Аннотация: Сказку Олеши "Три толстяка" знают все. Но не все знают, что было дальше, уже после того как Худые победили и прогнали Толстяков. Как раз об этом пишет Тимофей Алёшкин в повести "Четыре друга народа". 1
(c) Борис Толчинский, 2011
БРЕМЯ ХУДЫХ И ПРОКЛЯТИЕ ТОЛСТЫХ
Говорят, худые люди злы, а толстые добры по своей природе.
Будучи сам из Худых, я, как вы понимаете, не могу подтвердить справедливость этого утверждения. Знаю лишь, из истории и личных наблюдений, что Худые чаще склонны винить Толстых в своих бедах и списывать на них собственные слабости и прегрешения. Впрочем, дорвавшись до кормила власти, Худые скоро сами превращаются в Толстых, и всё повторяется. Я не знаю ни одного примера в человеческой истории, когда бы победа Худых над Толстыми приносила им подлинное человеческое счастье. Но Худые не теряют надежды: все революции в мире - это восстания Худых против Толстых.
Правда, первым этот критерий нашёл и литературно описал Юрий Карлович Олеша в замечательной сказке "Три толстяка". Не буду пересказывать сюжет: сказку Олеши знают все. Но не все знают, что было дальше, уже после того как Худые победили и прогнали Толстяков. Как раз об этом пишет Тимофей Алёшкин в повести "Четыре друга народа".
Из повести мы узнаём, что гимнаст Тибул сделался вождём свободного народа, который зовёт его Неподкупным. Оружейник Просперо стал революционным маршалом, командующим армией, которая разгромила эмигрантов-толстяков. Бывший наследник Тутти отказался от титулов, принял имя Эквиа, что значит Равенство, и возглавил Клуб Худых. Его сестра и соратница Суок, бывшая циркачка, сделалась редактором газеты "Друг народа". А гениальный доктор Гаспар Арнери... он стал Верховным Обвинителем; поскольку врагов у победившего народа несть числа, поскольку Толстяки не оставляют попыток вернуться, и поскольку далеко не все Худые крепки в революционной вере - доктор Арнери бодрствует и днём, и ночью, сам разъезжает в чёрном "воронке", выжигая скверну. Каждый из старых знакомых героев по-своему служит делу революции. Народ, однако, бедствует - и даже больше бедствует, чем при Старом Режиме.
Постойте, скажете вы, но это что-то до боли знакомое! И знакомое отнюдь не по роману Олеши. В Тибуле Неподкупном без труда узнаётся Робеспьер и в самой атмосфере алёшкинского "сиквела" знаменитой сказки - неповторимый дух Великой Французской революции, историю которой автор знает блестяще и столь же блестяще использует.
Впрочем, на Робеспьере-Тибуле явные совпадения с реальной историей и заканчиваются: другие образы героев повести сложней, неоднозначнее. Например, в алёшкинском маршале Просперо угадывается генерал Пишегрю, но есть черты и Лафайета, и Моро, и даже Бонапарта. Эквиа - конечно, Эбер, но не только: из буйной головы бывшего наследника Тутти также торчат рога Дантона и Марата, а Равенство-Эгалите, прозвище герцога Орлеанского, вставшего на сторону революции, похоже, служит только для отсылки к королевскому происхождению героя. Доктор Арнери - не только и не столько ретивый обвинитель Фукье-Тенвиль, нет, он гораздо объёмнее, больше... и страшнее; он истинный идеолог террора; мне видятся в изменившемся, вернее, изменённом революцией Арнери отчётливые черты булгаковского Воланда, беляевского Керна и самого Морфеуса из "Матрицы".
Главный герой повести Алёшкина - мальчик Фабио, настоящий Гаврош, честный, смелый и смышлёный. В его руках волей Фортуны оказывается судьба молодой Республики: Неподкупный убит неведомыми врагами, но последний завет вождя необходимо донести до сведения народа. При этом Фабио отнюдь не супергерой, у него нет сверхспособностей, конечно, если не считать редкостного везения, которое выручает Фабио из разных передряг. И это справедливо: по-настоящему везёт не тем, кто вкалывает как "раб на галерах", пока идёт ко дну держава, а тем, кто сам творит историю - вольно, как великий Бонапарт, или, вот как этот мальчик Фабио, невольно.
Автор удачно сочетает превосходную литературную стилизацию (не знал бы, кто писал, подумал бы - сам автор "Трёх толстяков"), реалистичную историко-революционную драму и остросюжетный политический детектив (так кто убил Тибула?). В то же время "Четыре друга народа" - произведение вполне самостоятельное и самодостаточное, его можно - и нужно! - читать независимо от знаменитой сказки Олеши.
Признаюсь, я получил от этой повести такое удовольствие, как ни от какой другой вещи за последние годы. По мне, на сегодняшний день это лучшее произведение моего товарища и коллеги Тимофея Алёшкина. После его "друзей народа" даже захотелось перечесть Олешу, чего не случалось со мной уже лет тридцать, если не более.
Недостатка у повести Алёшкина всего два, причём это такие недостатки, которые в глазах другого могут выглядеть достоинствами. Но я, во-первых, предпочёл бы, чтобы это был роман, не повесть. Сюжетного материала для романа более чем достаточно, да и новые образы знакомых героев нуждаются в развитии. Во-вторых, слишком мало женщин - на мой вкус, это неправильно, несовременно и совершенно неоправданно с точки зрения сюжета. Всё действие сосредоточено в руках мужчин, Суок появляется лишь пару раз и произносит пару реплик - действительно, чего ожидать от бывшей куклы? Её тема остаётся нераскрытой. Скажу больше: было бы интереснее, если бы Гаврош, то есть Фабио, был девчонкой. Но это, повторяю, мои личные предпочтения, никак не влияющие на оценку текста.
Завершается повесть сильной и эффектной сценой, которую иные читатели уже успели осудить как совершенно идеалистическую, нереалистичную. Мол, разве мог прозреть, покаяться и попросить прощения тиран, подобный Робеспьеру?
А ведь мог, друзья. Ещё как мог! Если кто и мог, то именно он, Робеспьер. Политик это был экстравагантный, жестокий, беспощадный, но притом, совестливый, умеющий переступать через себя, способный на Поступок. Кто, кроме Клио, достоверно знает, как повёл бы себя Неподкупный, не случись в реальной истории термидорианский переворот, останься Робеспьер в живых ещё хотя бы на полгода. Вполне возможно, он раскаялся бы, как алёшкинский Тибул, ведь понимал же, просто не мог не понимать, что революция, главным жрецом которой он себя назначил, зашла в тупик, а завели её в этот тупик они сами, самоуверенные революционные вожди. Но прежде бы его убили - точь в точь как Тибула, и не нашлось бы Фабио, который смог бы передать последние слова вождя народу. История не терпит громких и публичных покаяний; кто кается, всегда погибает, его ошибки исправляют уже другие. Остаётся надеяться, что Фабио со товарищи справится с этой труднейшей задачей.
Хотя лично я в последнее не верю. При лучшем раскладе из Фабио получится Наполеон, великий полководец и политик, снискавший свою славу как Худой, а растерявший - Толстым. Не думаю, что с этим можно как-то справиться, пусть даже сказочными средствами. Испокон веков и до скончания времён бремя Худых - творить историю, Толстякам же приходится её расхлёбывать.