Слова из песни выстроились в строчку, повисли в голове, будто в небесной пустоте на стропах.
Мгновение назад был резкий рывок, капсулу подбросило, тряхнуло, она качнулась несколько раз из стороны в сторону, пошла в снижение по длинной спирали, увлекаемая воздушным потоком и, проскочив это мгновение нестабильности, замерла в обманчивой неподвижности в сгущающейся атмосфере дальней, незнакомой планеты, удерживаемая скрипящим натягом парашютных стабилизаторов.
Ещё четыре хроноотрезка - и включатся тормозные двигатели.
"Малыш, с тобою вечно всё не так..."
Певичка из кабаре на орбите Реоса... Она всё никак не успокоится, всё никак не замолкнет в его памяти.
Поёт и поёт, зациклившись на одном куплете. Да что там на куплете - похоже, на одной строке.
Она и пела её, строчку эту, с многократным повторением, с вариациями. То с малышом всё не так, то с парнишкой всё не так. Потом, кажется, и мужик в строке появился, но с ним тоже всё было не так.
А ведь ещё три или четыре пола можно было бы подобрать для весёлых куплетов... Но нет, дался ей непременно парнишка!
Хотя для рефрена - вполне подходит.
И ритм держит, и складно получается.
Щелчок. Отстрел стабилизирующих парашютов.
Пауза.
Свист и истошный рёв. Включились тормозные двигатели.
Его всегда удивляло, отчего это аборигены на планетах Пояса Экспансии никогда не слышат звук тормозных двигателей спускаемых аппаратов.
Их же невозможно не услышать!
Да, есть маскировочные экзосферы, экраны рассеивания, камуфляжные скафандры в конце концов.
Можно скрыть звук выстрела, скрыть бойца от взгляда противника, можно приглушить звук глайдера и даже ударного дрона.
Но, демон вас всех задери, невозможно же сделать неслышным этот тошнотворный, пронзительный, выворачивающий внутренности рёв, который за долю хрона может взболтать мозги в черепе как ардорианский коктейль в ледяном бокале!
Какую же звуковую маску надо было придумать - для такого?
И ведь, похоже, придумали...
В звукоуловителях из-за скачка давления начал нарастать пульсирующий ритмичный гул.
Певичка, хвала богам, выскочила в испуге из ментального сгустка и растаяла в красновато-сиреневом, подсвеченным дежурными лампами воздухе кабины.
Туда тебе и дорога - в никуда. Замучила, сволочь!
Синий морок.
Короткий, с красными искрами.
Тишина.
Звук умер, разжав на голове тугую хватку.
Пауза.
Еле слышное шипение - из корпуса вышли посадочные опоры.
Толчок.
Посадка.
- Со мной всё так! - заявил он, обращаясь к контрольному экрану.
Экран выбросил в ответ три ряда жёлтых знаков лётного кода.
Положение капсулы стабильно, есть устойчивая фиксация на грунте, сканирование средствами разведки противника не обнаружено.
"Отлично..."
Он отстегнул ремни и, раскинув щупальца, расслабленно развалился в кресле, насколько позволял противоперегрузочный костюм.
Пространства было достаточно: стандартная десантная капсула была рассчитана на пятерых.
1.
В ту ночь в деревне Струмилино было неспокойно.
Огни синие и оранжевые медленно плыли над замершими в полудрёме крышами домов, чёрные тени перекрывали лунный свет и в беспокойный перелай собак вплетался тонкий, хищный, пугающе-потусторонний надсадный свист.
Семён с возвышенья крыльца глядел на всё это полночное представление, докуривая нервно тонкую соломину пижонского "Ротманса".
Пробирал до подкожья ранний августовский холодок, в ту ночь особенно резкий, и болотной сыростью тянуло от близкого ручья, лениво игравшего замутнёнными водами меж топких ивовых берегов.
"Чёрт его знает что" резюмировал Семён, аккуратным плевком гася окурок и пряча его в кулак.
Сорить на участке было не в его правилах.
Семён зашёл в дом, плотно прикрыв тяжёлую сосновую дверь.
Окурок положил в заранее выставленный у входной двери пакет с мусором, попробовав кончиком пальца - не тёплый ли.
"А то ведь задымит ещё..."
Окурок был холодный и мокрый.
Семён вздохнул, крякнул по хозяйски, будто заранее предупреждая гостя о своём появлении (хотя точно знал, что гость удивительным образом отслеживает все его перемещения не только по дому, но даже и по двору и по всем деревенским окрестностям), постоял у порога, собираясь с духом, потом перекрестился размашисто и вошёл.
В полутьме комнаты, в бледно-пёстром свете телеэкрана, открылась ему картина, которая у иного человека непременно вызвала бы оторопь и желание поскорее убраться подобру-поздорову.
У Семёна же, однако, никакого особого волнения чувств не случилось, а охватила душу лёгкая досада и тянущее сердце беспокойство.
"Не спится ему" с неудовольствием подумал Семён.
И тут же спросил себя:
"А он вообще спит когда-нибудь?"
Покрытый тёмными металлическими пластинами шар с полметра в поперечнике, зависнув в воздухе сантиметров в десяти от пола, катался беззвучно туда и сюда, от одной стены комнаты до другой, время от времени постреливая красными безобидными лучиками в экран закреплённого под самым потолком телевизора.
Телевизор на такое хулиганство отвечал ему непрестанно мелькавшими картинками, красной бегущей строкой в нижней части экрана и взволнованным голосом диктора, сообщавшего, что "район деревень Струмилино. Богдановка и Кошелёво до сих пор накрыт неким энергетическим куполом, сквозь который не может проникнуть..."
- Про нас говорят, - заметил Семён, присаживаясь на диван.
Шар не ответил, продолжая раскатывать от стены до стены.
- Вторую неделю говорят, - продолжал Семён, по возможности добавляя в голос назидательности. - Весь район как кастрюлей какой накрыли: до нас сигналы доходят, а от нас - нет. Нам на сотовые звонят - мы слышим. Народ в ответ пытается говорить - ничего не слышно. С властью в районе связи никакой... этак анархия скоро начнётся. Машины проехать не могут, завоза в магазин вторую неделю нет. Консервы доедаем. Хорошо, август... Картошка там молодая, яблоки. Без хлеба сидим.
Шар замер посреди комнаты.
"Попытка обстрела купола ракетами ни к чему не привела" сообщил диктор.
- Какие вы нервные тут, однако, - заметил шар. - Сразу ракетами палить! Камешки кидать не пробовали? Против энергетического купола - самое верное средство.
- Ну давай, глумись, чудо инопланетное! - возмутился Семён. - Думаешь, раз народ тут деревенский, так и глупый? Слепой и глухой? Нет, мил человек!..
"Что я несу?" мысленно одёрнул себя Семён. "Какой он, к чертям-то собачьим, человек?"
- Нет! - упрямо повторил Семён. - Люди всё видят. Вся деревня догадывается, что у меня в доме неладное творится. Может, ты кому уже на глаза и попался, хоть и хоронишься...
- Если бы попался - меня бы свои засекли, - с грустной меланхолией в голосе заметил шар.
Добавив при этом печально:
- И изъяли бы...
- Всё равно, народ о чём-то таком давно уж догадался, - резонно возразил Семён. - Из-за тебя ведь катавасия эта... А, стало быть, и из-за меня! Люди на меня уже волком смотрят. Ты-то улетишь рано или поздно, а мне здесь жить и сына растить. Не то, что мне - всей нашей семье эти недели припоминать будут, точно тебе говорю.
Шар крутнулся на месте вокруг невидимой оси и, брызнув лучами, вывел на потолок изображения каких-то странных устройств, по гладкости контуров которых можно было догадаться, что это либо летательные, либо плавательные аппараты.
Семён решил, что, пожалуй, летательные.
- Объясни аборигенам, - наставительно заметил шар, - что купол - не из-за меня. Меня одна поисковая группа ищет, а над вашими поселениями четыре эскадрильи парит. Купол блокирует зону операции, все входящие сигналы пропускаются и сканируются, все исходящие перехватываются и глушатся. Временная блокада, я же раза три объяснял! Экие вы, местные, бестолковые!
- Сам ты бестолочь и абориген голопузый! - возмутился Семён. - Блокаду нам устроили, фашисты космические!
Шар хмыкнул в ответ, пробормотал что-то вроде: "а я тут при чём?" и, подлетев в воздух, завис под потолком.
Изображения инопланетных кораблей померкли и исчезли.
Диктор бодрым голосом сообщил, что завтра будет солнечно, без осадков, днём плюс двадцать - двадцать два, ночью плюс двенадцать - четырнадцать.
- Ленка завтра приезжает, и Коля, сын то есть мой, - сообщил гостю Семён. - В Кошелёво ездила на пару дней, мать проведать. Хорошо хоть, твои оглоеды нас одним куполом накрыли, а то бы и с роднёй связи не было.
- Очень рад за тебя, - ответил шар, блеснув по всей поверхности красными огоньками.
- Она сказала: "как приеду - чтоб духу его не было", - напомнил Семён.
- Помню, - подтвердил шар.
И блеснул огоньками белыми.
- Скандал ведь будет, - произнёс со вздохом Семён, медленно поднимаясь с заскрипевшего дивана.
- Не люблю я этого, - добавил он. - Криков опять не оберёшься...
Двинулся к выходу из комнаты, шаркая подошвами.
У самого порогна остановился, поражённый внезапно возникшей пугающей мыслью.
- Слушай, круглый, а почему твои подельники дома до сих пор не прочесали? Почему только с воздуха ищут?
Шар мелодично звякнул в ответ и напомнил:
- Одна группа ищет, воздушная разведка. Не такая уж я и важная шишка...
А потом добавил:
- И вообще, ваш биологический вид считается слишком примитивным для контакта. Должно быть, флотское командование вообще не верит, что я могу прятаться у аборигенов. Вы же не будете искать дезертира в норе у бурундука?
- Сами вы... бурундуки позорные! - воскликнул возмущённо Семён.
И, вместо того чтобы спать, снова пошёл на крыльцо - курить для успокоения чувств.
- Не переживай ты так, - успокоил его шар, стрельнув в спину синим лучом, - я ещё до рассвета в баню переберусь. Никакого беспокойства!
Серый многоугольник вынырнул из-за густого облака, завис на мгновение над крышей окольного дома, коротко свистнул, выбросил быстро истаявший в воздухе шлейф серебристо-розовых блёсток и, сделав кульбит с переворотом, снова нырнул в небесное своё убежище.
Лёха подкрутил колёсико бинокля.
Серые тени мелькали между частыми предгрозовыми облаками, но больше захватчики на глаза не показывались.
"Летают тут, летают" по привычке проворчал Лёха.
Впрочем, сегодня инопланетные вели себя на удивление тихо и спокойно: на крыши не пикировали, пересвисты и перезвоны в небе не устраивали, хороводы в небе не водили, не выписывали спирали и не уходили в зенит на пугающем деревенских баб ревущем форсаже.
Вот только что-то выбросили...
"Отраву, что ли?" с внезапно накатившей тревогой подумал Лёха. "Травят нас, что ли?"
Потянул воздух ноздрями.
В воздухе кружил запах свежескошенной травы и утренней сырости.
"Хотя... зараза - она ведь и без запаха бывает".
Отчего-то припомнилось ( в минуты тревоги память горазда на такие штуки), отец со слов прадеда рассказывал о том, что фосген (штука такая гадкая) падалицей пахнет, подгнившими яблоками.
"А у меня, как нагрех, падалицы в саду хватает... поленился на варенье перебрать... Могу и не учуять!"
Снова втянул порцию воздуха.
Ничего подозрительного, разве только голову слегка закружило от свежести и дыхательного обилия.
"А с другой стороны- куда нам деваться?" с досадой подумал Лёха и опустил бинокль. "Коли захотят отравить - по любому отравят. У них ведь яды пострашнее фосгена есть, если что... Вон какой купол соорудили - вертолёты к нам пробиться не могут. Энергетическое, ети его, поле! Даром, что невидимое..."
От чувства бессилия онемели руки, так что едва не уронил он в дорожную пыль тяжёлый армейский бинокль, отцов подарок.
- Ну что, Алексий-воин, насмотрелся? - с жалостливой иронией спросила его вышедшая на крыльцо жена. - Хватит у дороги стоять, а то пацаны по грунтовке между домами взялись на скутерах гонять. Зашибут ещё, не дай Бог!
- Алексий - Божий человек, - сурово поправил её Леха.
Вот это жалостливо-ироничный тон не переносил он совершенно. Лучше уж скандал какой, чем это вот... поглаживание по головке.
- Воин - это который святой Георгий. Или там Феодор Стратилат. Алексий вот...
Лёха вздохнул и побрёл к дому.
У самых ступенек пробормотал, что скутеристы только по вечерам гоняют, а сейчас пора утренняя, так спят, поди, без задних ног... или что у них там растёт, у хулиганья этого...
Галя посторонилась, пропуская мужа в дом.
С прежней насмешкой, но уже без жалости, бросила в спину:
- В бинокль дружка своего не рассмотрел, глазастый?
Лёха замер.
- Семён пожаловал?
Быстро обмотал ремни вокруг бинокля, и, зайдя в дом, положил отцов подарок на полку придверного шкафа.
- Давно ли?
- Ещё не пожаловал, - несколько загадочно ответила супруга. - Ещё жалует...
- Чего? - и Лёха удивлённо хлопнул глазами.
Галка прыснула в ответ коротким смешком.
- Конспиратор, вроде тебя. С парадного входа заходить не стал, со стороны курятника пробирается. Замер под лопухами, в засаде. Я уж занавеску отдёргивать не стала, чтоб не спугнуть, так посмотрела. Сидит, бедный, тебя дожидается. Вид помятый, должно быть, ночь не спал.
Лёха, быстро глянув в сторону ведущей в сад двери, пробубнил умоляюще:
- Ты, Галка, не дави на мужика-то. Его и так скоро травить начнут... а у него и без того проблемы... В доме чёрт засел, и не выводится...
- Знаем, знаем, - в ответ понизив голос, сказала супруга. - Уж по всей деревне слух идёт. Бабы говорят, из-за него вся эта история и происходит. Не случайно, говорят, именно к нему пробрался...
- Много твои бабы смыслят в инопланетных-то делах! - забыв об осторожности, сорвался на крик Лёха.
Столь явный поклёп на друга он никак допустить не мог.
Галока в ответ махнула рукой.
- Иди, спокой его. Заодно и сам успокоишься. Странный народ мужики... раскисают иногда быстрее баб.
Лёха уверенным командирским шагом двинулся к садовой двери.
На вскоре перешёл на мягкую иноходь, едва в спину ему прилетело: "...у него куртка топорщится, с бутылкой пожаловал... если запах почую - в саду отсиживаться будешь, пока не выветрится..."
Семён и в самом деле скрывался под высокими лопухами, полулёжа на развёрнутой картонке.
- Здоров, Лёха...
Приятель выразительно ткнул в сторону дома.
- Напрасно старался, моя всё равно заметила. С собой чего прихватил?
Семён чуть приоткрыл полу куртки.
- Неприкосновенный запас, с прошлого года на рябине настаивал.
Лёха хмыкнул скептически.
- С утра накатывать? Как-то не по людски... Мы же ценные работники, не бомжи какие.
Семён, привстав и сильными косыми ударами отряхивая набравшие колких травин брюки, мрачно заметил в ответ:
- Какие мы теперь работники? И какое теперь утро? Светопреставление сплошное...
- Ну ты это... не раскисай, - подбодрил его Лёха. - Жизнь - она это...
Семён мрачно смотрел на ползущую по стене курятника повилику.
- Пошли-ка к полю, посидим, - предложил Лёха. - Там скамейка, под берёзой. Мы её в дестве лупой пожгли. Тебе отец всыпал, а меня так, в угол поставили. А скамейка вот стоит, не рассыпается...
- Пошли, - согласился Семён.
Поле, упиравшееся в дальний перелесок, темнело от плотнеющей тучи, ьыстро отращивающей дождевой живот.
- А дождь сквозь купол проходит, - как бы между прочим заметил Лёха.
- Ну да, - подтвердил Семён, расставляя на скамейки извлечённые из кармана пластиковые стаканчики.
И добавил:
- Он этот... как его... избирательный.
- Это тебе гость твой рассказал? - спросил Лёха.
И замер.
- Та-ак, - протянул Семён. - Кто ещё знает?
Лёха пожал плечами.
- В общем, вся деревня, - резюмировал Семён.
Но возмущаться и донимать расспросами не стал, отнесясь к данному факту со спокойной обречённостью.
- А ведь так и знал...
Крутнул самопальную пробку и разлил по стаканам жидкость с одуряющим рябиновым ароматом.
Выпили без тостов и не чокаясь.
Будто на поминках то ли по усопшему другу, то ли по самим себе.
- За закуской в дом схожу,.. - начал было Лёха.
Но осёкся, вспомнив предупреждение супруги.
- Ничего, ромашкой занюхаю...
- Ты мне скажи, - после некоторого молчания свернул на деликатную тему Семён, - ты мне правду скажи: отчего на меня никто не донёс?
- В смысле, на гостя твоего? - уточнил Лёха.
Семён устало кивнул.
- Да кому доносить-то?! - то ли возмущённо, то ли радостно воскликнул Лёха. - С начальством связи никакой, с этими тварями небесными - и подавно. Один свист от них... Никакого, понимаешь ли, контакту! Народ вообще боится из домов высовываться. Не разобрался в обстановке.
Семён по новой наполнил стаканы.
Снова выпили и минуты три в полном молчании раглядывали небо.
- А почему не поджёг меня никто? - продолжал допытываться Семён.
- Боятся, - авторитетно заявил Лёха.
- Постояльца моего? - уточнил Семён.
Лёха кивнул в ответ.
- Чёрта твоего боятся до икоты. К дому твоему стараются не подходить... куда уж поджигать. У никифоровых бабка... у неё ж бессоница страческая... видала раз на рассвете хулигана этого... Говорит, по кустам носился и лучами в неё стрелял.
- Брешет! - отрезал Семён. - Ни в кого он не стреляет. Так, светит только... картинки показывает. Он что, через весь космос летел, чтобы бабку дурную в кустах подстрелить?
Спросил, чуть помедлив:
- А гостя-то рассмотрела?
Лёха рассмеялся в ответ.
- Где там! Сначала в подполе пряталась, а как вытащили - пошла ересь всякую нести. То щупальца ей виделись, то рога на голове. Лучи из глаз... У него глаза есть?
- Не знаю, - честно признался Семён.
- А голова?
- Не знаю, - повторил Семён. - насчёт рогов тоже ничего сказать не могу - не видел. Даже не могу сказать, откуда он лучи свои выпускает. Какие-то точки появляются, потом пропадают...
- Да как он выглядит-то?! - воскликнул заинтригованный Лёха.
- Шар, - коротко и просто ответил Семён.
- Шар? - переспросил Лёха.
- Он самый, - подтвердил Семён. - Шар, не очень большого размера. То серебристый, то темнеет до сине-чёрного, то светлеет почти до белого. Иногда над самым полом катается, но не задевает. Я проверял - ни разу не чиркнул! И когда над землёй - вроде не чиркает, но тут уж я с уверенностью сказать не могу, по саду он перед рассветом гоняет. Надо мне больно - вместо сна за ним следить! Но траву не мнёт, и грядки целые... аккуратный. Ничего не скажешь, вреда в хозяйстве пока не нанёс.
- А почему перед рассветом? - уточнил Лёха.
Семён разлил по новой.
После принятия порции, оглядевшись по сторонам, шепнул другу в самое ухо:
- Он мне как-то сказал - это самое безопасное время. Эти, которые на небе...
И он кивнул в сторону склонившейся над ними тучи.
- ...отчего-то под утро все силы на какие-то там свои операции бросают. Долго мне объяснял, ноя ничего не понял. Им в утренних лучах что-то проще разглядеть... Но вот за нашим местом они наблюдение слегка ослабляют. Не то, чтобы совсем не смотрят... но, вроде, не так внимательно. В общем, я так это дело понял.
- Ага, - многозначительно ответил Лёха и кивнул с видом матёрого подпольщика, узнавшего секретную схему вражеских караулов.
- Да всё равно не сбежишь, - осадил его Семён. - Купол-то не отключают.
Посидели ещё пару минут в молчании.
Семён, покашляв, вынул пачку и протянул Лёхе.
Лёха помотал головой, показывая на рот: "Запа-ах!"
Просто перегар ещё давал шанс на амнистию, перегар вперемешку с табаком этой надежды лишал со всей определённостью.
- А вообще это - скафандр, - заявил Семён, выпуская синее облачко под берёзовые ветки.
- Чего? - спросил Лёха, продолжавший немного путаться в инопланетных реалиях.
- Шар - скафандр, - уточнил Семён. - Это мне инопланетный сказал. А сам он по-другому выглядит. А как - не говорит. Дескать, не поймёшь...
- Урод, должно быть, - предположил Лёха. - А зовут его как?
- Никак! - отрезал Семён.
И, предупреждая все прочие вопросы по этой теме, тут же разъяснил:
- Верещание какое-то вместо имени. Я не запомню, и не произнесу. А на зменой язык не переводится. Да и странно мне как-то именем этот инопланетный колобок называть...
"Гм" пробормотал Лёха. Смахивая с носа первую жождевую каплю.
- А держишь его чего? Прогнал бы от греха подальше...
Семён ответил не сразу.
Будто поначалу раздумывал, потягивая смолистый дым.
Бросил окурок, вдавив подошвой в землю.
И сказал:
- Ну он... машину мне починил. Я её почти месяц наладить не мог. Заведётся, почихает - и стоп. А он полетал вокруг немного - завелась. Как часики работает! Ленка, кстати, на ней к родне и поехала. Сначала для верности до леса съездили и обратно - как часики! Приёмник старый заработал. Проводка по всему дома теперь как новенькая... И вообще...
- Вот крутишь ты, Семён, - в прямотой старого друга сказал Лёха. - Работничка себе завёл... Нет, тут другое что-то!
- Ну не выгонять же человека на улицу! - возмутился Семён.
И, поникнув, добавил:
- Хотя, конечно, ни черта он не человек...
- А я вот что думаю, - решительно заявил Лёха, - ты, небось, на скидку надеешься.
- Какую скидку? - изумился Семён.
- Простую, - заявил Лёха. - Захватят эти черти Землю, начнут свои порядки наводить, а у тебя - свой чёрт в доме. Который, небось, разведку всякую тут наводит, а ты его покрываешь. Не так, да?!
И Лёха зажмурился на мгновение, ожидая, что Семён зарядит ему с правой в глаз в ответ на откровенность.
Но тот лишь громко и заливисто расхохотался, впервые за эту утреннюю встречу.
- Дурак ты, Лёха, скажу тебе как другу. Ты мне - напрямки, и я тебе - напрямки. Никакой скидки мне не будет. А если черти, как ты говоришь, и позахватывают тут всё, то мне первому на суку болтаться.
- Это почему? - удивлённо протянул совершенно сбитый с толку Лёха.
- Потому что гость мой - дезертир. Я беглого укрываю!
Опрокинувшийся небесный ушат облил собутыльников с головы до ног и Лёха, вскочив со скамейки, смотрел изумлённо на друга, механически стирая бегущие по лицу струи.
"Это чего это..." пробормотал он.
И совсем некстати пришла в его голову мысль, что в такой ливень жена его точно в саду проживать не заставит.
3.
Машину он заметил издали.
Красные тормозные огни острыми лучами прокололи серую занавеску дождя, и через пару секунд погасли.
Ещё через полминуты (то самое время, которое понадобилось ему для перехода по узкому мостику через раздувшийся от ливневых потоков ручей) приблизился он к дому настолько, что стали доходить до него и звуки: обрывок фразы, обрывающееся урчание двигателя и скрип ворот.
"Приехала" подумал Семён.
И мысль эта промелькнула в голове краткой вспышкой, не вызвав отклика в душе.
В том уголке, где прятались эмоции - теперь было тихо и сонно.
Он будто обездвижился в серой воде, не телом, которое двигалось по инерции и вечной привычке производить какие-то движения, не слишком заботясь об их осмысленности и целесообразности, а внутренней сущностью своей, ставшей вдург сонной и ко всему равнодушной.
"А ведб неправильно это..."
Да, неправильно.
Ему бы обрадоваться благополучному возвращению жены и ребёнка (в том, что возвращение оказалось благополучным сомнений отчего-то не было), ему бы обрадоваться удачному завершению столь опасной в военную пору поездки, ему бы обрадоваться, что за время пути чёртовы пришельцы и Кошелёво не отгородили прозрачной и неодолимой стеной, отрезав его от самых близких людей на неопределённый срок, быть может - навсегда.
Ему бы и огорчиться слегка предстоящему нелёгкому разговору, ибо ультиматум жены о выдворении непрошенного гостя так и не был выполнен, ибо не считать же водворением перемещение гостя из дома в баню.