В один несчастный день (точнее, вечер) Игорь Семёнович спьяну вступил в масоны.
Он вообще-то вступать не собирался.
Не планировал.
Не было у него таких намерений.
Как-то всё случайно получилось. Нелепо даже, можно так сказать.
Выпил он как-то, как обычно... В малознакомой компании.
У ресторана под названием "Виноград".
Да вы этот ресторан знаете. Одно название, что ресторан, а на деле-то заведение простецкое, районного масштаба.
Вот как с Третьего кольца в область повернул, так проехать метров двести - и тут оно.
Или он.
Ресторан этот.
Игорь Семёнович не ехал, у него машины нет.
Сам от метро дошёл до ресторана. Он ему как раз по дороге был.
Там решил и выпить.
Потому что по дороге. Когда по дороге, то за пьянку не считается.
А так, расслабление чувств после трудового дня.
Пить-то он начал один, а потом вот, минут через десять так (или одиннадцать) эта компания появилась.
То есть начал он уже не один пить, а с людьми.
Вот люди ему и предложили (там уже сухое закончилось, на водку перешли), предложили ему такое вот...
"Вступай" говорят " в масоны!.."
Игорь Семёнович поначалу и не понял. Помычал и головой закрутил.
Чего от пьяных не услышишь?
А те и загалдели, что, дескать, тайное общество да власть над миром, да кризисы будем устраивать и нехило на этом зарабатывать.
А тебе, Семёныч, во всех парикмахерских скидка будет. До двадцати процентов!
И бумажку суют.
Никаких расходов, Семёныч! Одна выгода!
Он и подписал.
Чего не подписать, если бесплатно?
Да ещё и скидка...
А утром проснулся - и на тебе. Голова трещит, череп того и гляди треснет, хоть изолентой его затягивай.
Горло сухое и будто наждаком ободрано, руки с трудом ощущаются, ноги и вовсе безо всяких ощущений... перебрал, однако... намешал не по делу... того и сего...
А в ладони - книжечка синяя.
Удостоверение!
На обложке как положено: глаз в треугольнике, циркуль и пирамида.
Изумился Игорь Семёнович и попытался слюну сглотнуть, но слюны как на грех во рту не оказалось.
Только горло пуще прежнего расцарапал.
Добрался по стеночке Семёнович до кухни, там жена как раз бульон ему доваривала.
- Не впервой. Стекло, что ли, опять в подъезде разбил? Горе с тобой!
Семёнович головой помотал и коротко взвыл от боли.
- Не-а! Я, Маш, похоже, чего-то такое вчера сотворил, чего и сам не пойму. Погляди-ка тут, почитай... а то не вижу - туманится всё...
Мария Игнатьевна удостоверение взяла с осторожностью. Дорогое, кожаной обложки. Шрифт - золотое тиснение.
Раскрыла.
Прочитала, запинаясь на каждом втором слове:
"Выдано Шкуродёрову Игорю Семёновичу двадцать пятого августа сего года сие удостоверение в подтверждение того, что он есть Вольный Каменщик Пятого Градуса, Достопочтимый Оруженосец Рыцаря Кадош и ученик Верховного Магистра Ордена Солнечного Орла и Прелата Великого Храма Соломона.
Настоящим всем братьям Ордена и рыцарям-храмовникам предписывается оказывать вышеозначенному Шкуродёрову Игорю Семёновичу всяческое содействие в многотрудной его деятельности и братскою любовью поддерживать на тернистом пути.
При благополучном завершении строительства Храма податель сего удостоверения имеет право на 0,3 % мирового ВВП и пять авторских экземпляров протоколов сионских мудрецов.
Слава Великому Архитектору!"
Жена с недоумением посмотрела на Семёновича.
- Ты чего это... в каменщики записался?
Семёнович пожал плечами.
Жена покрутила удостоверение и положила на край стола.
- Ты ж не строитель, Семёныч, ты ж кладовщиком всю жизнь был! Чего тебя на стройку потянуло? Чего молчишь?!
Семёнович развёл руками.
- В масоны я записался... кажись... Такие дела, Маша...
Жена полминуты стояла столбом. Потом зарыдала в голос.
- Гад! Сволочь пьяная! Вот так и знала, что спьяну такого натворишь, что всей семье опять стыдоба будет! Сколько раз по суду платили: то за лампочку в подъезде, то за стекло! В лифте на прошлой неделе нагадил, будто кот помойный... уборщица прямо вот к нам и пришла, будто знала, куда идти! Орала как резаная, жаловаться грозилась! А теперь чего? Кто теперь-то придёт?
Жена перекрестилась.
- Не ведаешь, старый дурак, что в стране творится? Мозги совсем пропил! По телевизору вон чего... У соседки сына-студента третий месяц на суды таскают, тоже вот вступил куда-то сдуру! И тебя заметут, дождёшься!
Семёнович поёжился.
- Может, не найдут?
Жена посмотрела на него с нехорошей жалостью.
- Ага, жди! Не найдут... Небось, и расписывался?
Игорь Семёнович похолодел.
Жена махнула рукой.
- Наворотил... Садись обедать.
- Не хочу чего-то,.. - завёл было стон Семёнович.
- Жрать садись! - крикнула Мария Игнатьевна.
Хотела ещё рукой по столу ударить для убедительности, но столешницу пожалела.
Ел Игорь Семёнович без аппетита.
Три последующих дня были тяжёлыми.
Семёнович ходил, беспокойно оглядываясь. Ждал нехороших звонков и заранее вздрагивал, хотя телефон молчал.
Апатичное поглощение пищи сменилось поеданием жадным и нервным, отчего давился и кашлял Семёнович часто и подолгу.
Спал плохо. Сны были муторные, непонятные. То мелькали в них серые шинели, то люди официального вида со злыми и хмурыми лицами, а то прилегал отчего-то в сон сменщик Серёга и грозил пальцем.
Не зарывайся, дескать, Семёныч, не бери на себя!
А то - сам знаешь.
Один раз приснился храм Соломона.
Почему-то в виде жёлтой общаги текстильного института, куда в молодости ходил Семёнович девок клеить и где с женой своей будущей познакомился.
В каждом окне храма видны были бородатые, перекошенные физиономии с высунутыми языками и искривлёнными в гневной гримасе ртами.
И чудилось Семёновичу, что обладатели страшных этих физиономий грозят ему и будто даже обличают в каких-то грехах и упущениях, и как будто даже обвиняют, но вот только в чём обличают и какие предъявляют обвинения Семёнович понять не мог, поскольку окно сна было будто замазано слабым раствором мела и законопачено просмоленными тряпками, так что ни разобрать толком картину сна, ни услышать звуки его было решительно невозможно.
А наяву боялся Игорь Семёнович, отчего становился нервен, груб более обычного и в общении совершенно невыносим.
Однако же три дня прошло.
И к вечеру дня третьего Игорь Семёнович успокоился.
Сначала немного. Потом успокоился чуть больше. Потом приободрился.
Потом достал из секретного места на кухонной полке графинчик с водкой и выпил рюмочку.
Подумал немного - и выпил ещё одну.
Потом, заслышав мелодичное позвякивание, зашла в кухню супруга и графинчик отобрала для последующего перепрятывания.
Однако же водка успела сделать своё дело и в душе Игоря Семёновича появилась даже некоторая смелость.
Так осмелел Игорь Семёнович, что даже достал из чулана спрятанное от греха подальше удостоверение (выбросить он его не решился, так как супруга предупредила, что лучше бы держать это при себе на случай явки с повинной, и, кроме того, всё же привлекательна была скидка на парикмахерские услуги) и взвесил на ладони.
Удостоверение показалось ему тяжёлым и солидным.
Замотав его в целлофановый пакет, Игорь Семёнович запрятал масонский документ за банку с олифой и пошёл спать.
Утром Игорь Семёнович проснулся свежим и отдохнувшим, и без малейших следов измучившего его страха.
Решив было, что в который уже раз жизнь налаживается, Игорь Семёнович позавтракал (в первый раз за три дня с аппетитом) и пошёл на работу.
То есть, пошёл было на работу, но добрался при этом лишь до первого этажа, аккурат до того места, где стоят почтовые ящики.
Вот там-то и решил он на беду почту проверить, однако же вместо газеты с кроссвордом и списком футбольных матчей обнаружил он маленький синий конверт, запечатанный красновато-коричневой сургучной печатью.
Конверт ему сразу не понравился.
Печать - тем паче.
Не любил он сургучные печати. Вечно запечатывали ими послания неприятные, сулящие финансовые расходы, гибель нервных клеток и дорогу в казённый дом.
"Повестка?" спросил сам себя Игорь Семёнович.
Огляделся по сторонам.
Хотел было выбросить нехороший конверт, однако каким-то шестым или каким-то иным масонским чувством понял, что вслед за этим конвертом непременно придёт и второй, который уже просто так не выбросишь.
Зубами искрошил и сломал печать (пальцы онемели и не слушались).
Надорвал конверт и оттуда выпал маленький бледно-голубой листок.
Игорь Семёнович поднял его и прочитал:
РАСЦВЕЛА АКАЦИЯ
Всё.
Больше на бумажке ничего не было.
Это было страшнее всего!
Если бы это была обычная повестка в суд, или даже к следователю, или даже в районную прокуратуру... В общем, куда-то в учреждение, пусть трижды государственное и многократно карательное, пусть в самое что ни есть казённое и бездушное, но - родное, российское, земное и понятное.
Если бы это приглашение на казнь, но официально оформленное, на бланке, с печатью и подписью, с преамбулой, основным текстом, резюмирующей частью и всеми необходимыми бюрократическими реквизитами, то тогда, уж поверьте мне, Игорь Семёнович не был бы так напуган.
То есть, конечно, был бы напуган.
Может даже, подавлен и удручён.
Но не до такой крайности.
Потому что от официальной бумаги с развёрнутым текстом всегда знаешь, чего ожидать.
А от этого клочка бумаги...
И чего это она расцвела, интересно, эта акация? Чего это ей взбрело расцвести и почему он, Игорь Семёнович, непременно должен об этом узнать, да ещё и узнать непременно таким, почтово-официальным способом, получив защищённый сургучом пакет?
И что это вообще означает? Какая такая акация имеется в виду, да и акация ли вообще?
Может, что другое... Совсем нехорошее, уголовное имеется в виду, что-нибудь бандитское...
Или (о, ужас!) антигосударственное.
Антипрезидентское!
А он это вот в руках держит!
"Выбросить?"
Но куда? Куда эту гадость деть?
Ведь найдут, везде найдут!
В урне - найдут. В мусоропроводе - найдут. В контейнере с отходами - и то найдут.
Проследят и найдут.
Он ведь наверняка...
Семёнович покосился, оглядев лестницу.
...под наблюдением.
Теперь уж точно за ним следят.
И не только власти.
Масоны эти самые наверняка за ним следят.
Власти накажут за то, что он этот конверт у себя держит.
Масоны накажут за то, что выбросил. Отказался, так сказать, от участия...
Как именно масоны наказывают, Семёнович точно не знал, но подозревал худшее.
Он вернулся домой.
Позвонил на работу и сказался больным.
Конверт завернул в пакет и спрятал за банку с олифой.
Написал явку с повинной в трёх экземплярах.
Один экземпляр прикрепил магнитом к холодильнику.
Второй спрятал в кладовке, отдельно от удостоверения и масонского послания (чтобы масоны сразу не нашли, если обыскивать будут).
Третий экземпляр положил себе на грудь и лёг на диван.
Пролежал так до вечера, ожидая не то ареста, не то насильственного вовлечения в заговор.
Вечером пришла жена.
Прочитала послание на холодильнике, всплакнула и стала готовить ужин.
В тот день ничего не случилось.
Однако же покой был потерян навсегда.
Послания стали приходить с масонской регулярностью.
Во втором послании (пришедшем дня через два после первого) Игорю Семёновичу сообщили, что мастерок заржавел.
В третьем послании указывалось, что свет идёт с Востока.
Четвёртое послание гласило, что Лев зашёл в огненный круг.
Пятое послание утверждало, что Орёл стряхнул огненное оперение.
Седьмое послание было на древнееврейском, потому прочесть его Игорь Семёнович не смог и даже не понял, на каком языке оно написано (в догадках, правда, склонялся к грузинскому).
После каждого послания Игорь Семёнович писал явку с повинной в трёх экземплярах, отчего на холодильнике и в кладовке бумаги изрядно прибавилось.
Самое страшное началось в конце сентября.
Ежевечернее пошли телефонные звонки и металлический голос в трубке то советовал Игорю Семёновичу обрести душевное спокойствие, то твёрдо надеяться на помощь братьев, то готовиться к трансмутации, то обрести истину, перейдя в астральное тело.
В середине октября Игоря Семёновича вызвали в прокуратуру.
Доведённый потусторонними посланиями до полного истощения, шёл в казённый дом Игорь Семёнович в полной апатии и равнодушии к грядущей своей участи.
На вопрос прокурора, где он был одиннадцатого сентября, Игорь Семёнович с обречённым зевком ответил, что спал.
- Весь день? - уточнил прокурор.
- Не помню, - честно ответил Семёнович. - В бреду был.
Прокурор показал ему фотографию человека в ермолке и спросил:
- Узнаёте?
Игорь Семёнович узнал сменщика Серёгу.
Узнал сразу, хотя тот в ермолке сроду не ходил (по крайней мере, на работе) и выглядел в ней странно.
- Серёга, - сообщил прокурору Семёнович.
- Бен Али! - отрезал прокурор. - Глава мирового заговора Детей Сиона! Давно с ним работаете?
- Года три, почитай, - признался Семёнович.
Семёновичу оформили подписку о невыезде.
Следствие тянулось долго, года три.
После визита к прокурору звонки прекратились и послания в почтовый ящик перестали поступать.
Однако Семёнович по старой памяти каждый день продолжал писать явки с повинной, который супруга каждый день снимала с холодильника и то использовала в хозяйственных нуждах, а то просто выкидывала в мусорное ведро.
Через три года Игоря Семёновича приговорили к вечной ссылке в Анадырь.
В ссылку он собирался неделю, каждый день прикапливая и складывая в вещмешок вязаные носки, ржаные сухари и пакетики с чаем.
Приговаривая при этом, что активного участия в заговоре не принимал.
Супруга рыдала, повязывая чёрную ленточку на его портрет в гостиной.
- Ты это, - сказал Игорь Семёнович супруге на седьмой день, - ежели Великий Мастер звонить будет, так ты дверь не открывай. Мало ли что!
Супруга кивнула в ответ.
И стала раскладывать по носкам бумажные стельки, вырезанные из явок с повинной.