Lib.ru/Фантастика: Толчинский Борис Аркадьевич. Сборник рассказов, статей и эссе о "Божественном мире"

(с) Борис Толчинский, 2011-2013.

СБОРНИК РАССКАЗОВ, СТАТЕЙ И ЭССЕ
О "БОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ"

Как "Борджиа" и "Камелот" приближают экранизацию "Божественного мира"

На днях с огромным удовольствием посмотрел пилотную серию нового сериала "Борджиа". Чуть раньше - первые серии "Камелота", и с удовольствием ничуть не меньшим. Мне нравятся такие сериалы: "Тюдоры", "Рим", "Спартак", в этот же ряд запишем, хотя и с оговоркой, "Мерлина".

А нравятся они мне не только (и, чего уж греха таить, не столько) потому, что сериалы это добротные, качественные, красивые, в общем, достойные, смотреть каковые приличному человеку не зазорно, а весьма полезно.

Мне импонирует наметившаяся в последние годы тенденция увеличения доли смотрибельных псевдоисторических сериалов на телевидении и в сети.

И не беда, что они именно "псевдо": сухая РИ нужна лишь специалистам, обычных людей такая история может лишь отпугнуть - и отпугивает, к великому сожалению. Массовый зритель предпочитает историю красивую и увлекательную. И чем дальше, тем больше предпочитает. По-моему, это прекрасно. Это внушает оптимизм! Лучше такая история, чем никакая.

Рецепт успеха "Спартака" и "Тюдоров" прост: нужно взять из истории увлекательный сюжет, героев нарядить в красивые и экзотичные костюмы, добавить секса - причём побольше, побольше! - и коктейль готов. "Народу нравится".

Естественно, я упрощаю. Актерского искусства, равно как и мастерства сценаристов с режиссерами, никто не отменял. Но суть именно в этом: сюжет + костюмы + секс. Раньше нечто подобное называлось "костюмная драма", но теперь, с нашествием на экраны всепобеждающих сисек, адекватное определение жанра сразу и не подберёшь. Так или иначе, жанр есть, он существует и активно развивается.

Причем тут "Божественный мир"?

Секрет Полишинеля: я с самого начала писал "БМ" с надеждой на экранизацию. И чем дальше писал, тем больше эта надежда перерастала в уверенность. Даже в худшие годы забвения не сомневался: "Божественный мир" должен быть экранизирован, и он будет экранизирован. К такому выводу меня склоняли не только собственные ощущения. Во многих и разных отзывах на книги отмечалась их кинематографичность. "Ну само же просится на экран".

С учётом новых тенденций такая экранизация выглядит куда реальнее, чем 10-12 лет назад. Сюжет? В "Божественном мире" он есть, причём сквозной, цельный. Пусть сюжет не псевдоисторический, а альтернативно-исторический - велика ли для читателей-зрителей разница? Костюмы? Их я разрабатывал несколько месяцев, перечитав кучу книг по моде и истории одежды. Что же касается эротики и секса - развратные римляне с итальянцами и сегодня выглядят весьма целомудренно по сравнению с аморийскими шалунами (и шалуньями). Но ведь ещё не вечер.

Очевидно, что экранизация "Божественного мира" - дело, мягко говоря, небыстрое. Чтобы только построить, как в классической "Клеопатре", или нарисовать, как в современном "Аватаре", достойные декорации для Темисии, Мемнона, Нарбонны и пр., нужны миллионы. И не рублей, увы.

Итак, я совершенно убеждён, что по "Божественному миру" рано или поздно снимут настоящий сериал, этот сериал будут смотреть люди в России и в мире. Весь вопрос в том, когда это случится: рано - или поздно? Доживёт ли автор?..

Впрочем, по правде говоря, меня этот вопрос сейчас мало волнует.

Экранопланы и летающие поезда у нас и в Амории

Робот-экраноплан призван на помощь летающему поезду

По-моему, это прекрасно: и сама новость, и статья о ней, и восторженно-романтический тон, в котором статья написана.

Без шуток, нам нужны такие технологии - нам, то есть, людям, нашей человеческой цивилизации.

В моей Амории всё это уже есть: и могучие экранопланы, и летающие поезда, и скорости в сотни км/ч.

Как известно внимательному читателю "Божественного мира", его технологии ограничены не уровнем научного знания и даже не финансовыми возможностями Империи, а канонами аватарианства, аморийской Истинной Веры, которой принадлежит исключительная монополия на Знание. Причём каноны эти нередко меняются, что позволяет технологиям совершенствоваться практически до уровня магии, либо регрессировать почти до каменного века. Поэтому в Аморийском мире колоссальная технологическая мощь существует - и сосуществует! - с беспросветной технологической же отсталостью; сверхзвуковые суборбитальные корабли - с допотопными парусниками и галерами.

Но как такое возможно? Ведь в нашем "цивилизованном" мире технологии либо есть, либо их нет. У нас даже самый отсталый бедуинский шейх волен пользоваться айпадом последней версии, летать на лучших самолётах и стрелять из самых современных винтовок - были бы деньги за всё за это заплатить! А у них - даже богдыхан, купающийся в золоте китайский император, не властен использовать в Китае же изобретённый порох без риска навлечь на себя гнев единственной сверхдержавы мира; причём имперские дипломаты летают в тот же Китай на аэросферах (дирижаблях, по-нашему), которые могут находиться в воздухе бесконечно долго.

Как такое возможно? Ответы содержатся в уже вышедших книгах и обязательно последуют в новых.

Полковник Каддафи vs. герцог Варг

Сегодня, ровно через 42 года после "революции аль-Фатех", то есть захвата власти 1 сентября 1969 года,

Каддафи призвал сторонников поджечь Ливию

Полковник Муаммар Каддафи вечером 1 сентября выступил с очередным аудиообращением к жителям Ливии. Его речь в прямом эфире транслировали сразу несколько телеканалов, включая BBC News, Sky News и"Аль-Джазиру".

В своем выступлении Каддафи призвал сторонников "погрузить Ливию в пучину огня и начать долгую войну". По его словам, вооруженные племена должны уничтожать "предателей и колониалистов" везде, где только встретят. "Устраивайте засады, ищите их от долины к долине, от горы к горе и от деревни к деревне", - посоветовал полковник.

Что-то мне всё это мучительно напоминает. Вообще, вся эта грустная история с Каддафи. И чем дальше, тем больше напоминает. Что-то такое, что я уже когда-то читал. Сверх того - сам и писал! Сравните:

Лютый ворог на отчей земле!

Он пришел, чтобы поработить свободных, умертвить мужей, обесчестить женщин и отобрать детей.

Он пришел, чтобы обратить в рабство тебя и родичей твоих.

Если ты мужчина, вспомни об этом и возьми в руки оружие.

Если ты женщина, вспомни о муже.

Если ты мал, помоги старшим отстоять твою жизнь.

Если ты стар и немощен, встреть ворога ненавистью.

Если ты голоден, порази ворога и испей его крови -- она насытит тебя.

Если ты смирился, вспомни, кто были твои предки; хорошо подумай, прежде чем покрыть свой славный род позором.

Если ты уже разуверился во мне, я все еще верю в тебя.

Я верю, ты победишь или умрешь свободным.

Наступит день, когда лютый ворог, точно трусливый кролик, побежит от нас, от тебя и от меня.

Вместе со мной ты приблизишь этот день.

Свобода или смерть!

Это воззвание герцога Варга к народу Нарбоннской Галлии из моего романа "Нарбоннский вепрь" (1998), первой книги альтернативно-исторического цикла "Божественный мир".

Оно появилось в момент, когда дело Варга казалось совершенно проигранным: он потерял свою столицу и вынужден был с остатками армии скрываться в родных лесах.

Герцог Варг, вождь (как бы мы сказали сегодня - лидер) маленького, но свободолюбивого народа, сражался против огромной и могущественной Аморийской империей, которая - подобно Западу у нас - безраздельно доминировала в моём альтернативном мире. Сначала Варг не стремился победить Империю; единственное, чего он от неё хотел, - чтобы она оставила его крохотный, по имперским меркам, удел в покое.

Любопытно, что на карте вотчина Варга находилась там, где сейчас Франция (основной инициатор войны против Каддафи), а противостоящая ему Империя - буквально напротив, через Средиземное море, в Северной Африке, то есть там, где у нас Ливия. "Такая вот рокировочка".

Во время своей первой войны с аморийцами (собственно, и описанной в "Нарбоннском вепре") Варг был молод, наивен, горяч. Он искренне не понимал, что Империя никогда не оставит его в покое. На его беду, в Нарбоннской Галлии отыскалось богатейшее месторождение вольфрама. Этот экзотический металл не особенно был нужен ~~простым бедуинам~~ варварам-галлам, но для продвинутых аморийцев являлся важнейшим стратегическим сырьём.

Ничего не напоминает? ?

Впрочем, даже если бы и не было в Нарбоннской Галлии столь нужного Империи вольфрама, она все равно бы не позволила непокорному уделу жить по-своему. К чести имперцев, те никогда не маскировали своего желания обладать Нарбоннской Галлией заботой о свободе, демократии и правах простого галла. В сравнении с нынешними лидерами Запада тогдашние аморийские правители были искуснейшими политиками, способными легко запудрить мозги даже черту. Однако они, не мудрствуя лукаво, объявили главной целью войны восстановление власти Империи над её "федеральной", то бишь, вассальной территорией. Почему? Да потому что так им завещал Фортунат! Фортунат - аморийский аналог Моисея, Христа и Магомета. Завещание Фортуната - священный закон аморийцев - требует, чтобы вся земля под солнцем принадлежала Империи. Чего тут непонятного? Любое имперское правительство, возымевшее отвагу (или вернее - дурость) предоставить галлам независимость, рискует быть тотчас сметённым собственными подданными. А среди практичных потомков Фортуната, крепко держащих власть в Империи, самоубийц нет. Хочешь, не хочешь - тебе придётся удушать свободу бедных галлов. Не удушишь ты - удушат сначала тебя, а потом и их.

Это простая и ясная мотивация, избавляющая агрессора от необходимости глупо лгать и изворачиваться, позорясь перед всем миром.

Это простая и ясная мотивация, которой не было у Запада в истории с Каддафи. Никакие "священные законы" не толкали Запад на завоевание умиротворённой последним монархом-революционером Ливии. В отличие от грамотного и легитимного вторжения аморийцев в Нарбоннскую Галлию, Запад вторгся в Ливию как полоумный слон в посудную лавку - с соответствующими последствиями.

Как известно читателю, героическое воззвание Варга не помогло ему отстоять свободу. Не поможет такое воззвание и Каддафи. Однако, в отличие от стареющего полковника, чьи лучшие годы уже позади, герцог был молод, силён и быстро учился на своих ошибках. Получив призрачный шанс спасти жизнь, Варг решительно использовал его, сумел сыграть на противоречиях в имперской верхушке, а потом, для вида склонившись перед аморийцами, втайне от них стал готовить такое оружие, которым непобедимую Империю можно было победить; а если и не победить, то хотя бы припугнуть, сдержать, заставить уважать себя.

В отличие от герцога Варга, полковник Каддафи в своё время сам, добровольно отказался от оружия сдерживания. И вот итог! На Ким Чен Ира, заметьте, никто не нападает, никто даже и не думает на него нападать. Хотя КНДР в сравнении с Джамахирией - истинный Мордор!

Так выпьем же за то, чтобы никаким будущим правителям России никогда снова не пришлось писать отчаянные героические воззвания к своему народу.

Колесницы и пресса в "Божественном мире"

Одним из самых сложных вопросов, вставших передо мной при работе над "Божественным миром", был следующий: как совместить антураж и дух прекрасной античности, столь милой сердцу автора, с высочайшим уровнем технологического развития, необходимым для сюжета?

Здесь стоит напомнить, что, в отличие от Говарда, Мартина, Кея и многих других великих мастеров эпического фэнтези, я помещаю действие отнюдь не в воображаемое Средневековье, а в, собственно, альтернативный мир, который этого Средневековья избежал; оно есть лишь у варваров, как присущее именно им состояние вещей, свидетельствующее об их неизбежной отсталости.

Аморийская же империя, где происходит основное действие и которая составляет цивилизационную доминанту "Божественного мира", - это, если угодно, "Византия победившего стимпанка", как если бы в такой Византии роль пара взял на себя эфир, а вместо нашего Христа были "звёздные боги" Дэникена, которые не только прилетели, даровали Знания, но и остались наблюдать. В Аморийском мире нет магии - всё, что на неё похоже, суть технологии.

Поэтому когда при обсуждении Pax Amoria на Форуме альтернативной истории один из комментаторов сказал, мол, достаточно пары современных бомбардировщиков типа Б-2, чтобы "накостылять" аморийцам с их тихоходными аэросферами, я изумился: неужели этот человек не понимает, какими ресурсами на самом деле располагает Богохранимая, в буквальном смысле слова, империя? Другое дело, все эти ресурсы, возможности и технологии Империи не выставляются напоказ, напротив, тщательно скрываются - в том числе, и от неё самой, от простых аморийцев. Хотя в тексте множество намёков: и на телепортацию, и на искусственный интеллект, и на оружие, более страшное, чем ядерное - "Сияние тысячи солнц". Так что доведись каким-нибудь чужим "бомбардировщикам" всерьёз напасть на Аморию - они были бы попросту стёрты из реальности "Божественного мира", причём навряд ли сами поняли бы, как.

Поэтому же ересиарх Янус Ульпин, злейший враг своей бывшей Родины, прекрасно понимает, что в открытом силовом противоборстве её не одолеть. Невозможно создать армию, которая могла бы захватить Империю - но можно сделать так, чтобы Империя пала перед такой армией сама, в силу внутренней слабости и собственного разложения. Как пал в нашей реальности Рим перед ордами варваров. Как пала Византия перед османами. И никакие технологии тогда не защитят погрязшую в грехе цивилизацию, как не помог ромеям "греческий огонь". "Боги не станут спасать тех, кто не хочет спасти себя сам", - это рефрен не только романа "Боги выбирают сильных", но и всех остальных книг.

Сам воздух аморийского общества настолько пронизан постоянным присутствием "богов", пусть и невидимых, но вездесущих, что это общество, по духу, может быть только античным. Ибо только античность позволяла людям сосуществовать с богами, не ущемляя их, людей, свободы воли и творческой активности.

Для аморийцев древние цивилизации - Египет, Греция и Рим - такая же культурно-историческая база их Империи, как привнесённое "богами" аватарианство - основа идеологическая. Амориец, в отличие от нашего современника, не убил в себе римлянина, а усилил его. Амориец ощущает себя одновременно римлянином, эллином и египтянином, если угодно, более высокого порядка. Амориец не может существовать вне античности хотя бы потому, что там его корни, и он прекрасно понимает, какое могучее древо выросло из этих корней.

И вот этот благочестивый амориец читает утреннюю прессу, а потом спешит на стадион, смотреть состязания колесниц - или даже в нём участвовать! Одно другого не исключает.

Ниже я предлагаю вам фрагмент романа "Воскресшие и мстящие", в этом небольшом фрагменте есть и настоящая пресса, и настоящая же колесница. Рассказ ведётся от имени Софии Юстины, главной героини приквел-трилогии. Он в достаточной мере характеризует и саму героиню, и нравы общества, в котором она живёт.

...Это было ужасно. Могло сложиться впечатление, что весь пятимиллионный космополис, а с ним и вся Империя, только тем и заняты, что обсуждают предстоящий прием в фамильном дворце Марцеллинов и возвращение Софии Юстины!

Мой пылкий Марс еще больше раззадорил слухи, явившись вместе со мной. Всю дорогу от Эсквилинского аэропорта до Княжеского квартала нас преследовали репортёры, и у меня родилось подозрение, что дядя предумышленно подстроил это.

В Княжеском квартале мы расстались: Марс отправился в свой дворец, я -- в свой. Мое многомесячное отсутствие сказалось на порядке. Я была усталая и злая -- на дядю, на Юния, на Марса, на себя, из-за своего живота, -- и вдобавок мои слуги и рабы не вышли встречать хозяйку, попрятались, как мыши; сверх того, эти злополучные не приготовили мне горячую ванну! Я их заставила об этом пожалеть. Я вызвала майордома, который работал у Юстинов без малого тридцать лет, и немилосердно уволила его; затем уволила еще пятнадцать служек; новому майордому я велела составить список нерадивых рабов, которых следует немедленно продать. Из-за моих решений во дворце переполох случился, и все рабы собрались, чтобы молить меня о снисхождении. Воистину, забыли, с кем имеют дело! Я им велела передать, что всякий недовольный мной будет не просто продан на Агоре, а продан в Оркус, на каменоломни, -- и тотчас недовольных след простыл; однако я на этом не закончила и всё же приказала майордому продать кого-нибудь на каменоломни Оркуса, для вящей острастки остающихся.

Разделавшись с рабами, я не обрела покоя. Пришлось отбиваться от назойливых репортёров, которые разве что в окна не лезли. Я велела запереть ворота и никого из репортёров не пускать. Однако никто из них и не ушел; дворец Юстинов окружила плотная толпа газетчиков и зевак; казалось, те и другие вот-вот перегрызут ограду и ворвутся внутрь... Это было первое приятное впечатление: выясняется, что длительное отсутствие в столице никак не отразилось на моей популярности.

Я окунулась в ванну... но наслаждаться долго не пришлось: мне сообщили, что прибыл князь Леонтий Виталин и с ним еще пять видных сенаторов от нашей фракции. Едва отделалась от них, явились два министра прежнего правительства, затем пришли университетские друзья, следом за ними еще сенаторы... казалось, визитерам конца не будет! Я не могла принять их всех; что до моих желаний, то первым из них было -- стать невидимкой, исчезнуть, испариться!

Лишь в полночь поток незваных посетителей иссяк. Не помню, как добрела я до постели, не помню, как явился Марс и как ушел, и почему ушел, не помню, как попала в объятия Морфея... Но помню, снилось мне, что я сова и что ко мне слетаются разные птицы, покоя нет от них, от свиста их и клекота, и всех интересует только один вопрос: когда я наконец возьмусь за штурм орлиного гнезда?.. как будто у совы не может быть иных желаний!

А утром принесли мне свежий номер "Народного дела", главной плебейской газеты, -- я и забыла, что есть такая злобная газета, -- и там, за подписью небезызвестного Гурия Леонида, была опубликована большая мерзкая статья "Минерва снова рвётся на Олимп?", с такими вот словами: "Нам, людям из народа, ее бояться ни к чему. София Юстина выглядит усталой и смущенной; куда и подевалась ее хвалёная уверенность в себе! И красота ее как-то поникла, лишилась свежести. Злосчастные сторонники Софии вчера уразумели, что возвратилась не могучая Минерва, но бледная Минервы тень...".

Я призвала всю свою волю и заставила себя прочесть гнусный пасквиль до конца. В такие моменты досада меня снедает, что мы не варварское государство и что нельзя просто закрыть эту зловредную газетку, а жалких пасквилянтов жестокой смертью поразить. Ну что же... Я по-другому им отвечу, как подобает отвечать в цивилизованной стране. Они заплатят мне за "красоту", которая "как-то поникла". Я покажу им "бледную Минервы тень". Они у меня позавидуют рабам, которых нынче ждут каменоломни Оркуса.

Но это не сейчас произойдет, а позже, когда рожу я... и разберусь с друзьями.

Я пригласила лучших своих гримеров и цирюльников -- и к середине дня они, под моим руководством и следуя моим указаниям, сделали из Софии Юстины вторую Нефертити.

Пурпурно-золотистый египетский синдон был богато украшен драгоценными перьями, особенно на животе, и так, что догадаться о моей беременности стало невозможно. Синдон казался невесомым, почти прозрачным; помимо него, на мне были лишь ожерелье-усх с пекторалью, легкие сандалеты и венец со змеей-уреем, который укрепили на лбу. Волосы мои заплели в бесчисленные локоны и косички, по моде уисского царства, и вышло так, что эти волосы, спускающиеся до талии, скрывали мой стан больше, нежели одежда. Руки и плечи я вовсе укрывать не стала, даже прозрачными одеяниями, на запястьях были золотые браслеты со скарабеями... навряд ли, разумеется, царица Нефертити была такой же неисправимой эксгибиционисткой, -- но пусть отыщется хотя бы один ханжа, который осудить меня посмеет! И если завтра Гурий Леонид напишет в своей гнусной газетенке, мол, красота моя поникла, -- его поднимут насмех, да и только.

Вот так одевшись, я отправилась к Марцеллинам. Сказать вернее, села я в карету, чтобы ехать к Марцеллинам, но скоро поняла: в карете добираться можно целый час, хотя наши дворцы стоят друга от друга на расстоянии всего в полгермы. Словно весь город собрался на праздник: кареты и мобили, десятки всадников, ждущих своей очереди проехать, -- и тысячи зевак!

Я представила, как моя карета будет ползти, подобно черепахе, -- моя, Софии Юстины, карета! -- и поняла: это не для меня. Шальные мысли, как быстро и красиво добраться на прием, пронеслись в моем мозгу; я выбрала одну и приказала срочно подготовить колесницу.

Новый майордом испуганно воззрился на меня: задачи он не понял, но и переспросить боялся.

-- В музее дворца есть колесница, наподобие древнеегипетской, -- пояснила я. -- Она должна быть на ходу. Вы поняли меня? Должна быть!

Через полчаса колесница, запряженная тройкой вороных коней, стояла во внутреннем дворе. Не говоря ни слова, я взобралась на колесницу, взяла бич и поводья.

Дерзить -- так до конца, а там рассудят боги!

Только бы не оступиться... последний раз я управляла колесницей десять лет тому назад, и та колесница была явно надежнее, чем эта.

Но виду я не показала, что боюсь, гордо расправила плечи, натянула поводья -- и погнала коней!

Народ, увидев меня на древней колеснице, в смущающих привычные устои облачениях, сперва опешил. Пока ворота отворялись, я сделала круг вокруг статуи Юста Фортуната, великого пращура моего. Скакуны были покорны, уверенность меня переполняла, -- а кстати, интересно, стоит ли презренный Гурий Леонид в этой толпе? -- я быстро выехала из ворот, правя коней на толпу, толпа отпрянула... я рассмеялась и звучно воскликнула:

-- Дорогу Софии Юстине!

Что тут началось! Словно не в мирном космополисе я оказалась, а среди греческого войска, штурмующего Илион. Приветственные крики обрушились со всех сторон, и я разобрала лишь:

-- Да здравствует София! -- а кто-то, видно, прочувствовав мой образ, громко воскликнул:

-- Слава Софии, царице Всех Земель!

С "царицы" меня вскоре сделали "богиней", "Новой Исидой"... но я почти не слушала их восхваления, следила за собой и за конями... О, если оступлюсь, если паду я с триумфальной колесницы, позора моего вовек столица не забудет! А что напишут Гурий Леонид и тысяча ему подобных?

Нет, нет, я не доставлю им такого торжества, я не имею права на позор!

Я ехала вперед на колеснице, и все -- и праздная толпа, и экипажи, мобили, всадники -- все расступалась предо мной. Ко мне тянулись руки, но не схватить, а словно прикоснуться, к величию и красоте... Нет, это невозможно описать! Это было счастье... я упивалась их восторгом, и радостно мне было, что яркий образ мой народу нравится, дарует услаждение среди мирских забот...

У дворца Марцеллинов я встретила Юния. Он смотрел на меня распахнутыми глазами, и неясно было, чего больше в его взгляде, восхищения или страха... Он подал руку мне, я приняла ее и сошла с колесницы. Толпа, оставшаяся за оградой, ответила на это разочарованным ревом. Юний поцеловал мою руку и взволнованно промолвил:

-- Ты по ошибке родилась в нашем столетии, Софи. Будь ты на месте Клеопатры, не юный Цезарь бы вошел в Александрию -- твои, великомощная, войска бы взяли Рим!

-- Ну, это никогда не поздно! Разве не видишь: я репетировала свой триумфальный въезд на Квиринальский холм, -- поддразнила я Юния.

-- А о ребенке ты подумала? -- спросил он вдруг. -- Что сталось бы с твоим ребенком, если бы ты упала с этой колесницы?

-- Я не могла упасть -- ни с колесницы, ниоткуда! -- отрезала я и обратила его взор на публику: -- Они бы не позволили упасть! Скорее звезды с небосклона упадут, чем ты увидишь меня павшей!

-- Ты вся в этих словах, Софи... А ты не думаешь, что может наступить момент, когда прискучат им твои экстравагантные поступки?

-- Мы это как-нибудь обсудим. Но не сейчас. Сегодня я желаю развлекаться! Пойдём, поздравим Доротею.

Юний изумленно посмотрел на меня. Наверное, ему показалось, что он ослышался: я предлагала поздравить нам вместе, ему и мне!

-- Ты разве мне не муж, Юний Лонгин, и разве не твое дитя растет в чреве моем? -- я послала ему игривую улыбку и увлекла за собой.

-- Когда вдруг сваливается на меня такое счастье, страшно становиться: успею ли познать его, -- пробормотал Юний, но сопротивляться "счастью" не стал.

Воздухоплавание в "Божественном мире"

Продолжаем визуализировать "Божественный мир", пока - с помощью подручных изобразительных средств.

Я уже писал здесь об экранопланах и летающих поездах, вчера речь шла о колесницах, также упоминались аэросферы. Аэросферы есть во всех романах и в большинстве новелл "Божественного мира". Моим героям-аморийцам на месте не сидится, а передвигаться на своих двоих, на лошадях, поездах или даже экранопланах кажется слишком муторно и долго, поэтому они постоянно летают куда-то, иногда - на монопланах и хеликсах (т.е., на самолётах-вертолётах), но чаще - именно на аэросферах. Собственно, основное действие происходит либо на земле, либо в небе, на борту аэросферы, в качестве примера см. новеллу "Триумф многоликого Януса".

Но что такое эти самые аэросферы? Это дирижабли? Цеппелины? А почему бы нет, для "мира победившего стимпанка"?

Напомню: в мире аморийского "стимпанка" роль пара выполняет "божественная энергия" - эфир. Энергия эфира используется во всех отраслях и сферах, в том числе, в воздухоплавании, в чистом виде или преобразованная в электричество. Аэросферы, которые питаются неисчерпаемой энергией эфира, теоретически могут находиться в воздухе бесконечно долго и совершать практически любые перелёты. Более того, гигантские аэросферы сами способны служить базой для лёгких хеликсов и монопланов, своего рода, летающими авианосцами. Варвары ничего не могут противопоставить мощи имперской "дальней авиации", они не могут, например, сбивать аэросферы, потому что те летают слишком высоко для стрел из луков или арбалетов. Со временем, конечно, северные варвары, при помощи Ульпинов, научатся бороться и с аэросферами - но и тогда господство Империи в воздухе останется безраздельным.

Как же они выглядят, эти летающие корабли? В сети мне встретилась только одна картинка, на которой я могу с уверенностью опознать аэросферу аморийцев. Вот примерно на таких воздушных судах совершают свои полёты высшие чиновники Империи:

А ниже, под катом, можно прочитать небольшой фрагмент "Воскресших и мстящих", в котором описывается полёт императорской аэросферы и, собственно, она сама, снаружи и внутри.

Сотни тысяч, если не миллионы, людей в разных частях Империи выходили на улицы, чтобы посмотреть на это. Началось всё в Темисии -- в момент, когда со шпиля Большого Императорского дворца, или Палатиума, нависающего над столицей Ойкумены, был убран стяг с ликом аватара Дракона, бога-покровителя Виктора V. Это означало, что август аморийцев покинул свою официальную резиденцию, и покинул надолго.

Три часа спустя из аэропорта Фортунатов на острове Сафайрос поднялась гигантская, длиной в герму, небесно-голубая аэросфера; затем в воздухе появились еще две аэросферы -- первого министра и резервная, императорского двора. Двенадцать монопланов составили эскорт. Провожаемая восторженными рукоплесканиями верноподданного люда, эта величественная небесная процессия направилась на закат.

Не снижаясь, она пролетела над Нефтисом, столицей провинции Ливия, и, хотя бы уже очень поздно, жители Нефтиса покинули свои дома, чтобы поприветствовать живого бога. Увы, они ничего не увидели, помимо сигнальных огней в ночи, и ничего не услышали, кроме глухого шума турбин и лопастей; сам бог в это время уже крепко спал.

Во тьме аэросферы и эскорт проследовали к Астерополю, "вратам Мемнона". Посреди ночи, окруженная светящимся ореолом, их встретила колоссальная, почти в сто мер вышиной, статуя женщины в простом дорическом хитоне и гиматии поверх него. Лицо женщины светилось канонической античной красотой, оно одновременно казалось суровым и благожелательным, непроницаемым и удивительным живым. Астрея Фортуната, первая дочь Великого Основателя, воспринявшая из рук отца власть над молодой империей, стояла, широко раскинув руки в стороны, ладонями вперед, словно приглашая всех в священную столицу Ойкумены, -- поза эта и называлась "позой Астреи".

Однако им не нужно было в Мемнон; пролетев мимо Астерополя, аэросферы взяли курс на север -- даже воздушному кораблю бога-императора приходилось соблюдать строгий запрет: ни один летательный аппарат не должен появляться в небе Метиды, провинции-загадки.

Всё утро и часть дня аэросферы и эскортирующие их монопланы летели над Доридой: слева по курсу был невысокий Дорийский хребет, справа -- ухоженные поля и сады. В полдень императорская процессия уже следовала над Персефоной, землей суровой и зловещей; в стороне остался Оркус, город-резервация, при одном упоминании о котором в страхе вздрагивали рабы в разных концах великой Ойкумены; внизу расстилался желто-коричневый ковер пустыни Ведиус, да узкой змейкой вилась среди песков река Ксанф, знаменитая тем, что, рождаясь средь гор Киферона, она течет в песках, становится горячей, почти как кипяток, и в окрестностях Оркуса снова уходит в землю: где ее устье, есть ли оно вообще, никто не знает...

Внизу, среди песков, где температура достигала пятидесяти градусов, не видно было ни людей, ни верблюдов, ни пустынных хищников -- никого. Не только земля, но и воздух казался раскаленным; ни единой живой птицы не было и в небе. А внутри птиц, созданных людьми, всегда царила упоительная прохлада: специальные приборы поддерживали одну и ту же температуру, один и тот же климат, привычный Повелителю Ойкумены. Его аэросфера, это чудо научной и технической мысли, походила на летающий дворец -- в гондоле были тронный зал, личные покои августа, палаты членов его семьи, комнаты для многочисленной обслуги и охраны, также были ангары для монопланов, которые могли вылетать прямо из гондолы и возвращаться в нее же.

То был Олимп, парящий в небесах: подданные постарались, чтобы их живой бог и в этом превзошел выдуманных предками мифических богов.

Марсий Милиссин vs. Гай Марций Корлиолан

С большим опозданием, но всё-таки посмотрел фильм Рэйфа Файнса "Кориолан". Рецензию писать не буду, довольно разных отзывов на этот фильм и без меня. Скажу лишь, что новаторские и, притом, достаточно успешные работы, подобные "Кориолану", заряжают меня оптимизмом: они показывают, что снимать хорошие фильмы на качественном историческом (или квазиисторическом) материале можно и нужно. Они также показывают, что исторический материал в современной реальности способен заиграть новыми красками и сделаться ещё более интересным, актуальным, значимым. Наконец, они показывают, что зрители, как и читатели, отнюдь не лохи и не страшатся смотреть умные фильмы.

"Кориолан" вернул меня к идее сравнительных жизнеописаний. Родоначальником жанра был сам Плутарх. Как выясняется, сравнивать героев реальной истории и собственной, альтернативной, на самом деле ещё интереснее.

Внимание, секрет Полишинеля: у меня есть свой Кориолан. Навряд ли вы удивлены, если читали что-то из "Божественного мира". Мой Кориолан - это, конечно, Марсий Милиссин, князь, генерал, один из главных героев цикла. Он действует во всех трёх книгах приквела и в большинстве романов и новелл основного действия. Художник А.Дубовик отлично изобразил его на обложке книги "Боги выбирают сильных":

0x01 graphic

Слева направо:
Марсий Милиссин, София Юстина, Медея Тамина

Собственно, Гай Марций Кориолан и есть один из прототипов Марсия Милиссина. Подобно Кориолану, Милиссин - выдающийся военачальник, гордость своего народа, творец его побед на поле брани. Подобно Кориолану, он потомственный патрис (патриций), он искренне презирает плебс, не желает идти на поводу у низкой черни и её подлых, беспринципных вожаков. Подобно Кориолану, Милиссину пришлось познать, в ответ на свою доблесть, тягчайшие из унижений.

Но дальше начинаются различия. Марсий Милиссин - не калька с Гая Марция Кориолана, как Аморийская империя - не повторение Римской республики.

В отличие от Кориолана, князь Милиссин не мстит своей Отчизне и не предаёт её, а верно служит. Есть читать "Божественный мир" внимательно и "между строк", может показаться, что Марсий Милиссин характером слабее, чем Кориолан. В нём нет гнева и ярости Кориолана. Но у него есть грань, которую он не способен перейти, как бы ни складывались обстоятельства. Это его достоинство и, одновременно, его проклятие. Как автор, я не могу себе представить Милиссина предавшимся врагам-галлам и вместе с ними планирующего нападение на свою родину, на Аморию. Он может быть наивен, чересчур прямолинеен, в чём-то даже глуп - но он же не настолько слаб, что позволять своим обидам брать верх над патриотическим долгом гражданина, воина, патриса, князя и потомка Фортуната.

В отличие от Кориолана, которому так и не доведётся познать бремя высшей власти, Милиссин дважды становится диктатором, причём в решающие моменты истории своей страны. Он не стремится к власти, не цепляется за неё, но и не убегает, когда она сама настигает его. Власть, как и война, становится этапом его служения своей Отчизне.

Наконец, в отличие от Гая Марция Кориолана, которого слабые римские женщины спасают и из изгоя делают героем, могущественные аморийские женщины моего Кориолана, скорее, губят. Всякий раз, когда Марсий Милиссин идёт у них на поводу, его ждут страдания, поражения и унижения. Но всякий раз, когда он проявляет свой мужской характер и действует как настоящий полководец, он побеждает, оказывается на вершине. Не его вина, а его беда, что и в качестве всесильного диктатора он не может быть по-настоящему свободен. Понятия о чести и порядке, впитанные им, в буквальном смысле слова, с молоком матери (Клеменции Милиссины, по прозвищу Фурия), приводят его к печальному концу. Уходя из жизни, он повторяет традиционную формулу уходящих со своей должности римских консулов: "Я сделал всё, что мог - пусть другие сделают лучше".

Подобно Гаю Марцию Кориолану, князь Марсий Милиссин - отличный солдат и великий полководец, но плохой, негодный политик.

Вообще, великих полководцев, которые сумели остаться в реальной истории также и гениальными политиками, можно пересчитать по пальцам одной руки. Александр, Цезарь, Карл Великий, Наполеон, де Голль - вот, собственно, весь список. И то, насчёт де Голля есть сомнения.

Идеи и технологии "Божественного мира" - в жизнь!

Из Страны Восходящего Солнца пришла замечательная новость: там создан поезд на магнитной подушке Maglev L0, он развивает скорость 500 км/ч.

Именно о таких идеях и технологиях я писал два года назад в материале "Экранопланы и летающие поезда у нас и в Амории". Внимательный читатель моего "Божественного мира" знает, что аморийские экранопланы - суда, летающие над водой -- развивают скорость до трёхсот герм (километров) в час, аэросферы (дирижабли) - до четырёхсот, а может быть, и больше. В сравнении с экранопланами и аэросферами, аморийские дромосы (поезда) могут показаться тихоходами. Так, в романе "Боги выбирают сильных" София Юстина утверждает, что трансаморийский экспресс идёт из Астерополя до Темисии, имперской столицы, трое суток. В самом деле, ~1200 км за трое суток - это очень медленно, а ей необходимо очень быстро. Поэтому моя героиня "похищает" моноплан (лёгкий самолёт) и, рискуя жизнью, всё же успевает к сроку. О скорости моноплана прямо не говорится, но можно заключить, что она достаточно велика, во всяком случае, никак не меньше, чем у аэросфер.

Внимательный читатель также знает, что степень доступности аморийских технологий упирается не в уровень развития научно-технической мысли, как у нас, а, условно говоря, в политическую волю. То есть, высокие и даже высочайшие, можно сказать, магические, по человеческим меркам, технологии давно известны [узкому кругу лиц - причём не обязательно "лиц"], но использование этих технологий в жизни строго регулируется властями. Так, чтобы совершить полёт на моно- или экраноплане, необходимо получить "добро" от специального департамента при первом министре. Но даже сам первый министр, реальный правитель Империи, обязан испрашивать разрешение священных властей Мемнона на любые реформы, если они связаны с использованием Тайного Знания, по-нашему - высоких технологий. В картине мира аморийцев высокие технологии - это и есть Тайное Знание, оно доступно лишь богам, а в земной жизни - только посвященным жрецам богов.

По злой иронии судьбы - а злая ирония судьбы в "Божественном мире", пожалуй, самая могущественная сила - такое разрешение удаётся получить не Софии Юстине, которая привыкла гордиться своими "особыми" отношениями с теократическим синклитом, а её вполне светскому сопернику - Корнелию Марцеллину. Дорвавшись, наконец, до власти, этот сугубо прагматичный и практичный человек справедливо заключает, что степень его личного могущества определяется могуществом державы, которой он правит, а могущество державы, в свою очередь, уровнем развития и использования её гражданами высоких технологий.

Последнее десятилетие XVIII века по аморийскому летоисчислению, т.е. 1790-1800 годы после Пришествия Аватаров, - период между приквел-трилогией, романами "Нарбоннский вепрь - Боги выбирают сильных - Воскресшие и мстящие", и основным действием цикла: "Дети Сияния - Поруганная империя - Бунтующие боги - Чёрная Саламандра", et cetera. Этот период известен в истории как Эпоха реформ Марцеллина. Реформ настолько грандиозных и амбициозных, что, если Аморийская империя времён "Нарбоннского вепря" более напоминает опытному читателю старый добрый "стимпанк" начала нашего ХХ века, то та же Аморийская империя в новеллах и романах основного цикла - царство футуристических ландшафтов и совершенных технологий, более знакомых поклонникам научной фантастики, чем фэнтези.

И самая замечательная из реформ Марцеллина - транспортная. Кому и почему она необходима, становится понятно по прочтении романа "Воскресшие и мстящие". Так или иначе, тихоходные дромосы уходят в прошлое. На смену им приходят - прилетают! - высокоскоростные поезда на магнитной подушке, точь в точь такие, как у нас "придумали" японцы. Теперь дорога от Астерополя до Темисии занимает всего три часа - это вместо трёх суток! Софии не потребовалось бы рисковать жизнью в смертельном урагане, она могла бы просто сесть на поезд и успеть.

Или такой пример. Если вы - законопослушный патрис или даже плебей, верноподданный Божественного императора, способный заплатить 400 денариев (где-то около полумиллиона наших рублей), вы можете свободно приобрести билет на скоростной дромос Элисса (Карфаген) - Петра и уже через пять часов пути любоваться Большим Сфинксом и пирамидами Гизы. Ещё через полчаса вы увидите другое чудо света, знаменитый Фаросский маяк в Александрии (да, в альтернативной аморийской реальности он цел-целёхонек, стоит на своём месте и работает), через двадцать-тридцать минут после Александрии пересечёте Синайский пролив (в нашем мире - Суэцкий канал) и, наконец, через шесть-семь часов путешествия окажетесь в древней Петре, главном городе Идумейского (Набатейского) экзархата (у нас - в Иордании). И да - это быстрее, чем "Сапсан".

Но дальше поезд не пойдёт! Просьба освободить вагоны. "Железный занавес" между Богохранимой империей и всей остальной Ойкуменой никто не отменял. Если вам нужно дальше - в Дамаск, Антиохию, Вавилон, Пальмиру или Сузы - считайте, что у вас проблемы, на их решение могут уйти дни и недели, даже месяцы, и много-много денег. Другой способ решения означенных проблем: крепкие связи во влиятельных кругах Темисии, а ещё лучше - Мемнона.

Но если вы собрались ещё дальше - в Дели, Ангкор, Лхасу, Нанкин или Киото - вы быстро обнаружите: то были не проблемы, так, мелкие сложности, зато теперь действительно серьёзные проблемы. Причём это проблемы даже не с гражданскими или военными чиновниками, а с "белыми ризами", то есть, со спецслужбами Империи. И так может статься, что вместо высокогорной Лхасы, которая в Тибете, вы внезапно обнаружите себя на другом нагорье, известном как Танат, в сумрачной Стимфалии, и вместо просветлённых и приветливых тибетских лам вас встретят кошмарные, безжалостные миражи Обители Обречённых...

Впрочем, если каким-либо непостижимым образом вы обзаведётесь особым перстнем, известным в узких, чрезвычайно узких кругах как "Глаз Фортуната" - считайте, что проблемы не у вас, а у людей, которые его у вас увидят. Если вы носите "Глаз Фортуната" и он действительно работает, то в целой Ойкумене не найдётся места, куда бы вас решились не пустить. Любой представитель Империи в какой угодно части света будет оказывать вам всяческую помощь и всемерное содействие, при этом не задаст вопросов, а после встречи с вами постарается скорей её забыть.

Правда, потом не удивляйтесь, когда этот "универсальный пропуск" окажет с вами шутку страшную и злую: и в Амории бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

И всё по той же злой иронии великие реформы Марцеллина, призванные укрепить Державу Фортуната, сделать её воистину несокрушимой на века, ещё при жизни князя-реформатора сыграют против Амории, катастрофически её ослабят и поставят на грань выживания. Как молодая Византия надорвалась в нашем мире, не выдержав всего масштаба Юстиниановых проектов, так и Амория в своём альтернативном "Божественном мире" надорвётся, не выдержав вновь обретённого величия.

Но как Византия после потрясений возродилась и воспряла, так и Амория, я надеюсь, возродится и воспрянет.

Продлеваем молодость любимым героям

У мира высокотехнологичного фэнтези есть одно интересное преимущество перед обычным фэнтези, средневековым. Вернее, интересных преимуществ на самом деле много, но это - из наиболее существенных: в мире высокотехнологичного фэнтези любимые герои могут жить гораздо дольше и успеть гораздо больше. Причём выглядеть это будет вполне органично для мира.

Судите сами.

Нед Старк, лорд Винтерфелла, прославленный герой "Игры престолов", сложил голову на плахе в возрасте 35 лет. Всё главное и лучшее в своей злосчастной жизни он совершил, будучи молодым и очень молодым; для читателя-зрителя это осталось за кадром. Причём совершил, как бы сказать помягче, не от великого ума, скорее, от большого драйва. Я с грустью смотрю на этого старика и с трудом верю, что он моложе меня, 43-летнего. А ведь действительно, моложе: в тёмные времена год идёт за два, если не за три. В Средневековье 35 лет - уже крепкая зрелость и порог старости.

Конечно, в реальной истории Средневековья встречались долгожители, вроде Жака д'Юэза, ставшего папой Иоанном XXII, и Иоасафа Христодула, более известного как император Иоанн VI Кантакузин. Если историки не врут, оба прожили лет по 90. Для тех времён - диковинка, почти что чудо.

В "средневековой" эпопее Джорджа Мартина есть персонаж покруче - Эйемон Таргариен. В тяжелых жизненных условиях, среди лютых холодов и беспросветных льдов, будучи прикованным к Стене своим обетом, этот учёный мейстер сумел прожить 102 года и умер, лишь Стену покинув. Разве не чудо из чудес? Но Эйемон - персонаж эпизодический, сколь-нибудь существенного влияния на развитие сюжета не оказывающий. Почти все герои "Песни льда и огня" - по нашим меркам, молодые и совсем юные люди, а то и вовсе - дети. Они быстро появляются и только успевают запомниться-полюбиться, как уже умирают, само собой разумеется, смертью столь же насильственной и жуткой, сколь и закономерной.

В "Божественном мире" ранняя старость и смерть - удел варваров. Круну, герцог Нарбоннской Галлии, всего-то пятьдесят. Но, склоняясь перед троном Виктора V, - с этой сцены, напомню, начинается роман "Нарбоннский вепрь" и, собственно, весь цикл, - он чувствует себя стариком, стоящим на пороге смерти. По сути, всё, что делает в романе герцог Крун, проистекает из его боязни "не успеть" - и ведь не успевает!

Напротив, Виктор V Фортунат, император-август аморийцев и их земной бог, владыка Ойкумены и т.д., и т.п., появляется в первом романе древним стариком (по возрасту), Крун Нарбоннский годится ему в сыновья! Но Крун уходит в Лету, а Виктор V остаётся, действует в романах, и чем дальше, тем действует активнее, доживает почти до ста лет. В отличие от Эйемона Таргариена, до самого своего конца Виктор Фортунат сохраняет крепость тела и ясность ума. И это не натяжка и не чудо, а вполне закономерный результат аморийского образа жизни, совершенства медицинских технологий.

У аморийцев существует культ здоровья и телесной красоты, очень характерный для античности, но абсолютно невозможный в условиях Средневековья. Сам образ жизни аморийцев пропитан эротизмом, который варвары не понимают, осуждают и всячески его стесняются.

Аморийцы любят щеголять в ярких, облегающих одеждах, а то и вовсе без таковых (благо, климат располагает). В их представлении, показывать красивые тела не стыдно и не грешно, а достойно и почётно, приятно людям и угодно богам. Сцены подобного рода есть почти в каждой главе.

Даже официальные калазирисы, т.е. военные и гражданские мундиры, у аморийцев облегают фигуру, подчёркивая все её достоинства и недостатки (если они есть). Понятно, что в такой среде, при подобном отношении общества хочешь, не хочешь, а будешь укреплять здоровье смолоду и беречь его, как зеницу ока. И, если получится, то долго проживёшь, будешь в хорошей форме до глубокой старости.

София Юстина, главная героиня приквел-трилогии "Божественного мира", достигает возраста тридцати лет в самом конце третьего романа. В романах основного действия ей уже около шестидесяти и за шестьдесят. Но выглядит - на 40-45! В её мире иначе нельзя, "люди не поймут", и моя София не была бы моей Софией, если бы позволила себе превратиться в старуху.

Вы можете себе представить Серсею Ланнистер в шестьдесят лет? Я - не могу, как ни стараюсь. А ведь она красавица, наследница богатейшего рода, королева целой страны и в состоянии себе позволить лучшую медицину, какая существует в её мире.

В "Поруганной империи" и "Бунтующих богах" одновременно действуют пять (!) поколений Фортунатов и Юстинов. Причём у каждого из этих поколений - свои жизненные ценности и приоритеты поведения. Для развития сюжета это очень важно. Но в средневековом фэнтези подобное было бы невозможно или выглядело бы натяжкой, для объяснения которой пришлось бы привлекать чары с чудесами. У нас же - никаких чудес, кроме таких, которые совершают со своей жизнью сами люди.

Впрочем, у описанного выше преимущества высокотехнологичных миров перед средневековыми есть и оборотная сторона. Она относится, скорее, к области маркетинга. Читатель-зритель кровожаден, он любит, когда главные герои погибают. Джордж Мартин своих героев не щадит, на смену им всегда приходят новые, и читатель-зритель благодарен Мартину за это.

У вашего покорного слуги иной подход. Я больше рассчитываю на читателей, которые хотят и любят проживать вместе с любимыми героями историю их долгой, активной, насыщенной всякими необычайными приключениями жизни.

Толчинский Борис Аркадьевич Сборник рассказов, статей и эссе о "Божественном мире"

СБОРНИК РАССКАЗОВ, СТАТЕЙ И ЭССЕ О "БОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ"