События в настоящей повести, имеют под собой некие реальные события, происходившие в не таком далеком прошлом нашего Дальнего Востока и Маньчжурии (Северо-Восток Китая). Наименования мест событий, а также имена некоторых участников событий, в силу определенных обстоятельств, были изменены.
Регентов Д.П.
(Чжоу Датоу)
Глава первая. ВЕЧЕР И УТРО.
Катер, пыхнув клубком черного дыма, толкнул пристань боком. Матрос, чумазый от угля или чумазый по жизни, запрыгнул на пристань и стал, вместе с причальным рабочим закреплять канаты, притягивая катер к пристани. Стоявший на краю красноармеец, сжимая ремень винтовки, внимательно смотрел на копошившихся матросов, людей, стоящих на правом борту катера. Сегодня это последний катер оттуда. Вот эти сойдут, а те, что стоят под присмотром другого красноармейца, сядут на катер, и всё - наряд на сегодня закончен. Можно будет поставить винтовку в "козлы", поесть и завалиться спать.
- Привета, капитана! - Весело крикнул капитан катера, высунувшись в открытый иллюминатор рубки. - Моя последний раз идти.
Не отвечая на обращение китайца, красноармеец кивнул ему, потом прошел ближе к высаживающимся на пристань пассажирам. Двое русских, трое китайцев. Сзади, скатившись с косогора, подошли двое в кожанках. Из ЧК. Стоя и внимательно рассматривая пассажиров, вытягивающих свои баулы на пристань, они неспешно курили хорошие папиросы и перекидывались незначащими словами. Но их расслабленность была притворной. Красноармеец-то знал, что на самом деле, чекисты высматривали кого-то уже третий день. "Ходят и ходят, - бурчал про себя он, - мало им, что ли, работы в городе? Вон, жулья сколько. Нет, повадились к нам, на таможню. Медом для них тут намазано." Подошел старший наряда в сопровождении двух красноармейцев, и, проверив документы у высадившихся пассажиров, сразу отпустил русских. "Командировочные от "Дальторга". - Красноармеец, поправил на плече ремень винтовки. Дальторговцы всегда одевались лучше, чем другие. Равно как нэпманы. Только нэпманюги за речку не ездили, а эти ездили. Старший, поваляв для острастки тюки, посчитал каждому из китайцев сколько внести таможенных платежей, оформил бумаги, а, собрав деньги, проставил штампы в паспорта. Старший наряда нещадно сокращал сроки пребывания иностранцев в РСФСР, старательно вписывая цифры в штамп. Нечего тут гулять. Отпустив всех прибывших, старший наряда махнул рукой, подавая знак красноармейцу, караулившего другую толпу за неровно сбитым ограждением.
- Пускай, - крикнул он, подтверждая, тем самым, поданный знак. Уже знакомые с процедурой, возвращающиеся домой китайцы, несколько русских командировочных выстроились в очередь, по одному подходя к нему. Старший внимательно проверял документы, сверяя фотографию на паспортах и мандатах с предъявителем, спрашивал о квитанции на товар, об уплате налога, о цели и сроках командировки. Китайцем он не задавал много вопросов, зато внимательно рассматривал поставленные в их документы штампы с цифрами сроков пребывания в России. 48 часов, 24 часа, 12 часов мелькали цифры. Не смотря на тщательность проверки, делал он свое дело быстро и споро. Некоторые китайцы, совсем не говорившие по-русски, для ответа на вопросы старшего наряда прибегали к помощи своих, которые более или менее могли объясняться по-русски. От чего на пристани стало достаточно шумно, даже образовалась некоторая толчея.
Но, вот, наконец, все прошли проверку, погрузили свои баулы, сели сами, и катер, также натружено пыхча, оттолкнувшись от пристани, побежал, разгоняясь, поперек речки.
- Моя домой! - крикнул капитан, помахивая рукой.
Старший наряда ответил ему взмахом руки, пройдя по шатким доскам помоста, подошел к чекистам. Те угостили его папироской, задали несколько незначащих вопросов, завязав негромкий разговор. Красноармейцы из наряда также свернули по цигарке, закурили, наблюдая как один из только что сошедших китайцев волок на тачке два больших тюка в гору.
- Уронит. Как есть уронит. - Предположил один.
- Вот тебе уронит. - Скрутил ему фигу в ответ другой красноармеец. - Эти китайцы никогда не роняют. Наши могут, эти мало когда роняют. Трехжильные они, что ли?
Старший, завидя приближавшийся новый, вечерний наряд, докурив папиросу, построил свой наряд. Новый караул, приняв под охрану причал и небольшой пакгауз при нем, пошел дальше по берегу к лодочной стоянке, а старый наряд пошел неровным строем в казармы, разметая длинные полы шинелей. Наряд начался, а главное, закончился без происшествий, чему все были рады. Чекисты же, докурив папиросы, также побрели куда-то в проулки этого небольшого города. Вечерело, с речки стала подтягиваться сырость, которая вместе с низкой температурой, налетающими порывами колкого ветра с реки, выдавливала людей с причала, загоняя подальше от речки.
Чжан Дэфу толкал тачку вверх по косогору, обливаясь потом. До лавки его торгового подельщика было еще далеко, а вечерние сумерки сгущались быстро. Но, наконец, косогор закончился, а по торговой улице Дэфу покатил тачку уже значительно быстрее.
- Привет, Ли! - Окликнул его какой-то русский торговец, закрывавший лавку. - Иди быстрее, тебя Жуков ждет.
- Спасибо, - откликнулся Дэфу. Он не пытался объяснить что его зовут не Ли, а Чжан Дэфу. Зачем? Ведь, многие русские уверены, что все китайцы носят фамилию Ли или Ван, плетут косу, курят опиум. Вместо этого он приналег на тачку, зашагал быстрее.
Нет, не то чтобы здесь было опасно, но все-таки не хотелось лишних неприятностей. От этой небольшой торговли между двумя берегами кормились многие. От торговцев, державших свои лавки, до чиновников и прочих преступных элементов. Но, если в Китае, было все ясно и понятно, сколько, кому, как надо дать, чтобы решить вопрос, то здесь, в Советской России, все было как-то ново и не понятно. Таможенники внимательно осматривали товар, правильно считали, не брали взяток. Он сам был свидетелем, как одного из китайцев предложивших взятку таможеннику, тут же арестовали, посадили назад на катер, реквизировав весь товар - десять рулонов хорошей ткани. Поговаривали даже, что некоторых, которые пытались провозить спирт, сажали в тюрьму. Но какой дурак повезет открыто спирт? Вот и шли контрабандисты-спиртоносы своими скрытыми тропами, работая тяжело, но прибыльно. Так что весь этот небольшой городишко, а также городки подальше, в глубине бывшей ДВР, пил неплохой китайский спирт, водку или сладкую настойку, сделанную на китайском спирте.
Многие китайцы в приграничье живут контрабандой. Вот и Чжан Дэфу контрабандист. Хотя дела у него идут также не плохо, но, все равно, он сам регулярно ездит в этот городок менять ткань на косы, топоры, прочее, что очень хорошо продается у него в лавке на противоположном берегу. Но Дэфу не занимается спиртом, его бизнес был другой - более опасный и прибыльный. Он возит икру, коренья, медвежьи лапы, порубленные рога оленей, патроны, порох, иголки и швейные нитки. Причем, черная икра идет в Харбин, медвежьи лапы покупают торговцы из Пекина и Тяньцзиня, порубленные рога скупают японские и китайские компании с юга. А патроны, порох, иголки, нитки, ткани переправлялись на русский берег. Многие торговцы, которые покупают у него русский товар, уже давно его зовут перебраться в Шанхай или Гонконг. "Денег у тебя хватит не только открыть свое большое дело, но и купить дом. Зажить как подобает уважаемому торговцу со связями". Но ему нравилось быть тут. Дела идут все лучше, да и что-то такое было в этом русском городе, что притягивало его. "Наверно, это из-за женщины" - Думал Дэфу, толкая тачку. - "Хорошая женщина, скромная. Жениться бы. Только все мои родственники будут против. Зачем нам "длинноносая"!?! Красивых китайских девушек из уважаемых семей мало? Но какая же она сладкая, эта русская. Заботливая, всегда волнуется за меня..."
Так размышляя, он дошел до лавки Жукова. Приказчик, закрывавший ставни на лавке, увидев китайца, крикнул кому-то в глубине лавки, пошел ему на встречу.
- Мы уж думали, что не приедете до ледостава, - сказал он, поправляя напомаженный завиток на виске. - Степан Мефодьич, справлялся много раз о Вас. Как доехали-с?
Степан Мефодиевич Жуков, державший эту лавку, был подельником Чжана по контрабандным делам, и обеспечивал его товаром всегда высшего сорта и, что не мало важно, во время. Дэфу ценил эти качества партнера. Вот сегодня он также приехал обговорить последнюю до ледостава контрабандную ходку.
На пороге появился сам хозяин. Небольшого роста, скромно одетый, он не бросался в глаза в общей толпе, обладая, вместе с тем, значительной, невидимой для простых жителей городка, силой и мог решить больше вопросов, чем новая власть. Но он предпочитал не выпячиваться, говоря: "Высунуться можно, но где потом голову найдешь?". Опасения его насчет этого были не напрасны. Он имел большой опыт общения с разными людьми. Во время гражданской в трактире, который он держал под Читой, попеременно останавливались то белое воинство, то красные революционные бойцы, то еще какие-то бандиты. Насмотрелся он и на тех, и на других, и на третьих. И сделал свой вывод. Перебравшись сюда, Жуков открыл лавку, занялся торговлей, как легальной, так и не легальной, которая составляла его основной доход. С новыми властями он старался дружить, не сильно их раздражать. А также не попадаться им на контрабанде. Несколько раз его контрабандистов ловили и уничтожали в ходе короткой перестрелки. Но каждый раз он вновь набирал проверенных людей из промыслового люда, которых новая власть стала выживать с золотоносных мест. Те кряхтели, косились, но "обух плетью не перешибить" и старались найти хоть какую-либо работу. Кто-то уходил обратно в деревню, кто-то шел работать на прииски к Советам, а кто-то, не желая терять свободу, шел в контрабандисты. А тех, кто никуда не шел, затягивало воровское болото. Большинство из их, если не одумывались, заканчивали свой путь либо в овраге с перерезанным горлом, либо на дороге с пулей от Советов. Бесшабашных новая власть очень сильно не любила, но справиться с ними полностью не могла. Не хватало сил, да и деньжат было маловато. У ворья-то их было поболее. Но золотые прииски, ящики с золотом Советы охраняли сильно, не церемонясь с нападавшими на конвои. Не церемонились они и с контрабандистами, тем более, оказавшими сопротивление при задержании.
Самовар, поставленный экономкой Жукова, пыхтел, отдавал жаром, от которого появлялось желание прилечь поближе и заснуть. За окном уже была кромешная темнота, разрываемая только тусклыми окнами вторых этажей отдельных домов. На улице уныло тявкали собаки, стараясь спрятаться в будки от промозглости, наступавшей с речки.
- Ты сам посуди, - обращался к Дэфу Жуков, - если мы сейчас получим больше ткани, мы переждем ледостав, а зимой можно будет привести больше рогов, медведятины, женьшэня. Сам знаешь.
Дэфу прекрасно понимал, о чем ему говорит Жуков. Да, если он сейчас переправит больше мануфактуры, то в начале зимы у него будет большая партия женьшэня, рогов, икры, которую он сможет выгодно продать даже перекупщикам, перебив всем остальным торговлю. И заработать очень хорошие деньги. Ведь спрос на рога, женьшэнь, красную и черную икру стал расти вместе с налаживанием жизни русской эммиграции в Харбине, Пекине и Шанхае. Да, и японские компании из Даляня, Люйшуня все активней предлагают продавать им по очень даже привлекательной цене. Но для этого, он должен был опустошить свой мануфактурный склад, перевезя почти весь Жукову. А это было уже опасно. Вдруг что случиться. Но и упускать такой возможности было тоже глупо.
Патефон, отчаянно шипя, выдавливал из пластинок песню за песней, но Дэфу не слушал его. В голове его выстраивались некоторые планы, и расчеты, которые не были видны Жукову. В глазах же последнего Дэфу сидел, пил чай с сахаром, блаженно щурясь от света лампы.
- Ну, так как, Дэфу? - Поинтересовался Жуков. - Ты понял, что я предлагаю?
- Понял, хоцзя, понял. - Ответил тот, поправив рычажок у самовара. - Думаю. Считать надо, много денег надо. Времени нет.
- Это точно, - подтвердил Жуков, - времени осталось вот, совсем ничего.
В это время внизу, в магазинчике, за прилавком сидел приказчик, сводя цифры продаж за два дня. Вроде все сходилось. Даже его небольшая потрата, так спокойно разошлась по дням, что в общем балансе была не заметна. Все шито-крыто. Приказчик потянулся, взглянул на потолок. "Самовар гоняют." - Подумал он. - "Китаец-то очень любит самовар и патефон. Каждый раз Жуков ему новые пластинки ставит. Видать, у него в Китае-то, нет своего". Сложив аккуратно записи, начисто переписав балансы товара в лавке, на складе, приказчик задумался. В голове его всё вставал разговор с одним из покупателей, по виду не местным, который приходил на днях и, покупая сахар, поинтересовался откуда у Жукова такая красивая "китайка". Приказчик, желая подать "залетному" "китайку" подороже, стал рассказывать о поставках китайца, который на себе возит хозяину несколько раз в месяц ткань, обменивает ее на всякое разное, в основном топоры, косы, ножи. Но когда покупатель ушел, так и не купив ткани, приказчик как-то призадумался. В разговоре незнакомец мимоходом, как бы невзначай, бросил фразу, от которой на приказчика и напала задумчивость. "Скоро все частники заработают на государство или вообще ... того. Нечего жиреть, когда многие макуху жрут"
Приказчик прекрасно понимал, что так могли бы сказать большинство из живущих в этом городке. Но вот тон, та уверенность, с которой незнакомец произнес эту фразу, вызвали у приказчика не самые веселые мысли. Чутье подсказывало ему, что визит этого "залетного" не простой заход за сахаром. А чутье у него было. Ведь умудрился не замазаться ни перед белыми, ни перед красными и устроиться. Даже довольно-таки хорошо. Чутье спасало, а его умение писать, считать нужно было и при добровольцах, и при Советах. Прав был его отец, когда нещадно драл его в детстве, заставляя учить арифметику и грамоту. Писать он может даже очень красивым почерком, а его счетные способности заменяли в лавке двух продавцов. За что Жуков давал ему побольше, чем обычно. Особенно когда были праздники. Хозяин-то у него человек верующий, старается жить праведно. Когда получается. Ведь время-то такое сейчас, что... Эх!
Он вздохнул, собрал бумаги, поднялся наверх. Жуков и китаец уже были красными, разомлевшими от самоварного жара, водки, чая. Отдав выписанный баланс хозяину, приказчик получил распоряжения на завтра и, аккуратно закрыв за собой дверь в лавку на особую защелку (сам придумал - может открываться и закрываться, по-особому, снаружи), пошел домой. Благо, что дом его был через дорогу, наискосок от лавки.
Заходя к себе в дом, он глянул на окна второго этажа над лавкой. Там еще звучал патефон, маячили две фигуры в окне. "Отдыхают, - вздохнул он, - а завтра, чуть свет, мне за него работать. А ещё опять убирать. Он же только после обеда проснется! Да ещё ругаться будет. Буржуй чистой воды!" - неожиданно сам для себя заключил он. И удивился.
******
А в комнате в этот момент Жуков и Чжан Дэфу обсуждали вопрос о последней ходке перед ледоставом. Льда на речке еще не было, но некоторые замершие сгустки снега, которые местные звали "шуга" уже шли по речке. Скоро кромка речки схватится тонким льдом, а лодке не выйти на берег. Лодки-то с низкими бортами. Чуть что, могут зачерпнут воду и, того гляди, опрокинуться. Да еще было не очень понятно, что будут делать в тот день таможенники с пограничниками. Жуков предлагал сделать это в субботу - в этот день весь пост шел в баню и наряды на границе, как правило, были малочисленны. Дэфу же не хотел в субботу. В субботу должен был прибыть представитель японской компании для покупки рогов, жэньшэня, другого лекарственного сырья. Дэфу хотел сделать ходку до его приезда, что бы предложить японцу более свежий товар. Свежий товар стоит дороже. Но доводы Жукова, который показал ему вычерченный на бумаге берег, место переправы, расчеты по перевозке сломили его, и он стал склоняться к предложению подельника. Дэфу все-таки решился отгрузить половину склада мануфактуры с патронами, взяв обратно побольше товара. Конечно, это был риск, но этот риск покрывался всем товаром, который Дэфу планировал привезти в обмен на ткань. В его голове цифры все уже посчитались, и теперь он просто тянул время, давая Жукову выговориться. "Когда много говорят, больше узнаешь" - говорили древние, которые всегда правы.
Наконец, соглашаясь, Дэфу кивнул головой. Наклонясь к уху Жукова, он кратко выложил свое предложение. Жуков, сжигая лист с планом переправы, качал вправо-влево головой, обдумывая предложенное. В комнате висел сизый табачный туман, патефон шипел очередную песню, самовар все еще был теплым, на столе мало чего уже осталось. Было поздно, а конечное соглашение все еще не было достигнуто.
- Товара хватит? - поинтересовался Дэфу.
- Товара-то хватит, - протянул Жуков, - товар тут лежит, ко дню привезут. А вот объем-то большой. От тебя малый, от меня-то большой. Боюсь, что рога так быстро не успеют порубить. Ну, да ладно, сделаем. Так что, договорились?
- Договорились. - Дэфу протянул руку. - Итак, день без изменений. Я готовлю ткань, ты готовишь своё. Быстро, быстро за один раз. Много лодок и успеем.
- Лады. - Ударил по руке Жуков. - А теперь, я хотел бы с тобой поговорить об одном деле.
- Что за дело? - насторожился Дэфу. Он уловил в голосе собеседника какой-то оттенок, который ему совсем не понравился.
- Тут надо двух людей через границу перевезти - Начал Жуков.
- Нет, нет! - Дэфу замотал ладошкой перед его лицом. - Политические. Нет. Мы контрабандисты, а не политика.
- Какая политика!? - возмутился Жуков. - Это мой друг, который жил в Чите. Сейчас перебирается в Харбин. Другой человек его жена. Третий брат ее.
- Два не три! - Дэфу от волнения перепутал местами цифры. - Много. Они сами едут, вещи везут, за ними смотрят. Нет, опасно.
- Какой опасно! - возмутился Жуков. - Они не политические, не "лишенцы" какие-то! Просто у него в Шанхае родственники объявились, зовут к себе. Вроде устроились неплохо, вот теперь зовут их к себе. Все же лучше, чем одним.
- А почему в Харбин? В Шанхае родственник? - задал вопрос Дэфу.
- Родители у них все умерли в гражданскую. - Проигнорировав этот вопрос, продолжал Жуков. - Вот живая тетка зовет к себе. После такого, что здесь было, там, - он кивнул головой в сторону окна, - небось, не так шумно. Более спокойно. Тем более, что новые власти что-то стали прижимать их. А потом, они же не бесплатно. Они заплатят.
И Жуков не говоря, пальцем написал сумму на скатерти. Дэфу удивленно поднял брови. Он не ошибся?
- Есть деньги? - китаец вопросительно взглянул на Жукова.
- Есть, есть. - Подтвердил Жуков. - Они торговали. Торговали хорошо. Но хотят уйти торговать туда, в Харбине или Шанхае. А брата берут с собой. Не пропадать же ему тут.
- Не политические. - Повторил Дэфу, задумываясь. - А как платят?
- Как все. Сначала половина, по приезду вторая. Платят в долларах США или фунтах. Пересчитав, конечно.
Дэфу хихикнул. Да, в фунтах просто замечательно было бы. Тогда бы пару раз таких вот свозить и всё, не работай, сиди в Лондоне, считай проценты в банке. Мда... И хочется получить эти деньги и не хочется путать с "чистой" контрабандой. Да, здесь многие контрабандисты возят людей туда, обратно. Но он не желал ввязываться во все это. Он торговец, а политика не лучшая возможность разбогатеть. Товар - да, но люди... Если задержат с людьми - все, как поговаривают, могут даже расстрелять. Смущенный таким предложением Дэфу откинувшись назад, к стенке, закрыл глаза. Его просто раздирали желания. С одной стороны, за эту ходку он получает достаточно прилично. Что было хорошим дополнением к его контрабандной сделке с Жуковым. С другой стороны, ввяжись в это дело сейчас, потом, он не сможет отказать Жукову в перевозке людей. А это точно чистая политика. Люди с их чемоданами, детьми, бегущие отсюда, это не желающие принимать новые порядки. Значит против властей, а если против, то это политика. В России по-другому не было никогда.
- Подумай хорошенько. - Вновь сказал Жуков. - Смотри, если мы с тобой перевозим их, то мы получаем канал продаж в Чите. Они хотят передать свое дело мне.
Дэфу удивленно раскрыл глаза.
- Они платить так? Тебе свое дело, а не деньгами? Мена?
- Нет, нет, - успокоил его Жуков, - не мена. Это помимо оплаты. Ну, кроме этих денег. Лично мне дают две лавки в Чите, еще одну вблизи города на станции КВЖД.
- А... - протянул Дэфу. - Понятно. На станции говоришь? Магазин?
- Нет, буфет.
- Буфет? - подобрался Дэфу. - Так значит...
- Да, точно, - Жуков наклонился, - торговать можно будет... И очень хорошо.
Дэфу кивнул в ответ. Он уже понял выгодность предложения от знакомого этого русского. Да, буфет на железнодорожной станции для сбыта спирта важнейшее условие. Многие из контрабандистов с радостью заплатили большие деньги за такой буфет.
- Почему давать дело тебе? - спросил Дэфу.
- Помог я им в свое время, - уклончиво ответил Жуков, потирая лицо ладонями, - в гражданскую еще... Спрятал, помог документы выправить... Вот они сейчас решили вновь ко мне обратиться ...
- Хорошо, - перебил его Дэфу, - лады. Только деньги надо платить перед. Половина тут, половина городом.
- Что? - Не понял Жуков
- Город Харбин. - Уточнил китаец, потянулся. - Мы везем товар станция, потом поездом в Харбин. Шанхай сами едут. Документы не мои.
- Конечно. - Согласился Жуков. - Документы не наша головная боль. Мы только перевозим. А Шанхай или Токио, то нам без разницы.
- Да, да, точно. - Поддержал его Дэфу. - Так готовь товар. День решили. А людей повезем последних. Теперь сигналы мои и "водных драконов", - они наклонились над столом.
********
Сумерки обхватили его морозной сыростью. Закутавшись в шинель, Дэфу проскользнул по улице, быстро свернул в проулок. Теперь осторожно пройти мимо двора, где жила злая собака, которая всегда сопровождала его злобным лаем. Потом стенка какого-то склада, а за концом которого ее дом. Осторожно стукнув в окошко, Дэфу подошел к крыльцу. Невысокая фигурка в шинели слилась с темным навесом.
"Кто?" - шепотом спросили из приоткрытой двери, охнули, увидев, вышедшего из темноты, Дэфу.
Под утро, когда туман накрыл городок, так что на протянутую руку ничего не было видно, Дэфу проскользнул обратно к дому Жукова. Жуков спал. Дэфу, перехватив кусок колбасы, запил его холодным чая, также завалился спать. Не смотря на усталость, спать ему не хотелось. Чувства переполняли его, теребили, мешали спать. Но, повертевшись с бока на бок, попыхтев, он все-таки задремал с улыбкой на лице.
******
Приказчик, пришедший рано утром, поднявшись на второй этаж, застал разгром за столом. Опрокинутые бутылки из-под "монопольки", разлитый чай, разбросанные баранки, кусочки колотого сахара, остатки колбасы, патефон с кучей пластинок. В воздухе витал запах спирта, пота и гари. Жгли бумагу. Вот только какую? Приказчик, как бы невзначай, заглянул под стол, обошел стол. В одном месте он увидел маленький кусочек бумаги, обугленный до черноты. Но прочитать что-то на нем было вообще нельзя. Вздохнув, приказчик бросил его обратно на пол, принялся составлять бутылки, складывать чашки, тарелки. Появившаяся вскоре в доме экономка быстро собрала со стола, постелила "начисто", поставила новый самовар. Хотя Жуков был одиноким мужчиной прекрасного поведения, и рассматривался в городке как завидный жених, экономкой у него была молчаливая, иногда даже строгая тетка Ульяна. Хозяйство она вела аккуратно, экономно, полностью оправдывая смысл свой должности. На многочисленные заинтересованные вопросы женихастых девок городка тетка Ульяна отвечала скупо, порой довольно резко, сопровождая свой ответ краткой характеристикой вопроса и сути заинтересованности спрашивающих. Что не раз вгоняло в краску интересующихся, вызывая громкий смех у слышавших заданный вопрос, полученный ответ и характеристику тетки Ульяны. Даже происходящее в доме с работниками Жукова тетка Ульяна не обсуждала, ничего не комментируя. Вот и сейчас, на замечание приказчика о запахе гари, она ответила просто: "Дом не сожгли, и на том спасибо. А что жгли, то не наша забота". Приказчик, явно разочарованный ответом экономки, буркнув что-то неразборчиво, пошел в лавку - начинался новый торговый день. Но что же все-таки они у себя жгли? Этот вопрос терзал приказчика весь день.
Глава вторая. ГОРОДОК НАШ НЕБОЛЬШОЙ...
Утро следующего дня выдалось на удивление чистым и прозрачным. Ветер, поднявшийся с утра, разогнав туман, теперь лениво толкал по небу реденькие облака. Над речкой и городками по обоим берегам желтой темноводной реки тянулось синее глубокое небо, которое исчезало вдалеке в тонком мареве изломанного сопками горизонта.
Городок просыпался, оживал, наполняясь жизнью. Новая власть, хотя пришла сюда бурно, обустраивалась, похоже, навечно, но что-то кардинально изменить во внешнем облике, укладе жизни местных горожан она не смогла. К пейзажу городка только прибавилось казарм, кумача, да и местная власть заселилась в особняк, конфискованный у компании "Чурин". На крыше которого теперь развивается красный флаг, да два красноармейца с винтовками постоянно стоят у входа. В городке еще появились несколько новых домов, новые названия улиц, новые слова и новые порядки, от которых старики плевались, а молодые осторожно увиливали. Кроме всего этого, появилась также еще одна власть, которую боялись больше Советской. На одной из главных улиц, за высоким забором, стоял дом купца Лысюка, бежавшего, вместе с остатками Белой армии, в Харбин. Сам дом был неплохим, видным, но вот слава у него уже была худая. Поэтому обходили горожане этот дом сторонкой. Поговаривали, что ночью из ворот выезжали подводы, увозя куда-то людей. Но чьи подводы, каких людей, куда и зачем увозили, никто не знал. Вроде, в городке людей не убывало, никто не пропадал. Каждый своего соседа знает и, если бы увозили, как в контрразведку Добровольческой армии, то сразу бы все знали. Вот оттого шептали торговки на базаре, что, мол, хватают людей вокруг где на дороге, где в тайге и возят туда, а потом... То ли увозят на тайные золотые прииски, где они работают под землей, то ли топят в болоте, то ли отправляют их дальше в губернскую ЧК. По городку ходили слухи чудней один другого, но никто ничего конкретного не знал. И все жители городка, опасаясь чего-то непонятного, обходили этот дом за забором как можно дальше. Редко кто сам приближался к нему. Даже собаки, как бы поддаваясь общему настроению, не часто подбегали к забору, чтобы задрать ногу.
В городке знали только трех работников из Дома, которые всегда ходили в кожаных куртках, с кобурой на ремне. Они, то все, то по одному всегда присутствовали на общих митингах, собраниях лесопилки, сплавной конторы, прочих общественных мероприятий новой власти. Но поговаривали, что их больше, что все они незаметно живут среди жителей, всё слушая, всё вызнавая. Странно, кто ж они, мучались бабки, ведь вокруг все свои - знакомы не первый год.
Даже охрану дома несли странные красноармейцы стрелкового полка, расположенного чуть дальше, на окраине городка, можно сказать, уже в тайге. Они приезжали, уезжали, не проронив ни слова. Подслушав раз их разговор между собой, торговки ничего не поняли. "Иностранцы" - Решили они - "Наверно, французы". Хотя по городку хорошо прошлась гражданская война, и здесь побывали японцы, китайские и американские вояки, были даже чехи, но никто никогда не слышал такой речи. "Французы. Как есть!" - Толковали между собой торговки. - "Только чего им тут делать?" Но не находя ответа на свой же вопрос, затихали, отчего пелена таинственности все больше окутывала дом за забором.
Наиболее же веселым местом в городке была центральная площадь с несколькими ресторанами. Там постоянно гулял народ, трещали пролетки, кричали мелкие торговцы, торговавшие папиросами, прочей мелочевкой с носимых лотков. По вечерам в ресторанах, ранее бывших большими трактирами, гуляла местная богатая публика - от торговцев, детей новой политики, до председателя Совета с друзьями. Торговая же улица, с разбросанными лавками различного товара, жила более спокойной и размерной жизнью. Именно на нее приезжали люди из тайги за товаром, обменивая пушнину или что другое, а иногда уже платя новыми советскими деньгами. Рабочие с прииска также захаживали на эту улицу, но только за водкой или спиртом. На прииске работал свой магазин, где рабочие, их семьи отоваривались по низким ценам, но вот водки там не было. А русский без водки... Вот поэтому шли сюда рабочие, промысловики, а также бабы с детишками и каждый находил здесь свой товар.
Конечно же, зачастую в лавки приходило и золотишко. Как краденое с прииска, так из тайги - "самонамытое". Но кто и по сколько скупал золото, то знали точно всего несколько человек. Да, наверно, в ЧК. А это известно, что где золото, там всё остальное. Поэтому, на их улицу уже три раза приезжал отчаянно дребезжавший грузовик с солдатами и тройкой в кожанках. Торговцев, замазанных "золотым промыслом" арестовывали, проводя повальный обыск в домах, складах, лавках. И во всех случаях находили золото, контрабандный спирт, оружие и многого другого, из "запрещенного". От чего бледный арестованный не мог сам идти к машине, а вели его под руки. Голосили бабы, переговаривались негромко мужики, лаяли, как бешеные, собаки, бегали любопытные дети. Солдаты же молча выводили арестованного, также молча выносили собранные тюки или ящики и уезжали. В дом за забором. Вернулся из всех арестованных только один Прокоп. Бывший красный партизан, ныне трудящийся хозяин, который имел что лавку, да огород. Похудевший, молчаливый, он очень скоро, как-то вечером, собрал всех своих, заколотив избу, исчезнул из городка. В людях поговаривали, что отпустили Прокопа только тогда, когда он переписал на советскую власть часть свою в золотом прииске "Слюдяная" и свой дом. В гражданскую прииск от чего-то сгорел, шахта частично обрушилась, рабочие разбежались. Видать, только теперь у новой власти дошли руки до нее и до владельцев. Главный-то хозяин бежал, после поражения Добровольческой Армии, сразу в Париж, а вот Прокоп, работавший на том же прииске мастером, оставшись, помогал красным отрядам. Воевал с ними как против белых и Унгерна, так и против японцев с китайцами. Наверно, зачли там ему это героическое прошлое, отпустив. Ну, а Прокоп в бега, от греха подальше. Россия - то большая, потом пойди, найди, кто, откуда и куда. А избу его потом отдали под общую библиотеку, куда снесли книги из магазина Чурина, дома Лысюка и заготконторы пушной компании "Братьев Чугуевых", также живших уже давно в Китае или Париже.
Отдельно, чуть дальше мостиков через небольшую речку, на косогоре, стоял базар. Небольшой, как городок, базар, тем не менее, являлся важным центром жизни, был всегда полон разным товаром, слухами. Чего только не найдешь на этом базаре. Все было, только вот глаз, да глаз нужен был. Чуть недосмотрел и не то, что кошелек унесут, товар гнилой подсунут. А потом-то спросить не с кого. Сам брал, смотрел. Где глаза были? Но многие шли на базар, для того чтобы хоть не купить, так потолкаться, обменяться сплетнями, подивиться слухами. Или продать чего, из завалявшегося. Много всякого еще на чердаках валялось с неспокойных времен Гражданской войны и недавних мятежей. Книги там всякие, зеркала, а то даже венские стулья с красивыми тканевыми сидениями. Говорили, что на чердаках даже оружие лежало... Да разве кто сознается, что попало в руки прижимистых даурских хозяев?
Дэфу ходил по рынку, щупал материю на новых шинелях иностранного покроя (видать от старых времен запас остался), приценивался к зеркалам, стульям. Но, так ничего не купив, сел покушать в трактир. Так, средненький, без пианино, зеркал, обязательного чучела медведя на входе - атрибутов настоящей ресторации. Зато на стойке у хозяина стоял здоровенный, начищенный до слепящего блеска, самовар с медалями, символизирующий своим блеском покой, стабильность и респектабельность заведения. Обслуга оказалась проворной, так что не успел Дэфу сесть за чистый стол, как возле него возник человек с карандашом и маленьким блокнотом в руках.
- Чего изволите? - приятным голосом спросил "человек", повторив вопрос, хоть и коряво, но по-китайски.
Изумленный Дэфу сначала даже не понял вопроса, некоторое время просто смотря на официанта, соображая, не ослышался ли он. Тот, занервничав, повторил вопрос, уже медленно произнося слова по-китайски.
Дэфу очнулся от оторопи, похвалив его за знание китайского языка, заказал. Едва официант, получив заказ, отошел от него, к столу сразу подошел хозяин. Тот справился все ли устраивает почтенного гостя, понял ли он официанта, говорящего по-китайски, посоветовал прийти вновь вечером на выступление артистки. "Вечер русского романса с петербургскими артистами" уверял он. При этом китайский в устах русского шипел, рыкал, неестественно искажая голос хозяина. Это было смешно, но одновременно грустно, но Дэфу кивал головой. Он его понимал, когда тот говорил, а это было главным. "Когда заморский черт говорит по-китайски, значит он готов вести бизнес" - поговаривал часто отец, - "Хотя помни народную пословицу. Не боюсь Неба, не боюсь Земли, боюсь, когда заморские черти говорят по-китайски".
Повар здесь оказался достаточно умелым, так что обед, неожиданно, получился прекрасным. Откинувшись на спинку стула довольный Дэфу, потянув портсигар из кармана, вновь вспомнил слова отца. "Главное для живущего человека, - говорил он маленькому Дэфу - это вкусная еда, надежная крыша над головой и удовольствие. Не имея одного из этого, человек не живет, он существует".
Довольный и разморенный вкусной едой, Дэфу вышел на улицу, дав официанту большие чаевые. "В следующий раз пойдем сюда вместе с Жуковым" - решил он. Постояв немного, греясь в лучах не жаркого осеннего солнца, он пошел вдоль улицы. Дел было немного, спешить никуда не надо было, а сытость располагала к благодушию. Не спеша, он перешел через мостки, направившись на центральную площадь городка. За ним серой тенью скользнул невысокий, не приметного вида мужчина. Помятые штаны, пиджак, замызганная рубашка, не менее мятый картуз, не бритая физиономия - такого в толпе сразу потеряешь, взгляд не задержится. Пошатываясь, как пьяный, он пересек улицу, свернул в проулок. Там он внезапно перешел на бег, перескочил в конце переулка несколько плетней, и через пару минут уже сидел на лавочке у магазина "Мясных деликатесов Суровцева", который располагался как раз посреди ресторана "Яр" и синемой "Иллюзион" на центральной площади. Быстро стащив картуз, скомкав пиджак, он вытащил из кармана кулек с семечками и, устроившись поудобней, стал их лузгать. Спустя некоторое время на площадь вышел китаец, который медленно пошел по магазинам, рассматривая товар через витрины. Если бы кто-нибудь взглянул сейчас в глаза мужика, то он или она удивились бы. Хотя от того сильно несло перегаром, глаза его были трезвы и ясны, цепко отслеживая китайца в магазинах. Картуз, вновь водруженный на голову, тенью козырька скрывал внимательные глаза, придавая ему вид бездельника и "богодула", которых развелось в городке в последнее время большое количество. Несколько прохожих, споткнувшись о вытянутые ноги мужика, выругались, помянув его с длинными ногами. Стараясь не привлекать к себе внимания, тот лениво собрался, вновь медленно потащился за китайцем, который уже миновал большую часть магазинов. По дороге его окликнул какой-то такой же "богодул". Уже дальше они шли вдвоем, лузгая семечки, лениво перебрасывались замечаниями по поводу какой-то Маньки, которая уже совсем потеряла стыд, не отпуская в долг, требуя слишком много за свой самогон.
******
В это время Жуков, проспавшись после вечерних посиделок, хозяйничал в лавке. Сегодня приехали покупатели из отдаленной деревни, казацкого хутора, носивший громкое название "Гремячий ручей", но известный больше как "Гремячий". Как правило, они покупали много. Пребывающий в прекрасном расположении духа от этого, а также от вчерашней договоренности с китайцем, Жуков помогал покупателям упаковывать товар, советовал какой отрез, марку гвоздей или свинца лучшие взять, одновременно шутил с дочкой одного из приехавших. Невинные шутки Жукова вгоняли ее в краску, вызывая дружный, добродушный смех мужчин.
Нет, что ни говори, а Жуков правильный торговец, шустрый, не крохобор, не льстец, весельчак. Поэтому приезжать следует только к нему. С товаром не обманет, цену даст правильную, по-божески. Да, хоть не казак, а правильный мужчина и богобоязненный. Вон, в углу лавки, на видном месте икона. И это то при нынешней власти. Когда такое твориться, что..., упаси господи! Обмениваясь мнениями, хуторяне погрузив целый ворох покупок на телегу, поехали на базар - потолкаться, да послушать последние сплетни. Будет что рассказать по возвращению на хутор.
Аккуратно сосчитав полученные с хуторян деньги, попутно обсудив с приказчиком вопрос, где выгодней продать полученные от казаков шкурки, Жуков поднялся к себе. По всей бухгалтерии выходило, что в этом месяце он заработает в три раза больше, чем за два прошлых. Неплохо разворачиваются дела, ох, неплохо. Тут о переезде в Читу спокойно подумать можно, если так с полгодика еще поторгуем. Но смутное чувство, которое овладело им недели две назад, не давало ему радоваться, навевая ощущения чего-то "такого". Нет не опасного, а тревожно-беспокоящего. Того, от чего уходит сон, а в душе поселяется не высказанная настороженность. С приходом и окончательным укоренением в городке новой власти, которая за последний год ещё больше набрала силу, уже показывая острые зубы, покой, которым он наслаждался в этом городке, стал уходить. Прошедшие недавно аресты среди скупщиков золота только добавили смуты в душе. Да, к тому же, пропали его рабочие, которые мыли для него золотишко на тайном месте в тайге. Просто не вышли из тайги в обговоренный день. А ведь все пятеро бывалые люди, с малолетства в тайге, пережили много чего. Не могли они просто так пропасть, разве что попали в руки ЧК. Но Жуков гнал от себя плохие мысли, решив еще несколько дней подождать, пока они, или кто-то из них, не выйдет из тайги.
Сложив полученные деньги в большую жестяную коробку, Жуков поставил её на полку в железный ящик, а сверху положил толстую бухгалтерскую книгу, придавив книгой корешки квитанций уплаты налогов на предпринимательство, хозяйственный налог и еще бог весть какие налоги. Он аккуратно платил все мыслимые и не мыслимые налоги, вводимые советской властью. Не надо дразнить гусей, итак жизнь преподносит сюрприз за сюрпризом. Но все же береженного сам бог бережет. Поэтому, деньги, золото, "Маузер", остальное оружие надо убрать из дома уже сегодня. Так спокойней будет. А так же предупредить Татьяну, чтобы держала свой узелок с вещами наготове. С этими мыслями он запер ящик, поправив ковер, закрывавший дверь "банка" в стене, спустился вниз, в лавку. Там вновь пришли покупатели. Торговля сегодня шла как никогда хорошо.
********
Дэфу пришел к лавке Жукова уже к вечеру, держа в руках пару пактов. Он устал, но Жуков не дал ему даже присесть. "В ресторан, в ресторан!" - Потянул он его, - "Сегодня Петербургские артисты выступают в одном из ресторанов. Будем слушать романсы! Идем, идем, а свертки твои в лавке останутся. Не пропадут. Вон, Михаил, мой приказчик, посмотрит" - Уговаривал Жуков, одновременно смотрясь в зеркало. Михаил, улыбаясь, согласно кивал головой. Зная, как Жуков умеет уговаривать, и что китаец все равно пойдет, он преследовал свою выгоду. Пока они будут гулять в ресторации, а тетка Ульяна у подружки будет выпивать сладкую настойку, которую он ей подсунул сегодня как "призент", он закроет лавку пораньше, да "утечет" к подружке. А перед этим по верхнему этажу пробежится. Вдруг Жуков оставил что-нибудь интересное?
Дэфу, который хотел провести этот вечер у Ольги, ничего не оставалось делать, как согласиться пойти вместе с Жуковым в ресторан.
- Но, после ресторана я сам пойду гулять. - Предупредил он Жукова. - Девушка ждет.
- Знаем, знаем. - Заверил его Жуков. - Ольге наш презент, опять же, принесешь.
И с этими словами он, как цирковой фокусник, вытащил из-за прилавка платок невиданной красоты. Яркие красные розы, бахрома на концах платка так играли, что Дэфу крякнув, махнул рукой. Быстро упаковав его в маленький пакетик, вышел вместе с Жуковым на темную улицу. Умеет уговаривать этот русский, ловкий торговец!
*****
В это же время, сидевший в густых зарослях засохшего чертополоха, недалеко от лавки Жукова, мужик аккуратно обирал с рукава впившиеся сухие репья. Пока пробирался к своей засаде вокруг, по огородам, вывалялся весь грязи. А еще репейник колол даже сквозь пиджак, заставляя постоянно почесываться. Но теперь, всё! Пора уходить. Ведь под вечер холодало, а его пиджак не самая лучшая защита от сырости с холодом. Глянув, для порядка, еще несколько раз на светящиеся окна лавки, он было собрался выйти из своей импровизированной засады, как дверь лавки распахнулась, и в, прямоугольник света, сформированном на темной улице дверным проемом, вышел китаец с хозяином лавки - Жуковым. Пригнувшись к самой земле, мужик внимательно следил за тем, как они, попрощавшись с приказчиком лавки Михаилом, двинулись вдоль улицы в сторону базара. "Петербургские артисты, - громко разглагольствовал Жуков на всю улицу, подсвечивая себе фонариком, - в такой городок не так часто заезжают. Наверно, из Читы едут в Хабару. Вот у нас и встали. Подкормиться, да отдохнуть". Мужик подобрался, пятясь, нырнул в густеющие сумрачные тени заборов. Нужно было успеть быстрее их добежать до мостка.
Если сказать, что ресторан был полон, то это значит, ничего не сказать. На каждом свободном месте стоял стол, за которым уже сидели посетители. Стоял гул, вился дымок от папирос, стучали вилки, звенели бокалы. Официанты носились как угорелые, стараясь быстро, точно поднести заказанное в ожидании выступления артистов. Хозяин же ресторана стоял на входе, встречая гостей, давая своим людям указания по рассадке. Он был горд собой. Только в его ресторане всего два дня будут выступать артисты Петербургского театра. Правда, он не знал точно какого, но сами слова "артист Петербургского театра" были магическими для всех проживавших в этом городке. Как для господ бандитов, так и для представителей советской власти, которых в ресторане было больше.
Хотя до выступления еще было время, посетители уже заняли все свободные места, поэтому хозяину с большим трудом удавалось устраивать желающих послушать артистов. Но он старался, как и старались официанты, понимавшие выгоду от такого наплыва посетителей. Но все же ресторан был не резиновым. Когда Жуков и Дэфу переступили порог ресторана, хозяин, замотал головой, приложив руку в груди, стал уговаривать их прийти завтра, так как сегодня уже все места заняты. В ответ Жуков молча достал записку с номером стола подписанную самим хозяином. "Стол заказан!" - Обрадовался увиденной записке тот. - "Просто чудесно! Заранее побеспокоились! Сразу видно хорошего хозяина. Как хорошо! Проходите, пожалуйста, ваш стол свободен". Действительно, среди этого моря лиц, заполнивших ресторан, свободными оставались несколько столов, расположенных непосредственно рядом с импровизированной сценой, на которой стоял рояль, несколько стульев, выщербленная колона из папье-маше, прикрытая тонкой полупрозрачной тканью, большой футляр какого-то инструмента. И хотя стоявшие наборы сверкали, призывно маня к себе посетителей, официанты стойко отваживали желающих сесть за эти столы или позаимствовать что-нибудь со столов. Столики заказывали, как правило, люди уважаемые, а даже маленький непорядок на столе означал для официантов "беспокойство" на следующее утро, а то и "усыхание" денежного вознаграждения, если не увольнение. А где официанту в таком городке найти работу? Не идти же в нищенскую столовку при прииске?
Жуков, проходя мимо столиков, кивал знакомым лицам, обнимался со вскакивающими людьми, выпившими уже не по одной "господарьке", шутливо помахивая шляпой, отгонял, крутившихся в дыму, мух. Сев на стул, лицом к сцене, крепко по-хозяйски хлопнул рукой по соседнему стулу, призывая Дэфу сесть рядом. Место действительно было правильно выбранным. Вся сцена была видна, свет полностью освещал сцену и небольшое пространство вокруг нее.
*****
В наступающих сумерках, окутывающих городок промозглым туманом, изба с теплом от печки и накрытым столом была самым приятным местом, где тревоги и волнения уходили куда-то далеко. Невольно хотелось нежиться в уюте и покое, наполнявшем гостеприимный дом. У печки хлопотала высокая статная молодая женщина, посмеивающаяся над шутками мужчин, уже сидевших за столом в "залу". Женщина быстро и красиво накрывала на стол. Гости ей нравились. Тем более, что в последнее время не так часто заходил к ней Владимир, а сегодня зашел еще и с гостем из края.
В сенях хлопнула дверь, кто-то, споткнувшись о жалобно задребезжавшее ведро, громко чертыхнулся. По сенной двери пошарили, и на свет в горницу вошел, чуть не набив синяк о притолок, мужчина. Прижав снятую кепку к помятому пиджаку, мужчина потер правую рук о полы пиджака, положил крест, поклонившись иконе в углу. Потом он откашлялся и произнес приветствие голосом, глухим и хриплым или от сырости, или от алкоголя и злого табака: "Мир дому".
- Здравствуй, Яков, здравствуй, - вынырнула из-за печки женщина, - не ушибся о ведерко-то? Сколько ходишь, все об него бьешься.
- Дак, оно почитай прямехенько, холера, на пороге стоит, - буркнул в ответ Яков, сопроводив ответ выразительным взглядом на женщину. - В такой темени разве заметишь?
- Проходи, проходи. - Позвала женщина и засобиралась. - Вот кулема! Соли нет! Пойду к соседке сбегаю. А вы тут пока за картошкой посмотрите.
- Посмотрим, Лизавета, посмотрим, - кивнул Владимир, - не волнуйся. Ты иди, милая, иди. Без соли-то как картошку есть?
- Так, я пошла, - сказала Елизавета, нырнув в темноту сеней.
Мужчины невольно проводили глазами статную фигурку, подчеркнутую коротким полушубком и красной шалью. Ох, хороша Елизавета Петровна, хороша! Красивая, ладная, хозяйственная. Дом, вон как, держит! Клад, а не вдова!
- Ну, Яков, с чем пришел? - сказал Владимир, указав на лавку у стола. - Это уполномоченный товарищ из губернии. При нем можно говорить как при мне. Понял?
- Как не понять. - Ответил Яков, скосив глаза на стоявшие на столе пару бутылок "монопольки". - Ваш товарищ, проверенный.
- Точно. - Подтвердил Владимир, подтягивая к себе бутылку и сбивая сургуч с горлышка. - Так что там нового?
- Да, ничего. Как всегда. - Угрюмо буркнул Яков, наблюдая жадными глазами за тем как Владимир разливал водку. Сначала товарищу уполномоченному, потом себе, а затем и ему. - Он как приехал, так у Жукова сидел, по городу ходил, на базаре был, в ресторане кушал, ну, в том, что на базаре, без медведя. Потом по магазинам прошелся. Купил кое-что. И опять к Жукову. Теперь, вот, сидит тот в том же ресторане. И китаец этот там. Вместе они. Артистов слушуют.
- А когда китаец по городу ходил с кем-нибудь разговаривал? - Поинтересовался товарищ из губернии.
- Да нет. - Подумав, ответил Яков. - Он все больше по магазинам, смотрел там товар, цену спрашивал.
- Да он по-русски говорит? - Удивился товарищ.
- Говорит, говорит, этот китаец. - Подтвердил Яков, беспокойно лизнув нижнюю губу. - Нормально говорит. Только вот по губам его читать трудно. Не по-нашему губы поворачивает. Будто коверкает. Трудно понимать.
- Ну, так давай за твое умение. - Предложил Якову Владимир, пододвигая к нему рюмку. - Ты у нас один такой. По губам читаешь.
- Картошка. - Яков скосил глаза на печку, где шкварчал чугунок с картошкой. - Я мигом, не вставайте.
Действительно, Яков скоро управился с картошкой, аккуратно вывалив её горячей горкой в приготовленную большую миску, чем завершил настольный натюрморт. Мужчины выпили, занюхали хлебом, степенно положили себе по одной картошке, не спеша закусили солеными огурчиками и квашенной капустой. Налили по второй. Яков, отогревшись от тепла и принятой водки, расслабившись, оперся о край стола локтем.
- Тут, у нас, почитай, всяких много. - Продолжил он тему китайца. - В основном, мелкие покупатели оттуда. А этот китаец не простой. С деньгами. Обстоятельный.
- А откуда знаешь? - Поинтересовался товарищ.
- Так, это. Видно же! - удивленный Яков посмотрел на Владимира, потом на товарища. - Приезжают сюда, идут по магазинам, стараясь покупать чего-то не большое, не очень дорогое. Ну, то, что можно спрятать. А если "кордонщики" отнимут, то не жалко. Этот же по магазинам пройдет. Посмотрит, а потом купит что-нибудь дорогое, а если не дорогое, то обязательно по несколько штук. Думаю так, что на подарки. А дорогое кому-нибудь одному. Жене? Нет, он не женат.
- Почему так думаешь? - Спросил Владимир, потягивая папироску. - Говорил с ним что ли?
- Я что? Первый день? - Обиделся Яков, - Правил не знаю? Не женат он и всё тут! На баб наших заглядывается.
- Ну, так и мы заглядываемся. - Товарищ из губернии протянул пачку папирос. - Курите.
- Да нет, мы-то не так смотрим. - Затянулся Яков даровой папироской, помотал головой. - Он-то ... Как на товар смотрит. Так словно требуется ему жена, ладная, да здоровая. Словно выбирает, какая получше.
Хлопнула калитка. Мужчины за столом переглянулись.
- Ну, так я пошел, завтреча работать надо. - Яков взял кусок хлеба, положил на него пару картофелин, луковицу, соленый огурец, накрыл сверху другим куском хлеба. И вопросительно посмотрел на не открытую бутылку водки. Владимир кивнул. Бутылка быстро перекочевала в карман брюк Якова. Со словами "Бывайте, здоровы!", он нырнул в темень сеней.
- Так им понятней. - Владимир аккуратно спустил курок у "Нагана", засунул обратно за голенище сапога. - Попробуй им объяснить, что сейчас как называется. Тайга!
- Не скажи, Владимир, не скажи. - Возразил ему товарищ, ставя на предохранитель "Браунинга", зажатый между ножкой стола и своим коленом, заправляя его за поясной ремень. - Надо все-таки объяснять изменения. И не дремучие они. Вон Яков по губам читает, какой наблюдательный. В Москве таких поискать еще надо.
- Ну, как мужчины? Живы? С голода не померли тут, соль ожидая? - на пороге появилась раскрасневшаяся Елизавета.
- Живы и соскучились! - Владимир наклонился вперед, - Вот, уже хотели идти тебя искать с собаками. Где? Куда запропастилась?
- Да, ладно! - Шутливо отмахнулась Елизавета. - А варнак этот уже ушел...
- Да, прямо перед тобой. Вы не встретились? - Удивились мужчины. - Вот дела...
- Ушел и ведро прихватил, варнак! - Продолжила Елизавета и засмеялась, видя лица сидевших мужчин. - Да ладно, все равно дырявое было. Ой, он еще и бутылку унес! Вот варнак! Ну, я сейчас!
С этими словами она нырнула куда-то в буфет и на свет керосиновой лампы появилась бутылка с красноватой жидкостью.
- Домашнее, специально для такого случая. - Пояснила Елизавета, ставя на середину стола бутылку. - Как говорится "чем богаты, тем и рады"!
- А, домашнее у Лизаветы почище, чем "монополька". - Владимир сощурил один глаз. Кашлянул. - Когда успела!? Ведь говорил, чтобы не гнала. Не положено...
- Моя матушка тоже такое домашнее делала, что царскую в ряд не поставишь! - Товарищ толкнул Владимира локтем. - Хозяйка старалась, от души! Грех не употребить.
- Вот, верно, товарищ говорит. - Елизавета шутливо махнула полотенцем на Владимира. - Никакого уважения женщине.
В печке трещали подброшенные новые поленья, стаканы наполнились домашним. Вечер уже плотно накрыл городок, так что работа будет завтра, а сегодня вечером все культурно отдыхают. Как прочие, так и товарищи уполномоченные. Тем более такая красивая хозяйка накрыла такой щедрый стол.
***********
Промозглое осеннее утро нехотя заползало на улицы городка серым рассветом и пронизывающим до костей ветром с речки. Собаки тявкали из будок, стараясь без нужды не выскакивать на этот ветер. Только торговцы, таможенники и "выезжающие" шли в лавки, строем шли к постам и стягивались к причалу. Там уже стоял старший наряда, который, ежась под порывами холодного ветра с реки, клял все на свете. В том числе, и "въезжающих", и "выезжающих". А сами "выезжающие" собираясь, толкались в огороженном месте, осторожно перешептываясь. Как пройти такого сердитого русского контролера? Одна надежда, что тот не захочет стоять на ветру лишнего.
Катер, хлопая барашками волн о свои борта, толкнул пристань левым боком, обдав водяными брызгами рабочего пристани, стоявшего на краю и принимающего канат. "Выезжающие", стоявшие за заборчиком, кутавшиеся от пронизывающего ветра в пальтишки, зашевелились, выстраиваясь в неровную нить очереди. С китайской стороны никого не было, поэтому старший наряда, сокращая время пребывания на ветру, быстро провел проверку документов и багажа убывающих. У всех документы, накладные и таможенные платежи были в порядке, что было правильным. Тщательная подготовительная работа с "выезжающими" сокращает время пребывания на таком ветре. Проследив за посадкой и погрузкой багажа в катер, старший наряда махнул рукой капитану катера - "Отчаливай, мол!". Передернув плечами, поднял воротник, пытаясь закурить на ветру. Часовой, поставленный на пост у пристани, громко сплюнув, побрел под защиту стен пакгауза. Тут он уже не нужен, так как все "выезжающие" уже покинули территорию РСФСР. Пост ему охранять еще пару часов, а попусту стыть на ветру ему не хотелось.
За погрузкой и посадкой в катер, кроме наряда, также наблюдали и другие люди. Жуков, сидя за широким столом в угловой избе на "Косой" улице, пил чай, внимательно наблюдая как Чжан Дэфу проходил проверку документов, грузил товар. Как он встал под стенкой рубки катера, пытаясь спрятаться от пронизывающего речного ветра.
Внимательно наблюдали за погрузкой оба уполномоченных ГПУ, засев в конторе складов снабжения, выходящей окнами на пристань и речку. В конторе было хорошо натоплено, поэтому оба уполномоченных сидели, сняв верхнюю одежду, расстегнув воротник форменки. Все служащие, под предлогом проверки складов, были аккуратно выставлены начальником, так что никто им не мешал. Они молча курили папиросы, наблюдая как их "знакомец" стоял в очереди, как, получив документы и багаж, садился в катер, пытался найти место, где можно было спрятаться от, нападающего со всех сторон, ледяного ветра.
Следил за отъездом и Яков. Укутавшись в тулуп, натянув поглубже шапку, он внимательно смотрел, как китаец тянул свой багаж, проходил контроль на причале, садился на катер. "Скорей бы уматывал! Холодно... Косоглазый черт..." - ругался про себя Яков. Выпитое вчера, а также драка с собутыльником не настраивало с утра на хорошее настроение. Хотелось опохмелиться, поесть и поспать в тепле, а не сидеть тут, на холодном речном ветре, смотря как этот "косорылый" толчется тут. Ведь у него есть дела поважней. Но, памятуя последний нагоняй от "товарища начальника", Яков не уходил, а терпеливо ждал, когда катер пыхнет трубой и уйдет в свою Манчжурию.
Как только катер, пыхнув черным дымом, отвалил от причала и достиг середины реки, все, смотревшие за китайцем, стали расходиться. Уполномоченные, затушив папиросы, запахнули куртки, молча вышли из конторы, кивнув начальнику стывшему недалеко от входа. Яков, смачно сплюнув, подобрался и, почти рысью, побежал куда-то в проулки. На месте остался только Жуков. Он не торопливо пил чай, перебрасываясь короткими фразами со своим помощником по контрабандным делам Петром. Они обсуждали предстоящую переправу. Им предстояло сделать много в короткий срок.
Старший наряда, наконец, оставив попытки закурить на ветру, забрал, стоявший под стенами пакгауза, наряд и быстро повел его в казарму. В тепло. Сам же он был сердит и встревожен. Командир роты с интендантом два дня назад уехали в полк, и до сих пор не вернулись. А ведь они должны были уже вернуться с деньгами, материальными средствами. Наступала зима, а большинство красноармейцев еще не было обеспечено теплыми портянками, теплым бельем, рукавицами. Эх, командир и служба тыловая, дождутся они у него, как только вернутся! Получат по партийной линии!
Глава третья. ПЕРЕПРАВА КОНТРАБАНДИСТОВ.
Сильный туман покрыл реку сразу после полуночи. Он был такой плотный, что Дэфу стал волноваться как в таком тумане "водные драконы" смогут найти место погрузки? Но это было, конечно, было лишним. Вот в тумане мелькнула слабая тень, в стене тумана проявился силуэт, корма лодки с фигурой сгорбленного гребца. Нет, старина Фан знает эту реку как свою руку. Скоро уже первые лодки с товаром вынырнули из тумана. Осторожно ступая на соломенные маты, положенные сверху на илистый пологий берег реки, Дэфу стал руководить разгрузкой. Соломенные маты, сплетенные рыбаками, что бы не проваливаться при выходе на илистый берег, теперь очень сильно помогали им. Не провалишься и не оставлишь следов на илистом берегу. Тюки с товаром текли в обоих направлениях. Ткань, патроны на лодки, рога, жэньшэнь, сюда на берег. На берегу в ближайших кустах тюки аккуратно вешали на коромысла и носильщики тащили их дальше, в небольшой лесок в метрах 500 от берега. Там, в глубине их ожидали двое доверенных человека Дэфу, которые считали тюки, вязали их в большие тюки, укрывая русскую мешковину плетенной рисовой циновкой. Место это Дэфу присмотрел давно, тогда же он продумал как можно использовать его при контрабандных переправах. Ведь по дальней границе этого леска проходила дорога из уезда в поселок, и по ней утром весь караван контрабандистов мог прийти в поселок, как будто он утром вышел из уездного города. Не сложно, открыто, безопасно и, опять же, не вызовет подозрения. Весь поселок жил контрабандой, а вместе с ним и представители власти. Погрязшие в воровстве, они не брезговали еще и контрабандой, поэтому на какие-то моменты никто просто не обращал никакого внимания. Но, иногда, "сверху" присылали негласных инспекторов, которые обращали внимание на мелочи и делали свои выводы. В основном, они были не в пользу тех, на кого обращали внимание. Поэтому, необходимо было соблюсти приличия и некий видимый ритуал обмана - привезти контрабанду, но прикрыв ее рисовой плетенкой.
Лодки бесшумно появлялись и так же бесшумно исчезали в стене тумана. Шлепанье волн о берег прерывался тяжелым дыханием грузчиков, негромкими указаниями Дэфу, который сразу, уже здесь, сортировал товар. Бригада старины Фана знала свою работу хорошо и замирала только в ожидании новой лодки. Рабочие ложились на берег и под прибрежные кусты, старательно кутаясь в теплые халаты. Было очень холодно, но это было ничего, так как не шел дождь. Носильщики, подряженные Фаном, также были не многословны. Возвратясь из леса, они молча садились перематывать обмотки. Никто не курил, не говорил, все терпеливо ждали прихода лодок.
Вот, по подсчету Дэфу, и последние лодки. На одной из них должны были приплыть люди от Жукова. Но нет, на них никого не было! Дэфу занервничал. Передавая носильщикам на берег последние тюки, рабочие вскакивали на освобождавшиеся лодки, исчезая с ними в тумане. Скоро на берегу остались только те носильщики, которые должны были сопровождать караван до поселка. Здесь-то было спокойно, спасибо взводу правительственных войск, роте республиканской полиции в уезде, но как говорили древние: "Идя по дороге в лесу, не забудь про сучковатую палку!".
А лодки с людьми Жукова все еще не было. Дэфу стал нервничать, так как времени оставалось в обрез. Скоро начнет светать, туман поредеет, и их легко могли бы обнаружить. Если здесь Дэфу скроется в лесу, то там, у русских, все на виду. А у их таможенников и пограничников разговор с сопротивляющимися контрабандистами короткий. То, что переправляемые будут сопротивляться, у Дэфу не было сомнений. Он знал это точно. Они будут вооружены и не сдадутся. Не для того они бегут из России, чтобы так сдаться большевикам. А вместе с ними погибнет и его товар, и его часть вознаграждения. Чувствуя, что его нервы на переделе, Дэфу тихо выругался и, пригнувшись, прошел ближе к воде. Как трудно ждать и понимать, что от тебя сейчас ничего не зависит. Ну, где же эти русские?
Но вот из клочковатого тумана вынырнула лодка, на которой виднелись фигуры пассажиров. Не считая их, Дэфу махнул рукой рабочим, показывая, что разгружать требуется срочно, и пошел по направлению к лесу. За оставшееся до рассвета время нужно было быстро завершить разгрузку, упаковку, подготовить людей. Ведь пройдет несколько часов, и по дороге начнут ходить сначала полицейские патрули, потом редкие смельчаки, и только потом, когда солнце встанет выше, можно будет двинуться. А до этого нужно сидеть тихо и не шуметь.
На поляне в лесу упаковка шла полным ходом. Большая часть товара уже была упакована и лежала, укрытая сорванной раньше травой и нарубленным кустарником. На вид контрабанда походила на крестьянские кули с рисом. Прекрасно! Загрузить такие кули и ни у кого вопросов не будет. Из уезда выйдет пустой караван телег, а в городок придет уже с товаром. Главное, что бы этих русских никто не заметили, пока они не заедут во двор. А там посидят они пару дней в его доме, пока документы до Харбина им выправят, и вперед. Главное, чтобы никто не донес в уездную полицию. Конечно, взятка решит недоразумение, но это лишние потери. Да и привлекать к себе внимание лишний раз не хотелось. Дэфу поднял, брошенный раньше, до выхода на речку, свой халат и закутался в него. Только сейчас он почувствовал, что было очень промозгло и холодно. Вспотев от волнения на речке, Дэфу остывал, и холод, проникая в самые глубокие места, заставлял дрожать все сильней. Хотя дрожал он, наверно, больше от волнения. Ведь такая сложная и опасная работа была проделана хорошо. Теперь же ему оставалось только довести товар до склада. Русские тоже уже здесь и его беспокойство, что их схватят большевики, уже пустое. Хорошо. В тумане на поле перед лесом проявилась вереница людей, направлявшихся к лесу. Дэфу окинул их взглядом и немного опешил. К лесу шло значительно больше людей, чем он ожидал увидеть. Вот носильщики, несущие на коромыслах тюки, какие-то коробки, чемоданы. А вот, и те русские. Но их было шестеро, а не трое! И три из них были женщины! Что за черт! Уговора на шесть не было! Дэфу подтянул полы халата, зашагал по кочкам на встречу русским. И первым, кого он увидел, был его компаньон Жуков! Он шел сразу следом за первой парой носильщиков с большим коробом за спиной и двумя чемоданами в руках. Следом за ним шла его экономка Ульяна и еще какая-то женщина, закутанная в платок. Следом шли, наверно, те трое, которые также несли свои вещи. Удивленный увиденным, Дэфу остановился сбоку от тропы. Подождав, когда к нему приблизился Жуков, он, не произнося ни слова, указал ему на лес. Разговоры у реки, в поле, да еще в тумане были бы слышны очень далеко, поэтому все вопросы Дэфу решил задать в лесу. Жуков согласно кивнул, по всему было видно, что он понимал, почему Дэфу ничего не сказал ему сейчас.
Ветки хлестали по лицу, обдавая сверху каскадом ледяных водяных брызг. Мокрый туман затягивал и уводил в сторону, закрывая спину впереди идущего. Но вереница людей шла вперед, ориентируясь только по видным им признакам. Вскоре появилась небольшая поляна, на которой контрабандисты быстро переупаковывали товар. Определив место, где русские могли положить свои вещи и присесть отдохнуть, Дэфу отвел Жукова в сторону. Услышанное поразило и сильно огорчило его. Как только Дэфу уехал, на следующий день к Жукову пришли с обыском, но ничего не найдя, все же забрали в Дом за забором. Там спрашивали о его связях с белыми, гражданской войне, контрабанде. Показали ему также и арестованных в тайге старателей, которые мыли для него золото. "Оказывается Жуков еще и золото мыл! Интересно". - Подумал Дэфу, стараясь не смотреть ему в глаза. Но видно, что ни один из них не признался, так как чекист пытался добиться признания у Жукова, что эти люди работали на него, предъявив ряд упаковок с продуктов, которым он снабдил их, отправляя в тайгу. Но мало ли кто приходит и покупает в лавке товар?! И так как он все отрицал, а, при обыске в лавке и доме ничего не нашли, его отпустили, предупредив, что это еще не конец. Они также пообещали все-таки докопаться до правды. Но он не стал ждать конца. Через день, отойдя немного от допросов, Жуков, забрав с собой экономку, которая на отрез отказалась оставаться с безбожниками, и, уговорив свою любовницу, бежал из города. Прожив два дня в лесу на заимке и встретив тех троих, он ночью, тайком, пробравшись в город, выкопал все свои спрятанные документы, деньги, золото. Потом на заимке все вместе ждали уговоренного времени переправы. А пройти через кордоны Советов, преодолеть семи километровую пограничную полосу, и успеть, вместе с товаром, переправиться через реку было довольно просто.
Слушая его сбивчивый рассказ, Дэфу только качал головой. Он понимал, что в такой ситуации Жуков сделал самый правильный и понимаемый ход. Но! Его товар, его торговля трещала по швам, тая с каждым словом Жукова. Что-то неприятное заворочалось в душе у Дэфу, голова его закружилась, появилась сухость во рту, и пот, но уже холодный, снова выступил на лбу. События стали разворачиваться с нежелательной для него быстротой, не неся ничего хорошего.
- А товар твой, друг, не волнуйся, не пропадет, - заверил Жуков. Наклонившись к уху Дэйфу, он дышал часто и говорил с хрипотцой. - Товар твой принял Петр, помощник мой. Человек знающий и понимающий. Я с ним переговорил, он остался за меня. Наша коммерция также остается. Как мы и договаривались, все будет чин по чину. Товар продадут, на деньги купят рогов и жэньшеня. Так что вся наша торговля остается. Понимаешь? Вся. Я поселюсь тут рядом с тобой, будем вместе дальше работать, как и работали. Отсюда мануфактуру, оттуда рога, корень, золото.
Но Дэфу не разделял его оптимизма. Наверно, в чем-то Жуков прав. Переправа остается, люди Жукова остаются, рынок остается. Ткань как была нужна, так и будет нужна. При разной власти. Не будут же люди ходить голыми? Нет. Но вот сможет ли теперь Дэфу появляться на том берегу? Не посадят ли его в тюрьму? Хотя за что? Ведь не факт, что он занимался контрабандой с Жуковым. Как говорят эти русские? Не пойман - не вор? А вот золото это серьезно. С этим можно будет податься и в Фынтянь, и в Харбин, и в Шанхай. А можно и тут японцам продавать. Эти купят всё. Конечно, если будет это золото. Со смешанным чувством Дэфу похлопал по рукаву кожуха русского, предложив поговорить об этом потом. В спокойной обстановке и в тепле. Но он рад, что Жуков спасся, что живой. Здесь Дэфу не обманывал русского. Он действительно был рад этому, но сам для себя он не знал, что делать. Требовалось время, чтобы обстоятельно рассмотреть, обдумать новую ситуацию.
Жуков вытащил пакет и незаметно сунул Дэфу под полу халата.
- Тут оплата за этих трех и за нас, - сказал он. - Платить-то "речным драконам" побольше придется? Да?
Дэфу отрицательно закачал головой.
- Нет, оставь. Когда ко мне, там считать. - Дэфу не хотел, не пересчитывая, брать деньги. Он всегда помнил слова своего отца, аптекаря, который говорил, что деньги важные господа и не любят когда суетятся, а тем более, не считая, берут их. Как сейчас он слышит голос отца и видит его руки, пропитанные запахами трав, кореньев, пересчитывающие монеты в конторке. "Всегда, взяв в руки деньги, считай. А лучше всего получай деньги при свете и степенно. Спокойно возьмешь, спокойно потратишь. Деньги не любят суеты". А тут такое! Нет, лучше дома, при свете, спокойно.
- До утра сидим. Курить нельзя. Утром одень халат, на повозку сидеть. Молчите. Вы просто на моем повозка едете. Понятно? - Дэфу не хватало слов и, к тому же, ситуация сильно разволновала его, но было видно, что Жуков понимал его отрывистую речь. Отойдя к русским, он тихо им все передал, потом, присев на корточки, стал что-то неслышно обсуждать со всеми русскими. Дэфу же вернулся к своим людям. Они успели всё сделать даже раньше времени. Товар был переупакован, собран как надо и подготовлен к погрузке. Надо было ждать рассвета.
Наступление рассвета можно было определить только по посеревшим верхушкам деревьев. Как и ожидали контрабандисты, исчезающий туман сменился резкими порывами ветра и мелким дождем. Теперь намокшая в росе одежда не могла привлечь внимания. Русские и китайцы сбились в тесные раздельные кучки и сидели молча, посматривая по сторонам. Те трое русских, не сторонились Жукова, и видно было, что действительно они хорошо друг друга знали. Значит, не обманул ему Жуков, что это его друзья. Хоть это было хорошо.
*******
В избу ввалился Петр, принеся с собой сырость и прохладу реки. Сняв у порога заляпанные грязью и илом сапоги, прошел в горницу, прислонился к печке. От его промокшего полушубка повалил пар. Владимир разровнял уголья, заботливо подбросил еще немного дров. На столе появилась початая бутылка и закуска. Повесив рядом с речкой свой кожух, Петр, еще ежившийся от пропитавшего его мокрого холода, налил в стакан водки, залпом выпил и занюхал хлебом.
- Как прошло? - Владимир, перехватив бутылку, налил еще в его стакан, и чуть меньше в свой стакан.
- Все в порядке, товарищ Марченко, контрабанда отправлена, получена, посылка пошла своим ходом. За ваше здоровье! - Петр весело подмигнул уполномоченным и опрокинул стакан. - Так что, с вас магарыч за перевоз.
- Ага, коленными углями в аду. - В тон ему ответил Владимир, и хлопнул по скамейке. - Садись, чего стоя-то?
- Да, так завелся, что сидеть не могу. - Признался Петр, усаживаясь рядом с ним, - Всё думал, думал, как мне сказать Жукову?
- Нашел, что сказать? - Поинтересовался товарищ из Москвы. - Жуков ведь тертый калач.
- Тертый, не тертый, а деру дал, как только ему хвост немного прижали. - Владимир, осторожно поправил фитиль в лампе, прибавляя свет в помещении. - Но согласен, очень хитрый и очень увертливый элемент. Даже ничего не смогли ему предъявить... Да...
- Сказал я ему все, как мы договаривались. Крякнул он, махнул рукой, пообещал торговлю не сворачивать и из Манчжурии товара слать еще.
- Вот и отлично, у нас в госторговле не хватает ткани для рабочих Читы. - Отметил Владимир и помешал мед в плошке, - ты давай горячий чай с медом. Согреешься быстрее.
Посидев еще немного и полностью согревшись, Петр собрался и вышел из избы. Заимку окружали высокие стволы кедровника, скрывая от глаз тонкую полоску дороги ведущей к большой дороге на городок. В сером свете рваного тумана, заполнившем все вокруг, рассвет угадывался только по посеревшим верхушкам кедровника. Лошадь, застоявшаяся у избы, фыркнула, и, согреваясь, сама понесла всадника вперед.
- Как ты думаешь, Владимир, выдержит он там? - поинтересовался товарищ из Москвы, провожая глазами тающую фигуру всадника, - Не сломается?
- Да, не должен. Проверенный человек. Кремень! - Владимир откинулся к стенке, - Сколько лет работаем вместе, ни одного провала. Сами читали. Таких людей беречь надо и очень сильно.
- Да, читал, читал. Верю. Но там все чужое. И ему помощь некому будет оказать. Мда... Так что здесь поможем ему. Подкрепим ему легенду. Когда думаете нанести удар по контрабанде?
Владимир хихикнул и потер затылок. Усталость давала себя знать. Всю неделю он и еще два товарища из отдела спали всего несколько часов в день, обеспечивая ход операции. Они как наседки сопровождали каждый шаг своего агента. Любая допущенная ошибка, малейшее не правильное поведение и родственники князя, заподозрив неладное, уйдут сами, а это считай операция провалена. Чего им стоило все это выдержать? Сначала в Чите аккуратно продемонстрировать родственникам, что их ищут. Потом организовать их выход на "контрабандистов", встречу и проживание на заимке контрабандистов. А задержать на трое суток командира роты и его интенданта, уловить промежуток между пограничными нарядами и переправить их? Теперь же осталось только нанести удар по "контрабандистам" и тем самым поднять уровень доверия у родственников к Жукову, переправе. Мда. Отдыхать в ближайшие три дня не придется.
Но сейчас есть пару часов, чтобы поспать. Подперев двери в избе, уполномоченные, не раздеваясь, улеглись в разных углах, положив винтовки рядом. Береженного бог бережет.
"Как пройдет его дорога в Шанхай? Главное - попасть в Шанхай, - думал про себя товарищ из Москвы, ворочаясь под могучий храп Владимира и шум тайги, - Хватит ли сил? Напряжение сильное. Переброска таким способом опасна, но и по КВЖД не менее опасна. Всякого прибывающего по КВЖД, контрразведка как иммигрантская, так и китайская с японской, ох, как проверяют. Не провалится? Не должен. Подготовка и переправа прошла без вопросов. У всех, а главное, у родственников не возникло и капли подозрения. Эх! Как он там сейчас?"
********
По размокшей дороге зачавкали копыта конного патруля военных. Человек шесть, во главе с офицером, завернувшись в плащи, съежились на конях, которые неторопливо брели по дороге в сторону городка. Патруль. А это значит, что скоро должны пойти его люди. Дэфу вытащил часы луковицы, посмотрел время. Да, скоро должен подойти караван. За патрулем вскоре быстро пробежала одна повозка, потом вторая, прошагали два крестьянина, неспешно куривших длинные трубки и обсуждавших какого-то Суня за его тягу к карточным играм из-за чего тот проигрывал все что зарабатывал, и, вот, наконец, из-за поворота вытянулся ожидаемый ими обоз.
Дэфу молча махнул рукой. С опушки леса, куда уже была перетаскана вся контрабанда, на повозки стремительно потекли мешки и тюки. В считанные минуты они были погружены, рабочие споро скрепили их веревками, накрывая плетенными циновками из соломы гаоляна. Русские, уже переодетые в затрепанные китайские халаты стояли вдоль обоза, ожидая, когда им укажут куда сесть. Мужчины, участвовавшие в погрузке контрабанды, вытирали пот, женщины держали в руках узелки и небольшие чемоданы. Их вид напомнил Дэфу тот момент, когда он точно также стоял на припортовой площади, ожидая сигнала разрешающего погрузку на корабль от японского офицера таможни, который курил и пренебрежительно стряхивал пепел с балкона на головы, стоявших в ожидании сигнала, китайских пассажиров. Да, в судьбе нет ничего тяжелей, чем покидать родимый дом из-за злой воли чужаков. Дэфу определил каждому место, стараясь оставить по двое русских на одной повозке. Сидя рядом со знакомым, человек не так волнуется, а потому, если что, не наделает глупостей. Глупости сейчас никак не были нужны. Ведь патруль был не полицейский, а военный. Значит, что может быть и проверка. Хотя они такие ленивые, эти военные из уезда.
Убедившись, что все заняли свои места, рабочие выстроились вдоль обоза, а возницы заняли свои места, Дэфу сел на одну из повозок, махнул рукой. Караван тронулся, рабочие зашагали рядом, придерживаясь за борта повозок, возничие затянули какую-то неспешную песню, В тот же момент контрабандный обоз превратился в обыкновенный торговый обоз, ползущий из уезда в городок. Внимательно посмотрев на сидевших на повозках русских, не слишком ли они выделяются среди мешков и тюков, Дэфу откинулся спиной на плотную ткань тюков и закрыл глаза. Ночь выдалась как нельзя тяжелая. Нужно было отдохнуть, да и подумать, что делать с Жуковым, русскими и как дальше вести дела. И то, что всё на нём сырое не беда. Маленький глоток из фляжки с коньяком немного разогрев, расслабил. Оставим все вопросы до дома.
*******
Городок еще дремал тем легким и конечным сном, который бывает только на рассвете. Сквозь пелену этого сна прорывался шум торговцев и разносчиков всякой всячины - от угольных брикетов до свежих лепешек, настоятельно призывая вставать, разводить огонь, готовить еду, идти в лавки, покупать, работать.
Обоз просочился сквозь просыпающийся городок и остановился на заднем дворе большого дома торговца и уважаемого в городке человека - Чжан Дэфу. Обозные и рабочие, выбежавшие из дома, стали быстро сгружать мешки на склады. Чжан Дэфу, махнув рукой слугам, велел закрыть ворота, а затем проводить русских в подготовленные для них комнаты. Вся эта суета, небольшая неразбериха, прикрикивание старших на неловких рабочих, роняющих мешки, сейчас стали не интересны Дэфу. Видимо сказывалась усталость от ночного бдения и нервного переживания. Поэтому, строго наказав управляющему, что бы все в доме держали язык за зубами о привезенных русских, Дэфу пошел спать. По пути он завернул к русским, разместившимся в двух комнатах левого крыла дома. Убедившись, что все в порядке, что дали воду умыться, он распорядился держать два самовара постоянно горячим, чтобы русские могли попить чая, когда им захочется. Вместе с тем, он настоятельно попросил русских не выходить из дома или ходить по двору. "Надо несколько дней ждать документы. Нет документов, много хлопот. Отдыхайте, дорога была сложной" - Чжан Дэфу старался быть убедительным. Конечно, если они выйдут во двор, наверно, будут проблемы. Но не такие, если они выйдут из дома на улицу. В этом случае простыми подношениями не отделаешься. Но сейчас надо поспать, а потом подумать, что же предпринять. Но долго жить у него они не могут.
********
Одноглазый Фан Дунфэн, предводитель "речных драконов", оказывающих услуги по перевозке контрабанды всем, кто хорошо платил, имел одну слабость. Он любил русский сахар. Зная это, Дэфу подал знак прислуге и на столе сразу появился колотый русский сахар. Хмыкнув, Дунфэн, оправдывая свое имя (Дунфэн - Восточный ветер), стал пить чай, остужая его мощными атаками выдуваемого воздуха. Глотнув пару раз красного чая, "Одноглазый Водный Черт", а именно так его звали между собой все контрабандисты на реке, откинулся на высокую спинку стула, смотря на Дэфу, считающего деньги. Что Дэфу считал специально для него Дунфэн прекрасно понимал. Значит, что Дэфу хочет сказать что-то ему. Ну, а ему тоже есть, что сказать Дэфу. Просчитав всю пачку, Дэфу перехватил ее полоской бумаги, завернув концы полоски в хитрый узел, державший пачку, и передал Дунфэну с полупоклоном.
- Это Вашим храбрым "речным драконам". - В голосе Дэфу не было ни подобострастия, ни лести. Он говорил спокойно, но уважительно. Дунфэну нравилось, как тот говорит и, особенно, как тот ведет дела. Всегда у него всё было хорошо, кроме этой последней поездки. - А это лично Вам, уважаемый господин Фань. За беспокойства, а также в знак нашей долгой дружбы.
Из рукава халата появился небольшой сверток и табакерка, отделанная чем-то белым. Вот же этот Дэфу! Опять угодил. Утопил он недавно свою любимую табакерку, а Дэфу ему такую красивую дарит. Дунфэн расплылся в улыбке.
- Что Вы, что Вы! - Стал он отказываться от подарка. - Разве можно так утруждать себя. Могу обойтись и кисетом!
- Как такой уважаемый человек может обойтись без красивой табакерки? - Удивлению Дэфу не было границ. - Всё должно быть прекрасно. И работа, и успехи, и табакерка! Тем более, что Ваши люди так хорошо поработали.
Дунфэн открыл табакерку, потянул изрытым оспой носом воздух. Запахло отборным английским табаком. Он еще положил самый дорогой табак! Крякнув, Дунфэн тут же, набив трубку, запыхтел ею. Показав как ему понравился подарок, он спрятал и сверток, и табакерку в свой бездонный карман, в котором, как шутили ходившие с ним "речные драконы", может поместиться и бортовой якорь. Потом откинувшись, стал тихо говорить, подчеркивая важность и значимость сообщаемого.
- Как, уважаемый господин Чжан, знает - его партнера с той стороны, ищут за контрабанду. - Отметив кивок Дэфу, Фан продолжил. - И вернуться он не может. Это прискорбно.
Пыхнув трубкой пару раз, Дунфэн продолжил говорить:
- У меня зять ходит на катере через речку, матросом. Он немного говорит по-русски. Так вот, вчера у них была проблема с мотором, и они простояли у русского берега долго, очень долго. Даже на берег сходили, для того чтобы починить тягу к мотору. Так вот. И для Вас, уважаемый Чжан, есть невеселая новость и мне не очень приятно сообщать Вам её, но, как Ваш старинный знакомый, я обязан это сделать. - Дунфэн втянул воздух, порывшись в своем кармане, вытащил большой скомканный лист. Разгладив узловатыми пальцами морщинистый лист, передал его Дэфу. - Я знаю, что Вы читаете по-русски, и поэтому уверен, что Вас это заинтересует.
В руках Чжан Дэфу был помятый экземпляр газеты "Голос Советской Даурии", издававшийся в городке, что на той стороне. Среди всяких коротких сообщений и статей главное место занимала статья с броским заголовком: "Гидра контрабанды лишилась еще трех голов!". В статье рассказывалось о раскрытой сети контрабанды спирта и мануфактуры на Советский Дальний Восток. Наткнувшись в статье на фамилию Жукова, Дэфу, крикнув слугу,и приказал позвать Жукова. Многие слова в статье были ему не понятны, но общий смысл был ему примерно понятен. Пришедший Жуков внимательно прочитав всю статью, аккуратно сложил газету, вернул её обратно. В комнате несколько секунд был слышен шум улицы и сопение курящих мужчин. Жуков, сделав несколько заключительных затяжек, затушил папиросу, пересказывал содержание статьи. Услышанное сильно опечалило Чжан Дэфу. Для него это означало, что его контрабандная торговля может закончиться. Так вот почему "Одноглазый Черт" намеренно медлил, растягивая встречу. Дэфу почувствовал это сразу, как только Фан переступил порог его дома.
Фан, пыхнув трубкой, продолжил, развивая тему статьи, пересказанной Жуковым.
- Как я уже сказал, мой зять ходит матросом на катере и немного понимает по-русски. В мастерской, пока они чинили тягу, рабочие обсуждали обыски и аресты на торговой улице. Как он понял, много домов подверглись обыскам, искали какую-то контрабанду и людей. В город приехали даже какие-то большие начальники из уезда, они всем руководили. Русские говорили еще о каких-то новых правилах у пограничников, законах и что-то еще, чего он не понял. Но мне понятно, что работа на реке становится опасным делом и нам, честным контрабандистам, будет работать еще сложней. Что, конечно, уважаемый господин Чжан не может не привести к повышению расценок на услуги. Но, для Вас, как постоянного и уважаемого клиента, расценки будут с большой скидкой.
Посидев еще немного, обсудив с Дэфу складывающуюся ситуацию на реке и будущие расценки на услуги, Дунфэн, сославшись на какое-то срочное дело, ушел. В комнате остались только Жуков и Дэфу. После ухода Фана повисла тишина, в которой слышны были крики разносчиков с улицы, тихое потрескивание дров в печке. В отличие от традиционных китайских домов с отоплением через каны, в доме Дэфу стояли хорошие русские печи, которые сложили бежавшие от революционных армий русские военные, когда стояли в этом городке. Поэтому, в его доме всегда было тепло и сухо.
Жуков кашлянул, а Дэфу, с мрачным видом сидевший за столом, с досадой подумал, что это все из-за этих трех русских. Не было бы их, не было бы проблем. Хотя, судя по статье, за контрабанду Советы взялись серьезно и эти русские не причем. Да... Что же теперь делать? Дэфу глотнул чая, вздохнул. Да, действительно, правы древние. "Помыслы у людей, готовые дела на Небе". Надо будет расспросить друзей в полиции, в других торговых компаниях, что у них слышно. А пока будем делать то, что делали...
Глава четвертая. КАК ВАС ЗАПИСАТЬ?
На следующее утро Дэфу, держа под мышкой пакет с тщательно уложенными серебряными и золотыми монетами, вошел в двери полицейского управления. Так как его знали как лучшего друга начальника управления, то прошел он совершенно свободно, весело улыбнувшись дежурному офицеру у входа. Поднявшись на второй этаж, он аккуратно стукнув в дверь начальника управления, приоткрыл её. Ван Сифэй, начальник полиции городка, был старым, немного старомодным полицейским чиновником, обожавшем старые книги и мудрые изречения. Но не менее страстно он любил деньги. Хотя эта страсть с каждым годом все сильней затягивала свою петлю вокруг его шеи, "старый стручок" придерживался некоторых принципов, которые он выработал еще на службе в полиции Цинской империи. "Брать только у своих и очень знакомых людей" был одним из основных принципов при взимании взяток. Поэтому, как ни старались некоторые "новички" подкупить его, предложив взятку в красном конверте, у них ничего не выходило. Нередко попытки подкупа у него заканчивалось скорым разбирательством в городском суде и палками с конфискацией взятки. Старожилы, прекрасно зная его нравы, атак же характер отношений между "старым стручком" и "говорящей совой", только похохатывали, наблюдая за тем, как наглых новичков вели к месту экзекуций. Судья, получивший в народе прозвище "говорящая сова" из-за своей внешности, имел страсть к хорошему английскому алкоголю, которым исправно снабжал его "старый стручок", которому, в свою очередь, привозил Чжан Дэфу из Харбина. Только появившись в этом городке, в смутные времена гражданской войны у русских, он вовремя сориентировался, заведя дружбу как с начальником полиции, тогда еще помощником начальника, так и судьей, периодически поднося небольшие презенты то в виде английского алкоголя, то в виде некоторых золотых украшений для жен и любовниц. Первое он покупал на железнодорожной станции за 200 ли от городка, второе он выменивал у проходящих через городок отступающих под нажимом большевиков русских офицеров, солдат и просто беженцев. Все это помогало ему потом не раз. Вот, в частности, при недавнем наведении порядка в городке среди торговых компаний, он не только смог уцелеть, не смотря на наличие некоторых проблем с документами и товаром, но и получить, по смешной цене, конфискованный контрабандный товар нескольких "залетных" коммерсантов из Харбина и Тяньцзина. Они, наращивая торговлю и задвигая местных коммерсантов, забыли одно из основных правил торговли: "Торгуя, не забывай пополнять чашку на алтаре". За что и поплатились. И никакие жалобы, грозные письма из республиканского управления полиции не помогли. У генерала Чжан Цзолиня все работают только по его правилам. Конечно, иногда бывает важно, кто ты, сколько и каких ты имеешь друзей, но ты живешь и работаешь на его земле. Этот принцип полицейский и судебный чиновники городка усвоили очень хорошо, а подарок, регулярно передаваемый наверх в виде некоторой суммы золотом или золотых украшений, только укреплял их положение как проверенных и доверенных людей генерала.
Дэфу, заглянув в кабинет начальника, увидел, что "старый стручок" сидит и читает какую-то бумагу, а перед ним на вытяжку стоит какой-то военный. Ван Сифэй читал внимательно, бросая после каждого абзаца пытливый взгляд на стоявшего военного. Вести были достаточно огорчительными и предвещали значительные хлопоты по его ведомству. Увидев Дэфу, Ван махнул рукой, приглашая его войти и присесть, а сам продолжил изучать указание из главного управления. Многое из прочитанного ему не нравилось, но весь характер складывающейся ситуации в его районе и вокруг него, диктовал необходимость принятия хотя бы половины из написанного. Бандиты совсем обнаглели, уже стали нападать на воинские посты, разоружая их. Генерал в распоряжении указывал на необходимость проведения рейда по разгрому мелких банд и обузданию действий их главаря Хуан Тешэня, по прозвищу "Золотой толстяк" и "Железный Ветер".
- Спасибо, офицер. - Обратился Сифэн к военному. - Надеюсь, Ваша дорога прошла без приключений?
- Я прибыл сюда утром, вместе с патрулем. - Офицер поправил саблю на поясе, - Когда будет ответ?
- Я дам ответ. Завтра. - Ван Сифэй аккуратно сложив бумагу, спрятал в одну из папок. - Вместе с ответом я направлю и план действий. Вы устроились?
Получив ответ от офицера, где он остановился, Ван Сифэй отпустил его и подошел к Дэфу. Обменявшись рукопожатием, вежливыми комплиментами и традиционными, в этом случае, вопросами, они сели рядом за стол. Дэфу молча развернув пакет, передал Сифэю содержимое, Сифэй, также молча, протянул ему пакет с документами.
Негромко разговаривая, они посмотрели свои пакеты и удовлетворенно кивнули друг другу. Все правильно - именно та сумма и именно те самые, необходимые, документы.
- Полагаю, что со временем, в торговле будет наведен порядок, - громко сказал Ван Сифэй, как бы продолжая диалог, заглушая шелест бумаги, в которую заворачивал Дэфу документы. - Уважаемый господин Чжан, когда Вы планируете выдвинуться в уезд?
- Наверно, в течение двух дней. - Также громко ответил Дэфу. - Не могли бы Вы посодействовать в охране каравана, так как говорят, что банды хунхузов стали нападать и в нашем уезде?
- К сожалению, - Ван Сифэй покачал головой и встал, - наши возможности очень ограничены, а согласно последним указаниям, мы не сможем выделить людей для конвоя. Благоприятным сроком для выделения конвоя будет следующий понедельник.
- Спасибо, уважаемый господин Ван. - Дэфу открыл дверь кабинета. - Я постараюсь известить своих партнеров в уезде и на станции, что поеду в понедельник.
Раскланявшись с Ваном в дверях, Дэфу вышел из ворот управления, неспешной походкой направившись домой. Он был доволен визитом. Во-первых, получил документы как на себя, так и на русских. Все бланки чистые и с печатями, вписывай только имена и клей фотографии. Во-вторых, убираться надо ему из города со своим караваном до субботы. Так как в воскресенье с утра сюда нагрянут вояки из уезда и начнут тут проверять всех подряд. Так они будут бороться с местными кочующими бандами хунхузов, не покидая, при этом, города. Обнаружение русских, без документов, при проверке его владения потребует "отмазки". А ему лишние расходы, связанные с "отмазками", не нужны. Так что следует набрать проверенных ребят у Фана и самому пройти маршрут. Тем более у того есть проводник, который знает все вокруг. Вплоть до Харбина и Владивостока. А тут-то! Всего пройти до железнодорожной станции. Каких-то 200 ли! Не заблудимся!
********
На пороге дома его встретил помощник Кан с вестью, что японский покупатель господин Марикава приедет в час по полудню, и передал полученное через посыльного письмо. Распечатав конверт, Дэфу быстро скользнул сверху вниз по тексту. Японец сообщал о заинтересованности в быстрейшем заключении договора на поставку рогов оленя и о том, что на встречу придет не один, а с представителем компании, совершающего инспекционную поездку по филиалам компании в Китае. "Заюлил, господин Марикава, заюлил. Сильно проворовался, наверно. Просто так, из Токио инспектировать филиал не будут, - думал он, поправляя доклад помощника и делая свои замечания по докладу о торговле за время его отсутствия, - В прошлый раз какую сумму нагрел? Процентов 15 от всей партии? Теперь, расхлебывай! Хотя, с другой стороны, топить его мне нет смысла. Вдруг пригодится для чего-нибудь? Надо было бы им устроить хорошую встречу"
На встречу прибыло не два, а три японца - глава представительства в Китае господин Марикава, а также инспекция в лице начальника отдела бухгалтерии корпорации господина Мицуи и его помощника господина Маиси. Встретив на пороге своего дома и церемонно раскланявшись с прибывшими японцами, Дэфу пригласил их за хорошо накрытый стол. Ведь, сразу разговаривать о деле не стоит. Приезд такой делегации к нему, судя по некоторым знакам, которые втайне подал ему господин Марикава, неспроста и спешить не стоит. Вежливо расспрашивая о путешествии по Манчжурии и прочих пустяках, Дэфу внимательно ловил каждое движение всех трех японцев. И что-то становилось ему понятно. Они приехали проверить стабильность поставок и, вполне вероятно, сделать ему какое-то предложение. Хотя, со стороны казалось, что китаец и японцы вежливо кланяясь и улыбаясь рассуждали по вопросам борьбы с хунхузами, высоких ставок на перевозку груза на маршруте "Далянь - Токио", курили сигары и пили чай. На самом деле, обе стороны неумолимо приближались к главному - заключению контракта на поставку. Наконец, стороны напрямую затронули вопрос цены. Обсудив это со всех сторон, и найдя, что договоренная цена на эту партию устраивает обе стороны, сразу вытащили бумаги, счёты и стали, пощелкивая костяшками, считать общую сумму. Дэфу не торопил события, а аккуратно и, даже, с некоторой ленцой, составлял список и проставлял цены напротив каждой позиции. Он прекрасно понимал, что для японцев его торопливость была бы признаком обмана и мухлежа. "Японец, будучи на равных, не любит суеты. Господином требует, а, став слугой, не выходит из суеты и подхалимажа. Они рабы своих традиций!" - и отец, как всегда, был прав. После бомбежек и капитуляции русских войск, сразу за японскими военными, в их городе появились представители японских компаний. Они были агрессивны, высокомерны и были рабами своих традиций.
Уже, потом, став более взрослым и покинув дом, Дэфу понял, что хотел сделать отец, еже вечерне рассказывая ему по одной истории из своей жизни. После нелегкой учебы и не менее тяжелой работы в Сиаме, Японии, Индии, Корее, он старался передать ему как можно больше из своего опыта. Из тех немногих книг, которые вечерами отец исписывал своими заметками, замечаниями о своем опыте жизни в этих странах, он смог сохранить только две. Остальные сгорели. Банда китайских пособников японцев, эти продажные воры, выгоняли отца из квартала, освобождая место для аптеки японской компании. Не добившись ничего угрозами, они ночью подожгли дом, где и погиб отец. Но, относясь к японцам неприязненно, Дэфу никогда не позволял себе ничего лишнего, что могло бы негативно отразиться на его торговых отношениях с японцами. Дело есть дело. Тем более, что приезжавшие к нему японцы были не самыми худшими представителями японского бизнеса.
Подписав составленный документ и поставив личную печать на каждый лист, Дэфу подал знак, и слуги тут же распахнули двери, ведущие в большую комнату, в которой был накрыт стол. Японцы не смогли сдержаться и лишь на секунду отдернули шторку своей невозмутимости.