Аннотация: Глава о переводах Толкина на русский язык, не вошедшая в биографию ЖЗЛ "Толкин" (Г. Прашкевич, С. Соловьев)
Приложение.
ПРОБЛЕМА ПОЗНАНИЯ
1
Проблема перевода - всегда проблема познания, как для переводчика, так и для читателя: проблема познания нового автора, нового мира. Правда, подход тут разный: читатель просто старается понять, а переводчик - понять так, чтобы сделать новый мир понятным для читателя. Кроме того, переводчик должен принимать во внимание особенности той страны, того места и того времени, в которых он работает, чтобы его перевод был издан и дошел до читателя. В целом перевод - проблема познания чужой культуры. С этой точки зрения судьба книг Толкина в СССР могла оказаться похожей на судьбы таких книг, как "Пиноккио" Коллоди, превратившегося в "Буратино", благодаря таланту Алексея Толстого, "Медный кувшин" Гатри, ставший усилиями Л. Лагина "Стариком Хоттабычем", "Удивительного волшебника из страны Оз" Ф. Баума - превратившегося в "Волшебника Изумрудного Города", благодаря А. Волкову. Но первая попытка ассимиляции "Властелина Колец" прошла в СССР почти незамеченной. Поклонниками Толкина книга "Повесть о Кольце", перевод с английского (в сокращении) З. А. Бобырь (М.: СП Интерпринт, 1990) воспринимается как нелепый курьез; среди знатоков даже бытует специфическое обозначение - "желтый том", по цвету обложки.
Пренебрежительное отношение к переводу З. А. Бобырь можно объяснять тем, что текст был сильно сокращен (приблизительно до трети оригинала) и содержал множество немотивированных добавлений, таких, кажем, как "испепеляющий венец". Однако именно эти свойства делают указанный перевод-пересказ едва ли не самым интересным с концептуальной точки зрения. З. А. Бобырь (1912-1988) была профессиональной переводчицей, сотрудницей журнала "Техника - молодежи". Дебютной публикацией для нее стал рассказ Р. Хайнлайна "Дом четырех измерений", опубликованный в 1944 году. В переводах З. А. Бобырь советские читатели знакомились с произведениями Жюля Верна, Герберта Уэллса, Артура Кларка, Фредерика Брауна, Роберта Шекли, Джека Вэнса, Мюррея Лейнстера, Ларри Нивена, Вацлава Кайдоша, Брайана Олдисса, Эрика Рассела, Джека Финнея, Клиффорда Саймака и многих других. Таким образом, отклонения от оригинала и странности перевода З. А. Бобырь ни в коей мере не являются проявлениями непрофессионализма - это следствие определенной концепции.
"Общая атмосфера "Повести..." - (о Кольце - Г.П., С.С.) - это атмосфера долга и подвига. Выполнение своей миссии, несмотря ни на какие препятствия, дружба и привязанность, не признающие племенных преград, не останавливающиеся ни перед какими жертвами, настойчивость в борьбе с Врагом, столь могучим, что сама борьба кажется бесполезной, если не опирается на моральные факторы; способность сострадать и щадить, исключающая бесполезную жестокость, истинно рыцарская любовь, не внешне галантная - все это есть в "Повести...", и совокупность этих черт придает ей неотразимую привлекательность..."
Или, например, другая мысль, в которой, как нам кажется, чувствуется тень тех времен, которые довелось пережить переводчице.
"Всего поразительнее здесь образ Саурона, Темного Владыки, повелителя Мордора и всех темных сил в Среднем Мире. У Кольца Власти, в числе прочих свойств, есть одно необычное: оно превращает своих носителей в призраки, ибо лишает их того, что для живых существ всего драгоценнее: неповторимой индивидуальности. В Сауроне эта черта доведена до предела: он в совершенстве описан тем, что не описан вовсе. Единственное, что мы видим от него - это Кольцо, как отражение его сущности, и огненное Око, как некую дань физической природе (таким его видит Фродо в магическом Зеркале Галадриэль). И больше ничего. Он - олицетворение зла, и поэтому у него нет никакой индивидуальности..."
Как обнаружила современная исследовательница - сотрудница РГГУ Н. Г. Семенова - перевод З. А. Бобырь был действительно первым переводом "Властелина Колец" на русский язык. Он был сделан в 1966 году, еще при жизни Толкина.
Благодаря Н. Г. Семеновой мы многое знаем об истории этого перевода.
Усилиями Н. Г. Семеновой были опубликованы интермедии (не вошедшие в "Повесть о Кольце"), написанные З. А. Бобырь; они придавали своеобразное "научно-техническое" звучание версии Толкина и подталкивали читателей к пониманию "Властелина Колец" как произведения именно научно-фантастического, что позволяло легче преодолевать цензурные препятствия. Во всяком случае, все эти интермедии сильно напоминают прием, широко использовавшийся в "познавательной" научной фантастике того времени. Пять довольно-таки условных персонажей - Координатор, Инженер, Кибернетик, Физик и Химик (почти как в "Эдеме" Станислава Лема) обсуждают находку таинственного кольца в образце базальта, извлеченного из буровой скважины. (Отрывок из интермедии, написанной З. А. Бобырь, взят нами из статьи Н. Семеновой "Инженер колец: как трилогия Толкина не стала научной фантастикой"):
"- Вот, смотрите, - сказал Инженер.
Остальные собрались вокруг стола, разглядывая то, что он положил на середину, потом недоумённо переглянулись.
- Что это такое? - спросил Кибернетик.
"Это" было массивным гладким кольцом - очевидно, золотым. На белой поверхности стола оно сияло, словно излучая свой собственный свет. Его форма и обработка были безупречны.
- Что это? -- повторил Кибернетик.
- Вы видите: золотое кольцо. То есть я думаю, что оно золотое.
- Что-то в нём странное... Откуда оно? Никогда таких не видел...
Инженер сел к столу и накрыл кольцо ладонью.
- Я тоже, - медленно произнёс он. - У нас таких не бывает. Его извлекли из скважины N5 - знаете, она одна из самых глубоких. Точнее говоря, извлекли не его, а базальтовый керн. У нас было задание - испытывать базальты на плавкость...
Кольцо поместили в аппарат, и все столпились вокруг, не сводя с него взглядов. Физик включил рубильник; раздалось характерное постепенно усиливавшееся жужжанье. И вдруг яркая вспышка заставила всех вскрикнуть и прижать ладони к глазам.
Первым опустил руки Координатор; он казался ошеломлённым.
- Мордор... -- прошептал он".
Другое нововведение З. А. Бобырь (появление волшебного "Испепеляющего венца") работает на "сказочность" сюжета; в итоге работа З.А. Бобырь представляет собой прямую попытку "подгонки" трилогии Толкина к более привычным для советского читателя жанрам.
Такой неожиданный подход, если его сразу не отбрасывать, несомненно, будит мысль и помогает ставить вопросы, которые вряд ли кто-то задаст, читая обыкновенный перевод. Например, откуда мы знаем, что Кольцо в эпопее Толкина действительно погибло, упав в жерло Ородруина? Только со слов Гэндальфа, который утверждал, что это единственный способ его уничтожить. И еще - читая про гибель Барад-Дура и Саурона.
Переводчица, с ее научно-техническим подходом, невольно поставила вопрос иначе. Конечно, падение Кольца в Ородруин могло высвободить огромную энергию, что объясняет гибель Саурона, но почему оно само должно было разрушиться? В конце концов, температура кипящей лавы вулкана всего-то за тысячу градусов...
2
Следующий перевод, на котором мы остановимся - это перевод В. Муравьева (1937-2001) и А. Кистяковского (1936-1987) - "Хранители" (1982). Судя по всему, "Хранители" были первым "официальным" изданием Толкина на русском языке; до этого появлялись лишь "самиздатовские" переводы, о чем мы еще скажем.
О литературном качестве работы В. Муравьева и А. Кистяковского у любителей Толкина сложилось довольно высокое мнение. При этом в "Хранителях" много вольностей и отклонений от оригинала; например, переводчики широко использовали аналогию hobbit/rabbit, против которой решительно возражал сам Толкин. Переводчиков это не смутило, в "Хранителях" почти все "хоббитские" имена так или иначе связаны с кроликами, зайцами и т.п. В оправдание такого выбора В. Муравьев писал в "Предыстории": "Сколько ни отнекивайся Толкин, а хоббит все-таки сращение двух слов: homo [лат.] "человек" + (ra)bbit [англ.] "кролик"..."
Вряд ли Толкин стал бы "отнекиваться". Скорее всего, заметил бы ядовито, что слово "rabbit" пришло в английский язык с континента сравнительно недавно, a до ХIV века, и даже иногда в ХVIII, говорили coney (отсюда Кони-айленд в США), так что во времена, когда разыгрывается действие эпопеи, его не было и в помине.
Однако c точки зрения "познания" толкиновского мира перевод "Хранителей" очень интересен. Переводчики, несомненно, осознавали важность упоминавшейся нами "проблемы познания", о чем можно судить по цитатам из "Предыстории" В. Муравьева.
"И надо не выдумывать, а выяснять - с этим Толкин давно согласен..."
"Волшебный мир, по которому странствовал господин Торбинс, вовсе не такой уж волшебный. Это наш мир, но неопознанный, а опознание дается опытом, и опытом нелегким, то есть много требующим и от героя, и от автора-рассказчика, организатора и осуществителя сюжета открытия мира. Да и от читателя..."
До конца предисловия слово "понимание" встречается еще много раз. А в самом конце В. Муравьев подсказывает тему - говорит о том, что, по его мнению, в особенности нуждается в понимании.
"Вернее всего, пожалуй, так: это книга о природе власти, которая хочет быть властью над человеком, власти безнравственной и порабощающей, основанной на лжи и насилии. Духовная капитуляция перед такой властью и всякая ей сопричастность растлевают и губят человека. Общие нравственные законы существования человечества непреложны. Человеческое достоинство - главное достояние человека, и нужно отстаивать его до конца, любой ценой, в любых обстоятельствах..."
Согласитесь, в этих размышлениях чувствуется попытка осмысления трудного прошлого нашей собственной страны. В общем-то, понятно, почему, скажем, для передачи речи орков в своем переводе В. Муравьев и А. Кистяковский в большой мере пользовались блатным и лагерным жаргоном. К тому же, В. Муравьев заканчивает свое предисловие мыслью о "маленьком человеке" - еще одной центральной теме русской литературы. Привлекая, впрочем, для большей ясности Диккенса, хорошо знакомого советскому читателю - речь ведь идет все-таки о литературе английской. "И, конечно же, - пишет он, - книга "в особенности о хоббитах" - о том, как мистер Пиквик, он же Фродо Торбинс, и его верный слуга Сэм Уэллер, он же Сэммиум Скромби, оказались главными и роковыми противниками Саурона Великого, самозванного властелина мира сего..."
В. Муравьев и А. Кистяковский принадлежали к другому поколению, нежели З. А. Бобырь. Их личные биографии тоже многое объясняют в подходе к книге Толкина.
В. С. Муравьев был сыном И. И. Муравьевой (1920-1959), литературоведа, специалиста по французской и датской литературе (основным ее трудом считается биография Ганса Христиана Андерсена, изданная в серии ЖЗЛ в 1959 году).
К тому же, В. Муравьев был пасынком двух весьма и весьма замечательных людей - Е. М. Мелетинского (1918-2005) и Г. С. Померанца (1918-2013).
Мелетинский - выдающийся филолог, историк, исследователь фольклора.
В 1940 году он закончил ИФЛИ, в военные годы мог остаться переводчиком в тылу, но добился направления на фронт, служил в разведке, выходил из окружения, был репрессирован, освобожден из лагеря по болезни, в 1943-1946 годах работал в Ташкентском университете, в 1946-1949 годах - в Петрозаводском, затем вновь был репрессирован. После смерти Сталина - освобожден, реабилитирован при Хрущеве. В науке основной темой Мелетинского была теория мифа и историческая поэтика. Он был зам. главного редактора энциклопедии "Мифы народов мира", написал ряд глубоких статей для "Мифологического словаря". Переводил скандинавские саги, в том числе "Прорицание вёльвы". Его брак с И. И. Муравьевой распался после второго освобождения из лагеря. Невозможно пренебречь влиянием такого человека на пасынка.
Г. С. Померанц больше известен как диссидент и философ. Он тоже был выпускником ИФЛИ, прошел войну (ранения, награды), после войны, как и Мелетинский, побывал в лагере, позже был реабилитирован. В 1968 году защита кандидатской диссертации "Некоторые течения восточного религиозного нигилизма" не состоялась в связи с его политической деятельностью - он подписал письмо в защиту участников демонстрации против вторжения в Чехословакию. Автор книг "Открытость бездне: этюды о Достоевском" (1989), "Выход из транса" (1995), "Великие религии мира" (1998, совместно с Зинаидой Миркиной) и др.
Алексей Муравьев, сын В. С. Муравьева, рассказывал, что "отца с поэзией связывали более сложные отношения. Тут сказалось и его восторженное отношение к Ахматовой, и знакомство с Пастернаком, и воспоминания детства, когда его отчим Григорий Соломонович Померанц и мама -- Ирина Игнатьевна Муравьева весь вечер могли сидеть и читать стихи. И все их друзья читали стихи, и вот это отношение к поэзии как к магическому действу осталось у него на всю жизнь..."
В 1956-1959 годы Г. С. Померанц был мужем И. И. Муравьевой, которая, к сожалению, в 1959 году неожиданно скончалось в результате неудачной операции. В интервью Померанца, опубликованном на полит.ру говорится о его встречах с В. С. Муравьевым и его братом. "Я проводил много времени со своими пасынками. Мы встречались три-четыре раза в неделю, распивали бутылочку вина..."
А. А. Кистяковский происходил из дворянского рода - он был правнуком известного юриста А. Ф. Кистяковского. Брат его деда (Игорь Александрович) был министром украинского правительства (в 1918 году), оказался в эмиграции, как и многие другие родственники. Другой брат деда (Богдан Александрович, известный юрист) был одним из авторов известного сборника "Вехи". Двоюродный дядя (один из сыновей Богдана Александровича) - эмигрировал в США и входил в руководство Манхеттенского проекта по созданию атомной бомбы, а впоследствии был советником президента Эйхенхауэра. Отец остался в СССР. Имел звание инженер-полковника, был известным пловцом и специалистом по спортивным сооружениям, в тридцатые годы был репрессирован. Сам Андрей Андреевич оставил школу после восьмого класса, служил в армии, позже поступил на филфак МГУ, который окончил в 1971 году по специальности "английский язык и литература". Был хорошо знаком с художниками "лианозовской школы". Международную известность ему принес перевод книги Артура Кестлера "Слепящая тьма". Перевод был издан за рубежом в 1978 году и одобрен самим Кестлером, а в СССР до 1988 года ходил в самиздате. С начала 70-х Кистяковский был связан с диссидентским движением, а в 1983-1984 годах был распорядителем фонда Солженицина (фонда помощи политзаключенным). Известный переводчик Е. В. Витковский на вопрос, были ли у него или у Муравьева счеты с Советской властью, которые как-то отразились в их переводах, в одном своем интервью сказал: "Интересно, у распорядителя Фонда Солженицына были ли таковые счеты? Он ненавидел советскую власть, и я ненавидел, и это была основная составляющая нашей дружбы - наверное, надо так наши отношения называть, хотя я тогда в таких громких категориях на эту тему не думал".
Перевод Муравьева и Кистяковского смело может считать вторым, возможно, это место он делит с некоторыми работами, до конца 80-х ходившими в самиздате (С. Я. Уманского, А. А. Грузберга, В. А. Маториной). В интервью Витковского говорится: "Насколько мне известно, идея зародилась в Библиотеке Иностранной литературы у В. Скороденко и В. Муравьева. Насколько я могу вспомнить, первый разговор о переводе Толкина зашел году в 1974. Помню выступление Скороденко в издательстве "Художественная литература" (которое и слышать не хотело об издании "детских" книг), начинавшееся словами: "В прошлом году умер... Толкин".
Важной вехой являлась и заметка Муравьева "Толкьен и критики" (1976), - вообще первая статья о Толкине на русском языке.
В ответ на уточняющий вопрос журналистки (А. Хананашвили), в каком году началась работа над переводом, Витковский сказал: "Между 1973 и 1975 годами, ни в коем случае не позже. В 1976 году он - (Муравьев, - Г. П., С. С.) - говорил о работе над "Властелином колец" как о деле решенном и ждал договора от издательства. Через короткое время упоминалось, что договор уже есть - но потом из-за политических занятий Андрея начали возникать двойные рецензии..."
Всесоюзная Государственная Библиотека Иностранной Литературы (ВГБИЛ), где с 1960 года работал В. Муравьев, была важнейшим (и чуть ли не единственным) местом в СССР, куда поступали (и откуда могли расходиться в копиях) западные издания, если только их не угораздило попасть под запрет. Разумеется, копии не всегда делались официально. Трудно переоценить значение этого источника для ранних переводчиков Толкина. Как отмечается в путеводителе по переводам Толкина (раздел 4, история перевода В. А. Маториной): "Перевод делался с микропленок, полученных, скорее всего, из того же источника, что и у других переводчиков - из библиотеки Иностранной литературы в Москве".
Муравьев и Кистяковский были, как мы видим, ближе других к этому первоисточнику.
Е. Витковский: "Знаю, что из рук Муравьева Андрей получил все: и "Номенклатуру", и самого Толкина, и какие-то дополнительные материалы".
Говоря об истории публикаций этого перевода, мы вновь воспользуемся F.A.Q. по переводам и переводчикам Дж. Р. Р. Толкина. Первая часть "Властелина Колец" в переводе Муравьева и Кистяковского (с сокращениями) под названием "Хранители" вышла в издательстве "Детская литература". Издание содержало послесловие В. Муравьева "Сотворение действительности". В этом издании Пролог и первую книгу перевел В. Муравьев, вторую книгу и все стихи - А. Кистяковский. Кистяковский скончался в 1987 году, а через два года вышла дополненная версия "Хранителей" с предисловием В. Муравьева "Предыстория". Вторая и третья части трилогии (в переводе В. Муравьева) вышли соответственно в 1991 и 1992 годах. Последняя, третья редакция перевода, с добавлением Приложений вышла в 1999 году. Концепцию этого перевода Н. Семенова характеризует следующим образом: "Она, как нам кажется, заключается, с одной стороны, в трактовке "Властелина Колец" как произведения былинно-героического, с другой - в максимальном приближении его к российскому читателю, что, в частности, выражается в замене некоторых реалий толкиновского Средиземья (Middle-earth) реалиями российской истории". Она же отмечает, что все последующие опубликованные переводы "Властелина Колец" в той или иной степени подверглись влиянию перевода Муравьева и Кистяковского: ""Хранители", вышедшие в 1983 году, в огромной степени определили стилистическую направленность всех последующих переводов. Многие переводчики, полемизирующие сегодня с их версией, в детстве зачитывались "Хранителями" 1983 года".
3
Рассмотрим теперь историю трех других переводов: С. Я. Уманского, А. А. Грузберга и В. А. Маториной. До распада СССР они все в той или иной мере циркулировали в самиздате. Интерес названных переводчиков (в свете "проблемы познания") - в выходе "Властелина Колец" Толкина за пределы круга профессионалов. Кстати, обратим внимание на высокую долю среди авторов этих переводов людей с научно-техническим (не филологическим) образованием.
Прямая преемственность связывает перевод Уманского с работой З. А. Бобырь.
С. Я. Уманский по "официальной" работе был рядовым московским инженером. Согласно Н. Семеновой, которая исследовала историю переводов Толкина: "...одним из читателей романа был сотрудник редакции - ("Техника - молодежи", - Г.П., С. С.) - Борис Иванович Смагин. Роман ему понравился, и он принес его почитать своей дочери Жене. Там же, у Смагиных, прочитали роман еще несколько друзей Смагина, в частности, Семен Яковлевич Уманский".
В 2003 году Н. Семенова взяла интервью у Е. Б. Смагиной.
В работе Н. Семеновой приводятся выдержки из этого интервью:
"Уманский был другом моих родителей. По моим воспоминаниям, именно мой папа и дал ему почитать перевод. И по складу его характера и ума, видимо, эта книга была именно тем, что ему было надо. Родители рассказывали, что Уманский ездил к Зинаиде Анатольевне Бобырь, долго ее уговаривал, она дала ему рукопись, и он дополнил все, чего там не было. Он перевел все стихи. Даже я переводила одно стихотворение ("Смерть Боромира"), а он сделал для меня подстрочник (я тогда еще не знала английского), и хотел, чтобы я и другие перевела, но я сдуру это упустила. Он сам перевел все остальное. Перевел, переплел, перепечатал все это. Тогда ведь компьютеров не было - на машинке перепечатывали. И вот один из этих экземпляров - у меня".
Дополняя перевод З. А. Бобырь, рассказывала в своей статье Н. Семенова, Уманский перевел почти все стихотворения, около пятнадцати опущенных глав "Властелина Колец" и Приложения. Кроме того, он целиком перевел "Хоббита", хотя наверняка знал, что у З. А. Бобырь имеется свой перевод этого произведения. Совместная рукопись была объединена в "тетралогию", что соответствовало первоначальному замыслу З. А. Бобырь, и, таким образом, включила в себя перевод двух английских произведений: "The Hobbit" и "The Lord of the Rings" (с Приложениями) под одним общим заглавием - "Повесть о Кольце".
Большой интерес в статье Н. Семеновой представляет описание метода работы С. Я. Уманского и количественная оценка его вклада в расширенный перевод:
"Работая над текстом перевода, С. Я.Уманский почти не вторгался в текст З. А. Бобырь. Он старался лишь делать вставки в тех местах, где были пропуски. Свои вставки (сколь бы они ни были велики или малы - несколько фраз, или несколько глав) он отмечал в тексте знаком +++. Этот же знак, отмечая обширные текстовые вставки, выносился и на поля рукописи - печатался на верхнем поле, рядом с номером страницы".
И далее: "Количественно вклад С. Я. Уманского в данный вариант перевода очень велик. Если рассматривать только перевод "The Lord of the Rings" без Приложений, то доля С. Я. Уманского составляет 39,5%. Если же рассматривать весь перевод целиком - вместе с "The Hobbit" и с Приложениями, то на его долю приходится уже 56,7% текста, т.е. более половины".
В дальнейшем Уманские всей семьей эмигрировали в Америку.
Работая над своим расширенным переводом, С. Я. Уманский имел доступ к англоязычным изданиям Толкина (вероятно, полученным все в той же Библиотеке Иностранной Литературы - Г.П., С.С.). Оформление расширенного перевода с выделением отрывков, которые Уманский перевел сам, бережное отношение к тексту З. А. Бобырь, несомненно, свидетельствуют о том, что задача открытия мира Толкина, освоения необычного текста, стояла у С. Я. Уманского на первом месте.
Перевод А. А. Грузберга создавался примерно в те же годы (1976-1978).
О мотивах своей работы лучше всего сказал сам Грузберг: "По правде сказать, сам я считаю его - (свой перевод, - Г. П., С. С.) -далеко не лучшим, однако мне судить трудно. Все-таки это любительский перевод, сделанный непрофессионалом. Но ведь любительский - это от слова "любить", так что, может, этои к лучшему".
Александр Абрамович Грузберг (р.1937) - преподаватель русского языка, доцент кафедры методики начального образования Пермского Государственного Педагогического Университета (ПГПУ). Как он рассказывал в интервью американскому профессору Марку Хукеру: "За перевод я взялся, совершенно не зная, кто такой Толкин. Просматривал сплошь каталог Библиотеки иностранной литературы в Москве и если видел жанровое указание sciense fiction или fantasy, заказывал книгу и просматривал. Большинство авторов были мне не знакомы. Я начинал читать книгу и определял, нравится она мне или нет. Это был единственный критерий. Потом я заказывал микрофильмы с понравившихся книг, а дома уже читал полностью. Толкин мне сразу понравился, и я прочел трилогию. А когда прочел, решил перевести. Опять-таки никаких сверхзадач я себе не ставил. Мне вообще нравилось переводить, это было мое хобби, а в данном случае сыграло свою роль еще одно обстоятельство. В это время моей дочери было 14 лет, а сыну 12. И я подумал, что хорошо бы им прочесть эту книгу. Мне показалось, что она будет им интересна и полезна".
Интервью Грузберга содержит и ряд других интересных деталей про то, как Толкин находил свой путь к советскому читателю.
"Я понимал, что имею дело с выдающимся произведением. Но при этом ни один из знакомых мне людей, в том числе и очень образованных, об этом писателе ничего не знал. Однажды в Москве я сидел в обществе знаменитого философа и профессионального переводчика. Последний пожаловался на то, что предложил некоей редакции перевод понравившегося ему рассказа английского писателя Толкина, но в редакции требовали информацию об авторе (вдруг он антисоветчик!) и без этого отказывались публиковать его произведения. Коллега был очень благодарен, когда, совершенно неожиданно, получил эту информацию от меня".
Отвечая на вопрос М. Хукера, почему трилогия Толкина так долго не издавалась в СССР, Грузберг объяснял: "Невозможно иногда представить себе, по каким соображениям цензура отвергала книгу. Могу высказать некоторые догадки. Один знакомый редактор когда-то объяснял мне, что у них принято с особой настороженностью относиться к произведениям двух жанров: к фантастике и историческим романам. Почему? А потому что возможно иносказание. Всегда можно прочесть между строк то, что, может быть, автору и не снилось. Лучше такие произведения совсем не печатать. У Толкина, между прочим, представлена схватка запада и востока, причем запад олицетворял добро, а восток - зло. Мало того, воины востока выступают под красными знаменами".
На вопрос о своем отношении к толкинизму в России, Грузберг отвечал: "Можно вкладывать разное отношение в понятие "толкинизм". Либо это увлечение "толкинутых", либо повсеместно распространившееся увлечение Толкином как хорошим писателем, либо серьезная критика.
К первому отношусь очень несерьезно... Второе очень заметно, и, конечно, я этому рад. Образы Толкина постепенно проникают и в русский язык. В газетах и журналах все чаще встречаются ссылки на Толкина. Это тема, которая, по-моему, заслуживает самостоятельного исследования. Что же касается толкинизма серьезного, научного, то мне в России он не известен..."
У перевода Грузберга была едва ли не самая сложная судьба из всех переводов Толкина. Изначально он мыслился, как перевод, предназначенный для друзей и знакомых, то есть самиздата в самом прямом, естественном смысле, а не как некоей параллельной государственному книгоизданию организованной деятельности, связанной с политическим диссидентством.
"После того, как перевод был сделан, я познакомил с ним своих друзей, приятелей, один из которых и отправил рукопись, между прочим, без моего ведома, в Ленинград, где она была размножена и пущена в продажу. За такие дела увольняли с работы и преследовали. У меня обошлось. Правда, у одного моего знакомого, которого как раз обвинили в распространении самиздата, нашли мой перевод и вышли на меня. Но меня только предупредили, чтобы я такими делами больше не занимался..."
А вот как драматическая судьба этого перевода на протяжении многих лет советского и постсоветского времени описывается А. Хананашвили. (Мы позволим себе привести несколько длинных цитат из ее статьи, поскольку они весьма выразительно описывают злоключения этого перевода, - Г. П., С. С.):
"Дальнейшая история перевода полна неожиданных поворотов.
Довольно долго он ходил в самиздате, и о нем знали немногие. Его неоднократно перепечатывали, часто очень недобросовестно, увеличивая количество опечаток, правили текст по своему усмотрению, что лишь множило ошибки и купюры. Во второй половине 80-х, когда активно функционировала система распространения информации через BBS (Bulletin Board System, - Г.П., С.С.), кто-то решил набрать перевод Грузберга и поместить его на нескольких таких BBS.
Грузберг вспоминал: "Мне говорили, что он был в большинстве компьютеров того периода. Люди, увлекавшиеся на первых порах компьютером, одновременно увлекались и Толкином, а другого перевода тогда не было".
Этот вариант (Грузберг-А) уже почти ничем не отличался от последующей электронной версии (Грузберг-Б) (лишь небольшими расхождениями в написании некоторых имен и названий, явно возникшими при многочисленных перепечатках), в первой книге была сохранена транслитерация почти всех имен и названий (некоторые заимствования из Кистяковского, Бродяжник, например, появились уже здесь). Начиная со второй книги многие имена и названия уже были К&М (то есть, в версии Кистяковского и Муравьева - Г.П., С.С.)... С появлением Интернета перевод Грузберга стал общедоступен. Точно не известно, попала ли сразу в Интернет только первая книга, или весь перевод целиком, но первоначально он появился в довольно комичном виде. Первая книга была Грузберга, вторую и третью добавили в переводе Григорьевой и Грушецкого. Имена персонажей при этом взяли из перевода Кистяковского и Муравьева. Эту электронную версию перевода ВК (по нашей классификации Грузберг-Б, Г&Г - самиздат) и по сей день можно иногда встретить в сети.
Второй версией, получившей наибольшее распространение в сети, стал вариант полного перевода Грузберга (иногда отдельно можно было найти "Предисловие" Толкина и "Приложения") - по нашей классификации Грузберг-Б.
Эту версию отличает ужасное качество, создается впечатление, что она набиралась и редактировалась в разное время разными людьми. Названия книг и глав, стихи, имена и названия в первой части взяты из перевода К&М. Во второй и третьей частях имена частично заменены на транслитерацию Грузберга. Некоторые куски просто пропущены, а некоторые были пропущены и в оригинальном переводе (Грузберг-В), поскольку сам Грузберг признавался: "если какой-то кусок оставался непонятен, я его просто опускал"; многие фразы переделаны так, что напоминали пародию.
Более чем на десять лет эта искаженная версия стала единственно доступным вариантом перевода Грузберга. За это время предпринималось несколько попыток издать сам перевод. Сам Грузберг назвал этот период "блужданием по издательствам". В 1989-1990 годах группа московских толкинистов, которую возглавлял Владимир Смоляр, попыталась даже издать на русском языке максимально полный перевод "Властелина колец", включая "Приложения" и "Указатель". Они взяли текст Грузберга, сверили с оригиналом и, обнаружив несколько больших лакун, попросили Грузберга перевести недостающие части "Приложений", в основном лингвистического характера, которые он когда-то опустил... К сожалению, эта работа не была доведена до конца... На волне издательского бума начала 90-х годов вышли в свет многие переводы, в том числе и прежде ходившие в самиздате, а перевод Грузберга по-прежнему оставался лишь в электронных версиях.
В 1995 году была предпринята следующая попытка.
Вот что об этом рассказывал Грузберг: "Михаил Андреевич Ковальчук (Гаков) предложил одному минскому издательству выпустить мой перевод Толкина. Что там с ним делали, не знаю, но издание не состоялось". Зато для этого несостоявшегося издания Грузберг по просьбе Гакова перевел "Сильмариллион". И перевод этот все еще остается не изданным - единственный из всех переводов Толкина.
"В 1997 году, - рассказывал Грузберг, - одно екатеринбургское издательство (не то, которое, в конце концов, все-таки напечатало, а другое) запросило у меня мой перевод. Причем издатель - его фамилия Антонов - хотел издать не только трилогию, но и "Хоббита". И попросил меня перевести эту повесть. Так что перевод "Туда и обратно" я делал через двадцать лет после перевода трилогии и по конкретному заказу. И вот этот-то мой перевод и был опубликован в Екатеринбурге..."
Наконец, в 2000 году был выпущен мультимедийный компакт-диск (Грузберг-Г) с переводом "Властелина Колец" и "Хоббита". CD-ROM этот был издан с разрешения Грузберга (он предоставил для него оригинальный текст перевода), но никто не спросил согласия автора на правку, и отредактированный текст показать ему тоже не посчитали нужным. Издательство не сообщило Грузбергу и о дополнительном тираже, выпущенном в 2001 году. Хотя в выходных данных написано, что перевод был только отредактирован Е. Александровой, от Грузберга там осталось немного. Некоторые главы целиком заменены на перевод Е. Александровой. Все имена и названия были заново переведены, многие далеко не лучшим образом. Замены иногда искажали смысл, но бывало и наоборот - восстанавливали логику повествования...
Интересно заметить что, когда Грузберг по заданию издательства стал переводить "Хоббита", то взял для этого книгу, имевшуюся в его домашней библиотеке. Она была очень старой, а Грузберг попросту не знал, что существовало три издания романа - 1937, 1951 и 1966 годов, и каждое из них имело некоторые отличия. Грузберг переводил по второму изданию. И издатели компакт-диска не заметили этого. В результате, параллельный английский текст на диске оказался из третьего издания, а перевод - из второго.
Наконец, в конце 2002 года "Властелин Колец" в переводе Грузберга был издан екатеринбургским издательством "У-Фактория" (Грузберг-Е). Редактировал его Аркадий Застырец, который, по словам Грузберга, "отнесся к тексту довольно бережно". Однако, Грузбергу сразу бросился в глаза перевод Strider как Скороход. К тому же, и на этот раз отредактированный текст Грузбергу не показывали...
Конечно, перевод Грузберга не идеален, о литературности стиля можно даже и не говорить, но как писал в своей рецензии на CD-ROM Марк Хукер: "Подход Грузберга отличается от более поздних тем, что Грузберг, даже не подозревая о том, что следует пожеланиям Толкина, решил оставить "Властелина Колец" английским романом английского писателя, а не переделывать его на русский лад". Хукер еще добавлял, что перевод Грузберга ему нравится тем "что подход его напоминает подход врача, который лечит больных, следуя заповеди: первым делом - не навреди! То есть смысл текста Толкина он нарочно не искажал".
Помимо подробного описания истории указанного выше перевода, важным достоинством статьи А. Хананашвили являются детальные сравнения ряда конкретных мест в различных вариантах перевода. Они не имеют прямого отношения к теме нашего Приложения, и мы опустили их при цитировании. Но рекомендуем обратиться к ее статье читателям, интересующимся деталями.
Стоит еще обратить внимание на то, как тесно переплетается вопрос понимания с обычаями страны и даже законами и особенностями их применения: вряд ли, например, появление "гибридных" переводов было бы возможно в стране с устоявшимися представлениями об авторском праве. Очевидно, читательское восприятие такого гибридного текста, и понимание стоящего за ним произведения, отличается от восприятия цельного авторского перевода.
4
Валерия Александровна Маторина (1937-2012) начала работать над своим переводом чуть позже, чем Грузберг. Родилась она в Нижнем Новгороде. В конце 40-х, после эвакуации, ее семья перебралась на Украину, а с 1954 года поселилась в Горловке. Валерия Александровна окончила факультет иностранных языков Харьковского университета (у нее была и вторая специальность, полученная в техникуме - технолог горного машиностроения). С 1967 по 1990 годы работала инженером (переводчиком), переводя с английского и польского языков.
Из интервью, взятого Н. Семеновой у В.А. Маториной:
"Вопрос: С чего началось Ваше знакомство с творчеством Толкина?
Ответ: С плохого настроения в начале отпуска в 1978 году. Друг, у которого я гостила в Ленинграде, решил развеять мою хандру и, уходя на работу, протянул "Хоббита" в переводе Н. Рахмановой. Когда он вернулся, книжка была уже прочитана полтора раза, жизнь стала прекрасной, и мы дружно и безуспешно принялись искать другие работы того же автора. В начале 80-х вышли "Хранители" в переводе А. Кистяковского и В. Муравьева. Потом мне подарили всего "Властелина Колец" в великолепном польском переводе Марии Скибневской. А потом - еще в первой половине 80-х - случайно встреченный в Донецком бюро переводов человек любезно привез из Москвы микропленки с оригиналом.
Вопрос: Вы работали инженером. Как появилась мысль заняться переводом?
Ответ: Очень хотелось поделиться радостью, но никто из моих друзей - круг был довольно широк - не знал английского настолько, чтобы книги читать. А мелкие детские книжечки для сына я переводила. Только тогда не могла себе представить, что из всего этого выйдет сказочная история.
Вопрос: Расскажите историю.
Ответ: Я жила в Донбассе, в Горловке. Когда друзья (кстати, Каменковичи старшие) достали "Хранителей" в первом Детгизовском издании, вещь настолько увлекла, что мы с мамой ее за неделю в четыре руки переписали. Но, читая ее же на польском, я обнаружила, что "Детская литература" сократила текст страниц на сто, и решила сделать с польского вставки в переписанное. Вставки не вставлялись, не связывались с текстом ни по тону, ни в мелких деталях. Я начала переводить с польского подряд. И как раз тогда у меня появились микропленки. Я их распечатала в шесть больших альбомов мелким шрифтом, отложила и Муравьева, и Скибневскую, и стала переводить с английского, начав с "Хоббита". Наслаждение получала незабываемое. Автор любит своих героев и с удовольствием рассказывает о них читателю, которого тоже любит. Книжка удивительно теплая, об нее можно греться. Перебираешь пальчиками слова, и тепло переходит на бумагу. Вдобавок, меня не покидало ощущение, будто я за автором иду по той же тропке. Нашла его биографию - оказывается, мы в детстве одни и те же книжки читали! (У меня по советскому времени смешное образование, да еще я старый турист из 60-х, т.е. пейзажи для меня - не только картинки). В общем, это все было настолько мое, родное, что объем работы не пугал, а радовал. Писала в амбарных книгах, перепечатывала на машинке в шести экземплярах, сшивала, а друзья выхватывали из-под рук. Несколько экземпляров были сразу подарены, один "поселился" в Горловском КЛФ. Тогда же сам собой придумался псевдоним - мне просто повезло с инициалами - читайте, это все - В.А.М.! Долго получала письма, начинавшиеся "Здрасьте ВАМ!"".
В этом рассказе все интересно - и как в те годы распространялись труднодоступные тексты, проходя через дружеские руки, и с каким бескорыстием человек мог брать на себя труд - перепечатку или перевод, чтобы познакомить друзей (да и незнакомых людей) с тем, что понравилось ему самому. Перевод В.А.М. был впервые опубликован только в 90-е годы, причем на Дальнем Востоке, однако Валерия Александровна оказалась связана и совсем с другой стороной восприятия Толкина - ролевыми играми. "Горжусь, что в 1989 году мне удалось покачать колыбель первой ролевой игры по Толкину в Красноярске. Это было чудо второе. Благодаря книге я попала на эту игру, а благодаря игре рукопись сделала шаг к изданию".
"Поиграть в героев Толкина, - рассказывала Валерия Александровна, - впервые всерьез предложил Михаил Гончарук из Красноярска на "Аэлите-88". В то же лето красноярцы разослали всем КЛФ - (Клубам Любителей Фантастики, - Г.П., С.С.) - письма. Я послала им из нашего клуба только что законченный конспект биографии профессора, завязалась переписка. Игру они начали готовить, имея под рукой "Хоббита", "Хранителей" и умного человека А. Алехина, который частью начитал на аудиокассету по-русски с польского перевода, частью рассказал ребятам, что было дальше. Естественно, я пришла в ужас, села за машинку, с сентября по декабрь перепечатала заново все, что у меня было, и книгу за книгой переслала Гончаруку в двух экземплярах: один - игру готовить, другой - ребятам читать (потом узнала, что этот второй за полгода облетел весь Союз от Иваново до Владивостока). А перед игрой оба экземпляра выложили на лавки в клубе, и приехавший заранее народ читал сутками, обалдевая от прикосновения к необычайному".
Издание, столь прочно связанное с ролевой игрой - это тоже особенность времени.
"Вопрос: Мы отвлеклись от вопроса об издании.
Ответ: Издание со всем этим связано. К январю 1989 года у меня оказалась полная машинописная рукопись в переплете, из тех, что готовились для Красноярска. Правда, она была подписана: "улучшенный подстрочник" (чтобы не украли). А председатель Горловского КЛФ Виктор Черник получил письмо от товарища по "Аэлите" Юрия Шмакова: в Хабаровске родилось новое издательство "Амур", хотят начать с хорошей книги, уже условились с Муравьевым, что в конце января поедут заключать с ним договор. Черник тут же отправил встречное предложение - взять "наш" перевод, и объяснил, что он вовсе не подстрочник. Шмаков попросил рукопись. Вот тут и произошло третье чудо... "Амурское" пятикнижие в мягких обложках ("Хоббит", три томика "Властелина" и "Волшебные истории") выходило с 1990 по 1992 годы".
В своем интервью В. А. Маторина касалась и вопросов авторского права.
"Я уже говорила, что вначале не думала об издании и о каких-то авторских правах. Перевод Муравьева становился популярным, и я употребила некоторые имена из него, чтобы не плодить разночтений. В первом издании дали об этом честное примечание. Теперь, в соблюдение авторских прав, словарь переработан".
Обсуждая перевод В.А.М., мы перешли в другую эпоху.
Одни проблемы уходили, другие приходили им на смену.
"Позиция переводчика, т.е. социальный заказ, имеет большое значение. В течении двадцати лет книги Толкина у нас не то чтобы запрещались, но категорически не рекомендовались к переводу, потому мы о них и не знали ничего. А когда уже стало можно, оставался плотный кордон редакторов советской школы, знающих, "что нашему читателю надо". По-моему, Кистяковский с Муравьевым поставили задачу сделать из "Властелина" рыцарский роман и в первом томе начали блестяще эту задачу выполнять. Потом Кистяковский умер, у Муравьева пошло слабее, но первую книгу я люблю. Лихая книга, хотя и не Толкин.
Вопрос: Мы, кажется, подошли к причине появления в России сразу массы самых разношерстных переводов. Не согласились с Муравьевым - и давай творить!
Ответ: Именно так. Горе в том, что творили (и еще творят) не только профессионалы. Профессор пишет просто. Кажется, пересказать легко, ан нет! Писать просто и при этом ёмко - это гораздо труднее, чем писать с выкрутасами. Вдобавок, объем сумасшедший, располагает к халтуре.
Вопрос: Вы уверены, что у Вас получилось то, что надо?
Ответ: Нет, что Вы! Лишь приближение и направление..."
5
Говоря о переводах "Властелина Колец", мы, в основном, придерживаемся хронологического порядка. Но иные времена - иные веяния. И дело не только в том, что приближался конец эпохи самиздата, но и в том, что новые переводчики Толкина принадлежали иному поколению. Книги, которые ты читаешь, авторитеты, которые ты признаешь, темы, которые кажутся тебе важными - все иное.
Вот, например, перевод Н. Григорьевой (р. ?) и В. Грушецкого (р. 1949).
Вряд ли можно правильно понять место этого перевода среди других переводов Толкина, если не знать о связи переводчиков с эзотерическими течениями, возникшими в 80-е годы вокруг "Розы Мира" Даниила Андреева, и вообще об интересе к эзотерическим учениям, чрезвычайно сильном в то время. Поздний самиздат это не только политика, но и перепечатки книг К. Кастанеды, и "Агни-Йоги" Е. Рерих, и "Розы Мира" Д. Андреева. (Список, конечно, на этом не заканчивается.)
Вот несколько выдержек из автобиографии В. Грушецкого.
"Родился в 1949 году в Московской обл. (г. Реутов). Отец - токарь, мать - инженер-плановик, оба - фронтовики. Школа - 1956-1966. Институт (МИИГАиК) - 1966-1974. Армия - 1969-1971. Специальность по диплому: инженер-астрономо-геодезист. Работа: ЦНИИГАиК - 1974-1990. Далее и по сей день - издательская деятельность на разных должностях в разных издательствах, в основном - свободный издатель. Сделано важного: был одним из двух людей, начинавших в России работы по морской геодезии (на многих морях); впервые в России подготовил и издал тексты Даниила Андреева "Роза Мира" и "Железная мистерия". Первый полный перевод и издание "Властелина Колец" и "Сильмариллиона" Толкина. Объемный двухтомник "Религии мира". Двухтомник Даниила Андреева (к столетию со дня рождения) с комментариями, примечаниями и CD. Двухтомник Михаила Анчарова + СD. Другие переводы и издания".
Про конец 60-х: "Очень интересное время, сродни этакому маленькому серебряному веку. В культуре шквал замечательных открытий: оглушительные спектакли Таганки, Булгаков, Аксенов, Вознесенский, Рождественский, 25 молодогвардейских томов современной фантастики, "Гамлет" Козинцева, "Бег" Алова и Наумова, полно замечательного Самиздата, андеграундные художественные выставки и многое другое. Воздух, которым мы тогда дышали, был на редкость питательным в плане становления личности. А ведь сейчас политологи называют это время застоем".
Про конец 70-х и 80-е: "1979 год - сначала слушатель, затем активный член внутреннего круга Болшевской эзотерической школы. В то время по стране действовало несколько десятков таких школ, формировавшихся вокруг одного-двух визионеров, которых тогда чаще называли контактерами. Такие школы выявлялись органами ГБ и методично уничтожались. 1980-1990 годы. Много лекционной работы по эзотерике. Написана и издана книга "Небо о Земле. Опыт информационного общения с тонким миром". 1988 год - знакомство с Аллой Александровной Андреевой. К этому времени все основные тексты Д. А. - (Даниила Андреева, - Г.П., С. С.) - у меня уже были. А вот у А. А. некоторых фрагментов недоставало. Масштаб личности Д. А. я оценил уже давно, еще в конце 70-х, в его творчестве ориентировался уверенно, поэтому предложение А. А. выступать на пару с лекциями о Д. А. воспринял с энтузиазмом. Два года мы ездили по стране, возили с собой комплект больших фотографий. Алла Александровна взяла себе поэтическое наследие Д. А., я рассказывал о "Розе Мира" и "Железной мистерии".
О переводе Толкина: "В 1986 году сначала я один, а потом мы вместе с Натальей Григорьевой буквально утонули в работе над переводом "Властелина Колец" Дж. Р. Р. Толкина. С чего вдруг? Да очень обидно было не узнать, что там дальше было. Дело в том, что первая часть толкиновской трилогии в переводе В. Муравьева и А. Кистяковского под названием "Хранители" вышла в Детгизе еще в 1981 году, а потом - тишина. Даниил Андреев научил меня к этому времени распознавать признаки вестничества в самых разных работах, и я готов был прозакладывать что угодно, что Дж. Р. Р. - "наш" человек. В Самиздате мне было работать не привыкать, печатал я на своем "Ремингтоне" (1908 год!) не хуже машинистки средней руки, и потихоньку-полегоньку эпопея начала оформляться... В то время достать английский оригинал было не так просто. Об Интернете никто и не слыхивал. Но мы достали. Сначала сделали отсутствовавшие на русском языке вторую и третью часть толкиновской трилогии, потом доделали свою первую. Никакого издательского договора у нас не было. Делали "для своих". Не знаю, стали бы доделывать, если бы не молодые питерские издатели из "Северо-Запада". Они сказали: "Сделайте быстренько и первую часть, а мы быстренько напечатаем". Ну, раз так, придется. Сделали. И книга вышла! Было это, кажется, в 1991 году. Стихи переводил наш хороший знакомый Игорь Гриншпун, психолог и знаток английского фольклора.
Потом было множество уточняющих и дополняющих редакций. Потом с разгона мы перевели и "Сильмариллион", который я считаю по-настоящему главной книгой Толкина. (Кстати, Профессор тоже так считал). Работать вдвоем было удобно. Хороший английский Натальи, относительно неплохой русский мой привели к определенному результату. Во всяком случае, наш перевод толкинисты называют в числе первых.
Дальше вообще начались чудеса. Сначала пришло письмо, а потом официальное приглашение принять участие в международной конференции, посвященной столетию со дня рождения Толкина. Конференция предполагалась в Оксфорде... Мой доклад на конференции был посвящен особенностям восприятия Толкина в России и несомненным параллелям в творчестве Толкина и Даниила Андреева, совершенно неизвестного на тот момент в Англии. Впрочем, его и сейчас там не знают... Наш перевод "ВК" выдержал десятки изданий, а если пиратские издания считать, то еще больше. А вот "Сильмариллион" в нашем переводе официально вышел один-единственный раз, после чего началась свистопляска с правами, а потом АСТ и вовсе купил вечное право на всего Толкина, и больше наши переводы не издаются..."
6
Из F.A.Q.:
"Название: "Властелин Колец".
Особенности: Создавался после прочтения "Хранителей" А. Кистяковского и В. Муравьева, поэтому некоторые имена переведены и транслитерированы так, как у Кистяковского и Муравьева. Основой для второй и третьей частей перевода послужила анонимная рукопись, предположительно, перевод З. А. Бобырь.
История: Первоначально (с 1984 года) текст перевода распространялся в самиздате в виде анонимных рукописей как продолжение "Хранителей" А. Кистяковского и В. Муравьева. Поэтому перевод первой части эпопеи был сделан значительно позже (в 1989 году). При переводе второй и третьей частей в качестве подстрочника была использована рукопись неизвестного автора (краткий перевод или пересказ), случайно попавшая к переводчикам... В. Грушецкий, давно сотрудничавший с самиздатом, выполнил литературную обработку этого анонимного пересказа, основываясь на ксероксе одного из английских изданий. Первое - однотомное - издание вышло в 1991 году в издательстве "Северо-Запад" (так называемый "кирпич") с предисловием "Несколько слов вначале". Стихи в переводе И. Гриншпуна, рисунки А. Николаева. Приложения были выпущены отдельной брошюрой... Второе (отредактированное) издание вышло в том же издательстве через год ("в коробке" вместе с "Хоббитом") с дополненными Приложениями, глоссарием и некоторыми изменениями в тексте. Долгое время именно этот вариант перевода переиздавался, составив конкуренцию по читательской популярности первому официальному переводу (А. Кистяковского и В. Муравьева). С 2003 года издается третий, исправленный, вариант этого перевода.
Первое издание: Толкиен Дж. Р. Р. Властелин Колец / Пер. с англ. Н. Григорьевой, В. Грушецкого. СПб.: Северо-Запад, 1991.
Второе издание: Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец: В 3-х ч. / Пер. с англ. Н. Григорьевой, В. Грушецкого. Ч.1: Братство Кольца; Ч.2: Две Крепости; Ч.3: Возвращение Короля. СПб.: Северо-Запад, 1992.
Третье издание: Толкин Дж. Р. Р. Властелин колец / Пер. с англ. Н. Григорьевой, В. Грушецкого; Ил. на обл. А.Ломаева. СПб.: Азбука-классика, 2000".
Н. Григорьева и В. Грушецкий переводили не только Толкина, но и других Инклингов: К. С. Льюиса, а также Чарльза Уильямса.
7
Еще один перевод Толкина известен как перевод Марии Каменкович и Валерия Каррика. Мария Владимировна Каменкович (в девичестве Трофимчик, 1962-2004) - поэтесса из Санкт-Петербурга, окончила филфак ЛГУ по структурной лингвистике, посещала поэтический семинар Виктора Сосноры. Валерий Каменкович (р. 1957) получил математическое образование, Каррик - его псевдоним. Мария Владимировна (его жена) скончалась в Регенсбурге (Германия) после продолжительной тяжелой болезни.
Вот несколько примеров поэтического творчества М. Каменкович.
Так буквы лепечут
Заклиная кошмары:
Яппиля, Мюллепельто
Элисенваара...
(железнодорожные станции на Карельском перешейке, - Г. П., С. С.).
Расплавленною зарею
Плывут, как стихи, легки...
За каждой Святой Землею -
Святые Материки...
(а это уже, несомненно, очень петербургское).
Из F.A.Q.:
"Основой для Каменковичей послужил перевод В.А.М.
Перевод этот снабжен подробными комментариями, призванными дать объяснения темам и событиям эпопеи (с точки зрения христианства) и связать "Властелина Колец" с произведениями древнегерманского цикла, в которых Толкин черпал вдохновение. В общей сложности переводчики использовали около двадцати источников. Стихи для Каменковичей переводил С. Степанова.
В 1989 году В.А.М. и М. Каменкович договорились о совместной работе над переводом, об усовершенствовании его. Однако очевидная несовместимость художественных стилей переводчиков заставила В.А.М. оказаться от участия в проекте. В.А.М. даже попросила снять ее имя с титульного листа перевода... Но перевод В.А.М. был отредактирован и переработан М. Каменкович и В. Карриком. В первом издании имеется Предисловие переводчиков, статья М. Каменкович "Создание Вселенной" и послесловие Дэвида Дагана. Перевод многократно переиздавался, в частности, без комментариев и других сопроводительных материалов. Перевод существует в двух редакциях, с рядом текстовых расхождений. В последние годы Мария Каменкович работала над третьей редакцией своего перевода с полностью переработанной номенклатурой.
Первое издание: Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец: В 3 т. / Пер. с англ., предисл., коммент. М. Каменкович, В. Каррика, стихи С. Степанова. СПб.: Терра - Азбука, 1995.
Второе издание:Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец: В 3 т. / Пер. с англ., предисл., коммент. М. Каменкович, В. Каррика, стихи С. Степанова. СПб.: Амфора, 2000".
8
Известен перевод Алины Немировой (род.?). Это украинская писательница, широко известна и как организатор ролевых игр по Толкину. Существует ее перевод Толкина на украинский язык.
Из F.A.Q.:
"Дата создания: 1985-1987, 1991-1992 гг.
Название: "Властелин Колец".
Особенности: Создавался после прочтения "Хранителей" А. Кистяковского и В. Муравьева - как их продолжение, поэтому некоторые имена заимствованы оттуда. Прозвище Арагорна "Strider" переведено как "Шатун". Стихи из 1-й части - в переводе Ольги Мыльниковой, из 2-й и 3-й - в переводе А.Немировой.
История: Перевод делался с книжного оригинала. 1-я часть - с одного издания, 2-я и 3-я с другого. Работа была начата в ноябре 1985 года сразу со 2-й и 3-й частей как продолжение опубликованного перевода Кистяковского и Муравьева. В 1991 году, когда встал вопрос о публикации, была переведена и 1-я часть. Первыми читателями перевода стали родственники и друзья переводчицы. Они же начали распространять рукопись среди своих друзей - любителей фантастики - сначала в Харькове, потом в Москве. В 1992 году издательство "Зодиак" планировало издать перевод, были подготовлены иллюстрации, проводилась подписка. Тогда же переводчица привлекла к работе над стихами О. Мыльникову. Но издание не состоялось, издательство разорилось. Впоследствии было предпринято еще несколько попыток (в Ставрополе и Ростове) издать перевод, также закончившихся ничем. Первое официальное издание вышло в Харькове в 2002 году на волне интереса к фильму Питера Джексона "Братство Кольца". Подробнее об этом можно прочесть в интервью А. Немировой для сайта Арда-на-Куличках. В 2003 году вышел исправленный и дополненный вариант перевода с вступительной статьей и комментариями филолога Марии Штейнман.
Первое издание: Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец: В 3 т. / Пер. с англ. А. Немировой. М.: ООО АСТ; Харьков: Фолио, 2002.
Второе издание: Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец / Пер. с англ. А. Немировой. М.: АСТ; Фолио; НФ "Пушкинская библиотека", 2003. 1074 с. (Золотой фонд мировой классики)".
9
Еще два перевода (по F.A.Q.):
Перевод В. Волковского, Д. Афиногенова и В. Воседого (В. Г. Тихомирова).
"Дата создания: предположительно 2000 год.
Название: "Властелин Колец".
Особенности: Имя "Baggins" переведено как "Беббинс" (от диалектного бебень). Некоторые имена заимствованы из "Хранителей" А. Кистяковского и В. Муравьева. Стиль также напоминает стиль А. Кистяковского и В. Муравьева. Пролог переведен Д. Афиногеновым, стихи - В. Воседым, текст - В. Волковским.
Издания: Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец: В 3 т. / Пер. с англ. В. Волковского, Д. Афиногенова, В. Воседого. М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2000".
В. Г. Тихомиров (1943-2011) известен как переводчик "Беовульфа" и "Перла" ("Жемчужины") на русский язык. По образованию - геоботаник. Ученик переводчика Штейнберга, упоминаемого Витковским. Данные о Д. Афиногенове и В. Воседом, к сожалению, нам неизвестны (Г. П., С. С.).
10
Еще один перевод - Л. Л. Яхнина (р. 1937).
Л. Л. Яхнин - член союза писателей России, переводчик. Окончил архитектурный институт.
"Дата создания: предположительно 1999 год.
Название: "Властелин Колец".
Особенности: Сокращенный пересказ, предназначенный для детей. Диалоги и сцены даны упрощенно, персонажи выведены как сказочные типажи. Многие сцены и детали отсутствуют, в частности, Голлум не откусывает Фродо палец. Фамилия Gamgee переведена как Плутоу. Серьезным недостатком этого издания является отсутствие сведений о том, что это именно пересказ, рассчитанный на детскую аудиторию, к тому же сильно сокращенный. В первом издании есть указание на пересказ, но во втором написано лишь: "Избранные главы из легендарной Алой Книги, рассказанные профессором Толкиеном".
Издания: Толкиен Дж. Властелин Колец: Сказоч. повесть / Пересказал Л. Яхнин М.: Армада; Альфа-книга, 1999. (Серия "Замок чудес").
11
В заключение приведем краткие характеристики перечисленных выше переводов по статье Н. Г. Семеновой "Пять переводов "Властелина Колец"..
"Из пяти рассматриваемых переводов, - писала Н. Г. Семенова, - три были созданы людьми, увлеченными творчеством Толкина. Не являясь профессиональными переводчиками, они в первую очередь хотели выразить понимание его произведения...
Перевод Н. Григорьевой и В. Грушецкого сильно сокращен по сравнению с оригиналом, пренебрегает значительной долей деталей, и изобилует не только "кальками" с английского языка, но и неудачными русскими эквивалентами. Последнее замечание можно отнести и к переводу В.А.М.
Перевод, выполненный М. Каменкович и В. Карриком довольно точен, он не допускает прямых "калек" с английского языка, однако имеет особенность, общую с переводом В.А.М. - многие выражения характерны, скорее, для украинского языка...
Много проблем создали переводчикам английские меры длины. М. Каменкович и В. Каррик пересчитывают (правда, не везде) английские фарлонги и мили на русские версты. А В.А.М. передает ligue устаревшим (или диалектным?) - гон. По словарю Даля, один гон - это длина покоса или пашенной полосы; в разных губерниях по-разному, где-то от 20 до 80 саженей. То есть, один гон - от 0,04 до 0,17 км, тогда как лига - 4, 827 км.
Приведение речи всех персонажей к единому стилистическому знаменателю представляется вполне сознательной переводческой позицией, так как прослеживается на протяжении всего текста. Можно предположить, что целью стилистического однообразия было сделать его более понятным неискушенному читателю.
Н. Григорьева и В. Грушецкий обосновывают свой подход к переводу в предисловии: "В работе по переводу трилогии для нас принципиально важно было попытаться передать смысловую составляющую (не всегда прямо выраженную), не отрываясь слишком далеко от самого текста". Анализ текста показывает, что поставленная задача была решена переводчиками... А вот если проследить за сокращениями, то складывается впечатление, что целью данного перевода было показать читателю только то, что, по мнению переводчиков, является главным во "Властелине Колец". Часть первая трилогии (книги первая и вторая) почти не подверглась сокращениям, а вот начало второй части (книга третья), повествующее о походе отряда Арагорна и военных подвигах на землях Рохана, сокращено едва ли не наполовину... Некоторое объяснение этому можно найти в предисловии. "О чем речь в книге? О вечном. О Добре и Зле, о Долге и о Чести, о Великом и Малом. В центре книги - Кольцо, символ и инструмент безграничной власти. Не правда ли, очень актуальный и вожделенный сегодня символ? Только дайте, лайте нам это кольцо, слышим мы отовсюду, уж мы-то сумеем им распорядиться! А вот герои Толкина один за другим отказываются от Кольца. Есть в книге короли и воины, маги и мудрецы, принцессы и эльфы, но в финале все они склоняются перед простым хоббитом, всего-то выполнившим свой долг..."
Часть первая трилогии (книги первая и вторая) не подверглась сокращениям, а вот начало второй части (книга третья), повествующее о походе отряда Арагорна и военных подвигах на землях Рохана, сокращено едва ли не наполовину.
Объяснение этому можно, по-видимому, найти в предисловии: "О чем речь в книге? О вечном. О Добре и Зле, о Долге и о Чести, о Великом и Малом. В центре книги - Кольцо, символ и инструмент безграничной власти. Не правда ли, очень актуальный и вожделенный сегодня символ? Только дайте, слышим мы отовсюду, уж мы-то сумеем ей распорядиться... А вот герои Толкина один за другим отказываются от Кольца. Есть в книге короли и воины, маги м мудрецы, принцессы и эльфы, но в финале все они склоняются перед простым хоббитом, всего-то выполнившим свой долг и не покусившимся на большее."
Как отмечает Н.Григорьева, точка зрения переводчиков находит "материальное выражение" в том числе и в характере осуществляемых ими сокращений. По ее оценкам, объем этих сокращений местами достигает едва ли не половины текста: "начало второй части (книга третья), повествующее о походе отряда Арагорна и военных подвигах на землях Рохана, сокращено едва ли не наполовину."
Перевод отличают и другие "семантические отличия". Понимание оказывается неотделимым от интерпретации.
"Помимо выполнения основной своей задачи - "попытаться передать смысловую составляющую" текста, переводчики демонстрируют куда больший оптимизм и уверенность в конечной победе добра, нежели автор. Предложения, высказывающие лишь возможность этого, перевод трактует как недвусмысленные утверждения: "если Запад окажется сильнее твоего Черного Повелителя,- говорит Исилдур королю горцев,- такое проклятие налагаю я на тебя и твой народ..." (перевод мой - Н.С.); в переводе Н.Григорьевой и В.Грушецкого утверждается однозначно: "Запад сильнее твоего Черного Владыки"
Подобный оптимизм становится более понятен, если знать, что переводчики оценивают "Властелина Колец" не только с точки зрения литературы, но также и эзотерики. Говоря о Толкиене, Н.Григорьева и В.Грушецкий приводят определение вестничества, данное "замечательным русским визионером Даниилом Андреевым в метафилософском трактате "Роза Мира"". По их мнению, "научный и душевный поиск вывел профессора Толкиена за рамки национального мифа в пространство Трансмифа, скрывающее корни мира. Это обстоятельство, с одной стороны, осложняет работу переводчика, предполагая его знакомство с элементами Трансмифа, но с другой - облегчает, позволяя устанавливать взаимопонимание с автором не только на уровне переводимого текста". Как нам кажется, вера в конечную победу добра является личной позицией переводчиков, отразившейся и на их работе."
В терминологии Даниила Андреева здесь, видимо, следует говорить об англо-саксонском трансмифе. Ранее мы писали о том, что Толкин предпочел создавать собственную мифологию, а не опираться на мифологию созданную такими визионерами-мистиками, как Бёме, Сведенборг или Блейк. В истории российской культуры Даниил Андреев занимает место, сравнимое с местом этих визионеров в западноевропейской, но дает ли это основание для интерпретации Толкина, опираясь на Андреева? Вопрос, открытый для интерпретации.
"Перевод М.Каменкович и В.Каррика, в сравнении с двумя другими, выполнен без сокращений и даже излишне многословен, - продолжает Н. Григорьева. - ... Данный перевод снабжен обширными комментариями, которые по объему сами могут составить еще один том к трилогии "Властелин Колец". Комментарии опираются на "Сильмариллион", "Unfinished tales" и письма Толкина. Много места занимают цитаты из уже упоминавшейся книги Т.Шиппи. Список литературы, привлеченной комментаторами, весьма обширен: начиная с "Беовульфа" и кончая "Язычеством древних славян" Рыбакова. ............................................................................................................................ Основываясь на том, что автор "Властелина Колец" - убежденный христианин, и книга, им написанная, несомненно христианская, М.Каменкович и В.Каррик рассматривают символы, заключенные в трилогии, в рамках христианской (причем православной) традиции, приводя многочисленные цитаты из П.Флоренского и православных Евангелий, упоминая, впрочем, что сам Толкин был католиком. "Возможно, кто-нибудь отыщет примеры, где Толкин противоречит православной традиции; но нам кажется - уместнее начать со сходства"
(Т.е. Каменкович и Каррик широко привлекают отечественную религиозную традицию, для лучшего понимания Толкина. Они это делают по иному, чем Григорьева и Грушецкий, - Г.П., С.С.)
По их мнению, "специфика образности ВК ("Властелина Колец" - Н.С.) в том, что "ад" и "рай", т.е. духовные области, обычно доступные восприятию человека только психологически, существуют в пространстве повествования реально. В нем присутствуют и "живые обитатели ада (Назгулы) и демонические духи во плоти (например, Саурон), а также ангелы (Гэндальф)". Практически все находит свое объяснение в этой христианской символической схеме. Лориэн - аналог Неба, образ Галадриэль вызывает в воображении образ Девы Марии, а история Голлума напоминает об Иуде; то, что Кольцо досталось Фродо по наследству, созвучно наследию первородного греха, способность Тома Бомбадила говорить стихами - образу библейского Адама до грехопадения. Эпизод возвращения Гэндальфа "перекликается с Преображением Христа на горе Фавор"."
Отметим со своей стороны, что список соответствий этим не ограничивается. К нему вполне можно добавить исцеление Теодена Гандальфом, напоминающее евангельское исцеление расслабленных. Падение Голлума с кольцом в Ородруин - выполнение распоряжения Фродо: "Если ты меня еще коснешься - будешь низвергнут в Роковую Расселину, в негасимый огонь." Быть может, даже бесовское кольцо подчиняется Фродо, подобно бесам, которые входят в свиней с разрешения Иисуса. Можно спорить по поводу однозначного истолкования этих эпизодов, но трудно спорить с тем, что их выделение их общей канвы отражает попытку понимания - опираясь на христианскую традицию.
Как отмечает далее Н. Григорьева, продолжая свой анализ перевода:
"Отдавая должное огромной работе, проделанной петербургскими переводчиками, следует отметить, что желание выразить свое видение толкиновского мира подвигло их на написание комментариев, но не уберегло от соблазна выразить свою концепцию в самом тексте."
(Т.е. текст содержит вставки, отсутствующие у Толкина - в статье Семеновой тому много примеров. - Г.П., С.С.)
Н. Григорьева продолжает:
"Говоря о различии мнений переводчиков об эпопее "Властелин Колец", нетрудно заметить, что многие переводчики полемизируют как друг с другом, так и с Толкином. Рассматривая позицию М.Каменкович и В.Каррика, высказываемую ими в комментариях, интересно вспомнить цитировавшееся ранее мнение З.Бобырь о "безрелигиозности" Среднего Мира, описанного Толкином. Вспомним: обычай гондорцев перед трапезой поворачиваться лицом к западу, похожий, по мнению З.Бобырь, "больше на акт учтивости", согласно комментариям М.Каменкович и В.Каррика, "одно из немногих свидетельств существования в Гондоре по крайней мере следов религиозного ритуала - ср. существующий во многих религиях обычай молиться перед едой". Обращение героев к Элберет само по себе является молитвой, а "несколько слов на языке эльфов", которые Фродо и потом Сэм произносят в логове Шелоб - явление, которое "известно христианской традиции как говорение на языках и считается одним из даров Духа Святого", а также "представляет из себя молитву на языке, которого сам молящийся не знает". Естественно, и Тайный Огонь (слугой которого называет себя Гэндальф на мосту Кхазад-дум), трактуется совершенно иначе: "под этим именем у Толкина зашифровано третье Лицо Святой Троицы, Дух Святой". Удун же - есть Ад, "источник, откуда черпают энергию темные силы, и восходит этот источник к самому Мелкору-Морготу... - аналог Люцифера". "Система моральных ценностей, - пишет З.А.Бобырь, - настолько очевидна, что не нуждается в понятии греха, а о загробной жизни нет даже представления". По мнению же М.Каменкович и В.Каррика, идея греха заключена в самой символике Кольца. "Кольцо - основной символ ВК ("Властелина Колец" - Н.С.), и для понимания его необходимо иметь в виду тот набор смежных христианских ассоциаций, который ему сопутствует. Отправляясь в путь, Фродо надевает цепочку с Кольцом на шею; в итоге Кольцо начинает напоминать нательный крест <...> среди прочего, нательный крест символизирует у христианина его личный путь на Голгофу с крестом своих страданий и своей греховности"."