I

     Пролог

     Металлические стены домов вдоль центральной улицы города, которая вела к Никольской площади, где располагался правительственный комплекс, отражали свет, напоминавший закат солнца. Подземный город постепенно погружался в ночную тьму, разбавленную лёгким светом искусственной луны, которая мягко освещала улицы. Жители города спешили домой, к своим семьям, по улицам в два ряда двигались с тихим гулом электромобили.

     Пожилой мужчина в черном мундире шел вниз по улице. Люди невольно расступались перед ним. Он направлялся к корпусу Министерства обороны, и это было видно по его генеральским петлицам на вороте. Мужчине было за восемьдесят, но строгая осанка и подтянутое телосложение заставляли усомниться в возрастной оценке. Пожалуй, только морщинистые руки с узловатыми пальцами выдавали его возраст. Мужчина остановился на перекрестке и осмотрелся по сторонам, затем бросил взгляд наверх, туда, откуда светили лампы, имитирующие естественное освещение.

     Он провел пальцем по своим густым седым, частично пожелтевшим от табака, усам и усмехнулся. Ему навстречу шла молодая женщина в тёмно-серой форме. Её спортивная фигура, дополненная привлекательными женственными изгибами, могла стать причиной массовых переломов шейных позвонков у мужского населения города. Девушка подошла к старому генералу и приложила ладонь к виску:

     — Ваше высокопревосходительство, — с уважением в голосе произнесла она.

     — Майор, — ответил ей генерал и взглянул на часы. — Ты сегодня немного запоздала.

     — Простите, Алексей Николаевич, была вынуждена задержаться с тренировкой.

     — Ничего страшного. Я сам только пришел, — он улыбнулся. — Есть у меня для тебя новость, Женя. Но пойдем, выпьем по чашечке кофе — мне ещё работать.

     — Вы бы поберегли себя, Алексей Николаевич, — покачала головой девушка. — Вы уже немолоды.

     — Спасибо за то, что беспокоишься о старике, но привычки сильнее нас.

     Девушка по имени Женя кивнула, и, в сопровождении генерала, направилась к близлежащему кафе, с более чем лаконичным названием: «Кофейня».

     — Странно, — произнесла девушка, войдя внутрь, — где все?

     В кафе было, действительно, пустынно. Пара мужчин в строгих костюмах сидели в дальнем углу и что-то обсуждали. Они обернулись, услышав открывшуюся дверь, которая мягко звякнула колокольчиком, и вернулись к беседе.

     — Видимо, как и твой отряд, готовятся к параду, — ответил Жене вошедший следом генерал и указал на столик у окна. — Давай сядем туда, мне нравится вид.

     Вид, надо сказать, был удручающе однообразным: только металл, прозрачный пластик вместо стекла, искусственное освещение и проезжающие мимо машины. Нотка иронии, прозвучавшая в словах генерала не осталась незамеченной — Женя мягко улыбнулась и, кивнув в ответ, уверенной походкой направилась к указанному старым солдатом столику.

     — Подумать только, два года прошло, — задумчиво произнесла она, сев в мягкое кресло. Её взгляд скользнул наружу, и она тут же отвела его.

     — Всё могло обернуться хуже, если бы не твой отец, — генерал положил морщинистую ладонь на руку девушки. — Он, к сожалению, не учёл лишь одного — паники.

     Женя молчала. Затем, тихо всхлипнув, она подняла взгляд покрасневших от просящихся наружу слез глаз и твердым голосом задала вопрос:

     — Алексей Николаевич, — девушка утерла пальцем непослушную слезу, вырвавшуюся на свободу, — о чем вы хотели со мной поговорить?

     — Тебе сразу или по порядку? — вздохнул генерал.

     — Сразу, — ответила Женя и насыпала сахара в кофе, который ей принесла милая, немного полная, официантка.

     Генерал дождался, пока девушка размешает сахар, а затем спокойно выложил ей всю информацию:

     — Я был на военном совете, — он прочистил горло. — Мы приняли решение о реорганизации отряда обеспечения. Они нам сейчас очень нужны и полезны, но им не хватает толковых людей с руками, — он сделал паузу, но Женя уже насторожилась. — Поэтому ты переводишься туда, под командование майора Светлова.

     Глаза Жени округлились. Она не донесла чашку с кофе до рта и замерла в крайне глупо выглядящей позе. Откашлявшись от затекшей в глотку слюны, она сделала большой глоток и, вытерев губы салфеткой, задала вопрос:

     — Почему я? И… Когда он успел стать майором?

     — Час назад, — ответил генерал и отхлебнул кофе. — Отряд обеспечения переходит в мое личное командование, а ты, Женя, — единственный человек, который подходит для этого. У них там не так много квалифицированных бойцов. Примерно половина — добровольцы, пусть и с неплохим опытом, но некоторых еще обучать и обучать.

     — Алексей Николаевич, год назад вы приняли этих троих — Женя была рассержена. — Они прошли через трибунал — трое выживших, оставшихся от предыдущего отряда. Светлов и эти два британца, — Женя обхватила голову руками. — Трибунал…

     — Трибунал признал, что жертва их отряда не была напрасной, — парировал генерал. — Я был там, Женя. Это я привез их в Москву, определил под начало Шилова. Сейчас они перешли под моё командование. И ты единственная, кто реально достоин встать с ними в один ряд.

     — Да неужели?! — эмоции девушки клокотали. — Что такого полезного они сделали за последнее время?

     — Научились выживать на поверхности, например. А что сделала ты со своим, а? Дисциплина и тренировки — это всё прекрасно, конечно… Но этого мало, понимаешь! Эти ребята, — генерал указал в сторону, противоположную расположению здания Министерства, — начинали добровольцами. К тому же, Император лично ожидает, что с тобой отряд достигнет уровня регулярного подразделения.

     — Да плевать мне на его ожидания, вот честно! — жестко ответила Женя. Она сделала паузу, отдышалась и спокойно продолжила:

     — Мои ожидания, в таком случае, — скорейшая отставка Светлова с занимаемой им должности, иначе я убью его лично.

     — Майор Александрова, — рявкнул генерал, не поднимаясь с кресла, — СМИРНО!

     Девушка вскочила со стула и повиновалась команде. Она не ожидала такого поворота событий от генерала, которому могла доверять как отцу все свои переживания и мысли.

     — То, что вы вытворили год назад, — на это я закрыл глаза. Ведёте себя как распущенная капризная девица! Мы на войне, и вы солдат, не забывайте! Ваше текущее поведение не соответствует званию. Будь мы при других обстоятельствах и в другой обстановке, я бы разжаловал вас до сержанта. Но вы нужны мне в этом звании и в качестве бойца отряда обеспечения.

     Девушка обмякла, словно тряпичная кукла. Для неё это было сродни публичной порке, пощечине от близкого человека. На ногах её держал только устав. Генерал продолжал.

     — С сегодняшнего дня вы числитесь в отряде майора Александра Светлова в качестве его правой руки. Это — официальный приказ, дальнейшему обсуждению не подлежит, все документы будут отправлены вам на терминал утром.

     Девушка молча стояла по стойке смирно, по её щекам катились слёзы.

     — Вам надлежит в девять утра явиться в здание Имперской Канцелярии для подписания всех необходимых документов. Майор Светлов сопроводит вас в расположение их части.

     Генерал задумчиво погладил седую клиновидную бороду и, не сводя взгляда с Жени, нахмурил кустистые брови. Молчание затягивалось, девушка чувствовала стыд и позор, но продолжала стоять, вытянувшись в струну, лишь изредка хлюпая носом. Наконец, генерал, отведя от неё взгляд, тихо бросил:

     — Вольно.

     Девушка молча села на стул и опустила голову. Зажав руки между коленей, она сотрясалась в беззвучном рыдании. Слёзы обиды и бессилия бежали по её покрасневшему лицу, опухшие губы раскрылись, и надломленный дрожащий голос произнес:

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

     — Да, чуть не забыл, — генерал наклонился поближе к девушке, чтобы это было слышно только ей. — Постарайся сблизиться с ним хотя бы на расстояние вытянутой руки. Мне не нужны дрязги среди моих прямых подчинённых — это навредит не только отряду или вам, но и Империи, не забывай об этом. Ты меня поняла?

     Девушка кивнула, всхлипнув. Она подняла взгляд на генерала, которого знала вот уже почти десять лет.

     — Потом ещё поблагодаришь меня, — сказал генерал, поднялся со стула и, оправив китель, кивнул девушке:

     — До скорого, майор.

     Он вышел. Оставив Александрову одну — обдумывать приказ, своё поведение и всю эту сцену. Мимо неё прошли к выходу двое в пиджаках. О, господи, они всё это слышали и видели, — с ужасом подумала она. Дождавшись, когда за невольными свидетелями её позора закроется дверь, девушка повернулась к барной стойке и, размазав рукавом слезы по лицу, спросила:

     — Рюмку коньяка, пожалуйста.

     Бармен кивнул и снял с потолочной сушилки пузатую рюмку. Густая янтарная жидкость мягко полилась из горлышка бутылки, этикетка на которой гласила «Императорский». Под надписью красовался портрет Николая II в парадном мундире.

     — Прошу, ваше высокоблагородие, — сказал бармен, передавая рюмку несколько смущённой официантке, чтобы та передала её Александровой.

     Девушка поднялась со стула и, благодарно кивнув, приняла сосуд из рук полноватой девушки, которая была ниже её самой почти на голову. Слезы начинали высыхать, ясность мыслей возвращалась.

     — Мы ничего не видели, — подмигнул ей бармен. — Но я сомневаюсь насчёт тех двоих.

     Он кивнул в сторону дальнего угла, где сидели белые воротнички. Когда Александрова вернулась за стол, официантка принесла ей упаковку бумажных платков и счёт.

     — Спасибо, — Александрова пригубила коньяк и улыбнулась.

     — Золин, держи темп! — высокий мужчина тридцати лет с металлической пластиной на левом глазу, через которую от лба до щеки проходил длинный шрам, оправил густую бороду. Его тёмно-русые волосы, кое-где подернутые сединой, отражали неяркий теплый свет потолочных ламп. По виску стекала струйка пота, и мужчина провел по ней большим пальцем руки.

     Он и ещё двое человек находились в небольших размеров рубке, оборудованной различными терминалами с кучей кнопок и дисплеев, которые освещали своей синевой красноватый полумрак. Перед ними было большое стекло, а внизу, на расстоянии десятка метров, располагался полигон, где проходили тренировку пять человек.

     Одноглазый провел рукой по хлопчатой майке серого цвета, отчасти пропитавшейся потом, и грязно выругался.

     — Надо бы попросить поставить здесь вытяжку помощнее, — сказал он себе под нос. — Клайв, показания Золина?

     Рыжеватый мужчина, сидевший за одним из терминалов в расстегнутом кителе с золотистыми петлицы старшего лейтенанта, провел левой ладонью по брови, рассеченной поперек тройным шрамом.

     — Пульс выше нормы. Парень изрядно вспотел, дыхание сбивается. Рановато ему на полосу препятствий. Тем более, наверх, — ответил рыжий, его лёгкий английский акцент был заметен.

     — Уилан, что-то опять не так у Авдеева, — Его сосед с коротко остриженными висками и вихром вьющихся светлых волос на темени нажал на какие-то кнопки и откинулся в кресле, поправив очки. Точеные черты лица выдавали в нем немецкое происхождение.

     — Алекс, — озабоченно произнес Клайв. — Этот засранец опять снял броню.

     Алекс повернулся к рыжему и бросил взгляд на мониторы. На экране, подписанном именем «Максим Авдеев», красовались нули напротив всех метрик, которые снимались у проходивших тренировку.

     — Вот задница, а! — усмехнувшись ответил одноглазый. — Ладно, вернется, я ему пропишу пару пинков.

     Он помолчал, затем обратился к светловолосому:

     — Эрик, он тебя обставляет, мне кажется.

     Светловолосый молча кивнул и продолжил следить за показаниями.

     Бедняга Эрик…, подумал Алекс, заложив руки за спину. Он смотрел на тренирующихся внизу и думал о предстоящем параде. Два года. А кажется, небо упало на меня уже лет десять как, он провел пальцем по шраму. Óдин отдал глаз и испил из источника мудрости. Меня же только шарахнуло о землю и переломало половину тела…

     Из раздумий его вытащил мерзкий писк интеркома. Одноглазый нажал на кнопку, расположенную на стене слева от него.

     — Капитан Светлов слушает, — ответил он.

     По ту сторону послышался лёгкий кашель, а затем молодой девичий голос негромко и слегка застенчиво сообщил:

     — Вас вызывают к генералу Голицыну, капитан. Дело срочное.

     — Передайте его высокопревосходительству, что я буду через полчаса.

     Девушка на том конце провода что-то утвердительно пробормотала и повесила трубку. Светлов усмехнулся в пышные усы и поскреб затылок.

     — Клайв, Эрик, завершите тренировку без меня, — сообщил он сослуживцам и направился к лестнице, ведущей вниз.

     Рыжий кивнул и встал со стула. Поправив китель и причесавшись пятерней, он подошел к окну, выходившему на полигон, и сцепил руки в замок за спиной.

     — You look silly, — подал голос вечно молчаливый Эрик на чистейшем британском английском и рассмеялся.

     — Fuck ya’, — ответил Клайв с заметной ирландской интонацией в голосе, повернувшись лицом к Эрику и, не выразив на нём ни тени эмоций, спустя пару секунд вернулся к созерцанию тренирующихся солдат отряда обеспечения.

     После быстрого душа Алекс был рад выбраться наружу, под свет искусственного солнца, льющийся с потолка. Дышалось значительно лучше и было не так жарко, как внутри. Выйдя из здания, он поправил тёмно-серый китель с капитанскими петлицами и стряхнул пыль с левого плеча.

     В полукилометре от него располагались стены здания Генерального штаба и Канцелярии. Это была двадцатипятиметровая башня, которая отражала искусственное освещение начищенными до блеска металлическими стенами. Расположенные по спирали цепочки окон были интересным дизайнерским решением, которое разбавляло однообразие оформления и строгость форм.

     Пройдя через контрольно-пропускной пункт, Светлов оказался перед входом в башню. Трехметровый проём был оборудован раздвижными дверьми, створки которой с шуршанием разъехались в стороны перед входящим внутрь капитаном. В центре круглого холла, в котором оказался Алекс, располагалась круглая шахта с большим количеством лифтов. Люди входили и выходили, сновали туда-сюда, шум стоял такой, что собственный голос, казалось, тонул в нем. Тем не менее, звонкие сигналы пришедших кабин лифтов разрывали его без особых проблем.

     С таким звуком открылась одна из дверей, к которым подошел Светлов в ожидании своего транспорта наверх. Одним из первых из него вышел мужчина среднего роста, с полковничьими петлицами. Шилов, куда уж без него здесь, — подумал Алекс и поприветствовал полковника согласно уставу. Тот лениво ответил и улыбнулся.

     — О, Светлов, — обратился он к Алексу и похлопал того по плечу. — Тебя там генерал ждет, готовься.

     Шилов ослепительно сверкнул залысинами на лбу, ухмыльнулся и двинулся дальше. Светлов, обернувшись, вопросительно приподнял бровь над здоровым глазом. Но спрашивать ничего не стал.

     — Всё равно из него вечно ничего не вытянешь, — вздохнул Алекс и вошел в кабину лифта. Двери закрылись, и та, мягко сдвинувшись с места, поплыла вверх. Панель лифта представляла собой два блока кнопок: первый содержал пять кнопок, оконтуреных зеленым, второй — девять кнопок с желтым контуром. Нажав на нижнюю кнопку зеленого блока, Светлов принялся терпеливо ждать, ведь кабина останавливалась практически на каждом этаже: он достал свой терминал, раздвинул его и принялся проверять личную почту.

     Когда все, кому было нужно добраться на «жёлтые» этажи, принадлежащие самой башне Генерального штаба, покинули кабину лифта, та около полминуты ехала без остановок, пока пересекала перекрытия между уровнями гигантского города, прежде чем остановиться на первом «зелёном» этаже. Светлов сложил терминал и убрал его в карман кителя как раз, когда кабина бодро звякнула, возвестив о прибытии. Алекс, бросив беглый взгляд на свое отражение в зеркале, уверенным шагом вышел из лифта.

     Он прибыл на нижний этаж Министерства обороны, где туда и сюда сновали штабные. Их форма была светлого мышасто-серого цвета. Их было очень много, но это и неудивительно для такого уровня структуры. Помимо них здесь встречались и люди в тёмно-серой форме — боевые офицеры элитных подразделений, у которых в соседнем корпусе располагались казармы. Кое-где мелькали угольно-черные мундиры высшего офицерского состава — генералы, но на этих этажах их было крайне мало — большая часть их обитала в верхней части здания, да и тех было не так уж и много.

     Металлические стены коридора через каждые пять метров укреплялись толстым железным простенком, представлявшим собой трапециевидную арку. Под потолком пролегали электрические коммуникации — огромные пучки толстых проводов, снаружи армированных спиралевидной металлической оплеткой поверх изоляции. Пол был покрыт слоем плотной вулканизированной резины, которая смягчала шаги. Иначе грохот от топота ног по металлическим щитам основного напольного покрытия оглушал бы всех, словно сотня колоколов звонаря-первогодку.

     Светлов, с наспех прикрытой неприязнью к этому процессу, продирался через толпу снующих туда-сюда людей. До причин подобной суеты он постарался не докапываться и двигался в равномерном темпе. И кого только он не разглядел в толпе: суета затронула всех от сержантов до генералов. Движение затруднялось еще и наличием связи с Генеральным штабом. Казалось, против каждых пятерых, кто спускался в Штаб, снизу прибывали два десятка человек, и народу становилось все больше.

     Мимо Алекса, едва не сшибив его с ног, куда-то торопясь и лавируя между людьми, легко пробежала молодая невысокая девушка в форме, чуть более светлой, чем его собственная, — с петлицами младшего сержанта. Она несла безразмерную кипу бумаг и чашку кофе. Черный и маслянистый, словно нефть, источающий бодрящий аромат напиток так и норовил выплеснуться на обитый резиной пол, — но ни капли редкого в условиях подземелья напитка не пролилось. Девушка обернулась на бородатого Светлова — весьма милое личико, подумал тот, — запнулась о собственную ногу и, едва не опрокинув на себя горячий кофе, чудом удержалась на ногах. Залившись краской, она улыбнулась и, застенчиво отвернувшись, направилась дальше, бормоча что-то себе под нос.

     Одноглазый невольно улыбнулся вслед милой девушке. Её собранные в хвост каштановые волосы оставили за собой едва уловимый шлейф из ароматов шалфея и каких-то других трав, различить которые было сложнее. Алекс, который давно не ощущал других запахов, кроме стали, мыла и пота, был приятно удивлен такому разнообразию. Вот и настроение пошло в гору, подумал он, прибавив шагу.

     Коридор плавно поворачивал направо и расширялся в главный холл, в дальней стороне которого, если считать от входа, что был по левую руку Светлова, располагались четыре лифта. В холле крутились трое в черной форме без знаков различия, которая отличалась от уставной как кроем, так и материалом, а также, наличием небольших металлических наплечников, выступающих над рукавами. А что им-то здесь нужно?, поморщился Светлов. Стоило этой мысли пронестись в голове Алекса, как троица обратила на него внимание и проводила пристальным взглядом. Он чувствовал, как они сверлили его спину, и поспешил спрятаться в толпе ожидающих прибытия лифта.

     Спустя полминуты звякнул звонок, и в открытые двери вместе с Алексом втиснулся добрый десяток человек. Металлическая коробка была рассчитана на тринадцать, как гласила табличка, но то ли в состоянии сардин в банке, то ли нездорово худых. Когда в такой лифт заходят тринадцать широкоплечих солдат, повернуться или даже просто почесать нос становится крайне проблематичным и может вызвать, в том числе, недопонимание со стороны сослуживцев. Остановки производились на каждом этаже, и контингент менялся постоянно, но, что не могло не радовать Светлова, количество его спутников по дискомфорту изрядно уменьшалось с каждым разом.

     До шестого этажа, куда Светлов направлялся, кроме него доехали ещё трое человек. Алекс уловил едва различимый аромат шалфея в кабине и отметил про себя, что шампуни с цветочными ароматами пользуются популярностью. А может, это была та девушка, которая меня чуть не сшибла с ног?, усмехнулся он, отметив, что запах был крайне приятным и легко запоминался.

     Он вышел в такой же коридор, что и на первом этаже. Здесь лишь свет из небольших окон был ярче — лампы, имитирующие естественное освещение, были ближе. Сверившись со схемой в терминале, он свернул направо и дошел до третьей двери, на которой красовалась латунная табличка, гласившая «Голицын Алексей Николаевич, генерал-лейтенант». Дверь представляла собой цельный металлический щит вшитый внутрь стены. Справа от проема в стене на уровне живота находился небольшой терминал со сканером отпечатков; светодиодом, который, светясь красным, доходчиво намекал на то, что дверь закрыта; и кнопкой звонка.

     Алекс мягко приложил палец к звонку, и услышал негромкое щебетание. Через мгновение светодиод загорелся зелёным, и дверь с тихим шелестом отъехала влево. Ранее Алексу не доводилось быть в кабинете генерала Голицына. Перед ним предстала картина узкой приёмной, обставленной со всех сторон шкафами с различной документацией и книгами. Свободные участки стены были обиты панелями из лакированной древесины, на полу вместо резины был настелен длинноворсный ковер бежевого цвета. Напротив двери стоял деревянный стол с встроенным компьютером, дисплей которого был поднят и освещал аккуратную деревянную ширму. Свет был точечный, и за ширмой угадывался силуэт невысокой женщины, которая в спешке переодевала китель.

     На столе стояла чашка с кофе, и ароматный запах напитка смешивался с нотками шалфея и полевых трав. Светлов ощутил чувство дежа-вю, и ему стало немного не по себе. Следующая мысль пришла мгновенно, и, не успел он её толком обработать, как из-за ширмы вышла молодая худощавая девушка с каштановыми волосами, собранными в хвост на затылке и сержантскими петлицами, и Алекс убедился в своей правоте.

     — Капитан Светлов? — краснея спросила она и, включив настольный свет, вышла к нему, оставив стол позади. Она приложила ладонь к виску в знак приветствия вышестоящего по званию и вытянулась, словно тростник.

     — Да, мы с вами сегодня уже виделись, — улыбнулся он в ответ. — Вольно, младший сержант.

     — Я всё-таки пролила на себя немного кофе, — опустив руку, она оправила чистый китель, приложила руку к щеке и опустила глаза. — Извините за задержку.

     Девушка, явно, из штаба вылезать и не думала. Она была слишком застенчива для полевой жизни. Но, видимо, с работой секретаря справлялась исправно, если работала в кабинете, де-факто, чуть ли не второго человека в Империи.

     — Ничего страшного, — Алекс вопрошающе сделал паузу, намекая на то, что не знает имени собеседницы.

     — Мария, — осеклась та и тут же ответила, согласно уставу. — Младший сержант Мария Ерёменко, — девушка раскраснелась так, что, казалось, начнет освещать помещение приёмной не хуже настольной лампы за её спиной. После небольшой паузы, когда страсти утихли, девушка произнесла:

     — Генерал вскоре освободится, присаживайтесь.

     Справа Светлов, наконец, разглядел дверь, сливающуюся с общим фоном и отличающуюся только тем, что рядом с ней находился терминал — такой же, как и рядом с предыдущей дверью. Он не подавал признаков жизни, потому в полумраке окутанной уличным сумраком приёмной Алекс не сразу его разглядел. Напротив этой двери располагался удобный диванчик, и одноглазый решил не отказываться от любезного предложения девушки.

     — Давно вы на службе у генерала? — решил продолжить знакомство Светлов.

     — Пять лет, — Мария не могла с собой никак совладать и постоянно норовила отвести взгляд. Голос у неё дрожал и ломался. Светлову начало казаться, что она не сама по себе стеснительная, учитывая её трудовой стаж на этом посту, но смущается при виде конкретно его.

     Терминал за столом запищал, и девушка, вскочив, словно ужаленная, быстро обошла стол, прочистила горло и нажала нужную кнопку. Из динамика раздался хрипловатый мужской баритон:

     — Маша, Светлов пришел?

     — Да, ваше высокопревосходительство. Вы просили не беспокоить…

     — Да, всё хорошо.

     Очередной звук оповестил о разрыве связи, и дверь напротив Алекса ожила. Терминал загорелся зелёным, Деревянная стеновая панель поехала сначала вглубь стены, а потом съехала влево. Из кабинета вышел широкоплечий немолодой мужчина в черной форме с металлическими наплечниками. Его тяжёлое лицо было украшено гусарскими усами, подернутыми сединой, лысеющую голову украшала аккуратная уставная прическа.

     — До встречи, Генрих. Я сообщу, когда станет известно больше, — попрощался с ним высокий худощавый мужчина лет восьмидесяти, с седой, пожелтевшей от табака, эспаньолкой и зачесанными назад белыми волосами. Многие молодые люди могли бы позавидовать его выправке.

     Алекс встал, стоило открыться двери, и теперь, вытянувшись по стойке «смирно», держал ладонь правой руки у виска.

     — Светлов? Вольно, — сказал Голицын, глядя из-под кустистых бровей. — Проходи.

     Алекс опустил руку и проследовал в кабинет генерала. Помещение было где-то в пять раз больше скромной приёмной, где, судя по всему, Маша не только работала, но и жила. Посередине кабинета стоял большой стол на десять человек, дальний торец которого упирался в другой стол, принадлежавший лично генералу. Оформление кабинета было схожим с тем, что Светлов видел в приёмной, но на стене за столом генерала по правую руку от него вертикально висел флаг Империи — золотой двуглавый орёл на белом поле с широкими голубыми полосами по бокам. По левую сторону висел флаг вооруженных сил Империи — тот же орёл, но уже на черном поле. Между флагами был портрет Императора Александра. Панорамные окна полностью покрывали стену, что располагалась по правую руку от генеральского кресла, и выходили на Никольскую площадь, но сейчас были наглухо задрапированы темно-красными бархатными портьерами.

     Генерал молча широким жестом указал на стулья, обозначая факт, что Светлов может занять любой из них, и пошел к своему столу. Его походка совсем не принадлежала восьмидесятилетнему старику, и со спины его можно было бы спутать с рано поседевшим мужчиной средних лет. Алекс мягко опустился на стул через один от генерала и положил руки на стол. Голицын, негромко кашлянув, взял в руки трубку, которую, видимо, забил во время предыдущей беседы, и зажег спичку. Весёлое пламя, вспыхнув из высеченной головкой искры, опустилось на верхние листья табака и с удовольствием ныряло внутрь, когда генерал делал вдох, и выныривало обратно, словно ребенок, задорно плещущийся в «лягушатнике» бассейна.

     Светлов не беспокоил генерала, пока тот, не торопясь, раскуривал ароматный табак, терпкий запах которого стойко держался в кабинете и до этого. Выпустив густой и плотный дым, окутавший его на какое-то время непроглядным туманом, Голицын откинулся в кресле и остановил взгляд на Светлове.

     — Как тренировки, капитан? — спросил он. — Новобранцы идут?

     — Ваше высокопревосходительство, — Алекс кивнул. — Мы приняли недавно новичка, Дмитрия Золина. Он сержант. Думаю, полковник Шилов вам рассказывал.

     — Рассказывал. Но я хотел бы узнать у вас лично, капитан.

     — Мы пытаемся привлекать солдат из соседних частей, там, на пятом уровне, — он указал пальцем вниз, — с нами сотрудничает их руководство. Добровольцы, желающие выйти на поверхность, находятся, но недолго остаются с нами и возвращаются — не выдерживают тренировок. Что до Золина, то ему ещё тренироваться и тренироваться — он пока немного не дотягивает до необходимой скорости и точности, чтобы противостоять тварям на поверхности. Но он всё равно оказался на голову выше остальных и, по меньшей мере, не сдрейфил.

     — Спасибо, капитан. Понимаете, в Министерстве встает вопрос о целесообразности содержания вашего отряда в условиях недостатка компетентных кадров и крайне вероятной высокой смертности среди ваших людей. Я вижу в вас ценный ресурс, поэтому с сегодняшнего дня ваш отряд переходит под мое личное командование. Приказы подписаны, копию вы получите завтра утром на свой терминал и подпишете все бумаги в канцелярии.

     Светлов открыл было рот, чтобы поблагодарить, но Голицын поднял руку и жестом попросил его промолчать.

     — Я ещё не закончил, капитан. Вы производитесь в чин майора. По двум причинам, о которых я скажу несколько позже. Завтра ваши бумаги подпишут, с утра получите знаки различия у квартирмейстера.

     Он изучающе посмотрел на реакцию Светлова, которую сейчас было несложно видеть во взгляде его здорового глаза. Довольно усмехнувшись, генерал продолжил:

     — Что касается причин, во-первых, необходимость в получении от вас прямых отчетов требует, чтобы вы находились в чине, отличающимся от моего не более, чем на шесть рангов. Как вы понимаете, звание майора ставит вас именно в эти границы. Кроме того, к вашему отряду приписывается майор Евгения Александрова. Командование отрядом остается за вами, ей приказано быть вашей правой рукой. Думаю, детали вы с ней завтра обсудите. Она уже уведомлена о своем переводе и жаждет встречи с вами, — последняя фраза была сказана с неприкрытой иронией, Голицын ухмыльнулся, но затем посерьезнел. — На этом пока все.

     — Ваше высокопревосходительство? — спросил Алекс, когда переварил всю свалившуюся на него информацию.

     — Слушаю вас, майор.

     — Спасибо за доверие, — Светлов сделал паузу, генерал кивнул в ответ. — Но почему Александрова?

     — Я знаю, у вас с ней не вышло нормального контакта с первого дня — я помню, что произошло в прошлом году, когда вы, наконец, прибыли в моё расположение, — Голицын попробовал смягчить углы, — но она сейчас простаивает, у спецназа нет работы. Её подразделение относится к одним из самых опытных, но с вашей безумной враждой вам ни за что не удалось бы склонить её людей пойти к вам. Я же уверен, что вашему отряду новая кровь не повредит. Следом за ней к вам присоединится целая рота опытных бойцов, которые жаждут пустить свои навыки в ход. Вы можете дать им это, они дадут вам полдюжины стволов и статус официального подразделения вооруженных сил. Не пренебрегайте таким шансом. Повторюсь, вам не помешает новая кровь.

     — Только она сначала выпьет всю мою — а уже потом вольется в отряд.

     — Майор, это приказ. Вы оба обязаны сработаться и действовать согласованно, как детали одного слаженного механизма. Приказ обсуждению не подлежит, неисполнение будет расценено как саботаж. Всё ясно?

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, — Светлов выпрямился, сидя на стуле.

     — Так, а теперь к делу, — Голицын был предельно серьезен. — Это ваше долгосрочное назначение на ближайшие пару месяцев. К нам на днях прибыла из Петербурга консул Штатов. Она будет присутствовать на ваших тренировках в качестве наблюдателя. Американские континенты не подверглись эпидемии, как вы знаете, но последствия конфликта… В общем, там всё ещё где-то на поверхности живут люди — отрезанные от цивилизации и своих семей, и ваш опыт — то, что вы делали у себя в Иркутске, — будет для них ценно. Поэтому очень вас прошу не подвести ни себя, ни меня, ни лично Императора. Каждая ваша оплошность может нам всем много стоить. Теперь идите, вы свободны.

     Светлов поднялся из-за стола и отсалютовал генералу:

     — Слушаюсь, — строго произнес он.

     — Да, и вот ещё: завтра в девять утра Александрова получит приказ о переводе. Встретьте её в холле Министерства, сопроводите по всем необходимым инстанциям и предоставьте место в казарме. Теперь точно все.

     — Так точно, — Алекс вновь отсалютовал и, развернувшись на каблуках, звонко щелкнул ими и двинулся к выходу.

     Светлов вернулся в часть и сел на ступенях казармы. Мысли ускользали от него, словно бы он тщился ловить ладонями потоки ветра. Он пытался прогнать в голове стратегию предстоящего общения с Александровой, но всё почему-то сводилось к неизбежному конфликту. Никакой другой сценарий не выдерживал критики; либо же рассыпался в прах прежде, чем успевал сформироваться во что-то приемлемое для анализа.

     — Смотришь вдаль, а взгляд упирается в стены? — пространно произнес, подсаживаясь к Светлову, рослый татарин из его отряда и выдержал паузу. — Ты чего задумался-то, а?

     — Как бы не облажаться, исполняя приказ Голицына, — безэмоционально ответил Алекс, подперев подбородок.

     — Чего это он тебе приказал?

     — Расул, — Алекс повернулся к татарину и, убедившись, что тот слушает, продолжил, — помнишь, весной у нас была вылазка на выпускной клапан, после которой нам устроили небольшой банкет?

     — А, это когда ты поцапался с той девчулей из спецназа? — усмехнувшись, ответил Расул. — Как-бишь её там звали?

     — Александрова.

     — Да, точно, — Расул почесал затылок. — А чего это ты вспомнил этот момент?

     — Её переводят к нам. Завтра, — Светлов шумно выдохнул.

     — Ого, — татарин был по-настоящему удивлен, — чего это вдруг?

     — Реорганизация и куча планов на наш счет со стороны Минобра.

     — Так полно же других солдат! — не унимался Расул. — Они бросают кошку в яму к собакам!

     — А на этот счет у Голицына своё мнение, — выдохнул Алекс, разведя руками. — И, как обычно, он не выкладывает сразу все карты, ждёт реакции.

     — Но у тебя есть ведь мысли о том, что это могут быть за мысли?

     — Есть. Меня не покидает ощущение, что старик решил нас таким образом принудить к примирению, научить доверять друг другу.

     — Главное, чтобы не в ущерб отряду, — усмехнулся татарин.

     — Знаешь, Расул, — Алекс задумался, подняв взгляд к потолку, лампы которого светили в ночном режиме, — год назад, когда мы с Клайвом и Эриком прибыли в Москву, с боем пробились через крыс, нас чествовали как героев. Как надежду на то, что жить снова на поверхности люди смогут в ближайшее время.

     Светлов вздохнул. Он отчетливо видел события годовалой давности, которые намертво отпечатались в его памяти. Прочистив горло, он продолжил:

     — На деле же, я угробил свой отряд, когда пошел на призрачный зов, который колотил меня по голове, словно молотком. Из пятнадцати человек выжили только мы трое… и девушка, которую мы, в итоге, спасли, — Алекс сделал паузу. Воспоминания были слишком отчётливыми. — Был трибунал. Нас оправдали и назвали героями исключительно из-за того, что она несла с собой какой-то старый артефакт. Я так и не узнал, что это было. Говорят, какой-то меч. Но факт остаётся фактом: я угробил свой отряд ради одного человека и грёбаного меча.

     — Если этот артефакт был настолько важен, что вас назвали героями, то, может, оно того, действительно, стоило?

     — Это не стоило жизней двенадцати человек, Расул! — вспыхнул Светлов, но, осознав, что накричал на человека, который пришел его просто выслушать, остыл. — Прости.

     — Ничего, понимаю. Так, и как это вяжется с Александровой?

     — Она была на том приёме в нашу честь. Представляешь, да? Куча белых мундиров, официоза и пафоса… И девушка, красивее которой я раньше не видел, в чёрном платье, заколотом брошью с майорскими знаками различия. Я узнал её уже тогда — героиня Турецкой войны, которая в сорок четвёртом практически бескровно взяла Стамбул. А она знала детали нашего дела, по которому мы проходили через трибунал, — Алекс прошелся пятернёй по волосам, убирая их назад. Его густая шевелюра была за пределами устава, как и борода, но, до тех пор, пока он за ней следил, ему это сходило с рук. — Она понимала жертву моего отряда, которую я не мог принять. Но что-то её во мне сильно беспокоило.

     Светлов замолчал, погрузившись в воспоминания. Образ Александровой стоял перед ним настолько явственно, что Алекс едва сдержал тяжелый вздох.

     — Это не объясняет ни на грамм, почему она так жаждала тебя убить.

     Алекс очнулся от грёз и, вновь прочистив пересохшее от речей горло, заговорил.

     — Когда нас представили, я видел в её глазах интерес ко мне. Мы немного побеседовали, даже потанцевали. Как сейчас помню аромат её духов — нежный флёр персика поверх густого запаха роз. И вот, посреди танца, она на меня набросилась. И это была далеко не пощечина, хоть я и не знаю, чем мог заслужить даже пощечину. Она налетела на меня грациозно и смертоносно, будто пантера. И я, действительно, в этот момент попрощался с жизнью.

     — И… все?! — удивился татарин. — Она налетела на тебя посреди танца за то, что сама придумала? Безумная женщина.

     — Её оттащили ближайшие к нам офицеры, её сослуживцы. После этого инцидента она неделю провела на гауптвахте. Удивляюсь, как её не разжаловали, но, в этом, видимо, был ещё один козырь Голицына. На ту посиделку после выпускного клапана, о которой я тебя спросил в начале, её отряд тоже пригласили. Шилов, с личного разрешения Голицына, собирался сделать это актом примирения, но, как ты понял, его планы пошли крахом.

     — Мне кажется, она в тебя влюблена, — Расул ткнул Светлова локтем. — Только не может этого признать, вот и бесится.

     — С каких это пор ты стал разбираться в женщинах?

     — Я женат, в отличие от тебя, Сань, понимаешь? И Наташа всегда говорила, что поначалу, стоило ей меня увидеть, хотела убить меня, лишь бы не признаваться себе в том, что влюбилась с первого взгляда.

     — Это она тебе так сказала?

     — Ага, — Расул улыбнулся. — Так что ты это, присмотрись к ней. Не думаю, что она завтра на тебя снова набросится, постарается держать себя в руках.

     — А с чего ты решил, что у её желания убить меня вообще есть хоть какой-то более глубокий мотив?

     — Вот скажи, ты в детстве дёргал девочек за косички?

     — Нет, не приходилось. Я окончил офицерскую школу, мы там учились раздельно до определённого возраста.

     — Эх, не повидал ты жизни, — татарин рассмеялся. — Знаешь, почему мальчики дёргают девочек за волосы?

     — Почему?

     — Пытаются так привлечь внимание и выразить своё небезразличное отношение к одной, конкретной, понимаешь? Слов не хватает признать, вот и совершают они абсолютно противоположный поступок, чтобы выразить это чувство симпатии.

     — Хм, — задумался Светлов. — Есть в твоих словах рациональное зерно.

     Неожиданно, один из сценариев предстоящего разговора построился сам, без анализа и длительных мыслительных процессов.

     — Всё ведь, на самом деле, очень просто, — внезапно сказал Алекс вслух. — Быть собой, не пытаться ей понравиться.

     — Верно мыслишь, кэп! — татарин был рад, что помог боевому товарищу и другу разобраться в собственных мыслях. — Если что, про рассказ я ничего не слышал.

     — Спасибо, Расул, за то, что выслушал, — Алекс положил руку татарину на плечо. — И, к слову, я, де-факто, уже майор.

     — Это надо отметить!

     — Завтра, если мы успеем пройти все круги бюрократического ада, — Светлов был рад тому, что разговор состоялся.

     — Замётано, — Расул улыбнулся и поднялся на ноги. — Удачи тебе завтра!

     — Спасибо!

     Татарин вернулся в казарму. Алекс, прогнав в голове, для верности, потенциальный сценарий предстоящей беседы, потянулся и зевнул.

     Рассвет

     Она подошла к зеркалу и ладонью вытерла с него испарину. Влажные после душа, её черные волосы волнами спускались на плечи. Девушка смотрела на себя в зеркало: контур овального лица с острыми уголками челюсти был едва заметно искажен старым переломом; кожа щек, покрывавшая аккуратные высокие скулы, раскраснелась от пара; глубокие синие глаза, обрамленные миндалевидным разрезом, отражали зеленоватого цвета плитку и серый металл общественной душевой и от этого казались ещё более глубокими.

     Александрова провела пальцем по тонкому шраму на виске сверху вниз и её рука остановилась, не дойдя до конца. Девушка почувствовала, как под подушечкой пальца бьется жилка и отдернула руку, словно это обожгло её. Сняв с крючка полотенце, она завернулась в него и прошла мимо солдат — мужчин и женщин, — принимавших утренний душ. Дойдя до раздевалки, она привычной дорогой проследовала к своему шкафчику, вынула из него вешалку с тёмно-серой формой и, критично осмотрев её на предмет чистоты, сбросила полотенце. Тяжело вздохнув, Александрова вернула форму на место и, внезапно почувствовав себя неуютно, поёжилась, обхватив себя руками.

     Не глядя в шкафчик, девушка достала оттуда хлопчатую серую майку и небольшие не стесняющие движений трусики. Её мысли сейчас занимал предстоящий разговор с самым ненавистным ей человеком. Часы показывали без десяти семь часов утра. У неё было ещё два часа на то, чтобы спокойно позавтракать, собрать вещи и отправиться в канцелярию за приказом.

     Надев белье, она провела руками по бокам и спустилась к бёдрам, расправляя его. Стройные ноги Александровой, покрытые синяками, ссадинами и парой шрамов, шурша влезли в форменные брюки с красными лацканами по бокам.

     Какого чёрта мне это нужно?, думала она. Самое неприятное, что я уже, кажется, сама забыла, почему мне тогда настолько захотелось его убить, что я потеряла над собой контроль. Она зашнуровала второй ботинок и сняла с вешалки китель. Серая куртка, заканчивающаяся на поясе ремнем с серебристой пряжкой, на которой был отчеканен двуглавый орёл Империи, застегивалась на молнию, и, из всего комплекта формы, это был самый простой для облачения элемент. Александрова погладила шеврон на правом плече, который изображал черного грифона на серебряном поле — эмблему спецназа, — и пристегнула к поясу кобуру, нижний ремень которой оборачивался вокруг бедра. Проверив, что пистолет стоит на предохранителе и заряжен, она застегнула кобуру и достала из шкафчика сумку.

     — Женя, ты в порядке? — девушка с каштановыми волосами, собранными в пучок на затылке, и выбритыми висками подошла к ней бесшумно, но Александрова узнала голос.

     — Как тебе сказать, Маш, — Александрова подобрала руками волосы и стянула их на затылке в хвост. — Меня сегодня переводят.

     — Куда?! — удивилась её собеседница, снимая с себя тренировочный костюм.

     — В отряд обеспечения.

     — Это к тому самому? Эмм… Светлову?

     — Да, к нему, — Александрова укладывала в сумку содержимое своего шкафчика, стараясь оставить место для вещей, которые были в казарме. — Приказ генерала.

     — Слушай, я не понимаю, чем он так тебе не угодил — Светлов этот, — но я его помню на том приёме год назад, даже общалась как-то, когда он искал добровольцев, — месяц назад или около того. Он нормальный мужик, на мой взгляд. Правда, он мне почему-то пирата из старых фильмов напоминает, — Маша нарочито понизила голос ровно настолько, чтобы её слова были слышны по всей раздевалке, и, хихикнув, сняла майку, мокрую от пота.

     — Да я сама не знаю. Но меня всю трясет от одной мысли о нем. Каждый раз, как вспомню его бородатую физиономию с этой… дежурной улыбкой, так и хочется его придушить почему-то.

     — Да ты, подруга, влюбилась, похоже? — девушка с каштановыми волосами улыбнулась и сняла с себя пропитанное потом белье. Александрова что-то пробурчала про себя и шумно, резким движением, застегнула сумку.

     — Шучу я, ты чего? — Маша обняла подругу, развернувшуюся, чтобы уйти. — Постарайся перетерпеть. Вот увидишь, он абсолютно нормальный, просто что-то тогда между вами пошло не так.

     Женя прекрасно знала, что пошло не так. Вздохнув, она развернулась к подруге и обняла её в ответ.

     — Я постараюсь, спасибо, Маш, — улыбнулась Александрова.

     Обнаженная девушка, распустив волосы, которые небрежным бронзовым водопадом упали на её плечи, отпустила подругу, сделала шутливый реверанс и, схватив мочалку и полотенце, направилась в душевую.

     — Если станет невмоготу одной, зови, выпрошу перевод! — крикнула она напоследок и, хихикая, скрылась в тумане пара.

     Внезапный звон разбил хрупкое сновидение на тысячи осколков. Терентьев, пытаясь понять, кто же виновен в том, что его выходной пошел коту под хвост, открыл глаза.

     — Вы издеваетесь… — пробормотал он, глядя на мерзко звенящую капсулу терминала, которая подмигивала ему синим индикатором. Терентьев протянул руку и, вытянув экран из капсулы, нажал на кнопку ответа.

     — Слушаю, Терентьев, — ответил он привычным образом.

     — Ваня, — услышал тот в ответ приятный и ставший очень близким женский голос, — у нас труп. Приезжай, перекрёсток улиц Северной и Петровской, во дворе.

     — Понял тебя, еду.

     Терентьев сложил терминал и вернул его в ложбинку зарядного устройства. Тот пискнул, возвестив, что заряжается, и показал зеленым огоньком, что заряжен полностью.

     — Не буянь тут, — пригрозил Иван капсуле и направился в ванную, по пути включив чайник.

     Типовая квартира, рассчитанная на семью из двух человек, состояла из небольшой комнаты, в которую помещалась двуспальная кровать и небольшой стол; в стенах располагались два относительно просторных шкафа; в дальнем углу ютилась маленькая кухонька, закрытая наполовину простенком; справа от входа небольшое пространство занимала ванная комната, в которую входили душевая кабинка, раковина, унитаз и простенькая стиральная машина.

     Взглянув на свое небритое отражение, Терентьев скривил гримасу. Бриться времени не было, но двухдневная щетина была слишком заметной. Плюнув на бритьё, Иван выдавил остатки зубной пасты на видавшую виды зубную щетку, подумал о том, что на обратном пути надо не забыть купить и то, и другое, и, сунув щетку за щеку, принялся рьяно драить зубы. Грязно выругавшись, увидев, что пена, которую он сплюнул, окрашена в красный, он оскалился своему отражению и принялся разыскивать источник кровотечения.

     Успешно найдя виновника, он приложил кровоостанавливающую пластинку к десне и вышел на кухню. Полная немытой посуды раковина напомнила Терентьеву о том, что надо бы её помыть по возвращении. Затем, в его памяти всплыл и тот факт, что он думал о том же ещё вчера. И за два дня до этого. Вздохнув, он привычным движением извлек из-под горы тарелок свою кружку. Те возмущенно звякнули, но ровно настолько, чтобы не разбиться. Ополоснув кружку под струей холодной воды, Терентьев сыпанул в неё на глаз сублимированного кофе и залил кипятком.

     Пригубив горячего напитка, Иван едва не выронил чашку из рук — он снова обжёг свой язык. Ругнувшись вполголоса, он поскрёб ожог на кончике о кромку передних зубов и оставил кофе остывать. Вскочив в мятые брюки, погладить которые он собирался еще неделю назад, Терентьев напялил на себя самую чистую из имевшихся у него рубашек, так как со стиркой у него тоже не ладилось. Брызнув наспех на себя одеколоном, он влез в потертый пиджак, покрывшийся лоском на локтях и в районе оттянутых карманов, которыми он пользовался достаточно часто, и проверил их содержимое.

     Убедившись, что всё на месте, Иван сунул в карман терминал и вернулся к оставленной им чашке кофе. Горячо. Всё ещё слишком горячо. Терентьев вздохнул и, оставив напиток на столе, снял с вешалки старый бежевый плащ. Он чувствовал себя некомфортно, ему постоянно казалось, что за пределами квартиры слишком холодно. Грустно бросив взгляд в сторону одинокой чашки, Иван накинул плащ и открыл входную дверь. Замкнув её на два замка, он вошел в прибывшую кабину лифта, которая вывела его на первый этаж, к улице, где практически бесшумно ехали электромобили.

     Взмахнув рукой, Терентьев остановил такси и, назвав адрес, сел в желтый «Туман» — так назывались модели машин, предназначенные для услуг такси. Это был седан с объемным багажником и высоким потолком, просторным задним посадочным местом — все для удобства пассажиров. Тихо зажужжав, электродвигатель раскрутил колеса, и автомобиль сдвинулся с места в направлении указанного перекрёстка.

     — Капитан Светлов? — немолодая полная женщина в штабной светло-серой форме вышла из кабинета министерской канцелярии и оглядела собравшихся в коридоре. — Пройдите в кабинет.

     Алекс, накануне аккуратно постригший бороду и усы, поправил металлическую пластину на глазу и, поднявшись со стула, прошел в кабинет.

     — Александр Игоревич, — покачала головой женщина, взглянув на аккуратно зачёсанные назад длинные волосы, обнажающие выбритые виски, и густую бороду, закрывавшую щёки. — Что же вы не по уставу?

     — Долгая история, Валентина Николаевна, — улыбнулся он. — За год уж точно ничего особо не изменилось.

     — Это меня и беспокоит, капитан. Или я должна вас называть «майор»? — она звонко усмехнулась. — Вот ваши бумаги, подпишите. Здесь повышение звания, — она указала на лист с гербом Империи, — тут приказ о назначении вашего отряда и лично вас под начало генерала Голицына. А здесь перевод майора Александровой к вам в отряд.

     Алекс изучил бумаги, пробежавшись глазами по тексту приказов, которые внимательно прочитал ещё два часа назад, и поставил витиеватые закорючки своей подписи на каждом листе.

     — Почему Женечка? Ой, то есть, Евгения Сергеевна. Интересный выбор, — спросила женщина.

     — На этот вопрос может ответить только генерал, — Алекс оторвал взгляд от бумаг и поднял их на Валентину Николаевну. — Я сам не до конца понимаю его мотивов. При всех заслугах майора Александровой — и моем личном восхищении её подвигом, — она не единственная, кого мог назначить генерал. Да и вы помните, что случилось между нами год назад. Учитывая этот факт…

     — Я понимаю, Алексей Николаевич настойчиво пытается вас примирить?

     — Насколько я понимаю, да, — ответил Алекс, ставя последнюю подпись. — Вот, всё подписал.

     — Прекрасно. Оставляйте по экземпляру себе, остальное я в архив отнесу. Электронные копии вы уже получили, я надеюсь?

     — Да, получил и внимательно изучил. Спасибо, Валентина Николаевна, — Алекс уложил бумаги в планшет, пристегнутый к поясу, и подошел к двери. — До свидания.

     — Заходите как-нибудь в обед, чаем вас угощу.

     — Непременно, как время будет, — Светлов ослепительно улыбнулся. — Спасибо за приглашение.

     Он вышел из кабинета, дверь за ним с лёгким шорохом закрылась. Валентина Николаевна, заведующая министерской канцелярией, была открытой и доброй женщиной. Алекс, периодически, бывал у неё в кабинете, когда решал вопросы переводов солдат из других подразделений и прочую бумажную работу. Если бы вся эта бюрократия сопровождалась таким отношением к людям, подумал он, жить было бы значительно проще.

     Выйдя из закутка, где располагалась министерская канцелярия, он оказался в просторном холле. Время на часах показывало без семи девять, и Светлов решил дождаться Александрову здесь. В планшете, в котором лежали только что подписанные им документы, помимо этого находился заранее взятый у квартирмейстера шеврон отряда обеспечения — красный дракон на белом поле. Китель Алекса сверкал свежими майорскими петлицами, которые он ранним утром выпросил всё у того же квартирмейстера, сославшись на электронную копию приказа генерала, разосланную, согласно порядку, по всем необходимым инстанциям, чтобы встретить Александрову с актуальными знаками различия.

     Дверь Министерства распахнулась, и внутрь зашла среднего роста девушка. Её черный хвост, слегка вьющийся, достигал середины спины. Она вышла на середину холла и начала осматриваться, слега прищурившись, и это показалось Алексу милым. Светлов отошел от стены и направился в её сторону.

     — Майор Александрова? — вежливо спросил он у девушки с высоты своих ста восьмидесяти пяти и отсалютовал ей по уставу.

     — Майор Светлов, — с едва прикрытой язвительностью ответила девушка, приложив ладонь к виску. — Надеюсь, не заставила вас долго ждать?

     — Ничего страшного, Евгения Сергеевна, — Светлов тоже не особо скрывал язвительности, и намеренно назвал девушку по имени-отчеству, — вы как раз вовремя.

     — Какая прекрасная новость, Александр Игоревич, — поддержала обмен любезностями Александрова. — Может быть, уже пойдем… куда там нам надо? Или будем стоять здесь?

     — Сначала заглянем в канцелярию, чтобы вы могли подписать приказ о переводе.

     — Ведите, майор, — высокомерно сказала она.

     Светлов, заложив руки за спину, ровным и уверенным шагом направился обратно, к канцелярии. Он прекрасно знал, что девушке известно, где находится кабинет. Даже лучше, чем ему. Но поддержать этот спектакль, который больше напоминал фарс, было необходимо. Он старался быть собой, как и рассчитывал накануне.

     Что же я творю-то? внезапно задалась вопросом Александрова. Что мне стоит вести себя с ним как с обычным человеком? К чему весь этот спектакль? Она прочистила горло и, поравнявшись с ним, задала неожиданный вопрос тоном, далёким от сарказма:

     — Может, перейдем на «ты»?

     — Почему нет? — Светлов был удивлен такому шагу с её стороны, но решил поддержать игру любой ценой.

     — Ну вот, — выдохнула девушка, слегка улыбнувшись. — Это оказалось не так уж сложно.

     — Я понимаю, что вы… ты сейчас чувствуешь. Примерно такое же ощущение у меня: крайне неловкое, но, как будто бы, так и должно быть.

     — Рада, что мы понимаем друг друга, — Александрова пыталась звучать максимально спокойно и сдержанно. Но её слова прозвучали в этот раз больше саркастически, чем дружелюбно, и это не ускользнуло от внимания обоих. Напряжение между ними не спадало и, в любое мгновение, могло разрешиться статическим разрядом. Они подошли к кабинету, коридор был свободен, и девушка нажала на кнопку звонка. Через мгновение дверь открылась, и знакомый женский голос пригласил её войти.

     — Сейчас, я всё подпишу, и мы продолжим, — зачем-то сообщила очевидное Александрова, адресовав свои слова в пустоту, и вошла в кабинет.

     Светлов, ожидая её выхода, сел на стул. Что ж, начало положено, подумал он и пригладил бороду. Если пойдет такими темпами, может, и получится что-то из безумной затеи Голицына примирить вóрона и кошку.

     Александрова вышла из кабинета, держа в руках копию приказа. Уложив её в свою сумку, она ослепительно улыбнулась, чем немало удивила Алекса, и, указав рукой направление, сказала:

     — Ну что, идем?

     Светлов поднялся со стула и, перехватив планшет в другую руку, пошел рядом с девушкой. Он знал, что, сердобольная Валентина Николаевна, вероятнее всего, провела небольшой психологический сеанс с ней, как сделала до этого с ним, поскольку обратил внимание, что Женя стала вести себя более раскованно.

     — Я понимаю, мы так и не успели толком познакомиться, — Александрова первая нарушила повисшее молчание. Она знала, что слова, которые она произнесет впоследствии, будут большим лукавством, ведь она прекрасно понимала, из-за чего все произошло, но решила об этом умолчать. Взяв в руки свое эго и глубоко вдохнув, она продолжила:

     — Не знаю, что на меня тогда нашло, и какая муха меня укусила. В общем, — она тщательно подбирала слова, — надеюсь, что ты примешь мои извинения за не достойное офицера поведение.

     — Извинения приняты, — Светлов чувствовал, как напряжение постепенно проходит и у него. Но что-то внутри него шевелилось, постоянно капая на мозг и вызывая чувство того, что события идут чересчур быстро и слишком уж гладко.

     — Странно, никогда не думала, что скажу это, — задумчиво произнесла она, будто прочитав его мысли. — А оказалось, после этих слов как-то… даже полегчало.

     Алекс решил, что лучшего момента разрешить вызвавшее между ними конфликт недопонимание не будет:

     — После того дня я долго думал, что же я сделал не так. Во всяком случае, если мои действия как-то тебя спровоцировали, приношу извинения.

     — Честно говоря, за тобой никакой вины нет. Это я сорвалась, — ответила Александрова. — Даже и не знаю, за каким хреном.

     Знаю, чёрт возьми, подумала она и закрыла глаза.

     — Вот теперь и мне немного полегчало, — Светлов улыбнулся. — Быть может, просто попробуем забыть тот день?

     — Ну, уж нет, тот день я не забуду никогда. Я даже, наоборот, намеренно запомню его, чтобы всегда помнить о том, что могу просто так напортачить и всё испортить, — она рассмеялась. Алекс улыбнулся в ответ. — И запомни, именно поэтому со мной очень непросто иметь дело. Если мы хотим исполнить приказ генерала, тебе следует быть осторожнее.

     — Приму к сведению. Будет обидно потерять и второй глаз — твоими усилиями, — Светлов усмехнулся, он понимал всю щекотливость сложившейся ситуации уже сейчас — одно только то, что настроение девушки столь быстро изменилось на прямо противоположное, настораживало его. Не говоря о том, что то самое что-то, что шевелилось внутри него, от этого зашевелилось еще активнее. Александрова продолжала:

     — Мы начали с чистого листа, — она говорила без намека на шутку, предельно серьезно, и Светлов слушал. — Но не совсем с чистого — скорее, стерли карандашный набросок, но на бумаге остались следы. Чтобы ты понимал, сама я вряд ли осмелилась бы на такой шаг. Да и ты, думаю, тоже. За это можешь говорить спасибо генералу, моей подруге и Валентине Николаевне.

     Светлов, идя справа от Александровой, повернулся к ней. Каждый мускул её лица был настолько напряжен, что, буквально, кричал о том, что девушка не настроена сводить данный разговор к шутке. И Алекс был вынужден проглотить заготовленную реплику. Женя, не заметив его взгляда, продолжала:

     — Не сочти за грубость. Это, скорее, демаркация и расстановка всех точек над i. Я, в самом деле, рада, что мы можем закопать топор войны и разобрать баррикады. Но не надейся, что наши отношения мгновенно потеплеют. Мы до сих пор чужие друг другу люди, а чужим я не доверяю. И, думаю, ты со мной согласен.

     Светлов кивнул. Он и не надеялся на легкий выход из сложившейся ситуации, но был рад, что выход появился и забрезжил неверным светом впереди.

     Они шли по коридору в сторону лифта, который вел вниз, на пятый уровень. Утром народа в Министерстве было не меньше, чем накануне. Александрова продолжала свой монолог, которому со всей серьезностью внимал Светлов:

     — Тем не менее, я надеюсь, что смогу тебе доверять в обозримом будущем. И пусть это будет нашей следующей целью на пути к исполнению приказа Голицына. Возможно, когда-нибудь мы даже сможем завершить наш танец, который я так бестактно прервала.

     — Взаимно, — коротко ответил Светлов и посмотрел на часы. — Хах! Давай-ка прибавим шаг — у нас по расписанию в десять медосмотр, и мы опаздываем.

     — Терпеть не могу эти медосмотры, — поморщилась девушка. — Особенно, ту часть, где нужно раздеваться.

     Светлов рассмеялся.

     — Ты прекрасно знаешь, что это необходимо, — ему явственно представилась картина, на которой Александрова выворачивает руку врачу, а тот просит её пощады.

     — Я проходила его месяц назад! Месяц, понимаешь! — Женя в ответ тоже засмеялась. — Моя бы воля, я бы скормила нашему доктору банку анализов. Задолбал, пердун старый. Ему бы лишь полапать.

     — Знаешь, вот тут я целиком и полностью на твоей стороне, — у Алекса от смеха потекли слезы, стоило ему представить еще одну картину, которая почему-то ещё и оказалась прямым продолжением предыдущей. — Такое ощущение, что у нас дефицит квалифицированных специалистов.

     — Ррраздевайтесссь, — скрипучим голосом передразнила доктора Женя и согнулась в приступе смеха. Алекс запрокинул голову, схватившись за лоб и расхохотался во весь голос. Народ, который проходил мимо них, удивленно смотрел на смеющуюся парочку, не понимая, что же могло так их рассмешить, и пожимая плечами шел дальше.

     — Интересно, его за выслугу лет держат или за то, что он такой мудак? — поинтересовался Светлов и рассмеялся еще сильнее. Александрова не сдерживалась. От смеха у нее начали подкашиваться ноги.

     — Знаешь, думаю, мы можем немного опоздать, — с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, сказала она. — Боюсь, он не поймет, если я рассмеюсь, зайдя к нему в кабинет.

     — Готов спорить, ты теперь не сможешь смотреть на него спокойно, — Светлов продолжал подхихикивать.

     — О, это даже не обсуждается, — Женя рассмеялась с новой силой. — Я сейчас представила, как он…

     — ДЕРЖИ ЕГО! — донесся крик со стороны лифта. Толпа перед ними начала хаотично расступаться, им навстречу вылетел худощавый парень в исподнем, за ним бежали два офицера в тёмно-сером. Александрова мгновенно успокоилась, молча бросила сумку Светлову, и он, поняв намерения девушки, не стал вмешиваться.

     Женя, совершив неожиданный маневр ровно в момент, когда парень пробегал мимо неё, развернулась к нему спиной и подставила локоть, на который беглец успешно напоролся животом. Воздух со свистом вышел из его лёгких, и девушка, обхватив того за шею, произвела захват, поставив того на колени. Беглец ухватился пальцами за руку, сжимавшуюся вокруг его шеи, пытаясь освободиться из захвата, но это было непросто.

     — Имя, часть, звание? — строго спросила она. Она не смеялась. Только покрасневшие от слез веки выдавали то, что над ней пронеслась буря эмоций.

     — Рядовой Николай Максимов, — ответили за него подбежавшие преследователи. — Спасибо, майор. Дезертировал, падла.

     — Это я и без вас поняла, — саркастично ответила Александрова. — И теперь задаю тот же вопрос вам.

     Двое преследователей были примерно одинакового роста, крепкие настолько, что кители формы так и норовили порваться на их широких спинах.

     — Капитан Георгий Северинов, десант, — ответил один из них, светловолосый, с бычьей шеей и тяжелой челюстью, показывая нашивку с белым орлом на синем фоне.

     — Старший лейтенант Дмитрий Никольский, десант, — ответил второй, брюнет с острым подбородком, но не менее широкой шеей, чем у первого.

     — Итак, наша доблестная десантура упустила новобранца? — Александрова была более чем в настроении источать сарказм. — Попробуйте дать настолько правдоподобное объяснение случившемуся, чтобы я хотя бы попробовала поверить.

     — Парень ночью отправился в самоволку, — начал Никольский, — утром не проснулся к сбору. Когда пропажу обнаружили, он мирно спал в казарме. Увидев нас, бросился наутек, в чем был.

     — Кто стоял на страже накануне ночью? — спросил подошедший к ним Светлов.

     — Мы, ваше высокоблагородие, — хором ответили преследователи, отсалютовав Алексу и не сразу осознав, что подставились.

     — Стало быть, упустили, орлы? — Светлов не уступал своей спутнице в желании отпустить несколько саркастичных замечаний. — Только не говорите мне, что он обернулся невидимкой и незамеченным прошмыгнул мимо вас.

     Преследователи открыли было рты, чтобы возразить, но ничего не шло на ум.

     — Не пытайтесь сейчас придумать оправдание. Вас не было на посту, когда он убежал, так? — Светлов был менее крепко сложен, чем они, но его это не смущало, и десантники чувствовали его авторитет. — Не важно, где вы были — вы упустили его дважды. Неделя гауптвахты каждому. Я сообщу генералу Захарову о трех дезертирах. Объяснять причины будете ему.

     Александрова неожиданно посмотрела на Светлова с другого ракурса и увидела в нем строгого и бескомпромиссного вояку, каким до этого не могла его себе представить. Что ж, засчитано, майор, мысленно улыбнулась девушка.

     — Заберите его, — сказала она, поднимая беглеца на ноги. — А то, мне кажется, он сейчас обделается.

     Парень перестал сопротивляться. Понурые десантники взяли его под руки и увели прочь. Александрова жестом попросила Светлова отдать ей сумку и, улыбнулась:

     — А ты неплохо их построил, — отметила она. — Вот только почему не побежал его останавливать? Он был ближе к тебе.

     — Решил не мешать. Ты среагировала быстрее.

     — Играем в джентльмена? — усмехнулась девушка. — Ох, опасно это со мной.

     — Никоим образом, — ответил Светлов. — Хотелось посмотреть на тебя в деле.

     — Насмотришься ещё, — рассмеялась Женя. — Забавный ты.

     Светлов молча улыбнулся, когда девушка повернулась к нему. Её настроение было на пике, казалось, она была готова с легкостью воротить горы движением мизинца.

     — Я так думаю, мы достаточно опоздали, так? — спросила она, хихикнув. — Я, кажется, знаю, как еще ему досадить, но попрошу тебя не мешать, хорошо?

     — Договорились, — усмехнулся Светлов.

     Лифт, двигающийся наверх, звякнул и изверг из себя толпу людей, так резко, что некоторые едва не попадали. Их место заняли другие, и кабина, закрыв двери, бесшумно поехала дальше.

     — Многовато нынче народа в Министерстве, — отметил Светлов.

     — Вот именно, — ответила Женя. — И это меня беспокоит. Этот парень, — Александрова указала в сторону только что уехавшего лифта, — залетел в кабину, можно сказать, в чем мать родила, там куча народу, а лифт едет через Министерство и постоянно вываливает здесь не меньше половины всех пассажиров. На что он вообще надеялся?

     — Отчаяние и не такое делает с людьми.

     — Странная история с ним, — задумалась Женя. — Что-то не верю я в эту легенду с дезертирством. Подъём был три с половиной часа назад. Его хватились спустя целых три часа — и он все еще спал? Или во время подъёма соседи не додумались его растолкать?

     — Хм, — Алекс поскреб бороду. — Действительно, какая-то мутная ситуация с ним получается.

     — Вот и я тебе о чем. Только если парни из десанта нам не наплели ничего. И вообще, из десанта ли они?

     — Ну, судя по телосложению, это правда, — ответил Светлов. — Вот только какого хрена он побежал сюда, если десантная часть расположена на севере, и там есть отдельный лифт?

     — Что-то тут конкретным образом не срастается, мать его итить, — девушка прикусила губу, как делала всегда, когда о чём-то думала. — Сукин сын откуда-то сбежал — и явно не из-за того, что проспал подъём.

     — И я не верю в то, что два бугая могли покинуть пост, который охраняли. Здесь все значительно сложнее, поверь мне.

     — Не могу не согласиться.

     Один из лифтов бодро звякнул, и они вошли в металлическую кабину, полную народа, спешившего вниз. Внутри их изрядно зажали, и они были вынуждены ехать вплотную друг к другу. Александрова не сразу обратила внимание, что прижалась к Светлову по собственной воле, а, когда обнаружила, решила не заострять на этом внимание, и до основания башни Генерального штаба они доехали молча, не меняя ничего. Александрова, во что же ты снова вляпалась?, спросила себя девушка, тихонько вздохнув.

     — Привет, что там у нас? — Терентьев вышел из такси и поздоровался с молодой женщиной, которая ожидала его на перекрестке.

     — Мужчина, возраст около двадцати пяти, судя по татуировке на плече, служит… служил в десанте.

     Женщине на вид было не больше тридцати, она была одета в строгий тёмно-синий костюм, её светлые волосы, коротко остриженные, закрывали чёлкой правую часть лица. В руках у неё был небольшой терминал, на котором она отмечала различную информацию.

     — Личность установлена? — Терентьев подошел к ней ближе и сунул руки в карманы плаща.

     — Сейчас сам увидишь, — кивнула его собеседница.

     Они свернули во дворы, на прорезиненной поверхности пешеходной зоны, в луже крови, лежало тело обнаженного мужчины. Левая рука до середины плеча отсутствовала, обрубок был испачкан кровью до самой шеи, правой кисти, также, не было. Терентьев сглотнул слюну и поёжился. Ему показалось, что где-то прошелестел сквозняк.

     — Время смерти? — Иван опустил руки в карманы плаща.

     — Не раньше часа ночи, — ответил ему немолодой седовласый мужчина в черной куртке криминалиста. — И не позже четырёх. Точнее скажу, когда тело доставят в лабораторию. На затылке у него следы от удара тупым предметом. Похоже, его именно так и вырубили. Всё указывает на то, что умер он от болевого шока или потери крови — других повреждений на теле нет, лишь пара свежих синяков рядом с десятком более старых, которые он вполне мог получить на тренировках.

     — Сережа говорит, на месте руки был протез, — начала женщина в костюме, но криминалист перебил её:

     — Я сказал, возможно, там был протез. Я обнаружил спайку нервов в месте отреза, а это, безусловно, отрез, — он ткнул пинцетом в культю. — Видите, кость спилена. Ткани разорваны в клочья, конечно, но кость точно спилена.

     — Настя, мне нужно знать больше, — Терентьев обратился к женщине, которая что-то записывала. — Что-то ещё удалось обнаружить?

     — Денис сейчас пытается получить записи камер наблюдения, говорит, времени на это потребуется. Миш, ты нашёл там что-нибудь?

     — Кто-то наследил кровью, — отозвался мужчина средних лет, в лёгкой куртке. — След достаточно чёткий, я снял отпечаток. По личности жертвы сделал запрос в Министерство обороны. Более чем уверен, они знают, кто это такой.

     Терентьев осмотрел место преступления. Он передвигался спиралью, изучая все, за что цеплялся взгляд.

     — Хмм, — задумчиво произнес он, — ощущение, будто наш охотник за конечностями делал это в первый раз. Мало того, что забрызгал все, — он указал на стену, — так ещё и залил себе ботинки. И наследил, ко всему прочему.

     Терентьев сел на корточки рядом с чётким кровавым следом и принялся внимательно его разглядывать.

     — Слушай, я только сейчас понял, — подал голос Михаил. — Этот след мне напоминает солдатские ботинки. Рисунок характерный.

     — Думаешь, сослуживцы? — Настя подключилась к обсуждению. — Или кто-то ещё?

     — Пока только догадка, — Михаил поскрёб затылок. — Непонятно, почему он голый. Его так везли сюда? Раздели на месте? И вообще, зачем?

     — А вот зачем, — Терентьев повернул тело, лежавшее на правом боку, на спину, а затем, приподняв его с другой стороны, указал на подмышку. — Следы мыльной пены. Его утащили из душевой, похоже.

     Их мысли прервал громкий женский визг — во двор вошла женщина. Увидев труп и кровь, она заверещала. Настя, бросив терминал в карман, подбежала к ней.

     — Капитан Свиридова, — она развернула удостоверение, женщина несколько успокоилась. — Пойдемте, я вас провожу.

     Обернувшись на двух постовых, которые стояли неподалеку, Настя кивнула им, и те отправились следом за ней.

     — Вы живёте в этом доме? — спокойно спросила она.

     — Да, пошла на работу, выхожу — и тут это, — женщина всхлипнула.

     — Вы слышали что-нибудь ночью?

     — Мои окна выходят на другую сторону, да и накануне я приняла снотворное — сон плохой. Вряд ли я могу быть полезной.

     — Мы понимаем, — Свиридова положила руку женщине на спину. — Простите, что так вышло.

     Когда они вышли из злополучного двора к дороге, Свиридова обратилась к парням в форме:

     — Так, Никитин, проводи эту женщину, Шмидт, карауль проход, никого не пускать.

     Она вернулась во двор. Картина была не очень приятной, особенно, когда труп лежал на спине. Свиридова выдохнула и направилась к коллегам.

     — Где эти обалдуи ездят? — Михаил грязно выругался и вышел к улице. — О, вот и они.

     Вход во двор был оцеплен красной лентой, и двоим с носилками пришлось нагибаться, чтобы пройти через оцепление.

     — Где вы пропадали, разгильдяи? — принялся ворчать криминалист Сергей, снимая с рук окровавленные перчатки. — Забирайте, я сделал всё, что мог сейчас.

     Двое в синих куртках развернули колеса носилок, превратив их в кушетку, и погрузили тело в специальный мешок, изготовленный из непромокаемого материала.

     — Настасья Николаевна, — обратился Сергей к женщине в костюме, которая попросила дежурных полицейских сопроводить перепугавшуюся до смерти жительницу соседнего дома до перекрестка, — я поехал, как узнаю больше, сообщу.

     — До связи, Серёж, — кивнула Настя ему в ответ и обратилась к Терентьеву. — Вань, ты всё?

     — Вроде, да, — ответил тот. — Больше я вряд ли тут найду. По предварительной версии, целью была именно рука, а не убийство, так как всё здесь указывает на то, что он истёк кровью, будучи ещё жив.

     — Миш, опроси местных, пока они из домов не разбежались, — Настя достала терминал из кармана пиджака, — возможно, кто-то видел что-то.

     Михаил кивнул и направился к ближайшей двери дома.

     — Поехали в отделение, там постараемся всё сопоставить, — Настя написала кому-то сообщение и убрала терминал. Она взялась за руку Терентьева и, оглянувшись по сторонам, поцеловала того в щеку.

     Пропасть

     — Как ты потерял свой глаз? — спросила Александрова, когда они шли к казармам после медосмотра. Запланированное девушкой веселье не получилось из-за того, что осмотр проводил другой врач, и, что не могло не обрадовать Женю, это была женщина.

     — Долгая история, — ответил Алекс, поправляя пластину на глазу. — Не хочешь кофе?

     — Не откажусь. Веди, — она остановилась и повернулась к нему. — Кстати, ещё хотела задать вопрос профессиональный, но это позже.

     — Пусть так, но отвечать на него, пожалуй, было бы проще, чем на первый, — Алекс усмехнулся. — Идем, нам бы еще на обед успеть.

     Александрова кивнула. Прежняя неловкость в общении между ними пропала без следа, и она была этому рада.

     — Моя подруга утром сказала, что ты похож на пирата из старых фильмов — Женя улыбнулась уголками губ, вспомнив сравнение Маши.

     — Я предполагал, что кто-нибудь об этом скажет, — усмехнулся он.

     Алекс и Женя вышли из здания Генштаба, и Светлов повел девушку в кафе поблизости, где подавали очень вкусный кофе.

     — Давненько не была здесь, внизу, — задумчиво произнесла Женя, когда они вошли в кафе, полное солдат. — Обычно, кручусь вокруг Министерства.

     — Здесь не самое уютное место в городе, соглашусь. Эта башня, да куча казарм, — Светлов подошел к барной стойке. — Американо, покрепче. А девушке…

     — То же самое, — закончила Александрова, улыбнувшись. — Смотрю, у нас сходятся вкусы в кофе?

     — Люблю черный и горький, прямо как моя жизнь, — отшутился Алекс.

     — С вас двадцать три рубля, ровно, — ответила девушка за баром, принявшая заказ.

     Светлов поднес серебристую капсулу своего терминала к платежной панели, на которой светилась сумма заказа, и, когда устройство бодро пискнуло, приложил палец к сканеру отпечатков, расположенному рядом с панелью.

     — Ожидайте ваш заказ, — улыбнулась девушка, отдавая Алексу короткую бумажку чека.

     — Спасибо, — учтиво ответил Светлов и кивнул Жене в сторону свободного столика.

     — Я тебе переведу деньги вечером, хорошо?

     — Проще будет, если в следующий раз ты оплатишь, — ответил Алекс.

     — Тоже верно, — Женя улыбнулась. Внезапно, её терминал пискнул, и девушка, извинившись, развернула устройство. Около минуты она внимательно читала то, что ей пришло. В этот момент её лицо выглядело крайне сосредоточенно и озабоченно. Она молча опустила капсулу на стол, и та послушно свернулась обратно.

     — Что случилось? — Светлов нарушил молчание, повисшее между ними.

     — Моя подруга сломала ногу сегодня, — ответила она. — Через десять минут после того, как мы виделись с ней.

     — Неприятно, — Светлов поморщился: перелом ноги — весьма проблематичная для солдата вещь. — Как она это умудрилась сделать?

     — Поскользнулась в душевой, чёрт её дери, — Женя усмехнулась. — А я ей всегда говорила, чтобы она не носилась по мокрому кафелю.

     — Но, как я понимаю, она тебя не слушала?

     — Ни разу. Сегодня вот, тоже ускакала туда, словно горная лань.

     — Вы достаточно близкие подруги, я правильно понимаю?

     — Она мне как сестра, вместе служили во время Азиатского конфликта.

     — Месяц назад с ней говорил, забавная она, — Светлов понял, кого конкретно имеет в виду Александрова, и вспомнил беседу с бесшабашной девушкой с каштановыми волосами.

     — Не то слово, несколько раз вытаскивала её из передряг, в которые она сама умудрялась попасть. Но она хороший боец и прекрасный человек.

     Светлов задумался.

     — Был у меня такой друг, — он усмехнулся. — Перед войной мы вместе служили в военной полиции. Потом воссоединились под землей, когда я уже оправился после этого.

     Алекс указал на свой глаз и продолжил:

     — Один раз я не смог вытащить его из передряги, в которую затащил его сам, — Светлов сделал паузу и вздохнул. — Погиб за полгода до моего перевода сюда.

     — Сочувствую, — Александрова была предельно искренней, она понимала, что Светлов многое потерял, и тем сильнее корила себя за своё поведение, но ничего не могла сделать.

     На некоторое время Светлов глубоко погрузился в свои мысли. Женя сидела и смотрела на него, понимая, что перелом ноги — не такая уж большая проблема, чтобы раздувать из неё трагедию.

     — Майор, заберите свой кофе, — из размышлений Алекса вырвал голос девушки за баром, которая поставила на стойку две белых как снег чашки, испаряющих терпкий аромат напитка.

     — Ты в порядке? — поинтересовалась Александрова, увидев, как Светлов вздрогнул.

     — Да, задумался. Казалось бы, прошло так много времени, а всего лишь полтора года назад это было, — Светлов поднялся со стула и подошел к бару. Запах кофе бодрил. Часы показывали начало четвёртого. Алекс покачал головой: они пропустили обед, и это начинало ощущаться.

     Он поднес чашку крепкого напитка Жене и сел напротив.

     — Так, с чего начать? Много вопросов накопилось у тебя, я смотрю, — улыбнулся он.

     — Раз уж затронул историю с глазом, так давай с неё и начинать, — Женя слегка наклонила голову, показывая, что внимательно слушает его.

     — Как я уже сказал, перед войной я служил в военной полиции. У меня была прекрасная жизнь. В сорок пятом, когда турецкая война, как тебе известно, перешла в дипломатическую стадию, я демобилизовался и вернулся в Иркутск, к родителям. Знаешь, — Светлов изменил позу, в которой сидел, на более удобную и пригубил чашку кофе, — тогда мне казалось, что всё идет как нельзя лучше. В двадцать семь, как правило, настоящая жизнь только набирает обороты. Много моих хороших друзей, с кем я учился в офицерской школе, а затем — в кадетском корпусе и Академии спецназа, воевали в Турции. Некоторые из них так и не смогли прийти в себя после этой войны, к сожалению.

     — Да, я знала людей, для которых война не закончилась, — вздохнула девушка. — Они во всех видели врагов, я помню, как, вернувшись в Москву, с ужасом наблюдала новости о зверствах в отношении тех, кто хоть немного был похож на араба или турка. Военная полиция однажды забрала так моего старшего брата, который в компании бывших сослуживцев перебил семью абсолютно безобидных и ни в чем не повинных татар.

     — Стало быть, ты понимаешь, что приходилось видеть мне на этой службе. Мой отец руководил отделением военной полиции в Иркутске, я служил там же. Ты ведь знакома с понятием профессионального выгорания личности? — Светлов дождался легкого кивка от девушки и продолжил. — Я научился не испытывать жалости и эмоций после того, как застрелил своего давнего приятеля по Академии. Если бы я этого не сделал, был бы уже мертв сам.

     Он замолчал и сделал небольшой глоток кофе. Александрова внимательно слушала его. Девушка ещё вчера не могла представить, что всё так обернется, и стена холодной войны между ними рухнет так внезапно. Мы сегодня много слов сказали друг другу, каких, мне кажется, при других обстоятельствах не сказали бы друг другу никогда, она потягивала кофе и сверлила Светлова взглядом. Мы оба через многое прошли за свою жизнь, смотрим слишком критически на все. И, во многом, очень похожи, как оказывается. Алекс принял правила игры и, не моргая смотрел в бездонную синеву её глаз. Они просидели так какое-то время и, когда стало понятно, что никто не уступит своих позиций в этом сражении, Женя намеренно мягко опустила веки и поставила чашку на стол. Такие битвы между ними, определенно, нравились ей больше.

     — Так и что там с глазом, — с улыбкой спросила она, закинув ногу на ногу.

     — К концу сорок шестого я встретил девушку. И эта встреча немного помогла мне сохранить себя. Может помнишь, весной сорок седьмого волна геноцида отступила, работа стала спокойнее, а я, проанализировав, сколько человек потерял на этой войне — и после нее, — начал пить. Если бы не Аня — так звали её, — спился бы, как и многие. Летом я сделал ей предложение, мы собирались обвенчаться после праздников в сентябре. Как ты, наверное, успела понять, ничего не вышло.

     Женя закрыла глаза.

     — В тот день я купил цветы, белые лилии — она их очень любила. Шёл к ней, она вышла на балкон. Стояла жара, кругом сновали люди. Рядом находилась школа, я видел толпы школьников, которые пришли туда к началу учебного года. Нарядные, радостные. Аня, увидев меня, махала мне рукой. На ней было красивое белое платье с зелёными узорами. Очень яркое, по-летнему легкое. Её голос, гомон детей, шум проезжающих машин — всё это потонуло в звуке сирен воздушной тревоги, началась паника. Толпа снесла меня, побежав ко входам в подземное убежище. Я пробивался сквозь неё, а Аня, глупая, вместо того, чтобы хватать вещи и бежать на улицу, что-то кричала мне с балкона. Время замерло, и в следующее мгновение на город были сброшены первые кассетные бомбы. Одна из них разорвалась над крышей её дома.

     Тишина повисла над их столиком. Александрова сидела бледная, словно смерть. Светлов медленно и тяжело дышал.

     — Последнее, что я помню, — продолжил он, — её тело, летящее мне навстречу с высоты восьмого этажа. Меня вместе с толпой отбросило взрывной волной, и я какое-то время был в отключке. Когда я пришёл в себя, я обнаружил, что лежу на ком-то, подо мной, судя по всему, была огромная лужа крови. Как я потом понял, взрыв разорвал дом на мелкие осколки. Этой шрапнелью поразило почти всех. Я чудом уцелел, если не считать потерю глаза и перебитый крупным куском стены позвоночник. Жители дома были погребены под руинами. А Аня… — Светлов поник, — я успел разглядеть её тёмные волосы и окровавленное белое платье, выглядывавшие из-под одной из плит дома. Я не успел ничего сделать — да и не мог, наверное. Мне вкололи морфин, и я погрузился в небытие. Потом мне рассказали, что её разорвало пополам в момент взрыва. Шансов не было никаких.

     Они сидели молча какое-то время. Глядя в глаза друг другу и видя в них одинаковую боль.

     — Я пролежал в коме четыре месяца, — Алекс, после короткой паузы, вернулся к повествованию. — Напрочь зарос, узнал, что мы под землей, а на поверхности сплошные руины. Узнал, что война началась и закончилась за несколько часов, унеся три миллиарда жизней и разрушив половину городов планеты. Наш подземный город был небольшой — не такой, как под Москвой. И нас там было слишком мало — оно рассчитывалось хотя бы на две трети населения города. Когда я восстановился, мне дали звание старшего лейтенанта, и я продолжал следить за порядком в городе, пока ко мне не обратилась за помощью одна женщина. Тогда я нашел единомышленников, и мы вышли на поверхность. И вот, в первую же вылазку мы наткнулись на нескольких крыс. Тогда я и потерял своего друга, о котором рассказал в начале нашей беседы.

     Женя поняла, что именно эта вылазка считалась началом отряда обеспечения.

     — Меня тогда окрестили Вороном, — продолжал Алекс, перейдя на более позитивную тему для разговора. — Эрик — ты его, наверное, помнишь, такой угрюмый британец в очках, который приехал со мной сюда, в Москву, — сравнил меня, заросшего и одноглазого с Одином, скандинавским богом. Тогда он спросил, не испил ли я из источника мудрости, потеряв глаз. И я ответил, что это лишь немногое из того, чем я был вынужден пожертвовать ради того, чтобы взглянуть на жизнь по-другому. У Одина были два ворона, вот потому ко мне это прицепилось. Символ смерти и мудрости. Поэтично…

     Светлов иронично ухмыльнулся, Женя продолжала смотреть ему в глаза и увидела в них что-то помимо тьмы. Светлову было, что рассказать.

     — Может быть, это насмешка судьбы, а может, подтверждение моему призванию… — продолжал он. — В августе сорок восьмого я услышал голос, который считал давно утраченным. В своей голове. Решил, поначалу, что сбрендил. Это была Аня, и она звала. Сначала негромко, как просят поддержки. Но потом я услышал ужас и боль в её голосе. Я не думал, собрал отряд, мы вышли на поверхность, я шёл на звук её голоса, который мог слышать только я. Исход ты знаешь. Гибель двенадцати человек ради спасения одной женщины с древним артефактом. Это была моя Аня. Всё это время она прожила на поверхности, противостоя тварям. Она выжила во время взрыва. Её прикрыла стена, а конструкция балкона выдержала падение, и её не придавило. Спасатели, которые искали выживших, ошиблись, они сообщили мне судьбу другой девушки, которая, по трагичному стечению обстоятельств, была там в то же время и носила то же имя.

     — Где она сейчас? — спросила Женя. — Почему ты не взял её с собой?

     — Её куда-то увезли спецслужбы. Вместе с мечом. У нас была пара часов после возвращения. Потом нас троих отправили на гауптвахту, а её забрали для допроса. С тех пор мы не виделись.

     — Может, она здесь, в Москве?

     — Я думаю, она бы вышла на связь, если бы была здесь. Однажды она так уже сделала.

     — Соболезную, — Женя взяла Алекса за руку в знак искренности слов. Грубая мужская ладонь развернулась в легкой хватке тонких женских пальцев, и Светлов накрыл руку девушки свой второй рукой.

     Александрова допила остывший кофе. Её трясло. Она тоже погрузилась в воспоминания о войне, и неприятный след от них. Светлов, отпустив руку Жени, взглянул на часы. Уже половина пятого, поскреб он бороду.

     — На обед мы, похоже, опоздали, — немного разочарованно произнес Алекс, — Пора идти, тебе ещё нужно успеть к квартирмейстеру, — сообщил он.

     Девушка кивнула. Её радовала перспектива размяться и прогнать из головы все дурные мысли. Светлов открыл планшет.

     — Вот, кстати. Это теперь твое, — он протянул ей шеврон с драконом. Александрова с улыбкой приняла его и, жалея расставаться с предыдущим, погладила свое правое плечо.

     — Пришёл ответ из Министерства, — Михаил вошел в кабинет, где сидели Иван и Настя. — Степанов Сергей Дмитриевич, двадцать третьего года рождения. Во время турецкой кампании потерял левую руку, участвовал в эксперименте по вживлению бионического протеза вместо электромеханического.

     — То есть, — Терентьев поскреб небритую щёку, — ты хочешь сказать, ему намеренно извлекли протез?

     — Всё указывает на это.

     — А что там со свидетелями? — Иван встал с кресла, в котором сидел. — Кто-нибудь видел или, может, слышал что-то?

     — Я опросил всех. Никто не слышал ни звука, в окно не смотрел.

     Часы на стене показывали третий час дня. Свиридова, которая сидела на подоконнике, вынула терминал и, подойдя к глянцевому столу, сунула капсулу в специальное гнездо, расположенное в нем. Поверхность стола засветилась, Настя приложила большой палец к считывателю, и интерфейс поприветствовал её.

     — Так, Степанов Сергей Дмитриевич, значит, — задумчиво произнесла она, глядя на личное дело потерпевшего.

     — Настя? — Терентьев подошел к ней. — Ты выглядишь обеспокоенной.

     — Он сразу мне кого-то напомнил, — ответила она, не отрывая взгляда от фотографии. — Наши родители жили по соседству какое-то время.

     — Надо сообщить его родителям, — Иван положил руку на плечо Насти.

     — Они погибли, — Свиридова резким движением показала, что не хочет, чтобы её сейчас утешали. — Два года назад, в давке.

     — У него есть младшая сестра, — подал голос Михаил. — Но она во время атаки была в Питере, Степанов связывался с ней регулярно. Пока была связь.

     — Неизвестно, когда связь восстановят? — Терентьев вернулся в кресло.

     — Это не в нашей компетенции — знать такие вещи, — Михаил развел руками. — Почему-то мне кажется, что всё не так просто с этим разрывом.

     — Согласна, — Настя казалась снова спокойной. — Вероятнее всего, ремонт как-то связан с выходом на поверхность.

     — Ладно, не об этом сейчас речь, — Михаил подошёл к столу. — Надо найти его сослуживцев. Может, они могут знать, кто и когда ему угрожал. Парень служил в третьем дивизионе под командованием полковника Кислицына.

     — Думаю, надо их навестить, — Настя повернулась на каблуках. — Что там Денис? Ещё не вернулся?

     — Выходил на связь минут двадцать назад, — Михаил широко и громко зевнул. — Сказал, что у них возникли проблемы с декодированием записей в самом дворе, и он пытается собрать данные с камер вокруг двора. Не телепортировались же они туда.

     — И то верно, — Свиридова почесала кончик носа и, вернувшись к столу, забрала терминал. — Вань, ты чего расселся?! Идем!

     Терентьев, поправив лоснящийся пиджак, схватил свой видавший виды плащ и вышел из кабинета следом за Настей и Михаилом.

     Алекс и Женя шли молча. Каждый в своих мыслях. Им предстояло дойти до штаба части, и они решили пройти через здание генштаба, дабы не обходить башню. На лестнице вниз Александрова, погруженная в свои воспоминания, оступилась. Падение вниз по ступеням было неизбежно — сумка с вещами перевешивала, но Светлов вовремя ухватил девушку за руку и держал, пока та не вернулась в устойчивое положение.

     Она поблагодарила его, улыбнувшись ослепительной улыбкой, и они продолжили свой путь: впереди их ждала встреча с местным квартирмейстером, который должен был получить бумаги о переводе, подписать их, выдать необходимые документы и пропуски, а также провести инструктаж.

     — Мать его итить, как же задрало с этими бумажками носиться, — Женя была в бешенстве, когда вышла от квартирмейстера, который промурыжил её два с половиной часа. — Живем в двадцать первом веке, а бюрократия процветает, чтоб ей пусто было.

     — Я уже задавался этим вопросом, — Светлов вспомнил Валентину Николаевну и её подход к этому. — К нам поток новобранцев небольшой, но плотный. Каждого провести через эти круги ада — много стоит.

     — Ты с каждым всё проходишь лично, как со мной? — девушка задала неудобный вопрос.

     — Нет, но пока ни один не принес всё с первого раза, — Алекс покачал головой. — Всегда приходится их отправлять куда-нибудь. Бюрократия задрала просто.

     — То есть я у тебя первая? — Женя рассмеялась.

     — В каком-то смысле, да, — Алекс улыбнулся.

     — И как, тебе нравится?

     — Если бы вчера мне кто-нибудь сказал, что я когда-нибудь получу столько удовольствия от этой процедуры, я бы его на смех поднял.

     — Та же фигня, веришь? — Александрова положила руку ему на плечо. — Никогда не думала, что перевод в другую часть может сопровождаться настолько приятной компанией.

     Светлов улыбнулся ей в ответ. Как-то легче получилось, чем я предполагал.

     — Иронично, — горько усмехнулась Александрова. — Москва потеряла многих своих жителей только из-за того, что они создали слишком большую панику и передавили друг друга. В той давке погиб мой отец. Он открыл один из входов, и его снесла толпа. С тех пор я не горю желанием подниматься на поверхность. Ты говорил про крыс. Неужели, их там настолько много?

     — Не совсем, — ответил Светлов. — Представь себе существо в три раза крупнее обычной крысы, с острыми как бритва передними зубами, способными вырвать из тебя куски плоти, словно клещами, — Алекс в красках описывал жителей поверхности. — А теперь помножь это на миллиард. Это основа городской фауны. Есть также кошки и собаки. Бывшие домашние — и бездомные — животные. Кошки изменились мало, но обезумели. Они пугаются любого шума и с громким криком носятся по городу, тем самым привлекают внимание полчищ крыс. Как они умудряются при этом размножаться, непонятно, но у них хватает еды, чтобы существовать. А собаки… — он повел головой. — Не хотел бы, чтобы тебе пришлось с ними столкнуться. Они огромные и сильные. Перекусить кость для них — раз плюнуть. Убить их — задача почти нереальная. Твари очень выносливые, а раны, которые, обычно, являются смертельными, для них не помеха. К тому времени, когда собака потеряет кровь или истощится, вероятность того, что ты будешь разорвана на куски, огромна.

     — Как же вам удается выживать? — Женя была, поистине, шокирована.

     — Никак. К тому времени, как мы спасли Аню, в отряде сменились двадцать пять человек. Считай, до того вечера погибли еще столько же. И это, заметь, за полгода. Самый главный принцип у нас — не соваться к мутантам. Им нет особого дела до тебя, если ты не привлекаешь их внимания.

     — А что может привлечь их внимание?

     — Шум, запах, явная угроза с твоей стороны. Хотя… Есть и такие, которые жаждут попробовать тебя на вкус: медведи.

     — Медведи?! — Александрова была шокирована.

     — Да. Туша размером с танк, каждый коготь длиной в локоть, зубы способны пронзить тебя насквозь.

     — Тебе приходилось с ним сталкиваться?

     — Да. Однажды. Именно поэтому я потерял столько человек в тот вечер. Он появился неожиданно. Крысы разбежались, нас было шестнадцать, считая раненую Аню, против этой огромной туши. В нашем отряде служила подруга Эрика. Он с тех пор предпочитает молчать.

     — Соболезную, — Александрова подняла глаза к потолку. — Я опять разбередила старые раны.

     — Ничего страшного, — ответил Алекс, кладя девушке руку на плечо. — Эти жертвы необходимо вспоминать, иначе мы потеряем остатки собственной человечности.

     Александрова кивнула. Было уже поздно — её часы показывали десять минут восьмого.

     — Мы, надеюсь, идем в казармы? — спросила она.

     — Да, по пути заглянем на плац — всё равно, через него идти, — я покажу несколько занятных и, можно сказать, уникальных тренировочных снарядов.

     — А вот это уже интереснее бумажек, — оживилась девушка.

     — Генрих, что будем делать? — Голицын затянулся трубкой. — Бунты нынче чуть ли не каждый день.

     Облачко густого ароматного дыма, закрыло туманом лицо генерала, затем постепенно рассеялось.

     — Мы работаем, — ответил Вульф, сидящий по левую руку от Голицына, — но не имеем возможности предсказать и подавить все восстания.

     — Чего вам не хватает? Глаз? Ушей? Рук?

     — Времени. Когда мы узнаем о готовящемся бунте, часто не имеем возможности вовремя среагировать. Они начинаются практически сразу, и к нашему появлению, чаще всего, народ уже переходит к активным действиям.

     — Вчера мы повязали Муравьёва. Но он оказался не нашим клиентом. Просто очередной параноик, тем не менее, способный повести за собой. Сегодня, — Голицын развел руками, — пять человек погибли. Пять, Генрих! И, в основном, случайно попавшие под руку разъяренной толпе. Ещё десять ранены, но живы. Мы, конечно, подавили то, что могли. Но могли ведь предотвратить жертвы!

     — Я понимаю твое негодование, Лёш, — Вульф покачал головой, — но ничего пока не могу поделать. Информация приходит слишком поздно.

     — Так расширьте агентурную сеть, ускорьте получение этой информации! У меня значительно меньше развязаны руки. Служба безопасности способна на большее. Или, все-таки, не способна?

     Последний вопрос он задал с язвительной издевкой.

     — Мы сделаем всё возможное, обещаю.

     — И поскорее, прошу тебя, друг мой. Поскорее.

     В часть Светлов и Александрова пришли поздно. Часы показывали почти полночь, и отряд благополучно спал.

     — Ну вот, — Алекс открыл дверь в казарму. — Мы дома.

     Казарма была непривычно обустроена. На нижнем этаже большой холл, где, обычно, располагались кровати личного состава, стояли несколько кресел. В дальнем конце виднелись ступени лестницы.

     — Там, за лестницей, слева, находится переговорная, справа — тренажерный зал и боксерский ринг, — пояснил Алекс. — Наверху — комнаты личного состава.

     — У вас у каждого своя комната?

     — Да, — Светлов кивнул. — Небольшая, но её хватает.

     — А как же идея жизни без удобств, которую так двигают в армии?

     — Мы её отвергаем: нам прекрасно хватает того, с чем мы сталкиваемся, в среднем, не реже раза в неделю, — Алекс подавил зевок, прикрыв рот рукой. — После такого ощущение уюта — все, что нужно, чтобы чувствовать себя человеком.

     — Саш, — Александрова впервые назвала его по имени, и почувствовала, как по её спине пробегает струйка холодного пота. — я очень утомилась за сегодня и с удовольствием легла бы спать. Покажешь мою комнату?

     — Пойдем, — Светлов, улыбнувшись, кивнул. — У меня на столе должен лежать ключ от твоей комнаты.

     Они поднялись наверх. Первая дверь налево вела в комнату Светлова, оборудованную под кабинет: основное место занимал письменный стол, в углу стоял шкаф с папками, вместо кровати напротив шкафа стояла незамысловатая и простая софа.

     — И ты здесь обитаешь? — спросила Александрова, когда Алекс включил свет.

     — Да, мне этого хватает. Твоя комната напротив, там есть душ, удобная кровать, книжная полка… В общем, всё для удобства.

     Светлов оглядел стол, обшарил взглядом пространство под ним и грязно выругался:

     — Вот сукин сын, рыжая ирландская собака, Клайв, ебать тебя за ногу!

     — Что такое?

     — Он ключ не оставил.

     — Как? — Александрова опешила.

     — Да в душе не знаю, — схватился за голову Светлов. Он обернулся назад и бросил взгляд на терминал у двери. Красный огонек говорил о том, что дверь закрыта. — Погоди минутку.

     Он аккуратно отстранил девушку с пути и вышел в коридор. Дойдя до одной из дверей, он пару раз нажал на кнопку звонка, постучал в дверь — бестолку.

     — Зараза. Закрылся и выключил звонок, — сообщил Светлов, возвращаясь в свой кабинет.

     — Я не совсем поняла, что случилось, — по глазам Жени было понятно, что она не врет.

     — Клайв должен был в мое отсутствие проследить за подготовкой твоей комнаты и положить карточку мне на стол. Или он не сделал ничего, или ещё что. В общем, карточки, как видишь, нет.

     — Да уж… Что делать будем? — Александрова оперлась на стену.

     — Ты можешь лечь спать здесь, а я найду способ. То, что у нас тут все удобства, еще не значит, что мы не обучены спать на полу.

     — Ну нет, — ответила она, садясь на софу. — Ты со мной сегодня протаскался весь день и сделал две очень важных для меня вещи.

     — Это каких же? — заинтересованно спросил Алекс, опускаясь на стул рядом со столом. Он пробежался взглядом по его поверхности, надеясь, что, возможно, просто не заметил ключ. Но стол был пуст.

     — Во-первых, ты пошел мне навстречу, и это для меня, действительно, оказалось немаловажным, — она слегка покраснела. — А во-вторых, доказал мне, что я… неуравновешенная истеричка.

     Девушка отвернулась, её пальцы не находили места, и Светлов обратил на это внимание.

     — В чем-то мы с тобой квиты, — Алекс поднялся со стула и сел рядом с ней. — Я тоже рад, что мы нашли общий язык.

     — Я прекрасно осознавала, что ты, однажды обжегшись, не решишься сделать шаг навстречу, опасаясь снова напортачить, ведь я прекрасно понимала, что ты будешь винить во всем себя, — Александрова подперла подбородок руками. — Поэтому, посмотрев на тебя с объективной стороны, решила, что хуже не сделаю.

     Её взгляд бродил по стенам и, внезапно, зацепился за неприметную вырезку из газеты. Одну из многих, висевших на стене Светлова. На ней она узнала свое лицо.

     — Саш, — девушка замолчала, произнеся имя немного не так, как собиралась, но так, как хотела. Как будто смаковала звучание. Закрыв глаза, она продолжила:

     — Я не знала, что ты собираешь газетные вырезки.

     — Пока печатные издания ещё издавались, да… — он понял. Он всё понял. — Здесь собраны новости про людей, которые меня вдохновляли всё это время.

     — Значит, — Женя осеклась, её дыхание перехватило, сердце внезапно заколотилось быстрее, по спине пробежала струйка пота.

     — Да, ты — одна из них.

     — Прости, — она смотрела на вырезку, которая глядела на неё со стены её глазами, и по её щеке потекла слеза.

     — Всё хорошо, ложись спать.

     Светлов поднялся и встал между ней и стеной с вырезками. Девушка подняла взгляд на него и мысленно разозлилась на себя за проявленную слабость.

     — Это приказ, — улыбнулся он ей и, передвинув сумку, лежавшую у её ног, под стол, достал из шкафа плед. — Возьми.

     Александрова приняла плед и, опустив взгляд, расстегнула китель. Серая хлопчатая майка плотно облегала её объемную грудь, крепко перехватывая талию ниже. Светлов невольно загляделся.

     — О, я вспоминаю этот взгляд, — хищно улыбнулась Женя. — Ты так смотрел на меня, когда в первый раз увидел.

     Светлов вспомнил её в платье и признал, что девушка права: да, примерно так он и смотрел на неё в тот злополучный вечер.

     — Надеюсь, сейчас ты не будешь пытаться меня убить? — ответил Светлов, отведя взгляд в никуда — он никак не мог найти, за что зацепиться.

     — Нет, можешь не бояться, — она хитро улыбнулась и начала снимать брюки. — Повернись сюда.

     Светлов повернулся и спокойно посмотрел на девушку. Её красивое тело, не особенно прикрытое бельем, покрывали синяки, ссадины и шрамы. Но от этого оно не переставало быть красивым.

     — Меня больше напрягает, когда во время беседы от меня отворачиваются, чем когда на меня смотрят, — пояснила девушка и улыбнулась. — Я же сказала, что ничего тебе не сделаю.

     Она звонко рассмеялась и легла, укрывшись пледом. Светлов, улыбнувшись девушке в ответ, погасил верхний свет, оставив включенной настольную лампу, и опустился на стул. Открыв ящик стола, он извлек из него то ли ящичек, то ли ванночку, и черную тряпицу.

     Металлическая пластина на его глазу держалась на двух тонких нитях из фиброзина — прочных волокон, используемых в построении кибернетических протезов, — которые опоясывали его голову. Он аккуратно снял её, обнажив зияющую дыру под сморщившимися и потемневшими веками, рассеченными поперек. Шрам в этом месте менялся с розового на тёмно-красный. Алекс, повертев пластину в руках и вздохнув, аккуратно уложил её в ванночку и убрал в стол.

     Расправив черную тряпицу, которая оказалась простой повязкой. Светлов собрался было натянуть её на свою голову, но остановился, почувствовав на своей спине мягкое прикосновение женских рук и слабый, но отчетливо ощутимый запах цветов.

     Александрова прижалась к нему и стала мягко зарываться пальцами в его волосы. Светлов смотрел перед собой, на вырезки из газет, освещённых настольным светом. Мысли улетучились из его головы, на смену им пришло пьянящее спокойствие. Он смотрел перед собой — на фотографию девушки, стоящей у него за спиной.

     — Я сожалею, что год назад повела себя как полнейшая дура, — произнесла она спокойным голосом. — Это было слишком эгоистично и недостойно офицерского звания. Я сожалею, что пропасть между нами — исключительно моих рук дело.

     — Я тоже постарался, увеличив её в разы, — ответил Светлов. — Не бери на себя всю вину.

     — Я нанесла первый удар, так что не спорь, — она продолжала копошиться пальцами в его волосах. — Ты лишь выстроил линию обороны, и это более чем нормальная реакция с твоей стороны.

     — Я видел тебя.

     — Что? — Александрова не поняла фразы, которую произнес Светлов.

     — Я видел тебя тогда, в Турции, после Стамбула. Был там, видел тебя, уставшую, измученную. Видел, насколько тебе было неприятно, когда вокруг тебя столпился народ. Они были готовы носить тебя на руках, а ты хотела поскорее спрятаться от всех и, наконец, отдохнуть.

     — Я… Не знаю, что сказать.

     — И не нужно, ты и так всё поняла. Вместо того, чтобы объяснить тебе, что я о тебе думал, я лишь отдалился. Испугался, как последний трус, как застенчивый мальчишка.

     — Ты поступил вполне логично в такой ситуации. Я же совершила поступок, абсолютно противоположный тому, что чувствовала. Во время нашего танца я хотела броситься тебе на шею, можешь это представить?

     — Ты, в принципе, примерно это и сделала, — усмехнулся Светлов.

     — Не передергивай, Саш, — Алекс получил от неё легкий подзатыльник. — Влюбилась я в тебя, дурочка. И сейчас ненавижу себя за содеянное.

     Её рука скользнула ниже и, опустившись на плечо, замерла в нерешительности. Светлов положил свою ладонь на неё и, аккуратно оторвав её от своего плеча поднёс к губам и поцеловал пальцы девушки.

     — Саш, я не могу. Не сейчас, — она освободила свою руку.

     — Пойми, я слишком долго не могла себе в этом признаться. Я не могу просто так сделать такой большой шаг. Мне нужно научиться доверять тебе, прежде чем мы сможем хоть как-то сблизиться.

     — Я понимаю, — ответил Светлов. — И принимаю.

     Пожелание

     Утро создавало ощущение, будто все, произошедшее накануне, было сном. Они разговаривали пол ночи, и, когда Светлов ненадолго покинул комнату, Александрову сморило. И Алекс, вернувшись, застал её мирно посапывающей на софе. Он укрыл девушку пледом и сел за стол. Взяв в руки терминал, он открыл отчёты своих подопечных и принялся читать их, но смысл никак не хотел собираться во что-то оформленное. Он не планировал, что всё выйдет так, и рассчитывал успеть все сделать за вечер. Но в столь поздний час тяжело было сосредоточиться на работе, — а чтиво это было не из интересных, — и Светлов достаточно быстро выключился.

     Алекс поднял голову и посмотрел на часы, стоявшие на столе. Бросив беглый взгляд на софу, он вернулся к созерцанию цифр на часах, которые показывали без пяти минут восемь и норовили вскоре разразиться громким писком. На софе лежал аккуратно сложенный плед — все, что осталось от присутствия Александровой в его комнате.

     В дверь позвонили. Мягкое чириканье дверного замка окончательно пробудило Светлова ото сна. Он нажал кнопку, и в раскрывшуюся дверь вошел ирландец. Его рыжие волосы отливали золотом под тусклым светом ламп.

     — Ну что, как прошло? — заявил он с порога.

     — И тебе доброе утро, Клайв, — сухо ответил Алекс. Он был не в настроении обсуждать прошедший вечер. — Всё прошло не так, как задумывалось, благодаря тебе.

     — А я вот всё думал, чего же я забыл? — задумался Клайв, явно переигрывая. — А нет, не забыл.

     — Так ты намеренно оставил меня в клетке с тигром? Благо, мы нашли общий язык.

     — Тигр спал в своей клетке, — ответил ирландец, указав на дверь комнаты, где жил Максим Авдеев с позывным Тигр, и со смехом плюхнулся на софу. — Не буду спрашивать, что вы на ней делали.

     Испепеляющий взгляд Светлова заставил Клайва замолчать.

     — Ничего. Не было, — этих слов было достаточно, чтобы осадить задорное настроение ирландца.

     — Эй, эй! — Клайв принял обороняющую позицию. — Я же как лучше хотел.

     — Скажем так, ничего — это ничего, — Светлов поднялся со стула и надел китель, на котором красовались майорские нашивки. — Ничего плохого тоже не произошло. И за это надо благодарить не тебя.

     — Но, я так понимаю, начало положено, раз ты ещё жив.

     — Типа того, — выдохнул Алекс, застегивая китель. — Радуйся, что она не захотела тебя разорвать за то, что ты «забыл» оставить мне её ключ.

     Клайв рассмеялся, и его смех потонул в громком писке будильника, который Светлов тут же отключил.

     — Иди на плац. Я сейчас догоню.

     Клайв кивнул и вышел из комнаты. Когда дверь за ним с шуршанием закрылась, Алекс посмотрел на вырезку на стене и открыл ящик, из которого извлек свою пластину.

     — Настя! Мне кажется, мы нашли!

     — Уже бегу!

     Свиридова, едва не споткнувшись, понеслась по коридору, пытаясь на ходу допить кофе.

     — Рассказывай, Денис, — она обратилась к невысокому парню среднего телосложения с бритой налысо головой. Тот обернулся и поправил очки.

     — Присаживайтесь, Настасья Николаевна, сейчас кино начнётся, — улыбнувшись, сказал он и включил запись в ускоренном режиме.

     На экране появился вход в злополучный двор. Время в углу кадра показывало начало второго.

     — Как мы видим, во двор вошли пять человек. Согласно тому, что нам прислал Сергей, время смерти было между двумя и четырьмя часами ночи. Я просмотрел записи нескольких камер, которые как-либо связаны с этим двором и подъездами к нему.

     Он остановил запись. Время показывало близко к трём часам.

     — Почти три часа ночи. Двое выходят из двора. Один оглядывается — его личность мы уже пробили. В руке второго труба или палка. Они садятся в прибывшую машину и уезжают.

     — Я слушаю, — Настя, медленно допивая кофе, сосредоточенно следила за записью.

     — Исходя из того, что я изучил за последние сутки, эти двое не входили внутрь. Остальные либо покинули двор до двух часов ночи, либо являются жильцами домов внутри.

     — И, как я успел убедиться, — Михаил, который сидел в кресле в углу комнаты, подошел к Насте, — со всеми из них я успел поговорить вчера.

     — Вы хотите сказать, его убили либо эти двое, либо один из жителей дома?

     — Именно, — ответил Денис, поправляя очки.

     — Но как Степанов попал внутрь? Да ещё и голый? — Настя никак не могла сложить кусочки мозаики воедино, — И как это вяжется со следами мыла на нём?

     — Этого мы пока не знаем, — ответил Михаил, меряя шагами комнату.

     — У него не было контактов в одном из домов в этом дворе?

     — Неизвестно, — Денис снял очки и сдул с линзы пылинку. — Пока.

     — Стоп! — Настя развела руки в останавливающем жесте. — Предположим, он жил в одном из этих домов. И эти двое тоже там жили — естественно, инкогнито, — почему они убили его в том же дворе? Оставили тело, улики?

     — Потому что им это не было нужно, я полагаю, — в дверях стоял Терентьев. Он был гладко выбрит, не в пример тому, как выглядел накануне. Иван сделал несколько шагов вперёд.

     — Ваня, у тебя есть что-то? — Настя села на стул, который находился рядом с ней.

     — Небольшая зацепка. Кое-кто из Министерства шепнул мне о том, что прошлым утром в главном холле произошла презабавная ситуация.

     — Что там? — Михаил остановился посреди комнаты.

     — Два майора спецназа около десяти часов утра тормознули рядового — дезертировал. Да не просто. Парень влетел в здание министерства в белье, за ним гнались два десантника. Все трое получили публичную порку.

     — Погоди, а те двое — за что? — Денис заинтересовался историей.

     — Исходя из того, что слышал мой человек, — Терентьев шмыгнул носом и поёжился, — рядовой смылся в самоволку среди ночи. На построение не явился, его обнаружили, и он предпочел сбежать. А в самоволку он ушёл, потому что те же двое отсутствовали на посту.

     — Немного не понимаю, к чему ты клонишь? — Настя недоуменно смотрела на Ивана.

     — Вы пробили одного из тех двух? Как его имя?

     — Северинов, Георгий Фёдорович, — прочитал вслух Денис с терминала, который держал в руках. — Двадцать первого года рождения, служил в Турции и на Китайской границе. Десант.

     — Именно! — Терентьев ухмыльнулся. — Это один из тех двоих, кто гнался за пареньком.

     — Они оба отсутствовали на посту потому, что… — Настя начала догадываться.

     — Отправились в этот двор, — завершил Терентьев.

     — Но, если они не входили, как они попали внутрь? — Михаил подошел к экрану в попытках вглядеться в картинку, на которой были двое подозреваемых.

     — Это нам предстоит выяснить. Настя, — Терентьев обратился к девушке, — надо допросить этих двоих.

     — Согласна, — кивнула та. — Они пока наши главные подозреваемые.

     — Я постараюсь пока выяснить, что мог делать Степанов в этом доме ночью. Не было смысла притаскивать его туда откуда бы то ни было, чтобы снять протез, да и камера ничего не говорит.

     Терентьев задумался и, нежно посмотрев на Настю, развернулся на каблуках. В дверном проёме он обернулся:

     — Денис, посмотри передвижения Степанова за последние пару суток перед смертью. Если он появлялся в районе этого дома, мы должны знать, когда и почему.

     — Понял тебя.

     С этими словами Денис, поправив очки, вернулся к экрану и принялся за работу. Терентьев вышел в коридор.

     — Ваня! — Настя, вышедшая следом, окрикнула его, и тот остановился.

     — Что такое?

     — Я подумала… Может, Степанов приходил в этот дом к кому-нибудь?

     — Или в соседний, да. — Терентьев задумался. — Я начну с квартир, где Миша не успел побывать.

     — Хорошо, — улыбнулась Свиридова. — До вечера?

     — До вечера, — безэмоционально ответил Терентьев и направился к выходу, оставив девушку безмолвно смотреть ему вслед.

     Обед уставшие и изможденные тренировкой солдаты уминали так, будто это их последняя трапеза. Столовая представляла собой незамысловатое одноэтажное здание, расположенное между казармами. Внутри находилась добрая сотня человек — и все стучали ложками по ячеистым подносам с пайком.

     Столы, расставленные рядами, были освещены ровным светом, струящимся с потолка. Металлические стены отражали гомон голосов говорящих солдат, и это эхо сливалось в ровный шум, среди которого изредка можно было расслышать обрывки разговоров.

     — А что, сделать здесь несколько очередей не додумались? — Александрова оглядела выстроившуюся колонну солдат и недовольно скрестила руки на груди.

     — Пытались. Но тут начался хаос — народу много, — Светлов поправил волосы и прокашлялся. — Эти чёртовы кондиционеры меня скоро доконают.

     — Ты только заболеть не вздумай, герой, — усмехнулась Женя. — А то я ещё не готова взять командование на себя.

     — Клянусь, — усмехнулся Светлов, положив ладонь на сердце. — Вон, — кивнул он, — очередь двинулась.

     Они сделали пару шагов и снова встали. За ними подошли ещё семеро солдат. Женя привычно обернулась, и, увидев изумленные лица позади, поморщилась.

     — Пялятся, будто женщины не видели никогда, — проворчала она. Женщины в части были, но их было не так уж и много. — Скажи, а мы не можем пойти обедать куда-нибудь, где народу поменьше?

     — Вашему высокоблагородию неуютно, когда на вас смотрят? — кто-то из вновь прибывших за их спинами услышал её и подал голос. — Готов поспорить, у вас не было отбоя от поклонников.

     Александрова хотела развернуться и врезать наглецу, но сдержала себя. Тем не менее, это ещё ничего не значило, и по её лицу Светлов явственно понял, что девушка закипает.

     — Держи себя в руках, — шепнул он, наклонившись к ней. — Народ здесь не самый дружелюбный бывает, а слухов о тебе тут ходит полно.

     — Каких ещё слухов? — выдохнула раскрасневшаяся от гнева Евгения и недобро посмотрела на Алекса.

     — Я промолчу, — спокойно ответил он. — Потом. Когда народу меньше будет.

     Александрова отвернулась. Меньше всего она сейчас хотела совершить ошибку и разрушить тот шаткий баланс доверия между ней и Светловым, который выстроился между ними накануне. Но градус напряжения его слова подняли, и девушка была готова взорваться.

     — Интересно, майор, — раздалось сзади, — когда это вы успели подцепить такую куколку? — вопрос адресовался Светлову, но Александрова, всё-же, вспыхнула. Чаша терпения была переполнена, и вытекающая из нее лава гнева грозила испепелить незадачливого солдата.

     Она спокойно обернулась и увидела довольную ухмылку на лице одного из наглецов — судя по петлицам, сержанта. По всему его виду было понятно, что он в восторге от своей шутки, и девушке стало мерзко. Она едва сдержалась, чтобы не плюнуть наглецу в лицо. Светлов повернулся и положил руку ей на плечо.

     — Держи себя в руках, — начал было он, но Женя, поведя плечом, показала, что плевать хотела на этот жест с его стороны.

     — Сержант, смирно! Имя, род войск! — нет, истерики от нее ожидать было нельзя: она жгла врагов методично и с особой жестокостью.

     Наглец, не ожидав от нее такого напора, опешил и повиновался. Когда же, наконец, он сообразил, что произошло, уже было поздно:

     — Сержант Василий Ковалев, пехота, ваше высокоблагородие!

     — Сержант Ковалев, вы знаете с кем сейчас разговариваете?

     — Вы майор Евгения Александрова, войска специального назначения.

     — Именно, — Александрова подошла к нему вплотную. — Разве вас не учат соблюдать субординацию?

     Сержант замялся, и ему это дорого обошлось. Он был на пол головы выше Александровой, но её это не смущало: она посмотрела своим обжигающим взглядом Ковалеву в глаза, и от этой ненависти ему захотелось съежиться и спрятаться в угол.

     С хищной улыбкой, она провела ладонью по щеке сержанта — и её рука неожиданно сомкнулась у него на щеках, ногти впились в кожу, парень невольно разомкнул челюсть, и зубы больно врезались в щеки изнутри. Мертвой хваткой она опустила его лицо на уровень своего.

     — Рядовой Ковалев, приказ о вашем разжаловании поступит через час в командование. Неделя гауптвахты за несоблюдение субординации и хамство в отношении вышестоящего офицера.

     Сержант застонал от боли. Он пытался сопротивляться, но рука Александровой не знала пощады.

     — Я не слышу, рядовой!

     — Так точно, — попробовал ответить Ковалев не двигающейся челюстью сквозь боль.

     Светлов молча наблюдал за экзекуцией. Он знал, что парень получил за дело, и такая реакция с её стороны была единственно верной. Вот только подход… Но Алекс не спешил встревать между ними, так как это грозило ему попаданием под горячую руку, чего он точно не желал.

     В этот момент в столовую вошел подполковник лет пятидесяти на вид, которого Светлов неплохо знал. Его подкрученные усы, слегка рыжие от табака, подернулись сединой, а волосы были еще светлее. Суровое сухое лицо, оттенялось морщинками в уголках глаз, и всем, кто говорил с ним, казалось, что он улыбается. Во многом, люди были правы — подполковник был доброй души человеком, но прекрасно знал, где лежит граница между службой и простыми человеческими отношениями.

     — Что здесь происходит? Капитан? — он повернулся к Алексу, но, увидев майорские знаки различия, тут же поправился. — Простите, майор, что происходит?

     — Ваш сержант, подполковник, грубо нарушил субординацию и сейчас получает за это по заднице. Хотя, я бы сказал, в её случае это скорее методичные удары ниже пояса.

     — Майор Александрова? — подполковник, обернув взор к развернувшейся сцене наказания, несколько не поверил в то, что в его части солдат строит героиня турецкой войны.

     Девушка отпустила лицо сержанта и тот, хватаясь за него руками, покинул очередь. Ковалев был унижен донельзя: Александрова настолько усилила психическое напряжение, что тот обмочился, едва она отпустила его. Униженный и пристыжённый, он вышел из столовой. Двое его сослуживцев, с опаской оглядываясь на Александрову, последовали за ним. Женя, повернувшись к подполковнику, отсалютовала и, улыбнувшись, представилась:

     — Ваше высокоблагородие, майор Евгения Александрова.

     — Сдается мне, подполковник, вы потеряли сержанта, — спокойно констатировал Светлов.

     — Подполковник Даниил Мустафин, — тот кивнул Светлову в знак того, что услышал его комментарий и приложил ладонь к виску. — Честь для меня. Что занесло вас в нашу часть?

     — Перевод в отряд майора Светлова, — она умела держать себя, и от той вспышки гнева не осталось и следа. Подполковник удивился ответу и посмотрел на Алекса. Тот сдержанно кивнул.

     — Что ж, с прибытием. Вы там хоть что-то от моего сержанта оставили?

     — Да, рядового, — она улыбнулась. — С несколько поломанной психикой. Но зато его теперь можно успешно воспитывать.

     — Даже и не знаю, благодарить вас или проклинать, — усмехнулся Мустафин. — Он был моим лучшим сержантом.

     — Найдёте лучше. И такого, который будет соблюдать субординацию.

     — Безусловно, — подполковник коротко поклонился. — Мне пора идти. Рад был знакомству.

     — Я тоже, — Александрова кивнула головой в ответ и обратилась к Светлову. — Я умею находить друзей и наживать врагов. Правда, враги долго не живут.

     — Что правда, то правда, — выдохнул Алекс. Ей было необходимо разрядиться, и Ковалеву не повезло оказаться у нее на пути. Теперь она была само спокойствие, и Светлов отчасти этому обрадовался, поскольку вести диалог с ней стало откровенно проще.

     Очередь, остановившаяся на время публичной порки, продолжила двигаться, и вскоре ячеистые подносы Светлова и Александровой были наполнены едой.

     — Конечно, это не наша столовая, но и тут, кажется, кормят сносно, — пробормотала вполголоса Женя, втягивая аромат горячей еды. — Куда идем?

     — Вон туда, — Алекс указал на стол, за которым сидел его отряд. Кто-то уже доел и просто сидел разговаривал, кто-то ещё методично выбирал остатки пищи.

     — Так, парни, подвиньтесь немного, — Светлов подошел к столу, и Авдеев, сидевший с краю, подвинулся к Клайву, освободив место. — Присаживайся, — сказал Алекс девушке, и та уселась на скамейку, светясь счастьем, непонятно по какому поводу. Сам Светлов сел рядом с Расулом.

     — Как там Наташа? — тихо спросил он.

     — В порядке, на днях должно произойти, — ответил татарин, улыбаясь.

     — Это хорошо.

     — Я ещё не всех вас запомнила, — улыбнулась Александрова, — а сейчас, мне кажется, лучший момент для знакомства.

     Ребята переглянулись, не ожидая такой перемены в её настроении, но промолчали.

     — Клайв, тебя я запомнила и запомню надолго, — она посмотрела на ирландца так, что тот сразу понял, по какой причине он мог так отпечататься в памяти Жени.

     — Так, если я правильно помню, Эрик? — она обратилась к блондину в очках, который читал книгу. — Ты приехал с ним, — Женя указала пальцем на Светлова. — Я вспомнила тебя на том приёме. Тебе идёт парадная форма.

     Авдеев ковырялся в зубах зубочисткой, когда услышал своё имя, и на секунду замер, увидев на себе взгляд синих глаз Александровой. Расул кивнул в ответ, когда Женя назвала его, и незаметно ткнул Светлова локтем под рёбра.

     — А ты… Сергей, — начала вспоминать девушка.

     — Артемьев, можно звать меня просто Локи, — ответил светловолосый солдат.

     — Как бога у Скандинавов?

     — Именно. Спасибо Эрику, — он усмехнулся, — парень большой любитель древнегерманских мифов.

     — Я запомню, — улыбнулась Женя. — Локи. А это ты гонял ребят по плацу, да?

     — Алексей Василевский, сержант, — ответил ей худощавый мужчина средних лет, переставший греметь ложкой по подносу, когда девушка обратилась к нему. — Не довелось познакомиться, к сожалению.

     — Что ж, будем знакомы, — Александрова протянула руку, и Василевский учтиво пожал её.

     — Очень приятно, — кивнул он в ответ и принялся доедать паёк.

     — Он, на самом деле только в столовой шумный, — усмехнулся Клайв. — Парень — эксперт по бесшумной тактике.

     Александрова была удивлена, но взгляд Василевского не оставлял сомнений в том, что ирландец говорит правду.

     — Дмитрий Золин, — суетливо поприветствовал девушку оставшийся не представленным паренёк двадцати двух лет. — Очень приятно.

     — Взаимно, — она сделала паузу. — Можно я тебя просто Димой звать буду?

     — Да, конечно, — он улыбнулся.

     — Ты чего парня смущаешь, а? — Клайв хотел было встрять, но поймал на себе суровый взгляд Расула.

     — Так, Клайв, с тобой мы потом поговорим, хорошо? — Александрова знала, что делать с такими, как Уилан.

     Ирландец замялся и кивнул. Женя, взяв наконец ложку в руки, принялась за обед. Она ела очень аккуратно, но, при этом, быстро. Светлов невольно засмотрелся.

     — Я уверен, ты с ребятами сработаешься, — улыбнулся он. — Хорошие они, надёжные. Немного шубутные, но мы с Расулом обычно контролируем дисциплину. А ты весьма громко заявила о себе здесь. Думаю, теперь тебя тут не забудут. В особенности, твои методы восстановления дисциплины.

     — Это точно, — с набитым ртом сказала девушка и, когда проглотила порцию, продолжила. — Многие сегодня, я надеюсь, вспомнили про соблюдение субординации. Как вы тут живете, когда сержант имеет наглость набрасываться на майора?

     — Как-то живем, — Светлов запустил ложку в рот и какое-то время молча жевал. — На самом деле, такого обычно не бывает.

     — А, то есть, я всему виной, — девушка подозрительно взглянула на Алекса. — Отлично.

     — Я не… — он осекся. Спорить об этом было бесполезно. — Понимаешь, я в свое время детально изучил записи по захвату Стамбула — особенно, после… Ну, ты понимаешь. Лично у меня нет никаких сомнений на твой счет. Но кое-у-кого они бывают. И, — он вздохнул, задумавшись, говорить или нет, — ты уж прости, слухи ходят разные.

     — Да какие слухи-то? — ответила девушка, проглотив очередную порцию еды. Что-то такое она когда-то слышала, но пропустила мимо ушей.

     — Что отряд, который взял Стамбул, — восемь твоих любовников, — внезапно вклинился в разговор Клайв, за что был награжден укоризненными взглядами всего отряда, — которым ты после взятия города подарила по девственнице.

     Ирландец втянул шею, когда Светлов сильно ударил того локтем в бок.

     — Так говорят, но я считаю, что всё это враки, — быстро поправился он.

     — Я рада, что ты не веришь этому, — спокойно сказала Евгения, облизав ложку. — Но откуда тебе знать, может, я, действительно, подарила своему отряду по девственнице?

     Она хищно стрельнула глазами, и Алекс еле удержался, чтобы не отвести взгляд. Девушка продолжала:

     — Девственницы были, не отрицаю. Но я ещё не настолько выжила из ума в свои двадцать четыре, чтобы завести аж сразу восемь любовников. Они бы повесились раньше. Я той ещё стервой была, не в пример тому, что есть сейчас.

     — Не назвал бы это стервозностью, — ответил Алекс. — У тебя, я бы сказал, сложный характер. И военное воспитание.

     — Это да, мне ещё в детстве говорили, что характер у меня поганый, — девушка звонко рассмеялась. — Ну, да ладно, — она сделала глоток из кружки. — Чего болтать, обедать надо.

     Светлов кивнул, и они молча продолжили поглощать еду, изредка поглядывая друг на друга. Клайв, поглаживая бок и пытаясь понять, не сломал ли ему Алекс ребра, взглянул на Эрика. Тот посмотрел на друга исподлобья недовольным взглядом и вернулся к чтению.

     Яркий свет потолочных ламп светил, словно полуденное солнце. Площадь перед казармами, завершавшаяся вдалеке тренировочным комплексом, была далеко не маленькой, в масштабах уровня, на котором они находились. Застройка шла по направлению от центральной башни к окраинам и постепенно теряла этажность.

     Залитое искусственным солнцем пространство, казалось, даже начинало прогреваться, но это было обманом. Температура была постоянной и достигала двадцати градусов по Цельсию. Пожалуй, это было единственным плюсом жизни под землей — всегда комфортная температура. Довольные и сытые солдаты вяло прогуливались по площади, вели беседы, отдыхали, курили, читали книги.

     — Неужели, после обеда у вас тихий час? — смеясь спросила Александрова, когда они вышли из столовой и отправились по направлению к кафе, где коротали время накануне.

     — Послеобеденное время у нас отведено на индивидуальные тренировки, — ответил Алекс, указывая на солдат, упражняющихся на брусьях. — Обычно, полчаса-час отдыха, в зависимости от тренировки, и народ разбредается по тренировочным площадкам. Это важный аспект занятий, ведь в команде кто-то всегда тянет одеяло на себя. И, чем ты менее подготовлен, тем сильнее тянешь команду вниз. Самый сильный тянет лямку лидера, самый слабый — тянет команду назад. Поэтому каждый пытается вырасти, закрыть пробелы и уменьшить расстояние между собой и впереди идущим.

     — Я помню что-то подобное тогда, в Турции, — выдохнула Женя. — я тогда была слишком импульсивной, бросалась грудью на амбразуру, а силёнок не доставало. Сама потом чего-то достигала, что-то себе доказывала…

     — Вот примерно этим у нас и занимаются после обеда. Кто-то тренируется в стрельбе, кто-то тренирует тело, кто-то натаскивает себя на тренажерах, а кто-то — тренирует ум.

     — Это по типу тех, которые ты сегодня показывал?

     — Да, голограммы, роботы, полосы препятствий и тому подобное. У вас, как я понимаю, новобранцев не бывает?

     — Нет, мы элитное подразделение, к нам переводили только самых сильных и достойных.

     — А у нас, порой, бывают люди, которые оружия в руке не держали никогда, — горько усмехнулся Алекс. — Правда, потом убегают, только пятки видно.

     — Но ведь вы тоже элитный отряд… — удивилась девушка.

     — Элитный, но добровольческий. Переводят к нам, обычно, не всех, только тех, кто хочет заниматься этой опасной работой. А мы, в свою очередь, должны вырастить из них достойные кадры.

     — Меня вот только никто не спрашивал, — усмехнулась Женя. — Голицын говорил о том, что я оправдываю ожидания Императора, что, мол, только я…

     — Я предполагал, что в этом замешан Император.

     — Почему я? В Москве полно достойных кандидатур.

     — Быть может, потому, что ты руководила одним из лучших спецподразделений?

     — Если это и правда, то только наполовину, — в голосе Александровой слышалась горечь. — Конечно, это было первым критерием, но ведь не я одна такая. Да тех же ветеранов Турецкой войны полно тут. Многих я знаю лично. Некоторые служили со мной с тех пор и до вчерашнего дня. Почему никого из них не выбрали?

     — Тебя это как-то тревожит?

     — Да. Тот факт, что Императору на этом месте понадобилась именно я.

     Светлов молча шел и думал. Так и думал, в этом замешан Император. Нужно дальше действовать осторожно. Не влипнуть бы по самые уши в дерьмо.

     — Саш? — в реальность его вернул голос Александровой.

     — Прости, задумался, — он улыбнулся. — У нас есть ещё полчаса, чтобы выпить по чашечке кофе.

     Александрова улыбнулась ему в ответ. Она стала чувствовать себя комфортно в его присутствии, и это её больше не пугало так, как накануне.

     — Тебе когда-нибудь приходилось фехтовать? — внезапно спросил Светлов, открывая перед девушкой дверь кафе.

     — Ну так, чуть-чуть, — ответила она, не понимая, к чему клонит Алекс. — Я больше по огнестрельному оружию как-то…

     — Как-то было дело, когда мне пришлось пустить в ход парадный меч, — он усмехнулся. — Весело было. Это весьма эффективное оружие для ближнего боя. Правда, не всегда его приходится пускать в дело.

     — Хм, вот именно поэтому им никто и не пользуется сейчас, — Александрова повернулась к нему и ткнула его пальцем в грудь.

     — Но как тренировочный снаряд вполне сносная вещь, прошу заметить, — парировал Алекс, взявшись за руку Жени.

     — Тут не поспоришь, — девушка провернула финт плечом, вывернулась из хватки Светлова и, заламывая ему руку, в два шага оказалась у него за спиной. — Ловкости прибавляет.

     Она хищно усмехнулась, но, отметив, что шум, который они устроили, привлёк внимание некоторых посетителей, и те недоумённо смотрели на них, почувствовала себя несколько некомфортно.

     — Ты меня отпустишь или мы тут так и останемся стоять? — спросил Светлов сквозь зубы.

     — Ладно, так уж и быть, — рассмеялась Женя. — Но только за то, что ты умеешь поднять мне настроение.

     Она резко отпустила его руку и, сделав несколько легких шагов, опустилась в изящном пируэте на стул, стоявший у свободного столика. Зал рукоплескал. Даже бармен, отвлекшийся от приготовления кофе, не преминул оценить увиденное.

     Светлов, сжав зубы, потирал плечо и пытался вернуть локоть на место.

     — Я думаю, это хорошая демонстрация того, что ты нам, действительно подходишь, — произнес он, опускаясь на соседний стул.

     — К слову, про настроение я не шутила, — улыбнулась Александрова. — Ты действительно уже не в первый раз мне его поднимаешь и вытаскиваешь из почти безнадежного состояния.

     — Ты сама находишь момент его поднять, — Светлов, то ли в шутку, то ли серьезно попытался отказаться от её слов.

     — Ты мне его предоставляешь, а это немалого стоит, — девушка говорила предельно серьезно. — Знаешь, самые скучные люди — те, кто постоянно шутит.

     — В таком случае, думаю, мы сработаемся, — Светлов поднялся из-за стола. — Пойду, закажу кофе. Тебе как обычно?

     — Да, но мы договорились, что плачу я.

     — Хорошо, — улыбнулся он.

     Они подошли к барной стойке и сделали заказ. Светлов, увидев приятеля с капитанскими петлицами, поздоровался и завязал беседу. Женя стояла у бара и, улыбнувшись, смотрела на силуэт напарника. Она всё еще не верила в происходящее.

     — Настасья Николаевна, — Сергей был рад слышать голос молодой следовательницы, — чем могу помочь?

     — Что тебе удалось обнаружить, Серёж?

     — Помимо того, о чём я уже сказал прошлым утром, есть несколько интересных зацепок. Во-первых, на теле нет следов того, что его тащили волоком — это я должен был сказать сразу, но, видимо, заговорился. Руки отрезали ему там же, где вырубили ударом по голове. Парень, если и успел прийти в себя, то ненадолго — он истёк кровью.

     — Это подтверждает нашу теорию. Что ещё?

     — Характер удара по голове говорит, что его наносил человек примерно его роста и комплекции. Это, определённо, достаточно сильный взрослый мужчина. В ране я нашел частицы металла.

     — Труба…

     — Что, простите?

     — У одного из подозреваемых в руке была труба, — ответила Настя.

     — У одного из?! — удивлённо переспросил Сергей.

     — Их было двое.

     — Это многое объясняет, — задумчиво ответил криминалист.

     — Например?

     — Например, то, как лежало тело. Похоже, за парнем гнался один, а второй ждал во дворе и затормозил его, чтобы преследователь оглушил бедолагу, подойдя со спины.

     — Продолжай, слушаю.

     — Ещё один занятный момент, который я обнаружил — необычная конструкция протеза. Он был бионический, таких крайне мало. Определённо, просто так продать его не удастся. Как минимум, по двум причинам. Во-первых, его очень просто отследить, — криминалист сделал паузу, Свиридова услышала щелчок зажигалки и глубокий вдох. — Во-вторых, он содержит часть ДНК хозяина, и такие протезы делаются индивидуально.

     — Стало быть, протез был извлечён не для продажи?

     — Вероятнее всего, — подтвердил Сергей, сделав затяжку. — Пока всё. Если что-то ещё найду, сообщу.

     — Спасибо, Серёж, ты очень помог, — она закрыла терминал и убрала капсулу в карман. — Миш, мне нужны эти двое. Один из них точно присутствовал на месте преступления, а у второго в руке была труба — предположительно, именно он оглушил Степанова.

     Михаил кивнул и направился к выходу. Свиридова опустилась в кресло и вздохнула.

     Перед глазами Локи промелькнул кулак — он едва успел увернуться, но пропустил удар под дых. Воздух со свистом вышел из его легких, и Артемьев, скрючившись опустился на колени.

     — Неплохо… — только и сумел он выдавить из себя и повалился на бок, нервно хрипя и пытаясь хватать ртом воздух.

     — Больше контроля, Серёга, — сказал Авдеев, поправляя перчатку. — Ты слишком отвлекаешься на мои обманки.

     Тигр закинул руки за голову и потянулся, разминая спину.

     — Ну что, кто следующий? — Макс помог Локи подняться на ноги и спуститься с ринга. — Расул? Змей?

     На ринг молча вышел Эрик. Он был среднего телосложения, но рельеф мышц проступал явно. Стянув с себя майку, он размял плечи и шею. Его взгляд не сулил ничего хорошего. Тигр прекрасно знал, что Эрик был опасным бойцом, и за внешностью простого парня в очках, со вьющимися светлыми волосами, скрывался искусный солдат. Блум отдал очки поверженному Локи, который все ещё держался за живот, принял из его рук перчатки и, вложив капу в рот, надел их.

     Немного размявшись, Эрик принял боевую стойку. Клайв ударил в небольшой гонг, и бойцы сошлись.

     Первую атаку попытался провести Авдеев, но его короткий удар правой в бок был встречен молниеносным блоком левой рукой. Правая рука Эрика полетела в лицо Тигра, но встретила его предплечье. В один прыжок они увеличили дистанцию и вновь принялись кружиться по рингу.

     Авдеев вновь сократил дистанцию, поменял руку и провел двойной удар правой в блок, следующий за ними удар левой снизу должен был достать до челюсти Эрика, но Тигр, открывшись, получил тяжелый хук слева и едва не потерял равновесие. Его левая рука не встретила препятствия и пошла дальше. Авдеев поспешил отступить, Эрик повел плечами и встал на изготовку.

     Когда Тигр оправился от удара и показал, что готов продолжить, пришла очередь Блума идти в наступление. Он чуть опустил руки, и Авдеев попался на трюк. Пытаясь провести хук, он не рассчитал, что Эрик пригнется и ударит прямым ему в живот. Когда Макс инстинктивно опустил руки, чтобы запоздало закрыться, Эрик, выпрямляясь, провел левой апперкот Тигру в челюсть и, пока тот не оправился, завершил серию тяжелым хуком справа по голове. Удар пришелся под углом сверху и положил потерявшего равновесие Тигра в нокдаун.

     На ринг выскочил Клайв и принялся отсчитывать секунды. Авдеев пытался подняться, но падал обратно. Вместо цифры десять Клайв громко сказал:

     — Нокаут.

     Эрик коротко кивнул, бросил на ринг перчатки и, перебравшись через канаты, спрыгнул вниз. Клайв проводил старого товарища взглядом. Тот день ото дня становился все мрачнее.

     Авдеев, наконец, принял сидячее положение. Держась за голову, он попробовал встать. Не вышло. Клайв подставил плечо сослуживцу, и вместе они спустились с ринга. Не успели они пройти десяти шагов, как Тигр позеленел, и его вырвало.

     — Тяжелая у него рука, — констатировал Макс, вытирая губы. — Меня словно молотом огрели.

     — Он был одним из лучших, в свое время, — задумчиво сказал Клайв. — До войны.

     — Война меняет, — сказал пространно Тигр и опустился в кресло, до которого они доковыляли.

     Боксерский ринг располагался в подвале части. Там проводились турниры, тренировки, решались споры, иногда просто люди приходили почесать кулаки. Иногда там собиралась публика, поэтому вокруг ринга выстроили трибуны. Макс и Клайв расположились в первом ряду и смотрели на освещенное пятно в центре зала, окруженное канатами.

     — Змей, идём, разомнём кости? — обратился Расул к сослуживцу. Тот кивнул и, вставив капу в рот, надел перчатки. Немного размяв шею и руки, он перелез через канаты ринга. В противоположном углу уже стоял Расул. Ростом оба различались примерно так же, как лошадь отличается от пони. Но Василевский был проворнее и быстрее татарина.

     — Ставлю на Леху, — сказал Макс. — Он его уделает.

     — Нокдауна не будет, — покачал головой Клайв. — Как только Змей попробует достать до головы Расула, он откроется сбоку, а у Каримова руки длиннее. И он это знает. Единственное, что он может делать — уворачиваться от ударов и бить в бока, живот… Если ему удастся уронить его — как ты уронил Серёгу, — только тогда можно рассчитывать на нокдаун.

     — Посмотрим. Вот, они начали.

     Эрик сменил Клайва и ударил в гонг. На ринге начался танец. И шел он согласно предсказанному ирландцем сценарию — Расул пытался уложить Василевского одним точным ударом, тот же постоянно подныривал под его руку и бил в бока и в живот. До головы он и не пытался достать.

     Клайв сидел и наблюдал за боем. Он обычно бился со Светловым, которому отсутствие глаза не мешало бить точно и сильно. Он попросту был единственным, с кем Алексу было интересно. Эрик, при всем его опыте, был более прямолинейным.

     Танец продолжался, но тут что-то пошло не так: Расул, с неожиданной для него прытью двинулся в противоположную сторону, преградив путь Змею и нанес тому прямой удар в голову. Василевский успел заблокировать его, но пошатнулся. Татарин, согнувшись и закрывшись, начал наступать. Любые маневры Василевского тут же пресекались, но один из них Каримов всё же упустил и, открывшись не с той стороны, получил удар в висок. Второй удар той же руки пришелся по челюсти. Расул закрылся от третьего, но преимущество было упущено, и Змей вновь начал кружиться вокруг татарина.

     Бой продолжался, танец становился все интереснее. На ринг пришли солдаты из соседних казарм. Они не стали отвлекать никого и, переодеваясь, наблюдали за творящимся в центре развлечением.

     Василевский понимал свое положение и предпринял рисковый маневр: зайдя сбоку и открывшись удару, он показал Расулу, что открыт. И татарин клюнул. Молниеносно увернувшись от удара левой в сторону руки, Василевский своей левой провел прямой удар в лицо оппонента. Расул отступил на шаг, затем на два. Его нос ударом свернуло на бок, кровь ручьем стекала на губы и подбородок. Он тряхнул головой и рухнул.

     Эрик взлетел на ринг и стал считать.

     — Нокаут! — прокричал Блум с английским акцентом через десять секунд, и зал ответил победным криком.

     — Я же говорил, — сказал Авдеев, уже порядком пришедший в себя. — Леха не так прост.

     — Его тактика была в том, чтобы измотать Расула, — сказал Клайв. — Ты видел же, что каждый новый замах давался ему все сложнее. Ему приходилось постоянно следить за Василевским, не давать ему совершать обманные маневры. Тот закидал его шапками, а потом, когда Каримов стал хуже концентрироваться на его действиях, совершил обходной маневр и нанес единственно верный удар.

     — Но ты же говорил, что нокдауна не будет.

     — Именно что, нокдауна не было. Был стопроцентный нокаут. Ты-то хоть встать попытался. А Каримов сразу вырубился.

     — Ну ладно, ладно. Ты победил, — Макс усмехнулся и зашипел от боли. — Чёрт, головка как колокол.

     — Вас с Расулом надо сразу в лазарет. Ему нос вправить, тебе голову.

     — Отлично провел вечер, называется, — проворчал Тигр, держась за голову. — Ладно, надо собираться. Ребята ждут.

     Он кивнул в сторону второй группы солдат, которые уже мотали бинты, и Клайв согласился. Они направились к сослуживцам, которые стаскивали крупное тело татарина с ринга. В его носу уже торчали комки ваты, красные от крови. Сам же он не подавал признаков сознания, и его погрузили на принесенные Эриком носилки.

     — Крепко ты его, Леха, — Макс положил руку на плечо товарища.

     — Да, что-то в раж вошел. Не хотел я ему так лицо попортить, — ответил Василевский. — Как мне теперь Наташе в лицо смотреть?

     — Вправят ему, не боись, — подбодрил Тигр друга.

     — Да я не боюсь. Но факт свершен — Наташа меня убьет. И ей не помешает девятый месяц беременности, вот поверь.

     — Ну подумаешь, убьет, — попытался пошутить Макс, но, не успев рассмеяться, сжал зубы от боли.

     — Так, болезный, — Змей скрестил руки на груди, — марш к врачу и не перекладывай тут с больной головы на здоровую.

     Тигр кивнул и, пошатываясь, пошел следом за носилками с Расулом. Василевский собрал разбросанные перчатки и положил их на стол с гонгом.

     — Ребята, ринг ваш, — крикнул он сидевшим на трибунах и направился следом за остальными.

     Свист стали, рассекающей воздух, то и дело раздавался с разных концов зала. Они не одни занимались здесь. Как минимум, ещё четыре пары встали в спарринг и осваивали один из самых старых способов ведения боя.

     Светлов, получив укол в грудь, опустил меч и выпрямился. Он поднял сетчатую маску и пошел к диспенсеру с водой. Молча налив прозрачной жидкости в стакан, он сделал несколько мелких глотков.

     — Неплохой удар, — он потер место укола и сделал ещё один глоток. — Пропустил, честно признаю.

     — Я еще помню, как с этим обращаться, — Женя покрутила в руке сильно изогнутую саблю. — В Турции подобной пришлось пользоваться.

     — Этот факт из твоей жизни я как-то упустил, — усмехнулся Алекс, промокнув усы рукавом.

     — Ты еще многого обо мне не знаешь, — усмехнулась Александрова. — Но такие тренировки мне, определенно, нравятся.

     — Это хорошо, — Алекс поставил стакан и опустил маску. — Ты готова?

     — Готова, — девушка опустила маску и встала в стойку.

     На них были плотные стеганые костюмы, которые прекрасно защищали от ударов металлического клинка. Меч Светлова больше напоминал шотландский палаш. Объемная чашка гарды закрывала кисть целиком. У меча был короткий одноручный эфес с изогнутой вперед рукоятью и прямой клинок, плавно загибающийся у конца.

     Замаха почти не было. Светлов, не меняя положения плеча, сделал шаг вперед и небольшое по амплитуде круговое движение предплечьем, но клинок описал крутую дугу над его головой и, направляясь в левый бок девушки, со звоном ударился в блок, поставленный Женей. В последний момент Алекс выпрямил руку, и одернул назад, будто ошпарился. Это дало дополнительный импульс отскоку клинка, и палаш, описав вторую дугу, направился к правой ноге Александровой. Девушка, парировав удар, воспользовалась его импульсом и направила удар Светлову в голову. Клинки высекли искру в нескольких сантиметрах от его лица и, тут же разомкнувшись, встретились над Жениной головой, затем у ноги Светлова.

     Танец мечей продолжался. Металл свистел в воздухе, сабля Александровой выписывала замысловатое кружево, за которым было сложно уследить. Движения были плавными и, словно, повторяли изгиб клинка. Девушка искусно владела саблей, и Алекс не мог не признать этого. Удар за ударом, взмах за взмахом, она парировала его атаки, а он — её. Оба ждали друг от друга ошибки.

     И это случилось. Женя провела удар в область шеи Светлова, но тот, уйдя из-под удара, вместо того, чтобы поставить блок, сделал обманный финт и, переместившись ей за спину, резанул по девушке снизу-вверх вдоль позвоночника. Удар был чувствительный, и Женя, прогнув спину, вскрикнула. Алекс в довершение всего хлестко шлёпнул девушку клинком плашмя по ягодицам.

     Такого нахальства Александрова простить не могла. Блеск азарта — не ярости, которой можно было бы ожидать, — в её глазах пробивался через ячейки металлической сетки маски. Она встала в польскую стойку и, не успел Светлов приготовиться к атаке, начала проводить сложную серию приемов. Удар справа, шаг влево, удар слева по ноге, блок удара справа, выпад, удар слева в голову, блок слева, шаг вправо, удар под колено и тут же в маску снизу, шаг влево, удар в плечо слева, еще шаг, удар по ноге, прыжок и укол в открытую подмышку снизу. Когда Светлов вскрикнул от резкой боли, режущий удар снизу-вверх по кривой сорвал с него маску. Сетка оставила царапины на кончике его носа, и выдернула несколько волосков из его бороды. Клинок Жени остановился у него под подбородком.

     — Раззадорил ты меня сегодня, — улыбнулась девушка, снимая маску. Черные волосы заструились по её плечам. — Спасибо.

     Она заткнула клинок за пояс и принялась снимать перчатки. Даже плотная одежда не скрывала её фигуры, и Светлов поежился от пробежавшего по его спине холодка.

     — Предлагаю закругляться, — Алекс снял перчатки и потер нос, пострадавший в бою. — Завтра тяжелый день. У нас по планам гироскоп. Ты пойдешь?

     — Нет, Саш. Прости, но… — на лице Александровой отпечаталась тень страха, едва заметная, но её невозможно было ни с чем спутать. — Не в ладах я с ним.

     — Давно это было? — поинтересовался Алекс, расстегивая доспех.

     — Сразу после Турции, — нехотя ответила ему Женя. — Раньше все получалось, а потом…

     — Много времени прошло… Ты не думала, что это мог быть посттравматический синдром?

     — Думала. Но не хочу и близко к нему приближаться, честно говоря.

     — Завтра с утра мы с Клайвом пойдем туда, — Алекс, сняв стеганую куртку, принялся обтираться полотенцем. — Может, всё же, сходишь, посмотришь? Вдруг всё прошло?

     — Хотя, знаешь, наверное даже можно, почему бы и нет, — Женя ответила не очень искренне, и это чувствовалось.

     — Если почувствуешь, что готова бросить ему вызов, мы тебя прокатим. Нет, — Алекс развел руками, — ничего страшного. К нему далеко не все готовы.

     — Хорошо, — улыбнулась Александрова, — я схожу.

     Светлов бросил полотенце в корзину в углу и натянул на себя всё ту же форменную хлопчатую майку серого цвета.

     — Саш, — Женя убрала прядь волос с лица, — можно тебя кое-о-чем попросить?

     — Да, конечно.

     — Я тут поняла один момент: мы с тобой стали неплохо ладить, — девушка провела рукой по влажному от пота плечу. — Помнишь, я вчера сказала, что мне необходимо научиться доверять тебе?

     Светлов кивнул. Александрова, вытирая волосы полотенцем, продолжала:

     — Тренировки подобного рода неплохо этому учат, — произнесла она. — Зная слабые места своих соратников, ты всегда знаешь, с какой стороны его необходимо прикрыть — а он всегда рассчитывает на тебя.

     Алекс внимательно слушал её. Эта тема была важна им обоим, учитывая пропасть ненависти длиною в год, которая пролегала между ними.

     — Как думаешь, месяца достаточно? — задумчиво спросила Женя. — Ты готов поспорить на свою бороду, что через месяц мы станем друзьями?

     — И как мы это будем проверять? — Светлов, как ему казалось, начал понимать, какие вопросы стоит задавать этой девушке.

     — Не знаю, попробуем субъективно это оценить, — усмехнулась она. — Давай так: если мы оба признаем, что сдружились, ты сбриваешь бороду?

     Она задорно подмигнула ему и направилась к шкафчикам. Стоя спиной к Алексу, Женя стянула с себя промокшую насквозь майку и, бросив через плечо взгляд на Светлова, спросила:

     — Ну, так что?

     — Почему бы и нет? — усмехнулся он.

     Центробежная сила

     — Вот эти двое! — Михаил, с ссадиной на лбу и разбитой губой, вошел в здание отделения. Следом за ним полицейские вели двух десантников, чьи лица были в не менее красивом состоянии.

     — Ты в порядке? — Настя подошла к сослуживцу.

     — Царапины, не бойся, — оперативник улыбнулся окровавленной улыбкой.

     — Так, старший лейтенант Яковлев, приказываю вам явиться в медслужбу. Прямо сейчас!

     — Слушаюсь, капитан! — улыбнулся Михаил и направился по коридору к лестнице.

     В этот момент терминал Свиридовой начал пиликать. Девушка достала капсулу — звонил Терентьев, — взглянула на часы, которые показывали начало первого ночи, и ответила на звонок.

     — Свиридова, слушаю.

     — Настя, — Терентьев был обеспокоен. — У нас ещё один труп.

     — Что?!

     — В одной из квартир в доме, в том дворе. Молодая девушка, лет двадцать на вид. Вероятнее всего, убита той же ночью, что и Степанов.

     — Вот тебе и контакты в этом доме, — вздохнула Настя.

     — Я вызвал бригаду криминалистов. Когда я пришёл сюда, соседи пожаловались на неприятный запах из этой квартиры, сказали, что здесь вечерами было относительно шумно — девушка любила включать громко музыку, — а накануне всё было излишне тихо.

     — Я выезжаю к тебе. Картинка начинает складываться.

     — Хорошо, жду.

     — И да, Вань, Миша приволок к нам тех двоих. Они ему лицо немного попортили, но ничего серьёзного. Когда я увидела этих бугаёв, решила, что он еще легко отделался.

     — Думаю, мы сможем повесить на них оба трупа.

     — Не сомневайся, — Настя улыбнулась. — Жди, буду на связи.

     Металлический потолок был не самым интересным зрелищем, которое Александровой доводилось наблюдать, проснувшись с утра. Но он был идеальным фоном для её мыслей.

     — Что я несу, а? — она говорила с собой беззвучно, шевеля губами, будто перед ней был её собеседник. — Третий день, как мы не пытаемся друг друга убить. Не слишком ли рано доверять?

     Нет уж, мать, ты совсем свихнулась, похоже, ответила она сама себе. Хотя, не думаю, что станет хуже.

     Поднявшись с кровати, Женя подошла к шкафу, одна из дверей которого являлась зеркалом. Осмотрев своё обнажённое тело, покрытое синяками и шрамами, она вздохнула. Свежие синяки на ногах ныли, спина после удара отдавала саднящей болью после каждого движения, а ягодицы пылали в результате недавнего неприемлемого обращения с ними. Надеюсь, свои синяки и он получил, усмехнулась девушка, проводя руками по изгибам своего подтянутого тела.

     Запустив руки в растрёпанные после сна черные волосы, она кончиками пальцев помассировала кожу головы, чтобы немного взбодриться, и, улыбнувшись своему отражению, повернулась к столу, на котором лежал в зарядном устройстве её терминал. Открыв его, девушка быстрыми движениями набрала сообщение и отправила его адресату, обозначенному в записной книге как «Маша Николаева». Надо поговорить, я одна не разберусь во всём этом, подумала Женя.

     Ответ не заставил себя долго ждать. Не успела Александрова влезть в облегающую тренировочную форму, которую она носила на голое тело, как терминал пискнул.

     — Спасибо, Маш, — улыбнувшись произнесла Женя, набирая короткий ответ, и убрала терминал в специальный кармашек на запястье.

     Время на часах показывало шесть утра, и дверь чирикнула, что значить могло только одно.

     — Входи, — она нажала на кнопку на столе, и дверь отъехала в сторону. Бородатый Светлов в свободных тренировочных штанах и серой майке, с сумкой на плече, стоял у неё на пороге и улыбался.

     — Ты даже не спрашиваешь, кто?

     — Клайв, при всей остроте его языка и, как он считает, ума, недостаточно спятил, чтобы после позавчерашнего инцидента пытаться вламываться ко мне в шесть утра. Про остальных я вообще молчу.

     — Резонно, — усмехнулся Светлов, проходя в комнату.

     — Присядь, мне нужна минута.

     Она заглянула в душевую и сняла с сушилки полотенце, наполнила бутыль, которую держала в руке, водой и, бросив всё в небольшую сумку, широко улыбнулась.

     — Я готова, — она сияла. — Идём?

     — Идём.

     Тренировочный комплекс, расположенный в противоположной части казармы, был полон силовых снарядов. С потолка свисало несколько больших мешков, в дальнем конце помещения находился скалодром, брусья и несколько канатов.

     — Неплохо вы устроились, однако, — присвистнула Александрова.

     — Казармы Министерства более аскетичные?

     — Я бы сказала, они не на то нацелены. На содержание большого количества человек в небольшом помещении — пожалуй, да.

     — То есть, теперь ты точно не сожалеешь о переводе?

     — Я не сожалею, что оказалась здесь, — уклончиво ответила Женя. — Странное у меня чувство сейчас.

     — Что такое?

     — Да как бы тебе так сказать, чтобы ты правильно понял?

     Они сбросили сумки на скамьи, рядом с другими подобными.

     — Попробуй, как получится.

     — Понимаешь, моя рота для меня была семьёй. А Голицын был мне как отец всегда.

     — Скучаешь по дому? — улыбнулся Светлов.

     — Что-то типа того, но… не так, — она прищурила глаза, ища правильную формулировку. — Ощущение, будто меня выдали замуж против моей воли, и мне это начинает нравиться, но я всё ещё скучаю по дому.

     — Оу, — Светлов не знал, что ответить на такое заявление.

     — Вот только не «оу», — хищно усмехнулась девушка. — Сам полез в это, давай, выкладывай, что у тебя на уме.

     — Неожиданная интерпретация. Только не говори, что начинаешь воспринимать меня как любимого мужа.

     Он расхохотался и получил несильный удар в плечо, не особо стараясь его блокировать — он знал, что попал в точку.

     — Прости, — улыбнувшись, сказал он.

     — Это я дала тебе ассоциации, ты лишь продолжил, — ответила она рассмеявшись. — Хотя, да. Похоже, в свете последних событий, я начинаю ощущать, что вероятность такого развития событий далеко не нулевая.

     Светлов прыснул в усы, Александрова рассмеялась в ответ.

     — Ладно, идём, есть чем заняться.

     — Генрих, нам нужен этот ретранслятор! — Голицын негодовал. Он ходил взад и вперёд по своему кабинету. — Вашингтон может подождать, но мы оказались отрезанными от других городов. Понимаешь?

     — Нам нужно ещё время, — спокойно ответил Вульф, сидевший в кресле, наблюдая за перемещениями другого генерала. — Есть подозрения, что за восстаниями стоят люди в Корпорации. Чем дольше они изолированы от внешнего мира, тем больше данных мы сможем собрать.

     — Генрих, — Голицын остановился и подошёл к другу, — позавчера в Министерство пришёл запрос из полиции. Десантник мёртв. Вчера поздним вечером они повязали двух подозреваемых — тоже из десанта. У парня сестра в Питере осталась, а мы не можем даже сообщить ей о том, что её брат был убит!

     — Она одна из миллионов выживших, Лёш, — Вульф был спокоен. — Когда придёт время, она узнает.

     — Когда пройдут похороны? Это только самое свежее, с чем я сталкиваюсь после поломки. Были ситуации разные, и Вашингтон — это, хоть и относится, в большей степени, к МИДу, нас, всё же, затрагивает. Ты лишь воспользовался удобной ситуацией, чтобы насобирать данных!

     — Прости, Лёш, нам нужна ещё хотя бы неделя на то, чтобы завершить сбор информации. Что же касается того убийства, то парень был оснащён экспериментальным бионическим протезом, произведенным в Корпорации. Он был одним из первых.

     — Да, я слышал, что его извлекли, и, во многом, именно это обернулось причиной смерти парня. Не буду спрашивать, откуда ты это знаешь.

     — Да, у нас есть уши, ты знаешь.

     — Зачем кому-то могут потребоваться протезы, раз и навсегда связанные с его владельцем?

     — Задолго до войны, году в сорок втором, создатель этой технологии провёл сложную операцию на дочери одного из высокопоставленных лиц Корпорации.

     — Первый бионический протез.

     — Именно, — кивнул Вульф. — Так вот, перед самой войной он занимался исследованиями по искусственному изменению генома, грезил созданием идеальных людей. Его лаборатории находились где-то в Сибири, в лесах.

     — Ближе к делу, Генрих.

     — Год назад он вернулся в Москву. Сел в своём кабинете в Корпорации. И наотрез отказался продолжать заниматься протезированием и делиться знаниями.

     — А кроме него никто больше ими не обладает, так?

     — Достаточными — нет.

     — Стало быть, здесь замешана Корпорация, — Голицын погладил бороду. — Они хотят изучить технологию на примере прототипа.

     — Да, и те ребята из десанта как-то с этим связаны.

     — Я тебя понял. Спасибо, Генрих.

     — Теперь ты понимаешь, почему сбор информации именно сейчас — и в такой обстановке — нам очень нужен?

     — Да, я постараюсь как-то смягчить углы.

     — Тогда я пойду, Лёш, — Вульф поднялся на ноги и вышел в проход. — Постарайся только не вставать на пути у Корпорации. Я не смогу тебя прикрыть, если они решат навредить тебе.

     — Спасибо за предупреждение, Генрих, — Голицын улыбнулся уголками глаз. — До встречи, держи в курсе.

     — До встречи, старый друг.

     Вульф учтиво кивнул головой в знак уважения и, развернувшись, вышел из кабинета.

     — Маша, — позвал Голицын своего секретаря, как только Вульф вышел из приёмной. — Можешь подойти?

     — Слушаю вас, ваше высокопревосходительство! — девушка стояла в дверях.

     — Свяжись с капитаном полиции — Свиридовой, Анастасией Николаевной, — генерал достал трубку и табак из ящика стола. — Мне нужно передать ей важную информацию.

     — Вы хотите, чтобы я пригласила её сюда?

     — Нет, ей не за чем сюда приходить, — щепотка за щепоткой, табак наполнял трубку. — Назначь ей встречу сегодня днём на Никольской площади. Скажем, в два часа. Думаю, она помнит, как я выгляжу.

     — Что-нибудь ещё?

     — Да, позови Светлова и Александрову ко мне в пять вечера.

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!

     — Ты свободна, — улыбнулся Голицын и раскурил трубку.

     — Макс, — Василевский опустил автомат. — Не торопись, держи ритм.

     — Пытаюсь, — ответил Авдеев, нажимая на спусковой крючок. Пули с оглушительным грохотом вылетали из ствола и летели в цель — ростовую мишень, расположенную в пятидесятиметровом коридоре стрельбища.

     — Вот, так лучше, — отметил Змей, когда грохот смолк. — Не трать много патронов на одну цель.

     — Лупить по крысам, действительно, лучше расчетливо. — сказал Расул, нос которого был закрыт охлаждающим компрессом, доставая свой удлиненный автомат из шкафчика. — Когда ты стреляешь очередью, ты тратишь боезапас впустую.

     Татарин вскинул оружие, подстроил прицел и, сделав ровный медленный вдох, нажал на спуск. Он стрелял одиночными, словно очередью. Его палец двигался в определённом ритмическом рисунке, и каждая следующая пуля находила свою цель. Ни одна из них не легла туда же, куда легла предыдущая. Расстреляв двадцать патронов, Расул опустил автомат. Придвинув нажатием кнопки мишень, он показал ровный крест, в который выстроились отверстия от попаданий.

     — Я это называю распятием мишени, — рассмеялся он. — Ты должен стремиться к тому, чтобы стрелять туда, куда хочешь, тогда, когда хочешь. И всегда — одним выстрелом.

     — Я постараюсь это запомнить, спасибо, — Тигр улыбнулся.

     — Года три назад я стрелял как ты, — кивнул татарин, принимая благодарность. — Не знаю, как пережил Азию. Позже, у нас в роте познакомился с одним парнем. Он отслужил в Турции. Он и показал мне этот трюк с «распятием».

     — Три года — не такой большой срок, чтобы им овладеть, — согласился Василевский.

     — Что ж, когда есть куда расти, надо расти, — усмехнулся Авдеев, вскидывая автомат.

     Он пытался сосредоточиться и повторить трюк Расула. Скорость была не та, да и ритм сбивался, на что внимание обратили оба, и Расул, и Змей.

     — Парень могёт, — усмехнулся татарин. — Когда я пытался в первый раз такое провернуть, у меня не выходило.

     — Ну, какое-то время всё равно потребуется для закрепления навыка. Главное, чтобы не погиб раньше времени.

     — У нас у всех тут сложное положение, с этими крысами.

     Довольный проделанной работой, Макс опустил ствол и нажал на кнопку, которая придвигала мишень к ближнему краю стрельбища. На чёрной фигуре человека вырисовывался кривоватый крест.

     — Поработать тебе надо над скоростью, ритмом и точностью, — Расул положил руку на плечо Авдееву. — А так, это процентов на семьдесят лучше того, что настрелял я в первый раз.

     — Лейтенант Каримов, — на стрельбище вошёл молодой сержант в полевой форме бежевого оттенка, — звонил врач. Ваша жена… у неё схватки.

     — Спасибо, сержант, — радостно кивнул Расул и повернулся к Тигру и Змею. — Ребята, долг зовёт, пора.

     — Передавай Наташе привет! — крикнул Василевский вслед уходящему татарину. — А ты, Макс, радуйся, что после нашего с ним вчерашнего боя мне не влетело.

     — Я рад как никогда! — съязвил Тигр. — Вправили же. Да и ровненько всё встало, без проблем.

     — Ну да, и он две недели ещё с этой штукой на носу протаскается. Носил я такую, было дело. То ещё удовольствие.

     — Ты слишком много на себя берёшь, Лёха.

     — Мы с ним знакомы ещё с кадетского. Это он меня сюда притащил. Как и жену свою.

     — Наташа служила в отряде? — удивлённо спросил Тигр, едва не уронив автомат.

     — Пару месяцев успела, прежде чем забеременела. Они с Расулом вместе служили, так и поженились. Первыми были в отряде после перевода кэпа сюда. Почти сразу после них вступил и я.

     — Да тут прямо семейным подрядом пахнет, — усмехнулся Авдеев.

     — Да, — кивнул Змей. — И в этом есть одна небольшая проблема. Когда интересы операции расходятся с твоими личными, чем-то приходится жертвовать. Как правило, вторым.

     — Я никогда не мог представить, чтобы кто-то, кто мне дорог, был бы рядом и подвергался опасности.

     — Никогда не говори «никогда», Макс. Рано или поздно всё может случиться. Будь готов к этому и старайся не смешивать работу с личными чувствами.

     — Да, понимаю я это, — отмахнулся Тигр. — Вот только, легко сказать, а в критической ситуации выбор сделать может быть куда сложнее.

     — Не могу не согласиться, — Змей вздохнул. — Ладно, у нас ещё есть время, дуй стрелять.

     — Есть! — Авдеев приложил ладонь к виску и взялся за автомат.

     — Блин, у меня на вечер была назначена встреча, придётся отменить, — Александрова находилась в расстроенных чувствах после того, как услышала приказ генерала явиться. — Что ж поделать, Голицын — святое.

     — И когда ты собиралась меня предупредить о том, что тебя не будет вечером? — Светлов был необычно строг.

     — Я знаю, ты не поверишь, но сразу после тренировки. Я бы раньше сказала, да разговор у нас не о том зашёл.

     — Я верю тебе. Согласен, такие новости в середине нашей болтовни были бы не совсем в тему, — Алекс рассмеялся. — Тем более, я бы не хотел портить наши отношения сейчас.

     — Рада знать, что ты о них заботишься, — Александрова не могла не подколоть Светлова, — муженёк.

     Она звонко рассмеялась и, хлестанув того мокрым полотенцем по спине, мгновенно скрылась в своей комнате, успев запереть дверь прежде, чем Светлов успел отреагировать.

     Алекс усмехнулся и поскрёб затылок. Он не успел развернуться и направиться к себе, как почувствовал прикосновение на своём плече.

     — Клайв? — Светлов обернулся. Рыжий ирландец смотрел на своего бородатого сослуживца. — Что…

     — Ты готов сегодня накатить? — тот улыбался во весь рот.

     Алекс недоуменно посмотрел на Уилана.

     — Наташа Каримова рожает. Расул поехал к ней в перинатальный.

     — Что? — он застыл на мгновение, — Да, конечно!

     — Готовь подарки для папаши, — с этими словами ирландец удалился, оставив Светлова в замешательстве.

     — Что там, с вчерашним трупом? — Михаил подошёл к Терентьеву, который пытался совладать с кофейным автоматом.

     — Харитонова, Кристина Петровна, уроженка Москвы, двадцать девятого года. Заканчивала университет по специальности микробиология, — Иван, плюнув на кофе, зачитал досье с терминала.

     — Контакты со Степановым?

     — Явных нет. Но Степанов точно был в её квартире перед смертью. Из родителей остался отец, живет на окраинах.

     — Попробую с ним связаться, вызвать сюда. Что-то ещё?

     — Да, девушка погибла от того, что ей перерезали горло. Судя по словам Сергея, той же пилой, которой впоследствии отрезали руки Степанову.

     Яковлев поёжился.

     — Картина складывается?

     — Вполне, — Терентьев уселся в кресло. — Те двое проникли в квартиру ночью. Степанов был в увольнении, приехал к ней. Полез в душ, пока девушка ждала его в кровати. В это время те двое и наткнулись на неё. Убили хладнокровно, прямо там же, где она и лежала, следов борьбы не было. Девушка в последние моменты пыталась зажать кровоточащую шею руками. Так и умерла, с руками на шее.

     — Всякого я навидался, но с твоих рассказов порой мурашки по коже, — признался Михаил.

     — И это только рассказ, — угрюмо ответил Терентьев. — Степанов, видимо, услышал крик или что ещё, выскочил из ванны в чем мать родила. Похоже, он увидел только одного, за которым и погнался. Второй же, судя по всему, выдрал металлический прут из кровати и бросился следом. Дальше всё шло примерно как мы и предполагали. Первый затормозил уже во дворе, Степанов его, похоже, опознал и, пока был в замешательстве, второй его оглушил.

     — Непонятно только, для чего вся эта свистопляска была? Да и шума они должны были столько наделать, что дом на ушах стоял бы!

     — Не забывай, Миш, сейчас — не десять лет назад. Люди закрываются в своих домах, включают шумоподавление — и радуются жизни. Мы на третьем уровне, в сердце города. Здесь мало кому хочется быть свидетелем преступления.

     — Стало быть, эти двое, действительно, убили девушку?

     — Мы нашли отпечатки обоих по всей квартире, — спокойно ответил Иван. — Вероятно, они вернулись туда.

     — Надо ещё понять, как они туда попали.

     — Денис работает над этим. Пойдём, допросим этих парней, — Терентьев был решителен. — Возможно, это и не потребуется.

     — Надо бы Настю дождаться.

     — А она ещё не пришла? — удивился Иван.

     — Она придёт после обеда. У неё появилась какая-то новая зацепка, о которой она мне так и не сообщила. Сказала, как выяснит все подробности, даст знать.

     — Я думаю, мы можем допросить их, узнать, что они знают. Лишним не будет, я думаю.

     — Может быть, и так. Пойдём тогда, — Михаил вышел из кабинета следом за Терентьевым. — И всё равно, я считаю, что мы поступаем нечестно по отношению к Насте.

     Голицын сидел на уютной скамейке в парке на площади. На нём был строгий костюм тёмно-синего цвета, коих было полно среди отдыхающих работников Министерства Юстиции, расположенного по соседству. Время приближалось к назначенным двум часам по полудни, и следователь Свиридова должна была объявиться с минуты на минуту.

     — Алексей Николаевич? — молодой певучий женский голос вырвал старика из размышлений.

     — А, Настенька, это ты? — Голицын посмотрел на неё поверх тёмных очков.

     — Здравствуйте, — Свиридова улыбнулась. — Как ваше здоровье?

     — Прекрасно, девочка, — генерал усмехнулся. — Спасибо, что беспокоишься о старике. Как работа?

     — Работается, — Настя была рада видеть Голицына и не скрывала этого. — Не знаю, как сказать по-другому.

     — Слышал, ты взялась за одно непростое дело, — генерал начал издалека.

     — Подозреваемые на сто процентов виновны, Алексей Николаевич, — она отвела взгляд, — мы сегодня добьёмся от них признания.

     — Брось это, Настя, прошу тебя, — Голицын снял очки и строго посмотрел на девушку. — Ты не знаешь, с чем связалась.

     — Но ведь дело ясно, как божий день?

     — Настолько же, насколько эти лампы его напоминают, — генерал указал на потолок, находившийся на расстоянии двадцати пяти метров от них. — У вас есть жертва, двое подозреваемых, все трое — десантники, мои люди. Жертве зачем-то извлекли протез, устранили вторую кисть для затруднения идентификации, но вы это опустили. Вы расследовали убийство, а вляпались в такое дерьмо, из которого вам пока ещё не поздно выбраться. Иначе, вас будут оттуда выносить. Возможно, по частям.

     — Алексей Николаевич, что вы… — Настя закрыла рот руками и ахнула.

     — Здесь дело не в убийстве, не в жертве. Он сам ничего особенного из себя не представлял. Простой солдат, который исправно выполнял свои обязанности и служил Империи. Именно из-за того, что он был таким же, как и многие другие, его убили, — Голицын надел очки и посмотрел в сторону столпившихся в центре парка людей. — Хотя нет, не убили. Это не было целью. Целью был протез, и ты это знаешь, Настенька.

     Девушка кивнула. Она поняла, о чем говорил Голицын, но продолжала слушать.

     — Вы копнули в направлении Корпорации, деточка, — продолжал генерал, — наступили на хвост дракона. И дай бог, чтобы тот не почувствовал, потому что вас он испепелит, не моргнув глазом, а я не смогу помочь.

     — За этим стоит Корпорация?! — удивлённо спросила Настя, обретя, наконец, дар речи.

     — Им нужен образец протеза. Они его получили. Это всё, что я могу сказать тебе. Я не должен был даже о Корпорации заикаться, но ты должна знать, что вам угрожает.

     — А что с теми двумя, которых мы задержали?

     — Если они ещё живы, их стоит отпустить и не подвергать попыткам допроса.

     — Что вы имеете в виду под «ещё живы»? — недоуменно спросила Свиридова.

     — То, что у них, вероятнее всего, работает протокол триста тринадцать: при компрометации предпринять любые способы для сохранения тайн Корпорации — вплоть до самоубийства.

     — Надо позвонить Терентьеву! — девушка достала терминал, но Голицын остановил её.

     — Я не закончил, Настенька, прости, — он улыбнулся. — Даже если вы полностью свернёте расследование, я не смогу гарантировать никому из вас безопасность. Надеюсь, ты понимаешь. Постарайся не говорить ни слова про истинные причины. Чем меньше человек знает про то, что здесь замешана Корпорация, тем лучше.

     — Но что мне говорить им?

     — Ты девушка умная, придумай что-нибудь. В особенности, не говори ничего Терентьеву, хорошо? Он парень неплохой, но импульсивный. Если он попадет в руки Корпорации, я буду не в силах сделать ничего ни для тебя, ни для него.

     Испуганная, Настя кивнула и, собравшись с силами, задала последний вопрос:

     — Алексей Николаевич, скажите, ведь будут другие подобные эпизоды, так ведь?

     — Я не знаю, — угрюмо ответил генерал. Казалось, что он ссутулился и постарел на двадцать лет. — И не могу сказать тебе больше. Я обещал сестре, что не дам тебя в обиду, ты это знаешь. Но есть вещи, которые тебе знать просто не положено. Есть и такие, о которых не знаю я. И многие из них закопаны глубоко в головах отдельных личностей внутри Корпорации. Тех, чьи имена мне неизвестны; тех, кто пойдёт на всё, лишь бы добиться цели. И, если эти люди решат, что ты встала у них на пути, я не смогу помочь, не смогу среагировать вовремя.

     По щеке Свиридовой покатилась слеза.

     — Береги себя, котёнок, не давай себя в обиду и не подставляйся лишний раз, хорошо?

     — Хорошо, — сквозь слёзы ответила девушка, и её порыв обнять старого генерала нашёл взаимный ответ.

     — Я буду рядом, пока смогу, пока это в моих силах, — сказал Голицын. — Тебе пора.

     Девушка кивнула, отстраняясь от него.

     — Бабушка всегда говорила, что могла положиться на вас.

     — Она и не такое говорила. Не забудь, я обещал ей. Потому, прошу, помоги мне сдержать это обещание, хорошо?

     Свиридова кивнула. Утерев слёзы, она встала и, учтиво поклонившись, попрощалась со старым генералом:

     — До свидания, Алексей Николаевич, надеюсь, мы увидимся как-нибудь. При других обстоятельствах.

     — Если бы я только мог, Настенька, — улыбнулся Голицын, кивнув девушке в ответ.

     — О чём ты думал, когда полез на рожон? — Локи разочарованно выдохнул и отвернулся от Золина, который лелеял сломанную руку. — Я же тебе говорил, следи за снарядами!

     Молодой новобранец потупил взгляд. Боль начала успокаиваться, слёзы на его щеках высохли, но неприятный осадок от полученного выговора остался.

     — Что мы теперь делать будем? Две недели ты будешь не в состоянии держать ничего тяжелее чайной ложки! И это ещё хорошо, что ты сломал левую руку, а не правую, — Локи был вне себя. — Твоя выходка сейчас подставляет всю команду — у нас минус один человек, минимум, на месяц!

     — Локи, прекрати сотрясать воздух! — Эрик, который молча наблюдал за процессом, решил вмешаться. — Парень получил своё, он тебя услышал. Перестань давить на него, хорошо?

     Артемьев кивнул и отвёл взгляд.

     — Золин, марш в медчасть! — приказал Эрик новобранцу, который кивнул в ответ и, поддерживая сломанную руку, поплёлся прочь. Затем британец обратился к Локи. — А теперь расскажи, что произошло.

     — Да все как обычно, — Артемьев сел в кресло. — Простая тренировка с подвижными снарядами.

     — И он бросился под один из них, так?

     — Да, на брёвна. Прежде, чем я успел среагировать, одно из них сшибло его.

     — Ясно, — Эрик снял очки и помассировал глаза пальцами левой руки. — А ты в курсе, что он не готов ещё к таким тренировкам?

     — Я рассчитывал дать ему самый простой уровень, но, — Артемьев подбирал слова, — ты понимаешь ведь, молодой, амбициозный. Решил, что сможет.

     — И ты позволил?

     — Говорю, я отреагировать даже не успел!

     — Ладно, это решать Светлову, — Эрик вздохнул. — Ты подарок Каримову приготовил?

     — Эм, что? — Локи удивлённо взглянул на Блума.

     — Подарок. Его жена должна вот-вот родить.

     Артемьев, похоже, не знал, чего и ответить. Только кивнул с безумным выражением лица. Эрик довольно улыбнулся и, не сказав больше ни слова, вышел из зала.

     Начало

     — Где Терентьев? — Настя быстрым шагом направлялась к своему кабинету. — Он мне нужен!

     — Иван Александрович на допросе, — ответил ей невысокий смуглый мужчина средних лет. — Уже часа полтора как.

     — Что?! — глаза девушки округлились, она остановилась, перевела дух и бросилась к двери в комнату для допросов. С грохотом вломившись внутрь, она обнаружила Терентьева, который, запрокинув голову, прикладывал к носу платок. Его светло-голубая рубашка была залита кровью, капли которой были также на столе перед ним и на полу. Она замерла в проходе и в чувство её привело прикосновение Михаила, который аккуратно сдвинул Настю в сторону.

     — Что… произошло? — она не могла найти слов.

     — Один из этих бугаёв решил, что полиция ему не указ, — ответил Яковлев, подходя к Терентьеву и заглядывая под платок, который был уже красным от крови. — Пока я успел отреагировать, схватил его за голову и треснул с размаху о стол.

     — Где эти двое? — Настя перешла к делу. — Что ты сделал?

     — Стой, стой! Напавшему, конечно, досталось от меня, но они оба живы, их увели обратно в камеру.

     — Мы сворачиваем расследование, Миш, — авторитетно заявила Свиридова. — Это мой приказ.

     Терентьев, который до этого молчал, неожиданно заговорил:

     — Они тебя купили, да? Я знаю, что эти двое работают на Корпорацию. Теперь ты тоже узнала, да? Поэтому сворачиваешь следствие?

     — Стой, Вань, это не то, — Настя подошла к нему. — Послушай меня…

     — Хватит, я устал, — перебил её Терентьев, поворачиваясь к ней окровавленным лицом. Его нос был сломан, смещение было очень большим, но ему это, казалось, не мешало, потому как он поднялся на ноги. Его шатало, сотрясение мозга было очевидным, но Яковлева, который попытался вмешаться, он оттолкнул.

     — Сначала ты, фактически, лишаешь меня работы, потом это, — Иван подошел к Насте вплотную и прижал её к стене. Из его носа бежала густая струя крови, которая цеплялась за щетину небритых усов поверх уже запёкшейся корки. — Я не знаю, что Корпорация пытается достичь, используя этих двоих, но я выясню! И не позволю тебе закрыть дело!

     — Старший лейтенант Терентьев! Успокойтесь! — Свиридова была вынуждена сменить тон. — Я ответственная за ведение этого дела, и мы закрываем его за отсутствием подозреваемых.

     — Миш, ты только послушай, — Иван повернулся к Яковлеву, который пытался быть нейтральным в этом выяснении отношений. — Отсутствие подозреваемых. А кто тогда эти двое?

     — Вань, ты вошёл в логово дракона и не понимаешь, что идёшь по его хвосту! — Настя была непреклонной.

     — Знаешь, что? — Терентьев потерял самообладание. — Я и без тебя раскрою это дело и приведу к тебе людей из Корпорации.

     С этими словами, он вышел, хлопнув дверью.

     — Безумец, — Настя покачала головой и осела на пол. — Это самоубийство, Миш, понимаешь?

     — Именно поэтому ты хочешь закрыть дело?

     — Да, мне сообщили важную информацию, информацию, которая стоит жизни, а он, — Свиридова с трудом сдерживала слёзы и не смогла завершить предложение, захлёбываясь ими.

     — Ты хочешь сказать, его жизнь в опасности, а ты даже остановить его не попыталась?

     — Я устала, — слёзы крупными каплями вытекали из глаз девушки и текли по её щекам. — Я не могу его контролировать, он ведёт себя иногда как капризный подросток, пытающийся самоутвердиться.

     — И ты дашь ему умереть?

     Настя покачала головой. Ей было тяжело говорить — стон рыдания застрял в горле, девушку трясло. Яковлев подошёл к ней и, опустившись перед ней на колени, обнял так тепло, как только мог. Какое-то время они молчали, пока девушка не успокоилась.

     — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы спасти его, — ответила, наконец, Настя. — Но не сейчас. Он должен успокоиться и привести мысли в порядок, иначе я лишь больше дров наломаю.

     — Я тебе помогу, — Михаил протянул девушке руку и, помог той подняться на ноги. — Сходи, умойся, тебе это нужно.

     — Отпусти этих десантников, но пускай за ними присматривают, нам не нужны лишние проблемы с ними.

     Яковлев кивнул и отравился в цокольный этаж, где находились камеры заключения. Он привычной дорогой дошёл до решётки, за которой находились подозреваемые. Они лежали на своих койках лицом к стене, кроме них в камере никого не было.

     — Так, дармоеды, на выход, с вещами! — сказал он, открывая дверь решётки, но ни один из них не пошевелился. Яковлев выдохнул, вошёл внутрь камеры и повторил фразу громче. Никто не отозвался.

     — Да что ж такое-то? — ругнулся он, подошёл к одному из десантников, широкая массивная спина которого закрывала происходящее между ним и стеной, и достал пистолет. Направив ствол на потенциальную угрозу, Яковлев положил руку громиле на плечо, но не почувствовал ничего. Рывком перевернув того на спину, Михаил увидел подтверждение своей догадке в безмолвно застывшем лице подозреваемого. Проделав то же со вторым десантником, он увидел то, что ожидал увидеть, и вынув терминал, набрал номер Свиридовой.

     — Настя! — крикнул он, когда соединение было установлено, — У нас ещё два трупа.

     — Проходите, мисс Кларк, — Маша, секретарь Голицына открыла дверь кабинета Голицына перед женщиной средних лет, волнистые каштановые волосы которой ниспадали на плечи. Ей было около тридцати пяти, как мог оценить Светлов, который сидел по правую руку от генерала, и она ещё не потеряла природной привлекательности.

     — Добро пожаловать, госпожа консул, — поприветствовал её Голицын, и женщина кивком головы и сдержанной улыбкой ответила на приглашение Голицына присоединиться к обсуждению. Она заняла место с противоположной от генерала стороны стола, чтобы видеть всех собравшихся. Стол, рассчитанный на пятнадцать человек и, как правило, по большей части, пустующий, на этот раз, был полностью занят людьми в форме, за исключением одного кресла по левую руку от генерала, которое пустовало.

     — Я думаю, вы все знаете консула Соединённых Штатов Америки, мисс Джулию Кларк, — ненавязчиво представил женщину Голицын и взглянул на часы. — Мы сейчас дождёмся ещё одного человека — и сможем продолжить. До тех пор, думаю, будет вежливым представить вам, мисс Кларк, людей, с которыми у вас, я полагаю, не было возможности познакомиться при других обстоятельствах.

     — Это было бы очень кстати, — женщина ответила с лёгким английским акцентом, который показался Александровой даже более мягким, чем у Эрика или Клайва.

     — Думаю, вы знаете высшее руководство, мисс Кларк, — Голицын указал на ряд людей в угольно-чёрной форме, которые сидели по левую руку от него, и получил утвердительный кивок от консула. — Сегодня полковника Никонова заменяет подполковник Даниил Мустафин, человек которому лично я могу доверять. А также, думаю, вы слышали о героине Стамбула — майоре Евгении Александровой, — Голицын указал на девушку, которая сидела по правую руку от него, — и начальнике отряда обеспечения, майоре Александре Светлове.

     — Очень приятно, это честь для меня, — женщина улыбнулась представленным людям, — А что с полковником случилось?

     — Здоровье не позволило, госпожа консул, — ответил Мустафин.

     — Надеюсь, ничего серьёзного?

     — Нет, его жизни ничего не угрожает, спасибо, — подполковник учтиво кивнул, принимая жест вежливости от мисс Кларк.

     — А вот и ещё один человек, который к нам присоединится сегодня, — в кабинет вошёл усатый мужчина в чёрной форме с металлическими наплечниками и занял свободное место, сев напротив Светлова.

     — Позвольте представить вам генерала Генрих Вульфа, моего старого боевого товарища и главу внутренней службы безопасности Корпорации.

     — Честь для меня, — привстав, поприветствовал консула вновь прибывший генерал. — Мы, думаю, теперь можем начать?

     — Да, приступим.

     Окна, расположенные за спиной Светлова и Александровой, медленно потемнели и перестали пропускать свет. Кабинет на мгновение погрузился во тьму, но на стене за спиной Голицына загорелся экран, и генерал подошёл к нему.

     — Итак, у нас сегодня на повестке дня несколько вопросов, — начал он. — Предлагаю начать с наиболее насущного. Мисс Кларк, это касается вашего ретранслятора: к сожалению, камеры внешнего наблюдения показывают высокую активность крыс в районе ближайшего к нему выхода на поверхность. Операцией поручено заниматься группе Светлова, и он меня заверил в том, что выходить наружу сейчас будет равнозначно самоубийству. В связи с этим, я принял решение отложить операцию до момента, когда активность крыс в районе снизится до приемлемых значений.

     — Когда это произойдёт? — задала вопрос консул, и Александрова услышала холодные нотки в её голосе.

     — Ориентировочно, через месяц, может, больше.

     — Хорошо, тогда, думаю, я смогу понаблюдать за тренировками вашего отряда, мистер Светлов, — женщина буквально уколола своими словами Александрову. Настолько, что Женя почувствовала стену неприязни, которой её едва не вышибло из-за стола.

     — С этим вопросом разобрались, — генерал незаметно кивнул Вульфу. — Следующий вопрос касается достаточно щекотливой темы. Полиция на днях обнаружила тело, как потом оказалось, десантника, младшего лейтенанта Степанова, — Голицын посмотрел на сидевшего за столом генерала Захарова. — Он был участником экспериментальной программы по вживлению бионических протезов, которую Корпорация проводила совместно с Министерством обороны после турецкой кампании. Неизвестные отняли протез у Степанова, и тот истёк кровью прежде, чем кто-то успел его обнаружить. Поскольку в деле замешаны технологии Корпорации, дело было передано внутренней службе безопасности и лично генералу Вульфу. Дальнейшее он расскажет сам.

     Генерал внутренней службы безопасности Корпорации поднялся из-за стола и подошёл к экрану.

     — Мы полагаем, что данный образец, — на экране появилась фотография протеза руки, — был извлечен из тела носителя с целью получения доступа к подобной технологии. Эти протезы значительно превосходят стандартные — чипованные и электромеханические, — так как являются полноценной, хоть и искусственной, частью тела носителя и не могут быть пересажены от одного человека к другому после вживления. Нам стало известно о существовании чёрного рынка. По нему гуляют изготовленные Корпорацией протезы, часть из которых — совершенно новые. Существуют клиники трансплантологии, подпольные, естественно, где за плату кто угодно может получить протез. Если бионические протезы попадут на чёрный рынок, это создаст определённые проблемы, так как бионика требует от врача, осуществляющего трансплантацию, особых навыков.

     — На данный момент мы нашли каждого, кто участвовал в той программе из тех, о ком мы знаем, — Голицын подвёл итог сказанному, превентивно отвечая на возникшие вопросы. — За информацию о чёрном рынке нужно поблагодарить мисс Кларк и закон, гласящий о том, что любой кибернетический протез является собственностью, в первую очередь, Империи и Корпорации. А теперь к делу.

     Голицын открыл на экране карту города и дождался, пока все обратят на неё внимание.

     — Верхние уровни, окраины. Там были найдены подпольные клиники по пересадке органов. Пару таких людям генерала Вульфа удалось накрыть, но следов протезов найдено не было. Есть подозрения, что украденный на днях протез осел в одной из них — у них должно хватать мозгов не делать это под носом у нас. Генерал Захаров, — Голицын внезапно обратился напрямую к сидящему в середине ряда генералу, — после Турции многие из ваших людей были записаны в программу. Сколько ещё у вас человек, не считая Степанова, являются носителями любого рода бионики?

     — Что-то порядка ста человек, — ответил тот. — Почти все из них — в строю.

     — Всего в программе участвовали двести пятьдесят человек, проживающих в Москве, — Голицын продолжал, — часть из них мы потеряли два года назад, некоторые находятся на пенсии. На данный момент мы знаем о местонахождении примерно ста двадцати участниках, не считая ранее названной сотни в десанте. Важно не упустить момент, когда будет совершена следующая попытка завладеть таким протезом. Мы с генералом Вульфом более чем уверены, что одного экземпляра им будет недостаточно. Ваша задача установить наблюдение за носителями бионики, чтобы предотвратить летальный исход в следующий раз. При обнаружении преступников — не компрометировать себя, наблюдать за их действиями, определить личности. Нам нужно знать, кто исполнитель и заказчик, получение информации в данном случае важнее сохранения протеза. На этом всё. Светлов, Александрова, останьтесь — обсудим детали касаемо ваших тренировок для мисс Кларк.

     Светлов кивнул. Генералы, полковники и подполковники с шумом покидали свои кресла, экран на стене погас, окна снова начали пропускать свет. В этом шуме Александрова обратилась к Алексу так, чтобы её было неслышно.

     — Ты ведь наврал про крыс? — она наклонилась достаточно близко к нему, и мягкий аромат сирени, который исходил от девушки, слегка вскружил ему голову, но этого было достаточно для вполне однозначной реакции организма.

     — При тех показателях активности, о которых он сказал, это, действительно, самоубийство. Это была идея Голицына — наврать про активность, — ответил он, пытаясь принять такую позу, которая позволила бы скрыть его неловкое, в данных обстоятельствах, состояние. — Он сказал, что ему нужно время на что-то, о чём мне пока ещё рано знать, и починка ретранслятора может ему сильно помешать в этом.

     — Я думаю, мы ещё обсудим сегодня некоторые моменты из сегодняшней встречи, — Женя хитро улыбнулась и подмигнула Светлову.

     В кабинете стало пусто. Напротив двух майоров сидел угрюмый Вульф, Голицын же беседовал с консулом у выхода.

     — Он ценит вас, ребята, — сказал Вульф, и в его грустном взгляде появились оттенки отцовского тепла. — Держитесь за него, с ним не пропадёте.

     — Спасибо, ваше высокопревосходительство, — ответил Светлов. — Мы рады, что служим под его началом.

     — Генрих, познакомься, это Александр Светлов и Евгения Александрова, — Голицын подошёл к ним, когда проводил мисс Кларк и убедился, что дверь закрыта, а шумоподавление продолжает работать.

     — Наслышан, наслышан. Честь для меня, далеко пойдёте, — Вульф был щедр на комплименты.

     — Пришло время открыть вам небольшую тайну, за знание которой могут и убить, — Голицын усмехнулся. — В Корпорации нет как таковой внутренней службы безопасности. Её роль исполняет Имперская служба безопасности, главой которой является сидящий перед вами человек. То, что вы знаете про Имперские спецслужбы, — умелая конспирация. Генрих, а для вас — генерал Вульф, руководит службой безопасности уже больше тридцати лет, и это была идея Императора — держать наличие такой структуры в секрете от людей. Когда люди не знают, что за ними следят, они ведут себя спокойнее и более открыто.

     — Поэтому то, что вы сейчас услышали, носит один из высочайших уровней секретности, — завершил Вульф. — Мы наблюдали за вами, вам двоим мы можем доверять больше, чем кому-либо другому, находившемуся сегодня здесь.

     — Ну, Женю я вообще знаю еще с самого начала Турецкой кампании, — подтвердил Голицын. — Я себе в этом возрасте доверяю меньше, чем ей. Ладно, к делу. Мы с Генрихом знаем, что бедолагу с протезом убили его же сослуживцы. Вы с ними уже сталкивались — об этом слухи ходят.

     — Капитан Георгий Северинов и старший лейтенант Дмитрий Никольский, — Вульф уточнил, о ком идёт речь. — Мои люди тогда дежурили в холле Министерства. Вы там красивый спектакль устроили.

     — Те двое убили Степанова? — Александрова была поражена. — Ради протеза?

     — Да, но это не всё, — ответил Голицын. — Саша, помнишь, тебя оперировал выдающийся доктор трансплантологии по фамилии Авербах?

     — Помню, — Светлов почувствовал, как по его спине пробежала струйка пота. — Гениальный врач, мы с ним пересеклись, когда нас перевели в Москву.

     — Он почти всю свою научную жизнь проработал в Корпорации. Авербах — создатель бионики, первая операция была проведена в сорок втором на дочери одного из членов совета директоров. Сейчас ей должно быть около семнадцати, я полагаю.

     — Авербах был — и остаётся — прекрасным учёным, — продолжил за него Вульф. — В последние годы он занимался вопросами генетики, искал способы лечить наследственные заболевания на любом этапе развития организма от эмбриона до взрослого человека. После его возвращения в Москву ему предлагали вернуться к созданию протезов, но он наотрез отказался.

     — Мы считаем, что Корпорация занимается похищением протезов с целью раскрытия технологии, и чёрный рынок поддерживается ими же — глава службы безопасности подкрутил ус.

     — Коррупция внутри Корпорации, — Светлов был удивлён. — Это несколько выходит за рамки её отношений с Империей, не так ли?

     — Именно, — кивнул Вульф. — Поэтому это является делом Имперской службы безопасности. Также, нам кажется, что генерал Захаров имеет к этому какое-то отношение. Вам не зря показалось странным обнаружение дезертирства того рядового…

     — Максимов, Николай Максимов — так его звали.

     — Звали? — Александрова предположила худшее.

     — Тело парня прошлой ночью нашли в одной из клиник, которые мы накрыли. С него была частично снята кожа, левая рука отсутствовала. Всё было похоже на то, что ему пытались вживить протез, снятый со Степанова.

     — Что требуется от нас?

     — На данный момент, наблюдение, — ответил Голицын. — Проводите показательные тренировки для госпожи консула, пусть она будет удовлетворена. Думаю, через пару недель можно будет выйти на поверхность — естественно, не там, где находится ретранслятор. Но вам будет проще сойтись с десантурой, понять, что происходит. Мы считаем, что участие в программе сделало часть под началом Захарова полем для экспериментов, которое прикрыто с самого верха и не будет скомпрометировано.

     — Слава богу, те двое были недостаточно умны, чтобы не подставиться под камеры.

     В этот момент на столе генерала заверещал интерком.

     — Маша, слушаю тебя, — ответил Голицын, нажав на кнопку.

     — Ваше высокопревосходительство, — ответила девушка на той стороне провода, и Алекс обозначил для себя, что голос младшего сержанта Ерёменко, с которой ему доводилось беседовать, при общении с генералом звучал очень твёрдо и уверенно, не в пример тому, как она держала себя при виде Светлова. — Капитан Свиридова стоит здесь и просит аудиенции.

     — Я же говорил ей не приходить сюда от греха подальше, — произнес сквозь зубы Голицын, отпустив кнопку, чтобы его не было слышно по ту сторону провода. Вздохнув, он снова нажал на кнопку интеркома и пригласил Свиридову войти.

     Дверь в кабинет открылась, и внутрь вошла среднего роста девушка в строгом брючном сером костюме. Её короткий пиджак был расстегнут, на белой блузке были видны пятна крови. Светлые волосы, коротко остриженные на затылке и по бокам, свисали длинной чёлкой над лицом, по внешнему виду которого было видно, что девушка плакала.

     — Настя! — Голицын быстрым шагом подошёл к Свиридовой. — Это…

     — Это не моя, — ответила та, взглянув на пятно крови на груди. — Терентьев забрызгал кровью из сломанного носа.

     — Не пугай так больше, — ответил Голицын, обнимая девушку. — Я же просил тебя не появляться здесь без большой на то надобности. Для тебя здесь небезопасно.

     — Ситуация очень важная, Алексей Николаевич, — казалось, что девушка сейчас снова расплачется.

     — Я узнала её, — Александрова, которая выглядела так, будто увидела призрак, снова наклонилась к Светлову. — Я видела её на фотографии у Голицына, когда… — она осеклась, — когда он мне рассказывал о своей семье.

     — У него есть семья?

     — Лично у него — нет. Это семья его сестры.

     — Позвольте представить вам капитана полиции, Анастасию Свиридову, — обратился ко всем Голицын, чтобы немного прояснить ситуацию. — Это мой старый боевой товарищ, генерал Генрих Вульф и подающие надежду майоры — Александр Светлов и Евгения Александрова.

     Услышав фамилию Жени, Свиридова воспряла духом:

     — Евгения Александрова, та самая, которая взяла Стамбул?

     — Да, это я, очень приятно познакомиться, — ответила Женя, но ощущение, будто она видит призрак, её не покидало ни на минуту.

     — Алексей Николаевич, я по делу, — сообщила Настя после небольшой паузы. — И хотела бы обсудить это наедине.

     — Если ты про дело, которое вела, то мы сейчас его и обсуждаем.

     — Да, это касается дела с протезом, — она собралась с силами. — Северинов и Никольский мертвы. Подозреваем, что самоубийство с целью сокрытия информации.

     — Это плохо, — покачал головой Вульф. — Мы могли многое разузнать, окажись они вовремя в наших руках.

     — Настя, тебе нужно срочно залечь на дно, — Голицын взял девушку за руки. — Это становится слишком опасно для тебя. И будет ещё опаснее, если ты услышишь то, о чём мы собираемся говорить дальше.

     — Но Ваня… Терентьев, — её глаза были готовы извергнуть потоки слёз, — он психанул, накричал на меня, обвинил в том, что я разрушила его жизнь и сказал, что продолжит расследование.

     — Если он не последует тому же совету, он мёртв, — резюмировал Вульф.

     — Я не смогу его уговорить, — покачала головой Свиридова и разрыдалась.

     — Держите себя в руках, капитан, — с отеческой ноткой в голосе сказал Голицын, и Светлов поверил, что они — семья.

     — Так, Настя, иди к Маше, она тебе поможет, дождёшься, мы закончим — и решим, что делать дальше, хорошо?

     — Хорошо, — ответила Свиридова, и Голицын, проводил её в приёмную.

     — Позаботься о ней, Маш, — приказал он.

     Когда дверь закрылась, и Голицын вернулся за свой стол, он молча достал из ящика стола четыре рюмки и бутылку коньяка. Разлив янтарный напиток по стеклянным сосудам, он пододвинул одну рюмку Вульфу и две Светлову. Тот отдал одну из них Александровой.

     — Женя, выпей, ты выглядишь так, будто увидела призрак, — озвучил Вульф внешнее состояние девушки.

     — Алексей Николаевич, — обратилась было она к Голицыну, но тот жестом попросил её промолчать.

     — Итак, — начал Голицын после того, как отпил коньяка, — два десантника, подозреваемые в извлечении протеза из другого десантника, кончают жизнь самоубийством, видимо, после того, как из них выбили часть информации, которую они не должны были озвучивать. В превентивных целях, они решили замолчать навсегда. Что ж, думаю, Захаров станет куда более осмотрительным после этого, просто так вы к нему не подберётесь.

     — Возможно, всё не так сложно, как мы это видим, — Вульф, казалось, нашёл решение проблемы. — Насколько я знаю, вас, майор, оперировал лично Авербах, так? — он посмотрел на Светлова.

     — Так, — кивнул тот.

     — И у вас должна быть бионическая спайка спинного мозга, так?

     — Так, она есть.

     — Это, насколько мне известно, одна из основных технологий, которые лежат в основе бионических протезов — нельзя сделать полноценный протез без сращивания нервов, кровеносных сосудов и других тканей.

     — Это резонно, друг мой, — Голицын понял идею Вульфа. — Ты, Саша, можешь стать неплохой приманкой. Главное, раструбить, что ты лежал под скальпелем самого Авербаха!

     — А если из меня извлекут половину позвоночника?

     — Не беспокойся, от тебя потребуется взять исполнителей под стражу, — Вульф пытался сделать видимость того, что миссия проста и безопасна. — Дальше дело стоит за нами.

     — Вас понял, ваше высокопревосходительство! — ответил Светлов.

     — Думаю, на этом мы закончим. Наблюдать и, по возможности, привлечь внимание новых исполнителей, ждать которых, я думаю, долго не придётся, — резюмировал Голицын и допил коньяк. — Что касается Насти, она должна залечь на дно, я боюсь оставлять её одну.

     — Я позабочусь о ней, — сказала Александрова. — Думаю, я знаю, где её будет непросто найти.

     — Я рассчитываю на тебя, Женя, — сказал Голицын. — Ладно, всё, идите, не задерживаю вас больше. А то Каримов праздновать без вас начнёт.

     Голицын рассмеялся. Светлов, взглянув на часы, с разочарованием осознал, что совещание заняло почти три часа, а полученное почти в пять часов вечера сообщение о том, что у Расула родился сын, гласило о сборе в семь.

     — Настя, — Женя обратилась к девушке, которая сидела в кресле рядом со столом Маши Ерёменко, — идём с нами. Ночь переночуешь у нас в части, а утром я тебя спрячу подальше от лишних глаз, хорошо?

     Свиридова кивнула и промокнула уголки глаз. От слёз не осталось и следа, но опухшие и покрасневшие глаза красноречивее любых слов говорили о пронёсшейся над девушкой буре. Приобняв Настю за плечи, Александрова повела её в холл, Светлов шёл следом. Если эта девушка так много значила для Голицына, она стоила того, чтобы довести её до убежища в целости и сохранности.

     Она проснулась в поту, тяжело дыша. Её сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Паническое ощущение, которое она испытывала, требовало спрятаться, убежать, сделать хоть что-то, чтобы не чувствовать эту боль.

     — Рита? — дверь в её комнату открылась, тёмный силуэт молодой женщины в легком ночном халатике, окружённый ореолом яркого света, такой знакомый и родной, направлял взор на неё, и девушке не нужно было видеть этого, чтобы знать наверняка. — С тобой всё хорошо?

     Этот голос, мягкий и приятный, успокаивал. Паника отступила, дыхание начало приходить в норму.

     — Страшный сон, Ань, всё хорошо, — улыбнулась Рита, умело скрыв приступ боли, который в этот момент накрыл всё её тело. — Ложись спать.

     — Сестрёнка, это не в первый раз, ты пугаешь меня, — произнёс силуэт.

     — Это просто сон, не бери в голову, — Рита закрыла глаза. — К тому же, мне семнадцать уже, за мной не надо стирать пелёнки и менять мне подгузники.

     — Ань, что там? — в коридоре послышался сонный мужской голос.

     — Ничего, дорогой, Рите снова кошмар приснился. Иди спать, я скоро приду.

     — Хорошо, — донеслось из коридора, и за этим последовал звук закрывающейся двери.

     — Рита, — Аня сделала паузу, — ложись спать, завтра с тобой ещё поговорим об этом, хорошо?

     Девушка кивнула и, когда дверь в её комнату закрылась, скинула одеяло. Её левая нога была напряжена, словно тугой жгут, казалось, мышцы хотели сломать её же кости, если бы могли. Боль волнами распространялась по всему телу, и Рита, сжав зубы, беззвучно застонала. Она знала, что делать с этой болью. Два удара в определённые части бедра — и спазм прекратился, кровоток вернулся, боль отпустила. Рита, вся в поту, выдохнула и где-то с минуту тяжело дышала. Покалывание в затёкшей конечности было невыносимо, будто в её кожу впивались миллионы тонких игл. Хотелось кричать, но девушка терпела и, когда первая волна отхлынула, осторожно опустила ноги на пол и медленно встала.

     Что ж такое происходит-то?, она задавала этот вопрос каждый раз, когда просыпалась от жутких болей, пронизывающих всё её тело.

     — За пополнение в семействе! — Авдеев поднял стакан с плотным мутным напитком в воздух. Громкое «Ура!» и звон бокалов, наполненных различными напитками, разрезали зал небольшого бара, в котором собрался весь отряд.

     — Настя, ты как, — спросила Александрова у девушки, заботу о которой на них возложил Голицын, и поднесла к губам рюмку с коньяком.

     — Уже лучше, спасибо, — Свиридова пригубила вермут. — Прошу прощения за то, что вам пришлось быть свидетелями не самого моего лучшего состояния.

     — Всякое бывает, — Александрова вспомнила свой нервный срыв несколькими днями ранее и вздохнула. — Мы не всегда властны над нашими эмоциями.

     — Что верно, то верно, — Настя улыбнулась. — Это знаменитый отряд обеспечения? — она обвела жестом головы присутствующих.

     — Ну, я здесь всего несколько дней, — Александрова прикрыла глаза, — руководит отрядом майор Светлов.

     — Наслышана, — кивнула Свиридова. — Всегда было интересно узнать, как выглядит город спустя два года после того, как его покинули люди.

     — Я задавалась тем же вопросом, но так и не получила прямого ответа, — улыбнулась в ответ Женя. — Об этом лучше спросить у него лично.

     — Наверное, лучше именно так и сделать, — кивнула Настя и сделала небольшой глоток из бокала.

     Шумная компания, смеясь, поздравляла Расула с рождением ребёнка. Александрова с улыбкой смотрела за тем, как ребята из отряда поднимают татарина на руки и начинают подбрасывать его в воздух. Тут кто-то крикнул «За Наташу!», и бокалы вновь взмыли в небо.

     — Знаешь, я даже рада, что смогла влиться в эту компанию, — задумчиво произнесла Женя. — Посмотри, как они радуются. Я не видела такой взаимоподдержки с тех пор, как служила на китайской границе. Пожалуй, такое отношение ко мне, до этого, разделить мог только один человек.

     — Кто же это? — Настя задала вопрос, на который, как ей показалось, Александрова хотела ответить.

     — Моя подруга Маша, и я сожалею, что она сейчас не здесь.

     — Человек, который мог так относиться ко мне, теперь смертельно обижен и может натворить глупостей, — призналась Свиридова.

     — Вы работали вместе?

     — Когда-то мы были одной командой, — вздохнула Настя, — но после того, как его семья погибла, не добравшись до убежища, он изменился. Год пил, я редко видела его трезвым. В итоге, была вынуждена отстранить его от оперативной службы. Сейчас, как я понимаю, он в завязке, но порядок и мир в его жизни так и не наступил. Он очень болезненно относится к работе, и хотел как лучше.

     Она сделала паузу, прогоняя в голове события последнего вечера, и, шумно вдохнув, продолжила.

     — Когда он услышал, что я приказала свернуть следствие под предлогом отсутствия реальных подозреваемых, чтобы передать это дело в ваши руки, взвинтился, взорвался, словно это был не тот человек, которого я когда-либо знала. Он хотел любой ценой раскрыть это дело, и, я знаю, он не остановится, пытается цепляться за каждый шанс проявить себя, но сейчас это может стоить ему жизни. За мной сегодня следили, когда я ехала в Министерство. Внутрь они не последовали, и я рада, что Алексей Николаевич нашёл способ помочь мне. Но кто поможет ему?

     — Если ты знаешь, как мы можем выйти на связь с ним, это поможет, — Женя положила руку на плечо Насте. — Мы постараемся сделать все от нас зависящее, чтобы помочь.

     — Спасибо, майор, — Настя печально улыбнулась.

     — Женя, — глаза Александровой излучали тепло, до того неожиданное, что даже Светлов, краем глаза увидевший эту картину, удивился. — Зови меня Женей.

     Настя улыбнулась. Она крепко, по-дружески обняла Александрову, и той стало тепло на душе. Спустя мгновение после того, как Свиридова отпустила её, Женя обнаружила, что рядом с ними стоит Светлов с бокалом густого, практически чёрного пива, в руках. Даже шапка пены, закрывавшая напиток, была темно-коричневого оттенка.

     — Не хочется прерывать вас, но мне нужно поговорить с её высокоблагородием.

     — Саш, не сейчас, — Александрова вопрошающе наклонила голову. — Если только это не что-то слишком срочное.

     — Это займёт не больше двух минут, я обещаю. Ребята присмотрят за ней.

     — Тогда идём, — Женя схватила Алекса за локоть. — Настя, жди здесь и постарайся быть на виду.

     Свиридова кивнула, и Светлов увлек Александрову вниз по лестнице, туда, где никого не было.

     — О чём ты хотел поговорить? — нетерпеливо и шёпотом задала вопрос Женя, уперев руки в бока.

     — О ней. Когда мы шли сюда, за нами был хвост. Думаю, они ждут нас снаружи, а многие из нас сегодня не особенно готовы к совершению подвигов, — Светлов указал пальцем на вход, который располагался рядом с ними.

     — Ты уверен про хвост?

     — Более чем. Они не очень умело скрывали своё присутствие. К тому же, не забывай, мой искусственный «глаз» чуть лучше настоящего и способен видеть при слабом освещении.

     — В таком случае, я склонна верить тебе, — Александрова вздохнула. — Сколько ты их насчитал?

     — Человек пять, не меньше. Передвигаются достаточно умело, я почти на сто процентов уверен, что они обученные солдаты.

     — Вот дерьмо!

     — Согласен, — Светлов кивнул.

     — Я не о том, — Александрова указала рукой на свой пояс. — Перед совещанием не стала брать с собой оружие, а оно бы пригодилось.

     — И с этим тоже соглашусь, — согласился Алекс и поскрёб бороду. — Что будем делать?

     — Что-нибудь придумаем. Ты остальным сказал уже?

     — Пока нет. Ты ведь моя правая рука, — он улыбнулся.

     — А они — твои солдаты, которые, как я поняла, друг за друга и в огонь, и в воду.

     Светлов кивнул, соглашаясь с доводом Александровой и жестом предложил вернуться к празднующим. Второй этаж, который занимал бар, был небольшим по площади, стены его имитировали дерево, одна из них была полностью стеклянная. Несколько столов, окружённых высокими стульями, барная стойка — вот и всё убранство бара. Девушка, которая стояла за баром, наливала Василевскому пиво, и было видно, что это далеко не первая выпитая им кружка.

     — Ребята, минуту внимания, — Светлов сказал это достаточно громко, чтобы его услышали. — Есть небольшие новости.

     Отряд отозвался на призыв, и все их глаза и уши были направлены на Алекса.

     — Мы уже представляли вам сегодня Настю Свиридову, сопроводить которую в безопасное место нам поручил лично генерал Голицын, — Светлов прочистил горло. — Когда мы шли сюда, я обнаружил, что за нами следовал хвост: не менее пяти человек. В определённый момент я решил, что мы оторвались, но… Несколько минут назад я разглядел их в окно. Они окружили этот бар, и нам надо как-то выбраться отсюда.

     — Никто из вас не вооружён сегодня, я полагаю? — добавила Александрова.

     Ребята поочерёдно кивнули и переглянулись. Настя нервничала, и это было заметно по тому, как она теребила рукав пиджака.

     — Она очень важна генералу, так? — спросил Клайв без намёка на привычную для него иронию.

     — Да, и мы должны сделать всё, чтобы её защитить, — Женя вышла вперёд. — Они не ожидают, что мы их обнаружили, и мы можем использовать этот элемент неожиданности.

     — Мы можем выйти из бара, как ни в чём не бывало, — согласился Расул, выйдя на середину и повернувшись к остальным, — показать, что мы пьянее, чем есть на самом деле, подпустить их ближе и атаковать.

     — Будем рассчитывать на их благоразумие и то, что пытаться убить нас они не станут, — Светлов кивнул.

     — Всё равно это лотерея, кэп, — Расул повернулся к Алексу. — Мы можем только надеяться на то, что они не станут открывать по нам огонь.

     — Здесь есть люди кроме нас, они не станут лишний раз привлекать к себе внимание, — парировала Александрова. — Но вот сделать один точный выстрел по Насте могут.

     — Они бы убили её ранее, так как имели все шансы на это, — категорически не согласился Светлов и покачал головой. — Она нужна им живой, а для этого мы нужны им либо мёртвыми, либо мертвецки пьяными, в данной ситуации. Думаю, они именно этого и дожидаются.

     — Я согласна с ним, — Настя подошла к ним и положила руку на плечо Александровой. — Я ведь тоже могу прикинуться пьяной. Если это те же люди, которые преследовали меня до Министерства, они могут счесть, что я слишком перенервничала. Да и не стоит забывать, что я капитан полиции, и навыки самообороны у меня на хорошем уровне.

     — Стало быть, решили, — Расул улыбнулся. — Не волнуйся, мы доставим тебя куда надо в целости и сохранности!

     — Спасибо, мне спокойнее, правда, — Настя улыбнулась в ответ. — Я не ожидала, что за меня все так будут переживать.

     — Наш отряд формировался для того, чтобы спасать людей, попавших в беду на поверхности, — вперед вышел Василевский, который выглядел трезвым, вопреки ранее увиденному. Вот метаболизм у него, я поражаюсь, подумала Александрова. Змей продолжал:

     — Спасение людей — наша основная задача. Мы — отряд спасения. Так нас называли. Текущее название я считаю постыдным.

     — В таком случае, полагаю, с вами мне нечего бояться? — Настя сказала это в полушутку, но наткнулась на решимость в глазах каждого, кто стоял напротив неё. Такого ответа было достаточно.

     — Идём? — спросил Светлов.

     — Давай, вперёд, — Александрова, рассмеявшись, подтолкнула его, и тот, успев войти в роль, едва не свалился с лестницы.

     Точка невозврата

     — Генрих, — Голицын сидел в своём кресле и курил неизменную трубку, — мне нужно, чтобы ты присмотрелся к этим ребятам.

     — Ты им не доверяешь? — удивился Вульф.

     — Отнюдь, друг мой, — усмехнулся Голицын. — Я думаю, они бы хорошо вписались в твою службу безопасности.

     — Ты думаешь? У меня хватает оперативников и без них.

     — Но у тебя нет таких оперативников! Что это, как не безопасность Империи, когда бесстрашные бойцы борются с нашествием тварей на поверхности, обеспечивают город ремонтом систем жизнеобеспечения, связи?

     — Это поддержка, друг мой.

     — Как ты думаешь, если такой отряд есть, не является ли он необходимым условием для существования Империи?

     — Не было бы их, были бы другие, если ты об этом, — кивнул Вульф, понимая, о чем идёт речь.

     — Именно! Кто-нибудь, рано или поздно, да взялся бы за эту работу.

     — Я присмотрюсь к ним, если ты так хочешь, но как устраивать их перевод, если я решу, что они достойны?

     — Кто говорит о переводе? Знаешь, то, что они сегодня узнали и услышали, — Голицын задумался, подбирая слова, — фактически, уже делает их твоими оперативниками. У них есть возможность внедриться в расследование этого дела, потому что они всегда там были, рядом с частью десанта. Не мне тебе рассказывать, насколько сложно бывает подсадить крота в любую организацию.

     — Ты прав, Лёш, — улыбнулся Вульф. — Как всегда, прав. Только я не доверяю такие задачи людям, которые не подтвердили своей лояльности Империи.

     — Родители Светлова давно знакомы с Императором лично, отец Александровой — один из основателей Корпорации и также был знаком с Его Величеством ещё до реставрации. Я даже осмелился бы сказать, что все они не просто знакомы с ним.

     — Думаешь, это имеет хоть какое-то значение в моей оценке их лояльности?

     — Они воспитывались в уважении к Императору. Александрова, при всей её импульсивности и лёгкой эмоциональной неуравновешенности, доказала свою лояльность на полях сражений. Светлов — идеалист, он верит в благо для людей. Возможно даже, он прав. Я много наблюдал за ними обоими, — Голицын вздохнул и выглянул в окно. — Оба даже не подозревают, насколько они похожи друг на друга и насколько плодотворным может быть их сотрудничество.

     — Так ты, старый интриган, пытался свести их вместе практически с первого дня? — Вульф был поражён услышанным.

     — Это ещё надо установить, кто из нас с тобой больший интриган, друг мой, — усмехнулся Голицын. — Да, это была моя первая попытка, но Александрова всё испортила, устроив, тем не менее, весьма потешную сцену. Мне потребовался год на то, чтобы добиться прямого руководства отрядом. Сенат и военный совет не верили мне, когда я привёз Светлова и Ко сюда.

     — Я помню это, — улыбнувшись, ответил Вульф.

     — Да, постоянно забываю, что у тебя повсюду шпионы, — Голицын саркастично улыбнулся. — Нам нужны эти ребята, Генрих. И лучше, если они будут служить на благо Империи в качестве агентов службы безопасности, а не утилитарным отрядом при Министерстве обороны. Они способны на большее, чем просто истребление мутантов.

     — Хорошо, если так. Тебе удалось меня убедить в их значимости, но позволь самому составить о них мнение как о своих людях. Я до этого не задумывался о них в таком ключе.

     — У тебя есть месяц, Генрих. Пока они играют правдоподобный спектакль для мисс Кларк.

     — Что потом?

     — Потом они должны починить ретранслятор, и ты увидишь их в действии. Хотелось бы, чтобы после этого ты дал мне однозначный ответ.

     — Я тебя понял, Лёш, — кивнул Вульф, покидая кресло. — Ладно, надо спешить, семья, жена, сам понимаешь ведь.

     — Передавай привет Герде, — улыбнулся Голицын в ответ. — Заходите как-нибудь в гости, когда вся эта свистопляска уляжется.

     — Приглашение принято, мой друг, — Вульф учтиво поклонился и, дойдя до двери, взглянул на Голицына. Тот задумчиво смотрел в окно и не глядя забивал трубку.

     — Мне кажется, я выглядела крайне глупо, — Александрова села на край своей кровати. — Пройти километр, изображая из себя пьяную, кричать, громко смеяться. Поверить не могу, что я это всё делала.

     Она растерянно улыбнулась. Светлов, стоял напротив, облокотившись на дверцу встроенного шкафа. На кровати мирно посапывала Настя.

     — И, похоже, мне понравилось, — подытожила Женя. — Меня с детства учили вести себя сдержанно, соблюдать правила и дисциплину.

     — Странно, что никто из преследователей так и не напал, — Алекс аккуратно почесал кожу под кромкой металлической пластины, закрывавшей глаз. — Или нас было слишком много.

     — Возможно, да, они побоялись активно вступать в конфронтацию с нами, — задумчиво произнесла Александрова.

     — Завтра нужно отвести её в безопасное место. Ты говорила, что знаешь, где оно.

     — На самом деле, — Александрова сделала паузу, но Светлов всё понял, — я соврала. Я не могла смотреть на неё такую, Саш.

     — Ложь во благо, стало быть? Расскажи, почему ты смотрела на неё так, будто уже знала когда-то?

     — Пойдём к тебе, я не хочу её будить, — Александрова поднялась на ноги и грациозно проследовала к двери. Светлов, покачав плечами, пошёл следом. Они вышли в коридор, выключив свет в комнате, и заперли дверь снаружи. Когда они вошли в комнату Алекса, Женя повернулась к следовавшему за ней Светлову и, не дав тому опомниться, одарила его долгим крепким поцелуем.

     — Не думаю, что это алкоголь, но я весь вечер хотела это сделать, — сказала она, улыбнувшись, и жадно впилась в его губы снова. Густые усы кололи, но её это не волновало. Она обвилась руками вокруг его шеи, и, поначалу опешивший, Светлов прижал девушку к себе. Когда, наконец, они остановились, Женя, тёплый взгляд которой Алекс наблюдал уже второй раз за этот вечер, смотрела на суровое лицо одноглазого и, почувствовав, что начинает таять от его взгляда, всё же нарушила молчание:

     — Прости, наверное, это, всё же, коньяк, — она прижалась к нему и положила голову ему на грудь. Её взор упал на ту самую газетную вырезку с её портретом, и непослушная слеза скатилась по щеке. Слушая, как бьётся его сердце, она задумчиво произнесла:

     — Похоже, ты проиграл.

     — М? — вопросительно хмыкнул Светлов.

     — Готовься расстаться с бородой, — улыбнувшись, сказала она.

     Светлов мягко рассмеялся и крепче прижал девушку к себе.

     — И сейчас, мне кажется, я готова ответить на твой вопрос про Настю, — неожиданно сказала она. — Пойдём, сядем? Это достаточно долгая история.

     Она изящно вывернулась из его объятий и, взяв Алекса за руку, направилась к софе, на которой провела первую ночь в составе отряда Светлова.

     — Я впервые увидела Настю в Турции, в сорок четвёртом, — печально начала Александрова, когда они сели, и прижалась к Светлову. — Незадолго до того, как взять Стамбул. Мы с Алексеем Николаевичем, порой, подолгу разговаривали. И он рассказал мне о своей семье. Он мало с кем делится этим, — Женя вздохнула. — У него есть младшая сестра, и её семья — вот всё, что есть у Голицына. Настя её внучка. Она должна быть старше меня на пару лет, если я всё правильно помню.

     — Так вот, почему он так за неё беспокоится, — произнёс Алекс, глядя куда-то в верхний край стены перед ним.

     — Тогда он сказал, что эта война для него носила личный характер. Настя летела в Афины на какую-то конференцию в тот же день, в который началась война. Она была признана пропавшей без вести, когда турки взяли греческую столицу.

     — Она больше года не выходила на связь?

     — Да, — Александрова вздохнула. — И я всё это время считала её погибшей. А она вот здесь, спит на моей кровати. Живая и здоровая. И мы можем её потерять, если не сделаем всё возможное. Проблема только в том, что я не знаю, куда мы можем её спрятать, — Женя крепче прижалась к Светлову. — Знаешь, когда я осознала, кого вижу перед собой, увидела, как Голицын к ней относился, я поняла, что для него это было ещё большим потрясением — знать, что она жива. И я взялась за это дело не раздумывая. Когда я шла с дюжиной человек брать Стамбул, я шла с её образом в своих мыслях, она меня вдохновляла, я знала, за кого конкретно я сражаюсь. Я пронесла её лицо словно знамя и не могу сейчас предать её.

     — Мы что-нибудь придумаем, я обещаю.

     Они сидели так, прижавшись друг к другу, но их мысли были далеки от раздумий друг о друге. Александрова не заметила, как заснула, и Светлов аккуратно уложил её на софе, чтобы не разбудить, но та, почувствовав прикосновения рук напарника, открыла глаза, села и, начав расстёгивать официальный вариант кителя, сквозь дрёму, мягко произнесла:

     — У меня ощущение лёгкого дежа-вю.

     Алекс улыбнулся и, на мгновение засомневавшись, снял повязку с глаза. Женя, которая, то и дело, засыпала, наконец, расправилась с кителем и, положив его на стул, который стоял сбоку от письменного стола, принялась расшнуровывать ботинки. Алекс, надев на глаз ночную повязку посмотрел на свою бороду в зеркало и, довольно кивнув, вернулся к девушке, которая, расправившись с обувью, приступила к брюкам. Взяв оставленный Александровой китель, Светлов вытащил из шкафа вешалку и, разместив его на ней, убрал обратно.

     Когда брюки Жени были небрежно брошены на тот же стул, Алекс боролся с ремнём, и девушка, поднявшись на ноги, подошла к нему. Она запустила руки под китель Светлова, помогая одноглазому избавиться от него. Приблизившись к нему настолько плотно, что она могла ощущать собой тепло его тела, Александрова посмотрела в глаза Алекса и ощутила на своих губах горячий поцелуй. Не отрываясь от девушки, которая крепко обняла его, Светлов повесил свой китель на вешалку и, завершив крепкий поцелуй, посмотрел на неё.

     — Знаешь, я предпочитаю спать обнажённой, — шепнула она. — Надеюсь, тебя это не смутит? — с этими словами Александрова сняла с себя серую майку, обнажив красивую округлую грудь.

     — Ден, тебе Настя не звонила? — Яковлев метался ранним утром по своему кабинету, словно лев в клетке.

     — Нет, — ответил вошедший Денис. — А что случилось?

     — Я просил её вчера позвонить мне, — пояснил Михаил, — но от неё не было ни весточки с тех пор, как она ушла, часов в шесть. Сегодня пытался дозвониться до неё — не выходит.

     — Что-то не так? — Денис почуял неладное и провел рукой по бритой голове.

     — Те двое, которых Терентьев вчера пытался допрашивать, покончили с собой. Я подозреваю, что мы наступили на хвост крупной твари.

     — Думаешь, Настя оказалась под ударом?

     — Предполагаю, — выдохнул Яковлев. — Ещё Ваня потерялся. Он вспылил вчера, Насте досталось. Я пытался вечером с ним обсудить это, но он не ответил на звонок.

     — Что-то, и правда, подозрительное творится. Что думаешь предпринимать?

     — Пока не знаю. Быть может, у меня паранойя уже, — Михаил ссутулился и опёрся о край стола. — Быть может, через час Настя придёт, улыбнётся, скажет, что потеряла терминал или что-нибудь ещё — и всё встанет на свои места. Но если нет?

     — Думаю, есть смысл искать её.

     — Михаил Валерьевич, — в кабинет, предварительно постучавшись, заглянула молодая девушка, — вам звонок по закрытой линии.

     — Кто? — Яковлев выпрямился.

     — Не представились, — девушка покачала головой.

     — Спасибо, Яна, — кивнул Михаил. — Я приму звонок здесь.

     Девушка кивнула и закрыла дверь. Яковлев сел за стол и глубоко вдохнув, нажал на кнопку приёма звонка на настольном терминале.

     — Яковлев, слушаю, — сказал он.

     — Михаил Валерьевич, — голос на том конце провода показался оперативнику знакомым, — с вами говорит заместитель министра обороны, генерал Голицын.

     — Честь для меня, ваше высокопревосходительство, — ответил Яковлев, убедившись, что собеседник сделал паузу. — Чем могу служить?

     — Звоню уведомить о том, что за вашей коллегой, капитаном полиции, Свиридовой Анастасией Николаевной, неизвестными лицами вчера была установлена слежка с целью устранения. Мои люди взяли её под охрану и определили в безопасное место. Она жива, здорова, её жизни ничего не угрожает.

     — Я могу её видеть? Или хотя бы связаться с ней?

     — Как только такая возможность представится, вы узнаете. Даю вам слово имперского генерала.

     — Спасибо за информацию, ваше высокопревосходительство.

     — Это была её просьба, Михаил Валерьевич. Ещё, не пытайтесь её искать — за вами, наверняка, может быть слежка. Когда придёт время, она выйдет на связь.

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

     — Да, и ещё одна просьба от капитана Свиридовой: передайте то же самое Терентьеву и остановите его расследование.

     — Сделаем всё, что в наших силах.

     — На этом всё, старший лейтенант Яковлев. Рассчитываю на ваше благоразумие.

     Звонок оборвался, и кнопка на экране терминала потухла.

     — Что ты думаешь об этом? — спросил Михаил у Дениса.

     — Некоторые вещи, Миш, — бритоголовый поправил очки. — Я не доверяю тому, что только что услышал. Во-первых, дело явно касается чего-то крупного, а фигурантами дела являются три десантника — и все три мертвы. Во-вторых, почему она сама не вышла на связь ранее и не сообщила об этом?

     — Вероятно, была причина. Чему я склонен верить, так это тому, что, если всё это правда, а мы не можем быть уверены, попытки её найти обернутся для неё потенциальной опасностью для жизни. К тому же, звонок адресовался мне лично. И мне же поручено остановить Терентьева. Она беспокоится о нём, и врагу этого она бы точно не выдала.

     — Только если враг не притворяется другом, — горько усмехнулся Денис. — Я, всё равно, склонен не доверять сказанному, но с твоими аргументами соглашусь.

     — Ваше высокопревосходительство, разрешите доложить! — молодой мужчина в чёрной форме с короткими металлическими наплечниками стоял на пороге небольшого кабинета, погружённого во тьму, его ладонь была расположена на уровне виска. Настольный свет у дальней стены кабинета разрывал густой мрак и освещал крепкого немолодого мужчину с пышными усы. За ним, на стене, на высоте выше среднего человеческого роста, висел гербовый щит, на черном поле которого размещался серебряный крылатый череп, перекрывающий два скрещивающихся меча. В верхней части герба была изображена императорская корона, а в нижней римскими цифрами было начертано число «VII».

     — Вольно, старший лейтенант, — Вульф поднял глаза и посмотрел на вошедшего, за которым с шуршанием закрылась дверь. — Докладывайте.

     — Мы проследили за объектом, ваше высокопревосходительство, — начал тот. — В процессе были замечены. Приняли решение соблюдать дистанцию.

     В это время на столе Вульфа запищал интерком. Нажав на кнопку, он выслушал сообщение, траслирующееся лично ему в наушник, который выглядывал из его ушной раковины чёрной полусферой, и коротко произнес:

     — Пусть заходит, — дверь за старшим лейтенантом раскрылась, и в кабинет вошел светловолосый мужчина в кителе службы безопасности.

     — Журавлёв, попрошу выйти, потом продолжите, — сказал он стоявшему рядом старлею и обратился к Вульфу. — Срочные новости, ваше высокопревосходительство.

     Вульф дождался, когда Журавлёв покинет кабинет и, взглядом указав на стул рядом с его столом, призывая вновь прибывшего сесть:

     — Продолжайте, полковник.

     — Моя группа нашла сегодня с утра тела трёх вооружённых молодчиков, все проходят по базе как демобилизованные из десанта. Накануне в близлежащем баре проходила пьянка с участием дюжины солдат. Я подозреваю стычку…

     — Свидетельства, полковник, — перебил его Вульф. — От тел необходимо избавиться. И сделать всё, чтобы никто ничего не знал о произошедшем.

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, — кивнул блондин. — Думаю, вы знаете, что там произошло?

     — Деталей ещё не знаю, но мне известно как то, кто был в том баре, так и то, что они не имеют никакого отношения к смерти трёх демобилизованных солдат. К остальной информации вы не допущены, полковник. Вам всё ясно?

     — Так точно, ваше высокопревосходительство, — кивнул тот и поднялся на ноги. — Разрешите идти?

     — Разрешаю, — кивнул Вульф. Полковник вышел, чеканя шаг, и, через несколько мгновений в дверном проеме вновь появился старший лейтенант Журавлёв. Он стоял в шаге от порога, вытянувшись в струну. Вульф движением руки пригласил того войти, и старлей, опустив руку, сделал несколько шагов вперёд.

     — Вольно! Те трое, которых нашли сегодня люди Буйневича, — генерал строго исподлобья посмотрел на вошедшего, — твоих рук дело?

     — Так точно, ваше высокопревосходительство! — прозвучало из уст старлея. — Разрешите объяснить?

     — Давай. И побыстрее, у меня сегодня ещё куча дел.

     — Трое следили за объектом от самого Министерства обороны, мы шли следом. Майор Светлов заметил их и принялся запутывать следы. Мы были вынуждены устранить преследователей.

     — И мы не получим от них никакой информации, — констатировал Вульф. — И, исходя из вашего раннего заявления, старший лейтенант, Светлов обнаружил и вас?

     — Так точно, — кивнул Журавлёв. — Не знаю, как у него это вышло, мы предприняли все меры по скрытию нашего присутствия.

     — Кроме одного, самого основного, — сказал Вульф, не отрывая взгляда от документов. — Изучить объект наблюдения как можно более тщательно.

     — Так точно, ваше высокопревосходительство! — старлей отчеканил слова. — Работа над ошибками была предпринята.

     — Продолжайте следить, — генерал встал из-за стола и подошёл к Журавлёву. — Мне нужно знать о них всё. Когда едят, о чём говорят, где и с кем спят, расписание тренировок, и прочее, и прочее, и прочее. Выполнять!

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! — старлей резким движением приложил ладонь к виску, выпрямил спину и на несколько мгновений замер. Затем он, выпрямив правую руку вдоль тела, развернулся в одно движение и направился прочь из кабинета.

     Вульф, вернулся за стол. На экране стационарного компьютера светился отчёт, и дата указывала на срок двухлетней давности, а рядом с ним белым прямоугольником светилось открытое досье. На фотографии в его левом углу была изображена молодая красивая девушка с тёмными волосами, её имя было закрыто грифом секретности, чуть ниже красным горела надпись «Мертва».

     — Что же ты успела накопать на нашего Светлова, Анечка? — вслух, тихо произнес Вульф.

     Александрова, открыв глаза, обнаружила, что находится не в своей комнате. Не приснилось, стало быть, улыбнувшись, подумала она и, лёжа на спине, по-кошачьи вытянулась, прогнув спину. Светлова не было рядом, но из душевой кабинки доносился отчётливый шум воды. Бросив взгляд на часы, висевшие на стене, девушка удовлетворённо кивнула, увидев там цифры «6:42», и села на разложенной в двуспальный вариант софе бежево-зелёного цвета. Растрепав непослушные вьющиеся чёрные волосы, она снова потянулась — уже сидя — и сладко зевнула.

     Шум воды в душевой прекратился, когда Женя увлечённо читала вырезки, висевшие на стене над столом Светлова. Когда тот вышел, запустив в комнату влажное облако тёплого пара, пахнущее мужским шампунем и ярким запахом лосьона для бритья, девушка предстала перед ним во всей красе обращённых в его сторону упругих ягодиц. С хитрой ухмылкой на лице, она повернулась к Алексу, чтобы лицезреть его реакцию на открывшуюся ему картину, но, увидев Светлова, была шокирована не меньше: тот сбрил бороду, оставив аккуратно постриженные усы и короткие баки до мочек ушей. На мгновение, она задумалась, пытаясь подобрать нужные слова.

     — Так гораздо лучше, — улыбнулась она, наконец. — Но с волосами надо что-то делать.

     Девушка покачала головой, глядя на влажные после душа пряди, спадавшие на его плечи, и Светлов недоверчиво бросил взгляд на своё отражение в зеркале. По-кошачьи грациозно Женя подошла к Алексу и тонкими пальцами приподняла его волосы, под которыми открывались свежеостриженные машинкой виски. Она попробовала уложить их во что-то, на её взгляд, приемлемое, и Светлов удивился тому, насколько богатой может быть мимика у стоящей перед ним женщины.

     — Да, так будет шикарно, — довольно улыбнувшись, подытожила она. — Вечером готовься, я тебе наведу на голове порядок.

     Она легко поцеловала Алекса кончиками губ и скрылась в душевой кабинке. Тот тепло улыбнулся ей вслед и, достав из небольшого комода сухое полотенце, принялся вытирать волосы насухо. Как-то всё быстро закрутилось, пронеслось в его голове, как вдруг раздалось отчётливое чириканье дверного звонка, и в голове Светлова начали появляться совсем другие мысли. Звук звонка проник сквозь шум воды в душевой, и Александрова перекрыла кран. Алекс выдохнул и направился к двери.

     — Кто? — спросил он, нажав на кнопку дуплексного интеркома, расположенного на входном терминале.

     — Твой ирландский друг, — донеслось из динамика. Светлов открыл дверь, перегородив собой проём.

     — Что стряслось?

     — Тут Александрова не пробегала? — спокойно спросил Клайв. Светлов приподнял бровь, и тому пришлось объяснять:

     — Я только что, стало быть, звоню в её комнату, там одна только Настя. Где Александрова, спрашиваю, та говорит, не знает. Вот, ищу. Сходил в спортзал, выходил на плац — нету её, как сквозь землю…

     — А что тебе надо-то?

     — Да узнать хотел, куда нашу гостью девать.

     — Привет, Клайв, — из приоткрытой двери душевой кабинки показалась голова Жени. Она весело махнула ирландцу рукой, и тот потерял дар речи. — Мы этот вопрос решим немного позже, хорошо?

     — Ага, — кивнул тот. Светлов строго посмотрел на него, и Клайв показал жестом, что будет молчать.

     — Мы решим этот вопрос, если надо будет, я сообщу дополнительно.

     Ирландец молча кивнул и, развернувшись, удалился прочь.

     — Что это было? — спросил Алекс, когда дверь закрылась.

     — Ну, моё отсутствие было замечено, — усмехнулась Женя, — да и было интересно посмотреть на его реакцию.

     — Если Голицын узнает…

     — То ничего не сделает, — закончила за него Александрова. — Он — дядька очень чуткий и понимающий. Уверена, в свете наших с тобой разногласий, которые имели место быть еще четыре дня назад, такой поворот событий его только обрадует.

     — Есть резон в твоих словах, соглашусь, — Светлов снял полотенце с пояса и достал из комода чистое бельё. — Но считаю, что нам надо быть крайне аккуратными и держать наши отношения в тайне от остальных.

     — С этим теперь и я соглашусь, — Александрова потянулась. — Не будем лишний раз создавать почву для ещё больших слухов про меня.

     Она подмигнула Алексу, когда тот посмотрел на неё, и получила в ответ улыбку, прикрытую густой щёткой усов.

     — Давай, мойся скорее, время уже поджимает, — его слова смешались с мерзким писком будильника, который показывал семь утра, и Светлов, быстро, как только мог, прекратил крики устройства, напоминавшие вопли агонизирующего поросёнка.

     Александрова звонко хихикнула и скрылась в душевой. Спустя мгновение, оттуда донесся привычный шум падающей воды, и Алекс усмехнулся.

     — Какого чёрта ты творишь? — женский голос прорезал тишину. — Положи на место!

     Парень в рваной и выцветшей куртке из плотной материи вздрогнул и резко обернулся к источнику звука. Его молодое лицо было покрыто мелкими шрамами от перенесённой в детстве болезни. Он аккуратно положил явно антикварный меч в ножнах, обитых чёрной кожей, обратно на стойку и, развернувшись лицом к женщине, заложил руки за спину. Лоб и темя парня были пересечены вдоль широким шрамом, и его светлые волосы торчали в разные стороны.

     — Я же сказала тебе, ничего не трогай, — с упрёком в голосе сказала женщина перед ним. Её огненно-рыжие волосы пылали под лучами искусственного солнца, словно языки настоящего пламени, и грозили поджечь драпировки, которыми было увешано изнутри помещение. Она выглядела очень миловидно, и любой, взглянувший на неё, не дал бы ей и двадцати пяти и сильно удивился бы, узнав, что женщине перед ним уже за тридцать. Большая полная грудь, подтянутая тугим кожаным лифом, обнажённый подтянутый живот и стройная талия, а также облегающие штаны, подчёркивающие привлекательные контуры крутых бёдер, будоражащих фантазию при каждом их движении, только усиливали эффект.

     — Я… только посмотреть, — замямлил парень, засмотревшись на свою собеседницу.

     — Посмотреть он хотел, — проворчала та. — Ещё раз хоть что-нибудь тронешь без моего разрешения, отрублю тебе руки, усёк?

     — Да, госпожа, — послушно кивнул парень.

     — Что на этот раз сорока на хвосте принесла? — рыжая сменила тему.

     — «Псы» уже готовятся, госпожа. Подготовка идёт полным ходом. Их лидер хотел встретиться с вами и обсудить детали.

     — Шелудивый пёс, как обычно, пытается лизать руку, которая кормит. Молодец, что сказать, — женщина села в кресло, покрытое цветастыми накидками, и жестом указала парню занять место на подушках, разбросанных по полу. — Что-то ещё, Петро?

     — На днях полицаи задержали того проповедника с Трудовой площади, госпожа.

     — Бедолага. А он ведь и не подозревал, как был полезен для нас. Такие люди, Петро, отвлекают внимание полиции от реального положения дел.

     — Разрешите высказать опасения, госпожа?

     — Попробуй, — улыбнулась рыжая.

     — Не может быть так, что мы ошибаемся, и на поверхности, действительно, опасно? — с осторожностью в голосе сказал парень со шрамом.

     — Это исключено, Петро, — она покачала головой. — Правительство лживо по своей натуре. Я научилась этому, когда была ещё ребенком. Они тогда твердили, что любой представитель любого сословия может подняться выше, если докажет своё превосходство. Я трудилась изо всех сил, Петро. Была лучшей выпускницей школы, в которую ходила. Но, когда пришло время, была обманута, как и многие другие, кто пытался угнаться за мной. Тогда я и присоединилась к нашей семье, — рыжая задумчиво посмотрела в окно и замолчала. Через некоторое время она продолжила. — К двадцати годам я уже занимала это место, понимаешь? Я достигла очень многого, доказала своё превосходство, но что я получила? Ничего! Всё так же, на задворках жизни. Ты знаешь, что является настоящей причиной планирующегося бунта?

     — Нет, госпожа, — ответил ошеломлённый Петро.

     — Мы откроем один из шлюзов, ближайший к нам. Выберемся на поверхность, будем жить под солнцем и звёздами, дышать чистым воздухом и править городом, который, как утверждают слухи, не особо-то и пострадал, — её серые глаза сверкнули огоньком. — И оставим всех этих снобов, называющих себя элитой, гнить здесь, под землёй.

     Петро замер и, с полуоткрытым ртом слушал, что говорит ему госпожа.

     — Вот ты, разве не пытался ты подняться? Стать достойным? Ответь мне.

     — Родители, — начал несмело Петро, — сказали, что негоже мне лезть к снобам.

     — А они, твои родители, как мне помнится, держали на нашей территории какую-то забегаловку?

     — Да, госпожа. Я был нужен им там, мне было не до роста.

     — В моё время к низшему сословию относились гордецы, которые отказывались сотрудничать с Империей, и глупцы, которые ничего полезного не делали. И тогда у их детей была возможность хоть как-то выбраться из этого. Правда, как оказалось, только на словах, — рыжая вздохнула и опустила взгляд. — Ладно, Петро, — сказала она после недолгой паузы, — передай Псу, что Леди Феникс желает с ним встретиться сегодня ночью в известном ему месте. И побыстрее, у меня для тебя ещё полно дел! Как вернёшься, подойди к Лене, она проинструктирует тебя.

     Петро вскочил с подушек, быстро поклонился и в спешном шаге покинул обитель женщины, называвшей себя Леди Феникс.

     Утро застало Терентьева сидящим за небольшим обеденным столом со стаканом дешёвого коньяка в руке. Искусственное солнце пробивалось сквозь затемненные окна и освещало его небритое опухшее лицо.

     Настя, как ты могла?, задался он вопросом, отпивая из стакана. Его рука дрожала, по щеке текла слеза. Он поставил стакан и затянулся сигаретой, тлевшей в пепельнице. Наполовину опустошенная бутылка соседствовала со второй такой же, пустой. Иван вздохнул и закашлялся.

     — Что ж вы, сукины дети, с Настей сделали? — процедил он сквозь зубы, прокашлявшись. — Я выведу вас на чистую воду.

     — Вам бы, Иван Александрович, самому прочиститься сперва, — донеслось откуда-то из полумрака.

     — Ну вот, уже белая горячка подступила.

     — Delirium tremens? — усмехнулся голос. — О нет, Иван Александрович, я вполне реален.

     Из тьмы в углу, рядом с окном, выступил человек в чёрном, его светлые волосы отражали свет. Он подошёл к Терентьеву и сел на стул напротив того.

     — Давайте поговорим, — дружелюбно предложил таинственный гость.

     — И о чем вы хотите поговорить, милейший?

     — Полковник Николай Буйневич, — представился тот.

     — Что вам надо от меня, полковник? — Терентьев из последних сил пытался держаться достойно.

     — Ничего особенного, Иван Александрович, — ответил Буйневич. — Ваша подруга сейчас в опасности. Только вы можете ей помочь.

     — Что от меня нужно?

     — Сотрудничество с нами, — полковник улыбнулся. — У нас есть информация по делу, которым вы занимаетесь. Это позволит вам выйти на тех, кто угрожает жизни Насти Свиридовой.

     Буйневич улыбнулся.

     — С кем, с нами? — агрессивно спросил Терентьев.

     — С Имперской службой безопасности, конечно же.

     — Не знал, что такая служба существует, — Иван с трудом связывал слова заплетавшимся языком.

     — Мы были в тени долгое время. Так что же, каково ваше решение?

     — Я в деле! — Терентьев протянул дрожащую ладонь полковнику, и тот пожал её в знак скрепления договора.

     — Что ж, тогда, думаю, вам надо проследовать за мной.

     — Куда?

     Буйневич не ответил. Лишь встал и направился к выходу. Терентьев выскочил из-за стола, едва не перевернул остатки коньяка, чуть не снёс второй стул, пытаясь удержаться на ногах, и, оказавшись, наконец, в стоячем положении, снял с вешалки пиджак.

     — Куда… идем, полковник? — алкоголь сильно ударил в голову Терентьеву, и тот откровенно окосел.

     — Сейчас всё расскажу, когда сядем в машину, — ответил тот, открывая дверь.

     Они вышли на улицу. У подъезда была припаркована чёрная машина, и Буйневич открыл Терентьеву дверь на задний ряд сидений.

     — Если почувствуете, что вам плохо, там есть пакетики, — спокойно сказал полковник. — Мой коллега вам поможет.

     На заднем сидении сидел другой мужчина в чёрном. Он поприветствовал севшего в машину Терентьева. Буйневич сел за руль.

     — Аркадий Смирнов, — представился второй, протянув руку, — подполковник.

     — Иван Терентьев.

     — Рад знакомству, — улыбнулся Смирнов. — Мы скоро приедем, тут недалеко.

     Терентьеву на мгновение показалось, что что-то укололо его плечо, и он потёр место укола. Уже через несколько секунд он не мог сопротивляться непреодолимому желанию заснуть и достаточно быстро отключился.

     II

     На построение

     Утреннее солнце слепило глаза. Синее октябрьское небо, чистое от облаков, казалось нереальным, и Александрова, с трудом сдерживая эмоции от увиденного, подкрутила регулятор сбоку от стеклянного забрала шлема. Сперва идеально прозрачное, оно стало темнеть, пока не стало практически непроницаемым.

     Свежий прохладный воздух, насыщенный запахом прелой листвы и приближающегося мороза, наполнял лёгкие, и от этого слегка кружилась голова. Светлов посмотрел на девушку, которая не вдыхала настолько чистый воздух больше двух лет, и улыбнулся.

     — Не переусердствуй. Знаю, первый раз сильно пьянит, — Алекс приподнял забрало шлема. — Проверь, что всё на месте, и мы пойдём.

     Александрова, бросив взгляд назад, к выходу из подземного перехода, где находился шлюз на поверхность, поправила композитную броню на себе и, убедившись, что та нигде не болтается, довольно кивнула. Серо-зеленые пластины из гибкого материала, сформованного согласно анатомическим особенностям женского тела, плотно облегали торс и конечности девушки, плечи укрывали округлые наплечники. Из-под брони в местах сочленений выглядывала камуфляжная ткань полевой формы имперских солдат.

     Чёрные ботинки с высоким голенищем мягко ступали по припорошенному свежим снегом асфальту. Белое покрывало таяло под едва согревающим осенним солнцем, и легкий хруст под ногами вызывал у Александровой трепет, сравнимый с детским восторгом. Этого ощущения не избежал даже мрачный Эрик, и на мгновение Светлову показалось, что крысы покинули город — настолько всё было прекрасно, — но шевеление на противоположной стороне площади мгновенно разрушило это хрупкое предположение.

     Площадь сзади от них примыкала к широкой улице, прежде бывшей одной из главных транспортных артерий города, и располагалась над проходившей под ней кольцевой дорогой. Слева, вдалеке, возвышалось здание Московской филармонии, в середине площади стоял памятник. По мере удаления от улицы, площадь плавно спускалась вниз, к старинному зданию, расположенному на углу с кольцом. Семиэтажное, оно принадлежало гостинице, которая располагалась там с давних времён. У самой дороги над ним возвышалась башня с часами, завершавшаяся наверху металлическим шпилем, отблёскивающим на солнце желтизной. Часы стояли и показывали без десяти минут три.

     Улыбнувшись солнцу, Алекс указал на башню, возвышавшуюся перед ними.

     — Идём тихо, крысы рядом, — едва шевеля губами сказал он в тонкий микрофон, прилегавший к его щеке. — К стенам близко не подходим, напоминаю.

     — Если хотите сохранить жизнь, не позволяйте крысе забраться выше вас, — сказал Светлов, указав на экран, где было изображено крупное существо, лишь отдалённо анатомически напоминающее крысу. — Они прекрасно лазают по стенам, поэтому избегайте возвышений. Плохое зрение и проблемы со слухом и обонянием не мешают им делать точные и смертоносные прыжки. Они всегда берут числом. Как одна крыса слаба, так опасна и сильна стая. Запомните это, — Алекс сменил слайд, и на экране отобразился план местности. — Когда мы выступим, передвигаться нужно будет как можно тише и мягче — они чувствуют вибрации своим телом. Чем тише мы будем, тем меньше вероятность, что мы привлечём внимание к себе. Мы выйдем здесь, — он указал на точку на карте, — и пройдем двести пятьдесят метров в сторону вот этого дома, к стенам близко не подходим, напоминаю. Крысы, как правило, роятся здесь и здесь, под площадью, но не искушайте судьбу. Если нас заметят, мы будем вынуждены действовать как можно быстрее. Помните, крысы могут вылезти из любой достаточно крупной щели, поэтому сторонимся любых конструкций, идём на достаточном удалении от них, чтобы иметь пространство для манёвра.

     Александрова прокрутила в своей голове слова Светлова и взглянула налево, где были расположены аккуратные навесы, когда-то крытые синим стеклом. Оно не пережило двух лет забвения и нашествия полчищ мутантов. Остов конструкции и осколки стекла отражали утреннее солнце. За ними в середине площади возвышался памятник.

     — Что это у него на голове? — она кивком головы указала на мужчину, запечатлённого в бронзе.

     — Крыса, — почти беззвучно ответил шедший рядом Клайв, но микрофон усилил его голос достаточно для того, чтобы его слышали все. — Идём предельно тихо.

     Женя хмыкнула и приподняла забрало, чтобы получше разглядеть объект, который, казалось, был размером с её шлем.

     — Бывают крупнее, — обыденно произнёс Алекс.

     Александрова не успела толком разглядеть серо-бурую шкурку животного, которое спокойно сидело на голове мужчины в старомодном костюме, как то завертелось, бросило на девушку полный холодной ненависти взгляд и, выпрямившись, громко заверещало, подняв острую мордочку к небу. Острые передние зубы, выглядывающие из пасти крысы, не давали ей закрыться. Длинный хвост, по толщине способный сравниться с полицейской дубинкой, кончик которого завершался костным наростом, взмыл в воздух, из-под него на землю полетела струя. Едкий запах, перебив все прочие ароматы одичавшей городской природы, явственно ударил в нос Жени, и девушка поспешила натянуть на лицо тактическую полумаску, в которую был встроен респиратор. Крыса, сделав несколько оборотов на голове статуи, ловко спустилась вниз по туловищу, и со стороны крысиного скопища, находившегося по другую сторону площади, раздался леденящий кровь крик нескольких сотен крысиных голосов, который подхватили сотни других животных с разных сторон площади.

     — Бегом к башне! — громко скомандовал Светлов — вести себя тихо смысла уже не было. — Оружие наизготовку!

     Они рванули вперёд, вниз, под гору, и Алекс, на ходу проверяя наличие патрона в стволе, забрал правее, держа дистанцию между зданием, расположенным по правую руку от них. Слева и сзади снова раздались крики, и у Александровой пробежали мурашки по спине.

     Колонна растянулась метров на пятнадцать, в середине, еле поддерживая темп, двигался мужчина лет сорока, в полевом комбинезоне с жёлтыми световозвращающими полосками поперек рукавов. За спиной у него висел рюкзак, который никак не способствовал комфортному бегу и с каждым шагом бил того по спине. В руках мужчина держал штурмовую винтовку, но с первого взгляда было понятно, что делал он это едва ли не впервые.

     — Майор, что происходит? — спросил он сбившимся от бега голосом.

     — Крысы, — отрывисто сказал Алекс. — Не задавайте вопросов. Собьёте дыхание.

     Отряд бежал вперёд, быстро, насколько позволял вес снаряжения. Невысокое солнце светило слева и было неприятно ярким. Из туннеля под площадью, им навстречу, двигалась живая река голодных и злых крыс. В основной поток вливался меньший, направлявшийся из скверика на противоположной стороне площади, ранее принадлежавшего старинному московскому театру.

     — Поднажмём! — крикнул Светлов и прибавил ходу. Слева от них были высажены деревья, за которыми стояли припаркованные когда-то автомобили. По машинам карабкались свирепые и голодные животные. Вскинув штурмовую винтовку, Алекс открыл заградительный огонь по авангарду крысиной реки, которая уже перегородила самый удобный вход в башню — на углу, — чтобы не дать им добраться до следующего, расположенного в противоположном конце здания, справа. Он быстрым взглядом окинул пространство перед собой. Нижний этаж гостиницы располагал высокими четырёхметровыми окнами, и стекло во многих местах было разбито. Бежать оставалось всего-ничего, и он, не теряя темпа, начал раздавать указания.

     — Николай Иваныч, — он обратился к мужчине с жёлтыми полосками на комбезе, — вы со мной и майором Александровой подниметесь наверх первыми. Остальным — прикрывать. Клайв, ты замыкающий, Василевский, бегом вперёд, держать дверь. Думаю, остальное и так ясно.

     Будем надеяться, они не сразу начнут штурм, закончил он про себя и, услышав стрельбу за спиной, опустил винтовку. Он сбавил темп, чтобы поравняться с инженером, в этот момент их нагнал Василевский, равных которому в беге нужно было ещё поискать, и на всех парах устремился к входу.

     — Расул, прикрой его! — скомандовал Светлов, который вместе с Александровой и инженером бежал следом за Василевским. Татарин утвердительно хмыкнул в микрофон, коротко выдохнул и, вскинув винтовку к плечу, открыл прицельный огонь по стремящимся прорваться вдоль стены крысам, которые успешно преодолели парковку. Его навыки стрельбы позволяли безупречно справляться с заданием, но в этот ответственный момент винтовку Каримова заклинило. Грязно выругавшись, он дважды с усилием дёрнул затвором, пока застрявшая гильза не выпрыгнула из ствола. Этой заминки было достаточно, чтобы дать нескольким крысам прорвать оборону. Локи вовремя заметил брешь и начал лупить по мутантам, но со стрельбой Расула это было не сравнимо, и Светлову пришлось замедлиться, чтобы снять пропущенных им крыс и не дать тем напасть на добравшегося до заветной двери Василевского.

     — Чтоб тебя! — в сердцах прокричал Каримов, когда патрон, наконец, оказался в стволе, и вновь открыл огонь по крысам.

     Змей, добежав до двери, достал портативную электронную отмычку и за несколько секунд отомкнул дверь — ровно к тому моменту, когда группа Светлова добралась до входа. Каримов продолжал держать оборону, когда Алекс и Женя вошли внутрь, пропустив вперед инженера, одноглазый убедился, что нижний этаж подъезда изнутри изолирован от остального здания, и ожидать атаки с тыла им не придётся.

     Следом за авангардом отряд постепенно входил внутрь. Кольцо крыс неумолимо сужалось, и в один момент оказалось, что назад дороги уже нет — их огонь сдерживал границы небольшого островка посреди моря обезумевших от запаха живой плоти мутантов. Клайв с Расулом оставались снаружи до последнего, держа оборону до тех пор, пока все не скрылись внутри.

     В тот момент, когда спина Локи погрузилась во тьму подъезда, ирландец и татарин начали отступать. Крысы подбирались со всех сторон, даже сверху, не оставляя им достаточно места для манёвра.

     — Лёха, держи дверь как можно уже! — крикнул Расул, кидая в крыс шоковую гранату. Голубые молнии поразили животных электричеством, и тем самым дали столь ценные мгновения, которых хватило, чтобы безопасно достичь двери и скрыться внутри. Клайв, обернувшись, пальнул по крысам, которые вскарабкивались по бокам от дверного проёма, и быстро запрыгнул в распахнутую дверь. Василевский захлопнул её ровно в тот момент, когда первая крыса ступила на порог. Он явственно услышал писк боли и, пока Расул с Клайвом держали массивную деревянную створку, при помощи электронного устройства закрыл замок.

     — Готово, идём! — сказал Змей, пряча отмычку в карман разгрузочного жилета и, снова взявшись за винтовку, проследовал к лестнице, ведущей наверх.

     — Смотрим в оба, особо не шумим, — негромко сказал Светлов, когда Каримов, Василевский и Уилан поднялись на второй этаж, преодолев несколько лестничных пролётов пятиметрового первого этажа. — Твари, рано или поздно, начнут штурмовать здание.

     Александрова повела головой — от тяжелого шлема после марш-броска начала уставать шея. Свет подствольных фонарей разрезал густую тьму, но при этом был достаточно ярким, чтобы слепить. Прищурившись, она посмотрела на перепуганного до смерти инженера, который прижимал к себе винтовку, словно последнюю соломинку, отделяющую его от смерти, и ободрительно улыбнулась ему. Тот неловко попытался ответить улыбкой, но из этого получился растерянный полу-оскал.

     — Саш, что это было? — спросила она, положив Светлову ладонь на плечо.

     — Мускус. Вроде того, — Алекс, указал наверх, побуждая остальных продолжать движение. — Они умнее, чем многие могут вообще себе представить. Мы здесь периодически поднимались на поверхность весной и летом, видимо, смекнули, твари, организовали наблюдательный пост.

     — Но они плохо видят, — парировала Женя. — Ты сам говорил.

     — Они, и правда, близоруки, — ответил девушке Расул. — Те, что роились вдалеке, нас не заметили бы из-за особенностей местности и расстояния, но они различают движение. С высоты это делать значительно проще.

     — Другого выхода наружу не было? — неожиданно для всех спросил инженер, который, похоже, наконец, взял себя в руки.

     — Это ближайший, — Алекс остановился, когда они оказались на очередном этаже и проверил дверь. Та была плотно закрыта. — Смотрите за дверьми — нам не нужны гости с тыла. Тигр, что там с датчиком движения?

     — Тишина, — ответил Авдеев. — Во всяком случае, я не регистрирую ни малейших изменений помимо наших.

     Светлов кивнул, его это устраивало. Они двинулись выше, проверяя на каждом этаже двери, и вот, на седьмом этаже, когда лестница закончилась, они остановились перевести дух. Тьма с каждым этажом становилась всё плотнее и всё больше пахла гнилостной затхлостью и земляной пылью. Тигр закашлялся и шмыгнул носом.

     — Идём вперед, по-другому мы в башню не попадем, — Светлов стоял у двери в коридор. — По готовности входим по одному.

     — Это какое-то безумие, — испуганно посетовал инженер. — Я предполагал, что на поверхности опасно, но ведь не настолько!

     Его, сперва тихий, голос к концу сорвался на крик.

     — Тише! — шикнул на него Тигр, глядя на прибор, который держал в руках. — Я регистрирую движение поблизости. Не больше трёх-четырёх крыс, судя по объёму.

     — Подозреваю, здесь они водились ещё до нас, — Светлов проверил боезапас, оставшийся в магазине. — Экономим патроны. Один выстрел — одна крыса.

     Он мягко открыл дверь и ступил в темноту, вдалеке которой брезжил неверный свет. Луч фонаря резанул тьму тут же в ней увяз. Пылинки летали в воздухе и играли в лучах света, которые по одному появлялись в коридоре. Отряд медленно двинулся вперёд. Паркет, которым, в дань уважения истории, был устлан пол, нещадно скрипел под ногами и норовил проломиться под тяжестью снаряжённых солдат. Тишина, окутавшая их, была невыносимо жуткой, и мерзкий скрип паркетных досок, который жестоко разрывал её на части, только усугублял это ощущение. Они освещали фонарями почти всё пространство вокруг, но это не помогало справиться с тьмой, лишь делало её ещё более густой и непроглядной.

     — Я помню тот ресторан, внизу, — тихо заговорила Женя, чтобы разбавить атмосферу, от которой у неё самой кровь стыла в жилах. — Ходили туда с друзьями как-то. Красивый был.

     — Наверху, в башне, раньше был бар, — отозвался Артемьев. — Красивый вид. Я так полагаю, ретранслятор находится где-то там.

     — Почти под самым шпилем, — неожиданно для всех ответил инженер. — Там через подсобное помещение проход наверх есть.

     — Может, в том баре какой алкоголь завалялся, — с надеждой в голосе произнес Клайв.

     — Ты куда его складывать собрался? — усмехнулся Алекс.

     — В штаны суну, — с неприкрытым сарказмом ответил ирландец.

     — Кстати, — подал голос молчавший до того Василевский, — кто-нибудь подумал, как мы назад возвращаться будем? Не хотелось бы идти обратно тем же путём — нас там заживо съедят.

     Алекс не ответил, внезапно остановившись и подняв вверх кулак. Отряд последовал его примеру и затаил дыхание.

     — Выключите фонари, — тихо приказал он.

     Тьма вновь сгустилась вокруг них. Холодная, липкая, практически осязаемая.

     — Авдеев, показания? — спросила Женя.

     — Движение прямо, в ста метрах от нас, медленно движется сюда. Это не похоже на крыс.

     Скрип половиц впереди стал различим, в воздухе начал ощущаться тонкий и слегка сладковатый запах гниющей плоти.

     — Что это, мать его? — спросил Расул.

     — Сейчас узнаем, — ответил Светлов, вскинув винтовку. — Приготовьтесь стрелять.

     Он включил фонарь, и луч высветил фигуру, которая тут же остановилась и закрылась руками от яркого света. Человек был одет в разношёрстные лохмотья в несколько слоёв, сверху на нём была видавшая виды кожаная куртка, лицо было замотано. Правая нога была забинтована пожелтевшим от времени бинтом.

     — Вы, наконец, пришли, — слабым голосом ответил незнакомец и, опустив окровавленные руки с длинными ногтями, снял с лица маску. То, что увидел отряд, было ужасно. Израненное лицо, покрытое густой бородой, на впалых щеках которого застыли пятна крови. Тонкие, потемневшие губы расплылись в улыбке, обнажив полусгнившие зубы. В уголках прищурившихся от яркого света глаз залегла синева. — Я уже потерял счёт времени. Какое сегодня число?

     Луч фонаря опустился ниже, оставив лицо человека в полутени. Тот облегчённо выдохнул.

     — Двадцать второе октября, — ответила Женя на вопрос незнакомца, когда убедилась, что тот не предпринимает попыток напасть. — Представьтесь, пожалуйста.

     — Ваш голос кажется мне знакомым, — сказал тот, пытаясь вглядеться в едва освещённые лица стоящих перед ним людей. — Я, — он осёкся на вдохе, словно пытался сформулировать что-то важное, — не помню своего имени.

     — Да, думаю, собранного материала хватит, — Джулия Кларк встала из-за стола. — Спасибо вам, ваше высокопревосходительство.

     — Рад сотрудничеству, госпожа консул, — кивнул в ответ Голицын. — Как только отряд Светлова вернётся, думаю, они смогут расчистить площадку для вашего самолёта.

     — Буду рада. Благодарю за вашу помощь.

     С этими словами Джулия Кларк кивнула в знак признательности и покинула кабинет Голицына.

     — Маша, — генерал нажал на кнопку интеркома, когда дверь за консулом закрылась, — Дай мне Вульфа по закрытой линии.

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, — ответила Ерёменко через некоторое время, очевидно, ожидая, когда Джулия Кларк покинет приёмную.

     — Вульф, слушаю, — ответил подхриповатый голос на другом конце.

     — Генрих, — Голицын выдохнул, — пора. Слухи подтвердились, и Светлов, похоже, нашёл его.

     — Понял тебя, — коротко ответил тот и повесил трубку.

     Они вышли в просторный холл башни. Свет яркого осеннего солнца заливал его, весло отражаясь от гранитного пола, который, то и дело, проглядывал сквозь слой пыли, и смывал мерзкое ощущение удушливой тьмы, окутавшее отряд.

     — Стало быть, прошло два года, — хриплым голосом произнес безымянный мужчина, обернувшись к ним. — Как иронично.

     Он замолчал. Александровой на мгновение показалось, что она когда-то видела этого человека, и она искала его внешность в памяти. Тщетно.

     — Как вы попали сюда? — Светлов взглянул в глаза незнакомца.

     — Я помню, как очнулся один на площади, неподалеку отсюда. Вокруг не было никого, — мужчина вздохнул. — Какое-то время я ходил по округе, пытаясь найти хоть кого-то живого, но вокруг были только мёртвые тела. И я, — он осёкся, — я был голоден.

     Женя закрыла глаза. Она понимала, что имел в виду их собеседник. И от этого ей стало дурно. Внезапно на неё нахлынуло ощущение удушья, куда более сильное, чем в непроглядной тьме коридора, через который они прошли.

     — А эти раны? — Светлов прервал рассказ мужчины, направившись к лестнице наверх. — Откуда они?

     — Крысы, — спокойно ответил тот. — Вы знаете, у них на спинах такие жёсткие наросты, вроде как шипы. Когда перегрызаешь шею вырывающейся крысе, невольно оцарапаешь лицо. Да, можете не бояться, их на этих этажах нет.

     Клайв поёжился, Расул вздрогнул, явственно услышав в своей голове хруст ломающихся позвонков мутанта.

     — Вы, стало быть, охотились на них, чтобы выжить? — спросил Тигр. — Их же полчища!

     — Не здесь, — ответил мужчина. — Наверх они, как правило, не лезут. Проходов внутрь толком нет, я всё закрыл.

     — Как долго вы здесь прожили? — Алекс продолжал задавать вопросы, пока отряд шёл наверх.

     — Как только в городе появились они. Здесь есть, где спать, наверху есть запасы воды. Только крысы оборвали все коммуникации, света не стало, и, — незнакомец усмехнулся, — еда в холодильниках испортилась.

     — Вы уверены, что это он? — голос на другом конце провода был встревожен.

     — Сомнений нет, — ответил Голицын, — анализ голоса выявил высокую степень сходства. Вульф готовится встретить их.

     — Буду ждать вестей, Алексей Николаевич.

     Собеседник генерала повесил трубку, и тот, выпустив облачко дыма из трубки, вновь вызвал своего адъютанта.

     — Маша, мне нужен кто-нибудь из роты, которой руководила Александрова. Срочно.

     — Слушаюсь, — кивнула девушка.

     Она нажала на кнопку, которая связывала её с общим каналом казарм министерства.

     — Майор Кириленко, Михаил Владимирович, войска специального назначения, — строгим уверенным голосом проговорила девушка в микрофон интеркома, — личный номер три-пять, дробь, три-два-семь, ноль-два-восемь, два-пять, три-семь. Срочно явитесь в приёмную генерала Голицына.

     Запись сообщения повторилась дважды, и Маша, отключив интерком, вновь принялась прослушивать переговоры отряда Светлова.

     — Как тут красиво, — восхитилась Александрова, когда они вышли на квадратную крышу тринадцатого этажа, в середине которой возвышалась надстройка поменьше, завершавшаяся шпилем.

     — Не могу не согласиться, — кивнул Светлов. — Нам сюда, я полагаю?

     — Да, — ответил инженер, передавая винтовку в руки Расула. — Теперь позвольте мне сделать свою работу.

     — Подождите, Николай Иваныч, — авторитетно заявил Алекс, встав между инженером и дверью. На двери висел старый металлический замок, который, судя по виду, насквозь проржавел, и открыть его даже с ключом было бы непросто. Одноглазый недоверчиво взглянул на внезапное препятствие, потом на инженера. Тот пожал плечами и вынул из рюкзака, который снял со спины, аппарат, внешне очень похожий на портативный плазменный резак.

     — Взял на всякий случай, — улыбнулся он и подошёл к замку. — Отойдите, а то вас искрами заденет.

     Он надел на глаза сварочные очки и включил компрессор аппарата. Струя сжатого газа с шипением вырвалась из сопла устройства. Контакт с железом замка сверкнул электрическим разрядом, и газ превратился в горячую плазму, которая резала металл, словно масло. Искры летели в стороны, и Светлов невольно прикрыл лицо рукой. В этот момент дверь с грохотом открылась, сорвав практически перерезанный замок, и инженер повалился на землю. Резак, выбитый из его руки взмыл в воздух. Из помещения вылетела непонятно откуда взявшаяся там кошка, которая с безумным криком бросилась с крыши вниз. Через мгновение воздух над площадью разрезали агонизирующие вопли инженера, которому резак упал на грудь соплом вниз.

     Василевский, бросившись к компрессору, быстрым движением переключил тумблер питания и понял, что опоздал. Из груди инженера доносился только хрип, а глаза, обращённые к небу были уже пусты. В воздухе разнёсся тошнотворный запах жжёной плоти. Остальные безмолвно смотрели на тело, будучи не в силах сказать хоть слово.

     — Как же так? — кое-как выдавил из себя обитатель башни, чем вывел многих из ступора.

     — Надо что-то делать, — зачем-то сказал очевидное Светлов и вздохнул. — Надо как-то починить ретранслятор.

     Он кивнул в сторону распахнутой двери, за которой виднелось небольшое помещение с лестницей наверх.

     — Как она здесь оказалась? — Расул недоумевал. — Дверь была закрыта наглухо.

     — Не знаю, — ответил Светлов. — Да это и не важно уже.

     Он взглянул на тело инженера. Дыра в его груди, прожженная резаком, всё ещё дымилась и источала неприятный запах, от которого Тигру стало дурно.

     — А где… — Александрова внезапно обнаружила отсутствие их безымянного спутника.

     — Он внутри, — Алекс посмотрел на девушку, и та отвела взгляд. — Ты пойдёшь?

     — Нет, я останусь здесь, — неуверенно ответила она.

     — Хорошо, — Светлов печально улыбнулся ей и вошел внутрь помещения. Он поднялся по лестнице к основанию шпиля и увидел, как их неожиданный спутник изучал устройство радиоаппаратуры.

     — Он очень старый, — вдруг сказал он, будто разговаривая сам с собой. — Что-то подобное я видел лет тридцать назад. Думаю, я смогу починить его. Принесите инструменты, майор.

     Он обратился к Алексу, и тот внезапно увидел в его глазах абсолютное осознание того, что он делает. Светлов кивнул и сбежал по лестнице вниз.

     — Клайв, рюкзак! — крикнул он на ходу, и ирландец, поняв его, застегнул ношу инженера и бросил её одноглазому.

     Через несколько секунд Светлов протягивал рюкзак безымянному мужчине, который с благодарностью принял инструменты и начал колдовать над техникой.

     — Мне потребуется какое-то время, — сообщил он. — Я дам вам знать, как закончу.

     Светлов кивнул, но остался на какое-то время внутри, под шпилем, удивляясь тому, с какой ловкостью и знанием дела двигались руки мужчины, не помнившего своего имени.

     — Майор Кириленко, — Голицын мерил шагами кабинет, — вы знакомы с майором Александром Светловым?

     — Лично нет, ваше высокопревосходительство, — ответил высокий широкоплечий солдат с тяжёлой челюстью. На вид ему было за сорок.

     — У меня для вас задание, майор. Отряд Светлова выполняет важное задание и застрял на крыше здания на Триумфальной. Их необходимо забрать оттуда — и сделать это как можно быстрее. С ними находится один человек, которого мы никак не можем потерять. Он должен попасть сюда в целости и сохранности! Отвечаете за него головой. Все, каждый из вас, и передайте то же самое Светлову. На этом всё. Вопросы?

     — Только один, ваше высокопревосходительство: когда выступать?

     — Как только в ангаре подготовят вертолёт. Свободны.

     — Служу Империи! — Кириленко цокнул каблуками и приложил ладонь к виску. Голицын кивнул, и тот, развернувшись, покинул кабинет.

     — Маш, — генерал выглянул в приёмную следом за майором. — Зайди сюда. Надо поговорить.

     Девушка кивнула и, поднявшись из-за стола, проследовала в кабинет.

     — Маша, — начал Голицын, когда дверь за ней закрылась. — Свяжись с Вульфом, передай ему две вещи. Во-первых, чтобы карантинная зона в ангаре была готова в течение получаса. Во-вторых, пусть лично присутствует там. Я выезжаю сейчас, буду там ко времени.

     — Мне распорядиться, чтобы подготовили ваш электромобиль?

     — Да, немедленно.

     — Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, — Маша склонилась в неглубоком поклоне и покинула кабинет. Голицын вышел следом за ней и направился вниз, в гараж.

     — Ну вот, вроде готово, — безымянный техник вышел на лестницу и перегнулся через перила. — Проверьте, должно работать.

     Светлов кивнул ему и поднялся наверх.

     — Сейчас отправим тестовый сигнал, — он взглянул на панель ретранслятора и замолчал.

     — Позволите? — его собеседник протянул руки к пульту и нажал на несколько кнопок, затем повернул рукоятку громкости. — Дальше разберётесь?

     — Думаю, да.

     Алекс щёлкнул тумблером, ввёл пятизначный код передачи на цифровой клавиатуре, за ним последовали восемь цифр ключа шифрования. Щёлкнув вторым тумблером, он поднёс ко рту микрофон.

     — Говорит Ворон, тестовая передача по защищённому каналу. Как слышно?

     Шум в динамике стоял недолго, и за ним Светлов услышал знакомый женский голос:

     — Сержант Мария Ерёменко на связи, слышу вас хорошо. Ожидайте эвакуации в ближайшие пять минут.

     — Слышу вас, Маша! Передайте его высокопревосходительству, что миссия выполнена.

     — Так точно, передам, ваше высокоблагородие! — радостно ответила Маша. — Конец связи?

     — Конец связи! — улыбнувшись ответил Светлов и щёлкнул вторым тумблером снова. — Откуда вы знали? — обратился он к обитателю башни, как вдруг услышал стрельбу внизу и женский крик. — Женя!

     Не спускаясь по ступеням, он перепрыгнул через перила и бросился на крышу. Расул руками разжимал зубы крысы, сомкнувшиеся на плече Александровой, Клайв, Эрик и Локи стреляли по плотной массе крыс, которая лезла на крышу. Животные неслись потоком через лаз, которым прежде воспользовался отряд, чтобы пробраться наверх. И это значило, что назад дороги у них нет.

     Светлов вскинул винтовку и открыл огонь по животным, Василевский бросился к телу погибшего инженера, стремясь оттащить того в безопасную зону, но крысы облепили его, словно мухи и начали поедать. Авдеев, с трудом поборов позыв рвоты, силой выдернул Змея обратно и, вскинув винтовку, сделал короткий вдох.

     Один выстрел — одна крыса, сказал он себе.

     — Нам нужно продержаться как можно дольше, — прокричал Светлов в попытке быть громче хлопков выстрелов, — подмога на подходе!

     — Сколько? — спросила Александрова, которая, держась за плечо прижалась к стене.

     — Ещё минуты три, я думаю, — ответил ей Алекс. — Внутрь! Быстро! Они лезут сверху!

     Он направил ствол винтовки над её головой и принялся палить по ползущим по стене крысам. Расул присоединился к нему.

     — Отходим внутрь, — крикнул в бесконечность Эрик, и отряд постепенно начал приближаться к двери, отстреливаясь, насколько это было возможно.

     — Быстрее! — Расул замешкался, чтобы сменить магазин. — Их всё сложнее сдерживать!

     Внезапно поднялся ветер, и Светлов бросил взгляд на юг. Оттуда, хлопая лопастями и отблёскивая на солнце металлическим бортом, приближался вертолёт, который, судя по расстоянию, должен был оказаться рядом через несколько десятков секунд.

     — Держитесь, ребята! Поднажмём! Подмога рядом! — крикнул он и открыл огонь по лезущим отовсюду животным. Если дадим загнать себя в угол, мы мертвы.

     — Мне нужны добровольцы для вылазки на поверхность, — Кириленко стоял в обитом металлом холле казармы Министерства, сослуживцы в числе сорока человек обступили его. — Пятеро для прикрытия вылета и двое в вертолёт.

     — Что случилось? — девушка с каштановыми волосами пробилась в первые ряды. На её лице явно читалось беспокойство.

     — Отряд Светлова попал в окружение, — пояснил майор, — без нас им не выбраться.

     — И что с этого? — внезапно ответил бритоголовый старлей, стоявший рядом с девушкой. — Никогда мне этот Светлов не нравился.

     — Женя тоже там, чтобы ты знал, — упрекнула его девушка и вышла в центр, к майору.

     — И что, Николаева? — ответил тот ей вслед. — Я бы на её месте давно бы там установил свои порядки и турнул этого выскочку, но ведь нет.

     — Ты с ней хоть раз разговаривал с тех пор? — девушка сложила руки на груди и сурово посмотрела на бритоголового.

     — Я даже думать об этом не хочу.

     — Сорокин! — рявкнул Кириленко. — Заткнись!

     — Ты идёшь или нет? — с вызовом в голосе спросила Николаева.

     — Да, я знаю, что ты от Александровой ни на шаг не отходишь, — улыбнувшись, покачал головой бритый. — Только ради неё.

     Он встал рядом с девушкой и, наклонившись к ней, прошептал на ухо:

     — У тебя нога-то хоть зажила достаточно, чтобы Светлову задницу надрать?

     Николаева сурово посмотрела на него и промолчала.

     — Кто ещё? — Кириленко вызывающе оглядел толпу из полсотни человек. — Нужны ещё пятеро.

     Из толпы молча вышел капитан с подёрнутыми сединой светлыми волосами. Он поправил расстёгнутый китель, который норовил сползти с левого плеча, и встал рядом с Кириленко.

     — Дима, ты же ещё не восстановился, — посетовала Николаева.

     — Маш, я два года практически никуда не выхожу, — тихо ответил он. — Мне надоело, понимаешь. Да, рука ещё сбоит, но я не могу оставаться в стороне, когда остальные молчат.

     — Вести вертолёт сможешь? — спросил Кириленко.

     — Думаю, да, — кивнул капитан.

     Майор ответил ему кивком и повторил вопрос. Не успел он закончить, как из толпы вышли два близнеца, и Николаева, хоть и знала их много лет, всё равно не могла отделаться от ощущения, что у неё двоится в глазах.

     — Хм, Смирновы, — усмехнулся Кириленко. — Итого, ещё двое.

     Близнецы, похожие как две капли воды, светловолосые, высокие и статные, встали по обе стороны от Николаевой, которая рядом с ними всегда чувствовала себя низкорослой.

     — Ну что вы как сосунки, а? — майор был раздражён. — Я тут ожидал, что от желающих отбоя не будет, а вижу, что у меня тут детский сад на выгуле.

     Повисшее молчание разрезал крик из толпы:

     — Я не пролью ни капли крови за Светлова и его сброд!

     — Как дети, ёб вашу мать! — выругался майор. — Голицын дал мне чёткий приказ, который я намереваюсь исполнить. Я недолюбливаю Светлова и его братию не меньше вашего. Выскочки, по большей части. Но я их уважаю, — Кириленко осмотрел людей, обступивших его. — Они, может, и выскочки, но, в отличие от вас, ещё и безрассудные самоубийцы, которые не боятся вступать в бой с тварями снаружи, чтобы мы, здесь, внизу, жили без проблем. Это ли удел солдата — прятаться за стеной, пока другие воюют?

     Слова майора разносились эхом по металлическим стенам. Народ безмолвно слушал. Многие потупили взор.

     — Я пошёл на это ещё потому, — продолжал Кириленко, — что хочу доказать всем и, в первую очередь, себе, что не хуже них, что могу выйти навстречу тому, чему они учатся противостоять. Что у меня хватит мужества оказаться рядом с ним и протянуть ему руку помощи, быть хоть в чём-то полезным городу и показать Светлову, что я могу быть достаточно сильным там, где ему не хватило сил.

     В глазах стоявших перед ними солдат загорелся огонь азарта. Вперед вышли двое, за ними ещё, но Кириленко, с помощью тех, кто уже стоял рядом с ним, оттеснили толпу.

     — Вы, двое, — указал он на двух молодых парней, которые вышли в круг первыми, — идёте со мной. Остальные — возвращайтесь к работе. Как вас зовут-то хоть?

     Майор обратился к двоим, оставшимся в центре. По виду, новобранцам.

     — Нестеренко, Иван, — ответил один из них. — Сержант. Переведён приказом полковника Герасимова в ваше расположение.

     — Хм, помню ваши приказы. Ты, если память не изменяет, Николай Шевелёв, так?

     Второй кивнул, приложил ладонь к руке и звонко прокричал:

     — Так точно, ваше высокоблагородие!

     — Не кричи, оглушишь, — произнёс майор, почёсывая мизинцем ушной проход левого уха. — Я тебя и так прекрасно слышу. Вообще, если хочешь задержаться у нас, учись быть тихим. Командирский голос — это не про нас, к сожалению.

     Тот кивнул и вытянулся по стойке «смирно». Нестеренко положил руку ему на плечо в знак ободрения.

     — Ваши приказы, ваше высокоблагородие? — спросил он.

     — Полная боевая готовность через пять минут. Всем прибыть в ангар министерства так быстро, как только возможно.

     — Степанов, держи ровнее, чтобы я по своим не попал! — прокричал Кириленко пилоту вертолёта. — Николаева, готовь лестницу.

     Девушку уговаривать не приходилось — она уже держала скрученную верёвочную лестницу в руках. Майор сел в кресло второго пилота и нацепил на голову визир прицела.

     — Светлов, как слышно? — прокричал он в микрофон.

     — Есть контакт, — донеслось с другой стороны.

     — Уйдите с линии огня! — коротко крикнул Кириленко и нажал на гашетку. Пулемёт, расположенный под носом вертолёта, начал раскручиваться, и через мгновение из его стволов с огромной скоростью стали вылетать крупнокалиберные пули. Николаева закусила палец, увидев, как люди Светлова в спешном порядке отступают внутрь расположенной на крыше надстройки с шпилем.

     Крупный калибр разворотил лаз с чердака, на время отрезав казавшийся нескончаемым поток крыс.

     — И это с этим они постоянно имеют дело? — недоумённо спросил Кириленко.

     — Прекрати огонь! — донеслось в его шлемофоне. — Иначе ты собьёшь и нас, и ретранслятор!

     — Понял! — Кириленко отпустил рукоятку управления орудием и откинулся на спинку. — Мы подлетаем.

     Вертолёт, действительно, приблизился к крыше настолько, насколько мог. Николаева, высунувшись из пассажирской кабины, ужаснулась тому, как крысы облепили надстройку, словно мухи.

     — Расчищайте выход, — сообщил Кириленко, когда машина зависла в воздухе над крышей. — Николаева сейчас спустит вам лестницу.

     Ответом явилась открытая пинком дверь, и, пока крысы не прорвались внутрь, Светлов и его люди начали по одному выходить наружу, сдерживая натиск животных настолько, насколько это было возможным.

     — Кириленко, давай быстрее, у нас заряды на исходе, — майор услышал до боли знакомый женский голос, и сжал зубы.

     — Слушаюсь, — усмехнулся он и тут же приказал. — Маша, давай уже!

     Свёрнутая в рулон лестница, брошенная с правого борта вертолёта, послушно развернулась под действием силы притяжения и повисла безвольной лентой.

     — Степанов, давай, чуть правее и ниже, — сказал майор. — Смотри, не зацепи шпиль.

     — У меня больше двухсот часов на вертушке, не забывай, — усмехнулся тот. — Главное, чтобы рука не подвела.

     — Вот и я о том же.

     Вертолёт принялся снижаться, и лестница оказалась на защищённом островке. И первым, кто ухватился за неё, оказался Авдеев.

     — Первым полезет вон тот, в лохмотьях, — сообщил Кириленко. — Приказ генерала — сделать всё ради того, чтобы он выжил.

     — Макс, пропусти его, — спокойно сказала Женя, и безымянный выживший неверным движением взялся за лестницу. — Сможете подняться без нашей помощи? — спросила она, глядя на его ногу.

     — Да, — кивнул тот обречённо. — Всё-таки, ваш голос мне кажется знакомым.

     Он полез наверх. Медленно, дрожа, словно лист на ветру. Александрова смотрела снизу, не в силах оторваться, она ощутила, как по её лицу катятся непрошеные слёзы. Она что-то прошептала, но её слова потонули в какофонии затворов и лопастей вертолёта.

     — Я на исходе! — прокричал Расул.

     — Держи, — Александрова сунула татарину в пояс два своих магазина и ухватилась за лестницу.

     — Женя, рука! — крикнул ей Светлов.

     — Я помню, — услышал он в ответ и полез перезаряжаться лишь для того, чтобы обнаружить, что достает последний магазин.

     — Я почти всё! — крикнул он и внезапно почувствовал, как кто-то похлопал его сзади по плечу и, на мгновение переведя взгляд на свой разгрузочный жилет, обнаружил там ещё одну обойму.

     — Чем их меньше, тем сложнее обороняться, — сказала Александрова, забираясь в вертолёт. — Потребуется поддержка с воздуха, в несколько стволов.

     Не успела она подняться на ноги, как Николаева бросилась ей на шею.

     — Я рада, что ты жива, — сказала она подруге. — Давай теперь твоего вытаскивать оттуда.

     — Снаряжение есть ещё? — Женя сняла с себя шлем и начала стаскивать броню.

     — Рожков пять найдется, — кивнула Маша. — Ты нормально? — спросила она, увидев кровоточащую рану на плече подруги.

     — Вполне. До города продержусь. Тащи всё, что есть.

     Николаева кивнула и бросилась в дальний конец отсека, а Александрова повернула голову на незнакомца. Ей казалось, она начала узнавать, кто перед ней, и от этого ей становилось всё тяжелее.

     — Вот, держи, — Маша протянула подруге два связанных изолентой магазина, сама, с винтовкой в руке, села рядом. В этот момент в проёме показался Тигр.

     — Там Серый лезет следом, — прокряхттел он, вскарабкиваясь внутрь. — Отдали последнее Светлову.

     Четыре человека внизу отстреливались, следом за Локи по лестнице взбирался Василевский.

     — Клайв, ты следующий, — донеслось из шлемофона.

     — Но… — голос ирландца показался Александровой до ужаса незнакомым.

     — Это приказ!

     — Слушаюсь, — Клайв протянул оставшиеся заряды Светлову и поспешил к лестнице.

     — Расул, давай следом, мы с Эриком продержимся, я думаю.

     Татарин молча кивнул и, сунув свой скудный остаток из одного магазина британцу, полез следом за Уиланом.

     — Светлов, — прозвучало в шлемофоне Алекса, — дуй оттуда скорее!

     — Когда Расул будет на борту, — коротко ответил он.

     — Не дури! — Женя нацепила на себя свой шлем, чтобы иметь контакт. — Мы прикроем вас.

     В ответ не последовало ни слова. Через несколько секунд в кабине вертолёта показалось изнурённое лицо ирландца. Тигр и Локи помогли ему взобраться внутрь.

     — Прикройте, — сказал Светлов, и Женя увидела, как он достает из кармана на разгрузке какой-то предмет. — Мне нужна пара секунд!

     — Поняла, — долго уговаривать её не пришлось, и девушка, проверив наличие патрона, прицелилась и открыла огонь по крысам, расчищая Алексу дорогу к двери. Она видела, как тот, держа винтовку в правой руке и успевая отстреливаться, левой рукой прикладывает устройство к краю металлической двери, чуть выше петель замка, который они срезали, трагически потеряв одного из своих. Яркий сноп искр вырвался из-под места контакта, и устройство намертво приварилось к двери.

     — Готово! — сообщил Светлов. — Эрик, бегом на лестницу!

     Британец кивнул и в два прыжка был у свисающего из вертолёта верёвочного языка. Низ лестницы был измочален зубами и когтями крыс. Сверху на него обрушивался град пуль, и он едва не попал под дружественный огонь. Он поднял взгляд наверх и увидел, как ноги Расула пропадают в створе дверей вертолёта.

     — Алекс, поспеши! — прокричал он бегущему в его сторону Светлову и начал взбираться по лестнице. Тот бежал как мог, татарин, у которого ещё оставались патроны, принялся прикрывать Алекса со спины. Прыжок, выстрел, прыжок. Одноглазый вытянул левую руку и ухватился за лестницу.

     — Снимаемся! — прокричал Кириленко, глядя за тем, как одноглазый, перекинув ремень винтовки через голову, начинает карабкаться вслед за Эриком. Вертолёт плавно ушёл влево и направился на базу.

     — Саня, не шевелись! — прозвучал в его шлемофоне голос Каримова. — На тебе крыса.

     Светлов прижался к лестнице, насколько мог. В один момент он услышал хлопок выстрела, свист пули, и его шею пронзила жгучая боль, от которой он громко вскрикнул. Капли горячей крови брызнули на него, и он едва не разжал руки.

     — Саша! — Александрова чуть не выпрыгнула из вертолёта, когда услышала его возглас боли. Светлов, крепко держась одной рукой за лестницу, прикоснулся другой к шее, в том месте, где почувствовал вспышку боли, и обнаружил голову крысы, впившуюся в него зубами. Тело животного отсутствовало, и это значило, что Расул попал.

     — Всё в порядке! — ответил Алекс и продолжил взбираться по лестнице.

     Узел

     — Как они? — Голицын лично посетил военный госпиталь, расположенный в соседнем от Генштаба здании. В воздухе витали запахи спирта, медикаментов, стерилизующих веществ и чего-то ещё, едва уловимого. Ему навстречу вышла высокая молодая женщина в белом халате. Она подошла к столу и включила настольный свет. Генерал, увидев её, пожалел, что уже стар — работница госпиталя была красивой. Тёмные волосы, собранные в аккуратную причёску неожиданно контрастировали с зелёными глазами.

     — Карантин с ваших людей завтра снимут, ваше высокопревосходительство, — ответила она, ослепительно улыбнувшись. — В их крови не обнаружено заражения.

     — Генерал Вульф здесь? — спросил Голицын, прервав доклад девушки.

     — Да, ваше высокопревосходительство, — кивнула та. — Он ожидает в приёмном покое.

     — Хорошо, спасибо, — он улыбнулся уголками глаз. — Скажите, что с нашим гостем?

     — Операция ещё не закончилась, случай сложный, — девушка поджала губы. — Час назад встал вопрос об ампутации ноги.

     — Если без этого не получится, — Голицын бросил взгляд на девушку, — мы запросим для него киберпротез. Делайте свою работу. Эта рана не должна его убить.

     — Делаем всё возможное, ваше высокопревосходительство, — кивнула та. Генерал попрощался с ней кивком головы и направился в приёмный покой.

     — Лёш, ну что там? — его встретил встревоженный Вульф.

     — Светлов с Александровой идут на поправку. Завтра сможешь их навестить, обрадовать, — Голицын усмехнулся.

     — А что с ним?

     — С ним хуже, — вздохнул старый генерал после небольшой паузы. — Нога, скорее всего, потеряна. Насколько высоко — пока неясно.

     — Когда я увидел его, я даже не сразу понял, что это действительно он, — растерянно сообщил Вульф. — Только по глазам и опознал.

     — По поводу его амнезии всё куда более сложно, чем с ногой, Генрих. Думаю, ему помочь только один человек может.

     — Она его узнала? — с надеждой в голосе спросил глава службы безопасности.

     — Едва ли. Я видел сомнения в её глазах, но ты же сам понимаешь, — Голицын развел руками в стороны. — В осознанном возрасте она его видела всего пару раз.

     — Да уж, — вздохнул Вульф. — Как ей так сказать-то теперь?

     — Как-нибудь скажем, ты не беспокойся, — с этими словами Голицын задумчиво бросил взгляд на потолок. — Послушай, друг мой, я с тобой хотел другую вещь обсудить, на самом деле.

     — Какую? — спросил Вульф.

     — Ты слышал о Надежде Герасимовой из общин?

     — Хм, ты же знаешь, что через меня столько имён проходит.

     — А имя Леди Феникс тебе знакомо?

     — Так вот про которую Герасимову ты, — усмехнулся Вульф. — Она меня тоже беспокоит в последнее время. Мои люди в общинах утверждают, что она готовит что-то большое. Но они не могут подобраться достаточно близко, чтобы узнать, что именно, — он вздохнул. — Что ещё про неё ты хотел обсудить?

     — Я тут копнул в некоторые бумаги не неё и рассчитываю, что ты мне про неё подробнее расскажешь.

     — Что за бумаги?

     — Она была лучшей среди всех выпускниц своего года, — Голицын начал мерить шагами холл приёмного покоя. — Согласно всем известному императорскому указу, она должна была получить пропуск наверх еще двенадцать лет назад. Но, по чьей-то немыслимой халатности, о ней никто не вспомнил, когда пришло время.

     — Хм, этот момент я как-то упустил, — задумчиво произнёс Вульф. — Пойдём к тебе, обсудим детальнее. Раз уж наших орлов ждать до завтра.

     — До завтра нас точно не выпустят, — Светлов подошёл к Кириленко, который, сидя на кушетке, прижимал к руке ватный тампон. — Такова процедура.

     — Но ведь мы были только на вертолете, — парировала сидевшая на соседней кушетке Николаева.

     — И дышали воздухом, — ответил Алекс. — То, что вы не контактировали с крысами, ещё ничего не значит. Тем более, с нами в близкой досягаемости находился наш безымянный гость, который, — он осёкся. — Да вы и сами понимаете, я думаю.

     — Мне нечего возразить, — кивнул Кириленко. — Он, и правда, прожил там очень долго, и мы могли всякого понахвататься.

     — Как Женя? — поинтересовалась Николаева.

     — Восстановится через пару дней, — ответил Светлов. — Она потеряла значительно меньше крови, чем могла, укуси та крыса чуть глубже.

     — Ты сам-то как? — спросил Кириленко, взглянув на темно-коричневую точку на ватном комочке.

     — Да я-то вполне, — усмехнулся Алекс. — Отделался лёгким испугом, когда Расул едва не снёс мне голову.

     — Я попал ровно туда, куда целился! — донеслось с дальнего конца карантинной зоны, где, растянувшись на кушетке в полный рост, отдыхал татарин. — И ты это знаешь.

     — Ничего против не имею, но промахнись ты на полградуса…

     — Дайте поспать! — проворчал Василевский, накрываясь одеялом с головой.

     Расул, собравшийся было ответить на поступившую претензию, возмущённо кашлянул и заложил руки за голову.

     — Слышно что-нибудь от Голицына? — поинтересовался Кириленко, почесав затылок.

     — Пока нет, — вздохнул Светлов и пожал плечами. — Отдыхайте, пока дают возможность.

     — Да мы только и делаем, что отдыхаем, — усмехнулась Николаева. — Думаешь, у нас очень много работы?

     Алекс улыбнулся на справедливое замечание. После небольшой паузы он спросил:

     — Как нога?

     — Хорошо, — ответила девушка. — Лучше, чем я предполагала.

     — Это радует, — кивнул Светлов. — Раз уж вам так хочется работы, может, вы к нам присоединитесь? У нас её много, как вы успели заметить.

     — Спрашивай её, — Кириленко кивнул на Николаеву. — Я лишь руковожу Жениной ротой.

     Светлов вопросительно посмотрел на девушку, и та, улыбнувшись, кивнула:

     — А почему бы и нет, — Николаева соскочила с кушетки и, вытянувшись в струну, козырнула Алексу. — Лейтенант Мария Николаева, ваше высокоблагородие, разрешите обратиться.

     — Вольно, лейтенант, — усмехнулся Светлов. — Разрешаю не по уставу.

     Девушка, набравшая полную грудь воздуха, шумно выдохнула и опустила глаза. Её рука, немного задержавшись на старте, мягко вернулась в исходное положение, и Николаева, переместив центр тяжести на левую ногу, с неуверенностью в голосе спросила:

     — Разрешите поступить к вам на службу.

     — Майор Кириленко? — Светлов, с улыбкой на лице, посмотрел на коллегу. Тот утвердительно кивнул.

     — Не думаю, что мы много потеряем с этого на данный момент, — сказал он, когда Николаева, довольно улыбнувшись, бросила полный благодарности взгляд на Светлова и шумно плюхнулась на кушетку. — Боец она хороший, но за последний месяц извелась, словно егоза.

     — Полагаю, дело не только в переломе, — улыбка не сходила с лица Светлова. Он подкрутил левый ус и, внезапно посерьёзнев, сообщил:

     — Лейтенант Николаева, завтра будет оформлен приказ о вашем переводе. Послезавтра вечером, после прохождения всех необходимых инстанций, жду вас у себя. Всё понятно?

     — Так точно, ваше высокоблагородие, — улыбнувшись ответила девушка.

     — Хорошо, — лицо Светлова вновь посетила улыбка. — Я пойду, проверю, как там Женя.

     Он кивнул в знак прощания и, развернувшись, направился к закрытой части карантина. Помещение, где они располагались, было оборудовано специально для его отряда. Пятнадцать кушеток в общем пространстве, каждая огорожена пологом; помещение с биотуалетом, отделённым от основной канализации; закрытая зона реанимации, рассчитанная на пять человек; две изолированных палаты и операционная, в которой можно было проводить две операции одновременно. Весь комплекс был наглухо закрыт гермодверью и имел отдельные системы вентиляции и фильтрации воздуха.

     Светлов вошёл в одну из палат, где мирным сном спала Женя. Её чёрные волосы мягкими волнами стекали с подушки, а розовые мягкие губы, обычно сомкнутые, были расслаблены и приковывали взгляд. Всё это создавало обманчивую картину, изображавшую невинную юную девушку — никак не солдата. Ни тени боли, которую мог вызвать укус: покраснение от него выглядывало из-под наложенной повязки. Алекс вздохнул, сел в кресло и, достав терминал, принялся ждать пробуждения Александровой.

     — Не трогай меня! — крик из коридора разрезал тишину вечера, и Рита обернулась в его направлении. В ответ донеслось неразборчивое мужское бормотание, явно выражавшее недовольство, затем последовал звук шлепка и сдавленный женский стон.

     — Ты моя жена, так веди себя подобающе! — разнеслось по дому.

     Рита встала из-за стола и направилась к коридору. Чёрные волосы, собранные в хвост на затылке, колыхнулись в такт её шагов. Девушка услышала всхлип и, в два прыжка преодолев невысокую лестницу, оказалась у входа в коридор. Её глазам предстала её сестра, которая, опираясь на стену, прижимала ладонь к левой щеке, каштановые волосы были растрепанны. Она стояла лицом к Рите, и та видела слёзы, льющиеся из глаз сестры. За её спиной стоял светловолосый мужчина в чёрной форме с крылатым черепом на груди. В серых глазах явно читался гнев. Он так резко развернул свою жену лицом к себе, что та чуть не потеряла равновесие и закрыла лицо руками, подготовившись к последующим ударам. Блондин оценивающе осмотрел её, презрительно фыркнул и только потом заметил Риту.

     — Чего тебе? — глядя свысока на девушку спросил он. Было видно, что ещё немного — и он взорвётся.

     — Отстань от неё, — строго сказала Рита, понимая, что из уст семнадцатилетней девушки это звучит не серьёзнее писка комара.

     — Иди, занимайся своими делами, малолетка! — мужчина вышел вперёд, угрожающе хрустнув костяшками сложенных в кулак пальцев. — Я с этой шалавой и без тебя разберусь.

     — Аркадий Сергеевич, — громогласный голос из коридора за его спиной заставил блондина в форме содрогнуться. Он обернулся и встретился взглядами с седовласым мужчиной, явно недовольным увиденным.

     — Григорий Николаевич? — поприветствовал он хозяина дома, седые волосы которого, аккуратно зачёсанные назад, казались изготовленными из серебра. Его усы, лишь немногим темнее волос на голове, топорщились в стороны.

     — Оставьте моих дочерей в покое, — приказал он.

     — Так точно, — кивнул блондин и удалился в противоположном направлении, нарочно толкнув Риту плечом. Девушка возмущённо обернулась на него готовая вспыхнуть яростью, но её нога предательски подкосилась.

     — Аня, ты в порядке? — отец подошёл к старшей дочери и, аккуратно подняв её лицо к свету, осмотрел горящую красным щёку. Слёзы блестели на свету, продолжая стекать ровными потоками в направлении подбородка.

     — Отец, — обратилась она с неохотой, когда тот убрал руку от её лица, — тебе обязательно было выдавать меня за этого изверга?

     — У меня не было выбора, золотце, — с заботой в голосе сказал он, обнимая дочь. — Прости, прошу.

     — Выбор есть всегда, — проворчала Рита. — Если Смирнов ещё раз прикоснётся к ней…

     — Я не ограничусь словами, дочка. Обещаю.

     Рита, обиженно посмотрев на отца, не сказала ни слова, развернулась и ушла к себе в комнату. Нога ныла. Не так сильно, как обычно случалось, но заметно, чем сильно досаждала. Девушка села на край кровати и, приспустив штаны до коленей, осмотрела расчёсанное бедро. Под слоем кожи блестел металл. Рита напрягала и расслабляла мышцы, наблюдая за тем, как переливается на свету серебристая поверхность. Она отчётливо помнила тот день, когда лишилась ноги.

     В этот момент дверь в её комнату открылась, и Аня, стоявшая на пороге, всхлипнув, робко спросила:

     — Можно войти?

     — Входи, — Рита улыбнулась сестре.

     — Опять нога беспокоит?

     Аня села рядом с сестрой и мягко отодвинула ладонь Риты, которая пыталась прикрыть расчёсы на бедре.

     — Я ни разу не видела его с тех пор… Давно? — она указала кивком головы в сторону проглядывающего из-под кожи протеза.

     — Пару ночей назад, — спокойно ответила Рита, мягко поглаживая гладкую поверхность металлических мышц, испещрённую мелкими ложбинками, которые обеспечивали волокнам подвижность.

     — Ты не говорила отцу?

     — Нет. Не хочу, чтобы он знал.

     — Но ведь он может что-то сделать, чтобы помочь!

     — Я справлюсь, сестрёнка, — улыбнулась Рита и обняла Аню. — Спасибо, что беспокоишься за меня.

     — Но ведь боль… — начала та.

     — Это нога, Ань. Врачи говорили, что боль появится.

     — И ничего не изменить?

     — Нет. Я должна привыкнуть жить с ней, — Рита, привстав, надела штаны обратно.

     — Прошло семь лет — и ни единого намёка не было, — парировала Аня. — Причина может быть в другом!

     — Возможно, — тихо согласилась Рита. — Я просто не знаю, как сказать отцу.

     — Скажи как есть, — Аня положила ладонь на плечо сестре. — Он поймёт.

     Рита поджала губы. Она понимала, что сестра права, но от неё не ускользнули детали взаимоотношений её отца и того, кто имел право, называть её сестру женой. Ничего не ответив, она крепко обняла сестру, единственную в их семье, на кого она могла положиться.

     — Я три года служила с Женей, — начала Николаева, распуская каштановую косу, плотно сплетённую вдоль затылка. — Поступила к ней в девятый дальневосточный корпус, на берегах Амура.

     — Корейско-Китайский конфликт, — Авдеев озвучил свою догадку. Ошибиться было невозможно.

     — Да, «азиатка», — девушка кивнула, поджав губы; её длинные волосы, скрыв коротко стриженные виски, обрамили овальное лицо, и их упругие локоны раскачивались в такт движениям её головы. — Это была первая горячая точка для меня, — улыбнулась Маша. — Вопреки желаниям отца, который хотел, чтобы я стала светской женщиной, как моя мать, я отправилась на войну. Романтика битв, подвиги… — она горько усмехнулась.

     Тигр понимающе кивнул и вздохнул, взглянув на девушку, которая, с распущенными волосами, заметно преобразилась. Та, заметив взгляд собеседника и изобразив в ответ неловкую улыбку, продолжила:

     — Ты меня понял. Мне было девятнадцать! Что может девчонка, которая едва достигла совершеннолетия, противопоставить толпе вооружённых китайцев? Тогда Женя меня отыскала — в буквальном смысле слова, — Маша снова усмехнулась, вспоминая тот эпизод. На мгновение между ними повисло молчание. — Я была погребена под кучей тел. Она взяла меня под крыло, научила всему, что знала сама… Чему я смогла научиться, правильнее говоря.

     — Ты болезненно восприняла её перевод к нам? — Авдеев придвинулся к девушке.

     — Нет, ты что! — запротестовала Маша. — Я обрадовалась так, что сломала ногу.

     Её улыбка, по-детски искренняя, буквально, осветила помещение. Тигр смотрел на неё с неподдельным интересом, теряясь в догадках, как настолько яркая и позитивная девушка стала солдатом.

     — Макс, — к ним подошёл Расул, — позволь, я заберу твою собеседницу? Женя проснулась.

     Последние его слова адресовались девушке, и та, быстро поднявшись на ноги, проследовала за татарином.

     — Как она? — спросила Маша.

     — Вроде, неплохо, но пока ещё слаба, — Расул улыбнулся. — Как только узнала, что ты к нам переводишься, засияла, попросила позвать тебя.

     Они вошли в палату, где лежала Александрова. Светлов стоял у больничной кушетки, спиной к двери и о чём-то негромко говорил с Женей. Та тихо рассмеялась в ответ. Шорох закрывшейся за Каримовым и Николаевой двери привлек их внимание к себе, и Алекс обернулся.

     — А вот и они, — сообщил он и отстранился от кушетки. Николаева, буквально, подбежала к подруге и взяла её за руку.

     — Ты как? — взволнованно спросила она.

     — Жить буду, Бельчонок, — едва слышно сказала Александрова и усмехнулась. — Не переживай, это просто слабость.

     — Врачи говорят, что это нормальное состояние после антибиотиков, — пояснил Светлов из полумрака за границей освещённой зоны вокруг кушетки. — В течение суток ей станет лучше.

     — А рана? — Николаева обеспокоенно осмотрела покраснение на плече, выглядывающее из-под повязки.

     — Воспаление полностью пройдет через неделю.

     — Добро пожаловать в наш балаган, — саркастично сказала Александрова.

     — Хоть какая-то движуха с вами, — согласилась Николаева и улыбнулась.

     — Майор Светлов, — донеслось откуда-то из-под потолка, — вас хочет видеть его высокопревосходительство, генерал Голицын.

     Сообщение повторилось, и Алекс, на секунду замерев, молча направился к выходу. Справа, в пяти метрах от него, находилась дверь, которая вела в приёмный коридор — единственный выход из карантинной зоны. Каждый, кто проходил через него в ту или иную сторону, подвергался процедуре очистки. Слева располагалась соответствующая аппаратура, справа же, в дальнем конце коридора, была комната, разделённая на две части стеклом — единственное место, где можно было лично поддерживать связь с внешним миром.

     Алекс вошёл внутрь. По другую сторону герметичного стекла стояли два генерала — Вульф и Голицын. Часы за их спинами показывали половину третьего ночи, и Светлов ясно осознавал, что их визит в столь поздний час продиктован чрезвычайной срочностью. Одноглазый, выйдя на середину свой половины, вытянулся по стойке «смирно» и поприветствовал руководство согласно уставу.

     — Вольно, майор, — услышал он голос Голицына. Несмотря на звуковую изоляцию, слышно его было прекрасно. Светлов был одним из тех, кто предложил организовать постоянный изолированный канал связи между двумя половинами помещения, и сейчас впервые испытал его на себе в реальной ситуации, поскольку до этого необходимости в этом не было.

     — Я так понимаю, нас никто не должен слышать, — предположил он. Обычно, связь поддерживалась при помощи внутренних систем, но они были уязвимы к перехвату. Эта же комната была максимально изолирована, и подслушать разговор можно было только находясь в ней.

     — Ты прав, — кивнул Вульф. — Потому что в это вовлечены я и организация, которую я возглавляю.

     — Саша, у меня для тебя новости, — сказал Голицын. — И это должно оставаться между нами троими так долго, как это возможно — до поступления прямого приказа от одного из нас, подтверждённого другим.

     — Так точно, — кивнул Светлов.

     — Итак, — прочистив горло, начал Вульф, — тот человек, которого вы привезли, чист, как и вы. Это подтверждает наши догадки, что длительное пребывание на поверхности безопасно для человека. Он успешно перенёс операцию по ампутации ноги и сейчас ему устанавливают современный протез.

     Повисла пауза, Голицын и Вульф переглянулись, и Светлов задал казавшийся логичным вопрос:

     — Это всё, что мне нужно знать?

     — Не совсем, — ответил Голицын. — Но это важная часть.

     — Видишь ли, такой механизм — я имею в виду протез — стоит крайне дорого, — пояснил Вульф. — За всю историю подобные конструкции были вживлены лишь трижды. Одна из них — у тебя в спине.

     — Операцию проводит всё тот же доктор Степан Авербах, — продолжил Голицын.

     — Авербах, стало быть, — задумался он. — И, я понимаю, тот бродяга — совсем непростой человек, если Корпорация оплатила протезирование.

     — Корпорация здесь ни при чём, — покачал головой Вульф. — Протез установлен на мои личные деньги.

     — Давай по порядку, Саш, — Голицын поднял ладонь в воздух, сигнализируя одноглазому о том, что необходимо сохранять терпение. — Здесь замешаны, как минимум, две вещи. Помнишь дело Насти Свиридовой месячной давности?

     Светлов молча кивнул.

     — Её коллега, Иван Терентьев, о котором она много говорила тогда, пропал без вести, мы не смогли его найти, хотя подключили все силы.

     — Есть подозрения, — Вульф взял слово, — что он вышел на тех, кто занимался этим внутри Корпорации, и его заставили замолчать. Единственный способ сделать это настолько тихо, что даже Имперская служба безопасности не смогла отыскать концов, — использовать для этого силы моих же людей.

     — Вы подозреваете, что в СБ завелся крот? — резюмировал Светлов.

     — Даже больше, чем один, — кивнул Вульф. — И это ещё не всё. Тот человек, которого привели вы, — Сергей Александров. Считавшийся погибшим глава Корпорации.

     — Отец Жени? — Светлов был удивлён до глубины души.

     — Да, — тихо ответил Голицын. — Она не знает?

     — Нет. По крайней мере, она ни слова не сказала.

     — Хорошо, держи это пока в тайне. Мы сами сообщим ей.

     — Теперь картинка складывается, майор? — спросил Вульф.

     — Корпорация скрывает мотивы охоты за протезами, используя своих людей в СБ, — кивнул Светлов. — И вы хотите как-то привлечь их внимание, использовав их же директора в качестве наживки?

     — Почти, — согласился Вульф. — Всё немного сложнее. Мои люди вскрыли существование распространённой сети подпольных клиник по протезированию — на окраинах города.

     — Поставки ведутся напрямую из Корпорации, — закончил Голицын. — Есть основание считать, что дело с охотой за протезами как-то связано с этой сетью и лично Авербахом. Как мы выяснили, они не в курсе о проведённой у тебя операции, и предыдущий случай — вплоть до сегодняшнего, — когда доктор вживлял подобный протез, произошёл в сорок втором.

     — Та девочка, дочь какой-то шишки в Корпорации? — высказал догадку Светлов.

     — Маргарита Григорьевна Станкевич, — Голицын отрывисто назвал имя девушки. — Её отец является директором отдела по проектированию оружия. Её старшая сестра замужем за одним из офицеров СБ, Аркадием Смирновым. Завтра, как только выйдешь отсюда, зайди ко мне за его делом.

     — И да, майор, — сказал Вульф после небольшой паузы, — мы решили, что так, всё-таки, будет правильнее. Весь ваш отряд переводится в ведение СБ с завтрашнего дня.

     — Ваше высокопревосходительство, — обратился Светлов, услышав об этом. — Лейтенант Николаева изъявила желание присоединиться к нам. Могу ли я просить о задержке процедуры перевода до тех пор, пока она официально не будет числиться у нас?

     — Майор, мы Имперская служба безопасности. Дело вашей Николаевой уже у нас. Медосмотр она пройдет завтра здесь же, а бумаги подпишет вместе с вами.

     — Саша, — обратился Голицын, — чтобы ты правильно понимал: мы хотим, чтобы ты взялся за это дело. Ты и Женя — единственные люди, которым я лично могу довериться, с достаточно развязанными для проведения этого расследования руками.

     — Благодарю за оказанное доверие, Алексей Николаевич, — Светлов отдал честь. — Разрешите высказать предположение?

     — Разрешаю.

     — Вероятно, есть смысл установить наблюдение за домом Станкевичей и лично — за той девушкой?

     — Это вызовет подозрения у Смирнова, — покачал головой Вульф. — Официально, он обеспечивает безопасность их семьи, и, если ему станет известно, мы потеряем единственную ниточку.

     — Завтра вас представят в штаб-квартире СБ, начнёте понемногу копаться в документах по нелегальным клиникам протезирования, — Голицын сложил руки на груди. — Это наиболее безопасное начало для расследования. И так вы вызовете меньше подозрений.

     — То есть, с завтрашнего дня, отряда поддержки больше не существует?

     — Отнюдь, — покачал головой Вульф. — Считайте, что вы повышены. Ваша структура — не военная. Она занимается куда более важным делом, которое ближе к деятельности СБ. И предстоящее дело напрямую относится как к безопасности Империи, так и к поддержке жизнеспособности города.

     Светлов вопросительно посмотрел на них. Ответ не заставил себя ждать:

     — Исходя из проведённых наблюдений, — Голицын тяжело выдохнул, — на окраинах собираются группировки анархистов, и некоторые из них заменяли свои конечности на киберпротезы в тех клиниках. Представь себе армию кибернетизированных анархистов. Это угроза всему городу.

     — Но ведь они относятся к низшим, у них никогда не было возможности для кибернетизации!

     — И тем не менее, это факт.

     Светлов, наконец, наиболее чётко увидел поставленную перед ним задачу, оценил масштабы картины. Он выпрямился и, приложив ладонь к виску, выпалил:

     — Служу Империи, ваше высокопревосходительство!

     Генералы, почти синхронно, утвердительно кивнули.

     — А теперь позволь, мы откланяемся, — улыбнулся Голицын. — Завтра проведём менее подробное совещание для тебя и Жени. Этого разговора не было, помни об этом. То, что ты услышишь завтра, ты будешь слышать впервые.

     — Так точно.

     Вульф нажал на кнопку рядом с дверью, и та с лёгким шуршанием открылась. Два генерала покинули комнату, оставив Светлова наедине с тяжёлыми мыслями — по другую сторону стекла.

     — О чём задумался, Петро? — Леди Феникс подошла к юноше, который с отрешённостью смотрел на металлическую ладонь, сжимая её в кулак и разжимая обратно. — Что-то работает не так?

     — О нет, госпожа, всё работает прекрасно, спасибо, — практически безэмоционально сказал он, даже не посмотрев на женщину, стоявшую у его кушетки. — Непривычно.

     — Так говорят все, — улыбнулась Леди Феникс. — Ты не представляешь, на что теперь будешь способен.

     — Я видел, на что способны киборги, — кивнул Петро, наконец оторвав взгляд от руки. — Именно осознание этого и непривычно.

     — Госпожа, — в помещение, оборудованное под палату, заглянуло безобразное женское лицо. — Хозяин просит вас не задерживаться дольше необходимого.

     Прошамкав это и не дождавшись ответа, лицо скрылось. Леди Феникс многозначительно посмотрела на своего подчинённого и, увидев понимание в его глазах, молча проследовала к выходу. Петро, кряхтя, встал с кушетки и отправился следом, с трудом отрывая взгляд от руки только для того, чтобы удостовериться, что госпожа идёт перед ним.

     Обладательница того лица стояла перед ними у выхода. Низкорослая, с одутловатыми щеками и обрюзгшим телом, скрытым засаленным халатом, на котором красовались пятна застарелой крови, она представляла жалкое и, одновременно, пугающее зрелище.

     — Передайте доктору мою благодарность, Гертруда, — бросила Леди Феникс, всеми силами стараясь не смотреть в сторону женщины, и горделиво проплыла мимо неё к выходу.

     — Петро, — сказала она, наконец, когда клиника осталась позади. — Я хочу, чтобы ты приступил к тренировкам как можно раньше.

     — Слушаюсь, госпожа, — пробормотал юноша.

     — Банда «Псов» привела сегодня своих людей. Будешь заниматься с ними.

     — Слушаюсь, — кивнул Петро, не сразу осознав, что этот жест не был виден его госпоже, идущей перед ним. — Позвольте задать вопрос?

     — Задавай, — с легкой улыбкой в голосе произнесла Леди Феникс.

     — Почему вы не модернизируете себя?

     — Ты задаёшь вопросы, ответы на которые тебе знать не положено, — строго сказала женщина, остановившись. Она сверкнула взглядом тёмно-серых глаз, и Петро почувствовал исходящую из его госпожи силу. — Но так уж и быть, покуда ты мой адъютант, — она сделала ударение на этом слове и звонко рассмеялась, — я позволю тебе это знать.

     Она ухватила юношу за левую руку, металлические сочленения которой едва не погнулись в тисках её ладони, и настойчиво потянула его в сторону одного из домов. Прижав парня к стене, она начала душить его, и тот не мог ничего поделать — даже новой рукой, которая, в его представлении, могла без усилий поднять сто килограммов веса.

     — Я могу прихлопнуть тебя — и кого угодно — движением пальца, — шёпотом процедила она сквозь зубы. — Поэтому ты будешь держать язык за зубами. В противном случае, я буду вынуждена его вырвать.

     Такой угрозы было более, чем достаточно, и юноша, когда госпожа отпустила его, трижды пожалел, что даже заикнулся об этом. Он понимал, что с такой силой ей не нужны протезы, что она не зря является его госпожой, а прочие банды боятся и уважают её.

     — Это не всё, что ты должен знать. Лишь часть правды, — спокойно сказала она, глядя вдаль. Она стояла спиной к юноше, и у того промелькнула мысль, что его госпожа слишком открыта, и один точный выстрел лишил бы её всего. Но у Леди Феникс был ответ и на этот вопрос:

     — Меня несколько раз пытались убить, пока я пробивалась наверх, — задумчиво произнесла она, не видя ужаса, блестевшего в глазах юноши. — Однажды, даже сожгли на костре. Но я возродилась. Заставила их бояться. Убить меня очень непросто.

     — Госпожа… — с благоговейным трепетом в голосе произнёс Петро.

     — Если ты хочешь узнать, как, то я не знаю ответа на этот вопрос, — сказала Леди Феникс. — Идём, мы должны прибыть в лагерь до рассвета.

     — Анастасия Николаевна? — лысеющий мужчина в чёрной форме стоял на пороге аскетично обставленной комнаты. Свиридова встала из-за стола и встревоженно посмотрела на визитёра.

     — Кто вы? — спросила она.

     — Виктор Хасанов, штабс-капитан Имперской службы безопасности, — представился тот. — Прибыл сюда по приказу генерала Вульфа.

     — Что вам нужно? — ответ не успокоил её, лишь встревожил ещё больше.

     — Мне приказано доставить вас в штаб-квартиру СБ, ваше благородие, — он вздохнул и поправил очки, сползшие на нос.

     — Насколько мне известно, капитан, — сказала Свиридова, медленно подходя к офицеру, — для этого требуется личное присутствие одного из четырёх офицеров. Я не вижу ни одного из них.

     — Я лишь исполняю приказ, Анастасия Николаевна, — он выпрямился.

     — Его высокопревосходительство, генерал Вульф, был одним из тех, кто устанавливал это правило, капитан, — в руке девушки блеснул нож. — Я не сдвинусь с места, пока не получу подтверждения в виде личного присутствия нужных людей.

     — Всё сложнее, чем может показаться, ваше благородие, — Хасанов, казалось, не обратил внимания на оружие, направленное на него. — Наши люди обнаружили старшего лейтенанта Терентьева. Он глубоко под прикрытием, и ваше присутствие необходимо в штабе.

     Свиридова вздрогнула, услышав прозвучавшее имя, и на мгновение расфокусировалась. Хасанов, воспользовавшись этим, выкрутил её руку и зашёл Насте за спину. Нож со звоном выпал из разжавшихся пальцев.

     — Извините, Анастасия Николаевна, но у меня нет времени препираться с вами, — спокойно сказал он. — Вас ждут в штабе.

     Настя была в замешательстве. Она пожалела, что позволила себе отвлечься, но захват Хасанова был крепким, и так просто было не вывернуться. Единственной возможностью для себя она увидела голень офицера, которая оказалась под удачным углом, и с силой ударила пяткой в кость под коленом. Капитан, колено которого подогнулось, на мгновение ослабил хватку, и девушка смогла вырваться. Недолго думая, она сдвинулась в сторону. Офицер собрался было поймать её, обхватив сзади, но не успел. Удар локтем — и вот, Хасанов хватает воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег.

     Вновь вооружившись ножом, Свиридова бросилась наружу и наткнулась на тех, кто, по-видимому, сопровождал незадачливого капитана. Двое младших офицеров СБ, увидев босую девушку в домашнем платье и ножом в руках, достали пистолеты.

     — Она нужна живой! — донёсся сдавленный приказ из-за Настиной спины. Стволы опустились, и двое набросились на девушку. Та, понимая всю опасность происходящего, совершила обманный маневр и, когда один из атакующих дёрнулся в ту сторону, быстро изменила направление движения, вонзив нож ему под правое ребро. Красная струя брызнула ей на руку, солдат булькнул и захрипел. Вытаскивать оружие времени не было, и Свиридова, поднырнув под руку второго офицера, бросилась прочь.

     Резкая жгучая боль, пронзившая её ногу, последовала за звуком громкого хлопка за спиной. Настя оступилась и полетела вперёд, с силой ударившись о пол.

     — «Нужна живой» и «не стрелять» — разные приказы, долбоёбы! — прокричал капитан, опуская ствол пистолета. — Гофман, позаботься о нём.

     Он кивнул на истекающего кровью офицера, который пытался подняться на ноги. Кухонный нож вошёл почти по самую рукоять, и каждое движение вызывало боль и заставляло рану кровоточить сильнее. Хасанов, подойдя к девушке, которая стояла на ногах и опиралась спиной на стену, покачал головой.

     — Лучше бы вам пойти с нами по-хорошему, дорогая, — по-доброму улыбнулся он. — А то Иван Александрович наотрез отказывался нам помогать, и это не привело его ни к чему хорошему.

     Свиридова дрожала словно лист на ветру. Кровь горячей струёй вытекала из пробоины на её бедре, и боль то и дело накрывала её, мешая трезво оценивать происходящее. Она медленно, приставными шагами, отдалялась от капитана, держась обеими руками за стену, но тот подошёл к ней вплотную и, нагло осмотрев её, подхватил на плечо.

     — Не бойтесь, Анастасия Николаевна, — сказал он, спускаясь по лестнице, — мы с вами ещё поиграем в кошки-мышки. И да, вы мне должны новый китель.

     Кровь быстро запачкала чёрную форму и отблескивала рубином в лучах искусственного восхода. Хасанов погрузил девушку на заднее сиденье автомобиля и сел за руль. Она не хотела больше сопротивляться. Силы оставили её, и Настя, наблюдая за тем, как сочится кровь из раны, начала терять сознание.

     Через две минуты к автомобилю спустились два младших офицера. Гофман тащил раненого на себе. Дверь открылась, и истекающий кровью солдат безвольно упал внутрь, чуть не придавив девушку.

     — Как он? — спросил Хасанов, оборачиваясь к Гофману.

     — Не дышит, ваше благородие, — ответил тот, закрывая дверь. Обойдя машину сзади, Гофман сел с другой стороны, прижавшись к сидевшей посередине Насте.

     — Замотай ей ногу, — приказал капитан, медленно трогаясь с парковки. — Не хватало ещё, чтобы она истекла кровью.

     Младший офицер кивнул и, оторвав полоску ткани с подола платья Свиридовой, принялся заматывать её ногу, плотно прижимая повязку. Не забыл он и прикоснуться к сокровенному, воспользовавшись беспомощным состоянием девушки. Данное движение не ускользнуло от внимания Хасанова, и тот, обернувшись назад, строго рявкнул на Гофмана.

     Это стоило ему жизни.

     Черный электромобиль, вылетевший на перекрёсток слева, на огромной скорости протаранил машину Хасанова, вминая её переднюю дверь в водителя. Гофман, с силой ударившись о стекло, потерял сознание. Подушки безопасности сработали с запозданием, но и они не спасли бы капитана. Кровавые брызги, разлетевшись по салону раскрученной от удара машины, равномерно окрасили её в красный.

     Из второй машины выскочили люди в чёрном — в той же форме Имперской службы безопасности. Они вскрыли чудом не покорёженную заднюю дверь электромобиля, небрежно вытряхнули из неё мёртвого офицера, затем аккуратно извлекли Свиридову.

     — Жива, ваше высокоблагородие! — сообщил он подошедшему к ним светловолосому человеку.

     — В машину, капитан, — приказал тот и, достав терминал, набрал на нём чей-то номер. Поднеся устройство к уху, он дождался ответа и кратко сообщил:

     — Это Буйневич. Везём её к вам, генерал.

     Сумеречные войны

     Светлов с чувством лёгкого дискомфорта пытался свыкнуться с новой формой. Чёрный китель, слегка бархатистый и мягкий на ощупь, был дополнен металлическими наплечниками, выступающими из-под ткани в месте стыка с рукавом. На груди красовался серебристый окрылённый череп. Знаки различия были вышиты на вороте серебряной нитью.

     — Майор Светлов, — в комнату вошёл знакомый по недавнему совещанию полковник Буйневич. — Разрешите, я войду?

     — Да, конечно, полковник, — кивнул тот. — Что-то срочное?

     — То, что я не высказал с порога, извините. Но вас хотят видеть, — Буйневич покачала плечами. — Вас и майора Александрову.

     — Кто? — Женя вышла из спальной секции, на ходу застёгивая пряжку ремня, перехватывавшего китель по талии.

     — Настя Свиридова, — спокойно ответил полковник и, не дав своим собеседникам возразить, ответил на незаданный вопрос. — Теперь не подвергается сомнению наличие крота в нашей организации, господа. Сегодня на рассвете один из наших капитанов в сопровождении двух лейтенантов предпринял попытку похитить девушку. Мы его перехватили и были вынуждены перевезти её сюда. Она ранена в ногу и потеряла много крови.

     — Капитана допросили? — строго спросила Александрова, прицепляя кобуру к ремню. Она решительно вышла в коридор и пригласила полковника указать дорогу.

     — Мы взяли его машину на таран, — ответил Буйневич, когда они шли по направлению к лазарету. — Немного не рассчитали — он погиб. В живых остался лишь один из лейтенантов. В тяжёлом состоянии находится в реанимации.

     — Вот дерьмо, — Женя затянула пучок волос на голове потуже. — Вы в курсе, насколько важна эта девушка?

     — Я в курсе, — кивнул тот. — Генерал Вульф проинформировал меня.

     — Как вы думаете, кто мог отдать приказ? — спросил Светлов.

     — Кто угодно, майор, — пожал плечами светловолосый полковник.

     — Если логово хищника здесь, не опасно ли привозить сюда жертву? — поинтересовалась Женя.

     — Она здесь инкогнито, — Буйневич сделал отрицательный жест рукой. — О её присутствии здесь знаю я, трое моих людей, которые производили захват, вы и генерал. Без специального приказа генерала Вульфа к ней в комнату не попасть, за ней следят две медсестры. Вам не о чем беспокоиться.

     — У нас был прямой приказ генерала Голицына обеспечить её безопасность, полковник, — парировал Светлов. — Вы должны нас понять.

     — И я вас понимаю, — кивнул тот. — В частности, именно из этих соображений я пришёл к вам сегодня.

     Они дважды свернули по коридору и спустились по лестнице на нижние уровни штаб-квартиры. Пройдя по узкому коридору, Буйневич открыл узкую дверь, за которой находились ступени, ведущие ещё ниже.

     — Нам сюда, — тихо сказал он, пропуская Светлова и Александрову вперёд. — Здесь у нас закрытая зона. Доступ к внешней двери имеет ограниченный круг лиц, к тем, что находятся за ней — ещё меньший. Это наилучший способ хранить секреты от тех, кто, храня свои секреты, знает всё и обо всех.

     — Скелет в шкафу есть у каждого, — усмехнулась Александрова. — Так вот, где сотрудники СБ хранят свои.

     — Если так можно выразиться, — кивнул Буйневич. — Я выдал вам доступ к этому коридору и комнате двести тридцать пять.

     Полковник приложил ладонь к панели перед ним и посмотрел в глазок. Дверь довольно пискнула и с шуршанием отъехала в сторону. Молча войдя, он дождался, пока Светлов с Александровой не окажутся внутри, и нажал на кнопку. Дверь тихонько закрылась.

     — Выйти отсюда можно только имея доступ на вход. Вы не знаете, что — или кто — может быть здесь, поэтому это необходимая мера предосторожности.

     — Это благоразумно, — согласилась Женя. — Куда дальше?

     — Вперед, на втором перекрёстке направо.

     Комплекс, сооружённый под штаб-квартирой Службы безопасности был сетью из коридоров, чем напомнил Светлову устройство кладбища. Коридоры — пересекающиеся тропинки, вдоль которых рядами вырыты могилы — безмолвные комнаты с дверьми, помеченными лишь цифрами. Найдя нужную комнату, они остановились перед металлической дверью. Рядом с ней располагался такой же биометрический сканер, как и на входе в коридор. Александрова приложила свою ладонь к панели и заглянула в глазок. Неяркий луч сверкнул перед ней, и над дверью загорелась зелёная лампа.

     Вопреки привычному, дверь не открывалась сама, и Светлов начал искать взглядом способ осуществить это. Не найдя ничего, он положил руку на металлическую поверхность, и та неожиданно разделилась по диагонали на две половины, которые разъехались в разные углы. Перед ними стояла больничная кушетка, рядом с которой сидела в аскетичном кресле и читала книгу медсестра. Услышав звук открывшейся двери, она обеспокоенно встрепенулась, но, увидев Алекса, облегчённо вздохнула.

     — Добрый день, майор, — улыбнувшись, сказала она и отложила книгу в сторону.

     — Добрый день, Аня, — ответил Светлов, узнав в девушке работницу карантинной зоны. — Когда ты успела?

     — Я всегда работала на СБ, если вы об этом, — она бросила взгляд на аппаратуру, которая следила за состоянием пациентки. — В карантине служила по личному приказу генерала Вульфа.

     — И с каких пор это началось? — поинтересовалась Женя, подходя к кушетке. Настя спала крепким сном, её лицо было бледным, под глазами залегли тёмные круги. Пакет крови, висевший на крюке над ней, был наполовину пуст.

     — Чуть больше месяца назад, — ответила Аня, ощупав кожу на руке Свиридовой вокруг вены, в которую поступала кровь. — Когда её привезли сюда сегодня утром, я получила ещё один приказ от генерала.

     — Меня не покидает чувство, — с иронией в голосе сказала Женя, — что мы с тобой, Саш, не особо понимаем всей картины.

     — Ты ожидала чего-то другого?

     — Мы и так знаем значительно больше, чем многие. И всё равно я с трудом понимаю, зачем всё это?

     — Если бы ещё я понимал больше, — пожал плечами Светлов. — Как её состояние?

     Он кивнул в сторону Насти. Женя положила ладонь на лоб девушки и ощутила холод.

     — Стабильное, — ответила Аня. — Но крови она потеряла очень много. Пуля застряла в мягких тканях, мы её извлекли. По моим прикидкам, через пару-тройку дней она полностью придёт в сознание, но этого мало. Реабилитационный период ей долгий предстоит.

     — Полковник сказал, что она хотела нас видеть, — сказала Женя, понимая, что что-то не срастается.

     — На самом деле, не совсем вас, — Аня отвела взгляд. — Где-то минут двадцать назад она на мгновение пришла в сознание, была напугана, позвала маму — и снова отключилась.

     — Ты сообщила об этом полковнику? — поинтересовался Светлов.

     — Полковник находился здесь, сразу отправился к вам.

     — Спасибо, Аня, — улыбнулась Александрова. — Сообщи, когда будет что-нибудь известно.

     — Обязательно, майор, — ответила та, ослепительно улыбнувшись. — Постараюсь сделать всё возможное.

     — Генрих? — Голицын был удивлён, когда узнал, что генерал Имперской службы безопасности пришёл в столь ранний час — он только завершил свой завтрак.

     — Срочные новости, Лёш, — сообщил он с порога. — Прибыл, как только обсудили с твоими ребятами детали операции.

     — Это касается неё?

     — Не только, — Вульф казался обеспокоенным. — Убежище Насти было скомпрометировано, её едва не похитили.

     — Кто? — с яростью в голосе спросил Голицын.

     — Один из моих людей, — ответил глава СБ; его лицо явно демонстрировало, что ему это неприятно осознавать.

     — Его допросили?

     Вульф покачал головой, садясь в кресло, и Голицын понял, что допрашивать оказалось некого.

     — Как только я узнал, я отрядил людей произвести перехват.

     — Как она?

     — Её стабилизировали, но она пока не приходила в сознание.

     — Ты подозреваешь кого-нибудь, кто мог это сделать?

     — Очень маленький круг лиц знал о ней. Помимо нас с тобой, Светлов с Александровой и мой заместитель, но я ему целиком и полностью доверяю.

     — Знаю я, как ты доверяешь людям, — горько усмехнулся Голицын.

     — Это моя работа, Лёш, — покачал плечами Вульф.

     — Тем не менее, ты не ответил на вопрос.

     Молчание начальника СБ было красноречивее любых слов.

     — Ты же знаешь, что я не поверю в их виновность, пока не увижу веских доказательств этому, так, Генрих? — спросил Голицын после некоторой паузы.

     — Я наблюдаю за ними, — кивнул Вульф. — Им дали доступ к её камере в хранилище. Наедине их не оставят.

     — Сообщи, как только что-нибудь станет известно, хорошо?

     Вульф медленно моргнул глазами, подтвердив, что услышал просьбу друга, и, тяжело вздохнув, сообщил:

     — Что касается операции.

     — Да, слушаю тебя, — Голицын вынул из ящика стола заранее набитую трубку.

     — Мы начнем вечером, — начал он. — Майор Светлов, как инвалид по зрению, и несколько солдат штурмовой роты, которой командовала Александрова, в течение двух часов проникнут в различные точки, где производятся нелегальные протезирования, чтобы проследить цепочку заказов. Мы будем знать более-менее подробные спецификации и сможем найти соответствующие заказы в базе.

     — Что-то конкретное по этой сети известно?

     — Мы знаем только ряд имён — от Авербаха до самого Станкевича. Мой наблюдатель был в одной из клиник накануне. Кто-то вооружает анархистов протезами, Лёш.

     — И ты не можешь сказать мне, кто твой наблюдатель, так?

     — Ты знаешь мои правила, — улыбнулся Вульф. — Никаких имён в целях соблюдения конспирации.

     — Но этот человек, как я понимаю, глубоко внедрён в структуру банд анархистов?

     — Именно, — кивнул глава СБ. — Это наиболее веская причина, по которой я не могу раскрыть тебе его имени.

     — Твоя аргументация мне понятна, и я не стану её оспаривать. Держи меня в курсе операции, Генрих.

     — Я сообщу сегодня же, когда станет хоть что-то ясно.

     С этими словами Вульф встал и, поправив китель, козырнул. В ответ Голицын пыхнул раскуриваемой трубкой и кивнул.

     — Буду ждать новостей, — сказал он, и его лицо скрылось в клубах ароматного дыма.

     Глухой кабинет, без окон, был покрыт изнутри пластиковыми панелями белого цвета. С потолка лился ровный свет, который, отражаясь от ослепительной белизны стен, равномерно освещал помещение. В центре стоял стол с сенсорной панелью вместо крышки, рядом размещались несколько вращающихся кресел. Алекс, облачённый в привычный ему тёмно-серый мундир вооружённых сил Империи, невольно прищурился, войдя внутрь, и улыбнулся Жене, которая, услышав звук открывшейся двери, посмотрела в сторону вошедшего. Она поприветствовала его ответной улыбкой и жестом подозвала к себе.

     — Смотри, — начала Александрова, ловко управляясь с сенсорной панелью стола, когда Светлов оказался рядом. — Это Борис Ильинский, — она выдвинула фотографию лысеющего мужчины на середину экрана. — Вот Геннадий Еранцев и Алексей Дубровин, — еще два портрета вылетели в середину. — Эти трое вертят производством. Ильинский заправляет разработкой мелких систем, типа твоего глаза, поэтому заказ, скорее всего пойдет в его направлении. Еранцев и Дубровин занимаются средне-мелкой механикой, такой как кисти рук и другие мелкомоторные мышечные системы. Только Еранцев руководит разработкой конечностей, а Дубровин — по части лицевой хирургии.

     — А что он? — Светлов вытянул портрет Авербаха, который был замечен им в общей куче.

     — Степан Авербах, в прошлом, кибер-трансплантолог, создатель технологии бионических протезов. По нему нашла много интересного. Не так давно он засветился с тем, что протезировал — лично — ногу человека, на которого я не могу найти вообще никакой информации.

     Светлов собирался было сказать то, что было известно ему об этой операции, но вспомнил о приказе.

     — Это меня заинтересовало, но я откопала куда больше. — Женя выглядела обеспокоенной. — В Корпорации он состоял еще задолго до войны и был одним из руководителей евгенического проекта. В сорок втором он сделал операцию по просьбе Григория Станкевича, одного из высочайших лиц Корпорации, — Александрова сделала многозначительный взгляд и вытянула портрет на середину. На них смотрело суровое лицо седовласого мужчины с густыми усами.

     — После этого Авербах прекратил работу с протезами и занялся генетикой. Его отдел пытался вырастить идеального человека, какие-то препараты уничтожали сразу, какие-то проверяли на животных, — Александрова села в кресло, стоявшее рядом со столом и жестом пригласила Светлова последовать её примеру. — Он организовал несколько изолированных лабораторий по всей стране, в каждой из которых параллельно проводились эксперименты. Некоторые образцы препаратов убивали подопытных. От некоторых животные мутировали в непонятное нечто. Их умерщвляли и сжигали. Опыты не привели к каким-то определенным результатам, как я поняла, но, — Женя закрыла глаза. — У меня есть предположение, что именно они стали причиной появления мутантов в городах.

     — Евгенические эксперименты, давшие жизнь тварям на поверхности? — Светлов был шокирован. — Эти крысы — дело рук Авербаха?

     — И его отдела, — кивнула девушка. — Сразу после войны из-за недоступности лабораторий проект свернули.

     — Никаких явных результатов, так?

     — Вообще ничего. Думаю, он даже сам не догадывается, во что превратились его исследования.

     — Занятный факт, — Светлов поскрёб щетину на подбородке и отметил, что забыл побриться.

     — Так, тебе пора, — Женя посмотрела на часы, которые показывали шесть вечера. — Я ещё попробую что-нибудь откопать.

     Нижний город назывался так исключительно согласно традиции. На самом деле, эти районы располагались ближе всего к поверхности и как можно дальше от центра. Светлов много раз был здесь, когда составлял карту выходов и изучал коммуникации в межуровневых перекрытиях. И вот, сейчас он стоял перед одним из металлических зданий, где, согласно разведданным СБ, располагалась подпольная клиника.

     По тому, как был устроен район, становилось понятно, что здесь пытались возвести простой жилой массив, но представители низших классов, которые поселились здесь, обустроили его по своему вкусу и жили привычной жизнью.

     Он посмотрел на часы и, решительно выдохнув, спустился в смердящий затхлостью подвал здания.

     19:11. Нижний город. Север. Клиника доктора Рейснера

     Светлов прошел по темному коридору, когда-то обитому железом. Сейчас же, если что-то и покрывало стены, то лишь куски непригодной для использования в других целях вулканизированной резины. О существовании здесь клиники могли знать только те, кто знал, что искать. Никаких вывесок, объявлений, указателей и прочего — это естественно. По мере того, как Алекс продвигался вглубь здания, запах затхлости лишь усиливался, воздух был влажным и тяжёлым. Затем откуда-то повеяло оттенками спирта и стерилизационных препаратов. Впереди несмело забрезжил свет.

     Откуда-то из-за угла вышла неприглядного вида женщина в засаленном белом халате и забрызганном кровью фартуке:

     — Вы что-то ищете? — прошамкала она почти беззубым ртом.

     — Я ищу доктора Рейснера, — Светлов постучал пальцем по металлической пластине, закрывавшей глаз, и женщина все поняла.

     — Идите за мной, — она быстро развернулась и, хромая, пошлёпала в сторону одной из дверей. Алекс пошёл следом. Его провожатая являла собой жалкое и мерзкое зрелище, которое ещё и источало букет крайне неприятных ароматов.

     — Проходите, — женщина указала рукой на дверь, откуда лился ровный белый свет.

     Алекс сделал шаг вперёд и вошёл в помещение, покрытое чистой плиткой. Посередине стоял стол, загороженный парой ширм, на стене висели какие-то шланги — вероятно, жгуты для передавливания сосудов при ампутации конечности. На столиках лежали различного рода инструменты.

     Слева располагался небольшой кабинет. Всё находилось в одном помещении, и Алекс дважды задумался о том, как же здесь сохраняется санитария, но не это его сейчас волновало. За письменным столом сидел щуплый мужичок в белом халате.

     — Здравствуйте, доктор Эдвард Рейснер к вашим услугам, — сказал он с заметным немецким акцентом. — Что я могу для вас сделать?

     — Доктор, — Светлов расстегнул пальто, обнажив военный китель и майорские петлицы на воротнике; Рейснер вжался в кресло. — Я к вам по делу.

     Светлов сел на стул по другую сторону стола и приблизился к трансплантологу так, чтобы тот видел пластину на глазу:

     — Мне на пятницу назначили имплантацию киберглаза взамен, как видите, утраченного, — Алекс заглянул в глаза врача. — Вы же занимаетесь подобным?

     Рейснер кивнул и несколько успокоился. Он понимал ситуацию:

     — Вы хотите другую модель? Не ту, что вам собираются поставить?

     — Именно, герр Рейснер. В документах, которые пришли мне на днях, указана одна из самых элементарных моделей, а мне, по долгу службы, не мешала бы какая-нибудь продвинутая модель из последних. Хорошо бы, с анализаторами.

     — У нас на складе сейчас таких точно нет. Подождите, я посмотрю.

     Доктор открыл терминал, лежащий на столе, и начал изучать базу данных запчастей, имевшихся в наличии.

     — Да, у нас есть глаза средних характеристик, но последних моделей нет. Когда, вы говорите, у вас операция?

     — В пятницу.

     — Я могу заказать вам глаз, который вы захотите. Хоть последнюю модель, но с предоплатой.

     — Какие условия?

     — Вы платите сейчас за заказ, и, как только он будет у нас, мы делаем операцию, которую вы оплатите перед началом.

     — Хорошо, идет. Сколько будет стоить последняя модель?

     — Сейчас посмотрю, — Рейснер вновь погрузился в экран терминала и что-то искал. — Недёшево, герр майор, восемьдесят пять тысяч. И операция ещё в пятнадцать вам обойдется. Итого, сто тысяч рублей.

     — Что ж с вами делать, — вздохнул Светлов и полез в карман. Рейснер, словно стервятник, подозрительно вжал голову в плечи. Это зрелище показалось майору забавным, но он сдержал улыбку — всё было слишком серьёзно.

     Он достал из кармана свой терминал. Набрав в нём сумму в восемьдесят пять тысяч, он прислонил свой палец к нижней части экрана. Та загорелась зеленым светом, и Алекс протянул свой терминал в закрытом виде Рейснеру. Доктор, взяв в руки серебристую капсулу, прислонил её к своему терминалу. Через секунду на его экране загорелась сумма, и доктор без колебаний подтвердил перевод своим отпечатком.

     — Рад иметь дело с людьми, знающими себе цену, — улыбнулся он. — Я сейчас сформирую и отправлю заказ, — он задумался. — Так, глаз кибернетический, модель CE–1203–49. Как мне с вами связаться, чтобы сообщить о готовности?

     Светлов протянул Рейснеру бумажку с номером личного телефона. Он знал, что по этому номеру Рейснер его быстро пробьет. И обнаружит, что всё сходится. Доктор принял листок и пробежался глазами по ряду цифр.

     — Гертруда проводит вас. Я с вами свяжусь завтра-послезавтра, — Рейснер сиял.

     — Спасибо вам, доктор.

     Ложиться под скальпель здесь Светлову точно не хотелось, поэтому накрыть эту точку нужно было как можно раньше. И аккуратно. Так, чтобы комар носу не подточил. Беззубая женщина молча вывела его обратно в коридор и распрощалась с ним. Алекс спокойно вышел наружу и посмотрел на часы. На всё у него ушло порядка двадцати пяти минут, и он должен был срочно отправиться в штаб.

     Дойдя до угла и свернув, Алекс побежал к ожидавшей его на углу машине. Полковник Буйневич, как только Светлов закрыл за собой дверь, рванул вперед.

     — Ну что, майор. Какие новости?

     — Все прошло чисто. Модель CE–1203–49. Заказ должен поступить в ближайшее время.

     — Хорошо сработано, майор, — полковник, держась одной рукой за руль, другой записал время и модель заказа в терминал, прикреплённый к приборной панели электромобиля.

     — Теперь эту шайку обнести бы хорошенько, — Светлов закатил глаза. — Как только заказ придёт. Под видом бандитского налёта, — он рассмеялся. — Ещё лучше, если я в это время буду присутствовать там — отвести любые подозрения. Клиника не особо охраняется. Я бы не хотел там лечь под скальпель.

     — Понимаю. Всё сделаем. Скажите только, когда.

     — Обязательно, — кивнул Алекс. — Ориентировочно, завтра-послезавтра. Киборги, пожалуй, могут получить услуги по замене оборудования, но глаз… — он покачал головой. — Да и надо же сделать все так, чтобы доктор не решил, что мы тут пытаемся через него махинации на более высоком уровне проводить.

     — Безусловно, я согласен с вашей логикой, — Буйневич летел в штаб на большой скорости. — Высаживаю вас и лечу дальше. Надо будет встретить нашего киборга. Как-бишь его там зовут?

     — Тяпкин. Илья Тяпкин, — Светлов улыбнулся. — Да, знаю, звучит слишком просто, но что поделать. У него хороший послужной список.

     — Хорошо. Как получу от него данные, сразу выйду на связь.

     — Отлично.

     Машина Буйневича остановилась у одного из тайных входов в штаб, и, стоило Светлову выйти, полковник понёсся дальше.

     19:44. Штаб-квартира Имперской службы безопасности.

     Светлов, на ходу стягивая с себя пальто, в котором порядком взмок, пока бежал по коридору, ворвался в кабинет, ставший штабом операции.

     — Как прошло? — с порога спросила его Женя, принимая пальто.

     — Лучше не придумаешь, — Алекс подбежал к сенсорному столу и ввёл в строке поиска модель глаза, который был для него заказан. На экране появилось изображение киберглаза, опутанного сетью контактов.

     — Так вот ты какой, цветочек аленький, — произнесла Женя опершись на плечо Светлова. — Вон, там небольшая пачка заказов на глаза, созданных за последние полчаса, — она указала на системную папку, отображённую на экране. — Поищи там свой.

     Открыв директорию, Светлов сразу нашёл свой заказ — такого уровня глаза заказывали редко.

     — Поставь номер заказа на отслеживание, — Алекс погладил ладонь Александровой. — Я пойду, приму душ и переоденусь.

     — Угу, — кивнула девушка.

     Светлов вышел, и Женя вернулась к тому, что она делала до его прихода: продолжила собирать и сортировать заказы сразу по двум киборгам, которые должны были примерно одновременно попасть к трансплантологам на разных концах города.

     — Девятнадцать, сорок восемь, — проговорила она после того, как нажала на кнопку на терминале. — Поступила первая информация от майора Светлова. Клиника доктора Эдварда Рейснера, немецкого иммигранта. Информации по нему крайне мало. Известно лишь то, что он прибыл в Россию в двадцать восьмом по специальному приглашению и занимался медицинской практикой по протезированию конечностей. Дополнительная информация отражена в отчёте в письменном виде.

     Она вздохнула. Запись велась для того, чтобы не повторять отчёт трижды. За прошедшие два часа она очень много надиктовала, и горло её сильно пересохло. Взяв в руку чашку с водой, Александрова сделала небольшой глоток. Вторая её рука сортировала поступающие заказы. Часть из них была просто потоковой — всё, что собиралось на конвейере, попадало в список, и, хоть плотность была небольшой, следить нужно было за каждой поступающей мелочью.

     — На очереди информация от двух человек: капитана Ильи Тяпкина, потерявшего руку в Турции и сержанта Якова Бехтерева с сервисным обслуживанием кибернетической кисти. На подхвате у Тяпкина — полковник Буйневич, подполковник Дорошенко осуществляет поддержку Бехтерева.

     Короткий звонок — сигнал от Буйневича — заставил её прекратить запись и сосредоточиться на поступивших за ближайшее время заказах.

     Светлов вошёл в кабинет практически бесшумно. Он начал ощущать прелести формы СБ — в ней не было жарко.

     — Что у нас, Жень? — спросил он, подойдя к девушке.

     — Тяпкин только что передал информацию Буйневичу. Я фиксирую последние заказы. Куда они их столько заказывают, я понять не могу?!

     — Да уж, поток необычно активный для такой дорогостоящей вещи, как киберпротезы.

     — Безумие какое-то, — покачала головой девушка. — Но факт есть.

     — Кто у нас следующий?

     — Дорошенко должен получить информацию от Бехтерева, и у нас будет полуторачасовая передышка.

     Не успела Александрова закончить фразу, как звякнул сигнал от Дорошенко. За ним второй. Это значило, что операция прошла успешно, но конкретную модель получить не удалось.

     — Так, кисти будем лопатить все подряд, — выдохнула Женя, запустив таймер. — Давай сюда свой… Кхм.

     Алекс расхохотался, но понял, что она имела в виду. Девушка приняла от Светлова ту самую пластину, в которой была часть сенсоров и скрытая камера, и взглянула на его изувеченное лицо. Кожа под пластиной несколько потемнела и покрылась морщинами, но это сейчас исправлялось быстро. Шрам разрывал веки, за которыми находился пустой провал глазницы.

     — Мы вернём тебе глаз, я обещаю, — сказала она, лишь потом осознав, что глаз Светлов получит в любом случае. Но слова утешения были приятны, и Алекс, улыбнувшись, приобнял девушку.

     — Спасибо, — сказал он.

     Женя улыбнулась ему и начала извлекать маленькую карту памяти из пластины. Вставив её в щель для чтения, она запустила на экране видео.

     — И это сюда тебя занесло? — спросила она, увидев грязный коридор.

     — Это ещё не всё, — ухмыльнулся Алекс, нацепляя пластину обратно.

     — Ох, мать моя… — Женя увидела шамкающую старуху. — Она тебя там не пыталась разделать, я надеюсь?

     — Нет, все прошло спокойно. Ты лучше посмотри, о чем мы говорили с Рейснером.

     Женя молча смотрела на операционную, потом на доктора. Слушая разговор Светлова с немцем, она невольно вздрогнула.

     — Ты чего? — увидев это, спросил Алекс.

     — Да, не по себе стало немного. Чтобы ты договаривался с этой крысой-то?

     — Такая работа.

     — Я понимаю, — кивнула она. — Мерзкий тип. Сколько он с тебя запросил?

     — Восемьдесят пять за глаз и пятнадцать за операцию.

     — Твой глаз стоит полтинник, дурилка, — усмехнулась Александрова. — Ты отдал тридцать пять тысяч ему в карман.

     — Кто ж знал-то? Ну ничего, мы его накроем на днях. Аккуратненько.

     — Так, с этого места поподробнее.

     Алекс рассказал Жене план по организации его спасения от страшного хирургического стола, и та со смехом согласилась с целесообразностью этого налета.

     — Я бы хотела взглянуть ему в глаза, когда в его операционную влетит десяток вооруженных бандитов.

     — Я бы тоже, — усмехнулся Светлов, — но, как я понимаю, мое безучастное присутствие там может быть оправдано только анестезией. Главное, не дайте ему завершить операцию, а то вставит мне какое-нибудь дерьмо вместо глаза.

     — Хорошо. Буйневич, думаю, сделает всё в лучшем виде.

     Светлов, кивнул. Он уже отсеял все правые кисти, поступившие за последние минуты и продолжал отслеживать поток заказов. Александрова извлекла карту памяти и положила её на стол. В этот момент дверь с лёгким шуршанием отъехала в сторону, и внутрь вошли Буйневич и Дорошенко.

     — Майор, ищите руку модели CA–1195–3–48, — сообщил полковник. — А вот с кистью придется повозиться.

     — Это мы уже поняли, полковник, делаем, — Светлов жестом указал на сенсорную панель. — Как там наши ребята?

     — Те клиники оказались поцивильнее твоей, — усмехнулся Буйневич. — Запись, кстати, получилась?

     — Да, все отлично, я её просмотрела. Ничего подозрительного не отметила, но, может, вы увидите.

     Женя передала Буйневичу карту памяти и, встав рядом с Алексом, начала рыскать по заказам.

     — А вот и наша ручка, — хищно прошептала она, вводя номер заказа в поиск. Рядом уже что-то вырисовывалось по заказу глаза. — Так, тут у нас уже что-то начинает получаться. И мне нужен разговор Бехтерева с доктором.

     — Вот карта из его камеры, — Дорошенко протянул карту памяти; Светлов, находившийся ближе других к подполковнику, взял её и, подойдя к пульту, ввёл в щель для чтения.

     19:32. Нижний город. Юго-Запад. Клиника доктора Фриша.

     Яков Бехтерев вошел в один из жилых домов, такой же неопрятный, как и многие другие в нижнем городе. Там, согласно разведданным, должна была находиться нелегальная клиника. В дальнем конце подъезда дома был неприметный вход в подвал; именно он и интересовал Бехтерева. Киборг спустился по лестнице в душный коридор, от которого во все стороны ответвлялись проходы, располагавшиеся под квартирами. Запах плесени и сырости держался в воздухе плотным туманом, затекая в нос, рот, погружаясь в легкие и выходя обратно. Воздух был настолько плотным, что в нём даже передвигаться было неудобно.

     Впереди, из одного из таких закоулков шёл свет, разрывающий полумрак подвала. Дойдя до него, он увидел врезанную в стену дверь, над которой висел фонарь. В двери была щель на уровне глаз. Бехтерев дернул дверь, но та была заперта. Справа он увидел кнопку звонка, которая неприметно выглядывала из стены, и уверенно позвонил.

     Щель с лязгом распахнулась, и два глаза сквозь бронированное стекло осмотрели Якова.

     — Вам куда? — хриплым голосом спросил обладатель глаз.

     Бехтерев поднял руку и, сняв перчатку с правой руки, продемонстрировал протез, который хоть и был покрыт синтетической кожей, выглядел вполне однозначно. Щель закрылась, и через несколько секунд тяжелая дверь распахнулась перед ним.

     — Заходите, — невысокий мужичок лет пятидесяти с помповым ружьём в руке пригласил киборга зайти, затем выглянул наружу, проверяя, нет ли кого вокруг, и закрыл дверь.

     Внутри клиника выглядела достаточно опрятно. Вездесущего тошнотворного и тяжёлого воздуха здесь не было. Откуда-то поступал свежий воздух, стены коридора были выкрашены в белый цвет. По бокам располагались различные складские помещения с медикаментами, оборудованием, одеждой, бинтами и прочим. Мужичок довел Бехтерева до двери, на которой, к его удивлению, красовалась аккуратная надпись «Люциан Фриш, доктор-трансплантолог».

     Увидев, что его провожатый, покачав плечами, развернулся и вернулся на свой пост, Яков постучал в дверь. Через несколько секунд он услышал приглашение войти и смело толкнул дверь, за которой открывался вид на достаточно богато обставленный кабинет. У стен стояли полные стеллажи книг, посередине расположился стол, за которым сидел достаточно крупный мужчина в чистейшем белом халате. Своими пальцами, напоминающими сосиски, он скручивал самокрутку, когда в кабинет вошел Яков.

     — Чем-то могу вам помочь, любезнейший? — Фриш, начавший седеть, поправил волосы. Залысины по бокам лба бликовали на свету.

     — Износ протеза, доктор, — Яков не церемонился.

     — Присаживайтесь и расскажите, что именно вас беспокоит.

     Яков сел сбоку и положил правую руку на стол.

     — Поскрипывает и иногда отказывает. Не слушается, заедает.

     — Налицо, износ, действительно.

     Фриш достал маленькую отвертку и нажал на скрытую под синтетической кожей кнопку. Сочленения разошлись, участки кожи, скрепляемые электромагнитными силами, отошли друг от друга, и доктору предстали внутренности кибернетической кисти. Внутри взору Фриша предстало множество мелких приводов и моторов, провода, заменяющие нервы, несколько металлических экранов, закрывающих тонкие соединения механизма.

     — Пошевелите пальцами.

     Яков сделал несколько движений, и его безымянный палец на мгновение заело, а затем он вернулся в нормальное положение. Доктор аккуратно снял крышку, прикрывающую механизмы запястья, и попросил повторить движение. Заедание повторилось примерно на третий раз.

     — У вас разболтались петли на основном валу, и они цепляются друг за друга. Сервисный ремонт, к сожалению, не поможет, нужна замена. У меня есть для вас хороший вариант, я его закажу сегодня, и прибудет он уже завтра. Он сделан с меньшим количеством мелких деталей. Более надежный, но не менее функциональный. Вы точно будете довольны. Стоит это удовольствие, конечно, недешево, но вы, я так понимаю, осознаете этот момент.

     — Безусловно, я бы не пришёл к вам без необходимой суммы. Назовите цену.

     — Шестьдесят. И пять за работу. Оплата заказа сейчас, работы — перед операцией, как обычно.

     — Приготовьте ваш терминал, доктор, — Яков вынул из кармана капсулу, ввел сумму и визировал её отпечатком пальца здоровой левой руки.

     Доктор принял его терминал и осуществил операцию перевода. Подтвердив корректность получения своим отпечатком, он пожал руку киборгу.

     — Приходите завтра в это же время, заказ будет готов.

     — Спасибо, доктор Фриш, — Яков дружелюбно улыбнулся.

     — Люциан. Зовите меня по имени, — трансплантолог улыбнулся в ответ.

     Отсалютовав доктору, киборг вышел из кабинета и проследовал к выходу. Мужичок, со скучающим видом сидевший у входа, кряхтя, встал, кивнул Якову и открыл дверь.

     — До свидания, — попрощался Яков, и тяжёлая створка за ним захлопнулась.

     20:23. Штаб-квартира седьмого отдела.

     — Хм, Фриш показался мне профессионалом, — Буйневич почесал в затылке. — И клиника, вроде, опрятная.

     — Но нелегальная, — заметил Дорошенко.

     — Она расположена под самой настоящей клиникой, которую ежедневно посещают толпы людей, — Женя посмотрела на карту. — Тот район достаточно благополучный, в отличие от севера, где наиболее высокая концентрация анархистов. Исходя из маршрута, который проделал Бехтерев по подвалу, он прошел как раз в нижние этажи поликлиники. Там всего в достатке, и это вполне надежное место, которое, вполне вероятно, прикрывается самой поликлиникой. Не вижу смысла их лишний раз трогать. Возможно, стоит с ними связаться и дать им лицензию?

     — Женя? — Светлов удивлённо посмотрел на девушку.

     — Что? — возмутилась та. — Посмотрим, конечно, на их профессионализм, но это явно лучше, чем то, на что пришлось напороться тебе.

     — Это я даже обсуждать не стану. Ясно как божий день, — он закрутил ус. — Что же мы имеем?

     Алекс подошёл к сенсорному столу и начал перебирать ранее отсеянные заказы на кисти рук. Женя вскоре присоединилась к нему, и они отобрали те, которые подходили по стоимости, с учетом завышения цены самим доктором, и совпадали с описанием структуры и возможностей. Таких моделей оказалось три, и все три заказа полетели в мониторинг.

     — Господа, — Буйневич посмотрел на часы, — У нас есть где-то час на то, чтобы просто отдохнуть и лениво следить за движениями заказов, а потом, к девяти, мы ожидаем появления нашего следующего покупателя.

     Он проследовал к двери, следом за ним шёл Дорошенко. У самого порога полковник сказал:

     — Я меняю машину, как и договаривались.

     Светлов кивнул в знак того, что информация до него дошла, и повернулся к Жене.

     — Кофе или спать? — спросил он, когда услышал, как за Буйневичем и Дорошенко закрывается дверь.

     — Я бы вздремнула, но, сдается мне, я просплю больше, чем час.

     — Я обещал тебя заменить.

     — Мы договаривались про ночь. Сейчас ещё вечер, и вдвоем мы накопаем больше.

     Алекс кивнул и, развернувшись, вышел из кабинета. Женя села в кресло, закинув ногу на ногу, и расстегнула китель до середины. Спустя некоторое время она поймала на себе взгляд Светлова, который принёс две чашки с ароматным напитком.

     — Не смотри так на меня, — с упрёком в голосе сказала она. — У нас впереди куча работы.

     Алекс, улыбнувшись, пожал плечами и вручил девушке кофе. Та, глядя на него снизу, хищно улыбнулась и мигнула глазами в знак благодарности.

     Сбой программы

     Макс открыл глаза и пожалел, что сделал это. Голова кружилась, состояние было настолько мерзкое, что любое движение отдавалось эхом колоколов в его голове. Но острое желание пить и не менее острый позыв опорожнить мочевой пузырь заставили его проснуться.

     Незнакомый потолок, незнакомые стены, незнакомая обстановка. Вечер с неохотой всплывал в памяти, но грани реальности и сна были безбожно размыты алкоголем. Не сразу Авдеев осознал, что путь к спасению перегорожен женским телом, лежащим рядом и прижимавшим к себе подушку так, будто это было единственное спасение. Каштановые волосы, рассыпавшиеся волнами по простыне, были наспех расплетены и потому оказались спутаны. Макс зарылся лицом в ладони, пытаясь отринуть сон и осознать, наконец, реальность.

     Девушка не исчезала, а её обнажённая спина говорила более, чем красноречиво о событиях, которые могли произойти накануне. Скинув с себя одеяло — одно на двоих — Авдеев внезапно обнаружил, что спал голышом. Что-то подсказывало, что его соседка не менее обнажена, но проверять это он не стал, так как каждая секунда промедления грозила порчей постельного белья. Ловко, насколько позволяло состояние, он перелез через девушку и, шлёпая босыми ногами по полу, удрал в уборную.

     С каждым миллилитром изливаемой жидкости приходило облегчение и головной боли. Правда, это продлилось недолго, и волна гуда под сводом черепа вновь накрыла его. Сквозь головную боль он, казалось, услышал женский стон. Или ему лишь показалось, что показалось. Он не знал. Не особо беспокоясь о том, что на нём ничего нет, он вышел в комнату.

     И это было ошибкой. В него тут же полетела подушка, за ней устремился тяжёлый армейский ботинок, непонятно как оказавшийся в зоне досягаемости руки каштановолосой девушки, стыдливо прикрывавшейся одеялом.

     — Ай, — Николаева чуть не упала, пытаясь дотянуться до второго ботинка, и Авдеев подскочил к ней, чтобы поймать. Это было лишним, так как девушка, замотанная в одеяло, будто в кокон, сползла на пол, и вместо благодарности Макс получил кулаком в лицо.

     — Ой, — Маша внезапно осознала, кого атаковала, и, поняв, что справиться с одеялом не в силах, потянулась руками к Авдееву, чтобы обнять и принести ему свои извинения. — Прости, — слабым голосом, напрочь пересохшим от жажды, протянула она.

     — Я сам не ожидал, — усмехнулся тот, не отпуская девушку. — Ты помнишь, что вчера было?

     — Помню, как ушёл Расул, — ответила Маша. — Затем — крайне смутно.

     В поле зрения Макса попала лежавшая на полу пустая бутылка из-под коньяка. На столе, размещавшемся в углу, стояла ещё одна — откупоренная, но недопитая.

     — Это, вообще, моя комната или твоя? — внезапно спросил он. Девушка отцепилась от Авдеева и, выпрямившись, посмотрела на него. В её взгляде читалось недоумение и попытка найти ответ на заданный вопрос. Она сидела на полу, по пояс замотанная в одеяло, которое обнажало её изящный, но по-солдатски крепкий торс. Средних объёмов грудь, немного несимметричная, частично прикрытая прядями каштановых волос, приподнималась и опускалась в такт дыханию. Несколько мелких шрамов на теле завершали картину.

     — Не знаю, — ответила она. Макс другого и не ожидал. Он поднялся на ноги и начал озираться в поисках белья, которое обнаружил скомканным в дальнем углу комнаты. Расправив трусы, Тигр осмотрел их и, недолго думая, влез в них. Маша сидела молча, даже не пытаясь распутаться из одеяла.

     — Не поверишь, похоже, твоя, — сказал Макс, заглянув в один из шкафов и увидев там форму, явно меньшего размера, чем могла на него налезть.

     — Угу, — кивнула Николаева, не вылезая из раздумий. Авдеев, увидев её реакцию, закатил глаза и подошёл к ней.

     — Извини, — сказал он, зайдя сзади, наклонился и, обхватив девушку рукой под грудью, поднял её в воздух, второй рукой разматывая одеяло, опутывавшее её ноги.

     — Между нами что-то было? — спросила она отрешённо, когда Макс поставил её на ноги. — Я ничего не помню.

     Девушка повернулась к нему. Авдеев мысленно похвалил всех, причастных к созданию её тела.

     — Навряд ли у нас что-то получилось бы, — усмехнулся он. — Судя по тому, сколько мы выпили вчера.

     Она молча кивнула и медленно уплыла в уборную, так как любая поспешность могла стать роковой. Волна, буквально, неземного наслаждения накрыла девушку, стоило ей расслабиться. В памяти Николаевой начали возникать смутные образы того, как они с Тигром шли по какому-то коридору с двумя бутылками коньяка, что-то крича и громко смеясь. Но никаких намёков на события, предшествовавшие непосредственно отходу ко сну.

     — Стал быть, мы переспали, — горько усмехнулась она. — Отличное начало службы.

     Раннее утро застало Светлова и Александрову в небольшом холле штаб-квартиры. Они сидели на небольшом диванчике, обитом чёрной тканью. Алекс смотрел куда-то в пустоту, перебирая возможности в голове. Женя сидела, прижавшись к нему. Её голова покоилась на его плече, и она была бы рада уснуть, но сон не шёл.

     — Я до сих пор не могу поверить, — отрешённо произнесла она, — что мы так ничего толкового и не нашли. Никаких связей.

     — Попробуем другие пути, — с безысходностью в голосе ответил Светлов.

     — Никто не мешает нам провести прямой допрос, — согласилась Женя и напряглась, потягивая мышцы. Подобрав под себя ноги, она уютно прижалась к Алексу.

     — Кошка, ей-богу, — усмехнулся он, обнимая её за плечо и прижимая к себе крепче.

     — Ну да, расцарапать без причины тоже могу, — она поскребла ногтями по груди Алекса и задумчиво посмотрела на журнальный столик перед ними. Что-то её смутило. Она подняла взгляд к потолку и увидела, что часть ламп не светит — и не светила, когда они пришли. Не придав этому значения, она вздохнула. Она собиралась что-то сказать, но её прервал звук, издаваемый терминалом. Вынув капсулу, она развернула её и приняла звонок.

     — Майор Александрова, слушаю.

     — Это Аня, — сообщил женский голос. — Она пришла в себя.

     — Поняла, скоро будем, — ответила Женя и закрыла терминал. Светлов вопросительно посмотрел на неё, приподняв бровь. Девушка кивнула в ответ. — Идём вниз.

     Петро вошёл в увешанный занавесками и усыпанный подушками тронный зал Леди Феникс, как она его сама называла. Рыжеволосая госпожа, к его удивлению, сидела с книгой в руке и что-то старательно переписывала на клочок бумаги. Услышав шаги адъютанта, она решительным движением захлопнула внушительных размеров том, выглядевший лет на сто, и, выпрямившись, свысока посмотрела на парня.

     — Мне кажется, я просила тебя стучаться, — с недовольством в голосе напомнила Феникс.

     — Простите, госпожа, — Петро поклонился. — Срочные новости.

     — Что там?

     — Полиция перехватила отряд Псов, госпожа.

     — Да пусть хоть поубивают друг друга, — перебила его Леди Феникс.

     — Эти Псы… — Петро замялся. — Стратегический отряд, госпожа.

     — ЧТО?! — книга полетела на пол, когда Леди Феникс рывком поднялась на ноги. Её глаза горели ненавистью. Внезапно, она снова стала спокойной и, сделав вдох, обратилась к парню:

     — Подробнее.

     Она спустилась с возвышения и подошла к адъютанту. Тот смотрел на свою госпожу, полный трепета. Её голос, спокойный и мягкий, лился в его уши словно бальзам.

     — Икрам, — начал он, — направил их по третьей объездной. Наши должны были пересечь их у девятого выхода, но псов не было.

     Леди Феникс кивнула. Она была несколько ниже молодого парня, который мужал на глазах, но тот инстинктивно смотрел вверх, когда отчитывался. Вот и сейчас, она не могла толком разглядеть глубину его глаз. А он продолжал, будто для него нет ничего, кроме его госпожи.

     — Перехватили их в районе первого кольца, у пятого выхода. Икрам уверяет, что не отдавал приказов.

     — Вот еблан! — выругалась Феникс, уперев руки в бока. — Ладно, я с ним разберусь. Больше всего меня беспокоит, что они оказались в руках полиции и могут слить информацию раньше времени. Проследи, чтобы эта история не разошлась по лагерю слишком быстро. А то знаю я, от Икрама ни кусочка не останется.

     Она усмехнулась и, развернувшись, проследовала к своему «трону», по пути откровенно виляя бёдрами, от чего Петро судорожно сглотнул слюну. Подняв с пола книгу и найдя листок бумаги, Феникс вернулась к прежнему занятию, тихо приказав Петро выйти.

     — И стучись в следующий раз, даже если пожар! — прокричала она ему вслед, когда дверь за молодым адъютантом закрылась.

     — Эвакуация на верхние уровни! Повторяю! Всем эвакуироваться на верхние уровни!

     Звук тревоги взвыл над их головами. Светлов вскинул взгляд к потолку, откуда доносился призыв, потом посмотрел на Александрову. Та всё поняла без слов.

     — Падение давления на уровне, — продолжал голос. — Повторяю! Эвакуация на верхние уровни!

     — Мы не можем транспортировать её сейчас, — сообщила Аня, не находя себе места. — Ей нужен покой!

     — Что происходит? — слабым голосом спросила Настя.

     Женя, услышав её, мигом оказалась у кушетки. Светлов стоял позади, но не отрывал взгляда от девушки, которая кое-как повернула голову в сторону Александровой.

     — Нам нужно срочно тебя эвакуировать, Настя! — Женя была взволнована. — Давление на уровне быстро падает.

     — Я, кажется, не смогу, — горько улыбнулась Свиридова. — Не в таком состоянии.

     — Аня, что мы можем сделать? — спросил Алекс с тревогой в голосе.

     — У этих камер есть дополнительные модули жизнеобеспечения, — ответила та. — Одному человеку хватит где-то на сутки.

     — Идите, я продержусь, — сказала Настя.

     — Нет, капитан, я вас одну здесь не оставлю, — Аня уперла руки в бока и строго посмотрела на лежащую на кушетке девушку. — А у двух бравых майоров будет стимул поскорее исправить положение и вытащить нас отсюда.

     — У нас будет двенадцать часов, — подытожил Алекс. — От силы, пятнадцать. Смерть от удушья — один из наиболее жестоких способов умереть.

     — Мы ведь даже не знаем, в чём причина, — возразила Женя, но Светлов посмотрел на неё так, будто знал чуточку больше.

     — Идите, у вас мало времени, — сказала Аня. — У нас ведь есть тут ещё воздух. Аварийную систему подключим, когда перестанет хватать.

     — Хорошо, — кивнула Женя. — Будьте на связи, по возможности. И приказ: не смейте умирать.

     — Слушаюсь, — улыбнулась Аня, и от этой улыбки у Светлова на душе посветлело.

     Они вышли через коридор хранилища к главному холлу и обнаружили толпы людей в чёрном, которые пытались покинуть здание. Светлов молча схватил Женю за руку и потянул в противоположном направлении.

     — Куда? — только и успела спросить она.

     — Идём, потом скажу.

     Пробившись через толпу, они вышли к центральному входу. Людей вокруг не было, и Светлов, оглянувшись вокруг, словно вспоминая направление, внезапно рванул наружу. Александрова последовала за ним.

     — Туда, — указал он направление, и Женя, кое-как поспевая за Алексом, побежала следом.

     Через пару минут они оказались у глухой металлической стены высотой в десять метров, которая была внутренней обшивкой уровня. Алекс на секунду задумался, осмотрелся, взглянул назад, затем в сторону центра, где возвышалась башня Генштаба, которую он не видел из-за расположенных рядом построек, и молча указал путь налево.

     Через минуту они были у узкой двери, отчасти подёрнувшейся ржавчиной.

     — Старый инженерный ход, который использовали при постройке, — сказал Алекс, вводя код доступа. — Их было несколько, и все закрыли, когда построили Генштаб. В целях безопасности.

     — Тогда откуда? — недоумевала Женя.

     — Помнишь весеннюю миссию с выпускным клапаном? — Светлов открыл дверь, и они вошли в темноту шлюза.

     — Это после которой я тебя во второй раз попыталась прикончить? — усмехнулась Александрова.

     — Угу, — Алекс ввёл код и запер дверь изнутри.

     — Ну, так что? — Жене не нравилась такая пауза.

     — Он прямо над нами, в соседней шахте, — Светлов указал наверх, и Женя увидела огни света на десятки километров вверх. — Мне дали доступ сюда, чтобы мы могли выйти на поверхность как можно ближе.

     — Ого, — удивилась Женя. — Так высоко!

     — Да, — кивнул Светлов, подходя к лифту и нажимая на кнопку.

     — Слушай, как ты думаешь, сколько времени могло потребоваться для того, чтобы автоматика засекла падение давления?

     — Давай позже, похоже лифт не работает.

     — Тебя это сейчас удивило, так?

     — Весной работал исправно, — хмыкнул Светлов. — Придётся идти пешком.

     — Ох, — вздохнула Женя. — Я надеялась, ты этого не скажешь. Мне, похоже, становится тяжело дышать.

     — Мне тоже, но нам нужно поторопиться.

     — Как будто я этого не понимаю, — проворчала девушка.

     Они прошли около пятнадцати пролетов, прежде чем оказались на верхнем уровне. С огромным трудом Алекс и Женя вывалились наружу в одном из тупиков на окраине центра города.

     — А почему в шахте не было воздуха? — Александрова, с трудом глотая воздух, опиралась о стену постройки.

     — Шахта выпускного клапана связана с этим шлюзом, — Светлов делал паузы через слово. — Это может значить одно: воздух снизу был стравлен через них.

     — Думаешь, это было сделано намеренно?

     — У меня нет других догадок сейчас, Жень, — Алекс покачал головой. — Я исключаю аварию, иначе автоматика засекла бы её сразу.

     — К Голицыну?

     Светлов кивнул, стряхивая остатки последствий нехватки кислорода. Женя зевнула и шумно выдохнула.

     — Сколько у нас времени? — спросила она.

     — Около двенадцати часов, я полагаю, — ответил Алекс, посмотрев на терминал. В его голове пронеслась мысль о том, что неплохо было бы позвонить, но он отбросил её. — Представляю, какая паника сейчас в Министерстве. Весь генштаб, канцелярия, казармы и множество других людей должны были эвакуироваться на поверхность.

     — И нам следует попасть туда как можно быстрее, — Александрова кивнула в сторону выхода из тупика. — Давай, двинули.

     — Ваше высокопревосходительство, — Маша Ерёменко стояла на пороге кабинета генерала, — эвакуация завершена.

     — Есть новости от Светлова или Александровой?

     — Никак нет, — девушка покачала головой.

     Старый генерал нахмурил брови. А что, если они и правда слили всё?, пронеслась в его голове мысль, но Голицын решительно отмахнулся.

     — Маша, попробуй связаться с Вульфом, он мне нужен сейчас как никогда.

     Девушка кивнула и скрылась в приёмной. Голицын, прерванный докладом, вернулся к привычному истаптываю пола ногами. В этот момент раздался писк настольного интеркома, и, уже немолодой для таких манёвров, генерал бросился к панели прибора.

     — Голицын, слушаю! — нетерпеливо сообщил он.

     — Это Вульф, — раздалось из динамика, и Голицын разочаровался. — Прости, у меня сейчас нет возможности прибыть к тебе.

     Глава службы безопасности казался крайне взволнованным. Складывалось ощущение, что у него не хватает времени на разговор, и это ещё больше насторожило старого генерала.

     — Расскажи хоть про… Ты знаешь, про кого.

     — Я отправил к тебе Буйневича, он расскажет основные вещи, потом с тобой обсудим остальное. Сейчас никак не могу говорить.

     — А Светлов с Александровой?

     — Их люди здесь, но их самих нет, — Вульф едва ли не кричал от отчаяния. — Всё, не могу говорить, до связи.

     Звонок прервался, и Голицын, обессиленный, сел в кресло, стоявшее прямо за ним. Сердце предательски ёкнуло и невыносимо заныло. Он прижал руку к груди и явственно почувствовал, как сбивчато оно бьётся. Дышать стало тяжелее, на лице проступили капельки пота.

     — Полковник Буйневич к вам, ваше высокопревосходительство, — донеслось из интеркома.

     — Входите, полковник, — с трудом выговаривая слова, сказал Голицын, пытаясь непослушной рукой открыть ящик стола.

     Дверь с шуршанием съехала в сторону, и в кабинет вошёл светловолосый мужчина в чёрной форме. Следом за ними шли Светлов с Александровой.

     — Еле пробились к вам, ваше высоко… — Буйневич прервался на полуслове, увидев гримасу боли на лице Голицына. Женя тотчас бросилась к нему, увидев, что тот потерял сознание.

     — Маша, зовите врачей! — прокричал Светлов, выглядывая в приёмную. — У генерала сердечный приступ!

     Молодая девушка, с ужасом осознав слова, только что прогремевшие громом, нажала нужные кнопки на пульте и, взяв в руки небольших размеров трубку, повторила слова Алекса.

     Женя принялась расстёгивать китель генерала. Светлов, присоединившийся к ней, помог поднять Голицына и уложить его на пол.

     — У него слабое дыхание, — сообщил Светлов, запрокидывая голову старика и приоткрывая его рот. — Нужна реанимация!

     — Ты умеешь её проводить? — обеспокоенно поинтересовалась Александрова.

     — Да, — коротко ответил Алекс, приступая к массажу сердца. Он делал ритмичные короткие нажатия на грудь генерала, практически беззвучно считая их.

     В этот момент в кабинет ворвались два врача в характерной их профессии одежде — светло-голубой форме из лёгких материалов. Один тут же принялся распаковывать мешок для вентиляции лёгких, второй вынул из сумки аппарат, который Женя однозначно опознала, как дефибриллятор.

     — Сколько? — спросил первый, подходя с другой стороны и прикладывая мешок специальным раструбом к лицу Голицына.

     — Двадцать пять, — громче произнес Светлов, не отвлекаясь от счёта. На тридцати он прервался, дав возможность медику обеспечить насыщение крови генерала кислородом, и снова продолжил. Второй врач мягко отстранил Александрову и, опустившись на колени, запустил прибор. Он выставил напряжение и, дождавшись, когда Алекс снова досчитает до тридцати, прижал электроды к груди Голицына.

     — Разряд, — коротко приказал он, и тело генерала на время свело судорогой. Эти мгновения показались Александровой вечностью. Не прошло и минуты, как врачи сообщили о том, что сердечный ритм восстановлен, и она облегчённо вздохнула.

     — Ему нужно в лазарет, — сообщил врач, складывая аппарат в сумку. — Все признаки обширного инфаркта, вероятнее всего, потребуется пересадка сердца.

     — Безусловно, — кивнул Светлов. — Только сделайте это так, чтобы вся эта толпа его не видела. Меньше всего сейчас нужно деморализовывать людей после такого.

     — Постараемся, ваше высокоблагородие, — ответил медик, доставая терминал и что-то в нём отмечая.

     — Саш, что будем делать? — Александрова подошла к Светлову. Тот стоял молча, опустив голову. Буйневич сидел в кресле рядом, закрыв лицо ладонью. В дверном проёме стояла Маша, заламывающая руки; по её лицу струились слёзы.

     — Диверсия налицо, — наконец, ответил Алекс. — Кому-то нужно было отвлечь внимание, устроить панику, скомпрометировать СБ. У него получилось даже вывести из строя одного из важнейших лиц Империи.

     — Вы считаете, всё было спланировано? — спросил Буйневич.

     — Конечно, инфаркт Голицына — вещь непредсказуемая, но она лишь облегчила задачу: кто-то не хочет, чтобы продолжалось расследование.

     — Но мы ведь почти ничего не накопали! — Александрова была на грани срыва. — Зачем?!

     — Возможно, мы накопали то, о чём сами ещё не знаем, — ответил полковник. — Предлагаю обсудить это, попытаться проанализировать то, что знаем.

     — Мы не можем, к сожалению, — покачал головой Светлов и, сделав вдох, чтобы продолжить, обнаружил, как в кабинет входят люди с носилками. Они аккуратно переложили бесчувственного генерала и неспешно удалились — сейчас покой был уже важнее скорости. Дождавшись, пока дверь за врачами закроется, Светлов продолжил:

     — Внизу остались люди, наши люди, полковник! — он развел руками. — Мы не можем их бросить сейчас.

     — Предлагаете спуститься?

     — Да, — кивнула Александрова. — К тому же, мы сейчас ещё можем что-нибудь спасти, если задачей диверсанта было получение доступа к информации, которую мы смогли откопать.

     — Что ж, — Буйневич встал с кресла, — в таком случае, медлить нельзя.

     — Госпожа, срочные новости, — Петро стоял на пороге небольшой комнаты, освещённой несколькими точечными светильниками. Перед ним стояла Леди Феникс с взъерошенной причёской на голове. С выражением лица, не сулившим ничего хорошего её адъютанту, она смотрела на юного адъютанта, ожидая, когда тот, наконец, перейдёт к делу и прекратит расшаркивания.

     — Наши люди доложили о диверсии на нижнем уровне, госпожа, — продолжал он. — Был эвакуирован весь военный корпус.

     Выражение лица молодой женщины странным образом изменилось, так, будто новость испугала её. Глаза округлились, брови приподнялись, рот приоткрылся, словно она хотела что-то сказать. Но уже спустя мгновение на её лицо вернулась маска безразличия.

     — Ты только ради этого разбудил меня так рано? — недовольно спросила Леди Феникс, надеясь, что Петро не заметил перемен в её лице.

     — Император уже выступил с официальным обращением и объявил о создании Имперской службы безопасности, — объяснялся парень, старательно подбирая слова. Леди Феникс была взволнована от услышанного, и на этот раз, это не ускользнуло от внимания её адъютанта.

     — Если так, то нам надо действовать быстро, — сказала она, сильнее запахнув халат на груди.

     — Это ещё не всё, госпожа, — Петро остановил закрывающуюся перед его носом дверь. — Ответственность за произошедшее взяли на себя Псы.

     Он никогда не видел её такой напуганной и растерянной. Леди Феникс принялась беспорядочно ходить по комнате, словно загнанный зверь, её взгляд никак не мог ни за что зацепиться. Наконец, она сказала:

     — Ты свободен, — в её голосе звучали металлические нотки. — Я разберусь с ситуацией.

     Когда дверь за адъютантом закрылась, Феникс убедилась, что дверь заперта, и извлекла из ящика стола небольшое устройство с сенсорной панелью и маленькими отверстиями по бокам. Набрав два четырёхзначных кода, а затем приложив ладонь к середине экрана, она разблокировала его и придвинула ближе. На панели светилась надпись, возвещавшая о том, что поле шумоподавления успешно развёрнуто.

     — Распознание голоса, — неуверенно сказала она. — Герасимова Надежда Сергеевна, майор Имперской службы безопасности.

     — Вы допущены, майор, — ответило устройство, и женщина приложила к панели ладонь.

     — Генералу Генриху Эдуардовичу Вульфу, код тридцать шесть, — она не узнавала свой голос, который ломался от волнения. — Операция на грани срыва, Псы неуправляемы, требуется эвакуация, как можно скорее.

     Она отняла ладонь от панели, тем самым подтвердив отправку сообщения. Тут же, Герасимова провела быстрые манипуляции пальцами по поверхности экрана, и та погасла. Убрав устройство в стол, женщина взволнованно огляделась по сторонам и, добравшись до кровати, упала, будто обессиленная.

     Трое в серых скафандрах с кислородными баллонами за спиной, от которых к шлемам шли раздвоенные трубки, подошли к стене здания, под которым находилась штаб-квартира службы безопасности.

     — Сколько у нас времени? — спросила Женя.

     — Где-то около часа, — ответил Буйневич. — В девять Вульф обещал всё опечатать.

     Девушка кивнула, и полковник, введя код доступа открыл дверь. Створки с шуршанием разъехались в стороны, и перед ними оказался пустой коридор. Буйневич скользнул в ближайшее помещение; в небольшой комнтаке стояли длинные столы, и это все, казалось, было лабораторией. Света не было, и попытки справиться с выключателем были тщетными. Полковник подошел к ближайшему терминалу и с радостью обнаружил, что тот полностью функционирует. Найдя то, что он искал, он довольно ухмыльнулся и ввел последовательность на гладкой поверхности сенсорной панели. Пол рядом разошелся в стороны, и под ним оказалась узкая лестница, ведущая вниз.

     — Добро пожаловать, — он простер руки в сторону открывшегося лаза. — После опечатывания все коды доступа будут стерты. Этот — и несколько других шлюзов — будут недоступны для доступа кого-либо, кроме нашего генерала.

     Они спустились по лестнице и вошли в небольшое помещение, которое Буйневич запер изнутри своим кодом доступа. Вниз вела лестница, схожей конструкции, что и лестница из шахты, которой не так давно воспользовались Светлов с Александровой.

     — Лифт, я полагаю, отключен? — спросил Алекс.

     — Да, — кивнул полковник. — Но откуда вам известно?

     — Это типовая технологическая шахта, — пожал плечами Светлов. — Точно по такой же мы поднялись наверх.

     Полковник утвердительно кивнул головой, в знак того, что понимает.

     — Двигаться нам придется пешком, — подытожила Женя. — Тогда вперёд!

     Они спускались вниз спокойным шагом, поскольку быстро дышать в этом скафандре настоятельно не рекомендовалось. Алекс посмотрел на индикатор давления на запястье. Шкала была в зелёной зоне, и это значило, что кислорода в шлюзе достаточно.

     — Здесь стабильное давление, полковник, — сообщил он. — Мы можем не переживать насчёт нехватки воздуха.

     Алекс нажал кнопку с правой стороны шлема, и герметичное кольцо на шее стравило воздух. Это позволило ему поднять забрало, к которому крепились трубки от баллона.

     — Полковник, — сказал он. — Без них мы куда быстрее спустимся.

     Буйневич кивнул, откидывая своё забрало назад. Порозовевшее от духоты скафандра лицо полковника выглядывало из образовавшегося в шлеме окна.

     — Наперегонки? — спросил Светлов и побежал вниз.

     Женя поспешила следом, и полковнику ничего не оставалось, кроме как последовать за ними. Вскоре они были внизу. Скафандр лип к взмокшему телу, но времени было катастрофически мало. Здесь их ожидала широкая гермодверь, казалось, полуметровой толщины, с крупными поршнями, обеспечивающими плотное прилегание створок друг к другу. Переглянувшись, Светлов и Александрова опустили забрала шлемов и включили подачу кислорода.

     — Ну что, двинули? — спросил Буйневич, когда догнал Женю, и подошел к двери шлюза; его лицо уже скрывало забрало. — Датчик показывает очень низкое давление внутри, нужно будет войти внутрь очень быстро.

     Он ввел свой код, но сенсорная панель горела жёлтым.

     — Автоматика не открывает створки из-за разницы давления, — пояснил полковник. — Придётся вручную.

     Буйневич на ощупь нашёл и вскрыл металлическую панель рядом с дверью. Рукоять располагалась на достаточно высоком уровне, и это вызывало определённого рода дискомфорт, поскольку свобода движений не была в списке достоинств скафандра.

     — Готовьтесь, — сказал Буйневич, и Алекс с Женей встали наизготовку. — На счет три. Раз…

     — Три! — крикнула Александрова. Буйневич дернул рукоятку рычага, дверь достаточно быстро разъехалась, и Светлова с Александровой буквально втянуло внутрь. Оказавшись внутри, они оглянулись, но дверь за ними уже закрылась. Буйневича с ними не было.

     — Полковник! — прокричал Светлов, но ответа не последовало. — Полковник Буйневич!

     Ответом была тишина. Светлов обернулся и посмотрел на Женю. В её глазах читался ужас.

     — Крот, — с отрешённостью в голосе вымолвила она, оседая на пол.

     — Что? — Алекс бросился к ней и попытался поднять её на ноги, но Женя ему не помогала. Тогда он обошёл девушку сбоку и поднял её на руки. — Что ты сказала?

     — Буйневич — наш крот, — повторила она. — Это он слил Настю — больше некому. Узнав о нашем переводе, сделал вид, что помогает.

     — И, когда мы вышли на кого-то важного, саботировал расследование, — завершил фразу Алекс.

     Женя кивнула и движением головы попросила Светлова поставить её на ноги.

     — А теперь подчищает хвосты, — задумчиво произнес тот, аккуратно опуская девушку.

     — Он всегда был рядом, — Александрова покачала головой. — И это он определил Настю туда, вниз.

     Она указала пальцем в случайное место на полу и с досадой осознала, что им нужно как-то эвакуировать запертых в хранилище.

     — Есть мысли, как мы будем выбираться? — задал вопрос Светлов, словно прочитав мысли Александровой.

     — Сначала найдем наш маленький штаб и посмотрим, что уцелело, — покачала плечами Женя. — Хотя я сомневаюсь, что Буйневич оставил хоть что-то. Потом нужно будет найти способ спасти их.

     Светлов кивнул. Они шли по коридору, окутанному полумраком, и обоим от этого было сильно не по себе. Дойдя до злополучного кабинета, они обнаружили его практически нетронутым, но электроника, к их сожалению, не работала.

     — Ну, и как же мы будем забирать электронные данные? — спросила Женя. — Тут же ничего не работает!

     — Видимо, включилось аварийное питание, — Алекс хотел было поскрести подбородок, но его рука натолкнулась на глухое забрало шлема. — Где-то тут должен быть базовый сервер. Он всегда работает — даже в аварийном режиме.

     Александрова вздохнула. Меньше всего ей хотелось остаться похороненной заживо. Она с силой ударила по краю сенсорного стола.

     — Буйневич, вероятнее всего, уже смылся с нашей формой, удостоверениями и, — она сделала паузу, попробовав успокоиться, — что самое неприятное, личными терминалами.

     — У нас есть ещё время, — Алекс положил руку на плечо Жене. — Пока Вульф не запер нас.

     — Возможно, мы сможем отключить аварийный режим или хотя бы выйти на связь с генералом, — предположила Женя.

     — Это наш единственный шанс, — согласился Светлов.

     Он обошёл стол, внимательно осматривая пространство вокруг него, как вдруг…

     — Какого?!

     — Что такое, Саш? — с беспокойством спросила Женя, оборачиваясь на его возглас.

     — Ты смотри, чего я нашел! — Светлов сиял; хоть это и не было видно за толстым стеклом забрала, голос говорил о многом. На полу лежал чей-то терминал. Алекс поднял находку, и Женя, увидев

     предмет в его руке, подбежала к нему.

     — Это же…

     — Да, — подтвердил Алекс. — А это значит, что кто-то был здесь после нас.

     — Так, берем это — и бегом искать сервер, — Женя направилась к двери. — Ты представляешь, хотя бы теоретически, где он может быть?

     — На месте наших новоявленных коллег, — Светлов сделал упор на последнем словосочетании, использовав столько сарказма, сколько мог, — я бы разместил его в хранилище.

     — Интересная мысль, — протянула Женя, как вдруг, взглянув на запястье, обнаружила неприятную находку.

     — Сколько у тебя осталось воздуха? — настойчиво спросила она. Светлов взглянул на шкалу манометра баллона, выведенную на гибкую панель в наруче скафандра, и ахнул.

     — На полчаса. С заходом в красную зону.

     Женя посмотрела на него, и по её взгляду Светлов понял, что та наблюдает ту же картину.

     — Но… — она не могла найти слов.

     — Буйневич, вероятно, стравил воздух из баллонов, когда подстёгивал шланги, — предположил Алекс.

     — А я думала, чего он так долго возится — там же делать нечего.

     — Вот и у меня такие мысли были, но мы же торопились.

     — И времени для нас, внезапно, стало ещё меньше, — подытожила девушка.

     Она мягким движением провела рукой по стеклу на шлеме Светлова. Ему же было больно осознавать, что уже совсем скоро они будут смотреть друг на друга в последний раз, и он решил, во что бы то ни стало, выбраться из этой гробницы.