Lib.ru/Фантастика:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
|
Оставить комментарий
© Copyright Тюрин Александр Владимирович
(alexander-tyurin@inbox.ru)
Размещен: 10/03/2015, изменен: 10/03/2015. 134k. Статистика.
Повесть: Фантастика
|
|
Аннотация:
Оно прекратило убивать человека и теперь трансформирует его. Только сам человек при этом делается нелюдью. Эксперимент с микроорганизмами, пробуждающий спящий вариант эволюции и делающий невидимое видимым, становится кошмаром системы Юпитера. Размножение этих тварей остановить практически невозможно, трансформацию зараженных людей тоже. И если б не дозор российского космофлота, всё человечество стало бы другим.
|
Александр Тюрин
Шизогония
1. "Юпитер-12"
Вопреки общепринятому мнению криоконсервирование практически не используется во время перелетов к дальним планетам. Достаточно нескольких случайно затесавшихся кристалликов льда в ненужном месте, например в голове, и нейрохирург будет долго и вдумчиво ковыряться у космоплавателя в мозгу, присылая страхователю здоровья один счет за другим. А в итоге все равно получится овощ.
Так что этот вариант годится только для военных бортов, где важна скорость, а процент потерь при транспортировке изначально учтен в цене операции.
Да, слыхал я про интересную задумку с заменой воды в человеческом организме на антифриз типа метапропиленгликоля, но с этим даже на крысах стесняются экспериментировать.
На гражданских судах обычно используются нейроинтерфейсы продолженного сна, где, после подключения кабеля к разъему, получаешь порцию сигналов торможения в подкорку и далее имеешь что-то вроде регулируемой каталепсии.
С одной порции - трое суток отключки с подведенным мочеприемником, затем шесть часов бодрствования - обед, туалет, тренажерный зал, изучение отчетов по теме. Игра в крестики-нолики, а на большее ты не рассчитывай, голова-то не очень варит. Видел я и совершенно обалдевших "астронавтов" после 72-часовой каталепсии; они шли прогуляться, забыв отсоединить мочеприемник и оставляя за собой тропку из упавших слюней и желтый ручеек...
Но вот долетели-сели. Транспортный борт "Сычуань" высадил меня на международной станции "Юпитер-12" вместе с компашкой каких-то южноазиатов, именующих себя исследовательской группой университета Беркли (это те ребята, которые за американцев думать должны), после чего отправился в систему Сатурна. Говорят, среди пассажиров был один шишкарь, целый сенатор из Нового света - по крайней мере, в новостях не раз сообщалось о судьбоносном перелете высокопоставленного лица - но, видимо, у него был свой отсек и свой выход.
Cтанция большая, тороидальная - её, кстати, строили машины-"матки" , что разделяются на тьму микро- и наноассемблеров[1] и используют всякий щебень, вращающийся вокруг Юпа. А тор в народе называется бубликом.
В центре его терминал для бортов дальнего следования. Пока добираешься на лифте по радиальному тоннелю до самого бублика, многое меняется. В лифт заплываешь рыбкой, а из него выходишь от непривычки на полусогнутых. Меня и толпу южноазиатов на прогулочной палубе встречает не только почти родная сила тяжести, но и явные признаки развала.
Из потолочных панелей текло, образовавшиеся на полу лужи подтирались изрядно жужжащими робоуборщиками, которые так и норовили сделать вам подсечку; уже немного оставалось до подставленных баночек и тазиков. И чем-то таким попахивало. Мочой, как будто... Последствия то ли недофинансирования, в смысле, воровства подрядчиков, то ли конструкционных недостатков, проявленных излучениями Юпитера-батюшки.
Теперь понимаю, отчего немалое число исследователей юпитерианского мира предпочитает "Европу-1". Там все удобства, включая бассейны и прочие джакузи, но подальше от протекающих панелей и юпитерианских излучений, благодаря которым могут увять любые помидоры. Впрочем, туда пускают только своих - представителей Североатлантического союза. А "коварным китайским и русским шпионам" - шлагбаум.
Когда вышел с терминала, заметил некоторое оживление, связанное с обеденным перерывом.
Заняться работой я намеревался на следующий день. Отправил багаж на ленточном транспортере, который тихо скользит на фуллереновых шариках через весь бублик, а сам - питаться вместе с берклийскими южноазиатами. Они, кстати, оказались поголовно биологами и химиками-органиками (к чему бы это в окрестностях безжизненного Юпитера?). Говорили они на пиджин-инглиш южных морей, заметно отличающимся от моего стандартного бэйзика - на котором ставятся задачи для "почти-разумных" программ. Так что, в основном, мы улыбались друг другу; а поскольку их было много, то у меня даже мышцы лица заболели.
В местном общепите - эпатажном зале, сделанном словно из марципана - давали котлеты, выращенные методом клонирования какой-то хреновой клетки на коллагеновой матрице от корпорации "Де Немур". Представляю, сколько она "наваривает" на каждом не шибко вкусном обеде, напоминающем слегка поджаренную паутину. Один из южноазиатов шепнул мне, что в отсеке для ВИПов, где приземлилась та самая шишка из сената, имеется свой пищеблок, и там натуральные продукты сочетаются с чудесами молекулярной кухни, отчего форель превращается в розовую пену, а огурец в яблоко. И оная персона вместе с придворными учеными и секретутками не будет показывать морду лица широким научным массам - за исключением еженедельных капитанских коктейлей.
Разговор быстро переключился на одну довольно интересную тему, а сколько людей погибло в системе Юпитера? Кто-то полез через медленный космонет в Бормопедию и уяснил оттуда, что таковых мучеников насчитывается сто пятьдесят семь. Начиная с пилота НАСН [2] Пэта Крэша, который установил рекорд спуска в атмосферу Юпитера, однако не вернулся обратно. Но один мужичок, вылитый Хошимин с виду, просканировал все бесчисленные записи, находящиеся внутри его худосочного тела на нуклеотидных носителях, и стал спорить. Пэт Крэш, собственно, никакого подвига не совершал, а просто потерял сознание в результате пищевого отравления и свалился на Юпитер. Но раньше его на Юпитере погиб русский космонавт-исследователь Иван Перелогов. И, если сведения о нём появляются в Бормопедии, то они немедленно вычищаются ботами, следящими за "свободой информации".
Перелогов спускался в атмосферу Юпа в капсуле, пристегнутой тросом из УНТ [3] к российской станции "Юпитер-5". Спускался для изучения структур атмосферной воды, которая почему-то не замерзала. Но капсула по неизвестной причине была потеряна. Брашпиль, что установлен на станции, смотал трос обратно уже без неё. Трос оказался разорван, а в районе спуска капсулы по странному стечению обстоятельств крутилось в это время несколько летательных аппаратов НАСН. Ряд стран потребовал создать ооновскую комиссию по расследованию этого происшествия, поскольку подозревала диверсию; американцы упирались и дергали за ниточки нужных людей. В итоге, дело было спущено как всегда на тормозах. Приговорили, что Перелогов сам себя отвязал от станции...
Потом к азиатским берклианцам-биологам подсела одна персона, вроде как представительница встречающей стороны. Ее, судя по бейджику, звали Шайна Гольд. Кстати, пару раз она поглядывала меня - искоса, но довольно пристально. Я вообще -то осведомлен о своих "достоинствах". Поэтому дамский интерес ко мне всегда проверяю на червоточину. Мои деньги эту Шайну интересовать не могли. Тогда что?
После обеда доложил начальнику жилищного сектора о прибытии, получил каюту - тут я еще раз заметил раздрай на станции. Явно грибок в душевой. Вода из крана грязноватая, склизкая, с намеком на присутствие органических кислот и ржавчины. Полотенце пованивает. Осветительные панели помигивают. Динамики повизгивают. Экран холовизора показывает только объемную муть. И это на станции, которая должна считаться золотой, по количеству вбуханных в нее миллиардов.
В самом деле, это кого-то беспокоит или нет? Попробовал подсоединиться к системе камер видеонаблюдения в своем кольцевом отсеке - картинку получил только с той, которая в моей каюте; да, очень "интересно". Подключиться к системе технической диагностики? И там отлуп; нет доступа, хотя я уже зарегистрировался как работник технической службы...
Уже по количеству бросающихся в глаза технических неисправностей можно заподозрить серьезную системную проблему. Похоже, идет постоянное и быстрое разрушение линий связи, энергетических кабелей, средств контроля, систем жизнеобеспечения, и того, что лежит в основе всего этого - сверхустойчивых, самовосстанавливающихся (если верить рекламе поставщика) нанотех-материалов...
Начальник технической службы явно не ожидал увидеть меня в своем уютном офисе, напоминающем благодаря окнам-экранам бунгало в Малибу. Я оторвал его от миски спагетти и чего-то такого... при моем появлении он поспешно выдернул из заушного разъема цилиндрик психософта и снял блаженную улыбку с лица. Пригладил лысинку жестом, означающим смущение.
- О, господин Келин, представитель Росадаптертеха, вы же только сегодня прибыли. А я был уверен, что русские любят отдохнуть, - его маслянистые глазки стали очень дружелюбными.
- Любят, поэтому я уже отдохнул, господин Грипп... Гриппенрайтер. Я взял несколько образцов материалов и хотел бы проверить их с помощью моих любимых нейроинтерфейсов. Тем более, мне же и предстоит их настраивать - для того, чтобы у исследователей с их зондами и манипуляторами было всё легко и просто. Возможность ошибки надо учитывать до того, как она произошла...
Дальше обмен сообщениями пошел в таком режиме.
...Нет, господин Келин, вам показалось; на самом деле, количество дефектов укладывается в допустимые вероятности...
...Я не знаю, какова допустимая вероятность развала станции на мелкие кусочки, но, учитывая частоту дефектов, все же хотел бы...
...Надо помнить, что мы не в Баден-Бадене, а возле Юпитера...
...Я помню, хотя в Баден-Бадене никогда не был...
Пять минут препирательств и с прорисовавшемся на лице недовольством начальник выдал мне чип-ключ в лабораторию N 2.
Едва вошел, как её кибероболочка стала включать оборудование. Я, закрепив образцы на твердых и электромагнитных штативах, увеличивал пошагово разрешение и копался в структурах материала и деформациях... Так, что у нас в меню? Усталостный износ, коррозия вследствие неверной эксплуатации, брак, допущенный изготовителем и приведший к заселению материала дефектами.
Получается, и в самом деле прав начальник, ничего экстраординарного?
Но вот в глубине прочнейшего материала, титан-неодимового ниточного сплава, я стал замечать следы... Это же явно следы личинки или червяка, живого паразита!
Следы личинки в титан-неодимовом сплаве - а мне не мерещится? От этих каталепсий-кататоний всякие последствия нехорошие бывают, причем долговременные. Я, может, вообще сейчас чертей за иллюминатором увижу. Ау, рогатые.
Утер испарину со лба... Раньше времени утер, потому самое неприятное было еще впереди. Я напал на эту чертову запись. Её подтирали, но не слишком удачно. Запись с нейроинтерфейса, которым пользовался исследователь - тот парень, что управлял ленточным зондом, опускаемым в чрево Юпитера. Запись попала в базу данных по техническим неисправностям, потому что парень посчитал, что его нейроинтерфейс сильно глючит...
Середина записи была затерта безвозвратно, но я заметил, что зонд возвращался на станцию загрязненным. Причем загрязнение было отчетливо различимым и, казалось, имело биологическое происхождение. Что дальше непонятно - информация по анализу этой грязи то ли недоступна, то ли полностью уничтожена...
Итак, станция импортировала из атмосферы Юпитера какую-то дрянь, скорее всего живую, и никого это не взволновало. Ни в хорошем смысле (вау, жизнь на Юпитере!), ни в плохом (а оно нас не убьет?)
Так, тут есть где-нибудь алкоголь?
На прогулочной палубе, неподалеку от бара, стояла как бы случайно, ненавязчиво, но явно поджидая меня, Шайна Гольд.
- Будем знакомы, - первой начала она, однако ее персональный чип был "затемнен" и не откликался. - Ах, да. К сожалению, мой транспондер заблокирован решением начальства, так что информацию обо вы автоматически вы не получите, поэтому всё персональное - при личном общении. Кажется, вы ищете компанию, чтобы пригубить слабоалкогольные напитки - больше 5% алкоголя и одного литра за день на борту нашего "летучего голландца" не разрешено.
Я буркнул что-то невнятное в ответ, всё еще был под впечатлением картинки, увиденной в лаборатории.
- Вы шесть месяцев провели в каталепсии, - продолжила она.
- Управляемой, - напомнил я.
- Хорошо, управляемой теми, кто превращает человека в рептилию... и сейчас не рады собеседнику?
- Да нет, я рад. Особенно, если он с кудрями, в смысле, собеседнице. Но как-то мне сегодня не по себе.
- Когда очень не по себе, то ищут не пива, а врача.
- О, вы еще нас не знаете.
- Наверное не знаю, но могу узнать, - она взяла меня под руку и завела в бар, отдав распоряжение робобармену с носом-сливой насчет "фирменного". - Я смотрю, у вас накопилось много вопросов.
- И вы сейчас скажете, что готовы поговорить "об этом". Вы - штатный ооновский психолог, занимающийся переработкой мозгов в удобрение для здорового международного коллектива?
- О, какой вы колючий, господин Келин; извините, я считала имя с вашего персонального чипа. И профессию, и то, чем вы будете заниматься на станции - я очень любопытна. И даже случайно узнала, что вы из военных моряков, семь лет как демобилизовались. Сначала выпьем "фирменного", а потом вы узнаете, чем я занимаюсь в штате.
Дамочка мной интересуется, но пока я не в курсе, просто флиртует ли она с новичком от зеленой тоски или копает под меня, получив объективку от хозяина.
- Конечно, выпьем этот несчастный литр, причём я угощаю.
- На орбите Юпитера трудно угощать, потому что стоимость выпивки автоматически вычитывается из зарплаты пьющего. Емкостные датчики следят за тем, какое количество жидкости прошло через каждого.
Ну да, подумал я, с туалетной бумагой, должно быть, та же самая история.
Мы устроились за стойкой. Заметно, что раньше здесь было лучше. Орхидеи, висящие под потолком в облачках аэрозоля, похоже, сгнили и засохли. Квазиживые бабочки тускло сидели на стенах, напоминая прилипшую жвачку, их топливные элементы явно отработали своё. Первые несколько минут дама молча улыбалась. Легкая фотоническая татуировка на ее открытой шее, изображающая золотистую змейку, вспыхивала и гасла, и меня это ставило в тупик. Неужели тату подключено нейроинтерфейсом к зонам коры мозга, генерирующим эмоции? Сразу к делу? Не сразу?
- Ладно я; мне, что по морю, что по космосу - разница невелика: койка, вахта, приборная доска. А кто заставил вас улететь столь далеко? - пришлось начать первому.
- Мама. Она была левых убеждений. Гагарин и всё такое для нее что-то значили... Я работаю в биолаборатории N 7, ксенобиолог, представитель корпорации "Де Немур". Да, я из тех, кто всё еще надеется на встречу с инопланетными зверюшками.
На ловца и зверь бежит... или слишком странное совпадение.
- О, "Де Немур", чья славная биография начиналась с напалма и диоксина, а закончилась полным контролем над невкусной жратвой в космосе.Что происходит на станции с этой самой биологией, госпожа Гольд? Грибок, плесень, коррозия? Только, пожалуйста, без виляний.
Она отстраненно улыбнулась, вежливо показывая свое превосходство в знаниях.
- Ничего не происходит. Люди несут на себя обычную микрофлору, тут она быстро распространяется, поскольку замкнутая система жизнедеятельности. Все остальные загрязнения - результат конструкционных недочетов и низкого качества строительных материалов, что быстро проявляет себя из-за разрушительных воздействий Юпитера, будь он неладен.
- Ага, вьетнамские производители виноваты и китайские наноассемблеры, - пора идти ва-банк, хотя в первый день и не хочется. - Извините, я не скажу где и как, но видел запись, показывающую, как атмосферный зонд кое-что приволок оттуда.
Она помедлила с ответом, потянув из трубочки радужную жидкость, однако ни тени растерянности.
- Я думаю, что вы не отфильтровали оптические искажения. Кстати, вы можете совершить экскурсию туда, для того, чтобы развеять или подтвердить свои опасения. Летный сертификат имеется?
Она сделала сильный ход. Типа, отвечай за базар, если не слабо.
- У всех наших есть. Год жизни на него убил.
- Тогда завтра в шесть ноль-ноль по СЗВ [4] подходите к катерному терминалу. Я вам оформлю вылет.
- Так просто?
- Почему нет? - змейка на ее шее бодро вспыхнула и долго не гасла. - Мы тут не страдаем формализмом. Моя фирма оплачивает приличную часть содержания станции, так что будем пользоваться без зазрения совести. Напишем в отчете про испытание систем взаимодействия "пилот-машина".
В шесть утра по стандартному времени я был у катерного терминала. Мне дали одну из самых мощных машин, которые имелись на станции, два маршевых двигателя с приличной тягой, система гравитационной компенсации. У нее даже собственное имя было - "Боливар". Едва робомех отчитался передо мной, что все "системы проверены и работают нормально", как появилась та самая Шайна Гольд.
Боливару, как известно, не снести двоих. Я едва сумел смягчить голос:
- Госпожа Гольд, вам не мешало бы еще немного пообнимать подушку, а то круги под глазами будут.
- Эти исследовательские катера - модифицированные боевые космопланы "FX-129", замечу двухместные. А у меня летная подготовка не меньше вашей. Запас топлива у него на полтора часа, так что мои коллеги еще и не успеют проснуться, если вас это волнует.
На её коллег, это жулье де-немуровское, мне плевать, и пусть это она волнуется насчет моих летных навыков. Хотел было напеть про "поедем, красотка, кататься" (меня, между прочим, в свое время чуть не взяли в хор Черноморского флота), но вовремя вспомнил, что у героев песни всё кончилось аварийной ситуацией.
До высоты "- 10" я шел по сигналам планетостационарных навигационных станций, на которые ориентируются все корабли, швартующиеся к "Юпитеру-12". Затем навигация стала опираться на планетосинхронные радиомаяки, которыми пользуются автономные зонды ближней разведки. Наконец, меня стала вести база "Доннар" по азимутальному каналу. Однако его направление не всегда совпадало с направлением ветра, а биться с потоками в юпитерианской атмосфере не рекомендуется - самые разнузданные земные ураганы, по сравнению со здешними, это дыхание младенца. Поэтому все время приходилось рыскать, чтобы не потерять канал.
Во время этих рысканий от крыльев на центроплан регулярно выходила сильная вибрация, потому приходилось гасить скорость, задирая нос и изменяя вектор тяги. Иногда помогало, а иногда машину начинало швырять как макаронину в супе. На мгновение я увидел "Доннар" в разрыве между лохматыми и густыми как борода Зевса аммиачными облаками. Ту самую таинственную базу западных вояк из НАСН, которая появилась после того, как российскую станцию "Юпитер-5" приговорили всей "международной общественностью" сбросить на планету - якобы за радиоактивное загрязнение среды. И аэродинамическими формами, и постоянно работающими двигателями - у неё силовая установка типа "ядерная лампа" - база "Доннар" напоминала огромный стратегический бомбардировщик. Возможно, её персонал, если таковой существует, видел вполне оптически и меня - но вряд ли догадывался, что я просто катаюсь на дорогостоящем космоплане вместе с подружкой.
- Так что, Ник, если бы в атмосфере Юпитера присутствовала некая опасность, то она бы отразилась первым делом на базе "Доннар".
- Вы не возражаете, если мы спустимся еще немного ниже. Пилоты русского космофлота ныряли и на семьдесят километров.
- В этом нет необходимости, но если очень хочется, то быстро, минута туда, минута обратно...
Сейчас в мои зрачки подшлемный дисплей закачивал картинки, полученные системой обзора нижней полусферы. Так, поработаю по специальности, переключу их на нейроинтерфейс зрительных нервов.
Режим телеприсутствия всегда бьет по эмоциям, а сейчас вообще захватило дух. Катера как будто не стало, я находился между исполинских светло-голубых стен облачного каньона, "сделанного" из кристаллов аммиачного льда; подо мной текла со скоростью полтысячи километров в час желто-коричневая "река", подкрашенная сульфидом аммония. Та самая атмосферная структура Южный приполярный пояс, которая порой исчезает на десятилетия.
Я направил "Боливара" к юпитерианской реке, вот гребни её волн почти уже достают до корпуса. Оказалось, переборщил. Машину подхватила мощная турбулентность и бросила в сторону.
Я готов был резко поднять "Боливара", как в кабрировании. Потянул ручку управления на себя и именно в этот момент случилось странное; машина, завалившись на корму и заработав критический угол атаки, стала падать - десять, пятнадцать, двадцать километров. Это при нормальной тяге и отданной команде "поймать горизонт".
Еще немного и мы достигнем той высоты, с которой еще никто не возвращался. Исчез навигационный луч "Доннара", забитый электромагнитным ревом Юпитера. Температура за бортом поднялась до 200 по Кельвину. В какой-то сотне километров от нас с дикой скоростью пробила молния - электрическая сатана шириной с Волгу, на секунду даже погасли индикаторы приборов, но по счастью все системы быстро восстановились.
И вдруг скорость ветра резко упала, с 500 км в час до каких-то жалких 50, мы оказались в центре непонятного затишья на высоте "- 50". Машина перестала падать. Глаз циклона, надо полагать. Озеро Небесного Спокойствия, как выразился бы буддист. Надо мной горело авроральными всполохами желтое небо, подо мной переливалась оттенками бордового таинственная юпитерианская глубина, очень смахивающая на ад; многокилометровую ясность слегка смазывал только аммиачный снежок. Я переключил управление на автопилота и дал команду на вертикальный взлет.
Последнее, что я смог увидеть, прежде чем ... какое-то странное объемное пятно, даже гроздь пятен; они находились почти что в центре этого безмолвия.
При достижении "Боливаром" первой космической скорости я отключился.
Автопилот неплохо сработал, да и Шайна Гольд пришла в себя раньше меня. Думаю, что имелись у нее интракорпоральные компенсаторы перегрузок, как и приличное число часов налета, иначе живой бы она из этой передряги не вышла. Впрочем, как и я.
На высоте "- 10" катер попал в свирепую турбулентность, настоящий ураган в кубе, а запасы мощности были уже на исходе. Шайна Гольд своевременно взяла ручное управление на себя и вполне профессионально обошла на вираже "бокал"; так у летунов называются самые неприятные циркуляции в верхних слоях юпитерианской атмосферы - вихри, уходящие "ножкой" в её глубину. Потом снова передала управление автопилоту, которому начал помогать лоцман нашей станции.
Я когда пришел в себя, пару минут одолевал дурноту, а потом заметил, что приемные антенны катера зафиксировали излучение той самой грозди пятен, что показались в озере Небесного Спокойствия на высоте "- 50". По спектру и интенсивности источника смахивает на слабодифференциированную живую материю...
При возвращении на станцию я был почти в норме.
- И что ты на самом деле хотел найти? - спросила Шайна.
Она пригласила меня зайти к себе в каюту, что была палубой ниже моей и больше раза в два. Уютное место, как выяснилось. Шайна тут коротает вечерки, мастеря лоскутные одеялки. Некоторые лоскутки из старых скафандров выдернуты вместе со встроенными нитепроцессорами и фотоникой - в итоге вся светелка госпожи Гольд таинственно мигает, вибрирует и мерцает. Если честно, мы немного закинулись; у госпожи ксенобиолога были левые трансодермы [5], которые пускали через кожу лёгкую расслабляющую дурь. По её почину я перешел на "ты".
- И нашел, почти. Там что-то было, Шайна, как будто живое. И ты это видела. Сигналы, полученные антеннами, это подтверждают.
- Просто тебе хочется чего-то живого и теплого в глубинах космоса. А объяснение этому явлению совсем другое, - ее глаза симптоматично ушли в сторону. Ясно, что лукавит.
- Давай, гони свое объяснение. Только не надо снова про оптические эффекты.
Ее пальцы неожиданно оказались у меня на затылке, а губами я ощутил нежность ее губ, хотя даже не коснулся их еще.
- Мы найдем его вместе, пользуясь бритвой Оккама.
- Это намек на мою трехдневную щетину?
Ее пальцы нащупали шрам на моей шее. Стало так щекотно и приятно, сразу расхотелось спорить и выяснять. "Живое и теплое в глубинах космоса" найдено и оно рядом со мной, в этой каюте.
- Драка по молодости? - решила уточнить Шайна.
- Скорее, война. Мины были очень хитрые, с мозгами не хуже, чем у кальмаров, а те твари башковитые. Квазиживые мины с органическими процессорами от "Де Немур" и самообучающимися программами наведения, очень трудно обнаружимые. Пришлось идти на катере в роли живца, чтобы вызвать интерес у их стайки, я ж гидроакустиком был. В итоге, получил фугасный привет от тех, кто не любит Пушкина с Достоевским.
- Не обобщай. От меня тебе будет другой привет.
На первый, да и на второй взгляд Шайна была нисколько не зажигалочкой - никаких крутых зазывных выпуклостей в районе бюста и кормы. Но сейчас она раскрылась как цветок, заодно распахнулся ее голубой пилотский комбинезон. Шелковистость и аромат цветущей вишни. Ну да, еще одна фотоническая татуировка - в известной ложбинке между двух холмиков; опять змейка, только не ползущая куда-то, а сплетенная в восьмерку и кусающая себя за хвост. Слегка мерцающего изумрудно-зеленого цвета. Змейка становилась всё ближе, ярче, а Шайна словно теряла телесность, обращаясь в дымку, ласковую, нежную дымку, растекающуюся по моей коже, втягивающуюся в мою кровь...
Как-то сближение слишком быстро произошло. По крайней мере, несколько неожиданно для меня. Ладно, спишем на трансодерм. Похоже, и диллер, и изготовитель этой дури находятся на станции, потому что пронести ее через космопорт просто невозможно.
2. Утро на Европе
Утро у любого вояки начинается с подъема, хоть в музыкальной роте в Сочи, хоть в серном аду на Ио. Подъем - это что? Пробуждение и вставание. И не как-нибудь, а точно в определенное время и за несколько секунд.
Хорошо, условное утро у нас было. Как бы пробуждение от искусственного сна, где частично спишь, а частично наблюдаешь за линейкой приборов - было. Вставание - тут проблематичнее. Мы спали под наклоном в сорок пять градусов. Поскольку до этого продвигались по трещине во льду, имеющей название разлом Марино. Она была создана двумя постоянно трущимися ледовыми плитами, поэтому здесь лед рыхлый, с пустотами. Наклон и размер трещины постоянно меняется. Иногда идешь как по лестнице, иногда карабкаешься, чаще ползешь. Но у нас есть "краб", который облегчает нам поползновения. Он, если надо, пропиливает лед своими клещами и тянет нас за собой на буксире.
Так, что там после вставания? Завтрак. У нас это то, что можно всосать из питающей трубочки, находящейся около рта. Вкус и цвет "завтрака" можно определить тут же, не отходя от кассы. Два раза куснул трубочку (такой вот интерфейс) , он - сладкий и розовый, три раза - кислый и зеленый; говорят, что если четыре раза, то горький и черный, но лично я не пробовал.
А то, что получается в итоге, пакетируется и таскается с собой, пока не появляется возможность всё это утопить. Удобно? Раньше и не такое терпели. Я еще застал скафандр СД-80, где продукты что говорится жизнедеятельности направлялись по замкнутому циклу на переработку и так далее - извольте кушать... Перетерпели, на то мы и ребята из третьего разведывательного центра русского космического флота. О слове "флот" напоминает и то обстоятельство, что под нами толща океана, глубины которого совсем неизвестны, поскольку до дна еще никто не добирался, хотя кое-кто и нырял.
Океан порой видно через "колодцы" и расщелины; периодически вода поднимается вверх, попутно ломая лёд и создавая полости разного размера. Это - так называемые приливные горбы. Юпитер играет в гравитационные игры со своей крошкой Европой, вызывая у нее, так сказать, вздымание бюста и разогрев недр. Каждый седьмой прилив в наших краях особо мощный и пробивает лёд иногда и на несколько сотен метров. Правда, бывает, что не седьмой, а девятый - всё как-то нелинейно. Это уже называется волна Россби. В девятом приливе вода энергичнее, теплее и солонее, она размывает особо крупные массивы матерого льда, заставляя его обрушиваться вниз Ниагарой. Наша Ниагара состоит из шуги, водно-ледяной смеси, иначе говоря, очень рыхлого губчатого льда...
Что еще можно добавить по обстановке? Здесь не только тесно, часто мокро, но еще и темно. Понятно, почему все мы пришли в разведцентр из морского спецназа, подводного флота и разведподразделений морской пехоты.
Пробуждение и всё последующее было внеплановым, почти на час раньше запланированного подъема. Наш гидроакустик, лейтенант Вейланд, кстати, омич, как и я, что-то такое засёк.
- Я хочу уже встать наконец в полный рост, - сказал, пробудившись, младший лейтенант Лучко, он обычно у нас возмущается больше всех, хотя всегда вызывается быть первым; со скуки, наверное. - Мне надоело быть в позе дамы, моющей пол.
- Тише, дама, нас услышат, - издевательски серьезным тоном произнес капитан Трофимов.
Нас никто не услышит, если мы даже будет орать во все горло "Марш космодесанта" в панк-рок-аранжировке. Но мы должны видеть, слышать и знать, ведь мы - глаза и уши русского космофлота.
Нас пятеро. Трофимов - командир группы. Группы вечного патрулирования.
- Говорят, что в луже под нами обитает левиафан. Когда он пукает, сытно отобедав местным европейским фастфудом, то начинается прилив номер девять, - так витиевато изъясняется лейтенант Вейланд. Это он почти серьезно. Впрочем, несмотря на некоторый вывих мозгов, случившийся по причине долгого заточения во льдах, глубину он слышит хорошо. - Ага, идет быстрый подъем воды, порядка трех метров в секунду, прямо под нами скоро начнет сифонить.
Трофимов никогда не медлил с реакцией, да и льды он изучил порядочно, уже три года здесь без отпуска.
- Группа, слушай мою команду, вперед по трещине еще на пару сотен метров, только надо вскачь. Там колодец будет, необорудованный, но мы с Лучко по нему уже поднимались, наверняка и дыры от крючьев остались.
В режиме "дополненной реальности" нарисовалась виртуальная картинка, в которой лёд был "убран", оставив напоследок лишь тонкие контуры, а вода присутствовала во всей красе. Был повод ужаснуться. На нас снизу шла стена цунами, или там волна Россби, ощетинившаяся бурными фонтанами гейзеров.
И на середине дистанции было непонятно, успеем ли удрать , надо прибавить, а уже задыхаешься и хочешь выплюнуть загубник, с которым приучен даже спать. При всей этой катавасии, я заметил на карте местности, выведенной на подшлемный дисплей, что один из языков местного Нептуна подбирается к станции "Европа-1", а она отсюда в 20 километрах. Эта станция, кстати, одна из причин, почему мы находимся здесь. Ни русских, ни даже китайцев туда на пушечный выстрел не подпускают, такая же хитрая банка с пауками, как и "Доннар"...
Не успели. Вертикальное цунами накатилось на нас, я даже испугаться как следует не успел; удар, потом еще десяток не менее мощных. Сплошная круговерть, что-то сильно хрустит, никаких мыслей кроме "вот сейчас треснет шлем или оторвет кислородку и капец" - волна содержит куски силиката, поднятого с невесть каких глубин - затем всё резко сыпется вниз.
Мы не в связке шли и это было правильно. В такие моменты можно надеяться не на связку и крючья, а только на якорный заряд с урановым стержнем и диамантоидными лапками. Если успел отстрелить его из подствольника, ухитрился попасть во что-то твердое и закрепиться - тогда повезло.
Меня било, крутило и вертело несколько минут, словно дюжина чернопоясных каратистов и чемпионов мира по боксу обрабатывала меня на спор, кто лучше приложит. Но, в итоге, я понял тем остатком разума, который еще не вышибло - якорь держится.
А когда многотонная порция водно-ледяной смеси свалилась вниз, то я увидел себя под самым куполом ледяного зала - метров на сто в диаметре и на полсотни в высоту. Внизу, вместо пола, была поверхность европейского океана, затянутая шугой, оттого белесая, и ходящая зыбью. Эти холмы, превращающиеся в ямы и обратно, выглядели жутко даже в сравнении с недавней приливной волной. Я, Трофимов и Вейланд висели на якорях под куполом. Старлея Никитского и младшего лейтенанта Лучко не было видно. Что ж вы, ребята? В солнечном сплетении нарисовалась черная дыра... Слава Богу - появились. Вынырнули из океанической пучины. Вон их головы внизу, поплавки скафандров сразу надулись.
Стреляет в купол вначале Никитский, потом Лучко - якоря прочно засели, оба бойца показывают палец вверх. Они начинают подниматься по тросу на руках, одна из рук правда механическая; зыбь еще догоняет их, подбрасывает, но сорвать вниз не может.
А когда они поднялись метров на десять не более, снизу, в темной воде, что-то засветилось, стало приближаться к поверхности и... всплыло.
Елки. Это ж е-медуза. Таинственное существо, о котором говорили первооткрыватели европейского океана, тайконавт Лю Шао и его жена Наташа Костина. Они говорили, а им никто не верил. Может, потому, что не атлантисты, а китайцы с русскими первыми открыли инопланетную жизнь. "Авторитетные ученые" ссылались на то, что ни одна из проб, сделанных глубоководными зондами, ни один из чувствительных гидроакустических буев как будто не принесли никаких данных о жизни или ее следах в европейском океане.
А сейчас под нами нарисовалась целая тварь немалых размеров. Вот она всплыла почти полностью, прямо под парнями. Наружностью не блещет. Пузырь где-то на пять метров диаметром, с несколькими пучками щупальцев, похожими на кривые лучики фиолетового света. Сквозь оболочку и полупрозрачную чуть розоватую эндоплазму твари - подкрас, должно быть, за счет соединений железа или серы - видна сеть трубок. Внутренние органы, наверное. Еще гроздья каких-то шариков, яйца, может быть. И кое-что такое, название чему я не подберу, но смахивает на боеприпасы от крупнокалиберного пулемета.
Еще в ней были инкременты, производящие впечатление посторонних включений - кольца, заметно выделяющиеся темным цветом.
А потом е-медуза завибрировала, все мельче и мельче, словно от бешенства, как каптерщик, у которого бойцы свистнули невероятно нужные ему швабры - для игры в конный бой... и вдруг лопнула, во все стороны полетели ошметки. И эти кольца тоже. Ребята наши как бешеные карабкались вверх, но я видел, что одно из колец пролетело через Лучко. Я думал, он прямо сейчас помрёт - разгерметизация, сквозное ранение - но обошлось.
Никитский и Лучко поднялись наверх довольно скоро и оба доложили, что в порядке, хотя искупались прилично, утянуло вглубь чуть ли не на тридцать метров, уже и шлемы затрещали...
Может, мне что-то показалось? У людей же в глазах бывают оптические эффекты из-за дефекта, глазное дно надо проверить.
Никто из нас не собирался насчет этих колец разглагольствовать, даже о медузе особо разговор не склеился. Мы ведь не ученые, получили информацию об этой твари и ладно; никакой особой красоты в ней не наблюдалось; лопнула, значит, так нужно было; и вообще сейчас не до нее.
Мы пробивались сквозь лед, выискивая разлом Марино; одно мучение, если честно, слои все рыхлые, не закрепится и не вгрызться. Лед вдобавок пятнистый как камуфляж - за счет сульфата магния, вынесеннного из океана. По счастью, краба своего отыскали: весь помятый, в царапинах от кусков силиката, но жив курилка, функционирует, клешнями щелкает. У него есть режим движения сквозь рыхлый лед - не распиливая, а разгребая его, тогда клешни элегантно становятся ластами.
Прежде чем попасть в любимую трещину, обнаружили мы человека.
Прямо в толще рыхлого льда, чьи иглы были мало похожи на то, к чему люди привыкли на Земле. Если точнее, труп исследователя с "Европы-1", Йона Петреуса. Поскольку он был гляциологом, то удачно двигался к разлому по этой рыхлятине, используя своего краба, несколько менее мощного, чем наш. Немного не дошел. Причем по внутренним причинам, а не по внешним.
То, что он покинул станцию несанкционированно, было ясно уже по информации с его персонального чипа, там никаких сведений о разрешенном выходе.
Сдается мне, то, что стало причиной его смерти, очевидно и побудило его уйти.
Шлем Петреуса был залит кровью изнутри, сейчас она стала льдом ржавого цвета. Его скафандр был прорван в нескольких местах, как и его кожные покровы. Сперва мы подумали, что внутрь серная кислота попала, иногда её волна Россби целыми бульбами наверх выносит. Сквозь разрывы скафандра и кожных покровов было видно, что внутренние органы потеряли форму и структуру, обратившись в комья слизи. На месте сердце виднелась гроздь остроконечных пузырей, оплетенных блестящими в свете фонаря слизневидными тяжами - на удивление они не замерзли, словно были пропитаны антифризом. Нет, не серная кислота. Этот человек стал жертвой инфекции или инвазии и умер от неизвестной нам болезни.
Вскоре после этой встречи Лучко первый раз потерял сознание.
Единственное, что нам сейчас оставалось делать - это направиться к "Европе-1".
3. ЧП возле Юпитера
Я прошел через шлюз в испытательный блок биолаборатории N 7 - как раз нерабочая смена была. Оказалось, что шлюзование, ни много ни мало, пятиминутная процедура. Большая часть времени робоконтроллер определял, не несу ли я сам биологической опасности, в том числе, каков у меня уровень адреналина и есть ли воспаление десен. А для этого пускал лучики мне в глаза, выискивая маркеры болезни в кровеносных сосудах сетчатки и просил широко зевнуть.
Ладно, вытерпел. Пропуск мне, кстати, Шайна Гольд оформила - как я понял, седьмая лаборатория целиком под "Де Немуром" лежала. И если уж я понадобился, то, значит, там техника моего профиля очень далека от ажура.
Внутри было, в основном, население из крыс и кроликов, у которых в условиях несколько пониженной тяжести вырастали огромные и разноцветные (за счет генной модификации) уши. Пара крыс мне сразу не понравилась, не потому что грызуны, а оттого, что какие-то вздутия у них на боку - это, впрочем, можно объяснить тем, что эти бедняги недолго живущие.
Ладно, мое дело получить низкоуровневый доступ и наладить нейроинтерфейсы. Исследователи работают с биоматериалом, что живым, что мертвым, с помощью манипуляторов, зондов, сканеров. Значит, нейроинтерфейсы должны выдавать оптическую, осязательную, обонятельную информацию, ничем не отличающуюся от той, что выдают обычные органы чувств. Правда, с добавлением того, что обычные органы чувств не выдают. Например, информацию, полученную при изучении материала на молекулярном и атомарном уровне, должны сделать чувственно постижимой для человеческого мозга.
Втыкаю нейрокабель в разъем, установленный в районе моего пятого шейного позвонка - я обычно ношу на шее стильный платок, чтобы не пугать детей. Сперва прогоняю тестовую информацию, выводя ее через нейроинтерфейс на зрительные нервы.
Я как будто в темном запыленном, но большом пространстве, лечу по неоновым трассам, пронизывая кубы и параллелепипеды - то есть, массивы данных, просвистываю через фрактальные ажурные конструкции - объектные коды программ, пробуриваю скальные породы - низкоуровневый код операционной системы.
Примерно треть программного кода не работает, это сразу заметно по цвету и виду виртуального пейзажа.
Времени у меня в обрез, а код тут, преимущественно вшитый на аппаратном уровне. Сейчас буду менять платы NanD-памяти в том красивом металлическом шкафу с мигалками, в котором трудно признать компьютерный разум. Скорее, похож он на навороченный кухонный комбайн. Старые платы - в ведро, свежие достаем из морозной емкости, выглядящей как чемоданчик дипломата. Так, первичный тест прошел, загрузилась новая копия самонастраивающейся операционки; вообще-то её ядро я взял со своих интракопоральных накопителей, которые почти ничем не отличаются от липосом жирового слоя. Новая операционка без воплей "даешь", но по-быстрому забрала все функции у прежней. Это ОС Зельда 2.0, которая отзывается и на прозвища, и на ласку.
- Зельдочка, милая, восстанови непрерывность памяти по фрагментам и копиям.
- Как скажешь, дружок. - Хорошо, хоть не папочка.
Теперь возьму беднягу-крысу на прицел, наведу на нее тубусы сканеров, протестирую сопряжение "машина-мозг". Программа визуализации делает шкурку зверька прозрачной, затем подключаются осязательные центры моего мозга. Я сенсорно - в кровотоке крысы, чувствую вязкость жидкости и легкое покалывание от эритроцитовых дисков, вижу заросли мышечных волокон... Уже ощущаю отдельные клетки, на моих пальцах словно катаются шарики белковых глобул. Эти клубочки раскручиваются, теперь чувствую тоненькие вибрации водородных связей и гудение вандервальсовых, ощущаю структуру гидроксильных и карбоксильных групп, как "уголки" и "зигзаги".
По просьбе Зельды поменял еще три платы памяти... те, которые вытащил, будто несколько склизкие на ощупь; все же живет тут некая плесень.
После замены последней платы у меня появились права суперпользователя. Зельдочка не сплоховала, хоть я и не просил. Если честно, её лишний раз просить не надо; не могла она сплоховать, потому что является Зельдой-X, самопрограммирующейся системой, c хорошими аналитическими способностями и возможностью полностью заменить свою сестру Зельду 2.0, не уронив ни одного приложения, не потеряв ни одной базы данных. Настройку ей делали ребята из камышловской группы боевых хакеров, именующихся "гармонисты".
И что, в итоге? Я заглянул в систему учета входящих биоматериалов, а там нашлись записи, поступавшие от пятого, шестого и девятого ленточных зондов, тех, что занимались изучением атмосферы Юпитера. Целых двенадцать полноразмерных видеозаписей примерно месячной давности - то есть, их, конечно, подчищали, но не слишком удачно, по крайне мере для моей операционки. Поэтому Зельда смогла их восстановить...
Шестой зонд фиксирует в атмосфере Юпитера, уровень "- 50 километров", нитевидные образования, которые словно атакуют его. Если точнее, они выглядят как клубки нитей или даже перекати-поле, в середине которых наблюдается нечто похожее на гроздь пузырей. (Может, те же скопление пятен, которые я засек в озере Небесного Спокойствия, только крупным планом?) Дистанции до объектов - а их было несколько - всё время менялись, бывало так, что и совсем рядом... ноль расстояния. Клубки нитей шевелятся, как живые. А если они и на самом деле живые?
Возвращенный зонд был покрыт плесенью, особенно его "щупальца", утыканные глазками сенсоров - я видел пятнистый налёт розовых и сиреневых оттенков ...
Без сомнения, вместе с зондом на станцию попали образцы ненашей жизни.
А ведь служба ксенобиологии, к которой, кстати, относится моя новая подружка Шайна, никак не отреагировала на этот скандальный или может быть сенсационный акт. Точнее, попыталась стереть данные со всех носителей. Однако не учла, что система учета входящих биоматериалов имеет автоматический доступ на все зонды и копирует записи, если фиксирует что-то интересное... Один из "щупальцев" успел, кстати, сдать полученные образцы на экспресс-анализ лабораторному автомату.
Это оказались кремнийорганические соединения; конечно же с очень низкими температурами замерзания, до минус 200 градусов по Цельсию, но и с термостойкостью аж до 250 градусов. Структуры по некоторым признакам похожи на материал клеточной мембраны, только макроразмера... Кто-то из высокопоставленных персон и здесь подсуетился, дал команду на уничтожение образцов. Пшик и нет сенсации.
Всё, хватит с меня. Сейчас я разыскиваю начальника службы биологического контроля - блин, я его даже из койки вытащу, за жирок да на холодок - и мы вместе составляем отчет о нарушении режима. Да, конечно, неудобно перед Шайной, она мне пропуск дала, но тут такое дело, что надо принципиальность проявить.
Я вошел в шлюз. Робоконтроллер, тот самый, похожий на помесь спрута и солдата, опять протянул ко мне свои руки-крюки, утыканные датчиками. Сверху вниз прошла рама терагерцевого сканера.
После некоторого раздумья этот киберзлыдень объявил:
- Персона, зарегистрированная под номером 628, в вашем теле обнаружено присутствие потенциально вредоносных микроскопических организмов инвазивного или инфекционного происхождения..
- Да, а что такого, они всегда со мной есть. Микрофлора кишечника; кроме меня все тут разве роботы? Кое-что живое может находится на коже; митохондрии не забывайте, в конце концов, это микроорганизмы инфекционного происхождения.
- Объяснение не принято. Я вынуждены вас задержать, - отчеканил робоконтроллер.
- Где? Прямо в шлюзе?
- В шлюзе, - охотно подтвердил робоконтроллер.
А ну как это провокация против меня, бить не бьют, но унижают. Или же это самодеятельность железяки?
- Ты что вытворяешь? Я тебя сейчас разберу на болты и шурупы.
- Во мне нет болтов и шурупов, - гордо заявил собеседник. - Предупреждаю, моя стоимость составляется 500 тысяч у.е.
По-плохому не получается, тогда может воззвать к чувству гуманности.
- Пощады! Я уже в туалет хочу, в сортир, срочно... - да, вряд ли он считает это проблемой. - Немедленно доложи начальнику смены в службе биологического контроля.
- Персона, зарегистрированная под номером 628, я непременно доложу, когда будет восстановлена связь, - отразил робоконтроллер.
- Тогда пусти меня обратно в лабораторию.
- Невозможно, поскольку это нарушение пункта 128 основной инструкции.
Да он смеется надо мной где-то во глубине своих чипов. Я опустился на пол. Если б был с собой игровой нейрософт или хотя бы картридж со стрелялкой для моих линзодисплеев. Я бы нащелкал, выпуская пар, три сотни клингонов...
Я почувствовал толчок, колебание, прошедшее по переборке. Как от взрыва.
Сердце у меня застучало уже не от злости, а от некоторого испуга. Похоже, на станции авария, а я тут как насекомое в банке-морилке. Потом услышал вроде стук кулака в наружную дверь шлюза. Оттуда кто-то бился. Это ж надо, так колотить в броню, чтобы было слышно. Впрочем, постучали и перестали.
Наконец, тупой робоконтроллер получил сигнал аварийной ситуации и наружные двери шлюза стали распахиваться.
Коридор был затянут паром и дымом. Если честно, еще и воняло тем самым неаппетитным веществом; словно порвало канализацию или кто-то испугался гораздо сильнее меня. Когда я выходил из шлюза, то чуть не наткнулся на человека.
Наткнулся бы, если б не заметил ствол пистолета калибра 3 мм, стреляющего иглозарядами - теми, что распускаются в теле жертвы подобием крючковатого цветочка, разрывая заодно внутренности. Видел я уже применение таких штук - врагом-садюгой против поддерживающего нас населения на Херсонщине. Пистолет сейчас выходил у того типа из интракорпорального вкладыша в районе запястья. Говнюк ждал меня, я ему сильно не нравился и он готов был стрелять. Рефлексы, по счастью, у меня сработали вовремя, отклонился в сторону, отводя стреляющую руку противника, затем заехал локтем ему в череп и коленом в живот.
Теперь он лежал на спине, чуть согнув руки и ноги.
Я наклонился к лежащему. Он был определенно мертв, зрачки - черные дыры. Елки, это я его? Нет, не я, ничего такого летального не делал, хотя этот фрукт явно шел меня грохнуть - наверняка, за то, что я влез туда, где всё должно было остаться шито-крыто.
Лицо его показалось мне знакомым, тонкая полоска губ, как слот в банкомате - да он из зондеркоманды "Тризуб", что искала меня на херсонскому берегу, на который я попал с осколком под ребром. Может, конечно, и обознался; все гады на одно лицо. Сейчас физиономия этого типа была обезображена колеблющимися буграми, и под кожей что-то билось, тонкое совсем... А потом прямо из его головы потянулись нити, первая, вторая; ёлки, да у них собственное движение! Крохотная бусинка на конце ниточки - глазок, что ли - словно выбирала направление. Голова мертвого вдруг раскрылась прямо по теменному шву, без хруста, как цветок. Из нее выкатился клубок нитей с гроздью пузырей внутри.
Сюрприз. Хотя чего-то такого можно было и ожидать. С "Юпитера-12" надо линять и как можно скорее. Да уж, хорошо сказано, в семистах с лишним миллионов километров от Земли.
4. Ужас Европы
Станция "Европа-1" по сути представляла собой цилиндр диаметром порядка семидесяти метров и высотой около тридцати; семь ластовидных опор и семь кинетических якорей уходили от нее вверх и в стороны, вгрызаясь в лед.
Это когда всё было, как доктор прописал, а сейчас информация, собранная о станции, укладывалась в несколько более печальную картину. Половина якорей была оторвана, из семи опор сломалось четыре. Станция, сильно накренившись на бок, напоминала уже избушку на кривых курьих ножках; она просела на полсотни метров вниз и продолжала проседать дальше. Более того, нижняя ее часть контактировала с большой линзой океанической воды, созданной последним приливом. "Европа-1" проваливалась через всё более рыхлые слои льда и, в итоге, должна была нырнуть в океан.
Станция молчала. Сканирование показывало, что она ведет никакого радиообмена. Скорее всего, не функционирует и главная силовая установка.
Станция была сильно не в порядке. При том на "Европе-1" что-то случилось еще до прилива, поэтому она и не смогла противостоять натиску стихии; на самом-то деле ее системы стабилизации могут очень многое, в том числе спасать от любого крена и сильного проседания.
Имелась еще одна веская причина, чтобы попасть на станцию. Младший лейтенант Лучко был серьезно болен, он отключался, потом приходил в сознание, но ненадолго, и снова... То самое "кольцо" пролетело сквозь Васю не просто так. Наверняка что-то оставило в нём... Но как может материальная штука пролететь сквозь материал комбинезона, гибкую и умную "броню" из керамидовых чешуек, которую не пробьют осколки разорвавшейся неподалеку гранаты? И как можно пролететь насквозь, не нанеся внешних повреждений?
Да мы разве ученые, чтобы дать вразумительный ответ? Впрочем, подозреваю, и ученые отделались бы каким-то невнятным мумуканьем про гипоградиент квазинтеграла...
Ладно, есть чем занять голову, а уж тем более руки.
Пробивать обшивку станции - если точнее, три слоя внешней оболочки - решили поликсилиновым зарядом в районе нижнего аварийного люка. Перед тем надо было пробурить в первом слое обшивки, армированной металлокерамике, направляющий канал. То, что никакой реакции от станции не последовало, указывало на то, что защитный периметр отключился, в том числе ударные сенсоры.
После взрыва - проделавшего путь в третий отсек - оттуда неожиданно хлынула вода; двоих из нас даже смыло и отнесло на десяток метров.
Подождали, пока сойдет несколько тонн жидкости, потом отправились внутрь, разрезая на ходу клочья арамида из последнего обшивочного слоя, которые еще заслоняли проход.
Открывшийся отсек представлял до аварии пищеблок и столовую, но то, что мы сейчас увидели, напоминало внутренности корабля, поднятого из морской могилы.
- Лучко пока что на стол, - скомандовал Трофимов. - Будем искать медблок, там наверняка должен быть робохирург.
Подшлемный дисплей показывал схему станции, но подробности заканчивались указанием отсеков, основных коммуникаций и агрегатов.
- А я надеялся съесть здесь нормальный бутерброд, - протянул Никитский, - пиная ногой консервные банки, разбросанные по полу. - О, я и сладенького хочу, надоели эти жидкие писи из питающей трубочки.
Старлей поднял с пола банку с джемом, посмотрел на нее с нескрываемой алчностью.
- Клубничный... А нельзя ли заделать дыру и восстановить нормальное давление воздуха, хочется чайку испить. Я ж не про пиву и водку, товарищ командир.
Командир глянул на нашего технаря.
- Какой пластырь не накладывай, а накачать воздух мы не сможем, - терагерцевый сканер в руках Вейланда напоминал булаву, особенно в сочетании с его цилиндрическим шлемом. - Все обесточено, скорее всего управляющая система выключила главную энергетическую установку еще до начала прилива. Так что, когда пошел крен, то на достойный ответ не хватило энергии, что и привело к частичному затоплению станции. Вырубило резервный генератор, а вместе с ним и саму управляющую систему.
- Ладно, это все лирика, - подытожил командир. - Давай, показывай, что у нас за ближайшими переборками... Ага, отсюда можно пробиться во второй отсек. Там радиальный коридор. Двадцать метров и мы, скорее всего... в медблоке. Судя по ячеистой структуре боксов, это он. Так, Вей, есть предложения, как это сделать?
- За тем люком, что виднеется возле плиты, начинается вентиляционный канал; воды там нет и, скорее всего, не было. Можно открыть люк без особого насилия, поработаем молекулярным шибером, слой за слоем, и замок у него вывалится.
- Никитский, действуй, ты у нас главный по взлому, - распорядился командир.
Через десять минут люк стал хрустеть в нескольких местах, а еще через минуту Никитский с довольным хохотком потянул его вакуумной присоской. Далее были лопасти вентилятора, которые можно было снять отверточным манипулятором, который присутствует на третьей руке Вейланда; за ним открылся длинный желоб вентиляционного канала.
- Корнеев - первый, - скомандовал Трофимов.
"Люблю" я во всякие дыры лезть, это, наверное, потому что самый худой. Лучко бы вызвался добровольцем, он исторически - из казаков-пластунов - но сейчас Васёк сам ждёт нашей помощи.
Желоб привел меня в радиальный коридор, здесь люк всего лишь на винтах был. Коридор также обесточенный, разгерметизированный, но сухой. Нашлось еще два трупа, похожие на мертвого Петреуса, только разложение зашло глубже; по сути, это были груды слизи. Не поздоровилось даже костям, от черепов одни обмылки остались, крепки оказались только импланты нейроинтерфейсов и силопроводы для мышц, в общем, синтетика. Кстати, судя по их конфигурации, покойные при жизни относились к разведке НАСН.
И что самое интересное, а может и противное - я видал немало покойников, но тут можно было употребить именно такое слово - эти не были спокойными. Покойники-беспокойники. Точнее, неспокойной являлась слизь, в которую они превратились. Она не замерзала и то ли сама колебалась, то ли в ней вибрировало нечто постороннее. Впрочем, проверять собственным пальцем не хотелось.
Дверь в медблок была открыта, а внутри, как и следовало ожидать, всё оказалось перевернуто. И явно не водной стихией, а словно бы мечущейся толпой.
На полу куча битого стекла, следы крови вроде как от порезов, в боксах погром. Но на удивление в одном из них остался целый робот-хирург, мирно так стоял в своей нише. Поскольку у него имелся собственный аккумуляторный источник питания, то он включился и выдал на экран, заменявший ему лоб, колонку цифр самотестирования. "К работе готов", - произнес робохир и изобразил улыбку, должную вызвать доверие к его мастерству. Что и оставалось сообщить по близкосвязи - наши теперь могли выдвигаться на точку.
Трофимов и Вейланд ухитрились протащить Лучко по вентиляционному каналу, вместе мы вложили его в операционный модуль, напоминающий яйцо. Наконец за дело взялся робохир, снял с Василия шлем и скафандр; на наружный экран модуля был выведен результат томографии. Он визуализируется в виде изображения вращающегося полупрозрачного тела. Туда, куда падает взгляд, начинается увеличение фрагмента вплоть до различения деталей размером в микрометры, еще выдается разная дополнительная информация - тип ткани, биохимический состав, стереоформулы составляющих веществ и тому подобная галиматья...
У Лучко в районе крестца была инородная нитевидная структура - и безо всякой стереоформулы понятно. А состояла она из кремнийорганики. Ниточка, выходя из пучка на его крестце, обвивала позвоночник и подступала к черепу. Еще она обладала собственным движением. Страх.
- Возможно удаление инородного тела, - мерным голосом сообщил робохирург. - Вероятность летального исхода - двадцать процентов, вероятность неполного удаления - сорок процентов. После операции будет необходимо погружение пациента в искусственную кому и трехдневное восстановление поврежденных тканей с помощью регенерационной матричной терапии.
Мы переглянулись.
- Вася бы нас одобрил, рисковать он любил, а тут именно так, что не рискнешь, не выживешь, - Трофимов вздохнул и скомандовал робохиру. - Начинай. И уж постарайся, иначе я из тебя сделаю ведро гаек.
- Из меня невозможно сделать ведро гаек, - возразил "собеседник", - я слишком сложно устроен. - Во мне есть микрочипы, информационные шины, устройства ввода-вывода, сервомеханизмы...
- Это так присказка, действуй, пока по мембранам не получил, - распорядился Трофимов и у робохира выскочило на манипуляторе сразу пять лезвий - последние два, самые тонкие, были уже не различимы глазом, засверкала искорка лазерскальпеля.
На последующее действо я уже не мог смотреть, отошел к выходу в радиальный коридор и подумал о нашей небрежности. Мы даже не выставили охранение, уверены, что здесь все мертвы, раз обесточено. А ведь на станции может быть что-то чужое, враждебное и вполне себе живенькое, вроде той нитевидной гадости, что вцепилась в позвоночник Васи Лучко.
Я прошел несколько метров по коридору и вибрационный датчик засек нечто, напоминающее шарканье ног. Явно из следующей двери. Прошел еще три метра, примечая, что двигаюсь уже на полусогнутых, как будто готов отпрыгнуть и стрелять. Собственно и предохранитель винтовки на одиночные поставил. Её дулом повернул ручку, открыл дверь; инфракрасный канал прицела показал помещение в багровых тонах; смутно так, тепловые контрасты минимальные.
Я включил фонарик-"клещ", смонтированный под стволом, резкий пучок света вырвал сектор, который заканчивался пластиковыми занавесками, как в больничных палатах. За ними что-то двигалось. Концом ствола отодвинул занавеску. Там был человек, в гермокомбезе и лицевой маске вместо шлема - слишком легкая снаряга для давно обесточенной станции - кажется, женщина. Она сидела на стуле перед мертвым экраном холовизора, немного шаркая ногами, мерно так. Затем встала, шагнула ко мне, я сдал назад. Она что-то говорила, но я не мог слышать - ни на одной частоте. Что-то тут было не так. Однако я не мог еще сформулировать, что.
Я упал, когда пятился задом в коридор. Попытался встать, но свалился снова. Я пополз от нее по коридору, а она шла за мной. Вскоре я не мог пошевелить ни одной ногой, они словно были стянуты невидимыми узами.
И вот она наклонилась надо мной. Я видел за ее маской красивые глаза, пряди каштановых волос с ореховым оттенком. Она наклонилась надо мной и в этот момент лицевая маска свалилась с нее. Вместо нижней части лица оказался вход в воронку багрового цвета, нижняя челюсть разошлась в стороны и напоминала клещи, шея и грудная клетка словно расстегнулись. Открывшаяся полость была выстлана не слизистыми покровами, а чем-то напоминающим наждак.
Наверное, контраст между красивой верхней частью лица, нежными глазами и этим адским провалом просто парализовал меня. Воронка становилась всё больше, она тянула меня - точнее, меня тащило к ней что-то невидимое глазу. Скрипнули застежки моего шлема, тут и противный звук - будто острые лезвия скребли по забралу, сдавливало трубки дыхательного автомата, мою левую руку прижало к боку. Когда явно стало нехватать воздуха и голова принялась набухать, пора читать отходную, надо мной полыхнул термоинъекционный боеприпас и атакующее существо разлетелось пеплом и искрами. Ноги снова зашевелились, сгорели все чертовы узы и петли. Надо мной склонились озабоченные лица Трофимова и Вейланда.
- Что это было? - спросил я, едва продышавшись.
- Это трансформант, хорошее слово я придумал. Все на станции "Европа-1", кто не погиб, стали трансформантами, - пояснил Вейланд. - В них живёт и заодно их преобразовывает паразит, может быть, тот самый, которого мы видели в е-медузе.
5. "Юпитер-12". Побег в ад
Клубок нитей, вышедший из головы трупа, поплыл так будто его несло течением. Нити сохраняли подвижность, совершали быстрые круговые движение и ветвились. Я бросился драпать от них по коридору, понимая, что пока буду вызвать лифт или открывать дверь на другой ярус, они меня настигнут и зацапают. Получается, мне не выйти из это долбанного отсека...
Я услышал крик "пригнись", инстинктивно повиновался; надо мной сверкнул будто десяток вспышек от фотокамер, жар прошел катком по темени, а нити разом вспыхнули и спалились. Створки лифтовой двери были открыты и я влетел в лифт головой вперед. Чуть не попал носом в живот стоящей там Шайне Гольд, вооруженной, кстати, не только сумкой изоляционного типа, пробы она что ли собирает, но и короткоствольной автоматической винтовкой "TAR-200". Похоже, именно эта штука, длиной не больше пистолета Стечкина, выстрелила только что термоинъекционным боеприпасом.
Когда створки замкнулись, кибероболочка лифта долго уточняла, на какой нам уровень, и только после крепкого мата поехала вниз.
Я наконец разогнулся.
- Авария, коллега, - сообщила женщина, но голос ее был как-то слишком ровен. - И притом серьезная.
Сдается мне, она вполне ожидала эту "серьезную аварию".
- Итак, госпожа Гольд, о чем ты мне сразу не сказала? Кто вам дал команду не обращать внимания на то, какие "образцы" и "пробы" доставляет зонд? Кто дал команду не проводить общее обеззараживание станции?
- Сейчас не до этих разборок, увы, я не была свободна в своих объяснениях, - она мило, но отстраненно улыбнулась, как будто речь шла о пережаренной яичнице, и полувоенный комбинезон изрядно подходил этой улыбке. - Поврежден второй контур реакторной зоны, произошел большой выброс пара в пространство жизнедеятельности, у всех членов аварийной команды тяжелые ожоги из-за отсутствия средств защиты, интересным образом их доступ к аварийным скафандрам был заблокирован.
- Не ходи кругами как акула. Что было в этом контуре?
- Гнездовье жизни, чужой, кремнийорганической, ей высокая температура ни по чём, - Шайна снова улыбнулась, то ли застенчиво, то ли торжествующе. - Гнездилась эта жизнь в очень правильном месте для своей пролиферации, так что сейчас биологическая опасность лихо распространяется по станции. Да, в общем, не только биологическая, она способна влиять и на косную материю, легко расщепляя пластики вплоть до нанотрубок и графена.
А это, считай, конец вычислительным мощностям, электроцепям, трубам и и вообще системе жизнедеятельности. С металлом-то считалось больше проблем, если рядом с Юпитером, поэтому здесь делался упор на самовосстанавливающийся пластик в самых умных его модификациях - как выяснилось, ошибочный.