Барт не помнил, как выбрался из Вальбо. Как бежал, не разбирая дороги - долго, пока окончательно не выбился из сил. Не помнил, как набрел на эту пещерку под вывороченной с корнем осиной. Даже не пещерку, а нору, в которую он с трудом поместился, скорчившись в три погибели.
Поначалу, разгоряченный, задыхающийся от бега и пережитого ужаса, он долго не мог прийти в себя. Потом, когда ночная сырость взяли свое, изрядно продрог. Не помогли даже припасы, прихваченные из "Барракуды" и съеденные в один присест. Видимо, начало сказываться утреннее купание в холодной воде. Так что к тому времени, когда из-за пелены сизых туч выглянула луна, Барт занимался тем, что мёрз. Иначе и не скажешь - все мысли были о том, как бы согреться. Зарывшись в сухую листву, он свернулся в клубок, обхватил руками колени и дрожал, временами громко клацая зубами.
Неплохо было бы вылезти из норы и размяться, разогнать кровь по жилам, но вылезать туда, во тьму, наполненную шелестом, скрипом ветвей и целым океаном каких-то малопонятных и таинственных звуков, Барт так и не смог себя заставить. Будто бы вернулись детские годы, когда он так боялся темноты, что вечерами долго не мог заснуть и укрывался старым клетчатым одеялом с головой, оставляя лишь маленькую щелочку, чтобы не задохнуться.
Да видит Талос - он бы сейчас полжизни отдал за то старое клетчатое одеяло!
Когда вышла луна, изрядно посветлело. Барт повернул голову, взглянул на пятнистый светящийся диск, почти идеально круглый. До полнолуния оставались считанные дни. Барт хлюпнул носом, поворочался, шурша листьями, как огромный ёж. Снова выглянул наружу.
Небо в свете луны сделалось темно-серым, будто свинцовым. Угольно-черные силуэты деревьев четко выделялись на его фоне - какие-то странно изогнутые, узловатые, как из ночных кошмаров. Чуть поодаль светлела полоска тракта - вернее, той размытой вдрызг колеи, что могла претендовать на звание дороги только в такой глуши. На покосившемся столбе, врытом на повороте к Вальбо, наверное, когда-то был указатель, но теперь это был просто столб, торчащий, как одинокий гнилой зуб во рту у нищенки.
Барт поежился, выпростал руки из подмышек, яростно потер ладони друг о друга, стараясь согреться. Пальцы замерзли до ломоты в суставах и плохо слушались. Кожа на руках бледная, синюшная, как у ощипанной курицы. Больно глотать, но это уже последствия близкого знакомства с Чёрным.
Тут-то он и заметил на рукаве странный багровый отсвет. Уставился на него, как завороженный. Медленно повернулся... Отстранил руку от тела...
Руны на рукояти кинжала, заткнутого за пояс, полыхали ярким, пульсирующим светом, живо напоминая недавнюю сцену с кольцом, брошенным в камин. Барт, несмотря на холод мгновенно покрывшись испариной, выбрался из норы, с трудом разгибая затекшие конечности. Зашарил по карманам, выуживая добытые у Черного серебряные бляхи. Едва вытащив первую, тут же отшвырнул её, будто ошпаренный - руны на ней тоже вовсю полыхали красным, а кристалл в центре походил на раскаленный уголек.
- А-а-а, проклятье... - шипел он, вытряхивая из карманов остальное. Осторожно, самыми кончиками пальцев, будто боясь обжечься, отцепил от пояса полыхающую красными глазенками серебряную сколопендру, вытянул кинжал. На ощупь все предметы оставались холодными, разве что от прикосновения к ним кожу слегка покалывало.
Выброшенные безделушки пламенели в траве ярко-красными каплями, будто кто-то окропил землю светящейся кровью. Барт в замешательстве разглядывал эту россыпь, борясь с желанием броситься отсюда наутек. Однако любопытство взяло верх. Да и жаль было бросать добытые с таким риском вещи из-за такого пустяка. Выглядело все довольно безобидно - во всяком случае, пока. Никаких там огненных червей и прочих неожиданностей.
Он простоял так довольно долго, пока на лунный диск не набежала туча, и все не погрузилось во тьму. Красные огоньки, казалось, вспыхнули еще ярче, но потом начали тускнеть и гаснуть - один за другим. Барт зашарил руками в траве, отыскивая пропажу, но в такой темени сделать это было ох как непросто. Кинжал он нашел почти сразу, но серебряные бляхи и сколопендра как в воду канули. Барт, осторожно передвигаясь на корточках, по земле, шурша сухими листьями, но все без толку. Пришлось возвращаться в свою нору.
Луна снова показалась через пару часов, после короткого, но весьма неприятного дождичка, превратившего убежище Барта в грязную яму. Счастливчик, чертыхаясь, выбрался наружу и тут же увидел россыпь знакомых огоньков в траве.
- Луна... - прошептал он, взглянув на рукоять кинжала, которая тоже расцвела багровым пламенем. - Это всё из-за луны...
Пользуясь моментом, он снова собрал все добро и рассовал по карманам. Огляделся.
До рассвета, судя по всему, осталось недолго - небо на востоке заметно просветлело, звезды потускнели, почти слились с серовато-сизым фоном. Еще больше похолодало - пожалуй, из-за опускающегося на землю тумана. Барт взглянул в сторону поселка и вздрогнул.
По дороге кто-то ехал. Лошадь неторопливо брела по размытой колее, понуро склонив голову. Всадник, закутанный в просторный плащ с капюшоном, не торопил её, ехал, как-то странно скособочившись в седле, будто придерживая что-то за пазухой.
Барт, пригнувшись, шмыгнул в сторону, спрятался за массивным камнем, лежащим у самого края дороги, рядом с покосившимся столбом.
Кто этот всадник? Вряд ли кто-то из местных. Сразу же, едва увидев его, Барт почему-то решил, что это - тот самый Серый из "Барракуды". Хотя, конечно, под плащом мог скрываться кто угодно. Даже...
Нет, Черного бы Барт узнал за милю. К тому же, хотелось надеяться, что жуткий тип не выжил в той схватке.
Барт во все глаза наблюдал за приближающимся путником. Луна снова скрылась за тучами, так что теперь всадник представлял собой размытый темный силуэт, приближающийся медленно и почти беззвучно, как привидение. Странно. Обычно на лошадиной сбруе полно всяких блях, застежек, колец, а то и специально навешанных колокольчиков, которые постоянно звякают во время езды.
Незнакомец был все ближе. Вот уже стали слышно чавканье копыт, выдергиваемых из мокрой глины, фырканье лошади, поскрипывание седла и сбруи. Всадник миновал камень, за которым укрылся Барт, проехал, едва не коснувшись стременем, старый дорожный столб.
Счастливчик медленно, неуверенно распрямился. Раскрыл было рот, чтобы окликнуть всадника, но нарушить эту тягучую, почти осязаемую предрассветную тишину казалось чудовищным кощунством. Страх сковывал, сдавливал ледяным обручем горло, еще болевшее после мертвой хватки Черного. Барт выбрался из-за камня, выбежал, оскальзываясь на холодной глине, на дорогу.
- Г-господин! - хрипло окликнул он, удивляясь собственному голосу, больше похожему на карканье.
Всадник резко развернулся в седле, лошадь громко фыркнула, перебирая копытами. В сторону Барта метнулась шипящая серебряная плеть. Он отпрянул, едва не завалился на спину, в последний момент ухватившись за сырой осклизлый столб. Тонкая блестящая цепь с клином на конце, чуть не расцарапав ему щеку, вонзилась в этот же столб в пяди от его головы. Барт замер, вытаращив глаза на причудливой формы лезвие, глубоко вошедшее в дерево. По телу пробежала горячая волна запоздалого ужаса.
- Хорошая реакция, сынок, - раздался знакомый голос. - Но не делай так больше.
Серый - а это был он - дернул цепь на себя, и та, как живая, втянулась в его рукав.
- В-вы... Вы меня напугали, дон... - пробормотал Барт и закашлялся. В горле першило так, будто он проглотил пригоршню иголок. Разговаривать было больно, даже шёпотом. Проклятый Чёрный!
- Ты меня тоже, - признался всадник. - Говори. Но предупреждаю, я не настроен на длинную беседу.
- Да и мне не до того, господин, - невесело усмехнулся Барт, снова пытаясь откашляться. Безрезультатно. - Меня зовут Бартоломью Твинклдот...
Серый представляться и не подумал. Сидел в седле неподвижно и безмолвно, как истукан.
- Так вот, я... - замялся Барт. - Я потерпел кораблекрушение. Второй день плутаю по этому берегу без гроша в кармане, без еды...
- Откуда ты?
- Из Валемира... Но мне... - он снова кашлянул, болезненно поморщился, потирая горло. - Мне нельзя туда возвращаться.
Серый хмыкнул.
- Потрясающая история. Что ты от меня-то хочешь, сынок?
Барт едва сдержал слёзы.
- Заберите меня отсюда, господин!
Серый долго молчал, разглядывая Барта. Счастливчику тоже было не до разговоров - он вдруг с ужасом понял, что каждое последующее слово дается ему все с большим трудом. Похоже, Черный здорово повредил ему гортань. Как бы вовсе не потерять голос...
- Сдается мне, ты многого не договариваешь, Бартоломью Твинклдот... - сказал, наконец, Серый.
- Поверьте, господин, если вы заберете меня отсюда... - прохрипел Барт. Откашлялся. Шмыгнул носом. - И если я не сдохну по дороге от проклятого насморка или воспаления легких... то я расскажу вам все, что захотите. Даже то, что обычно... утаивал на исповедях отцу Миро в святилище Араноса.
Серый усмехнулся. Снова надолго замолчал.
- Мне нечем заплатить вам, господин... - решился, наконец, Барт. - Но у меня есть вот это...
Он показал одну из серебряных бляшек.
- Вижу, - буркнул Серый. - А за поясом у тебя настоящий арранийский крис. Собственно, поэтому я с тобой и разговариваю. Всё-таки не каждый день натыкаешься на юнца, у которого карманы набиты вещичками, на поиски которых кое-кто тратит годы...
- Я отдам вам все, только вытащите меня отсюда! - просипел Барт. - Ну... Или продам...
Серый хохотнул.
- Я недорого возьму, - продолжил Счастливчик. - Мне бы только немного денег... Чтобы путешествовать... Прикупить чего-нибудь из одежды...
- Да, с одеждой у тебя полная незадача, как я посмотрю... Ладно. Садись сзади. Только одно условие...
- Да, господин?
Серый вытянул руку.
- Крис.
Барт неохотно потянулся к кинжалу.
- Быстрее, Бартоломью, пока я не передумал. Мне совсем не хочется, чтобы позади меня ехал кто-то с арранийским клинком за пазухой.
Юноша, скрепя сердце, передал оружие Серому.
- Вот и отлично. Это очень опасная штука, поверь. Раны от таких не заживают... Ну, запрыгивай.
Барт с трудом забрался на круп лошади, позади седла, ухватился за плащ Серого.
- Осторожнее, - прошипел тот, когда он случайно задел его бок.
- Вы ранены, господин?
- Так, ерунда. Но довольно болезненно. Ладно, поспешим. Мне совсем не хочется задерживаться в этой дыре.
- Мне тоже...
Наездник тронул поводья, и лошадь, фыркнув, побрела по дороге неспешным, монотонным шагом. Барт оглянулся назад, где в свете восходящего солнца уже можно было разглядеть окраинные строения Вальбо. Захотелось стегануть чем-нибудь флегматичную кобылу Серого, чтобы та перешла с неспешного верблюжьего шага хотя бы на рысь.
- Не ёрзай, Бартоломью, - бросил через плечо Серый. - Иначе пойдешь пешком.
- Извините, господин... Кстати, вы забыли представиться.
Серый промолчал.
Барт вздохнул, понимая, что от дальнейших расспросов лучше воздержаться, хотя любопытство так и переполняло его. Впрочем, боль в горле тоже не способствовала продолжительным беседам, так что тут все подобралось одно к одному.
Дальше они ехали молча. Солнце выползло из-за горизонта, залив окрестности не по-осеннему ярким светом, в два счета разгоняя сгустившийся было туман. Здорово потеплело. Глинистая размытая колея, идущая от Вальбо, сменилась более сносной дорогой, и лошадь сразу же пошла шибче. Барт оглянулся в последний раз на каменистую пустошь, тянущуюся до самого моря, на очередной покосившийся и потемневший от дождей дорожный столб, и его вдруг будто шилом пронзило странное ощущение потери. Будто только сейчас до него дошло, что он уже никогда не вернется к тому, что знал. Что впереди - неизвестность, новая, совсем другая жизнь. Жизнь, к началу которой он не очень-то и готов. Впрочем, об этом его никто не спрашивал.
Счастливчик - хотя после событий последних дней это прозвище звучало издевательски - опустил голову, сосредоточившись на созерцании грязного плаща своего попутчика.