Гейман А. М.
Чудесный альбом

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Гейман А. М. (a.mihaly4@mail.ru)
  • Размещен: 27/03/2005, изменен: 06/02/2018. 57k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
  • До Христа. Стихи.
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    •   ЧУДЕСНЫЙ АЛЬБОМ
      
      
      
      <ЗААСТРАЛЬЕ>
      
      
      Дым размыкаемый струится.
      Великий предстоит уход.
      Как молния, душа ветвится
      И нить серебряную вьет.
      
      
      Я есть, я зеркальцем играю
      И, как единственный, смеюсь,
      Купаюсь в бликах и не знаю -
      Пришел - или еще вернусь.
      
      
      На берегу иной равнины,
      У древа жизни из корней
      Висячий лучик пуповины
      Небесной памяти моей.
      
      
      5.01.93
      

      * * *

      
      ДО БИБЛИИ
      
      
      1.
      
      Взмолилась тварь: Покуда он
      Не вырос до антропитека,
      Еще задуман, не рожден, -
      Пускай, не надо человека!
      
      
      Не надо дымных городов,
      Не надо войн еженедельных
      И металлических цветов,
      И пыток в страшных подземельях!
      
      
      Пусть даже он устроит рай -
      Покой зверей под сенью сада
      И много музыки, - пускай,
      Тогда и этого не надо!
      
      
      2.
      
      Вот, в море вымер трилобит.
      С планеты ящер удалился.
      Возникли носорог и кит.
      Но человек не появился.
      
      
      Его нет в тундре ледяной,
      Нет в джунглях и пустынях голых,
      Ни в облаках, ни под водой,
      Ни на коралловых атоллах.
      
      
      Напрасно верный друг дельфин
      Его зовет у побережий, -
      В ответ только медвежий сын
      Трясет с земли башкой медвежьей.
      
      
      3.
      
      Стоят печальные моря.
      На омраченном небосводе
      Зарей сменяется заря.
      Но ничего не происходит.
      
      
      За эрой эра. Десять. Сто. -
      Себя явить изнемогая,
      Тварь бродит, именем никто
      И даже цветом никакая.
      
      
      И вид опережая вид,
      Как сон, из памяти скользящий,
      Как кровь из раны, - зверь бежит
      С планеты, без ума пропащей.
      
      
      Исчезли крупные сперва,
      А там дошло до насекомых,
      А там деревья и трава
      Снялись и сгинули из дома.
      
      
      Их безымянность извела,
      Их тьма бесцветная пугает,
      Им пусто в бездне без числа, -
      И убегают, убегают.
      
      
      Ушли, как жили, - налегке.
      И замыкающим микробом
      Амеба дохнет на песке,
      Не зная, что она - амеба.
      
      
      4.
      
      И думает Земля: Ну нет,
      Чем в этакий капкан попасться,
      Зиять безмозглой из планет,
      Что разума не набралася,
      
      
      Я лучше жизнь верну, - она
      Пусть будет вновь в морях и реках,
      И на земле, а имена
      Ей дам взаймы, до человека.
      
      
      Она берет себе луну
      И с нею строит пульс приливов,
      И укрывает в глубину
      Запасы хрусталей красивых,
      
      
      На полюса сдвигает льды,
      Меж них Гольфстрим пускает теплый,
      Деревьям придает плоды,
      А морю - много вкусной воблы,
      
      
      У ней есть солнце в небесах
      И чудеса в пучинах тайных,
      Весеннее безумье птах
      И травы свойств необычайных.
      
      
      Она - как бы сирени кисть
      Благоуханно голубая,
      Как светлый дом, где убрались,
      Чету желанную встречая.
      
      
      А он в свой поиск погружен,
      Парит себе в межзвездьи синем,
      Но позван ей - и изумлен -
      И с неба сходит как единый.
      
      
      Сошел - и расточил свой дух.
      И двое поднялось у древа,
      И третий там, - а этих двух
      Уже зовут Адам и Ева.
      
      
      март 1994
      

      * * *

      
      С понедельника на вторник
      Или даже в воскресенье,
      Или просто рано утром,
      Чуть светлеют небеса
      Летний город посещают
      Удивительные страны,
      Обязательно бывают
      Все на свете чудеса.
      
      
      Над домами возникают
      Белооблачные замки, -
      Башни бело-голубые,
      Золотые корабли, -
      Эти крепости воздушны
      Долго странствовали всюду
      И диковин понабрали,
      И похвастать привезли.
      
      
      Вот веселые матросы
      С кораблей на землю сходят,
      С золотой серьгою в ухе
      Толстый боцман впереди.
      С ними крабы и дельфины,
      Попугаи и мартышки, -
      Что захочет, то увидишь, -
      Обязательно гляди.
      
      
      А еще там великаны
      И носатые арапы,
      Лица сказочных историй, -
      Например, тот самый кот,
      И, конечно, очень много
      Знаменитых капитанов,
      А кудесников заезжих -
      Тех вообще невпроворот.
      
      
      Уже первые деревья
      Обзаводятся походкой,
      А дома, раскинув крылья,
      Принимают странный вид,
      И тогда в чудесный город
      Изумительное утро
      Восхитительно ступает,
      Удивительно глядит.
      
      
      И со сладким замираньем
      Замечательные страны
      Очень тихо тают в небе,
      Исчезают никуда.
      Так бывает в понедельник,
      А быть может - в воскресенье,
      Или с пятницы на среду,
      А для глупых - никогда.
      
      
      18.06.1994
      

      * * *

      
      Эта лестница - в глубину.
      На ступеньках мой первый шаг.
      В спину пыльный глядит чердак,
      Внизу улица - в тишину.
      Мне нечаянный снится сон,
      Воздух бликами золочен,
      И хрустальный захолонул
      Воздух вечера тихий звон.
      
      
      В небе парусней и белей,
      И призывнее парусов,
      И, как в небе воздушный змей,
      Детских горсточка голосов.
      
      
      С крыши в небо мой первый шаг, -
      Бросит камешек малыш так,
      И бегут по воде круги,
      И, запрятанный за черту,
      Золотящий под шаг ступень, -
      И ступень, и еще одну, -
      Называет мои шаги
      Кто-то, ставший на высоту.
      
      
      Лучик чертит черту перил,
      Ветер за руку ухватил,
      И невиданная сама
      За мной следует вышина.
      
      
      Эта лестница в глубину...
      
      
      5-11.07.82
      

      * * *

      
      
      О    Л Ю Б В И
      
      
      1.
      
      Вот, превыше домов и ночных огней
      Зеленеют растенья, цветы горят, -
      Это, рыженький, силой звезды твоей
      Мне дается увидеть чудесный сад.
      
      
      И дано мне подняться, и я - вхожу,
      И, в беспамятство лиственное упав,
      Умираю, наверно, и вновь живу,
      Возрождаемый вечностью мягких трав.
      
      
      Так учусь я, о лучшая, с полнотой
      Открываться для силы подземных вод,
      Быть песчинкой и громом, и каплей той,
      Что из моря пробралась в созревший плод,
      
      
      Налетающим ветром встряхнуть листы,
      С безупречностью почки желать тепла
      И с огромной, немыслимой высоты
      Падать солнцем полудня в зрачок орла.
      
      
      И так странно касаться тебя, пока
      Там, под небом ненастного октября,
      Ты проходишь и думаешь: облака;
      Дождь со снегом; деревья, - а это я.
      
      
      Да, о рыженький, так повелось нам, да, -
      Быть неузнанным снегом, узнав тебя,
      И терять в пробуждении, - но тогда
      Меня знает и видит твоя звезда.
      
      
      Как бурливо то море, каких невзгод
      В нем не водится и непогод каких, -
      Как бы кружится страшный водоворот
      И, сминая, разводит пути двоих!
      
      
      Но стихает и это. В зрачке орла
      Небо ясно, и близок восход звезды.
      Только надо суметь, чтобы ты была, -
      Но не знаю, достанет ли чистоты.
      
      
      22.12.94
      
      
      2.
      
      Ночь спускалась; ты вновь звала,
      Я не знал тебя - лишь мечтал,
      Я был мальчик, а ты была
      В белом платье у белых скал.
      
      
      Между нами река текла.
      Проходил миллион лет.
      И на берег, где ты ждала,
      Я пришел, а тебя - нет.
      
      
      В белый камень волна бьет.
      Как тогда, золотист песок.
      И сосна, как тогда, растет,
      И под нею воды ток.
      
      
      Тот же камень, и берег тот.
      Здесь ждала ты, и я - там.
      Но протек миллион вод,
      И река не совсем та.
      
      
      11.08.92
      
      
      3.
      
      Какой луны я ни касаюсь,
      Какой звезде ни ворожу,
      Я лишь тебя понять пытаюсь
      И лишь тебя, как Бога, жду.
      
      
      Весенней полночью цветочной
      Или в промозглый плеск дождя
      Мой неизменный, одиночный
      Дозор напрасен - нет тебя.
      
      
      А там и день, - и то же днями, -
      Они пусты, лишь груз забот,
      Как гордо вскинутое знамя,
      Проносит мимо пешеход.
      
      
      Мир огражден нуждой простою.
      Так, может быть, твои пути
      Неуместимы - за чертою,
      Которую не перейти?
      
      
      Но нет, - тебе дано явиться,
      Стопой опавшие листы
      Примять и в водах отразиться, -
      Но ты не то, - так что же ты?
      
      
      Ты Бог? Ты музыка? Едва ли.
      Но ты близка и ты сродни,
      От той же ласки и печали
      И то же чудо, что они.
      
      
      Твой образ, милый и неясный,
      Твой свет средь будней на земле
      И ободренье в миг ненастный -
      Как след дыханья на стекле.
      
      
      Какое обрести рожденье,
      Каких веков какую речь
      Познать тебе в благодаренье
      И именем каким облечь?
      
      
      Пустыни ль Азии измерить
      Китайским шелковым путем,
      Слагать ли саги - иль в пещере
      Спасаться майи в слове "Ом"?
      
      
      Иль посредине царств великих
      Держать во взглядах тысяч глаз
      Венец верховного владыки
      И все отвергнуть - как соблазн?
      
      
      Я так и делаю - да сгинет!
      И мира вещего душа
      Лучится небом лунно-синим
      И золотая хороша.
      
      
      Да, так красиво. Но свиданья,
      Но осязаемого днесь
      Мне не дано, - лишь только знанье
      И упованье, что ты есть.
      
      
      И если я тебя встречаю,
      Как между нами повелось, -
      В тех, может быть, долинах рая,
      Где лишь беспамятно я гость,
      
      
      То просыпаюсь - и тоскую,
      И вновь утешен, и вхожу
      Не отстраняясь в жизнь мирскую,
      Но лишь тебя, как Бога, жду.
      
      
      25.02.1992
      

      * * *

      
      Луна и ветер - вот и сказка.
      Пустыня ночи не пуста, -
      По ней крадется зевота,
      К прохожим подступает с лаской
      И тянет сонных к топи вязкой
      Под байки баюна-кота.
      Кот с зевотой во сне из топят:
      Они их сновиденья копят,
      А после делят в тишине:
      Вон то - тебе, а это - мне.
      Потом колоду достают
      И дуются на сны в картишки;
      Баюн, конечно, первый плут,
      А зевота - второй плутишка.
      Недолго дружба - вот уж вопли,
      Дерутся, кровь из носу, сопли,
      Визжат, сошлись на кулаках, -
      И высоко летят над ночью
      Мяуканье и шерсти клочья
      И застревают в облаках.
      
      
      Меж тем в полночных чердаках,
      Домком закрывши, домовые,
      Ныряют в щели духовые,
      Во три погибели ползут,
      На теплых кухоньках вылазят
      И по кастрюлям безобразят,
      Что повкуснее, то крадут,
      А после в спальные идут
      И женок, спящих на спине,
      Легонько тискают. Оне,
      Проснувшись, будят мужика,
      Что пьяно давит храпака.
      Жена его трясет, ругает,
      А он в ответ только моргает,
      Он пуще прежнего храпит
      И дела делать не хотит.
      
      
      Но слышны скрежеты ночные, -
      Уж это, верно, водяные
      - Водопроводно-трубяные -
      Застряли где-нибудь в кранах;
      А все их понт - ходить в штанах:
      Штаны за трубы зацепляют
      И вой и грохот вызывают.
      Эй, водяной, снимай штаны -
      Кончай выламывать краны!
      
      
      Луна и ветер. Ночь все длится,
      Кто спит давно, кому не спится.
      Уж снова пели петухи.
      И в час, как начались стихи,
      Пока автобусы тихи,
      В окно не гонят вони свинской,
      По улице Екатеринской,
      Дом не скажу, в квартире два
      Всея окрестных ведьм глава,
      Капиталина Алексанна
      Встает с пролёжана дивана,
      Идет на кухню чай варить,
      Который высосет пиит,
      Которого за то поносит
      И в день три раза костерит,
      Что редко мусор он выносит,
      Что в кои веки моет пол,
      Что зря бумагу переводит,
      Что только шлюх домой приводит,
      А себе бабу не нашел,
      Что записался в кришны-вишны
      И много спит, но мало ест, -
      Спектакль, излюбленный окрест,
      Который слушает подъезд,
      Которому все это слышно.
      
      
      Но это днем, а ночь покамест,
      В губернском городе на Каме
      Вовсю летают светляки,
      И та, что поднялась с дивана
      - Капиталина Алексанна -
      Газ кормит пламенем с руки.
      И змей идет и пламя лижет,
      Шипит, когда водой обрызжут
      И в дно стучится, - кстати, знай:
      Это Горыныч греет чай,
      Это в его открытый рот
      Давно воткнут газопровод, -
      Горыныч дух свой испускает,
      А люди пользу извлекают.
      
      
      Меж тем, какой-то водяной
      Забрался в чайник с головой;
      Ему смешно, ему тепло,
      Но вот, как в пекле, припекло, -
      И ну метаться, ну греметь,
      Стонать и в дырочку свистеть,
      И, нахлебавшись кипятку,
      Он взвился паром к потолку!
      А так и надо глупый бес:
      Зачем ты в чайник наш залез?
      
      
      Но к делу - уж пора чифир
      Варить чернее черных дыр.
      И то - вот кружка, вот трава,
      Какой вся Индия жива,
      Вот кипяток бурлящий льют -
      И - пауза на пять минут.
      Есть - иностранки родовитой
      Чужих кровей, чужих краев
      Цветок восходит духовитый
      И славит царствие свое.
      Он ароматы расточает,
      Он многих, многих приучает
      В своих владениях не спать
      И много власти получает,
      И посылает выкупать
      Себя втридорога. "Желать
      и пить меня!" - его закон:
      Не так уж безобиден он.
      
      
      Но что тем часом наш пиит -
      Заглянем - неужели спит?
      Вот чей-то голос... томный взгляд...
      Смех раздается... так не спят!
      Ба, это ведьмочки гостят!
      Вон та, что к левому колену
      Приткнула задик - это Лена,
      А на колено на друго
      Уселась толстая Марго.
      Теребят волосы, хохочут:
      Поближе придвигают грудь -
      Такую, что ее куснуть
      Беззубый только не захочет, -
      А наш герой хотя и глуп,
      Но кой-какой имеет зуб.
      Тут мамка с чаем: Ах вы, бляди!
      Ужо я по голяшкам вас!
      Таки пробрались на ночь глядя!
      А девки - что ж, не первый раз, -
      Скорее помело седлают
      И с визгом в форточку сигают.
      К сему простое назиданье:
      Где девки - нет стихописанья.
      
      
      Луна и ветер - вот и сказка.
      Пустыня ночи не пуста.
      Сама рождает темнота
      И сновиденья, и опаски,
      И байки баюна-кота.
      А Ветер Ветрович все дует,
      Как будто выступил в поход,
      Как будто кто его колдует
      Или он с крышами враждует,
      Или корабль какой несет.
      И ночь покорна его власти,
      Полощет, парусно-туга,
      Звенит железо, стонут снасти...
      И закогтив, добычу ясти
      С луны принюхалась Яга.
      
      
      Но фиг тебе и два фига!
      
      
      2.06.1994
      

      * * *

      
      Мы всходили по серебристому небу.
      Стоял каменный воздух.
      Земля скрылась из виду -
                                               ни внизу
      и нигде.
      Три вопроса я задал:
      Чем держаться
      на этой отвесной стене?
      Кто нас встретит у ночи, у тетушки черной?
      И последний: зачем я тоскую?
      
      
      - Перестань делать глупости,
      перед сном
                         берегись обжираться
      и не строй из себя, -
      отвечал добрый дядюшка солнце.
      
      
      Он упал на песок
      у правдивого моря,
      волны тело несут.
      Он упал, он разбился.
      Завтра новое солнце.
      И чифир варит
      чернокожая тетушка ночь,
      ходит с ложкой по кухне,
      трясет толстой грудью.
      Там, в котле на огне
      две глазницы пустых,
      два зрачка
      или две черных дырочки, -
      назови их, как хочешь,
      отведай.
      
      
      8.05.94
      

      * * *

      
      О нем вздыхала музыка,
      А он - нашел, о чем, -
      Скатиться в море синее
      Лазоревым ручьем.
      
      
      Скатиться в сине море,
      В русалочью купель,
      И им, словно пастушкам,
      Наигрывать в свирель.
      
      
      О пасторальность моря!
      Кипени белизна!
      Рос терпких Диониса
      Ковш полный допьяна!
      
      
      Не пастырь и не пастор -
      Всего лишь пастушок, -
      Ток воздуха в свирели,
      А в сердце браги ток,
      
      
      А волны - как барашки,
      А пена - дунь едва -
      Такой девахой станет,
      Что кругом голова.
      
      
      Какие, к черту, ангелы!
      В рай к серафимам - шиш!
      Льет музыка, под музыку
      Пей музыку - пляши!
      
      
      Бессмертный, бездыханный,
      Без слуха, без ноги,
      Пить-есть-ходить не можешь, -
      Пляши только моги.
      
      
      Моги - затем, что море,
      Что пены белизна,
      Что рос у Диониса
      Ковш полон допьяна,
      
      
      А волны - как барашки,
      И пляшут под свирель
      Русалочки-пастушки,
      И пена их купель.
      
      
      И все это - не ангел,
      Не пастырь - пастушок, -
      Сок воздуха в свирели,
      А в сердце браги ток,
      
      
      Наигрывает море
      В веселыя сердцах
      Пьянущий, краснощекий,
      Мудрейший Ванька Бах.
      
      
      1979
      

      * * *

      
      УДИВИТЕЛЬНО
      
      
      
      Что со мной происходит?
      Утром снились теплые горы
      и странное небо.
      Когда встал, что-то было в ладони:
      два камня -
      прозрачный
       и черный с полоской.
      Да - наверно, оттуда.
      

      *

      Очень яркие краски,
      а дождь.
      Но без солнца
      даже серый асфальт,
      а тем более - белое, синее, красное
      будто светятся сами,
      будто глаз
      окунули в вино -
      это - мягкая, точная радость.
      

      *

      Первый раз откликалось мне небо.
      Нашлось слово на ветер
       и воздух, обычно невидимый,
       и ласточек этих.
      Стоит только забыться -
      я там,
       выше крыш,
      потерялся
      и не знаю позвать себя
      вниз.
      Но меня кто-то знает.
      

      *

      Кто-то помнит меня.
      Может, раньше встречались
       или видел во сне,
       или как-то иначе.
      

      *

      Вот и смерть -
      обошла все кругом и вернулась:
      - Не умею найти его.
      

      *

      Даже здесь меня нет:
      среди знающих книг,
      здесь,
      в хохочущих залах,
      рука об руку с женщиной,
      здесь
      - а я их любил -
      на вокзалах толкучих
      и в гомоне рынка:
      нет, не я
       в том прекрасном и важном.
      

      *

      Вот и стран,
       вот и танцев
      так много на улице стало!
      Словно книга открылась -
      понимаю не все,
      но читаю -
      и все дает знак
      о себе
      и не только,
      и лицо у них есть,
      и позвать меня знают.
      

      *

      Что со мной?
      Может, умер?
      Во что превратился?
      

      *

      На траву посмотрел -
      даже вздрогнул:
      показалось, о чем-то спросил
      и услышал ответ.
      Вновь разжал ладонь -
      роза в ладони.
      Опять получилось.
      

      *

      А вечером
      долго стоял у подъезда
      пятиэтажного дома.
      По ступенькам поднялся,
      так странно,
      дверь открыл и вошел:
      неужели я жил здесь
      когда-нибудь?
      

      *

      Теплые горы.
      
      
      18.04.1994
      

      * * *

      
      ...И немножечко Бога, - нет, много не надо, - немного,
      А то некуда деть, да и весь не войдет - Он большой.
      Пусть поселится с нами - встречает гостей у порога,
      Просияет друзьям, а худое прогонит долой.
      
      
      Пусть разделит еду - так вкусней, да и дела хватает:
      За детьми приглядеть или взрослых наставить уму.
      А еще есть печали, и надо кого-то бывает,
      И кому же поплакаться, как не Ему.
      
      
      Он стоит высоко, в том незримом надзвездном покое,
      Но ведь есть еще сны, - пусть уводит на небо гостить:
      Сад покажет, растенья, и ангелов, и все такое...
      И пусть за руку держит, когда станут зубы лечить.
      
      
      Пусть Он будет, - не весь, - но что жадничать? - пусть хоть немножко, -
      Дом в согласье держать и чтоб жизнь изумленней жилась.
      Там, на полке иконка - пускай это будет окошко:
      Ночью встать посмотреть, словно к ковшику с квасом припасть.
      
      
      27.05.94
      

      * * *

      
      ЧТЕЦ
      
      
      
      Когда срок кончится и я перед Творцом
      На суд и оправдание предстану,
      То я войду - нет, даже не певцом
      И не подвижником, - а только лишь чтецом,
      Простым чтецом, но знаю, что - желанным.
      
      
      И я скажу: я, Господи, читал
      Внимательно Твой мир невероятный,
      Я рос, я жил, еще я умирал,
      А слов Твоих я мало разобрал,
      Но те, что смог, - я все принес обратно.
      
      
      И я прочту, - я хорошо прочту
      Сей странный мир, не упустив ни звука,
      И Господи их примет в высоту,
      А что не так - поправит на лету
      В стихах неслыханных, - ведь не нашлось им слуха
      
      
      здесь.
      
      
      25.04.1994
      

      * * *

      
      Приди, приди! Тоскуют города,
      Воюют страны и вода мертвеет,
      И бесполезные, в прах легшие года
      С лица Земли сдувают суховеи.
      
      
      Приди, приди! Уже и камни ждут,
      Из моря ночью чудища всплывают,
      На мель бросаются и жить перестают,
      Хотят позвать и - нет, не называют.
      
      
      Все ни к чему, когда ты не придешь, -
      Леса растут, проистекают реки
      Бессмысленно, тогда и правда - ложь,
      И есть лишь смерть, напрасная вовеки.
      
      
      И вот - приди! Хоть запад, хоть восток, -
      Твой дом везде, и Твоя воля всюду, -
      Гора подвинется, раскроется цветок
      И расцветет в какое хочешь чудо.
      
      
      Бери Себе простор любых пустынь,
      Хоть изголовьем, хоть Своим подножьем, -
      Поставь стопу, владей! - и не покинь,
      И начертай в нас Имя Твое Божье.
      
      
      Мы ждем его, - но истины Твоей
      Не взять устам, не выдохнуть гортанью,
      И потому - во всех запечатлей,
      И вся Земля пусть будет начертаньем.
      
      
      Позволь позвать Тебя! И после отзовись,
      Витай вокруг и, как водою чаши,
      Наполни мир, и в души нам лучись,
      И отражайся в океанах наших.
      
      
      1.06.94
      

      * * *

      
      И странная сбылась ему мечта:
      текла река посередине мира
      и небо отражала. С высоты,
      теряясь там, он видел ее всю
      от моря до истока - как черту,
      как бы бороздку на ладони, - и себя
      он различал на этой же ладони
      и з н а л себя водой в ее реке, -
      так это ощущалось. А вдали
      молочно-палевая дымка укрывала
      какой-то город легких, белых зданий, -
      а может, это тучи? - нет, он знал,
      что город и что жителей там нет,
      но кто-то ждет его там, средь безвестных улиц,
      на площадях пустых, а может быть,
      в какой-нибудь из затененных комнат
      или в огромном зале. И был лес,
      бескрайний лес, таинственный, живой,
      и он не знал, какие звери в нем,
      но должен был пройти его. А лес
      его разглядывал, казалось, каждой веткой
      своих причудливых деревьев, - как бы всё, -
      отдельно лист, травинка или ствол
      свои глаза имели и свой голос -
      и все слагались в лес: и лес смотрел,
      и это было странно. Но странней,
      загадочней, таинственней всего
      второе было зренье в том, высотном
      его парении. Всего лишь кинуть взгляд -
      и отзывалась вещь, что есть она, как если б
      он подзывал и спрашивал ее,
      а та все отвечала. И еще -
      он не умел определить цвета, -
      да и цвета ли то? - скорее, запах,
      он обонял, - а может, видел вкус?
      звук осязал? цвет слышал? - он терялся
      и с непривычки путался, а те
      цвели себе смеясь, -
      и надо всем
      царила чистая, торжественная радость
      его открытия. Он знал: когда-нибудь
      любой сумеет в мир такой войти, -
      достаточно идти и встать у края
      последнего, и загадать страну,
      ждать сильным, непреложным ожиданьем,
      а главное - всмотреться и у з н а т ь, -
      тогда войдешь.
      - Он понял и вошел.
      
      
      12.05.94
      

      * * *

      
      Третью осень приходит за чайкой вода,
      Порасспросит то-се - о делах, о погоде, -
      И зовет с собой к морю: ты тоже туда
      Собираешься, чайка, - давай вместе сходим!
      
      
      Ну, давай, - наконец та решилась, - пойдем!
      И пустились - все больше по воздуху чайка,
      А вода уж рекой, ее берегом, дном,
      По песку и корягам утоплым, и галькам.
      
      
      Вода с белою чайкою дружно живет -
      То напоит ее, то рыбешку подбросит,
      Посмотреть на свое отраженье дает
      И подвозит в пути, если чайка попросит.
      
      
      Но и чайка за встречною тучей следит -
      Где была, разузнает, где солнце теплее,
      И подскажет всегда: вон, буксир впереди, -
      Не порежься винтом! - тоже воду жалеет.
      
      
      Вот им город навстречу. Сквозь дым и мазут
      Осторожно прошли и сквозь шлюзные створы,
      И у дикой скалы на стоянку встают,
      И такие ведут меж собой разговоры:
      
      
      - Когда сверху гляжу на окрестности трав,
      То я думаю: это не желтые листья,
      А разлегся внизу огромадный жираф! -
      Как находишь, вода, мои мудрые мысли?
      
      
      - Хорошо нахожу! Склад высокий ума
      Различаю, и смелую, чистую душу, -
      Так вода говорит. - Знаешь, я бы сама
      Тучкой в небе летала, но как-то вот трушу.
      
      
      Потом много чего приключалось у них -
      То метелили воду лопатки турбины,
      То бензином плевались с суденышек злых,
      А то снег выпадал прямо чайке на спину.
      
      
      Но пробрались, пробились к морским берегам.
      Те обеих пустили. На море на синем
      Нынче много водичек - и чайкина там,
      Много чаек крылатых - и эта меж ними.
      
      
      9.01.1995
      

      * * *

      
      ПЛЕМЯ
      
      
      
      Набегает волна и дрожит на песке.
      Воцаряются сумерки на озерке.
      
      
      Все прохладнее с гор; все темней небосклон.
      Заблестела звезда. Начинается сон.
      
      
      Кто-то встал у скалы, и над шорохом вод
      Его голос негромко, но ясно зовет.
      
      
      И из скал отовсюду, из гущи теней
      Возникают фигуры людей и зверей,
      
      
      И деревья средь них, и цветы, и трава,
      И совсем необычные есть существа.
      
      
      Вот сближение тел, сочетание рук,
      Удивление глаз - образуется круг.
      
      
      И над озером снова звучат имена,
      И свеченье восходит от самого дна, -
      
      
      Как бы пламя струится и кверху идет,
      Как бы это цветок, распускаясь, растет.
      
      
      Уже чаша его над водой поднялась
      И искрится, на круг приозерный лучась.
      
      
      Из какой он страны, из какой вышины, -
      О том нету преданий, но есть только сны.
      
      
      И зачем то собранье, что значит обряд, -
      Расспроси у пришедших, - но все они спят,
      
      
      Все они далеко - в чужедальних краях,
      На просторах иных и в иных временах.
      
      
      Нет общенья меж ними и знанья имен, -
      Это странное племя, но есть у них сон:
      
      
      Раз в четырнадцать лет, - а быть может, - веков,
      Они круг составляют у тех берегов,
      
      
      Вызывают огонь и свершают обряд,
      И друг другу дивятся, и спят - и не спят.
      
      
      И не знает никто, кто соогненник их.
      И в какие звучанья, - а может, - стихи,
      
      
      Или в танец какой они денут тот свет, -
      Спроси тех, кто собрался, - но их уже нет;
      
      
      Уже круг опустел, - и с обычных небес
      Звезды видят лишь скалы да озера плеск,
      
      
      Только камни и плеск - больше нет ничего...
      И лучи собирает цветок световой
      
      
      И сквозь толщу воды, не тревожа волну,
      Золотою звездою плывет в глубину.
      
      
      13.07.1994
      

      * * *

      
      М Ы Б У Д Е М
      
      

      1.

      Предоставив свершиться тому, что настало свершиться,
      Не заботясь любить и бояться себя, и беречь,
      Мы проходим на юг - до последней, великой границы,
      Чтоб вступить наконец в мир желанных и радостных встреч.
      
      
      Здравствуй, умные звери и певчей травы государство!
      Здравствуй, ангел вода, здравствуй, дерево синяя ночь!
      Здравствуй, пламенный Бог! - всех светлей и прекраснее здравствуй!
      Это мы, твои дети, - прими своих сына и дочь.
      
      
      Упоителен воздух, волшебны и долги закаты,
      В умном времени нет обреченности дням и годам;
      Беспечально мудры, совершенно свободны, крылаты,
      Мы вольны удивляться и знать, что захочется нам.
      
      
      Где земной океан вздыблен кверху укусами молний,
      Мы проходим смеясь, не забрызгав ступни наших ног;
      Хлещут волны внизу, рассыпаются, падают волны,
      Как дырявая сеть, как сухой паутины комок.
      
      
      26.11.1994
      

       2.

      Мы будем счастливы и юны,
      Блаженные из чад земных,
      Мудрей богов, постигших руны
      Потоков звездных и иных,
      
      
      Предвечной радости согласны,
      В сияньи дивной наготы
      Свободны будем - и прекрасны
      Превыше веры и мечты.
      
      
      Тогда, из той страны желанной,
      Следя, как наша жизнь прошла,
      Мы улыбнемся несказанно:
      Зачем же зло? - не надо зла.
      
      
      Над миром Божьим солнце Божье
      Цветет, не ведая о зле,
      И путь к нему один и тот же
      На небесах и на земле.
      
      
      Уже нас сад богов встречает,
      Его роса нас узнает,
      Звезда на царствие венчает,
      Трава по имени зовет.
      
      
      И умудренные о змие,
      Стоим у Дерева Живых,
      Познавши небеса седьмые
      И ныне - покидая их.
      
      
      25.12.1994
      

      * * *

      
      То дерево - быть может, тополь,
      Орешник или кипарис,
      До дней Адама, до потопа,
      Растущее и вглубь, и ввысь,
      
      
      Тот кедр ливанский или ясень,
      Та яблоня, а может, клен,
      Стволом велик, листами красен,
      До дна земли укоренен,
      
      
      Та ель, тот вяз, то мировое
      Произрастанье всех ростков,
      Миродержавная секвойя,
      Отец отцов и Бог богов, -
      
      
      Он вот - цветок герани в доме,
      Он - тополь около крыльца,
      Его пушинка на ладони
      И липок желтая пыльца.
      
      
      И вот, сквозь зелень городскую
      Он звездной вымахнул верстой
      И высоту, взошел в какую,
      Пометил белою чертой.
      
      
      20.10.1997
      

      * * *

      
      МОСТ
      
      
      Я все же думаю, что я построил нечто
      мост
      навсегда пригодится
      если только зовет
      к звезде
      
      
      Мой голос безвестен
      песен немного
      но услышат
      и может, пройдут
      в незакрытое небо
      над Камой
      
      
      Был поэт и сражался.
      Остается
      мой бой за живое
      и что я был с людьми
      
      
      А ты, крылатая,
      хлеб радости как знаешь
      раздай
      и главное, не отвернись от них
      
      
      4.06.2001
      

      * * *

      
      ГОРОД В ВОСКРЕСЕНЬЕ
      
      
      
      Я прохожу вдоль улиц городских,
      ночных и утренних, как пламя, дымных, легких,
      кружащих голову каким-то хрусталем
      теней и отблесков. Воскресный город спит
      и тих еще, и в час зари воскресной
      я граду моему свидетель снов.
       О, как бы удивились,
      узнавшие, какой пречистый ангел
      живет в их снах! Он светел высоко
      над волей к злу, над ямой вожделений,
      над прахом невознесшихся молитв
      он верует - и веруют ответно
      они, кто спит, - ведь для того и сон,
      чтоб, как на праздник, в Отчий дом собраться
      и быть одно.
      А утром - в дольний путь
      сопровождает спящих дивный ангел,
      и Мамушка нас крестит у порога
      и ждет назад, - и всех Она простит.
      Но кто поведает? В верховьях своих душ,
      кто спит, беспамятны, не знают, а проснутся, -
      кто подтвердит?
      
      
       Вот разве рыболов, -
      вон, с рюкзаком на остановке ранней, -
      он нынче сунул спички далеко,
      он хлопает рукою по карманам
      и чертыхается.
       - Братишка, огонька
      не будет ли?
       - Прикуривай.
       - Спасибо.
      И мы расходимся, взаимно пожелав
      исполниться желаниям, а то есть -
      ему - поймать большого голавля,
      с кита великого, - на зависть рыбакам,
      на аханье домашним и на снимок
      в газете: благодетельный улов,
      чтобы счастливой памятью кормиться
      потом всю жизнь! Моя мечта скромней:
      вернуться.
      
      
       Но вот и мой трамвай.
      Сажусь в трамвай. Он падает в движенье
      хвостатою куницей по стволу
      меж пламени и отблесков. Красиво, -
      уже над утренней водой восток
      при чайках розовых, а лунно-синий запад
      еще при звездах; как из детской спальни,
      тихонечко, за тенью тень
      от города отходит ночь. Красиво, -
      почти беззвучие, лишь дальних поездов
      стук слышится, да мой вагон звенящий
      карабкается в гору. И с горы
      как на ладони - здравствуй, город, здравствуй! -
      пушинкою. Здесь люди, здесь живут,
      здесь завтра на работу. Здесь я понял
      последнее, - что думать о себе
      и ради злых надежд не видеть свет
      позорно, а наполнить этим строки -
      неописуемо позорно. ...есть Любовь
      is all you need. И ангел есть.
      Красиво, -
      по мостовым, как флаг, полощет тень
      трамвайная, и солнце, будто слово,
      загаданное у детей в одной игре,
      бежит по окнам.
       - Да, мы окна, окна,
      мы свет впускаем, а еще мы будем
      когда-нибудь вдыхать, как листья, воздух
      и выдыхать.
       - А мы асфальт, асфальт,
      мы учим все походки наизусть
      на память городу о каждом, и слоями,
      как кольца на деревьях, мы растем.
      - А мы летаем птицы городские,
      стрижи, и чайки над рекой, и воробьи,
      и умные - вороны - мы воруем,
      а глупые, мы голуби воркуем,
      и жители мы городу, как ты.
      - А мы созвездья.
       - Как, вы тоже город?
      - Конечно да, мы целим Зодиак
      в рожденных и живущих, так что каждый
      нас, как за ниточки, с собой таскает всюду
      во все пути; для нас прозрачны крыши,
      и в перекрестках города мы есть.
      
      
      Вот ты какой! Что ж, здравствуй, город, здравствуй!
      В воскресный день что пожелать еще?
      Какой ни есть, - со всем моим в тебе,
      со всем твоим, - с вечерним первым снегом,
      с домами в ряд и лицами людей,
      и с соснами, что видел Заратуштра,
      и с Танькиной походкой, на камнях
      оставшейся, - ты все-таки обычный,
      в хребте Страны - лишь позвонок хребта,
      не более, а на ладони мира,
      я знаю, ты пушинка, - и пушинкой
      ты улетишь однажды и захватишь
      с собой весь мир - притом, и без меня,
      равно как и со мной.
       Но ведь и я, и я
      уже давно и не за страх послушен
      простить долги и уплатить долги,
      и тоже - хоть со всеми, хоть один,
      я Божьему спасению согласен, -
      и я - не очень знаю: так зачем?
      
      
      Живи, о сердце! Все-таки ты хочешь
      участия, а более - иной
      незнаемой любви и пониманья.
      Когда б не ты, то что и слово Старших,
      и яркая звезда над морем бед,
      и семь небес! А ты не так, а ты
      отзывчиво и вышней, лучшей вести,
      и счастья простодушно ждешь, - и где? -
      оставь, смешное!
      Нет, не оставляешь
      и мужественно в том, и бьешься в мир
      и ранишься, и мне вжигаешь в память
      то Танькино, то Машкино лицо,
      и любишь, - слишком, слишком любишь город, -
      и всё - чтоб бесконечно знать
      и чувствовать - вот хоть и это утро
      в лучах его и плеск воды, и то,
      какою чистотой в ноябрьский вечер
      творится снег, как новы старых книг
      повествованья.
      Как прекрасен мальчик,
      решивший: вот, прокажена земля,
      и лопаются язвы черных дней,
      и срок вражде. А я - не буду. Пламя
      приму в себя и по земле пройду
      от края до иного края
      и поражу дракона. Будет мир,
      и пусть навеки утолит река
      согласие зверей, и встанет сад
      черемух, да - черемухи и вишен,
      и птицы в нем, - и позову е ё.
      Прекрасна девушка, рожденная желанной
      на царствие свое в тот сад войти
      душой его. Еще она сбегает
      так по-девчоночьи по лестничным степенькам
      и - замерла: а вдруг не о н? - и медлит,
      и видит мальчика - и к мальчику спешит.
      Как много странных снов под небом вещим!
      Как гулко ночь разносит шаг двоих!
      Как сыплет снег! Как неизвестны судьбы!
      Как пламя жжет! [1] Как высока мечта!
      О, Мамушка! О, светлый, светлый ангел!
      К а к    т р у д н о    ж и т ь.
      
      
      октябрь-декабрь 1991
      
      
      ________________
      [1] БЫЛО: как пламя жгёт. Намеренно - "жжёт" не люблю (автор жжот),
      а во-вторых, в моем авторском восприятии есть значимые смысловые оттенки между
      жжет и жгет. Жжет - это скорее горит, сжигает (зачем свет зря жжешь?), а жгет -
      обжигает , жжется (йодом ранку). Не знаю, насколько оно сходится с чужим и
      массовым восприятием, но у меня так. Долго не исправлял, но с некоторым сожалением
      решился. Типа - кто я такой, чтоб устанавливать свои правописания? Смирил гордыню,
      получается. Впрочем, в моей книжке стихов, самоизданной, так и осталось - жгет.
       И - приношу извинения читателям за необязательные пояснения.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Гейман А. М. (a.mihaly4@mail.ru)
  • Обновлено: 06/02/2018. 57k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.