Lib.ru/Фантастика:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
Дорогой читатель!
После долгих сомнений и колебаний я всё-таки решил последовать примеру своих коллег и совету любителей моей фантастики, то есть приложить номер кредитной карточки - на тот случай, если кто-то 'пожелает вдруг кинуть монетку в шляпу уличного музыканта'.
Сбербанковская карточка: 2202 2003 2389 2933 EVGENY LUKIN
Заранее Вам благодарный
Автор
Евгений ЛУКИН
ЗОНА СПРАВЕДЛИВОСТИ
Сергею Синякину, консультанту и участнику описываемых событий.
Глава 1
"Зарежут меня когда-нибудь в этой арке", -- уныло подумал Алексей Колодников и, оскользнувшись, свернул в неосвещённый переулок, в дальнем конце которого, отражаясь в остекленелом асфальте перекрёстка, вздувался и опадал желток светофора.
Прелесть ситуации, однако, заключалась в том, что куда ни сворачивай, а переулка и арки не миновать. Арка эта и впрямь пользовалась дурной славой. В феврале, например, там нашли замёрзшего насмерть алкаша, причём, судя по количеству сломанных рёбер и свежераздробленной переносице, его перед тем, как бросить, топтали долго и с чувством. А несколькими месяцами раньше в аккурат на том же самом месте застрелился офицер внутренних войск. То ли застрелился, то ли застрелили -- опять-таки дело тёмное. Да о чём говорить, если буквально на днях, досталось не кому-нибудь, а супруге самого Колодникова! А не возвращайся домой в первом часу ночи! У Иришки она была... Да хоть бы и у Иришки!
Тоже странная история, если вдуматься: не ограбили, не изнасиловали -- просто надавали пощёчин и подзатыльников. Несильно, но со звоном.
Вытрясти из жены что-либо членораздельное Колодникову не удалось. Нападающих она в темноте не разглядела. Упав на кровать, колотилась в истерике, била ногами и рыдала, что проломлен затылок. Алексей даже поверил ей на секунду. Однако, когда ему позволено было ощупать череп дражайшей супруги (боже, какой вопль она при этом испустила!), выяснилось, что всё это, конечно, бред собачий. Затылок был цел и невредим. Зато на левой щеке красовались три параллельные царапины -- словно маникюром полоснули. Вот это уже кое-что объясняло. Если жену отлупили именно дамы, а не господа (ну и времечко настало!), то понятно, что ни о каком изнасиловании речи идти не могло. Хотя с другой стороны: ограбить-то ведь -- тоже не ограбили...
Потом в начале второго заявился огромный хмурый Димка. Услышав о нападении, заматерился, сунул руку под мышку, где у него располагалась наплечная кобура газового пистолета, и рванулся к дверям. Где бегал -- неведомо, но вернулся сильно раздосадованный.
-- Мужик, называется... -- процедил он, не глядя на отца. -- Жалко меня дома не было... Я бы им точно глаз на пятку натянул!..
Известно, что правда уязвляет куда больнее клеветы. Будучи крупным мужчиной нормального телосложения, Алексей Колодников тем не менее бойцовскими качествами никогда особо не отличался и к дракам питал отвращение сызмальства. Если и участвовал в них по юности лет, то исключительно в качестве жертвы.
-- Ты поговори! Поговори ещё так с отцом!.. -- закричал он вне себя.
Шкафоподобный сынуля одарил родителя отвратительной мрачной ухмылкой.
-- Типа, крутой, что ли?..
И вот теперь Колодников шёл тесным, слезливо-льдистым переулком в сторону арки, и жизнь ему была не дорога. "Под ногами скользь и хруст... -- горестно бормотал он. -- Ветер дунул, снег пошёл..."
Известные строки неисправимого нытика Ходасевича как нельзя лучше соответствовали и погоде, и настроению. Ветра со снегом, правда, не наблюдалось, зато скользи и хруста под ногами хватало с избытком. Март он и есть март...
Фонари, как водится, не горели, так что приходилось довольствоваться скудным светом из квартир второго и третьего этажей. В окнах первого стояла глухая плотная чернота. И ведь не только сегодня -- каждую ночь так. Постоянно возвращаясь с новой своей работы в двенадцатом часу, Колодников давно уже заприметил, что дом отходит ко сну как бы пластами -- снизу вверх: первый этаж, потом частично второй, третий... и так до шестого.
Ну вот и прибыл... Оглушительно хрустнув остекленевшей снежной слякотью, Колодников сместился к обочине -- подальше от арки -- и совершил затем два дурацких поступка подряд. Во-первых, достал ключи от квартиры, отчётливо ими звякнув. Во-вторых, затеплил электрический брелок, поднесённый ему советом директоров в недавний день рождения. Окружающую действительность хитрая безделица прояснила слабо -- если и вынула что-либо из общего мрака, то одну только руку да встревоженное очкастое лицо самого Алексея. Таись в гулком туннельчике злоумышленники -- работу бы им Колодников этими двумя поступками сильно облегчил.
К счастью, никаких зловещих фигур в сквозной каменной норе вроде бы не обнаружилось. Да оно и понятно! Разве что последний идиот станет поджидать одинокого прохожего в такую холодрыгу. Алексей хотел было уже облегчённо вздохнуть, но спохватился и решил похоронного своего настроения не портить.
"Ишь, заробел... -- с омерзением подумал он. -- Главное, было бы что терять!"
С угрюмой усмешкой он сунул ключи с брелоком в карман куртки и ступил под полукруглый серый свод, где на него тут же обрушился первый удар...
Собственно, обрушился -- громко сказано. Да и ударом-то это, в общем, назвать было трудно. Чья-то слабая -- вроде бы даже детская -- ладошка шлёпнула с маху по левому глазу, выбив из него сноп бенгальских искр, а затем сзади на беззащитную голову ослеплённого Алексея (тонкая вязаная шапочка -- не защита) просыпался град хлёстких затрещин. Именно град, другого слова не подберёшь. Одновременно Колодникова с силой двинули локтями в рёбра, и несколько раз пребольно отянули чем-то вдоль спины.
И вот ведь она, забывчивость-то людская! Мигом выяснилось, что жизнь Алексею Колодникову всё-таки дорога. Отмахиваться он, правда, не стал, зато прикрыл голову руками и с отчаянным воплем: "Помогите!.." -- ринулся во двор.
Вопль, конечно, наивный, да и манёвр не умнее. Ясно было, что жертве тут же дадут подсечку, положат на грязный слякотный асфальт и займутся крикуном всерьёз. Поэтому, беспрепятственно вылетев из арки, Колодников ошалел до такой степени, что ещё и оглянулся, безумец, еле удержав равновесие на влажной ледяной корочке. А ведь только что, пару секунд назад, вёл себя, как подобает нормальному человеку: бьют -- беги.
Судьба, однако, продолжала беречь Алексея: в арке внезапно посветлело. По переулку, неуверенно виляя среди глубоких трудноразличимых под рыхлым ледком вдавлин, ехала заплутавшая в ночи легковушка. Чётко сознавая, что теряет драгоценные секунды, Алексей нацепил очки, сдёрнутые им с переносицы ещё в самом начале избиения.
Свет фар лениво ополоснул пустое влажное нутро туннельчика. Подпрыгнули на ледяном наплыве алые огоньки, обдав напоследок своды тусклым багрянцем, отчего арка сразу приняла вид отверстого зева адской печи с плохо залитыми углями.
Бурно дыша, Алексей взялся за пылающий затылок. Невероятно, но, кажется, обошлось...
Должно быть, злоумышленники углядели машину, когда та ещё только выворачивалась из-за угла, почему и поспешили сгинуть от греха подальше. Удаляющегося хрусткого топота Алексей так, правда, и не услышал, хотя ничего удивительного: от собственного вопля у него до сих пор звенело в ушах.
Вспомнив об этом постыдном, мещанском "Помогите!", пострадавший замычал от унижения. И вообще -- отвык он от физических расправ. Последний раз Алексея Колодникова, помнится, били не то в восьмом классе, не то в девятом... Да, но с тех пор -- ни разу. До сорока пяти лет везло...
Почувствовав дрожь в ногах, он отступил к сваренной из труб стойке для выколачивания ковров, где и присел на низкую решётчатую полку. Гулкий безлюдный двор, как и следовало ожидать, мольбу о помощи сглотнул равнодушно. Лампа над крылечком ближнего подъезда тлела трепетным сиреневым сгустком, в самой же арке снова стояла тьма кромешная.
"Ну что за сволочи!.." -- мысленно простонал Алексей, имея в виду не столько хулиганов, сколько виновников этой тьмы. Есть же там, есть патрон в жестяной тарелке -- под самым сводом! Неужели трудно было вовремя поставить стремянку и ввинтить в арке новую лампочку?.. Хотя -- бьют. Разбивают, мерзавцы, одну за одной...
Тут ему почудилось вдруг, что в тёмном окне нижнего этажа возник и шевельнулся смутный блик. Колодников всмотрелся -- и вздрогнул. К чёрному влажному стеклу припало изнутри мучнистое старушечье лицо, тут же, впрочем, отпрянувшее. То есть завтра о случившемся станет известно всему двору. У, вор-роны!.. Старух Колодников ненавидел с детства.
Собственно, можно было уже отрывать поротую задницу от трубчатого холодного железа и, дожёвывая обиду, плестись к родному, провались он совсем, очагу. Однако теперь, зная, что старая карга из первой квартиры наверняка за ним подглядывает, Алексей просто не имел права так поступить. Поэтому он продолжал сидеть и мёрзнуть, грозно хмурясь в скопившуюся под сводами туннельчика сырую темноту. Пусть видит... Кроме того, Колодников ещё не решил, как он обо всём об этом сообщит жене и сыну. И вообще -- стоит ли сообщать? Александра в простодушии своём возликует ("А-а?.. Тоже досталось? Вот так-то! Чужой беде не смейся, голубок..."), а Димка... Снова кинется к двери, хватаясь за кобуру, или же злорадно заржёт? Да заржёт, конечно... Чего ещё от него ждать?..
А ведь это одна банда работает! Уж больно почерк похожий... Поражённый внезапной догадкой, Алексей выпрямился. Сначала жену подкараулили, теперь вот -- мужа... Заказное избиение? Да нет, ерунда!.. (Алексей расслабился.) Во-первых, по заказу работают на совесть, никакой проезжающей мимо легковушкой их не смутишь, а во-вторых, кому бы это могло прийти в голову -- тратить деньги на семейство Колодниковых? Может, спутали с кем-нибудь? Услышали голос, поняли, что бьют не того... Но тогда выходит, что и жену с кем-то спутали... Бред какой-то!
Переулок в арке опять возник из темноты. Стеклисто сверкнули края выбоины, колыхнулась зыбкая марля света. Ещё одна машина. Надо же! Полпервого ночи, а движение -- как на проспекте. Алексей, отогрев дыханием озябшие руки, сунул их под мышки и вновь оцепенел в оторопелом раздумье.
"Попытка ограбления?" -- неуверенно предположил он и, запоздало взявшись за левый карман куртки, убедился, что бумажник на месте...
Нет, воля ваша, а присутствовала в его ночном приключении некая неправильность, даже, если хотите, нелепость. Откуда они, например, взялись вообще? В арке их Алексей не углядел, в переулке -- тоже... Крались по пятам от самого угла? Тогда бы он услышал шаги... Гулкий переулок, подмёрзшая хрупкая слякоть...
Кстати, сколько их было? Затрещины, помнится, летели то сзади, то справа, да и не смог бы один человек так часто замахиваться... Прямо пулемётная очередь какая-то...
В арке тем временем становилось всё светлее и светлее, автомобильный двигатель ворчал где-то уже совсем рядом, слышно было, как под угодившим в рытвину колесом всхлипнула снежная хлябь. Свет фар широко плеснул по левой стенке туннельчика. Кажется, собирались заезжать во двор.
Так и есть. Алексея окатило светом с головы до ног, и он поспешил принять по возможности независимый, даже несколько недовольный вид. Сижу, дескать, дышу ночным воздухом, а ты тут фарами своими слепишь...
Впрочем, вскоре стойка для выколачивания ковров вместе с присевшим на решётчатый приступочек Колодниковым снова уехала во мрак -- машина вписывалась в поворот. В следующий миг раздался омерзительный, вздымающий волосы скрежет -- левое крыло задело угол арки. Затем на глазах Алексея автомобиль (старая "Волга") неспешно очертил по двору широкий полукруг и с хрустом упёрся правой фарой в крыльцо второго подъезда.
Алексей вскочил, выдохнув клуб пара.
-- Да что ж ты делаешь, алкаш?! -- заорал он, стискивая кулаки. -- Жить надоело?..
Ответом была тишина. Дверца так и не хлопнула. А двигатель "Волги", надо полагать, заглох в момент удара.
"Хотя, может, и не пьяный... -- перетрусив, подумал Алексей. -- Может, просто сердце прихватило... Всякое ведь бывает... Чёрт меня дёрнул здесь остаться! Получил по морде -- иди домой. Нет, расселся, понимаешь! Теперь, наверное, "скорую" вызывать придётся..."
С такими вот не слишком возвышенными мыслями Алексей Колодников, то и дело поскальзываясь, приблизился к месту происшествия. Уцелевшая фара яростно лупила светом в серую стену чуть пониже окна. Можно себе представить, какой переполох поднимется сейчас во внезапно озарившейся квартире. Видно было, как кто-то уже отдёргивает штору и, гримасничая, припадает к стеклу.
Стараясь держаться поувереннее (а то ещё заподозрят, не дай бог, что он имеет какое-нибудь отношение к этой аварии), Алексей чуть нагнулся и заглянул в неосвещённую кабину.
-- Послушайте... э... Вы там как?.. Живы?..
Секунду внутри было тихо, а потом Колодников услышал слабый, исполненный боли стон...
***
-- Вы -- свидетель?
-- Я, -- тихо ответил осунувшийся от переживаний Алексей, глядя, как, пульсируя синими лампами, отъезжает "скорая". Молочный микроавтобус медленно развернулся по двору и канул в арку. Серая "Волга" по-прежнему стояла, упёршись в крыльцо подъезда, только уцелевшая фара была теперь выключена. Окна нижнего этажа -- сияли. Полотно смутного света падало как раз на притулившиеся у бровки старенькие голубые "жигули" с жёлтой полосой и надписью "Госавтоинспекция".
-- Тогда давай в машину... Да нет, не туда!.. В нашу машину. На заднее сиденье...
Несколько озадаченный бесцеремонностью приказа, Алексей протиснулся в указанную дверцу. Капитан милиции, суровый крепыш лет тридцати пяти, включил свет в кабине и, устроившись на том же сиденье справа, потёр покрасневшие руки.
-- Дверцу захлопни, -- недовольно сказал он Колодникову.
Тот поспешно выполнил приказ, после чего в машине вроде бы стало ещё холоднее. Капитан тем временем положил на колени тощую папку, достал шариковую ручку. Записал фамилию, адрес, место работы.
-- Когда это случилось? -- хмуро осведомился он.
-- Где-то... полчаса назад... Или минут сорок...
-- А поточней не можете?
-- Не могу, -- виновато сказал Алексей. -- Часов нет...
По слякотному асфальтовому дну арки гуляли желтоватые тусклые блики карманных фонариков. Слышно было, как выбравшаяся на проспект "скорая" включила сирену. Видимо, есть вероятность, что до больницы живым не довезут. Алексей вспомнил, как санитары извлекали из кабины этого бедолагу -- и снова ощутил дурноту.
-- Так... -- Капитан строчил, не поднимая головы. Такое впечатление, будто он заранее знал, что скажет свидетель, и записывал показания впрок. -- Где находились в момент происшествия?
-- В-вон там... -- Алексей беспомощно извернулся, пытаясь указать на сваренную из труб стойку. -- Сидел как раз напротив арки. Метрах в десяти...
-- А чего так поздно?
-- Видите ли... -- сказал Алексей. -- На работе у нас всего один компьютер, ну и приходится пользовать его как бы в две смены. Прихожу к четырём, а ухожу в одиннадцать, в двенадцатом... Сегодня вот задержался...
-- Выпил? -- равнодушно спросил капитан.
Колодников сначала не понял, потом -- оскорбился.
-- С чего вы так решили?
-- Первый час ночи, -- напомнил капитан, по-прежнему головы не поднимая. -- Погода -- сами видите, какая... Тут бы скорей-скорей домой попасть, а вы вдруг отдохнуть присели -- перед самым подъездом...
Алексей закряхтел.
-- Да не торопился я домой, -- выговорил он в тоске. -- Ну, как бы это вам объяснить? Семейные неурядицы, словом... Был расстроен...
-- Ну и вмазал... -- подсказал капитан.
-- Хотите -- дыхну?.. -- несколько даже угрожающе предложил Колодников.
-- Нет, не надо. Рассказывайте, как было дело...
Тем временем фонарики, гулявшие в арке, погасли, и вскоре из темноты вышел некто в милицейской форме.
-- Нет там никакого тормозного следа, -- буркнул он, приоткрыв дверцу. -- Ни хрена там ничего нету...
-- Погоди, -- сурово сказал ему капитан. - Рассказывай, Алексей Петрович... рассказывайте...
Алексей взял себя в руки и, проникшись серьёзностью момента, принялся старательно излагать всё, что видел, начиная с того, как "Волга" свернула во двор. К удивлению своему, иссяк он довольно быстро. Странно... Казалось бы, столько пережил, а рассказать, по сути, нечего.
Он вспомнил окровавленную мотающуюся голову, влажное чёрное пятно на белом халате -- и содрогнулся вновь.
-- Значит, машина не останавливалась и никто из неё на ходу не выскакивал? -- с сомнением, как почудилось Колодникову, произнёс капитан.
Алексей очнулся. Жуткое видение сгинуло.
-- Нет... Нет-нет! Я бы заметил...
-- Вы раньше встречались с потерпевшим?
-- Ни разу...
-- Живёте в одном дворе -- и ни разу не встретились?
-- Я недавно сюда перебрался, -- объяснил Алексей.
Капитан сморщился и почесал бровь.
-- Ладно, -- процедил он. -- Прочти и распишись. Здесь и вот здесь...
Алексей принял листок, поправил очки и, поднеся бумагу поближе к желтоватому неяркому плафону, изучил её с должным вниманием. Стиль показался ему нарочито официальным и, честно сказать, несколько дубоватым... Да ладно уж! Не до стиля... "С моих слов записано верно и мною прочитано", -- вывел Колодников под диктовку капитана неловкими от холода пальцами и, дважды расчеркнувшись, вернул документ.
-- Да, вот ещё какое дело... -- выдавил он, зябко передёрнув плечами и заранее чувствуя, что зря заводит об этом речь. -- Я, право, не знаю, имеет ли это отношение... Ну, словом... На меня тоже напали в этой арке.
Капитан (он только что спрятал объяснение в папку) медленно повернулся к свидетелю. Впервые, кстати...
-- Когда?
-- Да только что... Буквально за несколько минут до того, как он во двор въехал... Я ведь ещё потому и присел... в себя прийти...
-- Побоев в области лица не видно... -- заметил капитан, недоверчиво разглядывая смущённую физиономию свидетеля.
-- Меня по затылку били... -- зардевшись, признался тот.
Капитан матерно пошевелил губами.
-- А раньше-то что ж молчал? -- бросил он в сердцах. -- Заявление писать -- будешь?
-- Буду, -- удивив самого себя внезапной решимостью, сказал Алексей. А чего он ему "тыкает" всё время? Мальчика нашёл!
Капитан снова почесал бровь.
-- Тогда поехали, -- сказал он устало и разочарованно. -- С этим в райотдел надо...
Глава 2
Огромный серый дом, возведённый перед самой войной, стоял особняком, отсечённый от прочих строений тремя улочками и проспектом, привлекая внимание приезжих своей несколько тюремной архитектурой -- сам себе квартал. В какой-то мере это было даже символично, поскольку здание предназначалось когда-то для сотрудников НКВД и их семей. В обширный внутренний двор можно было попасть через одну из четырёх арок, но далеко не всем, ибо вход в каждую в те исторические времена перекрывался не только железным кружевом ворот, но и бдительным стражем с красным околышем на фуражке. Потом, естественно, всех тогдашних жильцов вместе с родными их и близкими благополучно репрессировали, а в освободившиеся квартиры въехал довольно-таки случайный люд, подчас не имевший никакого отношения к нашим славным органам.
Порядку во дворе, понятно, поубавилось, красные околыши на входе-выходе исчезли бесследно, а лет этак пятнадцать назад железные ворота в трёх арках почему-то заварили наглухо, зато в четвёртой сняли вообще. То есть единственный путь во двор пролегал теперь по переулку -- местечку неприветливому, а в тёмное время суток -- и вовсе жутковатому.
Жильцы вроде Алексея Колодникова, вынужденные возвращаться со службы довольно поздно, то и дело поднимали вой, требуя раскрыть ещё одну арку -- в первую, конечно, очередь, ту, что выводит на проспект. Но каждый раз обязательно что-нибудь да мешало, причём, в самый последний момент: то машина сломается, то сварщик приболеет, то авария какая в городе... А казалось бы, делов-то -- ворота разварить! Тем более что в огромном сером здании сплошь и рядом обитали весьма и весьма влиятельные лица, люди со связями. Ибо несмотря на запущенное состояние, дом продолжал считаться элитным: высокие потолки, просторные квартиры, подсобки...
Сам Алексей о таких хоромах никогда даже и мечтать не смел. На освобождающуюся сталинскую двухкомнатку точили зубы многие, в их числе -- председатель областного общества книголюбов. Но тут как раз грянули перемены, обком приказал долго жить -- и пошла охота за обнаглевшими аппаратчиками с избыточным метражом жилой площади. В общество явились с проверкой, и перетрусивший председатель сам вычеркнул себя из списка на жильё, где он, естественно, занимал первую строчку. А на второй (и последней) строчке того же списка болтался без особых надежд некий Алексей Колодников. Так, первый раз на его памяти, добро одержало решительную победу над злом, хотя и тут не обошлось без потерь. Отойдя слегка от испуга, председатель немедленно заподозрил, что проверка к ним нагрянула по сигналу Алексея, и сотрудник Колодников спустя малое время попал под сокращение.
Но квартиру он всё-таки отхватил -- и какую! Чуть ли не в самом центре, полногабаритную, потолки -- в прыжке веником не достанешь!
Вот если бы ещё только не арка...
***
И кто его, спрашивается, за язык тянул? Пришлось теперь подниматься с утра пораньше и переться с направлением в судмедэкспертизу. Суд... мед... Уродуют язык, как хотят!
Заехав чёрт знает куда на трамвае, Колодников первым делом вдрызг промочил ноги, поскольку денёк выдался солнечный, окраина тонула в грязноватом ртутно-серебряном месиве. Затем он был неприятно поражён тем, что судмедэкспертиза, как выяснилось, обитает под одной крышей с моргом. Понятно, дух в здании стоял тяжёлый. В коридоре Алексея замутило, и он, естественно, толкнул не ту дверь. За дверью обнаружился обширный пустой зал, уставленный алюминиевыми столами. На ближайшем, безмятежно сложив на груди пухлые желтоватые руки, лежал пожилой покойник, полностью подготовленный для выдачи родным. Алексей сглотнул и поспешно ретировался в коридор, где столкнулся с неизвестно откуда взявшимся молодым человеком в просторной рубахе из зелёной фланели и таких же штанах.
-- Извините... -- стараясь дышать ртом, обратился к нему Колодников. -- А эксперты где сидят?
Фланелевый служитель молча ткнул пальцем куда-то в глубь коридора...
Эксперт Алексею решительно не понравился. У него было морщинистое лицо горького пьяницы, а веру в человечество он, судя по всему, утратил уже давно. Он даже не скрывал, что считает Колодникова симулянтом, а горестную его историю -- враньём, причём неумелым. Хотя следует признать, что основания у него к тому были. Побоев в области лица, как изволил выразиться вчера капитан милиции, и впрямь обнаружить не удалось. Как, впрочем, и в области затылка. Пришлось Колодникову упомянуть и о толчках локтями в рёбра, и о бичевании спины, после чего эксперт велел ему разоблачиться. На рёбрах синяков также не оказалось, а вот пониже талии удалось высмотреть небольшую красноватую припухлость, очертаниями и размерами наводившую на мысль о пряжке брючного ремня.
-- Вас что, по голой... по голому телу пороли? -- сердито спросил эксперт. -- Штаны, что ли, с вас снимали в этой арке?
Колодников смертельно обиделся и несколько визгливым от сдерживаемого бешенства голосом объяснил, что брюки на нём во время избиения -- были. И куртка была. Вот эта самая куртка... И никто с него ничего не снимал!..
Кое-как выбравшись на свежий воздух, он проклял себя за вчерашнюю болтливость и поспешил убраться подальше от угрюмого здания. Потом ещё пришлось чёрт знает сколько торчать на остановке. Когда же он принялся в нетерпении расхаживать туда-сюда, его угораздило вдобавок ступить в канаву, прикрытую рыхлым снежком и полную ледяной воды, после чего Алексей озверел окончательно. Ну и райончик! Нет, в центре хотя бы снег иногда сгребают...
***
Днём арка выглядела вполне безопасно, но мерзко. Хуже, чем ночью. Серые влажные своды с непристойными надписями на двух языках (вот она, польза-то образования!), ветвистые трещины в старой штукатурке... Колодников постоял, злобно озираясь, и прошёл во двор.
Во дворе тоже ничего глаз не радовало. Серая "Волга" с промятой фарой стояла в общем ряду легковых машин неподалёку от мусорных ящиков. Асфальт возле крылечка, в которое она вписалась ночью, был полностью освобождён от плотной снежной корки и, кажется, даже выметен.
На лавочке перед третьим подъездом сидели рядком и грелись на мартовском солнышке неподвижные старухи в шубейках. Поджав губы, они с неодобрением смотрели на приближающегося Алексея. Как всегда, он прошёл мимо них, не поздоровавшись. Был обидчив. Хватит! Поприветствовал однажды -- так они даже и головы не повернули.
Колодников взбежал на крыльцо, взялся за ледяную ручку входной двери.
-- Щашливчик... -- шаркнуло тихонько за спиной, как по наждаку, и Алексей обернулся, оторопев.
Старухи по-прежнему смотрели на него, храня неприязненное молчание. Губы у всех поджаты совершенно одинаково -- так что поди пойми, кто из них подал голос.
Послышаться, вроде, не могло... Немигающие совиные глаза старых гарпий почему-то смутили Алексея настолько, что он поспешил отвести взгляд и нырнул в тёмный тамбур подъезда, где принялся нервно тыкать в кнопки кодового замка. Прошамканное с тяжёлой завистью слово явно не было обрывком предыдущего разговора и, как ему показалось, имело прямое отношение к событиям нынешней ночи. Вспомнилась кстати смутная личина, выплывшая, как медуза из глубины аквариума, к чёрному оконному стеклу. "Щашливчик..." В чём же это он "щашливчик"? В том, что мало досталось? Меньше, чем хозяину серой "Волги"?
Где только ни жил Алексей Колодников, но ни в одном дворе не встречал он столь древних старух -- и в таком избытке. Прямо заповедник какой-то! Память огненных лет... А почему бы и нет, кстати? Вполне возможно, вдовы тех самых чекистов, шлёпнутых ещё достославным Лаврентием Павловичем...
Нет, но почему "щашливчик"-то? Да ещё, главное, с такой ненавистью... В искреннем недоумении Алексей поднялся к себе на второй и отпер дверь.
С порога его никто не приветствовал. В кухне трещало масло на сковородке. Не раздеваясь, Колодников заглянул для начала в большую комнату и нашёл её вызывающе неприбранной. Широкое супружеское ложе было разворочено, как от прямого попадания снаряда. Сама Александра Дмитриевна ещё изволила почивать. На смятой подушке лежала текстом вниз раскрытая сиреневая книжица в мягкой обложке. Блеснуло вытисненное золотом название -- "Мёртвых не судят".
"Повешусь, -- с привычным тупым отчаянием подумал Алексей. -- Сил моих больше нет..."
На журнальном столике под торшером разлеглись две пухлые стопки бумаги, причём отдельные листы были умышленно из них выдвинуты на треть. Подошёл, посмотрел. Та-ак... Частное издательство, на которое сейчас работала Александра, надо полагать, скурвилось окончательно. Испещрённый корректорской кабалистикой серый прямоугольник текста был в трёх местах прорублен махонькими иллюстрациями, на которых схематично нарисованные человечки делали друг с другом что-то весьма интимное. Поначалу Алексей наивно решил, что на картинках изображены различные способы возвращения к жизни выловленных из воды утопающих. Так вот, ни черта подобного! Кого сейчас колышет спасение на водах? Тонешь -- тони! Человечки на картинках, понятно, занимались любовью.
"Необходимо помнить, что у женщин, в отличие от мужчин, половые органы как бы разбросаны по всему телу", -- изумившись, прочёл Колодников первую фразу. Эк его! Не иначе кто-нибудь из местных врачей разродился пособием для молодых супругов.
Вернувшись в прихожую, он скинул туфли, определил куртку в шкаф и двинулся прямиком на кухню. У плиты возвышался голый до пояса Димка и, жутко пошевеливая пластами спинных мышц, жарил себе глазунью.
-- До двух часов ночи всякую дурь читает, спать не даёт, -- наябедничал в сердцах Алексей, непонятно что имея в виду: то ли детектив, то ли корректуру. -- А теперь вот дрыхнет полдня...
-- Твои проблемы... -- проскрипел Димка, не оборачиваясь.
Колодников ждал, что сынуля хотя бы спросит о причинах его утреннего отсутствия, но, надо полагать, никому это было неинтересно.
-- К судмедэксперту ходил, -- сухо сообщил он тогда.
-- Чего это ты?
-- Да подрался вчера в арке...
Димка отставил сковороду на незажжённую конфорку и, обернувшись, уставился на отца.
-- Ты-и?..
-- Да напало хулиганьё какое-то... -- объяснил тот, открывая холодильник и сосредоточенно оглядывая скудное его содержимое. -- Отбиваться пришлось... А эксперт -- скотина! Синяки ему, видишь ли, подавай... Что ж мне, морду им надо было нарочно подставлять?
-- А ну-ка покажись... -- всё ещё недоверчиво попросил Димка.
Алексей захлопнул дверцу холодильника и предъявил неповреждённую физиономию.
-- Да нету там, нету ничего! -- бросил он с досадой.
-- А как это ты?
-- Уметь надо...
Димка моргал и хмурился. Ну ни фига себе! Оказывается, родитель-то его лишь представлялся лохом, а сам -- гляди что творит!
-- У меня вот тоже вчера ночью... -- приревновав, видать, к отцовской славе, сердито сказал он. -- Сидим с Серым, никого не трогаем... Ларёк закрыли, ставень -- на болт, взяли бутылку сухого -- сидим, базарим... Потом слышим: кто-то ломом по дверце скребёт... Серый спрашивает: "Кто?" Сам-то здоровый (в одном зале качаемся), а голосок -- как у девчонки... А тот снаружи басом: "Сейчас увидишь!.." И лом уже просовывает... Ну мы вдвоём за кончик ухватились -- ка-ак дёрнем...
-- И выхватили? -- с интересом спросил Алексей.
-- А то нет! Выскакиваем -- пусто... -- Димка вспомнил про яичницу и вновь водрузил сковороду на огонь. -- А чего ты к эксперту ходил? Вырубил, что ли, кого?
Пришлось рассказать обо всём по порядку. Димка озадаченно хмыкал.
-- Это Костик из второго подъезда, -- сообщил он наконец сквозь зубы. -- В своё крыльцо и вкололся... Живой хоть?
-- Ну если на "скорой" увезли! Да ещё с сиреной...
-- Да с сиреной они и за водкой ездят... -- резонно заметил Димка, открывая посудный шкафчик. -- Сам виноват. Не фиг было калымить по ночам...
Потряс сковородой -- и глазунья послушно соскользнула в тарелку. А вот у Алексея так никогда не получалось -- масла, что ли, мало наливал?..
Колодников снова открыл холодильник и нахмурился. За яйцами надо сходить... И кубиков прикупить бульонных... Можно было, короче, и не разоблачаться.
-- Ч-чёрт... Зря я капитану про эту драку сболтнул... -- в бессчётный раз подвёл он итог и, вздохнув, прикрыл дверцу.
-- А то нет, что ли? -- уже с набитым ртом согласился Димка. -- С ментовкой вообще лучше не вязаться...
***
Выйдя на крыльцо подъезда, Алексей был приятно удивлен отсутствием старух. Правда, вместо них на лавочке утвердился теперь электрик Борька, живущий этажом выше Колодниковых. Был он по обыкновению на взводе и, судя по всему, ещё с утра. Обветренная небритая морда шла багрово-синими пятнами.
-- Здорово, сосед! -- приветствовал он Алексея. -- Сядь, посиди...
Следует заметить, что Алексей Колодников особо дружеских отношений ни с кем из жильцов не поддерживал, поскольку с людьми сходился трудно и в разговоре предпочитал соблюдать дистанцию. Однако с электриком такой бы номер не прошёл. Уклониться от напористого, не в меру общительного Борьки не удавалось ещё никому. Стихийное бедствие, а не человек...
-- Я в магазин... -- сказал Алексей.
-- Да на минутку! -- взревел Борька, умоляюще выкатывая подёрнутые красными прожилками глаза.
Пришлось присесть.
-- Ну? -- спросил Алексей.
Борька опасливо оглянулся.
-- Слышь... -- просипел он, подаваясь к Колодникову и дохнув таким перегаром, что тому невольно припомнились его утренние блуждания по моргу. -- Правду, что ли, врут? Будто ты это... тоже вчера не уберёгся?..
-- Кто сказал? -- неприятным голосом осведомился Алексей. -- Бабки, небось?
-- Ох, не любишь ты их! -- широко ухмыльнувшись, то ли упрекнул, то ли одобрил хмельной электрик. -- Я, брат, зна-аю, от меня ничего не скроешь... Вот о ком хочешь спроси -- из жильцов! Бывает, человек ещё сам о себе чего-то там не знает, а я уже знаю... Насквозь вижу, понял?..
-- Я в магазин иду! -- проникновенно сказал ему Алексей и даже предъявил пластиковый пакет.
-- Да ладно тебе... -- пристыдил его электрик. -- Час ещё до перерыва... Ты вот что лучше... Досталось-то сильно? С виду вроде как и не битый...
-- Считай, что не битый, -- хмуро признался Алексей. -- Дёру дал вовремя. Так, по затылку слегка огрели...
Борька отстранился и оторопело посмотрел на Колодникова.
-- И всё? -- не поверил он. -- Так ты что, вообще, что ли...
Тут он осёкся, крякнул и некоторое время озадаченно крутил башкой.
-- Мудрый ты... -- изронил он наконец с некоторой даже завистью. -- А я вот в позапрошлом году в травматологию загремел -- как Костик...
-- Что... тоже из арки? -- опешив, спросил Алексей.
-- А то откуда же! -- Электрик заёрзал, и глаза у него малость остекленели. -- Слышь... -- сказал он, сглотнув. -- Там у меня в бендежке ещё на донышке осталось. Пойдём примем. Чего ей там стоять!
Борька уже не однажды пытался заманить Алексея на предмет выпивки в свою таинственную "бендежку" в подвале четвёртого подъезда. Этой торжественной церемонии (в каком-то даже роде -- посвящению) Борька, видимо, подверг -- и давно -- всех обитателей двора. Единственным неохваченным жильцом мужского пола, надо полагать, оставался Колодников. Обычно он отвечал электрику вежливым отказом, но уж больно интригующий на этот раз завязывался разговор. Колодников подумал, поколебался.
-- Мне ведь ещё на работу сегодня... -- неубедительно молвил он.
-- Тебе ж к четырём, -- напомнил всезнающий Борька. -- Да и что там пить-то? На донышке же, вот столько!.. -- И, жалобно наморщив лоб, звероподобный электрик изобразил из правой руки подобие разводного ключа, настроенного на крупную гайку.
***
-- Я ведь ещё не каждого к себе приглашу... -- радостно заливал он, пока они шли мимо мусорных ящиков, мимо временно осиротевшей серой "Волги" -- к четвёртому подъезду. -- Один пить -- не могу. Ну не могу -- и всё! Н-но... -- Борька выкатил глаза и поднял корявый палец. -- Только с хорошими людьми, понял? Взять тебя... Человек умный, образованный... в компьютерах секёшь...
Навстречу, разбрызгивая сапожками снежную слякоть, пробежала крохотная девчушка с ярким рюкзачком за плечами.
-- А-а, попалась? -- возликовал электрик, страшно разевая щетинистую людоедскую пасть. -- Кто вчера музыкалку прогулял? Смотри, мамке твоей скажу -- она тебя живо кверху тыном поставит!
-- Ага! Щаз! -- огрызнулась кроха, даже не остановившись.
-- Видал? -- посетовал Борька, кивнув вслед. -- Ничего уже не боятся. Пороть-то некому...
-- Сирота, что ли? -- не понял Колодников и тоже проводил девчушку сочувственным взглядом. -- Безотцовщина?
-- Да нет... -- нехотя отозвался электрик. -- Всё есть. Отец есть, ремень есть...
-- Так за чем же дело стало? -- спросил Алексей, честно сказать, позабавленный странными словами электрика.
-- А так... -- уклончиво молвил тот. -- Некому -- и всё.
Они вошли в подъезд и спустились по гулкой короткой лестнице, упёршейся в железную дверь. "Бендежка" оказалась весьма обширным подвалом, пожалуй, чуть побольше Димкиной комнаты. Стены её были почти полностью забраны сваренными из уголков стеллажами, на которых чего-чего только не валялось. В многочисленных выбоинах бетонного пола тускло мерцали металлические опилки.
-- Садись, сосед... -- Борька указал Колодникову на табурет рядом со слесарными тисками, сам же отомкнул ободранный сейф и поставил на окованную жестью столешницу пустую на три четверти бутылку водки.
-- Старухи -- не в счёт, -- изрёк он что-то непонятное, продолжая сервировать верстак. Размёл опилки, выложил кусок копчёной рыбы на промасленном бланке, после чего наполнил всклень две приблизительно равные стопки, стеклянную и пластмассовую. -- Они здесь уже сто лет живут... За сто лет любой дурак смекнёт... -- Тут он приосанился и развернул грудь пошире, чтобы виден был клинышек тельняшки. -- За тех, кто в море, сосед!
Алексей выпил за тех, кто в море, и, кашлянув, закусил обрывком копчушки. Хотел вернуть беседу к загадочной Борькиной фразе насчёт старух, раз уж тот сам завёл об этом речь, но электрик успел заговорить первым. Как всегда.
-- Да-а... -- протянул он раздумчиво. -- Вот так... Загремел, значит, в травматологию... Башка пробита -- ладно. Бывает. Шпангоуты поломаны -- тоже... Но у меня же там ещё колотые раны на заднице обнаружили!.. А, сосед? Прикинул? Ко-ло-ты-е!..
Алексей моргал. Ход мысли электрика был ему, честно сказать, не совсем понятен. А тот вдруг замолчал и пытливо взглянул на гостя.
-- Ты как вообще, Алексей Батькович? Куришь?
-- Вообще курю...
-- А я -- бросил, -- доверительно сообщил Борька. -- Годы уже, знаешь, не те, здоровьишко поберечь надо... Так что извиняй: захочешь подымить -- дыми за дверью... А вот давай-ка мы лучше добьём её, родимую... Чего ей здесь стоять?
С этими словами он разлил остаток водки и произнёс ещё один тост, тоже как-то там связанный с флотской тематикой. Затем опустевшая бутылка, стопки и даже промасленный листок с рыбьими костями стремительно канули в сейф, где и были заперты на ключ. Верстак вновь принял вполне рабочий вид.
-- Ну вот... -- удовлетворённо проговорил Борька, присаживаясь на второй табурет и смахивая последние улики. -- А теперь слушай историю... Пришёл это я однажды с работы, борща разогрел. Неженатый ещё был, а жил на "алюминьке"... Разогрел, налил... И только это я первую ложку зачерпнул -- влетает камень в форточку. И -- бац! -- точно в тарелку! Разбить, правда, не разбил, но морда, сам понимаешь, вся в борще. Кладу ложку, утираюсь, выхожу во двор (квартира в нижнем этаже была)... Перед подъездом бабушки сидят на скамейке, вроде как у нас. "Кто?" -- говорю. Ну, они показывают... Я смотрю: идут два амбала, причём не спеша идут, будто так и надо. Я разозлился, догнал их -- и давай мозги вправлять. Они послушали-послушали, потом обиделись, начали меня бить. А здоровые -- летаю от одного к другому, только размахнуться успеваю... Потом думаю: нет. Этак они ведь меня совсем убьют. Побежал, короче... Они -- за мной. Догоняют и бьют, догоняют и бьют! Я мимо бабок в подъезд -- они за мной! Забегаю к себе -- они за мной! Веришь? В квартиру вскочили -- до того обиделись... А на стенке у меня тогда коврик висел и сабля... Ну, не турецкая, а такая, знаешь, чуть попрямее... Выхватываю саблю -- и на них! Они -- от меня! Два квартала гнал! Догонял -- и в задницу колол... Хорошо ещё дворами возвращался, а то бы точно в ментовку сдали. Иду ощеренный, в руке -- сабля, с острия кровь капает... Прохожу мимо бабок, а они мне: "Ой, Боря, мы ж тебе не на тех показывали-то... Это мальчишки бросили..."
Борька замолчал и уставил на Колодникова мутновато-синие загадочные глаза.
-- Погоди... -- ошалело сказал тот. -- Ты о чём рассказываешь -- об арке или... Когда это было-то?..
-- Да лет двадцать назад... Даже, считай, двадцать один... -- На людоедских, слегка вывороченных губищах Борьки играло нечто этакое, что при иной внешности собеседника можно было бы назвать тонкой улыбкой.
-- А в реанимацию ты когда попал?
-- В травматологию, -- сурово поправил Борька.
-- Ну, в травматологию...
-- В позапрошлом году...
-- То есть ты хочешь сказать... -- запинаясь, проговорил Колодников, -- что они тебя чуть ли не двадцать лет искали, потом нашли, подстерегли в арке -- и...
Электрик Борька ухмыльнулся.
-- Не, не допёрло... -- посетовал он, с удовольствием разглядывая сбитого с толку Алексея. -- Ну ничего, допрёт помаленьку. Ты ж у нас умный... В компьютерах вон секёшь...
Глава 3
Выйдя из троллейбуса в солнечный звонкий март, Алексей Колодников внезапно почувствовал себя молодым. Ощущению этому способствовало ещё и то, что, вернувшись от Борьки, он догадался просушить ботинки на батарее парового отопления и отыскать в шкафу чистые носки.
По мокрым асфальтам оглушительно трещали шины, слышались щелчки обрывающихся с крыш сосулек, с шорохом разлетались по тротуарам льдышки. И даже когда путь Алексею перекрыла посверкивающая чёрная жижа, он не только не обиделся, но ещё и оглянулся потом с благодарностью, промурлыкав что-то насчёт грохочущей слякоти. Действительно, погодка стояла -- из раннего Пастернака; Ходасевич здесь был бы просто неуместен... Весна, братцы, весна! Ещё десяток шагов -- и выглянет из-за поворота старинный двухэтажный особнячок, сложенный из тёмно-красного кирпича.
Возможно, кому-то это покажется диким, но каждый раз, подходя к месту своей новой работы, Алексей испытывал прилив сил. Казалось бы, глупость неимоверная! Чему тут радоваться? Это ж Божье проклятье -- труд! Ты, дескать, Ева, рожай в муках, а ты, Адам, трудись...
Но в том-то и дело, что работой своей Алексей гордился. Зарплату, правда, каждый раз приходилось выклянчивать, чего он отродясь не умел, зато сама должность... Называлась она до изнеможения красиво -- специалист по компьютерному дизайну. И это если учесть, что впервые Алексей увидел компьютер года полтора назад, когда председатель общества книголюбов, хозяйственный мужичок, хватавший всё, до чего мог дотянуться, раздобыл где-то списанную "двойку" -- неизвестно только, для каких нужд.
Устройство оказалось до омерзения похожим на люто ненавидимый Колодниковым телевизор, но Алексей переборол себя и с благословения начальства принялся прилежно постигать азы компьютерной вёрстки, то и дело бегая за советом в Дом печати. Через неделю он уже называл кнопочки кейбордой, экран -- монитором, а всевозможные "альты", "контролы" и прочие "делиты" сыпались у него с языка весьма непринуждённо и, главное, к месту. Короче, к тому времени, когда он, отхватив роскошную не по чину квартиру, угодил под сокращение штатов, слепить в "вентуре" простенькую листовку ему было -- раз плюнуть.
Оказавшись без работы, Алексей сначала ужаснулся -- и от большого отчаяния двинулся даже в бюро по трудоустройству. Но, к счастью, не дошёл -- был перехвачен по дороге знакомым книголюбом, которому два месяца назад сделал и откатал полсотни визитных карточек, воспользовавшись лазерным принтером того же Дома печати. Книголюб этот ранее исправлял какую-то должность в обкоме комсомола, а ныне числился одним из учредителей некоего инвестиционного фонда. Алексея он почитал крупным знатоком "железа" (словечко это нравилось обоим), а узнав о сокращении, пришёл в восторг -- оказывается, фонду позарез требовался такой вот специалист. И уже вечером того же дня Алексей Колодников заполнял листок учёта кадров.
Нет, кроме шуток! Устроиться в наше время на работу, да ещё с такой лёгкостью -- это ведь, как ни прикидывай, уметь надо! Особенно если учесть, что люди, и впрямь одолевшие всякие там компьютерные курсы, сплошь и рядом зря обивают пороги!.. Жалко ребят, ей-богу... Спрашивают их: "Верстать умеете?" А они и слова-то такого не слышали... Вот тебе и курсы!
Единственное неудобство заключалось в том, что рабочий день у Алексея начинался с четырёх. До шести специалист по компьютерному дизайну честно валял дурака, а потом оба паренька, ведущие учёт вкладчиков, шли домой, уступив ему хилую "двойку" -- точно такую же, как в обществе книголюбов, только с расширенной оперативкой. Непостижимо, но, ворочая, по слухам, непомерно огромными суммами, фонд до сих пор не смог наскрести деньжат на покупку второго компьютера.
***
Кирпичный двухэтажный особнячок старинной затейливой кладки, ныне частично арендованный инвестиционным фондом "Россиянин", тоже был овеян преданиями, причём куда более древними, нежели огромное серое здание, в котором обитал с недавних пор Алексей Колодников.
По легенде выстроен он был ещё до революции неким купцом, устроившим в нём дом свиданий. Стены между отдельными кабинетами достигали чуть ли не крепостной толщины. Петарду взорви -- ни одна зараза не услышит. Коридоры разбегались, раздваивались, виляли самым неожиданным образом -- на случай облавы, как объяснили Алексею. Нагрянет полиция, а клиентов уже и след простыл. Поди-ка поищи их в таком лабиринте...
В пламенные годы гражданской войны особнячок пригодился и красным, и белым. Город то и дело переходил из рук в руки, и каждый раз в домике обосновывалась контрразведка. Да оно и понятно! Вести допросы в условиях полной звукоизоляции -- это ж одно удовольствие... Следует добавить, что низкие окна первого этажа были забраны зеленоватым волнистым стеклом, сквозь которое чёрта с два что-нибудь разглядишь, но кто именно до этого додумался: красные, белые или же сам купец -- сказать трудно. Впрочем, не исключено, что идея волнистых стёкол возникла относительно недавно, ибо в последние годы особнячок был гостиницей МВД...
Отметившись в журнальчике у слоноподобного обрюзгшего охранника, Алексей поднялся по широкой дубовой лестнице на второй этаж и двинулся прямиком в совет директоров. Куколка-секретарша с испуганным личиком (Опять новая! Меняют каждую неделю!), услышав просьбу Алексея об аудиенции, всполошилась, кинулась в обитую кожимитом дверь -- выяснять. Вернулась радостная, сказала: "Заходите..."
Колодников зашёл. Директоров в просторном, хотя несколько сумрачном кабинете было четверо -- все при галстуках и в тёмных строгих костюмах. Трое стояли в непринуждённых позах и с интересом слушали, что им рассказывает четвёртый -- холёный черноусый красавец, присевший бочком на край одного из столов, составленных буквой "Т".
Перенести усы на место бровей -- вылитый Леонид Ильич Брежнев в молодости.
-- И вот выхожу это я на вышку... -- стыдливо посмеиваясь, излагал он плавным баритоном. -- Как залез -- сам не знаю, пьян был в умат... Тупо гляжу на кишлак и вдруг накрывает меня мысль: "А почему это афганцы не празднуют День Советской армии?.." Возмутился, блин, до глубины души. Разворачиваю пулемёт -- и начинаю садить по крышам. Причём не короткими очередями, а сплошняком, куда попало... Ну дурь же в башке, вон сколько вмазали -- в честь праздника! И главное -- ни шума внизу, ни тревоги -- ничего... Пулемёт у меня никто не отнимает... Причём так: пьяный-пьяный, а допёрло в конце концов... "А что ж это, -- думаю, -- патроны не кончаются всё и не кончаются?.." И что оказалось... Сообразили наши дурики пулемётные ленты склепать! Ничего себе шуточки -- ствол заплавило...
Рассказчик (бывший замполит полка, а ныне глава совета директоров) приостановился и окинул присутстующих лукавым оком. Алексей из вежливости одобрительно хмыкнул, и на него обратили внимание.
-- Какие проблемы, Лёш? -- вполне дружески спросил вошедшего высокий румяный парень, тот самый комсомолец-книголюб, чьими стараниями Колодников и стал специалистом по компьютерному дизайну.
Алексей беспомощно развёл руками.
-- Ну вот хоть режьте! -- молвил он, простодушно глядя на директоров. -- Нужен второй компьютер!
Бывший замполит сразу заскучал, закручинился, даже со стола слез. Вздохнул, оправил холёный ус.
-- Ну а конкретно? -- с неимоверной усталостью в голосе спросил он. -- Что тебя не устраивает?
-- Меня не устраивает вторая смена, -- сказал Алексей. -- Мне вчера возле дома морду набили.
Директора повернулись к нему с нездоровым интересом.
-- А очки целые... -- разочарованно заметил книголюб-комсомолец. -- Или это новые уже?
-- Н-ну... чуть было не набили.
-- Чёрт знает что!.. -- проговорил, наливаясь гневом, красавец-замполит. -- Кругом же бандитизм, кругом! Ну вот кому это всё мешало? Плохо жили? Ни хулиганства раньше такого не было, ни рэкета... Нет, надо было всё поломать! Свободы им, видишь, захотелось, коммунисты им не угодили!.. -- Вне себя он прошёлся по кабинету и, слегка успокоившись, снова повернулся к Алексею. -- А если так? Приходишь к двенадцати, уходишь в восемь...
-- Ну и буду до шести бездельничать, -- обиженно ответил тот. -- Машина-то в шесть освобождается...
-- Какая машина?
-- Ну... компьютер...