хотелось, чтобы приключения сегодняшнего дня поскорее закончились. Надоело ей мотаться по городу с Ниночкой в поисках жениха, хотелось отдохнуть в своей комнате под аккомпанемент какой-нибудь умиротворяющей мелодии, одной из тех, что поднимает настроение и стабилизирует умственную деятельность. Рамштайн, например.
      - Зинаида Викторовна, вы извините, что вмешиваюсь, но нам необходимо решить одну проблему. Ради нее, собственно, мы и собрались, - начал Дмитрий мирные переговоры.
      - Если вы имеете в виду женитьбу моего сына, - сухо парировала учительница, которая к этому времени уже успела привести волосы в порядок, снова заколов их на затылке - то я - против. Гена никогда не умел разбираться в людях. Я его всегда предупреждала, что его окрутит и оженит какая-нибудь вертихвостка, вроде вот этой... - и она метнула на Ниночку уничижительный взгляд. Но былого запала в нем уже не просматривалось. Как видно, кое-что подтаяло в ледяной душе Снежной Королевы. Подтаяло, и потекло.
      Ниночка икнула и сконфуженно зарылась лицом в ладони, когда вся компания обратила свой взор на виновницу ссоры.
      - Я сейчас! - она подскочила и исчезла в ванной.
      - Генину женитьбу мы сейчас обсуждать не будем, - твердо заявила Анна Михайловна, решительно прихлопнув ладонью по столу. - Это их решение. Один раз ты уже заставила его отказаться от девушки, которую он любил, второй раз - не выйдет. Я не позволю.
      Зинаида Викторовна хотела было возразить, даже рот открыла, но Анна Михайловна не дала ей говорить:
      - Жить они будут у меня, так спокойней и разумней. Я все равно, по всей видимости, скоро уеду... так что моя квартира останется в их распоряжении. И если ты думаешь, будто кому-то нужна твоя драгоценная жилплощадь, то можешь не переживать. Живи и наслаждайся жизнью...
      И тут произошло то, чего никто не ожидал в принципе. Гарластая училка вдруг вся скуксилась, ну, совсем как Ниночка, и, обведя всех полным отчаяния, взглядом, трясущимися губами произнесла:
      - Да что вы надо мной, издеваетесь, что ли? Я же совсем одна останусь! Как же я...? - договорить она не успела, потому что громкие рыдания заглушили последние слова.
      Ниночка появилась в проеме дверей совершенно ошарашенная и подавленная. Сразу выяснилось, что чужих слез она не выносит ни в каком виде. Ее губы тоже затряслись, глаза увлажнились, и уже через пару секунд рыдающего полку прибыло.
      Дмитрий так и замер с открытым ртом. Уж он-то точно не мог понять: с чего это две дамы решили устроить потоп в его квартире.
      Геночкина мама приподняла голову, живописно сморкнувшись в подол облинялого халата, красными глазами немигающе уставилась на беременную невесту, которая, притулившись к стене, ревела и скорбно покачивала одуванчиковой головой.
      - А ты-то с чего ревешь? - строго поинтересовалась она.
      - Жа-алко-о! - растягивая гласные, проревело ангельское создание, которое умилялось от одного вида котят и плакало над слезливыми мелодрамами.
      - Кого жалко-то? - опешила учительница, забыв про нос, зажатый подолом.
      - Ва-ас... Вы такая несчастная... Геночка вас так любит... - рыдания Ниночки с каждой секундой набирали обороты, словно бы внутри у нее раскручивалась динамо-машина. - Он говорит... вам в жизни не везло... и работа у вас такая... нервная... А еще он говорит, что вы очень строгая... - Ниночка оторвала ладони от заплаканного лица и повернулась к онемевшей компании, которая так и не решалась нарушить эту душещипательную сцену. Или носощипательную?
      Женька уже чувствовала, как в носу засвербело, предательские слезы стали и у нее наворачиваться на глаза.
      - ...строгая, но справедливая... он так хочет вам помочь... а вы... вы...
      Женька перевела взгляд на Геночкину маму. Потрясенная женщина, похоже, не дыша, слушала это удивительное признание, зажав нос подолом, в ее глазах уже светилось не отчаяние и обида, а что-то светлое и такое чистое... такое чистое... в богатом воображении художницы почему сразу же возникла стойкая ассоциация с рекламой стирального порошка.
      - ...вы все боитесь его обренемить... обринемать... - Ниночка окончательно запуталась, безнадежно махнула рукой и решительно закончила: - помощи не хотите от него принять... а он уже взрослый мужчина... он на ногах самостоятельно стоит - вот! - и с этим воплем Ниночка кинулась куда-то в коридор.
      Компания за столом недоуменно переглянулась. Из коридора послышалась возня, что-то шмякнулось на пол, посыпалось, потом Ниночка вбежала обратно, держа в руках маленькую пластиковую карточку:
      - Вот! Геночка мне такой подарок сделал на свадьбу! Такой подарок! На этой карточке сто пятьдесят тысяч!
      - Долларов?
      - Евро?
      Хором ахнули Дима и Женька.
      - Рублей! - оскорбилась Ниночка, окинув виновников опроса возмущенным взглядом - Дмитрия и Женьку. - Он говорит, что еще и не такие деньги может заработать, - она больше не плакала, слава Богу, в ее тоне уже стали прослушиваться негодующие нотки. - Он хороший, он вас жалеет. Он знает, что если уйдет от вас, то вам тяжело будет. Потому он вас и не бросал. А еще Геночка говорит, что вас расстраивать нельзя. Что у вас сердце слабое. Он потому и меня с вами не стал знакомить...
      Геночкина матушка неожиданно бросила теребить распухший нос и призывно протянула вперед руки:
      - Деточка моя!
      Ниночка кинулась лобызнуть свекровь и угодила прямиком в ее объятия. Женька с ужасом осознала, что сейчас пойдут титры под завывание индийской мелодии. Прислушалась. Музыки не предвиделось. На несколько мгновений в обшарпанной кухне наступила тишина, перемежаемая лишь тихим шмыганьем со стороны невестки и свекрови. Будущих.
      - Так, ладно, - Анна Михайловна легонечко пристукнула по столешнице твердой, точно дерево, маленькой ладошкой. - Теперь рассказывайте по порядку, что, как, где, почему и зачем.
      Ниночка оторвалась от будущей родственницы и увидела, что вопрошающие взгляды любопытной компании направлены на нее одну.
      Она глупо улыбнулась - ну, это ей не привыкать стать - и...
      - А можно я того... в туалет?
      Женька стрельнула взглядом на хозяина дома. За его спиной, прямо на холодильнике отплясывал лезгинку довольный донельзя Кирюшка.
      
      
      Глава 11 , где бабулька-детектив сталкивается с первыми трудностями.
      
      Допрос Ниночки проводился долго и с пристрастием. Уж что-что, а расспрашивать пленных немцев бабулька умела. Анна Михайловна, беспрерывно затягиваясь папиросой, деловито кивала и задавала все новые и новые вопросы. Стали всплывать такие подробности совместной жизни внука с невесткой, о которых Женька даже представления не имела. Поначалу опасались, что Геночкина мамаша начнет по привычке возмущаться, но она, как ни странно, вела себя паинькой.
      - Так, понятно, - наконец произнесла Анна Михайловна в наступившей тишине, - будем искать.
      Будем-то оно, конечно, будем, да только выяснилось вдруг, что никто, собственно, даже представления не имеет, где работал Генка. Было лишь известно, что это довольно крупная компания, занимавшаяся торговлей недвижимости, а вот где она находилась, этого-то как раз не знал никто.
      Ниночка уж было закручинилась, когда Анна Михайловна быстро нашла решение:
      - Сейчас, - она сходила в коридор, достала из дамской сумки вполне приличный мобильник - вот тебе и бабушка! - и быстро набрала какой-то номер.
      Вся компания прислушивалась к ее разговору, адрес выяснили на раз, проблема возникла сразу же после этого: все желали ехать. И каждый выдвигал свою причину.
      - Вам может понадобиться мужская сила, - настаивал Дмитрий.
      - Я его мать! Имею право! - аргументировала свою кандидатуру Генина мама.
      - А я, между прочим, мать его детей... - пискнула Ниночка, но поймав недоуменные взгляды на своей скромной персоне, тут же стушевалась: - ...в будущем...
      - А мне сегодня все равно делать нечего, - вставила неизвестно зачем Женька, и тут же узрела Кирюшку, который из-за спины Димы показывал ей задорно вздернутый большой палец: типа, так держать, подруга!
      - Ну ладно, решим так: со мной поедет только Женя и Дима. Вы обе, кумушки, останетесь дома, будете ждать нашего звонка. Как только найдем, отрапортуем.
      - Но я... - начала было Зинаида Викторовна.
      - У тебя нервы ни к черту, - сообщила ей Анна Михайловна, и страшным голосом добавила дочери: - И сердце слабое!
      Возразить было нечего. Зинаида Викторовна и сама частенько козыряла своими болячками, по большей части мнимыми.
      - Да к тому же, надо за Ниночкой присмотреть, - Анна Михайловна безошибочно нашла аргумент, против которого не попрешь. - Она как-никак ребенка ждет, твоего внука, - с нажимом произнесла она. - Если я ее с собой потащу, мало ли что в дороге приключиться может, растрясет...
      Больше уговаривать не пришлось. При одной мысли, что беременная может растрясти ребенка...
      - Ладно! Ладно! - хором закричали обе кумушки с завидным единодушием.
      Сборы были произведены в быстром темпе, за пять минут. Женька с Анной Михайловной едва успели спуститься вниз и открыть машину, как Дмитрий их догнал. Он просто надел джинсовый костюм с черной рубашкой, да удобные кроссовки. Он сразу же сел на переднее сидение.
      Женька привычно полезла на заднее. В машине братца она всегда там только и сидела. Во-первых, Марина никогда бы не позволила ей сидеть рядом с водительским креслом (эту привилегию с первого дня покупки машины она присвоила себе: кому как не ей отдавать распоряжения и командовать - куда ехать и как?). И, во-вторых, Женька где-то и когда-то слышала, что на заднем сидении безопасней. Случись непредвиденное столкновение, (а по тому, как лихачила старушка, не вызывало ни малейших сомнений, что такое может стрястись рано или поздно) пассажир на заднем сидении имел некоторые шансы остаться в живых. Тьфу, тьфу, тьфу - конечно!
      - Ну что, поехали? - поинтересовалась бабуля, когда дверца за Женькой захлопнулась. - Ремни пристегнуть, будет трясти.
      Обещание Анна Михайловна сдержала, потому как с места в карьер рванула задним ходом, в буквальном смысле сдернув передние колеса с тротуара. Они лихо вырулили из двора на проезжую часть, едва не свернув угол квадратной клумбы, и напоследок с чувством гуднув собаке, перебегавшей дорогу перед самыми колесами. Вот это и называется: лиха беда - начало!
      - Так, заедем кое-куда, - деловито сообщила бабуля, - затариться надо. Мало ли сколько времени займет разведка.
      - Точно, - согласился Дмитрий. - А мне минералки.
      Некоторое время ехали молча.
      - Ты когда работу-то сдашь? - наконец спросила Анна Михайловна, ни к кому не обращаясь. Однако ее вопрос заставил Диму неуютно заелозить на переднем сидении.
      - Да не знаю даже...
      - Что, работа не клеится?
      - Не клеится, - с горечью признался парень.
      - Обещал еще два месяца назад, - напомнила старушка.
      - Обещал, - совсем уж вымученно согласился несчастный. Женьке сразу стало его жаль. Ну, надо же: сидит, мучается, а чего мучается-то? Объяснил бы кто. Хм... кажется, старушенция что-то говорила про несчастного труженика отечественной литературы? Литературовед, что ли? Или писатель? Ух ты...
      - Так, наверное, уже и сроки прошли?
      - А то!
      - А контракт?
      - Да я и не подписывал пока, - голос Димы становился все более унылым. Ему явно не хотелось беседовать на неприятную для него тему.
      Женька с заднего сидения внимательно прислушивалась, разве только вот еще уши не растопырила в виде локаторов, впрочем, не забывая крепко держаться за ручку двери. Машину швыряло и подбрасывало изрядно.
      - Ну, а чего тянешь-то? - с некоторым возмущением поинтересовалась боевая старушенция.
      - А смысл? Подпишу, а потом буду работу гнать к сроку? Я так не могу.
      - Нет, ты посмотри на него, работу он в срок сдать не может. В наши времена за такое расстреливали. Хороший стимул, правда?
      - Ну, так это в ваши времена, - вяло отбрыкивался Дмитрий, теперь он походил на снулую рыбку, которой шевелиться лень. - Мне последнее время что-то совсем не работается. Ни сил, ни идей, ни одной умной мысли.
      - Вот и приехали! - и Анна Михайловна ловко вывернула на стоянку перед большим супермаркетом. Машин здесь оказалось не так уж и много, но место, куда приткнуться, нашли не сразу. - Все вместе не пойдем! - командовала бывшая разведчица. - Ты, - она указательным пальцем пришпилила Женьку к месту, - будешь сидеть здесь и машину охранять. Задача понятна?
      - Понятна, - в ответ на командный тон Женьке захотелось отсалютовать старушке по полной форме, вытянувшись во фрунт, помешала крыша машины.
      Парочка ушла в направлении магазина. Женька проводила их взглядом...
      Чья-то крепкая рука легла ей на колено. Женька взвизгнула и обернулась. Глаза ее полезли на лоб. Рядом с ней сидел незнакомец. В белом. В смысле, здоровенный парень - писаный красавец, был почему-то завернут в простыню по самую шею. И больше вроде как ничего на нем не было. С картинно-мужественной физиономии на Женьку с томным интересом взирали глаза темно-синего цвета, обрамленные густыми длинными ресницами, да еще волосы кудрявые и светлые, как у куклы Барби - ну прямо хоть сейчас рекламируй Мейбилин! А рука... рука, мощная, толщиной в ствол крепкого дерева, высовываясь из-под простыни, лежала на Женькином колене. По-хозяйски.
      Откуда взялся - непонятно, стука дверцы она не слышала. Жуть какая-то. Мистика.
      - Ты кто? - оторопело выдохнула Женька.
      Здоровяк вскинул голову, отбрасывая с высокого лба заблудившиеся на нем кудряшки, и надменно проговорил знакомым писклявым голоском:
      - Ничего себе! Главное, сколько ты им не талдычь, все мимо ушей! Это не люди, а бараны какие-то...
      Контраст вышел разительный. Здоровенный мужик и писклявый голос совершенно не вязались друг с другом.
      - Кирюшка?! - Женька невольно рассмеялась, тревога сразу отпустила.
      Красавец зарделся.
      - Ну, слава Богу, узнала. Что, моя новая внешность тебе не по душе? Знаю, знаю... ты у нас особенная, красавцев не любишь и не жалуешь... - он пожал накаченными плечами. - Фуй! Да как тебе не стыдно! - Кирьян снова зарделся, его синие с поволокой глаза возмущенно уставились на патронируемую. - Как ты себе такое даже помыслить могла! Извращенка! Ты как себе это представляешь?
      - Чего? - непонимающе захлопала совсем не роскошными, а самыми обыкновенными ресницами художница.
      - Да ладно тебе! Не придуряйся! У тебя все твои мысли на физиономии написаны большими красными буквами! - Кирюшка продолжал густо краснеть. И даже слегка задымился, видимо, от чрезмерного смущения. Потянуло гарью.
      - Кстати, коли ты ко мне в таком виде явился, то крылья где? - завела старую песню Женька, ловко сменив тему.
      Красавец сразу успокоился и скорбно вздохнул.
      - Сама подумай хоть раз. Крылья в такой боливар не влезут. Если их изображать, как положено, то у них размах будет не меньше двадцати метров... - ангел скосил синие глаза к носу и принялся что-то подсчитывать, но потом махнул рукой: - да ладно. Не сбивай с мысли... я к тебе по делу явился.
      - И по какому же? - Женька уже поняла, что просто так этого мерзавчика не заставишь отцепиться. И уж коли ему что-то от нее надо, то ты тут хоть тресни напополам, а своего он добьется точно. Даром, что ли, ангел?
      - Чего я хотел-то? - Кирьян задумался, сосредоточенно теребя мужественной рукой красивый, с ямочкой, подбородок.
      Вот ведь везет, подумала Женька раздосадовано, всем, наверное, ангелы как ангелы попадаются, а ей и тут непутевый достался. Этакий склеротический красавчик.
      - А! Вот чего! - вспомнил Кирюшка. - Так до тебя дошло, с кем я тебя познакомил, или все еще нет, горе луковое?
      - А может, перестанешь ходить вокруг да около, и говорить намеками? Давай, выкладывай, что хотел, и брысь отсюда. Сейчас Дмитрий с Анной Михайловной вернуться. Не хватало тебя еще здесь обнаружить.
      - Ну, меня они все равно не увидят, - синеглазый красавец уставился на Женьку насмешливо. - А без намеков я не могу, без них неинтересно. Забавно смотреть, как у некоторых мысли под черепушкой ворочаются. Тяжело так, со скрипом.
      - В лоб ему, что ли, стукнуть, - задумчиво проворила Женька, словно бы рассуждая сама с собой.
      - Да ладно тебе, тоже мне, нашлась любительница руки распускать. Ну, давай-ка, вспомни вчерашний вечер.
      - Ну?
      - Чего ну? Не нукай, не запрягала. Нукать я буду. А ты вспоминай. Вспомни отделение милиции.
      - Ну? Тьфу ты. Да вспомнила, вспомнила. И дальше что? - У Женьки возникла ощущение, что она и в самом деле упустила нечто важное. О чем ей следовало бы немедленно вспомнить.
      - Он свою фамилию называл, когда протокол составляли? - и ангел улыбнулся во все тридцать два зуба, или сколько там у них, у ангелов...
      Засмотревшись на его явно голливудскую улыбку, Женька потеряла дар речи вместе со способностью соображать. В голове крутилась единственная мысль: вот это красавец!
      Белозубая улыбка тут же слиняла с лица, красавец нахмурился:
      - Ты не о том думаешь, балда! Вспомни, какую он фамилию называл!
      - Как же ты меня достал, - вздохнула Женька.
      - Быстрее вспоминай! - рявкнул ангел с такой силой, что стекла в старом москвиче задребезжали. - Они уже там все взяли и подходят к кассе! Ну!
      - Се... Си... Са... Су... - Женька чувствовала, что еще немного, и она точно вспомнит эту проклятую фамилию. Но вчера-то ей было не до нее. Мокрая, уставшая, замерзшая, с больной ногой... - Сулихин. Дмитрий Сулихин, - она недоуменно глянула на ангела.
      Радостная физиономия с ямочками на щеках растворилась в воздухе как призрачное облачко дыма. Женька с выпученными глазами сидела на сидении и не могла прийти в себя. Ну и дура же она! Да где же были ее мозги. Конечно, Дмитрий Сулихин! Не однофамилец, не тезка! А именно тот самый!
      Женька с силой хлопнула себя ладонью по лбу. Конечно! Вот почему он так торопливо убрал текстовый файл. Вот откуда у него муза, у этого творческого работника. Вот почему Анна Михайловна спрашивала его, когда же он закончит новую работу.
      Бросило в жар. Она уже года четыре как с нетерпением ждала выхода каждой его книги. Она даже не надеялась с ним познакомиться. Она думала, что такие мэтры литературы обязательно должны жить в столице, и вдруг... это было не просто чудо, это было волшебство на грани фантастики. Ей захотелось выскочить на стоянку и попрыгать на одной ножке или покричать во все горло что-нибудь типа: ура! Но она усилием воли сдержала этот порыв. Еще не хватало! Люди сновали туда-сюда. Все такие серьезные, важные. И тут она со своими прыгалками на одной ноге.
      - Ну что, никого подозрительного мимо не пробегало?
      Анна Михайловна открыла переднюю дверцу, передала Женьке вместительную сумку, едва ли не с верхом затаренную всякими съестными припасами.
      - Нет, никого, - бодро отрапортовала художница, состроив предельно честную физиономию и с новым интересом разглядывая Дмитрия, и не подозревавшего, что ему в затылок дышит заядлая фанатка его произведений.
      - Тогда пристегиваемся, поедем с ветерком, - распорядилась Анна Михайловна, опускаясь на сиденье и захлопывая дверцу. - 'Конявин и Ко' на другом конце города, а успеть надо быстро, до вечера. Всем все ясно?
      - Всем ясно! - отозвалась Женька, невольно глянув на свободное место рядом... она бы до сих пор представления не имела, с кем имеет дело, если бы Кирюшка не вправил ей мозги на место. Спасибо, мелкий.
      Машина рванула с места и, визжа на повороте, выскочила на улицу, едва вписавшись между БМВ и мэрсом. Женька невольно зажмурилась. Старушка неслась с такой скоростью, словно за ней гналась вся милиция страны. Если не врежемся в первый же столб, промелькнуло в голове художницы, то, может быть, останемся живы.
      
       ***
      
      А в это время Ниночка с Зинаидой Викторовной сидели на кухне за чаем... ну, это мы врем, конечно, не за чаем они сидели, а за бутылкой вина, которая оказалась по случаю в холодильнике, и обсуждали свое скорбное женское житье-бытье.
      - Нет, все-таки мужики - это другая планета! - рассуждала Зинаида Викторовна со знанием дела. - Вот я, четыре раза была замужем и что? - она воззрилась на Ниночку. Та только качнула головой, едва не подавившись колбасой. - Ничего хорошего. Первый был дурак дураком. В доме ни черта сделать не умел. Гвоздя не мог вбить. Влюбилась я в него по уши, ну как же! Душа компании! На гитаре побренчать, анекдоты рассказывать - вот это он с удовольствием. На это у него талант. Да только весь его ум и талант на то и ушел. Деньги у него не держались, - она махнула рукой, залпом осушила бокал белого вина, точно водку, и продолжала с горечью: - Пошлю его в магазин, так он вместо того, что нужно для хозяйства, обязательно какую-нибудь никчемную ерунду купит.
      - Это он специально! - вставила Ниночка. Выпив всего пару глотков, она уже была изрядно пьяна, однако суть разговора пока что не теряла.
      Зинаида Викторовна с интересом уставилась на свою будущую невестку.
      - Как это 'специально'?
      - Ну, это чтобы его больше никакой другой домашней работой не загружали... - пояснила Ниночка. - Да многие так делают. Я про это статью читала. Раз испортят дело, два, глядишь - на третий раз уже никто и не попросит.
      Зинаида Викторовна не на шутку задумалась. Ей почему-то такая мысль в голову не приходила.
      - Я бы сама до такого тоже не додумалась, - откровенно призналась Ниночка. - У меня одна знакомая есть - парикмахер-стилист, Алена, вот я вам скажу женщина! Красавица, умница, золотые руки, - перечисляла Ниночка, загибая пальцы один за другим. - Свой бизнес, она этих мужей поменяла... - она махнула рукой, словно давая понять, что и пальцев не хватит, - и ни один ее мизинца не стоит. А все с претензиями. То не так, да это не эдак. Один за ее счет почти два года жил. Она на работу с раннего утра, у нее же бизнес, за ним глаз да глаз. Домой вечером приходит, а он даже в магазин не удосужится сходить...
      - Да, вот такой мой третий и был, - подперев рукой голову, начала повествовать Зинаида Викторовна в пустоту, - все ему принеси, подай... все сидел в кресле, развалясь, как барин, задницы своей толстой не мог оторвать... у меня Геночка тогда сильно болел, я ему все время уделяла, да еще работа адская, ученики эти... чертовы... - учительница вздохнула с таким надрывом, что в пору свежий носовой платок вынимать, - ...каждый день эти проклятые тетради, эти поурочные планы... а еще у нас тогда была такая завуч, о! Вот уж стерва, так стерва. Посреди урока могла заявиться и устроить проверку - есть у тебя поурочный план или нет. Представляешь?
      Ниночка не представляла, но исправно кивала, делая вид, что понимает. Она от всего этого была настолько далека, что и вообразить себе трудно. За свою жизнь она работала всего пару месяцев, да и то сразу после окончания курсов секретарш. Устроил ее туда один знакомый, но толку от этой занятости не вышло никакого. Было ей тогда всего восемнадцать, и ее одуванчиковая головка уже тогда была забита не проблемами работы, а женскими вопросами. Рассеянная была Ниночка до невозможности: документы путала, забывала принять звонки и ответить на них по-человечески, забывала напомнить шефу о важных встречах, а то и вовсе у нее все из рук валилось... Не удивительно, что от нее быстренько избавились при первой же возможности.
      - ...а детишки! - Зинаида Викторовна смачно хлопнула рукой по столу. - Это же не детишки, это исчадья ада! А я со своими истрепанными нервами и дома вкалываю, и на работе... И никакой благородности ни от кого не дождешься!
      - Истинная правда, - Ниночка вцепилась зубами в очередной кусок.
      - Этот... козел! Другого слова не подберу, делать ничего не желал. Он, видишь ли, на работе мозги перегружает. Он, видишь ли, мировые проблемы решает! Мне до его мировых проблем, как до Луны. Работал в каком-то НИИ, зарплата - тьфу! На неделю только и хватает. А претензий! У него гастрит... у него головные боли... у него геморрой... - Зинаида Викторовна все больше и больше заводилась.
      - Господи, до чего же вы несчастная, - невнятно проговорила Ниночка с набитым колбасой ртом. - Мужики эти, они же вашего мизинца не стоят! - она для верности отмерила пару сантиметров на мизинце. - Вот всегда так: лучшие годы им отдаешь, а потом где она - благодарность? Где? - Ниночка с возмущением уставилась на учительницу, словно та эту самую благодарность в карман к себе спрятала. - Нет! И не дождешься! Мы для них готовим, стираем, убираем, детей рожаем, воспитываем их, а потом только одни упреки слышим. Геночка вон, туда же, меня дурой и трескушкой обозвал, - пожаловалась она будущей свекрови.
      - Да быть того не может! - недоверчиво вытаращила глаза учительница. - Он у меня такой воспитанный, такой галантный! Я от него сроду плохого слова не слышала!
      - А вот и обозвал! - настаивала Ниночка. - И из-за чего? Из-за чего? Мелочь! Фата порвалась, я ему говорю: мол, надо другую, а он мне: ничего страшного - в шляпке пойдешь! Они, эти мужики, ни вот сколечко нас женщин не понимают! - и Ниночка снова отмерила на пальце, но уже не пару сантиметров, а всего несколько миллиметров. - Вот хоть бы вас взять!
      - А что 'меня'? - профессионально насторожилась учительница.
      - Вы - такая женщина элегантная, даже красивая, а одеваетесь плохо, за собой не ухаживаете. Не бережете вы свою фигуру, вам бы о внешности подумать... вы еще молодая совсем...
      - Да что фигура, - Зинаида Викторовна только отмахнулась, - она у меня с молодости такая. Даже когда беременная была, и то не поправлялась. В маму пошла. Та тоже всю жизнь худенькая. У нее в роду все такие. Да только кому же это оценить?
      - А вам? - Ниночка аж подпрыгнула на стуле от нетерпения и возмущения, - вам самой! Да в первую очередь. Если женщина себе не нравится, как же она может понравиться кому-то ещё? Если женщина себя не любит, то кто же её полюбит?
      И тут её осенило, да так, что Ниночка прямо со стула соскочила и побежала доставать свою записную книжку, с которой никогда не расставалась.
      - Знаю! Знаю! - кричала она на ходу, тем самым совсем уж ошеломив несчастную учительницу. - Знаю, что мы сегодня будем делать! - Ниночка прибежала с записной книжкой, схватила Геночкину мамочку за рукав халата и поволокла в комнату, к телефону. Она быстро набрала номер: - Алло? Алена? Привет. Ты на работе? У тебя время свободное для меня найдется? Ага! Так! Отлично. Да тут, понимаешь, надо мою... свекровь к моей свадьбе подготовить... ну, сама понимаешь... стрижечка... покраска, укладка... там... всякое такое... ага... ага...
      - Я стричься не буду! - категорически заявила Зинаида Викторовна, впиваясь обеими руками в заветную гулю на затылке, словно ничего дороже у нее в этой жизни не было.
      Ниночка отмахнулась от нее, по-прежнему не отрываясь от трубки:
      - Да, Алена... что? И массажист? По полной программе? Отлично! А одежда? Сводим? Куда? Ох, вот это ты отлично придумала... и я заодно себе чего-нибудь выберу... в пределах какой суммы? Сто пятьдесят... да нет, зачем же... рублей... все, пока, едем...
      Ниночка положила трубку на рычаг и с триумфом посмотрела на притихшую Геночкину матушку:
      - Собирайтесь, Зинаида Викторовна, нас будут ждать.
      - Я стричься не собираюсь! - еще раз для верности заявила учительница, но решительности в ее тоне уже не было.
      - У Алены в салоне стоит компьютер, сначала сделаем вашу фотографию, подберем прическу, цвет волос, а потом начнем действовать. Так что, выберете то, что вам больше понравится, - Ниночка развела руками.
      Может, в бытовых вопросах она и была полной дурочкой, но уж что касается женской красоты, то тут она кому угодно могла сто очков форы дать.
      - У меня денег на все это нет, - вяло протестовала будущая свекровь. Она и сама чувствовала, что дело заключалось не в деньгах. Просто ей было страшно решиться на подобные перемены. Изо дня в день видя в зеркале одно и то же отражение, она, хоть и констатировала, что давно превратилась в облезлую клячу, но привыкла к этому, и подсознательно менять что-либо не хотела... вернее, хотела бы... но чисто теоретически...
      Ниночка со своей идеей самым неожиданным образом нарушила эту порочную практику. И теперь Зинаида Викторовна цеплялась за малейший предлог:
      - Нет, я не могу ехать. А вдруг они там Геночку найдут!
      - Ничего, у меня мобильник есть. Правда, на счет еще деньги положить надо, но ничего, положим. Женька мой номер знает, если что, позвонит и сообщит. Все, поехали. Собирайтесь. Да, и заодно, пойдемте-ка я посмотрю ваш гардероб.
      И только тут вдруг Зинаида Викторовна осознала, что еще не известно, кто кого возьмет в оборот: она будущую невестку, или наоборот.
      
      Глава 12 , в которой ангел наглеет все больше и больше
      
      
      Анна Михайловна лихо рулила по городу, и Женьке все казалось, что вот-вот за их спинами послышится милицейская сирена, а потом их остановят, заставят выйти... ну, а дальше ее бурное воображение рисовало сцены из многочисленных фильмов про доблестную милицию. Что-то вроде: 'Стоять! Руки на капот! Не двигаться!'
      Не забывая вовремя крутить баранку, бабуля еще умудрялась о чем-то почти шепотом переговариваться с Дмитрием. Женька старательно прислушивалась, но ничего не могла разобрать. Старая машина, времен последнего ледникового периода ревела, жужжала, фыркала, и создавалось такое впечатление, будто оседлали они не москвичонка, а какую-то адскую зверюгу. К тому же в салоне все дребезжало, и Женьке иной раз становилось до жути страшно: а вдруг эта древняя колымага развалится?
      И тут ее снова кто-то пихнул в бок.
      Это, конечно, же был Кирюшка, на сей раз, слава Богу, в своем привычном обличии.
      - А чо, тетя? - залихватски копируя блатную шантрапу, спросил он: - Поездочка - ништяк?
      - Ты что, совсем обалдел? - зашипела на него Женька, косясь взглядом в сторону двух своих спутником на передних сидениях.
      - Да плевать! - Кирюшка барином расселся, попытавшись закинуть ногу на ногу, но не получалось. Машину жестко подкидывало на ухабах, а поскольку старому мэру было не до рытвин на дорогах, а кандидату на эту должность еще не дали себя проявить, то стояли колдобины, яко бойцы невидимого фронта: насмерть. Ничто их не брало: ни бульдозеры, ни горы щебня, ни асфальтоукладчики. Поэтому Кирюшку немилосердно подбрасывало. И если у Женьки еще хватало веса притормаживать полет, то ангел-хранитель, несмотря на отсутствие крыльев, порхал едва ли не по всему салону. - Они меня все равно... не видят... и не слышат, - в перерывах между подбрасываниями выдавал он задорно.
      - А чего ты за нами-то поперся? - Женьке приходилось говорить шепотом.
      - Как это 'чего'? - оскорбился в самых святых чувствах ангел. - Я ангел или где? Я обязан за тобой присматривать. И развлекать.
      И без предупреждения заорал на всю машину:
      
      По прямой извилистой дороге
      Через горы, реки, напрямик
      На машине ехали уроды
      Вез их бесколесый грузовик!
      
      В первую секунду Женька заткнула уши, во вторую зашипела змеей, а в третью... в третью дала прорваться гневу:
      - Это мы-то уроды?
      - А кто говорит, что вы уроды? - тут же нашелся ангел. И, как ни в чем не бывало, продолжал:
      
      За рулем у них сидел безрукий,
      А безногий жал на тормоза.
      Им слепой указывал дорогу,
      А глухой сигналил без конца...
      
      - Откуда ты берешь эти пакости? Ты же ангел! - попыталась усовестить его Женька. - В тебе же божественного должно быть...
      Кирюшка презрительно хмыкнул:
      - Много ты знаешь, чего во мне должно быть, а чего - нет.
      И снова заорал благим матом:
      
      Вдруг на повороте вышла банда,
      Грузовик пришлось остановить.
      И немой глухому что-то крикнул
      А безрукий поднял дробовик.
      
      - Да замолчи же ты! Замолчи! - уже не выдержала Женька. Сама того не осознавая, она заорала во все горло.
      Машина резко затормозила, художницу швырнуло вперед и приложило лбом о спинку переднего сидения. Старушка и Дмитрий обернулись одновременно:
      - Что слу... - хором было начали они, но так и замерли. У Женьки внутри все оборвалось. Она проследила их взгляды и поняла: это полный привет, как сказали бы пингвины из известного мульта! Ей хотелось зажмуриться и бежать отсюда куда подальше. Пока глюки только у нее, это глюки индивидуального пользования, с ними еще как-то можно бороться. А вот если...
      'Если' оправдалось на все сто процентов, даже на сто двадцать.
      - А это кто? - первой пришла в себя Анна Михайловна. Бывшая разведчица, как видно, за свою жизнь испытала столько, что уже ничем смутить ее было просто невозможно. - Что за бесплатный пассажир? Откуда родом? Что за приблудный? Колись! Быстро! Пока я методы не применила!
      Женька обернулась, исключительно посмотреть, как этот пройдоха будет выкарабкиваться из создавшейся ситуации. Пройдоха, надо сказать, и сам был немало потрясен.
      - Упс! - выдавил он, вытаращив черные глазенки. - Ни фига себе! Приехали! Это как? - и он с совершенным непониманием воззрился на Женьку, которая и сама ничегошеньки сообразить не могла. - С какого перепугу они-то меня видят?
      - И слышат, - категорично завершила старушка. - Ну, так будешь колоться, или мне тебя расколоть, как гнилой орех?
      На Кирюшкином лице... э-э, морде, появилась глупая, растерянная улыбка, но он тут же нашелся: весь скуксился, большие черные глаза наполнились неизвестно откуда взявшимися слезами.
      - Тётенька, пожалуйста, Христа ради, не прогоняйте! - умоляющим речитативом запричитал он, сложив на груди передние лапки, в которых откуда-то вдруг оказался Женькин скомканный замызганный платок. - Я без мамы, без папы, круглая сирота. Крыши над головой нет. Гонят отовсюду! Меня, маленького, всяк обидеть норовит, вот и прибился к вашей компании... а вы такая добрая... можно я того, в машине жить буду? - заискивающе прогундосил он, заглядывая старушке в глаза.
      Но Анну Михайловну не проведешь. Даром что ли на фронте за языками ходила, и допросы в боевых условиях устраивала?
      - Ври, да не завирайся, - откликнулась она строго, сводя крашеные брови к переносице. - Давай-ка, по-хорошему выкладывай, кто такой. А то я к тебе допрос с пристрастием применю.
      - А с пристрастием, это как? - осторожно поинтересовался Кирюшка, разом избавляясь от хорошо наработанного плаксивого нытья завзятого попрошайки.
      - Это когда я к тебе со всей страстью своей души, - прозвучало многообещающе.
      Кирюшка даже рожу скорчил. Анна Михайловна неожиданно выудила откуда-то шоколадку и протянула ангелу. Его лапка мелькнула в воздухе, и вот он уже зашелестел фольгой, вид у него, надо сказать, был и в самом деле донельзя довольный.
      - Вот, я тебе скажу, человек! Настоящий человек,- восхищенно выпалил он, по-свойски толкнув Женьку в бок. - Не то, что некоторые, - добавил он с укоризной в голосе. - Не будем тыкать пальцами. Тапочками не бросаются!
      - Ага, красавица, - Анна Михайловна подняла взгляд на художницу. - Так ты этого сироту знаешь? Чего молчишь?
      - Ангел это, - с усилием выдавила Женька, которая в этот момент чувствовала себя первым кандидатом на отдельную палату в отделении для буйных в психиатрической лечебнице. - Ангел-хранитель. Мой, личный. Личный? - переспросила она у Кирюшки.
      Тот лишь кивнул, с совершенно невероятной скоростью поглощая шоколадку. Он уже вымазался лакомством весь от лап, до ушей.
      - Познакомилась с ним только сегодня ночью. Берется устроить мое личное счастье, - при этих словах Дмитрий почему-то хмыкнул. - Любит поесть, нахален...
      - Не...непьявда... - с полным ртом попытался возмутиться ангел.
      - ...зовут Кирюшей... - Женька задумалась. - Больше ничего не знаю.
      - Больше не знают о нем ничего, - продекламировала Анна Михайловна знаменитый стих Маршака.
      - Да, еще он внешность умеет менять. Он тут мне, пока вы в магазин ходили, настоящим ангелом явился, - Женька вспомнила небесно-синие глаза, волевой с ямочкой подбородок, крепкие руки...
      - Эй, красавица! - Анна Михайловна пощелкала пальцами прямо перед ее носом. - Окстись, милая! Это же ангел.
      Женьке стало совестно. И чего это она, в самом деле. Это ж не человек. Она стрельнула взглядом в сторону Дмитрия. Вот это более подходящая кандидатура для личного счастья.
      - Ты, - старушка-разведчица ткнула сухим, как деревяшка, пальцем в сторону ангела. Тот так и замер, с набитым ртом, выпучив черные глаза. - Времени у нас нет, поэтому будешь рассказывать по дороге. Только не вздумай врать.
      - Жнаю... жнаю... у ваш там свясь... ш аштралом... - прочавкал он, едва не давясь.
      - Чего ты там шамкаешь? - насторожилась старушка.
      - Да это я так... к шлову...
      Он проглотил последний кусочек злосчастной шоколадки. Анна Михайловна тронула машину с места и рванула с такой скоростью, словно... ну, вы помните. Дмитрий развернулся к Женьке спиной, хотя чувствовалось, что Кирюшка его занимает гораздо больше, чем вид проносившихся мимо достопримечательностей родного города.
      Ангел же самым возмутительным образом скомкал обертку от лакомства (ни с кем не поделился, гад!) и... сунув лапу куда-то сквозь дверцу машины, выкинул мусор на дорогу.
      - Ну, наглец! - искренне возмутилась Женька. - Чего соришь? Вот из-за таких, как ты, у нас не город, а помойка!
      - А я что? - тут же развел лапами плутоватый ангел. - Могу и так! - в его лапках вдруг появилась скомканная обертка от шоколадки, он весь встряхнулся, она вспыхнула ослепительной вспышкой и... исчезла.
      Перепачканный шоколадом... нет, уже совершенно чистый Кирюшка, сидел рядом с Женькой, глядя на нее невинно-наивными глазами.
      - Ни фига себе! - только и смогла промолвить художница. Фантастика.
      - Да ладно! - Кирюшке явно польстило удивление, с каким было сказано это: 'ни фига себе!' - Конверсия. Подумаешь! У нас даже работники низшего звена и то так умеют. Стравливать переизбыток энергии в каверны - дело плевое. Первичные навыки, что называется, без этого наша работа - не работа...
      - Эй ты, сирота! Хватит фейерверки запускать, - окликнула Анна Михайловна. - Давай, рассказывай все, как на духу.
      Кирюшка поерзал на сидении, поудобней умащиваясь, погладил оттопыренное пушистое пузо, поскреб за ухом... но тут вдруг сообразил, что уж лучше поскорее начать рассказ, а то как бы подзатыльник не схлопотать. Женьку он не боялся, а вот Анна Михайловна была женщиной строгой, могла и отвесить. А ее сухонькая рука только на вид казалась легкой, а на деле...
      И он поведал все, как на духу. Чего только бедная Женька про свою родню не узнала! Оказывается, пра-пра-пра... (какая-то там Бог весть в каком поколении) ...бабка ее была слепой крестьянкой - правда, не с рождения слепая, а после тифа - так вот бабка эта силой обладала невероятной... не в смысле там вместо домкрата телегу приподнять или кобылу на горб взвалить, а в смысле вылечить хворь какую, нечистого прогнать, и прочее... было у нее двое детей, так когда вся община на нее ополчилась и хату подпалила, пришлось ей собрать в переметную суму все, что от хозяйства осталось, взять детей за руки, да и уйти в леса... там и жила... жила долго, дожила аж до ста восемнадцати лет... А дети, как выросли, оставили старушку одну, помирать... дочь замуж вышла, сын женился, да только оба счастья так и не нажили... мыкались по свету и они, и их дети, точно грешники неприкаянные... а уж когда революция грянула...
      Он бы и дальше с чувством живописал биографию давно умершей старушки, а заодно всех ее потомков, если бы Анна Михайловна не перебила его самым беспардонным образом:
      - Ну, ты, сирота, язык у тебя длинный. Отрежу. Говори по существу.
      'Сирота' призадумался, но, слава Богу, препираться со старой разведчицей не решился - себе дороже. Он пару секунд соображал, что же такого сказать по существу, и нашелся-таки:
      - Мать она мне, - заявил он, ткнув пальцем в сторону Женьки.
      Женька от такой наглости дар речи потеряла, Дмитрий сдавленно хихикнул, Анна Михайловна процитировала:
      - Родила царица в ночь не то сына, не то дочь... - тон ее не сулил ничего хорошего.
      - Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку, - подхватил Дмитрий полным иронии голосом.
      - Это я-то - неведома зверушка? - возмущенно завопил Кирюшка, подскакивая на задние лапы и упирая передние в бока. Зря он это сделал. Потому как в этот самый момент машину изрядно тряхнуло на очередной колдобине, и несчастный ангел полетел вверх тормашками. Если бы Женька не успела его поймать... он бы точно вписался в крышу пушистой макушкой.
      - Ты, знаешь что, не ори, а объясни все толком, - усаживая его обратно рядом с собой, попросила Женька, которая только-только отошла от столбняка. - Как это я тебе мать? В каком смысле?
      - В энергетическом, конечно! - тут же возмутился Кирюшка, - а вы-то что подумали? Сила в тебе, как в твоей пра-пра-... ну, короче, прародительнице, скумекала? Ты, небось, уже и забыла, как меня на клочке бумаги нарисовала?
      - Опаньки! - только и сумел выдать завзятый писатель, с любопытством оборачиваясь к сладкой парочке. - Все интересней и интересней.
      - Когда это? - Женька оторопело уставилась на ангела-хранителя.
      - Пять лет назад!
      - Как это 'пять лет назад'? - тут же поймала ангела на слове Женька. - Ты же говорил, что только год у меня в квартире живешь!
      - Это я год тебя патронирую, самостоятельно, в качестве ангела-хранителя, - охотно пояснил Кирюшка, - а до того еще обучение проходил.
      - Так вы еще и обучение проходите? - заинтересовался Дима.
      - А то как же! - Кирюшка почувствовал собственную значимость. - Без обучения никак нельзя. Это только книжки можно писать без специального образования, - уколол пушистый нахал. - А вот людей патронировать без обучения никак нельзя.
      - Эй, ты, ангел, - тут же откликнулась Анна Михайловна, заступаясь за писателя. - Ты давай по существу дела.
      - Да, - подхватила Женька нетерпеливо. - Нарисовала и что?
      - Нарисовала и закинула за шкаф, этот рисунок, между прочим, там так и валяется. А еще говорит, что в комнате убирает как следует, врет она, врет, - Кирюшка принялся обвинительно тыкать в ее сторону пальцем, почему-то обращаясь к Диме.
      Женька почувствовала, как к лицу приливает кровь.
      - Это я-то не убираю?! Я не убираю? - она готова была этого паршивого ангела на месте раздавить. - Да я... да я...
      - Эй, спорщики, уже приехали. Мне одну вещичку взять надо дома, а вам всем перед походом посетить некоторое заведение.
      - Холодильник? - с надеждой предположил шустрый Кирюшка.
      - А тебе бы только по чужим холодильникам тырить! - мстительно выдала Женька.
      - А, так это ты мои продукты слямзил? - без особой обиды поинтересовался Дмитрий. Похоже, он уже привык к мысли, что вокруг него разворачиваются самые невероятные события.
      - А чего сразу 'слямзил'? - оскорбился Кирюшка.
      Они въехали во двор, и машина остановилась, клюнув передним бампером. Дмитрий тут же вышел из машины, обежал ее и галантно открыл заднюю дверцу, выпуская Женьку. Однако выйти ей сразу не удалось. Разговор развернулся самым неожиданным образом.
      - Я твои продукты реквизировал для пользы дела. Подзаправиться требовалось, - принялся оправдываться ангел, обращаясь к писателю. - А ты думаешь, легко целых три часа подряд обеспечивать тебе вдохновение? Вообще-то, это не моя обязанность. А твоей музы.
      - Так у меня что, и муза есть? - изумился Дмитрий, придерживая рукой дверцу машины и одновременно перекрывая выход.
      Женька посмотрела на ангела, потом на писателя.
      - Есть, есть. Но она - свинья этакая, совсем зажирела и обнаглела. Лежит себе на диване, пузом кверху, вино дует да дрыхнет...
      Женька старательно покивала. Вот уж тут-то Кирюшка нисколько не врал. Видала она эту толстомордую...
      - Стоп! - вдруг скомандовал Дмитрий, и в его голосе прорезались те самые повелительные нотки, какие обычно отличают людей сильных и волевых. Кирюшка так и застыл на месте, ухватившись лапой за спинку заднего сидения. - Это ты про какое такое вдохновение говоришь? Что-то я не понял.
      - Ну, это... - ангел скорчил рожицу, типа: я тут ни при чем! Никто не виноват, а уж моя хата до такой степени с краю, что прямо-таки и в бинокль не разглядишь. - Ты же ведь собирался гулять идти... типа: праздник отметить, пивка попить, Вовану позвонить, стрелку забить... поколбаситься...
      - Ну? - Дмитрий сощурился, что твой Штирлиц.
      - А теперь сам рассуди: кабы ты пошел гулять, то с ней бы не встретился, - и он самым хамским образом ткнул пальцем в сторону Женьки.
      Дмитрий бросил взгляд на пунцовую от стыда художницу, и ошалело почесал затылок.
      - Ладно, это я понимаю...
      - Да ничего ты не понимаешь! Чего б ты понимал-то? - Кирюшка перешел в наступление. - Мне, если хочешь знать, дали две недели, чтобы вот ей, ей, - его указательный палец вновь принялся обвинительно тыкать в сторону Женьки, - этой вот высокоментальной единице счастье устроить, - он принялся загибать крохотные пальцы, - пробить ей канал в будущее, да еще и обеспечить радикальные изменения судьбы. А её перспектива, между прочим, - он тянул шею вперед и наступал на писателя, точно тот был виноват во всех смертных грехах, - связана с тобой... с тобой, с тобой! - и на сей раз указующий перст тыкал в сторону Димы. - Да ты хоть знаешь, что она все твои книги прочитала, что у нее четыре альбома одних только рисунков по ним сделано... да ты хоть знаешь, какой фурор будет, если все это издать... тебя издать, балда! Тебя! Да с её рисунками! Да ты хоть понимаешь, какое тебя будущее ждет?
      Дмитрий озадаченно хмыкнул, глядя на Женьку как-то по-новому.
      - Ну, видишь? - Кирюшка обратился к Женьке, которая уже давно пыталась вставить слово, открывая и закрывая рот беззвучно, точно рыба. - Видишь? Он - не против! А ты чего против имеешь, а?
      Ангел надвинулся на нее с таким остервенением, точно вот-вот в нос вцепится.
      - Да я-то тут причем?! - огрызнулась Женька, прекрасно понимая, что дай этому огрызку волю, так он всех дохлых собак на нее навешает вместе с мамонтами, которые вымерли после ледникового периода. - У меня же работа! Я тружусь, аки пчелка! Тружусь, не покладая рук! Между прочим, это ты меня работы лишить собираешься!
      - На фиг тебе эта работа? На фиг тебе эта Америка?
      - А ты что, в Америку ехать собралась? - встрял любопытный Дмитрий. Но тут же получил по самое 'не хочу':
      - Да! - хором заорали ему в лицо осатаневший в конец ангел и Женька. - И не ваше это дело! - кричала художница, переводя возмущенный взгляд с ангела на Дмитрия. - Моя судьба, что хочу с ней, то и делаю!
      - А вот тебе! - орал Кирюшка, складывая так хорошо зарекомендовавшую себя фигуру из трех пальцев. - Видала?!
      - Хватит ругаться! - влез писатель, руками растаскивая спорщиков, которые так и норовили схлестнуться в рукопашной. - Хватит! Оба замолчали! Быстро! Раз-два!
      Оба замолчали, удивленно уставившись на невольного рефери.
      - Немедленно прекратите. Вы оба кого угодно с ума сведете своими спорами.
      Анна Михайловна уже выбралась из машины и стояла, ожидая, когда же пассажиры наругаются вдосталь и соизволят покинуть транспортное средство.
      - Кирьян, ты лучше скажи, последнее время мне совсем не пишется. Веришь? Ни одной полезной мысли в голове. Это что ж получается, муза виновата?
      - А то кто ж? - развел лапами ангел.
      - А ты вопросом на вопрос не отвечай, - влезла Женька, которая не на шутку разозлилась и готова была с кулаками наброситься на собственного ангела. - Тебя по делу спрашивают!
      - А я по делу и отвечаю, - окрысился Кирюшка. - Убери ее отсюда, а то я за себя не отвечаю! Вот как выйду сейчас из себя! В прямом смысле! Тогда я ей точно ментальную инвалидность обеспечу!
      - Женя! Дай ты ему объяснить все, как есть. Можешь ты не встревать? - попросил Дмитрий, по-прежнему не давая ей выйти из машины.
      - Он, между прочим, мой ангел хранитель! - тут же оскорбилась художница, она вертела головой, давай отпор на два фронта. - Я его породила...
      - Да только убить тебе меня не удастся! - зловредный Кирюшка высунул длинный, розовый язык. - Тоже мне, ума палата, ключ потерян!
      Диме вновь пришлось их разнимать.
      - Да дай же нам, двум мужчинам, спокойно побеседовать!
      - Действительно! Двое мужчин разговаривают, женщина - не встревай! - добил несчастную художницу Кирюшка.
      На такой выпад Женьке и в самом деле ответить было нечем.
      - Ну и не надо! Раз вы такие! Раз вы так! То я вас... мне на вас...
      Анна Михайловна с интересом наблюдала за всей этой сценой со стороны и не вмешивалась, хотя, вероятно, ей ничего не стоило разобраться со всеми троими, навешав всем элементарно-эффективные подзатыльники.
      Женька демонстративно вперила взгляд в спинку переднего кресла, поджала губы и сложила руки на груди. Ну, прямо оскорбленная невинность, да и только!
      - Так что же мне с этой музой делать? Мне же роман сдавать, а у меня вдохновения, ну веришь ли, ни в одном глазу.
      Кирьян пристально заглянул в глаза писателю. Однако не найдя там действительно ни одной гениальной мысли, даже несколько приуныл.
      - Да уж, это точно, - проворчал он, тяжело вздохнув. - Гнал бы ты ее от себя, - деловито посоветовал Кирьян. - Тебе от нее только одни неприятности. За ней, заср... мерзавкой, никакого пригляду. Творческое дело - штука тонкая. Его же менталями не измеришь, верно? Муза ведь, если что, может отбояриться, мол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, это у меня патронируемый такой тупой. А я работаю, не покладая мозгов, - Кирюшка моргнул и замолчал. Ему вдруг пришло на ум, что еще совсем недавно приблизительно так же пытался отбояриться он сам. Ему стало стыдно. Он сконфуженно замолчал.
      - Ну, хорошо, если я тебя вижу, то почему никогда не видел ее? - весомый довод.
      - Потому что видишь ты меня только благодаря ей, - ангел ткнул Женьку в бок.
      Та тут же постаралась надавать ангелу по шеям, но промахнулась.
      - Аура у нее мощнецкая, - выкрикивал ангел, скача по всему салону и ловко увертываясь от Женькиных кулачков, - если ее слегка потренировать, она бы тут... ого-го каких дел наворочать могла, - Кирюшка явно хвастался. В определенной степени, ему и самом деле льстило, что у него такая патронируемая веда. Действительно высокоментальная, а не какая-нибудь там просто живая единица, которая, точно корова, только о том и думает, где бы да как пожрать...
      - Я вас долго буду ждать? - ввинтился в их такой замечательный разговор ехидный голос Анны Михайловны. Как видно, ждать ей все же надоело. Да и прохожие уже стали заглядываться на подозрительную парочку, которая беседовала весьма странным образом.
      Женька полезла наружу, заторопилась, зацепилась ногой за что-то, стала подниматься и... рухнула прямо в объятия Дмитрия, который оказался истинным джентльменом, с готовностью подставивший руки. Жертва чужих происков вырвалась из крепких мужских рук, разгневанно обернулась и погрозила кулаком довольному Кирюшке, сидевшему верхом на спинке переднего сидения. Уж она-то точно знала, чьих это рук дело.
      Квартирка у Анны Михайловны преподнесла немалые сюрпризы. В коридоре на стене висели: а) приличного вида велосипед; б) скакалка; в) хула-хуп; г) ролики; - вот это уже вызывало не просто недоумение, а настоящее изумление. Как ни крути, а наши старушки, привыкшие за годы Советской власти вести себя тихо и мирно, ну никак не могли вписаться в подобный интерьер.
      - Я люблю на велосипеде ездить, - охотно пояснила Анна Михайловна, заметив удивленный Женькин взгляд и отвисшую челюсть. - Всю жизнь некогда было. Семья, заботы, работа. А вышла на пенсию, и сразу столько свободного времени появилось. Вот лет десять лет тому назад научилась крутить педали. Соседский мальчишка научил. А теперь вот на роликах пытаюсь научиться. И челюсть захлопни, а то отвалится.
      Немаловажное замечание.
      - Туалет без меня найдете, - махнула старушка рукой, не слишком деликатничая со своими гостями.
      Подобный антураж почему-то на Диму впечатления не произвел, наверное, он уже давно привык к чудачествам старушки. Квартирка была однокомнатная, маленькая, чистенькая и аккуратненькая, насколько успела разглядеть Женька, проскальзывая по коридору, и мельком сунув любопытный нос в дверь комнаты. Но на столе стоял компьютер. Анна Михайловна подошла, включила, и пока Женька посещала некоторое заведение, чем-то там занималась.
      Рандеву произошло в том же коридоре. Поверх легкой кофточки старушка накинула джинсовую ветровку, к тому же сменила привычные туфли на дешевые, но очень даже незаменимые в бытовом плане кроссовки.
      - Дитер письмо прислал, спрашивает, как идут дела. Чиркнула ему пару строк, от тебя привет передала, - бросила Анна Михайловна Диме. Вот это старая разведчица... да какая она, к черту старая! Старый, это когда маразм крепчает, а склероз на оба полушария. Эта дама в возрасте - иначе ее даже язык не поворачивался назвать, похоже, к числу стариков себя не относила. Что-то не больно ее смущает сей компьютер. Мылом перекидывается с Германией. Все бы так. Наверное, лет через сто это станет нормой. Пока - экзотика. - Он уже собрался, визу получил, теперь осталось только билет купить. Хороший парень, если бы я ему тогда в челюсть прикладом не засветила, да в плен не взяла...
      Анна Михайловна мечтательно заулыбалась, как видно, припоминая далекие года своей ушедшей молодости. Но быстро вернулась от грез на грешную землю и многозначительно пообещала Диме:
      - Приедет, я тебя с ним познакомлю. Он тебе понравится.
      Дмитрий несколько смутился:
      - Да как-то неудобно, у вас тут такие дела... я, вроде как, ни при чем...
      - Еще как при чем! - заверила Анна Михайловна, ласково похлопав его по спине. - Ну что, все собрались? Эй, сирота? Ты как? Готов отправиться в путешествие?
      Светлое облачко пронеслось мимо них, скользнув прямо сквозь дверь.
      - Вот и отлично. Поехали.
      
       ***
      
      Кирюшка, по-прежнему сидя на заднем сидении, всю дорогу не умолкал, прямо словесный понос на ангела напал: то начинал травить анекдоты, а то стишки декламировать. Однако это словотворчество в один момент прервала Анна Михайловна, строго предупредив:
      - Ты, сирота, давай, язык не распускай. А то отлучу от транспортного средства, и поплетешься за нами на своих... двоих... или четырех... сколько их у тебя?
      - Да, собственно, у меня их вовсе нет, - нисколько не обиделся ангел-хранитель, демонстративно шевеля пальчиками. - Это же так, видимость одна. Я же энергетический.
      - Ну да, рассказывай, энергетический, - хмыкнула Женька. - А кто холодец стрескал, за здорово живешь? А кто Диме холодильник обчистил?
      - Да ладно, я не в обиде, - миролюбиво заметил писатель, напрочь испортив педагогическое воздействие.
      Кирюшка тут же показал Женьке язык и состроил 'нос'.
      - Ты лучше скажи, а это правда, что есть феи, джинны, лешие, кикиморы... ну, нечисть всякая? - поинтересовался Дмитрий. Его, как специалиста по данному вопросу весьма интересовала истинность подобных явлений.
      - Это почему же сразу 'нечисть'? - искренне обиделся Кирюшка. - Они, между прочим, не меньше нашего работают. - Вы, люди, очень уж обзываться любите.
      - Извини, малый. Я до этого дня знать не знал, что в мире и в самом деле существуют такие... э-э... как бы это сказать...
      - Начнем с того, что феи вообще не из той оперы, - наставительно заметил ангел. - А остальные...
      - А остальные? - подхватил Дмитрий с любопытством. Ему явно не терпелось заполучить свеженькую информацию из первых рук, коли выпала такая оказия.
      - Ну, как сказать... - Кирюшка на секунду задумался. Он бы мог свободно войти в астрал и выдать всю информацию, хранящуюся там, но, во-первых, тогда бы эти трое вряд ли чего поняли. Все-таки, астрал есть астрал, в него со свиным рылом и соваться нечего. А, во-вторых, согласно Кодексу Порядка это делать категорически запрещено. Вот он и чесал затылок, соображая, что же можно рассказать, а чего нельзя. И, наконец, решился: - В какой-то степени - правда... ну, не все, конечно... кикиморы, домовые, лешие, водяные, русалки - это все низшие энергосущности, скажем, низкоментальные. Никакой серьезной работы им не доверишь. Так только - омут где охранять, в реке порядок наводить, за лесом следить... домовые все больше по квартирам, да по домам специализируются... но есть домовые, кто в бомжи подался, на станциях живут, в подвалах прячутся... теми соответствующая комиссия занимается. Непорядок это.
      - А откуда же они берутся? Ну, все эти домовые и прочие? - Дмитрий обернулся, ему страсть как было неудобно сидеть затылком к лобовому стеклу, но любопытство победило.
      - Да из низших сущностей же и берутся... из безментальных, - Кирюшка выдал эту фразу таким тоном, словно это само собой разумеется - непреложный факт, который всякому дураку известен. - Ведь эти низшие, мы их еще 'чернышами' зовем, или 'кляксами', они же людьми порождаются ... - и, заметив недоуменный взгляд писателя, снисходительно пояснил: - Ну, например, позавидовал кто-то кому-то, или злое слово сказал, подумал худо, и вот она - безментальная низшая энергосущность... на свет появилась и сразу кушать... кушать... - Кирюшка потешно загребал ручонками воздух, с каждой секундой раздуваясь все больше. - А питается-то она не чем-нибудь, а эманациями живых единиц. Ладно, если низкоментальных - ну там, рептилий всяких, змей, насекомых... хуже, если среднементальных - животных, млекопитающих...
      Аудитория внимала, затаив дыхание. Даже Анна Михайловна как-то до странности медленно и аккуратно вела машину, то ли боялась растрясти ценного гостя, то ли просто сироту заслушалась.
      - А те, что посильней, да поноровистее, за высокоментальными охотятся, то есть, за людьми. Они в Верховной Канцелярии числятся как 'высокоментальные живые единицы', одно слово: веды. С них и энергии стрясти можно гораздо больше, да и очаги ментального напряжения они формируют сильные. Тогда этим чернышам и вовсе раздолье. Где какая ругань, скандал, драка, а того паче резня или мордобой, вот там их и ищи...
      - Веды? - несмело перебила его Женька, тоже заслушавшись. - Высокоментальные живые единицы? А 'живые' куда подевались?
      - 'Живые' просто опускаются, - Кирюшка покровительственно хихикнул. - Не в этом главное. Есть ведь еще и неживые. Вот помрешь, станешь неживой. Но высокоментальной-то ты останешься по-прежнему.
      Женька пару раз хлопнула ресницами, вникая в суть нарисованной картины.
      - Это что же получается, что все эти разговоры о душе...
      - Ну, душа там, не душа, - помахал лапами Кирюшка, - а только на тонком плане что живой, что умерший человек - без разницы. Все одно - высокоментальная единица. И всех делов.
      - Ничего себе! - хором выдали Дмитрий и Женька.
      - Так вот, пока вы, люди, бегаете тут по земле живые... и... ну, скажем прямо, не всегда совсем здоровые, то своими поступками, мыслями, чувствами порождаете безментальных. Вот потому-то я и сказал, что ты меня породила...
      - Но ты-то не клякса! - возмутилась Женька.
      - Так и ты - не корова с куриными мозгами, - тут же парировал Кирюшка. (Услужливое и богатое воображение художницы моментально нарисовало живописную картину коровы с куриной головой: впечатляющее зрелище!) - Я же тебе говорю, кляксы порождаются в результате низменных чувств: зависти, злобы, ненависти, похоти... а мы - работники среднего звена, мы - ангелы индивидуального довольствования, сокращенно АИДы. До такого состояния этим безментальным иной раз несколько сот лет расти надо. Это я один - такое исключение... ну, - Кирюшка вдруг замялся, - не один я, конечно. Бывали такие случаи в истории человечества. Но редко, - он многозначительно вздернул пальчик в воздух. - Редко! Такие, как я, сразу среднементальными на свет появляются.
      - Ты про домовых говорил... - напомнила Женька.
      - А муза - тоже среднементальная? - встрял Дмитрий, глаза у него горели.
      - Ну, де-юре, - Кирюшка скорчил скептическую рожицу: - а де факто, не дотягивает она, если честно. Тут ведь какое дело: либо ты вверх тянешься, либо тебя вниз сносит...
      - Как по эскалатору... - вставил Дима.
      - Вот-вот, вверх по ведущей вниз лестнице, - уточнил Кирюшка. - А творческая работа, я уже объяснял, ее менталями не измеришь.
      - А домовые, домовые, - нетерпеливо теребила его Женька, оскорбленная тем, что вот он - ее ангел-хранитель, а сам на нее ноль эмоций, фунт презрения. Это-то как называется?
      - Похоже, сегодня я тебя перехвалил, - заявил Кирюшка, в упор уставившись на Женьку. - Это я насчет 'коровы с куриными мозгами'.
      - А подзатыльник? - тут же вкрадчивым тоном поинтересовалась Женька.
      - Эх, - сокрушенно вздохнул Кирюшка. - Сплошные репрессии. Ладно, объясняю особо непонятливым еще раз. Домовые и прочие низовые работники из низших безментальных и появляются. То есть, живет на свете такая клякса, лопает и лопает себе энергию: там ухватит кусочек, в другом месте... и чем дольше живет, тем больше у нее ментальности накапливается... ну, не совсем так, - Кирюшка поводил передними лапками в воздухе, подбирая нужное слово, - оно ведь как, иной раз присосется такой низший к веду с сильной и здоровой аурой, так за пару лет ментальным станет... а те, что питаются эманациями низкоментальных... те и несколько столетий подряд могут оставаться низшими...
      Женька вдруг почувствовала, как у нее медленно, но верно начинает ехать крыша. Может этот умник, писатель, и всё понимал, но у нее информация в голове не могла откладываться с такой скоростью. К тому же её мучила одна мысль, которая то и дело неуловимо ускользала от сознания, не желая оформиться в конкретный вопрос.
      Женька попыталась сосредоточиться: итак, если есть безментальные, и среднементальные, то, стало быть есть и высокоментальные... а если высокоментальные живые единицы - это люди...
      - Стоп! - заорала она во весь голос. - Стоп!
      Дима и ангел мгновенно заткнулись, ошеломленно уставившись на Женьку.
      - Так это что же получается, если человек помирает... он ангелом может стать или кто там у вас высокоментальный?
      - Ну, вообще-то да... может, - с некоторым смущением заявил Кирюшка. - Только не каждый. Только у кого светлая ментальность...
      Женька поморщилась:
      - Ой, только вот не надо - темные, светлые... наслушались, насмотрелись...
      - Так ты же сама про ангелов спрашиваешь, - пожал крохотными плечиками Кирюшка. - А эгрегор вообще может быть каким угодно. И питаться чем угодно. Все ведь от патронируемого зависит. Какого эгрегора себе создал, или выбрал, или подключился, тот его и курирует.
      Женька почувствовала, что у нее совершенно мозга за мозгу заходит.
      Спасла ее Анна Михайловна.
      - Ну, вот, ребятки, и приехали...
      До фирмы 'Конявин и Ко' добрались без приключений.
      
      Глава 13 , опять о празднике, поскольку дело это святое!
      
      А в это время в салоне красоты разворачивалась баталия, равных которой не случалось в истории отечества со времен Курской дуги.
      - Да что же вы ко мне свои ножницы тянете! - кричала будущая Ниночкина свекровь, отбиваясь от девушки-мастера, которая так и норовила отрезать длинные темные волосы, прореженные сединой. - Я же сказала: не дам стричь! Укладку сделайте, и все. И красить не дам. Вот еще!
      - Да вам не идут темные длинные волосы! - уговаривала ее Алена - хозяйка салона красоты. Впервые в жизни она сталкивалась с такой упрямой и несговорчивой особой. - Уж поверьте мне! Наши мастера на международных конкурсах призовые места занимали, они стилисты-профессионалы. А вы менять себя не хотите. Вот посмотрите на меня, - Алена сделала оборот на триста шестьдесят градусов, давая возможность старой училке как следует разглядеть свою внешность. - Вы думаете, я всегда такой была?
      Ниночка стояла за спиной Зинаиды Викторовны и только нервно кивала в такт Алениным словам. Хозяйка салона и в самом деле производила невероятное впечатление, и дело было даже не в прекрасной фигуре и длинных ногах, таких сейчас пруд пруди, на улицу выйдешь: каждая вторая - обладательница. Да и смазливой куколкой Алену тоже не назовешь. Крупные черты лица, веснушки вокруг носа, слишком широкие скулы... если все рассматривать по отдельности, то ничего особенного, так себе, как говорится: третий сорт - еще не брак. Но! Но заключалось в Алене нечто неуловимое, некая изюминка, некое обаяние, которое сводило воедино все мелкие черты, создавая общую привлекательную картину: пепельные волосы до плеч, чёлка, аккуратно подстриженная на скос, мастерски подведенные глаза, подкрашенные светлой помадой губы... да и одета она была превосходно: строго, элегантно и одновременно с шармом. Тоже, вроде, ничего особенного, но впечатляло. Как сказал милый сердцу Зинаиды Викторовны Александр Поп 'Мы постигаем красоту вещей в гармонии, в единстве их частей' .
      - Вы полагаете, я всегда такой была? - Алена вздернула превосходно загнутые, тонкие брови. - Ниночка, принеси альбом, ты же знаешь, где он лежит...
      - ???
      - На моем столе, в кабинете, справа. Сейчас мы Зинаиду Викторовну будет агитировать и уговаривать.
      Нина упрыгала за альбомом.
      - Нет, - упрямая учительница стояла на своем, - не дам резать. Да вы что, в самом деле? Я их почти всю свою жизнь растила! - она с нескрываемой любовью погладила волосы, которые сейчас длинными прядями падали на плечи и спину. - Да ни за что! Ни в коем случае. И не уговаривайте.
      Нина прибежала с альбомом. Алена раскрыла его и положила перед Зинаидой Викторовной.
      - Вот, смотрите, мы очень часто фотографируем женщин до и после. Смотрите, смотрите!
      Учительница недоверчиво уставилась в альбом. На первой же странице она обнаружила фотографию Алены.
      - А где же ваша вторая фотография?
      - Вот! - и Алена ткнула пальцем в серую, неприметную моль с обвислыми патлами рыжеватого цвета и кустистыми бровями.
      Незыблемая стена уверенности, в течение долгих лет так старательно возводимая училкой вокруг цитадели собственного 'Я', слегка пошатнулась и дала трещину.
      - Это вы? - усомнилась учительница, тыча в фотографию.
      - Я, только до того, как поменяла внешность, - Алена незаметно подмигнула Ниночке, а та в ответ пальцами изобразила ОК. - Вы дальше смотрите.
      Зинаида Викторовна принялась листать альбом. Перемены с женщинами происходили разительные. Но это ее вдохновляло лишь наполовину. Ради чего, собственно, ей все это делать? Вернее, ради кого?
      - Но если я постригусь, покрашу волосы... мне ведь тогда придется делать это каждый месяц...
      - Ну, в общем, да. Корни отрастают довольно быстро... так что процедуру приходится повторять если не раз в месяц, то хотя бы раз в полтора месяца.
      Учительница резко отложила альбом.
      - Нет, так не пойдет. У меня времени на это нет. Просто я сейчас в отпуске, а в сентябре снова выйду на работу, и тогда уж мне будет не до причесок, и не до макияжа...
      Стена незыблемой уверенности благополучно восстановила равновесие, и стала заращивать возникшую было опасную трещину.
      Так, один-один, пока ничья, но Алена сдаваться не собиралась. Она и не таких уламывала. Впрочем, можно задаться вопросом: а какое дело Алене до Зинаиды Викторовны? Ну не хочет старая училка менять внешность, не хочет становиться красивой, ну так и черт бы с ней! Пусть катится на все четыре стороны! Ну конечно! Ага! Вот прям! Для Алены Зинаида Викторовна представляла собой идеальную модель будущей постоянной клиентки. Во-первых, пятидесятилетняя женщина явно не обладала особым вкусом, а потому сама не могла привести себя в порядок, тут ей требовались не просто профессионалы, а в каком-то смысле даже психологи. Во-вторых, эта измученная жизнью училка готовилась стать не кем-нибудь, а свекровью лучшей Алениной подруги. А по словам Ниночки, Зинаида Викторовна была женщиной глубоко несчастной, одинокой и... как бы это помягче сказать? Озлобленной на весь мир, на людей и на судьбу. А отсюда и отвратительный, склочный характер. Алене требовалось немедленно уговорить учительницу привести себя в божеский вид. Пятьдесят лет - еще не крышка гроба. Она еще и замуж успеет сходить. А когда своя личная жизнь появится, так перестанет за сына цепляться, и мешать ему спокойно жить.
      Одним словом, были у Алены далеко идущие планы, да и расходы Ниночка обещала оплатить щедро. Почему бы не постараться? Вот тут стоп! Не вздумайте вешать на Алену ярлык меркантильности. Во-первых, она безнес-вумен. Во-вторых, как русская пословица гласит, дружба дружбой, а денежки - врозь.
      - Зинаида Викторовна, вы ведь еще совсем молодая женщина. Вам еще только пятьдесят...
      - Пятьдесят два, - ворчливо поправила ее вредная клиентка, но Алена даже внимания не обратила:
      - Да разве в этом дело? Вы на себя в зеркало посмотрите! У вас прекрасная фигура! Вы худенькая, стройная, ни одного килограмма лишнего жира. Мне бы такую фигуру!
      Зинаида Викторовна с сомнением окинула хозяйку салона вопросительным взглядом.
      - Да вы хоть знаете, сколько времени я провожу в спортивном зале? Три раза в неделю по два часа! Только потому и сохраняю фигуру. А вам Бог дал! Нина говорила, вы три раза были замужем, а счастья так и не нашли. А может ваш принц еще впереди. Может он ждет вас за соседним углом...
      Трещина совсем срослась, стена восстановилась, училка в кресле надулась, точно жаба.
      - Не собираюсь я замуж. Мне только этого не хватало! - Она резко встала, обратно заматывая волосы в калачик на затылке. - Эти мужики, все они одинаковые! Как ухаживают, так песни петь горазды, а как дело до дела доходит, так в кусты.
      Зинаида Викторовна одернула полинялое старое платье:
      - Все, я ухожу. - Сухо сообщила она будущей невестке. - Хочешь - оставайся. А у меня еще дел по горло.
      Ниночка бросила на Алену такой умоляющий взгляд, от которого хозяйке салона стало и вовсе не по себе:
      - Хорошо, Зинаида Викторовна, замуж вы не хотите. Я понимаю. Но для себя! Вы только представьте, к вашей внешности в школе давно привыкли. Вам ученики уже наверняка даже какое-нибудь прозвище обидное придумали, а тут вы первого сентября приходите: красивая, молодая... да ваша завучиха, как пить дать, от зависти повесится, и директриса локти грызть будет!
      Зинаида Викторовна остановилась на полпути к двери. Замерла. Ниночка с Аленой переглянулись.
      - Ладно, - хорошенько подумав, решила учительница. Она повернулась к двум красавицам. - Делайте, что хотите, но если только вы меня изуродуете...
      Алена облегченно вздохнула, мысленно помолившись всем Богам сразу. Ниночка тихо, про себя, взвизгнула от счастья. Второй раунд они все же выиграли.
      
       ***
      
      'Конявин и Ко' располагалась в шикарном современном здании с зеркальными стеклами, конечно, не в самом центре города, но все же не на отшибе, а в перспективном и развивающемся районе, который, как болтали некоторые языки, в скором времени обещал стать настоящим центром. Когда-то бывший пустырь теперь разросся не только жилыми, но и административными зданиями, они поднимались к небу, точно грибы после теплого дождика. Женька с трудом представляла, сколько может стоить аренда квадратного метра на этой территории. Вообще, ее всегда умиляли компании, предлагавшие выкупить квадратные метры в строящихся домах. Стоили такие метры столько, сколько Женька получала за три месяца непрерывной работы по двенадцать часов в сутки. И скажите на милость: сколько бы ей пришлось копить на такую квартиру? Лет двести? Она ведь не олигарх, не мафиози, наживающийся на наркотиках и проституции...
      Женька тяжело вздохнула и постаралась поскорее прогнать прочь подобные мысли. Она вышла из машины и, пока Анна Михайловна закрывала все двери, стояла и любовалась этим зданием.
      С одной стороны, Женька не особо завидовала людям, которые умеют зарабатывать деньги - 'делать', как это принято говорить. Злило ее другое, что сама она была слишком уж труслива. Она бы давно могла отправиться на 'вольные хлеба', как неоднократно говаривала Татьянка, да все духу не хватало. В конторе у Палыча платили сущий мизер. И никакой тебе перспективы в будущем. С таким заработком она не то, что на квартиру, на косяк от двери не заработает. А посему ей и дальше придется коротать свои дни с мамой, братом и его семейкой. Нет, против Марины или Вадима она ничего не имела, но иногда так хотелось тишины, покоя! Ей временами казалось, что живи она одна - все бы повернулось по-другому. Бросила бы она свою постылую работу и принялась малевать картины. И будь, что будет! Но маму она любила, даже немного побаивалась где-то глубоко в душе, и расстраивать не хотела. А Валентина Георгиевна все время только и талдычила: 'держись за место, работай, старайся, вот пенсия наступит, что будешь делать?' Господи, да ей до пенсии этой еще дожить надо!
      - Чего застряла, красавица? - спустила ее с небес на землю Анна Михайловна. - Пошли, - и старушка смело направилась к зданию.
      Женька заозиралась по сторонам, но Кирюшки уже и след простыл.
      Первое же препятствие оказалось непреодолимым. Красивая стеклянная дверь была наглухо заперта, и только коробочка переговорного устройства оставляла слабую надежду. Анна Михайловна взяла на себя инициативу, нажав на кнопку. Из динамика немедленно раздался густой мужской бас:
      - Слушаю.
      - Скажите, в офисе 'Конявин и Ко' кто-нибудь есть?
      - Никого нет, все офисы закрыты. Нерабочий день. Приходите после праздников.
      И отключился. Все. Приехали. Скорее всего, даже если бы охранник им открыл и впустил внутрь, это бы ничегошеньки не дало.
      Но Анна Михайловна не унималась.
      - Слушаю, - голос был на удивление ровен и вежлив. Видать давно работает мужик на этом месте - привык.
      - А не подскажете, как имя-отчество Конявина? Это ведь он владелец фирмы?
      - Конявин Герман Валентинович, - ответствовал невозмутимый охранник.
      - А как нам его найти? Не подскажете?
      - Не подскажу.
      - А если мы очень-очень попросим.
      - Послушайте, гражданка, я не имею права выдавать такую информацию.
      - Ну, тогда мы сейчас прорываться будем. С боем, - честно предупредила бабушка. - С соответствующим артобстрелом и выдвижением вперед танковой дивизии.
      - Да я сейчас милицию вызову.
      - Вызывай, милый, вызывай, - Анна Михайловна вытащила мобильник. - Последний раз предупреждаю, не откроешь, через пять минут сюда высадят десант спецназа. Вот это я точно обещаю!
      Женька внимала, открыв рот и растопырив уши. Ну и бабка! Недаром через линию фронта за 'языками' ходила. Боевая! Дима наблюдал за развитием событий с легкой улыбкой на лице. Похоже, он нисколько не боялся, к тому же все это его весьма забавляло. Интересно, все писатели-фантасты такие? Или это только он один такой - исключительный?
      За дверью послышалась возня, потом щелкнул замок, и на пороге появился охранник - двухметровый громила в камуфляжке. Его лапища демонстративно лежала на кобуре. Однако Анну Михайловну это нисколько не смутило. Она поманила его сухоньким пальчиком, и, когда охранник ступил вперед, слегка наклонившись, ухватила его за ухо, подтянула к себе и принялась что-то быстро ему шептать.
      Сколько Женька не напрягала слух, расслышать ничего не удалось. Старушка шептала профессионально. Когда старая разведчица отшептала, охранник деловито кивнул и молча удалился, а через минуту вернулся с листком бумаги. Торжественно вручил Анне Михайловне и... отдал честь.
      - Рот захлопни, - посоветовала старушка Женьке, проходя мимо. - Едем. - Она помахала листочком, точно флагом, - теперь у нас есть адресок.
      - Только вы с ним там поосторожней. Не любит он... сюрпризов... ну, понимаете, да? - раздалось от двери.
      - Не боись, - старушка обернулась и пальцами изобразила ОК, - министр путей сообщения сообщает - все путем. Разведка своих не выдает.
      С тем и утопали обратно к машине. И уже усевшись на заднее сидение, Женька сумела, наконец сформулировать собственную гениальную идею:
      - Ничего себе! Это как?
      - Каком кверху! - ответствовала старушка, ожидая, когда погрузится Дима. А Дима, решив поменять локацию, уселся рядом с Женькой. - Секреты знать надо.
      - Что же вы ему там нашептали? Он аж в лице изменился.
      - Я ему там загнула душещипательную историю из бразильского сериала, - разоткровенничалась Анна Михайловна.
      - Зачем? Не проще ли было просто рассказать ему правду?
      - Сразу видно: в разведке не служила, - констатировала факт Анна Михайловна. - Никогда не выдавай врагу реальную информацию о себе. Это первая заповедь. Ври, как умеешь. Чем глупее - тем убедительней. Вот скажи, чего ждут от старушки? - неожиданно спросила она.
      Женька даже не нашлась, что сказать. Задумалась не на шутку: и правда - чего?
      - Ну, не знаю...
      - Что она глупа, маразматична, сентиментальна, слезлива, и иногда агрессивна, - загибала сухие пальцы Анна Михайловна. - Что она сидит дома, смотрит сериалы, ну, может, в карты или домино пару раз сыграет с такими же маразматическими слезливыми сентименталками, как она. Копается на даче, балует внуков и дальше собственного носа не видит. Да, кстати, старый анекдот, но я его люблю: выходят две старушки из подъезда, одна у другой спрашивает: 'Ты не помнишь, Нюся нас кофем угощала?' - 'А мы что, были у Нюси?'
      Женька невольно рассмеялась, представив себе подобную сцену. Дима лишь сдавленно хмыкнул, то ли опасаясь кого-нибудь обидеть, то ли уже слышал этот анекдот. Однако Анна Михайловна продолжала, как ни в чем не бывало:
      - Вот чего от нее ждут. Этот, конечно, поумней оказался, меня сразу раскусил, ни одному слову не поверил, хитрый, чертяка, - последнее замечание старушка произнесла с заметным удовольствием.
      Женька едва не онемела:
      - Так... так зачем же он нам помогать стал?
      - В людях ты не разбираешься, вот что, красавица, - с некоторым апломбом заметила разведчица. - Мужик - что надо, одно слово, правильный мужик, я бы с таким в разведку пошла, ни секунды бы не сомневалась, а Германэтот... дерьмо он, видать...
      - Хм, - вежливо кашлянул Дима.
      - Не кашляй, - строго оборвала его Анна Михайловна, - я вещи своими именами называю. Не любят, видать, этого Германа здесь. Вот и весь сказ. Теперь нам надо чесать к нему домой, может, и застанем его там. А, может, и нет.
      Машина тронулась с места, Женька почувствовала, как между Димой и ей втиснулось мягкое, пушистое тельце.
      - Привет, я тут. Можно ехать, - ангел подозрительно облизывался и встряхивал пальчиками, точно только что отобедал.
      - Ты опять чужую еду тырил? - попыталась напустить на себя строгость Женька. Наверное, удавалось ей это плохо, поскольку наглый ангел ее нисколечко не испугался.
      - А чего ей пропадать-то? - сразу же возмутился Кирюшка. - Три дня народ еще гулять будет, а там такие пирожные... - он мечтательно закатил глазки-бусинки и погладил себя по раздувшемуся пузу.
      Ничего себе, энергосущность! - подумала Женька. Вот он сидит - мягкий, пушистый, точно зверек, наглый, как казанская сирота, такой же настырный и такой же хитрый. Ангел, называется!
      - Но, но, прошу без оскорблениев! - тут же выпалил Кирюшка, сурово погрозив Женьке пальцем. - Я все твои пакостные мыслишки секу на раз...
      Хлоп! Хлоп! Женькина ладошка звучно хлопала по сидению, и все мимо. Ей так и хотелось пришлепнуть эту падлу, но падла оказалась на редкость увертливой и шустрой.
      - Без рукоблудства, пожалуйста! Без рукоблудства! - орал ангел, каждый раз растворяясь в воздухе и появляясь то на спинке переднего сидения, то на коленках Димы, то на задней полке за сидением.
      Женька вертелась юлой, но за поганцем не успевала. Поймал его Дмитрий, он просто ловко ухватил ангела поперек туловища и прижал к себе.
      Хлоп!
      - Ой, а мне-то за что? - возопил Дима, поглаживая травмированное колено.
      - А чего ты его защищаешь! - отрезала Женька.
      - Это называется 'мужская солидарность', - вставил Кирюшка, - вам, женщинам этого не понять! Вот!
      - Вы мне там надежду отечественной литературы не обижайте! - вставила строгим тоном Анна Михайловна, которая, хоть и не видела, что творится на заднем сидении, но, похоже, держала руку на пульсе всех событий.
      - Какой же ты мужчина! - окрысилась Женька, даже не обратив внимания на предупреждение старой разведчицы. - Ты же эта... как ее... энергосущность, вот!
      - И что теперь? - Кирюшка вскинул мордашку, потешно корча рожицу. - А ты что ж думаешь, будто мужчина тот, на ком брюки? Держи карман шире! - и Кирюшка сложил кукиш.
      Да что ж это такое? Этот нахал еще долго будет ее оскорблять? Никакого пиетета!
      - Эй, сирота, не ори, - предупредила Анна Михайловна, ловко проскакивая на желтый свет. - Лучше бы рассказал нам чего-нибудь веселенького.
      - Да пожалуйста.
      Женька демонстративно сложила руки на груди, надулась и приготовилась изображать оскорбленную невинность.
      Кирюшка начал, обращаясь к ней:
      
      Жаба-жаба, где твой хвост?
      Где твоя щетина?
      Где твой вертикальный рост,
      Глупая скотина?
      
      - Это я - жаба? Это я - скотина? - Женька готова была убить этого маленького засранца.
      Дима хохотал, Анна Михайловна молча улыбалась, внимательно следя за обстановкой на дороге и не забывая вовремя крутить руль своей боевой колымаги.
      
      Жаба смотрит как утюг -
      Не соображает...
      Тюк ее ботинком, тюк...
      Гадость-то какая....
      
      Кирюшка для полной убедительности пару раз пнул лапой воздух, точно изображая, каким именно образом он пинает эту несчастную скотину... в смысле - жабу.
      Женька разобиделать окончательно и бесповоротно. Ладно, этот гад издевается, он над ней измывается с тех самых пор, как появился сегодня ночью, но эти-то двое... они-то чего? И главное - никакой тебе моральной поддержки!
      - Да перестань же ты! - принялся уговаривать ее Дима. - Он же шутит. Ведь шутишь? - за Женькиной спиной он показал достаточно весомый кулак задиристому ангелу. Пройдоха не растерялся:
      - А то! Конечно, шучу! Ты же моя патронируемая, я не могу причинить тебе физического, морального или энергетического вреда. Так в Кодексе Порядка записано, а я Кодекс Порядка чту... - Кирюшка врал, не краснея, и сам себе удивлялся: раньше у него такого завидного качества не проглядывалось.
      - Ладно, не обижаюсь я, - наконец смилостивилась Женька, ощущая, что еще пара минут, и она, в самом деле, почувствует себя самой разнесчастной особой на всем белом свете. А там и до потопа недалеко. - Ты лучше дальше расскажи.
      - А на чем я остановился? - Кирюшка живо завертел мохнатой головой.
      - Ты про чернышей рассказывал, - напомнил Дима.
      - А, да, так вот, все зависит от того, чью энергетику такой черныш потребляет. Если это будут такие же безментальные, как он - насекомые, например, то может под корягой в лесу хоть тысячу с лишним лет просидеть, а вырасти не вырастит нипочем. Если же к среднементальным присосется, - Женька невольно поморщилась, услышав это слово, - к птицам, млекопитающим и так далее, то, может, через пару столетий обретет свою низкую ментальность, и тогда его уже можно брать в низшие работники. В домовые, кикиморы, лесовики, мары, водяные и прочие... он тогда уже и сам кое-что соображает...
      Женька искренне старалась вникнуть во все, что рассказывал ангел-хранитель. Правда, если уж честно, не интересовали ее все эти низкоментальные. Ее ангелы-хранители интересовали. Но перебивать рассказ ей не хотелось, тем более что остальная компания слушала с большим интересом, да и ехать, судя по всему, было еще довольно долго.
      - Если же черныш рядом с человеком вертится... то очень быстро ментальности набирается - пять-шесть лет, и готово... такие, как правило, в домовые идут. Им с человеком интересно...
      - Почему же они иногда так враждебно себя ведут? - поинтересовался Дима.
      - Да ничего подобного. Просто домовому пообщаться хочется, вот и шалит. А люди, между прочим, сами виноваты, - Кирюшка задорно вытер лапой нос - и откуда у ангела сопли? - Обращали бы на них побольше внимания, разговаривали бы с ними, подарки бы дарили, и все в порядке.
      - Тебе еще и подарки! - проворчала Женька. - Может, тебе косточку собачью купить? - съехидничала она.
      - Зачем это? - обиделся Кирюшка. - Нешто я собака? И потом, я ведь не про себя, я ведь про домовых. Домовому ведь главное не то, что ты ему подарила, а сам факт. Ты ведь с подарком, особенно если он от чистого сердца сделан, часть своей энергетики даришь, а ему это - как бальзам на душу. Нет, домовых любить надо... уважать... - Кирюшка закатил глазки, на его мордашке появилось странное выражение блаженства, словно было в его жизни такое вот подношение...
      - А откуда же тогда полтергейст? - поинтересовался Дима. - Ведь иной раз до пожара доходит.
      - Полтергейст... - как-то совсем уж мечтательно пропел Кирюшка, и вдруг, выпучив глаза, заорал трубным голосом: - Мята! Полтергейст!
      Машина запрыгала и задергалась, точно припадочная. Анна Михайловна едва успела дать по тормозам и прибиться к бордюру. Несчастный москвич клюнул носом и замер, Кирюшка сидел на заднем сидении, разинув рот, потом сконфуженно обхватил пузо мохнатыми лапками:
      - Опаньки! - выдавил он. - Прошу прощения! Замечтался.
      Анна Михайловна бросила на него свирепый взгляд через плечо:
      - Ты что ж, сирота, делаешь? А если бы мы в столб со всего маху вписались? Поубивать нас решил?
      - Я нечаянно! - заныл прохиндей, умоляюще складывая лапки, - тетенька! Не гоните! Как же я без вас? Сирота, как есть круглая сирота! Ни папы...
      - Ну, ну, хватит, сирота. Рот закрой и не ной. Гнать тебя никто не собирается, только в следующий раз с шутками поаккуратней.
      Так и ехали под ненавязчивые повествования Кирюшки о том, откуда и почему берутся всякие кляксы и как с ними бороться. Дорога была неблизкая - аж за город, поэтому наслушались всякого. Женька и думать не думала, что в ее таком простом и ясном мире случаются настолько странные и непростые вещи.
      - Ведь, собственно, почему нельзя придаваться унынию, жадничать, злиться, завидовать? - продолжал наставительно вещать Кирюшка. - А потому. Все эти эмоции и рождают клякс. И чем злее народ, чем хуже ему, тем больше таких вот безментальных. А теперь представьте: вот вы задумали что-то сделать, все усилия приложили, постарались на славу, уже сложили лапки, и сидите - ждете, когда же вам манна небесная на голову свалится. А тут вдруг - хлоп! - щелчок получился так натурально, что Женька аж подпрыгнула на сидении. - И оказывается, что все расстроилось. А почему? Да потому, что все эти черныши разом кинулись уничтожать плоды ваших трудов.
      - Вот гады! - рассерженно выпалила Женька. - Что же вы их, паразитов, не давите? - она явно была настроена весьма воинственно.
      Дима был настроен более мирно, его волновал другой вопрос:
      - А зачем они это делают?
      - Вот! - Кирюшка наставил на него пальчик, прицокнув языком. - Сразу видно - привык человек конструктивно мыслить... в корень, что называется, зрит. Уважаю! Молодца! Так держать! Медаль ему на пузо! - затарабанил Кирюшка, но вовремя опомнился и сбавил темп. - Как бы это объяснить... - ангел на пару секунд задумался. И в самом деле, это ему все ясно и понятно, а им - ведам? Им-то откуда знать что, да как? Они-то живут, точно слепые, ничего не видят, ничего не замечают. - Прежде чем событие сформируется на материальном уровне, - осторожно начал пояснять он, - должен обязательно появиться очаг ситуативного напряжения соответствующей энергоемкости. Заметьте: соответствующей. Ни больше, ни меньше.
      - А что будет, если меньше? - полюбопытствовал Дима.
      - Ничего, энергии не хватит на материализацию события, - пожал плечами Кирюшка, - а вот если больше... если больше, то плохо, тогда эгрегору среднего порядка обязательно придется излишки стравливать в энерго-каверну. А это дело хлопотное, муторное и опасное. При этом главное - технику безопасности соблюдать...
      - Ну, так и что там с этими кляксами? - напомнила нетерпеливая Женька.
      - Они тут же слетаются со всех сторон к очагу и начинают пожирать энергию, и только.
      - ???
      - Питаются они так. А в результате происходит забор энергии, необходимой для реализации ситуации на материальном уровне. Если у человека эгрегор сильный... ну, вроде меня, - скромно похвастался Кирюшка, - то не страшно, разгонит малявок, как нечего делать. А если эгрегор слабенький... ну, тогда может и не справиться. Они ведь, когда стаей налетают, могут оказаться и посильней в общей-то массе...
      - Вот гады... - прокомментировала художница, вспоминая те самые случаи, когда вдруг ни с того, ни с сего начинали рушиться, казалось бы, вполне реальные и отработанные планы. Летели к черту договоренности, и все шло в буквальном смысле наперекосяк. - Давить их надо, и всех делов. Как тараканов.
      - Так ведь они не виноваты, - принялся заступаться Кирюшка. - Они же не понимают, что вред приносят. Им просто кушать хочется.
      - Ну да, как тем инопланетным зверюгам, которые народ жрали и яйца откладывали, - проворчала Женька, вспомнив знаменитый фильм. - А так - милашки, ну прямо белые и пушистые...
      - Ну, перестань, Женечка, - Дмитрий примирительно похлопал ее по руке. - Не сердись...
      - Опаньки! - всплеснул руками Кирюшка. - Уже 'Женечка'! Ай да я! - и он запрыгал и закружился на одной ножке, прихлопывая в ладоши. - Ай да я! Ай да Пушкин, ай да сукин сын!
      - Вот видишь, видишь! - воскликнула Женька, обвинительно тыча в ангела пальцем. - Он мне всякие каверзы устраивает, а я ему потакать должна... это же не ангел, это же диверсант-садист...
      - Я не садист, и не диверсант! - исступленно заорал Кирюшка, тут же принимая боевую стойку. - Я, между прочим, изо всех сил стараюсь твое счастье устроить, а ты упираешься всеми четырьмя... Навоображала себе всякой ерунды, а главного в жизни не видишь! Счастье твое - вот оно, вот, - и он обеими лапами принялся тыкать в Диму, который пару раз моргнул и слегка покраснел. Ну не мужчина мечты, а какая-то стыдливая институтка из девятнадцатого века. - И черныши тут вовсе ни при чем. Я их уже давно разогнал. Нет их тут, нет, - он демонстративно нырнул под сидение, и Женька торопливо поджала ноги, - эй! Безментальные! Вы где? - Кирюшка высунулся, легко вспрыгнул на спинку переднего сидения: - Я - твой эгрегор, я, и никто больше. И, стало быть, будет так, как я скажу.
      - А скажи, у всех людей есть эгрегоры? - попытался остудить пыл спора Дима.
      - Да мне и даром не нужен такой эгрегор! - вскипела Женька, никого не слушая. - Пакостник!
      - Нет, не у всех. Есть неподключенные, - пытался объяснить Кирюшка, но Женька его перебивала, не давая говорить:
      - Нашелся тут Ангел-хранитель, вот еще! Кто тебя просил? Кому это надо? Жрет только, да пузом кверху валяется... да полтергейсты всякие устраивает...
      - А у верующих вообще свои эгрегоры. Но это уже эгрегоры высшего порядка, - продолжал объяснять Кирюшка. - Таким людям ангелы-хранители и не нужны. Они просто идут в церковь или в молельный дом, и там 'подключаются' или, как мы говорим 'канал пробивают'...
      - Таких, как ты, ссылать надо, в места повышенного энергозабора, чтобы жизнь людям не портили! - неожиданно выдала Женька, сама толком не осознав, что же она такое сказала.
      - Упс! - Кирюшка ошарашено запечатал рот обеими лапами, вытаращившись на свою патронируемую. Такой пакости он от нее никак не ожидал. - Вышла-таки! - наконец заключил он, отлепив ладошки ото рта.
      Женька недоуменно похлопала глазами, ничегошеньки не понимая.
      - Куда вышла-то? - поинтересовался любопытный Дима.
      - В астрал, ясное дело, - прозвучало это как нечто само собой разумеющееся.
      - В астрал? - скептически переспросила художница. - В астрал?
      - Ну да. А откуда же у тебя тогда такая информация? Это, между прочим, информация закрытая, разглашению не подлежит. На ней весь Кодекс Порядка основан. А ты вот так вот запросто - раз, и догадалась, да? Да мозги у тебя не те, чтобы вот так вот запросто...
      - Ах ты! - Женька в который раз безуспешно попыталась поймать негодника, но тот сгинул и тут же материализовался за Диминой широкой и надежной спиной. - Это у меня-то мозги...
      - А что, нету их, да? - тут же высунулся пакостник, показывая язык.
      Дмитрий ухватил Кирюшку за ухо, легко отодрал от себя и посадил между собой и Женькой. Ангел вел себя безобразно: визжал, плевался, дергался и норовил укусить крепкую руку.
      - Ша, зелень, кончай орать, - неожиданно резко осадила их Анна Михайловна, останавливая машину.
      Впереди, метрах в двухстах виднелась развилка, и за рядами деревьев красовался двухэтажный особняк - красивый, помпезный и такой добротный, словно строили его на века.
      - Приехали, - заявила Анна Михайловна, глуша мотор и оборачиваясь к спорщикам. - Похоже, это и есть особняк Германа... Германа. Какие будут предложения?
      - Я туда не пойду! - неожиданно плаксиво заявил ангел, со страхом вжимаясь в спинку сидения. Казалось, он даже размерами стал гораздо меньше.
      - Это почему же?! - тут же налетела на него Женька, у которой еще пока не пропал запал воинственности.
      - А в зеркальце-то глянь на дом, - пискнул Кирюшка. - Глянь, может, тогда хоть немного поумнеешь.
      
      
      Глава 14 , сикось-накось, выкусь - накось!
      
      Женька и глянула. Однако то, что она там увидела, ее совершенно не обрадовало и не успокоило. Красивый помпезный особняк в зеркальце выглядел, по меньшей мере, устрашающе: серые стены, казалось, дрожали и колыхались, точно живые, деревья вокруг почему-то были не зеленые, а багрово-красные, точно на них пролили кровь, а крыша... крыша представлялась чем-то черным, как гигантский рой мух.
      Женьку невольно передернуло.
      - Что там? - поинтересовался Дима.
      - Ничего хорошего, - проворчала художница, захлопывая пудреницу и поспешно пряча ее обратно в карман джинсов. - Опасно туда идти... вот что, - она глянула на нахохленного Кирюшку, который за все это время не произнес ни словечка. И она, как могла, пересказала все, что сумела разглядеть.
      Анна Михайловна слушала внимательно, даже заставила повторить кое-какие детали, потом повернулась к ангелу:
      - Ну, сирота, ты-то чего молчишь? Ты хоть объяснить-то нам можешь?
      - Могу, - тяжело вздохнул ангел-хранитель. - Чернышей там много, так много, что мне одному с ними никак не справиться. И настроены они агрессивно, и управляет ими какой-то эгрегор... мощный эгрегор... тоже ангел-хранитель... только сильный... - в его голосе появились нотки истерики.
      - Ну, ну! - строго осадила его Анна Михайловна. - Отставить панику!
      Женьке тоже хоть немного стало легче. По крайней мере, командный голос у старушки был отработан отлично.
      - В чем, собственно, проблема-то?
      - Замышляют они там что-то нехорошее. Очень. Народу в доме много, - Кирюшка замолчал, закатывая глаза, - двадцать семь человек. И все вооружены. К разборке они готовятся. А мы здесь совсем некстати. Опасно.
      - Разведка нужна, - заключила Анна Михайловна. - План такой, я проникаю на территорию врага и выведываю, что там происходит...
      - Ну, уж нет! - с неожиданной решимостью перебил ее Дима. - На разведку пойду я. Я - все-таки мужчина. В конце концов, Генка - мой приятель...
      - А я - его бабушка, - возразила Анна Михайловна. - Меня никто ни в чем не заподозрит. А с тобой разговаривать не станут. Поколотят... и все дела...
      - А может... - начала было Женька, но ее никто не слушал.
      - Анна Михайловна, да вы поймите, вам туда никак нельзя... если там и в самом деле опасно, то лучше уж вы бы посидели в машине... если что, вызвали бы милицию...
      - А может... - снова начала Женька.
      - Нет, уж лучше ты, Дима, посиди в машине. Меня они тронуть не посмеют... - последнее она произнесла с большой долей сомнения. - Если не полные подонки. К тому же у меня есть один козырь...
      - А может... - в третий раз начала Женька, но тут, наконец, встрял ангел.
      - Все замолчите, - рявкнул ангел, перекрывая общий шум. - Слушайте меня внимательно. Сейчас вы все втроем посидите в машине. Посидите и подождете, а я пока, ладно уж, так и быть, сбегаю на разведку. И пока я не вернусь, чтобы никто с места не двигался. Ясно?
      И не дав никому опомниться, Кирюшка просто исчез.
      Трое ведов не сговариваясь, молча переглянулись. Анна Михайловна хмыкнула, но комментировать не стала. Они знать не знали, что камеры наружного наблюдения, расположенные на нескольких деревьях рядом с развилкой, уже засекли потрепанный и облезлый москвич. И бдительная охрана взяла их на заметку.
      
       ***
      Недавно оборудованный по последнему слову техники шикарный кабинет в пятьдесят квадратных метров с прекрасным компьютером, дорогим письменным столом, камином и мраморной полкой над ним, сейчас совершенно не радовал. Не радовала ни весна, ни птички за окном, а пасмурная погода и низкие тучи, готовые пролиться дождем соответствовали настроению. Герман Валентинович мерил великолепный ковер широкими шагами, расхаживая из угла в угол и нервно теребя двойной подбородок. В дверь робко постучали, он остановился, вскинулся:
      - Какого черта? Кто там еще? - его когда-то красивое лицо давно оплыло и растолстело, Герман ни в чем не любил себе отказывать, особенно в выпивке и в еде.
      Одна створка двери чуть приоткрылась, и в кабинет заглянула жена: невысокая, располневшая женщина с карими, коровьими глазами.
      - Лапушка, может, перекусишь чего-нибудь? - просительно обратилась она к мужу. Но Муж явно был не в настроении:
      - Пошла вон, дура! Дверь закрой с той стороны! Курица!
      'Курица' торопливо прикрыла за собой створку, облегченно вздохнув, и на цыпочках бросилась прочь, подальше от греха. В таком состоянии его лучше не трогать. Хорошо ещё не швырнул в неё чем-нибудь тяжелым.
      - Дрянь старая! - сцедил Герман, злым взглядом дырявя закрытую дверь.
      Диана для него и в самом деле была старой дрянью, которая портит прелести жизни. Когда-то она ему даже нравилась, но теперь он без содрогания не мог вспомнить все эти сюсюканья, поцелуйчики и бесконечные объятия... а еще этот дурацкий вопрос: милый, о чем ты сейчас думаешь? Уж точно не о ней. Вероятно, ему давно следовало бы развестись, однако тесть еще имел связи, мог и пакость устроить. Но удерживало его совсем не это. В конце концов, и на старого маразматика нашлась бы управа. Просто Диана служила ему отличной ширмой. Герман любил девочек, особенно молоденьких, аппетитных, с круглыми попками и куриными мозгами. Из тех, кто читает только женские журналы о красоте и моде, и путают Ирак с Ираном, совсем как Джордж Буш-младший. Пока у него печать в паспорте, романы на стороне его ни к чему не обязывали. Он мог сколько угодно жаловаться на свою жену, но вот развестись... Фига с два! Она терпела все его похождения, пьяные выходки, и даже к побоям относилась с некоторым философским смирением - бьет, значит любит. Герман и сам понимал, что среди своих любовниц вряд ли найдется хоть одна, которая стала бы все это сносить.
      Выбирал он себе по большей части несостоявшихся топ-моделей или просто смазливых девочек, приехавших из сел и деревень покорять областной центр. На Москву у них денег не было. Эти простушки-красавицы спали с ним и мечтали: как бы отбить его у жены и затащить его в Загс. Обломись! Игра такая. Герман всем рассказывал слезливую историю о том, что жену давно не любит, однако бросить ее не может, поскольку у неё неизлечимое заболевание, жить ей осталось всего ничего, а бросать на произвол судьбы умирающую - последнее дело. Вот когда помрет... Сама того не ведая, Диана 'помирала' уже лет десять. Узнала бы - очень удивилась.
      К тому же, соберись он разводиться, возникли бы определенные проблемы. Ну, хотя бы потому, что большая часть бизнеса была записана на Диану. Юристы приносили ей на подпись бумаги, она подмахивала их, не глядя, а если что... ну, понятно. Герман, вроде как, и ни при чем. Кроме того, будучи тертым калачом, Герман прекрасно понимал, что ни одна из тех дур, с таким энтузиазмом прыгающих в его постель, в жены не годится. На старости лет лосем с развесистыми рогами ему становиться совсем не улыбалось. Да и внимания они все требовали, а ухаживать-то некогда. Все - дела, дела. Вот и сейчас, в праздничный день, он пытался решить проблему, с которой надлежало разобраться уже давным-давно.
      Еще вчера днем он отправил этого младшего менеджера, это полное ничтожество... как его там? Хлопков что ли - встретиться с нужным человеком и передать кое-какие документы. Следом за ним отправил людей. Нужных людей. Двоих. Не поскупился. И на тебе - до места назначенной встречи этот кретин не доехал. Пропал, как сквозь землю провалился. Сам, как договаривались, не позвонил. Дальше - хуже. В пять утра Герман взял зазвонивший мобильник лишь затем, чтобы услышать об успешных результатах 'операции', но два кретина наперебой принялись сумбурно и бестолково тарахтеть про какого-то бомжа, которого, просидев в засаде целую ночь, едва не замочили вместо младшего менеджера. Принялись ныть и жаловаться: мол, устали, всю ночь грязь месили, ноги отваливаются, не евши, не пивши, недоспавши... младший менеджер словно испарился... никто ничего не знает... никто его не видел, не слышал, не нюхал... одним словом, нет его, и все тут... да еще и машину пришлось бросить - в угоне она уже вторые сутки, глядишь, менты сцапают...
      Герман от души обматерил двух идиотов и пообещал бошки им поотвинчивать, если задание не выполнят. На вопрос, откуда же им взять младшего менеджера, он только рявкнул в трубку: ищите! И только отключив мобильник, он, наконец, осознал, каких кретинов нанял его помощник. Впрочем, это было даже к лучшему. Такие идиоты лишних вопросов задавать не станут, вникать в суть проблемы - тем более. А по завершении операции, его люди просто тихонько уберут их обоих. И чем больше они засветятся, тем лучше. Пусть милиция выйдет на их след, а там и концы в воду.
      За год 'совместной' работы Герман уже изучил натуру Хлопкова. Безвольное ничтожество. Конявину даже в голову не могло прийти, что младший менеджер о чем-то заподозрил и смылся, оставив шефа с носом. Доверялись младшему менеджеру самые мелкие и никчемные дела, однако, при всем при том, этот Кролик оказался невольным свидетелем некоторых моментов, которые ему, как Герману казалось, лучше было бы и вовсе не знать. Поэтому, когда потребовался свеженький подкидной труп, Конявин нисколько не сомневался, кого определить на эту 'должность'. Он убивал сразу двух зайцев (уж простите за этакий каламбур) - сажал на крючок Костика Штуку и убирал нежелательного свидетеля. Вот он и отправил своего растяпу-помощничка с мнимым поручением и письмом в запечатанном конверте на встречу с несуществующим человеком, якобы решить проблему с карьером.
      Карьер! Этот проклятый, трижды клятый карьер!
      Яблоко раздора. Именно из-за него и началось открытое противостояние.
      Карьер стоил денег, и немалых. Белая глина в нем обладала невероятной лечебной силой. Издавна в него со всей округи собирались замужние бабы, которым бог не дал детей. Пара сеансов бальнеотерапии, как сейчас это называется, и глядишь - понесла. Мужиков эта глина тоже лечила. Конявин на собственном опыте убедился. Возрастные проблемы после пяти сеансов рассосались сами собой.
      Конявин всеми правдами и неправдами желал заполучить этот карьер в собственность. Уже и партнеров за рубежом заверил, что все, мол, тип-топ, на мази... а тут встрял Костик Штука... черт бы его побрал. Сначала Герман попытался откупиться, но Костик уперся. Затем Герман предложил равное партнерство, но и тут его ждало сплошное разочарование. Костик, не привыкший ни к каким компромиссам, и на сей раз не собирался уступать. Потом в ход пошли угрозы, но на Костика такие меры не действовали. К тому же, слабых точек у Штуки не было... или, вернее, почти не было... оставалось только дискредитировать его в глазах общественности. Конявинские парни два месяца подряд рыли носом землю, но ничего не нашли. Чист Костик оказался, на удивление, но чист. Правда, были в его биографии сомнительные моменты, но их в качестве улик в суде не предъявишь. А вот убийство на него повесить - милое дело. И мотивы есть, и средства, и главное - все улики уже готовы, три месяца готовилось мероприятие. Пока разберутся, пока утихнет скандал... а Герман уже приплатил кому надо, чтобы скандал пошумней устроить... глядишь, будет Костику не до карьера и не до бизнеса вообще.
      Теперь план срывался. Пропал Кролик, нет его. А нет трупа, нет и дела. Герман дал себе времени до трех часов дня, если к этому времени ничего не изменится, тогда в действие вступит план 'б'. Да, существовал такой план, но Герман не без основания полагал, что пускать подобный козырь в ход - себе дороже. Не хотелось ему действовать таким образом. И не потому, что давили на совесть моральные принципы, а потому, что тогда Костик Штука из оппонента по бизнесу превращался в кровного врага, а врагов Костик уничтожал. Всех, без малейшего сожаления.
      Герман и сам прекрасно понимал, что если дело дойдет до серьезных разборок, то он останется в проигрыше. Но деньги... деньги светили не просто большие, а гигантские, и западные партнеры уже дали понять, что если он, Конявин, не в состоянии справиться с мелкими трудностями, то они найдут более деятельного и весомого партнера. При одной мысли об этом Герман начинал зубами скрежетать, аж эмаль трескалась.
      Звонок мобильника застал его врасплох. Он так и замер посреди кабинета, поднося телефон к уху:
      - Слушаю. Да. Что? Все обшарили? Твою мать... кто-нибудь его видел? Нет? И что? Твою мать! Ищите! Понятно? Да мне плевать! Не сделаете, как договорились, вы оба - покойники! Шеи сверну, как нечего делать!
      Он вырубил мобильник и швырнул его на стол, затем подошел к бару, открыл его, налил себе целый стакан коньяка и залпом запрокинул содержимое в рот. Крякнул. Последние сомнения отпали. Он снова взял мобильник, набрал номер телефона, длинные гудки раздражали, но вот, наконец, в трубке прорезался мужской голос:
      - Слушаю?
      - Значит так, если в три не дам отбой, начинай действовать. Понял?
      - С зачисткой?
      - С зачисткой. Только тихо. Вывезешь, подержишь пару дней, выдвинешь условия, а потом... когда я свои дела утрясу, сам знаешь, не мне тебя учить.
      Герман вырубил мобильник и с сомнением посмотрел на бар. Хотелось выпить еще стакан, но он усилием воли себя сдержал. Напиваться перед делом не хотелось. Если запасной план сработает, как надо, то сегодня вечером, самое позднее, ночью, ему через подставных лиц предстоит вести переговоры с самим Костиком Штукой. Конечно, Штуку можно было просто убрать - нет человека, нет проблем, но контракт подписан. И только сам Костик может отказаться от выгодной сделки. А вот когда он подпишет документы... тогда руки-то и развяжутся.
      Герман хитро прищурился, черные глаза блеснули, он криво усмехнулся:
      - Мы еще с тобой поговорим, Штука. Думаешь, загнал меня в угол? Хрен тебе на постном масле.
      Настроение улучшилось. Он вызвал горничную. Та явилась мгновенно, словно под дверью ждала, вытянулась по стойке смирно, тупо глядя прямо перед собой.
      - Обед готов?
      - Да, Герман Валентинович, только вас дожидаются.
      Конявин прошел мимо, запустив широкую лапищу под короткую юбку девушки:
      - Вот и отлично, - он ухватил ее пальцами за трусики и поволок за собой. Горничная шла нервно, на выпрямленных ногах, точно на ходулях, холодея от страха, но сопротивляться не смела.
      В коридоре он натолкнулся на жену.
      - Герочка, там стынет, - умоляюще проныла она, опустила взгляд, увидела его руку, запущенную в трусы горничной, потемнела лицом, на глаза навернулись слезы. Она сглотнула, хотела что-то добавить, но закрыла рот, боясь разреветься.
      - Ну, так какого черта ты ждешь? - возмутился хозяин дома, продолжая тащить за трусы, как на буксире, побелевшую от ужаса и готовую свалиться в обморок девчонку. - Идем обедать.
      Но спокойно пообедать ему не дали. Едва Герман уселся за стол, взял вилку и принялся ковыряться в бифштексе, как явился охранник и, наклонившись к самому уху хозяина, сообщил:
      - Мы засекли возле дома машину, в ней трое, приехали разыскивать младшего менеджера Геннадия Хлопкова.
      Герман дернул щекой, раздраженно швырнул вилку в тарелку и поднял взгляд на охранника:
      - И что? Представления не имею, где это ничтожество болтается. Гони их в шею! И не смей меня больше отвлекать по пустякам. Понятно?
      Охранник молча кивнул и двинулся к дверям, когда Конявин вдруг передумал:
      - Эй, ты... значит так, веди их в гостиную, я их приму, - пролаял он, вновь берясь за вилку. - У меня кое-какие мысли появились. А ты пока давай, выдели двух человек, пусть отъедут в машине за развилку и там ждут. Как только эти красавцы отсюда выйдут и поедут по своим делам, пусть следят за ними, не спуская глаз. - Конявин провел рукой по лысеющей голове и хитро прищурился. - Есть план. А эти пусть подождут, пообедаю, выйду к ним. Все понял?
      - А какую машину брать?
      - Что? - Конявин явно углубился в собственные мысли.
      - Какую машину брать?
      - Джип, естественно, - гавкнул он, выкатывая глаза. - Что, первый день замужем? Давай, топай, - он перевел взгляд на жену, сидевшую напротив. - Чего уставилась, корова? Жри давай и помалкивай, - отдал распоряжение глава фирмы, возвращаясь к прерванному обеду.
      
       ***
      А в это время в салоне красоты Зинаида Викторовна наконец открыла глаза и...
      - О Господи! - первые слова, которые сорвались с ее губ за последние полтора часа.
      Из зеркала на нее смотрела вполне даже обаятельная, белокурая моложавая женщина, модно подстриженная, а заодно сбросившая сразу десять лет жизни. Зинаида Викторовна перевела взгляд на свое линялое, старое платье... Боже! До какой же степени оно не вязалось с образом красоты и молодости! Такое барахло, купленное в секонд-хенде, только старухам носить. А ведь она-то теперь не старуха! Да какая там, к черту, старуха! Совсем еще молодая женщина! Слезы сами запросились наружу, в носу защипало. Железобетонные нервы учительницы стали рассыпаться пеплом, откуда-то из глубин души на свет божий выглянула прежняя Зиночка, восемнадцатилетняя хохотушка и кокетка.
      Внезапно вспомнилась детская любовь, первый неопытный и робкий поцелуй губами-трубочками в сыром темном подъезде соседнего дома. Угловатый мальчик с вечными прыщами на щеках, таскавший за ней тяжелый портфель, забитый учебниками...
      Насладиться воспоминаниями не дали. Оборвали их самым грубым манером.
      - Так, - Алена деловито развернула кресло на себя. - Ну что ж, неплохо для начала. - Она окинула учительницу строгим, профессиональным взглядом, уловив краем глаза, как Ниночка восторженно вздернула вверх большой палец. Не то слово! Из этой дамочки можно сделать настоящую красавицу. Были бы деньги да желание. Правильно же говорят, что нет некрасивых женщин, есть недостаток косметики.
      - Для начала? - переспросила Зинаида Викторовна...
      - Зиночка, можно я буду вас так называть? - Алена даже не спрашивала, а утверждала, разворачивая учительницу обратно спиной к зеркалу. - Это только начало. Теперь нам надо как следует почистить вам лицо, сделать маску, массаж и макияж. Кожа у вас сухая, поры маленькие, это ваше счастье. Угрей нет.
      - А чистить, это как? - учительница нервно поерзала в кресле, сроду она не обращала внимания на собственную внешность, да и времени на это не было. Все хлопоты, хлопоты... - Паром?
      - Ну что вы, вам такой метод не подойдет. Только кожу испортим. Ультразвуком. Да вы не беспокойтесь, больно не будет, ну что, делаем?
      Зинаида Викторовна почему-то перевела вопросительный взгляд на Ниночку, которая в качестве группы поддержки присутствовала на процедуре стрижки и окраски волос. Та энергично закивала. И в самом деле: чего же останавливаться на середине пути? Уж коли идти, так до конца. А иначе и затеваться не стоило.
      - Да уж, ладно, давайте, делайте... - но в голосе помолодевшей на десять лет женщины уже не прозвучало того пессимизма, какой слышался раньше. Она вдруг почувствовала, что в ней просыпается вкус к мероприятиям такого рода.
      
      
      Глава 15 , вот уж действительно - все относительно!
      
      Веки набрякли кровью, налились свинцом, голова раскалывалась, тело болело так, точно его пинали всю ночь напролет. Это было первое, что ощутил Геннадий Хлопков, после того, как его мутное сознание выбралось из черных лабиринтов небытия. 'Господи, я что, умер? Ну, ты тормоз! - голос, прозвучавший в голове, показался чужим и насмешливым. - Ты сам-то прикинь - разве мертвые могут соображать? Хотя... хм, да, что-то я тоже торможу малость... - в голосе прорезались нотки сомнения. - Да, от кого поведешься, от того и заразишься. Скоро тоже стану таким же тормозом'. Голос внутри головы показался совсем уж нестерпимым. Мало всех неприятностей, еще и это! Гена попытался двинуться, но лишь застонал от боли. Руки и ноги свело. Слушаться конечности категорически отказывались, но дольше лежать на мокрой земле тоже было никак нельзя.
      Ни удивления, никаких иных эмоций не возникло. Только пустота, точно все внутренности вынули, оставив вакуум. Он плохо помнил, что с ним происходило накануне. Помнил, как поругался с Ниночкой, помнил звонок от шефа, помнил, как приехал к нему на виллу, как ему вручили конверт с письмом, помнил... нет, дальше ни черта не помнил, будто ножом отрезало. Что-то он должен был сделать, куда-то поехать, с кем-то встретиться, что-то передать, что-то очень важное... письмо? Письмо.
      Геннадий с трудом разлепил веки и, не меняя положения, оглядел поляну, на которой лежал на спине. Сквозь густой полог зеленой листвы проглядывалось хмурое небо, похожее на ватное одеяло - серое, грязное, беспросветное; от него веяло промозглостью. Геннадий приподнялся на локте, подтянулся и сел, прислонившись к стволу. И только теперь понял, что его так мучило - холод. Его раздели, остались одни трусы, зеленые, с белыми рыбками. Остальное... от одного лишь усилия припомнить события вчерашнего вечера в голове запульсировала боль, Геннадий приложил ладонь к горячему лбу. В душе начала рождаться паника. 'Тихо! - голос вновь выплыл из ниоткуда. И на сей раз в нем прорезались строгие, даже командирские нотки. Геннадий никогда не служил в армии - откосил, что называется, мамочка постаралась, - но ему всегда казалось, что именно таким вот тоном сержанты должны дрессировать рядовой состав. Рядовым ему себя чувствовать не хотелось. Хотелось - генералом. - Эк ты куда хватил, дружок! - голос вновь перешел на насмешливый тон. - Тебе до генерала, как мне до... до кого же? Ну, допустим, до эгрегора высшего порядка. Во! Так, ладно, не квасся! Жив - и ладно! Конявину спасибо скажи'.
      Почему он должен был благодарить за свои неприятности именно Конявина, Гена не знал, и знать не желал. На данный момент его планы так далеко не распространялись. Сейчас ему лишь хотелось каким-то образом выкарабкаться из леса, найти помощь и добраться до города...
      Он принялся старательно растирать замерзшие плечи и руки, затем повертел головой, размял шею, потом с напряжением, прикладывая немалые усилия, помахал руками. Уже лучше. Попытался подняться. Получилось не сразу. Пришлось ухватиться за ветку. Ноги слушались с трудом. Еще бы! Полежи-ка целую ночь под дождем! Это ж тебе не Сочи и не Крым. Средняя Полоса, черт бы ее побрал! Тут ночи прохладные, а он - в одних трусах. Как марафонец-рекордсмен.
      Эта неожиданная мысль вдруг развеселила Гену, он глухо рассмеялся, но тут же закашлялся. Тело до сих пор было мокрым после ночного дождя, а вот в горле изрядно пересохло. Хоть бы глотнуть чего-нибудь. Горяченького! Кофе, например! Крепкого, сладкого, со сливками! Он так явственно представил себе чашечку этого бодрящего напитка, что невольно сглотнул. 'Ага, размечтался! - тут же встрял голос. - Ты это... двигай, давай! А то не успеешь!' - и замолчал.
      Хлопков нахмурился, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Может, он в результате всего еще и с ума сошел? Может, у него шизофрения? 'Обойдешься! - тут же вставил словоохотливый голос. - Это ты от армии закосил, а от судьбы не закосишь!'
      Геннадий мотнул головой, отбрасывая эти назойливые мысли. Потом будет думать, сначала надо выбраться из леса. Он заозирался по сторонам, одновременно прислушиваясь к звукам. Будучи на все сто процентов городским жителем, он представления не имел, как ориентироваться по сторонам света. Какие-то обрывки информации услужливо всплыли в памяти: солнце (он с сомнением посмотрел на серые тучи, грозившие разразиться очередным дождиком), мох на северной стороне ствола (он с еще большим сомнением глянул на дерево, гостеприимно приютившее его на целую ночь), что там еще? Компас? Компаса не было. Были только трусы. И еще... лес... птички... их разноголосица доносилась со всех сторон. Потом откуда-то сверху донесся рев взлетающего самолета. Ага, значит от города недалеко. И то хорошо. Но вот куда идти?
      Хлопков прислушался. Сначала ему показалось, что это одни лишь слуховые галлюцинации, но справа и в самом деле проехала машина. Большая. Похоже, грузовик. Ага, вот оно!
      - Йес! - Геннадий хотел было изобразить известный всем жест, но, оторвавшись от ветки дерева, чуть не припечатался сопаткой прямо в землю.
      И все же, если рядом проходит дорога, значит, есть шанс выбраться. Нетвердой поступью он двинулся в этом направлении, шипя и ругаясь при каждом шаге. Босые ступни, привыкшие к комфортным кроссовкам и ботинкам, не желали терпеть влажную траву, острые камешки, и сучки. В особенности раздражала земля, налипавшая на ноги. Он шел, точно кошка после дождя, с брезгливостью встряхивая ногами при каждом шаге, высоко их задирая, точно это могло спасти его от грязи и мокроты.
      Хлопков пробирался сквозь лес и думал, насколько же ему не повезло. Во-первых, поругался с Ниной. Ну, допустим, тут виноватым он себя не считал. В конце концов, эта... балда сама устроила ему скандал. И из-за чего? Из-за какой-то там фаты! Да Боже мой! Вот выберется он из этого пакостного леса, он ей десять таких фатов... фат... ну, одним словом, километр тюля ей купит, пусть хоть вся в него замотается с головы до ног. Во-вторых, совершенно некстати пришлось это внезапное задание от Конявина. Черт бы его побрал! Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что... впрочем, принести он должен был письмо... хоть это Гена вспомнил в точности, а вот куда его направлял Конявин? Вот тут в сознании всплывал один большой вопросительный знак - гигантский, жирный такой, хвостиком помахивал в пустоте и дразнился, показывая язык... впрочем, чего это он? Какой же у вопросительного знака язык? Ладно, будем считать, воображение разыгралось. В-третьих, судя по теперешнему его положению, задание он не выполнил, письмо не довез... или довез? Нет, вероятней всего, не довез, стало быть, важное письмо до адресата не дошло. Словесное послание тоже не добралось по назначению... Хлопков даже замер на месте. Ага, значит, Конявин, все-таки еще что-то просил передать на словах...
      Он сделал еще шаг, ударился большим пальцем о камень, прятавшийся в траве, схватился за ушибленное место, шипя, точно змея, и принялся скакать по поляне на одной ноге...
      Вжик! Красная машина ярким вихрем пронеслась всего в пяти метрах. Забыв об ушибленном пальце, о колючках, о кустах, которые сплошной стеной росли по обочине дороги, Хлопков бросился к спасительному тракту, надеясь, что завидев его в таком плачевном положении, хоть кто-нибудь окажет ему помощь.
      Вот ведь подсуропило! Ни тебе денег, ни мобильника... позвонить неоткуда... да к тому же, он знать не знает, и ведать не ведает, где его выбросили эти двое... двое?
      Он прислушался к собственным воспоминаниям, вернее, их отсутствию, и вдруг осознал, что парней и в самом деле было двое. Вот только лиц их он не помнил, хоть убей! 'И не надейся! - голос вновь возник в голове, зазвучав даже отчетливей и громче, чем раньше. - Помирать тебе еще рановато. Тебе, во-первых, надо конявинские планы разрушить. Во-вторых, на Ниночке жениться, она, как-никак, беременна от тебя. В третьих...
      - Стоп! - вдруг прошептал Геночка, замирая на полдороге, - то есть как это: беременная? А я почему ничего не знаю?
      'Так это, не сказала пока. Не успела. Но факт - беременная. Так что тебе помирать никак нельзя. Ты через восемь... - голос на секунду засомневался, - ... да, через восемь месяцев отцом станешь. - Девочка у тебя родится'.
      - А почему не мальчик? - требовательно спросил Хлопков.
      'Ага, щас! - злорадно выпалил голос. - Разогнался! Губоскатку французскую купи, пока магазины не закрылись! Сына ему! Ты наследника-то еще поди, заслужи. Понял?'
      - Ну, знаешь, это уж вообще ни в какие ворота... - пробормотал ошарашенный Геннадий.
      И вдруг вся эта сцена показалась ему полным бредом. Это же надо: стоит посреди леса, мокрый, голый, замерз до окоченения, и сам с собой разговаривает, нет, ну точно шизофрения! Этого только не хватало.
      'Да иди ты! Какая там шизофрения! - вспылил голос. - Ты меня всякими обидностями не обзывай, понял? А то сейчас как... короче, если хочешь стать профессиональным бильярдистом, делай, что я говорю. А то... а то... - голос явно задумался, и в друг как заорал, да так, что черепная коробка чуть не треснула: - А ну давай шевели задницей! Они уже близко! Совсем близко! Дуй, говорю!'
      Кто там близко и почему надо 'дуть', разбираться Хлопков не стал, да и не особо хотелось. Голос явно был не в духе. Уж лучше слушаться. И он вновь двинулся вперед, с удвоенной силой заработав руками и ногами.
      Продравшись сквозь кусты, он ступил на обочину грунтовой дороги, еще влажной после ночного дождя. Лес вплотную подбирался к обочине, деревья так и тянули ветви навстречу друг другу, стремясь преодолеть возникшее между ними препятствие. Чуть дальше дорога делала резкий поворот вправо, уходя за пригорок. Вот теперь бы еще хоть кого-нибудь остановить и спросить, в каком направлении город.
      - Ну, а теперь-то что? - Гена задал вопрос вслух. Но голос не откликался. То ли, наконец, благополучно убрался из головы, то ли и в самом деле был просто галлюцинацией.
      Первая легковушка, лихо вильнув, прибавила газу. Какой-то старый дачник со своей женой, завидев зеленые с белыми рыбками трусы, дал деру так, что древний жигуленок едва не надорвался, завывая на все лады, будто тип в трусах кинется догонять. А Хлопков не решился, расставив руки, изображать из себя непреодолимое препятствие. Слишком разные у них весовые категории: у машины и у него. Он только тяжело вздохнул, но не сильно расстроился. Жертва аферы и сам знал, что мало кто отважится вот так запросто, посреди леса, остановиться перед раздетым до трусов гражданином. А вдруг в кустах целая банда прячется? И ломиком не отмахнешься.
      КамАЗ тоже не остановился, а только обдал Гену удушливым дымом и скрылся за поворотом, надрывно ревя мотором. Парень, невольно нюхнув выхлопа, закашлялся, на глаза навернулись слезы.
      Еще раз - вжик! Черный джип мелькнул перед глазами с такой скоростью, что Хлопков не успел проголосовать. Впрочем, даже если бы и успел, все равно бы не стал. Такие машины не останавливаются, им нет никакого дела до зеленых трусов с белыми рыб... из-за поворота на медленной скорости, задом, выезжал обратно черный джип. Гена замер, почти не дыша. Неужели!
      Машина поравнялась с ним, остановилась, дверцы открылись, вылезли два парня. Одеты просто, без наворотов, без болтов на пальцах, без золотых цепей на дубовых шеях... впрочем, и шеи у них были самые обыкновенные. Вот только оба в камуфляжной форме и с автоматами, у обоих цепкий взгляд. Один, что пониже ростом и костистей, смотрел с прищуром, уголки губ кривились. Второй - постарше и повыше, прокаченный на все сто, смотрел открыто, голубые глаза излучали что-то вроде любопытства. Огибая машину и подходя ближе, он насмешливо, но без издевки, поинтересовался:
      - Слышь, парень, ты у нас кто, эксгибиционист, что ли?
      - Нет, не эксгибиционист, - Хлопков старался говорить уверенно, но голос предательски дрожал. Во-первых, от холода - он все пытался кутаться в собственные руки, но хлипкие мощи нисколько не грели, во-вторых, от страха. Мало ли братков шастает по округе - закопают живьем, никто ведь не дознается.
      Голубоглазый хмыкнул, перекинул автомат с правой руки в левую.
      - А чего тогда в таком виде?
      - Обобрали меня... - с запинкой произнес Геннадий, вопросительно глядя на голубоглазого. Ему почему-то казалось, что здесь все решает именно этот верзила. - Вчера... и здесь бросили...
      - Та-ак, понятно, - протянул голубоглазый, и его тон не сулил ничего хорошего. Геннадий невольно поежился и сделал шаг назад, готовый в любую секунду сигануть обратно в кусты. Уж лучше в лесу, под деревцем, чем... - Ты посмотри, опять Комлюк за старое взялся.
      Жилистый кивнул, не отрывая взгляда от зеленых трусов потерпевшего, затем мотнул подбородком своему напарнику:
      - Так, давай, звони Виталию, пусть отправит группу. Комлюк уже всю округу достал. Константин Николаевич его уже дважды предупреждал. Это - последний раз.
      - А если майор... - начал было голубоглазый. Но худощавый лишь перевел на него тяжелый взгляд черных, прищуренных глаз, и здоровяк лишь коротко кивнул:
      - Кто крышует, тот и ответ держит.
      Он полез в нагрудный карман куртки, достал мобилу.
      - А ты не стой, давай, забирайся на заднее сидение, там плед, слева, бери и кутайся. Что, всю ночь под дождичком валялся? - черноглазый усмехнулся. - Павел, - неожиданно представился он, протягивая руку для пожатия.
      - Геннадий, - отозвался жертва аферы, пожимая узкую, крепкую и жесткую, точно деревяшка, ладонь.
      - Давай, давай, не стой. - Павел подтолкнул Хлопкова, помогая сесть в машину. Плед нашелся сразу. Он был теплый, мягкий, похожий на медвежью шкуру. В салоне пахло кожей, черные сидения приятно поскрипывали. Пока голубоглазый о чем-то там договаривался по мобильнику, Павел откуда-то достал бутылку армянского коньяка, налил почти полный стакан и протянул Гене.
      - Пей.
      - Да я... - начал было тот, всеми правдами и неправдами пытаясь отбояриться от нежданного угощения. - Того... не пью...
      - Язва что ли?
      - Да нет... я это...
      Голубоглазый открыл переднюю дверцу джипа:
      - Трезвенник?
      - Ну... вроде того...
      - А ты нос зажми и выпей, как лекарство, - посоветовал Павел, настойчиво предлагая стакан.
      Хлопков так и сделал. По горлу пронеслась раскаленная волна, ударила в желудок, голова моментально закружилась. Ему тут же сунули что-то под нос, он даже не понял, что именно, нюхнул, но ощутил лишь запах чеснока. Сглотнул весь кусок разом, и тут же перед глазами все поплыло.
      - Слышь, парень, - окликнул его голубоглазый, садясь на водительское кресло. - Тебя вообще кто-нибудь ищет? Может, позвонишь кому?
      - Да... это... - мысли разбегались в разные стороны, как белые рыбки на трусах, угнаться за ними не представлялось возможным, тело все больше наливалось теплом и тяжестью, и бороться с этим у Хлопкова не хватало ни силы, ни воли, - невесте... того... ик... поругался...
      Да, внятное объяснение, ничего не скажешь.
      - А, так ты с невестой поругался! - голубоглазого, так и оставшегося безымянным, почему-то развеселила ситуация. - Отправился развеяться, вот тут-то тебя Комлюк и накрыл со своим подельником... ты еще спасибо скажи, что жив остался. Они, как видно, тебе в спиртное... чего ты там пил? Пиво? Они тебе в пиво дряни какой-то добавили. От их отравы, случается, люди мрут.
      - Я вообще-то... ик!... не пью... ик!... это я нечаянно...
      - Ты хоть номер своей невесты-то помнишь? - обернулся к нему с переднего сидения Павел.
      Хлопков поднатужился, уж больно заковыристый вопросик оказался. Сколько у него невест было? Три что ли? Или две?
      - Не, это только маман может сказать... она моим невестам счет ведет...
      Голубоглазый фыркнул. Жилистый схватил Геннадия за плечо и тряхнул как следует:
      - Ну и долбануло же тебя! Я не про это, у нее мобильник есть?
      - Есть.
      - Так я про его номер говорю... вот же тормоз.
      Голубоглазый усмехнулся:
      - Да он не тормоз, он задний газ.
      - Я не задний... ик!.. я это...
      - Одним словом, дитя цивилизации, не помнишь, - констатировали черные с прищуром глаза. - А мамаши своей телефон помнишь?
      - Помню... только у меня мобилы нет... - он попытался развести руками, но плед, спеленавший его по рукам и ногам, не дал.
      - Да мобилу мы тебе дадим, не вопрос, - покровительственно откликнулся голубоглазый, включая зажигание. Мотор заурчал ровно, мощно. Машина плавно тронулась с места, набирая скорость. - Фамилия-то твоя как? Где работаешь?
      - Геннадий Хлопков... а работаю в компании... ик!... Конявина... ик... младшим менежредом... межренедом... мереж... тьфу ты...
      - Опаньки! - рука Павла с мобильником замерла на полпути, потом он повернулся спиной к жертве аферы и дернул головой в сторону напарника. - А ну-ка дуй домой! С этим разобраться надо.
      Последние его слова Геннадий услышал, словно сквозь вату. Сон навалился тяжелой подушкой, несчастная жертва аферы только успел подумать, что надо бы все-таки позвонить Ниночке и успокоить ее, а то еще всю милицию переполошит. С нее станется.
      Происходило это в восемь часов утра, и не знал несчастный везунчик Геннадий Хлопков, что в тот момент Ниночка, все еще лежа в постели, размышляла про себя: то ли ей отправиться в салон красоты и навести марафет перед свадьбой, то ли идти отлавливать сбежавшего жениха. Минут пятнадцать ее одолевали самые противоречивые сомнения, а затем она все же пришла к выводу, что случись жениху сбежать, то никакой марафет уже больше не понадобится. И она, решительно сбросив с себя пуховое одеяло, приступила к делу.
      
       ***
      
      Самого дома Хлопков разглядеть не успел. Успел заметить только гигантские ворота, крепкого деда с винтовкой на плече, да здоровенного мохнатого кобеля, который, едва не выворачивая цепь из стены, рвался 'познакомиться' с заезжим гостем. Затем его вытащили из джипа и первым делом запихнули в горячую ванну. А потом, совершенно разморенный, в шикарном кремовом халате с барского плеча, Геннадий Хлопков сидел на диване с кружкой крепчайшего черного кофе.
      Интересно, а куда это его привезли?
      Он окинул взглядом шикарную гостиную... или не гостиную, одним словом, комнату, где один диван, на котором он изволил сидеть, стоил тысяч пятьсот. На стенах красовались картины: пейзажи. Ни натюрмортов, ни портретов. Да и работы были выдержаны все в едином стиле. То ли дизайнер постарался, то ли хозяин сам подбирал. Если сам...
      'Сам, сам! У Костика Штуки вкус - дай Бог каждому!' - вернулся вредный внутренний голос.
      Костик Штука? Геннадий едва не подавился горячим кофе. Вот черт! Как же его угораздило? Костик Штука и Конявин всегда были на ножах. А он кто? Так - разменная монета! Хлопков посильней вжался в мягкий диван, спать расхотелось. В мозгу билась только одна примитивная мыслишка: влип, влип, влип...
      'Да успокойся ты! Я тебе плохого не посоветую! - голос звучал насмешливо и снисходительно, будто он знал нечто такое, чего ему - Геннадию Хлопкову - знать не положено. - Не трясись. Константин Николаевич Демидов - человек с понятиями. Никого за просто так не убирает. А если убирает, то за дело. А ты перед ним пока еще никак не провинился. Но будешь дергаться, тебе же хуже. И запомни: хочешь из... ну... короче, из задницы выбраться, доверься Павлу. Демидов - твой единственный шанс'.
      - А теперь давай, рассказывай, - Павел появился словно из ниоткуда, уселся напротив него в шикарное, глубокое кресло, подавшись корпусом вперед и опершись локтями на расставленные колени.
      - А что рассказывать? - кофе начал действовать с реактивной скоростью. В голове значительно прояснилось, и мысли стали принимать оформившиеся очертания.
      'Ты не кобенься! - не слишком деликатно посоветовал голос. Геннадий, глотнувший горячий кофе, так и поперхнулся. - Рассказывай все, что помнишь. И про Ниночку, и про скандал, и про задание Конявина, и про письмо. А то не видать тебе своей судьбы! Хочешь стать профессиональным бильярдистом? Ну, так, вот твой шанс!'
      Хлопков представления не имел, как одно связано с другим, однако ничего иного ему не оставалось. Павел сидел хмурый и сосредоточенный, а за его спиной стоял голубоглазый, многозначительно положив правую руку на плоскую кобуру на поясе.
      - А позвонить можно? - гундосо заныл Геннадий. - У меня там невеста... она беременная... ей нервничать нельзя, а я вчера с ней поцапался... малость... - под пристально холодным взглядом Павла его голос звучал все тише и тише, пока совсем не умолк.
      Хлопков вздохнул и приступил к рассказу.
      Павел слушать умел, прервал только однажды, когда речь зашла о письме, он лишь резко вздернул указательный палец, заставив Геночку замолчать, затем вытащил мобильник и принялся кому-то звонить.
      - Так, новые подробности возникли. Кроме всех прочих вещей - письмо.
      - В желтом конверте! - вставил Гена с готовностью, отхлебывая кофе. Кружка быстро опустела. - А можно мне еще? - обратился он к голубоглазому. Тот кивнул, взял кружку, ушел.
      - Нашли? - поинтересовался Павел, лицо его прояснилось. - Что у тебя украли? - это уже Хлопкову.
      Тот торопливо принялся перечислять, описывая во всех подробностях. Не забыл упомянуть и машину, служебную, которой пользовался по разрешению самого Конявина.
      Павел все это передавал собеседнику на другом конце связи, когда список иссяк, парень коротко кивнул:
      - Так... так... есть? Гони сюда. С Комлюком? Пусть Константин Николаевич решает.
      Вернулся голубоглазый с еще одной кружкой кофе. Геннадий от такого обслуживания чувствовал себя почти счастливым. Вот еще бы позвонить...
      - А можно я позвоню? Ниночке?
      Павел убрал мобильник в карман и лишь коротко дернул головой:
      - Извини, друг. Нельзя. Пока Константин Николаевич не прибудет, пока все не прояснится, никаких звонков. Конявин и так нам кучу неприятностей доставил. Так что, не обессудь. Борис за тобой пока приглядит, а у меня дела. Ты только не вздумай что-нибудь отколоть. Боря, парень хоть и смирный, но сюрпризов не любит. А во дворе Пачо-террорист бегает. Тебе с ним лучше не встречаться, уж поверь мне.
      - Пачо-террарист? - не поверил собственным ушам Гена. Услужливое воображение тут же нарисовало бородатого дядьку в чалме и засаленном халате, крест-накрест перепоясанного пулеметной лентой - фильмов про басмачей в детстве насмотрелся. - Это кто?
      - Это кавказская овчарка.
      Геннадию сразу представилась кавказская овчарка, крест-накрест перепоясанная... а потом он вспомнил мохнатого кобеля у ворот.
      - А почему террорист-то? - удивился младший менеджер.
      - А потому, что от тех, кто с ним пообщается, остаются только клочки, - улыбчиво и с охотой пояснил Павел. - Как от террориста с поясом шахида. Так, ладно, ребята. Я вас оставляю. Мне пора, - он деловито хлопнул себя по коленям и поднялся с кресла. - Не скучайте. Скоро буду.
      Скучать не пришлось. Сначала немногословный Борис поволок Геннадия завтракать. Затем, плотно откушав, решили на пару чем-нибудь заняться.
      - Ну, хочешь, книжку почитай, что ли, - лениво предложил Борис, встряхивая перед носом увесистым томом. - Я вот читаю. Мне нравится.
      Хлопкова чтиво - 'Маятник Фуко' Умберто Эко - не заинтересовало. Философия вообще не была его коньком. Его больше привлекал бильярд. Он поскреб затылок и только задумчиво протянул:
      - Н-да...
      - А что, книжка хорошая, умел человек писать, - сразу же заступился за произведение Борис.
      Они сидели в небольшой комнате с двумя диванами и книжными полками. Насколько Геннадий успел заметить, имелась здесь литература сугубо профессионального толка: про оружие, руководство по рукопашному бою, несколько книг о телохранителях, о науке выживания, по собаководству и прочая, и прочая, и прочая.
      - Что-то я здесь классики не вижу, - заметил младший менеджер, удобно развалившись на диване. Диван был мягкий, упругий, и хотя до хозяйского не дотягивал, но все же поваляться на нем так и хотелось.
      - Классику мы у Константина Николаевича из библиотеки берем, - охотно пояснил Борис, усаживаясь напротив.
      - А он - не против?
      Конявин о Костике говорил много, и все, что говорил, литературным языком назвать было трудновато. Поэтому в воображении Геннадий рисовал Штуку чем-то вроде зэковского пахана на выезде. Он по наивности своей полагал, что у такого человека и телохранители должны быть соответствующие - громилы, навроде шкафов с антресолями. А громилы, к его изумлению, оказались интеллектуалами, классику читают, русский язык знают прилично, изъясняются, как культурные люди, и это уж совсем не вязалось с образом 'пахана', который до сего дня устойчиво занимал место в голове младшего менеджера.
      - Против? Да ты что! Он только рад. У него все телохранители, между прочим, с высшим образованием. Даже кто и был без, заставил пойти и учиться. Мы-то тут в основном, его дом да прилегающую территорию охраняем, а вот Мишане и Игорьку пришлось языки учить. Константин Николаевич ведь частенько за рубежом бывает, ну, само собой, у него свои переводчики и синхронисты имеются, но телохранителям тоже не помешает. Мало ли какая ситуация возникнет. А вдруг какая-нибудь шайка прямо у них под носом будет договариваться, а они и знать не знают.
      Борис аккуратно отложил книгу и криво усмехнулся.
      - Мишаня у нас три языка знает, а Игорь - два.
      - Ничего себе! - только и сумел выдавить Гена. Он озадаченно почесал затылок. Это уж ни в какие рамки не лезет. - Телохранители - полиглоты. Твою мать, прямо как у президента!
      - Смотря у какого, - вновь усмехнулся Борис. - Если у нашего только. У американского телохранители все-таки нашим не чета, - он с гордостью расправил плечи.
      - Понятно. А эта комната - для телохранителей?
      - Облезешь и неровно обрастешь, - кривая ухмылка Бориса стала еще шире. - Так тебя туда и пустили. Это просто комната для отдыха. Здесь и прислуга может отдохнуть, если надо.
      Геннадий заелозил на диване. Ничего себе! Если бы Конявин своим людям такие условия создавал, от него бы люди не бежали. Впрочем, Конявин - человек из другого теста. Его только прибыль интересует. Станет он заниматься образованием телохранителей, как же! Он в свою гвардию каких-то отморозков набирает. Хлопков до сих пор помнил, как один из телохранителей весьма чувствительно врезал ему под ребра, так, забавы ради. А когда он скрючился от боли, все трое ржали, как жеребцы. Им, вишь, смешно стало. Пошутили. Добрые дяденьки.
      - Я смотрю, вы своего шефа как китайского императора охраняете, - с нескрываемым уважением бросил Хлопков.
      Кривая ухмылка сползла с лица Бориса.
      - Во-первых, никогда не называй Константина Николаевича шефом. Во-вторых, охраняем лучше. В то время профессиональных телохранителей не было. Сейчас служба охраны работает куда эффективней. Уж можешь мне поверить.
      - Ну да, у президентов вон какая охрана, - произнес Геннадий. - Думаю, не один раз им приходилось под пули кидаться.
      - Не тот телохранитель хорош, который клиента от пули спас, а тот, который не дал врагу выстрелить. Понял?
      Хлопков сообразил, что ляпнул глупость. Не стоило вообще затрагивать эту тему. И в самом деле: ну что он - младший менеджер - может соображать в охранном деле?
      - А охраняем мы Константина Николаевича с такой бдительностью потому, что он - клиент повышенного риска.
      - Как это?
      - А так. Бизнесмен крупного масштаба. Не всем его деятельность нравится. Некоторые, как твой Конявин, норовят палки в колеса вставить.
      - Вы его всегда так... уважительно называете? По имени-отчеству?
      - Всегда, - решительно отбрил Борис.
      Заработала рация, висевшая у Бориса на поясе.
      - Пошел на второй обход.
      - С богом, Петрович.
      - Тунгуса не кормили?
      - Кормили, - отозвался Борис.
      - Тогда лады. Я его с собой возьму. А то в прошлый раз хулиганы у западной стороны через забор какой-то дряни накидали, все кусты потравили, пакостники. Поймаю, ноги повыдергиваю.
      - Бери. Только с цепи не спускай. А то знаю я тебя, так и норовишь на волю выпустить.
      - Эх, мне бы этого Тунгуса да в сорок втором, я бы немцам-то...
      - Ладно, Петрович, держи меня на связи, но эфир не засоряй.
      - Лады.
      Борис отключил рацию и вновь повесил на пояс.
      - А кто этот Петрович? - Геннадию стало любопытно. - Ему уж, наверное, лет восемьдесят, если воевал? Чего же такого... пожилого человека на такой опасной должности держите?
      Борис только улыбнулся.
      - Петрович-то? Да он нас всех вместе взятых стоит. И не восемьдесят ему уже, а почти все девяносто. Он Великую Отечественную от звонка до звонка прошел. В Берлине побывал. Он - снайпер. У него до сих пор зрение такое, что со ста метров в монету попадает. Да и на слух он стреляет - дай Бог каждому. Ему цены нет. А старик он еще крепкий, правда, на склероз последнее время жаловаться стал, - Борис снова усмехнулся. - А работает здесь потому, что пенсия не слишком большая, он же к регулярным войскам только в конце войны присоединился. А потом что-то у него там не заладилось, то ли документы потеряли, то ли перепутали что... - Борис сокрушенно развел руками, - не признали его ветераном войны, а по инстанциям бегать, да доказывать - не по нему это. Гордый.
      - Понятно.
      - Мужик правильный, только с норовом, - продолжал объяснять Борис. - Он в прошлом году нашему Константину Николаевичу такого наговорил... хм... ну, знаешь, такое в книжках не напечатают... одним словом, выволочку ему устроил.
      - За что?
      - Да за то, что собак держат из рук вон плохо. Был тут у нас один... - в нотках Бориса прорезалась злость, - коз-зел! - с чувством сцедил он сквозь зубы. - Собак обворовывал, гад, бил их. Так хитрый, сволочь, бил втихую, чтобы никто не заметил. Ну да Петрович-то у нас глазастый, углядел. Вот и попытался своими силами за собак заступиться, а тот крепкий такой, здоровый... ну, не вышло у Петровича ничего... так он к Константину Николаевичу жаловаться пошел... а у того тогда неприятности кое-какие вышли, не до собак, что называется, ну, он и отмахнулся... вроде как пообещал вопрос решить, и забыл... вот Петрович-то и осерчал. Второй раз поймал Константина Николаевича, когда тот на машине из ворот выезжал и прилюдно его таким матом обложил, что сапожник бы обзавидовался.
      - И что?
      - Ничего. Выслушал, извинился, что вовремя меры не принял... ну и убрали эту сволочь...
      - Уволили что ли? - уточнил Гена.
      - Ну, вроде того, - с нехорошей ухмылкой протянул голубоглазый. - Только вот уже почти год у собак смотрителя нет... Павел уж кучу народу перебрал, да все не то... Одного даже кинолога взяли... да что-то, видимо, человек попался не слишком хороший... собаки на него кидались, не слушались... а Тунгус, так его вообще чуть не порвал, наши ребята вовремя прибежать успели. Одним словом, не вышло ничего. Теперь вот один Петрович и территорию охраняет, и за собаками догляд держит, но силы-то не те. Куда ему. Не молоденький.
      - А откуда такого Тунгуса взяли? - полюбопытствовал Геннадий.
      Борис откинулся на спинку дивана и улыбнулся:
      - Да два года назад Константин Николаевич по Красноярскому Краю путешествовал, ну вот один лесник ему и подарил... щеночка. С виду лайка, только хвост не кренделем. А вот замашками... Лаять - не лает, сразу кидается, вроде и не большой, а мощный, как танк. У него, понимаешь, мать - лайка, оленегонная, а отец - волк. Одним словом, с собаками он не слишком дружит, хотя вон с Пачо-террористом общий язык нашел. Иногда из одной миски едят. А из людей, кроме Петровича, вообще никого к себе не подпускает.
      Они бы и дальше вели приятную беседу, если бы дверь не открылась, и на пороге не появилась средних лет женщина в темных брюках и светлой рубашке. В руках она держала швабру с тряпкой, а за порогом стояло ведро.
      - Так, мальчики, извините, что побеспокою, только мне убрать здесь надо. Пошли бы вы погуляли.
      Геннадий с готовностью вскочил, Борис неторопливо поднялся, они вышли в коридор. Дверь за их спинами закрылась. Борис задумчиво глянул на нежданного посетителя, что-то прикинул в уме:
      - Может мне тебя того... - в голубых глазах Бориса появилось сомнением.
      - Чего? - насторожено поинтересовался Геннадий.
      - Спать уложить? А то Константин Николаевич еще не скоро приедет.
      - Да не хочу я спать, - спать и в самом деле не хотелось ничуточки. Как видно, крепкий кофе все-таки сделал свое дело.
      - И то верно, скоро ребята прибудут с Комлюком и твоими вещами, надо, чтобы ты их опознал. Может, тогда, в шахматы... правда, я в них не очень...
      - А бильярд у вас есть? - с надеждой в голосе поинтересовался Хлопков.
      - Бильярд? - казалось, Борис даже удивился. - Есть. А ты умеешь?
      - Ну... как сказать... учусь, - застеснялся Геннадий. Лучше бы не стеснялся.
      Когда через час, в очередной раз разбивая Бориса наголову, Геннадий на секунду отвлекся от игры, то только тогда заметил, что подтянулось еще несколько человек посмотреть на 'спеца'. Слухи расходились быстро. А еще через двадцать минут игру пришлось на время приостановить, поскольку явились ребята его вещами, пригнали казенную машину и знакомый конверт. Желтый, с надломленным уголком.
      - Тот? - уточнил Борис, помахивая конвертом перед носом Хлопкова.
      - Тот.
      Борис без зазрения совести надорвал его, прочел документ, крякнул и протянул 'хозяину':
      - На-ка, прочти!
      Хлопков и прочел. После чего его дружно отпаивали... вы думаете валерьянкой? Ха, валерьянка - это успокоительное для женских нервов, а мужчины водочкой стресс снимают или коньяком. А стресс имел место быть, потому как, хоть Геннадий и отличался немалым легкомыслием, но дураком не был, и в два приема сообразил, каким именно образом Конявин собирался его подставить.
      Дело принимало серьезный оборот. Улыбка сползла с лица Бориса, да и шуточками он сыпать перестал, а вытащил мобильник и позвонил.
      - Константин Николаевич, необходимо ваше присутствие... да, немедленно... тут у нас объявился человек Конявина... понятно... понятно... не, на этот раз не придется. Ждем. - Затем Борис делал второй звонок. - Рахим? Прочеши со своими ребятами весь район у деревни Конюшино, особенно у автовокзала, прошерсти дороги, трассу, шоссе, ведущую в город, ну сам знаешь. Нужно найти двух парней с оружием... представления не имею. Документы проверяй у всех подряд... ищи что-нибудь необычное... брошенную машину... они могут быть на числящейся в угоне... да, собак возьми... они наверняка подадутся в сторону города, понял? - отдав распоряжения, сунул мобильник обратно в нагрудный карман, и уже серьезно посмотрел на Гену.
      - Да, парень, повезло тебе несказанно. Конявин твой - урод, каких мало. Лежать бы тебе сейчас трупом... ты этому Комлюку с его подельником еще спасибо должен сказать.
      - Спасибо, - шепотом выдавил совершенно подавленный Хлопков. Эйфория от побед за бильярдным столом моментально улетучилась. Только теперь он понял, что обратной дороги нет. Мосты-то сожжены.
      
      
      
      
  • Комментарии: 13, последний от 29/01/2010.
  • © Copyright Ворошилова Лариса (lara.61@mail.ru)
  • Обновлено: 06/04/2008. 385k. Статистика.
  • Роман: Фэнтези
    • Оценка: 7.10*18  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.