Когда ты молод, дерзок и еще не успел получить от судьбы пару увесистых затрещин, жизнь кажется этакой нескончаемой портовой ярмаркой, все испытания в которой сводятся к лазанью по скользкому столбу за сапогами или метанию жестких войлочных мячей в фанерные мишени. Ты по-хозяйски расхаживаешь между рядами, побрякивая серебром и медью в потертом кошеле и примеряясь, какое из испытаний тебе под силу. Не хочется ведь выставлять себя на посмешище, да и денег попусту лишаться - тоже.
И даже если ты последний голодранец, и монет в твоем кармане едва ли хватит на пару печеных яблок, легко расхаживать по этой ярмарке, торгуясь почем зря с лоточниками, подмигивая молоденьким торговкам сладостями и чувствуя себя хозяином жизни. До поры, до времени. Пока, наконец, нечто не ткнет тебя носом в грязную и жесткую, как булыжная мостовая, действительность.
И вот ты уже чумазый, голодный и без гроша в кармане скорчился в вонючем закутке под палубой, в котором хранятся запасные снасти, и только и ждешь, что кто-нибудь из матросов вытащит тебя оттуда за шкирку, как паршивого котенка. Юный Твинклдот провел в этом томительном ожидании много часов, пока усталость не взяла своё.
Ночь была из тех, что скорее изматывают, нежели дают отдых. Барт завис на зыбкой грани между сном и бодрствованием, не чуя жестких канатных витков, служивших ему ложем, но чутко ловя каждый скрип утлого суденышка, каждый вздох ветра за бортом, каждый всплеск волн. Воздух в крохотном чулане, где он нашел прибежище, насквозь пропитан запахом рыбы и прелой древесины - впрочем, как и везде на корабле. Доски палубы над головой то и дело скрипят под тяжелыми размашистыми шагами матросов, временами можно расслышать чьи-то отрывистые окрики, состоящие в основном из ругательств.
Судя по тому, как изрядно болтает шхуну, они уже покинули тихую бухту Валемира. Там поверхность воды всегда гладкая, как зеркало, и тревожат её лишь редкие порывы бриза, проскользнувшие мимо знаменитых Трех башен - скал, что расположены на выходе из бухты и служат отличной защитой как от волн, так и от вражеских флотов.
То, что корабль уже в открытом море, должно было обрадовать Барта - ведь к этому он и стремился, пробравшись сюда тайком. Бежать, бежать на край земли - от стыда и чувства вины. Это все, чего ему хотелось.
Но - ничего похожего на радость или хотя бы оживление. Беглец по-прежнему лежит, скорчившись в три погибели на бухтах толстого троса и мелко дрожит. Очень трудно, невыносимо трудно в семнадцать лет осознавать, что жизнь кончена. Что ты остался один на целом свете, причем собственноручно погубив собственную семью. Что сказали бы ему дядя и братья, вернувшись из недолгого плаванья к обугленным останкам особняка и свежим могилам родных? И что сказал бы им он? Смог бы он взглянуть им в глаза?!
Нет! Нет, пусть уж и его считают погибшим. Он никогда больше не вернется в Валемир! Или вернется только когда искупит свою вину. Хотя, чем её можно искупить?
Сказать, что Барта мучили угрызения совести - все равно, что сказать, будто повешенному стало трудно вздохнуть. Больше суток он пролежал без движения, и пожалуй, если бы он и вправду сейчас умер, это принесло бы ему только облегчение.
Однако судьба, похоже, не собиралась преподносить ему такой подарок, так что пришлось задуматься, что делать дальше.
Как ни странно, голода Барт почти не чувствовал, лишь слабость и легкую тошноту. А вот что давало о себе знать в первую очередь - так это жажда. Одновременно с этим организм требовал и избавиться от ненужных жидкостей.
Юноша прислушался. Наверху царило заметное оживление - матросы топотали по палубе туда-сюда, оживленно переговариваясь. Судно заметно кренилось на левый борт, видимо, разворачиваясь.
Проблему с переполненным мочевым пузырем Барт, отбросив сантименты, решил прямо в чулане, рассудив, что здесь все равно сыро и пахнет не ахти. Затем немного размялся - насколько это позволяли размеры его убежища. По большому счету, вся разминка состояла в том, что он пару минут сучил руками и ногами, лежа на спине.
Одеревеневшие от долгой неподвижности конечности начали понемногу отходить. Вскоре Барт, основательно запыхавшись, остановился. Снова прислушался к доносящейся снаружи перекличке матросни. Судя по отдельным выкрикам, которые удалось расслышать вполне явственно, судно готовилось причалить к берегу.
- Пожалуй, оно и к лучшему, - шепотом рассудил Счастливчик. - Хватит уже, наплавались. Сыт я по горло этим корытом!
Встав на корточки, он уперся головой в дверцу чулана - она была наклонной, даже не дверца, а скорее крышка, как у большого короба. Да, собственно, закуток этот и отличался от короба только тем, что его нельзя было сдвинуть с места, поскольку задней стенкой ему служил левый борт судна, а верхней - палуба.
Барт осторожно выглянул наружу. Чулан располагался в самом углу кубрика - пространства между грузовым трюмом и верхней палубой. Здесь, как на любом судне, хранился весь сухой провиант - кули с мукой, крупой и овощами, весь скарб кока - котлы, чарки, весы. Шхуна была небольшой, едва ли на полсотни человек экипажа, но утвари было столько, будто ее собрали с полудюжины кораблей. Причем незаметно, чтобы ей хотя бы иногда пользовались - некоторые из котлов проржавели буквально насквозь.
Все люки наружу закрыты, так что свет проникает сюда только через узкие щели между досками палубы. Впрочем, Барт достаточно просидел в потемках, чтобы глаза успели привыкнуть и к такому освещению.
- Вроде бы никого, - прошептал он, подбадривая сам себя. Высунул голову наружу и вытянул шею, заглядывая на противоположный край прохода, идущего через весь кубрик. Там, как он заметил еще когда пробирался на корабль, располагаются каюты - одна большая, для команды, и несколько поменьше.
Не разглядев ничего подозрительного и там, юноша выбрался из своего укрытия. Ослабевшие ноги так и норовили подогнуться, чему способствовала и неслабая качка. Счастливчик, вихляя, как перепивший сапожник, и хватаясь за что ни попадя, чтобы удержать равновесие, кое-как пробрался на противоположный край кубрика. По пути, впрочем, успел пошарить в мешках с припасами. Наиболее свежими оказались яблоки, загруженные, похоже, в Валемире. Тщательно протерев парочку рукавом рубахи, Барт тут же сжевал их вместе с косточками, не обращая внимания на червоточины и помятые бока.
- Да уж, яблоки на голодный желудок - не самая лучшая идея, - проворчал он под нос, чувствуя, как заурчало в животе.
Но искать еще что-то не было ни времени, ни желания. Он и так уже в процессе поисков умудрился опрокинуть мешок с капустой, две большие кастрюли и целую кучу какой-то мелкой утвари. Шуму было столько, что Барт мгновенно покрылся холодным потом, ожидая, что вот-вот сюда спустится кто-нибудь из команды - посмотреть, в чем дело.
Он миновал общую каюту для матросов. Дальше, сразу за переборкой, оказалась лестница, ведущая к люку, что располагается в центральной части палубы. За лестницей - поперечный, от борта до борта, проход с четырьмя дверями - кают и чуланов. Каюта капитана и некоторые другие помещения располагаются еще ближе к корме, на юте, и пробраться туда можно только через палубу. Впрочем, Барт туда и не собирался.
Он прошмыгнул мимо лестницы и свернул налево. Там обнаружилось небольшое закрываемое плотной ставней оконце, через которое Барт, собственно, и проник на корабль в Валемире.
Повозившись с тугой защелкой, Барт приоткрыл оконце и сразу же увидел приближающуюся полоску каменистого берега - серого и унылого, без единого зеленого пятна. У длинного потрепанного причала сиротливо ютилась пара рыбацких лодок со спущенными парусами. Чуть в стороне можно было разглядеть небольшой поселок, наполовину скрытый скалами. Еще одна лодка медленно шла на веслах совсем рядом со шхуной, и один из рыбаков, выпрямившись на корме и сложив руки рупором, что-то кричал, похоже, отвечая на вопрос со шхуны.
Громко загремела якорная цепь, и до Барта донесся тяжелый всплеск. Та-ак. Стало быть, ближе подходить к берегу не будут. Как же выбраться-то? Видно, все же придется искупаться...
Барт поежился от одной мысли о холодной морской воде и огляделся. Пора было что-то решать, пока его не застукали. Вот только что ему делать на берегу? Карманы пусты, как и желудок, и пока что не предвидится возможности наполнить ни то, ни другое. Разве что прихватить что-нибудь с корабля. Только что? Не ржавую же утварь! Вернуться в кубрик и пошарить в вещах матросов?
Барт еще сильнее поежился - уже от мысли, что с ним будет, если кто-нибудь спустится-таки сюда и застукает его за столь неблаговидным занятием. Нет, туда лучше не соваться.
Барт проверил ближайшие двери. За первой оказался чулан, подобный тому, в котором он провел последние сутки - забитый всяким хламом. За второй - маленькая каюта с деревянными нарами вместо койки, абсолютно пустая. За третьей - еще одна, такая же...
О! А здесь, похоже, кто-то живет! Барт сразу заметил два больших дорожных мешка, выглядывающие из-под накрытой соломенным тюфяком койки. Он замер на пороге, чувствуя, что цепенеет, а колени начинают предательски подгибаться.
- Смелее, Счастливчик! - подбодрил он сам себя. - Времени нет на все эти глупости!
Он, будто получив пинка под зад, заскочил в каюту и вытянул из-под койки ближайший мешок. Впился ногтями в тугой узел.
"Ну вот, ты уже и вор!" - мелькнула запоздалая мысль, но Барт отогнал её. Да, вор. По сравнению с тем, что он натворил с дядюшкиным домом, это все так, мелкие шалости. Эх, как же низко ты пал, Бартоломью Твинклдот!
Запасная одежда, дорожная чернильница с плотно завинчивающейся крышкой, увесистая книга в черном переплете, куча каких-то бумаг, продолговатый тяжелый сверток, туго перемотанный бечевкой. Кошелька нет.
Барт только было взялся за второй мешок, как снаружи громко скрипнул открываемый люк и раздались тяжелые шаги на лестнице.
Сердце его скакнуло к самому кадыку и замерло. Барт тоже словно окоченел, стоя на коленях и вцепившись в узел второго мешка.
- Да, это Вальбо, дон. Как и договаривались. Шлюпку сейчас приготовят. Прислать кого-нибудь, чтобы помог погрузить вещи?
- Не стоит, капитан. Справлюсь сам.
Услышав этот голос, Барт поначалу не поверил своим ушам. Он слишком часто вспоминал ту сцену в лавке Хорька, пока лежал в чулане, и воображение, похоже, сыграло с ним злую шутку. Нет, этого не может быть. Только не это! Только не...
- Ну, как знаете, дон. Если что - я буду на юте.
- Хорошо, капитан.
Все-таки он! Чёрный!!
Барт, наконец, вышел из оцепенения и бросился вон из комнаты. Но, едва показавшись на пороге, тут же отпрянул назад. Черный, все в том же балахоне, с глухим капюшоном, стоял на лестнице, спиной к нему. А вот говоривший с ним верзила в потрепанном кожушке и помятой шапке-треуголке, похоже, заметил движение в трюме и настороженно вытянул шею.
- Что за пакость? Погодите-ка, дон...
Следующие мгновения растянулись для Счастливчика на целую вечность. Впрочем, надо отдать юноше должное - в критические моменты он умел действовать четко и не поддаваться панике.
Он подхватил с пола найденный сверток - в нем могло оказаться что-нибудь ценное. Хотя, в общем-то, выбор у Барта был невелик. Не кальсоны же ношенные с собой уносить!. Присел на корточки и, когда на пороге появился капитан, щукой нырнул между его широко расставленными ногами. Оказавшись за спиной моряка, резко выпрямился, подталкивая капитана под зад, да так, что тот едва удержался на ногах. Опрометью бросился по проходу к приоткрытому оконцу - воспользоваться лестницей и, таким образом, столкнуться с Черным ему вовсе не хотелось. Одно резкое движение - и ставня, прикрывающая оконце, распахнута настежь. Крепко зажав в зубах уворованный сверток, Барт с ловкостью, о которой в обычной ситуации и мечтать не мог, одним махом протолкнул себя в узкое окно - спиной вперед, ухватившись за верхнюю край. Подтянул ноги и уже оперся правой о нижний край оконца, готовясь оттолкнуться, как вдруг в левую лодыжку впились чьи-то цепкие, как клещи, пальцы.
Барт заорал - точнее, замычал, все еще стискивая зубами добычу - и что есть силы взбрыкнул, оттолкнулся от борта, оставив в руках преследователя свой левый башмак. Неуклюже шлепнулся в воду, подняв целую тучу брызг.
Расслабившись, некоторое время медленно шел ко дну. Подождав, пока мимо проплывет обросший ракушками борт, поднырнул под килем и вынырнул с другой стороны корабля, стараясь всплывать медленно и у самого борта, хотя легкие едва не разрывались от нехватки воздуха.
Вынырнув, перехватил сверток в руку и некоторое время глубоко дышал, прислушиваясь к крикам, доносящимся сверху. Хотя пока никто не свешивается с бортов, высматривая беглеца - это лишь дело времени. Сейчас Черный проверит свою каюту, обнаружит пропажу, они с капитаном выскочат на палубу...
- Шлюпки на воду!! - донесся до него истошный крик.
- Ну, все... - досадливо прошептал Барт, злясь на себя и на свою неуклюжесть. Вот выбрался бы он из своего чулана минутой раньше - и успел бы покинуть корабль незамеченным!
Он несколько раз широко вздохнул, готовясь нырнуть. Вот только куда податься?
Об этом он задумался уже под водой. Над головой маячит громада корабельного корпуса. До берега довольно далеко, и вряд ли он успеет добраться до него вплавь - догонят на шлюпке и вытащат на борт за шкирку, как нашкодившего котенка. Если торчать рядом с кораблем - заметят с палубы.
Находясь на поверхности, он успел заметить в полусотне метров от корабля точащие из воды верхушки рифов, которые шхуна, видимо, ведомая знающим эти воды капитаном, обошла совсем вблизи. Недолго думая (тем более, что в его ситуации долго думать вообще было вредно), Барт оттолкнулся обеими ногами от борта и со всей доступной ему скоростью поплыл туда, в противоположную от берега сторону. Оставалось надеяться, что преследователи меньше всего ожидают от него чего-то подобного.
Плыл он, пока в глазах не потемнело, явно побивая все собственные рекорды, и к поверхности рванулся только тогда, когда желание вдохнуть - пусть даже и воду вместо воздуха - стало непереносимым. У поверхности он перевернулся на спину, лицом к кораблю, и, не переставая загребать руками, несколько раз хватанул смешанного с солеными брызгами воздуха. Снова ушел под воду, и снова плыл, пока хватило сил. До рифов он добрался за три приема. Затем, еще за два, добрался до места, где выпирающие из воды камни заслоняли его от корабля.
Сверток жутко мешался, но Барту хватило упрямства не бросить добычу, из-за которой он столь рисковал. Добравшись до относительно безопасного места, он воткнул узел в щель между камней, а сам, держа над поверхностью воды только голову, добрые пару минут жадно дышал, стараясь успокоить бешено колотившееся сердце.
Если его заметили в те разы, когда он выныривал, то к рифам уже плывет шлюпка с Черным на борту. Если нет... Барт, вытянув шею, огляделся.
Бухта - подковообразной формы, довольно обширная, но вход в нее на добрые две трети перегораживают эти самые рифы - целый лес разнокалиберных скал, некоторые едва выглядывают из воды, некоторые вздымаются на высоту человеческого роста, а то и выше. Пожалуй, местами проплыть здесь сложновато не только большому кораблю, но и обычной лодке. Если попробовать плыть, держась под прикрытием крупных скал... Добраться до дальнего края бухты... Пожалуй, можно попробовать, если, конечно, это еще имеет смысл. Чем дальше от корабля - тем меньше шансов, что его заметят. Барт глубоко вздохнул три раза подряд и, подхватив сверток, снова ушел под воду.