Аннотация: Несколько глав из книги "Мост над Цикоу", второй из трилогии о приключениях китайского контрабандиста.
12 ДЕКАБРЯ 1928 ГОДА. МУКДЕН.
Мороз, объединившись вместе с ветром, старались содрать кожу с лица, заставляли ежиться, пробираясь в самые мелкие щелочки в одежде. Стоять на открытом месте было просто невыносимо, но войска все же стояли. Стояли, построенные в парадном расчете полки, бригады, батальоны, над которыми поднимались столбы пара от теплого дыхания солдат и офицеров. Морозный декабрьский день не самое лучшее время для торжественного построения, но событие того стоило. Торжественность момента подчеркивали искусственные цветы, обрамлявшие выстроенную широкую трибуну, широкое присутствие гражданских лиц, расположившихся, справа и слева от трибуны. То там, то здесь вспыхивали фотокамеры журналистов, фоторепортеров, спешащих запечатлеть важный исторический момент в жизни страны.
В толпе гражданских, над которой также стояло не меньшее облако пара, то и дело вспыхивали аплодисменты, появлявшимся на трибуне военным, представителям торговых ассоциаций. Многие из стоявших в толпе, открыто рассуждали, громко спорили обо всем. О перспективах развития Китая, об обретении единства, противодействию давления Советской России и Японии, возрождении былого экономического, политического веса единого Китая в мире. Ведь повод для этого был. Маршал Чжан Сюэлян, в результате переговоров с республиканским правительством в Нанкине и руководством партии Гоминдан, положил конец разобщенности китайского общества, страны. И сегодня, 29 декабря 1928 года, в Мукдене будет поднят новый флаг Республики Китай - красное полотнище со стилизованным белым солнцем с двенадцатью лучами, в центре. Сегодня символически завершится период раздробленности, противостояния Севера и Юга. И сделал это сын генерала Чжан Цзолиня, трагически погибшего от рук убийц в августе этого года. Правда, вот, до сих пор не понятно от чьих рук пал генерал. То ли японцев, то ли англичан. Поговаривали даже, что русские большевики со своим "Коминтерном" так же не остались в стороне. Опять же немецкая компания мелькала в череде компаний, выловленных очередной версией преступления, обильно публиковавшихся в газетах. Не мудрено, что под подозрение попадали разведки многих стран. Ведь "старый маршал" в последнее время что-то уж часто стал посматривать в сторону Америки, стараясь привлечь в подвластный ему район побольше компаний из Североамериканских Соединенных Штатов. Так что, "кровавый карлик" мог встать костью в горле кому угодно из "обиженных" стран. К тому же, он был слишком не сговорчив с Республикой. А сынок его и пост главкома Северо-Восточной Армии получил, и стал губернатором Манчжурии, провинции Жэхэ, Внутренней Монголии, сохранив, при этом, всё, что награбил его папаша, за собой. Но, не смотря на всё это, сегодня знаменательное и хорошее событие. Главное, что страна теперь объединена, хоть и под флагом Гоминдана, со страны снято позорящее клеймо "разваленного хозяйства", а с Республики Китай "нерадивого хозяина".
Но вот народ заволновался, по толпе пошла волна, грянул оркестр, послышались приветственные возгласы. На трибуну поднялись почетные гости, делегация правительства Республики, свита маршала и сам Чжан Сюэлян. Церемония поднятия флага Республики Китай в Мукдене началась.
Глава первая. МОСКВА - ШАНХАЙ.
Сидевший за столом, потянулся, встал с удобного кожаного кресла, сидя в котором, он уже в течение трех часов разбирал доклады зарубежных агентов, источников. Вступая в права такого большого хозяйства, он впервые столкнулся с обилием такой информации, поэтому в конце каждого рабочего дня у него начинала болеть голова. В первые дни, недели он нередко сидел по вечерам над грудами бумаг, обхватив от отчаяния голову руками. Но, помня напутственные слова, услышанные в кабинет САМОГО, он старался вникнуть в передаваемую ему информацию. Все тут важно, вся информация первостепенной важности. Вокруг молодой Республики враги сужали невидимый узел, сходя в сговор со всеми контрреволюционными силами, вне зависимости от их сущности.
За окном, по раскисшему мартовскому снегу хаотично, подчинясь ведомым только им правилам, сновали автомобили, конные повозки, потрескивали редкие трамваи. Среди них мелькали фигурки людей, которые, игнорируя движущиеся машины, трамваи, повозки, переходили улицу именно там где им, по их мнению, надо было перейти. Вчера вечером и ночью в Москве дул резкий ветер, разогнавший висевшие серые тучи, очистивший небо от пелены дыма печных, заводских труб, поэтому сейчас над этой суетной улицей стояло солнечное, голубое бездонное небо. Фрамуга поддалась с трудом, но усилия того стоили. В кабинет ворвался ветер, принесший свежий весенний запах, которым хотелось дышать и дышать.
В дверь кабинета постучали, потом скрипнула дверь, раздался голос помощника: "Разрешите?" Вздохнув, то ли от досады, то ли стараясь запастись побольше свежим воздухом, начальник управления вернулся за стол, закрыл открытую папку, переложил, к не разобранным докладам, в левую стопку. Справа высилась другая стопка, поменьше, с уже разобранными докладами, с его визами, замечаниями, предложениями. У помощника видно было что-то срочное, если он вошел в это время.
- Вы просили доложить немедленно при получении информации от "Джантимира".
- Так, так. - Оживился начальник, принимая папку у помощника, кивнул на стул. - Садись. Пока читаю, чая выпьешь?
Секретарша внесла поднос с чаем, аккуратно расставила чашки, блюдца с небольшими бутербродами, заполнив пространство запахами копчености, лимона. Начальник, углубившийся в чтение полученного сообщения, не обращал внимания не нее, хотя она старательно вкладывала перед ним салфетку, ставила чашку с блюдцем. Проводив взглядом фигуру секретарши, помощник дождался, когда щелкнет замок второй двери, повернулся к начальнику.
- Какая? А? Где ты их находишь? - Скрывшийся за бумагой начальник поднял глаза, по которым можно было сказать, что сейчас он находится в Китае, наблюдая глазами агента ситуацию на месте. Помощник показал на сервированный чайный прибор.
- Заботливых или фигуристых? - Чуть усмехнувшись, уточнил начальник. - Если первое, то ей положено это знать. А если второе, - тут он подмигнул, - в человеке все должно быть прекрасно.
Улыбнувшись в ответ, но, ничего не сказав в ответ, помощник принялся размешивать сахар в чашечке. Новый начальник, придя со стороны, не произвел обычных кадровых перестановок. Только привел с собой троих - свою секретаршу, двух работников низового уровня. С одной стороны это было понятно. Человек новый, у него еще нет своих людей. Да и опыт работы у нынешних работников управления был богатый, так что их было трудно заменить кем-то. Но вот с другой стороны, оставлять на ключевых постах не "своих" людей было чревато для нового начальника. А это он понимал, если судить по тому внимательному изучению личных дел сотрудников. Помощник также это понимал, а поэтому старался каким-нибудь образом узнать мнение нового начальника о взглядах на ситуацию.
- Итак, у нас появляется некоторая определенность в положении с резидентурой в полосе КВЖД, а также сдвиги в положительную сторону в работе с местными китайскими товарищами. Вместе с тем, появляются некоторые проблемы.
- Да, особенно последняя, указанная им, - согласился помощник, - мы и раньше подозревали, что привлекаемые нами люди с китайским языком или сами китайцы либо переводили как могли, либо частично упускали то, что говорилось. Наличие в сети человека, владеющего языком, значительно снижает риски. - Помощник глотнул чая, поставил чашку обратно, взглянул на начальника. - Только вот где брать таких?
- Где, где..., - буркнул тот, вытаскивая из правой кипы папок, папку помощника, - известное дело где. Твои соображения по плану развития работ одобряю. Только вот что. - Начальник поманил его к себе пальцем, заговорив потише. - Ты, пожалуйста, убери пункты о курсах. После курсов "эспиранто", ну ты понимаешь, там, на верху никто и пальцем не пошевелит, чтобы начать организацию такого дела. Так что нам только и остается что Восточный факультет, Лазаревский институт, да КИТВ, которые не дадут нам в достаточном объеме специалистов. Тем более, у них направленность слегка того, - он пошевелил пальцами над крышкой стола, - очень узкая. А нам нужны специалисты широкого профиля, если можно так сказать.
Оба замолчали, допивая чай маленькими глотками. На лице начальника помощник никак не мог прочесть никакой эмоции. Просто сидит человек, пьет чай с другом за одним столом.
- Вы смотрели другие гражданские заведения? - Поинтересовался начальник.
- Смотрели, - с вздохом ответил помощник, - еще как смотрели. Есть определенные проблемы. Например, у большинства студентов, обучающихся на языковых курсах или факультетах соответствующего направления, происхождение того. - Пояснил помощник.
- Чего того? - Начальник откинулся в кресле. - Ты поясни.
- Ну, большинством, выходцы из семей интеллигенции, родные или родственники "бывшие", а у некоторых, вообще, многие в эмиграции.
- Значит так. - Начальник встал, вышел из-за стола, заходил по кабинету. - Доставай свой блокнот, пиши. Сейчас высказываю тебе общие мысли по "Джантимиру". Оформи их в письмо и завтра покажешь. На сегодня у меня работы, - он кивнул на стол, - выше всякого. Итак, пиши...
Когда Помощник решил, что начальник закончил диктовать всё свое письмо, тот остановился, подумал, сделал знак рукой.
- Постарайся сделать два письма. Одно пойдет к нашим товарищам на местах, а другое в соседнее управление, как информация к размышлению. Разницу сам понимаешь. У них такая же проблема. В этом письме рассмотреть вопрос, чтобы соответствующие службы управления обратить внимание на подбор кандидатов среди студентов в местных учебных заведениях. Основные критерии - активная и правильная политическая позиция, высокая успеваемость, здоровье, правильное понимание момента. Второе. Местным органам шире привлекать таких лиц к работе, отбирая в ее ходе достойных кандидатур для последующего обучения в нашей школе. Третье. В отношении происхождения. В каждом отдельном случае проводить индивидуальное разбирательство. При чем, - начальник остановился, поднял палец к верху, - особое внимание уделять не происхождению, хотя это важная деталь, а общему уровню эрудированности, отношению к Советской власти, опять же обязательна активная и правильная политическая позиция. Да! Не забудь добавить, что желательно членство в РКСМ или кандидатский стаж в РКП (б). Для таких товарищей требуется характеристика, рекомендации комсомольской или партийной ячейки. И персональные рекомендации не менее трех человек. На сегодня всё.
Когда за помощником закрылась дверь, начальник вернулся за свой стол, вновь перечитал сообщение "Джантимира". Чувство досады, даже какого-то внутреннего беспокойства зашевелилось у него в груди. Работы много, людей просто нет, а руководство делает вид, что это временные трудности. А ведь, Чан Кайши вместе с сынком "старого маршала" явно что-то затевают. Ясно прослеживается возня вокруг полосы отчуждения КВЖД со стороны Гоминдановского правительства, видна активизация японской агентуры по всему Китаю, несмотря на эвакуацию Японией войск из Шаньдуня, растущая "революционная нетерпеливость" китайских коммунистов, вызывающая только раздражение, хотя какие они там, к черту, коммунисты? Всё это нависает над нашим Дальним Востоком, где только-только началась налаживаться нормальная жизнь Советской власти. А тут еще политические моменты в руководстве и в стране. Да, в интересном положении приходиться работать. Но работать надо, задачи поставлены конкретные. Он наклонился над бумагами в папках с карандашом. От ручки на пальцах оставались чернильные пятна, которые не выводились ничем.
*******
На набережной Шанхая кипела жизнь. Мелкие лодки, "фанпаны", небольшие грузовые пароходики, причаленные к берегу, покачивались на неспешных волнах Чжуцзян. Орды "кули" муравьиными цепочками вились по шатким доскам, перетаскивая баулы, ящики, кипы товара с пароходов, лодок, "фанпанов" на берег, загружая в кузова машин, повозок, а иногда просто сваливая в кучу в указанном месте, человеком нанявшим их.
На крыше одного из зданий европейской архитектуры, выстроившихся на набережной, за столиком в кафе сидел молодой японец, лениво потягивающий лимонад со льдом. Жара была изнуряющая, причем солнце не жарило, оно варило всякого попавшего под его лучи. Единственное спасением было находиться в тени, на ленивом теплом ветерке, потягивать лимонад. Тут же, в кафе, от жары спасались другие иностранцы, вынужденные по торговым или служебным делам находиться во влажном и раскаленном, как большая сковорода, городе. Несколько немцев, англичане, американцы, французы, еще какие-то посетители, трудно определимой национальности, лениво перекидываясь словами, смотрели через марево на кипевшую внизу работу. Неожиданно снизу, прорываясь сквозь какофонию городского шума, грохота импровизированного причала, донеслись пистолетные выстрелы, негромкий, трудно различимый женский визг, нарастающая лавина трелей свистков полицейских. Привлеченные этим шумом любопытные посетители кафе, вынырнув из-под тени зонтов, подбежали к парапету, свесились через перила. Среди них был японец, до этого спокойно тянувший лимонад, читая "Шанхай телеграф" на французском языке. От его резкого движения стакан с лимонадом опрокинулся, залив пачку сигарет и газету. Он, быстрее всех подошел к перилам, нашел глазами место происшествия, но не стал никому показывать, а внимательно смотрел на происходящее. На углу улицы, выходившей на набережную, лежало тело в форме офицера портовой таможни, второй его товарищ, зажимая рану, здоровой рукой держал револьвер, стреляя в ответ. Напротив него уже лежал один из нападавших, второй же, китаец, одетый в западный костюм, убегал в сторону набережной, отстреливаясь, абсолютно не заботясь о том, что пули могли попасть в находившихся рядом прохожих. Застигнутые на открытом месте улицы, они, пригнувшись, разбегались, пытаясь спрятаться хоть за какое-то укрытие. К месту происшествия, громко свистя, бежали полицейские, развертываясь полукругом, стараясь обхватить убегающего бандита, прижать к речке. Но бандит, ничуть не останавливаясь, проскочил откос набережной, пробежал по шаткой доске, служившей трапом, ловко вскочил на какой-то катер, который тут же, развивая скорость, понесся сквозь суетящиеся на речке лодки, буксиры, баржи, "фанпаны".
"Совсем обнаглели эти бандиты! Что за бандитский город! Варвары! Куда смотрят власти!? Прямо в центре города! Скоро только в своих районах будем вынуждены жить!" - зашумели иностранцы, разобравшиеся в происшедшем. Японец также возмущенно обсуждал происшедшее, подсев к французам. Хотя французский у него немного хромал, французы благосклонно отнеслись к этому. Японец говорящий по-французски, это тоже самое, что англичанин, играющий в "були" (шары нац игра французов). Удивительно, невероятно, но факт.
Спускаясь потом вниз, в коридоры, продуваемые теплыми потоками воздуха, выгоняемые потолочными вентиляторами, Икито еле сдерживал себя. Этот китаец дождется у него. Нанял просто бездарных сволочей! Даже устранить человека не могут быстро, тихо, без спектакля. Устроили в центре Шанхая перестрелку! Прямо выезд пекинской оперы на гастроли! Сев за стол в душной конторе, он вернулся мыслями к своей работе в Харбин. Нет, все-таки южные китайцы это не северные. Жадны, бестолковы, стараются ухватить побольше, поработать поменьше.
Вздохнув глубоко теплый воздух конторы, Икито открыл книгу учета с колонками цифр. Японская импортно-экспортная компания все больше наращивала свои торговые обороты, и помощник управляющего должен успевать вовремя готовить отчеты по статьям бюджета.
************
По улицам Москвы, заполненным снующими машинами и людьми, не спеша тащилась небольшая пустая повозка, в которой на борту сидел молоденький парнишка, ловко управлявший запряженной лошадью непонятной окраски с мокрым и грязным животом. Он болтал ногами в такт движения повозки, оглядываясь по сторонам. В Москве он уже был несколько раз, но все равно ему было интересно всё. Начиная от милиционеров, в высоких белых шлемах, регулирующих взмахами рук, одетых в белые краги, движение на больших перекрестках до тренькающих трамваев, стремящихся задавить зазевавшихся прохожих. Высокие дома, сверкавшие стеклами фасадов, представлялись ему теми горами, которые он видел на черно-белой картинке в одном журнале, попавшим ему в руки с месяц назад. На картинке какие-то мужики в волосатых бурках, высоких и таких же лохматых папахах держали в руках посохи. Подпись под картинкой была краткой, но вместе с тем волнующей: "Пастухи-кавказцы на склонах горы Эльбрус". Если с пастухами было всё ясно, то гора Эльбрус вызывала у него восхищение и желание увидеть её. В этом журнале было также много еще чего интересного и не менее увлекательного. Например, рассказ о персах, когда-то живших в империи, которая погибла от завоевания Александра Македонского. Рассказ о фараонах, оказывается, живших еще до пришествия Христа на Землю. Но особо заинтересовали его фотографии и рассказ об императорском дворце в Китае, состоявшем из множества дворцов поменьше. Как город в городе, возвышавшийся над всеми в уже бывшей столице империи. О нравах во дворце, строгости императоров. Всё там было чудно и не понятно. А что не понятно, то для него всегда было интересно. Но больше всего его поразило то, что китайцы пишут не так как все нормальные люди - буквами. Пишут они сверху вниз, справа на лево, а то чем они пишут называются "и-е-рог-ли-фа-ми".
Заинтересованный Иван теперь каждую субботу ходил в избу-читальню, зачитывая до дыр все газеты, доставлявшиеся в их деревню раз в неделю. Он старался успевать прочесть их до того, как смышленые мужики растащут их на махорку. Он читал о выступлениях китайских пролетариев, о неспешном выводе японских войск из провинции Шаньдун, о боях реакционного маршала Чан Кайши (имена, как и названия мест, он специально учил назубок) с революционными войсками. Он радовался, когда в Китае, в революционном районе, был принят Земельный закон, по которому вся земля передавалась в руки крестьян, он переживал, когда после 3-х дней ожесточенных боев 5-й корпус Красной Армии начал прорыв из окружения в горах Цзинганшан. Ему хотелось знать всё больше о Китае, о людях, живущих там. Ему хотелось знать.
Поэтому, стараясь не отвлекаться на соблазны большого города, постоянно появляющиеся на его пути, в виде синемы с рекламами фильма о приключениях американца в стране большевиков, Иван Смольников ехал в магазин книг, где, как ему сказали на базаре, можно купить книгу о Китае. "Там много книг, всяких. Учебники, справочники, просто книги. Наверно, о Китае тоже есть". - Заверял его такой же молоденький учетчик базы, принимавший у него хомуты, сделанные деревенской артелью. Именно продажа хомутов, сделанных их деревенской артелью, позволяла ему накопить деньги для покупки красивого костюма. А вот деньги на покупку книги Иван собрал в тайне от отца, складывая копейку к копеечке. Хотя денег у него было много, три рубля пятьдесят копеек, но в душе все-таки копошилась мысль, обдававшая холодом "А вдруг не хватит?"
***********
В крошечной каморке старого Ма всегда пахло горькой травой, лекарственными сборами. Хоть он сам был уличным сапожником, чинившим латанную и перелатанную обувь бедных кварталов этого района, здесь никогда не пахло дратвой, кожей или гуталином, которым он подторговывал. Лежавший на его топчане молодой китаец, не спал, тревожно прислушиваясь к уличным шумам, сжимал в руке револьвер. Нет, он не боялся полиции, от нее ему было не мудрено уйти. Тем более, что крыши этого района были ему хорошо знакомы. Он боялся "старшего брата" Куня, его бандитов, тех, кто нанял его, "пятого младшего брата" Куня, для убийства таможенника, а также бандитов .....
После этого неудачного покушения, спасшись от полиции на набережной, он сразу вернулся к "старшему брату". Но, вместо помощи, даже не выслушав начала рассказа, Кунь с ходу разрядил в него револьвер. "Старший брат" был, как всегда немного под "кайфом" от кокаина, поэтому, промахнувшись, просто запустил ему в след пепельницей, крича что-то неразборчивое. Спасаясь, ему пришлось прыгать со второго этажа, а потом, увиливая от пуль "старшего брата", других "братьев" бежать по узкой извилине тупика, перебираться через высокую глухую стенку этого тупика.
Тогда он бросился к своим друзьям, которые всегда выручали в самые тяжелые времена. Но сейчас, они, как один, отказались помочь. "Тебя ищет не только полиция. Теперь ты "кальмар для жарки". - Честно сказал ему вчера вечером старый приятель. - "Никто сейчас не поможет тебе. Единственный выход бежать далеко или покончить с собой. Это смотря на что тебе хватит смелости". Но дал немного денег. Осознав в какой тупик он загнал себя, молодой бандит, дождавшись вечера, бросился к старику Ма, к последней своей "соломинке", человеку, который знает всё, умеет находить выходы из самых сложных ситуаций.
Старик, выслушав его, сначала отказался помочь ему, но, услышав имя того, кто его нанял, заинтересовался. Стараясь расположить к себе старика, трясущийся от страха бандит выложил всё, что знал, даже собственные домыслы. Хотя, можно ли было назвать это домыслами? Сам ведь грузил ворованные ящики, сам видел "продавца" ворованного. К тому же их "старший брат" как-то, по пьяни, сболтнул лишнего о "заказчике" убийства таможенника. Внимательно выслушав его, старик пообещал подумать, как ему помочь, оставил у себя, покормил. Теперь, он лежит на топчане старика, в каморке под самой крышей, которая с каждой минутой нагреваясь, наполняет её горячим влажным воздухом, превращая каморку в камеру пыток. Лежит, ожидая возвращения старика, прислушиваясь к уличному шуму, сжимая в руке револьвер с оставшимися тремя патронами. Лежит, ожидая, когда вернется старик Ма, когда его судьба повернется к нему. Вот только чем повернется она к нему сейчас?
Глава вторая. МОНАСТЫРЬ.
Солнечные лучи пробивались сквозь листву, оставляя на колышашейся воде размытые светлые пятна. Зелень деревьев, растущих вокруг, блики отраженного света, прохлада воды, тень от большой скалы убаюкивали, уговаривая прилечь, устроиться поудобней, погрузиться в сладкий летний сон.
Озеро, спрятавшиеся под защитой большой скалы, источала прохладу и негу, столь необходимую в такую жаркую погоду. Период "большой сковородки" в Шанхае пережидать было не выносимо, так как духота, копоть, влажный морской ветер с дельты реки заставляли истекать струями липкого пота, мигом пропитывая одежду. Богатые торговцы, чиновники, да и люди со средним достатком старались на этот период покинуть жаркий, разогретый до немыслимой температуры, город. Многие, не желая отдаляться от дел на это время, выезжали из города недалеко. На природу, к сохранившимся вокруг города водоемам, в тень небольших рощиц. Уезжали с вечера пораньше, чтобы переждать в прохладе душную ночь, а потом утром попозже приезжать в конторы и банки.
Это озеро при монастыре было идеальным местом для отдыха от жары. Даже дневной. Настоятели монастыря, в свое время уловившие повышенный спрос на проживание вокруг этого озера, предприняли меры. Монахи освободили один из длинных бараков, разгородили его на небольшие комнаты, обставили простейшим наборами плетеной мебели, превратив, таким образом, прежний барак в гостиницу. И уже года три как в монастыре сдавали комнаты. К тому же, монастырь располагался недалеко от Шанхая, на пересечении шоссейной, железной дороги и судоходной реки, что делало его привлекательным местом для отдыха состоятельных шанхайцев. Поэтому многие из состоятельных господ города стремились попасть сюда сами или посылали своих родных.
Вот именно в этом озере плескался, наслаждаясь прохладой и после обеденной тишиной на озере, мужчина лет 30-35, спортивного телосложения, с небольшими щегольскими усиками. Проплыв несколько раз вдоль озера, он выбрался на осколок сколы примыкавший тонким концом к большой скале. Промокнув тело полотенцем, Чжан Дэфу устроился на нем, вытянув ноги. Как прекрасно, что в это время на озере он был один. Завтра, во вторник, ближе к вечеру, вокруг озера начнут собираться гуляющие пары, купающиеся поднимут муть со дня, дети начнут, визжа, носиться по милой бамбуковой рощице, сбивая встречных с ног. Нет, он ничего не имел против отдыхающих, но одиночество имело свои преимущества. Можно было посидеть, подумать, даже помечтать. Тем более причины для этого есть. Уже три года он живет в Шанхае. Хотя не удалось ему наладить свой прежний бизнес, зато он довольно не плохо зарабатывает на решении сложных и запутанных вопросов, постоянно возникающих у торговцев. Возврат долгов, улаживание конфликтных ситуаций, слежка за супругами - работа нервная, но приносящая достаточно хорошие средства, которых хватает не только на жизнь, но и на кое-что ещё. Нет, он не примкнул ни к одному из преступных кланов Шанхая. Просто его приятель Сюй работает в городской службе общественной безопасности, что обеспечивает ему постоянную клиентуру. К тому же, после того как, кто-то взорвал генерала с его свитой в прошлом году, охотиться за ним было некому. У новых правителей Северо-Востока, и без него, из-за своей глупости и жадности было навалом проблем.
Со скалы сорвался камень, пролетев через молоденький бамбук, закрепившийся невероятным способом на уступах сколы, плюхнулся в воду. Брызги сверкнули на солнце, волны ровными кругами разошлись по поверхности, и на озере опять наступила тишина.
Все, пора сползать, идти переодеваться, обедать. К вечеру он должен вернуться в город. Сюй, перед его отъездом, намекал на какое-то важное дело, что-то там опять с супругами, делами семейными. Потянувшись, Синьмин, скомкал полотенце, перебросил его на берег, потом ласточкой прыгнул в воду, разломав спокойное зеркало воды. Вынырнув, Синьмин несколько раз кувыркнулся в воде, а потом поплыл, пофыркивая к берегу.
Тропинка неспешно вилась вокруг бамбуковой рощицы, но Синьмин, как постоянный посетитель этого "Эдема", сократил дорогу, проскользнув сквозь неё. Завернутый в полотенце как в тогу, он со стороны напоминал монаха в махровом одеянии, спешащем на молитву. "Гостиница" располагалась в выгодном месте, в самом конце монастыря, возле огородов и задней, "малой" калитки, подальше от молитвенных мест монастыря. Рощица вечнозеленого бамбука близко подходила к монастырскому забору, так что Синьмин, проскользнув в калитку, сразу попадал на веранду, а оттуда к себе в номер.
В это время дня во дворе монастыря, как правило, никогда никого не было. Даже порой казалось, что монастырь покинут своими обитателями. И если бы не вившийся над крышами дымок из монастырской кухни, то это ощущение было бы на все сто процентов верным. Вот и сейчас, во дворе никого не было, двери свободных номеров были открыты, на веранде не было никого. Разморенный от навалившийся духоты, Синьмин, щелкнув ключом, толкнул дверь своей комнаты.
"Амитофу!" - невольно зашептали губы. Нет, он, конечно, образованный человек, не верит в рассказы о приведениях, лисах - оборотнях, но вот эта обнаженная девушка, лежащая на его кровати, поигрывающая маленьким шелковым платочком. Она так хороша, так нежна, а её фарфоровый цвет кожи вместе с изящными чертами лица, волнующими изгибами тела, одновременно скрывающими и показывающими красоту тела... Нет! Не может быть! Для оборотня слишком рано, вечер еще не наступил. Да, к тому же, лисы-оборотни никогда не появляются, если вблизи есть монахи. Стоп! Какие лисы-оборотни?
Девушка махнула платочком, изогнулась, показав правильную линию бедра, присела, устремив на него взгляд. Синьмин, дернул шеей, закрыл за собой дверь, глазами поискал свои вещи.
- Так, Вы меня боитесь? - Голос у этого "оборотня" был подстать телу. Приятный, легкий, как ласковый ветерок, который залетает в комнату в момент наивысшего наслаждения. - А, Вы, не бойтесь. Сегодня я не ем мужчин.
Синьмин в душе плюнул, произнес пару раз оберегающую молитву, готовясь заговорить с ней. Ведь известно, что если ты заговорил с лисой-оборотнем, то все, пиши, пропало. Заговорит, замутит, уведет в сторону. Но внешне ни один мускул не дрогнул на его лице. Если бы кто-то в этот момент взглянул на него, то, кроме крупных капель пота, стекавших по вискам, не заметил бы ничего особенного. Стоит мужчина, напряженно смотрит на обнаженную девушку, призывно помахивающую платком, и даже немного улыбается.
- Значит, Вам захотелось немного поразвлечься. Душно, скучно, а прочие развлечения уже надоели. Вот Вы со своим другом или друзьями поспорили, что соблазните соседа.
Девушка прекратила помахивать платком, перевернулась на живот, уложив свою аккуратную головку на сцепленные пальцы рук, построенных мостиком.
- И с чего Вы взяли? - практически промурлыкала она, но Синьмин уже уловил в её голосе нотки сомнения или колебания.
- Хотите знать? - Синьмин подтянул к себе одежду, накинул рубашку. - Всё очень просто. Вчера вечером, кроме меня тут не было никого. Уехала большая компания. Рано утром я ушел на озеро, а когда вернулся, то двери комнат справа и слева были закрыты, а на стенке рядом висела табличка "Занято". В монастыре женщин нет, компания с девушками уехала. Через станцию у монастыря из города проходят три поезда - утренний, обеденный, вечерний. Таким образом, Вы приехали утром, после того как я пошел на озеро, или в обед. Проживаете в одной из комнат. Приехали Вы одна, иначе бы в одной из комнат стоял бы гвалт или было шумно. Но комнаты заняты две, значит, приехав сюда, Вы, заняли одну комнату, заказав вторую для кого-то. Для кого? Для мужа? Вряд ли. Тогда бы не лежали бы тут. Для друга? Вполне вероятно, потому что Ваше поведение показывает, что вопросы морали Вам не волнуют.
- Хватит! - прервала его девушка. Соскочив с кровати, она наклонилась, ища что-то рукой под кроватью. Синьмин не смог отвести взгляда от аппетитной попки, тонкой талии и красивых ног. Как не старался он сосредоточиться на её действиях, глаза невольно возвращались к волнующим изгибам её тела.
Наконец, найдя под кроватью брошенное комком платье и бельё, девушка выпрямилась. Синьмин, не давая ей возможности что-то сказать, продолжил.
- Вы не робкого десятка, если днем, в монастыре, решились проскользнуть к мужчине. А потом так, - он сделал рукой движение, словно показывал волну, - эффектно продемонстрировать себя незнакомому мужчине. Так могут поступить только безрассудные сексуально озабоченные маньячки, а также в конец проспорившиеся девчушки.
- Да, я не робкого десятка, но тут только по своей воле. - Девушка накинула на себя платье, застегивая большие пуговицы спереди. У неё определенно был вкус, а также деньги, так как платье было в английском стиле, модном сейчас среди шанхайских модниц, из тончайшего легкого материала, стоившего хороших денег. - И, как не странно, я теперь знаю кто Вы. Вы тот, кто мне нужен.
- Вот как? - иронически спросил он, натягивая штаны. Он уже не церемонился, как не церемонилась она, надевая перед ним нижнее белье с платьем. - Нужен? Для чего? Для забавы?
- Вы, Ван Синьмин. - девушка откинула голову, собрала волосы, сделав "конский хвост". - "Старший братец" мне Вас так и описывал. "Он наш китайский Шерлок Холмс" - часто говорит мне он. Это так. Теперь я вижу, что это действительно так.
Синьмин застегивая рубашку, уже по-другому смотрел на девушку. Сюй Ма её "старший брат"? Кто же она такая и что ей надо от него? Ради чего такой спектакль? А девушка уже уселась в кресло, кивнув ему на свободную табуретку. "Императорские замашки". - Отметил про себя Синьмин, доставая веер из-за зеркала. - "Может быть, это по делу о котором упоминал Сюй перед моим отъездом сюда?" Протянув веер девушке, Синьмин сел на табуретку.
- Так что же привело Вас ко мне? - спросил он, не давая ей открыть рта. Он должен был сначала её подавить, а потом разрешить говорить. Иначе, ничего путного от девушки не узнать. - Вы же знаете, кто я, чем занимаюсь, сколько беру. За некоторые дела я, вообще, не берусь. Например, если Вы хотите уличить Вашего мужа в измене, оттяпав, на этом основании, денег побольше, то это не ко мне.
- С мужем у меня отношения отличные, и поэтому я искала Вас. Именно Вас.
- Хотите их испортить? - уколол он её посильней. Сейчас он отыгрывался за свое невольное попадание под её очарование. Это опасно для него. "Самая верная уловка для того чтобы сломить врага это красивая женщина!" - поговаривал его отец, отпуская ему подзатыльники за то, что он подсматривал за купавшимся во дворе соседнего дома девушками из прачечной. "Хочешь ударить в самое сердце? Ищи соратника красавицу!"
- Нет. Я искала Вас, чтобы просить о помощи в защите моего мужа. - Синьмин видел, что, говоря об этом, девушка по настоящему волнуется. - Ему угрожает опасность. Я не знаю многого, только общие черты. Но ему угрожает смертельная опасность. И вторая комната для него. Он будет сегодня вечером.
- Вы знаете меня, а я Вас нет. Может быть, представитесь?
- Меня зовут Лян Чжу, друзья называют Цы Мэй. Можете звать меня так же.
Синьмин кивнул головой, показывая, что он все понял. Имя полностью подтверждало её красивый цвет кожи, тонкость линий тела, черт лица. Друзья были правы на все сто. Настоящая "фарфоровая красавица". Но вот её поступки? На самом деле, он находился в некотором замешательстве. Так еще не начиналось ни одно из его дел в Шанхае, а тем более в "Саньдуншэн". Стараясь сохранить образ компетентного "наемника", а также подчеркнуть, что он не попал под её обаяние, Синьмин назидательным тоном продолжил.
- Так. Многого не знаете, но знаете, что ему угрожает смертельная опасность? Так - так. Знаете сколько я беру?
- Да, я, думаю, у меня денег хватит. - Девушка вскинула голову. Она специально сделала упор на слове "у меня".
- Так это не он Вас послал? - теперь Синьмин совсем прекратил что-либо понимать. - Вы хотите сами заплатить? Поясните, чтобы не попасть потом в неприятную ситуацию.
- Мой муж работает на таможенном пункте пятого грузового причала в порту. На днях, вернее недавно, он, осматривая прибывший груз, выпустил его за взятку. И именно с тех пор, за ним устроили настоящую охоту. Он храбрится, но я-то знаю, что они его убьют. В него уже стреляли!
- Ха! - Синьмин прекрасно знал, что делается в порту, как там действуют банды. Может быть девушка ошибается? Портовая таможня может быть не самая уважаемая, но с ней никто не хочет ругаться. - Пускай обратится в полицию. Там быстро уладят дело.
- Он не хочет. Говорит, что если в полиции узнают, то ему тоже ничего хорошего не будет.
- Конечно. - Согласился с ней Синьмин, уставший уже отгадывать этот кроссворд. - А чего он такого выпустил? И почему Вы, сами, хотите заплатить?
- Потому что он не пойдет на это. Я нанимаю Вас, чтобы вы защитили его, а также выяснили кто они.
- Вы? - Синьмин посмотрел на девушку, наклонившую упрямо голову. - Мда. Впервые меня нанимает девушка, что бы защитить своего мужа! А если денег не хватит? Расходы ведь не шуточные. Тем более риск. В него уже стреляли? Не так ли? К тому же Вы желаете выяснить кто нападает. Это всё сложно. Возьму с Вас по полной.
Девушка поджала губы, что-то соображая. А Синьмин быстро прокручивал в голове возможные варианты, попутно отмечая реакцию девчонки. Нет, девочка явно не сумасшедшая, прекрасно понимает о каких суммах идет речь, отдает себе отчет и о последствиях. Нет. Дело действительно реальное и сложное.
- Если денег не хватит, - твердо сказала она, прекратив обмахиваться веером, - тогда я Ваша.
- Это как? - Синьмин оторопел. - Как "Ваша"?
- Вы будете пользоваться мною... когда захотите... - Девушка выпрямилась в кресле, сжав веер.
- Только чтобы не узнал муж. - Внезапно покраснев, добавила она.
Теперь он был в еще большем замешательстве и не знал что делать. С одной стороны она говорила искренне, дело было серьезным, а с другой стороны это все выглядело как какая-то дурная пьеса.
- Итак, Вы станете у меня рабыней? - он решил сыграть до конца. Девушка кивнула, соглашаясь. - Даже если я буду отдавать Вас другим мужчинам?
Вздрогнув, девушка в ужасе посмотрела на него, потом поникла головой, выдавив из себя еле слышное "да". Синьмин крякнул. Нет, положительно эта девушка любит своего мужа, до потери памяти!
- Послушай, девочка! - Синьмин пододвинул табуретку к ней поближе. - Я ни за какие деньги не возьмусь за твое дело! Ты, понимаешь?
- Почему? - Девушка подняла лицо, по которому лились слезы. - Разве я не хороша!? Если денег не хватит. - Добавила она.
- Да что за женщина! - Синьмин разозлился. Он уже прокрутил в голове все возможные и допустимые варианты. Перспективы были самыми мрачными. Дело, видно, связано либо с опиумом, который тайно всё ещё ввозили через порт, либо с фальшивыми серебряными гонконговскими долларами, которые также ввозили, частенько, через порт. В обоих случаях, если он сунется туда, ему не сносить головы. А тут еще эта девчонка так глупо бросается словами. - Не возьмусь! Понятно!? И проваливай дурная девчонка отсюда!
Происшедшее потом он помнил слабо. Даже через несколько лет, рассказывая о событиях этих лет, он морщил лоб, потирая виски. Все произошло мгновенно, в абсолютной тишине. Дверь его комнаты бесшумно распахнулась, в комнату влетели двое с замотанными платками лицами. Девушка в ужасе открыла рот, чтобы вскрикнуть, но тут же поперхнулась, так как один из ворвавшихся, схватив её за горло, с силой сжал его. Второй, приставив дуло револьвера ко лбу Синьмина, надавил, стараясь опрокинуть его на пол. Но у него ничего не получалось, так как Синьмин уже завел ногу назад за табуретку, собираясь опереться на неё и разогнуться пружиной. Он уже начал подниматься с табурета, как черная молния вспыхнула у него перед глазами, бросив его в угасающее забытье. Затихая, он слышал только хриплое мычание Цы Мэй.
************
Икито медленно помешивая кофе, смотрел, как немец выкладывал на стол бумаги. Нет, он его не торопил, но события принимали очень негативный оборот, который они вдвоем должны будут разрешить. Хэльмут поправил бумагу, выбившуюся из стопки, положил, параллельно стопке, авторучку на стол, пригладил и без того гладкую прическу. Да, по документам все выходило нормально. Компания поставила партию, сгрузили в пакгауз, таможенник выпустил. Потом кто-то из местных "портовых крыс" ограбил пакгауз. Страховая компания, "своя, карманная" получив известие, прислала своего инспектора. Который, осмотрев место хищения, представленные документы, составил нужный акт, сообщил полиции, подготовил документы на компенсацию. Не придерешься, английская страховая компания, прежде чем выплатить деньги всегда проводит свое расследование, а документы на компенсацию свидетельствуют о том, что случай был действительно внезапным, совершенный местными бандитами, которые не имели ни грамма понятия что воруют. Иначе стали бы они красть столь опасный динамит? Вот попадись эти "крысы" ему! Живыми зарыл бы в землю! Нет, все-таки охрану нужно удавить за это! Но вроде все образуется.
Единственно, что смущало японца, так это проблема с пропавшим, из поля его зрения, убийцей таможенника. После того как Кунь сообщил, что убийце удалось скрыться от него, а принятые меры по его поиску не дали результатов, чувство дела, сделанного не до конца, не давала покою ему. Немец, поддерживающий контакты с этой бандой "мусора", напротив был спокоен. Если тот китаец и остался жив после ранения, полученного во время бегства, то слова никому не сболтнет. Кому хочется получить расстрел? Что тоже было верно. Но всё же...
Раскурив сигары, мужчины вышли на балкон смотреть скачки. Хотя они не играли в тотализатор, адреналин скачек сильно будоражил им кровь. Немец, большой любитель лошадей, комментировал каждый заезд, давая прогноз их исхода. "Куколка", сидевшая тут же в кресле, с красным, от плача, носом, тихо тянула виски, изредка бормоча какие-то проклятья в адрес "бесчувственного чурбана". Она была зла на очередное свое романтическое увлечение, из-за его холодного отношения к ней. Немец и японец, пользовавшиеся услугами, известной в свое время звезды "серебряного экрана", актрисы всячески выражали ей свое сочувствие. "Милая". - Обратился к ней Хэльмут на шанхайском, который у него больше походил на немецкий. - "Зачем тебе этот скотина бесчувственный? У тебя есть мы. А мы тебя ценим, обожаем, мы не покидаем тебя в трудный момент жизни. К тому же, в отличие от этой бесчувственной глыбы, мы стараемся доставить тебе удовольствие не только поцелуями ручек". На что она начала хихикать, явно смущенная таким поворотом фразы. Но мужчины и Хэльмут Керт, и Асуко Икито ласково улыбаясь, закивали головами, подтверждая свою привязанность к ней. Да, собственно, им нечего делить. Постоянная одна женщина на двоих - наименьший риск в этом "раскованном" по женскому вопросу городе. К тому же, наличие у неё телефона позволял быстро управлять своей небольшой группой боевиков.
********
В себя Синьмин стал приходить от сильного шума в ушах. Звенело, ухало так, словно где-то рядом работает большой ковочный станок. Он пошевелил телом, которое сразу отреагировало раздирающей болью в спине, голове, левой руке. "Чем они меня так? Где они? Цы Мэй?" - мысли проскакивали в промежутках между вспышками боли. Ладонь правой руки что-то теплое, но тяжелое, холодило кожу. Морщась от боли, Синьмин повернул голову направо, с трудом разлепил глаза. Изображение, вспыхнув разноцветной палитрой, запрыгало, надвигая, отдергивая назад, в даль, контуры предметов. Он вновь закрыл глаза, сосчитал до двадцати, открыл один глаз. Ножка опрокинутого табурета, разорванный рукав рубашки, какие-то царапины на коже, взгляд медленно передвигался от плеча вдаль к ладони руки, в которой что-то лежало. Наконец, взгляд достиг цели, но увиденное повергло его в еще большее расстройство. На ладони лежал нож. Его нож, который он не оставил в Шанхае, взяв с собой в поездку. И нож, конечно же, был в крови. В чей крови Синьмин уже не сомневался. Превозмогая боль, от которой почему-то трещала не только голова, а ведь били только по ней, он повернул голову влево. Нога Цымэй с аккуратной пяточкой свешивалась с кровати, демонстрируя правильные формы икр, стройный ряд пальцев на ноге. "Готова". - Определил Синьмин её состояние. Состояние человека он уже определял на глазок. Тем более такое. Это не спутать ни с чем. Даже запах какой-то специфический при этом. Сцепив зубы, он перевернулся на живот, уперся руками в пол, отжался. Голова потащила его в сторону, мышцы рук, ног, спины взвыли от боли, требуя оставить их в покое. Но он зафиксировался в этом положении, дал телу прийти в себя немного, а потом резким движением поднял себя с пола. Голова вылетела куда-то вверх, тело замерло от боли. Но он уже стоял на ногах перед кроватью.
Так и есть. Цы Мэй лежала на спине. Платье её было разрезано, белье порвано, обнажая красивое тело. По застывшему ужасу на лице Синьмин понял, что умерла она лишь после того как её изнасиловали. Рот закрывали подушкой, валявшейся тут же с разводами помады, заглушая её стоны и слегка душа, держали за руки. Их было трое. Вон следы на запястье обеих рук, раскинутых по обе стороны кровати. Двое держали, третий насиловал. А потом убил его ножом, вложив в руку владельца. Мда. Если бы кто-то обнаружил его до того как он пришел в себя.... Но главное уже сделано. Теперь он подозреваемый, полиция будет долго копаться, допрашивать, проводить следствие, а за это время супруг Цы Мэй, а также другие улики, случайно, совершенно самым нелепым способом, благополучно погибнут, исчезнут, растают, испарятся. Ловко, но грубо. Впрочем, как-то по-другому тут не получается работать. Только зачем он оставлен в живых?
Синьмин, осторожно наклонившись, подвинул ногой к себе табурет, держась за спинку кровати, сел на него. Надо, во-первых, прийти в себя, во-вторых, решить что, как делать, куда идти. Но сначала надо сделать так чтобы его не застали в этом виде. Короткая дорога до двери заняла какое-то невероятно длинное время. Поворот ключа, крючок на скобу, засов. Всё, теперь никто не попадет сюда случайно. Только когда он откроет дверь. Тело постепенно стало приходить в себя, осознавать указания хозяина, адекватно реагировать на команды. А это уже великое дело.
Заключительная. АВГУСТ И ИЮЛЬ.
Владимир налили себе воды из графина, залпом выпил. В такой жаре пить хотелось через каждые пять минут. Но, понимая, что это не выход Владимир установил для себя норму. Стакан воды через час. Обмахиваясь китайским веером, он смахнул ладонью пот, выступивший на лысом черепе крупными каплями. Как ни старался вентилятор прокачать воздух в кабинете, он оставался таким же теплым и противным. Запах мастики, которой старательно натирали паркет в коридорах и кабинетах, стоял везде, от чего казалось, что полотеры только что закончили свои танцы. От этого всепроницающего запаха побаливала голова, появлялось острое желание выйти из кабинета и отправиться куда-нибудь в зеленый сад или парк.
Но Владимира сейчас беспокоило другое. Ему нужно было принять решение и ответить на один вопрос. Решение было ответственным, как и ответ на вопрос. Засыпая вчера поздно вечером дома, он думал об этом. Встав с утра, тоже думал об этом. Все его мысли были заняты только этим. Даже привычная утренняя пятиминутка отдела, на которой, как правило, много говорили и подначивали друг друга, прошла как-то очень быстро и незаметно.
Откладывая принятие решения, Владимир откладывал и ответ. Хотя тут он немного хитрил перед самим собой. Ответ он уже знал и без принятого решения. Но умышленно увязывал ответ и принятие решения.
Сев за стол, Владимир подтянул к себе стопку писчей бумаги, разгладил белое поле верхнего листа. Постучав пальцами по столешнице, он глубоко вздохнул, обмакнул перышко ручки в чернильницу. Посмотрев на свет, не прилипло ли чего-нибудь к перу, Владимир в правом верхнем углу быстро написал шапку, а сверху посредине листа написал крупными буквами с завитушками: "Заявление". Отложив в сторону ручку, он еще раз вытер платком свою чисто выбритую голову. Жара была изнуряющей, но еще больше его изнуряла борьба с самим собой. Он метался между "НАДО" и "СТОИТ ЛИ?". Ужасное чувство. С одной стороны он понимал, что "НАДО", а с другой стороны, все мы люди, все мы имеем свои слабости, допускаем ошибки, имеем, как говорят англичане, свои "скелеты в шкафу". Имеет ли он право делать это? Ведь сам не безгрешен. Но с другой стороны, если посмотреть, факт был вопиющим и выпирающим. Любой пристальный взгляд споткнется об это, и факты выплывут наружу. Тогда ни виновному, ни потворствующим ему не будет пощады. А он слишком многое поставил на карту, перебравшись с Елизаветой в Москву. И он не собирался терять всё заработанное махом за один раз за то, что пожалел явного казнокрада. Всё же писать надо. Он вздохнул, обмакнув перо, вновь стал писать заявление, выводя буквы. Закончив заявление, он решительно размашисто подписался, промокнул промокашкой исписанный лист. Конверт, в который Владимир положил, сложенный на английский манер, лист заявления, был положен в папку.
Теперь можно было приступать к рапорту. Он несколько раз переписывал рапорт, пока не остался доволен составленным текстом. Последнее предложение особенно ему понравилось: "Принимая во внимание вышеизложенное, прошу Вас удовлетворить мою просьбу о командировании меня в распоряжение командования Особой Дальневосточной Армией". Кратко, четко, настоятельно. Как и должно быть. Главное для него сейчас выйти обратно на Дальний Восток и там закрепиться. А потом посмотрим, кто кого пересидит. Ведь не будут охотиться за теми, кто, как в ссылке, уже находится в такой глуши?
Рапорт лег к конверту в папку. Теперь, ближе к вечеру, он пойдет и опустит конверт в неприметный ящик на известном этаже. А потом он пойдет к начальнику управления и запишется на прием на завтра, четверг 8 августа. Тем более, что завтра у него приемный день и Владимир может с ним переговорить лично. И убедить начальника в том, что его место в боевых рядах Особой Дальневосточной Армии. Обладая таким богатым опытом, он будет способен обучить молодых работников, командированных туда, всем премудростям боевой настоящей работы. К тому же, все места ему знакомы, не раз хожены собственными ногами. Только таким как он обучать молодежь и предостерегать от ошибок, ведущих к серьезным провалам и поражениям. "Красная Рабоче-Крестьянская Армия непобедима, в силу своей народности. Она умело преодолевает происки всех врагов благодаря всемерной поддержке народа, успешной боевой и политической учебе, успешному овладению современной военной наукой". Вроде так говорит главком? Так что с его курсами, да еще и знанием языков прямая дорога в разведупр ОДА.
********
- Сидишь? - Ван Чжуни присел рядом на импровизированную лавку.
- Сижу. - Синьмин здоровой рукой поправил загипсованную ногу, вздохнул. - Понимаешь, сижу здесь, думаю. Некоторая неувязка получается. - Увидев удивленно поднятые брови, продолжил. - Когда мы на мосту разряжали заряды, детонаторы были "сечеными". Не работающими. Я понял это теперь. Последние, которые я выдернул перед самым проходом поезда, не сработали. Ты смотри, всё просто. - Стал объяснять Синьмин не понимающему Ван Чжуни. - Если ты держишь детонатор, а у него все подключено, тебе пальцы должно оторвать или на худший случай кисть руки. А я ведь сам видел как бандит крутил ручку, нажимал кнопку. Целых два раза.
- Провод перебит был. Наверно. - Предположил Чжуни, внимательно рассматривая Синьмина. - Так ведь все детонаторы ты в воду бросал? Вот в воде они не сработали. Вода проникла внутрь.
- А последние, в руке? И те что, остались висеть на проводах? Тоже намокли? Нет, тут совершенно другое.
- Что? - Чжуни протянул сигареты. - Кури. Прав был Сюй Ма называя тебя "китайским Шерлок Холмсом".
- А! - отмахнулся "Шерлок Холмс" то ли от сигарет, то ли от своего прозвища. - Сдается мне, что мы поучаствовали в спектакле с непонятным сюжетом, которым руководили совершенно другие люди. Не англичане, не русские, а, наверно, японцы. Только вот зачем им это надо было? Тратить столько денег, тратить время, губить своих людей. Что бы их там, на берегу всех перестреляли? Это же трата таких денег! В пустую! Не понимаю.
- Так, схваченный бандит во всем признался. К тому же все детонаторы английские, взрывная машинка тоже. Даже провода - английские. И русские, сам понимаешь, тоже могли пойти на такое. Причина есть.
- Ага. Все английское, причина русская. А бандит, рассказав всё, что знал, взял и повесился. Интересный бандит, получается. С совестью. Страдающий, что своих выдал. Бандит, который сначала спас свою жизнь, а потом сам же, добровольно, с нею покончил. Мда.
- Да, мы тоже думали так. - Протянул Чжуни, попыхивая сигареткой, рассматривая изломанные камнями, травой тени автомобилей с охранниками. - Но тут много чего происходит, чего мы сами понять не можем. Мы не доросли еще, а сверху нам ничего не говорят. Когда речь идет о политике, все набирают в рот воды, ставя нас уже перед фактом. Тошно, противно, а порой даже мерзко. Но это уже другая история.
Они еще какое-то время посидели молча, наблюдая как в воздухе, над их головами, носились какие-то птички, заливая всё вокруг своими песнями. Солнце стало постепенно удлинять тени на земле.
- Ну, что пора? - Ван Чжуни протянул Синьмину толстый пакет. - Тут паспорт, метрики. Всё на новое имя. Там же все твои деньги, переведенные в чеки на предъявителя. Некоторая сумма наличных. Рекомендательные письма в наши отделения в Гонконге и Макао, на случай, если в Гонконге не понравится. Наше отделение в Гонконге предупреждено. На пограничном пункте тебя должен встретить наш общий знакомый. Да, Марк. Он вернулся обратно в Гонконг. Заверяет, что будет рад тебе помочь, чем сможет.
- Подлечусь и обязательно вернусь. - Синьмин осторожно спустил загипсованную ногу на землю, подобрал костыль. - Только уже никаких секретов, динамитов, перестрелок. Я торговец. Мне торговать нравится.
- Да, да. - Соглашаясь с ним, Чжуни помог встать ему, закрепить руку в повязке. - Тут еще есть одно.
- Что?
- Японец и тот немец, ты помнишь? Так вот, они все исчезли из Шанхая. Японец отплыл в вечер раньше пароходом в Японию. Немец на следующий день купил билет на поезд, но так и не поехал. Думаем, что ушел, как и японец, по морю, но только в Гонконг или Макао.
- Ладно. Думаю я с ними никогда не встречусь. Хотелось бы, конечно, плюнуть японцу в его противную морду. Но... Хотя, "мы полагаем, бог располагает", не так ли? А?
Ковыляя по узкой тропинке, они спустились по холму вниз, к разморенным от долгого ожидания охранникам, где сев в разные автомобили, разъехались в противоположные стороны. Облака пыли, поднятые ими, сначала сместились немного в сторону, потом, зависнув, стали худеть, медленно осыпая траву, камни у подножия горы маленькими желтыми крапинками. Безветренный конец августа - начала сентября, последний период шанхайской "большой сковороды", где пыль как приправа, украшение, кипящей в этой сковороде, мешанины из страданий, чаяний, судеб, событий конца лета 1929 года.
********
Летним днем 1931 года из здания секретариата Московского университета на Моховой, на улицы, умытые быстрым веселым летним дождиком, вышел Иван Смольников. Шагая прямо по лужам, Иван шел, прижимая к груди книжку с историей Индокитая, в которой между страниц были зажаты несколько бумаг, среди которых для него сейчас важными были две. В первой говорилось, что рабочий механических мастерских паровозного депо Московской железной дороги Иван Смольников выдержал вступительные экзамены и зачислен на первый курс Восточного Факультета Университета.
Последние слова постоянно вертелись в голове у Ивана, вызывая ощущения невысказанной радости, как при получении первой зарплаты, которую он частью растратил на себя, купив одежду и книжки, а другую часть отослал в деревню, отцу. Хоть потом он и перебивался с хлеба на воду, но Иван был доволен собой. Пусть отец видит, что он теперь стоит на своих собственных ногах.
Вторая справка была тоже очень важная. В ней говорилось о том, что слушатель Восточного Факультета Иван Смольников получает койку в общежитии, которую следует получить не позднее 28 августа, до начала занятий. И это тоже было большой победой для него. Вместо теснения в рабочем общежитии, где наряду с комсомольцами, передовиками жили и не сознательные рабочие, устраивавшие пьянки и дебоши, он переселяется в общежитие к слушателям, такими же как он, стремящимся овладеть знаниями.
Шагая по тротуару в мареве поднимающегося пара от жарких мостовых, Иван представлял себе как он вместе со своими новыми друзьями встречается с теми кто учится в Коммунистическом университете трудящихся Востока, как они беседуют и он все понимает. Переходя одну суетную столичную улицу за другой, в своих видениях он продвинулся совсем далеко, представляя себя стоящим на стенке Императорского дворца в Пекине, проходящим среди высоких пагод на Юге Китая. Наверно, он бы дошел и до беседы с последним императором Китайской Империи молодым Пу И из рода Айсиногоро, но пролетевший автомобиль, окатив его с ног до головы веером грязной уличной воды, вернул парнишку в реальность.
Отряхиваясь от воды у стенки какого-то учреждения студент Смольников не чувствовал ни досады, ни обиды на пролетевший автомобиль. Действительно, мечтать можно, но не на улице, среди беспорядочной столичной суеты. Ему не хватало лишь попасть под трамвай или авто! И вся его жизнь за эти два года пойдет впустую. Ведь за те два года, что он живет в Москве, ему пришлось многое преодолеть. В том числе и себя. Только придя в мастерские к Андрею, он понял как он отстал от своих сверстников. И не только по знаниям. Но у него была цель, которую, шагнув за порог отцовской избы, он поставил перед собой. Поэтому, все эти два года, после работы в мастерских, он шел заниматься в школе рабочей молодежи, а потом, оставаясь один в общежитии, допоздна занимался. Гулянка, а тем более прочие удовольствия, которые многие соседи по общежитию себе позволяли, ему были недоступны. У него просто не было ни денег, ни времени, которого порой даже на сон не хватало. До недавнего времени в обеденный перерыв в мастерских он просто падал на кучу ветоши и засыпал, вскакивая с красными глазами по звонку, извещавшему о конце обеда. Но зато! Он экстерном сдал экзамены за полную среднюю школу, от ученика слесаря вырос до слесаря второго разряда, два раза стал победителем соревнований в депо по подтягиванию, а теперь, вот, поступил на Восточный Факультет. И он закончит его, во чтобы-то ни стало! Вот только бы времени хватило, а то без него в Китае произойдет все самое интересное и важное.