Метелева Наталья
Огнетушитель для дракона

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 7, последний от 10/11/2023.
  • © Copyright Метелева Наталья (natalmay@yandex.ru)
  • Размещен: 30/12/2008, изменен: 28/10/2010. 120k. Статистика.
  • Повесть: Фантастика, Фэнтези
  • Цикл: Миры за спиной
    • Оценка: 6.63*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Огнетушитель для дракона     Аннотация издательства: "Вам никогда не попадался летающий экскаватор? А с разумным драконом не сталкивались? А с тем и другим в одном флаконе? Оказывается, древние мудрые драконы не вымерли и до сих пор живут среди нас. А чтобы особо не раздражать нервных представителей рода человеческого, научились маскироваться под крупногабаритную технику и не влезать в людские дела. Но порой не влезать никак не получается..."
    Автор предупреждает: чтение этой книги опасно для здоровья мыслящих существ без чувства юмора. 1-я глава опубликована в газете "Премьер-ком" как анонс. Книга вышла в апреле 2009 г. в издательстве Эксмо.
    1
    •   Наталья Метелева. Огнетушитель для дракона
      
       Прежде, чем приступить к чтению сего опуса, следует морально подготовиться к тому, что здесь вам будет не до шуток. Автор настойчиво рекомендует пройти собственноручно им составленный ДРАКОНСКИЙ ТЕСТ и узнайте всё про вашего личного дракона.
      
      
       Имперскому Василиску, драконам и драконицам
       огненного Мейстер-класса и вольнослушательнице Наталье Каравановой
       посвящается.
      
       Автор предупреждает:
       чтение этой книги опасно
       для здоровья мыслящих существ без ч/ю.
      
      
       Совпадение вымышленных имён,
       фамилий, прозвищ, званий и названий
       с реальными является случайным.
      
       Оглавление
       Пролог 2
       Глава первая. Таёжный перекрёсток 3
       Глава вторая, которая должна быть первой, или Как я дошёл до такой жизни 17
       Глава третья. Беглецы во все концы 27
       Глава четвёртая. Куда дракон, туда и родственник 34
       Глава пятая. Страсти по Зелёному змию 50
       Глава шестая. Не в свою лужу не садись 65
       Глава седьмая. Король сибирских джунглей 80
       Глава восьмая. Обретения и утраты 95
       Глава девятая. Тайны людей и драконов 108
       Глава десятая. Рублёвская аномалия 122
       Глава одиннадцатая. Свадебная принцесса 137
       Глава двенадцаптая. Дар мёртвого базилевса 152
       Глава тринадцатая. Жизнь и смерть полудракона 166
       Глава четырнадцатая. Последняя тайна 174
       Эпилог. 191
      
      
      
      
       Над землей фигня летала
       Серебристого металла.
       Много стало в наши дни
       Неопознанной фигни!
       Русская народная частушка
      
      
       'Как сообщалось в авторитетном канадском журнале, американская разведка получила 250-страничный доклад о связанном с НЛО инциденте на военной базе в Сибири... По показаниям двух оставшихся в живых солдат, освободив себя от обломков, пришельцы тесно прижались друг к другу и "слились в один объект, который приобрел сферическую форму". Объект начал остро жужжать и шипеть, после чего стал ярко белым. В течение считанных секунд сфера сильно увеличилась и взорвалась, излучая чрезвычайно яркий свет. 23 солдата, которые увидели вспышку, превратились в... каменные столбы'.
       Найдено в Интернете
      
      
       Пролог
      
       Дракон казался столбом огня, одетым в полупрозрачную шкуру. Багровый свет сочился из-под чешуи, плясал в огромных глазах, вырывался из клыкастой пасти. Массивные челюсти шевельнулись, и пришельца, побеспокоившего древнего нага, окатило жаром. На сводах пещеры заплясали отблески. Послышалось шипение:
       - Велика должна быть нужда, если ты осмелился побеспокоить меня, червь! Говори. И если я сочту причину ничтожной, ты умрёшь.
       Пришелец трепетал: изгиб его спинного хребта выражал величайшее почтение, шипастый хвост судорожно метнулся из стороны в сторону, демонстрируя страх.
       - Земля в опасности, мудрейший, и только твоя сила может помочь драконам.
       - Мне нет никакого дела до трусливых змеёнышей, забывших о крыльях.
       - Выслушай меня, великий маг. С тех пор, как ты последний раз поднимался на поверхность, мир изменился так, что мы уже не успеваем приспособиться. Люди стали слишком сильны. Они овладели атомом. Год назад запустили первый планетарный спутник.
       - Не вижу причин для беспокойства. Мы пережили атлантов, переживём и людей.
       - Теперь уже вряд ли. Сама Земля может погибнуть по их вине. И твоя пещера не уцелеет, великий. Я прошу научить меня ритуалу смерти.
       Огненный дракон гневно полыхнул:
       - Безумец! Ты слишком молод, чтобы помнить, какую катастрофу породил последний ритуал. Или драконы уже забыли о Великом Потопе?
       - Зато мы избавились от атлантов. И разве результат не стоил жертв? Пятнадцать тысячелетий покоя!
       - Я подумаю... Если ты найдёшь дракона, в ком сохранилась память Рара или его ученика Гхора.
       - Я уже нашёл его, потому осмелился искать встречи с тобой.
       - Ты торопишься, ничтожный. Я ещё ничего не решил.
       Хвост раздосованного пришельца метнулся так, что хвостовой шип зацепился за трещину в камне, и дракон судорожно задёргался, смазав всю торжественность момента. Чёрно-багровый маг невозмутимо наблюдал, и это показалось ещё более унизительным. Высвободившись, дракон попятился к выходу, пока его не раздавили как надоедливого червя.
       - Когда мне придти за ответом, мудрейший?
       - Через полвека.
      
      
       Глава первая. Таёжный перекрёсток
      
       Первая неприятность случилась, едва солнце нырнуло за горизонт. На меня навалилась тьма. Я не совсем ослеп, но эта частичная видимость была странной до жути. Лента таёжной речушки чернела как бездонное ущелье. Тёмные стволы деревьев стали трещинами, расколовшими мир. Земля под крыльями казалась плоской рваной картонкой, а изрезавшие её тени выглядели провалами в тот же космический мрак, которым наливалось небо над головой.
       Я врезался сослепу в высокую лиственницу. Снёс несколько стволов помельче. Шипя от боли, съехал по склону в холодную воду. Что-то треснуло, словно у речки было дощаное дно. Не далеко же я улетел от Гнезда, примерно три сотни вёрст.
       Вот вам и лютики, на которые я любовался всё утро. Неужели и в самом деле заболел куриной слепотой? Я, дракон! Позорище какое...
       Я застонал и удивился: стон жил совсем отдельно от моего недрогнувшего горла. Звук повторился, и шел он со стороны пахнущих смолой обломков.
       Драконий бог! Это не я стонал.
       Ничего не видно: в тайге темнеет быстро, да еще глаза полуослепли. Свет я мог добыть только двумя способами: поджечь лес или мимикрировать во что-нибудь подходящее к ситуации. Драконы испокон веков были гениями мимикрии и морока. В старину, пока люди сидели в пещерах, мы оборачивались и деревьями, и колодцами, и камнями. Вот только прогресс не стоит на месте, и в Гнёздах давно уже обучали драконят современным формам мимикрии. А что делать? Останься мы нагишом в истинном теле - люди давно бы извели нас под корень. А так - пройдут мимо, и не заметят.
       Через минуту в буреломе запыхтел, разгребая завал, экскаватор - почти неотличимый от настоящего, с мощным прожектором и ковшом. Почти.
       Корпус экскаватора покрывали перламутровые чешуйки, а ковш, задуманный в виде клешни, слишком явно напоминал драконьи челюсти. Хорошо, что меня не увидит Ларика, ее насмешки довели бы меня до депрессии.
       Со светом прожектора ко мне вернулось зрение, и я смог передвигаться уже более уверенно. Под сломанными лиственницами, удачно сложившимися шалашиком, лежала ещё одна неприятность: человеческое тело. Довольно молодое, светловолосое, придавленное сосновым стволом поперёк ног. По его съёмной шкуре расползалось тёмное пятно: похоже, обломанный сук пропорол бедро.
       Мой поздний ужин выглядел весьма неаппетитно: синенький, довольно костлявый. Парень почувствовал, как его туловища коснулась стальная пасть ковша, снова застонал. На миг распахнулись светлые глаза, и тут же закатились, хотя я дернул добычу из-под завала со всей осторожностью.
       Где-то в нутре экскаватора должна быть аптечка со жгутом, если я в спешке не забыл её спродуцировать. У Ларики автоаптечка всегда красуются на видном месте - в таких тонкостях мимикрии наши модники находят особый шик. Едва не вывернув себя наизнанку, я нашел в кабине бесхозный обрывок резинового шланга и искренне понадеялся, что это не мой собственный аппендикс. В любом случае, чем-то надо остановить парню кровь: терпеть не могу питаться всухомятку.
       И тут же нарисовалась новая проблема: экскаватор не способен оказать первую помощь. А, вернув себе истинное тело, я лишился прожектора, и снова ослеп. И, разумеется, перестал понимать, кого и где мне надо перебинтовывать.
       Великий Ме! Что же делать?
       Здравый смысл подсказывал единственный верный ответ: ужинать, пока живая еда не превратилась в дохлую. Вот только разумные формы материи - не из нашего меню. К тому же, наставник утверждал, что люди ядовиты, как мухоморы. Среди мухоморов бывают съедобные, но поди, разберись, где какая поганка.
       Под эти кровожадные размышления я с трудом затянул жгут на ноге парня, чуть повыше раны. При этом иноформу экскаватора пришлось сохранить ради прожектора, но я высвободил нормальные драконьи крылья. Тоже не очень удобно: действовать я мог только двумя 'пальцами' на сгибе крыла - щупами с острыми, как клыки, когтями. Второе крыло не дотягивалось - очень уж широка грудная клетка у машины.
       Пыхтя и ругаясь, я придерживал чужую ногу головой, то есть ковшом, потому не сразу заметил, как парень очнулся. Отвлек меня странный дробный звук:
       - Шт-т-т-т-тзззшрт...
       Приподняв ковш, я глянул исподлобья. Голубые глаза человека напоминали рыбьи - до того круглы они оказались.
       Я замер, мгновенно втянув крылья. Я просто экскаватор. Ничего особенного. Крылья померещились. Бывает. Болевой шок и все такое. Я - самый обычный экскаватор. В тайге таких - навалом, под каждой ёлкой.
       Звук повторился:
       - Чт-т-то з-за ч-ч-чёр-рт...
       Человек приподнялся на локтях, посмотрел на окровавленную, перетянутую жгутом ногу. Снова уставился на ковш, чуть подрагивающий перед его носом. Мой мотор еле слышно урчал на холостых оборотах.
       - Мля-а-а... - протянул парень. - Померещится же... Послушай, металлолом, тебя ведь кто-то завел? - пробормотал человек. - И кто-то наложил мне жгут... - и он вдруг заорал: - Эй, братан! Механик! Ау! Где ты?!
       По такому воплю я догадался: уж ребра-то у парня наверняка целы. Похоже, он отделался пропоротым бедром, ушибами и сотрясением мозга. Покричав и не получив ответа, человек пополз к кабине экскаватора и попытался взять на абордаж.
       А вот не пущу. Это, можно сказать, мой желудок, и нечего тут делать ядовитым поганкам и поганцам, пусть даже раненым. И не надо так дергать ручку, она живая, ей больно!
       Парень поднял увесистый сук, долбанул по стеклу. Силушка у него оказалась отнюдь не богатырская, стекло даже не треснуло. Но у меня сработал инстинкт самосохранения - замок щёлкнул, дверца чуть приоткрылась. Хе... добро пожаловать в нутро дракона.
       Раненый передумал брать сдавшуюся крепость. Сел на поваленный ствол, вытянув повреждённую ногу. Простонал:
       - Эй, шофер! Братан, ну, где же ты...
       И тут я обнаружил наблюдателя. Пролитую кровь хищники унюхивают мгновенно. За огромным муравейником, прижатым к лиственнице, притаился старый волк. Он ждал, когда я поужинаю: может, и ему что-то перепадет. И вдруг решил, что я сыт, потому и не трогаю беззащитную дичь. Тенью скользнул из укрытия, подобрался, опасливо на меня поглядывая.
       Человек почуял движение, словно у него на затылке были глаза. Развернулся, выставив перед собой подобранный сук, но потерял равновесие и рухнул замертво, словно на него свалился ещё один дракон.
       Наглого волка, поспешившего закрепить успех, я перехватил в прыжке. Экскаватор клацнул челюстью ковша. Я едва не подавился - до того костлява оказалась добыча - и вознёс волку мысленную благодарность за подаренную мне на ужин плоть. Волчий хвост не вошел в ковш и облетел серым пожухлым листком, шмякнув лежавшего человека по лицу. Парень очнулся, провел рукой, убирая помеху, долго пялился на молчаливый экскаватор.
       - Эта штука волка сожрала, или мне показалось? - прошептал он. - Я сошел с ума? Чёрт. Чёрт!
       Лицо парня покраснело. И вообще его вид мне очень не нравился. Рана-то не обработана. Вдруг его столбняк хватит, или ещё какая зараза, и получится, что я зря хороший аппендикс на него потратил. Да и нельзя дольше двух часов оставлять жгут - плоть омертвеет.
       Парень подполз к речушке, и перешёл на сакральный язык, разглядев вдребезги разбитую лодку. Лежавший на её дне оранжевый рюкзак напоминал яйцо всмятку, расползшееся в бульоне среди щепок.
       Я наблюдал за человеком, переключив зрение на задние фары.
       Он оказался упорный: выудил остатки рюкзака и сам занялся спасением себя, умирающего. Обрезав брючину ножом, снял жгут, промыл рану чем-то вонючим из пузырька и, зубами разодрав пакет с бинтом, перевязал. Вытащил из рюкзака чёрную коробку, побарабанил по ней пальцами, поднёс к уху съёмную часть вроде коробочки поменьше или толстого сучка. Долго слушал гудки.
       Как только он положил съёмную деталь обратно, коробка громко заверещала. Очень музыкально, но как-то неестественно. Человек снова прижал к уху необычный сучок. На этот раз я тоже напряг слух, догадавшись, что это и есть тот самый мобильный телефон, какие часто показывали в человеческом телевизоре. Единственное, что меня смутило: размеры великоваты для мобильника и Юй говорил, в тайге сотовые телефоны не работают. Может быть, это спутниковый?
       Кто-то невидимый раздраженно заквакал басом в коробке:
       - Слушай сюда, ублюдок. И только попробуй вырубить телефон, как в прошлый раз. Предупреждаю: с аппаратика моего вякнешь кому-либо, сам знаешь о чем - тебе не жить. О сестре вспомни, недоносок. Мы с девки твой долг возьмем. Понял? С процентами за моральный ущерб. Подумай хорошенько и двигай назад, пока не далеко ушел. Мы же тебя всё-равно найдем. Или твой труп. В тайге один далеко не уйдешь. Понял? Не слышу!
       - Понял, - прохрипел парень.
       - И не говори потом, что тебя не предупреждали, щенок. Через сутки не вернёшься или предупредить своих вздумаешь - вспомни о сестре.
       - Я ногу сломал.
       Коробочка заржала так, словно в ней сидел мерин:
       - Гы... Тогда ползи хоть на заднице. Двое суток даю, или девка будет у нас.
       Телефон зашелся отвратительной икотой.
       Парень обозвал его сакральными словами, которые не принято употреблять вне битвы, из чего стало понятно, что он воин и находится в духе Рара. Был у нас такой воитель и маг, величайший дракон древности. Но впал в бешенство во время битвы с динозаврами, погубившими его семью, обратился к чёрной магии смерти и почти очистил Землю от жизни вообще. В той катастрофе драконы едва выжили, и с тех пор сравнение с Раром не всегда почётно.
       Человек потыкал пальцем в кнопки с такой яростью, словно давил говорящих клопов. Послушал длинные гудки. Еще раз потыкал в телефон. Его руки тряслись.
       - Мама? - вдруг закричал он. - Да, я. Нет, со мной все в порядке. Я с ребятами в поход ушел, на байдарках. Ну, прости, не смог предупредить, ты же в командировке. Ну, какие тут волки? Спокойно, как на даче. Безопасней, чем в метро, - парень покосился на зажатый в руке волчий хвост. - Мам, я до Светланы не могу дозвониться. У какой подруги? Когда уехала? Скажи ей, чтобы там оставалась до моего приезда. И никому не говори, где она. Слышишь? Нет, я так... Да, пока...
       По его щеке поползла слеза, что странно для воина. Он поднялся и снова полез в кабину экскаватора.
       - Странно... - бормотал парень, оглядывая моё нутро с некоторой брезгливостью. - Как эта махина работает без ключа зажигания? А, тут кнопка. Что за чертовщина! А рычаг почему на максимуме? Неужели сломан?
       Я тоже задумался, о каком ключе и рычаге речь. Если он имеет в виду коробку скоростей, то это же муляж!
       Человек надавил на клаксон. Долго сигналил - наверное, экскаваторщика звал. Но я не откликнулся.
       - Ну, тогда я поехал, найдешь по следу свой драндулет, - попрощавшись с пропавшим машинистом, парень дернул рычаг, пытаясь передвинуть его на самый малый ход. Мне почему-то стало щекотно.
       Человек решил, что рычаг заклинило, и дернул еще сильнее. При этом его здоровая нога так заелозила по днищу, что я не выдержал. Я и простой щекотки боялся, а если живот щекочут изнутри - это совершенно невыносимо.
       Я захихикал. Надо было видеть его лицо! Парень перекрестился, оглянулся по сторонам, спросил шепотом:
       - Кто здесь?
       Где-то вдалеке ухнул филин.
       Человек вздрогнул. Его нога снова скребанула по дну кабины. И я не выдержал, выдавил сквозь истерический смех:
       - Прекрати! Щекотно!
       Он прекратил, обмякнув на сидении, как облезлая змеиная шкурка. Его голова хлопнулась на руль, и по дремучей тайге снова разнесся протяжный рёв клаксона.
      
       Лететь при свете прожектора оказалось куда легче. Я решил избавиться от содержимого кабины где-нибудь поблизости от человеческого гнезда. Если парню дали сутки на возвращение, то вряд ли его дом далеко. Двигался он, скорее всего, вниз по таежной речке. Значит, надо подняться вверх по течению.
       Мне встретилось на пути три человеческих гнезда. Одно совсем неприличное, даже не из оленьих шкур, а из тряпок, таких же оранжевых, как рюкзак моего пленника, который я на всякий случай прихватил с собой. Второе жилище было зимней полуземлянкой, наверняка пустовавшей по случаю лета. Третье совсем странное - огорожено забором с колючей проволокой, освещено прожекторами, и я остерёгся близко подлететь.
       Изредка я поглядывал на парня, переключая зрение на зеркало заднего обзора в кабине. Взглянув очередной раз, я встретился взглядом с обезумевшими человеческими глазами.
       - Летающий экскаватор! - затряслись его губы. - Что за дьявольщина! Может, я умер?
       Тут под моими гусеницами мелькнуло что-то подходящее - несколько избушек на высоком берегу реки, почти таких же убогих, какими любил притворяться дед Горыхрыч. Я плавно спикировал саженях в двухста от жилищ, распахнул дверцы.
       Наверное, я чего-то не рассчитал и частично отразился в зеркале, потому что человек спросил, уставившись в стекло, где, по идее, должен бы видеть лишь самого себя:
       - Ты что такое, а? Или кто?
       На случай демаскировки мы с наставником отрабатывали несколько вариантов поведения.
       - Я робот, - сказал я противным скрежещущим голосом консервной банки. И, не давая слушателю опомниться, без запинки изложил три закона роботехники, присовокупив напоследок: - Задание выполнено. Человек доставлен. Освободите транспорт.
       - Нифигассе! - выдохнул парень.
       - Человек дома. Человек в безопасности. Освободите транспорт, - тупо твердил я.
       - И не подумаю. Летающий робот-экскаватор! А я думал, как такая громадина могла попасть в глухую тайгу?
       Парень вцепился в руль, и выпрыгивать не собирался. Вот наглец, на голову ушибленный! Я изрыгнул его из кабины на травку, но этот самоубийца, забыв о ранении, вцепился в мое крыло, то есть в дверцу, и повис. Я попытался стряхнуть его.
       - Отдай мой рюкзак! - заорал он.
       Я выплюнул требуемое ему под ноги. И с ужасом осознал, что сгоряча вышвырнул все посторонние вещи из кабины. Портрет отца - белоснежного дракона, парившего на фоне гор - и рукопись деда, труд всей его жизни!
       Парень оказался быстрее моего ковша: хлопнулся ничком, подмяв под себя папку с рюкзаком. Я заподозрил, что не так сильно он и ранен.
       - А это что такое? - он вытащил портрет и нагло разглядывал в свете моего же прожектора. - Клёвый дракоша. Но слишком гламурный на мой вкус.
       На его вкус?! Я чуть не взорвался от ярости.
       - Верни на место! - от злости я почти вышел из роли робота, но вовремя спохватился, и отстраненным тоном автомата зачастил. - Нарушение. Чужая собственность. Приказано доставить по назначению. Нельзя передавать посторонним лицам. Нарушение. Чужая собственность. Приказано...
       - Что упало, то пропало, - отмахнулся он. - Кто и куда приказал тебе это доставить?
       - Введите пароль для доступа к информации, - вспомнил я подходящий вербальный кукиш. Значения фразы я не знал, но, судя по телесериалам, она должна действовать.
       Так и есть. Парень погрустнел, спрятал мою реликвию за пазуху, вытащил из-под живота карту. Разочаровано сплюнул на траву:
       - Тьфу, схема московского метрополитена. А я-то надеялся на карту сокровищ.
       - Я не лотерейный автомат, я робот, - напомнил я. - Верните вещи на место. Нарушение. Нельзя передавать в руки посторонних.
       - А ты мне сам дал, между прочим, - мерзавец ухмыльнулся. Он уже разглядывал дедову папку. - Так, а тут у нас что интересненького? Ух ты, какая древность! Я такого шрифта и не видывал. Это что, типа клинописи на змеиной коже? А на каком языке? Ты случайно не знаешь, экскаватор?
       Я сгрёб любопытного наглеца клешней ковша и тряс в воздухе, невзирая на его ранения и вопли, пока не вытряс из-за пазухи портрет отца. Отложив парня подальше, аккуратно подобрал свои реликвии, сунул в кабину.
       - Эй, погоди! - окликнул меня человек, когда я уже поднимался в воздух, свирепо грохоча гусеницами на всю тайгу. - Эй, робот! Ты что же, меня тут бросишь? Я ранен, между прочим.
       - Человек в безопасности. Человек дома. Задание выполнено.
       - Ты, Сусанин ржавый, не видишь, куда меня затащил? - человек заорал, стараясь перекричать мой нарочитый грохот. - Это заброшенная деревня! Ни одного окна целого, даже ни одной собаки. Эй! Ты меня слышишь?
       Сделав вираж над осевшими, как трухлявые пеньки, избушками, я вернулся. Посигналил. Никто не выбежал, не залаял, и мой сиротливый зов поплыл над тихой тайгой, как похоронный набат. Мертвые человеческие дома пялились выбитыми глазницами, опушенными белёсым мхом.
       Человек сидел на земле, сгорбившись, вытянув больную ногу. Одинокий и несчастный, как я. Крупные звезды смотрели на нас холодными глазами драконов, навсегда ушедших в небо.
       Драконий бог! Я не мог его тут оставить. Опустился и распахнул дверцу.
       Ну, почему, если уж я влипаю в неприятности, то по самые надбровные рога?
      
       Парня колотил озноб, и он скрючился, обхватив себя руками, кое-как пристроив на сиденье больную ногу. Куда его доставить, он так и не сказал. Точнее, я ничего не понял из его туманных объяснений, которые он охотно и путано излагал, и я решил выкинуть его у оранжевых палаток.
       Если б я еще мог это сделать...
       Прожектор светил уже еле-еле, фары едва мерцали, кровь холодела - я засыпал. Даже здоровому дракону ночной полет не легко дается, а уж курино-слепому... Если бы не человек, я бы вообще до утра из той речки задницу не вытащил. Да и сейчас - того и гляди, споткнусь о какой-нибудь кедр-великан, и по закону подлости снова упаду на человека. Оно мне надо?
       Иссякнув, я ухнул в первую же проплешину в тугой таёжной щётке и погасил прожектор.
       - Эй, робот, ты что, сломался?
       Если он еще раз скажет мне 'Эй', я стукну его рулём по лбу.
       - Не могу двигаться, - проскрипел я. - Аккумулятор сел.
       - Тогда ради какого праздника ты такую иллюминацию устроил? - упрекнул меня назойливый безбилетник. - Не на шоссе - с включенными фарами ехать, а вертолеты не бреют верхушки брюхом, не столкнулся бы.
       Глаза у парня были мутные, в красных прожилках, и я не стал пререкаться с больным. Предупреждал же меня наставник: люди опасны для нашего здоровья. И я уже тысячу раз пожалел, что не дал волку поужинать. А ведь прав был серый санитар леса, когда хотел избавить меня хотя бы от этой говорящей неприятности.
       И я вознес волку запоздалую благодарность.
       Я не забуду тебя, волк. Твоя плоть стала моей, и Великий Ме даст вечную радость твоей звериной душе. А когда настанет мой час уходить к звездам, ты встретишь меня на пути. И спросишь, оскалив крепкие молодые клыки: хорошо ли я прожил жизнь, которую ты поддержал этой ночью, отдав свою. И если ты будешь недоволен, Великий Ме изгонит меня отовсюду. И я исчезну навечно. Потому, волк, я хорошо проживу нашу с тобой оставшуюся жизнь. Тебе не придется мстить ни сейчас, ни потом. Прости меня.
       Парень на сиденье забылся беспокойным сном. Я постарался нагреть воздух в кабине, насколько хватало сил, но человека всё равно бил озноб.
       Лес стоял чёрный, почти невидимый в густой чернильной ночи, словно мы сидели на дне глубокой шахты. О его существовании напоминал лишь запах хвои, да скрип веток, на которых лениво качался ветер, засыпая, как на материнском гребне.
       Мамины чешуйки так же чуть слышно поскрипывали при ходьбе, когда она выносила меня ночью из норы и рассказывала о звездах и рассветах над ледяными вершинами ее родных гор, белоснежных и сверкающих под утренним солнцем, как крылья моего отца.
       Мне страшно захотелось свернуться калачиком, зажав в пасти хвостовой шип, как драконыш в яйце. Но я застыл неподвижной железной скалой в черном море печали мира и слушал его дыхание: и дальний рокот надвигающейся грозы, и еще более дальнюю дрожь землетрясения, на восточном краю материка.
       У драконов абсолютный слух. И от музыки мира часто бывает так больно, что лучше бы ее не слышать: в ней исчезает гармония.
      
       Когда я проснулся с первым лучом солнца - разбитый и с тяжелой головой, как после лишнего ковша медовухи - раненого парня во мне не было. Ушел. Пропала и дедова папка, и портрет отца. И как теперь найти иголку в стоге тунгусских сосен?
       В иноформе вертолета службы пожнадзора РСФСР, списанного в металлолом еще в прошлом веке, я поднялся в воздух и тихо пошлепал на юго-запад. Заметил совсем под боком оранжевые палатки - ночью я чуть-чуть не дотянул до них. Наверняка вор в палатках прячется. Я покружил над ними в задумчивости.
       Пока я размышлял, есть ли у меня время устраивать драку с неизвестным исходом, и стоит ли дедова папка двух жизней - его и маминой, если я не вернусь в Гнездо с принцессой - в кабине что-то заверещало.
       Голос человека раздался так близко, словно он никуда не сбегал с моими реликвиями. Звук доносился из коробочки, запавшей в прореху драного сиденья:
       - Привет, робот! Я ненадолго отлучился, так ты меня подожди, не улетай. А чтобы ты точно не удрал, я у тебя взял кое-что в залог. Не бойся, твои вещи верну в целости и сохранности. Между прочим, я тебе тоже залог оставил: свой любимый мобильник с автоинформатором. Дорогущий. Так что ты не злись, экскаватор, а жди меня.
       Я рванул обратно со всех лопастей.
       Парень - переодетый в чистую брезентовую съемную шкуру, явно не выспавшийся, с воспаленными глазами - уже стоял на примятой гусеницами экскаватора траве, опираясь на костыли из двух рогатин и задрав голову в небо. А когда увидел опускающийся пожарный вертолет, на его лице нарисовалось страшное разочарование.
       Он отвернулся и заковылял прочь. Костыли путались в траве, и идти у него не очень получалось. Да еще на спине болтался рюкзак, который тоже не прибавлял равновесия. На клапан кармана был прицеплен вчерашний волчий хвост.
       Моя злость при виде жалкой шатающейся фигурки испарилась. К тому же, у вора в заложниках была моя семейная реликвия и труд всей дедовой жизни.
       - Эй, парень! - позвал я, раскрыв люк еще в воздухе, чтобы он видел, что в кабине пусто. - Это я, робот.
       Он оглянулся. Брови изумленно поползли вверх.
       Со стороны палаток к нам уже бежали люди, размахивая руками, и я прикрыл люк.
       У меня закралось подозрение, что этот пройдоха и у них что-нибудь взял в залог, но разбираться не было ни малейшего желания. И, судя по прыти, с какой парень забрался в вертолет, у него тоже.
       Взятые в залог вещи он (по моей просьбе, высказанной в лаконичной императивной форме, подкрепленной угрозой катапультирования без парашюта) сунул в специально выращенный мной для этого случая 'сейф' под сиденьем второго пилота.
       Мне надо было вероломно катапультировать седока сразу же, как он вернул реликвии, но я решил: не птицами же мне в пути питаться, а при соответствующей обработке даже ядовитые мухоморы должны сгодиться в пищу. Должен же быть у меня продовольственный НЗ, - с легкостью уговорил я сам себя.
       - А чего ты так низенько летишь, робот? - мой ничего не подозревающий будущий обед крутил русой головой, любуясь пейзажами. Рычагами и рулём он тоже пытался крутить. Да на здоровье. Мне это совсем не мешало двигаться на юго-запад, к железной дороге, задевая брюхом верхушки деревьев.
      
       Я летел без отдыха - наверстывал упущенное за ночь. Иногда, почуяв пристальное внимание радаров, вертолёт нырял в тайгу и, прижав лопасти винта к корпусу, как заячьи уши, пробирался по узким речным протокам.
       Парень ёрзал, устраиваясь поудобнее, изредка чертыхался: при моих виражах его мотало, как гайку в банке.
       - Слышь, робот? Как это ты из летающего трактора стал ползающим вертолётом?
       - Я новейшая модификация универсального саморегулируемого вездехода.
       - Да? Такого универсального, что волками заправляешься вместо топлива?
       - Могу и людьми, - прорычал я.
       - Не можешь. А как же законы роботехники? - парень прищурился в зеркальце, прилепленное над ветровым стеклом. - И где это научились делать такие... вездеходы?
       - В России, разумеется. Совершенно секретные разработки.
       - А-а-а... То-то я смотрю, дизайн такой допотопный. А где у тебя бортовой компьютер и прочая электроника? Что-то не похоже, чтоб была.
       - Введите пароль для доступа к информации, - отбрехался я самой, что ни на есть, магической формулой.
       Я надеялся - отстанет. Не тут-то было.
       Парень переполз на сиденье второго пилота. Задумчиво глядя в обзорное стекло, не забывая при этом крепко держаться за ручку сейфа, чтобы - как до меня дошло с большим опозданием - я не мог его катапультировать без риска лишиться своих сокровищ, он изложил все подмеченные им несуразности моего поведения.
       То, что летающих экскаваторов не бывает в человеческом мире - ещё самое малое из моих прегрешений. Вспомнил он и драконьи крылья, и гибкий прожорливый ковш, и о том, что, судя по прибору, топливо на ноле с начала полета.
       - И учти, робот, или как там тебя... - завершил он описание моего позорного провала. - Я включил телефон, и наш разговор прослушивается и записывается, а за нами по следу идут мои друзья.
       Я как раз остановился передохнуть на лесной поляне, и только потому не упал. Насчет друзей он врал: я бы заметил преследование. Но вот насчет чудесных возможностей телефона... Я всем нутром чуял, что его коробочка мертва, как те домики-гнилушки в заброшенной деревне. Но кто их знает, этих хитрых людей, у которых даже вещи коварны и смертоносны?
       Ну, почему, почему я не позволил волку поужинать ядовитым человеком? Придётся теперь исправлять оплошность. Как готовят мухоморы, чтобы не отравиться? Вымачивают в молоке? А если не поможет? И где в тайге бродит молоко в достаточном количестве?
       - Я тебя съем, - предупредил я человека ритуальной формулой.
       Он поверил сразу. Волчий хвост, прицепленный к рюкзаку - весьма убедительный аргумент. Парень стал бледно-зеленым, как пресловутая поганка.
       - Подавишься, - неубедительно предположил он.
       Я продолжил мечтать вслух:
       - Съем вместе с телефоном. Топливо, как ты заметил, у меня кончилось, а ближайшая бензоколонка далековато.
       - Только попробуй! Между прочим, наши координаты сейчас отслеживаются по моему телефону через спутник. Я с дядей договорился. Сразу долбанут ракетой, мотором чихнуть не успеешь. Твоя жизнь сейчас напрямую зависит от состояния здоровья заложника.
       - Это ты, значит, мой заложник?
       - Ага, - моргнули голубые славянские глаза. А, может, и арийские. Я в человеческой генетике не так хорошо разбираюсь, как дед, изучивший людей назубок.
       Я распахнул дверцу. Процедил, вытряхивая назойливый груз:
       - Дуй отсюда, пока цел.
       История повторилась. Парень успел уцепиться за шасси и, когда я поднялся в воздух, болтался под брюхом вертолета, как дохлый петух в орлиных лапах. Я устал бороться с упрямым самоубийцей.
       - Ну, чего тебе от меня надо?! - не выдержал я, испугавшись, что он оторвет мне лапы.
       - Мне в Москву надо! - проорал он. - Ты же туда летишь, я понял. Или подбрось хотя бы до ближайшего города. Но лучше в Москву.
       А, так он просто решил сэкономить на проезде?
       - Я тебе пригожусь, робот!
       - Не представляю, зачем.
       Он тоже не представлял, и его нахальный голос дрогнул:
       - Ну, помоги мне, пожалуйста. Куда я с такой ногой? Рана гноиться начала. И сестру надо предупредить. Мне только двое суток дали, понимаешь ты, железяка тупая? Сорок восемь часов! Из них шесть уже прошло.
       Мне стало стыдно: это я частично виноват в его беде. Со здоровой ногой он бы вернулся к своим в срок.
       - И почему ты с людьми не остался? - проворчал я, метко запнув его лапой в кабину.
       Парень обнял спинку кресла как мать родную. Прижался щекой. Его снова знобило, и он, стуча зубами, сказал:
       - Это ты про палатки? Нельзя было. Там туристы-экстремалы, они совсем ни при чем. Я бы их подставил. А так всё чисто. Я у них только лекарства взял и нож. Ну, и штаны... - он покраснел. - Верну, как только смогу. Ты не думай, что я вор. А про слежку со спутника я на понты брал. У телефона аккумулятор сел, не должны засечь, пока отключен. Хочешь, я его выброшу?
       Я хмыкнул. То есть, чихнул мотором. Парень встревожено покосился в окно.
       - А ведь ты слишком разумен, робот, - сказал он, убедившись, что я не думаю катастрофически падать.
       Я брякнул первое, что пришло в голову из человеческих телефильмов:
       - У меня искусственный интеллект на кремниевой основе.
       Человек ткнул в круглое стеклышко прибора на имитированном пульте, куда я переключил несколько зрительных рецепторов, чтобы подглядывать за будущим обедом, и добил меня:
       - Ну, да. Верю. Песочные мозги - это здорово. И еще вот в этом стеклышке я вижу кое-что странное.
       - И что же ты там видишь?
       - Драконий глаз. Такой же, как у чудовища на твоей секретной картинке.
       Я испугался и перекинул зрительные рецепторы на лампу над аварийным люком за его спиной.
       - У тебя галлюцинации! - сказал я. - Горячечный бред.
       - Пусть будет бред, я согласен. Все равно никому не расскажу, не хочу умереть в психушке. А ты не мог бы снова экскаватором стать или трактором?
       - Зачем?
       - Летающий трактор - это такой крутой бред, что никто глазам не поверит, даже если увидит. Но вообще-то затем, что они будут искать вертолёт пожнадзора.
       - Кто они? И разве не в твоих интересах, чтобы тебя нашли как можно быстрее?
       - Смотря, кто найдет.
      
       Звали его Дмитрий. И учился он в загадочной стране Гнесинке на композитора. А в тайгу попал за долги: проигрался в игровые автоматы. В клубе подождали, когда сумма станет астрономической, и прижали должника. Никого не волновало, как студент будет выпутываться: или украдет у родителей, или честно отработает.
       Хозяин клуба снизошел до слезной мольбы парня: дал номер телефона фирмы, нанимающей рабочих на северные вахты. Студенту обещали много бабок на таежной стройке (я долго не понимал, зачем бедному человеку много престарелых бабок, если они не входят в его пищевой рацион).
       Рабочих возили из Москвы чартерным рейсом. Всё официально, даже трудовой договор подписали в солидном кабинете процветающей фирмы. Мобильник и личные вещи у Димы отобрали в аэропорту, заставив сдать в багажное отделение. На месте, еще не дав ступить на трап, отобрали остальное: документы, банковские карты и деньги.
       Таких, как он - азартных и наивных мальчишек от шестнадцати и старше - было еще десятка полтора. Они стали рабами на стройке какого-то нелегального заводика. Два раза в день - кормежка. Семичасовой сон в бараке, провонявшем потом и рвотой. Колючая проволока с пропущенным током. Овчарки, как в концлагере, которые Дима видел только в кино.
       Самое страшное открытие он сделал уже через неделю: те, кто громко возмущался, исчезал ночью навсегда. Поговаривали, их пускали на органы. (Я не совсем понял этот момент Диминого рассказа и решил при случае выспросить подробнее, какие органы он имел в виду: милиции, власти или органы речи, например).
       Для тех, кто не возмущался, раз в неделю привозили водку и девчонок - тощих, забитых, не способных даже плакать. Вчерашние школьники и студенты спивались и развращались стремительно. Превращались в скотов. Стоимость кормежки, тёлок, бухалова и, в чем был особо изощренный цинизм, услуг 'охраны' вычитали из заработка по бешеным расценкам, и долг не уменьшался, а возрастал.
       Дима не пил, на девочек старался не смотреть. Он решил отработать хотя бы без этих вычетов. И тогда надзиратель, позвав в каптерку, избил парня, а потом сломал пару стульев и пригрозил, что в следующий раз это будет пара мизинцев 'извращенца'.
       На недельном 'расчете' на студента повесили стоимость испорченного имущества в таких цифрах, словно стулья были из чистого золота. Тогда он решил бежать. И тут на него свалился трактор, и изувечил вдребезги, - с укором завершил Дима рассказ.
       Мне стало стыдно, и я оправдал несчастный случай неполадками в двигателе.
       - Неполадки... - он критически оглядел кабину. - Вот я и смотрю, что ты еле тащишься, робот. Ты не мог бы прибавить скорость?
       - Нет. Это максимальная.
       - Как это - максимальная? Я прикинул - километров шестьдесят в час. Смешно для новейшей модификации секретного вездехода, - парень откинулся на спинку кресла. Потом резко повернулся, впившись взглядом в лампочку над аварийным люком. - Ведь ты не робот, да?
       На тот случай, если предыдущей легендой не удалось ввести противника в заблуждение, у нас была разработана еще одна модель поведения.
       - Не робот. Я живое существо из звездной системы, известной у вас как Проксима Центавра. Прилетел на Землю с визитом к главе вашего государства.
       Глаза у парня совсем округлились.
       - Не может быть! Инопланетянин? Брат по разуму?
       - Да, брат! - с пафосом сказал я, но аварийная лампочка подло подмигнула.
       - Я брежу, - он с силой потер глаза. Проморгался. Не помогло. Ущипнул себя за руку. - О, чёрт!
       - Я не чёрт. Можешь звать меня Гор - это близко по звучанию к моему имени, непроизносимому человеческими органами речи. А что такое чёрт?
       - Не обращай внимания, это я так, фигурально. А ты неплохо по-русски шпаришь. Без акцента даже.
       - Мы постоянно принимаем волны ваших передач.
       - Тогда почему тебе неизвестно, что такое чёрт?
       - Отходил от радиоприемника по нужде и пропустил момент объяснений.
       Его лицо скривилось так, словно он дегустировал плазмоид. Его конвльсии я принял за кашель.
       - Да-а... Гор... - его взгляд внимательно ощупал каждую деталь кабины. - Я почему-то иначе представлял инопланетную технику. А где ты сам, инопланетянин? Ты невидим?
       Хороший вопрос. Философский. Наставник Юй полысел, лишившись гребня, но так и не достиг просветления, размышляя над коаном: когда появляется машина, куда девается дракон?
       - То, что ты видишь, и есть я.
       - Вертолёт?
       - Форма для меня не имеет значения.
       - Нифигассе. Но ты живой?
       - Интересная мысль. А ты?
       Парень прыснул в кулак.
       - Ладно, замнём, - снизошел человек, но тут же его осенила новая мысль. - А, может, ты - биоробот?
       - Сам ты биоробот.
       - Точно не биоробот? М-да... Я вот что ещё не могу понять, - продолжал искриться вопросами студент, - откуда звук идет? Где у тебя хотя бы голова? Вот чем ты сейчас со мной разговариваешь?
       - Пупком!
       Дима мелко затрясся, словно сел на оголенный электропровод. Но, судя по жизнерадостной физиономии, особо о своем самочувствии не переживал.
       Я не стал уточнять, что пупка у драконов не бывает. Как и то, что в мимикрированном теле не так и важно, где голова, а где рот. Он может оказаться при необходимости и в... Ну, там, чем я, по мнению наставника Юя, всегда думаю. Хотя я с ним не согласен: даже свежевылупленному драконышу известно, что мыслительный процесс не может ограничиваться одной, да еще такой уязвимой частью тела, как голова.
       И кто ж не знает: разговаривать ртом - дурная привычка, особенно, если во время еды. А я с человеком внутри как раз и нахожусь, можно сказать, в непрерывном обеденном процессе. Правда, пища о своем статусе пока не подозревает.
       Когда Димины конвульсии, сопровождавшиеся громким кашлем с растянутым до ушей ртом, прошли, он припёр меня очередным вопросом:
       - Всё равно не понимаю, почему у тебя такая низкая скорость. На лошадях быстрее ездят. Сколько же миллиардов лет ты полз до Земли таким черепашьим ходом?
       - Мы прилетели на гиперкорабле, - продолжил я вешать на его уши приготовленную наставником Юем лапшу. - Наша база на обратной стороне Луны. А по планете я передвигаюсь пешком. У людей, между прочим, максимальная скорость куда меньше.
       - Значит, пешком... Жаль. Просто у тебя видок вполне высокоскоростной, вот я и спросил.
       Драконы в особой форме мимикрии могут летать куда быстрее, чем я полз. И я мог бы. Но меня страшно мутило, а в глазах то и дело темнело, и я не мог развить приличную скорость. Для перехода на второй уровень Ме не хватало сил.
       Небо затягивалось тучами той самой грозы, чей голос я слушал ночью, и меня одолевала сумеречная куриная слепота. Показалось, на востоке мельтешит какая-то неприятная точка, и доносится чужой вертолётный гул. Правда, я сам старательно грохотал для конспирации, и уши у меня закладывало.
       Я боялся признаться самому себе, что серьезно болен. Да и живот сводило от голода. А, может, не от голода: о еде даже думать было противно. Может, мне попался больной волк, уже не способный к миграции - в этих местах летом их должно быть мало, его собратья потянулись к северу следом за оленями. Или его серая душа была недовольна моей жизнью, продлённой за его счет, и потребовала за себя мести у Великого Ме.
       Когда меня скрутило в очередной раз, я сиганул вниз, на более-менее подходящую проплешину в елях, без объяснений выпихнул из себя возмущённого человека и рванул в овражек, прикрытый густыми кустиками карликовой берёзы.
       Над головой послышался вертолётный стрёкот. Вот что за насекомое плясало в небе.
       У меня нашлись силы сменить мою пожарную окраску, заметную с воздуха, на защитную. Но за столькими делами сразу я не смог удержать иноформу даже частично. Да и естественные надобности можно справлять только в естественном драконьем виде.
       Стрёкот вернулся, и удаляться уже не собирался, кружил и кружил.
       Я прищурился сквозь ветки на зелёное тело мощной стрекозы. Нет, это не мимикрированный дракон. Настоящий людской вертолёт.
       С неба раздался голос:
       - Полозов! Слушай сюда, студент! Мы тебя засекли, сучонок. Выходи в центр поляны с поднятыми руками.
       Я охнул: Полозов? Человек - и потомок Полоза, драконий родственник? Не может быть! Абсурд, нонсенс, нелепица и бред.
       С поляны послышался сухой щелчок. Выстрел из мелкого оружия. И где, интересно, парень его прятал? В рюкзаке? Он бы еще из хлопушки по вертолёту шарахнул.
       Но я, видимо, упустил нюансы, потому что раздался глухой удар, земля чуть вздрогнула, как потревоженная упавшим деревом. По клочку чистого неба над головой скользнуло грохочущее зелёное тело машины с выпущенной белой кишкой каната. Ага, кто-то неудачно десантировался, - понял я.
       Сделав разворот, машина вернулась, и накрыла поляну сплошным пулемётным огнем. Трещали ветки. Летело крошево листьев. Я уплотнил шкуру до брони - мало ли... А потом за беглого раба взялись всерьёз: почва с жутким грохотом дважды вздыбилась волной, и поляны, наверное, не стало. Меня наполовину засыпало землёй и обломанными ветками. Мины? Вот влип! Тут и броня не поможет.
       Одновременно с ужасом пришло удивление: как всё же нерациональны люди, если на поимку беглого раба расходуют столько энергии, что хватило бы на покупку сотни таких полудохликов. И ладно бы на поимку. Но для убийства? Сплошной убыток и нарушение равновесия. Всё равно как одного таёжного комара пытаться ухлопать метеоритом. Что-то тут не так.
       Ко мне в овраг скатилось тело, мёртвой хваткой вцепившееся в рваный рюкзак. Из прорех в оранжевой ткани сыпались металлические банки, какие-то блестящие продолговатые бобы. Свалившись под мою морду, тело тут же забарахталось, и я с облегчением узнал в сером от грязи оборванце своего безбилетника.
       Он яростно зыркнул на меня, ничуть не испугавшись настоящих драконьих клыков, оперся спиной о мою лапу и вскинул в небо руку с жалким пистолетиком, подкарауливая момент, когда промелькнёт вертолётное брюхо.
       Я до того умилился смелостью этого человечка, что даже на вертолёт плюнул со всей деликатностью. Шаровой молнией.
       Попал. Чужак тут же завалился на бок, пустив струю черной дымной крови. Земля сотряслась еще раз, уже далеко от нас.
       Запахло гарью. В тайге занялся пожар.
       С востока надвигалась гроза - самое жуткое бедствие в табеле о рангах драконьих несчастий. Хуже пожаров и гроз были только люди.
       Дима вытащил телефон, бросил на землю и прицелился.
       - Погоди, - я сомкнул крыловые щупы на его запястье, отводя руку с пистолетом.
       Парень дернулся, прошипел не хуже змеи:
       - Ты что, не понимаешь, мозги кремниевые? Они меня даже по выключенному засекли!
       - У тебя нет другого телефона.
       - Да нахрен мне такой меченый! Всё равно аккумулятор уже сел, и подзарядника нет.
       - Фигня. Я заряжу.
       Он сдался. Махнул свободной рукой: мол, делай, что хочешь, вся ответственность на дураках.
       Я и пистолет у него отобрал. Надо же иметь столько ума: на вертолёты с пукалкой кидаться! Об этом я тоже не преминул сказать.
       - Я не в машину стрелял, - злобно пояснил парень. - В того охранника, который мне пальцы вывихнул. Он по канату спускался.
       - Его и без тебя долбануло бы. Кругом деревья. Болтанка на канате, знаешь, какая?
       - Не мог я на болтанку рассчитывать! В игре любые средства хороши.
       - В игре?
       Я заглянул в его расширенные зрачки и понял, почему Дима так безоглядно подсел на игру: в азарте он забывал, где какая реальность, свирепел, словно в него вселялся дьявол. Вот и сейчас он даже моего истинного драконьего вида не испугался. Ему без разницы - что человек, что инопланетянин, что дракон. Мир - это игра, где всё понарошку... Картёжник, что с него возьмешь!
       - Ты правда Полозов по крови? - спросил я.
       - Ну. А что? Фамилия не нравится?
       - Ещё как нравится. И меткость у тебя - жуть. Человека с каната снять!
       Шок медленно отпускал парня: до него стало доходить, что по-настоящему человека убил. Играючи. Он стремительно шарахнулся в сторону, и его прополоскало, как меня недавно, когда полянка ещё цвела. Бывают же такие места на земле, словно созданные для неприятностей, как вот этот овражек. Да и люди такие бывают, да и не только люди, кстати уж о героях.
       Потом Дима, кашляя от наползающего дыма, откапывал выпавшие из рюкзака и присыпанные землёй банки.
       - Ты не думай, Гор, земляне не все такие.
       - Какие?
       Парень покраснел.
       - Ну... как я. Или как те... - он кивнул в сторону столба дыма, поднимавшегося от сбитого вертолёта.
       Я молча занялся телефоном. Слишком много мы знали о людях. Страшнее зверя в мире нет. И у драконов были большие сомнения в их разумности.
       - Слушай, брат по разуму, - парень, утомившись, нахально уселся на мою заднюю лапу, перепачкав её рыжей землёй, и с любопытством поглядывал на мои манипуляции с телефоном (лучше бы сказать - крылопуляции, ведь у драконов нет рук, а наши передние конечности годятся только сворачивать хребет добыче). - А ты не мог бы обратно вертолётом стать?
       - А сейчас тебе чем не нравится мой дизайн?
       - Понимаешь, у нас драконы не популярны в качестве воздушного транспорта.
       - Да? И давно они вышли из моды?
       - В такие незапамятные времена, что никто не помнит.
       - А в каком качестве они ещё популярны?
       - Как персонажи сказок. Они же никогда не существовали на самом деле.
       Я мог бы поспорить, но не стал. Так даже лучше. Вздохнул:
       - Жаль. Мне нравятся драконы.
       - Да брось, что в них хорошего? Безмозглые зловонные говнюки, поганые змеюки с крылышками. Да еще и мифические.
       Я обиделся. Когда тебе в реальную морду говорят всякую гнусную ложь о тебе же, а ты и зубом клацнуть не можешь, потому что ты - миф, это... это... несправедливо!
       - А может, это моё истинное тело! - огрызнулся я.
       Он подскочил:
       - Дракон? В системе Проксима Центавра живут драконы?!
       - Надо же нам где-то жить!
       - О-о-о! - его перепачканная физиономия вытянулась. - Так вот почему о вас сохранились мифы! А наши учёные понять не могут: динозавры вроде вымерли задолго до появления человека, а драконы откуда-то в сказках есть почти у всех народов. Вы и раньше на Землю разведботы отправляли, да?
       - Вот именно. Но люди в то время были такими обезьянами, что контакт был свёрнут. С тех пор мы только наблюдаем. С Луны.
       - А гиперкорабль и базу в кратере прячете, чтобы наши спутники не засекли?
       - Точно. В кратере. Откуда ты знаешь? Неужели засекли?
       - Игра такая была. Только я название забыл. И там не драконов мочить надо было, а тараканов. Представляешь, огромные такие тараканы из лунных кратеров вылазили, и в тень прыгали, как ниндзя с балкона, а лунная тень как щель выглядит, и ни черта не видно, что в ней на самом деле.
       Ну да, совсем как сейчас для меня земные тени.
       Тучи неслись со скоростью лунных тараканов - стремительно и густо. И куриная слепота не отставала, наступая так же неотвратимо. Меня опять замутило.
       Я молча сунул брату по разуму реанимированный телефон и мимикрировал в маленький самолетик типа 'кукурузника'. Такие, как тут же просветил меня Дима, всё ещё использовались в колхозах для распыления пестицидов на полях и в городах для метео-наблюдений.
       - А как же спутниковая слежка? - Дима скептически скривился на коробочку. - Это же спутниковый телефон.
       - Слежка? А как такую кроху с небес выслеживают?
       - Ну... Не знаю. По номеру, наверное.
       - Так номер же еще мельче! - восхитился я оптикой человеческих спутников. - Не переживай, у этой коробчонки уже нет номера. Но позвонить ты сможешь.
       - Бесплатно? - обрадовался матёрый халявщик.
       Я не стал объяснять ему, что от телефона осталась только видимость, как от трактора в моем исполнении, например. Но если уж я разобрался в устройстве царского телевизора так, что никто из драконов до сих пор не заметил поломки, то что мне какой-то там аппарат? Хотя голову поломать пришлось. И она нещадно болела. Зато теперь парень сколько угодно может играть кнопками - аккумулятора ему хватит до конца жизни.
       - А мне смогут позвонить? - не унимался студент, ткнув в телефон грязным пальцем с обломанным ногтем. Прижал к уху и скривился уже разочарованно. - Не работает.
       - Как это не работает? Кнопки светятся, циферки ты набирать можешь. Вон, видишь, выскакивают.
       - А толку?
       - Довольствуйся малым, человек. Жадность - отличительная черта потомков обезьян.
       - Вот ещё! - фыркнул он, закидывая потрёпанный рюкзак в моё самолётное брюхо. - Сам ты... потомок прокси-червяка! Телефон мой бездарно сломал!
       - Только что ты хотел его расстрелять.
       - Ну и что? Ломать-то зачем? Я душу хотел отвести, а ты помешал!
       Неблагодарный. Ох, и связался же я со змеюкой, куда там драконам!
       Но мое негодование отступило перед любопытством. Он говорил о душе с такой лёгкостью, словно она существует у людей отдельно от тела, как домашняя собачка, которую на поводке выводят на улицу справить нужду. И хотел бы я знать, куда отводят люди свои души? Похоже, у двуногих еще больше тайных умений и знаний, чем мы предполагали, судя по докладам дозорных и по человеческому же телевизору - основному нашему источнику знаний о людях.
       Небо разрисовала ветвистая молния. На миг мы оба оглохли от грохота. Кажется, горевшему вертолёту снова крепко досталось.
       Драконы до судорог боятся грозы. Оно и понятно: мы существа электрические, как скаты, и молнии просто липнут к тому из нас, кто собьется с Пути Великого Ме. Причем, узнать наверняка о том, сбился ты, или еще где-то за обочину цепляешься, можно только в грозу. Останешься жив - значит, праведен. Потому все драконы, особенно царь Гадунов и старейшины, загодя в глубинах нор и пещер от гроз прячутся.
       Я искренне верил, что мои прегрешения не так велики, чтобы притянуть небесный огонь. И всё же самым большим желанием было - закопаться в минную воронку по надбровные рога.
       Небеса снова треснули, на весь мир раскатилось эхо пляски посланниц Ме - меланей . На поляне уже трещало пламя, посеянное взорванным вертолётом. Густой дым застилал мои и без того полуслепые глаза.
       - Ты что, застрял? - проорал Дмитрий сквозь приступ кашля. - Сматываем отсюда!
       Взлётная полоса мне не нужна. Но взлететь я не мог. Меня трясло, как хвост трясогузки, моторы замирали от страха. Растопыренные крылья 'кукурузника' жалко вздрагивали под порывами ветра. По фюзеляжу застучали шишки и мелкие сухие веточки, сорванные ветром с елей. Спасибо, не пули.
       - Погода не лётная, видишь? - проблеял я, переминаясь с лапы на лапу.
       - Сгорим же!
       Не сгорели.
       Ливень ринулся на землю, как перевернутое море, мгновенно прибил взрыхлённую взрывами почву и превратил овраг в длинное озерцо. Если бы я не стоял на драконьих лапах вместо шасси, мы бы и выбраться не успели.
       Пожар захлебнулся. Зато гроза гуляла вовсю.
       Я выполз из оврага, плюхнулся на брюхо и в ожидании смерти закрыл глаза самолетными крыльями. Вся моя жизнь мелькала перед внутренним взором. Особенно утро вчерашнего дня, обрёкшее меня на участь героя.
      
      
       Глава вторая, которая должна быть первой, или Как я дошёл до такой жизни
      
       Жребий героя выпал мне, как самому невезучему дракону Империи, которого не никому не жалко, даже судьбе. И сразу после жеребьевки я часа два грустил, забившись подальше от Гнезда на таёжную полянку, усыпанную веснушками желтых цветов.
       Дался им этот подвиг, как будто без него Империя рухнет. Время остановится. Жизнь на Земле замрет. А что? И неплохо бы. Вечное летнее сибирское утро. Ни холодно, ни жарко, травка зеленеет, бабочки порхают перед носом. Я клацнул зубищами, но шустрая капустница прошмыгнула между клыков и лимонно-желтая искорка затерялась в лютиках.
       Лютики! Наставник Юй говорил: если долго смотреть на них - непременно заболеешь куриной слепотой. Я пялился на цветочки с самого восхода, и никаких признаков болезни не замечал, если не считать затекших лап и голодного бурчания в желудке.
       - Гор! - глухо донеслось из чащи.
       На поляну, бесшумно раздвинув кусты можжевельника - так, что ни одна веточка не треснула - выехал ржавый мопед. Пока я поворачивал голову, чтобы рассмотреть явление внимательнее, развалюха преобразилась - заблестела никелем, подмигнула целёхонькой фарой. В трех шагах от меня замер, кокетливо склонив руль, новейший 'харлей'.
       Я посмотрел на гостя под особым углом, как бы поверх его предполагаемой головы, когда на периферии зрения сквозь блеск видимой формы появляется смутная тень истинного облика. Перед глазами мелькнул знакомый изящный силуэт драконицы с венцом на голове.
       Так и есть - Ларика. Мог бы и догадаться по щегольской иноформе. Младшей и любимой дочери царя драконов мимикрия давалась легко и просто, как дыхание. Не то, что мне. Единственное, что у меня получалось без малейших изъянов - прикинуться дохлым трактором времен поднятой целины.
       - Гор, ты с ума сошел! - выдохнула Ларика, украдкой оглядывая меня от клыков до хвостового шипа. Фары 'харлея' странно замерцали, словно от сдержанного смеха. - А если тебя кто увидит?
       - Да кому тут видеть? - хмыкнул я, горделиво развернув крылья, чтобы она лишний раз полюбовалась белоснежным блеском чешуи. Пусть запомнит меня таким - грозным и бесстрашным. Истинным драконом, а не ржавой рухлядью.
       - А я уже никто? - вздохнула она. 'Харлей' ощутимо потускнел и выглядел совсем безрадостным.
       Надо же быть таким идиотом! Я проклял свой язык, но не сдался. Наоборот, атаковал:
       - А с каких это пор тебя смущает вид настоящего дракона? Неужели я так безобразен?
       - Не знаю, я как-то не задумывалась... А я освоила новую иноформу, - почему-то совсем печально похвасталась драконица. 'Харлей' встряхнулся от руля до колес, и через мгновенье передо мной стояла элегантная машина теплого золотистого цвета в тон моим крыльям. Ее дверцы приветливо распахнулись. - Как тебе?
       На миг у меня перехватило дыхание. Она была прекрасна, совершенна от руля до покрышек. Ларика не забывала ни одной мелочи, вплоть до номера на двигателе. Отличить её тело от настоящей машины не смог бы сам завод-изготовитель. Я зажмурился, представив мягкость сидений, чуткость кнопок управления, пламенность мотора...
       - Супер, как всегда! - я восхитился весьма прохладно, чтобы она не заподозрила, что я и в самом деле сражен. - Ты на свете всех милее, всех 'нисанов' золотее!
       Драконица разочарованно фыркнула. Другой на моем месте давно бы уже на коленях стоял с букетом лютиков в пасти. Но от меня она не дождется.
       - Говорят, ты сегодня отправляешься на подвиг? - спросила Ларика, растянулась рядом на травке, вывернув колеса и безжалостно смяв мои лютики плоским железным животиком. Настоящий 'нисан' так не смог бы, конечно. - Тебе страшно?
       Дракон в глазах возлюбленной должен быть героем, и я с энтузиазмом воскликнул:
       - Ха! Вот еще!
       - И ты на ней женишься?
       - На ком?
       - Как это на ком? Ты же принцессу добывать отправляешься? Извращенец!
       Драконский бог! Мне же еще и оправдываться.
       - Ларика, да где теперь на Руси принцессу найдешь? И духу не осталось, видит Ме! - я воздел очи к небу. И вовремя: в недосягаемой драконам выси беззвучно плыл крохотный самолетик.
       На всякий случай я поджал хвост и частично мимикрировал, подставив потенциальным наблюдателям покореженную крышу трактора. Совсем заболтался, пропустил рейс. А ведь о человеческой угрозе с воздуха - как гражданской, так и военной - мы обязаны помнить даже во сне. Наизусть расписания учим, особенно траектории спутников. Вот Ларике эти таблицы даются с таким трудом, что она предпочитает не напрягать память и постоянно поддерживает иноформу. Последний раз я видел её в истинном теле давным-давно, в детстве.
       Царевна встрепенулась, по-рысьи отряхивая золотистую металлическую шкурку от ржавчины, налетевшей с моей тракторной крыши. Я затосковал еще сильнее. Красавица и чудовище. Хотя мне приятно, что она нашла время поболтать со мной в последнее утро моей никчёмной жизни. Потому что куриной слепотой я от лютиков так и не заразился, придется подаваться в герои. Наверняка посмертно.
       Скосив сверкнувшие в лучах солнца фары, Ларика вздохнула:
       - Все ты врёшь, Гор. Я слышала о принцессе.
       - Наставник Юй как раз сейчас он доказывает старейшинам, что в героическом ритуале можно и без голубой крови обойтись. Кстати, пора бы им уже решить, какой подвиг мне поручат.
       И мы наперегонки помчались к пещере старейшин.
      
       - Решено, Гор, - радостно приветствовал меня дед Горыхрыч. - Сегодня ты отправишься за прынцессой.
       Я и возмутиться не успел. Ларика презрительно процедила:
       - Еще и обмануть меня пытался, извращенец!
       И гордо удалилась, сверкая на солнце золотистой шкуркой 'нисана'.
       Наставник Юй лежал на каменистой площадке у пещеры, свернувшись кольцами. Реденькие усы китайского мигранта висели сегодня с особой унылостью. Он был моим учителем уже полвека, но таким печальным я его видел лишь однажды: в день, когда его племя в полном составе прибыло к царю Ррамону с просьбой расселиться в нашей Империи - на их родине популяция людей так выросла, что драконам совсем не осталось места для жизни, уже и мимикрия не спасала.
       - Понимаешь, Гор, - поднял он грустный взор, - царь настаивает. Пора возрождать древние традиции. Да и старейшины решили, что мой вариант еще более безнадежен. Ну, где ты найдешь рыцаря для сражения? Во всей Евразии ни одного не осталось. Это точные сведения.
       - А японские самураи? - не сдавался я. - А русские богатыри?
       - Богатыри... Качки одни и остались, никакой этики, - дед сплюнул огненным сгустком в каменную бочку с водой. Вода мгновенно испарилась. - Рановато тебе на богатыря замахиваться. В старину, помню, надо было сначала детей вылупить как следует, хотя бы из пары яиц, а потом уж больную голову под Калинов Мост складывать.
       Стоило ему упомянуть тот клятый мост, как мысли старика съехали в древнюю колею:
       - Кстати, я говорил тебе, какую напраслину на наше племя возводят, почитай, уже тысячелетий два-три-пять? Мы не мутанты какие-нибудь, с тремя головами ходить. Это богатырикам спьяну мерещилось! Геррои, мать их за ногу...
       - Говорил, дед, - поспешно перебил я, зная, что эта непреходящая обида повергала старика в затяжную депрессию. Да и шрамы от двух отрубленных в дописьменные времена голов у него ныли нещадно при каждой перемене погоды, и фантомные головные боли частенько его мучили и, хуже того, фантомные мысли.
       - Йетить их через коромысло! - дед ругался еще минут пять. И вдруг резко успокоился, лукаво ухмыльнувшись. - А я рассказывал тебе, внучек, как людишки называют некоторые мои иноформы?
       И я в пятисотый раз выслушал историю, как дедок гулял в древности по Европе, когда там еще леса вовсю шумели. Для вылазок к человеческим селищам Горыхрыч использовал такую жуткую антропоидную иноформу, что люди падали при встрече замертво, услышав его приветливое: 'Йетить тя!' Точнее, они успевали услышать лишь первые слог-два. Так и родился миф о йети.
       Я вежливо улыбался, прекрасно помня, что миф о мифе родился в день, когда Горыхрыч посмотрел любимую передачу 'Неизвестная планета' с йети в главных ролях. С тех пор, как в царской пещере появился телевизор, дедова память совсем ослабла: он забыл даже о своем склерозе. Зато стал неиссякаемым комментатором и источником точных исторических сведений из первых рук очевидца.
       Дед так хлопнул меня по плечу, что я пошатнулся.
       - Эх, Гор, - поморщился он, - слабоват ты покамест против богатыря идти. Я на тебя и понюшки табака не поставлю. Так что, остается прынцесса, - седой дракон снова сплюнул.
       Огненный сгусток, заглянув в бочку и не найдя воды, выплыл и задрейфовал к лиственницам. А люди потом скажут - шаровая молния...
       Наставник Юй нахмурился, провожая дедов плевок тяжелым взглядом. Сказал тихо:
       - Ты, Горыхрыч, совсем перестал соображать, что делаешь. Пожара в тайге давно не видел?
       Дед снова цыкнул огнем сквозь клыки, и припечатал старый сгусток новым. Огненные шары аннигилировались с громким хлопком, так и не добравшись до лиственниц. Юй вдруг напрягся.
       - Сейчас над нами американский спутник прошлепает. И китайский на подходе.
       - Развелось клопов небесных! Всю кровушку высосали, - в сердцах проворчал дед. - Эх, ну и жизнь... Древнее мудрое племя! По земляным норам сидим, как мыши. Полные штаны мудрости. Разве это жизнь?
       Этот риторический вопрос издала уже покосившаяся избушка на курьих ножках. Дед мимикрировал по старинке. Он давно уже отказался шагать в ногу со временем. Я, как всегда, прикинулся трактором. Юй развалился разбитой моторной лодкой с усами, как речные струи, и композиция получилась вполне конспиративная, если не думать о том, что ближайшая судоходная река - в двухстах верстах от избушки, а пахотное поле - в тысяче.
       - Надоело, - бурчал дед, переминаясь с ноги на ногу, и вроде бы случайно скребнув огромной куриной лапой по беззащитному лодочному боку. Лодка зашипела, изогнулась, как гусеница, и отползла от греха. Избушка бочком засеменила следом.
       И это они называют маскировкой?
       Дед склонился над лодкой:
       - Ты, Юй, как-то обещал маскировочную сеть от армейцев притаранить. Уж сколько ждем, этак и новое тысячелетие закончится.
       - А давайте я совершу этот подвиг! - тут же вызвался я.
       Сразиться за сеть с русской армией - это куда благороднее, чем девок на горбу таскать. Ну, не нравятся мне эти террористические замашки с похищениями! И лютики меня подвели...
       - Может, ты еще чихнешь и подвигом сочтешь? - усмехнулся дед. - Нет уж, внук. Или прынцесса, или сидеть тебе без телевизора до трупного окоченения, ибо твое совершеннолетие никогда не наступит.
       - А может, у меня аллергия на голубую кровь!
       Лодка ехидно скрипнула:
       - Ты это Ларике не забудь сказать.
       Мой трактор густо покраснел всей шкурой - дочь царя Ррамона со свету меня сживет насмешками. Да и не мне царственной кровью брезговать: ветви наши произросли из одного корня - прапращура Раруга и сыновьей его Велеса, Полоза, Нага и Гада. Только Велесово семя заканчивалось на мне, Нагово ушло в глубинные корни Земли, Полозово куда-то рассосалось, а Гадово продолжалось в Ларике и ее брате, царевиче Хросе.
       - Да где же я королевскую дочку на Руси найду? - отчаянно сопротивлялся я. - Контрабандой из-за границы везти прикажете? А как же пакт о невмешательстве в человеческий генофонд суверенных драконьих территорий? Мы же можем спровоцировать международную...
       - Цыц, я сказал! Тоже мне, политолог выискался. Решили мы отправить тебя, Гор, в славный град Москву.
       Я позорно заскулил. В Москву! В город, где на гербе... Даже думать тошно, какое издевательство над драконами на том гербе. Но старшие так на меня насели, что я уже не вякал и покорно кивал головой. Да, пора драконам взять реванш. Да, в русской столице теперь куча королей - от нефтяных до мыльных. Да, Москва - это мозг великой Руси. Я не стал спорить, хотя в таком случае столицу назвали бы Мозгва.
       Дедова куриная лапа нырнула в дверь избушки, пошарила, как за пазухой, и вытащила свиток с картой.
       - Здесь твой маршрут, схема воздушных и наземных путей человеческих сообщений, на обороте - уточненное расписание рейсов аэрокомпаний, секретный план военно-полевых учений, запусков ракет с военных баз и чартерных рейсов МВД России на ближайший месяц и тому подобное. На радарах не светись лишний раз, под ракеты не лезь. О том, чтобы самолет оседлать - и думать забудь, а то я тебя знаю, шалопай! Герой должен идти на подвиг своим пехом, - и дед небрежно сунул карту в разбитую кабину трактора.
       Наставник добавил:
       - И запомни, Гор: от железных дорог держись подальше - сердца машинистов побереги, они не железные. А то я тебя тоже знаю, безбилетника... Крыши вагонов - не для драконов.
       Всё. Стихами заговорил. У Юя, китайца по отцу, это первый симптом высшего духовного постижения мира. Следующая ступень - уход в вековую медитацию. Дед тоже перепугался, закашлял так, что дым повалил из всех щелей избушки.
       Юй опомнился, чихнул лодочным мотором и затарахтел уже более деловито:
       - Карту тщательно изучи и верни до отбытия - там, кроме перечисленного, пароли и лёжки верноподданных драконов всех наших губерний по ту сторону Драконьего Хребта. Пригодится. С девицами разберешься на месте, - Юй брезгливо поморщил нос лодки. - Советую тебе по городам не шастать, а начать сразу с весей - с Рублёвки. Принцесс там - как кошек на помойке. А теперь расслабьтесь, Велесово семя: небо чистое, отбой на четверть часа.
       На площадке у скалы мгновенно исчезли избушка, лодка и трактор, зато появились три мощных дракона. Я себе слегка польстил, конечно: по сравнению с наставником я был, как собачонка рядом с лошадью, а мой дед возвышался, как слон. Такие вот печальные пропорции.
       Видя, что судьба моя неумолима, я решил прибегнуть к последнему аргументу:
       - Дед, а дед. Ты же не позволишь портить нашу древнюю кровь ради суетной геройской славы?
       - Что ты имеешь в виду?
       - Я ни за что не женюсь на человеческой самке!
       Старшие затряслись от смеха так, что, живи мы в горах, как раньше - пробудились бы все окрестные вулканы. Через несколько минут местность у норы старейшин выглядела такой лысой, словно сюда попал запоздалый осколок Тунгусского метеорита, выкосив тайгу, как траву, в радиусе двух десятков саженей. Прощай, маскировка.
       Отсмеявшись, дед отер слезы, с трудом выдавил:
       - Ох... не могу больше. У меня аж челюсти свело. Как ты сказал? Ни за что не женишься... ох... ха-ха-ха... на самке?
       И он снова повалился, держась за живот.
       Наставник прошептал счастливым голосом:
       - Гор, благодаря тебе я достиг просветления. Я узрел Смеющегося Будду.
       - Это был я, - тут же возразил Горыхрыч.
       - Горушка, - непривычно нежно обратился ко мне наставник Юй. - Кто тебе сказал, что ты обязан жениться на похищенной девице? В одну телегу впрячь не можно...
       - А он у нас генный инженер! - снова грохнул дед.
       Я обрадовался, что с меня не потребуют противоестественного брака во имя чести, но поинтересовался:
       - На кой тогда она нужна, эта чертова принцесса?
       - Это древняя драконья традиция - собирать лучшие образцы человеческого генофонда, - пояснил Юй, почему-то отводя взгляд.
       - А вот раньше, - встрял Горыхрыч. - Эх, что теперь вспоминать... Но раньше люди сами приносили нам ежегодные жертвы юными девами, и драконье племя процветало.
       Угу, вот и процвело, наконец. Облетело, как лепестки с яблони. Вместе с плодами. Только вот связи между генофондом людей и благополучием драконов я что-то не понял.
       До вечера Юй экзаменовал меня по всем формам мимикрии, необходимым для путешествия. Но у меня вместо мимикрии получался такой чудовищный мимикрен, что Юй окончательно убедился: я - клинический мимикретин, и мне самое место под Калиновым Мостом. О чем наставник любезно сообщил всем желающим послушать. А таковых бездельников, падких на дармовую потеху, немало нашлось среди моих приятелей.
       Учитель согнал с меня двадцать семь потов, пока я не запомнил гору инструкций. Особенно Юй напирал на дворцовый этикет. Я даже обиделся: уж что-что, а вилку с ножом и лакея с рыцарем я не перепутаю даже во сне.
       Благородного рыцаря потрошат вилкой, лакея - ножом.
      
       На прощальный прием к царю Ррамону я приплелся до того измотанный, что казалось: мой подвиг давно позади, а я в процессе его свершения уже героически обезглавлен.
       У входа в царскую пещеру меня опять перехватил вездесущий Горыхрыч, отозвал в сторонку, подальше от караульных драконов. Седой как лунь дед вдруг приобрел ярко розовый оттенок цветка лесного шиповника, а его длинная шея, непропорционально тонкая по сравнению с широченными плечами, предназначенными для несения трех голов вместо нынешней одной, нервно дёргалась. Старик заговорщически подмигивал, озирался и шептал еле слышно:
       - Горушка, ты это... просьбу мою выполни, перед тем, как прынцессу-то умыкать. Ма-а-хонькую такую просьбишку. А? Нешто откажешь старику? Я же тебя вынянчил, почитай. Столько ночей над колыбелью не спал.
       Ага, сейчас скажет: грудью кормил. А сколько тумаков и розог я от него получил - уже забыл, старый склеротик?
       - Какую просьбу, дед?
       - Да вот, нужным людям передай, будь ласков, - он выудил из-под крыла папку из пестрой кожи и протянул мне с таким видом, словно это был бриллиант в пятьсот карат.
       - Каким людям?
       - Так это... найти их еще надо. В Москве.
       - Наставник Юй не советовал в мегаполис соваться.
       - А ты тихохонько. Шмыг, и обратно. Никто и не заметит.
       На папке красовались витиеватые резы:
      
       Змей Горыхрыч, потомок Велесов
       История Змели,
       или Велесова Правда
      
       Упрямый дед был в своем репертуаре. Втемяшилось ему, что люди переврали даже исконное название планеты, и правильно будет не Земля, а - Змеля, от Змейлянд, что означало - Логово Змея. И теперь он решил всему миру втемяшивать эти фантомные мысли.
       Ниже заглавия на папке бисером рассыпались строчки помельче, в темноте неразборчивые. Я напряг глаза. Разглядел:
      
       СЕНСАЦИОННЫЕ!
       Исключительно точные исторические свидетельства
       очевидца!
       Записанные им самим!
       От сотворения мира до трагедии Тунгусского Ме-тео-рита!
      
       Я хотел почитать, открыл папку, но дед шикнул, придавив мою лапу крылом.
       - Осторожно! Тут, внучек, труд всей моей жизни, благословленный еще отцом моим, а твоим прадедом Горыхром. Отнеси его в лучшее российское издательство, пусть обнародуют. Историческая правда должна принадлежать людям. А мне... - он горестно вздохнул. - Мне довольно будет и малого: гонорара, да тяжкого бремени славы.
       - А там поймут наши резы?
       - А как же, еще тыщу лет назад все славяне такими пользовались. У нас позаимствовали, между прочим!
       - Дед, а ты уверен, что тебе не нужен псевдоним? Очень уж у тебя имячко того... не распространенное.
       - На кой ляд мне псевдоним? Змеля должна знать своих героев! - скромно потупился Горыхрыч.
       - А пусть будет просто Смей Велесов, - коварно предложил я. - Крохотная поправочка, зато как смело звучит!
       - Меня беспокоит: а нет ли здесь антисемантизма? Смей... - он посмаковал словечко на вкус. Поморщился. - Очень уж это категорически императивно: Смей! Могут подумать, что я давлю авторитетом. Нет, не нравится.
       - Тогда совсем политкорректно: Зимей.
       Стариковские глаза задумчиво прикрылись плёночкой.
       - Ну, пущай будет Зимей! С медовухой потянет. А ведь светлая у тебя голова, внучек! И чего наш китаёза Юй напраслину на тебя возводит? Дай-ка, перепишу титульный лист.
       Дед выхватил у меня папку и умчался.
      
       Царь Ррамон Гадунов восседал на малом троне - позолоченном камне величиной с быка. Его скромный, на первый взгляд, трон символизировал государственные сокровища, охраняемые драконами во глубине сибирских руд. Между прочим, на второй взгляд окажется: под невзрачный камень замаскировано настоящее золото.
       У подножья трона вальяжно развалился незнакомый мне дракон с такими древними глазами, что вокруг роговицы ярко светилась багровая сеточка капилляров. Его иссиня-чёрная чешуя серебрилась сединой на полукруглых кончиках пластин. Надбровные рога казались зубцами свинцовой короны.
       Я поклонился по всем правилам этикета: крылья чуть разведены и приподняты, крыловые щупы раскинуты на сто шестьдесят градусов, как распустившиеся лепестки, голова слегка запрокинута, подставляя беззащитное горло. Втайне мы все ненавидели эту идиотскую форму выражения верноподданнических чувств, введённую самим Ррамоном.
       Царь отложил державу и скипетр с двуглавым дракорлом, повернулся к незнакомцу:
       - Вот, Зуверрон, полюбуйся, каков наш княжич Гор Велесов. Можешь считать, принцесса у тебя в пасти.
       - Я рад, - холодно процедил чёрный дракон.
       По виду чужак был старее самого древнего нашего дракона - не одна тысяча лет за его крыльями. Почему же я о нем не слышал никогда? Надо у деда спросить, кто таков.
       Скептически изучив карту, выданную мне дедом, царь Гадунов покачал головой:
       - Опять Горыхрыч чудит. Вот эта речка Калиновка что тут делает? Она лет пятьсот назад пересохла, в великую засуху, когда Берес-первый Гадунов воцарился. А где Санкт-Петербург? Вот здесь должен быть. Екатеринбурга тоже не вижу. И половина из этого списка подданных уже перенесена в меморисы. Лёжки недействительны, пароли устарели. Совсем реликтовая карта, друг мой. Держи-ка вот эту, последнюю, - Ррамон Бересович протянул мне свиток, лежавший на беломраморном столе, а дедов упрятал в нишу с архивом. - Сам понимаешь, сведения архисекретные, все меры предосторожности должно соблюсти.
       Я едва не взвыл: и какого лешего я полдня заучивал карту еще доколумбовых времен?
       Его Драконье Величество всемилостивейше снабдил меня и обычной, но подробной картой Московской губернии, уже без всяких секретных сведений, и, на всякий случай, схемой столичного метрополитена, хотя я не представлял, с какого горя полезу в эти жуткие крысиные норы.
       - Дозволь слово молвить.
       - Говори, - царь задумчиво прочистил ноздри кончиком скипетра. Пыхнул тонкой струйкой ароматного дыма.
       Я зажмурился и ухнул в прорубь царского гнева:
       - Нельзя ли похищение заменить на другой подвиг? С богатырём сразиться, например?
       - Вот и дочка любимая за тебя просила. Старейшины говорят - нельзя, - вздохнул царь. - Они настаивают на похищении.
       Странно. Только что Юй уверял, что это воля царя.
       Ррамон вперил в меня тяжелый немигающий взгляд рыжеватых глаз, прочерченных узкой бойницей зрачка. Чешуя на моей шкуре встала дыбом: я прекрасно знал, какие смертельные стрелы могут вылететь из этих бойниц.
       - Думаешь, я тебя не понимаю, Гор? - вкрадчиво улыбнулся царь, слегка обнажив клыки. - Одно дело, когда люди сами нам девиц жертвовали, другое - силой брать, как разбойники поганые. Только дело ведь не в моей прихоти, а в традициях испоконвековых. Мы слишком долго их нарушали, вот и иссякает наша кровь на земле. Пора, пора вернуть былую нашу силу и славу. Державу спасать надо. Или ты не патриот?
       - Патриот, государь! - гаркнул я со всей мощи.
       Венценосный дракон усмехнулся:
       - То-то.
       Незнакомец что-то шепнул царю на ухо. И тут даже мой абсолютный слух не помог: я не знал этого языка. Царь кивнул, недобро прищурился на меня:
       - Да, вот еще что. Не доставишь девицу или вздумаешь дезертировать - плохо придется и деду твоему, и матери. За Горыхрычем много делишек чёрных накопилось. Первый кандидат в изменники трону. Авторитет мой на каждом шагу подрывает. И на мать твою Гату ворох компромата наберется. Есть свидетели, что она - ведьма, чёрной магией по ночам занимается.
       Незнакомец прикрыл вспыхнувшие алым светом глаза.
       - Ложь! Клевета! - вскричал я, внезапно прозревая: да он же параноик, наш царь. Все эти бесконечные конспирации и маскировки, шпионские страсти, изгнания неугодных... Причем, его безумие заразно: я тут же заподозрил, что не случайно жребий героя пал именно на меня - последнего потомка божественной крови Велеса.
       - Ишь, вскипел как, - усмехнулся царь. - Ложь, не ложь - какая мне разница? На время твоего похода они останутся заложниками. Слово даю царское: месяц твоих родных не трону. Разве что подписку с них возьму о невылете за пределы Гнезда. А через месяц свадьба царевны, и в ее приданом должна быть принцесса человеческая для ритуала. Сегодня вот уже сваты к нам прибыли с договором помолвки, - он кивнул на незнакомца.
       Свет померк в моих очах. Кошмарные картины пронеслись перед глазами: как я, израненный и искалеченный, став на перевязанное колено, подношу Ларике сердце принцессы на золотом подносе. Как прекрасная, возлюбленная моя драконица - чужая невеста в белоснежном свадебном венце - разламывает его пополам с красноглазым женихом, и густые капли падают и рдеют рябиновыми гроздьями на нежной белизне фаты, а царь Ррамон поднимает кубок с невинной человеческой кровью, и драконы ревут огненными глотками: 'Свага!'
       - Скрепим наш договор, - сказал царь, насупив массивные надбровия, от чего глаза провалились еще глубже. - Князь Зуверрон, призываем тебя засвидетельствовать принесение роты .
       Незнакомец поднял золотой кубок с каменьями, стоявший на беломраморной столешнице, сунул мне с таким брезгливым видом, словно подавал милостыню калеке. Нет, мне решительно не нравился этот чужак.
       Я поклялся, что берусь за дело без принуждения (три раза - ха!), и даю слово исполнить его в срок, либо сложить голову. Сцедив в кубок каплю крови из проколотого пальца, отпил глоток. Царь торжественно принял кубок. Мелькнул раздвоенный язык и втянулся в пасть уже омоченный в сурье с растворенной капелькой моей крови.
       - Я, царь Ррамон, сын Береса, отпрыск крови праотца Гада принял клятву дракона Гора, сына Дарина, отпрыска крови праотца Велеса. Передаю тебе, свидетель Зуверрон, его кровь, да восстанет она против клятвопреступника, если договор будет нарушен.
       - Свидетельствую - рота дана, принята и должна быть исполнена, - сказал князь, принимая от царя кубок и накрывая его золотой крышкой. Обычно свидетель сразу выпивает ротную чашу, но этот чужак, видимо, решил отложить удовольствие на потом.
       - Месяц тебе сроку, Гор, - строго сказал царь, развеяв кошмарную тьму в моих глазах. Благословил будущего героя, вскинув крыловые щупы в жесте победной воли . - Иди с богом!
       Чеканя когтями шаг по отполированным плитам царских палат, я отправился выполнять клятвы.
      
       Мне предстояло самое тяжёлое: прощание с мамой.
       Гата Нагична до сих пор слыла самой прекрасной драконицей Империи. Дочь раджи гималайских нагов и не думала примириться с гибелью моего отца. Вдова не пришла к погребальному костру, ритуально разожженному царем, когда не осталось никаких надежд на возвращение ее мужа. Ее не убедили многочисленные свидетели героической смерти Дарина, которые появлялись на нашем пороге с завидной регулярностью за годы, минувшие с того дня, как отец исчез, мой брат погиб, а я вылупился из яйца.
       Она не вышла замуж даже за царя Ррамона. После загадочной кончины царицы, лет тридцать-сорок назад, царские сваты ежегодно топтались у порога нашей таёжной землянки. Мать ни разу не открыла им крышку люка.
       Каждый раз после визита царских сватов дед Горыхрыч напивался вдребезги, а потом тихо вздыхал в своем отнорке, и я делал вид, что ничего не вижу и не слышу, и не понимал, как можно отказываться от такого счастья - стать царицей драконов, носить корону и жить в роскошных каменных палатах, а не в тесной змеиной норе. Но Гата Нагична не считала себя вдовой.
       - У меня есть муж. А у тебя есть отец, Горушка, - улыбалась она на мои вопросы и доставала старую поблекшую линогравюру с портретом отца, парящего на фоне Гималаев, откуда он добыл свою любовь. И я замирал от восторга: отец был так же прекрасен и величествен, как горы за его белоснежными крылами.
       - Драконы долго живут. Я дождусь Дарина, - говорила мама, и ее антрацитовые глаза мечтательно устремлялись на земляной потолок, с бревен которого сыпалась на ее бронзовую чешую траурная пороша почвы.
       - Кабы нам еще беды не дождаться, - скорбно шептал дед, и мать судорожно прижимала меня к себе под крыло, как курица цыпленка, а я брыкался, считая, что уже достаточно взрослый, чтобы терпеть такие нежности.
       - Я дала ему срок в сто лет, - загадочно отвечала Гата.
       - Не утерпит Ррамон, - ронял Горыхрыч, отворачиваясь.
       И я не понимал тогда, почему в его тоне столько брезгливого холода, и откуда в голосе матери странная дрожь, рождавшая во мне мучительное чувство вины. У драконов абсолютный слух. Но этого мало, чтобы понимать мир.
       Сто лет со дня исчезновения отца истекали как раз этим летом.
      
       Наша летняя нора была пуста. Сначала я подумал, что ошибся люком: такой идеальный порядок царил во всех отнорках, даже в моем углу. Даже в дедовом, куда с моего рождения не проникала метла, с тех пор, как последний раз у него гостила бабка Йага. Полы выскоблены до блеска. Вещи куда-то подевались. Точнее, исчезли дедовы книги и рукописи, сундучок с маминым приданым, и кое-какая мелочь. Самое печальное: пропала бочка сушеного оленьего мяса.
       Я запаниковал: неужели Ррамон пленил деда с мамой, не дожидаясь моего отлета? И тут же услышал тихий рокот. Потолочные бревна чуть содрогнулись, обдав меня облаком черной пыли с запахом перегноя. До чего ж худо наше жилище! - покаянно заметил я, словно только что проснулся. Вернусь - заменю крышу. Давно пора было. И на что я надеялся? Что царскую дочку приведу в такую вот могилу, вырытую в сырой земле?
       - Пришел, сынок? - крыло матери легонько потрепало меня по загривку. - Долго же ты, уже скоро закат. Проголодался?
       - Угу. Как таёжный дракон.
       - А что ж ты у царя не остался на пир в твою честь?
       Я заглянул в антрацитовые глаза.
       - В мою ли? Царь какого-то князя Зуверрона привечать будет.
       И мамины глаза вдруг гневно вспыхнули таким же алым светом, как у чужака. Она так зашипела, вздыбив чешую, что я попятился.
       - Зуверрон? Здесь? Зачем?
       - Он Ларику сватает за кого-то.
       Гата Нагична замерла, ее глаза померкли, стали как камни из черного льда.
       - Так вот почему принцесса понадобилась... Жребий героя! - она презрительно фыркнула, словно это я жеребьевку подстроил, своими лапами. - А ты что же, сын?
       - Она меня не любит. Так ты знаешь этого чужака, мам?
       - Нет, - отрезала она, впервые солгав так явно, глядя мне в лицо.
       Я растерялся. И обиделся.
       Странное у нас получалось прощание.
       Сверху в исполнении дедова баска донеслась залихватская частушка. Дед заливался минут пять и ходил вокруг норы кругами - похоже, в пляс пустился.
       - Опять Ррамон сватов присылал, и дед нализался? - ужаснулся я.
       Она усмехнулась.
       В люк шлепнулась давешняя папка из пестрой ужовой кожи. Следом, кряхтя и охая, свалилось грузное тело Горыхрыча.
       - Здорово, мышки-норушки! Не ждали? - загремел пьяный рев. А совершенно трезвый дедов глаз лихо нам подмигнул.
       Я все еще досадовал на него за карту, но рассердиться по-настоящему на будущего заложника не мог. Еще неизвестно, как гордый дедуля воспримет заточение.
       - Дед, ты меня наколол со своей допотопной картой!
       Он смутился, виновато заморгал:
       - Дык, я же как лучше хотел, Горушка. Чтоб времени у тебя больше было на заучивание. Ить не всё же на земле русской за эти века сяк наперекосяк стало. Реки, почитай, почти все на месте. Новгород с Муромом, Рязань с Китежем устояли. Тьфу, - он сплюнул, забывшись, и под прищуренным маминым взглядом стремительно перехватил молнию в полете, и она вкатилась обратно в глотку как бильярдный шар в лузу. - Китеж, кажись, это... того. Да и той карты хватило бы, чего голову-то мелочами забивать. А что до паролей и лёжек... А ну, как потомков тех драконов встретишь? Вот к тебе и доверие сразу будет, по старой-то памяти...
       - Ладно, дед, это я так. Я же для тебя, что хочешь, сделаю.
       - Уж сделай, будь ласков. Вернись живым и невредимым.
       - Мам, дед, я должен предупредить. Царь вас...
       - Тише, Гор, - нахмурилась она. - Знаю. Мы давно ждали такого поворота.
       - А то, - подмигнул Горыхрыч. - Подготовились... к празднику. Не беспокойся за нас.
       И тут, перейдя на язык глухонемых, он меня огорошил: мама решила вернуться в Гималаи, а дед вызвался в провожатые. К бегству всё подготовлено, да и брать особо нечего. Самое ценное - портрет отца - мама отдала мне с наказом вручить ему, если встречу.
       Я успокоился. Вряд ли царю удастся догнать беглецов: мы-то с дедом знали, что Гата Нагична была даже гениальнее Ларики в искусстве мимикрии. Не всякий дракон увидит ее истинное тело под напущенным мороком.
      
       На закате я покинул родное Гнездо, спрятанное на безлюдных просторах Сибирского Плоскогорья. На сердце у меня было тяжело и грустно. Ларика так и не пришла попрощаться. Наверняка готовилась к балу в честь договора помолвки. Да и кто я такой, чтобы меня провожали чужие невесты с голубой кровью под золотистым металлом 'нисана'?
       Неприятности начались сразу. Я не смог принять скоростную форму, к которой каждый дракон способен от рождения. Меня так мутило, что о втором уровне сознания, необходимом для перехода в сверхформу, даже подумать было невозможно - с первым-то еле справлялся. Может, я заболел для полного счастья? Драконы редко болеют, зато основательно.
       Всё в той же иноформе трактора я поднялся над тайгой, полетел над верхушками, чтобы при первой же тревоге с воздуха нырнуть в спасительную таёжную щётку.
       И думать нечего обернуться в Москву и обратно за месяц таким тихим ходом. Мне нужно добраться до железной дороги и оседлать товарняк. Тоже не быстро, но за неделю доедем. Про самолёты дед врал. Ни один нормальный дракон не пойдет на такой риск - слишком уж хрупки воздушные машины.
       С гусениц трактора осыпались комочки земли, в разбитое ветровое окно влетел шмель и загудел, забившись под сиденье, обтянутое драным дерматином. За шмелем шмыгнула сойка, разочарованно чирикнула, потеряв пищу, и уселась на сломанный руль. На пухлую папку, лежавшую на сиденье, капнула сероватая капелька, залепив резу 'и' в слове 'Зимей', и на переплете опять красовалась пугающая надпись: 'Змей Велесов'.
       И я вдруг перестал чувствовать себя одиноким. Если бы ещё я знал, к чему приведёт меня это путешествие!
      
       Глава третья. Беглецы во все концы
      
       От воспоминаний о вчерашнем дне меня отвлёк страшный грохот, я едва не оглох. Молния ударила совсем рядом. Но ведь не в меня же. От сердца отлегло - Великий Ме предупредил, но пощадил.
       Мы со студентом потеряли ещё час, пока не стихли громы и молнии. Дима, устроившись в кабине, занимался перевязкой. Никаких особых ранений я не заметил, разве что синяк в полбедра. Но студент, старательно морщась от боли, сменил тампон и бинт.
       Циклон переместился на северо-запад. На исходе грозы в небе показались драконы.
       Их вёл Хрос, брат Ларики, и летели они журавлиным клином из пяти вертолётов ВВС. Летели быстро, на пределе нашей скорости в такой иноформе, рискуя зацепить грозовой фронт.
       Такого боевого построения среди наших я давно не видел. Значит, случилось что-то очень серьёзное. Мою невидимую под личиной самолета чешую вздыбила нервная дрожь.
       Я занервничал, приказал человеку сидеть в хвостовом отсеке и делать вид, что он умер ещё вчера в волчьем брюхе. Если драконы учуют русский дух и поймут, что парень жив и даже не в плену, нам обоим не поздоровится.
       Увидев всё ещё чадившие останки чужого вертолёта, пятерка опустилась, взяв меня в оцепление. Двое драконов тут же принялись обнюхивать местность, выясняя, что же тут произошло.
       Царевич Хрос начал допрос с ритуального обращения ко мне как к дракону, обречённому жеребьёвкой на героическую смерть:
       - Приветствую тебя, идущий к Великому Ме. Почему ты сместился к югу, когда обязан идти строго на запад?
       Если, как я чуял, что-то стряслось, то ни к чему Дмитрию подслушать, что именно. Потому, пользуясь тем, что считаюсь при исполнении обязанностей героя, я сразу перешёл на язык, существовавший у нас до изобретения человечеством радио и телевидения:
       - А не лепо ли вам бяшить, братие...
       Хрос резко оборвал меня:
       - Всё ёрничаешь, Гор? Удивляюсь твоей беспечности. Ты один?
       - Уже один, ваше высокое...
       - Ладно, докладывай без церемоний, - похоже, царевич вспомнил о нашей детской дружбе.
       - Напавший без объявления войны человеческий летающий аппарат сбит случайной молнией.
       - Вижу. Ты из-за него сменил направление? Причину их агрессии тоже вижу, если ты и перед людьми щеголял драконьими лапами вместо самолётного шасси.
       Я смутился. Никогда мне не стать настоящим мимикратором: слишком люблю чувствовать себя истинным драконом, а не притворным куском тупого металла.
       Царевич уточнил:
       - Свидетели инцидента есть?
       - Нет. Хрос, что случилось?
       - Ларика пропала. Возможно, похищена людьми.
       Я не дрогнул под его пристальным взглядом, хотя сердце ёкнуло. Сухо спросил:
       - Мне приступить к её поиску? Прежний договор со мной расторгнут?
       - Нет, если ты до сих пор не получил послание от отца. Твое задание остается прежним. Единственное дополнение: увидишь на пути Ларику или какой-то подозрительный след - немедленно сообщи мне и ближайшему дозору.
       - Ясно. С дополнительным пунктом договора согласен.
       Есть в этом какая-то горькая ирония высшей справедливости, внезапно подумал я. Царь Ррамон, отправивший меня за человеческой принцессой, в тот же вечер на своей шкуре познал, каково это - лишиться дочери. Только понял ли он предупреждение Великого Ме? Раз ко мне до сих пор не прилетел царский плазмоид с предложением аннулировать наш договор, значит, не захотел понять.
       - Прощай, княжич Гор. Да расточатся врази твои, да будет соблюдён договор, - наследник престола салютовал мне. Даже потрёпанная вертолётная иноформа не мешала ему остаться царственным.
       Отдав должное ритуалу, Хрос со спутниками поднялся в небо.
       Я прошептал вслед:
       - Прощай, Хрос. Да будет соблюдён твой договор и найдена искомая.
       Когда драконы скрылись из виду, зашевелилась почва в ямке, продавленной шасси Хроса и присыпанной землей во время его взлета.
       Выбрался и подплыл к моей морде плазменный шар. С виду - точно такой же плевок, какими в сердцах брызжется дед Горыхрыч. Вот только оставил его царевич втайне от своей свиты. Все-таки мы с ним были друзьями с детства.
       Дмитрий, уставший изображать вчерашний труп, уже устроился в кресле пилота.
       - Случилось что, Гор? Эти пятеро тоже драконы были? Я ведь понял.
       - Конечно, случилось, - фыркнул я. - Неудачный контакт с представителями аборигенного населения. Вот наши и выясняли причины.
       Я качнул крылом в сторону сбитого вертолёта, одновременно подтягивая к себе плазмоид Хроса. Мой пассажир ругательски охнул, увидев, что самолёт втянул в себя шаровую молнию.
       Пока человек, замерев, ждал взрыва, я прокатил плазмоид по ротовым рецепторам, как заядлый дегустатор глоток божественной сурьи, вычленяя содержание послания.
       Царевич немногое успел упаковать в молнию: Ларика категорически отказалась от замужества и закатила отцу грандиозную истерику. Гневной драконицы испугался даже царь Ррамон и отложил подписание договора помолвки до утра. А ночью царевна сбежала.
       Её последняя иноформа была бальным 'нисаном', в такой далеко не убежишь. Но след, сначала хорошо заметный, потерялся в человеческом поселении далеко к югу от Гнезда, и теперь поисковые группы прочесывают всю округу.
       И еще Хрос предупреждал, что подозрения в похищении пали на меня и мою семью, которая тоже бежала, и теперь драконы ищут всех, по всей Империи, и особенно рьяно на южных границах. Царь Гадунов заподозрил, что мои дед и мать, взяв доверчивую царевну в заложницы, будут прорываться через Алтай в Гималаи. И туда, и дружественным нам тибетским драконам уже отправлены дипплазмоиды с требованием задержать беглецов. Маму приказано доставить живой, а деда Горыхрыча - подвергнуть особому допросу на месте поимки.
       Хуже быть не могло.
       Когда обожжённые рецепторы, впитав энергию, регенерировались, и ко мне вернулся дар речи, я спросил притихшего Дмитрия:
       - Дим, если бы мы с тобой не встретились, но у тебя была бы сейчас возможность выбрать любой наземный транспорт, какой бы ты предпочел для местных условий?
       - Армейский вездеход, - не задумываясь, ответил студент.
       - А из гражданских автомобилей?
       - Внедорожник. Недолго. Это же не танки. Слышь, Гор, а ты и шаровыми молниями питаешься?
       - Угу. Горячая пища полезна для желудка.
       - Для желудка... - медленно повторил он, оглядывая кабину самолёта с каким-то новым интересом, словно впервые увидел, где находится. - Кстати, о еде... Есть будешь, или молниями сыт?
       - По горло, - пробормотал я, жадно глядя, как студент достает из рюкзака спасённые железные банки. - Это что у тебя?
       - Консервы. Килька в томате.
       Он пошарил в рваном рюкзаке. Выругалася:
       - Ччёррт... Нож посеял где-то. У тебя найдется, чем банку открыть?
       - Щуп с когтем. Но он снаружи, на крыле. Вместо лопастей крутится.
       - М-да... - он задумался на миг. - Но должна же у тебя быть хотя бы отвёртка?
       - А зачем она мне?
       Дима еще раз оглядел кабину. Неужели ему одного раза недостаточно, чтобы запомнить, где он находится? Между тем ноготь студента поколупал псевдовинт на псевдопанели.
       - У тебя же есть винты. Должна быть и отвёртка.
       - Это вечные винты. Нераскручиваемые.
       - Тьфу, нелюдь инопланетная. Мне что, помирать от голода, сидя на еде?
       Молчал бы уж. У меня еда уже в животе сидит, а я голодаю, не смея переварить... Но проблема требовала безотлагательного решения, ибо студент уже пытался оторвать ручку аварийного люка, показавшуюся ему бесхозной.
       Пока он пыхтел, обливаясь потом, я создал крохотный плазмоид со спичечную головку и аккуратно расплавил крышку банки. Запахло жареной падалью в томате.
       - Обед на стуле, - сообщил я тоном страдающей морской болезнью стюардессы.
       Дима поддел ногтем провалившийся кружок жести. И брезгливо отставил банку.
       - Ё-моё! Гор, ты опять всё испортил! Туда же металл натёк. Решил меня отравить?
       Вот и помогай после этого людям. Всегда окажешься в дураках. Как будто он сам не ядовит! Отрава к отраве не пристанет.
       Свернув идеально вырезанный жестяной кружок в подобие трубки, Дима выгреб на клочок бумаги, вытащенный из того же рюкзака, полбанки вонючей смеси. Я тут же вышвырнул эту гадость за борт.
       Остальное студент съел, не поперхнувшись.
       Пришлось погасить аварийную лампочку, через которую я подсматривал за ним: слишком голодным багровым светом она налилась при виде жующего человека. Но запах... Обонятельные рецепторы я полностью перетащил наружу и дышал послегрозовым озоновым воздухом. Теперь только слух контролировал происходящее внутри меня. В животе заурчало. Нет, это студент выскребал банку свёрнутой в трубку жестянкой.
       - А почему ты грозы боишься, брат по разуму? - невыносимо сытым, разомлевшим тоном спросил он, развалившись в пилотном кресле брюхом вверх. Его костлявые коленки упирались в псевдоприборную псевдопанель.
       - Кто, я? Да ничуть! С чего ты взял?
       - Тогда какого чёрта мы тут торчим?
       Чтобы он успокоился, я сделал вид, что готовлюсь к взлёту: заурчали двигатели, с каким-то странным скрипом провернулись крыловые щупы, изображавшие лопасти винтов.
       - Дима, если тебе надо украсть внедорожник, что ты сделаешь?
       - В тайге? Внедорожник? - человек задумался. При этом он совершал странные действия, которые я принял за ритуальные: потер подбородок, подергал мочку правого уха, поскреб затылок, почесал левую подмышку, затем правую, и повторил действия в обратном порядке.
       Чтобы не мешать его бурному мыслительному процессу, я заглушил моторы и, пользуясь паузой, принюхался: нет ли у него блох или клещей на истинной шкуре или в складках съёмной.
       Не хватало ещё мне заразиться чесоткой. Попробуй-ка в походных условиях выковырять из-под чешуи этих мелких тварюшек. Потому - как объяснял мне Горыхрыч, едва я вылупился - все змеи периодически сбрасывают кожу вместе с паразитами. А драконья мимикрия - это, по существу, усовершенствованная эволюцией линька. Но кто ж не знает, что никакая линька не берёт какую-нибудь упёртую по яйца клещатую заразу! Вот как этого студента, от которого у меня натуральная чесотка.
       Ничего страшного я не унюхал. Так, несколько муравьёв, комар, пробивающий себе путь к плоти под съёмной шкурой, с десяток тлей в её же складках и прочую неопасную для меня хитиновую живность. Впрочем, у драконов не очень хороший нюх.
       Парень завершил, наконец, ритуал обдумывания вопроса. Потянулся, широко зевнув и с лязгом схлопнув слабенькие челюсти. Я заподозрил, что он украдкой вздремнул под видом раздумий. Мелькнула и врезалась в память огненной зарубкой мысль, что люди тоже владеют какой-то необычной, недоступной драконам разновидностью мимикрии.
       - Если самому пользоваться, я бы перекрасил машину и номер сменил, - сказал, наконец, Дима. - По тайге далеко не угонишь. Вертолётом разве что вывезти на аэродром, а там - в грузовой самолёт. Или гнать до Енисея и грузить на баржу.
       - А на железнодорожную ветку?
       - На товарняке дольше. Лучше по Енисею. Или грузовой вертолёт вызвать. А зачем ты спрашиваешь?
       - Да вот, думаю, мне проще армейский вездеход для тебя угнать, чем с тобой под минами путешествовать.
       Он мгновенно съёжился на сиденье, как сдутое колесо. Пусть помучается. Зато понукать меня не будет. Тоже мне, кучер нашелся.
       Итак, наши мгновенно засекли бы вертолёт с Ларикой на тросах. Поблизости от Гнезда мимо дозорных и мухи не летают несчитанными. Но как-то же проскочила Ларика! Значит, её могли замаскировать и перегнать к баржам. Предупреждали же нас старейшины: мимикрия в иномарки опасна! Люди почему-то сразу становятся особенно алчными при виде бесхозной машины иностранного облика. Единственное, что не укладывалось в голове: почему царевна не сопротивлялась похитителям?
       Угнать дракона - задача в принципе не выполнимая. С нашей-то мимикрией. Да к тому же, Ларика любого человека одним плевком могла уложить в погребальную урну. Если после удара боевым плазмоидом по лбу от него уцелеет хоть горстка пепла. Что-то не так с этим похищением. Я заподозрил, что драконица просто захотела приключений на свой хвост.
       Или отчаялась.
       Как бы то ни было, надо мной висел меч договора, подписанного кровью, а спасение Ларики входило в него крохотным пунктиком с условием, что не будет противоречить основам. Но этот пунктик сводил меня с ума. И времени этот хитрохвостый Гадунов дал мне всего ничего.
       Великий Ме! Я должен выполнить договор со всеми его пунктами и пунктиками!
       Диме быстро надоело сидеть дырявым колесом. Он постучал по спинке кресла, словно просил разрешения войти, хотя давно уже вошёл, можно сказать, до самых печенок.
       - Гор, я ведь слышал, о чём ты со своими говорил. У вас кто-то влип в неприятности. Похищен, да?
       Я промолчал.
       Беглый раб не угомонился.
       - У тебя где-то карта была. Давай, я посмотрю удобные маршруты. Только ты мне хотя бы примерно обозначь координаты, откуда поиск начинать.
       Ага, так я ему Гнездо наше и заложил! Чего захотел!
       Но почему бы и не показать человеческое поселение, где был обнаружен последний след Ларики? Интересно, куда я впопыхах сунул карту? В какую складку тела?
       Я обнаружил её под приборной доской и аккуратно вытолкнул на поверхность.
       Парень опять схватился за челюсть, наблюдая за процессом преобразования мен моего тела, имитировавших пластмассу и железо (кажется, люди называют их организованные сгустки атомами), менами, составлявшими карту.
       И чего рот разевать? Я же не удивлялся, когда он снял и встряхнул верхнюю шкуру, а потом снова надел. Должен же он понимать, что я точно так же передвинул часть себя, а потом поставил на место. В конце концов, даже слово замена еще осталось в его языке, хотя Горыхрыч сетовал, что славяне уже сами давно не понимают, на каком языке и о чём говорят.
       - Круто! - выдохнул Дима, со священным трепетом в руках разворачивая карту. - Мало того, что ты метаморф, так еще и телекинезом владеешь. Да-а... инопланетяне, блин. Здорово! Как ты это делаешь?
       - Да откуда мне знать, как? Это же у-ме-ние!
       - Ну, так я и говорю, классное умение! Раз ты это умеешь, то, может, научишь? Ну, хотя бы меня. Как старший брат по разуму.
       - Это не я умею. Это Великий Ме умеет мной.
       Рыжеватые брови парня недоуменно вскинулись.
       - Кто-о? - он покрутил по сторонам грязно-русой головой, даже под сиденья пилотов заглянул, высматривая, не завалялся ли где-нибудь Великий Ме. - Это как понимать - умеет тобой?
       - Не отвлекайся. Ты обещал маршрут просчитать.
       Ещё четверть часа мы посвятили горячим спорам о таком парадоксе русского бытия, как таёжные дороги, пока я не сдался, поняв, наконец: то, что дракону хорошо - человеку смерть. Всё-таки парень смотрел на тайгу со своей приземлённой точки зрения, а Ларику похитили люди, и пробираться они должны человеческими тропами по человеческим правилам. Версию похищения царевны дедом с мамой я, разумеется, отмёл сразу.
       - Вот, смотри, - Дима ткнул в карту пальцем с обломанным ногтем. - Если бы за рулем машины был я, то погнал бы её по летней дороге через эти два посёлка, потом сюда. Дождей давно не было, проехать можно. А вот тут есть широченная просека. И ведёт она как раз к стройке, где меня держали. Вездеход одолеет, насчёт внедорожника сомневаюсь. Отсюда к нам стройматериалы доставляли и... - он споткнулся на мгновенье. Голос внезапно охрип. - И прочее.
       Выглянуло солнце и разбилось на мириады осколков, сиявших с каждой еловой иголки. Велика милость Ме, пощадившего меня на этот раз! Если б ещё какой-нибудь обед найти...
       Я подпрыгнул на задних лапах, одновременно отталкиваясь от земли хвостом, как кенгуру. Взмахнул крыльями 'кукурузника', воспарил, неимоверным усилием сдержав восторженный клич, и он в отместку запершил в горле и выдавился из моторов чёрными от натуги клубами дыма. Торжественный момент взлёта смазался приступом кашля.
       - Падаем! - студент вытаращил глаза, вцепился в приборную доску, как будто она могла удержать его в воздухе отдельно от самолета.
       - Пристегни ремни! - выдал я запоздалую рекомендацию, суматошней курицы хлопая неуклюжими 'кукурузными' крыльями.
       - Какие нахрен ремни! Где парашют?
       - Зачем?
       - Дай парашют!
       - Ты его и раскрыть не успеешь, на ёлку нанижешься. Подожди, повыше поднимусь.
       Между тем, моторы перестали кашлять, дым за бортом развеялся, и Дима мгновенно, словно щёлкнул тумблером, переключил тон с панического на деловой:
       - И куда мы летим?
       - Пока не знаю. Сверху виднее будет. Кстати, объясни мне, зачем кому-то в такой глуши строиться, да ещё и нелегально?
       - Полулегально. Это частный завод, якобы по переработке древесины, а на самом деле... А зачем ты крыльями машешь? Ты же самолёт, вроде как.
       Вот именно - вроде как. А вроде и никак. Я буркнул:
       - Интересно, как мне еще высоту набрать? Я же без разбега взлетал.
       Подумать только, он еще учить меня будет, как правильно летать! Но бестолково хлопать крыльями я перестал. И, вспомнив о торчавших вместо шасси чешуйчатых лапах, втянул их в корпус.
       - У хозяев два вертолёта было, - прокричал Дима, пытаясь перекрыть мой старательный грохот. - Не грузовых, но вполне могли доставить краденую машину к Енисею. Вот только они уже два дня меня ловят, им не до того.
       - Столько сил на беглого раба! - высказал я давние сомнения.
       - Ну... Им не столько я нужен, сколько... э-э... В общем, я у них кое-что прихватил, кроме рюкзака и лодки.
       И пистолета. Повезло же мне - свалиться в тайге на клептомана. Горыхрыч именно так обзывал вороватых европейцев в латах, норовивших спереть если не сокровища, то хотя бы хвостовой шип, отвалившийся после линьки, и хвастаться потом, что это клык обезглавленного дракона. А голова, мол, слишком велика оказалась, к седлу не приторочить.
       Мне показалось странным, что рабовладельцы так плохо охраняли своё имущество. И только сейчас я обратил должное внимание на Димины руки, и сразу засомневался, что парень когда-нибудь работал на стройке. Куда ему бетон месить или кирпичи таскать с такими нежными передними конечностями? А ногти он обломить мог уже в тайге. И свежая мозоль на левой ладони может быть как от лопаты, так и от весла. Кто же он таков на самом деле, этот Дмитрий Полозов?
       А какое мне до него дело? Съем, как только раздобуду молоко для вымачивания, и дело с концом. Хоть какая-то польза будет.
       Пока я предавался смутным подозрениям, студент тоже о чем-то усиленно думал, изучая карту.
       - Мне кажется, ваша похищенная драконша может быть ещё там, на стройке. Или в посёлке у Енисея.
       - Драконица, - поправил я.
       - А есть разница?
       - Есть. Неужели не чуешь? Ты же музыкант.
       Дима скромно промолчал, чем утвердил мои подозрения, что далеко не всё, рассказанное им о себе - правда.
       - Глупо обратно на стройку лететь, - пробормотал он себе под нос. - Оттуда дорога одна: к Енисею. Проще засаду устроить у причала. Я покажу, куда грузы для нас пригоняли.
       'Для нас'... Интересная оговорка. Или я у царя Гадунова заразился маниакальной подозрительностью?
      
       К вечеру мы добрались до Енисея и залегли на подступах к посёлку, окружавшему причал. И думать нечего устраивать налёт на глазах у людей. Потому мы устроились на ночлег верстах в десяти, у самого узкого места весьма условной дороги, сжатой с одной стороны глубоким кюветом, с другой - оврагом, по дну которого протекал ручей.
       От посёлка нас укрывал похожий на уснувшего гигантского ежа холм, поросший соснами и елями - редкими и чахлыми, по сравнению с тайгой, нетронутой топором. Ещё один холм пониже, но с более густой сосновой щетиной укрывал от нас и часть дороги, непонятно зачем уходившей в лесные дебри.
       Мне думалось, что мы устроили засаду слишком далеко от посёлка, но Дима уверил, что по тайге вне дороги не ездят даже внедорожники.
       Я принял привычную форму ржавого трактора, свалившегося в кювет, и дремал, вздрагивая при каждом шуме мотора. Выдвинув выхлопную трубу как перископ, я перекинул на нее уцелевшие от поражения лютиками зрительные рецепторы, вглядывался в проезжавшие машины. Но ни в одной из чудовищных конструкций не признал Ларики. Особенно меня потряс КАМАЗ, виденный мной раньше только на живых картинках телевизора. С такой махиной я не пожелал бы встретиться в бою.
       Когда с ночной темнотой приступ слепоты усилился, Дима сменил меня на посту, и тут же прильнул к перископу, снабженным, как он выразился, прибором ночного видения.
       - Живут же нелюди! - восхитился он, поворачивая рукояти. - Гор, не стыдно тебе все чудеса одному захапать? Поделись с братом по разуму, а?
       - У тебя неподходящие генные структуры.
       - Давай сделаем их подходящими! Ведь ты с собой что угодно можешь сделать.
       Одно дело - с собой. И далеко не что угодно. Тайну космических перелётов мы так и не постигли. А взять человеческие мобильники? Наши плазмоиды - вершина драконьей изобретательности - слишком неустойчивы и не дают обратной связи. Голубиная почта и то надёжнее. Обидно. Даже потомки обезьян нас обскакали по веткам эволюционного древа.
       - Мне слишком рано становиться наставником, - отмахнулся я от потенциального ученика, широко зевнув капотом. - И ты не дракон.
       'Ты не я, я не ты....' - засвистел Дима бесхитростный, мгновенно усыпивший меня мотивчик.
       - Ты спи, Гор, разбужу при первом же проблеске фар.
       - Спокойного бдения, брат.
       За ночь студент растолкал меня раз пятнадцать. И всё зря. Люди почему-то очень любят ночной образ жизни, - ворчал я частично вслух, частично про себя. Да оно и понятно. Генетическая память. Если верить деду, раньше всякая мелкая теплокровная живность, от которой и произошли приматы, жила по ночам, когда динозавры спали, а днём животные прятались по норам, предпочитая не заявлять о своём присутствии царившим на Земле холоднокровным.
       - Не может быть! - сонно возразил Дима.
       - Вспомни хотя бы, что у всех теплокровных хищников развито ночное зрение и охотятся они, в основном, по ночам.
       - Почему тогда мне так хочется спать?
       - Потому что гомо сапиенс - поздняя ошибка природы, как осенняя яйцекладка. Результат, как правило, имеет все признаки вырождения.
       - Эй, полегче! Мы - венец природы.
       - Ага. Терновый.
       - Кстати, о еде. У тебя открывашки не найдется? - Дима загремел консервными банками.
       Я сформировал на открытой дверце коготь, нащупал подставленную консерву и вскрыл одним росчерком, без всякой плавки плазмоидами. Запахло переперчённой гнилью.
       - Здорово с тобой в походы ходить. С таким товарищем не пропадешь! - восхитился Дима.
       - Чей труп ты хранил в этом саркофаге?
       - Тьфу на тебя, инопланетянин. Вечно мне аппетит портишь. Это говяжья тушёнка. Из соевой коровы. Хочешь?
       Живот у меня уже так свело голодом, усиленным постоянным присутствием несъедобного раздражителя, что я согласился даже на тушёнку.
       - Поставь на землю.
       Дима, ворча, вылез из кабины.
       Зажав правую ноздрю, я осторожно дунул на останки соевой коровы и проглотил обеззараженные угли вместе с банкой. Потом деликатно срыгнул, и пустая жестянка покатилась по склону оврага.
       Оставшийся голодным Дима протянул мне следующую.
       - Держи, брат трактор. Может, мне лучше бензина раздобыть для заправки? Или солярки?
       - Нет! - от ужаса я едва не поперхнулся жестянкой. - Я же не робот.
       - Извини, всё время забываю, что ты уже не робот. Да и видок у тебя не человеческий. Даже не драконий.
       Все-таки зря я начал знакомство с версии робота. Она была несовершенна, а первое впечатление уже состоялось. А вдруг человек будет считать меня бездушным, как машина? И какая мне разница, каким он меня будет считать? Всё-равно недолго ему жить после встречи со мной. Если не я, то другие драконы выследят и убьют свидетеля, проникшего в тайну нашего существования. Я спохватился, и третью банку уступил обреченному товарищу.
      
      
  • Комментарии: 7, последний от 10/11/2023.
  • © Copyright Метелева Наталья (natalmay@yandex.ru)
  • Обновлено: 28/10/2010. 120k. Статистика.
  • Повесть: Фантастика, Фэнтези
    • Оценка: 6.63*15  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.