Еще недавно еды было больше, чем удавалось съесть. Крошечные серые
и серо-зеленые  твари  позли  отовсюду,  падали  с  неба,  перелетали,
трепеща крыльями, и все, кто мог,  хватали  их,  ели,  плотно  набивая
животы, зная, что изобилие  пришло  ненадолго,  и  скоро  есть  станет
нечего.
    Стая двигалась по опустошенной саранчой степи.  Саранча  пришла  и
ушла, и уже третий день стае не попадалось  никакой  добычи.  Исчез  и
привычный зеленый корм, земля лежала пустая, редкие  деревья  засохли.
Звери,  которых  можно  было  поймать,  ушли.  Остались  лишь  шакалы,
тянувшиеся за стаей в ожидании поживы:  остатков  крупной  добычи  или
кого-нибудь из ослабевших и брошенных членов стаи.
    Одна из самок отстала от группы. Это была молодая, сильная  самка,
но сейчас ей было трудно двигаться вместе со всеми.  Сразу  же  к  ней
повернул  крупный,  покрытый  рыжей  шерстью  самец.  Он  чаще  других
подходил к  этой  самочке  на  ночевках,  а  днем  старался  держаться
поближе, охранял. Отставших заметили, но  стая  не  остановилась,  все
хотели поскорее добраться к водопою. А эти двое сильны, не  так  много
найдется зверей, которые могли бы  напасть  на  них.  Стая  перевалила
через холм и скрылась.
    Самец бродил кругами,  выискивая  среди  камней  засохшие  остатки
погибшей саранчи. Ему хотелось пить, колкие лапки  насекомых,  которые
он старательно разжевывал, царапали горло, но  все  же  самец  покорно
ждал, пока его подруга не поднялась. Тогда он  пошел  за  ней  следом,
сзади и чуть в стороне, чтобы не пропустить что-нибудь съедобное.
    Вскоре они нашли воду.
    Небольшое озерцо лежало среди обглоданных  кустов.  Самка,  первой
поднявшаяся на водораздел,  огляделась  и  мгновенно  подавив  вскрик,
прижалась к земле.  На  берегу  она  увидела  добычу.  Самец  бесшумно
подполз и тоже глянул вниз. У кромки воды по черному  высыхающему  илу
бродило несколько мелких существ. Так же как  свои  они  были  покрыты
бурой шерстью, передвигались на  двух  ногах  и  тоже  перекрикивались
хриплыми голосами. Мелкие выискивали в грязи  улиток  и,  по-видимому,
совершенно забыли об опасности.
    Самец  осторожно  приподнялся,  выбрал  среди  рассыпанных  вокруг
обломков увесистый, ложащийся в кулак, камень и молча ринулся  вниз  к
воде. Самка  последовала  за  ним.  Их  заметили,  мелкие  разноголосо
завопили, в самца и самку полетели комья грязи, затем  мелкие,  поняв,
что камней под рукой нет, а грязью врага не остановишь,  обратились  в
бегство. Один из мелких остался лежать с проломленной головой.
    Это была славная добыча! Самец с самкой оттащили убитого на  сухое
место, туда, где красную землю покрывали россыпи гальки.
    Существа не могли как другие хищники раздирать добычу клыками.  Их
зубы были плоскими и с трудом прокусывали даже тонкую кожу.  Зато  они
умели разбивать камни, так, чтобы получались осколки с острым краем, и
эти осколки заменяли им и зубы, и хищные когти.
    Самцу повезло. Первый  же  камень  от  удара  развалился,  блеснув
гладким стекловидным изломом. Заурчав, самец  схватил  острый  сколок,
принялся кромсать им мелкого, стремясь поскорей достать мягкую лакомую
печень. Самка продолжала бить гальки друг о друга. Сухой каменный стук
разносился над озером.  Гальки  раскалывались  неудачно  -  ни  одного
годного куска. Хотя и так, скоро ее спутник насытится и уступит  место
ей. Самка отбросила камень и принялась  рассматривать  добычу.  Убитая
тоже была самочкой, совсем молоденькой и похожей на нее  саму.  Только
поменьше.
    Перемазанный кровью самец  вырвал  из  распоротого  живота  жертвы
что-то красное, недоверчиво обнюхал и отбросил прочь. Самка  поднялась
посмотреть.  На  земле  валялся  скорчившийся,  недоношенный  детеныш.
Маленький  как  крыса,  морщинистый  и  неживой.  И   все   же   самка
почувствовала, как напрягся в глубине ее тела,  пытаясь  распрямиться,
ее собственный, тоже еще нерожденный детеныш.
    Самец издал приглашающее ворчание, самочка отвернулась,  подобрала
брошенный самцом камень и поспешила к пище.
    Они несколько раз отходили к воде  пить  и  снова  возвращались  к
истерзанному телу, стремясь наесться впрок. Их животы раздулись,  лица
сыто  лоснились.  Шакалы,  видя  как  мало  им  останется,  заливались
неподалеку обиженным воем, но подойти не решались.
    И все же, хотя мелкий был  съеден  лишь  наполовину,  пришла  пора
уходить. До темноты  надо  найти  стаю,  иначе  сам  можешь  оказаться
чьей-нибудь добычей.
    Самец поднялся, готовый отправиться в путь, но самка  медлила.  Ее
внимание снова  привлек  комочек  неродившегося  детеныша.  Подошел  и
самец, недоумевающий, что могло заинтересовать его подругу. Если бы им
не хватило еды, они съели бы и этот кусок. Во время больших  голодовок
членам стаи приходилось есть даже своих, умерших  или  ослабевших,  но
сейчас самец с самкой были сыты.
    Стая, откочевывая на новое место,, спокойно оставляла на  ночевках
умирающих и больных, на их призывы никто не  оборачивался,  хотя  всем
было известно, что едва стая  уйдет,  на  стоянке  появятся  трупоеды.
Живых бросали, но мертвых - никогда. Свой мертвый пугает. Умерших  или
съедали, или, прежде чем уйти, заваливали ветками и камнями.
    Неродившийся не был своим, но он был очень похож,  и  к  тому  же,
будущий детеныш, сдавленный раздувшимся  желудком,  бился  тревожно  и
часто.
    Подчиняясь этому безмолвному приказу, самка  принялась  стаскивать
отовсюду камни  и  наваливать  их  над  распластанным  тельцем.  Самец
удивленно выпятил губы, загукал, но все же начал помогать.  На  берегу
выросла  кучка  камней.  Здесь  были  собраны   причудливые   обломки,
отвалившиеся  от  выветрившихся  скал,  и  круглая,  хорошо  окатанная
галька, и множество осколков, набитых  самкой,  когда  она  безуспешно
пыталась изготовить себе инструмент. И  тут  же  валялся  тот,  удачно
расколотый  кругляш,  которым  они  поочередно  рубили  мясо.   Теперь
существа были сыты и привычно бросали и недоеденное мясо,  и  ненужный
больше  камень.  Мясо  достанется  ждущим  шакалам,  а  камней,  когда
понадобится, можно наколоть сколько угодно. Хотя, такое удобное рубило
выходит редко.
    Самец и самка двинулись в путь, но прошли  совсем  немного,  когда
самку остановило еще не успевшее погаснуть воспоминание: ее товарищ  с
хрустом разрезает плоть мелкого, а она безнадежно бьет тяжелым  камнем
по гальке, но та или остается  целой  или,  покрываясь  сложной  сетью
трещин, рассыпается на ни к чему не пригодные куски.
    Не обращая внимания на недовольный окрик самца, самка вернулась  к
холмику, схватила обломок и торопливо побежала  обратно.  Самец  сразу
успокоился и двинулся к водоразделу, за которым, по всему судя,  течет
река. Там они должны отыскать ушедшую вперед стаю.
    Теперь они шли иначе чем утром. Самец двигался первым, женщина шла
сзади, прижимая к туго выпяченному животу острый камень.