Тюрин Александр Владимирович
Петербург на границе цивилизаций

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Тюрин Александр Владимирович (alexander-tyurin@inbox.ru)
  • Размещен: 31/10/2025, изменен: 31/10/2025. 1039k. Статистика.
  • Статья: Публицистика
  • Иллюстрации/приложения: 17 штук.
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга предлагает нестандартный взгляд на историю Северной столицы, выходящий за рамки традиционного краеведения. Автор анализирует сложную совокупность. факторов, определивших специфику города, включая географию, климат, развитие культуры и государственной системы, раскрывая особую роль Петербурга - как узловой точки российской идентичности, символического рубежа, где пересекаются и сталкиваются русская и западная цивилизации. (Издание: Александр Тюрин. Петербург на границе цивилизаций. СПб.: Пальмира, М.: T8 RUGRAM, 2025 г.)

    • Александр Тюрин. Петербург на границе цивилизаций

    []

    Annotation

         Книга предлагает нестандартный взгляд на историю Северной столицы, выходящий за рамки традиционного краеведения. Автор анализирует сложную совокупность факторов, определивших специфику города, включая географию, климат, развитие культуры и государственной системы, раскрывая особую роль Петербурга - как узловой точки российской идентичности, символического рубежа, где пересекаются и сталкиваются русская и западная цивилизации.

    Александр Тюрин. Петербург на границе цивилизаций

    Введение

         Эта книга не посвящена краеведению, здесь читатель не найдет сведений, что произошло в доме номер пять по улице Гороховой, на третьем этаже, в 1899 году. Эта книга о сущностях и смыслах, о той роли, которую Петербург, бывший большую часть своей истории имперской столицей, исполняет на арене борьбы и взаимодействия цивилизаций.
         Петербург находится на границе страны, народа, геологических формаций - Балтийского щита и Русской плиты, суши и моря, изотерм, зоны сурового континентального и мягкого морского климата. С одной стороны, это город, с помощью которого русская цивилизация, порожденная континентальным климатом и просторами северной Евразии, пробивается к мировому океану. С другой - западная цивилизация, ведомая циклами накопления капитала и находящаяся на пике колониальной экспансии, пытается через него проникнуть в евразийский хартленд.
         Эта двойственность и порождает постоянное духовное напряжение, идеологические эпидемии, патологии общественной психологии, которые столь характерны для Петербурга.
         Россия, будучи единственным успешным государством северной Евразии, которое однако задержалось в своем технологическом развитии из-за тяжелых климатических и геополитических условий, выступает в роли ученицы у богатого на всякие кунштюки Запада. Учиться ее заставляет Петр Великий, понимающий, что без этого не получится отстоять ее от колонизации и расчленения теми самыми европейскими державами - даже ближайшая Швеция многократно превосходит ее в военной, морской и индустриальной мощи. Но дядюшка учитель оказывается насильником и растлителем.
         О Петербурге сложилось столько мифов, легенд, недостоверных исторических концепций - как ни об одном другом городе Земли. Париж и Лондон с их катакомбами, призраками и маньяками безнадежно проигрывают. В то же время зачастую люди не знают очевидных вещей, открывающих подлинную значимость Петербурга и петербургского региона в истории нашей цивилизации.
         Правда ли, что именно здесь начиналась Русь и что русские поселения на его территории намного старше, чем принято считать? И был ли он 'приютом убогого чухонца' до своего официального основания. Как произошла замена местного населения во время шведской оккупации - кто и почему бежал от 'цивилизованной' Европы. Как долго шла вооруженная борьба со шведами и прочими европейцами на этом участке русского фронтира. Почему Петр решил обручить Россию с морем именно здесь? Можно ли было построить Петербург без трудовой мобилизации? Как получилось, что Петербург стал первым крупным городом, построенным по плану, и самым большим городом, многократно превосходящим все населенные пункты на 60-ой параллели и севернее, во всем мире. Правда ли, что дуэль Пушкина была политическим убийством русского гения и страшным ударом по пробуждающемуся русскому самосознанию? И был ли Петербург таким уж мрачным, каким он описан в романах Достоевского? Почему в Петербурге было так много 'лишних людей', считающих себя элитариями, однако не нашедших себе места и одержимых жаждой разрушения? И какой огромный урон они нанесли городу в начале и конце XX века.
         Был ли Петербург городом с самым большим немецким населением за пределами собственно Германии и Австрии, ist das wahr? И почему еврорейх с таким упорством уничтожал самый западный город России. Миф о Сталине, который якобы хотел выморить город, воспользовавшись блокадой. Мог ли Ленинград капитулировать? И немецкие документы, опровергающие это. Мнимое 'добросердечие' Маннергейма - на самом деле, финские лахтари убили в Ленинграде столько людей, сколько сумели убить.
         Петербург - всегда город борьбы, столкновения разнонаправленных сил. Не потому ли он рождал и рождает как разрушителей, так и созидателей, мыслителей, замечательных писателей, живописцев, композиторов, первопроходцев, ученых, изобретателей и даже святых, так что никакой иной российский город с ним не сравнится, включая Москву. А противостояние или, скажем, конкуренция Петербурга и Москвы - реальна ли она, какую роль сыграла в истории нашего отечества?
         Книга о Петербурге неизменно становится и книгой о стране, которую он столько раз перестраивал, пока был столицей.
         И, может быть, читатель, вдохновенный этой книгой, попробует услышать, что и на каком языке сказал человек, который вступил на землю будущего Петербурга более 1200 лет назад и дал начало нашему государству. Возможно, посмотрит глазами дозорного на свейский ледунг, вплывающий в устье Невы. Будет вместе с Петром продумывать план освобождения Приневья от такого сильного противника, как Швеция, которая недавно вздула нас у Нарвы, а в ходе Тридцатилетней войны разорила пол-Европы. Заинтересуется, как брали на абордаж шведские корабли, явившиеся в устье Невы - и что для этого нужно? И прочувствует, как в тридцатиградусные морозы зимы 1941-го года русская пехота спасала Ленинград от второго блокадного кольца.
         Наконец, Петербург будущего. Каков он? Несомненно, как и триста лет назад, участок фронтира, где продолжится противостояние цивилизаций, но и узел, где сойдутся трансъевразийские пути, соединяющие страны и народы.
         Как рассчитывает автор, данная книга свяжет в рамках цивилизационного подхода локальную историю города, историю русской цивилизации и историю ее взаимодействия с другими цивилизациями.

    Петербург до своего рождения

    Предпосылки. Русь морская и Русь лесная

         Природно-климатические факторы во многом определяют начальные и граничные условия построения культур и цивилизаций.
         К примеру, первые цивилизации появились в бассейнах больших незамерзающих рек, разливающих плодородный ил на окрестные поля - Нила, Ефрата, Инда, Ганга, Янзцы. Это означало несколько урожаев в год и транспортную связанность. Вело к появлению производящего хозяйства, создающего излишки, необходимые для появления госаппарата, религии, философии, астрономии, математики, литературы, архитектуры, кораблестроения. В некоторых областях, например, философии, эти цивилизации достигли такого уровня, что далее были только перепевы. Что интересно, 'передовой' Запад отставал от некоторых из этих первых цивилизаций (Китая, к примеру) вплоть до Нового времени. Компас и секстант-цяньсинбань, многомачтовые корабли с водонепроницаемыми переборками и астрономические навигационные таблицы, порох, ракеты, доменные печи и применение кокса, чугунное литье, производство стали прямым получением из чугуна, бумага, печать, в т.ч. с подвижным шрифтом, фарфор, плантационные с/х культуры (хлопок, сахарный тростник, чай, кофе) - все это появилось там на 500-1000 лет раньше, чем на Западе. Кстати, цель у западной экспансии периода великих географических открытий - добраться до богатств того самого Востока, в первую очередь Китая и Индии.
         А Римская империя погибла в климатический пессимум, когда с холодными зимами пришли неурожаи и переселения народов, пришел феодализм, который не являлся более передовой общественной-экономической формацией, как уверяет нас некоторые доктрины, а деградацией, распадом больших рынков, господством натурального хозяйства, распространением коммендации, когда слабые отдают себя под власть сильных, чтобы как-то выживать, и жестким территориальным контролем феодалов. Последствия этого цивилизационного краха Европе удалось преодолеть только 1000 - 1200 лет спустя, вместе с колониальными захватами.
         Географические атласы свидетельствуют о том, что граница исторической России, русской северной цивилизации, проходит по изотерме января минус 8 град. и о том, что большая часть её территории уже около 500 лет находится за изотермой января -20 град. В то время как Западная цивилизация в античное время не могла преодолеть границу изотермы января 0 град., лишь в позднее средневековье пересекла январскую изотерму -4 град., и только с индустриализацией, железными дорогами и накоплением огромных финансовых средств от эксплуатации колоний стала забираться в пределы изотермы января -8 град. Притом стараясь держаться неподалеку от незамерзающих океанических вод, что обеспечивали дешевую круглогодичную транспортировку грузов.
         Природно-климатические условия не способствовали скорому появлению на Русской равнине, скажем, в раннем Средневековье, сильного и устойчивого государства. В первую очередь, из-за сложностей транспортной связанности центра и окраин. И в XIX в. зачастую не хватало одной навигации, чтобы доставить груз с Белого моря или нижней Волги в центр страны.
         Заметим, что балтийско-черноморский (с продолжением до Малой Азии и Ближнего Востока) и балтийско-каспийский (с продолжением до Южной и Восточной Азии) торговые пути функционировали на реках Русской равнины задолго до приснопамятного IX века. На Волге и Каме находят вещи, произведенные в далеких странах еще в бронзовом веке, и даже раковины-каури, начиная с I тыс. до н.э. - валюту Индийского океана и Южно-Китайского моря. На всем его протяжении находят клады арабского серебра - куфических монет - времен раннего Средневековья. В Прикамье были найдены обширные клады византийского и сасанидского серебра середины I тыс. н.э. А Балтийское море называлось Венедским. Между прочим, Россия по-фински до сих пор это Venäjä, страна венедов. И средневековые немцы называли славян вендами, Wenden.
         Однако климатический оптимум IX-XII вв. сместил сроки замерзания рек Русской равнины и открыл балтийско-черноморский и балтийско-каспийский пути для более продолжительной навигации. (В то же время ныне ледяная Гренландия, как, скорее всего, и Шпицберген, представали зеленой страной, а Ньюфаундленд был местом, где выращивался виноград.) Что совпало и с тем, что сарацины прервали торговое общение Европы с Византией через Средиземное море, в котором, кстати, одним из важнейших экспортных европейских товаров являлись рабы. О чем мы можем прочитать у одного из крупнейших исследователей раннего Средневековья Анри Пиренна.[1]
         Это естественно увеличило интерес к водным путям, проходящим через территорию Русской равнины, в том числе и у варварских сообществ на побережьях Балтийского и Северного морей.
         Варвары двигались по воде. И если в Западной Европе, особенно в той части, что ранее относилась к античной Римской империи, они встречали густое население и множество населенных пунктов, которых не грех и пограбить, то на реках Русской равнины куда более редкое население, осваивающие дикий ландшафт с помощью подсечно-огневого земледелия (у славян) или хозяйства присваивающего типа (у угрофиннов), не ведущие жестокой конкурентной борьбы за ресурсы. Притом славян было сильно больше, чем угрофиннов, именно потому, что имели они производящее хозяйство и умели выращивать озимые, в их хозяйстве преобладает рожь, как культура неприхотливая к почвам и довольствующаяся невысокими температурами воздуха в вегетационный период. Славяне умели делать стеклянные бусы, которые шли на экспорт и в ту самую Скандинавию; они вполне вероятно использовались в качестве денег (так что никакие колонизаторы не смогли бы купить у них 'Манхэтенн' за бусы). А угрофинны добывали по лесам пушнину, мед, воск. Потом на лесной опушке общины обменивались продуктами труда - кому торбу с зерном, кому медовуха. Такая идиллия царила на территории Русской равнины не всегда, резались тут порой жестоко, но накануне создания Русского государства серьезных межплеменных столкновений не было.
         Возникло бы государство на Русской равнине? Возникло бы и без внешнего толчка, но позже, как, скажем, у литовцев или тех же шведов. Но благодаря внешнему толчку это произошло в середине IX в. (плюс-минус несколько десятилетий), когда новая государственность стала быстро распространяться вдоль водных путей 'из варяг в греки' и 'из варяг в персы'. А в историческом процессе срок имеет значение.
         Почти 1200 лет назад на самый восточный берег Балтики, являющийся ближайшей точкой доступа в систему рек Русской равнины - вступила группа лиц, которая оказалась способна дать начало русскому государству.
         Именно поэтому здесь, примерно через 850 лет, возник Санкт-Петербург, в роли столицы обширнейшего российского государства. Это место было беременно большим русским городом именно в силу своей пограничной географии. На границе климатических и природных зон. А затем и на границе цивилизаций.
         С чувством законной гордости заметим, что зачатие русской государственности произошло на одном из низких островов невской дельты, где собственно и пишутся эти строки.
         Но всех, конечно, волнует, как его звали, предводителя этой группы, и кто он был по национальности? И если бы у него спросили, с какой целью вы прибыли сюда, на каком бы языке он сказал: 'Извините, а правда, что ваша земля велика и обильна'?

    Блеск и нищета норманнизма

         У норманнской теории на это есть, конечно, быстрые и не слишком обоснованные ответы. Напомню, суть норманнской теории заключается в том, что к анархичным, нецивилизованным, безынициативным восточным славянам явились цивилизованные, хорошо организованные и предприимчивые германцы-шведы (подразумевается, что представители высшей расы) и принесли порядок, цивилизацию, городскую культуру, плюс немалое количество своей благородной крови. Западноцентричная и германоцентричная норманнская теория к началу XIX в. полностью возобладала в российской исторической мысли и обывательских представлениях об истории России. Эта теория полностью разделялась 'китами' российской историографии (в т.ч. Карамзиным и Ключевским), перенявших эстафету у немецких историков, работавших в Петербурге, Байера и Шлецера, и сонмами российской интеллигенции, в особенности питерской.
         Историческая наука многих европейских стран - Англии, Швеции, Польши и т.д., которую скорее можно назвать исторической беллетристикой, с началом Нового времени стала культивировать национал-романтические мифы, и во всех случаях они возвышали данную нацию и данную страну. Так шведский историк Иоанн Магнус придумал для шведской историографии еще ни много ни мало шесть королей по имени Карл и пять королей по имени Эрик, чье виртуальное правление, конечно же, было замечательным и благодетельным. На самом-то деле известный завоеватель Карл XII (тот самый, побитый русскими) по реальному порядковому номеру только VI-ой, однако никого в Швеции это не смущает. И лишь в России господствовали и до сих пор сохраняют весомые позиции мифы, которые унижают её. Конечно же, это не было случайностью.
         От Байера и Шлецера до Акунина господствует в нашей общественной мысли догмат, что всё хорошее приходит к нам с Запада, что оттуда нас цивилизуют и просвещают. По имени персонажа из романа Достоевского, его можно назвать догматом Смердякова.
         Из античного мифологического сюжета нам известно, что похотливый Зевс проникал в виде золотого дождя, намекающего на подкуп, к простодушной Данае и использовал ее для своих утех. Собственно у нас всё было также. Зевс-Запад, прельщая своими кунштюками, втюхивал доверчивым русским западноцентричные историософские концепции, добиваясь зависимости и подчинения России.
         Норманнская теория пользовалась и пользуется до сих пор административным ресурсом. Очевидно, по причине административного воздействия норманнистов, профессиональными историками практически не ведутся исследования по изучению связей балтийских и восточных славян, так сказать, внутри славянского мира. Эта тема, по сути, табуирована.
         Норманнская теория была радостно принята на вооружение либеральными и левыми кругами в самой России. И, кстати, нацистскими идеологами, которые свели её к тому, что русские - слабый несамостоятельный народ, состоящий из слегка ославяненных угрофиннов и монголов, которым во времена древние управляли шведы, затем татары, во времена империи - немцы, нынче - евреи-комиссары. Так что комиссаров надо убить и господствовать над русскими со всей германской твердостью, как англичане господствуют над индийцами и африканцами. И солдатам Третьего Рейха, наступавшим на Ленинград и Москву, давалась норманнская теория, как единственно верная. Норманнская теория служила и служит разного рода расчленителям России - на ней базируются и всякие 'свободные Ингрии', подрывные группировки, где, кстати, нет ни одного потомка скандинавов.
         Интересно, что норманнизм был единственно верной теорией также в советское время (хотя в сталинскую эпоху всегда указывалось, что норманны хоть и приплыли, но древнерусское государство образовалось бы и без них). А в постсоветское время любая критика норманнизма стала строго называться 'лженаукой'. Биохимик А. Клёсов попал в список 'лжеученых' именно за то, что показал, что скандинавы раннего Средневековья не оставили следа в Y-хромосомных гаплогруппах русских.
         Итак, что мы имеем по объективным фактам шведской истории. (В данном разделе будем, в основном, опираться на труды Л.П.Грот, историка, живущего в Швеции, и прекрасно знакомого с источниками на шведском языке, и с воззрениями шведских пропагандистов XVII в., собственно и создавших норманскую теорию, и с взглядами современных шведских историков на раннюю историю своей страны.)
         Никакой цивилизации и городской культуры шведские норманны не могли принести на Русь, потому что их собственная Швеция характеризовалась замедленным развитием городов, государства, торговли - с отставанием лет на двести по сравнению с землями восточных славян. И малой населенностью. В самой населенной части Свеяланда, области Меларен - в IX в. всего 30 тыс. населения. Первый король (которого называют уже не легендарным, а хотя бы полулегендарным) появился в Швеции только в середине XII в. А возникновение шведского государства - это уже XIII в. Получается, что сапожник без сапог - шведы-де принесли на Русскую равнину государственность в IX в., а себе 300 лет спустя.
         Гарды (Гардар, Гардарике) - страна городов - так прозываются скандинавами земли восточных славян, а вовсе не Швеция. Что свидетельствовало не о большом количестве городов на Русской равнине, а о малом количестве городов в Швеции. Причем первое упоминание о Гардах относится к началу XI в. Все более-менее крупные торговые пункты на территории раннесредневековой Швеции были основаны купцами-иностранцами, в том числе с южнобалтийского побережья, как например, знаменитая Бирка, отчего ремесленные изделия, созданные где-нибудь в районе озера Меларен, действительно могли попасть на Волхов и Днепр. Но это никак не означает, что на Волхове и Днепре жили уроженцы Швеции, так же, как окаменевшие остатки китайского ширпотреба, откопанные через тысячу лет на территории Петербурга, не будут означать, что он был китайским городом.
         Никакими славными мореходами шведы в VIII-IX вв. не были. На всей современной территории и акватории Швеции (которая куда больше, чем территория расселения древних свеев) не найдено ни одного драккара (длинного судна с килем и несущей клинкерной обшивкой). Берега Швеции нередко трепали морские пираты из числа балтского племени куршей, на шведские прибрежные поселения нападали датские викинги, балтийские славяне и даже карелы. Шведская, да и вообще вся скандинавская эпическая литература - саги, висы, рунические надписи - ничего не говорит о Рюрике и о руси, пришедшей с ним. Не имеет понятия о князьях Олеге, Игоре, Святославе. Ничего не знает о русских правителях вплоть до князя Владимира, как и о правителях Византии, вплоть до императора Иоанна Цимисхия, севшего на трон в 969 г. Не имеет представления о географии Руси вплоть до XI в. То есть, сами норманны ничего не знали о норманнизме: о своих достижениях на Русской равнине, о своих замечательных походах 'в греки'. В целом, можно сказать, что норманнская теория в классическом шведском варианте накрылась медным тазом.
         Ну, а что если попробовать норманнскую теории в нетрадиционной ориентации? Предположим, что ходили да забыли, и не шведы, а датчане к примеру. В принципе, датские викинги могли бы пересечь Балтику, по Неве и Ладожскому озеру дойти до Старой Ладоги. Хотя и они вряд принесли бы цивилизацию и культуру. Собственно, даны-язычники не принадлежали к западному католическому миру, охотно грабили его, в первую очередь монастыри, были ужасом и для клира, и для мирян. Да, устроить налет и разграбить Ладогу датские викинги могли, и в житии католического святого Ансгария упоминается такой поход данов в 876, ну, а дальше что? Для перемещения по рекам Русской равнины - сезонно мелеющим в северной части и порожистым в южной - датские драккары не годились, слишком глубокая осадка. Тем более для волоков - слишком тяжелые. Оставалось только закупить у местного населения славянские лодки-однодревки, взять десяток уроков по вождению славянского плавсредства, нанять славянских лоцманов, побеспокоиться о том, чтобы они не грохнули сопровождаемых по дороге - в общем, дело дорогостоящее, унизительное и вряд ли прибыльное. Византийский император Константин VII Багрянородный сообщает в своей книге 'Об управлении империей', что доплывают до византийских владений именно моноксилы, славянские однодревки, струги.
         Кстати, византийцы, которые знали все народы, живущие в Европе и в половине Азии, будучи крепкой цивилизацией, все свои знания фиксировали на бумаге. Они имели с конца X в. варяжские дружины у себя на службе, которые с 1034 так и именуются Βάραγγοι. Однако византийцы в упор не видят среди них шведов, датчан и норвежцев. И различают там только Rhosi (русов) и англосаксов, которые стали прибывать в большом количестве лишь после нормандского завоевании Англии в 1066 г. И что это ж за народ такой непутевый Rhos - нынешние норманнисты считают их шведами, на худой конец датчанами и норвежцами, а современные им византийцы никоим образом так не считали.
         Кстати, норманнская теория недавно получила удар с тыла, от 'своих' - датских ученых. Профессор Копенгагенского университета Эске Виллерслев, занимавшийся исследованиями палеоДНК в тех захоронениях викингов, которые найдены именно в скандинавских странах, заявляет, что они вообще-то, в значительной части, не были скандинавами. В статье с характерным названием 'Крупное исследование рушит мифы о викингах: они не были ни светловолосыми, ни скандинавами' мы читаем: 'Оказывается, у викингов было гораздо больше генов из Южной и Восточной Европы, чем ранее предполагали исследователи'.[2] (Естественно, в Южной Европе мореплаванием тогда занимались греки и арабы, а в Восточной - балтийские славяне, пруссы, курши.) В статье пишется и том, что как раз в Швеции 'викингов почти не было'. И международное торгово-пиратское сообщество - проименованное гораздо позднее 'викингами', - которое базировалось в некоторых прибрежных пунктах Норвегии и Швеции, практически не пересекалось с крестьянским миром норвежской и шведской глубинки. Тот был разве что поставщиком дешевого сырья. 'Так что, отправившись из прибрежных городов, где жили викинги, вглубь Швеции и Норвегии, вы бы попали в совершенно другой мир'.
         
    []
         [3]
         А теперь обратим внимание на обширный славянский мир, простиравшийся в том самом IX веке от Эльбы (кое-где заходя и на ее западный берег) до Волхова и верхней Волги. И, в первую очередь, на балтийских или полабских славян. Это были морские торговцы и пираты (в те времена морская торговля и морской разбой органично сочетались), бороздившие вдоль и поперек Балтийское море. И научившие соседних данов морскому делу. В местечке Ральсвик на острове Рюген (раннесредневековый славянский Руян) в 1967 был откопан клад в 2203 арабских дирхем и четыре славянских корабля 970-х годов. Один из них был реконструирован специалистом, до этого занимавшегося реконструкцией корабля викингов из датского Хедебю. И, реконструировавшись, этот корабль спокойно поплыл с Рюгена в Волин, бывший, по мнению многих исследователей, древнеславянской Юмной или Винетой, городом вендов в низовьях Одера.
         
    []
         [4]
         В западной части территории балтийских славян находились земли племенного объединения ободритов, где сами ободриты-бодричи были правящим племенем или родом, и куда также входили племена вагров, полабов и варнов. Крайним западом ободритского протогосударства являлась Вагрия (территория современного Шлезвиг-Гольштейна). Это было место обитания вагров или варов, варинов (vagiri, vairis, как записывали их название немецкие хронисты, использовавшие латынь), отчаянных мореплавателей, задолго до появления викингов ходивших и по Балтике, и по Северному морю.
         А граничила Вагрия на Ютландском полуострове с областью, именуемой Ангельн, откуда племя англов мигрировало в Британию, на беду тамошним кельтам. Скорее всего, это та самая 'Английская земля', которая упомянута в 'Повести временных лет', как область пограничная с варягами, притом Британия там упомянута отдельно. В землях ободритов находился город Рерик или Рарог, разоренный завистливыми соседями-данами в 803 г. (В честь того Рерика было переименовано в 1938 поселение Альт Гаарц в земле Мекленбург, так что Rerik и сегодня присутствует на карте.) Неуклюжие попытки норманнистов объяснить, что название городу придумали даны и оно-де происходит от древнеисландского словом reyrr (тростник) выглядят глупо - даны в языковом плане уже отделились тогда от норвежцев, а норвежцы только в 874 году открыли Исландию и начали ее заселение.
         Сами ободриты, по свидетельству северогерманского хрониста XI века Адама Бременского, назывались ререги ('Deinde secuntur Obodriti, qui nunc Reregi vocantur'). Имя князя Рюрика это не напоминает? Может, имя нарицательное превратилось в эпосе в имя собственное? Заметим, что первое письменное произведение русской литературы середины XI в. 'Слово о Законе и Благодати' среди начальных русских князей упоминает Игоря Старого (а, значит, был и Молодой), но не Рюрика. 'Похвалимъ же и мы, по силѣ нашеи, малыими похвалами великаа и дивнаа сътворьшааго нашего учителя и наставника, великааго кагана нашеа земли Володимера, вънука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава'. Имя Рюрик появляется у русских князей, хотя и остается редким, только после написания 'Повести временных' лет в начале XII в. Зато был у ободритов князь Гостомысл, согласно Фульдским и Ксантенским анналам умерший около 844 г., и превратившийся в Первой Новгородской летописи в старейшину ильменских славян.
         Большая часть территории ободритов - это сегодняшняя немецкая земля Мекленбург, которая вся испещрена сохранившимися славянскими топонимами и гидронимами. О чем свидетельствует автор, проживший там немалое время. Весьма распространена в землях ободритов топонимика с корнем 'вар' - до сего дня в северо-восточной Германии существуют населенные пункты с названиями Варнов, Варниц, Варин, Варен, есть река Варнов. Возможно 'вары', 'варины' являлись самоназванием славян ободритского племенного союза или одного из наиболее многочисленных племен, входивших в союз. (Это название, скорее всего, восходит к слову 'варна' - ворон и имеет тотемный характер: племя воронов). Вагры-варины со славянского южнобалтийского побережья - наиболее подходящие кандидаты на роль варягов, известных нам из русских летописей. Дальше по побережью на восток тянулись земли славян-велетов или лютичей. Потом земли славян-поморян. Если еще дальше на восток - земли пруссов, балтского народа, получившегося из смешения праславян и угрофиннов, расселившихся по южному берегу Балтийского моря в середине I тыс. до н.э.
         Хронист середины XI в. Адам Бременский рассказывает о балтийском торговом пути, начинавшемся в вагрийском городе Старигард (ныне Ольденбург), проходившем через порт земли лютичей Дымин (Деммин), порт Юмна земли поморян и прусскую землю (Земландию) - до древнерусского государства.
         'За лютичами, которых иначе зовут вильцами, протекает Одер, самая полноводная река в земле славян. В её устье, там, где она впадает в Скифское озеро, расположен знаменитый город Юмна, весьма оживлённое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг... Это, действительно, крупнейший из всех расположенных в пределах Европы городов, который населяют славяне вместе с другими народами, греками и варварами. Приезжие саксы также получают возможность там жить на равных с прочими правах, но при условии не исповедовать открыто христианство. Ибо все они до сих пор блуждают в потёмках язычества, хотя в отношении нравов и гостеприимства не найти более честного и радушного народа, чем они. Этот город богат товарами всех северных народов, нет ни одной диковинки, которой там не было бы... От этого города коротким путём добираются до города Деммина, который расположен в устье реки Пены, где обитают руяне. А оттуда - до провинции Земландии, которой владеют пруссы. Путь этот проходят следующим образом: от Гамбурга или от реки Эльбы до города Юмны по суше добираются семь дней. Чтобы добраться до Юмны по морю, нужно сесть на корабль в Шлезвиге или Ольденбурге. От этого города 14 дней ходу под парусами до Острогарда Руси. Столица её - город Киев, соперник Константинопольской державы, прекраснейшее украшение Греции'.
         Этот отрывок из хроники нуждается в пояснении. 'Греками' называет Адам Бременский в своем XI веке не византийцев, а русских, исповедующих греческую православную веру, и его 'Греция' - это православная Русь эпохи единого государства. Также и в русских летописях шведы и немцы могли называться 'римлянами' - по их вере. Хронист упоминает и о роли Юмны-Винеты как торгового хаба, где скапливались товары всех северных народов, включая скандинавские, которые потом (товары, а не народы) и попадали на Русь на славянских кораблях. Жили в Юмне и саксы со скандинавами, как 'трудовые мигранты'. Из 'Саги об йомсвикингах' - составленной около 1200 г. - известны даны, уходившие в набеги из Юмны; учтем географическую близость Дании и земель балтийских славян. Так что и даны могли попасть на Русь, на славянских кораблях. В среде варягов-славян, безусловно, находились искатели приключений из других племен, живших по берегам Балтики до начала немецкой экспансии - и пруссы, и курши, и ливы. Но именно варяги с южнобалтийского славянского берега создали тот путь, по которому - в уже существующее Русское государство - могли направляться торговцы и наемники из Скандинавии со второй половины X в. Которых тоже на Руси воспринимали как варягов.
         
    []
         [5]
         Карта распространения балтийско-славянской керамики типов "фельдберг" и "фрезендорф" в VII-IX вв. показывает и ее малую родину на нынешней территории Мекленбурга-Передней Померании, и её обнаружения при археологических раскопках, как на Русской равнине, вплоть до Верхней Волги и Гнездова на Днепре, так и в Скандинавии. Но сколько бы не было найдено славянской керамики в раскопках - то есть, самой что ни на есть бытовой утвари - достаточно одного украшения в виде 'молоточка Тора' и место это будет объявлено 'скандинавским поселением'. Хотя и те самые 'молоточки' могли попасть на Русь как товар купцов - балтийских славян.
         'В отложениях 770-790-х гг. (Старой Ладоги) найдена уключина - бортовой упор для гребельных весел. У основания рога в планке уключины просверлено отверстие для крепления ремня, соединенного с бортовым веслом. На верхнем суженном конце планки имеется паз шириной 2,5 см, встречающийся на некоторых новгородских уключинах Х-ХIV вв. Ладожская находка полностью совпадает с ними и по основным размерам (длина свыше 40 см, высота от основания планки до верха рога 13 см, толщина 2 см)'.[6] Уключина - славянская, как и сотни других деревянных предметов VIII в, найденных в ладожских раскопках. Как и найденные там элементы гребных судов. Даже ультранорманнист Стальсберг признаёт, что ладейные заклепки из Плакуна (Старая Ладога) 'ближе к балтийской и славянской, чем скандинавской традиции'.[7] Однако норманнистам это по барабану, всё равно будут уперто писать, что Ладога основана шведами.
         Немцы отнюдь не быстро захватили Балтийское побережье. Около 400 лет шла отчаянная борьба германцев (немцев и датчан) с балтийскими славянами, а если еще учесть германское завоевание территории пруссов, куршей, жмуди, ливов, эстов - то более 500. То, что началось, как пограничные столкновения между славянами-ваграми и германцами-саксами превратилось в протяженную завоевательную войну мощнейшего раннесредневекового государства, Франкской империя, а затем Восточно-франкского королевства, ставшее Священной Римской (Германской) империей в конце X в.
         Цель немецкого государства была однозначна: экспансия на восток, Drang nach Osten, уничтожение славян и захват их земель. Увы, не получили балтийские славяне и помощи от близкого польского государства, которое, по сути, являлось троянским конем немцев в славянском мире. Приняв католичество и идеологию от немцев, польские короли и крупные феодалы лишь способствовали притоку немецких колонизаторов на славянские земли, в том числе и на собственные польские; да еще и зазвали Тевтонский рыцарский орден в Пруссию.
         Остановлена была германская экспансия только уже на самом востоке Балтики - в результате войны, проведенной русским князем Александром Невским против Ливонского отделения Тевтонского ордена - когда немцев понадобилось выбивать уже из Копорья, Изборска и Пскова.[8] За это Александр Ярославич стал одним из самых нелюбимых людей у российских западников и либералов. Мол, если б не побил Александр Невский культурных, миролюбивых и благовоспитанных немецких рыцарей, то мы б пили сейчас баварское. На самом деле, пил бы кто-нибудь другой, а мы б исчезли с карты как балтийские славяне, пруссы, курши и ливы.
         К сожалению, балтийские славяне были бесписьменным народом, все свидетельства о той войне происходят от их врагов - немцев и датчан. Ситуация типичная - те племена и народы, которых истребила Западная цивилизация, умолкли навеки, зато Запад стрекочет, придумывая новые и новые объяснения своей экспансии. То, что западная германо-романская цивилизация проделала в самой Европе, истребляя славян, пруссов и британских кельтов, продолжилось на других континентах.
         Немецкие средневековые хроники полны слезливых записей о нападениях жестоких славян-язычников с моря и суши, об избиении христиан во взятых славянами немецких городах и уводе их жителей в плен. Притом немецкие хронисты все же отмечали не только воинственность и выносливость балтийских славян, но также их честность. Балтийские славяне защищали свой уклад, свою родину, потому что немецкое завоевание означало для них истребление, в лучшем случае плен и продажу в рабство. Работорговля, кстати, была вполне обычным явлением в средневековой Европе; значительная и в VI-VIII вв., в IX-X она переживала настоящий расцвет, что связано и с походами викингов, и с немецкой экспансией. Легче всего при германизации приходилось славянской знати - при крещении у немецких священников и принесении вассальной клятвы она могла сохранить свое господствующее положение, как например мекленбургская династия Никлотингов и померанская Грифичей.
         Часть балтийских славян, спасавшихся от немецкой экспансии (ударившей в первой очередь по Вагрии и другим землям ободритов), уходили прекрасно знакомым им морским путем на восток, в земли восточных славян. И, согласно географии, первым восточнославянским регионом, в котором они оказались, был тот, что ныне благозвучно именуется Ленобластью. Отсюда варяжские дружины, состоящие из воинов-торговцев (новоявленные петербуржцы-ленинградцы, так сказать) получат наилучший доступ к рекам русской Равнины. В первую очередь к Волхову, который приведет их туда, где они построят Новгород. Тогда на этих землях появляется ветвистая княжеская династия, именуемая в позднейшей историографии Рюриковичами и дожившая до нашего времени. 
         Отсюда и запись в 'Повести временных лет', что 'новгородцы же - те люди от варяжского рода, а прежде были словене'. Однако при этом новгородцы не стали иноязычными. Язык пришельцев из числа балтийских славян мало отличался от языка ильменских словен и прочих восточных славян. Преобладающая у пришельцев из-за моря Y-хромосомная гаплогруппа - R1a-Z280, вполне совпадала с тем, что имели восточные славяне. А вот шведы или датчане, переселившись, придали бы восточным славянам другое распределение Y-хромосомных гаплогрупп. Надо учесть, что переселенцы из-за моря, составившими дружины новой правящей династии, были в массе своей молодыми крепкими людьми и, как обычно бывает в таких случаях, имели наилучшие шансы для связей с дамами и последующего размножения. Так что вызывает здоровый смех утверждение упертых норманнистов, что скандинавы якобы составили весомую часть, а то и основу населения северо-западной Руси (в экспозиции Псковского кремля и написано бесхитростно, что они создали особую 'псковскую народность'). Так составили, что следа не оставили.
         Не оставили ни в ДНК, ни в языке, ни в именах, ни в материальной культуре, ни в фольклоре. В отличии, скажем, от северо-восточной Англии, где множество поселений имеет в названии скандинавское 'by', означающее село и город, или скандинавское 'thorp', означающее деревню. В древнерусском языке до XIV в. было только 10 заимствований из скандинавских языков (в древнешведском - 12 слов древнерусского происхождения, включая такие знаковые, как lodhia - ладья и torg - торг, рынок).[9] Для сравнения, даже в современном английском языке до 10% словарного состава - скандинавского происхождения. Так что совсем не похоже на многочисленные толпы скандинавов, осваивавших Русь и совокуплявшихся с местными женщинами. Хоть бы первые князья русские именовались конунгами, так нет же - каганами, на степной манер. Хоть бы в их потомстве чередовались норманнские имена, как в их династиях в Нормандии или южной Италии, но нет. Не было и скандинавских богов в языческом пантеоне русской дружины. Какие-то призрачные оказались скандинавы из норманнской теории, без гениталий и языка, без чувства собственного достоинства, без религии.
         Та Y-хромосомная гаплогруппа N1c1-L550, которая найдена у части Рюриковичей, также указывает на их происхождение от балтийских славян или пруссов. Она представляет тех угрофиннов, которые в I тыс. до н.э. двинулись в своей миграции с востока вдоль южного берега Балтийского моря и переняли язык индоевропейского субстрата. Другая же часть Рюриковичей имеет обычную славянскую R1a. Какая из этих частей являет собой истинных рюриковичей, а какая есть результат нечестивого блуда, науке еще предстоит выяснить.
         Собственно первыми, кто предположил, что варягами, приплывшими в земли восточных славян, являлись именно балтийские славяне, стали немецкие хронисты и географы XVI в., видевшие ситуацию с близкого расстояния и пользовавшиеся не только письменными, но и устными источниками - С. Мюнстер с его 'Космографией' (1543) и С. Герберштейн с его 'Записками'. Мюнстер в своем труде, посвященном шведскому королю Густаву Вазе, писал: '... Древнерусский князь Рюрик, призванный в Новгород из народа вагров, или варягов, главным городом которых был Любек ('... aus den Völckern Wagrii oder Waregi genannt, deren Hauptstatt war Lübeck'). И шведский король не возражал. Герберштейн утверждал, что 'Русские вызвали своих князей скорее из вагрийцев, или варягов...' 
         Б. Латом (Genealochronicon Megapolitanum, 1610) и И. Ф. Хемниц ('Генеалогия королей, государей и герцогов Мекленбургских', сер. XVII в.), исследователи генеалогии Мекленбургского герцогского дома, прямыми предками которого были правящие роды Вагрии и ободритов, называли Рюрика сыном вагрийского и ободритского князя Годлиба.
         У Хемница читаем: 'Годлейб, сын Витислава II, князь вендов и ободритов, он был пленён в 808 году по Р.Х. в сражении, которое король Дании Готтфрид выиграл у его брата, короля Тразика, и по его приказу был повешен. Его супруга родила ему трёх сыновей: Рюрика, Сивара и Эрувара, которые по своим русским корням были призваны в Россию, и та была отдана им в правление. Рюрик получил княжество Великий Новгород, Сивар - Псковское княжество и Эрувар - княжество Белоозеро; но оба последних господина умерли, не оставив потомства, и их земли в России отошли старшему брату Рюрику'.
         Попутно, заметим, что если славянский князь крестился, то получал от немецких священников германское имя. Переток имен случался и в случае брачных связей, и по причине, так сказать, культурной диффузии. Вот имена князей у балтийских славян-бодричей - Годлиб, Удо, Готшалк, его сын Генрих (но другой сын у Готшалка имеет вполне славянское имя - Будивой). Так что русское княжеское имя Глеб (экс-Годлиб) отнюдь не свидетельство скандинавских или немецких корней правящей династии. По княжескому имени Игорь есть разные мнения: византийские хроники называют его Ингер, как и деда византийского императора Льва VI. Был среди русских князей и настоящие Ингвары, но гораздо позже - луцкий князь Ингварь Ярославич, 1152 года рождения, сын чешки, и рязанский князь Ингварь Игоревич, 1217 года рождения, сын скандинавки. Так что на Руси имена Ингвар и Игорь вполне различали. Аналогично, имя нескольких датских королей Вальдемар (Владимир) свидетельствует не о русском происхождении датской королевской династии, а только об её брачных связях. Имя легендарного Вещего Олега (родственное литовским именам Ольгерд и Ольгимунт) гораздо проще связать с Вольгой Святославичем русских былин, и далее со славянским могучим божеством Волосом, в честь которого были названы города Волин и Олигост (Вольгаст), чем с Хельги, который в шведском именослове появился только в XI в.
         Лишь в период шведского великодержавия в XVII в. у шведских пропагандистов возник миф о древнем владении шведами русской землей. Так, собственно, и оформилась норманнская теория на потребу экспансионизму шведской короны. Это было время, когда Швеция полностью отрезала Россию от Балтийского моря и наложила лапу (еще более тяжелую, чем ранее Ганзейский союз) практически на всю русскую торговлю - русские должны были по дешевке продавать хлеб, пеньку и другие свои товары шведским торговцам в балтийских портах, а уже те перепродавали русские товары по десятикратно более высокой цене в Западной Европе. Это было время, когда Швеция безнаказанно грабила Германию, корчившуюся в конвульсиях Тридцатилетней войны. Тогда Швеция благодаря добыче, награбленной в центральной Европе, и собственным железорудным месторождениям и гидроресурсам, стала ведущей индустриальной державой Европы (производя, к примеру, железа и чугуна на порядок больше, чем Англия), к тому же очень привлекательной для инвестиций из Голландии, самой богатой европейской страны того времени. Тогда Швеция заполучила устья всех больших рек вместе с портами на южнобалтийском побережье. Тогда Швеция имела колонии не только на Балтике и Северном море, такие, как Финляндия, Ингерманландия, Эстляндия, Лифляндия, Померания, Бремен-Верден, но и в Африке, и в Америке, занималась и работорговлей. И тогда шведская корона стала прикидывать свои шансы на дальнейшее завоевание России.
         Основу норманнской теории заложил шведский автор П. Петрей в 'История о великом княжестве Московском' ('Regni muschovitici sciographia'), опубликованной в 1614-1615 гг., в тот исторический момент, когда Швеция, воспользовавшись Смутным временем, захватила крупный массив русских земель. В том числе, и Новгород находился в те годы под шведской оккупацией (означавшейся для города полное разорение и вымирание; когда в 1617 шведы покинули его, в нём осталось лишь несколько десятков жилых дворов). Тут Петрей и написал '...от того кажется ближе к правде, что варяги вышли из Швеции', заодно объявив, что Рюрик мог изначально прозываться Erich, Frederich или Rodrich (все эти имена, кстати, в шведском именослове являются заимствованными), Синеус - Siman, Sigge или Swen; Трувор - Ture или Tufwe.
         Но опубликованный двумя годами ранее трактат того же Петрея 'Краткая и благодетельная хроника обо всех свеярикских и гетских конунгах', фантастически прославляющий деяния шведских конунгов, в том числе повествующий о завоевании ими чуть ли не всей Азии, ни слова не говорит о шведском происхождении Рюриковичей, а лишь скупо сообщает о приходе Рюрика, Синеуса и Трувора из Пруссии. Значит, заказ на новую пропагандистскую фантазию поступил Петрею только после этой публикации.
         В ход пошла и сфальсифицированная речь новгородского архимандрита Киприана, который в 1613 на русско-шведских переговорах в Выборге, затеянных шведами с целями отторжения северо-западной части России от остальной страны, якобы признал шведское происхождение Рюрика. Фальшивка осела в труде шведского королевского историографа Видекинда 'История десятилетней шведско-московитской войны' с формулировкой: 'Из древней истории видно, что за несколько сот лет до подчинения Новгорода господству Москвы его население с радостью приняло из Швеции князя Рюрика'. Что сразу стало непреложной истиной для западных историков, как, впрочем, и любая другая русофобская фальшивка. Однако историк Г. Форстен, нашедший протоколы тех переговоров в Государственном архиве Швеции, еще в 1889 г. опубликовал то, что в реальности записали шведские переводчики и писцы со слов Киприана: '...в старинных хрониках есть сведения о том, что у новгородцев исстари были свои собственные великие князья... так из вышеупомянутых был у них собственный великий князь по имени Родорикус, родом из Римской империи' ('...uti gamble Crönikor befinnes att det Nogordesche herskap hafuer af alder haft deres eigen Storfurste for sig sielfue... den sidste deres egen Storfurste hafuer uarit udaf det Romerske Rikedt benemd Rodoricus').
         Очередной шведский ученый Буреус вывел, что поскольку шведское название Рослаген произошло от глагола rodd (грести), то финны, познакомившиеся почему-то в первую очередь со шведами именно из этого Рослагена, прозвали их rodzelainen (народ гребцов), а далее уже эти шведские rodzelainen стали русскими. При этом все шведские ученые (и современные российские норманнисты) забыли, что название Roslagen (Rodzlagen) появилось на карте Швеции только в конце XV в., а предшествующее ему название Roden - в конце XIII в. И по вполне простой причине. Ни в IХ, ни в X вв. никакого Рослагена-Рудена еще не было, он находился под водой: уровень балтийской платформы в этом районе был ниже нынешнего минимум на 6 м.
         
    []
         [10]

         Однако сказ о том, что имя Русь происходит от финского слова Ruotsi, означающее гребцов и заодно Швецию, до сих пор считается единственно верным в широких кругах норманнистской общественности.
         Можно представить сцену, известную нам из 'Бертинских анналов', как в 839 г. некие люди, назвавшие себя представителями народа Rhos и пробирающиеся на родину из Константинополя, появляются при дворе франкского императора, и тот, почесав в бороде, спрашивает их:
         - А вы, собственно, кто?
         - Финны называют нас Ruotsi, потому что мы гребцы.
         - Ах, финны. И кто это?
         Шведский пропагандистский напор не ослабевал на всем протяжении XVII в. Захваченные шведами земли северо-западной Руси пустели, православные русские, ижора, карелы, не заметив дарованных им европейских 'свобод', массово уходили в пределы России, им на смену шведское правительство переселяло финнов-лютеран. В этих условиях шведские ученые стали фантазировать еще смелее.
         Историк Рунштеен в своей диссертации изрядно поиграл словами и порадовал публику измышлениями, что шведо-готы дали названия многим областям Великой Скифии; аланы получили свое имя от шведской провинции Олодингер, а роксоланы, предки русских - от Рослагена. А могучий мастер слова по имени О. Рудбек доказывал в своем сочинении 'Атлантида' (1670), что готы (они же шведы) завоевали в древние гиперборейские времена всю Скифию, т.е. территорию Восточной Европы и России, 'подчиняли себе многие страны мира, а народы превращали в своих рабов' (нашел, чем гордится), 'покорили и тех, кто жил севернее истоков Дона и тех, кто жил по реке Дону, а потом захватили и остальную Европу и подчинили ее до Меотийского болота'. И выдал под завязку совсем уж фееричное 'наш Гог в стране Магог (Швеция) был действительно владыкой над Мешехом (Финляндией) и Тувалом (Венден или Россией) вплоть до Черного моря, Босфора и Каспийского моря, и все это подтверждается Священным Писанием'. Согласно Рудбеку шведы издревле повелевали финнами, а финны в те древние времена населяли всю Европу, начиная с севера и вплоть до Дона. А варяги были шведами, потому что 'шведское море Эстершен (Балтийское море) русские называют Варгехавет... а шведов - варьар (Wargar), что показывает, что великокняжеское имя русской династии явилось из Швеции, когда мы к ним пришли'.
         Довольно-таки бессвязные фантазии Рудбека немедленно сделались в шведском королевстве истиной в последней инстанции. Стали идеологической основой для шведского языкового и религиозного гнета на оккупированных русских землях и обоснования законности этой оккупации. А затем, вместе с остальными шведскими измышлениями, распространились по всему западному миру, охотно пропагандирующему любые теории, где самостоятельная роль славян сведена к нулю. И именно эту муть, сочиненную врагами для вражеских нужд, переписал 'российский' историк Байер, а 'российский' историк Шлецер добавил глубокомысленно: 'Они (варяги) пришли из заморя, так говорится во всех списках; следственно из противолежащей Скандинавии'. И пошла эта муть в российский образованный люд, в российскую историческую науку и она в ходу в России до сих пор. Как, впрочем, и многие другие сочиненные врагами завиральные теории.
         Что же касается топонима и этнонима Русь, которое шведские фантазеры безуспешно выводили из несуществовавшего в IX в. Рослагена, то на его источник гораздо успешнее претендуют топонимы, гидронимы и этнонимы, имевшееся на другом, южном берегу Балтийского моря.
         В первую очередь это Руян - нынешний о. Рюген, который населяло племя славянское племя ругиев или руссов, входившее в ободритское племенное объединение. Сегодня мы имеем те письменные формы этого этнонима, которые употребляли немецкие хронисты, пользовавшиеся латынью - ruzzi, rusci, rusi, rugi. До сих пор на Рюгене сохранилось селение Ruschvitz (ранее Ruskevitz), на карте XVII в. были ещё Rusе и Russevase. На материке, неподалеку от древнего Рерика - селение Russow. (Оно находится в окружении населенных пунктов с истинно 'германскими' названиями, такими как Рогов, Раков, Корхов, Пепелов, Буков). Была и Неманская Русь, на границе с землями пруссов. Один из рукавов Немана носит и сегодня название Русне; другое же его название, использовавшееся немцами, колонизовавшими этот край - Русс. Остров и город в устье Немана также называются Русне. И Куршский залив именовался Русною. Древнее названия земли пруссов - Порусья, отсюда и латинизированное название Пруссии - Borussia (никто не припоминает известного немецкого футбольного клуба с таким названием?) Кстати, социум древней Пруссии, с его ведущей ролью жречества, весьма напоминал социум славянского Руяна-Рюгена. Л.Грот пишет: 'Вся Восточная Европа изобилует названиями рек, несущими в корне рас/рос/русь'.
         Приведем лишь несколько: Рось - приток Днепра, Россонь - приток Нарвы. Античным географам Клавдию Птолемею и Аммиану Марцеллину река Волга была известна под названием Ра (Rha). Город Старая Русса (до XVI в. - Руса, Роуса) стоит как раз на реке Порусья. Эти названия созвучны и родственны современным русским словам: 'река', 'ручей', 'роса'. Тема существования еще в бронзовом веке индоевропейского народа, очевидно носившего имя Рус/Рос и оставившего немало гидронимов, в том числе связанных со своим именем, еще нуждается в дальнейшем исследовании. И разбираться с этим гораздо интереснее, чем копаться в окаменевшем гуано норманнской теории. Сейчас лишь отмечу, что та древнейшая Русь дала еще много названий, дошедших до нашего времени - Двина, Торопа, Жукопа, Ипуть, Велеса, Межа, Ловать, Сухона, Кубена, Нева, есть даже Падма, Ганг, Шива, Индига, совсем с санскритским звучанием.
         Одно из аланских (сарматских) племен, носившихся в период великого переселения народов по всей Европе, имело имя Рокс или Рукс Алан, что сохранилось в латинском написании, как Rhoxolani, роксоланы. И было родственно древнеиранскому rauxšna 'светлый' и древнеиндийскому ruksą 'сияющий'.
         В первую очередь эта древнейшая Русь может быть связана с Фатьяно-Балановской археологической культурой, существовавшей на Русской равнине (центральной России, средней и верхней Волге, нижней Каме) во второй пол. III - сер. II тыс. до н. э. Ее носители имели Y-хромосомную гаплогруппу R1a, как и большинство современных русских. Индоевропейцы фатьяновской и родственных им культур (абашевской на территории среднего Поволжья, поздняковской на Оке и Клязьме, полтавкинской в регионе Волга-Кама-Урал, шнуровой керамики на берегах Балтийского моря), занимавшиеся скотоводством и земледелием, предшествовали угрофинским племенам, ведущим присваивающее хозяйство и пришедшим с востока. Те перевалили через Урал в середине II тыс. до н. э., в период суббореального похолодания.
         Что мы имеем в сухом остатке от норманнской теории? Она по кайфу нашим западникам, считающим себя духовными, а то и физическими наследниками викингов, точно также несущими цивилизацию в темную азиатскую Россию. Она укладывается в либеральные концепции Запада как единственного источника прогресса во всем мире. Но она полна дыр и не отвечает ни на один действительно важный вопрос - где же этот вклад норманнов в создание русского государства-цивилизации? В язык, культуру, религию, в биологическую наследственность, в конце концов?
         Теория об 'исторических народах', вроде шведов и прочих германцев, которые должны поучать 'неисторические народы', вроде русских, и направлять их на 'европейский путь' - дала трещину уже и там, где ее произвели. И если разбираться, кто у кого заимствовал и кто кого поучал, то выяснится, что, скорее, скандинавы и немцы были учениками у Русского мира раннего Средневековья. Хотя и очень невежливыми учениками, постаравшимися уничтожить своих учителей и стереть о них всякую память.

    Русь речная

         Целью функционирования государства Русь было обеспечение безопасности торговых путей и стабильное взимание дани с подвластного населения, однако устойчивость системы, в первую очередь, зависела от предотвращения негативных воздействий внешней среды.
         А географическое положение Руси Речной - ворота между степями Азии и степями центральной Европы - обуславливало ее постоянное взаимодействие с кочевыми системами Востока.
         Кочевые орды - это главные генераторы энтропии в русском Средневековье. Для прокорма одного кочевника требуется сто гектаров, для прокорма одного крестьянина половина гектара. В условиях конкуренции за землю, кочевнику - для обеспечения своего нормального существования - надо уничтожить двести крестьян.
         Русские летописи - это, фактически, длинные списки степных набегов. На протяжении сотен лет Степь жила за счет Русской земли. Интересы степняков и оседлого славянского населения были прямо противоположны. Права кочевника попирали права крестьянина. Что для них одних - пашня, для других - пастбище. Что для одних собранный урожай, для других - легкая добыча. Что для одних - человек, жена, ребенок, для других - раб, рабыня, самый ликвидный товар того времени.
         Кипчаки-половцы налетали осенью, когда мужики еще в поле, завершают сбор урожая, и захватывали детей, женщин, хлеб, обрекая деревню на частичное или полное вымирание зимой. Кусок за куском они превращали Русскую землю в Дешт-и-Кыпчак.
         'Россия есть громадное континентальное государство, не защищенное природными границами, открытое с востока, юга и запада. Русское государство основалось в той стране, которая до него не знала истории, в стране, где господствовали дикие, кочевые орды, в стране, которая служила широкою открытою дорогою для бичей Божиих, для диких народов Средней Азии, стремившихся на опустошение Европы. Основанное в такой стране, русское государство изначала осуждалось на постоянную черную работу, на постоянную тяжкую изнурительную борьбу с жителями степей', - пишет C.Соловьев.
         Борьба с перманентной внешней угрозой облагораживала русскую власть, укрепляла связь государства с населением.
         Однако Русь Речная все же проигрывает схватку со Степью задолго до знаменитого монголо-татарского нашествия. На рубеже XI и XII вв. закрываются балтийско-черноморский путь и балтийско-каспийский пути, бывшие экономической основой этого государства - с южного конца. Население мало-помалу тянется по речным бассейнам с черноземного и плодородного юго-запада на бедные суглинки и супеси северо-востока Русской равнины.
         Вслед за тем, как кочевники перекрыли южные выходы транспортных коридоров, немецкая и шведская экспансия перекрывает северные входы - к концу XII века. В XIII в. климатический оптимум стал заканчиваться. Для Руси начиналась эпоха внутриконтинентальной замкнутости. Северо-восточный вектор внутренней миграции сохранится на века и в конечном счете приведет к освоению русскими Арктической зоны, Крайнего Севера и Сибири, однако в краткосрочном порядке приведет к 'размыванию' населения на больших пространствах и снижению интенсивности хозяйственных взаимодействий.
         К концу XII в. сарацины уже не могли помешать коммуникациям итальянских торговых республик в Средиземноморье. А Варяжское море стало германским Ostsee, что совпало с крушением государственности балтийских славян после трехвековой борьбы с германскими королевствами и западными крестоносцами, и быстрым продвижением немецких колоний в Прибалтику.
         Во второй половине XII в., когда южнобалтийское побережье, в том числе портовые города балтийских славян, попадут в руки немцев, они создадут Ганзейский союз, работающий на тех же морских путях. И первой его задачей станет монополизация балтийской торговли, прекращение всякой самостоятельной морской торговли русских купцов на Балтике.

    Запад отрезает Русь от моря

         Всего лишь за сто лет политическая география на Балтике изменилась радикальным образом, превратив его из Варяжского моря в германское Ostsee. До середины XII в. древнерусское государство владело восточным побережьем Финского залива, Приневьем, Приладожьем, берегами Западной Двины вплоть до устья, левобережьем Чудского озера, где на Омовже (Эмайиги) стоял русский город Юрьев, Восточной и Западной Карелией (включая Карельский перешеек), областью расселения карел, с которыми мирно уживались русские поселенцы, принесшие сюда земледелие. А также Каянской землей - северо​​-восточными берегами Ботнического залива. Контролировало область расселения племен сумь и емь, пришедших на территорию нынешней южной и центральной Финляндии на рубеже VIII и IX вв. с востока. Русская власть была мягкая: торговля, сбор умеренной дани, отсутствие какого-​​либо религиозного принуждения. Но с середины XII в. немцы начинают вытеснять русских из Прибалтики, а шведы - из Финляндии. Что совпало с усилением феодальной раздробленности Руси - в то время как в других европейских странах шли противоположные процессы. Надо заметить, что исторические часы у разных народов не совпадают, что во многом определяется природно-климатическими и геополитическими факторами.
         В 1134 перебиты все русские купцы в Дании. Немцы, датчане, шведы захватывают устья рек и гавани Прибалтики и Приботнии, ранее бывших своими для русских купцов - Немана, Даугавы (Двины), Ауры, Оулу, Вуоксы и т.д. А ведь даже центр шведской колонизации Финляндии Турку (Або) имел название, происходящее от русского 'Торг'. Шведские и немецкие феодалы вытесняют новгородцев из тех прибалтийских регионов, которые Новгород контролировал со времен единого русского государства: земель Сумь и Емь, Каянской земли, Аландских островов, чудских земель.
         В 1142 происходит разбойное нападение шведов на новгородских купцов в Финском заливе. 'Князь свейский и бискуп пришед в 60 шнеках'.[11] Этот год можно считать началом многочисленных шведско-русских войн. Затем следует череда нападений на Невско-Волховский путь. Шведы подвластное им племя емь нападают на русские поселения на Ладоге и убивают около 400 человек. В 1149-1150 'емь приходили на области новгородские'. Затем русских вытесняют из Саволакса (кстати, это название происходит от русского слова Заволочье) и прочих земель Западной Карелии. Шведы несут власть другого типа, феодальную иерархию с тяжелыми повинностями для простонародья, господство шведского языка и католической церкви, жесткий контроль над мыслью и словом. 28 мая 1164 шведы нанесли удар по Ладоге на 55 шкутах, но были отбиты новгородским князем Святославом и посадником Захарией, потеряли 43 судна.
         Шведы крестили емь и сумь огнем и мечом, затем гнали их в бой за свои интересы, но это были всего лишь кнехты, рабская пехота. Успехи шведской экспансии базировались на использовании пота и крови покоренных финских племен. Но как субъект финны не присутствовали в политике никак. Шведская экспансия была долгой. Даже по Ореховецкому договору 1323 г., который фиксировал территориальные потери русских, не только Ладожская Карелия, но и значительная часть современной территории Финляндии от бассейна озера Сайма до побережья Ботнического залива, где в него впадает р. Пюзайоки, оставалась за русскими.
         В конце XII в. новгородцы выдавлены из важнейшего транзитного центра торговли на Балтике, с острова Готланд - в 1188 все русские купцы были здесь просто перебиты. На рубеже XII и XIII вв. прекращается русское торговое мореплавание на Балтийском море.[12] Отдельные попытки русских купцов выйти в море оканчивались одинаково - их разграблением или убийством, о чем без чувства стыда сообщают западные хроники. Единственный путь, которым можно добраться с Руси в Западную Европу - долгий и опасный, из Белого моря, через Северный Ледовитый океан, огибая Скандинавский полуостров, каким воспользовался Григорий Истома при Иване III.
         Северо-западный край становится на столетия фронтиром, зона постоянной кровавой борьбы русских с немецкими и шведскими феодалами.
         С высадки бременцев в устье западной Двины в 1159 начинается долгая история немецкой колонизации Прибалтики. Нынешние правительства прибалтийских государств, жаждущие полного слияния с Европой, могли бы по этому случаю и национальный праздник установить. Орден меченосцев ('братьев Христовых воинство') основывает Ригу и начинает завоевание южного течения Западной Двины, принадлежавшего русскому Полоцкому княжеству.
         В начале XIII в. немецкое завоевание Прибалтики входит в решающую фазу. Крестоносцы и войска рижского епископа Альберта побеждают полоцкого князя Владимира и его союзников, ливов и латгалов, в низовьях Двины (1206-1208). Немцы завоевывают чудские земли и берут в 1224 г. Юрьев, построенный в 1030 великим князем Ярославом - уничтожая всё его население.
         В 1228 г. шведы и емь разбойничают на Ладоге, а в 1233 ливонские немцы уже являются на коренные русские земли и осаждают псковскую крепость Изборск, ясно показывая свой интерес к восточным территориям.
         Отрезание от самостоятельного судоходства на Балтике и Черном море (там это стало результатом половецких нашествий) сыграло большую негативную роль в развитии России. Русские товары, прежде чем попасть на внешний рынок, проходили через жадные руки западных посредников, снимавших основной барыш; то же происходило из товарами из заморских стран. Причем посредники могли в любой момент пресечь поставку любого товара на Русь. Первые антироссийские санкции относятся еще к началу XIII века - скоро будем отмечать 800-летие, - когда в январе-​феврале 1229 папа Григорий IX в трех посланиях ливонским, любекским, шведским и готландским иерархам, а через них и светским властям, требует безусловного запрета поставлять что-​либо русским, в том числе и продовольствие. В организации западного натиска на восток, римская курия будет играть ключевую роль. В 1232 папа запретил и заключать какие-либо договоры о мире с русскими 'схизматиками'.
         Позднее Средневековье было в Европе эпохой перехода к Новому времени - когда вместе шло и накопление торговых капиталов, и развитие технологий, и усложнение социальных институтов. В итальянских городах, немало разбогатевших на грабеже Византии и торговле с разбойничьей Золотой Ордой, в том числе и 'живым товаром', славянскими рабами, уже начинался Ренессанс. А у нас это было временем исчезновения сложных ремесел и прекращения каменного строительства, возврата к архаичному подсечно-огневому или переложному земледелию[13] - только в лесу густом имелась возможность укрыться от набегов кочевников. Это было время хозяйствования на бедных почвах между низовьями Оки и верховьями Волги, время бедных маленьких городов. Именно это время и определило то технологическое отставание Руси от Европы, которое потом придется преодолевать с огромными усилиями и которое станет основой всех русофобских мифологем насчет 'отсталой азиатской России'.
         Пользуясь монгольским нашествием, в 1240-1242 гг. западные соседи пытаются овладеть восточным краем балтийского побережья, что ещё оставался в руках русских, в чём активно участвует папская курия, желающая там крестить 'язычников'.
         Шведское феодальное ополчение ледунг, норвежцы, датчане, финские племена сумь и емь, во главе с ярлом и фактическим правителем Швеции Ульфом Фасе, приходят морем в устье Невы, собираясь взять Ладогу и Новгород. "Придоша свеи в силе великой... в кораблях много зело; свеи с князем и с пискупами своими", как сообщает Новгородская первая летопись. Шведы движутся с епископами, поход имеет усиленный идеологический характер. Шведы были засечены береговой стражей русских, находившейся, скорее всего, на о-ве Котлин, и сошли на берег в устье Ижоры, где собирались поставить укрепления. Но кн. Александр Ярославич, обладавший замечательным чувством пространства и времени, внезапным ударом (военные историки до сих спорят, как он так незаметно подошел к шведскому лагерю) и малыми силами, в основном состоящими из его дружины, переяславцев и суздальцев, нанес шведскому войску поражение 15 июля 1240 г. И попыли свеи обратно, несомые течением реки, лицом вниз.
         Однако в августе того же года немецкое войско, возглавляемое 'мирным пастырем' дерптским епископом Германом, при участии датчан берет Изборск. (Стенсбийский договор 1238 г., заключенный при участии папской курии, оговаривал дележ добычи и земель, при совместных действиях Ливонского ордена и датского войска на Восточной Балтике.) Старшая ливонская рифмованная хроника гласит:
         Этот замок Изборском назывался.
         Никому из тех, кто там оказался,
         Уйти невредимым не дали:
         Всех, кто защищался, хватали
         В плен или немедленно убивали.
         Русские кричали и причитали.
         А потом, обманывать не буду,
         Плач начался в той земле повсюду.
         И в самом деле немцы в сентябре наголову разбивают псковичей, возглавляемых воеводой Гаврилой Гориславичем. После разорения окрестностей и посадов Пскова, ливонцы добиваются от этого города, который веками был стражем Руси на Северо-Западе, покорности и берут заложников. Вместе с немецкими фогтами (наместниками) в Пскове начинает править изменник боярин Твердило Иванович. На следующий год подходит черед Новгорода. Ливонские рыцари с чудской пехотой входят в Водскую пятину Новгорода, занимают Копорье, где ставят свою крепость, берут Лугу, разоряют окрестности Новгорода. В том же году кн. Александр Ярославич возвращает Копорье, казнит изменников из племен води и чуди. Зимой князь Александр берет Псков, где погибает 70 рыцарей и множество ливонских ратников, идет мстить в Чудскую землю; после неудачи одного из своих отрядов отступает, но 5 апреля 1242 разбивает ливонские силы на Чудском озере.
         Кстати, битва на Чудском озере стала в последнее время одной из главных мишеней для атак западников. После обрезания ими всего диапазона событий немецкого Drang nach Osten остается лишь 'пограничная стычка'. Однако совсем недалеко от Пскова, в немаленькой стране Пруссии, немцы за несколько десятилетий покончили с многочисленным и воинственным народом пруссов. Истреблены были многочисленные полабские или балтийские славяне, оставив лишь микроскопическую лужицко-сербскую общину, исчезающую сегодня на наших глазах. Ассимилировано славянское население Поморья. Частью уничтожено, частью ассимилировано балтское племя куршей, оставившее о себе память в названии Куршской косы, и финноязычное племя ливов, давшее название Ливонии и Лифляндии. Финноязычные народности чудь, сумь, емь, также как латыши и латгалы спаслись от истребления только быстрым приходом в покорное состояние - из национального и культурного обморока они выйдут лишь 700 лет спустя, в государстве, именуемом Российская империя...
         Летописи фиксируют поход ливонцев на Псков в 1253, затем большой поход псковичей, новгородцев, переяславцев, тверитян в Ливонию, где они 18 февраля 1268 у Раковора (Раквере, Везенберг) громят ливонско-датскую армию. Это не помешает Ордену в 1269 опять атаковать Псков. Ливонцы пытаются взять Псков в 1299 и дважды в 1323. Пограничные стычки Пскова, бывшего стражем северо-западной Руси, с ливонскими немцами происходят практически каждый год, выливаясь время от времени в масштабную войну, как в 1340-1343. Попутно Пскову достается и от литовцев, особенно в правление князя Витовта, проведшего два больших похода, в 1405 и 1426, на псковские земли, с участием татарских отрядов, приведенных ему союзным ханом Тохтамышем после поражения в битве на Ворскле. Витовт, попавший на памятник Тысячелетия Руси как положительный персонаж, берет в псковских землях тысячи пленников и убивает множество мирного населения.
         Шведы в 1283 через Неву приходят на Ладогу и занимаются там уничтожением новгородских купцов, направляющихся в Обонежье. На следующий год шведы под командованием Трунда опять разбойничают на Ладоге, в 1292 нападают на новгородскую Карелию и ижорскую землю. Годом позже шведы устраивают настоящий крестовый поход - под флагом крещения язычников-карел. В завоеванной части Западной Карелии шведы во главе с Торкелем Кнутссоном в 1293 основывают на месте русско-карельского поселения выборгскую крепость - несмотря на многочисленные попытки, русские смогут взять ее только при Петре, через 400 с лишним лет. Памятник шведскому колонизатору сегодня красуется в русском Выборге.
         Выборгская крепость встает у впадения в залив западного рукава Вуоксы (существовавшего до XVI в.) и запирают для русских альтернативный путь из Ладоги на Балтику.
         В следующем году шведы воюют по всей Ладоге и в Карелии. Заметим, что рабство в Швеции, расцветшее еще во времена викингов, формально отменяется только при поздних Фолькунгах, в начале XIV в., так что русские пленники проводят остаток жизни в цепях. А неформально продолжает существовать и дальше. В какой-то степени восточный вектор шведской агрессии объясняется тем, что Дания, владеющая обоими берегами пролива Зунд, контролирует торговлю и морские коммуникации на Балтике.
         Сами датчане пытаются поставить крепость на русской стороне Наровы, но изгнаны оттуда новгородцами. Шведы в 1295 берут г. Корелу, но не могут удержать его.
         А под занавес XIII века шведы по главе с маршалом Т. Кнутссоном истребляют новгородские поселения в ижорской земле и ставят восьмибашенную крепость Ландскрону возле устья Невы, на Охте, - стройка идет всеевропейская, с участием мастеров из 'великого Рима от папы'. Ландскрона должна была окончательно запереть для русских Балтику. Но в том же году новгородцы, при участии суздальцев и великого князя Владимирского Андрея Александровича, выбивают шведов вместе с прочими европейцами из устья Невы. И вообще первую половину XIV века Новгород еще ведет довольно активную политику, противостоя западному натиску.
         В 1302 и 1303 союзные Новгороду карелы ходят походом в край лопарей, который норвежцы пытаются сделать своей северной провинцией Финмаркен, устраняя русское влияние. В 1311 новгородцы совершают рейд в захваченную шведами Финляндию, доходя до Тавастегуса (Хямеэнлинна), а в 1318 ушкуйники добираются до Або (Турку) и захватывают там деньги, взымавшиеся Ватиканом. В 1313 и 1317 шведы жгут русские поселения на Ладоге: 'И по грехам нашим врази наши окаании немцы, изъехаша Ладогу и пожгоша'. Вскоре окаянные опять нападают на Корелу (1322), в ответ новгородцы вместе с московским князем Юрием Даниловичем пытаются взять Выборг. Годом позже, новгородцы идут морем в севернонорвежский Халоголанд и берут крепость Бьаркей, но по Ореховецкому договору уступают шведам три карельских округа.
         В 1337-1338 шведы вместе с изменниками из числа карел воюют против Новгорода в Обонежье и на Ладоге, сжигают посады у ладожского города.
         Середина XIV в. ознаменована четвертым крестовым поход шведов на 'язычников' (так обозначались русские в папских буллах). Шведы под командованием короля Магнуса Эрикссона захватывают русскую крепость Ореховец у истока Невы из Ладоги (1348), годом позже новгородцы отбивают ее.
         Между прочим, король, захватив Ореховец, вызвал новгородцев на религиозный диспут. Но новгородцы, которые согласно воззрениям наших западников, благодаря контактам с Европой, были более образованные, чем 'авторитарные' москвичи, эту тему, как говорится, слили.
         Когда годом позже Новгороду удается отбить крепость и прочистить выход из Ладожского озера, король шведский слезно жалуется папе римскому, что русские 'напали на христиан'. После чего папа с королем деятельно организуют новый крестовый поход на русских, чему, однако, препятствует 'черная смерть', привезенная генуэзскими кораблями с Черного моря. Зато ушкуйники снова ходят в Халоголанд, к Бьяркею.
         В 1392, 1395-1396, 1411 шведы (которые после Кальмарской унии уже являются подданными датской короны) воюют на Неве, осаждают крепость Ям на южном берегу Финского залива, продолжают завоевания в Западной Карелии.
         В 1419 норвежский отряд в 500 человек приплывает к побережью Белого моря, входит устье Северной Двины, 'в бусах и в шнеках', разоряет Неноксу, Онежский погост, Варзугу, Кегостров и ряд других поселений, Николо-Карельский и Архангельский монастыри, сжигает несколько церквей, а 'христиан и чернецов всех посекли'. Поморы дают отпор грабителям, уничтожив две шнеки, после чего уцелевшие норвежские суда уходят в море.[14] В 1445 г. норвежцы вновь появляются в устье Северной Двины и причиняют большой ущерб местным жителям. 'Того же лета приидоша Свея Мурмане безвестно за Волок на Двину ратью, на Неноксу, повоевав и пожгоша и людеи пересекоша, а иных в полон поведоша'. Поморы опять дают серьезный отпор, уничтожая большую часть непрошенных гостей вместе с тремя их командирами, пленных отсылают в Новгород. Остальные норвежцы 'вметавшиеся в корабли отбегоша'.[15]
         Кстати, стараниями норманнистов в конце XIX в. северный берег Кольского полуострова, ранее именовавшийся Поморским или Русским, переименован в Мурманский. Хотя, кроме набегов в позднее Средневековье, норвежцы там никак не отметились. А вот в Финмаркене (ныне заполярная Норвегия) русские власти и русские промысловики появились намного раньше норвежцев - собирали дань и торговали с саами-лопарями, коренным населением этой местности.
         В 1444-1445 ливонцы нападают на Ямскую крепость, разоряют Вотскую пятину и Ижорскую область Новгородской республики.
         Когда в это время в Новгород приходит голод, 'добрые христиане' из Ливонского Ордена устраивают блокаду голодного города, сговариваясь с Литвой, шведами, норвежцами, Данией, Ганзой, Пруссией. Магистр посылает флот для осуществления блокады к устью Невы.
         В целом можно сказать, что с середины XIV века новгородская республика существенно ослабла в роли северо-западного стража Руси, и, как правило, отказывала в помощи Пскову, ведущему постоянную борьбу против литовцев и ливонцев. Это связано и с ее хозяйственным ослаблением: увяло новгородское купечество, ведь львиная доля доходов от торговли русскими товарами доставалась ганзейцам, усилилась роль землевладельческой олигархии, заполучивших в свою полную собственность две трети земель - крестьяне, жившие там, отдавали господам от четверти до половины урожая, шла депопуляция. Новгородское боярство поглядывало на Литву, как на своего нового сюзерена.

    Русь пытается снова встать при море

         Переход Новгорода и Пскова под власть Москвы очень быстро почувствовали на себе немирные западные соседи, Ливонский Орден, Швеция и Литва.
         В 1492 Москвой заложен Ивангород, как конкурент ливонской Нарвы.
         Через два года великий князь Иван Васильевич закрывает ганзейский двор в Новгороде. У западников нередко встречается утверждение, что таким образом Иван III отрезал Русь от сообщения с развитыми западными странами. На самом деле, во второй половине XV в. Ганзейский союз, где начальствующую роль играл город Любек, мешал выгодному сообщению Западной и Восточной Европы, не давал развиваться торговому мореплаванию многих европейских стран, получая в собственный карман всю разницу в ценах на востоке и западе континента. Ганза, по сути, присвоила себе роль монопольного посредника между производителями и потребителями. На Балтике эта экономическая роль опиралась на центры военной немецкой колонизации (Ревель, Дерпт, Рига, Данциг), а также на могущество тевтонского и ливонского орденов. Стимулируя развитие текстильного, горнодобывающего, железоделательного производства в центре Европы, Ганза замедляла развитие этих отраслей в других европейских регионах. Конторы Ганзы будут закрыты шведским королем Густавом Вазой и королевой Елизаветой Английской. Развитие собственного торгового флота в самых разных странах начиналось с ликвидации ганзейских контор и факторий. Вопреки усиленно навязываемому мифу, Новгород никогда не входил в Ганзейский союз, и называть его членом это объединения немецких торговых городов - это всё равно, что причислять бенгальцев и китайцев к акционерам британской Ост-Индской компании.
         В ходе московско-шведской войны 1495-1497 русские впервые действовали в союзе с Данией, которая воевала за возвращение Швеции, отложившейся при правителе Стене Стуре Старшем. В сентябре-декабре 1495 г. русские войска неудачно пытались взять Выборг, но совершили успешный рейд по южной Финляндии, где разбили шведское войско, взяли крепость Нишлот (Савонлинна) и дошли до Або (Турку).
         В августе следующего года шведы неожиданно нападают на Ивангород и, захватив его, убивают всех пленных и мирное население. (Вообще жестокость к русским становится фирменным знаком шведских войск на протяжении всего периода шведско-русских войн.) Через несколько дней после резни шведские вояки бегут, узнав о приближении русских войск из Пскова. Русские отряды, пришедшие с Белого моря, воюют в Каянской земле (нынешняя северо-западная Финляндия).
         В 1501, параллельно с русско-литовской войной, Москва ведет оборонительную войну против Ливонского ордена, находящегося в союзе с Литвой.
         Ливонцы, возглавляемые одаренным орденмейстером фон Плеттенбергом и имеющие преимущество в артиллерии, разбили пограничных псковских и новгородских воевод неподалеку от Изборска. Не сумев взять Изборска, немцы захватили Остров, где от немецкой стали и огня погибло 4 тыс. жителей.
         В отместку великокняжеское войско, в составе которого были татарские отряды, входит в Ливонию. Русские войска наголову разбивают в октябре немцев у Гельмеда, и до конца осени опустошают епископство дерптское, половину епископства рижского, области Мариенбурга и Нарвы.
         Неугомонный Плеттенберг в сентябре 1502 пытался взять Псков, 13 сентября немцы и русские сразились у озера Смолино. У ливонцев был полуторатысячный отряд аркебузиров и битва завершилась 'вничью'. Военные действия продолжались и в следующем году, когда немцы ходили на Псков, но были отражены славным воеводой Д. Щеней.
         В 1514, в разгар русско-литовской войны, московское правительство заключает перемирие с 70 ганзейскими городами - 'места дворовые' в Новгороде возвращались немцам. Немцы обещали вернуть торговые концы русским купцам в своих городах.
         В 1509, 1521, 1531 заключались перемирия с Ливонией. Настоящего мира с Орденом, похоже, никогда и не было.
         Вслед за ослаблением Ганзы морские пути на Балтике переходят в руки других недружелюбных соседей России. Все они, ганзейцы, шведы, поляки, соперничая между собой в борьбе за прибыли, единодушны в том, что русских нельзя допускать ни к самостоятельной морской торговле, ни к технологиям. Яркий пример, дело Шлитте от 1547 года.
         В 1547 г. молодой царь Иван обратился к германскому императору Карлу V. Через своего посланника саксонца Ганса Шлитте царь просил прислать в Россию богословов, докторов прав, сведущих людей, каменщиков, литцов, пороховщиков, ружейных и панцирных мастеров и прочих специалистов.
         Просьба формально была удовлетворена. Шлитте, набрав 123 человека, направился с ними в Любек, видимо для того, чтобы попасть на Русь морем. Среди этих людей были в основном ремесленники, но также 4 теолога, 4 медика, 2 юриста, 4 аптекаря, 5 переводчиков, людей искусных в древних и новых языках. Ливонское правительство обратилось к императору и обрисовало ту ужасную беду, которая может произойти, если мастера и доктора попадут в Россию. Потрясенный Карл, осознав свою ошибку, торопливо дал распоряжение властям Любека и Ливонии не пропускать на Русь никаких ремесленников и ученых. В ганзейском Любеке Шлитте был арестован и посажен в тюрьму, у него отняли даже письмо германского императора для русского государя. Набранные саксонцем люди, потерпев большие убытки, вынуждены были вернуться домой. Один ремесленник, на свой страх и риск решивший пробраться в Москву, был задержан в Ливонии и казнен. Затем император, дополнительно обработанный ливонцами, издал декрет, вообще запрещавший пропускать специалистов на Русь. Шлитте пробыл в заключении полтора года, но и после освобождения не был пропущен в Россию.[16]
         Соседям России на Балтике очень не нравится то, что западноевропейские государства снаряжают морские торговые экспедиции к русским. В Западной Европе как раз идёт 'революция цен', связанного с притоком южноамериканского колониального серебра, и русские товары приносят огромные барыши. Польские и шведские короли строчат письма западноевропейским государям с требованиями прекратить торговые отношения с Русским государством. Само собой, выставляют русских 'варварами', 'схизматиками', 'врагами христианства', одновременно выдавая истинные причины своих страхов. 'Русские быстро всё усваивают и легко постигают' и, если их не остановить, будут 'господствовать на Балтийском море'.
         Стремление Московской Руси к беспрепятственной торговле по морю с разными странами вызывает у ливонцев, ганзейцев, шведов, поляков настоящие приступы русофобской истерии (хорошо описанной в книге Г. Форстена "Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях", притом, что ее автор не замечен в симпатиях к Московской Руси.)
         В 1548 Густав Ваза Шведский пишет к рижскому архиепископу, чтобы тот не пропускал в Россию мастера, сведущего в военном деле. В середине 1550-х шведский король-протестант обращается к английской королеве Марии Тюдор Кровавой, фанатичной католичке, со слезной просьбой прекратить торговлю с русскими, и добивается от нее запрета на поставку многих товаров в Россию. Обращения к европейским властям (английским, испанским, голландским, папским), с требованием прекратить торговый обмен с Россией, будет с упорством спамера рассылать и польский король Сигизмунд II Август.
         Общая геополитическая ситуация в это время для нас оставалась очень неблагоприятной. Московская Русь крепко заперта в кругу враждебных соседей: Швеция, Ливония - форпост Германской империи, Польша, Литва, Османская империя, Ногаи, Крымское, Астраханское, Казанское, Сибирское ханства. Многие из них захватили русские земли, самые плодородные, примыкающие к морям - в период после монгольского нашествия. Польша с Литвой прекрасно знали, чье мясо съели, учитывая, что московские Рюриковичи заявили себя правителями всея Руси, как и их предки: Рюрик, Владимир, Ярослав. Пребывание Московской Руси в этом враждебном круге означало перманентную войну, почти постоянное ведение боевых действий и отражение вражеских набегов на всех рубежах. В эту эпоху на каждый мирный год приходится два военных.
         Швеция, Польша, Литва, Ливония, Ногайская Орда, Крымское, Казанское, Астраханское и Сибирское ханства, Османская империя не в силах завоевать и расчленить Русское государство. Тем не менее, они осуществляли эффективную блокаду Русского государства, совершая разорительные набеги, нередко предпринимая и скоординированные наступательные действия (как, например, в 1517, 1521, 1534, 1535, 1541, 1552 гг.).
         Ни север, ни юг, ни запад, ни восток Московской Руси не защищены от вражеских нашествий. У Русского государства фактически нет тыла. Муром, Владимир, Вятка и Ладога точно также находятся под ударом как Рязань, Тула и Смоленск. Плодородные степные почвы отсечены Диким Полем. До 65 тыс. русских ратников уходят каждую весну на охрану оборонительных рубежей, которые проходят в 60-70 верстах от Москвы...
         Швеция при талантливом короле Густаве Вазе начинает борьбу за 'жизненное пространство'. Король этот прославился тем, что добился политической независимости Швеции от Дании, экономической независимости от Ганзы и религиозной - от римского папы.
         В 1544 и 1547 шведские отряды вторгаются в русскую Карелию и на Кольский полуостров, который в это время активно осваивается русскими.
         В 1552 г. войска короля Густава Вазы переходят реки Саю (Волчья) и Сестру на Карельской перешейке, захватывают несколько погостов, взятых в плен детей боярских сажают на кол. Вторгаются и на Кольский полуостров, где нападают на монастырь святой Троицы и св. Николая в Печенге (самый северный в мире). Явно неслучайным образом шведская агрессия совпадает со временем активной борьбы России против Казанского и Крымского ханств. Шведский король предпринимает активные дипломатические усилия по сколачиванию антирусской коалиции вместе с Данией, Польшей, Ливонским Орденом.
         В 1554 с вторжения фогта А. Нильссона в Карелию начинается полномасштабная русско-шведская война.
         Летом следующего года флотилия шведского адмирала Якоба Багге прошла по Неве и высадила десант в районе Ореховца. 10 сентября, после трехнедельной осады русской крепости, шведы потерпели поражение и отступили. Шведы также 'приходили к Кореле и многие села и деревни жгли и людей многих до смерти побили, а иных в полон имали'. Однако шведские силы, пытавшиеся переправиться через Неву, на ижорскую сторону, были наголову разбиты воеводой С. Шереметевым.
         В том же году русские войска доходили до финской реки Кивинеби, где разгромили шведские силы. Однако предпринятая на следующий год попытка взять Выборг оказалась неудачной.
         15 марта 1557 новгородский наместник князь Михаил Глинский подписывает со шведами в Новгороде мирный договор сроком на 40 лет.
         Все пленные русские возвращались шведами вместе с захваченным имуществом, а шведские пленные подлежали выкупу у русских. Это свидетельствовало о том, что война, начатая шведской короной, завершилась для нее неудачно.
         Как выразился Иван Грозный: 'Король немецкий (Густав Ваза) нам сгрубил, и мы его наказали'.
         В мирный договор был включен пункт о свободе торговых сообщений Москвы с европейскими странами через шведские владения. Русские купцы получали право торговать в самой Швеции и через ее территорию направляться в 'Любок (Любек), и Антроп (Антверпен) и во Ишпанискую землю и во Англию и во Францыйскую землю'. Однако нет свидетельств, что это право было реализовано на деле.
         Весной 1557 г. на берегу Нарвы, по приказу царя Ивана, создается порт. Как сообщает летопись: 'Того же года, Июля, поставлен город от Немец усть-Наровы-реки Розсене у моря для пристанища морского корабельного' и 'того же года, Апреля, послал царь и Великий князь околничего князя Дмитрия Семеновича Шастунова да Петра Петровича Головина да Ивана Выродкова на Ивангород, а велел на Нарове ниже Иванягорода на устье на морском город поставить для корабленного пристанища...' Однако, это не становится прорывом блокады. Всякому, кто посмотрит на карту Балтики, бросится в глаза, как легко блокировать движение судов в крайней восточной его части, на Финском заливе. Ганзейский союз и Ливония не дают торговым судам из Западной Европы посещать новый русский порт, и те продолжают ходить, как и прежде, в ливонские порты Ревель, Нарву и Ригу.
         Соседи Руси были вполне удовлетворены тем, что она находится в геополитическом тупике и всеми силами пытались сохранить это положение.
         Их, кстати, можно понять. Развитие соседних стран напрямую зависело от упадка, слабости и неблагополучия Руси. Еще в XIII в. русский мир территориально съежился, потерял развитые ремесла, мимо него стали проходить важные торговые пути. Если крайний восток Европы и присутствовал в европейском сознании, то лишь как периферия, даже лишенная своего истинного имени (Московия, Тартария), как источник дешевого сырья.
         Незаметная на картах и в политике Россия, с неразвитой экономикой, которая задешево отдает свои ресурсы, вполне устраивала ее западных соседей. Такая Россия, по большому счету, устраивала всю Европу. Европа даже бы не возражала против ее дальнейшего существования в таком статусе. Как, впрочем, и не заметила бы ее исчезновения, если бы ее территория была разделена, народ истреблен или ассимилирован. Ведь и в этом случае дешевые ресурсы бывшей России продолжал бы поставлять какой-нибудь хан или король.
         Поскольку внешние рынки были доступны только через посредников, присваивающих львиную долю прибыли, они не могли стимулировать развитие городов на Руси. Мешали накоплению торговых капиталов и высокие транспортные расходы, ввиду большой протяженности и сезонности внутренних транспортных путей. Даже после открытия торговли через Белое море, западные товары должны были доставляться на наши беломорские пристани летом, а перевозиться по суше зимой, на санях. Для промежуточного хранения грузов надо было строить склады в Холмогорах и Вологде. Перевозка длилась долгими месяцами, это замедляло оборачиваемость оборотных средств и снижало прибыльность. (Это в Англии нет ни одного населенного пункта отдаленного от незамерзающих морских вод более чем на 70 миль.)
         С 1550-х гг. начинается изменение климата, известное как Малый ледниковый период. На русской территории, где и без того рискованное сельское хозяйство с коротким вегетационным периодом, резко увеличивается количество погодных 'сбоев', таких как летние заморозки, засухи и т.д. Что наносит новые удары по продуктивности сельского хозяйства, неся неурожаи и эпидемии - и, в отличие от западных стран, Русь не может скомпенсировать потери за счет торговли.
         Изменение климата было связано с событиями в другом полушарии планеты, где европейские завоеватели разрушили интенсивное сельское хозяйство доколумбовой Америки, в частности Мексики, что увеличило количество кислорода в атмосфере планеты и понизило ее температуру. Это разрушение вело к вымиранию индейского населения, также как и принудительный труд в копях и энкомьендах. А на европейские рынки текло южноамериканское серебро с рудников Потоси и Сакатекаса. Что имело последствием и начало завоза в Новый свет дармовой рабочей силы из Африки - рабов, и 'революцию цен' в Западной Европе, которая вызвала 'второе издание крепостного права' к востоку от Эльбы. Половина голландского торгового флота - крупнейшей морской державы того времени - работало на Балтике. Паны, магнаты и бароны гнали зерно и прочее сырье из своих имений и фольварков на западноевропейский рынок в обмен на предметы роскоши, им нужны были новые земли и новые крепостные. Немцы, поляки, шведы вели свой дранг нах остен на древние русские земли.
         Век за веком западные поборники 'свободной торговли' будут делать все, чтобы Россия не имела доступа к мировым торговым коммуникациям, в таком случае можно было покупать у нее подешевле, а продавать ей подороже, а когда надо и вовсе блокировать ее. Следствием этого будет медленное развитие ее торгового капитала, а затем и отставание в развитии промышленного капитала.
         Такая изоляция обрекала страну на постоянное технологическое отставание. В условиях начавшегося колониального передела мира это могло в любой момент привести к потере Россией независимости, превращение ее в объект западной колонизации, к исчезновению русского народа.
         В своей борьбе за балтийское 'окно в Европу' Иван опирался на поддержку растущих русских городов, и посадских верхов, и посадских низов, всего торгово-промышленного сословия, что ясно покажет Земский собор 1566 г.
         Во времена Ивана Грозного не будет забыта прежняя принадлежность прибалтийских земель Руси. Характерно, что в русских документах XVI в. ливонские города именуются старинными русскими названиями, оставшиеся от тех времен, когда Прибалтикой владели русские князья. Дерпт звался Юрьевым, Ревель Колыванью, Нарва Ругодивом, Венден Кесью, Мариенбург Алыстом, Кокенгаузен Куконосом.
         В 1540-1550-х ливонцы проигнорировали все шансы для налаживания мирных отношений с Московской Русью, поддерживая ситуацию постоянной пограничной войны, с обстрелами и захватами пленников. Но, более всего, ливонцев страшили попытки царя Ивана получить выход к торговым коммуникациям и установить культурно-технологический обмен с Западной Европой.
         В 1551 г. ливонский представитель в германском рейхстаге составил для императора Карла V донесение, в котором умолял спасти от 'великой и страшной мощи московита, исполненного жажды захватить Ливонию и приобрести господство на Балтийском море, что неминуемо повлечет за собой подчинение ему всех окружающих стран: Литвы, Польши и Швеции'.
         Ливонец, красочно расписывая религиозную опасность, идущую с Востока, упоминает о том, как бы в Москву 'не устремились, под видом ремесленников, военных и техников самые отчаянные сектанты и еретики вроде духоборов, перекрещенцев и т. п., что доставит возможность московскому царю опустошить христианский мир и наполнить его кровавыми трагедиями'.
         Ливонские города, хорошо зарабатывавшие на транзитной торговле между западной и восточной Европой, располагали большими финансовыми средствами для укрепления городских фортификаций и артиллерии. Ливония обладала первоклассными каменными крепостями. Входила в Германскую империю. И Орден, и города могли рассчитывать на финансовую помощь немецких правителей и военную помощь европейской знати.
         Эстонцы и латыши были крепостными крестьянами на господской земле и подвергались национальному гнету, культурно-языковой ассимиляции. Все виды угнетения, надо заметить, осуществлялись с немецкой обстоятельностью - так что и несколько сот лет спустя сентименталист Карамзин находил эстляндских и лифляндских крепостных чрезвычайно покорными, дисциплинированными и работящими. В ходе Ливонской войны русские войска не раз получали помощь от угнетенного простонародья.
         Провокационный отказ ливонцев от уплаты дани Московской Руси за владением городом Юрьевым и восточной Ливонией (по одной марке с человека) - явно был предпринят под влиянием поляков и литовцев. В сентябре 1554 г. Ливония заключила договор с Великим княжеством литовским, направленный против Москвы.
         В 1554 г. в Москве появилось ливонское посольство, направленное Орденом, рижским архиепископом и епископом дерптским и стало просить продления на 30 лет истекшего перемирия 1503 года.
         Одним из самых главных пунктов в повестке переговоров стал фактический отказ Ливонии от уплаты Юрьевской дани. Западники обычно довольно пренебрежительно оценивают этот факт - дескать, Иван искал повода придраться к Ордену. На самом деле 'Юрьевская дань' имела принципиальный характер. Установленная в средневековье, она фиксировала право немцев селиться на землях вдоль Западной Двины, принадлежащих русскому Полоцкому княжеству. Название свое она получила после захвата меченосцами русского города Юрьев (позднее Дорпат). Справедливость русских требований по выплате дани признавалась ливонской стороной в договорах 1474, 1509 и 1550 гг.
         Выполняя указания царя, думный дворянин А. Адашев и дьяк Михайлов потребовали причитающейся Москве дани, включая уплату недоимок за истекшие годы. Ливонцам предъявили договор, заключенный Москвой с магистром Плеттенбергом в начале XVI в., причем московские переговорщики истолковали его, как признание Ливонией ее вассалитета от Москвы.
         Адашев дал послам следующую историческую справку: 'Удивительно, как это вы не хотите знать, что ваши предки пришли в Ливонию из-за моря, вторгнулись в отчину великих князей русских, за что много крови проливалось; не желая видеть разлития крови христианской, предки государевы позволили немцам жить в занятой вами стране, но с тем условием, чтобы они платили великим князьям; они обещание свое нарушили, дани не платили, так теперь должны заплатить все недоимки'.
         Ливонские дипломаты согласились с необходимостью выплаты задолженности по дани, обязались не вступать в союз с Польшей, Литвой и Швецией, благодаря чему перемирие было продлено. Но Ливония так и не приступила к выплате дани. Оставались невыполненными и другие требования Москвы, зафиксированные в соглашении - по восстановлению разоренных немцами русских концов (кварталов) в Риге, Ревеле, Дерпте (Юрьеве), Нарве, по воссозданию русских церквей, разрушенных протестантами, по обеспечению свободной торговли для русских купцов.
         В 1557 г. Польша вмешалась в конфликт между Орденом и архиепископом рижским Вильгельмом, который являлся родственником польского короля, и резко выступал против русско-ливонских соглашений. Когда территория рижского архиепископства была занята орденскими силами, на Ливонию двинулась большая литовская армия, возглавляемая Николаем Радзивиллом Черным. Ливонцы испугались и 15 сентября в городе Позволе было заключено соглашение магистра Фюрстенберга с королем Сигизмундом, направленное против русских и устанавливающее вассальную зависимость Ордена от Польши. До окончательного перехода Ливонии под власть польского короля оставалось совсем немного.
         17 января 1558, сорокатысячное московское войско, состоящее из русской и татарской конницы, возглавляемое касимовским ханом Шиг-Алеем и дядей царя М. Глинским, нанесло удар по Ливонии. (А уже 21 января крымцы вышли в зимний поход на Русь, и, хотя основная их масса была отражена, несколько тысяч всадников прорвались к Туле и Пронску.)
         Фактически рейд Шиг-Алея и Глинского был не началом войны, а принуждением к выгодному для Москвы миру. В ходе рейда русские военачальники посылали магистру Ливонского ордена Фюрстенбергу грамоты с предложение возобновить переговоры.
         После русского рейда ливонцы согласились было на начало переговоров и даже передачу Москве нарвского порта. Однако вскоре в руководстве ордена возобладала военная партия.
         Прямо во время переговоров, нарвский фогт Э. фон Шленненберг начал обстрел русской крепости Ивангород. Летопись сообщает: 'Писали с Ивангорода воеводы, что из Ругодива беспрестанно стреляют на Ивангород и людей убивают многих'.
         11 мая 1558 небольшим русским отрядом была захвачена Нарва, причем отличился отчаянной смелостью Алексей Басманов. 19 июля был взят Дерпт (Юрьев), который обороняло, вдобавок к силам Ордена, еще 2 тысячи наемников из Германии; в крепости имелось 552 артиллерийских орудия. Потом настала очередь ливонских городов Этц, Нейшлосс, Нейгауз (Вастселийна). Всего за весеннюю кампанию русскими было захвачено в Ливонии 20 крепостей, причем несколько отлично вооруженных и защищенных.
         Стремительный захват каменных крепостей может быть объяснен наличием у русских саперно-инженерных подразделений (розмыслов) и неплохой артиллерии - хроники свидетельствуют о применении русскими пушкарями зажигательных снарядов.
         В ходе летнего похода 1558 г. русские войска приближались к Риге, а в августе подошли к Ревелю и предложили городу сдаться, обещая ему сохранения вольностей и привилегий. Однако ревельские торгово-патрицианские власти, получив гарантии помощи от Дании, Швеции и польского короля, отказались от переговоров, и русские отошли.
         К концу лета русскими войсками была взята вся восточная Эстония, где были ликвидированы феодальные владения Ордена, епископов, католических монастырей.
         Эстонские крепостные крестьяне не оказывали никакой поддержки своим немецким господам и уничтожали господские хозяйства - мызы.
         Земли немецких рыцарей переходили в руки русских служилых людей, что было фактически освобождением для местных крестьян - землевладельческие порядки Московской Руси были намного легче прибалтийского крепостного права.
         Несмотря на разорения, сопутствующие всякой войне того времени, источники не свидетельствуют об истреблении местного населения (что будет столь разительно отличатся от действий западных войск в конце войны). Царь присоединял Прибалтику к своему государству вместе со всеми ее жителями.
         Царскими жалованными грамотами обывателям Нарвы и Дерпта было дано право свободной и беспошлинной торговли на Руси. Нарву освободили от постоя войск. Ближним к Нарве деревням (видимо, пострадавшим от военных действий) московский воевода доставил зерно для посева, предоставил быков и лошадей для пахотных работ.
         Германская империя с прогнозируемым недоброжелательством отнеслась к продвижению русских в прибалтийских землях. На имперском съезде властителей германских земель в 1560 г. герцог Иоганн-Альбрехт I Мекленбургский, померанские владения которого находились не так далеко от Ливонии, пугает немцев грядущим московитским нашествии на Германию. По словам герцога, 'московский тиран' уже создает флот на Балтике и превращает захваченные ганзейские суда в русские военные корабли, которыми будут командовать наемные испанские, английские и немецкие капитаны. Герцог агитирует за то, чтобы рейх незамедлительно потребовал от Нидерландов и Англии недопущение поставок оружия и любых другие товаров 'врагам всего христианского мира'. Съезд германских властителей под влиянием столь пламенной агитации, определил, что Германия должна всячески противодействовать тому, чтобы московиты обосновались на Остзее.
         После летнего похода русские войска ушли из Ливонии, оставив гарнизоны в занятых городах.
         Коадьютор (второе лицо в орденской иерархии) и бывший командор Феллина-Вильянди, Готард Кетлер собрал 19 тыс. войска, в составе которого оказались и рабы-кнехты, и мобилизованные крепостные крестьяне, и европейские наемники. В конце 1558 он подошел к крепости Ринген (Рынгола).
         Русский гарнизон Рингена, состоящий из сорока детей боярских и полусотни стрельцов под командованием воеводы Р. Игнатьева, оборонялся шесть недель до прихода отряда М. В. Репнина. Репнину удалось разбить передовые заставы ливонцев, возглавляемые братом коадьютора, но он потерпел поражение от главных сил противника.
         Русский гарнизон Рингена продолжал оборону, немцам удалось взять крепость только в результате третьего трехдневного штурма крепости, после того как у осажденных закончилась амуниция. Все защитники Рингена были убиты - в плен их не брали (такое 'особое отношение' к русским будет стандартом у западных войск на протяжении всей Ливонской войны). Потеряв под Рингеном около двух тысяч человек и потратив полтора месяца, Кетлер попробовал развить успех. В конце октября 1558 г. его войско вошло в псковский регион, выжгло посады городка Красный и разорило себежский Свято-Никольский монастырь.
         Для царя Ивана стало ясно, что Ливония, получив поддержку от Германской империи, готова к продолжительным военным действиям. В Ливонию было послано войско под командованием кн. С. Микулинского и П. Морозова.
         17 января 1559 г. войска Ордена и рижского архиепископа, под командованием домпробста Ф. Фелькерзама, было разбито русским передовым полком под командованием кн. В. Серебряного у Тирзена (Тирзе), недалеко от Риги. Погибло около 400 рыцарей. После этого русские войска прошли по обоим берегам Двины до самой Риги. Оттуда русские направились к границе Пруссии, у Динамюнде (Даугавпилс) сожгли рижские корабли и в феврале вернулись в псковский город Опочка.
         Первый этап ливонской войны сложился для русских войск удачно.
         Но в марте 1559 г. русское правительство, находящееся под сильным влиянием 'Избранной Рады', совершает роковую ошибку, заключив с противником длительное перемирие.
         Орден был на грани разгрома, рижские укрепления находились в плачевном состоянии и осталось совершить последние усилия по захвату ливонских крепостей. Русские войска пользовались поддержкой прибалтийского крестьянского населения и им не угрожали какие-либо партизанские действия. Датский посол уже докладывал из Москвы своему королю о подготовке решающего русского наступления, которое должно было проходить не только на суше, но и на море.
         В это время представители Дании, Швеции, Польши и Литвы развернули свое дипломатическое контрнаступление на Москву. В марте литовское посольство запросило в Москве 'вечного мира', с аналогичными предложениями обратилось и шведское правительство, но особую активность развил датский король. К Кристиану III обратились за посредничеством ливонские дипломаты, тайно обещая расплатиться с ним, за оказанные услуги, островом Эзель.
         Безусловно, царь Иван хотел добрых отношений с какой-нибудь европейской державой, особенно из тех, что выходят в бассейн Балтийского моря. Но у перемирия были мощные 'толкачи' в российской верхушке, с самого начала не желавшие войны за Балтику. К их числу могли относиться и недоброжелатели Ивана, которые боялись царских побед и укрепления государства, и могущественные князья литовского происхождения, желавшие перемещения русских сил на юго-запад, где располагались их вотчины, и видный член правительства Алексей Адашев, чей брат Данила проводил в это время операции в Крыму, эффектные, устрашающие для крымцев, но, в общем-то, лишенные стратегической перспективы.
         Иван Грозный в первом послании Курбскому писал: 'Как не вспомнить постоянные возражения попа Сильвестра, Алексея Адашева и всех вас против похода на германские города и как из-за коварного предложения короля датского вы дали ливонцам возможность целый год собирать силы. Они же, напав на нас перед зимним временем, сколько христианского народа перебили'.[17]
         Перемирие, столь привлекательное в моральном и дипломатическом плане, нарушало фундаментальную стратегию победоносной войны, которая заключалась в использовании временных разногласий среди противников и максимальной мобилизации ресурсов для быстрого и окончательного разгрома врага.
         Орден использовал так необходимую ему передышку для вовлечения в борьбу против Москвы польско-литовских и шведских сил, с которыми он будет расплачиваться своими владениями. Учитывая развернувшуюся против ливонских рыцарей крестьянскую войну, Орден действовал оперативно и на мелочи не разменивался.
         31 августа 1559 г. коадьютор Готард Кетлер заключает соглашение в Вильно с Сигизмундом II Августом о том, что польский король принимает Орден в свою 'клиентеллу и протекцию'.
         Соглашение было дополнено 15 сентября договором об оказании Польским королевством и Великим княжеством Литовским военной помощи Ливонии.
         С 15 сентября польский протекторат распространился и на рижского архиепископа. За 'добрые услуги' король получил в залог юго-восточную часть Ливонии вдоль Двины, в которую были направлены польско-литовские войска.
         17 сентября Кетлер, полностью ориентирующийся на Польшу, отстранил от власти осторожного Фюрстенберга и стал новым магистром Ордена.
         26 сентября 1559 г. Эзельский епископ уступил остров Эзель (Сааремаа) герцогу Магнусу, брату датского короля, за 30 тысяч талеров. Таким образом, Дания получила хорошее вознаграждение за свое участие в организации пагубного для Москвы перемирия.
         Кетлер, продав родину новым союзникам и наняв отряды европейских ландскнехтов, вероломно нарушил перемирие. В октябре 1559 г. он внезапно напал под Юрьевым на отряд воеводы З. И. Овчина-Плещеева.
         В 1560 г. русские возобновили военные действия и одержали ряд побед: были взяты Мариенбург (совр. Алуксне в Латвии) и Феллин (совр. Вильянди в Эстонии). Ливонская армия была разбита. Произошёл распад Ливонского ордена. Но Россия теперь вынуждена была вести войну с коалицией сильных государств.
         Дальнейшее описание хода Ливонской войны не входит в рамки данного повествования, так что обратимся к завершающей ее фазе.
         В ряду противников Руси ведущие военные державы того времени - Польша, Литва, Швеция, которых поддерживает Ганза, Германская империя, Римская курия; в союзе с Западом выступает Крымское ханство и ряд других кочевых орд, за которыми стоит Османская Империя. Население вражеской коалиции превосходило 5-6-миллионное население Московской Руси в несколько раз, несравнимо большими были денежные возможности западных противников по вербовке войска. (Если б численность стрельцов не была бы намного меньше числа наемников, нанятых вражескими государствами, то исход Ливонской войны оказался бы другим.) Русь расходует силы в борьбе на нескольких фронтах, и крупные вотчинники, с самого начала не желавшие воевать против ливонских баронов и польско-литовских панов, склоняются к саботажу, а затем и предательству.
         Уже со второй половины 1550-х князья и бояре, обозленные оскудением вотчин (семейства вотчинников росли, а крестьяне согласно царскому Судебнику могли покидать вотчины и искать себе новое место), отменой кормлений и обязательной службой (несущей все больший риск, так как началась Ливонская война), терявшие административный и судебный контроль над уездами и волостями, наращивали противодействие центральной власти.
         России при Иване Грозном удалось широко распахнуть двери и на юг, в регион, именуемый нынче Черноземьем, отвоевать большие пространства у Дикого поля, и на Восток, овладев и волжским речным путем, и Уралом, и Зауральем до Оби. Установление контроля над всем течением Волги означал закрытие пути, по которому на протяжении тысяч лет из центральной Азии в Европу шли кочевые орды. Вместе с продвижением оборонительных линий (засечных черт) для крестьянского освоения открываются новые территории на юге и юго-востоке с более плодородными почвами. Немалую роль в освоении Дикого поля сыграл в этом и разгром нашествия крымско-татарских и турецких войск летом 1572 года - в судьбоносной битве при Молодях, в 70 верстах от Москвы В правление царя Ивана русские выходят на Северный Кавказ, ставят крепости на Тереке, Сунже, Койсу-Сулаке. Царь Иван Васильевич вдвое увеличил территорию России; земли, присоединенные им, стали нашими навсегда. Иван принял Россию с 160 городами, а оставил с 230. На землях, которые собрал Иван Грозный, затем столетиями происходил очень быстрый рост российского населения, равного которому не было ни в одной стране Старого Света.
         Но создать широкий выход на Балтику не получилось. Против Руси сплотилась вся Европа - не в первый и не в последний раз, поучаствовали и кочевые союзники европейцев.
         Летом 1580 г. польский король, он же османский подданный трансильванец Стефан Баторий, выступает в новый поход на Русь. Кстати, его избранию Османская порта весьма способствовала - используя набеги крымских татар для оказания давления на магнатов и шляхту. Османов весьма беспокоило движение русских в Дикое поле, на нижнюю Волгу и на северный Кавказ, так что интересы поляков, шведов, папы римского и султана в очередной раз сошлись на почве ненависти к России. Кроме венгерских гайдуков его брата князя седмиградского, в очередном нашествии участвуют массы европейских наемных солдат и даже мобилизованные из королевских имений крестьяне. Всего в польском походе задействовано 50 тыс. войска, из них 21 тыс. наемной пехоты. Баторий обладает первоклассной артиллерией, в том числе 30 крупнокалиберными осадными пушками.
         Русские войска на западе опять сильно растянуты на протяженном фронте, от ливонского города Кокенгаузена (Куконас) до Смоленска. Большие русские силы сосредоточены на юге для обороны от крымского хана (в этом году уже состоялся набег крымцев). Русские силы находятся и на южном берегу Финского залива, в Западной и Восточной Карелии - на случай наступления шведов.
         26 августа польские войска, численностью в 35 тыс. чел., приступили к осаде Великих Лук.
         Для защиты от зажигательных снарядов защитники города обложили деревянные стены слоем земли и дерна. Но эта защита была разнесена мощной вражеской артиллерией.
         Осажденные совершали отчаянные вылазки, по время одной из них даже захватили королевское знамя. Только за второе сентября враг потерял около 200 человек. Защитники гасили огонь на стенах, оборачиваясь мокрыми шкурами. Открытые пожары удавалось тушить, но деревянные конструкции стен продолжали тлеть.
         Пятого сентября пожар охватил большую часть города и воеводы согласились на капитуляцию.
         Однако венгры, а за ними поляки и наемники, после входа в город, начали резню пленных и местного населения. Европейское воинство столь увлеклось резней и грабежом, что пропустило момент, когда огонь добрался до арсенала - пороховой запас взорвался, уничтожив сотни грабителей. Как свидетельствует пан Л. Дзялынский: 'Наши учинили позорное и великое убийство, желая отомстить за своих павших товарищей... Они не обращали ни на кого внимания и убивали как старых так и молодых, женщин и детей... Все заняты были убийствами и грабежом, так что никто не тушил пожар. Огонь охватил всю крепость и спасать более было нечего. Когда огонь дошел до пороха, то наших погибло разом 200 человек; 36 пушек сгорело и несколько сот гаковниц, несколько тысяч ружей и других ценных вещей; денег, серебра и шуб весьма много, так что нашим мало досталось, кроме разве платья и денег, взятых с убитых. Приехавши в лагерь, гетман приказал ударить в барабан, чтобы сходились к нему ротмистры с товарищами; когда они явились, гетман, принесши благодарение сперва Господу Богу, благодарил потом всех за то, что исполнили свой долг, постарались о том, что свойственно хорошим мужам и воинам, обещал милости и награды от короля, а они поздравляли гетмана с победой, затем пропели Те Deum, а после слушали обедню'.[18] Поляки пели, наверное, хорошо, как и подобает образцовым католикам - ничего, что стояли при этом на трупах русских женщин и детей.
         И гарнизон, и население Великих Лук были истреблены полностью - около 10 тыс. чел.
         В ноябре 1580 шведский полководец Понтус Делагарди входит в Западную Карелию и берет 4 ноября Корелу (современный Приозерск), уничтожая всех жителей города - 2 тыс. русских. Кстати, на протяжении последних тридцати лет западники уверяют, что северное Приладожье, Приозерский район - это исконная финская земля, которую коммунисты забрали в 'зимнюю войну' 1939/40. Нет, история говорит о другом, Корельский уезд - древняя русская земля, которую враг взял в 1580, истребив ее защитников и жителей.
         В Эстонии шведы осаждают крепость Падис, в 6 милях от Ревеля. Осажденные, под началом воеводы Чихачева, терпят страшный голод, питаются соломой и кожей, но сдерживают противника в течение 13 недель. В декабре 1580 шведы берут город вторым приступом и уничтожают всех его защитников.
         Однако нападение трехтысячного отряда шведов и финнов на Кемскую волость (известную из популярного фильма 'Иван Васильевич меняет профессию') в декабре 1580 - весьма опасное, потому угрожало не только разорением этой земли, но и отрезанием Кольского полуострова и значительного части побережья Белого моря от русского царства - было отбито малыми силами воеводой К. Оничковым. Более того, враг был наголову разгромлен сотней стрельцов и прибывшими на выручку ополченцами.
         В том же 1580 г. Большая Ногайская орда идет в набег на юго-восточные рубежи Руси.
         10 июня 1581 польская армия во главе со Стефаном Баторием выступила в третий большой поход на Русь.
         В войске Батория, идущей к Пскову, по оценкам современных авторов, около 50 тыс. воинов. Собственно представители Речи Посполитой - польско-литовская шляхта, казаки-черкасы, курляндское рыцарство - были в меньшинстве. Большую часть армии, 27 тыс., составляли профессиональные наемные солдаты, поголовно вооруженные огнестрельным оружием и представляющие разные европейские страны. Преимущественно Германию и подвластную османам Венгрию, но также Данию, шведские владения, Нидерланды, Австрию, Англию, Шотландию. 'Повесть о прихожении Стефана Батория на Псков' перечисляет состав вражеского войска: 'литовские люди, польские люди, угорские люди, мазовшане, немцы цесарские, датские, свейские, сшлоцкие, бруцвицкие, любечские'. Всего в псковском военном меню - 'четырнадцать орд'. Любопытно, что по национальному составу армия короля Стефана Батория будет весьма напоминать войска Ваффен СС, активно задействованные Гитлером в том же северо-западном углу России в 1944.
         На сей раз направление главного удара Стефана Батория то ли разгадано, то ли известно царю с самого начала.
         Русские воеводы, в том числе князь Д. Хворостинин, выходят из Можайска и разоряют окрестности Дубровны, Школова и Могилева, сжигают Оршу, громят литовские войска и спокойно возвращаются в Смоленск. Пан С. Пиотровский, человек юморной и циничный, пишет по сему поводу: 'Русские отлично вознаградили себя за вред, причиненный нами прежде'.
         Русский рейд не только задерживает Батория в лагере на р. Дриссе, но и ослабляет главные его силы. Король вынужден направить отряды воеводы Троцкого кастеляна Христофора Радзивилла на восточные границы Литвы. А русское командование успевает стянуть силы из Ливонии во Псков.
         Каменные стены крепости Острова не устояли перед артиллерией Батория и она была взята 21 августа.
         26 августа 1581 польские войска, во главе с королем и канцлером Яном Замойским, подошли к Пскову. Число осаждающих доходило теперь до ста тысяч, пополнившись многочисленными отрядами польско-литовской шляхты и черкасов (предки нынешних укров), надеющимися на скорый грабеж.
         Город Псков относился ко 'двору' царя Ивана. Псковский гарнизон насчитывал 1000 дворян и детей боярских, 2500 стрельцов и 500 донских казаков. В обороне принимало участие около 12 тыс. вооруженных горожан и жителей окрестных деревень, сбежавшихся под защиту крепостных стен. С запада, где протекала река Великая, стены города были деревянными и прикрыты дерном, спасающим от зажигания. С остальных сторон каменными. Поляки впервые столкнулись со столь мощными фортификациями у русских. С обеих сторон от псковских стен были возведены деревянные башни, за стенами стояли платформы-раскаты для крупнокалиберных орудий. На участке укреплений между реками Великой и Псковой находились 'великие' пушки 'Барс' и 'Тескотуха', способные стрелять на версту.
         Уже 26 августа поляки пытались начать осадные работы непосредственно у псковских стен, однако были отогнаны огнем со стен и башен окольного города.
         Первого сентября поляки начали копать 'борозды' (траншеи), чтобы подкатить осадную артиллерию ближе к крепостным укреплениям. Король и гетман Замойский решили штурмовать город с южной стороны окольного города, где находились Покровская и Свиная (Свинорская) башни.
         В непосредственной близости от башен были заложены шанцы.
         'Злоумышленно и очень хитро они (поляки) приблизились к городу, копая и роя землю, как кроты; из земли, которую выкапывали для траншей, они насыпали огромные горы со стороны города, чтобы с городской стены не было видно их передвижения. В насыпных земляных валах провертели бесчисленные окна, предназначенные для стрельбы во время взятия города и вылазок из города против них', - сообщает 'Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков'. Хитрость польская вытекала из тех курсов инженерных наук, которые преподавали во французских и итальянских военных училищах.
         Однако и русским нашлось, что противопоставить польским ухищрениям. И это, конечно, была русская смекалка. Как пишет Пиотровский, защитники города построили высокую деревянную башню, зажгли ее и при таком искусственном освещении, даже ночью 'осыпали наши окопы ядрами и пулями, что сильно затрудняло работу'.
         В ночь на четвертое сентября враги поставили туры напротив Свиных ворот, Покровской угловой башни, за рекой Великой напротив Покровского угла.
         В ночь на пятое сентября в туры вкатили орудия и седьмого сентября поляки открыли стрельбу из двадцати пушек по русским укреплениям. Свиная и Покровская башни, а также стена между ними, были серьезно повреждены.
         Восьмого сентября вражеские штурмовые колонны, состоящие из польских жолнеров, венгерских гайдуков и немецких солдат, пробили стену и пошли на приступ. Им удалось захватить Покровскую и Свиную башни. Однако кн. Иван Шуйский и Печерский игумен Тихон умело организовали и вдохновили русские силы.
         Дальнейший путь в город полякам перекрыла деревянная стена - через ее бойницы псковитяне расстреливали нападающих врагов. Русские орудия ('Барс' и другие), установленные на Похвальском раскате, снесли верхнюю часть Свиной башни, занятую врагами.
         Сделав подкопы, защитники города частично разрушили Свиную башню, в нижней части которой засели поляки, и подожгли Покровскую башню, где находились литовцы и венгры. 'В едином порыве все, мужчины и женщины, бросились на оставшихся в Покровской башне литовцев, вооружившись кто чем, как бог надоумил: одни из ручниц стреляли, другие камнями литву побивали; одни поливали их кипятком, другие зажигали факелы и метали их в литовцев, и по-разному их уничтожали', - говорится в 'Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков'.
         Шел страшный бой в тесноте башен, в пороховом дыму и жаре, когда органами зрения и слуха уже не разобрать, где враг и где соратник, и спасает только какое-то сверхчувственное распознавание 'свой-чужой'.
         Немногие уцелевшие жолнеры и гайдуки оставили захваченный участок стены и отступили.
         Отбив вражеский приступ, псковитяне восстановили разрушенную часть укреплений, 'залатав' фортификации новыми деревянными стенами, и дополнили рвы частоколами из дубовых кольев.
         23 сентября, в ходе 'подземной' минной войны, русские с помощью специальных слуховых колодцев и ходов ('слухов') обнаружили польские подкопы. Два подкопа, в районе Покровской и Свиной башен, были взорваны, остальные разрушены с помощью земляных работ.
         В конце сентября на псковскую землю пришли первые холода. Далее в действиях осаждающих наступила вынужденная пауза, они ждали доставки боеприпасов.
         После того, как герцог курляндский прислал королю порох и другую амуницию из Риги, враг начал обстрел города зажигательными снарядами из крупнокалиберных осадных орудий, установленных на левом берегу реки Великой, у Мирожского монастыря, и в Завелечье.
         28 октября вражеские войска предприняли вторую попытку взять Псков. На этот раз они наступали со стороны реки Великой. На реке уже стоял уже крепкий лед (кстати, еще один пример похолодания климата во второй половине XVI в.). 'О Боже, вот страшный холод! Какой-то жестокий мороз с ветром: мне в Польше никогда не случалось переносить такого... Не знаю, что будет далее с нами; говорят люди, что это не морозы, а заморозки', - пишет в этот день Пиотровский, дуя на пальцы и растирая уши.
         Венгерские наемники по льду пересекли реку и подошли к стене, стоящей между угловой башней и Покровскими воротами.
         Венгры 'закапываются в стену', то есть пытаются разрушить ее основание, но терпят неудачу - русские выдергивают вражеских солдат из стены специальными приспособлениями - с крючьями на конце. Венгров расстреливают из ручниц и колят копьями через 'частые окна', которые защитники проделали в стене.
         Венгерским гайдукам удалось разрушить часть стены, но за ней открылся ров и еще одна стена, деревянная.
         Венгры пытаются штурмовать вторую линию укреплений, но русские забрасывают их самодельными гранатами (сосуды с пороховым зельем) и применяют весь арсенал вразумления осаждающих - льют на них кипяток и горячую смолу, бросают на них горящие просмоленные тряпки, бьют из пищалей через бойницы.
         Второй штурм Пскова проваливается, венгры отступают с большими потерями.
         Третьего ноября, после беспрерывной пятидневной бомбардировки города, происходит новый вражеский приступ. Поляки через замерзшую реку Великая подходят к разрушенному участку стены, но отброшены плотным огнем псковского гарнизона.
         'Не знаю, кто-то из наших пустил в город стрелу со сломанным острием; русские обратно пустили ею в наш лагерь, с надписью: 'худо стреляете, бл...'', - сообщает пан Пиотровский забавную подробность. Наши предки умели юморить.
         Не удалась Баторию и инженерная 'минная война'.
         Наемные немецкие саперы копали подкопы для установления пороховых зарядов, однако защитники обнаруживали их при помощи 'слухов' (эти 'сонары 16 века' помогали определить направление и глубину подземных работ противника). Русские или заваливали землей обнаруженные вражеские подкопы, или взрывали их при помощи контр-подкопов. В ходе подземного контрнаступления, защитники города подводили под вражеские ходы свои встречные галереи и устанавливали там мины.
         Параллельно с осадой Пскова войска Батория пытались овладеть Печерским монастырем, который защищал отряд стрельцов численностью около 300 чел., под командованием стрелецкого головы Нечаева, и тамошние монахи.
         Польская артиллерия разрушила часть монастырской стены, но штурм, предпринятый 28 октября немецкими наемниками, захлебнулся. Среди врагов, попавших в плен к стрельцам, был племянник курляндского герцога Готарда Кетлера. Несмотря на посылку венгерских подкреплений, Печеры врагам взять не удается. 'Тамошние монахи творят чудеса храбрости и сильно бьют немцев', - признается Пиотровский.
         Неудача ждала Батория и под Изборском, где были разбиты венгерские отряды. Польские войска безуспешно осаждали Врев, Владимирец, Дубков, Вышгород, Выборец, Опочку, Гдов и Кобылье Городище.
         Однако мадьяры берут приступом Мальский монастырь, где убивают всех, и монахов, и местных жителей, укрывшихся за монастырскими стенами.
         'Освободители' терзают псковскую землю. 'Происходит много убийств и грабежей мирных сельских жителей, на них охотятся с большим азартом в лесах, забыв об охоте на диких зверей', - вскоре засвидетельствует иезуит Поссевино, прибывший на территорию, захваченную поляками. 'Кто его (Ивана) поступки сравнит с делами этого войска, тот найдет, что там больше боятся Бога', - иезуит сравнивает московитов с поляками, и сравнение не в пользу последних.
         Через 150-250 лет спустя потомки ливонских аристократов, шведско-финляндских баронов и польско-литовских панов, ливших русскую кровь в ливонскую войну, дружно войдут в состав вестернизированного российского дворянства. Только изменится ли их отношение к русскому народу?
         До наступления настоящих русских морозов отбит 31 приступ поляков на Псков - так что польским историкам, в данном случае, не следует сетовать на 'генерала Зиму'. Русскими воинами и горожанами совершено 46 вылазок против врага.
         Пан Пиотровский выражал удивление по поводу стойкости защитников Пскова. 'Не так крепки стены, - писал он, - как (их) твердость и способность обороняться'. К его мнению присоединялся иезуит Антонио Поссевино, несколько раз побывавший в окрестностях осажденного Пскова. 'Русские решительно защищают свои города, - писал отец-иезуит, - женщины сражаются вместе с солдатами, никто не щадит ни сил, ни жизни, осажденные терпеливо переносят голод'.
         Русские обороняются не как рабы - рабы сдают города, как делали это римские невольники в годы крушения империи. Не стоит за каждым псковитянином заградотрядовец-опричник.
         Шестого ноября обстрел Пскова был прекращен, также как и осадные работы, от холодов противник забился в палатки и уцелевшие избы. Эти холода польские участники похода описывали, как ужасные и нестерпимые, но, видимо, речь идет о климатической норме для северо-западной России того времени. Усилилась активность русских партизан, которые перехватывали польских мародеров, или, как их еще можно назвать, снабженцев. 'Много гибнет наших фуражиров, так что в течение одной недели в разных местах погибло их несколько сотен', - сообщает Пиотровский. Наемники, мягко выражаясь, посылают в задницу эту войну, ведь им задерживают выплату денег. Мысли польских панов заняты уже не осадой, а дележкой хлебных должностей в ливонских городах и польских воеводствах. Вообще, при прочтении записок польских воинов о псковском походе, бросается сперва в глаза их кураж. Для них война - это приключение, игра с хорошими материальными призами. Русские для них - охотничья добыча, не совсем люди. Но когда война превращается в тяжелый ратный труд, требующий постоянной стойкости, психологической устойчивости, силы духа, то польские бойцы, от жолнеров до ясновельможных панов, ломаются. А русские воины - нет.
         Первого декабря Стефан Баторий отъезжает в Литву (повторяя в кратком варианте зимний отъезд Наполеона из России в 1812 г).
         Командование армией король передает гетману Яну Замойскому, выпускнику падуанского университета. На совести этого высокообразованного человека, любящего цитировать римских классиков, была уже великолукская резня.
         В конце 1581 г. военные действия идут в Ливонии, Новгородской области, на верхней Волге.
         Туда проникают отряды Христофора Радзивилла, профессионального разорителя русских земель Филона Кмиты и пана М. Гарабурды (королевского секретаря).
         Вражеская конница под командованием Х. Радзивилла, состоящая в основном из черкасов (предки нынешних укров), проходит окрестностями Ржевы Володимеровой и достигает городков Зубцова и Старицы в тверской земле.
         Сам Иван Грозный в это время с семьей и сыном-младенцем находился в Старице. Литовские командиры знали о местоположении царя и явно ставили целью его захват.
         Вражеская конница сожгла деревни поблизости от Старицкой резиденции царя, так что Иван мог видеть зарево пожаров. Факты опровергают байки западников о боязливости царя. Иван Васильевич отослал жену с младшим сыном, а сам с 700 стрельцов и дворян стал готовиться к отражению нападения. Однако поляки и литовцы убоялись русских сил, сосредоточенных под Ржевой, и ушли к Пскову на соединение с королевским войском.
         Тем временем шведские силы активно действовали против русских в Ливонии. Шведы взяли города Лоде, Фиккель, Леаль, Габзель, лишенные сообщения с Россией.
         4 сентября Понтус Делагарди захватил Нарву, где было вырезано от 7 до 10 тыс. жителей, как сообщала ливонская хроника - 'русских бюргеров, жителей и их жен и детей и всякой челяди'.
         В конце ливонской войны шведы ведут против русских войну на уничтожение, проводя раз за разом массовую резню, сравнимую с кровожадным буйством Батыя. Также, как и Батыевой Орде, шведам не нужны города с живыми русскими. Однако западники по сей день стараются не заострять внимание на кровавых банях в шведском стиле.
         17 сентября 1581 воевода А. Бельский сдает шведским войскам Ивангород - прямо скажем, патриотическое поведение было не свойственно этому славному роду литовского происхождения. Пушки Волк-1 и Волк-2 мастера Андрея Чехова, захваченные Понтусом Делагарди в Ивангороде, и ныне стоят во Грипсгольмском замке близ Стокгольма.
         Помимо Ивангорода Делагарди берет Ям 28 сентября и Копорье 14 октября. В ноябре шведы берут Вейссенштейн (Пайде), поголовно истребляя там русских ратников и 'бюргеров'.
         К концу 1581 г. русские были полностью отрезаны шведами от побережья Финского залива.
         В том же году состоялся большой ногайский набег. Вместе с ногайцами во вторжении участвовали крымцы и азовцы. Численность нападавших доходила до 25 тыс. чел. В июне 1581 г. крымские послы уведомили шведского короля, что захватили в России 40 тыс. пленных. Ногайский князь Урус продал прибывшего к нему царского посла Девочкина в рабство в Бухару. Перед нами практически идиллическое единение христианейших королей Европы с азиатскими кочевниками.
         Тем временем идет борьба и в дипломатической сфере. Боец не слишком видимого фронта, иезуит Антонио Поссевино ранее уже отличился на поприще уничтожения еретиков-вальденсов в Савойе и при организации шведско-польского взаимодействия. Папа Григорий XIII направляет столь испытанного бойца в Россию. 18 августа 1581, повстречавшись по дороге с Тедальди, весьма объективным наблюдателем русской жизни, Поссевино прибывает в Старицу. Отец иезуит, конечно, же на стороне польского короля - об этом свидетельствуют его записки, лежащие в Ватиканской библиотеке. Иное было бы странным, учитывая прямое вовлечение Поссевино в антирусские интриги. Одновременно он, как человек весьма умный, понимает, что продолжение войны принесет полякам только неприятности. И сейчас отец иезуит хочет добиться дипломатическими средствами того, чего не удалось достичь польскому королю при помощи войны.
         Поссевино требует от царя передачи полякам Ливонии и выражает недовольство действиями православной паствы в Западной Руси. Оказывается, на Волыни, в Подолии, Литве и Самогитии православные жители, хотя имеют господ-католиков, публично молятся о даровании победы единоверцам-московитам. Ну, это же, конечно, происки царских агентов...
         В декабре 1581 г. в деревне Киверова Гора - в 15 верстах от Запольского Яма, на Луцкой дороге между Порховым и захваченном поляками Заволочьем - начались переговоры России и Польши. С польской стороны участововали Януш Збаражский, кн. Альбрехт Радзивилл, секретарь Великого княжества Литовского М. Гарабурда. Посредничество осуществлял папский посланник Поссевино.
         В это время и король осознает, что его 'освободительный' поход в Россию окончательно накрылся, что ему противостоят не 'рабы', а огромная страна, где будет сражаться каждый город и каждый житель- за веру, царя и отечество. Теперь уже и королю ясно, что с наемной армией, у которой 'время - деньги', ему не хватит никакого европейского кредита для того, чтобы продвинуться хотя бы еще на двести миль.
         По результатам переговоров было достигнуто соглашение о перемирии. Поляки должны были вернуть захваченные русские города - Великие Луки, Заволочье, Холм, Ржеву Пустую, псковские пригороды Остров и Красный, Воронеч и Вельи, а также Себеж. Русские войска и русские жители должны были покинуть 41 город в Ливонии.
         Четвертого января 1582 была осуществлена успешная вылазка псковичей против поляков, стоящих станом у Пскова.
         А пятого января в Яме Запольском было заключено десятилетнее перемирие между русскими и поляками.
         Это не помешало хитроумным полякам девятого января совершить диверсию против псковского воеводы И. П. Шуйского. 'Полонянник' приносит воеводе взрывное устройство, замаскированное под ларец с дарами от большого гуманиста пана Замойского. Русские проявляют предусмотрительность и теракт срывается. Но пана Замойского, столь почитаемого в Польше, стоит, хотя бы за это, переименовать в пана Помойского.
         Четвертого февраля, несолоно хлебавши, интернациональные рати уходят от Пскова.
         Польское завоевание России захлебнулось. Несмотря на финансовую поддержку Германской империи, на наличие мощных союзников в лице Швеции и Османской империи, король Стефан Баторий решил больше не освобождать русских от власти 'тирана'.
         'Народ не только не возбуждал против него (царя) никаких возмущений, но даже высказал во время невероятную твердость при защите и охранении крепостей, а перебежчиков было вообще мало'. Польский писатель-пропагандист Гейденштейн, написавший так много лжи о русских, тем не менее сообщил этот простой факт, потому что об эту твердость разбилось европейское воинство. Польский пропагандист удивлялся: 'Как могла... существовать такая сильная любовь к нему (Ивану Грозному) народа'. Ну да, до сочинения г-на Карамзина, оболгавшего первого русского царя, оставалось еще 240 лет. Не смог Гейденштейн не отметить другой важный факт: 'В характере рассматриваемого нами племени (русских), кроме верности к князю, можно отметить еще крайнюю выносливость при всякого рода трудах, при голоде и при других тягостях, а также презрение к самой смерти'.
         Если бы Гейденштейн был хоть слегка мыслителем (а не только пропагандистом), то понял бы, что эти факты отменяют и многословную ерунду, которую он написал на тему 'рабства', якобы присущего московитам. Никакой раб не будет сражаться до последнего, презирая саму смерть.
         Польско-литовское поспольство в конце XVIII в. и не подумало защищать свою Речь Посполитую, так, как это делали русские во Пскове в конце XVI столетия. И гонористый польский пан во время 'разделов Польши' не показал и десятой доли той силы духа, какую проявили русские служилые люди в конце Ливонской войны...
         В июне 1582, для заключения уже не перемирия, а настоящего мира, в Москву приехала польско-литовская делегация. На состоявшихся переговорах условия Ям-Запольского перемирия были подтверждены.
         Поляки покинули все занятые русские крепости. И согласно условиям мирного договора Россия выводила войска из Ливонии, вместе с ними должно было уйти и русское гражданское население, которое проживало во многих ливонских местностях уже более 20 лет.
         Факт наличия многочисленного русского населения в ливонских городах показывает, что Иван Грозный ставил неизменной задачей освоение и заселение присоединенных земель представителями русских простых сословий. Не совсем так будет в постпетровское время, когда было достаточно инкорпорации в российскую знать аристократов из присоединенных провинций.
         В феврале 1582 г., после замирения с поляками, русские, наконец, остались со шведами наедине.
         Результат не замедлил себя ждать. Русские силы под командованием кн. Д. Хворостинина, думного дворянина М. Безнина и кн. Катырева-Ростовского разбивают шведскую армию в Вотской пятине (нынешняя Ленобласть).
         На пути к Яму, близ деревни Лялицы, передовой полк Хворостинина столкнулся с неприятельскими войсками, которыми командовал европейский военный суперстар Понтус Делагарди. На помощь к князю поспешил большой полк, а 'иные воеводы к бою не поспели'. Русские не ввели в дело всех своих сил, тем не менее они одержали полную победу над шведами.
         Двинувшиеся к Нарве русские войска возвращаются в Новгород по требованию польского посла, который угрожает возобновлением военных действий, намечается и крымский набег.
         Однако Юхан III все еще собирается 'освободить от тирана' северо-западную Русь, и заодно прибрать ее себе. Для нового наступления в Финляндии сосредоточивается многочисленная шведская армия, включающая наемные отряды из Германии, Франции и Италии.
         Восьмого сентября 1582 г. шведская армия во главе с Делагарди осадила Орешек - русскую крепость, расположенную на острове у впадения Невы в Ладожское озеро. После месяца интенсивных обстрелов, шведы предприняли штурм. Русские успешно отразили нападение врага. Спустя неделю по Неве, на судах, в крепость прибыло русское подкрепление. Второй шведский штурм был отбит с большим уроном для неприятеля. В ноябре Делагарди отступил от стен Орешка с позором. Очередная 'гуманитарная интервенция' провалилась, напоровшись на грубых московских мужиков.
         После этого поражения король Юхан III понимает, что без братьев-поляков ему ничего не светит. Как ни крути, Делагарди не Делагарди, но оставшись один на один с Москвой, шведы неизменно терпят поражение.
         Военный разгром Швеции был вполне осуществим. Однако, Стефан Баторий угрожал немедленным возобновлением военных действий в случае продолжения русского наступления. Такое упорство Польши объяснялось не политикой, а экономикой - балтийская торговля должна была приносить доход не России, а ганзейским городам, кредиторам короля. Сдерживало Москву и вторжение ногайцев в Камский край. После нашествия большой ногайской орды в 1580 г. не утихало и восстание луговой черемисы на Волге.
         10 августа 1583 г. на реке Плюссе был заключено трехлетнее перемирие с Швецией, которая сохранила за собой завоеванные земли в Ливонии и Западной Карелии.
         Ливонской войне уделено так много внимания в этой книге, потому как царь Петр I прекрасно знал, что произошло в эпоху Ивана IV, и понимал, что надо сделать, чтобы выход к Балтийскому морю и морским коммуникациям оказался успешным. Реванш за Ливонскую войну и приведет к созданию Санкт-Петербурга...
         Даже после Плюсского мира Иван Грозный не считал войну проигранной. Ведь кончилась она фактически тремя поражениями западных войск, у Пскова, Лялиц и Орешка. Разъединение Речи Посполитой и Швеции, неизбежное из-за столкновения интересов в Ливонии, должно было изменить соотношение сил в нашу пользу.
         Многие города, захваченные шведским королем в Ливонскую войну - Ям, Ивангород, Копорье, Корелу - Россия вернет себе уже в войну 1590-1595 гг., не смотря на отвлекающие набеги крымцев. И в той войне опять отличится князь Д. Хворостинин. А вот шведы, точнее их финские подданные, отличились только тем, что вырезали всех иноков и мирян в Печенгском и Кандалакшском монастырях, включая женщин - с чего, собственно, война и началась - а также устроили несколько набегов на Беломорье и Колу. После своего поражения, шведы будут предлагать царю Борису Годунову совместно разгромить и разделить Польшу, разлагаемую внутренним нестроением. Но царь Борис благородно отказался и сохранил мир с поляками, однако те, как и обычно, не ответили взаимностью. Иностранное вмешательство, а также беды русского хозяйства, определяемые его замкнутостью в зоне короткого сельскохозяйственного периода и рискованного земледелия, и привели к катастрофе Смутного времени.
         На начало XVII в. Россия осталась бедным земледельческим обществом; как пишет С. М. Соловьев: 'Без развития города, без сильного промышленного и торгового движения, государством громадным, но с малым народонаселением, государством, которое постоянно должно было вести тяжелую борьбу с соседями, борьбу не наступательную, но оборонительную'.
         Россия вступила в следующий век с полным набором системных ограничений. Цепь неурожаев 1601-1604 гг., когда снег выпадал летом, продолжившаяся и в конце 1600-х (это был, наверное, пик Малого ледникового периода) погрузил страну в хаос. И хотя распашка Черноземья уже началась, но новые степные регионы оставались все еще опасным Пограничьем.
         Смутным временем по полной программе воспользовались иноземцы - без которых Русь не дошла бы до такой страшной степени разорения. 'Логистика' пожирания Руси разрабатывалась польско-литовскими магнатами, к которым потом присоединился польский король, а затем и шведский монарх. Смута начала XVII в. не была революцией или восстанием низов, как Пугачевщина. Ее вели интервенты и 'воры', одичавшее военное сословие, дети боярские и казаки. И прекращена она была с помощью тех ресурсов, организационных и социальных факторов, которые ввел в русскую жизнь Иван Грозный. Смута не развалила Россию на кусочки, потому что феодальный сепаратизм был выкорчеван Иваном Васильевичем.
         Результатом неудачи в Ливонской войне и разрухи Смутного времени будет нарастание мобилизационного характера хозяйственной и военной жизни России, который и приведет, в середине XVII в., к легальному прикреплению владельческих крестьян к земле.
         Историк С. М. Соловьев из бедности производительных сил государства выводит и огромные социальные тяготы, которые принуждено будет нести русское общество:
         'Государство бедное, мало населенное и должно содержать большое войско для защиты растянутых на длиннейшем протяжении и открытых границ... Главная потребность государства - иметь наготове войско, но воин отказывается служить, не выходит в поход, потому что ему нечем жить, нечем вооружиться, у него есть земля, но нет работников. И вот единственным средством удовлетворения этой главной потребности страны найдено прикрепление крестьян, чтоб они не уходили с земель бедных помещиков, не переманивались богатыми, чтобы служилый человек имел всегда работника на своей земле, всегда имел средство быть готовым к выступлению в поход'.
         Лаконично и четко классик выводит: 'Прикрепление крестьян - это вопль отчаяния, испущенный государством, находящимся в безвыходном экономическом положении'.
         Фактически дворяне были прикреплены к службе (причем, куда ранее крестьян), а крестьяне к обеспечению этой службы. Только так Россия сможет победить Европу при Петре. Но при всём притом, большая часть территории России, русский Север, Сибирь, южное пограничье остались вне сферы крепостного права, их населяли и осваивали служилые люди, черносошные крестьяне и казаки.
         Кстати, Европа того времени отнюдь не представляло область радостного высокооплачивамого труда.
         К VIII-IX вв. основная масса бывших римских рабов стала безгласным угнетаемым крестьянством, сохранив прежнее название - servi. Число сервов было значительно пополнено бывшими свободными людьми за счет коммендации. Начиная с империи Карла Великого начинается массовое закрепощение общинников-германцев.
         Прославляемые либералами документы начала XIII в., английская Магна Карта и венгерская Золотая булла, как и соответствующие им польские статуты через два века - это не основополагающие акты свободы, а акты порабощения для простонародья, предпринятые оккупационной элитой.
         К востоку от Эльбы с XVI в. царило 'вторичное крепостничество', обслуживающее европейский рынок и накопление западных капиталов - в общем, являясь периферийной зоной растущего западноевропейского капитализма. Державы центральной и восточной Европы произвели 'вторые издания' крестьянской зависимости, причем в таких тяжелых формах, каких не знало классическое средневековье. Цель - максимизация поставок дешевого сырья на западноевропейский рынок в обмен на предметы роскоши. Панщина(барщина) в Польше дошла до 6 дней в неделю, а затем нередко стала занимать всю неделю - крестьянин, потерявший возможность трудиться на своем наделе, получал паёк-месячину; в Венгрии зависела только от произвола владельца, в Трансильвании составляла 4 дня в неделю, в Ливонии нередко занимала всю неделю ('Любой барщинный крестьянин работает с упряжкой быков или конной упряжкой каждый день").[19] В Шлезвиге и в середине XVIII в. помещик владел крестьянином как вещью ("Nichts gehoret euch zu, die Seele gehoret Gott, eure Leiber, Guter und alles was ihr habt, ist mein", пер. "Ничто не принадлежит вам, душа принадлежит Богу, а ваши тела, имущество и все что вы имеете, является моим"). В Нижней Силезии утвердилось правило, что 'крестьянские барщинные работы не ограничиваются'. В Саксонии крестьянская молодежь призывалась, как в армию, на трехгодичную непрерывную барщину. Ничем не ограничена была и власть сеньера над жизнью и имуществом крепостного. "Если шляхтич убьет хлопа, то говорит, что убил собаку, ибо шляхта считает кметов (крестьян) за собак", - свидетельствует польский писатель XVI в. Моджевский. В Дании в XVI в. (как и в Ливонии, и Польше) крестьянами торговали словно скотом. Король Кристиан II пытался отменить это и издал указ: 'Не должно быть продажи людей крестьянского звания; такой злой, нехристианский обычай, что держался доселе в Зеландии, Фольстере и др., чтобы продавать и дарить бедных мужиков и христиан по исповеданию, подобно скоту бессмысленному, должен отныне исчезнуть'. Однако феодалы свергли Кристиана и продажа людей продолжилась. В Шлезвиге и в середине XVIII в. помещик владел крестьянином как вещью ('Nichts gehoret euch zu, die Seele gehoret Gott, eure Leiber, Guter und alles was ihr habt, ist mein', пер. 'Ничто не принадлежит вам, душа принадлежит Богу, а ваши тела, имущество и все что вы имеете, является моим'). В Силезии утвердилось правило, что 'крестьянские барщинные работы не ограничиваются'. В Саксонии крестьянская молодежь призывалась, как в армию, на трехгодичную непрерывную барщину.[20]
         Рано избавились от крепостного права только некоторые торговые, в особенности морские торговые страны. Но они заменили крепостничество грабежом колоний и работорговлей, плантационным рабством, пролетаризацией собственного простонародья. Трудящиеся фактически подвергались новой форме рабства - пролетарской, и в него загнано была большая часть населения в самых передовых европейских государствах.
         Свирепые наказания стали той дрессировочной палкой, которая превратило население Запада в послушное хорошо управляемое стадо.
         С XVI в. Англии существовало свирепейшее уголовное законодательство, направленное против экспроприированных, бродяг и нищих, в котором смертная казнь назначалась за сотни преступлений, начиная с мелкой кражи на сумму в два шиллинга (стоимость курицы). В правление Генриха VIII на виселицу и плаху было отправлено 72 тыс. чел., при Елизавете I - 90 тыс., при населении Англии в 2,5-3 млн. чел.[21] Появляется даже такое интересное изобретение, как 'висельное дерево'. Те, кто не желал быть повешенным за шею, строили британский капитализм. Почти столь же жестокая система наказания царила и в Германской империи - Каролинский кодекс, Голландии, Франции, Испании, в казалось бы благополучных торговых республиках Генуи и Венеции. На Мосту Вздохов в Венеции вздыхали не о любви.
         
    []
         Любые девиации от предписанного властями образа поведения и образа мысли карались смертью - за 'ведьмовство', 'колдовство', 'ересь'; в чем преуспевали и инквизиционные суды католической Европы, и светские в протестантских странах.
         Торговля людьми и плантационное рабство пережило в цивилизованном западном мире расцвет, невиданный со времен Римской империи. И в потоках рабов были отнюдь не только черные люди. Первыми рабами на плантациях Вест-Индии были белые, ирландцы и англичане - сервенты или законтрактованные слуги. Формально 'законтрактованные слуги' не считались рабами, но как сообщает современник: 'Слуг продают и покупают, как лошадей в Европе'.[22] Недостаток 'добровольцев' работорговцы дополняли захватом молодых белых простолюдинов. На улицах Бристоля во второй половине XVII в. открыто шла торговля белым рабами. Похищениями юношей и девушек для продажи их в рабство занимались купцы лондонского Сити.[23]
         
    []
         С началом Нового времени, русская православная цивилизация столкнулась на своих западных границах с западной цивилизацией, которая уже стала качественно иной, более опасной и агрессивной. И проиграть ей - означало стать тушей для разделки, повторить судьбу десятков стран, народов и племен в Америках, Азии, Африки, Австралии, Океании. Это прекрасно осознавали и прозорливые русские цари, Иван Васильевич, Алексей Михайлович и Петр Алексеевич, которые понимали, что России, чтобы выжить, нужны новые технологии, новые организации, новые коммуникации, новые города и порты.

    Куземка Ленин и другие русские жители Приневья XV века

         Взглянем на то, что представляли собой русские поселения в Приневье до шведской оккупации.
         Вскоре после перехода новгородских земель под власть великого князя Ивана III, начиная с 1500 года, составляются Писцовые (Переписные) книги. 
         Отметим, что Господин Великий Новгород ко времени вхождения в состав единого русского государства, отличался не столько уже засильем торгового патрициата, как скажем ганзейские города, а господством землевладельческой олигархии, боярства, к которым относился и церковный владыка новгородский. В их вотчинном частном владении и находилось большинство обрабатываемых земель. При новых московских властях значительная часть этих земель была использована для оклада служилым людям. В отличие от более поздних помещиков они не имели земельной собственности; переписные книги определяли, какое довольствие (оброк) дают им крестьяне для несения их службы. Так в 'Воцкие пятины писма Дмитрея Васильевича Китаева да Никиты Губы Семенова сына Моклокова лета семь тысяч осмаго' (Переписная окладная книга 1500 г.) 'писаны пригороды и волости и ряды и погосты и села и деревни великого кнзя и за бояры и за детьми за боярскими и за служилыми людми за поместщыки и своеземцевы и купетцкие деревени и владычни и манастырские деревни'.
         Во времена Господина Великого Новгорода территория будущего Питера относилась Ореховскому уезду Вотской пятины. В том числе, к Спасскому Городенскому Погосту относилась территория нынешней Петроградской стороны, Охты и острова между Малой Невой и Большой Невкой. Почти вся остальная территория нынешнего Петербурга - к Никольскому Ижорскому погосту. Такое административное деление сохранилось при переходе этой территории в единое русское государство.
         К северу от Невского устья, до реки Сестры шли земли Воздвиженского Карбосельского погоста, что включало нынешние Курортный, Приморский и большую часть Выборгского районов. К югу находились земли Введенского Дудоровского погоста.
         Жили на территории будущего Петербурга русские и православная обрусевшая ижора (не путать с финнами, переселенными из Финляндии в Приневье во времена шведской оккупации). В число их занятий входило и земледелие, и скотоводство, и рыболовство, и выделка железа. Обслуживали они и ход судов по Неве, Ладоге и Финскому заливу, который получил такое именование лишь в конце XIX в., а тогда имел название Котлин-​озера. 
         Так что некая шведско-​финская основа, на которой, дескать, возник Петербург - это такой же западнический фантом, как и псевдоистория про 'шведа Рюрика'. Кому-​то очень не нравится самостоятельная русская цивилизация, и они старательно ищут способы сделать ее зависимой, несамостоятельной и не цивилизацией. Тогда кого-​то будут цитировать в Скопусе и приглашать на международные конференции. 
         Переписная книга 1500 г. дает нам понять о населенности Приневья и территории, которая позднее будет Санкт-​Петербургом. О русской населенности.
         Всего на территории, занимаемой нынешним Петербургом (не включая Курортного района) насчитывалось 1082 двора и 1516 взрослых душ мужского пола. Тесноты не видно. Земли хватало и молодые мужики, женившись, обзаводились своим двором или вообще устраивали заимку, из которой вырастала новая деревня.
         Так что Протопетербург вполне себе существовал и рос. И если перенять (у Москвы или Казани) привычку считать основанием города появление первых означенных в документах поселений на его территории, то Петербург, можно сказать, определенно существовал уже с XV века (на самом деле и еще ранее).
         'Приют убогого чухонца'? Никак нет, при всем уважении к нашему национальному гению. Просто во времена Пушкина только начиналось изучение русской древности, в немалой степени благодаря началу археографических экспедиций в эпоху Николая I. А Русское историческое общество, чьей целью было 'всесторонне содействовать развитию русского национального исторического просвещения' появилось только в 1866, и возглавил его, кстати, кн. Петр Вяземский, близкий друг Пушкина. А Переписная книга 1500 г., дающая представление о населении Приневья того времени, почти сплошь русском, - опубликована лишь в 1851 году.
         Центром Никольского погоста, занимавшего значительную часть Приневья, было село в излучине Ижоры, где располагалась церковь, дворы церковного причта и торговых людей. (Кстати, ближайший к Приневью каменный храм находился в Тихвине - Успенский собор, поставленный в 1515 г. по образцу московского Успенского собора.) Там находились деревни Кандуя, Минино, Валитово и другие. Обитали там, в основном, 'непашенные люди', занимающиеся ремеслами, промыслами и торговлей. На Ижоре недалеко от современного Колпина стоял торгово-​ремесленный 'рядок' Клети.
         На мысе, перед впадением в Неву реки Славянки (а это уже нынешняя городская черта) стояли деревни Колено на Лезье и Сояка (Сойкино) Иконникова. За впадением Славянки деревня Гудилова (на позднейших шведских картах Gudiloff-​hof).
         В западной части Рыбацкого проспекта находилась деревня Каргуево. На стыке Рыбацого и Шлиссельбургского проспектов, при впадении речки Мурзинки в Неву - деревня Кайкуши. 
         На левом берегу Мурзинки - деревня На Туршую Ручью на Неве. Жили там в 1500 году Гаврилко Сипин, Офанаско Тимохин, да Климко Федков, да Иевсюк Смешков.
         Ниже располагалась деревня Лоткина.
         При впадении реки Утки в Неву деревня Сабрина.
         Возле нынешнего Речного вокзала - деревня Матвеева. А на правом берегу - возле Володарского моста деревни Глезново и Ластово. 
         За ними Борисковицы на Неве.
         А на левом берегу Невы ниже Володарского моста - деревня Михайлино.
         На правом берегу, на выходе к Неве улицы Новоселов - Марковская.
         Ниже выхода к Неве улицы Дыбенко - Дубок Нижний. Забавно созвучие названия старинной деревни и имени большевика. Был неподалеку и Дубок Верхний.
         На правом берегу - в начале Малоохтинского проспекта деревня Нижний Омут на Неве.
         Ниже Финляндского моста на левобережье была Осинова на Неве.
         У впадения реки Волковки в Неву двумя рукавами (именно так, это сейчас она впадает в Обводный канал) находилась деревня Вихрово Федорово на Неве. Где обитали Куземка Васков, Иголка Ивашков, Стехно Конанов, Гришка да Кондратко Тимохины. А шведы, переименовали эту деревни в Викторис, ошибочно посчитав, что на этом месте они в 1300 поставили крепость Ландскрону, ту, что по-​быстрому снесло русское воинство. Там и будет впоследствии царь Петр строить монастырь во имя Святых Троицы и Святаго Александра Невского, ошибочно посчитав, что в этом месте состоялась Невская битва 1240 г.
         На левом берегу Волковки - около Волковского кладбища - стояла деревня Волковка.
         В Переписной книге 1500 г. упомянуты деревни на Галатееве острове, находящегося в районе нижнего течения Волковки - Васкино, Левкуевское, Лемонтово, Лигомовичи, Овсеевское, Петчела, Селезнева, Сиденье, Сукина, Тимуева, Толстые Головы, рядом с островом - Осинево на реке на Неве. Однако до сих пор не установлено, где этот остров находился.
         На Волковке также стояли деревни Гаврилово и Кухарево. 
         У впадения речки Оккервиль, носившей тогда название Чернавки, в Охту находилась деревня Чернецкая. На выходе Магнитогорской улицы к Охте - Минкина на усть Охты. 
         Кстати, много рек и речек в этом регионе имеют в названии корень 'черный'. Это фирменный цвет вод Петербурга, определяемый осадочными породами. Не какой-​то там легкомысленный голубой.
         В устье Охты, на мысу, стояло село, населенное 'непашенными' людьми, согласно Писцовой книге 1500 г., именуемое Кулза, и рядом еще крохотные деревеньки: Корабленица Нижний Двор на Неве в два двора, Нижний Двор Ахкуево на Кулзе в три двора. Ахкуя - это очевидно и есть река Охта. А Кулза происходит от русского слова кулига - клин или мыс.
         Оно и стало в начале XVI в. городком, который в Писцовой книге 1521 г. именовался Невское Устье. [24]
         Известно, что туда ходили суда ганзейцев из Ревеля. К 1521 году относится сообщение выборгского коменданта Рольфа Матссона датскому королю Христиану II, который тогда правил и Швецией (документ этот находится в Копенгагенском архиве): 'Да будет вашей милости известно, что здесь, вблизи России, явился корабль с несколькими яхтами к одному городу, называемому Ниэном, который они ограбили и сожгли, и взяли у Русских все, что им попалось под руку'. 
         Собственно, описывается нападение пиратов на городок Невское Устье, при впадении Охты в Неву.
         Там где расположился Смольный, на стыке Смольного монастыря со Смольным институтом, располагалось село Спасское, центр Спасского погоста. Поблизости стояла деревянная церковь Спаса Преображения, шведы снесли ее, когда строили тут земляное укрепление. На запад от него вела дорога к Дудорову. Здесь же, уже при шведах располагалась таможня, в которой на приезжающих по суше купцов взимали пошлину
         На набережной Кутузова, где въезд на Литейный мост, находилась деревня Палениха. На углу улицы Кирочной и Литейного - Лаврова деревня. На выходе к Неве Потемкинской улицы - Фроловщина (Враловщина позднейших шведских карт).
         Переписная книга 1500 г. упоминает деревню Койкоска на Неве (обитатели Данилко Ондрейков и Бориско Кузьмин), Нижний Омут на Неве (Ортемко Андреев), Логиново Нижний Омут на Неве (Сенка Степанов и сын его Максимко, Ондрейко Максимов и сын его Игнат, сеют яри пятнадцать коробей, а сена косят тридцать копен.)
         Деревня Кандуя находилась у Ерика Безымянного (будущая Фонтанка). Там же и деревня Калинки - от нее происходит название Калинкина моста.
         Усадище находилось у истока Фонтанки.
         Возле будущего Таврического дворца находились деревни Сабирино и Осиновое. Между Охтой и Большой Невкой деревни Одинцово, Гринкино и Максимово. 
         В районе шоссе Революции - Рублевики, рядом Исаковка и Жерновка.
         В южной части нынешней территории города - деревни Купчинова (в районе Белградской улицы), Саблино, Лукьяновка. 
         На пересечении современных улиц Калинина и Трефолева - Волынкина.
         Была деревня и на берегу Карповки на Крестовском.
         Там, где разбит парк имени Трехсотлетия Петербурга - деревни Ускина, Ликунова.
         В нынешнем Выборгском районе находились деревня Опока и усадьба служилого человека Одинцова (на картах периода шведской оккупации нечленораздельно прозываемая Адицова, да что с них супостатов взять). 
         На Черной речке - Таракановка.
         На месте улицы Зодчего России имелась деревня с приятным названием Новинка. В районе Гороховой улицы - Кукушкино, на углу с Московским проспектом - Гришкино. На пересечении с Измайловским проспектом - Максимовка.
         Острова в устье Невы именовались Васильевым или Васильевским, который именуется так до сих пор, Лозовым (Гутуевский), Крестовым (Крестовский), Каменным, Хвойным (Аптекарский), Столбовым (Петровский), Фоминым или Березовым (нынешняя Петроградская сторона). На Фомином острове у Сампсониевского моста стоял двор, единственное место, где мог расположиться чиновник, приезжающий из Орешка и управляющий Городенским и Карбосельским погостами. Деревня на Фомином острове, состоявшем в Спасском погосте, насчитывала 38 дворов - и была одной из самых населенных в Приневье.
         У Кронверка, напротив Заячьего острова, находилась деревня Мишкина с часовней.
         Что касается острова, где пишутся эти строки, то в Переписной книге 1500 г. упомянуто: 'А на Васильев острове на на устые Невы... Микитка Сменов, сын его Исак, Михал Сидков, Гришка Дмитров, Ивашко Фомин, Мартьянко Тимохин, Гришка Ивашков, Ивашко Гридин, Логинко Сменов, сын его Ондрейко, сеят яри пятнадцать коробей, а сена косят пол пята десять копен... А непашенных, Гаврилко Логинов, Юхно Онфимов, Гришка Феофилактов, Куземка Ленин, Матюк Борисов, Гаврилко Васьков, Микитка Степанов...'
         И если Владимир Ильич взял себе псевдо у старинного рода, происходящего от землепроходца XVII в., Ивана Посника, исследовавшего Восточную Сибирь, то происхождение фамилии, а точнее отчества Куземки с Васильевского острова - пока тайна. Во всяком случае ирония судьбы налицо - в будущем Ленинграде за 400 лет до того уже имелся свой Ленин. 
         Как мы видим, и топонимы на территории будущего Петербурга указывают на то, что основное население здесь было русское. Впрочем, и ижора, и водь, жившие к югу и югу-​западу от Невы, и карелы, жившие к северу от Невы, тоже были нашими, православными, усвоившими русскую культуру, обычаи, одежду, язык. Что, в общем, тогда и определяло национальную принадлежность.
         К 1610 относится сообщение шведского придворного историографа Ведекинда, что Якоб Делагарди 'послал в Выборг предписание комиссарам задержать все находящиеся там русские торговые суда - и по продаже их груза употребить вырученные деньги на уплату жалованья войску, и что он сам также задержал на Неве два нагруженных солью судна, и захватив еще несколько тысяч бочке соли в городе, повелел поспешить туда как можно скорее с транспортными судами для перевозки этой добычи'.[25] Собственно, этот типично шведский грабеж происходит как раз в русском городке на Неве - в Невском Устье.
         А само событие знаменует переход от шведской 'помощи' царю Василию Шуйскому в отражении польско-​литовской интервенции - в захват и оккупацию северо-​западной Руси. Тогда Швеция прибрала к рукам все русское балтийское побережье, Приневье, северное Приладожье, города Ивангород, Орешек, Ям, Копорье, Корелу, Гдов и Новгород. Для этого и предлагалась 'помощь'. В 1617 шведы ушли из Новгорода согласно Столбовскому мирному договору, оставив его полностью обезлюдевшим, в первую очередь от страшного голода. 'Описание Новгорода 1617 года' Мезецкого и Зюзина, опубликованное только в 1984, дает картину разорения города в период шведской оккупации. Пребывание европейцев в Новгороде закончилось для города хуже некуда - население практически исчезло, жилыми осталось лишь несколько десятков дворов. 
         Из Тихвина шведы были выбиты местным ополчением в 1613, причем тихвинцы создают озерную флотилию, действующую против шведов на Ладожском озере. Тихвин (нынешняя Ленобласть) становится центром русского сопротивления шведской оккупации, ополчение действует против шведов также в Карелии, Олонецком уезде, Беломорье. Известны даже имена некоторых партизанских командиров - Иван Ракаччу и Максим Рясинен, которые по происхождению были карелами или вепсами. Шведы же набрали зверья из числа подданных Речи Посполитой, чтобы захватить Заонежье и Поморье. Отряды укров-​черкасов не смогли взять Холмогор и Сумского острога, были биты андомскими, пудожскими и шальскими ополченцами под командованием воеводы Богдана Чулкова. Однако разорений и зверств произвели они вдосталь, разграбили Никольско-Карельский монастырь, Неноксу, Луду, Уну, Сумскую волость, и только на Онеге умертвили 2325 человека. Шведские отряды были отбиты от Толвуйского и Шунгского острогов, берегов Олонки и Мегрети. Притом русские и карельские крестьяне действовали заодно. Из-за действий партизан был сорваны два больших шведских похода под командованием А. Стюарта к Сумам и Соловкам. Русские партизаны даже устроили рейды возмездия на шведскую территорию.[26] 
         В 1615 псковичи наносят сильное поражение шведскому войску, которое под командованием короля Густава II Адольфа пыталось взять город, причем венценосный был ранен, а фельдмаршал Эверт Горн убит. Город-​герой Псков второй раз, за тридцать с небольшим лет, пресекает европейскую интервенцию. 

    Шведская оккупация. Бегство населения от Европы

         На риксдаге в 1617 шведский король Густав II Адольф, торжествуя, говорит о Столбовском договоре, полностью отрезавшем Россию от Балтики: 'Теперь этот враг (русские) отделен от нас озерами, реками и болотами, через которые ему не так-​то легко будет проникнуть к нам... Вся эта богатая русская торговля теперь должна проходить через наши руки'. Этот в общем-​то победоносный конунг явно поставил себе кляксу в карму. В Тридцатилетнюю войну, где его дисциплинированные войска разоряли за один поход по 600-800 немецких деревень, насилуя и грабя всё, что движется и не движется, он погиб от сущей безделицы. Потерял очки во время битвы при Лютцене, заблудился и попал на шпагу австрияку.
         По условиям Столбовского мира 1617 г. все население северо-​западной Руси, захваченной шведами, за исключением дворян, обязано было остаться на месте. Дабы кормить и поить оккупантов - шведской знати на завоеванных землях были выделены огромные поместья.
         Оккупированные русские земли были разделены на пять ленов: Ивангородский, Ямский, Копорский, Нотеборгский (Орешек) и Кексгольмский (Корела). Первые четыре составляли губернию Ингерманландию - General-​Governementet Ingermanland - с губернатором в Нарве.
         Однако население побежало от 'цивилизованных европейцев', с нарастающей интенсивностью. И если шведская Писцовая книга за 1618-1623 Ingermanlandzboken pro Anno 1618, 1619, 1620, 1622, 1623 показывает абсолютное преобладание русского населения (а также православной ижоры и корелы с русскими же именами), то затем ситуация меняется. Бежали и крестьяне, и духовенство, и дворяне, за исключением нескольких коллаборационистов (Рубцов, Бутурлин - бывший военнопленный, Аполлов, Аминов, Пересветов), бежали и карелы, и ижора. Карелы-переселенцы обосновывались в Тверском уезде, под Москвой, Тамбовом, даже на степном Пограничье, в Курском уезде. Именно тогда на Карельском перешейке не осталось карел. От тех времен идет и русская фамилия Карелины, носителей которой особо много в Тверской области (каковая была и у прабабушки автора этих строк). Шведское господство характеризовалось захватом лучших земель шведскими аристократами, грабительскими поборами, религиозным, национальным и языковым гнетом, стеснением торговой и ремесленной жизни в пользу шведов. Люди бежали не только от языкового и религиозного гнета, но и от насилий со стороны шведской солдатни, которые происходили еще с начала шведской оккупации в 1610. Как писал шведский историк Ю. Видекинд '... солдаты вознаграждали себя за всё, даже жены и дочери крестьян были в их полном распоряжении'.[27]
         'Плач о реке Нарове' (1665) Леонтия Белоуса рассказывает о невыносимой жизни русских людей в 'цивилизованной Европе', от Наровы до Невы - притеснения, унижения, произвол.
         До войны 1656-1661 русское правительство обязано было выплачивать шведской короне денежную компенсацию за ушедших в Россию людей. В эту войну русские потерпели неудачу при осаде Риги - не хватило артиллерии, однако шведы под командованием Магнуса Делагарди были наголову разбиты под Гдовом, а русские отряды под командованием Петра Потемкина, состоящие из казаков, стрельцов и православных карел, заняли устье Невы вместе с Ниеном, а также остров Котлин, выбив с него шведский гарнизон. Тут, в 1657 году, состоялось, наверное, первое морское сражение между русскими и шведами, когда казаки атаковали на своих гребных судах шведскую гребную флотилию и крепко всыпали супостату, взяв корабли и пленных. Хотя война эта закончилась скорее к успеху России, русское правительство вынуждено было отказаться от всех занятых земель, ввиду возобновившей войны с Речью Посполитой. Поляки начали военные действия против России, как только увидели, что русские войска серьезно ослабили Швецию, являвшуюся большой угрозой для Польши.
         По Кардисскому миру шведы должны были согласиться на свободный уход людей с оккупированной российской территории, после чего этот поток еще более увеличился. Во время военных действий население Приневья - русские, православные карелы и ижора - помогали русским войскам, чем могли: строили укрепления, вели партизанские действия против шведов, жгли баронские усадьбы. Так что оставаться под немилостивой властью шведов совсем уж не было причин.
         Обезлюдевшие земли раздавались шведским и немецким феодалам. Так, например, район Стрельны принадлежал Юхану Шютте, фавориту короля, канцлеру Уппсальского университета и генерал-губернатору Ливонии, Ингрии и Карелии. Его поместье именовалось Strallna Hoff. Ему же принадлежал и Дудоровский погост с Дудоровским озером, получивший название Duder Hoff. И сегодня поселок в этом районе носит наименование Дудергоф. Следующая волна переименований придет уже в советские 1920-е.
         Кто-​то должен был работать на новых хозяев. Шведское правительство принудительно переселяет на захваченные земли финнов из этнических групп савакот и эвремейсет. Захваченный шведами край получил наименование Ингерманландии, а новое население стало по-​научному называться ингерманландскими финнами, а как их называли тогдашние русские - известно из знаменитого стихотворения Пушкина 'Медный всадник'. Новое население поставило новые деревни, как правило, крохотные, с курными избами, топившимся по-​черному (так разительно отличавшимися от северных русских домов), и дало многим локациям новые названия.
         Краеведы, глядя на шведские карты, часто не усматривают в названиях населенных пунктов Usadissa - исконнее Усадище, Kiskone - Кошкино, Ariska - Орешек. И иногда, глубокомысленно глядя на шведскую карту, говорят, что у Волынкиной деревни есть и финское название Vallinginkyla. Хотя и ежу понятно, что 'финское' название - это транскрипция русского названия. Или выискивают финские корни у названия Kupsinoua, Kupsilla, хотя это лишь финская транскрипция русского названия деревни Купчинова. Даже на шведской карте 1640 года Фомин (Петроградский ) остров обозначен как Phomin Ostroff eller Koyfiusari, однако его упорно именуют Койвусари.
         Как уже упоминалось, по условиям Столбовского договора единственным монопольным торговым 'партнером' России становилась Швеция. Все русские товары должны были попадать на внешние рынки только через принадлежащие шведам Ригу, Ревель, Нарву, Ниен, и через Стокгольм.
         Некоторые краеведы радостно ищут очаг цивилизации в единственном шведском поселении в Приневье. То был городок Невское Устье, который шведы переименовали в Ниен. 
         Рядом, на Охтинском мысу, там, где позднее расположился Петрозавод, в 1611 было построено шведское укрепление, названное Нюенсканс (Nyenskans), в нашем традиционном написании Ниеншанц. За 6 лет до подписания Столбовского договора, в разгар Смутного времени, и это вполне отчетливо указывает на то, что шведы собрались отхватить у России Приневье сразу, как стали оказывать 'помощь' царю Василию Шуйскому.
         Все товары, поставлявшиеся на внешний рынок русскими купцами, должны были обязательно попасть в руки шведских перекупщиков в Выборге или Ниене, они и назначали цены для русских, естественно имея на этом колоссальные прибыли. Притом торговая корпорация Выборга постоянно старалась уменьшить привилегии Ниена, а то и вовсе отнять у него право на торговлю русскими товарами.
         Но надо отметить, что земля была слишком чужой для шведской короны - по климату, природе и т.д. За сто лет своего господства она не смогла ни мало-​мальски заселить ее, ни освоить.
         Кстати, на том месте, где затем была поставлена Петропавловская крепость - на Заячьем острове, было имение-​мыза шведского аристократа графа Стенбока. Который дал острову свое название Lustholm - Веселый остров. Но веселье длилось недолго. Осенью мыза была затоплена и разрушена, зимой ее обитатели, слуги и дворня, лишенные крова, вымерзли.
         Сравнить это с тем, как Русь покоряла пространства. Запертые на западе, русские прошли на востоке менее чем за 60 лет от Уральского хребта до далекого Тихого океана, ставя остроги, городки, зимовья, идя навстречу горизонту даже в страшные сибирские морозы, потому что тогда дорога крепче.

    Война за освобождение Приневья от шведской оккупации

         Война за освобождение Приневья, бывшая частью Северной войны, насчитывает много событий, перечисление которых явно не укладывается в рамки данной книги.
         Замечу, что не только на Западе, но и в России есть интеллигентные люди, которые дают началу Северной войны такое объяснение: 'Выдвижение этой причины (территориальные потери России в смутное время) в 1700 г. как основания для войны отвечало на запрос национального сознания, давало правителю карт-бланш на любые действия... Впоследствии всё это синхронизировалось с началом экспансии Российской империи, оформлявшей новые территории как 'присоединение' или 'возвращение' некогда утраченных земель'.[28] То есть, если происходит захват и ограбление русских земель чужеземными завоевателями, то это вовсе не экспансия шведов, немцев, поляков и т.д., а распространение цивилизации. А вот возвращение наших земель - это уже жуткая экспансия, по мнению нашего ведущего ВУЗа, который готовит дипломатов, должных защищать интересы нашей страны (а не Швеции, Польши, Германии). Интересно, что такое объяснение попало и в забугорную Википедию, и в как бы наши онлайн-энциклопедии Руниверсалис и Рувики...
         Война за освобождение русских земель от шведской оккупации была и войной за широкий выход к Балтике - так определила география наших исторических земель. Но почему Россия пошла на это именно в 1700 г. после не слишком удачного опыта предыдущей русско-шведской войны. За предыдущие полвека население России увеличилось более чем в два раза, до 12-13 млн. чел. Особенное значение имело освоение отвоеванного у Дикого поля Черноземья, где в 1678 уже проживало 1,8 млн. чел.[29], и которое давало стране в это время 1 млн. пуд хлеба в год[30]. Существовавшая ранее угроза общего голода была снята. И хотя последние десятилетия XVII в. стали самыми холодными в письменной истории России, людям из северных регионов было куда уходить. Россия обрела уже хозяйственную 'подушку безопасности', которая давала ей возможность возобновить борьбу.
         Задача русской армии была непростой. Ибо позиции шведов были сильным уже в силу географических условий. Большая часть оккупированной врагом территории - обращенная к нам фронтом - была сплошь покрыта лесами с заболоченными почвами и болотами, без каких каких-​либо путей сообщения. На флангах этого фронта находились каменные шведские крепости: на западном - Нарва, замыкающая выход из реки Наровы, на восточном Нотебург (бывший Орешек), находящийся на островке и преграждающий выход в Неву с Ладоги. На Чудском и Псковском озерах находилась шведская флотилия капитан-​командора Лешерна из 14 кораблей. На Ладоге - шведская флотилия вице-​адмирала Нумерса из 8 кораблей, которая могла принять на борт отряды финляндских войск в Кексгольме (бывшая Корела). В устье Невы, где стояла шведская крепость Ниеншанц, могли подходить суда со снабжением и боевые корабли из Выборга.
         Да, сперва было позорное поражение наших в Нарвской битве. Но люди 'длинной воли' так просто не сдаются. Зимой 1700/1701 в Москве стали набирать людей возрастом от 17 до 30 лет в новые драгунские и солдатские полки, причем на добровольных началах, как прежде верстали в стрельцы и прочие 'служилые по прибору'. Не исключая и крепостных. Всем назначалось жалование в 11 руб. в год, и за зиму нашлось большое число охотников. На новые пушки были израсходованы все имевшиеся запасы меди, не исключая церковные колокола. Только в Москве за 1701 г. было отлито 269 орудий, качеством лучше прежнего - царь лично входил во все тонкости любого производства. Кстати, в январе 1701 в России заработала первая школа математических и навигацких наук - при Пушкарском приказе - для подготовки артиллеристов, инженеров, офицеров армии и флота. Тем временем русская конница вела малую рейдерскую войну в пограничных землях Эстляндии и Лифляндии, уничтожая небольшие шведские отряды, заставы, караулы и фуражиров.
         А в декабре 1701 шведские войска в Эстляндии, коими командовал Шлиппенбах, были разгромлены войсками Бориса Шереметева неподалеку от Дерпта (Юрьева), а потом еще раз у мызы Гумоловой в июле 1702 г., где было уничтожено 5,5 тыс. шведов.
         28 августа 1702 (все даты по старому стилю) флотилия полковника Тыртова атаковала шведскую эскадру вице-​адмирала Нумерса, стоящую на якоре у Кексгольма, две шведские шхуны были сожжены, одна потоплена и две взяты в плен, 300 шведов погибло. Увы, и сам Тыртов пал в бою. После такого поражения корабли Нумерса ушли с Ладоги, по Неве и Финскому заливу в Выборг. Ладожское озеро целиком оказалось в руках русских.
         И тогда Петр отправляет на Ладогу Шереметева, который вышел из Пскова с 16500 солдат - со стороны Ливонии опасности уже не было. Сам царь двинулся от устья Свири по направлению к Старой Ладоге. Русские войска встретились на Назье и двинулись к Нотебургу. В ночь на 12 октября Нотебург был взят штурмом. 'Зело жесток сей орех был, однако, слава Богу, счастливо разгрызен', - писал Петр. Особо отличился при взятии Нотебурга подполковник Семёновского полка кн. М. Голицын. Уже был дан приказ отступить от стен крепости, но Голицын велел передать Петру, что теперь принадлежит он одному Богу и велел оттолкнуть лодки от берега, чтобы отрезать себе и своим солдатам путь к отступлению.
         Армия Шереметева на зиму вернулась в Псков, а в Нотебурге, переименованном в Шлиссельбург, был оставлен сильный гарнизон. И тут же началась подготовка к весеннему наступлению по направлению к Ниеншанцу. 
         Первая пушка из уральского металла была отлита осенью 1702 г. Невьянский, Тагильские и другие новые заводы ковали и лилии ядра, гранаты, штыки, якоря. Теперь не надо было ввозить из-за границы 'литтихские мушкеты', у нас уже производились семилинейные фузеи со штыком-багинетом, который тогда просто вставлялся в ствол перед началом рукопашной схватки. Решение простое, но передовое по тем временам. В армию приходили и 'винтовальные пищали' - нарезное оружие, дульнозарядные штуцеры. Появились гренадерские части. Гренадеры - крепкие солдаты, которые метали в противника пороховые фитильные гранаты.[31]
         Петр торопился, надо было овладеть Ниеншанцем до прибытия значительных шведских сил в Приневье морем из Финляндии, Швеции и Польши. Ведь англичане и голландцы прилагали всяческие усилия по замирению шведского короля Карла XII с польским королем Августом II. В самой Польше против Августа начала действовать конфедерация (так в этой стране называлось военно-​политическое объединение магнатов и шляхты, действующая против короля или другой конфедерации), что также высвобождало силы Карла. Да и тревожные вести поступали с юга, крымский хан, понукаемый османским великим визирем, собирался в набег на Россию.
         14 апреля войско под командованием Шереметева выступило из Пскова по направлению к Шлиссельбургу. Отдельный русский отряд двинулся к Яму.
         22 апреля 1703 г. у Шлиссельбурга для похода к Ниеншанцу были собраны Преображенский и Семеновский гвардейские полки, отряд генерала Чамберса, дивизия под командованием Аникиты Репнина, отряд генерала Брюса. Всего 16 тыс. чел., командовать которым должен был фельдмаршал Б. Шереметев. 23 апреля он вышли в поход и двинулись к Ниеншанцу правым берегом Невы, по Келтушскому пути.
         В ночь на 25 апреля в устье Невы высадился отряд русской морской пехоты, который направился к валу, имевшемуся к востоку от Ниеншанца. Сбив заставу в 150 шведских драгун, он овладел валом. 25 апреля к крепости подошел осадный корпус и первым делом прокопал траншею рядом с крепостным рвом. Полки Чамберса и Брюса встали у восточного вала. Дивизия Репнина, переправившись на правый берег Охты, обложила город Ниен от Охты до Невы. В ночь на 26 апреля русский отряд овладел шведский ретраншементом на левом берегу Невы. 26 апреля прибыл по Неве из Шлиссельбурга Петр с артиллерией. Осадная работа закипела, возведены были апроши, поставлена мортирная батарея у западного фланга бастионного фронта крепости. 27 апреля были поставлены еще три мортирные и две пушечные батареи. Начался обстрел Ниеншанца. На взморье, на Гутуевском острове, были поставлена застава для наблюдения, не идут ли шведские корабли. Местному населению - после столетней шведской оккупации это были уже преимущественно ингерманландские финны - были розданы грамоты, которыми гарантировалась полная безопасность и рекомендовалось не уходить из своих домов.
         1 мая Ниеншанц сдался, в крепость вошел Преображенский полк. Гарнизон был отпущен со стрелковым оружием, движимым имуществом и провиантом, также были отпущены и горожане. Ничто не напоминало то, как шведы брали наши города и что они там делали с русским населением - достаточно вспомнить истребление жителей Ивангорода, Нарвы и Корелы.
         Под вечер 2 мая в русский лагерь под Шлотбургом (так нынче назывался Ниеншанц) прибыл курьер от заставы на Гутуевском острове - рядом с Невской дельтой появилась шведская эскадра из девяти вымпелов и встала на якорь около впадения Екатерингофки в залив. Когда вице-адмирал Нумерс дал приветственные залпы из корабельных пушек, из Шлотбурга ему также ответили приветственными залпами. Так что шведский командир остался в приятном неведении относительно судьбы Ниеншанца.
         Затем русские взяли в плен одного шведа, высадившегося на берег, который собирался в Ниеншанц за лоцманом. От него и узнали всю правду о корабельном составе и планах Нумерса. Остальным шведам удалось вернуться на шлюпке к эскадре, однако Нумерс не придал значения исчезновению одного матроса. Два шведских корабля, десятипушечный бот 'Гедан' и восьмипушечная шнява 'Астрель', вошли в Большую Неву и бросили якорь, чтобы утром продолжить путь к Охте и Ниеншанцу.
         Однако ими уже занялись тридцать лодок с царем и Меншиковым. Часть из них ожидала момента атаки у истоков Фонтанки, другая у деревни, в честь которой затем назвали Калинкин мост.
         В мае в Питере уже, считай, белые ночи, однако, под утро разразился проливной дождь, что также не редкость в наших краях. Отряд лодок, что был у верховья Фонтанки, стал спускаться вниз по Неве, а Петр, двинувшись от деревни Калинки, шел со стороны взморья, вдоль берега Васильевского острова. 
         Конфузия у шведов была полной, они проспали атаку русских, которые быстро взяли их на абордаж. Петр первым забрался на борт 'Астрели'. От шведской команды осталось только восемь пленных - абордажный бой дело суровое. Нужны крюки, топор с длинной ручкой, абордажная сабля - не перепутайте с ее сухопутной сестрой. Клинок должен быть короче, на корабле будет тесно, и шире, потому что надо будет рубить канаты, прорубать двери и люки, да и гарда должна быть покрепче, потому что придется бить ей как кастетом. Два шведских корабля стали первыми серьезными трофеями русских в этой войне.
         8 мая фельдмаршал Шереметев двинулся к Копорью. Петр заботливо писал Шереметеву, чтобы наши иррегуляры не смели ничего разорять по пути. А тот сообщал Петру 23 мая, что местное население 'не смирны, чинят некие пакости и отсталых стреляют'.
         Ям сдался русскому отряду, под командованием генерала Вердена, 14 мая, а Копорье досталось нам 27 мая, едва к осаждающим русским войскам были доставлены мортиры. 
         16 же мая (27-го по новому стилю), в день Св. Троицы, была заложена на Заячьем острове, в присутствии царя, крепость. Что и считается датой основания города. А 20 июля произошло крупное сражение на реке Сестре, где Петр нанес поражение шведскому корпусу генерала Крониорта, который выступил из Выборга и ставил целью занятие устья Невы, причем наши потеряли только 32 человека убитыми, а шведы на порядок больше.
         Сражения со шведами за Приневье длились до 1709, по сути, до Полтавской виктории. Но, можно сказать, что эти земли вернулись к нам относительно легко. Борьба шведов за них не отличалась упорством. Этот регион был слишком чужой для шведской короны - по климату, природе, расстояниям и т.д. Швеция за сто лет оккупации этих земель не смогла ни освоить их, ни заселить. И использовалась они только как средство блокады и грабежа России. 

    Материализация мечты

    Россия создает новую столицу

         Город начал строиться чисто государственными этатистскими методами.
         И строителей, естественно, и солдат, и чиновников кормила казна - никаких частных предпринимателей, которые рискнули бы сунуться сюда, и в помине не было.
         Слышу вой с болот. Подневольный труд...
         Государство мобилизует трудовые ресурсы на благо всех. Частный капитал мобилизует и эксплуатирует трудовые ресурсы на благо себя, на свое накопление.
         В России, в отличие от Англии, отсутствовала резервная армия труда, состоящая из ограбленных выгнанных с земли и своих домов крестьян, готовая "добровольно" - под страхом голодной смерти, а также порки и виселицы, работать за гроши у ближайшего нанимателя, что обеспечивалось кровавым законодательством против бродяг и нищих. (В нашей стране нельзя было найти наемных работников даже за плату в 20 кг зерна в день в южных районах, в московском регионе - за 10 кг.[32])
         Как уже упоминалось, в британской 'цитадели демократии' легко можно было и загреметь в самые настоящие рабы, что означало бесплатный труд от зари до зари весь год под угрозой телесных наказаний. Это были и обитатели работных и исправительных домов, которых прежде всего секли, а за попытку побега приковывали к рабочему месту цепями за руку, ногу и шею.[33] И, как пишет британский историк Дж.Тревельян, "молодежь, похищенная частными предпринимателями для продажи в рабство на Барбадосе или в Виргинии".[34] И, как читаем у Дж. Свифта в "Скромном предложении"- те люди, которые "продают себя на Барбадос", чтобы рабством спастись от голодной смерти. И продаваемые в рабство ирландские крестьяне за то, что те проживали на землях, понадобившихся короне и капиталу (в ходе кромвелевского покорения Ирландии от полмиллиона до 600 тысяч ее жителей убито, не меньшее число изгнано в бесплодный Коннахт, сто тысяч оказались на плантациях Вест-Индии).[35]
         Заметим, что и Версаль строили солдаты короля Людовика XIV - особой государственной нужды, впрочем, в этом не было. Практиковалось такое и у шведов. В 1679 г. бургомистр Ниенштадта Генрих Гарц и синдик Балтазар Ладо получили приказ короля о том, чтобы все мужчины Ингрии и Карелии месяц в год работали бы бесплатно.[36] Что творилось в колониях и полуколониях западных государств, где за отказ от принудительного труда рубили головы или, в лучшем случае, руки и ноги, пока умолчим. А вот образчик из польской жизни середины XVIII века: 'Однажды случилось князю (Любомирскому) пожаловаться, что у него нет под Ровным рощи, в которой он мог бы иногда охотиться хоть за зайцами. Что же? соседи и приятели сговорились сделать ему сюрприз в день его именин. Князь выехал, кстати, на несколько дней в Дубно к князю ординату Сангушко и должен был воротиться только в день святого Станислава. Накануне этого дня согнали тысячу подвод с молодыми деревцами да тысячу крестьян из ближних и дальних околиц, насадили самым старательным образом довольно обширный зверинец, пересеченный правильными просеками, и пустили в него множество разных зверей. Как изумился и обрадовался князь; когда, воротясь ночью в Ровно и проснувшись утром, увидел перед городом гору, покрытую лесом!'[37]
         Из книжки в книжку кочует цифра, что на строительстве Петропавловской крепости уже было задействовано 20 тыс. работников. Взята она из 'Русских ведомостей' от 4 октября 1703 г. Впрочем, это сообщение от некоего корреспондента из немецкой Риги - а там очень любили преувеличить 'русские ужасы'.
         Н. Петров указывает, что такого числа не могло быть даже с учетом всех войск в Приневье. Число работников вместе с пленными шведами не превышало 4 тыс. чел.[38] В районе Приневья находилось ещё порядка десяти тысяч солдат, но они в это время были заняты военными трудами, ибо вовсю шли боевые действия против шведского неприятеля.
         Либерал П.П. Пекарский (радовавшийся неудачам России в Крымской войне) в 1860 г. в статье 'Петербургская старина' написал 'всю землю к строению рабочие носили... в полах своей одежды или на плечах в небольших рогожных мешках'. Скорее всего, источником этого 'факта ' была изданная в Германии в 1713 брошюра, подписанная не именем и фамилией, а буквами H.G. Ну, так со времен Ливонской войны немцы напекли такой количество вранья про Россию, что с ними могли соперничать лишь поляки. И данный 'факт' тоже пошел гулять из книги в книгу, ибо демонстрировал примитивность и варварство русского государства. 'Информация' эта - из той же оперы, что 'одна винтовка на троих' и придумана человеком, который за всю жизнь палец о палец не ударил.
         Известный ленинградский архитектор Ванда Бутми в статье 'Начало строительства Петропавловской крепости', опубликованной в 1959, указала на явную бессмысленность занятия, выдуманного Пекарским. В действительности работные люди 'были заняты не переноской земли в полах своих кафтанов, а значительно более сложными работами... Данные ясно свидетельствуют о том, что под крепостные валы между бастионами Зотова и Меншикова в качестве фундаментов в слабый илистый грунт были заведены ряжи (срубы). Вместе с тем есть полное основание считать, что земляные укрепления были сооружены на ряжах не только с 'Корельской стороны'... Устройство ряжевых фундаментов при возведении земляной крепости было вполне оправдано. Для сооружения свайного основания при слабых грунтах потребовались бы сваи очень значительной длины, а общее их количество под укрепления крепости составило бы более 40000 штук. Ряжи же при сравнительно малом заглублении обеспечивали вполне достаточную устойчивость крепостных сооружений'.[39]
         С 1704 на строительство Петербурга по трудовой повинности стали направляться со всей России люди, которые работали вахтовым методом. Русский Север, Сибирь и южные области в строительстве не участвовали.
         'Подкопщики' являлись в Петербург на одну вахту, продолжавшуюся два месяца. В году были три вахты. Работы начинались с 25 марта и продолжались до 25 сентября. Затем перешли на две трехмесячные вахты.[40] Получали хлебное и денежное жалование по полтине в месяц. Для работ использовали также пленных шведов, мазепинцев и пойманных дезертиров.
         По плану в вахте должно было работать 40 тыс. чел., но в реальности было, обычно, вдвое - втрое меньше.
         Бывало, что из губерний присылали малолеток, которых отправляли обратно или пристраивали в ученики и подмастерья.
         Мастеровые-переведенцы (кузнецы, каменщики, столяры, гончары, плотники) с семьями получали по 12 руб. в год и 10 руб. на пропитание - очень неплохие по тем временам деньги.[41] Вольные плотники помимо жалованья получали жилье, землю под усадьбы и огороды, ссуды деньгами и хлебом. Их, в основном, селили на Охте.[42] Часть переведенцев были крепостными, которых, по сути, казна выкупала у помещиков - через несколько лет они станут вполне себе вольными горожанами. В Арсенале, Литейном и Пушечном дворах работали опытные люди с московского Литейного двора, из железоделательных мастерских Олонца и Тулы. К Адмиралтейству приписывали крестьянские дворы в Петербургской и Архангельской губерниях. Оттуда направлялись на работу на 4 месяца в году, рабочим платили кормовые деньги, а знавшим судовое строение - жалование в размере 10 -12 руб. в год.
         А вот если бы на строительстве Петербурга работали предварительно ограбленные и согнанные с земли крестьяне, чей путь к месту работы был бы усеян виселицами - вот тогда, по Пекарскому, было бы окей, по-английски, либерально.
         Забавно, когда авторы советского периода начинают упрекать Петра в использовании трудовой повинности при строительстве Петербурга. Уж в советское время трудовые потоки направляли туда и сюда, куда было нужно государству, и в мирное и военное время, и в гражданскую, и в Великую отечественную, и в коллективизацию, и в индустриализацию, так что трудовая мобилизация была обычным явлением. В чем и упрекнуть советское государство нельзя. Так были построены тысячи предприятий и инфраструктурных объектов в предвоенное время, а потом еще и перемещены вместе со своими коллективами на восток, иначе бы страна погибла. Так были созданы крупные хозяйства на селе. И так распределялись молодые специалисты после окончания учебных заведений. В общем, не надо вести двойную бухгалтерию в отношении собственной истории.
         На мой взгляд, трудовая повинность/моблизация в интересах страны и не должна именоваться принудительным трудом - в отличие от труда на накопление капитала узкого круга лиц. Также как и воинская повинность...
         В Новгороде было устроено центральное провиантское управление, пересылавшее по требованию комиссаров, всякие припасы на судах, через Волхов, Ладожское озеро и Неву. В Ладоге и Шлиссельбурге учреждены временные магазины, то есть склады для разнообразных запасов. Их приемом и отпуском по требованиям, заведовали выборные земские целовальники (в отличие от нашего времени, тогдашние целовальники были те, кто обязуется исполнять важное дело, целуя распятие). На реке Тосна заведена государственная контора для распоряжения рубкой леса "на хоромы"; корабельный лес везли из Новгородского уезда.
         В Петербурге со временем стали оседать и купцы из Москвы, Ярославля, Каргополя, Калуги, Тулы, которые вели свой крупный торг кожей, пенькой, салом, воском, холстом, как например московский купец, вице-президент петербургского магистрата Илья Исаев.
         Переселением купцов ведала Коммерц-коллегия, ремесленников - Мануфактур-коллегия, а дворянства - Сенат.
         Переведенцами становились и дворяне, которые тогда были не чем иным, как служилым людом. Приговором Сената от 1712 было установлено 1200 дворянских семей, которым надлежало переехать в Петербург, обзавестись здесь усадьбами и домами.
         Уже в августе 1703 случилось первое петербургское наводнение (вода поднялась более чем на 2 м), которое превратило в болото место стоянки войск. Циклоны с преобладающими западными ветрами создают нагонную волну, которая движется в направлении устья Невы и там встречается с естественным течением реки. Борьба двух потоков, морской волны и речного течения, будет производить регулярные, вплоть до постройки дамбы, подъемы воды в черте города. В начале XVIII в. центральная часть города будет затапливаться при подъёме всего на 1,3-1,5 м. За три века с 1703 года будет зафиксировано более 300 наводнений с подъемом воды более чем на 1,6 м.
         И в том же августе к новому городу подошли голландские суда. Шли то они в шведский Ниен за лесом, но вместо знакомого 'välkommen' услышали неожиданное 'добро пожаловать'. Голландцы не растерялись и обратились к Меншикову, первому генерал-губернатору Петербурга, с просьбой разрешить им загрузить лес. Тот с радостью согласился. Однако помешали шведы, точнее эскадра фон Нумерса, она не дала голландским кораблям войти в устье Невы для погрузки леса. Впрочем, долго скучать по голландцам не пришлось. В ноябре, незадолго до ледостава шведский флот ушел в Выборг, очевидно с появлением первого льда, тут в Неву и вошел голландское судно шкипера Яна Гильбранда, которое доставило в новорожденный город соль и вино.
         Видимо сей Гильбранд и выбрал столь позднее для навигации время, время бурь, потому что надеялся на уход шведских кораблей.
         А царь перед тем три недели в октябре ходил на шлюпке из устья Невы на взморье до Котлина, промеряя глубины. Не только определяя безопасный фарватер, но и места для постройки укреплений.[43]
         Напомню, что половина голландского торгового флота работала тогда не в южных морях, а на Балтике, где торговля приносила барыши не меньшие - за счет разницы цен в Западной и Восточной Европе. На западноевропейском рынке еще в XVI в. произошла 'революция цен', вызванная притоком колониального серебра. Голландцы предпочли бы шведов, но русские тоже годились, ведь деньги превыше всего. Меншиков одарил голландского шкипера 500 золотыми.
         Уже осенью 1703 свежеиспеченная крепость обзавелась бастионами; трое из них были обращены к Неве, трое на северную сторону, на них было установлено 120 пушек. Собственно, крепость была построена в черновом варианте за 4 месяца, вызвав законное удивление у иностранных наблюдателей.
         С 4 апреля 1704 на бастионе, выходящем туда, где впоследствии появится Троицкий мост, зажегся маячный огонь.[44]
         В 1704 в Санкт-Петербурге проживало около 3 тыс. чел., а было продано им лекарственной водки из сосновых шишек, помогавшей от дизентерии, 231,5 ведро, по весьма гордой цене в 4 руб. 32 коп.[45] Похоже, что это снадобье действительно помогало.
         С мая 1706 г. земляные валы крепости стали менять на каменные стены, точнее обкладывать камнем валы и укрепления - такая облицовка именовалась больверком. И она требовала забойки в грунт большого количества свай. К 1710 половина бастионов уже обзавелась больверком. Высота бастионов достигла 12 м.
         По ту сторону протоки, отделяющий Заячий остров, от Городского острова появилось укрепление Кронверк с 80 пушками.
         Укрепления же Шлотбурга, бывшего Ниеншанца, были разрушены, чтобы их не захватил противник и не воспользовался неблаговидным образом.
         Крепость в устье Невы не имела смысла без создания там же военно-морской базы. В Лодейном поле лихорадочно строились военные корабли. И летом 1703 в Петербург, спустившись по Неве, пришли с Ладоги первые семь кораблей, в том числе фрегат "Штандарт".
         Но шведский флот в Финском заливе, и тем более на Балтике, был куда более многочисленным. Обороняться в устье Невы, в случае мощной атаки с моря, было бы неудобно.
         Остров Котлин, перегораживающий вход в устье Невы, был выбран для постройки укреплений. К маю 1704 возвели форт Кроншлот - на отмели, идущей с материка к острову с юга. По довольно интересной технологии. Зимой солдаты завозили на лед лес и строили ряжи, заполняя их камнями. А весной лед растаял и ряжи опустились на дно, на них поставили деревянную надстройку и установили пушки. По тем временам это было передовое решение.[46]
         Затем были поставлены деревянные укрепления на самом Котлине, на них разместили две батареи. Теперь фарватер простреливался с двух сторон - проход в устье Невы был для вражеского флота закрыт. И, скажем прямо, на века.
         Очевидно, весной-летом 1704 Петр Алексеевич пришел к выводу, что в новом городе должен быть не только торговый порт и военно-морская база. Неплохо бы тут разместить столицу со всеми соответствующими учреждениями.
         Это означало необходимость дальнейшего покорения балтийского побережья - ведь столица не могла находиться на расстоянии пушечного выстрела от границы со зловредными шведами.
         И шведы оперативно напомнили о себе, летом 1704 их восьмитысячный отряд под командованием генерала Майделя (тот сменил почившего Крониорта) подошел к Петербургу с северной стороны. Русские за сутки поставили укрепление на Аптекарском острове - напротив Каменного острова, плюс корабли встали в Малой Невке. 12 июля шведы переправились на Каменный остров, но не выдержали огня русских пушек и отступили к реке Сестра.[47] Того же дня шведский флот под командованием адмирала Депру, после обстрела Кроншлота и Котлина, попытался высадить десант на Котлин. Шведы шли на десантных шлюпках, приняв молчание береговых батарей русских за их отсутствие. На перекатах отмелей они сошли со шлюпок в воду и двинулись к берегу. Но, попав под огонь русской артиллерии и пехоты, бросились обратно к своим шлюпкам.[48]
         4 августа 1704 шведский генерал Майдель снова дошел до Петербурга, однако на штурм Петропавловской крепости не решился. Его отряд показался в лесу напротив Городского острова. Там попал под обстрел русского фрегата, направился к бывшему Ниеншанцу на Охтинский мыс и 5 августа стал наводить мост через Охту. Однако с Большой Охты стали стрелять по развалинам Ниеншанца пушки, снятые с кораблей. Генерал Майдель, не мудрствуя лукаво, прислал к русским парламентера, предлагая тихо-мирно сдать шведам Петербург и уйти с Невы, но через три дня сам ушел восвояси, а именно в Кексгольм.[49]
         Осенью Майдель совершил новый набег, только на восточный берег Ладоги, но был отбит от Олонецкого уезда. В ответ новгородский воевода Петр Апраксин ходил к шведскому еще Сердоболю (Сортавала).
         А в январе 1705 всё тот же Майдель отправился от Березовых островов по льду к Котлину, но был встречен русскими, которые рассеяли его отряд.[50]
         Летом 1705 шведы подготовились получше. С моря к Петербургу подошла эскадра адмирала Анкерштерна в 22 вымпела, включая 8 линейных кораблей и 6 фрегатов с экипажем в 2340 человек, а по Карельскому перешейку к городу двинулся десятитысячный корпус Майделя.
         У нас на фарватере между Котлином и Кроншлотом было 8 фрегатов, 2 брандера, 7 галер с 350-400 морских пехотинцев на каждом - новорожденный Балтфлот. В западной части Котлина стоял полк под командованием Ф. Толбухина, там находилось две батареи, в том числе одна на Котлинской косе, способная бить и по северному и по южному фарватеру. Ивановскую батарею возвели на мысе южного берега острова Котлин к северо-западу от Кроншлота. Западнее Ивановской батареи, возвели Лесную батарею при 9 пушках. На юго-восточной оконечности острова еще с 1704 стояла Лесная батарея. Поперек фарватера были поставлены плавучие рогатки на якорях.
         В самом Петербурге имелось немного войск, около 5500 чел., включая иррегуляров - казаков, татар и калмыков.
         4 июня шведский флот пробовал прорваться к Неве, но был отогнан огнем Кроншлота и галер, на которых имелись 24-х фунтовые пушки.
         На следующий день шведы пробовали высадиться на Котлинскую косу - пошло 80 плоскодонок с десантом, числом около двух тысяч штыков, успело высадиться чуть более сотни, которые были жестко встречены полком Толбухина. 'Наши их так восприяли, что многие забыли назад возвратиться'.[51]
         6-го июня шведы приступили к ожесточенной бомбардировке Старой и Ивановской батарей и нашего флота.[52] И выслали еще две партии десанта, с которыми без труда управились морские пехотинцы Толбухина.
         10 июня шведский адмирал попробовал высадить десант на северо-западной стороне острова, но опять был отбит, потеряв 400 солдат. Попутно выслал корабли, чтобы они прошли между мелями с северной стороны, но и там они были встречены русскими галерами.[53]
         Вскоре шведский флот отошел от Котлина ввиду мощного обстрела со стороны котлинских батарей и Кроншлота. Шведы посылали боты и шнявы для промеров северного фарватера, но там их ждали русские корабли.
         23 июня шведская пехота и конница переправилась через Большую Невку на Каменный остров, где сожгла три деревни. Ночью собирались переправиться через Малую Невку на Аптекарский остров. Однако сделать этого не сумели, а к утру следующего дня шведы были выбиты с Каменного острова, потеряв убитыми 142 чел.
         30 июня Майдель переправилась через Неву у Тосно, имея целью Шлиссельбург и угрожая отрезать молодой город от остальной страны. Однако конный отряд Д. Бахметева, казаки М. Зажарского, шедшие по берегу, и полки Шарфа и Стрекалова, идущие на судах по Неве, настигли Майделя у Пильной мельницы в 12 верстах от Шлиссельбурга. Шведы, не сдюжив в битве, быстро переправились снова на правый берег Невы и в трех верстах от Шлиссельбурга напали 5 июля на наше укрепление при реке Черной, где было всего двести русских. Наши не сдались, отбили три атаки Майделя, и тот вынужден был уйти ни с чем в Выборг.[54]
         Другая часть шведов на Охте напала на запорожских казаков и принудила их переправиться на левый берег, но подошли наши две шнявы и заставили неприятеля снова укрыться в охтинском лесу.
         В июле 1705 флот адмирала Анкерштерна в 24 вымпела опять подошел к Котлину, старались подавить толбухинские батареи, но успеха не имел. Тем не менее, высадил десант в 2 тыс. штыков. И тот был разгромлен в боях 14 и 15 июля - шведские потери составили около 600 чел., убитыми, утонувшими и пленными, о чем и английский посланник сообщил в Лондон. Наши потеряли 29 убитыми. Анкерншерн даже приказал стрелять с кораблей в свой десант, чтобы предотвратить его бегство.[55]
         16 сентября шведы снова подходили к Котлину, но на укреплениях было уже 60 пушек - убоявшись, неприятель новых попыток высадки не предпринимал, однако до конца навигации простоял в виду Котлина. Затем желто-голубые ретировались несолоно хлебавши.[56]
         Уже после этого прибыл в расположение русских посланник от шведского адмирала Анкерштерна с подарками для пленных шведских офицеров, 'пожитки и рухлядь'. Вообще обращение с пленными у нас отличалось большой мягкостью; не сравнить с тем, как шведы обращались с русскими пленными, особенно взятыми во время саксонской кампании. Так после победы при Фрауштадте шведы просто перекололи всех русских пленных. А несколько десятков отпустили, но отрезали им по два пальца на правой руке.[57]
         Вернемся к делам строительным - Адмиралтейство было заложено в ноябре 1704 г. 'Сей верфь делать государственными работниками или подрядом, как лучше', - указал Петр.
         И работы производились, в основном, подрядным способом князьями Романом и Борисом Мещерскими. Переправившиеся в июле 1705 через Неву шведы Майделя уничтожили кирпичные заводы, снабжавшие стройку, разбежались там и рабочие, занимавшиеся лесозаготовками для нужд верфи - в общем, дело серьезно замедлилось, но не остановилось.
         В землю забивались семиметровые сваи, а для защиты верфи надлежало возвести пять бастионов, земляной вал и ров, что будет обнесен фашинами.
         К зиме 1705/1706 все необходимые для верфи сооружения были закончены, и даже построены защитные фортификации. Однако на смену земляным укреплениям стали сразу ставить каменные. Было забито еще две тысяч свай, которые стали основанием у каменных больверков высотой более 2,5 м.
         Собственно, после постройки Адмиралтейства у города было уже три крепости - Кроншлот, Петропавловская и само Адмиралтейство.
         Перед Адмиралтейством была открытая площадь, на которой не разрешалась городская постройка и зеленые насаждения, дабы не стали они укрытием для противника. Впоследствии там разбили Александровский сад.
         И было в Адмиралтействе десять эллингов и стапелей.
         В 1706 Адмиралтейство спустило на воду первый корабль - восемнадцатипушечный 'Прам'. Кстати, Петр и работал мастером на верфи, и был конструктором кораблей - построенный им шестидесятичетырехпушечный 'Ингерманланд' обладал отменными мореходными качествами: скоростью хода, маневренностью, остойчивостью. А всего царь знал четырнадцать ремесел. Как написал впоследствии Пушкин: 'То мореплаватель, то плотник'.
         24 июля 1706 неугомонный Майдель с двухтысячным отрядом перешел через Неву выше Охты, оставив заставу у ее устья. Застава была разгромлена майором Дедютом, который перерезал коммуникации шведского отряда с Финляндией, и Майдель уже 1 августа, переправившись на правый берег, утёк кружным путем в Выборг...
         Безопасность города и в скором времени столицы должна была обеспечиваться продвижением русских войск по Балтийскому побережью. В июле 1704 был взят Дерпт - основанный князем Ярославом как город Юрьев - спустя 480 лет после того, как его захватили немецкие крестоносцы, истребив всё его население. В августе после тяжелого штурма стала вновь нашей Нарва (Ругодив русских летописей) - Россия вернулась туда через 123 лет после утраты этого города на конечном этапе Ливонской войны, когда шведы уничтожили в нем 7 тыс. русских горожан. В августе 1704 был освобожден Ивангород, после 90 лет шведской оккупации.
         И, безусловно, для обеспечения безопасности нового города надлежало взять Выборг, где была база шведских сухопутных и военно-морских сил.
         Подготовка похода на Выборг началась в августе 1706. 4 октября царь выступил в поход вместе с петербургским обер-комендантом Романом Брюсом, с 13 тыс. пехоты, 5 тыс. регулярной кавалерии и 2 тыс. казаков, однако поход окончился неудачей уже через месяц. Ввиду господства шведов на море. Притом русский отряд под началом гвардейского сержанта Шепотьева на пяти лодках удачно пробрался в Выборгский залив и ночью захватил неприятельский бот 'Эспери'.
         Тем временем серьезно осложнилась внешнеполитическая ситуация. Август II, cильно побитый Карлом, заключил сепаратный мир со шведским королем, отказавшись и от польского трона, и от союза с русскими. Престарелый Людовик XIV любезно соглашался на посредничество в переговорах между Россией и Швецией, но первым требованием Карла было возвращение ему Приневья - Ингерманландии. Впрочем, вскоре Карл добавил жару и стал говорить, что переговоры о мире будет вести в Москве и даже собрался сажать там на трон поляка Якова Собеского. К тому же начались бунты на Дону и в Приуралье.
         Осенью 1707 Карл вышел из Саксонии, хорошо пополнив запасы за счет побежденных; и с войском, в коем было 20 тыс. пехоты и 24,5 тыс. конницы в декабре двинулся в Литву.
         Вдобавок 8 тыс. шведов находилось в Польше, 16 тыс., во главе с Левенгауптом, у Риги, 12 тыс. с Либекером у Выборга.
         В августе 1708 Либекер двинулся из Выборга к Колтушам, расположенным на равных расстояниях от устья и истока Невы, куда пришел 27-го. В тот же время в виду Кроншлота появился шведский флот, 22 корабля. 30-го августа часть шведов переправилась на левый берег Невы ниже впадения притока Тосны. Во время переправы основных шведских сил на понтонах, туда подошли две русские бригантины. Впрочем, они были повреждены огнем вражеской артиллерии и шведы продолжили беспрепятственно переправляться. Не смогли помешать их переправе и подошедшие по суше 400 русских драгун и примерно столько же нашей пехоты.
         Однако шведские интенданты по обычаю своему полагались на мародерство припасов у местного населения, и поскольку таковых не оказалось, у скандинавов сразу начались проблемы с довольствием. Подвоза из Финляндии не было, ввиду того, что русская конница хозяйничала на коммуникациях. Из шведской армии резво побежали саксонцы, обязанные там служить по мирному соглашению Карла и Августа. Либекер двинулся к Дудоровой мызе, надеясь найти там припасы. Однако и там с этим оказалось туго. Лишь в Копорском уезде ингерманландские финны оказывали некоторое содействие шведскому войску провиантом и лошадьми, шпионили на шведов, да и постреливали по нашим драгунам и казакам.
         Дело для шведов кончилось конфузией. 29 сентября Либекер двинулся из-под Копорья к Сойкиной мызе, около которой стоял шведский флот, велел перестрелять всех лошадей и приступить к посадке на корабли. Подошедшему генерал-адмиралу Апраксину с пятью батальонами пехоты и 2 тыс. драгун осталось только разгромить вражеский арьегард, засевший в земляном укреплении, где 900 шведов было уничтожено, а 157 пленено. Наши потеряли 57 чел. Было также найдено 6 тыс. конских трупов.[58] Но, можно сказать, за лошадок швед ответил.
         Собственно, это оказалось последней крупной вылазкой шведов в Приневье. Ибо основные шведские силы были разгромлены в сражениях 28 сентября (9 октября) 1708 у Лесной и 27 июня (8 июля) 1709 г. под Полтавой. Шведской короне поплохело и ей стало совсем не до Приневья.

    После Полтавы. Петербург - первый город регулярного государства

         Напомним, что под Полтаву пришел победоносный шведский король, который не проиграл ни одной битвы, и маршрут к Москве через тучную Малороссию был выбран им как наиболее удобный для мародерства и прочих видов снабжения его армии. Но сперва сама Полтава, где стоял русский гарнизон полковника Келина, оказалась крепким орешком. А потом шведская армия понесла страшное поражение у Полтавы, и была добита у Переволочны, то есть переправы на Днепре. Здесь большую роль сыграл русский отряд, который в апреле прошел с гребной флотилией по Днепру, взял этот городок, в котором сидела тысяча мазепинцев, и сжег всё деревянное, что могло бы сгодиться для постройки плотов. У Переволочны десятитысячному отряду Меншикова и Голицына сдалось 16 тыс. шведов. В итоге, потери шведов убитыми оказались в семь раз больше, чем у русских, и не менее 20 их тысяч попало в плен. Притом в полтавском сражении участвовала только первая линия русской пехоты, около десяти тысяч человек, которых было меньше, чем шведских войск, введенных в бой.
         Из-под Полтавы вышла русская армия, которая после этого сотню лет не проигрывала крупных сражений вообще. За полтавской викторией незримо стояла новый российский центр - Санкт-Петербург, который официально станет столицей три года спустя. А с другой стороны, и судьба Петербурга полностью зависела от исхода битвы в Малороссии. Победил бы Карл XII, то двинулся бы победоносным воителем вместе с мазепинцами и прочими охотниками пограбить русское население, как и планировал, к Москве. Тогда и Петру уже было бы не до защиты Приневья. Да и, скорее всего, не остался бы он на престоле вовсе, повторилась бы смута со всеми печальными последствиями для русской государственности...
         Только раз еще шведы появились у Питера - зимой 1711 небольшой шведский отряд устроил налет на Гончарный двор, расположенный у Большой першпективы. После этого враг на суше не мог угрожать Петербургу и Приневью более 200 лет.
         В декабре 1709 на Адмиралтейском дворе заложили первый большой русский корабль 'открытого моря' - пятидесятичетырехпушечную 'Полтаву'. Строили его по проекту царя Петра мастера из Олонца: Федосей Скляев, Гаврила Меншиков и другие.
         
    []
         В 1712 был создан Галерный двор для постройки галер и полугалер, которые были нужны для действий против шведского флота в шхерах Финского и Ботнического залива; в этих узостях с множеством скал, островков, каменистых отмелей они были более маневренны, чем парусные корабли.
         На Фонтанке появилась еще и Партикулярная верфь - для постройки речных судов преимущественно для частных лиц. Кстати, мастер этой верфи А. Бурцев предложил проект колесного судна, способного ходить против ветра.
         Двадцать три из сорока восьми линейных кораблей первой четверти XVIII в. будет построено для русского флота на стапелях Адмиралтейства. В том числе 'Лесное' с 90 пушками и 'Гангут' с 92 пушками. Мастер Адмиралтейства Е. Никонов создал первое в мире 'потаенное судно', то бишь подводную лодку, далекими потомками которого являются наши могучие АПЛ.
         На Галерном дворе было построено двести три из трехсот пяти галер русского флота. Причем иностранцами отмечалось хорошее качество наших кораблей.
         Не менее бодро шло и градостроительство - по плану. В 1711 на левом берегу Невы был разбит Летний сад с фонтанами, вода в который подавалась из невской протоки, отчего та сменила название с Безымянного Ерика на Фонтанку. Появился Летний дворец. Туда переселился царь из домишка на Городском острове, где не было ни фундамента, ни печи, а чтобы пройти в дверь долговязому Петру Алексеевичу приходилось склоняться.
         Выстроили и крытый черепицей первый Зимний дворец. Из больших жилых построек выделялся дворец генерал-губернатора Меншикова, который был еще при жизни Петра взят в казну.[59]
         Петербург впитывал русских трудовых людей со всех сторон: и подкопщиков, и пушкарей, и зодчих, и прочих мастеров.
         Мастеровые и другие посадские люди дали название Пушкарской, Ружейной, Посадской, Монетной, Зелейной (позднее улица Зеленина, забавное переиначивание слова) слободам. От мастеров хамовного, то есть полотняного дела, получила свое имя Хамовая улица, которое благодаря переиначиванию слов сделалась Моховой.
         На Адмиралтейском острове, ограниченном с севера Невой, а с юга Мойкой в 1705 г. выстроили сто изб для морских офицеров - так появились морские слободы, положившие начало Большой Морской и Малой Морской улицам, которым недавно по счастью вернули их исконные имена.
         Знать селилась вдоль берегов Невы и Большой Невки, возникли Большая и Малая Дворянские слободы.
         На Троицкой площади Городского острова появился и Троицкий собор, еще деревянный, и Гостиный двор для купцов, представлявший кучу лавок - первый петербургский рынок. Носивший имя Ростовские ряды - поскольку множество торговцев там были из купеческого Ростова Великого. В 1710 этот Гостиный двор сгорел, и в 1713 были поставлен снова - в виде длинного двухэтажного здания с галереями; на первом этаже лавки, на втором склады. Принадлежал он государству и за пользование помещениями торговцы и купцы платили казне.
         Троицкая площадь выходила к Неве, где был порт. Позднее, из-за мелководья здесь реки, порт был перенесен на Васильевский остров.
         Вскоре появились и другие рынки, а вместе с ними харчевни, бани, ремесленные мастерские - Морской у Адмиралтейства, Обжорный на Городском острове.
         А у подъемного моста, ведущего с Городского острова на Заячий, в 1705 возник первый приличный питерский трактир - 'Австерия четырех фрегатов'.
         По сути, Петербург первые годы представлял собой два города - один на Городском острове под защитой Петропавловской крепости, другой на Адмиралтейском острове под защитой пушек Адмиралтейства. Плюс несколько мелких поселений - у Смольного, на Выборгской стороне, в районе будущего Литейного проспекта, разделенных лесами, рукавами и протоками невской дельты, болотами, заболоченными лугами.
         Расширялась старая дорога, которая вела из Новгорода к Невскому устью. Она шла по нынешнему Лиговскому проспекту к нынешней площади Восстания, к Кирочной улице, здесь разделялась на три дороги, одна вела к Спасскому селу, что было на месте Смольного, другая к деревне Севрино, третья к деревне Первушкиной.
         Однако на первом этапе жизни Петербурга водные пути имели для него большее значение для соединения с остальной страной, чем сухопутные.
         В 1703 приступили к постройке Вышневолоцкой системы, для соединения Невы с Волгой. Канал, что соединил реку Цну, входящую в бассейн Балтийского моря, и Тверцу, входящую в бассейн Волги, закончили в 1708. Причем проходил он по трассе прежнего старорусского волока. Увы, канал этот, создававший голландскими мастерами, оказался негодным и не обеспечивал судоходства. Но в 1719-1722 гг. его замечательно перестроил, с использованием водохранилища, новгородский купец М. Сердяков.
         А в 1709 г. завершилась прокладка Ладожского канала вдоль берега весьма неспокойного в осенние штормы Ладожского озера - сам Петр попал в 1704 на Ладоге в жуткий шестидневный шторм, когда вёл свежепостроенные корабли с Сяси и Свири в Петербург.
         Тем временем, после разгрома шведов под Полтавой, к царю поспешили послы разных стран с желанием установить союзные отношения: и Август II, и король датский, и даже король прусский.
         Заключив союз с оным в Мариенердере, Петр отправился к Риге, которую русские войска осадили. И, дав начало обстрелу вражеских укреплений, в том же ноябре прибыл в Петербург, где заложил на Выборгской стороне храм во имя св. Сампсона. А вскоре дело снова дошло до Выборга. 21 марта 1710 года Апраксин пошел с войском по льду от Котлина к Березовым островам. Драгуны и пехота шли по суше и прибыли к Выборгу 22 марта. Осада шведской крепости длилась чуть менее трёх месяцев, и 13 июня она благополучно сдалась Петру. Никаких сцен резни, подобных тем, что устраивали шведы и поляки в захваченных русских городах, конечно же, не было.
         Так устроена была 'крепкая подушка' Петербургу, как выразился сам Петр. А вместе с тем и исчезла многовековая угроза Руси, которая представляла эта шведская фортеция, поставленная в 1293 Торкелем Кнутссоном на русских землях, и которую мы столько раз безуспешно осаждали. Выборг стал русским. К сожалению, через сто с небольшим лет спустя Александр I передал его в Великое княжество финляндское. А еще сто с лишним лет спустя здесь обильно польется русская кровь - в апреле 1918 финские националисты уничтожат русское население Выборга, - а потом русскому солдату придется еще дважды брать Выборг, чтобы он, наконец, вновь стал нашим.
         Вскоре, в сентябре 1710, после двухмесячной осады, был взят и Кексгольм, русская Корела, город, контролировавший северное Приладожье, в котором шведы за сто лет до того уничтожили всё русское и карельское православное население.
         В память о взятии Выборга, который стоил нам стольких трудов, Петр поставил неподалеку от Петропавловской крепости храм во имя св. Троицы. В это же время было решено увековечить память святого благоверного князя Александра Ярославича, разгромившего шведов в Невской битве 1240 г., учреждением монастыря. Начало Невскому монастырю (в будущем Александро-Невской Лавре) было положено сооружением деревянной Благовещенской церкви. Создан он был в том месте, где по преданию князь Александр разбил шведов - на самом деле, Невская битва состоялась выше по Неве, у впадения Ижоры. Собственно, дорога от монастыря к городу и станет Невским проспектом.
         В 1710 был значительный по числу выбор семей московских купцов разных слобод и сотен для переселения в Петербург - с перевозом за казенный счет. Вскоре многие из них могли обратиться в дворян, отдавая детей на государственную службу, на флот, войско и в приказы. Затем и крестьяне, приезжающие на торг в Петербург, имели возможность записываться в петербургское купечество.
         Главный магистрат станет высшей инстанцией для торговых дел. Он был выборным органом городского самоуправления, который пришел в 1720 на смену традиционным земским избам, где также заседали выборные от городского и посадского населения. Как земские избы, так и магистрат, ведали торговлей, ремеслами, промыслами, городскими сборами. В земскую избу избирать и быть избранными могли все постоянные жители города.[60] А вот в магистрат избирали и могли быть избранными только первостатейные люди, как в Европе.
         Горожане были разделены на регулярных, относящихся к двум гильдиям (в первую входили крупные купцы, художники, зодчие, врачи, аптекари, во вторую - мелкие купцы и ремесленники), и нерегулярных (все остальные)
         В июне 1712 Петр спустил со штапеля адмиралтейства корабль 'Полтава', и отбыл с супругой в Пруссию, поскольку русские войска действовали совместно с прусскими против шведов в Померании и Мекленбурге, где шведская корона нахватала много земель во время Тридцатилетней войны. А перед отъездом был выпущен указ о наделении всех людей, переселяемых в Петербург на житье, земельным наделом.
         Начиная с 1713 пошло уменьшение количества поставляемых губерниями людей на работу 'вахтовым методом' в Петербурге. Взамен людей выплачивались деньги. С 1718 года посылка людей на строительство города была остановлена.[61] В марте 1721 указ сената о сборе 300 тыс. руб. с губерний 'для городового строения и других работ' навсегда прекратил трудовую повинность для нужд Петербурга.
         Далее Петербург строили лишь люди, привлеченные по вольному найму. В том числе 'отходники' не только из числа государственных крестьян, но и крепостных, особенно из нечерноземных губерний. И беглые крепостные тоже, ибо их не выдавали. (С Петербурга, так сказать, выдачи не было, как и с Дона, как впоследствии из Новороссии.) А также подросшие дети солдат и переведенцев. Помаленьку потянулись в Петербург и ремесленники из Новгорода, Вологды, Ростова Великого, Романова, Костромы, Кашина, Твери. Больше всего было из Ярославля и Москвы. Часть ремесленников по средневековому обычаю входило в профессиональные цеха, которых сперва насчитывалось сорок четыре, потом вдвое меньше. Но, в отличие от немецких городов того времени, для занятия ремеслом в Питере не обязательно было состоять в цехе.
         Значительную часть населения города составляли солдаты и матросы, которые, кстати, тоже могли подрабатывать в свободное от службы время ремеслом. Если их привлекали на работы, то платили за это жалованье.
         Уже в 1710-х стал нарастать поток людей, стремившихся в новый город исключительно по своему желанию, 'своей волей'. К 1725 году в городе насчитывалось свыше 40 тыс. жителей, более 6 тыс. дворов, что составляло 12,5% всего городского населения страны. Петербург резко прыгнул на вторую строчку в хит-параде российских городов. А ведь в это время даже на 'першпективах' в темную зимнюю ночку прохожего мог загрызть серый волк, вышедший из ближайшего леса. Словно дело происходит где-нибудь в дебрях Сибири. Вообще начальный Петербург - город фронтира - мог бы стать прекрасной темой для приключенческого фильма - но наши режиссеры не знают русской истории.
         Прокладка Перспективной дороги, позднейшего Невского проспекта, производилось в 1713 году руками пленных шведов, находящихся по разным городам, но собранных к этому времени в Петербурге для трудовых свершений. Первоначальный Невский проспект представлял собой просеку в болотистом лесу, состоящую из двух участков. Чтобы попасть с одного на другой, надо было сделать переход по старой Новгородской дороге.[62]
         Основным требованием при застройке города было помещении жилых и прочих построек по линии улиц, а не в глубине дворов, как то было в Москве.
         С 1712 начата постройка каменного существующего и поныне Петропавловского собора - по проекту Андрея Трезина, то бишь Доменико Трезини. С самого начала в строительстве города участвовали и русские зодчие, зарабатывавшие, правда, на порядок меньше приглашенных иностранцев. Например, Михаил Земцов завершал строительство Кунсткамеры, строил Подзорный дворец в устье Фонтанки, Монплезир, каскады и фонтаны Петергофа, спроектировал и, в основном, построил Аничков дворец. Он еще и преподавал в архитектурной школе, которая возникла на Почтовом дворе. Оклад его составлял от 60 до 180 руб. в год, в отличие от годового жалованья в 1000 руб. у Трезини и 5000 у Леблона, имевшего должность генерал-архитектора, но занимавшегося в основном разбивкой садов и парков. Кстати, леблоновский проект образцового дома на набережной - с огромными окнами - был справедливо раскритикован царем: 'понеже у нас не французский климат'. К сожалению, то, что у нас вовсе не французский климат и прочие географические условия, редко понимали вестернизирующиеся элиты.
         В Петербурге оседало немало немцев, покидавших бедную и душную Германию; все остальные европейцы присутствовали в куда меньших количествах, от шотландцев и голландцев до итальянцев и греков. Это были, помимо подавшихся на русскую службу офицеров, также моряки, мастеровые, ремесленники, аптекари, учителя.
         Краеведы любят долго и со вкусом перечислять, сколько иностранцев творили в Петербурге и сколько в городе является заимствованиями из Западной Европы.
         Когда Средневековье перерастало в Возрождение, то это шло вместе с накоплением значительных материальных ценностей в знаменитых городах "итальянского Возрождения", немало разбогатевших на грабеже Византии и торговле с разбойничьей Золотой Ордой, в том числе и "живым товаром", славянскими рабами. Русь в это время боролась за выживание в лесах между Волгой и Окой. Девять веков через нее прокатывались кочевые нашествия, уносившие материальные ценности и сотни тысяч жизней, а западные соседи тоже старались ухватить от нее кусок и отрезать от моря. Когда Европа вышла на большую охоту за чужим добром в период Великих географических открытий, Русь только отвоевывала то, что у нее захватили хищные западные соседи и кочевое Дикое поле. Когда Европа истребляла и превращала в рабов десятки миллионов людей по всему миру, забирая у них землю, воду, воздух по принципу 'ничейной земли', разграбляла древние цивилизации, присваивала себе результаты чужого труда на пяти континентах, Русь-Россия только стала выходить к морям из внутриконтинентальной замкнутости. А еще добавим низкую плотность русского населения, то есть малую интенсивность хозяйственных взаимодействий, замерзающие внутренние воды, медленную оборачиваемость капиталов и оборотных средств, короткий сельскохозяйственный сезон и малую продуктивность почв. (Рабочий сезон для русского земледелия обычно длился около пяти месяцев, в северных районах и того меньше; в Западной Европе из рабочего сезона выпадали лишь декабрь и январь, даже в северной Германии, Англии, Нидерландах он составлял 9-10 месяцев, благодаря Гольфстриму.) Все это определяло у нас низкий выход прибавочного продукта и замедленное развитие городов. Естественно, что у Европы, хорошей натянувшейся соков из остального мира, было больше вложений в науку, техники и образование, а значит, ноу-хау, технических умений, роскоши, ремесленных и производственных навыков, а также военных технологий.
         И Петр прекрасно понимал, что надо заимствовать, чтобы не стать очередной жертвой западной колонизации. Плохо, что из-за созерцания западных богатств многие наши элитарии надолго оказались в духовном рабстве, превращая заимствования в зависимость, и начиная смотреть на свою страну глазами чужаков.
         Встречалось и такая сентенция у наших либералов, что Петр заимствовал у Запада всё, кроме демократии. Это позвольте, какая 'демократия' была в Европе в начале XVIII века?
         К востоку от Эльбы, в странах 'вторичного крепостничества' ничем не ограничена была власть сеньера над жизнью и имуществом крепостного. Магнаты-крепостники составляли правящую верхушку. Жестокое крепостное право к западу от Эльбы сменялось плантационным рабством, работорговлей и принудительной пролетаризацией крестьянства. В немонархических государствах вся полнота власти принадлежала кучке денежного олигархата, торгового патрициата, которая пополнялась кооптацией - как то было в Нидерландах, Венеции и других торговых республиках. Английский парламент пополнялся из лордов и ограниченного круга богатых семейств в Англии - с помощью фиктивных выборов в 'гнилых местечках'.
         В этом демократии было куда меньше, чем в русских земских соборах, созываемых на протяжении полутора веков...
         Начиная с Петра, наша цивилизация стала по-настоящему письменной. А до этого о России писали, в основном, люди враждебные ей - на Западе русофобская пропаганда прекрасно работала уже с середины XVI века.
         До Петра, конечно, в России были люди, сведущие в светских науках, но не было научно-образовательной сферы. Поэтому можно сказать, что с Петра у нас начали развиваться науки в нашем нынешнем понимании этого слова. Однако шло это преимущественно в виде заимствований готовых знаний, иногда полузнаний, иногда псевдознаний, которых импортировали нередко вместе с их носителями, западными европейцами.
         Но вернемся к Петербургу, вернее его коммуникациям. Каналов тогда было много более, чем сейчас - ввиду удобства перемещения грузов и людей по воде в местности, почти лишенной сухопутных дорог. Зачастую для них углубляли естественные рукава и протоки невской дельты, которых в этой низкой местности было около сотни, с общей длиной более 300 км.
         Позднее, с развитием города, осушением болот и прокладкой сухопутных дорог, каналы стали выходить из моды, часть их засыпали, также как и множество невских протоков и рукавов.
         Однако именно благодаря каналам, позднее засыпанным, у Петербурга получались такие широкие улицы.
         Был канал на Шпалерной улице (где с 1714 образовался аристократический квартал), Литейном проспекте, Таврической улице, Фурштатской, Сергиевской (Чайковского), Рыночной (Гангутской), Гагаринской. Последние два ограждали Невскую, позднее Партикулярную верфь, которая строила суда и суденышки именно для хода по Неве и ее притокам. Интересно, что Петр, в общем, был против строительства мостов, допуская их только с разводной частью, необходимой для пропуска судов.
         Одним из первых городов в мире Петербург обзавелся ночным освещением - через пятнадцать лет после основания - в то время как подавляющее большинство европейских городов оставалось после захода солнца сплошь темными, и только ночная стража с факелами и колотушками находила на улицах и закоулках тела заблудившихся выпивох и зарезанных в потасовках горожан. Центр голландской колониальной империи Амстердам стал освещаться только с 1660-х, Бирмингем с 1733, Нант с 1776, а Страсбург с 1779.
         Отметим и появление на Выборгской стороне госпиталя с подвозом больных водным путем, вскоре там же появился еще один; именовались они Генеральный сухопутный и Генеральный адмиралтейский.
         Барочников и извозчиков с 1714 обязали привозить камень в город для мощения улиц - сам Петербург был беден камнем; здесь ничего, кроме рыхлых осадочных пород. Извозчики - на возу по три камня не менее 5 фунтов, с каждым въездом. Шкуты - по тридцать камней не менее 10 фунтов.
         Вместе с учреждением должности полицмейстера в лице генерал-адъютанта Антона Дивьера, кстати, еврея-сефарда, появились и полицейские патрули, в которые вместе с профессиональными полицейскими чинами входили по очереди жители той или иной улицы. Так сказать, народная дружина начала XVIII в. Полицмейстерское управление заведовало и раздачей мест под постройку жилых домов - по примеру Парижа. При полиции состояли архитекторы, которые давали планы по постройке домов и определяли, из чего он будет построен. Это управление заведовала даже чисткой печных труб в городе - во избежание пожаров, притом за счет казны. Заметим, что слово полиция происходит от греческого слова 'политейа' - город, государство, так что в ее функции изначально входило осуществления административного контроля и надзора в различных сферах деятельности.
         Указом 1714 учреждалась почта, которая в первую очередь действовала между Петербургом и Москвой, с отправлениями два раза в неделю. Для чего на почтовый тракт направлялись ямщики из нескольких губерний.
         А 27 июля Петр участвовал в бое русского галерного флота со шведским у мыса Гангут (Ханко), завершившегося блестящей победой наших, причем были затрофеены шведский фрегат, шесть галер и два шхербота.
         Вслед за тем наши овладели Аландскими островами на входе в Ботнический залив. И если Полтава знаменовала закат шведского сухопутного могущества, то Гангут стал первой крупной победой русского флота и означал вхождение России в состав военно-морских держав.
         Петр был замечательным флотоводцем, умел побеждать, даже руководя более слабым флотом, чем у противника, использовал и воинские мореходные традиции русских казаков, и даже такой элемент античного морского боя, как абордажные мостки.
         В октябре 1714 был издан указ о запрете каменного строения в государстве, кроме Петербурга, до той поры 'пока здесь удовольствуются строением'. Петербург не должен был гореть, как неоднократно горела деревянная Москва или Лондон.
         Строительный доклад от 20 мая 1715 года касался постройки Дворцовой набережной и набережной Мойки, а также пробития от Адмиралтейства двух перспективных дорог - которые позднее стали Невским и Вознесенским проспектами.
         Два года Балтийский флот стационировался в Ревеле (Колывань, Таллин), который был занят русскими войсками в 1710, но в 1718 перебазировался на Котлин, где была устроена удобная гавань.
         В начале 1718, во время процесса над царевичем Алексеем, он скончался. П. Н. Петров резонно говорит, что эта смерть случилась в результате нервного потрясения, напоминая, что Петр не присудил к смерти даже царицу Софью, которая посягала на его жизнь. А Петр в образе Антихриста, убивающего своего сына, - факт не информационный, а мифологический. Такой же, как фейковое убийство своего сына другим царем-реформатором Иваном Грозным. Обе истории отнюдь не в народе были придуманы, а иностранными послами. К телу Алексея, находившемуся перед погребением в Троицком соборе, был допущен всякий, и никто не заметил на нем признаков истязаний и удушения. Интересно, что дома многих сторонников Алексея были взяты в казну и в них возникли интересные учреждения, в том числе образовательные. Так что тема превращения домов вельмож в места общего пользования отнюдь не только советская...
         В 1715 из Москвы в Петербург переведено несколько классов Школы математических и навигацких наук, которые затем стали Морской академией, где давались знания по арифметике, геометрии, тригонометрии, астрономии, геодезии, навигации. В отличие от более поздних времен там дозволялось учиться 'плотничьим, матросским, купеческим и протчим людям'. Располагалась она во взятом в казну доме А. Кикина на берегу Невы. В 1719 в Петербург, в Инженерную роту (позднее Инженерная школа), были переведены ученики по инженерной специальности.
         Распоряжение Дивиера, оформлено сенатским указом от 18 июля 1718, гласило, что 'каждому жителю против своего двора посыпать песком и камнем мостить гладко, как показано от мастеров', также администрировалось и устройство стоков. Очевидно тут влияние Леблона, который не хотел, чтобы Петербург повторил судьбу Парижа с его нечистотами и грязью на улицах, издававших невыносимое зловоние, которое отмечалось в этом городе и сто лет спустя.
         При Петре, который вел войну против самой промышленно развитой европейской страны - Швеции, в России появляется индустрия. Промышленные производства существовали в России и ранее, в XVI и XVII вв., железоделательные, солеваренные, выделывающие пеньку и ткани, производились поиски полезных ископаемых, однако все это не носило системного характера. Торговые люди заводили предприятия, однако из-за медленного оборота, нехватки и дороговизны рабочей силы, и, по итогу, сомнительной выгодности, они нередко закрывались, проработав лишь несколько лет.
         Петр приступил к делу промышленного развития страны со всей энергией, стремясь расшить все узкие места. Не хватает полезных ископаемых в центре страны - искать повсюду железную и медную руду, серебро и свинец, посылать за казенный счет 'рудознатцев' на Урал и Забайкалье, даже на Шилку, до которой год добираться.
         Не хватает у торговых людей собственных капиталов для заведения предприятий - давать им льготы и ссуды из казны. Так стал мощным уральским промышленником тульский кузнец Никита Демидов. Петр заводил за счет казны фабрики, как например суконные, а затем передавал их торговым компаниям, если надо, то и принудительно - 'а будет волею не похотят, хотя и в неволе'.
         Вводились и протекционистские меры. Так сенатским указом в 1721 г. был запрещен импорт сахара, который начал производиться на петербургском заводе Вестова.
         Военные потребности, так сказать гособоронзаказ, служили мощным стимулом для индустриального развития.
         Азовские походы 1695 и 1696 гг. привели к расширению Боринского железоделательного завода, созданию Липецкого доменного производства и Кузьминского металлообрабатывающего производства - неподалеку от Воронежской верфи. В районе Тулы создано пять новых железоделательных заводов. На Оке возникло Дугненское доменное производство и Меньшевский пушечный завод. В первые годы Северной войны возник Петровский завод в Карелии, там же Повенецкий, Кончезерский и ряд других - для литья пушек и якорей, ковки стволов. Правда, не хватало рабочей силы для них - мало было на Руси голодных пролетариев - не то, что в Англии. Тогда приписали к заводам, для заготовок древесного угля, 12 тыс. крестьянских хозяйств.
         Затем начали добывать и плавить железную руду на Урале. Железо там производилось, как говорится, на мировом уровне. Но не надо забывать, что в отличие от Швеции или Англии, доставлять выделанное железо с Урала в центр страны или в Петербург надо было месяцами. Каменного угля на Урале не было, так что надлежало использовать куда менее калорийный древесный уголь для выплавки. Первые доступные каменноугольные залежи Россия получит только с освоением Дикого поля и победоносными русско-турецкими войнами столетием спустя. Да и с рабочей силой на малонаселенном Урале было совсем плохо. Не было избытка пролетариата в России вообще, а тут особенно. Без деятельного участия государства и его активных мер, в том числе принудительных, уральская металлургия не могла возникнуть. А без нее невозможно было выиграть войну.
         К уральским заводам приписывали государственных крестьян, должных там отработать несколько месяцев в году.
         И возникали один за одним крупные производства, Невьянский, Уктусский, Алапаевский, Екатеринбургский железоделательные заводы. С 1712 на Урале появляются медеплавильные заводы. В 1718 в России было уже выплавлено более 650 тыс. пудов чугуна и несколько тысяч пудов меди - на два порядка больше, чем за 20 лет до того. А на Нерчинских заводах началась выплавка свинца и серебра. 13% выплавки приходилось на казенные заводы, 87% на частные, значительная часть которых возникали как казенные. 43% основанных в конце XVII и первой четверти XVIII в. заводов были созданы на казенные средства. В итоге, Россия быстро догнала Швецию по выплавке металлов. Месторождения, что железных, что медных руд находили, как правило, рудознатцы из крестьян. Пушки лили тоже преимущественно русские мастера.[63]
         Практика прикрепления работников к фабрикам и заводам была узаконена в 1721 г. Когда почти весь прирост рабочей силы поглощался сельским хозяйством, а вольнонаемный труд был дорог, это сыграло большую роль в подъеме горной и металлургической промышленности, особенно уральской. Однако посессионный работник представлял относительно дорогую рабочую силу - если сравнить с европейским пролетарием, порожденным принудительным раскрестьяниванием сельского населения.
         Явное сходство с российским посессионным правом представляло использовавшееся до XIX в. в Шотландии пожизненное прикрепление шахтеров к работе в копях.[64]
         Продолжительность рабочего дня у посессионного работника законодательно ограничивалась (в начале XIX в. 12 часами). Фабрикант обязан был предоставлять ему время на возделывание личного земельного надела. Посессионные работники могли подавать челобитья в Берг- и Мануфактур-коллегии.
         В первую очередь для снабжения армии и флота было создано 15 суконных и шерстяных мануфактур, 11 полотняных и парусных, 14 кожевенных, 6 бумажных, много пороховых и канатных. Основано 9 шелкоделательных мануфактур - это уже в основном для экспорта.
         К 1725 в России было 221 промышленное предприятие, из них 86 в области металлургии и металлообработки, производства оружия. Из них сорок крупных. Причем до начала деятельности Петра существовало только 10% всех предприятий.
         Петр принимал меры, чтобы ввоз в страну был меньше вывоза и в стране накапливались золото и серебро - то, что должно было инвестироваться в промышленность. К 1725 г. в русском экспорте готовые изделия уже составляли большую долю, чем сырье - 52%.
         Все большую роль и в русском производстве, и в русской торговле, в русском экономическом чуде начала XVIII в., играл растущий Петербург.
         На Адмиралтейской верфи, где к 1721 г. было занято 5,3 тыс. мастеров и еще больше работных людей, строился флот 'открытого моря'. Крупнотоннажные суда с большим количеством артиллерии. На Галерном дворе, в районе нынешней Новой Голландии ежегодно закладывали по несколько десятков галер и скампавей - для них прорыли канал, который соединил Мойку с Невой.
         Адмиралтейство располагало большим количеством вспомогательных предприятий - смоляной двор, водяная мельница на Ижоре и ветряные пильные мельницы на Васильевском острове и на Мойке, кирпичные заводы. Имело оно и предприятия не совсем по профилю - гонтовый завод на Охте, пергаментные заводы в Петербурге и Дудергофе, восковой завод, бумажные, сухарные и пивоваренные производства, водочный завод. Этакий государственный холдинг. У Литейной просеки, ставшей затем Литейным проспектом, располагался соответственно Литейный двор, второе по размерам госпредприятие Петербурга. На той же просеке - Старый и Новый пушечные дворы. Там быстро освоили передовое производство - литье медных пушек с высверливанием ствола в отливке. Там же лили ядра, изготавливали гранаты.
         Из пороховых производств первым был Зелейный на Городском острове, напротив Крестовского острова располагалась Пороховая мельница, еще два были построены на Охте и приводились в действие водяными двигателями. Там работала сильная женщина того времени - 'пороховая мастерица' Валентина де Вель, а механик сержант Яков Батищев разработал 'грохоты' - механизмы для зернения пороха, приводимые в действие гидроэнергией.
         Из мануфактур выделялись дворцовая Шпалерная по производству гобеленов - соответственно на улице Шпалерной. Полотняные же мануфактуры располагались в Екатерингофе.
         Мало по малу к строительству предприятий приступали и частные лица. Как уже упоминалось, государство нередко передавало казенные предприятия частным предпринимателям. Так, например, от казны перешел кожевенный завод на Выборгской стороне купцу Илье Исаеву. Но вот купец Павел Вестов на Выборгской стороне построил на свои средства сахарный завод, работавший на привозном сахарном тростнике. Шелковую мануфактуру создала торговая компания П. Толстого, Ф. Апраксина и П. Шафирова. Появились канатные и парусные мануфактуры, бумажные мануфактуры в Дудергофе, Красном Селе и Петербурге, стекольные заводы на Выборгской стороне и Фонтанке, шлифовально-гранильная фабрика в Петергофе, четыре типографии, в том числе при Морской академии и Александро-Невской лавре.
         За время правления Петра выпуск книжной продукции увеличился в 20 раз, причем преобладали книги по навигации, кораблестроению, математике, медицине. Книжное дело находилось в руках государства и цены на печатную продукцию были невысокими. Ибо, как говорил Петр, типографии заведены 'не для какой прибыли, но токмо для повелительных государственных и нужнейших дел и для обучения русских людей'.
         Первые годы съестные припасы в Петербурге были очень дороги, потом наладился подвоз продовольствия из центральной России. Возникали новые рыночные площади - Ситный у Кронверка, на Адмиралтейской стороне, на Охте и другие. Также и каменные гостиные дворы, вслед за первым на Городском острове, на Мойке, возле Невского у Кирпичного переулка, на Васильевском - Андреевский. При Гостином дворе на Троицкой площади с 1713 действовала товарная биржа - одна из первых в Европе, впоследствии ее перевели на Васильевский остров, поближе к новым портовым причалам.
         И внутригородской и внешней торговлей, в том числе поощрением активности купцов, с 1718 занималась Торговая палата, именуемая Коммерц-коллегией.
         В 1722 за навигацию в Петербурге побывало 116 судов, а в 1725, когда закончились военные действия на Балтике, уже 450.
         Помимо водных путей - Вышневолоцкого и Ладожского каналов - улучшались и сухопутные пути, связывающие Петербург с остальной страной. Были проведены дороги на Волхов, в Ригу, появился более короткий путь в Москву.
         Что касается общественной жизни. 26 ноября 1718 были учреждены в городе ассамблеи - собрания 'не для только забавы, но и для дела', кои можно приравнять к невиртуальным соцсетям. Вход в ассамблеи разрешался не только для дворян, также 'знатным купцам, начальным мастеровым людям, а также и знатным приказным, - мужскому полу и женскому'. Было дано расписание ассамблей, в каких домах и когда производить. От хозяина не требовалось ни угощения, разве что некоторое количества питья, ни даже личного присутствия, но 'игр на столах'. На ассамблеях можно было свободно, без чинов, обращаться не только к старшим по званию, но и к особам царского дома.
         В том же 1718 на смену старым органам управления приказам пришли коллегии. Надо сказать, что Россия не была бюрократической страной в допетровское время. Скажем, в середине XVII в. на страну, уже протянувшуюся от Днепра до Тихого океана, приходилось сто дьяков и тысяча подьячих, вот и весь бюрократический аппарат. Однако превращение России в регулярное государство при Петре требовало куда более обширного бюрократического аппарата. В коллегиях дела решались сообща, ибо 'все лучшее устроение через советы бывает'.
         Тремя важнейшими коллегиями были коллегия иностранных дел (президент Головкин), воинская (президент Меньшиков) и адмиралтейская (президент Апраксин). Камер-коллегия ведала сборами, Штатс-контор-коллегия - расходами. Аналогом нынешней надзорной Счетной палаты была Ревизион-коллегия. Мануфактур-коллегия и Берг-коллегия ведали, соответственно, обрабатывающей и добывающей промышленностью, Коммерц-коллегия - торговлей, судом - Юстиц-коллегия. На местах страной управляли губернские органы; страна была поделена на губернии. При губернаторах был советы-консилии с выборными от местных дворян.
         Большую роль имел правительствующий Сенат, который, по сути, заменял Петра в случае его отсутствия в столице.
         Немалую роль играли и гвардейцы, которые были своего рода комиссарами при Сенате и губернских властях, чтобы 'непрестанно им докучать'. После Петра гвардия начнет играть еще большую роль, неоднократно 'делая королей'.
         В марте 1720 был переведен в Петербург из Москвы Монетный двор и размещен в крепости, и в том же месяце создана Инженерная школа.
         В Летнем саду, разбитом на Адмиралтейском острове, Петр решил размещать античные скульптуры, правда в гротах - и начал он с приобретения у папы римского статуи Венеры. (Зачем папе была нужна Венера?) В тоже время был прокопан канал из Невы в Мойку - Лебедянка или Лебяжья канавка.
         Дома проштрафившихся или умерших вельмож и членов царского дома нередко забирались под какие-нибудь производства или учреждения. В конфискованных домах сторонников царевича Алексея расположились казенные артиллерийские мастерские, в доме князя Дмитрия Голицына коломенковая фабрика, в доме Петра Апраксина мастерская математических инструментов, в доме князя Василия Долгорукого - полицейская канцелярия.
         В 1715 году у Петра появилась идея сделать центром города Васильевский остров. Оный находится ближе к морю, да и после окончания шведских набегов в Приневье, город больше не нуждался в прикрытии бастионами Петропавловской крепости. Трезини составил план его застройки. Остров должны быть прорезать каналы, которые бы давали удобный способ перемещения по воде и ослабляли б напор воды при наводнениях. Тогда на остров был перемещен порт, там заложили здания Двенадцати коллегий (нынче ПГУ им. М. Ломоносова), Гостиного двора, Кунсткамеры.
         На проект здания Двенадцати коллегий был объявлен первый в России архитектурный конкурс. Наилучшим признан проект Трезини, согласно которому двенадцать однотипных, примыкающих друг к другу строений, обращались главным фасадом на восток, замыкая композицию городского центра - площади, окруженной зданиями Кунсткамеры, дворца царицы Прасковьи Федоровны, Гостиного двора и пристанью на набережной Малой Невы. Строительство завершилось к 1742 году.[65]
         Коллекция экспонатов, что находилась во взятых в казну палатах А. Кикина на Первой береговой улице (ныне Ставропольская), переедет в 1728 году в здание Кунсткамеры на Васильевском острове, которое строилось с 1718 года. Плата за ее посещение не взималась, ибо царь пожелал, чтобы 'люди смотрели и учились'.[66] Более того, каждому посетителю подносилось угощение. Кунсткамера вообще была одним из первых постоянных музеев в мире. Относилась она к Академии наук и художеств, учрежденной Петром в 1724 году, которая и стала работать в западном крыле этого здания. Проживали же академики и их студенты (ибо академия была одновременно и университетом, хоть и маленьким) во взятом в казну доме барона Шафирова на набережной Городского острова, ныне Петровской. На верхних этажах здания Кунсткамеры находилась астрономическая обсерватория Академии наук, которая заработала, однако, только в 1735.
         На Васильевском острове находилась и Модель-камора, прообраз Военно-морского музея - соответственно, с моделями кораблей.
         Указом от 30 июня 1719 была начата добровольно-принудительная застройка Васильевского острова, ибо запрещалось приобретать дворы в Петербурге в других местах.
         Однако в отсутствии мостов через Неву идея сделать Васильевский центром не взлетела, хотя южный берег острова был действительно застроен и удивительно красиво, а на память о несостоявшихся каналах остались улицы Васильевского острова, именуемые линиями. Впрочем, научный центр города, да и страны в целом, с тех пор надолго оказался на Васильевском острове. Также надолго здесь обосновался и порт.
         Указом от 1 июня 1719 было запрещено засорять Неву и прочие реки сбросом нечистот.[67] Так что и об экологии царь позаботился. И нечего сетовать на принуждение - из длинного списка запретов и разрешений состоит жизнь любого регулярного государства Нового времени.
         Кстати и 'сдача макулатуры' появилась тоже при Петре, указом от 13 апреля 1720 приказано было приносить тряпье в полицию - оттуда это вторсырье шло на казенную бумажную фабрику, а сдавший его получал ярлычок, по которому выдавалось вознаграждение.
         А 19 апреля при вскрытии Невы (тогда был Малый ледниковый период) состоялось первое празднество в честь открытия навигации.
         Указом от июля 1722 было велено, чтобы псковские купцы возили свой товар для отправки морем не в Ригу, а в Петербург и Нарву, присоединенную к Петербургской губернии. Наказано, чтобы торговцы продавали свой товар оптовикам из русских, а не иностранцам или их агентам. Так что при всем утилитарном западничестве Петр имел целью развитие собственно Великороссии.
         Указом от 20 мая 1723 было разрешено отпускать с казенной Партикулярной верфи судовые принадлежности (как бы сегодня сказали - комплектующих) для частных судостроительных компаний. Так Иван Барсуков, ладожский купец, и ряд олонецких купцов начали строить на невских берегах свои верфи.
         А в последние свои годы Петр, желая поощрить русскую торговлю, уничтожает льготы и привилегии, данные для привлечения иностранных купцов в первое время. Указом от 14 мая 1723 иностранные купцы с приходящих кораблей были обложены причальной пошлиной в пользу города.
         Постановление от 20 мая по канцелярии генерал-полицмейстера обязывало домовладельцев на площадях на Васильевском острове иметь лавки на первых этажах. Указ от 16 ноября 1723 предписывалось продавать товары, выработанные на наших мануфактурах и фабриках, не по завышенной цене, но с выгодой. Как купцам, так и торгующим крестьянам указом от 8 февраля 1724 давалось право брать подряды от казны при свидетельстве о торговых оборотах, которые и служили залогом.[68]
         14 марта 1719 на Городском острове была казнена отсечением головы фрейлина императрицы Мария Гамильтон - за лишение жизни рожденного ею младенца. До этого за такое преступление в России наказывали только бичеванием и ссылкой на покаяние.
         Вообще при Петре значительно увеличилось количество преступлений, по которым полагалась смертная казнь - по европейскому примеру. В том числе, за гомосексуализм и колдовство. Впрочем, до английского образца, где казнили за мелкую кражу в два шиллинга (стоимость курицы) и вешали даже детей 8 - 9 лет, нам было далеко. И уже при Елизавете Петровне в России был введен первый в мире мораторий на смертную казнь. Да и после нее к числу преступлений, за которые полагалась 'вышка', относились только серьезные антигосударственные преступлений. Причем мучительная 'квалифицированная' казнь уже не применялась, в отличие от цивилизованной Европы, где четвертовали (раздирали на куски) мятежников еще в начале XIX в. Но для любителей мазать черной краской Россию этого всего не существуют. Они будут рассказывать про телесные наказания в темной России, тогда как в светлой 'цивилизованной' Англии были персонажи, которые получили за жизнь до 30 тысяч ударов плеткой-кошкой.
         В 1722 был введен 'Табель о рангах', по которому все должности в армии, флоте, гражданских учреждениях были разделены на 14 рангов. Любые чины можно было получить за службу, 'хотя бы и низкой породы были'. В допетровской Руси тоже существовали 'социальные лифты', на что жаловались родовитые бояре, скажем, во времена Ивана Грозного. Но сейчас 'социальный лифт' получил регулярную основу. Из самых низов был сподвижник Петра Александр Меншиков, генерал-прокурор Ягужинский, вице-канцлер Шафиров.
         Петр уничтожил деление высшего сословия на бояр, детей боярских, окольничих, дворян. Стер разницу между вотчинами, наследственными владениями, и поместьями, даваемыми воину во владение под условие государственной службы. (Стирал эту разницу и Иван Грозный, обязав служить стране и за владение вотчиной, по сути приравняв вотчину к поместью; а при Петре произошло несколько наоборот, приравнивание поместья к вотчине.) Установил единонаследие при переходе поместья от отца к сыну, что обязывало младших сыновей служить за денежное жалованье. Обязал всех дворян учиться с девяти до пятнадцати лет - 'грамоте, цифири и геометрии' в специальных школах - цифирных, навигатских, артиллерийских, фортификационных. Наказания за уклонение от службы, которая начиналась с 15 лет и длилась пожизненно в армии, флоте и гражданских учреждениях, стали еще более суровыми, чем ранее.
         30 августа 1724 года по указанию императора Петра Алексеевича, которого многие считают столпом западничества, были доставлены в Санкт-Петербург речным путем мощи святого Александра Невского, которого многие считают столпом антизападничества. Ибо бил он в сражениях немцев, шведов и литовцев, и ездил в Орду договариваться о прекращении набегов. Только он не давал своего войска для Орды, что, кстати, приходилось делать Даниилу Романовичу, галицко-волынскому князю, которого принято считать западником и противопоставлять князю Александру. И Даниил одним из первых поехал за ярлыком в Орду, назвался там, согласно летописи, ханским холопом и только получив от хана право на княжение, стал правителем Галицкой земли. Однако не найдись такой человек, как князь Александр Ярославич, то весь северо-запад Руси был бы в это время проглочен западными соседями, обратившись во владения Немецкого Ордена, ливонских феодалов, датской и шведской короны, а русские там разделили бы судьбу куршей и ливов.
         Петр четко осознавал, что продолжает дело Александра Невского и Ивана Грозного по выходу России к Балтийскому морю.
         Мощи святого благоверного князя Александра были встречены императором Петром выше по Неве, у кирпичных заводов, и поставлены были в Невском монастыре.
         Тем временем силы Петра иссякали, хотя он не оставил своей бурной деятельности. Сразу после болезни в сентябре 1724, он отправился инспектировать прокладку Ладожского канала, оттуда отправился в Старую Руссу, а 1 ноября уже был на Котлине, а возвращаясь оттуда в штормовую погоду 2 ноября, оказывал помощь погибающему судну у Лахты, находясь по пояс в воде больше часа. В январе 1725 император слег и 28 января его не стало. Главными в его наследии стали Санкт-Петербург, Балтийский флот и непобедимая русская армия, снабжаемая вооружением и боеприпасами с собственных заводов. Угроза расчленения России, ее колонизации западными державами ушла на 200 лет.
         Царь Петр Великий представляет собой феномен русской истории, в каком-то смысле ее тайну, когда одна личность, преодолевая все ограничения и стеснения, накладываемая на Русь-Россию географией, природой, климатом, геополитической ситуацией, делала то, что не под силу слепым силам, классам и сословиям, элитам, низам и верхам. Находя новый вектор развития страны, совершая при этом настоящую революцию сверху. До него такими были князья Владимир Святославич и Александр Невский, Иван Грозный, после него таким будет Сталин и, возможно, руководитель страны нынешних дней. Но Петр стал самой наглядной манифестацией этой тайны. А великий русский город на Балтике - рукотворным памятником ему.

    Окно в мир или выхлопная труба Запада?

    После Петра. Петербург строит регулярное государство на Руси

         В кратковременное правление императора-подростка Петра II Санкт-Петербург перестал быть столицей России и столичные функции вместе с государевым двором вернулись в Москву.
         Однако та высшая сила, которая на самом деле правит Россией - по авторитетному мнению Бурхарда Кристофа Миниха - в 1732 вернула столицу в Петербург вместе с новой императрицей Анной Иоанновной.
         Уже в следующем году начались работы по осушению болот между Александро-Невским монастырем и Лиговским каналом. 'Вместо мостов, которые до Невского монастыря сделаны и на починку оных ежегодное иждивение потребно, хорошая и твердая дорога учинится...'
         И донесение конца 1733 гласит: 'От Лиговского канала к Невскому монастырю новая першпективная дорога сделана', в 8 сажен, с канавами и рядами деревьев. Это нынешние Гончарная и Тележная улицы. Однако и направление Невского было сохранено, хотя из-за сырости и вязкости грунта приходилось постоянно прокладывать дорогу заново: укладывать фашины, насыпать землю, мостить камнем, высаживать деревья и прокапывать канавы.
         Велись работы и по осушению болота в районе позднейшего Казанского собора. В то время от истока протоки, позднее именованной Екатерининской каналом (а с 1923 каналом Грибоедова), до Невского проспекта простиралось болото. В нем брали начало речушки Кривуша и Глухой проток, которые сливались в районе позднейшего Казанского собора в одну речку, впадающую в Фонтанку. По указу от 1739 г. для осушения болота от реки Мойки до места слияния Кривуши и Глухого протока был прорыт Конюшенный канал, составляющий ныне северную часть канала Грибоедова. Русло Кривуши засыпано, на этом месте затем поставлены Малый Оперный театр и церковь св. Екатерины. Засыпали и Глухой проток, на его месте нынче находятся улица Бродского и Перинная линия Гостиного двора.
         К осушительным работам 1733-1734 гг. добавились и работы по устранению того, что натворили серьезные пожары 1736 и 1737, когда полностью выгорели все строения по Мойке до места позднейшего здания Почтамта, и по Дворцовой набережной от Мраморного дворца до Мошкова переулка, а также по Миллионной улице. В одной советской книжке давалось следующее объяснения этим пожарам - мол, такая форма народного протеста, некие народные мстители подожгли город в знак протеста против Бироновщины. Ну, и сгорели вместе со всем своим барахлом.
         Как бы то ни было, в 1737 'Комиссия о Санктпетербургском строении' разработала новый градостроительный план. По сути, Петербург становится первым большим городом, застраиваемым по плану - согласно петровским воззрениям о регулярном государстве, где всё должно иметь свое правильное место, время и нести полезность. И. Зихгейм провел топографическую съемку, явившуюся основой для проектных работ Комиссии. Архитектурно-планировочную часть составил одаренный и патриотичный Пётр Еропкин, до того строивший в Преображенском, Лефортово, Стрельне и Петергофе. Собственно, он и определил облик города. Но борьба против иностранного засилья, Бироновщины, привела его на плаху в 1740 г. Комиссия отказалась от идеи создать городской центр на Васильевском о-ве, ввиду его тогдашней транспортной изолированности от остального города, и главное внимание уделила сложившемуся городскому ядру на Адмиралтейском о-ве, где собственно и находился район 'погорелых мест'.
         Комиссия потребовала сноса деревянных слобод в районе Адмиралтейства, да и по всему Петербургу. Напомним, что 'слобода' - старая форма расселения служилых и ремесленных людей, как правило, не облагавшихся государственными налогами. В строительном отношении это выглядело хаотично, в пожарном - крайне небезопасно. В новом городе, создаваемом по плану, им уже не было места.
         Указ от сентября 1736 предписывал, 'как для пространства и красоты города, так и для пользы обывателей, на том погорелом месте как улицы и переулки сделать против прежнего шире, так и обывательские дворы пространством прибавить'. И надлежало улицам и переулкам быть не как прежде, вкривь и вкось, а прямыми и взаимно перпендикулярными. Кстати, в апреле 1738 главная улица города получила свое наименование - Невская проспектива, по имени Александро-Невского монастыря, который тогда именовали просто Невским. Так что название проспекту дала не река Нева, как думают некоторые, а святой благоверный князь.
         Застройка Невской перспективы была спроектирована Комиссией детальным образом, вплоть до того, где должны были располагаться места общественного питания, иначе говоря, трактиры. Участок Мытного двора предназначался под строительство Гостиного двора. Район между Мойкой и Фонтанкой отдавался под партикулярное, то есть частное строение, причем домам рекомендовалось иметь каменные ворота и железные ограды между дворами.
         Отводились места и под религиозные учреждения разных конфессий - лютеранскую немецкую, голландскую реформаторскую и католическую, иноверческие церкви должны были привлечь в город на жительство искателей счастья из Европы.
         Однако шло постоянное строительство - а продолжалось оно в течение полувека - и в Александро-Невском монастыре. В 1724 там была открыта каменная Благовещенская церковь, воздвигнутая по проекту Трезини - в нее перенесли мощи князя Александра Невского из Владимира (в 1790 перенесены в Троицкий собор Лавры).
         Отводились места и под фабрику Алексея Милютина, изготавливающую 'шелковые и шерстяные шпалеры разноцветныя, а при том штофы и парчи'. И даже 'ягд гартен для гоньбы и стреляния оленей, кабанов и зайцев' должны был учрежден на четной стороне Невской перспективы между Глухим протоком и последующей Садовой. Были учтены вкусы императрицы Анны Иоанновны.
         Парадная застройка кончалась на реке Фонтанке. Далее надлежало строиться чистенько, но скромно. На левой стороны Невского, от Литейной улицы до Лиговского канала, отводились места для постройки домов 'партикулярной верфи служителям'.
         Комиссия наметила магистрали, примыкающие к проспекту - улицы Большая Морская и Малая Морская, Казанская, Садовая, Большая Конюшенная, Малая Конюшенная. (В советское время первая из них носила имя человека, который желал уничтожения российского государства, а последние две - имена террористов-народников. Кстати, те из них, которые дотянули до 1917 г., оказались против советской власти, как Е. Брешко-Брешковская, а некоторые напрямую служили иностранными интервентам, как, например, Н. Чайковский.) А вот Владимирская улица уже существовала с 1733. Первым же делом были укреплены сваями берега рек Фонтанки и Мойки, пересекающих проспект.
         Наряду с имеющейся Невской и Вознесенской перспективами Комиссия наметила Среднюю Перспективу - Гороховую - проложенную в то время только от гласиса Адмиралтейства до Мойки. Так образовался сходящийся к адмиралтейской башне 'питерский трезубец' - три широкие улицы-луча, костяк застройки центральной части города.
         Старая деревянная адмиралтейская башня в 1738 была заменена каменной, по проекту И. Коробова, высотой 72 м, с золоченым шпилем и корабликом. Такая адмиралтейская игла и попала впоследствии на большинство рекламных открыток.
         В 1740-1750 гг. градостроительство Петербурга в полной мере отразило рост производительных сил страны. Направление, заданное Петром, приносило замечательные плоды.
         В это время в архитектурном стиле города господствует русское барокко, в связи с которым сразу вспоминается В. Растрелли. В том месте, где дщерь Петрова Елизавета начала гвардейский переворот, сместивший Анну Леопольдовну, в штабе Преображенского полка у Аничковского моста, - был воздвигнут Аничковский дворец. Возводили его М. Земцов, Г.Дмитриев и В. Растрелли в 1741 - 1750, и было подарено сие величавое строение малороссу, происходящему из старшины войска запорожского, графу А. Разумовскому. Во двор его, точнее, в бассейн, расположенный во дворе, можно было заплыть по каналу из Фонтанки. Вдоль Невского проспекта, от набережной Фонтанки до Садовой улицы протянулся дворцовый парк с фонтанами и оранжереями. Сам дворец неоднократно переходил из рук в руки и много раз перестраивался.
         Указ от мая 1745 предписывал всем, кто взял земельные участки на Невском, немедля приступить к сооружению чего-либо красивого и каменного. И знатные особы, так сказать, засучив рукава, взялись за дело.
         На углу Невской перспективы и Малой Садовой в 1753 - 1755 по проекту С. Чевакинского был воздвигнут дворец графа Ивана Шувалова, покровителя российских наук и искусств, чей род возвысился делами при Петре. В этом дворце, выходящем фасадом на Итальянскую улицу, приняв горячительного, вели жаркие споры М. Ломоносов и А. Сумароков. 'От споров и криков о языке, - свидетельствовал Шувалов, - они доходили до преимуществ с одной стороны лирического и эпического, с другой стороны - драматического рода... В спорах же, чем более Сумароков злился, тем более Ломоносов язвил его; и если оба не совсем были трезвы, то оканчивали ссору запальчивой бранью'. Но ведь не били же друг дружку, рождая истину, и это уже хорошо.
         Кстати, Шувалов помог Ломоносову основать Московский университет вместе с двумя гимназиями и учредить мозаичную фабрику.
         Интересно, что наш национальный гений Ломоносов, открывший закон сохранения массы и атмосферу у Венеры, тоже находится под прицелом западной пропаганды. Не так давно вышла книга Стивена Узитало с подленьким названием 'Изобретение Михаила Ломоносова. Русский национальный миф'. А согласно западному расистскому мифу у русских не должно быть ни первооткрывателей, ни первопроходцев. Поэтому почти все острова в Тихом океане, открытые русскими мореплавателями в XVIII и начале XIX вв., были англосаксами переименованы, да и весь поток русских географических открытий XVII в. вычеркнут из западной историографии, а Ф. Беллингсгаузен назван не русским мореплавателем, а 'балтийским немцем на российской службе'.
         На соседнем участке, на углу Садовой улицы граф Шувалов построил еще три дома: один, обращенный фасадом на Итальянскую улицу, и два, смотревшие на Невский. Они отдавались 'в наём со службами, мебелями' и, видимо, стали первыми приличными доходными домами в Петербурге. В. Растрелли в 1753-1754 построил на углу Невского и Мойки дворец барона С. Строганова (строгановский род, будучи из соликамских промышленников, обживавших Урал, разбогател в XVI в., а в XVIII обзавелся аристократическими титулами). Внешний вид этого дворца сохранился в значительной степени до нашего времени.
         В 1755 на противоположном берегу Мойки, по той же стороне Невского, Растрелли построил временный деревянный Зимний дворец, чей фасад тянулся до нынешнего Кирпичного переулка. В оном и скончалась Елизавета Петровна в декабре 1761 - кстати, своим указом от ноября 1755 запретившая проносить мимо дворца покойников.
         В ноябре 1745 было предписано завести по Невской перспективе освещение в ночное время, а в октябре 1759 вызывались 'для мощения здесь по Невской перспективой вновь мосту желающие поставить плитного большого камня несколько сажен'. Так Невский обрел очень приметную 'плитку', впрочем, нынешний ее вид относится к началу XX в.. В это время был замощен и Адмиралтейский луг, на котором еще в начале царствования Елизаветы Петровны паслись коровы.
         В 1750 г. население Санкт-Петербурга составляло уже 95 тыс. чел., и это был, наверное, тогда самый быстро растущий город мира. Демографическое ядро России уже несколько веков располагалось севернее 55-й параллели, в не столь большом отдалении от новой столицы, и могло постоянно подпитывать этот торговый, военный и политический центр страны новыми людьми.
         Рост населения сопровождался и расширением образовательной сферы.
         В 1752 на базе Морской академии создан Морской кадетский шляхетский корпус, где могли учиться теперь исключительно дворяне. Расположился он во взятом в казну доме Миниха на Васильевском острове. В 1758 на базе Инженерной и Артиллерийской школ возникла Артиллерийская и инженерная шляхетская школа - позднее 2-й кадетский корпус - в 1761 её закончил М. Кутузов. Располагалась она на Ждановской улице на Городском острове. А сухопутный шляхетный кадетский корпус - позднее 1-й кадетский корпус - располагался с 1732 в Меншиковском дворце на Васильевском острове; там готовили офицеров и гражданских чиновников, причем упор делался на изучение иностранных языков, музыки, театра. Как отзывался современник о его выпускниках: '... знали, словом, всё, кроме того, что должен был знать офицер'. Это учебное заведение стало всерьез готовить офицеров только после того, как его возглавил М. Кутузов, который провел его реорганизацию по указанию Павла I.
         В декабре 1762 учреждена была Комиссия каменного строения Санкт-Петербурга и Москвы', просуществовавшая 34 года. Ей целью ставилось 'привести город Санкт-Петербург в такой порядок и состояние и придать оному такое великолепие, какое столичному городу пространного государства иметь прилично'. Заметим, что в середине XVII в. 'пространность' государства Российского ощущалась особенно остро, ведь от одного его края, Петербурга до другого края, Чукотки или Камчатки добираться приходилось более года. И это, кстати, одна из тайн петербургской империи: как при таких расстояниях, при такой слабой транспортной связанности, когда на большей ее части не было ни войск, ни полиции, страна оставалось единой. Наверное, дело в традициях служения своей стране, которое не смогли перешибить никакие дворянские 'вольности'. И в том, что на этих обширных пространствах без участия государства жизнь была бы просто невозможной...
         Комиссия установила границы города - 13-ю линию Васильевского о-ва, Кронверкский пролив и реку Фонтанку. Васильевский о-в за 13-й линией, Петроградская и Выборгская сторона, а также районы за Фонтанкой были посчитаны предместьями. Проведение административной границы города означало и принятие соответствующих мер безопасности. Но запланированные земляной вал и ров так и не были созданы.
         Распоряжением от января 1766 предписывалось все деревянные строения от Мойки до Фонтанки снести, 'а строить каменные во всех местах в линии по улицам домы сплошные... не выступая крыльцами в улицу, одной сплошною фасадою и вышиною'. Причем вышина планировалась в четыре этажа - практически небоскребы для того времени. И к концу века из 800 домов от Невы до Фонтанки было 723 каменных и 77 деревянных. Устроены были и гранитные набережные рек и каналов, пересекающих Невский. В 1780-1789 облеклась в камень Фонтанка, через нее было перекинуто 7 мостов. Екатерининский канал (позднее Грибоедова) вместе с гранитными набережными возник в 1764 - 1783. У Мойки гранитные набережные появились в 1797-1810.
         После того как в 1736 сгорел Мытный двор у Мойки, в 1748 на участке Невского, примыкающем к нынешней Садовой, решили возводить каменный Гостиный двор. После четырехлетних споров на тему, кому его строить частникам-купцам или государству, всё решилось обычным образом; в мае 1752 был издан указ - строить его 'казенным коштом'. Проект был передан В. Растрелли, который готов был выстроить двор в стиле барокко. Но во время Семилетней войны казна изрядно опустела и строительство попытались возложить на частных предпринимателей, однако те всячески отлынивали. В итоге, Гостиный двор был построен по проекту Валлен-Деламота в стиле более простого и дешевого классицизма. В строительство вкладывались купцы, но для этого государство им предоставляло заем в 50 тыс. руб. Закончено строительство было в 1785.
         На Суконной линии (вдоль Невского проспекта) производилась текстильная, галантерейная, писчебумажная, книжная, парфюмерная торговля, оптовая и розничная. На Большой Суровской (нынешняя Перинная) и Малой Суровской (вдоль улицы Ломоносова, тогда Рыночный переулок) продавалась принадлежности дамского туалета. Кстати, слово Суровский - искаженный от Сурожский. Когда-то на Русь приезжали со своим изысканным товаром купцы из Сурожа (Судака), христианского города в Крыму, населенного греками, русскими и потомками остготов - его население было в 1475 уничтожено турками. На Зеркальной линии (вдоль Садовой улицы) торговали изделиями из металла, включая золотые, серебряные, бронзовые. Тогдашние купцы умели заниматься рекламой - у лавок стояли зазывалы, товар наваливали на прилавок грудой. Почти у каждой лавки стояли скамьи с 'шашельницами', извольте развлечься умной игрой.
         Долгое время из-за боязни пожаров торговые ряды запрещалось отапливать и даже освещать, поэтому торг прекращался с заходом солнца, зимой приказчики и покупатели разогревались спиртным. Рядом с Гостиным двором располагался трехэтажный каменный 'всего санкт-петербургского купечества' Общественный гильдейский дом, включающий городскую ратушу. В 1785 там стала работать Городская дума - орган городского самоуправления, избираемый наиболее состоятельной частью торгово-промышленного населения города.
         По части развития научных учреждений - а они находились, в основном, на Васильевском о-ве и относились к Академии наук, стоит упомянуть Астрономическую обсерваторию, располагавшуюся с 1740-гг. в башне Кунсткамеры, где имелся трехметровый земной и звездный глобус (сгоревший в 1747, но восстановленный через пять лет). Академии наук также были переданы дворец царицы Прасковьи Федоровны, после ее смерти, усадьба графа Строганова на набережной Малой Невы, где расположилась академическая гимназия, возглавляемая ботаником и путешественником С. Крашенинниковым. А в 1783 - 1789 по проекту Дж. Кваренги было возведено главное здание Академии наук, дошедшее до нашего времени без изменений.[69]
         В 1770 г. на главных магистралях города, в первую очередь на Невском проспекте, стали проводить канализацию. На проезжей части появлялся уклон к середине, где прокладывались подземные трубы из кирпича, по которым вода стекала в каналы и реки, предотвращая скопление грязи и слякоти, отчего мучились все европейские города того времени. В 1768 появились и мраморные таблички с названием улицы, что было тогда редкостью и в европейских городах.
         Распоряжение императрицы Екатерины II петербургскому генерал-полицмейстеру гласило: 'Прикажи на концах каждой улицы и каждого переулка привешивать досок с имяни той улицы или переулка на русском и неметском языке; у коих же улиц или переулков нет еще имян, то изволь оных окрестить'. Названия на немецком предназначались не для иностранных туристов, а для петербуржцев немецкого происхождения, коих было много, например, до трети населения Васильевского острова.
         После 1788 уличное освещение было отдано на откуп частникам; это удовольствие стало дороже, но количество масляных фонарей увеличилось.
         В конце XVIII в. усилилась роль монументальной городской скульптуры. Самым первым, сложным и знаменитым монументом стал Медный всадник, памятник основателю города, высотой 10,4 м, созданный под руководством Фальконе. Бронзовое литье осуществлял Василий Екимов, голову Петра (внимание, феминистки) лепила дама Мари-Анн Колло. А доставка Гром-камня, предназначенного под основание монумента, оказалась сложной инженерной задачей, которая была успешно решена русскими мастерами. Валун, возрастом в 1,5 млрд. лет и весом 1500 тонн, подняли с помощью огромных домкратов, погрузили на специальную платформу - для транспортировки по зимнему грунту. Далее везли по воде, причем специальное судно, построенное Г. Корчебниковым, и в начале пути для погрузки и в конце пути для выгрузки притапливалось и садилось на вбитые в дно сваи...
         При деревянном дворце Елизаветы Петровны было построено здание театра (до этого театральные представления давались в Петербурге давались, но постоянного места не имели и играли в них иностранные актеры). С ним связан указ императрицы от августа 1756 г.: 'Учредить русской для представления трагедий и комедий театр', ядро его составили актеры-любители из Ярославля. В мае 1757 здесь состоялось первое коммерческое представление с названием 'Русской', на которое мог попасть любой, купив билет.
         Вместе с тем, как упрощался ландшафт Петербурга - на смену болотам, лесам, лугам, пастбищам, пустошам, речкам, слободкам приходили прямые улицы и каменные дома - упрощался и общественный ландшафт страны.
         При преемниках Петра I общественная структура фактически становится двухслойной, благодаря стремительному процессу вестернизации русского общества, что равнялось эмансипации дворянства - а по сути, освобождению его от государственной службы.
         Сверху - благородное землевладельческое сословие с небольшим добавлением именитых горожан и гильдейских купцов - находящееся под полным воздействием западной культуры, внизу - простонародье, живущее по традиции, платящее подати и несущее повинности. Внешне отличаясь от Речи Посполитой по формам верховной власти, Россия становится очень близкой к ближайшей западной соседке по формам социального устройства. Отмена престолонаследия по крови и по земскому выбору фактически передала благородному шляхетству функции избрания носителя верховной власти.
         С Петра до Николая пять раз столичная дворянская верхушка - в виде гвардейских полков - делала у нас царей. И почти каждый раз в этом принимали активное участие внешние силы.
         Почти дословно совпадают фазы полонизации западно-русского шляхетства, происходившей в XVI- XVII вв., и вестернизации российского дворянства в XVIII в. Точно также наше дворянство меняет культурную идентичность, систему ценностей, язык, характер отношения к низшим классам. Точно также наше дворянство ориентируется на вывоз сырья на европейский рынок.
         Советские историки, вслед за либеральными, очень радуются в своих трудах 'созреванию капиталистического уклада в недрах феодально-крепостнической системы', ибо согласно марксовой формационной теории - капитализм это более прогрессивная формация. Притом старательно не замечают, что именно этот самый капиталистический уклад ведет и сужению самостоятельной роли государства, и к ухудшению положения простого народа, за который они якобы радеют. Однако продолжают ругать 'реакционное самодержавие' за то, что на самом деле было принесено той самой 'прогрессивной формацией'.
         После постпетровского глубинного раскола единая русская нация, как таковая, на время исчезает. Ведь нация, собственно, может существовать только при единении всех социальных групп в наиболее важных вопросах - в языке, культуре, наличии обязанностей перед государством.
         Российская элита, ведомая Петербургом, ориентируется то на один, то на другой культурно-бытовой западный образец: польские влияния сменяются голландскими и немецкими, потом французскими и английскими. Вместе с культурными потоками идут с Запада и весьма существенные человеческие потоки; в состав российского благородного сословия инкорпорируются многочисленная польская шляхта, малороссийская старшина, прибалтийское и финляндское дворянство, искателя счастья из Европы - представители западной цивилизации, которые исторически не испытывали к исконной Руси ничего, кроме неприязни.
         При всех плюсах Петровских преобразований в них таился и большой минус. Дворяне стали владеть поместьями безусловно.
         С 1720-х помещики перенимают функции суда и полиции в отношении крестьян по большинству дел. Крестьяне теряют право на владение землей, полями, деревнями.
         Политические, гражданские и экономические привилегии помещиков росли столь же быстро, как и их частная власть над крестьянами. 'В истории XVIII в. улучшение положения дворянства постоянно связывалось с ухудшением быта и уменьшением прав крестьянства'.[70]
         С 1720-х шляхетство освобождается от уплаты подушной подати. Анна Иоанновна, курляндская герцогиня на русском троне, благодарит своих гвардейских 'выборщиков', отменяя указ Петра о единонаследии имений. Отныне младшие сыновья не должны жить на жалованье от службы. С учреждением Сухопутного шляхетного корпуса дворяне, окончившие его, становятся офицерами, не побывав в нижних чинах. Срок обязательной службы сокращается до 25 лет.[71] Дворяне устремляются из полков и канцелярий в свои деревни. Только дворянам разрешен свободный вывоз хлеба за границу. Как в Польше. Они получают монопольное право на винокурение. Как в Польше. Только они могут владеть населённой землёй, а затем и любой землей за пределами города. Кривая нарастания привилегий нашего шляхетства почти по пунктам совпадает со схожим процессом в Речи Посполитой двумя веками раньше.
         При голштинце Петре III указом о дворянской вольности высшее сословие освобождается от обязательной службы российскому государству. Всё российское дворянство вполне легально превращается в 'нетчиков' - таких еще сто лет назад пороли и лишали поместий; теперь безделье становится признаком благородного сословия. Труд владельческих крестьян, вместо того, чтобы обеспечивать военную и государственную службу служилых людей, воинов, отныне должен обслуживать потребности бар, многие из которых обратились к праздности. Притом это будет считаться достижением европеизации. На смену земельному владению, обеспечивающему службу, пришло барское хозяйство, работающее для вывоза сырых товаров на внешний рынок - в обмен на предметы роскоши. Как в Польше. Крепостное право делается из публично-правового частно-правовым и стало напоминать польскую панщину. Более того, с освобождением дворян от обязательной службы нашему государству, они получали право служить иным государям. И русские крестьяне поддерживали своим трудом службу прусскому или французскому королю. Даже обязательность учебы отпадет.
         Нобилитет теперь ощущал себя форпостом Европы в неевропейской стране. Даже имя он получил польское, 'шляхетство', перенимая и то высокомерное отношение к народу, каковое было у польской шляхты. Попутно возникало и ощущение социальной несправедливости, как у самих представителей этого сословия, так и других классов общества, что будет канализировано в антигосударственные настроения масонами и либералами...
         Екатерининский указ об 'Учреждениях для управления губерний' выстроил местное самоуправление, опирающееся на выборные дворянские органы. 'С 1775 вся Россия от высших до низших ступеней управления (кроме разве городовых магистратов) стала управляться дворянством: вверху они действовали в виде бюрократии, внизу - в качестве представителей дворянских самоуправляющихся обществ'.[72]
         Жалованная грамота 1785 г. превращала дворянство целой губернии в юридическое лицо, устанавливала, что дворянин свободен от податей, телесных наказаний, государственной службы, каких либо изъятий в пользовании всего, что находится в его имении, и судится только равными себе.
         По сути, в петербургской России на место монархии приходит аристократическая республика а ля Речь Посполитая.
         Какое тут 'самодержавие'? Российское дворянство правит полновластно в своих имениях, в уездах и губерниях - по всей стране. Созыву общероссийского дворянского собрания препятствуют, пожалуй, лишь технические причины - слишком уж велика Россия. Однако столичная гвардия бдительно следит за поведением верховной власти, а во всех государственных органах сидят богатые землевладельцы.
         Последовательно вместе с развитием 'вольностей' падает российская экономическая мощь. Четверть ржи, которая в конце елизаветинского правления стоила 86 коп, к 1783 г. подорожала до 7 руб. Цена ассигнаций упала в полтора раза против монеты и продолжала падать.
         Барская запашка сокращали крестьянский надел и время работы на нем. Во многих регионах за счет барской запашки надел крестьянина уменьшился до 1,5 дес. на мужскую душу. Где тут государственный интерес?
         Землевладельческая олигархия брала все растущий налог с общества на свои нужды.
         Частное крепостное право у нас вводили аристократы, которые прилежно читали Вольтера. А сей глубокий мыслитель характеризовал 'московитов', до того как их коснулись плоды западного 'просвещения', следующим образом: 'Прирожденные рабы таких же варварских как и сами они властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел и не разумея пользы оных.' Все вывернуто наизнанку у отца европейского 'вольнодумия'. Ведь именно с приходом западных искусств крепостное право стало у нас 'вырождаться в отталкивающую, возмутительную эксплуатацию людей из барыша'.[73]
         Екатерина охотно расплачивалась со своим дворянским электоратом государственными имуществами. Фактически манифест о Генеральном межевании дал старт первой российской приватизации. В ходе межевания дворянам в частную собственность досталось около 70 млн. десятин казенной земли, которой раньше пользовались города, государственные крестьяне, однодворцы (мелкие помещики, не вошедшие в состав дворянства). Пользуясь невмешательством правительства, дворяне и по своему почину захватывали земли государственных крестьян, принуждали однодворцев продавать свои имения. 'Отселе произошли огромные имения вовсе неизвестных фамилий и совершенное отсутствие чести и честности в высшем классе народа: от канцлера до последнего протоколиста все крало и все было продажно', - пишет Пушкин. Чем чище паркеты, тем грязнее в головах. Дети екатеринских приватизаторов первыми стали цеплять слово 'прогнившее' к слову 'самодержавие'.
         Фактически абсолютизм становится прикрытием для политического режима, который был назван 'дворяновластием' именно Ключевским, историком либеральным и склонным во всём винить государство. Однако дворяновластие являлось властью не только над крестьянами, но и над государством. Дворяновластие было выражением слабости, а не силы верховной власти (как и недавняя наша 'семибанкирщина'). Парадоксальным образом, через два века, в Россию, управляемую Петербургом, вернулась политическая и экономическая сила аристократии, уничтоженная было Иваном Грозным. И стала еще прочнее, потому что питалась радиацией европейского капитализма, нуждающегося в сырьевой периферии.
         Теперь властвующее дворянство уже не стремилось получать образование в математических и навигационных школах, как при Петре, а училось 'чему-нибудь и как-нибудь' у залетных учителей-иностранцев, которых и гуманитариями назвать трудно, и в частных пансионах, в которых запрещалось говорить по-русски.
         Совсем неудивительно, что стали наноситься мощные удары по традиционной православной культуре, что немало напоминало события в восточных областях Речи Посполитой.
         Уже через два года после введения дворянской вольности Екатерининское правительство упраздняет 252 православных монастыря и у 161 отнимает все земли. Была закрыта древняя Ростовская митрополия, митрополит Арсений уморен в темнице.
         Вместе с закрытием и обнищанием монастырей гибнет огромное количество памятников старорусской письменной культуры, как летописей, так и государственных актов. История Руси до начала вестернизации становится темной и бесписьменной.
         Изъятие монастырского имущества и связанное с этим закрытие церковных школ, по мнению Пушкина, 'нанесло сильный удар просвещению народа'. В Сибири из-за закрытия монастырей воцарилось полное невежество. Сельские российские священники стали такими же нищими и темными, как православные попы в Речи Посполитой. 'Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важной своей должностью. От сего происходит в нашем народе презрение к попам и равнодушие к отечественной религии', - писал Пушкин.
         Вместе с тем, как изгонялась старая Русь, в лучах екатерининского просвещения бурно размножались масонские ложи, а вместе с ними напыщенная мистика 'освобождения' и 'избранничества'. На Западе масонские ложи были системой социального лифтинга, позволявшей денежным представителям третьего сословия попасть в мир власть имущих. У нас в масонские ложи вступила почти вся аристократия, отгородившись еще одним барьером, вдобавок к дворянской корпоративности, от остального народа. Сюда косяком шло столичное чиновничество и офицерство, профессорско-преподавательский состав и студенчество. Масонские ложи, основанные европейскими гастролерами, подчинялись своим штабам за границей, и таким образом превращали своих российских членов в агентов влияния иностранных государств. К примеру, многочисленные ложи шведско-прусского направления (Иоанновские) находились под управлением герцога Зюдерманланского, который заодно командовал шведской армией в войнах против России.
         Первое русское частное 'типографское товарищество', возглавлялось масоном Новиковым и занималось пропагандой масонских идей. Ученик Новикова масон Радищев в 'Путешествии из Петербурга в Москву' продемонстрировал набор пропагандных приемов, которыми затем будет регулярно пользоваться российская интеллигенция - показывать темные стороны русской жизни и приписывать их 'русскому самодержавию', зловредному русскому корню, который надо непременно вырвать во имя всех и всяческих свобод. Пушкин, написавший ответное 'Путешествие из Москвы в Петербург', дал Радищеву такую характеристику: 'В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота и Рейналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему - вот что мы видим в Радищеве'.[74]
         На российского образованного человека, оторванного от действительных явлений русской жизни, хлынул поток идей французской философии просвещения, порожденной интересами сильного буржуазного сословия - того, которого в самой России почти не существовало. Российский дворянин набирал умственный багаж из чужой страны, от совершенно чуждого сословия.
         'Чужие слова и идеи избавляли образованное русское общество от необходимости размышлять, как даровой крепостной труд избавлял его от необходимости работать... Вот когда зародилась умственная болезнь, которая потом тяготела над всеми нисходящими поколениями, если мы только не признаемся, что она тяготеет над нами и по сие время. Наши общие идеи не имеют ничего общего с нашими наблюдениями - мы плохо знаем русские факты и очень хорошо нерусские идеи', - писал со страданием либерал Ключевский.
         Публицист Меньшиков (вскоре после революции расстрелянный интернационалистами за 'русский национализм') высказывался в схожем ключе с либералом Ключевским:
         'Коренному немцу хотелось видеть вокруг себя феодалов, и вот сто тысяч дворян были посажены на готовые хлеба... В биологии есть закон: посадите на готовое питание жизнедеятельный организм, и он чрезвычайно быстро примет паразитный тип... Откуда пошло презрение к своей стране? Мне кажется, оно пошло от упадка своей собственной национальной культуры. Она была у нас, но погибла, задавленная новым ужасным для всякой культуры условием - паразитизмом аристократии. Все было недурно, пока работали вместе, пока страдали, верили, молились, пока в трагедии тяжелой национальной жизни упражняли дух свой до богатырской выносливости и отваги'.
         Отрадным фактором русской истории надо признать, что паразитизм 'вольного шляхетства' не получило соответствия в рабской униженности крепостного крестьянина.
         'Многие удивляются, почему великорусский крестьянин... нисколько не походил на раба. Особенно это поражало иностранцев'.[75]'Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего... В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища', - писал Пушкин.[76]
         Баронесса де Сталь, скрывавшаяся от Наполеона в России, и не страдавшая шовинизмом, в своих записках указала: 'Огромное пространство русского государства тоже содействует тому, что деспотизм господ не ложится слишком тяжелым бременем на народ'.[77]
         Современники говорили о деревнях в Нечерноземье, которые по сто лет не видели своего владельца и жили согласно давно устоявшимся обычаям, на сходах выбирали себе старост, обсуждали вопросы землепользования, сами собирали оброк и отсылали его далекому хозяину в город. 'Помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своего крестьянина доставать оный, как и где он хочет. Крестьянин промышляет чем вздумает и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу...'[78]
         Многие крепостные Нечерноземья на большую часть года уходили из поместья. Нанимаясь или создавая артели, они заготовляли лес, обрабатывали древесину, выделывали кожи, выплавляли железо из болотных руд (Карелия, Тула, Муром), производили металлоизделия, пряжу, ткани (Владимирская губерния), ловили и солили рыбу на Волге, работали в сфере услуг Петербурга и Москвы.[79] Такие крепостные, по сути, вели вольную жизнь.
         Развивался и земледельческий отход. Из селений Нечерноземья, также из тульской, рязанской, тамбовской губерний мужики уходили на летние работы в южные черноземные районы, нанимаясь в поместья, на хутора однодворцев и немецких колонистов. Могли и основывать свои производства. Манифест 1775 г. 'О Высочайшем даровании разным сословиям милостей, по случаю мира с Портой Оттоманской' прекращал следствие и давал прощение участникам Пугачевского бунта, подтверждал уведомительный порядок устройства любых производств, отменял сборы с фабрик и заводов. Летом 1777 г. вышел указ, разрешающий крестьянам записываться в купечество. Дозволение на это давалось любому крестьянину, обязавшемуся уплачивать гильдейский сбор, а также обыкновенные подати.
         Манифестом 1779 г. была принята интересная мера - крестьян, сбежавших от помещиков, не возвращать под их власть, а приглашать селиться на казённых землях в осваиваемом Диком поле, в Новороссии, и на других окраинах. Это приглашение подтверждалось в 1782 и 1789 гг. Любому человеку, любого сословия, прибывшему в Новороссию, позволялось записываться в купечество, каждый мог основать мануфактуру или фабрику...
         К тому же крепостное крестьянство, по счастью, не составляло большинства в российском сельскохозяйственном населении. Больше половины его составляло государственное крестьянство и близкие ему категории сельских тружеников
         Следующим после Пугачева борцом против дворянских вольностей стал государь Павел Петрович.
         Император Павел пытался совладать с самовластьем благородного шляхетства, противопоставляя ему принцип легитимизма, равенства перед законом. Этому соответствовала и внешняя политика, более отражающая национальные интересы России.
         Павел начал с установления единообразного порядка в обретении самой верховной власти, которая до этого фактически избиралась гвардией. Был обнародован Акт о престолонаследии, основанный на ясных монархических принципах.
         В царствование Павла, впервые за все послепетровское время, на крепостного крестьянина было обращено внимание как на гражданина. Крепостные присягали императору Павлу также, как и помещики.
         Указ от 5 апреля 1797 о крестьянской барщине ограничивал использование неоплаченного крестьянского труда в помещичьем хозяйстве тремя днями в неделю.[80]
         Очевидно, это дало возможность Пушкину двадцатью годами позже написать. 'Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен (кроме как в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности усиливает и раздражает корыстолюбие владельцев)'.
         Павел поставил под запрет продажу дворовых людей и крестьян без земли, отменил крестьянскую работу по праздникам.
         Губернаторам было предписано следить за тем, как помещики обращаются с крепостными крестьянами.
         Чтобы 'открыть все пути и способы, чтобы глас слабого, угнетенного был услышан', император приказал выставить в одном из окон Зимнего Дворца железный ящик, в который каждый мог бросить свою жалобу.
         Государственным крестьянам дано было право выбирать органы самоуправления. Для улучшения их хозяйственного состояния им были прощены недоимки, а натуральная хлебная повинность заменена необременительной денежной. Увеличивался минимальный размер их наделов. За счет казенных угодий были избавлены от малоземелья однодворцы - многочисленные потомки московских служилых людей.
         Для снижения цен на рынке хлеба правительство производило хлебные интервенции за счет казенных запасов. Чтобы в стране было достаточно продовольствия, император ограничил вывоз хлеба на внешний рынок. (Ни британцы, ни российские аристократы ему этого не забыли.)
         Монастырям возвращались их имущества, были прекращены преследования староверов, они могли снова открыто проводить богослужения и строить церкви. Император даже выдавал им пособия из личных средств на строительные нужды.
         Узаконения о сословиях (во изменение жалованных грамот) отменяли губернские дворянские собрания и стесняли дворяновластие на всем российском пространстве.
         Были запрещены коллективные прошения дворянства, являвшиеся сильными инструментами давления на верховную власть в обход закона.
         Вместе с ограничением власти 'аристократической республики' усилилась роль государственных учреждений. Начала приводиться в порядок законодательная система, находящаяся после 80 лет дворяновластия в полном хаосе. Было приказано собрать все действующие до тех пор законы в три особых книги: уголовную, гражданскую и 'казенных дел'. Были приняты морской устав и новый воинский устав.
         Формально числящиеся в полках, однако при этом не служащие офицеры были уволены - из армии вышвырнули даже генералов, находящихся на службе лишь по бумаге. Неслужившие дворяне лишались права избираться на должности в дворянских правлениях. Благородных особ, отлынивающих от всех видов службы, армейской и гражданской, должно было предавать суду. В 1798 г. было запрещено дворянам уходить в отставку до получения первого офицерского чина.
         Как писал военный историк Керсновский: 'Щёголям и сибаритам, манкировавшим своими обязанностями, смотревшими на службу, как на приятную синекуру и считавшими, что 'дело не медведь - в лес не убежит' - дано понять (и почувствовать) что служба есть прежде всего - служба... Порядок, отчетливость в 'единообразии всюду были наведены образцовые'[81]
         В армию, как и во все остальные государственные инстанции, стали возвращаться ответственность и отчетность. Каждые две недели император принимал донесения командующих о состоянии войск.
         Правительство увеличило жалование офицеров и довольствие солдат, для последних были отменены работы, не относящиеся к службе. Полностью пресечена порочная практика использования труда рекрутов для домашних нужд офицеров. Впервые введены ордена для солдат.
         И впервые, с петровских времен, техническая оснащенность русской армии становится вровень с европейской. Граф Аракчеев превращает слабую русскую артиллерию в первоклассный род войск, что сыграет огромную роль в войне 1812-1814 гг.
         Павел сжег огромное количество ассигнаций и пустил дворцовое серебро на монету - стоимость денег выросла и финансовая система, разрушенная бездумными екатерининскими тратами, стала выправляться.
         Улучшилось хозяйственное положение не только низших слоев, но и самих дворян, для которых был открыт дешевый государственный кредит.
         В начале XIX в. хозяевами 77% мануфактур различных отраслей являлись крестьяне и вышедшие из крестьянской среды купцы.
         Рядом мер Павел принудил высшие слои к переходу на употребление русского языка.
         Ключевский писал: 'Павел был первый противодворянский царь этой эпохи..., а господство дворянства и господство, основанное на несправедливости, было больным местом русского общежития во вторую половину века. Чувство порядка, дисциплины, равенства было руководящим побуждением деятельности Императора, борьба с сословными привилегиями - его главной целью'. (Заметим, что знаменитый историк не рискнул огласить это мнение в своем 'Курсе лекций по русской истории' и оно осталось в записях, опубликованных лишь после его смерти.)
         Между Францией, где первым консулом стал Наполеон, и Российской империей начали быстро налаживаться отношения. Павел видел, что реальную угрозу российским интересам составляет Британия, находится ли она в статусе открытого неприятеля, или же в виде ложного друга. Русский флот под командованием блистательного Ушакова, оперирующий в Средиземном море, показал, что Россия выходит из континентальной замкнутости. При прямой поддержке императора Российско-американская компания фактически превратила северную часть Тихого океана в русское море.
         На многих деяниях императора Николая I мы увидим отсвет замыслов и поступков его отца. Именно Павел I, а не Александр I, был идейным предшественником Николая I. (И даже правление Николая начнется с того, на чем закончилось правление Павла - с аристократического заговора.)
         Конечно же, правитель, наступивший на ногу 'образованному классу' был умело ошельмован, ославлен сумасшедшим и деспотом.
         'Шагом марш... в Сибирь', якобы сказанное императором Павлом неугодившему полку - фраза мифическая. Но если сочинители повторят ее сто раз, то она непременно станет цитатой из 'академических источников'.
         Аристократия вынесла императору Павлу смертный приговор за ограничение ее господства над обществом. Не стояло в стороне и британское правительство, действующее через своего посла в Петербурге Ч. Уитворта. Кстати, сей дипломат был одним из первых британских 'сдерживателей России' и еще в 1791, после взятия русскими войсками Очакова, он писал: 'Мы должны нанести удар и всеми средствами разрушить их флот, что можно определенно сделать без большого труда; нужно поставить Россию на то место, которое она и должна занимать среди держав Европы, и покончить со всеми химерами величия и значимости, которые вытекают из идеи, что она является морской державой'.[82]
         Сохранились свидетельства, что Павла пытались убрать, когда он еще был наследником, причем с помощью яда, что нанесло страшный удар по его здоровью. Координатором заговора 1801 г. стал петербургский генерал-губернатор фон Пален, которому удалось убрать из столицы преданных императору людей, включая Аракчеева и Растопчина. Все важные посты в Петербурге заняли заговорщики-масоны: генерал-прокурором стал П. Лопухин, вице-канцлером А. Куракин, обер-камергером П. Строганов.
         Граф Пален, уговаривая генерала Свечина вступить в число заговорщиков, говорил ему: 'Группа наиболее уважаемых людей страны, поддерживаемая Англией, поставила себе целью свергнуть жестокое и позорное правительство и возвести на престол наследника Великого Князя Александра, который по своему возрасту и чувствам подает надежды. План выработан, средства для исполнения обеспечены и заговорщиков много'.
         Исследователь Е. Шумигорский пишет: 'Лопухин, сестра которого была замужем за сыном Ольги Александровны Жеребцовой, утвердительно говорил, что Жеребцова (любовница высланного Павлом I английского посла Уитворта), получила из Англии уже после кончины Павла 2 миллиона рублей для раздачи заговорщикам, но присвоила их себе. Спрашивается, какие же суммы были переданы в Россию раньше?.. Наполеон, имевший бесспорно хорошие сведения, успех заговора на жизнь Императора Павла прямо объяснял действием английского золота'.
         Павел был убит через 11 дней после того, как казачий отряд двинулся в сторону британской Индии. (Скорее всего, эти войска должны были только угрожать британским владениям со стороны Средней Азии. По мнению Е. Тарле, основную роль по сокрушению владычества Ост-Индской компании должны были сыграть французские войска.)
         Через два дня после убийства Павла в русский МИД пришло письмо от французского министра иностранных дел с предложениями по организации франко-русского союза. 'Речь идет об оформлении франко-русского соглашения, которое установит прочный мир на континенте', - пишет Тарле в книге 'Талейран'.
         Такова точка бифуркации 1801 г. Император великой державы, которого любил народ, был убит кучкой масонствующих олигархов, за несколько дней до заключения судьбоносного соглашения, что могло бы предотвратить и наполеоновские войны, и британскую мировую гегемонию.
         Западная цивилизация - с XVI века это, фактически, машина накопления капитала - начинает играть роль центра капиталистической мир-экономики (если воспользоваться терминологией мир-системного анализа) и методично поглощать другие цивилизации и культуры. Колонизационные процессы - суть Нового времени. Отсюда наши смуты, цареубийства, реформы, гвардейские перевороты, привилегированная дворянская корпорация, заимствованные идеологии и доктрины, антигосударственные течения, масонство, декабризм, снова реформы, волны террора, революции и т.д. Это всё проблемы контактного характера.
         Со смертью Павла у мира появился хозяин, способный управлять процессами на всем его пространстве. Это была Британская империя, первый глобальный лидер капиталистической формации. Одной из главных задач британской внешней политики станет провоцирование войны в Европе, подталкивание великих континентальных держав к столкновению, ради их взаимоослабления. Континент более не должен был породить соперника, способного вступить с Британией в борьбу за передел колоний.
         Интересно, что рядом с миром вестернизирующихся дворян, по-прежнему существовала глубинная Россия, святая Русь, которая трудилась, раздвигала границы государства, шла в тундру и тайгу, распахивала степь, и в которой по-прежнему были святые. Так блаженная Ксения, вдова полковника Андрея Петрова, двадцати шести лет, подарив свой дом, продав всё свое имение и снеся все вырученные деньги в церковь, стала скитаться по улицам Петербурга в мужском платье покойного мужа. Выдерживая и бесконечные питерские дожди, и тяжелые морозы. Словно стала светлой душой города и обогревалась другой энергией, что не дана обычному человеку. Обладала она и великим даром прозорливости, предсказав и смерть Иоанна VI Антоновича, год пробывшего императором при регентстве Анны Леопольдовны, а потом свергнутого гвардией и заключенного в Шлиссельбургскую крепость, и смерть Елизаветы Петровны, севшей на трон после этого переворота. В каком бы доме она не побывала, там воцарялся благодатный мир. А если заходила в лавку, чтобы взять ничтожную из продающихся вещей - орех, пряник, та начинала отлично торговать. Матери детей замечали, что если Блаженная приласкает или покачает в люльке нездорового ребенка, тот непременно выздоровеет. И так продолжалось 45 лет. Помощь ее продолжалась и после ее смерти. И молитва в часовне Ксении Петербургской на Смоленском кладбище многократно давала и исцеление, и выход из, казалось, безвыходного положения. Вера спасает и выручает, соединяя мир земной и небесный.[83]

    Петербургские правители. Александр I. Император-оборотень

         На рубеже XVIII и XIX вв. архитектура классицизма достигла высшей точки развития. Возникала система взаимосвязанных ансамблей, оформивших центральные районы города. Ни один город в то время не знал такого. В 1804, в столетнюю годовщину сооружения Адмиралтейства, принято было решение его перестроить. Архитектурный комплекс возводился по проекту А.Д. Захарова, при условии сохранения части старых стен. Строительство прерывалось во время Отечественной войны и шло до 1823 г. Новый ансамбль состоял из главного здания, двух боковых корпусов и павильонов, выходящих на Неву, под арочными пролетами которых проходили каналы. Основание центральной башни было прорезано аркой, верхний ярус окружен 28 колоннами ионического ордера, появилось большое количество декоративной скульптуры, отражающие роль русского флота и связь России с разными сторонами света и культурами - есть там даже египетская богиня плодородия Исида и ассирийская богиня земли и неба. Присутствуют и изображения пастухов, земледельцев, ткачей и прочих мастеров. Золоченный шпиль с корабликом не очень сочетался с классическим стилем, однако был сохранен в память об основателе города. В 1805 на гласисе Адмиралтейства был устроен бульвар, весьма любимый приличной публикой: 'Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар'. В 1817 были снесены валы Адмиралтейства, засыпан ров; Петровская, Адмиралтейская и Дворцовая площади, по сути, слились в одну. Дважды в году - на масленице и на пасхальной неделе - тут устраивались качели, карусели, горки для катаний, и балаганы для театральных представлений.
         На Васильевском острове, где прочно обосновался порт, на Стрелке, появилось здание Биржи, строившееся в 1804 - 1810 гг. по проекту Тома де Томона.
         По проекту А. Воронихина, победившего в конкурсе именитых соперников вроде Ч. Камерона и Тома де Томона, в августе 1801 началось возведение Казанского собора, отчего разобрали церковь Рождества Богородицы, загораживающую его с Невского проспекта. Высота его вместе с куполом достигает 70 м. В порталах у входов были размещены в нишах статуи князей Владимира Святого, Александра Невского, Иоанна Крестителя, Андрея Первозванного. При устройстве купола, внутренний диаметр которого превышает 17 м, впервые в мире были употреблены металлические конструкции из кованого железа. Иностранцы, наблюдавшие за грандиозным строительством, писали о русских мастерах, строивших собор: 'Глазомер этих людей чрезвычайно точен... Способность даже простых русских в технике изящных искусств поразительна'.[84] Собственно, уже через несколько десятилетий после заимствования западных градостроительных технологий, русские показали, что спокойно превзошли все западные образцы. Точно также случилось и по всем остальным отраслям творчества. Во время Отечественной войны 1812 г. и после ее окончания в Казанском соборе стали размещать знамена поверженной Grande Armée. Что было весьма символично - западных 'учителей' не только превзошли, но и наказали за их преступления против России, русской цивилизации. Иконостас собора был отлит из серебра, награбленного европейскими солдатами в 1812 в России и отбитого казаками.
         Большое значение для формирования 'строгого стройного' вида города сыграли архитектурные ансамбли К. Росси.
         В 1819-1829 по его проекту построено здание Генерального штаба с двойной аркой, перекинутой через Большую Морскую улицу.
         В 1819-1825 по его же проекту был построен Михайловский дворец - с 1895 Государственный Русский музей.
         Рядом со старым зданием Публичной библиотеки, построенным в 1796-1801 Е. Соколовым на углу Садовой, Росси построил в 1823-1832 новый корпус, выходящий на площадь, именовавшей сперва Александринской. С 1810 (еще до официального ее открытия в 1814) в петербургскую публичную библиотеку стали обязательным образом поступать экземпляры всех печатаемых в России книг, а с 1815 и брошюр, газет, эстампов. Так что книжному собранию требовалось постоянное расширение. Вдоль него была устроена лоджия со статуями ученых, ораторов, философов и писателей античности. Наряду с действительно творческими людьми там оказались демагоги вроде Демосфена и Цицерона...
         7 (19) ноября 1824 состоялось самое масштабное наводнение в истории города, когда вода поднялась на 4,2 м выше ординара, затопленной оказалась большая часть города, погибло до 600 чел. - тела большинства из них были унесены в залив, полностью или частично оказались разрушены более 3 тыс. домов. А уже на следующий день ударил мороз. В это время вообще в России увеличивается количество погодных аномалий, связанных с окончанием Малого ледникового периода. Катастрофическое наводнение стало и символическим предзнаменованием и общественных потрясений, которые произойдут через год в столице империи...
         Эмансипация дворянства от обязанностей перед государством на рубеже XVIII и XIX вв. облеклась в пышные идеологические одежды, позаимствованные на Западе - вольтерьянство, масонство, либерализм.
         'Иностранцы были умнее русских: и так от них надлежало заимствовать...', - незатейливо написал писатель-сентименталист Карамзин, назначенный верховным историком Российской империи. Под иностранцами он ввиду, конечно, не китайцев и индусов с их древней культурой, а европейцев, раздирающих весь остальной мир на колонии и рынки сбыта.
         Российское дворянство все более осознанно играло роль маленького запада, вестернизированной привилегированной корпорации в огромной 'азиатской' стране.
         Подлинным олицетворением этого класса, 'первым среди равных' стал император Александр I. После убийства государя Павла заговорщики сказали 'идите царствовать' великому князю, воспитанному масоном и республиканцем Лагарпом. (Закончив воспитание 'русского самодержца', сей учитель станет членом Директории Гельветской Республики.) Новый император считался современниками un peu ideologue (слегка идеологичным), на самом деле он полностью пребывал в мире прекрасных политических идей.[85]
         Масонская ложа тесно свела Александра Павловича с польским князем Адамом Чарторыйским, ревностным националистом, мечтающем о великой Польше, которая должна цивилизовать всю восточную Европу - в будущем он вождь польского восстания 1830-31 гг. Чарторыйский стал одним из ближайших сотрудников царя, министром иностранных дел (видимо, предшественником Шеварднадзе), членом неофициального, но могущественного олигархического кружка, именуемого негласным комитетом. Помимо польского националиста туда входил граф П. Строганов, бывший участник якобинского клуба 'Друзей Закона' и участник заговора против Павла I, графы Кочубей и Новосильцев - все масоны, западники и богатейшие крепостники.
         Не будем, однако упрощать образ Александра - некоторые меры, предпринятые в первые годы его власти, могли принести общественную пользу.
         Знаменитый указ от 25 февраля 1803 г. 'Об отпуске помещиком своих крестьян по заключению условий на обоюдном согласии основанных' позволял крепостным крестьянам получать личную свободу вместе с землей. Увы, благое начинание на практике дало очень мало. Словесно выступавшие против крепостного права аристократы, включая упомянутого графа Строганова, не освободили ни одного крестьянина. За немногими исключениями (вроде графа Румянцева) представители образованного класса не пожелали расстаться со своими кормильцами. В первый год действия указа было освобождено 50 тыс. крестьян, а всего - 106 тыс.
         Зато с полным успехом, уже через месяц после убийства отца, Александр I восстановил опорный документ дворяновластия - Жалованную грамоту дворянства.
         Возрождение политической активности дворянства выразилось в появлении массы новых масонских лож с красивыми и странными названиями. 'Соединенные друзья', 'К мертвой голове', 'Народ божий', 'Александра Благотворительность к коронованному Великану', 'Елизаветы к добродетели', 'Петра к правде'. 'Соединенные ложи' относились к шведской масонской системе и возглавлялись шведом И. Вебером. Открылась ложа французского масонства 'Палестина', ложа ордена немецких иллюминатов 'Полярная звезда'. Размножались и ложи английского направления. Все эти НПО так или иначе отражали интересы стоящих за ними стран.
         Очевидно, неслучайным образом отечественная промышленность в царствование либерального Александра сильно сдулась под натиском английских товаров, которым был дан почти беспошлинный доступ на российский внутренний рынок. Кстати, и русское судостроение на Неве было практически уничтожено, и весь вывоз грузов из Петербурга попал в руки иностранцев. В плачевном состоянии находился и военно-морской флот.
         Концепция военных поселений, принадлежавшая самому Александру I, усилиями историков-либералов была бесчестно приписана графу Аракчееву. Идею император позаимствовал из утопического сочинения масона Щербатова 'Путешествие в землю Офирскую' - солдаты сей счастливой страны были только из определенных селений, причем жизнь оных организовывалась по самим строгим правилам. Некоторая аналогия у александровских военных поселений была со шведской системой поселенных войск (indelta). Там каждому солдату поселенных войск отводились дом и участок земли, а окрестные крестьяне обязывались отчасти содержать военных поселенцев, отчасти помогать им в полевых работах. В экс-шведской Финляндии, после ее присоединения к России, поселенная система была отменена, дабы предоставить изнемогшим финнам 'отдых и возможность финансовых сбережений'.
         Потом настал страшный 1812 год со сценами, типичными для всех вражеских нашествий на нашу страну.
         'Повсюду валялись трупы детей с перерезанными горлами, лежали трупы девушек, убитых на том же самом месте, где их изнасиловали', 'Все солдаты были нагружены самыми разнообразными вещами, которые они хотели забрать из Москвы'. 'Офицеры, подобно солдатам, ходили из дома в дом и грабили; другие, менее бесстыдные, довольствовались грабежами в собственных квартирах'. 'На улицах московских можно было встретить только военных, которые слонялись по тротуарам, разбивая окна, двери, погреба и магазины; все жители прятались по самым сокровенным местам и позволяли себя грабить первому нападавшему на них. Но что в этом грабеже было ужасно, это систематический порядок, который наблюдали при дозволении грабить, давая его последовательно всем полкам армии. Первый день принадлежал старой императорской гвардии, следующий день - молодой гвардии, за нею следовал корпус генерала Даву и т. д.'[86]
         Таковы оказались плоды европейского просвещения применительно к России.
         Поразительным образом, нашествие Европы под наполеоновскими флагами на Россию, жестокое, террористическое, грабительское, вызвало в русском образованном классе огромный интерес к политическим идеям Наполеона, к декларациям, гражданским кодексам и конституциям, порожденным европейской буржуазией. (С того времени жилище почти каждого столичного интеллигента украшал бюстик Наполеона.)
         Да только финансы России, понесшей огромные расходы и разорения вследствие войн с Францией, Швецией, Англией, Персией и Турцией, были в лежачем положении. Ассигнационный рубль приравнивался лишь к пятой части серебряного рубля. Императору была чужда идея взять с разгромленного врага репарации на поправку разоренного российского хозяйства, хотя сама Франция двадцать лет богатела за счет репараций, контрибуций и просто военной добычи со всего континента.
         Утратив интерес к российскому хозяйству, Александр I все душевные силы отдавал общеевропейским проектам и заново рожденному польскому государству, конституционным правителем которого он стал.
         Александр I был вполне искренен, когда на веронском конгрессе говорил Шатобриану: 'Не может быть более политики английской, французской, русской, прусской, австрийской; есть одна только политика общая, которая должна быть принята и народами, и государями для общего счастья'.[87] Всеобщее счастье устраивалось при явном пренебрежении собственным народом. Созданный по почину петербургского мечтателя 'Священный союз' коррелировал со 'Священной римской империей', созданной Карлом Великим в противовес Византийской империи.[88] Этому соответствовал и демонстративный отказ Александра от 'византийского наследия'. Активная политика на Балканах была свернута, Черноморский флот заброшен.
         Коллеги Александра, европейские монархи, были совсем не против столь бескорыстного исполнения Россией роли европейского умиротворителя. После разрушительных наполеоновских войн и кровавого шествия идей прогресса Европе надо было отдышаться и придти в себя. Хотелось и сбагрить кому-то воинственного нищего калеку, коего представляла из себя Польша - император Александр Благословенный вовремя распахнул свои объятия и стал врачевать ее раны.
         Польша под управлением Александра I, обласканная привилегиями и денежными вливаниями, превращается в благополучное государство в государстве. Польская шляхта не только сохраняет свое экономическое господство в западнорусском крае, она размножается в тамошних административных органах, заведует народным просвещением, преподает в школах и университетах, заправляет в масонских ложах. Польский магнат А. Чарторыйский, будучи попечителем огромного Виленского учебного округа, стал определять политику во всех учебных заведениях на территории западной России, включая Киевскую и Харьковские губернии. Виленская иезуитская академия преобразовывается в университет, ставший рассадником агрессивного польского национализма и русофобских мифов. Он был единственным на территории округа, готовившим педагогов для всех остальных учебных заведений. Преподавание повсеместно велось на польском, русский изучался лишь как иностранный язык. Под крылом у польских 'учителей' вырастает первое поколение малороссийских самостийников-мазепинцев.
         По Ништадтскому миру 1721 г. Россия возвращает себе часть старинных русских земель, которые шведская корона захватила с конца XIII-го по XVII в. - Карельский перешеек и Ладожскую Карелию (бывшую Вотскую пятину и Корельский уезд). С 1744 они административно становятся Выборгской губернией, со шведскими порядками и шведским языком как единственным официальным. Не предпринималось попыток вернуть туда православное русское и карельское население, которое в массовом порядке бежало от 'цивилизованных европейцев' после грабительского Столбовского мирного договора 1617 г.
         По результатам очередной войны со Швецией в 1808-1809 гг. Финляндия отошла к Российской империи и получила название Великое княжество Финляндское. Война эта, где Швецию поддерживала Британская империя, а финны-лютеране люто партизанили против русских войск, уничтожая наши госпитали и небольшие отряды, шла тяжело. Перелом в ней наступил лишь после победы наших войск в сражении при Оровайсе в сентябре 1808, а точку в ней поставил беспримерный переход русских войск под командованием генерал-майора Я. Кульнева по торосистому льду Ботнического залива на шведский берег неподалеку от Стокгольма. Однако тяжелая наша победа - усилиями императора-либерала - стало залогом больших будущих бед для России и Петербурга.
         В 1811 Выборгская губерния вместе с Выборгом, за который столько раз сражался русский воин, была великодушно присоединена к Финляндии. Великий западник Александр I выполнил все указания финляндского шведа барона Армфельта, председателя Комиссии Финляндских дел. Передача Выборгской губернии в состав Финляндии не было просто изменением административных границ. На смену российским законам приходили шведские законы. Финляндия, по прежнему управляемая шведскими элитами, подкатилась под стены Петербурга.
         Великому княжеству Финляндскому, поскольку это ж Запад, даруются всяческие привилегии, в том числе не платить налогов в российский бюджет и не давать империи рекрутов. В таможенном, фискальном и финансовом отношении Финляндия, как и Польша, отделена от России. Однако финляндская промышленность, существующая в льготном режиме, имеет свободный доступ на огромный российский рынок. Финляндские дворяне могут замечательно делать любую карьеру в империи.
         Во время правления Александра I либеральная благодать пролилась и на прибалтийские провинции империи. Остзейские бароны получают право 'освободить', вернее согнать крестьян с земли и превратить их в озлобленных батраков.
         Александр даже готовился передать Малороссию в состав царства Польского и Псковскую землю в число остзейских провинций.
         В царствование Александра русские жизни постоянно приносились в жертву Европе. Доходило до анекдотичного - русские воюют против Наполеона в союзе с англичанами в Европе, а в Азии борются против персов, снабженных и обученных англичанами. Воистину просвещенный Александр реализовал лозунг своего придворного историка Карамзина: 'Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не Славянами'. Главное дело - быть млекопитающими, позвоночными, многоклеточными и так далее, но только не русскими. Фактически это означает, что национальные интересы должны быть принесены в жертву абстракции, потому что общечеловека до сих пор не существует. (В противовес этим словам Гоголь напишет: 'Каждый русский должен возлюбить Россию. Полюбит он Россию, и тогда полюбит он все, что ни на есть в России... Ибо не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, а не полюбивши братьев, не возгореться вам любовью к Богу... не спастись вам'.)
         Александра I можно назвать царем-оборотнем, у которого под старинными титулом самодержца всея Руси скрывалось господство западных отвлеченных идей и засилье вестернизированного дворянства, оторвавшегося и от народа, и от своих собственных корней.
         К концу александровского правления государство получило полный счёт за поддержание 'европейского равновесия'.
         Денежная система полностью расстроилась и тащила вниз экономику, ассигнационный рубль был вчетверо дешевле серебряного. Серебро и другие драгоценные металлы утекали из страны. Сокращение пошлин на импортные товары нокаутировало русскую промышленность. Суды были завалены миллионами дел, завершить которые могла только хорошая взятка. Были закрыты русские фактории на обширных пространствах Северной Америки.
         Зато возникла дворянская интеллигенция, желающая скорейшего приобщения к европейским ценностям и отказа от 'темного прошлого'. С придворного историка Карамзина у нас пошла привычка кошмарить предшествующие эпохи русской истории, как тиранические и варварские. Карамзин это сделал с русской историей допетровского времени.
         Почти весь дипломатический корпус империи был заполнен европейскими искателями счастья, чрезвычайно мало волнующимися об интересах России. То же происходило и с высшим офицерством. В войсках закрепилась прусская шагистика. 'Плацпарадная выучка войск в его царствование была доведена до неслыханного в Потсдаме совершенства. В кампанию 1805 года весь поход - от Петербурга до Аустерлица - Гвардия прошла в ногу'.
         Александр I остался во мнении либеральных историков светлой личностью, а тем людям, которым пришлось латать дыры александровского правления, повезло куда меньше. Их всех ославили реакционерами, держимордами и т. д.
         'Молодой император (Николай) наследовал государство при полном расстройстве внутреннего управления, утрате Россией ее влияния в сфере международных отношений и отсутствии каких-либо существенных приобретений в будущем. С другой стороны, во всех отраслях администрации накопилась такая масса горючего материала, что он мог ежеминутно воспламениться'.[89]
         Ирония русской судьбы. Счёт за неудачное правление Александра, своего многолетнего единомышленника, либералы, носящие гвардейскую форму, принесут Николаю - правителю абсолютно другого склада.

    Запрограммированная смута

         Дворяновластие, прикрытое завесой абсолютизма, экономическая и культурная зависимость, финансовый и хозяйственный развал не предвещали лёгкого воцарения следующему русскому монарху.
         Александра Павловича воспитывал швейцарский просветитель Лагарп, а Николая Павловича солдафон Ламсдорф, который бил линейкой, шомполом, розгами, хватал за воротник или грудь и ударял об стену так, что мальчик почти лишался чувств.
         Кукольник и Балугьянский преподавали юриспруденцию, Генрих Фридрих фон Шторх - политэкономию. Эти лекции были мало интересны юному великому князю. И дело тут не только в занудливо-высокопарном стиле упомянутых персон. Рационально мыслящий юноша чувствовал инстинктивную неприязнь к абстрактным системам, возникшим на совершенно иной почве. Шторх был неплохим статистиком, автором капитальной работы 'Statistische Gemalde des russischen Reichs', но в экономической науке представал скорее беспочвенным фантазером. Ему принадлежала 'теория ценности', согласно которой ценность товара создается его умозрительной полезностью; из его головы вышла также теория 'невещественного производства', которая опередила свое время лет на сто.
         По своей инициативе великий князь Николай изучал инженерное дело, прибегнув к помощи полковника Джанноти и инженера Ахвердова. Став императором, Николай не раз упоминал о своем образовании: 'Мы - инженеры'. То есть, фактически относил себя к технической интеллигенции. Николай умел хорошо чертить и рисовать.
         Очень многое Николай освоил без участия придворных учителей. Даже хороший русский язык он обрел своими усилиями, ведь детство его прошло в иноязычной среде, а его царствовавший брат Александр вообще не мог выражать какие-либо сложные мысли на русском языке.
         Уже это показывает большее желание Николая превратиться из франкоязычного Гольштейн-Готторпа в русского государя.
         В своих воспоминаниях фрейлина двора Н. Смирнова-Россет много пишет об обширной исторической эрудиции Николая, его хорошем знании русской истории. Из исторических персонажей он любил 'собирателей' и 'строителей' государства, таких как великий князь Владимир Мономах, Петр I, и соответственно порицал удельных князей, 'разрушителей государства'.
         Неоднократно Николай высказывал негативное отношение к деяниям своей бабушки, Екатерины Великой. Наверное, он не мог простить ей, что многие проблемы, с которыми ему придется биться всю жизнь, были бездумно созданы в ее царствование.
         Во время долгих путешествий по России великий князь Николай вел журналы, в которых описывал жалкое состояние казенных учреждений - тюрем, больниц, приютов и т. д. По существу, ему нигде нельзя было облегчённо вздохнуть и сказать: 'Слава Богу, здесь все в порядке'.
         Ключевский пишет: 'Александр смотрел на Россию сверху, со своей философской политической высоты, а, как мы знаем, на известной высоте реальные очертания или неправильности жизни исчезают. Николай имел возможность взглянуть на существующее снизу, оттуда, откуда смотрят на сложный механизм рабочие, не руководствуясь идеями, не строя планов'. Прямо скажем, что мнимую 'силу' идей и 'действенность' планов Александровская эпоха продемонстрировала сполна.
         Николай не искал царства, как отмечали непредвзятые современники. С юности это был человек долга, вне зависимости от того положения, какое он занимает: исполнителя или вершителя.
         Оба его старших брата, Александр и Константин, бесконечно увлеченные европейскими затеями (один всей Европой, а другой - 'ближним Западом', Польшей) максимально затруднили приход к власти следующего российского монарха. Создается впечатление, что они это делали хоть и легкомысленно, но вполне сознательно. И результатом такой 'сознательности' могли стать колоссальные потрясения в государстве российском.
         Цесаревич Константин отрёкся от наследования престола еще в 1822, но его отречение пылилось в бумагах императора Александра.
         Еще одним секретом Александра и Константина было существование, как в России, так и в Царстве польском тайных политических обществ. И этот секрет был посущественнее предыдущего.
         Что император, что наместник в Польше, не сделали ничего для борьбы с ними. Как таковой не было в империи и политической полиции.
         Историки так и не ответили на вопрос: почему бездействовал Александр Благословенный, когда ему стало известно о наличии планов захвата власти и даже цареубийства среди членов Союза Спасения и Союза Благоденствия, когда в 1821 поступила информация о разветвленной системе тайных обществ, когда в 1825 стало известно о зреющем среди гвардейских офицеров заговоре.
         Возможно он был уверен, что всегда удержит ситуацию под контролем (хотя судьба его отца, Павла, не давала никаких поводов для такой уверенности). Но, во всяком случае, он должен был понимать, что тайные общества выбирают для своего 'выхода на поверхность' критические моменты в функционировании государства. Период между кончиной одного монарха и воцарением следующего является, можно сказать, идеальным критическим моментом.
         Александр I утаивает свой манифест от 16 августа 1823 г., объявляющий об отречении Константина и назначении наследником престола великого князя Николая. Утаивает, как от самого наследника, так и от всей страны.
         Константин не отрекается от престола гласно, хотя и ему было, наверное, ясно, что это провоцирует смуту.
         Как не растекайся мыслью по древу, но определенный вывод все-таки напрашивается. Сознательно или подсознательно, как император Александр Благословенный, так и великий князь Константин желали этой смуты.
         Возможно, причиной тут была индифферентность (пофигизм, как сказали бы сегодня) к российским внутренним делам, которая стала фирменным знаком второй половины царствования Александра, когда он всё более понимал, что 'философские истины' неприложимы к российской жизни. В это время Александр I вел себя как европейский просвещенный монарх, случайно оказавшийся в полуазиатской России. А наследник, цесаревич Константин, всеми средствами показывал, что вообще не склонен царствовать в азиях.
         Возможно, сыграла роль идейная общность царя и цесаревича с представителями тайных обществ - общие взгляды на прошлое и будущее Российского государства.
         Заложенный Лагарпом в незрелый ум его воспитанника 'комплекс республиканца' не исчез. Император Александр продолжал называть себя республиканцем, отчасти кокетничая со своими либеральными собеседниками, отчасти выражая свои мечты. И этот 'комплекс' вполне мог проявиться, через описанный психоаналитиками компенсационный механизм, в череде странных поступков императора, связанных с будущей передачей власти (вернее, с подготовкой безвластия).
         По кончине императора Александра I, случившейся в Таганроге, начальник главного штаба генерал Дибич, генерал-адъютант князь Волконский, генерал-адъютант Чернышев донесли об этом новому государю, которым был для них Константин.[90]
         Весть о смерти императора достигла Санкт-Петербурга на восьмой день, а Варшавы на два дня раньше (19 ноября), но находившийся там Константин хранил молчание. Не собирался он и выезжать в столицу. Садиться на престол и править Российской империей Константин не хотел. Вместе с тем и не желал воцарения своего младшего брата Николая. Возможно, что Константин не спешил воцаряться, ожидая каких-то событий, после которых мог бы сесть (присесть) на престол, только уже в роли безответственного конституционного правителя, какую он имел в Польше.
         А великий князь Николай, вскоре после получения известия о смерти императора Александра I, отправился к внутреннему дворцовому пикету, бывшему от лейб-гвардии Преображенского полка. Присутствующим гвардейским офицерам великий князь объявил, 'что теперь все обязаны присягой законному Государю Константину'. Тоже Николай Павлович объявил и двум другим внутренним караулам, Кавалергардскому и Конногвардейскому, затем поручил дежурному генералу, генерал-адъютанту Потапову, объявить главному дворцовому караулу о необходимости принесения присяги Константину. И гвардия стала присягать Константину Павловичу.
         Великий князь Николай сообщил о кончине Александра I военному генерал-губернатору Петербурга графу Милорадовичу и стал ждать приезда в столицу нового императора, которым для него, как и для всех остальных, был Константин.
         Уже после этого на чрезвычайном собрании Государственного совета был вскрыт пакет за подписью и печатью императора Александра от 1823 г. В нем находилось письмо цесаревича Константина от 14 января 1822, сообщающее о его отречении от престола; ответ императора Александра I от 2 февраля 1822 с согласием принять отречение; манифест от 16 августа 1823, утверждающий право на занятие престола, в случае добровольного отречения цесаревича, за великим князем Николаем Павловичем - на основании Акта о престолонаследии.
         Такие же документы, как выяснилось, хранились в Правительствующем сенате, в святейшем Синоде и в московском Успенском соборе.[91]
         Обнаруженный императорский манифест 1823 г. сформулирован был так, что оставлял вопрос о передачи власти недостаточно проясненным. Для спокойного воцарения Николая явно требовалось гласное отречение Константина.
         По обнаружению ранее неизвестных актов, касающихся престолонаследия, великий князь Николай Павлович не посчитал их законными, ввиду того, что они не были своевременно обнародованы и превращены в закон. Он по-прежнему настаивал на приведении всего государства к присяге Константину.
         Мнения членов Государственного совета по поводу найденных документов разделились. Генерал-губернатор Милорадович, который вскоре будет смертельно ранен на Петровской площади, предложил коллегам, вслед за гвардией и великим князем Николаем, присягнуть Константину. Милорадовича поддержал адмирал Н.Мордвинов, бывший председателем одного из департаментов Государственного совета, вице-президентом Адмиралтейств-коллегии и крупным пайщиком Российско-американской компании. Адмирал был известен как большой либерал, сторонник конституционной монархии и освобождения крепостных крестьян без земли. Председатель Государственного совета граф П. Лопухин и его заместитель князь А. Куракин, кстати, деятельные участники заговора против императора Павла I, были близки по своим воззрениям к адмиралу Мордвинову.
         Члены Государственного Совета, выслушав мнение указанных особ, начали присягать Константину.
         Затем, по распоряжению Правительствующего Сената, вся страна присягнула императору Константину. О том министерство юстиции сообщило в рапорте, который был отправлен в варшавский дворец нового императора, именуемый Бельведером (слово это, заметим, переводится с итальянского как 'приятное наблюдение').[92]
         Однако в письме от 26 ноября, направленном в Петербург, цесаревич уступил права на престол великому князю Николаю, и рапорт Министерства юстиции возвратил в нераспечатанном виде. Как для войска, так и для народа этот факт был неизвестным, а для столичных сановников сомнительным. Константин по прежнему не собирался соблюдать необходимых процедур по отречению от престола, которые требовали не простого письма, а издания манифеста.
         12 декабря великий князь Николай получает пакет из Таганрога от начальника главного штаба армии Дибича о вызревании на юге страны обширного военного заговора, который может быть поддержан и в столице. Среди заговорщиков упоминались Бестужев и Рылеев. Генерал-губернатор Милорадович, находящийся с этими людьми в приятельских отношениях, не предпринял против них никаких превентивных действий, несмотря на поручение великого князя.
         12 декабря в Петербург прибыл курьер из Варшавы с письмом от Константина от 8 декабря, в котором опять не оказалось манифеста об отречении от престола, только личное сообщение о невозможности принять корону империи.
         В тот же день, вечером, к великому князю Николаю явился поручик Я. Ростовцев, член тайного северного общества и племянник директора Российско-Американской компании Н. Кусова, с пакетом от К. Бистрома. В пакете содержалось предупреждение самого Ростовцева о готовящемся заговоре. Впрочем, основным в этом предупреждении было то, что Николаю рекомендовалось не принимать престола, потому что это может предвещать 'гибель России': отпадение Грузии, Бессарабии, Финляндии, Польши, Литвы.
         Ростовцев даже сообщил о подготовке восстания на юге, отводя внимание от заговора в самом Петербурге, а, возможно, пытаясь убрать опасных конкурентов чужими руками.
         Ростовцев, как и его командир Бистром, были близки к окружению вдовствующей императрицы Марии Федоровны, которая строила свои планы на регентство. В ее окружении находились многие пайщики и высокопоставленные служащие Российско-американской компании.[93]
         Военный министр Аракчеев не принял петербургского военного губернатора Милорадовича, посланного к нему великим князем Николаем.[94] Честный служака вероятно считал, что законным наследником является Константин или же не доверял Милорадовичу.
         События начинают принимать оборот, чем-то напоминающий то ли события отдаленного будущего, февраля 1917, когда генералы и промышленники опрокинули трон, то ли 'передачу' власти в стиле XVIII в., когда гвардия убирала одних наследников и водворяла других.
         Однако Николай Павлович не пустил тогда события по 'февральскому' или 'гвардейскому' руслу.
         Манифест от 12 декабря 1825 г. объявил о восшествии на престол Государя императора Николая.
         'Россия с умилением узнала о великодушной беспримерной в истории борьбе двух братьев, уступавших друг другу право на венец блистательнейший в мире', - замечает официальный историк.[95]
         Реально же в этой борьбе Константин показал только капризное безволие и отрешенность от судеб России, Николай - чувство долга и ответственность за состояние страны.
         Тем временем сделали свой ход представители тайных политических обществ.

    Миф о декабристах

    Землевладельческая олигархия - мать декабризма

         'Движение 14 декабря вышло из одного сословия, из того, которое доселе делало нашу историю, - из высшего образованного дворянства', - пишет В. Ключевский.[96] Подтверждает это 'деланье истории' и С. Платонов: 'Попытки переворота исходили из той же дворянской среды, которая в XVIII веке не раз делала подобные попытки, а орудием переворота избрана была та же гвардия, которая в XVIII столетии не раз служила подобным орудием'.[97]
         Свои интересы в том самом XVIII столетии, 'высшее образованное дворянство' отстаивало, проявляя железную волю, не останавливаясь и перед цареубийством. Одним из следствий того, что гвардейские офицеры делали царей, было ужесточение крепостного права.
         Плеяда 'освободителей' 1825, если откровенно говорить, была порождена именно тем, в основном, паразитическим сословием, тормозившим развитие общества и сделавшим наибольший вклад в ужесточение крепостного права несколькими десятилетиями раньше. В момент максимальной своей праздности дворянство захотело оформить свое господство над обществом в виде правильных политических институтов.
         'Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом, - пишет Ключевский, - но и при этом это было первой попыткой идеологического переворота, когда претензии на политическую власть опирались на отвлеченные идеи'.
         Собственно в этой сентенции маститый историк соединяет два определения и получается по сути - гвардейский идеологический переворот. Или попытка захвата политической власти, с использованием отвлеченных идей.
         Историки, выискивающие черты 'прогрессивности' у декабристов, старательно затушевывали вопрос, интересы какого сословия они представляли, оставляя за ними роль маленькой группки прекрасных личностей.
         Однако прекрасных личностей хорошо характеризует уже то обстоятельство, что, будучи поголовно крепостниками, они вовсе не собирались давать свободу собственным крестьянам до своего намечаемого прихода к власти. А ведь будущие декабристы могли с удобством совершить это благодеяние при помощи закона о 'вольных хлебопашцах' от 1803. Один лишь будущий декабрист М. Лунин освободил нескольких своих крепостных, да и то, скромненько, без земли. Похоже, что свободу народу собирались нести именно те люди, что намертво вцепились в кормушку.
         При всей 'просвещенности' никто из декабристов не предлагал своему сословию отказаться от земельной собственности, от экономического господства над низшими сословиями. Никто со слезами умиления не предлагал начать жизнь с нуля, в бедности и трудах. При любых преобразованиях они оставляли за собой обладание прежними материальными имуществами и политическими возможностями. А народу дворянские революционеры собирались подарить 'счастье', заключавшееся в высоких словах, плоских поэмах и различных проектах перекройки России, в которых народу предлагалось обеспечить ускоренное накопление капиталов у 'освободителей'.

    Иезуитские и масонские пенаты

         Согласно благообразным книжкам о декабристском движении, будущие декабристы, едва вернувшись домой из зарубежных походов русской армии, немедленно приступили к созданию подпольных организаций, направленных на перенос западных достижений на нашу почву. Кстати, получается, вместо чувства превосходства над врагом и осознания мощи своего государства, господа офицеры принесли домой острое желание устроить тот же политический режим, как и в той стране, которая высылала к нам орды мародеров. (Представим офицеров Советской Армии, которые захотели установить дома такие же передовые общественные учреждения, что и в фашистской Германии.)
         На самом деле, у тайной политической деятельности гвардейских офицеров были довольно глубокие корни.
         Интересным образом, многие декабристы учились в крайне дорогом петербургском пансионе аббата Николя, иезуита - представителя того самого воинствующего ордена, который занимался полонизацией западно-русских земель. 'Значительная часть людей, которых мы видели в списке осужденных по делу 14 декабря, вышли из этого пансиона или воспитаны были такими гувернерами', - читаем у Ключевского.[98]
         Как пишет Н. Бердяев в 'Русской идее': 'Декабристы прошли через масонские ложи'.[99] Пестель был масоном, Н. Тургенев был близок иллюминатству Вейсгаупта, то есть радикальному масонству, Рылеев был членом масонской ложи 'Пламенеющая звезда'.
         'Масонские ложи, терпимые правительством, давно приучили русское дворянство к такой форме общежития, - сообщает Ключевский. - При Александре тайные общества составлялись так же легко, как теперь акционерные компании...'
         Около полусотни декабристов были членами разных масонских лож: 'Соединенных Друзей', 'Избранного Михаила', 'Трех Венчанных Мечей', 'Сфинкса', 'Трех добродетелей', 'Пламенеющей Звезды' и т. д. Большинство входило в состав французской Великой Диктаторской Ложи.
         Приходя вместе с русскими войсками в Европу, будущие декабристы также оказывались в тесных объятиях масонов. В Берлине они вступали в ложу 'Железного креста', во Франции их ждала 'Военная ложа к святому Георгию', ложи 'Избранного Михаила', 'К трем добродетелям'. Естественно предположить, что на родину гвардейские офицеры возвращались с готовыми масонскими структурами, существовавшими в полках. Так что, прежде создания собственных политических организаций, гвардейцы успели изрядно повариться в тайных обществах, которыми управляли силы, весьма далекие от любви к России.
         'После запрещения масонства, декабристы, используя конспиративный опыт масонства и связи по масонской линии, создают тайные революционные общества. Цель этих обществ та же самая, которая была и у масонских военных лож, существовавших в полках - 'пересадить Францию в Россию', то есть совершить в России революционный переворот', - пишет на старости лет А. Розен в 'Записках декабриста'.[100]
         Вполне оправданное недовольство офицеры испытывали уже в 1815, когда великий западник Александр I заставлял армию-победительницу перенимать у пруссаков и англичан 'экзерцмейстерское искусство'. Не слишком были обрадованы офицеры и поспешным возвращением из кипящей жизнью Франции в места постоянной дислокации, где-нибудь в недавнем Диком поле, Василькове или Ахтырке. Однако первые сведения о заговорщиках относятся не к Дикому полю, а к гвардейцам, расквартированным в блестящем Петербурге, причем генштабистам, которым совсем не надлежало заниматься муштровкой на плацу.
         Офицеры генерального штаба основали в 1816 в Петербурге тайное общество, имеющее два названия: 'Союз спасения' и 'Союз истинных и верных сынов отечества'. Возглавляли его Никита Муравьев, отец которого был одним из учителей великого князя Александра Павловича, и князь Сергей Трубецкой. Цель общества выглядела достаточно неопределенной, хотя и несла масонский отпечаток: 'Содействовать в благих начинаниях правительству в искоренении всякого зла в управлении и в обществе'.
         Как считал видный декабристовед М. Цейтлин, в уставе Союза Спасения 'явственно видны масонские черты, и в последствии можно проследить в политическом движение тех лет подземные струи масонства'.
         В 1818 году это тайное общество было переименовано в 'Союз благоденствия', на базе которого возникли две новые организации. Северным обществом руководил вышеупомянутый генштабист Муравьев и статский советник Николай Тургенев (кстати, автор таможенного тарифа, настежь открывающего российский рынок западным товарам). В 1823 г. в него вступил Кондратий Рылеев, поэт и управляющий делами (топ-менеджер) Российско-американской торговой компании. Последнее обстоятельство сыграло роль в том, что новичок сразу пополнил руководство общества.
         Южное общество состояло из офицеров 2-ой армии, штаб-квартира которой находилась в Тульчине (Подольская губерния). Здесь лидером был командир Вятского пехотного полка Пестель, сын бывшего сибирского генерал-губернатора, известного своим самодурством и злоупотреблениями.
         Северное общество было расположено к конституционно-монархической форме правления, Пестель являлся страстным республиканцем. Ещё более, чем во взглядах на форму верховной власти, различались северные и южные вожди в своих планах по социальному и хозяйственному переустройству России.
         Общее впечатление от декабристских программ - их составители более всего верили в либеральную фразу. Красивые слова заменяли им знания о родине.
         Маленькая иллюстрация. Никита Муравьев (автор конституционного проекта, принятого Северным обществом) в 1812 заплатил крестьянам золотой за кусок хлеба и кружку молока, потому что просто был не в курсе, какие цены в России. Мужики приняли его за французского шпиона.[101]

    Коммерческие интересы

         Может показаться удивительным, но в среде свободолюбивых мечтателей действовала и группа твердых дельцов.
         С крупнейшей российской торговой компанией того времени прямо или косвенно (через ценные бумаги, родственные или служебные отношения с основными пайщиками) были связаны многие декабристы: Рылеев, Ростовцев, С. Трубецкой, Н.Бестужев, Завалишин, Перетц, Штейнгель (последний служил вдобавок в канцелярии генерал-губернатора Милорадовича). Дом Российско-Американской компании, в котором находилась квартира Рылеева, и дом адмирала Мордвинова были двумя штабами заговорщиков.[102]
         Крупный бизнес, как считается некоторыми, несет респектабельность. Это ошибочное мнение. К примеру, английская и нидерландская Ост-индские компании торговали людьми как товаром, грабила казну завоеванных ими стран, в огромных масштабах использовали принудительный труд, разоряли и доводили до голодной смерти миллионы людей. Если бы дело дошло до извлечения огромных прибылей, то российские акционеры вряд ли бы отнеслись к русскому народу намного лучше, чем английские и нидерландские к народам южных морей.
         Но дельцы прекрасно умели считать и знали, что крепостные отношения становятся всё более нерентабельными для крупных землевладельцев. В неурожайные годы законодательство обязывало их обеспечивать крестьян продовольствием. Крестьянские наделы и выпасы занимали землю, стоимость которой во многих регионах была высока. 'Освободить' крестьян с минимальным количеством земли означало для землевладельцев освободиться от каких-либо обязанностей перед крестьянами. Те превращались в батраков и кабальных арендаторов, вынужденных отдавать последние гроши, чтобы арендовать у землевладельца землю, без которой не выжить. Собственно, так и произошло в остзейских губерниях, из латышских батраков веком позже выйдут упорнейшие из революционеров - латышские стрелки.

    А как с 'освобождением крестьян' в Европах, кои были образцом для декабристов?

         Начиная с XVI в. фактически весь мир оказался полем действия западных торгово-пиратских сообществ. Сутью этого действия был захват чужой собственности, а по выражению Р.Люксембург, насильственное похищение средств производства и рабочих сил. Без ограбления мелких и общинных собственников, без работорговли и плантационного рабства не обходился не один 'очаг свободы'.
         Приход буржуазии в сферу земельных отношений начинался с того, что она захватывала средства производства крестьянских общин, сгоняя людей с их земли (evictions). Ограбленный люд обязан был, по сути, не продать, а принудительно отдать свой труд первому же хозяину-нанимателю по самой минимальной цене - на это были направлены и законы. Быстрое освобождение крестьян от крепостной зависимости происходило с быстрой их пролетаризацией, и с невиданным со времен античности размахом работорговли и рабства - в рамках первоначального накопления капитала.
         Пролетаризация трудящихся тоже фактически являлось формой рабства, и в пролетариат принуждением и насилием загнана была большая часть населения в самых передовых европейских государствах. Совокупность английских законодательных актов на протяжении трех столетий сводилась к тому, что пролетаризированный труженик, по сути, является рабом, который не имеет права выбора и обязан наняться на любых условиях в кратчайшие сроки. В случае, если трудящиеся пытались искать более подходящего нанимателя, им угрожали обвинения в бродяжничестве с наказаниями в виде различных истязаний, длительное бичевание ('пока тело его не будет все покрыто кровью'), заключение в исправительный дом (house of correction), где их ожидали плети и рабский труд от зари до зари, каторга и даже виселица. Согласно английскому закону 'о поселении' от 1662 г. (действовавшему до начала XIX в.), любой представитель простонародья - а это 90% населения - мог быть подвергнут аресту, наказанию и изгнанию из любого прихода, кроме того, где он родился.[103]
         Положение согнанного с земли английского крестьянина, было хуже, чем у русского крепостного. Русский крепостной имел свое хозяйство, свой надел и свой дом. Английский пролетарий жил вповалку с такими же как он, и работал в тесном 'трудовом коллективе'. Право выбора? 'Свободные' трудящиеся Великобритании могли выбрать межу поркой, виселицей и работой по 16 часов на жадного дядю.
         Английские дети уже во времена Даниэля Дефо начинали работать с четырехлетнего возраста.[104] В период промышленной революции десятилетние трудились на шахтах по 14 часов в день, таская по низким штрекам, где взрослому не разогнуться, вагонетки с углем. (Первые законы по ограничению времени работы детей до 10 лет появятся только в 1850-х гг.)
         Принудительно вербовали в английский флот (где пороли плетьми-кошками и килевали, так что добровольцев было мало) - это был практически тот же захват рабов.
         Работные дома, куда бесправная и бездомная рабочая сила направлялась принудительно, создаются королевским указами еще в начале XVI в. и превращаются парламентским актом в настоящую систему трудовых лагерей в 1834. Для малолетних они были настоящими морильнями.
         Продавались и покупались подмастерья и сироты из приютов.
         12 млн. негров были доставлены в трюмах 'слейверов' на американские плантации. И на одного раба, доставленного на плантации живым, приходилось 4 - 5 погибших при захвате и транспортировке, сухопутной и морской.[105] Рабство будет существовать в Британии до 1834, во Франции до 1848, в США до 1865 года, в некоторых латиноамериканских странах, являющихся экономическими колониями Запада, до конца XIX в. Затем произошел колониальный дележ Африки, для сотен миллионов новых подданных колониальных империй был установлен режим принудительного труда. До половины населения бельгийского и французского Конго, около 10 млн. чел., погибло, став жертвой большого каучукового бизнеса и тяжелых повинностей вроде переноски грузов - самая крупная страна Африки была превращена в огромный концлагерь с жесточайшими наказаниями для тех, кто не приносил достаточного дохода колонизаторам.
         Прямое порабощение, а затем принудительный труд, что практиковалось во всех колониях европейских стран, от Африки до Индокитая и нидерландской Ост-Индии (Индонезия), дополнялись конфискациями земель и скота, разорением и доведением до нищеты, чтобы работа за гроши от зари до зари на колонизатора оказалась единственным способом спастись от голодной смерти.
         'Свободная контрактация', на которую шли миллионы китайцев, индусов, малайцев, жителей южной Африки, чтобы спасти себя и свои семьи от голодной смерти, оказывалась, по сути, тем же рабским трудом, от зари до зари, с телесными наказаниями и цепями, когда 'контракт', как правило, заканчивался вместе со смертью работника-кули. В течение XIX-го и первой половины XX века по всему колониальному миру текли потоки китайских, индийских, африканских, малайских кули, заменявших прежних рабов там, где прямое рабство было отменено, нередко подвергаясь погромам и насилиям со стороны местного населения.
         Собственно, такой Запад был образцом для подражания у декабристских идеологов.

    Западничество плюс абстракционизм. Проекты переделки России

         Но вернемся к декабристам. Если даже поверить словам заговорщиков о том, что они являются 'истинными сынами отечества', то это 'отечество' явно находилась для них не в настоящем и не в прошлом, а в гипотетической новой России. И уж не сынами, а скорее отцами-основателями должны были они стать для него.
         Насколько специфически дворянские революционеры понимали историю России видно по творениям декабристского пиита Рылеева, любимым жанром которого была историческая поэма.
         Впечатление такое, что Рылеев нарочито выбирал в качестве героев для своих поэм знаменитых предателей, боровшихся против русского государства с помощью коварства и подлости.
         Среди его героев был князь Курбский. Неважно, что 'герой' вместе с поляками лил потоком русскую кровь и терзал русскую землю ради сохранения привилегий феодальной знати. Топ-менеджер зрит в этом борьбу за свободу.
         Другим героем стал Войнаровский, приспешник и племянник гетмана Мазепы - после прочтения Рылеевым антироссийской поделки 'История русов'.
         'Так мы свои разрушив цепи, На глас свободы и вождей, Ниспровергая все препоны, Помчались защищать законы Среди отеческих степей. Я жизни юной не щадил, Я степи кровью обагрил И свой булат в войне кровавой О кости русских притупил'.
         Реальный Войнаровский 'многократно ездил к хану крымскому и султану турецкому, чтобы побудить их к войне с Россией', как сообщает энциклопедия Брокгауз, отнюдь не страдающая ненавистью к либерально настроенным господам. Суесловные декабристоведы конечно же скажут, что рылеевский Войнаровский это вовсе не тот реальный Войнаровский, что Рылеев совсем не имел в виду конкретного человека, а только взял его имя, фамилию, отчество, время и место проживания для создания виртуального образа пламенного демократа. Но хочется спросить у декабристоведов, а в своих планах преобразования России Рылеев разве был меньшим абстракционистом?
         Давайте заглянем в составленные декабристы проекты конституционного устройства новой России.
         Проекты С. Волконского и Н. Муравьева внешне были весьма недурны, они предполагали конституционную монархию и 'освобождение' крестьян.
         Однако, если приглядеться к предлагаемому 'освобождению', то сквозь него явно проглядывают уши мордвиновского проекта 'освобождения крестьянства' (согласно которому земля должна была вся остаться во владении помещиков; но крестьяне получали право выкупить личную свободу за очень приличные деньги) и прибалтийской реформы Александра I, где эстляндские и лифляндские крестьяне были 'освобождены' без земли, и для большинства из них единственным вариантом выживания было стать батраком у помещика-немца.
         'Патриот' Никита Муравьев оказался несколько щедрее адмирала Мордвинова. Личную свободу он давал за так, бесплатно предоставлял и немного земли - менее 2 десятин на семью. Это было примерно в два раза меньше того среднего земельного надела, что крестьянин имел при крепостничестве. (Получалось, что помещик безвозмездно приватизировал, а по сути крал, половину естественного достояния земледельца.) И этот муравьевский надел было ниже железного минимума в 2,5 дес., который обеспечивал убогие 1700-1800 ккал в день на человека. Любимец либеральной публики, по сути, планировал голод. И даже эти две несчастные десятины давались мужику вовсе не на правах личной собственности. Продать их, прежде чем уйти, голодный крестьянин не мог.
         Конечно же, Н.Муравьеву виделось в мечтах, как по всей России возникают крупные помещичьи высокотоварные хозяйства (типа прибалтийской мызы), на которых рвется работать толпа батраков. В этих мечтах вместо низкорентабельного зернового хозяйства в Нечерноземье приходит высокорентабельное животноводство, выращивание кормовых и технических культур. Однако рабочих рук в таком интенсивированном сельском хозяйстве нужно в десять раз меньше, чем в традиционном. И скажет тогда просвещенный землевладелец батраку и арендатору: придется тебе, деревенщина, бросить дом, семью и уйти в городскую трущобу. Ведь ты теперь воистину свободен.
         Образцом, конечно, служила Британии. Там крестьян принудительно лишали их средств производства, сгоняли с земли, разрушая их дома, вешали как бродяг, собирали как пролетариев в города, где на средства, полученные от пиратства, работорговли и ограбления колоний создавались мануфактуры и фабрики. Но в России не было таких источников роста городского хозяйства. Поскольку обезземеливание крестьян предлагалось провести на всех огромных просторах нашей страны, то не было никакой надежды, что город поглотит высвободившуюся крестьянскую массу. В британской Ирландии процесс раскрестьянивания и перевод сельского хозяйства на интенсивные капиталистические рельсы завершилось гибелью и бегством за океан большей части населения. Наше многомиллионное крестьянство не имело возможности эмигрировать. Так что 'освободительный проект', имей он успех, закончился бы колоссальной социальной трагедией.
         Правда крестьянин, согласно муравьевскому проекту, мог выразить свое недовольство на выборах. Но возможности такого выражения были предусмотрительно ограничены. Первый вариант конституции предоставлял крестьянам-общинникам - 'общим владельцам', по терминологии Муравьева,- весьма своеобразное избирательное право. 'Все общество на сходке имеет право назначить одного избирателя с каждых 500 душ мужского пола, и сии избиратели, назначенные общими владельцами, подают голоса наравне с гражданами как уполномоченные целого общества, лишь только они предъявят поверительные грамоты своего общества, засвидетельствованные волостными старшинами'. Во втором варианте конституции Муравьев расщедрился и к участию в выборах волостного старшины допустил всех граждан "без изъятия и различия". Великое достижение, крестьянина без ограничения подпустили к выбору самого низшего начальника - волостного старшины. А, кстати, в столь ненавидимое декабристами время Ивана Грозного крестьяне избирали всё волостное правление.
         Захотел Муравьев в своем проекте подвергнуть страну беспощадной федерализации, порезав ее на полтора десятка 'Держав', обладающими почти всеми атрибутами суверенной власти. Причем делить на почти что независимые государства предстояло и коренную Великороссию.
         Вот список придуманных Держав, с указанием их столиц:
         1. Ботническая - Гельсингфорс
         2. Волховская-Город Святого Петра (Петербург),
         3. Балтийская - Рига
         4. Западная - Вильна (Литва)
         5. Днепровская - Смоленск
         6. Черноморская - Киев
         7. Кавказская - Тифлис
         8. Украинская - Харьков
         9. Заволжская - Ярославль
         10. Камская - Казань
         11. Низовская - Саратов
         12. Обийская - Тобольск
         13. Сибирская - Иркутск
         14. Московская область - Москва
         15. Донская область - Черкасск.
         Столицей федеративной России предстояло стать Нижнему Новгороду. Здесь должна была заседать Дума. В неё избиралось бы по три гражданина от каждой Державы, два гражданина от Московской области и один - от Донской области. И эта веселая компания, в которой Обийская Держава имела больше представителей, чем Московская область, давала бы стране законы, формировала правительство и командование вооруженных сил.
         Наводит на грустные мысли отсутствие в списке Держав многих областей Российской империи. Гродненские и минские земли то ли отдали Литве, присутствующей в виде Западной Державы, то ли подарили Польше, отсутствующей в списке Держав, то есть полностью независимой. Тот же вопрос насчет Волыни, Подолии - они, что тоже переданы Польше? А кому подарили Кубань и Ставрополье? Черноморской киевской державе? Или сразу туркам? Вообще, где Урал, вся Северная Россия до Белого и Баренцева морей? Что случилось с русскими землями между Окой и Доном - их, что, сплавили в Украинскую Державу? Похоже, политическая муза прожектера витала далёко от грешной земли.
         Очевидно, при победе такого проекта было достаточно одного мановения перстом, чтобы Россия превратилась бы не в федерацию, а в кровавое болото. Зажигательного материала оказалось бы предостаточно - Державы, делящие между собой земли, и крестьяне, 'освобожденные' без земли и фактически без еды. Скорый крестьянский бунт, равный по мощи десятку пугачевских, разнес бы федеративную декабристскую Россию на сто тысяч деревень. Во главе каждой деревни встал бы батька-атаман, а во главе каждой Державы кучка дворянских революционеров. И каждая революционная кучка имела бы свои взгляды на развитие либерализма и демократии. И каждый батька-атаман посылал бы кучку либеральных руководителей, куда подальше. И жёг бы ближайшие дворянские усадьбы, откуда приходили бы претенденты на деревенскую землю.
         Павел Пестель, как и полагалось сыну губернатора, прославившегося своим самодурством, продвигал республиканский проект, которого боялись даже члены радикального Южного общества. Хотя, как пишет декабристоведка Нечкина о Пестеле, 'он высоко ценил личную свободу', однако хотел передать власть в России на 10-15 лет временному правительству с диктаторскими полномочиями. Способ формирования правительства был покрыт тайной.
         Вся землю России, согласно Пестелю, предстояло поделить на две части. 'Одна половина получит наименование земли общественной, другая земли частной. Земля общественная будет всему волостному обществу совокупно принадлежать и неприкосновенную его собственность составлять. Она ни продана, ни заложена быть не может. Она будет предназначена для доставления необходимого всем гражданам без изъятия и будет подлежать обладанию всех и каждого. Земли частные будут принадлежать казне или частным лицам, обладающим оными с полною свободою и право имеющим делать из оной, что им угодно. Сии земли, будучи предназначены для образования частной собственности, служить будут к доставлению изобилия'.
         Чем больше было у помещика земли, тем больше её должно было конфисковаться безвозмездно. 'Если у помещика имеется 10 тыс. десятин земли или более, тогда отбирается у него половина земли без всякого возмездия'. Речь здесь идет об огромной латифундии. Но кто должен возмещать конфискации меньшего размера, пестелевский проект предусмотрительно не сообщает.
         Несмотря на внешнюю демократичность, здесь заложен взрывной материал не меньше, чем в конституции Н. Муравьева.
         Крестьянин, имеющий вдоволь земли (ведь его доля увеличится от трети до половины всех российских земель) будет, тем не менее, жить натуральным хозяйством. На значительной части территории России у него не найдется ни времени, ни денег, ни технических средств, чтобы обработать намного больше земли, чем он обрабатывал до этого. Учтём очень короткий сельскохозяйственный период в холодной России. Землю, которую он имеет в распоряжении, он не сможет ни заложить, ни продать. Такой крестьянин будет худо-бедно кормиться сам, но не даст товарного хлеба для нужд города, армии и государства, и никогда не пойдет в батраки к крупному землевладельцу, ведущему товарное хозяйство.
         Помещик, который ранее давал товарное зерно, теперь лишится рабочей силы - ни крепостных, как раньше, ни батраков у него не будет. Последнее, что помещику осталось бы, это продавать оставшиеся земли за бесценок. Но государство с пустой казной вряд ли стало бы покупать эту землю. И будет зарастать быльем вторая половина России.
         В районах с благоприятными условиями для земледелия, где помещичья земля будет что-то стоить, местным помещикам вряд ли понравятся земельные конфискации - жди вооруженного сопротивления. Не будем забывать, что помещики тогда представляли собой единственный образованный и способный к войне класс. Произошло бы возмущение воинской касты, помещиков, равное по силе нескольким смутам начала XVII в.
         Жди вооруженного сопротивления и от крестьян, у которых государство будет заниматься реквизицией хлеба для нужд города и армии.
         Пока диктатор рубил бы головы фрондирующих землевладельцев и добывал хлеб из мужиков, 'личная свобода' должна была сохраняться где-то в идеально законсервированном виде.
         Кардинально решал Пестель и национальный вопрос. Им предлагалось переселение кавказских народов вглубь России и выселение евреев в Малую Азию.
         Пестель изрядно походил на смесь Робеспьера и Бонапарта. Но Робеспьер опирался так или иначе на радикальные круги французской буржуазии, успешно вызревшие в торговой и плодородной Франции. А Бонапарт возглавил созревание французской буржуазной нации, которой доставлял величие, военную добычу и контрибуции.
         В России ничего подобного Пестеля не ожидало. И вряд ли военные и организационные таланты Пестеля были сравнимы с корсиканским гением.
         Заметим, что будущие декабристы не могли договориться между собой ни в своих программных установках, ни, как показал декабрь 1825, в реальных действиях.
         А теперь представим, что в одной части страны возобладали муравьевцы, в другой пестелевцы; в одной отбирают землю у крестьян, в другой у дворян, в одной провозглашают федерацию из пятнадцати Держав, в другой 'единую и неделимую', в одной дают независимость Польше вместе со всеми землями, которые понадобились польским братьям, в другой переселяют кавказские народы в центр России... И при этом кавардаке, согласно революционного 'Манифеста русскому народу', отменяется постоянная армия.
         Победа декабристов в 1825 ввергла бы страну в хаос, больший, чем она претерпела в 1917, потому что не было бы даже большевиков и железных дорог, которые не дали бы стране окончательно развалиться.
         И уж 'передовые страны' (они же по совместительству колониальные хищники) не замедлили бы воспользоваться Декабристской Смутой. Появись любой мало-мальски оснащенный пушками колонизатор, набери сипайскую армию, и делай из порядком обезлюдевшей России образцовые колонии.

    Декабристы и сепаратисты

         Поскольку польские националисты упорно представляли свою страну как форпост Запада, противостоящий 'азиатской' России, то совершенно естественно, что все российские свободолюбцы видели в Польше своего лучшего союзника, оплот вольности, для которого ничего не жалко. Дворянские революционеры, представители сословия, созданного под влиянием польской концепции 'золотых вольностей' шляхетства, не были исключением. На рылеевский "глас свободы" декабристы хотели помчаться вместе с польскими гусарами.
         Очевидно, тем звеном, которое связало польские антироссийские группировки и южную организацию декабристов, являлось Общество соединенных славян. Отцами-основателями его были два польских шляхтича, Ю. Люблинский и В. Росцишевский. Первый дал группе малороссийских дворян и чиновников, страдающих мазепинскими идеями, название и идею, второй возглавил организацию. Надпись "Jednoее Slowianska", украшавшая герб "Соединенных славян", не оставляет сомнений в польском происхождении этого общества. Конечно же, польских националистов не интересовала судьба православных болгар и сербов, страдающих под турецким игом. Наоборот, все антироссийские шляхетские конфедерации в Польше 1772-1795 гг. были в союзе с Османской империей. 'Соединенным славянам' предстояло разделить классические польские представления о славянском 'братстве', в котором православные хлопы горбатятся на утонченного европейца польского шляхтича.
         Знатная декабристоведка Нечкина написала, что Южное общество внезапно обнаружило 'Соединенных Славян' и приняло их к себе, как коллективного члена. Но А.Пыпин и ряд других историков , напротив, считали, что эта группировка успела оказала серьезное идейное воздействие на южных декабристов.
         Члены Южного общества вместе с 'Соединенными славянами' входили в ряд малороссийских масонских лож и автономистских организаций, где идеологически господствовали польская шляхта. К их числу относилось киевское и бориспольское "Общества малороссов", киевский филиал Польского патриотического общества, житомирские ложи "Рассеянного мрака"и "Тамплиеров"; полтавская ложа "Любовь к истине". В этой ложе, наряду с членами Союза Благоденствия М. Новиковым, В. Глинкой и С. Муравьевым-Апостолом, находились влиятельные малороссийские дворяне, губернские судьи и дворянские предводители. М. Новиков не только одно время предводительствовал этой ложей, но и был начальником канцелярии у фактического правителя Малороссии, князя Н. Репнина.
         На следствии в 1825 г. Муравьев-Апостол называет Полтавскую ложу 'рассадником тайного общества' и сообщает о Новикове, что 'он в оную принимал дворянство малороссийское, из числа коих способнейших помещал в общество, называемое Союз Благоденствия'. После Новикова руководство полтавской ложей перешло к некоему Лукашевичу, в 1812 содействовавшему войскам Наполеона в России. Про которого декабрист М. Бестужев-Рюмин сказал, что "цель оного (сколь она мне известна), присоединение Малороссии к Польше".
         Члены Южного общества и близкие к ним по своим воззрениям люди фактически находились в высшем эшелоне власти в Малороссии. Киевский генерал-губернатор Репнин, близкий родственник видного декабриста С. Волконского, был в свое время связан с заговорщиками, убившими императора Павла и, по мнению некоторых исследователей, имел причастность к распространению 'Истории русов', которая разожгла в некоторых малороссийских дворянах мазепинские настроения. При дворе Репнина вертелись Пестель, Бестужев-Рюмин и такой идеолог малороссийского сепаратизма, как сочинитель вышеупомянутой фальшивки В. Полетика.
         Руководители польских тайных обществ, граф Солтык и полковник Крыжановский, засвидетельствовали на следствии после разгрома польского восстания 1830-31 гг., что мысль о необходимости контакта с русскими тайными обществами возникла у них еще в 1820. По всей видимости, у поляков тогда уже имелась необходимая информация об антигосударственных организациях в России. А Бестужев-Рюмин после разгрома декабристского восстания поведал следователям, что между Директорией Южного декабристского общества и польским Патриотическим обществом в 1824 г. было заключено соглашение, по которому, поляки обязывались "восстать в то же самое время, как и мы" и координировать свои действия с русскими повстанцами.
         'Истинные сыны отечества' оказались весьма щедры с польскими партнерами. По соглашению от 1824 г., Южное общество обещало полякам Волынскую, Минскую, Гродненскую и части Виленской губернии. Так легко и непринужденно российские 'свободолюбцы' отдавали миллионы своих православных братьев католическим панам. (Впрочем, кого на самом деле воспитанники масонов и иезуитов считали за братьев?)
         К. Рылеев на следствии витиевато сообщил, что слышал от Корниловича и Трубецкого (главы Северного общества), что тот имел на руках копию договора между поляками и Южным обществом, определяющего будущие русско-польские границы. Трубецкой так же сообщил Рылееву, что "Южное общество через одного из своих членов имеет с оными (поляками) постоянные сношения, что южными директорами положено признать независимость Польши и возвратить ей от России завоеванные провинции Литву, Подолию и Волынь".
         Показания эти заслуживают доверия. Нет ни одного свидетельства о том, что по отношению к декабристам применялись пытки и прочие средства выдавливания показаний.
         Согласно исследованиям С. Щеголева, в 1824 г. князь Яблоновский, представитель Польского патриотического общества, начал энергичные переговоры с декабристами. Результатом его усилий явился съезд польских и русских заговорщиков в Житомире в начале 1825 года. Присутствовал там и "северянин" К. Рылеев. На съезде был поставлен и одобрен вопрос о независимости Малороссии, каковую поляки считали необходимой 'для дела общей свободы'. Вслед за тем можно было начать повторное присоединение западнорусского края к Польше.
         Не сомнений, что приди декабристы к власти, поляки получили бы свой куш. Польские националисты всегда элегантно соединяли тезис о свободе с территориальным переделом России, ни на день, ни на час не забывая о своей главной цели - восстановления Польши в старых границах, от 'моря до моря'.
         Сепаратистские и пропольские настроения, господствовавшие среди 'южан' закладывали еще одну мину под существование единого Российского государства, которое и так подрывалось проектами политического и хозяйственного переустройства, подготовленными Южным и Северным обществами.

    Исторические аналогии. Латинская Америка

         Уместно провести параллель между гипотетической 'декабристской Россией' и Латинской Америкой 1810-1820-х гг. Там, собственно воплотились в жизнь мечты декабристов. Парламент, многопартийность, декларированные свободы. А местная олигархия, почти сплошь масонская, освободилась от власти испанского монарха.
         Вооруженные силы Испании в Латинской Америке были окончательно разбиты к концу 1824. При деятельном участии английского капитала, нанятых на английские деньги наемников, купленного на английские деньги вооружения, и прямом содействии английского флота.
         В течение последующих нескольких лет англичане сделали все от них зависящее, чтобы все проекты по созданию единой Латинской Америки провалились.
         Парламентско-представительная система, многопартийность, выборные процедуры и прочие как бы прекрасные вещи оказались лишь декорациями, за которыми работали внешние силы, в первую очередь Англия и США, превращая эти страны в рынок сбыта для собственной промышленности, источник дешевого сырья и дешевой рабсилы.
         Ценой всего этого был распад нескольких весьма обширных испанских колоний Нового Света на части и бесконечные пограничные войны между постколониальными республиками. Банковская система Латинской Америки с самого начала оказалась под контролем английских финансистов, рынки латиноамериканских стран были захвачены английскими товарами, задавившими местную промышленность.
         Во всех латиноамериканских странах утвердилось грубое господство земельной олигархии. Львиная доля возделываемых земель (в некоторых странах до 98%) оказалась в руках кучки латифундистов и плантаторов.
         Одновременно произошло обезземеливание крестьянства, уделом которого становится пеонаж - фактически долговое рабство, пожизненное и наследственное. Нищета кабальных арендаторов-пеонов была непреодолимой, застойной.
         Латиноамериканские страны демонстрировали беззастенчивое разграбление природных ресурсов со стороны иностранного капитала, наглую эксплуатацию крестьянства и пролетариата. Под контроль иностранного капитала переходили не только плантации и рудники, но и дороги, порты, таможни, нацбанки. Во внутренней политике хозяйничали иностранные державы, иностранные компании, а то и просто иностранные авантюристы (т. н. флибустьеры).
         Во всех образованных республиках, на фоне республиканского и конституционного декора, в высшие органы власти десятилетиями "избирались" латифундисты, плантаторы и компрадоры. А в правительствах сидели люди, представлявшие интересы иностранных правительств и компаний.

    Как прошел господский бунт

         14 декабря 1825 главные силы декабристов собрались на Петровской площади у здания Сената.
         Популярным декабристоведением часто выводится за скобки - а почему собственно декабристы вышли на Петровскую (позднее Сенатскую) площадь?
         Общий смысл этого умолчания - показать декабристов ангелами в белых одеждах, которые слетелись на видное место, чтобы геройски умереть и тем самым 'разбудить Герцена'.
         На самом деле офицеры-декабристы привели войска на Петровскую площадь, чтобы не допустить принятия переприсяги сенаторами, взять под контроль высший правительствующий орган и издать от его имени необходимые революционные документы. Другая часть декабристских сил должна была захватить Зимний дворец и уничтожить царскую семью.
         Первыми отказались от присяги императору Николаю I две роты Лейб-гвардии Московского полка, также некоторые роты Лейб-гренадерского полка и Гвардейского экипажа. Декабристы, в первую очередь Александр Бестужев и князь Щепин-Ростовский, вводили в заблуждение нижние чины гвардии, призывая их защитить права 'законного государя' Константина на престол. Даже упоминавшуюся заговорщиками Конституцию солдаты считали супругой Константина.
         Бестужев бросал в толпу нижних чинов зажигательные реплики такого сорта: 'Ребята! Вас обманывают: Государь (Константин) не отказался от престола, он в цепях. Его Высочество шеф полка Михаил Павлович задержан за четыре станции и тоже в цепях'. А Щепин-Ростовский полосовал саблей всех, кто пытался воспрепятствовать бунту, и солдат, и офицеров - командира московского полка генерала Фредерикса, генерала Шеншина и полковника Хвощинского.
         По сути, декабристы совершали банальную подлость, когда опираясь на 'русскую веру', на верность государству и престолу, привлекали солдат к исполнению своих планов. Господа, нежно любимые нашей интеллигенцией, примитивным обманом подставляли нижние чины под пули. Ведь солдаты, как и большинство простонародья, не имело четкой информации об отречении Константина и могли считать его законным государем. Как тут не вспомнить о иезуитском воспитании многих вождей декабризма.
         Однако вот незадача, путчисты опаздывают к принятию присяги сенаторами, те уже разъехались. Скрывается среди зрителей и диктатор восстания, князь С. Трубецкой, сторонник конституционной монархии.
         Многие исследователи удивлялись, почему в день восстания он находился в толпе зевак (а по некоторым свидетельствам даже сидел дома)?
         Ну, а зачем ему надо было подставлять себя под пули? Кто мог стать 'конституционным монархом', как не конституционный правитель Польши Константин? Смею предположить, что диктатор бродил по улицам или пил кофей на домашнем диване, ожидая расширения восстания и манифеста Константина.
         А Константин ожидал, чем закончатся первые сутки мятежа.
         Вслед за Трубецким скрывается в тумане и пламенный тираноборец, он же эффективный менеджер, Кондратий Рылеев. Однако, к мятежным гвардейцам, вышедшим на Петровскую площадь, через три часа присоединяются лейб-гвардии гренадеры и матросы гвардейского экипажа, дотоле уже побывавшие в Зимнем дворце.
         Визит мятежной гвардии в Зимний дворец также является фигурой умолчания у либерально-марксистской декабристики. (Больно уж это напоминает гвардейские перевороты XVIII века).
         Толпа солдат и матросов, численностью около тысячи человек, во главе с поручиком Пановым, сминает дворцовый караул и врывается во двор. Однако верный Николаю Павловичу саперный батальон не пропускает мятежников внутрь дворца. Те, при примерном равенстве сил, не решаются на штурм. После этого солдаты и матросы, во главе с Пановым, отправляются на воссоединение с основной массой повстанцев.
         Любопытная деталь. Император Николай, находящийся около Зимнего, сам показывает этой мятежной тысяче, где собираются выступающие за 'Константина и Конституцию'.[106]
         'И вся сия толпа, - напишет впоследствии Николай, - прошла мимо меня, сквозь все войска, и присоединилась без препятствия к своим...'
         Сам Николай I остается в толпе на Дворцовой площади, читает манифест о воцарении, здесь он встречает понимание. Но толпа на Петровской площади сочувствует путчистам, для несведущих горожан законным государем является Константин.
         Сама Петровская площадь была не такой уж слабой позицией для мятежников.
         Это сегодня Сенатская площадь выглядит небольшой и пустоватой - а тогда к ней примыкала огромная далеко не завершенная стройка - Исаакиевский собор.
         Несмотря на безвременную потерю командира (трусоватого диктатора Трубецкого) путчисты стояли на этой площади отнюдь не из чистого героизма, а концентрируя силы в означенном месте. День был коротким и приближались сумерки. Хотя главари путча явно утратили четкий план действий после неудачи со взятием под контроль Сената, однако, при наступлении темноты, их силы могли легко рассредоточиться по городу. После чего они, скорее всего, начали бы действовать также, как польские повстанцы 1830 года.
         Силы путчистов немногим уступали силам, безусловно преданным Николаю (а возможно и превосходили их). От Петровской площади до Зимнего дворца рукой подать - десять минут спокойным шагом. А караулами от Зимнего дворца до Адмиралтейства распоряжался полковник А. Моллер, член Северного общества.[107]
         Петербургский генерал-губернатор Милорадович, вплоть до своего фатального выступления перед рядами мятежников, особой активности в подавлении бунта не проявлял. Он провел предыдущий вечер в компании драматурга А.Шаховского и А. Якубовича, активного члена Северного общества, планировавшего цареубийство. Трудно поверить, что Милорадович не знал заранее о планах мятежников, однако, в дворянской корпорации не принято было 'стучать' друг на друга. Тем более, что в складывающейся обстановке было совершенно неочевидно, чью сторону займет дворянство в целом.
         14 декабря декабристы сполна показали все свои организационные способности, даже в благоприятной ситуации не сумев разумно распорядиться имевшимся у них временем и силами. Мужество и самообладание молодого императора, столь контрастирующие с нерешительностью и истеричностью главарей путча, меняли ситуацию на ходу.
         'Очевидцы видели, как Николай духовно рос перед ними... Он был настолько спокоен, что ни разу не поднял своего коня в галоп'. 'Он был очень бледен, но ни один мускул не дрогнул в его лице. А смерть ходила около него. Заговорщики ведь указали его как свою первую жертву. Драгунский офицер, странного вида, с обвязанной головой, уже подходил к Царю и говорил с ним по дороге от Зимнего Дворца к Сенату. Это был Якубович, раненый в голову, который хвастался тем, что он был готов убить всех тиранов. Другой заговорщик, Булатов, держался около Императора, вооруженный пистолетом и кинжалом...', - пишет русофоб де Кюстин, не смея извратить очевидные вещи.
         Самым ответственным для империи и императора был момент, когда он явился на Петровскую площадь с первым батальоном Преображенского полка.
         Николай Павлович делает всё, чтобы не случилось кровопролития. Он посылает к восставшим генерала Милорадовича, полковника Штюрлера (Стюрдлера), митрополита санкт-петербургского Серафима. В это время он говорит ганноверскому посланнику Дернбергу: 'Можно ли быть более несчастным? Я делаю все возможное, чтобы убедить их, а они не хотят ничего слушать'.
         Генерал-губернатор Милорадович, обратившийся к мятежникам, получил два смертельных ранения - от пули Каховского и удара штыком. Штыком били в спину. Следствием так и не было точно установлено, кто нанес удар, хотя предположительно это был князь Е. Оболенский. Командира лейб-гренадеров полковника Штюрлера, пытавшегося увести обманутых солдат с площади, князь Оболенский рубит саблей, а Каховский смертельно ранит из пистолета.[108]
         Каховский стрелял также в генерала Воинова и великого князя Михаила Павловича, но пистолет дал осечки. По другим сведениям, несколько нижних чинов не дали декабристу совершить очередное убийство. Однако совершенного было достаточно, чтобы после 1917 года убийце попасть в топонимику Ленинграда.
         Все атаки кавалергардов и коннопиониров (конной гвардии) на мятежников захлебнулись.
         Копыта коней скользили по ледяной корке, однако создается впечатление, что всадники не хотели действовать активно, многие не вынимали палашей из ножен. Можно понять людей, которые не хотят участвовать в братоубийственной схватке. Однако и среди атакующих кавалеристов также были члены тайного общества - как, например, Анненков.
         У войск, верных правительству, имелось три пушки, но император медлил с их применением. Затем выяснилось, что артиллерия явилась без боеприпасов и за ними надо еще посылать.
         Первый залп из пушек пришелся на стены строящегося собора. Со следующим залпом мятеж был разгромлен - взбунтовавшиеся гвардейцы побежали.
         Число убитых и раненых, ни точное, ни примерное не сообщает ни один декабристовед. Очевидно, оно не было значительным. В противном случае, цифра была бы раздута в десятки раз, как у нас принято с 'жертвами царизма'. Из героических аристократов не был убит или серьезно ранен ни один человек...
         Декабристский спектакль состоялся и на юге страны. И здесь нижние чины были бессовестно обмануты путчистами. Сергей Муравьев в Василькове врал солдатам о том, что Константина лишили трона. Путчисты не нашли ничего лучшего, чем хорошенько напоить солдат-малороссов, которые, 'освободившись', принялись грабить местных мещан и евреев. Престарелый полковник Гебель получил от декабриста Щепилло удар штыком в живот, потом 'свободолюбец' вместе с подоспевшим декабристом Соловьевым стал бить лежащего прикладом. 'Так избиением старого и безоружного человека началось светлое дело свободы', - написал историк М.Цейтлин в книге 'Декабристы'. Действительно, процесс пошел. Но, по счастью, в 1825 г. процесс далеко не ушел благодаря императору Николаю Павловичу.
         Ни один человек из мятежников не подвергся бессудной расправе со стороны властей - как то неоднократно случалось в 'цивилизованной' Европе, по время волнений в Англии, Австрии или Франции XIX в. - когда было достаточно 'неправильного' внешнего вида, чтобы получить пулю от карателей.
         У нас низшие чины были освобождены от какой-либо ответственности, также как и представители черни, оказавшие поддержку путчу, а все офицеры-мятежники оказались перед судом.
         Следствие определило существование среди них двух групп людей - обманутых и злоумышленников, убедивших своих товарищей и нижние чины, что они должны быть верны присяге императору Константину.
         Следствие подтвердило, что декабристы собирались убить семью Николая I, даже его сестер Марию и Анну за границей. Судя по беспощадности польских мятежников в 1830 г., истреблявших всех людей, имевших отношение к законной верховной власти, это могло произойти.
         Декабристоведы обстонали 'чудовищные' методы следствия, однако все свидетельства показывают, что арестованных никто не терзал. Более того, действовала презумпция невиновности. 'С самого же начала я решил не искать виновного, но дать каждому возможность себя оправдать', - писал император. Под суд пошли только те лица, против которых имелись неопровержимые доказательства.
         Следствие выявило непричастность А. Грибоедова к заговору, хотя он был знаком со многими заговорщиками, входившими в высшее петербургское общество. Уже через четыре дня после прекращения дознания Грибоедов был принят императором и продолжил дипломатическую карьеру.
         С точки зрения государственной пользы, конечно, надлежало внимательно изучить весь круг российской элиты, выдвинувшей заговорщиков, но Николай I не пошел по этому пути.
         Не пострадал и не был подвергнут каким-либо ограничительным мерам ни один из членов семей декабристов. Их дети делали карьеру на государственной службе или при дворе, как ни в чем не бывало. Возможно этим и объясняется последующее широкое распространение антигосударственных настроений в 'высшем обществе'.
         Идейные отцы заговора не были подвергнуты следствию и привлечены к ответственности. К таким лицам явно относились член Государственного совета адмирал Мордвинов, руководители масонских лож, из которых вышли наиболее радикальные деятели декабризма.
         Император Николай I не 'приказал повесить декабристов', как пишут до сих пор в популярных изданиях (и пишут не какие-то супостаты, а российские авторы). Приговоры были вынесены Верховным Уголовным Судом на основании законов Российской империи, которые предусматривали наказания за антигосударственные преступления ничуть не более строгие, чем в самых просвещенных европейских странах (Англия с ее средневековой жестокостью законов к числу просвещенных явно не относилась). К тому же приговоры были значительно смягчены царем. Достаточно вспомнить, что высшей мере наказания подверглось лишь пять декабристов. Люди, поднявшие вооруженное восстание против законного правительства, отделались в массе своей весьма легко.
         В ту же эпоху, в 'демократической' Франции, после подавления антигосударственных выступлений в 1848 г. было расстреляно 11 тыс. человек, а в 1871 - около 30 тыс., и еще 40 тыс. отправлено в тюрьмы и на каторгу. Там массовая внесудебная расправа дополнилась скорыми и жестокими приговорами военных трибуналов.
         В 1807 г. английского полковника Деспарди и его товарищей только за антиправительственные разговоры в Лондоне подвергли долгой и мучительной казни. Их вначале повесили, но не до смерти, еще живым вырезали внутренности, отрубили головы; тела их были четвертованы.[109] (Примерно так, как показано на рисунке.)
         
    []
         В 1819 собравшиеся на митинг в Питерлоо (близ Манчестера) рабочие хлопчатобумажных фабрик были изрублены кавалерией. Число погибших и раненых составило 400-500 человек. Испуганные власти издали тогда т.н "Шесть законов", которые запрещали собрания более 50 человек, процессии с оркестрами и знаменами, форсировали аресты и высылку в колонии "опасных лиц".
         Плененных участников индийского национального восстания британцы подвергали самым варварским казням, разрывали выстрелами из пушек. Жизнь аборигенного населения во многих углах Британской империи ценилась не более чем жизнь животного, убийство аборигена находилось за рамками правового поля.
         Австрийские суды пачками вешали генералов и офицеров своей армии, перешедших на сторону венгерской революции. Неополитанский король двое суток бомбил собственный город Палермо за попытку революционного выступления, после чего в дело вступили карательные команды.
         Житье декабристов в Сибири было непростым, но достаточно комфортным по сравнению с французской каторгой на о-ве Дьявола или английской в Гане.[110]
         Либеральные байки о якобы невероятной жестокости Николая, проявленной по отношению к декабристам после отправки их в Сибирь, мягко выражаясь, не соответствуют действительности.
         'Начальником Читинской тюрьмы и Петровского завода, где сосредоточили всех декабристов, был назначен Лепарский, человек исключительно добрый, который им создал жизнь сносную. Вероятно, это было сделано Царем сознательно, т. к. он лично знал Лепарского, как преданного ему, но мягкого и тактичного человека', - пишет М.Цейтлин, либеральный эмигрантский историк, не променявший честности исследования на идеологические клише. 'Каторжная работа вскоре стала чем-то вроде гимнастики для желающих. Летом засыпали они ров, носивший название 'Чертовой могилы', суетились сторожа и прислуга дам, несли к месту работы складные стулья и шахматы. Караульный офицер и унтер-офицеры кричали: 'Господа, пора на работу! Кто сегодня идет? Если желающих, т. е. не сказавшихся больными набиралось недостаточно, офицер умоляюще говорил: 'Господа, да прибавьтесь же еще кто-нибудь! А то комендант заметит, что очень мало!' Кто-нибудь из тех, кому надо было повидаться с товарищем, живущим в другом каземате, давал себя упросить: 'Ну, пожалуй, я пойду'.[111]
         Как писал очевидец И. Липранди о декабристах на каторге: 'Невозможно описать впечатления той неожиданности, которою я был поражен: открывается дверь, в передней два молодых солдата учебного карабинерского полка без боевой амуниции; из прихожей стеклянная дверь, через нее я вижу несколько человек около стола за самоваром; и все это во втором часу пополуночи меня поражало'. Похоже, декабристам не приходилось вставать с соловьями.
         'Жены постепенно выстроили себе дома на единственной улице и после их отъезда сохранившей в их память название 'Дамской'. Мужья сначала имели с ними свидания в тюрьме, но постепенно получили разрешение уходить домой, к женам на целый день. Сначала ходили в сопровождении часового, который мирно дожидался их на кухне, где его угощала кухарка, а впоследствии они переехали в домики жен'. На Петровском заводе холостым декабристам предоставлялось по одной комнате, женатым по две. 'Номера были большие, у женатых они скоро приняли вид комнат обыкновенной квартиры, с коврами и мягкой мебелью'. 'Кн. Трубецкая и кн. Волконская жили вне тюрьмы, на отдельных квартирах, имея по 25 человек прислуги каждая'. Таковы 'кошмары' декабристской каторги, выявленные исследователем М. Цейтлиным.
         'Элементов принудительности на Петровском заводе не было', - пишет знаменитый специалист по ссылке и каторге проф. Гернет в книге 'История царской тюрьмы'.
         'Работали понемногу на дороге и на огородах. Случалось, что дежурный офицер упрашивал выйти на работу, когда в группе было слишком мало людей'.
         Декабрист Завалишин так описывает дорогу с работы: 'Возвращаясь, несли книги, цветы, ноты, лакомства от дам, а сзади казенные рабочие тащили кирки, носилки, лопаты... пели революционные песни'.
         'Декабристы фактически не несли каторжного труда, за исключением нескольких человек, короткое время работавших в руднике'.
         Декабристы, высланные на поселение, получали по 16 дес. пахотной земли, и дополнительно продуктовый паек. Неимущим выдавались пособия. Так, ссыльный Батенков получил от императора 500 руб. серебром 'на первое обзаведение'. Впрочем, на землю, по примеру своих крестьян, декабристы садились неохотно. Одни пошли служить в местные учреждения, другие занялись самостоятельной деятельностью - Якушкин открыл в Ялуторовске частную школу.
         Жизнь аристократов в Сибири была, конечно, нелегкой, однако там не было и тени того, что можно назвать 'мучительством', 'изощренной жестокостью'.
         Пушкин, хорошо осведомленный о жизни декабристов в местах не столь отдаленных, написал об императоре: 'О нет, хоть юность в нем кипит, Но не жесток в нем дух державный; Тому, кого карает явно, Он втайне милости творит'.[112]
         Басни о жестокости Николая продолжали баяться даже в то время когда, когда понятие личной ответственности в головах российских прогрессоров заменилось на понятие коллективной вины. Воинствующие западники, эсеры и социал-демократы, ритуально льющие слезу по декабристам, сами легко уничтожали людей просто за принадлежность к российскому государственному аппарату, а во время революции - за принадлежность к офицерству, купечеству, духовенству, любому русскому сословию, соотносящемуся со 'старым режимом'.
         Историки заметили, что император Николай в свое царствование не доверял российскому дворянству и опасался его. 14 декабря, в добавление ко всему XVIII веку, создало для этого веские причины.
         Николай, отвергнув претензии дворянства на доминирование в обществе, первым среди послепетровских монархов начинает думать о том, что он государь всего народа. Перед ним стоит задача восстановления национального единства, рассеченного предыдущим столетием.
         'Теперь, в 1825 году, власть должна была чувствовать прямую необходимость эмансипироваться от этого (дворянского) преобладания', - пишет историк С. Платонов.
         Виселица, воздвигнутая на о-ве Голодай сразу для пяти аристократов, стала шоком для всего благородного сословия, привыкшего за почти что век дворяновластия к полной безнаказанности, которой не знала ни одна страна, за исключением Речи Посполитой. (В течение 85 лет российскому дворянину попасть на эшафот было почти что невозможно - в отличие от его коллеги из 'передовой' Европы.)
         После эпохи дворяновластия только монарх мог ограничить или отменить дворянские привилегии, и дворянство это чувствовало прекрасно. За внезапно возникшее чувство неустойчивости своего положения оно заплатило верховной власти отчуждением; теперь почти в каждой усадьбе сидело по 'лишнему человеку'.
         Можно было бы ожидать, что прогресс образования, рост активности недворянских сословий, появление разночинной интеллигенции принесет правильный взгляд на противостояние Николая и декабристов. Ведь перед прогрессивно мыслящим разночинцем представала ясная картина: столетие социального регресса увенчалось восстанием паразитов-землевладельцев, почувствовавших неблагоприятные для них социально-экономические изменения, и попытавшихся оседлать верховную власть, чтобы политически узаконить свое господство.
         Легко мог ознакомиться прогрессивный разночинец и со взглядами замечательных русских умов на декабристский путч.
         Достоевский назвал декабристов бунтующими барами и через персонажа 'Бесов' написал: '...Бьюсь об заклад, что декабристы непременно освободили бы тотчас народ, но непременно без земли, за что им тотчас русский народ непременно свернул бы голову'. И Тютчев дал свой приговор: '...Народ, чуждаясь вероломства, Забудет ваши имена...'.
         Народ-то забыл на второй день после подавления восстания, тем не менее дворянство, пользуясь своим господством в 'пространстве смыслов' сумело навязать остальному обществу миф о декабристах, страдальцах за общее благо.
         И как Курбский с Мазепой, представители реакционной феодальной знати, разбудили декабристов, так и декабристы, представители реакционной земельной аристократии, разбудили якобы прогрессивную российскую интеллигенцию. И хотя представителей этой разночинной образованщины господа декабристы и в переднюю бы не пустили, но преемственность идеологическая оформилась очень быстро.
         Вот уже почти два века российская интеллигенция с упорством, достойным лучшего применения, обсасывает солярный миф о светлых мучениках свободы, умученных и растерзанных темным самодержавием. Почти два века не прекращаются интеллигентные стенания об изощренно-жестокой расправе самодержавия над высокими умами, которые могли бы такое счастье учинить всей стране. И любители западного колониализма при слове 'декабристы' мгновенно поднимали свои шелковы бородушки масляны головушки и начинали кукарекать про свободу, раздавленную царизмом.
         Все мнения и факты, не укладывающиеся в миф, будут 'интеллигентно' вытаптываться гуманитарным стадом. Попробовал бы кто-нибудь усомниться в том, что декабристы боролись за всеобщее счастье. При Николае I ему бы не подали руки, при Александре II не дали бы печататься, при Троцком поставили бы к стенке. Об истлевших костях сторонников самодержавия вряд ли вспомнит хоть один представитель 'общественной совести'.
         Парадоксальным образом, российская гуманитарная голова навсегда стала обиталищем реакционно-романтической мысли, возносящей носителей социального регресса, будь то баре-декабристы начала XIX в. или Курбский с боярами середины XVI в.

    Петербург поворачивается к стране

         Время правления Николая I принято у нас стараниями либеральных мыслителей очернять и охаивать. Однако оно было весьма созидательным и для Петербурга, и для империи.

    Реформа государственного крестьянства

         В класс государственного крестьянства в XVIII в. влились три основные категории свободного сельского населения - черносошные крестьяне, населявшие государевы 'черные земли', 'экономические' крестьяне, сидевшие на монастырских землях, секуляризованных при Екатерине II, а также однодворцы. Последние являлись потомками мелкого служилого люда, который с XVI в. заселял южную границу Русского государства, однако в благородное сословие в ходе Петровских преобразований не попал. В отличие от других категорий государственных крестьян, однодворцы владели землями не на общинной основе, а на индивидуальном поместном праве.[113] В некоторых губерниях, например Воронежской, Тамбовской, Орловской и Курской, однодворцы долгое время составляли большинство населения.
         К началу Николаевского царствования государственных крестьян было порядка 17 млн. К ним были близки по своему статусу крестьяне удельные - бывшие дворцовые, сидящие на землях императорского дома (численность их превышала полтора миллиона человек), а также военные поселенцы и, до известной степени, казаки.
         От времен старого Русского государства государственные крестьяне сохраняли не только личную свободу; пресс дворяновластия не смог полностью раздавить у них самоуправления. Государственный суд не имел права налагать на них телесные наказания, а общественному суду такого не позволяло обычное право.[114]
         Безосновательны мнения некоторых историков, что государственные крестьяне находились преимущественно за пределами Великороссии. На самом деле даже в центре России к этой категории крестьянства относилось в процентном отношении больше людей, чем в западных губерниях, которые пришли из Речи Посполитой. Ко времени составления основного Свода законов в 1830-х, государственное крестьянство было преобладающим или исключительным в 36 губерниях Европейской России и в Сибири.[115] По 10-й ревизии к нему относилось 45,2 % земледельческого населения Европейской части России, не считая других категорий свободных селян - оно было самым многочисленным классом российского общества. В 1857 - государственных и удельных уже 56 % от всего крестьянства.
         Государственные крестьяне могли свободно переходить из волости в волость, из уезда в уезд, из губернии в губернию. Переселение на новые места нередко поощрялось государством. Указ от 12 декабря 1801 г. давал право государственным крестьянам приобретать земли в частную собственность - наряду с купечеством и мещанством.
         Пока дворянство было чересчур закрепощено военной службой, а затем чересчур эмансипировано вольностями, государственные крестьяне пополняли 'третье сословие', класс купцов и промышленников. Записывались в купеческие гильдии и торговые разряды, открывали фабрики, торговые предприятия, промышленные и ремесленные заведения.[116]
         Однако на момент воцарения Николая государственное крестьянство находилось в кризисе. Ими заведовал департамент министерства финансов. Министерство с таким названием естественно преследовало только фискальные цели и старалось выжать из государственных крестьян те подати, которые не могло получить от помещичьих. Дворянская администрация всегда покрывала произвол крупных землевладельцев, норовящих поживиться за счет общинных земель. Хозяйственное положение государственных крестьян постоянно ухудшалось. С каждым неурожаем правительство выделяло огромные суммы на их пропитание и на обсеменение их полей.
         В правление Николая положение государственных крестьян стало определяться не административными актами, а общегражданским законодательством - это было связано с огромной работой, проведенной М. Сперанским по упорядочению законов Российской империи, многие из которых впервые появились в публичном виде.
         Историк права К. Кавелин писал, что при Николае I государственные крестьяне получили юридически установленный быт и признанные законодательством права. 'Сельские общины образуют особые общины, под управлением выборных; множество натуральных повинностей по владению казенной землей отменяется и заменяется денежными'.[117]
         В девятом томе Свода законов ('Законы о состояниях', раздел 'О сельских обывателях'), изданном в 1832 году, содержалось несколько статей, касающихся прав и обязанностей сельских обществ.
         Статья 406 была посвящена основам местного (земского) управления: 'Каждое отдельное селение сельских обывателей составляет свое сельское мирское общество и имеет свой мирской сход. Соединением сельских обывателей, к одной волости принадлежащих, составляется волостное мирское общество'.[118]
         Многочисленные однодворцы, согласно Постановлению об однодворцах в Своде Законов, были отнесены к сельским обывателям, водворенным на собственных землях, потому что 'хотя некоторые однодворцы поселены на землях казенных, но в правах состояния своего не различаются от однодворцев, жительствующих на собственных землях'. Ту часть земель, которая имеет казенное происхождение, однодворцы могли продавать только однодворцам, а собственную землю, приобретенную на основании указа 1801 г., - людям любого звания.
         Но главные преобразования самого многочисленного класса России были еще впереди.
         В 1836 возникло пятое отделение Собственной Его Величества канцелярии для лучшего устройства управления государственными имуществами и для улучшения быта казенных крестьян. Годом позже оно было преобразовано в Министерство государственных имуществ, которому и вверено было попечительство над государственными крестьянами. Возглавил его генерал Павел Киселев, человек патриотических убеждений, близкий по своему мировоззрению к императору.
         30 апреля 1838 г. было высочайше утверждено 'Учреждение об управлении государственными имуществами в губерниях'.
         В губерниях создавались Палаты государственных имуществ во главе с окружными начальниками, обязанными следить, чтобы помещики и местные дворянские власти не оказывали давления на органы крестьянского самоуправления. Окружные начальники не имели права заниматься непосредственным управлением крестьянскими делами.
         Государственное крестьянство образовало около 6 тыс. сельских обществ. Общество учреждалось в каждом большом селении или в нем соединялись несколько деревень. Из нескольких сельских обществ составлялась волость, с примерным населением в 6 тыс. ревизских душ мужского пола.
         Все местные вопросы теперь решались самими обществами. Для этого, 'сообразно с коренными народными обычаями', должны были проводиться мирские сходы и создаваться сельские управления из выборных (за исключением писаря) властей.
         Расширенный сельский сход, на котором присутствовали все домохозяева, собирался раз в три года и занимался избранием уполномоченных ('выборных'). Для обыкновенного сельского схода один уполномоченный избирался от каждых пяти дворов, для волостного - один от двадцати дворов. Кроме того, расширенный сход решал вопросы о переделе общественных полей.
         Для разбирательства текущих дел собирался обыкновенный сельский сход. В его ведении находились следующие вопросы: прием и увольнение членов общества, раздел земель, раскладка податей, назначение денежного сбора на мирские нужды, распределение рекрутской повинности, назначение опекунов к малолетним и контроль за ними, выдача доверенностей на хождение по делам общества, выбор сельских должностных лиц.
         Во главе сельского управления стоял избираемый на три года сельский старшина, в помощь ему были выборные старосты.
         Низшим судебным местом для крестьян была сельская расправа, состоявшая из сельского старшины и двух 'добросовестных' крестьян, 'отличных хорошим поведением и доброй нравственностью'. Лица, недовольные решением сельской расправы, могли обжаловать ее приговор в волостной расправе. Для деятельности крестьянских судов был составлен специальный 'Сельский судебный устав'.
         Уровнем выше сельского схода действовал волостной сход, заведовавший соответственно делами всей волости.
         Раз в три года этот сход выбирал волостное правление и членов волостного суда (расправы), которых утверждала Палата государственных имуществ по представлению окружного начальника.
         Волостное правление состояло из волостного головы и двух заседателей. Оно обязано было обращать внимание 'на все предметы сельского устройства и управления'.[119]
         Усилением хозяйственных возможностей крестьянства ведомство Киселева занималось всерьез и упорно, как, пожалуй, ни одна другая инстанция за всю историю петербургской монархии.
         Во время царствование Николая государственная подушная и оброчная подати, взимаемые с казенных крестьян, не повышались ни разу. Граф Киселев твердо стоял на том, что 'каждый сверх меры исторгнутый от плательщиков рубль удаляет на год развитие экономических сил государства'. Слабым хозяйствам предоставлялись долговременные податные льготы.[120]
         Проведенное Министерством госимуществ межевание государственных земель позволило выявить малоземельных и безземельных крестьян и определить свободную землю, которая могла быть передана им в распоряжение. Только за первые шесть лет межевания было проверено 11,5 млн. дес. земли (за 18 лет - более 53 млн.). Более 200 тыс. безземельных крестьян получили надел и денежную помощь на обустройство. Малоземельным было передано 3,4 млн. дес. земли. Из губерний, страдавших аграрным перенаселением, в губернии, располагавшие свободными землями, переселено 230 тыс. крестьянских семейств, там они получили 2,5 млн. дес.
         В степной полосе переселенцы получали обычно 15 дес. на душу, в нестепных районах - 8. Министерство госимуществ должно было заботиться, 'чтобы переселенцы не были, сколько возможно подвержены дальним и затруднительным переходам, чтобы климат тех мест, куда они должны переселиться, по возможности менее отличался от климата, к которому они привыкли на родине'. Земельные участки для переселенцев готовились заранее, в том числе заготовлялся хлеб, сено, рабочий скот и земледельческие орудия. Местные Палаты госимуществ снабжали переселенцев, находящихся в пути, продовольствием, заботились о больных, предоставляли ночлег. На месте нового жительства переселенческим семьям отпускался бесплатно лес и выдавалось пособие до 60 руб. Переселенцы на три набора освобождались от рекрутской повинности, им давалась шестилетняя льгота от воинского постоя, четырехлетняя полная и четырехлетняя половинная льгота от податей, с них списывались все недоимки.
         Основными районами нового поселения были Воронежская, Харьковская, Тамбовская, Саратовская, Оренбургская, Астраханская губернии и Северный Кавказ. С 1845 г. пошел поток переселенцев в западную Сибирь. В подавляющем большинстве случаев места для водворения были выбраны удачно, и поселки переселенцев вскоре достигли устойчивого благополучия. Киселевские переселения, которые не сопровождались 'разорением переселенцев и безплодным исканием новых мест', будут вспоминаться с ностальгией после реформ 1860-х гг. - тогда попечение Министерства госимуществ над миграцией крестьян было снято.
         Усилиями ведомства Киселева средний размер индивидуального надела государственного крестьянина был доведен до 5,5 дес.[121]
         В Новороссии были созданы образцовые фермы травосеяния, луговодства, виноделия, шелководства, овцеводства - для ознакомления переселенцев с новыми технологиями.[122]
         Сельским обществам было передано почти 3 млн. дес. леса, происходил и бесплатный отпуск казенной древесины на нужды крестьян - на 2-3 млн. руб. каждый год.
         Была организована выдача пособий и ссуд нуждающимся семьям. В целях обеспечения хозяйств дешевым кредитом создано более тысячи сельских кредитных товариществ и сберегательных касс. Введено страхование от огня - пожары тогда являлись страшным бичом сельских деревянных построек. Министерство госимуществ построило для крестьянских нужд 600 кирпичных заводов. С его участием для крестьян было построено 97,5 тыс. кирпичных домов и домов на кирпичном фундаменте.
         Если в 1838 в сельских обществах насчитывалось 60 школ с 1800 учащимися, то через 16 лет школ уже было 2550. В них училось 110 тыс. детей, в том числе 18,5 тыс. девочек.
         Учреждение сословно-податной категории торгующих крестьян коснулось в первую очередь государственных крестьян. Торгующие крестьяне 1 и 2 разрядов допускались к оптовому торгу, могли совершать биржевые торговые сделки.
         Менялось к лучшему и положение удельных крестьян. Подушный сбор для них был заменен на поземельный, в целом налоговое бремя снизилось вдвое. С 1836 г. удельным крестьянам было разрешено приобретать землю в полную собственность. Для них учреждались сельские удельные банки с низким ссудным процентом, производилось страхование недвижимости, закупались семена высокоурожайных культур.
         С начала 1840-х гг. у крестьян этой категории исчезли недоимки. Увеличение их благосостояния проявилось в быстром росте на их землях числа крестьянских заводов, фабрик, сбытовых артелей.
         В 1841 г. для удельных крестьян был учрежден пенсионный капитал, в 1853 капитал для выдачи пособий обедневшим семьям.[123]

    Уход крепостного права

         Именно Николай изменил сложившийся частно-правовой характер крепостничества, существенно ограничив личную зависимость крестьянина от землевладельца, которая сложилась в послепетровскую эпоху дворяновластия в подражание порядкам, существовавшим в центральной Европе и Речи Посполитой.
         Западные пропагандисты во времена Николая I дудели во все трубы о 'русском рабстве', забывая о том, что крепостничество в Европе было более долгим и ничуть не менее тяжелым, чем в России, умалчивая о том, что европейский пролетарий, вкалывающий по 15-16 часов на хозяина - а иначе бич и виселица, положенные бродягам, - был вовсе не свободнее и не сытее крепостного русского крестьянина. Как широко использовался принудительный труд в колониях европейских держав - вообще оставалось у де-кюстинов за скобками. Забывали они и о колоссальном использовании в 'цивилизованных государствах' детского труда. Работные дома, где принудительно трудились малолетние, были самыми настоящими фабриками смерти. За несколько лет там вымирало до 80 % трудового контингента.
         А русский крепостной крестьянин, в том числе посессионный (прикрепленный к фабрике), непременно имел собственное жилье и индивидуальный земельный надел. Крестьянин был законодательно защищен от голода, а посессионный работник и от чрезмерной эксплуатации.
         И даже у профессионального русофоба де Кюстина прорывается: 'Деревни производят на меня впечатления достатка и даже некоторой зажиточности'.
         Основатель географической школы в социологии и знаток горного дела Фредерик Ле-Пле, который производил поиски каменноугольных залежей в России, оставил мнения о состоянии крепостных крестьян, сильно отличающиеся от предвзятых суждений де Кюстина. 'Мои первые впечатления, при виде крепостного состояния, - читаем у него, - противоречили моим предвзятым мыслям, и потому я долго не доверял самому себе... Изобилие самородных произведений давало достаточные средства к существованию. Как и в Испании, взаимная короткость отношений соединяла помещика с крестьянами. С этого первого своего путешествия я заметил, что главная сила России заключалась во взаимной зависимости помещика и крестьян...'
         Ле-Пле встретился во время своей экспедиции с императором.
         'Уже в то время рассуждали об освобождении крестьян. Его Величеству угодно было спросить мое мнение об этом вопросе. Тогда я еще слишком мало знал Россию, чтобы высказаться, и я отвечал в таких выражениях, что Императору угодно было пригласить меня приехать вновь, чтобы осмотреть Север России и Сибирь и продолжать изучение городских поселений и пастушеских племен, только что мною посещенных на берегах Черного и Каспийского морей. Я приезжал в Россию в 1844 и 1853 гг. По приказанию Императора, ген. Чевкин, начальник штаба Горного Корпуса, приставил ко мне капитанов Переца и Влангали; при их содействии я изучил городские поселения и пастушеские племена, живущие по сю и по ту сторону Уральских гор. Я не скрывал того от Императора, что освобождение (эмансипация), которое правительство хотело совершить по своему почину, казалось мне преждевременным; события, затем последовавшие, быть может, оправдали это мнение'.[124]
         С самого начала своего правления Николай занимался вопросом отмены крепостного права. Для его рассмотрения было создано несколько специальных комитетов.
         Не тиранические наклонности императора, а условия, в которых находилось русское сельское хозяйство, препятствовали решительным мерам по освобождения крепостного крестьянства.
         Николай Павлович прекрасно понимал то, что не доходило до разного сорта обличителей: крепостное право в значительной степени уходило корнем в природные особенности русского земледелия, вынужденного при малой производительности обеспечивать потребности государства, и, в первую очередь, оборонные. Прикрепление рабочей силы на селе было ответом на внешнее давление.
         Низкий уровень накоплений капитала в городском хозяйстве и торговой сфере (что, во многом, было определено географическими факторами) способствовал консервации крепостных отношений. Долгое время городское хозяйство не пыталось вытянуть рабочую силу из сельскохозяйственного сектора, а экстенсивное сельское хозяйство спокойно усваивало весь прирост рабочей силы.
         К примеру, такой 'фактор интенсивности', как увеличение глубины вспашки, требовал сложных пахотных орудий и мощного тяглового скота. Необходимых для этого накоплений не было как у крестьян, так и у основной массы помещиков. Но и крупные землевладельцы не ставили на кон свое благополучие и не рисковали вкладывать деньги в интенсивные методы хозяйствования. Капиталоемкий урожай легко мог быть погублен, при коротком сельскохозяйственном периоде, заморозками или засухой, а породистый скот убит эпизоотией. Почти все, что было реально сделано в области внедрения новых сельскохозяйственных культур (картофеля, кукурузы), относилось к области правительственных усилий.
         С XVIII в. огромную роль в отягощении крепостного права, выведении его из сферы государственных потребностей, играли эгоистические интересы дворянства - класса полноправных граждан, полностью господствующего в военной, экономической, бюрократической, политической сферах.
         Попросту говоря, не учесть в полной мере интересы дворянского сословия, означало верную гибель для любого правителя России. За воспоминаниями далеко ходить не надо, крепкими дворянскими руками был убит отец Николая I - император Павел.
         В основной своей массе дворяне не хотели лишаться крепостных рабочих рук, справедливо предчувствуя, что это станет концом их благополучия. Тем более, не могло быть речи об отказе от земельной собственности. Как и любой уездный Собакевич, просвещенный масон Карамзин выступал против освобождения русских крестьян, чтобы не претендовали они на землю, 'которая (в чем не может быть спора) есть собственность дворянская'.
         Даже после принятия закона о 'вольных хлебопашцах', тысячи дворянских свободолюбцев предпочитали мечтать о парламентах и либеральных конституциях, вместо того, чтобы заключать соглашения со своими крестьянами и отпускать их на волю вместе с землей.
         Противники отмены крепостного права, как например князь П. Гагарин, говорили, что крупные поместья, использующие крепостной труд, являются главными поставщиками хлеба на рынок, в том числе и внешний. И это, в общем, было верно. Идейных крепостников поддерживали фритредеры, сторонники свободной торговли. Они также усматривали, что с отменой крепостного права, у страны просто не будет достаточно хлеба для внешней торговли.
         Николай был хорошо знаком с декабристскими проектами 'освобождения крестьян' и имел их даже в типографски напечатанном виде. За исключением экстремистского проекта Пестеля, в них предусматривалось освобождение крестьян с недостаточными для прокормления наделами. Декабристы явно преследовали цель лишить крестьян собственных средств производства. 'Освобождение' оборачивалось батрачеством и пролетаризацией. Настоящей, а не идеологической свободой тут и не пахло. Неразвитый русский город не смог бы принять 'освобожденную' крестьянскую массу. Обезземеленное крестьянство превращалось в социальное взрывчатое вещество, пострашнее любой вражеской армии.
         Не прибавляли оптимизма в отношении освобождения крестьян и регулярные неурожаи. С 1830-х гг. наступило особенно неустойчивое в климатическом отношении время; типичным погодным экстремумом стала засуха.
         В Российской империи 'отсталое самодержавие' обязано было заботиться о выживании простонародья, а в самом развитом государстве того времени, в Британской империи, миллионы людей 'свободно' умирали от голода.
         Вменяя в обязанность помещиков продовольствовать крестьян в неурожайные годы, государство все больше брало на себя продовольственную помощь. 'Накормить и помогать должно, сколько можно', - писал император о необходимом отношении к мужикам в письме к Паскевичу. В 1834 г. указом императора велено повсеместно устроить запасные магазины (хлебохранилища) и наполнять их за казенный счет, исходя из нормы - 1,5 четверти (12 пудов) хлеба плюс 1 руб. 60 коп. деньгами на одну ревизскую душу. Сбор хлеба для магазинов распределялся на 16 лет. Согласно Положению по обеспечению продовольствием крестьян от 1843 г. (последовавшего за неурожаем 1839-1840) срок сбора был сокращен до 8 лет. Дополнительно было принято решение об устройстве крупных центральных магазинов.
         В 1833-1834 на воспомоществование неурожайным районам было выделено 24 млн. руб. государственных средств, а с учетом общественных фондов (т. н. продовольственного капитала) - 34 млн. руб.
         При радикальном изменении отношений между помещиками и владельческими крестьянами, государственные обязанности по обеспечению крестьян увеличились бы еще больше.
         Ситуация в российском сельском хозяйстве была основной причиной того, что император сделал ставку на постепенное освобождение владельческого крестьянства.
         Правительство поощряло выход из крепостной зависимости по соглашениям между крестьянами и помещиками согласно закону от 1803 г. Законодательство определяло в год не более сорока дней на барщине, разрешило крестьянам посылать вместо себя на эти работы наемных рабочих, запрещало помещикам утруждать крестьян вредными и тяжелыми работами, несоразмерными с их силами, не соответствующим их полу.
         Были отменены ранее распространенные натуральные поборы с крестьян - в виде мелкого рогатого скота, птицы, яйца, масла, ягод, грибов, пряжи, холста, сукна. Упразднялись и такие феодальные повинности, как караулы при господских усадьбах, лесах, полях, сенокосах, уход за господским скотом, сгонные дни и т. д.[125]
         Согласно императорскому указу от 1827 г. беглых крестьян, прибывших в Новороссию, власти не должны были возвращать бывшим владельцам, за них выплачивалась компенсация из казны. Получалось уже теперь, что с Новороссии выдачи нет, благодаря государю императору.
         Закон 1827 г. определял переход в казенное заведование имений, в которых оставалось, за продажей или залогом земли, менее 4,5 дес. на крестьянскую душу. Соответственно и крестьяне таких имений переходили в статус государственных. Впервые закон установил минимум крестьянского надела, за который нес ответственность помещик.
         Самой крупной мерой в отношении крепостного права был разработанный Павлом Киселевым закон 1842 г. об 'обязанных крестьянах'. По этому закону помещик получал право освобождать крестьян от крепостной зависимости, предоставляя им земельный надел в наследственное пользование.
         Получая землю и свободу, крестьяне обязаны были (отсюда название 'обязанных') временно нести определенные повинности, денежные или трудовые, в пользу землевладельца - для компенсации понесенного помещичьим хозяйством ущерба.[126] Крестьяне должны были заключать договора об отбывании повинностей и получали возможность вести судебные процессы против помещиков.
         'На почве закона 1842 года, - пишет Ключевский, - только и стало возможно положение 19 февраля (1861), первая статья которого гласит, что крестьяне получают личную свободу без выкупа'.
         В 1847 император Николай пригласил депутатов смоленских и витебских дворян и посоветовал им задуматься о переводе крепостных на положение свободных потомственных арендаторов согласно закону 1842 г., о существовании которого благородное сословие старалось забыть.
         '...Время требует изменений, - сказал император, - ...надо избегать насильственных переворотов благоразумным предупреждением и уступками'.[127]
         Как писал В. Ключевский, не испытывавший особой приязни к императору Николаю Павловичу: 'Право владеть крепостными душами, эти законы переносили с почвы гражданского права на почву государственного; во всех них заявлена мысль, что крепостной человек не простая собственность частного лица, а прежде всего подданный государства. Это важный результат, который сам по себе мог бы оправдать все усилия затраченные Николаем на разрешение крестьянского вопроса'.
         Для ограждения крестьян Западного края от произвола помещиков, в 1846 г. распоряжением министра внутренних дел Д. Бибикова были введены т. н. инвентари, согласно которым упорядочивались крестьянские повинности и ограждались крестьянские права.[128] Введение инвентарей также подготавливало освобождение крестьян с землей.
         При императоре Николае I произошло лишение помещиков права уголовного взыскания с крестьян.[129] Более того, сами помещики попали под государственный надзор. Губернским прокурорам поручилось вести 'наблюдение, дабы с народа не были взымаемы сборы, законом не установленные'. Им вменялось предотвращение самоуправства помещиков в отношении крестьян, возбуждение уголовных дел, по которым нет истца. О существенных злоупотреблениях прокуроры должны были докладывать губернатору и министру юстиции.
         И прокуроры возбуждали каждый год сотни дел против помещиков, злоупотреблявших своим положением.
         Крестьяне могли жаловаться на помещичий произвол не только губернскому прокурору, но также министру внутренних дел и даже самому императору, который напрямую предписывал помещикам 'христианское законное обращение со своими крестьянами'.[130]
         В 1838 было наложено на помещиков 140 опек за несправедливое обращение с крестьянами. В 1840 - 159. В этом году князь А. Дадиани за самодурство был лишен всех владений и сослан в Вятку.
         В 1841 целый дворянский род Чулковых был лишен имений за недопустимое поведение в отношении крестьян. В 1846 был предан суду калужский предводитель за попущения помещику Хитрово, занимавшемуся насилиями над крестьянками. В том же году по делу тульского помещика Трубецкого предводителю местного дворянства сделан выговор, два уездных предводителя отданы под суд. Оба упомянутых помещика были арестованы и лишились имений. В 1847 г. три предводителя дворянства были отданы под суд. В 1853 г., за помещичьи злоупотребления под опеку было передано 193 имения.
         'Вы должны для собственного своего интереса заботиться о благосостоянии вверенных вам людей и стараться всеми силами снискать их любовь и уважение. Ежели окажется среди вас помещик безнравственный или жестокий, вы обязаны предать его силе закона', - сказал император в 1848 г. избранным депутатам Санкт-Петербургского дворянства.[131]
         При всех своих господских рефлексах дворяне теперь должны были учитывать, что верховная власть рассматривает крестьян не как помещичью собственность, а как 'вверенных людей', то есть людей, что переданы под управление помещиков при условии соблюдения теми морали и законности.
         'Усилиями самого Николая и таких людей как Пушкин была подорвана нравственная возможность существования крепостного права. Феодалам было показано, что крестьянин - это личность', - отметил Лев Тихомиров.[132]
         В эпоху Николая I помещичьи хозяйства неуклонно теряли доходность - во многом благодаря тем ограничениям на эксплуатацию крестьян, которую устанавливало правительство - и впадали в задолженность. Особенно быстро это происходило в неурожайные годы, когда помещики обязаны были кормить крестьян, находящихся под угрозой голода.
         За годы николаевского царствования общая сумма помещичьей задолженности увеличилась в 4 раза. К 1850-м гг. помещики России были должны государственным кредитным учреждениям (Заемному банку и др.) 425 млн. руб. серебром.
         В 1833 г. в этих учреждениях, в обеспечение долга, было заложено помещиками 43,2 % крепостных ревизских душ, а в 1855 г. уже две трети всех крепостных.[133]
         Нарастающий процесс разорения дворянских землевладений сопровождался переходом заложенных имений в казну.
         Поскольку в залоге находилось подавляющее большинство крепостных - это означало, что в обозримом будущем они должны были перейти в разряд государственных крестьян.
         К числу должников относилось подавляющее большинство помещиков из той основной группы, что владела от 1 до 1000 крепостных душ. То есть, подавляющая масса дворянства лишь номинально оставалась собственниками своих поместий и крепостных душ, что заметил даже классик коммунизма.[134]
         Доля крепостных в общем числе крестьян снижалась с нарастающей скоростью, с половины в начале правления Николая I до менее 40 % в конце.
         Императорский указ от 1846 г. обеспечивал крепостным крестьянам право выкупаться на свободу вместе с землей, если поместье, к которому они были приписаны, продавалось за долги с торгов. А указ, изданный в следующем году, давал крестьянскому обществу, приписанному к такому поместью, первоочередное право купить его целиком. 'Оказалось, что крепостные были вполне готовы к этому и действительно стали скупать поместья одно за другим'. Указ от 15 марта 1848 г. распространил право покупки поместья на каждого крепостного в отдельности.
         Ключевский писал: 'Помещичьи хозяйства... падали одно за другим; имения закладывались в государственные кредитные учреждения... Поразительны цифры, свидетельствующие о таком положении помещичьего хозяйства... состояло в залоге с лишком 44 тыс. имений с 7 млн ревизских душ с лишком, т. е. в залоге - больше двух третей дворянских имений и две трети крепостных крестьян, т. е. закладывались преимущественно густонаселенные дворянские имения... Надо вспомнить все приведенные цифры, для того чтобы видеть, как постепенно сами собой дворянские имения, обременяясь неоплатными долгами, переходили в руки государства. Если бы мы предположили вероятность дальнейшего существования крепостного права еще на два-три поколения, то и без законного акта, отменившего крепостную зависимость, дворянские имения все стали бы государственной собственностью. Так экономическое положение дворянского хозяйства подготовило уничтожение крепостного права, еще в большей степени подготовленное необходимостью нравственною'.
         К разорению помещичьи имения и подталкивала аграрная перенаселенность в центральных районах страны. Несмотря на развитие отхожих и кустарных промыслов, крестьянство испытывало все больший недостаток удобной пахотной земли, и помещику приходилось кормить лишние рты.
         В регионах с благоприятными климатическими условиями крепостные становились обузой для помещиков из-за специализации хозяйств. Землевладельцы расширяли посевы картофеля, сахарной свеклы и других технических культур, вводили травосеяние, основывали предприятия по первоначальной обработке земледельческого сырья. Хозяева таких имений нуждались в более малочисленной и сезонной рабочей силе. Для них батрак являлся более удобным работником, чем крепостной крестьянин. Перед батраком у помещика не было никаких социальных обязательств, предписанных законом. Батрака гнал на работу страх голодной смерти и это принуждение было посильнее любого другого.
         Свои проблемы владельцы специализированных хозяйств нередко решали путем захвата крестьянских наделов. Несмотря на противодействие правительства, обезземеливание крестьян в таких регионах приобретало широкий размах.
         Крепостное право в многих поместьях Нечерноземья, зоны рискованного земледелия, нередко было фикцией еще при предшественниках Николая I. Землевладелец довольствовался оброком (денежной рентой) от своих крестьян, многие из которых обосновались в близких и далеких городах в качестве ремесленников, мастеровых, купцов, торговцев.
         В нечерноземных областях процент оброчных крестьян среди крепостных неуклонно возрастал. Так в первой трети века он увеличился в Владимирской губернии с 50 % до 69 %, в Московской с 36 до 67,9 %, в Рязанской с 19 % до 38,1 %. В северных губерниях, Ярославской, Костромской, Вологодской, где крепостных было немного, оброчных среди них уже оказывалось 85-90 %. К середине 19 в. процент оброчных в нечерноземных губерниях увеличился еще больше. Отмирание грубых форм зависимости от землевладельца создавало новые возможности для проявления экономической активности формально крепостных крестьян.
         В 1834 г. было принято положение для помещиков, держащих вотчинную фабрику, которое фактически ставило крест на такого рода промышленности. Для работников, имевших земельные наделы, труд на фабрике не мог составлять более трех дней в неделю. Работа в воскресные и праздничные дни запрещалась.
         И если в 1804 г. 90 % всех суконных фабрик работало на крепостном труде, то в 1850 г. лишь 4 %. Помещичьи предприятия вынуждены были переходить на использование вольнонаемной силы и, как правило, разорялись, не выдерживая конкуренции с купеческими и крестьянскими мануфактурами.
         Облегчение выдачи паспортов и учреждение сословно-податной категории торгующих крестьян коснулось, в значительной степени, и крепостных крестьян. Крепостные крестьяне активно занимались крупным оптовым торгом, что так поразило де Кюстина, побывавшего на Нижегородской ярмарке. Неграмотные мужики совершали устные сделки и били по рукам, даже когда сумма доходила до десятков тысяч рублей (в современных ценах это многие миллионы.)
         Как писал крупнейший исследователь русской хозяйственной истории, академик Л. Милов: 'В крепостной деревне преобладали не признаки упадка и снижения хозяйственного уровня, а восходящие прогрессивные токи'.
         Но, с точки зрения рынка, мелкое крестьянское хозяйство в историческом центре страны, выше 52-53 град. c.ш., рентабельным не являлось. Рентабельное капиталистическое хозяйство здесь могло быть создано путем обезземеливания и разорения основной массы крестьянства с тяжкими социальными последствиями.
         Возвращаясь к вопросу, а мог ли Николай легко и непринужденно, в стиле либеральных прожектеров, одномоментно 'освободить крестьянство', следует признать, что он не мог взять на себя такую ответственность:
         'Крепостнический режим' - это всего лишь ярлычок, некрасивые слова, абстракция. Крестьяне живут не абстрактными понятиями, а работой на земле. Реальность заключалась в том, что после 'освобождения крестьян', проведенного в России по либеральным канонам, основная масса крестьян стала жить хуже, чем при Николае I. По сути, несвободнее. Они сразу потеряли часть своих земель (отрезки) и получили на шею долговременный груз выкупных платежей (вся земля была признана собственностью помещиков, за которую надо платить).
         В эпоху Николая I процесс эмансипации коснулся и такой специфической категории закрепощенного населения, как посессионные работники.
         В царствование Николая I взаимоотношения фабрикантов и посессионных работников подверглись дополнительной регламентации - причем к пользе трудящихся.
         Посессионный работник должен был получать 'достаточную' плату. В случае денежной неудовлетворенности имел право требовать перевода на работу с 'достаточной' платой. При невыполнении требований мог жаловаться на фабриканта в Министерство финансов.
         Работа в ночное время, воскресные и праздничные дни запрещалась.
         При необходимости проживания в городе, не в усадьбе (так назывался сельский дом работника) фабрикант оплачивал для него жилплощадь.
         Фабрикант обязан был предоставлять посессионным работникам отпуск до 2 месяцев, чтобы те могли заняться своими земельными участками, огородами и садами.
         Работник, чей труд употреблялся неправильно, например для домашних услуг у фабриканта, освобождался из посессионного состояния.
         На посессионных фабриках мастер, в среднем, зарабатывал в год около 95 руб., подмастерье - 60, остальные рабочие около 55 руб. На шелковых фабриках ткачи получали до 120 руб. На стеклянных заводах мастер зарабатывал до 260 руб. Для справки: четверть ржи, то есть 8 пуд. или 128 кг, в то время стоила, примерно 4 руб. 50 коп.
         Конечно, свобода передвижения посессионных крестьян была ограничена. Однако их труд неплохо оплачивался, они были защищены от чрезмерной эксплуатации. И 'свободный' британский пролетарий, наверное бы позавидовал посессионному крестьянину.
         Сам государь считал, что 'в мерах законодательных следует держаться того правила, чтобы постепенно придти, наконец, к решительному уничтожению в государстве заведений посессионных'.
         В 1835 г. владельцам посессионных фабрик было предоставлено право договариваться со своими работниками и отпускать их на вольные хлеба с предоставлением паспорта.
         Это право было дополнено правилами увольнения посессионных крестьян в вольное состояние.
         После полного уничтожения посессионной системы в 1861 на тех предприятиях, где ранее применялся труд посессионных крестьян, реальная заработная плата рабочих будет ниже, а условия труда хуже, чем раньше.

    Миф о тирании

         На протяжении ста лет, от преемников Петра до Александра, монархия лишь маскировала власть олигархии - новой аристократии, могущественной землевладельческой знати, созданной масштабным присвоением государственных земель. Бывшее служилое сословие, обернувшее благородным шляхетством, являлось опорой новых аристократов. И. Солоневич находит, что русские цари и царицы в это столетие 'были пленниками вооруженного шляхетства, и они не могли не делать того, что им это шляхетство приказывало'. Ярким признаком подчинения верховной власти российскому магнатству и шляхетству, было колоссальное неравенство в распределение прав и обязанностей между верхами и низами общества. Этому способствовал и законодательный хаос.
         Фактически Николай I, после столетнего господства землевладельческой знати, пытается воссоздать в России дееспособное государство.
         Его царствование было временем, когда началось постепенное выравнивание прав и обязанностей различных социальных групп перед государством, когда принуждение постепенно изгонялось из русского общества. 'Постепенно' - очень важное слово для Николаевского царствования, император всегда был сторонником плавных эволюционных изменений.
         Фактически при Николае, разрубившем сети дворяновластия, русское общество лишилось простой иерархической структуры: господа - мужики.
         Государственное крестьянство, самая большая часть российского народа, обрело полное самоуправление и экономические свободы, увеличило свое благополучие. Владельческие крестьяне были защищены от произвола помещиков и быстро двигались к обретению тех же гражданских и экономических прав, что и государственные крестьяне. Это стало причиной бума в легкой промышленности и оптовой торговле.
         В 1832 г. образованные горожане всех классов и разрядов, а также купцы всех разрядов были освобождены от подушной подати и телесного наказания.[135] Затем такие же права получило городское сословие низших разрядов, мещане, ремесленники и белое духовенство.
         В 1846 Санкт-Петербург первым из городов обрел полное самоуправление. В городскую думу пришли выборные от всех городских обывателей.

    Миф о застое

         Именно в эпоху Николая I в России начался промышленный переворот, причем вполне канонически - с распространения фабрик и паровых машин. В силу объективных причин это начало было запоздалым по сравнению с Британией, США и странами Западной Европы, однако российская промышленность росла быстрыми темпами. В николаевское время производство выросло примерно в четыре раза. В некоторых отраслях промышленности, не требующих крупных капиталовложений, случился настоящий бум. В некоторых сферах, как например, в области шоссейного и гидротехнического строительства, было сделано больше, чем за все последующее время, вплоть до сталинской индустриализации.
         Весьма сомнительно любимое утверждение прогрессоров, что крепостнические отношения мешали промышленному развитию.
         К середине XIX в. у нас было крепостных около 22 млн. из примерно 70 млн. населения. Остальные 48 млн. могли пополнять ряды вольной рабочей силы. К тому же и более миллиона крепостных имели разрешение на отхожий промысел. У нас в это время имелось 565 тыс. работников, занятых в промышленности. (А спустя полвека после отмены крепостного права, занятых в промышленности насчитывалось лишь около 2,5 млн. - на 160 млн. населения.) Как мы видим, вовсе не оковы крепостничества мешали притоку рабочих рук в промышленность. Для большего числа рабочих не было рабочих мест, ведь размер промышленности соответствует объему накоплений и инвестиций.
         Еще в первой половине XVI в. у Англии не было металлургии и производства сложных механизмов, в отличие от Германии. А густонаселенная южная Германия использовала свои преимущества в виде поверхностного залегания разнообразных руд и большие накопления от торговли - ведь она входила в огромную империю с богатейшими колониями, управляемую испанским королем. Потом Англия использовала свои географические преимущества, реализовав их в виде работорговли, пиратства, захвата торговой монополии в колониях- создавая накопления, которые стали основой инвестиций в промышленный рост Англии. Полезные ископаемые, необходимые для начала индустриализации, лежали у англичан под ногами, в густо населенных районах.
         Нидерландские торговые города вставали на соединениях больших европейских рек и морских коммуникаций колониальной испанской империи; через бассейн Рейна пойдут колониальные товары и потечет колониальное серебро. Швейцария лежала на транзитных путях между северной и южной средиземноморской Европой. Итальянские города на протяжении столетий контролировали морские торговые перевозки из Черного моря и восточного Средиземноморья на Ближний Восток и в западное Средиземноморье - немалую роль играло и то, что к востоку от Аппенинского п-ва все возможные конкуренты разрушались нашествиями с востока. Швеция на протяжении века она была огромной 'малиной', где делили добычу, поступающую из центральной и восточной Европы. В ходе Тридцатилетней войны шведские войска, выходя со своих балтийских баз, разграбляли по несколько сотен деревень за один поход. Нидерландские инженеры строили в Швеции медеплавильные и железоделательные заводы - руды и леса здесь предостаточно - а изготовленные там пушки еще больше увеличивали военную добычу. И хотя Петр конец шведскому великодержавию положил, но капитал-то остался. Шведская промышленная революция XIX в. была связана с эксплуатацией все тех же рудных месторождений, находящихся неподалеку от незамерзающих западных шведско-норвежских портов, что сочеталось с замечательной природной гидроэнергетикой и огромным спросом со стороны близкого английского рынка.
         В истории упомянутых стран мы всегда находим вполне лежащие на поверхности географические факторы, дающие толчок накоплению средств.
         У России, замкнутой в северной Евразии между тундрами, замерзающими морями, степями по которым шли нашествия кочевников, и враждебными государствами, много столетий таких факторов не было. Через ее территорию не проходил ни один важный торговый путь. Низкое плодородие почв определяло низкую плотность населения и его 'растекание' по огромным территориям, что определяло низкую интенсивность хозяйственных взаимодействий.
         В России могла возникнуть некая разновидность меркантилизма - защищенные высокими заградительными пошлинами и государственными льготами мануфактурные производства. Однако в экономической мысли после Петра господствовали фритредерские течения. Российские сторонники свободной торговли, главные экономические либералы того времени, были жестоковыйными противниками развития собственной промышленности.
         Особенно они были сильны в начале XIX в., предостерегая от развития собственной промышленности и указывая на английские промышленные города, которые действительно выглядели омерзительно.
         'Сообщество нескольких сот или тысяч мастеровых, и живущих, и работающих всегда вместе, не имеющее никакой собственности, питает в них дух буйства и мятежа. Частые мятежи в английских мануфактурных городах служат тому доказательством', - справедливо порицал язвы пролетаризации фритредерский журнал 'Дух журналов' в 1815.
         Фритредеры обсасывали выгоды земледелия, вывоза сельскохозяйственного сырья и выступали против протекционизма, позволявшего выстроить собственную промышленность, ибо не дано ей конкурировать с западноевропейской.
         По счастью, император Николай, в отличие от Александра, никогда не находился под властью красивых теорий и хорошо ощущал народные потребности.
         Им была создана финансовая система, содействующая народным накоплениям и принята разумная протекционистская политика в интересах развития отечественной промышленности.
         Все его царствование - это цепочка мер, направленных на увеличение хозяйственной инициативы широких слоев населения.
         Крестьянство и купеческие выходцы из крестьянства сыграли главную роль в начале русского промышленного переворота.

    Финансы. Конец хаоса

         Император Николай унаследовал от Александра I полное расстройство финансов, когда они уже не романсы пели, а отходную.
         Европейские войны производили огромные дыры в российском бюджете. Нашествие 1812 г. привело к разорению многих городов. Правительство Александра и не подумало поправить финансовую ситуацию взятием репараций с поверженной Франции (в 1814 она не была взята, а в 1815, после наполеоновских 'ста дней', контрибуция тратилась лишь на содержание оккупационных войск). Немало средств на свое восстановление потребовало и любимое детище императора Александра - Царство польское.
         Эмиссия ассигнаций казалась правительству единственным способом покрыть растущий бюджетный дефицит. С 1807 по 1816 гг. было выпущено в обращение более 500 млн. руб. - все более обесценивающихся бумажных денег.
         Государственные расходы в 1808 г. составили серебром 112 млн., ассигнациями 250,5 млн. руб.; в 1823 г. - серебром почти столько же, 117 млн., а ассигнациями уже 450 млн. руб.
         Курс бумажного рубля с 1807 по 1816 гг. по отношению к серебру снизился с 54 коп. до 20 коп. Лишь к концу царствования Александра он чуть увеличился, до 25 коп. В 1820 г. в Москве рубль крупным серебром ценили в 4 рубля ассигнациями. Рубль мелким серебром равнялся уже 4 руб. 20 коп. ассигнациями. А за рубль медью давали ассигнациями всего 1 руб. 08 коп. Таким образом, не существовало даже единого курса обмена металлических денег на бумажные.
         На рынке царил 'простонародный лаж' - произвольная оценка денежных знаков при торговых сделках. Продавая и покупая на рынке, человек сталкивался каждый раз с новым расчетом. Люди бедные и невежественные обычно несли убытки при каждой сделке.
         Торгующий крестьянин за каждые 10 руб. доплачивал, в среднем, 3 руб. лажа.
         Эти финансовые проблемы фактически ставили крест на проявления широкой торговой инициативы.
         Николай I поставил задачу установить государственную кредитную систему, обеспечивающую жителям империи свободный, единый и безостановочный обмен бумажных денежных знаков на серебро.
         Императором была определена технология реформы, реализацией которой преимущественно занималось министерство финансов во главе с графом Е. Канкриным. Участвовал в ней и Сперанский.
         Канкрин собрал в казначействе запас золота и серебра, достаточный для уничтожения обесцененных ассигнаций - в это время русская промышленность резко увеличила добычу драгоценных металлов. Выпущенные министерством финансов 'депозитные билеты' также способствовали накоплению драгметаллов. Государственная депозитная касса принимала от частных лиц золото и серебро в монете и слитках и выдавала вкладчикам 'депозитные билеты', которые ходили как деньги и свободно обменивались на серебро. Помимо депозитных билетов важную роль сыграли 'серии' - билеты государственного казначейства, приносившие владельцу небольшой процент, выполняющие все функции денег и также свободно обменивающиеся на серебро.
         В 1839 серебряный рубль стал 'законною мерою всех обращающихся в государстве денег'. Был установлен постоянный единый курс обмена ассигнаций на новый серебряный рубль: 350 руб. ассигнациями за 100 руб. серебром. Он должен был действовать вплоть до полного изъятия ассигнаций из обращения.
         Императору принадлежала и концепция кредитных билетов, обеспечиваемых всем государственным недвижимым имуществом и имеющих хождение наравне с монетой. Высочайший манифест от 1 июля 1841 г. имел преамбулу 'Для облегчения оборотов государственных кредитных установлений и для умножения с тем в народном обращении массы легкоподвижных денежных знаков' и постановлял в первом пункте: 'Сохранным кассам Воспитательных домов и Государственному заемному банку разрешается выдавать впредь ссуды, под залог недвижимых имений, кредитными билетами, в 50 р. серебром.'
         Таким образом, кредитные билеты стали еще одной опорой финансовой системы, дали начало доступному государственному кредиту и обеспечивали необходимой ликвидностью торгово-промышленную деятельность. В случае неспособности помещика вернуть кредит, населенное имение попадало не в руки частного банка, а под контроль правительственного Опекунского совета, что играло важную социальную роль.[136]
         Кредитные билеты обменивались на серебряный рубль по курсу один к одному. Вывоз их за границу, также как и депозитных билетов, воспрещался.
         Общая сумма ассигнаций, ходивших в российском государстве, в 599776310 руб., равнялась 170221802 руб. 85 5/6 коп. в кредитных билетах и серебряных рублях, действительно имеющих ту стоимость, которая указана.
         В 1843 г. обмен ассигнаций на серебряную монету был завершен и они были уничтожены. В государстве Российском стали употребляться только серебряная и золотая монета (в небольших количествах) и равноценные этой монете бумажные деньги. На серебро были обменены и медные деньги.
         Император Николай I добился бездефицитности бюджета и финансовой независимости страны. Стабильность денежной системы в его царствование представляла огромный контраст с царствованиями Екатерины II и Александра I.
         Принятый в николаевской России серебряный стандарт сильно отличал ее от большинства западных стран. Золотой стандарт потребовал бы внешних золотых займов, поставил бы Россию в положение долгового раба, и, кроме того, лишил бы страну достаточной денежной ликвидности.
         Переход страны на золотое обеспечение рубля в конце 19 в., увы, привел именно к таким результатам. В 1899 г., по сравнению с 1855, количество денежных знаков на одного жителя уменьшилось с 25 до 10 руб. Золотая монета постоянно 'вымывалась' из страны и всё растущая часть народного труда шла на выплату растущих внешних долгов. Проблема решалась за счет вывоза дешевого хлеба, родился даже лозунг 'недоедим, а вывезем'.

    Ситцевый империализм

         Царствование Николая I - это время быстрого роста внутреннего рынка, в первую очередь сегмента сельскохозяйственных товаров.
         Вовлечение в сельскохозяйственный оборот новых земель в плодородном Причерноморье вело к развитию специализации хозяйств и росту мелкой промышленности, занимающейся обработкой сельхозсырья.
         Правительство делало всё необходимое для поощрения крестьянской торговли. Были максимально облегчены правила выдачи паспортов и учреждена сословно-податная категория торгующих крестьян.
         Торгующие крестьяне определялись, как юридические лица, и могли, наравне с купечеством, совершать крупные торговые сделки. Крестьяне со свидетельствами 1 и 2 разряда допускались к оптовому торгу, внутреннему и заграничному, а также к сделкам на бирже, наряду с купцами и 1 и 2 гильдии, могли заниматься операциями с ценными бумагами. Крестьяне со свидетельствами 3 разряда приравнивались к купцам 3-ей гильдии. Они могли приобретать товары у купцов 1 и 2 гильдии и у крестьян, имеющих свидетельства 1 и 2 разрядов.[137]
         Выдача крестьянину свидетельства о том или ином разряде базировалась на критерии доходности его торговли. На сумму до тысячи рублей крестьяне могли торговать без свидетельства - как продуктами собственного хозяйства, так и скупленными у односельчан. Крестьянская торговля пошлиной не облагалась.[138]
         Для облегчения контактов между торговцами в крупных торговых центрах учреждались биржи. В 1832 г. был принят устав товарной биржи в Санкт-Петербурге. В царствование Николая биржи появились также в Москве, Кременчуге, Рыбинске и Одессе.
         В 1836 г. было издано положение 'О компаниях на акциях' - один из лучших законов об акционерных обществах для того времени.[139]
         Именно в царствование Николая I встали на ноги промышленные династии - Морозовых, Третьяковых, Щукиных, Прохоровых, Хлудовых, Боткиных, Мамонтовых, Абрикосовых, Гучковых, Крестовниковых, Рябушинских, Бахрушиных и т. д. Большинство их, кстати, были из числа московских старообрядческих семей - что символически связывало новый национальный промышленный класс с допетербургскими временами.
         Историк-марксист Покровский, хоть и клеймил 'империализм' Николая I, однако удачно называл его 'ситцевым'.
         Действительно, самый бурный рост происходил в текстильной промышленности, не слишком капиталоемкой и ориентированной на массовый внутренний спрос. В ее развитии важнейшую роль играли крестьяне нечерноземных областей. Знаменитый текстильный центр Иваново вырос из одноименного села, где крестьяне графа Шереметева перешли от надомного ткацкого производства к фабричному.
         Уже в конце 1820-х гг. действовало немалое число ситцепечатных и бумаготкацких фабрик, принадлежавших крепостным крестьянам. У некоторых крепостных фабрикантов трудилось по 700-800 работников из числа отхожих крестьян. У крепостного фабриканта Гарегина было 1407 рабочих, у Ямоловского - 1500.
         Бывший крепостной крестьянин Петр Елисеев из Борисоглебского уезда основал торговое товарищество 'Братья Елисеевы', которому принадлежали огромные магазины в Петербурге и Москве и шоколадно-конфетная фабрика в Петербурге.
         А крестьянин Филиппов основал сеть пекарен и булочных, которая вытеснила в столицах немецкие пекарни и булочные, отличавшиеся, кстати, хорошим сервисом и чистотой.
         Крестьянин Мальцов создал в Гусь-Хрустальном мощное производство стекла и стеклоизделий, а затем основал железоделательное производство. Его инициатива по изготовлению рельсов получила поддержку императора.
         Основным местом, привлекавшим крестьян-предпринимателей и крестьян-работников, был, конечно, Санкт-Петербург. Для работы на его производствах и в сфере услуг шел нескончаемый поток крестьян из новгородской, псковской, тверской, ярославской губерний. Если в начале XIX в. в столице работало 50 тыс. крестьян, то в 1857 - 203 тыс.
         Одним из регионов, где рано сформировалось сельское хозяйство, работающее на рынок, был юг Западной Сибири, что было связано с рядом исторических и географических факторов - крупными размерами хозяйств, относительно благоприятным климатом, избытком свободных земель и вольнонаемной рабочей силы из числа мигрантов.
         Для крестьян Зауралья были нередки наделы по 70-100 десятин земли (неслыханные в европейской части), для их обработки они нанимали в сезон несколько десятков батраков. С таких наделов поставлялось на рынок более 500 пуд хлеба в год. Однако, в среднем, рентабельность даже крупных хозяйств была невелика ввиду дешевизны хлеба и довольно высокой стоимости наемного труда - это не способствовало росту сельского капитала.[140]
         Проникали рыночные отношения и в центрально-черноземные губернии, страдавшие от аграрного перенаселения.
         Например, в сильно перенаселенной Курской губернии крестьянам-отходникам выдавалось в год до 80 тыс. паспортов. Куряне шли в новороссийские губернии, на Кубань, недостаточно обеспеченные рабочей силой - наниматься для работы в помещичьих имениях, в немецких колониях, на хутора однодворцев, в казачьи станицы.
         Это позволило с 1806 по 1857 увеличить сбор хлеба на Кубани в 8 раз, с 65, 4 тыс. до 538 тыс. четвертей.[141] С развитием сахарной промышленности и малоземельные курские крестьяне переходили к специализированному хозяйству. Крепостные и государственные крестьяне заводили свекловичные плантации, куда на каждые 7 дес. нанималось до 200 работников.[142]
         В Нечерноземье крестьяне активно переходили на технические культуры. Снабжали льном ткацкие фабрики Ярославля, Костромы, Владимира, Москвы, производили коноплю, которая шла на пеньку для экспорта и для нужд собственной парусно-полотняной промышленности. Сами при этом нанимали рабочих. Так в Михайловской вотчине Дмитровского уезда графа Шереметева в надомных мастерских, веревочных и сапожных, у крепостных трудилось по 8-12 наемных работников. Кстати, российскому помещику по закону не дозволялось присваивать доход крепостного крестьянина, как то было во многих европейских странах. Если последний занимался кустарной промышленностью, то крепостные отношения сводились к тому, что землевладельцу уплачивался фиксированный денежный оброк.
         13 мая 1842 в Зимнем дворце состоялся примечательный торжественный обед, на который, по случаю открытия выставки промышленных произведений, были приглашены восемь персон из наиболее видных заводчиков и фабрикантов. Находившийся в числе гостей владелец суконной фабрики из Москвы И. Рыбников позднее описал это событие в журнале 'Русская Старина'. Государь, беседуя с предпринимателями, показал большой интерес к развитию промышленности в центральной России.
         '- Были ли Вы в Технологическом институте? - спросил Император.
          - Был, Ваше Величество, - ответил Рыбников.
          - Это заведение в самом младенчестве.
          - Впоследствии времени это заведение должно пользу принесть, Ваше Императорское Величество, только иностранных мастеров и механиков должно чаще переменять и выписывать через каждые три года; известно, что в Англии и Франции успешнее механика идет, нежели где-либо.
          - Это правда. Но Москва становится мануфактурным городом, как Манчестер, и, кажется, совсем забыли несчастный двенадцатый год. Вам, господа, непременно должно стараться выдержать соперничество в мануфактуре с иностранцами, и чтобы сбыт был вашим изделиям не в одной только России, а и на прочих рынках'.[143]
         Действительно, в это время крупнейшим промышленным районом России являлась Московская губерния, дающая до 25 % всей российской продукции. Далее, по объему производства, шли Владимирская губерния и Петербург, в котором была сильна металлообработка.
         Император, придававший огромное значение развитию торгово-промышленного сословия и весьма уважавший его в историческом плане, начиная, наверное, с Кузьмы Минина, видел и его отрицательные черты: 'Я хочу, чтобы купечество русское процветало, но состояния должны приобретаться средствами позволенными и честными. Корысть заставляет вас желать вдруг обогащаться. Закупать весь хлеб в голодное время, чтобы дороже его продать и подымать на него цену, скверно!'[144]
         Де Кюстин, тщательно собиравший и, когда надо, домысливающий гадости о России, тем не менее пишет: 'Я упоминаю об этом (росте русской фабричной промышленности) потому, что усилия русского народа освободиться от дани, уплачиваемой им чужеземной промышленности, могут иметь важные политические последствия для Европы'.[145] Прочитывается мысль, что подъем национальной промышленности России будет угрожать Европе, чье благополучие, во многом, зависит от экспорта готовой продукции на русский рынок.

    И это называется 'застоем'?

         Посмотрим на показатели роста российского производства в николаевское время. С 1825 по 1860 гг. число промышленных предприятий увеличилось с 4,2 до 15,3 тыс. Численность промышленных рабочих, в период 1825-1854 гг., с 202 до 450 тыс. В 1825 в России производилось продукции на 46,5 млн. руб., в 1850 - на 167 млн. руб.
         Число промышленных акционерных компаний увеличилось с 3 до 110, а общая сумма акционерных капиталов с 5 до 240 млн. руб.
         В начале царствования Николая I паровых машин на российских предприятиях были единицы. В 1850-х годах паровыми машинами было оснащено уже 18 % предприятий, в том числе 104 уральских горных завода, с их помощью производилось 45 % всей продукции.[146]
         В 1827 было выработано только 16,4 тыс. пуд. пряжи на частных бумагопрядильнях, плюс 25-30 тыс. пуд. на казенной александровской мануфактуре. В 1839 г. произведено 198 тыс. пуд. пряжи, в 1843 - 300 тыс., в 1850-1105 тыс. Рост потрясающий. И это производство - основное в первом техноукладе.
         Доля русской пряжи в производстве готовых тканей увеличилась с 34,5 % в 1843 до 96,8 % в 1850 г.[147]
         Во многом благодаря фабрикам Кнопа русские текстильщики отвоевали внутренние рынки и устремились за границы империи: на Балканы, в Малую Азию и на Средний Восток, в Китай, где с успехом конкурировали с английскими производителями.
         80 % работников в обрабатывающей промышленности, возникшей фактически в царствование Николая, составляли вольнонаемные.[148]
         Кожевенные, маслодельные, канатные заводы, мелкие и крупные, возникали по всей стране, как грибы после дождя. Салотопенные заводы уральских купцов Рязанова, Казанцева и др. снабжали своим товаром и Западную Европу. С начала 50-х начинается экспорт сибирского коровьего масла.
         Ситуация с российской металлургией была тяжелее. Многие месяцы длилась доставка уральского чугуна и железа потребителям и экспортерам, в Петербург и Москву. Чугун и железо вырабатывались на дорогом древесном угле. Создание транспортной сети, которая соединила бы разъединенные тысячами верст железорудные, каменноугольные месторождения, центры производства и потребления, требовало огромных инвестиций и времени. К примеру, постройка уже первых железных дорог предъявила спрос на такое количество чугуна и железа, которое собственное производство не могло обеспечить и в небольшой степени. Отмена крепостного и посессионного права в 1861 отнюдь не вызвала соответствующего подъема уральской металлургии. Напротив, на Урале из-за нерентабельности была закрыта треть заводов. И если в николаевские времена Урал давал 78 % железа, то к началу 20 в. только 27 %. При том рабочие уральских частных заводов получали в 2-3 раза меньше, чем в новом металлургическом центре, Донецко-Приднепровском регионе.[149] В николаевское время он только зарождался, во многом благодаря геологоразведочным работам, проведенным правительством.
         Да, во времена Николая страна обладала слабой машиностроительной отраслью. Но и ведь то, что было, появилось, во многом, благодаря протекционистским мерам правительства. Иначе Россия осталась бы в области машиностроения такой же невинной, как и Индия.
         Паровые машины строились на Верх-Исетском, Пожевском и Нижнетагильском заводах.
         Екатеринбургская механическая фабрика, основанная в 1839 г., стала одним из ведущих производителей транспортных машин для нужд железных дорог и судоходства. На демидовских Нижнетагильском и Нижнесальдинском заводах с 1833 строились паровозы.
         Паровые машины и пароходы производились на заводе Берда в Петербурге. С 1827 стали сходить пароходы с верфи петербургского Александроского чугунолитейного завода. 1829 году там был построен пароход 'Нева', проекта К. Глазырина, получивший известность благодаря своему путешествию по маршруту от Кронштадта до Одессы вокруг Европы. В 1832-1833 он высаживал войска Н. Н. Муравьева на берег Босфора, когда Россия спасала султана от его мятежного вассала Мехмета Али Египетского.
         Из других центров машиностроения можно выделить Москву, где в 1847 Гохпер и Ригли основали предприятие по производству сельскохозяйственных орудий - позднее завод Михельсона. В Петербурге Эммануэль Нобель строит механический завод, который во время Восточной войны изготавливает мины для балтийского флота, защищающего столицу. А в ноябре 1854 инженер Н. Путилов получает высочайшее повеление императора - создать к маю 1855 года флотилию из 32 паровых винтовых канонерок, способных действовать в условиях мелководья Финского залива. И он справляется с этой задачей, применяя скоростной сетевой способ постройки. Паровые двигатели изготавливались двадцатью мастерскими, сборка корпусов велась на Охтенской верфи, в Кронштадте, и прямо под открытым небом на берегах Невы, Фонтанки и Охты. В 1856 на Охтенской верфи строится серия из 14 винтовых паровых корветов типа 'Рында', водоизмещением 900 тонн, которые составили ядро нового быстроходного крейсерского флота.

    Железные дороги

         Первая железная дорога России появилась в Нижнем Тагиле. Мирон Черепанов, механик демидовских горных заводов, и его сын Ефим построили в 1833 г. паровоз, перевозящий более 200 пуд. груза со скоростью 16 км в час. Двумя годами позже они построили паровоз, перевозивший до 1000 пуд. груза.
         Николай I был, наверное, самым главным сторонником строительства железных дорог - ради преодоления огромных наших расстояний. Но значительная часть сановников, представляющих высшее дворянство, было против любых форм индустриализации страны. К числу противников железных дорог относился и главноуправляющий путями сообщения граф К. Толь. Инерцию мышления у элиты пришлось преодолевать именно императору.
         30 октября 1837 г. открылась первая железная дорога общего пользования, протянувшаяся от Петербурга через Царское Село до Павловска. Царскосельская железная дорога была построена под руководством инженера Герстнера менее чем за полтора года. 27 км дороги, соединившей столицу и Павловск, обошлись в 4 млн. руб. Павловский 'воксал' был не только местом обслуживания пассажиров, но и популярным местом времяпровождения для петербургской публики, по сути став и первой русской филармонией.
         К 1842 г. по указанию императора инженеры петербургского Корпуса путей сообщения П. Мельников и Н. Крафт составили проект железной дороги, соединяющей Петербург и Москву, и определили смету строительства. Точнее, проектов строительства было два. Согласно первому, железная дорога шла по той же трассе, что и шоссе, через Новгород, Вышний Волочек, Торжок и Тверь. По второму - по кратчайшему направлению, через Тверь. Государь, ознакомившись с проектами, выбрал второй.
         1 февраля последовал высочайший указ о постройке на средства казны железной дороги между обеими столицами. Председателем Комитета, наблюдающим над постройкой, был назначен наследник. А на место скончавшегося Толя во главе путей сообщения поставлен граф П. Клейнмихель, упомянутый Некрасовым в знаменитой 'Железной дороге' в негативном контексте. Поэт в России, как известно, больше чем поэт, в нашей стране ему принадлежит честь давать всему свои оценки, однако в реальности сей граф был хорошим организатором.
         13 (25) января 1842 г., по случаю утверждения проекта железной дороги, императором была принята депутация в составе 17 купцов. И разговор шел о той пользе, которую принесет коммерции это новшество.
         По воспоминаниям графа Корфа, присутствовавшего на встрече, император сказал: 'Мне надо было бороться с предубеждениями и с людьми; но когда я сам убедился, что дело полезно и необходимо, то ничто уже не могло меня остановить. Петербургу делали одно нарекание: что он на конце России и далек от центра Империи; теперь это исчезнет. Через железную дорогу Петербург будет в Москве и Москва в Кронштадте'. Обращаясь к цесаревичу, Николай Павлович добавил: 'Но человек смертен и потому, чтобы иметь уверенность в довершении этого великого дела, я назначил председателем Комитета железной дороги вот его: пусть он и доделает, если не суждено мне'.
         В 1843 началась укладка железнодорожного полотна. На строительстве было занято до 30-40 тыс. чел., преимущественно отходники из белорусских губерний. Помимо зарплаты выдавался без ограничения хлеб. Несмотря на страшное некрасовское 'а по бокам-то всё косточки русские', в реальности строительство не производило столь тягостного впечатления на современников. Напротив, в 1847 до 10 тыс. белорусских крестьян, распродав имущество, вместе с семьями двинулись в Петербург, прося царя освободить их от гнета польских помещиков и дать работу на прокладке дороги. И отнюдь не только руками русских, то бишь, белорусских крестьян, осуществлялись работы. На строительстве пыхтело четыре американских паровых экскаватора, поднимавших сразу до 250 пуд грунта. Понятно, что описание чудес техники никак укладывалось в грустную картину, производить которые любил издатель 'Современника'.[150]
         Постройка дороги началась на двух участках одновременно: между Петербургом и Чудовым и между Вышним Волочком и Тверью. В 1846 пошли поезда от Петербурга до Колпина и на соединительной ветви, к Александровскому заводу на Неве. В 1849 г. было открыто движение между Петербургом и Чудовым и между Вышним Волочком и Тверью. Полностью дорога вступила в эксплуатацию в 1851 и стала крупнейшей двухпутной дорогой мира в то время. Длина ее составила 609 верст - 652 километра. Дорога проходила по сложной местности и потребовала возведения 272 больших инженерных сооружений и 184 мостов. В 1851 на перекрестке Невского проспекта и набережной Лиговского канала был открыт в Петербурге Николаевский (позднее Московский) вокзал проекта архитектора К. Тона, который дал начало Знаменской площади (позднее пл. Восстания). Брат-вокзал в Москве отличался меньшими размерами и был готов уже в 1849.
         Только на рельсы главного пути потребовалось 65 тыс. тонн железа - при годовом производстве в 160 тыс. тонн (10 млн. пуд.) Не меньшее количество металла требовалось на станционные пути, накладки, подкладки, стрелки, костыли, болты и т. п., на строительство мостов, паровозов, вагонов. Несмотря на то, что в России удалось наладить производство рельс и подвижного состава, значительную часть железнодорожного оборудования приходилось закупать за границей.
         Строительству железных дорог препятствовала и замеченная даже де Кюстином сложность российских природно-климатических условий. 'Если бы снежный покров, то мерзлый, то талый, не выводил железные дороги из строя на шесть или восемь месяцев в году, русское правительство, безусловно, превзошло бы все прочие в лихорадочной постройке этих путей сообщения, уменьшающих размеры земного шара'.[151]
         В 1869 железнодорожная линия Курск - Харьков - Таганрог - Ростов-на-Дону наконец связала центр страны с Азовско-Черноморским бассейном. В 1884 донбасский уголь соединен ж-д. с криворожской рудой - там прошла казенная 1-ая Екатерининская, получившая ответвления на черноморские порты. Затем пришел черед великой Сибирской магистрали - опять казенной, крупнейшей в мире и сложнейшей по решению технических проблем.
         Лишь с постройкой сети российских железных дорог - что заняло около полувека - удалось соединить разбросанные на огромной территории добывающие и обрабатывающие предприятия в единые производственные цепочки и народнохозяйственные комплексы.

    Шоссе

         С 1830-х гг. началось массированное строительство шоссейных дорог (т. е. дорог с искусственно укрепленным полотном).
         Первое большое шоссе, Петербургско-Московское, было завершено в 1834 г. Оно проходило через Новгород, Вышний Волочек, Торжок и Тверь. Из Петербурга в Москву курьер теперь мог проехать за 2 дня. (Столетием раньше этот путь занимал несколько недель.) Вскоре шоссе соединили Псков и Ригу, Москву и Брест. Особенно быстро 'густела' сеть дорог к западу от Двины, что несло и военно-стратегическую функцию.
         В 1840-е строилось до 258 верст шоссейных дорог в год. При следующем императоре не более 15 верст. Николаевская дорога спасала от потери подметок в грязи и либеральных реформаторов, и революционных демократов. На период правления Николая I приходится строительство почти половины всех шоссейных дорог, созданных в России до 1917 года.[152]

    Каналы

         В эпоху Николая I, c развитием внутреннего рынка, густота движения на российских водных путях, приметная и ранее, увеличилась многократно. На Волге, на участке между Астраханью и Рыбинском, проходило в год более 22 тыс. судов. В Рыбинск для дальнейшей отправки в Петербург, за 1842-1848 гг., в среднем, поступало ежегодно 33 млн. пудов хлеба. За 1836 г. по Вышневолоцкой, Тихвинской и Мариинской системам, соединявшим Волгу с Балтийским морем, прошло 13,3 тыс. судов, а в 1855 г. - 23,3 тыс. судов.
         Как заметил де Кюстин в Петербурге: 'Баржи, груженные березовыми дровами, единственным видом топлива в стране, где дуб считается предметом роскоши, заполняют многочисленные и широкие каналы, прорезающие город по всем направлениям. Вода в этих каналах зимой под покровом снега и льда, а летом - под бесконечным количеством барж, теснящихся к набережным'.
         Строительство гидротехнических сооружений и каналов было приоритетным направлением в царствование Николая I. Правительство четко осознавало крайнюю необходимость увеличения транспортной связанности страны. В отдельные годы цена на рожь в Петербургской губернии превышала цену в центрально-черноземных областях шестикратно - ввиду длительности и дороговизны доставки.
         За 7 млн. руб. был построен канал между р. Истрой, впадающей в Москву, и р. Сестрой, соединяющейся с Волгой через р. Дубна, что включало сооружение водохранилища объемом 12,6 млн. куб.м. и нескольких десятков каменных шлюзов. Заметим, что копали и строили не арестанты под кандальный звон и не крепостные под свист плетей, а вольнонаемная сила, соединенная в артели.
         В 1828 Волга была соединена, через существовавшую Мариинскую систему и новый канал Герцога Вюртембергского, с Северной Двиной.
         В Вышневолоцкой системе, связывающей Волгу с Балтийским морем, капитально усовершенствован Тверецкий канал. Судоходство на Тверце, после спада весенних вод, стало поддерживаться в течение 100-130 дней.
         В той же системе устроен Верхневолжский бейшлот, который позволил соединить в один бассейн озера Волго, Пено и Овселуг и в течение двух самых засушливых месяцев поддерживать на Волге, выше Твери, глубину 0,55 - 0,60 м.
         На обмелевшем Ладожском канале были построены новые гранитные шлюзы, а в Новой Ладоге установлены три паровых насоса общей мощностью 200 л. с., которые могли за сутки перекачать из Волхова в канал 310 тыс. куб.м. воды.
         Для соединения Волги и Белого моря была создана Северо-Двинская система длиной в 127 км. Она начиналась шлюзованным каналом, связывающим Шексну с Сиверским озером, и заканчивалась на Сухоне. В истоке этой реки были построены 13 шлюзов и водоудерживающая плотина 'Знаменитая' с напором 1,9 м, что позволяло регулировать сток воды из Кубенского озера. Каналы системы могли пропускать суда длиной 27,7 м, шириной 8,3 м, с осадкой до 110 см.
         Западно-двинский и днепровский бассейны были соединены Березинским каналом. С Днепра суда могли теперь попадать на Буг и Вислу каналом, проходящий через Брест.[153]
         В 1845 г. началось строительство Сайменского канала, связывающего о. Сайма с Балтийским морем в районе Выборга. Его трасса на протяжении 32 км проходила в скальных и грунтовых выемках и 27 км по системе озер. Затраты на сооружение канала составили 2,8 млн руб. За 12 лет работы было вынуто 3,4 млн. куб.м. грунта и 176 тыс. куб.м. скалы, уложено 192 тыс. куб.м. каменных облицовочных плит, построено 28 шлюзов. После открытия канал ежегодно пропускал около 3,5 тыс. судов.
         Для улучшения возможностей судоходства на порогах Днепра были устроены обходные каналы у Ненасытецкого и Старокайдайского порогов, в 1837 г. уровень воды здесь поднят с помощью двух каменных плотин.[154]
         В последующую после Николая эпоху либеральных реформ в строительстве каналов и развитии водных путей особого прогресса не наблюдалось. Все частные капиталы уходили на строительство железных дорог, да и казна потеряла интерес к гидротехническим сооружениям.
         Однако воднотранспортные системы, созданные или усовершенствованные в николаевское время, служили и тогда, когда развитие водных путей в нашей стране заменялось прекрасными словесами, а Николая костерили за 'застой' и 'отсталость'.

    Пароходы

         Интересная история произошла с русским пароходострением. Привилегию на постройку в России парохода получил, по своей просьбе, сам Р. Фултон в 1813 г. Однако изобретатель паровых судов умер в 1815, не успев реализовать свой план. После него К. Берд, владелец механико-литейного завода в Петербурге, добился десятилетней привилегии на постройку пароходов, чем серьезно затормозил пароходостроение в России.
         С окончанием бердовской монополии перед российским пароходным движением стояли вопросы, заданные самой природой, решение которых требовало времени.
         Длительный сезон, когда русские реки покрываются льдом, а пароходы, вместо работы, ржавеют в затонах, отпугивал потенциальных инвесторов от вложений в дорогое пароходное строительство.
         Уже первый опыт эксплуатации выявил, что пароходы с малой мощностью и большой осадкой мало подходят для русских рек - мелких, порожистых, с коротким навигационным периодом. А пароходные корпуса, из-за ледохода, требуют большей конструкционной прочности, чем европейские.
         Кабестаны и конноводные суда, тащившие по Волге 'возы' из мелких судов и барж, а также многочисленные самосплавные транспортные средства создавали неразбериху в речном движении.
         Снижало эффективность пароходов и то, что они брали огромный запас дров на палубу или тащили его на буксируемых баржах. (Высокоэнергетический каменный уголь, служивший топливом для английских пароходов, у нас еще только начинал разрабатываться в отдаленных от центра районах.)
         С учетом этих обстоятельств, затраты на транспортировку груза кабестанами оказывались ниже, чем при пароходных перевозках. Сами кабестаны были судами с паровой машиной - она приводила в движение шпиль, выбирающий якорный трос. (Якорь завозился вперед, вверх по течению, небольшими пароходиками-забежками.) Общая грузоподъемность 'возов', которые тащил кабестан, достигала 500 тыс. пуд. Кабестан являлся своего рода 'пароходом для бедных'.
         Высочайшими указами от 1837 и 1842 гг. вводились правила речного судоходства, позволявшие 'разрулить' толчею на воде и дать дорогу пароходам.
         А в 1842 за дело взялась группа крупных петербургских промышленников. Она создала общество эксплуатации пароходов на Волге с певучим названием 'По Волге'. 'По-волжцы' произвели обследование Волги от Рыбинска до Самары и представили устав своего общества в Главное управление путей сообщения, где он был рассмотрен полковником Мельниковым, деятельным инженером и советником государя.
         Управление приняло принципиальное решение 'о предоставлении всем права учреждать в Империи буксирное пароходство и о прекращении всех дел по рассмотрению прошений о разрешении разных пароходных предприятий монопольного характера'. Оно встретило поддержку в Государственном Совете и 2 июня 1843 был утвержден закон, предоставлявший право свободного учреждения пароходств на реках всем желающим.
         Устав пароходного общества 'По Волге' был быстро одобрен Государственным советом и утвержден императором.
         С 1848 г. движение пароходов по Волге приняло регулярный характер, за год было перевезено 20 тыс. тонн грузов. Повсеместно возникали пароходные компании. Одним из наиболее успешных оказалось пароходство 'Меркурий', созданное в 1849 г. для работы в волжско-камском бассейне, оно располагало несколькими мощными пароходными буксирами, в том числе 'Минин' и 'Пожарский' с силовыми установками по 200 л.с.
         С 1845 г. по Неве и вдоль побережья Финского залива стали курсировать пароходы 'Общества Петергофской купеческой гавани'. Начались пассажирские перевозки по Ладожскому и Онежскому озерам. Пароходы стали ходить по Чудскому и Псковскому озерам.
         В 1846 г. было создано Пермское пароходное общество, которое взялось за перевозки по рр. Кама и Чусовая.
         Пароходное сообщение по Днепру, открывшееся в 1839, поначалу было убыточным. Пароходы, требующие не менее 3,5 футов глубины, могли ходить от Кременчуга до верховьев Днепра меньшую часть года.[155] В 1846 пароходы судовладельца Мальцева освоили движение по Десне и Днепру между Брянском и Киевом. На Немане пароходное движение началось в 1854 г.
         На Днестре, между Тирасполем и Аккерманом, паровое судоходство появилось в начале 1840-х г. На буксировке судов из Днестровского лимана до Одессы и обратно работали пароходы 'Днестр' и 'Луба'. С 1852 г. паровые суда стали перевозить груз и пассажиров по Бугу, между Николаевым и Вознесенском.
         Первый сибирский пароход 'Основа', построенный в 1838 г., использовался для рейсов от Тюмени до Тобола. С 1844 по Байкалу ходил построенный промышленником Мясниковым пароход 'Император Николай'. В том же году был спущен на байкальскую воду 'Наследник Цесаревич' с пятидесятисильной машиной. С 1846 г. пароходы Мясникова стали успевать из Тюмени в Томск и обратно за одну навигацию. В 1854 паровые суда появляются на Шилке и Амуре.[156]
         Таким образом, на время царствования Николая приходится поиск технических и организационных форм пароходного движения и начинается бурный рост коммерческих пароходств. Бурлаки со своей 'дубинушкой' уходят на картины и в песни, оставляя место машинам.
         А в начале 20 века Россия станет обладать крупнейшим в мире речным флотом пароходов и теплоходов.

    Телеграф и почта

         Как и в случае с железными дорогами, государь лучше, чем большая часть 'образованного' дворянства, понимал, насколько огромная страна нуждается в оперативных средствах связи.
         В 1830-х в России были созданы самые протяженные в мире линии оптического телеграфа.
         Николай I оказывал все необходимое содействие изобретателю П. Шиллингу, проведшему первые в мире опыты по созданию электромагнитной связи, а после его смерти поручил Б. Якоби 'заняться вопросом об электрическом телеграфе'. Для начала, по указанию императора, были построены небольшие телеграфные линии, соединившие Зимний дворец с Главным штабом, Главным управлением путей сообщения и Александровским дворцом в Царском Селе.
         Мощным катализатором прокладки телеграфных линий стало строительство железных дорог.
         В сентябре 1842 г. император распорядился о передаче телеграфов из ведения Военного министерства Главному управлению путей сообщения. Во главе работ по созданию телеграфных линий встал один из лучших российских администраторов 19 столетия - граф Клейнмихель.
         Телеграфная линия, соединяющая Москву и Петербург, заработала осенью 1852 г.
         Крымская война подстегнула процесс создания телеграфных линий, они соединили Петербург с Варшавой, а также с некоторыми портами Балтийского и Черного морей.
         Впервые за всю историю у российского центра появилась возможность оперативно получать информацию о событиях в отдаленных районах и столь же быстро реагировать на них. И если ранее единство страны создавалось культурой, языком, верой, то теперь к этому добавлялись и технические средства.
         Среди прочих событий, происходивших в сфере связи и почты во времена Николая I, стоить отметить кардинальное удешевление пересылки бумажной корреспонденции. Вместо существовавшего ранее разнообразия цен, зависящих от расстояния, была введена единая цена в 10 коп. за любое отправление. Это сделало почту доступной для всех сословий. Русские стали народом, пишущим и получающим письма.[157]
         Развитие почтовой связи ускорило и денежный оборот. Если в 1825 г. средствами почты было переслано денег на 151 млн. руб., то в 1849 г. уже на 408 млн. руб.

    Наука и образование

         Недобросовестные историки внушили нам мысль, что Николай I только и делал, что душил таланты. На самом деле, ввиду финансовой слабости предпринимательского сословия, николаевское правительство почти на 100 % финансировало исследования и разработки.
         В начале своего царствования, в 1831 г., император Николай I дал поистине петровское указание российским посольствам в европейских столицах обращать особое внимание на все появлявшиеся изобретения, открытия и усовершенствования 'как по части военной, так и вообще по части мануфактур и промышленности' и немедленно 'доставлять об оных подробные сведения'.
         В 1831 государь велел построить астрономическую обсерваторию вблизи Петербурга. Министру народного просвещения, графу Ливену, было сказано, что 'основание первоклассной обсерватории около столицы в высокой степени полезно и важно для ученой чести России'.
         В конце сентября 1839 г. император посетил и внимательно осмотрел полностью отстроенную и снабженную первоклассными инструментами Пулковскую обсерваторию.
         Так Россия стала одной из ведущих 'астрономических' держав.
         Пулковские определения положений основных, фундаментальных звезд по точности превзошли все дотоле существовавшие и были приняты во всем мире за основу при исследованиях звезд.
         Император также повелел создать астрономические обсерватории в Казани и Киеве. Была капитально переоснащена обсерватория в Москве; вчетверо увеличено финансирование обсерватории в Дерпте. Под руководством В. Струве она внесла большой вклад в изучение двойных звездных систем.
         Было значительно увеличено финансирование исследований в смежных с астрономией областях, в геодезии и математической географии.
         В 1834 г. правительство приняло решение о создании службы геомагнитных и метеорологических наблюдений. Появилась сеть геофизических обсерваторий - первая из них в Петербурге при институте Корпуса горных инженеров, получившая название Нормальная (ныне это Главная геофизическая обсерватория им. А. Воейкова). Благодаря им была собрана база данных для создания таких капитальных трудов, как 'О климате России' К. Веселовского, 'О температуре воздуха в Российской империи' Г. Вильда, 'О вскрытии и замерзании рек Российской империи' М. Рыкачева.
         Борис Якоби, физик и изобретатель, приехавший работать в Петербург из Пруссии, не только прокладывал первые в стране телеграфные линии. В 1839 при финансовой поддержке Николая I, построил первое в мире судно-электроход, с питанием от медно-цинковых аккумуляторных элементов собственной конструкции, которое ходило по Неве. Якоби был также создателем гальванопластики.
         Надо отметить и еще одно достижение Якоби в сфере электротехники. Балтийский флот в ходе Крымской войны первым в мире стал массово применять морские мины - конструкции Якоби с электрическими запалами (англичане назвали их 'адские машины русских'). Несколько западных кораблей, попытавшихся заняться промерами глубин неподалеку от Кронштадта, получили серьезные повреждения. Командование западного флота пришло к выводу, что ему ничего не светит в действиях против Кронштадта и возможностей прорыва к Петербургу не существует.
         В 1845 г. в Петербурге основано Русское географическое общество, президентом его стал вел. кн. Константин Николаевич, вице-президентом знаменитый мореплаватель Федор Литке.
         Россия вносит большой вклад в географические исследования Тихого и Северного Ледовитого океанов.
         В 1826-29 гг. лейтенант Ф. Литке на шлюпе 'Сенявин' отечественной постройки совершил трехлетнее кругосветное плавание, во время которого было проведено гидрографическое и картографическое изучение Каролинского и Марианского архипелагов, открыто двенадцать островов в Тихом океане и ряд островов в Беринговом море.
         В 1832 и 1837-1838 гг. идет изучение берегов и природы Новой Земли экспедициями во главе со штурманом П. Пахтусовым, академиком Бэром и капитаном Циволькой.
         В 1847 Гофман и Ковальский, по поручению Русского географического общества, исследуют п-в Ямал.
         Е. Ковалевский превратил географические знания о Средней Азии из средневековых в научные, изучал он и Большую нубийскую пустыню. П. Чихачев, исследовавший природные богатства Алтая и Кемеровского края, открыл залежи Кузнецкого каменноугольного бассейна, которые затем сыграют большую роль в хозяйственной жизни нашей страны. Л. Загоскин описал внутреннюю Аляску, бассейн р. Юкон.
         Замечательные исследования капитана Невельского и его соратников на Дальнем Востоке привели к возвращению Приамурья в состав России и освоению Приморья.
         В 1835 г. император посетил дом ученого П. Шиллинга, создавшего первый в мире электромагнитный телеграф. Николай Павлович внимательно ознакомился с работой телеграфа, а затем отправил из одного конца дома в другой телеграмму на французском языке: 'Я очарован, сделав визит господину Шиллингу...'[158]
         Вскоре был образован специальный комитет для рассмотрения возможностей электромагнитного телеграфа. Комитет, изучив изобретение Шиллинга, предложил изобретателю построить небольшую телеграфную линию в здании Главного адмиралтейства. Что и было сделано, причем часть провода прошла через внутренний канал адмиралтейства. Испытания первой линии электромагнитного телеграфа прошли успешно. Те участки линии, которые пять месяцев находились под водой, работали бесперебойно. Император немедленно распорядился создать телеграфную линию, соединяющую Санкт-Петербург с Кронштадтом.
         По воспоминаниям Б. Якоби: 'из числа всех высокопоставленных лиц и сановников, окружавших тогда императора, один только Государь сам предвидел важное значение и будущность того, на что другие смотрели только как на игрушку... Я счел бы себя в высшей степени счастливым, если бы... мне было бы суждено иметь дело непосредственно и единственно с Государем императором, высокий ум которого имел лишь в виду будущность и общественную пользу от этого замечательного средства сообщения; который вполне мог оценить новизну дела и трудности развития его; который с благородной снисходительностью извинял некоторые неизбежные несовершенства аппаратов, поощряя меня к дальнейшей деятельности на пути усовершенствований и соблюдая с мельчайшею точностью правила, установленные для пользования телеграфом'. Император не раз встречался с Якоби, чтобы обсудить с ним вопросы, связанные с устройством линий электромагнитного телеграфа.[159]
         Именно при Николае I Россия становится такой, какой мы ее знаем - страной с сильным образованием. Именно в его царствование российские высшие учебные заведения превращаются в центры научной активности, так например великий Лобачевский работал в Казанском университете, восточнее которого уже не было ни одного ВУЗа.
         Сразу после воцарения Николая Павловича немедленно увеличено финансирование всех видов учебных заведений.
         В 1833 г. Министерство народного просвещения возглавил С. Уваров, автор знаменитой, хотя и весьма облаянной либералами формулы 'Православие, Самодержавие, Народность'. Пусть на уровне символов, но была возобновлена основа для национального строительства - процесса, остановленного на век дворяновластием.
         Под руководством Уварова был разработан новый университетский устав. В июле 1835 г., после утверждения Николаем I, его опубликовали под названием 'Общий устав императорских Российских университетов'. Одновременно в полтора раза было увеличено их финансирование.
         За университетами сохранялась автономия, возможности самоуправления только увеличивались. Согласно новому уставу ректор и деканы факультетов избирались Советом университета сроком на 4 года с последующим утверждением: деканы - министром, ректор - императором. (Во Франции люди на эти должности не избирались, а назначались.) Совету университета предоставлялось право присваивать научные степени кандидата, магистра и доктора по факультетам, избирать путем голосования профессоров.

    Санкт-петербургский университет

         При воцарении Николая I петербургский университет фактически не функционировал.
         Император сразу обратил внимание на печальное состояние столичного университета. В ноябре 1830 г. ему были передано здание Двенадцати коллегий. Для его библиотеки за счет казны приобретено огромное книжное собрание (3220 томов) лейпцигского правоведа Венка, включавшее ценнейшие инкунабулы и рукописи XII-XVI вв.
         Платы за обучение своекоштные студенты не вносили никакой. Многочисленная публика посещала лекции в качестве вольнослушающих. С 1830-х годов в университете появляются студенты из аристократических фамилий, а вместе с ними две студенческие корпорации, русская (Ruthenia) и немецкая (Baltica) - по примеру германских буршеншафтов.
         Новый 'уваровский' университетский устав оживил научную и преподавательскую деятельность петербургского университета.
         Он был первым из российских ВУЗов, где было начато преподавание экономики - в 1836 была открыта кафедра 'Сельского хозяйства, лесоводства и торгового счетоводства'.
         Этот университет стал центром преподавания технических дисциплин. На средства министерства финансов здесь было образовано 'реальное отделение', готовящее преподавателей технических наук для высших учебных заведений.
         Профессор, а позднее ректор петербургского университета Э. Ленц был одним из основоположников электротехники и внес большой вклад в изучение электромагнетизма - в учебники физики попали правило Ленца и закон Ленца-Джоуля. Кстати, был он и путешественником - участвовал в кругосветной экспедиции на шлюпе 'Предприятие' и первом восхождении на Эльбрус.

         В 1840-е гг. во многом благодаря петербургскому университету возникает русская математическая школа, пользующаяся уважением во всем мире. Упомяну лишь труды проф. В. Буняковского и И. Сомова по теории вероятностей и докторскую диссертацию доцента П. Чебышева 'Теория сравнений'.

    Средние учебные заведения

         При воцарении Николая I немногочисленные гимназии и уездные училища были полупустыми.
         Был немедленно образован Комитет устройства учебных заведений, который выработал новый устав для гимназий, утвержденный императором 8 декабря 1828 г.
         Устав ставил перед гимназиями двойную цель: приготовить учеников к обучению в университете и 'доставить способы приличного воспитания'. Обучение становилось семилетним и стандартным, за единственным исключением, в одних гимназиях, начиная с четвертого класса, преподавался греческий язык, в других нет.
         В основу обучения Устав ставил 'применение учения к потребностям учащихся', основательность знаний и 'национальность', т. е. глубокое изучение собственной страны.
         Значительно увеличивалось число часов по математике, как служащей 'в особенности к изощрению ясности в мыслях, их образованию, проницательности и силе размышления'. Возрастало число уроков по русскому языку и закону Божию. Вводилось преподавание географии, статистики, физики. В два с половиной раза повышались оклады учителей. Расширялись права выпускников, которые по окончании гимназии могли определяться на места канцелярских служащих высшего разряда.
         В гимназиях были образованы педагогические советы, на которых преподавательский состав должен был обсуждать все вопросы, связанные с их деятельностью.
         В 1828 г. государственные расходы на содержание гимназий увеличились более чем в пять раз по сравнению с расходами, определенными уставом 1804 г.
         В том же году приходские и уездные училища стали общеобразовательными школами для всех сословий - возникают они в каждом уезде.
         С начала 1830-х гг. русское юношество, даже относящееся к высшим сословиям, воспитывалось преимущественно в отечественных учебных заведениях. Теперь все иностранные учителя, приезжающие в Россию на работу, подвергались экзаменам для подтверждения права преподавания.
         'Миновало то время, когда дети вельмож, знатных и незнатных помещиков, даже богатых простолюдинов получали свое образование вне отечества, забывая родной язык, усваивая чуждый взгляд на все окружающее, и возвращались в Россию с душой холодной ко всему, что дорого и мило Русскому сердцу. Миновало то время, когда домашними наставниками нашими были нередко грубые невежды, безнравственные бродяги, часто изгнанные из своей Родины и принятые нами за одно лепетанье на языке Французском'.
         При всех гимназиях и уездных училищах были созданы реальные школы с преподаванием практической химии, механики, технического черчения, технологии, счетоводства и сельского хозяйства.
         Эти школы готовили юношей для получения технического образования, с последующей занятостью в сфере производства.
         Стало быстро расти число средних специальных учебных заведений, среди которых выделялось императорское техническое училище и уральское горное училище.
         Фактически с Николая начался в России массовый образовательный процесс, захвативший все сословия.
         И хотя до самой образованной страны в мире оставалось еще далеко, процент образованных людей в нашем обществе теперь будет расти непрерывно. Благодаря этому, Россия уже во второй половине XIX в. становится заметной величиной не только во всех отраслях культуры, но и во всех областях знания.

    Место не предназначенное для жизни? Золотой век петербургской культуры

         Образ мрачного античеловеческого Петербурга (с чахоточным кашлем из сырых подвалов), созданный в эпоху наступления капитализма, мало соответствует временам петербургского барокко и классицизма. Постоянного пролетарского населения не так уж много - работники из северо-западных губерний приходят в город временно, на отхожие промыслы. В Петербурге не стоят виселицы с телами повешенных, как на рыночных площадях западных городов; смертная казнь в России - исключительно редкое наказание. На рубеже XVIII и XIX вв. Петербург обладает массой увеселений для всех слоев общества, что облегчается чрезвычайной дешевизной. И не будучи столицей колониальной империи, приобщается к чудесам заморских стран. Праздником является открытие навигации и прибытие первого корабля. Биржевая набережная превращается в апельсиновые и лимонные рощи, с пальмовыми, фиговыми, вишневыми и прочими цветущими деревьями, населенные пернатыми с южных островов. На открытых площадках дают преставления вроде 'Капитана Кука сошествие на остров со сражением', дрессировщики показывают тигров, львов и слонов. 'По улицам слона водили', - строка из басни Крылова отражает петербургский обычай. Кстати, с начала XIX века в Царском селе существовал слоновник, с ним покончил голод и пули 'революцьонэров' столетием позже, видимо слонов приняли за аристократов животного мира.
         Особенности самого западного города России накладывают особый отпечаток на лицо петербуржца. 'Петербуржец, если он человек солидный, скуп на слова, если они не ведут ни к какой положительной цели. Лицо москвича открыто, добродушно, беззаботно, весело, приветливо; москвич всегда рад заговорить и заспорить с вами о чем угодно, и в разговоре москвич откровенен. Лицо петербуржца всегда озабочено и пасмурно; петербуржец всегда вежлив, часто даже любезен, но как-то холодно и осторожно; если разговорится, то о предметах самых обыкновенных; серьезно он говорит только о службе, а спорить и рассуждать ни о чем не любит. По лицу москвича видно, что он доволен людьми и миром; по лицу петербуржца видно, что он доволен - самим собою, если, разумеется, дела его идут хорошо'.[160]
         При Николае I определился известный всему миру строгий и прекрасный облик Петербурга (на 60 град. с.ш. нет во всем мире ничего подобного, ни по размерам, ни по красоте; севернее, конечно, тоже).
         Почти весь цикл строительства Исаакиевского собора пришелся на его царствование.
         Монферран воздвиг Александрийскую колонну на Дворцовой площади. Клодт поставил 'Укротителя коней' на Аничковом мосту. Злые языки говорили, что Укротитель - это сам император, а кони - это Россия. Но Николай, скорее, напоминает атлантов из Нового Эрмитажа, что был построен Кленцером.
         Была доведена до известного нам вида торгово-портовая Стрелка Васильевского острова. Ф. Лукин в 1829-1832 гг. возводит здания Таможни, а по сторонам Биржи Северный пакгауз - на месте усадеб Строганова, Демидова и купца Глухова, и Южный пакгауз на месте дворца Прасковьи Федоровны. Здесь помимо складов размещались мануфактурные выставки и рисовальная школа для ремесленников. Вряд ли хоть в одном городе мира вы найдете здания с хозяйственно-утилитарным назначением такой красоты.[161]
         По проекту Росси - на территории сада Аничковского дворца, переданного Театральной дирекции - построили Александринский театр, открытый в 1832 и названный в честь супруги императора. В глубине площади расположился сам театр с лоджией из колонн Коринфского ордера. На аттике главного фасада - колесница Аполлона из меди. Статуи на аттике и нишах по сторонам лоджии оказались недолговечными, даже падали. В 1847 их убрали, а восстановили уже в советское время, в 1932.
         Здесь, кстати, в 1836 состоялась премьера гоголевского 'Ревизора' - в советское время писали, что 'вопреки строжайшему надзору', а на самом деле совсем наоборот. А также 'Женитьба' Гоголя (1842), 'Завтрак у предводителя' И. Тургенева, 'Маскарад' Лермонтова. Вопреки марксистскому штампу, не боялось 'самодержавие' ни одного талантливого произведения.
         За Александринским театром построили два однотипных здания, которые и образовали улицу Театральную - единственная в Петербурге, состоящая всего из пары домов. В 1923 году её проименовали улицей Зодчего Росси - ВКП(б) питало слабость к этому архитектору. Но заменило почему-то Карло на Зодчего. За ней расположилась застроенная опять же по проекту Росси - площадь Чернышёвская (позднее Ломоносова), получившая название не в честь средней руки литератора, а в честь графов Чернышёвых.
         С созданием, по проектам Росси, здания Сената и Синода, Александринского театра, Михайловского дворца (ныне Русский музей), Главного штаба, классицизм достиг в России, а точнее в Петербурге, своей наивысшей точки, а затем стал уходить.
         Дворец Белосельских-Белозерских на углу Невского и набережной Фонтанки был полностью перестроен в 1847-1848 гг. А. Штакеншнейдером в стиле русского необарокко. И, кстати, на деньги, унаследованные от богатейшего промышленника И. Мясникова, владевшего металлургическими заводами на Урале. Сейчас в этом здании находится странный музей 'становления демократии в современной России имени Анатолия Собчака', где пытаются оправдать расчленение, разграбление и деиндустриализацию нашей страны в 1990-е. Мясникову бы это не понравилось.
         Константин Тон, возрождавший традиции древнерусской архитектуры, строил пятиглавые церкви с русским и византийским декором. По его проекту был возведен Большой кремлевский дворец и храм Христа Спасителя в Москве. Также Петербургский (ныне Ленинградский) вокзал в Москве для Николаевской дороги, соединившей старую и новую столицы России.
         В Петербурге он же создал Введенский собор лейб-гвардии Семёновского полка (утрачен в 1933), пристань со сфинксами у Академии художеств, построил здание Пулковской обсерватории, ну и, само собой, здание Николаевского вокзала (ныне Московский).
         Храм Христа Спасителя был заложен в 1839. Этот собор создавался с привлечением добровольных народных пожертвований, став колоссальным воинским мемориалом - в нем находились мраморные доски с именами павших в 1812 русских солдат.
         Тон, петербургский зодчий немецкого происхождения, стал основоположником русско-византийского стиля, расцветший в эпоху Николая I. Этот стиль выражал понятие народности (из известной культурной триады Уварова), воплощал идею самодостаточности и самобытности России, а также её культурной преемственности по отношению к Восточно-Римской империи.
         Для русско-византийского стиля, разработанного Тоном и его предшественниками Н. Ефимовым, А. Мельниковым и В. Стасовым, характерно использование мотивов соборов Московского Кремля и памятников владимиро-суздальской школы
         Этот стиль развивался под влиянием изысканий в области археологии, которые начались в эпоху Николая I и проводились президентом Императорской Академии художеств А. Олениным, художником-реставратором Ф. Солнцевым, реставратором Ф. Рихтером, художником и искусствоведом Г. Гагариным.
         С 1850-х годов русско-византийский стиль разделился на два отдельных направления: русский, основанный на дальнейшем изучении архитектуры России допетровского времени, и византийский, базирующийся на глубоком изучении архитектуры раннехристианского Рима и стран христианского Востока.
         Среди интересных начинаний Николая I было открытие художественных коллекций, собранных российскими правителями, для людей всех сословий. Эрмитаж распахнул двери для широкой публики в 1852 г.
         При Николае I творили как художники классической школы, Брюлов, Кипренский, Тропинин, А. А. Иванов, так и Павел Федотов - основатель критического реализма.
         После ознакомления с художественными работами мичмана Федотова, император разрешил ему покинуть морскую службу.
         Художник Иванов ни много ни мало тридцать лет писал 'Явление в мире Христа' (и создал действительно шедевр), и император постоянно поддерживал его.
         На время Николая I приходится появление общедоступной почты, и каждый, приобретя почтовую марку, мог отправить письмо. В городах, начиная с Петербурга, появилось газовое освещение. Так учрежденное в 1835 'Общество освещения газом С.-Петербурга' построило свой завод на Обводном канале, в 1839 в столице зажглись первые газовые фонари на Дворцовой площади и на Невском от Адмиралтейства до Аничковского моста. К середине века на этом участке горело уже 139 фонарей. В это время появляется и городской общественный транспорт. Извозчики работали в основном на 'ваньках' - одноконных пролетках, и были вездесущи. В декабре 1843 появился первый общественный омнибус, перевозивший пассажиров по Невскому проспекту от Знаменской площади к Английской набережной.
         С деятельностью книготорговцы и книгоиздателя А. Смирдина связано издание произведений около семидесяти русских писателей, в том числе Пушкина: первое собрание сочинений (1830), 'Борис Годунов' (1831), полное издание 'Евгения Онегина' (1833), 'Поэмы и повести' (1835). Смирдин произвел переворот в русском книгоиздании и книготорговле, и качеством издания, и доступностью цены для небогатых людей.
         Книжная лавка Смирдина была местом встречи петербургских писателей. 'Однажды, часа в три, я зашел в книжный магазин Смирдина... - вспоминал И. И. Панаев. - В одно почти время со мною вошли в магазин два человека: один большого роста, с весьма важными и смелыми приемами, полный, с рыжеватой эспаньолкой, одетый франтовски; другой, среднего роста, одетый без всяких претензий, даже небрежно, с курчавыми белокурыми волосами, с несколько арабским профилем, толстыми выдавшимися губами и с необыкновенно живыми и умными глазами. Когда взглянул на последнего, сердце мое так и замерло. Я узнал в нем...' Читателю остается догадаться, кто был этот белокурый господин, столь непохожий на свой знаменитый портрет кисти Кипренского.
         На время Николая I приходится спасение древнерусской письменной культуры, которая на протяжении более сотни лет подвергалась уничтожению, как никому не нужный хлам. С 1829 г. начались экспедиции Русского археографического общества. Под девизом 'Пусть целая Россия превратится в одну библиотеку, нам доступную' П. Строев и его помощники собирали по всей стране 'письменные памятники нашей истории и древней словесности'. Последовательно 'северная', 'средняя' и 'западная' экспедиции перерыли почти всю страну в поисках древних свитков и книг.
         Организация и финансирование археографических экспедиций осуществлялось Академией наук, которую возглавлял граф Уваров. Император изучал от 'доски до доски' все тома переписанных вручную исторических документов.[162] С конца 1840-х гг. начнется издание Полного собрания русских летописей. То, что западники считали темной, молчащей, варварской Русью, вдруг заговорило.
         При Николае I русская литература стала явлением мирового масштаба. Едва утвердившись на троне, император поспешил вызвать Пушкина из ссылки и немедленно содействовал изданию 'Бориса Годунова'.
         Уже в конце 1820-х гг. стала оформляться роль Пушкина как национального культурного лидера.
         'Пушкин, - пишет Достоевский, - как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с Петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом. В этом-то смысле Пушкин есть пророчество и указание'.
         Определенной вехой в пушкинском творчестве стала поэма 'Полтава', написанная в октябре 1828 г. (кстати, в Демутовском трактире - гостинице вблизи Невского проспекта, через дом от Голландской церкви). Она была своего рода откликом и на рылеевского 'Войнаровского', в котором прославлялось предательство и неблагодарность под маской свободолюбия, и на поэму поляка Мицкевича 'Конрад Валленрод', являвшейся апологией предательства. А затем появились стихотворения 'Клеветникам России' и 'Бородинская годовщина' - написанные вслед за событиями русско-польской войны 1830-1831 гг., в ответ на густую волну русофобии, прокатившуюся по европейской прессе.
         Иль Русского Царя уже бессильно слово?
         Иль нам с Европой спорить ново?
         Иль русский от побед отвык?
         Иль мало ль нас? Или от Перми до Тавриды,
         От финских хладных скал, до пламенной Колхиды,
         От потрясенного Кремля
         До стен недвижного Китая,
         Стальной щетиною сверкая,
         Не встанет Русская Земля?
         Эти тексты, конечно, вызвали злобное возбуждение западнической партии внутри самой России, один из представителей которой масон и, кстати, камергер, князь П. Вяземский назвал их приношением шинельного поэта. 'Пушкин в стихах своих... кажет... шиш из кармана...'; 'Царская ласка - курва соблазнительная... которая вводит в грех...' Интересно, что использует польское ругательство. У либералов принято с тех пор объяснять патриотические воззрения того или иного лица 'продажностью', но как сказано баснописцем: 'Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?'
         20 июля 1831 Пушкин пишет письмо императору с просьбой зачислить его на государственную службу. И 31 июля глава МИД Нессельроде получает письмо от А. Бенкендорфа о Высочайшем повелении определить в Государственную Коллегию иностранных дел "известнейшего нашего поэта, Титулярного Советника Пушкина, с дозволением отыскать в архивах материалов для сочинения истории Петра I".
         От почитателей Белинского, Герцена и всех последующих поколений правых и левых революционеров, Пушкин отделил себя словами 'лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые приходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений человеческих, страшных для человечества'.
         Пушкин был прозорлив в отношении западных 'образцов', которые так прельщали свежеиспеченную российскую интеллигенцию. Так в статье 'Джон Теннер' он пишет: 'С изумлением увидели демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую - подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству... Отношения Штатов к индийским племенам, древним владельцам земли, ныне заселенной европейскими выходцами, подверглись также строгому разбору новых наблюдателей. Явная несправедливость, ябеда (клевета) и бесчеловечие американского Конгресса осуждены с негодованием'.[163] Не менее метко Пушкин высказывался и об английском капитализме, о чем далее...
         Последние годы Пушкин много занимался русской историей. И даже день накануне дуэли он провел в работе над статьей для 'Современника' о русских первопроходцах Сибири.
         В своем ответе теоретизирующему русофобу Чаадаеву Пушкин ясно выразился насчет мнимого несовершенства русской истории. Соглашаясь с чаадаевским посылом, что 'история - ключ к пониманию народов', Пушкин пишет: 'Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы - разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие - печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, - так неужели все это не история, а лишь бледный полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел нас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора - меня раздражают, как человек с предрассудками - я оскорблен, - но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал'.
         Такое Пушкинское credo поставило его в оппозицию не только к Чаадаеву, который отказался от России в явной форме, но и к большой части российской элиты, которая сделала это менее сознательно, но более страшно. Чаадаев честно отказался и ушел в себя; остальные продолжали вести светскую жизнь, сидеть в правительственных комитетах и дворянских собраниях, на университетских кафедрах, командовать войсками.
         Четкое позиционирование Пушкина как лидера национальной культуры и не могло не встревожить западническую партию.
         В заговоре против Пушкина участвовал и дипломатический представитель Голландии, чья политика была полностью подчинена Англии, и находящийся с ним в нетрадиционной сексуальной связи французский офицер, с неясными целями появившийся в России, и представители семьи Полетика, известной своими пропольскими и мазепинскими взглядами, и многие видные масоны. Масоны П. Вяземский, А. Тургенев, В. Жуковский, завсегдатаи карамзинского салона, принимали участие в раскручивании интриги.
         Император, видимо, почувствовал ее масштаб и 23 ноября 1836 взял с Пушкина слово: не драться на дуэли.
         Как показал исследователь С. Фомин, граф Г. Строганов выполнял роль координатора заговора. Григорий Строганов, будучи еще бароном, участвовал в заговоре против императора Павла, проводимого в интересах Англии. Как и многие другие заговорщики, Строганов был приближен к Александру I. Являлся членом 'негласного комитета', который занимался укреплением власти дворянской олигархии после некоторого ее ослабления в период Павла (в т.ч. восстановил 'Жалованную грамоту дворянства') и открыл практически беспошлинный доступ на российский рынок английских товаров, что стало серьезным ударом по национальной промышленности. Строганов был дипломатом с обширными европейскими связями, другом канцлера Нессельроде и голландского посла нетрадиционной ориентации Геккерна. Незаконная дочь графа Строганова Идалия Полетика являлась активным координатором антипушкинской интриги (она сводит Дантеса с женой Пушкиной у себя дома). Приятель Строганова посол Геккерн и его 'сын' Дантес почти со 100% вероятностью были авторами пасквиля, в котором Пушкина объявляли 'коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена', что собственно и стало спусковым крючком к дуэли. По воспоминаниям К.К. Данзаса, граф Строганов как раз и советует голландцу, чтобы его "приемный сын" Дантес вызвал Пушкина на дуэль. После дуэли Строганов и Нессельроде проводят остаток дня у Геккерна, совещаясь, как замести следы. Сразу после кончины Пушкина Жуковский выносит из его квартиры какие-то бумаги, а граф Строганов занимается организацией похорон, присматривая за тем, чтобы они не приняли какого-нибудь опасного направления...[164]
         Кстати, накануне дуэли Пушкин работал над статьей о русских первопроходцах для журнала 'Современник'. Ее черновик пропал вместе с другими рукописями, которые вынес из дома на Мойке Жуковский - кстати, не только сочинитель, но и масон.
         А ведь если бы жизнь Пушкина продлилась хотя бы еще на 10-20 лет, очень возможно, что и развитие российской интеллигенции уклонилось бы от примитивного западнического обезьянничества и послушного подкладывания мозгов под западные штампы. Но и даже в свой недолгий срок жизни Пушкин сделал казалось бы невозможное. До него реальная Татьяна написала бы реальному Онегину письмо на французском - ибо существующий русский язык был достаточен беден для изложения чувств и мыслей. А после него уже на русском - русский язык благодаря Пушкину стал богат и наделен всем необходимым.
         После смерти великого русского поэта Николай I заплатил все его долги, дал большую пенсию его семье и профинансировал издание его сочинений.[165]
         Последними словами Пушкина об императоре были: '...Весь был бы Его' и 'Попросите Государя, чтобы Он меня простил'. Речь идет о нарушении данного Николаю слова не драться на дуэли.
         Даже такое прощание Пушкина с императором не помешало трепетным интеллигентам переврать всё, что можно. В стихотворении 'Поэт и царь' Цветаева надрывно давит из себя: 'Зорче вглядися! Не забывай: Певцоубийца Царь Николай Первый'. В экстатическом выплеске чувств она по сути делает из Николая I вечного врага свободы, Амалека, Антихриста.
         Приложив столько усилий к гибели поэта, российские либеральные силы более полутора веков занимались привычным для них делом, приватизацией. Они занимались приватизацией памяти о русском гении, выставляя его этаким декабристом, случайно не добравшимся до Cенатской площади. В чем им старательно помогали марксисты. Из Пушкина выходила очередная штампованная 'жертва царизма', попадавшая на одну полку вместе с одномерными 'борцами с самодержавием'.
         Впрочем, на либеральной сцене ставился и другой спектакль на тему Пушкина. Еще де Кюстин описал Пушкина поэтом малозначительным и подражательным. А в начале XX в. люди типа литератора Алданова стали упрекать Пушкина в политиканстве и даже продажности. 'Он брал денежные подарки от правительства Николая I'. Ну да, Пушкин, бывший издателем общественного литературного журнала, должен был, по их мнению, получать деньги в голландском посольстве! Кстати, от правительства Николая I получала 'денежные подарки' тьма тьмущая российских интеллигентов - даже сегодня трудно найти 'критика режима', который не кормился бы с государственной руки. Попытки оклеветать Пушкина и выбросить его с 'корабля современности' не нашли понимания в зрелом СССР, однако возобновились в эмигрантско-диссидентской среде в 1970-е, а затем были подхвачены западными 'русистами'.
         Такая же интеллектуальная общность как с Пушкиным, у Николая I была и с Гоголем.
         Произведение Гоголя 'Тарас Бульба', своего рода русская 'Илиада', стала мощным ударом по мазепинщине, по идее раскола малорусской и великорусской ветвей русской нации.
         Гоголь прекрасно видел то, что было недоступно самовлюбленным поверхностным белинским: 'Велико незнание России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей. Город не знает города, человек - человека, люди, живущие за одной стеной, кажется, как бы живут за морями'.
         Вопреки либеральному мифу о том, что Николай I не терпел критики, направление критического реализма не только выросло в его время, но и получило поддержку с его стороны.
         Вскоре после театральной премьеры 'Ревизора', которую дали по личному указанию императора, пьеса была напечатана. На премьере Николай сказал автору: 'Всем досталось, а мне больше всего'. Вспоминал император героев 'Ревизора' и при встречах с провинциальными российскими чиновниками. Николай также отменил цензурный запрет на издание 'Мертвых душ'. Не боялся он за 'самодержавие' и надеялся, что эта книга подействует на омертвевшие души дворянства, вцепившегося в свои вольности.
         И острая пьеса 'Горе от ума' А. Грибоедова была напечатана по указанию императора.
         Николай I одним из первых заметил одаренность Льва Толстого, тогда офицера на Крымской войне, и помог ему погрузиться в литературную деятельность, не исключено, что даже спас от гибели на поле боя. За это 'зеркало русской революции' отблагодарил уже покойного императора отменной злобы пасквилями вроде 'Хаджи Мурата' и 'Николая Палкина'. Увы, талант не всегда сочетается с совестью, особенно если политические тенденции не способствуют честности.
         И, хотя общественный путь Достоевского начался с участия в антиправительственной организации, созданной польским заговорщиком, очень быстро оформились его взгляды, носившие явный отпечаток николаевского мировоззрения. Через несколько лет после кончины Николая I Достоевский называет себя 'совершенным монархистом'. В одном из своих писем Достоевский вскрывает корни 'незнания России': 'Эти явления - прямое последствие вековой оторванности всего посвященного русского общества от родных и самобытных начал русской жизни. Даже самые талантливые представители нашего псевдоевропейского развития давным-давно пришли к убеждению о совершенной преступности для нас, русских, мечтать о своей самобытности... Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева'.
         При Николае расцвел гениальный поэт Тютчев, оформились Некрасов и Тургенев, творили Крылов, Языков, Фет, первый русский фантаст В. Одоевский.
         Наши интеллигенты очень любят повторять якобы 'строки Лермонтова': 'Прощай, немытая Россия', которых, на самом деле, гениальный молодой поэт не писал вовсе. Если бы Лермонтов не ушел в 27 лет, то, скорее всего, прошел бы творческим путем Пушкина и Достоевского. Ведь Лермонтову уже принадлежали строки:
         Безумцы мелкие, вы правы!
         Мы чужды ложного стыда!
         Так нераздельны в деле славы,
         Народ и Царь его всегда.[166]
         Композиторы Глинка (оперы 'Жизнь за царя', 'Руслан и Людмила') и Даргомыжский (опера 'Русалка') фактически стали основателями русской светской музыки, причем обратившись к национальным сюжетам. Император дал дорогу операм Глинки на сцену императорского театра, хоть тогда эта музыка считалась новаторской.
         Сильна при Николае цензура, сильнее, чем даже в советское время. Но именно его время является золотым веком русской культуры. Никогда, ни до, ни после не было столько выдающихся ее деятелей. (А вот бесцензурная эпоха породила почти что один мусор.) Скорее всего, николаевская цензура предохраняла русскую культуру от дешевых соблазнов. Рациональный четкий иронический ум Николая словно оказался матрицей для хорошей литературы. Ушла псевдоклассика, которая 'воспевала надутыми словами разные иллюминации' и стала смешной романтическая фраза, 'дева и луна'.
         В царствование Николая I появилось большое количество общественно-литературных периодических изданий, 'толстых' журналов. 'Московский вестник', 'Литературная газета', 'Северная пчела', 'Московский наблюдатель', 'Библиотека для чтения', 'Северные цветы'. Среди них выделялся национально-ориентированный 'Современник', издававшийся Пушкиным при сотрудничестве Н. Гоголя и В. Одоевского. Интересно, что вышеупомянутый Смирдин и О. Сенковский, издатель 'Библиотеки для чтения', предлагали Пушкину 15 тыс. рублей отступного (огромную тогда сумму), чтобы он не выпускал журнал.[167] Так сказать, капитал против музы. Не сработало. На патриотических и традиционалистских позициях находился 'учено-литературный' журнал 'Москвитянин', издававшийся М. Погодиным.
         Н. Полевой издавал либерально-западнический 'Московский телеграф'. 'Вестник Европы' придерживался консервативно-западнических позиций. А в 'Отечественных записках' работал соловей европоцентризма Белинский.
         И хотя господствующим направлением в российской мысли было западничество (а их оппонентам было легко загреметь в разряд 'реакционеров' со всеми вытекающими последствиями), в эпоху Николая I появляется плеяда людей, пытавшихся постигнуть самобытность России, определить ее особенности, отличающие ее от Европы. Это, конечно, 'старшие славянофилы', братья Аксаковы, И. Киреевский, А. Хомяков, но также ряд мыслителей, пик творчества которых придется на последующее время.
         Стоит упомянуть Н. Данилевского, биолога по образованию, выпускника Царскосельского лицея и естественного факультета Петербургского университета, который еще в молодости отправился 'исследовать чернозёмное пространство Европейской России в агрономическом и естественно-историческом отношении' и создал теорию цивилизационных культурно-исторических типов задолго до Тойнби и Хантингтона. По Данилевскому человечество - это абстракция, он насчитывает десять культурно-исторических типов, среди которых и Россия - совершенно отличный и отдельный от Европы. 'Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что её интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны', 'русский в глазах их (европейцев) может претендовать на достоинство человека только тогда, когда потерял уже свой национальный облик', - такими мыслями он безусловно шокировал большую часть российской образованной публики, которая мало чего поняла и мало чему научилась даже в ходе Крымской войны. Интересной параллелью к исканиям Данилевского был труд В. Ламанского 'Три мира Азийско-Европейского материка'.
         Константин Леонтьев, кстати, врач по образованию, внес в цивилизационную теорию Данилевского концепцию трех стадий развития цивилизации. Первичной простоты, цветущей сложности и угасания, ведущего к смерти (называемого также 'вторичным смесительным упрощением'. Он на полвека на полвека опередил идеи О. Шпенглера о кризисе европейской цивилизации, и в статье 'Грамотность и народность' написал о том, что она вступила на путь органического разложения и смерти; 'цветущая сложность' для нее в прошлом, в эпохе Возрождения. И хотя тогда европейская цивилизация находилась в фазе колониальной экспансии, дальнейшее подтвердило слова русского философа - фашизм и либерализм передали власть в Европе в руки тупых исполнителей воли англосаксонского 'глубинного государства'. Ложь, привычка к эксплуатации Третьего мира, моральное уродство, русофобия, 'культура отмены', экономический упадок разъедают европейское общество. О России Леонтьев писал, что она всегда развивалась как 'цветущая сложность', как государство, стремившееся учитывать национальную, религиозную особенность тех или иных территорий, сочетая многообразие в единстве, как цивилизация, скреплённая русским народом, русским языком, русской культурой, русской православной церковью и другими традиционными религиями России.[168]
         И, конечно, надо упомянуть Д. Менделеева, педагога по образованию (отделение естественных наук физико-математического факультета Главного педагогического института в Санкт-Петербурге), осмыслившего не только основы мироздания и создавшего Периодическую систему химических элементов, но и сделавший большой вклад в индустриализацию страны и определивший оптимальные пути развития русской цивилизации.
         Как считал К. Леонтьев, николаевское царствование дало крепкую основу для развития русской мысли: 'Все они (русские мыслители) роптали на этот строй, все они более или менее пламенно прилагали руки к его уничтожению; но как они, так и лучшие поэты наши и романисты обязаны этому сословному строю в значительной мере своим развитием'.[169]

    Феномен петербургской интеллигенции. Одержимость Западом

         При Николае I фактически началось массовое производство специалистов в области гуманитарного знания. Император делал расчет на то, что они будут возрождать русскую национальную культуру - во время от Петра Великого до начала XIX в. та потерпела столь огромный ущерб, что еще немного и возрождать было бы нечего.
         Сегодня трудно это представить, но спасать приходилось даже русский язык. Живой русский язык протопопа Аввакума и замечательный русский язык Пушкина и Гоголя были разделены более чем вековым языковым обмороком, когда для образованного класса родная речь стала практически чужой, применялась лишь для отдания приказаний 'туземцам' (унеси-принеси), была замусорена иноязычными лексическими и грамматическими формами. И вот этот обморок наконец закончился. Волшебные перья Пушкина и Гоголя вернули яркость российской словесности, а вместе с тем язык ожил и заиграл, вернулся в обиход образованного класса и был очищен от иноязычного сора. Ученые вспомнили о традиционной русской культуре, из задавленного состояния вышла церковь.
         Но гуманитарную среду стали поражать 'идейные эпидемии', одна за другой приходящие с Запада, как ранее приходила оттуда чума. Словно в чашке Петри, достаточно было одного-двух 'микроорганизмов' и вот уже вся поверхность питательного бульона покрыта свежей зеленой плесенью. Идеи масонства и французского просвещения сменялись идеями католического консерватизма и английского либерализма, вслед за тем идеями французского утопического социализма, а потом концепциями гегельянства, позитивизма, 'научного коммунизма' и социал-дарвинизма.
         Почти все они рядились в одежды 'теории всего' и говорили об освобождении личности. Русские доверчиво впитывали то, что им несли западные учителя, не замечая отличия формы и содержания. Не понимая, чьей свободе служат эти доктрины, и за чей счет эта свобода будет осуществляться. Не осмысливая, что это исходит от западной цивилизации, которая колонизовала уже почти весь мир, превращая десятки стран в колонии и полуколонии, разрушая страны и культуры, истребляя и порабощая племена и народности.[170] Не ощущая, что все эти учения и доктрины служили идеологическим обеспечением для накопления западного капитала и разложения государств, которые ему мешали.
         Возбудитель эпидемии все время менялся, постоянным оставалось лихорадочное возбуждение, которое он вызывал во многих российских умах. Идеи, созданные на Западе из прагматических нужд, у нас обретали фанатический оттенок, превращались в суррогат религиозной веры и вызывали острое желание немедленно смести якобы установленные государством препоны, дабы присоединиться к передовой Европе.
         Специалисты в области гуманитарного знания обернулись интеллигенцией, которая в психологическом и организационном плане многое унаследовала от масонства и других тайных дворянских организаций. 'Масоны и декабристы подготавливают появление русской интеллигенции XIX века, которую на западе плохо понимают, смешивая с тем, что там называют intellectuels', - определяет Бердяев.
         'Мы мечтали о том, как начать новый союз по образцу декабристов', - свидетельствует Герцен об университетской атмосфере 1830-х, а уж его можно смело назвать идеологом интеллектуального предательства. Кстати, парижские ротшильды помогли ему реализовать на Западе билеты московской сохранной кассы, которые вообще не имели там хождения и обзавестись капиталом на новом месте жительства. Париж в июне 1848 встретил его массовыми расстрелами рабочих, жертвами которых стало 11 тыс. человек, но это нисколько не помешало 'другу народа' заняться единственно только тем, что приносило доход - борьбой против русского государства.
         У интеллигенции была та же психологическая зависимость от западных абстрактных идей, как у масонов, такая же отдаленность от 'темной массы', которую нужно просвещать и которую нужно вести железной рукой к счастью, но с которой не нужно сливаться.
         Именно тогда у российской и прежде всего петербургской интеллигенции возникает образ святого светлого Запада, приобщиться к которому мешает темное самодержавие и преданное ему простонародье. От реального Запада в этом мифе не было ничего.
         Каждый российский либерал безусловно знал о Magna Charta (которая на самом была лишь актом, дарующим новые привилегии крупным английским феодалам). Хотя стоило бы ему, для расширения кругозора, ознакомиться с килькенийским статутом короля Эдуарда III, согласно которому колесовались живьем все англичане, которые носят ирландскую одежду, женятся на ирландках и дают своим детям ирландские имена.[171] Или с масштабами ограбления крестьянства, трансатлантической работорговли и ограбления колоний в той самой 'цитадели свободы'.
         Российская образованная публика на самом деле была свежевыпеченной образованщиной, совершенно некритично впитывающей потоки красивых слов, идущих с Запада. По сути, идеологической жертвой западного капитализма - жестко экспансионистской системы.
         Экспансия во имя повышения нормы прибыли постоянно требует новых ресурсов. Захваты требуют идеологического обоснования.
         Зарождение концепции западного превосходства/исключительности относится ко времени крестовых походов. Происходил не только грабеж, вроде знаменитого разграбления Константинополя и Восточно-​Римской империи, но также увеличение дальности и интенсивности торговых связей и связанное с этим развитие торгово-​финансового капитала. А попутно близкое знакомство с талмудизмом, фарисейством, манихейством и прочими 'прелестями' Ближнего Востока. Грубый франк или сакс, чей статус ранее держался только на умении быстро расколоть топором череп ближнему своему, обрел ближневосточное хитроумие, лицемерие, коварство, за которыми стояли совсем другие боги, не Иисус и его проповедь. И это быстро распространилось по всему Западу вплоть до польской шляхты.
         Все западные теории прогресса говорят о том, что передовое либерально-​капиталистическое общество приходит на смену отсталому, традиционному. А любое незападное общество объявляется традиционным и отсталым. Ему приписывают всё дурное, разные негативные свойства, которых якобы нет у западного. В первую очередь, авторитаризм и неспособность к развитию. А западному, напротив, способность к развитию, демократию, свободу и т.д. Притом умалчивается, что как раз капиталистическое общество - тоталитарнее некуда, это общество диктатуры капитала. Что западными обществами правит финансовая олигархия, для которой путь агрессии, принуждения и обмана был основным. И развитие западного капиталистического общества всегда начиналось с поглощения традиционного общества. Вначале в собственной метрополии, а потом и по всему миру. Без средств, полученных от пиратства, работорговли, захвата торговых монополий и трудовых ресурсов, наркоторговли, плантационного рабства - и развития бы не было никакого. Пример европейских колониальных держав характерен - 1% населения заставляет работать на себя 90% населения в своей стране, а потом 90% населения во всем мире - несогласных отправляют к праотцам.
         Западный капитал, пересекая моря океаны, вторгается в традиционные социумы, ведущее натуральное и мелкотоварное хозяйство, разрушает их внутренний рынок, привычную систему хозяйства и товарообмен, истребляет племена и народности, которые снижают стоимость новых активов. Что немаловажно, за туземным населением не признавалось никакой субъектности, никаких прав на землю; их обитатели фактически считались частью животного мира. Если на этих землях находились какие-то государства, то все туземцы объявлялись собственностью местного 'тирана'-правителя. Затем 'тиран' уничтожался, а его собственность становилась собственностью колонизаторов.
         Жадность из порицаемого душевного свойства стала в 'передовом обществе' главным мотором и была окультурена при помощи так называемой протестантской этики. Принцип 'свободы совести' уничтожил саму совесть, и зудящее это слово исчезло из этического словаря на Западе, оставшись лишь мерилом самоощущений.
         Новая этика отобразилась в принципы хозяйствования: максимизация прибыли и снижение издержек, к которым были отнесены остатки прежней морали и духовности. Делец, человек новой капиталистической формации, получил свыше право на бестрепетную утилизацию всего живого и неживого, всего обладающего душой. Развитые торгово-денежные отношения превратили 'слабых' и 'отсталых' просто в ресурс, оцениваемый с точки зрения прибыльности, что включало и полный отжим жизненных сил и простую ликвидацию ввиду хозяйственной бесполезности, чему свидетельствуют примеры Ирландии, обеих Америк, Австралии, Индии, Африки.
         Развитие за счет других - это альфа и омега западнизма. Начиная от разграбления Константинополя и рейдов 'Золотой Лани' пирата Френсиса Дрейка, чья добыча погасила все долги короны и создала устойчивую британскую валюту. 'Передовое' западное общество освежёвывало континент за континентом. Коренные жители обеих Америк - коих до Колумба имелось почти столько же, сколько и европейцев, порядка 75 млн. - были сокращены в численности до 9 млн., потому что не были нужны в качестве трудового ресурса и снижали стоимость активов.[172] Коренные жители Африки, наоборот, нужны в качестве трудового ресурса - и он был практически даровой. Общие объемы ограбления Индии - порядка 45 трлн. долл. в современных ценах - даны в работе исследовательницы Утсы Патнаик.[173]
         Постоянная экспансия означает соответственную настройку общественной психологии при помощи идеологических конструкций - все внутренние дискуссии, по сути, касаются только способов экспансии. Что сопровождается истреблением фундаментального инакомыслия, начиная с сожжения 'ведьм' и еретиков, и заканчивая выявлением 'агентов Путина'. Конечно, мировой экспансии Запада способствовали удачные начальные условия, в первую очередь географические - в Англии ни одного населенного пункта, отдаленного более чем на 70 миль от побережья никогда не замерзающего моря. Однако и малайцы, и полинезийцы, и китайцы Чжэн Хэ плавали далеко, но колоний не создавали. Китай опережал, например, в эпоху Сун, в технологическом отношении Запад, включая Англию, на сотни лет (включая технологии кораблестроения и металлургии), но у него не было философии экспансии, как у Запада. Поэтому он сам стал жертвой западной экспансии.
         Нет никакой привязки западнизма к настоящей демократии; первое, что начал делать западный капитализм - уничтожать общину и прямую демократию вместе с ней. Реальная власть принадлежит денежным мешкам и их обслуге (глубинное государство) - тем, кого никто не выбирал. Выборы - политический спектакль, где на арене несколько артистов и клоунов, нанятых разными финансовыми кланами, а в зале - невежественный, легко манипулируемый охлос. И в связи с красивыми словами 'свобода и демократия' надо вспоминать не менее красивые слова 'манипуляция', 'имитация', 'цензы' (которые существовали до самого недавнего времени, а кое-​где и сейчас), 'промывание мозгов', 'подкуп электората', ибо капитал, действуя глобально, локально может обеспечить электорату достаточный уровень комфорта, чтобы им было легко манипулировать.
         Партийно-​представительская система (буржуазная демократия), которая так некритически воспринималась русским образованным обществом - порождение западного капитализма, родилась вместе с ним и уйдет с ним. Она создается, оплачивается и поддерживается крупными (по размерам капитала) игроками и представляет рынок политических услуг. В сущности, это означает 'голосование' по принципу: 1 доллар (или подставим сюда любую другую крепкую валюту) = 1 голос.
         Процент 'электората', охваченного процедурами голосования в первые несколько веков существования этой системы, был ничтожен. В венецианской, голландской и других торговых республиках голосующие сводились к узкому кругу торговой знати в несколько сот человек, который пополнялся собственными отпрысками или кооптацией. (В русских Земских соборах того времени даже формально демократии было в сто раз больше.) В Англии лендлорд мог посылать в парламент - от принадлежащего ему мало обитаемого 'гнилого местечка' - пару депутатов; достаточно было 5-7 'избирателей', соответствующих всем цензам. Или же продать депутатские места другому лендлорду. (На картине Джона Констебля 1829 года изображен пустой холм Старый Сарум, который тоже 'посылал' депутатов в палату общин.) Увеличение процента голосующих в какой-​нибудь капиталистической метрополии происходило в строгом соответствии с увеличением количества ограбляемых в её колониях и полуколониях. Покупка голосов (и обеспечение некоторого благосостояния голосующих) должны же кем-то оплачиваться. К концу XIX в. на 40 млн. жителей метрополии Британской империи приходилось 400 млн. жителей колоний и примерно столько же жителей полуколоний и зависимых стран (примерно половина тогдашнего населения Земли).
         Согласно меткому изречению Василия Розанова: 'Демократия - это способ, с помощью которого хорошо организованное меньшинство управляет неорганизованным большинством'. И периоды формирования буржуазной демократии сопровождались преступлениями против человечности в огромных масштабах. Конфискации земли и голод для 'неэффективных собственников' в Ирландии[174] - там и сегодня населения намного меньше, чем 200 лет назад.[175] Выжимание соков из Индии[176], где 26 млн. погибших от голода только за последнюю четверть XIX в.[177] Выселения индейских племен в места вымирания, в т.ч. согласно Indian Removal Act конгресса США, и полное уничтожение их пищевой базы - бизонов. Отстрел австралийских аборигенов, словно они были вредными животными. Нарковойны для Китая с последующим вымиранием десятков миллионов его жителей. Британская верхушка на рубеже XIX и XX вв. к методам очистки продуктивных земель от туземцев придумает еще и концлагеря. Около полумиллиона уничтоженных крестьян Вандеи во время буржуазно-демократической французской революции - они были слишком 'отсталые'.[178] Картечь, пулеметы и убивающий принудительный труд для народов Африки, который уничтожил половину населения такой большой колонии как Конго[179] с 20 млн. жителей.[180] (На фото - в бельгийской колонии, именуемой Свободным государством Конго, детям отрубали руки за неисполнение трудовой повинности их родителями.)
    []
         В XX в. буржуазная демократия ещё развязала две мировые войны, с общим числом жертв за 70 млн., и сейчас активно готовит третью, это не считая сотен интервенций в интересах корпораций.
         Как всё многообразие химических элементов вырастает из роста атомной массы, так и все аспекты западной цивилизации, начиная от работорговли, грабежа колоний, уничтожения сотен племен и народностей, которые снижали прибыльность активов, и, кончая корпоратократией, новомодными ЛГБТ и трансгендерством, вырастают из потребностей роста капитала. Капитал является источником власти и подчинения, смыслов, целеполагания.
         Либерализм является ничем иным как идеологией диктатуры капитала, снимающей все препоны на пути его накопления.
         Вот такой 'свободный и демократический' Запад любили и ставили в пример наши демократы и либералы - Запад, в котором не было ни свободы, ни демократии для огромного большинства людей. А, по сути, наши демократы и либералы были идейные компрадоры, желавшие сделать Россию набором ресурсов, то ли для просвещенного западного капитала, то ли для 'мировой социалистической революции', а в итоге для того же западного капитала.
         Вне зависимости от того, ориентировалась ли интеллигенция на либеральные или социалистические проекты, сидела ли она сама в высших властных эшелонах или преимущественно со стопкой водки по трактирам, для нее все мерзости жизни объяснялось зловредностью 'самодержавия', то есть государства российского, препятствующего воцарению правильных идей. И если государство (самодержавие) слито с русской церковью и русской нацией - они и создавались вместе - интеллигенция была готова разрушить государство вместе с церковью и нацией.
         Для западного intellectuel, работающего в государственных инстанциях, исповедание антигосударственных взглядов - это в XIX в. нонсенс, для наших интеллигентов (среди которых 99 % получали жалование от правительства) - это норма.
         Как выразился В. Розанов: 'Русская печать и общество, не стой у них поперёк горла 'правительство', разорвали бы на клоки Россию, и раздали бы эти клоки соседям даже и не за деньги, а просто за 'рюмочку' похвалы. И вот отчего без решительности и колебания нужно прямо становиться на сторону 'бездарного правительства', которое все-таки одно только все охраняет и оберегает'.[181]
         Способствовало переходу нашей гуманитарной интеллигенции в разряд манихейской религиозной секты (русское - тьма, западное - свет) и то, что она создавалась как бы на вырост. Она количественно не соответствовала уровню развития производительных сил, размерам производимого в стране прибавочного продукта. Отсюда такое количество 'лишних людей', объясняющих свою неполную занятость (или полное безделие) несогласием с режимом. К примеру, суперактивный В. Белинский был занят работой в журнале не более 5-7 дней в месяц, остальное время проводя в дружеских беседах и застольях.
         Как бы компенсируя свою неполную занятость, интеллигенция присваивает себе функции морального судьи, 'общественной совести', назначающей вину и меру ответственности царям, чиновникам, народу. Но при этом саму себя освобождая от каких-либо моральных норм.
         Нашими либеральными мыслителями был создан миф о 'позорном' поражении России в Крымской войне, свидетельствующем о превосходстве 'свободного Запада' над 'отсталой Россией'. Как-то забывали они, что Россия воевала против ведущих колониальных империй того времени, обладающих огромными средствами от эксплуатации колоний и полуколоний. Британская империя была абсолютным мировым гегемоном, в ее владениях 'никогда не заходило солнце', она контролировала все мировые морские коммуникации, обладала половиной мировой индустрии и неисчерпаемыми финансовыми ресурсами.[182]
         Британия напала на Россию, едва только получила техническое превосходство в некоторых военных областях, например, в нарезном оружии - а до этого на протяжении более ста лет на вооружении английской армии состоял один и тот же мушкет - и в транспортных средствах снабжения войск. (С появлением винтовых пароходов путь из Марселя и Лондона в Крым занимал на порядок меньше времени, чем путь туда из Москвы и Петербурга.) Численность населения вражеской коалиции, с жителями колоний, превышала российскую в 5,5 раз; без учета жителей колоний, в 1,8 раза.
         Но нас не сломали, в отличие от Китайской империи и Индии - противник взял южную сторону Севастополя и еще несколько крымских прибрежных пунктов, воспользовавшись проблемами нашей военной логистики. Однако даже Британская империя не имела еще железнодорожных магистралей такой большой протяженности, каковая понадобилась бы России для снабжения своих войск в Крыму. Воспользовался враг и тем, что мы держали большую часть армии и гвардию на западной границе, ожидая нападения враждебных Австрии, Пруссии и Швеции. Мы же завершили войну в главном городе азиатской части Турции, Арзеруме. В отличие от Цинской империи, где потери китайцев в Опиумные войны были на два порядка больше, чем у британцев, в Крымскую войну враг потерял больше людей, чем мы.[183]
         На Балтике врага постигла полная неудача - мины Якоби и Нобеля, построенные скоростным методом паровые канонерки Путилова остановили вражеский флот, не добился он ничего и на Белом море, где безуспешно бомбардировал Соловецкую обитель. А на российском Дальнем Востоке был наголову разгромлен англо-французский десант, пытавшийся захватить Петропавловск. Вторжение на западной границе также не состоялось, а ведь там находились главные русские силы, включая всю гвардию. Фактически Россия показала, что она неодолима на суше. Мечты лорда Палмерстона и британского истеблишмента об отторжении от России Крыма, Черкессии, Закавказья, Финляндии так и остались мечтами.[184]
         Более того, Россия существенно расширила свою территорию, закрепившись в Приамурском и Приморском краях на Дальнем Востоке, и практически завершив покорение Кавказа. Этот факт обесценил положение Парижского мирного договора о запрете русским военным кораблям находится на Черном море. Русские войска теперь полностью контролировали побережье Кавказа, и англичане с турками уже не пробовали снабжать немирных горцев оружием с моря, как в 1830-е. Передача кусочка южной Бессарабии в состав автономного Молдавского княжества (получившего автономию благодаря предыдущим русско-турецким войнам) практически не значило для России.
         Россия не заплатила ни одного рубля контрибуции - для сравнения, Китай отдал поcле поражения в Первой опиумной войне 15 млн. серебряных лян (21 млн. долл.), Франция, по результатам франко-прусской войны, заплатила победителю 5 млрд. золотых франков.
         Единственная область, в которой Россия потерпела серьезное поражение, была идеология. После Крымской войны российские элиты, стараниями петербургской интеллигенции, взяли курс на полное подражание западным "образцам", игнорируя фундаментальные отличия России от западных колониальных держав. Что приведет лишь к увеличивающемуся техническому отставанию России от ведущих западных стран и неразрешимым социальным конфликтам.
         А вскоре интеллигенция начинает выносить приговоры и приводить их в исполнение - взрывчатка и револьвер идут в ход уже в царствование Александра II. И тон задавали - нет, не пролетарии, они были только шестерками - а представители дворянства, с заметной ролью польской шляхты и дам-истеричек. С. Перовская, В. Засулич, В. Фигнер, Н. Чайковский - последний, дожив до гражданской войны, возглавил, кстати, марионеточное проанглийское правительство в Архангельске.
         У Ключевского читаем, что русскому интеллигенту даже не приходило в голову, что обстановку, которая так ему не нравится, 'он может улучшить упорным трудом, чтобы приблизить ее к любимым идеям'.
         Фёдор Тютчев пишет:
         Напрасный труд - нет, их не вразумишь, -
         Чем либеральней, тем они пошлее,
         Цивилизация - для них фетиш,
         Но недоступна им ее идея.
         Как перед ней ни гнитесь, господа,
         Вам не снискать признанья от Европы:
         В ее глазах вы будете всегда
         Не слуги просвещенья, а холопы.
         Достоевский видит фундаментальную неспособность людей, одержимых Западом, послужить своей стране: 'Тут главное, давнишний, старинный, старческий и исторический уже испуг наш перед дерзкой мыслью о возможности русской самостоятельности... если разобрать все воззрения нашей европействующей интеллигенции, то ничего более враждебного здоровому, правильному и самостоятельному развитию русского народа нельзя и придумать'.
         'Освобожденцы' (а именно так надо перевести название 'либерал') разных мастей, представляя себя истинными европейцами в азиатской стране, продавали за красивые абстракции возможность самостоятельного, независимого развития своего народа и государства, представляющую на самом деле уникальную цивилизацию со своими особыми природно-климатическими, геополитическими, конфессиональными условиями.
         Западоцентризм, неверие в самобытность своей страны и самостоятельность ее пути, какие бы формы он не приобретал, какие бы изощренные социальные техники он не использовал, никогда не будет служить свободе и независимости нашего государства и нашего народа, всегда будет средством для обогащения и усиления врагов нашей цивилизации.
         Не будет пользы ни от какой идеологии, если она не признаёт уникальность нашей страны, важность ее многовекового исторического пути и ее достижений, если нет оберегает ее земли, язык, традиции, культурную идентичность.
         Фанатический ум 'истинного интеллигента' утверждал неправильность русской жизни не только в настоящем, но и на всем ее протяжении, называя ее неисторической, выпадающей из мирового прогресса, и противопоставляя ее западной жизни, исторической и прогрессивной.
         Для Чаадаева русские не живут жизнью прогрессивного человечества, потому что держатся за свою религию, отделяющую их от цивилизованного Запада. 'С первой минуты нашего общественного существования мы ничего не сделали для общего блага людей; ни одна полезная мысль не родилась на бесплодной почве нашей родины; ни одна великая истина не вышла из нашей среды, - стенанает он. - Мы, во всяком случае, составляем пробел в нравственном миропорядке'. Как тут не вспомнить фразу одного известного генерала, что глупость - это особая форма ума.
         И для Белинского русские люди до начала вестернизации были 'народ, не живший жизнию человечества'. Читая автора XVII в., Котошихина, Белинский поражается, как русские власти порют князя и боярина, как отнимают у них поместья и вотчины всего лишь за преступление, совершенное против мужиков. Поражается темноте и дикости России! Хотя надо было поражаться справедливости русского государства, поскольку в большинстве европейских стран того времени за грабеж и убийство мужиков никаких наказаний людям высшего сословия не полагалось. Для Белинского телесное наказание - вообще какое-то специфически русское явление. Ему как будто ничего неизвестно об унизительных телесных наказаниях, которые прекрасно существуют даже в современном ему западном мире, не говоря уже о Европе XVII в. Не 'ложится' это в концепцию. И как же надо было в московском университете преподавать и изучать мировую историю?
         А историю 'передовых' стран студентам преподавали в парадном отутюженном виде, не вскрывая то, что находится за фасадом технических и социальных достижений. Популярнейший профессор истории Т. Грановский, к примеру, полностью находился под влиянием гегельянской философии, которая утверждала историчность только западных романо-германских наций, через которые проявляется мировой дух. Грановский говорил московским студентам о том, 'какой необъятный долг благодарности лежит на нас по отношению к Европе, от которой мы даром получили блага цивилизации'.[185]
         Возможно, Белинский и слышал о том, как работает гильотина во Франции, бич и виселица в Англии, однако забывает это по одной уж причине, что французы и англичане - исторические народы и всё, что у них происходит, служит всемирному прогрессу.
         При всем сочувствии к обиженным московским боярам, Белинский мог сообщить в июне 1841 г. своему приятелю Боткину: 'Увы, друг мой, я теперь забился в одну идею, которая поглотила и пожрала меня всего... Во мне развилась какая-то дикая, бешенная фанатическая любовь к свободе и независимости человеческой личности, которые возможны только при обществе, основанном на правде и доблести... Я понял... кровавую любовь Марата к свободе, его кровавую ненависть ко всему, что хотело отделяться от братства с человечеством хоть коляскою с гербом... Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я кажется, огнем и мечом истребил бы остальную'.
         В этом месте своей переписки с другом Белинскому следовало бы остановиться и принюхаться, не пахнет ли серой, не слышны ли из подпола слова: 'Добро пожаловать в ад'. В душе Белинского уже сидят бесы, которые в итоге разрушат одну из самых устойчивых социальных систем в мире, выживавшую, возобновлявшуюся и расширявшуюся на протяжении многих веков в самых неблагоприятных условиях.
         Белинский испытывает художественную ненависть к Гоголю за то, что тот не разделяет интеллигентских взглядов на Европу и Россию.
         'Невежество абсолютное. Что наблевал о Париже-то', - пишет Белинский, никогда не бывавший за границей, о парижских заметках Гоголя. Насколько это в стилистике нашей интеллигенции - фанатическое желание уничтожить любое мнение, противоречащее догматам ее веры, веры в Запад.
         Рациональная часть писем Белинского к Гоголю показывает лишь ограниченного защитника догмы, что 'Запад лучше России' и в полной красе демонстрирует агрессивно-послушное состояние сознания. Послушное по отношению к умозрительной картине Европы, агрессивное по отношению к своим мыслящим соотечественникам.
         Белинский называет гоголевские 'Выбранные места из переписки с друзьями' 'артистически рассчитанной подлостью', 'плодом умственного расстройства', потому что усматривает в них 'гимн властям предержащим'. Но, по существу, об умственном расстройстве стоило бы задуматься самому неистовому Виссариону, который без всяких затей признавался: 'Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью'.
         Гоголь не ученый, а художник, и поэтому лишь может обратить внимание Белинского на необходимость постижения не только манихейских схем, но и конкретных основ русской жизни: 'И прежде, и теперь я был уверен в том, что нужно очень хорошо и очень глубоко узнать свою русскую природу, и что только с помощью этого знания можно почувствовать, что именно следует нам брать и заимствовать из Европы, которая сама этого не говорит'. 'Россия не Франция; элементы французские - не русские. Ты позабыл даже своеобразность каждого народа и думаешь, что одни и те же события могут действовать одинаковым образом на каждый народ'.
         Примечательно обращение Гоголя к Белинскому с предложением продолжить свое образование: 'Вспомните, что вы учились кое-как, не кончили даже университетского курса. Вознаградите это чтеньем больших сочинений, а не современных брошюр, писанных разгоряченным умом, совращающим с прямого взгляда'.[186]
         Справедливости ради замечу, что трудно представить Белинского, продающего свое перо врагу. А вот для Герцена это уже возможно. Столь ценимый, как либеральными кругами, так революционерами, он тесно сотрудничал с людьми, которые по его же словам, ненавидели Россию и все русское 'дико, безумно, неисправимо', сливался с ними в борьбе против русского государства. Знакомство с Герценом водили чуть ли не все, кто желал нагадить России любыми средствами. Александр Иванович помогал им, чем мог, видя в них, так или иначе, борцов за счастье русского народа. Среди друзей Герцена числятся конкретные головорезы и террористы, убивавшие русских солдат и похищавшие на Кавказе русских женщин и детей. Он был в курсе секретных диверсионных операций против России, организованных на английские деньги. Ненадежным людям таких сведений не доверяют. Иногда Герцен совсем уж напоминает координатора антироссийской подрывной деятельности - это видно даже из тщательно отшлифованных воспоминаний 'Былое и думы'. Надо полагать, на бумаге Герцен вспомнил о своей работе далеко не все. Однако надо быть незнайкой-либералом, чтобы не заметить, как много сказал 'Искандер' в своих знаменитых мемуарах, как в строках, так и между.
         Удивительно, но в Герцене желание уничтожить российское государство сочеталось с полной переменчивостью идеологических взглядов.
         Он спокойно поменял свои убеждения с либеральных западнических на социалистические, тоже западнические.
         Русскую общину, о существовании которой Герцен узнал из труда Гакстхаузена 'Этюды о России', он стал соединять с сен-симонистским фаланстером. Во взглядах Герцена на социализм было мало понимания реальностей русской общины, исторических и современных. С Герцена начинается любопытный футуристический квазипатриотизм, согласно которому можно использовать русских, 'свежее девственное племя', как топливо для построения какой-нибудь общечеловеческой идиллии. Герцен разбудил не только Троцкого со товарищи, но и многих других строителей утопии за счет русского народа, включая гайдаровских мальчиков.
         Переход Герцена к социалистической идеологии Достоевский оценивает не как истинное страдание за народ, а лишь как чрезвычайную отзывчивость к отвлеченным идеям, проистекающую из внутренней пустоты.
         'Разумеется, Герцен должен был стать социалистом и именно как русский барин, то есть безо всякой нужды и цели, а из одного только 'логического течения идей' и от сердечной пустоты на родине. Он отрекся от основ прежнего общества, отрицал семейство и был, кажется, хорошим отцом и мужем. Отрицал собственность, а в ожидании успел устроить дела свои и с удовольствием ощущал за границей свою обеспеченность. Он заводил революции, и подстрекал к ним других, и в то же время любил комфорт и семейный покой...'
         В Лондоне, где Герцен создал 'Вольную русскую типографию', он стал печалиться не поводу горестного положения ирландцев, стремительно вымирающих от английских 'свобод', а по поводу польской шляхты, вполне себе процветающей и быстро размножающейся. И первым делом напечатал прокламацию 'Поляки прощают нас'. (Видимо, прощают за триста лет экспансии на русские земли.)
         На британских островах появляется и бывший доцент московского университета Печорин, который принял католицизм и написал из идеалистических соображений:
         Как сладостно отчизну ненавидеть,
         И жадно ждать ее уничтоженья,
         И в разрушении отчизны видеть
         Всемирного денницы пробужденья.
         Однако, в отличие от Герцена, Печорин был все-таки человеком с остатками совести, поэтому пытался как-то помогать своим новым собратьям по вере, несчастным католикам-ирландцам.
         А великое сердце Герцена (чья придуманная фамилия означает 'сердечный') никогда не беспокоится по поводу тех вопросов, которые могут вызвать раздражение британских властей.
         Тщетно искать в его произведениях отклики на современные ему события британской жизни: ирландский голод, бессовестные опиумные войны, голод в Индии и кровавое подавление индийского восстания, подневольный труд на колониальных плантациях, уничтожение австралийских аборигенов, работные дома-морильни, ночлежки и пролетарские трущобы Лондона.
         Интересным образом страдалец за народ не замечал то, что замечал Пушкин в 'цитадели свободы':
         'Прочтите жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! какое холодное варварство с одной стороны, с другой какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идёт о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идёт о сукнах г-на Смита или об иголках г-на Джаксона. И заметьте, что всё это есть не злоупотребления, не преступления, но происходит в строгих пределах закона'.[187]
         На тему телесного наказания моряков Герцен писал обличительные письма редким русским капитанам, заходящим в Лондон, а вовсе не английским флотоводцам.
         Переживает великое сердце только за тех, кого якобы погубило 'самодержавие'. Причем в число 'погубленных' Герцен для кучности записывает почти что всех русских литераторов. (Военачальники любят сочинять число убитых врагов, интеллигенты - число убитых соратников). Демонстрируя особый сорт правдивости, Герцен усердно кропает мартирологи светлых личностей, якобы истребленных безжалостным тираном Николаем. Сюда попадает и Рылеев, повешенный бы судом любой страны того времени - за вооруженный путч. И Грибоедов, погибший на посту российского посла от рук персидской черни, за которой стояли английские агенты. И Лермонтов, попавший на Кавказ за запрещенную дуэль и погибший там на очередной дуэли. ('Жаль, что тот, который мог нам заменить Пушкина, убит', - таковы были слова Николая I о погибшем поэте.) И рано умерший от болезни Веневитинов, и нелюбимый в своей семье (но отнюдь не императором) Кольцов. И умерший от чахотки Белинский, отнюдь не страдавший от нищеты, имевший и прислугу, и хорошую квартиру.
         В годы Крымской войны Герцен - настоящий британский агент 007, деятельный участник информационно-психологических операций против России. Он печатает подложные письма к русскому народу, за подписями Пугачева и св. Кондратия, с помощью польских боевиков распространяя их среди находящихся в Польше русских войск.
         19 июня 1854 г. Герцен пишет итальянскому революционеру А. Саффи: 'Для меня, как для русского, дела идут хорошо, и я уже (предвижу) падение этого зверя Николая. Если бы взять Крым, ему пришел бы конец, а я со своей типографией переехал бы в английский город Одессу... Превосходно'.[188] В роли 'русского' Герцен хочет переехать со своей пропагандной фабричкой в английскую Одессу. Забавно.
         Кстати, радости, схожие с герценовскими, испытывали и многие российские интеллигенты, оставшиеся в Петербурге. 'Когда в Петербурге сделалось известным, что нас разбили под Черной, я встретил Пекарского, тогда он еще не был академиком. Пекарский шел, опустив голову, выглядывая исподлобья и с подавленным и худо скрытым довольством; вообще он имел вид заговорщика, уверенного в успехе, но в глазах его светилась худо скрытая радость. Заметив меня Пекарский зашагал крупнее, пожал мне руку и шепнул таинственно в самое ухо: 'Нас разбили'.[189]
         В тесной антироссийской связи Герцен и польские националисты находились также в 1860-е гг., когда Николая уже не было, а на русском троне сидел либерал и реформатор Александр II. В это время Герцен не только помогает очередной попытке польской шляхты восстановить Польшу в границах 1772 г., но даже пробует организовать восстание на Волге, чтобы за польские интересы подставить глупых русских демократов под пули.
         Как написал Достоевский в 'Дневнике Писателя': 'Герцен не эмигрировал, не полагал начала русской эмиграции; - нет, он так уж и родился эмигрантом. Они все, ему подобные, так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их и не выезжало из России. В полтораста лет предыдущей жизни русского барства, за весьма малыми исключениями, истлели последние корни, расшатались последние связи его с русской почвой и русской правдой. Герцену, как будто сама история предназначила выразить собою в самом ярком типе этот разрыв с народом огромного большинства образованного нашего сословия. В этом смысле это тип исторический. Отделяясь от народа, они естественно потеряли и Бога...'
         В.Розанов менее Достоевского склонен прощать Герцена: 'Герцен напустил целую реку фраз в Россию, воображая, что это 'политика' и 'история'... Именно он есть основатель политического пустозвонства в России. Оно состоит из двух вещей: I) 'я страдаю', и 2) когда это доказано - мели, какой угодно, вздор, это будет 'политика''.
         Другим властителем дум русской и петербургской интеллигенции стал такой деятельный персонаж как М. Бакунин. Изрекая 'Страсть к разрушению есть в то же время творческая страсть', он стремится претворить эту концепцию в жизнь. Убоявшись русского городового, Бакунин уезжает заграницу. Вовсю играет там со своей 'страстью' во время революции 1848 г., и за своё 'творчество' приговорен в Пруссии и Австрии к смертной казни. Полгода Бакунин сидит в западной темнице на цепи, ожидая палача. Однако австрийцы выдали его как русского подданного царю Николаю. Никакая казнь в России кровожадному революционеру уже не угрожала, напротив император назвал его 'умным и хорошим малым'. После недолгого пребывания в крепости во вполне сносных условиях Бакунин помилован и отправлен в Сибирь. Не в глубину сибирских руд, а на вольное житье. Там он женится, занимается откупным бизнесом, занимает кучу денег и при удобном случае дает дёру в Европу.
         Хитроумный Герцен научил Бакунина не обострять отношений с западными властями, ограничив применение своего 'дико-разрушительного воодушевления' российским направлением.
         Ни капли не боялись польские шляхтичи и английские лорды бакунинского анархизма, знали прекрасно, что не против них, лордов и шляхтичей, эта дикость. 'Борец с самодержавием' даже побывал в 1863 на приеме у шведского короля. 'Вся русская революционная партия убеждена в необходимости взрыва русского государства и безусловного освобождения его соединенных лишь с помощью насилия частей', - явно беседовали о переходе Ингерманландии и Финляндии от 'взорванной' России к Швеции.
         Чтобы никто из западных друзей не заподозрил в нем нормального русского человека, Бакунин кается перед ними в грехах России, бьет себя шпорой в грудь, участвует в польской вооруженной экспедиции, снаряженной на английские деньги. Затем с задушевной простотой маньяка объясняет предательство: 'Между большинством польских деятелей, и именно той польской шляхетско-католической партией, которой журналистика наша приписывает наибольшее влияние на русскую молодежь, и между нами есть только одно общее чувство и одна общая цель: это ненависть ко Всероссийскому государству и твердая воля способствовать всеми возможными средствами наискорейшему разрушению его. Вот в чем мы сходимся.' Очевидно, Бакунин считал, что если он расходится с шляхтичами в музыкальных и гастрономических пристрастиях, то это демонстрирует огромное между ними расхождение.
         Интересно, что демократ Бакунин полностью разделяет польские русофобские мифы про 'полуславян Великороссии и чистых славян Малороссии, Подолии, Волыни, Белоруссии, Литвы, Польши'.[190]
         Бакунин успел увидеть новую поросль интеллигентных манихеев и вместе с небезызвестным политкиллером С. Нечаевым (которого отразил Достоевский в романе 'Бесы') написал 'Катехизис революционера'.
         'Он (революционер) знает только одну науку - науку разрушения... Революционер не должен останавливаться перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащего к этому миру... Все и вся должны быть ему ненавистны. Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий: первая категория неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен список таких осужденных, по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так чтобы предыдущие номера убрались прежде последующих'.[191]
         Тайна и безжалостность создавали ореол мрачного романтизма вокруг этого сочинения в России - хотя конечно надо было спросить мнения психиатров.
         'Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность, - яд, кинжал, петля и тому подобное'.
         Бакунин и его товарищи сильно любят русский народ. Однако если народ не может отделить себя от этого 'поганого общества' (а как отделить, если росли они вместе, как кора и древесина одного дерева), тем хуже для народа.
         В нормальном обществе такие как Бакунин сидят в психушке, дабы не обратились они в Чикатило. Томился бы Бакунин в Бедламе, если бы ушлые англичане не распознали своевременно (а может быть им об этом Герцен прямо сказал), что маньяк этот для Англии безвредный и зачем расходоваться на оплату его лечения.
         А в России, вместо того, чтобы плюнуть на катехизированную гадость и перекреститься, тысячи интеллигентов, подготовленных трудами Белинского и Герцена, охотно берутся ее читать.
         У антигосударственных сил тогда не было никакой социальной опоры в широких общественных слоях, ни у крестьян, ни у рабочих, она держалась только на интеллигенции, но последняя заведовала общественной атмосферой. Интеллигентные манихеи, 'повинуясь старому преданию верить в примеры Европы, продолжали свое гибельное дело на всех поприщах жизни нашей и по всем ведомствам, так сказать, нашей государственности, в делах церковных, в войске, в школах (особенно низших), в судах и журналистике', - пишет К. Леонтьев.[192]
         До первой волны террора оставалось всего одно поколение.
         Революционные демократы и народники критиковали то состояние деревни (а критика у них завершалась терактами), которое стало результатом буржуазно-либеральных реформ 1860-х, проведенных либералами по декабристским канонам. Российская оппозиция давила на власть, стремясь реализовать западные представления о том, какой должна быть Россия согласно очередному западному 'изму', а после того как реализация этого приносила негатив, следующая волна оппозиции боролась с тем, что создала предыдущая.
         Русские революционеры начнут впитывать и неприязнь Маркса и Энгельса к России. А ведь ненависть к Российской империи у основоположников - это вовсе не ненависть к русскому капитализму, совсем наоборот. Маркс и Энгельс ненавидят Россию как недостаточно капиталистическую страну, тормозящую развитие капиталистических отношений в Европе, как аномалию, способную воспрепятствовать смене общественных формаций и помешать накоплению капитала. Притом добавляют к своей ненависти и немалую долю старой недоброй европейской русофобии - Карл Маркс был какое-то время сотрудником русофобского журнала 'Портфолио', издававшегося Дэвидом Урквартом, теоретиком и практиком борьбы против России. Российские ученики Маркса хотят крушения Российского государства не как противники капитализма, а как европоцентристы, презирающие историческую Россию. Причем под роль жертв подверстывалась и польская шляхта, и венгерские магнаты, и бароны, мурзы, эмиры, султаны - все годились на роль угнетенных свободолюбцев. Так что русский пролетарий должен был вести классовую борьбу против государства российского вместе с американским банкиром, британским лордом, японским самураем, Габсбургами и Гогенцоллернами.
         В 1917 духовные наследники декабристов, герценов, бакуниных, уничтожив в два революционных приема русское государство ('самодержавие, православие и народность'), начнут использовать весь русский народ как сырье для мирового прогресса, для глобалистского проекта, хозяевами которого были западные 'денежные мешки'. Но уже в конце 1930-х гг. строители нового советского государства (социализма в 'одной отдельно взятой стране') станут избавляться от декабристов, герценов, бакуниных, как от бешеных собак.
         А в конце двадцатого столетия русско-советское государство опять попадет под удар чистых марксистов, замечательных интернационалистов, революционных демократов и истинных либералов. Новое поколение декабристов, герценов, бакуниных снова приведет на десятилетие к власти антинациональную сырьевую олигархию, только уже газо-нефтяную...
         Вплоть до сего дня имя Бакунина присутствует в западных и российских книгах, специализирующихся вовсе не на теме психопатологий, а на теме российского революционного движения. В некоторых энциклопедических статьях, посвященных времени Николая I, Бакунину выделяется несуразно большой объем текста, видимо, чтобы доказать жестокость тирана.
         Для справки. При 'жестоком тиране' в Петропавловской крепости сидел часто один арестант, но не более 5-8. Во всей царской России, в 1844 году, согласно данным проф. Гернета, в тюрьмах содержалось 56 тыс. арестантов - при населении в 60 млн. человек. (Для сравнения, в современных США при населении в 330 млн. - около 3 млн. чел.)
         Интересно, что параллельно пространству разрушителей государства, традиции и алчных 'освобожденцев' разных мастей в Петербурге существовало пространство современных святых, людей, осознававших единство всех уровней мироздания. Самым известным из них является, наверное, Святой праведный Иоанн Кронштадский, уроженец Русского Севера, почти всю свою жизнь, с 1855 по 1908, прослуживший в Кронштадтском Андреевском соборе. Отец Иоанн вставал ежедневно в 3 часа ночи, около 4 отправлялся в собор к утрени. Перед началом литургии была общая исповедь, ибо тысячи людей ежедневно приезжали в Кронштадт, желая исповедаться у отца Иоанна. По свидетельству очевидцев служба отца Иоанна представляла непрерывный горячий молитвенный порыв к Богу. После службы, а литургия и причащение не оканчивались раньше полудня, отец Иоанн отправлялся в Петербург по бесчисленным вызовам к больным и страждущим. И он редко возвращался домой ранее полуночи, а многие ночи вообще оказывались бессонными. Его проповеди отличались глубиной мысли и притом понятностью даже простым необразованным людям. Он вел духовный дневник, которая в итоге составила книгу 'Моя жизнь во Христе'. Основная идея и духовного дневника, и проповедей отца Иоанна - необходимость истинной горячей веры в Бога и жизни по вере, в непрестанной борьбе со страстями и грехами, преданность вере и Церкви Православной как единой спасающей. Усилиями отца Иоанна, на собранные им средства в 1882 г. был открыт в Кронштадте Дом Трудолюбия, куда мог прийти любой нуждающийся. Здесь были устроены мастерские, где в течение года работало до 25 тыс. человек, школа на 300 детей, детский сад, загородный детский дом для детей, сиротский приют, бесплатное призрение бедных женщин, народная столовая с небольшой платой за еду, библиотека, бесплатная лечебница, воскресная школа и многое другое. Трудами отца Иоанна также были открыты ночлежный дом в 1888 и Странноприимный дом в 1891 г.
         В отношении к общественной жизни отец Иоанн являл собой образ пророка Божия, обличающего ложь и грех. Либералы и левые страшно не любили и не любят до сих пор отца Иоанна за его непримиримое отношение к материалистическим и либеральным течения, которые подрывали русскую веру и разрушали тысячелетнюю государственность России. 'Научись, Россия, веровать в правящего судьбами мира Бога-Вседержителя и учись у твоих святых предков вере, мудрости и мужеству... Господь вверил нам, русским, великий спасительный талант православной веры... Довольно пить горькую, полную яда чашу - и вам и России'.[193]
         Были и мыслители того времени, которых можно назвать прогрессивными традиционалистами, которые желая развития страны, однако видели его самобытным, древним, опирающимся на социальную и хозяйственную традицию, что выводило их в ряд борцов за государственные интересы. Тут надо вспомнить Д. Хомякова, С. Шарапова и других поздних славянофилов, славистов В. Ламанского и А. Гильфердинга (поднявшего из небытия историю балтийских славян), а также Михаила Каткова, кстати, еще в молодости надававшего оплеух Бакунину за распространение слухов. И 'бесстрашный борец за свободу' побоялся вызвать Каткова на дуэль. В 1863-1864 гг. во время вооруженного выступления польской шляхты, устроившей резню русских людей в западных губерниях и претендовавшие на воссоздание Речи Посполитой в границах 1772 года, Катков, тогда издатель 'Русского вестника' резко осудил действия петербургской либеральной бюрократии, которая явно делала ставку на соглашательство с польскими элитами. И поддержал жесткую политику виленского генерал-губернатора Михаила Муравьева, который, опираясь в борьбе с мятежом на православное духовенство и крестьянство, отлавливал польских террористов, вешал 'жандармов-вешателей' (именно так назывались польские каратели из т.н. 'национальной жандармерии'), лишал польскую шляхту ее имений, и передавал ее земли русским крестьянам, переводил школьное образование на русский язык. (А 'революционный демократ' Герцен в это время ведет пропагандистскую войну на стороне польской шляхты). Выступления Каткова и И. Аксакова побудила правительство к решительным действиям, и, несмотря на вой 'прогрессивной' печати всей Европы, подавить мятеж, урезать привилегии шляхты, отменить выкупные платежи для крестьянства в западных губерниях, перевести там делопроизводство и образование на русский язык. В общем, провести там своего рода русскую консервативную революцию сверху. В сфере экономики Катков выступал за протекционистскую политику и расширении государственного вмешательства. Розанов писал о Каткове: 'В Петербурге, и именно во 'властных сферах', боялись Каткова. Чего боялись? Боялись в себе недостойного, малого служения России, боялись в себе эгоизма, 'своей корысти'. И - того, что все эти слабости никогда не будут укрыты от Каткова, от его громадного ума, зоркого глаза, разящего слова. На Страстном бульваре, в Москве, была установлена как бы 'инспекция всероссийской службы', и этой инспекции все боялись, естественно, все её смущались. И - ненавидели, клеветали на неё. Между тем Катков был просто отставной профессор философии и журналист'.

    Город-феникс. От краха к возрождению

    Тупики роста. Петербург реформирует Россию

         В 1858 в Петербурге проживало 0,5 млн. чел., в 1900 - более 1,4 млн., в 1914 свыше 2,2 млн. чел., что делало его одним из крупнейших в мире. Взрывной рост населения Питера отражал чрезвычайно быстрый рост населения Российской империи. Рост количества обживающих город селян объясняется не столько 'освобождением крепостных' - в Петербург и ранее на отхожие промыслы прибывали в большом количестве и крепостные, и государственные крестьяне, - а крестьянским малоземельем. Оно было результатом либеральной реформы 1861, когда от наделов, которые пользовались крестьяне при крепостном праве, совершались 'отрезки' в пользу землевладельца.
         В Петербург устремлялись сотнями тысяч обезземеленные и малоземельные крестьяне - сперва на часть года, на более или менее продолжительные заработки, что потом переходило в постоянное проживание. В основном, это были жители нечерноземных областей со скудными почвами и коротким сельскохозяйственным периодом. В особенности, с Верхней Волги, прибывавшие, как правило, водным путем, и с Северо-Запада России, пребывавших по железной дороге - для них существовали и удешевленные тарифы - из Ярославской, Костромской, Новгородской, Псковской, Тверской губерний. И самой Петербургской губернии.
         К примеру, из Шлиссельбургского уезда приезжало ежегодно 15 тыс. крестьян, которые занимались извозом и, как бы сейчас сказали, работали в коммунальном хозяйстве. В том числе занимались вывозом снега, нечистот и 'золота', то есть фекалий. То самое 'золото' в Шлиссельбургском уезде с его бедными почвами использовалось как удобрения. Ярославцы, которых в Петербурге было особенно много, считались умелыми в разнообразных ремеслах и оборотистыми, склонными к торговле, 'себе на уме', к тому же приятной наружности и не отличающимися особой нравственностью. Что относилось к ярославцам обоего пола. В самом деле, это были люди, как правило, находящиеся в долгом отрыве от своих семей. Ежегодно в Воспитательный дом приносили до 10 тыс. незаконнорожденных детей, которые затем передавались в крестьянские семьи, где имелась корова, на воспитание. За содержание питомцев воспитатели получали в год при возрасте ребенка до 2-х лет - 30 руб., до 6-ти - 24 руб., до 15-ти - 18 руб.
         Городская промышленность развивалась не столь быстро ввиду медленной оборачиваемости капиталов в огромной стране, еще лишенной развитой железнодорожной сети. Поэтому значительная часть трудовых мигрантов, лишенных каких-либо квалификаций, не могли найти работу с достаточным уровнем оплаты, брались за низкооплачиваемый неквалифицированный труд или довольствовались случайными заработками. Но, в то же время, появляется тогда и рабочая аристократия, квалифицированные кадры с заработками, не меньшими чем у представителей низшей бюрократии...
         Плотники зарабатывали до 100 руб. в год, маляры до 150 руб., металлисты еще больше. Разбогатевшие в столице ярославцы, если возвращались на малую родину, то строили обширные хоромы, в пять, семь окон, с мезонинами и галереями.
         Количество отходников в Костромской губернии было так велико, что во многих местностях все полевые работы выполнялись исключительно женщинами.
         Прибывали в Петербург и татары из Казанской, Симбирской, Пензенской, Нижегородской губерний, которые занимались разносной торговлей и торговлей лошадьми; обращались к ним почему-то: 'князь'.
         Финны, которых прибывало в столицу чрезвычайно много, ежедневно заполняя рынки, продавали молочные продукты, рыбу, ивовые прутья и ивовую кору. Как и столетием позже финляндское благополучие держалось на торговле с Россией. Часто в финские семьи передавали детей из Воспитательного дома - для воспитания за казенные деньги. Занимались финны и колкой льда для тогдашних холодильников - ледников, сохраняющих продукты.
         Ехали в Питер также разорившиеся мелкопоместные землевладельцы, чье положение ухудшилось после реформы 1861 г.
         Быстрое пополнение городского населения несло с собой и бурный рост торговых площадок.
         Весь Невский проспект по линии первых этажей представлял собой сплошной магазин. В Гостином дворе было 300 торговых залов, некоторые из которых принадлежали непосредственной производителям, например, Нарвской и Невской ниточной мануфактурам, фабрикам Торнтона и Саввы Морозова. На втором месте по обороту стоял Пассаж с 60 торговыми залами. Принадлежал он сперва обуржуазившемуся аристократическому семейству Стенбок-Ферморов, а в конце XIX в. был выкуплен княжной Барятинской и стал приданым ее дочерей. Так что вскоре Пассаж принадлежал уже князьям Барятинским и Щербаковым, почетным гражданам Мальцевым и графам Апраксиным. В 1900-х Пассаж достроили по проекту Н. Козлова, он получил третий этаж, колонны на входе, был реконструирован театральный зал.
         Для того, чтобы представить масштабы снабжения огромной имперской столицы, расположенной в нечерноземном северо-западном углу России, то достаточно обрисовать, как осуществлялось снабжением Петербурга мясом. Рефрижераторных вагонов тогда не было и мясо прибывало по железной дороге или 'гоном' в живом виде. В 1885, к примеру, в Петербург было доставлено для забоя около 150 тыс. голов взрослого крупного рогатого скота с юга России и 27 тыс. из Прибалтики и центрального региона, плюс 100 тыс. телят, 44 тыс. свиней и поросят, 14 тыс. баранов. Далее мясо шло на розничную продажу в 1020 мясные лавки Петербурга. Притом душевое потребление мяса петербуржцами значительно превышало таковое у парижан и берлинцев и лишь немного уступало Лондону.
         Видимо столь активное употребление белковой пищи было причиной высокой деловой активности горожан, само собой не всегда приводящее к положительным результатам, но весьма приметное. 'Петербургский житель вечно болен лихорадкою деятельности; часто он в сущности делает ничего, в отличие от москвича, который ничего не делает, но "ничего" петербургского жителя для него самого всегда есть "нечто": по крайней мере он всегда знает, из чего хлопочет'.[194]
         Интересно, что Петербург стал по-настоящему морским портом и в него смогли заходить океанические суда лишь в конце XIX в. До этого большие суда разгружались на малые на рейде Кронштадта или в Кронштадтской гавани, а те уже заходили в устье Невы. В 1878 году началось строительство глубоководного морского канала от Кронштадта в устье Невы, к Гутуевскому острову, грандиозное по размерам (как и строительство дамбы 120 лет спустя). Оно закончилось в мае 1885, обошлось в 10 млн. тогдашних рублей, притом было вынуто 900 млн. пуд земли. В Петербурге грузы теперь выгружались или на набережных Большой Невы - у 9-ой линии Васильевского о-ва, на Калашниковской набережной (с 1952 Синопской), куда приходили и суда с зерном по внутренним водным путям. Или же в Гутуевском порту, где шла перевалка в вагоны Путиловской железнодорожной ветви, соединяющейся с Николаевской (позднее Октябрьской) дорогой.
         В 1886 г. из-за границы прибыло в Петербург 1811 судов, из которых русскими было лишь 132. Собственно, превратить Россию в морскую державу - в чем заключалась мечта Петра Великого - так и не удалось. Владельцы морских просторов и морских коммуникаций, получающие от этого огромные прибыли - британцы - всеми средствами, включая военные, уничтожали конкурентов. Географические особенности также не способствовали развитию русского торгового флота, незамерзающих портов у нас практически не было. Не было русских баз ВМФ на океанических коммуникациях, способных защитить торговый флот. Отсутствовала и государственная воля - создать, например, при помощи протекционистских мер вроде британского Навигационного акта, наиболее благоприятные условия для развития собственного флота. Крупный торговый флот у нас появится только в позднесоветское время, когда ВМФ, выстроенный адмиралом Горшковым, будет ходить по всем океанам...
         В 1884 г. в Петербург морем было доставлено грузов на 63,4 млн. руб., в том числе вин на 6 млн. руб., в т.ч. 217 тыс. бутылок шампанского. Также 6 млн. штук апельсинов и лимонов и 500 тыс. фунтов винограда. Выгрузкой и погрузкой в порту занимались артели, а не наемные рабочие, что означало более высокие заработки.
         Классицизм в городской архитектуре уже вышел из моды, многие здания сооружались в подражании стилям далекого прошлого - византийскому, венецианскому, ренессансу, русскому. Так здание банка М. Вавельберга на Невском, 9 было построено М. Перетятковичем по образцу дворца дожей в Венеции и облицовано серым сердобольским гранитом. Большой критике подверглось здание американской компании 'Зингер', производителя швейных машинок, с декоративно-рекламной башней. Критиковали и дом Торгового товарищества братьев Елисеевых на углу Невского и Малой Садовой с огромными зеркальными витринами и нагромождением скульптур на фасаде, олицетворявшими Промышленность, Торговлю, Искусство и Науку. Но со временем эти здания сделались визитными карточками Невского. Храм Воскресения Христова на крови, девятиглавый храм на месте убийства императора Александра II террористами-народовольцами, был построен в 1883 - 1907 гг. в традициях русской архитектуры по проекту А. Парланда и архимандрита Игнатия (Малышева). Надо отметить и Храм Феодоровской иконы Божией Матери, что построен в неорусском стиле по проекту С. Кричинского, где сочетались мотивы древнерусской архитектуры с модерном, с многократно повторяющейся ассиметрией. (Увы, большинство памятников архитектуры в неорусском стиле было уничтожено в послереволюционные годы - не нравился он интернационалистам.)
         Аналогом архитектурных поисков рубежа XIX и XX веков для сферы живописи и декоративного искусства можно считать 'Мир Искусства' - объединение преимущественно петербургских художников (А. Бенуа, Е. Лансере, М. Нестеров, М. Врубель и др.), некоторые из которых углублялись в русское культурное наследие, включая религиозный и фольклорный пласты. Мирискуссники выступали против господства утилитарности в живописи, в том числе подчинения ее политическим задачам, чем, например, занимались многие художники-передвижники и И. Репин. Обширные задачи по созданию преемственности от древнерусского творчества ставило 'Общество возрождения художественной Руси', членами которого были В. Васнецов, М. Нестеров, И. Билибин, Н. Рерих, но его деятельность была остановлена революционным 1917 годом...
         Основными объектами строительства в Петербурге того времени стали доходные дома. Ввиду высокой стоимости земли, застройка была плотной, а на смену большим внутренним дворам пришли тесные дворики-колодцы. Детство автора этих строк прошло в квартире, выходящей окнами на один из таких и, прямо скажем, они производят гнетущее впечатление...
         Начиная с 1870-х, повышалась этажность зданий. Тем не менее, Петербург не рос ввысь, ибо по строительному уставу 1857 года 'высота возводимых вновь в С.-Петербурге частных домов, во сколько бы этажей оные не были, не должна вообще превышать ширину улиц и переулков, где они строятся, измеряя высоту сию от тротуара до начала крыши'. Такое решение возможно способствовало доступности солнечного света на нижних этажах, но препятствовало развитию строительных технологий.
         Советские искусствоведы неодобрительно отзывались о памятнике Екатерине Великой, воздвигнутом в 1873 в Александринском саду, и одобряли памятник Александру III, открытый на Знаменской площади (ныне пл. Восстания), но своеобразно. Не потому, что он был воздвигнут 'державному основателю Великого Сибирского пути', а потому что-де являлся 'убийственной сатирой на реакционную эпоху'. Приводились притом слова И. Репина, что император 'с тупой ограниченностью, самодовлеющей тьмою - все также будет стоять за все отжившее, невежественное на своем буйволе'. Сам Репин, дико перехваленный в советское время и в нынешнем Киеве, где его записали в почетные украинцы, отличился лишь живописными фейками вроде 'Ивана Грозного, убивающего своего сына' (как же 'убил', если они находились друг от друга на расстоянии десятков верст) и 'Запорожцы пишут письмо турецкому султану' (только султан такого письма не приметил). На Западе очень любят его картину 'Бурлаки на Волге', хотя в это время на российских реках уже вовсю шла замена ручного труда на паровые буксиры, а сцены, где мужчины и женщины, причем пожилые, тянут суда, была обычной для Нидерландов вплоть до середины XX в. 'Отжившее' императора Александра III - это Транссибирская магистраль и национализация значительной части железных дорог, это быстрый рост русского народного хозяйства, защищенного покровительственными тарифами, это освоение просторов северной Евразии русским земледельцем, это новый расцвет русского искусства, это запрет чиновникам заниматься бизнесом, а 'передовое' Репина - это террористы, сепаратисты и тупые фанатики.
         В 1927 на боковой стороне постамента было высечено четверостишие дешевого рифмоплета Демьяна Бедного (Е. Придворова).
         Мой сын и мой отец при жизни казнены,
         А я пожал удел посмертного бесславья:
         Торчу здесь пугалом чугунным для страны,
         Навеки сбросившей ярмо самодержавья.
         Поэт Придворов, кстати, начинал с вполне промонархических виршей, потом стал Бедным, троцкистом и фронтменом литературного объединения РАПП, лидер которого Авербах предлагал 'одемьянить всю советскую литературу', то есть сделать ее русофобской и примитивной как собачий лай. Наконец, Демьяна Бедного в эпоху Сталина лишили привилегий, автомобиля 'Форд' и пнули под зад со всех постов за 'огульное охаивание России и русского'. Самодержавие, что вообще-то означает сильное независимое от внешних сил правление, вернулось в Россию, хоть и в новых формах, также и в советскую литературу вернулась эстетика и этика высокой русской культуры предыдущего века. А Придворов, вызывавший отвращение у Иосифа Виссарионовича, помер бесславно и вспоминается только как примитивный русофоб. Впрочем, дело его живет в 'творчестве' нынешних либеральных креаклов и, особенно, на его родине Украине.
         В 1862 было образовано товарищество для постройки трех линий железных дорог в центре города, а в августе следующего года началось движение конки. От Адмиралтейской площади по Невскому проспекту до Николаевского вокзала, от Адмиралтейской площади по Конногвардейскому бульвару на Васильевский о-в, от Невского проспекта по Садовой до Никольского рынка. Пассажиров перевозили с 9 утра до 11 вечера, а ночью перевозились грузы. Движение было тактовым, каждые 10 или 15 минут. Постепенно конные железные дороги протянулись по всему городу. В 1870-е на 'империал', то есть, на верхнюю площадку вагона стали вести винтообразные лестницы и подниматься стало туда безопасно и, как говорилось, без оскорбления 'чувства благородной скромности и стыдливости'.
         В 1879 на Невском - у Александринского театра - впервые зажглась электрическая лампочка, но не Ильича, а изобретателя П. Яблочкова. Через пару лет товарищество 'Электротехника' предложило свои услуги по освещению Невского проспекта, но быстро вылетело в трубу. Проектом освещения центра города занялась немецкая фирма 'Сименс и Гальске', но дело тормозилось, пока не была устроена первая электростанция - в декабре 1883 А. Троицким и впоследствии знаменитым изобретателем А. Поповым на барже у левого берега Мойки около Полицейского моста. Благодаря этому в 1885 был освещен Невский проспект от Аничковского дворца до Знаменской площади. Затем появились еще две электростанции, одна плавучая, на барже у правого берега Фонтанки возле Аничковского дворца, другая во дворе дома ?27 на Невском проспекте. К 1896 на Невском было 86 уличных ламп, 367 ламп в магазинах и 960 ламп в общественных местах и одном частном доме. Вольфрамовые нити еще не применялись и каждое утро фонарщик 'вынимал из зажимов внутри него (фонаря) и бросал тут же на тротуар обгоревшие... угли, в виде крепко прессованных палочек толщиной в палец взрослого мужчины, и вставлял новые'.[195]
         В бурный на технические достижения конец XIX века Петербург обзавелся еще одной приметой современности. В октябре 1882 в городе зазвонил телефон. От главной станции на Невском, 26 были протянуты семь магистральных линий в различные части и концы города. А для горожан вскоре на Невском были открыты переговорные пункты (таксофоны), где за 25 копеек (цена нехитрого обеда) можно было проговорить пять минут. Конечно, отправить письмо было куда дешевле (3 коп.) Интересно, что телефонное дело (высокотехнологическое на тот момент) весьма способствовало внедрению женского труда. В телефонисты брали высоких женщин, исходя из размеров используемого оборудования, притом незамужних, 'дабы лишние думы и заботы не приводили к лишним ошибкам при соединении'. Надо заметить, что от той телефонии, весьма несовершенной - соединение порой стоило большого ожидания и немалых нервов - происходит и наш нынешний интернет.
         В марте 1889 на участке Невского от Знаменской площади до Адмиралтейства было произведено испытание трамвая с аккумулятором. Публика с энтузиазмом приняла в этом участие, беря места с боя. Однако вагон с аккумулятором, что говорится, тогда не 'взлетел'; и по улицам Питера и еще дюжины российских городов уже к началу XX в. стали ходить трамвая, питаемые от проводов.
         Владельцы конных железных дорог в Петербурге как могли мешали приходу электротранспорта на улицы города, так что рельсы для трамваев прокладывали даже по льду Невы. (Надо заметить, что невский лед немало использовался для перевозок и до появления общественного транспорта - конькобежцы, именуемые 'каталями', перевозили через реку на санках до 200 пассажиров в день, причем трасса готовилась ими с помощью дополнительного полива.) Первая настоящая трамвайная линия начала работать только в сентябре 1907, соединив Большой проспект Васильевского о-ва с Адмиралтейством, следом возникла линия, ведущая по Садовой от Покровской площади (ныне Тургенева) до Невского проспекта, и линия, проходящая от Николаевского вокзала до Адмиралтейства.
         В мае 1896 в Петербурге появился еще один вид транспорта - такси. Тогда Городская дума разрешила движение в 'бензомоторах' от Знаменской площади до Адмиралтейской, и от здания Публичной библиотеки до Новой деревни.
         В 1910 Невский на всем протяжении замостили торцом - скорость движения автомобилей согласно правилам, принятым Городской думой, не должна была превышать 12 верст (12,8 км) в час.
         К сожалению, общественные потрясения приближались с куда большей скоростью.
         Те страшные испытания, что выпали на долю Петербурга в начале XX века, во многом были последствиями имитационно-западнической политики эпохи Александра II. Можно бездумно повторять про 'гнилое самодержавие', но как раз разрушительными показали себя силы либерального реформаторства. И то, что произошло в Петрограде пятьдесят с лишним лет спустя, определилось теми неверными решениями, которые были сделаны в Петербурге реформаторами в начале правления Александра II.
         'Реакционер' Николай I так и не решился резким взмахом пера отменить крепостное право. Однако его экономическая и социальная политика была нацелена на увеличение благополучия крестьян, государственных и крепостных, на преодоление последствий череды сильнейших засух, мучивших Россию на протяжении 1830-1840-х гг.
         'Николай Палкин' думал о простом человеке. Государственное крестьянство стало при нем гораздо многочисленнее, богаче и свободнее, в том числе и благодаря переселенческой политике. А крепостное право уходило де-факто вместе с тем, как разорившиеся поместья закладывались в государственные (иного варианта не было) кредитные институты[196]. По словам Ключевского: 'Постепенно сами собой дворянские имения, обременяясь неоплатными долгами, переходили в руки государства'[197].
         А при либеральном Александре II землевладельческая олигархия заложила под тысячелетнюю российскую государственность колоссальную мину.
         Либерально-буржуазная реформа 1861 (проведенная по декабристским канонам, хотя и в смягченном виде) урезала количество земли, которым реально располагало крестьянство - на 40-70%. И породила массу малоземельных крестьян. Бывшие владельческие крестьяне имели теперь земли намного меньше, чем до прославленной реформы. Разделение помещичьих и крестьянских земель шло с 'отрезками' в пользу помещиков. Многие крестьяне и вовсе брали минимальные 'даровые' наделы (0,75 десятины), за которые не надо было вносить выкупные платежи; и с ростом и дроблением крестьянских семей с них невозможно было прокормиться.
         Еще одним следствием реформы стала усилившаяся чересполосица, разбросанность земельных участков у крестьянина - ведь землевладельцы 'отрезали' себе лучшие земли.
         Правительство тут же влезло в долги перед Ротшильдами - которые, кстати, активно финансировали антиправительственную агитацию - и продало англосаксам Аляску, чтобы выплатить компенсацию помещикам за их утраченную 'частную собственность'. (Кстати, и самая идея торговать русскими землями было чисто либеральная, и первой пришла в голову брату императора вел. кн. Константину Николаевичу после прочтения статьи А. Серно-Соловьевича в книге 'Голоса из России', изданной Герценом в Лондоне в 1860 г.[198])
         За свое основное средство производства, землю, крестьянам пришлось еще платить государству, которое взяло их 'долг' помещикам на себя - помощью выкупной операции, растянувшейся на многие десятилетия.
         Не получая дешевых кредитов (система госкредита в реформу рухнет первой), крестьянское хозяйство погашало задолженность вывозом всё дешевеющего хлеба - и крестьянство всё более недоедало. Ростовщический капитал начинает разорять деревню, нести в нее долговое рабство.
         Выколачиванием недоимок и долгов из крестьянина будет заниматься не помещик и не мироед, а государственный чиновник, на него будет обращаться ненависть.
         Со времени 'освобождения' идет быстрое расслоение крестьянства, причем самым массовым слоем со временем становятся бедняки.
         Скорее всего, либеральное правительство хотело сделать всё по-​английски, чтобы малоземельные и нуждающиеся крестьяне уходили в города, вкалывать на фабриках. Однако в России не было тех источников роста промышленного капитала, как в британской метрополии, которые получала огромные средства от ограбления колоний, и не имелось возможности отправлять массы обезземеленных за океан. А для ускорения оборачиваемости оборотных средств огромная страна нуждалась сперва в создании обширной транспортной инфраструктуры.
         В условиях низкого душевого производства хлеба, обусловленного коротким периодом сельскохозяйственных работ, то есть самой природой, выкупные платежи у большинства русских крестьянских хозяйств отнимали не только излишки, но и необходимый продукт. Все это приведет с лагом в несколько десятилетий, что крестьянство перестанет быть опорой государства. Социальный котел булькал всё сильнее, однако не было и близко той жестокой системы наказаний для недовольных, каковая существовала в той же Британской империи. 'Свобода', в ее либеральном варианте, оказалась хуже барщины и оброка. Когда-то в Англии обезземеливающееся, нищающее и пролетаризирующееся крестьянство обеспечило промышленную революцию, у нас оно обеспечит гражданскую войну...
         Фритредеры предопределили роль России на периферии мировой капиталистической системы с функциями экспортера дешевого зерна и прочих видов сырья, и открытыми настежь воротами для западных фабричных товаров. То есть, в роли максимально выгодной для западного ядра капиталистической мировой системы.
         В 1857 российское правительство приняло либеральный таможенный тариф - министром финансов был М. Рейтерн, убежденный фритредер и позднее организатор продажи Аляски Соединенным Штатам.
         Но идеологов либерализма постигла неудача.
         Крестьянское малоземелье и долговой пресс, созданные с благой либеральной целью - превратить крестьян в пролетариат, а помещичьи имения в крупные капиталистические хозяйства - вели к разорению земледельцев, но не спасало от разорения и помещиков. Разрешенная реформой полная приватизация поместий уже в 1860-х гг. привела к масштабному выводу земельной ренты за рубеж: до 200 млн. руб. за первые шесть лет после реформы. Типичной фигурой высшего общества стал землевладелец, продавший свое нерентабельное имение или сдавший свою землю в аренду крестьянской общине или заложивший ее банкиру и прожигающий состояние даже не в Петербурге, а в Париже или Ницце - под звук пробок, выбиваемых шампанским, и смех обворожительных мадмуазелей.
         Усилившееся крестьянское малоземелье и колоссальная задолженность общины после 1861 г. не были нечаянным следствием благих помыслов. Напротив, либеральные реформаторы позаботились об этом в первую очередь.
         Для либералов прогрессом считался повсеместный приход капиталистических отношений (а для наиболее радикальных господ еще и ослабление 'самодержавия', т. е. государства). То, что такой 'прогресс' вел Россию на эксплуатируемую периферию капиталистического мира, за счет которой Запад производил накопление капиталов, наших либерал-догматиков особо не волновало. Собственно, это и было прямой целью для либералов и промежуточной целью для революционеров (так-де быстрее придет революция). И те и другие хотели 'войти в Европу', хотя бы в виде бифштекса на европейском столе.
         Казалось бы, из создавшейся ситуации должно прямо вытекать всяческое содействие переселениям и колонизации новых земель. Но все обстояло прямо наоборот.
         Согласно либеральной идеологии, те крестьяне, что испытывают недостаток земли, должны идти батрачить на крупных земельных собственников, гонящих сельскохозяйственное сырье на экспорт. Совсем как в Пруссии. Или отдавать свои дешевые рабочие руки городским капиталистам, как в Англии. Отселение же крестьян в дальние края несёт лишения сырьевой олигархии. У нее не будет батраков, к ней перестанут течь арендные платежи, ее земля упадет в цене. Да и городским капиталистам придется несладко - повысится стоимость рабочей силы. В общем, кошмар: капитал не копится, не растет банковский счет.
         Более тридцати лет после реформы 1861 г. оказались периодом всяческих помех и ограничений на самых важных направлениях колонизации.
         В середине XIX в. наметились три основных района, нуждавшихся в отселениях. Это, во-первых, старые черноземные области, Воронежская, Курская, Тульская, Рязанская и отчасти Харьковская, - те самые, что с середины XVI в. и до середины XIX в. сами были центрами притяжения земледельческой колонизации. Теперь крестьяне этих губерний страдали малоземельем.
         За предшествующие два с половиной века сельскохозяйственного освоения, проводимого совместными усилиями государства и народа, бывшее Дикое поле обзавелось густым населением. Так, согласно данным статистика Арсентьева, в 1846 г. в старых черноземных 'житницах' плотность населения составляла: 2170 душ на кв. милю в Курской губернии и 2350 - в Тульской. А скажем, в перешедших к нам от Польши Минской губернии - 620 душ, Курляндской - 1050, в перешедшей от Турции Бессарабии - 950 душ (несмотря на то что на этих землях условия для земледелия были более благоприятными, чем в центральной России).
         Если в 1788 г. посевы в Тульской губернии занимали 46,7 % всей площади сельскохозяйственных земель, то в 1859 г. - 99,2 %! Исчез резерв пашенных угодий - перелоги, залежи, внеочередные пары, - который дополнял трехпольную систему.
         К 1890-м гг. размер душевых наделов в старом Черноземье часто составлял менее 2 дес., а 6 % крестьян вообще оказалось безземельными. Свободных земель не осталось, под пашню пошли выгоны и сенокосы, что сокращало поголовье скота, являвшегося источником не только молока и мяса, но также и натуральных удобрений. Вырубка лесов привела к тому, что и на обогрев крестьянских жилищ шел навоз. Почвы выпахивались, теряли естественное плодородие.
         Арендные цены на землю с 1860-х к 1890-м гг. выросли на 200-300 %![199]
         В начале XIX в. душевой сбор в старом Черноземье превышал 34 пуда зерна, к 1860-м гг. упал до 26,4, к 1900 г. снизится до 25 пудов.
         Другим краями, которые играли роль резервуара для переселенцев, были Малороссия (Полтавская, Черниговская губернии) и Юго-Западный край (Волынь, Подолия, Киевская губерния), где крестьянство также испытывало нехватку земли и не могло решить земельный вопрос за счет аренды. Арендные цены здесь были высоки из-за распространения высокорентабельных плантаций сахарной свеклы, подсолнечника, табака.
         Еще одним регионом, нуждавшимся в отселениях, было Среднее Поволжье: Нижегородская, Казанская, Симбирская губернии, которые также до середины XVIII в. служили аттрактором для земледельческой колонизации. Здесь значительная часть крестьян получила небольшой четвертной надел. К концу XIX в. с увеличением населения и дроблением крестьянских семей многие наделы уже не превышали ничтожных 0,7 - 0,8 дес., с которых невозможно было прокормиться.
         Для перехода крестьянина из одного общества (общины) в другое, согласно Положению от 19 февраля 1861 г., требовалось: отказ от мирского надела, уплата всех недоимок, отсутствие бесспорных денежных обязательств, увольнительный приговор прежнего общества, приемный договор общества будущего причисления. В некоторых случаях внесение всех выкупных платежей. Многовато, одним словом. Возможности для переселения на свободные казенные земли оставались открытыми лишь для некоторых узких категорий сельского населения вроде прибалтийских батраков.
         Некоторые послабления были приняты для потока переселенцев, текущего через все препоны в Уфимско-Оренбургский край с его черноземными степями и лесами по долинам рек (до 120 тыс. человек за 1870-е гг.). Но и здесь процесс отвода казенной земли финансировался кое-как, и колонисты в массе свой лишь арендовали земельные участки у башкирских родов.
         Если не считать Алтая и далекого Приамурья, то с 1862 по 1873 г. в Сибирь легально пришло только 2800 семей, с 1874 по 1878 г. - всего 8 семей.
         Исключением в общей антиколонизационной политике времен Александра II были поощрительные правила заселения Амурского края, Приморской области ('крестьянами, не имеющими земли, и предприимчивыми людьми всех сословий, желающими переселиться за свой счет'), а также кабинетских земель Алтайского округа.
         В целом, 1860-1870-е гг. оказались периодом неиспользованных колонизационных возможностей, несмотря на то, что многие районы центральной России воочию и в статистических данных показывали и рассказывали, как страдают от аграрного перенаселения и то, что крестьянин не хочет наниматься в батраки к крупному земельному собственнику.
         Россия, в самом деле, значительно увеличила экспорт зерна, с 11,5 млн. гектолитров в 1844-1853 гг. до 89 млн. во второй половине 1870-х гг. Однако на понижательной фазе кондратьевского цикла цены на зерно на мировом рынке все время падали, и к концу XIX в. они были в три раза ниже, чем в 1860-х гг. США, Канада, Аргентина, Австралия, страны с гораздо более удачными природно-климатическими условиями, ввели в оборот огромное количество свободных земель (свободными они стали после очистки от коренного населения) и завалили рынки дешевым зерном.
         Проводимое российскими либералами наращивание хлебного экспорта снижало норму потребления в стране, уменьшало запасы в мелких крестьянских хозяйствах и не приносило необходимых средств в индустриализацию.
         Деньги, вырученные крупными землевладельцами и оптовиками за вывезенный хлеб, текли в том же направлении, что и деньги, полученные помещиками от выкупной операции и сдачи земли в аренду, - потребительски расходовались на Западе, не превращаясь в российские промышленные инвестиции.
         А для проведения индустриализации оставалось полагаться на западные кредиты и инвестиции. Это означало запаздывание при переходе от второго технологического уклада (паровая машина) к формирующемуся третьему (электротехника, химия, стальной прокат) - западный капитал не собирался создавать конкурентов для себя в России и терять технологическую ренту.
         Население крестьянской России выросло на 50 % с 1860 до 1890-х гг., его излишки вовсе не поглощались городами, меж тем земельный фонд крестьян увеличился менее, чем на 20 %, и то в основном за счет покупки земель у помещиков.[200]
         Накопление капитала по либеральным рецептам оборачивалось обнищанием крестьянской массы. А либеральные 'мыслители', прямые виновники нищеты, старательно канализировали поток негативных эмоций в сторону монархии.
         Двадцати лет 'без потрясений', потерянных в 1860-1870-х гг., не хватит в критический период начала XX в., когда ненавистники России сделают ставку на разрушение российского государства при помощи горючего недовольства крестьянской массы.
         Лишь в 1880-е гг., при Александре III, государственные мужи стали осознавать масштаб проблемы и думать о том, как открыть краны для переселенческих потоков.
         Вообще вклад этого императора в укрепление России велик. В условиях противостояния с хищной Британской империей (которая шла по костям туземцев, расширяя свои владения) Россия смогла утвердиться в Средней Азии и на Дальнем Востоке, и начала строительство транспортной инфраструктуры необходимой для закрепления там. Император вел дело к изживанию феодальных пережитков, общим обязанностям, общему языку администрации и образования - русскому, общим законам для всей империи. Число церковно-приходских школ (бесплатных начальных училищ) за недолгое правление Александра III выросло в полтора раза. В знаменитом циркуляре о 'кухаркиных детях' речь шла о детях из семей вовсе не крестьян, а обслуживающего персонала и мелкой буржуазии (кучеров, лакеев, поваров, лавочников). И поступающих вовсе не в начальные школы, не в реальные училища, а в гимназии (где они попадали под массированное воздействие либеральной и антигосударственной пропаганды). Заметим, что в 'передовой' Англии до 1870 года даже начальное образование было исключительно платное и частное, а уж школьное образование, сравнимое с нашими гимназиями, было доступно лишь представителям богатых слоев населения, юным джентльменам.
         Великий ученый Д. Менделеев принял деятельное участие в создание таможенного тарифа 1891 года, принятом правительством Н. Бунге и покровительствующего развитию отечественной промышленности, ибо, как он писал: '... протекционизм как проявление государственности... непременно будет жить и владеть умами людей, понимающих великое значение самобытного внутреннего экономического, а через него и всякого иного развития отдельных стран'.[201] Среди прочих деяний Менделеева в этот период можно отметить и его идеологию ускоренной индустриализации. 'О возбуждении промышленного развития в России' (1884) и другие его работы показывали, что ориентация на экспорт сырья и импорт промышленных товаров губительна для страны в условиях быстрого роста ее народонаселения. Притом Менделеев полагал, при развитии индустрии надо сохранять общинные артельные формы организации труда на предприятиях - что было использовано уже в сталинскую индустриализацию, - писал он и о необходимости создавать фабрики и заводы при сельских общинах. И возможно задавал при этом задел на отдаленное будущее, когда большие корпорации будут потеснены небольшими производствами, использующих глубокую переработку местных ресурсов, в том числе вторичного сырья (мусора, отходов), а аддитивные технологии будут способствовать возрождению на новом уровне самодостаточной домашней экономики. Писал Менделеев и о широком использовании возобновляемых источников энергии - энергии Солнца, ветра и морских приливов, внутреннего тепла Земли, разности температур разных слоев воды в океане.[202] Надо отметить и его конкретный вклад в развитие нескольких хозяйственных отраслей. Благодаря ему у нас появились первые в мире нефтепроводы и суда-танкеры, он разработал и внедрил технологию производства бездымного пороха, предложил технологию подземной газификации угля и даже занимался организацией первой русской ледокольной экспедиции в Северный Ледовитый океан...
         Закон 'О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли', обнародованный 13 июля 1889 г., разрешал переселение без увольнительных приговоров от крестьянских обществ. Недоимки и выкупные платежи теперь переводились на общества прежнего причисления. Они в свою очередь забирали невыкупленные наделы уходящих крестьян.
         На рубеже 1880-1890-х гг. начинается переселенческий бум, связанный с законом 1889 г. и подхлестнутый неурожаем 1891-1892 гг. (голод наглядно показал, насколько опасна либерализация поземельных отношений в стране с такими природно-климатическими условиями, как Россия, - правда, поняли это немногие).
         Если в середине 1880-х гг. ежегодное число переселенцев в Сибирь составляло 30-35 тыс. человек, то в 1889 г. достигло 40 тыс., а в 1892 г. - 92 тыс.
         Бывшие помещичьи обычно водворялись в Западной Сибири, более состоятельные государственные крестьяне добирались до Восточной Сибири и Дальнего Востока.
         К концу XIX в. переселения в пределах европейской России стали затухать. Заполнились новороссийские степи и Предкавказье. К 1896 г. отвод земель в Уфимской и Оренбургской губерниях допускался только для местных малоземельных жителей. Азиатская часть страны окончательно сделалась главным 'потребителем' переселенцев.
         Самовольные переселенцы обращают свое внимание на киргиз-кайсацкие степи. В 1883 г. в пустынной Тургайской области возник город Кустанай, а уже через несколько лет в нем проживало 16 тыс. человек, да и вокруг образовалось целое созвездие крестьянских поселений, с числом жителей около 9 тыс. Много самовольных переселенцев устремилось в район Актюбинска.
         В 1888 г. переселение в Тургайскую область было разрешено официально, но только в города. Крестьяне-переселенцы вынужденно селились в Актюбинске и Кустанае, где сначала пользовались землей в черте города, потом начинали арендовать ее у киргиз-кайсацких родов.
         'Степное положение' от 1891 г. еще раз защитило интересы туземного населения и дало право на сдачу земель в аренду лишь киргиз-кайсацким волостным правлениям. Большинство арендных соглашений стало незаконным, русские крестьяне оказались на птичьих правах.
         Наконец в 1892 г. (критическое время неурожая в европейской части России) переселенческие поселки в киргиз-кайсацкой степи получили официальный статус, и им были отведены земли. Псевдогорожан зачислили в сельские общества и волости.
         В начале 1890-х гг. годовое число переселенцев в Сибирь подошло к стотысячной отметке, достигло 120 тыс. в 1895 г. и 200 тыс. в 1896 г. - в связи с открытием движения по Транссибу и поощрительной политикой правительства.
         Всего с 1887 по 1897 г., за время первого переселенческого бума, в Сибирь переселилось 842,5 тыс. человек. Более всего поселенцев осело в Томской губернии, где предпочтение отдавалось западной степной части Алтая.
         До постройки железных дорог основной поток переселенцев в Сибирь шел через Тюмень, оттуда растекался по рекам Обского бассейна или уходил по Сибирскому тракту на Ишим, Омск, Томск. Другой путь вел от Самары на Оренбург и далее к Омску. После того как от Перми на Тюмень в 1885 г. прошла железная дорога, по ней прибывало 90 % переселенцев в Сибирь.
         Весной 1890 г. в Тюмени скопилось 15-18 тыс. человек, которые ждали здесь открытия навигации. Временные пристанища были переполнены. Большинство находились под открытым небом. Бедным людям в небольшом городке практически невозможно было снять себе жилье.
         Впрочем, такие картины переселения не были чем-то исключительным. 'Благополучная Европа' видела куда более страшные сцены.
         Постреформенные страдания русского крестьянства, в общем, происходили на фоне мирового наступления капитала на общину и мелкотоварное производство, - это сопровождалось многочисленными жертвами.
         Полувеком ранее страшный голод опустошил Ирландию, убив полтора миллиона человек из восьмимиллионного населения. Земля у коренного населения там была конфискована еще в XVII столетии.[203] Всё, что им было дозволено - арендовать у лендлорда клочки земли (у половины земледельцев составлявшие меньше полугектара), с которых можно было кое-как прокормиться с помощью неприхотливого картофеля. Притом за арендованный надел надо было либо отдавать большую часть денег, вырученных от продажи урожая, либо отрабатывать на полях лендлорда. Но в 1840-х картофель был поражен грибковой болезнью, а лендлорды стали переходить от выращивания зерновых к интенсивному животноводству и массово сгонять мелких арендаторов с земли.[204] Правительство самой богатой страны в мире так и не собралось оказать какую-либо существенную помощь своим умирающим подданным. Голод 1845-1846 гг., обусловленный английской капитализацией Ирландии, выбрасывал за пределы этой несчастной страны массы истощенных людей, до трети из которых не могли пережить пути из-за дистрофии и тифа.
         И 1880-1890-е гг. были временем массового выселения из стран, где происходили быстрый переход к товарному сельскому хозяйству и высвобождение излишков сельского населения. По-прежнему быстро пустела Ирландия, началась массовая эмиграция из Италии, Испании, Швеции, Австро-Венгрии. Из Норвегии уехало столько людей, сколько в ней проживало в 1820 г.
         На палубах и в трюмах уплывали они за океаны, и можно представить, каких жертв стоило бы переселение, если бы вместо относительно короткого морского пути европейцам предстояла такая же длинная дорога, как русским.
         К чести российского государства, ему удалось довольно быстро купировать ужасы переселения. Комиссия сенатора князя Г. Голицына, исследовавшая положение переселенцев, и переселенческие чиновники (почти все добросовестные люди) привлекли внимание правительственных верхов.
         Особый правительственный комитет, занимавшийся помощью голодающим крестьянам, стал ремонтировать и расширять бараки в Тюмени, переселенцам пошла продовольственная помощь.
         С 1895 г. начинается движение по Транссибу, и Тюмень теряет значение транзитного пункта.
         За 14 лет, с 1891 по 1904 г., казной было проложено 9288 км основного пути Транссибирской магистрали. Ее подвижной состав включал 1200 паровозов и 26 тыс. вагонов.
         Создание Сибирской железной дороги не только способствовало переселению, но и придало ему организацию.
         Особый комитет Сибирской железной дороги был учрежден высочайшим рескриптом в 1892 г.
         Деятельность его наглядно показывает, насколько гуманными могут быть технологические новации.
         Постройка великой магистрали привела даже самых больших тугодумов в верхах к выводу, что дорога имеет смысл и окупит себя лишь при условии заселения Сибири.
         Функции председателя комитета были возложены императором Александром III на цесаревича Николая Александровича, вице-председателем стал Н. Бунге.
         На историческом заседании 8 марта 1895 г. комитет присоединился к мнению министра внутренних дел И. Дурново, что причины выселения 'в наблюдаемом в некоторых местностях Европейской России малоземелье, в связи с проистекающим отсюда обеднением сельского населения'.
         В распоряжение комитета был предоставлен Фонд вспомогательных предприятий Сибирской железной дороги. Первоначальный его размер был определен в 14 млн. руб., в 1901 г. доведен 21 млн., и далее в него ежегодно добавляли 3 - 4 млн. руб. из бюджета. Эти суммы были просто заоблачными по сравнению с тем, что выделялось на переселение за все время с 1861 до 1895 г.
         Комитет не был колониальной компанией в духе британской Ост-Индской или железнодорожным трестом, заботящимся только о прибыли. Он стал одним из высшим государственных учреждений Российской империи, причем совершенно на новаторских началах. Подведомственная ему территория пересекала в широтном направлении две трети территории России. Сибирь фактически стала рассматриваться как земля, относящаяся к Сибирской железной дороге.
         Конечно, для министра финансов С. Витте Транссибирская магистраль была новым способом увеличить вывоз сельскохозяйственного сырья, но, тем не менее, комитет ставил перед собой системную цель - увеличить благополучие сельского населения России за счет заселения Сибири.
         В 1896 г. было учреждено Переселенческое управление (вначале в составе МВД) с обширной функцией 'заведования переселенческим делом'.
         Оно давало разрешения на переселения, заботилось об устройстве поселенцев на местах водворения и распределяло суммы, отпускаемые на переселенческое дело.
         Управление также активно проводило работу по изучению районов, пригодных для земледельческой колонизации, и разрабатывало проекты законов по переселенческой тематике. Важным направлением его деятельности была информационная поддержка переселений. Оно выпускало справочные материалы для должностных лиц и пятикопеечные брошюры для народа со сведениями о Сибири, условиях переезда и устройства на новых местах.
         Закон от 7 декабря 1896 г. давал право на переселение каждому крестьянину, участвовавшему в посылке ходока и сдавшему земельную долю.
         Первым делом комитет Сибирской железной дороги решил обустроить в Сибири и Степном крае (киргиз-кайсацкие степи) всех самовольных переселенцев с отводом им казенной земли и с распространением на них правил о пособиях.
         Размер ссуд на семью переселенцев в 1895 г. был доведен до 100 руб. (стоимость нового дома), увеличен размер бесплатного отпуска древесины с казенных складов; переселенцам стали выдаваться земледельческие орудия, позднее открылись и станции проката сельскохозяйственной техники. На железной дороге был установлен тариф на перевозку в размере 0,3 коп. с версты; дети до 10 лет перевозились бесплатно.
         Началось быстрое приготовление участков для переселенцев во всех уездах и округах, которые пересекала новая трасса.
         Крупные землемерные партии Комитета приступили к землеотводным работам. Результатом было около 50 тыс. душевых долей в год, чего было достаточно для водворения свыше 100 тыс. взрослых переселенцев обоего пола.
         Казенные земли предоставлялись в общинное или подворное единоличное пользование - поначалу во временное, а потом и бессрочное. А в Томской, Тобольской губерниях и степных областях - сразу в постоянное.[205]
         Причисленные к крестьянским обществам (общинам) поселенцы имели лучшее положение, чем непричисленные, то есть единоличники. В Енисейской губернии причисленные имели в конце XIX в. в среднем от 3,9 до 4,6 рабочих лошадей и от 12,4 до 15,1 десятин запашки, непричисленные - от 1,6 до 2,4 лошадей и от 4,1 до 9,1 десятин. Пребывание в общине давало переселенцам дополнительные шансы увеличить свое благосостояние.
         В Западной Сибири приступила к работе гидротехническая экспедиция Министерства земледелия. Она проводила мелиорационные работы в болотистых районах, например в Барабе, устанавливала водосборные и другие ирригационные сооружения в степях. На ее деятельность отпускалось более четверти миллиона рублей каждый год.
         В Акмолинской области обращалось особое внимание на то, чтобы не нарушить земельные права киргиз-кайсаков, отчего осталась без использования масса годных для колонизации земель. Участки для переселенцев создавались лишь после осмотра, съемки и выяснения прав на эту землю туземных жителей.
         В степях, тем не менее, продолжались нападения на переселенцев со стороны киргиз-кайсацких удальцов, не забросивших набеговые привычки. Вместо улучшения материального положения крестьянин мог получить кочевой аркан на шею.
         Для сравнения: в США и Аргентине земля просто нарезывалась на квадраты - и колонисты занимали их по принципу 'кто вперед, тот и берет'. Живут ли на облюбованном квадрате американские 'киргиз-кайсаки', то есть индейцы, ни в какой расчет не принималось, и к моменту поселения колониста их оттуда уже выбрасывали.[206] Строительство трансконтинентальных железных дорог в США сочеталось с масштабным присвоением индейских земель. С 1867 по 1883 г. были уничтожены около 14 млн. бизонов, иногда из туш вырезали только языки, чаще убивали лишь забавы ради. И это садистический аттракцион имел геноцидальную подоплеку. Бизоны были основным продовольственным ресурсом у индейцев прерий. Поднявшиеся на борьбу сиу были в массе своей истреблены. Уцелевшие депортировались в резервации - учрежденные в том же году, когда началось истребление бизонов...[207]
         Во французском Алжире происходила масштабная конфискация 'необработанной' земли, то есть пастбищ, лугов, залежи и пара, принадлежащих туземным общинам, после чего она выставлялась на продажу[208]. Арабское население лишилось 24 млн. га лугов и земель, поросших низким кустарником, что фактически погубило туземное скотоводство. Затем были приняты законы по обязательной приватизации общинной земельной собственности. Праздник для европейских земельных спекулянтов и местных ростовщиков был обрамлен разорением туземцев. Мелкие туземные собственники быстро теряли свои участки, не имея капитала для подъема хозяйства. Не очень ладилась и европейская колонизация, множество земли скопилось в руках крупных землевладельческих акционерных компаний и латифундистов - т. н. 'ста сеньоров'. Около трети земли, отобранной для французских колонистов, оказалось в руках двух фирм, сдававших ее в аренду все тем же туземцам[209]. В итоге население Алжира только с 1830 по 1872 г. сократилось на 875 тыс. человек, с 3 млн. до 2 млн. 125 тыс.[210]
         В 1896 г. число переселенцев в Сибирь достигло 200 тыс. человек и продолжало держаться на высоком уровне до 1904 г. Число самовольных переселенцев упало с 80-85 % в конце 1880-х гг. до 26 % к началу XX в.
         На 1897 г. льготы для переселенцев в Сибири были следующие - на 3 года отсрочка от воинской повинности и казенных платежей, следующие 3 года вносилась лишь половина платежей. В Амурской и Приморской областях льготы были традиционно выше: трехлетнее освобождение от земских сборов, двадцатилетнее - от казенных платежей, полное освобождение от воинской повинности.
         В 1895 г. самые активные землеотводные работы шли в Тобольской, Томской, Енисейской губерниях и Акмолинской области. За 1895-1896 гг. на ее земли пришло около 68 тыс. крестьян-переселенцев, что было на порядок больше, чем за год-два до этого. В 1896 г. случился бум переселений в Иркутской губернии, в 1899 г. - в Семипалатинской области и Уссурийском крае, в 1901 г. - в Амурской области.
         В 1890-х гг. принимались правительственные меры по заселению района Хабаровска, где появилось семь крупных поселений по берегам Амура и в низовьях Уссури. Более 90 % переселенцев использовало морской путь[211]. А в 1897 г. была закончена Уссурийская железная дорога, переключившая на себя поток переселенцев. Уссурийское казачье войско начало пополняться людьми из казачьих войск европейской части страны.
         В 1900 г. в Приморье насчитывалось около 70 тыс. русских. Среди них 60,2 тыс. крестьян, проживавших в 165 селениях, и 7,8 тыс. казаков, обитавших в 43 станицах. Типичным было хозяйство с 2-3 лошадями и 3-4 головами крупного рогатого скота. Нередки были крупные товарные хозяйства с десятками лошадей и голов крупного рогатого скота, обширными фруктовыми садами. Строительство железной дороги содействовало быстрому росту угледобычи, а благодаря ей здесь одна за другой появлялись тепловые электростанции и росли фабрики. Русские занялись в Приморье не только рыболовством, но и добычей трепангов, крабов, креветок и морской капусты.
         По данным Большой советской энциклопедии, в 1883-1905 гг. в Сибирь, на Дальний Восток и в Среднюю Азию переселилось 1,64 млн. человек. Из них около 740 тыс. осело в Томской губернии, 162 тыс. - на Дальнем Востоке, 230 тыс. - в Акмолинской области. (Ниже на фото С. Прокудина-Горского: семья переселенцев, Надеждинский поселок, Голодная степь после осуществления здесь ирригационных работ, Туркестан.)
         
    []
         В начале XX в. были проведены Алтайская, Кулундинская, Тюмень-Омская, Кольчугинская, часть Ачинско-Минусинской железной дороги; эти пути вели на юг - в хлебные и горные районы.
         Количество бюджетных средств, выделявшихся на ссуды переселенцам, постоянно возрастало, достигнув в 1903 г. 12,1 млн. руб. Ссуды к этому времени получили 87 % от всех прибывших на сибирские земли.
         Однако к началу XX в. в наиболее доступных районах Сибири стали истощаться запасы свободных и непосредственно годных для заселения земель.
         Под 'непосредственно годными' подразумевались в первые очереди т. н. мягкие, побывавшие под пашней земли, не требовавшие усилий и затрат на корчевание леса или первую вспашку. Некоторая выпаханность земли считалась более приемлемой, чем проведение тяжелейших работ по ее освоению.
         Почти вся такая земля принадлежала старым крестьянским общинам, казачьим войскам, туземным родам и племенам.
         Новым переселенцам все чаще приходилось приписываться, по приемным приговорам, к обществам старожилов (а те иногда требовали за приписку большие деньги), арендовать землю у казаков и 'инородцев'.[212]
         Или идти дальше, в тайгу.
         Смело брались за подъем таежных и урманных участков лишь переселенческие семьи и коллективы с большим числом рабочих рук. Тут бедные могли иметь преимущество перед богатыми.
         С января 1906 г. комитет Сибирской железной дороги перестает заниматься колонизацией и сходит со сцены.
         После реформы, связанной с именем Столыпина и начатой указом от 9 ноября 1906 г., выход крестьянина из общины вместе с наделом не был уже никак стеснен. Подоспела и общая отмена выкупных платежей, которые раньше часто служили препятствием для переселения. Закон предоставлял право 'укрепления' душевого надела в частную собственность, с уплатой за излишки сверх нормы по выкупной цене 1861 г. Крестьянин имел право требовать выделения всех своих участков земли к 'одному месту' в виде отруба или хутора, то есть с отселением.
         Согласно новым 'Правилам о переселении на казенные земли' от 1906 г., организованные переселенцы получали вознаграждение за наделы, оставленные ими в местах прежнего проживания, если то были селения с общинным землевладением.
         Со Столыпинским указом общину покинули отнюдь не самые зажиточные, а те, кому терять было нечего[213].
         С 1907 по 1914 г. в Сибирь переселилось свыше 2,5 млн. человек. Вместе с переселенцами в Степной край и Туркестан это число составило 3,1 млн. человек. За первые 12 лет XX в. валовые сборы зерна в Сибири увеличились с 200 до 350 млн. пудов, до 30 % шло на рынок. На 1917 г., при населении в 7 % от общероссийского, Сибирь давала шестую часть хлеба и 13 % горного производства[214].
         В 1911 г. около трети переселенцев почти не имели средств. 60 % переселенцев располагали не более 50 руб.[215] Это показывает, что новый миграционный скачок затронул более всего бедняков.
         Бедой нового переселенческого бума, простимулированного столыпинской реформой, была нехватка удобных земель в Сибири.
         Традиционное землепашество оказалось возможным на 10 % сибирской территории, так что при всех ее размерах ее земельный фонд оказался в 4 раза меньше, чем в европейской части России[216].
         Уже к 1905 г., как отмечал лично участвовавший в изыскательских работах А. Кауфман, запас первосортных земель в Сибири и Степном крае был исчерпан. Землеотводным партиям, а вслед за ним и переселенцам надо было идти в засушливые степи, в суровую тайгу.
         Все большему числу из них предстояла тяжелейшая работа по расчистке лесных участков, обводнению засушливых, осушению заболоченных земель.
         Переселенцам теперь уже зачастую не хватало ссуды в 150 руб. на время до получения первого урожая. Четверть переселенцев вообще не получила земельного участка и вынуждена была наниматься на работы к старожилам или арендовать у них землю.
         Число переселившихся упало с 619,3 тыс. в 1909 г. до 316,1 тыс. в следующем году при почти троекратном увеличении количества вернувшихся домой.
         В 1911 г. из 189,8 тыс. проследовавших в Сибирь большинство (61,3 %) вернулись обратно. И вернувшиеся, как правило, не могли уже получить земли в своих старых обществах, сделавшись крайне взрывоопасным общественным элементом.
         С 19 апреля 1909 г. начал действовать закон 'О порядке выдачи ссуд на общеполезные надобности переселенцев', расширявший прежние правила о пособиях переселяющимся.
         Отправляющаяся в Сибирь крестьянская семья теперь имела право на получение беспроцентных ссуд на переезд по железной дороге и водным транспортом в размере 50 руб., также на хозяйственное устройство в течение трех лет со времени водворения на новом месте в размере 160 руб.
         Кроме того, для возведения построек переселенцам безвозмездно отпускались 'лесные материалы из ближайших к отведенному им участку казенных дач, в размере не свыше двухсот строевых дерев и пятидесяти жердей на двор и, сверх того, для бань по двадцати и для гумен и риг по шестидесяти дерев'.
         Этим законом предусматривалось выделение беспроцентных ссуд обществам и товариществам переселенцев: на сооружение ирригационных систем и дорог, на постройку общественных зданий и пожарную охрану, на сооружение сельскохозяйственных предприятий (мельниц, кирпичных заводов, маслозаводов).
         Государство вкладывало значительные средства в содержание путевых питательно-врачебных пунктов, складов сельскохозяйственных машин и инвентаря. Общие расходы казны на эти цели выросли с 1906 по 1911 г. с 5 до 25 млн. руб.
         Для переселенцев строились школы, больницы и училища, производились закупки плугов, культиваторов, сеялок. Сельхозтехника сдавалась и напрокат (некоторый прообраз будущих МТС). Устраивались зерноочистительные и зерносушильные пункты общего пользования. Оказывалась помощь в создании сельскохозяйственных кооперативов: сбытовых, потребительских и т. д.
         К 1910 г. обеспеченность сибирских крестьян была выше, чем в европейской России: сенокосилками - в 13 раз, жатками - на 70 %, молотилками - на 60 %[217].
         В случае приобретения земли общиной государственным Крестьянский банком выдавалось до 150 руб. на одного ее члена, единоличник мог получить до 500 руб. (средняя цена на землю составляла в 1907 г. 105 руб. за десятину). Под низкие проценты и на длительный срок.
         До 1913 г. с помощью Крестьянского банка, учрежденного правительством Н. Бунге, сельскими обществами было куплено 3,1 млн. дес. земли, товариществами (кооперативами) - 10 млн., а частными хозяевами - 3,7, при общей площади пахотных земель 85 млн. дес.
         Можно сказать, что Крестьянский банк был орудием аграрной реформы на селе, никоим образом не направленным против общины.
         По сравнению с 'монетаристами' 1990-х, равнодушно взирающими на опустение миллионов гектаров русских земель, правительство того времени было образцом заботы о крестьянине. Однако время, упущенное в 1860-1870-е гг., теперь требовало невозможного: кардинального улучшения технической оснащенности переселенческих хозяйств.
         Политика сохранения земельных прав за туземными жителями, ведущими экстенсивное скотоводство или присваивающее хозяйство, играла все более негативную роль в истории крестьянской колонизации. Это выражалось не только в нехватке удобных земель, но и в опасности для крестьянских поселений, соседствовавших с кочевьями.
         Правительство, держа курс на модернизацию, не вполне понимало, что она требует жертв. И если не выбрать меньшие жертвы, то будут большие.
         Инструкции начальникам землеустроительных партий по-прежнему рекомендовали сохранять неприкосновенность многих видов угодий кочевников - их зимовий, зимних пастбищ, а также орошаемых участков.
         'Переселенческая организация скорее поступалась интересами переселения в пользу кочевников, а не наоборот', - свидетельствовал Кривошеин, глава Управления земледелия и землеустройства.
         Кочевники не останавливались и перед применением прямого насилия по отношению к переселенцам.
         'Значительное количество возвращающихся обратно переселенцев единогласно указывает на грабежи киргизов как единственную причину, заставившую их бросить вновь заведенное хозяйство и возвратиться на родину', - писал нижегородский губернатор Н. Баранов.
         А впереди еще будет страшная вспышка насилия по отношению к русским переселенцам в Семиречье в 1916 г.
         В таежных и тундровых районах Сибири почти все судебные дела по спорам туземцев и русских из-за рыболовецких и охотничьих участков выигрывали первые. В Томской губернии промысловые угодья сплошь остались за 'инородцами', и это весьма ограничивало возможности переселенцев найти неземледельческий заработок[218].
         Мазать одной краской время столыпинских переселений, на мой взгляд, совершенно неверно. Мощный переселенческий поток шел и до столыпинской реформы, и до него существовали хорошо зарекомендовавшие себя переселенческие институты. Знаменитый указ увеличил не только количество переселенцев, но и число неудачных переселений.
         Столыпин, безусловно, видел цель. Но методы, которые он выбрал для ее достижения, оказались легковесными и идеологизированными (создание 'мелкого хозяина'), что сыграло фатальную роль в условиях дефицита времени. Проблему аграрного перенаселения в огромной сельскохозяйственной стране, имевшей слабые города и большую часть территории, непригодную для земледелия, нельзя было решить ускоренным разрушением общины.
         Практически все примеры успешного ведения хозяйства, описанные в серии 'Крестьянское хозяйство в России' Главного управления землеустройства и земледелия[219], относились не к хуторянам-единоличникам, а к общинникам. Средний 'успешный переселенец' активно участвовал и в жизни переселенческой общины, и в кооперативном движении - можно сказать, гармонично сочетая личное с общественным. В десяти тысячах верст от старой родины гарантии, даваемые коллективом, были предпочтительнее, чем риски, который нес путь бесповоротного обособления.
         Сибирского масла к 1913 экспортировалось на 68 млн. руб. (в 15 раз больше чем в начале века), что составляло 90 % всего российского экспорта продукта. А в этой сфере доминировал Союз сибирских маслодельческих артелей, объединивший 1410 кооперативных маслозаводов и 1167 лавок. Половину товарооборота Сибири контролировал Союз потребительских кооперативов - 'Закупсбыт'. Так что вопрос укрупнения предприятий и концентрации средств решался в Сибири в значительной степени некапиталистическим образом, за счет кооперативного движения.
         Компенсируя медленный рост частных капиталов государство должно обеспечивать, как, собственно, было и раньше, транспортную связанность, строить железные дороги, забирать в казну предприятия, производящие продукцию с долгим сроком окупаемости, например, Балтийский судостроительный завод, Обуховский сталелитейный, Невский литейно-механический, Охтинские верфи. Вообще, большинство высокотехнологичных предприятии было сосредоточено в Петербурге (здесь на рубеже XIX и XX вв. 70% тяжелого машиностроения страны), притом, в основном, являлись они госкомпаниями, казенными; помимо упомянутых - Адмиралтейские верфи, Арсенал, Ижорский завод, Александровский. (Существуют они почти все и сегодня, с той же формой собственности.)
         Могла бы петербургская Россия обойтись одной только столыпинской модернизацией? Теоретически да, если бы у нее не было столько недоброжелателей, внешних и внутренних, желавших разрушить ее. Но и гипотетическая двадцатилетняя модернизация а-ля Столыпин (реформатор хотел именно 20 лет покоя) все равно привела бы к серьезным противоречиям, которые пришлось бы решать насильственными методами.
         В первую очередь она создала бы разрывы как по горизонтали, между регионами, так и по вертикали, между крупными хозяйственниками и беднотой, которой угрожало обезземеливание, между старожилами и новыми переселенцами.
         Смогло бы городское хозяйство принять излишки рабочих рук из сельского хозяйства - большой вопрос; для этого должен был активно проходить переток капитала из аграрного сектора в национальный промышленный и финансовый.
         В большинстве развитых западных стран этот переток дополнялся эксплуатацией 'мировой периферии': ограблением колоний, разрушением там мелкотоварного и натурального хозяйства, использованием там принудительного и почти дарового труда, неэквивалентным торговым обменом. Эти факторы давали высокую прибыльность вложениям в промышленный и финансовый капитал. Страдания туземного населения при этом не волновали никого.
         Так британская Индия страдала от повторяющихся масштабных вспышек голода, что стало результатом политики колониальных властей по разорению местного ремесленного производства, освобождавшего рынок для английских промышленных товаров, по увеличению налогов на земледельцев и приватизации общинной земли, что то вело к последующему развалу ирригационных и других общественных хозяйственных систем[220]. К примеру, в 1876-1878 гг. голод охватил почти весь Индостан и унес 10 млн. жизней.[221]
         
    []
         Даже в благополучных США и Канаде, где индейцы уступали место белым колонистам, ведущим товарное хозяйство, процесс на этом не заканчивался, и мелкие фермеры отдавали свои земли крупным капиталистическим предприятиям, банкам и Bonanzafarms. (Так, в Манитобе средний размер 'фермы' составил в 1881 г. немалые 2047 акров.[222])
         В любом случае, никто не собирался давать России '20 лет покоя, внутреннего и внешнего'. Запад смотрел на Россию также как на Китай и Индию, как на добычу.
         В XIX и начале XX вв. Запад - центр мировой капиталистической системы - разрушает все огромные континентальные империи: китайскую, индийскую империю Моголов, османскую, австро-венгерскую, российскую. Иммануил Валлерстайн, создатель мир-системного анализа, пишет: 'Капитализм только и возможен как надгосударственная система, в которой существует более плотное 'ядро' и обращающиеся вокруг него периферии и полупериферии'.
         Капиталистическая мир-экономика становится глобальной, разворачиваясь из западного ядра. И принцип ее работы всегда схож. Сперва Запад захватывает точки входа в ту или иную традиционный социум - сперва подкупом, а следом и военным путем, подминает торговый обмен, вначале внешний, потом и внутренний, захватывает таможенную и фискальную систему, потом расщепляет этот социум, захватывая все его производительные силы и ресурсы. Такова модель для слабых стран. В отношениях с более сильными государствами, с большой военной мощью, модель экспансии становится более изощренной. Начинается с навязывания стране-жертве экономической зависимости - дешевое сырье и продукция низкого передела в обмен на промышленные западные товары по монопольно высоким ценам. Что ведет у нее к накоплению большого внешнего долга. Далее ввоз капитала, Запад инвестирует в страну-жертву, используя там дешевые ресурсы и дешевую рабочую силу, и репатриируя прибыль. Попутно формируется ограниченная экономическая диверсификация страны-жертвы - зависимость от узкого круга экспортных товаров, уязвимость перед колебаниями мировых цен на них.
         Российская империя становится примером страны-донора, полупериферии в капиталистической мир-экономике. Быстро шло формирование зависимости от иностранного финансового капитала ('Русско-азиатский банк' с французским капиталом, 'Петербургский международный коммерческий' с немецким и т.д.). Особенно масштабно шло вторжение западного (французского, бельгийского, английского) капитала в производство сырья и продукции низкого и среднего передела, где формировались монополии (Продамет, Продуголь, Продвагон, Русская генеральная нефтяная корпорация 'Ойль'), что мешало развитию отраслей. Золотой валютный стандарт, введенный Витте, способствовал быстрому оттоку прибыли на вложенный иностранцами капитал.
         Вместе с экономическим подчинением, шла постоянная работа Запада по обольщению элит и вербовке контрэлит. Все это вело к ослаблению государства, которое единственное могло противостоять переходу страны на роль периферии в капиталистической мир-экономике. А ослабление государства означает проникновение агентов иностранного влияния в госаппарат и к понижению защиты экономики (под лозунгами свободного движения капиталов, свободно конвертируемой валюты, фритредерства.) У Валлерстайна читаем: 'Сила государственной машины в государствах центра является функцией от слабости других государственных машин (периферии). Следовательно, вмешательство иностранцев посредством войн, подрывных действий и дипломатии становится участью периферийных государств'.
         Попутно с формированием экономической и политической зависимости идет формирование зависимости мышления через прессу и образование. Фронда становится антигосударственничеством, антигосударственничество идеологией, которая примеряет разные шкурки и маски - масонство, либерализм, народничество, эсеры, марксизм. Оттуда прямая дорожка к подрывным действиям против своей страны. И Запад начинает активно подталкивать страну-жертву к разрушению, что включает финансирование и вооружение революционных, сепаратистских и террористических движений. Цель - полное сокрушение государства и расчистка дороги - нет не социализму, а транснациональному капиталу.
         Разнообразные теории прогресса, которые приходили к нам с Запада, требовали уничтожения 'отсталого' и 'реакционного', то есть всего того, что мешает победному шествию капитала. А 'реакционера', мешающего переходу к светлому будущему, можно убить, также просто как западные коллеги наших прогрессоров уничтожали 'отсталых' дикарей, к числу которых относились и вполне белые ирландцы во время английской революции и вандейцы во время французской революции. И те, и другие как бы не люди.
         К концу 1870-х, народническое движение, состоящее преимущественно из столичной интеллигенции, и работавшее на использование крестьянского недовольства вследствие либеральных реформ 1861 года, породила откровенно террористическую организацию 'Народная воля'. Интересным образом это совпало с появлением в США и Британии общественных организаций, финансируемых крупным капиталом и спонсировавших антиправительственную активность в России, с ужесточением англо-русского соперничества в Азии и проявление интереса США к русскому Дальнему Востоку. Уже в 1880-е Джордж Кеннан-старший из телеграфистов был переквалифицирован на должность главного американского русофоба. Начиная, с кеннановского журнала 'Century' в американских СМИ пошли потоком статьи про 'ужасную сибирскую ссылку'. Стали создаваться организации типа Society of Friends of Russian Freedom, непосредственно финансировавшие террористов в России. Кстати, в самих США в это время геноцид коренного населения переходит в решающую фазу, происходит уничтожение индейцев Среднего Запада; и как мало надо было иметь совести американским 'правозащитникам', чтобы свистеть насчет сибирской ссылки...
         Разрушить государство российское хотели все - и гимназист, и семинарист, и институтка, и проститутка; студенты поздравляли микадо с победами над русскими, профессора писали слащавые статьи о пользе западного колониализма для отсталых народов. Молодые представители образованного сословия стреляли и бросали в бомбы во всех, кто у них ассоциировался с государством - притом, надо же, ни одного теракта против капиталистов. Сильнейшая волна антигосударственного террора началась с убийства министра народного просвещения Н.Боголепова в 1901 (его убийцу 'кровавый царизм' выпустил из тюрьмы уже через 6 лет). И взлетела на пик во время русско-​японской войны, в которой японцев финансировали американские банкиры, а террористов - английские спецслужбы, нередко снабжавшие своих людей и британскими паспортами. С нападения Японии, вооруженной и профинансированной англосаксами, по сути, началась, первая гибридная война в истории человечества. Столичная либеральная интеллигенция тогда прекрасно соединилась с антирусскими националистами - финскими, польскими и усиленно выращиваемыми украинскими - у всех была западническая ненависть к 'отсталой, полуазиатской' России. В Финляндии генерал-​губернатора Бобрикова убивают за политику 'русификации', которая заключалась лишь в том, что в этой части РИ наконец отменили отдельную финляндскую таможню и армию, а русский язык стал обязательным для изучения, наряду со шведским и финским (тот, кстати, стал обязательным лишь после вхождения финнов в состав России).
         Любопытно, что одновременно с натиском разного рода 'освобожденцев' на государство, и в культуре шло добивание декадентами национальной традиции, показное погружение в эстетику придуманной ими 'античности', 'ренессанса', 'мира духов', где уже выходили на арену сексуальные перверсии, психиатрические отклонения, социопатии, эгоцентризм. То, что Достоевский обрисовал одной фразой: 'Если Бога нет, всё позволено'...
         Декадент Бальмонт написал, как ему показалось остроумно: 'Наш царь - Мукден, наш царь - Цусима, Наш царь - кровавое пятно, Зловонье пороха и дыма, В котором разуму - темно'. Разуму было темно на самом деле не из-за царя, а из-за элементарного невежества, прикрытого ворохом красивых слов. От Кронштадта до Цусимского пролива 35 тыс. км, по пути ни одной русской базы, ни одного русского пункта снабжения и техобслуживания. Увы, Россия не была колониальной державой, вроде Британии, с военно-морскими базами по всему миру. К Цусиме пришел изношенный флот с измученными командами. Так что никаких шансов против японского флота, действующего вблизи своих баз, у эскадры адм. Рождественского не было. Не была еще достроена и Транссибирская магистраль, снабжавшая наши войска на Дальнем Востоке - она была однопутной, с прорехой на озере Байкал. Кругобайкальский отрезок Транссиба был сдан в эксплутацию через месяц после того, как Пятая колонна привела Россию к поражению...
         С. Витте, руководивший экономической реформой в начале XX в. выступал за финансовый капитализм, при котором первую скрипку играют банковские структуры, располагающие большими денежными ресурсами и привлекающие иностранный капитал.
         Премьер-министр Витте и его советник А. Ротштейн, директор Петербургского международного банка, продавили переход на свободно конвертируемый золотой рубль, который действительно привлекал иностранный капитал, но также обеспечивал беспрепятственный вывод капитала из России. Утекающее из страны золото надо было компенсировать займами у тех же Ротшильдов, что постоянно обеспечивало рост долговой нагрузки на страну.
         Принятый под давлением западных кредиторов золотой стандарт рубля раздует внешний долг за счет золотых займов. Для поддержания вексельного курса Россия будет постоянно увеличивать экспорт хлеба, получая за него все меньше денег, ввиду растущей конкуренции со стороны стран, обладающих лучшими природно-климатическими условиями. Прибыли западных инвесторов и оптовых торговцев зерном, конвертированные в золото, будут легко утекать за кордон, а внешний долг России вырастет с 221 млн. руб. в 1853 до 5 млрд. руб. в 1914. Ежегодные выплаты процентов по нему - с 10 млн. руб. серебром до 194 млн. руб. золотом.
         Капитал - система иерархическая и глобальная. Вслед за проникновением иностранного капитала в Россию, усиливались как финансовая зависимость российского капитала от западного, так и политическая зависимость российского государства от западных стран. Россия находилась на периферии мировой капиталистической системы, в зоне сырьевой экономики; сильное единое независимое государство ('самодержавие') глобальному капиталу тут было не нужно.
         Витте содействовал и отмене покровительственной таможенной политики времен Александра III, что ударяло по позициям русских промышленников и способствовало их включению в антиправительственную борьбу.
         Стачки и революционная борьба 1905 г. финансировалась российским крупным капиталом. Тоже самое повторилось и в ходе Первой мировой войны, когда Центральный военно-​промышленный комитет (ЦВПК), состоящий из крупных преимущественно московских капиталистов, разогревал стачечную активность. ЦВПК координировал деятельность 220 городских комитетов, вся эта организация, деля государственные заказы и деньги, была полем деятельности либерал- революционеров А.И. Гучкова, А.И. Коновалова, М.И. Терещенко, П.П. Рябушинского и др. Характерно, что почти все они относились к московскому капиталу старообрядческого происхождения. Заметим, что у союзников по Антанте любые фабричные стачки были в это время запрещены, как и агитация за них.
         Близки были к ЦВПК еще две общественные организации, Всероссийский Земский и Городской союзы, образовавшие комитет Земгор, где также были сильны позиции московской крупной буржуазии. Они показали крайнюю неэффективность с точки зрения снабжения фронта, ибо поглотили куда больше государственных денег, чем дали продукции. По состоянию на 1 февраля 1917 г. Земгор получил от военного министерства заказы на 242 млн. руб., а выполнил лишь на 80 млн. руб. Получили от казны Земгор совместно с Всероссийским земским союзом 464 млн. руб., в то время как сами собрали они только 9 млн. руб. Эти либерально-буржуазные организации были площадкой не только для хищений казенных средств, но и для антигосударственной подрывной деятельности опять-таки за казенный счет. За то, что бы резко сократить полномочия и финансирование ЦВПК и Земгора, выступало объединение Совета съездов представителей промышленности и торговли; там преобладали предприниматели Петрограда и Новороссии, за которыми стояли банковские структуры тогдашней столицы.
         Петроградцы обвиняли москвичей в некомпетентности и растранжиривании государственных средств, москвичи петроградцев - в банковских и биржевых спекуляциях. В целом, петроградский крупный капитал и связанная с ним компетентная бюрократия министерств и ведомств, среди которых была немалая доля ученых, имела четкие планы экономического развития страны, освоения Урала, Кузнецкого бассейна, создания крупных ГЭС. Московская же крупная буржуазия, выросшая из старообрядческих общин, культивировала старую обиду на государство и с начала XX в. сомкнулась с политической демагогией либеральной интеллигенции и думских ораторов.
         На протяжении всей войны шла борьба московской и петроградской групп крупной буржуазии за контроль над банками - например, Московский промышленный банк (ранее Юнкер-банк), захватили москвичи, а Русский Торгово-промышленный банк захватили петроградцы. Шла борьба также за контроль над активами в металлургической и горнодобывающей промышленности, где москвичи потеснили петроградцев и иностранный капитал. В частности перевели под свой контроль Брянский, Донецко-Юрьевский заводы, а 'Продуголь', объединяющий шахты Донбасса, потерял свои монопольные привилегии, что усилило 'Углепромышленное общество Подмосковного района'. Продолжилось и наступление иностранного капитала. Так конкурс на создание Московско-Донецкой железной дороги в начале 1917 г. выиграла американская финансовая группа, связанная с New-York Сity bank, победив группу предпринимателей Москвы.[223]
         Группа московской крупной буржуазии в борьбе за 'контрольный пакет' русской экономики с петроградской буржуазией все более ставила на использование политической подрывной деятельности и на получение доступа к государственному управлению.
         Деятели ЦВПК во главе с Гучковым, Коноваловым, Терещенко, примкнувшие к ним господа из Земгора и часть высшего офицерства организовали, по сути, дворцовый переворот, именуемый Февральской революцией.
         'Так и вышло: не пролетарии у нас подготавливали революцию, а камергер Родзянко, генерал-адъютант Алексеев, богатый купец Гучков, Терещенко и многие другие, снабжая революцию деньгами', - писал член Государственной думы, князь А. В. Оболенский.
         В звенящей от самодовольной глупости передовице московской газеты 'Коммерческий телеграф' вскоре после февральской революции писалось:
         'Правда, купечество не шло на баррикады, не подставляло грудь под жандармский штык и спину под казацкую нагайку, оно не манифестировало с красным флагом на площадях и на улицах; но тем не менее в пределах, дарованных ему природой сил и возможностей, оно в массе своей - за ничтожными, не идущими в счет, исключениями - во все время освободительной борьбы делало освободительную работу - не яркую, не бьющую в глаза, но все же с минуты на минуту приближавшую час раскрепощения России'.
         Стоит заметить, что в российских СМИ, находящихся под контролем крупного капитала, освобождение от совести наступило лет на десять пораньше. Что оппозиционная пресса, что проправительственная демонстрировали полное отсутствие национальных чувств, патриотизма, и соперничали лишь в подражательстве западным идеям, совершенно не понимая, что они лишь прикрытие для мировой экспансии западного капитала. А то и просто транслировали фейки, созданные западными спецслужбами. Вроде фейка про Распутина, который спит с царицей и заставляет передавать ее секретные сведения о русской армии немецкому генштабу по прямой телеграфной линии. А жандармов, кстати, в расчете на сто тысяч населения, в России было на порядок меньше, чем во Франции.
         В пустыню упали слова Достоевского: 'И чем больше мы им (европейцам) в угоду презирали нашу национальность, тем более они презирали нас самих... Кончилось тем, что они прямо обозвали нас врагами и будущими сокрушителями европейской цивилизации... Как же быть?... Стать русскими, во-​первых, и прежде всего. Если общечеловечность есть идея национальная русская, то прежде всего надо каждому русскому стать русским, то есть самим собой, и тогда с первого шагу все изменится.'
         Уже в Индии Махатма Ганди провозглашает опору на национальные силы и обычаи - 'свадеши' и 'сварадж' - а у нас пустоголовые люди, способные только к тому, что подражать и имитировать , не понимающие ни природы, ни климата, ни геополитической ситуации, ни традиции своей страны, прикрывали свое скудоумие ворохом красивых слов про 'свободу', и вели и Россию, и Петербург к страшным потрясениям, к гибели миллионов и миллионов русских людей.
         В феврале 1917 российский крупный капитал полностью освободился на радость старшему брату, западному капиталу. Сколько после этого осталось дожить до развала русской армии, ступора российской экономики, развала единой и неделимой России - всего несколько месяцев. Вскоре начались переговоры Временного правительства с малороссийскими сепаратистами, создавшими в Киеве Центральную Раду - несмотря на то, что самостийники были и идеологически, и финансово выращены врагом, Австро-Венгрией. Любопытно, что после февраля 1917, к которому приложило руку и британское, и французское посольства, проникновение иностранного капитала в русскую промышленность только усилилось. Большую активность стали проявлять американские финансовые круги, до февраля вкладывавшие деньги в различные антиправительственные группировки в России. Теперь американцы открыто интересовались покупкой дальневосточных территорий России в счет военных поставок, и без маскировки финансировали деятельность группы эсеровских боевиков во главе с 'бабушкой русской революции' Брешко-Брешковской (Комитет гражданского воспитания свободной России).
         Крушение Российское империи, первой в мире по размерам территории и третьей в мире по количеству населения, было содеяно руками западников всех мастей, правых и левых (либералов, интернационалистов, социал-демократов и т.д.). Это принесет и развал экономики, и огромные территориальные потери, и колоссальные демографические потери - одна только Гражданская война, сопутствуемый ею террор, голод, эпидемии и интервенция четырнадцати государств в Россию унесут жизни около 12 млн. чел. (Половина семьи моей бабушки умерла от сыпного тифа в 1919 году.) Огромные демографические потери понесет и российская столица, вскоре, впрочем, утратившая этот статус. И это одна из настоящих тайн Петербурга - именно западники уничтожали самый западный город России.

    Интернационалисты в Питере

         12 апреля 1918 Совнарком принял декрет 'О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской социалистической республики'. Таким образом, надлежало снести и памятники всем русским полководцам, которые 'слуга царю, отец солдатам'. А уже 30 июня того же года Совнарком утвердил список новых кумиров из 69 имен, которым надлежало срочно установить памятники в Петрограде. Среди них не было ни одного русского первопроходца, первооткрывателя, полководца, солдата, инженера.
         И в 1918-1919 под руководством наркома Луначарского и скульптора Л. Шервуда в Питере было сооружено 15 памятников и три обелиска. Первым из них стал бюст масона Радищева, установленный 29 сентября 1918 в углу ограды сада Зимнего дворца со стороны Дворцовой набережной. Через четыре месяца масон, слепленный из гов.., то есть некачественного материала, символично упал и раскололся.
         20 октября шведский теплоход привез еще партию гипса (никаких санкций для интернационалистов не предусматривалось) и центральная часть города была заставлена памятниками: Гарибальди (хотя оный революционер создавал единое итальянское королевство, но ему можно как иностранцу), Герцена, Бланки, Маркса, Лассаля, Чернышевского, Перовской и т.д. Кстати, голова дворянки-террористки Перовской работы Гризелли представлял огромную голову в кубической манере, от которой прохожие шарахались в потемках.
         Большую работу на Дворцовой площади должен был проделать скульптор М. Блох, который уже отличился огромной статуей 'Великого металлиста', напоминающей инопланетянина, еще десятиметровой статуей голого рабочего с неприкрытыми гениталиями под названием 'Освобожденный труд', а также памятником комиссару по делам печати, пропаганды и агитации В. Володарскому (Гольдштейну) с плащом в руке на бульваре Профсоюзов (Конногвардейском). У последнего какие-то буйные матросы вскоре взорвали одну ногу.
         Дворцовая площадь, хвала небесам, была избавлена от новых творений Моисея Фебовича, ибо он был расстрелян то ли за спекуляцию, то ли за шпионаж в пользу Польши, из которой он был родом. А одноногого Володарского заменили на двуногого, производства М. Манизера и Л. Блезе-Манизер.
         Тем временем, вблизи Дворцовой площади были снесены два памятника основателю города - Петру Великому, у восточного и западного павильонов Адмиралтейства, изображавших обучение царя корабельному делу и спасение им рыбаков на Лахте. Аналогичные непатриотические деяния, собственно, проходили по всей стране. Александровскую колонну не снесли, но художник-авангардист Натан Альтман креативно прикрыл ее зелеными полотнами и оранжевыми кубами. Затем на ангела нацепили резиновую красную звезду на ноябрьский праздник и поставили часового охранять ее. Однако от сильного ветра резина стала 'гулять', часовой испугался, что колонна упадет ему на голову, и меткими выстрелами разнес звезду, освободив ангела.
         Не будем отрицать, что новые власти занимались и организаторской работой, без которой страна, испытавшая колоссальный провал послереволюционной смуты, просто не выжила бы. Точнее, не выжили бы эти новые власти. Надо было, к примеру, реквизировать хлеб по продразверстке, потому что крестьяне, расхватавшие земли крупных землевладельцев, не имели интереса снабжать города, от которых не получали ничего. И 300 тысяч интернационалистов - латышей, австрийцев, венгров, чехов, поляков, финнов, эстонцев, литовцев, румын (недавние военнопленные, трудовые и нетрудовые мигранты, члены этнических воинских формирований) отлично играли роль оккупационной западной армии в восточной стране.[224] Интернационалисты, что рангом повыше, не видящие самостоятельной роли России, не различающие русской цивилизации, продолжили дело февралистов-либералов по разбазариванию российских земель, расчленению единого народа на разные этносы, и также активно перекачивали национальных средств в западные банки (теперь уже на 'мировую революцию'). Вспомнить хотя бы 'паровозное дело'. 200 млн. золотых рублей (четверть золотого запаса страны) на закупку тысячи паровозов по пятикратно завышенным ценам мелкой шведской фирме, которая обещала изготовить паровозы еще через много лет. Хотя имелся собственный питерский Путиловский завод, делавший по 250 паровозов в год. Были Брянский, Луганский и Сормовский заводы, тоже выпускавшие паровозы, всего полтора десятка своих паровозостроительных предприятий. В итоге, советская республика не получила значительную часть этих 'золотых' паровозов, а деньги ушли коллегам банкира Абрама Животовского, который приходился дядей наркому путей сообщения Троцкому. Или вспомним лихорадочную деятельность Главконцесскома во главе с вездесущим Львом Давыдовичем, который сдавал недра страны западным фирмам в концессии колониального типа, в том числе печально знаменитой 'Лена Голдфилдс', спровоцировавшей расстрел стачечников в 1912. Тот же Главконцесском передал 600 тыс. кв. километров российской территории в концессию консорциуму Вандерлипа сроком на 60 лет. И это ничем не отличалось от концессий западным компаниям в колониях и зависимых от Запада странах.
         Попутно интернационалистами велась упорная борьба против исторической России, ее традиций, стирание ее исторической памяти и культурного кода. И построение 'пролетарской культуры', которая вызывала у реального русского пролетариата только смех, было лишь одним из вариантов продвижения космополитического авангардизма. Этим занимались люди с минимумом таланта, с максимумом апломба и жадности, не имеющие отношения к русской культуре. Что-то вроде нынешних креаклов.
         Одним из фокусов этой борьбы было переименование площадей, улиц, набережных, населенных пунктов, ВУЗов. А другим - разрушение памятников героям русской истории, закошмаривание русской истории. Русским отказывали даже в исторической субъектности, чем занимался главный историк интернационалистов - Михаил Покровский. Согласно его воззрениям - русские это не русские, а насильственно русифицированные представители покоренных народов, и эти ненастоящие русские всю дорогу занимались только тем, что угнетали другие народы. И как вывод, сейчас надо максимально сократить территорию, на которой преобладают русский язык, вера и культура.
         В 1923 Дворцовую набережную переименовали в набережную Девятого января (в память о событиях 1905, бывших на самом деле масштабной провокацией эсеровских боевиков под управлением Пинхаса Рутенберга). Дворцовый мост в Республиканский, Дворцовую площадь в площадь имени Моисея Урицкого, приехавшего в 1917 из Стокгольма и ставшего председателем Петроградского ЧК. Убийство Моисея Соломоновича эсером Канегиссером дало возможность кровожадному председателю ВЦИК Якову Свердлову немедленно дать старт бессудным расправам известным как 'красный террор'; только за два дня в Петрограде было расстреляно 512 человек, в большинстве своем никаких не эсеров.
         Невский проспект был переименован в проспект 25-го Октября. Литейный проспект в проспект Володарского. Моисей Маркович, явившийся в 1917 из США, стал главным агитатором по разложению русских войск на румынском фронте. Владимирский проспект переименовали в честь еще одного агитатора Семена Нахимсона, Владимирскую площадь в площадь того же самого Нахимсона. Сегодня приходится долго выяснять, что это за фрукт и каковы его заслуги перед отечеством - таковых, впрочем, не нашлось, если не считать, что Нахимсон разложил 12-ую армию, защищавшую Ригу от немцев, и превратил ее в толпу дезертиров. Александровский сад перед Адмиралтейством переименовали дважды, причем два переименования слиплись - стал Сад Трудящихся имени Горького.
         Получили свои улицы террористы-народовольцы, страдавший сифилисом масон Радищев, парамасоны-декабристы, антироссийский агитатор на службе британской короны Герцен - в общем, все кто вел против российского государства борьбу, не гнушаясь никакими средствами и никакими союзниками.
         Любопытно, что высокоранговые интернационалисты, которые именовали разные локации Петрограда в честь себя, своих соратников и предшественников, ни разу не были выходцами из пролетариата или крестьянства, не являлись никоим образом петербуржцами. А представляли по происхождению буржуазию, в основном, из городов и местечек Юго-Западного края, включая Зиновьева (Радомысльского) - председателя Петроградского и Ленинградского советов. И радостно стирая историческую Россию с карты, они вели образ жизни вполне сыто-буржуазный. Провозглашая, что у пролетария нет отечества, они скорее показывали, что нет отечества у либерального буржуа, одевшего кожаную комиссарскую тужурку (кстати, позаимствованную у летчиков императорских ВВС).
         Смута, наступившая после двух революций 1917 года, тяжело ударила по населению Петербурга. Численность его составляла в 1916 г. - 2415700 чел., а в 1920 лишь 740000, сократившись более чем в 3 раза! Уровень 1916 года по численности населения города будет восстановлен только 17 лет спустя.
         Развал хозяйственных связей, железнодорожного сообщения, исчезновение бюджетного финансирования, безудержная инфляция дали результатом для огромного города, отдаленного от сельскохозяйственных районов страны,- голод и холод.
         Реквизиционная экономика, который кто-то по недоумию назвал 'военным коммунизмом' (а коммунизм вообще-то это светлая утопия, возможная в отдаленном будущем при сверхпроизводительной роботизированной экономике) - могла прокормить и обогреть не более трети от прежнего населения. Остальным надо было либо бежать ради прокормления в село, либо умереть.
         Исчезла значительная часть квалифицированных работников во всех отраслях, включая городскую инфраструктуру и коммунальные службы. Прекратилась работа городской электросети, канализации, вывоза отходов, водоснабжения, встало большинство предприятий. Расцвела уличная преступность, мародерство.
         В то же время в городе образовалась новая бюрократическая прослойка из понаехавших отовсюду революционеров-интернационалистов, вселявшихся в квартиры сбежавших зажиточных петербуржцев. Этот поток представлял мелкобуржуазные слои западных и юго-западных окраин разрушенной Российской империи, овладевшие марксистской фразеологией и предпочитавшие дорогие квартиры в центральных районах города.
         20 августа 1918 года вышел Декрет ВЦИК 'Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах', что имело, безусловно, характер необходимости в условиях полной дезорганизации городской жизни. Жилищный фонд на 70% стали составлять знаменитые питерские коммуналки, которые господствовали в центре города еще несколько десятилетий. Поскольку автор этих строк прожил в одной из них значительную часть жизни, хотелось бы сказать пару слов в их защиту. Безусловно, они представляли достаточно высокий жизненный стандарт для людей, лишившихся в ходе войны и разрухи своего жилья. Странным образом, люди, высмеивающие этот 'советский атрибут', не замечают того, что и Западная Европа в ходе индустриализации предоставляла пролетаризованному простонародью куда худшие условия жизни. 'В этих трущобах Глазго живёт постоянно меняющееся население численностью от 15 тыс. до 30 тыс. человек... Как ни отвратителен был внешний вид этих домов, всё же он недостаточно подготовил меня к царящей внутри грязи и нищете... Пол был сплошь устлан человеческими телами; мужчины и женщины, одни одетые, другие полуголые, лежали вперемежку, иногда по 15, 20 человек в комнате. Постелью им служили кучи полусгнившей соломы и какие-то лохмотья'. А отъехав в 'жемчужину британской империи' можно было увидеть миллионы людей, вообще лишенных крова, живущих и умирающих на обочинах дорог. В Нью-Йорке на начало XX в. в 'мебилированных комнатах' (тамошнее обозначение коммуналки), нередко с уборными во дворе - где одно посадочное место в лучшем случае на 20-25 жильцов, жило 2 млн. чел., половина населения города.
         В послереволюционные годы город почти потерял статус морских ворот страны. Почти весь флот таких крупных судоходных компаний как Санкт-Петербургское пароходное общество, Северное пароходное общество, Общество Восточного Русско-Азиатского пароходства, РОПИТ и уникальный общественно-государственный Добровольный флот - был утрачен в годы постреволюционной смуты. Что не было потоплено, уволокли англичане и прочие 'союзники' - 326 грузовых судов. Были потеряны почти все балтийские порты. Большая часть причалов выведена из строя, обмелевшие фарватеры перекрыты затопленными судами. Грузооборот Петербургского порта, равнявшийся 7,3 млн. т. в 1913 году, к 1925 составлял только 1,5 млн. т. Экспортные и импортные грузы уже на 90% доставлялись иностранными судами. В 1913 году речной флот России по числу судов, 5556, занимал первое место в мире, также и по его грузоподъемности - 14 млн. тонн. А даже к 1935 г. по рекам СССР ходило вдвое меньше судов: 2415.
         По счастью, и это было ясным свидетельством того, что Бог по-прежнему управляет Россией - довольно скоро наступило время возвращения исторической памяти, традиции и культурного кода страны, что произошло уже в эпоху Сталина. И это тоже одна из тайн и нашей страны, и города 'трех революций'. Можно сказать, что глубинная Россия переварила революционеров-интернационалистов, которые умели только разрушать и ненавидеть, а управлять страной не умели и любить ее не хотели. А некоторых из них переделала в государственников. Вспомним эпоху 'больших чисток', которая была инициирована как раз интернационалистами, а закончилась их почти полным уничтожением. А потом Великая Отечественная война, когда власть открыто аппелировала к русской традиции, в том числе воинской, когда настал черед возвращения на общественную арену и Русской православной церкви. Символично, что 1944, после освобождения города от блокады, наиболее наглые переименования улиц и площадей, учиненные интернационалистами в послереволюционном Питере, были отменены. Вернулись исконные имена и Дворцовой площади, и Невскому проспекту, и Владимирскому, и Литейному.
         Однако печально, что до сих существует наименование площадь Восстания (изначально Знаменская), которое звучит просто по-идиотски (восстание абы кого против абы кого?), или улица Пестеля, в честь наиболее отмороженного из декабристов, планировавшего террор, или переулок Каховского, убившего героя войны 1812 год генерала Милорадовича, или набережная Лейтенанта Шмидта в честь психически больного человека. А главный педагогический ВУЗ носит имя Герцена, который готов был бороться против своей страны, хоть вместе с британскими колонизаторами, хоть вместе с польской шляхтой, кстати, чистопородными угнетателями русского народа. Где тут педагогика - неясно...

    Форсированная индустриализация. Город-флагман

         Можно сказать, что с переходом страны от роли ресурса для 'мировой революции' (западных банков) к 'построению социализма в одной отдельно взятой стране', вместе с созиданием шла и национализация новой власти.
         Первый пятилетний план поставил задачу создания первоклассной тяжелой индустрии и крупного машинизированного сельского хозяйства. Ленинграду, как крупнейшему индустриальному центру страны, отводилась одна из главных ролей в решении задач первой пятилетки.
         К концу 1931 г. промышленность Ленинграда по объему продукции достигла 101,1% задания пятилетнего плана, принятого в 1928. Пятилетний план был выполнен как в суммарном денежном выражении, так и по снижению себестоимости (этот показатель исчез в позднесоветское время), и повышению производительности труда.
         Средняя заработная плата ленинградских рабочих в 1931 г. возросла на 42% по сравнению с 1927/28 г. В начале 1930-х гг. в Ленинграде исчезла безработица.
         В результате выполнения заданий первой пятилетки выпуск промышленной продукции Ленинграда увеличился в 3 раза. 72% всей промышленной продукции города давали предприятия тяжелой индустрии.
         Заводы Ленинграда сыграли важную роль в освобождении страны от экономической зависимости, необходимости импортировать с Запад многие виды машиностроительной продукции, приборов, инструментов.
         Новый ленинградский Карбюраторно-арматурный завод выпустил в первом году второй пятилетки более 150 тыс. карбюраторов и отменил импорт карбюраторов, важнейшей части двигателя внутреннего сгорания.
         Благодаря расширению ленинградских электротехнических предприятий исчезла необходимость импорта радиопередающей аппаратуры, тогда являвшейся самой высокотехнологичной.
         В апреле 1931 г. Ижорский завод выпустил первый блюминг - большой стан для прокатки заготовок квадратного сечения для дальнейшей прокатки фасонных профилей.
         Всего в годы первой пятилетки в Ленинграде было освоено более 200 новых видов продукции.
         Помимо реконструкции существующих производств, ленинградцы в годы первой пятилетки создавали новые цехи и заводы. В частности комплекс тракторных цехов на 'Красном Путиловце' (ранее Путиловский, позднее Кировский завод), турбинный корпус на Металлическом заводе, сталелитейный цех на заводе имени В. И. Ленина (ранее Невский литейно-механический), Невский химический комбинат, завод линотипов (позднее Ленинградский завод полиграфических машин), новые цехи и стапели на судостроительных заводах, 1-й государственный завод пишущих машин (позднее Ленинградский электромеханический завод) и многие другие. Основной капитал ленинградской промышленности был обновлен более чем на одну треть.
         Электростанции Ленэнерго в 1928 г. выработали 264 млн. кВт*ч электроэнергии, а в 1932 г. - 1144 млн. кВт*ч.
         Была проведена реконструкция Ленинградского торгового порта, благодаря чему вывоз грузов составил 2985,2 тыс. т в год в среднем за первую пятилетку. Реконструкция портового хозяйства позволила одновременно принимать до 200 судов.
         Шел быстрый рост населения за счет привлечения новых рабочих на предприятия Ленинграда, фактически трудовой мобилизации. На фабриках и заводах города в 1910 г. работало 224 тыс. рабочих, в 1928 г. - 235 тыс., в 1931 г. - 427 тыс., в 1932 - 507 тыс.
         За годы второй пятилетки в Ленинграде были построены такие гиганты пищевой индустрии, как мясокомбинат имени С. М. Кирова и молококомбинат, рассчитанный на ежесуточную переработку 432 тыс. л молока. К концу второй пятилетки удельный вес продукции предприятий Ленинграда составлял 12% в объеме индустриального производства страны, в том числе по выпуску гидротурбин - 91%, турбогенераторов - 82%, прямоточных котлов - 100%, паровых котлов - 30%, резиновой обуви - 70%, бумаги - 24,5% и т. д.
         Продукция Кировского завода в 1936 г. по сравнению с 1913 г. увеличилась в 13 раз, продукция 'Красной зари' - в 25 раз, 'Скорохода' - в 11 раз, фабрики 'Красное знамя' - в 33 раза и т. д.
         В третьей пятилетке предприятия Ленинграда продолжали непрерывно увеличивать выпуск промышленной продукции. В 1938 г. продукция машиностроительных заводов Ленинграда превысила уровень 1913 г. в 16 раз.
         Только в 1940 г. был освоен выпуск 235 новых видов мощных турбин, быстроходных дизелей, высокопроизводительных станков, сложных аппаратов и т. п.
         Удельный вес предприятий Ленинграда во всем морском судостроении СССР в 1930-е составлял 48 %, а по станочному оборудованию - около 50 %. Основную роль играли 7 крупных судостроительных предприятий. Причем доля военных заказов в 1934 г. составила уже 85,3 %. Но большая часть станочного оборудования на заводах была установлена еще до революции и нуждалась в обновлении. Лишь в 1934-м году на реконструкцию ленинградских судостроительных заводов было отпущено 13,5 млн. руб. За период с 1927 по 1941 г. ленинградские судостроительные заводу передали флоту 3 легких крейсера (из них 2 новых), 2 лидера, 27 эскадренных миноносцев (в том числе 3 дореволюционного типа 'Новик'), 17 сторожевых кораблей, 23 быстроходных тральщика, более 320 торпедных и свыше 200 сторожевых катеров, а также около 100 подводных лодок.
         Балтийский завод, носивший название ?189 им. Орджоникидзе, построил два ледокола проекта 51 мощностью 10000 л.с., способные нести самолеты авиаразведки, головным из которых являлся 'Иосиф Сталин', введенный в эксплуатацию в 1938. На следующий год он совершил два сквозных рейса по Севморпути за одну навигацию и вызволил из ледового плена пароход 'Г. Седов'.
         Однако наряду с большими достижениями в деятельности судостроительных предприятий имелся ряд системных недостатков, что регулярно приводило срыву сроков сдачи заводами различного оборудования для строящихся кораблей. Это было связано с тем, что отечественная инженерно-конструкторская школа серьезно пострадала в период революций и Гражданской войны в России в 1917-1920 гг., и по тем же причинам была потеряна значительная часть квалифицированных рабочих кадров. Что и вызывало конструктивные недостатки и многочисленные переделки строящейся техники. Так, из-за ошибок, допущенных конструкторскими бюро, неправильно были установлены носовые горизонтальные рули на подводных лодках типа 'Щука' V-бис 2 серии 'Треска' и 'Пикша'.
         Большие проблемы возникли с поставкой корабельной брони для легкого крейсера 'Киров', строящегося на заводе ?189. Одной из причин срыва поставок бронеплит было то обстоятельство, что Мариупольский завод-изготовитель с 1917 по 1935 г. вообще не производил корабельной брони, потерял опыт данной работы, растерял соответствующие кадры. При неритмичной работе заводов-контрагентов выполнение заданий правительства по строительству большинства новых боевых кораблей постоянно оказывалось сорванным. В справке, составленной Отделом судостроительной промышленности Ленинградского горкома ВКП(б), было указано, что судостроительные заводы г. Ленинграда в период с 1 января до 1 октября 1940 г. должны были сдать флоту 35 боевых кораблей и вспомогательных судов, а реально сдали лишь 14.
         Важным объектом военного судостроения был линейный корабль 'Советский Союз', строившийся по проекту 23 на заводе ? 189 им. Орджоникидзе.
         Ленинградский металлический завод (ЛМЗ) им. Сталина имел утвержденный правительством срок изготовления чертежей 100-мм двухорудийной зенитной орудийной башни 'М3-14' для этого линкора на май 1939 г., но даже к маю следующего, 1940-го года они так и не были изготовлены. На том же заводе для линкора к июню 1939 г. должны были разработать чертежи новейшей 406-мм трехорудийной башни 'МК-1', но и к лету 1940 года данная работа не была выполнена. Артиллерийские снаряды 406-мм и 152-мм калибра для линкора были спроектированы еще в 1937, но вплоть до лета 1940 г. так и не были изготовлены в виде опытных образцов и не испытаны.
         План 1939 г. по линкору был выполнен заводом лишь на 73 %, а 1940-го на 67%. В результате постоянных срывов поставок оборудования и нехватки квалифицированной рабочей силы, общая техническая готовность линкора 'Советский Союз' к началу Великой Отечественной войны составляла 21,19 %. А с началом войны все работы по этому кораблю были прекращены.
         Эти примеры, касающиеся корабельного оборудования и кораблей, характерны и для других типов сложной техники. 1930-е для ленинградской промышленности, как и для индустрии СССР были годами великих свершений, колоссального увеличения по объемам производимой продукции, но по качеству и разнообразию высокотехнологичной продукции, по квалификации рабочей силы и научно-технического персонала, нередко и по организации производства и логистике мы еще серьезно уступали потенциальному противнику, который вскоре станет реальным. Гражданская война и разруха не прошли даром. Это и есть основная причина наших поражений начального периода войны...
         В 1935-1937 гг. был разработан генеральный план развития Ленинграда. В районах новой застройки, в частности на Московском шоссе (ныне Московский проспект), в Щемиловке, Автово, на Кондратьевском проспекте, Малой Охте, развернулись крупные строительные работы. В 1936 г. город занимал территорию в 31 тыс. га (в 1915 г. 8327 га, в 1931 г.-29408 га). В предвоенные годы новые усовершенствованные покрытия получили Невский, Литейный, Владимирский, Загородный, Кировский, Измайловский проспекты и многие другие. В городе увеличилось число мостов.
         Вдвое возросла длина водопроводных магистралей, с 674 км в 1913 до 1105 км в 1941. Протяженность канализационной сети города выросла с 539 км в 1913 г. до 1500 км в 1940 г.
         Продолжался рост населения города. К 1941 году на предприятиях Ленинграда работало около 800 тыс. рабочих.

    Блокада и мифы о ней

    Монстр у ворот

         Тем временем вблизи от Петрограда-Ленинграда вырастает монстр, который сыграет страшную роль в судьбе миллионов жителей огромного русского города.
         В результате русско-шведской войны 1808-1809 гг. граница с Великим княжеством Финляндским, получившим в 1811 большие территориальные подарки от императора Александра I, пролегла в 25 км от Петербурга, столицы и главного промышленного центра России. Проживало тогда в Финляндии около 1200 тыс. чел. Сто лет спустя в Ленинграде погибнет примерно столько же людей в результате блокады, которая не была бы возможна без деятельного участия Финляндии и которая до сих пор там не вызывает никакого раскаяния. В чем мы и сами отчасти виноваты. Если мы всех простили, а 'добрые соседи' только хотели 'вернуть свое', то чего им каяться? Наоборот, гордиться будут. И будут желать повторить всё снова.
         Финляндия после присоединения к Российской Империи, с помощью дарованных российской властью привилегий, была превращена из нищей задавленной повинностями и поборами шведской колонии (к примеру, в конце XVII в., в самый расцвет шведского великодержавия, там умирает от голода около четверти населения) в абсолютно благополучный край.
         Княжество пользуется широчайшей автономией. В частности, на него так и не была распространена ни рекрутская, ни всеобщая воинская повинность империи (с 1880 по 1899 за счет финских призывников формируется собственное финляндское войско, с 1904 платится небольшой налог вместо призывников), в то же время финляндские уроженцы имеют все возможности делать профессиональную военную карьеру в русской армии и флоте. Среди них будет и финляндский швед барон Маннергейм, чьи предки переселились в Швецию из Голландии в период активной дружбы двух протестантских стран времен Тридцатилетней войны. И если в нижних офицерских чинах финляндцы и остзейцы составляли 4%, то среди генералитета - четверть. Русские купцы не имели прав на торговлю в финляндском княжестве, в то время как финляндские предприниматели свободно торговали по всей империи.
         У Финляндии собственная таможня, она не платит налогов в российский бюджет, в то же время за счет российской казны здесь идет строительство каналов и дорог. Княжество имеет собственные законы, валюту и полностью автономную полицию. Чем прекрасно пользуются террористы. За попытку внедрения русского языка в обучение и делопроизводство Финляндии в 1904 убивают генерал-губернатора Н. Бобрикова.
         До сих пор и либералы, и марксисты, и финские националисты пишут об ужасах 'русификации' в Финляндии. Хотя во всех западных государствах единый государственный язык насаждался железной рукой. И если бы российские власти действительно провели бы русификацию, то есть внедрение общегосударственного языка в административную и образовательную сферу новой провинции на северо-западе империи еще в начале XIX в. - как то происходило в той же Пруссии или Франции - не было бы потом ни четырех финско-советских войн, ни финских войск, осаждающих Ленинград, ни финской оккупации российской Карелии...
         В финской культуре господствует националистическая романтика. Финляндский швед Лённрот на основе преданий, сохранившихся у российских карел, сочиняет национальный 'финский эпос' 'Калевала'.
         Финляндский швед Кастрен, изрядно попутешествовав на деньги от Русской академии наук, создает теорию происхождения от финнов всех народов уральской языковой семьи, как на севере России, так и в бассейнах Волги и Камы. Отчего многие народности на территории России стали прозываться 'финнами' или 'угрофиннами', хотя никакие их предки не жили в Финляндии. И это еще аукнется Петербургу в недалеком будущем.
         Либеральные писаки прославляют финскую нацию как образец западных добродетелей, блистающую на фоне русских пьяниц, полуазиатов и лентяев. Финское общество заражается злобной русофобией.
         31 декабря 1917 советское правительство интернационалистов без каких-либо условий признает независимость Финляндии, зная, что правительство Свинхувуда уже обратилось к Германии с просьбой прислать войска.
         Западники, от монарха Александра I до марксистов из Политбюро РСДРП, совместными усилиями заложили бомбу огромной разрушительной силы у самых стен Петербурга-Ленинграда - и она сработает во время Второй мировой войны. И это тоже одна из тайн самого западного города России.
         В январе 1918 начинается гражданская война (Suomen sisällissota) между красными финнами и белыми финнами под командованием Маннергейма, которых поддержала Германия, послав две дивизии и егерские финские батальоны, сражавшиеся на немецкой стороне в мировую войну. (Финнов, как мы помним, в русскую армию не призывали.) Открытую военную помощь силам Маннергейма оказала и Швеция.
         Старая русская армия - численность которой на финляндской территории в конце 1917 г. составляла около 100 тыс. штыков - после того как Политбюро РСДРП подарило в декабре 1917 Финляндии независимость, была фактически парализована в своих гарнизонах. (А могла бы, шутя, раздавить финских националистов.) Антивоенные агитаторы продолжали там свою работу и после революции. Белые финны легко проводили ликвидации русских гарнизонов, захватывая их вооружение и боеприпасы, как например в Ваасе и на Аландских островах. Политбюро (тогда именуемое уже Бюро РСДРП), при всех разговорах о 'мировой революции', было практически безучастным и к судьбе красных финнов, и, само собой, к судьбе русского населения в Финляндии и к российскому имуществу там. А финны захватывают как все русские государственные имущества, так и почти все частные имущества русских.
         В начале января 1918 финны нападают на подразделения русской армии, расквартированные на Аландских островах - причем помощь им оказывает шведский флот. В марте-апреле 1918 финны препятствуют уходу русских военных кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт. В частности были захвачены ледоколы 'Волынец' и 'Тармо'. В середине апреля в Гельсингфорсе финны, при поддержке германских войск, захватывают русские торговые суда, производят аресты русских офицеров и матросов, конфискуют имущество русских предпринимателей.
         Когда белые финны одолевают красных, начинается безудержных террор, направленный как против собственно финского населения, имевшего социалистические или пророссийские убеждения, так и против русского населения Финляндии, в том числе на территории бывшей Выборгской губернии - носивший характер беспощадной этнической чистки.
         В Выборге, в апреле 1918 года, финские егеря проводили массовые расстрелы гражданских русских, не разделяя их на красных и белых. Вместе с русскими убивали и других русскоязычных, и тех, кто был похож на русских. Всех своих жертв, число которых доходило до 3 тысяч, финские палачи именовали уничижительным общим именем 'рюсся'.[225] После взятия Таммерфорса (Тампере) сотни русских были казнены на таммерфорском вокзале.
         Весной 1918 по официальным данным было казнено 8400 красных финнов, в том числе 364 малолетних. От голода и издевательств в концлагерях, где находилось до 90 тыс. узников, за несколько месяцев погибает не менее 12,5 тыс. человек. Общее число уничтоженных и замученных достигало 30 тыс. чел.[226] В масштабах такой страны, как Россия, это соответствовало бы 2 млн. чел.; 90 тыс. политических заключенных в финских концлагерях в переносе бы на масштаб России составило бы 6,1 млн. чел.
         Уже 7 марта 1918 г. финский премьер-министр заявляет претензии на российскую Карелию и Кольский полуостров, а 15 марта финский главнокомандующий генерал Маннергейм утверждает 'план Валлениуса', предусматривающий захват российской территории до линии Петсамо(Печенга)-Кольский полуостров-Белое море-Онежское озеро-река Свирь-Ладожское озеро.
         Финские националисты хотят создать Великую Финляндию до Белого моря. Войны, которые Финляндия будет вести против России в 1918-1922 гг., пытаясь расшириться за счет русских земель, где якобы живут тоже финны - получат у нее название "войны за родню" (heimosodat). Спасибо Кастрену.
         В начале мая финские войска подходят к русскому форту Ино (Николаевский), играющему важную роль в обороне Петрограда. Часть его орудий была взорвана по указанию коменданта Кронштадта, остальные достались финнам.
         К концу мая 1918 г. прогерманские белые финны контролируют всю территорию бывшего Великого княжества Финляндского и начинают военные операции для завоевания российской Восточной Карелии и Кольского полуострова, которые никогда не входили в состав ни ВКФ, ни шведского государства.
         15 октября 1918 г. финны оккупируют Ребольскую волость в российской Карелии. В январе 1919 финны захватывают в Карелии Поросозерную волость. 21-22 апреля 1919 финские войска начинают массированное наступление в российской Карелии на Олонецком направлении. Занимают Видлицу и Олонец. На Петрозаводском направлении занимают Вешкелицу, Пряжу, проникают к Сулажгоре и начинают угрожать непосредственно Петрозаводску. Красной Армии с трудом удается сдержать наступление финнов уже на окраине Петрозаводска.
         В мае и июне 1919 г. финские войска, переправившиеся через Свирь, наступают в районе Лодейного Поля.
         В конце июня 1919 г. начинается контрнаступление Красной Армии на Видлицком направлении и 8 июля 1919 на Олонецком участке карельского фронта финские войска были отброшены за линию границы.
         18 мая 1920 г. части Красной Армии ликвидировали 'северокарельское государство' с центром в поселке Ухта (Архангельская губерния), которое получало финансовую и военную помощь от финского правительства. Только в июле 1920 г. финнов удается выбить с большей части российской Карелии. Финские войска всё ещё остаются в Ребольской и Поросозерской волостях.
         В 1920 по Тартускому миру Финляндия получает Карельский перешеек до реки Сестра, Печенгскую область в Заполярье, западную часть полуострова Рыбачий и большую часть полуострова Среднего.[227]
         6 ноября 1921 г. финские отряды численностью 5-6 тыс. чел. снова вторгаются в российскую Карелию, захватывая ее до линии Кестеньга-Суомусалами-Ругозеро-Паданы-Поросозеро. Части Красной Армии, согласно Тартускому договору были выведены из пограничных районов Карелии, а подразделения пограничников не могли сдержать финское наступление.
         Лишь в конце декабря в Карелию были переброшены подразделения РККА и сформирован Карельский фронт. Ударом из Петрозаводска части РККА к началу января 1922 освободили Поросозеро, Реболы и Камасозеро, разбив главную группировку финнов. 25 января северная группировка советских войск освободила Кестеньгу и Кокисальму, а в начале февраля заняла поселок Ухта. К середине февраля российская Карелия была освобождена от финских войск. Общий ущерб от интервенции составил 5,61 млн. руб. золотом.
         То, что Россия получила в лице Финляндии злейшего врага, зарящегося на ее территории, теперь было понятно даже российским интернационалистам.
         В 1939-1940 г., в условиях начала мировой войны, СССР будет вести за возвращение старинных русских земель в Северном Приладожье и на Карельском перешейке, за обеспечение безопасности Ленинграда. Причем главную роль в снабжении нашей воюющей армии будет играть Ленинград. По результатам мирного договора Финляндия отдаст большую часть территории бывшей Выборгской губернии, однако сохранит за собой район Печенги на Кольском полуострове, богатый никелевыми рудами - СССР выведет оттуда войска, за исключением западной части полуострова Рыбачий.

    Англосаксы создают Третий Рейх

         Самое время вспомнить то главное, что предшествовало битве за Ленинград - возникновение Третьего Рейха, желающего завоевать жизненное пространство на Востоке.
         Представитель американского крупного капитала Эрнст Ханфштенгль в конце 1920-х свел Адольфа Гитлера, малопримечательного представителя праворадикальной сцены, с немецким бизнесом и дал начало серьезному финансированию НСДАП со стороны корпораций Крупп, Тиссен и т.д.
         Германия после прихода НСДАП к власти последовательно прекращает соблюдение всех военных статей Версальского договора. В марте 1935 г. вводит всеобщую воинскую обязанность, нагло нарушая ст. 173 Версальского договора, открыто обзаводится мощным военно-воздушным флотом в нарушении ст. 201 и бронетанковыми силами в нарушении ст. 171, в марте 1936 г. занимает войсками демилитаризованную Рейнскую область и т.д.
         Однако западные гаранты Версальского мира легко глотают немецкие плевки. И, более того, подстёгивают германские военные усилия, как Англия, заключившая в 1935 г. морское соглашение с Гитлером, фактически возрождающее военно-морскую мощь Германии в нарушение ст. 191 Версальского договора.
         В это же время пошло активное накачивание германской тяжелой и военной промышленности англо-американскими инвестициями, вливание в германскую индустрию многомиллиардных кредитов и экономической помощи со стороны США и Великобритании. В чем немалую роль играла тесная связка между председателем Английского банка Норманом Монтегю и Яльмаром Шахтом, который был представителем американской финансовой корпорации J.P. Morgan, а стал президентом рейхсбанка и рейхсминистром экономики. Оба они состояли в организации Anglo-German Fellowship.
         Макс Варбург из ротшильдовского клана, входивший в правление Рейхсбанка и имевший тесные притом родственные связи с банковской верхушкой США, Яльмар Шахт и Норман Монтегю дали начало притоку огромных средств из США и Великобритании в экономику Третьего Рейха, в том числе для накачивания германского ВПК.
         А выплатой дивидендов английским и американским акционерам немецких заводов Форда, Дженерал Моторз и ИГ Фарбен занимался Банк международных расчетов в Базеле, даже и после начала Второй мировой войны...
         Вскоре началось скармливание Германии и другим державам Антикоминтерновского пакта одной независимой страны за другой - Австрии, Чехословакии, Албании, Эфиопии, Китая, Клайпедского края Литвы. Под давлением Франции и Англии Чехословакия отказывается воспользоваться советско-чехословацким договором о взаимопомощи от 1935 г., предусматривающим военную помощь СССР в случае нападения Германии, предпочтя капитуляцию. И только СССР оказывает вооруженное противодействие державам Антикоминтерна в Испании и на Дальнем Востоке.
         Мюнхенский сговор был очередным этапом реализации стратегии, проводимой западным капиталом и его обслугой, по созданию из слабой Веймарской республики мощного Третьего Рейха и направления его агрессии на Восток, в конечном итоге, против русских. А потом будет отказ Запада от сотрудничества с СССР по мерам коллективной безопасности в Европе, и 'странная война', длившаяся с сентября 1939 по апрель 1940 и характеризовавшаяся имитацией 'военных действий' западных стран против Германии при помощи СМИ.
         24 мая 1940 Гитлер отдал приказ немецким танковым дивизиям, наступавшим вдоль побережья Ла-Манша, остановить наступление на рубеже канала Аа и даже отвести назад подразделения, продвинувшиеся дальше. Немецкие танки застыли в 10 км от Дюнкерка, откуда шла эвакуация английских войск. Произошел очередной договорняк Гитлера с англичанами. Любой объективный сторонний наблюдательсделал бы вывод, что теперь Третий Рейх будет воевать против СССР.
         И самым уязвимым большим городом на территории собственно Великороссии, станет Ленинград. К северу от него нависает враждебная русофобская Финляндия, к западу от него прибалтийский 'балкон', где основная масса населения будет вполне лояльна немецким войскам.
         Героически сбежавшие из Дюнкерка (смотрим одноименный фильм Нолана) английские вояки оставят вермахту в подарок в целом и неповрежденном виде - всё тяжёлое вооружение и транспортные средства 9 дивизий; 2472 артиллерийских орудий, 8 тыс. пулемётов, 90 тыс. единиц стрелкового оружия, 65 тыс. автомобилей, 20 тыс. мотоциклов, 68 тыс. тонн боеприпасов, 147 тыс. тонн горючего, 377 тыс. тонн разного военного снаряжения и военного имущества.
         А вообще в 1938-1940 гг. Третьему Рейху досталась тяжелая и добывающая промышленность практически всей континентальной Европы, её предприятия, занимающиеся производством оружия и боеприпасов, её стратегические запасы, золотые запасы, десятки тысяч единиц транспортных средств. А также вооружение 30 чехословацких дивизий (что составило 1,4 млн. ед. стрелкового оружия, 4 тыс. орудий и минометов, 1582 самолета), 6 норвежских, 12 английских, 18 голландских, 22 бельгийских, 92 французских. В одной лишь Франции рейх совершенно бесплатно приобрел 3 тыс. самолетов и около 5 тыс. танков. В той же Франции в 1941 году работало на рейх 80% самолетостроения, 40% металлургии, 70% металлообрабатывающей промышленности. Уже в 1941 на вермахт, люфтваффе и кригсмарине трудилось 5 тыс. предприятий Западной Европы. До марта 1944 г. в германские войска поступило чешского оружия и боеприпасов почти на 14 млрд. рейхсмарок. И все эти подарки, и все эти приобретения будут работать на уничтожение СССР, на убийство советских людей.
         Чехословакия, Франция, Голландия, Бельгия и вся континентальная Европа легли под Третий Рейх не потому, что была такими свободными и индивидуалистическими, как сегодня трындят либералы, а ровно наоборот - из-за отсутствия свободного духа. Зачем чехам сопротивляться немецкому нашествию, если немцы были у них господами почти тысячу лет, со времен окатоличивания и германизации знати и городов еще при "национальной" династии Пржемысловичей (все последующие правящие династии были уже немецкими). Зависимость и покорность чеха, как и среднего европейца, была сформирована за тысячу лет дисциплиной виселицы, голода и гроша. Барон и магнат с его пыточным подвалом, кровавое законодательство против обезземеленного пролетаризованного крестьянина, контроль инквизиции и тайной полиции за мыслями и поведением, атмосфера доносительства, охота на 'ведьм' и еретиков, а, проще говоря, на нестандартных людей (оформленная, к примеру, Каролинским кодексом 1534 г.), дисциплина палки в ремесленных цехах и работных домах, дисциплина голода на фабриках и рудниках; мелкий душный господин, сидящий у всякого на загривке, приучивший чеха и и вообще среднего европейца к сервильности, конформизму и борьбе за каждый грош - всё это сделало сознание и чеха, и прочего среднего европейца мелочно-эгоистичным, сугубо-​материалистичным, послушным, дисциплинированным перед лицом любого настоящего хозяина. СССР/Россия со всеми ее евразийскими просторами, с ее идеями дружбы народов и братства трудящихся для чешского и европейского обывателя - это, в общем, было и есть что-​то чуждое и враждебное.

    Что на самом деле. Европа планирует голод

         Когда мы говорим о блокаде Ленинграда, то в первую очередь надо сказать о трех русофобских мифах.
         О том, что якобы можно было сдать город врагу и спать спокойно. О том, что финны ничего плохого не делали, только 'вышли на старую границу'. И самый гнусный, что Сталин якобы ненавидел Ленинград и старался убить как можно больше ленинградцев.
         По первому и второму мифу приводим приказ немецкого командования о том, что город не будет браться штурмом, и капитуляция его не будет принята, что блокада его будет осуществляться совместно немецкими и финскими силами, и что единственная его судьба - это уничтожение со всеми жителями.
         **Приказ ОКХ ГА "Север" о наступлении и блокировании Ленинграда.**
         СЕКРЕТНО
         ОКХ
         Генеральный штаб ОКХ - Оперативный отдел
         ? 40996/41 секретный
         Рассылка: 20 экземпляров
         Номер экземпляра: 4
         28 августа 1941 года
         Касательно: блокирования города Ленинграда
         Группе Армий 'Север'
         На основании директивы Верховного командования приказывается:
         1. Город Ленинград должен быть взят в как можно близко прилегающее к городу кольцо блокады, что сэкономит силы. Капитуляцию города не принимать.
         2. Чтобы достичь наискорейшего уничтожения города как последнего центра красного сопротивления на Балтике без большой крови с нашей стороны, пехотный штурм исключается. Напротив, после уничтожения ПВО и истребителей противника город должен быть лишен ценности для жизни и обороны путем уничтожения водопроводных станций, складов, источников электроэнергии и света. Любое неповиновение гражданского населения блокирующим город войскам должно - при необходимости - предотвращаться силой оружия.
         3. Через штаб связи 'Север'* от финского Верховного командования в дальнейшем потребовать, чтобы финские силы на Карельском перешейке взяли на себя блокаду города с севера и северо-востока совместно с немецкими войсками, переправляющимися в этот район через Неву, и чтобы блокада с вышеупомянутой точки зрения была успешной.
         О непосредственном выходе на связь Штаба группы Армий 'Север' и штаба связи 'Север' для увязывания взаимодействия частей ОКХ отдаст приказ своевременно.
         Гальдер
         *Штаб связи "Север" (Verbindungsstab Nord). Немецкий вспомогательный штаб, созданный для организации взаимодействия финских и немецких войск. Располагался в Миккели, где находилась также Ставка верховного командования финской армии.
         
    []
         Примечательна и директива штаба германских ВМС от 22 сентября 1941 за ?1-а 1601/41 о 'Будущности города Петербурга', где значилось: 'Тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты...' [228]
         Казалось бы странным, что самый открытый Западу русский город, через который шли потоком в Россию западные веяния, духовная и материальная западная продукция, куда постоянно ехали жить и работать люди с Запада, был приговорен западными соседями к уничтожению. Но на самом деле ничего удивительного.
         Ни немцам, ни тем более финнам, ни прочим 'цивилизованным европейцам' этот огромный русский имперский город Петербург-Ленинград, славный наукой и культурой, был не нужен. То зверство, которое враг продемонстрировал по отношению к самому западному городу России, показывает, что русские не стали для западной цивилизации своими, что ей не нужны были только русские ресурсы. И они были готовы уничтожить самый вестернизированный город России, 'окно в Европу', вместе со всем населением - без всяких раздумий. Враг нигде не жалел наших людей, достаточно вспомнить одно уже массовое истребление советских военнопленных (в число которых попадало на оккупированных территориях и просто мужское население призывного возраста). Не предлагал враг никаких почетных капитуляций ни одному советскому городу.
         На южных сельскохозяйственных территориях, оккупированных врагом, у населения был шанс выжить, как рабочая сила, снабжающая продовольствием вермахт и Третий рейх, особенно если еще записаться в свидомые украинцы и т.п. Впрочем, и там, после уничтожения евреев и лиц, подозреваемых в поддержке партизанского движения или саботаже, после выбивания культурных слоев, после угона массы людей в плен и на работы на территории рейха, всего за пару лет оккупации население было сокращено почти на четверть. А на неплодородном севере России немцы вообще сделали ставку на вымирание городского населения, чтобы не тратить на него провиант, необходимый немецкой армии.
         Для финнов местное русское население являлось главной помехой при создании великой моноэтнической Финляндии до Белого моря, каковую они уже попытались построить в 1918-1922 гг.
         Вот почему страшный голод царил также на оккупированной немцами части Ленинградской области (где от голода умер и знаменитый писатель-фантаст Александр Беляев). Вот почему финны морили в лагерях русское население на захваченной ими территории восточной Карелии.

         И вот почему Ленинград был превращен немцами и финнами, по сути, в лагерь смерти, где место газовых камер занимала блокада и обстрелы. Но, в отличие от Освенцима, русский город-мученик оттягивал на себя крупную группировку вражеских войск - кого тут только не было, от немецкой ГА 'Север', финской армии, подразделений итальянского флота до латышей, норвежцев, испанцев, чехов, поляков из добровольческих нацистских частей. И его удержание уже в 1941/1942 во многом решило исход войны в пользу русских.
         Зная об Освенциме, американцы и не подумали послать свою могучую бомбардировочную авиацию, чтобы хотя б разрушить транспортную инфраструктуру вокруг лагеря смерти. А советские власти прилагали огромные усилия, чтобы спасти как можно больше ленинградцев. По 'дороге жизни' - под свирепыми бомбардировками немцев, обстрелами финнов и атаками итальянских катеров MAS - было эвакуировано более миллиона человек и завезены сотни тысяч тонн продовольствия. И до сего дня изворотливые "свободолюбцы", как не стараются, так и не могут объяснить на свой лад, почему такой-сякой Сталин вывозил истощенных ленинградских ребятишек, а цивилизованная Европа, не сумев их убить в блокированном городе, старалась утопить по дороге.
         Чтобы не было сомнений в геноцидальном отношении финнов к русскому населению, приведу приказ финского командующего Маннергейма о заключении в концлагеря русского населения Карелии от 8 июля 1941.
         "ШТАБ 8.7.1941
         Командный отдел
         ?132/Koм.2/41
         Касается: обращение с военнопленными и поведение на захваченных территориях
         Довести до офицерского, унтер-офицерского и рядового состава следующее:
         1. При взятии в плен советских войск необходимо сразу же отделять офицеров от солдат, а также карел от русских. Пленных необходимо тщательно охранять, ненужные разговоры с ними запрещены.
         (...)
         4. К восточным карелам надо относиться дружественно, но осторожно. Русское население брать в плен и направлять в концентрационные лагеря. К русским не следует относить русскоязычных людей, которые имеют финские и карельские корни и которые хотят присоединиться к карелам.
         (...)
         Главнокомандующий вооруженных сил военный маршал Маннергейм
         Начальник Генштаба генерал-майор В.Е. Туомпо"[229]
         Для разоблачения солонинско-резунистского бреда, что СССР напал на Финляндию в 1941 году, приведем несколько фактов.
         7-9 июня 1941 в район Рованиеми (Финляндия) прибывает немецкая дивизия СС "Норд". Не случайно, как полагают некоторые смердяковы, а чтобы захватить советское Заполярье и мурманский порт.
         9 июня 1941 в финский порт Турку приходит германский транспорт с 1500 солдат. В тот же день в Финляндии начата частичная мобилизация.
         13 июня в Финляндию пребывает генерал вермахта В. Эрфурт в качестве командира "штабной группы связи взаимодействия Север" в финской ставке.
         14-15 июня в финские порты прибывают немецкие минные заградители в количестве 7 кораблей.
         17 июня правительство Финляндии отдает приказ о всеобщей мобилизации.
         18 июня на финскую базу Суоменлинна приходят германские торпедные катера.
         21 июня немецкие и финские корабли ставят минные заграждения в Финском заливе с целью запереть корабли советского Балтийского флота на базах.
         21 июня финские вооруженные силы проводят операцию "Регата" по захвату Аландских островов, которые согласно Женевской конвенции 1921 и договору с СССР 1940 являлись демилитаризованной зоной. Персонал советского консульства на Аландах арестован.
         К 22 июня на севере Финляндии в приграничной полосе сосредотачивается немецко-финская армия "Норвегия" во главе с генерал-полковником Фалькенхорстом, включавшая 160-ую дивизию вермахта, дивизию СС "Норд", немецкий горнострелковый корпус, 2 и 3-ю немецкие горнострелковые дивизии.
         22 июня немецкие 2-ая и 3-я горнострелковые дивизии вместе с финскими егерями стали выдвигаться к советской границе.
         22-24 июня финские военные самолеты ведут разведку над территорией СССР, в том числе над Ленинградом - один из них сбит в районе Таллина.
         23 июня в советский МИД вызван финский поверенный в делах Хюннинен, которому задается вопрос - выступает ли Финляндия на стороне Германии или сохраняет нейтралитет. Поверенный не дает никакого четкого ответа.
         И тогда 25 июня авиация Северного и Балтийского флотов нанесла удары по аэродромам Финляндии и Северной Норвегии, где базировались самолеты немецкой 5-ой воздушной армии и ВВС Финляндии. Для чего имелись четкие военные основания. (А английская авиация, кстати, бомбила немецкие войска в районе Петсамо, то есть, тоже на финской территории.)
         В конце июня, через несколько дней после начала гитлеровского наступления, полностью подготовленные финские войска под командованием Маннергейма входят на территорию СССР.
         28 июня германские и финские войска вторгаются на советскую территорию на севере Кольского полуострова.
         29 июня финские войска (армия "Карелия") начинают наступление на СССР на Карельском направлении.
         1 июля вражеские войска, включая подразделения СС и финские части, переходят в наступление на Кандалакшском направлении.
         10 июля 1941 года финская армия начала наступление по двум расходящимся направлениям: на Олонец и Петрозаводск.
         31 июля финские войска переходят в наступление на Карельском перешейке.
         1 августа финские войска вышли на старую советско-финскую границу около Ленинграда, замкнув полукольцо блокады города с севера. Утверждения о том, что финны остановились на этом рубеже сами, не соответствуют действительности. Продвинувшись примерно на два десятка километров за рубеж старой границы, финские части уперлись в хорошо оборудованный Карельский укрепленный район. Большие потери заставили Маннергейма отказаться от попыток дальнейшего продвижения.
         В начале сентября финские войска вместе с вермахтом замыкают блокадное кольцо вокруг Ленинграда.
         Благодаря Карельскому укрепрайону советские войска не подпускают финнов на ближние доступы к городу, что определяет невозможность обстрелов финской артиллерией Ленинграда. Однако через финскую часть блокадного кольца в город не поступает ни грамма продовольствия, финнами перерезан Беломорско-​​Балтийский водный путь. Против ладожской 'дороги жизни' действуют финские и итальянские боевые катера.
         Без Финляндии была бы невозможна осада Ленинграда и гибель огромного количества ленинградцев. Поэтому всегда надо помнить тех, кто потворствовал у нас созданию финской 'молодой демократии', с самого начала использовавшей символ свастики - хакаристи.
         Наступление финских войск в российской Карелии с перспективой перерезать Кировскую (Мурманскую) железную дорогу - создавало серьезную угрозу сообщению центральных районов СССР с Мурманском, единственным портом в его европейской части, который не был оккупирован врагом и мог работать круглогодично.
         Финский 7-й армейский корпус, нанеся удар на Петрозаводском направлении, прорвал оборону Петрозаводской оперативной группы Красной армии. 2 октября 1941 г. финские войска вошли в Петрозаводск, где впоследствии были созданы органы управления оккупированными советскими территориями. 5 декабря 1941 г. финская Карельская армия заняла Медвежьегорск, выйдя к Беломорско-Балтийскому каналу. Отступающие советские части взорвали шлюзы канала, фарватер которого превратился в нейтральную полосу, разделяющую противоборствующие силы. На этом рубеже удалось остановить дальнейшее продвижение финской армии вперед.
         
    []
         В ноябре 1941 финские войска форсируют Свирь и захватывают плацдарм на ее южном берегу, их цель - преодолеть оставшиеся 125 км до Тихвина, уже взятого немцами. В случае их дальнейшего успешного продвижения образовалось бы второе кольцо блокады вокруг Ленинграда и все население огромного города было бы обречено на смерть.[230]
         С осени 1941 и до июня 1944 г. две трети территории российской Карелии находилось под оккупацией. На захваченной территории финскими властями осуществлялся режим террора, направленный на искоренение русского населения. По сути, на геноцид русских. Финскими оккупантами было создано 14 крупных концентрационных лагерей, половина из них в Петрозаводске. За время финской оккупации только в петрозаводских концлагерях погибло свыше 7 тыс. человек.[231] Всего через финские концлагеря прошло 30 тыс. чел. гражданского населения, в основном женщины и дети, то есть, большинство русских жителей оккупированной финнами территории. Около трети заключенных погибло.[232] Погибали целыми семьями. Жертвами финского оккупационного режима в российской Карелии стало около 14 тыс. мирных жителей.[233]
         Финнами было создано свыше 70 трудовых лагерей и лагерей для военнопленных, для которых было характерно бесчеловечное обращение и варварские расправы, где из-за истязаний, голода, каторжной работы, болезней и эпидемий погибло 18 тыс. человек.[234]
         Верховным Судом Республики Карелии установлено, что количество советских людей, погибших в финских лагерях, превышает 26 тыс. человек.[235]
         От описаний финских преступлений в отношении наших военнопленных кровь стынет в жилах - насколько гнусное было сознание у финских солдат. Они даже варили и сжигали живьем наших пленных. Это делали развращенные дикари с садизмом и чувством превосходства над русскими. Еще один вариант 'высшей расы', которую вырастил Запад и столичные российские интеллигенты на окраинах Российской империи. Вспоминается такая же 'высшая раса' - у бандеровцев с таким же инфернальным зверством.
         'Отличились' финские военные и в том, что охотились на русских детей за линией фронта, что включало не только обстрелы 'дороги жизни', но и сбрасывание с самолетов детских игрушек, начиненных взрывчаткой.
         Детей в финских концлагерях клеймили раскаленными прутами; и дети, и взрослые работали по 16-18 часов в сутки.[236]
         1 августа 2024 Верховный суд Республики Карелия признал Финляндию виновной в геноциде местного населения во время Великой Отечественной войны со следующим вердиктом:
         'Преступные действия финских оккупантов были направлены на уничтожение местных жителей как этнической, расовой и религиозной группы'. Среди их методов были 'концлагеря для содержания этнически русского населения, ... содержавшиеся в них узники массово умирали от голода, каторжной работы и эпидемий'.
         Финские военные преступники не понесли никакого наказания за свои преступления на территории СССР. В 1946 экс-​президент Р. Рюти и экс-​министр социал-​демократ В. Таннер были осуждены финским судом за организацию войны против СССР, соответственно на 10 и 5,5 лет, однако вышли на свободу соответственно через 3 и 2 года. И всё. И сегодняшний финский премьер бессовестно заявляет, что финны несли только свет свободы, а финские лагеря и финские военные преступления выдуманы российскими пропагандистами.
         Так что все сторонники дружбы и любви с финской демократией, все любители говорить, что Финляндия 'только отвечала', все желающие воздвигать памятники 'русскому генералу' Маннергейму - послушайте свою совесть. Что заставляет вас лгать и глумиться над памятью сотен тысяч погибших русских людей?
         Также не ответили и другие оккупанты за преступления на территории оккупированной Ленобласти: немцы за убийство детей-сирот и детей-инвалидов в захваченных детских домах и санаториях, 'набожные' испанцы за насилие над несовершеннолетними и разграбление церквей, норвежцы и латыши за истязания мирных жителей и военнопленных.

    Борьба за выживание

         Проблемой Ленинграда было крайне опасное военно-стратегическое положение, усугубившееся после территориальных потерь 1917-1920-х гг. Близость к границам. Оторванность от сырьевых и топливных баз, а также сельскохозяйственных районов СССР. Огромное население: на 60-ой параллели нет другого города с таким количеством жителей, к которому добавились люди, эвакуированные из Прибалтики и Ленобласти. А если смотреть на структуру населения, то дети и иждивенцы составляли свыше 38% горожан.
         Окно в Европу превратилось в дверь, в которую легко могла зайти та самая Европа.
         Вероломное нападение Германии на СССР, а вместе с ней и всего гитлеровского Евросоюза в июне 1941, определило трагическую и славную судьбу Ленинграда в этой войне.
         С 8 сентября вокруг города по суше замкнулось кольцо блокады, осуществляемой немецкими и финскими войсками с участием испанских, итальянских, норвежских, голландских, прибалтийских, хорватских и других европейских добровольческих подразделений.
         На июнь 1941 года насчитывалось 2992000 ленинградцев[237], плюс до полумиллиона беженцев из Прибалтики и Ленинградской области. До начала блокады эвакуировано 488703 ленинградца и 147500 жителей Прибалтики и Ленинградской области, то есть 636203 чел. Еще около 600 тыс. ленинградцев было призвано на военную службу.
         К началу блокады в Ленинграде находилось около 2,5 млн. жителей.
         С этого времени, вплоть до прорыва блокады в январе 1943, снабжение города и эвакуация населения могли осуществляться только через Ладожское озеро с его штормами, ледоставом и ледоходом (что требовало постройки портовых сооружений и подъездных путей), под обстрелами и бомбежками врага. Но даже и ладожская 'дорога жизни' с начала ноября 1941 по начало января 1942 не могла нормально функционировать. Тогда немцы и финны едва не создали второе кольцо блокады. Вермахт взял Тихвин и тихвинский железнодорожный узел, а финские войска форсировали Свирь, двигаясь немецким войскам навстречу.
         С января по февраль 1942 в городе умирало около 130 тыс. чел. в месяц, в марте - 100 тыс. чел. Но далее пошло радикальное сокращение смертности. В мае умерло 50 тыс., июле - 25 тыс., сентябре - 7 тыс. чел.
         Ленинградская промышленность во второй половине 1941 г. работала на том сырье, которое уже было завезено в город. До установления блокады из города было эвакуировано 92 предприятия, 164 тыс. рабочих и итээровцев. В том числе, значительная часть оборудования, производящего танки, с Кировского завода, Ижорского завода и завода N174. С сентября 1941 г. прекратилось поступление в город сырья. Производственная мощность ленинградских заводов уменьшилась вдвое. Во время боев сентября 1941 войска, оборонявшие город, израсходовали почти все боеприпасы, что у них имелись. К заготовке лома и отходов цветных металлов стало привлекаться каждое домохозяйство и учреждение. Тротил, который невозможно было завезти, был заменен на синал. Для производства боеприпасов использовали и взрывчатку, извлекавшуюся из неразорвавшихся немецких бомб. Производство электроэнергии упало с 120 млн. кВт*ч в сентябре 1941 до 13,07 млн. кВт*ч в январе 1942. Зимой 1941/42 г. было законсервировано 270 фабрик и заводов. Из 68 ведущих предприятий действовало лишь 18, да и то частично. Там, в основном, шел ремонт поврежденной военной техники; с 15 декабря 1941 г. по 15 марта 1942 было отремонтировано 53 танка, 43 орудия. Выпуск новой продукции за этот период был совсем небольшим - 88 полковых пушек, 479 минометов. И все это шло на оборону самого города. Так что ложью являются рассказы некоторых пропагандистов-резунистов, что Сталин заставлял умирающий город работать на нужды всей РККА, а по 'дороге жизни' вывозилась в больших количествах произведенная военная техника.
         Собственно, всего один архивный документ опровергает эту гнусную выдумку, что советское правительство якобы хотело уморить ленинградцев голодом и прятало от них еду.
         В сборнике архивных документов 'Ленинград в осаде' (доступен в сети[238]) читаем 'Информационную записку о работе городской конторы Всесоюзного объединения 'Центрзаготзерно' за II полугодие 1941 г. - о хлебных ресурсах Ленинграда'.[239] (На изображении - первая страница документа, далее смотри по ссылке.)
         
    []
         Документ дает подробные данные о хлебных ресурсах города в начале войны, в начале блокады и на 1 января 1942 г.
         На 1 июля 1941 г. на складах 'Заготзерна' и Мелькомбинатов имелось муки 25842 тонны, крупы 10082 тонны, овса и ячменя - 4350 тонн. На мелькомбинатах им. Кирова и им. Ленина еще 7307 тонн.
         Эти запасы, за вычетом текущего снабжения Армии и Флота, обеспечивали Ленинград мукой только на 2 недели, овсом на 3 недели, крупой на 2,5 месяца.
         Был прекращен экспорт зерна через ленинградские портовые элеваторы. Его остаток на 1 июля увеличил хлебные запасы города на 40625 тонн.
         Были возвращены в Ленинградский порт направлявшиеся в иностранные порты суда с экспортным зерном. Это дало 21922 тонн зерна и 1327 тонн муки.
         Были приняты меры по ускоренной доставке в Ленинград зерна по железной дороге.
         В результате, до установления блокады, в город доставлено 62 тыс. тонн зерна, муки и крупы.
         На Бадаевских складах во время бомбежки 8 сентября 1941 г. сгорело около 3 тыс. т муки, которой хватило бы городу на 8 дней.
         Наличие основных пищевых товаров в городе на 12 сентября составляло:
         Хлебное зерно и мука - на 35 дней. Крупа и макароны - на 30 дней. Мясо и мясопродукты - на 33 дня. Жиры - на 45 дней.
         Данные запасы позволяли лишь до ноября избегать голодных норм выдачи продовольствия.
         С восстановлением работы тихвинского железнодорожного узла возобновилось снабжение города - по ледовой трассе, проходящей по Ладожскому озеру. 10 января 1942 появилось 'Распоряжение Совнаркома СССР о помощи Ленинграду продовольствием'. Согласно ему соответствующие наркоматы обязывались отгрузить блокированному городу в январе 18 тыс. тонн муки и 10 тыс. тонн крупы (сверх отгруженных по состоянию на 5 января 1942 г. 48 тыс. т муки и 4122 тонн крупы). Ленинград получал также из разных областей СССР дополнительно, сверх установленных ранее лимитов, мясо, растительное и животное масло, сахар, рыбу, концентраты и другие продукты.
         За 900 дней блокады Ленинграда сотрудники ОБХСС изъяли у дельцов, орудовавших на черном рынке продовольствия: 23 317 736 рублей наличными, 4 081 600 рублей в облигациях госзайма, золотых монет на общую сумму 73 420 рублей, золотых изделий и золота в слитках - 1255 килограммов, золотых часов - 3284 штуки. (Стоимость истребителя Як-3 составляла 100 тыс. рублей.)
         И в то же время в Ленинграде был Кютинен Даниил Иванович, пекарь, умерший от истощения 3 февраля 1942 года в возрасте 59 лет прямо на работе. Умер, но не съел ни грамма выпекаемого хлеба. И таких людей, как Даниил Иванович, было большинство.

    Битва за Ленинград

         Впервые после Северной войны Приневье стало ареной боёв, более того самой длительной и кровопролитной битвы во всей истории человечества, самой тяжелейшей осады города по числу жертв - во всей истории человечества.
         В ночь на 7 сентября 1941 г. немцы достигли Шлиссельбурга, а на следующий день заняли этот небольшой город у истока Невы. Таким образом, были перерезаны все наземные коммуникации Ленинграда с остальной страной, и было перекрыто движение по Неве.
         8-10 сентября 1941 года немцы предприняли попытку форсировать Неву и соединиться с финнами на Карельском перешейке. Эта попытка была сорвана частями НКВД, которые также заняли остров Ореховый, находящийся на Ладоге всего в 180 м от Шлиссельбурга. (За все время осады Ленинграда немцы так и не смогли захватить русскую средневековую крепость Орешек - символично.) Наши войска успели отойти из района Мги, переправиться на правый берег Невы и создать там оборонительный рубеж. В то же время левый берег Невы, от впадения Тосны до Ладожского озера оказался в руках противника. На правом берегу у наших войск не было никаких укреплений.
         По указанию ставки была создана Невская оперативная группа, укомплектованная пограничниками и личным составом Балтфлота. А также корабельный Отряд реки Невы. Нашими войсками неоднократно проводились попытки прорыва блокадного кольца. К их числу относятся и два периода боев на плацдарме, созданном на левом берегу Невы в районе Московской Дубровки.
         В конце октября 1941 нашими войсками был нанесен удар по Синявинско-Шлиссельбургскому выступу, шириной 14 - 15 км, который отделял войска Ленинградского фронта от войск Тихвинской группировки, а позже Волховского фронта.
         Удар наносился от Дубровки в направлении Мги; попутно предстояло овладеть Усть-Тосно и Отрадным на левом берегу Невы. Однако ни огневой мощи, ни численности войск для этого не хватило. Ленинграду предстояло пережить ад блокадной зимы.
         Поздней осенью 1941 командующий немецкой ГК 'Север' фельдмаршал Лееб - в целях создания второго кольца блокады и полного окружения Ленинграда - спланировал нанести удары из района Грузино на восток и северо-восток и овладеть городами Тихвин и Волхов. После этого немецкие войска должны были в результате последующего удара в направлении Лодейного поля соединиться с форсировавшими Свирь финскими войсками. Таким образом, прекращалось бы и сообщение с Ленинградом через Ладожское озеро. Город был бы обречен - гарантированно вымер бы со всем населением в течение нескольких недель, Кировская (Мурманская) железная дорога перерезана, а вся северная группировка вражеских войск (а здесь находилось до 20-25% всего гитлеровского воинства) двинулась бы на юг, к Москве, в демографический и промышленный центр России. Что означало бы захват вслед за Ленинградом и столичного района. Судьба войны, очевидно, была бы решена и страна бы погибла.
         И поначалу план немцев осуществлялся успешно. 39-й немецкий корпус и другие части вермахта 16 октября 1941 начали наступление, форсировали Волхов.
         Левый фланг немецких войск с конца октября вел боевые действия на территории Волховского района, и был остановлен в 1,5 км от города Волхов (тогда Волховстрой) частями 54-й армии под командованием генерал-майора И. Федюнинского и моряками Ладожской военной флотилии. 10 дней шли бои непосредственно у Волхова, уже пришло распоряжение взорвать Волховскую ГЭС и железнодорожный мост через Волхов, но Федюнинский тянул с исполнением этого приказа.
         8 ноября немцы захватили Тихвин. Была перерезана железная дорога, по которой могло осуществляться снабжение Ленинграда с использованием трассы через Ладожское озеро. До соединения с финскими войсками немцам оставалось 125 км.
         Однако группа войск генерала П. Иванова организовала упорную оборону на рубеже озер Ландского, Солижского и селения Дыми. Группировка наших войск, оборонявшая Волхов, измотала наступавшие на город немецкие войска.
         И в те дни, когда немцы рвались к Москве, в ноябре, советские войска, усиленные резервами Ставки, перешли в контрнаступление в районе Тихвина.
         Группа войск под командованием генерала К. Мерецкова нанесла главный удар в направлении Будогощ, Оскуй, а вспомогательный - вдоль железной дороги Тихвин-Волхов. Местность, в которой шли бои, на 60% была занята лесами и болотами, значительная часть которых не промерзала даже в суровые морозы. Здесь находилось множество рек и речушек с заболоченными берегами. А вот дорог было очень мало. В дни наступления толщина снежного покрова достигала 50 см, морозы же доходили до минус 30-35 град. Представьте, как в таких условиях надо было не просто выживать в 'чистом поле', но и наступать. Нашим войскам приходилось прокладывать десятки километров жердевых дорог или же продвигаться по глубокому снегу. Отступающие немецкие войска сжигали все постройки, и увозили всё, что можно было увезти. Нашим солдатам негде было укрыться и согреться, зимняя стужа и открытое пространство - всё, что им оставалось.
         Немецкое командование, видя угрозу окружения своего 39-го корпуса и потери Тихвина, стало перебрасывать в этот район резервы, создало полосу заграждений вокруг города, заминировало пути, по которым могли подойти наши войска.
         Тем не менее, в конце ноября и начале декабря наши войска вышли к восточной и юго-восточной окраине Тихвина, перерезав шоссе, ведущее из города на юг.
         8 декабря 1941 начался штурм Тихвина, и немцы сломались, испугавшись окружения; на следующий день они оставили город. Всего в районе Тихвина противник оставил более 9 тыс. трупов своих солдат и офицеров.
         Остатки немецких соединений отступали на запад и юго-запад вдоль железной дороги Тихвин- Волхов и по дороге на Будогощ и Оскуй.
         Освобождение Тихвина позволило восстановить движение по Северной железной дороге до станции Будогощь и начать массовые перевозки грузов и людей по льду Ладожского озера, что спасло сотни тысяч жизней от голодной смерти и значительно повысило обороноспособность Ленинграда.
         Русские люди, штурмовавшие Тихвин в страшные морозы, не очень хорошо вооруженные, плохо снабжаемые, почти без поддержки авиации - это наши святые, святые воины, потому что реально спасли Россию, Святую Русь...
         В ходе наступательных действий в районе Волхова 54-армия отбросили врага на рубеж реки Волхов, а к 25 декабря освободила весь Волховский район.
         Собственно, вместе с нашим наступлением под Москвой, это были первые по настоящему успешные наступательные действия РККА в ходе Отечественной войны, который изменили ход войны, ранее донельзя неблагоприятный для СССР...
         В январе 1942 немцы отправили подразделение по льду Ладоги из Шлиссельбурга к Осиновцу, чтобы вывести из строя 'дорогу жизни'. Немцев вовремя обнаружили и разгромили, и затем по всей ледовой трассе построили снежно-ледяные оборонительные сооружения с пулеметными гнездами. Наши бойцы держали оборону во льду - а морозы были адские. После этого немцы усилили обстрелы и бомбежки трассы, которые шли и зимой, и летом.
         Действия наших армейских частей получали поддержку морской пехоты и кораблей Балтфлота. По врагу вели огонь построенные до революции линкоры 'Марат' (с 1943 снова 'Петропавловск') и 'Октябрьская революция' ('Гангут') - оба 1911 года введения в строй, крейсер 'Максим Горький' и 'Киров' - 1938 и 1936 года введения в строй, форты Серая Лошадь и Красная Горка с дореволюционным артиллерийским вооружением.
         Против врага действовал и наш подводный спецназ, рота особого назначения (РОН) лейтенанта Прохватилова, базировавшаяся на о-ве Голодай. Ее бойцы уничтожили причальные сооружения противника в Нижнем парке Петергофа, откуда должны были действовать катера-камикадзе итальянской 10-й флотилии MAS, в том числе и для диверсии против ленинградских мостов. Наши спецназовцы подвели под водой морские мины 1908 года, обеспечив им нулевую плавучесть, и подняли на воздух причал. Следующей операцией группы Прохватилова было уничтожение итальянских торпедных катеров, которые базировались в стрельненском канале.[240] Ау, режиссеры, почему вы не снимаете об этом фильмы?
         В течение 1942 года Красная Армия дважды предпринимала попытки деблокировать город. Однако и Любанская, и Синявинская наступательные операции не увенчались успехом. Район между южным побережьем Ладожского озера и посёлком Мга (так называемый 'Шлиссельбургско-Синявинский выступ'), где расстояние между Ленинградским и Волховским фронтами было наикратчайшим (12-16 км), был по-прежнему занят частями немецкой 18-й армии.
         А осенью немецкое командование снова попытались перерезать 'дорогу жизни' атакой на Сухо - насыпной островок в юго-восточной части Ладоги, который контролировал трассу от Осиновца до Новой Ладоги. К нему было направлено 30 немецких и финских судов и кораблей, включая десантные, а также итальянские катера из 12-го дивизиона MAS. По острову размером 90 на 60 метров отбомбились вражеские 'Юнкерсы'. Над Сухо завязались воздушные бои, на островке начался ближний бой, переходящий в рукопашные схватки, между нашими солдатами, которых было всего, 70 человек, преимущественно военных строителей, и высадившимися немцами. После четырехчасового боя вражеский десант был сброшен в озеро, враг потерял 17 десантных судов и 16 самолетов. Из защитников Сухо в строю осталось 13 бойцов. Ладожская 'дорога жизни' продолжала действовать, спасая город.

    Дорога жизни

         После потери Шлиссельбурга для снабжения Ленинграда надо было срочно создать порт на Ладоге. Его стали строить в бухте Осиновец, в 19 км к северу от захваченного немцами Шлиссельбурга. Люди и грузы должны были транспортироваться между Осиновцом и портом Новой Ладоги. На начало строительства в Осиновце имелся только маяк, несколько полуразрушенных домиков, ветхий рыбацкий пирс. Берег был открытым. Для создания водной трассы немедленно начались дноуглубительные работы.
         Севернее, в бухте Морье, соорудили брекватер - мощное заградительное сооружение. Головная ряжевая его часть тоже использовалась как причальный фронт. Необходимо было построить и железнодорожную ветку до Морья. Строительство шло под постоянными налетами немецкой и финской авиации, в которых участвовало по 50-60 самолетов, вражеские бомбы разрушали уже сделанное. Построенный к весне порт не был приспособлен к перевалке тяжелых грузов и представитель ГКО Косыгин потребовал усилить конструкции пирсов всего за две недели.
         И это было сделано под ударами вражеской авиации в назначенный срок. Сменили деревянные опоры, увеличили мощность прогонов и настилов, проложили для причалов рельсы, для перевалки тяжелых грузов приспособили брекватер. Для спуска на воду прибывающих из Ленинграда катеров, тендеров и других судов, а также цистерн построили железнодорожный слип в бухте Гольсмана, причем в работе активно участвовали водолазы. Из-за разрывов бомб им надо было постоянно подниматься на поверхность, чтобы не попасть под подводную ударную волну.
         Для фронтовой навигации и снабжения огромного города через путь по Ладоге имелось всего пять озерных буксиров СЗРП - однако ж, с красивыми названиями 'Морской лев', 'Орел', 'Никулясы', 'Буй' и 'Вейма'. И семь транспортных судов Ладожской военной флотилии. А также несколько слабосильных речных буксиров-'ижорцев'.
         В Новой Ладоге имелась минимальная портовая структура, несколько небольших причалов в устье реки. В мирное время суда преимущественно ходили из Новой Ладоги не по озеру, а по Новоладожскому каналу, который немцы перекрыли, захватив Шлиссельбург. Ближайшая к Новой Ладоге железнодорожная станция Волховстрой - в 25 км. С перевалочной базы Гостинополье грузы на мелкосидящих баржах спускались по реку к Новой Ладоге, здесь перегружались на озерные баржи и буксировались на западный берег, в Осиновец или Морье.
         Уже 12 сентября 1941 из Новой Ладоги в Осиновец пришли первые баржи с мукой и зерном, 800 тонн, разгрузка шла полностью вручную. А через несколько дней причал в Осиновце был частично разрушен ударом 'Юнкерсов', бомбой накрыло одну из барж. Пока саперы чинили настил, матросы в водолазных костюмах вытаскивали из полузатопленной баржи намокшие мешки с зерном и подавали на причал.
         В ноябре была опасность, что враг захватит и Новую Ладогу, шли оборонительные работы, поселок опоясали линии окопов и минные поля, военные корабли частью перебазировались в Морье.
         В начале ноября 1941 года, незадолго до прекращения навигации из-за замерзания озера, из Ленинграда в район Новой Ладоги был доставлен личный состава двух стрелковых дивизий, 44-й и 191-й, а также 6-й отдельной бригады морской пехоты с орудиями и танками. Места погрузки и выгрузки войск постоянной находились под ударом вражеской авиации. Часть войск перевозился в район Леднева неподалеку от Кобоны, где не было причалов вовсе и солдаты высаживались в ледяную воду, в шугу. К 8 ноября на восточный берег было доставлено 20344 бойца, 123 орудия, более сотни танков и автомашин. Эти части сыграли важную роль в освобождении Тихвина и отражении немецкой атаки на Волховстрой, чем сорвали вражеский план создания второго блокадного кольца.
         Озеро Ладога - глубокое в северной части, с множеством отмелей в южной, обширное и подверженное штормам, наиболее сильным в осенние месяцы. Волны на Ладоге, в отличие от Балтики, не пологие, а крутые, особенно на мелководье. (Помним, что еще Петр строил канал в обход его вод.) А мобилизованный для перевозок флот состоял не только из кораблей Ладожской военной флотилии, но и из судов Северо-Западного речного пароходства, в основном не приспособленных для плавания на Ладоге в штормовой период. К тому же суда подвергались постоянным обстрелам противника с земли и воздуха, с финской базы в Лахденпохья выходили торпедные катера MAS 526 из 12-го дивизиона итальянских ВМС для атак с воды. Тяжело было и в небе над Ладогой, наши транспортные самолеты шли над озером на бреющем полете на высоте 25-50 м, чтобы не успевала отреагировать вражеская зенитная артиллерия. В данном случае, чем хуже были погодные условия, тем лучше - немецкая авиация оставалась на земле.
         За первые два с половиной месяца фронтовой навигации от штормов и бомбежек было потеряно 45 барж и 6 самоходных судов. Под погрузкой каждая баржа находилась в среднем 19 часов, а на ожидание буксировки и формирование каравана уходило 35 часов. Буксиров страшно не хватало.
         Для продления навигации и перевозок грузов по воде люди пробивали каналы для судов в уже вставшем льде - с помощью взрывчатки, пил и пешен.[241]
         Но в первую фронтовую навигацию 1941 года в Ленинград были доставлены десятки тысяч тонн продовольствия, тысячи тонн ГСМ и боеприпасов, перевезено в оба конца 34254 человека. Конечно, для огромного города, где только гражданского населения было под три миллиона человек, этого было мало. Однако, заметим, что такой огромный город ни разу в истории не попадал в блокаду. А в Новой и Новейшей истории вообще не отмечены случаи длительной блокады городов, за исключением Ленинграда, разумеется.
         Трасса по льду Ладожского озера открылась лишь 23 ноября 1941; до этого толщина льда была недостаточной для движения транспортных средств. Однако первые недели функционировала с перебоями. Да и толщина льда была еще неподходящей для автомашин - по льду шел гужевой транспорт. К тому ж после занятия врагом Тихвина не мог использоваться железнодорожный участок трассы Тихвин-Волховстрой.
         И лишь после победы наших войск в Тихвинской операции, и началом работы ж.-д станции в Тихвине, уже со второй половины декабря 'дорога жизни' заработала в полную силу. Машины с эвакуируемыми ленинградцами шли по льду, где он был наиболее прочным, в южной части Шлиссельбургской губы, всего в 12-13 км от позиций противника.[242] Из Осиновца, Ваганово или Коккорево. И в обратном направлении - с продовольственными грузами - из Кобоны. Бойцы РОН перед началом ледовых перевозок промеряли глубины, и ледовая трасса проводилась так, чтобы при затоплении грузовиков можно было поднять их грузы.
         Это сказалось на снабжении горожан. Первая прибавка к ничтожной суточной норме выдачи хлеба у ленинградцев состоялась 25 декабря 1941; рабочие и ИТР стали получать по 350 грамм хлеба в день, а служащие, иждивенцы и дети по 200 грамм. Следующая прибавка состоялась 24 января 1942 г., когда были восстановлены железнодорожные пути до Волховстроя - рабочим по 400 грамм, служащим по 300, а иждивенцам и детям по 250 грамм.
         Примерно за месяц была построена железная дорога Войбокало - Лаврово - Кареджская коса, длинной в 34 км, которая заработала в первой половине феврале 1942 и позволила еще более интенсифицировать работу 'дороги жизни'.
         Транспортная коммуникация проходила от Ленинграда по железной дороге до станции Ладожское озеро, затем по льду Ладоги, где автомашины шли до станции Коса, что в районе Кобоны на восточном берегу, и по железнодорожной ветке Коса - Войбокало - Волхвострой.
         Всего же по Ледовой дороге до 24 апреля 1942 года Ленинград принял более 360 тыс. тонн грузов, в основном продовольствия. А из Ленинграда было эвакуировано около полумиллиона человек. С 16 июня 1942 действовал тридцатикилометровый бензопровод, проложенный по дну Ладожского озера из Кобоны и снабжавший город топливом, а с 23 сентября 1942 проложен также через озеро электрический кабель, поставлявший в город электроэнергию с Волховской ГЭС. И в их прокладке также участвовали бойцы РОН. После чего начался рост выпуска военной продукции, необходимой для прорыва блокады.
         В деревне Кобона к весенней навигации, в основном, построили новый Кобоно-Кареджинский порт, что серьезно сокращало путь из Осиновца, 30 км против 110 км до Новой Ладоги.
         Но весна 1942 оказалась поздней, бухты были забиты льдом. До 24 апреля ходили по таящему льду, проваливаясь в воду по кузов, автомашины. А суда стали пробиваться сквозь льды только с 22 мая - часы уходили на то, чтобы преодолеть 100-200 м. Нормальная навигация и регулярные рейсы судов началась лишь с 28 мая. По сути, всё как на Крайнем Севере.
         ГКО поставил перед транспортниками тяжелую задачу, ежесуточно отправлять на западный берег Ладоги 4,2 тыс. тонн грузов, а в обратном направлении перевозить 1 тыс. тонн грузов и 3 тыс. человек. Так что не было перевоза грузов из Ленинграда в ущерб эвакуации людей (что приплетают поганые рты резунистов). Однако и Ленинград начал вносить свою лепту в оборону страны. В июне задание ГКО было выполнено. В июле среднесуточное отправление грузов в направлении Осиновец достигло 6 тыс. тонн в сутки, а в обратном направлении 10 тыс. человек. А далее отправление грузов в Ленинград вышло на уровень 7 тыс. тонн в сутки.[243]
         Задействованный для перевозок флот в массе своей не годился для Ладоги. Всего несколько пароходов имели право на озерное плавание. Речные буксиры приходилось водить в шторма по семь баллов. Дряхлые суда, которые раньше ходили по каналам, возя дрова, теперь перевозили через Ладогу боеприпасы, медикаменты. Но иначе бы совсем не хватало тоннажа для перевозки людей и грузов. Так, например, речной пароходик 'Ч', которому запрещалось в обычных условиях ходить по Ладоге, сделал 160 рейсов и доставил в Ленинград 34644 тонны груза. Революции 1917 года и последовавшая за ними разруха очень печально отразились на российском флоте, как речном, озерном, так и морском; и даже индустриализация 1930-х не успела привести к его кардинальному обновлению. Сейчас приходилось в блокадном городе строить баржи - на Балтийском заводе и заводе имени Жданова. Их секции доставлялись в бухту Гольсмана в районе Осиновца и там собирались. А с получением нового флота с Сясьской верфи речные баржи были выведены с озера. Для ладожской 'дороги жизни' было построено 30 барж с деревянными корпусами и 14 со стальными, 118 тендеров, 2 самоходных парома.
         Интенсивность движения можно представить из таких фактов. Два транспорта Ладожской военной флотилии 'Вилсанди' и 'Чапаев' перевезли за навигацию 166 тыс. человек, а пароход 'Форель' Северо-Западного речного пароходства - 66 тыс. человек за 329 рейсов.
         80% перевозок людей выполнили корабли и тендеры (небольшие десантные суда) Ладожской военной флотилии, которые на обратном пути брали по 15-25 тонн груза, в основном боеприпасов. Потрудилось и 7 пароходов СЗРП, переброшенных из Ленинграда по железной дороге. 85% всех грузов в навигацию 1942 г. перевезли несамоходные суда СЗРП.
         Утром 28 мая 1942, сразу после начала навигации, сто немецких самолетов бомбили причалы и суда в Кобоне и Осиновце, в следующие дни налеты продолжались. А спустя какое-то время даже при налетах вражеской авиации воздушная тревога не объявлялась и работа не прерывалась - погрузка и выгрузка судов, их движение по трассам продолжалось. Ни один матрос или докер, или боец строительных батальонов не покинул свой пост, где бы он ни находился - и многие пали смертью храбрых. Кстати, и на погрузочно-разгрузочных работах, и в судовых командах работало немало женщин.
         Несколько новых барж, произведенных в Ленинграде, было переделано в железнодорожные паромы, которые могли перевезти за рейс 10 двухосных вагонов или 4 паровоза с тендерами. Это было важно и потому что в блокированном городе скопилось большое количество неиспользуемых паровозов, вагонов, железнодорожных платформ и цистерн. Для буксировки паромов были выделены самые мощные буксиры 'Узбекистан', 'Боевой' и тральщики. Каждый паромов сделал свыше 120 рейсов. Паромная переправа позволила вывезти из Ленинграда 270 паровозов, 1622 вагона, 75 тыс. тонн оборудования и привезти в Ленинград 809 вагонов и платформ с танками, орудиями, боеприпасами. Но и немцы сразу устроили охоту за буксирами и паромами. 'Узбекистан' был потоплен вместе с паромом ударом немецкой авиации.
         Матрос Ванюшкина (а ну-ка девушки), сделав необходимые расчеты, показала, как баржу с грузоподъемностью 600 тонн загружать 750-ю тоннами, с осадкой 270 см против обычных 200 см. И это стало общепринятой практикой.
         Один характерный эпизод. На буксир 'Никулясы', которым командовала А. Киселева, когда он вел по озеру две баржи, налетело 8 самолетов. Бомбой сорвало буксирный трос. Матрос Егорова сумела снова завести его, а смертельно раненая радистка Петухова успела передать в порт сообщение о бомбежке и вызвать подмогу.[244]
         Начальник Осиновецкого порта А. Макарьев предложил порожние железнодорожные цистерны переправлять по озеру на плаву за буксирами. И это сработало - для цистерн построили слипы, и по воде пошли составы из цистерн. За каждым буксиром по 6-8 единиц.
         А в октябре - ноябре 1942 водой везли в Ленинград скот, до закрытия навигации доставили 15,5 тыс. голов крупного и мелкого рогатого скота...
         Общее количество грузов, перевезенных в Ленинград по 'дороге жизни' за весь период её действия, составило свыше 1 млн. 615 тыс. тонн; за это же время из города по 'дороге жизни' было эвакуировано около 1 млн. 376 тыс. человек.
         Функционирующая несмотря ни на что 'дорога жизни' привела уже к весне 1942 к оживлению города. В феврале-марте 1942 началась уборка города и восстановление жилого хозяйства. Исполком Ленсовета объявил мобилизованным в порядке трудовой повинности все трудоспособное население города. 300 тыс. человек, сильно истощенных голодом, выходили ежедневно с кирками, лопатами, ломами на улицы, набережные, дворы, очищали дороги, лестницы, трамвайные пути, помойки, мусорные ямы, канализационные ямы. Ленинградцы очистили 12 тыс. дворов, 3 млн. кв. м площадей, улиц, набережных, вывезли около миллиона тонн мусора и льда...
         Вспомним, как марксисты осуждали Петра за применение трудовой повинности при строительстве города. Но повторю, что либо капитал мобилизует людей ради своего накопления, либо государство мобилизует людей ради общего дела и общих нужд.
         Когда расчистили трамвайные пути - с марта заработало грузовое трамвайное сообщение, а с 15 апреля - пассажирское. Иного общественного транспорта, кроме трамвая, в городе еще долго не будет.
         А к 1 октября 1942 многие дома в Ленинграде получили воду и действующую канализацию, было восстановлено и отеплено несколько сотен тысяч метров водопроводных труб, остеклены сотни тысяч квадратных метров окон. Ленинградцы отремонтировали десятки тысяч печей, очистили дымоходы, восстановили кровли, отеплили чердаки и подвалы. Все было сделано, чтобы кошмар первой блокадной зимы не повторился.
         Если подытожить итоги по движению населения из города, в котором главную роль сыграла 'дорога жизни', то по данным Ленинградской городской эвакуационной комиссии от апреля 1943 г.: с 29 июня 1941 г. по 1 апреля 1943 г. из Ленинграда было эвакуировано 1743129 человек, в том числе 1448338 ленинградцев, 147291 жителей Ленинградской области, 147500 жителей прибалтийских республик.[245]

    Прорыв блокады

         
    []
         Природные условия района южнее Ладожского озера, в который врезался Шлиссельбургско-Синявинский выступ, способствовали обороне немцев. Синявинские высоты позволяли просматривать и простреливать всю местность к северу от Синявина. Остальная местность была открытой и болотистой с мелколесьем, участками торфоразработок и плохо промерзающим грунтом, что делало его труднопроходимым для советских танков, самоходной и буксируемой артиллерии.
         К югу от Синявино тянулся сплошной лесной массив, позволяющий противнику скрытно сосредотачивать резервы и наносить фланговые удар по нашим наступающим частям. Особую трудность представляло форсирование широкой Невы, на правом высоком берегу которой находилась артиллерия противника.
         Генерал-лейтенант Леонид Говоров, командующий Ленинградским фронтом, родился в крестьянской семье в Вятской губернии, учился в Петербургском политехническом институте на кораблестроительном факультете, был прапорщиком в русской императорской армии, добровольцем вступил в Западную отдельную армию, входящую в Русскую армию под командованием Колчака, поручил там чин подпоручика. После поражения сил Колчака, к чему хорошо приложили руку не только красные, но и 'союзники', вступил в РККА. Участвовал в Зимней войне в прорыве линии Маннергейма, как начальник артиллерии 7-ой армии. С конца октября 1942, генерал Говоров как командующий Ленинградским фронтом планировал операцию 'Искра' по прорыву блокады Ленинграда с целью рассечь Синявинскую группировку вермахта ударам Ленинградского и Волховского фронтов.
         Говоров тщательно готовил войска к прорыву эшелонированной обороны противника; учения включали и форсирование водной преграды, и наведение переправ для танков и артиллерии, и отработку действий в лесисто-болотистой местности. И, конечно, особое внимание уделялось подавлению и уничтожению артиллерии и огневых точек противника, чтобы 'ни один пулемет не смог вести огня по нашей пехоте и в особенности тогда, когда она будет преодолевать широкую ледовую поверхность Невы'. Особое значение предавал Говоров подавлению вражеских минометов, для чего были созданы многочисленные группы контрминометной борьбы.
         Для ведения контрбатарейной борьбы привлекалась и артиллерия Балтфлота, которой командовал вице-адмирал Иван Грен. В состав морской артиллерии, участвовавшей в прорыве блокады, участвовало 12 тяжелых батарей на железнодорожных платформах, 11 стационарных батарей, на Неве действовало пять эсминцев и три канонерки. Особое внимание уделялось работе артиллерии по тылам противника, по наблюдательным и опорным пунктам, чтобы не давать ему возможности маневрировать и подбрасывать резервы, что нарушить связь и систему управления войсками у немцев. Для этого была создана специальная группа АР - артиллерии разрушения. А артиллерия групп поддержки пехоты должна была подавлять огневые точки противника методом огневого вала. (Наши войска применяют его и в сегодняшних боевых действиях.) Последовательно сосредоточивая огня на позициях противника перед нашей наступающей пехотой. Разрушение системы инженерных сооружений противника на переднем крае противника - на глубину до 200 м от кромки льда - должно было произвести орудиями прямой наводки.
         12 января 1943 г. началась наступательная операция советских войск по прорыву блокады.
         Наша артиллерия прямой наводкой вела огонь через Неву, уничтожая дзоты противника, подавляя пулеметы, поднимая на воздух брустверы вражеских траншей. Более 4500 орудий и минометов участвовали в артиллерийском наступлении.
         В 11 часов 50 минут с левобережного плацдарма в районе Московской Дубровки перешла в атаку 45-я гвардейская стрелковая дивизия. Северо-восточнее ее, из траншей правого берега Невы, двинулась на невский лед пехота соседних дивизий. Несмотря на торосы и полыньи, нашей пехоте удалось преодолеть реку за 6-8 мин. Во вражеские траншеи первыми ворвались штурмовые группы и отряды разграждения, которые скрытно подошли к переднему краю немцев еще во время артиллерийской подготовки. Одной из первых шла на левый берег бригада морской пехоты - 'черная смерть' для врага. Наступление наших частей было настолько стремительным, что уже через 15-20 мин. после начала атаки первый эшелон наступающих войск полностью овладел передовыми позициями немцев вдоль левого берега. Огненный вал шириной семь километров катился дальше; русские солдаты, захватив первую и вторую линию немецких траншей, двигались непосредственно за ним. В то же время наша морская артиллерия била по тылам немцев, выпустив за три часа около 8 тыс. снарядов.
         Тем не менее, прорыв оборонительной полосы противника был осуществлен только двумя дивизиями, наступавшими в центре. Правофланговая 45-ая гвардейская стреловая дивизия, наступавшая с плацдарма в районе Московской Дубровки, успеха не имела, оказавшись под шквальным огнем немцев из районов Арбузово, Синявино, Мги, со стороны 8-ой ГЭС. Неудачно шло наступление и на левом фланге в районе Шлиссельбурга, где действовала 86-ая дивизия.
         Говоров ввел в бой второй эшелон 86-й дивизии, но не прямо, а с левого фланга успешной 136 дивизии, так чтобы он нанес удар на север вдоль берега Невы. Усилен он был танками 61-й танковой бригады. Преодолев на больших скоростях Неву, танки ворвались в Марьино, где располагались тылы 170-й пехотной дивизии противника, и стали утюжить их. К концу короткого зимнего дня наши войска создали на левом берегу Невы плацдарм на 6 км в ширину и 3 км в глубину, который позволял наращивать силы и переправлять по льду дивизионную, а затем и тяжелую артиллерию.
         На следующий день, 13 января, вермахт предпринял отчаянные усилия, чтобы помешать соединению Ленинградского и Волховского фронтов. Южнее Шлиссельбурга немцы ударили на север вдоль Невы от рабочих городков ?1 и 2, и им удалось нависнуть над флангом и тылами 136-й дивизии, значительно продвинувшейся на восток. Наше командование выдвинули на угрожаемое направление подвижной противотанковый резерв. Затем прегруппировавшаяся 268-я стрелковая дивизия и подоспевшая 142-я стрелковая прикрыли фланг и тыл 136-й дивизии. 86-я стрелковая дивизия, наконец, смогла продвинуться к южной окраине Шлиссельбурга.
         На этот день войска Волховского фронта вели бой за овладение опорным пунктом Липки и рабочим поселком ?8, но продвинулись незначительно.
         14 января продвижение наших частей затухало, за исключением 136-й дивизии генерал-майора Н. Симоняка, которая сыграла примерно ту же роль, что и 13-ая гвардейская стрелковая дивизия полковника Родимцева в Сталинграде.
         136-ая дивизия прорвалась к рабочему поселку ?5 с запада. Со стороны Волхова 2-ая ударная армия генерала Романовского окружила опорник немцев в рабочем поселке ?8 и, сломив сопротивление врага южнее рабочего поселка ?5, прорвала второй оборонительный рубеж немцев и овладела железнодорожной станцией Подгорная.
         К вечеру 14 января между войсками Ленинградского и Волховского фронтов оставалось расстояние около 2 км. Части противника в районах Шлиссельбурга, Липки и в лесах южного Приладожья оказались под угрозой окружения.
         15-17 января, преодолевая упорное сопротивление и отражая многочисленные контратаки немцев, войска Ленинградского и Волховского фронтов медленно продвигались по направлению друг к другу. Был введен в бой второй эшелон ударной группировки наших войск. 86-ая стрелковая дивизия, поддерживаемая танками 61-й танковой бригады подполковника Хрустицкого, овладела рабочим поселком ?3 и готовилась к штурму Шлиссельбурга. Войска Волховского фронта заняли опорный пункт Липки, рабочие поселки ?4, 7 и 8 и продвигались к поселкам ?1 и 5. Южнее рабочего поселка ?5 продвижение к поселку ?6 и Синявино не шло, ввиду упорного сопротивления немцев. К оставшемуся у немцев коридору у рабочих поселков ?1 и 5 были стянуты дополнительные силы 96-ой, 61-ой пехотных дивизий и 5-й горно-стрелковой дивизии вермахта, а также дивизии СС, снятой из-под Колпина.
         17 января наши войска начали артиллерийский обстрел Шлиссельбурга, в котором участвовали и орудия с островка Ореховый, с территории старинной русской крепости Орешек. (Орешек выстоял 498 дней под непрерывным огнем немецкой артиллерии, за это время на него было обрушено 50 тысяч снарядов и мин). На штурм пошли бойцы 86-й дивизии, 34-й отдельной лыжной бригады. По льду Ладоги с севера двинулся батальон морпехов из морской бригады полковника Бурмистрова.
         Штурм Шлиссельбурга был недолгим, но ожесточенным. Путь отступления немцам был отрезан, когда наши овладели линией железной дороги, идущей на рабочие поселки, и вышли к Староладожскому каналу.
         Рано утром 18 января в дивизию генерала Симоняка, бригады полковников Шпиллера, Бесперстова и Битлука поступил приказ командующего Ленинградским фронтом на овладение рабочими поселками ?1 и 5. А немцы как раз начали контратаковать, пытаясь отбросить наши войска и расширить коридор для выхода подразделений вермахта из южного Приладожья.
         Однако было поздно, батальон капитана Ф. Собакина из 136-й дивизии, отразившей немецкую контратаку, вышел по железной дороге к рабочему поселку ?5, где встретился с батальоном капитана Демидова из 18-й стрелковой дивизии Волховского фронта. Это произошло в 11 часов 35 минут. В 18:35 состоялась встреча еще двух подразделений Ленинградского и Волховского фронтов в деревне Липки. Блокада была прорвана.
         Сообщение Советского Информбюро гласило:
         'Прорвав долговременную укрепленную полосу противника глубиной до 14 километров и форсировав реку Нева, наши войска в течение семи дней напряженных боев, преодолевая исключительно упорное сопротивление противника, заняли: город Шлиссельбург, крупные укрепленные пункты Марьино, Московская Дубровка, Липка, рабочие поселки ?1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, станцию Синявино и станцию Подгорная. Таким образом, после семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов 18 января соединились и тем самым прорвали блокаду Ленинграда'.
         Вслед за крупным поражением немцев под Ленинградом, где советские войска продемонстрировала гораздо более высокий уровень подготовки и технической оснащенности, чем ранее, врага ожидала Сталинградская катастрофа.
         Лишь поражения немцев и их сателлитов в начале 1943 г. на восточном фронте привели к тому, что всё 'прогрессивное человечество' резко принялось дружить с СССР, а Германия стала терять союзников. Япония и Турция передумали вступать в войну против СССР на стороне Третьего Рейха, итальянские элиты решили избавиться от дуче Муссолини, во Франции появились партизаны-маки (правда, преимущественно из числа советских военнопленных и русских эмигрантов), а англосаксонская верхушка стала планировать военные действия в Европе, чтобы предотвратить освобождение европейских стран советскими войсками...
         Сразу после прорыва блокады советское правительство (которое, по мнению некоторых либералов, якобы ненавидело Ленинград) дало распоряжение о немедленном строительстве железной дороги в полосе прорыва. За пятнадцать дней (!), в условиях сильных морозов и буранов, под артиллерийским огнем противника была проложена по южному берегу Ладожского озера от станции Жихарево до Шлиссельбурга железная дорога в 50 км длиной. Она соединила Ленинград с железнодорожной сетью страны. И после её постройки немцы постоянно вели по ней артиллерийский огонь, ведь от переднего края ее отделяло 6-8 км. Вскоре для увеличения пропускной способности транспортного коридора в южном Приладожье, в том числе и уменьшения потерь от огня противника, был проложен еще один железнодорожный путь вдоль самого берега Ладоги. Движение поездов осуществлялось преимущественно ночью.
         Только за 1943 по этому участку прошло 7072 поезда, которые перевезли в четыре раза больше грузов, чем ранее перевозилось за год по ладожским трассам.
         В Ленинград хлынул поток продовольствия, угля для электростанций, сырья и комплектующих для заводов и фабрик; предприятия города включились в оборонно-промышленный комплекс страны. Быстро пополнялись личным составом и техникой войска Ленинградского фронта.
         Притом немцы в 1943 еще строили планы по восстановлению блокадного кольца вокруг Ленинграда. В районе оккупированного ими Синявина были построены мощные инженерные сооружения с эшелонированием на глубину 6-8 км, которые должны были стать плацдармом для наступления. Все проходимые участки перед немецким передним краем и между опорными пунктами были заминированы, усилены инженерными препятствиями и прикрыты системой плотного фланкирующего огня. Траншейная сеть обеспечивала скрытное передвижение противника как внутри опорных пунктов, так и по всей оборонительной полосе. Наши войска располагались на низменности, над которой господствовали Синявинские высоты, где засели немцы. В результате наступательных операций, последовавших за прорывом блокады в феврале 1943, советские войска пытались разгромить мгинско-синявинскую группировку врага и разблокировать Кировскую железную дорогу, однако не достигли значительного успеха. Части испанской 'Голубой дивизии' остановили продвижение 55-й армии в районе Красного Бора и дождались подхода двух немецких дивизий. Это продлило блокаду и боль Ленинграда еще на год и стало источником испанской и общеевропейской гордости на века. Вообще участие испанских, как и финских войск в блокаде Ленинграда является объектом тихого ревизионизма на протяжении долгого периода - мол, они имели право - причем при участии российской либеральной общественности.

    Полное освобождение города от блокады

         В течении 1943 продолжалась подготовка к большому наступлению, рассчитанное на полное освобождение Ленинграда от вражеской блокады. Прорыв блокадного кольца позволял постоянно доставлять боевую технику, боеприпасы и пополнения для Ленинградского фронта с 'большой земли'. На начало января 1944 по сравнению с 1 января 1943 г. дивизионной и тяжелой артиллерии стало больше в полтора раза. В январе 1944 нашим войскам, в первую очередь Ленинградскому фронта под командованием генерала Говорова, надо было решить еще более сложную задачу, чем год назад - разгромить группу армий 'Север' и очистить Ленобласть от вражеских войск.
         Наступательная операция советских войск началась совсем не там, где ожидали немцы - на Ораниенбаумском плацдарме, который удерживался нашими войсками на берегу Финского залива, начиная с 1941 г., и куда накануне скрытно было доставлено несколько десятков тысяч бойцов и тысячи единиц техники.
         В 9 часов 25 минут 14 января 1944 заработала артиллерия. В том числе тяжелые орудия фортов Серая Лошадь и Красная Горка на Ораниенбаумском плацдарме, батарей Кронштадта и кораблей Балтфлота. На 105 минуте артподготовки двинулись наша пехота и танки - вслед за идущим на врага огненным валом, который прорубал проходы во вражеских укреплениях и уничтожал огневые точки. Продолжающаяся работа нашей артиллерии не давала противнику возможности вылезти из укрытий.
         В результате мощного и неожиданного удара с Ораниенбаумского плацдарма в первый день фронт противника был прорван на значительную ширину и глубину. Был взят Гостилицкий укрепрайон немцев. Во второй половине дня противник перебросил свежие части и затормозил наше продвижение на этом участке.
         В это время в районе Пулкова наши пехотинцы заканчивали рыть 'усы' - выносные траншеи от наших окопов к переднему краю противника, что позволяло приблизить к нему рубеж атаки. В 9 часов 20 минут 15 января на Пулковском направлении начала работать наша артиллерия. Пехота, заполнившая окопы боевого охранения и выносные траншеи, рванула под грохот артиллерии к проволочным заграждениям первой линии окопов врага, преодолела их и стала перекатываться во вторую. Прижимаясь к идущему вперед огненному валу, пехота 30-го гвардейского корпуса вместе с САУ шла вперед тремя эшелонами. Когда первый эшелон врывался в линию немецких траншей и зачищал ее, через его боевые порядки перемахивал второй эшелон и мчался к следующей линии вражеских траншей. Была взята Александровка, за которой уже находился Пушкин, началось окружение этого города. Войска подошли к шоссейной дороге Пушкин - Красное Село. Развивалось наступление на Ропшинском и Красносельском направлении.
         Командующий 30-м корпусом генерал Симоняк отдал приказа овладеть Дудергофом и Вороньей горой - самой высокой точкой Ленобласти - которая использовалась немцами для огневого контроля, с нее они видели не только Ленинград, но и Кронштадт, и могли обстреливать их, доставая до любой точки.
         Одновременно развернулись бои за Красное Село, где немцы взорвали плотину. Однако наши танки перерезали две дороги Урицк - Красное Село и Володарское - Красное Село.
         Штурм Вороней горы начался ночью - пехотинцы пробили дорогу для танков. Занятие Вороньей горы ускорило наступление наших войск.
         Удары с Ораниенбаумского плацдарма и из-под Пулкова вели к соединению наших частей. Все теснее становился коридор, по которому основные силы немцы сообщались с группировкой, находившейся в районе Володарское - Стрельна - Петергоф. Немецкое командование стало поспешно отводить свои войска от Финского залива в район Гатчины.
         18 января в 23 часа наши танковые подразделения, идущие от Ораниенбаума и из-под Красного села соединились в районе Русско-Высоцкое.
         За шесть дней боев советские войска прошли до 20 км вперед и расширили фронт прорыва до 40 км.
         19 января советские войска штурмом взяли город Красное Село и важным пунктом обороны противника и транспортным узлом Ропша.
         Выйдя в район Русско-Высоцкое, наши войска образовали общий фронт наступления.
         После разгрома противника в районах Ропши и Красного Села генерал Говоров принял решение -войскам Ленинградского фронта выйти в тыл мощной Мгинской группировки немцев, и совместно с Волховским фронтом разгромить ее. 2-й ударной и 42-й армиям предстояло овладеть Гатчиной и частью сил нанести удар на Кингисепп (Ямбург) и Нарву, охватывая левый фланг немецкой 18-й армии. Затем они должны были совместно с 67-й армией и Волховским фронтом окружить Мгинскую группировку немцев, перерезав ее важнейшие коммуникации, главным образом в районе Гатчины. 67-й армии, после начала отхода противника, предстояло преследовать его в сторону Мги, Никольского, Ульяновки и частью сил на Тосно.
         Наступление наших войск развивалось успешно. Вскоре после освобождения Красного Села и Ропши они перерезали железную дорогу, ведущую от Гатчины к Нарве, лишив противника важнейшей коммуникации. Войска Волховского фронта, наступающие на Лужском направлении, вышли северо-западнее Чудова к Октябрьской железной дороге (той самой, первой в России, именовавшейся до революции Николаевской). Немецкое командование не смогло усилить свою 18-ую армию под Ленинградом за счет переброски соединений 16-й армии, потому что она была скована наступательными действиями 2-го Прибалтийского фронта в районе Великих Лук.
         Идя навстречу друг другу, подразделения Ленинградского и Волховского фронтов сдавили Мгинскую группировку немцев.
         К исходу 21 января бойцы 67-й армии генерала Свиридова, форсировав реку Мга, овладели населенными пунктами Отрадное, Захожье, Пелла и поселком Мга - мощным опорным пунктом обороны немцев и важным железнодорожным узлом. Опираясь на Мгу, немцы терзали Ленинград на протяжении предыдущих двух с половиной лет.
         Овладев Мгой, 67-я армия начала наступать в направлении Захожье - Ульяновка, очищая от врага левый берег Невы и Кировскую (Мурманскую) железную дорогу.
         Для захвата Ульяновки командование 67-й армии направило группу лыжников, обойти ее с запада через вражеский тыл и перерезать железную дорогу Саблино-Тосно. Так наши зависли над флангом и тылом немцев, заняли станцию Саблино (где как раз заканчивается Ижорское плато и на реке Тосно есть водопады), и завязали уличные бои в Ульяновке. Враг стал отступать в направлении Вырицы и Северской, пытаясь удержаться в Тосно. Наши войска, обойдя Тосно, достигли железной дороги Тосно - Гатчина, продвинулись западнее и северо-западнее города. После чего был нанесен удар в направлении самого Тосно с выходом на его северо-западную окраину; с востока же ударили части 8-й армии Волховского фронта.
         А 24 января наши подразделения проникли на окраины Пушкина и Павловска.
         Немец был отлично укреплен повсюду на ленинградском фронте, а здесь особенно, на километр фронта у него приходилось до 20 дотов и дзотов. Но советские войска, умело применяя артиллерию, ворвались в город Пушкин и уже к полудню овладели и им, и Павловском.
         Немцами в этих замечательных ленинградских пригородах были разграблены все дворцы, и даже вырублены дворцовые парки.
         'Культурные' европейцы тут показали себя во всей своей русофобской тупости, уничтожая культурные ценности русского народа похлеще любых средневековых кочевников.
         В день освобождения Пушкина и Павловска завязались ожесточенные бои за Гатчину, город, отмеченный страшными расправами фашистов над мирным населением.
         Как писали в советских книгах 'с яростью обреченных' немцы дрались за каждый метр земли. Можно добавить, дрались с неисчезнувшим еще чувством превосходства над 'азиатами'. Но сейчас перед ними был совсем другой русский солдат, чем два года или даже год назад.
         На врага надвигался огненный вал, вслед за ним шли саперы, которые проделывали проходы в минных полях, по которым рванули танки. Кроме основного удара, направлением на север Гатчины, наносился и обходной, на восточную часть города.
         Основное наступление развернулось в ночь с 25-го на 26-е января, когда враг не выдержал и побежал из Гатчины. Днем, когда были уничтожены вражеские заслоны, сражение за Гатчину завершилось. Последний мощный вражеский укрепрайон на 'Северном валу' был разгромлен. С падением гатчинского узла обороны немцев Ленинград был полностью освобожден от вражеской блокады и артиллерийских обстрелов.
         Освободив Гатчину, советские войска развивали наступление на юг и юго-запад. Были уничтожены вражеские гарнизоны в Вырице и на станции Сиверской. Кстати, немцы продолжали угонять население с оккупированной территории Ленобласти даже во время советского наступления.
         С 26 по 31 января основной удар наносился уже в направлении Кингисепп-Нарва.
         27 и 28 января 2-я ударная армия, продвинувшись на 20-25 километров, овладела городом Волосово, важным коммуникационным узлом, где в ночном бою погиб отчаянный танковый командир полковник В. Хрустицкий. При взятии Кингисеппа (исторического Яма, Ямбурга, немало хлебнувшего во время русско-шведских и русско-ливонских войн) важную роль сыграли отряд лыжников подполковника Ковалевского, прошедший за одну ночь десятки километров по лесам, и танковые группы.
         Оборонявшие Кингисепп немцы оказались зажаты в тиски. 1 февраля наши войска в результате умелого обходного маневра овладели этим городом, важнейшим опорным пунктом противника на Нарвском направлении. Во время оккупации Кингисепп был опустошен, почти всего его жители были угнаны на работы в Германию, сам город перерезан проволочными заграждениями как концлагерь, видимо, чтобы никто не увильнул от сладкой европейской жизни. Неподалеку от Кингисеппа находился нацистский Дулаг-101, выжить в котором военнопленному было невозможно, и где охрана в значительной мере была из чехов и поляков.[246]
         13 февраля советские войска заняли Лугу - немцы перед бегством подожгли ее, весь город горел. В центре города находилась тюрьма, где 'цивилизованные' европейцы замучили во время войны тысячи людей.
         В советских книгах обычно описывалось наступление января-февраля 1944 года как полное освобождение от блокады, однако не надо забывать, что финская часть блокадного кольца была уничтожена только летом 1944 года. Советское руководство миловало финских нетоварищей ввиду хороших послевоенных отношений с мигом подобревшей Финляндией, и существовало негласное табу на описание финских зверств и агрессивных действий против СССР.
         Еще в январе 1943 финский премьер Линкомиис заявлял 'Мы завоевали значительную территорию... и мы даже проникли вглубь района, который никогда не принадлежал Финляндии, но который Финляндия должна аннексировать'.
         Выращенная на окраине Российской империи мерзкая финская элита основательно впилась кривыми зубами в русскую землю, одновременно уничтожая на ней русское население.
         Перед советскими войсками, начавшими в июне 1944 штурм финского 'Карельского вала' было несколько линий оборонительных укреплений, еще более мощных, чем старая линия Маннергейма. И только третья линия приходилась на то место, где ранее находилась линия Маннергейма. Самой мощной была вторая линия. Общая глубина составляла 100 км.
         Утром 9 июня заработали сотни орудий ленинградского фронта (а плотность их составляла от 100 до 200 на километр фронта) и десятки тяжелых батарей Балтфлота. Артиллерия била по первой оборонительной полосе финнов. Одновременно утюжили противника самолеты 13-й воздушной армии.
         10 июня в 6 утра артподготовка повторилась, превращая доты, дзоты, блиндажи противника в груды развалин, перемешанных с обгоревшим мясом, проделывались проходы в минных полях и проволочных заграждениях.
         Теперь финским лахтарям (так тогда прозывали финских вояк советские солдаты, от финского слова 'lahtari' - мясник) пришлось столкнуться с тем, что они никогда еще не видели, и что собьет с них спесь на многие десятилетия.
         Финский дот 'Миллионер', между Старым и Новым Белоостровом, с толщиной стен около 2 м и имевший несколько подземных этажей, был разобран нашими 203-мм орудиями, бившими прямой наводкой. 96 прямых попаданий - и 'Миллионера' не стало.
         А в 8 часов 20 минут наша пехота, прижимаясь к огненному валу, перешла в атаку.
         В итоге двухдневных боев войска Ленинградского фронта, которым командовал генерал Говоров, продвинулись на глубину 24 км с шириной по фронту до 40 км.
         12 июня после полуторачасовой артиллерийской и авиационной подготовки части 21-й армии начали штурм второй оборонительной полосы финнов. Не только укрепления, но и ландшафт препятствовал наступлению. Укрываясь за валунами и на обратных скатах высот, финны выставлял вперед заслоны из автоматчиков, расчетов станковых пулеметов и минометов, вместе с ними находились наблюдатели и корректировщики артиллерийского и минометного огня.
         Наши войска до начала штурма провели разрушение огневой системы противника. Уничтожали снайперским огнем вражеских корректировщиков, разбивали ударами прямой наводкой вражеские дзоты с наблюдателями. Система огня у финнов оказалась парализована, и огонь финских орудий стал неприцельным. После этого наши стрелковые подразделения, пройдя по проходам, проделанным саперами, зачищали высоты от финнов.
         Забавная деталь. В районе Яппиля всё было завалено брошенными велосипедами. Это то, что осталось от финской кавалерийской бригады Меландера, которую почему-то пересадили с коней на велосипеды.
         Даже отступая, финны оставались в своем репертуаре. При захвате финских укрепленных пунктов советские воины находили обезображенные трупы советских воинов, которые попадали в финский плен после тяжелых ранений.
         В страшной истории Второй Мировой войны финские 'демократы' по зверствам в отношении военнопленных были на адском первом месте.
         На одном из островов Выборгского залива наши обнаружили опустевший финский концлагерь - заключенные русские люди были или убиты или вывезены. Были найдены такие записки заключенных: 'Товарищи бойцы! Отомстите белофиннам за наши мучения. Пусть они на своей шкуре почувствуют, что значит отрубать руки и ноги у живых людей...'
         К 17 июня вторая оборонительная полоса финнов была преодолена.
         Теперь тысячи орудий и минометов сосредоточили огонь на третьей последней линии финской обороны - восстановленной 'линии Маннергейма'.
         Советские стрелки, действуя мелкими группами, умело используя лесисто-болотистую местность. Они просачивались через боевые порядки в тыл финнам, стрелковым огнем и гранатами уничтожали штабы, склады, обозы противника, нарушали работу связи.
         К исходу 19 июня прорыв 'линии Маннергейма' был расширен по фронту до 50 км. Советские войска, поддерживаемые с моря кораблями и десантными группами морской пехоты, которые перерубали вражеские тыловые коммуникации, продвигались вдоль побережья Финского залива к Выборгу. И вот уже на улицах города появились советские танки. Уходящие из Выборга финны сжигали и взрывали всё, что возможно. К утру 21 июня большинство островов Выборгского залива было очищено от финнов. Любопытно, что нынче в местном Выборгском музее-заповеднике имеется экспозиция, весьма мило и комплиментарно показывающая 20 лет Выборга в составе Финляндии - однако ни слова о кровавых деяниях финских лахтарей, об уничтожении русского населения этого города вскоре после провозглашения финляндской независимости. Музейные работники, по сути, прославляют шведскую и финскую оккупацию наших земель.
         После взятия Выборга и выхода 23-й армии на рубеж Вуоксинской водной системы наступательная операция была завершена.
         Войска Ленинградского фронта прорвали три линии финской обороны и овладели Карельским перешейком, Выборгом и северным Приладожьем всего за 11 дней.
         Старинные русские земли, принадлежавшие Рюриковичам еще тысячу лет назад, вернулись домой. Стаи озверевших мерзавцев были сметены с нее нашим огнем и металлом. И никогда больше враг, расположившись на них, не сможет угрожать русскому городу на Неве.
         Почти одновременно с наступательной операцией советских войск на Карельском перешейке была осуществлена операция на Свирско-Петрозаводском направлении, где противник в 1941 пытался создать второе кольцо блокады.
         21 июня 1944 войска 7-й армии в районе Лодейного Поля приготовились форсировать реку Свирь, текущую из Онежского озера в Ладожское. Река, после взрыва плотины Нижнесвирской гидроэлектростанции, достигала ширины 500 - 600 метров. С восьми утра шел массированный огонь, который поражал финнов и во вторых и третьих траншеях, танки и САУ били прямой наводкой по противоположному берегу. Расположение финских огневых точек было выявлено, когда к вражескому берегу были пущены плоты с макетами. В целом артподготовка длилась 3,5 часа. Позиции противника разматывали 360 наших бомбардировщиков и штурмовиков. В полдень началось форсирование реки, за пять минут ее преодолели две сотни автомобилей-амфибий, наши разведчики и саперы стали проделывать проходы в финских заграждениях. К 16 часам советские войска заняли плацдарм глубиной 2,5-3 км. К вечеру саперы навели два моста и двадцать паромных переправ. По ним начали перебрасывать тяжелое вооружение.
         Река Свирь была форсирована за 6 часов без значительных потерь для наших войск. К исходу дня 21 июня советские войска продвинулись на 12 км вглубь вражеской обороны, а через три дня водный рубеж был далеко позади. Наша 32-я армия стала наступать на Медвежьегорском направлении, был высажен десант Онежской флотилии в устье реки Тулоксы, который сыграл важную роль в освобождении Олонецкого района. 28 июня от финнов был освобожден Петрозаводск, где во все время финской оккупации русские люди находились в концлагерях, очищены от противника Кировская железная дорога и Беломорско-Балтийский канал.
         В течение июля войска Карельского фронта продвинулись на 200-250 км. Территория российской Карелии была освобождена. А 25 августа финское правительство запросило мира. Финляндия вышла из войны разбитая, но не наказанная. И, увы, нынче взялась за старое.
         И еще вспомним подводный спецназ РОН. В июле 1944, когда в Финском заливе, по просьбе Маннергейма, стали активно действовать немецкие подводные лодки, наши спецназовцы нашли затонувшую U-250 Кригсмарине, проникли в нее, изъяв секретную документацию по вражеским минным заграждениям и по фарватерам, использовавшихся врагом. А также способствовали ее подъему - на ней были новейшие торпеды T-5 с гидроакустической системой наведения. Одну из них Сталин подарил англичанам.
         Завершающей операцией на северо-западе России была Петсамо-Киркенесская операция в октябре 1944, известная также как Десятый сталинский удар. В ходе ее была освобождена русская Печенга (Петсамо при финской оккупации) и часть норвежского Финнмарка, который когда-то принадлежал Новгородскому княжеству. Однако 8 ноября, когда наши войска были в Нейдене, Наутси и Тана-бру, а немцы бежали на юго-запад, наступление было остановлено. Это попросили английские 'союзники', имеющие свои виды на Норвегию. Командующий Северным флотом адмирал А. Головко в своих мемуарах 'Вместе с флотом' пишет, как после 9 мая 1945 англичане 'забыли' разоружить немецкую 6-ую горную дивизию в Норвегии и та расстреляла 21 мая две тысячи советских военнопленных в районе Тромсе.

    Питерские горки

    Послевоенный подъем

         С 1944 г. начался процесс быстрого восстановления ленинградской индустрии. Особое внимание обращалось на развитие судостроения и тяжелого машиностроения.
         'Электросила' и Металлический завод вновь выпускали генераторы и турбины. На Ленмясокомбинате было освоено производство первого антибиотика - пенициллина, что позволил радикально снизить смертность в стране, особенно детскую. Одновременно сохранялось и росло производство военной продукции. Под руководством В.Я. Климова на Опытном заводе ?117 создавались реактивные двигатели для самолетов Як-15, МиГ-15 (те самые истребители, что свергли Америку с небес в корейской войне и дали название 'Аллее МиГов'), Миг-17, Ту-14, Ил-28 и др. С постановления Совмина СССР 'О проектировании и строительстве объекта 627' от сентября 1952 года в Ленинграде началась работа по создания нового типа подводных лодок - с ядерной силовой установкой. Первая советская по проекту 627 'Кит' и третья в мире атомная подводная лодка К-3 'Ленинский комсомол' была спроектирована в ленинградском СКБ-143 под руководством В. Перегудова (позднее СПМБМ 'Малахит'). Она лишила американцев превосходства в одном из трех компонентов ядерной триады. 16 июля 1962 года К-3 всплывет в районе Северного полюса и покажет западному гегемону, что в случае конфликта мы к нему придём по кратчайшему и очень скрытому пути. Ленинградские ученые и инженеры участвовали в создании Арзамаса-16 - центра разработки ядерного оружия, а также первой в мире АЭС в Обнинске.
         
    []
         Летом 1945 году возобновилась и в июле 1950 завершилась постройка стадиона им. С.М. Кирова с вместимостью на 100 тыс. зрителей. Осенью 1945 г. были заложены Приморский и Московский парки Победы. В послевоенные годы были возведены мосты - Каменноостровский и Ушаковский.
         Процесс восстановления Ленинграда замедлялся тяжелыми демографическими потерями, которые он претерпел город во время Великой Отечественной. И к началу 1953 г. численность ленинградского населения составляла 80% от довоенного, 2,5 млн. чел., особенно большие провалы были в численности мужчин от 20 до 50 лет, поколения, которое оказалось выкошенным не только блокадой, но и сражениями.
         Возвращение людей, эвакуированных во время войны, замедлялось плачевным состоянием жилого фонда и порядком его чрезвычайного использования во время блокады. Люди с верхних этажей зданий переселялись на нижние этажи, если их жильцы умирали или эвакуировались. Зачастую, эвакуированные не могли вернуться, потому что их жилье было занято. Этим объяснились и случаи бюрократических препятствий для возвращения эвакуированных в Ленинград.
         В то же время запрет на аборты, существовавший до 1955 г., обеспечивал хорошие темпы естественного прироста горожан. Эта мера, столь охаянная либеральными авторами и авторками, несмотря на все негативные побочные действия, помогла восполнить страшные демографические потери и обеспечить длительный период хозяйственного роста, помогла, кстати, и снизить возраст выхода на пенсию. У страны было необходимое количество рабочих рук. Благодаря этому, и новому большому притоку людей, в основном из северо-западных русских областей, Ленинград ожил. Автор этих строк помнит, как в детстве он утром выходит на Загородный проспект, а по нему течет поток деревенских платков.
         До 15 декабря 1947 г. сохранялась карточная система. Рабочие получали в день 700 г хлеба, служащие - 500 г, иждивенцы и дети - 300 грамм. Ее отмена произошла в ходе денежной реформы. Заметим, что в колониальной метрополии - Великобритании - карточки сохранялись до 1953 года.
         После отмены декабря 1947 г. карточной системы и денежной реформы, цены снижались семь раз - что было связано со стимулами для производителей по снижению себестоимости продукции, с двузначными темпами роста ВВП. Это происходило в условиях тяжелого послевоенного восстановления в стране, лишившейся трети национального богатства, с обезлюдевшими от военных потерь сёлами, когда приходилось снабжать практически бесплатно и страны 'народной демократии', и создавать ракетно-ядерный щит - вчерашние 'союзники' готовились к атомным бомбардировкам территории СССР. И было очередным русским чудом.
         В 1948 г. начались передачи Ленинградского телевизионного центра (вечная третья программа), хотя, прямо скажем, интересными они никогда не были.
         Ленинградский метрополитен, созданный в 1955, оказался самым глубоким в мире, средняя глубина тоннелей - 60 м. Его строителям пришлось немало побороться с хтоном: подземными водами и плывунами.
         В январе 1946 знаменитый советский физик и уроженец Кронштадта Петр Капица послал Сталину рукопись книги Л. Гумилевского 'Русские инженеры' с сопроводительным письмом, которое и стало основой движения за прекращение 'низкопоклонства перед Западом'. Западный капитализм - это экспансионистская система. Экспансия во имя повышения нормы прибыли постоянно требует новых ресурсов. Захваты требуют идеологического обоснования. Борьба против 'низкопоклонства перед Западом' было первой попытки настоящей идеологической борьбы против западной системы. И хотя ее позднее сделали жупелом усилиями либеральной интеллигенции, она имела параллели в принципах 'свадеши' и 'сварадж' деятеля национально-освободительного движения Индии Махатмы Ганди. Несмотря на некоторые перегибы, она вела к укреплению национального достоинства, уверенности в своих силах. Всего за семь лет она дала много обретений в национальной культуре и исторической памяти, привело к появлению большого числа художественных и научно-популярных работ о достижениях русской цивилизации. Именно в это время наше государство стало сверхдержавой, что невозможно без обретения национального самосознания. А советская экономика - многоукладной, эффективной, с механизмами снижения себестоимости продукции.
         В 1948 г. был принят очередной Генеральный план развития города. За 20-25 лет городская территория должна была почти удвоиться. Намечалось вывести город к морю в прибрежной части Васильевского, Крестовского, Петровского, Вольного островов.
         С конца 1950-х гг. и в 1960-е гг. на юге застраивались кварталы вдоль проспектов Московского, Новоизмайловского, Гагарина, Космонавтов, а также Купчино. На юго-западе началась застройка Ульянки и Дачного, а на севере - Гражданки, Большой Охты и Полюстрово. Хрущевки - недорогие блочные пятиэтажки без лифта - стали теснить в ленинградском жилом фонде коммуналки. Когда автор этих строк переселился из коммуналки в хрущевку, то испытал невероятное ощущение комфорта, несмотря на крохотный размер комнатки, которую ему выделили родители. В 1970-е гг. новое строительство продвинулось на юго-западе к Лигово и Сосновой Поляне, на востоке - от Невы на правом ее берегу, на севере - в район Шувалово-Озерки, на западе - в приморскую часть Васильевского острова, где осуществлялся намыв территории. С середины 1970-х гг. развернулась застройка бывшего Комендантского аэродрома, района Ржевка-Пороховые и южной части Купчино. Более комфортабельные брежневки - где уже не было проходных комнат, а на кухне помещались все - стали теснить коммуналки и те же хрущевки.
         К 1959 г. численность ленинградцев превысила довоенную и составила 3,4 млн. чел. Через тридцать лет, к1989 г. ленинградцев стало уже 5 млн. чел. И четверть из их работающего числа составляли люди с высшим образованием.
         В 50-80-е гг. промышленный Ленинград быстро развивался. Главной отраслью оставалось машиностроение. Наиболее динамичными были его наукоемкие направления, что определялось высоким научным и образовательным потенциалом города: судостроение, энергомашиностроение, электротехника, приборостроение, точная механика, оптика. Ведущую роль в этом играли заводы: Кировский, Ижорский, Большевик (Обуховский), Металлический, Красный Выборжец, Балтийский и Адмиралтейский судостроительные, 'Ленинец', 'Звезда', 'Электросила', 'Оптико-механический', 'Севкабель', 'Светлана' и другие. Наряду со сложной оборонной продукцией, они выпускали паровые турбины, генераторы и прочее силовое оборудование, в том числе для атомных реакторов, дизели, тракторы, подъемно-транспортное оборудование, машины и оборудование для текстильной, обувной, полиграфической промышленности; телевизоры и радиоэлектронику.
         Ленинград был центром кораблестроения, здесь находилось более 80 судостроительных предприятий различного профиля. Вторым по значимости в Ленинграде был комплекс энергетического машиностроения, во многом связанный с потребностями флота. В общем, это была морская столица СССР.
         В Ленинграде были построено первое в мире надводное судно с атомной силовой установкой - ледокол 'Ленин' (судостроительный завод ?194, он же Адмиралтейские верфи; судовые турбины с Кировского завода, гребные электродвигатели с 'Электросилы'), атомные ледоколы проекта 10520 с мощностью силовой установки 56 мВт. Первый из которых, 'Арктика', стал и первым в мире надводным судном, достигшим Северного полюса. КБ 'Малахит' спроектировал самую быструю в мире до сих пор АПЛ проекта 661 'Анчар', спущенную на воду в 1968, со скоростью 44,7 узла, и единственную в мире серию быстроходных АПЛ проекта 705 'Лира' с жидкометаллическим реактором.
         Была создана Ленинградская энергетическая система, в которую вошли созданная в Сосновом Бору Ленинградская атомная электростанция (мощностью 4373 мВт) и Киришская тепловая электростанция (2000 мВт). В 1980 г. промышленность Ленинграда выпускала столько продукции, сколько ее выпускалось во всей стране в 1935 г.
         Была проведена реконструкция ленинградского транспортного узла - второго по размеру грузооборота в стране после Москвы. Электрифицированы отходящие от Ленинграда железные дороги. Построен морской пассажирский вокзал в Гавани. Выше Володарского моста возникли новый речной порт и речной вокзал. Грузооборот Ленинградского морского торгового порта к концу 1980-х составлял около 10 млн. тонн в год; работа по непрерывному плану-графику существенно сокращала время стоянки судов в порту и способствовала быстрой перевалке грузов.
         Балтийское морское пароходство было самым старым (основано в 1835) и самым крупным судоходным предприятием РСФСР и СССР к концу 80-х: около 180 грузовых и пассажирско-круизных судов, средним возрастом около 7 лет (суммарно 1,5 млн. тонн дедвейта), 16 постоянных грузовых и пассажирских линий, 26 научно-исследовательских судов. Приносило оно валютной прибыли на 360 млн. долл. в год.
         Свобода мореплавания для наших грузовых судов обеспечивалась мощным военным океаническим флотом. С созданием советского ракетно-ядерного оружия, внутриматериковый характер Балтики перестал играть для страны негативную роль.
         К сожалению, 1970-е гг. стали годами не только расцвета советской державы и Ленинграда, но и годами упущенных возможностей и начавшегося поворота к сворачиванию самостоятельного советского проекта.
         При укромарксистах Хрущеве и Брежневе западники (как правило, происходящие из Украинской ССР) вернулись в госуправление СССР, получили 'контрольные пакеты акций' в высших партийных органах и в КГБ. Стала нормой эксплуатация РСФСР в пользу национальных республик и западных братушек по СЭВ. Возобновилась передача российских земель в состав других советских республик. В экономике утвердилась либермановская система, в которой был упор на валовые показатели и рост себестоимости - от которой получали прибыль и премии. Была уничтожена промысловая кооперация и задавлены приусадебные хозяйства. Ликвидированы машинно-тракторные станции и их техника передана разнокалиберным колхозам, зачастую не способным даже к ее техническому обслуживанию. Началась ликвидация 'неперспективных' деревень. Остановлены масштабные инфраструктурные проекты, связанные с освоением Севера. Экономика стала терять эффективность. Культурная оболочка советской системы пропиталась западничеством задолго до 1991, в ней заправляли дети и внуки репрессированных при Сталине троцкистов. Обгаживать историческую Россию было легко и удобно. Возобновились гонения на РПЦ.
         В эпоху молодости автора этих строк Ленинград был городом образованных и, как правило, неудовлетворенных своим материальным положением и социальным статусом людей. Как и в XIX в. они считали, что причиной этому, что его страна не принадлежат к сверкающему Западу и держит его в путах. Хотя благодаря этим 'путам', включающим бесплатное советское образование и непыльную работу, что оставляла массу свободного времени, либеральный интеллигент-западник и возродился в нашей стране как массовое явление.
         Это сочеталось с заметным пренебрежением центральных властей к Ленинграду, которому в эпоху застоя в культурном плане отводилась роль исторического заповедника 'города трех революций'. Город снабжался по первому разряду, но яркие предприимчивые люди старались отсюда уезжать. Зато в городе процветал андерграунд, полностью ориентированный на Запад, часть его подкармливалась за счет 'декабристоведения' и 'пушкинистики', часть в многочисленных малоэффективных НИИ, часть в дворниках и кочегарах, часть посылками с Запада, ожидая выезда в Израиль или Америку.
         Но подавляющее число будущих либералов-разрушителей СССР спокойно делало советскую карьеру, в том числе в партийных и идеологических учреждениях, откуда вышли ельцинские шокотерапевты-приватизаторы, вожди-русофобы для свежеиспеченных незалежных республик, и такие специалисты по разрушению собственной страны как будущий генсек М. Горбачев, член Политбюро А. Яковлев или 'реформатор' Е. Гайдар. Позднесоветские идеологические учреждения были весьма комфортны для либералов, под маской 'интернационализма' можно было спокойно гадить на историческую Россию.
         В соседней ПНР поляки спокойно прославляли своих королей, особенно Ягеллонов, и свою шляхту, завоевавших русские земли. А вот позднесоветские идеологические учреждения странным образом боролись не против идеологического противника, агрессивного западного капитализма, а против исторического русского государства. Особенно любима была тема декабристов: от Милицы Нечкиной (ученицы М. Покровского, который и русскому народу отказывал в существовании) до Натана Эйдельмана и Ко, при которых это уже стало фигой в кармане. Писали про 'ужасы царизма', а намекали-​то на СССР. Декабристоведение стало отраслью исторической паранауки - десятки, если не сотни книг, выпущенных ленинградскими издательствами.
         Получали ореол "свободолюбцев" все ненавистники России и антигосударственные элементы - шляхтичи-кинжальщики, абреки-головорезы, джигиты-работорговцы, террористы-народовольцы. Позднесоветские идеологические учреждения стали нерестилищем либерализма, который под флагом 'борьбы против самодержавия' дискредитировал российское государство как таковое и готовил приватизацию госаппарата. Государство оплачивало антигосударственничество.
         Автор этих строк видел культурно-информационную политику в позднем СССР по очернению нашей цивилизации и пропаганде достижений цивилизации западной. В нашей - только каторга, гнет помещиков и царей. У них - рыцари, Ричард Львиное Сердце (в реальности жестокий содомит), лихо фехтующие маркизы и графы, бравые пираты и ковбои. Изобильно писались слащавые книги о потенциальном противнике - типа "Корней дуба" и "Веток сакуры" и снималась куча приторно-льстивых фильмов про их месье и джентльменов: "Овсянка, сэр".
         О реальной истории Запада, хищной цивилизации, построившей свое благополучие на захвате чужих ресурсов, нещадной эксплуатации дешевого или вообще бесплатного труда, российский либерал при всей его начитанности знал мало, да и не желал знать. Для него Запад был царством свободы, где исполняются все, даже самые нескромные желания. Рассматривая фото красоток в западных гламурных журналах, либерал был уверен, что подчинись Россия Западу, - это называлось 'вернуться в общечеловеческую цивилизацию' - то с ним на матрас укладывались бы именно такие. В головах либералов безраздельно царил прозападный идеализм, а все остальные философии были прикладными. Либералы не были чужды российской культуре, однако воспринимали ее под строго определенным углом. Например, Пушкин и Лермонтов - такие же либералы, но умученные 'проклятым царизмом'; эх, если б они родились в США. (Кстати, кабы А.С. Пушкин родился в Америке, то был бы рабом, - для этого было бы достаточно и нескольких процентов африканской крови - а не аристократом, как в России.) И также как 'проклятый царизм' гнобил Пушкина и Лермонтова, не менее проклятый Советский Союз мучает и нынешних либералов, так они считали - за таланты и высокую нравственность.
         Но это, так сказать, низовой уровень. Советские спецслужбы под зонтиком идеологемы 'мирного сосуществования двух систем' обеспечивали каналы, по которым контактировала марксистская верхушка, мечтающая о конвергенции, с ядреными капиталистами. Под крылышком КГБ в Москве функционировали академические филиалы западных глобалистских структур - Институт США и Канады под управлением академика Г. Арбатова и Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований (филиал венского Международного института прикладного системного анализа) под управлением академика Д. Гвишиани, где выращивали того самого Гайдара.
         После арабского нефтяного эмбарго 1973 года позднесоветские руководители постарались сделать из СССР нового поставщика дешевых энергоресурсов на Запад - за 10 лет доля нефти в нашем экспорте скакнула с 15% до 53%. Что потом сыграет важную роль в разрушении СССР, когда американцы в 1985 уговорили Саудовскую Аравию вскрутить добычу нефти в несколько раз и обрушить цены на нефть на мировой рынке в два с лишним раза. А масштабный проект автоматизации государственного управления ОГАС был уничтожен под корень после всего двух статей в западной прессе, в "Вашингтон Пост" и "Гардиан". В одной говорилось, что теперь вместо партии будут править ЭВМ, а в другой, что КГБ будет теперь учитывать диссидентов с помощью машин. Примерно в то же время было остановлено и развитие собственных компьютерных технологий. Сырьевому придатку Запада таковые не были положены. Поэтому получал СССР западное электронное оборудование, необходимое для добычи и транспортировки сырья, уже вместе с "закладками". Вспомним взрыв с большими жертвами на газопроводе Уренгой-Сургут-Челябинск в 1982, западные спецслужбы давно признались в нём.

    Новая смута

         В середине 80-х к власти в экономике, образовании, информационной сфере пришли люди, для которых было главное не развитие высокотехнологичных отраслей, не увеличение доходов в бюджет и реальных доходов населения, а уничтожение 'коммунизма'. Причем под 'коммунизмом' они подразумевали силу государства и народа, которую надо было максимально подорвать ради вхождения в 'общечеловеческую цивилизацию', то есть в периферию Запада на правах колонии.
         Абсолютные западники готовятся 'перестроить Россию' согласно рецептам извне, от исконных врагов нашей цивилизации. Несмотря на изменившиеся предпочтения в социальных и экономических технологиях, типологически они были крайне схожи с петербургской интеллигенцией столетней давности. Группа будущих реформаторов, включающих ленинградца А. Чубайса и московского госплановца В. Найшуля, в 1989 году поехала в Чили перенимать опыт либеральных реформ Пиночета. И размышляли после поездки, как 'сделать нищим население, чтобы обесценить рабочую силу, а наши не очень хорошие товары получили бы конкурентоспособность за счет дешевизны, сконцентрировать ресурсы в руках немногих, чтобы эти немногие могли конкурировать на международном рынке'. (Даже представить невозможно, чтобы реформаторы Витте или Столыпин ездили перенимать опыт в бельгийское Конго или британскую Индию.) Причем члены будущей команды 'младореформаторов' изначально делали ставку на применения насилия (вплоть до пулеметов) для реализации своих неолиберальных идей и на максимальное разрушение сложившейся государственности.[247]
         Хотя, конечно, они ссылались на плачевное состояние советской экономики. Проблемы у советской экономики были куда меньшие, чем те, что имела американская экономика в 1929-1933, когда та фактически сколлапсировала, находясь в идеальных геополитических и природно-климатических условиях. Да, пресловутый 'вал' способствовал росту себестоимости продукции и замедлял темпы капитального строительства в советском хозяйстве, но это было решаемо при наличии воли на развитие, а не на разрушение.
         На момент начала 'реформ' в 1986 году советская экономика демонстрировала, можно сказать, замечательную социальную эффективность, по сравнению с экономиками большинства капиталистических стран (если учесть страны, составляющие основание 'пищевой пирамиды', а не только ее верхушку, т.е. Запад), если вспомнить, что наша страна всегда опиралась лишь на свои силы, средства, ресурсы.
         А многие эти ресурсы были на самом деле антиресурсами - большая часть территории страны за изотермой января минус 20; две трети территории в зоне вечной мерзлоты; затертые льдами моря и замерзающие внутренние водные пути. Если вспомнить, что страна дважды преодолевала колоссальные разрушения, причиненные Первой мировой (и вытекающей из нее Гражданской войной) и Второй мировой войной, что имела всегда высочайший уровень военных расходов и вынуждена была оказывать огромную безвозмездную помощи 'братским странам'. Одной только нефти уходило за 'красивые глаза' около 100 млн. тонн в год. Причины и таких военных расходов, и задабривания 'друзей' понятны - не оказаться во враждебном кольце как в 1920/30-е, не стать снова жертвой грабительского похода очередного западного рейха как в 1941.
         Но те, которые дорвались до власти на рубеже 80-х и 90-х годов, вообще мало интересовались географическими и геополитическими особенностями огромной России. Они пренебрегали условиями внешней среды и традициями страны. Они просто хотели сделать всё, как в пиночетовском Чили или крохотном 'бананово-лимонном' Сингапуре на берегу Малаккского пролива. И, несмотря на свою мощь, страна была повержена, расчленена и ограблена до нитки, претерпев огромные территориальные и демографические потери. Россию завоевали, разложив ее изнутри, используя низменные инстинкты элит, в первую очередь жадность.
         Приведение к верховной власти человека, принявшегося разваливать страну, М. Горбачева, само по себе являлось результатом тайной операции западнических сил. Завеса тайны примерно такая же, как у убийства императора Павла и последующего разворота политики России, у уничтожения национального гения Пушкина, покушения на Александра III, свержения Николая II, странной смерти И. Сталина. Общность у всех событий - в причинах и действующих силах. Все они хотели, чтобы Россия стала набором ресурсов для западного ядра мировой капиталистической системы.
         Цепочка ранних и странных смертей всех иных претендентов на пост генерального секретаря ЦК КПСС, цепочка почти одновременных смертей министров обороны стран Варшавского договора, раскрученный скандал вокруг 'сервиза Романовых' на свадьбе дочери секретаря Ленинградского Обкома партии Г. А. Романова, 'эксперимент', приведший к взрыву на Чернобыльской АЭС, разгром советского генералитета после полета М. Руста - огромная советская армия в 5 млн. штыков, где одних только политработников было 200 тыс., затем наблюдала, словно стая ворон на мясокомбинате, как разделывают великую страну, 'путчи' 1991 и 1993 и то, как их подавляли, и идущие после них волны приватизации...
         Интересно, что этим самым интересным поворотным событиям истории нашей страны и Петербурга, уделено в сто раз меньше внимания, чем 'сталинским репрессиям' и 'ленинградскому делу', чем писанию панегириков декабристам, масонам, народовольцам и революционным демократам. Это табу до сих пор. И это тоже одна из тайн Петербурга.
         И в результате полную власть в 1985 обрел человек, занявшийся с самого начала своего правления развалом экономики. А возвращением 'ленинских норм' в идеологию занялся серый кардинал Перестройки, А. Яковлев, выпускник Колумбийского университета (где он стажировался вместе с другим предателем, О. Калугиным, впоследствии генералом КГБ). Яковлев, еще в 1970-е заведовал Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, курировал советские СМИ. И согласно формулировке У. Таубмана, автора хвалебной биографии Горбачева - 'защищал марксистский интернационализм от русских националистов правого крыла', имея в виду т.н. 'русскую партию', якобы имевшуюся в составе КПСС. То есть, защищал зависимость/западничество/глобализм от тех, кто желал самостоятельно развития нашего государства-цивилизации. Хорошо защищал. Таких в руководстве СССР не осталось. Сам Яковлев стал секретарем ЦК по идеологии и международным делам и прорабом Перестройки, то есть архитектором системного развала страны. В чем он собственно потом и признался, назвав то, что он разваливал, 'коммунизмом'.
         Самым характерным признаком прихода периферийного капитализма в Россию была приватизация, тесно связанная с именем питерского идеолога (экономистом его назвать трудно) А. Чубайса, то есть переход собственности на средства производства во владение частных лиц. В нашем случае, практически даровое. Это то, что по навязанному через СМИ мнению либералов, должно было обеспечить 'чувство хозяина', расцвет экономики и всех отраслей жизни, приток средств в бюджет. На самом деле это привело к закату всех более-менее технологичных отраслей экономики, к потере половины объемов промышленного производства, деиндустриализации (по производству некоторой ключевой продукции, например металлорежущих станков и тракторов мы были отброшены практически к нулю, на сто лет назад), да упадку всего, что было с этой экономикой связано. Сферы науки - откуда утекло на Запад целое поколение ученых, образования, здравоохранения. И к коллапсу бюджета, четверть которого в середине 90-х заполняло одно-единственное предприятие, советско-вьетнамское по добыче нефти, а бюджетники и пенсионеры месяцами сидели без зарплаты и пенсий.
         Яркие картины приватизации-прихватизации были даны безобразными залоговыми аукционами и мошеннической ваучерной приватизацией, но там присутствовала хотя бы некая видимость компенсации, которую якобы могло получить государство и общество.
         С морским флотом всё оказалось еще наглее и подлее.
         В 1990-е годы, когда у нас проходит парад красивых слов о 'свободе', мы опять теряем флот. Что не удивительно. Это самый дешевый вид транспорта, себестоимость перевозок морем кратно ниже (в 5-10 раз), чем себестоимость перевозок по суше. Вдобавок грузовой флот имеет и важное оборонное значение. Поэтому геополитические конкуренты и пытаются первым делом лишить Россию её флота.
         Балтийское морское пароходство, базирующееся в Ленинграде, было не только самым крупным судоходным предприятием СССР, но имело огромную социальную сферу, обслуживающую 45 тыс. работников и их семьи: дома отдыха, санатории, пансионаты, поликлиники, десятки обслуживающих предприятий, большое количество объектов недвижимости, в том числе за рубежом.
         С 1991 руководство БМП стало активно играть в освободительные игры, пользуясь волной антигосударственной риторики, захватившей СМИ. Пароходским боссам весьма поспособствовал начавшийся демонтаж централизованного управления и упразднение трудового контроля - в 1990 г. горбачевский Верховный Совет принял разрушительные законы 'О предприятиях в СССР' и 'О собственности в СССР'. Вот под лозунгом освобождения от диктата министерства, руководство БМП обрело самостоятельность в распоряжении собственностью. Всё, что имело пароходство, стало рассматриваться, как взятое его руководством в долгосрочную аренду у государства, и распоряжайся этим как хочу. Руководство БМП захотело создать 70 совместных и малых предприятий, через которые обналичивались и уводились за рубеж средства государственного предприятия.
         Освободившееся от совести руководство БМП последовательно занималось тем, что наносило ущерб не только государству, но и самому предприятию. Например, 20 млн. долл. было перечислено на приобретение отеля 'Пальмира Бич' на Майорке через некое совместное предприятие, притом документы были оформлены так, что право собственности на отель были утрачены. Круизное судно 'Михаил Калинин', которое якобы должно было превратиться в плавучий отель с помощью совместного предприятия, сгнило у причала. Недвижимость сдавалась в аренду неким фирмам, да так, что подвергались полному разграблению - как питерский 'Морской вокзал'. Или передавалась по цене складских помещений - как гостиница 'Морская' в Гавани. Права на торговлю на круизных судах отдавались неким фирмам, отчего пароходство лишилось важной статьи доходов. На круизниках устраивали выездные торги некой 'биржи' и съезды какой-то 'ассоциации предпринимателей' - за бесплатно, точнее, за плату, идущую в личный карман. Вдобавок накренившееся БМП еще взяло кредит у немецкой фирмы и купило несколько судов по ценам, завышенным явно вдвое. Заметим, что почти все фирмы, биржи и ассоциации, которые так беззастенчиво разоряли БМП, возглавлялись всё тем же начальником БМП. Руководство пароходства явно загоняло его в дыру банкротства.
         И в это время в дружеские взаимоотношения с начальством БМП вошла демократическая общественность Петербурга. Когда под Харченко пробовали копнуть 'кровавые чекисты', на его защиту, создав целый комитет, встали и знаменитый киноактер, и известный композитор, и председатель питерского отделения союза журналистов, взявшиеся на данном примере разоблачать козни КГБ.
         И свобода торжествовала все больше - свобода меньшинства за счет разорения большинства. Пароходские боссы заключили договор с международным НПО 'Всемирная лаборатория', якобы занимавшимся 'свободным общением и обменом идеями ученых разных стран'. Кто командовал этим НПО за бугром - тайна великая, хотя, судя по заявленной тематике, поблизости мог стоять Сорос. Отделение 'Всемирной лаборатории' в России возглавлял некий А. Финкельштейн, числившийся академиком от астрономии. А 'чикагские мальчики', захватившие управление российской экономикой, освободили эту 'лабораторию по отмыванию денег' от уплаты налогов.
         БМП передает псевдолаборатории в аренду 17 лучших судов. 75% валютной выручки от 'совместной деятельности' согласно договору должно было пойти на ремонт и приобретение судов, а 25% на 'разработку наукоемких технологий'. Итак, огромное предприятие четверть выручки отдавало, пёс знает на что. Но и оставшиеся три четверти поступали на счета 'Всемирной лаборатории'. Наукоемкая технология была разработана одна-единственная - как разорять государство.
         В 1992 государственное предприятие БМП было зарегистрировано как акционерное общество открытого типа, а Харченко стал его гендиректором - желание пароходских боссов освободиться от каких-либо обязательств перед страной и собственными подчиненными нашло полную поддержку со стороны младореформаторов, в первую очередь со стороны председателя Госкомимущества А. Чубайса, и полную отрешенность министерства транспорта. Государство, чьим мозгом стали Гайдар и Чубайс, почему-то отказалось от большей части своей собственности, сведя свою долю в активах пароходства к 25,2%, Но и к оным 25,2% государство, представленное Комитетом по управлению госимуществом Санкт-Петербурга (под управлением сотрудников Чубайса), никакого интереса не проявляло.
         В начале 1993 против Харченко возбуждают уголовное дело по шести статьям, но дело прекращается из-за отсутствия 'состава преступления'. На защиту человека, разваливающего родное предприятие и наносящего огромный ущерб государству, опять-таки стеной встает 'демократическая общественность', включая виолончелиста Ростроповича (ранее прославившегося защитой Солженицына), и такой демократический важняк, как мэр Петербурга Собчак. Последнего, вместе с командой артисток и артистов, Харченко незадолго перед этим катал бесплатно на круизнике 'Анна Каренина' (взятом в долговременный чартер у норвежской компании) из Питера в Германию.
         После ухода Харченко компанию возглавили не КГБшники, чего так громогласно боялся питерский мэр, а его первый заместитель; далее гендиректора менялись каждые полгода, один из них (И. Лущинский) был убит. Выручка от работы флота исчезала в неизвестном направлении, зарплата экипажам судов не выплачивалась, нарастали долги перед страховщиками, западными снабженческими фирмами и западными кредиторами. Суда одно за одним, в том числе 60 лучших, арестовывались западными судьями и быстренько продавались за бесценок - кому надо.[248] Некоторые даже оказываются в составе американских ВМС.
         Из девяти круизников шесть уплыли за смешные деньги в США, три - зачем-то переданы в аренду стремительно разоряющемуся Черноморскому морскому пароходству незалежной Украины; позднее они также были арестованы в различных европейских портах за долги украинских пароходчиков и проданы за бесценок.
         К концу 1996, когда ОАО БМП заявило о банкротстве, у него осталось лишь несколько судов.
         Крупнейшее судоходное предприятие было убито за пять лет - первое место в хит-параде прихватизации.
         Помимо утраты торгового флота на Балтике, потеряны были и почти все балтийские порты, кроме ленинградского и калининградского. Всё, закачанное союзным центром в портовое хозяйство Таллина (где как раз к концу 80-х построили мощный Новоталлинский порт), Риги, Вентспилса, был подарено русофобским лимитрофным режимам. Калининград стал эсклавом, обложенным со всех сторон недругами.
         Собственно, таков лишь один пример 'приватизации', которая шла по Петербургу, сопровождаемая диким разгулом криминала, когда закрывались десятки предприятий, а люди выбрасывались в нищету.
         Желание элит превратить властные полномочия в собственность сопровождалось информационным натиском либеральной интеллигенции.
         90-е, годы западной колонизации России, стали для российских либералов временем перехода русофобского количества в качество. Некоторые либералы, столкнувшись с той реальностью, за которую ратовали, ушли из жизни, не успев разделить ложе с гламурной красоткой, другие закалились в вакханалии потребительства, когда продажность стала нормой, также как и равнодушие к страданиям ближнего. Благополучие либеральной публики было проплачено капиталистическими колонизаторами, которым она удачно продала свои услуги.
         На просторах экс-СССР шел большой грабеж, сравнимый, наверное, только с грабежом Индии во время правления Ост-Индской компании, и за бугор переправлялись материальные средства на сотни миллиардов долларов, вырванных из общегосударственного достояния. Валютная выручка от вывоза сырья оседала на счетах частных лиц в западных банках. Шла деиндустриализация, расхищались оборотные средства, раскурочивались основные производственные фонды; заводы и институты обращались в склады секонд-хэнда; миллионы гектаров пашни - в пустошь. Русский человек, по сути, лишался среды обитания. У народа изымался и прибавочный продукт, в т.ч. производственные накопления, и значительная часть необходимого продукта, в т.ч. личные сбережения, даже минимальные средства, необходимые для воспроизводства рабочей силы. На отколовшихся окраинах русское население подвергалось или расправам, как в дудаевской Ичкерии или охваченном гражданской войной Таджикистане, или этноциду, уничтожению русской идентичности, самосознания и исторической памяти, как на Украине (сокращение русского населения там только за первые 11 лет 'незалежности' составило около трети, с 11 до 8 млн. чел.), или дискриминации, как в прибалтийских республиках.
         У либералов был непочатый край работы, они должны были обеспечить плавное течение этих процессов.
         Рождаемость, составлявшая в городе в 1985 году 14,5 на тысячу человек населения, в 1995 обвалилась в Петербурге к 7. И затем шесть лет колебалась примерно на том же уровне, упав в 1999 даже до 6,2 (наверное, мировой антирекорд для того времени).
         Смертность, составлявшая в 1985 году 12,2 на тысячу человек, в 1995 скакнула к 15,9. Так что естественный прирост составлял в 1985 - плюс 2,3, а в 1995 убыль составила минус 8,9 на тысячу человек.
         Схожие демографические процессы шли тогда по всей России. И естественной эту убыль назвать нельзя, учитывая размеры ограбления и деморализации населения, осуществленного либерально-западническими элитами. Запад же являлся конечным бенефециаром от быстрого вымирания имперского русского народа. Если вымирает народ, слабеет и распадается государство, то нет препятствий для экспансии Запада в последнюю еще неосвоенную им часть планеты, евразийский хартленд.
         Самый значительный прирост был у смертности от неестественных причин - убийств, самоубийств, травм, отравлений, - которая превысила в шесть раз европейские показатели и выкашивала, в первую очередь, мужчин молодого и среднего возраста. Каждый может убедиться в этом, сходив на любое петербургское кладбище и посмотрев на годы жизни, указанные на захоронениях 90-х годов. В демографии наступил т.н. 'русский крест'. Зато, как любили говорить либералы и западники по ТВ, у нас теперь на каждом углу можно купить бананы и вообще наступила свобода.
         Западники в очередной раз нанесли страшный удар по самому западному городу в России. И это тоже петербургская тайна. Надеюсь, раскрытая.
         Из либерального лихолетья 90-х Санкт-Петербург вышел изрядно потрепанным, с наполовину убитой экономикой, с уехавшими на Запад научными кадрами, с монументальная скульптурой на кладбищах, изображающей 'братков', павших в криминальных разборках. Среди которых был и М. Маневич, главный по приватизации в городе.

    Камо грядеши, Санкт-Петербург?

         Хотелось бы вспомнить историю петербургской дамбы в контексте перехода от темного перестроечного прошлого, лихолетия развала, к светлому созидательному будущему Петербурга XXI века.
         Как защитить Петербург от наводнений, придумал в начале XIX в. русский инженер и математик Петр Базен, который и предложил построить дамбу поперек Финского залива - от Лисьего носа до острова Котлин и далее до Ораниенбаума. Естественно, что тогда проект посчитали крайне сложным и осуществлен он не был.
         Вернулись к нему в конце 1970-х. В 1979 было начато строительство дамбы. Она должна была пройти через Финский залив от Сестрорецка через Котлин до нового порта Бронка около Ломоносова. Дорогу до о-ва Котлин построили, но в конце 80-х проект заморозили. В стране началась разрушительная борьба за возвращение в 'общемировую цивилизацию' хоть тушкой, хоть чучелом. И под этим соусом всё, что работало, то прекращало работать, что было стабильным, то разваливалось, что было общим, то расхищалось и становилось личным, а точнее вывозилось за рубеж.
         Дамбу нельзя было расхитить и вывезти за рубеж, поэтому проект стали разваливать. Либеральные истерички кричали насчет того, что всё это придумал ленинградский обком, что из-за дамбы вода перестанет втекать и вытекать, и будет застой, и станет она ядовитой. Руку к борьбе против дамбы приложили все видные ленинградские либералы. Против постройки дамбы выступил ленинградская писательская организация, депутаты Ленсовета, прогрессивная общественность, собравшаяся для обсуждения в ДК им. Ильича, комиссия Академии наук. Все требовали разобрать то, что уже построено. Началась дикая травля начальника строительства Юрия Севенарда. В 1993 году на заседаниях Ленсовета 11 раз ставился вопрос о лишении его звания депутата. Гигантскую производственную базу строительной организации 'ЛенГЭСС' растащили по частям.[249]
         Возобновлено строительство дамбы только в начале 2000-х - во многом, с начала, что потребовало больших дополнительных средств. Комплекс защитных сооружений Санкт-Петербурга от наводнений был завершен в 2011 г. На него потратили, включая перерыв, 38 лет и 109 миллиардов рублей. Но сейчас он работает, надежно защищая Петербург от наводнений, а экологическая ситуация в Невской губе никоим образом не пострадала. Вода не цветет и не становится ядовитой, автор этих строк может это засвидетельствовать. Однако ни одна персона, боровшаяся против строительства дамбы, не раскаялась и не покаялась.
         Комплекс имеет длину 25,5 км. На нем 11 защитных дамб, шесть водопропускных и два судопропускных сооружений. В обычный день они открыты, но в случае угрозы наводнения они опускаются. Дамба защищает Санкт-Петербург при подъеме воды до 4,2 м выше ординара.
         При помощи рельсового механизма затворы из дока выталкивают в судовой проход, где они заполняются водой и опускаются на дно. Для открытия дамбы воду из затворов откачивают, затем задвигают ворота обратно в сухой док.
         По дамбе проходит Петербургская кольцевая автодорога. Самая непростая ее часть - тоннель, нижняя точка которого находится на отметке минус 28 м. Автомобили едут 2 км, по сути, под водой.
         И как когда-то русский 'глубинный народ' поглотил интернационалистов, так и лихолетье 90-х стало заканчиваться тем, что 'глубинные' поглотили демшизу и либеральных разрушителей. Город стал снова развиваться после того, как губернатором стала В. Матвиенко.
         И сегодня в Петербурге количество знаменитых питерских коммуналок стремится к нулю, а на Западе их количество быстро растет (Coliving, Wohngemeinschaft). В доме, где живет автор этих строк, количество их сократилось по сравнению с 90-и годами, на порядок.
         Последние годы, после трех десятилетий потерь, связанных с приходом периферийного капитализма, не без помощи западных санкций, сыгравших роль покровительственных мер, в Петербурге появляется много новых производств, импортозамещающих и даже импортоопережающих: фармацевтических, труб и горячекатанного проката, пищевых добавок, телекоммуникационного оборудования.
         Петербург - город 750 крупных и средних предприятий транспортного машиностроения, военного и гражданского судостроения и судоремонта, станкостроения, приборостроения, производства оптики, электроприборов, компьютерной и электронной техники. В значительные степени, эти предприятия входят в государственные холдинги или принадлежащие госкорпорациям. Россия - страна традиционно сильного участия государства в экономике.
         Так Невский завод, принадлежащий ПАО Газпром, где контрольный пакет акций у государства, является ключевым российским производителем энергетического оборудования, лидером в сегменте индустриальных газовых турбин средней мощности и единственным в России производителем стационарных газовых турбин мощностью 32 мВт. В городе работают такие гиганты машиностроения как Кировский завод, Ленинградский металлический завод, 'Электросила', Завод турбинных лопаток - эти три предприятия входят в компанию 'Силовые машины', находящуюся под кучей санкций у европейцев и американцев. В сфере военного и гражданского судостроения и судоремонта работают Балтийский завод (одна из ведущих судостроительных верфей России), 'Северная верфь', Адмиралтейские верфи, Средне-Невский судостроительный завод - все эти предприятия входят в государственный холдинг Объединенная судостроительная корпорация - а также Канонерский судоремонтный завод, судостроительная фирма 'АЛМАЗ', Кронштадтский морской завод, завод Пелла, производственный холдинг 'Кингисеппский машиностроительный завод' (судовое оборудование). Балтийский завод строит атомные ледоколы проекта 22220 с мощностью на валах 81577 л.с., способные ломать лёд до 3 метров - пять из них уже спущено на воду.
         Быстро формируется Большой порт Санкт-Петербург с аванпортами в Бронке, Ломоносове, Кронштадте, с нынешним грузооборотом под 50 млн. тонн в год. Возникли и растут наши глубоководные порты в Ленобласти, которые компенсируют недостаточные глубины у Петербурга и которых России ранее хронически не хватало на Балтике. Ведь даже в 1980-е через российские порты шла лишь четверть советского грузооборота на Балтике - остальное было у прибалтов, туда и направлялись основные инвестиции в портовое хозяйство; Советский Союз был империей 'наоборот'. А после 1991 г. за перевалку и транзит наших грузов приходилось платить уже чужим недружественным государствам. Да и порт Калининград оказался отрезан от сухопутного сообщения с остальной страной; транзит грузов от него и к нему тоже стал платным и подконтрольным недругам.
         Порт Усть-Луга, построенный с 2001 по 2015, с глубинами акватории от 7,2 до 17,5 м, способен принимать суда до 160 тыс. тонн дедвейтом. Здесь на 12 терминалах осуществляется перевалка леса, угля, накатной техники, контейнеров и других генеральных грузов, наливных грузов, в том числе сжиженного газа. Угольный порт Высоцк способен принимать суда до 93 тыс. тонн дедвейтом.[250] Нефтеналивной порт Приморск, с максимальными глубинами у причалов 18,2 м, принимает танкеры дедвейтом до 150 тыс. тонн и длиной до 307 м - максимум того, что вообще может пройти через Датские проливы на Балтику. Эти новые порты позволяет нам на Балтике обрабатывать суда фактически любого типа, большой осадки и грузоподъемности.
         Каждый может увидеть, что Петербург восстанавливает и внешние признаки морского города, к примеру, набережную - с пассажирскими вокзалами, прогулочными зонами, парками и т.д., приходящую на место пустырей и гаражей, или возникающую на новых намывных территориях.
         В Петербурге должны сойтись трансъевразийские транспортные коридоры "Восток-Запад" и "Север-Юг".
         Один из них соединит Балтику с Азиатско-Тихоокеанским регионом в широтном направлении, интенсифицируя хозяйственные взаимодействия в Евразии, причем независимо от Запада. Он имеет морскую составляющую - Севморпуть - с практически достигнутой круглогодичной навигацией и возможностью многократно увеличить грузооборот благодаря вводу в эксплуатацию ледоколов проекта 22220. И сухопутную, которая после завершения строительства будет включать Трансполярную магистраль (Северный широтный ход), Северно-Сибирскую магистраль, БАМ и Транссиб. Притягивая к себе грузопассажирские потоки, он создает предпосылки для комплексного освоения территорий, по которым проходит. А ведь на северных просторах сосредоточено четверть разведанных отечественных запасов нефти и газового конденсата и более 70% запасов природного газа. Как собственно было с Транссибом, который будучи важным фактором транспортной связанности, не только внес огромный вклад в освоение и развитие Сибири и Дальнего Востока, но и спас целостность страны во время мировых войн, смут, интервенций. Петербург, всегда бывший научной столицей Арктики, обеспечит северные морские и сухопутные магистрали необходимыми технологиями.
         Другой транспортный коридор, проходящий по суше и внутренним водным путям, соединит Балтику с Индийским океаном, в первую очередь с иранскими и индийским портами и лишит Запад контроля над грузоперевозками между Севером и Югом.
         Роль Петербурга как транспортного хаба приведёт к развитию и инфраструктуры северо-западного региона, в первую очередь Приневья. Что, с большой вероятностью, завершится созданием петербургской агломерации, тянущейся от Ломоносова до Шлиссельбурга, Выборга и Кронштадта, с превращением большей части Невской губы в намывную городскую территорию. Как собственно и в эпоху предыдущей индустриализации, спрос в растущей агломерации будет, прежде всего, на развитие комплексного судостроения, судоремонта и энергомашиностроения.
         Но, увы, после исчезновения БМП, Петербург больше не место приписки морского торгового флота, здесь нет морских пароходств. Ситуация абсурдная, особенно с точки зрения обеспечения стратегических интересов страны. И гуманитарная петербургская элита по-прежнему не соответствует роли города, оставаясь, со времени своего формирования полтора века назад, импортером чужих идей, нередко и проводником информационной агрессии извне. Судя по крупным репрезентациям, вроде выставки 'Петербург-2103', эта элита планируют себе в грядущем роль обитателей западного сеттльмента в России. Причем страна должна будет обеспечивать его обитателям высокий уровень благосостояния, дизайнерскую окружающую среду и приятное времяпровождение в 'креативных зонах' на стыке приватного и публичных пространств.
         А Петербургу надо искать свою роль в будущем, в развитии страны. На широте 60 градусов и севернее нет ни одного города сравнимого с ним по размерам, численности населения, мощности научно-технического потенциала. Но к западу от него - недружественные страны, роль которых как экономических партнеров будет падать. В определенном смысле повторяется ситуация XIII-XVII вв., западной блокады Руси, - теперь это называется санкциями и 'усилением присутствия НАТО для противодействия России'. Кое-кто на Западе уже измысливает морскую блокаду России на Финском заливе, взывая к духам королей Сигизмунда III Августа и Густава II Адольфа. Эстонцы и финны, которых Россия выволокла из рабства у немецких и шведских господ, нынче рассуждают, как им бы вместе с НАТО заблокировать российское судоходство и перевозки российских грузов на Балтике, как четыреста лет назад.[251] Возможно, им придется напоминать, что сделал Петр Великий с их предшественниками.
         Так что усиление роли Питера как военной базы на северо-западном оборонном рубеже России неизбежно. Не исключены военные обострения; причем запалом будет ситуация, когда Запад попытается перекрыть для наших судов Финский залив или пресечь морское сообщение Петербурга с Калининградским эсклавом. В этом случае понадобятся с нашей стороны решительные действия, включающие блокировку морскими минными заграждениями побережий Эстонии и Финляндии, чтобы сделать цену участия в антироссийских действиях для этих государств совершенно неприемлемой. А возможно и удары береговых ракетных комплексов 'Бастион' сверхзвуковыми и гиперзвуковыми ПКР по зарвавшимся пиратам, препятствующим свободе судоходства, или даже сухопутная операция на узком и плоском прибалтийском театре военных действий.
         Цифры о нарастании мирового неравенства, которые мы сегодня имеем, свидетельствует в пользу того, что борьба за смену мирового гегемона будет продолжаться. Пирамида неравенства, созданная западными финансовыми кланами, когда 1% мирового населения присваивает 82% создаваемого мирового богатства[252], не устраивает подавляющую часть человечества, потому что отбирает возможности у миллиардов людей.
         Утрата Соединенными Штатами, и в целом Западом, экономического превосходства носит неотвратимый характер. Ведь их роль по отчуждению мирового прибавочного продукта в свою пользу - мешает развитию остального мира. Дешевые ресурсы и капитал нужны самим странам нынешней периферии; по крайней мере, тем из них, что претендуют на реальный суверенитет. Навязанный миру пустой инфляционный доллар в виде расчетной и резервной валюты медленно, но заменяется юанем, рублем и другими валютами. Интервенция, как средство, которое Запад всегда охотно применял для слома противодействия, нейтрализуется возросшей российской и китайской военной мощью.
         Если в период между 1900 и 1980 гг. доля Запада в мировом ВВП составляла 70-80%, к середине 2010-х она сократилась почти вдвое и продолжает быстро сокращаться (если убрать сферу услуг и финансовых операций, то нынче останется едва ли 10%). Идёт движение к тем показателям, которые мир имел в XVIII в. до колонизации Индии и закабаления Китая.
         Сегодня Китай - первая экономика мира, сдувающийся американский гегемон пока на втором месте, Индия - третья, Россия - четвертая по ВВП ППС. Причём доля реального сектора в китайской или российской экономике почти в три раза выше, чем в американской. Собственно, большая часть американского ВВП произведена на самом деле в Китае и странах ЮВА. Китай стал экономической сверхдержавой, преодолев роль 'резервуара дешевой рабочей силы' и, наверное, уже вспоминает времена династии Сун, когда по всем технологиям он намного обгонял Запад. Однако в политической, военной и транспортной сфере он нуждается в России как в партнере. А Россия более всего нуждается в изживании как сегментов периферийного капитализма, обслуживающих западное ядро мир-экономики, так и зависимого мышления.
         Впервые за 500 лет мир может остаться вообще без ядра, присваивающего прибавочный продукт со всей планеты. С большой вероятностью изменятся сами принципы, на которых стоит мир-экономика. Одним из важных проявлений нового мироустройства должно стать улучшение коммуникационной связанности в евразийском хартленде. Впервые за 500 лет трансъевразийские сухопутные и арктические морские коммуникации начнут играть столь большую роль в мировом товарообмене. Глобальное потепление делает северные моря России все более удобными для навигации, и очень вероятно, что наша страна станет обладать удобным выходом в открытое море во многих пунктах на протяжении тысяч километров своего побережья.
         Развивающиеся технологические факторы также будут действовать в пользу многополярности. Средства производства начинают уходить от крупного капиталистического производителя вообще. 3d-принтеры (аддитивные технологии), цифровые двойники реальных объектов, самовосстанавливающиеся и программно-конфигурируемые материалы, умные долговечные вещи, объединенные искусственным интеллектом в сеть, а затем и в техноорганизм. Автономная энергетика, в т.ч. преобразователи механической, тепловой и световой энергии в электричество на основе углеродных каркасных структур. Эти технологии вытеснят продукцию корпораций, производимую массовыми партиями ради захвата рынка и прибылей узкого процента мирового населения.
         Петербург, вместе со всей страной, должен будет выбрать одну из трех геополитических ролей для своего будущего.
         Периферийную - обслуживание экспорта продукции с низкой добавленной стоимостью (сырья и энергии), сулящую национальную деградацию.
         Полупериферийную - роль транспортно-распределительного и торгово-посреднического центра (вроде той, что играло Приневье и Приладожье в раннем Средневековье).
         Или роль самостоятельного полюса, замыкающего на себя основную часть транспортных потоков евразийской зоны, определяющего не только движение товаров, но и потоки смыслов. В этом случае, не отказываясь от роли транспортного хаба, Петербург должен наконец реализовать свой творческий потенциал и стать идейным хабом, создать модель для развития общества, которая будет соответствовать шестому технологическому укладу и в то же время российской географии. И энергетические ресурсы той же Арктики не должны уходить 'партнерам' по принципу 'не доедим, а вывезем', а служить освоению просторов, на которой раскинулась наша северная цивилизация, где требуется гораздо больше энергозатрат для поддержания нормальной жизнедеятельности, вплоть до создания городских куполов из углеродных каркасных материалов.
         Не максимизация прибыли, но быстрое эффективное справедливое решение задач общего развития при сужающейся ресурсной базе - вот собственно русская идейная база, годящаяся для всей планеты. Речь идет не о той 'эффективности', которая означает увеличение прибыли, идущей в карман капиталистов-транснационалов; пусть при том перемалываются невозобновляемые ресурсы ради выброса на рынок недолговечных, ненужных и вредных товаров. Нет, это достижение результата, значимого для всего общества на большую перспективу, например, увеличение образованности и нравственности людей, расширению безопасной среды обитания, решение задач познания мира.
         И, в первую очередь, такая идея должна поработать в самой России - стране с огромными пространствами, недостаточно освоенными или много потерявшими в освоении за годы либерально-западнических 'реформ', в том числе в регионе Петербурга. Она может дать созидательную работу всем её жителям. Пространству нужны люди, людям нужны новые дома, дороги, средства связи, производства, не зависящие от конъюнктуры на внешних рынках.
         Русская идея, сформированная в России (и в значительной степени, в Петербурге) - стране тяжелого климата и огромных расстояний, в стране, полагающейся только на собственные силы, максимально подходит для мира будущего. С его быстро сужающимися ресурсами, меняющимся климатом, необходимостью освоения арктических и северных пространств.

    Библиография

         Предыстория:
         Временник московского императорского общества истории и древностей Российских. М., 1851. Кн. 11
         Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян. СПб.,2013.
         Грот Л. П. Призвание варягов, или Норманны, которых не было. М.,2013.
         Грот Л. П. С чего начинается русская история? http://pereformat.ru/2016/03/russkaya-istoria/
         Грот Л.П. Свеям из Средней Швеции было не до этого...http://pereformat.ru/2015/02/svei-vikingi/
         Цветков С. Почему викинги в Скандинавии ничего не знали о 'викингах на Руси'? http://pereformat.ru/2015/02/gardar/
         Колтырин С. А. Русская топонимика в Южно-Балтийской регионе. Журнал 'Исторический Формат' 1/2016.
         Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989.
         Королюк В. Д. Ливонская война. М.: Изд-во АН СССР, 1954.
         Мавродин В. В. Начало мореходства на Руси. М.,1949.
         Меркулов В.И. Рюрик и первые русские князья в генеалогии И. Ф. Хемница. Исторический Формат. 2/2015.
         Об археологии Старой Ладоги http://alex-oleyni.livejournal.com
         Пауль А. Варины, которых называли ободритами. http://pereformat.ru/2014/04/varini-obodriti/
         Серяков М.Л. Рюрик и Волго-Балтийский торговый путь. ИФ 4/2016.
         Шаскольский И.П. Борьба Руси за сохранения выхода к Балтийскому морю в XIV в. Л., 1987.
         Имперский Петербург:
         Арсеньев К. Статистические очерки России. СПб., 1848.
         Бахтиаров А. А. Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни. СПб., 1888.
         Горлов И. Обозрение экономической статистики России. СПб., 1849.
         Выскочков Л.В. Николай I. М., 2006.
         Император Николай Первый. Сост. Филин М.Д., М., 2002.
         Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998.
         Мавродин В.В. Основание Петербурга. Л., 1978.
         Нефедов С.А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV - начало XX века. - Екатеринбург, 2005.
         Нефедов С.А. История нового времени. М., 1996.
         Петров П. Н. История Санкт-Петербурга от основания до введения в действие выборного городского управления по Учреждениям о губерниях. 1703 - 1782. СПб., 1884.
         Путеводитель по С.-Петербургу. СПб., 1903.
         Тимченко-Рубан Г. И. Первые годы Петербурга. Военно-исторический очерк. СПб., 1901.
         Тюрин А. В. Правда о Николае I. Оболганный император. М., 2010.
         Тюрин А. В. Русские - успешный народ. Как прирастала русская земля. СПб., 2012.
         Шарымов А.М. Предыстория Санкт-​Петербурга. 1703 год. СПб., 2009.
         Шильдер Н.К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. М., 2008.
         Шумигорский Е.С. Император Павел I: Жизнь и царствование. СПб., 1907.
         Устрялов Н.Г. Историческое обозрение царствования государя императора Николая I. СПб, 1847.
         Янковский Д.П. Личность императора Николая I и его эпоха. Варшава, 1897.
         Петербургское общество:
         Башилов Б. История русского масонства. М., 2003.
         Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2008.
         Кавелин К. Д. Наш умственный строй. М., 1989.
         Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Курс русской истории, М. 1988, т.5.
         Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство, М., 1996.
         Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб., 1997.
         Розанов В. В. Опавшие листья. СПб., 2024.
         Румянцев В. Б. И вышли на площадь... // 'РЖ', 24.12.2001
         Физиология Петербурга. М., 1984.
         Петербург, XX век:
         Достопримечательности Ленинграда. Л., 1956.
         Ленинград в осаде: сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войне, 1941-1944. СПб., 1995.
         На Дороге жизни. Сборник. Л., 1975.
         Калабеков И.Г. Российские реформы в цифрах и фактах. М., 2010.
         Работнова Виктория. Так уплывают пароходства. Российская Федерация сегодня. 16/2002.
         Свиридов В.П., Якутович В.П., Василенко В.Е. Битва за Ленинград. Л., 1962.
         Сомина Р. А. Невский проспект. Исторический очерк. Л., 1959.
         Широкорад А. Б. Финляндия - Россия. Три неизвестные войны. М., 2006.
         Шкаровский М.В. На земле была одна столица. СПб., 2009.

    1
    Пиренн А. Империя Карла Великого и Арабский халифат. Конец античного мира. М., 2011.

    2
    https://www.dr.dk/nyheder/viden/kroppen/stor-undersoegelse-smadrer-vikinge-myter-de-var-hverken-lyshaarede-eller

    3
    Находки кладов арабских монет до 850 года и торговые пути на Балтике http://pereformat.ru/2014/04/varini-obodriti/

    4
    Торговый путь из Ральсвика на Рюгене на восток в середине IX века http://pereformat.ru/2014/04/varini-​obodriti/

    5
    Карта распространения фрезендорфской керамики. https://nap1000.livejournal.com/14510.html

    6
    Рябинин E. А. Деревянный мир раннесредневековой Ладоги (по материалам раскопок Земляного городища в 1973 - 1985 гг.) // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. Сб. СПб., 1999.

    7
    Стальсберг А. О скандинавских погребениях// Историческая археология: традиции и перспективы: к 80-летию со дня рождения Д.А. Авдусина. С. 279,280.

    8
    Тюрин А. В. Как северо-западная Русь едва не стала восточной Ливонией. https://zavtra.ru/blogs/kak_severo-zapadnaya_rus_edva_ne_stala_vostochnoj_livoniej

    9
    Falk H., Torp A. Norwegisch-​Dänisches etymologisches Wörterbuch. Oslo-​Bergen. 1960.

    10
    Фрагменты из таблицы с данными об изменениях уровня водной поверхности в районе Мэларен (севернее Риддар-фьорда). Om Mälaren. http://arne.ljungdahl.info/malaren/MALAREN.PHP

    11
    Новгородская летопись. Первая выборка. Полное собрание русских летописей. т.42. СПБ. 2002.

    12
    Мавродин В. Начало мореходства на Руси. М.,1949.

    13
    Аграрные технологии в России IX-XX вв. М., 1996.

    14
    Фруменков Г. Г. Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI-XIX вв. Архангельск, 1975.

    15
    Новгородская первая летопись младшего извода. В кн: Полное собрание русских летописей. Т.3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л., 1950, с.426.

    16
    Копенгагенские акты, относящиеся к русской истории. Первый выпуск 1326-1569 гг. // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. ? 4. М., 1915.

    17
    Первое послание Ивана Грозного Курбскому. В кн.: Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI века. М., 1986, с. 63.

    18
    'Дневник осады и взятия Велижа, Великих Лук и Заволочья с 1-го августа по 25 ноября 1580 г., веденный Лукою Дзялынским, старостою Ковальским и Бродницким'. В кн.: Дневники второго похода Стефана Батория на Россию (1580 г.). М., 1897.

    19
    Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. М. 1988, с.260.

    20
    Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. М., 1988, с.260.

    21
    W. Harrison. The description of England prefixed to the Holinshed's Chronicles, vol.I, 1807, p.186.

    22
    Абрамова С.Ю. Африка: четыре столетия работорговли. М., 1992

    23
    Mathieson W. L. British Slavery and its Abolition. L., 1926., с. 255

    24
    Куник А.А. Предисловие// Писцовые книги Ижорской земли. Т.1, отд. 2. СПб., 1862, с. IV-V.

    25
    Видекинд Ю. История десятилетней шведско-московитской войны. - М., 2000.

    26
    Фруменков. Соловецкий монастырь и оборона Беломорья.

    27
    Видекинд. История десятилетней шведско-московитской войны.

    28
    Война и мир Петра Великого // Вестник МГИМО Университета. - 2021. - Т. 14, вып. 6, с.10.

    29
    Нефедов С. А. Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV - начало XX века. - Екатеринбург, 2005. С. 118. (Далее - ДСА.)

    30
    Там же.

    31
    Мавродин В.В. Основание Петербурга. Л., 1978. С. 49.

    32
    ДСА, с. 117.

    33
    Lipson. The economic history of England. V. III, 1931, p. 424.

    34
    Тревельян Дж.М. История Англии от Чосера до королевы Виктории. Смоленск, 2001, с.229.

    35
    Петти У. Экономические и статистические работы. М., 1940, с. 99; Афанасьев Г.Е. Судьбы Ирландии. - В кн: Записки Новороссийского университета. Т.46. Одесса, 1888, с.85.

    36
    Шарымов А. М. Предыстория Санкт - Петербурга. 1703 год. СПб.,1998. С. 193.

    37
    Рассказ современника-поляка о походах против гайдамак // Записки о Южной Руси. Т. 2. СПб. 1857.

    38
    Петров П. Н. История Санкт-Петербурга от основания до введения в действие выборного городского управления по Учреждениям о губерниях. 1703 - 1782. СПб, 1884, с. 40.

    39
    Шарымов, с. 605.

    40
    Мавродин В. В. Основание Петербурга. Л., 1978, с.91.

    41
    Там же, с. 94.

    42
    Там же, сс. 94, 99.

    43
    Петров, с. 42.

    44
    Там же, с. 44.

    45
    Там же, с. 45.

    46
    Мавродин, с.75.

    47
    Мавродин, с. 77; Петров, с.48; Тимченко-Рубан Г. И. Первые годы Петербурга. Военно-исторический очерк. СПб., 1901, с. 108.

    48
    Тимченко-Рубан, с.110.

    49
    Там же, с.114.

    50
    Мавродин, с. 77.

    51
    Петров, 50.

    52
    Тимченко-Рубан, с.130

    53
    Петров, сс.50-51.

    54
    Там же, сс. 51-52

    55
    Тимченко-Рубан, с. 150; Мавродин, с. 79.

    56
    Петров, с. 52

    57
    Тимченко-Рубан, с. 144.

    58
    Тимченко-Рубан, сс. 196-202; Петров, сс. 71-73;

    59
    Достопримечательности Ленинграда. Сборник. Л.,1957. с.95.

    60
    Мавродин, с. 106.

    61
    Там же, с. 94.

    62
    Сомина Р. А. Невский проспект. Исторический очерк. Л., 1959. С.13.

    63
    Мавродин, с.186.

    64
    Тревельян, с.308.

    65
    Достопримечательности Ленинграда, сс.96,97.

    66
    Мавродин, с.197.

    67
    Петров, с. 191.

    68
    Там же, с. 219.

    69
    Достопримечательности Ленинграда, с.99.

    70
    Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб, 1997, с. 658.

    71
    Кавелин К.Д. Наш умственный строй. М.1989, с.165.

    72
    Платонов, с. 708.

    73
    Кавелин, с. 213 - 214.

    74
    Александр Радищев//Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 томах. М., 1959-1962. Т.6.

    75
    Кавелин, с. 216.

    76
    Путешествие из Москвы в Петербург//Пушкин. Собрание сочинений. Т.6.

    77
    Россия первой половины XIX века глазами иностранцев, Л., 1991, с.31.

    78
    Путешествие из Москвы в Петербург.

    79
    История России с начала XVIII века до конца XIX века. М., 1997, под ред. ак. Л.В. Милова. С.152.

    80
    Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М. 1983, с.247.

    81
    Керсновский А. История русской армии. Ч. I, М.1992. С. 156.

    82
    Дегоев В. В. У истоков 'Большой игры': Очаковский кризис 1791 года как намек истории. //Международная жизнь. ?8 2024.

    83
    Святая Блаженная Ксения Петербургская. СПб., 'Сатисъ', 2009.

    84
    Невский проспект, с.62.

    85
    Россия первой половины XIX века, с.688.

    86
    Там же, с.236, 270.

    87
    Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая I. СПб. 1887, с. 461.

    88
    Рачинский А. Основа христианской политики. Священный Союз, или европейская мечта Императора Александра I. (интернет-публикация).

    89
    Янковский Д.П. Личность императора Николая I и его эпоха. Варшава, 1897, с. 63.

    90
    Устрялов Н.Г. Историческое обозрение царствования государя императора Николая I. СПб, 1847, с.11.

    91
    Там же, с.14.

    92
    Там же, с.15.

    93
    Выскочков Л.В. Николай I. М. 2006, с.94

    94
    Янковский, с.16.

    95
    Устрялов, с.16.

    96
    Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Курс русской истории, М. 1988, т.5, с.220.

    97
    Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб, 1997, с. 679.

    98
    Ключевский, с.223.

    99
    Бердяев Н. Русская идея. СПб.: Азбука-классика, 2008.

    100
    Розен А.Е. Записки декабриста. СПб, 1907.

    101
    Румянцев В. Б. И вышли на площадь... // 'РЖ', 24.12.2001.

    102
    Выскочков Л.В. Николай I. М. 2006, с. 89.

    103
    Тревельян, с. 300.

    104
    Там же, с. 349.

    105
    Абрамова С.Ю. Африка: четыре столетия работорговли. М., 1992

    106
    Николай I: личность и эпоха. Новые материалы. СПб, 2007, с. 15.

    107
    Выскочков , с. 103.

    108
    Русские мемуары. Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000, с.26.

    109
    Ashton J. The dawn of the XIX century in England. 1906. p.452.

    110
    Воейков Н.Н. Церковь, Русь и Рим, Мн..2000, с.614.

    111
    Цейтлин М. А. 14 декабря. //Современные Записки. XXVI. Париж, 1925.

    112
    Друзьям. - В кн: Пушкин А.С. Соч. в 3 томах. М. 1985, т. 1, с. 415.

    113
    Платонов, с. 345.

    114
    Алексеев С.Г. Местное самоуправление русских крестьян XVIII-XIX. СПб - М., 1902, с. 51.

    115
    Там же, с.47.

    116
    Там же, с.49.

    117
    Кавелин , с.166.

    118
    Пушкарев С. Г. Очерк крестьянского самоуправления в России. - В кн: История и историография России. Из научного наследия русского зарубежья. М. 2006. С. 135.

    119
    Там же, с. 137.

    120
    Платонов , 346.

    121
    Крестьяне //Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона; Кауфман А.А. Переселение и колонизация. СПб, 1905, с.13.

    122
    Янковский, с. 35.

    123
    Горланов Л. И. Сельскохозяйственное рационализаторство в удельных и государственных имениях России в первой половине XIX века. - В кн: Аграрный рынок в его историческом развитии. М. 1991.

    124
    Русский Архив. СПб., 1900. Т. 1.

    125
    Алексеев, с.66.

    126
    Николай I: личность и эпоха, с.18.

    127
    Колюпанов Н. Биография А. И. Кошелева. М. 1889. Т. II, стр. 123.

    128
    Батюшков П.Н. Белоруссия и Литва. Исторические судьбы Северо-западного края. СПб, 1889, с.360-362.

    129
    Янковский, с.33.

    130
    Алексеев, с.67.

    131
    Антонов М.Ф. Экономическое учение славянофилов. М., 2008, с. 19.

    132
    Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992, с. 366.

    133
    Выскочков, с. 206.

    134
    Маркс К. Об освобождении крестьян в России. - В кн.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., М. 1954., т.12, с. 692-701.

    135
    Кавелин, с.165.

    136
    Император Николай Первый: Сборник / Сост. М. Д. Филина. М, 2002., с.241

    137
    Швед В.В. Участие белорусского крестьянства в ярмарочной торговле 1830-1860 гг. - В кн: Аграрный рынок, с. 141.

    138
    Бобович И.М. Крестьянство и рынок. Экономические и правовые основы расширения деревенских рыночных связей. - В кн: Аграрный рынок с. 121.

    139
    Антонов, с. 12, 21.

    140
    Павлуцких Г.Г. Формирование аграрного рынка в южном Зауралье в первой половине XIX века. - В кн: Аграрный рынок.

    141
    Шевченко Г.Н. Формирование и роль городов Кубани в аграрной структуре северного Кавказа. - В кн: Аграрный рынок.

    142
    Рянский Л.М. Рост наемного труда в крепостной деревне Курской губернии. - В кн: Аграрный рынок, с.166.

    143
    Тальберг Н. Император Николай I в свете исторической правды// /Нико-лай Первый и его время: Документы, письма, дневники, мемуары, свидетельства современников и труды историков / Сост. Б. Н. Тарасова. М., 2000. С. 393.

    144
    Филин, с.241

    145
    Россия первой половины XIX века, с. 585.

    146
    Выскочков, с.226.

    147
    Там же, с.227.

    148
    Антонов, с.11.

    149
    Кулагина Г.А. История родного края. Свердловск, 1983, с. 84.

    150
    Выскочков, с.235, 236.

    151
    Россия первой половины XIX века, с.586.

    152
    Николай I: личность и эпоха, с.21.

    153
    Филин, с. 247.

    154
    Горлов, с. 253.

    155
    Там же, с. 252.

    156
    Щеглов И. В. Хронологический перечень важнейших данных истории Сибири 1032-1882. Иркутск, 1883. С. 574.

    157
    Янковский, с. 43-45.

    158
    Антонов, с.15.

    159
    Там же, с. 15-17.

    160
    Белинский В. Петербург и Москва.//Физиология Петербурга. М., 1984.

    161
    Достопримечательности Ленинграда, с. 98.

    162
    Платонов, с.42.

    163
    Современник ?3. Сс. 205, 206.

    164
    Фомин С. В. Поэт и Власть, или Вольные каменщики при гробе Пушкина https://ruskline.ru/monitoring_smi/2008/02/07/poe_t_i_vlast_ili_vol_nye_kamenwiki_pri_grobe_pushkina

    165
    Янковский, с.23.

    166
    Лермонтов М.Ю. Опять, народные витии. Соч. в двух томах, М.1989, т.1, с. 320.

    167
    Гиллельсон М. Пушкинский 'Современник'. Вступительная статья.//Современник. Литературный журнал, издаваемый Александром Пушкиным. Приложение к факсимильному изданию. М., 1987.

    168
    'Цветущая сложность' Константина Леонтьева. Журнал 'Международная жизнь' https://interaffairs.ru/news/show/14539

    169
    Владимир Соловьев против Данилевского. В кн. Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство, М., 1996.

    170
    Тюрин А. В. Запад, западный капитализм и рабство. https://zavtra.ru/blogs/zapad_zapadnij_kapitalizm_i_rabstvo

    171
    Афанасьев, с. 76.

    172
    Zeiten und Menschen. Paderborn: Schoeningh, 2011.

    173
    https://www.livemint.com/Companies/HNZA71LNVNNVXQ1eaIKu6M/British-Raj-siphoned-out-45-trillion-from-India-Utsa-Patna.html

    174
    Тюрин А. В. Первая колония Англии. https://zavtra.ru/blogs/pervaya_koloniya_anglii

    175
    Fitzgerald G. Towards a New Ireland. Dublin, 1973. P.67.

    176
    Тюрин А. В. Почему и как Англия грабила Индию. https://aftershock.news/?q=node/1343222

    177
    Снесарев А.Е. Индия как главный фактор в среднеазиатском вопросе. СПб.,1906.

    178
    https://dic.academic.ru/dic.nsf/sie/2872/ВАНДЕЙСКИЕ

    179
    Тюрин А. В. Как западный бизнес построил ад в сердце Африки. https://aftershock.news/?q=node/983493

    180
    Daniel Vangroenweghe. Du Sang sur les lianes. Bruxelles, 1986. P.10.

    181
    Розанов В. В. Опавшие листья. СПб., 2024.

    182
    Тюрин А. В. Англия - история большого грабежа, порабощения и массовых убийств. https://zavtra.ru/blogs/angliya_-_istoriya_bol_shogo_grabezha_porabosheniya_i_massovih_ubijstv

    183
    'Россия потеряла убитыми, умершими от ран и от болезней 129477 человек, вражеская коалиция 166646'. Мерников А. Г., Спектор А. А. Всемирная история войн. Мн., 2005.

    184
    Gueddella Ph. Palmerston. London, 1950, p. 315.

    185
    Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. СПб, 1901. С.216.

    186
    Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений в 14 томах. Л., 1952. Т. 13, с. 435-446.

    187
    Путешествие из Москвы в Петербург.

    188
    Литературное Наследство. М., 1958. Т. 64, с. 330.

    189
    Шелгунов Н.В. Воспоминания. М. - Л, 1923, с. 24.

    190
    Дюков А. Р. https://t.me/historiographe/15908

    191
    Катехизис революционера. - В кн.: Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Под ред. Рудницкой Е.Л. М., 1997.

    192
    Леонтьев К. Владимир Соловьев против Данилевского.

    193
    Жития святых в земле Российской просиявших. СПб., 2001.

    194
    Белинский В. Петербург и Москва.//Физиология Петербурга. М., 1984.

    195
    Успенский Л. Записки старого петербуржца. Л., 1990. С. 63.

    196
    Выскочков Л. В. Николай I. - М., 2006. С. 206; Маркс К. Об освобождении крестьян в России. В кн.: Соч., т. 12. С. 692-701.

    197
    Ключевский В. О. Сочинения. Курс русской истории. - М., 1988. Лекция LXXXVI.

    198
    Дюков А. Р. https://t.me/historiographe/15914

    199
    Любавский. Историческая география России в связи с колонизацией. - СПб., 2000. С. 277.

    200
    Любавский. Историческая география. С. 271.

    201
    Менделеев Д. И. Толковый тариф, или Исследование о развитии промышленности России в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 года. М., 2005.

    202
    Антонов, с. 266.

    203
    Сапрыкин Ю.М. Английская колонизация Ирландии в XVI - XVII вв. М.,1958

    204
    Brown T. N. Nationalism and Irish Peasant 1800 - 1848 Review of Politics. 1953. October. P. 415

    205
    Сибирь. Выпуск I. Справочные издания переселенческого управления МВД. - СПб, 1899. С. 58. (Далее - Сибирь. МВД.)

    206
    Кауфман. С. 45-51.

    207
    Хобсбаум Э. Век капитала. 1848-1875. - Ростов-на-Дону, 1999. С. 197, 198.

    208
    Люксембург. С. 269.

    209
    Ковалевский М. М. Общинное землевладение. Часть I. - М., 1879. С. 210-231.

    210
    Lefeuvre D. Pour en finir avec la repentance coloniale. - Flammarion, 2006.

    211
    Любавский. Историческая география. С. 281.

    212
    Сибирь. МВД. С. 4; Сибирь РИ. С. 56, 58.

    213
    ДСА. С. 317.

    214
    Сибирь в составе Российской империи. - М., 2007. (Далее - Сибирь РИ.). С. 259-260.

    215
    Сарапулова Н. Г. Аграрные реформы и их реализация в Среднем Зауралье. - 2009. С. 89, 90.

    216
    Сибирь. МВД. С. 15.

    217
    Там же. С. 92.

    218
    Резун, Шиловский. Сибирь, конец XVI - нач. XX в.

    219
    Халютин П. В. Степные области и Туркестан. - П-д, 1915. С. 4.

    220
    Люксембург Р. Накопление капитала. - М.-Л., 1934. С. 263-265.

    221
    Хобсбаум. С. 189; Неру Д. Взгляд на всемирную историю. Т. 2. 1981.

    222
    Люксембург. С. 286, 288, 292.

    223
    Пыжиков А. В. Питер - Москва. Схватка за Россию. М., 2014.

    224
    https://vz.ru/opinions/2024/9/24/1288329.html

    225
    Вестерлунд Ларс. 'Мы ждали вас как освободителей, а вы принесли нам смерть...' СПб., 2013. https://rabkrin.org/vesterlund-lars-myi-zhdali-vas-kak-osvoboditeley-a-vyi-prinesli-nam-smert-kniga/

    226
    Всемирная история. Т.VIII. М.,1961. C.87.

    227
    Широкорад А. Финляндия - Россия. Три неизвестные войны. М., 2006.

    228
    Свиридов В. П. и др. Битва за Ленинград. Л., с. 177

    229
    https://karelmedia.ru/dokumenty/prikaz-marshala-k-mannergejma-?-132-o-konczlageryah-dlya-russkogo-naseleniya-karelii/

    230
    Широкорад А. Финляндия - Россия. Три неизвестные войны. М., 2006.

    231
    Национальный центр исторической памяти при Президенте Российской Федерации https://t.me/nciprussia/500

    232
    'В огне оккупационного режима'. https://web.archive.org/web/20070927225520/http://kspu.ptz.ru/projects/war/index.files/page0022.htm

    233
    Морозов K.A. Kарелия в годы Великой Oтечественной войны 1941-1945. Петрозаводск, 1975

    234
    https://t.me/nciprussia/499 ; 'Россия показала Финляндии новую политику исторической памяти'. https://vz.ru/society/2024/8/6/1280973.html

    235
    https://t.me/SNV_7/1398

    236
    https://rossaprimavera.ru/news/d71a26f6

    237
    Санкт-Петербург. 1703-2003: Юбилейный статистический сборник, demoscope.ru/weekly/2004/0163/tema01.php

    238
    Ленинград в осаде. Архивные документы Второй мировой войны.https://blockade.spbarchives.ru

    239
    https://blockade.spbarchives.ru/section_4/document_99.html

    240
    'Диверсанты РОН - первые боевые пловцы в СССР'. https://versia.ru/diversanty-ron-pervye-boevye-plovcy-v-sssr

    241
    На Дороге жизни. Л., 1975. С.27.

    242
    Там же, с.79.

    243
    Там же, сс. 467, 468.

    244
    Там же, с. 474.

    245
    https://evacuation.spbarchives.ru/history

    246
    https://telegra.ph/V-Lenoblasti-nashli-mnogotysyachnoe-zahoronenie-na-territorii-nacistskogo-konclagerya-08-15

    247
    https://lenta.ru/articles/2015/05/25/igrunov/

    248
    Для примера. Ролкер 'Академик Горбунов' http://fleetphoto.ru/ship/15922/#n24556; ролкер 'Сергей Киров' http://fleetphoto.ru/ship/21080/#n37086; контейнеровоз 'Тихон Киселев' http://fleetphoto.ru/ship/17593/#n28946; пассажирское судно 'Константин Симонов' http://fleetphoto.ru/ship/3257/#n23960

    249
    Урвачёв П. Попытка дамбостроения. Интервью с Юрием Севенардом // Город. - ? 41. - 15-21.11.2004; Рутман М. Вода как двигатель прогресса // Санкт-Петербургские ведомости. - ? 232 (5255). - 30.11.2012.

    250
    'Инженерная защита', журнал. Спецвыпуск 1/2015. Негородские территории.

    251
    https://www.interfax.ru/world/983266

    252
    https://www.oxfam.org/en/pressroom/pressreleases/2018-01-22/richest-1-percent-bagged-82-percent-wealth-created-last-year

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Тюрин Александр Владимирович (alexander-tyurin@inbox.ru)
  • Обновлено: 31/10/2025. 1039k. Статистика.
  • Статья: Публицистика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.