Савеличев Михаил Валерьевич
Бродячая труппа Гран-Гиньоль

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 9, последний от 20/04/2024.
  • © Copyright Савеличев Михаил Валерьевич
  • Размещен: 26/02/2010, изменен: 21/12/2010. 180k. Статистика.
  • Рассказ: Фантастика
  • Стругацкиана
  • Скачать FB2
    • Оценка: 6.76*8  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стругацкие писали, что идея повести Пикник на обочине пришла к ним, когда они увидели на лесной поляне остатки пикника. Однако если развить эту мысль, то ведь остатки пикника остаются на поляне не навсегда. Время от времени появляются уборщики, которые вычищают всю эту грязь с поляны и забирают ее с собой - на свалку или куда еще, неважно. Итак, представьте себе, что так же неожиданно, как когда-то в Хармонте и пяти других местах Земли появились Зоны Посещения, эта и другие Зоны вдруг исчезли. Также исчезли все вынесенные из нее артефакты и прочий хабар. Так или иначе были удалены и все другие - нематериальные - следы влияния Зоны на биосферу и цивилизацию Земли. Эта маленькая повесть написана именно об этом - не столько о самом процессе "зачистки" следов Посещения на Земле, сколько о последствиях этой самой "зачистки" для землян, для человечества.

    • Михаил Савеличев

    Бродячая труппа Гран-Гиньоль

    (Пикник на обочине - 5)

      
      
       5. Рэдрик Шухарт, 31 год.
      
       На ощупь Золотой Шар оказался мягким. Отсвечивающая медью поверхность колыхалась, будто внутри он наполнен водой. Рэд надавил сильнее, навалился на Шар всей тяжестью, и ему вдруг показалось, что тот зашипел, словно мяч, из которого выходит воздух. Однако Рэд не испугался, хотя любой звук в Зоне - сигнал опасности. Других звуков здесь нет. Здесь вообще больше ничего нет. Кроме опасности. Впрочем, и ее тоже нет. Есть только смерть. Только смерть.
       Плевать. Вот теперь плевать. Счастье для всех даром? Подавитесь им! Пусть никто не уйдет обиженным! Столько счастья, что не унесешь. Ноги Барбриджу, и пусть пляшет по нашим костям. "Ведьмин студень" - Хрипатому, чтобы их там с головой им залило, чтобы они его ложками, жабы, жрали, да нахваливали. Нунану - Гута, зря что ли он на нее так смотрит? Все три года к ней ходил, пока Рэд сидел, ходил, утешал... А что? Он, Рэд, даже не в обиде, женщине ведь тоже надо к кому-то прислониться, пока ее рыжий дурак другую зону топчет. Да и Дик - человек порядочный, он даже Мартышку не оставит. Куда же Гута без Мартышки? Никуда ей без Мартышки... Мартышку Дик в Институт пристроит, там ее изучать будут... И папаню...
       И тут Рэд завыл.
       Он раздвоился. Один Рэд продолжал лежать на Шаре, выть, колотить его руками и ногами, а другой Рэд стоял рядом, наблюдая как тот воет и колотит, но сам, в отличие от двойника, ничего не чувствовал - ни боли, ни тоски, ни ярости, ни самого паршивого удивления. Этот второй словно только сейчас вырвался из Зоны, высосал досуха полную флягу крепкого, и теперь просто смотрел по сторонам - такой же высосанный до дна, что твоя фляга, но отпущенный Зоной, отпущенный на все четыре стороны этой проклятущей поганкой.
       Шар сдувался. Воздух, прогорклый, вобравший за все эти годы мерзкий запах резины, с шипением вырывался из многочисленных прорех, взметая белесую карьерную пыль. Оболочка скрипела по острым камням, а сами камни хрустели, будто с них убирали тяжесть Золотого Шара, будто не воздух его наполнял, а человеческие желания - большие и мелкие, хорошие и плохие, высокие и низменные, когда-то дремлющие внутри грубой резиновой оболочки, а теперь разом исполненные.
       Рэд с воем ползал по сдувшемуся шару, теперь уже просто шару, а если точнее, то и не шару вовсе, а по распластанной на камнях оболочке, и пытался ладонями закрыть прорехи, удержать внутри хоть толику воздуха, хоть крошечную часть несбывшихся еще желаний:
       - Мартышка, Мартышка, Мартышка!!! - орал он во все горло, затыкая дыры, но шипение уходящего воздуха не стихало, и тогда он переползал к другой прорехе, наваливался на нее всей тяжестью, не обращая внимание на боль от впивающихся в колени щебня.
       А потом он долго лежал, уткнувшись лицом в резиновую оболочку и вслушиваясь в тишину.
       Кто-то стонал. И поначалу Рэду показалось, что это "веселый призрак", которому надоело торчать на одном месте, и он попер вдоль спуска в карьер, неумолимо приближаясь туда, где комком скрученного белья лежал Артур. А значит, валяться на останках Золотого Шара больше не имело смысла. Надо подтянуть под себя ноги, упереться руками и вытолкнуть самого себя из липкой грязи отчаяния.
       Рэд встал, покачиваясь, и огляделся. Что-то изменилось. Самую малость, чуть-чуть, ровно на один глоток крепкого, что отделяет пьяного от мертвецки пьяного. Вот ты еще сидишь за стойкой, глотая горечь, как воду, а потом раз! И темнота, из которой пялятся угрюмые, нечеловеческие хари. Что-то не так, что-то очень не так. Рэд продолжал озираться, сжимая и разжимая кулаки. Весь его опыт, все его чутье сталкера чуть ли не кричали: "Стой! Стой, Рыжий, не шевелись!" и они, конечно же, правы, потому что если "веселый призрак" приближался, то...
       - Рэд... Рэд... - слабый, еле слышный ветерок над карьером.
       Рэд обмер. Озноб продрал по спине, и стылой рукой сжал внутри. Это хуже, чем тот нечеловеческий вой Мартышки и папани, чем их жуткий скрипучий крик, которым они переговаривались между собой и Зоной. Намного хуже. В крохотный безумный момент Рэду показалась, что Зона обрела язык, прервала многолетнее молчание и заговорила. Как тогда, на самой заре сталкерства, когда Зона еще не называлась Зоной, Булавка Кэрриган рассказывал в пьяном угаре, будто кто-то с ним там разговаривал. Он пробирался туда, а оно говорило, он искал хабар, а оно говорило, он пер на себе хабар, а оно продолжало говорить... Булавка был, конечно, чокнутым, но, наверное, это действительно было настолько жутко, что он предпочел сдохнуть где-то под забором, но в Зону так больше и не ходил. Никогда.
       - Рэд...
       Что же ты со мной делаешь, поганка?! Что же ты со мной творишь, сволочь?! Зажать уши руками и бежать отсюда, не оглядываясь, если бы только по Зоне можно было бегать и ничего не слышать. А если я этого и хотел? Понимать, о чем кричит Мартышка... Если даже Золотой Шар не смог излечить ее, но вот протянуть между мной и ее уже нечеловеческой душой ниточку понимания... И тогда мы втроем будем оглашать пустынную окраину скрипучим воем, изгоняя последних соседей и окончательно сводя с ума Гуту...
       Получил, что желал. Счастье. Такое огромное и даром.
       Рэд побрел к выходу из карьера. Когда он проходил мимо того, что осталось от Артура, останки вдруг шевельнулись, и голос повторил:
       - Рэд...
       Единственный сталкер, оставшийся живым после "мясорубки" - Суслик, которого Барбридж, использовав вместо ключа к Золотому Шару, зачем-то выволок из Зоны. Совершил, так сказать, героический поступок, первый и последний раз в своей поганой жизни. Да и то только потому, что его предупредили - один из Зоны даже не возвращайся.
       Артур Барбридж имел все шансы стать вторым везунчиком в "русской рулетке" с "мясорубкой". Хороших ты себе детей вымолил у Зоны, Стервятник, - живучих.
       - Вы меня только не бросайте, мистер Шухарт, не бросайте, - Артур цеплялся за Рэда, мешая ощупывать его тело.
       - Заткнись! Если смогу, вытащу, - кажется, то же самое он говорил Барбриджу в их последний совместный поход в Зону дьявол помнит сколько лет тому назад. Тогда он чуть не убил Стервятника. У него руки чесались расколотить тому черепушку кастетом. Пожалел... Пожалел, слизняк... Дину пожалел, сопляка этого пожалел, Мартышку свою пожалел, хотя и не понимал этого тогда. А сейчас кого ему жалеть?
       Самое удивительно, но Артур почти не пострадал. Все кости оказались целы.
       - Что же такое случилось, мистер Шухарт? - плаксиво спросил Артур. - Это ведь я виноват?
       - Почему? - Рэд сел на землю. Страшно захотелось курить.
       - Вы предупреждали - все делать только по вашей команде, а я... Я как Шар увидел, так словно разума лишился... Что это было?
       - "Мясорубка", - сказал Рэд. - Страшная штука. Никто ее не может пройти.
       - Так вы меня для этого взяли? - Артур приподнялся на одном локте и посмотрел на Шухарта. Как-то странно посмотрел, непонятно.
       - Да, - сказал Рэд. - Для этого. Помнишь Суслика? Его твой папахен тоже для этого в Зону потащил. Чтобы тебя, такого красавчика, у Шара вымолить.
       - Это вы так оправдываетесь?
       Шухарт не ответил.
       - Значит... Значит, я теперь как Суслик? - Артур упал на спину, уставился в небо, по грязным щекам текли слезы. - Зря вы пистолет у меня отняли...
       - Ты сейчас как сталкер, - проворчал Рэд. - Такой же грязный и вонючий. Счастлив твой бог, Красавчик Арчи, выпустила тебя "мясорубка". Поперхнулась тобой, выплюнула. То ли сдохла, то ли и тебе Барбридж удачу вымолил.
       - Суслик, значит... - тихо сказал Артур.
       - Суслик, Суслик. Как домой вернешься, поставь старику стаканчик за исполненное желание, -хлопнул Рэд его по коленям и замер. - Подожди... - он задернул вверх перепачканную штанину и уставился на бледную, тощую лодыжку Артура.
       - Птица, - Артур продолжал смотреть в небо, пока Рэд лихорадочно раскуривал сигарету и, еле дождавшись появления тусклого огонька, сделал пару глубоких затяжек и прижал тлеющий окурок к коже мальчишки. - Птица, - повторил Артур.
       Вот оно как... Сработала все-таки "мясорубка". Все-таки сделала свое дело, поганка. И теперь ему, Шухарту, предстоит переть на себе полтораста фунтов отменной плоти, не Суслика полудохлого, которого и в лучшие времена соплей можно было перешибить, а откормленное и холеное Стервятниково отродье, которое и за время в Зоне не успело потерять ни откормленности, ни холености.
       - Нету в Зоне никаких птиц, - сказал Рэд, поднимаясь. - Давай, вставай, хватит прохлаждаться.
       Артур пошевелился, неуклюже сел, уперся кулаками в щебень и попытался встать. Рэд смотрел на него, а в голове пульсировало в такт нервному тику: "Зона, Зона, Зона". Артур продолжал ворочаться перед ним в пыли полураздавленным жуком. Он не просил помощи. Он делал одну попытку за другой, но не так, как человек, который еще не понял, что ноги отказались ему служить, а так, словно он никогда и не подозревал о наличии таких штук, как ноги.
       Рэд наклонился, перекинул его руку себе за шею, подхватил Артура за поясницу и с кряхтение поставил на негнущиеся ноги.
       - Стоишь? - прохрипел он. Сердце в груди стучало паровым молотом. - Сам сможешь стоять?
       - Да... Наверное... - неуверенно сказал Артур, и Рэд с облегчением ослабил хватку. Артур рухнул как подкошенный.
       - Я не могу ходить!
       Рэд дрожащей рукой вытер пот со лба:
       - Ты вообще умел ходить?
      
       Поначалу Рэду казалось, что он не сможет сделать и шаг с Артуром на закорках. Ноги дрожали, едкий пот заливал глаза. Солнце палило, и воздух в карьере раскалился. Им предстояло подняться по разбитой дороге, пересечь каким-то образом болото с бьющими поверху молниями, переползти лежбище "жгучего пуха", а дальше... Дальше предстояло самое сложное.
       Не дотащу, решил Рэд и сделал шаг, затем второй, еще. Ноги скользили по раскаленному щебню, острые камни впивались в подошвы, и Рэду казалось будто он идет босиком по битому стеклу. Руки Артура давили на шею, нечистое дыхание щекотало ухо. На середине подъема Рэд замедлил шаг, а затем и вовсе остановился, сквозь стиснутые зубы втягивая прокаленный воздух. Впереди, у входа в карьер, что-то поблескивало. Переводя дыхание, Рэд попытался вспомнить - был ли этот блеск раньше. Что-то он ведь там видел, давно, тысячу лет назад...
       - Мистер Шухарт, мистер Шухарт, - прошептал Артур, - вы не могли бы повернуться? Я бы хотел еще разочек посмотреть...
       Длинная темная тень надвинулась на карьер и скрыла чернильное пятно, что осталось после Золотого Шара. Артур заерзал, Рэду показалось - мальчишка сползет с его спины и покатится обратно вниз, в карьер, не в силах расстаться с тем дерьмом, у которого выспрашивал счастья для всех и даром. Но Артур вновь замер, Рэд сделал шаг.
       У выхода на заброшенную строительную площадку лежали, сверкая на солнце, две старые банки из-под солидола. Время и ржавчина кое-где насквозь проели их ребристые бока, но днища оставались почти нетронутыми, черт знает почему. Они-то и рассыпали во все стороны ослепительных солнечных зайчиков - самых обычных, а не тех жутких порождений Зона, прожигающих насквозь любого на их пути. Рэд вдруг вспомнил, как пролежал неподвижно весь световой день, попав в ловушку к "зайчикам" на старом заводе, давно, еще до того, как там начались твориться дела. Как только стемнело, он сразу же повернул оглобли назад, наплевав на хабар, а иначе кто знает, как дела повернулись бы. Может, и не стало бы сталкера Рэда Шухарта. Сделали бы из него чучелко набитое те, что на заводе, да пустили бы по Зоне гулять, других пугать.
       - Передохнем? - предложил Артур.
       Заботливый. Только ведь не о добром дяде Шухарте он заботится, о шкуре своей заботится, чтобы добрый дядя Шухарт его и дальше через всю Зону пер, грех свой замаливая, тяжеленный такой грех, обезноженный.
       - А если потом я не встану? Или не захочу тебя на себе тащить? - спросил Рэд, но у фургона все же остановился и спустил Артура на землю.
       Прав мальчишка - перед болотом надо дух перевести, надышаться вволю, когда еще вот так подышишь? Рэд прислонился к колесу и оглядел площадку. Следов строительства почти не осталось - лишь рытвины какие-то, да стоящие вповалку, как пьянчуги, бетонные столбы. Позади фургона притаилась "комариная плешь" со звездчатым пятном в центре - останками птицы.
       - Ты и правда птицу видел?
       - Правда, - сказал Артур. - Видел. Зачем мне врать?
       - Показалось, - щурясь Рэд посмотрел в выбеленное солнцем небо, но ничего, кроме редких, похожих на строительную пыль, облачков, не увидел. Птица... - Сроду не было тут никаких птиц, только болота гнилые, да комары. А уж как Зона появилась, то и комары исчезли.
       - Я знаю, что вы меня не сможете бросить, мистер Шухарт, - сказал Артур.
       - Даже так - не смогу? - Рэд посмотрел на Артура, но толстая корка крови и грязи не давала разобрать выражение его лица. - Это почему же?
       - Когда меня "мясорубка" схватила и стала выкручивать... В общем, я до смерти испугался и загадал... - он так и сказал - "загадал", как о новогоднем подарке, что дети выпрашивают у несуществующего старика на летающих оленях. - Загадал, что вы меня вытащите. По любому вытащите.
       - По любому, - повторил Рэд дворовое выражение. Так мог сказать каждый, выросший на городской окраине, и добавить: "Зуб даю". Каждый, но только не Артур Барбридж, пообтесавшийся в юридическом колледже.
       С кряхтением поднявшись, Рэд дошел до угла фургона, ожидая, что Артур окликнет его, может даже выругается крепким словцом, подхваченным у папахена, на что тот большой мастер, но мальчишка молчал. И тогда Рэд не выдержал, оглянулся и увидел - Артур смотрит в небо, наверное выискивая несуществующую птицу.
       Зайдя за фургон, Рэд расстегнулся и принялся отливать, оглядывая окрестности с синеющими вдали горами. Он думал о словах мальчишки и внезапно перед глазами возникла давно, казалось бы, забытая картина, когда он, еще молодой и зеленый завалился к Барбриджу домой с хабаром, теперь и не вспомнить - зачем, ведь уже тогда тот был подонком из подонков и все, кто рисковал иметь с ним дело, мерли как мухи, прокладывая Стервятнику пути в такие места Зоны, где никто до него и после него не бывал. Хибара Стервятника походила на темную нору, пропитанную едким запахом застарелого страх, где словно тени-сомнабулы двигались еще живая жена Барбриджа и его дети - Артур и Дина, не вымоленные, а самые обычные. И мальчишка этот, сопляк неумытый, катался по узкой, похожей на кишку комнате, в грубо сколоченной тележке, отталкиваясь от пола деревянными баклашками.
       Рэд прислонился к нагретому борту фургона и несколько раз стукнулся затылком о прогнившие доски. За шиворот посыпалась труха. Над темной дырой сливного колодца, давно растрескавшегося, со змеистыми провалами в бурой, пересохшей почве, дрожало марево, похожее на "веселого призрака", Рэд даже замер, но затем с облегчением перевел дух.
       Расклеился сталкер, расклеился. Хватку начал терять. Всякая чертовщина мерещится.
      
       Болото ожидало их. Оно отсвечивало на солнце давешней зеленой гнилью, даже темные дорожки подсохшей дряни сохранились, отмечая те места, где Рэд и Артур из него выползли - грязные и наэлектризованные. И вонь никуда не делась. И все так же густела над жижей дымчатая муть.
       - Огонь, вода и медные трубы, - пробормотал Артур.
       - Ты о чем? - болото Рэду не нравилось пуще прежнего. Что-то в нем изменилось за их отсутствие, и он не мог сообразить - что именно. Поэтому лучше постоять и подумать.
       - Сказка такая есть, - сказал Артур. - Там герою пришлось пройти огонь, воду и медные трубы, испытания такие, чтобы получить награду.
       - Сталкеру, что ли?
       - Нет, не сталкеру... Может, вы меня опустите, передохнете?
       - Только передОхнуть нам здесь не хватало, - зло сказал Рэд. Болото ему не нравилось все больше. В Зоне ведь как? Можно сто раз по знакомой дорожке пройти, а на сто первый гробануться. Вот и чуял он - здесь сто первый раз и выпал.
       Чуть на запнувшись о брошенный рюкзак с баллоном и дерижабликом, Рэд ступил в гниль. Артур еще крепче вцепился ему в плечи. Дно резко уходило на глубину, и Рэд почти с головой погрузился в теплую жижу. Артур дернулся вверх от подступающей к подбородку грязи. Рэд накренился и чуть не потерял равновесие. Отпусти он мальчишку, и тот камнем ухнет в отвратную жижу, откуда он, Рэд, его не вытащит. Не сможет вытащить - это он знал точно. Артур это чувствовал, ишь как цепляется - обезьяна, да и только. Мартышка. Мартышка...
       Каждое мгновение Рэд ждал знакомого жужжания, за которым последует разряд, но облепившую их тишину ничего не нарушало. Абсолютно ничего. Туман поглощал все. Даже их дыхание. Вонь достигла такой концентрации, что Рэду приходилось заставлять себя сделать делать очередной вдох. Он уже почти молил о молнии, готовясь немедленно окунуться с головой в мерзкую дрянь, но лишь бы после вдохнуть порцию свежего, озонированного воздуха. И когда где-то рядом, над самым ухом раздался тонкий писк, Рэд с облегчением замер на месте, пытаясь угадать куда долбанет разряд. Артур заерзал, будто слезая с закорок, и Рэд собрался зашипеть на него, но тут нечто кольнуло его в щеку, и он, как подкошенный, рухнул в болото.
       Одним человеком больше, одним человеком меньше - всплыло откуда-то из липкой пустоты. Как же это меня? - по-детски обидчивое ощущение несправедливости жизни, хотя, с каких это пор он вообще думал о справедливости, и тем более о жизни? Сроду никакой он справедливости не знал, даже не думал о ней, а жизни в Зоне не было и нет, разве что сталкеры, но их и людьми-то назвать нельзя, так только - червями, что копаются в инопланетном дерьме, или того хуже - трупе, точно - трупе. Помойка - она помойка и есть. Когда же? Когда же она придет? И какой будет? Смертушка моя сталкерская, нечеловеческая.
       Легкие разрывались от отсутствия воздуха. Сердце колотилось в грудь, ища выхода. Жижа намертво слепила губы, не давая сделать последний в жизни вдох. И вдруг Рэд сквозь морок подступающей смерти ясно увидел Кирилла, который плескался под душем, напевая что-то под нос, довольный, счастливый, живой, только что из Зоны, откуда они с другом Рэдом вытащили доселе невиданную штуку - полную "пустышку", а говоря научным языком - гидромагнитную ловушку 77-б с каким-то синим дерьмом внутри. И у него руки чешутся пропустить этот самый объект 77-б через серию давно продуманных тестов, от которых, в случае успеха, будет ему честь и хвала от благодарного человечества. И Рэд будто наяву слышал эти его мысли, чувствовал все, что и он, вплоть до зуда в натертостях от костюма, но при этом еще отчетливо видел притаившуюся в его теле смерть, поблескивающую, как паутинка, - подарочек с Зоны, от дружка твоего разлюбезного Шухарта подарочек, на долгую память и легкую смерть.
       Рэд двумя руками обхватил валун, почти ничего не соображая, с единственным желанием выблевать набившийся в горло гной и вздохнуть полной грудью. Он не сразу понял почему ему так легко, а когда понял, завертел башкой в поисках бредущего по брови в болоте Артура, забыв, что отныне он не ходок, как и его папахен, а когда все-таки вспомнил, то нырнул в жижу с головой, растопырив по-крабьи руки, ощупывая вокруг, словно копаясь голыми руками в гнойной ране.
       Задыхаясь без воздуха и от приступов тошноты, Рэд бултыхался в болоте, краем сознания понимая - уже все, мальчишка задохнулся, захлебнулся всем дерьмом мира, обманул его Шар, как и Стервятника обманул, не детьми наградил, атласными и смазливыми, а наказал, да так наказал, что воем ему вой, а ни сынок его, адвокатишка, ни дочка, шлюха бездарная, и стаканчика не поднесут, ни с водицей, ни с отравой. И когда уже Рэд совсем отчаялся, он вдруг пальцами уткнулся во что-то плотное и большое, ухватился и потащил, потащил, не разбирая дорого, да и разбирать было нечего - кругом туман, жижа и вонь.
       Он несколько раз пытался выползти на берег, но соскальзывал обратно в сыто отрыгивающее болото. Артур не шевелился и был тяжел, как покойник. Но Рэд нелепым жуком карабкался из жижи, чуть ли не зубами хватаясь за высохший лозняк. Ему удалось вырваться, перевалиться на спину, подтянуть к себе Артура и замереть на несколько блаженных секунд отдыха. Он, не глядя, похлопал мальчишку по щекам, и тот дернулся. Живой.
       Потом Рэд долго держал Артура, перехватив поперек живота, пока тот откашливался от болотного гноя, который тек и тек из раззявленного рта. А затем пришла очередь Рэда стоять на четвереньках, мучительно выблевывая из себя черное и смердящее.
       Хотелось пить. От сознания того, что их ждало впереди, пить хотелось еще сильнее.
       - Медные трубы прошли, - бормотал Артур. - Воду... Воду тоже прошли. Огнь... Огонь еще пройти...
       - Медные трубы - это "мясорубка", что ли?
       - Шар, - сказал Артур. - Золотой Шар. Проверка славой.
       - Это какой такой славы? Сроду у меня никакой славы не было.
       - От благодарного человечества, - и Рэд аж вздрогнул, потому как вспомнил - кто любил эти слова повторять - вроде бы в шутку, но на самом деле всерьез. - За то, что осчастливили его - сразу всех.
       - Ага, - сказал Рэд, - Стервятнику Стервятниково, Слизняку Слизняково, а Рыжему Рыжее. Содрогнется человечество от такого счастья, слезами горючими умоется. Вот и Шар это понял, потому и сдулся. От бессилия своего сдулся. От безнадеги - чтобы всем и сразу. Да и не выполняет он такие желания, не зря же перед ним "мясорубка" установлена. Только такие, как Стервятник, "мясорубку" чужой жизнью заткнут...
       - И Рыжие, - добавил Артур.
       Рэд сел и потер щеку. Совсем он про нее забыл.
       - Посмотри, что там, - повернулся он к Артуру, и тот долго смотрел на него, шевеля губами, но ничего особенного не сказал:
       - Укус, - говорит, - комариный.
       - Комариный, - повторил Рэд, - укус. Откуда в Зоне комары? В Зоне из комаров только "комариные плеши" остались.
       Артур промолчал.
       - Значит, дальше по плану - огонь, - сказал Рэд. - "Жгучий пух" впереди нас ждет, греется. Идем как шли - я впереди, тебя на горбу тащу. Думаю, теперь мы жаровню легче пройдем - ты теперь не такой прыткий, лежать смирно будешь, без копыт-то. А потому по второму разу спасать тебя не придется.
       Трава под ногами самая обычная - сухая и ломкая. Солнце к небосводу словно гвоздями прибили - висит там и не думает к закату клониться. Жара накатывала тягучими волнами - не такая, как от "пуха", но мучительная и изнуряющая. Артур дышал с пугающим хрипом, руки его расцеплялись, и он начинал сползать вниз. Рэду приходилось останавливаться, собираться с силами и подкидывать его, наклоняясь вперед так, что неуклюжее движение Артура легко могло вывести из равновесия. И тогда - мордой в землю.
       Это даже хорошо, говорил себе Рэд, - мордой в землю. Или даже в дерьмо. Потому как за каким дьяволом он злость свою на мальчишке вымещать стал? Прыткий, копыта, спасать. Тоже мне, спаситель нашелся. Ты ведь не мальчишку спасал, ты отмычку свою спасал, пропуск свой говенный к Золотому Шару спасал. И сейчас ты его на горбу прешь не из-за совести своей, не потому что ты такой бла-а-ародный, товарища, мол, выручай, а сам, мол, корячься с ним на хребте до кровавого пота. Это ведь ты Барбриджу подарочек тащишь, сынка его в Зоне холенного, и в Зоне же искалеченного. Будут они теперь на пару с папахеном на костылях скакать.
       И такая злоба на Рэда накатила, он зубами заскрежетал.
       - Мистер Шухарт, мистер Шухарт, - зашептал в ухо Артур. - Посмотрите. Это так и должно быть?
       И опять Рэд не заметил как жухлая трава сменилась противно скрипящей землей, густо усыпанной черным крошевом, в котором он не сразу признал угольную пыль. А ведь когда-то в Хармонте ее было хоть лопатой греби, особенно на южной окраине, где стояла электростанция, упираясь в небо угрюмыми закопченными трубами. Тамошних так и называли - "кочегарами" из-за въевшейся в кожу черноты и красных, слезящихся глаз. Сколько же она там дымила - почти до самого Посещения, а не будь его, то и до сих самых пор, все глубже увязая в серых завалах золы, которую никто не вывозил, и она громоздилась огромными терриконами сначала на территории станции, а затем и за ее пределами.
       - Откуда это здесь? - продолжил шептать Артур, и Рэду нечего было ему ответить, даже привычной присказки: "Зона есть Зона". Хотя, может, и Зона. Ведь не видели они эту штуку, когда к Шару шли. И у Стервятника на карте ее нет.
       Как-то это называется, подумал Рэд. Вот только как? Где-то сидело в нем это словечко, еще в Институте услышанное. Даже история с ним связана. Тогда эти умники дорогу через Чумной квартал провешивали, и когда провесили, то решили дальше не прямо идти, а свернуть, обойти Слепые квартала по периметру. Ну, Рэда тогда советоваться не позвали, да и кто Рэд был - так, лаборантик новоиспеченный, а они ведь ученые, у каждого - ума палата, хотя и дури - что Хармонтская плешь, если не больше. Вешки-то как устанавливаются? Сначала галоша весь путь проходит, проверяет на "комариные плеши", "черную капусту", на что еще другое, чему и названия не придумали. Потом по курсографу возвращается - за вешками и прочим оборудованием. Свернули они за угол, пропали из виду, через положенное время возвращаются - так и так, курс проложен, осталось только вешки водрузить. Вешки опять без проблем поставили, а когда вернулись в Институт, их и спрашивают: что же это вы, ребята, делаете? Дорога навесная должна за угол поворачивать, а она прямехонько идет - с одной стороны слепые квартала, с другой - Институт. Но они божатся, что так и делали, с поворотом, точно по курсографу, да и те, кто на них из окон пялился, тоже самое говорят - свернули, говорят, вглубь квартала. Только вот дорога прямехонько висит, будто по линейке ее провели.
       Анизотропная дорога. Вот. Вот как ее назвали. В одну сторону идешь - "жгучий пух", обратно возвращаешься - кочегарка. Даже еще дым из трубы курится. И зола жаром пышет, словно ее вот только сейчас из печей выгребли.
       Рэд смотрел на кочегарку, а в голове еще одна глупая мысль возникла - это кто же догадался на таком месте ее ставить. Для чего она здесь? Ведь ее, наверняка, еще до Посещения поставили. Не инопланетяне же.
       И еще совсем уж дурацкая мыслишки - как похожи раскаленная зола и "жгучий пух". Никогда ему раньше такой мысли не приходило - будто что-то в Зоне на человеческие вещи похоже, а если и приходила, то он гнал ее поганой метлой, потому как через это бессчетное число людей гробанулось. Все казалось им, будто в Зоне как у нас устроено, только, может, слегка иначе, и достаточно такому умнику в подобной мыслишке укрепиться, как все - мнит человек, что Зону до донышка понял. А с ней, с поганкой, так нельзя. Мстит она за это. Беспощадно мстит.
       - Анизатропная дорога, - повторил Рэд вслух. - Тебе в колледже про такое не рассказывали?
       - Как же, - пробормотал Артур, - на спецкурсе "Основы сталкерства".
       Рэд хохотнул.
       Огромные навалы золы тянулись бесконечно долго. Слабый ветерок подхватывал жмени пыли и бросал ее в лицо. Сероватые склоны порой осыпались, и сухой шелест заставлял Рэда замирать на месте, ожидая - вот-вот начнется, откуда-то сверху опустится раскаленная жаровня, намертво припечатывая их к земле. Несколько раз ему казалось, будто он потерял направление, а вернее - направление потеряло его, как это случилось однажды с Фараоном Банкером, когда тот на несколько дней застрял в развалинах водокачки. Там всего-то пятачок метров десять, но Фараон их полз день и ночь, будто всю Зону на брюхе перекопал. С того и подвинулся, бедняга, а уж потом и гробанулся, а ведь какой сталкер был - из первых, лучших.
       Даже Артур что-то почувствовал, но спрашивать не решился, только сопел беспокойно, да крепче за Рэда цеплялся.
       Это ты правильно, про себя похвалил мальчишку Рэд. Твое дело молчать и сопеть в тряпочку. И верить в благодарность человечества. Или, хотя бы, отдельных его представителей. А ведь он верит, подумал Рэд. Я-то, дурак, решил, что он у Шара внимания какой-нибудь девчонки вымаливать будет, даром он тогда так раскраснелся. В его годы это и на самом деле кажется чудом, что на рожу твою смазливую девка западать могут, а уж любовь-морковь вообще пределом желаний мнится. Ради такого и в Зону не страшно податься. Но вот надо же, ошибся. Ошибся, дурья башка. Счастье ему подавай, всему человечеству без разбору. Откуда это в нем? Откуда это в отпрыске Стервятника Барбриджа, который спать не ляжет, покуда чью-то жизне не загубит? Откуда? Или это такое наказание Стервятнику за дела его? Сынок его, кровиночка, на счастье человеческом помешанный?
       Кучи золы расступились, и перед ними открылось уже знакомое болото, за которым виднелась насыпь с вагонетками. Рэд спустил Артура на землю, сам лег на живот и принялся пить из лужи, стараясь не думать ни о вкусе, ни о запахе мутной воды. Он лишь чувствовал как жидкая прохлада стекает по горлу в желудок. В краткие мгновения дыхание перехватывали приступы рвоты, организм сопротивлялся принимать в себя столько болотной дряни, но Рэд с остервенением продолжал ее хлебать, мысленно приговаривая: "Вот тебе, вот тебе", словно не жажду утолял, а наказывал себя.
       Лягушка сидела на кочке и смотрела на Рэда выпученными глазами, широко разевая рот - вся какая-то желтая, нечистая и от этого еще более реальная.
       - Жаба, - пробормотал Рэд. Щека запульсировала. - Жаба.
       - Лягушка... наверное, - шепотом поправил Артур. Он тоже смотрел на болотную обитательницу. - Они разве здесь водятся?
       Рэд выбросил вперед руку. Пальцы стиснули прохладное, неприятно мягкое тельце. Лягушка протестующе квакнула. Она возилась в сжимающем ее кулаке, отчаянно ворочая глазами.
       - Ходили в Зону, принесли жабу, - повторил Рэд старую сталкерскую присказку. - Здесь никто не водится с самого Посещения. Даже паршивый комар... - он осекся и потер щеку.
       - Откуда же она взялась? - Артур кончиком пальца тронул лягушку. - Может, мы уже не в Зоне? Вышли как-то незаметно для себя?
       - Отсюда незаметно не выйдешь, - сказал Рэд. - Ладно, у нас здесь не кружок натуралистов, - он встал, размахнулся и забросил лягушку подальше в болото.
       - Все-таки интересно, - говорил Артур, вновь восседая у Рэда на закорках. - Вдруг все постепенно приходит в норму? И со временем Зона, ну, не то что бы исчезнет, но станет более пригодной для человека? Более доброй?
       - Доброй? - прохрипел Рэд, шлепая по болоту. - Не спрашивай о доброте того, кто прет тебя на горбу. У меня этой доброты как желчи.
       - Зона добра, - упрямо повторил Артур.
       - Добра здесь много, - согласился Рэд. - Хабар называется.
       Трясина с каждым шагом затягивала все глубже. Сначала до щиколоток, потом до середины лодыжек, колен. Она чмокала, когда Рэд наступал на студенистую поверхность, и с глухим утробным урчанием неохотно отпускала ногу, продолжая тянуться за тяжелым ботинком тягучими потеками грязи. Чудо, что у Рэда сохранялись силы не только идти по всему этому дерьму, но еще волочь на себе обезноженного мальчишку.
       Насыпь лениво приближалась, и Рэд пообещал себе, что возьмет передышку только там, прислонившись разгоряченным затылком к холодному боку вагонетки. Почему-то ему казалось, будто и в полуденный зной они должны сберечь утреннюю прохладу.
       - Вам, наверное, тяжело, мистер Шухарт? - спросил Артур, но Рэд в ответ лишь скрипнул зубами, вырывая ногу из узкой болотной глотки. Заботливый, мать твою, кто бы она у тебя не была, но уж точно не та забитая тетка, что тенью передвигалась по дому Битюга Барбриджа.
       - Может, я уже сам смогу пойти, мистер Шухарт? Вроде отошли немного ноги, покалывает в них. А то были как деревяшки...
       Рэд разжал руки и остервенелым облегчением стряхнул Артура на первую подвернувшуюся кочку. Все внутри тряслось от напряжения, и он вроде даже с надеждой смотрел на потуги мальчишки сделать хоть малейшее движение омертвелыми ногами.
       Он ведь не верит, понял Рэд. Он еще не верит, что Зона отняла у него ноги. Мальчишка - не сталкер, еще не понимает, что Зона вообще ничего никому не дает. Она только отнимает, поганка. Руки, ноги, детей, здоровье, веру, жизнь. Надежду отнимает. Поманит чудом, даст понюхать - как она пахнет, эта надежда, а затем ее и лишит. Сдует. Вырвет из рук, как воздушный шарик у Мартышки, и пустит в небо.
       - Нет у тебя ног, - сказал Рэд. - Не было никогда.
       Лицо Артура залепила густая грязь. Жуткая маска наглухо скрывало его, превращая Красавчика Арчи в Замарашку Арчи.
       - Что вы такое говорите, мистер Шухарт? Зачем?
       - Да кто его знает - зачем? - пожал плечами Рэд. - Зачем у такого мерзавца, как Барбридж, рождаются дети-калеки? Может, мать твою, пока тебя носила, избивал чем попадя, может ты сам под руку любящему папахену подвернулся, когда по ночам орал, не переставая.
       Артур не понимал. Он смотрел на Рэда, распустив рот, и Рэд вдруг узнал, до озноба узнал этот взгляд - так смотрел на него Стервятник, вляпавшись в "ведьмин студень".
       - Ты, Артур, - сказал Рэд, - дурак. Ты на своего папахена молиться должен. По его милости ты до сопливого возраста на карачках ползал, но по его же милости и по Золотого Шара благословению до сегодняшнего дня своими ногами топал.
       Мальчишка сидел и с размеренностью автомата ударял кулаками по коленям.
       - Зря вы у меня пистолет забрали, мистер Шухарт.
       - Ничего бы ты с собой не сделал, - сказал Рэд. - Ты и сейчас о нем вспомнил, чтобы я уж точно тебе его не дал. Иначе подождал, пока до насыпи доберемся, да пока я облегчаться пойду.
       - Вы меня все равно отсюда не вытащите.
       - Вытащу, - пообещал Рэд. - Сам сдохну, а тебя вытащу.
       - Чтобы отцу меня таким на руки сдать? - Артур поднял голову и посмотрел на Рэда. - Я же знаю, что вы его ненавидите. Не понимаю - за что, но ненавидите. И теперь вы хотите... хотите...
       Рэду показалось, что Артур заплачет навзрыд, как маленький ребенок.
       - Дурак, - сказал он. - Не мстить я собираюсь, а желание твое исполнить сокровенное, - Рэд шагнул к Артуру и схватил за грудки, несколько раз встряхнул. - Жить ты хочешь. Несмотря ни на что хочешь жить. И это правильно. Поэтому Шар тебя из "мясорубки" и выпустил...
       - Но других же не выпустил! - заорал Артур. - Не выпустил!
       - Это потому, что они не жить хотели. Они хабар больше жизни своей возлюбили, - повторил Рэд слова Гуталина и аж сам удивился - надо же, вспомнил.
      
       К тому времени, когда они вползли на верхушку насыпи, дождь ливанул в полную силу. Полз, конечно, один Рэд. Артур держался за него обеими руками и ничем помочь не мог. Иссохший за черт знает сколько лет палящего солнца и безоблачного неба склон жадно впитывал влагу. Рэд цеплялся за мертвый лозняк, за камни, сползшие вниз шпалы, отталкивался коленями, страшно ругался от боли, если особенно вредный обломок породы впивался в тело. Рэд пытался хоть что-то рассмотреть, но за плотной стеной дождя проступали лишь мутные тени.
       Он больше всего боялся, что мальчишка расцепит руки и съедет обратно, к болоту, и тогда у Рэда появится огромное искушение там его и оставить, ибо никаких сил на новый подъем с живой ношей у него не осталось. Но Артур держался цепко. Как мартышка.
       Пальцы вцепились во что-то узкое и холодное. Рельс. Рэд подтянулся, лег на железку грудью, вдыхая запах пропитанных смолой шпал. Дошли. Доползли. В голове расцветали огромные кроваво-огненные цветы, почти такие, какие Гута высадила на клумбе около дома. Должны были вырасти обычные фиалки, а вымахали непонятные чудища, около которых любила сидеть Мартышка.
       Дождь колотил по спине. Рэд перевернулся, подставляя ему лицо. Он жмурился, открывал рот. Дождь в Зоне. Редкий гость там, куда и облако забредает с опаской. Теперь же их будто согнали сюда со всего мира - на тяжелую работу по влажной уборке за нагадившими пришельцами. Переполненные водой тучи нависали над иссушенной землей плотным потолком, до которого можно дотянуться рукой и поскрести пальцами по шершавой поверхности. Рэд так и сделал, но лишь сжал в кулак мокрую пустоту.
       Артур лежал плашмя и дрожал. Рэд с кряхтением поднялся и огляделся. Одна из вагонеток подходила для укрытия. Она лежала на боку, породы в ней не осталось, дождь гулко отбивал по ее ржавому боку полузнакомую мелодию. Рэд взял мальчишку за плечо и перевернул на спину. Ему казалось, что Артур в отключке, но тот смотрел теперь в небо и лупал глазами. Дождь полностью смыл коросту грязи с лица, обнажив серую, какую-то нечистую кожу. Рэд дернулся назад, зацепился за шпалу и упал. Локоть молнией прострелила боль, и Рэд замычал, придав к телу ушибленную руку.
       Потом он волоком перетащил Артура в вагонетку, помог ему устроиться, уселся рядом и выдрал из насквозь промокшего кармана пачку. Пакет не спас их от влаги. Пришлось долго прикуривать, прилагая последние силы к соединению трясущейся сигаретки и трясущегося огня.
       - Вот так оно и бывает, - сказал Рэд самому себе, стараясь не смотреть на Артура.
       - Вот вы и выполнили свое обещание, - сказал Артур своим обычным мальчишечьим, с хрипотцой голосом. Голос остался тем же.
       Рэд глубоко затянулся.
       - До этого места вы меня дотащили...
       - Пистолет свой сам поползешь искать, - сказал Рэд. - Здесь я тебе не помощник.
       - Не собираюсь я больше стреляться, - помотал головой Артур. Брызги разлетелись во все стороны с длинных патл. - Вы ведь поняли, что происходит. Давно поняли.
       Рэд разглядывал потонувший в ливне пейзаж. Близкие холмы и далекие горы растеклись грязновато-бурой краской, словно кто-то пятерней смазал непросохшую картинку. Болото отсвечивало свинцом и будто дышало - скорее всего обман зрения из-за колыхания ветром завесы дождя. А может и не обман, и на их глазах дотоле мертвое болото возвращалось к жизни. Какой-то своей, непонятной человеку жизни, потому что человеку трудно понять - на кой вообще существует смердящая жижа с лягушками и комарами.
       - Теперь это не просто Зона, - сказал Артур. - Это Зона добра. Понимаете, мистер Шухарт? Зона добра. Шар разлил его везде. Нужно только прийти сюда снова и взять.
       Опять он, с жалостью и тоской, какую рождает общение с сумасшедшими, подумал Рэд. Второй Гуталин. Много вокруг Зоны чокнутых вертелось, но большинство в нее не ходило, а те, кто напрашивался к сталкерам в напарники или перли на свой безумный страх и риск, никогда не возвращались. Не терпела Зона таких. Ей одного Гуталина хватало.
       - Не за хабаром прийти, а за добром, - гнул свое Артур, бывший красавчик.
       - Придешь-придешь, - сказал Рэд. - На костылях сюда доковыляешь, делов-то. Папахен твой так и собирался, пока не сообразил, что через стену с костылями не полазаешь. Ты его с собой возьми, авось он собранное тобой добро пристроит кому по сходной цене.
       - Я все равно на вас не обижаюсь, мистер Шухарт. Мой отец, наверное, вам много неприятностей добавил.
       Он так и сказал - "добавил". И был прав. Никто ведь их за ручку сюда не тянул. Ни Хлюста, ни Очкарика, ни Рыжего. Сами пошли. Сами.
      
       Дрезину Рэд отыскал под навесом среди насквозь проржавевших погрузчиков. Там же отыскалась бочка с соляркой. За годы использования этаковых двигателей он, казалось бы, позабыл запах настоящего горючего. Но стоило сделать вдох, как в памяти немедленно возникли пропыленные улочки родного Хармонта, по которым разъезжали огромные чадящие грузовики, перевозившие породу на завод в Роксвилле. Каждый мальчишка мечтал стать водителем такого монстра с колесами в человеческий рост и лесенкой к кабине, чтобы сверху полевывать на всех, оглушать ревом двигателя сонные кварталы и цеплять девчонок одним подмигиванием. Не случись Посещения, возможно Рэд и сел за баранку.
       Странно, почему он вспомнил о детстве? Не такая уж замшелая древность эти двигатели внутреннего сгорания, а надо же - отвыкли от них напрочь. Не поверишь, что всего несколько лет назад... Рэд отбросил ведро и присел на дрезину. Его вдруг пронзило понимание своей невообразимой старости. Три десятка прожитых лет внезапно растянулись на три сотни, тысячи, на протяжении которых он только и делал, что ходил в Зону, да сидел в тюрьме. Наверное, из-за этого однообразия прожитая жизнь и казалась такой короткой. А на самом деле...
       - Жаба, - сказал Рэд. - Поганка. Сдохла? Сдохла, старая сучка? Туда тебе и дорога. Ты ведь, стерва, думаешь, без тебя Рыжему никуда? Вот тебе, - показал он дулю останкам вертолета, лежащим в огромном бассейне для промывке породы. - Вот тебе! Без тебя Рыжий еще лучше заживет.
       Двигатель долго не хотел запускаться, но потом неуверенно закашлял, затарахтел, и Рэд одобрительно похлопал по ржавому боку дрезины. Застоялась, старушка, уж и не чаяла свои железные косточки проветрить. Сейчас мы тебя немного подмажем, да двинем, поскачем, так сказать, во весь опор.
       Он поймал себя на том, что ему приятно возиться с этой древней, но сделанной человеческими руками штуковиной. Не с "пустышками", "браслетами" и "черными брызгами", от одного вида которых мозги набекрень, которые ничего не вызывают, кроме желания побыстрее от них избавиться за солидную порцию зеленых и бекрень поправить бутылкой крепкого, а вот с таким ржавым, но таким понятным человеческим хламом.
       Забравшись в дрезину и сдвинув рычаг, Рэд вздрогнул от резкого скрипа приржавевших к рельсам колес. Ему показалось, что именно так или почти так переговаривались в ночи Мартышка и отец. Но он легко отогнал от себя это воспоминание. Не потребовалось даже дозы крепкого, тем более его и не было. Дрезина медленно выкатилась из-под навеса, мимо потянулись пустые и груженые вагоны, паровозы - угольно-черные с громадными пятнами ржавчины, невообразимо древние на вид, какие часто показывают в фильмах о довоенной жизни. Именно такие поезда в облаках пара и с протяжным гудком увозят мужественных героев и ослепительно красивых героинь в новую, наверняка счастливую жизнь. Затем на потемневшем экране появляется надпись "Конец", словно счастливая жизнь героев недостойна дальнейшего рассказа.
       Устроив Артура на дрезине и вновь усевшись за рычаг, Рэд спросил:
       - Кино смотреть любишь? Мы с женой раньше часто в кино ходили. Ей, конечно, больше про любовь неземную нравилось...
       - Это про Зону, что ли? - спросил Артур.
       Рэд хохотнул. Шутит мальчишка, значит отпускает и его поганка.
       - Про Зону, брат, я и сам бы смотреть не стал. Она мне и так каждую ночь снилась. Да и не сняли, вроде, про нее еще фильмов... Или сняли?
       Артур пожал плечами. Он сидел спиной к Рэду, теперь уже редкий дождь стекал по его волосам, сквозь которые просвечивала бледная кожа.
       - Нам, мальчикам, лучше про войну подавай, - сказал Рэд. - Чтоб перестрелки, медсестры, заградотряды, а главное - хоро-о-ошая танковая атака! Дрянь фильм, если в нем нет хорошей танковой атаки.
       Мальчишка слегка обернулся и посмотрел на Рэда, отчего тот сразу заткнулся. Редкие пряди прилипли к глинистой щеке с проступившей щетиной, глаза посветлели, наполнились такой знакомой водянистостью, что Рэду на миг почудилось, будто сам Стервятник заговорит с ним: "Опять не сберег ты мне ноги, Рыжий. Я тебе припомню, Рыжий. Отольются тебе, Рыжий, мои боли".
       Однако Артур ничего не сказал. Отвернулся и нахохлился огромным потрепанным воробьем, лишь иногда шевелясь, ощупывая ноги.
       Дождь совсем перестал, но тучи продолжали закрывать небо. Над болотом заклубились темные облака, и Рэд не сразу признал в них ту самую гнусную мошкару, которая здесь обитала до Посещения. Когда ветер дул с болот, ее заносило на окраины Хармонта, и она с надоедливым писком вилась над каждой лужей и лезла в глаза тамошних обитателей.
       Ржавая колея, оседлавшая насыпь, делала пологую дугу по направлению к заброшенным кварталам. Уже отсюда виднелись полуразрушенные остовы домов, где доблестная королевская гвардия героически сдерживала напор пришельцев, а на самом деле палила по своим же, пока ее не накрыло со всеми потрохами. Где-то там, за развалинами ржавели выгоревшие остовы бронетехники, землю пятнали воронки с "ведьминым студнем" - единственное место, откуда к нему можно подобраться без опаски вляпаться.
       Без опаски, хм... Рэд будто вновь услышал рев Барбриджа:
       - Рыжий, мать твою растак, вляпался я, вляпался! - он катался по земле, словно охваченный огнем, тяжелые капли "студня" разлетались в стороны, но старик каким-то звериным чутьем чуял, что ни в коем случае нельзя касаться дряни пальцами, потому как она обглодает и их, а потому держал руки задранными вверх. А Рэд отполз от него подальше и смотрел на орущего от боли подельника, дожидаясь пока "студень" стечет обратно в воронку. Ничем Барбриджу он не мог помочь. Именно тогда в нем что-то омертвело. Перестало болеть. Зарубцевалось. Лишись Стервятник тогда не только копыт, но и клешней, Рэд бы его там и оставил. Подыхать.
       И Дине он тогда врезал не за ее ненависть к папахену, а за то, что мысли его угадала, за то, что еще не привык он, рыжий дурак, кого-то в Зоне оставлять и вроде как стыдился своего решения бросить Барбриджа "студню" на разживу. Хотя не стыд то был, а так - зудело уже умершее тело.
       - Рыжий, нельзя тебе больше в Зону, - сказала Гута после его освобождения. Никогда ничего такого не говорила, а тут сказала. И он приготовился к понятным бабьим причитаниям, что погибнет, на кого семью оставит, но ничего этого Гута, конечно же, не сказала. - По черепушкам ты теперь по Зоне ходить будешь.
       Как в воду глядела. Гута, девочка моя.
       - Извини, - сказал Рэд в спину Артуру.
       - Зачем? - мальчишка не пошевелился, будто и не он ответил, а кто-то другой.
       По сторонам дороги потянулись длинные приземистые бараки. Одиночная колея разветвилась, потекла ржавой рекой с многочисленными руслами. Стук колес эхом заметался между глухими бетонными заборами. Глыбы водонапорных башен замерли над путями однорукими великанами.
       - Уже город? - спросил Артур.
       - Завод, - сказал Рэд. - Самое дерьмовое место в Зоне.
       - Это где... - начал Артур, но Рэд сжал ему плечо.
       Черные тени таились вокруг, но не это оказалось самым жутким. Рэд вдруг понял, что ослеп. То, что его смутно беспокоило на всем обратном пути от заброшенного карьера, теперь обрело ясность. Рэда прошиб озноб. Он резко дернул рычаг, дрезина замерла на месте, но звук, который так походил на перестук колес по стыкам рельс никуда не исчез. Наоборот, стал громче.
       - Делай что скажу, - прошептал Рэд на ухо мальчишке. - Вперед правую руку. Растопырь пальцы. Замри. Чувствуешь?
       - Что?
       - Покалывание под ногтями.
       Артур помолчал.
       - Н-н-нет... Ничего похожего. Ладонь чешется...
       У Рэда перехватило дыхание. Он сжался, ожидая, что земля сейчас же вздрогнет, как от мощного взрыва, но ничего пока не происходило.
       Если бы не мальчишка, Рэд ни за что не поехал бы дальше на дрезине. И пешком не пошел. Он обогнул бы это проклятое место на безопасном расстоянии. Убил на это сутки, двое, но не сунулся на завод и кончиком носа. Как он вообще не сообразил, что им придется здесь ехать?! Жуткая вещь - сталкерская слепота.
       - Слушай меня, красавчик Арчи, - прошептал Рэд. - Плохи наши дела. Ослеп я... - мальчишка дернулся как от удара. - То есть все вижу, но не как сталкер, а вроде тебя... Ни ловушек не чувствую, ни Зоны, понимаешь?
       - Нет, не понимаю... - торопливо начал Артур, но Рэд тряхнул его за плечо.
       - Значит так, сталкер, теперь ты мои глаза, уши, кожа. Будешь делать, как я говорю, и рассказывать, что чувствуешь. Понятно?
       - Да. Но вы говорили про ногти, а у меня ладонь...
       - Сталкерская уловка. Проверка на слепоту. Если бы я тебе сразу про чесотку сказал, ты бы ее с перепугу точно почувствовал.
       - Хромой ведет слепого, - пробормотал Артур.
       - Вот-вот, - сказал Рэд. - Ничего, пройдем. Нам здесь загибаться резона нет.
       - А что здесь? "Комариная плешь"?
       Дрезину тряхнуло. Отчаянный скрип ржавого железа прокатился над развалинами завода. Нечто холодное впилось в горло множеством пальцев, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть. Раздался грохот, и Рэд почувствовал как все вокруг содрогнулось, будто нечто колоссальное сдвинулось с давно насиженного места и сделало первый шаг. Артур завертелся червяком, и сначала Рэд подумал, что его накрыло плевком "черной капусты", но потом догадался - мальчишка пытался убежать. Спрыгнуть с дрезины и помчаться в слепом ужасе, пока то, что надвигалось, не прихлопнет их одним ударом. И Рэд вцепился в Артура, притиснул к себе, совсем забыв, что мальчишка уже никогда не сможет не только бегать, но и ходить.
       Все вокруг раскачивалось, шевелилось, ворочалось. Тени выползали из-под вагонов и кружили огромными черными зайчиками. Рельсы извивались бесконечными ржавыми змеями, стряхивая со своих спин сросшиеся с ними составы. Глыбы породы раскатывались во все стороны, и когда одна из них прокатилась рядом с дрезиной, уголком сознания, еще не охваченным ужасом, Рэд отметил, что никакая это не глыба, а огромный "черный брызг".
       А откуда-то с неба, из-за низких туч к вздрагивающей земле тянулись металлические руки c плетеными тросами сухожилий внутри решетчатых ферм, и Рэду в последнем проблеске среди безумия подумалось, что именно так, наверное, и начиналось Посещение и именно так оно и должно закончиться. Рэд зажмурился, но и сквозь веки видел как огромные фермы вцепились в железнодорожное полотно, выбросив в воздух фонтаны земли. Просыпался сухой дождь, мелкие камешки застучали по спине, и все стихло.
       Первое, что почувствовал Рэд, - он обмочился. Артур неподвижно лежал на дрезине, но Рэд продолжал держать его за куртку. Пальцы отказывались полностью разжиматься. Тогда Рэд вцепился зубами в костяшки, но никак не мог ухватиться ими за туго натянутую кожу. Он зарычал, сполз с дрезины, ноги подогнулись. Рэд повалился на пропахший мазутом гравий.
       Наверное, со стороны это выглядело нелепо и унизительно - рыжий, обросший щетиной мужик в обоссанных штанах, лежа на спине рассматривл сжатые в кулаки руки. И Рэд будто чувствовал этот взгляд - презрительно-металлический. Так может смотреть подъемный кран, если у него вдруг появятся глаза.
       - Мистер Шухарт, - позвал Артур.
       Рэд перевернулся на живот и подполз к дрезине, помогая себе локтями.
       - Мистер Шухарт, - уже не позвал, а сказал Артур, - я все видел.
       Неужели мальчишка заметил его конфуз? Рэд оттолкнулся от земли и сел. Осмотрелся. Грязь заляпала его с ног до головы. Ничего не разобрать.
       - В Зоне не такое увидишь, - ненатурально спокойным голосом скзал крутой сталкер Рыжий Шухарт. Он посмотрел на скрюченные пальцы, прикусил губу и несколько раз с размаху ударил по колесу дрезины. - В Зоне сталкеру обделаться, что два пальца...
       - Это было чудесно, мистер Шухарт, - Артур его не слушал или не слышал. - Я ведь на вас зол был, мистер Шухарт. За "мясорубку", за Шар. Но теперь я все понял. Это очень важно, мистер Шухарт, - все понять.
       В руки возвращалась жизнь. Под ногти загнали раскаленные иголки и принялись ими ворочать.
       - Что тут понимать, - проворчал Рэд. - Иногда такое привидится, с места не сдвинешься, а в Зоне еще толчков не построили. Да и зачем? Она вся как огромный нужник. Бывает, лежишь, зеленку пропускаешь, и до того приспичит, а не пошевелиться, ни брюки расстегнуть. Или на патруль нарвешься...
      
       Дальше дрезина не проехала бы. Возникший ниоткуда козловой кран поверженным чудовищем лежал поперек железнодорожного полотна. Разорванные рельсы скручивались спиралями. Вагоны сцепились в непроходимый барьер. Огромные складки избороздили промежуток между заводскими бетонными стенами, во многих местах повалив их на землю, а кое-где разорвав, словно бумагу. В прорехах виднелись приземистые корпуса, сложенные из угрюмых серых блоков.
       За время, что завод не действовал, покрывавшая все и вся тонкая белесая пыль никуда и не делась. Рэд даже ногой слегка притопнул, и она тут же охотно взвилась нечистым облачком. Ни травинки, ни деревца. До Посещения ничего не могло вырасти на этой пропыленной почве, кроме туберкулеза и рака, а после - и подавно.
       Рэд вернулся к сидящему у стены Артуру и опустился на корточки.
       - Вы же знаете, мистер Шухарт, что это бесполезно, - сказал Артур.
       Посмотрев на него, Рэд отвернулся. Он никак не мог отделаться от ощущения, что Артур вдруг засипит, как Барбридж, заклекочет стервятником, увидевшем падаль. Но голос у него оставался звонким, мальчишечьим.
       - Вы вот про Гуталина рассказывали, мистер Шухарт, и от отца я про него слышал. Мол, есть такой сталкер, который это штуки инопланетные...
       - Хабар.
       - Да, штуки эти в Зону обратно таскал и зарывал. Он ведь не один это делал?
       - Нет, не один. Прибивались к нему еще пара-тройка сумасшедших. "Воинствующими архангелами" назывались.
       - Так вот, я думаю, они добро хотели сделать для людей. Того, кто добра хочет для всех, всегда сумасшедшим называют. Их поэтому и Зона не трогала, что они ничего от нее не хотели.
       Рэд попытался вспомнить кого-нибудь из "архангелов", кто в Зоне гробанулся, но не смог. Наверняка кто-то гробанулся, но разве их упомнишь - вокруг Гуталина кто только не крутился. Даже такие были умники, которые надеялись у него всяких штучек сталкерских запросто так нахвататься, да еще места приметить - где Гуталин хабар закапывает, чтобы затем туда вернуться для поживы. Но Гуталин на что чокнутый, а таких быстро раскусывал. И вышибал.
       - Больной твой Гуталин, - сплюнул Рэд. - Хороший, но больной на всю голову.
       - Хороший, но больной, - повторил Артур. - Он ведь в чем ошибался? Он думал, что зло в штуковинах этих...
       - Хабаре.
       - Но оно ведь и в людях, которые штуки эти вытаскивали. Кто-то "пустышку" безобидную вытащит, а кто-то...
       - "Смерть-лампу", - сказал Рэд.
       - Да, наверное... И чем человек подлее, тем более отвратительные чудеса из Зоны вытаскивал. Вот эту "смерть-лампу", наверное, очень плохой человек нашел?
       - Обычный, - сказал Рэд. - Грубый, вонючий сталкер, который ни о чем другом не думал, кроме как деньжат срубить, да зенки в баре залить. Ты что ж, гаденыш, думаешь, если бы сюда не сталкеры, а там, писатели, художники ползали, то они бы не хабар находили? Не "пустышки", не "браслеты", не "ведьмин студень"?
       - Да, - сказал Артур, - так я и думаю.
       - Дурак ты, - сказал Рэд. - Все люди одинаковы. Ты сюда хоть непорочную монашку заведи, она ничего лучше "черных брызг" не найдет. Вот ты и про меня, наверное думал, что я хороший человек? Иначе бы не увязался.
       Артур молчал. Рэд усмехнулся.
       - Думаешь, то, что я тебя в "мясорубку" сунул, это мой самый поганый поступок в жизни?
       - Я все понимаю, мистер Шухарт...
       - Я однажды из Зоны "ведьмин студень" вынес, - сказал Рэд. - Знал, что они хотят с ним сделать, но все равно вынес. За капусту. Понимаешь? И если бы у них с ним тогда получилось, они бы нас всех передушили. Всех. И не за капусту эту треклятую, а за идейку какую-нибудь паршивую, у твоих же писателей вычитанную. Вот и выходит, что самый распоследний Норман Очкарик лучше, чем эти твои умники с дорогущим пойлом. И уж лучше хабар за зеленые сбывать, чем за идейки - как передушить мир и наполнить его счастьем.
       - Мистер Шухарт, можно попросить об одолжении?
       - Вытащу я тебя, если уж досюда дошли, то дальше всего ничего осталось. Как с завода выйдем, так вешки институтские...
       - Не говорите никому, что Золотой Шар... ну... что он исчез...
       - Сдулся, - машинально поправил Рэд. - Погоди, а тебе это зачем?
       Артур виновато опустил голову.
       - Мне нужно. Очень нужно.
       И тут Рэд сообразил.
       - Ты что же, хочешь... - он расхохотался. - А ты малец не промах! Узнаю папашину хватку! А ведь ты прав! Куда теперь сталкеру податься? Не на завод же, не в карьер, не в кочегарку. А так будем дуриков водить, места боевой славы показывать, - Рэд хлопнул Артура по плечу.
       - Я не для этого.
       Но Рэд не слушал:
       - Ты эту идейку папахену подкинь. У него и так все на мази - к Горячим ключам шайку-лейку возит. Там и Зоны-то нет, а он туда костей лошадиных накидал - сталкеры, мол, гробанулись. Народ валом валит посмотреть, только успевай зелененькие подсчитывать!
       - Плевал я на деньги, - сказал Артур.
       Рэд схватил его за ворот куртки, скрутил так, что она врезалась мальчишке в горло, дернул к себе что есть силы и прохрипел ему в лицо:
       - Плевать, говоришь?! Это ты правильно придумал - на зеленые плевать! Зачем они тебе вообще, если твой папахен свою и чужую жизнь в Зоне гробил?! - щека Рэда страшно задергалась. - Твой папахен дерьмо распоследнее, но это дерьмо хоть рожу твою смазливую у Шара выпросил, да деньги на своих протезах зарабатывает, что бы ты с сестрой своей ... что бы вы ни в чем не нуждались!
       И снова Рэд тащил его на закорках, спиной ощущая недовольство мальчишки. Ишь, обиделся! А почему? Что Рыжий Шухарт с какого-то бодуна на защиту твоего папахена встал? А зачем, Рыжий? С какой такой попойки ты вдруг Стервятника стал выгораживать? Перед дитятей его единозонным? Или ты за зеленые взъелся? Так это тем более зря. Деньги нужны лишь для того, чтобы о них не думать. Большего они недостойны. Не думать... Как о них теперь не думать? Если с Зоной все, завязка, то куда теперь со сталкерской специальностью приткнуться? На завод? Так ведь и заводов в Хармонте не осталось, у нас один завод - Зона. Остальное - увеселительные притоны. Ну, еще Институт. Которому тоже конец придет.
       Так это что же, с раскаянием подумал Рэд, это я, значит, из-за зелененьких так разошелся, что мальчишке чуть лицо его, на папахена похожее, не попортил? Значит, вот это и называется - думать о деньгах? А что тогда такое - нуждаться в деньгах? Я ведь уже и забыл, каково нуждаться в деньгах. Вернее, не забыл, а спрятал в памяти, как что-то неприятное, постыдное, пугающее. Я ведь больше так не смогу - обратно в нищету, гроши считать. И Гута не сможет...
       Рэду вдруг показалось, что совсем недалеко лежит, отливая медью, "пустышка". Самая обычная "пустышка", которых он перетаскал на своем горбу бог знает сколько, и за которые пристно памятный Эрни отвешивал четыреста монет. Рэд даже на месте замер, уже прикидывая как бы изловчиться и "пустышку" с собой уволочь. Вот ведь она, лежит, зараза, подмигивает - возьми, мол, меня, сталкер, не пожалеешь.
       И Рэд почти шагнул в ее сторону, но тут Артур протянул вперед руку и пальцами зашевелил, что-то невидимое ощупывая. Сработала сталкерская привычка - Рэд осторожно опустил поднятую было ногу и оглядел расстилающуюся перед ними территорию.
       Отсюда виднелась проходная, похожая на приземистый дот, справа и слева тянулись административное здание и столовая, щурясь на белизну подслеповатыми окнами. Выложенная бетонкой дорога то собиралась в складки, то растягивалась, как меха гармони. У распахнутых настежь ворот толпилось несколько проржавевших в хлам грузовиков.
       А вот дальше, за забором имелось нечто странное - длинные узкие столбы, вызывающе свежего красного цвета. Они через равные промежутки возвышались над колючей проволокой, опутывающей забор, и соединялись туго натянутым проводом. Выглядели они столь же уместно, как фруктовый сад на заводской территории.
       - Ты чего клешню выставил? - одними губами спросил Рэд.
       - Вы же сами говорили, мистер Шухарт, - прошептал Артур.
       - Что говорил?
       - Ну, про покалывание...
       Рэд еще раз внимательно осмотрел дорогу. Ни движения, ни ветерка.
       - И какое покалывание? - спросил он.
       - Никакого, - признался Артур. - Вы остановились, вот я и подумал, что вы что-то заметили...
       - Ничего я не заметил, - сказал Рэд.
       Артур убрал руку.
       - Извините, мистер Шухарт.
       Рэд продолжал смотреть. Конечно, никакая то была не "пустышка". Даже удивительно как он мог так ошибиться. Она ничем и не походила на "пустышку", как ничего, сделанное человеком, не может походить на хабар. Точнее, конечно же, может, "браслеты", например. Но только не "пустышка". Старая, покрытая, а кое-где и проеденная ржавчиной металлическая банка - вот что это такое, а не "пустышка".
       - Поганка, - с ненавистью сказал Рэд. - Сдохла, а все манишь даже из могилы.
       - Простите меня, мистер Шухарт, - сказал Артур.
       - И нечего клешни расставлять! В следующий раз не посмотрю, что калека!
       Красные столбы с протянутыми проводами оказались институтскими вешками, которые институтские спецы ухитрились протянуть до заводской окраины. Вешки оказались другими, чем те, что устанавливали в бытность Рэда лаборантом Института. Ну, да это и понятно - теперь в Зоне работали исключительно автоматы, и канатная дорога рассчитывалась только на них. Вешки шли вверх и вниз по улице, мимо унылых домов с покосившимися крышами, и скрывались за поворотами. Прямо напротив проходной идеально выставленные вешки делали непонятный зигзаг, сдвигаясь ближе к заводской территории.
       - Что это, мистер Шухарт? - спросил Артур.
       - Подвесная дорога для автоматов-сталкеров, - сказал Рэд. - Видишь как скривили?
       - Вижу.
       - А почему? Можешь объяснить, несостоявшийся сталкер?
       - Нет.
       - Вон там, напротив, что?
       - Яма какая-то, - сказал Артур. - Справа дома, слева дома, а между ними яма.
       - Яма, - сплюнул Рэд. - Это она теперь яма.
       Он закряхтел, подсаживая Артура повыше и ощущая, как дрожат ноги, но любопытство оказалось сильнее - очень ему захотелось посмотреть на эту штуку вблизи. Памятное ему местечко. Ему даже показалось, что он видит разбросанные там гайки. Эх, молодость!
       Когда-то здесь стоял дом. Такой же унылый и серый, как и его соседи. Останки дома можно было даже разглядеть глубоко внизу - колотый кирпич, драница, черепица. Сходящиеся почти идеальным конусом стены ямы чуть ли не блестели плотно утрамбованным грунтом. Кое-где склоны пятнали странные звездчатые образования, похожие на раздавленных металлических пауков.
       - "Комариная плешь", - сказал Рэд. - Вон, смотри, и гаечки мои лежат.
       - А что это блестит?
       - Автоматы-сталкеры, наверное, - сплюнул Рэд. - Положили жизнь свою электрическую на алтарь науки. Видишь, как "плешь" погано разлеглась? Притаилась, поганка. Я здесь как раз чуть не гробанулся. С одного бока завод, с другого - "плешь", и ты посредине. А ползти по дороге... - Рэд замолчал, попятился, как-то неловко повернулся, притоптывая одной ногой, и потащился вдоль вышек.
      
       Теперь они отдыхали гораздо чаще. На скрипучих лавках, на обшарпанных лестницах, на низких бетонных барьерчиках вокруг фонтанов. Рэд даже не курил, пока переводили дыхание, - руки мелко дрожали от усталости, ужасно хотелось пить, и даже одно воспоминание о сигаретном дыме сжимало пересохшее горло стальным обручем. Мальчишка тоже вымотался. Глинистая кожа лица еще больше посерела, словно ее присыпали пеплом. Водянистые глаза по-стариковски слезились. И весь он теперь казался еще более несуразным и нескладным. Только модная курточка осталась той же, хоть и перепачкалась.
       - Попить бы, - еле слышно прошептал Артур. Он с тоской оглядывался, рассматривая дома, перемежавшиеся с заводскими строениями.
       Рэд поднялся, пересек захламленный дворик, где там и тут валялись сломанные стулья, раздавленные куклы, колеса от велосипеда, алюминиевые тарелки - следы панического бегства или мародерства, когда сталкеры еще не были сталкерами, а самым ценным в Зоне считалось оставленное там имущество. Рэд даже припоминал, что когда в Хармонте немного устаканилось, а военные еще не вернулись после Большого Драпа, мародерства расцвело, как крапива на заброшенном огороде. Да что там мародерство! Некоторые беженцы сами возвращались - кто за оставленными в спешке вещами, без которых им жизнь не мила, а кто и вообще - свои дома охранять до наведения доблестными Королевскими Силами конституционного порядка. Сколько же их - мародеров и возвращенцев, полегло, наверное, - не перечесть, пока до людей не дошло, что это больше не их захолустный Хармонт, а Зона. А затем кто-то выволок из Зоны первый хабар, и понеслось.
       Дверь дома рассохлась. Сквозь огромные щели виднелась лестница с каким-то тряпьем на нижних ступенях. Рэд осторожно взялся за ржавую ручку и потянул. Дверь неохотно, со скрипом подалась. Он шагнул через порог и остановился. Пахло затхлостью, брошенными вещами, прорванной канализацией, в общем всем тем, чем в Зоне пахнуть не могло, особенно в домах. Рэду казалось, что он прямо сейчас может вспомнить какой-то медицинский запах, который пропитывал отвоеванные Зоной у города кварталы, от чего казалось, что там расквартировался огромный лазарет после мировой бойни. Пах, конечно, не лазарет. Пах "ведьмин студень", пропитавший каждый подвал, каждую яму и ложбину, словно им щедро полили город, как тараканьей отравой.
       Рэд шагнул вниз по ступеням в подвал и замер. Скопившаяся там жижа вспыхнула траурным светом и плеснулась навстречу. Он отшатнулся, запнулся за порог и бодряще приложился задом к полу. Но ничего не произошло. Бурые нечистоты оставались недвижимы, и если в них и было что-то необычное, так это то, что за столько лет они не высохли, не окаменели, а все так же смердели, будто где-то имелся неиссякаемый источник дерьма.
       И тут Рэда разобрал смех. Он всхлипывал, утирал слезы, плечи тряслись, а рассмешившая его мысль все крутилась и крутилась в голове, будто и не мысль вовсе, а карусель из далекого-предалекого детства, когда его впервые повели в луна-парк, и он, оседлав карусельную лошадку, вдруг тоже принялся смеяться, увидев как мир вокруг сливается в ярчайшее праздничное пятно. Хохот отчаянно рвался из груди вместе со словами, которые, будь они услышаны, не понял бы никто, разве что Барбридж, ну, может, еще и Хрипатый с Костлявым. Но вряд ли кто из них оценил бы весь юмор пришедшей Рыжему в голову догадки:
       - Так вот почему он сквозь фарфор не просачивался!
       И в голове возникает картина, где Стервятник осторожно, шажок за шажком, спускается к мрачно светящемуся "ведьминому студню", держа в отставленной руке фарфоровый баллон, замирая на месте каждый раз, когда коллоидный газ выбрасывает огонь, так похожий на щупальце притаившегося во тьме чудища, и со стороны это может показаться высшим пилотажем сталкерства, выдающимся образцом старой школы, но Рэд-то теперь видит - внизу Стервятника поджидает не "студень", а огромная лужа дерьма, куда он сейчас и навернутся, по-стариковски запнувшись на ровном месте. От этого его разбирал еще больший хохот, и ноги уже не держали, отчего он сполз по стене на ступеньку и замер, вздрагивая от уже беззвучных взрывов смеха.
       Потом, когда приступ кончился, сменившись нервным тиком в щеке, он еще долго сидел в полутемном подъезде, приговаривая:
       - Не сталкер ты, а золотарь. Не за хабар тебе зелененькие платили, а за дерьмо, что из ямы с дерьмом обратно в мир вытаскивал, потому что они не могут без дерьма, они в дерьме только и могут дышать, жабы вонючие...
       - Нет воды, - сказал он Артуру, хотя тот ни о чем его и не спросил. - Через гаражи пойдем. Вон, видишь? - Артур кивнул. - Давно я там не был. Оттуда до старого институтского КПП рукой подать, да и есть у меня одна мыслишка, - Рэд тронул щеку пальцем, но она уже успокоилась.
       - А если там полицейские, мистер Шухарт?
       - В кутузку боишься попасть, сталкер? Постой, да ведь ты у нас юрист! - Рэд хлопнул себя по лбу. - Значит, законы все знаешь, уловки эти ваши адвокатские? Сам отбрешишься и старика Шухарта отмажешь, так? - Рэд подмигнул.
       Артур прикусил губу.
       - Не дрейфь, - хлопнул его по плечу Рэд. - Если все получится, то никакая кутузка нас не дождется. Мне и самому туда попадать резона нет. Там хоть и зона, но сталкеру в такой зоне ничего не обломится.
       - Я не о том, мистер Шухарт. Нельзя мне в тюрьму.
       - А кому можно? - сплюнул Рэд.
       - Не про то я, - мальчишка мучительно теребил курточку, и грязь комками падала на землю. - Помните, я вас просил... ну, про Золотой Шар не рассказывать?
       - Слушай, а меня долго здесь не было? - вдруг спросил Рэд.
       - Где? - не понял Артур.
       - После того, как я в подъезд зашел, много времени прошло? - Рэд оглядывался по сторонам.
       - Н-нет, вроде, - сказал Артур. - Вы только вошли и сразу вышли...
       - Ладно, - прервал его Рэд. - Хватит болтать, сталкер. Хабар стынет.
      
       У гаражей почти ничего не изменилось с тех самых пор, когда Рэд был здесь в последний раз - вместе с Кириллом и Такером. Все так же ржавел бензовоз, как новенькие стояли грузовики, валялся обычный пригаражный мусор - драные шины, канистры и прочая автомобильная дребедень. Рэду даже показалось, что за столько лет все осталось на своих местах, но взгляд тут же выхватил вешки с канатной дорогой, правда не красные, а какие-то блекло-серые и обшарпанные, да и бензовоз догнил окончательно, сев дырявым, как решето, брюхом на асфальт и уткнув тупую морду кабины в бок ближайшего грузовика.
       - Здесь? - Артур сильнее вцепился в Рэда.
       Рэд не ответил, продолжая осматриваться. То, что он собирался сделать, противоречило всем сталкерским заповедям и инстинктам. У него даже мелькнуло желание сделать еще один привал и потихоньку-полегоньку доползти до КПП. Но тот же сталкерский инстинкт говорил - все, предел. Теперь хоть режь его, хоть бей, хоть к совести сталкерской взывай, а больше он мальчишку на себя не взгромоздит, а если и взгромоздит, то тут же и рухнет, как надорвавшая сердце лошадь.
       Ему даже показалось, что он вроде как зауважал Барбриджа, который смог на себе вытащить из Зоны Суслика. И ведь тащил он его оттуда же, откуда тащит Артура Рэд, причем тащил его через Зону, рискуя гробануться на каждом шагу, а не через то, что от этой Зоны осталось. Могуч был Барбридж Стервятник, могуч.
       - На машине поедем, - сказал Рэд. - Видишь сколько грузовиков своего часа дожидаются?
       - Вижу, - сказал Артур. - Только...
       Рэд ступил на асфальтированную площадку.
       - Что только?
       - По-моему, они какие-то неправильный, мистер Шухарт.
       - Да уж, неправильные, - все-таки в мальчишке имелась сталкерская жилка. - С самого Посещения здесь стоят, а все как новенькие. А знаешь почему?
       - Нет.
       - Потому что нас с тобой дожидаются, - по левую руку возникла длинная кишка гаража. Того самого гаража. - Стоят себе тихо-смирно, с каждым днем все новее и ждут, когда дядя Рэд с Арчи-красавчиком сюда притащатся, - вот и распахнутые ворота. Те самые ворота. - Притащатся, да в один из грузовичков и залезут, как распоследние идиоты, потому что... - Рэд говорил и говорил, стараясь смотреть исключительно себе под ноги, в крайнем случае - поднимать глаза на уже близкие машины. Но взгляд как магнитом тащило в сторону темнеющих внутренностей гаража. Будь его воля, он вообще бы повернулся к нему спиной, да так бы и пошел, на манер краба.
       - Мистер Шухарт, - прошептал Артур, и Рэд с благодарностью заткнулся. - Посмотрите, мистер Шухарт, - мальчишка похлопал его по плечу и показал коротким узловатым пальцем, и Рэд совершенно не к месту вспомнил, что именно таким же Барбридж тыкал в карту, показывая проход к Золотому Шару.
       - Где? - Рэд остановился и повернулся спиной к гаражу. У него возникло ощущение, будто оттуда кто-то смотрит, пристально, хотя и с усталым дружелюбием.
       - Тень, - сказал Артур, - тень от шины.
       Поначалу Рэд ничего не увидел. Да и не смотрел он, если честно. Затылок у него занемел, как будто к нему пистолет приставили. Он уже с трудом подавлял в себе желание сбросить Артура на землю и бежать, бежать прочь от этого проклятого места. Но затем он все-таки наткнулся взглядом на лежащую шину, в которой не оказалось ничего примечательного, за исключением тени, пришпиленную к тому же самому месту, что и дьявол сколько лет назад, когда они притащились сюда на "галоше" - в первый и последний раз. Вопреки солнцу тень указательной стрелкой показывала на распахнутые ворота гаража. Рэд готов был поклясться - если выверить направление, тень точно укажет то самое мести - вблизи бочек, к которым прилипла еле заметная паутина.
       - Тень, - повторил Рэд и попытался сглотнуть, но ничего не получилось - в горло будто песка насыпали. - Наводишь тень на плетень, - он сделал несколько шагов, уперся в шину ботинком и с усилием сдвинул ее с места.
       Темное пятно пролившейся смазки никуда не сдвинулось. Осталось там же, бесформенное, въевшееся в асфальт.
       Впихнуть Артура в кабину грузовика оказалось непросто. Сначала Рэд попытался влезть вместе с ним на подножку, но когда нога оказалась на ней, а пальцы вцепились в ручку распахнутой двери, у него не осталось сил на последний рывок. Артур помогал ему руками, хватаясь за сидение и рычаги, но бесполезно. Ссадив мальчишку на все ту же подножку, Рэд сам забрался в машину и стал изнутри тащить Артура. Руль врезался в ребра, в живот упирался рычаг, сидения скрипели, и Рэд готов был разжать пальцы, но тогда мальчишка соскользнул бы по гладкой коже седалищ и брякнулся на землю.
       - Я все, я здесь, держусь, - бормотал Артур, но Рэд упрямо продолжал тянуть его, пока до него не дошло, что мальчишка на самом деле уже в кабине. Тогда он ослабил хватку и полежал в той же неудобной позе несколько минут, переводя дыхание.
       По привычке Рэд покопался в бардачке, выискивая "этак", пока взгляд не наткнулся на торчащий из замка зажигания ключ с брелком - кроличьей лапкой. Имелась у водил такая примета - перед рейсом лапкой приборную доску погладить. Вроде как на удачу.
       - Думаете заведется? - Артур смотрел как Рэд исполняет водительский ритуал.
       По сталкерской примете Рэд дунул через плечо, сунул ключ и повернул. Двигатель взревел. Запахло солярой.
       - Это тебе не твои кабриолеты, - сказал Рэд и покрутил руль. - На батарейках. Это серьезная машина. Последняя отрыжка королевского автопрома. Видишь знак на капоте?
       - Вижу.
       - Ты таких в жизни не видел. Это, сталкер, фирма! "Королевские моторостроительные заводы", - Рэд показал большой палец. - Когда на такой по Хармонту разъезжали, девки уписывались. У нас сосед на такой работал. Завидовал я ему страшно. Ей богу, не стал бы сталкером, стал бы шофером.
       Артур смотрел на Рэда и лыбился.
       - Я вас, мистер Шухарт, первый раз таким вижу.
       Рэд осторожно надавил на педаль, грузовик закряхтел, будто разминая застоявшиеся за столько лет узлы, и неожиданно бодро сорвался с места. Что ни говори, а с дизелем никакое электричество не сравнится. Рэд вывернул машину и поехал вдоль гаража, приноравливаясь к управлению. Артур включил радио, и кабину заполнила какая-то знакомая песенка, кажется что-то вроде "Не будет встреч, ни расставаний". Гуте она очень нравилась, но Рэду в ней чудилась некая мрачность - что это за дело такое - без встреч и без расставаний? Тут на улицу выйдешь, а уже готов к тому, что на ближайшем перекрестке повяжут...
       Он и сам не сразу понял почему резко затормозил. Затормозил неправильно, забыв о сцеплении, отчего двигатель тут же заглох, и лишь свежий девичий голосок продолжал припев: "Не будет встреч, ни расставаний в том самом лучшем из миров".
       - Что случилось, мистер Шухарт? - Артур потирал ушибленный лоб.
       - Подожди, - сказал осипшим голосом Рэд и нащупал ручку двери.
       Спрыгнув на асфальт, он некоторое время постоял, прислонившись к колесу. Его трясло. Он хотел сказать Артуру заткнуть песню, но не мог произнести ни слова. Да и не в песне дело. А в том, что мелькнуло в боковом зеркале. И даже не мелькнуло, а так... Засеребрилось. Как паутина.
       - Мистер Шухарт, вам помочь? - мальчишка придвинулся на водительское место и выглянул наружу.
       Рэд коротко размахнулся и въехал локтем по туго надутой шине. Рука заныла.
       - Все нормально, - одними губами сказал Рэд. Мальчишка не расслышал.
       - Я сейчас, - бормотал Артур, возясь с дверью. - Я сейчас вам помогу...
       - Отлить мне надо, - сказал Рэд, и на этот раз у него получилось почти нормально. - Сиди в машине, - будто мальчишка и впрямь мог из нее выбраться.
       Придерживаясь за бок грузовика Рэд медленно побрел вокруг, мечтая только об одном - чтобы машина еще одним грозным чудом выросла до размеров океанского лайнера, а еще лучше - двух океанских лайнеров, и чтобы он шел и шел вокруг них до скончания времен, к далекой и жуткой цели, пока эта самая цель не развеялась бы, не дождавшись его, как уже развеялось множество других мрачных чудес Зоны.
       Но ноги с упрямостью механизмов отмеривали шаг за шагом, и вот уже рука хватается за бампер, цепляется за решетку радиатора, и Рэд отстраненным наблюдателем все надеется что пальцам удастся отыскать надежную впадину и остановить падение тела в бездну отчаяния, но те лишь послушно разжимаются, скользят по нагретому железу и вновь сжимаются с каждым новым шагом. Он сам себе напоминает мертвяка, только-только выползшего из могилы, уже забывшего собственную смерть, но еще помнящего жизнь, и это остаточное воспоминание заставляет брести по кладбищенской дороге в сторону городской окраины, где ничто и никто его не ждет, кроме заколоченных домов и полных ужаса взглядов случайных бродяг.
       - Не-е-ет, - тянет, почти воет Рэд, - не-е-ет, только не это, только не это, - повторяет он наивное, никого и никогда не спасающее заклинание. - Все, что угодно, но только не это-о-о...
       Вот и темный зев ворот, откуда веет таким холодом, что взмокшее тело сразу остывает. Рэду кажется, что Артур кричит ему из кабины, но он не в силах обернуться, всецело плененный силой, которая тянет его внутрь. Единственное, на что хватает того огрызка воли, который еще сохранился, - остановиться на пороге и подождать пока глаза привыкнут к темноте. Как тогда.
       Кирилл сидел там же, на "пустышке", будто на низенькой табуретке.
       - Кирилл... - Рэд сухо сглотнул. Неимоверно хотелось пить. - Кирилл... дружище...
       - Ты вернулся, Рэд? - Кирилл щурился от бившего внутрь гаража солнечного света. - Ну, как там Такер? Все нормально с "галошей"?
       - Да, - Рэд почти ничего не соображал. - Все нормально. И с Такером, и с "галошей".
       - Я еще посижу немножко, хорошо? Тяжеленная твоя "пустышка", сталкер. Одному не поднять.
       - Не надо поднимать, - согласился Рэд. - Ничего не надо. Пусть стоит где стоит. Ничего с ней не случится...
       - Какой-то ты странный, Рэд, - сказал Кирилл, сгорбившись еще больше, будто уже волок на себе это проклятую полную "пустышку". - Точно с Такером все в порядке?
       Дался тебе этот Такер, с тоской подумал Рэд. Сколько лет ты уже в могиле, а все о Такере думаешь.
       - Что же это все? - Рэд прижал пальцы к дергающейся щеке. - Что же это? Зачем? Зачем все? - он говорил бессвязно, но Кирилл, кажется, его понимал.
       - Это не пикник, Рэд, - сказал Кирилл.
       Какой еще пикник? - чуть не заорал Шухарт, но Кирилл продолжил:
       - Это театр. Театр ужаса. Гран-Гиньоль. Знаешь, был такой в Париже, где со сцены пугали зрителей. В этом театре давали представления про убийц, вампиров, пытки, играли пьесы, где героев убивали, мучили, пускали и пили кровь. "Ужасный эксперимент". "Лаборатория галлюцинаций".
       - Но зачем? - обалдело спросил Рэд.
       - Хотели изменить людей к лучшему. Была у них такая хитрая философия. Так вот, я думаю, что Посещение - это такая бродячая труппа, Гран-Гиньоль космического масштаба. Зоны - их сцена. Штуки всякие, "пустышки" - реквизит. А зритель - все Человечество. И знаешь, что самое хорошее в этой гипотезе?
       - Ну... что?
       - То, что спектакль когда-нибудь кончится. Занавес закроется, упакуется реквизит, и труппа поедет дальше.
       - И ничего не оставит?
       - Из реквизита - ничего, - усмехнулся Кирилл. - Разве только то, что в нас.
       Рэд закрыл глаза, а когда открыл, то никого и ничего не увидел, кроме ржавой канистры и груды опрокинутых бочек - все в старой, грязной паутине.
       - Поганка, - прошептал Рэд, подошел к бочкам и собрал паутину рукой, словно добропорядочная хозяйка, наводящая в доме порядок. - Жаба.
       Он посмотрел на безобразный комок, лежащий на ладони.
       - А это кто исправит? - спросил он тишину. - Кто?!
       Раздался гудок, и Рэд вздрогнул - до того непривычно он прозвучал здесь, в Зоне. Когда Рэд вышел из гаража, Артур высунулся в окно и сообщил:
       - Мистер Шухарт, тут в Хармонте такое происходит!
       - Еще одно Посещение? - спросил Рэд. - Теперь уже билетеров?
       - Каких билетеров? - Артур даже слегка отодвинулся от устраивающегося на месте водителя Рэда. - Я про радио, мистер Шухарт... Оно плохо работает, помехи, но кое-что услышать можно, - Артур повертел настроечную ручку, шипение заполнило кабину. - Там что-то с машинами... И с музеем...
       Рэд вывел грузовик на дорогу и повел его вдоль вешек. Те стояли не ровно, порой вбитые посреди узких переездов, и чтобы не столкнуться приходилось выруливать на тротуары.
       Артуру, наконец, повезло - плотная завеса шумов слегка разошлась и слабый голос диктора сообщил:
       - ...проблему с неработающими "этаками" обещают прояснить в ближайшее время. Официальные власти утверждают, что все дело в нарушении технологии их производства на Хармонтском заводе "Вечная батарейка"...
       - Надо же, - сказал Рэд. - Про "батарейки" я и не подумал.
       - Вы в паутине перепачкались, - сказал Артур. - И это еще не все...
       Радио отрыгнуло порцию шипения с полупереваренной музыкальной заставкой.
       - Сегодня же не открылся Хармонтский музей внеземных культур, славный своей богатой экспозицией инопланетных чудес. Администрация музея объяснила это плановым изменением некоторых выставочных залов. Столь неожиданное решение вызвало недовольство многих туристов, приехавших в наш город для посещения...
       - Заткни его, - попросил Рэд, и Артур выключил радио.
       - Это из-за нас, мистер Шухарт? - спросил Артур. - Из-за нас переполох?
       - Много о себе думаешь, сталкер, - сказал Рэд, - будешь много о себе думать - гробанешься.
       - Но ведь это так, - Артур крутил ручку, то поднимая, то опуская стекло. - Если бы не мы... Если бы не Золотой Шар...
       - Героем стать хочешь? - покосился на мальчишку Рэд. - Небось и благодарности от осчастливленного... тьфу... даже слово не выговоришь... человечества ожидаешь? Человечества с полными штанами счастья.
       - Но ведь Зоны больше нет?
       - И что хорошего?
       - Ну, как... Не будут гибнуть люди... Детей... - Артур сделал паузу. - Детей искалеченных не будет...
       - На дорогах в год больше народа гибнет, чем за все время сталкеров в Зоне гробанулось. Вот счастья привалит, когда автомобили запретят, - Рэд вывернул на дорогу, зажатую между высоченной бетонной стеной и плотным рядом домов с черными, слепыми окнами. - А вообще не вздумай такую мыслишку кому ляпнуть. Хочешь гордиться - гордись. Но только тихо, про себя. Где-нибудь в уголок забейся и гордись. И вообще - помолчи, нам через заставу прорываться...
       Второй Чумной квартал, первый Чумной квартал. Ничего здесь тоже не изменилось. Все так же торчит на перекрестке киоск, валяется около него детская коляска, и чудится, что сейчас не вечер, а самое что ни на есть раннее утро, когда работяги еще дрыхнут по домам, и город кажется безлюдным.
       Корпуса Института высились над стеной как часовые, провожая грузовик, пылящий по мертвым улицам пристальным взглядом свинцовых окон. Сколько же их понастроили! Теперь стоят, всматриваются - не идет ли с Зоны новая напасть, которую они смогут разобрать, изучить, да в музее выставить на обозрение благодарному человечеству.
       Грузовик тряхнуло, и вот они уже в Слепом квартале, и до ворот рукой подать. Вешки тянулись еще дальше, к новому КПП - огромному ангару, чей серебристый бок виднелся даже отсюда. Да и не ангар это был, как слышал Рэд, а напичканный аппаратурой центр по дистанционному изучению Зоны. Мальтиец, до сих пор крутившийся при Институте, рассказывал - там почище, чем в центре управления полетами, кругом экраны, пульты, лампочки перемигиваются, а перед пультами - они, новое поколение сталкеров, в белых рубашечках, отутюженных брючках, со стаканом бодрящего в одной руке, с рычажком управления автоматом - в другой. Курорт, а не работа. Куда там Барбриджу с его воскресной школой! Хана была бы Барбриджу так или иначе. Стервятник на Мальцийца с его байками потому и взъелся, что сам понял - конец приходит сталкерству.
       Вот капитан Квотерблад всю печень положил на то, чтобы искоренить сталкерство в Хармонте, дней и ночей не спал, вынюхивал, выискивал, нарывался на пули и других пулями на тот свет посылал, и ведь ничего сделать не мог. Ничего. Бился каской об стену вокруг Зоны, наблюдая как мальцы, которых из бара шугал еще простым патрульным, кривыми тропками в Зону и потянулись. А вот Ричард Нунан не бился. Не такой человек Ричард, чтобы из-за таких пустяков аппетит терять. Жрал и пил Ричард, благо с печенью у него все в порядке, и поставлял всякую аппаратуру в Институт. Поставлял и жрал, поставлял и пил, даже бордель открыл на свои кровные, дела видать совсем в гору пошли. И вот эти аппараты сталкерство под корень вывели. Зря, значит, старался капитан Квотерблад? Надо было так поступать, как Нунан, а жизнь бы сама все устаканила?
       - Мистер Шухарт, - дернул его за рукав Артур, - смотрите!
       Плакат все еще висел. Буквы выцвели, там и тут зияли прорехи, но прочитать написанное можно: "Добро пожаловать, господа пришельцы". А под плакатом старое КПП, через которое все "галоши" проходили, массивные ворота, никак не вяжущиеся с надписью на плакате, и две фигуры перед ними. Сначала Рэд принял их за часовых, но откуда часовые по эту сторону Зоны? Да и по габаритам они никак не соответствовали здоровякам-ооновцам - тот, что слева, казался шариком на ножках, а тот, что справа, - обструганной жердиной. Кого они напоминали, так это комический дуэт Толстого и Тонкого.
       Появление на улице древнего грузовика прекрасной сохранности их, похоже, нисколько не удивило. Они продолжали стоять перед воротами, словно прохожие, желающие поймать попутку.
       - Это вы зря, - процедил Рэд и прибавил газу. Грузовик сыто рыкнул и рванул к воротам. За ними скрывалась свобода, и Рэд не намеревался разменивать ее на общение с полицией.
       Толстячок отбросил сигарету, нахохлился и медленно пошел навстречу мишине, нервно оглядываясь по сторонам. Несущийся грузовик пугал его меньше, чем Зона.
       - Мистер Шухарт, задавите! - Артур схватился за руль и попытался отвернуть машину от толстяка. Рэд наотмашь ударил мальчишку по лицу, грузовик вильнул и с хрустом снес одну из вешек.
       - Убью, - прорычал Рэд и еще добавил пару раз не глядя по скорчившемуся Артуру. - В полицию, щенок, захотел?!
       До толстяка оставалось всего ничего, и он, наверное, понял, что машина не собирается ни останавливаться, ни объезжать его, потому как дорога сужалась танковыми надолбами. Но тут порыв ветра сорвал с него дурацкую широкополую шляпу, и Рэд ударил по тормозам.
       Скрип, свист, грохот. Грузовик занесло, он накренился, въехал боком в один надолб, его отбросило в другую сторону, поволокло юзом, припечатало к другому надолбу, снова развернуло и вклинило в узкий проход почти намертво, всего лишь за пару метров до обомлевшего толстяка. Его худой напарник бежал к машине, распахнув широкий плащ, из-под которого мрачно сверкнули полицейские бляхи, хватаясь одной рукой за кобуру, а другую выставив перед собой с зажатым удостоверением. А вот это было лишним - уж кого-кого, а его Рэд узнал бы и без всякого удостоверения. И если не сделал этого раньше, то лишь потому, что никогда не видел капитана Квотерблада облаченным в цивильное, а только и исключительно в форме.
       - Ты что, сука, делаешь?! - орал Квотерблад и все никак не мог вырвать из кобуры пистолет, хотя зачем он ему Рэд не понимал - бежать им некуда, да и не такой человек капитан Квотерблад - почем зря оружием трясти. Если честно, то Рэд не мог вспомнить ни одного случая, когда бы видел капитана с пистолетом в руке. Поговаривали, у него в кобуре не оружие, а огурцы, которыми его снабжала супруга, уверовавшая в их чудодейственные свойства.
       - Остынь, капитан, - сказал толстяк. - Не видишь, перепугался сталкер, так перепугался, что старого друга решил задавить. Ой, не могу! - толстяк хлопнул себя по коленям. - Представляешь, Хайрем, был бы первый ДТП в Зоне? - и он тоненько засмеялся.
       - Говорил я вам - по протоколу надо делать, - сказал Квотерблад. - А вы тут самодеятельность развели, маскарад, понимаешь, - капитан сплюнул, но руку с кобуры убрал и жетон спрятал. - Еще бы букет цветов приволокли.
       - Ничего ты не понимаешь, капитан, в грубой сталкерской душе, - сказал толстяк. - После Зоны душа его не цветов требует, а чего покрепче, - толстяк забрался на подножку и протянул Рэду фляжку, подмигнув.
       - Спасибо, Ричард, - Рэд присосался к горлышку. Внутри плескалась обыкновенная вода - как раз такая, какую он хотел - холодная и свежая.
      
       Рэд попал сюда впервые. Кабинет Нунана находился в новом корпусе Института, но окнами выходил не на Зону, а на Хармонт. Когда санитар вкатил в дверь Артура на кресле-каталке, Ричард подошел к мальчишке. Рэд остался сидеть, крохотными глотками отпивая из стакана крепкое. Настоящее крепкое. Удовольствия или облегчения оно не приносило, словно первый глоток с похмелья, но после Зоны без этого никак.
       - Так-с, молодой человек, - потер пухлые ладошки Нунан, - мы с вами, кажется, друг другу не представлены. Но лицо ваше мне кого-то напоминает...
       - Э-э-э... - Артур посмотрел на Рэда.
       Нунан заметил и засмеялся:
       - Ну как же, как же! Старая, добрая сталкерская традиция - без команды подельника ни слова!
       - Стервятника Барбриджа он тебе напоминает, - сказал Рэд.
       - Ба-а-арбриджа, - протянул Нунан. - Вот оно что... Племянник, что ли?
       - Сын, - поправил Артур. - Артур Барбридж.
       Нунан наклонился к нему, затем выпрямился.
       - Вы ничего не придумываете, молодой человек? Я ведь знаю...
       - Артур это, Артур, - сказал Рэд. - Единокровный брат Дины Барбридж.
       - Но...
       - Ричард, перестань тоску наводить, - сказал Рэд.
       - Да что с моим лицом такое? - спросил Артур и завертел головой. - Здесь есть зеркало? Дайте мне, пожалуйста, зеркало!
       Нунан покопался в кармане и достал пачку, вытряхнул сигарету, закурил.
       - И мне, - попросил Рэд.
       - Вот оно значит как, - пробормотал Нунан, давая Рэду прикурить.
       - Зона дала, Зона взяла, - пожал плечами Рэд.
       Ричард вернулся к столу и взял трубку:
       - Нина, детка, где там Валентин запропастился? Мы его ждем... Хорошо-хорошо... Кстати, у тебя зеркальца не будет? Да... Лысину причесать...
       Дверь распахнулась и вошла давешняя секретарша, которую Рэд по первой принял за работницу Ричардова борделя. Впрочем, может он и не ошибался.
       - Ну, кому? - Нина помахала зеркальцем.
       Ричард показал подбородком - кому.
       Нина отработанной походкой, от которой перехватывало дыхание, подошла к Артуру, глубоко наклонилась, держа перед собой зеркало:
       - И что бы ты хотел увидеть, битюг? - нежно спросила она.
       Зеркальце было крохотное, а вырез в блузке - глубокий. Даже со своего места Рэд видел, что Артур с трудом сосредоточивает внимание на своем отражении.
       А потом он увидел. Отшатнулся, словно его ударили, перевел дыхание, снова посмотрел. Схватил секретаршу за запястье, притянул зеркальце ближе.
       - Эй, осторожнее! - вскрикнула секретарша.
       - Извините, - Артур отпустил ее руку.
       - Не дрейфь, сталкер, - сказал Рэд. - Настоящий мужчина должен быть чуть красивее обезьяны.
       Нина посмотрела на Нунана, и тот чуть заметно кивнул. Тогда она взяла Артура за голову и прижала к груди. Мальчишка утонул в пышных формах. Когда она его отпустила, он часто дышал, лицо покрылось красными пятнами.
       - Лучше, битюг? - спросила Нина.
       - Я не битюг, - пробормотал Артур. - Барбридж. Артур Барбридж.
       - Надо же, - покачала она головой. - Ну, заходи к нам, Артур Барбридж.
       - В Институт? - уточнил Рэд.
       Нунан захохотал.
       - Тебе тоже утешение требуется? - Нина сделала шаг к Рэду и профессионально колыхнула грудью.
       - Боже... Нет, мэм, никак нет, мэм... Я женат, мэм, - пояснил Рэд.
       - Спасибо, Нина, - Нунан утирал слезы. - Можешь идти.
       - А как же адресок для мальчика, - Нина провела языком по губам. Помада заблестела еще ярче.
       - Я ему сам напишу, киска.
       - Дьявол, Ричард, - сказал Рэд, когда Нина вышла, - что это было? Ты своих девок еще и в Институт пристраиваешь? Многостаночницы, да?
       - Рэд, - Нунан прижал палец к губам и покачал головой. - Зачем ты так? Нина прекрасная секретарша. А то, что ее основная специальность... гм... - оказание услуг психологической разгрузки, только помогает делу. Сам знаешь, как сталкеры в этом нуждаются.
       - У вас же сплошные автоматы в Зону ходят, - хмыкнул Рэд. - Она им трубопроводы прочищает?
       - Вроде того, - промямлил Нунан.
       В распахнутой двери стоял смутно знакомый Рэду человек.
       - Ну, наконец-то, Валентин! - Нунан распростер руки, словно пытаясь обнять гостя.
       Впрочем, гостем тот себя не чувствовал. Посмотрев на Рэда и Артура сквозь огромные темные очки, человек по-хозяйски прошел в дальний угол кабинета, выволок из-за подборки толстеньких томов "Труды Института внеземных культур" бутылку, взял стакан и плеснул туда светлой жидкости. Запахло больницей. Глотнул.
       По ассоциации с "Трудами" Рэд его и признал - неоднократно видел фотографии к опубликованным там статьям.
       - Что-то случилось? - спросил Нунан.
       - Идите в жопу, Дик, - вежливо сказал Валентин Пильман, Нобелевский лауреат и все такое прочее. Он утонул в огромном кожаном кресле, так и не расставшись ни с бутылкой, ни со стаканом. - Вы меня совсем алкоголиком сделаете.
       - Каким образом?
       - Разве можно такое, - Валентин колыхнул бутылку, - хлестать на работе. Да еще бочковой крепости, - он приложился к стакану.
       - Помилуйте, Валентин, - Нунан прижал ладошку к груди, - вы же сами только это и потребляете! Я, знаете ли, на работе ни капли...
       - Не знаю, - отрезал Валентин. - Но милую. Это они?
       - Они, - сказал Рэд.
       - Значит, вот вы какие, сталкеры...
       - Ошибаетесь, господин Пильман, - Рэд загасил окурок об обшивку дивана. - Путаете с кем-то. Мы и слова-то такого не знаем. Дик, а кто такие сталкеры? Что-то вроде сутенеров?
       - Рэд, подожди, не кипятись... Валентин, ты расстроен... Может, Нину позвать? - Нунан схватился за телефон.
       - К дьяволу Нину, - сказал Валентин. - То есть, не к дьяволу, а... - он потер ладонью ежик волос. - Черт, Дик, вы меня сбиваете. Сначала споили в этом вашем "Боржче", теперь баб подсовываете, - он хлебнул прямо из горлышка, - а я ведь женат.
       - Мы все женаты, - сказал Нунан, - но это не мешает нам иногда радоваться жизни.
       - Я что-то пропустил, Дик? Когда ты успел? - спросил Рэд.
       - Метафорически, - махнул рукой Нунан. - Я женат на этой ревнивой стерве - своей работе.
       Рэд посмотрел на доктора Пильмана. Тот заметно поскучнел. Не было в нем ничего похожего на Кирилла, разве что алкоголь тоже нагонял на него тоску. Ну, да это беда всех ученых - пить они не умеют. Тоску на них наводит бутылка. Почище какой-нибудь "зуды". Стоит только выпить, как начинают на жизнь свою несчастную жаловаться.
       Доктор Пильман вдруг хлопнул ладонью по столу. Получилось громко, Нунан аж подскочил.
       - Почему мы вообще об этом говорим?! - сквозь темные очки глаз не было видно, но Рэду показалось, что они бешено вращались, как у Гуталина, когда тот про ад начинал рассказывать. - Почему?!
       - О чем, Валентин? - осторожно спросил Дик и промокнул платком темя.
       - Вот именно, что не о чем, - Валентин запустил руку в карман, вытащил что-то оттуда и бросил на стол. - Что это по-твоему?
       Рэд вытянул шею, стараясь разглядеть смутно знакомые штуковины.
       - А мне нельзя хлебнуть? - попросил Артур.
       - Можно, молодой человек, можно, - сказал доктор Пильман, плеснул в стакан, тяжело вынырнул из кресла и сунул крепкое Артуру. - Когда еще выпадет случай выпить с лауреатом Нобелевской премии и все такое прочее...
       - А вы - лауреат? - спросил Артур.
       - Вот она - слава, - покивал головой доктор Пильман. - Молодежь знает своих героев... Мальчик, где вы жили последние годы?
       - В колледже учился.
       - На сталкера?
       - На адвоката.
       - Тогда понятно, - Валентин повернулся к Нунану, который все еще рассматривал штуковины. - Дик, как ты думаешь - за закрытие открытия Нобелевку обратно отзывают? Или вторую дают?
       - Это батарейки, - сказал Нунан. - Обычные батарейки... Или необычные? Постой... Ты о чем говорил?
       - Ошибаешься, Дик, - сказал Валентин. - Не верь глазам своим. Или все-таки верь? Не важно. Это так называемые "вечные аккумуляторы". Объект КТ-4.
       - В просторечии - "батарейки".
       Рэд не выдержал и тоже подошел к столу. Это действительно оказались батарейки, какие обычно вставляли в транзисторные приемники, в детские игрушки. Были они помяты и обшарпаны, словно их подобрали на помойке. Хотя трудно представить, будто лауреат Нобелевской премии и прочая копался в каком-то мусорном ящике.
       - Узнаете? - спросил доктор Пильман.
       - Ага. Вставлял такие в игрушечную железную дорогу.
       Валентин внимательно посмотрел на Рэда и объявил:
       - Надо выпить! Дик, в твоем гадюшнике имеется приличная посуда?
       Они расселись вокруг массивного стола. Огромные тумбы мешали протянуть ноги и приходилось поджимать их под стул. Посредине сиротливо стояла тарелочка с кусками подсохшего хлеба. Валентин собственноручно отмерил каждому порцию, слегка поколебавшись лишь над рюмкой Артура. Выпили молча, как за упокой.
       - И такой дряни полон институтский музей, - сказал доктор Пильман. - Ржавые канистры, грязные банки, мотки проволоки... Не музей, а приемник вторсырья. Полицейские эти... - он поморщился. - Началось все, видимо, в отделе магнитных ловушек. Думали - ограбление, только какое-то странное ограбление. Грабители ловушки забрали, но на их место всяких емкостей понаставили, всех видов и размеров, хоть бакалейную лавку открывай.
       - А в Зоне что творится, Рэд? - спросил Нунан.
       - Никакого хабара, один мусор.
       Валентин вдруг тоненько засмеялся.
       - Ты, Дик, даже не представляешь, чем на самом деле оказался объект сто тридцать два бис, - он постучал ладонью по столу. - Уж как мы над ним голову ломали, сколько статей написали, горло друг другу грызли, а он... а он...
       - Это "огурец", что ли? - наморщил лоб Нунан. И наклонившись к Рэду конспиративно сказал:
       - У меня даже девочки на это чудо смотреть бегали. А одна так и сказала - вибратор для инопланетных монстров...
       - Вот вы, молодой человек, - обратился доктор Пильман к Артуру, - посещали наш замечательный Хармонтский музей внеземных культур?
       - Нет, мистер Пильман, не посещал.
       - Не интересно было посмотреть?
       - У нас... дома имелась прекрасная коллекция. Я все это и так видел.
       - Хм, конечно же, - Валентин поскучнел. - А вы, господин Шухарт?
       - Все, что в вашем музее собрано, я на своем горбу из Зоны не один раз вытаскивал, - сказал Рэд. - А этот ваш "огурец" - моя находка.
       Щеки Валентина дернулась.
       - Каким образом?
       - Шел мимо музея ночью с хабаром, и что-то так альтруизм разыгрался, дай, думаю, сделаю дар любимому городу, - Рэд глотнул вдохновения из стакана, - сунул руку в мешок, попался этот самый "огурец". Жалко, конечно, но раз решил, то решил.
       - Есть в этом что-то символическое, - пробормотал Нунан. - Альтруизм сталкера расщедрился на пользованный вибратор...
       - Знал бы - новый купил и на ступеньках оставил, - хладнокровно сказал Рэд. - Мне для науки ничего не жалко.
       - Да-да, - Нунан погрузил нос в стакан. - Ты у нас знатный альтруист... Воспитал тебя Панов...
       Только ширина стола помешала Рэду с первого же раза вцепиться Нунану в воротник. Посуда и бутылки полетели на пол, Нунан отшатнулся, качнулся на стуле, чуть не упав, а Рэд, схватившись за край столешницы, преодолел нехватавшие ему сантиметры. Теперь он полностью лежал на столе и выкручивал Дику воротник. Лицо толстяка побагровело, распущенный рот что-то силился произнести.
       Кажется, кричал доктор Пильман. Кажется, Артур пытался столкнуть его со стола. Кажется, вопила секретарша. Но Рэду было плевать. Его захлестнуло такой ненавистью, какую давно не испытывал. Словно копилось где-то на дне души напряжение, незаметное, скрытое от него самого, складывалось из каких-то даже не подозрений, а червоточин... Вот Дик пришел в его отсутствие к Гуте... Вот Дик принес Мартышке игрушку... Вот Дик посмотрел на Рэда - нехорошо посмотрел, будто оценивая, так старина Эрни на хабар смотрел... Странные совпадения, подколки Барбриджа, хоть Барборидж и сволочь, но на такие дела у него нюх... И теперь это напряжение разрядилось, ударило по душе, вызывая цунами...
       Откуда-то сверху обрушился водопад чего-то мокрого, липкого, сладкого, руки ослабели, пальцы разжались, и Нунан улетел в бесконечность, из которой ему лучше не возвращаться. Рэда стащили со стола, попутно приложив чем-то тяжелым и угловатым по хребту, и устроили в кресло. Что-то визгливо кудахтала секретарша, урчал доктор Пильман - с весомостью и основательностью грузовика, как, наверное, и полагается урчать Нобелевскому лауреату, сдерживая от акции возмездия разъяренную женщину. В поле зрения возник Стервятник Барбридж, помолодевший и получивший диплом юриста. Он с несвойственным его рылу заботой о чем-то спрашивал Рэда, и тому невыносимо хотелось отвесить ему пару плюх, только бы тот исчез вместе со своим Золотым Шаром.
       - Рэд, ты в порядке? Рэд? Нина, ну разве так можно? Да еще таким дорогим шампанским?
       - В этом вы весь, Дик, - раздался голос доктора Пильмана. - В любых ситуациях думать только о собственной выгоде.
       - Мистер Шухарт, вам не больно?
       - В следующий раз, Рыжий, я тебе твои наглые зенки выцарапаю и ...
       - Нина!
       - ...на шее завяжу!
       - Нина, ты свободна!
       - Я, Ричард, девушка, конечно, свободная и независимая, но терпеть того, что вас душит какой-то вонючий сталкер, не буду. И если этот вонючий сталкер еще будет клешни свои распускать, то вы меня только кликните - у меня еще пара бутылок припрятана!
       - Такого же дорогого?
       - Еще дороже, господин директор!
       Дверь хлопнула. Стало тихо.
       - Шампанское ударило в голову, - сказал Рэд старую хохму, но никто даже не улыбнулся.
       Нунан протянул ему бумажное полотенце.
       - Это ведь ты меня тогда сдал? Когда в "Боржч" позвал на разговор? - спросил Рэд, утираясь.
       - Это ведь ты "ведьмин студень" из Зоны вынес? - в тон ему спросил Нунан. - Тебя надо было посадить, Рыжий... Уж больно за опасные дела ты тогда взялся. Сначала "ведьмин студень", потом "смерть-лампа", потом... Что еще потом?
       - Золотой Шар, - сказал Рэд.
       - Позвольте-позвольте, - придвинулся доктор Пильман, - я не ослышался? Золотой Шар? Машина желаний? Вы это нашли?!
       - Кажется, - Рэд поморщился, ощупывая шишку.
       - А он не бредит? - шепотом спросил у Нунана Валентин. - С этим вашим шампанским...
       - Нет, он правду говорит, - сказал Артур. - Мы шли в Зону за Золотым Шаром.
       - И нашли?
       - Почти, - сказал Рэд. - А ты помолчи в тряпочку, сталкер.
       Доктор Пильман некоторое время смотрел на Артура, но тот послушно молчал в тряпочку. Доктор повернулся к Рэду.
       - Шар действительно исполняет желания?
       - Ага, - сказал Рэд. - Только не так, как хочешь.
       - Не понимаю...
       - Валентин, он над тобой смеется, - сказал Нунан.
       Доктор нетерпеливо махнул рукой:
       - Скоро над нами будет ржать весь мир и называть мусорщиками. Так что насчет желаний? Вы дошли туда? Как он выглядит? Это действительно шар? Золотой? Что вы пожелали?
       - Пожелал? - медленно переспросил Рэд. - Бутылку шампанского пожелал. Самого лучшего. Пока из Зоны на брюхе полз, только про это и мечтал. И домечтался. Мечты сбываются.
       Доктор Пильман пожевал губами и вернулся в кресло. Побарабанил пальцами по ручке.
       - Послушай, Рэд... - начал Нунан, но Валентин прервал его:
       - Вы, мистер Шухарт, наверное, догадываетесь, что произошло с Зоной?
       - А что с ней произошло?
       - Видите ли, мистер Шухарт, имелась у меня насчет Посещения некая гипотеза... Точнее, даже не гипотеза, а наглядная картинка, позволяющая делать некие эвристические выводы. И, как показывают настоящие события, даже прогнозы.
       - Это ты про пикник? Пикник на обочине?
       - Да, Дик, про него. Вы, мистер Шухарт, когда-нибудь задумывались - что такое Посещение?
       Голова гудела. Больше всего хотелось положить ее на что-то твердое и холодное. Черт бы побрал эту Нину... Темперамент, как у дикой кошки. Как у Гуты. Когда была моложе. И когда Мартышка... еще была человеком.
       Что же тогда произошло? Кажется, поехали за покупками... Точно, за покупками. Платья для Мартышки. И туфли. Красивые детские туфли. Дурацкая идея. Словно еще раз хотели себе доказать, что она - все еще человек. Он хотел сказать, что это - дурацкая идея, но Гута с Мартышкой, приодетой для поездки в город, уже стояли около машины, и он... Он не смог и слова произнести. Потому что увидел то, что не видела Гута. Не видела и не чувствовала. А он видел. Может потому, что исползал на брюхе всю Зону. Может потому, что редко видел Мартышку пока был в тюрьме. И он ничего не сказал. Язык не повернулся сказать Гуте, мол, Гута, милая, давай-ка оставим Мартышку дома, потому что водить ее по магазинам все равно, что принаряжать обезьянку и выдавать ее за человека. Наверное, в цирке это выглядело бы смешно, но в жизни - нелепо и даже страшно.
       Ничего не сказал и покорно повез их в город. А там... Он не смог себя заставить пойти вместе с ними. Отшутился, отоврался: "Вам, девочки, лучше самим, а папа все дома посмотрит. Гуляйте спокойно, ни в чем себе не отказывайте". И засел в ближайшем баре, старательно заливая в себя крепкое, только бы забыть тот взгляд, каким на него посмотрела Гута... Струсил сталкер, первый раз в своей поганой жизни струсил, слабину дал... А потом... Что там точно произошло он так и не узнал. Кричали люди, выбегая из магазина. Зачем-то бились стекла. Гудела сирена. А над всем этим плыл и плыл нескончаемый, нечеловеческий вой... Он не помнил - как нашел их в этих бесконечных лабиринтах тряпья. Даже не нашел, наткнулся. Мартышка уже не выла, а лишь хваталась на Гуту, а Гута... Гуты не было. Нет, она была, шла по проходу мимо витрин, откуда на них с ужасом смотрели люди, но самой ее не было. Исчезла Гута, куда-то пропала его девочка. Он бы не смог внятно объяснить, если бы кто-то спросил. Словно от живой, нежной, сильной Гуты остались выбеленные временем кости, которые зачем-то прикидывались человеком.
       Больше всего ему хотелось убежать, втиснуться в визжащую толпу, скатиться по лестнице, вырваться на прогорклый воздух улицы и бежать, бежать, бежать. Куда угодно. Хоть обратно, на каторгу. И еще он вдруг понял, что это не он срок мотал, это Гута его срок мотала, на самой страшной каторге, которую только можно придумать. И не три года, а триста тридцать три года и еще столько же.
       - Знаешь, Рыжий, - сказала тогда Гута, которая не была Гутой, - кажется, я человека убила.
       Так они и стояли друг против друга, пока не подоспела полиция, а в его пустой рыжей башке крутилась лишь одна мысль: "В тюрьму - ни ногой".
       Их заперли в обезьяннике, где они сидели на заплеванной лавке, прижавшись друг к другу - с одной стороны Гута, с другой - Мартышка, пока не подоспел адвокат и не выяснил, что все в порядке, никакого убийства, а лишь нанесение побоев в состоянии аффекта. И когда они вновь оказались на улице, он поймал такси и велел их отвезти туда, куда надо было съездить много лет назад, сразу же как родилась Мартышка, а Мясник открыл в Хармонте свою вивисекторскую.
       Мясник сказал: "Рыжий, это больше не человек", но Рэд не сразу сообразил - о ком он. О Гуте? О Мартышке? Или о нем самом? Потому что он на самом деле не ощущал себя человеком, а лишь каким-то автоматом, из тех, что Нунан поставляет Институту, автоматом-сталкером, ведь выдержать все это не в состоянии ни один человек...
       - Так вот, пикник, конечно, хорошо, но встает вопрос - а кто будет убирать оставленный мусор? - спросил доктор Пильман. - Появится ли на загаженной обочине те, кто сложит в пакеты огрызки, объедки, бутылки, ветошь, свечи, соскребет с земли натекший автол и подберет куски грязи, принесенные сюда с соседнего болота?
       - Ну, ты, Валентин, загнул, - потер затылок Нунан, - не разогнешь. Слишком уж по-человечески у тебя получается.
       - Ты видел много прибранных от мусора обочин? - холодно спросил доктор Пильман. - Вот вы, молодой человек, наверное, бывали на подобных пикниках?
       - Бывал, - сказал Артур. - Много раз.
       - И часто вы за собой прибирали?
       - Ну... Я не помню, если честно...
       - Вот! - Валентин поднял палец. - И не обвиняй меня в антропоцентризме, Дик.
       - Ни в коем случае, Валентин, ни в коем случае. Как можно!
       - Представь, что эти инопланетяне не мусор здесь нам оставили, а кусочек чужеродного пространства...
       - Это как?
       - Ну... - доктор Пильман помолчал. - Неспециалисту такое трудно объяснить, а специалисту - вообще невозможно... Но представьте, что рядом с нашей вселенной имеется другая вселенная с совершенно иными свойствами. Эти вселенные не взаимодействуют и эволюционируют совершенно независимо друг от друга. И вот разумные существа соседней вселенной решили провести некий эксперимент, который должен установить связь между нашими мирами. В результате эксперимента часть нашей вселенной вывернулась в соседнюю, а все, что в ней находилось, приобрело невероятные свойства. Понимаете? То, что мы принимаем за инопланетные артефакты, на самом деле вполне земные вещи, которые приобрели в этом вывернутом пространстве абсолютно необычные свойства!
       - Батарейки стали вечными аккумуляторами... - начал Нунан, а доктор Пильман продолжил:
       - Канистры и вообще любые емкости - магнитными ловушками, "пустышками" этими вашими. Интересно, из чего получился наш приятель "Бродяга Дик", который бесчинствовал на заводе?
       - Кран, - сказал Рэд. - Чертов козловой кран.
       - Вы видели?! - вскинулся доктор Пильман. - Ах, да... конечно же...
       - Тогда что такое "браслеты"? "Черные брызги"? - спросил Нунан.
       - Узнаем, Дик, скоро узнаем. У нас теперь целый музей вторсырьем забит. Достоинство такой гипотезы еще и в том, что она позволяет истолковать некие, так сказать мистические факты, - доктор Пильман выскочил из кресла и забегал по кабинету. - Например, откуда берется столь тяжелый мутагенный фактор, хотя никакого излучения в Зоне не фиксируется. А так же, черт возьми, всю эту мистику с переселенцами! К дьяволу мистику! Получается так, что любой, соприкасавшийся с Зоной во время ее появления, становится носителем кусочка... - доктор Пильман остановился и скрипнул зубами. - ...этого чужеродного пространства с нарушенной вероятностью. Ведь генетика - это тоже своего рода вероятность!
       - Валентин, ты не волнуйся, - сказал Нунан.
       Доктор Пильман схватил рюмку и осушил ее.
       - Я тут с тобой сопьюсь, Дик. Знаешь, что самое паршивое?
       - Печень? - осторожно предположил Нунан.
       - К черту печень! Самое паршивое, что я никак не смогу доказать эту гипотезу.
       - По-моему, Валентин, это очень убедительная гипотеза...
       - Это малонаучная фантастика, Дик, малонаучная! Ветвящиеся вселенные, неканонические квантовые интерпретации, нарушения вероятностной симметрии... Они ведь будут смотреть на меня как стадо баранов, - доктор Пильман похоже изобразил - как. - Будут смотреть, блеять и про себя думать, что бывший Нобелевский лауреат по прозвищу Старьевщик окончательно сбрендил. Будут аплодировать и хихикать, аплодировать и хихикать! - доктор Пильман обрушил кулак на стол.
       - Вам надо побывать в Зоне, - вдруг сказал Артур.
       - Что?
       - Вам надо пойти в Зону, к Золотому Шару...
       - Подождите-ка, молодой человек, - Валентин поправил съехавшие на переносицу очки. - К Золотому Шару? Машине желаний?
       - Валентин, мальчик говорит ерунду... - начал Нунан, посмотрев на Рэда.
       - Не ерунду, - медленно сказал доктор Пильман. - Если моя идея верна, то в Зоне должен существовать центр, точка выверта, ее сердце... Машина желаний... Как же я не сообразил! Ведь что такое исполнение желаний?! - доктор Пильман обвел молчащих указательным пальцем, словно студентов на семинаре, выбирая - кого вызвать. - Исполнение желаний тоже есть гигантская флюктуация вероятностей! Невозможное стечение невероятных событий, управляемых человеческим желанием, дьявол меня побери!
       - Я вас туда смогу провести, - сказал Артур. - Ноги бы вот только подлечить.
       - Рэд, - позвал Нунан, - мальчик говорит правду?
       Рэд посмотрел на Нунана, на доктора Пильмана, на Артура. Они ждали. Ждали его ответа. И ему показалось, что даже за непроницаемыми стеклами очков Нобелевского лауреата он узнает этот взгляд какого-то детского нетерпения. Так смотрел на свои "пустышки" Кирилл, будто выпрашивая у них ответ на целую кучу скопившихся вопросов. Будто эти железяки знали нечто такое, без чего ему, человеку, вообще нет жизни на этом свете. Они неисправимы. Их ничто не учит. Они одержимы любопытством, как сталкер - поживой от хабара. Зона исчезла, испарилась, вновь вывернулась наизнанку, но они-то остались! Они-то никуда не делись! И никто никуда не делся. И Институт их так и будет стоять. И стена вокруг бывшей Зоны останется. И патрули. Даже сталкеры, мать их, не пропадут, а так и продолжат рыскать по Зоне, не веря, что хабара больше нет и не будет, а когда поверят, то начнут таскать в Зону всяких любопытствующих, охочих посмотреть - что же это за место такое.
      
       - Ну и люди! - Рэд еще раз посигналил, но толпа, заполняющая улицу от края до края, не подалась. Это не походило на массовый исход. Люди брели во всех направлениях сразу, будто где-то организовали ярмарку, но не сообщили - где точно.
       Сквозь плотное скопление проступали округлые туши умерших автомобилей, покинутые водителями. Они так и стояли там, где их настигла смерть, закупоривая дорогу. Несколько раз Рэду приходилось выруливать на тротуары, либо сворачивать в проходные дворы, благо район он знал как свои пять пальцев. Однако теперь, похоже, они встали надолго.
       На подножку грузовика кто-то вскочил и замолотил рукой по стеклу:
       - Мистер... Мистер...
       - Чего тебе? - буркнул Рэд. Человек походил на сумасшедшего. Впрочем, они все походили на сумасшедших.
       - Любые деньги, мистер, любые деньги! Только за город! Подальше! - человек рванул воротник куртки и на колени Рэду обрушился водопад четвертаков. - Подальше!
       - А в чем дело? - спросил Артур.
       - Беда, большая беда, - забормотал человек, продолжая шарить за пазухой. - Посещение! Опять Посещение! Пришельцы уже смяли войска на южной окраине...
       - Я только что с южной окраины, нет там никаких пришельцев, дядя, - сказал Рэд. - Ты, дядя, Посещение, наверное, только в кино видел?
       - Жена, - вдруг выдохнул человек. - Жена, братцы, рожает. А до роддома не довезти... Машина встала, этак в батарейку превратился, а она орет - говорила же тебе, дураку, - нечего машину в дьявольское отродье превращать! Надо было на бензине ездить! - стервозность жены он изобразил здорово.
       - Мистер Шухарт, - Артур дернул его за рукав, - отвезти меня вы всегда успеете, давайте поможем...
       - Дядя, а чего ты тогда тут делаешь? - натурально удивился Рэд. - Я же твою жену как раз на южной окраине и видел! По-моему, она даже кого-то родила.
       - Э-э-э... - несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом человек сморщился, будто от сильной зубной боли, выдернул руку из-за пазухи и сунул дуло обреза в кабину. - Сука! А ну вылезай! - свирепо заорал он, но Рэд плечом навалился на обрез и двинул кулаком. Человек исчез.
       Патронов в обрезе не оказалось. Рэд бросил его на колени Артуру и закурил.
       - Сердобольный ты наш.
       - Я ведь не знал, - виновато сказал Артур.
       - Что за люди, - сказал Рэд. - Посещение - паника, Посещение кончилось - опять паника.
       - А вы... вы помните?
       Рэд потер щеку, где предательски забилась жилка.
       - Будто в радио оказался, - сказал он.
       - Как это?
       - Помню мне в детстве книжку читали, как один мальчишка стал очень маленьким и залез в музыкальный аппарат, ну, навроде тех, что в барах стоят. Залез туда и заблудился. Представляешь?
       - Не очень, - признался Артур.
       - Жуткая история, - Рэд выкинул окурок и еще раз подал сигнал. - Мне она потом в кошмарах снилась - как этот человечек ходит среди непонятных механизмов, что-то вертится, вспыхивает, стучит, а вокруг - музыка из пластинки.
       - А причем тут Посещение?
       - Ни при чем, - сказал Рэд. - Просто тогда этот кошмар стал явью. Точно все мы в таком вот музыкальном ящике оказались. Тьма кромешная, только лампочки какие-то вспыхивают, гром и грохот, музыка нечеловеческая, что-то по улицам движется, во всех углах шевелится, земля трясется. Жуть, короче говоря, - Рэд еще раз яростно и длинно засигналил, а затем осторожно тронул грузовик с места, бампером продавливая толпу.
       Люди расступались, словно стадо коров на выпасе, меланхолично смотрели на машину, но никто не делал попыток заскочить на подножку и потребовать гнать на южную окраину. Пару раз Рэду показалось, будто в толпе мелькают знакомые лица, и ему вдруг пришло в голову, что и Гута могла поддаться общей панике, схватить в охапку Мартышку и...
       Нет, Гута не могла, сказал себе Рэд. Не такой человек Гута, чтобы панике поддаваться. Да и какая там у них может быть паника? Заколоченные дома кругом. И папаню она не бросит, на за что не бросит. Мартышка без дедушки никуда не пойдет. Мартышка вообще никуда не пойдет.
      
       Стервятник сидел на бордюре перед распахнутой калиткой, ведущей к дому, и остервенело колотил себя костылем по протезам. Вокруг валялось драное тряпье, мятые жестяные банки, блестели бутылочные осколки со страшными зазубринами.
       - Вот вам хабар, вот вам хабар! - приговаривал Барбридж и страшно тряс головой.
       Из калитки медленно вышла простоволосая девка с блеклым лицом, подошла к старику и потянула его за руку, словно и не поднять его хотела, а волоком затащить обратно в дом. Барбридж неуклюже попытался огреть девку костылем, но та вяло отшатнулось, и палка попала по жестяной банке.
       - Вот вам хабар! - завопил Стервятник.
       - Пошли домой, папа, - сказала девка, и старик окончательно взбеленился.
       - Как я тебе папа, стерва?! - на этот раз он оказался ловчее, и костыль глухо стукнул девку по костлявому заду. Девка взвизгнула. Барбридж захохотал.
       Бредущие мимо люди останавливались понаблюдать за семейной разборкой. Увидев это, Барбридж совсем разошелся - принялся подбирать ближайшие к нему куски стекла и швырять в зевак. Получалось у него неожиданно точно - пара кусков разбилось у ног молчаливых свидетелей, но те лишь попятились, прижимая к груди случайный скарб.
       - Ага! - еще страшнее затряс головой Барбридж. - Хабара моего захотели?! Может вам еще и Золотой Шар закатить?! Эй, ты, девка, где там у нас Золотой Шар запрятан? Вытаскивай его сюда! Одарим всю эту сволочь желаниями!
       - Папа, нельзя так, папа, - причитала девка, утирая слезы и сопливый нос. - Соседи ведь, соседи...
       - Ты чего заладила, как музыкальный автомат? - опять замахнулся на нее костылем Барбридж, но девка не отскочила, лишь вжала голову в плечи и всхлипнула.
       На этот раз Стервятник приложил ее по спине. Девка заревела. Она присела на корточки, спрятала лицо в коленях и прикрыла затылок ладонями. Старик молча смотрел на нее, врезал себе по протезам костылем, ткнул им в девку, но не сильно, а лишь привлекая внимание:
       - Эй... эй, ты...
       Девка подняла заплаканное лицо.
       - Что-то ты мне жену-покойницу напоминаешь, - подозрительно прищурился Барбридж. - Приперлась, да? Вот ведь сука! Как была сукой, так сукой и осталась! А я ведь ждал тебя! Знаешь, ждал! Думал, уж кто-кто, а ты с кладбища ко мне на карачках приползешь. Потому как была тряпкой всю жизнь, так и могила тебя не исправит! Я ведь тебя даже в Институт на опыты не сдал бы. Не сдал бы, нет, не сдал, - Барбридж помолчал, странно шевеля челюстью, набрал носом воздух и плюнул. - Вот, что бы я с тобой сделал! Каждый день бы плевал в твою синюю рожу и костылем бы охаживал! Вот этим костылем! - Стервятник потряс палкой.
       - Папа, это же я... - девка утиралась подолом замызганного халата.
       - Ох, как бы я тебя охаживал! - мечтательно посмотрел в небо старик. - Ты ведь мне даже после смерти снилась. Будто я с Зоны домой вернулся, а ты на меня смотришь и своих ублюдков к вонючему фартуку прижимаешь. Скажи, - Барбридж ткнул девку костылем, - скажи, почему ты всегда в вонючем фартуке меня дома встречала?! Я же тебе деньги давал? Не пропивал ведь все, не на девок спускал, домой приносил, а ты всегда в какой-то рванине ходила! И ублюдков своих в рванину одевала! Если бы не я... если бы не Золотой Шар... - Стервятник схватился за грудь. Девка заголосила еще пуще.
       Но Барбридж приоткрыл глаз, мутно посмотрел на нее и прохрипел, еле шевеля бледно-синими губами:
       - Не дождетесь, не дождетесь смертушки моей... я еще по вашим черепушкам... я еще на костылях... попрыгаю... ой, как попрыгаю... мне бы только Рыжего дождаться... Рыжего этого проклятого... обманул ведь... так и знал, что обманет... по роже его рыжей видел...
       Артур рванулся из машины, но Рэд поймал его за шиворот:
       - Сиди!
       - Ему плохо, - сказал Артур. - У него сердечный приступ, наверное...
       - Сроду у Стервятника сердца не было, - ответил Рэд. - Нечему там болеть.
       - Но...
       - Сиди, говорю, - Рэд закурил очередную сигарету. - Посмотрим еще.
       - Слышь, - вдруг вскинулся Стервятник, - а может, не обманет? Я ведь его с такого вот возраста... натаскивал... как собачонка за мной бегал... щенок... стервец... Ох, не надо было ему верить! А кому тогда верить?! Или он специально? - Барбридж аж замер от пришедшей в голову мысли. - Специально?! Тогда еще, паразит, все подстроил, чтобы я в "ведьмин студень" угодил! Я! Барбридж! Который в Зону ходил, когда вы все еще в пеленки гадили! Чтобы я сослепу в "ведьмин студень"?! Он, зараза, он все подстроил... Уже тогда все просчитал... Понимал, гад рыжий, кроме него - никому больше в Зону хода нет. Понимал и кочевряжился, понимал и кочевряжился!
       - Папа, - девка подползла к Барбриджу подбитой собачонкой, - папа, да что ты такое говоришь?
       Стервятник опять замахнулся на нее костылем, но не ударил.
       - Дочка? - он недоверчиво смотрел на патлатую, блеклую девку с испитым лицом. Девка кивнула, зажимая себе рот. - Вот и он так... Я к нему с картой, а он меня за порог гонит, я снова к нему с картой в зубах ползу, как собака, а он меня ногой по брюху... Гонит и смеется, гонит и смеется, потому что знает, черт рыжий, - не к кому мне больше ползти. Ноги у меня отнял, гад, и издевается! А сам давно решил Шар себе прикарманить, чтобы дочку свою волосатомордую вылечить... А вот хрен тебе! - Стервятник показал дулю. - Хрен тебе! На то он и Золотой Шар, что самое заветное исполняет... Стервятник, говорите, Барбридж?! Стервятник?! А что же тогда Стервятник себе не зеленые ваши паршивые вымолили, а?! Что же тогда Стервятник прежде о детках своих подумал, а? О Диночке своей, девочке, об Артуре, мальчике золотом? А?! Значит, не так плох оказался Стервятник?! И Суслика, да, Суслика на себе из Зоны пер, спасал козла этого изувеченного, а?! А он, гад рыжий, ведь убить меня хотел, по морде его видел - хотел, ох, как хотел! Если бы не Шар ему свой посулил, лежать бы мне там с проломленной башкой...
       Рэд закрыл глаза и приложился лбом к рулю. Больше всего хотелось завести машину и проехать по этому брызгающему ядом пауку, чтобы всмятку его, в мокроту, в грязь. Он даже нащупал ключ зажигания, но так и не повернул его. С Барбриджем всегда так - словно в выгребную яму вляпался, и не просто вляпался, а еще и вычерпать ее должен ладонями до дна. Если бы рядом не сидел этот мальчишка, то он бы просто уехал. В лучшем случае - проехался бы по его протезам, вон как их на дорогу выставил, будто специально.
       - Он не виноват, - сказал Артур. - Я знаю. Я теперь вспомнил. Он ведь лупил нас. И меня всегда дразнил... Колченогим. Так и звал - эй, ты, колченогий! Но он не виноват... ему нужно было кормить всех нас...
       - Заткнись, - сказал Рэд и вылез из машины. Смотреть на Барбриджа не хотелось, и он стал смотреть сквозь ограду на дом, когда-то упрятанный за плотными зарослями деревьев и кустарников. Зелень вся пожухла, облетела, а вместе с ней пожух и сам дом - роскошный особняк в два этажа с мансардой. Он теперь и впрямь напоминал гнездовье стервятника, по крайней мере, именно так его себе Рэд и представлял.
       - Привет, Барбридж, - сказал Рэд и прикусил сигарету.
       - Рыжий? - Стервятник уперся костылем в асфальт и попытался подняться. Девка неуклюже его поддерживала, больше мешая, чем помогая. На Рэда она поглядывала водянистыми глазками. Если в ней что-то и сохранилось от прежней Дины, то лишь складки в уголках рта - не то брезгливая, не то боязливая гримаса, а может и то, и другое сразу.
       - Я там тебе кое-кого привез, - кивнул Рэд на грузовик.
       - Привез? - прохрипел Стервятник. Он неуверенно стоял на протезах, покачиваясь из стороны в сторону, будто на волнах. - Привез, значит? Привез, все-таки...
       Только теперь Рэд понял, что Стервятник пьян. Пьян в стельку, в дымину, пьян до такого состояния, когда другие окончательно теряют человеческий облик или замертво падают под стол, но Барбридж каким-то невероятным чудом еще балансировал на грани, разделяющей трезвого от мертвецки пьяного.
       Барбридж протянул руку, и Рэд не успел отстраниться - старик цепко держал его за куртку.
       - Дошел, Рыжий, значит, дошел, - почти ласково говорил Стервятник. - Не зря я на тебя надеялся, Рыжий. Нас ведь только двое настоящих сталкеров осталось, и все ноги - у тебя. Не подвел старика, дошел... Вот теперь где они у нас! - Барбридж потряс костылем. - Вот! Они у нас еще попляшут! На карачках к нам приползут, молить будут! И мне счастья, и мне кусочек, - Стервятник скорчил рожу, изображая неведомых приползших и молящих.
       - Ты бы позвал кого, - Рэд безуспешно пытался отцепить от себя старческую руку. На ощупь она напоминала мертвую куриную лапу. - Одному не дотащить.
       - Позвать?! - прошипел Стервятник. - Да ты рехнулся, Рыжий! Это хорошо, что ты его на грузовике допер... молодец, догадался... не пошел, значит, за Змеиный ключ... умный Рыжий...
       - Меня там ждали?
       - Ждали, Рыжий, как договаривались, так и ждали... - Стервятник медленно ковылял вокруг грузовика, похлопывая его по бортам.
       - Там меня и кончить хотели? - в тон спросил Рэд.
       - Там, Рыжий, там, - рассеянно сказал Стервятник. - То есть... Тьфу на тебя с твоими шуточками, Рыжий! - он ухватился за задний борт и потряс его. - Ты же знаешь, Рыжий, ты мне как сын... почти... Нас же, старых сталкеров, одной рукой пересчитать можно... - костыль тем временем деловито обстукивал тент, словно по звуку пытаясь догадаться - там хабар или нет. Хабар из хабаров.
       - Сын, говоришь, - медленно сказал Рэд. - Что ж ты меня, Барбридж, не спросишь - кого я с собой брал, чтобы "мясорубку" пройти?
       - Мне-то какое дело? - Стервятник почти подпрыгивал от нетерпения на протезах. - Ты чего гнилой базар развел, а? Предъяви хабар, сталкер, и получи капусту. А с кем ты там в Зону ходил и по чьим черепушкам до места добрался - мне плевать!
       - У тебя столько капусты не отросло, - сплюнул Рэд.
       - Чего? - Барбридж перестал прыгать, повернулся к Рэду, набычился. В его старом, испитом лице мелькнуло нечто такое, что напомнило о старом Барбридже Стервятнике, которого боялись и ненавидели. Рэд даже попятился, но Стервятник тут же исчез, оставив вонючего, полусумасшедшего старикашку. - Ты чего, стервец, удумал?! Мы с тобой как уговаривались?! - в горле у него заклекотало. - Мы с тобой как... - голос у него окончательно сорвался.
       - Не кипятись, - сказал Рэд. - Передумал я. Понял?
       Лицо Барбриджа оплыло. Слезы потекли по нечистым щекам, рот распустился, обнажая кривые, прокуренные зубы.
       - Рыжий... Рыжий... Ты не можешь так со стариком поступить, Рыжий, - залепетал он. - Дина, Дина, - слабо позвал он, - дочка, иди сюда...
       Девка неуверенно подошла к Барбриджу, с опаской поглядывая на его костыль.
       - Папа?
       - Иди ко мне, Диночка, иди ко мне, красавица, - просипел Барбридж, но как только девка к нему приблизилась, он схватил ее за волосы и тряхнул. Девка взвизгнула. - А если так, Рыжий?
       - Как? - не понял Рэд.
       - Смотри какая красавица, - Барбридж трясущейся рукой дернул ее за халат. Девка вскрикнула, прикрываясь руками. - Кровь с молоком, Рыжий, кровь с молоком... У Зоны вымоленная! Я же видел, Рыжий, как ты на нее пялился, видел! Вот и бери ее себе! - Барбридж с неожиданной силой толкнул девку так, что она отлетела к Рэду, и тот успел ее подхватить. - Бери пока даю! Она всем дает, не сомневайся, - старик вновь заклекотал. - Всем дает...
       Девка беззвучно ревела, разевая рот, но ни один звук не вырывался из ее горла. Рэд натянул ей на голые плечи халат и запихнул девку себе за спину.
       - А ведь ты зря не хочешь знать кого я собой в Зону взял. Я ведь с собой Артура взял, Стервятник, Арчи, красавчика твоего, тоже у Зоны вымоленного.
       - Бери ее, бери, - продолжал бормотать Барбридж. - Все, что хочешь, бери... Шар, мой шар... Отдай...
       Рэд взял Дину за руку и повел к кабине. Артур, распахнув дверь, пытался спустить на подножку непослушные ноги. Увидев брата, Дина было заголосила, но Рэд предупреждающе пихнул ее в бок. Вдвоем они спустили Артура на землю и усадили на низкую ограду.
       - Тебя Мяснику надо показать, - сказал Рэд. - Если... когда папахен в себя придет, пусть займется. Мне домой надо, и так я задержался.
       - Конечно, мистер Шухарт, - сказал Артур. - Не беспокойтесь. Как-нибудь устроимся.
       - Обязательно к Мяснику! - крикнул напоследок Рэд и осторожно тронул машину. Сзади раздался отчаянный клекот, но он только прибавил газа. В зеркале виднелся Барбридж, распластавшийся по асфальту и грозящий вслед палкой.
      
       Он ехал и почти не понимал - куда. Толпы людей прорядились до случайных прохожих. Перемигивались желтым редкие светофоры. Откуда-то выползли чихающие от непривычной бензиновой диеты автомобили - все как на подбор древние, угловатые. Даже улицы, казалось, сузились, покрывшись по краям зарослями пыльных деревьев. Куда-то исчезли выросшие, как на дрожжах, многочисленные торговые центры, гостиницы, казино, уступив место невзрачным многоэтажкам рабочих кварталов. Между ними, точно поганки, поднялись деревянные развалюхи бараков. В узких улочках носились дети и лежали огромные псы.
       Рэд потерялся. Где он? На южной окраине? В северном пригороде? Пару раз ему казалось, что он узнает место, но за очередным поворотом все вновь растворялось в сонной тишине уставшего от трудов города. Словно и не было этих последних десятилетий безумства погони за инопланетными чудесами, словно город лишь видел кошмар, который начался в ту памятную ночь, но теперь сгинул без следа, забрав вместе с собой высотки Института, башни деловых центров, сверкающий конвейер развлечений и пороков, оставив то, что здесь всегда и было - заштатный городишко.
       Но странно - Рэд не ощущал сожаления, ему даже дышать легче стало, как после ливня, который смыл удушающую затхлость, пыль и грязь. Смыл последние остатки кошмара, пробудив к какой-то новой жизни. А ведь хабар так и пах, вдруг понял Рэд, пах как старая, прогнившая рухлядь, извлеченная из шкафов наконец-то помершей древней старухи. Странно, никто этого не замечал, а если и замечал, то, наверное, лишь морщил нос. Хабар вонял и пронизывал вонью весь город. Однако деньги не пахли.
       Притормозив на повороте и пропуская стайку играющих детей, Рэд опустил в кабине стекла и вздохнул глубже. Сзади бибикнули, но он лишь помахал из окна рукой - проезжай. Он вдруг понял, что приехал.
       Сколько он здесь прожил? Всю жизнь. Это его улица. Здесь все его знали, и он всех знал. Первая драка, первая попойка за старыми гаражами, первая девчонка... Как ее звали? Гута. Она ведь тоже выросла здесь. Бегала. Но он не сразу обратил на нее внимание, хотя его она наверняка знала еще и до знакомства. Еще бы! Рыжий! Кто тогда не знал Рыжего? Шалопай. Хулиган из хулиганов.
       Рэд смотрел на палисадник, на проглядывающую над жухлой листвой крышу дома с чердачными окнами, где у них с Гутой и произошло в самый первый раз, потому что другого места уединиться у них не нашлось, и потом она со смехом вытаскивала их волос паутину... Паутину! И здесь эта паутина...
       А потом, когда и денег стало больше, и мест, куда можно переехать, они остались здесь. В этом старом доме на их улице. Потому что уже была Мартышка, а Мартышка очень любила детей. И дети ее любили - похожую на веселого зверька, пока она не превратилась в зверька угрюмого и нелюдимого. И тогда они переехали. Только тогда. Из старого опустевшего дома, откуда сбежали все соседи, в старый опустевший коттедж, откуда тоже сбежали все соседи. Зачем? Наверное, они и сами точно не знали. Бежали все, побежали и они. Но если все бежали от семьи их проклятой, то они, получается, бежали от самих себя.
       Потом он еще не раз сюда заезжал. Под разными предлогами. Забрать какие-то вещи. Привезти любимую игрушку Мартышки, по которой она вроде бы скучает. Встретить выдуманного агента, который, вроде бы, заинтересовался покупкой их квартиры, хотя пустых квартир полон дом, занимай любую. Но Гута ему ничего не говорила. Ни словечка. Они вообще мало друг с другом стали разговаривать. Словно не желая обидеть онемевшую, потерявшую дар человеческой речи Мартышку. А он приезжал и вот так же сидел в машине, курил, глотал крепкое и ничего не думал. Иногда поднимался к себе, где тоже сидел, курил и глотал крепкое.
       Блестели на солнце свежевыкрашенными боками горка, кукольный домик, лазалки и прыгалки, которые он сделал для Мартышки. Как же он за них воевал с тем уродом-домуправом, пока тот окончательно не вывел из себя добропорядочного отца и мужа Рэдрика Шухарта, и он, зажав домуправа в тесном углу, не показал что это такое - связываться с Рыжим Шухартом, специалистом по темным делишкам.
       И еще он зачем-то вспомнил как привез сюда Дину, когда та еще была роскошной женщиной, а если говорить точнее - роскошной шлюхой. Появился у нее какой-то странный бзик - сделать это обязательно в Зоне или, по крайней мере, в заброшенном доме. В Зону он ее, конечно, не потащил, но зачем-то притащил сюда, в свою бывшую квартиру. Квартиру, где до сих пор все напоминало о Гуте. Словно опоганить хотел последнее, что у него еще оставалось. Они приехали навеселе, горланя песни и хлестая дорогое питье прямо из горлышка. Дина стала раздеваться еще на улице, оставляя предметы скудного туалета на чем придется, но вот получилось ли у них что тогда он не помнил - был мертвецки пьян. Помнил лишь ярко накрашенные губы Дины, которые не целовали, а лишь слюнявили его.
       Рэд вылез из машины. Жара накатывала со всех сторон, но в ней уже ощущался привкус близкой грозы. Кружилась голова. Пот заливал глаза. Хотелось дьявольски пить. Детские крики пронизывали застоявшуюся тишину. Он сунул руки в карманы и побрел через палисадник к дому, рассеяно кивая соседям и знакомым.
       Около самого подъезда его перехватили. Детские руки обхватили за талию, и почти полузабытый голос звонко прокричал:
       - Бу-у-у!
       Рэд состроил рожу пострашнее, обернулся, схватил ее и прижал к себе.
       - Мария, Мария, Мария...
       Она смотрела на него такими знакомыми Гутиными глазами, чумазая, с перепачканными шоколадом гладкими, без единого волоска щечками и трещала без умолку. Он не понимал ни единого слова, потому что не мог на нее наглядеться, пока она и сама что-то не почувствовала, замолчала, а потом строго, с мамиными интонациями спросила:
       - Ты что, папка, опять засосал?
       Рэд потряс головой - нет, конечно же, нет.
       - А то смотри, - пригрозила она пальчиком, - дед тебе покажет, где раки зимуют! Он всегда грозиться их показать, когда тебя долго нет. Пап, а правда - где они зимуют?
      
      

    Казань, сентябрь 2009

      
      
      
      
      
      
      
      
       Михаил Савеличев Бродячая группа Гран-Гиньоль
      

    64

      

    72

      
       Михаил Савеличев Бродячая группа Гран-Гиньоль
      
      
      
      

  • Комментарии: 9, последний от 20/04/2024.
  • © Copyright Савеличев Михаил Валерьевич
  • Обновлено: 21/12/2010. 180k. Статистика.
  • Рассказ: Фантастика
    • Оценка: 6.76*8  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.