Я устроился за ближайшим столиком, и через мгновение передо мной опустилась отправленная по антиграв-лучу чашечка кофе. Отхлебнув из нее, я закурил сигарету.
Бар был пуст и в другое время я бы не стал в нем надолго задерживаться, но сегодня мне придется просидеть в нем не менее часа. Сегодня -- ночь охоты на чудиков, особенная ночь.
Это что-то вроде хобби, истинную прелесть которого может понять лишь другой -- такой же, как и я, -- охотник за необычной информаций. Я устраиваю такие ночи нечасто. Только если у меня не так уж плохо с деньгами, если нет срочной работы и, конечно, если есть желание слегка поразвлечься.
Вообще-то, положа руку на сердце, я могу признать, что охота за чудиками принесла мне по крайней мере три добротных сенсации, но тут же обязательно добавлю, что на эти три удачи приходится огромное количество "попаданий в молоко". Слишком малый процент попаданий не дает возможность разрабатывать данную жилу в промышленных масштабах, но иногда, для собственного удовольствия, для пополнения коллекции...
Самое главное в охоте на чудиков в том, что ты не можешь даже примерно сказать, с кем в очередной раз столкнешься. Ты просто приходишь под утро в какой-нибудь полупустой, а лучше -- совершенно пустой бар, заказываешь себе что-нибудь и ждешь, иногда час, два. Рано или поздно дверь бара открывается, и в него вваливается некто, в рубашке не первой свежести и сильно помятом костюме, заказывает себе самую дешевую выпивку, садится за столик, находящийся в дальнем углу и погружается в размышления. Как правило, невеселые.
Можешь себя поздравить: это он -- твой объект. Теперь тебе остается только подсесть за его столик, заказать ему выпивку и выслушать его историю. Что-то там об обманутом доверии, растоптанной любви, благих намереньях, фатальной неудаче... Вообщем, вполне стандартную историю, содержающую в себе единственную изюминку -- некую необычную деталь, некий чудесный элемент. Допустим, знакомого призрака, старую, поеденная мышами инкунабулу с заклинаниями на неизвестном языке, друга, умеющего читать запечатанные письма, а то и тетушку, умудрившуюся выскочить за марсианина.
Именно этим рассказы чудиков отличаются от банальных баек любителей, хлопнув рюмочку, тут же за стойкой, поплакаться кому-нибудь в жилетку о своей несчастной жизни. Причем, если тебе надоест слушать очередную чудесную историю, ты беспрепятственно можешь утопать в другой бар. Чудик не попытается тебя удержать, не станет реветь как насосавшийся пива бабуин, и не сделает попытки разбить твою голову о стойку. Все будет чинно, благородно.
Чудики... Три сенсации, почерпнутые мной из их историй, были действительно бесподобны и, случись это лет на сто раньше, возможно, могли бы потрясти мир. В наше же время их хватило всего лишь на несколько вечерних выпусков.
Впрочем, их ценность ничуть не уменьшилась. Как и у каждого настоящего коллекционера, у меня есть своя система оценки оригинальности той или иной истории, и всякой чепухой я свою коллекцию не пополняю. Дешевого вранья в ней нет. Дешевых врунов я вижу за десять метров и к себе не подпускаю. Нет, только качественные, действительно необычные истории, способные не просто удивить, а еще и заставить себе сказать: " Черт возьми, может, в этом что-то есть?"
Я положил окурок сигареты в пепельницу и допил кофе.
Чудики... Почему они приходят именно в это время?
Вот так вопрос. А почему олени ходят на водопой лишь ночью? Потому, что так безопаснее. И предутренний бар -- водопой чудиков. А я охотник, устроивший себе схрон возле воды.
Подумав об этом, я не удержался, улыбнулся.
А потом вошел он, и мне стало не до посторонних мыслей, поскольку я почти мгновенно определил его как добычу.
По правде говоря, на чудика он походил не очень, и не производил впечатление человека, нуждающегося в деньгах, но некое, выработанное за многие годы чутье подсказало мне, что добыча все-таки на водопой пришла.
Одет он был вполне прилично, можно даже сказать -- с шиком. В правом ухе у него поблескивала модная и жутко дорогая разговор-серьга. Я, по крайней мере, смогу позволить себе купить такую только где-нибудь через полгода, когда они, как это водится, резко подешевеют. Еще он был для чудика слишком молод и имел непозволительно уверенный вид, но все равно -- я мог бы поклясться, что это мой клиент. Несколько не такой, к каким я привык, но мой.
Сделав иск-бармену заказ, чудик окинул меня равнодушным взглядом и уселся за самый дальний столик.
Это меня приободрило.
Я дал ему допить коктейль и сел рядом. Возражений не последовало, и это обнадеживало. Я заказал два коктейля, и когда они появились на столике, один пододвинул чудику.
Возьмет или нет? Ну же...
Чудик немного поколебался, но потом все-таки взял бокал, и я облегченно вздохнул.
Ну вот, трап переброшен. Теперь остается только взойти на борт и выслушать очередную историю загубленной жизни.
-- Вы желаете со мной поговорить?
-- Утро еще не пришло, -- сказал я. -- И бас пуст. Почему бы не поразговаривать? Есть же что-то в этой жизни, интересующее вас особенно. Я не ошибся?
-- Нет, не ошиблись, -- признался он -- А вы -- собиратель историй, рассказываемых в барах в предутренние часы?
-- А если и так?
Я улыбнулся.
Он был проницателен. Что ж, это неплохо. Шансы получить интересную историю, похоже, несколько увеличились.
-- И вы не боитесь услышать вещи, знание о которых само по себе может являться угрозой вашему здоровью, а то и жизни?
Ну, подобное говорят все. Такими заявлениями меня не напугаешь.
-- Нет, не боюсь.
-- Вы мне не верите? -- Он невесело улыбнулся. -- Ваше право. Я вас предупредил.
Я слегка встревожился. Таких улыбок я видел немало. Как правило, они предваряли зловещую повесть о кознях "проклятых пришельцев", вознамерившихся, к примеру, похитить здание величайшего на планете квадротеатра, и для начала лишивших разума моего собеседника.
Нет, вот такие истории меня не интересовали. Они стоили дешевле, чем бумагопластик, на котором их мог бы записать какой-нибудь начинающий сборщик информации, опрометчиво вознамерившийся сделать сенсацию из абсолютно некондиционного материала. -- Так не верите?
-- Нет, -- я покачал головой. -- Не верю. Впрочем, имеет ли это большое значение?
-- Имеет, -- сказал он. -- Вы угадали, мне действительно хотелось бы кому-нибудь рассказать о себе. Вот только, мне кажется, мои слова нуждаются в доказательствах.
Я заглянул ему в глаза.
Особого блеска, присущего всех этим типам, свихнувшимся на паранормальных явлениях, в них не было. Обычные, серые, спокойные глаза состоятельного, уверенного в завтрашнем дне человека.
Я усмехнулся.
-- И доказательства эти привести... -- незнакомец на мгновение задумался, но вдруг радостно встрепенулся. -- Да, я могу их привести прямо сейчас. К счастью, у меня есть с собой одна вещица. Полчаса назад она принадлежала некоему отморозку. Ему захотелось изьять у меня денежную карточку и... В общем, теперь эта вещица у меня. Сам не знаю, для чего я ее прихватил.
-- Хорошо, -- сказал я. -- Предъявляйте ваши доказательства. Я с нетерпением их жду.
-- Кстати, меня зовут Сдос, -- сообщил он. -- Если наш разговор обещает быть долгим, то было бы неплохо узнать имена друг друга. Не так ли?
Я представился.
-- Ну вот, -- сказал Сдос. -- А теперь -- доказательства.
Он вытащил из кармана и положил передо мной на стол пистолет, похожий на "дамскую пукалку", на одну из безделушек, которые таскают с собой излишне романтичные девицы. Вот только я знал толк в оружии. То, что лежало передо мной, дамской игрушкой не являлось. Это было очень точное и надежное оружие. Называлось оно "тигробоем" и название свое полностью оправдывало. К примеру, пробить обычный бронежилет стража порядка из него можно было запросто.
Я вопросительно взглянул на Сдоса.
Тот улыбнулся.
-- Как я уже говорил, это оружие не мое и попало ко мне всего лишь полчаса назад, при весьма любопытных обстоятельствах. Впрочем, к нашему разговору они не имеют никакого отношения. Достаточно уже того, что волею случая у меня оказалось очень надежное оружие. Вы знаете, что оно славится своей безотказностью?
Я кивнул.
-- Отлично, -- промолвил Сдос. -- Теперь я прошу вас взять в руки пистолет и убедиться в том, что он заряжен. Смелее. Тут нет никакого подвоха. Не стрелять же мне в потолок, чтобы вам это доказать? Мне бы не хотелось потом объясняться со стражами порядка. Они, насколько я знаю, стрельбу в барах не одобряют. Кроме того, их появление может помешать мне рассказать свою историю до конца.
-- Хорошо, -- сказал я. -- Пусть будет так.
Я ни на мгновение не поверил в то, что он способен исполнить свою угрозу и открыть пальбу. Просто, ему было нужно, чтобы я осмотрел пистолет. Что ж, почему бы не сыграть в его игру?
Надежда моя услышать занимательную историю несколько поблекла, но еще не исчезла окончательно. Может быть, в силу присущего мне от природы оптимизма, не уничтоженного даже теми историями, в которые мне случалось влипать, делая свое дело. Чего стоил, к примеру, один видит в Красноярск, вознамерившийся объявить себя суверенной территорией.
Я взял пистолет, вытащил обойму и убедился в том, что она и в самом деле битком набита оранжевыми прямоугольниками патронов.
Все -- честь по чести.
-- Убедились? -- спросил Сдос.
-- Да, -- сказал я.
Вставив обойму на место, я положил пистолет на стол и отхлебнул из своего бокала.
-- В таком случае -- смотрите, -- промолвил Сдос.
Он быстро -- так что я не успел ему помешать, -- схватил пистолет, дослал патрон в ствол, а потом поднес дуло к виску.
-- Вы собираетесь застрелиться? -- меланхолично спросил я. -- Ничуть не бывало, -- сказал Сдос, -- Ни в коем случае.
-- Тогда положите пистолет обратно на стол. Не стоит играть с ним таким образом.
Вместо ответа Сдос нажал на курок.
Я прекрасно видел, как он это делает, поскольку как раз в этот момент следил за его указательным пальцем. Вот он согнулся, курок сдвинулся, и сухо щелкнул боек. Я ясно слышал щелчок, прозвучавший вместо выстрела.
-- Еще раз? -- спросил Сдос.
Вид у него был предовольный. Словно у маленького мальчика, которому удалось стащить из соседского сада десяток яблок.
-- Почему бы и нет? -- сказал я.
-- У вас железные нервы, -- промолвил Сдос.
-- Ничуть не бывало. Просто я умею логически мыслить.
-- В самом деле?
Он еще раз нажал на курок, и снова случилась осечка.
Меня это не сильно удивило. Честно говоря, я видел фокусы и похлеще. Тут же все было очень просто. Да, конечно, пистолет заряжен, но кто сказал, что качественными патронами? Вот только говорить об этом не стоило. Если Сдос поймет, что его маленький фокус раскрыт, он может и не рассказать свою историю. А мне хотелось ее услышать. Значит...
-- Неплохо, -- сказал я. -- А теперь, когда доказательства правдивости вашей истории получены, может быть, настало время ее послушать? Как я понимаю, она касается оружия?
-- Она касается удачи, -- поправил меня Содс. -- Самой настоящей, Великой Удачи.
Я кивнул.
Ну что ж, это лучше чем умение блокировать действие любого механизма простым усилием мысли, но несколько хуже, чем, к примеру, умение насылать сны эротического содержания.
Впрочем, не тороплюсь ли я? Ведь история еще не рассказана.
-- Значит, осечка произошла не случайно? -- спросил я.
-- Безусловно. Тут вмешался мой ангел-хранитель.
Я слегка выдвинул вперед правую руку и нажал большим пальцем на основание указательного. Крохотная точка, едва заметно мигнувшая на кончике указательного пальца, показала мне, что микрофон квадромагнитофона включен.
Вот теперь можно брать быка за рога.
-- Рассказывайте, -- сказал я, -- Обещаю дослушать ваш рассказ до конца, о чем бы в нем не говорилось.
-- То есть, несмотря на мое предупреждение, вы решились? -- спросил Сдос.
-- Да, -- подтвердил я. -- Решился.
-- Прекрасно. В таком случае я должен заказать еще по одному коктейлю, и можно приступать. Причем теперь моя очередь оплачивать выпивку.
-- Согласен.
Сдос сделал заказ и после того, как на наш столик опустились бокалы, сообщил:
-- У меня есть ангел-хранитель. Он начал опекать меня еще до рождения и будет заниматься этим до самой смерти. Если, конечно, она наступит. Впрочем... она наверняка наступит, поскольку люди не рассчитаны на вечную жизнь. И значит...
-- Но то ведь люди... -- привычно подыграл я.
Он улыбнулся.
-- Нет, нет, я обычный человек. Я не умею ходить по воде и читать мысли, я не способен видеть сквозь стены домов, и меня не посещали пришельцы. Однако, как я уже сказал, у меня есть ангел-хранитель, а это немало. Во всяком случае, больше чем вы можете себе представить.
-- И именно благодаря его вмешательству пистолет дал осечку, -- промолвил я, -- причем два раза подряд.
-- Конечно.
Я кивнул.
-- Мне кажется, теперь настало время объяснить, каким образом вы этим ангелом обзавелись.
-- Да, с этого, видимо, и следует начать.
-- Итак?..
-- Я получил его еще до рождения. Точнее, я и родился-то благодаря ему.
-- Как же это произошло?
-- Генетика. Лет тридцать назад, она была в моде. Все, буквально все проводили эксперименты по улучшению человеческого рода. Вы знаете об этом?
-- Знаю, -- подтвердил я. -- Однако, насколько мне известно, ни один из экспериментов по выведению сверхчеловека не увенчался успехом. До сих пор.
-- Верно. Ни один. Сверхчеловека сделать так и не получилось, но по крайней мере один результат эксперименты принесли. Появился я.
Вот тут у меня в голове и прозвенел звоночек, предупреждающий любого охотника за сенсациями о том, что он обнаружил нечто интересное. Теперь требовалось лишь слушать, да время от времени задавать наводящие вопросы. Туго наполненный бурдюк все же порвался, и его содержимое будет литься -- независимо от того, нужно это кому-нибудь или нет, -- пока он не опустеет.
-- Так чем вы отличаетесь от обычных людей? -- спросил я.
-- Еще раз говорю -- ничем, -- развел он руками. -- К примеру, я так же, как и они, в принципе мог бы чем-нибудь заболеть. Но на самом деле этого никогда не произойдет. До тех пор, пока со мной мой ангел-хранитель. А он, мне кажется, будет опекать меня до самой смерти. Хм... смерти? Знаете, вот сейчас, вспомнив о ней второй раз за последние несколько минут, я вдруг усомнился... А умру ли я когда-нибудь?
-- Вы в этом сомневаетесь? -- подкинул реплику я.
-- Никогда об этом не задумывался всерьез. Мне кажется, есть какие-то шансы... -- задумчиво сказал он.
-- Шансы?
-- ... в том случае, если старение является болезнью... -- пробормотал он. -- Наверное, у меня должен быть от нее иммунитет. Стоит подождать... Неизбежно.
-- Что именно?
Я попытался вернуть его на грешную землю, и, кажется, мне это удалось. Тряхнув головой, словно пытаясь таким образом избавится от ненужных мыслей, Сдос рассеянно улыбнулся и уже немного другим голосом промолвил:
-- Итак, после того как вы получили неоспоримые доказательства существования моего ангела-хранителя...
Ну, это уже слишком.
-- Любое доказательство можно оспорить, -- мягко сказал я. -- Любое. Мне не хотелось бы вас обижать...
Отхлебнув из бокала, Сдос сказал:
-- Хорошо, допустим, вот сейчас, в данный момент, других у меня нет...
-- Что совершенно не мешает мне выслушать вашу историю, -- подсказал я.
-- Да, конечно. Впрочем... -- Он кинул на меня задумчивый взгляд, и мне на мгновение почудилось, будто он знает о том, что я наш разговор записываю. -- Мне кажется, доказательства будут. Но сначала...
-- Да, да, конечно, сначала...
-- Прежде всего, я должен еще раз напомнить имя моего ангела-хранителя, -- промолвил он. -- Его зовут -- Великая удача. Не просто удача и даже не просто большая удача, а именно -- великая.
-- Принято, -- сказал я. -- Причем теперь мой черед заказывать выпивку.
-- Пусть будет так, -- согласился он.
Я заказал еще по коктейлю и приготовился слушать дальше.
-- Теперь, -- продолжил Сдос. -- Я должен вернуться к рассказу о том, как я им обзавелся. Я уже говорил, что это случилось еще до моего рождения и, кажется, уточнил, в какое именно время. Теперь необходимо объяснить, как это было сделано. Среди энтузиастов, тридцать лет назад с головой погрузившихся в генетические эксперименты, был один, наткнувшийся на любопытную идею, и не просто любопытную, а -- достаточно безумную...
-- Кто именно? Есть у него имя?
-- Конечно, -- заявил Сдос. -- И, наверное, вы его даже слышали. Это был Ульрик Сосновский.
-- Ага, тот самый...
-- Именно. -- подтвердил Сдос.
Я хмыкнул.
Кто из охотников за информацией не знал Сосновского? Вот только...
-- Но, мне кажется, он погиб в воздушной катастрофе как раз лет тридцать назад, -- сказал я. -- Той самой, удостоившейся титула "Летающей бойни". Нет?
-- Ничего подобного, -- заявил Сдос. -- Он умер всего пять лет назад, естественным образом, от старости. А насчет "бойни"... Ну, просто Сосновского к этому времени так одолели журналисты, и не только они, что он стал подыскивать способ надолго избавиться от их внимания. К тому же ему страшно не хотелось афишировать эксперименты, в результате которых появился я.
-- Почему? -- спросил я.
-- Их могли посчитать... Вообщем, в то время была целая куча общественных организаций, ратующих за "чистоту генов", и не только на словах. Сосновскому совсем не хотелось дразнить гусей.
-- Хорошо, -- сказал я. -- Принимается. Идем дальше.
По правде говоря, это объяснение меня несколько разочаровало. Версия о том, что Ульрик Сосновский на самом деле не погиб в авиакастрофе и что его видели там-то и там-то, была за минувшие десятилетия так обсосана моим коллегами, что из нее нельзя было выжать не то что репортажа, но и пары строк, способных заинтересовать потребителя свежей информации.
-- Он воспользовался подвернувшимся случаем, -- продолжил Содс. -- Дал кое-кому взятку, и его фамилия появилась в списке погибших в Летающей бойне. После этого он удалился в заранее приготовленное убежище в одной их стран третьего мира и вплотную занялся своей теорией. Думаю, мне нужно объяснить, в чем она заключается. ... В общем, он догадался, в каком направлении идет эволюция человека.
-- Гм... -- сказал я.
-- Я не собираюсь читать вам лекцию, -- улыбнулся Сдос, -- но очень вкратце объяснить суть теории Сосновского обязан, для того чтобы вы понимали, о чем идет речь. Прежде всего, я хочу обратить ваше внимание на то, что человек, с древнейших времен физически ничуть не изменился. К примеру, какой-нибудь древний грек ничем не отличается от современного человека.
-- Что в этом удивительного? -- спросил я. -- Со времен древней Греции прошло так мало времени...
-- Зато как изменился окружающий мир, -- перебил меня он. -- И человек сумел к нему приспособиться. В то время как большая часть других живых существ -- нет.
-- Но ведь этот мир он сам же и построил.
-- Совершенно сознательно? -- ухмыльнулся Сдос. -- Зная, к чему это приведет, планируя сделать его наиболее удобным для собственного выживания?
Я крякнул.
Вот тут он меня срезал.
Да и стоило ли спорить? Разве я за этим сюда явился?
-- Хорошо, -- промолвил я. -- Выкладывайте дальше.
-- В общем, Сосновский предположил, что человек все же изменяется, приспосабливается, просто никто это не замечает.
-- Каким образом?
-- В области везения. Он пришел к выводу, что наш средний современник более везуч, чем, например, тот же древний грек. Ситуации, в которых это везение могло бы проявиться, встречаются гораздо чаще. Скажем, древним грекам не приходилось ежедневно переходить запруженную машинами улицу. И болезней тогда было меньше. О большей части тех, от которых в наше время страдают люди, они и не слышали. А еще -- стрессы, а еще -- работа. Попробуйте представить сколько раз за смену, рабочий, работающий на штамповочном прессе, играет в орлянку с судьбой, рискуя лишиться руки? А водитель мобиля? Какова вероятность, что он во время полета на работу столкнется с неумелым водителем и погибнет, рухнув со стометровой высоты? В общем, если это все прикинуть, становится ясно, что почти любой наш современник каждый день рискует во много раз чаще, чем тот, кто жил пару тысяч лет назад. При этом каким-то образом средняя продолжительность его жизни гораздо выше, чем все у того же не раз уже упомянутого древнего грека.
-- Так то -- средняя, -- сказал я.
-- Вот именно, -- многозначительно промолвил Сдос. -- Средняя. Кто-то умирает достаточно быстро. А кто-то -- живет и живет, умудряясь счастливо избежать тысячи напастей, ничуть не превышая среднего древнего грека по уму или быстроте реакции. Благодаря чему?
-- Ну, тут можно поспорить, -- буркнул я.
-- Можно, -- кивнул Сдос. -- А стоит ли? Тем более что правоту высказанных Сосновским тезисов подтверждает само мое существование.
-- Это как? -- спросил я.
-- Очень просто. Сосновский, как я вам уже говорил, на теоретических рассуждениях не остановился, он перешел к экспериментам. Он жаждал вывести человека, обладающего просто безграничным везением.
-- Каким образом он это собирался сделать?
-- Я не углублялся в саму технологию. Знаю лишь принцип. Сосновский постарался сделать так, чтобы зародыши, появившиеся в результате генной хирургии, еще до рождения подвергались испытанию, пережить которое можно только благодаря не просто удаче, а настоящей, большой удаче. Вы меня понимаете?
-- Скорее всего, это не требовало больших затрат, -- заметил я.
-- Ну да, -- согласился Сдос. -- Так ли трудно проверить потенциал удачи очередного зародыша? Достаточно в компьютер, управляющий его жизнеобеспечением, ввести особую программу и она, через небольшие промежутки времени будет определяет, стоит уничтожить этот зародыш или нет. Причем ответ на этот вопрос находится случайным образом. Это что-то вроде броска монеты, при котором "орел" означает жизнь, а "решка" -- смерть. Он назвал свою программу "дамокловым мечом".
-- Но ведь с точки зрения гуманности...
-- О, нет, -- улыбнулся Сдос. -- Никто, по закону, не сможет объявить личностью недельный зародыш.
-- А потом, когда он немного подрастет?
-- Как оказалось, время подрастать было только у одного зародыша. Представляете сколько раз до того момента, когда покинул автоклав и фактически родился, он подвергался риску быть уничтоженным?
-- Это были вы.
-- Ну да. Все остальные ушли в брак. Профессор как-то мне сказал, что было несколько зародышей, продержавшихся под "дамокловым мечом" от одного дня до недели. Но до конца, все девять месяцев, продержался один я.
Я мысленно сделал галочку.
Подробности некогда проводившихся бесчеловечных опытов. Время срывает покровы. И прочее, прочее... Вот тут можно было что-то накопать, тут уже был материал для небольшого сообщения.
-- Любопытно, правда? -- поинтересовался Сдос. -- От меня требовалось всего лишь выжить в течение девяти месяцев. Кстати, мне иногда кажется, что сама мысль о возможности подобных экспериментов, пришла профессору в голову совсем не случайно. Может быть, мой ангел-хранитель действовал уже тогда?
-- Продолжу. Хотя что тут, собственно, продолжать? Если я уцелел еще до рождения, то после него, с точки зрения обычного человека, жизнь моя является сплошным праздником.
-- А на самом деле?
Он пожал плечами.
-- В какой-то мере, так оно и есть. После того как я вырос и покинул лабораторию Сосновского...
-- Покинул? -- перебил его я. -- Как вам удалось это сделать? Неужели знаменитый ученый не попытался вам помешать? Мне кажется...
-- Ему пришлось дать мне свободу. После того как я заявил, что хотел бы посмотреть мир, он как умный человек, осознав, чем грозят попытки меня удерживать, в тот же день отпустил меня на все четыре стороны.
-- Угу, -- хмыкнул я. -- Да, действительно, тут все ясно.
-- С тех пор как я ушел из лаборатории Сосновского, -- продолжил Сдос, -- никаких неприятностей у меня не было. Даже с деньгами. Поначалу, едва у меня появлялась нужда в наличке, я наносил визит в ближайший игорный дом или покупал лотерейный билет. Правда, некоторое время спустя я сообразил, что это не так уж и хорошо. Еще немного, и на мою невероятную удачливость начнут обращать внимание. Как вы знаете, корпорация владельцев казино ведет собственную картотеку особо удачливых игроков, справедливо предполагая, что некоторая часть из них схватила судьбу за усы не совсем честным образом. А на тех, кто слишком часто выигрывает в общегосударственную лотерею, по тем же причинам рано или поздно начинают обращать внимание стражи порядка. Осознав это, я решил поставить небольшой эксперимент и стал сознательно избегать ситуаций, в которых мог каким-то образом получить деньги. Соответственно, настал день, когда я потратил последнюю купюру.
-- Любопытно, любопытно, -- пробормотал я. -- И что?
-- Мой ангел-хранитель нашел выход и из этого положения, -- Сдос покачал головой. -- Спустя несколько часов после того, как я остался без денег, в дверь моего гостиничного номера постучал посыльный. Оказалось, что я стал наследником миллионера -- сумасброда, составившего завещание таким образом, чтобы все его состояние досталось тому, кто будет проживать в определенном номере, определенной гостиницы, в определенный день. Понимаете?
-- О, да, -- промолвил я. -- Неужели вы пытаетесь сказать, что ваш ангел-хранитель так могуч?
-- Мне кажется, -- слегка улыбнулся Сдос. -- Он может и не такое. Учтите, он не только организовал ситуацию, он ее предвидел. Как я потом выяснил, завещание миллионера было составлено примерно за неделю до того, как он умер. Я тогда еще только додумался поставить свой эксперимент, только лишь до него додумался. Понимаете, что это означает?
Я хмыкнул.
Ну, сенсации из этого не выжмешь, но что-то любопытное, некое пополнение моей коллекции явно получится. Если я правильно оценил направление, в котором двигается мой собеседник.
-- Другими словами, -- сказал я, -- у вас есть теория, с помощью которой вы можете объяснить, почему наш проклятый мир время от времени летит в тартарары. Вы утверждаете, что ваш ангел-хранитель является настоящей причиной всех этих идиотских неприятностей, совершенно невозможных с точки зрения теории вероятности. Взять то же "большое субботнее крушение гигантобуса", происшедшее месяц назад. Как показало расследование, оно случилась только благодаря тому, что старший штурман курил определенный сорт бездымных сигарет.
-- Теория есть, -- согласился Сдос. -- И действия моего ангела-хранителя, конечно, влияют на окружающий мир, но что значит один, пусть очень сильный ангел в сравнении с гораздо менее могучими, но очень многочисленными ангелочками других людей?
-- А... -- сказал я.
-- Вот именно. Теория Сосновского верна. Эволюция идет полным ходом и на смену человеку обыкновенному приходит человек везучий, очень везучий. У меня всего лишь этого везения неизмеримо больше, чем у моих современников. Не будь опытов Сосновского, возникновение такого, как я, произошло бы, так сказать, естественным путем , может быть лет через триста, пятьсот. Кстати, попробуйте представить мир будущего, мир очень везучих людей, мир, в котором вымерли все, кому не удается с первого раза кинуть обычный кубик для игры в кости так, что он выпадет нужным образом.
Я попытался это сделать и невольно хмыкнул.
Вот кому действительно сегодня улыбнулась удача, так это мне. И конечно, мой собеседник безумен, но теорию он мне выдал неплохую. Такой еще в моей коллекции не было. А надо сказать, ее раздел, в котором хранятся объяснения на тему: "почему в этом мире так плохо жить", весьма обширен.
-- Наверное, -- предположил я. -- Это будет мир очень счастливых людей.
-- Не думаю, -- ответил Сдос. -- Умение работать с компьютером не сделало современного человека более счастливым, чем его предка, жившего в Средневековье.
Я улыбнулся.
-- Вот это напрасно, -- промолвил Сдос. -- Если вы улыбаетесь, значит, представили этот мир не таким, каким он на самом деле будет. Мир, в котором процветают не те, кто умеет что-то делать, а те, кому просто раз за разом везет, независимо от их ума и способностей. Мир, в котором эти способности не обязательно развивать, мир, в котором они просто не нужны. Зачем? Ведь есть великое везение.
-- Вы слишком пессимистичны, -- возразил я. -- Представьте мир, в котором каждый человек волею случая найдет себе настоящую любовь, найдет свою вторую половину. Сколько людей сейчас остаются несчастными в личной жизни, поскольку не могут этого сделать? Если конечно, теория Сосновского верна.
-- А вы слишком оптимистичны и принципиально не желаете посмотреть на наше будущее с реальной точки зрения.
-- Неужели? -- удивился я.
Вот такого мне слышать не приходилось давненько.
-- Конечно. В любом деле есть свои плохие стороны. Что происходит с ненужными, неиспользуемыми органами? Они постепенно исчезают. Нужен ли ум удачливому человеку, способному получить что угодно без малейших усилий, всего лишь благодаря Великой Удаче? Понимаете?
Я кивнул.
Вот тут что-то было.
-- Значит, эволюция...
-- Все верно. Кто сказал, что разум является вершиной эволюции? Может быть, он всего лишь промежуточный этап, благодаря которому возникнет истинная ее вершина -- человек везучий? Он будет более приспособлен к выживанию, а значит, с точки зрения эволюции более совершенен. Может быть, даже, человек будущего будет обладать большим, чем у меня, везением... Представить мне это трудно, но кто знает?
Он задумался.
Я взглянул на пятнышко микрофона на пальце. Цвет его не изменился. Это означало, что разговор записывается.
Гм... а может быть, в этом действительно что-то есть? Человек везучий, идущий на смену человеку разумному. Многим читателям эта мысль придется по душе. Она очень хорошо объясняет, почему в этом мире частенько преуспевают те, кто не обладает ни умом, не талантом, ни трудолюбием. Одна лишь наглость, беспринципность и везение... везение... А если еще предположить, что теория Сосновского и в самом деле имеет под собой какие-то основания...Кстати...
-- Между прочим, -- улыбнувшись, сказал я. -- Если ваша удача так велика, то кто вам мешает стать, например, президентом нашей страны, а потом, если так этого захочется, и всего мира? Причем от этого все только выиграют. Кто откажется иметь своим правителем чертовски везучего человека?
-- Хорошая мысль, -- сказал Сдос. -- Вот только в данном случае неосуществимая. Я уже говорил, что каждый наш современник более удачлив, чем его предки. Понимаете? Каждый житель нашей страны обладает крохотным ангелом-хранителем. По сравнению с мощью моего защитника, силы их ничтожны, но все вместе... Вы поняли, что я имею в виду?
-- Кажется, понял.
-- Да, да, быть политиком является особым талантом. А я им не обладаю. И если сограждане не поверят в меня как в политика, то их ангелы-хранители сделают все, чтобы я с этого поста убрался, как можно быстрее, любым способом. Самый быстрый и надежный -- неожиданная остановка сердца или пуля сумасшедшего террориста.
Я щелкнул пальцами.
Молодец, все схвачено и объяснено. Не придерешься.
Впрочем, за время охоты на чудиков мне попадались теории, гораздо более безумные, но тем не менее построенные ничуть не хуже. Дело в том, что у чудиков, как правило, есть время на их обдумывание, на "доводку и шлифовку материала".
А ну-ка, еще вопрос...
-- Очевидно, это положение существовало и раньше?
-- Ну да, -- сказал Сдос. -- Тот же Александр Македонский... Не потому ли ему так везло в его завоеваниях, что ему помогали тысячи ангелов-хранителей его воинов, безоговорочно веривших в удачу своего предводителя?
-- А как же быть с ангелами-хранителями политиков, вызывавших отрицательные эмоции во всем мире? Вот Гитлер, к примеру? Почему ангелы-хранители большей части жителей Европы не помешали ему их завоевать?
Он пожал плечами.
-- А ангелы-хранители Германии? Она-то в него верила, по крайней мере, достаточно долгое время. У Гитлера, кстати, к началу второй мировой войны, были идейные союзники не только в Германии. Может, он потому и проиграл, что умудрился настроить против себя большую часть человечества и с этого момента был обречен? Количество ангелов-хранителей его противников значительно превысило число тех, кто в него верил
Я крякнул.
Да, не подловишь.
Хотя...
-- Значит, -- уточнил я. -- Сосновский невольно подтолкнул эволюцию человека везучего лет на триста, пятьсот?
-- Нет.
-- Почему? -- искренне удивился я. -- Ваши дети...
Он вздохнул.
-- У меня не будет детей.
-- Почему?
-- Ну, это же просто. Великая удача охраняет меня от всех невзгод и опасностей. Кстати, заодно и от конкурентов. Понимаете?
-- Дальше, -- потребовал я.
-- Вы так и не поняли?
-- Нет.
Он еще раз вздохнул.
-- Ну, хорошо, я вам объясню. Конкурентами станут дети. У них будут такие же, как у меня, а то и более сильные способности. В любом случае, они будут представлять для меня опасность.
-- И эта великая удача...
-- Ну да, она делает все, для того чтобы они никогда не появились. А учитывая ее всемогущество...
-- Значит, вы... -- сказал я.
-- Нет, нет, -- грустно улыбнулся он. -- У меня все нормально. Я стопроцентный мужчина. Но все женщины, с которыми мне случается разделить ночь...