- Что? Это ты, Коротышка? - спросил я, не открывая глаз. - Отстань, я хочу еще немного... - Я зевнул и чуть повертел головой, чтобы перестала болеть затекшая шея. Однако найти удобное положение оказалось не так-то просто. Что за садист придумал эти кресла? - Лучше достань с полки плед и укрой меня. Здесь так... та-а-ак... - Я зевнул еще шире и замолчал. Меня тут же стало клонить в сон, но неугомонный Коротышка не дал мне и секунды покоя.
- Питти, проснись немедленно! - сказал он и опять потряс меня за плечо. - Прошу тебя! Мне страшно, Питти!
- Ну что такое? Чего тебе надо? Поспи еще, а? - взмолился я, хотя по опыту знал: когда Коротышка Сэм начинает говорить таким вот плаксивым голосом, отвязаться от него практически невозможно. - Ох, ну почему я сел с тобой, а не со Стивом или хотя бы с Бобби?
- Со Стивом тебе было бы неудобно, он слишком большой. А Бобби во сне все время лопает пузыри.
- Зато от твоего нытья сейчас лопнет мой мозг! - Чем сильнее я раздражался, тем меньше мне хотелось спать. Наконец я громко, больше для виду, вздохнул и сдался. - Ладно. Так о чем ты хотел мне сказать? Надеюсь, не о том, что самолет захватили террористы? - Я протянул руку, чтобы зажечь лампочку над сиденьем и выключить вентилятор, из-за которого у меня уже першило в горле, но не нашел на ощупь ни лампочки, ни вентилятора, ни самой потолочной панели. Только тогда я открыл глаза... и почувствовал, как вместе с глазами сам собою открылся мой рот. - Э! - сказал я. - А где самолет?
- Слава Богу! - сказал сидящий рядом Коротышка и поправил очки. - Ты тоже его не видишь. Значит, я не сошел с ума. Или сошел, но не один. Или...
- Да заткнись ты! - Я шлепнул его по стриженой макушке и медленно огляделся.
Мое кресло было подо мной, это я мог сказать и с закрытыми глазами, потому что ощущал его затылком, спиной и насмерть отсиженными ягодицами. Моя правая рука лежала на подлокотнике, левая - на бедре: наш общий с Сэмом подлокотник я после короткой борьбы уступил этому вечно ерзающему зануде. На живот давила тяжелая пряжка ремня; я застегнул его, когда зажглось табло и стюардесса объявила, что самолет входит в зону турбулентности, да так и забыл расстегнуть. Сэм, как я уже сказал, сидел рядом со мной. Стива я со своего места не видел, но спинка впереди стоящего кресла заметно прогибалась, упираясь мне в коленки, а значит, Толстяк тоже был на месте. В просвете между креслами виднелась склоненная набок голова Боба. То есть, наша четверка была в сборе, но и только, потому что, кроме нас и наших кресел, от салона самолета не осталось ничего. Ни потолка - то, что во сне я принимал за струю вентилятора, было прохладным ночным ветерком, - ни пола - пошевелив левой кроссовкой, я вместо гладкого коврового покрытия почувствовал подошвой проминающуюся сыпучую поверхность, - ни стен - в том месте справа от меня, где еще недавно находился иллюминатор с опущенным пластиковым козырьком, сейчас стояло какое-то дерево. Его раскачивающиеся ветки, а может быть, листья, напоминали в полумраке лапы злобного карлика. А самое главное, поблизости не было других кресел, то есть, наши четыре и больше ни одного - ни позади нас с Коротышкой, ни впереди Боба и Стива, ни слева через проход, которого, к слову сказать, тоже не было. От пассажиров, которые прежде занимали эти места, также не осталось и следа. Правда, на земле вокруг нас, когда глаза мои немного привыкли к окружающей мгле, я разглядел какие-то обломки, но они были слишком мелкими и малочисленными, чтобы дать ответ на вопрос, который я, собственно говоря, уже задавал. "Э! А где самолет?"
Я обернулся к Коротышке:
- Слушай, очкарик, а ты давно проснулся?
- Минут за пять до тебя, - ответил тот. За его плечом низко над горизонтом висел бледный круг луны. Лицо Коротышки в предутренних сумерках выглядело таким же бледным кругом, только в очках. - Я чуть коньки не отбросил, когда увидел все это. Если бы еще тебя не оказалось рядом, я бы, наверное...
- Кончай скулить! - оборвал я его. - А что остальные? Стив, Бобби?
- Не знаю. - Коротышка шмыгнул носом. - Кажется, спят.
- Окей... - Я расстегнул наконец ремень, совершенно бесполезный в данной ситуации, и, наклонившись вперед, позвал: - Эй, парни!
Ни один из них не ответил мне. Только Бобби, когда я просунул руку между креслами и постучал пальцем по его затылку, всхрапнул и еще ниже уронил голову.
Я встретился взглядом с Коротышкой, который, судя по его виду, в любой момент готов был грохнуться в обморок от ужаса, и сказал, чтобы немного успокоить его, а заодно и себя:
- Нормально. По крайней мере они живы.
На всякий случай я потрогал кроссовкой пол, а лучше сказать, прощупал почву справа от себя, после чего осторожно выбрался из кресла. Раньше для этого мне пришлось бы просить, чтобы Сэм меня выпустил, а потом еще минут пять дожидаться, пока он уберет с откидного столика свои вещички. Столик и сейчас был опущен и мелкий мусор, которым любит окружать себя Коротышка (два смятых пластиковых стаканчика, фантики от леденцов, карманное "Евангелие", фломастеры и блокнот для путевых заметок), тоже остался на месте, зато куда-то подевался корпус самолета, что открывало передо мной неожиданный простор для маневра. Пригнув голову, чтобы листья дерева-недомерка, похожие на перья генетически модифицированного павлина, не хлестнули меня по лицу, я подобрался к креслу Толстяка.
Стив не спал. Просто сидел насупившись и стрелял глазами по сторонам с выражением крайнего недоверия на пухлой физиономии. Жесткий ежик его волос разделял надвое ободок наушников. На левом плече Толстяка примостилась голова Бобби. Косая тень от длинной челки закрывала ему левую половину лица, а правой придавала глумливое выражение. Казалось, он только притворяется спящим, а сам подкрался поближе, чтобы послушать музыку, или что там играло в плеере Стива.
- Привет! - сказал я первое, что пришло мне на ум.
Толстяк бросил на меня короткий взгляд и, не ответив, продолжил стрельбу глазами. Я решил, что он не расслышал меня из-за наушников и повторил громче:
- Привет! Давно не спишь?
Он молчал не меньше минуты, буравя меня взглядом хомяка, который, вернувшись в норку после ночной охоты, застукал хомячиху в обществе белого медведя и, мягко говоря, растерялся. Я уже собирался обратиться к нему в третий раз, когда Стив неожиданно заговорил.
- Недавно. Меня разбудил Коротышка. Он так визжал...
- Ясно. Стало быть, ты тоже не в курсе... эээ... - Я просто развел руками и посмотрел вокруг, не зная, как выразить словами то, что с нами произошло.
- Нет, - подтвердил он. - Я понятия не имею, как это случилось. Я даже не знаю, что это такое. Могу только сказать, что оно мне не нравится.
Боб, которому стало неудобно, когда Стив пожал плечами, снова всхрапнул и выдул пузырь из жвачки, с которой не расставался даже во сне. Белый пузырь распух до размеров апельсина и лопнул. Бобби слизал остатки резинки с нижней губы и открыл глаза.
- С добрым утром, - сказал Стив и плечом оттолкнул голову соседа.
- Да пошел ты! - привычно ответил Боб. Потом зевнул, потряс головой и несколько раз моргнул, приходя в себя. - Господи, до чего же хреново! - Он зажмурился и, приложив к уху руку, с хрустом выпрямил шею. - Надо было добираться вплавь! Лучше уж блевать всю дорогу, чем... - И замолчал, потому что наконец взглянул на окружающее трезвым взглядом.
Надо сказать, Бобби потребовалось куда меньше времени, чем мне, чтобы вникнуть в ситуацию. Всего пару секунд он просидел с раскрытым ртом, тупо глядя перед собой, потом звонко щелкнул челюстью и огляделся. Его взгляд скользнул по верхушкам деревьев, обступивших нас со всех сторон, остановился на трухлявом полене, на которое Боб с удобством пристроил во сне свои длинные ноги, и наконец устремился вверх, к звездам, крупным и все еще ярким, будто лампочки в рождественской гирлянде, несмотря на быстро светлеющее небо. Затем он посмотрел на меня, на Стива и, криво ухмыльнувшись, подвел итог, с которым я готов был согласиться если не по форме, то по сути:
- Твою мать! - сказал он. - Я же говорил, что добром эта затея не кончится. И вот полюбуйтесь! Кто-то спер у нас самолет!
- Эй, очкарик, не ленись! На зарядку становись! - на манер армейской речевки пропел Боб, нависнув над Коротышкой, и потянул за край пледа, в который тот завернулся с головой, устроившись в кресле как начинка в мясном рулете. - Или ты думаешь, что можешь перебудить всех нас, а сам спокойно подрыхнешь еще часик-другой?
- Оставь меня, - слабым голосом попросил Сэм. - Я хочу заснуть, а потом проснуться, но только чтобы все снова стало как прежде.
- И не надейся! Ничто и никогда уже не будет как прежде, и виноват в этом только ты.
- Я?
- А то кто же! Ведь это тебя угораздило оскорбить действием самого Господа Бога!
- О чем ты?
- О твоем потрясающем везении, тупица! Или преподобный отец Гастингс не говорил тебе на воскресной проповеди, что Господь всеведущ и всемогущ, и судьбы всех человеков находятся в руках Его?
- Говорил, но...
- Так какого же хрена именно в тот момент, когда рука Господа влекла наш утлый семьсот сорок седьмой сквозь зону грозовой активности, а глаз Его, огромный как у Кинг-Конга, заглядывал в иллюминатор, за которым мирно посапывал ты, малыш Сэмми, милый и беспомощный, как новорожденный котенок... Почему ни минутой раньше, ни минутой позже, а именно тогда, когда слеза умиления уже катилась по Его щеке, ты, худший из грешников, вздумал испортить воздух?
- Я?! - возмущенно пискнул Сэм.
- Ты-ты, - сделав скорбное лицо, подтвердил Бобби. - Причем так громко и качественно, что у одной беременной пассажирки в первом салоне случился выкидыш, а испуганный пилот передал на землю, что в самолет, похоже, угодил метеорит. Естественно, от такого потрясения Господь зажмурился, а может, и вовсе отвернулся от тебя, маленькая вонючка. Рука, которой Он держал самолет, дрогнула и вот печальный итог. В то время как остальные пассажиры продолжили следование по маршруту Солт-Лейк-Сити - Белфаст, ты и твои ближайшие соседи высыпались из салона, точно бобы из стручка фасоли, на которую ты, как видно, плотно налегал вчера за обедом. И вот, вместо того чтобы носиться по сверкающему склону на сноуборде, я стою перед тобой и взываю к твоей совести, а ты еще пытаешься делать вид, будто ничего такого не произошло, неблагодарный сукин сын!
- Ты... Ты все это придумал! - дрожащим голосом сказал Коротышка.
- Естественно, - легко согласился Бобби. - И помяни мое слово, эти два умника, похожие на финалистов телевикторины, которые напустили на себя загадочный вид и притворились, будто они не с нами, навряд ли придумают что-нибудь более правдоподобное.
Покуда Боб дурачился, а богобоязненный Коротышка, съежившись под пледом, ожидал карающего удара молнии, мы со Стивом, стоя от них в пяти шагах, пытались с серьезными лицами обсуждать серьезные проблемы.
- Ну ладно, - сказал я. - Забудем пока про как, но хотя бы куда нас занесло ты имеешь представление?
- Мы где-то в Атлантике, - подумав, сказал Толстяк. - На острове или... Да нет, точно на острове. Я еще не спал, когда мы пролетали Норфолк. Тогда было начало третьего, а сейчас... - Он взглянул на часы и озадаченно покачал головой. - Серый экран. Похоже, села батарейка. А что на твоих?
- Пять сорок пять, - машинально ответил я и только потом сообразил, что небо над нами слишком светлое для шести утра. Я взглянул повнимательней на секундную стрелку, приложил циферблат к уху и сказал: - Занятно. Мои, кажется, тоже встали.
- У тебя кварцевые?
- В том-то и дело, что механические. - Я до упора прикрутил рычажок завода, но упрямая стрелка даже не шелохнулась. - Черт! Они стоили мне пятьдесят баксов!
- Без четверти шесть, - задумчиво повторил Стивен. - Допустим, как раз тогда все и случилось. Значит, после Норфолка прошло три часа с небольшим. В любом случае мы не успели бы за это время достичь Европы. Скорее всего мы недалеко побережья. Судя по тому, как быстро светает, где-то в субтропиках.
- Но ведь, - с сомнением заметил я, - по ходу нашего полета должно быть не так уж много тропических островов?
- Ты прав. - Стив криво усмехнулся. - Всего лишь пара сотен, а крупных так всего пять. Один из них - Гамильтон.
- Ты думаешь, это Бермуды? - спросил я настороженно.
- Я не знаю что думать. - Он устало провел рукой по лицу. - Но до каких-нибудь Канар мы при всем желании не добрались бы за три часа.
- Слушай... - вспомнил я. - Ведь у тебя в плеере есть радио. Попробуй поймать какую-нибудь местную станцию. Может, мы хоть примерно поймем, где оказались. Или программу новостей! Вдруг там скажут что-нибудь о крушении самолета и о пропавших без вести пассажирах?
- Какой ты сообразительный! - От иронии сливоподобный нос Толстяка стал похож на чернослив трехлетней выдержки. - А чем, по-твоему, я занимаюсь последние полчаса?
Действительно, его круглую голову до сих пор украшали наушники, а большой палец правой руки безостановочно теребил колесико частотного поиска.
- И что? - спросил я, уже предвидя ответ.
- И ничего. Ни на длинных волнах, ни в FM-диапазоне. Только статика. Такое ощущение, что поблизости нет никаких местных радиостанций.
- Или что-то вокруг нас экранирует сигнал, - предположил я.
- Или на всей планете не осталось ни одного диджея. - Стив чуть улыбнулся. - Брось! Бессмысленно строить догадки. Все что нам нужно, это запастись терпением и подождать. - Он нажал на плеере кнопку OFF. - Попробую еще раз через полчаса, а пока поберегу батарейки. Не исключено, что на всем острове нам не встретится ни одной заправочной станции.
- О чем это вы болтаете? - Бобби подошел к нам и обнял за плечи. На его лице сияла самодовольная улыбка человека, который никогда не теряет присутствия духа. - Что значит ни одной заправки? Как же тогда отмывают деньги местные латиносы, если не разбавляя бензин собственной мочой? Может, тут и "макдональдсов" нет? И громила-негр, коротающий время между утренней дозой и вечерним разбоем, не орет вам в ухо "Свободная касса!"? Или вы думаете, что отыскали благословенный уголок, где нет ни желтых, ни и черномазых? Ах... - Он вздохнул. - Не смешите меня!
- А ты не будь кретином! - Я стряхнул его руку с плеча. - Посмотри вокруг и скажи, что видишь.
- Так... - Бобби с серьезным видом стал оглядываться. - Вижу двух полудурков... Нет, трех, если считать того, что роется в куче мусора. Вижу четыре кресла, похожие на стоматологические, только спинка у них откидывается не так далеко и на подлокотнике у каждого пепельница вместо плевательницы. Вижу пальмы, много пальм, а между ними... О, Господи, что это, что! - вдруг завопил он, указывая пальцем. А когда мы с Толстяком нервно обернулись, выпучил глаза и пустил слюну, как законченный психопат. - Еще пальмы! Целая уйма хреновых пальм!
- Идиот, - сказал я, а Стив только покачал головой.
- Я нашел свой синий фломастер! - объявил Коротышка, покинувший кресло, чтобы покопаться в груде пластиковых обломков, обрывков бумаги и чьих-то личных вещей, кольцом опоясывающей место нашей стоянки. Эта пестрая насыпь высотой в несколько дюймов и шириной в фут-полтора напоминала пограничную полосу, отделяющую крошечный островок цивилизации от дикого мира тропических джунглей.
- Счастлив за тебя! - откликнулся Боб. - Когда станет совсем туго, высоси чернила и избавь себя от страданий.
- Ладно, что дальше? - спросил я, обращаясь исключительно к Стиву. - Попробуем разыскать местных жителей или будем сидеть здесь, дожидаясь спасателей? Как думаешь, нас уже ищут?
- Какие еще местные жители? - сказал Бобби. - Дикари-людоеды? Или обдолбанные производители марихуаны, которые сперва стреляют, а потом спрашивают: "Стой, кто идет!"? Черта с два! Лично я и шагу не сделаю, пока не получу назад свой багаж. Вы поняли? Два чемодана и сноуборд, девственный, как задница пятнадцатилетней лесбиянки. Ни шагу без них! - Он выдул новый пузырь из резинки, некогда голубой, а теперь изжеванной до белизны, и оглушительно хлопнул им, привлекая наше внимание. Однако мы с Толстяком даже не взглянули в его сторону.
- Насколько я знаю, - сказал Стив, - за полетом самолета постоянно наблюдает служба наземного слежения. Диспетчер следит за сигналом на радаре и каждые несколько минут выходит на связь с пилотом. Мы здесь уже полчаса, так что...
- А если, - сказал я, - с самолетом ничего не случилось, но четыре его пассажира каким-то образом... катапультировались?
- Факапультировались! - хмыкнул Боб, но снова был проигнорирован.
- Не знаю, как такое возможно, - сказал Толстяк, - но раз уж мы здесь, приходится допускать и невозможное. В этом случае, думаю, наши шансы на помощь со стороны сильно уменьшаются. Ведь даже когда стюардесса или кто-то из пассажиров заметит наше отсутствие, нас будут искать в воздухе, а не на земле и, не найдя, только пожмут плечами. А через неделю какой-нибудь "Третий глаз" или "Познай себя" напечатает статью "Новые жертвы бермудского треугольника".
- Я нашел черные ботинки, - сообщил Коротышка. - Оба левых! - Он поднес один ботинок к лицу и поморщился. - Пахнут так себе.
- Ты на верном пусти. Не сдавайся, и, если тебе посчастливится, ты найдешь ноги от этих ботинок! - бросил Бобби через плечо и снова вклинился в наш со Стивом разговор. - Сдается мне, парни, вы это всерьез, - недоверчиво заметил он. - Да что с вами? Какой еще треугольник? Какое крушение? Посмотрите-ка вот на что! - С этими словами он отступил на шаг назад и пнул кресло, в котором пять минут назад пытался спрятаться Коротышка. Обитая синей тканью спинка сложилась вперед, но само кресло не шевельнулось. - Видите? Они так крепко засели в земле, точно пустили корни. И знаете почему? Все, что мы видим вокруг, не настоящее! - убежденно сказал он. - Это просто чей-то хреновый розыгрыш! Нас подпоили чем-то за ужином или пустили в салон усыпляющий газ и высадили где-то в Колумбии. Клянусь любимой папочкиной бормашинкой, в этих зарослях больше скрытых камер, чем пальм. А вон за теми кустами, готов поспорить, притаился сам Эштон Катчер, который сейчас выйдет и скажет: "Привет, ребятки! Ну как, неплохо покатались на горных лыжах? Поздравляю! С вами была "Подстава" на MTV!" - Бобби вертел головой, глядя то на меня, то на Стива, и, нигде не находя поддержки, распалялся все сильнее. - Не верите? Как хотите! Но пораскиньте мозгами! Пусть мы угодили в авиакатастрофу, такую тихую и спокойную, что ни один из нас - я не имею в виду малыша Сэмми - даже не пукнул во сне, пусть! Но где в таком случае обгоревшие останки самолета? Где крылья, фюзеляж, шасси? Где экипаж? Где, в конце концов, остальные 203 пассажира?
- Я нашел... - крикнул Сэм и замолчал.
Все посмотрели в его сторону. Коротышка стоял на коленях, силясь оторвать от земли кусок брезента. Это был прямоугольник салатового цвета похожий на чехол для велосипеда или фрагмент туристской палатки. Под брезентом угадывались очертания какого-то большого предмета, а может, нескольких небольших.
- Кажется, это... - бодрым голосом начал Коротышка, но не сумел закончить. В следующую секунду, когда край полотна поддался, его крик захлебнулся в звуках рвоты.
В полном оцепенении мы, трое, наблюдали, как он, пятясь, ползет прочь от брезентового холмика и как будто отмечает свой путь содержимым собственного желудка.
Первым пришел в себя Бобби.
- Что с тобой, сынок? Раскопал фотографию Бритни Спирс без макияжа? - спросил он, но по глазам было видно, что он не на шутку встревожен.
- Зачем спрашивать? - Стив, как и Бобби, скрывал свой испуг, но не за бравадой, а за насмешливым тоном. - Сходи и взгляни.
- И схожу. - Бобби пожал плечами.
Бедняга Сэм тем временем допятился до переднего ряда кресел и, упершись в него задом, тихонько заскулил. Проходя мимо него, Бобби остановился, чтобы о чем-то спросить, но, заглянув в лицо Коротышки, передумал и двинулся дальше. Чем ближе был светло-зеленый прямоугольник, тем медленнее шел Бобби. Когда ему оставалось сделать последнюю пару шагов, он остановился и обернулся к нам.
- Давай! Это же просто чей-то хреновый розыгрыш! - подбодрил его Толстяк.
В ответ Боб презрительно скривился и выдул новый пузырь, который, едва набухнув, с тихим шипением сдулся и повис на его нижней губе.
- И улыбайся, - крикнул я. - Тебя снимают скрытой камерой!
Так и не решившись подойти ближе, Боб сильно наклонился вперед и, опершись на левую руку, правой взялся за край брезента. Со стиснутыми зубами и окаменевшей от напряжения шеей я смотрел, как он двумя пальцами приподнял угол ткани и потянул на себя. Но тут капля пота, скатившись со лба, повисла у меня на реснице, и я стряхнул ее ладонью. Когда мгновение спустя я снова увидел Бобби, он был уже в десяти шагах от куска брезента, как будто телепортировался. Насколько я понял, он даже не взглянул на то, что скрывалось под ним. И без того, когда смельчак Боб приблизился к нам, на него было жалко смотреть. Его лицо стало такого же бледно-зеленого цвета, что и чехол, а губы дрожали, причем на нижней так и осталась жвачка.
- Пойдемте отсюда, - глухо сказал он.
- А как же багаж? Ты говорил, что и шагу не сделаешь без него, - напомнил я, но Бобби поднял на меня глаза, и мне расхотелось шутить дальше.
- Пойдемте, - повторил он. - Куда угодно, лишь бы побыстрей и подальше отсюда.
Мы со Стивом переглянулись и не нашли, что возразить.
- Сейчас, - сказал Толстяк. - Только успокоим Коротышку и, может, соберем кое-какие вещи.
Все время, пока мы занимались сборами, Бобби простоял, опустив руки, с неестественно прямой спиной, молчаливый и неподвижный, как изваяние. Только один раз, когда Стив спросил Коротышку, всхлипывающего у него на плече, что же такого тот увидел под брезентом, Бобби быстро заткнул пальцами уши, чтобы не слышать ответа.