Ничего удивительного: мертвецам вообще не к лицу спешка, а уж в нашем нелегком деле она и вовсе считается преступной халатностью.
Когда мои внутренние часы - у покойников они есть, можете не сомневаться - показали, что с назначенного времени встречи прошло более часа, дверь тихонько скрипнула и в коридорчик ввалился первый гость. Именно скрипнула, а не открылась - многие из нас не утруждают себя такими условностями, как взаимодействие с материей - много чести. Хруль прошёл прямо сквозь двойную броню хозяйкиной двери и как ни в чём не бывало протопал по паркету в гостиную. Надо сказать, топает он оч-чень артистично. Одна бедняжка, кажется его сводная внучка или вроде того, последние месяцы проживает за городом в известном заведении именно из-за этого топота, раздавшегося однажды у нее в спальне, перед самым отходом ко сну.
Генеральская стать не дозволяла Хрулю быть с окружающими накоротке. Я привык, но многие считают его заносчивым дураком.
Он удостоил меня многозначительным взглядом сверху вниз - не знаю, как ему это удается при полутораметровом росте, да бог с ним, не это главное. Не приучен обижаться, тем более, что Хруль тем временем вальяжно развалился в кресле под красной ночной лампой и замер среди своих мыслей. А мое внимание отвлекло на себя появление очередных гостей.
Мамаша Грация, в прежней жизни Анфиса Аркадьевна Жемчужная, известная скандалистка из местного бомонда, явилась с четвертым мужем Альбертом, худосочным профессором-архивистом. Альберт никогда не отличался общительностью, робко внимал всему происходящему и лишь изредка набирался смелости поправить сползающие на кончик носа очки. Зато Грация сразу завладевала всей аудиторией.
- Жа-ан, как ты находишь мой новый наряд? - наигранно запела она, едва переступив порог комнаты. Впрочем, в оценках своей внешности она, судя по всему, сейчас не очень-то нуждалась, потому что не дожидаясь похвалы в ту же секунду принялась делиться впечатлениями полночной прогулки по городским окраинам:
- Ты представить себе не можешь, милый Жан, чего мы только с Альбертом не натерпелись по дороге сюда! Какое безумие снимать чердак в таком захолустье! Эти пьяные бездомные прямо ни во что не ставят добропорядочных граждан! Один нахал прошел прямо сквозь меня и даже не извинился, наступив мне на ногу! А эти облезлые коты?! Как очумелые выли вслед с самым осуждающим видом... Ах! - она театрально вскинула головку и прижала левую ладошку к сердцу, - Я умру от всех этих потрясений...
- Анфисочка, - улыбнулся я, - Вам не грозит такой пустяк - вы умерли пятнадцать лет назад, пора привыкать, дорогая.
Мурашкин-По-Коже вошел прямо через окно, вернее, влетел и завис в полуметре от пола с левой стороны от медитирующего в кресле покойного генерала. Вот кем детей-то пугать - упырь упырем, вервольф вервольфом! Да только душа у него ребенка, дети на смех подымут.
Как появилась маленькая древняя старушонка Мария Соломоновна, я даже не заметил. Вроде как все в сборе... Нет, кого-то не хватает.
Новоприставленного.
Мы его так и прозвали Покойником. Все равно никто не знал его имени. Какой-то мошенник с вещевого рынка. Прям там и отдал богу душу. Сам не понял, что произошло и почему его сразу вдруг два стало. Один на земле лежит, об него люди спотыкаются, куча мала такая. А другой вот он, смешно ему вдруг как-то до чрезвычайности.
И кажется, как по замыслу чьему-то Мамаша Грация рядом ошивалась. Шарфик выбирала. Она часто там бывает, и все по шарфикам специализируется. Одним таким она шестого мужа во сне удушила. Наследства ей вдруг захотелось. А муженек-то с секретом оказался - пошустрее чем Анфисочка в заначке пассия имелась, из бывших жен. Киллера наняла и устранила соперницу. Так Мамаша Грация и пристрастилась к покупкам на вещевом.
А, наконец то! Дверь квартиры величаво распахнулась и на пороге появился сам Покойник. Хруль аж в кресло провалился по самый пол, и даже ниже, прямо в соседнюю снизу квартиру. Остальные тоже замерли с открытыми ртами. Пренебрежения к законам физики потустороннего, простите, поэтустороннего, мира, никто из присутствующих помыслить не мог. А этот - на тебе! - на первом же светском рауте опозорит всю нашу компанию.
Я дождался, пока каждый в отдельности проглотит рвущиеся наружу возгласы неодобрения, и все вместе придут к негласной договоренности вести себя так, как будто ничего сверхъестественного не произошло, и, воспользовавшись правом хозяина, коим в отсутствие истинной владелицы квартиры и являлся, предложил вошедшему сесть и чувствовать себя как дома.
Тем временем остальные гости давно уже разместились на двух диванах, по обе стороны от небольшого кофейного столика, и затягивать с началом больше не было возможности.
- Ну вот, дамы и господа, все в сборе. Разрешите открыть очередное заседание нашего скромного клуба. Начать набившей оскомину фразой...
- Будь она неладна эта жизнь после смерти! - взорвалось собрание.
Коронную фразу выучили все, и на том спасибо.
Мы собираемся по пятницам, после полуночи, ну плюс-минус полчаса.
Обычно плюс.
Часа два-три, а то и все пять. Но, как я уже говорил, спешка в нашем случае нелепа. А порой и непростительна.
Цель наших встреч одна. Каждый явился на этот свет (для вас, хочу напомнить, тот) не по своей доброй воле. По чужой недоброй, и потому души наши привязаны к этому миру чужим преступлением. До той поры, пока злодеев, приложивших к нежданным "турпоездкам" руку, не настигнет расплата. Есть правда исключения. Мамаша Грация сама находится в весьма щекотливом положении - мужья-то ее тоже не сами загремели сюда на долгий срок. Так что кто должен понести наказание ни один поэтуевропейский суд не разберет. Да и моя собственная смерть - что-то из ряда вон, да не обо мне сейчас речь.
Наш клуб возник как братство взаимопомощи. В одиночку весьма проблематично призвать к ответственности своих обидчиков, если ты сам призрак, а обидчики твои полны наглости даже не замечать твоего присутствия.
Вот и пришлось нам под гнетом обстоятельств объединиться. Правда замысла своего мы так и не смогли пока воплотить в жизнь (опять нелепица - какая жизнь, здесь, по эту сторону смерти?!). А чтобы не умереть вторично, на сей раз от скуки, кто-то предложил однажды заняться частным сыском и разбором левых преступлений. С тех пор и вошли в традицию эти встречи по пятницам. Обычно дел-то никаких серьезных и не попадалось. Но нам доставляло удовольствие мелкое пакостничество мелким жуликам и бытовым бандитам. А этого добра, благо, в нашем городе хоть отбавляй.
- Что ж, приступим, друзья, к нашему еженедельному разбору полетов. Кто первым поделится своим бесценным опытом? - так уж повелось, на наших собраниях роль спикера отводилась мне.
В молчаливом единодушье члены клуба уставились друг на друга, а через пару мгновений и вовсе кто куда: вбок, в пол, в потолок. Хруль вдруг вспомнил про свои медитации.
- Ну дык, - спасла ситуацию Мария Соломоновна, - Этать... Вон он самый молодой-то! - кивнула она в сторону Покойника.
Собрание воспрянуло духом.
Мне стало стыдно за них. Свою смерть пережили, а ведут себя словно школьники. Что же, придется мне речь толкать.
- Кх-кх... Мария Соломоновна, я тут справки навел... Касательно вашей карательной операции в Зорькиной роще...
Старушка покраснела, побледнела и вжалась в диванчик. Мамаша Грация хихикнула, скромненько так, громче гудка паровоза. Альберт смутился, а любопытство Мурашкина-По-Коже полезло из всех щелей, извелся бедный, аж к потолку взлетел от переполняющих чувств.
- Я понимаю, драгоценная моя Мария Соломоновна, вы добра всем хотели, даже насильнику этому злосчастному. Но зачем же было доводить человека до такого состояния! Ведь целые сутки две психбригады его с дерева спустить не могли... Кукарекает теперь, мычит и волком воет в одиночном номере, совсем плох... Уж лучше бы вы его сразу... того...
Хруль загоготал, но тут же смущенно смолк. Зато хи-хи Грации и Мурашкина заставили скромную бабульку уменьшится раза в четыре. Мне даже совестно стало за свои слова. Впочем, нахалов надо на место ставить.
- Уважаемый генерал, а сами-то вы ох как хороши! Умудрились перепутать квартиры и вместо грабителей застали врасплох уединившихся любовников. Бедная девушка теперь заикой остаться может. Про парня я и вовсе молчу. Никакие препараты не вернут в строй!
Мурашкин было уже рот раскрыл, но тут я и его припечатал:
- Бедный дед Трофим, наш дворник, уже тридцать лет как умер. Так неужели тебя, Мурка, совесть теперь не грызет - зачем запугивать до смерти такого безобидного выжившего из ума покойника? Ведь не умрет он во второй раз, а нервишки не железные, сам понимаешь!
Очередной взрыв хохота.
Я дал им секундную передышку. Самое грандиозное оставил напоследок.
- Ну и вы, наконец, Анфисочка... Как-то прям неловко говорить... Оперный театр это вам не стрип-бар... Культурное заведение, да и самый центр города... Что за пируэты вы там на крыше выделывали в свете прожекторов, а?
Мамаша зарделась.
Бедный Альберт указательным пальцем машинально поправил очки, в результате они оказались на самом лбу.
И все это - под такой громогласный ржач - я испугался, что сейчас весь наш спальный район соберется под окнами. Что творилось со скромницей Марией Соломоновной - не передать словами, все недавнее смущение как в трубу вылетело. Мурашкин катался по потолку, а бедный Хруль, казалось, лопнет и затопит собой всю гостиную.
Что-то я упустил. Ну да, наш новенький. Он спокойно сидел по соседству с нами и совсем никак себя не проявлял. Такой призрак в мире призраков. Мы даже забыли про него. Казалось, он весь углубился в себя, но с медитацией генерала не было ничего общего.
Понемногу собрание в некоторой степени вернулось к состоянию аудитории управляемой и взгляды моих коллег, встретившись с моим, ненароком оценивающе ползли в нужном направлении... Как я считаю, одни и те же мысли приходят людям одновременно. Наверное, к призракам это тоже относится.
В общем, Покойник был как-то необычно, подозрительно спокоен. Его будто бы и вовсе с нами не было.
Он понял, что мы все наблюдаем за ним уже некоторое время и поднял глаза.
- Я вспомнил, как это было.
- Что?.. - не понял я.
- Как я умер. Меня убили. Выстрелом в спину...