Соловьев Сергей Владимирович
У гробового входа

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Соловьев Сергей Владимирович (soloviev@irit.fr)
  • Размещен: 06/07/2007, изменен: 17/02/2009. 56k. Статистика.
  • Рассказ: Фантастика
  • Оценка: 5.84*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    У гробового входа //Фантастика: Четвертое поколение: Сб. рассказов. - СПб.: ИИК "Северо-Запад", Общество "Библиотека "Звезды", 1991. С. 82-108. Рассказ опубликован в 1991 году, но отсутствовал в Интернете, хотя иногда обсуждается до сих пор.


  •    Сергей Соловьев
      

    У ГРОБОВОГО ВХОДА

      
       Александр Иванович почувствовал резкую боль в груди и, теряя сознание, мирно опустился на теплый асфальт. Однако умереть спокойно ему не дали: минуту спустя, завывая сиреной, подлетела ''Предсмертная помощь''. Из нее высочили дюжие санитары, тут же, на тротуаре, сделали уколы. Затем в беро Александра Ивановича вцепился блестящий металлический паук и заключенный в его брюхе насос бодро погнал обогащенную в миниатюрном компрессоре кровь по бедренной артерии.
       Александр Иванович быстро очнулся. Когда ''Предсмертную помощь'' заносило на поворотах, его прижимало к бортику лежанки, напоминавшей обитый изнутри клеенкой гроб без крышки. Хотя уколы уже действовали, в груди чувствовалась слабеющя боль, как эхо отлетевшего крика.
       Заметив что Александр Иванович приходит в себя, бородатый санитар, расположившийся рядом в кресле, напоминающем самолетное,протянул ему листок бумаги: ''Нате, читайте, пока едем. '' Александр Иванович взял листок, прочел:
       ''Инструкция по применению аппарата сердце/легкие `Оптима'.
       Искусственное сердце/легкие `Оптима' рекомендуется к применению при оказании предсмертной помощи. Годен к использованию вне стационара. Не включать в отсутствие врача! '' (Дальше следовали технические подробности, которые Александр Иванович пропустил.) Кончалась инструкция призывом к пользователям: ''Помните! Аппарат рассчитан на 100-150 сеансов предсмертной помощи! После вас аппаратом будут пользоваться другие! Обращайтесь с `Оптимой' бережно, строго соблюдайте инструкцию! ''
       Вскоре ''Предсмертная помощь'' резко затормозила. Хлопнула дверца, кто-то соскочил на асфальт, затем открылась боковая дверца и над Александром Ивановичем склонилась бритая физиономия врача.
       Врач протягивал Александру Ивановичу ручку, какие-то бумаги и паспорт. С неожиданной для себя легкостью Александр Иванович сел.
       - Подписывайте протокол. Здесь и здесь. Оба экземпляра, - дернув щекой,отрывисто проговорил врач.
       Александр Иванович, едва соображая, что делает, послушно расписался там и там.
       - Один экземпляр вам. Берите паспорт. Теперь выходите, - приказал врач.
       Александр Иванович подчинился.
       Нога болела, но все же, слегка прихрамывая, Александр Иванович вполне мог идти. На брюках был разрез, пятна крови; Александр Иванович постарался прикрыть `Оптиму' плащом.
       - Первый подъезд, комната 137. Сразу - туда, - сказал врач. - Прощайте, - добавил он чуть мягче, в спину Александру Ивановичу, когда тот уже повернулся, чтобы идти. Затем позади Александра Ивановича хлопнула дверца, взревел мотор, и, обдав Александра Ивановича голубым дымом, ''Предсмертная помощь'' унеслась.
       Александр Иванович находился во дворе, с трех сторонокруженном высоким забором, прямо перед ним было приземистое серое здание. Через ворота сбоку въезжали и выезжали ''Предсмертные помощи''. Мелькал персонал в белы и синих халатах, из машин выгружались такие же бедолаги, как Александр Иванович.
       Некоторые могли передвигаться самостоятельно, других везли в креслах или тащили на носилках.
       Александр Иванович посмотрел в протокол, который все еще держал в руке, и узнал, что пал жертвой безусловно смертельного обширного инфаркта. Это удостоверяли подпись и печать врача. Протокол также подтверждал, что Александру Ивановичу предоставлен во временное пользование аппарат сердце/легкие `Оптима' серия ГА 749838. Подпись Александра Ивановича удостоверяла, что он ознакомлен с протоколом. Вторая его подпись стояла под обязательством добровольно сдать предосталенную в его распоряжение `Оптиму' по истечнии установленного законодательством трехдневного срока.
       Когда Александр Иванович кончил читать, ему пришло в голову, что надо бы позвонить дочери. Он хотел спросить пробегавшего мимо молодого человека с торчавшей из кармана шариковой ручкой, как можно позвонить, однако из его глотки не вырвалось ни звука. Только тут он заметил, что не дышит. Легкие ведь тоже отключились, сообразил он.
       Молодой человек скрылся в подъезде. Александр Иванович поднял глаза. Над подъездом белела цифра 1. Александр Иванович направился к подъезду.
      

    2

      
       Последние годы Александр Иванович мечтал о поездке к морю. На море он давно не был. На горизонте его жизни блестела мечта - полоска южного моря, освещенная закатным солнцем. Он три года как вышел на пенсию, с женой давно разъехался. Часть денег на поездку отложил еще перед пенсией, но долго не мог собрать остальные (год от года все исподтишка дорожало). Держали и хлопоты с внуками, слабое здоровье дочери. Наконец, казалось, все было готово...
       ... Александр Иванович ждал своей очереди. В комнате  137 принимали сердечников, в соседних 136 и 138-й - легочников и почечников. Всюду стояли очереди. В ожидании приема Александр Иванович успел от начала до конца прочесть стенгазету. Между прочим, в ней говорилось, что благодаря портативной искусственной почке "Лето" - выдающемуся достижению отечественной науки и техники, - на ноги поставлен важный контингент больных со смертельными недугами почек, которые теперь могут сами, гуманно избавленные от страданий, позаботиться о достойном уходе из жизни.
       Наконец дошла очередь и до Александра Ивановича, и он вошел в к.  137.
       Посреди 137-й на вертящемся табурете сидел полный, молодой, но уже лысеющий врач в расстегнутом халате и покачивал ногой. За столом - вся красная - медсестра, приготовившаяся писать в журнале.
       - Инфаркт?- спросил врач.
       Александр Иванович кивнул.
       - Давайте протокол сестре и - ко мне, я должен подтвердить ваш диагноз. Разденьтесь до пояса.
       Александр Иванович повесил плащ на вешалку, стоявшую в углу, снял пиджак, рубашку, майку.
       Врач встал, послушал грудную клетку, затем уложил Александра Ивановича на клеенчатый диванчик и подсоединил к запястьям и груди гибкие шланги, заканчивавшиеся электродами, которые вели к громоздкому аппарату в углу. Включил аппарат. Раздалось легкое гудение, что-то щелкнуло. Врач пробормотал что-то, подошел к Александру Ивановичу и отсоединил шланги.
       - Все, можете одеваться.
       Александр Иванович повиновался.
       Сестра стремительно писала в журнале. Врач добавил в протокол несколько латинских слов, асписался и оттиснул печатку.
       - Ваш диагноз подтвердился. Теперь зайдите в 201-ю, это на втором этаже. Следующий! - он нажал кнопку вызова.
      

    3

      
       Александр Иванович поднялся на второй этаж. Перед 201-й теснилась очередь. Александр Иванович претерпел и ее, претерпел и унылого чиновника, с убийственной медленностью записывавшего в толстую конторскую книгу даные очередного пациента, столь же медленно оформлявшего свидетельсто о смерти (свидетельство было пока заполнено только наполовину, чиновник сказал, что вторую половину заполняют после окончательной смерти), медленно, как в толще воды, протягивавшего пачку листков ''Талоны на льготы'', претерпел, но когда чиновник сказал, что надо будет еще зайти в канцелярию, в душе Александра Ивановича, хотя сердце его было неподвижно, шевельнулось нечто вроде протеста. Вместе с протестом возвращалось желание жить.
       Выйдя в коридор, Александр Иванович расспросил, при помощи карандаша и бумаги, где находится почта, зайдя туда, отправил телефонограмму дочери на работу и только после этого отправился к дочери в канцелярию. Канцелярия, однако, была закрыта.
       Перед дверьми уныло и покорнто толпились пациенты, еще в поликлиниках привыкшие к нескончаемому ожиданию. Через канцелярию должны были проходить все, поэтому толпа уже заполнила холл и выплескивалась на лестницу. На носилках лежало несколько апоплектиков. Их сопровождали подавленные родственники.
       Александр Иванович стал протисиваться к дверям. Перед ним вяло сторонились. На дверях покачивалась табличка ''Проветривание''.
       Позади, на лестнице, послышались голоса, затем пациенты расступились и в проход шагнуло несколько осанистых персон в белых халатах.
       - Долго нам ждать? - спросил какой-то почечник неподалеку от Александра Ивановича.
       Среди всеобщего покорства и это могло показаться удивительным, Александр Иванович посотрел на почечника. Это был очень и очень старый человек. Его волосы, когда-то белые, приобрели ныне желтоватый оттенок. Он был маленького роста, в выцветшей форме с погонами подполковника. Его одутловатое морщинистое лицо казалось смутно знакомым Александру Ивановичу. Но, главное, серые глаза на этом лице жили, в них не было отчаяния.
       - Долго нам ждать? - повторил почечник громче, когда персоны оказались рядом с ним.
       - Спокойно, граждане, спокойно, - ответила головная персона в пространство, одновременно делая отстраняющий жест рукой по направлени к подполковнику, - сейчас всех обслужат.
       Персоны прошли в канцелярию.
       Их визит, действительно, имел эффект. Когда они вышли обратно, начался прием.
       Ввиду близости к двери Александр Иванович был принят одним из первых. Никто не возражал, только подполковник неожиданно подмигнул ему.
       Девушка, ставившая печати, жаловалась другой: ''Ох уж эти комиссии. Надоело. Нам по инструкции положено проветривание!'' Та пожала плечами: ''Ничего удивительного. Конец квартала. ''
       Александру Ивановичу поставили печати в свидетельство о смерти и лиловый штамп в паспорт. Кроме того, в паспорт был вложен листок с выдержками из ''Закона о предсмертной помощи''.
       Александр Иванович замешкался, забирая документы, и девушка, которая ставила печати, с ненавистью посмотрела на него: ''Все! Можете идти! ''
       ''Может быть, уехать? Бросить все, уехать? К морю? Все-таки больше, чем три дня, ''- подумал Александр Иванович, выходя из канцелярии.
       Увы, этот случай был предусмотрен.
      

    4

      
       На листочке, вложенном в паспорт, было напечатано:
       ''Извлечение из Закона о предсмертной помощи...
       1. Предсмертная помощь предоставляется лицам, у которых в установленном Законом порядке зафиксировано безусловно смертельное поражение органов или тканей.
       2. Предсмертная помощь предоставляется гражданам в целях наилучшего устройства ими имущественных дел, уплаты налогов, организации похорон...
       3. Ведение всех дел, связанных с оказанием предсмертной помощи, осуществляется Управлением предсмертной помощи, его региональными и местными организациями.
       6. Пациент, которому предоставляется предсмертная помощь, сохраняет все права и обязанности, установленне законом, за исключением права избирать и быть избранным, а ткже права вступать в брак.
       8. Пациент несет ответственность за правонарушения в соответствии с законом.
       11. Повреждение аппаратуры, предоставленной в пользование пациенту, а также вскрытие и замна ее лицами, не имеющими на то законных полномочий, караются по закону.
       12. Оказание предсмертной помощи осуществляется в течение трех суток с момента ее предоставления, за исключением случаев, когда в установленном порядке предоставляется отсрочка. Выполнение этого пункта обеспечивается автоматикой предоставляемой в пользование пациента аппаратуры. ''
       Никаких других пунктов на листке не было. В иной ситуации Александр Иванович непременно заинтересовался бы их содержанием, но сейчас он хотел только как можно скорее попасть домой.
       Он уже покинул серое здание ''Предсмертной помощи'' и стоял в очереди на такси. С этой стороны здание напоминало аэровокзал: усеченные конусы световых колодцев на крыше, пандусы, по которым подъезжал транспорт. Большинство пациентов - пенсионеры, у которых каждая копейка была на счету, уезжали на автобусах ''Экспресс'' и очередь на такси была совсем не велика. Александр Иванович тоже не мог похвастаться избытком денег, но толпа вокруг стала ему совсем нестерпима.
       Подошла его очередь. Тостый, как бочка, рыжий шофер с бычьей шеей, в распахнутой на груди рубахе, откуда выбивалась светлая шерсть, предупредительно распахнул переднюю дверцу. Александр Иванович охотнее бы сел назад, но объясняться было трудно, и он опустился на сидение рядом с шофером. Показал заранее нацарапанный адрес. Такси резко рвануло с места и понеслось, повизгивая шинами на поворотах.
       - Инфаркт? - спросил шофер, взглянув на Александра Ивановича.
       Александр Иванович кивнул.
       - М-да... Болезнь века! - с восхищением, как показалось Александру Ивановичу, сказал шофер.
       - И что же, три дня, точка в точку?
       Александр Иванович кивнул снова.
       - Говорят, они часто ошибаются, - сказал шофер после некоторого раздумья, снова взглянув на него.
       Александр Иванович постарался сделать вопросительное лицо. Шофер пояснил:
       - Напишут - инфаркт, а на самом деле - простая стенокардия. Мой дядя, например, со стенокрдией 20 лет жил. Как начнет сердце болеть - так валидол под язык. И ничего. С вас кардиограмму снимали или сразу подключили?... Сразу?
       Александр Иванович кивнул.
       - Ну-ну.
       Шофер помолчал.
       - Вы пенсионер?
       Александр Иванович кивнул в очередной раз.
       - Тогда они вполне могли ошибиться. А потом - то, се, честь мундира. При проверке пишут то же самое - им-то что, все равно не забьется. Говорят, "Оптимы" что-то впрыскивают в кровь, чтобы само не заработало.
       Это взгляд на вещи поразил Александра Ивановича.
       Повисла пауза.
       Наконец Александр Иванович извлек из кармана блокнот, карандаш и написал: "Что же делать?"
       Шофер мельком взглянул на листок, но долго не отвечал. Казалось, теперь его интересует только дорога. Наконец он вздохнул и сказал:
       - Есть тут у меня один адрес... Может, там чем помогут... Но, сами понимаете, риск...
       - ''Сколько? '' - написал Александр Иванович.
       Шофер, посмотрев на листок, пожал плечами и снова уставился на дорогу. За оставшуюся часть пути они не обменялись ни единым словом.
       Машина остановилась у дома, в котором жил Александр Иванович. Щофер попросил Александра Ивановича вырвать из записной книжки листок и написал на нем адрес. Александр Иванович заплатил по счетчику, достал еще десятку. Шофер выжидательно смотрел на него. Александр Иванович добавил пятерку. Шофер аккуратно взял деньги. Добавил в уголке листка с адресом какую-то закорючку и отдал его Александру Ивановичу.
       - Позвоните в дверь. Когда откроют, покажите листок. После 9 вечера.
       ''Может быть, Вы отвезете? ''- написал в блокноте Александр Иванович. Шофер отрицательно мотнул головой.
       Александр Иванович выгрузился на пыльный асфальт. Такси развернулось и уехало. Мимо кустов сирени с обломанными ветками шел Александр Иванович к подъезду. Душа его горела надеждой.
      

    5

      
       Поднимаясь на лифте, Александр Иванович смотрел на часы. Пока кабина ползла вверх, секундная стрелка пробежала больше половины круга. Время приближалось к семи. До восьминадо было успеть в сберкассу и затем ехать по данному шофером адресу на другой конец города.
       У двери он сучительно долго возился с ключами (замок заедало), но первым, что он увидел с порога, было испуганное личико Оли. После развода он жил один - жена уехала, а дочь Оля жила у мужа. Раз появилась Оля, значит была и машина; шансы успеть повышались.
       - С тобой случилось Это?
       Александр Иванович кивнул.
       Несмотря на случившееся, он не производил впечатления человека, который считает себя обреченным. Он сильно сутулился и прихрамывал, что-то оттопыривало полу его плаща, однако глаза его лихорадочно блестели. В то же время физических сил почти не оставалось; он решил, что может позволить себе несколько минут отдыха.
       У него не было привычки подробно рассказывать о своих делах Оле. К тому же сейчас главное ей уже было известно, а подробности ничего не меняли. Поэтому он просто прошел в комнату и лег на кровать. Оля села рядом. Он прикрыл глаза.
       Прошла минута или две, прежде чем он открыл их снова. Только тогда Оля решилась его побеспокоить.
       - Я звонила Федор Федоровичу, но там никто не подходит.
       (Федор Федорович был врач, у которого последнее время лечился Александр Иванович.)
       Александр Иванович, в знак того, что он слушает, едва заметно кивнул.
       - Звонил маме. Она сказала, постарается достать билет на самолет. (После развода она жила в другом городе.)
       - Звонила на работу Игорю, но он уже ушел. Дома его еще нет - ребята в лагере, он ногда задерживается. (Здесь дело тоже шло к разводу.)
       Александр Иванович вытянул из кармана блокнот и написал:
       ''Поедем в сберкассу, потом по одному адресу. ''
       Оля кивнула.
       ''Принеси вина, ''- неожиданно написал Александр Иванович.
       Оля сходила на кухню, принесла бутылку красного и стакан. Он выпил немного, вино прибавило ему сил, и вскоре он заставил себя подняться.
       В сберкассу они благополучно успели до закрытия. Александр Иванович заполнил расходный ордер. Кассирша в овечьих кудряшках отсчитала деньги, выкинула через окошко тоненькую пачку - все его сбережения. Александр Иванович не стал пересчитывать, сунул пачку в карман. Нетерпение снова жгло его.
       Вернулись в машину. Нетерпение, сжигавшее Александра Ивановича, передалось Оле. Всю оставшуюся часть пути она так гнала машину, что каждую минуту они рисковали попасть в автомобильную катастрофу.
       Прибыли они намного раньше назначенного времени. Солнце еще не село. С трудом дождались в сквере 9 часов.
       Вошли в прохладный подъезд. По широкой мраморной лестнице поднялись наверх. Дверь была с медной табличкой. На звонок открыли не сразу; в дверях стоял невысокий человек с невыразительным лицом, пробор на его голове приходился как раз на уровне подбородка Александра Ивановича. Александр Иванович показал заветный листок, человек взглянул и молча повел их в недра обширной квартиры. Там уже писали протокол.
      

    6

      
       Было начало одиннадцатого, когда их отпустили. Стемнело. Александр Иванович с трудом доковылял до машины - разболелось бедро. Опершись на капот, ждал, пока Оля откроет дверцы, затем сразу забрался в машину и скорчился на сиденье. Оля села за руль, машина рванула с места, назад понеслись, как подхваченные вихрем, уличные тополя, зеленоватые фонари в лиственных нишах.
       Их отпустили. Несмотря на убийственную педантичность инспектора, допрос занял не так уж и много времени. Пожилой инспектор отнесся, что называется, ''с понимаением''. Но надежда умерла. Александр Иванович чувствовал себя гораздо хуже, чем днем, в ''Предсмертной помощи''. В таком состоянии у него раньше мог бы случиться инфаркт, но ''Оптима'' исправно гнала кровь по жилам.
       В обратную сторону Олина машина неслась еще быстрее, но теперь ему было все равно.
       Небо над городом было желтоватым - огни отражались в тучах.
       Они были еще в дороге, когда начался дождь.
       Приехали. Александр Иванович кое-как выбрался из машины. Дальше Оле пришлось помогать ему идти. Волосы и плечи его намокли. Влажный асфальт блестел, как антрацит.
       Вновь проделали маршрут на лифте.
       Опять долго возились с ключами.
       Вошли, зажгли всюду свет. От еды Александр Иванович отказался.
       Оля постелила. Себе - на старом диване в кухне, Александру Ивановичу в комнате.
       Она хотела помочь ему лечь, но он заставил ее переждать, пока укладывался, на кухне. В постель он лег в брюках - их невозможно было снять из-за ''Оптимы''.
       Когда Оля вернулась в комнату попросил принести воды. Запил водой две таблетки снотворного.
       Оля погасила свет, тогда он осторожно выставил из-под одеяла ''Оптиму'' - там ей не хватало воздуха для работы.
       ''Оптима'' действовала удивительно бесшумно. Корпус ее слегка дрожал, из отверстия сбоку вылетал слабый ветерок.
       Вскоре подействовало снотворное.
      

    7

      
       Утро началось телефонными звонками, но ни один из них не поколебал необходимости, господствовашей над судьбой Александра Ивановича.
       На все звонки отвечала Оля.
       Александр Иванович проснулся, но оставался в постели, чувствуя только страх. Даже когда позвонила жена (он, несмотря на развод, по-прежнему звал ее так), он не стал брать трубку, ответить он все равно не мог, но в таком состоянии ему даже не хотелось слышать ее голос.
       Тело казалось ватным. Секунды уходили, но он не знал, чем их заполнить, а в конце концов не нашел ничего лучшего, чем заняться обычным утренним туалетом. Потом Оля позвала завтракать; он заставил себя выпить чаю и съесть бутерброд.
       Пока он завтракал, Оля коротко передала ему содержание телефонных разговоров.
       Мама сумела достать билет на самолет и будет послезавтра рано утром; секретарша с кафедры, где до пенсии Александр Иванович работал доцентом, интересовалась, что с ним произошло (ее приятельница, в прошлом кафедральная машинистка, работавшая теперь в "Предсмертной помощи", сказала, что видела там Александра Ивановича), спрашивала о дне похорон; Игорь, Олин муж, звонил еще не будучи в курсе дела, просто, чтобы узнать, здесь ли Оля.
       Оля добавила, что убедила Игоря не появляться раньше похорон. На это Александр Иванович одобрительно кивнул.
       Что касается Маргариты Владимировны, кафедральной секретарши, то Александр Иванович надеялся, что, несмотря на всю ее кипучую активность, ей ничего не удастся организовать из-за летних отпусков.
       После завтрака Оля позвонила Федору Федоровичу, но там по-прежнему никто не подходил. Казалось, будто гудки раздаются в огромной пустой пещере - явственно слышно было эхо.
       Кроме того, Оля позвонила на работу: надо было взять отгулы, поскольку, по Закону о предсмертной помощи, освобождение от работы предоставлялось родственникам только в день похорон.
       Вполне возможно, если бы не Оля, Александр Иванович теперь махнул бы на все рукой. Ему хотелось отгородиться ото всего мира, как раненому моллюску. Но он чувствовал, что не вправе бросить на нее все хлопоты.
       Пока она звонила, он принялся разбирать талоны, которые получил вчера в ''Предсмертной помощи''.
       В талонах содержался, по-существу, готовый сценарий. Здесь имелись направления в похоронное бюро, в магазин-салон похоронных принадлежностей ''Память'', к нотариусу, талон на льготную покупку гроба и т.п. Никакой разумной альтернативы всему этому он не видел. Надо было ехать.
      

    8

      
       В прошлом Александр Иванович старательно уклонялся от дел,связанных с похоронами. Новое здание похоронного бюро он видел в первый раз. Свое формой - широкая цокольная часть и надстройка посередине - оно напоминало корабль.
       В результате реформы обслуживание клиентов было централизовано. Всеми делами занимались теперь здесь, в этом здании. Кроме похоронного бюро тут находились нотариальные конторы и специализированный магазин ''Память''.
       О том, что в ходе реформы были подняты цены на участки на обычных кладбищах, знали все, знал и Александр Иванович. Это делалось, чтобы поощрять кремацию и тем самым сэкономить необходимую для расширения города площадь. Однако Александр Иванович плохо представлял себе реальный уровень этих цен.
       Александр Иванович с Олей поднялись по широким ступеням, миновали стеклянные двери и попали в зал магазина.
       Посетителей было не так уж мало, но они терялись среди массивных, облицованных мрамором колонн, в полумраке зашторенных окон.
       В подсвеченных цветными лампами витринах были подвешены для всеобщего обозрения роскошные гробы (''Ручки из цветных металлов придадут изделию торжественный и срогий вид! '' - гласила реклама одного из них). Это напоминало Александру Ивановичу декорации к ''Сказке о мертвой царевне и семи богатырях''.
       В отдельной витрине стояли урны для колумбария - дешевые из нержавеющей стали, дорогие из титана.
       Неподалеку был выставлен удешевленный гроб для кремации, пропитанный ароматическими веществами.
       Наконец Александру Ивановичу попался на глаза роковой прейскурант. Всех денег, имеющихся у него, едва хватило бы на одну только покупку участка.
       ... Вдруг кто-то дотронулся до плеча Александра Ивановича. Он в недоумении обернулся.
       Перед ним стоял маленький подполковник, почечник, которого Александр Иванович видел в ''Предсмертной помощи''.
       - Здравствуйте, - он протянул руку. Александр Иванович сомнамбулически пожал ее. Оля удивленно вскинула брови.
       - Ну что, горим? - неожиданно спросил подполковник.
       Ничего, не пытайтесь отвечать, я понимаю, - он показал рукой на оттопыренный плащ Александра Ивановича, - неудобная штука.
       - В каком смысле горим? - возмутилась Оля. Лицо ее покраснело от гнева. Она еще ничего не понимала.
       - В том самом, в прямом. В крематории, согласно прейскуранту.
       Оля готова была броситься на подполковника, но Александр Иванович остановил ее жестом.
       Странно, его нисколько не раздражала манера подполковника вести разговор.Общество товарища по несчастью, оказывается, было ближе ему, чем даже общество Оли. Он предложил сесть - показал рукой в сторону плюшевого диванчика, стоявшего возле колонны.
       Они сели. Оля возмущенно молчала.
       - Извините, - сказал подполковник, уже более серьезно, чем раньше, - мне было тяжело на вас смотреть. По-моему, нет смысла так терзаться. К тому же я вас давно знаю.
       Александр Иванович вдруг понял, что где-то видел подполковника еще до ''Предсмертной помощи''.
       - Вас интересует, откуда? - подполковник не без иронии смотрел на него. - Откуда? Мы с вами живем на одной лестнице, почти соседи. Я так и думал, что вы ничего вокруг себя не замечаете. Я, правда, больше бывал на улице. Дома, да все одному, мне тяжело было. Вы-то домосед у нас.
       Он вздохнул и продолжал:
       - Прошлой осенью я простудил поясницу и - нефрит, пошло-поехало. Я, знаете, пока служил, все мечтал, чтобы как в стихах, то есть прилчное кладбище, а теперь вот ведь какая планида.
       Возможно, на него действовало неодобрительное молчание Оли или то, что Александр Иванович, казалось, никак не реагировал на его слова, но он замолчал, щеки его печально обвисли. Он поднялся.
       - Ну ладно, у нас с вами дела, давайте прощаться.
       Неожиданно для него Александр Иванович достал блокнот и написал что-то. Протянул ему блокнот. Там было написано: ''В какой квартире Вы живете? ''. Больше всего подполковника поразило это ''Вы''.
       Подполковник обрадовался. Старательно записал подрагиваеющей рукой номер квартиры и телефона в записную книжку Александра Ивановича. Не стал, однако, задерживаться. Простился и, прихрамывая, быстро пошел прочь.
       - Странный какой-то, - сказала Оля.
       Затем ее мысли переключились на другое.
       - Слушай, не расстраивайся, я достану денег, мы устроим все, как надо.
       Александр Иванович лишь отрицательно покачал головой.
      

    9

      
       Оле так и не удалось уговорить его взять деньги.
       Оформление документов и приготовления к похоронам заняли на удивление мало времени.
       Был снят - на послезавтра, на 12 часов - малый зал в крематории, заказан автобус; куплен тот самый удешевленный гроб; Александр Иванович оформил завещание - все, что можно, завещал Оле. По привычке не посвящать ее в материальные дела - ничего не стал ей говорить о содержании завещания.
       Было около полудня, когда они вышли на улицу. Александр Иванович попросил отвезти его на одно из старых кладбищ.
       Когда-то это кладбище находилось за городом, теперь по сторонам шоссе мелькали белые, как кристаллы гипса, корпуса новостроек. Некоторое время ехали вдоль железнодорожной насыпи, по ту сторону зеленой стеной вставали кладбищенские деревья.
       По виадуку переехали через железную дорогу, свернули раз, другой и оказались около боковых ворот кладбища (собственно, ворот не было - был проем в заборе). Заглушили мотор, закрыли машину.
       От ворот в глубину кладбища вела дорога, мощеная булыжником.
       Александр Иванович шел медленно, вернее, брел, обходя лужи, оставшиеся после ночного ливня. Надгрбья справа и слева терялись в разросшемся кустарнике. Неожиданно вышли к небольшой церквушке. Ее двери были заколочены, когда-то выкрашенные синей краской стены облупились, по углам штукатурка слезла, обнажая красные кирпичи; маковку скрыли густые кроны.
       Обойдя кругом, обнаружили мраморную мемориальную доску, поставленную прихожанами о. Михаилу, погибшему во время последней войны.
       Только сейчс, возле церквушки, поднимавшейся среди надгробий как памятник отошедшей эпохе, он до конца осознал свое решение. Вообще-то он считал себя атеистом, но теперь вдруг в нем пробудилось религиозное чувство. В этом чувстве было мало общего с христианством - скорее, со смирением жертвы, которая покорно идет к языческому алтарю.
       Постояли; той же дорогой, которой пришли, вернулись к машине. На кладбище было удивительно пусто - им встретилось лишь несколько старушек.
       К двум часам вернулись домой. На скамейке возле парадной сидели старики - и среди них подполковник. Встретив его взгляд, Александр Иванович улыбнулся.
      

    10

      
       В результате получилось так, что Александр Иванович зашел к подполковнику. То есть сначала он подсел к нему. Оля сухо сказала, что она пойдет наверх - пусть Александр Иванович ее догоняет. Он кивнул.
       - Зайдем ко мне? - предложил подполковник, когда верь за Олей захлопнулась.
       Они переждали минуты две, проследовали в парадную и вызвали лифт.
       Квартира подполковника была однокомнатная, как у Александра Ивановича, только очень пустая и светлая. На окнах отсутствовали шторы, из мебели в комнате находились диван, ободранное кресло и журнальный столик. В углу валялось несколько фигур, вырезанных из корневищ и покрытых лаком, - по-видимому, изделия самого подполковника.
       В нише, где стоял диван, к стене изолентой была приклеена большая фотография - светловолосый подросток лет 14. Губы мальчика были поджаты.
       - Моя супруга умерла недавно, - сказал подполковник, - а наш сын - вот он, на фото - в 80-м, 6-го марта. Нелепость - осложнение аппендицита. С ним была только жена, я в командировке. Меня вызвали, я не успел приехать. Без меня она даже не догадалась устроить его в хорошую больницу. Он похоронен на Южном. Это случилось еще до "Предсмертной помощи". Мы потом жили раздельно.
       Александр Иванович заметил на кителе подполковника эмблему - чашу, перевитую змеей. Дотронулся до нее кончиками пальцев.
       - Это? Да. Я был хирургом. Много работал в Африке. Там и почки начали побаливать. Больших чинов, как видите, не достиг, вышел на пенсию.
       Пока подолковник объяснял, Александр Иванович стоял, прислонясь к стене.
       - Всегда, как начну об этом вспоминать, хочется выпить, - сказал подполковник. - Будете?
       Александр Иванович кивнул.
       - Тогда пойдемте на кухню.
      

    11

    - Все, что можно было, я роздал, - говорил подполковник. - Правда, фикус сначала никто брать не хотел, но потом я уговорил соседку.

       Александру Ивановичу (когда-то он жил с матерью в коммунальной квартире) вспомнилось, как умер одинокий старик-сосед. Чтобы не возиться, рабочие выбрасывали мебель из окон четвертого этажа прямо на тротуар.
       Подполковник достал из холодильника несколько банок импортного пива, бутылку водки, начатую баночку салаки.
       Впили по стопке водки. Запили пивом.
       - Первый раз в этом году могу себе позволить, - сказал подполковник, - искусственная все стерпит. - Вот как я простудился, - переключился он на другую тему, - осенью деревья сажали, ну, там, перед домом, так я решил помочь. Надо же, субботник себе устроил. Я еще на собрания тогда ходил, в ЖЭК.
       Пропустили еще по стопке.
       - Черт, - подполковник похлопал по искусственной почке, оттопыривавшей китель, - ни в одном глазу.
       Александр Иванович слабо улыбнулся.
       Подполковник вытащил откуда-то два граненых стакана, но Александр Иванович отрицательно покачал головой и показал на стопку - мне и этого хватит (за последние несколько лет он вообще ни разу не пил). Подполковник поставил стакан себе одному, налил до краев. Остатка бутылки хватило на стопку Александру Ивановичу.
       - Ну, посмотрим...
       Подполковник выдохнул воздух, затем одним махом, не отрываясь, опрокинул в себя целый стакан. В глазах его появился блеск.
       Вернувшись к прерванному разговору, он снова смени тему. В речи его чувствовался хмель.
       - Слушай, ты ведь хочешь знать, зачем нас мучают со всей этой... предсмертной помощью? Я бы хотел... Надо быть идиотом, чтобы верить в байки про гуманность. Про уменьшение расходов тоже не верь. Расходов больше, чем было бы на обычные похороны.
       (В глазах Александра Ивановича от выпитого уже плыли круги, в ушах у него звенело.)
       Подполковник продолжал.
       - Почему у нас срок всего три дня. Вот это из-за расходов. Знаешь, сколько стоит один день работы твоей ''Оптимы''?... Это полезно только военным. Пригодится на поле боя. Пенсионеры - отличный материал. Полигон для реанимационной техники.
       Он поднялся, на минуту исчез из поля зрения Александра Ивановича, затем появился опять - с новой бутылкой водки. Только тут он заметил, что Александру Ивановичу плохо. Поставив бутылку на стол, помог ему подняться и заставил, поддерживая, сделать несколько шагов до раковины. Александра Ивановича стошнило - раз и еще раз. Он, слабо оттолкнув подполковника, см взялся руками за край раковины. При его высоком росте он напомнил подполковнику надломленное деревце.
       Почувствовав себя лучше, Александр Иванович прополоскал рот, и подполковник отвел его в комнату, где уложил на продавленный диван.
       Подполковник чувствовал себя виноватым, но за Олей все-таки не пошел. Принес Александру Ивановичу стакан воды, положил на лоб мокрое полотенце.
       Александр Иванович постепенно пиходил в себя, однако крайне медленно.
       Подполковник то подавленно молчал, то принимался рассказывать анекдоты, пытаясь развеселить Александра Ивановича. Тому вдруг подумалось, что подполковник сам меньше боится смерти, хлопоча над ним, как сиделка.
       Время тянулось, как туман.
       Время тянулось - незаметно наступил вечер, только тогда Александр Иванович почувствовал себя в состоянии подняться.
       Когда он вернулся к себе, Оля ни о чем не расспрашивала. Александру Ивановичу неловко было смотреть ей в глаза. Чтобы и дальше избежать расспросов, он поспешил лечь в постель. Спать еще не хотелось, он взял с полки детектив. В его отсутствие звонила секретарша. Оля не стала говорить об этом звонке Александру Ивановичу.
      

    12

      
       Весь следующий день происходило что-то вроде медленной агонии. Физически Александр Иванович чувствовал себя не так уж и плохо - немногим хуже, чем в предыдущие два дня. Просто все, чем он определял себя как личность - воспоминания, книги, работа, - уходило, теряло свою цену.
       Утром, когда Александр Иванович повился на кухне, проделав уже весь ритуал - умывание и т.п., Оля варила кофе. Предложила ему кофе; он не стал отказываться.
       ''Что с ней будет? '' - думал Александр Иванович.
       Оля пролила на клеенку кофе, так и не стала вытирать.
       Квартира была некооперативная, следовательно, ее нельзя было завещать. Как пациент ''Предсмертной помощи'' Александр Иванович никого уже не мог прописать сюда. Это он узнал вчера от юриста, когда составлял вчера завещание.
       Александру Ивановичу представилось лицо Игоря. Более грубое, чем в жизни. Со сросшимися бровями.
       Еще вчера Александр Иванович выработал план на сегодня. ''Поездим по городу? '' - написал он на салфетке. Оля кивнула.
       Этой же салфеткой он вытер пролитый кофе.
      

    13

      
       Машина вывернула к реке. Набережная была разобрана. По случаю воскресенья рабочие отсутствовали. Александр Иванович попросил остановиться.
       Кое-как через кучи песка пробрались к берегу. По серо-голубой воде бежал катер, волоча за собой короткий пенный след. Из-за моста выползал буксир с караваном барж. Здесь особенно чувствовался простор. Александр Иванович любил это место.
       Даже старинные заводские корпуса вдалеке, цвета гниющего мяса, раздвигали пространство. На протвоположном берегу из темной парковой зелени выглядывали золотые луковки превращенного в декорацию старинного монастыря. Правее торчала одинокая башня, виднелись заборы, одноэтажные склады, а дальше - кварталы центра и мост, по которому Александр Иванович с Олей собирались переехать через реку. Все было знакомо, но смотрелось иначе, чем раньше.
      

    14

      
       Они переехали через мост и двинулись по проспекту. Поток машин застревал перед каждым светофором. С облегчением Оля свернула в переулок.
       Она плохо помнила дорогу. Александр Иванович стал показывать.
       Наконец они остановились перед бурым четырехэтажным домом,фасад которого был украшен львиными головами.
       Под самой крышей виднелись окна той коммунальной кватиры, где когда-то жил Александр Иванович, но пока он не думал туда подниматься. Он просто хотел побродить по району, в котором прошла треть его жизни.
       Александр Иванович выбрался на тротуар и пошел вперед. Оля закрыла машину и догнала его.
       Миновав несколько плотно прижатых друг к другу домов, неожиданно для Оли они свернули в маленький сквер - клочок зелени между безглазых стен. Здесь было три или четыре клена, кусты шиповника отгораживали песочницу, скамейку и двугорбого бетонного верблюда.
       Александр Иванович сел на скамейку, Оля пристроилась рядом. Пахло цветущим шиповником, сырой штукатуркой; к этому с улицы примешивался запах бензина. Запахи были для Александра Ивановича едва уловимы, как через толстый слой ваты.
       В этом сквере Александр Иванович когда-то часто встречался с будущей матерью Оли.
       Александр Иванович с Олей молча сидели в сквере, пока не появилось несколько малышей с бабушками. Тогда они двинулись дальше.
       Обошли еще несколько мест, где Александр Иванович встречался со своей бывшей женой - до того, как вступил с ней в брак.
       Заглянули в маленький кинотеатр, купили билеты, отсидели половину сеанса в почти пустом зале, ушли.
       Закончили круг в кафе, напротив дма, откуда начали. Здесь Александр Иванович тоже часто бывал в те далекие годы. Вместо массивных мраморных столиков стояли столики из ярко-красной пластмассы, а в остальном почти ничего не изменилось.
       Как тогда, взяли черный кофе с пирожными.
       Как тогда, пили, поглядывая на окна дома напротив.
       Под конец Александр Иванович написал в блокноте - для Оли: ''Знаешь, ты удивительно похожа на свою маму''.
       Из кафе вернулись на машине.
       К квартире так и не стали подниматься - сразу поехали домой.
      

    15

      
       Когда они вернулись, Оля (в который раз) позвонила Федор Федоровичу, и неожиданно он оказался дома. Однако, узнав, что случилось, он наотрез отказался прийти. ''Это подсудное дело. Если у вас есть сомнения, обратитесь к врачу ''Предсмертной помощи'' ''. Александр Иванович довольно равнодушно слушал, как Оля бранится по телефону. Сам он был уверен, что никакой Федор Федорович ему уже не поможет.
       После этого разговора, Оля робко предложила ему съездить в ''Предсмертную помощь'', но Александр Иванович лишь пожал плечами.
       Оля была так подавлена, что, когда появился подполковник, она даже не почувствовала раздражения. Подполковник принес ей подарок - серебряное колечко - на память, и она взяла его.
       Мужчины расположились в комнате и включили телевизор. Оля сидела на кухне, слушала, как треплется подполковник, и молча плакала, но в конце концов взяла себя в руки. Нашла в буфете полуфабрикат - ''Кекс лимонный'' и испекла его. Когда кекс был готов, заварила чай и позвала мужчин.
       За чаем ей так хотелось думать, что все хорошо!
       После чаепития Александр Иванович вытащил откуда-то шахматы, шахматные часы, и они с подполковником уселись играть пятиминутки.
       Подполковник ушел лишь поздно вечером.
       Александр Иванович очень устал, заснул почти мгновенно, и ему приснилось, что он идет по цветущему лугу и дышит полной грудью.
      

    16

      
       Утром приехала жена. Прямо из аэропорта, запыхавшаяся, будто бежала. Александр Иванович уже встал; сам открыл ей.
       Она была в брюках, в летнем плаще; глаза - за темными стеклами очков; светлые волосы - узелок на затылке; на голове полупрозрачная темная косынка. Она привезла с собой ворох легких, сухих, как она сама, воспоминаний. О свадьбе. О свадебном путешествии. О лете. О далеком юге. О морях: о мутном Азовском, о неправдоподобном, изумрудно-зеленом Черном; о медузах. О розах; о магнолиях. О пирамидальных тополях, кипарисе, туте, платане. О магазинчике в захолустном южном городишке, где в одном отделе продавали принадлежности для свадеб, в соседнем - для похорон. (Еще тогда это поразило Александра Ивановича.)
       Едва войдя, с порога, она горестно приникла к плечу Александра Ивановича.
       Она никогда не отличалась полнотой, а теперь и вовсе похудела. Ее позвонки прощупывались через одежду, как зерна в сухом стручке. Александру Ивановичу стало до слез жаль ее.
       Они давно жалели друг друга, жалели о загубленной, как они считали, жизни партнера, что не мешало им быть жестокими, когда дело касалось независимости. Едва ли не до свадьбы каждый из них отчаянно боролся за свою независимость. Каждый не был склонен считать свою жизнь загубленной.
       Развелись они по взаимному согласию; Оля выросла, вышла замуж, они наконец-то могли предоставить друг другу свободу. Тем не менее между ними еще сохранялась нить боли, пуповина, которая сегодня должна была окончательно разорваться.
       Оля, как и вчера, варившая кофе, вышла в переднюю; мать обнялась и с нею. Как они были похожи! Даже имена одинаковые - мать звали Ольгой Петровной.
       Затем они втроем пили на кухне кофе.
       Завороженные абсурдностью происходящего, они двигались чинно, как автоматы. На сквозняке (окно было открыто) покачивались занавески. В бутылке из-под молока стояли садовые ромашки (Ольга Петровна принесла их в сумке).
       Они спокойно допили кофе. (Пользуясь своим блокнотом, Александр Иванович принимал посильное участие в беседе.) Только после этого, за какие-нибудь двадцать минут до заказанного автобуса, появился Игорь.
       На Игоре был тщательно отутюженный костюм и самый темный галстук, который ему удалось отыскать: темно-серый в желтую крапинку. ироническим удивлением Александр Иванович отметил, что еще может радовться тому, что Игорь не слишком долго будет докучать ему своим присутствием. Вдохновляло и отсутствие секретарши кафедры, Маргариты Владимировны.
       Когда Александр Иванович и Ольга Петровна направились в комнату - пора было собираться, - Игорь улучил момент и шепотом спросил Олю, можно ли будет вручать цветы, и в какой момент (букет он держал в портфеле). Оля пожала плечами: ''Смотри сам''.
       К одиннадцати спустились вниз, но не обнаружили автобуса.
       Вскоре недоразумение разъяснилось: подошел водитель и сказал, что автобус на шоссе - проезд вдоль дома заставлен чстными машинами, ему не проехать.
      

    17

      
       К крематорию подъехали в 11.40. Надежды Александра Ивановича на отсутствие секретарши не сбылись - она ждала здесь, и не одна. На ступенях, высматривая автобус, стояли трое: сама Маргарита Владимировна, ее подруга из ''Предсмертной помощи'' и невысокий плотный мужчина с венчиком курчавых волос вокруг лысины - доцент Мазаев, которого на кафедре считали любовником Маргариты. На Мазаеве был дорогой синий костюм, оставлявший почему-то впечатление помятости.
       Все трое держали цветы. Все же Александр Иванович почувствовал благодарность - за то, что не нагрянули домой.
       По мраморным ступеням поднялись на площадку.
       Александр Иванович осмотрелся. Справа находились траурные залы (об этом извещала соответствующая надпись), накрытые золотистым шатром крыши. Слева - какие-то службы. Трубы не было видно, однако ее положение выдавал негустой, но вполне отчетливый шлейфик черного дыма, поднимавшийся из-за служб. Вперед и назад обзор был открыт. Впереди расстилалось поле с бетонными параллелепипедами, куда, как в многоквартирные дома, замуровывали урны.
       Только позади ничто не напоминало о смерти - блестела речка, по полю полз трактор.
       ''А подполковника уже, должно быть... нету... '' - подумал Александр Иванович.
      

    18

      
       Маргарита и Оля пошли искать ''свой'' траурный зал. Еще вечером Александр Иванович предупредил Олю, что не хочет ни речей, ни музыки. Оля сказала об этом Маргарите. Та удивилась, но промолчала.
       Вскоре они обнаружили зал, а заодно и распорядителя - моложавого, с косметикой на лице, в потертом черном костюме, сильно пахнущего валерьянкой. Когда его попросили обойтись без речей и музыки, он вдруг уперся: ''Так не положено''. Дело уладила Маргарита, отведя его в сторону и сунув кредитку.
       На своем присутствии в зале он, однако, настаивал решительно.
      

    19

      
       В 12 началась церемония. Двери траурного зала раскрылись, туда вошли распорядитель, за ним Александр Иванович и затем остальные. Распорядитель сразу прошел в дальний конец зала. Там, ровно посередине, была белая дверь без всяких надписей.
       Провожающие сами собой распределились вдоль одной стенки, в то время как Александр Иванович оказался у противоположной.
       Распорядитель молча стоял у белой двери, лицо его выражало сосредоточенную скорбь. Остальные растерянно переминались. Положение становилось натянутым.
       Распорядитель кашлянул, вероятно, собираясь вопреки оскорбленному профессиональному самолюбию начать речь, но тут Ольга Петровна наконец преодолела оцепенение. Нервно дернувшись, она сошла с места и наискось пересекла мертвое пространство посреди комнаты.
       Начиная движени, она еще не знала, что будет делать, но, подойдя, взяла Александра Ивановича за плечи и начала целовать его в лицо. атем оторвалась и стала рядом, держа его за руку. Стали подходить и другие.
       Оля тоже поцеловала отца и стала с противоположной стороны от него. Игорь пожал ему руку. За Игорем пожали руку те, кто еще оставался. Цветы (это решилось само собой) отдали Ольге Петровне.
       Все это разворачивалось без единого слова. Распорядитель сглатывал слюну, но казалось, что он глотает слова не сказанной им речи.
       Александр Иванович не отдавал себе в этом отчета, но выражение его лица напоминало улыбку.
       Вообще-то еще оставалось время, но он решил не тянуть и твердо следовал своему решению. Сам обнял всех, касаясь на миг щекой щеки. (Начал с Мазаева, а кончил женой, с нею задержавшись на секунду дольше, чем с остальными.) Заем подошел к распорядителю. "Вы что, закончили?" - спросил распорядитель. Александр Иванович кивнул. Распорядитель открыл белую дверь.
      

    20

      
       Александр Иванович как-то не задумывался, что может ждать его между траурным залом и смертью. Распорядиель провел его по длинному белому коридору. В конеце коридора был кабинет, в кабинете очередной чиновник.
       Распорядиель ввел Александра Ивановича в кабинет и ушел. ''Садитесь'', - чиновник вежливо указал на стул. Попросил паспорт, свидетельство, внимательно просмотрел их. Проделав все это, заявил: ''Если при вас имеются ценные вещи, вы должны их оставить здесь. Можете передать все или часть государству, либо родственникам. ''
       Александр Иванович с удивлением вспомнил, что на нем золотые часы, попросил отдать их Оле. Чиновник заполнил бланк. Александр Иванович снял часы, расписался на бланке. Чиновник вернул паспорт и свидетельство.
       Все вместе заняло пять минут.
       Александр Иванович шел с опережением графика, и это имело определенные следствия.
       Пока он сидел у чиновника, распорядитель успел заглянуть в мужское отделение. Там он чуточку полюбезничал с сестрой. Расказал о забавном клиенте, который настолько ненавидит родственников, что поторопился закончить церемонию раньше времени. Сестра стала торопить его: ей представлялась возможность заглянуть к подруге в женское отделение. Распорядитель нехотя пошел за Александром Ивановичем.
       С формальностями как раз было покончено, когда вновь появился распорядитель. Вместе с ним Александр Иванович спустился на этаж ниже. Здесь тоже имелся короткий коридор, в него выходили двери боксов. Коридор заканчивался комнатой, в которой девушка в белом халате разговаривала по телефону. Александр Иванович поймал обрывок разговора: ''Журналы'' и ''Спущусь''. Девушка положила трубку и обернулась. ''Вот пациент, Зоенька'', - сказал распорядитель, за спиной Александра Ивановича подмигивая сестре.
       Ее лицо никак не отозвалось на эту шалость, наоборот, она профессионально улыбнулась Александру Ивановичу.
       Она забрала у Александра Ивановича паспорт и свидетельство о смерти. Распорядителю ничего больше не оставалось, как уйти.
       Оставив документы на столе, она отвела Александра Ивановича в бокс. Люди привыкли к ''Предсмертной помощи'', эксцессы случались редко, но этот пациент показался ей особенно покорным. Ей даже стало его чуточку жалко.
       Она уложила его на кушетку, попросила минутку подождать, вернулась к своему столу. Торопливо заполнила свободную часть свидетельства о смерти, сделала запись в журнале. Вздохнула. Нажала кнопку с номером бокса. Электромагнитный импульс, легкий, как дуновение, прошел через бокс и отключил ''Оптиму''. Одновременно автоматически расстегнулись ремни, удерживавшие ''Оптиму'' на бедре. Немного погодя специальный захват, выдвинувшись из отверстия в стене, унес ненужный более аппарат.
       Вообще-то полагалось по истечении пяти минут проверить состояние пациента, но электроника не ошибалась, а сестре все это осточертело. Полчаса назад ей пришлось самой делать укол одному военному, отставнику, с нее было вполне достаточно. Если ограничиться нажатием кнопки, можно не марать рук.
       Она, не заглядывая в бокс, пробежала по коридору, вызвала лифт, поехала вниз, туда, где находилось женское отделение.
      

    21

      
       Александр Иванович ожидал, что сестра вернется, но вдруг почувствовал, что ''Оптима'' больше не работает. Его потянуло во тьму (так бывало в детстве, когда, играя, перетягивали шарфом сонную артерию). Темнота оформилась в виде воронки тоннеля, и он скользнул туда. Что было дальше, он не помнил, до того момента, когда услышал собственный кашель.
       Перед глазами плыли багровые круги, тело содрогалось. Казалось, что работает огромный неуклюжий механизм, втягивая в легкие воздух и проталкивая кровь по жилам.
       Александр Иванович, дергаясь от кашля, приподнялся на кушетке. Вся глотка была забита мокротой, и он сплюнул на пол. Затем кое-как сел. ''Оптимы'' нигде не было.
       Кашель постепенно слабел. Грудь болела, но не очень сильно. Он начинал приходить в себя.
       Вдруг стенка бокса напротив кушетки раздвинулась и две металлические лапы выдвинули на пол открытый гроб.
       Гроб больно ударил Александра Ивановича ребром по ногам. В то же мгновение кушетка приподнялась и наклонилась, сбрасывая с себя Александра Ивановича. Стиснутый между кушеткой и гробом, он кое-как встал.
       Из глубины пространства, открывавшегося за стеной, вторая пара металлических лап несла крышку гроба. Александр Иванович попытался отшатнуться, но отшатываться было некуда. Крышка остановилась перед грудью Александра Ивановича и резко опустилась, с клацаньем накрыв гроб. Затем пустой гроб втянуло в застенное пространство, лапы разжались и гроб неторопливо поплыл вбок по транспортеру.
       После этого Александр Иванович действовал, как во сне. Повернулся, толкнул дверь, вышел в коридор. Хотел идти к лифту, но попал в комнату, где сдавал документы. О них даже не вспомнил. Увидел на стене несколько белых халатов, надел один. Пошел по коридору обратно, нашел лифт. Вызвал его. Спустился на самый низ. Здесь было жарко, как в тропиках. Пошел по коридору. Наткнулся на металлическую дверь. Приоткрыл, выглянул. Там было помещение вроде котельной, слева тянулись разноцветные трубы. Показалось - никого нет, вошел. Справа были дверцы печей, от которых пышело жаром. Печи гудели. За прозрачными оконцами бушевал огонь. Александр Иванович двинулся вдоль. В конце зала были свалены ящики, но Александр Иванович смотрел на металлическую дверь - такую же, как в начале. Надавил на нее, дверь оказалась не заперта. Вышел, так и не заметив двух операторов в джинсах, тянувших портвейн под прикрытием ящиков. ''Эк его'', - заметил один.
       За дверцей оказался еще один короткий коридор. Пройдя его и толкнув дверь, Александр Иванович оказался на улице.
       Прямо перед ним было поле, по дороге, удаляясь, полз автобус; возможно, тот самый, который привез его сюда. В лицо повеяло теплым ветром. Громко стрекотали кузнечики.
       Александр Иванович прислонился к стене.
       Так он и стоял, дыша теплым июльским ветром, ни о чем не думая, глядя на уползающий автобус, без документов, без денег, пока не почувствовал вдруг резкую боль в груди, не опустился тихо на теплый асфальт и не умер спокойно. Своей смертью.

  • Оставить комментарий
  • © Copyright Соловьев Сергей Владимирович (soloviev@irit.fr)
  • Обновлено: 17/02/2009. 56k. Статистика.
  • Рассказ: Фантастика
  • Оценка: 5.84*13  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.