Lib.ru/Фантастика: Гейман А. М.. Чудесный альбом

Гейман А. М.
Чудесный альбом

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]

Оставить комментарий © Copyright Гейман А. М. (GejmanAleksandr\|sobaka\|km.ru) Размещен: 27/03/2005, изменен: 06/02/2018. 57k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия До Христа. Стихи. Скачать FB2	Ваша оценка:
Аннотация:

ЧУДЕСНЫЙ АЛЬБОМ

<ЗААСТРАЛЬЕ>

Дым размыкаемый струится.

Великий предстоит уход.

Как молния, душа ветвится

И нить серебряную вьет.

Я есть, я зеркальцем играю

И, как единственный, смеюсь,

Купаюсь в бликах и не знаю -

Пришел - или еще вернусь.

На берегу иной равнины,

У древа жизни из корней

Висячий лучик пуповины

Небесной памяти моей.

5.01.93

* * *

ДО БИБЛИИ

1.

Взмолилась тварь: Покуда он

Не вырос до антропитека,

Еще задуман, не рожден, -

Пускай, не надо человека!

Не надо дымных городов,

Не надо войн еженедельных

И металлических цветов,

И пыток в страшных подземельях!

Пусть даже он устроит рай -

Покой зверей под сенью сада

И много музыки, - пускай,

Тогда и этого не надо!

2.

Вот, в море вымер трилобит.

С планеты ящер удалился.

Возникли носорог и кит.

Но человек не появился.

Его нет в тундре ледяной,

Нет в джунглях и пустынях голых,

Ни в облаках, ни под водой,

Ни на коралловых атоллах.

Напрасно верный друг дельфин

Его зовет у побережий, -

В ответ только медвежий сын

Трясет с земли башкой медвежьей.

3.

Стоят печальные моря.

На омраченном небосводе

Зарей сменяется заря.

Но ничего не происходит.

За эрой эра. Десять. Сто. -

Себя явить изнемогая,

Тварь бродит, именем никто

И даже цветом никакая.

И вид опережая вид,

Как сон, из памяти скользящий,

Как кровь из раны, - зверь бежит

С планеты, без ума пропащей.

Исчезли крупные сперва,

А там дошло до насекомых,

А там деревья и трава

Снялись и сгинули из дома.

Их безымянность извела,

Их тьма бесцветная пугает,

Им пусто в бездне без числа, -

И убегают, убегают.

Ушли, как жили, - налегке.

И замыкающим микробом

Амеба дохнет на песке,

Не зная, что она - амеба.

4.

И думает Земля: Ну нет,

Чем в этакий капкан попасться,

Зиять безмозглой из планет,

Что разума не набралася,

Я лучше жизнь верну, - она

Пусть будет вновь в морях и реках,

И на земле, а имена

Ей дам взаймы, до человека.

Она берет себе луну

И с нею строит пульс приливов,

И укрывает в глубину

Запасы хрусталей красивых,

На полюса сдвигает льды,

Меж них Гольфстрим пускает теплый,

Деревьям придает плоды,

А морю - много вкусной воблы,

У ней есть солнце в небесах

И чудеса в пучинах тайных,

Весеннее безумье птах

И травы свойств необычайных.

Она - как бы сирени кисть

Благоуханно голубая,

Как светлый дом, где убрались,

Чету желанную встречая.

А он в свой поиск погружен,

Парит себе в межзвездьи синем,

Но позван ей - и изумлен -

И с неба сходит как единый.

Сошел - и расточил свой дух.

И двое поднялось у древа,

И третий там, - а этих двух

Уже зовут Адам и Ева.

март 1994

* * *

С понедельника на вторник

Или даже в воскресенье,

Или просто рано утром,

Чуть светлеют небеса

Летний город посещают

Удивительные страны,

Обязательно бывают

Все на свете чудеса.

Над домами возникают

Белооблачные замки, -

Башни бело-голубые,

Золотые корабли, -

Эти крепости воздушны

Долго странствовали всюду

И диковин понабрали,

И похвастать привезли.

Вот веселые матросы

С кораблей на землю сходят,

С золотой серьгою в ухе

Толстый боцман впереди.

С ними крабы и дельфины,

Попугаи и мартышки, -

Что захочет, то увидишь, -

Обязательно гляди.

А еще там великаны

И носатые арапы,

Лица сказочных историй, -

Например, тот самый кот,

И, конечно, очень много

Знаменитых капитанов,

А кудесников заезжих -

Тех вообще невпроворот.

Уже первые деревья

Обзаводятся походкой,

А дома, раскинув крылья,

Принимают странный вид,

И тогда в чудесный город

Изумительное утро

Восхитительно ступает,

Удивительно глядит.

И со сладким замираньем

Замечательные страны

Очень тихо тают в небе,

Исчезают никуда.

Так бывает в понедельник,

А быть может - в воскресенье,

Или с пятницы на среду,

А для глупых - никогда.

18.06.1994

* * *

Эта лестница - в глубину.

На ступеньках мой первый шаг.

В спину пыльный глядит чердак,

Внизу улица - в тишину.

Мне нечаянный снится сон,

Воздух бликами золочен,

И хрустальный захолонул

Воздух вечера тихий звон.

В небе парусней и белей,

И призывнее парусов,

И, как в небе воздушный змей,

Детских горсточка голосов.

С крыши в небо мой первый шаг, -

Бросит камешек малыш так,

И бегут по воде круги,

И, запрятанный за черту,

Золотящий под шаг ступень, -

И ступень, и еще одну, -

Называет мои шаги

Кто-то, ставший на высоту.

Лучик чертит черту перил,

Ветер за руку ухватил,

И невиданная сама

За мной следует вышина.

Эта лестница в глубину...

5-11.07.82

* * *

О Л Ю Б В И

1.

Вот, превыше домов и ночных огней

Зеленеют растенья, цветы горят, -

Это, рыженький, силой звезды твоей

Мне дается увидеть чудесный сад.

И дано мне подняться, и я - вхожу,

И, в беспамятство лиственное упав,

Умираю, наверно, и вновь живу,

Возрождаемый вечностью мягких трав.

Так учусь я, о лучшая, с полнотой

Открываться для силы подземных вод,

Быть песчинкой и громом, и каплей той,

Что из моря пробралась в созревший плод,

Налетающим ветром встряхнуть листы,

С безупречностью почки желать тепла

И с огромной, немыслимой высоты

Падать солнцем полудня в зрачок орла.

И так странно касаться тебя, пока

Там, под небом ненастного октября,

Ты проходишь и думаешь: облака;

Дождь со снегом; деревья, - а это я.

Да, о рыженький, так повелось нам, да, -

Быть неузнанным снегом, узнав тебя,

И терять в пробуждении, - но тогда

Меня знает и видит твоя звезда.

Как бурливо то море, каких невзгод

В нем не водится и непогод каких, -

Как бы кружится страшный водоворот

И, сминая, разводит пути двоих!

Но стихает и это. В зрачке орла

Небо ясно, и близок восход звезды.

Только надо суметь, чтобы ты была, -

Но не знаю, достанет ли чистоты.

22.12.94

2.

Ночь спускалась; ты вновь звала,

Я не знал тебя - лишь мечтал,

Я был мальчик, а ты была

В белом платье у белых скал.

Между нами река текла.

Проходил миллион лет.

И на берег, где ты ждала,

Я пришел, а тебя - нет.

В белый камень волна бьет.

Как тогда, золотист песок.

И сосна, как тогда, растет,

И под нею воды ток.

Тот же камень, и берег тот.

Здесь ждала ты, и я - там.

Но протек миллион вод,

И река не совсем та.

11.08.92

3.

Какой луны я ни касаюсь,

Какой звезде ни ворожу,

Я лишь тебя понять пытаюсь

И лишь тебя, как Бога, жду.

Весенней полночью цветочной

Или в промозглый плеск дождя

Мой неизменный, одиночный

Дозор напрасен - нет тебя.

А там и день, - и то же днями, -

Они пусты, лишь груз забот,

Как гордо вскинутое знамя,

Проносит мимо пешеход.

Мир огражден нуждой простою.

Так, может быть, твои пути

Неуместимы - за чертою,

Которую не перейти?

Но нет, - тебе дано явиться,

Стопой опавшие листы

Примять и в водах отразиться, -

Но ты не то, - так что же ты?

Ты Бог? Ты музыка? Едва ли.

Но ты близка и ты сродни,

От той же ласки и печали

И то же чудо, что они.

Твой образ, милый и неясный,

Твой свет средь будней на земле

И ободренье в миг ненастный -

Как след дыханья на стекле.

Какое обрести рожденье,

Каких веков какую речь

Познать тебе в благодаренье

И именем каким облечь?

Пустыни ль Азии измерить

Китайским шелковым путем,

Слагать ли саги - иль в пещере

Спасаться майи в слове "Ом"?

Иль посредине царств великих

Держать во взглядах тысяч глаз

Венец верховного владыки

И все отвергнуть - как соблазн?

Я так и делаю - да сгинет!

И мира вещего душа

Лучится небом лунно-синим

И золотая хороша.

Да, так красиво. Но свиданья,

Но осязаемого днесь

Мне не дано, - лишь только знанье

И упованье, что ты есть.

И если я тебя встречаю,

Как между нами повелось, -

В тех, может быть, долинах рая,

Где лишь беспамятно я гость,

То просыпаюсь - и тоскую,

И вновь утешен, и вхожу

Не отстраняясь в жизнь мирскую,

Но лишь тебя, как Бога, жду.

25.02.1992

* * *

Луна и ветер - вот и сказка.

Пустыня ночи не пуста, -

По ней крадется зевота,

К прохожим подступает с лаской

И тянет сонных к топи вязкой

Под байки баюна-кота.

Кот с зевотой во сне из топят:

Они их сновиденья копят,

А после делят в тишине:

Вон то - тебе, а это - мне.

Потом колоду достают

И дуются на сны в картишки;

Баюн, конечно, первый плут,

А зевота - второй плутишка.

Недолго дружба - вот уж вопли,

Дерутся, кровь из носу, сопли,

Визжат, сошлись на кулаках, -

И высоко летят над ночью

Мяуканье и шерсти клочья

И застревают в облаках.

Меж тем в полночных чердаках,

Домком закрывши, домовые,

Ныряют в щели духовые,

Во три погибели ползут,

На теплых кухоньках вылазят

И по кастрюлям безобразят,

Что повкуснее, то крадут,

А после в спальные идут

И женок, спящих на спине,

Легонько тискают. Оне,

Проснувшись, будят мужика,

Что пьяно давит храпака.

Жена его трясет, ругает,

А он в ответ только моргает,

Он пуще прежнего храпит

И дела делать не хотит.

Но слышны скрежеты ночные, -

Уж это, верно, водяные

- Водопроводно-трубяные -

Застряли где-нибудь в кранах;

А все их понт - ходить в штанах:

Штаны за трубы зацепляют

И вой и грохот вызывают.

Эй, водяной, снимай штаны -

Кончай выламывать краны!

Луна и ветер. Ночь все длится,

Кто спит давно, кому не спится.

Уж снова пели петухи.

И в час, как начались стихи,

Пока автобусы тихи,

В окно не гонят вони свинской,

По улице Екатеринской,

Дом не скажу, в квартире два

Всея окрестных ведьм глава,

Капиталина Алексанна

Встает с пролёжана дивана,

Идет на кухню чай варить,

Который высосет пиит,

Которого за то поносит

И в день три раза костерит,

Что редко мусор он выносит,

Что в кои веки моет пол,

Что зря бумагу переводит,

Что только шлюх домой приводит,

А себе бабу не нашел,

Что записался в кришны-вишны

И много спит, но мало ест, -

Спектакль, излюбленный окрест,

Который слушает подъезд,

Которому все это слышно.

Но это днем, а ночь покамест,

В губернском городе на Каме

Вовсю летают светляки,

И та, что поднялась с дивана

- Капиталина Алексанна -

Газ кормит пламенем с руки.

И змей идет и пламя лижет,

Шипит, когда водой обрызжут

И в дно стучится, - кстати, знай:

Это Горыныч греет чай,

Это в его открытый рот

Давно воткнут газопровод, -

Горыныч дух свой испускает,

А люди пользу извлекают.

Меж тем, какой-то водяной

Забрался в чайник с головой;

Ему смешно, ему тепло,

Но вот, как в пекле, припекло, -

И ну метаться, ну греметь,

Стонать и в дырочку свистеть,

И, нахлебавшись кипятку,

Он взвился паром к потолку!

А так и надо глупый бес:

Зачем ты в чайник наш залез?

Но к делу - уж пора чифир

Варить чернее черных дыр.

И то - вот кружка, вот трава,

Какой вся Индия жива,

Вот кипяток бурлящий льют -

И - пауза на пять минут.

Есть - иностранки родовитой

Чужих кровей, чужих краев

Цветок восходит духовитый

И славит царствие свое.

Он ароматы расточает,

Он многих, многих приучает

В своих владениях не спать

И много власти получает,

И посылает выкупать

Себя втридорога. "Желать

и пить меня!" - его закон:

Не так уж безобиден он.

Но что тем часом наш пиит -

Заглянем - неужели спит?

Вот чей-то голос... томный взгляд...

Смех раздается... так не спят!

Ба, это ведьмочки гостят!

Вон та, что к левому колену

Приткнула задик - это Лена,

А на колено на друго

Уселась толстая Марго.

Теребят волосы, хохочут:

Поближе придвигают грудь -

Такую, что ее куснуть

Беззубый только не захочет, -

А наш герой хотя и глуп,

Но кой-какой имеет зуб.

Тут мамка с чаем: Ах вы, бляди!

Ужо я по голяшкам вас!

Таки пробрались на ночь глядя!

А девки - что ж, не первый раз, -

Скорее помело седлают

И с визгом в форточку сигают.

К сему простое назиданье:

Где девки - нет стихописанья.

Луна и ветер - вот и сказка.

Пустыня ночи не пуста.

Сама рождает темнота

И сновиденья, и опаски,

И байки баюна-кота.

А Ветер Ветрович все дует,

Как будто выступил в поход,

Как будто кто его колдует

Или он с крышами враждует,

Или корабль какой несет.

И ночь покорна его власти,

Полощет, парусно-туга,

Звенит железо, стонут снасти...

И закогтив, добычу ясти

С луны принюхалась Яга.

Но фиг тебе и два фига!

2.06.1994

* * *

Мы всходили по серебристому небу.

Стоял каменный воздух.

Земля скрылась из виду -

ни внизу

и нигде.

Три вопроса я задал:

Чем держаться

на этой отвесной стене?

Кто нас встретит у ночи, у тетушки черной?

И последний: зачем я тоскую?

- Перестань делать глупости,

перед сном

берегись обжираться

и не строй из себя, -

отвечал добрый дядюшка солнце.

Он упал на песок

у правдивого моря,

волны тело несут.

Он упал, он разбился.

Завтра новое солнце.

И чифир варит

чернокожая тетушка ночь,

ходит с ложкой по кухне,

трясет толстой грудью.

Там, в котле на огне

две глазницы пустых,

два зрачка

или две черных дырочки, -

назови их, как хочешь,

отведай.

8.05.94

* * *

О нем вздыхала музыка,

А он - нашел, о чем, -

Скатиться в море синее

Лазоревым ручьем.

Скатиться в сине море,

В русалочью купель,

И им, словно пастушкам,

Наигрывать в свирель.

О пасторальность моря!

Кипени белизна!

Рос терпких Диониса

Ковш полный допьяна!

Не пастырь и не пастор -

Всего лишь пастушок, -

Ток воздуха в свирели,

А в сердце браги ток,

А волны - как барашки,

А пена - дунь едва -

Такой девахой станет,

Что кругом голова.

Какие, к черту, ангелы!

В рай к серафимам - шиш!

Льет музыка, под музыку

Пей музыку - пляши!

Бессмертный, бездыханный,

Без слуха, без ноги,

Пить-есть-ходить не можешь, -

Пляши только моги.

Моги - затем, что море,

Что пены белизна,

Что рос у Диониса

Ковш полон допьяна,

А волны - как барашки,

И пляшут под свирель

Русалочки-пастушки,

И пена их купель.

И все это - не ангел,

Не пастырь - пастушок, -

Сок воздуха в свирели,

А в сердце браги ток,

Наигрывает море

В веселыя сердцах

Пьянущий, краснощекий,

Мудрейший Ванька Бах.

1979

* * *

УДИВИТЕЛЬНО

Что со мной происходит?

Утром снились теплые горы

и странное небо.

Когда встал, что-то было в ладони:

два камня -

прозрачный

и черный с полоской.

Да - наверно, оттуда.

*

Очень яркие краски,

а дождь.

Но без солнца

даже серый асфальт,

а тем более - белое, синее, красное

будто светятся сами,

будто глаз

окунули в вино -

это - мягкая, точная радость.

*

Первый раз откликалось мне небо.

Нашлось слово на ветер

и воздух, обычно невидимый,

и ласточек этих.

Стоит только забыться -

я там,

выше крыш,

потерялся

и не знаю позвать себя

вниз.

Но меня кто-то знает.

*

Кто-то помнит меня.

Может, раньше встречались

или видел во сне,

или как-то иначе.

*

Вот и смерть -

обошла все кругом и вернулась:

- Не умею найти его.

*

Даже здесь меня нет:

среди знающих книг,

здесь,

в хохочущих залах,

рука об руку с женщиной,

здесь

- а я их любил -

на вокзалах толкучих

и в гомоне рынка:

нет, не я

в том прекрасном и важном.

*

Вот и стран,

вот и танцев

так много на улице стало!

Словно книга открылась -

понимаю не все,

но читаю -

и все дает знак

о себе

и не только,

и лицо у них есть,

и позвать меня знают.

*

Что со мной?

Может, умер?

Во что превратился?

*

На траву посмотрел -

даже вздрогнул:

показалось, о чем-то спросил

и услышал ответ.

Вновь разжал ладонь -

роза в ладони.

Опять получилось.

*

А вечером

долго стоял у подъезда

пятиэтажного дома.

По ступенькам поднялся,

так странно,

дверь открыл и вошел:

неужели я жил здесь

когда-нибудь?

*

Теплые горы.

18.04.1994

* * *

...И немножечко Бога, - нет, много не надо, - немного,

А то некуда деть, да и весь не войдет - Он большой.

Пусть поселится с нами - встречает гостей у порога,

Просияет друзьям, а худое прогонит долой.

Пусть разделит еду - так вкусней, да и дела хватает:

За детьми приглядеть или взрослых наставить уму.

А еще есть печали, и надо кого-то бывает,

И кому же поплакаться, как не Ему.

Он стоит высоко, в том незримом надзвездном покое,

Но ведь есть еще сны, - пусть уводит на небо гостить:

Сад покажет, растенья, и ангелов, и все такое...

И пусть за руку держит, когда станут зубы лечить.

Пусть Он будет, - не весь, - но что жадничать? - пусть хоть немножко, -

Дом в согласье держать и чтоб жизнь изумленней жилась.

Там, на полке иконка - пускай это будет окошко:

Ночью встать посмотреть, словно к ковшику с квасом припасть.

27.05.94

* * *

ЧТЕЦ

Когда срок кончится и я перед Творцом

На суд и оправдание предстану,

То я войду - нет, даже не певцом

И не подвижником, - а только лишь чтецом,

Простым чтецом, но знаю, что - желанным.

И я скажу: я, Господи, читал

Внимательно Твой мир невероятный,

Я рос, я жил, еще я умирал,

А слов Твоих я мало разобрал,

Но те, что смог, - я все принес обратно.

И я прочту, - я хорошо прочту

Сей странный мир, не упустив ни звука,

И Господи их примет в высоту,

А что не так - поправит на лету

В стихах неслыханных, - ведь не нашлось им слуха

здесь.

25.04.1994

* * *

Приди, приди! Тоскуют города,

Воюют страны и вода мертвеет,

И бесполезные, в прах легшие года

С лица Земли сдувают суховеи.

Приди, приди! Уже и камни ждут,

Из моря ночью чудища всплывают,

На мель бросаются и жить перестают,

Хотят позвать и - нет, не называют.

Все ни к чему, когда ты не придешь, -

Леса растут, проистекают реки

Бессмысленно, тогда и правда - ложь,

И есть лишь смерть, напрасная вовеки.

И вот - приди! Хоть запад, хоть восток, -

Твой дом везде, и Твоя воля всюду, -

Гора подвинется, раскроется цветок

И расцветет в какое хочешь чудо.

Бери Себе простор любых пустынь,

Хоть изголовьем, хоть Своим подножьем, -

Поставь стопу, владей! - и не покинь,

И начертай в нас Имя Твое Божье.

Мы ждем его, - но истины Твоей

Не взять устам, не выдохнуть гортанью,

И потому - во всех запечатлей,

И вся Земля пусть будет начертаньем.

Позволь позвать Тебя! И после отзовись,

Витай вокруг и, как водою чаши,

Наполни мир, и в души нам лучись,

И отражайся в океанах наших.

1.06.94

* * *

И странная сбылась ему мечта:

текла река посередине мира

и небо отражала. С высоты,

теряясь там, он видел ее всю

от моря до истока - как черту,

как бы бороздку на ладони, - и себя

он различал на этой же ладони

и з н а л себя водой в ее реке, -

так это ощущалось. А вдали

молочно-палевая дымка укрывала

какой-то город легких, белых зданий, -

а может, это тучи? - нет, он знал,

что город и что жителей там нет,

но кто-то ждет его там, средь безвестных улиц,

на площадях пустых, а может быть,

в какой-нибудь из затененных комнат

или в огромном зале. И был лес,

бескрайний лес, таинственный, живой,

и он не знал, какие звери в нем,

но должен был пройти его. А лес

его разглядывал, казалось, каждой веткой

своих причудливых деревьев, - как бы всё, -

отдельно лист, травинка или ствол

свои глаза имели и свой голос -

и все слагались в лес: и лес смотрел,

и это было странно. Но странней,

загадочней, таинственней всего

второе было зренье в том, высотном

его парении. Всего лишь кинуть взгляд -

и отзывалась вещь, что есть она, как если б

он подзывал и спрашивал ее,

а та все отвечала. И еще -

он не умел определить цвета, -

да и цвета ли то? - скорее, запах,

он обонял, - а может, видел вкус?

звук осязал? цвет слышал? - он терялся

и с непривычки путался, а те

цвели себе смеясь, -

и надо всем

царила чистая, торжественная радость

его открытия. Он знал: когда-нибудь

любой сумеет в мир такой войти, -

достаточно идти и встать у края

последнего, и загадать страну,

ждать сильным, непреложным ожиданьем,

а главное - всмотреться и у з н а т ь, -

тогда войдешь.

- Он понял и вошел.

12.05.94

* * *

Третью осень приходит за чайкой вода,

Порасспросит то-се - о делах, о погоде, -

И зовет с собой к морю: ты тоже туда

Собираешься, чайка, - давай вместе сходим!

Ну, давай, - наконец та решилась, - пойдем!

И пустились - все больше по воздуху чайка,

А вода уж рекой, ее берегом, дном,

По песку и корягам утоплым, и галькам.

Вода с белою чайкою дружно живет -

То напоит ее, то рыбешку подбросит,

Посмотреть на свое отраженье дает

И подвозит в пути, если чайка попросит.

Но и чайка за встречною тучей следит -

Где была, разузнает, где солнце теплее,

И подскажет всегда: вон, буксир впереди, -

Не порежься винтом! - тоже воду жалеет.

Вот им город навстречу. Сквозь дым и мазут

Осторожно прошли и сквозь шлюзные створы,

И у дикой скалы на стоянку встают,

И такие ведут меж собой разговоры:

- Когда сверху гляжу на окрестности трав,

То я думаю: это не желтые листья,

А разлегся внизу огромадный жираф! -

Как находишь, вода, мои мудрые мысли?

- Хорошо нахожу! Склад высокий ума

Различаю, и смелую, чистую душу, -

Так вода говорит. - Знаешь, я бы сама

Тучкой в небе летала, но как-то вот трушу.

Потом много чего приключалось у них -

То метелили воду лопатки турбины,

То бензином плевались с суденышек злых,

А то снег выпадал прямо чайке на спину.

Но пробрались, пробились к морским берегам.

Те обеих пустили. На море на синем

Нынче много водичек - и чайкина там,

Много чаек крылатых - и эта меж ними.

9.01.1995

* * *

ПЛЕМЯ

Набегает волна и дрожит на песке.

Воцаряются сумерки на озерке.

Все прохладнее с гор; все темней небосклон.

Заблестела звезда. Начинается сон.

Кто-то встал у скалы, и над шорохом вод

Его голос негромко, но ясно зовет.

И из скал отовсюду, из гущи теней

Возникают фигуры людей и зверей,

И деревья средь них, и цветы, и трава,

И совсем необычные есть существа.

Вот сближение тел, сочетание рук,

Удивление глаз - образуется круг.

И над озером снова звучат имена,

И свеченье восходит от самого дна, -

Как бы пламя струится и кверху идет,

Как бы это цветок, распускаясь, растет.

Уже чаша его над водой поднялась

И искрится, на круг приозерный лучась.

Из какой он страны, из какой вышины, -

О том нету преданий, но есть только сны.

И зачем то собранье, что значит обряд, -

Расспроси у пришедших, - но все они спят,

Все они далеко - в чужедальних краях,

На просторах иных и в иных временах.

Нет общенья меж ними и знанья имен, -

Это странное племя, но есть у них сон:

Раз в четырнадцать лет, - а быть может, - веков,

Они круг составляют у тех берегов,

Вызывают огонь и свершают обряд,

И друг другу дивятся, и спят - и не спят.

И не знает никто, кто соогненник их.

И в какие звучанья, - а может, - стихи,

Или в танец какой они денут тот свет, -

Спроси тех, кто собрался, - но их уже нет;

Уже круг опустел, - и с обычных небес

Звезды видят лишь скалы да озера плеск,

Только камни и плеск - больше нет ничего...

И лучи собирает цветок световой

И сквозь толщу воды, не тревожа волну,

Золотою звездою плывет в глубину.

13.07.1994

* * *

М Ы Б У Д Е М

1.

Предоставив свершиться тому, что настало свершиться,

Не заботясь любить и бояться себя, и беречь,

Мы проходим на юг - до последней, великой границы,

Чтоб вступить наконец в мир желанных и радостных встреч.

Здравствуй, умные звери и певчей травы государство!

Здравствуй, ангел вода, здравствуй, дерево синяя ночь!

Здравствуй, пламенный Бог! - всех светлей и прекраснее здравствуй!

Это мы, твои дети, - прими своих сына и дочь.

Упоителен воздух, волшебны и долги закаты,

В умном времени нет обреченности дням и годам;

Беспечально мудры, совершенно свободны, крылаты,

Мы вольны удивляться и знать, что захочется нам.

Где земной океан вздыблен кверху укусами молний,

Мы проходим смеясь, не забрызгав ступни наших ног;

Хлещут волны внизу, рассыпаются, падают волны,

Как дырявая сеть, как сухой паутины комок.

26.11.1994

2.

Мы будем счастливы и юны,

Блаженные из чад земных,

Мудрей богов, постигших руны

Потоков звездных и иных,

Предвечной радости согласны,

В сияньи дивной наготы

Свободны будем - и прекрасны

Превыше веры и мечты.

Тогда, из той страны желанной,

Следя, как наша жизнь прошла,

Мы улыбнемся несказанно:

Зачем же зло? - не надо зла.

Над миром Божьим солнце Божье

Цветет, не ведая о зле,

И путь к нему один и тот же

На небесах и на земле.

Уже нас сад богов встречает,

Его роса нас узнает,

Звезда на царствие венчает,

Трава по имени зовет.

И умудренные о змие,

Стоим у Дерева Живых,

Познавши небеса седьмые

И ныне - покидая их.

25.12.1994

* * *

То дерево - быть может, тополь,

Орешник или кипарис,

До дней Адама, до потопа,

Растущее и вглубь, и ввысь,

Тот кедр ливанский или ясень,

Та яблоня, а может, клен,

Стволом велик, листами красен,

До дна земли укоренен,

Та ель, тот вяз, то мировое

Произрастанье всех ростков,

Миродержавная секвойя,

Отец отцов и Бог богов, -

Он вот - цветок герани в доме,

Он - тополь около крыльца,

Его пушинка на ладони

И липок желтая пыльца.

И вот, сквозь зелень городскую

Он звездной вымахнул верстой

И высоту, взошел в какую,

Пометил белою чертой.

20.10.1997

* * *

МОСТ

Я все же думаю, что я построил нечто

мост

навсегда пригодится

если только зовет

к звезде

Мой голос безвестен

песен немного

но услышат

и может, пройдут

в незакрытое небо

над Камой

Был поэт и сражался.

Остается

мой бой за живое

и что я был с людьми

А ты, крылатая,

хлеб радости как знаешь

раздай

и главное, не отвернись от них

4.06.2001

* * *

ГОРОД В ВОСКРЕСЕНЬЕ

Я прохожу вдоль улиц городских,

ночных и утренних, как пламя, дымных, легких,

кружащих голову каким-то хрусталем

теней и отблесков. Воскресный город спит

и тих еще, и в час зари воскресной

я граду моему свидетель снов.

О, как бы удивились,

узнавшие, какой пречистый ангел

живет в их снах! Он светел высоко

над волей к злу, над ямой вожделений,

над прахом невознесшихся молитв

он верует - и веруют ответно

они, кто спит, - ведь для того и сон,

чтоб, как на праздник, в Отчий дом собраться

и быть одно.

А утром - в дольний путь

сопровождает спящих дивный ангел,

и Мамушка нас крестит у порога

и ждет назад, - и всех Она простит.

Но кто поведает? В верховьях своих душ,

кто спит, беспамятны, не знают, а проснутся, -

кто подтвердит?

Вот разве рыболов, -

вон, с рюкзаком на остановке ранней, -

он нынче сунул спички далеко,

он хлопает рукою по карманам

и чертыхается.

- Братишка, огонька

не будет ли?

- Прикуривай.

- Спасибо.

И мы расходимся, взаимно пожелав

исполниться желаниям, а то есть -

ему - поймать большого голавля,

с кита великого, - на зависть рыбакам,

на аханье домашним и на снимок

в газете: благодетельный улов,

чтобы счастливой памятью кормиться

потом всю жизнь! Моя мечта скромней:

вернуться.

Но вот и мой трамвай.

Сажусь в трамвай. Он падает в движенье

хвостатою куницей по стволу

меж пламени и отблесков. Красиво, -

уже над утренней водой восток

при чайках розовых, а лунно-синий запад

еще при звездах; как из детской спальни,

тихонечко, за тенью тень

от города отходит ночь. Красиво, -

почти беззвучие, лишь дальних поездов

стук слышится, да мой вагон звенящий

карабкается в гору. И с горы

как на ладони - здравствуй, город, здравствуй! -

пушинкою. Здесь люди, здесь живут,

здесь завтра на работу. Здесь я понял

последнее, - что думать о себе

и ради злых надежд не видеть свет

позорно, а наполнить этим строки -

неописуемо позорно. ...есть Любовь

is all you need. И ангел есть.

Красиво, -

по мостовым, как флаг, полощет тень

трамвайная, и солнце, будто слово,

загаданное у детей в одной игре,

бежит по окнам.

- Да, мы окна, окна,

мы свет впускаем, а еще мы будем

когда-нибудь вдыхать, как листья, воздух

и выдыхать.

- А мы асфальт, асфальт,

мы учим все походки наизусть

на память городу о каждом, и слоями,

как кольца на деревьях, мы растем.

- А мы летаем птицы городские,

стрижи, и чайки над рекой, и воробьи,

и умные - вороны - мы воруем,

а глупые, мы голуби воркуем,

и жители мы городу, как ты.

- А мы созвездья.

- Как, вы тоже город?

- Конечно да, мы целим Зодиак

в рожденных и живущих, так что каждый

нас, как за ниточки, с собой таскает всюду

во все пути; для нас прозрачны крыши,

и в перекрестках города мы есть.

Вот ты какой! Что ж, здравствуй, город, здравствуй!

В воскресный день что пожелать еще?

Какой ни есть, - со всем моим в тебе,

со всем твоим, - с вечерним первым снегом,

с домами в ряд и лицами людей,

и с соснами, что видел Заратуштра,

и с Танькиной походкой, на камнях

оставшейся, - ты все-таки обычный,

в хребте Страны - лишь позвонок хребта,

не более, а на ладони мира,

я знаю, ты пушинка, - и пушинкой

ты улетишь однажды и захватишь

с собой весь мир - притом, и без меня,

равно как и со мной.

Но ведь и я, и я

уже давно и не за страх послушен

простить долги и уплатить долги,

и тоже - хоть со всеми, хоть один,

я Божьему спасению согласен, -

и я - не очень знаю: так зачем?

Живи, о сердце! Все-таки ты хочешь

участия, а более - иной

незнаемой любви и пониманья.

Когда б не ты, то что и слово Старших,

и яркая звезда над морем бед,

и семь небес! А ты не так, а ты

отзывчиво и вышней, лучшей вести,

и счастья простодушно ждешь, - и где? -

оставь, смешное!

Нет, не оставляешь

и мужественно в том, и бьешься в мир

и ранишься, и мне вжигаешь в память

то Танькино, то Машкино лицо,

и любишь, - слишком, слишком любишь город, -

и всё - чтоб бесконечно знать

и чувствовать - вот хоть и это утро

в лучах его и плеск воды, и то,

какою чистотой в ноябрьский вечер

творится снег, как новы старых книг

повествованья.

Как прекрасен мальчик,

решивший: вот, прокажена земля,

и лопаются язвы черных дней,

и срок вражде. А я - не буду. Пламя

приму в себя и по земле пройду

от края до иного края

и поражу дракона. Будет мир,

и пусть навеки утолит река

согласие зверей, и встанет сад

черемух, да - черемухи и вишен,

и птицы в нем, - и позову е ё.

Прекрасна девушка, рожденная желанной

на царствие свое в тот сад войти

душой его. Еще она сбегает

так по-девчоночьи по лестничным степенькам

и - замерла: а вдруг не о н? - и медлит,

и видит мальчика - и к мальчику спешит.

Как много странных снов под небом вещим!

Как гулко ночь разносит шаг двоих!

Как сыплет снег! Как неизвестны судьбы!

Как пламя жжет! [1] Как высока мечта!

О, Мамушка! О, светлый, светлый ангел!

К а к т р у д н о ж и т ь.

октябрь-декабрь 1991

________________

[1] БЫЛО: как пламя жгёт. Намеренно - "жжёт" не люблю (автор жжот),

а во-вторых, в моем авторском восприятии есть значимые смысловые оттенки между

жжет и жгет. Жжет - это скорее горит, сжигает (зачем свет зря жжешь?), а жгет -

обжигает , жжется (йодом ранку). Не знаю, насколько оно сходится с чужим и

массовым восприятием, но у меня так. Долго не исправлял, но с некоторым сожалением

решился. Типа - кто я такой, чтоб устанавливать свои правописания? Смирил гордыню,

получается. Впрочем, в моей книжке стихов, самоизданной, так и осталось - жгет.

И - приношу извинения читателям за необязательные пояснения.

Оставить комментарий

Обновлено: 06/02/2018. 57k. Статистика.

Сборник стихов: Поэзия

Связаться с программистом сайта.

Гейман А. М. Чудесный альбом

Гейман А. М.
Чудесный альбом