Аннотация: Повесть представляет собой начало романа "Деяние 12". 4-е место на конкурсе СИ "Грани кристалла"
Игра Артели и Клаба целиком и полностью плод фантазии автора. В реальности таких организаций никогда не существовало. Все персонажи также выдуманы. Их возможное сходство с реальными лицами - чистейшая случайность.
Хриплый шёпот ворвался в плотный дурман сна, усугубленный двумя стандартами таблеток от кашля. Зубан невнятно заматюгался, пытаясь перевернуться на грязном тряпье и кемарить дальше. Но Боча не отставал - тряс за плечо, настойчиво и тревожно бормоча в ухо. Наконец, Зубан пришел в сознание, в очередной раз пожалев, что ушел из зоны с этой гнидой. Впрочем, выбора не было - после того, как его опарафинили на пересылке, правильные пацаны Зубаном гнушались. Его приводила в ужас одна мысль, что весь немалый срок он проведет на правах "кочета", потому побег был единственным выходом. Но побег без напарника невозможен, и пришлось брать с собой единственного, кто соглашался с ним идти - этого чмошника. Сейчас, в вонючем подземном коллекторе, куда их привел крысиный путь из Республики Коми, у Зубана снова возникла мысль, что Бочу пора валить начисто.
- Зубан, атас...
До того дошло, наконец, что будят его не просто так. Из пугающей глубины перепутанных тоннелей приближались тихие хлюпающие звуки шагов. И приближались довольно быстро.
- Ёпт, -- всполошился, было, Зубан, осматриваясь в поисках пути к бегству.
Но тут в одурманенные мозги проникла мысль, что шаги принадлежат всего лишь одному человеку. Значит, не мусора по их души. Значит...
- Ша, шкет, -- вполголоса погасил он раскудахтавшегося подельника. - Это работяга местный. На гоп поставим.
В руке его появилась опасно заостренная отвертка.
- Как подойдет, -- зашептал Боче, -- ты на него аркашку и на душец, а я шпилер вставлю.
Бродяги застыли в ожидании. Размеренные шаги были уже совсем близко. Проявился прыгающий свет. Зубан невольно зажмурил глаза, когда в него ударил луч, исходящий их головы выросшей в раздавшемся мраке фигуры. Но он сразу вновь раскрыл их и успел разглядеть совсем молодое лицо под шахтерской каской со светящим фонарем, спецовку и резиновые сапоги. Это окончательно убедило бандита, что он видит перед собой припозднившегося ремонтника.
Тот почти уже поравнялся со вжавшимся в угол Бочей, готовящемся накинуть проволочную петлю. Зубан предвкушал сладострастное ощущение входящей в податливую плоть заточки, и не сразу понял, что случилось страшное. В руках фраера откуда-то возникла непонятная палка, раздалось тихое шипение. Руки "рабочего" пошли назад, прямо навстречу кинувшемуся было Боче. Тот резко встал. Глаза отразили изумление и ужас, но тут же потухли, и тело рухнуло мешком.
Даже не обернувшийся к нему "рабочий" сделал обратное движение, одновременно шагая в направлении сжавшегося от ужаса Зубана, взгляд которого успел зафиксировать отсвет на длинном узком клинке. И это было последнее, что он увидел, потому что в следующий миг лезвие с хирургической точностью пересекло его горло, вызвав яростную вспышку боли. Потом настал мрак.
Руслан, не глядя на подергивающиеся тела, аккуратно вытер клинок, с тем же шипящим звуком вложил его в ножны, закинул за спину, и, не задерживаясь, отправился дальше. Он узнал Зубана, и встреча эта показалась бы ему удивительной, не будь он сейчас в таком смятении.
Собственно, столкновение с уголовниками не было чем-то из ряда вон выходящим. Он ведь не совершал романтическую прогулку по набережным, а двигался сквозь русла замурованных в бетонные трубы рек, коллекторы со зловонной ржавой водой, грязные подвалы, бесконечные темные тоннели, в которых пробирало ледяным сквозняком, заброшенные бомбоубежища, законсервированные линии метро. Иногда оказывался в опасной близости от действующей подземки - обычной или "метро-2", скрытой правительственной линии - и слышал грохот поездов. Здесь следовало вести себя предельно осторожно. Дважды нарывался на патруль, но успевал с ним разойтись. Раз по ошибке чуть не вломился в секретный бункер, вполне готовый к использованию и охраняемый электроникой. До полусмерти перепугал некоего подпольного коммерсанта, устроившего в забытом ДОТе времен войны теплицу для шампиньонов. Обезумевший плантатор кинулся на юношу с ножом, пришлось уложить его отдыхать между стеллажей с грядками бледных грибов.
У Руслана было два-три занятия по курсу "Мегаполис" -- проведению спецопераций в условиях большого города. Так что, когда он покинул подвалы Обители и проник в городскую подземную сеть, особых трудностей не испытал. Однако в сознании его творились опасные вещи - до сих пор разделенное, теперь оно медленно срасталось. Он понятия не имел, сколько времени займет этот процесс, но одно уже мог сказать точно: было больно. В нем вспыхивали обрывки слов, картины, ощущения, запахи. Одни он помнил всегда, другие были совершенно незнакомы, словно он открыл посередине приключенческий роман и наугад прочитал несколько не связанных между собой эпизодов. Но все это произошло с ним. Старая память сочеталась с новой, открывалось скрытое, непонятое приобретало смысл - словно вставали на место части пазла. Это было мучительно, как после долгих скитаний в полной тьме сразу попасть под яростный свет.
Чтобы хоть как-то отстраниться от этого пыточного процесса, юноша механически бормотал фразу, давно и прочно обосновавшуюся в его памяти:
- Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра.
- Взаимоотношения империалистических держав в Средней Азии во второй половине XIX века характеризовались стремлением Англии преградить царской России путь в Индию, которую англичане называли "жемчужиной британской короны"...
Руслану нравился голос историка, которого все ученики называли за глаза Палыч. Голос его был четок и убедителен, хотя несколько монотонен. И что-то было в нем еще - намекающее на не постигнутый массив смысла, скрытый в глубине умолчания. Юноша любил историю. Более того, он чувствовал ее, и Палыч понял это сразу, как только услышал его первый ответ у доски. Парень, конечно, был абсолютно невежественен в его предмете, как и большинство школьников супердержавы, чьи мозги были неоднократно промыты идеологически стерильной и дозированной информацией. Но этот Руслан все время демонстрировал волю уяснить пружины кажущегося хаоса событий, да еще и не те, какие предлагали вышестоящие установки. Пал Палыч ценил и уважал подобные умонастроения.
- Империалистическое соперничество Британской и Российской империй принято называть "Большая игра".
Говорили, раньше Палыч жил в столице, работал в закрытом учебном заведении для отпрысков больших людей. А потом резко бросил все, переехал в Сибирь и устроился в обычную школу на 120 рублей ежемесячной получки. Когда этот полноватый парень в неважно сидящем мышином костюмчике из универсама (московского, однако, в местных и таких не было), первый раз объявился в кабинете Шефа - директора школы, тот был абсолютно уверен, что видит перед собой ссыльного. Никто из здравомыслящих педагогов, да и вообще советских людей, и помыслить не мог, что можно так вот, по доброй воле, оставить столичное жилье и работу да перебраться в снулое захолустье. Самое невинное, что предположил Шеф - пьет, гад... Он, конечно, категорически не желал лишней мороки себе на голову, но попросту завернуть приезжего не мог: москвич все-таки, мало ли, сегодня в провинции учителем, а завтра простят - и в министерстве референтом, да и припомнит ему, Шефу. Директор был многоопытен, карьеру начал вертухаем в Норильлаге, и знал, что почем. Потому ничего определенного соискателю не сказал, некоторое время ожидая, что вот-вот на подозрительного гражданина придет разъяснение из "органов". Но "органы" безмолвствовали, трудовая книжка Пал Палыча была безупречна, а посему, скрепя сердце, директор взял его в штат. Не пожалел - преподавателем тот оказался прекрасным, оценки по истории устремились вверх. Да и слухачи Шефа из учащихся рассказать про Палыча ничего сомнительного не могли. Самое пристальное наблюдение не выявило никаких признаков запоев, а материал он подавал в соответствии с генеральной линией. Вот только его интерес к странному парню...этому...Загоровскому. Чутье подсказывало Шефу: тут точно что-то не так. Но, поскольку что именно, пока понять не мог, обстоятельство сие было отложено. Однако незабвенно.
- Что, Загоровский?
Руслан держал поднятую руку небрежно, почти лениво, словно сомневаясь, стоит ли это делать. На смуглом лице колыхалось немного скучливое выражение.
- Пал Палыч, объясните, пожалуйста, что такое "Большая игра", - попросил он, вставая.
Громко хлопнув об пол, с парты упал учебник.
С Русланом такое бывало: иногда он вдруг начинал изъясняться "книжным" языком, и лицо его при этом выражало надменную скуку. То, что это была маска, надеваемая в момент особой заинтересованности, одноклассникам и в голову не приходило. С малых лет он умел скрывать свои истинные эмоции, хотя, казалось бы, в небольшой 15-летней жизни ничто не могло подвигнуть к подобным манерам.
Впрочем, он и сам не знал, почему рассказ историка ему настолько интересен.
- Видишь ли, -- проговорил Палыч, -- этот материал не входит в программу. Если хочешь, останься после урока.
Не в первый раз он неторопливо шел с учителем из школы до автобусной остановки по вечерним дворам областного центра.
- Ты меня немного тревожишь, -- Палыч говорил негромко и веско. -- В тебе есть что-то, способное однажды очень сильно подвести.
Руслан машинально обрывал на ходу листочки с еще по-летнему зеленых кустов и растирал их длинными пальцами.
- Что вы имеете в виду? - он и вправду ничего не понимал.
- Твое постоянное стремление узнать больше, чем тебе положено... Нет, это очень хорошо - тянуться к знаниям. Но ты все время задаешь неудобные вопросы.
- Почему неудобные?
Учитель пожал плечами.
- Ладно, -- со вздохом произнес он, -- это так, предупреждение от умудренного опытом человека. Остальное додумаешь сам, ты способен... Так вот, Большая игра...
Палыч пошел медленнее.
- В узком смысле термин касается Центральной Азии и периода с 1813-го по 1907 годы. Но это не совсем точно. Вернее, совсем неточно. На самом деле в разные периоды Игра захватывала гораздо большие территории. А её временнЫе рамки...
Он замолк, раздумывая, не слишком ли сухо излагает. Глянул на Руслана. Глаза подростка, странно светлые на смуглом лице, блестели. Мысленно пожав плечами, Палыч продолжил:
- ...Они тоже далеко расходятся в разные стороны. Может быть, началась она во II веке до нашей эры, когда китайцы стали вывозить лошадей из Средней Азии в обмен на шелк. Так возник Великий шёлковый путь, пронизавший всю Евразию, и Игра завертелась вокруг него.
- Причем тут шёлк? - спросил Руслан.
- Потому что тогда он был стратегическим товаром. Вши, знаешь ли...
- Вши?..
- Ага. Они почти не заводятся на шёлковом белье - им на нем жить скользко, - Палыч издал смешок. -- А с гигиеной тогда было не очень хорошо. Потому во всех развитых по тем временам странах был огромный спрос на натуральный шёлк. Ну вот, понравилось бы тебе, будь ты римским патрицием или византийским патрикием, все время чесаться?..
- Думаю, нет, -- рассудительно ответил Руслан.
- То-то. А ведь у патрициев еще и жены, и дочери были... В общем, на шёлк в то время можно было купить всё. Но весь производили его тогда только в Китае, а китайцы строго следили, чтобы гусениц шелкопряда не вывозили из их страны.
- Теперь понял.
- Так вот, везде, где стратегический товар, возникает Игра. Заинтересованные государства начинают интриговать, шпионить, проводить всякие тайные акции... А в этом регионе сразу получилось так, что Игра пошла очень большая...
Странно и тревожно звучали эти слова в пустынных дворах спокойного города в глубокой провинции огромной страны. Руслану вдруг померещилось, что предвещают они невзгоды и ужасы. Но мало-помалу его охватил какой-то странный восторг. Он сам удивлялся, с какой жадностью впитывал слова учителя.
- И все из-за вшей? - выпалил он первое, что пришло в голову.
- Нет, конечно. Когда Китай утратил монополию на производство шёлка, тема стала не актуальной. Но были еще пряности, благовония, наркотики, драгоценные камни, фарфор... И игроки тоже сменились - появились монголы, потом турки. А потом, где-то в конце XVII века, возник новый игрок - Россия. И так получилось, что к прошлому веку лицом к лицу там встали Российская и Британская империи.
- Из-за чего?
- Из-за всего. В Индии много интересных вещей, и англичане очень за нее боялись, пытались не пустить туда русских. А Россия медленно, но верно завоёвывала Центральную Азию и подходила к Афганистану. Афганистан же - это ворота в Индию...
- А в наше время Игра идет?
- Конечно. Только место Российской Империи занял СССР, а Британской - США.
Оба замолчали. Смеркалось, зажглись длиннющие бетонные фонари, похожие на озарённые мертвенным светом виселицы. Было тихо.
Тихий океан, остров Монтана де ла Крус, 13 сентября 1981.
Крест, водруженный капитаном испанского галеона, из-за бури по пути на Филиппины отклонившегося с курса, давным-давно упал, сгнил и растворился в плоти острова. Теперь никто и не знает, где он стоял - на пляже, куда прибой выбросил корабельную шлюпку, или действительно на вершине горы, которой остров, собственно, и был. Да и существовал ли оный крест вообще?.. Этого уже не установить - запись о рутинном по тем временам открытии давным-давно была утеряна. Неведомо даже имя того капитана.
Но название острова - Монтана де ла Крус, осталось, и Испания им формально владела. Однако истинным хозяином было некое частное лицо, которому королевство много лет назад сдало бесполезный клочок суши в бессрочную аренду. Сдало и абсолютно не интересовалось, что тут происходит, тем более что несколько важных чиновников в Паласио де ла Монклоа были строго-настрого предупреждены: не стоит совать нос в дела этого лица. Предупреждены людьми, с которыми вынуждены были считаться.
Сейчас это самое лицо пребывало перед мониторами, на которых отражалось всё, происходящее в роскошном овальном зале, расположенном глубоко в недрах горы. Там вообще много чего было - и залы, и кабинеты, и хозяйственные помещения - целый дворец, вырубленный в скале. На поверхности же, среди густых зарослей на склоне горы, стояло лишь небольшое изящное бунгало, к которому вела от пляжа узкая тропинка. Там, в неубранной комнате с валяющимися на полу книгами и бумагами, грязными стаканами и рассыпанным пеплом на столике, среди шёлковых подушек на легкой плетеной кушетке возлежал, покуривая душистую самокрутку, хозяин. Из скрытых среди икебаны звуковых колонок доносилось утробное пение:
- All in all you're just another brick in the wall...
Диск был почти двухлетней давности, но лежавший в бунгало до сих пор способен был крутить его множество раз на дню: он чувствовал какое-то глубинное родство с мрачной и инфантильной фантасмагорией этой музыки. Правда, сейчас почти не слушал, поглощённый действием на мониторах. Гости рассаживались в мягкие кресла вдоль выпуклой стороны подковообразного стола. В зал они, кстати, попали не по прихотливой тропинке. Даже для здешнего хозяина было бы слишком жестокой шуткой принуждать этих солидных, убеленных сединами господ карабкаться по крутому склону. Им и так досталось, пока добрались до этого окружённого белой пеной клочка земли. Кто-то рискнул, оставив свои яхты в виду острова, проскользнуть меж рифов на шлюпках. Другие воспользовались вертолетами, громоздко приткнувшимися на желтеющем пляже, по которому меланхолически ползали бесчисленные крабы. Там, где пляж смыкался с крайним скалистым выступом горы, гости, приветствуемые вооружёнными до зубов охранниками, проходили в небольшую пещеру, миновали узкий коридор, в конце которого перед ними предупредительно открывались двери зеркального лифта, и поднимались прямо во дворец. Лифт имел ход степенный и торжественный, подстать весу этих людей в современном мире.
"Хотя, кто, кроме меня, да их самих, да еще очень немногих, знает, кто они на самом деле", -- лениво думал хозяин, рассматривая знакомые лица.
Журналисты не выпрашивали у них комментарии, за ними не охотились папарацци. А зря. Группка, собравшаяся сейчас в недрах Монтана де ла Крус, способна была принять решения, выполнить которые было под силу разве что правительству одной из двух сверхдержав. А эти люди имели возможность свои решения исполнять. Почти всегда. Потому что составляли правление Клаба.
Клаб - коротко и весомо. Хозяин острова испытывал удовольствие от этих словечек, похожих на черную маску: никто не знает, что скрывается под ней, но зрелище лица в маске ох, как пробирает... Клаб. Игра. Для него это были не просто звуки, но квинтэссенция жизни.
Очень давно вошел он в тело Игры, постиг ее тончайшие нюансы, достиг верхнего эшелона командующих, ибо всегда жаждал быть кукловодом. Однако потом правда открылась ему и потрясла: эти "кукловоды" сами были куклами, над которыми истинные кукловоды принимали решения, ведая истинные цели Игры. И он был введен в Клаб, взял в руки нити, ведущие к премьер-министрам, маршалам, адмиралам, директорам разведок, и по прошествии времени стал его президентом. Хотя посещала его порой леденящая мысль: "А кто держит нити, ведущие ко мне?..", -- никогда не пытался додумать ее до конца, раздраженно гнал куда подальше. Но сколько ни махай на назойливую муху, она все равно притаится где-нибудь в пределах досягаемости и, улучив момент, усядется на свежую царапину.
Он досадливо хмыкнул, очередной раз шугнув противное насекомое в дальний уголок мозга, лениво потянулся и гибко вскочил с кушетки. Не глядя, выключил магнитофон, зевнул, и, пробормотав: "The show must go on", подошел к неприметной дверце - похоже, встроенного шкафчика. Но за ней открылся лифт, ведущий в недра горы.
- Здравствуйте, коллеги, -- он шагнул в зал.
- Сахиб, -- почти хором произнесли эти важные персоны, склоняясь перед подростком.
В таинственном зале, среди респектабельных господ, он был неуместен, как клоун среди классических балерин. Но стоял с непринуждённостью владыки, коим и являлся. Потертые джинсы, стоптанные кроссовки, футболка с надписью "Pink Floyd. The Wall" - он мало чем отличался от миллионов юнцов. Загорелое, чуть скуластое лицо, длинные перепутанные тёмные волосы. Только глубоко посаженные глаза - светлые, как выцветшие. Или, может быть, выжженные до золы. Свет скрытых люминесцентных ламп отразился в них.
СССР, Энск, 10 сентября 1981.
Кирпичная, хорошей сталинской постройки, пятиэтажка Руслана была кварталах в двух вглубь дворов. Чтобы добраться до неё, надо было повернуть назад, в сторону школы, пересечь обширный пустырь, поросший жухлой сентябрьской лебедой, и миновать ряд капитальных гаражей. Осенью в Сибири темнеет быстро. Посмотрев, как отъезжает автобус Палыча, Руслан шел, не замечая ничего вокруг, и, честно говоря, уже забыв о словах учителя, вернее, отложив полученную информацию.
- Пацан, дай-ка закурить! - из-за гаража возникли два темных силуэта.
От скрипучего голоса стало тоскливо и тошно. В сизом свете отдаленного фонаря проявилась глумливая щербатая ухмылка. Движения парня были нарочито расхлябаны, грязные, плохо сидящие, но "штатовские" джинсы перехватывал полосатый тряпичный пояс с никелированной пряжкой. Второй гопник сдержался чуть поодаль. Намечалась большая задница. Руслан был в своем районе, в молодежной среде именуемом "Октябрькой" (по названию Дома культуры "Октябрьский", в котором каждую субботу проходили дискотеки, неминуемо заканчивающиеся большой дракой). Местные его не тронули бы. Но эти явно были с другой территории, одной из тех, с которыми "Октябрька" находилась в состоянии кровной вражды. Полгода назад в районе прошли жуткие похороны трех пацанов, которых несколько гопников с окраинной "Богатыревки" буквально нашинковали самодельными тесаками...
Стоящий перед ним не стал дожидаться ответа на ритуальный вопрос, его рука уже шла вперед и вверх. Руслан растерянно смотрел, как приближается тусклый блеск кастета. Только в последний момент вспомнил, что надо делать, перехватил руку, попытался провести простейший прием. Не очень удачно - завалился вместе с противником. Второй уже замахивался чем-то, вроде железного прута. Но хуже было то, что из-за угла возникли еще двое, а, судя по звукам, позади были еще.
Поймал плечом прут, охнул от резкой боли. И увидел - ясно и четко в стылом свете - лезвие ножа.
Внутри что-то хрустнуло, мучительно запекло в боку - это поваленный вскочил и поддел ногой, азартно проскрипев:
- Валите его махом!
Руслан даже не успел испугаться, осознав, что его просто-напросто убивают. Было только тяжелое отупение. Вскочил, дернулся бежать, но чья-то нога припечатала нос, а сзади несколько рук ухватили куртку.
Он ощущал страшную дурноту, но отчаянно пытался вырваться. Кричать не мог из-за боли в боку, да это и не приходило в голову. Но сзади почему-то отпустили. Раздались вопли и грохот падения. Вновь нависшая над ним палка была выбита мощным ударом. Кто-то рывком отпихнул Руслана к стене гаража.
- Стой тихо! - приказал знакомый, но невероятный в такой ситуации голос.
- Пал Палыч! - ахнул Руслан.
Стоял, глядел, не верил глазам.
Солидная фигура чинного историка приобрела упругость и гибкость, какие обычно не просматривались. Очки поблескивали, топорщились усы. Стоял спокойно и уверенно. Все пошло быстро, слишком быстро для восприятия Руслана. Ему казалось, что Палыч не прикасается к хулиганам, просто делает причудливые движения руками. Но Скрипучий резво отлетел в сторону. Второй с дурным визгом неуклюже подпрыгнул, метя ногой, а третий подался вперед, выставив лезвие финки. Однако, после загадочных пассов Палыча, прыгун резко сменил траекторию, врезавшись башкой в железную дверь гаража, а приятель его разом, как подрубленный, свалился на колени. Нож же непостижимым образом оказался в руке учителя, который отбросил его и повернулся к, наконец, пришедшей в себя первой троице. Те борзо кинулись в драку. Палыч забавно раскорячился, тело его будто изломалось, образовав несколько острых углов, и нападающие непостижимым образом рухнули.
- Атас! - теперь в скрипучем голосе прорезался ужас.
Кое-как поднявшись, хулиганы бросились в разные стороны. Только врезавшийся в гараж не двигался. Палыч распрямился, аккуратно одернув на все пуговицы застегнутое полупальто, и быстро подошел к нему. Проверил пульс на шее, удовлетворенно кивнул и обернулся к столбом стоящему юноше.
- Твое счастье, что я забыл в школе портфель с тушёнкой, которую сегодня выдавали учителям. Пришлось вернуться, а то дома есть нечего.
Он совершенно не запыхался, в отличие от тяжело дышащего Руслана.
- Сколько лет ты занимаешься самбо? - спросил Палыч, критически оглядев ученика.
- Четыре, -- машинально ответил тот, все еще пребывая в прострации.
- А вы?.. - мысли Руслана, наконец, начали шевелиться, так, что он смог сформулировать вопрос, -- Это чё, карате, да?
- Нет, не карате, -- Палыч, поморщился, словно услышал неверный ответ на вопрос об англо-бурской войне. - Отечественная система. Это вон тот каратист, -- кивнул на бездыханное тело. - Вернее, думает, что каратист...
- Пал Палыч, -- выдохнул мальчик восхищенно, -- вы мастер!
- Нет, -- покачал тот головой. -- Видел бы ты настоящего Мастера... Впрочем, может когда и увидишь... На-ка лучше платок, приложи к носу, кровища хлещет. И пойдем домой. Я уж провожу - во избежание...
- А этот? - спросил Руслан, указывая на начавшего чуть постанывать хулигана.
- Оклемается, -- уверенно кивнул Палыч. - На обратном пути проведаю.
Бок ныл все сильнее - похоже, треснуло ребро. Но Руслану не очень улыбалось сейчас являться домой в разорванной, залитой кровью, куртке, с расквашенным носом. Надо было хотя бы отдышаться. Они сидели в беседке на пустынной детской площадке. Руслан все никак не мог прийти в себя. Впрочем, спокойствие Палыча тоже оказалось не полным: искоса взглянув на ученика, он вытащил из кармана пачку "Родопи" и спички.
- Ты уж не говори ребятам, -- попросил он Руслана, -- никогда не курю при учениках, да вот обстоятельства чрезвычайные.
Размял, зажег, затянулся. Руслану, уже год тайно покуривающему, очень хотелось попросить сигарету, но он не решился.
- Ты знаешь их? Что они хотели? - резко спросил учитель.
- Ничего, попросили закурить и сразу кинулись. Никогда не видел... Они хотели меня убить!
Это обстоятельство вдруг предстало перед ним во всей неприглядности. Он изумленно глядел на учителя, но тот, к еще большему его смятению, утвердительно кивнул.
- Но почему?!
С минуту Палыч сосредоточенно курил, потом, словно приняв решение, произнес:
- Ну, ладно... Все равно теперь ясно, что они знают... Скажем так: некие люди интересуются тобой...хм...несколько больше, чем это соответствует твоему возрасту и положению.
Руслан ничего не понимал... Вернее, не мог осознать, что ему открывают нечто, давно ощущаемое им самим.
- Какие люди?
- Разные, -- ответил учитель, отбрасывая сигарету в урну. - Хорошие...И плохие. Эти были плохие. Вернее, наняты плохими. Но, думаю, в ближайшее время они вряд ли тебя побеспокоят. Мне кажется, сейчас они сделали глупость, и быстро это поймут. Так что не бойся.
Но ледяная волна, обдавшая Руслана, была не ужасом, нет - восторгом. Здесь и сейчас полагалось начало чему-то грандиозному.
- А вы, вы?... -- задохнулся он.
- Я - хороший.
Палыч строго глянул в лицо мальчика.
- Ты не очень-то радуйся. Все серьезно... Меня несколько дней не будет в школе. Но потом я обязательно свяжусь с тобой, и мы подробно поговорим обо всем. В пределах разумного, конечно...
- Слишком рано... -- с досадой пробормотал он. - Совсем еще не готов.
В голове Руслана, исполненной блистающего хаоса, вдруг родилась грандиозная догадка:
- Пал Палыч, -- с сердечным замиранием выдохнул он, -- ведь это связано...связано с Большой игрой?!
Палыч молча воззрился на него, потом медленно промолвил:
- Н-даа, похоже, мы в тебе не ошибались... Впрочем, это было очевидно.
- Но Пал Палыч, -- отчаянно вскрикнул Руслан, -- вы только объясните, а то у меня голова взорвется: причем тут я? Какая тут нефть, какая Индия, какая Америка?..
- Видишь ли...
Учитель, похоже, пребывал в раздумьях, что можно сказать.
- Нефть и все остальное - это внешнее. А настоящий смысл Игры спрятан. Как и основные игроки.
- Кто вы? - выдохнул юноша самый главный вопрос, который распирал его уже несколько минут.
- Артельный VI ранга. Мое имя в Артели - Учитель.
- Артель?..
- Это наша сторона Большой игры. Скрытой игры.
- А которая не наша?..
- Организация противника называется Клаб.
- Это вроде разведок?
- Нет, мы не работаем на правительства. И Артель, и Клаб гораздо старше государственных режимов, которые существуют сейчас. Я ведь говорил тебе, что Игра идет очень давно... Названия организаций менялись, но суть оставалась. Во всяком случае, Артель всегда служила интересам евразийской империи. Сейчас она называется СССР. Но, если нужно, мы будем работать против советского правительства.
- Нужно кому?
- Я же сказал: Империи. Сейчас - России.
Вдруг он заговорил так, словно они сидели в классе и Палыч настойчиво объяснял новый сложный материал:
- Географически Игра идет в пространстве от Египта до севера Индии, с включением Малой, Средней и Центральной Азии, Кавказа, Месопотамии и Леванта. По этой территории проходили основные пассионарные толчки, порождавшие новые этносы. Здесь - главные торговые пути. Здесь же Плодородный полумесяц - родина древнейших постпотопных цивилизаций, да и допотопной тоже. И здесь был земной рай. Эта территория всегда имела огромное геополитическое значение. Но это лишь следствие ее значения мистического, как колыбели человечества, куда оно жаждет вернуться. Государства сражаются здесь за торговые маршруты, но наши тайные общества, участвуя в политических играх, имеют в виду нечто высшее.
- Я не совсем... -- неуверенно произнес Руслан.
- Всего сейчас и не поймешь, -- заверил Палыч.
- Но все-таки, почему я?!.
Глаза Учителя сверкнули, как в давешней драке, делая его облик совсем непривычным, но подлинным и внушительным.
- Думаю, ты - очень важный фактор в Игре. Но пока говорить об этом рано.
- Пал Палыч!.. Учитель!..
- Все, иди домой.
Руслан понял, что придется подчиниться. Он никогда не видел обычно мягкого педагога столь властным. Встал, чтобы идти, и тут Палыч, к изумлению Руслана, поднялся сам и перекрестил ему лоб. Потом развернулся и твердым шагом направился к пустырю. Однако, словно вспомнив о чем-то, обернулся к оцепеневшему юноше.
- Еще одно, что ты должен услышать прямо сейчас.
И четко, немного нараспев, произнес:
- Когда все умрут, тогда только кончится Большая игра.
- Что-что?.. - растерянно переспросил мальчик.
Но Учитель уже исчез в наступающей ночи.
Тихий океан, остров Монтана де ла Крус, 13 сентября 1981.
Слегка наклонив голову, Сахиб оглядел собрание.
- Садитесь, господа, - небрежно бросил он, но сам остался стоить и резко выбросил руку.
Откуда-то из-за его спины вылетело двойное колесико на длинной веревке - йо-йо, детская игрушка, абсолютно гармонировавшая с его несерьезной фактурой. Веревка оплетала его по-мальчишечьи нечистые пальцы, которые быстро двигались, металлические колесики резво скакали, выписывая в воздухе прихотливые фигуры. Казалось, он был полностью поглощен свои занятием и не обращал внимания на общество. Но гостям, очевидно, такая манера была привычна, они уселись на места, молча созерцая играющего подростка. А тот, не отрывая взгляда от своего снаряда, пригласил:
- Прошу вас, милорд.
Англичанин, выполнявший обязанности секретаря, встал, одернул безупречный блейзер с золотыми пуговицами, но без эмблемы. Блестящий аристократ напоминал потертого лиса - резкие, почти гротескные черты лица насколько не смягчались распадающимися по плечам безупречного смокинга белокурыми локонами и рыжеватой эспаньолкой. Гротеска добавляли большой рот, постоянно выбивавшиеся из-под ухоженных волос бесформенные уши и длинный нос, над которым мерцали тоскливые, как у загнанного зверька, глаза. В Палате лордов непосвящённые принимали его за безобидного дурачка. Но были и те, кто знал: этот совсем ещё молодой джентльмен держал в руках большинство гуманитарных миссий и фондов, с помощью которых Британия после войны сохраняла своё влияние в бывших колониях. Заговорил он с неподражаемым университетским акцентом:
- Сэр! Разрешите кратко обрисовать основные аспекты игровой конфигурации последних дней.
- Закончившийся три дня назад в Гданьске съезд официально учредил независимый от коммунистических властей профсоюз "Солидарность"...
Сахиб мотнул лобастой головой, одновременно сотворив особо изощренную фигуру.
- Польская диверсия, как я уже неоднократно говорил, полезна исключительно как отвлекающий маневр. Это выступление, безусловно, будет подавлено. А для Игры Польша - периферия... Дальше.
Лорд чопорно кивнул и продолжил:
- Мусульманские террористы готовят покушение на президента Египта Садата. Операцию курирует наш коллега.
Он сделал легкий поклон в сторону американца, закинувшего на драгоценное дерево стола дорогие, но не очень чистые сапожки.
- Нейтрализуйте Анвара скорее, -- пробормотал Сахиб с недовольной гримасой - веревка только что чуть не сорвалась, -- он вот-вот выйдет из-под контроля.
Ему удалось выровнять вращение, и он продолжил более пространно:
- Янки с евреями готовы его в зад целовать за то, что подписал мир и турнул Советы. Совершенно не способны понять, что самостоятельный Египет в столетней перспективе для них и всех нас куда страшнее, чем красные на Красном море...
- Менее чем через месяц проблема перестанет существовать, сэ-эр, -- лениво протянул янки.
Он производил впечатление пьяного ковбоя. Лужёную глотку и простоватое лицо не смог облагородить даже один из самых блестящих университетов Лиги плюща. Однако ум у него имелся, грубый и жёсткий, но удивительно продуктивный, когда дело касалось практической выгоды. И в Клаб его ввели отнюдь не за миллиардный блеск нефтяного наследства.
Поскольку Сахиб промолчал, британец продолжил:
- В СССР напряженность между ингушами и осетинами достигла предела. В ближайшее время это или закончится взрывом, или постепенно будет сходить на нет. Я задействовал своих людей на Северном Кавказе с целью активизации конфликта.
- Это правильно, -- согласился Сахиб, -- частично отвлечет внимание русских от серьезных вещей. Взрывайте.
- Я планирую показательное убийство ингушами осетина... -- заметил лорд.
Сахиб кивнул.
- Теперь Афганистан, -- продолжил ободренный докладчик. - Над горами Луркох, это неподалеку от Шинданда...
- Я знаю эти места, -- заверил Сахиб.
- ...сбит советский вертолет, в котором находился генерал-майор авиации Виктор Ахалов. Это стало завершением нашей операции по ликвидации одного из руководителей Artel`и.
- Дерьмово получилось, -- покачал головой Сахиб, -- гази разорвали его на куски. Artel будет мстить. Это может сильно помешать нам... Надо было вывезти генерала и выжать от него информацию.
- Мы не успели, -- начал оправдываться докладчик, но Сахиб вновь нетерпеливо мотнул головой:
- Дело сделано. Дальше.
- По достоверным сведениям, провозглашение области Антигуа и Барбуда независимым государством неминуемо и произойдет в течение нескольких недель, -- дрожа от гнева, возгласил британец, -- похоже, для него это было важнейшим пунктом доклада. - Этого невозможно допустить! Британия теряет последние доминионы!..
Сахиб резко дернул рукой и йо-йо, устремившись вперед над столом, с негромким треском врезалось в высокий чистый лоб лорда. Тот замолк мигом, словно получил пулю, только судорожно схватился обеими руками за пострадавшее место. Йо-йо исчезло, словно и не было. Юноша заговорил высоким от ярости голосом:
- Сэр! Позвольте вам напомнить, что это собрание - не Форин-офис, и не Палата лордов. И в повестке дня не прописано ублажение вашего чертова британского патриотизма! Мы занимаемся делом, которое было начато, когда Англии не было в природе. И мы ни в коей мере не представляем здесь интересов государств, подданными которых когда-либо являлись. У нас одно общее дело, которое, я надеюсь, скоро достигнет блистательного завершения. А пока считаю всякие попытки лоббировать здесь интересы отдельных стран абсурдными и неуместными.
Похоже, вспышка ярости миновала. Игрушка вновь появилась и закружилась вполне мирно. Молодой лорд был бел, как бумага, но стоял прямо. Лишь отнял узкие ладони ото лба, на котором уже наливался смачный синяк. Остальные тоже молчали, ожидая продолжения. Оно не замедлило:
- В вашем докладе содержится множество мелких и незначительных дел. При этом я не услышал о главном, о том, из-за чего я собрал правление на чрезвычайное заседание.
- Сахиб, сэр...
- Или вам неизвестно о случившемся третьего дня в Сибири? Сэр, - вкрадчиво заговорил Сахиб.
Вращение йо-йо замедлилось.
- В Сибири...Да, в Сибири... -- лорд снова смущенно замолк.
- Продолжайте же! - призвал его Сахиб, -- Расскажите нам, что на недавно выявленного нами Отрока нового Узла покушались какие-то местные хулиганы. Неужели вы не осведомлены об этом?..
- Осведомлен. Сэр, -- растерянность англичанина явно проходила.
- Может быть, не просто осведомлены? Может быть, вы и есть первопричина этого прискорбного случая?
Голос Сахиба продолжал оставаться обманчиво доброжелательным.
- Да, сэр, -- ответил лорд, взяв себя в руки, -- я счел своевременным решить эту проблему.
- Своевре-еменным... -- задумчиво протянул Сахиб. - Почему же в таком случае вы не поставили в известность меня?
- Я посчитал, сэр, что подобные решения целиком в моей компетенции.
Англичанин выпрямился, вполне возвратив достоинство. Смелости ему было не занимать.
Вращение йо-йо все замедлялось, пока, при последних словах лорда, не затухло совсем. Опустив голову, Сахиб, казалось, внимательно рассматривает бессильно повисшие колесики.
Потом поднял взгляд светлых глаз.
Глядел в лицо англичанина долго-долго. Или так показалось всем во вдруг наставшей жуткой тишине. В которой раздался пронизывающий сердце вопль аристократа:
- Не надо! Ради всего святого!...Пожалуйста!..
Лорд схватился за голову и стал с воем раскачиваться на месте. Потом тело его сломалось и рухнуло на покрытый малахитовой плиткой пол. Извиваясь, как уж, он под столом пополз к ногам Сахиба.
- Пожалуйста, пожалуйста... -- лепетал он, -- это невыносимо! Пожалуйста, прекратите!
Сахиб смотрел на него сверху вниз с тем же выражением, с каким только что рассматривал остановившееся йо-йо.
Лорд дополз до грязных кроссовок Сахиба и уткнулся в них головой, жалобно скуля.
Сахиб заговорил медленно и рассудительно:
- Счастье ваше, сэр, что природа наделила меня кротким нравом. Неужели вы могли подумать, что ваши интриги останутся для меня секретом? Неужели я не понимаю, что Деяние для вас ничто, а величие вашей погибшей Империи - все? Но, поймите, прошу вас: ныне наша задача куда величественнее. Мы создаем новый мир, в котором, поверьте, найдется место и вашей родине... Встаньте.
Британец, продолжая еще постанывать от пережитого ужаса, неуклюже поднялся на ноги.
- Вы отдали приказ уничтожить Отрока, в надежде, что после этого все наши силы будут брошены на интриги в пользу Англии? Так? - спросил Сахиб, глядя лорду в глаза.
Тот не хотел смотреть в них, но словно некая сила заставила его.
- Да, -- тихо выдохнул он.
- Это была не лучшая ваша идея, -- покачал головой президент. - В Отроках - весь смысл Игры. Истинной Игры. Все остальное - для профанов. Ступайте на место, сэр.
Неровными шагами лорд пошел в обход стола. Прочие клаберы, хранившие на протяжении описанной сцены гробовое молчание, несколько расслабились и зашевелились.
- Итак, -- продолжил Сахиб, словно ничего не случилось, -- неуклюжий агент нашего коллеги, к счастью, повел дело, как последний дурак, и, хвала судьбе, противник отреагировал адекватно. Отрок цел.
Кажется, все произошедшее мало его взволновало. Высоколобый старик в недорогом чёрном костюме, на котором лишь белоснежная колоратка выдавала духовный сан, был старейшим из членов правления Клаба. Во время великой войны в оккупированной Польше закончил подпольную семинарию, уже тогда стал иезуитом, что было полезно. А еще лучше то, что был поляком, в крови которого вечно пребывала ненависть к противнику. И еще - хороший священник, верующий, чего председатель просто не понимал. Но святой отец был и опытным шпионом, многие годы работавшим в ватиканской Конгрегации доктрины веры, которая, как известно, является одной из самых эффективных разведок.
- Я не преминул это сделать, святой отец, -- ответил Сахиб с такой неприкрытой иронией, что всем стало неуютно.
- Разумеется, -- продолжал он, и йо-йо снова закружилась, как будто аккомпанировало его речам, -- агент был наказан.
Собрание восприняло известие индифферентно.
- Его смерть использована с как можно большим эффектом - для воздействия на психику Отрока. Сразу могу сказать, толку от этого будет мало. Но, поскольку своими неумными действиями коллега лорд раскрыл противнику то, что мы осведомлены о личности Отрока, дальнейшее выжидание бессмысленно. Я сам принял кое-какие меры. Заверяю вас, на сей раз, Отрок будет надежно нейтрализован на время, потребное нам для подготовки Деяния.
- Хотелось бы знать, достопочтенный Сахиб, какие именно меры? Если мой вопрос не переходит границ благопристойности, - на безупречном английском, но со специфическим шелестящим акцентом спросил, низко кланяясь, китаец.
Его застывшая улыбка казалась нарисованной. Невзрачный, круглолицый, низенький, неизменно одетый в потертую "суньятсеновку". С коллегами по Клабу он вел себя с той же слащавой подобострастностью, с какой встречал посетителей своей антикварной лавочки в Гонконге. Мало кто знал, что этот немолодой торговец - отпрыск одного их богатейших англо-китайских родов Сянгана, и очень немногие представляли, сколько миллиардов могут стоить подписанные им чеки. А то, что он имеет немалый вес и среди коммунистов на континенте - об этом осведомлены были единицы особо посвященных. Как и о том, какое безмерное уважение к "дядюшке" питают "большие братья" многочисленных триад.
- Не переходит, -- заверил Сахиб. -- Я действовал через наших людей в пятом управлении КГБ. Отрок будет надежно изолирован.
Он поклонился китайцу, который поклонился еще ниже, и сел, стерев за ненадобностью улыбку.
- По-озвольте спросить, Сахиб, сэ-эр.
Ученая дама черной расы по южному слегка растягивала гласные. Несмотря на это, голос ее звучал довольно пронзительно. Она раздражала нарочитой сухостью, четкостью логики, чопорно поджатыми губами, острым блеском глаз из-под очков. Тем не менее, в далекие годы была первой чернокожей американкой, ставшей победительницей городского конкурса красоты. Однако и голова её была весьма недурна, она здорово перерабатывала политический материал, что вскоре заметили в Вашингтоне. Слишком высоко вознестись, по причине цвета кожи, конечно, не могла, но её консультации весьма ценились и в Госдепе, и в Пентагоне, и в Лэнгли. А Клаб был выше пошлого расизма.
Сахиб утвердительно кивнул и вновь взялся за йо-йо.
- Мы раскрыли личность Отрока еще три года назад. Почему в отношении него до сих пор не предпринималось никаких действий?
- Спасибо, мэм, это хороший вопрос.
Президент, казалось, опять был полностью поглощен своей игрушкой, но речь оставалась ровной и гладкой.