Господин комиссар, я зарыл ее тело в саду.
Возле старого вяза, направо от главной аллеи -
У корней, где дупло... Если можно, я сам не пойду -
Нарисую вам план... О содеянном я сожалею.
Господин комиссар, я с ней прожил одиннадцать лет.
Начиналось красиво, как, знаете, в старом романе -
Все зовут в кабаки, ну а я пригласил на балет,
И пешком возвращались, и сбились с дороги в тумане...
Поженились неделю спустя. Вместе выбрали дом.
Нет, детей у нас не было. Просто она не хотела.
Третий был ни к чему, нам с ней было уютно вдвоем,
И к тому же беременность портит красивое тело.
Да, я был с ней согласен. И, в общем, во всем остальном
Удивительно даже, как мы подходили друг другу!
Если вам столько лет есть о чем поболтать перед сном,
Значит, вы не ошиблись, когда выбирали супругу.
Я любил ее. Да. И, поверьте, люблю до сих пор.
Ну, случалось повздорить порой, но ни разу серьезно...
Почему же тогда?... Я бы выкинул этот топор,
Если б знал, что... однако, когда уже знаешь, то поздно.
Я попробую вам объяснить... Был канун Рождества,
Как сейчас это помню - семь вечера только пробило.
Шел на улице снег. Я рубил для камина дрова,
А она хлопотала на кухне, что, кстати, любила.
Для нее это было искусство - не просто стряпня,
Никакого не надобно было мне с ней ресторана...
И чудесные запахи эти сманили меня
Заглянуть к ней на кухню, хотя еще было и рано.
Она резала что-то на блюде, склонясь над столом.
Я смотрел на ее безупречную тонкую шею,
На затылок, где волосы стянуты были узлом -
И внезапно почуял безумную эту идею!
Этот, вспышкою, образ: удар - и полет головы.
И падение мертвого тела. И кровь из обрубка...
А откуда он взялся - не знаю, поймете ли вы:
Я отнюдь не садист, и в мотивах такого поступка -
Ни интимных запретных фантазий, ни детских обид,
Ни подавленных комплексов. Женщин я не ненавижу.
Тут, напротив, все дело в сознанье, что будет убит
Тот, кого для меня нет на свете дороже и ближе.
Вы не раз, вероятно, читали подобный отчет:
Человек над обрывом понятную чувствует робость,
Но чем больше боится, тем бездна сильнее влечет,
И в итоге без всякой причины он прыгает в пропасть.
То же самое здесь. Тот же ужас при мысли одной,
Что возникло такое желанье, и вот она - бездна...
В тот момент я поспешно ушел, незамечен женой,
И забыть попытался тот образ... Увы - бесполезно.
Это... это как вирус: когда он вселяется в кровь,
То его не изжить ни сужденьем рассудка, ни страхом.
Этот образ проклятый мне вновь представлялся и вновь,
И попытки изгнать наваждение кончились крахом.
Тут как с белым медведем - попробуй не думать о нем,
И из мыслей уже косолапого прочь не отправить!
Полагаю, секрет тяги к худшему в играх с огнем
В том, насколько легко сделать то, что уже не исправить.
Было майское утро. Кругом зеленела трава.
И жена вышла в сад прогуляться, избравши дорожку
Вдоль сарая, где снова в то утро рубил я дрова,
И как раз, проходя, наклонилась поправить застежку...
Все совпало: открытая шея, удар топора...
В то, что я это сделал, и сам я поверил не сразу.
И над телом ее просидел до другого утра,
А потом я ее закопал. Возле старого вяза.
Вот, теперь вы все знаете. Я обо всем написал.
Это вирус. Скорее бы суд, ни к чему проволочки.
Кстати, если соседи не врут, господин комиссар,
Вы ведь тоже женаты? И даже имеются дочки?