Аннотация: Повесть представляет собой продолжение романа "Деяние 12" с самостоятельным сюжетом.
Может Бог, а может просто эта ночь пахнет ладаном.
А кругом высокий лес, тёмен и замшел.
То ли это благодать, то ли это засада нам;
Весело на ощупь, да сквозняк на душе.*
Российская Федерация, Санкт-Петербург, 1 ноября 1993.
Руслан мог обойтись и без палки - но зачем терпеть боль, если можно её облегчить. Комплексов по поводу своей "клюки" у него в помине не было, хотя поначалу кое-кто из музейной молодёжи пытался над ней подшучивать. А этим утром он хромал сильнее. Непрестанно обдуваемый резкими ветрами, окропляемый серенькой водичкой Питер бессильно валялся в луже ноября. Самое время напомнить о себе старым болячкам, каковые у Руслана Евгеньевича имелись.
Вообще-то, он ещё не привык, что юные практикантки называют его по имени-отчеству. Он бы предпочёл "Руслан", или даже "Рус", а то и "Русик". Однако статус уже не позволял: выпускник восточного факультета университета, который все по привычке называли "Ленинградским", новоиспечённый кандидат наук (диссер по памирскому исмалилизму), научный сотрудник отдела Передней Азии старейшего в стране музея. Не военнообязанный, вдовец, воспитывает (хм...) малолетнюю дочь. Да, всё правильно, Руслан Евгеньевич, конечно. Хотя... Двадцать восемь лет есть двадцать восемь лет, и Руслан Загоровский сохранил немало юношеских черт, быть может, сам того не сознавая.
Он остановился на середине моста, вытащил пачку сигарет и зацепил рукоять трости за завитушку чугунного ограждения. Руслан всегда задерживался здесь по пути с работы - покурить, скользя взглядом по блестящему полотну реки, от торжественной панорамы Дворцовой набережной до сурового камня Петропавловки. После первой затяжки его слегка замутило. Обычная история - перебрал. Ночные дежурства по музею - скорбь младших научных. А ночью там...Тусклые аварийные лампочки и мистический лунный свет из окон отнимают у тьмы то перекошенный лик индейского шамана, исполняющего тайный обряд Ворона, то жуткую африканскую ритуальную маску, то заспиртованных в колбах изжелта-белых уродцев, то громадный скелет петровского гайдука, чей призрак, поговаривают, до сей поры бродит по этим залам. Короче, делать обход здания было не очень приятно. Радовало одно: в Гробу Руслана ждала прерванная работа - описание материалов, привезённых из последней экспедиции в горы Таджикистана. А ещё - не пустая (пока) бутылочка с прозрачной жидкостью.
Да, Гроб - это внутримузейное название его отдела. Просто рядом с этим кабинетом выставлен роскошный гроб богатого китайца, да и само помещение по очертаниям напоминает домовину. Все это Руслана вполне устраивало. Возвратившись с обхода, он доставал из-под стола бутылочку, наливал в видавшую виды стопку и, резко выдохнув, опрокидывал в себя. Жидкость скользила по пищеводу огненным комком, падала в желудок, накрывалась сверху кусочком яблока, после чего на время становилось тепло и уютно.
Не то чтобы он был алкоголиком - учёный, тихо попивающий на рабочем месте, был тут не Бог весть каким дивом. А Руслану это было нужно: здесь, в средоточии чуждых и часто враждебных энергетических полей его скорбь становилась невыносимой. Он был один уже три года, с тех пор как умерла молодая жена, с которой они счастливо прожили пять лет. Боль, которая поселилась в нём с тех пор, оставалась такой же острой, выжигая душу ровным и сильным огнём. Работа, алкоголь, гашиш в экспедициях, эпизодические женщины давали временное облегчение. Лучше действовали на него встречи с дочерью, но вырываться в Сибирь, где она жила у родителей жены, удавалось нечасто. Он до сих пор не понимал, как согласился отдать малышку. Возможно, подсознательно воспринимал её как причину смерти Инги... А скорее всего, ему тогда было всё равно. Да и решение было совершенно правильное: что делал бы одинокий молодой мужик с грудничком на руках? А теперь Танюша (Инга обожала "Евгения Онегина"") прижилась у дедушки с бабушкой, они в ней души не чаяли. Вырывать трёхлетнюю кроху из тёплого гнезда и везти в холодный злой Питер, в холостяцкую берлогу, было слишком жестоко. Проблему эту, конечно, надо было решать. Но - потом, когда хоть что-то образуется.
Если образуется. Обстановка была омерзительная. Несколько недель назад в Москве случился государственный переворот, едва не разрешившийся большой кровью. Но и без того страна дышала на ладан: её растаскивали на куски алчные временщики, региональные князьки и бандиты. Руслан давно был готов к такому повороту, но даже он был повергнут в депрессию навалившейся смутой. Что уж говорить о взращённых в условиях социалистического инкубатора согражданах, нежданно оказавшихся предоставленными самим себе на пронизывающем ветру перемен...
Город нёс на себе приметы нелёгких времён: обваливающиеся карнизы, обшарпанные исторические фасады, неделями не убирающийся мусор на улицах. И всё равно он был прекрасен. Насмотревшись на знакомый большинству населения страны лишь по открыткам вид, Руслан Евгеньевич отбросил окурок в тяжёлые воды Невы и отправился дальше.
Он был раздражён и встревожен. Последние несколько томительных часов дежурства, когда уже настигали неприятные постэффекты ночного остаканивания, он мечтал о спокойном отдыхе с бутылкой пива перед тем, как вернётся домой, наскоро перекусит чем-нибудь и провалится в чёрный сон. Пива он, конечно, возьмёт, но о спокойствии речи уже не было. Парочка, обнимавшаяся на противоположной стороне моста, двинулась в путь одновременно с ним. Сейчас он утвердился в том, что подозревал уже несколько дней. Напряжённые позы четы, нелепость романтической прогулки в девятом часу утра на жёстком ноябрьском ветру под непрестанно сочащимся небом, и то, что срисовал он их ещё позавчера вечером, когда после работы сидел на Исаакиевской - всё это говорило о вопиющем непрофессионализме "хвоста".
Бессознательно Руслан стал больше, чем необходимо припадать на ногу, тяжело опирался на палку, ковыляя к некогда главной площади Империи. Его терзали похмельная тошнота и неприятные вопросы. Совершенно непонятно, кому он так понадобился, чтобы пускать за ним "наружку". Молился, чтобы это оказалось какими-нибудь криминальными поползновениями. Например, кому-то приглянулась его квартира, где, положа руку на сердце, было чем поживиться. Или кто-то обратил внимание на его уровень жизни, мало соответствующий положению молодого учёного. Нынче и академики сидели впроголодь, а он мог позволить себе многое, хотя старался скрывать свою коллекцию живописи и холодного оружия, и импортную аппаратуру, и одежду. Она всегда была неброской, но человек искушённый мог понять, что куртка его куплена отнюдь не на "Апрашке", и что такие ботинки ближе, чем в Милане не раздобудешь.
В начале Гороховой (Руслан всё ещё по привычке называл её Дзержинского, хотя возвращение названия, конечно, одобрял) караул сменился. Парочка куда-то свернула, а за спиной Руслана замаячил тип, которого тот сразу определил, как деградировавшего опера. Он довольно сноровисто прикрывался прохожими, углами и уличными тумбами, но делал это как-то напряженно и неуверенно, словно давно потерял навыки, а теперь мучительно их восстанавливал. Тип был сер, сутул и дурно одет, чем мало отличался от прочих бывших советских граждан.
Руслан не стал сворачивать на Гороховую, хотя это был кратчайший путь до дома, а неторопливо пошёл вдоль сада, недавно переименованного в Адмиралтейский, что, в общем-то, тоже не было его историческим именем. Вскоре молодой учёный уже спустился в полуподвальный магазинчик на бывшей Союза Связи, откуда вышел с бутылкой "Жигулёвского". "Хвост" старательно притворялся туристом, любующимся собором. На площади, где Руслан весьма убедительно изобразил, что ничто, помимо тепловатого пива, его не интересует, тип уселся на отдалённой скамейке и стал внимательно вглядываться в хмурое небо.
Вот стоит храм высок, да тьма под куполом.
Проглядели все глаза, да ни хрена не видать.
Я поставил бы свечу, да все свечи куплены.
Зажёг бы спирт на руке - да где ж его взять?*
Из магнитофона парня, который тоже поправлялся пивком на соседней скамейке, раздавалась модная в этом сезоне заунывная страшноватая баллада. Руслан с тоской поглядел на тусклый купол огромного мёртвого храма. Пальцы непроизвольно сложились для крёстного знамения, но перекреститься он не успел.
Раздался тихий, но резкий писк. Всё, началось - в его квартиру только что кто-то вломился. Руслан поздравил себя с тем, что в своё время поставил сигнализацию. К милиции она отношения не имела, смысл её был в том, что о проникновении станет известно одному хозяину. При срабатывании системы сигнал скрытого передатчика шёл на пейджер, и тот принимался жалобно пищать.
Итак, скорее всего, приятели типа сейчас потрошат его квартиру, а тот приглядывает, как бы хозяин не вернулся раньше времени. Беда была бы небольшая: Руслан не сомневался, что всё похищенное ему вернут через пару дней с извинениями и инцидент будет исчерпан. Но вдруг это не квартирные воры?.. В любом случае, сослепу соваться домой не следовало.
Руслан Евгеньевич ощутил давно забытое: мысли сделались чёткими и быстрыми, напряглись мышцы, а волосы словно зашевелились на затылке. Как перед боем. Как давно... Незаметно выключив пейджер, он расслабленно поднялся со скамейки и, сильно прихрамывая, пошёл к устью улицы Герцена, но вдруг остановился, словно пребывал в мутных раздумьях, слегка махнул рукой и заковылял к набережной Мойки. Там опёрся на перила ограждения и закурил, глядя в волнуемую разошедшимся дождём воду. Прямо над ним, на втором этаже старинного дома, матово отблёскивали давненько не мытые окна его квартиры. Бывшие барские апартаменты получил по линии своего ведомства первый муж Инги, полкан КГБ, после его смерти геройской смерти в Афгане** квартира осталась за ней - не без протекции, конечно. А теперь там жил один Руслан, и тоже не просто так. Конечно, снаружи ничего не было заметно, в чём Руслан и не сомневался, но проверить был должен. Бросив недокуренную сигарету, он зашагал по мосту. Тип следовал за ним, как приклеенный. Что же, каждый сам кузнец своего несчастья... На Гороховой Руслан резко свернул в арку, потом в другую. В этот час тут должно было быть пусто. Не зрением, а чутьём понял, что тип ринулся за ним.
Вовик трусцой вбежал во вторую арку и остановился. Она изгибалась, и он не мог разглядеть, что за поворотом. Хромой лох, которого Барсук велел ему пропасти от музея до дома, неожиданно рванул в сторону, хотя, казалось, спокойно шкандыбал себе за опохмелом. Вовик сперва решил, что клиенту припёрло по малому, но засомневался. Хромота учёного хмыря вдруг исчезла, и это очень не понравилось бывшему оперу. Не совсем ещё пропитая ментовская чуйка семафорила об опасности. Но Барсук был грозен, а деньги платил немалые, и Вовик осторожно двинулся вперёд, нащупывая в кармане шипастый кастет. Воспользоваться им он не успел: горло вдруг жестоко перехватило, толчок в спину бросил на колени, что-то коротко и жутко прошипело, и пониже подбородка Вовик с ужасом увидел яркую острую сталь.
- Ну что, сявка, колись, - раздался над его ухом смертельно спокойный голос лоха.
Назолотили крестов, навтыкали, где ни попадя;
Да променяли на вино один, который был дан.
А поутру с похмелья пошли к реке по воду,
А там вместо воды - Монгол Шуудан.*
Великобритания, где-то в Шотландии, 29 октября 1993.
В своём величии этот лес был страшен. Огромные корявые деревья, может быть, помнящие ещё викингов, были густо затянуты то ли погибшим вьюном, то ли старой паутиной. Заросли гигантского пожелтевшего папоротника и горы опавших листьев скрывали поваленные трухлявые стволы, в гнилую массу которых можно было провалиться, как в трясину. Тропинки, исчезающие в дебрях, извивались столь прихотливо, что заставляли с опаской гадать, какими существами они проложены.
Даже при ярком солнце здесь царил вечный вечер. Где-то поблизости мрачно блистало горное озеро и высился величественный ветхий замок, но здесь казалось, что в мире нет ничего, кроме этого леса. И не будет во веки веков. В определённом смысле это было правдой - Запретный лес был одним из последних участков древней земной шерсти, некогда покрывавшей почти всю сушу. Но теперь ни леса, ни озера, ни замка нельзя было обнаружить ни на общедоступных картах, ни с самолёта, ни даже из космоса - они были надёжно укрыты защитными блоками, возводимыми поколениями магов.
На замшелом стволе под большим тисом, оплетенном высохшим плющом так, что он напоминал мохнатую стену, сидели женщина и совсем ещё молодой на вид человек. Они вели напряжённый разговор, не обращая внимания на таинственные и устрашающие лесные звуки. Юноша хорошо знал этот лес, а женщина всецело доверяла своему собеседнику. Он был высок, жилист, носил круглые очки, чёрные волосы плохо держались в причёске и торчали в разные стороны.
- Да нет же, Кэт, - неторопливо говорил он, - магическое сообщество всегда стояло за Клабом. Самые дальновидные из магов понимали, что мы с простецами живём в одном мире и борьба за преобладание в нём касается нас так же, как и их. А то, что сейчас мы вышли из тени - вынужденное решение. Противник нанёс слишком сильный удар в прошлом раунде, уничтожив всю верхушку Клаба. Просто оказалось, что у нас нет других фигур для руководства. Вот магам и пришлось взять его в руки, а меня избрали президентом. А для мира простецов всё так и остаётся тайной.
- А что Artel? - спросила стройная блондинка, глаза которой в сумеречной чаще отсвечивали синевой. - Они же будут знать...
- А ты думаешь, в руководстве Artel`и сидят простецы? - невесело хохотнул называющий себя президентом Клаба.
Его лицо вдруг рельефно выступило из мятущихся теней, блеснули стёкла очков и в глаза Кэт бросился уродующий юношеский лоб старый искривлённый шрам.
- Ничего подобного, - продолжал он. - Те же самые маги. Только помешанные на христианстве и добровольно отказавшиеся от многого, чем пользуемся мы. В этом и есть наше главное преимущество.
- Но пока преимущество у них... - задумчиво проронила Кэт.
Она до сих пор не могла оправиться от потрясения, пережитого, когда узнала, что выдуманный ею персонаж - живой человек. Она ведь просто написала роман, даже детскую сказку. Лихорадочно, стараясь отрешиться от своих житейских проблем, писала про бедного мальчика, который вдруг узнаёт, что он волшебник. Но однажды, войдя вечером в свою спартански обставленную комнату, Кэт обнаружила, что в кресле сидит её главный герой, только гораздо старше, чем она описывала. Такое иногда происходит: неизвестно на каком уровне она подключилась к источнику информации, и когда ей казалось, что придумывает, на самом деле описывала реальные события. Не мудрено - в роду Кэт оказались маги, и даже довольно могущественные, но, как считалось, эти способности давно угасли в их потомках. По всей видимости, угасли не совсем. Конечно, большая часть нарисованных писательницей подробностей жизни магического сообщества, да и вообще вся его несколько инфантильная атмосфера всё-таки принадлежала её фантазии. Действительность была серьёзнее и страшнее. Но в корне Кэт оказалась права. И ещё она довольно точно описала многих существующих в действительности волшебников.
Подобные проблемы решались у магов просто: в целях сохранения тайны рукопись уничтожалась, а память автора заменялась ложной. В случаях, когда это почему-то было нецелесообразно, автор просто бесследно исчезал. Но сейчас рукописью заинтересовался её главный герой, а его статус в мире магов был таков, что препятствовать в этом ему не смел никто. Он поговорил с начинающей писательницей и предложил магическому правительству не уничтожать роман - напротив, оказать Кэт всяческую поддержку и разрекламировать произведение на весь мир. Сперва почтенные консервативные волшебники решили, что юный лорд сошёл с ума, но он сумел убедить их: тайна и так уже едва держалась, утечки информации случались то там, то тут, множество простецов по всему миру знало правду и её открытие было лишь делом времени. Но талантливо написанная и прославленная книга сможет замедлить этот процесс, подменив реальность своим вторичным миром, в котором на несколько зёрен истины будут наворочены слои фантастики. Поэтому Кэт вошла в магический мир и получила доступ к тайнам. Одновременно сюжет книги был значительно переработан, скорректирован ход событий, характер и даже имена некоторых героев изменены. Первый роман эпопеи готовился к печати, полным ходом шло написание второго, одновременно Клабом готовилась оглушительная рекламная кампания. Но в глубине души Кэт до сих пор не могла поверить, что всё это происходит на самом деле.
- Да, Artel имеет преимущество, - неохотно признал президент Клаба. - Они захватили Артефакт и здесь мы бессильны.
Артель и Клаб... Тайная история человечества - история Большой игры, ведущейся мощными организациями незримо для большинства людей. В ней всегда две стороны. Начиная с семнадцатого века играют Клаб, представляющий европейскую (в широком смысле) цивилизацию, и Артель, защищающая мир Евразии. Сторонам даёт преимущество обладание артефактами - мистическими предметами, за которые ведутся секретные битвы. Но периодически в Игре появляется "джокер", игроки называют его Отрок. Он должен совершить Деяние - найти самый главный артефакт, Истинный Крест Господень, и распорядиться им по своему усмотрению. Каждый раз это означает резкую перемену в конфигурации Игры в пользу восточной её стороны. Последний Отрок родился в 1965 году в Сибири и в 1985-м совершил Деяние. Крест, на котором был распят Спаситель, оказался у Артели, в финальных схватках погибло практически всё руководство Клаба.** Но это вовсе не означало конец, потому что девиз обеих организаций, взятый из одного английского романа, гласил: "Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра". Артель выиграла лишь раунд. После совершения Деяния Игра перешла на видимый геополитический уровень, и здесь Клаб взял реванш, уничтожив главную базу Артели - СССР.
- Да какое нам теперь до них дело, Том? - несколько легкомысленно вскинулась Кэт. - Мы ведь победили, не так ли?..
- Дорогая, - тот, кого она назвала Томом поглядел на неё с недовольством, сдобренном, впрочем, дружелюбной насмешкой, - писательница ты, конечно, неплохая, но политик из тебя неважный. Союз был так, эпизодом, Artel сама вынуждена была мириться с его существованием. Но Россия осталась, и уж поверь мне, я хорошо учил историю и знаю, как быстро она может оправиться. Мы пытались подтолкнуть её к гражданской войне, чтобы она развалилась, тогда проблема была бы на какое-то время решена. Но нам не удалось, и дело не только в противодействии неприятеля.
- Потому что там Крест?
Лицо Тома потемнело, челюсти сжались, и Кэт показалось, что шрам на лбу зашевелился, словно змея.
- Я не знаю, так ли нужна нам эта деревяшка, - злобно бросил он. - Да, она блокирует наше магическое воздействие на них, но ведь сами они не пользуются против нас чёрной магией.
- Ты же сказал, что они маги...
- Предавшие свой род, вместе с простецами поклонившиеся Распятому. Хватит об этом.
Из лесной глубины донеслось ржание кентавра. Кэт слегка вздрогнула, но тут же опять спросила:
- А мы разве не можем применить магию против них?
- Можем, - неохотно проговорил Том, - но не в охраняемых ими пределах. Они продолжают прикрывать блоками практически всю территорию старой России и часть сопредельных государств. Там наше магическое воздействие нейтрализуется.
Он тяжело замолк, но любопытство Кэт ещё далеко не насытилось.
- А этот Руслан... Загоровский, - с трудом произнесла она непривычную фамилию. - Он какую роль играет?
- Он Отрок, - неохотно ответил Том, мельком взглянув на перебирающегося со ствола на ствол огромного паука. - То есть, был им. Деяние надо совершить до двадцати пяти лет.** Он совершил его и теперь...
- Обычный человек?
- А вот это вряд ли, - задумчиво процедил президент Клаба, маг по имени Том.
Так что нам делать, как нам петь, как не ради пустой руки?
А если нам не петь, то сгореть в пустоте;
А петь и не допеть - то за мной придут орлики;
С белыми глазами, да по мутной воде.*
Российская Федерация, Санкт-Петербург, 1 ноября 1993.
Старые навыки не подвели - Руслан всё сделал чисто. Он лишь на мгновение поразился, ощутив нахлынувшую вдруг радость от действий, которые не совершал уже очень давно. Однако времени на самокопания не было.
- Кто тебя послал? - продолжал он допрашивать ошеломлённого хмыря.
- Пусти, - сдавленно просипел тот.
Руслан слегка надавил клинком на горло. Великолепное лезвие дамасской стали, скрывавшееся в обшарпанной трости, давненько уже не покидало её для подобных дел.
На горле шпика показались капельки крови. Он захрипел.
- Мне ничего не стоит тебя прирезать и пойти за пивом, - равнодушно бросил Руслан, и тип в ужасе втянул в себя воздух, учуяв в этом голосе смертельную правду.
- Говори или тут и ляжешь.
Оставалось немного: резко вытащить клинок из ножен ещё сантиметров на десять. Будет много крови, но Руслан хорошо знал, как в ней не запачкаться.
- Всё скажу, - прохрипел тип.
- Хорошо, - голос учёного музейщика был всё так же равнодушен. - Тебя как зовут?
- Вовик.
- Так кто тебя нанял, Вовик?
- Барсук.
Это было непонятно и тревожно - Руслан никоим образом не пересекался в последнее время с тем, что перепуганные сограждане называли "мафией".
- А кто у меня в квартире?
- Его люди. Я должен был тебя довести до дома, а там они за тебя возьмутся.
- Что им от меня надо?
- Не знаю, - в голосе бывшего мента послышалось отчаяние. - Мне Барсук не докладывает.
Руслан резко отнял от горла Вовика клинок и одновременно слегка стукнул шпика ребром ладони за ухом. Тот беззвучно упал ничком. Руслан быстро обыскал его. Самодельный кастет, несколько мятых тысячных купюр нового образца - мелочёвка, горсть жетонов для уличного телефона. Паспорт на имя Гривцова Владимира Михайловича, 1963 года рождения. Корочки сотрудника уголовного розыска на его же имя - просроченные, конечно. Руслан бросил пожитки на неподвижное тело, и, не оглядываясь, пошёл к выходу из арки.
На ходу он напряжённо думал. Барсук имел в городе немалый авторитет, подмяв под себя большую часть мелких бригад и обзаведясь связями среди власти и крупного бизнеса. Сейчас он усиленно пытался легализовать свои дела, но основа его процветания была всё та же: контрабанда в крупных размерах, наркотрафик и проституция.
В памяти явилось хмурое одутловатое лицо со щёлочками глаз и сутенерскими усиками. Что от него нужно было такой личности, как Барсук, Руслан предположить не мог. Разве что... Клаб и раньше использовал услуги местных уголовников - Руслану ли не знать об этом... Горькая улыбка тронула его губы. И если им снова заинтересовался противник, нужно было немедленно связываться с Артелью.
Но вот этого страшно не хотелось. Он не вступал с артельщиками в непосредственный контакт уже давно, и это его вполне устраивало. Точнее, с похорон Инги, на которых присутствовал весь тогдашний Совет Артели. Но теперь Игра шла без него. Не то чтобы бывший Отрок питал злобу - всё случилось так, как случилось. Игра сама выбрала его, обычного советского школьника, и затянула в свои жернова, перемоловшие не только его жизнь, но и жизни его близких. Первым он потерял отца, убитого агентом Клаба, а потом - ещё многих. Люди неожиданно появлялись в его жизни, становились ему дороги, а потом так же неожиданно гибли. Совершив Деяние, выбравшись из Игры, он решил, что теперь всё станет хорошо, что он обычный человек, живущий обычной жизнью. От прошлого осталась лишь лёгкая хромота - память о страшном бое в горах Бадахшана с наёмниками Клаба.** Он женился на девушке, которую любил ещё в школе, он учился тому, что его интересовало, стал работать там, где хотел. Игра становилась чем-то вроде книги, в детстве потрясшей воображение, но постепенно выцветающей в памяти.
Он регулярно получал на сберкнижку крупные суммы - пожизненную пенсию от Артели, любая бытовая проблема решалась мгновенно, стоило сделать звонок по некоему телефону и оставить сообщение. Но Руслан крайне редко набирал эти цифры, предпочитая обходиться своими силами. Иногда он встречался с друзьями из Артели, но никогда не спрашивал у них, как дела в Игре, да они бы и не ответили. Время было беременно глобальной катастрофой, мир постепенно сползал ко всеобщему безумию, и Руслан знал, что Артель непрестанно ведёт невидимый бой. Но это был уже не его бой.
Когда после нескольких лет ожидания Инга радостно сообщила, что отныне они не одни, ему было больше нечего желать. Но появление на свет дочки обернулось самой большой бедой в его не очень длинной жизни. Руслан часто пытался понять, так ли уж случайно было то, что произошло: в лучшем роддоме, при уходе, которым в этой стране пользовались лишь дамы из высшего советского света, Инга поскользнулась и упала на лестнице. Все усилия врачей не смогли победить последствий разрыва матки, чудо ещё, что спасли ребёнка. Или над этой трагедией раздавался злобный смешок античеловеческих сил, с которыми он столкнулся на своём пути и, казалось, победил?.. Но эти раздумья вызывали в сознании яркую картину залитой кровью лестницы, где стоял непрерывный крик, в котором было уже мало человеческого. Тогда Руслана накрывала безумная боль, которую он глушил круглосуточной работой, а если и та не помогала - алкоголем и наркотиками. И он слышать больше не хотел об Артели и Игре. Работа и маленькая Танюшка - он не хотел потерять последнее, что осталось в его жизни.
Но теперь, похоже, всё изменилось, и это следовало обдумать. Руслан свернул в переулок и зашёл в полупустую по утреннему времени пирожковую. Там он взял какао и пару разогретых вчерашних пирожков с картошкой. Искоса взглянув на шумно похмеляющихся за соседним столиком забулдыг, коротко мотнул головой - о выпивке пока придётся забыть, ситуация не позволяет. Руслан пристроил трость у высокого круглого столика и, сам облокотившись на него, стал задумчиво прихлёбывать жидкое тепловатое пойло.
Артель, конечно, следовало поставить в известность, и он это сделает. Но помощи просить не станет, и не по причине гордыни. Он слишком много скитался в зазеркальном мире тайной войны, чтобы не знать - ничего твёрдого и надёжного там нет. Наезд на него мог быть и самостийной акцией отмороженных уголовников, и приветом Клаба. А мог и входить составной частью в какую-нибудь замысловатую операцию Артели. Логика Игры частенько отказывалась подчиняться логике человеческой, и Руслан Загоровский принимал это как неизбежность. За то время, что он был вне Игры, Совет Артели почти целиком обновился и теперешних её руководителей он почти не знал, следовательно, не мог просчитать их действия. Значит, без достоверной информации бежать под прикрытие Артели было нельзя. Можно было, конечно, обратиться к оставшимся в Совете друзьям. Например, к Пал Палычу, первому учителю, а теперь и родственнику - мужу сестры. Его большая старинная квартира находилась в двух шагах - в районе площади Мира, ныне Сенной. Но застать там его, а тем более Алиску было проблематично: в этот момент он мог брести с автоматом по джунглям среди зверообразных партизан, а она - блистать на великосветском пати в Нью-Йорке. Или наоборот. Игра... То же касалось Батыря батырей Ак Дервиша, Руслан слышал краем уха, что тот давно уже безвылазно сидел в своей Средней Азии, несомненно, прилагая титанические усилия, чтобы нейтрализовать творимые там клаберами безобразия.
Короче, полагаться следовало только на себя. И, в общем-то, Руслан Евгеньевич привык именно так и поступать.
- Отец, огонька не найдётся? - вывел его из задумчивости сиплый голос.
Здоровенный красномордый алкаш из соседней компании нагло нависал над ним, мусоля в грязных пальцах беломорину. Было очевидно, что она была лишь предлогом, и что он откомандирован старшими товарищами пощупать предполагаемого лоха на предмет денежного вспомоществования, возможно, связанного с насилием. Хмыри выжидательно примолкли.
Руслан без слов сунул баклану под нос огонёк "Зиппо", одновременно поглядев тому в затуманенные поросячьи глазки. По всей видимости, что-то в этом тяжёлом взгляде алкашу настолько не понравилось, что он нервно прикурил, закашлялся и молча отошёл к своим, что-то горячо им зашептав. Выслушав его, компания сразу потеряла к Руслану нехороший интерес и стала вести себя гораздо тише. Молодой учёный внутренне усмехнулся, отметив в очередной раз, что общение с бывшим президентом Клаба, которому он перерезал горло на маленьком островке в Индийском океане, явно повлияло на него - у того странного парня был жуткий взгляд, выдержать который не могли ни друзья, ни враги.** А ещё Руслан подумал, что с клюкой, двухдневной щетиной, седыми прядями в волосах и тёмными кругами под глазами его действительно легко было принять за старика. Впрочем, вполне вероятно, он и был стариком в молодом теле.
Но дело было уже решено и теперь следовало работать быстро, пока очнувшийся Вован не принялся названивать дружбанам. Руслан перекрестился, быстро вышел из забегаловки и упругой походкой направился к дому. Трость он нёс подмышкой и почти совсем не хромал. Однако зайдя во двор вновь стал тяжело опираться на палку и пошатываться, словно успел хорошенько набраться - за ним могли наблюдать из окна парадной. На улице у арки стоял вызывающе блестящий чёрный "бумер" с тонированными стёклами, сам похожий на мафиози в тёмных очках. Руслан подивился глупости братков, оставивших эту "боевую машину бригад" на всеобщем обозрении.
Он неуклюже ввалился в парадную, на ходу сипло поздоровавшись с торчащей на скамейке бабкой - непременным атрибутом двора. Старушка, жуя блёклыми губами, соболезнующе поглядела ему вслед - соседи жалели молодого пьющего вдовца. Оказавшись на пыльной, пахнущей котами лестнице, Руслан подобрался и бесшумно взбежал на второй этаж. Перед дверью остановился, выровнял дыхание, расслабился, осторожно вставил ключ в замок, повернул и бесшумно проник в длинный тёмный коридор.
Постоял, прислушиваясь. Да, в квартире была засада. Трое или четверо. Старались вести себя тихо, но плохо им это удавалось - возня и сопение для тренированного слуха звучали не тише фанфар. Один точно в спальне, один на кухне и... да, двое в гостиной. Руслана они ещё не заметили, но напряжены и готовы к действиям. Естественно - скорее всего, фальшивая парочка позвонила им из телефона-автомата, что объект на подходе. Теперь они недоумевали, где он мог задержаться.
"Не уважают что-то урки, - мелькнуло у Руслана, - мало бойцов послали". Правильно: от хромого лоховатого ботаника неприятностей не ждали. Откуда им знать, что в науке боя его наставлял сам покойный батырь Мастер - может быть, величайший воин за всю историю человечества. Он же вручил Отроку и чудесную клюку, и научил ею пользоваться.**
Руслан уже вошёл в ритм боя. Он резко подался вправо и оказался в спальне. На него с великим изумлением уставились выцветшие голубенькие глазки развалившегося прямо на его кровати бритоголового бугая в чёрном спортивном костюме. Выразить своё изумление ещё каким-нибудь образом тот не успел - в горле его оказалось сантиметра три стали. Хрипя и обливаясь кровью, тот свалился обратно на кровать, заставив Руслана мимолётно пожалеть об испорченной постели.
Подняв уроненный покойным ПМ с глушителем, Руслан вновь скользнул в коридор. Отводить противнику глаза Мастер его тоже научил, потому два выскочивших бандита не заметили, что на кухню устремилась быстрая фигура. Сидевший там браток увлечённо лакал виски из запасов хозяина. Остриё клинка ткнуло в его основание черепа, навеки излечив парня от пристрастия к халяве. Страж бессильно опустил лицо на стол, в лужицу крови, смешанной с благородным шотландским напитком.
- Диман, чё за хрень у тебя? - раздался хриплый голос, обращённый к парню в спальне. Тот по понятным причинам не отвечал. Руслан вышел в коридор и дважды выстрелил в третьего бандита. Пули отбросили его к входной двери, где он и остался, недвижим. Из спальни раздался глухой крик - четвёртый увидел на кровати мёртвое тело. Руслан приготовился стрелять, но последний противник оказался не дураком: из-за двери показалась лишь рука с пистолетом, дважды пальнувшим в сторону кухни. Руслан отпрянул за угол, одновременно всаживая пули в двери спальни, примерно на середине человеческого роста. Из-за дверей раздался стон и шум падения. Одним прыжком Руслан оказался там, но не ворвался сразу - распахнул дверь, сам держась в стороне. Правильно сделал: лежащий бандит разрядил в открывшийся проём всю оставшуюся обойму, прежде чем его рука не оказалась проткнута клинком, который тут же упёрся в его горло.
- Приехали, - сообщил Руслан неприятному типу со шрамом на щеке.
- Я таких фраеров на... вертел, - прохрипел тот.
В отличие от покойных коллег, одет он был не в спортивный костюм и кроссовки, а в малиновый блейзер под чёрные брюки и туфли на толстенной подошве. Начальник, однако. Нога его была простреляна, рука проколота, у горла подрагивало остриё, но он продолжал злобно материться, суля Руслану и всей его родне скорую и мучительную смерть. Тот взглянул на сквернослова скорбно и вздохнул - то, чего он так хотел избежать, становилось необходимостью. Зайдя на кухню, Руслан вытащил из руки сидящего за столом мертвеца бутылку виски и отхлебнул пару глотков, потом покопался в ящике, извлек оттуда скотч, свёрнутый кусок стальной проволоки, отвёртку, пассатижи, прихватил с подставки острый кухонный нож и вернулся к продолжающему материться бандиту.
Вот идут с образами - с образами незнакомыми,
Да светят им лампады из-под тёмной воды;
Я не помню, как мы встали, как мы вышли из комнаты,
Только помню, что идти нам до тёплой звезды...*
Великобритания, где-то в Шотландии, 29 октября 1993.
- Что ты хочешь этим сказать?
Кэт вскинула на Тома синие глаза. Он одновременно притягивал её и пугал угадывающейся безумной мощью, скрытой в юношеском образе. Социальная структура магов отличается от общества простецов прежде всего тем, что главную роль в их взаимоотношениях играет уровень колдовской силы. А он может быть у зелёного юнца во много раз выше, чем у убелённого сединами профессора. Разумеется, без знаний сила почти бесполезна, но в истории этого странного мира случалось не раз, что какой-нибудь мальчишка получал огромную власть и покорность множества волшебников - просто потому, что он изначально был сильнее их. Так было и с Томом, буквально с детства ставшим серьёзным соперником для тогдашнего лидера магов, который, в свою очередь, тоже выдвинулся в ранней юности. Через несколько лет противостояния матёрого волшебника и мальчишки дело решил поединок, в котором победил Том. В книгах Кэт описала эту историю весьма тенденциозно - соперник Тома был выведен воплощением зла. На самом деле это была обычная борьба за власть, какая происходит в любом коллективе животных, и маги тут не исключение. Во всяком случае сегодня Том, не обладающий никакими официальными титулами, мог навязать своё мнение магическим властям.
- Мне трудно тебе объяснить, - неохотно проговорил он.
Смеркалось и в лесу сделалось совсем жутко, но парочка не обращала на это внимания.
- Ты ещё плохо знаешь наш мир. Видишь ли, история движется, конечно, простецами, и те из нас, кто мечтает, что маги будут когда-нибудь править миром, глубоко заблуждаются. Нам просто это не нужно. Что бы мы делали с такой властью? Мы же не привыкли упорно трудиться, чтобы добиться своих целей. Наш дар и заклинания делают нашу жизнь комфортной, а свои амбиции мы привыкли реализовывать среди себе подобных. Посади любого из нас в кресло правителя государства, что бы мы делали?.. Это же так скучно - думать об экономике, вести дипломатические игры, войны. Пусть этим занимаются простецы. Ведь мы всё равно стоим за всеми значительными событиями в мире. Вернее, не мы, а магические силы, которые незримо направляют эти события. А мы можем владеть этими силами.
Между верхушками деревьев бесшумно скользнул силуэт летящей на ночёвку крылатой лошади. Сверкнули горящие глаза на драконьей морде. Кэт не заметила тварь, а Том проводил её долгим взглядом.
- Ты говоришь об артефактах? - вновь стала теребить его Кэт.
- Да, и о них тоже, - кивнул маг лохматой головой. - Есть и иные точки сосредоточения силы, но артефакты влияют непосредственно на историю человечества. Не все из них созданы магами, про многие из них даже мы не знаем, откуда они пришли в наш мир. Как и тот, главный, ради которого Отрок совершает Деяние...
Его лицо вновь на мгновение перекосила гримаса злобы.
- Но обладание этими предметами и различные манипуляции с ними дают несомненный эффект. Ради этого и ведут Игру Клаб и Artel.
- Но главный артефакт у Artel`и...
- Есть и другие, Кэт. И, может быть, не менее сильные. Если их использовать правильно. Например, Копьё Судьбы.
- Что это?
Том помолчал, как будто тема была ему неприятна.
- Копьё центуриона Лонгиния, которым тот проткнул Распятого. Мой предшественник в Клабе искал и Крест, и Копьё. Он верил, что если соединит их, станет владыкой мира.
- И что?
- И он был прав... Только он не сумел этого сделать. Его кровь не пролилась на Крест, и ритуал оказался недействительным.**
- А что было бы, если бы это случилось?
Том пожал плечами.
- Кто знает. Что-то грандиозное, очевидно.
- Но я не понимаю, какое всё это имеет отношение к нынешней ситуации? - встревожено спросила Кэт. Недоговорённость, чувствующаяся в речах юноши, беспокоила её.
- Видишь ли, - медленно произнёс Том, - во время прошлого Деяние кровь на Крест-таки попала. Кровь Отрока...
- Как?!
- Они подрались с моим предшественником над ковчегом с Крестом. Загоровский был ранен, и... его кровь просочилась в ящик.
- Откуда ты это знаешь?
- Я маг, Кэт, я вижу... И знаю, что теперь Руслан Загоровский сам в какой-то мере артефакт.
- В какой?! - вырвалось у Кэт, которая мало поняла из того, что сейчас было сказано.
- А вот это я и хочу выяснить, - заметил Том. - Пойдём-ка.
- Куда?
- Ты задаёшь слишком много вопросов, - ярко-зелёные миндалевидные глаза под очками глянули спокойно, но Кэт внутренне похолодела. - Увидишь.
Если бы Кэт потом попросили пройти тем же путём самостоятельно, она бы никогда не сумела этого. Том уверенно вёл её по таким дебрям, что писательница только внутренне охала от накатывающих волн ужаса. Но Тома, казалось, нисколько не волновала ни свешивающаяся с ветвей, наподобие шатра, паутина, ни явное близкое присутствие ночных хищников. Он шёл по мрачному сырому лесу, как природный господин. Вероятно, таковым он себя и чувствовал.
Кэт понятия не имела, сколько прошло времени, прежде чем за тёмной стеной подлеска не послышался негромкий хрустальный перезвон. Том остановился и повернулся к ней. В пробивающемся из-за крон свете уже взошедшей луны слепо сверкнули его очки.
- Здесь сердце Британии, Кэт, - тихо произнёс он.
Они оказались на маленькой поляне, ярко освещённой луной. Совсем близко бил маленький, но очень живой родник. Сама поляна заросла жухлым бурьяном, наполовину скрывавшим стоящий в центре её какой-то памятник, при взгляде на который женщину пронизала стылая дрожь.
- Что это, Том? - тихо спросила она.
Вместо ответа юноша взял её за руки они стали продираться сквозь заросли, осыпаемые трухой лебеды, цепляя на одежду головки чертополоха. Подойдя к памятнику, Кэт ахнула, увидев с детства впечатанный в сознание символ легенды: огромный валун чёрного гранита, наковальню на нём и сверкающий меч, ушедший в неё почти по рукоять и явно врезавшийся в камень.
- Что это?.. - не веря глазам, повторила писательница.
- Да, Кэт, - голос Тома был почти торжественен, - это и есть Меч-в-камне, меч короля Артура.
- Откуда он здесь?!. И разве...
- Да, Артур был, - предугадал вопрос маг, - но, как ты понимаешь, его история вершилась на нашем, магическом уровне. Военный вождь бриттов, остановивший саксов - для простецов. Для магов - единственный простец, которому они когда-либо изъявили покорность в лице величайшего волшебника того времени Мерлина. Только раз простецы и маги соединились под одной властью, потом колдовство и вражья сила разрушили этот союз... Они тоже спят где-то здесь, в этом лесу - Артур и Мерлин.
Сияние лезвия меча в лунном свете стало непереносимым для глаз.
- Но как же... - растерянно произнесла Кэт.
- Как меч оказался тут? После ухода Артура. Просто появился в камне в этом лесу и всё. И вытащить его не может никто.
- А пробовали?
- Смеёшься? Конечно. Поколения магов, да кое-кто из простецов тоже, кто сумел сюда добраться. Но бесполезно. Теперь есть традиция - после окончания школы молодых магов приводят сюда и каждый из них пробует. Уже без всякой надежды, конечно.
- И ты тоже пробовал?
- Да... и я тоже.
- И что всё это значит?
Волшебник помолчал, задумчиво растирая между пальцами кисточку лебеды.
- В Хранилище пророчеств под Лондоном есть одно, - он говорил в сторону, будто самому себе, - оно сделано очень давно и совершенно непонятно. Кроме одной детали: вторично меч из камня сможет вытащить только "отрок от простецов"...
Том нервным движением поднял к лицу руку и вдохнул пряный запах лебеды.
- Так значит Руслан Загоровский... - начала Кэт, но Том раздражённо прервал её:
- Я не знаю! Может быть. Надо попробовать.
- Но ведь, если он вытащит меч, он им и будет владеть.
- Не факт, - резко бросил маг, отвернувшись от меча и вглядываясь в чащу. - Во-первых, согласно легенде, Артур с Мерлином должны восстать. И король, конечно, потребует свой меч. А во-вторых... если Загоровский и вытащит его, он тут же отдаст мне - проклятие подвластия заставит.
- Так ты хочешь привести его сюда?
- Этим сейчас и занимаются в России наши наёмники.
- Но зачем, зачем? Что даст тебе этот меч?
- Он будет поднят в Англии. В России сейчас Крест, в Америке - Копьё, а наш остров как между молотом и наковальней. Нам нужен мощный артефакт для того, чтобы сохраниться. И, возможно, в конечном итоге остаться победителями. А мне... мне он, может быть, даст безраздельную власть. И любом случае - силу, огромную силу. А силу следует брать везде, где возможно...
В сиянии луны фигура молодого мага стала величественной, почти монументальной. Кэт глядела на него, ощущая прилив благоговения. Он пристально посмотрел на неё, улыбнулся и притянул к себе, впившись в её лицо долгим поцелуем.
- Том, скажи мне, - тихо попросила она, когда они почти вышли из леса и перед глазами их уже темнела громада магической школы, - зачем ты все это мне рассказывал? Я ведь женщина из простецов...
- А я изгой среди магов, - с неожиданной горечью ответил он, не оборачиваясь. - Мне подчиняются, потому что боятся. Но я слышу за моей спиной их шипение: "Полукровка, узурпатор". Многие из них вздыхают по лорду, которого я сверг. Хотя при его жизни они боялись его, как тигра-людоеда. А ты... Кэт, ты как мать, создавшая меня заново. Когда я читал твой роман, мне хотелось плакать, видя себя, такого чистого и... невинного.
Он некоторое время шёл молча, Кэт уж подумала, что продолжения не последует. Но Том заговорил опять:
- Ты можешь меня понять. И простить... Больше мне за этим просто не к кому обратиться.
А мы хотели дать веселый знак ангелам,
Да потеряли их из виду, заметая следы;
Вот и вышло бы каждому по делам его,
Если бы не свет этой чистой звезды.*
Российская Федерация, Санкт-Петербург, 1 ноября 1993.
Не глядя на кровавое месиво, оставшееся от старшего бандита, Руслан пошёл на кухню и в два глотка прикончил виски. Теперь он знал всё, что хотел. При этом чувствовал к себе величайшее отвращение, хотя понимал, что иначе было нельзя. Он заколол пленного сразу, как убедился, что тому больше нечего сказать - ради прекращения его мучений.
Но дело было сделано и следовало двигаться дальше. Руслан набрал намертво впечатанный в память номер и, дождавшись ответа, быстро произнёс:
- У мальчика были гости. Приберите у мальчика.
И положил трубку. Артельная обитель была отсюда минут в пятнадцати езды - ещё оставалось время позвонить по межгороду.
- Евгений Алексеевич? - он сразу узнал надтреснутый голос тестя, но дал тому узнать себя, прежде чем перейдёт к делу. - Срочно собирайте Анну Владимировну и Танюшку. Поезжайте к Петровичу. Прямо сейчас.
Он отключился. Тесть - старый отставник, прошедший китайскую границу, Анголу и Афган, вопросов не задавал. Родители жены думали, что Руслан работает на некую контору, где порой бывает опасно не только для него, но и для семьи, потому варианты поведения на случай обострения обстановки у них были обговорены давно. Петрович был ещё крепким и малопьющим дедом - единственным жителем затерянной в таёжном районе деревушки. Когда Руслан отвозил дочь старикам, он купил там за бесценок дом, обустроил его и нанял Петровича за ним присматривать. Об этой сделке не знал никто, кроме него и родителей Инги. Руслан сделал это, как его учили и как он всегда заранее заботился о путях отхода. Он знал, что рано или поздно такая предусмотрительность пригодится. И вот пригодилась - в сибирской тайге его родных не найдёт никто.
Руслан обыскал трупы, собрал оружие и ключи от машины, прикрыл двери и быстро спустился вниз. Всё ещё сидящей на скамейке бабке пришлось отвести глаза - нечего было скакать перед ней козликом, пусть думает, что он не выходил из дома. Когда Руслан проходил мимо неё, она смотрела прямо перед собой бессмысленным взором. "Бумер" завёлся сразу и тронулся плавно.
Судя по словам покойного малинового пиджака, дача была недалеко от города. Путь обошёлся без эксцессов - никому из гаишников не пришло в голову тормозить столь серьёзную машину, а водил Руслан шустро, но осторожно. Почти бесшумно подрулил он к трёхметровому глухому забору и посигналил перед затейливыми чугунными воротами. Те плавно разошлись, и "бумер" покатил по посыпанной тонким светлым песком дорожке к трёхэтажному особняку с отменно безвкусными башенками и стрельчатыми окнами.
Из навороченного терема на крыльцо вышел человек, лицо которого Руслан вспоминал сегодня. На "братка" Барсук походил мало - разве что в щёлочках холодных глаз скрывалась тошнотворная опасность. Никаких попугайских расцветок - его костюм был вполне пристойного стального оттенка и сидел безупречно. Два сопровождавших его бугая в "адидасах" смотрелись рядом с ним парой цирковых обезьян.
Судя по всему, от подъехавшего "бумера" Барсук не ожидал никакого подвоха. Руслан вывалился из противоположной от него дверцы и прикрылся машиной. Первым делом он всадил две пули в ничего не подозревающего стража у ворот, потом с двух рук расстрелял телохранителей босса. Они повалились, как кегли, вряд ли осознав, что произошло. Четвёртый выскочил из-за угла и доли секунды растерянно стоял, пока пуля не впилась ему в лоб. Возможно, это был не боец, а какой-нибудь садовник, но Руслан рисковать не мог.
Барсук даже не сделал попытки вытащить оружие. Впрочем, такового у него при себе и не было, как убедился быстро обыскавший его Руслан.
- Пошли, - дуло глядело Барсуку в лоб, но лицо у того не дрогнуло. Он молча пошёл в дом. Руслан шёл за ним, держа пистолеты наготове. В большой комнате на него со страхом уставились две молоденькие девицы.
- Вон отсюда, - сказал Руслан, и они буквально рассосались в воздухе.
- Охрана в доме ещё есть? - спросил он Барсука.
- Нет, - спокойно ответил тот.
- А проверю? - грозно вопросил Руслан больше для порядка - он действительно не чувствовал угрозы с этой стороны.
- Проверяй, - пожал плечами мафиози и уселся в вычурное кресло.
Его поведение Руслана беспокоило - или этот тип гениально блефует, или у него джокер. Лучше всего спросить это в лоб.
- Не удивился? - Руслан сел напротив авторитета и посмотрел на него в упор. Тот покачал головой.
- Меня предупреждали, что ты крут. Я, правда, решил, что он гонит...
- Кто?
- Заказчик.
- Что ему от меня надо?
Барсук опять пожал плечами. Руслан мимоходом подумал, что всё-таки тот нервничает и это своеобразный тик.
- Короче, устроишь мне с ним встречу, - произнёс он как можно более весомо. К его удивлению Барсук коротко кивнул.
- Устрою, братан, устрою, - в тихом голосе бандита прорезалась лютая злоба. - Ты только волыны спрячь, а лучше мне отдай. А то, не дай Бог, ещё кого завалишь.
Руслан с тревогой уставился на Барсука.
- Чё зенки пялишь? - голос был всё так же зловещ. - Думаешь, понты гоню, а ты в шоколаде? Обломись, фраерок.
- А я ж тебя и пристрелить могу, сявка, - Руслан беспокоился, а потому в нём проснулся гнев. Он снова навёл пистолет на Барсука, но тот глядел на него с глумливой усмешкой.
- Ну-ну, шмальни. А потом в Танюху твою шмальнут в славном городе Энске. Или за... до смерти.
Руслан похолодел.
- Чё, терпила, просёк расклад? - бандит издевался уже в открытую.
- Гонишь, - бросил Руслан с уверенностью, которой вовсе не чувствовал.
Барсук вновь пожал плечами. Этот жест уже начал вызывать у Руслана бешенство.
- Позвони сам, - авторитет кивнул на роскошный позолоченный телефон.
Не опуская пистолет, Руслан набрал межгород. В трубке послышались отчаянные рыдания тёщи, и в душе молодого учёного воцарился мрак.
- Ру-усик, Русик, они Женю ра-анили. Но-ожом! Мы уезжать собирались, они ворвались, он с ними драться стал... - причитала женщина.
- Он жив?
- Жив, жив, скорая увезла. Ру-усик, они Таню-юшку забрали... Что же это?!.
- Анна Владимировна, езжайте к мужу в больницу и ни о чём не беспокойтесь, я всё улажу.
Руслан хотел сказать ещё что-то, но Барсук нажал на рычаг и требовательно протянул руку. Руслан вложил в неё пистолет, второй положил на стол, туда же - нож и кастет, взятые у убитых бойцов.
- Так-то лучше, - заморожено произнёс Барсук. - Придавил бы я тебя, спирохета бледная, да слишком много за тебя бабосов забашляли.
Пахан встал, неторопливо подошёл к Руслану и неожиданно выбил из-под него стул. Молодой человек упал на бок и безропотно снёс несколько жестоких ударов острым носком лакированной туфли по рёбрам.
- Так что поедешь, куда я тебе скажу. Сявка, - заключил Барсук, с сожалением завершая экзекуцию.
- Я поеду, - прохрипел Руслан, вставая. - Но если что-то случится с дочкой...
- Не переживай, - хохотнул Барсук, - у меня в Энске кореша с понятиями, не беспредельщики. Как подгоню тебя заказчику, сразу и отпустят твою ссыкуху. Только ты об этом, может, и не узнаешь...
А кругом лежат снега на все четыре стороны;
Легко по снегу босиком, если души чисты.
А мы пропали бы совсем, когда б не волки да вороны;
Они спросили: "Вы куда? Небось до тёплой звезды?.."
Российская Федерация, Энск, 2 ноября 1993.
Здесь уже лежал тонкий слой жёсткого снега, горожане ходили в меховых куртках и шапках. На окраине, в грязном заводском районе было темно и уныло. Фонари горели через два призрачным неоновым светом, чередуясь с похожими на искорёженные скелеты голыми деревьями. Из-за гаражей и из подворотен тянуло мочой и тоскливым страхом. Жуткими тенями сновали коченеющие бродячие псы, и даже гопота, кучкующаяся возле ларьков с пивом, спинным мозгом ощущала промозглую безнадёгу этого места.
Девушка шла спокойно и грациозно, словно прогуливалась по сияющим Елисейским полям. Невысокая точёная фигурка чётко просматривалась в сумеречном освещении. Светлого пальто, сапог и сумочки в тон явно никогда не касались руки ни китайских, ни турецких рабочих, разве что трудятся они где-нибудь в Лионе. Белокурые волосы небрежно рассыпались по плечам из-под элегантной шляпки, высокие каблучки весело цокали, сумочка болталась в такт походке. Короче, было очевидно, что девица не имеет отношения не только к этому району, но и к этому городу. Как местные пацаны ещё не попытались выяснить её платёжеспособность и прочие параметры, было непонятно. Между тем девушка не выказывала ни малейшего беспокойства, рассматривая окрестности любопытно и доброжелательно.
Она подошла к уродливому панельному дому, отворила разбитую дверь со сломанным кодовым замком и резво взбежала на третий этаж. Свет на площадке не горел, но, похоже, девушка видела в темноте, как кошка. Во всяком случае, она ни секунды не колебалась, в какую квартиру позвонить.
- Кто там? - раздался из-за массивной стальной двери грубый голос.
- Простите, пожалуйста, Гавришин Валерий Николаевич здесь живёт?
- Нет! - гаркнули из-за двери.
- Но как же так?! - почти захныкала девушка. - Я его племянница из Москвы. Он должен здесь жить! Я, наверное, заплутала... Пустите меня на минутку, я устала и замёрзла очень!
За дверью молчали, очевидно, разглядывая девушку в глазок. Наконец приоткрыли. Небритая рожа со злобными глазками высунулась, поглядела вправо и влево и, убедившись, что на площадке больше никого нет, распахнула дверь.
- Ну, зайди, мы тебя согреем, - ражий детина в "адидасе", кажется, пытался улыбнуться, но у него это плохо получалось - лицо лишь исказилось злобной гримасой.
- Спасибо вам огромное! - девушка ангельски улыбнулась, сверкнув на бугая кошачьими зелёными глазами, и резко выбросила руку. Жлоб с величайшим изумлением уставился на торчащий из его груди клинок, но тут же закатил глаза и стал заваливаться. Девушка придержала его, продолжая щебетать:
- Вы знаете, тут так страшно, люди злые какие-то. Я никогда тут не была, вот только к дядюшке выбралась - он мне квартиру эту подарить хочет...
Одновременно она вытащила из сумочки изящный воронёный "Вальтер ППК" - как у Джеймса Бонда - и проникла в квартиру, отпустив тело. Оно грянулось на пол, а девушка в это время вышибла из пистолета мозги выскочившему в коридор на шум мужику, казавшемуся братом-близнецом покойного. Третий успел вскинуть "Калашников", но и только - две пули в живот и контрольная в голову утихомирили его. Больше в квартире, похоже, боевиков не было.
Девушка быстро и сноровисто осмотрела две комнаты и кухню, положила пистолет на столик, тщательно избегая контакта светлых рукавов пальто с разбрызганной кровью и мозгами, прикрыла входную дверь и стала возиться с замком третьей, запертой, комнаты, откуда не доносилось ни звука. Замок сопротивлялся дамской шпильке ровно полминуты. Девушка подняла пистолет и осторожно заглянула. Найдя на ощупь выключатель, она включила свет. На ковровой дорожке было разбросано несколько игрушек, мерцал экран видеомагнитофона. На низкой тахте, укрытая одеялом, спала маленькая девочка.
Вошедшая одним движением оказалась рядом и подняла малышку вместе с одеялом на руки. Та приоткрыла глаза, улыбнулась и сонно пролепетала:
- Тётя Алиса...
- Тихо-тихо, - зашептала девушка.
Глаза девочки покраснели, на щеках виднелись дорожки засохших слёз.
- Они тебе что-то плохое сделали? - с беспокойством спросила Алиса.
- Нет, - всхлипнула девочка, - только они злые очень. И про папу плохо говорили. И деду ударили...
Личико ребёнка исказилось, она опять хотела заплакать, но девушка обняла её, зашептав в ухо:
- Тихо, тихо, сейчас всё будет хорошо, ты только не плачь!
Она поставила ребёнка на тахту и стала осматриваться вокруг в поисках её вещей. Они нашлись тут же - и тёплый свитер, и штанишки, куртка, сапожки и вязаная шапочка. Быстро одевая не пришедшую ещё в себя девочку, Алиса приговаривала:
- Мы сейчас уйдём отсюда и поедем на машине. А потом полетим в самолётике.
- В самолётике я уже летала. Давно, с папой, - протянула девочка.