Проснувшись поутру от ненависти к родине
Под тошнотворный хлюп ноябрьского дождя,
Ты чувствуешь себя героем злой пародии
Казненного шута казенного вождя.
А родина в твой мир глядит слепыми стеклами,
И взгляд ее сырой суглинист и тяжел,
Холодным будет пол, подушки будут теплыми,
И в горле будет ком, и в сердце будет кол.

Грязь, мразь, слизь.
Гнет, гной, гнусь.
Умились:
Это Русь.

А родина трясет прогорклыми иконами,
Сочась из всех щелей, она к тебе во сны,
Недобро шелестя ноябрьскими знаменами,
Вползает по костям раздавленной весны.
Чахоточный июль сгорает за полмесяца,
И снова холода затянутся петлей -
Законченный закон, гласящий, что повеситься -
Единственный здесь путь подняться над землей.

Грязь, мразь, слизь.
Ржавь льет с крыш.
Хочешь ввысь?
Это шиш.

Здесь комьями о гроб стучащие овации
Сливаются с пальбой в единый звукоряд.
Все врут календари в ноябрьской резервации,
Но карты этих мест всю правду говорят:
Хоть Каина моли, хоть апеллируй к Авелю,
Опять казенный дом, казненные дела...
И ты бредешь к стене, по ледяному кафелю
Устало волоча два порванных крыла.

Грязь, мразь, слизь.
Жуть, муть, взвесь.
Хочешь вниз?
Это здесь.

2004