Щепетнев Василий Павлович
Наш человек на Марсе

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 6, последний от 10/07/2019.
  • © Copyright Щепетнев Василий Павлович (vasiliysk@mail.ru)
  • Размещен: 09/04/2005, изменен: 09/04/2005. 232k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Фантастика
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    •   ВАСИЛИЙ ЩЕПЕТНЁВ
      
      Наш человек на Марсе
      
      Предуведомление автора
      
      Всякий фантаст мечтает написать марсианские хроники. Кто-то воздержи-вается, не желая состязаться с Бредбери, Толстым, Уэлсом, кому-то воздержание не под силам.
      Я вот - не вытерпел.
      Первая часть, "Марс, 1939" взята из моей книги "Темные Зеркала".
      Вторая часть, "Из глубины" - отрывок из "Хроник Навь Города".
      Третья, "Записки Шерлока Кина", входит в состав романа "Первое дело Иеро" (издатель переделал название на "Испытание Веры" и прилепил псевдоним "Кевин Ройстон". Пусть. Человеку свойственно ошибаться).
      
      
      
      I
      
      МАРС, 1939 г.
      
      Глава 1
      Шаров зажмурился. Ну, сейчас. Кисленький леденец, неуместный, легко-мысленный, отвлекал, заставляя сглатывать слюну. Для того и дали мальчику. Он считал про себя: тринадцать, четырнадцать...
      Не было ни шума, ни удара, ни толчка, только уши заложило и захолодело внутри, словно клеть ринулась вниз, в забой.
      Приехали. Переместились.
      Он открыл глаза. Сквозь бязевую стеночку кабинки пробивался голубова-тый свет. Пора выгружаться.
      Он неловко - и легкость тела, и непривычно медленно раскачивающийся гамак сбивали - соскочил вниз. Соскок тоже получился медленный, сонный. Марс, однако.
      - Иван Иванович, мы... уже? - Лукин последовал примеру начальника и теперь стоял, отряхиваясь от несуществующей пыли. Хороший парень, и обраща-ется, как к дяде родному. У нас вообще хорошая молодежь. Замечательная. Дос-тойная смена. Уважает старших, например. Так, уважая, и съест. Этот, похоже, уже начал.
      - Уже что, подпоручик? - Шаров подчеркнуто выделил звание. Не люблю амикошонства.
      - Ну... Переход... Он состоялся?
      - Разумеется. Наша техника безотказна, вы разве не уверены в этом?
      - Все-таки боязно, - Лукин решил не замечать холодности капитана. Ниче-го, всему свое время. - Сколько отмахали. Раз - и мы здесь.
      Бязь дрогнула. Снаружи послышались шаги. Наверное, так ходят ангелы: едва задевая землю, готовые в любую минуту взлететь, случись впереди грязь и горе.
      - Добро пожаловать в Алозорьевск, - а вот голос был не ангельский. Су-хой, скрипучий. Старьевщик на кишиневском базаре или одесский золотарь. Га-дать, впрочем, долго не пришлось: занавесь откинулась, и обладатель голоса по-казался. Старичок в длинном, до пола, докторском халате.- Добро пожаловать, - повторил он. - Как матушка?
      - Вращается помаленьку.
      - Это хорошо,- без особой радости произнес старичок. - Позвольте реко-мендоваться: санитарный ответственный Зарядин, третья категория значимости. А вы, полагаю, инспекция из Столицы.
      - Так и есть, - подтвердил Шаров. Из конспирации их департамент любил насылать этакие вот инспекции. Грош цена конспирации в базарный день, а по будням - алтын, но традиции... Свято блюдем-с, да-с. Не щадя живота, ваше-ство!
      - Вас ожидают. Сразу после декомпрессии я отведу вас к первому вожаку, - не без гордости - к каким лицам вхож - произнес старичок.
      - Зачем декомпрессии? - Лукину не терпелось. На службе Родине мгно-веньем дорожи.
      - Воздух стравливаем, - успокаивающе объяснил Зарядин. - Во внутренней зоне давление ноль четыре земного. Сразу нельзя. Кровь закипит.
      - Долго ждать? - спешит, спешит выказать Лукин рвение.
      - С полчаса. Да вы проходите. Присядьте, отдохните. Чаю с дороги не же-лаете?
      - Нет, - Шаров вдохнул марсианский воздух, затекающий в кабинку, тяже-лый и несвежий. Отчетливо вспомнилось дело ныряющей лодки "Декабрист", в отсеках которой он провел месяц, прежде чем нашел немецкого шпиона. Настоя-щего, не выбитого. По выбитым вон Лукин специалист. Хватаешь человека, бьешь с упорством, и готов шпион, хоть английский, хоть японский. Гваделуп-ские не требуются? Извольте приказать, мы мигом...
      Кресла оказались зубоврачебные: массивные, с подголовниками, прикры-тыми накрахмаленными чехлами. Он сел, вытянул ноги. Приемный зал был копи-ей земного, но копией еще более тусклой, ношеной. Вдоль стен тянулись скамьи, а над ними - сальные полосы, следы голов. Пять лет преобразования Марса, а это - Главные ворота первопроходчиков. Даже единственные, если быть точным. Но излишняя точность - грубейшая ошибка, как говаривал учитель математики в да-лекие гимназические годы. И везде - в газете, выступлениях, рапортах и молитвах ворота назывались - Главными. Вверху, руками не достать - панно. Первый поко-ритель Марса в момент Подвига.
      - Носом дышите, так богаче. А к запаху привыкните быстро, сами не заме-тите.
      - Не моетесь вы здесь, что ли? - недовольно спросил Лукин, морща свой образцовый славянский нос.
      - Нас сюда не мыться послали, молодой человек, а преобразовывать плане-ту, - обиделся старичок. Лукин хотел было осадить Зарядина, подумаешь, третья категория, открыл даже рот, но не нашелся и только угрюмо посмотрел на сани-тарного ответственного.
      - И каковы успехи преобразования? - разрядил обстановку Шаров.
      - Стараемся, - неопределенно ответил Зарядин. Ему кресла не хватило, и он ходил вдоль стены со скамейкой. Пол - каменный, не протопчет. - Вы глубоко не дышите, легче, на полвдоха. Иначе голова закружится.
      Время тянулось. Шаров покосился на чемоданчик, полпуда личных вещей, положенных уставом, здесь вес совсем ерундовый. Значит ли это, что можно было взять вещей больше? Какая разница. Где ж их взять-то? Достать книжку? Нет, никакого удовольствия читать здесь. И Лукина радовать не стоит, книжка не вхо-дила в список разрешенных.
      Зарядин не просто ходил, он еще и посматривал на манометр у выхода. На-конец, старик объявил:
      - Декомпрессия завершена!
       Вот как. Спасибо. А мы бы не догадались. Дверь грязно-серого цвета ото-шла вбок. Широкий коридор с невысоким потолком того же крысиного цвета, торная дорога Марса. Впрочем, они почти сразу свернули в боковой ход, поуже и почище. Но с охранниками. Еще пост, еще и еще. Никто не спрашивал паролей и документов. В лицо знали. Подготовились. Декомпрессия - штука полезная.
      Коридорчик стал совсем узким, на одного рыцаря, зато под ногами появи-лась ковровая дорожка. Горячее, горячее!
      Действительно, вскоре они оказались в типичном кабинете-предбаннике: секретарь за столом, по бокам - пара охранников, верховные вожаки на стене (холст, масло, 230х160), и спесивая, одетая в кожу, дверь Самого.
      - Капитан Шаров, вас ждут. Подпоручик Лукин, вы останетесь здесь. Лич-ные вещи доставят в ваши отсеки.
      Чего же сразу не взяли, еще в камере перехода? Не по чину?
      Поставив чемоданчик на пол, Шаров взялся за ручку двери. Раскрылась дверь легко, но за ней оказался не кабинет, а тамбур. Пришлось опять постоять, недолго, пару минут. Любят на Марсе декомпрессию.
      То ли Шаров принюхался, то ли воздух в кабинете первого вожака был иным, но вонь немытого тела исчезла, напротив, пахло степными травами, про-стором. Органическая химия на службе людям. И каким людям!
      За небольшим, уездные вожаки и поболее имели, столом, сидели двое. Га-дать особенно было нечего: в кресле напротив двери, прямо под портретами (точ-ная копия картины секретарского кабинета) сидел первый вожак, а несколько сбоку, и креслице уже - кто-то поменьше. Очевидно, третий, как и везде, ответст-венный за безопасность.
      - А вот и посланец Земли, - преувеличенно бодро проговорил первый вождь. - Капитан Шаров, не правда ли?
      - Так точно, ваше превосходительство.
       - Не устали с дальней дороги, капитан?
      - Никак нет, ваше превосходительство.
      - Без чинов, без чинов. Меня зовут Александр Алексеевич. Ушаков Алек-сандр Алексеевич. Да вы и сами это знаете, верно?
       Шаров знал.
       - А это - наш третий, Юрий Михайлович Спицин. Ваш, некоторым обра-зом, коллега.
      - Очень приятно,- третий сказал приветствие так, что можно было поду-мать, и в самом деле - приятно.
       - Вы поудобнее, поудобнее располагайтесь. Сбитень, чай?
      - Благодарю, - Шаров сел в предложенное кресло.
      - Сбитню нам - в переговорную трубку скомандовал Ушаков.
      Внесли - словно по мановению волшебной палочки. И никаких декомпрес-сий.
      - Сбитень на Марсе - первое дело. Воздух сухой, редкий. А снаружи - о! - Сейчас еще ничего, лето. Зимой, конечно, люто, - третий пил сбитень с удоволь-ствием. Лицо его, обветренное, желтого марсианского загара, раскраснелось и вспотело.
      - Лето,- подтвердил и Ушаков. - Мы вот сегодня с Юрием Михайловичем ходили-ходили, под солнцем кости парили. Плюс три в полдень, жара.
      Наконец, сладкий, теплый сбитень был выпит. Шаров последним поставил стакан на поднос. Подстаканник - оловянный, но сделан мастером. Искусства в нем было больше, чем в обеих картинах с вожаками.
      - Итак, капитан, может быть, вы нам расскажите, что привело вас сюда. Если не секрет, конечно.
      Шаров отстегнул с ремня планшет, открыл неторопливо. Секрет, еще какой секрет. Но не для всех.
      - Причиной моей инспекции послужила эта статья, - Шаров развернул бу-магу. - Появилась она во вчерашнем номере "Таймс"
      - "Таймс"? - удивленно протянул Ушаков.
      - Лондонская газета.
      - Ну, что у них не одна газета, а много, мы в курсе, - первый озадаченно разглядывал полосу, густо измазанную цензурными вымарками.
      - В статье пишется о невыносимых условиях жизни в марсианских колони-ях России.
      - Не курорт, - пожал плечами Ушаков.
      - Упоминается катастрофа в экспериментальном поселке "Свободный Труд", когда из-за неполадок подачи кислорода в ночь с седьмого на восьмое ав-густа задохнулись десятки человек.
      - Ну, это ... - Ушаков вдруг замолчал
      - Постойте, - третий вожак, Спицин, похоже, понял. - В ночь с седьмого на восьмое августа...
       - Тысяча девятьсот тридцать девятого года. Неделю назад,- подтвердил Шаров.
      - Но откуда они в Лондоне об этом узнали? - недоуменно и даже гневно спросил первый вожак.
      - Полагаю, именно это и должен выяснить наш капитан. Не так ли?
       Шарову оставалось лишь утвердительно склонить голову.
      
      Глава 2
      - Ваши полномочия? - благожелательно продолжил третий.
      Шаров протянул мандат.
      - Серьезная бумага, - Спицин передал мандат Ушакову, но тот вернул его Шарову, не читая. Не царское то дело.
       - Что ж, можете рассчитывать на наше полное содействие.
      - Самое полное, - уточнил Ушаков. - Найдите мне этого мерзавца, отыщи-те любой ценой.
      Похоже, что Ушаков подрастерялся: начинает давать указания.
      - Что вам потребуется? - третий был более опытным в делах безопасности. Не удивительно. Ему по должности положено.
      - Все. Свободный доступ в любое место, к любому человеку, к любому до-кументу. Транспорт. Сопровождающий, компетентный и неболтливый. Остальное - по ходу дела.
      - Мы выдадим вам генеральный пропуск. Транспорт - не проблема, если вы действительно хотите выйти наружу. Сопровождающий... - Ушаков вопроси-тельно посмотрел на Спицина.
      - Сопровождающим будет санитарный ответственный Зарядин. Опытный человек, лояльный, по роду службы знающий всех и вся, лучшего и придумать трудно. Ну, а от службы безопасности... Я подойду?
      - Ваше превосходительство...
      - Тогда решено. Когда вы приступаете к работе?
      - Сейчас,- Шаров не ждал ничего иного. Прямой контроль местного руко-водства. Еще бы. Ведь от результатов расследования зависит судьба самого руко-водства. Это только говорится - дальше Марса не пошлют. Еще как пошлют! А даже и оставят, то кем?
      - Мы выделим вам кабинет, при департаменте безопасности. Тогда вам удобнее будет пользоваться нашими материалами, да и помощь всегда под рукой будет - конвой или еще кто понадобится, - третий давно уже все решил. Ну, ну...
      - Кабинет, конечно, не помешает. Но сейчас я хотел бы знать, что в дейст-вительности произошло в поселении "Свободный Труд" и почему в Столицу ниче-го не сообщили?
      - Да ничего особенного не произошло, - поморщился Ушаков. - Рабочий момент. Цифры не настолько уж и велики, чтобы выделять их отдельной строкой. Если вам подробности нужны, Юрий Михайлович доложит.
      - Конечно, - Спицин и глазом не моргнул. - А лучше всего услышать из первых уст, знаете ли. Проект научный, тонкости... Мы особенно не вмешиваемся, даем людям работать. До известных пределов, конечно. Теперь вмешаемся. Свот-рой Орсенева занимается, с ней и поговорить надо.
      - Свотрой?
       - "Свободным Трудом", экспериментальным поселком. Привыкли к со-кращению, знаете ли...
       - Тогда я хочу видеть вашу Орсеневу.
      - Сейчас она как раз должна возвращаться из Свотры. Думаю, через полча-са будет.
      - Хорошо, - Шарова эти оттяжки не радовали, но монастырь все-таки чу-жой. - Мне еще нужны списки всех, связанных с этим научным проектом... Свот-ры... и всех, имеющих доступ к Воротам.
      - А на Земле... На Земле проверили?
      - Проверяют. Еще как проверяют, - Шаров мог бы добавить, что все про-веряемые признались во всем, но ни одно признание не сочли удовлетворитель-ным. Не знал никто о Свободном Труде, об английской "Таймс" да и получить что-нибудь с Марса минуя Контроль, по-прежнему казалось невозможным.
      Но ведь получили!
      - Списки мы тоже подготовим через полчасика. А пока, капитан, устраи-вайтесь. Вас проводят в гостевой отсек, подкрепитесь, а там и начинайте, - третий вежливо предлагал ему удалиться. И славненько. По крайней мере, обошлись без велеречивых упоминаний Третьего Рима, Наследства Шамбалы и прочей верноподданнической риторики
      На выходе декомпрессии не было. Зато был Зарядин, санитарный ответст-венный.
       - Я провожу вас в отсек. Рядышком, а с непривычки найти трудно, - ста-ричок повел его по коридорам. Вергилий или Иван Сусанин? Вергилий Иванович Сусанин.
      Впереди послышались окрики, шум. Невидимо, за поворотами шли люди.
      - Пополнение, вечернее пополнение, - охотно пояснил Зарядин. - По уста-ву я их принимаю, но теперь придется помощничку моему. Ничего, он смышле-ный.
      - Пополнение?
      - Ну да. Новые поселенцы. Человек сорок-пятьдесят, думаю. Обычно мак-симум пятьдесят набирается.
      Путь их свернул в сторону, коридорчики были окрашены веселеньким желтым цветом.
      - Вот здесь вам жить, - Зарядин открыл дверь с табличкой "# 2-А" Жилье не манило. Камера, а не жилье. Без окон, как и все виденное до сих пор. Но Заря-дин явно восхищался роскошью. - Вот здесь - удобства. Расход первичной воды - из синенького крана, видите, десять литров в сутки, а вторичной - вообще ненормирован.
      Первичной? Вторичной? Шаров не стал уточнять.
      - Это ваш ключ.
      - А подпоручик Лукин, он где?
      - Да рядом, в номере "2-С". За углом как раз. Позвать?
      - Пока не нужно.
      - Тогда я оставлю вас на полчасика. Располагайтесь.
      Без Зарядина номер показался чуть просторнее. У кровати стоял его чемо-данчик, удивительно вписавшийся в спартанскую обстановку. Вторичная вода, надо же.
      Впрочем, вода как вода - на вид, на запах. Пробовать ее Шаров не стал, и умылся тоже - из синенького крана. Текла вода тонкой струйкой, экономно, и была - ледяной. Поневоле беречь будешь.
      Шаров посмотрел на часы. Надо будет о местном времени справиться. Сколько у них длятся полчасика?
      Ровно тридцать минут. Вернулся санитарный ответственный с запечатан-ным пакетом с бумагами: генеральным пропуском (несмотря на громкое название, документ оказался невзрачным), длинным, на пять страниц, списком лиц, участ-вующих в разработке "Легкие" поселка "Свободный Труд" и, поменьше, едва на лист - задействованных в обслуживании установки перемещения. Еще принес За-рядин карту, с грифом "секретно" - Алозорьевск и его окрестности. Свободного Труда на карте не было.
      Пока Шаров укладывал бумаги в планшет, старик молча стоял у двери. Молча и как-то скованно. Совсем иначе, чем раньше. Интересно, какие новые указания он получил?
      - Позовите, пожалуйста, Лукина.
      Подпоручик явился незамедлительно.
      - Устроились?
      - Так точно, Иван Иванович, виноват, камрад капитан - и тут Лукин не сплоховал, обращение не воинское, а партийное, мол, помни, друг, перед партией мы равны, и подпоручик, и капитан. Неизвестно еще, кто ровнее, да...
      - Тогда, поручик, выясните, у кого была возможность отправить сообще-ние на Землю в течение срока от происшествия до публикации в газете. Составьте список, а позднее мы его изучим.
      - Слушаюсь, камрад капитан, - Лукин браво развернулся, щелкнул каблу-ками. Как он быстро приноровился к Марсу, сокол. Тренировался?
      - Теперь я хочу видеть Орсеневу.
      - Прикажите вызвать ее в ваш кабинет?
      - Кабинет? Ах да, кабинет... Нет, я бы хотел встретиться на ее территории. Далеко она работает?
      - В Научном корпусе. Здесь все недалеко, в Алозорьевске, если идти сквозными ходами. Минут шесть, семь.
      И действительно, через семь минут они были у входа в Научный корпус. Их ждали.
      - Проходите, пожалуйста, - вид у встречающего был вполне академиче-ский, но Шарову показалось, что это - свой. В смысле - из того же департамента. Все там свои такие, что чужих не нужно. - Позвольте представиться - магистр Семеняко, товарищ директора по науке.
      Магистр, да уж. Гец фон Берлихинген унд Семеняко. Шаров пожал протя-нутую руку:
      - Капитан Шаров.
      - Коллега Орсенева сожалеет, что не смогла встретить вас сама, но у нее в графике важный эксперимент. Она просит подождать, немного, минут десять. Или, если хотите, я проведу вас в ее лабораторию.
      - Ведите.
      Коридоры Научного корпуса пахли иначе - аптекой, грозой, почему-то се-ном, но не свежим, а тронутым, с мышиным пометом.
      - Прошу, - открыл дверь Семеняко. Они оказались в небольшой комнате, сотрудники - три женщины в подозрительно свежих халатах вытянулись при их появлении.
      - Лидия Николаевна в боксе, - доложила одна из них.
      - Работайте, работайте, - магистр неопределенно помахал рукой, и женщи-ны вновь склонились над микроскопами. Бурная научная деятельность.
      Магистр подошел к стене, раздвинул шторки, открыв круглый, с блюдце, иллюминатор.
      - Бокс, - жестом он пригласил заглянуть внутрь.
      Смотреть, собственно, было не на что. Сквозь запотевшее стекло смутно виднелась двигающаяся меж стеллажей фигура в комбинезоне.
      - Здесь воспроизведена атмосфера Марса,- пояснил магистр.- Вернее, она была марсианской, но теперь, в ходе эксперимента, параметры ее значительно изменились. Не земная, пока еще нет, но ей вполне можно дышать, при опреде-ленной привычке, разумеется. Ну вот, коллега Орсенева сейчас выйдет.
      Санитарный ответственный тоже посмотрел в окошко, но ничего не сказал. Он вообще помалкивал при Семеняко. Нужно учесть.
      Послышался приглушенный шум - за стеной, в боксе. Или в шлюзе? Нако-нец, дверь отворилась.
      Халат на Орсеневой был явно непарадный: мятый, жеваный и несвежий. Мы тут дело делаем, вот так-то. И сама хозяйка лаборатории производила впечат-ление уставшей, измотанной женщины.
      Впечатление? Чушь. Она на самом деле была такой.
      - Орсенева, - рука её дернулась навстречу, на полпути замерла, и уже во-левым усилием протянулась в приветствии. Обычное дело при встрече со штат-ными служащими Департамента безопасности. Спинной мозг, подкорка, лобные доли коры.
      - Капитан Шаров, - представился он. - Мне нужно поговорить с вами.
      - Пройдемте в мой кабинет, - предложила Орсенева.
      Кабинет оказался в смежной комнате.
      - Пожалуй, ответственному лучше остаться здесь, - магистр небрежно по-казал на Зарядина.
      - Пожалуй, - согласился Шаров. - А также и вам.
      - Я тогда пойду к себе, - товарищ директора по науке не обиделся.
      Вдвоем с Орсеневой они прошли в кабинет.
      - Чем могу быть вам полезна? - спросила она, едва они уселись на стулья. Неважные, кстати, стулья.
      - Мне необходимо знать, что произошло в экспериментальном поселке. Насколько я понял, лучше вас никто об этом не расскажет.
      - Это режимные сведения.
      - Я и сам режимный человек, Лидия Николаевна, - Шаров показал свое ге-неральное удостоверение. - Убедились?
      - Вполне, капитан. Собственно, эпизод произошел из-за технических на-кладок и к нам прямого отношения не имеет.
      - Вот как?
       - Мы, моя лаборатория, решаем одну из основных проблем поселенцев. Из всех трудностей, с которыми столкнулся человек на Марсе, недостаток кислорода наиболее серьезен. Температура, низкое давление - к этому большинство приспо-сабливается, но крайне незначительная концентрация кислорода препятствует автономности поселений. Ежедневно приходилось - да и по сей день приходится - доставлять кислород с Земли, непродуктивно загружая канал перемещения. Сейчас мы близки к тому, чтобы отказаться от земного кислорода, - вероятно, Орсенева произносила свою речь не единожды: слова, фразы словно мухами за-сижены. Интересно, есть ли мухи на Марсе? Надо Зарядина спросить, ему по должности знать положено. - Моя лаборатория, идя путями великой русской нау-ки и творчески развивая идеи биологии Мичурина - точно, это доклад. Отчетный, юбилейный, перед вожаками. Послушаем и доклад, - вывела гибрид с уникаль-ными свойствами. Взяв за основу один из видов лишайника, мы скрестили его с местным, марсианским грибком. Как работают земные растения? Разлагая угле-кислый газ, они используют углерод для построения своего тела, а кислород от-дают в атмосферу. Наш же лишайник разлагает окись кремния, которого на по-верхности Марса с избытком. В ходе процесса кремний идет на развитие расте-ния, а кислород - кислород получают люди.
      - То есть вы хотите дать Марсу земную атмосферу?
      - Это в перспективе. Ближайшая задача - обеспечить кислородом наши по-селения.
      - И вы ее решили?
      - Еще есть определенные трудности. Так, бурное развитие растений требу-ет соответствующей органической подкормки, необходимо также закрепить на-следственные факторы гибрида. Перед нами стоит задача сделать лишайник и пищевым продуктом.
      - Это очень, очень интересно, Лидия Николаевна, но как ваша работа свя-зана с событиями в поселении "Свободный Труд?"
      - Свотра... "Свободный Труд" - первый поселок, перешедший на полное самообеспечение кислородом.
      
      Глава 3
      Текст кончился. Теперь Орсенева подбирала слова медленно, осторожно. Свои слова, не утвержденные, не одобренные. Слова, за которые приходится от-вечать.
      - Значит, поселок - ваше детище?
      - Нет, разумеется, нет. Мы лишь поставили систему воздухообеспечения.
      - И она не сработала, верно?
      - Она работала вполне удовлетворительно, но преступная небрежность по-селенцев привела к... привела к тому, к чему привела.
      - К гибели людей?
      - Да.
      Люцифериновую панель в кабинете давно не обновляли, и света недостава-ло, однако Шаров мог поклясться - Орсенева была совершенно спокойна. Устав-шая, вымотанная, но спокойная. Свотра, - Шаров перешел на местное название - интересовала Орсеневу поскольку постольку.
      - В чем же заключалась эта... небрежность?
      - Свотра - поселок производственный, все заняты на добыче русина (слово "добыча" Орсенева произнесла по-горняцки, с ударением на первый слог), к тому же объявили ударную вахту, и дежурными по поселению оставили неподготов-ленных детей. Система "Легкие" работает так: днем, когда наиболее интенсивное высвобождение кислорода, он закачивается компрессором в баллоны, откуда но-чью высвобождается на поддержку дыхания людей. Дети же пустили весь кисло-род в жилые отсеки, не наполнив баллоны и на треть. Чтобы их не наказывали, они подправили показатели манометров. Поэтому ночью и случился замор.
      Слово сказано. Замор. Вот, значит, как...
      - И все погибли?
       - Да... Кажется.
      - Кажется?
      - Мы обследовали систему "Легкие" и дали заключение. Другими аспекта-ми происшедшего занимались соответствующие службы.
      - Сегодня вы тоже были в поселке?
      - Да, проверяла работу оранжерей. Мы, совместно с инженерной службой, внесли изменения. Теперь создан страховой запас кислорода, и случившееся больше не повторится.
      - Значит, поселок скоро снова примет поселенцев?
      - Скоро? Он уже заполнен. И, нет худа без добра, мы даже смогли повы-сить концентрацию кислорода в отсеках за счет усиленной подкормки лишайника. Так что адаптация поселян прошла практически безболезненно, и Свотра скоро выйдет на график добычи. Нас, я уже говорила, напрямую производство не каса-ется, но все-таки... Невыполнение плана может дискредитировать нашу работу.
      Шарову казалось, будто он уже месяц сидит в этом кабинетике, ведет бес-конечные и безрезультатные разговоры, ни на пядь не приближающие его к цели. Болезненная адаптация, не иначе. Пора проситься на добычу русина, где много-много кислорода.
      - Благодарю вас за сотрудничество. Вероятно, мне придется и в будущем прибегнуть к вашей помощи.
      - Я всегда готова исполнить свой долг, - показалось ему, или действитель-но в голосе Орсеневой послышалось облегчение? Будто это имеет значение.
      Он попрощался, вышел в первую комнату, комнату с микроскопами, как обозначил он ее для себя. Три лаборантки (если это были лаборантки) поспешно уткнулись в окуляры. У двери, на стуле, терпеливо ждал Зарядин. Похоже, его очень интересовали плакатики, развешенные по стенам лаборатории:
      
      РУССКАЯ НАУКА ШАГАЕТ СТОЛБОВОЙ ДОРОГОЙ! НЕРУССКАЯ ЮЛИТ КРИВЫМИ ТРОПАМИ!
      
      ПРОСТОМУ, ЧИСТОМУ НАРОДУ - ПРОСТУЮ, ЧИСТУЮ НАУКУ!
      
      Шаров опять подошел к окошку бокса, раздвинул кем-то сдвинутые штор-ки. Нет, видимость стала еще хуже, совсем запотело окошко. Легкие, значит.
      - До свидания, сударыни, - сказал он громко. Те хором пробормотали что-то неразборчивое. Что ж, была без радости любовь...
      - Куда теперь? - Зарядин, похоже, набрался бодрости в обществе дам. - К товарищу директора по науке?
      - А вы сумеете найти его? - Шаров с сомнением посмотрел на переходы Научного корпуса. Двери и номера не все имели, а чтобы табличку какую - рос-кошь, излишество.
      - Разумеется. Я в Алозорьевске каждую щель знаю, - санитарный ответст-венный, похоже, не хвастал. Просто искренне заблуждался.
      - Сколько же человек работают в научном корпусе?
      - Семьдесят четыре, - Зарядин ответил сразу, без запинки. Таблица умно-жения на пять.
      - А в Алозорьевске?
       - Постоянный штат - две тысячи четыреста человек. Ну, еще, конечно, люди из рабочих поселков бывают, поселенцы...
      - Много их, рабочих поселков? И много ли в них людей?
      - Вот этого не скажу. Не мой уровень. Тысячи четыре, приблизительно.
      Ладно, ограничимся пока шестью тысячами четырьмястами подозревае-мыми. Минус единица. Лицо, называющее гибель людей замором, вне подозре-ний. Пока.
      Магистр Семеняко оказался за дверью номер четырнадцать.
       - Вот, видите, пакость какая, - он показал Шарову баночку. - Наши меди-ки дали. Руки болят. Кожа трескается, и заживать не хочет.
      - Правда? - Шаров внимательнее посмотрел на руки магистра. Не хватает еще лишай подцепить.
      - Нет, это не заразно, - Семеняко перехватил взгляд капитана. - Наверное, из-за контакта с металлами.
      - Какими металлами? - Шарову стало неловко. Хорош, нечего сказать. А еще докторский сын.
      - Моя тема. Естественное перемещение. Удивительный феномен, знаете. Вот уран, например. Исчезает невесть куда, а на его место, опять же невесть отку-да, перемещается свинец. И это безо всяких генераторов, молний, тихо и незамет-но.
      - Очень интересно, - покривил душой Шаров.
      - Энергия, безусловно, расходуется, но внутренняя. Добраться до нее, из-влечь, заставить работать - задача, достойная русской науки, - Семеняко обер-нулся на портрет Ломоносова, висевший над столом.
      - Насчет науки, - Шаров решил, что одной речи за день достаточно. - Ка-кие работы ведутся здесь, в Алозорьевске?
      - В основном, прикладные, связанные с освоением. В перспективе, когда мы получим статус отделения Академии, сможем заняться и фундаментальными вопросами, но сейчас от нас ждут практической отдачи, быстрой и эффективной.
      - А поподробнее?
      - Прежде всего, лаборатория Орсеневой...
      - Это я знаю, - поспешно вставил Шаров.
      - Биохимическая лаборатория, самая большая, двадцать человек. Перера-ботка органики, построение полузамкнутого цикла. Питание переселенцев - во-прос вопросов. Затем - механики. Разработка коммуникаций, транспортники. Группа астрономов - три человека. Метеорологи, геологи. Моя группа. В общем, решаем сугубо практические задачи. На создание вечного двигателя, беспрово-лочного телеграфа и прочих утопий не отвлекаемся.
      - Вы все перечислили?
       - Остается лаборатория директора. Там, действительно, теоретики. На-блюдение за полями перемещения и создание единой теории поля. Два человека.
      - Вы как будто скептически относитесь к этой проблеме?
       - Помилуйте, разве я смею? Я всего-навсего магистр, а Кирилл Петрович Леонидов - академик, десять лет провел в Кембридже.
      - Но разве теория поля не признана лженаучной? - Шаров вспомнил уни-верситетские семинары. "Вещество, вещество, и еще раз вещество!", ломоносов-ский завет.
      - Директор вправе сам выбирать себе тему, - дипломатично ответил Семе-няко.
      - Вы поддерживаете связь со своими коллегами?
      - Ну... - было ясно, что Семеняко задет. Словно калеке в лицо сказали, что он калека. - Мы получаем литературу - журналы, монографии... Сами посылаем статьи, без подписи, но все же...
      - А личное общение? Ваши сотрудники, вы сами бываете на симпозиумах, съездах?
      - В силу специфики нашего учреждения в настоящее время персональное участие в такого рода мероприятиях считается нецелесообразным, - бесцветным, невыразительным голосом ответил Семеняко, но глаза кричали: Ублюдок! Пога-ный, сволочной ублюдок!
      - Хорошо. Контакты с зарубежными учеными также отсутствуют?
      - Год назад была английская делегация. Со станции Берда. Об этом много писали в Газете.
      - Я помню. Встреча в Алозорьевске. Визит вежливости, не так ли?
       - Прибыли два представителя марсианской станции Берд, познакомились с городом, посетили Научный корпус, провели совместный эксперимент - опреде-ление напряженности поля перемещения, и в тот же день отбыли назад, - моно-тонно, механически, сообщал Семеняко. Говорящая машина к вашим услугам.- В непосредственном разговорном контакте в Научном корпусе были задействованы двое: директор Леонидов и я, в постановке эксперимента с российской стороны участвовали те же. Отчет о встрече передан в соответствующие инстанции, заме-чаний не последовало.
      - Чего только в этих инстанциях не случается. А как, каким путем оказа-лись здесь англичане?
      - Сначала со станции Берд их переместили через Гринвич и релейную цепь в Пулково, а уж из Пулково - сюда. И возвращались они так же.
      - А напрямую? Возможно перемещение напрямую?
      - Исключено. Во-первых, станция Берд от нас в трехстах верст, понадоби-лось бы полдюжины ретрансляторов. И, во-вторых, наши и Бердовские передат-чики работают в зеркальном режиме - мы возвращаем на Землю ровно столько массы, сколько она посылает нам. Собственной мощности не хватит на посылку и кошки.
      - "Сколько в одном месте прибудет, столько в другом тут же убавится" - процитировал Шаров слова основоположника наук. Вернее, прочитал - они брон-зовыми буквами выведены были под портретом Михайлы Васильевича.
      - Совершенно верно.
      - Насколько я помню, намечался ответный визит?
      - Намечался. Но в настоящее время никакой подготовки не ведется.
      - Да, да...- Шаров знал, почему. И каждый знал. Год назад Россия пыта-лась подружиться с Англией против Германии, но сейчас английская оттепель кончилась, вернулись морозы. Оймяконские.
      - А письма? Вы... или академик Леонидов? Не обмениваетесь ли письмами с англичанами? - сказал, понимая, что несет чушь.
      - Ну какие письма, капитан - вдруг озлился Семеняко. - Я из дому, от же-ны три года вестей не имею. Мы - и письма в Англию! Без права переписки, по-нимаете? Без права!
      - Вы успокойтесь, - Шарову Семеняко не понравился с самого начала, но сейчас на мгновение стало жаль магистра. Жалельщик нашелся. Работу работай, тогда и жалеть времени не станет. Уяснил? Так точно, ваше-ство! Я страсть какой умный!
      - Простите, - товарищ директора по науке взял себя в руки. - Что-то я не того наговорил.
      - Ничего страшного. Значит, утечка сведений отсюда исключается?
      - Во всяком случае, я не представляю такой возможности. А что, имеет ме-сто?
      - Имеет. Только это секрет.
      - Понимаю... - Семеняко посмотрел на санитарного ответственного.
      - Он допущен, - успокоил магистра Шаров. Бо-ольшой такой секрет, сек-рет на весь свет.
      - Если вы хотите видеть академика...
      - Хочу? Это моя обязанность, - все, что я делаю здесь - обязанность. Здесь и в любом ином месте.
      - Тогда позвольте мне представить вас академику. Ваш провожатый... Ака-демик иногда бывает резок.
      - Я подожду вас в музее, - с готовностью согласился Зарядин. - Он здесь, рядышком, в фойе конференц-зала.
      Академик Шарова не узнал. Еще бы. Сколько лет прошло - пятнадцать? Нет, двадцать один. Не люблю арифметику. Слишком точная наука.
      - Пополнение? На укрепление научных сил?
       - Нет, - поспешил представить Шарова магистр.
      - А... Департамент... Наукой заинтересовались?
      - У нас всем интересуются.
      - Широкий профиль? Похвально, похвально. Может быть, просветите ста-рика, а то бьюсь-бьюсь который год, а до сути добраться не могу.
      - К вашим услугам. Если вопрос мне по силам.
      - По силам, по силам. Вы ведь доки. Так вот: почему Луна не из чугуна?
      А он шутник, академик. И даже фрондер - вместо обязательного портрета Ломоносова повесил англичанина.
      - Интересуетесь? Это сэр Исаак Ньютон. Не последний человек в мире науки, поверьте.
      - Нисколько не сомневаюсь.
      Портрет был неплох. Настоящий портрет, не олеография. И смотрел сэр Исаак с грустью - вот и ему пришлось хлебнуть Марса. Не думал, не гадал, и надо же... От сумы, тюрьмы и Марса никогда не зарекайся. Действует атмосфера каби-нета. Раньше, двадцать лет назад, попасть в лабораторию Леонидова было мечтой любого студента, легенды о Леонидовских пятницах ходили самые невероятные. Сбылась мечта. Как всегда, не так и не тогда.
      - Ну, капитан, что в вашем департаменте насчет Луны решили?
      - Луны? А зачем ее из чугуна делать? Непрактично. Тяжелой Луне никак нельзя быть, оторвется от хрустального свода, двойной ущерб: в небе дырка и на Земле что-нибудь раздавит. Да и чугуну столько не отлили, на целую Луну. На месяц разве, и то на самый узенький.
      - Удовлетворительно. С двумя минусами за избыточность аргументов. Что на этот раз заинтересовало ваш департамент?
      - А мы всем интересуемся, кто знает, что в жизни пригодится. Позавчера перемещением, вчера русином, завтра, может быть, свойствами урана, - Шаров заметил, как улыбнулся сконфужено Семеняко. Ничего, ничего, все может быть, и уран на что-нибудь да сгодится.
      - Так чем могу служить?
      - Пока не знаю, - честно ответил Шаров.
      - Знать вопрос - все равно, что знать ответ, - назидательно произнес ака-демик. - Может быть, вас интересует теория поля? Или наличие электрических разрядов в атмосфере Марса - мы тоже прикладной тематики не чураемся? Такой громоотвод соорудили, только сверкни где молния. Будете снаружи, обязательно полюбуйтесь.
      - А что, есть молнии?
      - Марсианские. По мощности - миллионные доли земных. Впрочем, все отчеты регулярно передаются по инстанциям.
      - Пожалуй, я подумаю над вопросами. И тогда, может быть, снова побес-покою вас.
      - Уж в этом я уверен, капитан, - академик даже не привстал со стула. Пре-небрег. Ох, академик Леонидов, академик Леонидов...
      Музей Научного корпуса оказался дюжиной стендов: защитный костюм покорителя, дыхательная маска покорителя, макет приемо-передатчиков материи Попова - Гамова, образцы полезных ископаемых, целый стенд отдан русину: хи-мический состав, сравнительный анализ местных и земных (боливийских) образ-цов, макеты добывающих машин, схема рудника Русич, все очень познавательно. Но Зарядин предпочел стенды натуры: флора и фауна. Шаров тоже полюбопытст-вовал. Марсианский шакал напоминал карикатурного бульдога с огромной груд-ной клеткой и длинными зубами.
      - Это он с виду грозный, - Зарядин показал на чучело. - А на деле, так ви-димость одна. Фунта четыре весит, массфунта. Одни легкие внутри, а кости - что прутики, гнутся. Зубов, правда, много, в три ряда.
      Марсианские зайцы смотрелись почти как земные.
      - Послушайте, Зарядин, сколько вам лет?
      - С одна тысяча седьмого года. Тридцать два, если по земному считать.
       - Проводите меня в Департамент. Кажется, у меня там есть кабинет.
      
      Глава 4
      Шаров запечатал пакет и протянул его Лукину:
       - Это наш сегодняшний рапорт. Проследите, чтобы его переправили по-скорее.
      - Слушаюсь, камрад, - Лукин аккуратно спрятал пакет в планшет.
       - Очередной сеанс перемещения совсем скоро, с ним и перешлю.
      - И помните: вы отвечаете за сохранность документов. Здесь никто, повто-ряю, никто не вправе прикоснуться к пакету.
      - Я лично вложу его в почтовый контейнер, - заверил подпоручик.
      - Прекрасно. И тогда будем считать сегодняшний день завершенным. От-дыхайте. Жду вас завтра здесь - с самого утра. День будет сложным.
      Подчиненный должен быть загружен, чтобы времени не оставалось на до-носы. Урывками, на бегу, второпях разве донос напишешь? так, жалкую кляузу. Еще никто начальника за то, что подчиненных школил, не наказывал. А наоборот - сплошь и рядом. Он же, подчиненный, и наказывал. Как истинный патриот любимого мною отечества, считаю обязанностью своею довести до Вашего сведения, что... и т. д. и т. п. Доказывай потом - без права переписки.
      В дверь постучали. Никак, Лукин обернулся? Или налетели на него шпио-ны и отбили пакет - шесть страниц рутины?
      Оказалось - санитарный ответственный. Просто лист банный, а не человек.
      - Я - за нарочного. Велели передать - он протянул незапечатанный кон-верт. Шаров открыл клапан, достал бумагу - белую, гладкую. Документы на такой не пишут. Смазывается текст, стоит раз-другой пройтись по поверхности.
      Это было - приглашение. Мол, по-простому, будут только свои, без фор-мальностей. К первому вожаку. Он посмотрел на часы. Оставалось едва с полчаса.
      - Большая честь, - пробормотал он.- А куда же идти?
       - А я на что? - Зарядин был в курсе. - Успеете, успеете.
      - Ну, тогда побежали... в номер два-а, так, кажется?
      - Совершенно верно.
      Наверное, он и один нашел бы свое пристанище. На следующий день, или попозже, но нашел. Хотя чего легче: серый коридор департамента, два коридора управления, затем городские переходы: голубой, поворот налево, красный, пово-рот налево и прямо, зеленый, два поворота направо. Все. Шесть минут в хвосте Зарядина.
      - Так я за вами зайду через двадцать минут, - деликатно откланялся на по-роге санитарный ответственный.
      За это время Шаров успел израсходовать всю "первичную" воду - оставил стаканчик для питья - и переодеться в парадный мундир. Наставление для г.г. офицеров: всегда, в любом месте вы должны иметь с собою парадный мундир и смену чистого белья, чтобы, будучи приглашенными в светское общество, могли выказать себя как подобает человеку военного звания. Не дураками писано!
      По Зарядину можно было часы проверять. Человек-хронометр. Как расска-зал ответственный Шарову, время на Марсе было разное. В Алозорьевске - сто-личное, так столице было удобно, и какая разница, все равно неба нет, а в поселе-ниях времени вообще не было, жили по гудкам: побудка, работа, поверка.
      Шаров уже не удивлялся безлюдью переходов: не принято было в городе гулять. Отслужил четырнадцать часов, поел где кому положено - и отдыхай, зря кислород не жги. Общаться - перед службой, на политчасе. Ничего, на Земле то-же к тому шло.
      Квартал вожаков - просторный, раза в три шире других, охранялся. Тамбу-ров не было, но воздух всегда оставался свеж. Отсюда он и растекался по всему Алозорьевску по сложной вентиляционной системе, двести верст ходов и труб, а бежит сам, без моторов, естественным током.
      Шаров слушал пояснения Зарядина, недоумевая, зачем было посылать на Марс его, Шарова. Спросили бы санитарного ответственного, кто шпион, и дело с концом. Очень даже просто.
      Резиденция первого вожака узнавалась безошибочно: будочка с охранни-ком, яркие панели люцифериновых светильников, даже что-то вроде площадки.
      - Девятнадцать ноль-ноль. Я буду вас ждать. У входа в квартал.
      Охранник доложил о нем в переговорную трубу и, получив разрешение, пропустил Шарова.
      - Первый вожак ждет вас, - двери распахнул не то денщик, не то вестовой - в армейской форме, но без погон. - Следуйте за мной.
      Следовать было куда: анфилада комнат, переходы, переходы...
      - Капитан Шаров! - возвестил вестовой.
      Гостиная была - впору и земной: большая, высокая, лишь отсутствие окон выдавала Марс. За роялем сидела барышня, наигрывая упаднического Шопена, с десяток человек делали вид, что слушают.
      - Иван Иванович! - встретил его третий. - Хозяин сейчас будет, а пока я познакомлю вас с нашим, так сказать, бомондом.
      Так сказать бомондом оказались местные вожаки - расселения, снабжения, добычи (опять с ударением на первый слог) и перемещения вместе с женами. Ша-рова они встретили насторожено, хотя и улыбались, как улыбаются новой собаке начальника: вдруг укусит, гад. Было сказано несколько приличествующих слов о Матушке-Земле, выражены надежды на дальнейшее продвижение по пути народ-ного благоденствия и все прочее, произносимое в присутствии офицера департа-мента. Скучно и неловко. Наконец, процедура знакомства окончилась, и Шарову удалось с видом озабоченного и занятого человека сесть в уголке рядом с симпа-тичной акварелью - весна, лужи и проталины, опушка голого леса.
      - Нравится? - Барышня покинула рояль и присела рядом с ним на диван-чик. Тот и не скрипнул.
      - Нравится.
      - Это моя работа.
      - Очень нравится, - Шаров не лукавил. - Крепко написано. Школа Лазаре-вича?
      - Угадали, - барышня смотрела на Шарова с неподдельным интересом. - Или вы знали?
      - Что знал?
      - Лазаревич - мой учитель.
      - Вам нравятся его работы?
       - Я говорю не в переносном, а в буквальном смысле. Он дает мне уроки живописи.
      - Вот как? - непохоже, чтобы она шутила.
      - Я - Надежда Ушакова, дочь Александра Алексеевича.
      Дочь первого вожака Марса? Тогда понятно. И раньше понятно было, а сейчас еще понятнее.
      - А музыке кто вас учит?
      - Рахманинов. Только я неважная ученица.
      Девушке было лет семнадцать, и милая непосредственность, с которой она говорила о своих учителях, не раздражала, напротив, казалось, так и должно Ла-заревичу и Рахманинову учить это диво.
      - А про вас мне papa рассказывал, он на вас материал с Земли получил. Вы - капитан Шаров, лучший в своем роде, правда?
      - Каждый из нас в своем роде многого стоит, - Шаров и не пытался разга-дывать планы первого. Разве не может он заинтересовать юную барышню сам по себе? Все же офицер, новое лицо. Имеет он право потешить себя иллюзией обыч-ной жизни?
      Конечно. Конечно, нет.
      - Вы действительно видели цесаревича? Я имею ввиду - близко? Разгова-ривали с ним?
      - Как с вами, - вот теперь понятно. Девушка мечтает о прекрасном принце. Дочь вожака - монархистка. Парадокс? Среди молодежи приверженцев монархии становится больше и больше. Скоро департамент сочтет это проблемой и начнет решать. Ладно, что это он все о плохом да о плохом.
      - Он действительно красив, цесаревич? Я спрашиваю, как художница, - поспешила добавить девушка, краснея.
      - Вероятно. Я не ценитель мужской красы. Нормальный, хороший маль-чик. Ему всего четырнадцать лет.
      - И у него нет страшной болезни его отца?
      - Нет, цесаревич совершенно здоров, - бедняжка, наверное, искренне счи-тает, что император Алексей скончался от гемофилии. Почему нет? Она же не служит в Департаменте.
      - Там, в бумагах с Земли написано, что цесаревич хотел сделать вас баро-ном.
      Ну вот, и до Марса дошли слухи.
      - Баронами рождаются, Надежда Александровна.
      - Просто Надя.
      - Хорошо, Надя.
      - Я знаю, цесаревичу этого не позволил регентский совет. Но потом, когда он коронуется?
       - Подождем и посмотрим, Надя. Вы давно на Марсе?
      - Четыре года. Как рара сюда направили, так мы с мамой здесь и живем. Четыре года - это много?
      - Ну...
      - Говорят, что если пробыть на Марсе пять лет, то потом невозможно вер-нуться на Землю. Тяжесть придавит.
      - Какая в вас тяжесть, Надя. К тому же разрабатываются новые методы приспособления. Да, какое-то время тяжело, но затем все входит в норму.
      - Я тренируюсь. Знаете, кольчугу ношу, нет, не сейчас, - она поймала взгляд Шарова, - гимнастикой занимаюсь, на охоту с рара хожу. Это ведь помо-жет?
      - Безусловно.
      - Это вы так говорите. Успокаиваете.
      - Я не врач, но думаю - движение никому не вредит. Физическая культура. Mens sana in corpore sana.
      - Надеюсь,- вздохнула Надя.
      Шаров осмотрелся. На них не то, чтобы глазели, но искоса поглядывали. Замкнутое общество. Запасаются темой для пересудов. Офицер, беседуя с дамами и, особенно, с девицами, вести себя должен сообразно правил общества, не допус-кая громкого смеха, излишне вольных жестов, двусмысленных выражений и про-чих действий, кои можно было бы злым языкам толковать превратно.
      - Конечно, вам скучно, - Надя понимающе вздохнула. - Вы привыкли к великосветскому обществу, а мы здесь все - кухаркины дети. Кроме меня, я - ку-харкина внучка, - она с вызовом посмотрела на Шарова. Продукт великих пере-мен, здорового движения нации, обновления аристократии.
      - Скажу вам по секрету - я сам сын кухаря.
      - Ну, вы...- и, спохватясь, добавила: - то есть я хочу сказать, что вам не приходится корчить из себя важную персону. Вожаки! Но ведь на Марсе.
      - В древности говорили - лучше быть первым в деревне, чем вторым в Ри-ме.
      - Быть в Риме и значит - быть первым, - возразила Надя. - Но чтобы это понять, надо навсегда поселиться в деревне. Вы пойдете с нами завтра на охоту?
      - Боюсь, меня ждут другие дела.
      - Но вы ведь быстро справитесь с вашим заданием, правда?
      - Я постараюсь, - ну, вот, началось. Всем нужен скорохват. Чтобы поймал поскорее, кого нужно, мы сами подскажем, кого, и убрался бы отсюда подальше, людей не нервировал. А за нами не пропадет, отблагодарим, не сумлевайся.
      - Какая у вас интересная работа, я читала в книгах - про майора Пронина, капитана Иванова. Даже жуть охватывает.
      О, капитан Иванов! Герой списка разрешенных книг, дитя отдела пропа-ганды, былинный богатырь, пачками отправляющий на тот свет тайных и явных врагов нации! Голубоглазый русак с соломенными волосами! Тебя любит, о тебе мечтает марсианская дева!
      Завидки берут, кухарев сын. Шаров откашлялся.
       - Видите ли, Надя, книги, беллетристика не всегда совпадают с реально-стью.
      - Правда? Я, конечно, понимаю, что пишут о самом интересном, опуская детали, но ведь и интересного - много?
      - Бывает, - пришлось соврать Шарову.
      - Вот вы скажите, что главное для контрразведчика - смелость, проница-тельность, умение драться и стрелять?
      - Умение выполнять приказы, наверное. Не знаю. Я ведь не контрразвед-чик.
      - Ну, все так говорят.
      Да уж, говорят. Жандармская ищейка - если литературно, при дамах.
      - А на кого вы собираетесь охотиться?
       - Сейчас, летом, много шакалов. Жируют, кроликов травят. А мы - их.
      - Кроликов, значит, спасаете, - Шарову стало неуютно.
      Шакалы охотятся на кроликов, люди - на шакалов, Департамент - на лю-дей. При чем здесь Департамент? Охотится персонально он, капитан Шаров, спа-сая... Знать бы, кого он спасает. Себя, любимого. Свою собственную побитую мо-лью шкурку. Дрянцо шкурка, так ведь другой нету. И рад бы поменять, а нету. Издержался, протратился. Бедный, бедный капитан Шаров...
      - А вот и рара, - спасла от слез Шарова Надя. Очень, очень своевременно. Что может быть банальнее рыдающего офицера Департамента? Разве нильский крокодил.
      Присутствующие не то, чтобы замолкли совсем, но - притихли. Присмире-ли. Вожак пришел.
      - Не заговорила она вас, капитан? - Ушаков подошел прямо к ним, минуя иных. - Надя у нас известная болтушка.
      - Но, рара, - запротестовала дочь.
      - Ладно, ладно, лучше сыграй нам что-нибудь веселенькое, приятное. Надя обиженно села за рояль и забарабанила собачий вальс.
      - Скоро взрослеть начнет, - немного озабочено проговорил первый вожак. Допустил до семейных дел. За своего, значит, считает. Цени, капитан.
      Надя перескочила на Штрауса.
      - Пам, пара-пам, пам-пам, пам-пам, - вторил ей отец. - Превосходно, не так ли? - было неясно, относится ли это к мелодии, исполнению или самой ис-полнительнице, но Шаров согласился со всем.
      - Итак, капитан, можем ли мы надеяться на скорейшее завершение вашей сложной и ответственейшей миссии?
      - Наверняка сказать пока трудно...
      - Помните, что мы готовы оказать вам любое содействие. Любое, понимае-те?
      - Я очень ценю ваше содействие, - Шаров смиренно склонил голову. По-нимаю, как не понять.
      - Обычно... В вашей практике... Сколько времени уходит на обнаружение врага?
      - По разному. Бывает, дня хватает, бывает, месяца мало. Конкретные обстоятельства, знаете ли...
      - Разумеется, наш случай не рядовой, но и успех будет весомее, - гнул свое первый вожак.
       - Я надеюсь, - не стал больше мучить его Шаров, - повторяю, только на-деюсь, что дело мы закроем быстро, дня за два, за три.
      - Отлично, - повеселел Ушаков. - Ваша репутация известна и здесь, пото-му-то я и рад, что именно вам поручено заняться нашими делами.
      - Я польщен.
      Два-три дня. Фокус-покус. Кунштюк. Айн, цвай, драй! Шпион, вылезай! Ну, а кто даст ему времени больше? Не справится Шаров за три дня, справится за день Лукин.
      Веселье хозяина передалось всем: люди задвигались, заговорили громче, некоторые даже смеялись. Пора неопределенности миновала, можно и разрядить-ся. Хороший человек этот Шаров. Понимает свое место. Именно такие люди при нашем благосклонном участии должны преуспевать на избранных поприщах.
      Надю за роялем сменил какой-то старичок, и задорная музычка лубочных оперетт оказалась кстати, некоторые даже принялись подпевать. Большая, друж-ная семья простых здоровых людей.
      Шаров еще говорил и с Надей, и с другими ценителями искусства, пил крымские вина, весьма недурные, ел бутерброды с обязательной икрой, его слу-шали не без внимания, вежливо возражали и горячо соглашались. В общем, вечер прошел, как в книгах про майора Пронина - шампанское и блондинки. А кто-то сомневался в правдивости беллетристики.
      После приема первого вожака номер 2-а показался совсем уже клетушкой. Провинция, как же. В провинции, даже в самой дремучей, номера все же имеют окна. Можно открыть, послушать вечерний шум, подышать просто, в конце кон-цов. А тут - просто крысюк в лабиринте. Марс! Сколько он здесь пробыл, двена-дцать, нет, пятнадцать часов - наверное, из-за разреженности воздуха вино пьянит втрое против земного,- да-с, пятнадцать часов тридцать три минуты, милостивый государь, а он и камешка марсианского не видел. Ничего, дело поправимое. Зато он познакомился с чудесной девушкой Надей, которая так интересовалась судьбой цесаревича, словно от того зависела и ее судьба. А разве нет? Она и на будущего барона Шарова глядела, словно на принца, приехавшего за ней из неведомого прекрасного далека. Из рая. С Земли, где много-много молодых, красивых и раз-ных людей, где много воды, воздуха, много всего. А здесь - отец, не желающий смотреть правде в глаза, не понимающий, что год-другой, - и дочери придется остаться на Марсе навсегда.
      Впрочем, Ушаков не производит впечатление непонимающего. Все он по-нимает. Просто сделать ничего не может. Вот и кидает дочь взоры отчаяния и надежды на жандармского капитана Шарова.
      Неужто так скверно? Марс. Марс, Иван Иванович. Ты сам сначала отсюда выберись, а уж потом о принцессах грезь. Ищи, ищи, капитан, это твой шанс де-лом доказать преданность Отчизне. А то больно умным хочешь быть.
      Шпион. Найти шпиона легко. Стоит лишь понять, как тому удалось сооб-щить о гибели экспериментального поселения на землю. Вот и вопрос: как?
      За ответом тебя, капитан, и послали на Марс. Ты, брат, давай, того... Ду-май, что ли... Если ничего другого не умеешь. Иначе не то что вина - воды пер-вичной не увидишь. Расстарайся, браток. Есть чего ради.
      
      Глава 5
      - Это не так и сложно. Берем два списка: первый - лица, знакомые с про-ектом "Легкие", и второй - лица, имеющие доступ к передатчику. Общие, входя-щие в оба списка, фамилии и есть искомые подозреваемые, - делился премудро-стями курсов Департамента Лукин.
      - Да? - голова после вчерашнего болела совсем по-земному. А рассола нет. Ближайшая бочка за сто миллионов верст.
      - Списки у нас имеются. Совпадают всего четыре имени - подпоручик по-ложил перед Шаровым лист. Жирные красные линии подчеркивали намеченных шпионов. Плоды просвещения. Radicis....
      - Губа не дура...- в списке оказались Ушаков, Спицин, Зарядин и некто Салов К.Т. Ах, да, вожак перемещения, толстячок, у него еще жена так забавно пела - "из-за острова на стержень..." Вольно же ему было про "Легкие" знать. - Да, замах у вас богатырский.
      - Высокое положение не освобождает от подозрений, - Лукину явно хоте-лось поскорее получить маршальский жезл. Если в Столице раскрыт заговор ге-нералов, то почему в Алозорьевске не быть заговору вожаков?
      - Не освобождает, - согласился Шаров. - Подозревайте, сколько угодно. Но - про себя. У вас есть допуск "П-1"?
      - Н.. Нет.
      - Тогда вы нарушаете параграф четыре уложения о проведении следствен-ных действий в отношении лиц высших категорий значимости. А это можно рас-ценить как преднамеренную дискредитацию представителей народной власти, со всеми вытекающими последствиями.
      - Но я... я только высказал предположение... В порядке подчиненности. И потом, в списке есть Зарядин, - нашелся Лукин.
      - Значит, подпоручик, вы считаете, что сведения были переданы на Землю кем-то из вашего списка?
      - Санитарным ответственным Зарядиным.
      - Как же удалось ему это сделать?
      - Надо допросить, он и расскажет.
      - Ну, а все-таки? Без допроса?
       - Вероятно, ему удалось поместить сообщение в камеру перемещения.
      - А дальше?
       - А на Земле его сообщник извлек сообщение и переправил в Лондон.
      - Значит, есть сообщник?
      - Обязательно. Как же иначе?
      - Но на Земле поработали над всеми, имевшими допуск к Марсианскому каналу перемещения. И сообщника не нашли.
      - Я не знал... Но такое бывает. Особо подготовленные агенты могут пройти самый искусный допрос. В любом случае, даже если виновен и не Зарядин, то на Земле-то кто-то информацию получил? Не могли же сведения попасть в Лондон святым духом?
      - Ваши умозаключения, Лукин, страдают ограниченностью. Вы настаивае-те на том, что сообщение было передано на Землю именно отсюда, через главные ворота.
      - Но ведь других передатчиков нет!
      - Вы уверены? И даже если нет здесь, в Алозорьевске, существует ещё станция Берда.
      - Англичане? Но ведь до них не добраться!
      - Это почему же? Если нет станции перемещения то всё? Вовсе нет. Нас разделяет всего триста верст.
      - Вот видите...
      - Триста верст, подпоручик, экипаж может преодолеть за двое суток, даже быстрее. Особых препятствий в техническом плане нет.
      - Но... без ведома руководства...
      - Вы непоследовательны, подпоручик. Если вам достало смелости обви-нять первых вожаков Марса в передаче материалов через канал перемещения, - не оправдывайтесь, - то почему бы им - или одному из них - не послать верных лю-дей на станцию Берда?
      - Значит и вы считаете...
      - Я только рассматриваю возможности. Или рабочие поселки - у них тоже есть экипажи, и переход мог состояться и тайно. А почему именно экипаж? Пе-ший переход также не исключен.
      - Но... Триста верст! Мороз, отсутствие воздуха - разве может кто-нибудь одолеть такой путь?
      - Как знать. Морозы сейчас послабее сибирских, а воздух... Я справлялся - батарея на сутки весит полпуда. Массы, то есть здесь, на Марсе, куда легче. На пять дней выходит не так уж много, можно унести на себе. А за пять дней пере-сечь триста верст трудно, но не невозможно.
      - Но, камрад, сроки... Как они успели?
      - Успевают, впритык, но успевают. И потом, они могли выйти и заранее.
       - Тогда, получается, замор на Свотре был подстроен? Саботаж?
       - Именно, подпоручик. А вы - тяп, ляп, и готово. Хватай вожаков.
      - Но ведь это тоже - лишь предположения?
       - Конечно. А мы приехали сюда за фактами. Так что готовьтесь, подпору-чик, мы отправляемся на место события.
       - На Свотру?
       - В экспериментальный поселок "Свободный Труд". Наш добрый ангел Зарядин готовит экипаж. Он обещал управиться к десяти часам. Пейте сбитень, и мне передайте кружку.
      Хорошо бы послать одного Лукина, а самому - отлежаться где-нибудь на травке, пока голова не перестанет страдать. Но здесь и травки-то нету никакой. К тому же вдруг и вправду удастся хоть что-то отыскать. Пеший переход к англича-нам, надо же. В отдел пропаганды срочно проситься, капитан, про Пронина рома-ны сочинять.
      Зарядин явно был педантом. Казалось, он специально ждал за дверью, что-бы войти минута в минуту.
      - Экипаж готов. Стоит в третьем шлюзе. Вожатый опытный, на Свотру хо-дит постоянно.
       Очередная декомпрессия прошла почти незаметно - едва успели надеть наружные костюмы. Шаров огляделся в зеркале. Ну, настоящий покоритель Мар-са. Или боярин времен Ивана Великого.
      - Коробочка, что на поясе - неприкосновенный запас. На полчаса воздуха хватит, если что.
      - Что это за "если что"? - Наверное, коробочка Лукину не глянулась. Ма-ловато будет.
      - Вдруг нужда какая, например, выйти из экипажа приспичит. В экипаже-то свой запас воздуха, вы к нему подключитесь и дышите вволю.
      - И долго дышать можно? - может, у Лукина фобия?
      - Неделю. Так что не бойтесь, - Зарядин повел их к небольшому шестико-лесному паровичку. - Вам будет удобно.
      Тут он приврал. Или у него были свои понятия об удобствах. Особенно мешала трубочка, ловко просунутая санитарным ответственным в ноздрю и куда-то (не хотелось и думать куда) дальше.
      - Привыкнете. Зато достигается абсолютное усвоение кислорода, - заверил Зарядин. Он постучал в переборку вожатого, и экипаж подкатил к открывающим-ся воротам шлюза.
      Обзор из кабины был отличный. Что ж, художники рисовали похоже. Все есть - темное, провальное небо, пески, низенькие барханы, колючки. Лицо и руки слегка покалывало. Ничего, не лопнет.
      Шаров откинулся на жесткую спинку сидения. Иногда и на его службе бы-вают приятные минуты. А что до прочего - но ведь он только выполнял приказы, а об остальном знать ничего не знал. Гипотетическим внукам так и рассказывать будет. Верил, мол, в необходимость великого служения России, вашу мать. Дерь-мо совестливое. Худший из палачей - палач оправдывающийся. Водочки бы...
      Голове, к счастью, полегчало, хорошая штука - кислород, и он смирился с трубочкой в носу. Все же это лучше, чем водолазный шлем первых покорителей.
      - Как вам пейзаж? - Зарядин тоже наслаждался поездкой.
      - Словно в синеме.
      - Вы на город, на город посмотрите.
      Шаров оглянулся. А вот Алозорьевск подкачал. Обычно его изображали сверкающей громадой, стекло и металл, а в действительности оказалось что-то вроде песочных крепостей, которые детишки строят на песчаных пляжах. Он по-искал мачту, о которой говорил Леонидов. Не Адмиралтейская игла, но тоже вы-сокая.
      Бетонные кубы скоро скрылись из виду - то ли быстро ехали, то ли Марс слишком круглый, но игла торчала, ожидая свою молнию.
      Экипаж катил и катил, трубка в носу действительно забылась, пришло вос-торженное, гимназическое настроение. Горная болезнь. Горы - вон они где, вда-леке. Неиссякаемые источники драгоценного русина, марсианского злата. Вдруг и русин - в Лондон? Пудами, вагонами? Построили англичане тайком в горах стан-цию перемещения и гонят стратегическое сырье прямо в Бирмингем, или где они там варят сталь. Лукину надо подсказать, пусть поищет. Какая все-таки мура в голову лезет.
      - Скоро будем, - подбодрил всех Зарядин.
      Остановились они посреди пустоши. - Где же поселок? - Лукин подозри-тельно оглядывался, не завезли ли их куда. Бросят, никто и не помянет какого-то подпоручика. Никак нельзя такого допускать. Ему жить нужно до генеральских чинов, а после и подавно жить, уже просто, для души.
      - Прямо перед вами. Неужели не видите?
       Они увидели, но поверили не сразу. Какой-то деревенский погреб едва возвышался над песчаной почвой, и это - "Свободный Труд?"
      Открылись воротца, экипаж с трудом заехал в шлюзовую камеру. Тесно.
      - Бараки устроены внизу, вроде землянок. Дежурный сейчас откроет вход. Вы пока переключитесь на свой воздух, все-таки - поселение, гигиена отстает. - Зарядин первым отсоединился от бортовой батареи.
      Открылся не вход, а - лаз. Во всяком случае, пригнуться пришлось чуть не в пояс. Крышка задвинулась, и всех окружила тяжелая смесь запахов. Испарения, испражнения и разложение. Лукин, который, подражая Шарову, не подключился к неприкосновенному запасу, подумаешь, десять секунд не дышать, теперь тороп-ливо прикреплял свободный конец воздуховода к коробочке. Вот, значит, почему НЗ так мал, чтобы не задерживались особенно.
      Шаров боролся с подступающей дурнотой. Если люди дышат этой дрянью все время, то сможет дышать и он. Столько, сколько нужно. Ничего, князюшка, мы в Департаменте людишки привычные, претерпим и это.
      Из полумрака показался карлик.
      - Дежурный по поселению докладывает: выход на добычу русина плано-вый, больных нет, происшествий нет.
      - Это ты, что ли, дежурный? - Шаров смахнул слезу. Больно едкий этот дух.
      - Так точно. Дежурный по сводному отряду Пальчиков, номер три тысячи двадцать шесть, прощенный сын предателей. Счастлив служить Отчизне!
      Обвыкнув с полумраком, Шаров разглядел, что карлик - всего лишь ребё-нок. Мальчик, судя по фамилии.
      - Ну, веди, прощенный.
      - В оранжерею?
      - Можно и в оранжерею, - зачем он, собственно, здесь? Ясно ведь, что ни-каких новых фактов не добудешь. Умерли все. Представить себе место происше-ствия, проникнуться атмосферой события? Горазд ты, капитан, на психологиче-ские выверты. Лучше бы на охоту с принцессой Марса пошел.
      В оранжерее на освещении не экономили: световоды просто закачивали солнечные лучи с поверхности сюда, в пещеру. Сталактиты и сталагмиты, совсем как под землей. С маленькой буквы земля или с большой?
      - Поселение создали на месте карстовых пустот,- Зарядину надоело быть сторонним наблюдателем. - Благодаря этому здесь и решили провести работы по "легким", объём позволяет.
      Кислорода в оранжерее было достаточно, но запах стоял совсем уже не-стерпимый. Все, убедился, капитан? А на что ты надеялся, навозца с Земли под-бросят, суперфосфата, туков? Уходи отсюда. У-хо-ди.
      - Покажи-ка мне, где вы тут живете, - жалкая попытка бежать с достоин-ством. Жалка сама идея о каком-то достоинстве здесь.
      - Живем мы хорошо, спасибо Отчизне, - карлик (было легче, представляя, что это - карлик) вывел их назад, в щадящий полумрак. - Это - спальный зал.
      Нары в три уровня. Ничего, детишкам просторно.
      - А тут кто спит, передовики, ударники? - Лукин высмотрел угол, где было попригляднее.
      - Да. Большаки наши. Ну, и гарем ихний. Большаки у нас хорошие, зря не обижают.
      - Когда вернутся-то все?
      Карлик недоуменно посмотрел на Шарова.
      - По гудку, конечно. Как гудок будет вечерний, так и вернутся.
      - Поселение занято на руднике Былинный, - пояснил Зарядин. - Как раз по ним работа. И добыча у них не хуже, чем у взрослых. Они юркие, в любое место доберутся.
      Все, капитан, увидел, что хотел, - и до свидания.
      - Будете осматривать техническую зону? Там насосы, резервные запасы воздуха. Или пищеблок? - воздух в коробочке Зарядина торопил.
      - Пожалуй, достаточно. Пора возвращаться.
      Подключившись к батарее экипажа, Шаров дышал жадно и долго. Прачеч-ная для легких. Для души. Вам подкрахмалить? Погладить? Заштопать? Можно в кредит, постоянным клиентам скидка.
      - Назад, в город? Или хотите рудник посмотреть? Можно просто с местно-стью ознакомиться, - Зарядин давал возможность придти в себя. Спасибо, сани-тарный ответственный, мы уж как-нибудь сами.
      - В город. В Алозорьевск.
      Запыхтел двигатель, раскрылись воротца. Обратный путь экипажу давался с трудом, он то почти останавливался, взбираясь на крохотную высотку, то дер-гался в отчаянном рывке при спуске. Может, кажется? Проекция собственных эмоций на окружающую реальность?
      Наконец, вожатый совсем остановил экипаж и проговорил что-то в перего-ворную трубу.
      - Неполадки, - коротко перевел Зарядин. - Сейчас попытаемся устранить.
      - Знаем мы эти неполадки, - Лукин по-прежнему не доверял Зарядину, во-жатому, Марсу. Верная линия, если хочешь жить, расти, развиваться. Не доверял - и как накаркал. Пыхнуло что-то, зашипело, и крик водителя, пронзительный в этом разряженном воздухе, пробился сквозь стенки кабины.
      Зарядин отреагировал мгновенно: ловко отключившись от бортовой бата-реи, он выскочил наружу, и, пока Лукин и Шаров пытались разобраться в своих трубочках-воздуховодах, быстро затащил вожатого в салон.
      - Паром обварило, - санитарный ответственный действовал скоро и споро - обмазал лицо вожатого какой-то вонючей пеной, уколол шприц-тюбиком прямо сквозь грубую материю наружного костюма, переключил на батарею экипажа. - Ничего, ничего, бывает. Ты уж потерпи.
      - Там утечка... Утечка в паровой системе, - пробормотал водитель.
      - Исправить сможешь? - Лукин теперь имел веские основания тревожить-ся. Прав он оказался, прав. Утечки сами собой не случаются. Саботаж или пре-ступная халатность.
      - По... Попробую, - вожатый попытался привстать.
      - Лежи, - остановил того Зарядин.
      - Это что такое? - Лукину не терпелось найти виноватого.
      - Он здорово обварился, какой из него работник? К тому же рядом с нами служебное поселение рудника. Быстрее добраться до них, и попросить подмоги.
      Шипение продолжалось, пар фонтаном устремлялся вверх. Кит, захворав-ший кит.
      - Камрад капитан, что-то мне все это не по нутру.
      Шаров нехотя покинул позицию стороннего наблюдателя.
       - Как далеко от нас ваше поселение?
      - Минутах в тридцати ходьбы.
      - И там точно кто-нибудь есть?
      - Непременно. Круглосуточное дежурство патруля. На случай попытки по-бега.
       Надо будет запомнить. Побег? Куда? И кто бегает?
       - Тогда стоит сходить. Вы нас поведете.
      - Но... - Зарядин впервые выказал неуверенность. - Носимые батареи... Она у меня практически иссякла.
      - Наверное, у меня тоже, - Лукин постучал по коробочке на поясе, словно проверяя полноту на слух.
      - У меня запас не тронут. Но я не знаю дороги. Придется вам, санитарный ответственный, воспользоваться моим НЗ.
      - Я это и хотел предложить, - с облегчением произнес Зарядин. - Я быст-ро, тридцать минут туда, минут семь-восемь на сборы, и еще десять - назад. А экипаж отбуксируют позже.
      - Нет, так дело не пойдет. Разве можно отпускать его одного? Я с ним пойду. Присмотрю, надежнее будет, - Лукин с вызовом смотрел на Шарова. По-пробуй, прикажи остаться. Тут речь о жизни идет.
      - А воздух? - Зарядин был явно не в восторге от перспективы иметь попут-чиком подпоручика.
      - У вожатого возьму.
      Шаров не стал возражать. Пусть идет. Без него просторнее жить, просто-рнее и помереть будет, если что.
      Торопливо, опасаясь, что начальник сообразит, что и сам может пойти с Зарядиным, Лукин управился с дыхательными трубочками.
      - Я мигом, Иван Иванович. Не сомневайтесь.
      Сам, вероятно, сомневался. Шаров не стал смотреть вслед. Вернутся - зна-чит, вернутся, нет - так тому и быть. Лишайники Орсеневой получат дополни-тельно семьдесят килограммов превосходной органики. Плюс вожатый.
      А вожатый, похоже, спал. Инъекция успокоила его, сняла боль, лишила за-бот. Шаров позавидовал. Ничего, скоро и он узнает, что за сны в том сне приснят-ся.
      На удивление было тепло. Паровой фонтан начал никнуть, оседать, иней облепил снаружи экипаж, застилая обзор. И не продышать окошечка.
      Он закрыл глаза, пробуя задремать. Шипение пара - вьюга, где-то вдалеке лошади, сани, колокольцы, смех и веселье. А ну него ангина, горло, велено оста-ваться дома и пить противную микстуру. Лакрица.
      Шум стал явственнее, пришлось открывать глаза. На Зарядина непохоже - прошло всего двадцать минут.
      Дверца экипажа распахнулась, кто-то незнакомый заглянул, и, не сказав ни слова, исчез. Может, видение?
      Видение оказалось настойчивым. На этот раз оно приняло облик Алексан-дра Алексеевича Ушакова, первого вожака марсианских территорий.
      - Как же это? - Ушаков был непритворно озабочен. - Авария? И где ос-тальные?
      Шаров рассказал, что случилось. Получилось длинно и занудно.
      - Мы поохотится решили. Надя заметила паровой фонтан, стало ясно, что с кем-то авария произошла. Не ожидал, что с вами. Эй, принесите свежую батарею, поживее. Две батареи.
      Снаружи был пятачок зимы. Небольшой, саженей в пятнадцать. Бело, под ногами скрипит, лыж не хватает.
      Кавалькада оказалась на открытых паровиках. Вожатого пристроили по-удобнее, и один из охотничков рванул в Алозорьевск, в лазарет.
      - Нужно отыскать Лукина и Зарядина, - Шаров насчитал шесть человек. Вот так охотятся на Марсе - техника и старые мосинские винтовки.
      - Почему нет? Даже интересно, давно не ходили по следу. Как только са-мочувствие ваше, позволяет? - участливо поинтересовался Ушаков.
      - Самочувствие отличное, лучше не бывает, - бывает, бывает, у покойни-ков.
      - Тогда - в седло.
      Случайно или нет, но ближе всех оказался парокат Надежды. Ничего не ос-тавалось, как устраиваться на заднем сидении. Впрочем, какая ерунда. Полная, совершенная ерунда.
      На скорости ветер забирал, стало зябко. Удивительно, что волнуют такие пустяки. Одни пустяки и волнуют. Глобальные проблемы - нет.
      Навстречу выкатилась платформа.
      - Вот и ваши, - Надя затормозила столь резко, что Шаров поневоле при-жался к ней. - Живы и здоровы.
      Что ж, предчувствие обмануло. Действительно, что могло с ними случить-ся?
      Зарядин соскочил с платформы и подбежал к Шарову:
      - У вас все нормально? Мы спешили...
      - Значит, волнения были взаимными. А где подпоручик?
      - Остался. На всякий случай, говорит. По-моему, у него боязнь простран-ства, - говорил Зарядин весело, но лицо серое, и дышит часто. Волновался. Или с Лукиным повздорил. Лукин припугнуть может. Хотя санитарный ответственный, похоже, не из пугливых.
      - Как же это вы экипаж не проверили? - Ушаков укоризненно покачал го-ловой. - Ведь любой могли выбрать, если хоть малейшее подозрение на неис-правность было.
      - Виноват, - коротко ответил Зарядин. Молодец, не оправдывается.
      - Отбуксировать в город и провести тщательнейший осмотр. В присутст-вии Демкина, - и, Шарову: - Демкин - наш спец по транспорту. На саботаж у него нюх. Отправить Зарядина под арест?
      - Он мне понадобится, - возразил Шаров.
      - Разве так. Тогда - ладно, свободны.
      Зарядин вопросительно посмотрел на Шарова:
       - Мне - с вами?
      - Возвращайтесь за Лукиным, передайте - присутствовать на осмотре эки-пажа. И сами побудьте с ним.
      - Хорошо, - но чувствовалось, что хорошего Зарядин не предвидел. Ниче-го, пусть друг за дружкой посмотрят. И при деле, и ему свободнее.
      - Я сорвал вашу охоту, - Шаров повернулся к Ушакову. - Мне очень жаль, но...
      - Это мне следует извиниться. Я должен был дать вам свой личный эки-паж. Надеюсь, ваши планы не слишком нарушены?
      Планы. Это он о сроках.
      - Самую малость.
      - Что вам необходимо сейчас?
      - Поскорее добраться до города. Кто-нибудь довезет меня?
      - Ну, разумеется. Надежда, тебе...
      Взрыв, громкий даже здесь, не дал договорить. Все повернулись в сторону, откуда только что приехали. У горизонта медленно, неспешно поднимался гри-бок: белый пар, бурый песок, черный дым. Все, теперь экспертизы не будет. Вер-нее, будет, но другая.
      Обратный путь занял совсем немного времени, он и не знал, что парокаты способны так быстро ехать. Надежда опять вырвалась вперед, и у воронки на мес-те бывшего экипажа они были первыми.
      - Подумать только, опоздай мы на каких-нибудь пятнадцать минут, и ... - она замолчала, представляя, что бы было. Ничего хорошего. Шаров прикинул. Как раз к ним бы подходила платформа с Зарядиным. Рассчитано точно.
      - Пожалуй, я соглашусь, что охота - замечательная штука, и жизнью своей человечество обязано именно охоте. Во всяком случае, капитан Шаров - точно.
      - Вы способны шутить...
      - Какие уж тут шутки, Надя. Убытки, а не шутки. Экипаж пропал. Сквер-но, - скверной была попытка скрыть растерянность и страх.
      - Вы по-прежнему считаете, что не следует арестовывать Зарядина? - трез-вый голос Ушакова возвращал к действительности. Подумалось, что теперь-то первый вожак рад, что не предоставил свой личный экипаж.
      - Нет, не считаю. Но допрашивать его буду только я. Я, и никто другой.
      - Разумеется, разумеется. Уберите его.
      Свитские сноровисто заломили руки санитарному ответственному.
      - До моего допроса он не должен подвергаться никакому воздействию, - Шаров избегал смотреть на Зарядина. А надобно бы привыкнуть. Не впервой. Да-леко не впервой.
      - Не тревожьтесь. Сохранность - как в Имперском банке.
      Обнадеживающе. Теперь на Шаровском счету тридцать четыре червонца и санитарный ответственный. Гарантируется возврат в момент обращения. Процве-тание и неколебимость из поколения в поколение. Только для расово безупречных лиц.
      Обездвиженного Зарядина перекинули через седло. Терпи, не то терпел, на Марс за так не попадают.
      - Необходимо просеять все вокруг, подобрать каждый обломок, каждый винтик, - привычка есть натура первая. Сейчас Шаров и не чувствовал себя, но именно такой, нечувствительный, он был лучшим работником Департамента. Осушишь, бывало, руку, ударив нерасчетливо шашкой по чучелке - уже потом расскажут, на что темляк нужен, - и ходишь с немой рукой полдня. Сейчас он весь - немой. Деревянный. И потому - особенно деятельный. Непобедимый Вань-ка-встанька. Без химер совести, порядочности, чести. Кадр, решивший всё, раз и навсегда. - Выделите необходимое количество людей, чтобы управились до захо-да солнца.
      - Что-нибудь еще? - Ушаков почувствовал перемену. Улыбки кончились.
      - Мне нужно в город, срочно.
      - Я вас отвезу, - Надежда вновь оседлала парокат. Дева, отданная дракону во спасение града.
       Путь назад не был путем любви. Дракона интересовали только драконы.
      
      Глава 6
      Вестовой, заменивший Зарядина, был бодр и свеж. Совершенно не запуган судьбой предшественника. Сдается свято место, цены приемлемы.
      Шаров позволил себе два часа бездеятельно проваляться в своем # 2-а. Для тела полезно, и вообще. Надо дать время противной стороне. Авось что-нибудь сделает, а сделав - ошибется. Просто так, за красивые глаза адские машинки не подбрасывают. Дорого, хлопотно, одного шуму сколько. Следовательно, считают, что он, Шаров, чем-то опасен, Приятно сознавать. Понять бы только - чем?
      Отведенные часы истекли. Пора грянуть громкое, грозное ура.
      Вестовой ждал снаружи, у двери.
      - Вот что, милейший... Как там тебя?
      - Служащий третьего класса Волосков!
      - Ты, Волосков, потише. Не в лесу. Так вот, сходи, приведи ко мне подпо-ручика моего, Лукина. Понял?
      - Привести подпоручика Лукина!
       - Молодец. Ступай.
      Он нарочно заставил Лукина ждать: неторопливо брился, чистился, охора-шивался перед зеркалом, даже начал насвистывать "Гром победы, раздавайся". Демонстрация полной уверенности и довольства.
      - Ну, подпоручик, веди в зону перемещения. Проверим твои догадки.
      - Слушаюсь, господин капитан! - тыканье воспринято было Лукиным поч-ти с восторгом. Всё, зачислен в свои. Теперь стеречься будет меньше.
      Без Зарядина дороги стали путаней и длинней, но все же они добрались до искомой зоны. Застава тщательно проверила документы, затем, прежде чем про-пустить в зону, справлялись у кого-то, крича в переговорную трубу. Строже стало. Бдительнее. До вожака перемещения их останавливали еще дважды.
      Наконец, они попали в кабинет Салова.
       - У вас эшелонированная оборона, покруче Каменного Пояса.
       - Иначе нельзя, - серьезно ответил вожак перемещения. - Мы - единст-венная связь с Землей. Порвись эта связь - и Алозорьевск не протянет месяца. Причем месяц этот будет незабываемым. Воздух, вода, еда - все оттуда, с матуш-ки.
      - Не буду ходить кругами. Я считаю, что сообщение о происшествии на Свотре было передано через главные ворота.
      - Естественно. Как же еще?
      - Вы признаете этот факт?
      - Считаю, что по другому просто не могло быть.
      - Значит, ответственность за факт передачи информации лежит на вас?
      - Э, нет. Это другое дело. Мы ежедневно перемещаем около трехсот пудов массы на Землю и получаем столько же. В нашу обязанность входит проверка от-правляемых материалов на взрывчатые и иные вещества, могущие повредить ка-меру перемещения. Больше ничего. Если на каком-либо этапе в груз подкинули листок бумаги, например, заложили в породу - мы отыскать его не сможем физически.
      - Я должен отправить рапорт, и хочу посмотреть всю процедуру: как, кто, где, вы понимаете?
      - Я получил предписание оказывать вам полное содействие и сам проведу вас по зоне.
      Больших трудов это не стоило.
      - Ваш пакет поступает в почтовую экспедицию. Собачка его понюхает на предмет взрывчатки, после чего мы кладем его в почтовый ящик. Ну а девяносто девять процентов перемещаемой массы - это русиновая порода. Сейчас ее как раз загружают в камеру.
      Загрузка не впечатляла. Резиновая лента транспортера вываливала рыжий щебень прямо на пол.
      - Это и есть знаменитый русин?
      - В породе его не больше процента. Извлечение проводят на матушке.
       - А почему не здесь?
       - Сложнее. И потом, надо же нам что-то перемещать в ответ на земные поставки.
      Шаров снял с транспортера камешек. Ну, чистая щебенка. Где он, могучий элемент, превращающий обычную сталь в сталь красную, непробиваемую?
      - Значит, триста пудов?
      - Сто пятьдесят утром, сто пятьдесят вечером.
      Два добермана по обе стороны транспортера скалились друг на друга. Скучно собачкам. Он вернул камешек на ленту. Никакой реакции.
      - Вечерняя партия - человеческий материал, а утром Земля перемещает материалы. Бывают и внеочередные перемещения, вне расписания, как в вашем случае, но они оговариваются заранее.
      Лента остановилась.
      - Все, загрузка произведена. Сейчас транспортер уберут, и состоится сеанс перемещения. Пройдемте на мостик.
      Идти пришлось мимо псов. Салову, как хозяину, они повиляли всем туло-вищем, Шарова не заметили, а вот на Лукина залаяли неистово.
      - С детства собак не терплю, - подпоручик постарался обойти их в узком проходе. - И они меня. Дважды кусали, на ноге до сих пор шрам ношу.
      Мостиком оказалась небольшое, выгороженное в зале управления, поме-щеньице. Пластиковые прозрачные стенки отгораживали от ушей, но не глаз. Смотрели на них отовсюду, но мельком, искоса. Зырк - и нету взгляда. Не пойман - не съеден.
      - Отсюда подтверждается команда на перемещение. Второй ключ - в зале. И аналогичная ситуация - на земной станции, в Пулково. Так что несанкциониро-ванное перемещение требует сговора по меньшей мере четырех человек.
      Четырех, четверых...
      - У нас очень точные хронометры. Реле допускает разнобой в три секунды, но обычно укладываемся ровненько.
       Тонкая стрелочка подбиралась к полудню.
       - Внимание!
      Управляющий перемещением повернул ключ. Через секунду мягко дунуло в уши.
      - Масса одинаковая, а объём разный. Перепад давления.
      - Шестьдесят четыре человека, - прохрюкала переговорная трубка.
      - Детский поток. Третий за неделю. Молоденькие, они лучше приспосаб-ливаются к Марсу. Быстрее.
      Шаров огляделся. Не видать шпионов, не слыхать. А они - рядом. Бли-зенько.
      - А можно ли отсюда переместить что-нибудь, например, в Лондон?
      - Наша матрица соответствует Пулковской.
      - Ну, а заменить матрицу? Тайком, например, заменить, и наладить обмен с другим местом.
      - Теоретически это, конечно, возможно. Но матрица охраняется круглосу-точно, и никто, включая первого вожака, не имеет к ней доступа.
      - Так уж и никто?
       - Замена матрицы возможна только комиссией с Земли, комиссией высше-го ранга. Не знаю, за пять лет таких комиссий не было. Матрица, в принципе, должна служить веками.
      - Ну, а если все-таки заменили?
      - А юстировка? Минимум неделя уйдет на юстировку, и все это время ка-мера будет простаивать. Неужели это можно не заметить?
      - Сдаюсь, сдаюсь. Теперь - другое. У вас ведется документация перемеще-ний?
      - Обязательно. Хотите проверить, не было ли перебоев? На мой взгляд, труд излишний, но если вы настаиваете...
      - Это мой способ отрабатывать хлеб.
      - Тогда пройдемте в канцелярию.
      Канцелярия пахла, как все канцелярии мира - пылью, чернилами, старой бумагой. Только разве поменьше размером. Совсем небольшая, если быть точ-ным.
      - Я вот... реестрик... - и человечек был обычной канцелярской кошкой - драный, взъерошенный, лишайный.
      Реестрик представлял собой лист бумаги, расчерченный на графы, наполо-вину уже заполненный.
      - Покажите документы, которые потребуются капитану. Все документы, без исключения.
      - Будет исполнено, - подобострастно ответила кошка.
      Два часа Шаров листал пухлые тома отчетов: недельных, месячных, квар-тальных, потом переключился исключительно на годовые. Синие обложки - с Земли, красные - на Землю. С Земли шло все: воздух, вода, еда, материалы, обо-рудование, и люди, люди и люди... На Землю шла в основном руда - сотни и сот-ни пудов складывались в миллионы. Людей ушло на Землю четыреста тридцать три человека. За все пять лет. Последний раз отправка человека на матушку состоялась за неделю до аварии на Свотре.
      Ясно, головушка? Два и два складывать не разучилась? Графы "шпионские сообщения" в реестриках не оказалось. Лукин тоже изучал документацию - читал, шевеля губами, записи дежурных по перемещению. Тех, кто стоял на ключах. Ка-ждое новое имя он заносил в маленькую книжечку - для себя, и на большой лист бумаги - для Шарова.
      Отработка документации иногда приносила решение самых сложных во-просов. Но не на этот раз.
      - Довольно, - Шаров закрыл последний годовой отчет. Вернее, первый - он читал их в обратном порядке. - Пора поговорить с нашим санитарным ответст-венным.
      - Уж он теперь ответит, - недобро скаламбурил Лукин.
      Они распрощались с Саловым. Ориентироваться в переходах становилось все легче.
      Отделение Департамента, ставший привычным кабинет, - все это распола-гало к хорошему, до мозга костей, допросу. Часа на четыре. Или больше, до утра.
      - Доставьте нам Зарядина, - распорядился Шаров. Может, удастся упра-виться быстро? Раз-два и чистосердечное признание? В знак уважения санитарно-го ответственного к его, Шарова, заслугам перед Отечеством?
      - Добрый вечер, Иван Иванович! - вместо Зарядина явился Спицин, мар-сианский вожак номер три. Давно не виделись, коллега.
      - Добрый... да, действительно, вечер. Хотите поприсутствовать на допро-се?
      - Хотел бы. Искренне хотел бы.
      - Почему "бы"?
       - Мне очень неловко сообщать, но подозреваемый Зарядин скончался полчаса назад.
      - От каких же причин, позвольте полюбопытствовать, - Шаров понял, что не удивился. Ждал, значит. Сидел и ждал, лежал и ждал, ходил и ждал.
      - Отек легких, - Спицин не выглядел смущенным, напротив, казалось, он доволен. - Дыхательная недостаточность.
       - Вот так, вдруг, ни с того ни с сего - дыхательная недостаточность?
      - И с того и с сего. Мы проверили. В его кислородной батарее оказался фосген. Газ, вызывающий смерть из-за отека легких. Следовательно, это он, Заря-дин, - причина взрыва экипажа.
      - Разве?
      - Иначе зачем кому-то потребовалось его устранять? Зарядин сделал свое дело, потому и был обречен - чтобы не выдать сообщников. Типичный прием, шаблон. Осталось проверить контакты Зарядина - как следует, с пристрастием, - и мы все равно выйдем на его сообщников.
      - Вы говорите, газ был в батарее Зарядина? В какой?
      - Что значит - в какой? В той, что была при нем, - Спицин удивился непо-нятливости капитана. Не знают они там, на матушке, специфики Марса.
      - Любопытно, действительно любопытно.
      - Вас что-то смущает, капитан?
      - Так, одна малость. Дело в том, что эта воздушная батарея - моя.
      
      Глава 7
      - Ваша?
      - Я сам отдал ее санитарному ответственному.
      - Выходит...
      - Выходит, это у меня должен был случится отек легких. Вот так.
      Спицин вздохнул.
      - Жаль, очень жаль. То есть, я рад, что вам повезло. Жаль, что вы распо-рядились не трогать Зарядина без вас. Допросить бы его своевременно, и многое бы прояснилось. Выходит, у нас опять нет подозреваемых?
      - Чего-чего, а подозреваемых хватает. Мой соратник даже списочек подго-товил. Без Зарядина там трое остались. Вполне достаточно.
      - Попробую угадать. Я, Ушаков и, наверное, Салов. Верно?
      - А вы у него спросите. Подпоручик, отвечайте.
      - Это всего лишь рабочая гипотеза, - Лукин ожег взглядом капитана.
      - Я не в претензии, - развел руками Спицин.
      - Списочек подготовил он, - кивнул на подпоручика Шаров, - а батарея отравленная досталась мне.
      - Зарядину она досталась, - утешил его начальник марсианского отделения департамента.
      - То - случайность. Мое везение, - надолго его не хватит. Раз везение - с батареей, два - охотнички подоспели. Помилуйте, надобно же и умение показать. Умение капитана Шарова. Выставлено для всеобщего обозрения в павильоне на-родных ремесел, детям и нижним чинам вход возбранен.
      - Получается, дело у вас затягивается, - теперь дело опять "у вас". Дистан-цируется третий вожак.
      - Отнюдь, камрад Спицин, отнюдь. Думаю, мы стали гораздо ближе к ис-тине, нежели вчера.
      - Рад это слышать, - но видно было, что Спицин сомневается.
      Блеф - штука тонкая. Так иногда заврешься, что и сам начинаешь верить в сказанное собой. Противник-то поверил, раз и взрыв, и фосген.
      - Завтра, самое позднее, послезавтра, я надеюсь, мы окончательно расста-вим точки над i.
      - Превосходно, просто превосходно. Я могу передать это Ушакову?
      - Я уже говорил с ним на эту тему. Вчера, - говорил-говорил. После чего и открылась охота. Типичная ошибка службистов: "после того - значит, вследствие того".
      - Что ж, подождем до завтра, - Спицин не стал обижаться на скрытность капитана. Земля, она и есть Земля. Марку держит. К тому же - правила Департа-мента. Чего не знаешь - за то не в ответе.
      - Или до послезавтра. Но сейчас я бы хотел осмотреть тело Зарядина.
      - Извольте. Я проведу вас в медчасть.
      - Умер, да... - в медчасти их встретили почтительно, но с чисто совестью. - Делали, что могли, но слишком велика оказалась доза. Триста литров чистого кислорода затратили, и - впустую. Отек протекал злокачественно. Вы хотите пройти в секционную? Только возьмите воздушную батарею. Все-таки - фосген.
      Зарядин действительно был очень мертвый. Случалось - укрывали подоб-ным образом людей, выводили из-под следствия. Случалось, но не случилось.
      - Тело срочно отправьте на Землю.
      - Раньше утра не получится, - Спицин не поморщился. Знает порядок.
      - Вот с утренним сеансом перемещения пусть и отправится.
      - Да, повезло, - непонятно чему порадовался врач.
      - Доктор, - отвел его в сторонку Шаров, - вы мне дайте чего-нибудь от сна, посильнее... Мне сегодня спать нельзя... Первитина, что ли...
      - Могу предложить кое-что получше. Вот, по капсуле каждые шесть часов. Не более четырех кряду. Максимум - шесть. А потом - сутки отсыпаться.
      - Отосплюсь. Непременно отосплюсь. Спасибо.
      Капсулы в прозрачном пузырьке лежали смирно, придавленные пружинкой пробки. Точно патроны в обойме. Лежат-лежат, а потом - бабах! Собирай мозги по стенке. Какие мозги, там ведь кость, капитан. Юморист. Душа компании. Тос-ты, анекдоты, шутки. Рекомендуется для гг. офицеров. Цена с пересылкой - цел-ковый, участникам босфорской войны - скидка.
      - Пожалуй... Пожалуй, на сегодня довольно. Пойду составлять рапорт, к утреннему сеансу поспеть надо. Во сколько утренний сеанс-то?
      - В восемь пятнадцать, - подсказал Лукин.
      - Девять часов. Три - на рапорт, что останется - на сон.
      Третий вожак сочувственно кивнул: - Писанины хватает. И никаких писа-рей не позовешь - секретно. Сколько я в свое время бумаги перевел. А гусей!
       - Вечные ручки спасли Рим, - продолжил вечер шуток Шаров. Демонст-рация уверенности в завтрашнем дне.
       - Мой шеф был записным патриотом и всякие западные штучки отрицал. Гусиное перо - и точка, - начал делиться воспоминаниями Спицин. - Аспирина не признавал. Рюмка водки, щепоть пороха, и баня, парная. Там и умер от удара. Не успели кровь пустить. Любимое его средство.
      - Средство знатное, - подтвердил Шаров. Так и до крамолы договориться можно. Нет, откровенность - дурная болезнь. Собачья, как говаривал тот самый шеф. Выходит, Спицин - из старой гвардии. Хоть на Марсе, но живой. Реликт. После заговора генералов кровопускание устроили изрядное. Очистка от вредите-лей, пособников и шлаков.
      - Я все говорю, говорю, а вам время дорого. Позвольте проводить вас, - Спицин поражал своей любезностью. Издевается, что ли? Или просто - профи-лактика? Личный надзор? Ничего, нам, людям честным, скрывать нечего. Голы, аки соколы. Неимущие.
      - Не стоит затрудняться, - отклонил любезность Шаров, - нам еще придет-ся обсудить кое-какие мелочи. Рутина, знаете ли. Повседневность.
      - Самое главное в нашей работе. Тогда - до завтра, капитан.
      Озадачив Лукина - проверить документацию транспортного отдела - не выезжали ли экипажи из поселений более чем на день и подготовить поименный список лиц, отбывших на Землю за два последних года к завтрашнему утру и спи, отдыхай, - Шаров в одиночестве брел переходами Алозорьевска. Теперь неплохо бы и подумать. Никто не мешает, не отвлекает. Шум в голове разве. Чего, мол, думать, работать нужно. Действительно, что ли, рапорт написать, пока живой? Образцовый такой рапорт, с полным разоблачением на последней странице. Знать бы, что там, на той странице.
      Никто в переходах за ним не следил, никто не нападал. Алозорьевск - го-род образцовый. Город будущего. Нет праздности, нет и преступности. Люди гор-дятся плодами своего труда. Энтузиазм размеров неслыханных. Даже под ноги не плюют. Все, как один.
      У входа в свой # 2-а он еще раз оглянулся. Для публики. Пусть их, заслу-жили.
      Сюрприз ждал в самом номере.
      - Надя? Что-то случилось? - ничего более на ум не пришло. Ах, некстати, как некстати. Будь это на отдыхе, на Земле... Полно, капитан, кому ты нужен на отдыхе, вне власти.
      - Возьмите... Возьмите меня на Землю, - принцесса Марса курила редкие американские сигареты. Умело курила, по-настоящему.
      - Я не вполне вас понимаю...
      - На Землю. Я... я очень прошу вас и готова... - она покраснела. От реши-мости, стыда, гнева, все вместе?
      - Готовы?... - доброжелательно подсказал он.
      - Я понимаю, глупо... Вам, наверное, часто предлагают себя... Но у меня просто ничего нет больше.
      Вот вам и ножечек в спину. Надежда Ушакова. Остается выяснить, она - отвлекающий момент, или сам инструмент? Скорее, второе. Классика Департа-мента.
      - Если я не попаду на Землю сейчас, то не попаду никогда. Отец трижды просил, чтобы мне разрешили. И сегодня получил третий отказ.
      Шаров сел в другое креслице, рядом, отмахнулся от дыма. Вот возьмет, и удивит. Впадет в откровенность и расскажет свои секреты не после, как они рас-считывают, а до. Или, того горше, вместо. О чем рассказывать только? О подоз-рениях? О раскрытых тайнах? Нет у него раскрытых тайн. Или они неинтересны. Например, тайна номер семь... или восемь? За пять лет освоения Марса переме-щено было сюда шестьдесят семь тысяч человек. Обратно - четыреста тридцать три человека. Судя по объемам поставок воздуха и продуктов, сейчас во всех по-селениях находилось не более шести, максимум, семи тысяч человек. Сложите и вычтите. Такая вот арифметика. Кого это волнует?
      - Надя, я бы и рад помочь вам, но не так это просто. Сюда, на Марс, мне что человека отправить, что десяток - пустяк. А вот обратно... Обратно - куда сложней.
      - Вы можете, я знаю, - кого она пыталась убедить - себя или его?
      - Может быть, я подчеркиваю - может быть, мне и удастся что-нибудь для вас сделать, но только в случае успешного завершения э... моей миссии.
      - Но ведь вы сказали, что завтра...
      - Ну так то завтра. А вы пришли сегодня.
      - Я слышала, мой рара в вашем списке. Если нужно, я бы могла...
      Вот и дождались. Дочь дает показания, уличая отца в деятельности, на-правленной на подрыв империи. Который раз одно и то же. Противно.
      - Нет у меня никакого списка, Надя. Но если вы желаете помочь...
      - Конечно...
      - Тогда... Вы здорово управляетесь с парокатом. А экипаж сможете вести?
      - Смогу, разумеется.
      - Тогда покатайте меня.
      - Сейчас?
      - Именно сейчас. Дело того требует.
      Она удержалась от вопросов - куда, зачем, почему. Умненькая девочка.
      Обслуга парка вопросов не задавала. Наружные костюмы принесла сама Надежда, экипаж подогнала она же.
      - Отцовский. Он всегда заправлен, наготове.
      Коробочка на поясе дразнила - любит, не любит, фосген, не фосген. Для некоторых снаряды в порядке исключения попадают в одно место и дважды, и трижды. Для хорошего человека.
      Он устроился внутри, Надя заняла место вожатого. Ворота шлюза раскры-лись.
       - Мы сможем двигаться в такой темноте?
      - Не быстро. Я сейчас зажгу фонари.
      Зашипел газ, и ацетиленовый свет отвоевал у тьмы маленький кусочек Марса. Сейчас мошка налетит.
      - Поехали в сторону Свотры, - заказал он единственным маршрут, кото-рый знал.
      Ехать было приятно. Кресло удобное, просторное и мягкое. И обзор пре-красный. Он читал, что у Марса две луны, но не нашел ни одной. Ладно, не в лу-нах счастье.
      - Версту мы проехали?
      - Полторы, - сейчас Надя чувствовала себя поувереннее. Дело делала.
      - Тогда хватит. Развернитесь назад, к городу, и погасите фонарь.
      Она опять выдержала характер, не спросила - зачем. Шаров не стал ее то-мить.
      - Знаете, Надя, я буду спать. Устал что-то.
      - Вы боитесь оставаться в городе?
      - Боюсь немножко. Даже больше, чем немножко.
      - Здесь вам бояться нечего. У меня винтовка. Я в шакала за версту попа-даю.
      - Они что, могут напасть?
      - Шакалы? Нет, что вы. Я и не в шакала могу попасть тоже.
      Шаров не стал уточнять характер мишеней Нади. Меткая, и довольно.
      Город был темен. Скудный свет луны (показалась все-таки какая-то крош-ка-торопыга) едва обозначал громаду у горизонта. Без окон. И дверей мало.
      Блестела игла грозоуловителя - загадочно, призрачно, серебряный кол на могиле вурдалака. Надежнее осинового, хоть и дороже. Одна беда - украсть мо-гут. Что могут - украдут непременно. Всенепременнейше. Пережитки тлетворного влияния упаднических наций. Маргиналов. Ничего, очистимся, и тогда - прощай-те, замки и запоры. Нравственность, черта исконно славянская, воссядет у каждо-го очага, и народ, взлелеянный вожаками, радостно и доверчиво пойдет навстречу великому жребию. Уже идет. Прямо-таки вприпрыжку, штаны некогда поддер-нуть. Гоп-гоп, братки, веселей!
      Ничего не видно. Не срываются с иглы искры, не разбегаются лучи. Теори-ям, не подкрепленным практическими результатами, не место в нашей науке. Всякие там открытия на острие пера - вредная выдумка. Открытия должны давать плоды народу. Не дают - удобрить маленько, пусть быстрее зреют. Полить. По-трясти, наконец. На это мы мастера. Я - мастер.
      Он смотрел на мрак города, надеясь вопреки своим же выкладкам увидеть сигналы. Ерунда, конечно. Существуй такие - давно бы увидели другие. Сигнал на триста верст - это вам не флажками семафорить.
      Или у него зрение притупилось, или нюх врет. А почему, собственно, зре-ние? Уши есть. Ладно, отметем, хотя если в ультразвуке... Нет, триста миль... Осязание? Почву простукивать. Три точки, тире, точка. Тоже незаметно не сдела-ешь. Письмо послать, имперской почтой. Голубиной тоже неплохо. Вообще, ерунда лезет в голову. Неуверенность в собственных мыслях.
      - Это что, Надя? Шакалы?
      Вокруг мигали красные огоньки. Парные, они придвигались ближе и бли-же.
      - Зайцы, - сразу ответила Надежда. Не спит. Пусть и вправду постережет. Мало ли...
      - Чего это они?
       - Зайцы всегда к экипажам жмутся. Наверное, принимают за Больших Зайцев, защищающих от шакалов. Или просто тепло манит. Они любят тепло.
      - На них, наверное, просто охотиться? Сиди да постреливай себе.
      - Мы на них не охотимся. Я не охочусь, - поправилась она.
      Существенная поправка. Значит, другие охотятся. Да что далеко ходить, других искать, он, капитан Шаров охотится преимущественно на зайцев. Во-первых, это просто, во-вторых, безопасно, а в-третьих - служба такая. Да-с.
      Было действительно тепло, неудивительно, что зверькам манило погреться. Там, снаружи, мороз градусов за тридцать, не до гуляний. Опять же темнота. Спи, капитан, отдыхай. Копи силы на день завтрашний. Уже сегодняшний? Тем более копи.
      - Надя, только не стреляйте, если кого-нибудь заметите. Меня разбудите прежде.
      - Хорошо.
      - Я ведь тоже - стрелок отменный. Когда вижу цель.
      Так можно всю ночь впустую проболтать. Тары-бары на Марсе.
      Он закрыл глаза, удобнее устроился в кресле. Будем считать слонов. Мар-сианских. Мохнатых-мохнатых, неслышно трубящих за триста верст своим со-братьям по хоботу. Такая у них особенность - у слонов, трубить. Даже во вред себе. Не могут они иначе. А приметить слона довольно просто. Нужно только немножко отступить назад и поднять голову.
      
      Глава 8
      Уют кресла оказался обманчив. Тело страдало и плакалось. Совсем не хо-чет долг исполнять. Не хочет - заставим.
      Марсианский рассвет не бодрил, не вдохновлял. Причем тут рассвет? Чест-но надо признаться - годы. На диванчике надо лежать, или на печи, а не шастать в поисках шпионов. Ничего, лет через двадцать уйдет в отставку с полным пенсио-ном и медалью за выслугу лет.
      Шаров посмотрел на часы. Пять часов сна, однако. Ровно на пять больше, чем он заслужил. И еще жалуетесь, капитан? Стыдно, стыдно, батенька.
      - Проснулись?
       А Надежда вот не поспала. Охраняла сон мужественного капитана Депар-тамента.
       - Проснулся. Давайте, Надя, назад двигать. В город. Великие дела ждут.
       Она ни о чем больше не просила, не напоминала. Интересно, что думалось ей ночью? Поняла бессмысленность просьб, или просто разозлилась? Да будет ей Земля, будет. Служба в Департаменте имеет много гитик. Объявить, например, ее свидетельницей на процессе. Правда, как минимум, нужен процесс. Хороший та-кой показательный процесс. Или, напротив, тайный: никто ничего толком не зна-ет, никому ни о чем не известно.
      Они въехали в шлюз. Надя, пряча глаза, попрощалась. Стыдится.
      Он успел написать рапорт и попользоваться водичкой. Вестовой невозму-тимо приветствовал Шарова и подал завтрак: яичницу с салом и большой термос сбитня. На третей кружке подоспел и Лукин со своим списком. Большой получил-ся список, на двадцать листов. Земля, наверное, тоже до этого додумалась и уже готовится их проверять. Сколько там за два года набралось? Сто восемьдесят че-ловек ровно. После эффективного допроса в империи прибавится сто восемьдесят сломленных людей. Рутина, повседневная работа.
      - Вот, - протянул он подпоручику пакет с рапортом. - Отправьте. И подо-ждите ответа.
      - Ответа? С Земли?
       - Откуда же еще?
      - Слушаюсь, - подпоручик, наверное, ждал другого. Задушевного разгово-ра, посвящения в тайны ремесла, или просто предложения присесть. Все, все бу-дет - потом.
      Он допил сбитень - все-таки здорово сушит Марс, почечный курорт от-крывать можно, - когда пожаловал Спицин.
      - Слышал, вы поездку предприняли, ночную?
      - Так, идейка в голову пришла, пришлось проверить. Ничего особенного, но любой пустяк может оказаться важным. А что, имеются возражения?
      - Помилуйте, какие возражения? Просто я беспокоился. Случись что - мы и на помощь придти не смогли бы.
      - Обошлось, как видите.
      - Да, еще Александр Алексеевич просил, как выпадет у вас минутка, навес-тить его.
      - Обязательно зайду. Немножко попозже.
      - Я так и передам.
      - Вы меня очень обяжете.
      Приятно, что ни говори, быть представителем Земли. Какие люди захажи-вают. И не приказывают - просят. Интересно, что Ушакову нужно? Дела интере-суют, или жениться заставит? Какая он партия...
      Запасы белья подходили к концу. Пора, пора, друг милый, покончить с этим делом. Пережил два покушения, не дожидайся третьего. Для здоровья вред-но.
      В переходах он встретил человек тридцать. Час пик. Похоже, он приладил-ся к ритму Алозорьевска, начинает жить в ногу со всеми.
      Научный корпус он нашел легко. Скоро сам сможет работать чичероне. Посмотрите налево, милостивые государи: здесь ровно два дня назад впервые по-бывал капитан Шаров, исполненный рвения и отваги. Где тот капитан теперь, ни-кому не известно. Потому что неинтересно.
      Наверное, сработала какая-то система оповещения: магистр Семеняко пе-рехватил его почти у самого входа.
      - Опять в наши края? Чем могу помочь?
      - Опять. Директор у себя?
       - Кирилл Петрович на полигоне. Испытывает аэростат.
      - Далеко этот полигон?
      - Версты две. Вы подождете, или необходимо подготовить парокат?
       - Пешочком пройдусь. Ножками. Что две версты, пустяк. Вы только на-правление укажите.
      - У нас свой выход из города. Пройдемте. Я только распоряжусь, чтобы для вас подготовили костюм.
       Шлюз, декомпрессия, облачение в костюм. Положительно, он превраща-ется в обывателя города Алозорьевска. Трубочка привычно скользнула в ноздрю.
       - Надолго хватит батареи?
       - Да, часов на двенадцать. Плюс часовая резервная. Выйдете наружу - и направо, там колея наезжена. Вы полигон заметите непременно, по аэростату. Или все-таки дать вам сопровождающего?
      - Не стоит. Хочется немного побыть одному.
      Магистр попрощался - начиналась декомпрессия. Присядем на дорожку, подумаем. Полчаса туда, с запасом, пол - обратно. как раз успеет ответ придти с Земли.
      Вот, капитан, ты и на вакациях. Дорога - словно в Айдаровке, пыльная, неширокая. Того и гляди, на коровьи лепешки наткнешься, да на конские яблоки. Или баба погонит гусей к речке, купаться. Удочки не хватает, да самой речки. Зато здесь грязи не бывает, не развозит шлях. Ступай и ступай, хоть до самой станции Берд.
      Он приблизился к щиту - большому, на бетонном основании, возвышаю-щемуся над округой на три сажени. Дитя департамента пропаганды. Большими, аршинными буквами выведен был призыв превратить Марс в рукотворный сад, за буквами ветвились яблони с налитыми румяными яблоками. То есть можно было догадываться, что это - румяные яблоки: краски выцвели, выгорели. Солнце, хоть и слабое, а злое.
      Он подошел поближе, желая попробовать, из чего сделан щит - дерево, пластик, железо, ногтем провел по поверхности. Похоже, пластик.
      Что-то громко треснуло, и в щите - на два вершка выше его головы - поя-вилась аккуратная круглая дырочка. Трехлинейка, однако.
      Шаров быстро побежал, огибая щит. Быстро, да не очень - еще одна ды-рочка, и опять выше. Наконец, он укрылся за ним, для верности присел - бетон понадежнее пластика будет.
      Стреляли в спину. Издалека - верста, не меньше. Он осторожно выглянул. Никого. Так и станут тебя дожидаться.
      Кому-то он здорово мешает. Или просто - нелюбовь. Не любит его стрелок хороший, даже отличный, но к Марсу непривычный, иначе сделал бы поправку на низкое притяжение, и была бы у Шарова лишняя дырка.
      Ничего, не поздно еще. Подойдет поближе, только и всего. А у него, у Ша-рова, всего оружия, что фига в кармане. Беспечный и самоуверенный болван. Если бы.
      Подумалось, что он теперь может объяснить поведение генералов-заговорщиков. Ведь знали, что ожидает их, а никто не то что поднял верные пол-ки - положим, не было никаких верных полков, - но и просто не бежал, не от-стреливался, в конце концов. Им просто не хотелось жить. Устали. Сколько сил хватало - жили, а потом устали.
      Так то генералы. Ему не по чину уставать. Лорд Байрон Мценского уезда, понимаете ли, нашелся. Фаталист на жаловании. Вверяю себя судьбе и все такое. Больно ты нужен судьбе, милый. Дешевое кокетство младого юнкера. Стыдно.
      Он не устыдился, но разозлился. Немного, но лучше, чем ничего. Можно под прикрытием щита отбежать подальше, а потом попытаться кружным путем вернуться в город. Воздуху хватит, он нынче запасливый.
      Из-за горизонта вынырнул парокат. Кавалерия. Как всегда, вовремя. Паро-кат подъехал прямо к щиту.
      - Что-то случилось? - парокат вез двоих. Патруль. Ну, правильно, регуляр-ное патрулирование. Еще Зарядин говорил. Никакого рояля в кустах.
      - Стреляли. Со стороны города.
      - Стреляли?
      - В меня целили, но промахнулись.
      Патрульные спешились, осмотрели щит.
       - Да, похоже, стреляли. Сейчас проверим.
      Один из патрульных пустил в небо ракету, зеленый огонек завис в небе.
      - Подкрепление зовем, - пояснил патрульный. - Вы подождите, пока не разберемся.
      Карабины у них были кавалерийские, ладные, удобные. Окоротят плохого человека, эти смогут.
      Ответные огоньки зависли в воздухе.
      - Ну, мы пошли. А вы ждите, экипаж скоро подойдет.
      Парокат покатил к городу. Храбрые ребята, не боятся, что стрелок их сни-мет. Или боятся, но службу исполняют. И ты давай, служи.
      Шаров отряхнулся от пыли, оглянулся. Где ж полигон?
       Полигон оказался почти рядом. Шаров вышел на него через четверть часа и едва не опоздал: пузырь уже надували.
       - Пришли полюбопытствовать? Я тоже, - директор стоял чуть поодаль от воздушного шара. Три человека возились около газовой установки. - С детства люблю, с ярмарки. Счастливые люди - воздухоплаватели. Высоко, в тишине, над нами, суетными грешниками.
      Пузырь раздулся до размеров хорошей избы, но все не мог оторваться.
      - Мы наполняем его раскаленным гелием. Все равно, подъемная сила ми-зерна. Всей аппаратуры два фунта, а поди ж ты, подними.
      Стенки пузыря были полупрозрачными, и сквозь них проглядывали горы, проглядывали мутно и неясно.
      Пузырь увеличивался на глазах, вдвое, втрое, вчетверо, наконец, он начал медленно подниматься. Кто-то отсоединил кишку, обрубил балласт, и шар устре-мился вверх.
      - Далеко улетит? - спросил Шаров Леонидова.
      - Увы. Как только газ остынет, пойдем ловить. На версту поднимется, если повезет. Сглазил!
      Шар передумал. Не поднявшись и на сто саженей, он замер, а потом мало-помалу начал опускаться.
      - Оболочка старая, пропускает. Новую нужно варить. Из топора не сва-ришь, придется у Земли просить, а Земля - барышня капризная. Ладно, капитан, так что же вас привело сюда, на полигон, помимо зрелища?
      - Служба, Кирилл Петрович. Разговор у меня к вам.
      - Прямо здесь разговор? А то я мерзнуть начал. Давайте в город сначала вернемся.
      Шар пошл вниз быстрее. Его отнесло немного в сторону, и люди побежали за ним вслед. На руки хотят принять, что ли? Муравьи и арбуз.
      - Давайте вернемся, - согласился Шаров. Он тоже замерз. Во всяком слу-чае, дрожал.
       - Только придется подождать, пока не сложим баллон. Гелий газ благо-родный, не след терять.
      - Неужели без вас не управятся, господин директор?
       - Управятся, безусловно управятся. Но у нас с транспортом, не как у вас. Плохо с транспортом. Один экипаж, и на нем установлен компрессор. Придется ждать.
      - А мы пешочком. Я вот прошелся, знаете - благодать. Просторы наши, российские. Мысли в голову приходят всяческие, мечты. Право, пойдемте, Ки-рилл Петрович.
      - С людьми вашего ведомства спорить трудно. Если вы настаиваете...
      - Не то, чтобы я. Опять служба.
      - Тогда, с вашего позволения, я распоряжусь...
      Шаров смотрел, как Леонидов подошел к вожатому экипажа. Хорошо бы послушать, что в таких случаях говорят академики. Оставляет научное завещание? Просит не поминать лихом? Приказывает почистить экипаж по возвращении, чтоб блестел и сверкал?
      Но возвращаться пешком не пришлось: подоспел броневичок Департамен-та.
      - Иван Иванович, вы рискуете просто безрассудно! - Спицин выговаривал не шутейно, похоже, он в самом деле волновался. - Мы бы вам любую охрану дали, эскорт, а вы...
      - Кого-нибудь нашли? - невежливо перебил его Шаров.
      - Нет. Ищем. И подпоручик с вас пример берет - пешком. Неужели трудно приказать подать экипаж?
      - Лукин здесь?
       - Так точно, камрад капитан, - Лукин показался в проеме люка. - Вам де-пеша с Земли. Сказали, вы в научный корпус пошли. Я туда. Там узнал про поли-гон, подумал, за четверть часа добегу, что возиться с колесами. А по пути меня нагнали.
      Шаров взял конверт, сломал печать. Так, пришло время делить пироги. А пирог у него еще в печи, и удастся, нет - неизвестно.
      - Видите, Кирилл Петрович, все и уладилось. Поедем с шиком, за броней.
      Академик молча полез внутрь. Лучше бы шли пешком. Хотя... Психиче-ское давление, оно разным бывает. Спицин тоже помалкивал, сказал лишь, что местность прочесывать будут, пока не найдут стрелявшего. Третий вожак явно верил в вечную жизнь.
      По просьбе Шарова, их высадили у шлюза Научного Корпуса. И костюм наружный отдать нужно, и просто удобнее.
      - Вот вы и дома, господин директор. Не пригласите к себе? Сушит очень Марс, пить хочется. Опять-таки - разговор, не забыли?
      - Забудешь с вами, - академик, похоже, успокоился. Или плюнул на все. Кончился страх ожидания страха.
      Подлетел магистр Семеняко, Но остановился, словно лбом о ворота. Ну и чутье у малого!
      Сэр Исаак Ньютон по-прежнему грустил, обделенный историческим опти-мизмом славян. Не повезло ему, не в той стране родился.
      Леонидов помешкал мгновение, затем решительно сел в свое кресло.
      - Чайку нам, - прокричал в переговорную трубку. - Моего чаю, и заварите в автоклаве.
      - Под давлением завариваете? Любопытно.
      - Иначе какой чай, декохт. Ну, начнем разговор, или подождем? Ждать не-долго, автоклав маленький, быстро поспеет.
      - Начнем, Кирилл Петрович. А поспеет, так вот мы, все здесь.
      - Значит, начнем... Так чем же я могу быть вам полезен?
      Шаров не спешил с ответом. Действительно, чем? Небо такое большое, па-лец такой маленький. Что, если догадка неверна? Да ничего. Ничего особенного. Эка невидаль - ошибка. Не римский папа, позволено и согрешить.
      - Вы уже помогли, Кирилл Петрович.
      - Да? Не припоминаю...
      - В прошлый мой визит вы заметили, что знать вопрос - все равно, что знать ответ. И я начал искать не ответ, а вопрос. Думаю, вы знаете причину, по которой я нахожусь здесь, я имею ввиду - на Марсе.
      - Представьте - нет.
      - Ой, лукавите. Ладно. Но про аварию на Свотре хоть слышали?
      - Да.
      - Спустя несколько дней об этом сообщили в одной из английских газет. Как просочилась к ним информация? Узнать это поручили мне. Не только мне, многим, но на Марс послали именно меня. И я начал искать: кто. Кому удалось передать информацию в Англию? И никак не мог найти, не мог даже понять, с какого боку подступиться.
      - Это бывает.
      - Сплошь и рядом. Но потом вспомнил ваш совет и склонился к тому, что главное - понять, как кому-то удалось передать сообщение.
      - Разумно.
      - Рад, что вы так считаете. Итак, прежде всего приходит в голову, что нек-то, пока неважно, кто, передал сведения обычным путем - через канал перемеще-ния. Увы, ему бы потребовался сообщник, если не здесь, то на Земле обязательно. А на Земле проверили всех, имевших отношение к каналу. Проверили самым тща-тельным образом. Вы понимаете: самым. Мы же Департамент, а не Смольный институт. И - ничего.
      Академик не ответил. Ничего, уважаемый Кирилл Петрович, это - даже не цветочки, а завязь.
      - Тогда закономерно предположить, что некто смог сообщить о происше-ствии англичанам на станцию Берд, а уж те по своему каналу на Землю. Опять не получается: триста верст. Транспорт более чем на сутки, поселения не покидал, пешком - несерьезно, да и по времени не получается, успехи воздухоплавания вы сегодня продемонстрировали.
      - Какой же вывод? - академику чая явно не хватало. Пересохло горло, руки беспокойно трутся друг о дружку.
      - Заговор. Документы подделаны, а кто-то из вожаков, или даже может быть все санкционировал-таки переход на Берд.
      - Сложно все это.
      - Но единственно возможно. Если бы не то обстоятельство, что никто из вожаков не имел никакой причины сообщать об аварии на Свотре англичанам. Это абсурд. Сообщил человек совестливый, непрактичный, донельзя наивный. В чем-чем, а в этих пороках упрекнуть вожаков нельзя.
      - По вашему, получается, что никаким образом сообщение о катастрофе в поселении до англичан дойти не могла?
      - Получается, Кирилл Петрович.
      - И в то же время англичанам о катастрофе известно?
      - Вне всякого сомнения.
      - Парадокс.
      - И еще какой, Кирилл Петрович.
      Принесли чай: фарфоровый с заваркой, медный самовар кипятку, сахарни-цу, щипчики, и даже сливочник.
      - Поспел, поспел. По запаху чую: липтон. Угадал?
       - Что? Ах, чай... Да, липтон.
      - Позвольте поухаживать за вами. Устали, наверное, мои разглагольство-вания выслушивать. Вам со сливками? - Шаров заученно скупыми движениями разлил заварку по чашкам. Два месяца половым у Палкина служил, под конец даже на чай давали. Тогда он был подпоручиком, молодым и смышленым. Но Рейли в трактире так и не появился.
      Чай удался средненько. Староват. И лист пересушен. Но он похвалил:
      - Отменный у вас чай, Кирилл Петрович. Берите патент на автоклав зава-рочный. Большущие деньги получать будете, как Марс заселим.
      Леонидов на шутку не отозвался. Он, похоже, ее и не слышал, прихлебывал себе чай, не замечая ни вкуса, ни аромата, как пьют купчики поутру с похмелья.
      - Признаться, вы заинтриговали меня, капитан. Не думал, что в вашем Де-партаменте решают подобные головоломки.
      - Департамент, Кирилл Петрович, столько же мой, сколь и ваш. А насчет головоломок - это запросто. Не приходилось видеть, как мужик локомобиль чи-нит, или веялку заграничную? Не подходит деталь, или передача капризничает, так он ее ломом, ломом. На удивление, иногда помогает.
      - Где же ваш лом?
      - Придет черед и лому. Но - вдруг детали подойдут? Очень, знаете, хоте-лось бы. Так вот, я подумал: раз никаким известным способом весть до англичан дойти не могла, а она все-таки дошла, значит, дошла она способом доселе неиз-вестным. Меня учили: если все варианты, кроме одного, невозможны, то этот единственный вариант, каким бы невероятным он не казался, и произошел в дей-ствительности.
      - Неизвестный способ... Знаете, не убеждает.
      - Был неизвестный, станет известным. Шило в мешке утаить можно, если постараться, но способ передачи информации - нет. Потому, что о нем знают ми-нимум двое - передающий и принимающий. Тайна двоих - уже не тайна. А если до газет дело дошло...
      - А какой способ, все-таки?
      - Почти волшебный. Способ, в который никто не верит, потому и не ищет. Беспроволочный телеграф.
      - Экий вы сочинитель, господин капитан! Таланты в землю зарываете.
       - Бывает, и зарываем. По вынесении приговора.
      - Пугаете.
      - Предупреждаю. Впрочем, таланты сейчас в цене, и всякие мелкие шало-сти им порой прощаются. По недомыслию которые.
      - Приятно слышать. Но только я-то здесь причем?
       - Так ведь вы, глубокоуважаемый Кирилл Петрович, беспроволочный те-леграф и открыли. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
      - Надеяться, конечно, я вам запретить не могу.
      - Только у вас имеется, пусть и относительная, свобода проведения науч-ных разработок. Все остальные работают по планам сверху, и у них просто нет возможности хоть что-нибудь сделать вне плана. А у вас есть.
      - А воду в вино я не превращаю? Мертвых не воскрешаю?
       - Не надо, Кирилл Петрович. Сейчас сюда прибудет парочка экспертов с Земли, и, думаю, они найдет в вашей лаборатории нечто любопытное.
      - Вы смеете...
      - Еще как смею.
      - А если не найдут? Искать заведомо несуществующую вещь... И не под-бросишь. Да любой ученый просто высмеет саму идею. Беспроволочный телеграф, надо же... - академик рассмеялся. Слабо и неубедительно.
      - Я ведь не маститых старцев в эксперты взял, Кирилл Петрович. Выпуск-ников Петроградского политехнического, alma mater. Ребята молодые, глаза не зашорены. Найдут.
      - Когда найдут, тогда и поговорим.
      - Тогда поздно будет, Кирилл Петрович. Люди ведь гибнут.
      - Не понял, о чем вы?
       - Кирилл Петрович, как вы думаете, почему англичане опубликовали со-общение о Свотре? Из человеколюбия? Вы, я понимаю, движимы самыми высо-кими чувствами. Английские ученые, на станции Берд, возможно, тоже. Год назад вы виделись с ними, говорили, делились идеями, и беспроволочный телеграф от-крыли, похоже, одновременно. Примеров параллельных открытий в науке тьма. Ломоносов - Лавуазье, Бойль - Мариотт, Уатт - Ползунов, Черепанов - Стеффен-сон. Леонидов и мистер Икс. Так вот, вас, как человека интеллигентного, совест-ливого, просто честного, гибель людей возмутила. Вы сообщили об этом англича-нам. Те - в Лондон. Появилась публикация. А дальше - что?
      - Что? - переспросил Леонидов.
      - Сообщению-то цена - грош. Источник не указан, значит - поклеп, навет.
      - Но ведь...
      - Но ведь люди погибли, это вы хотели сказать? Совершенно верно. И по-этому источник информации начали искать. Прежде всего допросили людей на Пулковской станции перемещения. Двенадцать человек запишите на свой счет, Кирилл Петрович. На очереди - отбывшие с Марса за последний год. Затем при-дет черед живущих здесь. Всех, от последнего поселенца до первого вожака. Вы что, действительно думаете, что в Департаменте будут интеллектуальные загадки решать, что да как? Метода простая - допрос расширяющимися кругами. Тысячу человек сломать? Сломают столько, сколько сочтут нужным. И когда очередь дойдет до вас, вы расскажете все. Обязательно расскажите. Любой расскажет. Только допрошенные до вас - вы ведь действительно их не воскресите. Пока бу-дут идти массовые допросы, пока подберут новую администрацию, пока пришлют новых поселенцев - вся деятельность на Марсе будет стоять. Добыча русина при-остановится, остановится производство красной стали, армия недополучит десят-ки, а, может быть, сотни бронеходов. Вот зачем англичане и опубликовали сооб-щение, переданное вами, вот почему они пока держат открытие беспроволочного телеграфа в тайне.
      - Это... Это шантаж, милостивый государь!
      - Не знаю. Вряд ли. Просто обрисовываю положение вещей. И даю советы.
      - Какие такие советы?
      - Полезные. И приятные. Вы сообщаете всему миру о своем открытии. Приоритет за Россией! Становитесь национальной гордостью державы. Получаете уйму научных премий и всеобщее признание. Разумеется, возвращаетесь на Зем-лю, создаете институт, сможете взять сотрудников отсюда, из Алозорьевска. И работаете, работаете, сколько душе угодно. Плохая перспектива для ссыльного ученого?
      - Полная, безграничная свобода?
      - Во всяком случае, клетка станет куда просторнее, и прутья вызолотят.
      - А взамен что?
       - Ну что с вас возьмешь, Кирилл Петрович? Вы и так со всеми потрохами принадлежите Отечеству. Как и я, и любой другой. Ну, попробуют англичане со-слаться на вас, я имею ввиду инцидент на Свотре, так вы скажете - враки, ложь. Не беспокойтесь, они-то вас подставили безо всякого сожаления.
      - Ваши предположения настолько дики и несуразны...
      - Что соответствуют действительности, верно? Так я могу сообщить на Землю о вашем великом открытии? А то, боюсь, Департамент вот-вот начнет расширять круг подозреваемых...
      Шаров надеялся, что говорит правду. Что круги еще не разошлись. Что удастся быстро погасить инерцию Департамента. И что все, о чем он сейчас гово-рил - правда.
      Леонидов долил остывшей воды, щипчиками попытался раскусить кусок сахару, но никак не мог захватить его меж зубьев. Дрожали руки.
      - Хорошо. Поспешите, капитан. Поспешите, и пропадите пропадом вы все.
      
      Глава 9
      - Мы уверены, что вы с честью оправдаете оказанное вам доверие и сумее-те перестроить службу безопасности в соответствии с сегодняшними задачами.
      Шаров только склонил голову.
      - До встречи, подполковник, - начальник второго Отделения Департамента еще раз пожал руку Шарова и направился в камеру перемещения.
      До встречи. На Земле или на Марсе? Как знать. Не тяжелы ли новые пого-ны, подполковник? Так ведь не дома. Тут, на Марсе, все легче. Погоны тоже. Карьеру делаешь? Не делаешь, а делаем, нечего отделяться. Никакой шизофре-нии, просто задушевный разговор меня со мной. Ну, поговорим, поговорим. Дру-гих собеседников у тебя-меня-нас долго не будет. Это почему же? Я теперь высо-ко вознесся. Третий вожак Марса. Головокружительная карьера. Помни, кому обязан новым назначением. Да уж запомню. Век на Лукина молиться буду. Пока ты - я всякими умными штучками интересовался, он, молодец, нарыв расковырял. Ну, положим, дело нехитрое, так и так Спицину конец был. Хотел утаить от От-чизны важнейшее открытие, передать англичашкам. На тебя покушался трижды. А главное - ускользнувший сорняк заговора генералов. Пустил, сволочь, корни на Марсе, думал, спрятался. От Департамента не спрячешься. Чистка собственных рядов, беспощадное избавление от инородной заразы. Ладно, ладно, мне-то не заливай. Что будешь делать с Лукиным? А что теперь с ним сделаешь? Сам отпус-тил. А что, нужно было его убить? Пытался же он убить тебя трижды. Всепро-щенчество, да? Иди русская рулетка? Кстати, запомни или запиши, придется тебе-нам поискать его сообщника, да и решить - от себя он убивать задумал, по злобе и зависти, или кто приказ ему такой дал. Департамент большой, сторукий, часто враздрай идет. Себя не жаль - обо мне подумай, я ведь жить хочу. Я тоже. Чем не жизнь? Воды первичной - залейся, воздуху - тоже, жилье - просто хоромы. И дел всего - пошерстить службу безопасности. Проще сказать - создать заново. Иско-ренить саботаж и вредительство. Как искоренять, знаешь? Знаю, не учи. Сначала вредительство надо организовать, тогда будет, что искоренять. Умничка, капитан. Подполковник. Попрошу не забывать! А куда это мы идем? В наш новый кабинет, подполковник. Видишь, адъютант, подчиненные. С докладами пришли. Подож-дут. Мы теперь - фигура. Из пешки во ферзи. Это тебе не Леонидова соблазнять, Мефистофель с товарами лавки-алтынки. А все-таки я оказался прав. Ну и что с того? Еще скажи, что спас тысячи людей. Спас тысячи людей. Себя ты спас. А я что - не человек? Две ноги, без перьев, значит, человек. И сижу в хорошем месте, оно меня красит, я его - неважно. Вон, портретик напротив, с ним поговорить можно, если ты надоешь. Я? Себе? Хорошо, поговори, попробуй. Лицо у него симпатичное. Первый покоритель Марса, отдавший жизнь за Освоение. Привет! Привет. Только я не первый, кто жизнь отдал. Нас отряд был, двадцать человек. Я пятым шел. Задание простое - установить матричный отражатель. Посылали-то нас напрямую, перемещение энергии требовало - город год мог греться. Не Урю-пинск - Москва. Ответственность какая! Готовились днем и ночью. Не знаю, что было с первыми, но канал не работал. Послали меня. Я успел, установил отража-тель, на Землю навел, и - тромбоз. Кровь кипела. Да я бы все равно умер, обрат-ный путь так просто не сделаешь, пока матрицу откалибруют... Поговорил, под-полковник? Поговорил. Невеселые у нас разговоры. А меньше болтай, дело делай. Их у нас невпроворот. Начинай, начинай. Я пособлю.
      Шаров взял бумагу. Направление в Высшее Училище. Департаменту требу-ется свежая кровь. Нужны юные, преданные души. В твоей власти послать чело-века на Землю. А дальше - как сложится.
      Пером, гусиным, от предшественника наследство, он вписал: "Ушакова Надежда Александровна". Затем тряхнул колокольчик.
      Адъютант - влетел.
      - Офицеры собрались?
      - Так точно, ваше превосходительство. Ждут.
      - Проси, - и он устало откинулся на спинку кресла.
      
      II
      Из глубины
      
      "Месяц назад был организован специальный
      отряд разведчиков-добровольцев"
      А. И Б. Стругацкие "Ночь на Марсе"
      
      
      
      - Еще два поворота, и станет легче, - разведчик остановился, подождал, пока Ильзе восстановит дыхание. Костюм "Б-3" - штука неплохая, но в узких лазах скорее, помеха.
      Вано и Тамара, сверяясь с жирокомпасом, рисовали карту. Остров Сокровищ, подумал разведчик. Пиастры, пиастры...
      Наконец, пыхтение прекратилось.
      - Вы карабин-то опустите, а то пальнет невзначай. Если кто и встретится, так со-сунки. И вообще, они сзади не нападают.
       Ильзе сделал вид, что не слышит. Конечно, после гибели отряда Зайцева нервы у всех раздерганы, но иметь в арьергарде напуганного стрелка - подарочек из того еще мешочка. Впрочем, это - данность. Еще одна данность, только и всего. В конце концов, между Ильзе и ним - двое. Хотя для "Тимура" что два тела, что пять... Мощные у нас карабины. Аккумуляторы бы им под стать делали...
      Разведчик переключил фонарь на свет самый тусклый, экономный. Оно и полез-ней. С ярким-то еще белые мухи налетят...
      Тоннель был узким, очень узким. Приходилось пригибаться, а порой и на четве-реньки вставать, Ничего, жестоковыйных среди нас нет. Вымерли жестоковый-ные. Как динозавры.
      - Второй поворот, теперь свободнее станет.
      Стены раздвинулись, ушли, тусклый свет не поспевал за ними, отчего тьма каза-лась еще гуще. Головастики в асфальтовой луже. И руки-ноги вот-вот застынут.
      Разведчик выпрямился, потянулся - с хрустом, поверяя каждую косточку, каждую связку. Отозвались все - разнобойно, вяло, как уставшие новобранцы. Нехорошо. Ну-тко, повторим! Еще! И еще!
      Наконец, хор стал стройнее, слаженней.
      - Что это вы делаете? - Тамара смотрела на разведчика с удивлением. - Пещер-ную зарядку, комплекс разведчика номер четыре?
      - Что-то вроде этого.
      Она тоже помахала руками - так, за компанию, от избытка сил.
      - Веселитесь? - Вано с катушкой за спиной, был похож на гнома-переростка, пе-репрятывающего сокровища.
      - Где вы? - подал с поверхности голос Миадзаки.
      - Определяемся, - пробурчал Вано. - Попляшем, попляшем и определимся.
      Тамара замерла, потом медленно выпрямилась.
      - Куб семнадцать - двадцать три - четыре, - ответила она через минуту.
      - Плюс-минус...
      - Один и восемь.
      - С такой погрешностью романисты рисуют карту клада, чтобы искать подольше, листажа ради. Пальцем в землю. - Вано явно сердился. На что? Вернее, на кого?
      - С таким жирокомпасом спасибо что пальцем хоть в землю, а не в небо.
      - Новые привезут, в лучшем случае, через два месяца. Нужно было цэ-калибровку тщательнее проводить.
      - Цэ-калибровку я проводила, проверочное испытание жирокомпас выдержал. На поверхности. И вообще, браниться удобнее тоже на поверхности, - Тамара демон-стративно отвернулась.
      - Именно, - Ильзе надоело слушать препирательства. Милые бранятся, а посто-ронним в потемках блукать. Среди пиявок. - Вано, вы бы насчет иллюминации похлопотали.
      - Ах да, - Вано забормотал в переговорник. - Сейчас, Сато запускает двигатель, - он установил "жирафу", выдвинул шею на три метра. Сводов не достал. - Под-ключаю.
      Свет от "жирафы" - не чета коптилке.
      - Это... Это... - Тамара вцепилась в локоть разведчика. - Этого просто не может быть!
      - Интересно, правда? - разведчик осторожно высвободил руку.
      Никто не ответил, ошеломление - полное.
      Первым очнулся Ильзе...
      - Почему вы не сообщили об этом сразу?
      - Я сообщил, - спокойно ответил разведчик. - Иначе нас бы не было здесь - и сейчас.
      - Хорошо, - Ильзе вдруг понял: напиши разведчик отчет поподробнее, то он, Ильзе, в экспедицию и не попал бы Или попал, но шестым номером. - Наверное, вы просто не смогли рассмотреть как следует...
      - Ясно дело - не мог. С моей-то коптилкой... - разведчик погасил фонарь.
      - Это ведь не просто "пещера возможно искус стенного происхождения". Это бес-спорно, артефакт, - Ильзе говорил четко, словно диктовал. Собственно, так оно и было - по кабелю и звук, и картинка передавались наверх, в краулер Миадзаки. Любой беспристрастный наблюдатель поймет - именно Ильзе первым понял, что они встретили сооружение странников. Возможно, оно так и будет названо "зал Ильзе" Или "Станция Ильзе".
      - Уж артефакт, так артефакт, - протянул Вано. - Артефактище.
      Требовалось время, чтобы осознать масштаб находки. Была бы это плита какая-нибудь, скелет прямоходящего двухородового, наконец, ржавая шестеренка - сра-ботали бы навыки. Шестеренки и прежде находили.
      - Это станция метро...- Тамара сказала вслух то, что думали все.
      - М-да... Определенное сходство, конечно, есть... согласился Вано. - Станция "Киевская". Или "Рижская".
      Свет "жирафы" отражался на мозаичных стенах, колоннах, сводах. Преобладали цвета лимона и охры.
      - А вот и путь - Тамара показала на желоб, гладкий до блеска, уходящий
      в тоннель.
      - Рельсы, рельсы где? - Вано вдруг стало смешно. - Надо же - выползет сейчас поезд, они сядут и поедем мы в библиотеку имени Ленина. Нуль- пространство.
      - Не следует ожидать полного сходства, - Ильзе не принимал шутливого тона. Неуместен он, такой тон, перед лицом глобального открытия. Перед лицом исто-рии. - И торопиться с далеко - очень далеко - идущими выводами не стоит тоже.
      - Никаких выводов, помилуйте. Просто - первое впечатление, - Вано совершенно не желал конфликтовать с начальником. Сегодня - начальник, завтра - большой начальник, послезавтра - царь и бог Вот у вас, - обратился он к разведчику, - первое впечатление какое... каким было?
      - Первое? Хм... Испугался, что угодил к бабушке.
      - Куда, простите? - Вано с разведчиками старался держаться предельно ровно. Всяко случиться может. У него самого бывший лучший друг оказался в разведчи-ках.
      - Это предание такое, будто где-то в подземелье сидит бабушка-пиявка и нянчит бессчетных внучат. Или внучков?
      - Здесь?
      - Поначалу знаете, показалось, попал в гнездо. Знаете, на Земле у тарантулов, ос, пещерных пчел бывают гнезда.
      - Брр - передернула плечами Тамара.
      - Не наводите панику, - однако Ильзе крепче сжал карабин.
       - Никакой паники. Пиявицы под поверхностью нападают редко.
      - Почему? - приободрился Ильзе.
      - Не знаю. О них мы вообще знаем очень и очень мало. Как и об остальном.
      - Кто мало знает, а кто мало говорит. Это разные вещи. Болтать обо всем...
      - Да, конечно, - разведчик прошел вдоль зала. - Хотя, не исключаю, кроме того пути, которым мы прошли, есть и другие. И в них пиявицы как раз и гнездятся.
      - Гнездятся?
      - Ну да. Никаноров нашел гнездовье пиявиц в районе Большого Сырта, около полусотни малых особей.
      - Что-то я ничего не слышала об этом, - Тамара любила поговорить о пиявках, пауках и прочей фауне, сидя в кают-компании, на базе, но здесь... Конечно, она не суеверная, но с разговорами можно и подождать. Сейчас дел невпроворот - про-извести обмеры, хотя бы, запечатлеть поверхность, а времени мало.
      - А чего кричать-то? Панику сеять, - Ильзе тоже не слышал, но не зря же призы-вали к предельной осторожности. Вот он и осторожен.
      - Лупят их, лупят, а извести не могут, - пробормотал Вано.
      - Кого лупят?
      - Известно кого, пиявок.
      - Ничего, весной проведут массовый отстрел... - утешил Ильзе. Вано - хороший исполнитель, преданный. Немного порассуждать любит, но немного - можно. Хуже, когда подчиненный молчат. Молчит, молчит, да и вымолчит этакое... хо-рошо, если в разведчики...
      - На вашем счету уже есть пиявка?
      - Есть, - Ильзе любовно погладил карабин. - Уложил штучку.
      Эту "штучку" приписывали себе, по меньшей мере, полдюжины стрелков Станции Красной, - Ее, ту пиявку, прозвали Дракулой, и не без причины... семнадцать пуль оказалось в теле, чья главная, последняя, решающая?
      - Будем, товарищи, считать, что мы отдохнули, пора и поработать, - продолжил он и закинул, наконец, карабин за спину. - Тамара, Вано, подключайте перифе-рию к гирокомпасу, будем снимать подробный план. Вы, э... товарищ, попробуйте пройти в тоннель, разумеется, осторожненько, недалеконько.
      - Попробую, как не попробовать. На то мы и разведчики - пробовать.
      Тамара посмотрела вслед удалявшемуся разведчику, потом рассержено тряхнула головой. Своих забот мало, можно подумать. Она подсоединила кабель к жиро-компасу, теперь он связан с вычислителем на краулере и, чтобы не случилось, данные будут сохранены. Вано носил по залу "жирафу", она помогала - то есть разматывала потихоньку кабель с катушки и закрепляла липучками к полу, чтобы не спутался. Тонкий, но очень прочный кабель. Прошлый век, конечно, но в мар-сианских пещерах радиоволны вели себя странно, порой - более, чем странно. Концентраторы массы, магнитных и прочих полей, спорили одни до хрипоты, до пены, другие выявляли вредителей, третьи призывали объединить усилия и объе-диняли, но приборы, дважды проверенные, трижды модернизированные и четы-режды опечатанные наверху вели себя безупречно, а под поверхностью продолжа-ли врать, причем всегда - по-разному. Поэтому самой точной считалась совсем уже рутинная работа, с помощью рулетки, рейки и теодолита. Это для тех, кто придет вслед. Может, для нас же - после утверждения комплексного плана обсле-дования объекта Ильзе (в том, что именно так назовут этот зал, она не сомнева-лась. Если, конечно, со следующим отрядом не придет Рейтё. Но и тогда вряд ли, слишком уж расплодилось артефактов Рейтё - площадка Рейтё, водокачка Рейтё, ангар Рейтё... Наверху намекают на личную нескромность, Рейтё оправдывается энтузиазмом и настойчивыми просьбами сотрудников. Вот если бы можно было меняться - Ильзе - водокачку, а Рейтё - зал ожидания. Название выкристаллизо-валось, и она произнесла его вслух.
      - Зал Ожидания Ильзе.
      - Что? А, это... Точно. Зал Ожидания и есть, - Вано прикрыл глаза, будто вспо-минал что-то. - Нужно мне было на Таймыр, к Зубову. День в похожем зале про-куковал, ожидая попутки. И, странно, людей мало было, совсем мало.
      Ильзе только кивнул. С понятием девочка, почувствовала название.
      
      2
      Разведчик неторопливо шел к черному проему туннеля. Нарушать священную заповедь разведчиков, будить тихое лихо не хотелось, да еще имея за спиной эту чудную троицу. С другой стороны, он достаточно пожил разведчиком, чтобы стать фаталистом. Достаточно - срок неопределенный, но семь месяцев - это семь месяцев. Вдвое больше средней продолжительности разведческой службы.
      Сходство со станцией метрополитена было велико, но не абсолютно. Не было эс-калаторов, ведущих к поверхности, не было рельс, зато встречались не то скамьи, не то саркофаги - выросты из мраморного пола, на ощупь более напоминающие дерево, чем камень. Может, действительно, скамейка.
      Он спустился в желоб, тянувшийся вдоль стены и уходивший во тьму тоннеля. Блестящий и с виду очень гладкий, он был совсем не скользким Сила сцепления.
      Разведчик наклонился. Действительно, гладко, до блеска, он увидел собственное отражение, искаженное, конечно, но отражение.
      Чем ближе подходил он к черному провалу, тем медленнее становился его шаг. Естественное желание. Теперь еще и к темноте привыкнуть нужно, "жирафа", она же в тысячу свечей слепит. Те, кто на поверхности, думают - светит.
      Постояв, он почти приноровился к сумраку. Человеческий глаз способен уловить единичный квант световой энергии, научно доказанный факт.
      Он достал из нагрудного кармашка корешочек, пожевал. Нужно будет еще поис-кать в Сырых Пещерах, полезный корешок, питательный для сетчатки. Жаль, пиявицы тоже его любят.
      Квант, не квант, а кое-что он различал вполне отчетливо - безо всяких очков глаза стали видеть запредельные цвета, и оттого мир из черного стал многоцветным, Интересно кактусы проверить на компонент "Н". В смысле - ночное видение.
      Разноцветья много, а смотреть не на что. Тоннель словно матовой бумагой вы-стлан, за исключением зеркального желоба, отблески "жирафы" вязли и исчезали. Интересное местечко. Не люблю интересные, люблю скучные. Чтобы шел-шел, ничего не нашел, никого не встретил. Ну, пока и не встретил, ни одной живой души на целых десять шагов вперед. А что на одиннадцатом, он и не старался уга-дать. Всему свои пределы - ночному зрению, родовому мужеству, видовому стра-ху. Человек, он ведь существо боязливое, оттого и стремится врагов своих извести напрочь, срубить под самый корешок, чтобы впредь жить спокойно.
      Он углубился достаточно для того, чтобы не слышать шума, а свет, если и доле-тал, то именно - квантами.
      Тоннель постепенно уходил в глубину - не круто, едва-едва, где-то на градус-полтора. Никаких ветвлений, но он все-таки сделал метку на стене - "1КР" и стре-лочку - разведчик, бывший когда-то Корнеем Ропоткиным, первая отметка от известного места, значит. Мелок хороший, светиться лет сто будет - для тех, кто умеет смотреть. Или фонарик включат, тоже заметят. Нужно ведь и о людях по-думать.
      Значок он ставил каждые десять шагов. Стандарт разведчика. Чтобы не торопить-ся особенно. Туда опозданий не бывает. Хотя, говорят, там лучше, чем здесь. Зна-чит, есть перспектива, вера в светлое будущее.
      Неладное он заметил на сорок второй отметке. Неладное - это чужая метка и что-то еще. Метка светилась желтоватым светом, месячная.
      Он подошел ближе - так осторожно, как только мог. "1025, СД". Сергей Дубинин. Разведчик, пропавший без вести второго декабря. Пропал-то он, наверное, рань-ше, просто второго декабря истек крайний срок возвращения. Бывало, конечно, что возвращались и пропавшие - вернее, зафиксирован единственный случай, с Берсеневым, но ему крепко повезло - он открыл колонию Манны Подземной, на ней и держался три недели, пока не срослись переломы. Но здесь - никаких на-дежд. Под меткой лежало то, что некогда принадлежало Дубинину - одежда, ме-дальон, кислородная коробочка, маска и сабля, лежало так, словно хозяин, изго-лодавшийся по морю, остервенело срывал их с себя, стремясь поскорее погру-зиться в теплые воды. Или дорвавшийся до борделя ударник труда.
      Он начал перебирать все известные ему напасти, способные извлечь тело подоб-ным образом. А чего и перебирать-то? Не знает он, не знает.
      Плохо.
      Хотя бы направление вычислить, понять, догнало ЭТО Дубинина, или встретило. Где опасность? Хотя, конечно, месяц прошел...
      Он перебирал одежду. Обыкновенная, старая, потрепанная. Никаких следов крови или иных биологических жидкостей на глаз не определялось. А определялся - он включил фонарь, еле-еле, светлячок в тумане, - определялся черный порошок, Очень черный и очень легкий - он разлетался от движений разведчика - при здешней-то атмосфере.
      Порошка оказалось мало, горсть, ну, две. Был он немаркий, перчатка после при-косновения осталась прежней.
      Что-то новенькое.
      Он выпрямился, замер. Нет, ничего даже не показалось, просто внутри заныло противно. У одних от страха сердце колотится, волосы дыбом встают, а у него вот ноет. Парасимпатическая система. Хорошо, хоть до медвежьей болезни не доходит. Хотя случалась и болезнь...
      Он стоял недвижно минут пять, зная, что это не даст почти ничего. Врожденные инстинкты здесь обманывают, за ним ведь не человек охотится, не волк. С другой стороны и он тоже не укладывается в инстинкты местной фауны.
      Медленно пошел он дальше. Немножко пройдем, а потом - назад.
      Теперь он ставил свои знаки под Дубининскими, идя вдвое медленнее против прежнего. Вот дойдет до сотой отметки и повернет назад.
      Не дошел.
      Позади раздался выстрел, другой, третий...
      
      3
      
      Вероятно, придется за него просить.
      Ильзе с неудовольствием смотрел вслед удалявшемуся разведчику. Просить не хотелось, это значило некоторым образом связать свое имя с именем разведчика.
      Но и не просить было бы плохо - и для положения, и вообще...
      Разведчик скрылся в темном провале тоннеля.
      Ильзе перевел взгляд на Тамару с Вано. Те снимали трехмерный план Зала. Сле-довало подойти, дать какое-нибудь указание, но ничего в голову не приходило. В конце концов, он не топограф. Его очередь, как ученого, наступит чуть позже. Хотя... Нет, разумеется, необходимо уже сейчас составить впечатление - хотя бы и неопределенное, рой гипотез. Созвездие гипотез, поправил он себя. Методоло-гия современной науки требовала охвата всестороннего, полного, мозговой штурм.
      Ну, с мозгами-то у нас ничего... Даже хорошо...
      Ильзе медленно шел по залу. Антропоцентрические идеи сами лезут в голову, но нужно представить себе и иную точку зрения. Для объемного видения. Ну, на-пример...
      Ничего особенного в голову не приходило. Можно, конечно, потрясти мешок. Что выскочит из головы первым, то и схватить... лепрозорий, например. Почему ле-прозорий? А собирались здесь больные и зараженные особи, собирались, и...
      Что - и?
      Наличие только одного пути говорит о том, что место это - не проходной двор, а, скорее, склад. Кладовочка, как у хомяка, - название показалось удачным. Он за-кинул карабин за спину, вытащил из планшета блокнот с карандашом и записал: Кладовочка, Зал Ожидания - тут он поставил вопросительный знак, лепрозорий - здесь два вопросительных знака. Пока и хватит, до новых фактов. А их, фактов - только нагнись.
      Он в самом деле нагнулся. Мрамор, или что-то очень похожее. Но где пыль? Вы-глядит так, будто только что провели уборку перед визитом чрезвычайного ин-спектора.
      Ильзе пошел вдоль стены, противоположной той, где работали Вано с Тамарой. А хорошо, что он решил сам возглавить экспедицию. Чутье, предвидение, интуиция - называйте, как угодно, но факт остается фактом - он очередной раз оказывается в нужном месте в нужное время.
      Очень нужное время, нужнее не бывает. Земля разочаровалась в Марсе и поток средств за последние три года и уменьшился втрое. Девять десятых времени ухо-дило на поддержание жизнедеятельности, притом, что стандарт неуклонно сни-жался. Все меньше воды, даже вторичной, да и с едой... Правда, удалось культи-вировать манну, но вкус у нее... И все-таки, не будь манны, жилось бы много ху-же.
      Щель в стене он заметил именно потому, что задумался, задумался и встал. Была она почти незаметной, но Тамара передвинула "жирафу" и узор на стене изменил-ся. Чуть-чуть, но он заметил.
      Ильзе провел рукою. Да, действительно, часть стены слега выступала, на санти-метр, даже меньше. Дверь! Это дверь! Вернее, нечто, весьма напоминающее дверь, поправился Ильзе. Никто не увидел, он увидел.
      Подумав немного, он позвал ассистентов. Не то, чтобы Ильзе боялся, будто Тама-ра с Вано сами что-нибудь найдут, но все-таки, все-таки.
      - Очень, очень любопытно, - зафиксировав находку, Вано постучал костяшками кисти по поверхности. Если и была пустота, так запросто не простучишь. - Попы-таемся открыть?
      - Попытаемся, - согласился Ильзе.
      - Тянуть или пихать, вот в чем вопрос, - шутливостью Вано пытался скрыть вол-нение, но удавалось плохо. Действительно, очень похоже на дверь, и что за ней?
      - Тянуть, - Тамара прикрепила к поверхности тросик с липучками. Прочность на разрыв - десять тонн. Откуда им взять такое усилие...
      - Погодите, - Ильзе умерил пыл ассистентов. - На поверхности нас слышно?
      - И слышно, и видно, - отозвался Миадзаки. - Запись идет на два аппарата, по-тому не волнуйтесь, работайте спокойно.
      - Мы постараемся, товарищ Миадзаки, - заверил Вано.
      - Я в этом совершенно уверен, Вано-сан. Как и в том, что в следующий раз ты будешь сидеть у самописцев, а я буду там, внизу.
      - Будешь, будешь, потерпи...
      - Давайте не отвлекаться, - Ильзе и вообще-то не любил пустых разговоров, а эту запись уж точно будут смотреть и смотреть.
      - Слушаюсь, - Вано чуть было не ляпнул "все тут будем" и был рад, что шеф во-время оборвал. Миадзаки порой шутки понимал, а порой - нет, и никто не знал, какая фаза у него в данный момент.
       Второй конец прилепили к полу.
      - Может, подождем разведчика? - спросила Тамара. - Мало ли что...
      - Сейчас его присутствие необязательно, - отрезал Ильзе. Не то, чтобы он был против, нет, наоборот, но теперь, после Тамариного "мало ли что" заминка могла быть истолкована, как неуверенность в собственных силах. Да и что такого может разведчик, чего не может он, Илье? Как там у Буссенара? Проводник-индус при-водил героя к логову тигра, но главная работа падала все-таки на героя. Иначе каким бы он был героем?
      - Все должны быть предельно внимательны и осторожны. Тамара становится слева, Вано справа, я по центру. Оружие с предохранителя снять. Дверь раскры-ваем с усилием в сто килограммов. Свет направить на объект.
      Они встали по диспозиции. "Айне колонне марширт", мелькнуло в голове у Иль-зе. Ничего, ничего, порядок еще никогда да и никому не вредил. Вано запустил "мураша", маленькую лебедочку, пропускавшую через систему блоков тросик, прикрепленный к двери. Проигрываем в расстоянии, выигрываем в силе. Ну, в расстоянии-то проигрываем, кто спорит, до Земли сейчас миллионов двести, пус-тых верст. А вот насчет выигрыша в силе... Самое время выиграть. Хоть что-нибудь.
      Трос натянулся, липучки держали мертво.
      - Не поддается, - пробормотал Вано.
      - Увеличьте усилие до ста пятидесяти килограммов.
      Вано повернул регулятор "мураша".
      Может, действительно, не тянуть, а толкать?
      Но тут плита подалась и повернулась, повернулась, как самая обыкновенная дверь, на вертикальной оси.
      
      4
      
      Пуля выпущенная из карабина "Тимур" в условиях марсианской атмосферы за первую секунду пролетает тысячу семьсот пятьдесят метров и совершает за это время три тысячи триста оборотов вокруг своей оси. Если встреченное препятст-вие содержит в том или ином виде воду, то происходит пробой звукового барьера, что ведет к гомогенизации всех водосодержащих структур. При дальнейшем сни-жении скорости пуля распадается на двенадцать сегментов-лепестков, которые, продолжая вращательное движение, расходятся радианом в 45 градусов, оставляя за собой то, что в обиходе называется фаршем. Сконструированный для пораже-ния некробиотических структур, "Тимур" применялся и в условиях марсианской колонии, поскольку обычное стрелковое оружие оказалось малоэффективным против представителей марсианской фауны.
      Сейчас Ильзе выпустил в образовавшийся проем все пятнадцать пуль менее, чем за шесть секунд.
      - Стреляйте! Стреляйте же, - кричал он, дрожащими руками меняя магазин.
      - Куда? - Вано крепко держал револьвер обеими руками, но цели - не видел. Хотя после "Тимура" его пукалка - что одеколон после бритья.
      - Дракон! Вы что, ослепли? - наконец, магазин встал на место.
      - Я ничего не вижу, - твердо сказал Вано.
      - Он ушел, ушел вглубь!
      - И я не видела, - подала голос Тамара.
      - Смотреть, смотреть нужно было!
      - Я смотрю...
      За дверью в криптоновом свете "жирафы" виднелся коридор. Самый обыкновен-ный коридор, уходящий вдаль. Стены уже не мозаичные, а выложены одно-цветными шестиугольниками. Никакое существо укрыться здесь просто не могло, но...
      Ильзе вызвал Миадзаки:
      - Эй, поверхность, что видели?
      - Все видели, все слышали, все записывали.
      - Дракона, дракона зафиксировали?
      - Нет, Ильзе-сан. Возможно, неудачное расположение камер тому виной, но ни-кого, кроме вас, мне увидеть не удалось.
      - Повторите запись в замедленном режиме.
      - Слушаюсь, Ильзе-сан.
      Насчет неудачного расположения камер Миадзаки сказал, не подумав. Стояли они на "жирафе" так, что обеспечивали практически круговой обзор в разрешении одна минута, и по фронту - одна десятая минуты. А фронтом как раз и являлась дверь и прилегающее к ней пространство.
      - Извините, Ильзе-сан, камеры не зафиксировали присутствия других существ. Только...
      - Только?
      - Только ваше месторасположение в поверхностной системе координат вдруг сме-стилось на... на сорок восемь метров. Сместилось, а через восемь секунд верну-лось на прежнее место.
      - Ага, - иного слова у Вано не нашлось. Конечно, в очередной раз все спи-шут на неполадки приборов. Бритва Оккама. Если какое-либо явление можно объяснить неполадкой прибора - объясняйте именно неполадкой прибора. В другой раз просите новый И ремонтируйте, ремонтируйте, ремонтируйте старые.
      Они стояли, не зная, что делать дальше. Ильзе растерянно смотрел то на под-чиненных, то на открывшийся коридор.
      - Но я видел... Сразу после того, как открылась дверь.
      - Мы не видели. И оптика не видела.
      - Оптика... Мало мы видели кунштюков и от оптики и от прочей техники - но говорил он без напора, устало. Оправдываясь, словно и не начальник.
      - Тогда где он, дракон? - спросила Тамара. Она в отряде была вторым номером, и потому состояние Ильзе ее не просто интересовало - задевало. Задевало непосредственно и сильно.
      Давало шанс.
      - Не знаю. Ускользнул туда, - Ильзе повел карабином в сторону коридора.
      И Тамара и Вано проводили ствол взглядом.
      - Разведчик, - пробормотал Вано
      - Что?
      - Разведчик возвращается.
      Долгое время спорили, какой стиль бега лучший для Марса - кенгуру или бека-са. Разведчик явно предпочитал бекаса, и казалось, что вместо ног у него ко-лесики. Шустренькие такие колесики. Вано даже позавидовал. Надо бы и самому поддерживать форму, только вот когда тренироваться? Во сне разве...
      - Я не опоздал?
      - Самую малость, - ответила разведчику Тамара. - Тут дракон являлся избира-тельно. Ильзе видел, остальные, включая технику - нет.
      - Вы... Вы видели дракона?
      - Да, - буркнул Ильзе. Он чувствовал себя Галилеем перед судом инквизиции. "А все-таки она вертится".
      Дыхание постепенно возвращалось к разведчику, и синева лица сменилась блед-ностью, бледностью, заметной даже в бодрящем свете "жирафы".
      - Какого дракона?
      - Что значит "какого"?
      - Я неверно выразился, - поправился разведчик. - На какого дракона он похо-дил - на западного - мощная тварь, динозавр, или на восточного - длинная змея с крыльями?
      - А... - задумался Ильзе. - Понимаете, он так внезапно выскочил, и ракурс... Скорее, на восточного. Змея... или гигантская гусеница, покрытая щетиной, волосками... голова, особенно у пасти, усеяна такими... отростками... или щупальцами... словно медуза-горгона...
      - И вы в него стреляли? - в голосе разведчика слышалось неприкрытое вос-хищение.
      - Да. Пуля в пулю. Но он ушел...
      - Послушайте, - Тамара нетерпеливо перебила Ильзе. - Мы, по-вашему, времен-но ослепли, раз ничего не видели?
      - Вы нашли замечательное определение: "временно ослепли", - разведчик поч-ти отдышался. - Знаете, как уж или удав гипнотизируют добычу? Они настолько сливаются с местностью, что мозг лягушки не воспринимает их, а видит только движение язычка, который кажется лакомой добычей- и лягушка сама лезет в пасть.
      - Спасибо. Значит, я - лягушка-квакушка.
      - Скорее, царевна-лягушка, - галантно возразил разведчик.
      Вано эти разговоры не нравились. Понятно, что разведчик старается подслу-житься к начальнику, но останется ли Ильзе начальником? Не похоже. Чело-век, на которого кидаются драконы...
      - Я не специалист по удавам, но никогда не слышала о загипнотизирован-ных объективах. Миадзаки ничего не видел, на лентах ничего не записано...
      Действительно, наверху у Миадзаки стояли старые рекордеры, ленточные. Он, Вано, их сам чинил не раз. И не два. Но дело не в рекордерах, а в том, что Тама-ра, похоже, оставалась вторым номером. Ему-то все равно, а ей - нет. Хотя оставаться под командой свихнувшегося Ильзе, готового палить в призраков - радости мало. - И я тоже не заметил никаких признаков присутствия каких-либо существ.
      Тамара благодарно взглянула на Вано.
      - Обычно дракона видит один человек из группы, поскольку считается, что появление его относится к особого рода феноменам, скорее ментального, не-жели физического характера, - уклончиво ответил разведчик.
      Ага, разведчик, тоже считает, что у Ильзе в голове закоротило, только вы-ражается мудрено. Ну, понятно. Действительно, не вязать же начальника. Будь кто другой... Вано представил, что свихнулся разведчик. Нет, тоже не
      особенно и свяжешь. Начнет саблей махать... Все-таки у разведчика нет ствола, потому он менее опасен. А вот Ильзе...
      - То есть мне это привиделось? - Ильзе на кривой не объедешь. И не обойдешь.
      - Скорее - открылось. Это сродни шестому чувству, интуиции...
      - Тогда может быть вы скажете, что означает сие видение? - Тамара не хотела отдавать инициативу.
      - Не знаю. Просто имеются описания подобных случаев. Дважды на Венере, один раз на Весте и один раз на Мимасе.
      - Какой-то межпланетный дракон получается, - Тамара злилась все больше и больше.
      - "Ovidium Dauge", - вспомнил Вано. - Но ведь это легенда.
      - Да, - согласился разведчик.
      - Вот что, - решительно произнесла Тамара, - давайте-ка посмотрим, куда уполз ваш дракон. Пятнадцать пуль - хорошая порция для любого дракона. Тем более - восточного.
      Ильзе ирония не нравилась, но он предпочел ее не замечать.
      Действительно, может уполз, дракон и где-нибудь лежит, подыхает. Менталь-ный, ха! Моментальный, так будет правильнее, а он единственный, кто среагиро-вал.
      - Мы пойдем обследовать коридор, - уверенность, по крайней мере, внешне, вернулось к нему. - Впереди - я, за мной - разведчик, третий - Вано. Вы, Та-мара, остаетесь здесь, так сказать, обеспечиваете тылы.
      Это была месть. Дракон или не дракон, но что-нибудь они
      вполне могут найти. Может быть, даже нечто-нибудь. Но Тамара при том при-сутствовать не будет.
      - Я бы хотела...- начала она, но Ильзе оборвал:
      - Потом, милочка, потом.
      - Потом не получится, - разведчику предложение Ильзе не понравилось. - Одного человека оставлять здесь нельзя.
      - Вы же были здесь один, - возразил Ильзе
      - Ну, если она зачислена в разведчики...
      - Хорошо, пойдете с нами, - Ильзе почувствовал, что переборщил. Не было у него таких прав - в разведчики зачислять. За самоуправство могут и самого того... зачислить.
      - Минуту, - попросил Вано, - я только "мураша" отцеплю.
      Ушло у него, конечно, больше - минут пять. Все это время Ильзе что-то бор-мотал сквозь зубы, нетерпеливо посматривая на окружающих. Нет, с ним явно что-то не в порядке.
      - А "жирафу" здесь оставим?
      - Нет. Приведите аппарат в походное положение.
       Еще пять минут зубовного скрежета.
       - Готово, - наконец, доложил Вано.
       - Тогда займите свое место в колонне.
      О притолоку не ударишься, дверь высокая. А коридор за ней, если, конечно, уместно говорить о коридоре - еще выше, в два роста. Под ногами тот же мрамо-роподобный материал, стены также облицованы похожими на мрамор шести-угольными пластинами, прочно, без зазоров, подогнанными друг к другу и пере-ходящими в сводчатый потолок.
      - Он очень метко стрелял, - вполголоса сказал разведчику Вано.
      - Что?
      - Нигде нет следов пуль.
      - Нет, - согласился разведчик, и поставил значок на стене.
      - Зачем это?
      - Привычка, дурная привычка. Прежде каторжникам приковывали к ноге ядро. Отбыв наказание или бежав, они всю оставшуюся жизнь приволакивали ногу.
      - Не понял, причем здесь ядро.
      - Да это я так... Кстати, вот и пуля.
      - Где?
      - А вот, - разведчик показал под ноги. - Выбилась из сил. Изнемогла.
      Вано наклонился. Пуля действительно, просто лежала. Не новенькая, все-таки через ствол прошла, но не распустившаяся.
      Действительно, летела-летела и села.
      Чуть дальше валялись и остальные.
      - Чертовщина, - Ильзе едва не упал, но, взмахнув карабином, удержался на но-гах. И от выстрела - тоже.
      - Эй, внизу, я теряю, теряю вас! - сквозь треск в наушнике пробился голос Ми-адзаки.
      - Как это - теряешь? - Вано невольно обернулся. Провод исправно сматывался с катушки, неоновая лампочка исправно тлела, сообщая, что линия не порвана.
      Но теперь ответом был только треск.
      - Миадзаки! Миадзаки!
      И треск пропал. А потом погас светильник - мгновенно, разом.
      - Что там у вас? - голос Ильзе в темноте напугал - громкий и злой.
      - Техническая неисправность. Нет связи с поверхностью.
      - Причина?
      - Не знаю. Возможно, что-то наверху, у Миадзаки. Или обрыв кабеля, - послед-нее Вано сказал так, наобум. До сих пор кабель был самой надежной частью связи - его и топором не перерубишь. Но все когда-нибудь случается впервые.
      - Включайте фонари, только экономно, - распорядился Ильзе.
      - Лучше бы по очереди, - предложил разведчик. - Мало ли что, путь, хоть и об-ратный, но...
      - Вы предлагаете идти назад? - искренне удивился Ильзе.
      - Конечно, - еще искреннее ответил разведчик.
      - Нет, нет. Во всяком случае, не сразу. Пройдем еще немного, осмотримся...
      - Обратный путь, знаете, не легок...
      - Ничего, я на вас надеюсь.
      Странно, но в полумраке коридор казался бескрайним, бесконечным. Вход отдалился не на метры - на жизни.
      Все это от гипоксии плюс усталость плюс темновая астения.
      Нехорошо. Такой шанс - открыть нечто, стоящее каравана с Земли. А караван - это новое оборудование - и места для возвращения на Землю.
      Вано знал, что на Землю вернется едва ли десятая часть, остальных ждет Луна. Он, впрочем не прочь остаться и на Марсе, ведь кого-нибудь да оставят, хотя бы на две старейшие базы.
      Они дошли до поворота, крутого, почти прямого. Что дальше? А дальше от ко-ридора разбегались другие ходы - с дверями открытыми, полуоткрытыми и закрытыми, но открывающимися от обыкновенного, ручного усилия. Они шли, только заглядывая внутрь, и видя те же переходы, переходы. Лабиринт.
      Разведчик прилежно рисовал значки, Ильзе еще пару раз требовал связи с по-верхностью, но тут Вано был бессилен, хотя по-прежнему сматывал с ка-тушки нить, надеясь, что неисправность - наверху и Миадзаки чудом сумеет ее исправить. Чудом - потому что у того не было ни диагностических при-боров, ни инструментов, ни запасных блоков. Все, что Миадзаки мог - это постукивать по корпусу умного ящика. Вероятность починки таким способом - корень квадратный из минус единицы. Для Марса и это привычный шанс.
       Наконец, они открыли дверь, за которой было что угодно, но не коридор.
      Пространство внутри загромождено вдоль и поперек трубами, лианами, шлангами, - все зависело от угла зрения и фантазии.
      - Я настоятельно советую начать возвращение, - разведчик говорил проси-тельно (а, собственно, как он мог еще говорить?) - но чувствовалось - не отстанет.
      - Уже начали, - отмахнулся Ильзе. - Вот только этот объект осмотрю.
      - Тогда хотя бы выключите фонарь.
      - Шутите?
      - Здесь могут водиться белые мухи.
      - Что за мухи?
      - Белые. Из доклада Кауфмана.
      - А, вы об этом... Легенда, бред умирающего.
      - Я их и сам видел однажды.
      - Ну, вы, разведчики, чего только не видите. Удивительно, как и целы остаетесь.
      - Сам удивляюсь, - согласился разведчик, но от входа отошел подальше. За ним попятился и Вано, и, поколебавшись секунду - Тамара. И без того материала дос-таточно, куда же больше?
      Но Ильзе вошел в раж. Ему казалось что следующая находка будет весомее, значимей, и всю славу может получит другой, счастливчик, пришедший на гото-венькое. А за ним останется репутация человека, остановившегося в шаге от величайшего открытия. Ему нужен успех, не маленький, значимый для сот-ни-другой специалистов, а такой, чтобы прогреметь на весь Марс, нет, больше - Землю. Кем был Рейтё, до того, как отрыл Карьер? Человеком, которого знали дюжина сослуживцев. Для руководства же он оставался "эй, как вас там...". А теперь - начальник Базы, ежегодно летает на Землю, перевел туда семью, и гото-вится там, на Земле, сменить Амбарцумяна, директора Института Марса. Слу-чай? Нет, Рейтё шел к нему каждодневно. Могло ли не встретится ему Колесо? Да, могло и не встретится. Но мог ли Рейтё, найдя Колесо, не отыскать Карьер? Вот это уже вряд ли. Он, Ильзе, должен отыскать такое, что превзойдет все на-ходки. Выпал случай - так держи, держи его, как того тигра. Пусть он кидается на кого угодно - ты, главное, не выпускай хвост.
      Он мог приказать идти вперед разведчику. Да что разведчику - каждому бойцу своего отряда. Именно - бойцу, ведь Марс - это передовая науки. Только ведь
      В бой идет отряд Командир впереди, Алый бант горит на груди...
      Ильзе включил фонарь на полную мощность. Белые мухи, как же. Что тогда он во тьме увидит?
      Луч упирался в переплетение серых лиан, стволов, стоек и труб. Теплица. Или джунгли, только засохшие, как засыхает фикус в пустой, покинутой квартире.
      Гербарий народного правосудия.
      Давно уже Ильзе не чувствовал легкости Марса. Привык, примерился, это в первые дни скакал козлом. Но сегодня он ощутил гнет. По возвращении на Землю, говорят, первые месяцы не сколько ходишь, сколько годишь... шагнул - и отдыхаешь, дух переводишь. Все втрое тяжелей кажется - и ходьба, и работа, и просто жизнь. Сейчас - словно Земля.
      Но отступать не пришлось, не пришлось и сражаться. Пропал подвиг. Он, Иль-зе от подвигов не бегает, а это главное. Для самого себя главное.
      - Никакой активности не наблюдается. Во всяком случае, на первый взгляд,- сообщил он. Голос хриплый, пересохший. Ничего удивительно, атмосфера такая.
      - Мне присоединиться? - спросил разведчик.
      - Нет нужды. Следите за флангами, - какие флаги? как за ними следить? Но про-звучало хорошо.
      Ильзе дошел до противоположной стены. Окошко, круглое окошко. Иллюмина-тор. Он потрогал. Похоже, стекло.
      - В стене определяется отверстие округлой формы диаметром двадцать сантимет-ров, заполненное прозрачным материалом, - ему и самому не понравилась сукон-ная речь, но - так будет правильно. Не визжать, не захлебываться от восторга. Спокойный, деловой анализ.
      - Вижу рядом прямоугольное отверстие. Дверь, конечно, дверь...- он позабыл разом все правила. - Бред какой-то...
      На двери была надпись. Никаких иероглифов или клинописи. Обыкновенные бук-вы Кириллица. "Лаборатория Љ2".
      - Идите сюда, ко мне, - позвал он севшим голосом.
      Вот тебе и открытие. Нашли старую базу. Просто забытую старую базу -и все. Почести... Земля... Он чувствовал себя гелиевым баллоном, вдруг налетевшим на колючку.
      - Да...- потянул разведчик.
      - Это... Это наша база? - Тамара смотрела недоверчиво. - Старая база?
      - Можно и так сказать.
      - А как еще? - Ильзе опустил руки - буквально. Карабин вдруг показался тяжелой и бесполезной штукой.
      - Идем дальше, - разведчик не торопился отвечать.
      - Идем, почему нет, - но Ильзе не шевельнулся. Устал он. Устал.
      Разведчик толкнул дверь. Потом приналег. Нехотя, со скрипом она отворилась. Скрип больше чувствовался - плечом, отдавая в зубы. Особенности марсианской акустики.
      - Конечно, старая база, - Вано оглядел помещение. Столы, стулья бумага.
      - Не просто старя. Очень старая, - разведчик подошел к висевшему на стене ка-лендарю. Подумать только, отрывной календарь!
      - Пятнадцатое сентября одна тысяча девятьсот тридцать третьего года.
      - Что? - Ильзе не подошел - подбежал.
      Все четверо они стояли перед календариком.
      - Шутка. Шутники здесь были, вот...
      - Давайте посмотрим остальные бумаги, - предложил разведчик.
      Чем хороша марсианская атмосфера, так это тем, что ничего здесь не гниет. А маски хорошо защищают от пыли.
      Все документы были датированы тридцать третьим годом. Нет, не все - были и тридцать вторым и даже двадцать девятым. Самые обыкновенные документы - еженедельные планы, отчеты, служебные записки, журналы наблюдений. Но всего поразительнее оказался плакат На плакате изображен был юноша, почти ребенок, в окружении седобородых старцев. "Император Александр IV под мудрым руко-водством Радетелей России"
      - Шутники зашли слишком далеко...
      Из помещения выходило еще две двери. Одна шла в меньшую комнату, похоже, в кабинет. Другая - в коридор. И коридор пересекался скальной породой.
      - Обвал?
      - Что же мы нашли? - Вано потерянно стоял перед серой, ноздреватой стеной.
      - Полагаю, это - следы Странников.
      - Причем тут Странники? Какое они имеют отношение к тридцать третьему году?
      - Вы видели котенка, пытающегося поймать собственный хвост?
      - Странники - это хвост?
      - Скорее, котенок. А хвост - мы.
      - Нет, погодите, погодите, какой хвост? Какие странники? - Вано потряс головой. - О чем это вы?
      - Да так... Мысли вслух... Теория множественности миров Джордано Бруно под-разумевала не сколько инопланетные, сколько земные цивилизации... Смертьпла-нетчики пробивают дыры в иные миры... И это - одна из дыр.
      - Множественность...То есть...
      - Распалась связь времен... У нас будет время подумать. Масса времени... - Раз-ведчик выхватил саблю, коснулся ею плеча Вано - Сим посвящаю тебя, о Вано, в ряды разведчиков, людей пытливых, отважных и бесшабашных...
      - Прекратите балаган, - оборвал разведчика Ильзе. Ему почему-то не хотелось ни слушать, ни видеть происходящее. Да не почему-то, просто...
      - И тебя посвящаю, о Ильзе... И тебя, Тамара. Добро пожаловать в отряд развед-чиков!
      - Действительно, что за комедия? - Тамара хотела было отстраниться, но развед-чик успел положить пятнашку.
      - Ритуал, - вздохнул разведчик. - Просто ритуал. Вас теперь ведь зачислят доб-ровольцами.
      - Почему?
      - Ну, сами должны понимать... Лимит на первую категорию маленький. Лучше в разведчики, чем на костер... Увидите много интересного... может быть...
      - Не городите ерунды, - оборвал его Ильзе. Как, его - в разведчики? Это мы еще посмотрим. Он, Ильзе, не пилот какой-нибудь, а служащий одиннадцатой катего-рии. Такими не бросаются. Он пригодится...
      - Да, не говорите ничего Миадзаки, - скомандовал он.
      - Не скажем, - разведчик опять посмотрел на Ильзе с уважением.- Конечно, не скажем...
      
      
      III
      
      Записки Шерлока Кина
      
      Я начал вести эти записки отдельно от официальной летописи. Летопись - до-кумент общественный, и в него записывать следует лишь факты, в которых нет сомнения, и которые имеют значение для жизни поселения. Ее пишет пер Шейкли, и я не пытаюсь с ним состязаться. Мое намерение иное - описать то, что видел и чувствовал и думал я, не претендуя на всеохватность и беспристра-стность изложенного. Здесь же будут мои сомнения, страхи и радости, то, чего нельзя ощупать или опробовать на зуб, показать другим, то, в чем и сам не уверен, а лишь надеешься - или боишься. Странное занятие - вести подобные записки, вдвойне странное для помощника священника пионерского поселения, но ведь и Мир Красного Песка странный.
      Когда по окончании Семинарии я услышал о том, что готовится новый отряд поселенцев, первой моей мыслью было - идти с ними. Новые, необжитые места всегда манили меня, и начать свой Путь я хотел там, где прежде никто не бы-вал.
      Одного я боялся - откажут. Не каждый годится в пионеры - следует иметь ровный, сильный характер, отменное здоровье, умение уживаться с людьми и, помимо основного ремесла знать еще два-три. Насчет последнего я был спокоен - в Семинарии учили на совесть, и каждый ее выпускник знает науку землепаше-ства, может срубить топором избу, а потом из топора же сварить кашу - как шутит наш ректор Аббат Демеро. Здоровье мое, как здоровье всякого молодого семинариста, было весьма крепким, нрава я простого и открытого, но... Но двое однокорытников, которые прежде меня подали прошение о зачислении их в от-ряд переселенцев, встретили отказ, а были они не менее моего здоровы и умелы.
      Однако - приняли! Пер Шейкли сам выбрал меня своим помощником!
      Долгое время ни я ни остальные пионеры не знали, куда именно отправится наш отряд. Далеко на Северо-восток, в Дремучий Тайг. И лишь перед самым отправ-лением нам раскрыли истинное предназначение отряда - мы отправлялись об-живать Иной Мир.
      Не буду говорить о восторге, испытанном мною. Иные Миры, прежде бывшие лишь отвлеченным понятием - курс Иномирья нам прочитали в последнем перед выпуском триместре, - предстали перед нами новым доказательством могуще-ства Творца.
      Путь в Новый Мир, Мир Красного Песка, открывается нечасто, но для людей, не обладающих способностью проникать в Навь, а, тем более, перемещаться между Мирами - редко исключительно, раз в несколько поколений. К тому же нам требовалось взять с собою снаряжение и припасы на первое время, что требует особенно больших расходов ментальной энергии. Потому предпочтение отдавалось тем, кто имел хоть бы самые незначительные способности к пере-мещению в Навь. По счастью, они оказались и у меня, хотя и в зачаточном, не-развитом состоянии. Вот отчего мне порою снились волшебные, красочные, чарующие сны...
      Я не буду описывать порядок перемещения - это секрет от слуг Нечистого, вольных и невольных и даже здесь, этому пергаменту я не доверю его.
      Мир Красного Песка поразил нас. Конечно, мы не первые ступили сюда - скауты задолго до нас исследовали его и выбрали место высадки. Исследовали - не со-всем точное слово, они узнали лишь крошечную часть Мира, но так бывает все-гда. Нельзя исследовать страну издалека. Скауты сносили сапоги простые, нам предстояло сносить семь пар железных - и лишь тогда мы обретем начальное знание.
      Первый год нашего поселения изложен в летописи подробно, и мне нечего к нему добавить - кроме чувства гордости за наше Аббатство, достигшее новых пре-делов. Мы считали себя законными наследниками новообретенного Мира, Мира, дарованного нам Божественным Провидением ради победы над Нечистым. Здесь должны были мы обрести новые знания и новые силы, а главное - выковать но-вое оружие, копье, разящее Змея. Мир Красного Песка даровал нам и кров, и пи-щу, и не было у нас иных забот, кроме изучения Наследия.
      Все, мужчины и женщины, отдавали Миру каждый миг своего бытия. Даже сновидения заполнены были раздумьями, относящимися к Миру Красного Песка, и часто именно во сне люди впервые открывали то, что затем представало пе-ред ними в Яви.
      Мы брали и радовались, радовались и брали, не ради себя, но ради Нашего Мира.
      Первый год ушел на обустройство, постижение принципов работы Города-подземелья. Он словно ждал нас, готовый принять, обогреть и накормить своих новых хозяев, но мы в своем невежестве пытались брать с бою то, что приуго-товлялось нам щедрой дланью Провидения. Сколько времени мы тряслись над каждым глотком воды, пока не поняли - Подземелье всегда напоит и омоет лю-бого из своих жителей вдосталь. Мы пытались выращивать плоды нашего Мира там, на поверхности, а в глубинах подземная манна зрела не лунами - днями, и сколь ее не ешь, не убавится. Наконец, мы пробовали ставить жалкие шатры, срываемые ветрами и засыпаемые песком, а внизу располагались покои, достой-ные легендарных римских цезарей, покои, которым не страшны стужа, бури и чудища, населяющие поверхность. К счастью, в ту пору не только мы ничего не знали о чудищах, но и чудища ничего не знали о нас - и это лишнее доказатель-ство того, что Провидение простерло над нами свою длань.
      Последний раз, когда мост между Нашим Миром и Миром Красного Песка был опущен, мы передали летопись первого года, в которой изложили все подробно-сти наших нелепых, смешных а подчас и опасных попыток жить здесь по зако-нам Тайга, показали, как можно сразу, буквально в считанные дни если не по-стичь Подземелье (мы и сейчас постигли лишь малую, быть может, совсем ма-лую его часть), то устроиться в нем. Мир Красного Песка велик, единственное ли наше подземелье в нем, или их множество - как знать? Новые партии посе-ленцев, которые, несомненно, устремятся сюда вслед за нами, благодаря описа-нию избегнут ненужных промедлений и опасностей. Поэтому я пишу о Подземе-лье вскользь - Аббатство о нем знает достаточно и без этих записей, а я дол-жен чтить завет величайшего Лек-Сия писать так, чтобы мыслям было тесно, а словам просторно, то есть писать емко, без разбрасывания слов по пергамен-ту. К тому же всегда нужно помнить - тебя подслушивает Нечистый. Хотя я сомневаюсь, чтобы он в ментальном соглядатайстве может достичь Мира Красного Песка, исходить следует из худшего.
      За год пер Шейкли научил меня многому, и, прежде всего, развил мою способ-ность перемещаться в Навь. Я бродил но ее причудливым тропинкам, не уходя, впрочем, далеко от Мира Красного Песка. Когда спустя год пер Шейкли отпра-вился на встречу с представителем Аббатства, он взял меня с собой - вдвоем оторваться от Мира легче, чем в одиночку.
      В Верхней Нави мы встретили пера Кельвина, одного из немногих, обладающих счастливой способностью путешествовать между Мирами. Пер Кельвин отме-тил мой цветущий, бодрый вид. Зная, что он не будет расточать любезности только из желания быть приятным, я счел его слова истиной. Разумеется, в На-ви речь шла не о бодрости телесной, но духовной. Пребывание в Мире Красного Песка благоприятно отразилось на мне - но и на всех остальных пионерах - это я понял сразу по возвращении. Когда видишь людей день ото дня, глаз теряет остроту, мелкие повседневные изменения идут мимо сознания. Но даже кратко-временный визит в Высокую Навь убрал пелену и показал благотворность нашего пребывания в Ином Мире.
      Вернувшись, я с новой энергией продолжил проникновение в тайны Наследия, и все вокруг горели огнем Веры и Преданности делу Кандианской Церкви. Пер Шейкли удивлял своей неутомимостью, он успевал везде: в глубинах Подземелья, в Мастерской, на поверхности - он был всюду. Члены Совета, включая старши-ну, все вместе делали едва половину того, что совершал пер Шейкли, и не пото-му, что делали мало, нет.
       Когда спустя луну пер Шейкли нашел склад Метателей, сто стволов и десять тысяч зарядов, мы устроили Испытание. Сначала, с помощи момта, прекрасно-го связывающего средства, оставленного нам в Наследство, мы соорудили из песка (достаточно чайной ложки момта на большое ведро песка, пыли, да чего угодно) фигуру Мастера Тьмы, прочную и твердую, как гранит. И первый же выстрел из метателя, произведенный мною (не из гордыни взялся я, а потому, что Метатели - орудие новое и грозное, и неумелое обращение с ним может причинить немалый вред) разбил поганое изваяние на тысячи мелких кусочков. Воистину, то есть оружие Гнева! Отряд из десяти, много - двадцати человек вооруженных метателями Наследия, способен обратить в прах тысячи и тыся-чи лемутов, топить корабли Нечистого и сокрушать стены его крепостей!
      Остаток дня мы провели в благодарственных молитвах, а наутро вновь разо-шлись исследовать Подземелье.
      Выше я написал - луну, но это дань традиции. В Мире Красного Песка три луны. Две крохотные и юркие, снующие по небу словно растревоженные светлячки, третья же, ослепительно сверкающий шар, неторопливым бриллиантом катит-ся по небу, но не с востока на запад и не с запада на восток, а с севера на юг. Маленькие луны мы нарекли Шустриком и Хухриком, большую же Бриллианто-вым Шаром. О расположении лун пер Шейкли писал в посланной летописи, но уразумели значение такого явления мы позднее: три луны защищали Мир Красно-го Песка от проникновения с Иных Миров. Расположение лун и солнца образовы-вали защитную сеть, и даже те Миры, что на Лестнице-Спирали отстояли от Мира Красного Песка всего на ступень или на виток, были за пределами сети. Разумеется, сеть эту могли прорвать существа, обладающие мощной менталь-ной силой, но таких дней был один - два в году, не более, да и не каждый год. Я рассчитал - конечно направляемый пером Шейкли, - что бывают периоды по пять, по десять лет, когда ни один из известных нам Обитаемых Миров не мо-жет проникнуть в Мир Красного Песка. Подробные вычисления пер Шейкли внес в летопись, назвав их "Формулой Шерлока Кина". Шерлок Кин - это я. Следова-ло, наверное, представиться раньше, да все случая не выпадало, а просто так чего же спешить, гордыня одна. Да и о формуле я упоминаю потому, что иначе будет трудно объяснить дальнейшее.
      Жизнь под поверхностью, первое время непонятная и оттого даже пугающая, очень быстро вошла в привычку, и теперь уже находясь под небом Мира Красно-го Песка мы испытывали неловкость и тревогу. Толща породы стала нам панци-рем, уберегающим поселение от всяческих напастей.
      Тем не менее, мы решили постоянно патрулировать окрестности поселения, не сколько из опасения пришествия врагов, сколько из желания не утратить навы-ков Стражей Границы. Ведь теперь граница союза Аббатств пролегала здесь, в этом Мире.
      Прежде других нам попались существа совершенно безвредные, которые удиви-тельно напоминали длинноухих кроликов. Они прыгали за нами по пятам, греясь в тепле, исходящем от наших тел. Поначалу, два или три раза мы охотились на них, но быстро перестали - охота на таких существ была бойней, а убивать без нужды противоречит законам божеским и человеческим. Баз нужды, поскольку плоть длинноухих не усваивается нами, да и вкус ее больше напоминает ивовую кору.
      Но вслед за длинноухими пришли острозубые песчаные твари, которых мы на-рекли шакалами. Они с удовольствием охотились за длинноухими и, сбившись в стаи, порой нападали и на патрульных. Использовать против них метатели бы-ло столь же полезно, сколько мечом отбиваться от налетевших ос. Умельцы-оружейники изготовили из чудесного материала - астика, что производят ме-ханизмы подземелья из момта, песка и воды, арбалеты, и тогда стражи грани-цы получили возможность упражнять глаз и руку повседневно. Я и сам подстре-лил не одного шакала, прежде чем они поняли, что от человека лучше держаться подальше. Нам пришлось после этого позволить песку немного присыпать ход, иначе его бы заваливали зайцы, почувствовавшие в человеке защитника от шака-лов.
      Мне, как помощнику пера Шейкли, доверялось многое, из многого же важнее дру-гих было вести разведку в суб-Нави. Луны, о которых я писал, служат своего рода зеркалом ментальным силам. Свеча, поставленная перед трехстворчатым зеркалом светит втрое ярче - но лишь в одну сторону, так и три луны увеличи-вают ментальную мощь - но лишь для проникновения в суб-Навь, область Нави, связанную с Миром Красного Песка. Вопрос соотношения Нави и Яви слишком сложен для меня, но в трех случаях из четырех находки, совершенные в суб-Нави повторялись и в Яви, разумеется, в иной пропорции - роскошный зал мог ока-заться вытесанной пещерой, озеро - массивом ископаемого льда, а цветущие сады - коконом, набитым спорами подземной Манны. Но у разведки в суб-Нави есть преимущества перед разведкою в Яви - порой я мог проходить сквозь тол-щи породы, парить над барханами и преодолевать расстояния вдесятеро боль-шие, нежели может пробежать за день самый резвый лорс. Зависело это и от моего состояния, и от положения светил на небе. Быть может - это мнение разделяет и пер Шейкли, - имеет значение не свет лун, а их колоссальная масса?
      Скажу не из хвастовства, а только ради истины - среди поселенцев не было равных мне по способностям путешествовать в суб-Нави - за исключением, ра-зумеется пера Шейкли. Но пер Шейкли оставил суб-Навь мне, сам же все силы сосредоточил на мастерской. Мы научились делать астик, материал, годный и на строительство, и на мебель, и на изготовление арбалетов, но мастерская, считал пер Шейкли, способна производить большее, чем лишь материал. Само-ходные и самолетные экипажи, столь необходимые здесь, где нет лорсов или иных привычных нам животных.
      Я проводил в Нави половину суток, но чувствовал себя бодрее, чем когда-либо. Иногда даже наяву я погружался в призрачный Мир Нави, пытаясь отыскать путь к новым оружейным палатам - ибо та, которую нашел пер Шейкли, вряд ли была единственной.
      В одну из ночей, когда взаиморасположение лун было особенно удачным для по-сещения суб-Нави, я отправился в путешествие над поверхностью Мира Красно-го Песка. Иногда нет сил оторваться от поверхности, так низка концентрация ментального потока, но порой сила пребывает с тобой, и, кажется, нет пре-град ни в море, ни на суше!
      Я взлетел сначала на сто шагов вверх, затем на двести, затем на пятьсот! Так высоко прежде мне никогда не удавалось летать, но сейчас, знал я, и пятьсот шагов не было пределом. Но выше я подниматься не стал - можно было упус-тить что-нибудь на поверхности пустыни.
      Волшебное чувство полета, что дарит Навь, для меня одно из прекраснейших, быть может, самое прекрасное из того, чем одарил Творец человека.
      Я полетел на запад от Подземелья. Прежде я описывал круги-спирали, посте-пенно расширяя площадь исследования, сейчас же я решил лететь по Лучу. Я его ощущал, невидимый Луч, пронизывающий пространство Мира Красного Песка. Не решаясь приблизиться к нему - прежде я дважды касался Луча и каждый раз мгновенно возвращался в Явь, теряя на луну способность к навигации (так пер Шейкли называет способность перемещения в Нави) - я летел на расстоянии полета стрелы. Я сам был стрелою, быстрой, неудержимой, разящей. Но тогда я этого не знал.
      В тот раз луны представлялись мне глазами циклопов (в иное время Навь прида-вала им вид механических паучков или драгоценных каменьев), но они смотрели не на меня, а куда-то вперед.
      Подо мною оказались холмы, свободные от песка. Были они невысоки, триста, четыреста шагов, и я продолжал полет, не пытаясь облететь их. За холмами же я увидел странные строения, - каменные пирамиды, стоявшие поодаль одна от другой!
      Я снизился вровень с их вершинами. Они явно были делом рук Разумных, быть может, тех, кто создал Подземелье! Сверху пирамиды казались просто больши-ми, но когда я опустился у подножия одной из них, встал на песок и поднял голо-ву, то понял, что они огромны. Кто их поставил здесь? Зачем? Сплошные они, или внутри заключены тысячи залов? Я попытался проникнуть внутрь, но, не-смотря на то, что меня переполняла Сила, я едва мог погрузить руку по локоть в камень, настолько велико было сопротивление. Я не стал и пытаться войти в камень целиком. Быть может, более сильный и смог бы это сделать, но не я. Во всяком случае, не в тот день.
      Тогда я вновь взмыл в воздух. Усилия, затраченные на попытку проникнуть в пи-рамиду, не прошли бесследно - я поднимался медленнее, чем прежде. Теперь пятьсот шагов высоты стало моим пределом. Я решил продолжить полет, но экономить ментальную энергию. Потихоньку силы стали восстанавливаться, я заскользил быстрее и быстрее.
      И вдруг впереди я заметил город - далеко, на горизонте. Медленно надвигался он из пустыни. Мираж? Игра теней трех лун? Когда я приблизился, то понял, что это настоящий город: я видел улицы и площади, дома и насыпи. Он был старый, очень старый, занесенный песком более, чем наполовину. Треть луны назад силь-нейшая буря разразилась в Яви, патрули не могли выйти на поверхность, ветер сбивал с ног, а песок тут же засыпал поверженного. Видно, она бушевала и в Нави и, быть может, очистила часть города от песка, сделав его видимым.
      Я описал над городом круг. Размером город напоминал наше Аббатство, и у меня на мгновение даже мелькнула мысль, что он и был Аббатством, ибо кто знает, чем был Мир Красного Песка? Но нет, Храм был иным - вместо островерхого шпиля его венчал купол, на вершине которого я увидел крест! Он немного отли-чался от Римского креста, и потому я понял, что здесь прежде жили Христиа-не, но иного, чем мы, толка.
      Открытие это не поразило меня - вообще в Нави я чувствую себя иначе, чем наяву. Мне даже показалось, что я видел прежде и этот крест, и сам Храм, и даже пирамиды там, в Яви, но ощущение это было смутным и мимолетным.
      Медленно, со скоростью обыкновенного пешехода я продолжал полет над горо-дом, то опускаясь к обнаженному участку булыжной мостовой, то опять взмы-вая ввысь, чтобы одолеть наметенный меж двух домов песчаный холм. Я видел трапезные и гимнасии, торговые ряды и мастерские ремесленников, порой их наполняли тени, но я не знаю, были это тени людей или же тени моего созна-ния? Они говорили тихо и неразборчиво
      Я улавливал обрывки слов, иногда они складывались в бессмысленные фразы, ино-гда, мне казалось, фразы имели отношение ко мне: "восстановление второго уровня... компас с деревянной стрелкой... метаморфоза метаорганизма... проле-тающий над гнездом лягушки..."
      Это Навь, говорил я себе, место, где тень значимее предмета, а эхо - слова, но голоса продолжали бормотать, и я начинал чувствовать себя тенью, а их - ре-альностью, засасывающей, скверной, бессмысленной и беспощадной. Мысль встревожила меня, и я решил, что пора поворачивать назад. Она была не слу-чайной, мысль - когда я поднялся повыше, чтобы окинуть город прощальным взглядом, то заметил, как с окраин ко мне приближаются три вытянутые тени. Двигались они большими, стошаговыми прыжками, и быстро, очень быстро.
      Мне стало страшно. В самих тенях не было ничего грозного - длинные узкие те-ни, - но то, как они устремились ко мне, не предвещало ничего хорошего. Тени эти могли принадлежать только очень опасным тварям. Любая тварь, сумев-шая пробраться в Навь, была опасной.
      Я поспешил подняться повыше. Тени эти, а, вернее, твари, летать, по-видимому не могли, но прыжки их были высоки и стремительны. Твари были уже на рас-стоянии трех прыжков, когда я понял, что единственное мое спасение в бегстве. Рано или поздно мои силы иссякнут, я потеряю высоту, и тогда... Лучше и не думать. Я не видел погибших в Нави, но по рассказам пера Шейкли, в Яви они превращались в подобие растений - могли часами застыть в одной позе, не по-нимали речи, не могли обиходить себя... Из милости их держат в домах призре-ния, но является ли такая жизнь милостью?
      И я устремился прочь. Сухой редкий воздух стал плотным и упругим, уши зало-жило, дыхание стеснилось, но Сила была со мною.
      Но и с тварями тоже! Они отстали от меня, отстали несомненно, но не броса-ли преследования. Мы миновали пирамиды, миновали холмы, а я, оборачиваясь, продолжал их видеть - червеобразные тени, описывающие гигантские прыжки. В одном из них они даже перескочили пирамиду, впрочем, не самую большую. Вдруг я подумал, что могу привести их в Подземелью - и отклонился в сторону, удлиняя путь. Они повторили мой маневр, а так как я при этом потерял ско-рость, еще и приблизились. Два прыжка разделяли нас, но я по прежнему не мог разглядеть черты чудовищ, для меня, для моего сознания они оставались теня-ми, разум не мог подобрать им привычную форму, и оттого они казались, быть может, более жуткими, чем были на самом деле. Но только быть может.
      И все-таки на половине пути я оторвался от них. Полет мой продолжался на высоте трех-четырех шагов - я хотел скрыться из поля зрения чудищ, не дать им себя выследить.
      Подо мной мелькнул одинокий шатер. В другое время я непременно бы остано-вился исследовать его, но сейчас чувствовал, что подняться в воздух вновь сил мне могло и не хватить. Взаиморасположение лун менялось, и сила моя стала таять.
      Я направил полет к Подземелью, и последнюю милю преодолел пешком, шатаясь от усталости.
      Наутро я обратился к перу Шейкли и рассказал о том, что случилось в суб-Нави.
      - Говоришь, они выглядели как странные, но опасные тени? - спросил он меня о чудищах. - Тогда мне понятно назначение метателей.
      - Простите, пер Шейкли?
      - Прежние жители Подземелья, кем бы они ни были, готовили оружие на врага. Таким врагом не могли быть шакалы. А тени - что ж, тени может быть.
      Еще больше его заинтересовал наземный Город. Совет решил направить туда отряд на разведку. Возглавить отряд поручили мне.
      Взяв с собою шесть человек, прежде сопровождавших меня в блужданиях по ла-биринтам Подземелья, вооружась арбалетами, мечами и метателями, на сле-дующий день (предыдущий, после доклада на совете, я провел в праздности, вос-станавливая силы) мы выступили в направлении Пирамид.
      Пер Шейкли пока не нашел секрета самобеглых экипажей, но он сделал экипаж ветряной: особый винт, вращаемый потоком воздуха через систему осей и шес-теренок передавал энергию ветра колесам, и экипаж мог двигаться не только при попутном, но и при боковом ветре довольно быстро - так, как может бе-жать человек. Но бежать можно лье, полтора, экипаж же поглощал их не-счетно. Впрочем, последнее неверно - особливое колесико мерило пройденное рас-стояние. Пер Шейкли обладал выдающимися знаниями.
      Я тоже принимал посильное участие в постройке экипажа (разумеется, сделан он был из разных видов астика), и потому управлял им довольно уверенно. Широ-кие колеса не вязли в песке, и мы резво катили, подгоняемые попутным ветром. Конечно, в Нави я летел быстрее, но и сейчас до заката солнца мы увидели впе-реди верхушки пирамид. Они существовали и в Яви! Но тогда и существование чудищ тоже могло быть реальностью!
      Мы остановились на ночлег. Я вновь погрузился в суб-Навь, но далеко от песча-ного корабля не отходил, готовый при первых признаках опасности вернуться в Явь и отразить нападения. Про счастью я ничего не встретил, лишь однажды вдали, у пирамид, мелькнула тень, но были ли это мои давешние преследователи, или просто песчаный смерч гулял по окрестностям, не знаю. Мои товарищи, по двое неся вахту в Яви, тоже не заметили ничего необычайного. К утру, как все-гда, нас окружили длинноухие, и мы были рады им, как старым друзьям.
      Утром, подкрепившись манной, мы двинулись дальше. Ветер сменил направление и теперь дул сбоку, приходилось лавировать.
      Пирамиды в Яви были еще выше, чем привиделось мне! Стоя у подножия одной, ступенчатой, мы поражались мощью и дерзновенностью неведомых строите-лей. Впрочем, те, кто выстроил Подземелье, могли выстроить многое...
      Мы плыли мимо пирамид, сжимая в руках метатели, но никто не нападал на наш экипаж. Обследовать пирамиды мы решили на обратном пути, а пока хотели поскорее достичь города.
      Когда солнце поднялось в зенит, под колесами нашего экипажа стучала булыж-ная мостовая. В отличие от пирамид, город казался маленьким и очень старым. Экипаж наш не мог двигаться среди руин и гор песка, порою полностью перего-раживавших улочки, и я оставил его под охраною трех товарищей.
      С тремя другими же мы исследовали дома. Похоже, они были покинуты давно, очень давно. Как и в Подземелье, мы не нашли ничьих останков. В городе не было следов разрушений кроме тех, что сотворили время и ветер Но и этого было бы довольно, если бы не песок: вероятно, город годами находился под его слоем, и потому сохранился лучше, чем можно было ожидать.
      Иногда мы находили предметы, которые совершенно не отличались от тех, к которыми мы пользуемся сейчас - ложки, вилки, ножи, обломки стульев и сто-лов - но сделанных из настоящего дерева, а не астика. Дважды нам под руки попадались куклы.
      Никаких свитков. Никакого оружия. Никаких машин.
      Я искал виденный мною в Нави храм, но ни купола, ни креста на нем обнаружить не смог, хотя, не исключаю, проходил мимо него на расстоянии руки. Если бы рядом был более опытный навигатор, он бы лучше моего сориентировался в со-отношении Нави и Яви, но "если бы - это ловушка Нечистого", учит величай-ший Лек-Сий. Всем, а поселенцам особенно, следует уповать на собственные си-лы, черпая их в обращении к Господу нашему.
      Мы торопились - я не хотел оставаться ночью в городе, тень виденных в Нави чудовищ пугала меня. Отобрав наиболее сохранившиеся вещи, мы погрузили их на экипаж и, когда солнце отстояло на локоть от горизонта, выехали за пределы развалин.
      Мы стремились удалиться как можно дальше, и потому пустились по ветру, оставляя пирамиды по правую руку - да и хорошо, что оставляли. Остановись мы среди них, я бы не писал этот свиток. Хотя в минуты слабости я думаю, что лучше бы нам остаться там, в развалинах города навсегда...
      В эту ночь я и не хотел уходить в Явь. Был уверен - опасность рядом. Мы опус-тили винт нашего песчаного корабля и едва успели подкрепиться, как солнце за-шло. Ветер в этом Мире таков, что силен днем, а ночью усмиряется, иначе мы бы продолжили путешествие, тем более, что этой ночью светил Бриллианто-вый Шар - свет он дает не меньше, чем наша полная луна, от светлячков же Шустрика и Хухрика толку немного.
      Едва сумерки растаяли - а здесь, в Мире Красного Песка они короткие - как со стороны пирамид донесся длинный, протяжный вой.
      До этого единственное, что мы слышали, был ветер. И длинноухие, и песчаные шакалы существа молчаливые, и даже пораженные арбалетной стрелой, они сохраняют безмолвие. Признаюсь, при звуке воя слабость сковала все мои члены.
      Но я обрел уверенность в молитве, и ею, уверенностью, поделился с товарищами. Нас семеро, у нас метатели, вдоволь зарядов, Бриллиантовый Шар позволял ви-деть на полторы тысячи шагов окрест - чего же нам бояться? Да пусть все слуги Нечистого пожалуют сюда - нам есть чем их встретить.
      И они пожаловали!
      То, что в Нави представлялось, как большая тень, на деле оказалось стаей пия-вок, но каких пиявок! Каждая была не меньше змееГлава! Огромная пасть, усе-янная тысячами блестящих в свете Бриллиантового Шара зубов! Пиявки сла-женно отталкивались от Песка, пролетали в воздухе полторы сотни шагов и опускались на землю, чтобы через мгновение взмыть вновь. Их было, по меньшей мере, дюжина, и они, мне кажется, могли бы оставить от парза одни кости в считанные мгновения.
      Метатели попадали в цель на расстоянии в две тысячи шагов, но в цель непод-вижную. Сейчас же мы подождали, покуда стая не приблизится на шестьсот шагов и лишь тогда все семь метателей изрыгнули заряды.
      Нам повезло, что монструозии двигались кучно - один заряд попал-таки в цель и разорвал чудище на множество кусочков. Оно лопнуло, как лопаются мыльные пузыри. Но остальных ничуть не смутила гибель собрата по стае, да и вспышка, и грохот, образовавшиеся при разрыве заряда тоже не произвели впечатление.
      Они были в трех прыжках от нас.
      Второй залп мы дали по монструозиям тогда, когда они были в прыжке. Есть момент, когда прыгун достигает наивысшей точки полета и там застывает. Его-то мы и выбрали. Еще две пиявки превратились в комья слизи. Попадания наши были скорее случайностью, ибо никогда прежде нам не доводилось стре-лять из метателей по движущимся - и прыгающим - целям. Третий залп унес лишь одну монструозию. У нас остался последний залп, и он оказался самым удачным - то ли мы приноровились, то ли чудища были совсем близкие, но ни один заряд не миновал цели.
      Лишь две монструозии достигли нашего корабля - но и этого было больше, чем хотелось. Отбросив ставшие бесполезными метатели - стрелять в упор было бы равносильно самоубийству - мы взяли в руки мечи - и, разбившись на две группы, ринулись на монструозий в момент их приземления. Нам очень повезло. Трое моих товарищей получили ранения, но чудища пали под нашими ударами.
      Спешно я оказывал помощь раненым - накладывал жгут на бедро (одному стражу пиявица мгновенно откусила ногу выше колена), другому перевязал изо-дранную до костей грудь, над третьим едва успел прочитать молитву, как тот испустил дух. И все это время я помнил, что в Нави видел три тени - значит радом, по меньшей мере, оставались еще две стаи.
      Оставив раненых товарищей на корабле, мы стояли, пристально вглядываясь в окружающую пустыню.
      Не знаю, выдержали бы мы атаку второй стаи, тем более третьей. Но больше в ту ночь на нас не нападали. Сейчас я думаю, что нам повезло: взрослые стаи, те, что я видел в Нави, были далеко от города, пытаясь отыскать мой след, а та, с которой мы все-таки справились, была стая молодая, почти детская - если так можно выразиться о монструозиях.
      Едва усилился ветер, как мы установили винт и тронулись дальше. Я опять не хотел идти прямо к Подземелью, опасаясь, что стаи нас выследят, и решил опи-сать полукруг. Двое раненых товарищей и один погибший, напротив, требовали скорейшего прибытия в Подземелье, одни для исцеления, другому же требовался вечный покой. Но покой может и подождать, особенно если он вечный, а со-стояние моих товарищей не внушало опасение. Здесь, в Мире Красного Песка, раны никогда не нагнаиваются, и если человек не умирает от них сразу, то веро-ятность выжить у него растет с каждой пройденной склянкой.
      Поэтому я продолжил путь по дуге.
      Пер Шейкли исчислил, что Мир Красного Песка несколько меньше, чем наш Мир, но что значит - "несколько", если мы знаем лишь толику Канды? В книгах Аб-батства сохранились старинные руководства, из которых следует, что земля наша есть гигантский шар, и Канда на нем занимает место хоть и значитель-ное, но неизведанного Мира многажды больше. К тому же со времени Смерти устройство Мира изменилось - появилось Серединное Море, образовалась из двух прежде отдельных полуостровов Камляска - и это только то, о чем мы знаем. Мир Красного Песка, чем бы он ни был - тенью Нашего Мира или отдельным материком, или даже отдельной планетой, - стал нашим вторым домом, и мы каждодневно возносили благодарственные молитвы Творцу Всего Сущего и по-стигали Законы, что он придал этому Миру. Я помогал перу Шейкли в счислениях и потому хорошо представлял себе наше месторасположение даже в неизвест-ных областях и не боялся заблудиться. Кроме того, наш песчаный корабль шел тем же курсом, которым я возврачался из города в Нави; при всем различии со-стояний Мира я был уверен, что нас не подстерегают непроходимые горы, про-пасти или иные препятствия.
      Мы мягко катили по песку, здоровые мои товарищи зорко следили за горизон-том, не появятся ли где монструозии, но путь наш был спокоен, хотя сейчас я думаю, что пиявки, имеющие обыкновение при появлении солнца зарываться в песок или прятаться в пещеры, вполне могли быть ближе близкого. Но и неведе-ние бывает благотворным!
      Я рассчитывал, что до заката мы достигнем Подземелья, если не переменится ветер, сейчас же он был таков, что за склянку мы проходили полное лье пути. Дуй он нам в корму, скорость бы возросла, но приходилось довольствоваться тем, что имеем. Курс был таков, что последний отрезок он, ветер, был бы са-мым попутным, что давало две-три склянки запаса. Нужно сказать, что сутки в Мире Красного Песка длились не сорок восемь, а пятьдесят склянок, две допол-нительные склянки были даром Божественного Провидения.
      Я чувствую, что пишу слишком подробно, нарочито подробно - но, если ты, чи-тающий эти строки, дойдешь до конца, то поймешь, что есть тому причина.
      К полудню мы, по моим расчетам, достигли середины дуги, и здесь я вспомнил, что совсем рядом видел в Нави шатер. Взможно, как и в случае с храмом, в Яви мы не найдем ничего, но все же стоило попробовать, тем более, что следовало всего лишь изменить курс на один румб к северу.
      Я так и поступил.
      Товарищи мои изменения курса и не заметили, они всецело доверяли мне управле-ние песчаным кораблем. Ветер меж тем усилился, и винт вращался так, что лопасти его размывались в воздухе, образуя блестящий на солнце круг. Это еще более утвердило меня в решении посетить место видения - за последнюю склян-ку мы прошли полтора лье, и, следовательно, могли не опасаться второй ночи в пустыне.
      Я вглядывался в пески, стараясь обнаружить шатер, но напрасно - ни низкого, ни высокого, ни развалин, ничего.
      Обнаружил его мой товарищ, смотревший в другую сторону. Он обратил мое внимание на необычное сияние на совершенно ровной местности, сияние это на-поминал тот круг, что образовался быстрым движением воздушного винта.
      Замедлив скорость (для этого винт переводится в иную плоскость, впрочем вот эта подробность уже совершенно никчемна), я приблизился к месту, готовый при необходимости тут же покинуть его. Товарищи мои изготовили метатели - как знать, чем обернется эта сверкающая пелена.
      Сойдя с палубы корабля (один из товарищей остался охранять раненых), мы на-чали медленно, шаг за шагом приближаться к шатру, вернее, куполу.
      Ибо это все-таки был купол: сверкающая пелена образовывала не круг, но полу-сферу.
      Но сквозь круг, описываемый винтом можно было смотреть и видеть, пусть не так четко, как сквозь воздух. Полусфера же была совершенно непрозрачной, хо-тя по тону, цвету она ничем не отличалась от окружавшей нас пустыни. Если кто-то поставил здесь шатер, то он сделал это умело.
      Я крикнул, но никто не откликнулся. Внутри купола либо никого не было, либо просто не отзывались на крик.
      Мы обошли купол вокруг. Всюду он был одинаков - блестящая непрозрачная полу-сфера в три человеческих роста высоты.
      Подходить особенно близко не хотелось - как знать, вдруг вход в купол лежит под землей. Что вход - не страшно, но вдруг и выход тоже? Не зная хозяина купола, я должен был предполагать худшее. Например, что это - гнездо пиявок. Или яйцо неведомого гигантского монстра. Или ловушка неведомого племени. Правда, мы не видели живых разумных, но тем хуже - некому будет ловушку открыть. Что это удастся нам, мысли не возникало - купол казался несокруши-мым.
      Я решил проверить - и подошел к куполу вплотную.
      Лицо не чувствовало ничего - ни жара, ни прохлады, ни ветерка. Поверхность даже на расстоянии шага определялась с трудом.
      Коснуться ее рукой я не посмел. Разве разумно было бы касаться движущегося винта нашего судна? Разве что человек захочет, чтобы у него было рукою мень-ше, чем при рождении. Но кончиком меча я все-таки прикоснулся - осторожно, едва-едва.
      Ничего не случилось. Рука не ощущала структуры поверхности, просто нечто не пускало меч дальше. Я нажал сильнее, затем еще сильнее. Меч мой не продвинул-ся ни на волос. Он даже не оставил царапины на поверхности. Да полно ли, была ли здесь поверхность вообще? Вещественная поверхность? Даже тень от меча, что должна была падать на купол, и то исчезла. На песке - пожалуйста, а на куполе нет.
      Я вернулся к товарищам. Мы попытались пробить купол арбалетом - иногда там, где бессильна сила, помогает скорость. К счастью, я выпустил стрелу по касательной, потому что она отлетела от поверхности столь стремительно, что, попади в кого-нибудь из нас, быть новой беде. Проследив место падения стрелы, я пришел к выводу, что соударение стрелы и купола было совершенно упругим - или близко к совершенству.
      Отойдя к кораблю, я, теперь уже тщательно выверив угол, выстрелил из мета-теля. Заряд взорвался далеко в пустыне - поверхность отразила его с легкостью. Когда я второй раз подошел к куполу, то увидел ожидаемое - метатель, как и меч и арбалетная стрела, не смог даже поцарапать купол.
      Идеальная защита. Мы нашли образчик идеальной защиты! Удайся нам разга-дать тайну купола, и никакое орудие Темных Мастеров не было бы нам страш-но.
      Мы взобрались на палубу. Солнце было еще далеко от горизонта, но нас подсте-гивало нетерпение - все-таки поиск принес новое знание, и хотелось поскорее донести его до нашего поселения.
      Остаток пути прошел гладко во всех отношениях - мы больше ничего и никого не встретили, песок мягко ложился под колеса корабля, ветер был сильным, но не ураганным. До заката оставалось добрая пара склянок, когда мы причалили к Гавани. Корабль был слишком велик, чтобы загонять его в Подземелье, и мы по-строили в ста шагах от входа Гавань - место, где можно было собирать новые корабли и укрывать их от непогоды - а в дальнейшем собирать и самоходные экипажи.
      Нас встретили со всем вниманием, на которое могут надеяться скауты. Ране-ных товарищей тут же отправили в лазарет, и вскоре пер Шейкли подтвердил, что жизнь их вне опасности.
      Погибший же был погребен на поверхности, там, где мы решили устроить наше кладбище. Чтобы предохранить тело от ведомых и неведомых животных, мы построили склеп, да и само тело помещали в кокон из прочнейшего астика.
      На совете я доложил о каждой детали моего похода, и "поход Шерлока" решено было полностью внести в летопись поселения. Большая честь для меня и моих товарищей.
      Решено было удвоить наземные патрули - известие о прыгающих монструозиях не на шутку встревожило всех. Я предложил сделать подобие катапульт, под-брасывающих глыбы связанного момтом песка - чтобы две дюжины стражей границ могли попрактиковаться в стрельбе по движущимся мишеням. Лучше бы обучить всех, но следует подождать до тех пор, пока мы не научимся воссозда-вать заряды для метателя.
      Позднее совет воплотил мою идею в жизнь, и она дала свои плоды.
      Я рассказал и о городе, и о пирамидах, но продолжить их исследование немедлен-но мы пока не могли: ничего ценного они пока не обещали, а опасность со сторо-ны монструозий не позволяла утолять любознательность в ущерб остальным занятиям. Но вот поход к Неуязвимому Куполу было решено надолго не откла-дывать, хотя пока и неясно было, как проникнуть под оболочку. Возможно, где-нибудь рядом, в песках лежал ключ для решения этой загадки.
      Три последующих дня я и двое моих товарищей по походу готовили Стражей Границы к отражению вторжения прыгающих монструозий. Мы были уверены, что рано или поздно оно случится - до Пирамид, как оказалось, было немного более дюжины лье, и теперь, когда пиявки знали о нашем существовании, появ-ление их близь Подземелья казалось неизбежным.
      Провидение и тут уберегло нас - нашествие монструозий действительно вскоре случилось, и Стражи границы доказали, что не зря изводили заряды метателя на учениях.
      Пер Шейкли покуда запретил мне хождение в Навь - сначала следовало дож-даться благоприятного взаиморасположения светил, а не изводить впустую ментальные силы. Я углубился в исследование второго уровня Подземелья. По мнению пера Шейкли, в течение луны исследовавшего это место в суб-Нави, здесь могли находиться особые кладовые Наследия. Его прозорливость и на этот раз оправдала себя: нам удалось отыскать магнитные арбалеты - оружие, лишь немного уступающее метателям, но менее зависимое от зарядов. Даже обыкно-венная стрела в магнитном арбалете обретала трехкратную мощь. А стрела серебряная - десятикратную! Превосходное оружие, и оно нас выручило во время Второй Атаки монструозий на поселение.
      Помимо этого, я должен был исполнять обыденные обязанности - утешать уставших, подбадривать утомленных, помогать перу Шейкли в проведении служб, чертить планы Подземелья, рассчитывать движения Светил - все то, что потом и вспомнить-то бывает трудно, но сейчас занимает изрядно и вре-мени, и сил.
      Происходило то, что обыкновенно происходит в поселениях к концу первого - началу второго года - во всяком случае, так учили в семинарии: люди начали ус-тавать. Усталость не была усталостью тела: пожалуй, никогда в истории рес-публики Метц не было прежде поселения, где пионерам стол и кров стоил мень-ших трудов. Два человека в пещерах Манны без труда обеспечивали питанием все поселение, и у них оставалось вдоволь времени для экспериментов: они научи-лись разводить манну со вкусом хлеба и со вкусом мяса, и даже неотличимую от земляники! Жилые покои Подземелья по своим удобствам равнялись княжеским - я об этом уже, кажется, упоминал. Мастерские могли обеспечивать нас одеж-дой, обстановкой - из разных видов астика, разумеется. Пионеры шаг за шагом исследовали Подземелье, каждый из них пробовал себя и в Мастерских, и в пеще-ре Манны, но я замечал порой странный блеск в глазах.
      Я делал все, чему был обучен - но знания мои были рассчитаны на наш Мир. Здесь же требовалось иное, и обрести его можно было лишь собственным опы-том. Покой и довольствие могут обернуться худшими трудностями, чем стра-дания и невзгоды. Мать всех грехов - праздность. Люди начали терять связь с Миром. С нашим Миром.
      Все больше и больше пионеров стремились в патруль - под фиолетово-оранжевым небом им было легче, чем под надежными сводами. Им нужно было нечто, связывающее их с родиной. Солнце. Звезды. Ветер.
      Воистину нет зла, которое Провидение не может обернуть добром! Первое на-шествие монструозий ободрило всех и вернуло смысл существования! Оно пока-зало, что не зря мы стремились усовершенствовать свое искусство во владении метателем, напомнило о битвах с силами Нечистого, как прошедших, так и, что важнее, предстоящих!
      Все возжелали стать стражами границы и получить магнитный арбалет. От-лично. Арбалет не метатель, стрел вдосталь, и вскоре наше поселение имело четыре отряда по дюжине человек в каждом. Между отрядами даже возникло соперничество, впрочем, не переходящее во вражду: в поселениях бывает и это. Вновь время поселенцев было заполнено до последней склянки.
      Но услышанное на исповеди повергло меня в уныние: оказывается, возникла идея, будто лучшие отряды стражей границы будут возвращены в прежний Мир для войны с Темными Мастерами.
      Возвращение в прежний Мир - вопрос щекотливый. Формально поселенцы - сво-бодные люди, и никто не вправе требовать от них вечной преданности Границе. Но, помимо законов писанных, есть и неписаные. На дезертирах Границы оста-валось невидимое пожизненное клеймо. Такой человек не мог претендовать на выборный пост, кредит его был самым мизерным, да и роду своему он нес больше позора, чем уважения. Потом, когда поселение окрепнет и перестанет быть Границею - пожалуйста, но сейчас, в первые годы...
      Но отправиться на битву с Нечистым, конечно, было делом другим.
      Беда только в том, что мы не собирались никого возвращать в Прежний Мир. Освоение Мира Красного Песка и было нашей битвой! Битвой, длящейся не часы, не дни даже, а поколения. Но не все могли принять это. Человеку свойственно торопиться. Требуется много терпения, чтобы научиться терпению, как гово-рил великий Лек-Сий.
      Я и сам постигал суровую науку ожидания. Помог перу Шейкли с расчетами но-вого песчаного корабля - мы решили построить их с полдюжины. Пер Шейкли продолжал работать и над совершенно независимым от ветра экипажем, но решение пока не давалось. К тому же первый песчаный корабль показал себя пре-восходно, и отвергать его - значило впадать в грех неблагодарности.
      Все это время я воздерживался от вылазок в Навь. Пер Шейкли не зря наложил запрет на навигацию. Я чувствовал, что неподалеку обретаются чрезвычайно опасные существа. Были то известные мне монструозии, или же Мир Красного Песка вмещал в себя и иных тварей? Этим-то и занимался пер Шейкли, ныряя еженощно в суб-Навь. Последовать за ним я не мог - случись что с нами обоими, и это бы поставило само существование нашего поселения под угрозу. Пер Шейкли был многажды искуснее меня в навигации, и то, что мне грозило бы не-минуемой ментальной гибелью, для него не представляло особенной опасности. Но я волновался.
      Днем волнения и тревоги отступали - стражи границ, помимо стрельбы из маг-нитных арбалетов, осваивали управление нашей маленькой флотилией - в строй вступили еще два песчаных корабля. Я старался обучить их всему тому, что научился сам. Казалось бы, знал я не много, но, обучая, я обучался тоже, и вскоре три песчаных корабля довольно слаженно совершали различные эволюции, остав-ляя в пустыне следы от широких колес - мы стали делать их из полого астика, надувая воздухом, и потому они совершенно не зарывались в песок. Следы дер-жались недолго: ветер присыпал их песочком так, как писец присыпает чернила на листе бумаги.
      В поход к куполу пер Шейкли отправился на двух песчаных кораблях, с двумя же отрядами стражей границ. Я остался в Подземелье - покидать обоим священ-никам (хотя, конечно, я еще не был полноценным священником) поселение не стоило по той же причине, по которой не стоило и ходить вместе в Навь. Безо-пасность. Не наша, нет, но - поселения.
      В тот день все оставшиеся завидовали отобранным в поход. А те, кто был в походе, наверное, завидовали нам.
      Напрасно мы считали, что монструозии нападают только ночью. Когда корабли пера Шейкли подошли к куполу, из барханов, что стояли невдалеке, выползли сотни и сотни тварей. Были они гораздо меньше тех, с кем нам пришлось иметь дело раньше, размером с человека, но тем труднее было в них попасть - юркие, они стремительно набрасывались на стражей границ, и многие из стражей по-гибли прежде, чем догадались сменить метатели и арбалеты на мечи.
      Экспедиция спаслась бегством, оставив у купола пятнадцать человек. Сам пер Шейкли был тяжело ранен пиявицами, и лишь благодаря его наставлениям мне удалось сохранить ему правую руку.
      Но жертвы были не напрасны. Во время боя пер Шейкли подобрал у самого купо-ла шкатулку. Размером в пол-локтя она была сделана из чистого серебра. Из чистого - значит, беспримесного, пер Шейкли определяет даже одну тысячную части золота, меди или другого металла, но здесь не было и тысячной доли примеси. Человек не в силах получить серебро такой немыслимой чистоты! Сей-час не в силах. Но во времена пре-Смерти, когда многими руководил Нечистый, подобное изделие могло быть сотворено. Или же его сотворили обитатели Иных Миров? Или же - сыны Истинной Церкви? К последнему склоняла выгравированная надпись на крышке. Римский язык. Пер Шейкли, после того, как я обработал его раны, превозмогая боль, указал мне на нее. "Ultima ratio". Как знать, что таилось в шкатулке? Карта к хранилищу легендарного оружия? Секрет его изготовления? Или само оружие? последнее, конечно, было крайне маловероятно, уж больно невелика шкатулка.
      Но мы не торопились ее открывать. Прежде дождались исцеления всех, полу-чивших увечья в бою у купола, чему и я, и пер Шейкли, сам раненый, отдавали все силы, физические и ментальные.
      Настал день, когда зажила последняя рана. Отдохнув, я с пером Шейкли попы-тались провести ментальное обследование шкатулки, но тут мы оказались бес-сильны. Сверхчистое серебро полностью экранировало ее содержимое.
      Тогда мы решили открыть ее физически. Ради безопасности сделать это вне Подземелья.
      И - сделали.
      Я и пер Шейкли поднялись в полдень на поверхность. Отряд встал по периметру невидимого круга, мы - в центре, у специального столика, нарочно поставленно-го заранее. Конечно, если внутри, действительно окажется манускрипт, пре-досторожности наши излишни, но нет такого понятие в поселениях, как излиш-няя предосторожность.
      Пер Шейкли предоставил мне право открыть шкатулку, да ему с одной рукой было бы и неудобно.
      Открывалась она несложно - крышечка съезжала в сторону, стоило подцепить ногтем особую уступочку. Под нею оказалась крышка другая, ее требовалось откинуть, используя рычажок. Я это и сделал со всем бережением, на которое был способен.
      Бумаги в шкатулочке не оказалось. И оружия, хотя бы стилета, тоже. Лишь облачко пара вылетело из нее. Я невольно отшатнулся - как знать, не отрава ли это, но обошлось.
      Разочарованный и опечаленный смотрел я на пустое чрево шкатулки. Гибель по-селенцев оказалась напрасной. И в том была моя вина - именно я натолкнулся на купол, пустышку, обернувшуюся гнездом монструозий.
      Не знаю, сколько я простоял, не в силах поднять головы и посмотреть перу Шейкли в глаза, но тут возглас стражей границы прервал мои думы. Быть мо-жет, это монструозии пришли сюда? Я даже на мгновение захотел, чтобы бы-ло именно так - на них бы я выместил собственную досаду, а если бы погиб в схватке, то и к лучшему - мысли, разумеется, совершенно недостойны того, кто посвящает жизнь служению Господу, и пишу об этом, чтобы показать, насколько я пал духом.
      Но это были не монструозии. Тот пар, что вышел из шкатулки, образовал над нами, пером Шейкли и мною, облачко продолговатой формы, в котором при из-вестной фантазии можно было увидеть глаза и рот.
      Облако стремительно спустилось ко мне, обволокло меня, и я, наверное, потерял сознание - во всяком случае, какое-то время вокруг меня была лишь беспрогляд-ная смоляная тьма. Когда же она исчезла, я увидел, что облако поглощает пера Шейкли!
      Оцепенение прошло. Я подскочил к облаку и ударил мечом - разумеется, стараясь не задеть тающего пера Шейкли. Меч прошел сквозь облако, не встретив ни ма-лейшего сопротивления. Стражи границы не решались стрелять из арбалетов и метателей, боясь причинить зло нам.
      Бессильный, стоял я у облака, как вдруг оно поплыло к стражам, оставив после себя пера Шейкли живого и взволнованного. Стражи границы проявили малоду-шие - они бросились бежать врассыпную, но никто не мог скрыться от облака: ускорив свой полет, оно настигало каждого, поглощало, чтобы спустя пять-шесть дыханий освободить невредимым.
      Пер Шейкли смотрел на это без страха, я даже прочитал в его глазах удовле-творение. Он успокоил меня, обещав, что я и сам позднее пойму суть происходя-щего.
      Тем временем облако извергло последнего стража и, струясь, стало погружать-ся в песок. Я понял, что оно проникает в Подземелье, но сейчас это уже не каза-лось мне опасным, напротив, я стал ощущать уверенность в благополучном ис-ходе, более того, в исходе превосходном.
      Постепенно такое же настроение охватило и стражей границы - панику и страх сменили сначала недоумение, затем спокойствие, а затем и радость, ти-хая и, казалось бы, беспричинная.
      Солнце было на полпути к горизонту, когда мы решили спуститься в Подземе-лье. Встретили нас умиротворенные и просветленные лица. Облако не пропусти-ло никого.
      Пер Шейкли показал мне шкатулку. Она вновь была закрыта. Вернулось ли об-лачко назад, выполнив свою миссию?
      У нас еще было время, и каждый стал довершать собственные дела. Я - дописы-вать эту рукопись.
      Метаморфоз - вот что ожидает жителей поселения. Совершенное оружие, найденное пером Шейкли, не уничтожало врагов - оно изменяет нас, изменяет таким образом, что угрозы Мира Красного Песка и иных Миров становились просто ничтожными. Да и сам Мир Красного Песка для нас становится тесен, как тесна колыбель взрослому человеку. Мы уходим в Горние Миры, где будет форпост нашей республики.
      Пишу я это больше по привычке. Оттуда, из Горних Миров мы будем навещать наш Мир и поможем ему не только полученными здесь знаниями, но и большим, много большим.
      Я чувствую, что подошло время. Мы готовы расколоть скорлупу и отправиться в полет.
      Я спокоен - мы все спокойны. Мы - потому что все наши ментальные сущности сливаются в единую необоримую силу, и я сейчас ощущаю себя лишь частицей сверхсущности.
      Пора...
  • Комментарии: 6, последний от 10/07/2019.
  • © Copyright Щепетнев Василий Павлович (vasiliysk@mail.ru)
  • Обновлено: 09/04/2005. 232k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Фантастика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.