Глава первая 
   
   БОЛЕЗНЬ 
   
   Случилось так, что Сергей Иванович Лопухов заболел. Причем болезнь у него была 
   какая-то странная. Ему стало казаться, что все, что происходит вокруг, не имеет 
   абсолютно никакого смысла, порой ему даже казалось, что он уснул и видит какой-то 
   дурной кошмарный сон. По привычке он продолжал делать все то, что делал всегда: 
   ходил на работу, зарабатывал деньги, тратил их, ел, спал, отправлял естественные 
   надобности, но мысль о том, что все это не имеет никакого смысла, не оставляла 
   его. Жить с этой навязчивой идеей становилось все труднее и труднее, и тогда он, 
   на- конец, понял, что это болезнь. 
   
   Однажды вечером, сидя перед телевизором с чашкой чая, и наблюдая заседание 
   очередной думы, он вдруг понял, что дальше так жить нельзя. Он встал, выключил 
   телевизор, достал свой ноутбук и начал диктовать текст: 
   
   ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ 
   
   "...В то лето в Москве стояла небывалая, фантастическая жара, столбик термометра 
   поднялся до тридцати девяти градусов по Цельсию, а доллар до 10 миллиардов 720 
   миллионов по курсу Московской Международной Валютной Биржи..." 
   
   Он улыбнулся, фраза ему нравилась. Он отложил свой блокнот и отправился на кухню 
   налить себе еще одну чашку чая. Рано утром, как всегда, выпив на скорую руку 
   холодного чая без сахара, он побежал на работу. Ему хотелось успеть на 8-часовую 
   электричку потому, что она шла экспрессом, без остановок, от Кузьминок до 
   Баррикадной. Следующая электричка была только через 50 минут, и тогда он явно 
   опаздывал, а это могло иметь плохие последствия. 
   
   Первое, что поразило Сергея, когда он вышел на улицу, это - полное отсутствие 
   людей, как будто вдруг наступил выходной и никому не надо идти на работу, только 
   трое молодых крепкого сложения киллеров, поджидая свою жертву, скучали у 
   подъезда пятиэтажки. Один из парней, отложив на время короткоствольный "узи" 
   мочился на клумбу. На третьем этаже открылось окно, из него высунулась голова в 
   бигудях и заорала на весь квартал. 
   
   - Что же вы делаете, ироды проклятые?! Совсем цветник загубили, душегубы. Тебе, 
   что другого места нет свои мерзости справлять?! 
   
   Вместо ответа мочившийся киллер направил свою "мерзость" словно брандспойт на 
   раскрытое окно и сделал вид, что хочет струей попасть прямо в разинутый орущий 
   рот. Голова смачно сплюнула и убралась, захлопнув за собой окно. 
   
   Сергей посмотрел на часы и прибавил шаг, до отхода электрички оставалось пять 
   минут. И тут он увидел, что навстречу ему идет совершенно голая девушка. Она 
   спокойно шла по пустынной улице и, казалось, совершенно никуда не спешила. У 
   Сергея возникло ощущение, какого-то нереального, фантастического сна. Он даже 
   вздрогнул, когда она, поравнявшись с ним, неожиданно остановилась и спросила: 
   
   - Лайтер найдется? 
   
   И только тут он заметил, что в руках она держит не зажженную сигарету. 
   
   Сергея всегда удивляло пристрастие совсем молоденьких девушек к курению, в конце 
   концов, после долгих наблюдений он пришел к выводу, что для них сигарета это не 
   просто трубочка набитая наркотическим веществом, а скорее фаллический символ. 
   Если бы прием никотина осуществлялся, например, посредством таблеток, то 
   приверженцев у этого наркотика оказалось бы во много раз меньше, особенно среди 
   молодых женщин. Глядя, как молодая девушка мнет сигарету, трогает ее губами, 
   языком, берет в рот, покусывает ее, он думал, что она тем самым демонстрирует 
   окружающим свое фамильярное обращение с мужским фаллосом. 
   
   - Я не курю, - ответил Сергей - Извините, - и похлопал себя по карманам, как бы 
   желая показать, что у него нет зажигалки. 
   
   Девушка посмотрела на него так, словно он признался ей в импотенции и, ничего не 
   сказав, хотела двинуться дальше, но в этот момент к ним совершенно бесшумно 
   подкатил белый "Мерседес" с затемненными стеклами, из него высунулась огромная 
   волосатая рука, которая, по мнению Сергея никак не могла принадлежать человеку, 
   а только горилле. В руке была зажата золотая зажигалка "ролекс". Зажигалка 
   щелкнула, загорелось голубоватое пламя. Девушка с сигаретой нагнулась, прикурила, 
   сказала "мерси", и в этот момент задняя дверь "Мерседеса" гостеприимно 
   распахнулась. 
   
   Девушка тут же шмыгнула в машину, дверь захлопнулась, и "Мерседес" укатил так же 
   бесшумно, как и прибыл, а Сергей остался стоять с ощущением, что на него из окна 
   неожиданно ни за что ни про что, вылили полное ведро помоев. 
   
   "...К концу 90-х годов общество окончательно разделилось на автомобилистов и 
   пешеходов. В 1993 году произошел резкий скачек цен на автомобили, и тот, кто не 
   успел купить машину до этого скачка, опоздал навсегда. Автомобиль превратился в 
   символ принадлежности к определенному сословию, сословию, которое воспринимало 
   пешехода как существо, стоящее на более низкой ступени развития, чем 
   автомобилист. Пешеходов, наконец, окончательно загнали под землю: все наземные 
   переходы были ликвидированы, и если какой-либо безумец пытался все-таки перейти 
   улицу поверху, все машины тут же буквально набрасывались на него, как на чужака 
   посмевшего вторгнуться на их территорию". 
   
   Подойдя к метро, он машинально взглянул на огромное электронное табло на 
   магазине "Будапешт". Табло гласило: "Сегодня 3 июня 2010 г. Биржевой курс 
   доллара 10 миллиардов 720 миллионов". Он улыбнулся про себя: сегодняшний курс он 
   угадал правильно... 
   
   "...Деньги уже давно потеряли свой первоначальный смысл. Прошли те времена, 
   когда деньги печатали только на фабриках госзнака. В связи с инфляцией 
   правительство просто не успевало печатать деньги, и поэтому их стали печатать 
   практически на всех типографиях. Типографские рабочие тащили после смены домой 
   полные сумки денег, как когда то рабочие мясокомбинатов тащили сумки с колбасой. 
   В связи с той же инфляцией правительство издало указ выдавать зарплату два раза 
   в день - утром и вечером, причем после утренней получки обязательно давался 
   часовой перерыв, чтобы люди могли потратить свои деньги до того, как они 
   окончательно обесценятся. 
   
   Валютная биржа проводила торги теперь два раза в день, и два раза в день менялся 
   курс доллара, а соответственно и цены. Чтобы хоть как-то поддержать рубль, 
   правительство отменило хождение доллара и другой иностранной валюты. Но к 
   сожалению, рубль от этого не укрепился, а только люди с маленькими доходами, 
   которые не могли вкладывать свои деньги в дома, землю, автомобили и так далее, 
   потеряли последнюю защиту от инфляции. 
   
   Что касается качества самих денег, то необходимо отметить, что на многих 
   типографиях оборудование уже давно устарело, качество красок было, как правило, 
   очень низкое, бумаги катастрофически не хватало и деньги печатали на любой 
   бумаге, какую только удавалось достать: от оберточной то туалетной, поэтому и 
   деньги получались порой очень странные, не похожие друг на друга. Но это уже 
   никого не смущало. Вначале, когда только начали печатать деньги в обычных 
   типографиях, то сразу появилось очень много поддельных купюр, так много, что их 
   даже стали менять в банках по курсу два к одному, но потом, когда качество 
   настоящих денег резко упало, уже никто, даже эксперты, не могли отличить 
   поддельную купюру от настоящей..." 
   
   Около кассы, где продавали жетончики, была как всегда не большая очередь. Он 
   поднял голову чтобы посмотреть, сколько сегодня стоит жетончик и прочитал: "1 
   жетон - 200 миллионов". Сергей сунул в окно 500 - миллионную бумажку, получил 
   два жетона и сто миллионов сдачи и спустился вниз. Электрички еще не было, и он 
   стал прохаживаться по перрону, разглядывая рекламу, которой были покрыты все 
   стены. Сергей остановился напротив обнаженной девицы, которая с очаровательной 
   улыбкой рекламировала сто пять видов эротического массажа, предлагаемые фирмой "Гарем 
   султана" только для состоятельных клиентов. 
   
   "...СПИД удалось победить полностью. Разработанная американскими учеными вакцина 
   обеспечивала устойчивый иммунитет, и сделанная один раз прививка давала гарантию, 
   что человек уже никогда не заболеет этой чумой 20-го века. Вследствие этого 
   отношение к эротике изменилось, и сексуальная революция вышла как бы на новый 
   виток. В огромном количестве расплодились заведения призванные удовлетворять 
   сексуальные потребности населения, причем заведения на любой вкус и на любой 
   достаток - от самых роскошных массажных салонов типа "Гарем Султана" с 
   мраморными бассейнами, искусственными водопадами и настоящими персидскими 
   коврами до дешевых забегаловок типа "На скорую руку", которые предлагали быстрый 
   секс по цене бутерброда с колбасой. В таких забегаловках обычно стояло несколько 
   кабинок, где клиентов ожидали совершенно голые (чтобы не терять время) девушки, 
   готовые быстро и качественно удовлетворить любые сексуальные запросы клиента. 
   Обычно сеанс составлял 15 минут, но при желании можно было оплатить и двойной, и 
   тройной сеанс. В такое заведение можно было заскочить по дороге на работу или 
   даже в обеденный перерыв, кстати, в таких местах как правило можно было и 
   перекусить..." 
   
   Вдруг по радио объявили, что 8-часовая электричка отменяется, и что следующая 
   пойдет только через полчаса. Уже давно перестали ходить в связи со скудостью 
   городского бюджета автобусы, троллейбусы и трамваи, и только метро кое-как еще 
   держалось и то ,в основном, за счет рекламы. Подвижной состав износился, 
   ремонтная база постоянно разворовывалось, интервалы между поездами все время 
   увеличивались и наконец было решено ввести расписание, как на железной дороге. 
   Для пассажиров это было бы большим удобством, если бы поезда ходили строго по 
   этому расписанию, но, к сожалению, они очень часто опаздывали, а порой и вовсе 
   отменялись. 
   
   Станции метро превратились в нечто вроде коммерческих центров: скопление ларьков, 
   палаточек, магазинчиков, закусочных, а также заведений нередко сомнительных. К 
   подобным заведениям можно было отнести, пожалуй, и скромную забегаловку под 
   броским названием "Секс и соСиськи", расположившуюся прямо на перроне. 
   
   Сергей вспомнил, что сегодня так и не успел позавтракать. Заведение смотрелось 
   дешево, и он рискнул зайти. 
   
   Взяв себе сосиски с горошком и банку дешевого немецкого пива, он пристроился за 
   высоким столиком из фальшивого мрамора. Напротив, возле своих кабинок, скучали 
   девицы в ожидании клиентов. Девицы были совершенно голые, если не считать бус, 
   браслетов, клипс и другой бижутерии и сильно накрашены, как того требовала 
   профессия. Девушки были очень красивые, но все какие-то одинаковые, словно 
   слепки с одной и той же модели: хорошенькие кукольные личики, пухленькие губки, 
   милый, чуть вздернутый носик, огромные, наивно-удивленные глаза и у всех 
   идеальные точеные фигуры. Отличались они друг от друга только ростом и цветом 
   волос. Не надо было быть экспертом-хирургом, чтобы определить, что все эти 
   девушки - "резаные". 
   
   "...Как только в эпоху перестройки была открыта граница, вместе с утечкой "мозгов" 
   началась также и массовая утечка красивых "сисек и писек". Очень скоро власти 
   спохватились и поняли, что сделали большую глупость. Правда, что касается "мозгов", 
   то эта потеря их мало заботила, без "мозгов" спокойнее, но красивые "сиськи"... 
   Ведь если все красивые "сиськи" уедут, то с кем же они тогда останутся? Но 
   закрыть границу было уже невозможно, и результаты массового исхода красоток 
   стали скоро заметны даже для невооруженного глаза: можно было целый день ходить 
   по городу и так и не встретить ни одной, хотя бы чуть-чуть симпатичной девушки. 
   А ведь нужны были секретарши для офисов, стюардессы, не говоря уже о массажных 
   салонах. 
   
   В конце концов выход был найден: к тому времени пластическая хирургия достигла 
   такого уровня, что могла сделать человеку практически любое лицо и любую фигуру, 
   правда, стоила такая операция очень дорого, и позволить ее себе могли только 
   избранные. 
   
   И вот на улицах Москвы появились первые "резаные". Это были потрясающе красивые 
   девушки и впечатление, которое они производили на мужчин, особенно в условиях 
   сложившегося дефицита красоты, было сродни электрошоку. Вокруг такой девушки 
   моментально собиралась толпа, ей не давали прохода, со всех сторон слышались 
   самые заманчивые и порой экстравагантные предложения - от поездки на Канары до 
   самых грязных. Но со временем к ним стали привыкать, и по мере того как "резаных" 
   становилось все больше и больше, на них все меньше стали обращать внимания. 
   
   Первые "резаные" были из состоятельных семей, но и бедные девушки и женщины тоже 
   хотели быть красивыми, и тогда массажные салоны и другие заведения такого рода, 
   стали предлагать контракты, по которым они оплачивали операцию, а девушки должны 
   были отработать за это определенное время в их заведении, обычно не менее пяти 
   лет. 
   
   Так как в то время (впрочем как и всегда) существовал вполне определенный идеал 
   женской красоты, то все девушки, выходившие из под скальпеля хирурга были словно 
   сестры-близнецы, что создавало массу неудобств для их будущих мужей. Такая жена, 
   например, свободно могла подсунуть вместо себя подругу, а сама махнуть на 
   недельку в Анталию с любовником, и муж вряд ли бы заметил подмену. Да она вообще 
   могла поменять мужа, причем без его ведома, если только ей удалось бы найти 
   подходящий вариант. А уличить такую жену в неверности было просто невозможно. И 
   главное, глядя на это хорошенькое личико, было совершенно невозможно представить, 
   какого же крокодила родит этот ангел с невинными глазками. 
   
   Так что очень скоро ситуация сложилась таким образом, что выйти замуж такой "резаной" 
   красавице, стало очень непросто. Женихи стали требовать от своих невест справки, 
   что они никогда не подвергались пластической операции. Конечно, за деньги можно 
   было достать любую справку, но если обман раскрывался, то суд признавал такой 
   брак не действительным. 
   
   Со временем "резаных" развелось столько, что на них вообще перестали обращать 
   внимание, спрос на них упал до такой степени, что их даже перестали брать в 
   престижные массажные салоны, и только дешевые забегаловки типа "Секс и соСиськи" 
   все еще с большой охотой брали таких девушек..." 
   
   Мужчина за соседним столиком кончил есть свои сосиски, аккуратно вытер губы 
   носовым платком и направился к девушкам. Он выбрал миниатюрную блондинку, и та 
   отвела его в свою кабину. 
   
   Сергею вдруг расхотелось есть, он допил свое пиво прямо из банки и вышел. 
   
   Наконец подошла электричка, как всегда в это время набитая битком. Сергей с 
   трудом втиснулся в вагон следом за девушкой в майке с надписью "touch me please". 
   Двери закрылись, поезд тронулся и девушку прижало к нему спиной. 
   
   Сергей слегка дотронулся рукой до плеча девушки, та обернулась и вопросительно 
   посмотрела на него. Она была потрясающе красива, и как две капли воды походила 
   на девушку из заведения "Секс и соСиськи", которая в данный момент ублажала 
   мужчину в своей кабинке, только волосы у нее были темные. 
   
   - "Резаная", - подумал он с сожалением, - Конечно, если бы такая красавица, да 
   еще натуральная, она бы сейчас ехала не в метро, а в розовом "ролс-ройсе" с 
   каким-нибудь мафиози. 
   
   Сколько он ни смотрел на "резаных", все равно никак не мог привыкнуть к их яркой, 
   какой-то тропической красоте, и не мог понять, почему такая красота и вдруг 
   ничего не стоит? И еще ему было немного их жаль. 
   
   - У Вас на майке написано "touch me please" - сказал он и улыбнулся. 
   
   - Ну и что? - спросила девушка. 
   
   - В переводе это означает "дотронься до меня", вот я и дотронулся. 
   
   - В самом деле? - удивилась девушка. - Никогда не задумывалась над тем что у 
   меня написано на одежде. У меня на джинсах сзади тоже что-то написано, но я 
   никак не пойму что. Может быть вообще что-нибудь неприличное? 
   
   - Может быть, - согласился он, - такое иногда бывает, у одного моего друга, 
   например, на трусах сзади было написано: "Fuck me please", и он очень удивлялся, 
   почему, когда он приходил на пляж в этих трусах, к нему приставали какие-то 
   огромные волосатые мужики? 
   
   - А как это переводится? - спросила девушка, явно заинтересовавшись. 
   
   "Она что, издевается надо мной или в самом деле не знает?" - подумал Сергей, и 
   заглянув в ее смеющиеся зеленые глаза решил, что пожалуй все-таки издевается. 
   
   - Видите ли в чем дело, - начал он, - если на английском это выражение хоть как-то 
   еще терпимо, то если перевести его на русский, оно становится совершенно 
   непроизносимо в приличном обществе. Я думаю, мы с вами приличные люди, не так ли? 
   Впрочем, что касается Вас, то на этот счет у меня нет никаких сомнений! 
   
   - Спасибо за комплимент! - ответила девушка. 
   
   - Это вовсе не комплимент, - ответил он. - Мне кажется будет лучше, если я 
   переведу то, что написано у вас на джинсах. 
   
   - Хорошо, договорились, - сказала девушка и отвернулась. 
   
   Каждый раз проезжая очередную станцию поезд замедлял ход и потом снова набирал 
   скорость, и в такт с этими рывками девушку то уносило куда-то в сторону, то 
   прижимало к Сергею . Ему приятно было чувствовать ее молодое упругое тело, но 
   девушка стояла к нему спиной, и по ее спине никак нельзя было понять разделяет 
   она его чувства или нет. 
   
   Наконец поезд остановился на Баррикадной, двери открылись, толпа вывалилась на 
   перрон, и в этом водовороте девушка как-то сразу исчезла, он только успел 
   заметить, как мелькнула в толпе ее упругая попка обтянутая джинсами, на которых 
   было написано "Fuck me please". "Видно не судьба" - подумал он поднимаясь пешком 
   по эскалатору (честно говоря он уже и забыл в каком году он последний раз видел 
   движущийся эскалатор). 
   
   Глава вторая 
   
   ЮЛИЯ 
   
   На площади у выхода из метро собралась толпа зевак. "Или машина въехала в 
   фонарный столб, или кого-то наказывают, - подумал Сергей, - Людям почему-то 
   всегда нравится смотреть на чужое горе". 
   
   Он оказался прав: двое шкафообразных рэкетиров готовились выпороть молодую 
   девушку, очевидно торговку цветами, за то, что она отказалась платить. Девушка 
   была очень красива, и настолько походила на девушку из метро, что Сергею вдруг 
   показалось, что это все та же самая девушка. Один из бандитов раздевал 
   провинившуюся, жертва не сопротивлялась, а только все время повторяла, что она 
   только что пришла, и денег у нее нет, а как наторгует, то она отдаст, а второй 
   мочил в ведре какие-то длинные прутья. 
   
   Первый, раздев девушку до гола, заставил ее лечь животом на прилавок и спокойно, 
   не спеша, привязал ее ноги и руки к стойкам, затем подошел второй и экзекуция 
   началась. 
   
   Сергей видел все это, разумеется, далеко не в первый раз и, казалось, уже должен 
   был бы привыкнуть, но, наверное, есть вещи, к которым привыкнуть невозможно. 
   
   Вначале девушка молчала, закусив губу, и только вздрагивала в момент удара, но 
   потом, очевидно уже не в силах сдерживаться, стала как-то странно и жалобно 
   подвывать. Сергею невыносимо тяжело было все это видеть и слышать, ему казалось, 
   что это в его обнаженное тело вонзаются гибкие и хлесткие прутья. Он хотел уйти, 
   но не мог, какая-то непонятная сила удерживала его на месте. 
   
   "...Преступность достигла такого уровня, что правительство было уже не в 
   состоянии даже делать вид, что борется с ней. Денег на содержание милиции не 
   хватало, и тут вдруг у кого-то возникла блестящая идея - привлечь к поддержанию 
   порядка самих преступников. 
   
   Правительство Москвы стало продавать лицензии на поддержание порядка в том или 
   ином районе различным мафиозным группировкам, а деньги вырученные таким способом 
   шли на зарплату сотрудникам милиции. Так, например, Кузьминки купила Люберецкая 
   мафия, центральную часть города поделили между собой азербайджанская и чеченская 
   группировки, Замоскворечье взяли себе Долгопрудненские мафиози и так далее. 
   
   Надо сказать, что бандиты в деле наведения порядка достигли значительно больших 
   успехов, чем милиция, КГБ и другие службы безопасности вместе взятые. Первое, 
   что сделали рэкетиры - это вновь ввели телесные наказания; причем, делалось это 
   всегда публично и, как правило, при большом скоплении народа. Основным видом 
   воздействия была порка розгами, но применялось также привязывание к позорному 
   столбу и вымазывание в дегте и вываливание в перьях. 
   
   Девиц, которые пытались подработать возле интуристовских отелей без специальных 
   лицензий, раздевали, брили наголо и отпускали с миром. Надо сказать, что такая 
   лицензия стоила очень дорого и по карману была только девушкам из зажиточных 
   слоев, а простым жрицам любви оставался только незаконный промысел, и многие 
   рисковали, тем более что бритую девушку брить второй раз бессмысленно, а 
   иностранцам бритые девушки даже нравились, в этом было что-то пикантное, да и 
   стоили они в несколько раз дешевле. 
   
   Блатные ввели также и смертную казнь. Они использовали свой традиционный метод - 
   ставили человека ногами в таз, заливали цементом и сбрасывали в реку с моста. 
   Чаще всего для этого использовали Крымский мост. 
   
   После введения таких крутых мер, неорганизованная преступность как-то сразу 
   поутихла, ушла на дно, но стычки между мафиозными кланами за сферы влияния, как 
   ни странно, все еще продолжались. 
   
   Одной из таких спорных территорий, из-за которой развернулась самая настоящая 
   война между армянской и азербайджанской группировками, стал район Таганской 
   площади, который москвичи прозвали Карабахом. Из-за большой войны почти все 
   армяне и азербайджанцы оставили свои родные места и переселились в Москву, благо, 
   что прописка была отменена как пережиток социализма, но и здесь они не смогли 
   ужиться. Часто по ночам жителей Таганского Карабаха будили пулеметные очереди и 
   глухие взрывы противотанковых мин, а окна освещали зарева пожаров. Жгли 
   коммерческие палатки и магазинчики..." 
   
   Экзекуция уже закончилась, девушку развязали, но она все еще продолжала лежать 
   на прилавке, словно выставленный на продажу товар, когда вдруг на площадь 
   выехало две машины: Мерседес и Вольво. Из первой машины выскочило трое человек 
   кавказской национальности с обрезанными автоматами, и принялись поливать 
   очередями в сторону рэкетиров. Толпа бросилась врассыпную, а рэкетиры, даже не 
   успев вытащить пистолеты, упали на землю истекая кровью. 
   
   Сергей бросился за прилавок, на котором лежала девушка, и растянулся на земле, 
   используя этот прилавок как естественное прикрытие. И тут что-то мягкое и теплое 
   упало на него, и липкая густая жидкость потекла по его шее за шиворот. 
   
   "Это та девушка, - подумал он, - они убили ее!" 
   
   Он попытался двинуться, чтобы сбросить тело, но тут услышал шепот почти в самое 
   ухо: 
   
   - Тихо, не шевелитесь. 
   
   Между тем, дверцы второй машины открылись. Из нее вышел низкорослый пузатый 
   мужчина с пистолетом в руке, подошел к убитым рэкетирам, потрогал их носком 
   ботика и еще по разу выстрелил каждому в голову. Затем все сели в машины, и 
   машины, резко рванув с места, уехали. На площади не осталось ни одной живой души 
   кроме Сергея и девушки. 
   
   Девушка осторожно сползла с Сергея на землю и села. Потом она тронула за плечо 
   лежавшего на земле парня: 
   
   - Эй, вставай! - сказала она низким, чуть хрипловатым, но приятным голосом, - 
   Они уже уехали. 
   
   Сергей поднялся и тоже сел. Девушка смотрела на него спокойно и сосредоточенно. 
   Все левое плечо у нее было в крови. 
   
   - Ты ранена? - спросил Лапухов и показал на плечо. 
   
   - Нет, кажется, нет! - ответила девушка и принялась рукой вытирать кровь. Он 
   достал из кармана платок и стал помогать ей. Действительно, раны не было, 
   очевидно, это была кровь бандита. 
   
   Вытерев кровь, девушка поднялась на ноги: 
   
   - Я пойду возьму одежду, она там, - сказала девушка и махнула рукой в сторону 
   площади. Она вышла на площадь, подошла к одному из бандитов, присела рядом с ним 
   на корточки и закрыла ему рукой глаза, посидела так некоторое время, затем 
   поднялась, подошла ко второму и сделала то же самое. Потом она подняла свою 
   одежду и подошла к сидевшему на земле Сергею. 
   
   - Я оденусь, - сказала она, и он машинально отвернулся. 
   
   - Тебе их жалко? - спросил он. 
   
   - Кого? 
   
   - Бандитов. 
   
   - Знаешь, как в писании сказано? "Прости им господи, ибо не ведают что творят". 
   
   - Понятно, - сказал Сергей. 
   
   - Что "понятно"? Ничего тебе не понятно! Если бы они могли знать, что их ждет, я 
   думаю, они бы никогда не пошли на это. 
   
   - А кто вообще мог знать, что все будет именно так? Вот ты, например, знала? 
   
   - Ну, конечно, знала, - сказала она как что-то само собой разумеющееся, и 
   прозвучало это настолько естественно и убедительно, что Сергею не захотелось 
   больше спорить. 
   
   - Ну, все, я готова, - сказала она через некоторое время. 
   
   Он обернулся: она стояла перед ним в коротенькой юбке и трикотажной кофточке. 
   
   - Как тебя зовут? - спросил он. 
   
   - Юлия, - просто ответила она, - Ну что, идем? 
   
   - Идем, - ответил он. - А куда? 
   
   - Ко мне. 
   
   - Нет, я не могу. Мне надо быть на работе, я итак уже опоздал. 
   
   - Ну что же, раз надо - иди! - сказала она и вытащила из сумочки авторучку. - У 
   тебя записная книжка или бумажка найдется? 
   
   - Не знаю, - сказал он и начал рыться в карманах. 
   
   - Ладно, не ищи, - сказала Юлия - Давай руку. Он протянул руку, и она прямо на 
   ладони написала ему телефон, который он тут же запомнил. 
   
   - Надумаешь, звони! - сказала она и пошла вверх в сторону Садового кольца. 
   
   Глава третья 
   
   "ГАРЕМ СУЛТАНА" 
   
   На работе Сергея ждало неприятное известие: счет фирмы в банке был заморожен, и 
   в связи с этим зарплата сегодня выдаваться не будет. Счет заморозили за неуплату 
   в срок процентов по кредитам. 
   
   Фирма, в которой работал Сергей, ничего не производила, ничего не покупала и 
   ничего не продавала, и, тем не менее, фирма процветала. Делалось все очень 
   просто: под одной крышей работало несколько фирм, вначале первая фирма брала 
   ссуду в банке, допустим, под закупку продовольствия; никакого продовольствия не 
   покупала, а переводила все в доллары. Затем вторая тоже брала ссуду, но уже в 
   несколько раз большую, и из этих денег выплачивалась первая задолженность вместе 
   с процентами. Затем третья фирма брала новую ссуду и так далее пока очередь не 
   доходила до первой фирмы, и круг, таким образом, замыкался. В такой ситуации 
   банк не нес никаких убытков, он получал свои деньги назад в срок и с процентами. 
   Правительство, которое поддерживало банки, тоже ничего не теряло, так как оно 
   само печатало столько денег, сколько ему было нужно, и только простые обыватели, 
   каждый день, придя в магазин и, увидев новые цены, по привычке ругали инфляцию, 
   правительство и недорезанных буржуев-спекулянтов. 
   
   "...Все время нарастающие темпы гиперинфляции привели к тому, что стало 
   невыгодно не только что-либо производить, но даже стало невыгодно покупать 
   товары и перепродавать их дороже, то есть спекулировать..." 
   
   Надо сказать, что таким образом работало большинство фирм, и такой бизнес 
   считался одним из самых прибыльных. Единственное условие - это хорошие друзья в 
   банке, чтобы получить кредит, но при наличии денег и это было не особенно 
   большой проблемой. 
   
   Но вот и в этой хорошо отлаженной системе начали возникать сбои. Задержалось 
   получение очередной ссуды, в связи с этим пришлось отложить платежи по 
   предыдущей, и вот в результате замороженный счет. 
   
   Известие об отсрочке зарплаты повергло всех в уныние. Работа не ладилась, 
   руководство укатило в банк выбивать новую ссуду, люди шлялись по офису, не зная 
   чем заняться. Сергей все время поглядывал на руку, подходил к телефону и снова 
   отходил. 
   
   Наконец, но не выдержал и позвонил. Ответили сразу, словно человек сидел возле 
   телефона и держал руку на трубке. 
   
   - Я тебя слушаю, - услышал он тихий спокойный голос Юлии. 
   
   - Откуда ты знаешь, что это я? - спросил Сергей. 
   
   - Знаю, - ответила она. 
   
   - Я сейчас приду, - сказал Сергей. 
   
   - Приходи, - сказала она и назвала адрес. 
   
   * * * 
   
   Едва он вышел на улицу, как к нему подошли двое крепких молодых парней и взяли 
   его под руки. 
   
   - Не дергайся, - сказал тот, что был повыше ростом и совершенно рыжий, но Сергей 
   и сам уже понял, что сопротивляться бесполезно. Они вывернули ему руки за спину 
   и втолкнули в большую черную машину на заднее сидение. Дверцы захлопнулись, и 
   машина поехала. 
   
   * * * 
   
   Выйдя из машины и увидев, куда его привезли, Сергей, уже в который раз сегодня 
   подумал, что он спит и видит сон. Вывеска над дверью гласила: "Массажный салон "Гарем 
   султана". Только для состоятельных клиентов". И хотя на состоятельного клиента 
   он явно не тянул, тем не менее, его ввели, а точнее втолкнули именно в эту дверь. 
   
   Фойе, в котором он оказался, поразило его роскошью: обилие лепнины, мрамора, 
   ковров и позолоты. Едва Сергей очутился внутри, как к нему подлетела девушка, 
   вся одежда которой состояла из золотых туфель на высоком каблуке и павлиньих 
   перьев, непонятно каким способом закрепленных у нее на попке в виде хвоста и 
   спросила: 
   
   - Что господин желает? 
   
   - Господин ничего не желает, - ответил за Сергея один из конвоиров, - Пахан у 
   себя? 
   
   - Нет, уехал вроде куда-то, - сказала девушка. 
   
   - Черт... - выругался рыжий, - Послушай, Марина, у вас тут есть пустая комната с 
   замком? 
   
   - Не знаю, может быть, кладовая? - ответила Марина с долей неуверенности в 
   голосе, - Только она... там уже... 
   
   - Я знаю, это не важно, - перебил ее Рыжий - Проводи нас туда. 
   
   Марина пошла впереди, показывая дорогу громко цокая каблуками и помахивая своим 
   павлиньим хвостом у Сергея перед самым носом. Кладовая оказалась маленькой и 
   темной. Сергея втолкнули туда, и он упал на что-то мягкое. 
   
   Через некоторое время глаза начали привыкать к темноте, и он увидел тусклую 
   полоску света под дверью. Он попытался осмотреть помещение, но было слишком 
   темно. Единственное что он понял: комната очень маленькая и вся завалена каким-то 
   тряпьем. На ощупь он определил, что это было в основном нижнее женское белье, но 
   попадались также платья и даже шубы. 
   
   Он кое-как сгреб эти тряпки в кучу, разровнял их и устроил себе нечто вроде 
   постели, как видно, выбраться отсюда ему удастся не скоро, и имело смысл 
   устроиться с комфортом. Он улегся на эту постель и попытался уснуть, но сон не 
   шел. И тут вдруг он услышал рядом с собой какое-то шуршание. Вместе с ним в 
   комнате явно был кто-то еще, может быть человек, а может быть крыса. 
   
   - Кто здесь? - спросил он шепотом. Некоторое время было тихо, а потом знакомый 
   голос ответил: 
   
   - Не бойся, это я, Юлия, - и мягкая теплая рука дотронулась до его плеча. 
   
   - Ты? Как ты сюда попала? 
   
   - Так же как и ты - на большом черном автомобиле. Или ты думаешь, что я здесь 
   работаю? 
   
   - Нет, я так не думаю, но все это как-то... 
   
   - Ну, вот и хорошо, что ты так не думаешь - сказала она, и вторая мягкая и 
   теплая рука обняла его. Он почувствовал, как тело девушки прижалось к нему, и 
   желание начало разливаться по его телу. 
   
   - А почему ты сразу не сказала, что ты здесь? - спросил он. 
   
   - А откуда я могла знать, что это ты? Это мог быть один из клиентов, который 
   слишком много выпил и не в меру разошелся. И вообще, тебе не кажется, что ты 
   задаешь слишком много вопросов? 
   
   Он хотел ответить, но в этот момент она нащупала своими губами его губы и 
   припала к ним, так что слова остались несказанными, и тут же забылись, потому 
   что желание его продолжало расти, и, казалось, этому полету вверх не будет конца. 
   Он сунул свою руку ей под кофточку, провел по гладкой и тонкой коже, добрался до 
   упругой и нежной груди, дотронулся до набухшего соска, и в этот момент девушка 
   мягко, но настойчиво убрала его руку. 
   
   - Ты извини меня, но, пожалуйста, не надо, - сказала она и слегка отодвинулась 
   от него. 
   
   - Почему? - спросил он и почувствовал себя идиотом. 
   
   - Ты только не обижайся, но так будет лучше, и в первую очередь для тебя. 
   
   - Понятно, - сказал он и замолчал. 
   
   - Эй, ты что, обиделся? - она легонько потрясла его за плечо. 
   
   - Нет, почему? 
   
   - Ну, я же вижу. 
   
   - Как ты можешь видеть в такой темноте? 
   
   - Все равно. Ты просто не представляешь, как это может плохо для тебя кончится. 
   
   - Как плохо? Прививку от СПИДа мне сделали еще в школе. А тебе разве не делали? 
   Сейчас же всем делают. 
   
   - Разумеется, мне тоже делали прививку, но не в этом дело, совсем не в этом... - 
   она замолчала. 
   
   - Если не в этом, тогда в чем? - спросил он, немного подождав, - Объясни мне, я 
   пойму, это я только с виду такой тупой. Или это секрет? 
   
   - Да нет, какой там секрет... - она замолчала, очевидно, стараясь подобрать 
   слова, - Просто я не знаю, как это объяснить. Я боюсь, что ты не то что не 
   поймешь, а просто мне не поверишь. Дело в том, что я не простая девушка, ну, 
   словом не такая как все. 
   
   - Я это заметил, - сказал Сергей. 
   
   - Правда? И что именно ты заметил? 
   
   - Ты самая красивая! 
   
   - Да нет, я не об этом. Понимаешь, со мной что-то происходит. Даже не то что со 
   мной, а со всеми, кто имеет со мной дело. Ты же сам видел, что случилось с этими 
   ребятами, которые меня... ну в общем, там, на площади! 
   
   - С этими бандитами? Ну и что с ними произошло такого особенного? Обычная 
   разборка, борьба мафиозных группировок за сферы влияния! По телевизору такие 
   вещи показывают каждый день, по-моему, все уже давно привыкли. 
   
   - Да нет, дело не в этом, ты не понял. Ну ладно, хорошо, я попробую тебе 
   рассказать один случай из своей жизни, может быть тогда станет немного понятнее. 
   Начать придется издалека, с игры в "ромашку". 
   
   * * * 
   
   - Ты будешь играть в "ромашку"? - спросил Толик Кашицин. 
   
   - А что это за игра? - поинтересовалась я на всякий случай. Я тогда училась в 
   десятом классе и еще много не знала. 
   
   - Ты что, ни разу не играла в ромашку? - удивился Толик. 
   
   - Нет, - ответила я. 
   
   - Это просто, ты быстро научишься. Вот смотри, я держу ромашку, а все девочки 
   становятся в кружок и начинают отрывать по одному лепестку. Кому достанется 
   последний, тот выиграл. 
   
   Я согласилась, и конечно последний лепесток достался мне. 
   
   - Новичкам везет! - сказал Толик, - Ну Петрова давай раздевайся! 
   
   - Зачем это? - не поняла я. 
   
   - Как зачем? Ты оторвала последний лепесток, значит, с тебя и начнем! Да ты не 
   бойся, это совсем не больно! - добавил он, видно заметив в моих глазах сомнение, 
   - И, кроме того - мы выбираем безопасный секс! 
   
   Он вытащил из кармана пачку презервативов и потряс ею в воздухе. 
   
   - Ребята, да вы что?! - возмутилась я, - Я не собираюсь тут с вами... Да и 
   вообще, я, если хотите знать, еще девушка! 
   
   - Ты что, хочешь сказать, что ты еще ни разу ни с кем? - спросила Ленка и 
   сделала круглые глаза. 
   
   - Да, - ответила я, - Представь себе! 
   
   И тут они начали ржать как кони, я схватила свои вещи, и убежала. А на следующий 
   день, когда я пришла в школу, на доске было написано: "Петрова - девственница!" 
   
   - Ты не бери в голову, - сказала Ленка Свиридова сидевшая со мной на одной парте, 
   - Придурки они и есть придурки! А хочешь, я поговорю со своим братом, и он решит 
   твою проблему? 
   
   - Какую проблему? - не поняла я. 
   
   - Ну, эту, - и Ленка кивнула в сторону доски, - Он уже взрослый, ему 21, он 
   учится в МГУ на мехмате и очень симпатичный! 
   
   - Не надо, я как-нибудь обойдусь! Да и вообще, я вовсе не собираюсь решать 
   никакие проблемы! 
   
   - Напрасно отказываешься, ты же ведь даже его не видела! - обиделась за брата 
   Ленка. 
   
   Хотя я и отказалась от услуг Ленкиного брата, но про себя решила, что мне нужно 
   как можно быстрее избавиться от этой своей "проблемы". Надо было только выбрать 
   подходящий объект, что, вообще говоря, оказалось делом непростым. Кандидатуру 
   Лешки Сапрыкина, который сидел впереди меня и на уроках все время рисовал 
   неприличные картинки у себя в тетради, я отвергла сразу - у Лешки постоянно из 
   носа текли сопли, и он имел привычку вытирать их рукавом пиджака, отчего рукав 
   покрывался блестящей и очень неприятной корочкой. Мишка Лейкин не годился из-за 
   своего небольшого роста и неказистости, Сашка Швец из-за того, что заикался и 
   постоянно краснел, Толик Кашицин потому, что просто не нравился, и так один за 
   другим отпали практически все кандидаты. 
   
   И тут я вспомнила про Славку Погодина из параллельного класса. Это был высокий 
   красивый и очень здоровый парень, он занимался спортом и, как все спортсмены, 
   был несколько туповат, но это его не портило. Как я успела заметить, почти все 
   спортсмены несколько туповаты, за исключением, пожалуй, шахматистов. Те просто 
   зануды. 
   
   Итак, выбрав объект, я разработала план действий и назначила исполнение на 
   завтра. 
   
   На следующий день после первого урока я пошла в туалет и переоделась. Из туалета 
   я вышла в туфлях на высоком каблуке, короткой голубой юбке, и желтой майке с 
   очень большим вырезом спереди, одетой на голое тело. Причем майка была как 
   минимум на два размера больше, так что стоило мне нагнуться... Ну, это понятно. 
   
   Славку я застала за очень важным делом: - он стоял в коридоре возле зеркала и, 
   закатав правый рукав рубашки, любовался своим бицепсом. 
   
   Надо сказать, что стук моих каблуков не произвел на него никакого впечатления, 
   он даже не повернул голову, но я к этому была готова. Подойдя поближе к объекту, 
   я достала из кармашка ключи, и небрежно уронила их на пол. Я, разумеется, тут же 
   нагнулась за ключами, а Славик, услышав у себя за спиной звон, машинально 
   обернулся, и когда я перехватила его взгляд устремленный именно туда, куда надо, 
   я поняла, что парень попался. 
   
   Остальное было делом техники. После пятиминутного разговора он пригласил меня на 
   субботу к себе домой, его родители должны были уехать на дачу, а он, сославшись 
   на тренировки, уклонился от трудовой повинности. 
   
   Сначала все шло как обычно в таких случаях: шампанское, икра, фрукты, потом он 
   зажег свечи, выключил свет. Мы долго танцевали, и тут он начал меня раздевать. 
   Мешать ему я не стала, ведь, в конце концов, именно за этим я сюда и пришла. Но 
   когда я сидела на диване уже совершенно голая, а он стоял передо мной в носках и 
   рубашке, меня словно чем-то стукнуло по башке, и я сказала: 
   
   - Не надо! 
   
   - Что, не надо? - от неожиданности он даже не сразу понял. 
   
   - Ничего не надо! Можешь одеваться. И дай, кстати, мою одежду тоже, мне домой 
   пора. 
   
   - Ни фига себе! - проговорил он, и уставился на меня совершенно обалделыми 
   глазами. Как видно он еще не привык к таким закидонам. 
   
   - Поела, попила, поразвлекалась и домой! - придумал он, наконец, что сказать, - 
   Не выйдет! 
   
   - Но мне, правда, пора домой, поздно уже! 
   
   - Ладно, хочешь домой - иди! - сказал он, сгреб всю мою одежду, 
   
   засунул ее в шкаф, а шкаф запер на ключ. 
   
   - Ты что, с горы съехал? - спросила я. 
   
   - Пойдешь такая, как есть. 
   
   - Но ведь я же замерзну! Вечер холодный, да и идти мне далеко! 
   
   - Ну и что! 
   
   - А вдруг меня милиция заберет? 
   
   - Какая милиция? Милиция уже давно спит! 
   
   - И тебе меня не жалко? - спросила я. 
   
   - Ни капли, - ответил он. 
   
   - Ну что ж, ничего не поделаешь, - сказала я, притворно вздохнув, - Придется 
   идти голышом! 
   
   Мне показалось, что мы играем в какую-то новую, только что придуманную игру, и 
   эта игра почему-то начала меня забавлять. Я встала и пошла в прихожую, он 
   двинулся за мной. 
   
   - Открой дверь, - сказала я. 
   
   Он открыл дверь, и я вышла на лестничную площадку. 
   
   - Ну что ж, прощай, мы, наверное, больше с тобой не увидимся! Меня, скорее всего, 
   арестуют и посадят в тюрьму, за оскорбление общественной нравственности. Ты хоть 
   передачи-то мне носить будешь? 
   
   - И не подумаю, - ответил он. 
   
   Я сделала несколько шагов, и обернулась, - он стоял в дверях и смотрел на меня. 
   
   - Кстати, а кто живет там? - спросила я, указав на дверь напротив. 
   
   - Многодетная семья - муж с женой и четверо детей. Я думаю, что они уже спят. 
   
   - Нет, это не подойдет. А там? - спросила, я, показав на дверь рядом. 
   
   - Какой-то челнок или кооператор, точно не знаю. 
   
   - О, это уже интересней! А сколько ему лет? 
   
   - Понятия не имею. Лет тридцать пять, а может и сорок. Короче, доисторическое 
   ископаемое. 
   
   - Староват, конечно, но ничего, сойдет. 
   
   - И что ты собираешься делать? - спросил он, наконец. 
   
   - Попрошусь погреться, не замерзать же мне, в самом деле, во цвете лет! 
   
   - А, - сказал он, - Ну давай! 
   
   Я решительно подошла к двери и нажала кнопку звонка, и в этот момент Славик взял 
   и захлопнул свою дверь. И только тут я поняла, в каком идиотском положении я 
   оказалась: одна, голая, на чужой лестничной площадке. За дверью послышались шаги, 
   и я опрометью бросилась вниз по лестнице. Остановилась я только этажом ниже. Мне 
   было слышно, как наверху щелкнул замок, открылась дверь, кто-то вышел, 
   потоптался, выругался в полголоса, и дверь снова захлопнулась. Стало тихо. Но 
   тут заработал лифт. 
   
   Мысленно я просчитала: в доме девять этажей, значит вероятность 
   
   того, что лифт остановится на моем этаже 1/9, точнее 1/8, первый этаж 
   исключается. Но, несмотря на низкую вероятность, сработал закон бутерброда - и 
   лифт остановился именно на моем этаже. Из него вышел парень, как мне показалось, 
   изрядно навеселе и с бутылкой пива в руке. В первый момент, увидев меня, он 
   настолько обалдел, что не мог ничего сказать, только открыл рот и так и остался 
   с открытым ртом и выпученными глазами. 
   
   Я стояла перед ним и не знала, что мне делать с руками: прикрываться глупо, так 
   стоять - еще глупее. 
   
   - Привет! - сказала я, чтобы не выглядеть полной дурой. 
   
   - Здравствуй! - ответил парень, - Ты откуда такая? 
   
   - Оттуда! - сказала я и показала пальцем вверх, туда где, по моему мнению, 
   должна была располагаться квартира Славика. 
   
   - Ага, понятно, - сказал парень, - Тогда давай ко мне, пивка попьем! 
   
   - Нет, я пиво не пью, - попыталась отказаться я. 
   
   - Тогда водки! - не сдавался парень 
   
   - И водку тоже! И вообще мне пора, извини! - сказала я и попыталась уйти, но он 
   схватил меня за руку, я испугалась, вырвалась и бросилась бежать. Парень побежал 
   за мной, но все-таки он, очевидно, был слишком навеселе и поэтому отстал. Я 
   подбежала к двери квартиры Славика и принялась колотить в нее руками и ногами, 
   что было сил, мне казалось, что этот парень сейчас схватит меня и утащит к себе. 
   
   Наконец деверь открылась, я буквально упала на Славика, он 
   
   подхватил меня на руки и отнес на кровать. Меня всю трясло, то ли от холода, то 
   ли от пережитых приключений. Он лег со мной, и мне сразу стало теплее. Я 
   согрелась и, можно сказать, почти не заметила, как стала женщиной. 
   
   Потом он пошел в ванную, а я уснула. Проснулась я оттого, что мне показалось, 
   что его слишком долго нет. Я встала и, ступив на пол, чуть не вскрикнула - весь 
   пол был залит теплой, почти горячей водой. Я бросилась к ванной и принялась 
   стучать в дверь: 
   
   - Эй, Славка, ты что, уснул? - крикнула я, но мне никто не ответил. Тогда я 
   дернула дверь, дверь открылась и я увидела его. Из крана сильной струей хлестала 
   вода, а он плавал в ванне, но плавал как-то странно, словно старая сильно 
   намокшая кукла, причем рот его был немного ниже уровня воды. 
   
   Я выключила воду и стала вытаскивать его, он оказался невероятно тяжелым, но мне 
   все-таки удалось вытащить его. Я уложила его на пол и стала делать все, что 
   могла вспомнить из правил оказания первой помощи. Потом я бросилась звонить в 
   скорую помощь, потом опять к нему, потом вызвала милицию, и снова стала делать 
   искусственное дыхание, но все бесполезно. Приехавшая бригада скорой помощи тоже 
   не смогла ничего сделать, очевидно, было слишком поздно. 
   
   Что касается милиции, то они сразу обвинили меня в том, что я, желая ограбить 
   покойного, подсыпала ему в шампанское снотворное, а когда увидела, что дело 
   принимает дурной оборот, испугалась и стала звонить в скорую помощь и милицию. 
   На них, очевидно, произвело странное впечатление то, что когда они пришли, я 
   носилась по квартире совершенно голая и не могла им толком объяснить, где же моя 
   одежда: от волнения я забыла, куда Славик ее засунул. Скорее всего, они приняли 
   меня за опытную профессионалку. И хотя экспертиза не нашла в крови Славика 
   снотворного, меня еще долго таскали на всякие очные ставки и следственные 
   эксперименты. 
   
   Но если говорить честно, то и в самом деле все это выглядело уж очень странно: 
   не настолько Славик был пьян, чтобы хлебать воду, и при этом не проснуться, ведь 
   мы выпили с ним всего одну бутылку шампанского на двоих. Правда, мы не спали всю 
   ночь, но все равно... 
   
   * * * 
   
   Она замолчала. Сергей тоже молчал, глядя в черноту перед собой. "Нагородить 
   столько душещипательной чепухи, вместо простого "Нет"? - думал он, - Зачем?" 
   
   - Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь! - подала из темноты свой голос Юлия. 
   
   - А что говорить? Все ясно! Единственное что меня утешает, это то, что здесь нет 
   ванной. 
   
   - Вот видишь, я же говорила, что ты мне не поверишь! - сказала она грустно. 
   
   - Извини, это была действительно глупая шутка! 
   
   - Знаешь что, Сергей, - сказала она, помолчав некоторое время, - обещай мне, 
   пожалуйста, одну вещь. 
   
   - Попробую, если только ты мне скажешь какую. 
   
   - Пообещай не делать этого со мной, если даже тебе представится такая 
   возможность, например, когда я усну. Я очень устала и ужасно хочу спать. 
   
   - Об этом ты могла бы и не говорить. 
   
   - И даже, если я сама буду тебя просить об этом, все равно, не делай этого! 
   
   - Ну, это уж, пожалуй, будет просто не по-джентлеменски! Как такое вообще можно 
   обещать? 
   
   - Ты просто ничего не хочешь понять, а все это очень серьезно. Я, пожалуй, 
   расскажу тебе еще один случай, который произошел со мной некоторое время спустя. 
   
   - Ты словно Шахерезада, рассказываешь мне сказки одну за 
   
   другой. 
   
   - Только Шахерезада рассказывала свои сказки, чтобы ей не 
   
   отрубили голову, а я, чтобы меня не трахали, ты это хотел сказать? 
   
   * * * 
   
   После того случая со Славиком я очень долго ни с кем не встречалась, я прямо-таки 
   шарахалась ото всех мужиков. По-моему у меня уже начала ехать крыша, стоило кому-нибудь 
   из парней заговорить со мной, как у меня перед глазами вставало его же лицо, но 
   только мертвое. Причем каждый раз эти лица выглядели по разному: или синие от 
   удушья, или обожженные до черноты, или просто с дыркой во лбу. Получалось, что я 
   как бы уже заранее знала, какой смертью умрет этот человек. Уже тогда я была 
   совершенно убеждена, что причиной смерти Славика явилась его связь со мной. 
   
   А между тем природа брала свое: я сделалась нервной, раздражительной, по ночам 
   меня мучила бессонница, а когда я засыпала, мне снились странные, непонятные сны, 
   полные загадочных, непередаваемых словами образов, хотя и приятные, они 
   оставляли после себя ощущение недосказанности и какой-то мучительной 
   неудовлетворенности. 
   
   Но и днем мое тело не оставляло меня в покое. Возбуждение всегда приходило 
   неожиданно и, как казалось, без какой-либо внешней причины. Если это случалось 
   дома, и я была одна, я включала на полную громкость музыку, раздевалась до гола 
   и принималась носиться по комнате в совершенно бешенном танце. В такие моменты 
   мое сознание почти полностью отключалось, и мной управляли лишь инстинкты. Это 
   продолжалось, пока я не падала в полном изнеможении на пол. 
   
   Если это случалось вне дома, или я была не одна, то я старалась отвлечься, 
   переключиться на что-либо другое, иногда это удавалось. Через некоторое время я 
   заметила, что не все мужчины вызывают во мне одинаковую реакцию: я шарахалась 
   только от тех, кто обращал на меня хоть какое-то внимание, те же, кому я была 
   совершенно безразлична, мне были, пожалуй, даже приятны. Мне казалось, что для 
   них я не представляю никакой угрозы. 
   
   Однажды, моя новая подруга Вероника пригласила меня в компанию, не помню сейчас 
   чего уж мы там праздновали, кажется, успешную сдачу экзаменов. Компания была для 
   меня совершенно незнакомая, если не считать Веронику, то всех их я видела вообще 
   в первый раз. Вначале, как всегда, все пили, смеялись, включили музыку, 
   танцевали. Потом кончилась выпивка, Вероника со своим другом отправились за 
   водкой, и только когда она ушла, я заметила, что все девчонки тоже уже ушли, и я 
   осталась одна с ребятами. Парней было трое: Валера, хозяин квартиры со слащавой 
   улыбкой, довольно противный, и еще двое других, про которых, кроме того, что они 
   были высокого роста, тоже нельзя было сказать ничего хорошего. Мне стало как-то 
   неуютно, и я хотела тут же уйти, но меня уговорили остаться, хотя бы ненадолго, 
   тем более что Вероника со своим другом должна была скоро вернуться. 
   
   Парни по очереди приглашали меня танцевать, причем я старалась делать вид, что 
   не замечаю, как они прижимаются и бродят по моему телу руками. Они были сильно 
   под газом, и я боялась, что мое возмущение спровоцирует их на более активные 
   действия. Я ждала, что Вероника вот-вот вернется, а ее все не было и не было. Но 
   ребята поняли мою сдержанность по своему, и стали вести себя еще более нахально. 
   Я уже по одному разу протанцевала с каждым из них, и они пустили меня по второму 
   кругу, когда Валере, как видно, надоело щупать меня через платье. Лето было 
   очень жаркое, и на мне было отрытое платье с завязочками на 
   
   плечах. 
   
   - Слушай, зачем тебе эти бантики на плечах? - спросил Валера и потянул за 
   шнурочек. Узел развязался, я едва успела поймать бретельки и стала их опять 
   завязывать, но в этот момент он развязал бантик на другом плече. 
   
   - Ну что ты делаешь? Не надо! Сейчас ведь Вероника придет! - сказала я, стараясь 
   поймать и другие бретельки. 
   
   В ответ он только засмеялся, и вслед за ним мерзко захихикали его дружки. Он 
   поймал мои руки, зажал их одной рукой у меня за спиной, платье, освободившись от 
   бретелек, съехало до пояса, тогда Валера спокойно развязал пояс, и платье само 
   упало на пол. Тут же кто-то подхватил его и куда-то запрятал. Я оказалась перед 
   ними почти совсем голая, в одних крошечных трусиках-бикини, которые совершенно 
   ничего не прикрывали. 
   
   После этого Валера захотел танцевать дальше, и я, как дура, согласилась, я 
   думала, что для меня сейчас самое главное выиграть время - с минуты на минуту 
   должна придти Вероника, и тогда все кончится. 
   
   Во время танца он продолжал обследовать мое тело руками, особенно не давали ему 
   покоя мои трусики, он старался их спустить, а я их все время подтягивала. Эта 
   игра продолжалась до тех пор, пока трусики вдруг, неожиданно сами не упали на 
   пол - он, очевидно, чем-то подрезал резинку, на которой они держались. Теперь я 
   осталась совсем голая, но танец, тем не менее, продолжался. Валеру сменил другой 
   парень, его сменил следующий, за это время можно было закупить целую цистерну 
   водки, а Вероника все не шла. 
   
   Наконец, танцы им надоели и Валера сказал: 
   
   - Ложись на диван, мы будем тебе делать массаж! 
   
   - Эротический! - добавил кто-то, и они мерзко заржали. 
   
   - Вы что, ребята? Не надо, пожалуйста, не надо, - стала я их уговаривать, - 
   Сейчас Вероника должна вернуться. Они опять засмеялись. 
   
   - Так вот ты кого, оказывается, ждешь, - сказал Валера, - свою подружку. Я думаю, 
   что она не скоро теперь вернется. Она поехала к Витьку домой, трахаться, а это 
   надолго. 
   
   - Но ведь они же сказали, что поехали за водкой! - сказала я, чувствуя, что у 
   меня из рук ускользает последняя соломинка. Мои слова вызвали новый приступ 
   хохота. 
   
   - Ну, это они так, для понта! - сказал Валера, вдоволь насмеявшись, - А водки у 
   нас хоть залейся! Гена, покажи даме наши запасы. 
   
   Гена вытащил откуда-то из-под дивана две нераспечатанные бутылки и поднял вверх. 
   
   И тут я, наконец, поняла, что все это было подстроено и распланировано заранее, 
   так что ждать спасения мне неоткуда. 
   
   - Все равно не надо! Ведь это вам же хуже будет, как вы не понимаете? - я еще не 
   потеряла надежды их остановить, - Ведь за все за это вам придется расплачиваться, 
   неужели не понятно? 
   
   - Расплачиваться? Чем, доллары, марки, фунты стерлинги? - спросил Валера с 
   издевкой. 
   
   - Жизнью, болван! 
   
   - Ты что, угрожаешь? 
   
   - Нет, я не угрожаю, я предупреждаю. 
   
   - Нет, ты угрожаешь! Смотри, я этого не люблю! 
   
   И тут вдруг я подумала, а чего ради я стараюсь спасти этих подонков? В них же 
   нет ничего человеческого, почему я должна их жалеть, если сами они не жалеют 
   никого? Пусть получат все, что заслужили! И я перестала сопротивляться, я делала 
   все, что он от меня хотел: ложилась на спину, на живот, принимала любые позы, 
   какие только могла изобрести его изощренная фантазия, и когда он кончил, то так 
   обессилел, что пролежал на мне несколько минут. Потом встал, надел штаны, сел в 
   кресло, которое стояло напротив дивана, и приготовился смотреть продолжение 
   спектакля. 
   
   Либо он очень проголодался, либо просто решил объединить два удовольствия, не 
   знаю, но только он взял со стола "сникерс" и принялся жадно его жевать, и тут же 
   поперхнулся. Это очень рассмешило его друзей. Гена, который уже начал 
   расстегивать брюки, бросил свое занятие, и просто покатывался со смеху, а Валера, 
   между тем, уже начал всерьез задыхаться, очевидно, слишком большой кусок "сникерса" 
   попал в дыхательное горло, и к тому же на выдохе, и в легких не оказалось 
   достаточно воздуха, чтобы вытолкнуть его обратно. Задыхаясь, он попытался 
   сделать вдох, но от этого "сникерс" только глубже проник в трохею и окончательно 
   перекрыл доступ кислорода. 
   
   Я словно загипнотизированная смотрела, как синеет от удушья его лицо, вылезают 
   из орбит его обычно такие насмешливые, наглые глаза, и не двигалась с места, но 
   не, потому что ненавидела его, или хотела отомстить, а просто потому, что знала: 
   все это бесполезно. 
   
   Между тем друзья поняли, что дело принимает дурной оборот, и бросились ему на 
   помощь. Но они понятия не имели, что в таких случаях нужно делать. Они только 
   бестолково суетились, поднимали его то за руки, то за ноги, пытались делать 
   искусственное дыхание и даже непрямой массаж сердца, но он только дергался и 
   продолжал синеть. Наконец он перестал дергаться и затих. Они еще не знали что 
   это конец. Гена побежал на кухню вызывать по телефону скорую, а я нашла, наконец, 
   свое платье, одела его и ушла, не дожидаясь финала, который и так мне был 
   известен. Никто меня не удерживал... 
   
   * * * 
   
   Сергей хотел спросить, что с ней было потом, но не успел, за дверью послышался 
   шум, лязгнул несколько раз замок, и на пороге появился тот самый рыжий. 
   
   - На выход, господа! - сказал он. 
   
   Глава четвертая 
   
   ПАХАН 
   
   Павел Петрович Ханин, или Пахан, лежал на массажном столе, и две молоденькие 
   массажистки делали ему "Гонконгский массаж". Девушки были полностью обнажены, 
   как того требовали тысячелетние традиции Гонконгского массажа, но их гибкие 
   упругие тела не возбуждали у Павла Петровича никакого интереса. С некоторых пор 
   совсем другие предметы стали интересовать знаменитого Пахана, главаря 
   Пресненской группировки. 
   
   Пахану только недавно исполнилось пятьдесят три года. Он был здоров, занимался 
   спортом, играл в теннис, ежедневно проплывал по пять километров. У него ничего 
   не болело, и все-таки он знал, что он скоро умрет. Если бы у него спросили, 
   откуда он это знает, он не смог бы толком ответить, он просто чувствовал, что 
   жизнь его подходит к концу, к самой своей последней черте, и что ничего с этим 
   поделать уже нельзя. С самой своей юности, он привык не ценить слишком высоко 
   жизнь, неважно, свою или чужую, он всегда рисковал, всегда ходил по самому краю, 
   и очень часто его жизнь висела на волоске, но никогда у него не было такого 
   чувства: скорой и неотвратимой смерти. От этого в груди становилось холодно и 
   пусто, и не хотелось смотреть на голеньких девочек, таких молоденьких и полных 
   жизни. Они были здесь, а он уже был там, в том странном и непонятном мире, где 
   деньги, слава, власть, не значат ничего. 
   
   Надо сказать, что началось все это совсем недавно, всего несколько дней назад, 
   после того как ему приснился довольно странный сон. Ему приснилась его первая 
   жена, погибшая давно, еще 1993 году. Тогда они должны были ехать в гости и уже 
   вышли из квартиры, но тут Пахан вспомнил, что забыл дома часы. Он отдал жене 
   ключи от машины, а сам вернулся домой за часами, и в этот момент прозвучал взрыв. 
   Взрывное устройство было подключено к зажиганию, и когда жена вставила ключ, 
   сработал взрыватель. Взрыв был такой силы, что в близлежащих домах вылетели 
   стекла, а саму машину разорвало на мелкие кусочки, останки жены вообще найти не 
   удалось. Нашли только обгоревший кусок ее платья, да слегка оплавленный обрывок 
   золотой цепочки. Все это сложили в урну и захоронили на Ваганьковском кладбище. 
   
   Во сне, который приснился Павлу Петровичу, все было по-другому: они с женой 
   выходят из подъезда, он вспоминает, что забыл часы, хочет вернуться за ними и 
   отдает жене ключи от машины, но та отказывается брать ключи и говорит, что сама 
   сходит за часами. Ему ничего не остается, как идти и заводить машину. И хотя он, 
   во сне, не знает, что должно произойти, но ему почему-то очень не хочется этого 
   делать. Но он все-таки подходит к машине, открывает дверь, садится и вставляет 
   ключ в замок зажигания. И в этот момент он просыпается, весь в холодном поту от 
   страха. 
   
   Постепенно страх прошел, остались только холод в груди и сосущая пустота. И 
   самое неприятное - Павел Петрович совершенно потерял интерес к женщинам. Такого 
   с ним еще никогда не было, он всегда привык гордиться своей мужской силой, и все 
   женщины, которые у него были, а их было немало, подтверждали его выдающиеся 
   способности. И теперь вдруг полное бессилие! Не помогали никакие мази и пилюли, 
   никакие, самые изощренные виды массажа, способные казалось, расшевелить даже 
   мертвеца, все было напрасно. Для Павла Петровича связь между этими двумя 
   явлениями была очевидна, непонятно было только - то ли он охладел к женщинам в 
   преддверии близкой кончины, то ли предчувствие смерти явилось следствием потери 
   интереса к женскому полу. 
   
   На этот раз, как видно тоже, девушки старались напрасно - ни тело, ни душа Павла 
   Петровича не откликнулись на их старания, и он отпустил их. 
   
   "Теперь поползут слухи, - подумал Пахан, - Конечно, девушки очень хорошие, и 
   приучены держать язык за зубами, но все равно, такое не скроешь, и очень скоро о 
   моем бессилии будут знать все." 
   
   Он оделся и прошел в кабинет, предчувствия предчувствиями, но надо было работать. 
   Сегодня он, наконец, должен был решить это, такое, простое на первый взгляд, 
   дело. И действительно, на первый взгляд все казалось просто: в последнее время 
   было совершено несколько нападений на людей Пахана. И, скорее всего, это было 
   делом рук группировки Мамеда, который уже давно пытался вытеснить Пахана с 
   Красной Пресни. Но во всех этих случаях было много странного и непонятного. 
   
   Во первых: хотя все нападения совершались среди бела дня в толпе, и нападавшие, 
   по свидетельствам очевидцев, поливали из автоматов куда придется, убитыми 
   оказывались только люди Пахана. Ни среди нападавших, ни среди случайных прохожих 
   пострадавших не было. 
   
   Во вторых: все свидетели в один голос говорили о лужах и чуть ли не ручьях крови, 
   но выезжавшие на место происшествия бригады не могли обнаружить и капли крови, 
   впрочем, как не могли найти ни одной стреляной гильзы. Но самое странное, в 
   телах убитых тоже не оказывалось крови, только аккуратные маленькие дырочки 
   слегка обожженные по краям, словно следы от лазера. И вот, наконец, сегодня, тот 
   же случай: во время патрулирования убито двое охранников, и опять ни капли крови, 
   а только аккуратные маленькие дырочки. К счастью, удалось захватить двух 
   свидетелей: мужчину и женщину. Их Пахан, решил допросить лично, нарушая все 
   традиции, потому что тянуть дальше было уже нельзя. Если это люди Мамеда, то 
   надо предпринимать ответные действия, иначе это может быть расценено как 
   трусость, если нет, то кто, и что это за странное оружие, отсасывающие всю кровь. 
   
   Пахан уселся в кресло, и велел охраннику начинать. Первой привели женщину, она 
   была очень молода. 
   
   "Лет двадцать, наверное, не больше", - подумал он. И тут он вдруг почувствовал, 
   что тело его реагирует на эту женщину. Он еще раз повнимательнее вгляделся в нее 
   - стройная фигура, симпатичное личико, слегка курносый нос, пухлые губки, одним 
   словом ничего необычного - стандартная резаная стерва. Да у него целый бордель 
   таких шлюх! И, тем не менее, именно она вызвала у него такой прилив желания, 
   какого он уже давно не испытывал. 
   
   - Как тебя зовут? - спросил он, и вдруг неожиданно для себя почувствовал, что 
   голос его дрожит. 
   
   - Юлия Петрова, - ответила девушка и одернула юбку. 
   
   - Где ты была в момент нападения? 
   
   - Я лежала на прилавке, - ответила она и, чуть подумав, добавила, - Голая. 
   
   Он представил, как она лежит совершенно голая на прилавке, посреди шумного рынка, 
   и у него даже горло перехватило от нахлынувших на него каких-то новых, 
   непонятных ощущений. Ему захотелось узнать, как она лежала, на животе или на 
   спине? Но вместо этого он спросил: 
   
   - Зачем ты это сделала? 
   
   - Зачем? - переспросила Юлия, - Меня пороли те двое, которых убили. У меня до 
   сих пор полосы на спине. Показать? - и, не дожидаясь согласия мужчин, она начала 
   раздеваться. 
   
   Она сняла кофточку, юбку и зачем-то даже маленькие белые трусики. Потом она 
   повернулась спиной, и Пахан действительно увидел у нее на спине отчетливые 
   красные полосы. Он смотрел на нее и не мог понять, что же это такое с ним 
   происходит, такого возбуждения он не испытывал пожалуй еще никогда, даже в 
   ранней молодости. Он глянул на гнусно ухмылявшегося в усы охранника и сделал ему 
   знак, чтобы он вышел. Не дожидаясь, когда за охранником закроется дверь, он 
   начал снимать рубашку, но руки у него дрожали, и он так спешил, что никак не мог 
   совладать с пуговицами. Тогда он оставил рубашку в покое и принялся за брюки. Он 
   так торопился, что не стал даже их снимать, а только спустил до колен и бросился 
   к девушке. Он чувствовал себя, словно человек, который очень долго хотел писать, 
   и вот, наконец, увидел туалет, и вот он бежит, и боится, что не успеет добежать. 
   На ходу рука сама автоматически расстегивает брюки, скорее, скорее... 
   
   Он повалил девушку на пол, она не сопротивлялась, но от волнения у него сначала 
   ничего не получалось. Он провозился минуты три, которые показались ему вечностью, 
   и, наконец, он вошел в нее. Кончил он очень быстро, и так остро и ярко, что ему 
   даже показалось, будто маленькое солнце вспыхнуло у него в голове. Это в его 
   мозгу лопнул крупный сосуд, кровь вытекла, и стала растекаться по черепной 
   коробке смешиваясь с мозговой жидкостью. Маленькое солнце погасло, и дневной 
   свет померк в глазах Павла Петровича Ханина, могущественного главаря пресненской 
   группировки. Это был инсульт. 
   
   * * * 
   
   Юлия с трудом стащила с себя массивное тело, встала, оделась, поправила перед 
   зеркалом прическу и только потом открыла дверь. Охранник стоял возле самой двери 
   и с нарочито безразличным видом разглядывал трещину на потолке. 
   
   - Эй, парень, - сказала Юлия - Тут вашего начальника кондрашка хватила! 
   
   - Чего? - переспросил охранник, и, не дожидаясь ответа, бросился в кабинет. 
   Потом он выскочил из кабинета и куда-то убежал, но очень скоро вернулся с 
   человеком в белом халате, очевидно врачом и еще какими-то людьми. Началась 
   невероятная суматоха. У кабинета Пахана собрался почти весь бордель; все 
   толкались, чего-то кричали, суетились. 
   
   Юлия подошла к Сергею, взяла его за руку и тихо сказала: 
   
   - Пойдем! Они спокойно вышли из здания, на них никто даже не посмотрел. 
   
   Глава пятая 
   
   КИСЕЛЬ 
   
   На улице, между тем, уже начало темнеть. Зажглись фонари, и почти под каждым 
   фонарем можно было увидеть девицу, пестро одетую и ярко накрашенную, и где-то 
   рядом, как правило, вертелся известного сорта человек в красном пиджаке. И, 
   вообще, публика по сравнению с дневным временем сильно изменилась: исчезли 
   простые инженеры и служащие, живущие от зарплаты до зарплаты. Вместо них 
   появились какие-то странные, фантастические типы, одетые очень своеобразно: 
   некоторые были целиком в черной блестящей коже, в заклепках и с петушиными 
   перьями на голове, другие, напротив, в совершенно прозрачной одежде, словно 
   составленной из целлофановых пакетов, одежда третьих отличалась особой 
   экологической чистотой и была составлены целиком из натуральных компонентов: мха, 
   травы и листиков. Короче говоря, на не подготовленного зрителя все это могло 
   произвести довольно сильное впечатление. 
   
   Некоторое время они шли молча, наконец, Сергей не выдержал и спросил: 
   
   - Что с Паханом? 
   
   - Он умер, - ответила Юлия, - Видит Бог, он сам этого хотел! Какое-то время им 
   будет не до нас, но потом они хватятся, и нас будут искать. Ни к тебе, ни ко мне 
   идти нельзя. Мы сейчас пойдем к моей подруге Марине, она здесь недалеко работает 
   в ресторане. 
   
   Он свернул вслед за Юлией на одну из небольших улиц, после ярко освещенной 
   Тверской ему показалось, что они вдруг нырнули в чернила, и первое время он 
   почти ничего не мог разглядеть вокруг, но скоро глаза привыкли, и он увидел, что 
   улица совершенно пуста. Они шли молча и настолько быстро, насколько это было 
   возможно. Через некоторое время улица повернула направо, и они тоже повернули 
   направо. И тут он увидел, что им навстречу движется компания подростков от 
   четырнадцати до восемнадцати лет, человек десять, не больше, все в черной коже с 
   заклепками. Бежать было некуда, да и глупо, и они пошли навстречу. 
   
   Когда они поравнялись, компания окружила их, и один из подростков, очевидно, 
   самый младший и такой вертлявый, что казалось, будто у него вообще нет 
   позвоночника, сказал: 
   
   - Опять резаная б... попалась! Столько их развелось, что просто плюнуть некуда! 
   
   - Не гони волну Гаденыш, - остановил его другой, самый высокий в группе, по всей 
   видимости, главарь, - Дорезать мы ее всегда успеем! - и повернулся к Сергею: 
   
   - Сколько хочешь за свою мочалку? 
   
   - Какую мочалку? - машинально переспросил Сергей, и почувствовал, что в горле у 
   него стало совсем сухо. 
   
   - Свою, - уточнил длинный, кивнув на Юлию. 
   
   - Нисколько, - ответил Сергей, с трудом ворочая в сухом, как пустыня Гоби, рту 
   языком. 
   
   - Не бери на понт, фраер, я плачу хорошие деньги! - сказал длинный и, вытащив из 
   кармана пачку сто долларовых банкнот, отделил от нее три бумажки - Триста баксов! 
   
   - Ты что, Коба, да она и десятки не стоит! - вылез опять Гаденыш, - Да я за 
   сотню знаешь, какую тебе приведу? Сиськи аж до самой... 
   
   Но Коба только глянул на своего холуя и тот сразу скис. Затем длинный Коба все 
   так же, без слов, добавил к трем зеленым бумажкам еще одну и посмотрел на Сергея 
   - тот молчал. Он добавил еще, потом еще несколько. 
   
   - Смотри, фраер, - помахал он деньгами, - здесь тысяча зеленых, за такое барахло 
   тебе никто столько не даст! 
   
   Сергей продолжал молчать. Он молчал потому, что в горле у него было настолько 
   сухо, что если бы он попытался что-нибудь сказать, то у него все равно, скорее 
   всего, ничего бы не получилось. Но длинный понял его молчание по своему. 
   
   - Значит, ты не хочешь ее продавать, так да? - спросил он. 
   
   Сергей молча кивнул. 
   
   - Прекрасно! Я тебя понимаю, ты купил ее для себя, и хочешь попользоваться ею 
   сам, это твое право. И мы не будем тебе в этом мешать, напротив, я даже отдам 
   тебе эти деньги, только с одним условием: ты сделаешь это здесь и сейчас. 
   
   - Коба, дай лучше я ее отфачу за пять баксов! - не вытерпел Гаденыш, но никто 
   даже не посмотрел в его сторону. Все смотрели на Сергея, но он продолжал молчать. 
   Горло у него перехватило, и он не мог выдавить из себя ни звука. Это было, как в 
   том сне, когда хочешь закричать и не можешь. 
   
   - Ну что же ты? - Не вытерпел длинный, - Давай, не бойся, ведь ты же хотел ее! 
   Она же тебе нравится! Или не очень? Может быть, в ней что-то не так? Может быть, 
   ее хирурги не очень хорошо подрезали? Ну, это очень легко исправить! - и он 
   щелкнул выкидным ножом. 
   
   И тут кто-то скрутил Сергею руки за спиной, а к горлу приставили холодное лезвие. 
   А Коба тем временем подошел к Юлии и приставил свой нож к ее щеке. Девушка 
   инстинктивно отпрянула, и тогда он взял ее рукой за затылок и, придерживая 
   голову, начал медленно двигать лезвие вверх, оставляя на тонкой коже узкий след. 
   От уголка рта постепенно кончик ножа начал перемещаться к уху, как бы рисуя на 
   красивом лице девушки отвратительную улыбку. 
   
   И в этот момент что-то произошло: словно ветер прошелестел над головами, и хотя 
   ветра никакого не было, все головы повернулись в одну и ту же сторону. " Кисель" 
   - прошептал один из подростков, и вся компания бросилась бежать вниз, в сторону 
   Тверской. Слышно было только, как звякнул упавший на мостовую нож, и через 
   секунду рядом с Сергеем и Юлией не было никого. 
   
   Сергей поднял голову и увидел, как из переулка вытекает и постепенно заполняет 
   собой всю улицу беловатая, студенистая масса "киселя", более всего по внешнему 
   виду действительно похожая на молочный кисель, но только очень густой. Казалось, 
   что "кисель" горячий, над ним постоянно клубился пар, но так ли это на самом 
   деле, никто не знал. 
   
   "...О "киселе" было мало, что известно. Знали только, что появляется он всегда 
   неожиданно, словно ниоткуда, и исчезает совершенно бесследно, если не считать "кисельных 
   людей", то есть людей с которыми "кисель" соприкоснулся физически. И хотя "кисель" 
   не убивал, его панически боялись все, даже самые отпетые бандиты, которые не 
   боялись ни ножа, ни пули, ни бомбы, бежали от студенистой массы, вытаращив от 
   ужаса глаза и бросая оружие. 
   
   "Кисель" не обжигал, не ранил, и вообще никаких следов соприкосновения на теле 
   не оставлял, да и общее состояние контактера казалось, было нормальным, но такие 
   люди оказывались навсегда потерянными для общества. Во первых, такой человек 
   становился полностью нечувствителен к боли, его можно было бить, жечь огнем, 
   загонять иголки под ногти, у него даже не менялось выражение лица. Во вторых, он 
   терял чувство голода, если ему предлагали поесть - он ел, но если его забывали 
   покормить, он мог не есть день, три дня, неделю, и, в конце концов, мог умереть 
   от голода. Чувство страха ему тоже становилось неведомо. Он не спал, в 
   общепринятом смысле этого слова, но он мог часами сидеть с открытыми глазами, 
   уставившись в одну точку, словно разглядывая нечто, видимое только ему одному. У 
   него открывалось какое-то внутреннее зрение, внутренний "третий глаз". О том, 
   что он видел "там", он никому не рассказывал, но очевидно это было настолько 
   интересно, что у него навсегда пропадал интерес к деньгам, власти, славе, сексу. 
   
   Одним словом, общество теряло все рычаги, с помощью которых оно могло бы 
   управлять своим членом, и такой индивидуум мог представлять хоть какую-то 
   ценность разве что для науки. 
   
   Впрочем, и науке с такого человека было мало проку: он мог часами рассказывать о 
   своем новом взгляде на мир, о своей философской системе, к которой он пришел, 
   кстати говоря, в результате длительной, кропотливой, внутренней работы, а вовсе 
   не вследствие контакта с каким-то "киселем". Что касается самого "киселя", то 
   сказать хоть что-либо путное о нем, он не мог и даже сам момент контакта с этим 
   феноменом он не помнил, этот отрезок времени оказывался просто стертым в его 
   сознании..." 
   
   Между тем, студенистая масса, вытекавшая из переулка, заполнила собой всю улицу, 
   и двинулась в направлении Сергея и Юлии. 
   
   - Сперма, - чуть слышно проговорила девушка, заворожено глядя на медленно 
   надвигавшуюся, на них слизь. 
   
   - Что? - не понял Сергей. 
   
   - Сперма, - повторила Юлия, - это космическая сперма, она оплодотворяет. 
   
   - Ты что, с ума сошла? - сказал Сергей и дернул ее за руку, - Бежим! 
   
   Они побежали от ползучего студня в сторону Тверской, вслед за подростками и, 
   завернув за угол, увидели их. Ребята стояли посредине улицы, не зная, что делать: 
   со стороны Тверской на них надвигался точно такой же "кисель". Они оказались 
   зажаты между двумя "киселями", дома на этом отрезке улицы стояли вплотную друг к 
   другу, а все подъезды уже давно были оборудованы кодовыми замками. 
   
   Из-за поворота появилась первая порция "киселя" и потекла на соединение со своей 
   второй половиной. Расстояние между двумя порциями начало стремительно 
   сокращаться. Подростки растерянно метались на сужавшемся участке улицы, один из 
   них не выдержал, и полез вверх по водосточной трубе. Сергею показалось что это "главарь", 
   который приставлял нож к Юлиной щеке. 
   
   Юлия бросилась к ближайшему подъезду, зачем-то сначала начала барабанить в дверь 
   кулаками, а затем стала лихорадочно нажимать кнопки кодового замка. Сергей 
   подбежал к ней, он хотел ей помочь, но тут вдруг загудел зуммер, дверь открылась, 
   они влетели в подъезд, и дверь за ними захлопнулась. Не останавливаясь, они тут 
   же помчались вверх по лестнице до самого последнего этажа, кажется, это был 
   четвертый, и только здесь они перевели дух. 
   
   Сергей подошел к окну и глянул вниз. "Кисель" заполнил уже всю улицу, над ним 
   клубился редкий, клочковатый туман, и в этом тумане, в самых разных позах стояли 
   или сидели подростки. Они были совершенно неподвижны, густой "кисель" стекал с 
   их одежды, рук и все это было похоже на музей восковых фигур. И только длинный "главарь" 
   все еще висел, вцепившись в свою водосточную трубу, с ужасом глядя вниз на чуть 
   колыхавшуюся под ним массу. 
   
   И тут вдруг вся эта масса пришла в движение, под водосточной трубой, на которой 
   сидел длинный, образовался мощный бугор, и этот бугор потек прямо по стене вверх. 
   За несколько секунд кисельный поток достиг человека, лизнул ему подошвы, 
   поднялся выше, до уровня груди, и, постояв в таком положении некоторое время, 
   так же быстро двинулся вниз. Не успела студенистая масса достичь асфальта, как 
   человек сидевший на трубе разжал руки, и с громким всплеском рухнул в "кисель". 
   
   Сергей оглянулся, Юля стояла рядом и смотрела вниз темными, влажными широко 
   распахнутыми глазами. Из тоненькой царапины на щеке выступили две маленькие 
   капельки крови, и они начали уже подсыхать. 
   
   - Сейчас он уйдет - сказала она. 
   
   - Кто? - спросил Сергей 
   
   - "Кисель" конечно, - ответила Юля - Смотри! 
   
   И в самом деле, на противоположной стороне улицы недалеко от той самой 
   водосточной трубы, вдруг образовалась большая воронка и "кисель" начал быстро 
   всасываться в нее. Через несколько минут на улице не осталось ни одной капли "киселя", 
   а на месте, где была воронка, оказалась обычная канализационная решетка. 
   
   * * * 
   
   Заведение, в котором работала Марина, Юлина подруга, называлось "Бешеная Лошадка", 
   и представляло из себя довольно большой зал, в центре которого был оборудован 
   круглый загон, где мирно паслись молоденькие "кобылки" - совершенно голые 
   девушки с длинными гривами и привязанными сзади лошадиными хвостами. Посетителю 
   выдавалось полное ковбойское снаряжение: сапоги со шпорами, ковбойская шляпа, и 
   самое главное, лассо. Задача состояла в том, чтобы, не перелезая через изгородь 
   загона, набросить лассо на одну из "лошадок", подтащить к бортику, перетащить 
   через него, а уж потом делать с "лошадкой" все, что подскажет бешенная 
   ковбойская фантазия. 
   
   Юлия провела Сергея через черный ход в низкий полутемный большой зал, ярко 
   освещен был лишь загон в центре, окруженный невысоким, не больше метра, барьером. 
   Вокруг располагались столики, а ближе к стене стойки с горячительными напитками. 
   
   Когда они вошли в зал, веселье было в самом разгаре. Почти все места за 
   столиками были заняты, многие сидели у стоек на длинных стульях со стаканами в 
   руках, но больше всего народу столпилось у бортика вокруг загона, где четыре 
   ковбоя охотились за кобылками. Публика поддерживала коровьих пастухов свитом и 
   воплями, а лошадки, сбившись в табун в центре загона, старались увернуться от 
   свистевших над их головами лассо. Но то ли кобылки попались слишком резвые, то 
   ли ковбои слишком усердно прикладывались к бутылкам, но только все лассо летели 
   мимо. 
   
   Одному удалось, правда, кое-что заарканить, но когда он подтащил это кое-что 
   поближе, то увидел, что это всего-навсего бутылка виски с одного из столиков. 
   Ковбой не очень расстроился, открыл бутылку и надолго присосался к горлышку. 
   Когда посуда опустела, он отбросил ее, сделал один шаг, рухнул на пол и громко 
   захрапел. 
   
   Между тем к Сергею и Юлии подошел официант и предложил: 
   
   - Не хотите ли сесть за столик? Пойдемте, я вас провожу. 
   
   Лавируя между посетителями, он привел их к пустому столику, и, дождавшись когда 
   они уселись, спросил: 
   
   - Что вы будете есть? 
   
   - Я ничего не хочу, я только недавно обедал, - сказал Сергей. 
   
   - Закажи что-нибудь, - прошептала Юлия чуть слышно. 
   
   - У меня нет денег, - ответил он также тихо. 
   
   - Это неважно, заказывай побольше, нам все равно не придется платить. 
   
   Сергей посмотрел на официанта, тот деликатно отвел глаза в сторону, делая вид 
   что, не слышит, о чем говорят клиенты. И тут Сергей вспомнил, что с самого утра 
   ничего не ел. Он заказал салат оливье, свиную отбивную и грибы в сметане, а Юлия 
   заказала еще и бутылку шампанского. 
   
   Официант удалился исполнять заказ, и вдруг вопль восторга потряс зал - это 
   одному из ковбоев удалось, наконец, заарканить лошадку. Публика повскакивала со 
   своих мест и придвинулась ближе к загону, чтобы лучше видеть разворачивающийся 
   спектакль. Но когда счастливый охотник подтащил свою добычу почти к самому 
   бортику, один из его менее удачливых соперников взял и набросил свое лассо на ту 
   же самую кобылку. Они принялись тянуть несчастную девушку каждый в свою сторону, 
   и, наверное, в конце концов, разорвали бы ее пополам, но второму ковбою такой 
   метод выяснения отношений показался не слишком убедительным. Он бросил свое 
   лассо, взял стул и трахнул соперника по голове. Удар оказался таким сильным, что 
   человеческий череп не выдержал и лопнул, как перезрелый арбуз, только вместо 
   розовой сахарной мякоти, показалось нечто белое, и это белое шевелилось. Человек 
   упал, а из образовавшейся трещины в черепе поползли большие, отвратительного 
   вида черви. 
   
   Зрелище было настолько мерзким, что люди бросились врассыпную от страшного места, 
   послышался женский визг, кого-то из близко стоявших вытошнило, чуть ли не на 
   извивавшихся на полу червяков. 
   
   "...На смену побежденному СПИДу пришло новое бедствие, не менее страшное - 
   паразит мозга, ученые назвали его цефалофаг. Микроскопические яйца этого 
   паразита попадали в организм человека, через пищу, воду, грязную посуду, и даже 
   при разговоре, с мельчайшими капельками слюны. Далее, через слизистую оболочку 
   они всасывались в кровь, и по кровеносным сосудам заносились в мозг. И здесь, из 
   крошечного яйца начинал развиваться этот мозговой червь, точнее клубок сросшихся 
   друг с другом червей, пожирая в первую очередь незадействованные участки мозга. 
   Но для того чтобы начать свое развитие цефалофагу было необходимо, чтобы не 
   менее 50 процентов мозга было не задействовано, иначе, через сутки яйцо погибало. 
   
   Но если условия оказывались благоприятными, то цефалофаг начинал бурно расти, 
   перерабатывая мозговую ткань в собственное тело, при этом человек абсолютно 
   ничего не замечал, ведь сам мозг не чувствителен к боли, а так как поедались 
   исключительно пустые участки мозга, то на поведении такого человека это никак не 
   отражалось. Это был первый скрытый, или латентный, период болезни, и продолжался 
   он до тех пор, пока не уничтожались все незадействованные ткани мозга. Затем 
   рост паразита замедлялся, и болезнь переходила во вторую стадию. 
   
   Во второй стадии цефалофаг начинал поедать части мозга хотя и задействованные, 
   но не являвшиеся, с его, паразитской, точки зрения, жизненно необходимыми. 
   Например, уничтожались мозговые структуры, где хранилась воспоминания детства, 
   прочитанные книги, виденные фильмы, спектакли и т.д. На этой стадии можно было 
   уже заметить и первые клинические симптомы: человек не мог вспомнить, как зовут 
   его мать, свою кличку в детстве, город, в котором родился. 
   
   Четкой границы между второй и третьей стадией болезни не существовало, просто 
   постепенно паразит начинал брать на себя функции съедаемых частей мозга: 
   предварительно, создавался дублирующий участок, а затем уничтожалась 
   соответствующая мозговая ткань. Структура тканей цефалофага была аналогична 
   структуре мозговых тканей, только сигнал по ней проходил намного быстрее, так 
   что у больных на третьей стадии улучшалась реакция, увеличивалась скорость 
   чтения, принятия решений, они могли перемножать в уме пятизначные числа, могли 
   запоминать многостраничные таблицы цен, целые списки телефонов, и в то же время, 
   могли не вспомнить, что они ели сегодня на обед. Одним словом, человек 
   становился все больше похож на робота. 
   
   Кроме того, на третьей стадии, как правило, усиливалась агрессивность и 
   сексуальность, а такие чисто человеческие качества как, сочувствие, сострадание, 
   доброта, исчезали вовсе. 
   
   Третья фаза болезни заканчивалась, когда съедались последние мозговые ткани, и 
   человек уже окончательно терял свою индивидуальность и превращался в биоробота, 
   управляемого мозговым червем. 
   
   Когда началась эпидемия цефалофагии, сказать было трудно, так как отсутствие 
   сострадания и доброты никогда не считалось болезнью, а тем более повышенная 
   агрессивность и сексуальность, то люди с такими симптомами к врачу не обращались. 
   Диагноз, обычно, устанавливался при вскрытии, если, конечно, проводилась 
   трепанация черепа. Лечению болезнь практически не поддавалась, так как структура 
   тканей цефалофага была близка по своему строению к структуре мозга, то лекарства 
   убивавшие паразита, убивали и мозг. Оперативное вмешательство тоже, как правило, 
   заканчивалось неудачей, даже на первой стадии. Как ни странно, но после успешно 
   проведенной операции по удалению паразита спустя две - три недели у больного 
   начинались нарушения рефлекторной деятельности, и через несколько месяцев он 
   умирал. А с червяками в голове человек мог жить десятилетиями, и даже не 
   подозревать, что он болен. Определить масштабы эпидемии, так же было невозможно, 
   так как люди панически боялись диагноза цефалофагия, и, в конце концов, 
   предпочитали не знать о том, что у них червяки в голове. Единственное, что можно 
   было сказать с достаточной степенью уверенности, это то, что у определенной 
   части населения оказался стабильный иммунитет к паразиту..." 
   
   На середину зала вышел высокий худой человек в черной форме с красными крестами 
   на груди и спине и, легко перекрыв с помощью маленького, но очень мощного 
   мегафона царивший в зале шум, объявил: 
   
   - Санитарная полиция! Всем оставаться на своих местах! Известие о прибытии 
   спецподразделения санитарной полиции только усилило панику. Люди бросились к 
   выходу, ломая на своем пути стулья и, опрокидывая столы, но у выхода их 
   поджидали дюжие санитары все в той же черной форме с электроразрядными дубинками 
   в руках. Легкими прикосновениями таких дубинок они загоняли людей в большие 
   черные фургоны с красными крестами. 
   
   Санитарная полиция была создана специально для борьбы с цефалофагом, и в ее 
   задачу входило выполнение секретного указа президента о выборочной проверке 
   граждан на предмет парзитоносительства. Так как желающих проходить такую 
   проверку найти было трудно, то санполицейские обычно устраивали облавы в местах, 
   где в силу несчастного случая, либо каких-то других причин выявлялся хотя бы 
   один больной. Из практики было известно, что больные имеют тенденцию собираться 
   вместе, причем в довольно большие группы. 
   
   - Скорее к черному ходу! - крикнула Юлия и потянула Сергея за рукав. Они 
   проскочили какой-то длинный кривой коридор, потом кухню, потом еще один коридор. 
   Юлия открыла маленькую дверь, и они, наконец, оказались во дворе, но тут их 
   ждали все те же люди в черной форме и черные фургоны. 
   
   Сергея сунули в самый ближний, битком набитый фургон, и он потерял Юлию из виду. 
   Его вплотную притиснули к одной из "лошадок", девушка попала в машину прямо из 
   зала, как была, голая, только в суматохе потеряла где-то свой великолепный хвост. 
   
   - Дерьмо! - сказала она, дыхнув Сергею в лицо, и он понял, что девушка пьяна. 
   
   - Что? - переспросил он. 
   
   - Все! - ответила она, - Все дерьмо. И машина эта - дерьмо, и санитары - дерьмо, 
   и ты - дерьмо, и я... 
   
   Она неожиданно замолчала и, положив ему голову на плечо, заплакала, промочив всю 
   рубашку. 
   
   * * * 
   
   - Павел Петрович, проснитесь, - услышал он мягкий женский голос - Вам пора 
   делать укол! 
   
   Он с трудом открыл глаза и увидел, что на него смотрит совершенно незнакомая 
   девушка, в белом халате и в белой шапочке. Лицо девушки было как-то странно 
   деформировано, губы шевелились, а слова доходили до сознания Павла Петровича с 
   запозданием, не в такт с губами. Он вспомнил, что девушку зовут Таня, она 
   медсестра и пришла делать ему укол. 
   
   Таня помогла больному повернуться на бок, задрала больничную рубашку и, протерев 
   ягодицу спиртом, резким профессиональным движением вогнала иглу в мышечную ткань. 
   Затем она мягко ввела лекарство, выдернула иглу, еще раз протерла спиртом место 
   укола и принялась собирать инструменты. Собрав инструменты, девушка неожиданно 
   высоко задрала юбку и стала подтягивать колготки. Сквозь колготки были видны 
   узенькие прозрачные трусики. Она стояла, задрав юбку, буквально в двух метрах от 
   Павла Петровича, делала свои дела и спокойно смотрела на него, как на 
   неодушевленный предмет, который не способен говорить, самостоятельно 
   передвигаться, есть, и отправлять естественные надобности. Приведя в порядок 
   свой туалет, Таня вышла, а Павел Петрович остался лежать, глядя в белый 
   больничный потолок. 
   
   * * * 
   
   Юлия ошиблась, сказав, что Пахан умер. Приехавшей через несколько минут бригаде 
   скорой помощи удалось спасти главаря пресненской мафии, но левая сторона его 
   тела осталась парализована. 
   
   Павла Петровича поместили в одну из лучших клиник Москвы, городскую больницу 
   Сергия Радонежского, в отделение сосудистой хирургии, которым руководил 
   профессор Поспелов. Больному назначили курс интенсивной терапии, и буквально на 
   второй день он уже мог с помощью медсестры садиться на постели, принимать 
   твердую пищу и общаться с окружающими при помощи карандаша и блокнота - 
   разговаривать он не мог, очевидно, оказался задет речевой центр. 
   
   Едва придя в себя, Павел Петрович потребовал, чтобы к нему привели Сергея и Юлию, 
   а когда узнал о побеге, так разозлился, что врачи стали опасаться второго удара. 
   Он приказал, во что бы то ни стало найти беглецов и привести к нему. Особенно 
   ему хотелось увидеть Юлию. Ему казалось, что именно в этой девушке заключен 
   секрет его столь неожиданной болезни и, самое главное, секрет маячившей где-то 
   уже здесь, совсем рядом, смерти. 
   
   И вот шестерки Пахана, понеслись по городу и очень легко проследили путь 
   беглецов до самой "Бешеной лошадки". Им даже удалось найти официанта, который 
   принимал заказ у Сергея и Юлии, (по счастливой случайности ему удалось избежать 
   черного фургона. В момент облавы, благодаря полученному заказу, он оказался на 
   кухне и спрятался в варочном котле). Сопоставив время появления странной пары и 
   время облавы на заведение, преследователи без труда определили, где искать 
   пропавших свидетелей. Но на этом дело застопорилось, так как связываться с 
   санитарной полицией охотников не нашлось. 
   
   "...К тому времени организованная преступность уже не боялась ни милицию, ни 
   федеральную службу безопасности, ни ФСК, ни какие-либо другие секретные службы. 
   И только мрачное длинное здание на Каширке, обнесенное высоким бетонным забором 
   и двумя рядами колючей проволоки, да витавшая над ним тень профессора Сербского, 
   главного санитарного врача Москвы, все еще навевали на преступные души какой-то 
   странный, почти мистический ужас. И в самом деле, кто с полной уверенностью мог 
   бы сказать о себе, что у него нет червяков в голове?..." 
   
   Спецклиника санитарной полиции на Каширке тщательно охранялась, пожалуй, даже 
   лучше чем "Белый дом", и проникнуть туда был только один способ - стать ее 
   пациентом. 
   
   Глава шестая 
   
   КЛИНИКА СЕРБСКОГО 
   
   Санитар Струпьев сидел в приемном покое в кресле дежурного врача и, положив ноги 
   на стол, скучал. Был выходной, весь персонал больницы отдыхал после тяжелой 
   трудовой недели, и даже дежурный врач куда-то запропастился, оставив за себя 
   Струпьева и, приказав ему строго-настрого никуда из приемного покоя не уходить. 
   Никуда уходить Струпьев вовсе и не собирался, но сидеть просто так и ничего не 
   делать, было очень скучно. Телевизора в приемном покое не было, по радио 
   передавали какую-то белиберду, и от нечего делать он принялся плевать, нет, не в 
   потолок, а на пол, стараясь попасть в жирную зеленую муху, ползавшую вокруг 
   большой хлебной крошки. 
   
   И тут неожиданно дверь открылась, и в комнату вошла девушка, молодая, лет 16 - 
   17, не больше. В первый момент у Струпьева даже мелькнула мысль: а не снять ли 
   ноги со стола? Но потом он передумал - много чести. 
   
   - Здравствуйте! - сказала девушка. 
   
   - Здравствуй! - ответил санитар, спокойно разглядывая девушку. Девушка была 
   симпатичная и, пожалуй, даже очень, хотя и "резаная". "Шлюха!" - подумал он, 
   разглядывая стройные ножки почти полностью открытые благодаря короткой 
   гофрированной юбке. Для Струпьева все особи женского рода подразделялись на две 
   категории: шлюхи и уродины. Первых он презирал, а вторые его просто не 
   интересовали. 
   
   - Видите ли, в чем дело, - начала девушка, явно волнуясь и не зная с чего начать, 
   - я приехала из Камышина поступать в медицинский институт и вот, так вышло, 
   короче, я не поступила... 
   
   Девушка замолчала и посмотрела на Струпьева, ожидая, что он хоть что-нибудь 
   скажет, но тот молчал. 
   
   - И тогда, я подумала, может быть вам нужны санитарки или еще кто-нибудь... - 
   продолжила она после некоторого молчания. 
   
   Все это было более чем странно! Почему она явилась сюда в приемный покой, а не в 
   отдел кадров, впрочем, какой отдел кадров в воскресенье? Но ведь можно было 
   подождать до понедельника! 
   
   - Вы, наверное, думаете, что я совсем ничего не соображаю, пришла устраиваться 
   на работу в приемный покой, а не в отдел кадров. Но дело в том, что я не могла 
   ждать до понедельника, из общежития меня выселили, и мне негде ночевать... 
   
   "Да она еще и телепатка!" - подумал Струпьев, а вслух произнес: 
   
   - Раздевайся! 
   
   Девушка подняла руку к верхней пуговице и застыла в нерешительности, глядя на 
   Струпьева круглыми от удивления глазами. 
   
   - Ты же собираешься у нас работать, так? 
   
   - Так, - ответила она. 
   
   - Значит, ты должна пройти медосмотр! Раздевайся, я тебя осмотрю! 
   
   - Понятно! - сказала она и начала расстегивать кофточку. Она сняла с себя все и 
   осталась в маленьких розовых трусиках. 
   
   - Трусики снимать? - спросила она, подняв на него глаза. 
   
   - Да, - ответил он. 
   
   Она сняла трусики и положила их на стул, рядом с остальной одеждой. Теперь она 
   стояла перед ним совершенно голая, не зная, что делать дальше, и ждала, что он 
   скажет ей что-нибудь, но он ничего не говорил, а продолжал молча разглядывать 
   девушку, явно наслаждаясь ее замешательством. 
   
   - Я разделась, - сказала она, не выдержав, наконец, игры в молчанку. 
   
   - Я вижу, - ответил он, и снова надолго замолчал. Она уже подумала, что это 
   молчание никогда не кончится, и ей так и придется все время стоять голой посреди 
   комнаты, когда он, наконец, заговорил. 
   
   - Подойди сюда! - сказал он. Она обошла стол и остановилась возле его кресла. 
   
   - Ближе, - сказал он. Девушка сделала еще один шаг. 
   
   Струпьев поднял руку и положил ей на грудь. Грудь была теплая и упругая. Он сжал 
   ее, и увидел как сосок начал быстро, буквально на глазах, увеличиваться в 
   размерах. Тогда он захватил его двумя пальцами и стал поворачивать. По лицу 
   девушки было видно, что ей больно, но она терпела. 
   
   - Как тебя зовут? - спросил Струпьев, продолжая медленно поворачивать сосок. 
   
   - Лена, - ответила девушка, с трудом пересиливая боль. 
   
   - Что ты чувствуешь, Лена? 
   
   - Мне больно! - ответила девушка. 
   
   - Так почему же ты молчишь? 
   
   - Не знаю! 
   
   - Нагнись! - приказал он, отпустив, наконец, ее грудь. Она послушалась. - Ниже! 
   Еще! - она нагнулась еще ниже, и Струпьев положил руку ей на спину. 
   
   - Теперь расстегни мне брюки, - сказал он, но когда девушка протянула руку 
   остановил, - Не так, зубами. 
   
   Она медленно повернула голову и встретилась с его взглядом. На нее смотрели 
   пустые и какие-то белесые, словно у дохлой рыбы глаза, и еще она почувствовала 
   запах, сладковато-тошнотворный запах разлагающегося трупа. Этот, казавшийся 
   живым человек был мертв, и даже начал уже смердеть. И тут вдруг эти мертвые 
   глаза неожиданно округлились, в них мелькнуло что-то живое, похожее на испуг, 
   медленно переходящий в ужас. 
   
   - Что здесь происходит? - услышала девушка голос и, повернув голову, увидела, 
   что в дверях стоит высокий худой человек с длинными седыми волосами, зачесанными 
   назад, в белом халате и в очках. 
   
   Санитар вскочил, грубо оттолкнув девушку, и машинально поправляя халат, 
   забормотал: 
   
   - Да вот, Юрий Петрович, пришла в институт, говорит, не поступила, говорит, хочу 
   работать... это все она, Вы не подумайте... наглая такая, так и лезет... 
   
   - Я вижу! - перебил его бормотание Юрий Петрович, - Где дежурный врач? 
   
   - Он вышел, на минуточку, скоро должен подойти... 
   
   - А вы кто? 
   
   - Санитар Струпьев! 
   
   "Струпьев" - подумала девушка, - какая фантастическая, точнее фантастически 
   отвратительная фамилия". 
   
   - Струпьев, идите и немедленно приведите сюда дежурного врача! - сказал Юрий 
   Петрович и не успел он закончить фразу, как санитар пулей вылетел из кабинета. 
   
   - Так, значит, ты провалилась в институт?! - обратился Юрий Петрович к девушке. 
   
   - Не прошла по конкурсу, - уточнила Лена. Она стояла перед ним голая и не знала, 
   куда девать руки. Она не знала, с кем она разговаривает, но догадалась что это 
   большой начальник. 
   
   - А кем бы ты хотела у нас работать? - спросил он, внимательно разглядывая ее 
   фигуру. 
   
   - Не знаю, может быть санитаркой, - ответила Лена. 
   
   - Ты знаешь, у меня недавно уволилась секретарша, - сказал Юрий Петрович и 
   ласково положил ей руку на плечо. - Ты хотела бы быть моей секретаршей? 
   
   Лена смущенно улыбнулась и пожала плечами. 
   
   Глава седьмая 
   
   САРКОФАГ 
   
   Сергей сидел на бортике странного сооружения, напоминавшего саркофаг, и 
   молоденькая медсестра Лариса подсоединяла к его голове электроды. Напротив него, 
   за столом, сидел дежурный врач, Юрий Николаевич Шадский, и с увлечением 
   рассказывал о предстоящем эксперименте. Нижняя пуговица на халате медсестры 
   расстегнулась, и в образовавшейся щели видны были ее розовые в цветочек трусики. 
   Сергей отвел глаза и, чтобы отвлечься, стал вслушиваться в слова дежурного врача. 
   
   -...В обыденной жизни световые, звуковые, тактильные и другие раздражители, 
   поступающие в мозг от органов чувств, слишком сильны и заглушают сигналы, идущие 
   из мира тонкой материи, - продолжал между тем Юрий Николаевич, все больше и 
   больше погружаясь в дебри метафизики - Но если человека изолировать от внешнего 
   мира, поместив в специальную звуко- и светонепроницаемую камеру, то можно 
   наблюдать очень интересные явления. Через некоторое время люди начинают видеть 
   вспышки света, какие-то фигуры, лица, слышать голоса, и так далее... 
   
   При слове "фигуры" Сергей представил себе фигуру Ларисы, когда она после 
   окончания смены приходит в раздевалку, снимает с себя белый халат, трусики и 
   совершенно голая идет в душевую. Идет она по какому-то очень длинному коридору, 
   навстречу ей попадаются какие-то люди: мужчины, женщины, с некоторыми она 
   здоровается и идет дальше. Она все идет и идет, а коридор все не кончается и не 
   кончается. Голос врача доносился до него словно сквозь пелену... 
   
   Саркофаг, на самом деле, представлял из себя большую ванну с герметически 
   закрывающейся крышкой, в стенки которой были вмонтированы датчики температуры, 
   давления, и еще много всяких устройств, назначения которых Сергею было 
   неизвестно. Смысл эксперимента заключался в следующем: человека погружали в 
   раствор, плотность которого соответствовала плотности человеческого тела, так 
   что он плавал в нем, не касаясь дна и стенок; температура раствора при помощи 
   автоматических регуляторов поддерживалась равной температуре погруженного тела, 
   а благодаря герметической крышке убирались все световые и звуковые раздражители. 
   Подключенные к голове электроды позволяли наблюдать за деятельностью мозга в 
   такой необычной ситуации, когда ни от одного из органов чувств не поступает 
   никакой информации. 
   
   -...Таким образом, получается что мозг, это всего-навсего связующее звено между 
   телом и душой, - продолжал между тем Юрий Николаевич. - И тогда возникает 
   интересный вопрос, что же на самом деле происходит с больным цефалофагией? 
   
   - В самом деле, что? - спросил Сергей, словно проснувшись. 
   
   - А это мы как раз и узнаем в ходе нашего эксперимента, - радостно ответил врач. 
   
   - Да, но ведь у меня же нет паразита, вы же сами сказали, что пункция дала 
   отрицательный результат! 
   
   - Разумеется, вы абсолютно здоровы, успокойтесь. Вы нам нужны всего лишь как 
   контрольный экземпляр, чтобы сравнить ваши реакции с реакциями больного. 
   
   Наконец Лариса закончила свою работу, Сергей встал, и полез в саркофаг. Он с 
   удовольствием погрузился в теплую воду, крышка за ним закрылась, и кромешная 
   темнота навалилась на него. И тишина. 
   
   Вначале Сергей ничего не слышал и не видел. Ему стало скучно, и он стал думать о 
   том, что он будет делать, когда выйдет отсюда, но почему-то не думалось, 
   попытался считать, но после 173 сбился и бросил это занятие. Тогда он попробовал 
   просто ни о чем не думать, но и это тоже не получилось, в голову лезла всякая 
   ерунда, вроде Ларисиных трусиков в цветочек. 
   
   Он не мог сказать, сколько прошло времени - пять минут или, может быть, пять 
   часов. Время для него остановилось, потеряв внешние ориентиры, по которым можно 
   было бы определить его ход. И тут вдруг он услышал звук: низкий, словно идущий 
   из-под земли гул. И вспыхнул какой-то очень яркий, но мягкий и приятный свет, 
   словно кто-то нажал невидимый выключатель. Сергей почувствовал, что он летит с 
   огромной скоростью в этом океане яркого, белого света... 
   
   Река открылась сразу, в низине, вся окутанная утренним туманом. Он спустился к 
   воде. Туман был плотный, как кисель, молочно-белый и рвался клоками. Один из 
   этих клоков показался ему похожим на морду лошади. Но он ошибся: это была 
   действительно лошадиная морда, высунувшаяся из тумана, и такая же молочно-белая, 
   как и он. И вся лошадь была белая, и девушка, которая вела ее под уздцы по 
   самому краю воды вдоль берега, тоже вся белая с длинными темными волосами. Она 
   была без одежды, и тело ее молочно мерцало в предрассветной полумгле. 
   
   Он так обрадовался, что, наконец, видит живого человека, что даже не обратил 
   внимания на то, что девушка голая. Срывающимся голосом он спросил у нее как 
   пройти на станцию. Она повернула голову в его сторону, но по ее пустому взгляду 
   он понял, что девушка его не видит, и ему почему-то вдруг сделалось страшно. 
   
   Девушка вошла в туман, словно в белую стену и от нее ничего не осталось, кроме 
   тихого плеска босых ног по воде. Он бросился за ней в погоню, но как ни старался, 
   бежал слишком медленно: ноги вдруг сделались какими-то ватными и еле 
   передвигались. Ему непременно нужно было догнать ее, казалось, что это сама 
   жизнь уходит от него. Но девушки нигде не было, вокруг был лишь туман и тишина. 
   И тут опять ему сделалось страшно. Он рванулся вперед, зацепился за что-то ногой, 
   упал и резкая боль пронзила ему живот. Он лежал, уткнувшись лицом в землю не в 
   силах подняться, и вдруг почувствовал, что кто-то ласково и нежно трогает его за 
   плечо. Он поднял голову и увидел, что это она, та самая девушка... 
   
   - Сергей Иванович, вас главный врач вызывает, срочно! - сказала девушка. С 
   трудом Сергей вернулся к действительности, и к своему удивлению обнаружил, что 
   эта загадочная девушка - Лариса. 
   
   Он вылез из саркофага, вытерся поданным ему полотенцем, надел серый больничный 
   халат и отправился в кабинет к главному врачу. 
   
   * * * 
   
   Кабинет главного санитарного врача Москвы представлял из себя большую комнату с 
   высоким потолком, с неизменным скелетом в углу и со стеклянными шкафами вдоль 
   стены. В шкафах, на полках, стояли большие банки с мозговыми паразитами, 
   заспиртованными на разных стадиях развития. 
   
   Сам главный врач, Юрий Петрович Сербский, высокий худой и совершенно седой 
   старик с молодыми, наивными, голубыми глазами сидел в большом кожаном кресле, и 
   с увлечением рассказывал Сергею о катастрофически быстром распространении 
   цефалофага. Сергей молча слушал его и никак не мог понять - зачем сам главный 
   санитарный врач Москвы читает ему лекцию? 
   
   - Вам, наверное, не терпится узнать, зачем я вам все это рассказываю? - словно 
   прочел его мысли Юрий Петрович. 
   
   От неожиданности Сергей даже смутился, хотел возразить, но в этот момент дверь 
   открылась, и в кабинет, громко цокая высокими каблуками, вошла секретарша, 
   стройная девушка с длинными ногами и в короткой юбке. В руке у нее была папка с 
   бумагами. Она подошла к столу и положила перед Юрием Петровичем раскрытую папку. 
   Сербский углубился в бумаги, а она терпеливо стояла рядом, ожидая, когда шеф 
   закончит просмотр документов. В комнате воцарилась напряженная тишина, 
   прерываемая лишь шелестом страниц. 
   
   - Юрий Петрович, уже два часа, вам пора делать процедуру! - наконец напомнила 
   она своему начальнику. 
   
   - В самом деле? - Сербский поднял на нее удивленные голубые глаза. - Вы, Леночка, 
   тогда идите, все готовьте, а я сейчас! - и он снова занялся папкой. 
   
   Леночка направилась в угол кабинета, где за ширмой стоял обычный для всех 
   медицинских учреждений топчан. Она зашла за ширму и начала раздеваться, то есть, 
   Сергей, конечно, не видел, как она раздевалась, а видел только, что она повесила 
   на край ширмы сначала юбку, затем кофточку, и, наконец, маленькие, прозрачные, 
   белые трусики. 
   
   - Юрий Петрович, у меня все готово! - доложила, наконец, она своему шефу. 
   
   - Иду, Леночка! - отозвался тот, с сожалением отрываясь от бумаг, и, 
   повернувшись к Сергею, как бы извиняясь, развел руками, - Ничего не поделаешь, 
   жесткий распорядок! Все по часам: зарядка по часам, завтрак по часам, в туалет 
   по часам, и это вот - тоже по часам! 
   
   Он вышел из-за стола и старческой расслабленной походкой направился за ширму. 
   
   - Так на чем мы с вами остановились? - спросил Сербский Сергея, позвякивая 
   пряжкой брючного ремня из своего укрытия. 
   
   - На том, что мне не терпится узнать, зачем вы все это мне рассказываете! - 
   ответил Сергей как можно более естественным тоном, стараясь не выдать 
   впечатления, произведенного на него увиденной сценой. 
   
   - Видите ли, в чем дело, Сергей Иванович, как вам уже сообщили, ваши анализы на 
   цефалофаг дали отрицательный результат, и мы могли бы хоть сегодня отпустить вас 
   домой! 
   
   - Но, давайте говорить откровенно! - продолжал между тем Юрий Петрович, не 
   обращая внимания на охи и стоны своей секретарши, и лишь слегка повысив голос. - 
   Вы, я думаю, знаете, что вас ищут люди Пахана? 
   
   - Но ведь Пахан, умер! - машинально отозвался Сергей, обалдело, глядя на ширму, 
   из-за которой доносились приглушенные стоны Леночки. 
   
   - Это не совсем так. У него инсульт, парализована левая сторона, состояние 
   довольно тяжелое, но он жив, лежит в клинике Сергия Радонежского и мечтает о 
   встрече с вами. Так что, как только вы выйдете отсюда, вас тут же схватят. 
   
   - О-о!- страстно прокомментировала его слова Леночка. 
   
   - Что с вами сделают потом: утопят в реке, отрежут голову или придумают еще чего-нибудь, 
   более оригинальное, я не знаю, но думаю, что ничего хорошего ожидать вам от этих 
   людей не приходится. 
   
   - У-у! - добавила секретарша. 
   
   - Но не могу же я вечно сидеть здесь? - возразил Сергей. 
   
   - А почему, собственно говоря, и нет? - удивился Сербский - Чем вам у нас плохо? 
   Вас бесплатно поят, кормят, одевают, работать не заставляют, если не считать 
   этих экспериментов, но это же по вашей собственной доброй воле, не иначе! 
   
   - Нет, у вас здесь все очень хорошо! - принялся оправдываться Сергей, - и кормят 
   замечательно! И все-таки... 
   
   - И все-таки вы хотите выйти отсюда? - закончил за него Юрий Петрович, выходя из-за 
   ширмы и на ходу застегивая брюки. 
   
   - Да, - подтвердил Сергей. 
   
   Сербский молча подошел к столу, уселся в кресло, открыл папку и вновь надолго 
   погрузился в свои бумаги. 
   
   - Сергей Иванович, а вам известно, для чего вы так понадобились самому Пахану? - 
   прервал, наконец, он затянувшееся молчание. 
   
   - Понятия не имею, - ответил Сергей, - меня схватили среди бела дня, в самом 
   центре Москвы, сунули в машину, привезли в какой-то бордель, заперли в кладовке, 
   а потом, благодаря счастливой случайности мне удалось бежать, вот и все. Но если 
   говорить честно, то мне, в общем-то, все равно, для чего они меня ищут, в любом 
   случае, мне не хотелось бы снова встречаться с этими людьми. 
   
   - Я вас очень хорошо понимаю, - кивнул головой Сербский - и поэтому вот что я 
   хотел вам предложить. Да, кстати вспомнил, - он сделал красноречивый жест в 
   сторону ширмы, за которой все еще копошилась со своей одеждой Леночка, - Не 
   желаете? После обеда, знаете ли, очень стимулирует! 
   
   - Спасибо, я еще не обедал, - поспешно отозвался Сергей. 
   
   - А, ну тогда конечно, совсем другое дело, - согласился Юрий Петрович. Так вот 
   что я хотел вам предложить, я имею в виду не Леночку, вы меня понимаете, хотя от 
   Леночки, надо сказать, вы совершенно напрасно отказываетесь... 
   
   В этот момент сама Леночка, уже совершенно одетая, появилась из-за ширмы. Молча 
   подошла она к столу, забрала у шефа папку с бумагами и направилась к двери, при 
   этом она так сильно махнула папкой, что несколько листов вылетело и медленно 
   кружась, опустилось на пол у ног Сергея. Это были фотографии обнаженных девиц в 
   самых непотребных позах, причем, одна из девиц показалась Сергею похожей на саму 
   Леночку. Девушка нагнулась за фотографиями, и тут Сергей на мгновение перехватил 
   ее взгляд, но этого мгновения хватило, чтобы мурашки побежали у него по спине. 
   Трудно сказать, что именно так ее разозлило: гнусное предложение главврача или 
   наглый отказ пациента. 
   
   Секретарша вышла из кабинета, громко хлопнув дверью, а Юрий Петрович приступил, 
   наконец, к изложению сути своего предложения. 
   
   - Мы сделаем вам пластическую операцию, у нас есть высоко квалифицированные 
   специалисты, дадим новые документы, и вы выйдете отсюда совершенно другим 
   человеком. 
   
   - Но ведь такая операция стоит бешенных денег! - сказал Сергей первое, что 
   пришло ему в голову. 
   
   - О! Пусть вас это не беспокоит. Мы не коммерческая клиника, а государственное 
   лечебное заведение. И потом, вы так много для нас сделали, я имею в виду ваше 
   добровольное участие в наших экспериментах. 
   
   Сергей неопределенно пожал плечами. Слова главного врача его не убедили. 
   Допустим, его убьют, утопят, или даже живьем замуруют в стену, ему то, главному 
   санитарному врачу Москвы, какая от этого печаль. В городе ежедневно убивают 
   десятки людей и - ничего. Нет, тут было что-то не то, дело тут было, разумеется, 
   не в бескорыстной заботе о судьбе Сергея, у Сербского, несомненно, был какой-то 
   свой, личный интерес. Но какой? Этого пока Сергей понять не мог. 
   
   - Вы не обязаны прямо сейчас давать ответ, у вас есть время подумать. Завтра 
   после обеда я жду вас у себя в кабинете, и я думаю, что мы решим этот вопрос. И 
   кстати, все это, разумеется, останется в глубочайшей тайне, об этом будут знать 
   только трое: вы, я и хирург, который будет делать операцию, абсолютно надежный 
   человек, - и Сербский, давая понять что, разговор окончен, встал и протянул 
   Сергею свою сухую холодную руку. 
   
   - Итак, Сергей Иванович, до завтра! 
   
   * * * 
   
   Сергей вышел из кабинета несколько ошалевший, плохо соображая, что ему делать 
   дальше. В приемной секретарша из пластмассовой лейки поливала цветы на 
   подоконнике. В ее позе Сергею почудился немой укор, и ему показалось, что он 
   обязан хоть как-то объяснить свое поведение. 
   
   - Вы знаете, Лена, там, в кабинете, все так по дурацки получилось, - начал он, с 
   трудом подбирая слова. - Вы могли подумать, что вы мне не нравитесь, в то время 
   как на самом деле, все совсем наоборот! 
   
   - В каком смысле, наоборот? - спросила Леночка, повернув голову и взглянув на 
   Сергея уже более благосклонно. 
   
   - В том смысле, что я испытываю к вам прямо противоположные чувства! - Ответил 
   Сергей, подумав при этом: "Господи, какую чушь я несу?! Какие еще чувства я 
   испытываю?" 
   
   - Я готова простить вас, но только при условии, что вы поможете мне полить вон 
   тот цветок! - сказала Леночка и показала лейкой на горшок с каким-то плющом, 
   стоявший под самым потолком на шкафу. 
   
   Сергей взял стул, придвинул его к шкафу и помог девушке залезть на него. 
   
   - Стул какой-то непрочный, придержите, пожалуйста! - попросила Леночка. Сергей 
   изо всех сил вцепился в спинку стула. 
   
   - Да не стул, а меня, - уточнила секретарша, - Какой недогадливый! 
   
   Сергей схватил девушку за ноги, где-то в области колен. 
   
   - Выше! - скомандовала Леночка. - Так вы меня уроните! 
   
   Сергей поднял голову. Если двигаться по ногам, не разжимая рук, то руки очень 
   скоро окажутся под юбкой, что может быть неправильно понято. Он разжал руки и 
   схватил девушку за бедра, поверх юбки, но так вышло еще хуже. Едва он 
   прикоснулся к юбке, как она тут же упала, обнажив упругую розовую попку - 
   трусики, очевидно, остались в кабинете главврача. 
   
   В испуге Сергей отдернул руки, и в этот момент он увидел, что стул зашатался. 
   
   - Что же вы меня бросили? - закричала Леночка, - Держите меня скорее! 
   
   Сергей двумя руками обхватил Ленину попку, и как раз вовремя, потому что в ту же 
   секунду стул под секретаршей окончательно развалился на отдельные деревяшки, и 
   девушка с пронзительным визгом повалилась на Сергея, сбив его с ног. Они 
   оказались на полу, причем так, что Сергей был внизу, а Леночка лежала, 
   распластавшись на нем. Очень близко увидел он бледное лицо с выщипанными бровями, 
   с темными удлиненными к вискам глазами, и с большими пухлыми кроваво-красными 
   губами. 
   
   - Ах ты, шалунишка! - сказали губы, и лицо стало приближаться, приоткрытый рот 
   стал увеличиваться в размерах, грозя поглотить Сергея. Он закрыл глаза, ожидая 
   чего-то ужасного, но ничего не произошло, только почему-то он вдруг почувствовал, 
   что ему мокро лежать. "Это очевидно вода вытекла из лейки!" - догадался он. 
   
   Итак, он лежал в воде, и ничего ровным счетом не происходило. Он отважился снова 
   открыть глаза, и вновь увидел лицо, только не такое бледное, и губы не такие 
   кроваво-красные, и брови выщипаны вроде не так сильно, да и глаза не темные, а 
   болотно-зеленого цвета. 
   
   - Ну что, проснулся? - спросило новое лицо, - На сегодня достаточно. 
   
   Он огляделся и с удивлением обнаружил, что все еще лежит в "саркофаге", а новое 
   лицо это - медсестра Лариса. Неужели, и выживший из ума сексуальный маньяк 
   главврач и его нимфоманка секретарша, все это ему пригрезилось, пока он лежал в 
   "саркофаге", вроде как сон во сне, когда человеку снится, что он проснулся, 
   встал с постели, оделся, вышел на улицу, а на самом деле это всего лишь 
   продолжение сна. Да нет же, он совершенно явственно помнил, как вылезал из этого 
   чертова "саркофага", помнил, как Лариса отключала от него датчики, подавала 
   полотенце, халат... 
   
   Он вылез из аппарата, и ситуация повторилась с точностью до мельчайших деталей: 
   Лариса отключила датчики, подала ему полотенце, затем халат - словно кинопленку 
   отмотали назад и прокрутили еще раз тот же эпизод. И тут его осенила блестящая 
   идея. 
   
   - Слушай, Лариса, а ваш главный - он высокий худой и с длинными седыми волосами? 
   
   - Вроде да, а что? 
   
   - Нет, ничего. А как зовут его секретаршу? 
   
   - Не помню. Да зачем это нужно? 
   
   - Может быть Лена? 
   
   - Может и Лена, говорю, не помню. Хотя нет, пожалуй, действительно Лена. Да 
   зачем она тебе? 
   
   - Слушай Лариса, ты не могла бы устроить мне встречу с ними? 
   
   - С кем? 
   
   - С главврачом и его секретаршей! 
   
   Лариса с сомнением покачала головой. 
   
   - Не знаю. Попробую записать тебя завтра на прием, только он вряд ли тебя примет, 
   столько желающих. 
   
   - Ты все-таки попробуй, запиши, мне непременно надо увидится с ними! 
   
   * * * 
   
   Лариса напрасно сомневалась, на следующий день Юрий Петрович все-таки принял 
   Лапухова. После обеда она сама пришла к Сергею в палату и сказала: 
   
   - Одевайся, Лапухов, пойдем к главному! - и, усмехнувшись, добавила, - Я тебя 
   провожу, а то заблудишься в наших коридорах. 
   
   Сергей хотел сказать, что он уже был у главного и помнит дорогу, но потом решил, 
   что раньше времени не стоит себя разоблачать. 
   
   Он шел за Ларисой по длинным больничным коридорам, и, глядя по сторонам, все 
   больше и больше убеждался, что он уже здесь проходил. Вот, например эту дверь, с 
   облупившейся белой краской и надписью "Женская душевая. Только для персонала, 
   посторонним вход воспрещен!", он точно видел вчера, когда вот так же шел по 
   этому коридору за Ларисой. И тут новая идея возникла у него в голове: если все 
   что произошло вчера, всего лишь его собственная фантазия, то где гарантия, что 
   то, что происходит сейчас - реальность? А если это всего-навсего очередной сон 
   наяву, то значит, он может делать все, что хочет, и никто не посмеет его ни в 
   чем обвинить. В своем собственном сне он сам хозяин! 
   
   Раньше, его всегда огорчало, что во сне он никогда не знал, что это сон, и 
   поэтому вел себя так же, как в жизни, то есть как последний идиот, соблюдая все 
   запреты и ограничения, вдолбленные обществом в его голову за тридцать с лишним 
   лет. Сейчас, у него была реальная возможность нарушить сразу два запрета: "Женская 
   душевая" и "Посторонним вход воспрещен!", слова, которые для него всегда были 
   словно красные флажки для волка. А в случае, если это не сон, а реальность, ну 
   подумаешь, получит оцинкованной шайкой по голове, только и всего! Хотя, шайки 
   это в бане, а тут душевая! 
   
   - Лариса, - остановил он медсестру, - подожди минутку, я сейчас вернусь! 
   
   Лариса обернулась и недовольно посмотрела на своего спутника, но тот уже 
   решительно открывал дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен!" 
   
   Раздевалка была пуста, лишь из полу прикрытого шкафчика свешивали свои 
   прозрачные ноги колготки, да на скамейке валялся видавший виды розовый 
   бюстгальтер. Сергей прошел раздевалку и открыл вторую дверь: в облаках пара 
   угадывались разгоряченные розовые тела, слышался шум воды, женские голоса. Он 
   двинулся вдоль отсеков, разглядывая стоявших под горячими струями женщин. Он 
   выбрал стройную девушку с короткими светлыми волосами, которая намыливала голову 
   шампунем, и поэтому глаза у нее были закрыты, подошел к ней сзади и шлепнул ее 
   по тугой попке. 
   
   - Светка дура, иди ты в ...! - сказала девушка, не поворачивая головы. 
   
   Сергей двинулся дальше, но как ни странно, никто по-прежнему не обращал на него 
   абсолютно никакого внимания, лишь проходившая мимо высокая девушка мазанула 
   мыльной губкой его по щеке, то ли случайно, то ли в шутку, он не понял, ему 
   стало обидно, и он вышел из душевой. 
   
   Лариса терпеливо ждала его в коридоре, подперев стену спиной и поджав одну ногу. 
   
   - Ну что, доволен? - спросила она, и в ее голосе Сергею послышалась насмешка. 
   
   - Доволен! - ответил он. - А что? 
   
   - Нет, ничего. Просто мужской душ на ремонте уже два месяца, - сказала Лариса, 
   вытирая с его щеки мыльную пену, - И неизвестно когда ремонт закончится, так что 
   мужики пользуются женским. Все уже привыкли. 
   
   Она повернулась и пошла вперед. Сергей двинулся следом за ней. Если это был и 
   сон, то сон на удивление реалистичный. 
   
   Когда Сергей вошел в приемную, секретарша Леночка занималась своим любимым делом: 
   стоя на стуле, поливала цветок на шкафу. На ней, как и вчера, была короткая 
   темная юбка и светлая кофточка. 
   
   - Здравствуйте! - вежливо сказал он. Девушка обернулась, холодно глянула на него 
   и снова вернулась к своему занятию. Сергею показалось, что она просто не узнала 
   его. 
   
   - Лена, вы что, меня не помните? Это же я, Сергей! Я вчера был тут у вас. 
   
   Девушка еще раз посмотрела на него и неопределенно пожала плечами. 
   
   - Может и был. Много вас тут ходит! - сказала она и опять занялась цветком. 
   
   - Ну, как же, - никак не мог успокоиться Сергей - Я еще помогал вам этот самый 
   цветок поливать, а у вас юбка упала. 
   
   - В самом деле? - иронически спросила она. 
   
   - Да. А потом, сломался стул... - он хотел рассказать все, что произошло потом, 
   но в этот момент загудел мягкий зуммер. 
   
   Леночка спрыгнула со стула, подошла к столу и нажала кнопку. 
   
   - Я слушаю, Юрий Петрович! - сказала она. 
   
   - Леночка, этот псих еще не появился? - спросил голос Юрия Петровича. 
   
   - Да у нас тут все психи, - ответила Леночка довольно развязно - А вам, какой 
   нужен? 
   
   - Ну, такой, вроде как пыльным мешком пришибленный! Фамилия у него еще такая 
   странная Лопухин или Лопушков, одним словом Лопух. 
   
   - Лопух, это ты, что ли? - спросила секретарша, посмотрев на Сергея изучающим 
   взглядом. Он молча кивнул в ответ. 
   
   - Есть вроде такой - ответила секретарша в селектор - Сказать, чтобы заходил? 
   
   - Да, - подтвердил голос - Пусть войдет! 
   
   * * * 
   
   На этот раз Юрий Петрович был в кабинете не один, рядом с ним сидел довольно 
   молодой, но уже почти совершенно лысый человек в очках. Перед ними на столе 
   кучей лежали фотографии, и они занимались тем, что вытаскивали по одной, 
   смотрели и опять бросали в кучу. 
   
   "Опять порнуха! - догадался Сергей - Они что, все здесь на этом помешались?" Но 
   на этот раз он ошибся. 
   
   - Знакомьтесь, - сказал Юрий Петрович, представляя Сергею лысого в очках, - 
   Семен Борисович Погорелец, наш лучший специалист в области пластической хирургии. 
   
   - Очень приятно, - сказал Сергей, пожимая протянутую ему бледную вялую руку, 
   машинально отметив про себя, что совсем не такой, по его представлениям, должна 
   быть рука хирурга. 
   
   - Садитесь и давайте, присоединяйтесь к нам, - сказал Сербский и придвинул 
   Сергею фотографии. На фотографиях были симпатичные молодые парни, причем только 
   лица. Одно из них показалось ему знакомым, где-то он уже видел это лицо, но где? 
   Он взял в руки карточку, на него смотрел очень красивый молодой человек с 
   тонкими, даже, можно сказать, изысканными чертами лица, только взгляд его 
   показался Сергею неприятным - слишком самоуверенный. 
   
   - Красавчик, - сказал Сербский, заглядывая Сергею через плечо, - То есть, я 
   хотел сказать, красавец! - поправился он. 
   
   - Ну что, Семен Борисович, я думаю, для вас здесь работы будет не очень много? - 
   обратился главврач к хирургу. 
   
   - Нет, Юрий Петрович, - отозвался лысый - Ничего необычного, "казус вульгарис", 
   как говорится! 
   
   - Тем лучше, так что, Сергей Иванович, смотрите внимательнее, привыкайте, это 
   теперь ваше новое лицо. 
   
   - Но у меня, собственно говоря, и старое еще вроде ничего, да я к нему и привык 
   уже за столько лет. 
   
   - У вас, разумеется, прекрасное лицо, очень милое и интеллигентное, но у него 
   есть один небольшой недостаток, его очень хочет увидеть Пахан. Так что давайте, 
   не будем тратить время на пустые разговоры, а сразу в операционную! - и, нажав 
   кнопку селектора, добавил, - Леночка, каталку сюда! 
   
   Тут же появилась каталка и два дюжих санитара. Санитары, не обращая внимания на 
   возражения, уложили пациента в свой транспорт и повезли в операционную. 
   
   Последнее, что запомнил Сергей, это надвигающаяся на лицо маска и голос хирурга 
   Погорельца: 
   
   - Милочка, скальпель, пожалуйста! ... 
   
   Глава восьмая 
   
   КРАСАВЧИК 
   
   Сергей зашел в аптеку потому, что ему понадобилось лекарство от насморка. Стоял 
   дикий холод, дул отвратительный какой-то северо-восточный ветер, и у него сразу 
   потекло из носа. 
   
   Аптека на Тверской, наверное, самая большая аптека в городе, ему очень 
   понравилась: просторная, чистая, светлая, вдоль стен пальмы в кадках, а самое 
   главное - в ней было тепло. Девушка за стеклянным барьером было в тоненькой, 
   совершенно прозрачной кофточке с короткими рукавами и, как видно, совершенно не 
   страдала от холода. Сергей едва глянул на нее и сразу согрелся. 
   
   - Добрый день! - приветливо улыбнулась ему девушка, - Вы что предпочитаете: 
   традиционные препараты из натурального сырья или новые синтетические разработки? 
   
   - Да мне все равно, - ответил Сергей, - Главное - чтобы подействовало! 
   
   Когда он заговорил, молодая покупательница, стоявшая рядом, оторвала свой взгляд 
   от витрины и внимательно посмотрела на него. На долю секунды, пока она 
   поворачивала голову, ему показалось, что это Юлия, но когда она посмотрела на 
   него прямо, он понял, что это совсем другая девушка, и даже не очень похожа. 
   
   - Не волнуйтесь, обязательно подействует! - заверила его девушка провизор. - У 
   нас весь товар сертифицирован Минздравом, от самых лучших фирм и ни какой 
   подделки! Посмотрите сами! Здесь у нас находится опиум и все его производные в 
   различных видах: морфий, героин, делаудид, юкодол... 
   
   "...Мафиозные группировки, получив в свои руки власть, в первую очередь сделали 
   то, о чем веками мечтали все поколения романтиков большой дороги: отменили 
   запрет на торговлю наркотиками. Результаты такого шага оказались поразительными, 
   и, прежде всего для самих наркоторговцев. 
   
   Очень скоро травку и пакетики с героином стали предлагать на каждом углу, на 
   переходах в метро, в газетных киосках, в мясных лавках и платных туалетах, и как 
   следствие этого цены на "драгс" так упали, что стало выгоднее торговать "сникерсами", 
   но торговцы белой смертью не сдавались и упрямо продолжали навязывать свой 
   залежалый товар равнодушно спешащим мимо москвичам. Очевидно, тут дело было не 
   столько в прибыли, сколько в престиже: наркоделец звучало как-то более солидно, 
   чем торговец шоколадками. 
   
   И когда, наконец, прибыль от этого некогда поистине золотого бизнеса свелась к 
   нулю и даже порой стала приносить убытки, крестные отцы собрались на свой 
   очередной сход и постановили: запретить торговлю наркотиками везде, кроме 
   специализированных учреждений - аптек. Такие меры дали некоторый эффект, цены 
   слегка поднялись, но о прежних баснословных прибылях кокаиновым баронам и 
   героиновым герцогам мечтать уже не приходилось..." 
   
   ...пантопон, диоксин, демерол, палфиум. - продолжала между тем перечислять 
   аптекарша, - Каждая доза в стерильной упаковке и бесплатно прилагается 
   одноразовый шприц. А здесь кокаин и его производные. К каждой дозе бесплатная 
   соломинка. Это мескалиновая группа, там ЛСД и другие галлюцинагенные препараты, 
   а тут в углу марихуана и другое детское баловство. К каждой дозе бесплатно 
   дается одноразовая зажигалка. Но это для подростков, солидного мужчину такая 
   дребедень вряд ли заинтересует. 
   
   - Вы совершенно правы, меня все это нисколько не интересует, мне нужно что-нибудь 
   от насморка, какие-нибудь капли в нос. 
   
   - Капли в нос? Пожалуйста! Вот посмотрите, мы только что получили из Франции, - 
   она поставила на прилавок маленький белый пузырек с пластиковой пипеткой вместо 
   колпачка. - Действует моментально, буквально через пять минут вы забудете, что у 
   вас когда-то вообще был насморк. 
   
   Сергей с недоверием посмотрел на белый флакон. Название, написанное на пузырьке 
   действительно по-французски, ни о чем ему не говорило. 
   
   - Сколько с меня? - спросил он. 
   
   - Сто десять миллиардов. Сущие пустяки за такое великолепное средство, вот 
   увидите, вам очень понравится. Я уверена, вы придете за ним еще! 
   
   Он вытащил из кармана пачку новеньких сто долларовых банкнот перетянутую черной 
   круглой резинкой и по возможности незаметно скосил глаза на покупательницу 
   стоявшую рядом. Она все так же внимательно и с интересом разглядывала его. 
   
   Доллары, впрочем, как и свой новый фальшивый паспорт, он получил от Сербского в 
   последний день перед выпиской, и должен был, за все эти благодеяния выполнить 
   всего-навсего одно небольшое поручение - встретится с неким Александром 
   Прохоровым по кличке Портной и передать ему привет от Юрия Петровича. С Портным 
   Сергей должен был, встретится вечером в ночном клубе "Солярис", но сейчас был 
   день, и думать обо всем этом не хотелось. 
   
   А между тем, девушка-покупательница буквально не сводила с него глаз. От ее 
   бесцеремонности ему стало вдруг как-то неуютно, хотя за время, проведенное в 
   клинике после операции, он, казалось бы, должен был уже привыкнуть к подобным 
   заинтересованным женским взглядам. 
   
   "...Он никогда не был слишком высокого мнения о своей внешности, впрочем, это 
   его мало заботило, он привык считать, что для мужчины это не самое главное, но 
   после операции он понял, что всю свою жизнь он заблуждался. 
   
   Вначале новое лицо ему совсем не понравилось, какое-то опухшее, под глазами 
   синяки, но уже через две недели, стоя перед зеркалом, он заметил, что смотрит на 
   себя с удовольствием, да и отношение к нему женского медперсонала разительно 
   переменилось. На него больше не смотрели как на неодушевленный предмет, 
   непонятно почему занимающий место на больничной койке. 
   
   Теперь любые его просьбы, и даже просто абстрактные пожелания, высказанные вслух, 
   выполнялись с удивительной быстротой и рвением. Например, стоило ему как-то 
   сказать, что он хочет пить - как к нему уже неслись молодые медсестры со всего 
   отделения кто с водой, кто с соком, а одна даже принесла бутылку датского пива "Туборг". 
   Если он находился в палате, то буквально каждые пять минут кто-либо из медсестер 
   приходил, чтобы поставить ему градусник, дать таблетку с витаминами или просто 
   поправить одеяло на его кровати. 
   
   Вначале такое внимание льстило его самолюбию, но очень скоро все это ему надоело 
   и стало даже раздражать, а когда новенькая медсестра, не придумав ничего лучше, 
   пришла к нему с клизмой, он чуть не взорвался и не наговорил ей грубостей..." 
   
   Сергей в последний раз глянул на любопытную девушку, затем, повернувшись к ней 
   спиной, поспешно отделил от пачки долларов одну бумажку, и протянул продавщице. 
   
   - Вообще-то, мы доллары не принимаем, - сказала аптекарша доверительным тоном, - 
   но для вас я, пожалуй, сделаю исключение. Только сдачу я дам вам рублями, вы не 
   против? 
   
   "Да хоть азербайджанскими манатами, только давай быстрее!" - подумал он, потому 
   что все еще чувствовал на своей спине заинтересованный взгляд странной 
   покупательницы. 
   
   Он взял с прилавка белый пузырек, сдачу и направился к выходу, но странная 
   девушка преградила ему дорогу. 
   
   - Привет, Красавчик, это ты что ли? А говорили, что ты толи в Стамбуле, толи в 
   Сиднее! - радостно закричала она, широко расставив руки, с явным намерением 
   бросится ему на шею. 
   
   - Нет, девушка, вы ошиблись, - ответил Сергей по возможности вежливо, - это не я. 
   Это совершенно другой человек. 
   
   - Да ладно тебе Ваньку валять, ты что, меня не узнал? Это же я Тина! Только 
   покрасилась, да нос слегка подрезала. Но узнать-то я думаю можно! 
   
   - Какая Тина? Тина Тернер? - спросил он, постаравшись вложить в свой вопрос как 
   можно больше сарказма. 
   
   - Да никакая не "Дернер", а Тина с Белой Дачи. 
   
   - С Белой? А может с Канатчиковой Дачи? - уточнил Сергей. 
   
   - Почему это с Канатчиковой? - удивилась она. 
   
   - Потому что там раньше дурдом был! - ответил он. 
   
   - Ну, ты, Красавчик, в своем репертуаре! - девушка засмеялась, - Надо же, 
   отмочил. Дурдом. Ты сам, часом не из дурдома? 
   
   - Угадала, - ответил Сергей, - Оттуда, только он теперь в другом месте, на 
   Каширке. Каширское шоссе 27, может, слышала? 
   
   На лице девушки отразилась напряженная умственная работа, она никак не могла 
   понять, смеется над ней этот красивый умный и наглый парень, или нет, уж слишком 
   серьезное было у него лицо. Вот если бы он хоть немного улыбнулся, хотя бы 
   краешком губ... 
   
   - Слышала, - ответила она машинально, так и не решив для себя, верить ему или 
   нет. 
   
   Сергею вдруг стало жаль девушку, и он улыбнулся, и в ответ она тут же с 
   облегчением рассмеялась. 
   
   - Фу ты, черт, а я чуть и вправду не поверила! - сказала она, вставляя слова в 
   промежутки между сдавленными смешками, - У тебя вечно никогда не поймешь, когда 
   ты шутишь, а когда всерьез. Лучше расскажи, как там в Сингапуре? Жара, небось, 
   жуткая! Чего-то ты только не загорел совсем. 
   
   - Да не был я ни в каком Сингапуре! - ответил Сергей. 
   
   - Ну, в Стокгольме, какая разница, все равно пальмы, бананы на улицах растут... 
   Постой, ты ведь только приехал, наверное, еще ничего не знаешь, а я дура болтаю 
   всякую чушь. Мишка Слон подорвался на собственном унитазе! 
   
   - Какой Мишка? Не знаю я никакого Мишки, тем более слона, - перебил ее Сергей. 
   
   - Да знаешь, ты его, его все знают, здоровый такой, а рожа вечно заспанная. У 
   него еще жена, Светка, в свою французскую косметику, нашу подмешивает, чтобы на 
   дольше хватило, а как под дождь или под снег попадет, так у нее все и потекло, у 
   всех все нормально, а у нее на щеках черные полосы. Ну, дура дурой... 
   
   - Светки я тоже никакой не знаю, - на всякий случай сообщил Сергей. 
   
   - Это не важно, ты потом вспомнишь... Слушай, Красавчик, давай-ка пойдем отсюда, 
   а то на нас уже как-то странно смотрят, а по дороге я тебе все расскажу. 
   
   И Тина, крепко ухватив Сергея под руку, потащила его к выходу. На пороге он 
   машинально оглянулся - аптекарша, продавшая ему французские капли, действительно 
   смотрела на них с каким-то подозрительным любопытством. 
   
   * * * 
   
   Едва они оказались на улице, Сергей почувствовал, что ему стало хуже: левую 
   ноздрю заложило, а из правой что-то потекло. Он остановился, достал хваленое 
   французское лекарство и принялся щедро заливать его себе в обе ноздри. Тина 
   стояла рядом и, крепко держа его за свободную левую руку, продолжала свою 
   леденящую душу историю. 
   
   - Мишка, он же такой, ну ты же знаешь его, как дернул за ручку, а унитаз как 
   шарахнет, так всю жопу ему и разворотил, и все остальное тоже. И вообще, от него 
   мало чего осталось. Весь пол в крови, стены в дерьме, а мозги по потолку 
   размазаны. Светка, жена его, она в это время надринькалась и просыхала под 
   диваном, как это все увидела - так вмиг протрезвела, хоть по новой наливай. 
   
   - Вот ведь уроды что делают, нигде уже от них житья не стало, даже в сортире. А 
   Мишка, он в последнее время, как чувствовал чего: вторую стальную дверь себе 
   поставил, стальные ставни на окна, балкон бронированными листами обшил, и ничего 
   не помогло. Зато Светка теперь будет получать пожизненную пенсию от его дружков, 
   две тысячи баксов в месяц, неслабо да? 
   
   - А Витьку Хряща жена вообще, в мусорном бачке нашла, правда не всего, а только 
   правую руку и голову. Остальное, сколько ни искали, так и не нашли. Так и 
   похоронили: руку и голову. Жена его уж очень убивалась, что вторую руку не нашли, 
   на ней, говорит, какой-то перстень с бриллиантом был, старинный и ужасно дорогой. 
   Говорит, что перстень Витьку по наследству от отца остался. Врет, конечно, 
   просто спер где-нибудь... 
   
   Сергей шел рядом с Тиной по улице, машинально слушал ее болтовню и постепенно 
   чувствовал, что ему становится все лучше и лучше, как видно патентованное 
   французское средство начало действовать. Насморк полностью прекратился, и во 
   всем теле чувствовалась какая-то теплота и легкость, казалось, что кто-то 
   накачал его гелием, как воздушный шарик, и теперь он не идет, а как бы плывет по 
   воздуху. Ощущение было настолько реальным, что через некоторое время он не 
   выдержал и посмотрел себе под ноги. К своему удивлению он обнаружил, что ноги 
   его действительно не касаются земли, он просто медленно перебирает ими в 
   нескольких сантиметрах от асфальта. "Теперь понятно, почему Тина кажется мне 
   такой маленькой, - подумал он, - Просто она там, внизу, а я здесь". 
   
   В этот момент налетел сильный порыв ветра, и ему стало страшно, что этот ветер 
   может поднять его и унести бог весть куда. 
   
   - Тина, держи меня крепче, а то я, похоже, научился летать! - сказал он. 
   
   Маленькая хрупкая женщина ухватила его за руку с таким энтузиазмом, что он 
   услышал, как хрустнул сустав. Он оглянулся и увидел, что снизу на него смотрят 
   два зеленых глаза полные преданности и обожания. 
   
   - Кстати, а куда мы идем? - спросил он девушку. 
   
   - Как куда? Разумеется, к тебе! - ответила она, - А ты где живешь? 
   
   - Я? В гостинице! 
   
   - В какой? 
   
   - Пока не знаю - Сергей неопределенно пожал плечами. 
   
   В этот момент он заметил, что они находятся как раз напротив "Националя". 
   
   - Может быть здесь? - сказал он, показывая на высотное здание, - Зайдем? 
   
   Тина кивнула, и они направились к стеклянным дверям. 
   
   * * * 
   
   Худая не выспавшаяся девица с накрашенными, но еще опухшими от сна глазами, 
   молча взяла у Сергея его фальшивый паспорт, записала его в книгу для гостей и 
   хмуро глянув на Тину, спросила: 
   
   - На одного или на двоих? 
   
   - Чего? - не понял Сергей. 
   
   - Я спрашиваю, дама с вами? 
   
   - А, эта! - он глянул на Тину, намертво вцепившуюся в его руку, - Нет, она не со 
   мной! - ответил он. 
   
   - Понятно! - девица презрительно скривилась и протянула ему ключи. - Номер сто 
   тринадцатый. Приятного развлечения, но только до одиннадцати! 
   
   - Хамка! - сказала Тина, когда они отошли на безопасное расстояние, и девица уже 
   не могла их слышать. - Какое ей, в конце концов, дело? А ты? Почему ты не сказал, 
   что я с тобой? 
   
   Сергей в ответ только пожал плечами. В данный момент его больше всего заботило, 
   как сделать так, чтобы никто не заметил, что он не ходит, а парит над землей. 
   Для этого он старательно перебирал в воздухе ногами, имитируя ходьбу. Но его 
   старания, похоже, пропали даром, у каждого были свои проблемы, и никто даже не 
   посмотрел на его ноги. 
   
   Только когда они вошли в номер, и он запер дверь на ключ, он вздохнул с 
   облегчением и отпустил Тинину руку. И тут же он начал медленно подниматься к 
   потолку. Он плавал в воздухе, как дирижабль, и это ощущение было настолько 
   потрясающим, что он невольно засмеялся от счастья. Тина, глядя на него, тоже 
   засмеялась. 
   
   - Тина, смотри, я умею летать! - закричал он радостно, и, оттолкнувшись ногой от 
   стены, медленно поплыл на середину комнаты, - Тина, ты видишь? 
   
   - Я вижу, Красавчик, - ответила ему Тина, не переставая смеяться, - Я все вижу! 
   
   И тут, к удивлению Сергея, она еле заметно оттолкнулась ногой от пола и поплыла 
   навстречу к нему. 
   
   - Как, Тина, ты тоже? Почему? Я ничего не понимаю! - спросил он сквозь смех. Он 
   хотел перестать смеяться, но не мог, смех просто душил его, от смеха у него уже 
   по щекам текли слезы, но он все равно продолжал смеяться. 
   
   - Это все твои французские капли! В лифте я вытащила у тебя из кармана флакон и 
   тоже закапала себе в нос, ты даже не заметил! Теперь я как ты! Теперь мы вместе! 
   Это так здорово! - и она опять засмеялась. 
   
   Они еще некоторое время кувыркались в воздухе и смеялись, потом Тина сказала: 
   
   - Я в ванную, сейчас вернусь, ты поплавай пока один, - и исчезла. 
   
   Вернулась она очень быстро и уже совершенно голая, и тут же закричала на Сергея: 
   
   - Ты до сих пор не разделся? Да ты что, снимай все немедленно, ведь одежда 
   мешает, она тянет вниз! 
   
   Она принялась прямо в воздухе стягивать с него рубашку, брюки, трусы, и не 
   успокоилась пока не раздела его до гола. 
   
   Потом они, уже голые, долго плавали под потолком, кувыркались, дурачились, чуть 
   не разбили люстру, и тогда он почувствовал, что ему, человеку с такими 
   гигантскими возможностями тесно в этом гостиничном номере. Тина, словно угадав 
   его мысли, подлетела к окну и распахнула его. 
   
   - Красавчик, давай сюда! - крикнула она и вылетела из окна. 
   
   Он полетел следом за ней, догнал ее, они взялись за руки и понеслись над залитой 
   солнцем зимней Москвой. Он чувствовал, как холодный ветер обдувает его голое 
   тело, но как ни странно, ему совершенно не было холодно, наоборот, ему было 
   очень приятно, и главное весело, он все время смеялся, и Тина тоже смеялась ему 
   в ответ. 
   
   Внизу весело струились потоки машин, люди, словно муравьи, бестолково толкаясь и 
   суетясь, спешили по своим делам, все смотрели вниз, под ноги, и никто их не 
   замечал. 
   
   Они спустились пониже, пронеслись мимо вновь отстроенного храма Христа Спасителя, 
   над Большим Каменным мостом, над улицей Димитрова и полетели вдоль Ленинского 
   проспекта. 
   
   Как видно, летели они очень быстро, потому что скоро Сергей обнаружил, что они 
   уже на Ленинских горах. Погода была великолепная, снег искрился на солнце, 
   словно груды мелких бриллиантов. По случаю воскресного дня и хорошей погоды 
   спуск к Москве-реке был усыпан лыжниками в ярких, разноцветных костюмах. 
   
   Тина вдруг неожиданно резко снизилась и упала в сугроб, но тут же вскочила на 
   ноги и побежала. Сергей тоже опустился на снег и побежал за ней, с удивлением и 
   радостью обнаружив, что он умеет не только летать, но также ходить и даже бегать. 
   Тина на бегу слепила снежок и, обернувшись, запустила его в Сергея. Снежок попал 
   ему в грудь и, рассыпавшись, забрызгал все лицо. Это почему-то его очень 
   рассмешило, он остановился и принялся смеяться как ненормальный. Тина тоже 
   остановилась и, стоя напротив него, смеялась, глядя, как он стряхивает с себя 
   снежные брызги. 
   
   - Моржи, наверное, - сказал молодой парень в красной куртке и на слаломных лыжах, 
   обращаясь к своей спутнице, девушке, зябко кутавшейся в огромный зеленый 
   мохеровый шарф. 
   
   - Нет, - вмешался в разговор толстый мужчина с усами и в ондатровой шапке, - это 
   фильм снимают, порнографический! - и он принялся вертеть головой по сторонам в 
   поисках кинокамеры. 
   
   Тина, тем временем, подбежала к парню в красной куртке и стала уговаривать его 
   дать ей на минутку лыжи. Парень на удивление быстро согласился, и она, надев на 
   голые ноги слаломные ботинки и, застегнув крепления, понеслась вниз по склону. 
   Ехала она очень хорошо, почти профессионально, и все расступались перед голой 
   девушкой, с огромной скоростью несущейся с горы на слаломных лыжах. Но вот на 
   небольшой кочке она присела, оттолкнулась, прыгнула и полетела, а люди смотрели 
   и ждали, когда же она, наконец, опустится на землю, а она летела все выше и выше 
   и совсем не думала опускаться. Лыжи она сбросила, они ей только мешали, и стала 
   подниматься вверх большими, медленными кругами. 
   
   Сергей легко оттолкнулся от земли и полетел следом за ней, он быстро догнал ее, 
   взял за руку и они полетели вместе. 
   
   - Пора возвращаться! - сказала Тина, и он, в знак согласия, молча кивнул головой. 
   
   Они легко нашли свой номер: единственное распахнутое окно во всем отеле, влетели 
   в комнату и тут же залезли в постель. Сергей с удовольствием накрылся большим и 
   теплым одеялом, потому что почувствовал, что начинает уже замерзать, ему сразу 
   стало тепло и хорошо, и он уснул. 
   
   * * * 
   
   Проснулся Сергей оттого, что кто-то легонько тряс его за плечо. Просыпаться не 
   хотелось. После временного затишья насморк разыгрался с удвоенной силой, обе 
   ноздри были заложены, и из них сильно текло, а голова просто раскалывалась. "Нечего 
   было голышом по снегу прыгать", - с запоздалым раскаянием подумал он, и 
   попытался повернуться на другой бок, но чья-то рука мягко, но настойчиво 
   помешала ему. С трудом он открыл глаза и увидел, что над ним стоит та самая 
   девица, которая поселяла его в гостиницу, а рядом с ней похожий на шкаф охранник 
   в камуфляжной форме с резиновой дубинкой на поясе. Окно было все еще открыто, и 
   прохладный январский ветерок приносил с улицы снежинки, которые таяли на его 
   небритой щеке. 
   
   - Который час? - спросила девица. 
   
   Сергей машинально поднес левую руку к глазам - часов на руке не было. Часы 
   оказались на тумбочке рядом с кроватью. 
   
   - Одиннадцать, - сказал Сергей, посмотрев на циферблат, - А что, у вас в отеле 
   сломались все часы и единственный способ узнать время, это будить посреди ночи 
   постояльцев? 
   
   - Я же вас предупреждала, что только до одиннадцати! - ответила девица, 
   пропустив предназначенный ей сарказм мимо ушей. - Так что попросите вашу даму 
   очистить помещение! 
   
   Тина не стала дожидаться второго приглашения, молча вылезла из кровати, и как 
   была, голая, первым делом направилась к окну. От холода все тело ее покрылось 
   мурашками, а соски набухли и затвердели, превратившись в маленькие холодные 
   комочки. Она закрыла окно, затем нашла свою одежду, и быстро, по-деловому 
   оделась. 
   
   - Я тебя обязательно найду! - сказала она Сергею и вышла из номера. 
   
   Едва дверь за девушкой захлопнулась, как шкафообразный охранник в камуфляжной 
   форме обратился к Лапухову: 
   
   - Вам тоже придется встать, небольшая формальность, пять минут, не больше. 
   
   Он встал, оделся, стараясь не обращать внимания на заинтересованные взгляды 
   девицы, и вышел вслед за охранником. Вся процедура действительно заняла не более 
   пяти минут: в маленькой комнатке дежурной, тут же на этаже, он подписал какую-то 
   бумагу, отдал сто долларов и вернулся в свой номер. 
   
   Света в номере не было, он не стал его зажигать, а быстро разделся и прыгнул в 
   теплую постель, и чуть не вскрикнул от неожиданности - в постели кто-то был. 
   
   Он включил ночник и увидел, что это та самая девица, которая только что прогнала 
   Тину. 
   
   - Так, - Сказал Сергей, чувствуя, что он постепенно начинает закипать, - Ей, 
   значит, после одиннадцати нельзя, а тебе можно? 
   
   - Разумеется, - ответила девица, нисколько не смутившись, - Ведь я же здесь 
   работаю, должны же быть у меня хоть какие-то привилегии! 
   
   - Мне нет никакого дела до твоих привилегий, я хочу спать, у меня насморк, из 
   носа хлещет как из ведра, и лекарство куда-то задевалось! А тут еще ты! 
   
   Девушка пошарила рукой где-то на полу и подала ему белый пузырек. 
   
   - Это? - спросила она. 
   
   - Это, - он выхватил лекарство у нее из рук, но пузырек оказался пуст. 
   
   - А черт! - с досады он запустил его в дальний угол, - Я так и знал! Вот что, 
   давай быстро одевайся, и беги отсюда, а то я позову администратора! 
   
   - Он уже здесь! - ответила девица с наглой усмешкой, - Администратор - это я! 
   Какие у вас претензии, молодой человек? 
   
   - В конце концов, я плачу деньги за этот номер, и я хочу, чтобы меня оставили в 
   покое! Я хочу отдохнуть! 
   
   - Да отдыхай ради бога, кто тебе не дает? Тебе ничего и делать-то не придется, 
   лежи себе спокойненько, а я пока тебе кое-что покажу. Она откинула одеяло, 
   продемонстрировав ему свое прозрачное кружевное белье, - Стриптиз с доставкой в 
   номер! И в ночной клуб ходить не надо! 
   
   "Ночной клуб, "Солярис", Портной, - сразу всплыло у него в памяти, - Да как же я 
   мог обо всем этом забыть!" 
   
   Он вскочил и принялся лихорадочно натягивать на себя одежду. 
   
   - Эй, Красавчик, ты куда? - удивилась девица, имени которой ему так и не суждено 
   было узнать, - Я еще даже не начала! 
   
   - Зато я уже кончил! - ответил Сергей, и, прихватив остальную одежду, выскочил 
   из номера. 
   
   Глава девятая 
   
   СОЛЯРИС 
   
   Сергей толкнул большую дубовую дверь и сразу окунулся в особую атмосферу этого 
   ставшего в последнее время очень популярным увеселительного заведения. 
   
   Ночной клуб "Солярис" был старательно замаскирован под обычный стриптиз- бар: у 
   дверей посетителей встречала приветливой улыбкой очаровательная девушка, вся 
   одежда которой состояла из высокой офицерской фуражки с кокардой; далее в 
   интимном полумраке просторного зала ярко светилась небольшая сцена, на которой 
   заезжая танцовщица с Ямайки выделывала замысловатые па, не более одетая, чем 
   первая девушка, а за столиками гостей развлекали дамы так же без намека на какую-либо 
   одежду. Одним словом, все было как в любом заведении такого рода, но это только 
   на первый взгляд. 
   
   Если бы вы прислушались к разговорам, которые велись здесь за бокалом мартини 
   или за рюмочкой кьянти, то вместо слов "мочалка", "трахнуть", "баксы", вы к 
   своему удивлению услышали бы: "экзистенциализм", "поток сознания", "феноменология" 
   и так далее в том же духе. То тут, то там с пухлых губок обнаженных красавиц с 
   легкостью слетали имена Сартра и Кафки, Хайдеггера и Кьеркегора. 
   
   Но еще больше случайный посетитель удивился бы, если бы ему удалось заглянуть в 
   комнаты наверху, предназначенные для уединенных свиданий посетителей с девицами. 
   Во первых, он увидел бы, что девицы здесь уже вовсе не голые, а в строгих 
   длинных платьях с закрытой шеей и с рукавами, да и занимаются они каким-то не 
   свойственным для них делом - читают вслух своим посетителям толстые заумные 
   книги без картинок. Надо сказать, что в эпоху, когда книги были почти полностью 
   вытеснены видеокассетами и лазерными дисками, чтение само по себе стало делом 
   странным и подозрительным, а тем более чтение философских трудов, не всегда 
   понятных даже самим авторам... 
   
   "... Дешевый секс с резаной девицей, красивой и податливой как кукла Барби, и, 
   пожалуй, еще более бесчувственной, очень быстро надоел новым хозяевам жизни, 
   хотелось каких-то иных, более дорогих и изысканных наслаждений. 
   
   С другой стороны, эпидемия цефалофагии продолжала свирепствовать, все больше 
   черных фургонов носились по Москве, вызывая панику среди населения. Люди готовы 
   были забить голову всем чем угодно, лишь бы не оставить места для прожорливого 
   червя: заучивали наизусть телефонные справочники и расписания поездов, таблицы 
   логарифмов и таблицы розыгрыша лото миллион, но все это мало помогало. 
   
   В самом невыгодном положении оказались шкафообразные новые русские с одной 
   извилиной в коротко остриженной голове и толстыми пачками долларов во всех 
   карманах. Впервые они столкнулись с ситуацией, когда от всесильного бакса 
   оказалась мало проку. А сама мысль о том, что они в любой момент могут "подцепить 
   червячка" в то время как какой-нибудь гнилой сморчок- интеллигент, который всю 
   жизнь провел, уткнув нос в книгу, и не только не умеет держать в руках пистолет 
   или гранатомет, но даже не в состоянии просто набить кому-нибудь морду, ничем не 
   рискует, приводила их в бешенство. 
   
   Неизвестно, кто именно первый пустил слух о том, что лучше всего пустоту в 
   голове заполняют всякие Канты, Шопенгауэры и другая такая же философская 
   дребедень, но только люди почему-то сразу поверили. И вот появилось новое, 
   пожалуй, еще невиданное извращение, когда мужчина вступал в противоестественную 
   связь с женщиной путем философской дискуссии. Некоторые, наиболее извращенные 
   типы, доходили до того, что этим и ограничивались и на нормальные отношения с 
   женщинами были уже не способны. 
   
   Трудно сказать, насколько на самом деле все это могло предохранить от цефалофага, 
   но ведь верили же в средние века, что половые сношения с девственницами 
   способствуют излечению от сифилиса, и феодалы усиленно "лечились" таким способом. 
   Так и теперь, новые русские, с пятью классами и дестью годами строго режима за 
   плечами, вытаращив от напряжения глаза, слушали рассуждения какой-нибудь 
   миловидной студентки филфака, сменившей очки с толстыми стеклами на контактные 
   линзы, о влиянии категорического императива на вещь в себе. 
   
   Нельзя не признать, что если от такого рода ликбеза и не было никакой пользы, то 
   и вреда от него тоже не было. Впрочем, паханы, авторитеты и другие крестные отцы 
   придерживались иного мнения - они считали, что наемный убийца, постоянно 
   рефлектирующий по поводу собственной экзистенции, все равно, что бифштекс с 
   кровью из морковки и томатного сока. И поэтому пристрастие к новому пороку 
   тщательно скрывалось, заведения типа "СОЛЯРИС" маскировались под обычные 
   стриптиз бары, опийные курильни, или даже под гей-клубы. Ибо, как сказал главарь 
   солнцевской группировки, не безызвестный Буба: пусть лучше мои ребята будут 
   голубыми, чем спинозами..." 
   
   Сергей сидел за небольшим столиком с бокалом чинзано в руке и смотрел, как на 
   сцене молодая скрипачка, сменившая танцовщицу с Ямайки, демонстрировала чудеса 
   виртуозного владения инструментом: не прерывая исполнения первого концерта 
   Шнитке она, тем не менее, ухитрялась снимать вещь за вещью свою одежду. К концу 
   выступления на ней оставались лишь маленькие белые трусики, но и их ей уже 
   удалось слегка приспустить. 
   
   - Господин желает развлечься? - услышал он вопрос, по тону больше похожий на 
   утверждение. Он повернул голову и увидел рядом со своим столиком молодую девушку, 
   с большими влажными и темными глазами, чувственными губами и, разумеется, голую 
   только соски и лобок были слегка припорошены мелкими золотыми блестками. 
   
   Не дожидаясь ответа, девушка села за столик, сама налила себе чинзано и, подняв 
   бокал, продолжила беседу. 
   
   - Неправда ли, удачная символика либидо в состоянии глубокой фрустрации? - 
   сказала она, небрежно махнув бокалом в сторону сцены. 
   
   "Ты сама-то поняла, что сказала, детка?" - хотел спросить у нее Сергей, но 
   только вежливо кивнул в ответ. Ему было интересно, долго ли девушка сможет 
   поддерживать взятый с самого начала заумный тон. Но он напрасно волновался, его 
   собеседница оказалась настоящей специалисткой в своем деле. 
   
   - Быть может, продолжим беседу у меня в комнате, - предложила она, слегка 
   понизив голос, - У меня есть то, что вам сейчас как раз нужно: уникальное 
   прижизненное издание Кьеркегора с комментариями Ницше. 
   
   Сергей принялся лихорадочно сопоставлять даты жизни обоих мыслителей, чтобы 
   понять, как такое могло произойти, а девица между тем встала и пошла вон, из 
   зала, уверенная в том, что клиент не замедлит последовать за ней. И Сергей, 
   действительно, встал и пошел вслед за девушкой. 
   
   Едва они зашли в комнату, девушка заперла дверь на ключ, достала из косметички 
   помаду и написала на обрывке бумаги: 
   
   "Здесь везде подслушивающие устройства, ничего не говорите, только пишите! Вас 
   ищет Хлыст, обещал замочить. Скоро будет здесь. Оставьте на кресле сто баксов и 
   быстрее бегите отсюда!!!" 
   
   Сергей взял в руки бумагу, три кривых красных восклицательных знака в конце были 
   словно кровавые потеки на стекле. Он понятия не имел, кто такой Хлыст, но это не 
   имело ровным счетом никакого значения. Если обещал замочить - значит, скорее 
   всего, так и сделает. Хотя... Он посмотрел на девушку, в глазах ее светился 
   немой вопрос, и это делало ее похожей на собаку. Он взял помаду, перевернул 
   бумагу и написал на обратной стороне: 
   
   "За что сто баксов?" 
   
   Она удивленно посмотрела на Сергея, ее большие глаза расширились до такой 
   степени, что, казалось, даже вылезли за пределы лица. 
   
   - Как за что? - сказала она, от удивления забыв, что надо писать, - За услуги, 
   разумеется, это стандартная такса. 
   
   - Какие услуги? Ведь никаких услуг не было! 
   
   - Согласно правилам, если ты вошел в мою комнату, то совершенно неважно, сколько 
   ты тут пробыл, и чем мы занимались. Это как в автобусе: залез - плати, и не 
   имеет значения - ехать тебе сто километров или всего один метр. 
   
   - Но мы даже и одного метра не проехали, давай, по крайней мере, начнем, чтобы я 
   знал, за что платить. 
   
   - Ну, если ты так хочешь... - сказала она кисло. Медленно сняла с книжной полки 
   томик Кьеркегора, открыла шкаф, достала оттуда длинное коричневое платье с 
   рукавами и замерла в нерешительности. 
   
   - Платье одевать, или можно так? - спросила она Сергея. 
   
   - Можно без платья, - милостиво разрешил он, - И, кстати, оставь в покое книжку, 
   я прочел ее еще на втором курсе. 
   
   - В самом деле? - обрадовалась она, - Если бы ты только знал, до какой степени 
   мне опротивели все эти Хайдеггеры и Шопенгауэры, так хочется просто потрахаться 
   с хорошим парнем вроде тебя, безо всех этих модных извращений. 
   
   Она подошла к нему и просунула руку между пуговицами его рубашки. 
   
   - Ты знаешь, Красавчик, ведь я влюбилась в тебя еще в третьем классе, когда 
   первый раз увидела по телевизору. Тебя тогда показывали в связи с тем нашумевшим 
   ограблением банка, ну, ты помнишь. Ты был такой красивый, в темно-синей тройке в 
   полоску, бледно голубой рубашке и в красном галстуке. Судья по сравнению с тобой 
   был просто сморчок, не смотря на свою горностаевую мантию и шапочку с кисточками. 
   Я тогда поклялась себе, что сделаю все что угодно, преодолею все препятствия, но 
   добьюсь своего: я буду с тобой. И вот теперь, мы с тобой вдвоем в этой комнате, 
   ты и я. И я до сих пор не могу в это поверить, мне кажется, что все это сон... 
   
   В процессе своего монолога девица медленно расстегивала пуговицы на рубашке 
   Сергея, не забывая при этом томно закатывать глаза и в порыве страсти покусывать 
   свои губы. Покончив с рубашкой, она принялась за брюки, и на слове "сон" брюки 
   упали на пол, слабо звякнув пряжкой ремня. И почти в это же время в дверь 
   постучали. 
   
   - Откройте немедленно, полиция нравов! - прозвучал из-за двери хриплый мужской 
   голос. 
   
   - Это он, Хлыст! - жарко зашептала девица, - Я же предупреждала! Прячься скорее! 
   
   - Да куда здесь спрячешься? - спросил Сергей, оглядываясь по сторонам. 
   
   В это время в дверь опять постучали, уже громче и настойчивее. 
   
   - Открывайте, или сейчас выломаем дверь! 
   
   - Лезь под диван! - скомандовала девица. 
   
   Сергей хотел возразить, что под диваном он никак не поместится, слишком мало 
   места, да и не имеет смысла, все равно найдут, но в это время от мощного удара 
   дверь рухнула на пол, и дальнейшая дискуссия потеряла всякий смысл. В комнату 
   ввалилась довольно живописная компания молодых здоровых парней, в центре которой 
   был чрезвычайно высокий и худой человек неопределенного возраста, с лицом 
   сморщенным, словно сушеная фига, в узком парчовом пиджаке и невероятно широких 
   малиновых шароварах. На безымянном пальце у него сверкал рубин размером с 
   хорошую сливу. 
   
   "Хлыст" - подумал Сергей, невольно поразившись, насколько точно кличка передает 
   сущность своего носителя. 
   
   - Привет, Красавчик! - сказал Хлыст неожиданно тонким, писклявым голосом, - 
   давно не виделись, и где ты только все пропадаешь? 
   
   - Да так, - Сергей неопределенно пожал плечами - Дела. 
   
   Он давно уже понял, что его все принимают за кого-то другого, но доказывать что 
   это не он, что это просто так неудачно была сделана пластическая операция, было 
   бессмысленно, никто бы все равно не поверил. 
   
   - А ведь за тобой должок, Красавчик. Помнишь, четыре месяца назад ты взял у меня 
   товар на полтора лимона, деньги обещал на следующий день и исчез. Так, где же 
   деньги, Красавчик? 
   
   - Полтора миллиона? Рублей? - Сергей неожиданно для себя как-то глупо хихикнул, 
   таких мелких купюр он уже давно не видел. 
   
   - Зеленых, идиот! - сверкнув золотым клыком, поправил его стоявший рядом с 
   Хлыстом парень в черной кожаной куртке и таких же штанах. Ростом он чуть ниже 
   Хлыста, но зато в ширину превосходил своего патрона, по крайней мере, вдвое. 
   
   Сергей поднял с кресла пиджак, достал из внутреннего кармана зеленую пачку и 
   протянул Хлысту. Но деньги у него перехватил почему-то клыкастый и, стащив 
   резинку, принялся быстро, почти как счетная машина, пересчитывать купюры. 
   
   - Девять семьсот! - сообщил он, закончив работу и передавая хозяину деньги. 
   
   - Маловато, Красавчик! А где остальные? - спросил Хлыст, засовывая доллары в 
   карман. 
   
   - Это все, - ответил Сергей честно, - У меня больше ничего нет. 
   
   - В таком случае, Красавчик, я думаю, ты не будешь на меня в обиде, если я 
   поступлю с тобой по закону. Мормон! - Хлыст щелкнул пальцами, и от толпы 
   шестерок отделился бритый налысо человек в желтом балахоне с разомкнутым 
   железным кольцом в руках. Приставив к шее Сергея железяку, он забормотал вялой 
   скороговоркой: 
   
   - С этого момента и вплоть до полного погашения вашего долга вы поступаете в 
   полное распоряжение вашего кредитора. Он вправе использовать вас, и ваше тело, 
   как целиком, так и отдельные его части для любых целей и по своему собственному 
   усмотрению. Он вправе подвергать вас любым видам телесных наказаний, в том числе 
   и наказаниям с летальным исходом, а также продать вас, подарить или сдать в 
   аренду... 
   
   Закончив бормотать, Мормон ловко защелкнул кольцо Сергею вокруг шеи и, подойдя к 
   Хлысту, протянул ему маленькую черную коробочку наподобие пульта управления 
   телевизором. 
   
   Кто-то из шестерок Хлыста подтолкнул Сергея к выходу, и вся компания двинулась 
   вон из комнаты, но удивленный женский голос заставил всех на секунду 
   остановиться. 
   
   - Красавчик, а как же мои сто долларов? 
   
   Все обернулись и посмотрели на голую девушку, одиноко стоявшую посреди комнаты. 
   
   - Твои доллары, Ирочка, еще печатают! - ответил Хлыст и как-то мелко и гаденько 
   захихикал, и за ним, словно целая конюшня, заржала и вся его команда. А Сергей 
   лишь виновато развел руками, теперь он уже жалел, что сразу не отдал деньги 
   девушке. 
   
   Глава десятая 
   
   РАБСТВО 
   
   Сергей тихонько постучал и, не расслышав ответа, толкнул плечом высокую 
   золоченую дверь. Он вошел в спальню Хлыста напряженной походкой и слегка 
   согнувшись, потому что в руках у него был серебряный поднос с двумя чашками кофе, 
   сахарницей, и молочником. 
   
   Хлыст лежал на своей огромной двуспальной кровати, на черной шелковой простыне, 
   натянув одеяло до подбородка, и забавлялся тем, что при помощи пульта переключал 
   на разные программы голографический телевизор. Рядом с ним лежала его новая 
   любовница Марина, очень молодая и очень красивая. Ей было скучно, и от нечего 
   делать она длинным и острым ногтем пыталась распороть по шву шелковую наволочку 
   с тем, чтобы выпустить из подушки пух. Появление Сергея отвлекло ее от этого 
   занятия, она буквально подпрыгнула на кровати, причем одеяло свалилось, обнажив 
   ее юное, но уже вполне сформировавшееся тело и закричала радостным голосом: 
   
   - Ой, какой хорошенький! Хлыся, а как его зовут? 
   
   - Красавчик, его зовут, - отозвался "Хлыся", с непонятным упорством продолжая 
   переключать программы. 
   
   - Красавчик, Красавчик, иди сюда, - позвала его девушка и, достав из коробки 
   шоколадную конфету, протянула ему, - На, ешь, не бойся, это вкусно! 
   
   Сергей подошел, и, так как руки у него были заняты подносом, девушка сунула 
   конфету ему прямо в рот. Конфета оказалась действительно вкусной, с вишневым 
   ликером внутри. 
   
   - Ест, смотри, ест - обрадовалась Марина, и добавила, поглаживая Сергея по 
   голове: 
   
   - Хороший Красавчик, хороший! Хочешь еще? 
   
   - Спасибо, не хочу! - ответил Сергей, но она словно не услышала его слов. 
   
   - Хлыся, а как им пользоваться? - спросила Марина, пытаясь чуть ли не насильно 
   засунуть Сергею в рот вторую конфету. 
   
   Хлыст оторвался от своего занятия и с раздражением посмотрел на девушку, но, 
   встретив взгляд огромных голубых глаз, полных наивного любопытства, не смог 
   удержаться и улыбнулся. Марина была очень молода, только недавно ей исполнилось 
   шестнадцать лет, и он относился к ней скорее как к дочери, и оттого часто 
   баловал ее. Он взял с журнального столика пульт, почти такой же, как от 
   телевизора и принялся объяснять: 
   
   - Все очень просто, вот смотри, если нажать эту кнопочку, где нарисованы колючки, 
   то выдвигаются металлические шипы! 
   
   Хлыст нажал кнопку, и тончайшие стальные иглы начали медленно выползать из 
   ошейника, впиваясь Сергею в кожу. Боль нарастала, Сергей попытался пересилить ее, 
   но невольная гримаса выдала его чувства. 
   
   - А вот эта кнопочка, где такие же колючки, только иголками вниз, - продолжал 
   между тем Хлыст, нажимая другую кнопку - Наоборот, убирает шипы. 
   
   Боль отступила, и Сергей, воспользовавшись передышкой, поспешил поставить поднос 
   с чашками на журнальный столик. 
   
   - Эта кнопка включает постоянный ток, а вот эта - импульсный, - продолжал 
   объяснения бандитский главарь, по счастью, на этот раз не нажимая, а, просто 
   показывая своей любовнице кнопки, - Эта, где стрелочка вверх, увеличивает 
   напряжение, а где вниз - уменьшает. Понятно? 
   
   - Конечно, чего тут не понять? - отозвалась Марина, - дай я сама попробую! 
   
   - На, попробуй! - Хлыст протянул ей черную коробочку, - только смотри, не 
   нажимай эту красную кнопку, голову оторвет в один момент, зальешь тут все 
   кровищей... Детонатор с коммулятивным зарядом, направленный взрыв. 
   
   - Ладно, не буду! - пообещала Марина, а сама уже, высунув от усердия кончик 
   маленького розового язычка, изо всех сил жала на кнопку, увеличивая напряжение. 
   
   Импульсы с частотой в 1 герц, вызвали у Сергея вначале лишь ощущение щекотки, 
   затем, по мере нарастания, становились все более болезненными и, наконец, 
   привели к появлению судорог. Он упал на пол и задергался, как испорченная 
   игрушка, а девушка смотрела на него, широко распахнув полные удивления и 
   любопытства глаза, так ребенок, оторвав у мухи одно крыло, смотрит, как 
   насекомое кружится по полу и никак не может взлететь. 
   
   "...Рабство не было признано официальной властью, во всяком случае, пока, но на 
   практике оно стало такой же привычной нормой жизни как рэкет, похищения людей, 
   убийства, и другие проявления насилия. 
   
   Чаще всего человек становился рабом за долги, иногда дети расплачивались за 
   своих родителей, а жена за мужа, или наоборот. Главным отличием раба от 
   свободного человека было широкое металлическое кольцо на шее, так называемый 
   рабский ошейник, начиненный различной механикой и электроникой, позволявшей 
   хозяину воздействовать на своего раба на довольно значительном расстоянии. Снять 
   такой ошейник без специального электронного ключа было невозможно, при первой же 
   попытке срабатывал детонатор, и направленным взрывом рабу отрывало голову. В 
   экстренном случае хозяин мог привести в действие детонатор так же при помощи 
   красной кнопки на своем пульте управления. 
   
   На последнем заседании думы не хватило всего двух голосов, чтобы принять 
   законопроект о введении нового вида собственности - на людей. Авторы нового 
   закона мотивировали его необходимость тем, что, раз уж это отвратительное 
   явление вошло в нашу жизнь, то задача законодателей не прятать голову в песок, 
   делая вид что его, не существует, а поставить его в рамки закона, ограничив тем 
   самым произвол новых рабовладельцев. В не принятом законе, кроме всего прочего, 
   указывалось, что хозяин не имеет права убивать своего раба, а также наносить ему 
   тяжкие телесные повреждения. 
   
   Но, тем не менее, закон не был принят, очевидно, парламентарии опасались, что 
   официальное признание рабства может привести к полному бойкоту России на 
   международной арене и прекращению кредитов..." 
   
   - Ты что же это делаешь сучка? Он же сейчас копыта отбросит! - закричал Хлыст, и, 
   вырвав у Марины пульт, начал сбавлять напряжение. 
   
   - Ты знаешь во сколько он мне обошелся? - спросил он уже несколько успокоившись, 
   когда понял, что Сергей жив, и ничего страшного с ним не случилось, - В полтора 
   лимона! Да за эти деньги, таких как ты, целый вагон купить можно! 
   
   - Я не нарочно, просто кнопки перепутала, - ответила Марина обиженным голосом и, 
   надув губы, отвернулась к стене. 
   
   - Ладно, кончай из себя целку корчить - сказал Хлыст примирительным тоном и 
   похлопал девушку по голой попке. Но капризная девчонка оттолкнула его руку. 
   
   - А хочешь, я тебе его подарю? 
   
   - Кого? - Марина недоверчиво посмотрела на своего любовника. 
   
   - Его, - Хлыст кивнул головой на Сергея. 
   
   - Как, насовсем? - попыталась уточнить она. Ей не верилось, что Хлыст вдруг 
   решил подарить ей что-то, что стоит полтора миллиона долларов. 
   
   - Насовсем, а то, как же, но только не сейчас, немного попозже, - Хлыст 
   почувствовал, что девушка больше не сердится на него, и уже жалел о своем 
   опрометчивом обещании. 
   
   - Попозже ты забудешь, или еще что-нибудь... - начала Марина, но закончить фразу 
   не успела, на журнальном столике зазвонил сотовый телефон. 
   
   Хлыст поднял трубку, и по мере того, как он слушал что-то кричавший оттуда голос, 
   лицо его становилось все скучнее и скучнее. Наконец он сказал: 
   
   - Хорошо, я скоро буду! - и бросил трубку. 
   
   Он встал с постели и к удивлению Сергея оказался совершенно одетым, даже в 
   ботинках. Позже Сергей узнал, что у хозяина бзик - он невероятно стесняется 
   своего слишком худого тела и даже со своими любовницами спит всегда в одежде. В 
   детстве его дразнили кощеем бессмертным, причем, не только мальчишки, но почему-то 
   особенно усердствовали девчонки и постоянно доводили его до слез. Говорили даже, 
   что он оставался девственником до 26 лет. 
   
   - Пиджак! - обратился Хлыст к Сергею, который к этому времени уже успел 
   оклематься и встать с пола. Сергей достал из гардероба знаменитый парчовый 
   пиджак и подал его бандиту. 
   
   - Я вернусь часа через два, - сказал он своей любовнице, - Не скучай! - и, 
   натянув пиджак, вышел из комнаты. 
   
   - Ну, Красавчик, - сказала Марина, едва дверь за ее любовником захлопнулась, - 
   давай покажи, на что ты способен! Только сними сперва свои поганые штаны, нет 
   ничего противнее, чем спать с одетым мужиком! 
   
   Сергей смотрел на голую девушку, лежавшую перед ним на черной шелковой простыне 
   и не двигался с места. Какое-то странное оцепенение овладело им, казалось, что 
   все это он уже видел однажды в каком-то давнишнем дурном сне, и он даже знал 
   когда-то, что должно произойти потом, но только забыл. Он мучительно пытался 
   вспомнить, как было там, в том сне, и не мог. 
   
   - Ну, что же ты стоишь? - спросила Марина, увидев, что Сергей никак не реагирует 
   на ее слова, - Кощея испугался, глупенький? Не бойся, раньше чем через два часа, 
   он точно не вернется. Давай, смелее, иди сюда. Тебя обещали подарить мне, ты же 
   сам слышал, так что теперь ты должен меня слушаться, а то смотри! 
   
   Она взяла с постели пульт и демонстративно положила указательный палец с длинным 
   наманикюренным ногтем на красную кнопку. 
   
   "Да, точно, вспомнил! - подумал Сергей, - Там, во сне все так и было!" Он 
   смотрел, как тонкий холеный палец легкими прикосновениями гладит кусочек красной 
   пластмассы, и не мог отделаться от ощущения, что все это - лишь продолжение, 
   того, старого дурацкого сна. 
   
   Марина, продолжая нежно поглаживать красную кнопку, смотрела Сергею прямо в 
   зрачки, куда-то в самую глубину и, очевидно, видела там нечто, что доставляло ей 
   неизъяснимое удовольствие. Это нечто ее возбуждало, губы увлажнились, глаза 
   заблестели, а палец на кнопке начал едва заметно подрагивать. 
   
   Сергей знал, что произойдет дальше - в какой-то момент палец не выдержит 
   напряжения, соскочит и непроизвольно нажмет на красную кнопку. Он медленно 
   подошел к девушке, нагнулся и прижал свои губы к ее пухлым и красным безо всякой 
   помады губам, а в это время его левая рука, осторожно и нежно вытащила из 
   размякшей руки девушки пульт и отбросила его в сторону. 
   
   Услышав, как пульт с глухим стуком упал на ковер, Сергей несколько успокоился и 
   попытался выпрямиться, но оказалось, что все не так просто. Едва он дернулся, 
   как девушка так зажала его своими длинными ногами, что ему даже стало трудно 
   дышать. Он начал вырываться, но Марина, как видно, была неплохо подготовлена к 
   такого рода поединкам, и у него ничего не получалось. 
   
   Они катались по постели из конца в конец, сбросив на пол одеяло и, собрав 
   простынь в комок, и Сергею казалось, что девушка просто решила задушить его в 
   своих объятиях, но тут дверь с шумом распахнулась, и голос Хлыста заорал: 
   
   - Маринка, я свою дуру забыл, кинь мне ее живее, она где-то там, под подушкой! 
   
   Дурой, как легко было догадаться, он называл не молодую девушку, а свой любимый 
   пистолет ТТ. Что касается девушки, то она действительно была не дура, быстро 
   сориентировалась и оттолкнула Сергея с такой силой, что он отлетел на другой 
   конец кровати и ударился спиной об стену. А сама она, вскочив на ноги, бросилась 
   к своему любовнику и, не дожидаясь, пока он хоть что-нибудь сообразит, закричала: 
   
   - Хлыся, скорее пристрели этого гада, я его боюсь! Он набросился на меня, 
   отобрал пульт, хотел изнасиловать... 
   
   - Да ладно тебе, изнасиловать! Тебя разве что египетская мумия еще не насиловала, 
   и то, пока! - оборвал ее Хлыст, - Ты что думаешь, я забыл, как тебя за батон 
   колбасы чуть не целое ПТУ трахало? Еще тогда, помнишь, когда я тебя подобрал? 
   
   - Ну, вот ты всегда так! - разозлилась Марина, - Ну, причем тут это? Какой же ты 
   все таки... - и не найдя достаточно крепкого слова она только махнула рукой. 
   
   - С тобой все ясно! - сказал Хлыст, обращаясь к своей любовнице, и затем 
   повернулся к Сергею, - А ты, Красавчик, пойдешь в мой платный туалет, унитазы 
   клинить! Мормон! - крикнул он уже в сторону двери. 
   
   * * * 
   
   Туалет, принадлежавший Хлысту, находился в самом центре Москвы, на Пушкинской 
   площади и был, пожалуй, самым большим заведением такого рода во всем городе. 
   Днем это был самый обычный платный туалет, но после 11-и вечера сюда стекались, 
   чуть ли не все уличные проститутки столицы. Здесь они готовились к работе: 
   красились, переодевались, менялись нарядами, покупали и продавали чулки, тряпки, 
   духи, косметику. Сюда же иногда они приводили некоторых, наименее привередливых, 
   клиентов. 
   
   Охрана смотрела на эти нарушения сквозь пальцы - во-первых, им кое-что 
   перепадало от этого бизнеса, и, кроме того, сами охранники в любой момент могли 
   пользоваться услугами девушек бесплатно. 
   
   Сергей вяло возил по полу американской шваброй "суперсвипа", изображая мытье 
   пола, и невольно прислушивался к разговору двух девиц, одна из которых сидела на 
   унитазе, широко расставив свои толстые мускулистые ноги, другая стояла рядом с 
   ее открытой кабинкой и, высоко задрав юбку, поправляла колготки. 
   
   - Слышала, у Светки Лярвы червяков в башке нашли? - спросила девица с задранной 
   юбкой, - Вчера черный фургон увез. 
   
   - Да они вообще, как с цепи сорвались, хватают всех без разбора! - ответила ей 
   обладательница толстых ног. - Мне и самой иной раз страшно становится, а вдруг и 
   у меня чего там в голове? Я тут со страху вчера даже книгу купила. Говорят, что 
   чтение хорошо пустоту в чайнике заполняет, видик смотреть без толку. Я вот 
   кассету посмотрю, вроде не плохая, смеюсь всю дорогу, а через полчаса уже ничего 
   не помню - чего смеялась? А книги, говорят не так, они вроде как запоминаются. 
   Ну, вот и решила я попробовать почитать, купила на лотке у метро книгу, 
   попросила у продавца ужастик какой-нибудь покруче, ну он мне и подсунул "Мертвые 
   души". А там, на обложке мужик такой страшный, весь синий и в лохмотьях, ну 
   вылитый мертвяк. Я вчера как дура с чистой шеей на работу не пошла, осталась 
   дома - думаю, на ночь почитаю. Читала- читала, часа три, наверное, читала, и 
   никакого толка! Какой-то Чичиков, какая-то коробочка, короче, дребедень 
   
   одна! 
   
   Из соседней кабинки послышался шум спускаемой воды, открылась дверца, и 
   показалась стройная блондинка в шикарном вечернем платье. Платье было сделано из 
   нового материала, разработанного американцами, и меняло цвет от ярко красного до 
   фиолетового с частотой в 1 герц. В последнее время такая одежда стала очень 
   модной. Этот новый материал, названный разработчиками "стриппер", представлял из 
   себя как бы один большой, но очень тонкий и эластичный жидкий кристалл, и сам по 
   себе был совершенно прозрачен, но стоило пропустить через него даже очень 
   небольшой ток, как он менял свой цвет, причем, цвет менялся в зависимости от 
   приложенного напряжения. В диапазоне от 1 до 1,5 вольта можно было получить все 
   цвета радуги, причем, для этого достаточно было батарейки от наручных часов. 
   
   Первой в Россию привезла платье из нового материала жена американского посла, 
   она надела его на какой-то дипломатический прием, и впечатление было 
   сногсшибательное, особенно в конце вечера, когда батарейки по непонятной причине 
   разрядились, и платье сделалось вдруг совершенно прозрачным. Находчивая женщина 
   сделала вид, что все так и было задумано, и публика была просто в восторге. 
   
   - Девки, хорош фигней страдать, - обратилась обладательница шикарного платья к 
   своим подругам - Никакие коробочки, и никакие чичиковы тут не помогут! Я вам 
   сейчас такое расскажу, вы все с унитазов попадаете! Прихожу я вчера к своему 
   постоянному клиенту, есть у меня один такой, доктор наук и все такое, я к нему 
   два раза в неделю хожу на два часа. Вроде как я аспирантка, и прихожу к нему на 
   консультацию. Кстати, "консультирует" он меня минут за пятнадцать, на большее 
   его не хватает, а все остальное время мы просто спикаем, он меня все про мою 
   работу расспрашивает, любопытный такой - с кем, да как. Ну, я ему навру с три 
   короба, а он и рад стараться, все записывает. Говорит, что книжку хочет про меня 
   написать. А мне что, жалко, что ли? Пусть пишет, я ему еще навру! 
   
   - Ну, ты, Танька, и загнула! Какому козлу придет в голову про тебя книжку писать? 
   - перебила ее девица с унитаза. 
   
   Танька никак не отреагировала на замечание толстоногой подруги и спокойно 
   продолжила свой рассказ: 
   
   Так вот, проконсультировал он меня значит, штаны надел и спрашивает: 
   
   - Как по твоему, что это такое? - а сам показывает мне такую маленькую черную 
   прямоугольную пластинку с тонкими золочеными ножками по краям. Хотела я ему 
   честно сказать, в какое место он должен себе засунуть эту дрянь, но потом 
   подумала, не поймет, профессор ведь. И вежливо так отвечаю: 
   
   - Фигня - говорю, - на постном масле! 
   
   - Нет, Танечка, это не фигня, - говорит он, - а последнее достижение нашей науки. 
   Сама микросхема, правда, японская, но мы ее доработали, и получилось то, что ты 
   видишь перед собой - расширитель памяти. 
   
   К сожалению, многолетние работы по созданию вакцины против цефалофага не дали 
   никаких результатов, и мы решили пойти по другому пути. Микросхема, которую я 
   держу в своих руках, не совсем обычная микросхема. Во первых, она обладает очень 
   большой емкостью, почти сто пятьдесят гигабайт! Это, можно сказать, крупная 
   библиотека, триста тысяч томов! 
   
   - Но самое главное не в этом! Главное, как эта штука работает! Устройство 
   вживляется под кожу головы, на затылке и тут же начинает перекачивать записанную 
   на него информацию непосредственно в мозг. Человек гуляет, спит, ест, отправляет 
   естественные надобности, а тем временем мегабайты информации заполняют 
   пустовавшие до сего времени клетки мозга. И вот, когда зародыш цефалофага тем 
   или иным способом попадет в такой мозг, он обнаружит, что делать ему здесь 
   нечего, питательная среда для его развития отсутствует. Кстати, ты никогда не 
   задумывалась, каким образом яйцо паразита определяет, сколько клеток мозга 
   заполнено информацией, больше или меньше половины? 
   
   Я, конечно, удивилась, что он мне такие вопросы задает, и говорю: 
   
   - Мне как-то больше про другие яйца думать приходится, работа такая. 
   
   Он на мои слова никакого внимания не обратил и продолжает свое, как заведенный: 
   
   - На самом деле все очень просто, каждая незагруженная информацией клетка 
   вырабатывает особое вещество, мы назвали его дельта-метонин, как бы сообщая 
   организму о том, какой у мозга на данный момент имеется резерв. Но, к сожалению, 
   именно этот дельта-метонин и является питательной средой для развития цефалофага, 
   и когда концентрация этого вещества достигает определенного уровня, начинается 
   развитие паразита. Конечно, мы пытались найти препараты, которые бы подавляли 
   выработку дельта-метонина, но, к сожалению, все лекарства такого рода подавляли 
   так же деятельность самого мозга - человек впадал в состояние прострации, и 
   тогда мы решили попробовать эту микросхему... 
   
   Короче, девки, вставляешь себе в голову эту хреновину, она накачивает тебе мозги 
   всякой дрянью, и никакой червяк тебе уже не страшен, если только он к этому 
   времени уже там не завелся. 
   
   - И сколько такая штуковина стоит? - спросила девица, подтягивавшая колготки. 
   Она так заслушалась, что простояла все это время с задранной юбкой и лишь теперь 
   догадалась ее опустить. 
   
   - Да, в том-то и дело, что это пока не продается, - ответила Таня - опытный 
   образец, они сейчас испытывают его. Вставили какому-то придурку и наблюдают за 
   ним. 
   
   - Эй ты, придурок со шваброй! - крикнула толстоногая девица Сергею, не слезая с 
   унитаза, - Чего стоишь как памятник? Не видишь - здесь лужа? Давай живо подотри! 
   
   Под унитазом действительно была лужа. Сергей мог бы поклясться чем угодно что 
   толстоногая наделала ее только что, причем умышленно. 
   
   Две другие девицы посмотрели сначала на лужу, затем повернулись в его сторону и 
   засмеялись. За четыре месяца работы в этом отхожем месте он успел привыкнуть ко 
   всему. Он прекрасно понимал, что эти женщины сами унижены до предела, с ними 
   могут сделать все что угодно: не заплатить за работу, отобрать выручку, избить, 
   или даже убить, наконец, и никому не будет до них никакого дела. И сама мысль о 
   том, что есть кто-то, кто стоит на социальной лестнице еще ниже, не могла не 
   щекотать их самолюбия. 
   
   Он уже хотел двинуться к ним, как в этот момент в помещение ворвались двое 
   террористов в пятнистой камуфляжной форме и черных масках. Они размахивали 
   пистолетами и дико орали: 
   
   - На пол! Всем лечь на пол! 
   
   Один из террористов был пониже ростом, потоньше в талии и чуть пошире в бедрах, 
   и Сергею показалось, что это женщина. 
   
   Все попадали на пол, а охранник даже зачем-то прикрыл голову руками, и только 
   толстоногая все так же продолжала сидеть на унитазе, разинув рот и тупо 
   уставившись на людей в камуфляже. 
   
   - А ты что, стерва, оглохла?! - крикнула женщина в маске и выстрелила в потолок. 
   Девица тут же, прямо с унитаза, плюхнулась в собственную лужу, обрызгав лежавших 
   рядом подруг. 
   
   Сергей тоже упал на пол и отбросил в сторону швабру. Мужчина с пистолетом 
   подошел к нему и легонько ткнул носком ботинка под ребра. 
   
   - А ты вставай! Пойдешь с нами! - сказал он. 
   
   Сергей поднялся, и террорист подтолкнул его к двери. Тем временем женщина 
   вытащила из кармана какую-то круглую железяку и осторожно поставила на голую 
   задницу валявшейся в луже толстоногой девицы. 
   
   - Эта бомба на инфракрасных лучах, - сказала она, медленно задом двигаясь к 
   выходу, - Если кто-нибудь в течение получаса хотя бы шевельнется, разнесет ваш 
   сортир в клочья! 
   
   Они втроем выскочили из клозета и сели в стоявший у дверей старенький БМВ. 
   Женщина села за руль, и машина помчалась по пустынной в этот час Тверской. 
   
   Террористы, как только оказались в машине, тут же сняли свои маски. 
   
   Мужчина был Сергею незнаком, а в женщине он с удивлением узнал свою старую 
   знакомую Тину, с которой он летал над Ленинскими горами. 
   
   - Это ты? - спросил он, - 
   
   - Я же обещала, что я тебя обязательно найду! - ответила девушка, и засмеялась. 
   
   Глава одиннадцатая 
   
   ОСВОБОЖДЕНИЕ 
   
   - Тина, что за презент ты им оставила? - спросил парень, вытаскивая из-под 
   сиденья потрепанный пластиковый кейс. 
   
   - Масленый фильтр от старого "форда"! - ответила девушка, и они засмеялись. 
   Казалось, они забыли, что в машине кроме них двоих сидит еще и третий. Парень 
   вытащил из кейса ноутбук, какие-то кабели, датчики, принялся все это 
   подсоединять друг к другу. Сергей решил, что пора, наконец, напомнить о своем 
   присутствии: 
   
   - Не знаю, благодарить мне вас или нет, - начал он, - Но уж если благодарить, то, 
   я думаю, мне надо поторопиться. Дело в том, что через час, после того как мой 
   ошейник выйдет из зоны действия пульта управления, сработает детонатор, и голова 
   моя вылетит из машины! А, судя по скорости, с которой мы едем, мы эту зону уже 
   покинули. 
   
   - Вадик, ты, что не взял пульт? - спросила девушка, не оборачиваясь. 
   
   - Нет, не взял, - ответил Вадик, - На столе его не было, а искать было некогда. 
   Да он мне и не нужен, я и так успеваю! У меня, практически, уже все готово! 
   
   С этими словами он повернулся к Сергею и воткнул в специальное окошечко на его 
   ошейнике разъем через кабель, подключенный к компьютеру, после чего бодро 
   застучал по клавишам. Через некоторое время он перестал стучать и молча 
   уставился на экран: по экрану бежали ровные ряды чисел, Сергею они ничего не 
   говорили, но Вадику это, по всей видимости, было интересно. 
   
   - Конечно, если бы компьютер перебирал все возможные сочетания цифр, то это 
   могло бы затянуться и на месяц, - сказал Вадик, не отрываясь от экрана, - Но я 
   использую свой новый метод интерполяции, основанный на асимптотической регрессии, 
   и я думаю, что весь процесс займет не более тридцати минут. Ну, в крайнем случае, 
   минут сорок пять. 
   
   - Вадик у нас ужасно умный! - прокомментировала его слова Тина, выруливая на 
   встречную полосу, чтобы обогнать длинный черный "линкольн", - Ты не смотри, что 
   он такой молодой, он, между прочим, кандидат наук. 
   
   - А если ваш компьютер и за 45 минут не уложится? - спросил Сергей, на которого 
   научное звание молодого террориста не произвело никакого впечатления. Ему 
   приходилось встречать в своей жизни не только кандидатов, но даже и докторов 
   наук, и профессоров глупых, словно пробка. 
   
   - Тогда уложится в 55 минут, или в 59, точно не могу сказать, - хладнокровно 
   сообщил молодой ученый, - Вы должны понять, ведь здесь нельзя полностью 
   исключить элемент случайности! 
   
   - Хорошо, а если и 59 минут не хватит? - продолжал допытываться Сергей. 
   
   - Тогда случится то, о чем вы только что говорили: сработает детонатор. - Вадик, 
   наконец, оторвался от дисплея и посмотрел на собеседника, - Кстати, а что это у 
   вас с лицом? - спросил он, - Вы что, боитесь смерти? 
   
   - Да, боюсь, - ответил Сергей, - Я думаю, никому не хочется умирать. Вот вы, 
   например, разве не боитесь смерти? 
   
   - Я? - переспросил Вадик вроде даже с некоторым удивлением, - Нет, не боюсь. 
   Потому что я знаю, в чем смысл жизни! 
   
   - В самом деле? Так и в чем же он по вашему? 
   
   - В смерти, - тихо ответил Вадик. Сергей ждал пояснения, но молодой кандидат 
   наук молчал. 
   
   - Так просто? - спросил Сергей. 
   
   - Да, на самом деле все очень просто! - продолжил свою мысль Вадик, - Всякая 
   жизнь, как правило, заканчивается смертью, и, следовательно, именно она, смерть, 
   является целью жизни. 
   
   - Но ведь, если каждая жизнь заканчивается смертью, то выходит, что каждая жизнь 
   достигает своей цели? 
   
   В широком смысле - да, так оно и есть. Хотя, конечно, возможны всякие отклонения. 
   Ведь если смерть это - просто переход в другое состояние, то, следовательно, 
   жизнь это - подготовка к этому переходу. По мере того как душа созревает для 
   новой формы существования, тело стареет, усыхает и, в конце концов, 
   отбрасывается как ненужная пустая оболочка. И тут оказывается важен сам момент 
   смерти, он должен наступить не раньше, чем душа окончательно созреет, но и не 
   позже, иначе слишком здоровое тело будет мешать душе вырваться на свободу. 
   
   - Выходит, старость, болезни это вовсе не наказание, а благо? - спорил Сергей. 
   
   - Выходит что так! - ответил Вадик, - Чем сильнее дух, тем слабее тело, и 
   наоборот. И в самом деле, зачем сильной душе сильное тело? Полный абсурд! 
   
   - И в самом деле, полный абсурд! - согласился Сергей, и в тот же момент услышал 
   тихий щелчок, и цифры на дисплее остановили свой бег. 
   
   - Ну, вот и все, вы свободны, - сказал Вадик, снимая с Лопухова ошейник и 
   отключая от него провода. Затем он выбросил его в окно автомобиля. 
   
   - Спасибо, - сказал Сергей и попробовал покрутить головой... 
   
   Конец первой части.