Я не утверждаю, что ваш сливной бачок страдает под воздействием отрицательной обратной связи, а регенеративный радиоприемник "ловит кайф" под воздействием положительной ОС. Даже если это и так, то они этого не осознают. Однако исключить этого нельзя.
В таком рассмотрении очевидно, что любой компьютер - просто ураган страстей. От низших эмоций, которые определяют цепи автоматики в железе - например, для поддержания постоянной скорости вращения "винта", стабилизации напряжения, частоты и так далее, до "высших" осознаваемых форм - задаваемых программно.
Вопрос, который пока остается без ответа - насколько все эти бурные эмоции осознаются и что такое осознание. Однако это не влияет на главный вывод - эмоции свойственны не только человеку и Машине, но даже утюгу, если в нем есть терморегулятор.
Георгий Далидович "Машина как средство познания себя"
В башне из литого пластика недовольная, заспанная Доти поглядела в окно и увидела, что небо темнеет. Потянуло сквозняком, сделалось прохладно. Ветер приподнял полы желтого халата, и Доти туже завязала поясок.
В окне виднелось коричневое поле с болотно-зелеными проплешинами, скотный ангар и стадо киберов. От ангара к стаду шел дядя Гатти.
Киберовы доставляли много хлопот. Одновременно механические и органические, розово-стальные, местами волосатые, а местами порыжевшие от ржавчины - их грузные туши каждый день медленно передвигались между зелеными участками и широкими наждачными языками соскребали траву. На пути их лучше не становиться, могут ненароком лизнуть так, что от эпидермиса вместе с перидермой останется лишь пустая формальность, и придется потом мазаться мастикой-восстановителем, пока кожа не нарастет. Синтезаторы киберов исправно производили зеленоватый поливитаминный сырец, который тетя Эс выдаивала из каучуковых сосцов в специальную цистерну. Сырец шел на продажу.
Cтало холодно, от горизонта наползла большая туча, колючий степной ветер подул сильнее. В окно Доти увидела, как с той же стороны, откуда появилась туча, к ферме приближается темно-рыжий холм, над которым струится воздух. Разглядев громадину, она спустилась на первый этаж башни. Там тетя Эс слушала подошедшего дядю.
- Из-за бури в воздухе много электричества. Скотина волнуется, - говорил Гатти.
Дядя с тетей выглядели смущенно - как и всегда в такие дни.
- Идем, поможешь мне. Сейчас начнется.
Доти, притаившаяся на лестнице, надеялась, что про нее забудут, но Гатти многозначительно поглядел вверх. Уяснив все без слов, она побежала обратно.
Дядя шагнул к домовой панели на стене и перекинул рычаг. Снаружи зажужжало и защелкало.
- От этого дела давление меняется локально, - произнес он. - И другие последствия...
Оба они быстро вышли наружу. Типовая фермерская башня не имела фундамента и стояла прямо на земле, укрепленная тросами и длинными клиньями. Серебристые полотнища солнечных батарей окружали постройку, и сейчас дядя дал автоматике команду свернуть их.
В такие дни Доти запрещали покидать башню. Когда она поднялась на чердак, ветер загудел и вся постройка еле ощутимо качнулась. Доти достала бинокуляр из тайника за старой колченогой кроватью и бегом вернулась к окну. Башня опять качнулась, что-то треснуло. Краем глаз увидев, что солнечные батареи все еще не свернулись, она приникла к бинокуляру.
На ее взгляд, кибык был великолепен. Гораздо крупнее самой большой киберовы, мощный, заросший дремучим мхом и покрытый налетом ржавчины, со множеством выступов и свисающих до земли густых длинных волос. Он двигался на воздушной подушке, бока тяжело вздымались, из двух труб на широкой морде шел дым и иногда выстреливали искры - модель была старой и часто выходила из строя. На шее, в специальном седле, сидел хозяин, Бога Трипинты, длинный тощий старикан с мутными глазами.
Будто сам собой, бинокуляр в руках повернулся так, что стала видна основная достопримечательность кибыка. Доти смотрела, не отрываясь. Ей говорили, что ферма, где они живут, находится на поверхности круглого шара - планеты. Она знала, что планета вращается, и ферма с башней вращаются вместе с ней. И Доти тоже вращалась, пусть даже ей мнилось, что она находится в неподвижности. Но она никогда не считала себя Пупом Мироздания, она не думала, что всё кружится вокруг нее. Доти была твердо уверена, что центр всемирного кружения, неподвижный и непреложный в своей вековечности, это он: поршень кибыка.
Могучий, чуть изогнутый, гордо несомый кибыком в полутора метрах над землей, но не параллельно ей, а немного наискось, так, что закругленный конец почти смотрел в небо - поршень несомненно был философской и мировоззренческой пуповиной, основополагающим элементом, главной монадой макрокосма.
"Поршнем" это называл дядя Гатти, когда Доти приставала к нему с вопросами. Определенную схожесть если не функции, то, по крайней мере, основного возвратно-поступательного механического принципа название отражало.
Трипинты сидел, покачивая ногами, в зарослях на шее кибыка, как всегда, с бутылкой в одной руке и длинным тонким прутом в другой. Когда кибык тормозил и припадал брюхом к земле, старик щелкал прутом по его морде. Трещали искры; получив раздражающий сигнал, махина вновь на полную включала компрессоры, приподнималась на воздушной подушке и двигалась дальше.
Кибык пересек границу фермы и тут уловил феромоны стада. Завидев самца, самки попытались отступить, но дорогу им преградили тетя с дядей, тоже вооруженные электропрутами. Посыпались искры, киберовы, жалобно мыча, сбились посреди поля в круг, мордами внутрь и толстыми, ржавыми задами наружу.
Кибыка теперь не надо было подгонять. Под действием феромонов его реле включило обратную связь, которая ведала удовлетворением основных потребностей. Грохоча и лязгая, он грузно понесся вперед. Бога махнул дяде рукой и покосился на темную тучу, скрывшую уже все небо. Струился насыщенный электричеством воздух, белые светляки парили в нем. Киберовы издавали жалобные сигналы, но не двигались.
Вскоре на ферме появятся несмышленые кибелята. Треть дядя оставит пастись, остальных умертвит. Механические части пригодятся для протезирования старых киберов-производительниц, половину органики съедят, половину продадут. Доти ничего не имела против кибелятины, но видела нечто глубоко неправильное в том, что у детей берут органы для протезирования родителей.
Из труб на морде кибыка повалил черный дым, глазные видеокамеры покраснели. Раздался треск, и Доти, оторвавшись от бинокуляра, увидела, что солнечные батареи до сих пор не свернулись. Что-то застопорилось, и теперь почти квадратная миля металлизированной ткани ходила волнами, трепыхалась на растянувшихся до предела страховочных тросиках и распорках.
Перед стадом кибык отключил компрессоры и припал брюхом к земле. Из боков выдвинулись мощные короткие штанги - каждая заканчивалась круглой плитой-ступней.
Трипинты поднял бутылку, салютуя хозяевам фермы. Киберовы, уткнувшись мордами в землю и высоко подняв зады, уже не мычали - почти стонали, издавая высокие, тревожно-просительные звуки. Самец широко расставил ноги и покачнулся. Поршень его - ничто иное, как устройство для преобразования механической работы в энергию давления жидкости - застыл. Кибык с сипением выпустил из труб струи черного дыма и с поршнем наперевес вломился в стадо киберов.
Когда-то Доти удалось заглянуть в книжку, которую дядя хранил в своем сейфе. При желании она могла прочесть техническую документацию по любому находившемуся на ферме устройству, но справочник по физиологии киберов дядя почему-то прятал. В задней части корпуса каждой самки была узкая вертикальная прореха, стенки которой могли выделять розоватую мыльную смазку. В справочнике говорилось, что основная функция прорехи - выводить из корпуса отходы механической жизнедеятельности, насыщенный мелким железным крошевом густой коричневый электролит. Была и другая функция. Глубже в корпусе за прорехой находилась полость, которая в справочнике именовалась 'утробным отсеком'. Именно там возникал зародыш кибеленка, всего лишь дрожащий комок органики. Манипуляторы навешивали на него механические части, и через девять недель сквозь вертикальную прореху новорожденный кибеленок, весь облепленный слизью, тонконогий и хилый, выбирался наружу и сообщал о своем появлении писком слабенькой сирены.
Самец наподдал поршнем первой киберове. Пляшущие в воздухе белые светлячки налились сиянием: во время осеменения над кибыком накапливались мощные электрозаряды. Поршень стал быстро двигаться, то погружаясь в самку почти целиком, то выныривая обратно. Закончив, самец рванулся к другой и засадил поршень в нее. Трипинты уже давно покинул седло и стоял теперь в стороне, рядом с Гатти и Эс. Старик щерился и часто прикладывался к бутылке.
Очень сильный порыв ветра качнул башню. Пепельная туча повисла над фермой, все потемнело. Метались и корчились тени, снопы красно-синих искр плясали там, где кибык занимался стадом. Ткань солнечных батарей всколыхнулась, выгибая распорки. Затрещали, медленно растягиваясь и разрываясь, тросы.
По железным частям кибыка побежали разряды. Хоровод светляков над ним стал жгуче-красным, раскаленным. Что-то шло не так: бешено вращались зубчатые передачи под рыжей шкурой, стремительно двигался поршень, над полем гудело и выло. Бога Трипинты нахмурился.
Самец закончил с очередной киберовой и судорожным рывком перескочил к следующей. Он громыхал и лязгал, его динамик издавал могучее оглушающее мычание. Туча опустилась ниже, стало еще темнее. Трипинты что-то сказал дяде и, покачиваясь на ветру, быстро пошел к кибыку. Тугой поток воздуха закружился вокруг стада. Динамик захрипел, черный дым густыми клубами повалил из труб. Киберова в изнеможении повалилась на землю, самец рванулся к другой, и Бога не успел отскочить. Доти вскрикнула, увидев, как старик упал. Кибык втоптал его в землю, и тут прямо перед бинокуляром всколыхнулось серебристое полотнище. Доти отпрянула от окна. Солнечная батарея натянулась, словно парус, выгнулась огромным пузырем.
Светляки над кибыком сошлись в оранжевую шаровую молнию, которая с гудением опустилась на стадо. В необъятном подбрюшье тучи что-то заклокотало, часть ее вспучилась. Брызнула клочковатая воздушная пена, и туча пустила ветра. Молния, залив всю ферму слепящим белым светом, вонзилась в землю возле скотного ангара. Воздух взвихрился, заворачиваясь смерчем, темная воронка стала наискось пересекать поле.
Этого Доти уже не увидела - башня накренилась, и она полетела спиной на пол. Очень громкий треск раздался снаружи. Он завершился серией щелчков - это рвались страховочные тросы.
Доти приподнялась и обнаружила, что лежит на стене. Мотнув головой, она на четвереньках двинулась к лестнице, которая теперь стала горизонтальной. В коленях неприятно пощелкивало, халат совсем порвался, а еще она вывихнула плечо. Выбравшись наружу через пролом на месте двери, Доти встала, оправила халат и медленно пошла в обход перевернутой башни. Дяди и тети видно не было, все киберовы тоже куда-то подевались. Ветер стих, в туче зияли прорехи, сквозь которые падали столбы электрического солнечного света. Они озаряли груды земли, механические обломки, обрушившийся скотный ангар и кибыка.
Покореженного, с переломанной штангой-ногой и разбитой левой видеокамерой, но все еще живого. Доти остановилась. Плечо ныло, она похлопала по нему, раздалось приглушенное звяканье. Не отрываясь, очень внимательно она смотрела на кибыка. Не отрываясь, очень внимательно и заинтересованно кибык смотрел на нее.