Аннотация: Сон, который приснился Максиму Каммереру в ночь после гибели Льва Абалкина
Глава первая
ДАСБУТ
Ночью океан породил чудовище - безглазое, безымянное, громогласное. Шторм бился в ощетинившийся пирсами, остатками стапелей и обломками дасбутов внешний пояс архипелага - гноище. Вечный ураган властвовал в зените Дансельреха. Кипел океан в Стромданге, и колоссальные молнии разбивали непроглядную тьму.
Здесь, стоя на краю уцелевшего волнолома, вслушиваясь в завывания ветра и грохот прибоя, можно было уловить странный звук, похожий на хруст ломающихся костей. Как будто там, в темноте, стихия истязала могучего великана, выворачивая ему руки и ноги, обрушивая на грудную клетку молот гигантских волн. В прерывистых вспышках мирового стробоскопа мало что удавалось разглядеть.
Сворден снял щелевые очки. Горькая взвесь оседала на коже, собиралась в капли и стекала вниз за ворот свитера. Стылый ветер дул сразу со всех сторон, цепляясь за промерзлую куртку и пытаясь сорвать ее с человека.
Волны грызли старый волнолом, с жутким ревом вырывали куски из его бетонных боков, все больше обнажая ржавый костяк несущей арматуры. Казалось, сооружение вот-вот не выдержит, подастся, обрушится, но Сворден продолжал всматриваться во тьму, стараясь предугадать очередную вспышку молнии и сужать зрачки, чтобы не ослепнуть.
Океан господствовал везде, загибаясь невероятной чашей вверх и смыкаясь в зените. Клякса урагана, бездонно-черная в Стромданге, постепенно светлела по краям, лишь темные прочерки указывали где грандиозная климатическая флуктуация прорывалась через установленные ей пределы, чтобы обрушиться на гноище. В тех местах черные глыбы островов немедленно окутывались мглой - ни единый проблеск маяков не мог пробиться сквозь нее.
Церцерсис пошевелился, в который раз пытаясь раскурить носогрейку.
- Хорошее времечко, - проворчал он.
Вновь хрустнуло. Свордену показалось, что от погодных установок, неподвижно висящих в центре мира, нечто устремилось куда-то в промежуток между гноищем и цитаделями.
Переливчатое сияние.
- Ломают кости, - сказал Церцерсис. - Шторму ломают кости. Эскадра на подходе.
Намерзший на очках лед стаял, и Сворден вновь надел их. Лучше видно не стало, но острые иглы взвеси уже не так болезненно кололи веки.
Звук прибоя внезапно изменился - монотонное уханье молота разбавилось на редкость отвратительным шуршанием, от которого захотелось глубоко вздохнуть и передернуться. Именно так - вздохнуть и передернуться.
- Эй! - крикнули из темноты. - Це!
Церцерсис обернулся, достал фонарик и осветил узкую полосу волнолома. Через накатывающие волны, хватаясь за уцелевшие перила и торчащую арматуру двигалась вереница людей.
Сворден тоже посмотрел назад. Большинство он уже знал - Паука, Блошку, Муху, Мокрицу и Гнездо. С еще двоими знакомства пока не свел.
- Все здесь?
- Пока все, - отозвался впереди идущий с мотком веревки через плечо. - Но кого-то сейчас смоет. Падет сме... - кулак Церцерсиса, поднесенный к зубам говорящего, заставил его замолчать. Поминать смерть перед операцией считалось плохой приметой.
Порыв ветра содрал капюшон, и Сворден увидел, что все лицо говорившего усеивают пятна. Пятнистый заслонился от фонаря, осторожно попытался обойти Церцерсиса, который даже не пошевельнулся пропустить его по безопасной тропке. Сворден еле успел схватить пятнистого за шиворот и поставить рядом с собой. Льда на волноломе становилось все больше.
- Оставайтесь там! - крикнул Церцерсис остальным. - Сейчас все замерзнет!
- Отпусти, - дернулся пятнистый. Сворден отпустил, и тот вновь оскользнулся. Наконец, он кое-как устроился.
- Новичок? - спросил пятнистый.
- Ага, - подтвердил Сворден.
- Как звать?
- Сворден.
- Сворден? - удивился пятнистый. - Чудная кличка какая-то. Вот я - пятнистый, ну и прозвали Пятнистый. Вот уж уродился, башка. Мой кореш - Клещ, так у него вместо рук - клешни. Ну, чистый рак, сечешь? У нас в своре все клички что-то значат. Пятнистый - оно и понятно - пятнистый. Клещ, сечешь, руки - клешни. А если бы руки как руки, то и назвали бы по другому. Мухой, например. Или нет... Муха уже есть, сечешь? Вон стоит. У нас все клички чего-то значат. Тебя бы Дылдой кликнуть или там - Башней, сечешь?
- У нас имена ничего не значат, - прервал словоохотливого Пятнистого Сворден.
Пятнистый помолчал. Недолго.
- Хотя, вот Це тоже непонятно что. То есть, значит. У него имя длинное, сечешь? Забудешь пока докричишься. Вот и обрезали, что твой рак. А ему все равно. Зовут Церцерсис, но говорим - Це, сечешь? Це вместо Церцерсис. Но это Це. Он - башка, сечешь? Больной на башку, то есть. Кому еще в котелок придет с дасбута смыться? Гноище - оно и есть гноище. Не чета цитадели. Цитадель - это цитадель, сечешь?
Церцерсис стоял рядом и невозмутимо слушал бормотание Пятнистого. Носогрейка разгорелась, освещая его лицо - жуткую мешанину шрамов, похожих на ледяные торосы, сквозь которые с трудом различались темные полыньи глазных впадин и рта.
Становилось светлее. Шторм стихал. Волны вяло накатывали на камни и застывали точно желе. Морось превратилась в редкий снег, который ветром закручивался в высокие плотные столбы. Какофония непогоды все больше уступала место пробирающему до самых внутренностей треску.
Урагану ломали кости. Погодные установки впрыскивали в тело шторма ингибиторы, заставляя густеть поверхность океана. На гребнях самых высоких волн появились плотные косяки шуги, затем откуда-то из антрацитовых глубин начали всплывать глыбы льда - зародыши рукотворного замерзания.
Печальный крик донесся из облаков - громовые птицы, расправив гигантские кожистые крылья, спускались к океану в поисках добычи. Словно ярчайшие огни светились их тела, напитанные электричеством.
Произошедшее походило на чудо - океан застыл. Титанические снежные столбы, потеряв опору ветра, рассыпались, покрывая лед.
- Пора, - скомандовал Церцерсис.
Нетерпеливый Пятнистый тут же соскочил с волнолома и с головой ушел под воду - внизу притаилась предательская полынья. Сворден перемахнул на лед, встал на колени и запустил руку в воду. Пальцы ухватили что-то похожее на капюшон, Сворден потянул и вытащил Пятнистого на твердую поверхность.
Пока тот ворочался в снегу, отплевывая сгустки воды, остальные перебрались на лед. К Свордену подошел приземистый парень, похлопал его по плечу и присел над Пятнистым. Двупалая клешневидная ладонь потыкала лежащего.
- Э, - позвал Клещ.
Пятнистый встал на четвереньки. Рот раззявлен, по подбородку стекает жижа. Клещ отошел, примерился и врезал ботинком Пятнистому по лицу. От удара тот покатился вновь к полынье, но Сворден успел перехватить его за ногу и опять оттащить на безопасное место. Клещ невозмутимо вернулся к Пятнистому и пнул в грудь. Пятнистый кашлянул. Клещ отвесил новый пинок.
- Наглотался ингибитора, чучело, - объяснил Церцерсис. - Если не отбить легкие, то покойник.
Клещ, растопырив руки-клешни, продолжал свою работу. Пятнистый уже не шевелился.
- Сдохнет, - покачал головой Сворден.
- Тут уж как повезет, - сказал Церцерсис. - Вот, помнится, у нас при прописке развлекались - наливают ингибитор и заставляют выпивать. А затем пиво отливают. Знаешь, как пиво отливают?
- Знаю.
- Кехертфлакш! Нет, не знаешь.
Церцерсис шагнул к стоящему спиной Клещу и коротко ударил тому в поясницу. Клещ беззвучно рухнул. Церцерсис удовлетворенно потряс кулаком.
- Удар по почкам, и несколько дней ссышь кровью. Зато никаких последствий после этой дряни.
Веревку, принесенную Пятнистым, размотали, пристегнулись к ней и выстроились в длинную цепь.
Метель усиливалась. Вытирая налипший снег с лица, Церцерсис обошел каждого и проверил крепления. Сворден оглянулся, но все скрыла плотная пелена снегопада.
- Где научился? - Церцерсис одобрительно потрогал карабин и узел.
Сворден пожал плечами. Пальцы сами сработали.
- У кого приманка?! - крикнул Церцерсис. Веревку несколько раз дернули.
Они пошли. Идти приходилось осторожно - под снегом лед оказался очень скользким. То слева, то справа кто-то падал, изрыгал традиционно-смачное "кехертфлакш!", поднимался, опять падал.
Вскоре встретилось серьезное препятствие - застывшая волна. Лед круто взмывал вверх, и даже снег не мог удержаться на гладкой поверхности. Люди упрямо карабкались, цепляясь за малейшие выступы, но стоило одному сорваться, как он утягивал за собой остальных.
- Так не выйдет, - сообщил Сворден соседу слева - Пауку.
Тот тащил на себе странное сооружение, завернутое в брезент. Ноша чудовищно мешала взбираться, но Паук, в очередной раз скатившись вниз, вновь поднимался, пластался по льду, раскинув невероятно длинные руки и ноги, кряхтел, шипел, но полз вверх. Однако завидная настойчивость не окупалась.
Сворден сам несколько раз почти цеплялся за гребень. Ему оставалось лишь подтянуться, и он бы преодолел преграду, но Паук также упрямо продолжал скатываться вниз. Пальцы, промерзшие после ледяной воды, разжимались, и Сворден оказывался там, откуда начал.
- Кехертфлакш! - хотелось пить, но снег на вкус напоминал железные опилки.
Придавленный ношей, Паук теперь даже не пытался встать, обессиленно делая попытки карабкаться лежа на животе по накатанной дорожке.
Сворден перевернулся на спину. Лед холодил затылок. На фоне белесой тверди плавно двигались огни. Замкнутый мир укрылся низкими облаками, но если присмотреться, то в зените все еще можно было разглядеть вечное коловращение Блаушлага.
Внезапно пелена прорвалась, и сияющая крылатая тень пала вниз. Запахло грозой. Громадная птица отвратительно каркнула и взмыла. Снег взвихрился.
- Чуют, - сказал Паук.
- А если не взберемся? - спросил Сворден.
- Взберемся, - глаза у Паука смотрели в разные стороны. - Взберемся и пойдем. Еще взберемся. Скатимся.
- Не обращай внимание, - справа подал голос Муха. - Он всегда такой.
- Заткнись, - прохрипел Паук. - Вмажу.
- Надо что-то придумать, - предложил Сворден. - А то так и будем кататься.
- Придумали уже, - пробурчал Муха, зачерпнул снег и залепил в Паука. - Что еще тут думать? Всегда ползли и всегда ползать будем. Клеща нет. Дался ему Пятнистый.
Паук попытался вновь начать карабкаться, но Сворден дернул веревку и стащил его вниз.
- Отдохни.
Паук послушно замер.
Подошли две облепленные снегом фигуры - Клещ и Пятнистый. Пятнистый булькал и плевался кровью. Клещ тащил его за шкирку.
- А вот и Клещ, - Муха помахал рукой. - Он нас живо втащит! Да, Клещ? Брось ты его!
Пятнистый упал рядом. Клещ, не останавливаясь, пошел вверх по льду, иногда наклоняясь и хватаясь за выступы. Вскоре он оседлал гребень.
- Это же Клещ! - помотал головой Муха. - Что говорил! Клещ - мастер на дела. Что корешу ребра сломать, что яйца ко льду приморозить. Клещ!
Дело пошло споро. Клещ бросил линь с крюком, втащил Паука, затем Свордена, который держал Пятнистого. Муха влез сам. Закрепившись, вытащили Блошку с такой же ношей, как у Паука, затем - Гнездо, который неразборчиво, но жутко ругался. Прозорливее всех, как оказалось, поступила Мокрица - она даже и не пытался одолеть кручу, стоически дожидаясь Клеща.
Съехали вниз.
Там их дожидался Церцерсис.
- Чуешь? - спросил Паук.
Пятнистый совсем оклемался:
- Це и не такое учует, сечешь? - сказал он Свордену. - Пусти, башка!
Сворден пустил. Пятнистый свалился.
- Це - башка, - продолжил он как ни в чем не бывало, даже не пытаясь встать. - Сечешь? Я - не башка, Клещ - не башка, Мокрица и та не башка. Здоровые мы на голову, сечешь?
- Заткнитесь, - прошипел Церцерсис. Отставив носогрейку подальше в вытянутой руке, он и вправду к чему-то принюхивался, зажмурив глаза. От подобной сосредоточенности его лицо приобрело еще большее сходство с хищным насекомым.
Лед под ногами содрогнулся. Все попадали, лишь Церцерсис остался стоять, широко расставив ноги, наклонившись вперед, точно готовясь к броску.
- Дерваль, - пробормотал он. - Тысячу раз кехерфлакш. У них на хвосте дерваль!
Мокрица завыла и забилась, зажав голову ладонями.
- Надо возвращаться, Це, - просипел Блошка. - Не повезло.
- Це - башка, - сказал Пятнистый. - Больной на голову, то есть.
Лед еще раз содрогнулся, словно изнутри в него билось нечто огромное.
- Бежать, - Паук развернулся и принялся карабкаться на ледяной склон, с которого они только сейчас скатились.
- Отставить! - рявкнул Церцерсис. - Успеем. Мы успеем, если резче пошевелим задницами, недоумки! Заткните дуру!
Клещ послушно ткнул клешней в Мокрицу. Гнездо сплюнул:
- Правильно Це толкует. Идти надо, а не ссать.
- Туда, - показал Церцерсис.
Они опять выстроились цепью. Снегопад шел неравномерно, сначала обрушиваясь на идущих столь плотной стеной, что лишь веревка не позволяла затеряться в стылой круговерти, а затем становясь редким, открывая взгляду огромное пространство между островами, превращенное в ледяную страну. Вдалеке торчали макушки гноищ. Громовые птицы кружили над головой.
- Чуют поживу, - Муха задрал голову.
- Это плохо? - спросил Сворден.
- Если быстро найдем, хорошо, - Муха поправил рюкзак. - Если долго, плохо.
- Почему?
- Кинутся на нас.
Сворден посмотрел вслед за Мухой. Светящиеся тени даже отсюда казались голодными - чересчур уж беспокойно вели себя, резко взмывая вверх, а затем, сложив крылья, почти пикируя на людей, оглушая мерзким карканьем.
Несколько раз снова пришлось преодолевать ледовые возвышенности, но теперь заминок не возникало - Клещ ловко взбирался на гребень, непостижимом образом удерживаясь на скользком склоне, и помогал подняться остальным. Но чем дальше они отходили от островов, тем более гладкой становилась поверхность временного ледника.
Церцерсис держался отдельно от остальных, появляясь то впереди, то окликая сзади, то вообще возникая из кратковременной пурги весь облепленный снегом и проверяя крепления и ношу идущих в связке людей.
Пятнистый полностью оклемался, лишь изредка потирая грудь и посматривая на Клеща. Наполнены ли эти взгляды хоть толикой благодарности или предвещают отмщение за избиение - по испещренному пятнами и опухшему лицу понять было трудно.
Блошка разок попытался поддеть необычно молчаливого Пятнистого, выражаясь в том смысле, что Клещ хорошо отлечил кореша, и теперь неплохо бы и корешу отлечить Клеща, например, избавив того от двупалости. Но тут из ниоткуда появился Церцерсис, молча отлил пива Блошке и так же молча исчез.
А затем лед под ногами Мокрицы разверзся, и она рухнула вниз. Все от неожиданности замерли, но тут из полыньи вырвался гигантский фонтан тягучей дряни, которая расправилась в морозном воздухе широким полотнищем и опустилась на людей.
- Режь концы! - заорал Муха, оказавшись крайним у открытой воды.
Веревку сильно дернуло, Сворден упал, отпихивая липкую пленку, но на холоде та мгновенно приобрела невероятную крепость. Он попытался дотянуться до резака, однако рука окончательно запуталась, и ее сжало с силой стальных тисков. Сворден боролся, ворочался, но его скручивало все сильнее. Отвратительная утроба сжималась тем быстрее, чем сильнее оказывались попытки из нее освободиться.
Со всех сторон доносились вопли и стоны. Лед страшно содрогался. Сворден замер. Пленка прекратила стягиваться. Но теперь он чувствовал, что его куда-то тащат, и с той стороны раздается жутковатый плеск воды. Совсем рядом послышалась непонятная возня, уши заложило от воя. Тьма распоролась. Сворден рванулся в сторону света.
Перед самым лицом сомкнулись гигантские зубы, обдав человека чудовищным смрадом. Между клыков шевелилось нечто, похожее на щупальца, сочащиеся все той же липкой дрянью. Мир кренился, и Сворден начал быстрее соскальзывать в сторону пасти.
Сворден ухватился за веревку, однако левая рука так и оставалась зажатой в пленке.
- Я пошел, - почти спокойно сказал Блошка Свордену, оскалился и отпустил канат.
Он ловка упал на торчащую из воды покрытую шестиугольными пластинами голову дерваля, примерился и вонзил палку. Дерваль открыл пасть. Сворден увидел как в глубине бездонного зева, до краев наполненного острыми зубами, торчит человеческая нога.
Вдруг пластины щелкнули, встали горизонтально, превратившись в лезвия, а из под них хлынули какие-то мелкие членистоногие твари. Твари вцепились в Блошку, в одно мгновение покрыв его плотной шевелящейся массой. Ударили фонтаны крови, сбив нескольких паразитов с лица Блошки.
Сворден сосредоточился. Время послушно растянулось, достигло предела натяжения, зазвенело струной, готовой лопнуть. Мир замер и стал хрупким, точно лед.
Рывок. Рука свободна. Падать долго. Поворот. Ноги упираются в нависающую льдину, которая через мгновение рухнет в полынью. Накроет его и Блошку. Мгновение - это много, целая вечность. Толчок и полет вниз - к пасти, зубам и лезвиям.
Неподвижная картинка. Теперь к пасти добавляются массивные чешуйчатые лапы с когтями. Блошка и впрямь - блошка на подводном колоссе.
Группировка, новый поворот, приземление. Ступни -точно на голой коже дерваля, изрытой многочисленными гниющими язвами. Из язвы торчит членистоногая тварь. Симбиот. Паразит.
Плоть дерваля расплескивается гнойными ошметками. Ноги погружаются в нее до половины лодыжек. Увяз. Есть ли твердь? Есть. Остановка. Время уже не звенит - скрипит. Трутся друг о друга жилы мгновений, проворачивая колесо десятков мгновений, сотен мгновений. Мир с неохотой подается. Картинка размазывается.
Воздух подобен стене. Снежинки режут лицо. Блошка на пределе досягаемости. Захват. Сильнее. Раздавить напившихся кровью тварей. Переворот в прыжке.
Мир как мячик - даже если встать на голову, ничего не изменится. Ноги описывают полукруг - размен фигур. Блошка в обмен на Свордена. Словно невидимая рука сметает окровавленное тело.
Членистоногие потеряли добычу. Сил на новый толчок нет. Счет - на десятки мгновений. Твари начинают вяло шевелиться.
Разрыв. Время не выдержало. Сворден почувствовал, как в прыжке его толкнуло в спину, закрутило, и он неловко приземлился на бок. Лед точно молотом врезал по плечу.
Льдина хрустнула, накренилась, увлекая Свордена вновь в полынью, где над тушей дерваля повисла громовая птица, пытаясь подцепить с раскачивающегося шеста приманку.
Сил хватило лишь на то, чтобы сделать новый вздох и вонзить пальцы в неохотно поддавшийся лед. За спиной кипела схватка. Сворден посмотрел через плечо. Громовая птица взмахнула крыльями, взмыла вверх, развернулась и сделала новый заход. Дерваль взревел, распахнул громадную пасть, плюнул, но разряд молнии ударил в пленку, смял ее, освобождая летуну путь. Птица замерла над шестом (Сворден только теперь разглядел, что там нацеплено нечто розовое), ухватилась за приманку и...
Мир воспламенился. Вспышка ударила по глазам. В уши вбили по заряду взрывчатки и подорвали. Тело пронзили мириады иголок. Мышцы скрутились в тугие жгуты, точно судорогой свело каждую из них. Хотелось закричать, но воздух исчез. Свершилось чудо. Рухнули все преграды и легион впечатлений вторгался в мозг, который отказался складывать из них привычную картину замкнутого на себя мироздания.
Свордена растворил мировой океан, теперь лишенный бледной палитры загаженной радиацией вод, увлек мимо грандиозной кальдеры, чьи иззубренные вершины терялись в облаках, а склоны испещряли лабиринты бесконечных лестниц, протащил сквозь узкие фарватеры цитаделей, раскинул широко в нескончаемом водовороте Стромданга, и ввергнул в чудовищный поток Блаушлага, чья сила скручивала мир, выворачивала наизнанку, кехертфлакш, кехертфлакш, кехертфлакш...
- Сечешь, Клещ? Тут тебе не легкие отбивать. Тут, сечешь, такой разряд вставило, с тебя вся шкура лохмотьями пойдет. Башка Сворден, башка!
Пальцы надоедливо ощупывали лицо. Мир с трудом втискивался в привычное узкое русло промороженного гноища. Хаос пятен превратился в физиономию. Сворден пятерней оттолкнул Пятнистого и сел. Затем встал. Льдина покачалась и остановилась.
- Здорово его шарахнуло, - сообщил Гнездо, опасливо заглядывая в полынью.
- Взорвался, - сказал Паук. Потрясение родило в его манере говорить прошедшее время.
- Ты чего, чучело, туда сиганул? - Сворден не сразу сообразил, что вопрос Церцерсиса обращен к нему. - Тебя, что, Мокрицей зовут, урод?
- Нет, - сказал Сворден и поискал взглядом Блошку.
Церцерсис выплюнул изжеванный кусок и двинулся в Свордену, отставив руку с ножом. Блошка лежал неподвижно около полыньи в луже крови.
- Знавал таких, - миролюбиво сказал Гнездо. - Берутся непонятно откуда, живут непонятно и других не понимают. Не кипятись, Це. Гноище - оно на то и гноище. Отбросы. Мусор.
Сворден приготовился отбиваться, но Церцерсис остановился и спрятал нож.
- Ладно, на берегу разберемся - кто отброс, а кто мусор.
Прежде чем вновь прицепиться к веревке, Сворден подошел к телу Блошки. Одежда превратилась в лохмотья, сквозь прорехи виднелась кожа, сплошь покрытая ранами. Сворден осторожно потрогал Блошку за руку. Мертв.
- Я думал - мы команда, - сказал Сворден подошедшему Гнезду.
Услышавший это Пятнистый хохотнул:
- Башка, Сворден, башка. Простых вещей не сечешь!
- Каждый полезен для дела, - сказал Гнездо. - Мокрица была кормом, конечно. Дерваль потому и кинулся на нее. Муха - и туда, и сюда - непонятный человечишка. Блошка, как и Паук, птиц приманивает. Каждый на что-то годен. И тебя приспособят.
- Приспособим, - пообещал Церцерсис. - Так приспособим, что не отковыряешь.
Проходя мимо Пятнистого, Сворден сказал:
- В следующий раз из воды не вытащу.
Пятнистый разволновался:
- Ты это... Это, сечешь, зря ты так. Я - дело другое. Я не Мокрица. Я дерваля не чую, от страха не ору. Меня не надо топить. Сворден, ты хорошо сделал - спас. Вытащил. Клещ, кореш, вон и то меня спасал. Так отмутузил, что вся гадость вышла. Видел? Вышла, да, - при этом он хватал Свордена за руки, суетился, неловко помогая привязаться к веревке. Пользы от его суеты не было. Чувствовалось, Пятнистый по-настоящему перепуган.
Когда они нашли дасбут, снегопад почти утих. Мир прояснился, привычно поднимаясь вверх, чтобы сомкнуться в зените. Громовые птицы продолжали кружить над останками дерваля, чтобы, улучив момент, резко спикировать вниз. Крики дерущихся хищников гулко разносился в морозной тишине.
Субмарину намертво впаяло в лед - над снегом невысоко выдавалась палуба с характерными вздутиями стартовых шахт. Если бы не рубки, то дасбут было бы сложно разглядеть. На передней, высокой рубке красовался знак - рука, сжимающая факел. По бокам второй рубки шли ряды нарисованных черепов.
Дасбут здорово потрепало в походе - белое покрытие корпуса кое-где свезено длинными извилистыми полосами, обнажившими серый металл. Казалось, что лодку исполосовало острейшими когтями умопомрачительное по величине чудовище.
- Кто ж их так? - шепотом спросил Пятнистый смотрящего в бинокль Церцерсиса. - Дерваль?
Церцерсис не ответил, а Гнездо хмыкнул:
- Подавится твой дерваль дасбутом, деревня. Ему, гаду слюнявому, Мокрица поперек горла чуть не встала. Так ту ведь соплей умоешь. Тут посерьезнее тварь поработала.
Пятнистый поежился и подвинулся поближе к Свордену.
- Видишь черепа на редукторе? - продолжил шепотом просвещать Гнездо. - Каждая черепушка - поход. Прошел Блаушланг, побережье почистил, вернулся - рисуй костяк.
- Много, - сказал Паук. - Опасные. Ждать, - но сам, тем не менее, стянул с себя ношу, расчехлил и принялся свинчивать блестящие штыри.
- Помоги, - приказал Церцерсис Клещу. Тот не возразил.
Сворден посмотрел, как двупалый намерен исполнять приказание, но ничего необычного не увидел - Паук терпеливо указывал Клещу какую деталь подать, в какой разъем вставить, а тот ловко подхватывал нужную вещь, словно манипулятором, вдевал, закручивал, защелкивал. Дольше всего пришлось повозиться с наконечниками - тонкими полосками, которые следовало смонтировать с особой тщательностью.
В результате получился длинный шест, похожий на разрядник, который использовал Блошка, но, в отличие от охотничьего варианта, более массивной и замысловатый. Паук еще раз внимательно осмотрел орудие, зачехлил основание, опробовал зажимы на вершине - хитроумную систему из удержателя приманки и шести отточенных лезвий, удерживаемых на шестернях с пружинами.
- Сунь туда руку, - посоветовал Пятнистый Клещу.
- Ты туда задницей сядешь, - пригрозил Церцерсис, - Из одного дурака целый выводок недоумков получится.
Он оторвался от наблюдения, скатал снежок и кинул на ножи. Ловушка с лязгом сработала.
- Сворден, пойдешь с Пауком, - Церцерсис озабоченно посмотрел вверх. Птицы все еще продолжали кружить в ожидании новой поживы.
- Чуют трупяков, - сказал Гнездо. - Много трупяков.
- Да уж, - неопределенно ответил Церцерсис, вновь разглядывая дасбут через бинокль.
- Каких трупяков? - опасливо спросил Пятнистый.
Гнездо показал каких - жутко скорчив рожу и высунув язык. Клещ похлопал Пятнистого, осклабился.
- Ты разве не знал, что команда дасбута - вся сплошь трупяки? - невзначай поинтересовался у Пятнистого Гнездо. - Ну, не такие, что лежат и гниют, а такие, что ходят и гниют. Сечешь? Почему все они такие отмороженные? Покойнички, вот живым и завидуют.
- Чему завидовать-то? - судорожно сглотнул Пятнистый. Кожа в промежутках между пятнами еще более побелела. - Ты гонишь! - он попытался рассмеяться. Остальные хранили суровое молчание.
- Команда дасбута состоит сплошь из гальванизированных покойников. Ни один живой не может преодолеть Стромданг и Блаушланг, - угрожающе продолжил Гнездо. - Об этом все знают. Только тебе мы ни о чем не говорили.
Со стороны дасбута донесся протяжный скрип. Все тут же взобрались на горку. Лишь Пятнистый помедлил, но, тем не менее, тоже вполз вверх, уже по привычке примостившись рядом со Сворденом.
На передней рубке откинулся люк. Появилась фигура в каком-то мохнатом облачении, похожим на длинную шубу. На голове вышедшего умещалась высокая шапка, по форме напоминающая патрон. От шеи свисали веревки разной длины с притороченными округлыми предметами. Сворден разглядел, что это небольшие человеческие головы - то ли настоящие сушеные, то ли ловко сделанные подделки.
Человек спустился с рубки, прошелся вдоль палубы туда и обратно, встал под рулями и принялся мочиться.
- Что он делает? - безнадежно щурился Пятнистый.
- Отливает, - объяснил Паук.
На рубке возникло еще несколько фигур в таких же громоздких одеяниях. Они так же походили по палубе, о чем-то переговариваясь, затем откуда-то достали складной трап, скинули на лед. Двое спустилось с дасбута и двинулись в противоположные стороны, осматривая корпус.
- Кехертфлакш, - выругался Церцерсис. - Вынесла их нелегкая.
- Долго они так бродить будут? - спросил Гнездо.
- Меня спрашиваешь? - еще больше разозлился Церцерсис. - Их спроси.
- Ждать, - сказал Паук.
Тем временем осмотр дасбута закончился, люди вновь забрались на рубку и исчезли в люке, но когда Церцерсис уже был готов отдать приказ отправляться к лодке, на корме появилось странное существо. Совершенно голое, бледное, оно почти сливалось с цветом дасбута. Походило оно на человека, решившего встать на четвереньки, но имело громадную лысую голову.
- Что это? - спросил Сворден.
- Копхунд, - пробормотал Церцерсис. - Вот сейчас и начнется забава.
На палубу дасбута высыпал экипаж - все в тех же шубах и шапках. Копхунд насторожился - опустил голову, выгнул спину, замер. Толпа расступилась, вытолкав из своих рядов троих, облаченных в нечто, похожее на обычные мешки, только с прорезями для головы и рук. Эти люди переступали голыми ногами, терли предплечья. Толпа зашумела.
Троица как-то неуверенно отступила к самому краю палубы, но больше ничего не предпринимала, присев и скорчившись. Копхунд осторожно двинулся в их сторону, и теперь становилось ясно, что к человеческому роду, несмотря на внешность, тварь не имеет никакого отношения - перемещалась она странно и жутковато.
Один из толпы подошел к сидящим, схватил крайнего за руку и потащил навстречу копхунду. Двое оставшихся прижались друг к другу.
Сворден осмотрелся. Вся свора завороженно рассматривала происходящее. Из уголка рта Пятнистого потянулась нитка слюны и замерзла тончайшей сосулькой. Гнездо почти вывалился на другую сторону ледяной возвышенности и, казалось, готов был ползти к дасбуту, дабы ничего не упустить из представления. Сворден потянул его назад. Гнездо недовольно лягнул. Клещ судорожно сжимал и разжимал двупалые кисти, точно краб, хватающий добычу. Паук комкал снег и запихивал в рот. Талая вода стекала по подбородку на куртку и застывала неопрятными потеками.
Церцерсис исчез. Сворден привстал и огляделся, но Церцерсиса нигде не оказалось. Сворден подобрал брошенный бинокль.
Человек в мешке теперь лежал перед копхундом. Пошевелился, приподнялся, попытался встать. Копхунд раззявил пасть, отчего морда потеряла даже самое отдаленное сходство с человеческим, схватил затылок и рванул. Густая масса потекла по спине жертвы. Тварь выплюнула кость, прижала передними лапами человека к палубе, наклонилась, схватила руку, рванула. Конечность описала дугу. Кто-то в толпе ловко ее подхватил, помахал в приветствии, бросил двоим оставшимся. Те отшатнулись и начали сползать с палубы на лед.
Копхунд поднял окровавленную морду, привстал на задних лапах, вновь приобретя сходство с человеком, если бы не растянутые губы, обнажающие звериные клыки. Выкаченные глаза пристально следили за бегущими по льду людей. Те, поддерживая другу друга, направлялись к тому месту, где залегли люди Церцерсиса. Раздался свист, впивающийся в уши даже на таком расстоянии. Тварь в два прыжка одолела расстояние до бегущих.
Вихрем взвился снег. Сворден вглядывался в происходящее, но с трудом что-либо разбирал. Сначала он вроде бы увидел как тварь сразу растерзала беглецов, у которых, учитывая уже увиденное, имелось мало шансов одолеть копхунда. Но потом стало казаться, что те двое каким-то чудом все таки схватили тварь за лапы и тянут в разные стороны. Затем Сворден разобрал, что копхунд рвет одного, а второй вцепился в шею твари. Летели клочья, била кровь из порванных артерий. Однако ни крика, ни стона не доносилось из гущи схватки.
Все кончилось неожиданно. Снег осел. На утоптанной площадке остался один из людей в обрывках своего мешка. У его ног валялись растерзанные тела. Человек наклонился, что-то подобрал, запихал в рот. Постоял. Упал на колена, встал на четвереньки и принялся ползать среди останков.
- Что он делает? - жалобно спросил Пятнистый.
Все зашевелились, отрываясь от происходящего.
- Жрет, - сказал Паук и запихал в рот новую порцию снега.
Гнездо отвернулся и лег на спину.
Сворден продолжал смотреть, как человек оторвался, наконец, от кровавой трапезы, встал и побрел назад к дасбуту, изредка наклоняясь и проходя несколько шагов, помогая себе руками. Походка приобрела сходство с движениями копхунда.
- Насмотрелись? - Церцерсис отобрал бинокль у Свордена. - Представление окончилось. Сейчас начнется работа.
И действительно - члены экипажа дасбута один за одним исчезли в лодке. Палуба опустела. Лишь растерзанное тело на корме, да окровавленная площадка напоминали о произошедшем.
- Весело, сечешь? - у Пятнистого разгорелись глаза. - Вот развлекуха так развлекуха!
- Ага, - поддакнул Гнездо, - уж я бы веселился, пока копхунд тебя разделывал.
- Башка, - обиделся Пятнистый.
Паук ткнул Свордена в бок. Сворден кивнул, подобрал мешок с наживкой. Они перевалили через вершину, скатились вниз на животах и поползли к дасбуту.
Особенно неудобно оказалось волочь шест, который норовил зацепиться за любой выступ на ледяном поле. Паук не обращал на это никакого внимания, даже если шест застревал достаточно крепко. Он упрямо продолжал загребать руками и ногами, оставаясь на месте, тяжело дыша, хватая ртом снег. Свордену пришлось взять на себя заботу во-время высвобождать громоздкое приспособление.
Кое-где снег уже подтаивал, отчего куртки промокли, отяжелели. Ползти стало еще труднее.
Изредка они слышали как лязгал люк, выпуская кого-то из дасбута, и тогда они замирали, вжимались в лед, не поднимая голов.
Когда лодка была уже совсем близко, Паук наткнулся на то место, где копхунд дрался с людьми. Снежный покров здесь превратился в кровавую мешанину. Валялись обглоданные кости. Посредине возвышалась слепленная из снега небольшая горка, и из нее торчал кусок руки. Сжатым в кулак пальцам не хватало факела.
Наконец Сворден и Паук доползли до дасбута и сели, прижавшись к покатому боку. Отдышались, пытаясь разглядеть там, откуда приползли, притаившихся подельников. Ничего не видно. Лишь маячила перед глазами торчащая из снега рука, грозившая кулаком.
- Пошутили, - проворчал Паук.
- Куда теперь?
Паук показал в сторону кормы. Пригнувшись, они добежали до второй рубки - более длинной и приземистой, чем носовая. Ухватившись за выбитые в резине выемки, Паук ловко взобрался на палубу. Сворден передал ему шест и тоже влез на лодку.
Пожалуй, только отсюда можно было оценить насколько дасбут огромен. Они словно оказались на широкой дороге. Белое покрытие слегка пружинило под ногами. От кормовой рубки до киля тянулась узкая полоса голой металлической поверхности. Паук отыскал на ней еле приметный люк, ухватился за рукоятку, с кряхтением повернул. Свордена расчехлил шест и передал его Пауку. Тот примерился, ткнул основание с разъемами в отверстие люка, повернул. Теперь шест крепко торчал за кормовой рубкой.
Сворден дотянулся до затвора. Лезвия ловушки растопырились. Приманку - здоровенный кусок тухлятины - прицепили к крюку. Сверху донеслось карканье - громовые птицы закружили над дасбутом.
- Чуют, - Паук облизнул пересохшие губы, поискал взглядом снег, но корпус был теплый, и лишь кое-где в трещинах и выемках покрытия чернели лужицы. - Отойдем.
Они притулились к ледовому подкреплению рубки, спиной ощущая подрагивание дасбута - внутри работали мощные механизмы. Отчетливо различался свинцовый привкус - радиация. С трудом верилось, что торчащий нелепый шест, да еще с наколотым куском мяса, может хоть как-то повредить столь могучему творению рук человеческих.
Сворден вздохнул, снял и почистил очки. Свет мира слепил. Марево поглощало метеорологические установки. Кальдера отбрасывала длинную непроглядную тень на правый туск - изогнутый выступ материка. Устройство мира казалось таким же нелепым, как и все предприятие по нападению на дасбут.
Громовая птица камнем упала на приманку. Ловушка щелкнула, лезвия сомкнулись. Оглушительно треснул разряд. Из отверстия повалил густой дым.
Паук встал, помахал.
- Видим, - сказал вновь неизвестно откуда возникший Церцерсис. - Дай руку.
Сворден втащил на палубу Церцерсиса, затем помог взобраться остальным.
- Гладко прошли, - заметил Гнездо.
- Заткнись, - цыкнул Церцерсис. - Сейчас кальдера зашевелится, кехертфлакш! Тогда и увидим, что гладко, а что шершаво. Живо на рубку!
- Здорово их! Сечешь, башка? - Пятнистый гордо выпятил подбородок, покровительственно похлопал Свордена по плечу, привстав на цыпочки.
Клещ схватил Пятнистого за шею и несколько раз пригнул к палубе. Паук вышел из привычной хандры, резво подбежал и отвесил Пятнистому пинок. Над головой закричали громовые птицы. Все замерли, всматриваясь в центр мира. Затем на носовой рубке возникла фигура в мохнатой шубе. Пятнистый взвизгнул, но Клещ держал его крепко.
Человек спустился на палубу и двинулся к кормовой рубке. Испещренное шрамами и татуировками лицо ничего не выражало. Заплетенные во множество косичек волосы свисали ниже плеч. Подвешенные к ошейнику сушеные сморщенные головы глухо стукались друг о друга. От мохнатой шубы несло затхлостью, спертым воздухом. В руке человек держал короткую бугристую палку, из отверстий которой на палубу капала тягучая жидкость.
От всего облика этого человека веяло стылой жутью. Сворден не сомневался - начни тот душить их всех по очереди, никто не сдвинется с места от ужаса.
Шаг. Еще шаг. Темная фигура надвигается, поглощая, впитывая окружающий мир. Мертвые головы с пустыми глазницами кривят безгубые рты в ужасных ухмылках. Вонь полуразложившегося трупа выворачивает наизнанку. Трупяк. Насыщенный атмосферным электричеством Стромданга самодвижущий трупяк, чьи мертвые мышцы сокращаются не волей гниющего мозга, но чудом постоянного тока. Смотрит над собой, где беснуются громовые птицы, почуяв тухлятину. Поднимает палку, целясь в птиц, сжимает ее, отчего из отверстий брызгает все та же черная жидкость, а вверх устремляются тончайшие прозрачные нити.
Что там происходит - понять трудно. Свара, избиение. Птицы каркают, бьют громадными крыльями, падают. Сверкают молнии. Сыпется почерневшая чешуя. Слышится шмяканье об лед. Вокруг дасбута - агонизирующие тела. Скребут когти. Судорожно распахиваются пасти, безуспешно пытаясь исторгнуть последний крик.
Человек стряхивает палку и скрывается за кормовой рубкой. Палуба усеяна безобразными пятнами.
Пятнистый тихо завыл. Гнездо упал на колени, и его вывернуло. Паук приготовился спрыгнуть с палубы, но Клещ схватил его за капюшон.