Lib.ru/Фантастика: Апраксина Татьяна, Оуэн А.Н.. Самолет на все времена

Самолет на все времена

Совершенно неудивительная история приключений мистера Бретта, репортера, рассказанная мистером Уотсоном, врачом из Девонпорта

Потому что сны и сюжеты, черт возьми, не должны подтверждаться международными запросами!

Arletta

Январь 1930, Северный Канал, побережье Шотландии

Я Бродяга. Светлячок, что у вас? Прием.

Я Светлячок. Иду на моторе, буду на точке через полтора. Прием.

Я Бродяга. Я через сорок. Может, меньше. Прием.

Я Светлячок. Мошку слышно? Прием.

Я Кобыла Мег. Через пятьдесят. Не слышно. Передатчик слабенький. Асгард здесь? Прием.

Я Асгард. Разбудили. Мошку слышу. Они там же. Сидят плотно. Прилив. В Портпатрике искровая. Мэр послал грузовик. Будут через 30. Но там уступ в два слоя. Слезть и с нижнего спускать веревку. Прием.

Я Бродяга. Могут не успеть? Прием.

Я Асгард. Могут. Прием.

Я Кобыла Мег. 30 от Портпатрика? Рифы же не пройти ни черта. Как они туда? Прием.

Я Светлячок. Занесло. Прием.

Я Асгард. Вижу проход. Кто первым, стучите. Наведу. Прием.

Я Кобыла Мег. Идиоты. Лов испортили. Отстучу. Прием.

Я Бродяга. Видимость гробовая. Асгард, наводите. Прием.

Я Посошок. Чей SOS? Что случилось? Прием.

Я Бродяга. Баркас на скалах. Сел плотно. Шторм идет. Координаты +54R 50' 3.92", -5R 6' 28.64". Прием.

Я Посошок. Вас понял. Почти на месте. Не знаю берега. Прием.

Я Асгард. Водоизмещение? Прием.

Я Посошок. 58. Прием.

Я Асгард. Пройдете. Прием.

Я Посошок. Асгард, где вы? Прием.

Я Асгард. Над вами. Прием.

Я Посошок. Замечательно. Ведите. Прием.

В баре на Кингз-роуд редко бывают посторонние. Несмотря на близость доков, тамошние рабочие сюда почти не заглядывают. Этих чаще встретишь в барах на Маунт-стрит и Джеймс-стрит. А здесь заведение во всех отношениях респектабельное, тихое, в позднее время его обычно посещают одни и те же хорошо знакомые между собой джентльмены. Случается, что вечером в пятницу заглядывают и новые люди - но чаще вполне достойные военные с базы, чем шумная молодежь.

Нынешних посетителей все мы знали в лицо, они сравнительно недавно, года три назад, стали время от времени заходить по вечерам в заведение мистера Брентона. Старший из офицеров, капитан-лейтенант, любил играть в шахматы, а потому мистер Уолтэм, наш библиотекарь, быстро завел с ним приятельство. Но поскольку бывали они здесь не так уж и часто, то весь запас рассказов мистера Хортона исчерпать не успели. А мистер Хортон, отставной военный, как раз в Девонпорте и служивший, охотно делился со слушателями деталями своей богатой биографии - за пару кружечек пива или стаканчик виски. Мистер Хортон, не подумайте о нем плохого, - очень приличный житель нашего города. Но у всех есть свои маленькие слабости, а у тех, кто вышел в отставку раньше срока, даже по уважительной причине - очень скромные пенсии, так что мистер Хортон изыскал весьма достойный способ пропустить по вечерам чуть больше кружечек или стаканчиков, чем позволяет ему доход.

Вот и сегодня, поскольку мистер Уолтэм покинул нас раньше обычного, сославшись на простуду, капитан-лейтенант заинтересовался историями мистера Хортона. После третьего стаканчика виски мистер Хортон почему-то решил рассказать то, чего никто из нас еще не слышал.

- А знаете ли, сэр, почему меня отправили в отставку? Из-за чудовищной несправедливости, сэр! Нет, вовсе не потому, что я слишком много пил. Это я уже потом начал. Из-за белого дракона, сэр! Я был оператором радиолокационной установки, уоррент-офицером первого класса. И в одно печально закончившееся дежурство я увидел дракона, сэр! Он летел над берегом...

- И в самом деле дракона, мистер Хортон? - интересуется капитан-лейтенант.

- В самом деле! Огромная такая зверюга, сэр! Не меньше "Стирлинга"-тройки. Я немедленно доложил - и наутро меня заставили пройти медкомиссию, а потом отправили в отставку. Чудовищная несправедливость, верно, сэр?

Капитан-лейтенант - человек вежливый. Он только головой покачал. А мистер Брентон, наш уважаемый бармен, отставил стакан, который протирал, и сердито уставился на мистера Хортона.

- Вы, - говорит, - мистер Хортон, портите репутацию моего заведения. У меня разрешено рассказывать только правдивые истории, а не байки. Вовсе вас не за то уволили со службы. За что - захотите, расскажете. А летающего дракона вы видеть не могли. На радаре, что ли? А если бы и видели, так не стали бы об этом рассказать, если, конечно, не решились бы нарушить подписку.

- Какую подписку? - немедленно заинтересовался мистер Данхэм, ветеринар. - Опять власти от нас что-то скрывают?

- Такую, - говорит мистер Брентон, - которую дают те, кто случайно узнает о военной тайне. Да и не было никакого дракона. Галлюцинация это была, мистер Данхэм. Вот мистер Уотсон вам расскажет, какие бывают галлюцинации, когда в шторм вас битком набито на яхте, а сверху прорва "джерри" и все палят...

- Галлюцинации, - отвечаю я и мистеру Брентону, и мистеру Данхэму, - разумеется, бывают самые различные. Кстати, я замечал, что чем больше людей, тем легче они случаются. Ну и дракон - это даже понятно... Но я представления не имею, о чем это вы, мистер Брентон.

- У меня, - очень неохотно почему-то говорит наш уважаемый бармен, - есть двоюродная сестра, а у Мэри есть муж. Он из Дюнкерка эвакуировался, и, спасибо мистеру Лайтоллеру, выжил. Вот там это и было, - мистер Брентон мрачно косится на мистера Хортона, - просто померещилось людям. Но у нас ничего подобного никогда не случалось.

Тут оживился молодой мистер Бретт, репортер городской газеты. Как всякий репортер, он питает пристрастие к загадочным и сверхъестественным явлениям, что в возрасте мистера Бретта даже позволительно. До тех пор он пил свою пятничную кружку в компании мистера Гамильтона. Мистер Гамильтон - писатель, года два назад перебрался в наши края, получив в наследство домик где-то в Пенникросс, но быстро стал завсегдатаем заведения мистера Брентона. Говорит, что у нас общество куда более приятное, чем в остальной округе.

- Но, - воскликнул молодой человек, - позвольте! Это же невероятно интересно! Это же настоящая загадка! Нужно же разобраться?

Вот так в тот вечер все и началось.

Не прошло и полутора месяцев, как наш молодой мистер Бретт явился в бар премного довольным, и едва успели разойтись случайные посетители, как репортер поделился сведениями из полученного им письма. Папку с бумагами он прижимал к груди, словно карту с сокровищами.

- Вы, - говорит на весь бар, - мистер Данхэм, были всецело правы! От нас действительно что-то скрывали. Разумеется, никакого дракона не было, но была засекреченная разработка нашего командования. Это самолет. Я написал очевидцам...

- Молодой человек! - возмутился мистер Уолтэм, библиотекарь. - Вы понимаете, какие нынче времена? Вы уверены, что никто здесь...

- Пусть рассказывает! - шумит мистер Данхэм. - Вы, мистер Уолтэм, не мешайте...

- А вы, мистер Данхэм, вообще марксист! - отвечает библиотекарь. Он слегка глуховат, так что говорит громко.

- Так что вам ответили-то? - спрашивает мистер Гамильтон, а капитан-лейтенант с военной базы тоже кивает - и ему интересно.

- Что был самолет новой экспериментальной модели. И что сын покойного мистера Лайтоллера, Ричард, весьма признателен и экипажу, и командованию за спасение, и хотел бы, если бы это возможно, чтобы об этом подвиге стало известно общественности.

- Ну, - говорит капитан-лейтенант, - всему свое время. Но вообще интересно, конечно...

- Не могли бы вы, - наш репортер своего не упустит, - помочь мне узнать, что это был за самолет, и имена членов экипажа? К сожалению, из тех, кто был на борту, никого уже нет в живых, а Ричард Лайтоллер помнил только позывной. "Асгард".

Тут к спорщикам повернулись молодые люди из спасательной службы и двое из отставных военных - они по углам сидели, по отдельности. Они в наших беседах редко участвуют. А сейчас почему-то все смеются.

- Это, - говорит отставной полковник Джонсон, - над вами, юноша, подшутили.

- Точно, - хором говорят спасатели.

- Почему это? - обижается мистер Бретт.

- Потому что "Асгард", - объясняет полковник Джонсон, - это был гидросамолет спасательной службы на шотландском побережье, и как вы себе представляете его в воздушном бою? И было это уже с четверть века назад.

Мистер Гамильтон усмехается, глядя на своего приятеля - он-то как раз в ВВС служил.

- На каком это шотландском?! - изумляется старший из спасателей, новичок у нас. - Какую четверть века? В прошлом году в Ярмуте! А так, конечно, гидросамолет, мы с ним не раз работали. Очень толковый там пилот.

- Господи, - говорит наш уважаемый бармен, - вот как начал мистер Хортон сказочки рассказывать - так теперь не закончим до конца года...

Как в воду глядел - потому что мистер Бретт подпрыгнул выше прежнего и опять решил разбираться с настоящей загадкой. А мистер Гамильтон вместо того, чтобы молодого человека образумить, решил к нему присоединиться. Ему, дескать, как писателю, это весьма интересно.

Эндрю Бретт, которого пока что гораздо чаще звали Энди, был уроженцем Лондона, а в окрестности Плимута его семья вынуждена была переехать после войны. Энди закончил местный колледж, но средств для продолжения образования у семьи не было, и в возрасте восемнадцати лет молодой человек поступил на службу в городскую газету Девонпорта на должность младшего репортера, где и служил уже три года. Он имел репутацию вежливого, исполнительного, но излишне увлекающегося и романтического юноши, что, впрочем, нисколько не печалило главного редактора газеты, поскольку младший репортер Бретт регулярно разнообразил колонку городских происшествий заметками об удивительных событиях и необъяснимых явлениях. Правда, в городе редко случалось что-то, чего не могла объяснить полиция. Это весьма огорчало Энди, который был не только романтичен, но и честолюбив, и мечтал раскрыть какую-нибудь из величайших загадок Вселенной или хотя бы явить миру грандиозную сенсацию, которую в Лондоне будут обсуждать не меньше недели.

Вышесказанное является практически исчерпывающей характеристикой героя нашего повествования. Впрочем, можно добавить, что он был достаточно привлекателен, числились за ним кое-какие спортивные достижения, имелось достаточное количество обаяния, умение легко сходиться с людьми и вызывать у них доверие. Одним словом, Энди был совершенно типичным молодым представителем своей профессии.

Как с таким человеком сошелся мистер Гамильтон - загадка. Он был старше Бретта едва не вдвое, вкусов - старомодных, взглядов - неопределенных, но не вызывавших протестов даже у библиотекаря. Как все приличные люди его возраста, мистер Гамильтон воевал - и очень основательно хромал. В остальном внешностью он обладал совершенно непримечательной, но когда говорил, что случалось довольно редко, становилось ясно, что за плечами у него Тринити-колледж и многолетняя привычка командовать людьми.

Должно быть, дело было в механизмах. Мистер Гамильтон очень любил все, что ездит, плавает и летает, да и вообще все то, что с мотором внутри. В баре он починил старую, еще с цилиндрами, музыкальную машину, собственно, после этого и стал одним из завсегдатаев заведения: зашел с улицы, спасаясь от дождя, увидел это антикварное сооружение и попросил разрешения посмотреть, после чего целую неделю разбирал, проверял, чинил, отлаживал. Потом механизм пошел, а мистер Гамильтон остался. А мистер Бретт очень любил автомобили, но своего не имел, и потому с удовольствием проводил время, копаясь в чужих.

Когда завсегдатаи бара на Кингз-роуд затеяли спор о загадочном самолете, мистер Бретт немедленно почуял несравненный аромат сенсации. Увы, он прекрасно знал, что не может позволить себе самостоятельное расследование, а главный редактор городской газеты ни под каким видом не согласится оплатить ему поездку неведомо куда в поисках неведомо чего. Какова же была радость Энди, когда мистер Гамильтон тоже высказал определенный интерес к загадке и, сказав, что есть ли тайна, нет ли - а подобный опыт ему пригодится в работе над книгой, предложил репортеру стать его компаньоном в поездке. Энди, разумеется, удивился подобной щедрости, но мистер Гамильтон объяснил, что после ранения он не может подолгу управлять автомобилем, а также ему строго-настрого запрещено поднимать тяжести, и хотя запретом докторов он регулярно пренебрегает, в дороге это может грозить неприятностями.

Для начала Энди решил списаться с военными, в том числе со своими коллегами по перу, а уж получив несколько ответов, познакомиться с делом поближе. Для первой поездки были выбраны не слишком удаленные от Плимута города, где располагались спасательные станции и особенно военные базы. Мистер Бретт обоснованно сомневался в том, что станет там желанным гостем, но рассчитывал на мистера Гамильтона, ветерана и уважаемого человека. Ожидания его всецело оправдались, поскольку там, где на юного репортера с удостоверением девонпортской городской газеты смотрели без воодушевления, с мистером Гамильтоном нередко соглашались побеседовать.

В Портленде, на базе Серепта, с ними поначалу и вовсе не хотели разговаривать, но мистер Гамильтон умудрился отыскать человека, с которым служил кто-то из его знакомых - и дальше они еще часа два обменивались всякими историями, даже до Великой Войны добрались, а нужная информация выкатилась сама собой и безболезненно - правда, и пользы от нее оказалось немного. Знали на базе позывной "Асгард", и не просто знали, а в войну был у этого позывного очень высокий приоритет: сообщения передавать, предупреждениям внимать, помощь оказывать. А в 45-м приоритет сняли, что и неудивительно. Мобилизовали, видимо, какую-то гражданскую структуру под военные нужды, а потом обратно отдали. Позывной, впрочем, не исчез - периодически всплывал, по спасательным делам. Но на Серепте "Асгард" никогда не базировался, скорее всего, они у местной береговой охраны жили, у тех тоже база неподалеку, в Веймуте.

В Веймуте все было попроще: город курортный, люди доброжелательные. С Энди разговаривали охотно: знаем, но не наши и никогда у нас не были. Это к военным, на Серепту.

- Это... занимательно, - сказал мистер Гамильтон Энди, огорченному тем, что круг замкнулся. - Не проехаться ли нам чуть дальше по побережью?

Разумеется, мистер Бретт согласился. К тому моменту он уже понял, что его шансы самостоятельно справиться с загадкой невелики, да и не мог он оставить явно собравшегося ехать дальше спутника. Так что Энди отбил телеграмму редактору газеты и повел машину мистера Гамильтона, как уже привык.

Мистер Гамильтон оказался партнером не только полезным, но и весьма приятным, хотя его неразговорчивость Энди несколько печалила. Зато в остальном его привычки можно было назвать безупречными, к тому же он прекрасно знал побережье и умел выбирать недорогие, но очень приличные гостиницы.

В ночь перед прибытием в Пемброк Энди не спалось. Вместо того, чтобы лежать в постели с купленным в дороге замечательным американским детективом, получившим в прошлом году премию Эдгара По, он сидел у окна и просматривал записи, сделанные по дороге. Хлопнула дверь соседней комнаты, потом - наружная дверь. Энди высунулся из окна и увидел, что его спутник спускается с крыльца.

- Мистер Гамильтон? Уже ночь же...

- Я иногда страдаю бессонницей, - улыбнулся тот. - Еще с войны. Прогуляюсь по окрестностям...

Заснул репортер не скоро - все дожидался возвращения мистера Гамильтона, но потом его потихоньку сморило. Приснилось что-то непонятное, но отчетливо запомнившееся каждой деталью и неприятным муторным ощущением, какое оставляют по себе слишком реальные сны.

Человек стирает рубашку в ручье. Дегтярное мыло плохо мылится: холодная вода, сентябрь - осень есть осень, даже на юге Ирландии. Впрочем, это просто значит, что стирка займет чуть больше времени. Блеклый, серый человек, хлипкий и невысокий. По виду - сельский учитель или, скажем, телеграфист. Из тех, что очень следят за собой. Стараются выглядеть прилично и даже отчасти в том преуспевают. Но вокруг них всегда какой-то неуют. Мелкие хлопоты, излишнее внимание к подробностям, больная жена... Что он тут делает - в лесу, у ручья? Неправильное место, неправильная поза, неправильные - умелые, привычные - движения рук. И когда хмурый небритый тип - мятый пиджак, свитер, брюки заправлены в сапоги - спускается по склону и садится рядом на камень, стирающий не поворачивает голову.

- Рад тебя видеть, слышал, что ты вернулся.

- Я недалеко выбирался, на Валентию, - говорит стирающий.

- Я знаю. Уже в газетах было. Чем тебе не угодил трансатлантический кабель, что ты ему жить не даешь?

- Пропагандистским потенциалом. Жертв никаких, ущерб минимальный, а шуму на весь мир. Они должны привыкнуть, что неуязвимых объектов у них нет. И не будет. - Вот теперь можно и отполоскать.

- Ты чем расстроен?

- Пока меня не было, твои олухи половину шрифтов в болоте утопили. Как прикажешь номер издавать?

- Отступление, - пожимает плечами небритый.

- Вьюки нужно закреплять. И проверять. Ладно, не страшно. Сходим завтра в город. В местные "Ведомости" - у них должны быть подходящие.

- В город?

- Просто зайдем, возьмем шрифты и выйдем.

- Ты всегда так говоришь.- морщится человек в пиджаке.

- Когда мы не выходили?

- Под Галлиполи. - В позапрошлую войну - за империю, с Германией - человек в пиджаке был старше званием. В прошлую - против империи, за независимость - много младше. Сейчас это не имеет значения. Ты поднимаешься в должности, когда убивают того, кто над тобой. Рубашку в ручье сейчас стирает третий в военной цепочке командования. И второй в политической.

- Под Галлиполи я не отвечал за операцию. Я отвечал за вас. Я за вами тогда прилетел? Прилетел. Снял? Снял. Зайдем и выйдем. - Еще раз отполоскать. И выкрутить. Один раз. И второй. Ткань хорошая, легко отдает воду. Влаги остается совсем немного, через час рубашка высохнет. Если не пойдет дождь.

Это все пустяки. Рейды, облавы, утопленный шрифт, безалаберность, недостаток ресурсов. Это все мелкие хлопоты, подгоревшая яичница.

- За тобой охотятся, - говорит небритый. - Лично. Но это тоже ерунда. Мне не нравится эта война. Мы отдали инициативу. Когда мы дрались за независимость, у нас было мало шансов, но была ясная цель. Сейчас...

- Сейчас вопрос один - можем ли мы переломить ситуацию. Если нет, драться смысла нет и надо договариваться. Главное пока - не делать резких движений и по возможности не убивать людей.

- Если ты попытаешься договориться с правительством, тебя пристрелят с двух сторон. Не надевай, простудишься.

- Поживем. Увидим. Зачем надевать? Пусть сохнет. У меня запасная есть. У меня всегда есть.

Утром Энди обнаружил на дверях спутника записку "Все-таки принял снотворное, сплю. Поезжайте один. Прошу прощения. Искренне ваш, РГ". Действовать без поддержки было обидно и как-то уже непривычно. Репортеру, конечно, следует быть одиноким волком, но в компании мистера Гамильтона одиноким волком работать было как-то уютнее. Да и оставлять писателя в гостинице не хотелось. Что такое "бессонница с войны", Энди знал хорошо. Ему самому до сих пор иногда снилась бомбежка, хотя эвакуировали их рано и сирену он слышал всего раз пятнадцать, а убежище засыпало только однажды и ненадолго.

В общем, Энди решил подождать и не ошибся. К часу дня мистер Гамильтон спустился вниз, увидев спутника, улыбнулся - и через полчаса они уже ехали на базу летающих лодок в Пемброк-Док.

Поначалу обоих и вовсе не хотели пускать на базу, но, как обычно, мистер Гамильтон нашел каких-то общих знакомых, завязался разговор, потом их отправили к "коллегам по перу" - военным корреспондентам части. Слово за слово - и Энди задал вопрос про "Асгард". Молодой военный, от силы года на три постарше мистера Бретта, неожиданно рассмеялся.

- Репортерское чутье, не иначе. Вчера как раз у ребят тут было дело. А штука вышла знатная. Ночной паром из Росслера на плавающую мину налетел - с войны еще. Оторвалась откуда-то. Она, представьте, у них в скуле застряла и не взорвалась. Они еще, молодцы, двигатель вовремя заглушили, чтобы эту мерзость не растрясти, и просто дрейфовали, пока наши не подошли и людей не приняли.

- А "Асгард"...

- Так это они на сигнал первыми отозвались и машину застопорить посоветовали. И нас подняли. Мы бы еще этот паром долго искали - их же без двигателя почти на мыс Святой Анны снесло, мимо фарватера... Но это не наш самолет, соседский.

Энди уже предчувствовал, что на окрестных базах они тоже ничего не найдут и услышат только совет спросить по соседству. Так и оказалось.

- Ну вот, - сказал он уже на обратном пути. - Только даром ваше время потратили. Извините, мистер Гамильтон.

- Ну что вы, Энди. Это тоже совершенно замечательный результат. Неуловимый самолет - чем не сюжет?

Может быть, для мистического романа это и подходило, ведь писатель всегда может придумать какое-нибудь фантастическое объяснение, но мистер Бретт сильно сомневался в том, что его примут в какой-нибудь газете. Даже в девонпортской.

193?, побережье Кента

Я Королева Анна. Слышу SOS. Прием.

Я Соня. Слышу SOS. Прием.

Я Береговая Охрана, город Дил. Слышу SOS. Прием.

Я Асгард. Передаю SOS. Яхта "Солнечный день", порт приписки Рамсгейт. Сидят на Гудвиновской банке в трех кабельтовых от первого буйка. Два члена экипажа. Прием.

Я Береговая Охрана, город Дил. Как сидят? Прием.

Я Асгард. Так себе. Если не снять, на отливе переломятся. Прием.

Я Береговая Охрана, город Дил. Королева Анна, Соня, идите к яхте. Прием.

Я Королева Анна. Вас понял. Прием.

Я Соня. Вас понял. Прием.

Я Королева Анна. Вижу яхту. Пытаюсь установить связь. Прием.

Я Соня. Что со связью? Прием.

Я Королева Анна. Связи нет. Приступаем к эвакуации. Прием.

Я Соня. Подойдем через 20. Прием.

Я Королева Анна. Тут... двое детей. Мы их сняли. У них не было рации. Прием.

Я Соня. Что за дети? У них Маркони? Прием.

Я Королева Анна. 13 и 11 лет. Яхта родителей. Да. Маркони. Выключен. Прием.

Я Береговая Охрана, город Дил. Асгард, вы кого принимали? Прием.

Я Асгард. Принимал сигнал бедствия. "Солнечный день". Прием.

Я Береговая Охрана, город Дил. Черт-те что. Прием.

Я Асгард. Чем богаты. Прием.

Наших сыщиков-любителей мы не видели месяца полтора или два. За это время их несколько раз вспоминали - к моему великому удивлению, загадка вездесущего гидросамолета спасательной службы заинтересовала большинство завсегдатаев заведения мистера Брентона. Пока их не было, остальные по вечерам припоминали то, что слышали когда-то сами, а заодно и делились тем, что узнали, расспросив знакомых. Признаться, я первое время не понимал, в чем тут дело, но наш ветеринар объяснил мне, как почти коллеге, что позывные, как и названия микроорганизмов, не повторяются. Так что либо один и тот же пресловутый самолет в разное время был приписан к разным базам, либо здесь и впрямь наблюдается некоторая загадка.

Надо сказать, что первая версия, высказанная мистером Уолтэмом, показалась мне наиболее разумной, но наши уважаемые военные с ней не согласились. Отставной полковник Джонсон напирал на то, что тот "Асгард", с которым он лично - вот как с нами сейчас - разговаривал в 30-х годах на шотландском побережье, никак не может быть тем же, с которым имел дело мистер из спасательной службы в прошлом году в Ярмуте. Тут они друг с другом согласились, а поскольку ни у кого не было поводов подозревать собеседника во лжи, пришли к выводу, что все это - некая путаница и непременно разъяснится. Разумеется, нормальным разумным образом, а не в стиле американского мистера Лавкрафта, как большая часть завсегдатаев ожидала от мистера Бретта. Оставалось лишь надеяться, что, поскольку расследование ведется при участии такого благоразумного джентльмена, как мистер Гамильтон, мы все-таки не услышим никакой ерунды про призраков и послания с того света.

- Ну, и что же вам удалось обнаружить? - спрашивает мистер Данхэм. Он вечно ищет доказательства тому, что власти злонамеренно скрывают от общественности решительно все.

Мистер Гамильтон только руками развел, но молодой мистер Бретт стоял к нему спиной и не увидел. И немедленно принялся рассказывать. Папка у него за эти месяцы подросла впятеро, уже едва завязывается. И папкой этой он машет во все стороны. Очень восторженный молодой человек наш репортер.

- Во-первых, под этим позывным летало несколько самолетов. - Мистер Бретт переждал шум, помахал папочкой. - Да, да, да. Его же видели те, кто с ним работал - и описывают они разное, от "Блэкбёрна" и "Морского Лиса" до... "Каталины". Да, "Каталины". А там, по идее, шесть-восемь человек экипажа... Во-вторых, с этим позывным сталкивались везде, в наших водах, то есть - от Канала до западной оконечности Ирландии. В-третьих, он больше года-полутора, от силы двух, на одном месте не сидит, сдвигается. В-четвертых, этот "Асгард" завелся у нас около тридцати лет назад, может быть, чуть меньше. Во всяком случае, самое раннее по времени воспоминание, которое мне удалось найти - 28 год, Дерри. В теории... это может быть один человек и разные самолеты. Или одна программа.

- Значит, - хором говорят полковник Джонсон и молодые люди из спасательной службы, - одна программа.

- Как, в общем, мы и предполагали, - добавляет полковник. - Это прекрасно все объясняет - и протяженность по времени, и площади, и разные модели.

- А почему, - заводится мистер Данхэм, - мы ничего не знаем?

- А потому, - в тон ему шумит библиотекарь, - что времена нынче...

- Погодите, - говорю я. - Времена, конечно, временами. Но спасательная служба, кажется мне, вовсе не невесть какая тайна. Так, полковник? - тот кивает. - Мистер Бретт, а вы не нашли никого из членов экипажа - ну, или тех, кто их видел? Наверняка летчики друг друга знают.

- А вот это следующий пункт, - торжествует мистер Бретт. - Никого никто и никогда не видел. Ни одна живая душа - ни одной живой души. И где базируется или базировался - никто не знает. Где-то рядом. Потому что всегда близко. Где - Бог весть. И еще: рация у Асгарда всегда была в идеальном состоянии. Они всех слышали, и их все слышали. Кстати, из этого следует, что их там по меньшей мере двое, пилот и радист. Не дракон же хвостом по ключу стучал.

- Ну, знаете, юноша, - говорит полковник Джонсон. - Дракона я спишу на ваше богатое воображение, возбужденное рассказом мистера Хортона. Но я вам скажу кое-что, мне казалось, что это очевидно, но, может быть, это и не так... - вздыхает полковник. - Вот остальные, наверное, уже догадались, о чем я говорю. Понимаете ли, самолет - вещь, простите, прожорливая. Ему нужно горючее, запчасти, ремонт. Все это, извините, не дракон на хвосте приносит. Закупается, проводится по такому количеству ведомостей, что бумаги больше, чем того горючего. На каждую гайку есть наряд, печати, подписи. На одну рацию знаете сколько деталей нужно? - Полковнику, кажется, неловко слегка. Прописные истины мистеру Бретту объясняет. - Да и экипаж тоже не из-под холмов выходит и туда же уходит. Личные дела со всеми данными строжайше ведутся. Увольнительные, переводы, обследования, поощрения, взыскания - все записывается... Если вы на одной базе не нашли ничего, значит, на соседней отыщется.

- Армия, - встревает библиотекарь, - это вам не марксистский кружок!

- А откуда вы знаете, как оно в кружке? - язвит ветеринар.

Пока их уговаривали не шуметь и не перебивать, мистер Бретт слегка стушевался.

- Я опрашивал бывших военнослужащих... Тоже никто ничего не слышал, - грустно сказал мистер Бретт. - Я понимаю, могут молчать - а, может быть, как раз они и не сталкивались. Но не знаю, как выяснить точно.

- Ну, - улыбается полковник, - не огорчайтесь вы так. Это же проще простого. Выберите какую-нибудь точку, где пресловутый "Асгард" видели недавно. Вот, скажем, те же Пемброк или Ярмут. Узнайте, какая это была модель. Узнайте дальность полета. И получится у вас вот что, - тут полковник Джонсон взял у мистера Бретта его папочку и на обороте какой-то светокопии начертил план. - Вот, допустим, соседняя база, к которой самолет якобы приписан. Вот от сих до сих он, и правда что, может появиться. А вот здесь уже нет - горючего не хватит. Значит, где-то отсюда досюда он и базируется. Понимаете, мистер репортер?

- Да... и техобслуживание проходит. Разве что засекречено, тогда мне никто не скажет. Но зачем засекречивать-то? Летает, с гражданскими сотрудничает...

- Ну, - полковник молодого человека даже по плечу похлопал. - Вы репортер, вам могут и сказать. Собираете материалы для статьи о героизме нашей спасательной службы...

- Идея. Спасибо, сэр... ведь и правда юбилей, можно сказать, на носу.

После этого разговора репортер и мистер Гамильтон пропали до середины осени.

1 июня 1940, окрестности Дюнкерка

Я Странствующая Наяда. Вестерли, отзовитесь. Прием.

Я Асгард. Кто меня слышит? Яхта Вестерли, обстреляна противником, пожар на борту. Прием.

Я Посошок. Рад вас слышать, Асгард. Давайте наводку. Прием.

Я Асгард. Полторы мили на два часа от вас. Прием.

Я Странствующая Наяда. Спасибо. Мы уже под берегом. Прием.

Я Посошок. Наяда, не возвращайтесь, мне по курсу. Подберу. Прием.

Я Красный-2. Нужны паромы и маломерки. Прием.

Я Асгард. Красный-2, к вам идут Светлячок и Странствующая Наяда, ловите позывные. Прием.

Я Красный-2. Асгард, спасибо. Что на подходе? Прием.

Я Асгард. Посошок и Вайракей. Прием.

Я Красный-2. Проходимость? Прием.

Я Асгард. 5 и 4,6. Прием.

Я Красный-2. Направьте к восточному молу. Прием.

Я Асгард. Вас понял, передаю. Прием.

---

Я Посошок. Красный-3, я возьму 130. Прием.

Я Красный-3. Посошок, куда? Прием.

Я Посошок. Красный-3, какая вам разница? Прием.

Я Красный-3. Посошок, готовьтесь принимать. Прием.

---

Я Странствующая Наяда. Нужно горючее, не дойдем. Прием.

Я Асгард. Наяда, на четыре часа под молом шлюпка с канистрами. Прием.

Я Странствующая Наяда. Чья? Прием.

Я Асгард. Наяда, откуда я знаю? Прием.

После того, как Энди проверил свои выкладки на завсегдатаях бара на Кингз-роуд, и, разумеется, не был понят никем, кроме городского ветеринара, настоятельно просившего мистера Бретта вскрыть очередной заговор правительства, но зато получил дельный совет от полковника Джонсона, он вновь собрался в дорогу. На этот раз даже редактор газеты был к нему благосклонен - идея опубликовать серию репортажей о спасательной службе пришлась тому по душе, а то, что затея младшего репортера не будет стоить газете ни пенни - вдвойне.

Местом начала изысканий был назначен Ярмут. Ярмут же и выбрали базой для дальнейших поездок по побережью, если таковые понадобятся. Поэтому почту свою Энди заранее перевел туда. И не прогадал. На третий день по приезде - в самом Ярмуте и на местных станциях береговой охраны про Асгард, естественно, слышали, но ничего толком не знали, - на главпочтамт пришло письмо: тоненький конверт, плохая коричневая бумага. Государственные учреждения на бумаге экономят всегда, а архивы - втройне. Содержание можно было пересказать в трех словах. Официально гидроплана или самолета с позывным "Асгард" не существовало никогда. А единственный "Асгард" в регистре - это яхта, порт приписки - Дублин. Принадлежит частному лицу, используется для коротких переходов на выходные и вообще ведет себя прилично с тех пор, как умер прежний владелец. Вот раньше список был пестрым - и контрабанда оружия, и рейсы по просьбе военного министерства. Но даже в те бурные времена 16-метровое гоночное судно никак нельзя было принять за гидросамолет.

Мистер Гамильтон на бумажку посмотрел и грустно кивнул:

- Это мы с вами должны были сразу сообразить. Яхта была, и знаменитая же яхта. И хозяина мы знаем. И я знаю, и вы знаете - и даже покойный Лайтоллер знал, потому что его перед войной в разведку посылали тем же самым маршрутом. "Загадка песков".

Энди только рот раскрыл, совершенно недостойным одинокого волка образом. Ведь любимая книжка. И не у него одного. Да он и море полюбил еще в Лондоне - как раз читая о том, как некая яхта шла вдоль побережья северной Фризии...

- Да, - продолжил мистер Гамильтон, - и на гидросамолетах автор летал. Так что связь может быть прямой - кто-то мог назвать машину или проект в его честь. И если это 27 год, то понятно, почему не назвали прямо. Тогда ирландские дела у всех еще были на памяти.

- А вы знаете, мистер Гамильтон... мне в Пемброке приснилось, - он наскоро пересказал то, что запомнилось. - Удивительно, правда?

- Да нет, не удивительно вовсе. Вы, вероятно, помнили что-то, только у вас любимый автор, гражданская война у наших соседей и позывной самолета принадлежали трем разным мирам и в голове днем не увязывались. Это как если бы Винни-Пуха вдруг расстреляли за шпионаж, а он потом воскрес - абсурд же. Ну а во сне все можно.

1 июня 1940, окрестности Дюнкерка

Я Красный-3. Посошок, сколько у вас еще места? Прием.

Я Посошок. Примем еще полсотни на палубу. Прием.

Я Красный-3. Бомбят - сами видите. Не перевернетесь? Прием.

Я Посошок. Я был вторым помощником на "Титанике" - и живой. Какие там немцы... Прием.

Я Красный-3. Так держать. Прием.

---

Я Асгард. Ветер с Азорских, небо ясное. Видимость полная. Прием.

Я Красный-2. Нам бы облаков... Прием.

Я Асгард. Шесть дней была облачность 100. Грех жаловаться. Прием.

---

Я Посошок. Судно впереди, вы что?

Я Саусэнд Британния. Я речной паром.

Я Посошок. Так что вы делаете в Канале?

Я Саусэнд Британния. Людей везу. А вы?

Я Посошок. Вас понял, Саусэнд Британния. Держитесь поближе.

---

Я Асгард. Посошок, Саусэнд Британния, у вас по курсу небольшая гроза. Прием.

Я Посошок. На мне пикировщик. Преследует. Уклоняюсь. Прошу прикрытия. Координаты. Прием.

Я Красный-1. Координаты переданы. Прием.

Я Посошок. Асгард, не валяйте дурака. Прием.

Статика.

Я Посошок. Ну, Асгард, вы даете. Прием.

Статика.

Я Посошок. Прием.

Статика.

Я Посошок. Прием.

Я Асгард. Извините, был вне зоны действия. Берег чист. Следуйте своим курсом. Прием.

Я Посошок. Святой Георгий и... Извините. Прием.

Я Асгард. Ничего страшного. Удачи. Прием.

Неподалеку от Ярмута, в Норидже, жил тот самый кузен мистера Брентона, бармена. Адрес Энди спросил у мистера Брентона заранее, когда оба сыщика-любителя определились с направлением поездки. Мистер Брентон скептически заметил, что ничего любопытного они там не услышат, но попросил передать привет сестре и ее мужу .

Мистер Брентон ошибся - Энди и мистер Гамильтон любопытного услышали немало. Кузина мистера Брентона оказалась весьма радушной хозяйкой, привету от брата была рада, а супруг ее, ныне владелец маленькой бакалейной лавки, поначалу был неразговорчив и от бесед о Дюнкерке все время старался перейти к другим, более приятным для воспоминаний эпизодам своей биографии, но волшебный напиток виски развязал язык и ему:

- О чем там говорить... Страшно было. До жути. Набилось нас, как сельдей в бочку не набивают. Сначала еще ничего, хотя ребята когда узнали, что капитан у нас с "Титаника" - чуть за борт не сиганули. Тут кто-то сказал, может, и сам капитан, что если с "Титаника" ушел, так что уж немцы... А потом погода испортилась. И еще те самые немцы сверху. Не помню, сколько. Помню, что стреляли бесперечь... ну, или показалось. Вообще там много чего показалось. Знаю я, что вас интересует. Дракон. Да не было никакого дракона... Мы на палубе сгрудились, страшно голову поднять. Да и гроза. И кто-то как заорет, что, мол, дракон сверху. Белый. Ну, тут все и увидели. Да и я увидел... не скажу, что дракона, а так... Что-то. Белое, сверкает, огонь, кружится... Самолет это, конечно, был. "Джерри" покрошил и улетел. Нам потом все нервы вымотали, чтоб не говорили про этот самолет. А про дракона - ну, можно, если хотите, чтоб смеялись...

- Есть у меня идея, - сказал мистер Гамильтон, когда они вышли из лавочки. - Сейчас не поздно еще, если поедем, до пяти доберемся. Тут милях в восьмидесяти есть один маленький городок с аэродромом. Темпсфорд. Аэродром для обычных самолетов, но, думается мне, нам там кое-что могут рассказать.

- Почему?

- Cудите сами. Гидропланы - обычно не очень быстрые и не очень маневренные машины. А чтобы небольшой гидросамолет разделал пикировщика, а то и двух, это вообще странно, хотя всякое бывает, конечно. Но это если о серийном производстве говорить. А есть еще прототипы и гоночные варианты, для соревнований. Тот же "Феликстоу-5" в виде прототипа серийную модель намного превосходил. Представим, что кто-то спроектировал отличную модель - быструю, маневренную и с хорошей дальностью. Но в серию она не пошла. Например, потому, что оказалась дорога в производстве. Что будут делать с такой машиной в военное время?

- Ну... привлекут к военным операциям?

- К каким?

- Там, где можно действовать в одиночку? - наугад ляпнул Энди, в отличие от многих своих ровесников, не слишком увлекавшийся военной авиацией.

- А таких операций очень немного. Зато есть служба, которой прототип такого рода очень пригодится. Разведка. Самолет хорош и для патрулирования, и для секретных операций. А с Темпсфордского аэродрома летали во Францию, в Норвегию и много еще куда. По ночам.

- Простите, а откуда вы знаете?

- А я там однажды садился.

Зеленая лужайка, зарастающие взлетные полосы, старый сарай на краю аэродрома...

- Темпсфордская стоянка такси, - улыбается мистер Гамильтон. - Это так называлось. Здесь ничего и не строили особенно, чтобы немцы не нашли. А они искали. "Найти змеиное гнездо и разбомбить". Мне рассказывали потом.

Найти знакомых в опустевшем гнезде оказалось сложнее: аэродром закрыт, последние самолеты перегнали отсюда в 47, на базе хозяйствовала служба тыла - к счастью, несмотря на "красную угрозу", к мерам безопасности тыловики были равнодушны, и до Темпсфорд-холла путешественники добрались беспрепятственно. Там хранился архив и сидели трехголовые и серые архивные церберы. И вот тут детективам повезло, потому что на церберий лай явился - явным образом изнывая от скуки - начальник архива...

И сразу же, как понял Энди, узнал мистера Гамильтона.

- Однако! Я и не думал, что еще вас увижу... - только и выговорил он. Подчиненные его тут же куда-то испарились. - А вы совершенно не изменились, даже удивительно, лет-то сколько прошло. Наделали вы тогда шороху, мистер... - сконфуженно покраснел пожилой архивист. - Простите, вот в лицо помню...

- Гамильтон, Роберт Гамильтон. Ничего удивительного. Вы видели столько людей, а время было...

- Ну, не все, не все ухитрялись так сесть, а потом еще и сбежать из госпиталя.

- Сбежал, - признался мистер Гамильтон под изумленным взглядом Энди, - о чем теперь жалею.

- Однако ж, что мы здесь стоим? Прошу ко мне!

Оказалось, что мистер Гамильтон в Темпсфорде не садился, а падал. Вместе с чужим и совершенно дырявым "Галифаксом", который привел неизвестно как, потому что пилота убили еще на земле, а навигатора тяжело ранили на взлете. Подбирали у французского Сопротивления беглых пленных - и что-то, видно, пошло не так.

Узнав о причинах визита, гостеприимный хозяин только фыркнул.

- Да, конечно, помню. Это наша машина, сказочная совершенно вещь - пруд как раз для нее и выкопали. Ребята в ней души не чаяли. "Лизандерам" все же лунная ночь нужна, а "Асгарду" этому и минимальная видимость годилась. И полосы не нужно, лишь бы хоть какая-нибудь спокойная вода была. На девичью слезу приземлится, с чайного блюдца взлетит. Базировался не здесь. По рации вызывали. Пилотов не видели. И они наших не видели - незачем. Откуда взялся, не знаю - его майор Холланд из исследовательской группы приволок. И куда делся, не знаю - нас же, - капитан поморщился, - расформировали. За ненадобностью. Когда лорд Селборн попытался объяснить Эттли, что мы такое и что у нас по всей Европе есть, тот сказал, что ему не нужен британский Коминтерн. И разгоняли нас так, будто мы не британский Коминтерн, а московский. Ваш самолет куда угодно могли запихнуть, хоть к военным, хоть в МИ-5. Могли списать или выбросить. Или просто потерять...

- Неужели мы так ничего и не найдем? - горестно вопросил Энди, ведя машину по дороге из Темпсфорда. - Мистер Гамильтон?

- Должно быть, этот самолет теперь у военной разведки, - пожал плечами писатель. - Там, конечно, его найти трудно - но вот вам разгадка.

- Нет, это не разгадка! Этот конкретный "Асгард", вот тот же, что и над Дюнкерком - ладно, у разведчиков. А остальные? Те, что в Ярмуте, в Пемброке? Вы сами сказали - внесерийный прототип. А что получается?

- Что получается? Самолет один и тот же, нестандартный. Принимают его каждый раз за то, на что он больше всего похож для зрителя. Вы репортер, сами знаете, что такое очевидцы. И получается у нас, что со временем модель как бы "сдвигается". А самолет патрулирует определенные районы, попутно оказывает помощь спасателям. Тридцать лет в строю - удивительно, но, если проект был хорош, сделали машину на совесть, а потом правильно ухаживали, это в пределах возможного. И никаких тайн с драконами.

- И постоянно переводят с места на место? И в реестрах нет ничего? И экипажа никто не видел?

- Ну, вы только что были на базе, о назначении которой местные жители и сейчас ничего не знают.

- Это-то обычное дело. Но вот помните, полковник Джонсон говорил - не бывает такого, чтобы не было сведений. А у нас получается - всегда у соседей и у соседей. Мы так весь остров объедем, и все будет у соседей.

- Может быть. А теперь представьте себе, что кто-то из наших информаторов... нам просто солгал. Как раз из соображений безопасности.

- Ну... тогда нужно вернуться в Пемброк. Его же там совсем недавно видели.

- Посмотрим, Энди, - сказал мистер Гамильтон, и молодой репортер подумал, что его профессии наглость даже приличествует, но все равно выходит как-то неловко.

Должно быть, из-за разговора с начальником архивов в ту ночь мистеру Бретту приснился еще один неприятный и запоминающийся сон.

Хриплый голос, прыгающий, резаный, насмешливый, бесконечно уверенный, знакомый - его обладатель ушел в отставку как раз в нынешнем году, но сейчас звучит моложе, как в записях.

- Неизвестное летательное средство белого цвета, позывной "Асгард"... Ну и ну. Впервые позывной использован в Ирландском море в 27. Не смешно. Ни разу легально не заправлялось горючим и не пользовалось техническим обслуживанием на территории Соединенного Королевства. Способно непрерывно находиться в воздухе не менее пяти суток. Способно поддерживать контакт с шестью объектами одновременно. Способно поймать сигнал бедствия с любого расстояния. Дышит пламенем. Скусывает головы вражеским самолетам. Ну это, допустим, драматическое преувеличение. И, возможно, контролирует погоду. Не верю.

- Головы - это невкусно... очень, - собеседник, сидящий в высоком кресле, его и не видно, только слышно, явно усмехается. - Погода - очень сложно, почти невозможно. Просто слишком многие хотели... мечтали, точнее, чтобы так было. Остальное - чистая правда. Хорошая работа.

Голос второго тоже смутно знаком. Подойти ближе не получается, вообще сдвинуться с места невозможно. А из угла полутемного кабинета почти ничего не видно.

- Каков ваш радиус действия? Не нужно. Если вы пришли или прилетели сюда, значит, согласны работать.

- Я уже работаю. И не хочу, чтобы мне мешали.

- Координируете службы спасения? Предупреждаете о постановке мин? Я же не предлагаю вам слетать в Берлин. Я знаю, могли бы, уже слетали бы.

- Верно - не могу. Остановите расследование, сэр. Придумайте что-нибудь убедительное - секретную разработку, например.

- Что будет делать эта секретная разработка?

- То же, что и сейчас.

- Кстати, я вас не узнал.

- Меня теперь не узнают, сэр.

- Жена? - в хриплом голосе никакого сочувствия, только любопытство.

- Никто.

- Как это вас так?

- Случайно. Как обычно. Несвоевременные действия, непредвиденные последствия. Я не собирался бежать. Смысл война уже потеряла, а вот инерция осталась - и переломить ее не получилось. Чего я хотел - выйти из игры. Хоть в землю. А если удастся выжить - заняться чем-нибудь однозначно полезным. Надолго. И без выбора. Чтобы соблазнов не было. От сих и до сих.

- Вы получили, что хотели...

- Я получил, что хотел.

- Над Дюнкерком вы летали. Над Северным морем тоже. Это вы можете. Мы воссоздаем... министерство неджентльменской войны или министерство неограниченных неприятностей, как вы его, помнится, называли двадцать пять лет назад. В дополнение ко всему прочему вы будете возить людей, туда и обратно, и оборудование. Хоть в кабине, хоть в когтях - им все равно, лишь бы тихо и надежно. И принимать сообщения. За это вы станете самолетом-разведчиком Управления Специальных Операций. Уникальной разработкой. А что демаскировались тогда под Дюнкерком, так на эвакуацию было брошено все...

- Только до конца войны, сэр. И возить людей, а особенно - оборудование, я согласен только в свободное время и по предварительной договоренности. И, поверьте, не по своей... прихоти.

- В полночь карета превращается в тыкву?

- Я как-то попробовал уйти на покой, - еще раз усмехается человек в кресле... человек? - Точнее, заняться не своим делом...

- Не объясняйте, - кашляет премьер-министр, - я, что ли, не пробовал?

- Я вам завидую, - серьезно кивнул мистер Гамильтон. - Воображение у вас замечательное. Если бы мне снились такие сны, я бы давно уже проснулся знаменитым. А мопс наш Уинстон и правда использовал бы такое диво, не задумавшись. И напрочь позабыв, какими словами называл и какие приказы отдавал. Не так обстояли дела летом сорокового, чтобы старое поминать...Но вы же понимаете, что это годится только для книги?

- А по-моему, - ответил Энди, - все совершенно ясно.

Мистер Гамильтон сидел рядом с водителем, кресло его было отодвинуто назад, до упора, чтобы можно было вытянуть ногу. Энди к этому уже привык, и к ночным отлучкам, и к странному расписанию.

- Не тот жанр, - сказал мистер Гамильтон. - У вас получается не тот жанр. В романе о войне или о шпионаже, даже в детективе, не могут возникнуть эльфы, треножники марсиан или сумасшедшие ученые и спутать всем все карты. Даже в Ирландии, уж на что там никакие правила не соблюдаются. Самое большее, что может сделать арестованный повстанец по законам тамошнего жанра, это нарисовать реку и лодку - и уплыть. И то, если его имели глупость запереть в подходящем месте.

- Вам, конечно, виднее, мистер Гамильтон, - улыбнулся Энди. - Но какой из меня писатель, я всего-то репортер. Кстати, а как это - нарисовать и уплыть? Я про такое не слышал.

- А это про многих рассказывали. Про О'Нила. Про кое-кого из фениев. И про Майкла Коллинза, кстати. Он над этим очень смеялся. Потому что он-то знал, сколько усилий уходит на самое простенькое чудо. Да и вы тоже знаете - с тем же Дюнкерком. Говорят: пришли маломерки, сняли солдат с берега. А до того на побережье неделю никто не спал, собирали суда, проверяли, все перебирали, ставили флотские команды - владельцев-то там было немного, к операции допустили только тех, кто и в самом деле мог дойти туда и обратно под бомбами. Координировали, прикрывали. Расписание было. Теперь вспоминают: чудо, - усмехнулся рассказчик. - А в Ирландии и правда такое поверье есть, что существуют... места, откуда можно выйти, если правильно указать, куда. Показать или нарисовать. Или спеть. Но нарисовать проще всего. И уйти домой или просто туда, где безопасно. Впрочем, говорят, что это распространенный мотив... Руль вправо!

Энди, который раскрыв рот, слушал рассказ, успел выполнить команду, и, наверное, ровно поэтому оба пассажира "Бентли" не оказались в широком кювете, тянувшемся вдоль проселочной дороги - в компании лягушек и жаб. Впрочем, самому мистеру Бретту это не очень-то помогло - он и не понял, обо что ударился головой: то ли о руль, то ли о лобовое стекло. Сознание он потерял вполне надежно, даже не успев разглядеть, что причиной аварии стала выскочившая на дорогу овца. Но машина не перевернулась и даже не съехала с дороги.

- Я вынужден доложить, что смертный приговор, назначенный на семь часов утра, - в голосе докладывающего некая доля злорадства, - не был приведен в исполнение. Сначала потому, что рассвет запоздал, а приговоренный выражал желание его увидеть, а затем по причине отсутствия приговоренного.

- С-сбежал?!

- Не могу знать. Скорее, был похищен.

- Кем?

...темнота и тьма и это не одно и то же нет ничего и есть все нет предела и есть направление движение двери впереди скорости нет и времени тоже плотная тьма бесконечная вязкая размывает не отпускает шепот пение гул жужжание одиночество страх потому что боли нет потому что нет ничего...

- Скорее чем. Начало рассветать. Мы направились за приговоренным. Он только что позавтракал со священником, мистером Уоллером. В момент, когда отперли дверь, он находился в камере с названным священником и обсуждал с ним кельтскую миниатюру. При этом рисовал на стене. Увидев нас, быстро завершил рисунок, встал, отряхнул руки. В этот момент стена выгнулась и сомкнулась вокруг него. Потом приняла прежний вид. Рисунок тоже исчез.

- Я... я знал, что это плохо кончится, - второй голос звучит почти легко, почти весело. Будто человек беседует с приятелем. - У них вся семья такая, чтоб им пусто было. Ни единой тюрьмы в Ирландии девственной не оставили. Хлебом не корми, дай откуда-нибудь сбежать. Его кузен, когда из Монтжоя дергал, записочку оставил, мол, комната безобразная, за багажом потом пришлет... мы все смеялись, дурачье.

- Прислал?

- Прислал. Когда мы войну за независимость выиграли. А тут... и время нехорошее, и место. Ну разумеется, ну как же иначе! Я так и знал...

- Простите?

...ничего нет и все есть неживое но разумное не понимает не слышит не отпускает говорит непонятно гул неразборчиво жужжание хор присутствие прикосновение лед чужое совсем чужое размывает плавит холодно холодно темно не пустота хуже чужое не понимает не отпускает меняет размывает перекраивает не отпустит пока не закончит сам придумал...

- Что у нас нынче? Новолуние ноябрьское? Вот то-то же. И казармы эти - там всегда невесть что творилось. С этого места контрабандистов нечисть выжила... Лефеврова проруха - она и есть проруха! Построил чуть не на холме, а там пять дорог перекрестком... Ладно, не можем же мы об этом сообщить. Позаботьтесь, чтобы священник молчал. И сами не вздумайте никому ни слова. Расстреляли его, и точка. И все! Придумайте там подробности, чтобы в характере. Вы же с характером столкнулись уже. Потом пусть сам доказывает, что не так все было... Может, и доказывать не станет. Может, ему вообще там понравится. Кстати, что за рисунок?

- Священник говорит, что он объяснял, как миниатюристы изображали реальные вещи. Нарисовал самолет, потом переделал его в дракона...

- Чтоб его кто-нибудь так переделал... со всеми изгибами.

...не отпускает меняет дверь близко далеко близко есть движение нет расстояния скорости времени направление наружу не выйдешь еще нельзя еще не все иначе смерть чужое слишком холодное растворяет размывает истончает наматывает нити шепот пение хор неразборчиво лепит собирает невозможное сам придумал сделал оно только ответило не могло иначе смерть...

- Не валяйте дурака... Какой рисунок, какая стенка? Ваша военная полиция арестовала моего кузена живым, не потеряв ни одного человека. В моем доме арестовала - все кроты в округе знали, что за домом следят. Все газеты удивляются, включая... - шорох бумаги, - "Нью-Йорк Таймс". Он поговорить пришел, а вы его к стенке прислонить попытались. И не за рейды, не за "железку", не за кабели ваши драгоценные - за ношение оружия. За пистолет, который ему наш же ныне покойный премьер в прошлую войну силой всучил и письменным приказом носить заставил. Стыд и позор. Ну, он и сбежал. Я бы на его месте тоже сбежал. А, скорее всего, его ваши же люди и выпустили, чтобы безобразия такого на душу не брать - выставили за ворота, и не скрывают особо. Да, конечно, я буду молчать, пока он сам не объявится. Я же вам слово дал в самом начале, чего вам еще нужно?

Энди уже несколько раз доводилось терять сознание, но вот от собственного душераздирающего вопля он пришел в себя впервые. Говорить не мог - только хлопал глазами, трясся и пытался набрать в грудь хоть немного воздуха. Казалось, что легкие и горло намертво забиты липкой черной пустотой из кошмара.

- Головой не двигайте, - резко сказали над ним. - Где болит?

Энди вспомнил, как тренер по гимнастике учил его приходить в себя после особо неприятных падений, резко выдохнул через нос и обнаружил, что уже вполне способен говорить.

- Л-лоб... н-немножко. С-стенка... мистер Гамильтон...

- Стекло, вы хотите сказать?

- Нет. Мне п-поме... Я видел. Голоса... и... - Что говорили голоса, он запомнил, может быть, не полностью, но хотя бы общий смысл. А вот то, что было между ними - между и одновременно - описать было невозможно. Для этого слов в родном языке, которым Энди владел весьма бойко, не находилось. - И... как похлебка в мясорубке.

- Вам опять что-то привиделось?

- Да. И... знаете, мистер Гамильтон, - Энди сел, ощупывая лоб. Шишка будет, но и все. - Вот то, что эти люди говорили, я точно не слышал и не читал. Место... дом на пяти дорогах. Лефеврова проруха. Он так и сбежал - как вы сказали. Только на самом деле. Это же все проверить можно!

- Так, - какое серое лицо у мистера Гамильтона, будто это он, а не Энди, головой ударился. А, может быть, и ударился, кстати - просто привык не кричать. - Перебирайтесь на мое сидение. Я сяду за руль. Едем домой. Хватит. Вам нужно к врачу, и вообще эта история, я вижу, плохо на вас сказывается.

- Вовсе не плохо, - запротестовал репортер, уже успевший составить план проверки всех, несомненно ценных, сведений, которые содержал в себе жуткий кошмар. - Очень даже... ой. Извините, мистер Гамильтон. Я зеркало разбил... я заплачу за ремонт... но как же вы поедете?

- Не говорите глупостей. А зеркало - это не страшно. У меня запасное есть. У меня всегда есть.

Мы уже и не ждали увидеть наших героев, но в конце октября в очередной вечер пятницы они все-таки явились. Мистер Гамильтон был, по своему обыкновению, тих и сдержан, а вот репортер едва дождался, пока разойдутся случайные посетители. На месте ему не сиделось. Это, разумеется, приметили.

- Ну, - спрашивает мистер Данхэм, - раскрыли заговор?

- В смысле, - встревает библитекарь, - все тайны комми выдали?

- Тут такая невероятная история, куда там коммунистам... - улыбается молодой человек.

И начинает выкладывать. Про позывной "Асгард" и его послужной список. Про Управление Специальных Операций и его "ночные такси". Про ирландскую яхту, ее хозяина и всю его бурную биографию: от нашей секретной службы до ирландской гражданской войны, с заходом в литературу. Про мерещившихся драконов. Про сны и несостоявшийся расстрел. Про Лефеврову проруху, оказавшуюся старым домом на перекрестке пяти дорог. Домом, который снесли, чтобы достроить казармы, которые потом превратили во временную тюрьму, и в которых потом - да, именно там. Про рисунок, стенку и священника. В общем, два или три журнала за океаном такой рассказ купили бы с удовольствием.

Отставной полковник Джонсон и капитан-лейтенант Шарп сначала слушали с интересом, потом только плечами пожали, а когда дело дошло до перекрестка - начали смеяться. Остальные уже давно смеялись. Кроме бармена.

- Не стыдно вам, мистер Бретт, такие истории сочинять?

- Да какое там сочинять? Ну что вы, право? Вот на последнее у меня и свидетель есть. Мистер Гамильтон сам видел - я на дороге его заслушался и чуть в овцу не врезался. Стукнулся головой о стекло и провалился. И слышал чей-то разговор о том, как человека в стену засосало. Я даже не знал, что там за проруха. Я на нее две недели убил, пока выяснил, что это было за здание. Про него теперь даже в Дублине разве что старожилы знают...

Слушали мы, не отрываясь. Пожалуй, все это могло поспорить с новым телешоу мистера Хилла. Мистер Бретт еще что-то говорил, а потом как выдаст:

- Вот сэр Уинстон поверил, а вы! - Тут уже и я рассмеялся до слез. А юноша сам едва не плачет, к спутнику своему разворачивается: - Мистер Гамильтон, ну скажите вы им!

Тот только головой покачал, руками развел.

- Энди, я же вас предупреждал...

- Молодой человек, - сказал отставной полковник, - ну как вы себе это представляете? УСО это УСО, про них я во что угодно поверю - там нашлось бы место хоть для дракона, хоть для покойного ирландского политика. Но эта история не с войны началась и на войне не закончилась. Скорее всего, мы имеем дело с розыгрышем. 30 лет - это много, но армейская жизнь в мирное время на семь десятых состоит из скуки. Чего только не сочинишь.

- Но я же сам видел и сам слышал!

- А вот это... плохо. Мистер Уотсон, это, кажется, по вашей части?

Мистер Бретт оглядел нас такими глазами, что я уже готов был согласиться с полковником - видимо, действительно сильно головой ударился. Кажется, хотел что-то сказать, но удержался, вышел - и дверью хлопнул так, что едва косяк не свернул.

- Молодой человек папку забыл, - говорю я.

- Да Господь с ней, с папкой, доктор Уотсон, - морщится мистер Гамильтон. Огорчился, видимо, что из-за такого пустяка его друг так расстроился.

Махнул рукой - и вышел вслед за нашим выдумщиком.

Эндрю Бретт чувствовал себя несчастным, как никогда в жизни. Мало что ему никто не поверил - во всех прочитанных им книгах так и случалось, мало что все завсегдатаи бара на Кингз-роуд подняли его на смех - такого и следовало ожидать, со всеми, кто исследует необычное, так и обращаются циничные, не верящие ни во что материалисты, - но мистер Гамильтон! Предатель! Ни словом не поддержал, не вступился, не подтвердил - а ведь они вместе... а ведь его бы послушали!

Так что когда кто-то, быстро шедший следом, догнал репортера и похлопал по плечу, Бретт менее всего надеялся - и менее всего желал - увидеть именно предателя мистера Гамильтона.

- Энди, - сказал писатель. - Вы были правы. От начала до конца. Простите меня за дурацкий розыгрыш.

- Да не издевайтесь вы! - репортер стряхнул с плеча руку. - Не было же ничего, правда? Я все сочинил. И вообще спятил! Галлюцинации у меня...

- Хотите доказательств? - Мистер Гамильтон улыбнулся. - Ну, ладно...

Минут через десять после ухода мистера Гамильтона ветеринар и мистер Хортон вышли следом, так и споря по дороге, что это было, заговор или мистическое явление. К тому времени мы поняли, что излишне обескуражили молодого человека своим недоверием, и нужно его утешить стаканчиком-другим за счет компании. Ни мистера Бретта, ни мистера Гамильтона они не нашли из-за тумана, но зато слышали голос репортера, который отчаянно ругал мистера Гамильтона. Как показалось мистеру Данхэму, слово "изверг" звучало чаще прочих. Голос почему-то доносился откуда-то сверху, но из-за пролетавшего с ближайшей авиабазы самолета остального спорщики не разобрали. Разыскивать ушедших они не стали, побоялись в тумане споткнуться или угодить под машину, да и решили, что приятели сами помирятся.

Туман тем вечером и впрямь стоял изрядный.

Папку мы потом прочитали - и, признаться, ничего дельного, кроме огромной кучи расшифрованных радиопереговоров, местами внушающих большое уважение к мужеству наших военных, не обнаружили. Из-за чего такая шумиха? Молодежь, что тут скажешь...

Впрочем, одну заметку из провинциальной ирландской газеты, найденную среди прочих вырезок, я приведу, поскольку она проливает свет на большую часть загадок и тайн, связанных с белым драконом.

"Наши рыбаки верны традициям"

В четверг 24 ноября в 10 часов утра в порт Далки вошел рыбачий баркас "Белка" с крайне расстроенным экипажем на борту. По словам капитана, Патрика Салливана, на рассвете, когда "Белка" возвращалась с ночного лова, тридцатифутовый баркас был остановлен, а вернее, захвачен крупным белым - как подчеркнул капитан, "гербовым британским" - морским драконом. Каковой дракон сначала поинтересовался, какой сейчас день, а затем затребовал у раздраженных рыбаков подробный отчет обо всех политических событиях за последние пять лет, чем и задержал их на полтора часа. Все четверо членов команды - также жители города Далки - дружно подтвердили показания Салливана, дополнительно указав, что дракон разговаривал с ярко выраженным британским акцентом и вообще вел себя нагло. По утверждению достойного капитана, все участники столкновения, за исключением дракона, были трезвы. За дракона Салливан поручиться не может.

Наша редакция оставляет за собой право судить о том, сколько капель росы употребил каждый из участников. Выбирая между командой "Белки" и драконом, редакция скорее готова поставить на то, что трезв был дракон.

"Bray Herald", 25 ноября 1927 г.

Пить все-таки следует в специально отведенных местах, с расстановкой и в хорошей компании. Чтобы не мерещились потом глупости про занятых делом людей.

Мистера Бретта мы не видели почти полгода, а потом он стал опять появляться, но много реже, чем раньше, как и мистер Гамильтон. Последний объяснял, что они вместе с мистером Бреттом работают над книгой. Наш бывший репортер - газету он бросил и пошел учиться на авиаинженера - заметно остепенился: видимо, и серьезная работа, и литературный труд в обществе такого респектабельного джентльмена, как мистер Гамильтон, да еще и на солидную историческую тему - что-то там по Великой Войне - пошли ему на пользу. Вот и правильно, решили все. Нужно же когда-то приниматься за ум?

Городок в Девоншире, ныне часть Плимута. С 1691 года - база королевского флота. В настоящий момент - крупнейшая.

Искровой излучатель, тип рации, в 1927 г. запрещены к активной передаче и оставлены только для сигнала SOS, т.к препятствовали эффективному использованию радиочастот.

Рыбацкий поселок на западном побережье Шотландии.

Ч. Лайтоллер, моряк пассажирского флота, бывший второй помощник на "Титанике", в 1940 как частное лицо участвовал в эвакуации из Дюнкерка.

Так часто называли Первую Мировую.

Остров на юго-западной оконечности Ирландии. Терминал трансатлантического кабеля.

Операция союзников 1915 года - попытка высадиться на Галлиполийском полуострове и захватить Константинополь. Кратко описывается словом "катастрофа".

Первая мировая война 1914-1918, Англо-Ирландская война за независимость 1919-1921, Ирландская гражданская война (между теми, кто принял договор с Англией и теми, кто требовал полной независимости и включения Ольстера в состав страны) 1922-1924. По меркам такого рода конфликтов гражданская война была удивительно бескровной. Число жертв среди комбатантов с обеих сторон исчисляется единицами тысяч, среди мирного населения - не превышает тысячи.

Портовый городок на восточном побережье Ирландии.

Городок на восточном побережье Англии недалеко от Рамсгейта.

Искровый аппарат.

"Загадка песков", 1903 год, повествует о приключениях маленькой яхты в водах северной Европы и считается первым триллером и первым шпионским романом в истории литературы. По словам Черчилля именно этот текст в свое время убедил парламент выделить деньги на создание базы флота в Скапа Флоу. Автор: Р.Э. Чайлдерс (1870-1922) - юрист, летчик, военный разведчик, с 1919 года - один из лидеров ирландского движения за независимость, расстрелян в ноябре 1922 в ходе ирландской гражданской войны.

Темпсфорд был авиабазой Управления Специальных Операций, разведовательно-диверсионной службы, созданной в 1940 году.

Министр по делам экономической войны, которому формально подчинялось УСО.

Клемент Эттли, в 1945 году сменивший Черчилля на посту премьер-министра.

Ирландский революционер и политик, министр финансов подпольного правительства и начальник разведслужбы ИРА. По заключении договора с Англией - премьер-министр временного правительства и командующий народной армией Ирландии. Убит летом 1922 в ходе гражданской войны.

Небольшой порт на восточном побережье Ирландии, ныне часть Дублина.

Апраксина Татьяна, Оуэн А.Н. Самолет на все времена

Апраксина Татьяна, Оуэн А.Н.
Самолет на все времена