Аннотация: Ранний рассказ из серии "Наваждения",
написанный в 90-е годы.
C. В. Соловьев
РУССКИЙ ЛЕС
Ночь перед Рождеством! Во всех церквах служат, а я оказался зачем-то на этих пустынных улицах. Запушённый снегом лед с чернильными разводьями. И - ни одного пешехода кругом.
Проехали два помятых “форда” без номеров. Встали под черными тополями на обочине. Из одного вылезли мужики, направились вразвалку к другому. Вдалеке хрустнул выстрел. Мужики вернулись назад. Обе машины развернулись и, меся колесами грязный снег посреди улицы поплыли обратно. Страх был рядом, нечувствительно, как костюм, который, возможно, придется надеть.
Поразительно красив снег! Под фонарем он кажется двойным - сверху скользит белый по серо-лиловому фону городского неба, а снизу, навстречу, серый, теневой, по белому и мягкому.
Пустынно так в этих краях потому, что кругом спящие заводы. На пять метров взметнулись ввысь бетонные заборы, кое-где - с колючей проволокой по гребню; темны окна заводоуправлений. Лишь изредка два-три забытых с позапрошлого века жилых дома. В теплом свете окон - огоньки елки. Я-то думал срезать путь к метро, но, наверное, спутал направление. Скоро и эти оазисы перестают попадаться. Стены все выше, безлюдье мрачнее.
Вдруг - первый росток. Деревце. Елочка с очень колючей, жесткой, почти черной щетиной пробилась прямо посреди улицы. Как же быстро она выросла - в первый же рабочий день ее смяли бы безжалостно колеса грузовиков.
Дальше - еще несколько черных елей. Небольшая рощица. На проволочных ветвях почти нет снега. Они вздрагивают, раскачиваются - снегу просто не удержаться, хотя он падает все так же густо. Около рощицы слышно потрескивание, как от электрических разрядов.
Прямо на глазах, расталкивая многотонные плиты, пробиваются новые ростки. Слой снега смягчает звуки, но я слышу, то дальше, то ближе, глухие удары. От бетонного забора отделяется панель и, подняв облако снежной пыли, валится плашмя. За ней - щетина молодых елей. В заводских корпусах, так и не пробудившихся от сна, трещат и рушатся перекрытия. Я поворачиваю и спешу назад по собственному следу. Далекий взрыв. Разом гаснут фонари.
Все меньше неба между вершин елей. Ватный грохот распадающихся зданий. Гладь канала - последний просвет свободы между взметнувшихся к звездам деревьев. Высоко над головой - рубиновые габаритные огни стиснутого могучими стволами “мерседеса”...