Аннотация: Рассказ, опубликованный в феврале 2008 в журнале "Литературная учеба"
С. В. Соловьев
ПОЧТИ ВИШНЕВЫЙ САД
1
Отъезд был делом решенным. Оставалась проблема денег - не столько откуда их взять (все источники были известны), сколько наилучшим образом ими распорядиться.
Квартиры в провинциальном Фарятьевске стоили дешево. Большую, трехкомнатную, удалось продать за две-с-половиной. В меньшую должен был перебраться отец Наташи. Старик сопротивлялся, не желая расставаться с деревенской жизнью и садом. Но сад с домом стоил дороже, чем малогабаритная двухкомнатная.
И Наташа, и Алексей в общем-то понимали старика. И им было чуть не до слез жалко сада. Жужжания шмелей, кружащихся в воздухе лепестков, собственной молодости... Поженившись, первые годы они проводили в деревне у Михаила Алексеевича каждое лето. Небольшой деревянный дом с верандой стоял посреди просторного, в четырнадцать соток, участка. Там были не только вишни, и Наташин отец, посмеиваясь, называл сад 'почти вишневым'. Но - всему свое время. Нежелание старика переезжать казалось верхом эгоизма. Его уломали.
Наташа выросла в городе с матерью, Ольгой Петровной, которая сначала была учительницей литературы, потом завучем, а перед пенсией работала директором фарятьевского дома культуры. Родители Наташи разведены не были, но долгие годы жили отдельно.
Алексей был из семьи военных, поэтому в детстве его кидало c одной окраины занимающего одиннадцать часовых поясов Советского Союза до другой. В столицах семье бывать почти не приходилось, если не считать недолгих шести месяцев, когда родитель стажировался в ленинградской Академии Тыла и Транспорта. Выйдя на пенсию подполковником, он получил квартиру в Фарятьевске. Еще дымился Афганистан, но горбачевская перестройка уже намекала на иные перспективы, и идти по следам отца Алексей не хотел. В другое время это несомненно привело бы к семейной войне, однако перестроечные ветры возымели на родителя Алексея парадоксальное действие - кипя от возмущения Горбачевым, он cам помог сыну уклониться от армии и поступить в инженерно-строительный институт в Уфе. К первой годовщине распада СССР отец внезапно умер.
Получив диплом, Алексей вернулся в Фарятьевск и женился. На государственную зарплату не прокормишь семью. Напрашивалось заняться бизнесом.
Теперь, накануне отъезда, он подводил итоги.
Всего было немало, и хорошего и плохого.
Из бизнеса, конечно, у него ничего не вышло, да и не могло выйти, как он понимал теперь - без влиятельных друзей в столицах, без прочных связей среди местных кланов. Напоминанием об ошибках был шрам от пули на левом плече. Если и были среди провинциальных бизнесменов два-три удачника, выбившихся из грязи в князи, то ценой непомерного риска для жизни и каких-то темных, неизвестно, насколько далеко идущих, и когда и чем еще могущих обернуться, обязательств.
Так рисковать Алексей не хотел. Подрастала дочь Катя, дитя первых оптимистических лет. Она родилась еще до пули.
Но от собственной фирмы удалось избавиться почти без потерь, без невозвратных долгов, что было удачей.
Удалось найти приличную работу. Тоже в частном секторе, в строительстве, но уже не владельцем фирмы, а простым исполнителем на предприятии, принадлежавшем сыну бывшего третьего секретаря обкома.
На жизнь хватало, хотя скопить чего-нибудь на будущее не удавалось. Небольшие накопления середины 90-х испарились во время кризиса 98-го...
Затем умерла Ольга Петровна. В отличие от отца Алексея, она умирала долго. С дорогостоящими операциями, с осложнениями, вызванными нелепыми ошибками медперсонала, которых при нормально функционирующей медицине можно было бы избежать, с мучительной борьбой за то, чтобы ей прописали в достаточном количестве обезболивающие уколы... Лишнее напоминание, что в этой стране лучше не болеть.
Вскоре после смерти тещи и Алексей, и Наташа как-то одновременно пришли к мысли, что надо уезжать.
Для Наташи последней каплей, пожалуй, была смерть матери.
Для Алексея...
Говорят, будто в провинции все про всех все знают. Это, конечно, преувеличение, но и той доли правды, которая содержится в этих словах, достаточно, чтобы отравить жизнь, например, если тебе известно, по чьему заказу в тебя когда-то стреляли. Заказчик живет в том же - небольшом - городе, что и ты, не бедствует, а в один прекрасный день ты узнаешь, что он собирается купить у твоего хозяина то предприятие, где ты зарабатываешь себе на кусок хлеба...
2
Мысль об отъезде вызревала не сразу. Не то, чтобы тянуло на чужбину - это дома становилось не по себе. Опыт туристских поездок скорее побуждал к осторожности - жизнь на Западе дорогая, непонятно, как найти хорошую работу. Поездок, впрочем, и было-то всего две - Греция, Париж, еще до кризиса 98 года. Запомнилась витрина с матрешками в Париже - неужели иностранцы это покупают, да еще за такую цену? Наверно, иначе зачем выставлять... В Греции, кстати, тоже мелькали матрешки. Алексей потом долго прикидывал, сколько на матрешках можно заработать. Оптовая цена, допустим, вдвое ниже рыночной, считай долларов тридцать за штуку, в чемодан влезет сотня матрешек, дома, в Фарятьевске, они стоят чепуху, мелочь...
Как только смутно забрезжила цель, стали появляться и средства. Вдруг всплыл Гуськов, одноклассник, Алексей учился с ним, когда отец служил в Казахстане. С тех лет сохранилось смутное чувство симпатии. Посидели с ним душевно - пили, вспоминали, рассказывали о пережитом. Наступил момент, когда слишком осторожничать стало казаться стыдным. Алексей рассказал о том, как в него стреляли, о своих переживаниях. В ответ Гуськов рассказал о своем бизнесе, - о том, что он подрабатывает, нелегально перевозя на Запад желающих попросить политического убежища или просто работать по-черному.
Стиль рассказа был цветистый, с незлым юмором. Гуськов признался, что в свободное время до сих пор с удовольствием читает приключенческую классику - Брет Гарта, Буссенара,от современной литературы его с души воротит. Даже человеческие трагедии и смертельный риск выглядели не так страшно, и большинство историй имело счастливый конец...
Главное, действовать, до того, как положение станет безвыходным...
Идея стала пускать корни. Не прошло и года, как Алексей снова связался с Гуськовым. За это время сын третьего секретаря уступил бандиту 60 процентов акций, на предприятие пришел новый директор; из других событий на Алексея произвел особое впечатление взрыв в соседнем подъезде.
Алексей как раз садился в свою 'девятку', чтобы ехать на работу, когда мир вокруг качнулся - тугая беззвучная волна прокатилась сквозь него, сквозь машину, и только чуть позже, когда она ушла, донесся глухой удар, звон стекол, крики, через выбитые окна на лестничной клетке повалил дым.
Как выяснилось впоследствие, кто-то прикрепил взрывное устройство к двери квартиры, принадлежавшей председателю депутатской комиссии по недвижимости. Жена председателся собиралась выгуливать собаку. Железную дверь разнесло, собаку убило, но женщина чудесным образом отделалась контузией и множественными поверхностными ранениями рук и лица.
Все это Алексей узнал позже. Машина его не пострадала, только на лобовом стекле появилась трещина. Сразу после взрыва, стоя на тротуаре, он разрывался между любопытством, желанием помочь и страхом. Победила осторожность. Он запер машину, вернулся домой, позвонил на работу, что задержится, дождался приезда милиции.
Придя к Гуськову, Алексей почувствовал себя неуверенно. Готовился к разговору, обдумывал, как подступиться - и растерялся. Тарифы перевозчиков, о которых приходилось слышать, казались очень высокими. Вдруг Гуськов тоже заломит заоблачную цену?
Гуськов, однако, с полуслова понял, о чем речь, будто ждал этого разговора.
- Понадобилась наша подземная железная дорога? Дело... Можно организовать... Для старого товарища без накрутки. Есть конечно, детали, но с деталями разберемся. Ты имеешь представление, куда?
Обсуждение затянулось до глубокой ночи. Несмотря на симпатию к Гуськову, Алексей не собирался выкладывать на стол все карты. Например, говорить о своей идее взять за границу товар, который можно было бы реализовать с наибольшей выгодой. Идея уже получила одобрение Наташи.
Ясного представления, в какую страну он собирается, он не имел, но надеялся принять решение на основе той информации, которую удастся выудить у Гуськова. Маленькие государства, по слухам, негостеприимны. Из больших ближе всего Германия, но там уже миллионы выходцев из бывшего СССР. Немцы уже собаку съели, разбираясь с соотечественниками... да и где тот товар, о котором они не успели подумать?
Алексею тем не менее пришлось признаться, что они с женой надеются взять с собой кое-какой багаж. Наташа боится ехать в неизвестность, как все бабы, а без багажа вообще вряд ли согласится...
Гуськов было нахмурился, но затем лоб его разгладился.
- По науке, конечно, сдаваться надо без багажа... Представь себе, барышня в норковой шубе с чемоданом приходит в полицию просить убежища... Рекомендуется потерять документы, тогда высылать труднее...
В общем, решение имеется. Даже и с багажом. Поезжай во Францию. У меня там конечный пункт, есть друзья. Багаж можно оставить у них, устроить там, так сказать, штаб-квартиру. А потом, в удобный момент, налегке пойти в полицию. Выставил свою кандидатуру в губернаторы от Независимой партии, попал в черные списки, за мной охотятся по приказу ФСБ... Отдал все деньги за перевоз на Запад, перевозчики обманули, отняли документы, выбросили на шоссе... Тебя в любом случае селят в отель за счет французского государства. Ты идешь за вещами...
Цена, названная в конце концов Гуськовым - две тысячи баксов с каждого из взрослых и пятьсот за ребенка - показалась Алексею разумной, он слышал о пяти.
3
Такова была предыстория продажи квартиры и сада. В последний момент продали еще и машину.
Вырученные деньги были разделены на три части. Одна отложена для Гуськова,
другая оставлена на дорожные расходы и третья пущена на закупку товаров. Главным образом - матрешек и других русских сувениров. Именно на них остановился Алексей после длительных подсчетов и размышлений. По его прикидкам, принимая во внимание цены на Западе, с ними могли соперничать разве что наркотики. Но даже и в одиночку Алексей не стал бы брать на себя такой риск...
Если быть точным, то третья часть тоже была разделена на две - Наташа вдруг решила докупить золотых украшений - они ведь не занимают много места, и их всегда можно продать.
Алексей, измученный предотъездными хлопотами и стрессом, не стал спорить. В любом случае Наташа собиралась взять те украшения, которые у нее уже были, так что на степень риска это сильно повлиять не могло.
В последние дни перед отъездом вся семья, включая тестя, сгрудилась в маленькой двухкомнатной. Старик почти не разговаривал, только матерился, спотыкаясь о набитые матрешками чемоданы, в которые превратился его сад.
Потом наступило прощание с родиной.
4
Такова была предыстория той сцены, ради которой написан этот рассказ:
- Неширокая асфальтированная дорога на юге Франции. С одной стороны поле подсолнухов. С другой - группа деревьев, место для стоянки - стол и две скамейки, за ними - опять поле подсолнухов. Вдалеке угадываются горы. У стола сидят Алексей и Наташа. На столе - наполовину пустая пластмассовая бутылка с водой. Рядом с ними стоят сильно пообтрепавшиеся, но по-прежнему раздутые от матрешек чемоданы.
По дороге изредка с солидной скоростью, километров 100 в час, проносятся иномарки. Ни одна не останавливается...
Комментарий:
- Гуськов взял в точности оговоренную сумму, не больше не меньше. За эту сумму он честно перевез Алексея, Наташу и их дочь Катю во Францию в душном контейнере в глубине огромной, набитой различными грузами фуры. Нечего говорить, насколько мучителен был переезд, рассказывать о коррумпированых пограничниках и таможенниках, о неромантическом риске.
Там он передал их своим друзьям. У друзей была обширная, похожая снаружи на огромный кирпичный сарай, загородная вилла, и русский ресторан в небольшом французском городке. При ресторане имелась крошечная квартира, использовавшаяся в основном как склад.
На первые дни Алексея с семьей разместили на вилле. Затем предложили немного подработать - разумеется, нелегально, по-черному, помогая в ресторане. В связи с этим их перевезли на квартиру, но слишком громоздкие чемоданы остались за городом. Наташа имела глупость оставить большую часть украшений в косметичке, запрятанной на дне одного из чемоданов.
Алексей осознавал, что не владеет ситуацией, чувствовал растерянность. Наташа впала в депрессию; в ресторане она мыла посуду, к посетителям ее не выпускали. Катя все время читала одну и ту же книгу, 'Алису в Стране Чудес', почти не разговаривала и часто плакала. Документы были неизвестно где. У Гуськова? У хозяйки? В квартиру время от времени заходил за продуктами узбек по имени Муса, работавший на кухне.
Прошло несколько дней. Внезапно рано утром в квартиру явилась хозяйка в сопровождении своего сына и Мусы. Казалось, она была чем-то сильно раздражена. Сын тоже вел себя грубо. Муса загадочно улыбался.
- Будет полицейская проверка, надо ехать.
Их увезли обратно на виллу.
На площадке перед домом двое незнакомых парней ремонтировали машину.
На вилле задержаться тоже не пришлось. Чемоданы уже были перенесены в холл. У Алексея с первого взгляда на них возникла отвратительная уверенность, что там рылись.
- Переезжаем.
Сын хозяйки вывел из гаража фургончик, использовавшийся для перевозки продуктов. Парни сели с Алексеем и его семьей назад, где не было окон.
Алексей пытался спорить.
- Тихо, не жужжи, -сказал один из парней с таким выражением, что спорить расхотелось.
Кончилось,правда, все не так плохо, как можно было опасаться.
Где-то через час их просто выкинули на этой стоянке возле сельского шоссе.
- Вы же хотели сдаваться полиции - вот и сдавайтесь, - сказал все тот же парень, но уже более добродушно. - Только не болтайте лишнего, вам же хуже будет. Матрешки, блин. - Он сплюнул на пыльный асфальт. С грохотом задвинул боковую дверь, и фургон уехал.
Разумеется, в чемоданах успели порыться, и никаких украшений там уже не было.
5
Впрочем, у рассказа про почти вишневый сад почти счастливый конец.
В то время как родители сидят за столом, стараясь не глядеть друг на друга и тем более не глядя по сторонам, восьмилетняя Катя кружит по стоянке, играя с оранжевым теннисным мячом. Ей здесь лучше, чем в тесной и страшной квартирке. Постепенно любопытство увлекает ее к краю поля. В стене подсолнухов есть проходы, она заглядывает в один из них...
Проходит несколько минут. Воздух над полем не далеко от стоянки странно дрожит, над желтыми головками поднимается голубоватое сиянье. Оттуда слышится потрескивание и пощелкивание.
Наташа поднимает голову.
- А где Катя? - если в начале короткой фразы еще слышно удивление, то в конце ее чистый, беспримесный ужас. Алексей и Наташа одновременно вскакивают и бросаются к...
- Она была у края поля!
Алексей и Наташа замечают голубоватое сиянье и бегут в этом направлении. Через несколько минут родители возвращаются на площадку вместе с Катей в сопровождении высокого инопланетянина. На лицах Алексея и Наташи сонное, блаженное выражение, они кажутся загипнотизированными, но Катя живо объясняется жестами и щелчками с тощей высокой фигурой. Показывает ей на чемоданы, расстегивает одну из молний...
Инопланетянин кивает и достает из воздуха кошелек. Отсчитывает довольно толстую пачку денег.
- Он хочет купить матрешки, - объясняет родителям Катя.- Мы договорились, за десять тысяч евро.
- Да, да, конечно, спасибо вам большое, - Алексей и Наташа рассыпаются в благодарностях, инопланетянин кланяется в ответ, Катя чуть ли не прыгает от удовольствия...
Пачка денег переходит в руки Алексея, инопланетянин убирает кошелек, делает легкий жест рукой, чемоданы поднимаются в воздух и плывут в направлении поля и голубоватого сиянья. Инопланетянин поворачивается и направляется туда же.
Некоторое время его голова и верхняя часть тела, сами похожие на какое-то растение, еще покачиваются над головками подсолнухов.
Затем голубоватое сиянье усиливается, поглощая инопланетянина. В глубине его нечто сверкает расплавленным серебром - и в мгновение ока беззвучно исчезает.
Наша семья остается около пустынной дороги с пачкой денег и почти без вещей. Яростно стрекочут кузнечики. Вопрос,надолго ли хватит денег, пока не встает.