Долинго Борис Анатольевич
Странник поневоле

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 23, последний от 14/12/2021.
  • © Copyright Долинго Борис Анатольевич (writer@r66.ru)
  • Размещен: 02/02/2007, изменен: 08/03/2017. 481k. Статистика.
  • Статья: Фантастика
  • Цикл Странник по Граням
  • Иллюстрации/приложения: 1 штук.
  • Скачать FB2
    • Оценка: 6.49*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая книга цикла "Странник по Граням". Вышла в 2008 г. в издательстве "Лениздат". Здесь выставлена 1/2 текста - полностью книгу в электронном виде можно найти на сайте электронного издательства "Аэлита" (http://iaelita.ru/aelitashop/list/sci-fi), которое (наряду с автором) является единственным законным правообладателем.
    •    dolingo@r66.ru
      
       Борис Долинго
      
       СТРАННИК ПО ГРАНЯМ
       Книга 1
      
       СТРАННИК ПОНЕВОЛЕ
      
       Тихо, но жёстко тикали часы в столовой, и звук анкера, отсчитывающего зубья шестерни, разносился по квартире. Некоторое время Богдан лежал и слушал размеренное "так-так" этих старинных часов, оставшихся в их семье ещё от деда.
       Богдан проснулся, но вставать не спешил - поезд отправлялся только в десять-тридцать две, до вокзала добираться от силы с полчаса, так что спать можно было, по крайней мере, до половины девятого.
       Часы стали отбивать удары.
       "Бам, бам, бам..." - семь раз.
       Богдан полежал ещё немного, встал и начал заправлять постель.
       Родителей не было уже пять лет. Не было отца, весёлого и добродушного человека, который всегда учил его не делать людям подлостей и относиться к другим так, как ты хотел, чтобы относились к тебе. Не было матери, прекрасной хозяйки, многим казавшейся чуть слишком строгой внешне и сосредоточенной, но неизменно гостеприимной и доброй.
       Как глупо - выскакивает шаровой палец, и машина на полном ходу ударяется в столб, банальный бетонный столб фонарного освещения. А он остаётся один - богатый наследник по советским меркам: полнометражная квартира плюс, хоть и разбитая, но машина, чёрт бы её побрал!...
       Богдан не торопясь умылся, размялся, принял душ и стал соображать, чтобы приготовить на завтрак. Позавчера у него были гости - пара приятелей с девчонками, и холодильник подчистили основательно. Ещё бы - дорвались до бесплатного: по талонам в магазинах отоваривают в лучшем случае варёную колбасу, а Богдан через знакомых продавщиц регулярно даже в эти трудные времена добывал сервелат, сыр и приличные напитки. Позавчера у него было даже польское пиво "Окоцим". Было - вот именно, что "было"...
       Богдан покачал головой: пивка бы он сейчас с удовольствием выпил.
       "Стоп-стоп, - сказал он себе, - как же я забыл!" Он прошёл на застеклённый ещё отцом балкон и там, в стенном шкафу, который у него служил заначкой для подобных случаев, нашёл аж две бутылки. Одну он оставил для поезда, а вторую с удовольствием открыл сейчас.
       В холодильнике, однако, оставались три яйца и кусочек сала, поэтому Богдан решил удовлетвориться яичницей, нарезав и поджарив на сковородке также оставшуюся тощую попку батона. Позавтракав, он вымыл посуду, чтобы не оставлять её на несколько дней киснуть в раковине, и стал собираться.
       Он вышел из дому без двадцати девять и, не спеша, направился в сторону вокзала. Основная масса трудового люда уже схлынула, хотя довольно много ещё топали к своим учреждениям. День был пасмурный, но, к счастью, не дождливый.
       Пройдя мимо унылой витрины соседнего продуктового магазина, где громоздились вырезанные из фанеры и раскрашенные подобия колбас и консервных банок, Богдан свернул на улицу, по которой курсировали трамвай. Он рассчитывал пройтись, но вдалеке увидел вагон и решил, что в таком случае стоит уже поехать.
       Он посмотрел на большие красные буквы "Слава КПСС!" на крыше проектного института, стоявшего через улицу, и сел в трамвай.
       Мимо проплывали серые унылые осенью тротуары с кое-где встречавшимися такими же унылыми витринами магазинов, на прилавках которых почти ни черта путного не было круглый год. "Занудство и скука", подумал Богдан.
       Ничего, на следующий год он обязательно постарается взять путёвку в круиз вокруг Европы и где-нибудь в Амстердаме, например, или в Гамбурге, смотря, куда там корабль будет заходить, подойдёт к полицейскому.
       "Sir, would you be so kind as to tell me the nearest way to the American Embassy, please?"... И good-bye, Родина, строй свой дурацкий "коммунизьм" без меня. Грустно, конечно, но тут ловить нечего: эти придурки уже сгноили не одно поколение, сгноят и ещё много других.
       Впрочем, надо будет ещё суметь взять путёвку в капстрану - это тоже не так-то просто: он неженатый, родственников близких нет. Одна надежда на Людмилу, что сделает ему путёвочку по блату.
       Этот момент был Богдану чрезвычайно неприятен, поскольку предполагал подставить ближнего своего: сильно дадут Людочке по шапке, если он не вернётся, возможно, даже работу свою хлебную потеряет, но, увы, что делать - иного выхода у него не было.
       Трамвай повернул к вокзалу, и Богдан отвалился от поручня, придвигаясь к выходу.
       Командировка ему предстояла самая банальная, в небольшой город Верхняя Салда, на металлургический завод. В лаборатории, где работал Богдан, велась так называемая хоздоговорная тема с этим предприятием: средства контроля качества металлургической продукции, и всё такое. Городок так себе, в магазинах шар катается ещё лучше, чем в Свердловске, но одно обстоятельство скрашивало поездку: у Богдана там жил и работал старый институтский приятель Саша, закончивший политехнический на год раньше и уехавший туда, где работал его отец, главный металлург завода.
       Поезд тащился до Салды чуть меньше четырёх часов. В секции плацкартного вагона подобралась довольно простая публика, и Богдан не стал даже вытаскивать бутылку импортного пива, чтобы не порождать завистливых взглядов в свою сторону - он терпеть не мог быть "коллектором" отрицательной энергии.
       Добравшись до места назначения, он отметил командировочное у секретаря и устроился в заводской гостинице, простенькой, но чистенькой и совершенно не заселённой в данный момент. Ему в единоличное пользование достался двухместный номер, что само по себе было приятно. Тут имелся даже телевизор - чёрно-белый "Изумруд".
       "Какой у нас, всё-таки, во всём идиотизм", лишний раз подумал Богдан. "Вот те же гостиницы взять: понаделают трёх-четырёх местных номеров - и рады, придурки. Ну почему я должен жить ещё с какими-то охламонами в одной комнате? Что за коммуния? Нет, они, может, и неплохие люди, но не желаю я просто слушать чей-то храп, а то и ещё что-то у себя под ухом!"
       Он не стал заранее предупреждать Сашу, поскольку тот, конечно, потащил бы его к себе домой, а Богдан не любил, не только когда его стесняли, но и сам никого стеснять лишний раз не хотел. Да и для самого гостиница, даже с многоместными номерами - это относительная свобода и независимость. Ко всему прочему, он знал, что Саша недавно женился, жена в положении - какие тут могут быть остановки?
       Когда Богдан, уже около четырёх часов, после встречи с парой инженеров, работавших по совместной теме, нашёл Сашу в заводоуправлении, приятель начал приглашать его домой, но Богдан отказался по тем же причинам - пусть беременная жена отдыхает, а у него есть свободный номер.
       Они купили бутылку водки и какую-то простецкую закуску, с трудом отыскавшуюся в магазине, и просидели до вечера под мурлыканье чёрно-белого "Изумруда". Когда из "ящика" затрубил гимн программы "Время", и появились кадры репортажа с очередного то ли Пленума ЦК, то ли Сессии Верховного Совета, Саша засобирался домой.
       Следующий день Богдан плотно поработал в отделе главного металлурга, вечером в одиночестве (у Саши были дела связанные с подготовкой к юбилею отца), немного погулял по городу, чуть не нарвавшись на пьяную драку у какого-то винного магазина, и поспешил вернуться в гостиницу к телевизору и программе "Время".
       Работа почти вся была сделана, оставались кое-какие мелочи, поэтому Богдан хорошо выспался, позавтракал пшённой кашей и какао в заводской столовой и отправился подписывать разнообразные акты.
       Проходя по заводскому двору мимо горы металлолома, он машинально бросил взгляд на кучу искромсанного железа. Среди ржавых и грязных железяк глаз вдруг выхватил какое-то странное отличие, какой-то диссонанс, и Богдан остановился.
       Он вернулся и присел, чтобы получше рассмотреть то, что просовывалось между искорёженной арматурой, трубами и кусками ржавого металла. Необычно чистый предмет выглядел как половинка круга диаметром сантиметров 40-45. Полукруг, похоже, вывалился из-под обломков и теперь покоился у самого края кучи, освещённый вяловатыми лучами грустного осеннего солнца.
       Именно вид вещи, не вязавшийся с тем, что её окружало, и привлёк внимание: поверхность предмета была абсолютно чиста от ржавчины и такой гладкой на вид, словно только что отполирована. Однако при этом полукруг не блестел, он был матово-серым и, в общем-то, невзрачным, если бы не контраст с покореженным грязным металлом. Чистота его была поразительной.
       Штучка оказалась довольно толстой - сантиметра четыре, и, по-видимому, достаточно тяжелой. Однако, когда Богдан поддел его носком ботинка, полукруг перевернулся неожиданно легко. На обратной стороне параллельно краю шла глубокая борозда, а в центре образованного ею круга (точнее - полукруга) находился выдавленный рисунок. От рисунка, естественно, осталась тоже половина, но можно было догадаться, что полное изображение выглядело чем-то, похожим на цилиндр. На диаметральном торце полукруга имелись углубление и выступ, возможно, образовывавшие соединение со второй половиной.
       Богдан поднял полукруг - тот весил от силы полкило, и по всем ощущениям не был изготовлен из стали, но даже и титановая деталь такого размера была бы тяжелее. Повинуясь любопытству, юноша сунул необычный предмет в свой объемистый портфель.
       В тот же день он успел показать находку Саше, однако тот взглянул на неё очень невнимательно: в день рождения отца ему уже было не до работы и, тем более, не до сомнительных находок - он только сразу же подключил приятеля к решению оргвопросов.
       Водоворот праздника затянул и Богдана. Пиршество началось в заводоуправлении и продолжилось на даче. Наутро Богдан страдал от жажды и головной боли, через силу закончил остатки дел и вспомнил о полукруге, переложенном в сумку, уже в номере гостиницы, собираясь на поезд. "Дома и проверю, что это такое", решил он.
       За весь первый день по возвращению он смог выяснить только одно: вещество полукруга всё-таки являлось ферромагнетиком, т.е. притягивалось магнитом, однако, измерив примерно удельный вес материала, Богдан ни в одном справочнике не смог найти сплав со схожими параметрами. Попытка сделать химический анализ завершилась неудачно, поскольку ничего с полукруга не откололось и не сточилось напильником, а твёрдосплавный керн упорно не желал оставлять даже царапин.
       Полукруг не поддался ничему: ни кислотам, ни даже газовой горелке у знакомого слесаря в ЖЭУ. Причем, при нагреве обнаружилась ещё одна странность: температура материала оставалась постоянной, по крайней мере, на ощупь, и можно было только поражаться, куда же пропадает передаваемая от пламени энергия!
       Богдан уже собрался вызванивать знакомых ребят из Института физики металлов, но события приняли неожиданный оборот.
       На следующий день ему позвонил Саша и рассказал, что на заводе объявился человек, совершенно целенаправленно искавший именно этот полукруг! Человек расспрашивал всех подряд и, в конце концов, наткнулся на Сашу, который предварительно решил узнать, не будет ли Богдан против подобных вопросов.
       - Так-так, - сказал Богдан, задумчиво потирая подбородок. - А что за мужик, неужели кэгэбэшник?
       - Да нет, почему? - немного нервно хохотнул в трубке Саша. - Вроде нет - он сотрудник Латвийской Академии наук. Документы показывал. К тому же, он и внешне явный прибалт, и говорит с лёгким акцентом. Но смотри, если не хочешь, я скажу, что телефон твой не могу найти, или что-нибудь в этом роде.
       - Да, ладно, - поморщился Богдан с лёгким сожалением, что придётся, видимо, расстаться с находкой, - дай ему мой телефон. Адрес только пока не давай, ладно? А то заявится в неподходящий момент, и всё такое.
       Буквально через полчаса мужчина уже звонил Богдану. Представившись Ингваром Яновичем, он очень вежливо и интеллигентно, действительно с лёгким акцентом, поблагодарил Богдана за то, что тот сохранил находку и пообещал хорошее вознаграждение.
       - Это очень ценная для нас вещь, Богдан, очень, - повторял мужчина. - Наша лаборатория занималась этим много лет, да. Как всегда у нас бывает: страшная глупость одного сотрудника. Он потерял составную часть сложной установки. А мы ещё переезжали в другой корпус, и всё такое, понимаете? И этот полукруг попал в металлолом, да...
       Богдан хотел заметить о странности, чтобы металлолом на переплавку попёрли из Латвии на Урал, но Ингвар Янович не умолкал:
       - Я вам очень хорошо заплачу! Это всё, конечно, с разрешения моего начальства, не подумайте чего-то, да. Когда мы с вами можем встретиться и где, чтобы вы мне передали... наше устройство? Я приеду завтра на поезде. Это удобно, если я зайду к вам домой? Или, если неудобно, то сами назначайте место встречи.
       - А что это за материал, Ингвар Янович? - спросил Богдан. - Если это, конечно, не секрет? Я им очень заинтересовался.
       - Хорошо, хорошо, - снова залопотал латыш. - Я вам все объяснять буду при встрече. Я понимаю, вы инженер, вам интересно тоже. Я расскажу вам, пожалуйста. И ещё, я подчеркиваю, Богдан: я заплачу вам за находку, понимаете? Вы показали себя любознательным человеком, это надо поощрять.
       Богдан, прижимая телефонную трубку к уху, сделал удивлённую гримасу своему отражению в зеркале. Он поблагодарил Ингвара Яновича и спросил, знает ли тот Свердловск - мол, если надо, он его встретит на вокзале..
       - Нет-нет, ничего страшного, не утруждайте себя! Вы назовите мне свой адрес, и я прекрасно доберусь.
       - Как вам будет угодно, - вздохнул Богдан. - Тогда давайте так. Поезд, насколько я помню, приходит около шести вечера. Я как раз приду с работы и буду вас ждать. Ну, разве что в магазин заскочу, чтобы взять бутылочку - обмоем событие.
       В голову пришла мысль, что коли уж приходится расставаться с интересной штукой, так хоть познакомиться с прибалтом поближе. Вдруг знакомство окажется полезным?
       - О, обмоем, обязательно обмоем! - с энтузиазмом подхватил Ингвар Янович. - Только вы не утруждайтесь, это я ваш должник, так сказать.
       - Ну, как знаете, - пожал плечами Богдан.
       Незнакомец попрощался, а Богдан сел и задумался.
       Познакомиться с прибалтом, конечно, и неплохо, но может зря он так вот сразу потащил его к себе домой? Что-то всё-таки настораживало в поведении Ингвара Яновича, но что - он не мог понять. Что-то с чем-то не вязалось.
       Во-первых, странным казалось, что металлом из Прибалтики направили в Свердловск - и ближе к Латвии хватает плавильных заводов (хотя опять же - какой только глупости в нашей стране не бывает?). Во-вторых, даже если и привезли железяки, то, как мог Ингвар Янович и его лаборатория, институт и даже Академия наук проследить, где этот полукруг мог оказаться? В принципе - как?!
       Конечно, если у них серьезная секретная тема исследований (а, судя по свойствам полукруга, исследования явно тянут на такое дело), то при потере ценного оборудования должна была последовать команда из соответствующих органов, и весь металлолом в стране проверили бы так, что даже иголку бы нашли. Но тогда искали бы сотрудники КГБ, а не простой сотрудник Академии наук Латвии! Правда, кто сказал, что он тот, за кого себя выдаёт?
       Но, в-третьих, даже если и так, то совсем странным казалось, чтобы кто-то предлагал деньги за находку. Это не клад, а собственность государства, которое не станет платить за то, что и так принадлежит ему, даже если собственность эта и была потеряна, а потом кем-то найдена. Особенно, если ищет КГБ, то денег не предложат - почему-то Богдан был в этом уверен.
       Но если версию о "компетентных органах" отбросить, то возможна ли тут, скажем, частная инициатива самого Ингвара Яновича или ещё кого-то вместе с ним? Опять же - странно: ведь если они учёные, а не торгаши какие-нибудь, откуда у них деньги? Кроме того, подобный вариант уж точно не объясняет, как они нашил полукруг.
       И, наконец, за всей мягкостью разговора латыша чудилась какая-то нервозность, настороженность и вместе с тем, как ни странно, жёсткость. Даже в предложениях, которые произносились как просьба, звучала требовательность, затруднявшая прямой отказ.
       Богдан потом много раз вспоминал свою настороженность перед встречей с Ингваром Яновичем и во время неё. Вполне возможно, что именно интуиция тогда спасла ему жизнь и подарила невероятные приключения, хотя во многом он их на себя накликал сам.
      
       Г Л А В А 2
      
       Весь следующий день Богдан не находил себе места на работе, и то ругал себя за согласие встречаться с латышом, то пускался в обыгрывания в уме сцены предстоящей встречи и разговора. Ему было необъяснимо жаль расставаться с полукругом.
       "Я в любом случае постараюсь вытянуть какие-нибудь объяснения", - думал Богдан по пути домой. - "Хотя, конечно, прежде стоит мужика как следует прощупать и понять, что он собой представляет. Например, если он, всё-таки, имеет отношение к КГБ, то сразу же проявит себя: начнёт разговаривать в ультимативной форме или просто сразу "корки" предъявит. Если же станет юлить, то понятно, что, наверное, просто учёный, не более....".
       В конце концов Богдану пришла в голову мысль: вообще не показывать полукруг, пока латыш не ответит на интересующие его вопросы! Ведь если он окажется не из КГБ, то что сможет сделать?
       Ингвар Янович был более чем точен: когда Богдан в одиннадцать минут седьмого поднялся на свою лестничную площадку, то увидел высокого мужчину с портфелем.
       "Быстро же он прискакал с вокзала!" - мелькнула мысль.
       Мужчина снял шляпу и слегка наклонил голову, улыбнувшись.
       - Вы - Богдан? Очень приятно, рад встрече.
       Богдан тоже машинально склонил голову и щёлкнул каблуками, затем отпер дверь и жестом пригласил гостя:
       - Прошу, добро пожаловать!
       Он сбросил куртку и исподтишка наблюдал, как Ингвар Янович снимает плащ и как вешает его на вешалку. Гость не сделал даже попытки разуться, хотя и вытер туфли мимолётным движением о коврик в прихожей. Это вызвало легкое раздражение, но Богдан промолчал, благо, что день был сухой. "У них там, в Латвии, наверное, так и принято: всё-таки, почти Запад, почти заграница", - подумал он.
       Но что-то определённо не нравилось в госте. Во всех движениях Ингвара Яновича, хотя тот и выглядел дружелюбным, сквозило нечто вроде надменности: казалось, что он просто проявляет необходимую терпимость к обстоятельствам, а сам еле сдерживает то ли недовольство, то ли брезгливость.
       Богдан пригласил гостя в комнату. Ингвар Янович, не дожидаясь предложения сесть, опустился в одно из кресел у журнального столика и сразу же перешёл к делу.
       Латыш приоткрыл портфель, просунул в него руку и выудил пачку красноватых купюр в полосатенькой банковской упаковке.
       - Вот! - Ингвар Янович положил деньги на столик и слегка прихлопнул пачку ладонью. - Здесь ваше вознаграждение, Богдан - одна тысяча рублей. Я думаю, это достаточно хорошие деньги за находку?
       - М-м... - протянул Богдна: он рассчитывал рублей на сто-двести, не больше.
       - Вы, полагаю, согласны? - Гость по-своему истолковал замешательство. - А теперь я хочу получить то, что принадлежит мне.
       Богдан поджал губы, прошёлся взад-вперёд по комнате и, сев в другое кресло рядом с журнальным столиком напротив Ингвара Яновича, посмотрел на него, поглаживая руками колени.
       Он вдруг понял, что ему показалось странным в манере разговора латыша сегодня: Ингвар Янович говорил совершенно иначе, чем накануне по телефону. Голос, судя по тембру и интонациям, вроде был тот же самый, но от прибалтийского акцента не осталось и следа!
       "Странно, очень странно", - подумал Богдан. - "Значит, никакой он не латыш? Но тогда почему он считает, что теперь нет нужды притворяться!?"
       - Ну же! - требовательно сказал Ингвар Янович. - Богдан, я повторяю ещё раз: у вас моя вещь, я плачу деньги за её находку. Я желаю получить её назад, и поскорее!
       - Ингвар Янович! - Богдан посмотрел в глаза гостю. - Я, конечно, отдам вам то, что нашёл, я ведь не отказываюсь. Но, честное слово, мне очень интересно, что это за штука такая? Вы ведь сами обещали вчера ответить на мои вопросы.
       И, видя, что латыш или кто бы он там ни был, начинает злиться, Богдан поспешно добавил:
       - Кроме того, мы собирались обмыть это дело. Вот, давайте и обмоем!
       Он вскочил, вынул из посудного шкафа два фужера и салфетку.
       - Вы, наверное, купить не успели, или, может быть, не было ничего приличного по дороге, - сказал он, протирая бокалы, - но я сейчас что-нибудь найду в своих запасах...
       Ингвар Янович, явно стараясь держать себя в руках, втянул воздух носом, полез в портфель и выудил бутылку "Арарата".
       - Я успел купить, но поймите правильно: я просто тороплюсь! Мне очень не терпится увидеть и проверить, то ли самое вы нашли. И я, естественно, отвечу на все вопросы, - Он со стуком поставил коньяк на столик, - но сперва желаю увидеть полукруг, который вы нашли. Только тогда я буду вам что-то объяснять!
       Богдан кивнул и, не торопясь, повернул бутылку этикеткой к себе:
       - О, вот это здорово, сейчас это редкость - настоящий армянский коньяк. Вы, пожалуйста, открывайте его, а я сейчас.
       Специально не глядя на гостя, чтобы не видеть раздражённого прищура, он прошёл на кухню, взял из тумбочки начатую коробку шоколадного ассорти, по пути на мгновение задержавшись у стенного шкафа в коридоре, где ещё со вчерашнего дня лежал полукруг.
       Ингвар Янович всё-таки откупорил коньяк и даже уже плеснул в оба бокала.
       - Вот! - Богдан широким жестом поставил коробку на столик и взял бокал. - Ну, за знакомство - и за удачную находку! Берите конфетку.
       Ингвар Янович, казалось, поперхнулся от гнева, и лицо его начало багроветь.
       - Я не понимаю, - процедил он сквозь зубы. - Я же сказал, что я желаю увидеть полукруг. Я думал вы за ним пошли!
       Богдан пригубил из бокала, не отводя взгляда от Ингвара Яновича. "Не из КГБ, стопудово не из КГБ", - с явным облегчением подумал он.
       Сделав ещё глоток, Богдан опустился в кресло.
       - Ингвар Янович, - с расстановкой сказал он, - я много думал и решил, что покажу и отдам вам эту штуковину только после того, как вы мне объясните, что это такое, а, заодно, кто вы сами такой и и откуда. Может быть, вашему рассказу о Латвийской Академии Наук поверили доверчивые люди в провинциальном городке, но я не верю, вы уж простите. Я очень любопытный, расскажите, пожалуйста, что это такое. И потом будем решать дальше.
       Ингвар Янович вдруг обмяк, словно усилием воли заставил себя сбросить напряжение. Он повертел бокал в руке, тоже сделал глоток и с мало приятной улыбкой посмотрел на Богдана поверх края стекла.
       - Знаете, Богдан, - сказал латыш, - есть такая поговорка: "Любопытство сгубило кошку"? Вы не боитесь, что пострадаете? Как кошка.
       Богдан молчал и смотрел на гостя.
       - Хм, - Ингвар Янович аккуратно поставил бокал на столик, - а вы ничего себе! Ладно, но я не так много могу рассказать, чтобы было понятно. Тут ведь надо быть специалистом, чтобы понять... - Гость замолчал и снова, продолжая улыбаться, внимательно и, как уже не раз казалось Богдану, с каким-то презрением посмотрел на него.
       - Но ведь это какой-то сплав, верно? А я, вообще-то, металлург по образованию, - заметил Богдан, - В сплавах кое-что понимаю, а такого ещё не видел и не слышал. Мне и хочется узнать, что же это?
       Он заложил руки за голову и, потянувшись в кресле, тоже внимательно стал смотреть на Ингвара Яновича. Было совершенно ясно, что этот латыш, у которого вдруг почему-то исчез акцент, имеет такое же отношение к Академии Наук Латвии, как Богдан к Политбюро ЦК КПСС.
       "Но кто же он", - думал Богдан.
       Это не КГБ, не Академия Наук, но кто же, кто? Шпионы? Но это смешно и напоминает старые научно-фантастические романы Адамова, Беляева, Казанцева и тому подобных советских писателей....
       В общем, чушь какая-то!
       Богдан чувствовал, что столкнулся с чем-то очень необычным, не поддающимся логическому объяснению. Страха он пока не испытывал, но всё же решил из осторожности блефовать.
       - Кроме того, Ингвар Янович, я ведь подозревал, что тут дело не чисто. Поэтому я спрятал полукруг не дома, а у одного приятеля...
       - Вы ещё и приятелю его показали! - вскинулся Ингвар Янович.
       - Нет, там свёрток, никто не видел, что внутри. Я просто оставил пакет у друга, на всякий случай. Если мы с вами не договоримся.
       - Что значит - "не договоримся"? - Ингвар Янович откровенно насторожился. - Я вас не понимаю. У вас кто-то ещё просил продать полукруг?
       - Никто не просил, но если вы не захотите мне всё объяснить, я отнесу эту штуку к своим знакомым в наше отделение Академии Наук. Пусть там разбираются, что это такое. А вы можете потом официально туда обратиться. Не в Латвийскую, а в наше, Уральское отделение, - добавил он, усмехнувшись.
       Ингвар Янович неожиданно нарочито громко засмеялся:
       - Я вас понял, Богдан, я вас понял! Вы, однако, непростой парень, очень непростой. С вашей хваткой надо жить на Западе, а не в Советском Союзе, ха-ха! Но мы договоримся, уверен. Я, конечно, предложил вам смешную сумму: ну что это такое - тысяча рублей?! Назовите, сколько вы сами хотите, а?
       Богдан молча пожал плечами, чуть наклонив голову набок.
       - Понимаю, - кивнул Ингвар Янович. - Давайте так: десять тысяч рублей, сейчас! Согласны?
       У Богдана чуть не вырвалось "Ого!" Он взял бокал и подержал его в ладонях, как бы согревая коньяк, а на самом деле, чтобы выиграть время.
       Дело принимало весьма интересный оборот, к которому Богдан совершенно не был готов: он никак не предполагал, что Ингвар Янович начнет сам торговаться и предлагать больше, чем уже предложил.
       Богдан сделал маленький глоток и почти осторожно поставил бокал на столик. Латыш мгновенно поднял планку в десять раз. Десять тысяч, это, если по госценам, "Жигули" и дорогой мебельный гарнитур. Ясно, что никакая Академия Наук заплатить таких денег не сможет, а КГБ просто не стало бы платить за то, что всегда может взять и так. Но кого же тогда представляет этот Ингвар Янович, если только это его настоящее имя? Что, судя по всему, впрочем, маловероятно.
       - Ладно, Ингвар Янович, давайте сделаем так. Вы очень легко даёте десять тысяч рублей, после того как давали всего одну. Значит, эта железка вам ох как нужна, не так ли? А тридцать тысяч дадите?
       Латыш засопел:
       - Это, что - ваше последнее слово?
       "Ого-го-го!", - подумал Богдан. - "А ну-ка, проверим его на прочность".
       - Значит, и тридцать готовы дать, - с расстановкой сказал он. - Тогда предлагаю так: вы даёте мне для ровного счёта пятьдесят тысяч рублей - и полукруг ваш. Идёт?
       - Джаром шав! - Ингвар Янович вскочил, резко оттолкнув кресло. - Ты, грязный чертов подонок! Тупой ублюдок, я еле ушёл от него, а теперь из-за тебя теряю время!... - Он запнулся.
       Богдан совершенно не понял первого восклицания Ингвара Яновича: язык по звучанию не был похож ни на один из известных ему языков, впрочем, он не так много их и знал.
       - К чему оскорбления, Ингвар Янович? - укоризненно заметил Богдан, глядя на латыша снизу вверх и стараясь казаться спокойным. - Вы сами стали предлагать деньги, вы - не я! Неужели вы рассчитывали, что хоть один здравомыслящий человек поверит россказням о Латвийской Академии Наук и металлоломе?! Если бы вы рассказали мне правду про полукруг с самого начала, я бы с благодарностью взял вашу тысячу - и был бы рад, простите, до жопы. А вы начали игру на повышение ставок. Ну, не хотите рассказать правду, тогда извольте платить!
       Латыш прошёлся по комнате, и было слышно, как поскрипывает кожа его модельных туфель.
       - Ладно-ладно, - Гость остановился и сделал неопределённый жест рукой. - Я дам тебе пятьдесят тысяч. Показывай полукруг.
       Богдан проглотил слюну, собираясь с духом - деньги были просто сумасшедшие для "простого советского человека". Например, за хищение у государства тех же пятитесяти тысяч уже давали "вышку".
       - Сначала деньги покажите! - потребовал он.
       - Деньги здесь! - Ингвар Янович похлопал рукой по портфелю. - Показывай полукруг!
       - Э-э, нет, - Богдан сглотнул и помотал в воздухе пальцем. - Вы покажите пятьдесят тысяч, и я сразу же покажу... - Он осёкся: - Я сразу же схожу к моему знакомому за этой штукой. Он тут недалеко живёт.
       Ингвар Янович оценивающе посмотрел на Богдана и зло засмеялся, словно заикал. Богдан понял, что допустил роковой промах.
       Гость, продолжая улыбаться, кивнул, небрежно, поднял с пола портфель и открыл его - на сей раз, широко, держа одной рукой. У Богдана в этот же момент вдруг что-то остро кольнуло внутри. Какой-то инстинкт шепнул ему: "Хватай со стола бутылку и бей латыша по башке!"
       Естественно, как нормальный человек, ни разу ещё реально не боровшийся за собственную жизнь, он так не поступил, а лишь деревянно ухмыльнулся, наблюдая за Ингваром Яновичем.
       Некоторое хотя и напряжённое, но всё-таки относительное спокойствие юноши объяснялось ещё и тем, что, как ни как, он уже два года занимался в спортивной секции, где под видом общего оздоровления нелегально изучали не одобряемые в СССР восточные единоборства. Поэтому, хотя Ингвар Янович и был довольно крупным мужчиной, Богдан думал, что справился бы с ним - особенно, если сам латыш такими приёмами не владел.
       Впрочем, через секунду стало понятно, что ухмыляться было нечему. Ингвар Янович пошарил свободной рукой в портфеле и вынул матово-блестящий пистолет. Или что-то, похожее на пистолет с длинным и толстым стволом, как будто на него был навернут глушитель.
       Нехорошо усмехаясь, гость повернул маленький тумблер на боку пистолета и сказал уже совершенно иным тоном:
       - Мне надо было с самого начала пристукнуть тебя, ублюдок, обыскать квартиру и найти то, что я ищу. Я, правда, не был уверен, что ты живёшь один, а мне лишнего шума не надо. Сейчас я вижу, что ты никого не ждёшь, и, самое главное, полукруг у тебя где-то здесь - ты проговорился!
       Он чуть прищурился и вольно или невольно повторил расхожую киношную пошлость:
       - Как ты предпочитаешь умереть, ванвир: быстро или хочешь растянуть удовольствие?
       Богдан не понял значения слова "ванвир". Он засопел и быстро оглянулся вокруг. Под рукой не было ничего, кроме бутылки на столе, да и та находилась слишком далеко, учитывая, что у противника имелось оружие.
       - Так вот, - продолжал Ингвар Янович, - если ты сейчас просто отдашь мне полукруг, я убью тебя тихо и спокойно, без больших мучений. Если ты, предпочитаешь помучаться, то я доставлю тебе такое удовольствие, и ты, визжа от боли, расскажешь мне, где лежит моя вещь, но потом всё равно сдохнешь. Ты меня понял!? - Он вдруг резко повысил голос.
       Богдан подобрался в кресле, непроизвольно сжимая подлокотник.
       - Ингвар Янович, - начал он, - я же сказал вам, что у меня нет этого полукруга - я отнёс его к знакомому...
       Латыш помотал головой:
       - Ты меня не понял... - Он на секунду задумался, а потом ещё раз щелкнул чем-то на своём пистолете. - Начнем с низкого уровня, - пояснил он.
       Ингвар Янович вскинул пистолет и нажал спусковой крючок. Из ствола вырвался тусклый белёсый луч и ударил Богдану в правое плечо. Всё произошло в полной тишине, отчего, возможно, казалось ещё более нереальным и жутким.
       Впечатление было такое, что по плечу стеганули стальным прутом, Богдан вскрикнул. Рука онемела - реальнее было некуда.
       - Ну, как? По носу также хочешь получить, или по яйцам? - поинтересовался Ингвар Янович с ласковостью кобры. - Надумал сказать, где моя вещь?
       Богдан выругался, растирая руку. Пальцы двигались еле-еле.
       "Ни хрена себе, познакомился! - подумал он. - Он ведь действительно убьёт меня. Что же делать, тянуть время? Но полукруг придется отдать, а потом он всё равно меня прикончит".
       Богдан лихорадочно соображал, что можно сделать в такой ситуации. Он был спортивный, ловкий, достаточно тренированный парень, умел неплохо драться, но что можно противопоставить пистолету, да ещё такому необычному?
       - Вы псих, псих, - прошипел он, массируя руку.
       Ингвар Янович отошёл от столика на несколько шагов, направляя пистолет на Богдана
       - Полукруг, - процедил он сквозь зубы.
       Матерясь, Богдан поднялся на ноги, которые вдруг стали подрагивать, и, придерживая травмированную руку, побрёл в коридор к стенному шкафу.
       Ингвар Янович двинулся вслед за Богданом и встал в дверном проеме. Богдан медленно открыл дверцу шкафа, пытаясь вспомнить, что там лежит такого, чем можно эффективно воспользоваться. Взгляд сразу же упал на небольшой аэрозольный баллончик с дихлофосом.
       - Пошевеливайся! - приказал латыш, помахивая пистолетом.
       Вполне естественно делая вид, что он кривится от боли, Богдан полез в шкаф. Пользуясь тем, что с места, где он сейчас стоял, Ингвар Янович не мог видеть его рук выше локтя, Богдан быстро сунул баллончик в правый рукав джинсовой курточки. Кисть он держал скрюченной после удара, так что ему не составляло труда придерживать баллончик в рукаве так, чтобы тот не выпал.
       Взяв со второй полки полукруг, Богдан также медленно пошёл в комнату. Ингвар Янович приказал положить полукруг на пол на полпути к столику и снова сесть в кресло.
       Не спуская глаз с Богдана, латыш поднял портфель, одной рукой вытащил из него точно такой же полукруг и опустил его на пол в нескольких сантиметрах от первого. Оба полукруга рванулись друг к другу, как железо и магнит, и слепились с сухим щелчком, образовав полный круг.
       Богдан от неожиданности привстал, чтобы лучше видеть.
       - Сидеть! - цыкнул на него Ингвар Янович, не отрывая глаз от лежащего на полу непонятного устройства.
       Впрочем, сказано это было как-то небрежно, словно его уже почти не интересовал человек, которого он собирался через минуту убить. Ингвар Янович потряс руками над головой, первый раз отведя ствол пистолета от Богдана.
       - Наконец-то! - радостно вскричал он. - Если бы кто-то знал, как долго я искал его в этом чертовом мире! И ты, грязная кукла, решил водить меня за нос, когда выход уже почти у меня в руках!? Нет, я всё-таки не просто убью тебя, я заставлю тебя мучаться, ублюдок! О боги, как я заставлю тебя мучаться! - Он снова потряс кулаком свободной руки над головой.
       "Надо решаться", - подумал Богдан, осторожно выдвигая баллончик из рукава и делая вид, что левой рукой продолжает массировать травмированную правую.
       До точки, где стоял латыш, было чуть больше двух метров. Богдан был уверен, что если бы не поврежденная рука, он сумел бы прыгнуть даже из кресла и свалить Ингвара Яновича до того, как тот успеет вскинуть свой странный пистолет. Но рука мешала действовать быстро, а для того, чтобы эффективно воспользоваться аэрозольный баллончик, латыш стоял пока слишком далеко.
       "Не успеть", - подумал Богдан, - "но надо решаться!"
       И он уже почти был готов прыгнуть и наверняка бы не успел, но его спас случай.
       В коридоре неожиданно зазвонил телефон. Ингвар Янович вздрогнул и резко повернулся к двери, непроизвольно сделав шаг к Богдану.
       - Кого ты... - начал латыш, тыча пистолетом в сторону входной двери и на секунду отвернувшись от Богдана: второй звонок телефона ещё не успел прозвенеть, всё произошло очень быстро.
       В тот же миг баллончик уже оказался в левой руке Богдана.
       Позже, уже спокойно размышляя над своим везением, Богдан подумал, что Ингвар Янович, видимо, решил, что позвонили в звонок на входной двери.
       - ...ждё...? - продолжил латыш, вновь поворачиваясь к Богдану.
       Почти в этот же момент прозвучал новый звонок, но конец фразы гостя с шипящим "...шь" уже захлебнулся в тугой струе едкого аэрозоля, ударившего в лицо.
       Латыш вскинул руки к глазам. Богдан прыгнул вперёд, что было сил, врезаясь в Ингвара Яновича левым плечом.
       Удар получился даже слишком сильным: Ингвар Янович стоял без достаточного упора, кроме того, он не видел момент броска и не был готов к нему.
       Богдан покатился по ковру, кашляя от аэрозоля, который он тоже вдохнул, а Ингвар Янович опрокинулся назад, пробил затылком стеклянную дверцу в серванте и, круша полки, фужеры и чашки, свалился на пол. Пистолет отлетел в сторону.
       Превозмогая боль в повреждённой руке, Богдан вскочил и схватил оружие. Однако это было уже лишнее в данный момент, поскольку Ингвар Янович лежал без движения. Из нескольких глубоких порезов на лице и голове у него текла кровь.
       Телефон продолжал звонить, потом перестал.
       Тяжело дыша и отплевываясь, Богдан принёс с кухни длинный кусок прочной бельевой веревки. Связав Ингвару Яновичу руки и ноги, он посадил его у разбитого серванта и только после этого проверил пульс. Пульс был. Богдан посмотрел на подтёки крови на голове гостя и сказал вслух:
       - Ладно, не подохнешь.
       Открыв дверь на балкон, чтобы проветрить комнату, он подошёл к столику, налил коньяка и залпом выпил. Затем принес из кухни коробку, где держал йод, бинты и всякие аптечные мелочи.
       Когда он начал обрабатывать раны Ингвара Яновича, тот застонал.
       - Больно? - участливо спросил Богдан, но латыш, если гость Богдана являлся латышом, в чём приходилось уже сильно сомневаться, ещё не пришёл в себя настолько, чтобы связно отвечать.
       Закончив перевязку и наложив на более мелкие порезы пластырь, Богдан обыскал самого Ингвара Яновича и его портфель.
       В портфеле и в карманах гостя обнаружилось почти тридцать тысяч денег советскими рублями, три тысячи двести долларов США, а также несколько паспортов, причем не все советские. Кроме того, там имелись разные довольно обычные мелочи и несколько весьма странных предметов: две плоские коробочки размером с пачку сигарет, только тоньше, фонарик толщиной с карандаш, но очень мощный - такого Богдан никогда не видел, и пять сплюснутых по оси цилиндриков. После некоторого раздумья Богдан понял, что цилиндрики вставляются в рукоятку пистолета и, по-видимому, представляют собой запасные обоймы.
       Он сунул цилиндрики себе в карман, после чего занялся детальным изучением оружия. Оно было гораздо легче обычного пистолета, не имелось никаких затворов и тому подобных атрибутов огнестрельного оружия. Имелось нечто похожее на прицел, какой-то переключатель, который вращал Ингвар Янович, и маленький глазок на тыльной стороне ручки, обращенный к тому, кто держал пистолет в руке. У переключателя выделялось несколько положений, отмеченных цветными точками.
       - Настало время для объяснений, - сказал Богдан вслух.
       Он снова подошёл к столу, взял бокал с коньяком и, зажав Ингвару Яновичу нос, попытался влить спиртное ему в рот. Гость закашлялся и начал окончательно приходить в себя.
       Богдан вышел в коридор и, расстегнув рубашку, осмотрел у зеркала своё плечо. Там расплывался здоровенный синяк.
       Он вернулся в комнату, глотнул ещё немного коньяка прямо из горлышка, взял стул и сел напротив Ингвара Яновича, который смотрел перед собой мутноватым взглядом.
       Повертев в руке странный пистолет, Богдан подмигнул и заметил:
       - Хорошая штука, но, как видишь, можно и без неё.
       К нему уже возвращалось привычное чувство юмора, хотя колени дрожали - именно поэтому он и присел. Стараясь казаться как можно более спокойным, Богдан сказал, покачивая стволом пистолета в такт своим словам.
       - Сейчас, уважаемый, я поступлю с тобой так же, как ты собирался поступить со мной. Если ты не захочешь рассказать мне всё, как есть, я начну стрелять в тебя так же, как ты стрелял в меня. Нравится перспектива?
       Ингвар Янович что-то проворчал.
       - Плохо слышу, - Богдан чуть наклонил голову, выставляя ухо. - Будьте любезны, погромче!
       Он встал напротив латыша, поигрывая оружием.
       - Сволочь, - прохрипел Ингвар Янович, - поганый ванвир.
       - О, я уже в который раз слышу это слово! - сказал Богдан, косо глядя на сидящего на полу человека. - Очень интересно, с него и начнём. Это на каком же языке? Неужели на латышском? Ну, так что, что же значит "ванвир", Ингвар Янович? Жду ответа!
       Богдан стал прохаживаться по комнате, покачивая стволом оружия в такт шагам. Ингвар Янович зло усмехнулся:
       - Что значит "ванвир"? Что значит "ванвир", грязный ты, ничтожный... Стой!!!... - вдруг дико заорал он.
       Возможно, Ингвар Янович и объяснил бы Богдану, что означает это слово, но случилось так, что Богдан узнал об этом намного позже.
       Шагая по комнате, он слегка двинул диск ботинком. Диск даже не пошевелился, хотя по имевшемуся опыту можно было предположить, что целый диск весит всего в два раза больше, чем одна половинка. Богдан удивленно поднял брови и, сам не зная, зачем, встал на диск.
       Он сделал это просто так, не думая особо ни о чём. Именно в этот момент Ингвар Янович прервал свою тираду насчет значения слова "ванвир" и закричал, однако крик сразу же оборвался.
       Ингвар Янович уже просто не находился рядом: Богдан, как был с пистолетом в руке, очутился в совершенно незнакомом месте.
       Он стоял на открытой площадке диаметром метров пятьдесят, окруженной высоким парапетом. Над ним мягко светилось бледно-желтое небо, а далеко через каменные перила виднелся тонущий в такой же желтоватой дымке горизонт.
       Богдан подошёл к парапету, перегнулся, чтобы заглянуть через край и чуть не вскрикнул, у него перехватило дыхание. Площадка, на которой он оказался, венчала огромную башню, многоступенчатой пирамидойвздымавшуюся метров на двести. Она переходила в другие башни - круглые и пирамидальные, хотя и не такие высокие, между ними местами раскинулись какие-то арки, где-то лежала растительность самых разных расцветок, блестели озера и каналы или это были реки, многие из которых бежали к горизонту и пропадали в туманных далях.
       Богдан оглядел площадку. Материал и по внешнему виду, и на ощупь походил на шлифованный камень, но нигде не просматривалось ни одного шва - казалось, что вся площадка вместе с парапетом просто отлита из субстанции, напоминающей камень.
       На расстоянии около метра от парапета по полу площадки располагались уже знакомые Богдану половинки кругов. Только в одном месте, именно там, где он появился, лежал целый круг. Еще один круг, но совершенно другой, как бы сделанный из ртути, блестящий, находился в самом центре площадки.
       Богдан осмотрел полукруги. Рисунки и узоры на них были разными, но все составляли половинку какого-либо изображения. Кроме того, Богдан обнаружил, что все полукруги прочно закреплены на полу площадки. Исключение составлял только круг, на который его перебросило - он неожиданно легко разделился на половинки, одна из которых, впрочем, осталась прочно закреплённой на полу площадки.
       Богдан решил пока не экспериментировать с неизвестными устройствами и отложил в сторону отделившийся полукруг. Сейчас следовало понять, где он находится. Всё ещё морщась от боли в плече, он снова перегнулся через парапет, разглядывая окрестности.
       Ничего он там особо не высмотрел, но его поразило то, на что сначала он не обратил внимания: кругом царила тишина, нарушаемая только лёгким свистом ветра.
      
       Г Л А В А 3
      
       Колени всё ещё ощутимо подрагивали. Богдан облокотился о парапет и задумался, глядя в туманные, желтоватые дали.
       Вдруг он вдруг усмехнулся. Только сию минуту он по-настоящему осознал, что произошло именно оно, то самое "необычайное", о чём обычные люди, бегающие по утрам на работу, а вечерами с работы, читают в фантастических романах. Если, конечно, увлекаются подобным чтивом.
       А если не увлекаются, то так и бегают себе взад-вперёд, пока есть силы бегать. А потом - жизнь кончается, и это самое "необычайное" так и остаётся где-то за гранью непонятых в юности, а потом уже растаявших мечтаний, растворяется в суете повседневных дел, за которыми незаметно прошла сама жизнь. Которая всего одна.
       "Вот он - шанс!", подумал Богдан. Именно тот, что бывает раз на несколько миллионов, как в "Спортлото", или даже - на несколько миллиардов!
       Собственно, какое там "Спортлото"! "Спортлото" с таким и рядом не лежало... Или "не сидело"?... Нет, "не стояло", одним словом - так точнее будет, как в прямом, так и в переносном смысле.
       От этого сознания редкостной удачи в судьбе Богдан даже улетучился куда-то противный привкус панического страха, который он не мог не испытывать. Пришло сознание того, что всё произошедшее стоит воспринимать как необычайное приключение, отрывающее его от устоявшегося и довольно скучного уклада жизни. "А на работу я завтра не выйду", - подумал он, криво усмехаясь. - "Какая уважительная причина для прогула!"
       Он хихикнул вслух и тут же оглянулся, нет ли кого за спиной. Но площадка, на которой он стоял, была по-прежнему пуста.
       Вероятно, что кто-то другой на его месте мог испытать в данной ситуации какой-то более глубокий шок, но Богдан ничего подобного не чувствовал: множество фантастических романов, которыми он зачитывался ещё в школе, неосознанно подготовили его к такой ситуации хотя бы подсознательно. Кроме того, в институте он изучал и физику и высшую математику. Поэтому он хотя бы гипотетически хорошо представлял себе возможность существования так называемой "нуль-транспортировки" или параллельных пространств. Комплекс подобных знаний помог ему достаточно быстро придти в себя и начать спокойно думать, как действовать дальше.
       Прежде всего, необходимо было полностью собраться с духом и как-то оценить ситуацию. Яснее ясного, что он находится уже не на Земле. Но тогда - где, интересно бы знать?
       Если этот составной круг служил для переноса через пространство, в котором находилась Земля, то место перемещения согласно широко распространенной фантастической идее телепортации и т.п. могло находиться как угодно далеко в нашей галактике и даже за её пределами, хотя бы и за миллионы световых лет от Солнечной системы.
       Мысль о том, что это могла быть одна из планет, вращавшихся вокруг Солнца, Богдан моментально отбросил, так как согласно современным научным данным в Солнечной системе просто не могло быть планеты с пригодной для дыхания атмосферой и вполне комфортной температуры. А температуру окружающего воздуха он оценил градуса в 22-23 по Цельсию.
       Если же это - параллельный мир, то, теоретически, могло статься, что Богдан вообще не покидал Землю, а находится просто как бы на другой плоскости многомерного фазового пространства. Хотя в данном случае, это значило примерно то же, что попасть, допустим, в район туманности Андромеды - те же проблемы с возвращением. Хотя в данном случае, наверное, проблемы с обратным перемещением быть не должно: вот они, эти штучки для переноса сквозь миры и пространства.
       Богдан присел на корточки, чтобы осмотреть два лежащих рядом полукруга, но колени всё предательски подгибались после всех передряг, свалившихся на него, и он просто уселся на пол.
       Полукруги лежали сейчас на расстоянии сантиметров тридцати друг от друга. Богдан постарался вспомнить, как человек, назвавшийся Ингваром Яновичем положил их, чтобы они соединились. Он хотел попробовать повторить это, но решил пока воздержаться: вполне возможно, что они срабатывают на соединение, когда надо перебросить какую-то массу, а потом связь между ними пропадает, пока их не разведут и не соединят вновь.
       Богдану пришла на ум аналогия с винтовочным затвором, который после выстрела необходимо передернуть, чтобы оружие было вновь готово к стрельбе. Можно ли развести полукруги, не совершая пересылку какой-то массы, Богдан, естественно, мог только предполагать. Вполне возможно, что полукруги имели только разовое действие и срабатывали однократно, а потом требовали некой подзарядки.
       Богдан подумал немного и затем осторожно начал пододвигать свободный полукруг к закреплённому. И тут он обратил внимание, что рисунок в центре полукруга вроде бы изменился по сравнению с тем, что он помнил: вместо полного изображения гранёного цилиндра там сейчас находилось изображение какой-то половинки шара, покрытого узорным рисунком, или что-то вроде того.
       Богдан был уверен, один полукруг точно из его земной квартиры - ведь только там, где он появился на площадке, круг был полным, и, значит, логично предположить, что одна половинка перенеслась вместе с ним. Смущало только, что сейчас рисунок на этой половинке явно иной.
       Взглянув на неподвижный полукруг, он увидел, что там тоже изображена половинка кружка, покрытого узорами. Что-то в узоре на половинках маленького круга показалось знакомым, и Богдан решительно сдвинул полукруги.
       Когда расстояние между ними уменьшилось до трех сантиметров, подвижный полукруг резко дернулся к неподвижному, и они соединились с уже знакомым Богдану сухим щелчком: затвор щёлкнул.
       Посмотрев на изображение маленького кружка в центре образовавшегося большого, он понял, что показалось ему таким знакомым в узорчатых линиях: это было стилизованное изображение континентов на Земном шаре.
       Богдан вскочил и прошёлся по площадке, проверив, что изображено на ближайших полукругах, вделанных в пол. Половинки изображений были самыми разными, кое-где были куски текста, написанного незнакомым алфавитом, в котором странным образом чудилось, тем не менее, что-то знакомое. Из первых примерно двадцати осмотренных полукругов изображение половинки Земного шара попалось ещё на трёх. Богдан остановился и сосчитал число полукругов, лежавших по окружности площадки. Он насчитал семьдесят два.
       Становилось достаточно ясно, что круг сам по себе являлся переходом между определёнными точками то ли пространства, то ли параллельных пространств - пока неизвестно, да и не столь важно. Меняющееся изображение, очевидно, указывало, куда будет произведён следующий перенос. Не нужно иметь огромную интуицию, чтобы понять, что для осуществления переноса необходимы две половинки круга, которые, соединяясь, активизируют такую возможность.
       Богдан вернулся к единственному полному кругу и снова сел рядом.
       Если принять данную логику за основу, то получалось, что изображение Земного шара свидетельствовало, что это была дверь домой, и, по-видимому, именно к тому полукругу, который остался в его квартире. Значит, один шаг - и он снова на Земле? Но что делать, если вот прямо сейчас оказаться в своей квартире?
       Там его ждал связанный Ингвар Янович, который пока вряд ли выпутался из верёвок - Богдан, несмотря на лихорадочное дрожание рук, связывал псевдо-латыша надёжно: когда-то он достаточно много времени провёл в туристических походах, и уж что-что, а узлы вязать умел.
       Если он вернётся, то встанет вопрос, что делать с пленником. О том, чтобы просто выкинуть его на улицу не могло быть и речи: это означало отпустить на свободу смертельного врага и потом ходить, оглядываясь и ожидая удара по затылку в любой момент. И в милицию не заявишь: что он может заявить - что на него напали в квартире? Тогда надо будет предъявлять улики - этот странный пистолет и полукруг, значит, прощай тайна, до свидания неизвестный мир! Нет, с милицией он связываться в данном случае не будет, даже и думать нечего!
       Ликвидировать фальшивого латыша, в смысле, убить? Как - зарезать, что ли? Но этого Богдан тоже себе не мог представить, хотя гость сам угрожал лишить жизни его. Правда, у него есть странный пистолет, но даже если он и умертвит своего неожиданного врага этим оружием, то куда девать труп? Как его вытащить из дома? Резать тело на части в ванной?
       Богдана передернуло от одной мысли об этом. А если кто-то заметит, как он вытаскивает какие-то мешки из дома, то тут одна последовательность событий: милиция всё равно появится, начнётся следствие, а там и двери тюрьмы виднеются. Но дело даже не в этом: он, в принципе, не был хладнокровным убийцей. Состояние аффекта прошло, и ему трудно было представить, что он возьмёт и убьёт беспомощного связанного человека.
       Богдан посмотрел на часы. Он не засёк момент переноса, но по самой скромной прикидке уже прошёл примерно час, как он оказался на этой площадке. Кстати, что если Ингвар Янович уже выпутался из верёвок и ждёт, не дождётся появления Богдана, чтобы трахнуть по голове и уж теперь не упустить своего шанса?
       Богдан потёр лицо ладонями, шумно вздохнул и подошёл к парапету. Похоже, время суток здесь близилось к вечеру, потому что жёлтое небо начало тускнеть и уже слегка потемнело.
       Всё-таки вернуться и сообщить о находке, куда следует? А куда же следует? Судя по всему, куда ни сообщи, к проблеме уж точно подключится КГБ, всё засекретят, чтобы проклятые американцы, не дай Бог, не узнали. Его, Богдана Домрачева, сперва, конечно, допросят вдоль и поперёк, а потом и близко к этому делу не подпустят - кто он такой? А, возможно, и вообще ликвидируют: ходили слухи, что КГБ, как, впрочем, и любая иная спецслужба, запросто может убрать ненужных свидетелей. Как говорится, этот Богдан слишком много знал...
       Бежать за границу, где и пытаться обнародовать своё открытие дорожки в иной мир тоже не выход. Во-первых, Богдан, не смотря ни на что, не питал сильных иллюзий в отношении Западных секретных служб: там тоже попытаются засекретить все, что можно использовать в военных целях. Во-вторых, неужели ЦРУ будет цацкаться с ненужным, по большому счёту, свидетелем, тем более, с каким-то парнем из Советского Союза?
       И, в-третьих, если даже на то пошло: а как вывезти полукруги и пистолет из СССР? Например, полукруг мог валяться на свалке, и все на него плевали или даже мочились, но попробуй - понеси мимо нашей таможни! Сразу схватят и начнут кричать, что ты вывозишь национальное достояние, а об оружии и нечего говорить. Но, действительно, а как объяснить на таможне, что это такое, кому и зачем ты это везёшь?
       В общем, ситуация простая, есть "два путя": либо оставаться здесь, и смотреть, что из этого получится, либо возвращаться домой... из чего вообще вряд ли выйдет что-то хорошее.
       А что, если разобраться, ему терять дома? Работу в научно-исследовательском институте? Томительное ожидание, пока шеф даст тему для диссертации, а потом нудный набор материала, подготовка, защита? При удачном раскладе лет за пять-шесть, наверное, можно и защититься. Ну а дальше-то что?
       Квартиру терять? Да, квартира, конечно, хорошая, и если он не вернётся, то, скорее всего, её потеряет. Месяц, два, три его не будет, соседи заявят в домоуправление, его начнут искать, объявят без вести пропавшим, а поскольку в квартире никто, кроме него не прописан на данный момент, государство заберёт свою собственность и распределит её между нуждающимися, так сказать. С учётом того, что квартира эта была в приличном полнометражном доме в центре города, можно представить, как возрадуются работники исполкома, сидящие на распределении жилплощади.
       Богдан непроизвольно сплюнул через парапет и тут же, спохватившись, посмотрел вниз - вдруг на кого попадёт. Но внизу, как и вокруг было тихо и пустынно, там виднелись просто перекрытия нижних построек этого колоссального сооружения, и почему-то Богдану только сейчас пришло на ум сравнение с дворцом.
       Тут ждала неизвестность, но явно ждал и целый мир, с которым предстояло познакомиться. Хотя, конечно, если хозяева такие же жёсткие люди как Ингвар Янович, то встреча может быть мало приятной.
       "Интересно", подумал Богдан, "почему до сих пор никто не появился? Неужели тут нет какой-то сигнализации, сообщающей, что сработала система переноса? Может быть, за мной уже наблюдают?"
       Он повторно внимательно осмотрел площадку, но ничего подозрительного не заметил. Тем временем стало ещё темнее. Стоять и рассуждать можно сколько угодно, но нужно думать, как выбираться из этого ласточкиного гнезда: для ночлега хотелось подыскать более уютное место.
       Богдан снова взглянул на лежавший на полу круг. Интересно, подумал он, как половинки разделяются, если ты, например, передумал отправиться куда-то?
       Вдруг почти одновременно с его мысленным вопросом раздался тонкий камертонный звук, и половинки оттолкнулись одна от другой примерно на те же три сантиметра. Прикинув время, которое прошло с момента, как он составил круг, Богдан решил, что ещё немного и его случайного перемещения могло не произойти: когда он встал на круг у себя в квартире, оставалось, похоже, совсем немного времени, чтобы сработал сброс, и переход отключился.
       В этом случае дальнейшие события развивались бы, конечно, совершенно иначе. Богдан занялся бы Ингваром Яновичем и, если бы и наступил на половинку круга, перенос бы уже не сработал.
       А если бы даже Ингвар Янович и рассказал, для чего служит круг, Богдан не был уверен, что у него хватило бы решимости, сознательно встать на круг, если бы он понимал, что это путь неизвестно куда. Да и вряд ли он поверил бы своему недругу настолько, чтобы испытывать на себе неизвестную штучку.
       Богдан лёг на парапет, который имел в ширину почти метр, и постарался рассмотреть основание площадки. Нечего было думать, чтобы спуститься этим путём: снаружи отсутствовал даже намек на подобие лестницы, а сама площадка покоилась на колонне, которая уходила вниз метров на тридцать и вдобавок была существенно ?же.
       Неужели отсюда нет другого выхода, кроме как через двери в другие миры? Богдану чувствовал, что какой-то выход (или вход?) должен всё-таки быть. Он начал подозревать, что блестящий круг в центре площадки, возможно, как-то связан с перемещениями по башне.
       Экспериментировать, если он не собирается торчать тут вечно, всё равно придётся, но прежде всего Богдан тщательно осмотрел свои карманы, чтобы чётко понимать, чем он располагает на данный момент.
       Богдан был одет в джинсовый костюм "Lee", купленный на толкучке за 350 советских рублей. У него, помимо странного пистолета, оказались деньги Ингвара Яновича, пять обойм к этому оружию и фонарик, которые Богдан в самом начале машинально распихал в карманы. Кроме того, там нашлась коробка спичек, горсть монет и ещё его собственные двадцать рублей бумажками, носовой платок, ключи от квартиры и почтового ящика, две непонятно откуда взявшиеся канцелярские скрепки, сувенирная шариковая ручка, сделанная в форме сигареты, маленький блокнотик и начатая пачечка отечественной жевательной резинки. Во внутреннем кармане куртки лежал его советский паспорт и водительские права.
       В общем, небогатая экипировка для начала экспедиции в неизвестный мир. Правда, имелся пистолет, действие которого Богдан решил проверить прямо сейчас. Однако стрелять в материал площадки или парапета ему не хотелось, и Богдан придумал следующее. Изогнув металлическую скрепку, он пристроил на краю парапета трехкопеечную монету так, чтобы та стояла на ребре. Поставив переключатель режимов пистолета в максимальное, как он считал, положение, Богдан для начала направил его в темнеющее небо и нажал спусковою кнопку.
       Ствол оружия бесшумно выплюнул белый в сумерках луч толщиной не более стержня шариковой ручки. Нажав ещё пару раз, Богдан понял, что можно получать и луч непрерывного действия. Присев так, чтобы ствол был на уровне монетки, он нажал на кнопку и коснулся лучом верхнего её края.
       Брызнули искры, Богдан вздрогнул и непроизвольно отпустил кнопку. Монетка упала со своих подпорок.
       Богдан осторожно потрогал ее пальцем - монетка, а, точнее, то, что от неё осталось, была очень горячая. Верхний сегмент был срезан как ножом и, видимо, просто испарился.
       Непроизвольно, будучи, некоторым образом, учёным по своей работе и по образованию, Богдан задумался над принципом действия этого оружия. Он ещё пару раз выстрелил в небо и принюхался. Озоном не пахло, значит, луч не ионизировал воздух, во всяком случае - сильно. Пистолет явно не мог быть широко известным лазером, только более совершенной конструкции, чем могли себе сейчас представить на Земле.
       Во-первых, у лазера вряд ли мог быть настолько яркий луч, даже в воздухе, а, во-вторых, если считать, что это всё-таки миниатюрный лазер огромной мощности, то, поскольку свет не что иное, как банальное электромагнитное излучение, энергия слишком мощного светового луча просто ушла бы в электрический пробой воздуха сразу же при выходе из ствола пистолета. Ну, вроде, как в случае с молнией. Значит, на конце этого ствола образовалась бы плазма, много плазмы. Так ведь и себя можно было бы кокнуть.
       А тут ничего подобного места не имело, даже озоном в заметных количествах не было. Кроме того, при определённой мощности Ингвар Янович не ожог ему устроил, а удар по руке, как дубинкой. Это, конечно, лучемёт, но тут явно что-то иное, иные лучи, какой-то неизвестный земной науке принцип, и Богдан с уважением похлопал рукой по стволу пистолета.
       Свет желтого неба тем временем почти угас, и спустились густые сумерки. Богдан ещё раз прошёлся вдоль парапета, оглядывая окрестности. Вокруг было темно, не было видно ни одного огонька.
       Но вдруг огни начали зажигаться. То тут, то там они вспыхивали, разные по интенсивности, просвечивая сквозь листву деревьев, отражаясь в воде прудов и каналов, высвечивая разнообразные конструкции, бежали змейками вдаль.
       С той высоты, на которой находился Богдан, было видно, что освещённые участки тянутся на большие расстояния, но, повернувшись кругом, он понял, что освещенной является только определенная площадь, на глаз образующая окружность с центром примерно в том месте, где располагалась ступенчатая пирамида, на вершине которой он сейчас и стоял.
       На самой площадке тоже сделалось довольно светло: начал светиться материал пола и парапета. Свет был мягкий, какой-то зеленовато-желтый, оттенка полузрелого лимона, но достаточно яркий, чтобы можно было читать газету, например.
       Двигаясь вдоль парапета и любуясь фантастическим зрелищем, открывавшимся с высоты, Богдан вдруг споткнулся. Это был незакрепленный полукруг, доставивший его в этот мир. Богдан взял полукруг и, чтобы тот не лежал на дороге, положил в промежуток между неподвижной частью и краем парапета срезанной стороной вплотную к самой стенке.
       Он не успел ещё отнять руки от полукруга, как раздался мелодичный короткий звук, будто вновь кто-то несильно ударил по камертону, часть парапета раскрылась, и полукруг уехал в образовавшийся проём. Богдан чертыхнулся.
       Внимательно осмотрев стенку рядом с тем местом, где исчез полукруг, Богдан обнаружил мало заметные на первый взгляд полосы, идущие несколько выше проема, в котором исчез полукруг.
       Богдан приложил палец к полосе, находившейся там, где спрятался "его" полукруг. Ничего не произошло. Тогда он потрогал полосу в разных местах и тоже ничего не добился. Он подумал и провел пальцем по полоске, которая на ощупь была более гладкой, чем материал стены. Вновь прозвучал камертонный звук, но несколько иной тональности, в стене открылся проём, и уже старый знакомый вновь лежал перед ним.
       Богдан вскочил и осмотрел участки стенки парапета у других полукругов. Везде напротив неподвижных полукругов располагались такие же полосы. Когда у ближайшего полукруга справа Богдан провёл пальцем по соответствующей полоске, из стены выдвинулся подвижный дублёр.
       Богдан не стал составлять эти два полукруга, но, прикинув полное изображение в центре, он видел, что там изображен куб с узором линий и какими-то надписями.
       "Что может означать куб", подумал Богдан. На "его" круге сейчас имелось изображение Земли, перед этим было изображение какого-то гранёного цилиндра. Что это значит?
       Все это предстояло выяснить, но пока он не имел ни малейшего представления о том, хотя бы как выбраться с этой площадки, и если эта проблема не разрешится, то выбор остаётся небольшой: отправиться назад на Землю или скакнуть наугад через какой-то другой круг в иной мир, или куда-то ещё?
       Был, правда, ещё вариант: сидеть и ждать, что кто-то появится и поможет ему, но кто знает, сколько придётся ждать? Богдану уже сейчас хотелось есть - выпитый в квартире коньяк действовал как аперитив, да и жажда тоже ощущалась.
       Он снова посмотрел на блестящий круг в центре площадки. Как-то же сюда попадают те, кто построил эти сооружения? Богдан считал маловероятным, что площадка служила только местом, куда приходят из других миров, и откуда сразу же уходят, неизвестно куда. "Хотя", сказал он себе, "что я знаю о замыслах этих неизвестных строителей?"
       Богдан подошёл к блестящему кругу и осторожно потрогал его стволом пистолета. Ничего не произошло. Тогда он положил на круг руку. На ощупь круг оказался неожиданно шероховатым, хотя, глядя на него, в это было трудно поверить - поверхность выглядела, словно полированный металл. Однако только теперь Богдан сообразил, что хотя круг и казался блестящим, он ничего не отражал.
       Вдруг Богдану пришла в голову немного неожиданная, но вполне логичная мысль: если круг не скользкий, значит, на нём легко стоять, и он встал прямо в центр.
       Примерно секунду-другую ничего не происходило, а затем раздался певучий звук и круг начал сначала медленно, а потом, когда голова Богдана оказалась ниже уровня пола площадки, всё быстрее, опускаться.
       Никакого ускорения не чувствовалось, хотя стена шахты двигалась мимо весьма быстро. Богдан успел подумать, что, судя по диаметру круга и, соответственно, шахты, двоим людям стоять на нём уже не совсем удобно. Это могло означать, что данный лифт - Богдан не сомневался, что это именно лифт - рассчитан на подъём одного человека нормальных размеров или же он предназначен для существ, которые поменьше людей.
       Обдумать все возможные варианты времени не хватило - лифт остановился. Богдан посмотрел вверх: высоко над ним слабо светилось отверстие шахты.
       На стене примерно на уровне его лица загорелись прямоугольник размером с почтовую марку и две стрелки - одна, направленная вниз, другая вверх, очень похожие на знакомую мнемонику в земных лифтах.
       Как показалось Богдану, он правильно понял значение этих символов. С замиранием сердца он поднял руку и приложил палец к прямоугольнику. Последовал уже привычный мелодичный сигнал, и стена шахты разошлась, открывая вход в освещённое помещение.
       Осторожно с пистолетом наготове юноша вышел из лифта. Помещение, где он оказался, судя по кольцевой форме, могло располагаться внутри колонны, поддерживавшей верхнюю площадку. В центре проходила шахта лифта, а так как радиус комнаты был не более шести-семи метров, то это, по-видимому, означало, что стены самой колонны имели громадную толщину.
       Свет лился с не слишком высокого потолка - метра три, не больше. Вдоль искривляющейся стены, выполненной из материала, похожего на материал площадки, стояли какие-то большие и малые шкафы, столики, кресла, пара нешироких кушеток, а в одном месте находилось нечто очень похожее на большой диван.
       Но самое главное - тут был пульт управления!
       Во всяком случае, Богдан сразу решил, что это пульт, хотя, как и всё вокруг, он был довольно странный, вроде даже какой-то бутафорский: то, что, скорее всего, являлось кнопками и переключателями, имело не совсем привычный, как бы, нарисованный вид. В центре консоли имелась клавиатура, чем-то похожая на клавиатуру персональных ЭВМ, которыми недавно начали комплектовать лаборатории института, где работал Богдан. Перед пультом располагалось удобное кресло вполне человеческих размеров.
       Перед пультом логично было бы увидеть и экран, но здесь не было ничего похожего, просто высилась серо-салатная гладкая стена, такая же, как и все остальные.
       Богдан задумчиво походил взад-вперёд перед непонятным устройством, а потом осторожно сел в кресло. Он хотел немного подумать, прежде чем предпринимать какие-либо дальнейшие шаги.
       Ничего не случилось, по-прежнему вокруг царила тишина. Немного осмелев, Богдан хлопнул ладонями по удобным подлокотникам кресла и довольно громко сказал:
       - Ну и дела, fuck your mother! - Ругаться по-английски стало модно в последние годы среди образованной советской молодёжи.
       Он хотел сказать ещё чего-нибудь, столь же содержательное, но не успел. Опять раздался мелодичный сигнал, и приятный женский голос поинтересовался на его родном языке:
       - Желаете русский, английский или смешанный языковый режим?
       Не успел Богдан вскочить как ужаленный, голос повторил вопрос по-английски.
       Богдан ожидал чего угодно, но только не обращения на чистейшем русском в этом, мягко говоря, не то, что не русском, но даже и не английском месте.
       Он обернулся, словно ожидал увидеть говорившую у себя за спиной, но комната была пуста, хотя это не значило, что за ним не наблюдают скрытно. Однако Богдан уже начал догадываться, в чём тут дело.
       - Мне, кажется, всё ещё везёт, - пробормотал он.
       Дело в том, что он учился в специальной языковой школе, а поскольку имел в последние годы намерение уехать из СССР, то существенно повысил свои знания в английском языке за прошедшее время. Поэтому, если бы неизвестная система управления могла общаться, скажем, только по-английски, он тоже разобрался бы, а тут ещё и русский!
       - Ну что же, - сказал Богдан, - начинать нужно, конечно, с русского, так всё-таки удобнее... Давайте русский режим, английский пока не надо.
       - Хорошо, - сказала невидимая женщина таким приятным голосом, что если бы не необычность обстановки, Богдан не преминул подумать, что неплохо и лично познакомиться с обладательницей такого контральто - чем чёрт не шутит, а вдруг и мордашка ничуть не хуже!
       Хотя он, конечно, понимал что, скорее всего, перед ним всего лишь машина, компьютер, как модно стало на английский манер называть ЭВМ последние годы и в Советском Союзе.
       "Так", подумал Богдан, "ну, наверное, можно и вопросы задавать, поскольку никто явно не собирается учинять надо мной экзекуцию".
       - Давайте хоть познакомимся, - усмехнулся молодой человек. - Разрешите представиться: меня зовут Богдан Домрачев, а вы, прошу прощения, кто?... Или можно для простоты на "ты"? - поспешно добавил он, желая с самого начала постараться установить как можно более доверительные отношения, хотя бы с машиной.
       - Выбор местоимения для общения не играет роли, или используй такое, какое устраивает. Имени у меня нет, я просто Главный Компьютер.
       - Ну, и прекрасно, можешь меня звать просто Богданом. Слушай, а, значит, ты на мои вопросы отвечать можешь?
       - Могу, в пределах обозначенных ограничений, - сообщил Компьютер.
       - Ага, - чуть озадаченно протянул Богдан, - а кто поставил эти ограничения?
       - Хозяин, - с готовностью ответил приятный женский голос.
       - И кто же это - твой хозяин? Он один или их много?
       - Ответ не даётся, вопрос в списке ограничений.
       Богдан напряг все свои познания в области ЭВМ и спросил:
       - А если я как-то попытаюсь...ну, вскрыть эти ограничения? Программным, в смысле путём?
       Он, естественно, не мог себе даже представить, как стал бы это делает, поскольку кроме начал программирования на АЛГОЛе ничего не знал, а здесь - совершенно не земная техника, но спросить-то можно.
       - Все, пытающиеся взломать систему, подлежат немедленному уничтожению, - ясно ответил Компьютер.
       - Хм, - Богдан почесал затылок, и у него немного похолодело внутри. - А твой Хозяин случайно не приказал тебе ликвидировать прибывающих сюда в его отсутствие?
       - Распоряжение имеется, но ты не входишь в список лиц, подлежащих ликвидации немедленно.
       Холодок из живота пополз выше.
       - Значит, я не подлежу ликвидации НЕМЕДЛЕННО? - с замиранием сердца уточнил Богдан.
       - Да, - коротко подтвердил Компьютер.
       - А в каком случае я подлежу ликвидации? - осторожно выдавливая слова, осведомился Богдан и посмотрел на свои руки, лежащие на подлокотниках кресла, однако, никаких захватов, чтобы удержать его на месте, из подлокотников не выдвинулось, да и вряд ли такое требовалось.
       - В случае попыток произвести действия по списку.
       - Мне можно ознакомиться с этим списком? - чуть смелее спросил Богдан. - Чтобы невзначай не сморозить чего-то, что головы будут стоить. Я бы не хотел...
       - Я тебя не понял, - уточнил Компьютер, - слова "Я бы не хотел..." относятся к желанию получить список или ты имел что-то иное в виду? В противном случае ты делаешь противоречивую просьбу.
       - Я имею в виду, что не хотел бы попасть под ликвидацию, - поспешно объяснил Богдан. - А список мне очень нужен, очень!
       - Желаете визуальный вывод или получить копию на руки?
       - А можно?! Это было бы здорово, давай оба варианта! Но ты по-русски напечатаешь?
       - Печатать - не верное слово, - уточнил Компьютер. - Копия синтезируется, и, разумеется, на том же языке, режим которого установлен. Нужен иной язык?
       - Нет-нет, давай на русском.
       - Выполняется, - коротко сообщил приятный женский голос.
       Богдан хотел спросить, а где можно будет получить список запрещённых деяний, и он даже начал осматривать пульт, ожидая, что копия вылезет из щели какого-то устройства, когда раздался камертоновый сигнал и на ровной площадке с невысокими краями сбоку от пульта возник листок бумаги. Мгновением раньше прямо над пультом на стене возник экран, на котором был представлен пронумерованный список на русском языке.
       Хотя нет, экран возник не на стене, а просто в воздухе появилось изображение списка - чёткое, яркое.
       "Видимо, что-то вроде голограммы", решил Богдан. "А листок, судя по всему, пересылается сюда так же, как людей через пространство переносит. У этого хозяина такие приёмы, похоже, широко применяются".
       Он схватил листок, хотя вряд ли это была бумага, но какой-то не менее практичный для печатного отображения информации и приятный на ощупь материал в виде листа формата примерно А4. Красивым шрифтом на обеих сторонах был распечатан пронумерованный список запрещённых действий - всего 51 пункт.
       Быстро пробежав по списку глазами, Богдан убедился, что тут явно не содержится действий, которые он собирался бы предпринимать. Во всяком случае, те пункты, которые были вполне понятны, вопросов у него не вызывали, а с остальными можно разобраться и позже - сейчас его убивать явно никто не будет, и то хорошо! Естественно, он не собирался, например, уничтожать системы энегроснабжения или минировать какой-то Дворец.
       - Ладно, а что это за место?
       - Ты находишься во Дворце. В данный момент - в основной комнате управления всеми системами.
       - Ага, вот это что за Дворец... - сказал Богдан вслух больше для самого себя. - Слушай, а я могу блокировать то, что тут в списке обозначено как точки перехода?
       - Для блокировки точек перехода существует отдельный список разрешённых и запрещённых блоков.
       - Ну, вот ты знаешь, через какую точку сюда попал я? Её можно блокировать.
       - Точка, о которой говоришь ты - мобильная точка. Она срабатывает через систему комплементарных полукругов. Перемещение через неё с Земли возможно, если там имеется комплект полукругов, настроенный с ней в резонанс. В списке запрещения блокировки не значится. Закрыть её до особого распоряжения?
       - Да-да, закрой, - поспешно сказал Богдан. - Так, чтобы через неё никто с Земли попасть сюда не мог.
       - Выполнено, - доложил Компьютер, - переход блокирован. Разблокировка - по твоему распоряжению или распоряжению Хозяина. Ты не можешь перекрывать его команды.
       - Да бог с ними! Слушай, а вопрос можно?
       - Можно - "что"? - уточнил Компьютер. - Ты хочешь задать вопрос?
       - Да, да, - кивнул Богдан, почти не сомневаясь, что совершенная машина его не только видит, но и слышит.
       - Я готов слушать вопрос.
       - Этот твой хозяин - его не Ингвар Янович зовут случайно?
       - "Случайно" - не верный термин, звать случайно не могут. У хозяина никогда не было имени Ингвар Янович.
       Богдан вздохнул с облегчением: судя по всему, Хозяин данного Дворца, и его новый враг - не одно и то же лицо. Даже если это имя было не настоящим, Компьютер, явно находившийся со своим Хозяином в "интимной" связи, знал бы псевдоним.
       - Ох, отлегло от сердца, - сказал вслух Богдан.
       - Ты себя плохо чувствуешь? - поинтересовался Компьютер. - Есть жалобы на сердечно-сосудистую систему?
       - Да нет, это я так. Сказал, фигурально, - заверил машину Богдан. - А что, я и полечиться тут могу, если что?
       - Функция медицинской системы не заблокирована, - подтвердил Компьютер. - Мне кажется, тебе следует пройти курс обследования и реабилитации: уже на уровне первичного сканирования я регистрирую некоторый сбой в эндокринной системе.
       - Вот, даже как, - Богдан приподнял брови, - а я думал, что совершенно здоров...Ну, ладно, я этим, конечно, воспользуюсь. А пока как бы мне поесть чего-нибудь? А, заодно, и выпить? Возможно такое? В списке запрещений не значится?...
      
       Г Л А В А 4
      
       Сидя в одном из многочисленных роскошных залов, Богдан предавался размышлениям, иногда непроизвольно улыбаясь собственным мыслям. Уже почти месяц он находился во Дворце, и пока всё складывалось, как нельзя лучше.
       Он понимал, что абсолютно безудержно радоваться всё-таки рано, но то, что ему повезло куда круче, чем, например, при баснословном стократном выигрыше в "Спортлото" - сомнений быть не могло. Выигрыш - целый мир, точнее - даже много миров!
       Но самое главное везение состояло в том, что он попал именно на точку перехода, путь от которой внутрь Дворца лежал через главную комнату управления, где он, почти неизбежно должен был вступить в разговор с Главным Компьютером.
       Богдан не умер бы с голоду, если сумел добраться до садов Дворца, где росло множество фруктовых деревьев и ягод, среди которых было много таких, какие на Земле и не снились: чего стоило, например, дедае - "дерево, дающее еду", если дословно перевести это сокращениие с языка неизвестных создателей Дворца. Дерево напоминало акацию, только листья у него были большие и кожистые, вроде листьев фикуса. Но самой интересной часть, конечно, являлись плоды, по внешнему виду представлявшие собой нечто среднее между большим бананом и огурцом. В процессе созревания эти плоды проходили разные стадии и имели на этих стадиях различные и просто замечательные свойства.
       На первом этапе под всегда хорошо снимающейся кожицей плода бледно-желтого, почти белого цвета обнаруживалась суховатая масса ничем не отличавшаяся по вкусу от хлеба, приготовленного из смеси ржаной и пшеничной муки. Далее по мере созревания плод менял окраску на жёлто-медовую, а мякоть становилась красноватой и вкусом напоминала копчёную колбасу. Спустя ещё какое-то время плод зеленел, и мякоть его приобретала вкус качественного сыра мягких сортов. На конечной стадии кожура становилась ровного зелёного цвета, а сердцевина под ней оказывалась ярко-желтой, сладкой и очень сочной, с оттенками вкуса самых разнообразных знакомых и незнакомых фруктов.
       На одном растении всегда были гроздья плодов на разной стадии созревания, и таким образом одно дерево давало набор блюд для полноценного обеда.
       Так что Богдану голодная смерть в парке Дворца не грозила, но это только в том случае, если бы он сумел туда добраться. Без предварительного диалога с Главным Компьютером кое-где в залах многочисленных зданий дворцового комплекса и в обширных парках он мог быть просто-напросто уничтожен различными защитными механизмами неизвестного Хозяина или хозяев.
       Компьютер объяснил Богдану далеко не всё, но многое, и сведения, выдаваемые по поводу устройства этого мира, были достаточно подробными. Почти сразу же Богдан был, что называется шокирован: оказалось, что сама вселенная, в которой располагалась планета, имела в диаметре всего около ста тысяч километров. Богдан не слишком принял этот термин - "диаметр вселенной", но Компьютер точнее не разъяснил. Кроме планеты, солнц и лун в этом пространстве больше ничего не было, совсем ничего, и согласно информации Компьютера мир этот был создан искусственно.
       Не менее удивительной с токи зрения земной космогонии был факт, что планета, где он сейчас благополучно пребывал, имеет форму шестигранного цилиндра! На одном её торце располагался комплекс Дворца, окруженный лесо-парко-садом радиусом в несколько десятков километров. Затем плато, на котором стоял Дворец, резко обрывалось и уходило вниз на три километра гладкой скалой. От подножия монолита, на котором стоял Дворец, до края донышка цилиндра более чем на две тысячи километров простиралось невообразимое нагромождение скал, совершенно непроходимая страна, населенная к тому же странными существами. Почти все эти существа не отличались дружелюбием, и как понял Богдан, были созданы в биолабораториях самим Хозяином.
       Второй торец полностью занимал океан, среди которого были разбросаны отдельные острова.
       Грани цилиндра имели высоту примерно четыре тысячи километров. Таким образом, получалось, что площадь каждой грани составляла более восьми миллионов квадратных километров. Хорошо учивший в школе географию Богдан помнил, что площадь СССР составляла примерно двадцать два миллиона квадратных километров, а площадь, например, Франции - где-то около пятисот тысяч. Значит, одна грань этого мира по площади равнялась примерно трети Советского Союза или шестнадцати Франциям - весьма обширное пространство!
       Непонятным образом общая сила тяготения, несмотря на меньшие размеры планеты, равнялась земной. Кроме того, Богдан понимал, что сила тяжести на планете такой формы должна была распределяться неравномерно, поскольку расстояние от центра массы до разных точек поверхности было разное. Однако ничего подобного не наблюдалось: сила тяжести на гранях везде была постоянной.
       А вот плотность атмосферы быстро убывала по вертикали, и дышать на высоте пять "кэмэ" уже невозможно. Принимая во внимание то, что горы, окружавшие каждую грань, имели везде высоту в семь-восемь километров, перебраться с грани на грань по поверхности не представлялось возможным.
       День был более чем в два раза длиннее ночи, а общая продолжительность суток равнялась земной. На первый взгляд это было невероятно для планеты такой формы, но всё объяснялось достаточно просто: вокруг цилиндра вращался набор из несколько идентичных солнц и лун, двигавшихся по сложным законам и с переменными скоростями, так что условие выполнялось. Единственное что отличало торцы планеты от её граней, так это то, что на гранях точки восхода и закаты являлись постоянными, а на торцах имелось три последовательно меняющихся восхода и, соответственно, столько же переменных мест заката, сдвигающихся каждый раз относительно предыдущего на шестьдесят градусов.
       Таково было устройство мира, в котором оказался Богдан. С точки зрения физической науки, которую ему преподавали в школе и в институте, этот мир не мог существовать. Но, несмотря ни на что, он существовал, и был не менее реален, чем мир Земли.
       Но многие области понимания остались тайной. Например, Компьютер не отвечал, откуда и почему он знает земные языки - эта информация значилась в немалом списке запрещений. Сюда же относились данные о критериях выбора на уничтожение вновь прибывающих во Дворец, и почему, самое главное, Компьютеру запрещалось давать информацию о Хозяине, если уж гость не попадал в список на уничтожение?
       Компьютер даже не отвечал на вопрос Богдана, один ли этот Хозяин: как правило, машина упоминал его в единственном числе, но Богдан просто не мог поверить, что так может быть. Человек, воспитанный в относительно "коллективистском обществе", он попытался уточнить данное обстоятельство, но однозначного ответа не добился.
       В целом относительно этого Хозяина из неполных в данном случае ответов Компьютера Богдан смог понять примерно следующее: неизвестный владелец планеты принадлежал к некому народу, вроде бы называвшему себя Творцами (в общем-то, это было вполне логично: если люди могли создавать планеты и вселенные, то как же их ещё называть?). Почему неизвестному Хозяину потребовалось организовать на планете всё именно так, определить не удалось, и это приходилось воспринимать как данность.
       Помимо всего прочего, Богдан не смог выяснить, когда можно ожидать возвращения Хозяина, и где тот в данный момент находился. Таким образом, он сам стал практически заместителем владельца или владельцев Дворца на неопределённый срок, так как, несмотря на список запрещённых действий, разрешалось ему совсем немало.
       Познакомившись с обслуживающей программой Главного Компьютера, Богдан быстро разобрался, как пользоваться многими устройствами, и в первую очередь конверторами, которые, насколько он понял, преобразовывали энергию в вещество и позволяли получать многие предметы и продукты, начиная от штанов и кончая чашкой чая. Тогда, в самом начале, Богдана наряду с ответами Компьютера на земных языках поразило, что в этом необыкновенном мире присутствовало множество знакомых земных предметов. Например, тот же чай. Или коньяк.
       Функция питания была, кстати, одной из немногих, которые вообще не блокировалась, то есть, получалось, что любой, кто попадал во Дворец и не был уничтожен по каким-то критериям сразу, мог свободно получать еду, при необходимости попросив об этом обслуживающую автоматику. Кроме того, на том уровне управления, каким мог пользоваться любой, не подлежащий немедленной ликвидации, многие точки перехода в самом этом мире не блокировались паролями, что показалось Богдану довольно странным на фоне возможности установки многочисленных общих запретов.
       Фактом, на который Богдан обратил внимание не сразу, а только после некоторой практики общения с Компьютером, было то, что, судя по уровню развития техники неизвестных Творцов, сам Главный Компьютер, агрегат, контролировавший сложнейшую систему коммуникаций, и способный вести, казалось, непринуждённый диалог, был вполне доступным для понимания устройством. То есть в том смысле, что кроме общей сложности в Компьютере не было чего-то, что принципиально превосходило общую концепцию подобных земных устройств. Он вполне адекватно выстраивал логические цепочки ответов на поставленные вопросы и реагировал на отдаваемые приказания, но это не было интеллектом.
       Если бы кто-то на Земле спросил Богдана, как он представляет себе ЭВМ у некой гипотетической цивилизации, способной, строить планеты и создавать отдельные вселенные, то он, естественно, ответил, что это наверняка устройство, обладающее чем-то вроде интеллекта, наверное, нечто, вроде кибернетической формы жизни.
       Но здесь ничего подобного не было. Компьютер Дворца являлся сложнейшим агрегатом с немыслимыми по земным меркам аппаратными ресурсам, оснащенным мощнейшей программой-оболочкой, но не более того. На первых порах казалось, что у этой машины имеется интеллект, но при ближайшем знакомстве выяснялось, что это только кажется. В реальности интеллектом и не пахло, что и казалось Богдану весьма странным.
       Грани планеты оказались населены и, что удивительно, образчиками земной культуры! Видимо, неизвестный Хозяин имел какое-то пристрастие к планете людей. Собственно, связь с Землёй была очевидна: ведь именно там, как показал опыт, нашёлся круг, который и доставил Богдана сюда.
       Компьютер выдал названия каждой грани, но почему-то отказался объяснять что-либо подробно относительно населения, хотя догадываться кое о чём уже было можно. Имелась грань Азии, Африки, Европы, так называемая Доисторическая и Смешанная, а также грань Динозавров. Названия говорили сами за себя.
       Некоторые догадки на этот счёт у Богдана появились, когда в долгих беседах с Главным Компьютером он случайно коснулся вопроса изучения языка Творцов. Оказалось, что это не запрещено, и выполняется проще простого. Тогда Богдан поинтересовался, а какие языки можно, в принципе, выучить.
       На голо-экране синхронно с пояснениями Компьютера побежал длинный список, среди которого присутствовали как основные современные земные, так и многие экзотические языки, включая, например, старояпонский и китайский, галлийский, старогреческий, суахили, банту, индейские языковые группы сиу и атапасков и даже племён кроманьонцев.
       Поражённый простотой технологии изучения - очевидно, применялась прямая запись в мозг - Богдан на радостях впихнул в себя с дюжину языков, которые, как он подозревал, могут пригодиться, если он отправится в экскурсии по граням планеты. Он также добавил знания по владению некоторыми видами холодного оружия, хотя пока не мог проверить на практике эти знания, и быстро забыл об этом.
       В один из дней после некоторой чрезмерной нагрузки при работе с обучающими программами у него разболелась голова, и по совету Компьютера Богдан принял несколько восстанавливающих процедур. Тогда же он вспомнил свой первый разговор с "кибернетическим хранителем" Дворца и совет того пройти "курс реабилитации".
       В медицинском блоке он с некоторым опасением отдался в манипуляторы сложных устройств и узнал, что у него "встроена неправильная хромосома, ограничивающая продолжительность жизни максимально восьмидесятою четырьмя стандартными годами при самых благоприятных условиях существования".
       - То есть мне требуется лечение? - уточнил Богдан.
       - Да, с полной реабилитацией жизненных функций.
       - А это болезненно? - Богдан, как любой нормальный человек немного подозрительно относился к сложному вмешательству в свой организм.
       - Процедуры безболезненные, сознание отключается, - пояснил его гид.
       - Ну, что ж, если так, то - почему бы и нет? А, что, продолжительность жизни после этого увеличится?
       - Минимально - до пяти тысяч лет, - охотно сообщил Компьютер. - При условии профилактических реабилитаций срок жизни без серьёзных механических, химических или радиационных воздействий практически не ограничен. В случае, если...
       - Слушай, и думать нечего! - воскликнул Богдан. - Говори, куда ложиться?
       И так, теперь он мог жить, если верить Компьютеру, чуть ли не пять тысяч лет - только из-за этого стоило вляпаться в историю с Ингваром Яновичем! Кроме того, он увеличил остроту зрения, которое было немного подорвано занятиями в институте, и видел теперь лучше какого-нибудь снайпера-профессионала, а также в разумных пределах, проконсультировавшись с медицинской системой, увеличил мышечную силу. Дело в том, что согласно законам природы, чтобы стать более сильным человеком требовалось не только нарастить соответствующую мышечную массу, но и укрепить костный аппарат, а это был уже более серьёзный процесс. Кроме того, Богдану нравились атлетически сложённые мужчины, но никогда не прельщали культуристы с уродливыми буграми перекачанных бицепсов и трицепсов, делавшими человека похожим на узловатое дерево. Поэтому пришлось соблюдать меру.
       По поводу зрения у него сразу же мелькнула мысль, а не создать ли себе возможность видеть в темноте. Однако Компьютер сообщил, что при этом необходимо "изменить внешний вид органов зрения", и Богдан отказался от этой затеи: иметь глаза, внешне отличавшие его от обычных людей, не хотелось.
       Богдан улыбнулся, сделал глоток из стакана и поправил кобуру с лучемётом, с которым он не расставался. Мало ли кто мог появиться во Дворце - да тот же псевдо-латыш! Первые дни, найдя по подсказке Компьютера оружейную комнату, Богдан везде таскал с собой и большой ручной лучемёт, однако, всё вокруг оставалось спокойным, и ему это скоро надоело. Правда, небольшие, размером с горошину гранаты, которые настраивались на активацию только сжатиями между пальцами руки, он имел с собой постоянно.
       Гранаты срабатывали бесшумно, распространяя в радиусе пяти метров вокруг себя нечто вроде быстро затухающего спирального гравитационного импульса, который, однако, в пределах этого расстояния, судя по техническим характеристикам, мог превратить человека в кровоточащий мешок с дроблёными костями.
       В первые дни, вооружившись и напялив на себя защитные доспехи, предохраняющие на некоторое время от действия "твёрдого" света лучемётов, Богдан бродил по Дворцу, восхищаясь огромными роскошными помещениям, в которых имелись все мыслимые удобства, кои мог себе представить, например, земной "простой смертный миллиардер", и даже куда больше.
       Порядок и чистота в зданиях и в парке, тянувшемся вокруг на многие километры, поддерживалась сервами, управлявшимися Главным Компьютером. Эти автономные универсальные механизмы сновали над землёй на антигравитационной подушке и убирали пыль, опавшие листья и любой прочий мусор. Первое время Богдан шарахался от них, но быстро привык, полностью осознав, что без специального приказа сервы не могли причинить ему вред.
       Сервы могли доставить, например, кружку пива или тарелки с едой, если самому не хотелось перемещаться в точки, куда эти предметы подавались через систему служебных каналов нуль-транспортировки. Правда, этот термин на языке Творцов звучал как точки переноса, если речь шла о переносе сравнительно малых предметов, или точки перехода, если требовалось переместиться самому Творцу.
       Через многие стационарно установленные точки перехода можно было перемещаться по территории Дворца и парка, а также попадать на грани планеты, причём, и в этом случае имелись разного рода ограничения. Первый раз, столкнувшись с этим вопросом, Богдан получил в ответ список "разрешённых к пользованию точек". И хотя точек было несколько на каждой грани, ответ давал понять, что почему-то есть ещё какие-то, скрытые приказами прежнего Хозяина.
       Расположение точек следовало бы запомнить "раз и навсегда", но почему-то в Главном Компьютере отсутствовала программа прямой записи в мозг именно этой информации. Будучи человеком предусмотрительным, Богдан постарался на всякий случай заучить расположение точек на гранях планеты и, кроме того, сделал для себя копию карты.
       Более или менее освоившись во Дворце, Богдан встал перед дилеммой: либо подробно обследовать грани планеты в поисках ответов на имевшиеся вопросы (а таковых осталось больше, чем было сначала), либо отправиться на поиски этих ответов в другие миры с площадки башни Дворца, на которую прибыл он сам.
       Бросаться в совершенно неизвестные пространства было, в общем-то, страшновато, как если бы в темноте совершать попытку перепрыгнуть ров, ширина которого неизвестна: ты не понимаешь, куда приземлишься. Вполне возможно, что в иных мирах иных незваному гостю будет уготован отнюдь не столь благожелательный приём. Местный же Дворец, ставший уже почти родным и привычным, вселял уверенность и спокойствие, хотя первые дни Богдан каждую минуту ждал, что вот-вот появится кто-то из представителей расы Творцов, к которым, вполне возможно, принадлежал и фальшивый латыш Ингвар Янович.
       Но дни проходили за днями, никто не появлялся, и Богдан даже стал свыкаться со своим положением нового хозяина Дворца. Поэтому представлялось более правильным и надёжным сначала обследовать данный мир, имея под боком такое надежное укрытие с огромными техническими возможностями.
       Правда, его ещё сильно тянуло совершить вылазку в родной мир, но от таких действий удерживало некоторое опасение, что, оказавшись на Земле, он из-за какой-нибудь случайности может потерять возможность вернуться в мир планеты-цилиндра.
       Конечно, желание на какое-то время вернуться на Землю было очень сильным. Богдан прикидывал, а не забрать ли сюда кое-что из своих домашних вещей и, кроме того, прямо-таки подмывало желание поделиться своим открытием с кем-нибудь из друзей. Вдобавок, по первости шевельнулась мыслишка заработать на Земле огромные суммы, используя некоторые образцы техники, обнаруженные во Дворце.
       Но, поразмыслив, Богдан ещё раз решил, что для собственного блага этого делать не стоит. Во-первых, зачем ему теперь какие-то деньги? Фактически, он сам сейчас располагал огромными возможностями (естественно, пока не появился хозяин Дворца) и оценил, насколько фантастические перспективы открылись перед ним. Во-вторых, самое главное, Богдан понимал, что на Земле некий молодой инженер Домрачев - слишком ничтожная величина, чтобы сильные мира сего, узнав, не дай бог, о найденном им переходе между мирами, не наложили на всё свои лапы. При этом, ясное дело, лишних свидетелей уберут, а первым и пока единственным из таковых являлся именно он.
       Кроме того, если уж рассуждать вообще, широкая огласка факта возможности перемещения в некие параллельные миры внесёт огромную нестабильность в саму жизнь на Земле. Борьба между разными политическими системами планеты и так идёт в полный рост, так зачем её ещё более обострять? Простой человечек тут ничего не выиграет - только проиграет.
       Правда, ещё хотелось поделиться неописуемой радостью открытия с земными друзьями, которых ему сейчас, в общем-то, не хватало. Да, нет сомнений, здорово было бы собрать здесь, так сказать, "свою команду", но как говорил известный персонаж из сериала "Семнадцать мгновений весны", что знают двое, знает и свинья. Значит, если рассказать одному-двум, то, в конце концов, всё равно сложится ситуация, когда его открытие заграбастает если не КГБ, то ЦРУ.
       От визита домой Богдана сильно удерживала ещё и перспектива повторной встречи с Ингваром Яновичем. Однако постепенно страх этот притупился, тем более что он узнал о других точках перехода на Землю. Богдан понимал, что, спустя это время, вряд ли можно рассчитывать, что второй полукруг всё ещё остаётся в его квартире, да и сам он может оказаться в непростой ситуации, объясняя своё отсутствие соседям. А если ещё Ингвар Янович не смог выбраться из верёвок и отдал концы у него дома? Труп разложился, начал вонять, квартиру вскрыли.... Тогда определённо проявят интерес правоохранительные органы.
       Поэтому, учитывая все варианты и последствия, Богдан решил не рисковать: слишком счастливый билет он вытянул, чтобы его лишаться.
       Но, тем не менее, он уже почти собрался осуществить вылазку на Землю и осторожно узнать, что же там происходило после его исчезновения. Сложность тут, правда, состояла в том, что в открытом списке точек перехода имелась только одна, которая вела на территории Советского Союза, да и та располагалась слишком далеко от Свердловска, в Крымских горах. Точки, располагавшиеся за границей СССР, по понятным причинам не подходили: как бы он тогда въехал в собственную страну?
       К такому переходу нужно было подготовиться основательно - хотя бы морально. В принципе, Богдану ничего не мешало воспользоваться Крымской точкой перехода, а уже оттуда доехать до Свердловска - благо, у него было достаточно денег, изъятых у Ингвара Яновича, да и паспорт оказался с собой, так что проблемы с приобретением билетов не возникло бы. Количество денежных знаков можно было бы легко увеличить с помощью синтезаторов Дворца, хотя получились бы купюры с одинаковыми номерами, но, вне всякого сомнения "настоящие".
       Располагалась бы точка перехода, которую он считал безопасной, в самом Свердловске - Богдан наверняка воспользовался бы ей. А так он всё думал и обдумывал, откладывая визит домой, а когда собрался, то помешала опять же случайность.
       Накануне дня, который он наметил для вылазки на Землю, Богдан экспериментировал с точками перехода, соединявших между собой различные места в помещениях Дворцового Комплекса и парка. Этих точек было особенно много, и он то попадал к самому краю Дворцового Плато, то оказывался в совершенно неожиданных залах, которых пока, естественно, ещё и не видел.
       В один прекрасный момент он переместился в зал, где стояло множество самых необычных экспонатов - огромное помещение украшали скелеты и чучела животных, многие из которых давно вымерли на Земле, а некоторые явно никогда там и не жили.
       Богдан сообразил, что он оказался в одном из помещений музея Природы и Культуры, о котором упоминал Главный Компьютер. Он давно собирался посетить его, но во Дворце было столько всего, что до музея пока не дошли руки, а точнее - ноги. И вот сейчас он попал сюда с помощью телепортации через точки перехода. Огромные купола имитировали освещение внешним солнечным светом, но на самом деле являлись тривиальными плафонами, дававшими яркий и ровный свет, который позволял отчётливо рассмотреть все экспонаты замечательной коллекции.
       Богдан двинулся своим ходом из зала в зал, прикинув по внутренней карте Дворца, где находится ближайшая, но не та же самая, которой он только что воспользовался, точка перехода. Получалось, что по "списку" ближайшая точка располагалась вообще вне стен этого здания. Можно было, конечно, вызвать серва в качестве транспортного средства, но Богдан решил этого не делать.
       - Ладно, - сказал он вслух, - прогуляюсь немного.
       И он двинулся пешком, осматривая экспонат за экспонатом. Буквально в следующем зале его внимание привлёк один, судя по всему, пустовавший постамент - этакий каменный куб высотой около метра и с вычурной резьбой. На подобной подставке вполне могло помещаться, например, чучело не слишком крупного зверя, но сейчас тут было пусто.
       Какая-либо табличка на кубе отсутствовала, но с одной стороны на верхнюю грань вели ступеньки.
       Богдан немного походил по залу, потом вернулся к постаменту. "Интересно, - подумал он, - а что такое могло здесь стоять? Единственная пустая подставка..."
       Движимый каким-то нелепым озорством, Богдан сделал насколько шагов по ступенькам вверх. Когда он уже заносил ногу на последнюю, из заднего кармана комбинезона у него выпала карта точек перехода. Богдан остановился и посмотрел на пластиковый складыш, упавший на пол, затем всё-таки спустился и поглубже засунул карту в карман, после чего взбежал на постамент и уже почти встал в позе Наполеона, гордо оглядывая зал.
       Неожиданно Богдан ощутил дуновение воздуха, и вокруг стало темно. Одновременно он услышал какой-то очень знакомый плеск и шум, доносившийся откуда-то снизу. На всякий случай парень замер на месте.
       Потянув носом, он почувствовал запах соли и йода. Эти признаки в совокупности с характерным шумом могли значить, что звук издают волны, разбивающиеся о невидимый в темноте скалистый берег. Но никаких волн и морских запахов в пределах Дворца и дворцового парка быть не могло.
       Некоторая уже выработавшаяся привычка к стремительным перемещениям подсказала ему, что он, судя по всему, не находился более в зале музея Дворце. Несмотря на то, что воздух дышал теплом, неприятный холодок скользнул по спине от лопаток куда-то вниз к пояснице.
       Глаза адаптировались после резкого перепада освещённости, и стало понятно, что темнота не была полной - откуда-то слева сзади лился слабый свет. Осторожно повернув голову, Богдан увидел маленький сегмент луны, которая едва начинала вставать из-за казавшегося бесконечным моря.
       Теперь можно было вполне ясно различить, что он стоит на ровной каменной площадке по размеру примерно такой же, как и грань постамента, на которую юноша довольно неосмотрительно взобрался минуту тому назад. Площадка располагалась почти на краю крутого каменистого берега, который резко спускался к океану. В свете восходящей луны Богдан видел бегущие невысокие барашки волн и деревья в стороне противоположной берегу - там, похоже, рос лес.
       По воле неизвестного хозяина Дворца, постамент в музее являлся точкой перехода, которая активировалась через пару секунд после того, как на неё вступили.
       Богдан сошёл с площадки, снова встал на неё, однако ничего не произошло. Он подождал несколько секунд, но безрезультатно - похоже, назначение устройства заключалось лишь в том, чтобы перебросить незадачливого путешественника в одном направлении.
       До Богдана стало доходить, что он оказался в весьма щекотливом, если не сказать большего, положении. В свете всходившей луны было видно, что цивилизацией на этом пустынном берегу и не пахло. Так что вполне могло статься, что сейчас он перенёсся в какой-то другой мир, и оказался не в таких комфортабельных условиях, какие ему мог предложить Дворец.
       Очевидно, что это была шуточка таинственного Хозяина. В общем-то, всё правильно: не суй свой нос, куда не следует. Сунул - получи, и теперь выпутывайся, как знаешь.
       "Дьявол, - подумал Богдан, - знать хотя бы, где я!"
       Впрочем, какое-то чутьё, воспоминания о топографии граней планеты и вид не вполне обычного горизонта подсказывали Богдану, что, скорее всего, он находится на одном из островов, раскиданных в Торцовом океане. Да и луна слишком напоминала ту, что он привык видеть ночами из Дворца: тот же размер, тот же цвет - все луны и солнца, вращавшиеся вокруг планеты, имели одинаковый вид.
       В любом случае положение было сложным. Для очистки совести Богдан ещё раз вступил на точку перехода, но обратного переноса так и не последовало. Конечно, могло статься, что работа точки сопровождалась определённой "инерцией", и активной она станет лишь спустя некоторое время. Но что-то подсказывало Богдану, что чудеса происходят не так часто, и данная точка перехода - явно однонаправленная.
       Присев на ещё тёплый от дневного солнца валун рядом с бесполезным каменным постаментом, Богдан задумался.
       Счастье, конечно, что он подобрал карту с расположением точек перехода на каждой грани и, в том числе, на островах в Торцевом Океане - вот бы оставил её валяться на полу в музее!
       На этих островах в океане - парень усмехнулся такому совпадению с названием последнего романа, написанного Эрнестом Хэмингуэем - имелось довольно много точек перехода, которые были отмечены на его карте. Большинство из них вели с острова на остров, но имелись острова, на которые попасть через точки было возможно, а вот выбраться - нет. Некоторое количество точек открывало дорогу с островов на грани планеты.
       Самое ужасное - на островах в Торцевом океане отсутствовали точки перехода, ведущие во Дворец. Во всяком случае, Компьютер не сообщил о таковых, и на карте Богдана они не значились.
       Но Богдан хотя бы и приблизительно не мог знать, на каком из островов он оказался в данный момент. Без этого бесполезно было пытаться увязывать карту с "географией" островов. Кроме того, карта не давала точного расположения точек перехода на конкретном острове, так что подобный поиск даже на не слишком большом островке мог стать делом не одного дня.
       Когда Богдан в первый раз рассматривал схему точек в Торцевом океане, он подивился такому расположению переходов, но не стал уточнять у Главного Компьютера, почему всё организовано именно так. Неужели хозяин Дворца организовал это чувства изощрённого садизма, рассчитывая на то, что непрошеный гость может как раз попасть в подобную ситуацию?...
       Со стороны леса раздался какой-то шорох, и небольшая тень размером с зайца шмыгнула через поляну к обрыву, под которым шумели волны. Зверёк покопошился в кустах, росших у самого края скалы, и резкими скачками умчался назад в густую тень зарослей.
       Появление живности напомнило Богдану, что обитать здесь могут не только мелкие, безобидные твари, а и нечто покрупнее. То, что он не встречал никакой опасной живности в парке Дворца, ещё не говорило о том, что таковой нет на этих островах. В конце концов, была же на планете даже Грань Динозавров!
       Богдан выхватил лучемёт из кобуры. Впрочем, он тут же одёрнул себя.
       - Спокойнее, придурок, - тихо сказал он себе под нос. - Что ты дёргаешься? Уж если обгадился, так хоть подотрись спокойнее.
       После исчезновения зверька, тишину снова нарушал лишь шорох волн под обрывом, да шум лёгкого ветерка, который, похоже, немного усилился за то время, пока путешественник сквозь пространство сидел на камнях.
       Далеко в лесу раздался крик, напоминавший уханье визгливого филина. Богдан вздрогнул, но крик стих, и ночь продолжала спокойно висеть над поляной, посматривая на новоприбывшего одиноким глазом луны, медленно плывшей по небу.
       Опасливо косясь на черневший метрах в пятидесяти лес, Богдан начал проверять своё снаряжение. Луна уже взошла высоко, и давала света куда больше, чем на Земле в полнолуние. Внешне это, без сомнения была, луна цилиндрической планеты, и если так, то от спасительного Дворца его отделяет всего около 4000 километров по прямой.
       Богдан невесело усмехнулся: "всего" 4000 километров! Попробуй-ка, доберись.
       У него оказался с собой лучемёт - хорошо, что он везде таскал оружие! С другой стороны, не помешал бы лучемёт покрупнее, и Богдан горько пожалел, что так быстро исключил тот из своей экипировки, разгуливая по Дворцу. Впрочем, он мог попасть на этот остров и вообще без оружия, так что философски полагал, что ему всё-таки повезло.
       Правда, имелось всего три запасных обоймы, не считая той, что находилась в магазине. Дополнительным везением являлось и то, что он не выложил из кармана гранаты-горошины, которых оказалось двадцать шесть штук.
       На поясе висел нож в ножнах не намного длиннее стандартного штык-ножа от автомата. Однако нож обладал замечательным свойством: при нажатии на кнопку, удобно расположенную на рукоятке, лезвие, как понял Богдан, обволакивалось неким силовым полем и резало практически любой материал, хоть дерево, хоть камень с лёгкостью, с какой хороший столовый нож режет мягкое масло. Таким образом, для начала вооружение было совсем неплохим.
       Одет Богдан был в очень удобный комбинезон, который он сразу выделил среди разнообразной одежды в гардеробе неизвестного хозяина этого мира. Ткань позволяла комфортно чувствовать себя в широком интервале температур окружающего воздуха, а на самом одеянии имелось множество удобных карманов. Разгуливая по Дворцу, юноша, как правило, обувался в высокие ботинки, напоминавшие земные кроссовки - обувь прочную и очень удобную. Не было у него, правда, головного убора, но Богдан не думал, что здесь будет настолько холодно, что шапка может понадобиться. В конце концов, у комбинезона имелся втягивающийся в воротник капюшон.
       Кроме всего упомянутого у него нашлись зажигалка, небольшой фонарик, вставляемый в клапан одного из нагрудных карманов комбинезона и простой перочинный нож. Обнаружился даже блокнотик и ручка, которыми Богдан делал кое-какие пометки при прогулках во Дворце. В одном кармане лежал отрезок тонкого шнура, длиной метра полтора. Этот шнур Богдан подобрал всего несколько минут тому назад в зале музея: верёвка валялась на постаменте, где стоял скелет питекантропа. Сколько она там пролежала, и кто её оставил, можно было только гадать, но сейчас любая мелочь была, кстати, и молодой человек поздравил себя, за то, что сунул шнур в карман.
       На руке у Богдана продолжали красоваться его земные часы "Восток-Амфибия", которыми он очень гордился, и которые продолжал носить и здесь. Часы не боялись воды и имели светящийся в темноте циферблат.
       У него даже оказались предметы роскоши в виде плоской коробочки тонких душистых сигарок. К сожалению, не было еды и питья, но не мог же Богдан предвидеть всего настолько!
       В любом случае, он оказался не совсем без "средств к существованию", а добыть какую-то еду, судя по всему, можно и тут: если кто-то кричит в лесу и кто-то бегает по берегу, то уже есть некоторая гарантия от голодной смерти.
       Как бы то ни было, похоже, что Богдану предстояла нешуточная "робинзонада", исход которой он сейчас не взялся бы предугадать.
       Богдан пересчитал оставшиеся в коробочке сигарки, со вздохом, вытащив одну и закурил, посматривая в сторону леса.
       - Довыпендривался, робинзон сраный! - с чувством сказал он. - И чего тебя на этот постамент потянуло, статуя ты долбанная?
       С берега в сторону моря ощутимо тянул ночной бриз.
      
       Г Л А В А 5
      
       Часы в ожидании рассвета тянулись издевательски медленно. Богдан таращился в тёмные заросли, стараясь уловить любое подозрительное движение. Ночная жизнь леса была достаточно активной: там раздавались шорохи, крики то ли птиц, то ли зверей, но за исключением ещё одного небольшого представителя местной фауны, пробежавшего по открытому участку, отделявшему незадачливого путешественника сквозь пространство от стены деревьев, никто более серьёзный не появлялся.
       Под утро, когда небо в том месте, где в данный момент на торце был восток, уже чуть-чуть засветилось, предвещая появление солнца, несмотря на нервное напряжение, Богдан всё-таки задремал, привалившись спиной к основанию точки перехода. По-прежнему было очень тепло, камень даже не совсем остыл за ночь, поэтому Богдан не замёрз и не мог сказать, сколько проспал в таком полусидящем положении.
       Когда он открыл глаза, солнце болталось высоко в небе, а прямо напротив Богдана сидела крупная птица, напоминавшая куропатку. Желудок тут же подсказал, что такая жирная курочка вполне может сгодиться не то, что на завтрак, но и на приличный обед, особенно для одной персоны. Но спросонья Богдан сделал слишком резкое движение, и птица неожиданно резво упорхнула, перевалив за край обрыва.
       Стрелять ей вслед юноша не стал, экономя драгоценные заряды для более верного случая. В конце концов, он пока не умирал с голоду.
       Богдан встал и потянулся, разминая немного затёкшие конечности. В принципе, уже хорошо, что его не выкинуло в какой-нибудь мало пригодный для жизни мир - такое, наверное, тоже могло случиться. Здесь же у него точно есть хоть какая-то еда, и, скорее всего, вода. Правда, источник воды ещё требовалось найти.
       Вот когда оружие станет бесполезным, тогда придётся гораздо хуже, если только он не найдёт дорогу во Дворец раньше. В любом случае стоит подумать о том, чтобы в целях экономии сделать какое-то примитивное, но и дешёвое в эксплуатации оружие.
       При ярком свете дня Богдан ещё раз вгляделся в раскинувшуюся перед ним водную гладь. Он был почти уверен, что это Торцевой океан - горизонт, казалось, тонул в бесконечности. Всё выглядело именно так, как и должно было выглядеть, да ещё и с существенно возвышенной точки: горизонт, теряющийся в неимоверной дали, закрываемой только завесой испарений. С одной стороны на не определяющемся из-за непривычной перспективы расстоянии просматривались ещё какие-то острова, один весьма крупный.
       Каждая грань и торцы планеты-цилиндра представляли собой плоскости. Если на гранях и на том торце, где располагался Дворец, имелись значительные складки местности, то Торцевой океан, по определению, был ровным. Единственным, что нарушало его плоскость, были кое-где встающие из воды острова. Теоретически, если бы не атмосферная дымка и испарения, здесь, особенно с возвышения, можно было бы видеть очень далеко, практически до "края земли", который очерчивался на этом торце горами так же, как на гранях.
       "Поразительно, - подумал Богдан. - На Земле на море до точки горизонта, кажется, километров двадцать, а здесь, стало быть, горизонт - это просто предел прозрачности воздуха..."
       Положение было, конечно, паршивое. Во-первых, даже если это именно противоположная Дворцу торцевая грань планеты-цилиндра, Богдан пока не мог сориентироваться - ведь он попал сюда через точку перехода, которая отсутствовала на его карте. Методом проб и ошибок действовать нельзя: даже если он найдёт тут иную точку перехода, то как определить, куда она ведёт? Вдруг его выкинет на ту же Грань Динозавров? Кто знает, не пошутит ли неизвестный хозяин Дворца снова: вдруг обнаруженный переход вообще забросит его не в иное место этого же мира, а некий совершенно иной мир. Хотя Богдан не знал, что конкретно творится на гранях планеты, жизнь тут была для него уже в какой-то степени предсказуема, а вот что может приготовить ему мир иной, он даже не догадывался.
       Таким образом, требовалось определиться с направлениями поисков выхода и, значит, обследовать местность. Но проблема заключалась в том, что все контуры островов, особенно мелких, на карте наносились очень схематично. Поэтому даже если определить форму куска суши, сказать с уверенностью, где на карте он сейчас находится, Богдан бы не смог. Только по относительно крупному острову он как-то смог бы судить о месте, где оказался.
       В любом случае, только после приблизительной начальной ориентировки можно строить хоть какие-то примерные планы действий. Поэтому он решил, не откладывая дела в долгий ящик, отправиться на разведку, а заодно постараться найти воду и, конечно, пропитание.
       Прежде всего, Богдан достал счастливо захваченный им кусок шнура и привязал лучемёт к поясу, оставив свободным отрезок длиной сантиметров шестьдесят на манер ремешка, которым пистолет пристёгивается к кобуре. Мало ли, что может случиться, а выронить и потерять оружие ему совершенно не улыбалось.
       С лучемётом в руке он подошёл к опушке леса и всмотрелся в чащу. Днём лес совсем не казался непроходимым, но представлял собой странную смесь растений, слабо сочетаемых друг с другом на первый взгляд.
       Среди растительности было много незнакомой, которая, впрочем, вполне могла быть земной, только произрастать в тропической зоне, а потому Богдан мог не встречать эти растения даже на картинках. Как бы то ни было, он узнал бамбук, фикусы, финиковые пальмы, эвкалипты, орешник, папайю, апельсиновые и лимонные деревья, которые соседствовали с дубами, соснами, ольхой и даже редкими берёзками, частично увитым ползучими растениями. Подлесок был местами чахлый, местами, особенно на участках хвойной растительности, достаточно густой. Землю покрывал смешанный ковёр из опавших иголок, листьев и довольно высокой, там, где она росла, травы. К счастью, лес этот не был в полном смысле тропическим, иначе пробираться сквозь заросли было бы куда сложнее.
       К большому сожалению Богдана деревьев дедае пока не попадалось. Однако и так становилось ясно, что голодная смерть здесь не грозит, поскольку апельсины, лимоны и финики были налицо. Плодов папайи Богдан никогда не пробовал, но где-то читал, вроде бы, что они напоминают по вкусу дыню: недаром папайю называют ещё дынное дерево.
       Богдан постоял на опушке, всматриваясь в заросли, подсвеченные солнцем. В ветвях деревьев копошились птицы, издавая самые разнообразные, но слишком громкие или неприятные звуки. Какой-то более крупной живности не наблюдалось - впрочем, это не означало, что её тут нет вовсе.
       Осторожно пройдя метров двадцать в глубь леса, Богдан сорвал несколько плодов с дерева, напоминавшего апельсиновое. Плоды и оказались чем-то вроде апельсинов - не слишком крупных, но вполне сочных и приятных как на запах, так и на вкус. Таким образом, вопрос с жаждой и кое-какой едой на первое время был решён, и молодой человек заметно повеселел, впившись зубами в сочную мякоть. Несколько плодов он на всякий случай распихал по карманам.
       Подумав, Богдан решил продолжить разведку, двигаясь вдоль берега океана - на открытом месте безопаснее, да и, в конце концов, ему в первую очередь важны размеры и форма острова, если считать, что он, всё-таки на клочке суши в Торцевом океане. На гранях планеты тоже имелись обширные водные пространства, но, принимая во внимание вид плоского океана и его размеры, вряд ли он попал именно на одну из граней - там было не так много настолько обширных водных пространств. Правда, на грани его шансы возрастут: там есть известные точки, ведущие во Дворец.
       С другой стороны, в местах, где живут люди, наверное, опаснее всего находиться. Например, вполне можно попасть на земли рабовладельцев или в какое-то иное общество с примитивной и жёсткой социальной иерархией, что сулит немалые проблемы пришельцу. А на Смешанной грани, где, как уже знал Богдан, были элементы азиатской, европейской, африканской и даже древнегреческой и индейской цивилизации вообще сложно предугадать, чего ждать. Даи грань динозавров не сулила лёгких путей.
       Он вздохнул: ну что заставило его залезать на этот чёртов постамент? Впрочем, теперь сожалеть поздно. Хорошо хоть многие языки народов на гранях он выучил польза.
       Прежде, чем двинуться в пеший поход вдоль берега, Богдан срезал молодую берёзку и выстругал нечто среднее между посохом и дубинкой длиной метра полтора. Полевой нож резал древесину, как ножницы бумагу. Кроме того, из стебля бамбука он изготовил примитивное копьё, сформировав остриё наподобие среза иглы шприца и немного опалив его на огне. Вполне возможно, в не слишком серьёзных ситуациях такое простое оружие поможет сэкономить драгоценные заряды лучемёта.
       Вправо местность заметно понижалась, и вскоре Богдан оказался там, где обрыв переходил в пологий спуск, выводящий на каменистый пляж. Шагать по крупной гальке среди скалистых обломков было не слишком удобно, однако выбора не оставалось, и Богдан двинулся вдоль кромки прибоя, который сейчас был очень слабым ввиду практически отсутствующего волнения на море. Вполне возможно, что в ветреную погоду здесь разбиваются огромные волны, но сейчас ласковая вода лишь лениво шевелила мелкую гальку у берега.
       Богдан всполоснул липкие от апельсинового сока руки и попробовал воду на вкус. Она оказалась очень чистой, но солёной, поэтому утолять жажду ей не стоило.
       Он в который раз посмотрел на море. И здесь вдали виднелись какие-то образования - очевидно, острова. Судя по расстоянию, в этом направлении до ближайшей суши было гораздо дальше.
       На берегу среди камней кое-где можно было заметить пучки водорослей и ракушки, выбрасываемые морем - самое обычное явление. Таким вполне мог быть берег где-нибудь на черноморском побережье Кавказа в районе Гагр или Сухуми, где в основном все естественные пляжи тоже галечные. Единственное, что мешало думать так здесь - странное для Чёрного моря жёлтое небо. Впрочем, на его фоне ярко-зелёная растительность леса смотрелась очень живописно.
       Среди скал гнездились птицы, напоминавшие чаек, а, возможно, это и были чайки. Они с криками носились над водой, выхватывали из волн что-то съедобное и уносились к берегу. Впрочем, пернатых было не так много, и никакого "птичьего базара" и шума в этих местах не слышалось.
       Богдан подобрал ракушку, которая не слишком высохла и осмотрел её содержимое. Между створок прилепился крупный моллюск, которого вполне можно запечь или даже съесть сырым. Впрочем, парень ещё не настолько оголодал, чтобы поглощать моллюсков сырыми, хотя раковина пахла не сказать, чтобы неприятно - морем, солью, йодом и немного сырым яйцом.
       Примерно через час ходьбы по гальке и виляния между отдельными высившимися на пути скалами Богдан дошёл до места, где обрывистая часть берега сильно понизилась. Каменистые россыпи стали перемежаться с наплывами песка, а вскоре почти исчезли, а их место заняла полоса невысоких дюн. Лес отступил дальше, и теперь впереди, насколько хватало глаз, расстилались великолепные пляжи.
       В этом месте Богдан обратил внимание на бесформенную скалу, скорее даже большой камень, высовывавшийся из песка, словно одинокий уродливый зуб. Что-то показалось ему знакомым, а, возможно, подсознание уже начало отдельно от сознания просчитывать все варианты спасения и методов выживания. Кое-какие знания в горно-рудном деле у него ещё остались, и, приглядевшись, Богдан узнал кремний, самый настоящий кремний, который люди каменного века использовали для изготовления наконечников стрел, копий и каменных топоров.
       Необходимо было постараться повторить опыт предков и наколоть куски кремния. Богдан вернулся к каменистым россыпям и отобрал несколько камней, которые, по его мнению, могли сгодиться для начала работы.
       Вернувшись к кремниевой скале, он стал пробовать отколоть от неё куски. Занятие оказалось не из лёгких, тем более что Богдан не имел навыков пещерного человека. Можно было постараться срезать кусок кремния для последующего раскалывания на пластины с помощью лучемёта или полевого ножа, но Богдан справедливо полагал, что, отрезая кусок кремния, он истратит значительный заряд батарей.
       После нескольких безуспешных попыток, ушибив пальцы, он всё-таки решился на компромисс: ножом немного подрезал выступ камня нужного размера, который после и отколол, уже орудуя булыжниками.
       Ему повезло, и при отбивании большого куска откололось несколько небольших, один из которых почти идеально годился на наконечник копья. Сходив к лесу, Богдан надрал лыка и лоз ползучих растений после чего закрепил наконечник в расщеплённом конце древка. Осмотрев изделие, он остался доволен делом своих рук: вряд ли копьё было также хорошо, как оружие сделанное настоящим умельцем каменного века, но для человека века двадцатого это было совсем неплохо. Метнув копьё в песчаную дюну, Богдан убедился, что и летит оно вполне сносно, и двинулся дальше со значительно улучшенным арсеналом. Большой кусок кремния он положил в карман, чтобы продолжить работу с ним позже.
       Идти по песку было ещё труднее, чем по гальке. Солнце висело почти в зените и сильно припекало.
       - Чёрт, побери, - сказал Богдан вслух и посмотрел на мелкие слабые волны, медленно наползающие на берег, - а не искупаться ли?
       Пейзаж вокруг сгодился бы для любого морского курорта, вот только из обязательных элементов отсутствовали корпуса санаториев и лежаки с зонтиками.
       Однако кто его знает, какой зверь или человек может появиться из леса, пока он будет плескаться в воде? Во многих плохих и не очень плохих фильмах так часто и происходит по сценарию: герой оставляет одежду и оружие на берегу, ныряет, а когда выныривает...
       Впрочем, немного поразмыслив, Богдан всё-таки подошёл к воде и разделся. Пояс с кобурой и ножнами он снял с комбинезона и нацепил поверх голого тела, поскольку и трусы он тоже снял, чтобы не мочить в солёной воде. Оружие хозяина Дворца боялось влаги даже меньше, чем земные пистолеты или автоматы, и, посему, Богдан не беспокоился, что лучемёт или нож могут выйти из строя.
       В этом месте до леса было метров сто пятьдесят открытого пространства, так что подобраться незамеченным не представлялось возможным. Тем более, Богдан не собирался заплывать далеко из опасения хищников, могущих водиться в этих водах. Никаких подозрительных симптомов в виде акульих или иных плавников, бороздящих океан, он пока не видел, но бережёного бог бережёт.
       "Слегка освежусь - и всё!" - решил Богдан.
       Дно от берега понижалось довольно резко, но почти абсолютно прозрачная вода, к тому же щедро просвеченная солнцем, позволяла видеть далеко. Однако Богдан не стал заходить дальше, чем по грудь, окунулся несколько раз и вылез на берег.
       Съев пару из шести запасённых апельсинов, и почувствовав себя гораздо бодрее, он зашагал дальше. Правда у воды ноги проваливались в песок, и чтобы идти быстрее и не так уставать молодой человек вынужден был свернуть от берега к лесу, где уже присутствовал плотный ковёр травы.
       Так он шёл часов пять, изредка останавливаясь на короткие привалы. Пляж несколько раз чередовался с каменистым берегом, и в трёх местах среди камней в море бежали небольшие речушки, так что проблема пресной воды, в принципе, была решена. Довольно часто попадались крупные птицы, похожие на давешнюю куропатку, гнездившиеся в кронах отдельно стоявших деревьев. Другие птицы, вили гнёзда в скалах и даже среди камней на берегу. Один раз у стекавшей к морю речки Богдан увидел стадо антилоп с рогами, изогнутыми наподобие вырезов на деке скрипки. Животные спокойно пили воду и не обращали на него внимания. Крупных хищников пока не попадалось.
       Можно было легко подстрелить одну антилопу и организовать обед и ужин, но Богдан пока не хотел останавливаться. До захода солнца он стремился пройти как можно дальше, чтобы постараться понять, находится он на острове или же всё-таки на "большой" земле. Впрочем, в этом океане имелись и большие острова, которые просто невозможно обойти за один день.
       Солнце клонилось к закату, апельсины были съедены, и Богдан, как городской житель, хоть и достаточно спортивный, но всё-таки не привыкший много ходить пешком, устал. Даже несколько наращенные в медицинском секторе Дворца мышцы ныли: тренировки им всё равно не хватало.
       Он как раз подошёл к маленькому ручью, и решил устроить привал. "Попытаюсь найти еду, устроюсь на ночлег, а завтра продолжу поход, - решил он. - Или дойду до точки, откуда вышел, если это остров, или встречу какие-то следы людей, если я просто на берегу моря на какой-то грани". Хотя, как он знал, в подобном случае следы цивилизации могли не встретиться очень долго: грани были населены не слишком плотно, и местами на них имелись обширные совершенно безлюдные пространства.
       Заметив на дереве на высоте метров двух-трёх гнездо, Богдан осторожно подкрался и увидел, что там сидит куропатка - очевидно, птица высиживала яйца. Немного поколебавшись, Богдан вытащил лучемёт: птицу прикрывали ветки, а он пока не имел достаточной тренировки в метании копья.
       - Прости меня, птичка, - тихо сказал он, - очень кушать хочется.
       Установив оружие на самый слабый режим, Богдан послал импульс "твёрдого света", прицелившись в голову птицы, любопытно поглядывающую на него из своего "домика". Куропатка даже не кудахтнула - головёнка дёрнулась, и вниз слетело несколько пёрышек.
       Взобравшись по ветвям кряжистой сосёнки, где свила гнездо его жертва, Богдан вытащил оттуда птицу, а также шесть яиц, каждое раза в два крупнее перепелиного. Расковыряв скорлупу, Богдан жадно выпил содержимое, пожалев, что у него нет соли - пресную пищу он не любил.
       Собрав на опушке леса сухих веток, парень разжёг костёр, что умел делать хорошо. Вот навыками отрезать головы курам и свежевать их он не обладал, да и не слишком приятное это было занятие.
       - А как ты хотел? - стараясь приободрить самого себя, вслух сказал Богдан. - Жрать любишь, чистоплюй, а голову дичи пусть кто-нибудь другой отрежет?
       В конце концов, он разделал тушку, сетуя, что не имеет ёмкости, в которой можно было бы сварить птицу - очень хотелось похлебать супчика. Оставалось только вырезать прочный прут и насадить куропатку на импровизированный вертел.
       Среди густой травы на опушке леса Богдан нашёл дикий щавель и черемшу, так что к мясу у него теперь имелись зелень и кое-какие приправы. Птичка оказалась жирная, и даже отсутствие соли не помешало Богдану с аппетитом молодого голодного человека очень быстро умять всю тушку, хотя она и не слишком хорошо прожарилась.
       Оттерев у ручья руки песком, Богдан прилёг у костра, рассеянно ковыряя в зубах твёрдой сухой травинкой. Ясно было, что здесь не умрёшь с голоду, весьма вероятно, что тут отсутствуют и серьёзные хищники, так что жить можно спокойно, но что же делать дальше?
       Конечно, главный план - найти точку перехода. Вполне может статься, что такие поиски потребуют, может, и не один год, но чего-чего, а времени у него после посещения медицинских лабораторий Дворца хоть отбавляй: продолжительность жизни, если верить Главному Компьютеру, Богдан увеличил чёрт знает на сколько, да и иммунная система у него усилена. Впрочем, здесь нет никаких возбудителей опасных заболеваний, и даже банальную простуду нужно умудриться подхватить.
       Сперва он недоумевал - ведь, в принципе, есть контакты с миром Земли - ну, хотя бы сам он, явившись оттуда, принёс на себе и в себе целый набор не слишком хороших микробов. Однако выяснилось, что поле переноса, формирующее тоннели сквозь пространство, обладало бактерицидным действием. На вопрос Богдана, а как же при таких перемещениях не нарушаются процессы пищеварения и не возникает дисбактериоз, Главный Компьютер заверил его, что система отличается высокой избирательностью, и уничтожаются все микроорганизмы и вирусы, кроме необходимых для жизнедеятельности человека.
       Богдан уже знал, что на гранях планеты-цилиндра люди практически не болеют, а продолжительность их жизни больше земной раза в три-четыре. Отсутствие эпидемий и оружия, более серьёзного, чем мечи и копья, легко могло вызвать большой прирост населения. Перенаселённость предотвращалась гораздо меньшей плодовитостью рода человеческого, что было достигнуто некими специальными мерам, предпринятым Хозяином: мужчина здесь имел вероятность зачать за свою долгую жизнь не более трёх - четырёх детей, а женщина, соответственно, примерно столько же родить. К счастью, связано это было с внутренними свойствами половой системы, а не с внешними проявлениями, так что любовью занимались точно так же, как и на Земле.
       Солнце в неимоверной дали прилипло к морю своим нижним краем и стало медленно погружаться в пучину. Нужно было устраиваться на ночлег. Хотя пока Богдан не встретил ни одного опасного зверя, он решил не рисковать, как первой ночью. Срезав несколько прочных жердей и лоз дикого винограда, он наскоро соорудил нечто среднее между насестом и помостом в ветвях той же сосны, где гнездился его обед или, точнее, ужин.
       Пока он возился, опустились тёплые сумерки, в которых большинство звуков из леса затихло, но появились новые, а те, что оставались, сделались более заметными.
       Проверив лучемёт, Богдан забрался да дерево и расположился среди ветвей. Отсюда, с высоты метров четырёх в последнем отсвете заходящего солнца он разглядел ещё какую-то точку далеко в море. Скорее всего, это тоже была земля, один остров.
       Усталость, вызванная длительным марш-броском по берегу, дала себя знать, и Богдан быстро уснул. Проспал он почти всю ночь, как убитый, и никто и ничто его не побеспокоило. Однако уже на рассвете он всё-таки проснулся, но не от утренней прохлады - было, конечно, прохладнее, чем днём, но всё-таки по-прежнему очень тепло. Просто сон вернул силы, а сознание подсказывало, что надо действовать. Кроме того, и тело стало давать знать, что отдельные места затекли на жёстком ложе.
       Солнце вот-вот должно было встать. Богдан присмотрелся к точке, которую видел в море вечером. Ночь прогнала дневные испарения над водной гладью, и сейчас можно было уверенно сказать, что это, действительно, какой-то остров. Парень подумал, что до острова не менее сорока-пятидесяти километров. Впрочем, расстояние по воде, да ещё в такой перспективе он определять не умел.
       Потянувшись и повертев шеей, Богдан стал спускаться вниз. Чувствовалось, что некоторое растяжение мышц ног он заработал. Охнув, он спрыгнул с высоты пары метров и чуть не упал.
       - М-да, - невесело заметил он, - вряд ли сегодня я пройду столько же, сколько вчера. Вот тебе и технологии Дворца.
       Опираясь на свою дубину, Богдан углубился в лес в поисках, чем бы позавтракать. Вскоре он нашёл пару апельсиновых деревьев, но плоды на обоих были ещё слишком незрелые и твёрдые.
       В кустах затрещало, и на поляну, где стоял юноша, выбралось небольшое стадо давешних скрипкорогих антилоп. Ничего не стоило подстрелить одну, но заниматься сейчас разделкой туши, несмотря на вполне оформившийся голод, не хотелось. Убивать же животное из-за куска мяса на одну зажарку казалось неправильным.
       Богдан проводил стадо взглядом и задумчиво посмотрел в сторону берега: там можно было подстрелить птицу или, по крайней мере, набрать яиц. Он хотел уже направиться туда, но что-то показалось ему знакомым переплетениями ветвей чащи, сквозь которые продралось стадо. Богдан отогнул упругие щупальца деревьев и издал радостный возглас: всего метрах в двадцати высились несколько дедае, увешанные плодами.
       Набрав столько плодов разной степени зрелости, сколько мог унести в руках и карманах, Богдан направился к ручью, стекавшему в море неподалёку. Там он ополоснулся и с удовольствием позавтракал. Плоды дедае - это было не кое-как прожаренное мясо, а полноценная разнообразная еда. Теперь, во всяком случае, он знал, что эти деревья на острове есть, а, значит, вполне комфортное питание ему обеспечено.
       Повеселев и запасшись ещё некоторым количеством плодов, Богдан возобновил свой путь по берегу. Ещё три раза он видел встающие из моря острова, до самого ближайшего из которых было километров пять по его приблизительной и - Богдан и сам это понимал - весьма неточной оценке.
       Примерно к двум часам дня местность снова начала повышаться, берег становился всё более крутым и каменистым, и, в конце концов, двигаться вдоль воды стало невозможно. Богдану пришлось продолжать движение над крутым обрывом, в который здесь превратился берег.
       Что-то в окружающем пейзаже стало казаться уже ему немного знакомым, и вскоре он подошёл к той самой каменной тумбе, откуда и началась его робинзонада: круг побережья замкнулся.
       Богдан вздохнул и сел на траву, росшую на тонком слое почвы, прикрывавшей скалу: его догадки подтвердились: он находится на острове и, скорее всего, именно в Торцевом океане планеты.
       По всем прикидкам выходило, что в пути он был не менее чистых двенадцати часов. Даже если считать, что средняя скорость составляла не более трёх километров в час, то прошёл путник, ни много, ни мало, тридцать шесть километров. Остров не имел сильно выдающихся мысов или заливов и мог приблизительно считаться грубой окружностью.
       Поделив столбиком на листе блокнота 36 на 3,14, Богдан получил примерный диаметр острова - около пяти с половиной километров, и, соответственно, площадь примерно сто три квадратных километра. Тут было, где поискать возможную точку перехода, с учётом того, что всю центральную часть острова занимал лес.
       Посматривая на океан, Богдан задумчиво сжевал пару плодов дедае, сидя в том же месте, где ранее дремал у точки перехода. Солнце во второй раз начало спускаться к горизонту, а с одной из сторон местного горизонта надвигались облака, которые вполне могли предвещать хороший дождь.
       Ориентироваться по солнцу на торцах было очень трудно - гипотетический житель этой местности планеты каждый день видел хотя и внешне одинаковое, но разное солнце из набора светил, который вращался вокруг планеты. При этом солнце вставало каждый раз в точке, отстоящей от первоначальной на 60 градусов, поскольку торец имел форму шестигранника.
       Если бы у Богдана был компас, он мог бы легко ориентироваться, так как постоянное магнитное поле имелось на всех гранях и на торцах - на каждом своё, но условная ориентация была вполне понятна. Потому на торце имело место понятие магнитного севера, юга, востока и запада, но для солнца было целых шесть точек восхода и, соответственно, столько же точек заката.
       Но не способы ориентирования сейчас имели для него серьёзное значение. В общем, ситуация была более или менее ясна: на побережье он не заметил ничего, похожего на точку перехода, а посему требовалось обследовать весь остров, чтобы понять, есть ли тут таковые вообще. Если же окажется, что точек перехода на острове нет, останется одно: как-то добираться до других островов и искать точки перехода там.
       Пока, правда, необходимо было снова подумать о ночлеге, а самое главное - об укрытии от возможно надвигающегося дождя. Неизвестно, сколько придётся проторчать на этом острове, но на первое время следовало хотя бы соорудить примитивный шалаш, благо лес был рядом и материала для строительства имелось в избытке.
       В общем, всё, действительно, обстояло пока не слишком приятно, но так страшно: еды вдоволь, хищников не видно, времени много. Сегодня он сделает шалаш, чтобы в случае дождей не мокнуть под открытым небом и, если время позволит, поищет ещё плодов дедае, а завтра начнёт планомерное обследование острова.
       Богдан ещё раз взглянул на далёкий пока облачный фронт, отбросил кожуру доеденного плода в сторону и, опираясь на своё копьё, которым он даже немного гордился, встал на бесполезную точку перехода, намереваясь ещё раз посмотреть в море с чуть более высокой позиции.
       В лицо ему дунуло порывом ветра, не сильным, но вполне ощутимым, чтобы невольно прикрыть глаза.
      
       Г Л А В А 6
      
       Казавшаяся бесполезной, точка перехода сработала. Вполне возможно, что её действие было построено на методе случайных чисел, то есть, включалась она совершенно произвольно.
       Богдан оказался в месте, чем-то похожем на предыдущее: тут тоже был берег моря, только плоский камень, являвшийся точкой перехода, располагался не над обрывом, а на полосе песчаного пляжа метрах в десяти от воды.
       Это был тот же самый плоский океан, и даже облачный фронт, который Богдан наблюдал с предыдущего острова, тут присутствовал - только теперь он нависал почти над головой, и в сочетании с жёлтым небом свинцово-синие тучи выглядели очень зловеще.
       Совсем недалеко уже поблёскивало, и доносились раскаты грома. Здесь дул куда более сильный ветер, и, прикинув направление движения облаков, Богдан оценил, что этот остров, располагался дальше в направлении, откуда тащило облака, чем тот, где он пребывал ранее.
       Поскольку облака здесь, как и солнце, двигались от рёбер торца планеты, можно было сориентироваться относительно расположения этих самых рёбер и прикинуть, хотя бы примерно, где он находится, учитывая и очень приблизительно представление об островах. Для этого, правда, следовало всего лишь каким-то образом соотнести форму и размеры островов на карте с тем, что имелось в реальности. А реальности Богдан как раз практически не представлял.
       За спиной поднимался крутой скалистый берег, поросший хвойным лесом, а почти прямо напротив точки перехода красовалась пещера, в которой, скорее всего, можно было укрыться от надвигающегося дождя и грозы.
       Но самым главным было не это, а то, что вход в пещеру закрывала стена, сложенная из грубо очищенных сосновых брёвен, впрочем, не слишком толстых. У одного края стены у скалы имелась дверь, сделанная из ровно подогнанных друг к другу стволов потоньше. И всё это, без сомнения, являлось творением рук человека.
       Переложив в левую руку копьё, которое осталось с ним, Богдан вытащил лучемёт. Осторожно ступая с оружием наготове, он приблизился к деревянной стене, не решаясь пока позвать возможных хозяев данного дома.
       У самой двери Богдан понял, что жилище, судя по наметённому песку, никто не посещал уже давно. На всякий случай он постучал торцом копья по бревнам стены и крикнул по-русски:
       - Эй, есть здесь кто-нибудь?
       Ответом была тишина, да Богдан и не рассчитывал на то, что в импровизированном доме кто-то есть: дверь, открывавшаяся наружу, не отворялась очень и очень давно, так как горка песка высоко прикрывала нижнюю её кромку. На двери были видны глубокие царапины, похожие на следы зубов или когтей, но тоже очень старые. Было похоже на то, что когда-то в жилище пытались проникнуть звери.
       Богдан постарался рассмотреть что-нибудь сквозь щели двери, но там было слишком темно, да и снаружи солнце уже закрывали тучи, и дневной свет померк. Упали первые, пока ещё редкие, но крупные капли дождя.
       Подёргав дверь, Богдан понял, что она заложена изнутри двумя толстыми жердями. Просунув сквозь отверстия полевой нож, молодой человек легко перерезал жерди, и дверь упала внутрь пещеры.
       Пещера была глубокая, а поскольку снаружи от плотных туч сильно потемнело, света, падавшего через узкий дверной проём хватало только чтобы видеть близлежащее пространство.
       У одной из стен недалеко от входа темнел сложенный из камней очаг, около которого лежала куча хвороста и поленьев. Рядом находилась деревянная колода, в которую был воткнут небольшой топорик. У противоположной стены стоял стол, сооружённый из брёвен и большого плоского камня, возле которого валялся на боку табурет, умело связанный из жердей и куска шкуры.
       Импровизированный стол покрывал слой нанесённого ветром песка, тут стоял подсвечник из черепа какого-то зверя с огарком свечи, и перевёрнутый котелок военного типа. Тут же у стены имелось несколько полок из жердей с какой-то утварью, а ещё дальше стоял топчан, рядом с которым на полу пещеры валялся карабин, тоже полуприпорошенный песком.
       Богдан направил луч фонаря на топчан и невольно вздрогнул: на ложе из-под старых шкур выглядывали кости скелета. Впрочем, юноша ту же одёрнул себя: "Спокойнее, спокойнее! Скелеты, в отличие от живых людей и зверей, ни на кого не бросаются".
       Одна рука скелета, свешивавшаяся с импровизированной кровати, была обмотана остатками тряпки неопределённого цвета - возможно, когда-то это служило повязкой, пропитавшейся кровью. Рядом с кроватью имелся ещё один очажок поменьше, устроенный, скорее всего для тепла.
       Основное жилище явно было оборудовано здесь, недалеко от входа. Несмотря на то, что пещера уходила в глубину, Богдан решил, что опасаться особо нечего: либо второго входа сюда нет вообще, либо он также надёжно закрыт. В противном случае здесь, наверняка, побывали бы звери, и вряд ли царил такой порядок, если не считать опрокинутого котелка на столе. Состояние скелета на кровати тоже подтверждало, что труп после смерти не рвали зубами. Тем не менее, чтобы удостовериться, что из темноты ему не угрожает опасность, Богдан прошёл дальше.
       Оказалось, что он прав: за выступом скалы пещера продолжалась всего на несколько метров и оканчивалась глухим тупиком. Уникальность этого убежища, однако, состояла в том, что у дальней стены из щели между скалами бил ключ, образовавший обширную чашу чистой воды. Избытки влаги ручейком стекали куда-то в угол и пропадали, просачиваясь в трещины скалы.
       - Так что в этом отеле одиноких сердец вода у меня есть, - мрачно пошутил Богдан, возвращаясь в первый зал пещеры.
       Дождь снаружи расходился всё сильнее. Сейчас, прежде всего, следовало так же надёжно закрыть за собой дверь, ведь от кого-то бывший хозяин пещеры запирался! Богдан хотел, сбегать к лесу, чтобы срезать новые засовы, но увидел, что длины старых хватает, чтобы снова просунуть их в пазы между жердями и, таким образом, надёжно зафиксировать притвор.
       Тем временем разразилась уже мощная гроза - дождь перешёл в ливень, в небе практически над головой сверкали молнии, и оглушительно выстреливали удары грома.
       Правда, Богдан, как человек, выросший в той полосе России, где летние грозы были явлением достаточно частым, спокойно реагировал на такие выходки природы, не важно, где они происходили - на Земле или в неком ином мире.
       Он подошёл к очагу и, освобождая место для нового костра, сдвинул в сторону старые угли, покрытые слоем песка. После того, как огонь запылал, Богдан занялся инвентаризацией доставшегося ему имущества.
       Прежде всего, его, конечно, радовало наличие котелка, в котором можно было сварить похлёбку и поесть чего-то горячего и жидкого - при всём богатстве местной природы без горячей пищи он по привычке не мог чувствовать себя комфортно.
       Кроме того, тут имелось огнестрельное оружие. Богдан поднял и осмотрел карабин, сдув с него песок. Это был "маузер" - по цифрам, выбитым на его металлических частях, можно было понять, что выпущено оружие в 1921 году. Затвор с большим трудом и скрежетом, но открылся, в магазине осталось три патрона. Рядом со скелетом обнаружился револьвер системы "наган", в барабане которого имелось всего два заряда. Пустая кобура валялась тут же.
       Оружие Богдану в любом случае было полезно никак не меньше котелка, но оно пребывало в таком состоянии, что вряд ли им можно было пользоваться. Особенно неважно выглядел карабин: он сильно заржавел, всюду набился песок, а патроны позеленели.
       Помимо котелка и оружия на полках обнаружилось ещё много полезных вещей. Тут нашлись два ножа, правда, с сильно сточенными лезвиями, ложка и вилка с одним сломанным зубцом, большая металлическая фляжка, несколько коробочек, карманные часы с разбитым стеклом, но с крышкой, большая лупа, сапёрная лопатка, пара пинцетов, какие-то планшеты и баночки, пустой патронташ, пять патронов к карабину и шесть к револьверу, завёрнутые в промасленную тряпку. Масло на ткани, правда, практически высохло, но патроны выглядели почти идеально. Но самыми ценными были хороший цейсовский бинокль, сильно потёртый, но совершенно целый, и набор для чистки огнестрельного оружия с маслёнкой, в которой ещё оставалось масло и - несказанная удача - совершенно рабочий маленький компас с медным ободком циферблата.
       Кроме всего прочего на полках лежали несколько грубых тарелок, горшков чаш и бутылей, сделанных из обожжённой глины, диких тыкв и скорлупы кокосовых орехов, обрывки верёвок, много прилично изготовленных кремниевых наконечников для стрел и копий, ещё крепкие кожаные шнурки явно кустарного производства, много свечей, отлитых, судя по всему, из сала животных и глиняная формочка для такой отливки. В одной из чашек к великой радости Богдана обнаружилась грубая соль, которая потом в ещё большем количестве нашлась и в нескольких мешках, сделанных из шкур.
       Тут же лежали две толстые тетради в клеёнчатом переплёте, и в обложке одной из них - два огрызка карандаша.
       Рядом с полками стояло две удочки, три копья с кремниевыми наконечниками, колчан со стрелами и большой лук с порвавшейся, очевидно от времени и натяжения, тетивой. Тут же были прислонены несколько прямых жердей - все покрытые зарубками: очевидно, этот человек считал дни своего пребывания на острове как самый настоящий Робинзон Крузо.
       Чтобы не тратить энергию фонарика, Богдан зажег свечу в подсвечнике из черепа. Он поднял табурет и, сев на него, стал листать тетради, записи в которых оказались на немецком языке. К счастью, это был один из тех языков, которые он для "самосовершенства" впихнул себе в голову с помощью обучающих систем Дворца, так что легко читал текст, хотя тот и был рукописным - Богдану только приходилось порой напрягаться, чтобы просто разобрать почерк.
       По форзацу все тетради были аккуратно подписаны именем Петера Хельмута Витта, доктора зоологии из университета в Йене.
       Первая запись датировалась 12 февраля 1935 года. Эта тетрадь начиналась какими-то научными заметками, из которых следовало, что писавший работал в Африке в горах в верховьях реки Элила. Богдан присвистнул: он никогда не слышал о такой африканской реке, но получалось, что профессор Витт попал сюда почти на пятьдесят лет раньше него!
       Записи научных наблюдений занимали около половины тетради, а потом обрывались. Здесь карандашом, которым писал профессор, посреди страницы была проведена жирная черта, словно подводившая итог всей предыдущей жизни. Да, в общем-то, так оно и было.
       С этого места, помеченного 23 марта того же года, начиналось повествование о приключениях профессора Витта в этом мире, и именно отсюда Богдан начал жадно читать, не пропуская ни одного слова. Описания немца отличались достаточной художественностью, так что юноша очень живо мог представить всё происходившее.
       Профессору Витту в момент, когда он случайно попал на точку перехода, затерянную в горах Митумба в районе Великих Африканских Разломов, было сорок два года. В составе научной экспедиции он занимался сбором материала о фауне этой части континента и отловом возможных экспонатах для пополнения коллекции немецких зоопарков.
       Как-то раз, отойдя в одиночку от лагеря, он перебрался через каменистый увал, поднялся по ещё одному крутому склону, и вышел на террасу, поросшую редким лесом. Участники экспедиции, разбившей лагерь внизу, сюда пока не поднимались. Терраса тянулась примерно пару километров до подножия более высокой гряды, и, поскольку до заката солнца оставалось ещё очень много времени, герр Витт решил обследовать местность.
       Добравшись до гор, профессор повернул направо и двинулся вдоль скал через кусты. В одном месте на участке мягкой почвы он заметил чёткие следы бородавочника и, считая, что, возможно, где-то рядом находится логово животного, в котором могут быть детёныши - наилучший материал для зоопарка, - пошёл по следам.
       Через пару сотен метров земля стала более каменистой, и отпечатки копытцев свиньи перестали просматриваться. Тем не менее, Витт продолжал двигаться дальше, поскольку тут имелось только две возможности - идти вдоль скал или вернуться. Профессор отошёл довольно далеко от места, где выбрался на плато, когда его настойчивость была, в конце концов, вознаграждена, и впереди он заметил самого бородавочника, выскочившего из зарослей. Животное, заметив чужака, тотчас же скрылось за камнями.
       Витт поспешил вперёд, держа наготове карабин: бородавочники - травоядные, но вдруг тут встретятся и хищники?
       За поворотом скал открылся пустой ровный участок местности, и профессор остановился в недоумении: куда же делся бородавочник? Действительно, вряд ли свинья могла успеть добежать до кустов, топорщившихся слишком далеко.
       На всякий случай Витт отошёл подальше от скал и тут же заметил неширокую расщелину. Вероятно, что зверь скрылся именно там. Осторожно ступая, профессор заглянул в проход между скалами.
       Расщелина оказалась не длинной, только вход в неё был достаточно узок для человека, а далее она расширялась. Однако расщелина полностью просматривалась, а бородавочник исчез! Возможно, Витт махнул бы рукой на африканскую дикую свинью, повернулся и пошёл бы дальше, но его внимание привлёк необычный камень с совершенно плоской круглой верхушкой, лежавший метрах в двух от входа. Сам камень был поразительно чист, хотя дождевые воды намыли высокий глинистый валик у его края, и на этой глине отчётливо виднелись свежие следы копыт.
       Витт с трудом протиснулся в расщелину, обошёл камень, не столько думая, что бородавочник скрылся за ним, сколько просто для очистки совести. Совершенно непроизвольно, чтобы не обходить камень снова, Витт постарался перешагнуть его, наступив на круглый участок в центре - и оказался в зале музея Дворца в одной из ниш в стене.
       То есть профессор, конечно, не мог знать, что это был музей именно во Дворце, но по описанию и, самое главное, по дальнейшему развитию событий, Богдан понял, что немец, возможно, почти повторил путь, которым и сам он попал на этот остров.
       Витт двинулся по залам, экспонаты которых у него, как у зоолога, естественно, вызывали дикий восторг, гадая, где же очутился. Но это так и осталось загадкой, мучившей профессора всю оставшуюся жизнь. Обследовать Дворец в той степени, в какой с этим уникальным сооружением познакомился Богдан, Витт не успел, хотя, судя по записям, стремление попасть туда снова стало целью его жизни.
       Вскоре профессор вышел к пустому постаменту и совершил ту же ошибку, какую много позже допустил молодой русский: взошёл на "пьедестал". Результатом явилось попадание на тот самый остров, где уже побывал и Богдан.
       Богдан отметил очень подробные рассуждения немца относительно режима срабатывания точки перехода. Витт в своём повествовании употреблял словосочетание "die Eingangsraumt?r", что Богдан перевёл как "дверь через пространство".
       Он примерно так же, как и Богдан, сразу по прибытию на остров пытался вновь вставать на точку перехода, но "дверь" не открывалась. Обойдя местность по берегу и убедившись, что находится именно на острове, профессор решил обследовать его центральную часть, но перед тем как расположиться на отдых, снова вступил на точку перехода.
       Богдан грустно покачал головой: люди редко бывают оригинальны и совершают очень часто одинаковые ошибки. Вполне очевидно, тот, кто устроил эту систему последовательного переноса, хорошо просчитал среднестатистические действия попадающих в подобную ситуацию. Человек тут же снова встанет на точку перехода, и она не включится - ни сейчас, ни несколькими минутами позже. Тогда новый Робинзон отправится обследовать местность, поймёт, что попал на остров и, скорее всего, вернётся к началу пути. Тут сто против одного, что он ещё раз произвольно или непроизвольно встанет на постамент - а точка уже готова к переносу.
       Под продолжающийся шум ливня, Богдан задумался. Довольно извращённые шуточки получаются. Вполне возможно, что было рассчитано, именно на то, что незадачливый путешественник встанет повторно на точку перехода, оставив в стороне какие-то из своих вещей. Ведь оставил же Богдан дубину, на вырезание которой потратил некоторую долю драгоценной энергии аккумулятора полевого ножа. То, что он не потерял чего-то большего, а профессор Витт встал на камень вместе со своим рюкзаком, было просто счастливыми случайностями.
       Хотя, поразмыслив, Богдан пришёл к выводу, что, вполне возможно, это своего рода "тест на дурака": а ты не проверяй работу точки перехода, оставив снаряжение, без которого не выживешь. И вот если посмотреть на произошедшее именно под таким углом, то можно считать, что и он, и профессор с испытанием первого этапа справились успешно. Богдан не слишком весело усмехнулся и продолжил чтение.
       И то, что он узнал далее, его крайне огорчило. Профессор Витт, потратив более трёх лет, облазил вдоль и поперёк весь остров, имевший вытянутую форму и размеры примерно двадцать два на одиннадцать километров, но не обнаружил ничего, похожего на другую точку перехода.
       Более того, профессор провёл массу времени на проверку возможного ритма работы точки, располагавшейся напротив пещеры, но и тут его (и Богдана, читавшего эти строки!) ждало разочарование. Судя по всему, данная "дверь через пространство" вела только в одну сторону, а именно, на этот остров, но с него уже никуда не открывалась.
       Очень много времени профессор уделял описанию странного вида горизонта. Витт не получил той информации о форме планеты, которая имелась у Богдана, а посему мог только гадать, что же случилось с перспективой. Он приводил множество рассуждений относительно того, как такое происходит, и пришёл к выводу, что планета, на которой он оказался, либо имеет колоссальные по сравнению с Землёй размеры, либо она - плоская. В настолько огромный размер планеты профессор поверить не мог: как образованный человек своего времени он понимал, что в подобном случае сила тяжести была бы совсем иной, чем на Земле. Не мог Витт поверить и в плоскую планету - и мучился сомнениями, которые унёс с собой в могилу.
       Ценным предупреждением явилось упоминание, что на острове обитают хищники - пантеры и львы. В море профессор наблюдал крупных животных, напоминавших морских змеев и больших акул. В любом случае Витт решил строить нечто вроде плота, чтобы перебраться на другие острова, которые располагались в пределах видимости, и искать возможные "двери" там. Помешало этому трагическое событие - нападение льва. Несмотря на это умирающий немец сумел сделать запись для того, кто, возможно, последует за ним: на последней заполненной странице, на дате "6/xii-1939" среди бурых пятен прыгали неровные строчки.
       "Скорее всего, я не выживу, - писал Петер Хельмут Витт. - У меня порваны крупные сосуды и сухожилья на левой руке, повреждена правая, имеются большие раны на груди и спине. Я застрелил льва из револьвера, но сам еле добрался до своего убежища. Хочу сразу предупредить тех, кто может попасть в ту же ловушку, что и я: выбраться с этого острова возможно только по воде. Ни на что иное времени не тратьте!
       Постараюсь немного отдохнуть. Увы, не могу сделать повязку на спине".
       Ещё ниже стояла последняя, уже без даты запись сделанная совсем слабой рукой: "Воля Господа - не повезло..."
       Богдан закрыл тетрадь и долго сидел, водя пальцами по шелушащейся клеёнке обложки, слушая постепенно замирающий шум дождя, потрескивание сучьев в очаге и иногда посматривая на останки профессора Витта.
       Что он узнал нового? Что этот остров тоже достаточно большой, что на нём нет других точек перехода, и есть хищники, которые могут тебя задрать. Кроме того, профессор нашёл дедае, которые, естественно, описывал с совершеннейшим восторгом.
       "Значит, как бы то ни было, довольно разнообразной пищей я обеспечен, - подумал Богдан, - если, конечно, не дам сделать пищей себя".
       В тетрадях пунктуального немца оказалась точная карта острова, где профессор нашёл своё последнее пристанище. Остров был довольно большой, и Богдан стал пытаться идентифицировать его по карте. Соотнося "географию" торца с формой двух островов, о которых у него уже имелась достаточно точная информация, Богдан прикинул, что рядом, похоже, должен располагаться остров, где была точка перехода на грань Европы. Если он сумеет туда добраться, то попадёт в местность, отстоящую всего километров на двести от точки перехода, ведущей с грани Европы во Дворец. Так что если остров Витта - это именно тот остров, на который он думает, всего-то следует доплыть до одного из соседних островов.
       Конечно, масштаб карты, выданной Компьютером для торца планеты, таков, что судить о расположении точки перехода можно было только приблизительно - точку ещё нужно поискать. Но знать бы что искать, и где - уже половина дела!
       Только бы это оказался именно тот остров. На карте такого масштаба, в принципе, можно и ошибиться - там имелась пара других похожих островов, далеко отстоящих от возможного острова Витта. Надо внимательнее последить за восходами солнца и, возможно, удастся сориентироваться точнее.
       - Что же, - пробормотал Богдан, - если доберёмся до рыцарей, то там уже будет легче...
       О том, что до нужной точки перехода на грани дорога может оказаться очень трудной, а общение с людьми, являвшимися потомками крестоносцев, может быть, мягко говоря, непростым, он пока старался не думать.
       Свет, проникавший через щели в убежище профессора, стал ярче - тучи уходили, и небо светлело. Богдан подошёл и выглянул наружу. Действительно, в разрывах ещё тёмных облаков уже проглядывало желтоватое небо.
       Прежде всего, Богдан решил похоронить останки немца - не только из дани традициям и из уважения к покойнику, но, прежде всего, в виду того, что делить пещеру со скелетом было не слишком приятно.
       Опыта подобных действий у Богдана не было, но и иного выхода - тоже. Осмотрев карманы френча и не найдя там ничего, что могло бы пригодиться, парень осторожно завернув кости Петера Витта в шкуру, на которой тот отошёл в совсем уж иной мир, и вынес прах наружу.
       Отойдя метров пятьдесят вбок от пещеры, Богдан лопаткой профессора выкопал глубокую яму в песке, и опустил туда прах. Сверху могилы он сложил грубую пирамидку из камней, собранных у скал, и установил импровизированный крест из двух жердей, скреплённых полосой отрезанной от шкуры, покрывавшей ложе немца.
       Поскольку пляж простирался и вправо, и влево, с одной стороны было море, а с другой - крутой берег, с высоты которого вряд ли сиганул бы даже лев, опасность могла появиться только с хорошо просматриваемых направлений. Тем не менее, всё время пока он работал, Богдан опасливо оглядывался: ему тоже не улыбалось стать объектом нападения хищников. Но берег оставался пустынен, и только редкие местные чайки и ещё какие-то птицы уже кружились в воздухе после грозы.
       Закончив работу и посмотрев на солнце, которое сильно склонилось к горизонту, Богдан решил позаботиться о пропитании. У него ещё остались несколько плодов дедае с первого острова, но всё же он решил сходить на охоту, чтобы обеспечить себе не слишком скудный запас пищи на завтра, пока найдёт дедае и здесь.
       Взяв лучемёт и копьё, Богдан подпёр дверь снаружи жердями и отправился в сторону, где берег понижался. Здесь под обрывом увидел то, что начал строить профессор Витт.
       Это был длинный, но довольно узкий плот, лежавший на катках. Петер Витт, видимо, собирался поставить и мачту, о чём говорили приготовления в виде подпорок и растяжек. Кроме того, плот имел ещё два длинных весла с плетёными лопастями, которыми мог грести один человек, стоящий посредине судна. Кожаные верёвки, которыми лопасть была привязана к жерди, истлели от времени, и легко порвались, когда Богдан подёргал за них.
       Богдан с сомнением посмотрел на кораблестроительные потуги покойного профессора, но отдал должное упорству немецкого учёного. Насколько он понимал, конструкция слабо выдерживала критику, но мужество человека, собиравшегося отправиться в море на такой ненадёжной конструкции, заслуживало уважения.
       "Я попробую усовершенствовать это плавсредство", - подумал Богдан и отправился дальше по более насущному в данный момент для него вопросу.
       Вскоре ему попалось стадо диких свиней, и он швырнул копьё в ближайшую из них. Однако применение копья с кремниевым наконечником требовало куда больших навыков, да и бросал Богдан издалека, опасаясь слишком рано вспугнуть дичь. Остриё лишь царапнуло по шкуре, и свинья, завизжав, бросилась в кусты, увлекая за собой остальных. Не желая расставаться с хорошим мясом, Богдан, не мудрствуя лукаво, свалил животное импульсом из лучемёта.
       В свинье оказалось килограммов тридцать, и Богдан с некоторым трудом доволок тушу до пещеры. В стороне от входа у самой воды, чтобы смывать кровь и не так привлекать хищников, он наскоро разделал добычу, внутренности и кости закопал ещё дальше по берегу, а куски мяса приготовил к жарке, разложив на листьях, как на тарелках.
       Пока он возился на берегу, то обнаружил несколько странных полу засыпанных ям в песке. Внутренняя поверхность ям была отделана обожжённой глиной. После легкого недоумения Богдан сообразил, что, вероятно, его предшественник использовал такие своеобразные чаны в песке для дубления шкур.
       Собрав в достатке веток и сучьев, которые следовало просушить после дождя, он приготовился разжечь погасший огонь в очаге. К счастью, в пещере имелся изрядный запас сухого горючего материала, равно как и прямых крепких веток, которые ещё прежний хозяин мог использовать как вертела и шампуры для нанизывания кусков мяса и тушек птиц.
       Когда уже совсем смеркалось, Богдан заперся в пещере и до отвала наелся нежного свиного шашлыка, щедро посыпая его солью. Кроме того, он зажарил часть оставшегося мяса впрок, а большой кусок тушки подвесил в прохладном углу пещеры у родника.
       Снаружи было тихо, сытый Богдан вскипятил в котелке воду, сыпанув туда какой-то травы из чашки с полки в качестве заварки. За многие годы трава совершенно высохла и потеряла, казалось всякий вкус и аромат, однако, будучи настоянной в кипятке, давала какое-то подобие чая. В качестве десерта Богдан съел плод дедае фруктово-сладкой спелости.
       Пещера освещалась дрожащим светом свечи и огня в очаге, по углам плясали неверные отблески, а тень Богдана казалась странным существом, раскачивающимся из стороны в сторону. В щелях бревенчатой стены, за которой притаилась ночь, тихонько посвистывал ветер, и, казалось, кто-то ходит по песку, присматриваясь, как бы добраться до затаившегося странника.
       На душе было тревожно, но, тем не менее, насытившись, Богдан почувствовал себя вполне уверенно. Он сейчас по-настоящему жалел только об одном - о том, что рядом нет надёжного товарища, с которым можно было бы обсудить планы спасения, подбодрить друг друга, да и просто поболтать о чём угодно.
       - Ничего, - сказал Богдан, посмотрев на жерди, на которых профессор Витт вырезал зарубки, отмечая проведённые на острове дни, - ничего! Назло этому Хозяину Дворца я сделаю всё, чтобы выбраться.
      
       Г Л А В А 7
      
       Несмотря на общее волнение и настороженность, спал Богдан как убитый. Утром на песке, который он специально разровнял у входа в пещеру, не было иных следов, кроме следов каких-то мелких зверьков и птиц. Это означало, что ни каких опасных хищников ночью не наведывалось.
       Позавтракав несколькими кусками жаренного накануне мяса, подогретыми на костре, и последними оставшимися плодами дедае, Богдан запил всё это порцией эрзац-чая и подумал, что стоит поискать на заварку свежих трав - наверняка на острове это не проблема.
       После трапезы он набросал примерный план действий. Главной задачей, естественно, была постройка подходящего судна, чтобы осуществить то, что не удалось горемычному профессору Витту - добраться до следующего острова, на котором могла быть точка перехода.
       Конструкция Витта Богдану не нравилась - он решил создать практически новое судно. Естественно, у него не было никакого опыта, да и теоретические знания носили самый общий характер. Тем не менее, кое-что он читал, кое-что видел в кинофильмах, и поэтому мог хотя бы приблизительно представлять себе непростую задачу такого строительства.
       Богдан сразу же решил, что станет строить тримаран - судно, имеющее при примитивной конструкции максимальную остойчивость. В качестве центрального корпуса мог сойти плот, уже сделанный профессором, только, по мнению юноши, его следовало расширить, добавив ещё хотя бы два-три бревна. В качестве боковых поплавков можно тоже приспособить по бревну, которые будут крепиться к основному корпусу при помощи стволов более тонких деревьев.
       Скреплять брёвна между собой придётся лыком, подходящими лианами, либо кожаными верёвками, которым отдавал предпочтение немец. За годы, что плот пролежал под открытым небом, полоски кожи, которыми делали из него единое целое, пришли в негодность и, значит, все крепления необходимо восстанавливать.
       Кожаные верёвки придётся делать из шкур. Насколько понимал Богдан, шкуры следовало продубить, иначе кожа будет непрочной. Как человек изучавший химию, он знал, что существуют минеральные и органические дубильные вещества. Из первых Богдан помнил только алюмокалиевые квасцы, которые вряд ли смог бы найти, даже если таковые существовали на острове. Значит, оставались танниды, которые можно добыть из растений. Всех растений, богатых этими веществами, Богдан не знал, но очевидные источники данных соединений - ольха, дуб, облепиха - произрастали и здесь.
       В принципе, насколько он помнил, шкуры можно и просто просолить - ему ведь не шубы из них шить, а всего лишь требуется изготовить прочные ремни. Непонятно, что со шкурой льва, а вот шкура кабана наверняка имеет достаточную прочность, чтобы не рваться, будучи для начал просто просоленной. Правда, есть ли на острове кабаны? Свиньи водятся - может, и свиная шкура вполне сгодится? Зря он вчера искромсал убитую свинью - одна шкура уже бы имелась в наличии! А из подходящих шкур можно сделать даже парус.
       Что касалось устройства самого паруса, то у Богдана в голове крутилась масса каких-то терминов типа такелаж, грот, кливер, лиселя, латинский парус, рангоут, брамсель, и т.п., значения которых он давным-давно забыл, да и, попросту говоря, никогда не знал хорошо.
       Вот что Богдан знал, так то, что паруса бывают косые и прямые. Про косые паруса в памяти всплывала притягательная фраза типа "Суда под косыми парусами отличаются маневренностью и способностью ходить под углом и против направления ветра...".
       Парень совершенно не обладал какими бы то ни было навыками управления парусными судами, но, чтобы быстрее плыть и меньше зависеть от направления ветра, всё-таки решил сделать именно косой парус. Ориентиром ему будут служить воспоминания вида и формы парусов яхт - такого типа парусного вооружения, которое он наглядно помнил лучше всего, так как яхты были единственными парусниками, которые он видел близко "живьём".
       Таким образом, из технологических задач перед Богданом стояла необходимость найти материал для верёвок, приготовиться к дублению или хотя бы к просолке шкур, а также выбрать подходящие деревья для доделки судна.
       Но самой главной на данный момент была, конечно же, заготовка пищи, чтобы иметь возможность заниматься судостроительством, а не бегать каждый день на охоту.
       Для начала Богдан решил обследовать местность, чтобы самому ориентироваться в окрестностях пещеры, возможно, подобрать искомый строительный и крепёжный материал и, конечно, поохотиться для создания запаса продовольствия. В случае обнаружения деревьев дедае он намеревался запасти как можно больше плодов, которые прекрасно хранились. Вчерашний непродолжительный охотничий поход в счёт не шёл: знаний о местности он не сильно прибавил.
       Перед самым выходом Богдан задумался, не попробовать ли почистить карабин и револьвер и привести их в рабочее состояние, однако решил отложить эту работу. Сильной необходимости в данном оружии у него пока не было, да и особое желание именно сейчас заниматься кропотливым делом тоже отсутствовало.
       Отставив "маузер" к стене, где стояли копья Петера Витта, Богдан прихватил рюкзак, доставшийся ему в наследство, и вышел из пещеры, затворив за собой дверь. Он поднялся к лесу в том же месте, что и вчера, и двинулся по-над берегом вдоль опушки, держа в руке лучемёт.
       Примерно через километр обнаружились заросли апельсиновых и лимонных деревьев, где Богдан набрал столько спелых плодов, сколько нашлось. Попадались также кокосовые пальмы, но юноша не стал тратить время на попытки сбить орехи камнями. Можно было использовать лучемёт, но тогда орехи получались бы слишком дорогими.
       Богдану также встретились лозы дикого винограда, ягоды которого не уступали по величине плодам знакомых ему культурных сортов, и он прикинул, что немного позже грозди стоит засушить впрок. Прямо сейчас рвать виноград не имело смысла, поскольку кисти раздавились бы в рюкзаке, а вот несколько плодов встреченной папайи он срезал.
       Среди кустов Богдан заметил старую знакомую - малину, поел ягод, вспоминая растворившиеся в неимоверных далях пространств уральские края, и нарвал листьев для свежей заварки чая. Кроме того, здесь же обнаружились ещё зверобой, мята, мелисса, и разные пахучие травы, которые также годились для приготовления душистых взваров, добавления в похлёбки и просто к жареному мясу для улучшения вкуса. В довершение всего, на одной из открытых солнечному свету полян Богдан с ликованием узрел соцветия, напоминавшие картофель, и вскоре держал в руках несколько вполне приличных клубней. Кроме того, вскоре он нашёл даже стрелки лука, и выкопал несколько луковиц, очень похожих на привычные.
       Вчерашние свиньи куда-то подевались. В лесу Богдан вспугнул зверька наподобие зайца и пару куропаток, но стрелять не стал, так как рюкзак и без того был уже почти полон, особенно после сбора дедае.
       Пока он шёл назад, чтобы опорожнить рюкзак, ему встретилось мало дичи, но и хищников тоже не попалось. Вообще, как и на первом острове, живность, как ни странно, пока не встречалась в количестве, которое можно было ожидать в столь благодатном месте.
       Неподалёку от спуска к пляжу, Богдан осмотрел росшие деревья и обнаружил достаточное количество судостроительного материала. Срубленные и очищенные от веток стволы здесь вполне можно подкатывать к обрыву и сбрасывать прямо на берег, что упрощало задачу транспортировки. Судя по имевшимся пням, профессор Витт именно здесь и добывал материал для своего плота. Тут же росло много молодых и гибких деревьев самой разной толщины, которые тоже требовались при постройке задуманного тримарана.
       Освободив рюкзак в пещере, Богдан вновь отправился на разведку местности. Ему в голову пришла мысль, что непозволительно пускаться в плавание без средств индивидуального спасения. Поэтому с учётом того, что среди растений многие были тропического и субтропического типа, он решил поискать какую-нибудь разновидность пробкового дуба. Кроме того, ему вообще требовалась дубовая кора как средство для дубления кож.
       Можно было также попробовать надрать лыко с деревьев, которые он уже видел, и поскольку тут росли и липы, и осины, проблем с этим материалом возникать не должно. Странно, почему немец не пользовался таким прекрасным материалом? Богдан усмехнулся: сказывалось, видимо то, что в Германии даже в 1935 году мало кто драл лыко.
       Довольно скоро он нашёл разновидность крупных деревьев, которые, очень походили на дубы, и имели толстую суховатую, пористую кору, толщиной сантиметров десять-двенадцать. Лёгкая кора, судя по всему, должна была прекрасно плавать и держать порядочный груз.
       Лыко Богдан решил драть поближе к основному месту работ, поскольку и там деревьев нужных пород хватало. С вырезанным образцом коры он вернулся к берегу и удостоверился, что материал, безусловно, обладает хорошей плавучестью. Тогда Богдан вырезал из коры большого дерева два куска размером примерно метр на метр и принёс их к пещере, чтобы как следует просушить. Оставалось подумать, как технологичнее сделать из такого материала нечто вроде спасательного жилета или пояса.
       За этими хождениями взад-вперёд подошло время обеда. Богдан нарезал несколько кусков свежего свиного мяса, покрошил в котелок картофель вперемешку с разными травами и сварил душистую густую похлёбку, которую с аппетитом съел, заедая "хлебным" плодом дедае.
       Натрескавшись до отвала, он растянулся в тени высокого берега и даже закурил одну из драгоценных сигарок, держа однако под рукой лучемёт. Не хватало только кружечки холодного пива и, безусловно, не хватало симпатичной подруги, как минимум, одной. Правда, Богдан тут же подумал, что лучше бы эта подруга жила бы где-то в стороне и только иногда приходила в гости. Постоянное наличие подруги, а тем паче, подруг под боком доставляло бы массу удовольствий, но создало бы и кучу проблем, в чём Богдан успел убедиться, проживая в отдельной квартире.
       Извечный конфликт женщины и мужчины, а точнее - проблема женщин и беда мужчин состоит в том, что девяносто девять процентов человеческих самок, как только они начинают осознавать данное место и данного мужчину своей собственностью, тут же берутся за его переделку "по своему проекту". Поэтому Богдан очень рано убедился, что в раздельном проживании есть свои огромные плюсы, если ситуация позволяет.
       Впрочем, сейчас будучи нормальным здоровым и, самое главное, молодым мужчиной, Богдан совсем не отказался бы от присутствия такой же юной леди рядом на песочке в комплекте с приятной выпивкой. Томление между бёдер подсказывало, что даже одной девушке он мог бы наговорить много недальновидных слов о "вечной любви" и тому подобной ерунде. Если бы эта пара компонентов счастья присутствовала на данном острове, то он вполне мог даже отложить постройку корабля на некоторое время.
       Впрочем, Богдан прекрасно отдавал себе отчёт, что если он и готов был не возвращаться насовсем на Землю из Дворца, напичканного техническими достижениями неизвестной цивилизации, дверями в иные миры и разнообразными загадками, которые интересно было бы разгадать, то первобытное существование, пусть даже и в таком раю, его никак не устроит. Даже при наличии красоток и пивка. Не собирался он прожить в этом чудном уголке всю жизнь, которая у него теперь была очень и очень длинной, если её только не прервёт несчастный случай или дикий зверь.
       - Столько я не выдержу! Даже если бы тут и девочки скакали вместо зайцев,... - сказал Богдан вслух, потянулся и погрозил пальцев в пространство. - Нет-нет, я не согласен оставаться тут навсегда - и даже не уговаривайте, неизвестный Творец и Хозяин!
       Тем не менее, особой спешки у Богдана даже сейчас не было: время в данном случае, скорее всего, не работало ни против, ни на него. Немного отдохнув после приёма пищи, он решил сегодня уже не начинать работу по рубке деревьев, а заняться, всё-таки, чисткой оружия. Разложив у входа в пещеру на старой, но ещё достаточно прочной шкуре, которая нашлась среди пожитков Петера Витта, револьвер, карабин и требуемые принадлежности, Богдан занялся скрупулёзным трудом.
       Это было не так просто, поскольку некоторые части, особенно те, на которые попала кровь то ли самого профессора, то ли убитого им в роковом поединке зверя, заржавели и, с большим трудом отделялись друг от друга. Вдобавок, профессор не мог вычистить оружие после последних выстрелов, и пороховой нагар в стволах почти окаменел. Однако, отмачивая ржавые рубцы каплями масла и используя старые ножи в качестве скребков, Богдану удалось разобрать и "маузер", и "наган" и более или менее сносно очистить все детали. Качество немецкой стали оказалось на высоте.
       Старые боеприпасы, которые оставались в магазине карабина и барабане револьвера, вряд ли могли ещё стрелять. Богдан решил это проверить, и, естественно, получил осечки при попытке выстрелить позеленевшими патронами. Хотя, в общем-то, пять патронов, конечно же, не спасали положения, он не без сожаления выбросил их и зарядил оружие теми, которые сохранились лучше. Впрочем, кто знает, не откажут ли и они, пролежавшие ни много, ни мало, пятьдесят лет? Было ясно, что в критический момент полагаться на эти раритеты нельзя. Чтобы знать, на что он может рассчитывать, Богдан решил проверить "наган" на ближайшей же охоте.
       Отмыв руки от ржавчины и смазки у кромки легкого прибоя, Богдан сел на камень и набросал примерную схему строительства своего судна. Плот, почти законченный профессором, имел длину около шести метров и ширину примерно два с половиной: Богдан измерил его срезанным и размеченным как эталон прутом. Он решил увеличить ширину плота ещё на пару брёвен с каждой стороны и сделать два боковых поплавка на выносных жердях. Мачту с парусом тоже нужно обязательно установить, только придётся сместить её ближе к носовой части, чтобы можно было не только грести, но и, стоя у руля, удобно управлять парусом, а чтобы нос не зарывался в волны, придётся утяжелить корму.
       Таким образом, порядок намеченных действий выглядел так:
       1.Заготовка подходящих брёвен - самый простой этап, требующий
       только физической работы.
       2.Заготовка лыка и верёвок из сыромятной кожи.
       3.Расширение плота, установка мачты и укрепление всех старых
       соединений (фактически, крепить все брёвна требовалось
       по-новому).
       4.Изготовление паруса из тонких шкур.
       5.Изготовление новых вёсел и руля.
       6.Такие "мелочи", как заготовка запасов провианта и пресной воды в дорогу.
       Лучше всего было бы сделать вёсла и руль из досок, но где взять таковые? Можно, конечно, действовать по методу того же Робинзона Крузо: когда-то, ещё в детстве, Богдан очень любил эту книжку. Герой Даниэля Дефо фактически вырубил доску топором из цельного древесного ствола, стёсывая его равномерно с двух сторон. Однако подобная работа заняла по описанию автора несколько десятков дней, да и топоры у Робинзона, наверное, были лучше, чем тот, которым сейчас располагал Богдан.
       У него был, конечно, полевой нож, но строгать ствол дерева, толщина которого должна была бы для руля не менее пятидесяти-шестидесяти сантиметров, лезвием, не составляющим ото силы треть нужной длины, хотя и режущим древесину, как масло, было неудобно. Да и не хотелось Богдану посадить аккумулятор ножа, после чего тот превратился бы в самый заурядный кинжал.
       Вот выстругать вёсла из пары осинок придётся, поскольку они будут куда эффективнее плетёных, а руль можно сделать плетёным или же из куска шкуры, натянутого на деревянную рамку.
       За рассуждениями и набросками планов подошло время ужина. Богдан поел, напился вдоволь ароматного травяного чая и лег спать, запершись в пещере.
       Весь следующий день он посвятил заготовке провизии. К его радости револьвер действовал: с первого же выстрела, Богдан, имевший отличные оценки по стрельбе на военной подготовке, застрелил приличного кабанчика. Разделав тушку максимально сохранив шкуру, он повесил мясо вялиться на прутиках, а радом нанизал грозди винограда. Затем, найдя поблизости от пещеры ещё новые дедае, Богдан насобирал много плодов.
       Решив, что питанием он обеспечен на несколько дней, Богдан восстановил старые чаны профессора Витта, вырытые в песке пляжа, промазав все образовавшиеся трещины глиной и разведя в чанах костры. После того как глина спеклась, получились вновь хорошие ёмкости для дубления шкур. За этим занятием Богдана и застал вечер.
       Следующий день по плану был днём заготовки брёвен. Богдан споро взялся за работу, но уже к полудню понял, как быстро усталость скручивает городского жителя, даже с нарощенными мускулами - вечером, кое-как срубив и сбросив с обрыва на берег пять приличных брёвен, он, почти не ужиная, повалился спать.
       На следующий день тело болело, и Богдан решил сделать перерыв. Он купался, отлёживался в тени, попивая холодный чай, и совершенно ничего не делал.
       Так прошло два дня. На третий работа была возобновлена, хотя и мускулы ещё побаливали. Однако постепенно Богдан втягивался в тяжёлый труд и ещё через неделю заготовил весь материал и вплотную занялся соединением частей тримарана. Если после выхода из медблока Дворца он выглядел атлетом, то сейчас начал себя и ощущать таковым.
       Осмотрев своё загоревшее тело, Богдан с удовольствием отметил, что такой комплексный результат наверное могли бы дать только долгие усиленные занятия бодибилдингом, о котором он слышал по телевизору в зарубежном разделе типа "их нравы". Положительное влияние, безусловно, оказала не только некоторая перестройка организма, которую провёл ему Компьютер, но и просто тяжёлый труд на свежем воздухе в сочетании с качественным экологически чистым питанием.
       За всё время строительства тримарана ему так и не встретились крупные хищники. Или лев, который убил Витта, был последним, или за пятьдесят лет передохли все остальные. Естественно, Богдан нисколько этому не печалился - ведь ничего не мешало заниматься делом, хотя он и постоянно имел при себе лучемёт.
       Работалось теперь куда легче, чем в первые дни. Не всегда, правда, хватало навыков судостроительного искусства, поэтому изготовление весёл и установка мачты потребовали переделок, но ещё через неделю тримаран был готов. Дольше всего времени заняло дубление шкур и сшивание кусков вместе для получения паруса нужного размера. Попутно Богдан приобрёл навыки делать тонкие верёвки из полосок кожи, чем и связал вместе плоские куски коры, соорудив себе приличный спасательный жилет. Таким же способом он соединял куски шкур.
       Кроме того, научившись делать кожаные верёвки, он решил проблему изготовления руля: Богдан сделал его из множества связанных между собой тонких стволов деревьев, собственно, так же, как делался и плот.
       Наконец, почти через четыре недели его корабль был готов. Богдан в который раз отошёл в сторонку и полюбовался на уже завершённое творение своих рук. Тримаран смотрелся совсем не плохо: пропорциональный центральный корпус-плот с приподнятой палубой, два боковых поплавка-бревна на крепких перекладинах, почти таких же толстых, как и сами поплавки (Богдан решил сделать их прочнее, чтобы при сильном волнении перекладины не переломило). Венчала судно мачта с косым парусом. Богдан бы очень удивился, если бы узнал, что у него получился классический кливер. Более того, он почти правильно, хотя и примитивно, выполнил весь стоячий и бегучий такелаж, а также снасти для управления парусом - фалы и шкоты. Однако подобные термины, хотя он и слышал, лежали вне сферы активных знаний юноши.
       Ещё несколько дней на заготовку провианта и воды - и можно было отправляться в путь.
       Что касается направления предстоящего плавания, то, вспоминая, рассуждая и прикидывая, Богдан был почти уверен, что находится на острове в юго-восточной части океана, если применять привычную ориентацию по местным сторонам света. Если он определил своё положение правильно, то немного в стороне на восток находился остров, где он оказался вначале, а остров с точкой перехода лежал южнее. С высокого берега в дни, когда океан не парил, его можно было смутно разглядеть. Богдан боялся ошибиться, определяя расстояние по плоской воде на глаз, но составляло оно, похоже, не менее шестидесяти километров. Чуть к западу от этого острова лежал ещё один.
       В принципе, если бы горы, окружавшие торцевую грань, , можно было перейти, разумнее всего было бы доплыть до края океана и перебраться на одну из граней, где совершенно точно имелись точки перехода, ведущие прямо во Дворец. Однако Богдан уже знал: горы, ограничивающие торцы и грани, вздымаются выше атмосферы, и даже имей он альпинистское снаряжение и соответствующие навыки скалолаза, ему через горы не пройти.
       За строительными работами он не забыл постараться проследить закономерность направления местных ветров, соорудив простенький флюгер. Делая отметки в тетради, Богдан определил, что ветер здесь дул, хотя и с разной силой, но стабильно по направлениям: один день с севера на юг, затем с востока на запад, и так далее по часовой стрелке в последовательности, в которой меняло свой восход солнце. Подобная "карта ветров" облегчала путешествие, ведь Богдан не обольщался по поводу своего косого паруса: возможно, под некоторым углом к ветру его судно двигаться сможет, но против, как хорошие земные парусники - вряд ли.
       Дождавшись дня с наиболее благоприятным направлением ветра, Богдан собрал все припасы на палубе тримарана, который качался на волнах у берега. И только в эту последнюю минуту, собравшись в путь, он по настоящему почувствовал, как беззащитен перед водной стихией неведомого мира. В этом океане водились опасные существа, порой дули сильные ветры, а судно его, несмотря на тщательность постройки, всё-таки было творением дилетанта. Правда, единственной альтернативой путешествию по воде была жизнь отшельника на этом острове. Долгая жизнь.
       - Я согласен провести здесь остаток дней? - спросил Богдан вслух.
       Было тихо - только слабая волна шлёпала в брёвна плота, да что-то крикнули сверху чайки.
       - Вот-вот, - кивнул Богдан. - Страшно, но выбор не богатый. А я во Дворец хочу!
       Он перекрестился, и, орудуя на мелководье шестом, направил тримаран в открытое море.
      
       Г Л А В А 8
      
       Погода благоприятствовала: ветер дул в меру сильный, чтобы тримаран двигался резво, но высоких волн не было. Морские хищники на пути не показывались, хотя Богдан всё время с опаской всматривался в изумрудные воды - лучемёт висел на груди, для дополнительной страховки ещё и на крепкой верёвке.
       Хотя конструкция паруса, даже в исполнении Богдана, позволяла двигаться под углом к ветру, юноша постарался выбрать начальную точку движения так, чтобы судно ещё и просто сносило к нужному острову. Однако когда прибрежные скалы и пляжи новой земли уже с мельчайшими подробностями просматривались в бинокль профессора Витта, стало ясно, что тримаран всё-таки норовит проскочить мимо цели. Поэтому Богдану пришлось убрать парус и усиленно поработать вёслами.
       Потом он снова поднял свой "шкурный кливер" и в этот раз как-то очень удачно поймал ветер. В общей сложности почти через десять часов плаванья, тримаран ткнулся носом в песок нового острова.
       Несмотря на дополнительно накачанные за дни строительства мышцы, Богдан изрядно устал, и чуть не валился с ног, когда, наконец, спрыгнул на песок. Вытянув, насколько позволяли силы, тримаран на берег и, привязав его к надёжному валуну, он осмотрелся - берег был пуст.
       Теперь здесь предстояло искать точку перехода, а дело близилось к вечеру. Кроме того, надёжного убежища в виде пещеры, несмотря на обрывистый и каменистый берег, в поле зрения не наблюдалось.
       - М-да, об этом я не подумал, - пробормотал Богдан. - Прокололись вы, сударь - а если тут приличные зверушки встретятся?
       Досадуя на самого себя, что всегда самое неприятное, он перетащил припасы с плота подальше от линии прибоя и отправился на разведку. Поднявшись на высокую точку, Богдан осмотрелся - остров, по крайней мере, в этом месте, безусловно, напоминал два предыдущих: такая же тянущаяся - у кромки океана полоса пляжа с большим количеством скал и валунов, высокий скалистый берег, а на берегу - метрах в ста от обрыва смешанный лес.
       - Что же, в этих краях Творец не слишком богатую фантазию проявлял, - хмыкнул Богдан, поигрывая лучемётом.
       Солнце опустилось почти к самой водной глади, и ситуация была предельно ясна: за оставшиеся часа полтора-два светлого времени найти переход вряд ли возможно, а посему, на острове придётся ночевать, как минимум, один раз. В первую очередь требовалось подумать как раз о ночлеге - это могла быть пещера, которую пока не видно, или же дерево.
       После относительного комфорта пещеры профессора Витта, ночевать в положении куропатки не хотелось, и Богдан решил всё-таки поискать некое образование в сказах. Естественно, надёжной двери там не будет, но костёр у входа вполне может защитить от предполагаемых хищников.
       Он вернулся на пляж и двинулся в сторону, где просматривалось меньшее нагромождение скал, но достаточно обрывистый берег сулил наличие каких-то каверн.
       Примерно через полчаса поиски были вознаграждены - в каменистом обрыве обнаружилась глубокая расщелина приемлемой ширины, к тому же прикрытая сверху нависающей скалой. Внутри было сухо, а приличная глубина позволяла оставить некоторое расстояние на случай возможного нападения.
       Таскать вещи по песку между валунов и скал уже не оставалось времени, и потому Богдан вынужден был снова погрузить снаряжение на тримаран и в опускающихся сумерках перегнать судно к своей новой резиденции. На берегу валялось много сухих водорослей и выброшенного морем плавника, но Богдан по крутому склону вскарабкался на берег и натаскал ещё сучьев и веток с опушки леса.
       Кроме того, он срезал несколько длинных и толстых жердей, чтобы создать на входе в своё убежище некоторое подобие заграждения от непрошеных гостей.
       За этими заботами почти стемнело, а местная дежурная луна ещё не взошла. Тем не менее, Богдан продолжал таскать материал для костра. Когда он сбрасывал последнюю охапку веток вниз, из леса, чуть правее места, где он трудился, раздался протяжный трубный звук, напоминавший некий синтез рёва быка и завывания волка. Правда, волк этот должен был быть очень крупным.
       Богдан выхватил лучемёт, присел на краю обрыва и замер, всматриваясь в чёрную полосу зарослей, проступавших в сумерках, подсвечиваемых только узенькой полоской заката над океаном.
       Рёв повторился, несколько с другой интонацией и чуть дальше в глубине леса. Богдан тихо выругался, передёрнул плечами и стал осторожно спускаться по крутой тропе к своему убежищу.
       За время, проведённое на островах, он пока не встретил хищников и подсознательно успокоился. Даже история профессора Витта заставила его напрячься только на первых порах - в последующие дни никаких следов львов или иных опасных зверей не попалось, и это расслабило, втайне давая надежду, что не придётся решать ещё и эту проблему. Однако дикая жизнь напомнила, что следует всегда быть начеку.
       Не выпуская их рук лучемёт, Богдан поспешно перегородил вход в пещеру жердями и развёл костёр. Только после этого он немного поел и устроился на расстеленной шкуре метрах в трёх от огня: ночь была достаточно тёплой, несмотря на лёгкий свежий бриз с океана.
       Богдан решил, что лучше не спать - уж одну-то ночь он выдержит. Остров, насколько он мог судить, небольшой, и если завтра, обследовав его, он пусть и не найдёт сразу точку перехода, но убедится, что опасных хищников нет, то выспится всласть, дополнительно укрепив своё новое жилище, а сейчас лучше бодрствовать. Тем более что он сомневался в миролюбивой фауне данного места, учитывая малоприятный крик в лесу.
       Тем временем над океаном взошла луна, и однообразие черноты за перекрещенными жердями и отблесками костра разбавилось бликами лунного света на лёгких волнах.
       Богдан таращился в ночь, прислушивался к звуками, иногда доносившимся со стороны леса из-за обрыва берега. Зловещего воя больше не повторялось, и мало-помалу парень задремал, несмотря на героическую борьбу со сном. Однако, несмотря на усталость последних дней, сон его был чуток, поскольку спустя какое-то время Богдан, словно от некоего внутреннего толчка, открыл глаза.
       Первую секунду он не мог сказать, что же его разбудило. За перекрещенными жердями, прикрывавшими вход, стало чуть-чуть светлее: луна поднялась выше, но было по-прежнему тихо, если не считать плеска воды.
       Богдан подкинул веток в костёр и хотел уже снова сесть на насиженное место, как вдруг услышал шорох песка. Он сдвинулся к скале и перевёл регулятор мощности оружия на пробивающее-прожигающий режим, такой же, какой он испытал на трёхкопеечной монетке. Затем он взял лучемёт обеими руками. Хотя в этом не было никакой необходимости: оружие Творцов не имело отдачи при выстреле. Однако такая поза помогала унять дрожание в руках, возникшее вдруг, откуда ни возьмись.
       Шорох не стихал - по характеру звука могло показаться, будто по пляжу двигается нечто крупное и, словно шаркая, выдёргивает из песка толстые ходули. И эти звуки приближались!
       Богдан почувствовал, что ему, чего уж греха таить, становится страшно. Все предшествующие дни "одиссеи" он считал, что, в принципе, готов встретить опасности. Однако не происходило ни одной по-настоящему опасной встречи с чем-то невиданным. Даже упомянутые в записках профессора Витта морские змеи и большие акулы ни разу не попадались в поле зрения. Даже "тривиальных" львов Богдану не повстречалось.
       Теперь за неровной границей света, отбрасываемого костром, вот-вот должно было появиться нечто или некто и, вероятно, не слишком дружественное.
       - Спокойно, спокойно, - тихо пробормотал Богдан, сжимая чуть шероховатую на ощупь рукоятку лучемёта. - С чего ты взял, что это не какой-то драный кабан вышел ночью прогуляться?...
       Тень вступила в полосу трепетного отблеска костра, выделяясь на фоне подсвеченной луной воды, и остановилась, словно присматриваясь. Из-за неверного света и загораживающих проём жердей рассмотреть существо было непросто, но, тем не менее, Богдан обомлел. Он надеялся увидеть нечто, пусть и опасное, но вполне привычное, однако перед ним предстал монстр.
       Существо опиралось на две нижние конечности, и, в принципе, вполне могло напоминать человеческую фигуру, только весьма уродливую в пропорциях. Определённо бросалось в глаза, что оно имело массивный торс, переходящий широкими, но покатыми плечами в шею и в ещё более узкую голову, на которой, кажется, торчали рога. Всё тело, насколько угадывалось при таком освещении, было покрыто короткой плотной шерстью. Так они смотрели друг на друга пару секунд. Монстр громко сопел, но не двигался с места, похоже, удивлённый всполохами костра.
       Богдан сообразил, что существо ещё и очень большое - рост составлял метра три или около того. Не опуская лучемёта, он предательски подрагивающей рукой вытащил из крепления на груди комбинезона фонарик и осветил существо через решётку из жердей. Монстр засопел громче.
       Яркий луч вырвал из полумрака две ноги с набухшими под шкурой мускулами - в рассеянном, но куда более ярком, чем костёр, свете фонарика что-то показалось знакомым в облике зверя.
       Богдан поднял фонарь. Зверь вскинул передние лапы или руки, защищаясь от света в глаза, взревел и кинулся вперёд напролом.
       Не то чтобы Богдан не ожидал нападения - этого глупо было бы не ожидать, но, непроизвольно отскочив в глубину расщелины, он выпустил фонарь и чуть не выронил лучемёт. Монстр врезался в жерди, загораживающие проход, ломая их как спички, и Богдан выстрелил, мотнув стволом.
       Луч ударил в грудь существа, оно взревело, булькая ревом распоротых лёгких, и упало, разрезанное почти пополам. Тошнотворно запахло горелым мясом и выплеснувшейся из крупных сосудов кровью. Рогатый гигант изогнулся, дёрнулся и затих среди переломанных палок, чуть не допрыгнув до огня.
       Несколько секунд юноша стоял, сжимая оружие. Снаружи доносился только слабый шелест волн - шуршания песка больше слышно не было.
       Не отводя глаз от распростёртой туши, Богдан нашарил фонарик и осветил поверженного монстра, одновременно косясь на чернеющий проём входа в расщелину. Сделав два шага вперёд, он выстрелил для контроля ещё раз в голову чудовищу - песок вскипел там, где луч прожёг плоть.
       Богдан снова прислушался, уже жалея, что костёр всё ещё горит: отсветы пламени, хотя и слабые, мешали увидеть что-то за пределами слабого убежища. Монстр же, судя по всему, огня и света совершенно не боялся.
       Первым желанием парня было убраться как можно скорее от неприятного соседства и вони горелого мяса. Но на самом деле убраться можно было либо только куда-то в темноту на берег, либо на плот - и отчалить в ночной океан. Ни того, ни другого тоже не слишком хотелось.
       - Спокойно, спокойно, - тихо сказал Богдан вслух. - Этот окорок, кем бы он ни был, теперь не страшнее костей бедного профессора Витта. На берегу могут водиться ещё такие же, но живые, а здесь хоть могут напасть только с одной стороны.
       Богдан осторожно поднял уцелевшие жерди и, как мог, восстановил подобие былого заграждения, постоянно прислушиваясь к каждому звуку снаружи. Затем, отойдя в дальний угол расщелины, Богдан присел на песок и задумался.
       Он ещё не был окончательно уверен, но уже припоминал, что видел, кажется, подобного зверя в информационных файлах Главного Компьютера. Назывался зверь человеко-бык, и водился, кажется, на гористом торцевом плато, окружавшем Дворец и ещё где-то в ограниченном месте на одной из граней. Упоминаний о присутствии человеко-быков на островах в торцевом океане Богдан не помнил, но, в конце концов, он ещё слишком мало знал этот мир.
       Сон, к счастью, теперь не шёл сам, и Богдан начал размышлять, анализируя ситуацию. Вполне вероятно, что человеко-бык попал на остров примерно так же, как и сам Богдан - через точку перехода в том месте, где водилась популяция этих монстров. Поскольку точки на островах, судя по всему, работали в прерывистом, да ещё и одностороннем режиме, то вероятность попадания зверей из разных районов планеты-цилиндра была не слишком велика. Значит, могло статься, что зверь на острове вообще один, и бояться нечего.
       - Однако не будем терять бдительности, - сказал Богдан вслух, чтобы приободрить сам себя звуками голоса.
       Правда, если монстр попал на этот остров через точку перехода, то это означало, что Богдан в чём-то ошибался: судя по карте, тут была только точка перехода, ведущая на грань. Впрочем, не все точки были отмечены на карте - в этом он уже убедился.
       Богдан взвесил на ладони своё мощное оружие. Конечно, пока есть заряды и пока есть возможность вовремя заметить нападение, ему мало кто страшен. Но это - пока. Если заряды он ещё может как-то беречь и экономить, добывая для пропитания плоды и охотясь на сравнительно мелкую дичь с примитивным оружием, то не спать просто не возможно.
       Богдан засопел от досады: только сейчас он по-настоящему осознал, что шансов на успех при наличии серьёзных хищников и многих других опасностей у него было не так уж и много. Спокойствие первых недель, проведённых на островах, несмотря на историю с профессором Виттом, убаюкало его: казалось, что впереди лёгкие "туристические" приключения. Реальность напомнила ему, что он оказался в чужом и, скорее всего, враждебном мире, и чтобы найти путь во Дворец, который является его спасением, надо ещё просто выжить во время этих поисков.
       - Да, выходит, я дурак, что не вернулся на Землю, когда ещё было можно, - пробормотал Богдан.
       Опасности, связанные с возможным наличием в квартире Ингвара Яновича, начали теперь казаться надуманными, а раскрытие тайны точек перехода кем-то ещё - и вовсе пустяшным. Да чёрт с ним - пусть про эту планету узнает ещё кто-то на Земле, лишь бы самому живым остаться!
       Конечно, всё воспринималось бы сейчас иначе, если бы с ним был напарник - в таких ситуациях одиночество раздражает невозможностью разделить опасность с другом. Богдан очень пожалел, что в своё время испугался вернуться в мир Земли и вытащить с собой кого-то из своих приятелей. Вместе с напарником можно было спать по очереди, а так он почти обречён: ещё одна-две бессонные ночи и он просто свалится, где попало. Кроме того, требуется вести интенсивные поиски точек перехода, прочёсывая остров за островом, если он не собирается остаться тут навсегда. Получается, что ему сначала нужно обустроить надёжное убежище, и только потом после заниматься поиска И так на каждом острове, если на этом не повезёт. А потом, если удастся выбраться на грань, пробираться среди тамошних жителей, что, возможно, не лучше, чем топать, отбиваясь от львов или человеко-быков - эти-то хоть безмозглые твари, а люди...
       Костёр давно погас, а снаружи начало светать - занимался новый, почти как всегда на этих островах в океане, яркий и внешне радостный день.
       Обойдя тушу монстра, Богдан выглянул из своего убежища. На пляже было пусто и спокойно. В песке виднелись следы человеко-быка, но кроме этого напоминания о былой угрозе никаких иных опасностей не наблюдалось.
       Вернувшись к убитому чудищу, он внимательно осмотрел его, стараясь запомнить форму ступней, чтобы потом, при случае, безошибочно узнавать следы. Ниже пояса, как Богдан заметил ещё ночью, тело переходило во вполне человеческих форм ноги, оканчивавшихся, правда, копытами, так что с учётом весы существа, подобные твари должны оставлять заметные следы, особенно на мягких почвах. Торс монстра был вполне человеческий, но гипертрофированно большой, с огромными буграми мускулов и мощными двупалыми руками. Пальцы оканчивались когтями, которые могли нанести ужасные рваные раны.
       На широкой шее сидела бычья голова с двумя толстыми, но очень острыми на концах рогами. Из вполне бычьей пасти сквозь полуоткрытые губы, выглядывали клыки тигра.
       - Красавец! - проворчал Богдан пнул монстра и сплюнул.
       Сейчас, когда непосредственная опасность исчезла, и ярко светило солнце, он почувствовал себя увереннее. Тримаран покачивался на легкой волне, причаленный к крупному валуну - внимания человеко-быка судно не удостоилось. Все запасы, сложенные на палубе, остались целы.
       Богдан в который раз огляделся и вытащил одну из драгоценных сигарок.
       - Ничего, мы ещё посмотрим! - сказал он вслух, закуривая и постоянно косясь по сторонам.
       В самом деле, ну как бы он притащил напарника? Это он, товарищ Домрачев, фактически, один на белом свете, а у остальных друзей и приятелей живы родители, есть братья и сёстры. Никто бы не отправился с Богданом скрытно - значит, почти сто процентов, что разболтали бы родственникам. Со всеми вытекающими последствиями, о которых он уже не раз думал и которые взвешивал.
       Если вообще говорить о возвращении на Землю, то куда же возвратиться - в свой НИИ штаны протирать? Ради чего, зачем? А опасность со стороны Ингвара Яновича, который, если остался цел, будет искать своего обидчика? Нет, возвращаться было ни к чему, во всяком случае, пока.
       - Дьявол, - пробормотал Богдан, - это же всё не то... Может, я и сдохну тут, но судьба клерка от науки меня тоже не устраивает. Мы ещё повоюем за Дворец!
       Он выдохнул кольцо дыма и решительно двинулся к тропинке на обрыв - оружие в одной руке, сигара - в другой. На высоком берегу было пусто, только в редковатой траве бегали птицы, похожие на куропаток. Их поведение явно свидетельствовало об отсутствии опасных существ поблизости.
       Богдан сходил к лесу и нарубил длинных жердей, ещё толще, чем вчера.
       Морщась, он расчленил тушу человеко-быка полевым ножом и, отойдя по берегу подальше от своего убежища, выбросил останки в море. Отмывшись от крови, он соорудил крепкий шит из жердей, которым и перегородил вход, оставив внизу небольшой лаз, перекрываемый камнями. Пришлось истратить немного заряда лучемёта, чтобы пробить в камне отверстия для крепления щита. Сооружение получилось достаточно прочным, и вряд ли даже такой монстр проломил бы его сразу.
       За великим трудами время пролетело незаметно, и солнце начало клониться к закату - обследовать остров на ночь глядя не имело смысла. Богдан забрался в свою крепость, поел и устроился на отдых.
       За время, пока он работал и приводил себя в порядок, никаких опасных тварей он не видел, что его только порадовало и добавило уверенности в себе. К счастью, и ночь прошла спокойно, хотя Богдан проснулся задолго до рассвета и сидел, прислушиваясь к звукам снаружи. Впрочем, звуки были вполне мирные, страшных криков он больше не слышал.
       На рассвете он окунулся в прохладную воду, позавтракал и, прихватив с собой ещё лук и револьвер, оправился на обследование острова.
       Этот остров был небольшим по сравнению с "островом Витта" - всего километров пять в диаметре, и к вечеру Богдан обследовал всё береговую линию и даже местами углублялся в лес. Из животных встречались свиньи, пара косулей, но никого опасного. Очевидно, предположение о появлении здесь человеко-быка было правильным - правда, это означало, что остров не тот, что он думал.
       Богдан совершенно осмелел, но огорчало одно: ничего похожего на нужную ему точку перехода на глаза не попадалось. Более того, он не мог найти и точку перехода, которая вела сюда, хотя она ему и не была важна - почти сто процентов, что она тоже однонаправленная. Нужную точку он отличил бы безошибочно: если верить карте, точки перехода, ведущие с островов на грани должны иметь квадратные, в не круглые площадки.
       Солнце стало клониться к закату, а с запада потянулись тёмные облака, что предвещало очередную грозу и кратковременную бурю. Богдан поспешил вернуться к своему убежищу, предварительно пополнив запас дров для костра.
       Когда хлынул ливень, он уже проверил крепление плота, усилил его и сидел в своей импровизированной крепости, попивая чай с жареным мясом и плодами дедае.
       Гроза стихла, уже после захода солнца, и Богдану ничего не оставалось, как укладываться спать. К концу четвёртого дня пребывания на этом островке стало ясно, что никакой точки перехода тут нет. Отправляться в путь по ночному океану не стоило, и Богдан скоротал на островке ещё одну ночь.
       Он проснулся среди ночи от шороха. Костёр он не поддерживал, чтобы не привлекать внимание светом, пробивавшимся наружу, поэтому в пещерке было темно. Слабые шорохи доносились из угла, где были сложены припасы. Луч фонаря вырвал из темноты зверька похожего на суслика, копошившегося среди свёртков с провизией. Ослеплённый, тот замер, приподнявшись столбиком.
       Богдан усмехнулся, шуганул зверька, который юркнул в щель между жердями заслонки, и уложил слегка разворошенные припасы так, чтобы возможные ночные воришки не могли легко добраться до них.
       Остаток ночи прошёл спокойно, а утром после завтрака Богдан достал карту и стал думать. Остров профессора Витта он идентифицировал по схеме правильно, и два небольших островка, на одном из которых сейчас находился, тоже. Вот только, очевидно, он перепутал, на котором из этих двух находится. Значит, предстояло плыть к другому острову, вершины которого лёгким намёком виднелись в плоской дали.
       Ветер дул довольно сильный, но небо оставалось ясным, за исключением нескольких вполне безобидных облачков, и Богдан решительно направил тримаран от причала.
       Судно весело бежало по волнам, изредка шлёпая передним волнорезом и поднимая брызги, но океан был достаточно спокоен, и никакие водные монстры не буравили крупную рябь. Солнце, всходившее всё выше и выше, пригревало, и, сидя у руля, Богдан снова предался размышлениям - за всеми трудами последних недель у него было не так уж и много времени поразмышлять.
       Конечно, если не считать, что лучше всего сразу оказаться прямо во Дворце, Богдан предпочёл бы попасть на одну из двух граней - либо на грань Европы или на так называемую Смешанную грань. Как он понял и догадался из информации, к которой его допускал Компьютер, грань Европы населяли люди, которых каким-то образом доставили из Средневековья, а Смешанная грань содержала очаровательный набор племён и народов: там имелись и античные греки, и индейцы, и персы, и много ещё кто. Как и каким образом неизвестный хозяин или хозяева данного мира это устроили, Богдан уже вполне догадывался - продолжительность жизни: позволяла им жить тысячи лет, но вот - зачем было это всё?
       В качестве эксперимента? Странный, однако, эксперимент, не вполне гуманный, по меньшей мере: взять и вырвать тысячи людей из привычной среды обитания, не спросив, хотя ли они того, или нет. С другой стороны, сами земляне уничтожали друг друга, никого не спрашивая, сотнями тысяч и миллионами - взять тех же нацистов или большевиков. Неизвестные же Творцы, хотя бы сделали своим подопытным такой подарок, как увеличенная продолжительность жизни. Правда, не до тысячелетий, но как следовало из информационных файлов, люди здесь в среднем жили до трёхсот лет, а болезней практически не было, не говоря уж о страшных эпидемиях ранней истории Земли. Разумеется, раем и этот мир назвать было нельзя: здесь, как можно было понять, тоже воевали и убивали, обращали кого-то в рабство, в общем, присутствовал стандартный набор человеческих отношений.
       Что чрезвычайно интересовало Богдана и на что он не нашёл ответа в информационном хранилище Главного Компьютера, так то, действительно ли всё население данной планеты было изначально доставлено именно из соответствующих эпох и мест Земли? Если это так, то, получается, что основное население граней доставили сюда в разное время. Интервалы доставки лежали где-то от времен Рождества Христова и до, если судить по Европейской грани, самое позднее, века двенадцатого-тринадцатого.
       Таким образом, все потомки земных народов жили здесь, самое малое, тысячу лет - и они очень мало изменились. На Земле за это время изобрели огнестрельное оружие, двигатели внутреннего сгорания, полетели в космос, а здесь ничего подобного не наблюдалось и в помине. Арабы ездили на верблюдах, а рыцари воевали мечами.
       Или же хозяева планеты обладали секретами путешествия во времени и таскали народ из разных эпох так, что те существовали здесь не слишком долго?
       После того, что Богдан уже узнал, он не удивился бы и существованию машины времени, хотя труднее всего, наверное, верил в возможность подобных перемещений. Впрочем, в неравномерную гравитацию планеты цилиндра тоже поверить сначала было тяжело. Или в то, как можно сохранять продолжительность дня и ночи стабильной на всех и гранях этой планеты! Для этого, например, требовалось, чтобы вращение солнц, лун и самой планеты вокруг своей оси сложным образом синхронизировалось, и более того - было переменным! В своё время Богдан долго отказывался в это верить, но оказалось, что так оно и есть. Чтобы день и ночь имели равное соотношение продолжительностей, вокруг цилиндра вращалось не одно солнце - если бы оно было одно, ночи оставались куда длиннее дней...
       Задумавшись, Богдан не заметил, как начал крепчать ветер. Почувствовал он это только по возросшему усилию на руль - остров снова оказывался в стороне. Вдобавок тримаран явно попал в какое-то течение, сносившее судно в сторону от цели.
       Кроме того, этот остров возвышался над уровнем моря больше, чем виденные ранее острова, и поэтому-то его и было заметно с большего расстояния - даже в плоском океане расстояние имело значение. Такое положение дел обмануло начинающего морехода: он полагал, что расстояние до цели меньше.
       Богдан выругался, и попытался компенсировать направление движения, меняя положение паруса. Это не помогало, и становилось ясно, что тримаран всё равно пронесёт мимо острова.
       В небе стали собираться уже совсем подозрительно-темнтые облака. У Богдана никогда не было страха перед водой - он прекрасно плавал, но спокойная река и океан со сгущающимися тучами на горизонте, как говорится, две большие разницы.
       Выругавшись, Богдан закрепил руль в нужном положении и встал в середине центрального плота, налегая на вёсла. После получаса почти непрерывной гребли он окончательно осознал, что в этот раз вёсла не помогут.
       Ветер тем временем ещё окреп, волны уже прилично захлёстывали судно. Вожделенный остров остался далеко в стороне - тримаран несло в открытый океан - ветром и течением. Острова в том направлении тоже имелись, но расстояние до ближайших составляло раза в три больше, чем до острова, к которому Богдан намеревался доплыть сейчас.
       Проклиная свою самонадеянность, юноша со злостью посмотрел на сгущающиеся тучи, и стал готовиться встретить шторм. В общем, он понимал, что если буря разгуляется по-настоящему, шансов не так уж и много: несмотря на то, судно строилось со всей возможной тщательностью, иллюзий относительно своих навыков корабела он не питал. Проверив, как надет спасательный жилет из коры, Богдан затянул крепления груза и убрал парус, который уже мешал, зарывая нос тримарана в волны.
       Волны делались всё выше и выше, и вот одна встала настолько высоко, что накрыла тримаран, словно тот погрузился в пучину. Боковые поплавки затрещали, но удержали кораблик от переворота.
       Через пару секунд волна схлынула пенными бурунами по стволам палубного настила центрального плота - Богдан, переждал удар, вовремя схватившись за мачту. Для надёжности он привязал себя к ней за пояс, а также закрепил на себе всё самое необходимое из оружия и снаряжения: пробковый жилет позволит ему оставаться на плаву даже с этими предметами - это он проверил раньше.
       - Что же, ты сам хотел этого! - зло прорычал он себе под нос, и вдруг сам того не ожидая, запел песенку "Перекаты" Александра Городницкого. Богдан имел сильный голос, но неважный слух, любил иногда поорать у костра бардовские сочинения, и даже сам бренчал на гитаре. Сейчас гитары не было, но остался голос, который он и надрывал:
       "... На это место уж нету карты,
       Плывём вперёд по абрису..."
       Когда кончались слова, Богдан орал что-то совершенно непотребное, символически сохраняя размерность песни. А потом вдруг перешёл на "Уток" Розенбаума:
       "... Всё вернётся,
       обязательно опять вернётся...
       ... Я помню давно учили меня
       Отец мой и мать
       Лечить - так лечить,
       Любить - так любить,
       Гулять - так гулять,
       Стрелять - так стрелять..."
       Волны разошлись до высоты десятка метров - в торцевом океане планеты бушевал настоящий шторм, словно неизвестный хозяин этого мира, повелитель гравитации и местных светил, проверял дерзкого пришельца на прочность: сколько он ещё выживет? После убаюкивающего суперкомфорта Дворца буря на море казалась карой некоего местного "всевышнего".
       Тримаран то взлетал на высоченные гребни, то проваливался в разверзающиеся ущелья среди пенных гребней. Если бы судно имело лодочный корпус, его давно бы уже залило водой и потопило, но набирать воду ему было некуда, а боковые поплавки пока спасали от переворачивания. Брёвна, крепившие поплавки, угрожающе трещали, но пока держались. Богдан мысленно поздравил себя с тем, что сделал их толще, чем планировал вначале, и заорал "Коней привередливых".
       Сжимая одной рукой мачту, а другой длинную рукоятку руля, стараясь по возможности направлять тримаран по волнам, а не против них, Богдан стоял на коленях и орал песню за песней. Временами из-за свиста ветра он не слышал собственного голоса, но продолжал мало музыкально петь в каком-то зачарованном исступлении, стараясь перекричать рёв стихии.
       Вдруг очередная волна, вздымающаяся перед ним, раскрылась, и из неё вынырнула огромная труба. Богдан замолк, как в замедленной киносъемке наблюдая, как "труба" всё выдвигается и выдвигается из толщи вставшей набекрень воды.
       Это был один из обитателей местного океана, нечто вроде морского змея, о котором писал профессор Витт. Гладко-чешуйчатое туловище диаметром метра в три, венчала непропорционально маленькая голова, с торчащими по сторонам черепа то ли плавниками, то ли каким-то складками. На этом относительно небольшом черепе раскрылась пасть не менее метра в распахе, и послышался рык, словно чудовище наслаждалось буйством стихии, частью которой являлось само.
       Заворожено глядя на змея, Богдан и не пытался выхватывать лучемёт, так как даже такое оружие вряд ли могло уничтожить этого гиганта быстро - в любом случае, если бы змей напал на тримаран, он успел бы разрушить судно.
       Морда змея погрузилась в воду, войдя в следующую волну, а туловище ещё продолжало выныривать из гребня первой, образовав над тримараном гигантскую дугу. Последним мелькнул хвост с горизонтальным как у дельфина раздвоенным плавником, едва не стеганув по судну - и чудовищу скрылось в воде целиком. По самой скромной оценке змей имел в длину метров тридцать.
       Богдан очнулся от ступора - и вовремя: он едва успел правильно повернуть руль, чтобы благоприятно встретить гребень волны и нырнуть вниз с высоты нескольких этажей.
       Он не засёк момент начала бури, а теперь и вовсе потерял счёт времени и не мог сказать, сколько же уже продолжаются периодические взлёты и провалы в водяные теснины. Однако можно было смело утверждать, что бурное море играет тримараном уже не менее пары часов. Единственным положительным моментом творящегося хаоса волн и ветра было то, что нисколько не похолодало - в противном случае постоянно заливаемый с ног до головы Богдан давно бы начал мёрзнуть.
       Неожиданно с высоты очередного водяного гребня в неверном свете скрытого плотными облаками солнца Богдан заметил впереди землю. Довольно стандартного вида остров вздымался над каменисто-песчаным пляжем, окутанным пеной штормового прибоя. Волны несли тримаран прямо на берег, до которого оставалось не так уж много.
       - Чёрт, - пробормотал Богдан, лихорадочно сжимая руль. - Чёрт, как же тут причалить?...
       В любом случае, ему было ясно, что необходимо, во что бы то ни стало, пристать к берегу. Во-первых, сколько будет продолжаться буря, он не мог гадать - следующий встреченный морской змей может обратить на него внимание, и тогда несдобровать. Во-вторых, прекрасно пока державшийся тримаран может просто развалиться от удара очередной более сильной волны.
       Направляя судно рулём, Богдан пытался придать ему некое осмысленное направление движения. Впереди вставали не большие, но вполне грозные при таком волнении скалы. Правда, между камнями имелись достаточно широкие проходы, но проскочить в них в этих условиях и на маломаневренном судне было само по себе лотереей.
       Мощная волна подхватило тримаран и начала поднимать его, одновременно неся вперёд. Богдан поспешно перерезал верёвку, удерживающую его у мачты - в случае переворота судна среди скал ему не улыбалось оказать прикованным к палубе.
       С почти безнадёжным отчаянием он замер, когда творение его рук вздыбилось над чёрным валуном, выступавшим из воды метра на три - волна проносила тримаран над скалой.
       Богдан уже почти облегчённо вздохнул, так как пенный бурун опускал судёнышко в заводь, которая упиралась в песчаную кромку, как вдруг снизу ударило со страшной силой, под накатом палубных брёвен что-то обречёно захрустело, и центральный корпус тримарана разломился почти пополам. Богдан и его пожитки полетели от удара в разные стороны: под сравнительно тонким слоем воды здесь оказался ещё одни камень, на который бросило и, как об колено, сломало судно.
       Богдану повезло - он как по наклонной плоскости съехал по половинке корпуса в воду, счастливо избежав удара о скалу, который мог бы раздробить кости.
       Лихорадочно загребая, он поплыл к берегу, до которого оставалось метров всего двадцать.
      
       Г Л А В А 9
      
       Лучемёт оставался в кобуре и к тому же был привязан верёвкой, нож - в ножнах, а гранаты, карта и разные самые главные штучки вроде запасных обойм, зажигалки, револьвера и прочего лежали в карманах комбинезона - а потому Богдан не слишком беспокоился за них. Последняя тетрадь профессора, где оставалось ещё много чистых листов, как и бинокль, лежала за пазухой в одном из непромокаемых карманов - на нескольких листах Богдан на всякий случай скопировал карту переходов. А вот все припасы, "маузер", лук, стрелы, копья, посуда, инструменты и прочее, оказались в волнах или пошли на дно.
       Отплёвываясь, Богдан выбрался на песчаный язык между двумя мрачными кусками скалы, словно пики выставившимися навстречу пришельцу, давая понять, что волны могли бросить и чуть правее или левее, и тогда незваный гость этих берегов валялся бы у кромки бушующего прибоя с перебитым позвоночником...
       Поёжившись, хотя было очень тепло, Богдан встал и осмотрелся под ударами ветра, налетавшего с моря - пока ничего особенного не наблюдалось: скалы, песок, довольно крутой берег и лес, видневшийся за его краем. Низкие тучи летели куда-то, гонимые, словно в насмешку уже стихающим ветром.
       Но волны пока остервенело налетали на прибрежные скалы, правда, в том месте, где тримаран потерпел крушение, образовывалась заводь, где волнение существенно гасилось рифами, отгораживающими её от океана.
       Тем не менее, и здесь волны были достаточно сильными. На песок выбросило один из тюков - Богдан узнал его и порадовался - там лежали все нехитрые столовые принадлежности, включая котелок. Плавучесть тюку обеспечил запасной спасательный жилет, который Богдан совершенно случайно упаковал вместе с посудой. Сейчас он пожалел, что не догадался на всякий случай вложить в каждый тюк куски коры пробкового дуба.
       Но пока ничего больше, кроме обломков тримарана, океан не отдавал. Оттащив уцелевший тюк подальше от прибоя, Богдан сбросил спасательный жилет и присел на камень, приглаживая намокшие волосы.
       Ветер действительно, стихал почти на глазах. Юноша покачал головой: не попадись на пути этот остров, ещё бы немного, и можно было бы сказать, что его судно с честью выдержало шторм.
       Вынув из непромокаемого кармана футляр с сигаркам он посмотрел внутрь - осталось ещё восемь - и закурил, чтобы успокоиться и подумать, что делать дальше. Прежде всего, как только полностью стихнет ветер, он осмотрит залив - возможно, тут не так глубоко, и кое-что из припасов и инструментов удастся поднять со дна или их также, возможно, выбросит на берег.
       Богдан развернул карту - стоило прикинуть, где же он оказался? Если он правильно определил направление ветра и своего дрейфа по волнам в океане, то с учётом времени движения тримаран притащило к группе из почти полутора десятков островов, раскиданных на расстоянии в несколько километров друг от друга. Хотя, конечно, могло притащить и вот сюда, к группе островов намного меньшей - всего три острова.
       Парень приподнялся и посмотрел в даль. Волны, которые пока не успокоились, сильно мешали, но какой-то остров просматривался на дистанции то ли пять, то ли десять километров - поди, пойми эту "плоскую перспективу".
       Очередной обломок его судна - часть мачты с обрывками паруса - выбросило шипящей волной на песок. Богдан встал и прошёлся между обломков.
       - М-да, - пробормотал он. - Всё начинать сначала... Если только, конечно, здесь не будет точки перехода.
       Пока волнение не улеглось, лезть в воду, пытаясь выудить остатки его снаряжения, не стоило, и Богдан решил осмотреть окрестности места, где он так вынужденно "высадился" на остров.
       Ветер, пока ещё довольно сильный, трепал волосы и бросал горсти влажного песка в глаза, пока он карабкался на высокую часть берега. Глазам Богдана здесь открылась опушка леса, который располагался метрах в сорока от края уступа.
       Юноша покачал головой:
       - По шаблону он, что ли, острова делал?
       Правда, лес здесь был несколько иной - многие деревья почему-то стояли с ободранной корой, засохшие: на острове присутствовал некий фактор, вызывающий гибель растений.
       "С экологией здесь, что ли, не то?..." - подумал Богдан и, вынув лучемёт, подошёл к ближайшим деревьям, осматривая их.
       Впечатление было такое, что с деревьев сдирали кору широкими полосами и обрезали молодые ветки. Богдан присмотрелся к срезам: он готов был поклясться, что ветки именно срезали. Делало это либо какое-то животное, либо, что даже опаснее, существо разумное, применявшее пусть и примитивные, но оружия труда. Все срезы были старые: их края и края полос ободранной коры уже давно обветрили и подсохли.
       Внимания неизвестных "обработчиков" коснулись только лиственные породы - хвойные деревья стояли совершенно нетронутые. Если такое же происходило с имеющимися на острове деревьями дедае - то его рацион существенно сократиться.
       Странным было и то, что вся трава в поле зрения вокруг была очень короткой, словно подстриженной. Правда, подстрижена она была как-то необычно - в совершенном беспорядке шли участки с чуть более высоким и чуть более низким срезом, словно кто-то вкривь и вкось поводил газонокосилкой, меняя высоту ножей.
       И ещё одна странность бросилась ему в глаза, а точнее - в уши: в этом лесу было очень тихо. Возможно, птицы попрятались от бури?
       Богдан ещё раз внимательно осмотрелся вокруг - ничего подозрительного, если, конечно, не считать ободранных деревьев и подрезанной травы.
       Богдан вернулся к краю утёса, вытащил карту и стал всматриваться в океан, одновременно сличая расположение островов в стороне своего предполагаемого дрейфа. С точки, где он находился, вдали просматривалось три острова - получалось, что его прибило к тому архипелагу, где островов было много. Богдан прикинул, с какого острова может быть видна картина, подобная той, что он наблюдает сейчас. Естественно, занятие это было сродни головоломке со многими отсутствующими частями - сказать что-то уверенно не представлялось возможным.
       Вздохнув, юноша засунул карту в карман. Придётся для начала хотя бы обследовать этот кусок суши, чтобы попробовать увязать расположение и форму островов. Возможно, ему повезёт, и он обнаружит точку перехода достаточно быстро, а само наличие точки перехода даст дополнительную информацию для сравнения.
       Большая часть туч уже ушла почти к плоскому горизонту, и солнце засветило вовсю - даже уже припекало. Впрочем, судя по высоте светила в небе, светлого времени суток оставалось часа четыре, не больше. Требовалось поискать убежище на ночь.
       Богдан вылез на берег, сбросил с себя комбинезон, оставив кобуру с лучемётом, и полез в воду. Заливчик, образованный рифами, оказался, действительно, не слишком глубоким - метра три, не больше, но взбаламученная вода затрудняла поиски. Один тюк с продовольствием разорвало о скалы, и сейчас море выкидывало кое-что из его содержимого. Богдан собрал с десяток плодов дедае, несколько кусков вяленого мяса, предварительно промыв его от песка и сложил всё это рядом с уцелевшим тюком. Тюк с инструментами профессора явно пошёл на дно, даже если его и не разорвало о скалы, и поиски его затянулись. Однако, в конце концов, Богдан нашёл его на дне между камнями. Вытащить его не удавалось - свёрток был слишком тяжёл, и Богдану пришлось разрезать его под водой и поднимать инструменты по очереди. Кроме того, для облегчения работы он использовал уцелевшие куски коры и свой спасательный жилет.
       Вытащив инструменты, он почувствовал себя значительно увереннее. Конечно, обидно снова начинать такую колоссальную работу, как постройка нового тримарана, но, если придётся, он готов повторить свой трудовой подвиг. Единственное, чего он никак не мог найти, это был карабин - сколько Богдан ни нырял, "маузер", действительно, как воду канул.
       Солнце клонилось всё ниже, и Богдан отправился искать убежище на ночь, жуя на ходу мясо и "хлебный" плод дедае из уцелевших запасов. Плутая по кромке прибоя среди скал, он удалился от места своего кораблекрушения почти на километр, но на сей раз не обнаружил ничего, напоминающего подходящую расщелину, не говоря уже о пещере профессора Витта.
       Волнение на море почти улеглось, и только лёгкая рябь чуть морщила зеркальную гладь океана. Остановившись и посмотрев на солнце, готовящееся погрузиться в это дрожащее зеркало, Богдан почесал затылок. Разумеется, искать убежище в виде пещеры можно было до темноты, но вид обглоданных деревьев почему-то вызывал у него тревогу, и разгуливать тут по ночам не слишком хотелось, хотя пока явных опасностей видно и не было.
       Ещё когда он только выбрался на берег, Богдан обратил внимание на отдельную скалу с почти плоской верхушкой. Она вздымалась как уродливый трёхметровый зуб почти у кромки прибоя. Юноша вернулся к этому месту и ещё раз осмотрел скалу. На площадке на её вершине вполне мог бы поместиться легковой автомобиль, а с одной стороны имелись вполне нормальные, но очень крутые уступы.
       Вздохнув и потратив некоторую часть энергии лучемёта, Богдан чуть подрубил выступы в скале, так что получилось подобие грубых ступенек.
       Увязав оставшиеся после гибели тримарана пожитки в два узла, он перекинул связку через плечи и вскарабкался на верхушку скалы. Вряд ли даже лев или какой-то подобный хищник смогут сюда взобраться. Площадка была достаточно ровная и большая, чтобы тут можно было заночевать, не опасаясь свалиться во сне вниз.
       Подняв наверх несколько камней, Богдан устроил на всякий случай дополнительное ограждение площадки, а потом натаскал сучьев и запалил костерок, на котором и подогрел остатки мяса, а также сварил чай из остатков воды в последней уцелевшей фляге.
       Немного подумав, он пробормотал: "День у меня был трудный, а на всю жизнь всё равно не напасёшься..." и вытащил одну сигарку.
       Развалившись на куске подсыхающей шкуры Богдан покуривал и, как со сторожевой башни, любовался отсветами солнца вдали. Если бы кто-то плавал по этому океану, то скала, на которой отдыхал Богдан, вполне могла сойти за маяк - свет костра виден был здесь очень далеко.
       Полоска света медленно угасала и ненадолго наступила почти полная темнота. Однако с края горизонта, отстоящего на угол в шестьдесят градусов от точки заката солнца, вскоре должна была показаться луна. Вокруг по-прежнему было очень тихо, не считая гомона волн - ни птичьего пения, ни иных звуков.
       - Странно, чёрт побери, - проворчал Богдан и, устроившись поудобнее в центре площадки, заснул.
       Спал он как убитый - ничто не потревожило сон уставшего юноши. Однако, буквально с первыми лучами рассвета, он открыл глаза. Тихое ласковое утро занималось над островком и всем Торцевым океаном. Богдан потянулся, сделал несколько упражнений, разминая затёкшие на жёстком ложе мускулы, и спустился умываться солёной водой - пресной у него больше не было.
       Ополоснувшись в приятно прохладной с утра воде, он, тем не менее, посетовал на отсутствие воды пресной, которую срочно следовало найти. Если таковой, чего доброго, на этом острове не обнаружится, то он попал в серьёзную переделку.
       Съев последний плод дедае Богдан на разведку. Планировал он проводить её по уже как-то произвольно выработавшейся методике: обход острова по побережью с периодическими углублениями в лес в поисках ручьёв и деревьев дедае.
       Он прошёл всего около километра по высокому берегу и вскрикнул от радости. Нет, обнаружилась пока не вода, хотя он и очень хотел пить, и не дедае - просто прямо между опушкой леса и краем берега лежал камень высотой сантиметров шестьдесят с совершенно плоской верхушкой.
       Богдан подошёл и внимательно осмотрел камень - площадка на его верхушке имела почти правильные квадратные очертания. Это была точка перехода, и точка перехода на какую-то Грань!
       - Спокойно, - сказал себе Богдан. - Действовать будем методично.
       Он вернулся к скале, где провёл ночь, снял все пожитки и перенёс их к камню, после чего достал карту.
       За время хождения по берегу ему не попалось ни одного живого существа. Впрочем, сейчас его интересовало не это. Следует попробовать ещё раз определиться, где он находится, и попробовать угадать, куда ведёт эта точка перехода.
       Встав на краю обрыва, Богдан в который раз всматривался в бинокль, соотнося острова, лежавшие в поле зрения, с картой. Повертев её и так, и этак, он пришёл к выводу, что определить своё положение не может, поскольку совершенно не представляет размеры и форму острова, на котором оказался. Судя по возможному расположению наблюдаемых островов, имелась вероятность, что он находится возле одной из двух точек перехода, правда, вели эти точки, если он угадывал правильно, в существенно разные места: одна могла открываться на Грань Азии, а другая - на Грань Динозавров. Оказаться среди ящеров Богдану совершенно не улыбалось.
       Правда, в любом случае, пускаться в путь без припасов было бы не вполне разумно. Карта давала некоторое представление о ландшафте Граней, но, не зная точного расположения точки перехода, судить об этом было невозможно. Он мог попасть, например, в довольно пустынную местность, где просто необходимы запасы воды. Да и какое-то количество продовольствия тоже иметь с собой следует.
       Но, прежде всего, требуется обойти остров - тогда, возможно, он точнее поймёт, где находится. Прихватив с собой все три оставшиеся фляги, Богдан отправился на разведку.
       В общем, пока ему, безусловно, везло, и даже слишком. С острова Витта, на котором не было точки перехода, он выбрался, даже снаряжением там разжился, в бурю не утонул, и даже большая часть вещей и припасов сохранилась. Всё нормально, будем выбираться и дальше - и выберемся!
       Словно в подтверждение этих мыслей он услышал впереди журчание воды, и вскоре стоял на берегу небольшого, но вполне глубокого ручья с прекрасной прохладной водой.
       - Честное слово, только ста граммов коньячка за удачу не хватает, - приговаривал Богдан, стоя на коленях и утоляя жажду, которая уже немного мучила его.
       Закончив пить, он разделся и вымылся в ручье, смывая с тела соль океана.
       Вокруг по-прежнему было тихо, и поэтому, уже одеваясь, Богдан обратил внимание на странный шуршаще-скрежещущий звук, донёсшийся со стороны лесной опушки.
       Он резко обернулся и увидел, что метрах в двадцати от него в такой же странно подстриженной траве он увидел двигающийся предмет. Это было какое-то существо, размером со средней величины морскую черепаху. Правда, панцирь черепахи напоминало только туловище существа. Перемещалось оно на шести сравнительно высоких членистых ногах, впереди на высоких стержнях болтались какие-то бусины, вполне возможно глаза или какие-то иные органы чувств, которыми существо крутило в разные стороны.
       Богдан поспешил застегнуть комбинезон, взял в руки лучемёт и присмотрелся. Существо неспешно направлялось в его сторону. Больше всего в облике единственного встреченного пока местного обитателя юноше не понравилось нечто, что можно было принять за безглазую голову. Эта "голова", размером с футбольный мяч, сидела на толстой, но гибкой членистой шее, и то и дело наклонялась к самой траве. Самым странным и внушающим опасение были выступы, похожие на круглые фрезы, которые, раскачиваясь из стороны в сторону, схватывали остатки травы на разной высоте.
       - Что за дрянь, пробормотал Богдан.
       Хотя говорил он не громко, казалось, существо его услышало! Оно на секунду остановилось, повело псевдоглазами и засеменило прямо к Богдану, выставив вперёд свою фрезерную голову.
       Когда до странного существа оставалось метров пять, Богдан поднял камень с берега ручья и со словами "Кыш, сволочь!" бросил его во фрезо-черепаху.
       Камень щёлкнул по панцирю и отскочил в сторону, а существо ещё быстрее кинулось вперёд, и тогда Богдан выстрелил.
       Луч, установленный не на прожигание, а на сильный удар, пришёлся в основание шеи, на которой сидела голова с опасными челюстями. Передние ноги существо подогнулись, но оно почти сразу поднялось. Богдан быстро перевёл регулятор на большую мощность и снова выстрелил. Луч прорезал панцирь, от которого повалил пар, существо упало, дрыгая всеми конечностями, и через несколько секунд затихло.
       Богдан подошёл, не опуская оружия. Существо, несомненно, напоминало некую смесь черепахи и краба, а замершие челюсти вызывали дрожь: они явно могли содрать с человека и кожу, и мясо, а не только срезать траву. Между "фрезами" имелось отверстие, куда и поступала пища. Ноги оканчивались выпускными когтями, напоминавшими монтёрские "когти", так что существо вполне могло лазать по деревьям.
       Теперь Богдан не сомневался, что именно подобные создания обглодали лиственные деревья в лесу.
       "Ну и дрянь, - подумал юноша. - Выходит, мне пока везло - на прошлых островах подобной "экзотики" не было! Хорошо, если таких тварей тут немного".
       Словно опровергая его мысли, из леса вынырнули ещё две фрезо-черепахи и заторопились к нему.
       - Сучье племя! - выругался Богдан, поднимая лучемёт.
       Он не стал подпускать тварей к себе близко, а свалил ещё метров за двадцать. К счастью, из леса пока не показывались новые "очаровашки", но Богдан подумал, что другие подобные монстры, чего доброго, могут добраться до его пожитков, и быстро наполнив фляги, заторопился назад.
       Нехорошее предчувствие его не обмануло - к тюкам как раз подтягивались целых три фрезо-черепахи, одна из которых уже начинала драть шкуру своими челюстями, чуть не уничтожив его лук.
       Богдан чертыхаясь, уложил всех троих.
       - Да, - проворчал он, осматривая индикатор оружия, который, впрочем, пока и не думал показывать существенную убыль заряда, - отсюда надо сматываться, и поскорее. Только бы вот знать, куда я отсюда попаду?...
       Волна шуршания накатила со стороны лес. Богдан посмотрел на опушку и - выругался ещё раз, и ещё уже куда более крепкими словами: из-за стволов деревьев на открытое пространство выползали фрезо-черепахи!
       Сначала показалось всего пять-шесть штук, но за ними двигались ещё и ещё - десятки новых тварей.
       Положение было совершенно безвыходным: можно, конечно, отстреливаться и жечь монстров непрерывным лучом, бросать в них гравитационные гранаты, но тогда он очень скоро истратит боеприпасы, и даже если положит всех этих тварей здесь, то останется почти безоружен. Оставалось одно - отступать через переход. Правда, неизвестно точно, куда он ведёт.
       Впрочем, Богдану некогда было раздумывать: до первых "черепах" оставалось уже не более десятка метров.
       Взвалив на плечи тюки, как две торбы на осла, и взяв в руки фляжки, копьё и лук, Богдан вскочил на плоскую поверхность камня.
       В тот момент он не подумал, что из-за коварной сущности Творца эта точка может работать тоже прерывисто, и как раз сейчас пребывает в нерабочей фазе, но ему повезло: дунуло волной воздуха - переход сработал: Богдан стоял на площадке, очень напоминавшей ту, где он провёл последнюю ночь, за тем лишь исключением, что залезать на неё, как и спускаться, было куда сложнее: площадка венчала макушку утёса, похожего на грубый каменный столб.
       Утёс возвышался среди буйной растительности и имел высоту метров десять-двенадцать. Справа за полосой растительности, напоминавшей папоротники, всего в нескольких километрах высились массивы исполинских скал - он оказался где-то рядом с Безвоздушными горами. В противоположном направлении тоже в паре километров блестела гладь озера, на котором что-то двигалось, но ничего опасного рядом с ним сейчас не наблюдалось.
       В остальном пока оглядываться Богдану было некогда: если переход работал постоянно, то следом за ним сюда вполне могли последовать отвратительные помеси черепахи краба и фрезерного станка. Богдан поспешно отпрыгнул в сторону с точки перехода и стал ждать, держа её под прицелом и временами оглядываясь.
       Но, к его счастью, точка перехода функционировала либо прерывисто, как-то избирательно вообще, пропуская только людей, что было вполне возможно. Богдан ждал десять, потом пятнадцать минут - монстры не появились.
       Юноша вытер лоб и хлебнул воды из фляги - здесь было душновато, и дышалось тяжеловато, словно в воздухе не хватало кислорода.
       Достав бинокль, Богдан посмотрел в сторону озера. Так и есть - там на топком берегу нежились существа, очень похожие на диплодоков. Длинные шеи с микроскопическими головами покачивались над водой, словно стебли фантастических растений.
       Он сплюнул и в который раз выругался - необыкновенное везение, похоже, кончилось: это была Грань Динозавров.
       Но в любом случае, с этой скалы следовало спускаться и искать другие точки перехода - данная тоже была односторонней, и никуда больше не вела.
       Странно, что на плоской верхушке этой скалы не свила гнездо какая-нибудь местная летающая тварь - возможно, что-то отгоняло птеродактилей от этого места. Впрочем, из-за чего бы это ни происходило, такое положение дел было только на руку Богдану. Ещё бы эти фрезо-черепахи не полезли с той стороны! Дело в том, что все точки переходов с Грани на Грань и с Грани во Дворец (в отличие от точек на островах) активировались совершенно понятными процедурами - следовало либо нажать определённым образом на края рабочей зоны, либо провести пальцем или что-то подобное. Компьютер не дал объяснения, почему устроено именно так, но Богдан и сам всё понял: в противном случае слишком часто люди проникали бы с Грани на Грань, а то и во Дворец.
       Богдан на всякий случай отодвинулся подальше от точки перехода, сел, скрестив ноги, и задумался, рассматривая карту. Хотя на Дино-Грани вообще отсутствовали точки перехода непосредственно во Дворец (во всяком случае, отмечены они не были), но сориентироваться здесь было несколько проще, чем в Торцевом океане. Особенно в том месте, где оказался Богдан: совсем недалеко высились Безвоздушные горы, а точка перехода из Торцевого океана, которая располагалась в такой близости от этих гор, на карте имелась только одна.
       Если судить по карте, самой ближайшими к данной точке перехода была точка, ведущая на Доисторическую Грань - до неё было всего километров шестьдесят. Но на этой Грани оттуда, где Богдан бы оказался, до точки перехода во Дворец было очень далеко - около тысячи километров. Кроме того, путешествие среди первобытных людей воодушевляло не более, чем среди динозавров. Поэтому Богдан решил идти к второй точке почти двести километров и искать переход, который вёл на Грань Европы, на небольшом каменистом плато, которое хорошо заметно среди местных папоротниковых лесов. На Грани Европы до нужного перехода будет тоже прилично - километров четыреста, но всё-таки не тысяча!
       Но для начала предстояло спуститься с каменной колонны, на которой он сейчас восседал. Богдан усмехнулся: чем-то его нынешняя ситуация напоминало первое появление во Дворце на той башне с системой переходов. Вот только лифта в центре площадки тут нет.
       В принципе, Богдан видел два варианта спуска. У него имелись достаточно длинные кожаные верёвки, и если закрепить конец на площадке, то можно было бы спускаться по верёвке. Правда, Богдан не был уверен, что изготовленные им ремни выдержать его вес, а переломать кости совершенно не улыбалось. Был второй вариант - вырезать ступеньки полевым ножом, который прекрасно резал камень и спускаться таким образом. Никуда, не деться - придётся расходовать энергию батареи. Правда, тут тоже можно сорваться, так как, хотя нож и резал камень очень легко, держаться в момент работы придётся одной рукой...
       В конце концов, Богдан решил использоваться комбинированный способ: вырезать ступеньки, но страховаться верёвкой.
       Для начала он проверил крепость ремней. Его сыромятные верёвки выглядели достаточно крепкими, но, всё-таки, рисковать Богдан не хотел. Спустив к подножию скалы свой скарб, он вырезал на краю площадки выступ в скале, за который закрепил верёвки, пропустил её через пояс комбинезона и лёг на край, вырезая ступеньки на таком расстоянии, насколько мог дотянуться. Чтобы случайно не выронить нож, Богдан привязал его к запястью тонкой страховочной верёвкой.
       Когда первые несколько ступенек, а точнее, выступов, за которые можно было держаться и куда можно было поставить ногу, оказались готовы, Богдан сообразил, что таким образом было бы гораздо легче пониматься, чем спускаться: вырезать ступеньки на уровне ног, вися на верёвке, было совершенно не удобно. Тогда пришлось усовершенствовать и этот комбинированный способ: Богдан стал вырубать уступы, стреляя из лучемёта.
       Это тоже имело свои недостатки, так как при выстреле камень нагревался, трескался, летела каменная крошка, и, самое главное, приходилось ждать пока, скала остынет, чтобы можно было браться за неё руками. Но, в конце концов, затратив около полутора часов на спуск и почти пятую часть заряда лучемёта, Богдан стоял на каменистом склоне, из которого торчала колонна с точкой перехода на макушке.
       - Вот так ведь не знай, что там точка перехода, - проворчал Богдан, глядя вверх, - и как узнаешь, если на карте не помечено?
       Хотя тут он зря сетовал: все точки переходов на Гранях имели мнемонические изображения с намёком, как выглядят они и местность рядом. Перерубив верхний конец верёвки выстрелом, Богдан смотал свой ременный канат, увязал тюки поудобнее в некое подобие рюкзака, и ещё раз прикинул направление движения.
       Вокруг чуть ниже по склону метрах в двухстах начинались плотные заросли гигантских хвощей и пальм. Можно было двигаться напрямик через лес, но Богдан решил, что это не лучший вариант. Лучше пройти как можно дальше по почти совершенно открытой местности предгорий, а потом повернуть под прямым углом. Путь получится ещё длиннее, но зато спокойнее.
       Сориентировавшись по солнцу, которое перемещалось по небу параллельно этой гряде Безвоздушных гор, Богдан отправился в путь.
       Пока за исключением парящего высоко и в стороне летающего ящера, живность в поле зрения отсутствовала. Пройдя пару километров, Богдан вытер вспотевший лоб и обернулся - колонна, с точкой перехода практически слилась с фоном нагромождения скал.
       Здесь с гор бежали ручьи, а заросли подступили ближе, и Богдан наконец увидел вблизи первого местного обитателя.
       Из чащобы густых папоротников и каких-то пальмообразных растений с кустистыми венцами листьев на чешуйчатых стволах на открытое пространство выбрался крупный ящер, передвигавшийся на четырёх мощных лапах. Большая зубастая голова сидела на короткой, переходящей в толстое туловище шее. Туловище, длиной метра полтора, оканчивалось примерно таким же длинным сужающимся хвостом.
       Но самым любопытным был "парус", протянувшийся по спине зверя от головы до конца туловища. Подобно спинному плавнику рыб эта перепонка была натянута на метровые костистые отростки. Как реи на мачтах парусных судов, эти отростки имели поперечные перекладины-шипы на разной высоте, сидевшие перпендикулярно к перепонке.
       Богдан не знал, является ли это существо копией некоего земного или какого иного ящера или же оно создано по прихоти местных Творцов или Творца, однако зубы зверя не внушали доверия в любом случае.
       Словно в подтверждение этих опасений, ящер раскрыл пасть и издал резкое шипение и свист. Глаза мутно поблёскивали зеленоватым огнём.
       Некоторое время человек и зверь стояли друг напротив друга, а потом Богдан поднял лучемёт и махнул им в воздухе. Зверь приподнялся на своих коротких, сильных лапах, вытянул стрелой напрягшийся хвост и, разинув пасть засеменил на юношу.
       Богдан не стал стрелять сразу. Вспоминая то, что когда-то читал про ящеров, он резко, как тореадор, отскочил в сторону, пропуская зверя мимо, стараясь оставаться позади него в "зоне невидимости".
       Рептилия пробежала по инерции метров пять, остановилась и начала в недоумении озираться. Мгновенное смещение человека из поля зрения воспринималось примитивным мозгом как исчезновение, и тупой зверь не мог понять, что же произошло.
       Не спуская палец с кнопки активации лучемёта, Богдан решил немного позабавиться. Он осторожно подкрался сзади и схватив животное за левую заднюю ногу, резким движением опрокинул его на бок. Ящер заелозил по камням, силясь подняться, и стеганул хвостом, как плетью. Богдан подпрыгнул, пропуская удар полутораметрового "бича", и перебежав к "парусу", навалил на него большой камень, а потом ещё и ещё, пригвоздив зверя к земле. Отряхнув руки, он с ухмылкой посмотрел на елозящего ящера и двинулся дальше.
       Богдан стремился пройти как можно большее расстояние за светлое время суток. У него почти не было еды, за исключением нескольких кусков вяленого мяса, а из леса больше не выбиралось ни каких зверей. Углубляться же в заросли на охоту он пока не собирался, хотя пропитание здесь можно было добыть только охотой: деревьев дедае на Гранях не росло. Экспериментировать же с незнакомыми плодами не стоило. Да и, насколько помнил Богдан, в эпоху ящеров растений, дающих съедобные плоды, просто не было. Если Хозяин данного мира соблюдал на этой Грани "палеонтологическую достоверность", то здесь вряд ли могли встретиться какие-то знакомые растения, которые человек мог употреблять в пищу. После изобилия островов это было довольно грустно, но это была данность, и оставалось только принимать всё, как есть.
       К моменту, когда солнце начало садиться далеко за лесом, Богдан прошёл по своим расчётам примерно одиннадцать километров. Можно было пройти и больше, но вся почва в этих предгорьях была покрыта каменным крошевом вроде щебёнки, что замедляло движение, не позволяя держать скорость больше трёх километров в час. Идти же по опушке леса, который зелёной лентой тянулся справа, вплотную к зарослям, где почву уже покрывал ковёр травы, Богдан не хотел - мало ли кто может броситься из чащи.
       Тем не менее, следовало устраиваться на ночлег. Выбрав место, где с гор сбегал широкий ручей, Богдан отошёл от леса ещё дальше и между больших валунов нашел неплохое убежище. Оставив там свои вещи, он вернулся к лесу и нарубил веток и стволов папоротников и бамбука. Из всего этого он соорудил подобие шалаша, используя валуны как стены и опоры, а затем собрал сухих веток в количестве достаточном для поддержания костра ночью. Немного подумав, он решил оставить вяленое мясо до более тяжёлых времён, и, несмотря на опускающийся вечер, направился в лес на охоту, двигаясь по берегу ручья.
       В лесу пахло гнилью, а берега ручья здесь сделались топкими, и юноше пришлось отойти подальше от воды. Но и в зарослях встречались небольшие озерца застоявшейся воды, в которой копошились какие-то амфибийного типа твари. Внешний вид их не слишком располагал к употреблению на обед, хотя мясо этих существ вполне могло быть и съедобным. Просто Богдан ещё не настолько проголодался, чтобы лезть в грязь за амфибиями, так как на твёрдый берег они не вылезали.
       В целом живности попадалось немного - это было с одной стороны и хорошо, потому что если бы вокруг сновали какие-нибудь тиранозавры, то пришлось бы не столько думать о движении к точке перехода, сколько отбиваться от зверей. Плохо это было лишь с той точки зрения, что не позволяло быстро найти еду.
       Наконец, пройдя метров сто, Богдан наткнулся на двуногого чешуйчатого, всего в синих и малиновых разводах, ящера величиной с добермана. Завидев незнакомца, рептилия стала раздувать нижнюю часть шеи, щёлкать беззубой и безгубой мордой-клювом и квохтать, как курица.
       - Ага! - удовлетворённо сказал Богдан и подстрелил ящера.
       Он отсёк обе мясистые ляжки - больше ему пока и не требовалось, и вернулся к своему убежищу, предварительно омыв мясо в ручье на открытой местности.
       Богдан развёл костёр и, приготовив несколько шампуров с нежными кусочками мякоти, стал прожаривать мясо на образовавшихся углях. По вкусу оно оказалось похожим на курятину, и Богдан с аппетитом умял всё, что поджарил. У него сохранился запас соли и кое-каких приправ, которые, хотя и подмокли, вполне годились в употребление, так что ужин вышел на славу. Остатки мяса он завернул в листья и шкуру, чтобы поджарить завтра.
       Богдан приготовился забраться на ночь в своё убежище и задержался на пороге, всматриваясь в даль. Хотя в отличие от Торцевого океана на Грани имелись складки поверхности, он сейчас находился на возвышении, и поэтому местность просматривалась очень хорошо. Солнце садилось, красиво подсвечивая зелёные волны лесов, тянувшиеся на сколько хватало глаз. Кое-где среди зелени вставали другие каменистые возвышенности. Несколько птеродактилей или иных летающих ящеров парили в последних лучах заката, но очень далеко в стороне. Из леса доносились какие-то крики, но все - тоже издалека.
       - Восемь миллионов квадратных километров, - вздохнул Богдан. - Чтобы я делал, если бы не подобрал карту?
       Ему очень не хватало возможности поговорить с кем-то, потому он снова произнёс, обращаясь к самому себе:
       - Сейчас спасть, а с утра, по холодку - в путь!
      
       Г Л А В А 10
      
       Богдана разбудило дрожание почвы.
       Он сел, протёр глаза и осторожно выглянул через ветки, закрывавшие вход в его то ли хижину, то ли шалаш. Луна уже сильно сместилась к краю местного небосвода, значит, ночь близилась к концу. Размеренное "бум, бум" доносилось откуда-то слева. Богдан взял лучемёт и, осторожно выбрался наружу, прижимаясь к валуну.
       Зверя он увидел сразу же - до него оставалось метров тридцать-сорок. Высоченный, намного выше телеграфного столба, он двигался на задних лапах, а недоразвитые передние конечности безвольно болтались на груди. Тёмный силуэт вырисовывался на фоне залитого лунным светом склона, отбрасывая почти такую же угольно-чёрную, резкую тень. Чешуйчатая кожа поблёскивала под лучами ночного светила, а когда зверюга поворачивала двухметровую голову, лунный блеск пробегал по громадным, подстать самому чудовищу, глазам. Шурша каменным крошевом, за зверем волочился могучий хвост.
       Богдан сообразил, что это, видимо, ни кто иной, как гроза лесов мезозоя тиранозавр. На всякий случай он поставил лучемёт на боевой взвод. То, что ящер заинтересуется какими-то ветками, натыканными среди камней, он не думал, но осторожность не мешала.
       Тиранозавр прошёл всего метрах в семи от убежища Богдана. Юноша распластался на камне, не двигаясь, но готовый, если что, стрелять. Из прочитанного когда-то о динозаврах он помнил, что рептилии обладают плохим обонянием, но отличным зрением. Однако при этом их слаборазвитый мозг был способен фиксировать и идентифицировать только движущиеся предметы, поэтому, оставаясь неподвижным, можно было почти с гарантией избежать внимания этого монстра.
       Тиранозавр двигался к лесу. Там, где начинались первые деревья, ящер на минуту остановился и, запрокинув змеиную голову к небу, издал рык. Громоподобный гул разорвал тишину лунной ночи, и раскатистые звуки словно придавили Богдана ещё ниже к земле.
       Волны рокота прокатились по склонам и, сменившись квакающим хриплым кашлем, затихли по мере того, как исполин, ломая деревья, попёр через чащу. Вскоре треск и шорохи умолкли вдали, но через некоторое время рык повторился, сопровождаемый громким захлёбывающимся визгом: очевидно, хищник настиг какую-то жертву.
       - Спать не дают, сволочи, - проворчал Богдан и вернулся в своё убежище.
       Правда, он почувствовал, что уже неплохо выспался, и если бы сейчас было посветлее, то мог и отправляться в путь - особого интереса задерживаться с таким снаряжением и оружием на этой Грани не хотелось. Но пока ещё стояла ночь, и пробираться в полумраке по каменистому склону и среди зарослей было не слишком удобно. Поэтому он решил подождать.
       Сон не шёл, да Богдан уже и не хотел сейчас засыпать, поскольку знал, что в таком случае может проспать слишком долго. Терять же драгоценные часы движения днём было просто глупо и, возможно, смертельно.
       Привалившись к одному из валунов, служивших стеной его убежища, и закурив сигарку, Богдан стал думать. В его домашней библиотеке было несколько научно-популярных книг по палеонтологии, где описывались животные, жившие в прошлые эпохи на Земле. Не то чтобы Богдан увлекался именно динозаврами, но он просто любил читать, а потому в голове оставалось много самой разнообразной информации. И сейчас, сидя, в своём импровизированном шалаше на загадочной планете-цилиндре, неизвестно в какой вселенной, находясь на Грани, которую по странной прихоти местного Творца или Творцов населяли именно разнообразные рептилии, он стал систематизировать те обрывки знаний о динозаврах, которыми располагал.
       По большому счёту, динозаврами называли всего одну группу ящеров или ещё иначе рептилий, живших в мезозое - в так называемую эру средней жизни на Земле. Насколько помнил Богдан, считалось, что одновременно с так называемыми динозаврами жили и другие группы пресмыкающихся. Например, летающие и крокодилоподобные, змеиношеие и плоскозубые, рыбообразные и чешуйчатые ящеры, и даже похожие на рептилий млекопитающие.
       Различия между ящерами были огромные, и родственные связи между ними устанавливались с огромным трудом. Размеры различались тоже неимоверно: могли быть такие гиганты, какого он только что видел и даже больше, если говорить о плавающих ящерах, или же небольшие, как, например, тот, мясом которого Богдан ужинал, и даже ещё меньше - с курицу или кошку.
       Некоторые передвигались на четырёх конечностях, некоторые - на двух. Были среди динозавров и хищники, и безобидные травоядные. Но Богдан хорошо помнил, что основной особенностью, которая отличала динозавров от остальных пресмыкающихся, являлось то, что их конечности располагались снизу корпуса, а не по бокам. Поэтому динозавров ещё называли бегающими ящерами.
       Динозавры произошли от первых, полностью выбравшихся на сушу животных - пресмыкающихся, и отличие их от последних состояло в том, что они откладывали яйца с твёрдой оболочкой, предохраняющих зародыши от высыхания. Произошло это около 300 миллионов лет тому назад, если считать по земному исчислению времени.
       Разнообразие условий окружающей среды на суше и их сравнительно быстрая по сравнению с водной стихией переменчивость способствовали и быстрому возникновению специфических групп наземных ящеров. Если Богдану не изменяла память, палеонтологи насчитывали свыше 500 различных видов динозавров. Были и рогатые, и утконосые, и колючие, и панцирные и ещё много иных видов. Вымерли эти звери примерно 50-60 миллионов лет тому назад, причём вымерли "повально", если так можно сказать о периоде, продолжавшемся ещё не один миллион лет.
       Вставал вопрос, откуда хозяин данного мира мог добыть динозавров, чтобы населить эту Грань? Можно было предполагать, что он этого сделал либо, путешествуя во времени и доставляя их яйца или самих животных сюда, либо как-то выращивая особей, используя сохранившиеся образцы тканей. Богдан понимал, что, теоретически, имея кость динозавра, можно получить образец ДНК, по которому и воспроизвести само животное. Это было куда менее фантастично, чем создание планеты такой странной формы и обеспечение равномерной гравитации на её поверхности.
       Но имелся ещё один вариант: цивилизация, создавшая эту планету, сама существовала во времена, когда на Земле жили динозавры, и животных сюда доставили десятки миллионов лет тому назад, то есть, никакой машины времени нет, и никакого клонирования - тоже. Только более ли это простое объяснение в данном случае?
       Луна начала резко валиться за невидимый из-за складок местности "горизонт", и Богдан засобирался в дорогу. Для начала он развёл костёр, который не поддерживал среди ночи, дабы, не дай бог, не привлечь кого-то из хищников, которых из-за их размеров небольшой огонёк не остановил бы вовсе. Поставив жариться мясо на прутках и греться чай в котелке, Богдан вышел из убежища.
       Отойдя чуть в сторону, присел совершить утреннее очищение организма, приспособив два подходящих камня в качестве некоего подобия унитаза. Затем, совершив омовение в ручье, чьи воды были весьма прохладными, особенно по утру, он вернулся в шалаш и с аппетитом позавтракал.
       Солнце только намекало на своё появление из-за дальних Безвоздушных гор, а Богдан уже шагал по каменистым склонам, посматривая на лес, тянувшийся поодаль справа. Два раза над головой пролетали ящеры, которых он определил как птеранодонов, а не птеродактилей из-за длинного отростка на затылке. Вспомнив то, что знал о таких представителях мира рептилий, Богдан подумал, что опасаться их совершенно не стоит, несмотря на размеры: большинство летающих ящеров питались рыбой и все, особенно крупные, были беззубыми, хотя и имели костистый клюв. Из-за размаха своих крыльев на ровной местности он становились почти беспомощными, так как просто не могли бы взлететь. Тонкие кожаные перепонки крыльев делали их весьма уязвимыми, а потому разные сцены в книгах и фильмах, где изображали, как птеродактили и им подобные ящеры нападают на путешественников в каком-нибудь затерянном мире, являлись совсем не фантастикой, а просто чистой воды вымыслом.
       Впрочем, кто знает, точно ли соответствуют местные обитатели земным динозаврам? Что если местный Творец создал неких чудищ, отличных от земных прототипов? Фрезо-черепах, напрмиер, на Земле никогда не водилось...
       Именно поэтому Богдан не расслаблялся, и не выпускал из руки лучемёт.
       Через четыре часа похода он решил остановиться и отдохнуть, тем более что путь ему преградило неожиданное препятствие. Сбегавший с гор ручей образовал обширное озеро, одним краем упиравшееся в чащу, а другим - в крутые горные отроги. Из-за складок местности Богдан не мог разглядеть это озеро раньше. Да, собственно, даже если бы и разглядел, то альтернатива у него осталась точно такой же, как и сейчас: либо огибать озеро через лес, либо карабкаться по скалам.
       Имелся, правда, ещё вариант переплыть водоём, ширина которого не превышала двухсот метров. Естественно, Богдан не собирался пускаться вплавь через незнакомую воду, хотя у него и сохранился спасательный жилет, который послужил бы опорой для его снаряжения, а строить плот тоже не хотелось.
       Берега озера, упиравшиеся справа в чащу, были очень топкими, и если отправляться через лес, то пришлось бы либо идти по болотистой местности, либо углубляться неизвестно насколько в чащу.
       Посмотрев направо, затем налево на гористый склон, Богдан уже чуть было не отправился рубить толстый бамбук, когда в спокойно глади озерца возник бурун, из которого на мгновение высунулся участок гладкой блестящей спины, длиной метра три. Всего зверя Богдан не разглядел.
       - Нет уж, - сказал он сам себе, - пойдём в горы. Хотя и говорят, что умный туда не пойдёт...
       Он немного передохнул, попил воды, и пошел налево. Карабканье по скалам в обход озера отняло у него без малого два часа. Местами, каменные утёсы стояли почти отвесно, и приходилось даже рубить ступени выстрелами из лучемёта. Балансируя на скользких камнях, в стекавшем под большим уклоном ручье, который, ещё немного и почти можно было назвать водопадом, он два раза чуть не сорвался в воду, но, в конце концов, успешно перебрался на другой берег и стал спускаться на более ровную, хотя и тоже каменистую, местность.
       На той стороне озера местность сделалась более сложной для движения. Широкая полоса каменистого откоса сузилась, лес подступил ближе к отвесным скалам, и Богданцу приходилось обходить огромные валуны или же пробираться по крутым тропинкам в скалах, чтобы не углубляться в чащу.
       В одном месте он набрёл на гнездилище летающих ящеров. Они жили на этих крутых склонах, поскольку, только бросившись вниз, могли расправить крылья для полёта. С ровной земли, они, как и летучие мыши, не могли взлететь.
       Здесь располагались и гнёзда, в которых птерозавры выводили птенцов, а поскольку сюда притаскивали пищу и тут же гадили, вонь стояла неимоверная. Богдану ничего не оставалось, как попробовать карабкаясь по скалам, преодолеть это обиталище местных летунов. Хотя они не нападали первыми, но, считая, что пришелец угрожает их гнёздам, ящеры подняли шум и гам, стараясь отвадить незваного гостя.
       Наверное, Богдан мог легко перебить их не то что лучемётом, но даже просто дубинкой так как кости их, лёгкие и пронизанные воздухом, не выдержали и средней силы удара, а значительный порыв перепонки на крыле просто лишал птерозавра возможности летать. Но вступать в схватку со значительным числом ящеров было просто нерационально, да и путь по скалам тоже оставался сложен. Поэтому Богдан принял решение двигаться пока по опушке леса.
       Здесь был другой недостаток: камни в лесном массиве быстро исчезали, но начиналась слишком мягкая, заросшая густым подлеском и кустами почва, идти по которой было не намного легче, чем по каменистым отрогам. Хорошо хоть никаких крупных зверей не встречалось, а сравнительно небольшие ящеры не обращали на Богдана внимания, как впрочем, и он на них - небольшой запас жареного мяса у него пока имелся.
       Когда к вечеру он решил, наконец, устраиваться на ночлег, то чувствовал, что вымотан. В чём ему повезло, так в том, что здесь в скалах обнаружилась самая настоящая пещера с узким входом, который легко перекрывался, и можно было не тратить времени на строительство шалаша. Там, правда, имелось змеиное гнездо, поэтому Богдан бросил гравигранату и уничтожил хозяев опасного логова. Вид яиц, которые лежали в гнезде, навёл его на мысль, что рацион можно было бы и разнообразить, поискав яйца динозавров. Он, конечно, не был уверен, что их можно есть на манер куриных, но... Яйцо есть яйцо, надо проверить.
       Разумеется, искать яйца на ночь глядя, Богдан не стал, а потому, наскоро перекусив холодным мясом, завалился спать. Этой ночью его ничто не тревожило, и юноша, несмотря на чуткий сон, даже немного проспал рассвет - так он вымотался. Когда он открыл глаза, маленький сегмент солнца уже высовывался из необъятных местных далей.
       Поскольку ночь прошла совершенно спокойно, Богдан подумал, что, возможно, он сильно преувеличивал опасности Грани Динозавров. Конечно, если бы точка перехода оказалась расположенной так, что идти ему пришлось через чащи и болота, вполне вероятно, проблем у него возникало куда больше. Двигаясь же по открытой каменистой местности, где ящеры, мягко говоря, не кишели, и где в случае опасности легко можно было укрыться за камнями или в расщелинах скал, он рисковал разве что ноги переломать на особо крутых участках. Ну, тут уж самому следует проявлять максимум осторожности.
       До горной цепи, ответвляющейся на равнину от основного хребта, и служащего для Богдана главным ориентиром расположения нужной точки перехода, оставалось ещё километров сто с небольшим. Эти отроги Безвоздушных гор уже хорошо просматривались с того места, где он заночевал, благодаря отсуствию кривизны поверхности.
       Затем, двигаясь вдоль уже этого нового каменистого участка, он достигнет его дальнего крайнего склона, где и расположен переход. Здесь, согласно мнемоническим указаниям карты, "дверь на другую Грань" оформлена как большой каменный куб, на верхней плоскости которого и расположена "окно" на Грань Европы.
       В принципе, если даже не останавливаться, то это не менее трёх-четырёх дней пути до горного отрога, поскольку местность хоть и не слишком опасная, но сильно пересечённая, и неизвестно, какие ещё препятствия встретятся. И потому впереди ещё самое малое - неделя пути.
       Однако необходимо добывать пропитание - и это дополнительные задержки. Если он будет постоянно отвлекаться на охоту, то путешествие займёт ещё больше времени. Поэтому, как и в случае со строительством плота, чтобы отвлекаться как можно меньше, следует потратить хотя бы день-два на заготовку провизии.
       Богдан огляделся - данное место было вполне удобным для временного лагеря: недалеко источник воды, недалеко и лес, где есть добыча. Потому он принял решение, что займётся заготовками именно здесь.
       Поплутав по лесу, Богдан подстрелил похожего на кенгуру травоядного ящера и нарезал множество ломтей вполне качественной вырезки. Просолив мясо, он развесил его у пещеры вялиться на солнце. Одни раз ему встретился крупный хищник, похожий на того, что он видел ночью, но несколько иной, впрочем, явно не менее опасный. Богдан переждал, пока ящер скроется из поля зрения, прижавшись к стволу бесформенного дерева, покрытого клочковатой зеленью - зря тратить заряд и привлекать других возможных хищников запахом крови он не стал.
       Ему очень хотелось для разнообразия поесть какой-нибудь растительной пищи, но знакомых видов не попадалось. Риск же отравиться неизвестными плодами удерживал Богдана от того, чтобы искушать судьбу. Единственное растение, которое показалось ему знакомым и которое могло дать съедобный материал, было нечто вроде саговой пальмы - он видел такие на картинках. Срубив дерево, он обнаружил внутри белую, практически без запаха массу, напоминающую сырой крахмал. Осторожно попробовав массу на вкус, Богдан убедился, что и по вкусу она похожа на крахмал.
       Пройдя чуть дальше в лес, где начиналась более сухая местность, он наткнулся на стадо крупных травоядных динозавров, каждый из которых весил явно не менее 3-4 тонн. Они спокойно бродили на четырёх лапах, изредка вставая на задние, когда своими клювоносыми мордами отрывали листья с высоких веток. Кажется, такие динозавры назывались игуанодонами.
       Стараясь не тревожить стадо, Богдан обошёл луг с краю и метрах в двухстах от пастбища набрёл на несколько кладок яиц. Устроенные в песке гнёзда, были присыпаны сильно вонявшими гниющими растениями. Подумав, Богдан сообразил, что гниющие растения выделяют тепло, необходимое для развития зародышей в яйце. Естественно, вряд ли сама самка, весящая тонны, могла бы высиживать хоть и крупные, но всё-таки хрупкие яйца.
       Морщась от запаха, Богдан осторожно подкрался к гнезду и вытащил на пробу пару яиц игуанодона, в каждом было сантиметров двадцать длины, тем более, что как раз подходило время обеда. Вымыв яйца и осторожно вскрыв одно у пещеры, он обнаружил внутри белок и желток, очень похожие на куриные, только чуть зеленоватого цвета. Само содержимое скорлупы пахло вполне пристойно, а объём составлял литра два, не меньше.
       - Эх, чёрт возьми! - воскликнул Богдан. - Была бы сковородочка - такая яичница бы вышла!
       Тем не менее, ему удалось приготовить нечто вроде омлета из смеси содержимого яйца и сердцевины саговой пальмы в котелке, обильно сдобрив всё запасёнными приправами.
       Богдан уже заканчивал обед, когда из зарослей, отстоящих всего метров на сто от его пещеры, показалась крупная, и очень похожая на страусовую, голова. Единственное и малоприятное отличие состояло в том, что клюв, куда более крупный и длинный, чем у страуса, был усажен острыми зубами.
       Ящер выбрался на открытое пространство, и Богдан смог его разглядеть во всей красе. Ростом он был с человека и по общим формам, действительно, сильно напоминал ощипанного страуса. Крылья отсутствовали, а вместо них впереди шевелились две вполне развитые трёхпалые когтистые ручки. Короткий толстый хвост, был хвостом ящерицы, а не птицы, хотя всё тело и покрывало какое-то недоразвитое оперение. Голенастые ноги имели один отстоящий от остальных палец, оканчивавшийся крупным и опасным с виду когтём.
       За первым ящером из кустов выбрался второй, а потом ещё и ещё. Всего Богдан насчитал девять штук. Ящеры квохтали, издавали шипение и, явно присматриваясь к тому месту, где сидел у костерка Богдан, начали приближаться короткими перебежками. Они пробегали два-три метра, останавливались, квохтали, крутили головами, наклоняя их на бок, и хищно разевали пасти-клювы.
       Ящеры Богдану не понравились. Во-первых, они интересовались явно им, а, точнее, его заготовками мяса - значит, их, вероятно, привлёк запах разделываемой туши, и они были плотоядными. Во-вторых, их было много.
       Он встал, и, подняв приличный булыжник, с криком швырнул его в ящеров. Камень попал первому, который уже приблизился, по спине, и динозавр, подпрыгнув, зашипел, после чего бросился на своего обидчика.
       Бросать гравитационные гранаты в данном случае было не эффективно, и Богдан стал стрелять. Возможно, если бы он вёл огонь из огнестрельного оружия, особенно автоматического, ему пришлось бы легче. Попадать из такового в цель было, правда, несколько сложнее, но грохот выстрелов, скорее всего, напугал бы и осадил животных. Бесшумные же выстрелы лучемёта, хотя и разили наповал каждого, в кого попадали, не производили впечатления на остальных, которые нисколько не обращали внимания на упавших сородичей.
       Ящеры бежали вперёд, и чтобы гарантированно не подпустить их вплотную к себе, Богдан вынужден был поставить оружие на непрерывное действие, что расточительно расходовало заряд батареи. Тем не менее, последнего нападающего он свалил чуть ли не на пороге пещеры, когда зверюга уже замахнулась на него своим опасным когтем на лапе.
       Богдан перевёл дух. В воздухе воняло горелым мясом, а всё пространство перед пещерой устилали трупы страусо-ящеров. Посмотрев на индикатор заряда, юноша увидел, что там остаётся всего около трети. А, получается, стрелял-то он не так уж и много пока - первый раз, когда более или менее значительно.
       - Вот же мать твою! - выругался Богдан. - Только-только подумал, что всё так спокойно! Чего доброго, сюда на пир сойдутся и твари покрупнее.
       Больше столь глупо растрачивать драгоценные боеприпасы ему не хотелось, и потому пришлось спешно собирать нехитрые пожитки, уже начинающее подсыхать на солнце мясо, и двигаться в путь.
       Когда Богдан, петляя среди обломков скал и валунов, удалился от места своего несостоявшегося лагеря более чем на километр, он услышал далеко позади грозный рык: кто-то из могучих местных хищников, и возможно, не один, явились, чтобы выполнить роль пожирателей падали. В общем, ушёл он вовремя.
       Поиски нового возможного убежища заняли почти весь остаток дня. Опасаясь, что хищники, явившиеся на место побоища, будут рыскать в окрестностях, Богдан стремился уйти как можно дальше. Когда солнце уже садилось, ему удалось найти подходящее место рядом с небольшим водопадом, низвергающимся со скал.
       Шум воды перекрывал все звуки, и он легко мог прозевать приближение хищников. Но, насколько помнил Богдан, мало кто из диких животных эпохи динозавров, лазил по скалам, подобным тем, что окружали источник. Да и мало кто из хищников вообще когда-либо охотился или жил вблизи водопадов - возможно, именно из-за соображений "шумовых помех" сами хищники не любили подобных мест.
       Небольшая пещерка в известняковой скале была сухой, так как находилась в стороне от шлейфа брызг, висевшего над падающей водой. Вдобавок, она располагалась так, что участок перед входом освещался солнцем почти в течение всего светового дня. Несмотря на это, Богдан не поленился, и поднялся по крутому склону ещё метров на пятьдесят, где и развесил мясо для провяливания: он не хотел, чтобы в случае возможного визита любителей лёгкой поживы таковые явились прямо к входу в его временное обиталище.
       Прошедшая спокойно, если не считать шума воды, ночь дала ему возможность отдохнуть, а весь следующий день Богдан посвятил охоте. Теперь он старался убивать добычу как можно дальше от своего лагеря, и там же быстро разделывать, чтобы не вступать в конфликты с возможными хищниками. Нарезанное мясо промывал в воде и уносил на просушку.
       За день ему удалось заготовить килограммов пятьдесят отборного мяса. Конечно, когда оно провялится, вес существенно уменьшится. Да и не смог бы он таскать на себе поклажу, превышающую его вес, поскольку и снаряжение ещё что-то весило.
       Пока мясо вялилось на жарком солнце, Богдан решил заготовить ещё кое-какие растения, которых уже можно было не опасаться, чему и посвятил следующий день. Облазив в поисках уже проверенных саговых пальм всю округу, он на одной поляне обнаружил для себя соцветия сильно похожие на картофельные. Были похожи на таковые и клубни, только имели какой-то уж слишком насыщенный по мнению юноши фиолетовый цвет.
       Богдан действовал осторожно. Отрезав маленький кусочек корнеплода, он слегка прожарил его на костерке и попробовал. Масла, естественно, не было, но, судя по всему, это был самый настоящий картофель. Поискав вокруг поляны, Богдан нашёл ещё восемь кустов, с которых добыл полтора десятка крупных картофелин.
       Оставалось неясным, то ли, если считать, что неизвестные Творцы точно воспроизвели условия древней Земли, картофель уже существовал в эпоху динозавров, то ли семена его были занесены сюда случайно или же преднамеренно. В последнем случае, могло статься, что где-то растут и милые сердцу дедае.
       Весь остаток дня Богдан потратил на поиски таковых, порой удаляясь опасно далеко в местный лес. Заблудиться тут было сложно, так как Безвоздушные горы просматривались на огромном расстоянии и служили прекрасным ориентиром, но в глубине чащи можно было нарваться на хищника в засаде. Однако желание найти дедае было сильнее страха и вполне разумных опасений.
       Стало уже смеркаться, дедае так и не встретилось, и Богдану пришлось возвращаться.
       Вторая спокойная ночь, видимо, подтверждала правильность выбора убежища. Мясо под жаркими лучами почти провялилось, и весь третий день он готовил запасы саго, просушивая сердцевину пальм. Несмотря на то, что вес вяленого мяса уменьшился раза в три, груз существенно вырос. Предстояло тащить на плечах никак не меньше шестидесяти килограммов.
       Богдан постарался распределить нагрузку равномерно. Естественно, у него не было нормального рюкзака, и не было нужного количества шкур и фурнитуры, чтобы таковой сшить. Поэтому он изготовил нечто вроде коромысла, чтобы груз было удобнее нести, и, самое главное, в случае непредвиденных ситуаций быстрее сбрасывать с плеч. Правда, с коромыслом сложнее было двигаться по сильно пересечённой местности, и Богдану пришлось спуститься ниже к лесу.
       - Вот так всегда, - усмехнулся он: - В чём-то выигрываешь, в чём-то проигрываешь. Диалектика!
       Он проверил лучемёт, заткнутый впереди за пояс и, взвалив свою ношу на плечи, двинулся в долгий путь: сегодня он предполагал идти весь световой день.
       Путь до отрога Безвоздушных гор, по которому Богдану предстояло двигаться к точке перехода, занял почти неделю. В основном, дорога выдалась лёгкой, и путешествие можно было считать почти прогулкой, если не считать изнурительной ходьбы по каменистым склонам. Но это были, так сказать, обычные трудности, а не опасности. Единственным опасным случаем стало нападение тиранозавра, на которого ушёл почти весь заряд первой обоймы лучемёта.
       Ночами Богдан укрывался в естественных укрытиях, поднимаясь повыше в горы, а днём шёл, иногда немного отвлекаясь на охоту, чтобы подольше сохранить сделанные впрок запасы. В результате, до места, где следовало поворачивать вглубь Грани, он добрался, имея больше половины того провианта, что заготовил. Пункт поворота миновать было невозможно: там покрытые валунами и каменным крошевом склоны поворачивали слева направо, оттесняя леса ещё чуть дальше. Всё, в общем-то, соответствовало карте, хотя схема местности не имела чётких и точных обозначений высот и т.п. характеристик поверхности.
       В реальности всё смотрелось как плоскогорье, которое длинным и довольно узким в сравнении со своей протяжённостью языком, вытянулось почти перпендикулярно главному массиву, разделяющему Грани.
       Богдану пришлось подняться значительно выше от того уровня, по которому он двигался до этого. На глаз отрог имел максимальную высоту не более трёхсот-четырёхсот метров от уровня лесов, и его верхняя часть представляла собой, судя по всему, почти плоскую и унылую равнину: далёкая перспектива поверхности Грани позволяла видеть, буквально, настолько, насколько хватало глаз. Ширину этой равнины можно было оценить примерно в пару-тройку километров.
       Если бы не складки этой равнины, то, имея оптический прибор посильнее бинокля профессора Витта, можно было бы, вероятно, рассмотреть и каменный куб, к которому держал путь Богдан.
       С одной стороны то, что плоскогорье смотрелось таким унылым и безжизненным, было хорошо: значит, здесь можно особо не опасаться крупных хищников. С другой стороны, идти по сухой и пустынной равнине предстояло ещё километров сорок, поэтому требовалось запастись водой и пополнить запасы провизии.
       С намного более высоких уступов Безвоздушных гор, вздымавшихся, казалось, совсем рядом, стекала небольшая речушка, которая, естественно, устремлялась вглубь плоскогорья, а по его отрогам бежала к лесу. Похоже, это было последнее место, где удастся взять воду. А вот за мясом и съедобными растениями, которые возможно удастся, придётся снова спускаться вниз, к лесу.
       Богдан потратил ещё четыре дня, пополняя запасы вяленого мяса. У него осталось очень мало соли, и как следует засолить мясо не получалось. На всякий случай, Богдан оставил граммов пятьдесят соли про запас к своему столу, а остальное как мог распределил, натирая мясо.
       Он подумал, не сделать ли дополнительную флягу из ствола растения, множество которых росли по опушке леса и напоминали гипертрофированный укроп - растение имело совершенно полые стволы, диаметром до полуметра. Но, прикинув все "за" и "против", Богдан отказался от этой затеи. Он имел три фляги из тыкв плюс военную фляжку профессора Витта, в которые мог набрать в общей сложности почти десять литров воды. Этого было маловато, учитывая движение по пустынному плоскогорью, где, скорее всего, утолять жажду нечем. Но существовал предел грузу, который он мог нести, не слишком изнуряя себя.
       Конечно, можно было подумать о том, чтобы изготовить нечто вроде тачки, но возиться с подобной задачей при отсутствии необходимого крепежа не хотелось. В общем, Богдан решил идти почти налегке - в конце концов, насколько можно было судить, плоскогорье просматривалось далеко, особых препятствий не было. Если вода кончится раньше, чем он доберётся до точки перехода, всегда можно будет спуститься вниз к лесу, где наверняка найдётся какой-нибудь источник.
       Утром пятого дня, собрав провялившееся мясо, немного добытых корнеплодов и наполнив свежей водой фляги, Богдан снова двинулся в путь.
       Солнце палило нещадно, но это была единственная трудность. Вымершее плоскогорье, казалось специально создано, чтобы двигаться по нему, как по дороге. Если бы у Богдана был автомобиль, пусть даже и не вездеход, он вполне мог бы ехать с комфортом: бывало, на своём "жигулёнке" он ездил и по худшим дорогам в российской глубинке.
       Но автомобиля не было, и оставалось только топать, изредка обходя кучи камней да странные "озёра" песка диаметром примерно по двадцать-тридцать метров.
       Что в этих песчаных "проплешинах" среди каменистой равнины сразу не понравилось Богдану - уж слишком они выглядели неестественно. Присмотревшись, он заметил странное сероватое крошево вокруг них. Ещё более пристальный взгляд обнаружил среди камней остатки легких полых косточек, явно принадлежащих летающим ящерам. А в одном месте ему встретились и более тяжёлые кости ящера наземного.
       - Так-так, - пробормотал Богдан, берясь на всякий случай за рукоятку лучемёта.
       Он сообразил, что, весьма вероятно, в этих песчаных ямах живёт нечто, подобное земному "муравьиному льву", только, судя по костям, зверь этот должен был быть размерами не меньше льва настоящего.
       Правда, все кости, которые ему попадались, выглядели очень старыми - настолько они были выбелены солнцем. Значит, погибли все звери очень и очень давно - вполне возможно, что обиталища таинственных существ тоже давно пусты. Но их этого не следовало, что стоит быть совершенно беспечным.
       Проходя мимо очередного, почти круглого песчаного озерка песка диаметром метров двадцать, Богдан поднял увесистый булыжник и швырнул в самый центр. Камень упал на песок и стал медленно в него погружаться - однако без чьей-либо помощи. Ко всему прочему, это были ещё и зыбучие пески.
       Богдан подождал, отойдя от края пятна, но никто и ничего из-под глубины песчаной кляксы не появилось. Он пожал плечами и двинулся дальше.
       В любом случае, эти подозрительные участки встречались не так уж и часто - не более одного-двух на пройденный километр пути.
       В первый день он прошёл по прикидке почти двадцать километров.
       К вечеру в небе неожиданно стали сгущаться тучи, подул ветерок, и стало прохладнее. Похоже, собирался дождь.
       Богдан стал выбирать место для того, чтобы укрыться от непогоды и, видимо, уже и для ночлега. К сожалению, на плоской равнине это было сделать ещё и не так просто. Заприметив вдали группу угловатых камней, высотой метра два-три, юноша поспешил туда.
       Первые капли первого за почти две недели пребывания на Грани динозавров дождя застали его на полпути к месту возможного укрытия. Когда же Богдан добрался до скал, дождь хотя и не слишком сильно, но вполне прилично поливал иссохшую землю, а, заодно, и одинокого путника - тоже, возможно, первого за сотни, а то и тысячи лет здесь.
       В этих камнях, конечно, не было ничего, похожего на уже полюбившиеся Богдану пещеры, но в одном месте между двумя камнями нашёлся проём, удобный, чтобы натянуть над ним кусок шкуры, ранее служивший парусом на тримаране и, таким образом, соорудить кое-какое укрытие от дождя. Сделав с помощью древка копья импровизированный тент двускатным, Богдан устроился под навесом вполне комфортно, если не считать того, что уже основательно вымок. Впрочем, это было не слишком неприятно после изнуряющей ходьбы под жарким солнцем.
       Материала для костра здесь нигде не было, если не считать отдельных чахлых кустов, напоминавших верблюжью колючку, а потому Богдан и не стал пытаться костёр развести. Перекусив парой кусков вяленого мяса, он с последними лучами тусклого заката уснул под монотонный шум дождя, завернувшись во второй имевшийся у него кусок шкуры.
      
       Г Л А В А 11
      
       С первыми лучами солнца Богдан был уже в пути - он намеревался дойти до точки перехода сегодня.
       Температура начала повышаться, и намокшие под дождём камни стали парить - делалось не только жарко, но и душно. Пройдя километров пять, Богдан позволил себе отдохнуть в тени торчавшей словно кусок сломанного зуба скалы и попить воды, запаса которой у него оставалось более, чем достаточно.
       Богдан прищурился на унылое плоскогорье, прополоскал горло и сплюнул.
       - Думаю, сегодня дойду, - сказал он сам себе, чтобы хоть как-то нарушить тишину.
       Правда, полной тишины, естественно, не было - откуда-то из-за края плато, располагавшегося в полукилометре от линии движения, периодически раздавались далёкие крики и рёв - местная фауна жила своей насыщенной жизнью. Но здесь всё было спокойно, несмотря на подозрительные песчаные ловушки.
       Неожиданно из-за края плато взвились несколько птеранодонов - очевидно, они гнездились где-то на скальных уступах склона. Чуть в стороне и вдалеке среди деревьев леса, расположенного в низине, поблёскивала довольно обширная водная гладь - место где кормились летающие ящеры.
       Богдан лениво посмотрел на птеранодонов и достал карту, проверяя своё положение на местности. Всё соответствовало действительности. Огромное озеро, небольшой участок которого он видел в плато, располагалось сейчас как раз на траверзе пути. Судя по всему, озеро должно просматриваться и с того места, где расположена точка перехода, до которой оставалось не так уж далеко.
       Богдан влез на камень, в тени которого отдыхал, и приставил к глазам бинокль. Странно, впереди ничего не было видно. Хотя, конечно, видеть всю "плоскость" мешали скалы, которые здесь довольно часто вставали впереди, нарушая ровную поверхность плато.
       Убрав бинокль в чехол, Богдан спрыгнул вниз и снова взялся за "коромысло", на котором нём поклажу. Теперь следовало держаться правее, ближе к краю плато, чтобы обойти очередное песчаное озерцо.
       Пара кружившиеся до этого в стороне птеранодонов неожиданно изменила направление, в котором они нарезали свои круги над озером, и стала приближаться к гористой возвышенности. Богдан покосился на них и продолжал движение.
       Однако ящеров явно заинтересовала одинока фигурка на плоскогорье. Они снизились и прямо над юношей - порывы воздуха, отбрасываемого крыльями птеранодонов, даже слегка овеяли вспотевший лоб.
       Богдан вскинул голову и погрозил пальцем вслед ящерам.
       - Но-но, уроды, разлетались!.... Если только как опахала будете работать... - Закончить фразу он не успел - началось совершенно неожиданное.
       До края песчаного пятна оставалось примерно метров десять, а ящеры, сделав разворот, снова намеревались пролететь прямо над Богданом, но двигались они сейчас так, что должны были пройти и над песчаной кляксой.
       Птеранодоны снизились и сейчас летели всего метрах в пяти-шести от поверхности плато. В момент, когда первый оказался над участком зыбучего песка, поверхность забурлила. Богдан, правда, следил за летающими ящерами, но краем глаза заметил движение на земле, так что зафиксировал практически начало процесса.
       Песок несколько раз колыхнулся, и из него вверх ударил фонтан пара или похожего на пар белёсого газа. Довольно быстро расширяющееся облачко расплылось перед первым птеранодоном, и ящер влетел в него. Почти в то же мгновение, как белёсые пары коснулись шкуры зверя, его крылья судорожно дёрнулись, словно сведённые судорогой, и ящер рухнул, словно сражённый пулей.
       Второй птеранодон, летевший немного выше, только немного задел уже сильно размытое на фоне небесной синевы облачко. Ящер качнулся в воздухе, но тоже не удержал ритм взмахов крыльями и упал недалеко от края песчаного озерца.
       Богдан бросился в сторону: ветерок дул так, что остатки явно парализующего газа или аэрозоля сносило как раз в его направлении. Коромысло с поклажей мешало бежать, и он его бросил.
       Тем не менее, он почувствовал лёгкое головокружение и озноб - какая-то доля отравы всё-таки досталась и ему - и, оказавшись на безопасном расстоянии, Богдан энергичными вдохами и выдохами постарался провентилировать лёгкие.
       Взобравшись, чтобы лучше видеть, на большой валун, он стал наблюдать за происходившим.
       Из песка высунулось несколько чёрных канатов, матовых в свете яркого солнца, очень похожих на резиновые водопроводные шланги. "Шланги" оплели первого ящера, и утянули его в песок, хотя тушка и сама уже погружалась в зыбун. Некоторое время под поверхностью происходило какое-то движение, а потом выкинулась пара щупальцев, которые, пошарив вокруг, наткнулись на тушу второго птеранодона и, захватив её, тоже уволокли добычу в песчаный омут.
       Песок волновался ещё какое-то время, а потом из него стал вылетать отдельные наиболее толстые кости. Впрочем, таких было совсем немного.
       Богдан присвистнул и, сидя на валуне, сдвинул на затылок шляпу, сооружённую для защиты от солнца из кусков коры и тонкой шкурки. Получалось, он слишком беспечно разгуливал по краям этих песчаных озёр. Очевидно, большинство из них были необитаемы - он же проверял, бросая камни, и там ничего не происходило. Это и усыпило его бдительность.
       Только что ему повезло ещё раз: окажись он ближе к краю песчаной кромки, его неминуемо накрыл бы фонтан парализующего газа, даже от малой толики которого у него всё ещё немного кружилась голова.
       Богдан громко выругался:
       - Лежать бы тебе, дружище, дохлым сейчас где-нибудь вон там, на краю. Или в песке сожранным. А кости бы потом выплюнули - те, что не переварили... Что же это за сволочь там такая живёт?
       Посидев ещё немного и понаблюдав за уже совершенно успокоившейся поверхностью песка, Богдан слез с камня и осторожно начал приближаться к песчаному озеру. Сначала он подобрал свои вещи и отнёс их подальше в сторону, а затем снова вернулся к кромке песка, стараясь, однако, не подходить ближе, чем метров на десять, памятуя, что щупальца высовывались на расстояние примерно раза в два меньше.
       Вынув из пакетика в кармане одну гравитационную гранату, он сделал ещё несколько осторожных шагов вперёд, после чего трижды сдавил шарик пальцами и швырнул его, стараясь попасть в центр песчаного пятна. По тому, как песок вкрутило невидимой ударной волной, и сам он почувствовал лёгкий на расстоянии толчок, Богдан понял, что граната сработала.
       Секунду ничего не происходило, а затем песок забурлил. Из него полезли чёрные "шланги", и их было много - десятка два, не меньше. Они беспорядочно дёргались, извивались, вытягивались и скручивались, словно вслепую пытались нащупать невидимого обидчика. Странно, действие гравитационной гранаты вполне должны было убить существо размером с тиранозавра, а тут обитатель песчаного омута был ещё столь активен! Очевидно, действие ударной волны сильно ослаблялось средой, в которой она распространялась, и песок гасил импульс во много раз сильнее воздуха.
       Богдан поспешно отбежал назад, хотя ни одно из щупальцев не выдвинулось от края песчаного омута больше чем на шесть-семь метров. Он вытащил лучемёт и, установив сжигающую мощность, несколько раз выстрелил короткими импульсами, стараясь срубать по несколько "шлангов" за раз.
       Песок забурлил сильнее. "Шланги" извивались и шлёпали с оттяжкой по твёрдой поверхности вокруг песчаной ямы. Богдан выстрелил ещё несколько раз, и обойма в лучемёте иссякла.
       Поспешно перезарядив оружие, он приготовился снова стрелять, когда из песка начало выдвигаться нечто большое и округлое такого же цвета, как и щупальца-шланги. Богдан прицелился, но огня пока не открывал, а только сделал ещё несколько шагов назад на всякий случай.
       Конвульсивно дёргаясь, из песка показалось овальное чёрно-серое тело размером с хорошего бегемота, а по форме больше всего напоминавшее мяч для игры в регби. С двух более тонких концов росли кусты тех самых шлангообразных щупальцев, многие из которых были уже отстрелены Богданом. В середине этой гигантской "дыни" находилось некое образование, напоминавшее диафрагму фотоаппарата. Матово поблёскивавшие пластинки, постоянно конвульсивно сходились и расходились, словно в немом крике, а между ними сочился грязновато жёлтый сок, похожий на слюну или на не густую блевотину. Вокруг этого рта по овалу сидели роговые образования - ни дать, ни взять перехлёстнутые клювы клестов, такие, как Богдан видел на картинках в книгах (самих клестов в природе он не встречал ни разу). Эти "клювы", длиной по полметра, тоже раскрывались и смыкались, словно вторили беззвучному крику пасти.
       "Дыня" приподнялась над песком на толстом, не менее метра в диаметре отростке, ходившем куда-то в глубину песчаного озера, и, раскачиваясь из стороны в сторону выбросила из своей макушки мощное облако парализующего аэрозоля.
       Правда, судя по всему, существо не видело своего врага, поскольку струя отравы вылетела не в направлении Богдана, а в сторону края плато, откуда прилетели ящеры. Всё равно на всякий случай юноша отбежал ещё дальше.
       Вызванное им сотрясение почвы, очевидно, послужило неким ориентиром для обитателя песчаной ямы, и следующая струя, правда, куда более жидкая, ударила гораздо ближе к человеку. К счастью, Богдан встал так, чтобы ветер сейчас был его союзником, и ядовитый выброс снесло задолго до того, как даже малая толика достигла цели.
       Не дожидаясь повторных "газовых атак", Богдан остановился и послал два импульса сжигающей мощности прямо в чёрно-серую тушу. Выстрелы прожгли зверя, если серая "дыня" являлась таковым, насквозь, не причиняя серьёзного видимого вреда - только дым повалил от сжигаемой плоти. Существо задёргалось резче и сильнее, и третий выстрел, имевший несколько большую длительность, распорол существо почти напополам.
       Судя по всему, выстрел прорвал некий резервуар, где накапливался парализующий аэрозоль. Над дымящейся тушей ещё раз взлетело белёсое облачко, расплываясь не струёй, а хаотично во все стороны, а сама "дыня" упала в песок двумя половинками, словно рассечённая ножом гостеприимного духанщика, угощающего гостя. Правда, внутри она оказалась не янтарно-жёлтой, а грязно-буро-зелёной. Впрочем, она и снаружи походила на прекрасный южный плод только формой.
       Наверняка, и запах нисколько не был похож на аромат дыни, хотя Богдан и не стал проверять это. Осторожно ступая с наветренной стороны, он сделал полукруг у песчаной ловушки и для верности выстрелил ещё раз. Существо не подавало признаков жизни, и только новый дымок взвился над сжигаемой протоплазмой.
       - Вот же херня! - пробормотал Богдан, вытирая лоб, взмокший как от жары, так и от нервного напряжения. - А я, дурак, так беспечно шагал прямо по краям таких же штучек!
       Но то ли "песчаные осьминоги" почти везде повымерли, то ли просто Богдану до настоящего момента крупно везло. Словно в подтверждение версии о счастливом случае, обходя эту песчаную ловушку, он увидел какой-то бурый предмет, валявшийся у кромки песка, и который он издали принял за камень ржавого цвета. Единственно, что привлекло внимание Богдана, так это узка кромка, торчавшая с одного края камня.
       Не спуская глаз с останков "песчаного осьминога", Богдан приблизился к заинтересовавшему его предмету и понял, что это не что иное, как старинная кираса, правда, сильно покорёженная и сплюснутая. Такие доспехи, насколько Богдан мог судить по книгам, носили испанцы во времена начала завоевания Америки. Это свидетельствовало, что, по крайней мере, ещё один представитель земной цивилизации, попав в этот мир, двигался примерно тем же путём, что сейчас шёл и молодой гражданин СССР.
       - Так, так, так... - сказал Богдан, отходя с остатками кирасы подальше от обиталища "песчаного осьминога". - Профессору Витту не повезло уже на первом этапе, обладателю этой железки удалось продвинуться чуть дальше. Это - предупреждение мне: нельзя ни на секунду расслабляться.
       Он повертел в руках ржавый кусок металла, и. не придумав, как таковой может ему пригодиться, бросил остатки доспехов на сухую и каменистую землю плоскогорья Грани Динозавров. Подобрав свою поклажу, Богдан немного передохнул в тени одной из немногочисленных скал, и двинулся дальше, стараясь не приближаться к редким песчаным озёрам ближе, чем на несколько десятков метров..
       Вопреки своим опасениям, что может пропустить точку перехода среди этого каменистого крошева, он увидел серый гранитный куб почти сразу, как только обогнул очередную группу скал - всё точно соответствовало карте. Видимо, переходы, не являвшиеся скрытыми по каким-то соображениям хозяина Дворца, располагались именно там, где и говорила схема.
       Вокруг было всё спокойно, обиталищ "песчаных осьминогов" поблизости не наблюдалось, и Богдан уселся у подножия гранитного куба, посматривая на заходящее солнце. Не то, чтобы он не решался ступить на Грань Европы к вечеру - он уже прекрасно знал, что время суток на разных Гранях не совпадают. Просто Богдан догадывался, что далее его ждут куда более сложные испытания, чем те, через которые он прошёл до сего момента.
       Вытащив коробочку с сигарами, он вздохнул - там оставалось только три штуки. Вздохнув ещё раз, Богдан закурил, как обычно, не затягиваясь, и пуская дым на фоне лучей заката.
       Только сейчас, в конце последнего перехода на этой Грани, он почувствовал как, в общем-то, устал, и больше всего - морально. Конечно, он устал и физически, хотя даже дополнительно и накачал мышцы за время своих странствий, но больше всего его тяготило нервное напряжение и, чего там таить, страх.
       Несмотря на то, что он, в общем, имел уже общую информацию о строении этой удивительной планеты в этом странном мире, о том, кто примерно населяет Грани - но он не знал ничего конкретно. Он даже представить себе не мог, с чем встретится в следующую минуту. Например, нигде не было информации о том, что можно наткнуться на тварей типа фрезо-черепахи или песчаного осьминога. Главный Компьютер Дворца не мог (или не желал) пояснить, как вести себя с людьми, жителями Граней. И прочее, прочее, прочее.
       Хотя, пока он шёл там, где соперниками за выживание могли стать только животные, всё было не так сложно. Пусть зачастую совершенно незнакомые как гигантские морские змеи, те же фрезо-черепахи или песчаный осьминог, но это всё были существа, не обладавшие высоким интеллектом. Сейчас же ему предстояло вступить на Грань, где жили люди, с которыми разбираться будет куда сложнее, чем со зверьём. Люди обладали хитростью и коварством, недоступными тупому животному. Кроме того, в конце концов, обороняясь, в зверя психологически куда проще выстрелить, чем в человека.
       Богдан вспомнил, как дядя Пётр, старший брат отца его приятеля однажды рассказывал им, молоденьким студентам, о Великой Отечественной войне и о том, как первый раз убил на войне немца.
       - Знаете, ребята, выстрелить в человека, если ты сам человек, - сказал тогда этот пожилой мужчина, - очень трудно...
       - Так он же враг! - довольно безапелляционно возразил Богдан. - Он - захватчик! В него положено стрелять!
       Дядя Пётр, уже немного захмелевший (они сидели за столом на праздновании Дня Победы) посмотрел на Богдана чрезмерно внимательным взглядом подвыпившего человека, зачем-то взял вилку, повертел её и вздохнул:
       - Положено!....Эх, сынок, не дай тебе бог быть в такой ситуации, а уж если быть - так не дай бог думать: стрелять или нет.
       Теперь Богдан сидел и размышлял - а сможет ли он сам выстрелить в человека, если придётся? И пока не решался сделать шаг на точку перехода, чтобы оказаться на Грани древней Европы, где наверняка возникнут ситуации, когда придётся защищать свою жизнь в схватке не со зверем, а с себе подобными.
       В этом контексте Богдана подсознательно не покидала мысль, что в любой момент может явиться хозяин Дворца и всей здешней Вселенной и.... Что дальше - это был отдельная составляющая нервного напряжения. Как себя с ним вести, если Хозяин проявит агрессивность? Умолять, извиняться и оправдываться, что не виноват ни в чём, просить разрешить дать спокойно уйти - или вступить в схватку и отнять этот мир?
       В довершение всего, Богдан был тут одинок, а одиночество - плохой друг и попутчик, особенно когда путь сложен и труден, и хочется, что там ни говори, опереться на плечо друга.
       Однако в какой-то момент он поймал себя на мысли, что это нервное напряжение и усталость, тем не менее, пьянят душу как алкоголь пьянит мозг. Возможно, он всю жизнь подсознательно и стремился к тому, чтобы играть с опасностями и даже сосмертью?
       - Неужели мне это всё нравится? - спросил он сам себя в слух и на всякий случай оглянулся.
       За спиной расстилалось пустынное плато. Он был один, и рассчитывать приходилось только на свои силы - даже неизвестный Хозяин всё не приходил, чтобы разом решить все проблемы: либо убить, либо "милостиво" вернуть назад во Дворец (или, хотя бы, на Землю).
       Богдан усмехнулся своим страхам и мыслям и продолжал сидеть, расслабившись и, время от времени, пуская колечки дыма.
       Наконец, он бросил ставший совсем коротким окурок, прочертивший параболу на фоне меркнущего заката, пожал плечами и встал:
       - Выбора всё равно нет, - пробормотал Богдан. - Думаю, что и дядя Петя на войне не особо выбирал и задумывался. Потому и жив остался. Ну и везение, конечно, было - дай-то бог, и мне везения...
       Не закончив фразу и не мешкая, парень поднялся по ступенькам с одной стороны каменного куба и сделал шаг на словно чуть отполированный круг на верхней грани. Дунуло лёгким ветерком.
       Точка перехода здесь также являлась односторонней, а поскольку на Грани жили люди, была ещё и замаскирована под пень древнего толстого дуба, торчавший на самой опушке леса.
       Здесь было не жарко и душно, как на Грани Динозавров, а просто тепло, и поэтому климат казался абсолютно комфортным. После выжженного солнцем плоскогорья и джунглей "мезозоя" расстилавшаяся пред Богданом местность по всем параметрам тянула на идиллическую пастораль. Роскошная дубрава плавно стекала в изумрудно-зелёную долину и обрывалась у подножия холма, где и стоял сейчас Богдан. Извилистая речка, исчезавшая за изгибами рельефа, резала долину неровной границей. Впереди там и сям были разбросаны группы деревьев, а на противоположной стороне блестящей водяной ленты снова вставал густой, однако совершенно не дремучий лиственный лес.
       Через долину параллельно реке вилась заметно наезженная дорога, словно намеренно подтверждая опасения, что встречи с себе подобными вряд ли удастся избежать. Сейчас в поле зрения не было видно ни одной живой души, но Богдан, тем не менее, поспешно отступил под сень леса, не желая попасться на глаза возможным путникам. За кустами знакомого земного орешника он присел на густую траву, чтобы обдумать, как ему рациональнее действовать и тем временем немного перекусить остатками своих припасов.
       Посмотрев на компас, Богдан определил стороны местного "света", и, отметив пусть и не значительное, но вполне заметное смещение солнца за время своего отдыха, сориентировался по направлению движения.
       Здесь, в отличие от Грани Динозавров, где он оказался почти у подножия Безвоздушных гор, точка перехода располагалась почти в центре Грани, а самые желанные варианты пути предстояли неблизкие. В общем, у Богдана имелось несколько возможностей, и он начал размышлять, как же выстроить оптимальный маршрут.
       Единственной точкой, ведущей во Дворец и отмеченной на карте этой Грани, была точка, лежавшая в данном случае дальше всего. Чтобы попасть туда, предстояло обогнуть (или переплыть) местное море, и в общей сложности проделать путь не менее полутора тысяч километров. Дорога трудная и долгая, учитывая населённость Грани и нравы, соответствовавшие эпохе.
       Поэтому Богдан стал рассматривать компромиссные варианты.
       Всего в каких-то сорока километрах оказывалась точка, ведущая на Грань Азии, но её Богдан отверг сразу. Он хорошо знал, что такое современный ему Восток - отец долгое время работал на нескольких крупных предприятиях в Чимкенте и Ашхабаде, и Богдан почти всё детство и даже начало отрочества до переезда в Свердловск провёл там. Можно было себе представить, какие нравы царили в Азии средневековой, так как, насколько он мог судить по описаниям Компьютера, именно на том уровне находилась структура отношений населения. Кроме того, там до нужной точки перехода было не так уж и близко - километров четыреста.
       - Не-не, туда не пойдём, - хмыкнул Богдан. - Как говорил товарищ Сухов: Восток дело тонкое. А в данном случае - даже слишком.
       Третья точка тоже не устраивала. Она, вела на так называемую Смешанную Грань, где соседствовали разнообразные культуры. Правда, на этой Грани почему-то имелось сразу несколько точек прямого попадания во Дворец, но это преимущество в положении Богдана сводилось на нет тем, что ближайшая точка на Смешанной Грани тоже оказывалась очень и очень далеко от места, откуда приходилось начинать движение. А нагромождение культур и народов и там, судя по всему, не позволит путешествовать спокойно. Да и здесь, на Грани Европы, до неё было почти триста километров.
       Поэтому Богдан остановился на компромиссном четвёртом варианте: идти семьдесят пять "кэмэ" к точке перехода на грань Африки. Но зато там от места, где он "выныривал", до прямой точки во Дворец было рукой подать - наверное, не более чем сейчас до Грани Азии, и, судя по всему, по чрезвычайно малонаселённой местности. Оставалось только как-то преодолеть здешнюю сотню вёрст.
       - Туда и пойдём! - констатировал вслух Богдан, приходя к решению, что именно это и есть оптимальный вариант.
       Отдохнув ещё немного, он стал собираться в путь. Согласно карте, река текла почти параллельно направлению его движения ещё километров двадцать, а потом сворачивала в сторону так, что её, к счастью, не требовалось пересекать: судя по ширине, и полноводности, брод на такой реке был маловероятен.
       Богдан взобрался на высокий дуб и, насколько позволяла листва, осмотрел окрестности. В целом, если бы не дорога, вившаяся поблизости, вокруг не наблюдалось признаков человеческой деятельности. Правда, в одном месте, впереди и несколько правее направления, в котором ему предстояло идти, вздымались клубы густого дыма. До источника - то ли пожара, то ли какого-то большого костра было километров пятнадцать, если не больше.
       Богдан слез с дерева и почесал затылок. Впрочем, делать было нечего - разве что взять несколько в сторону, чтобы не проходить рядом с местом, где что-то горело.
       Откровенно говоря, он с большим удовольствием исследовал бы жизнь на Гранях - но не в такой ситуации, в какой оказался сейчас: с ограниченным запасом боеприпасов, без средств передвижения и защиты. Имей он один из гравилётов, которые стояли в ангаре Дворца, Богдан с удовольствием полетал бы над мезозойскими зарослями на Грани Динозавров, или пошастал здесь, в лесах "древней Европы". В нынешнем же положении оставалось двигаться скрытно, чтобы не нарываться на неприятности - будь то звери или люди. Люди, как он уже не раз думал, даже хуже.
       Собрав свои вещи, Богдан, поминутно оглядываясь, пересёк дорогу и спустился к реке. Берег был замечательный - густая изумрудная трава обрывалась метрах в пяти-шести от воды, открывая пляж, покрытый крупным песочком. Противоположный берег, до которого в этом месте было метров тридцать, выглядел примерно также, как и этот - такой же пологий и при этом не топкий. Очевидно, из-за отсутствия вращения планеты вокруг своей оси и иного распределения сил гравитации, здесь не существовало силы Кориолиса, по-разному формировавшей берега рек в мире Земли.
       Чуть посомневавшись - и опасно было, и вымыться очень хотелось, - Богдан выбрал место, скрытое от дороги высокими кустами, и с наслаждением окунулся в чистую проточную воду, после чего быстро двинулся дальше. Для большей надёжности ему пришлось вернуться к лесу и идти среди деревьев и кустов так, чтобы не сразу попасться на глаза возможным путникам на дороге.
       Хотя лес и не был чащобой, идти с поклажей через, какие ни на есть, но заросли было не так удобно, как по открытой местности. Мешало коромысло, которое на пустынном плоскогорье облегчало движение, но в лесу часто являлось помехой, задевая ветви и стволы деревьев, между которыми приходилось петлять.
       Пройдя за час всего пару километров, Богдан чертыхнулся, и двинулся всё-таки по опушке леса. Скорость сразу увеличилась, и к заходу солнца он преодолел ещё километров десять.
       За время пути, к его великому удовольствию, пока не попались люди, хотя однажды откуда-то издали послышались звуки, похожие на собачий лай. Иногда встречались зайцы и косули, а один раз через заросли величественно прошествовал олень. В ветвях часто порхали крупные птицы наподобие глухарей, а может, это и были глухари - Богдан только приблизительно, по картинкам, представлял их себе.
       Солнце стало тонуть в неимоверной дали за горизонтом. Двигаться в темноте или под лунным светом было, возможно, и разумно, но неудобно, и потому Богдан стал устраиваться на ночлег. Он выбрал в глубине леса низину, обрамлённую кустами так, чтобы оттуда не мог просматриваться огонёк костра,
       Подстрелив очевидно глухаря, Богдан изжарил тушку с остатками сушёных трав, и с аппетитом съел, поскольку вяленное мясо уже порядком надоело. Натянув на кусты пару шкур наподобие палатки, он завернулся в другую и заснул, предварительно затушив костёр - лучше, конечно, было бы спасть с огнём, но ему не хотелось, чтобы отсветы, не дай бог, кто-то заметил. Дикие же звери тут, если и водились, то вряд ли были голодными, судя по обилию дичи.
       Ночь прошла спокойно. Утром Богдан позавтракал остатками глухаря и вяленым мясом, запил еду чаем и продолжил путь.
       Местность начала повышаться, река отбежала чуть в сторону, а лес сделался существенно реже, и среди деревьев стали попадаться в большом количестве пни, свидетельствовавшие о регулярной рубке. Через лес вилось много широких троп, следы на которых явно оставили какие-то повозки - похоже, приближались населённые места.
       Местность снова начала понижаться - видимо, закончился какой-то лесной увал, характер леса несколько изменился: подлесок стал гуще, а среди дубов неожиданно начали вставать сосны, которых пока практически не встречалось.
       Научившийся неплохо оценивать пройденное расстояние, Богдан прикинул, что продвинулся уже ещё километров на десять - и это было не так плохо. Река осталась в стороне, и, судя по карте и внешним признакам, далее идти придётся через сугубо лесную местность. Потом встретиться ещё одна река, за которой до точки перехода, спрятанной в каменистом распадке останется всего часов шесть пути.
       Справа из леса вынырнула уже не тропа, а настоящая дорога, которая выворачивала так, что далее вела в том же направлении, в котором двигался и Богдан.
       Юноша остановился под прикрытием раскидистого можжевельника и задумался. Он определённо мог признать, что совершенно не представляет, как вести себя при встрече с людьми. Он не боялся прямого непонимания в разговоре, поскольку "выучил" все главные языки основных групп населения Граней, но что объяснять местным жителям, когда он окажется перед ними в своей странной по здешним меркам одежде? Какую легенду выдумать, да и будут ли его вообще слушать?
       - Чёрт! - сказал Богдан вслух. - И соскучился уже по людям, и в то же время предпочёл бы пока никого не встречать... Но не ужом же мне ползти!
       С другой стороны если добыть лошадь, то он сможет преодолеть оставшееся расстояние намного быстрее.
       Словно призывая решать задачу поскорее, из-за поворота дороги донёсся звук побрякивающего железа и негромкие постукивания, которые, как определил Богдан, производились, скорее всего, лошадиным копытам.
       Юноша поспешно отпрыгнул в кусты и присел за густыми зарослями молодых сосёнок и можжевельника.
       Из-за поворота дороги, выныривавшей из чащи, выехал человек на лошади, за ним второй, и Богдан уже решил, что тут тянется целый отряд. Но людей оказалось всего двое, причём они были экипированы по-разному. Тот, что ехал впереди, мог сойти за настоящего рыцаря, во всяком случае, такого, какими Богдан представлял этих персонажей времён крестовых походов: грудь плечи и колени прикрывали железные пластины, под которыми просматривалась кольчужная рубаха, переходившая в такой же кольчужный капюшон на голове. Шлем, очень похожий на те, которые были знакомы Богдану по старому кинофильму "Александр Невский", был приторочен у седла с той же стороны, что и меч в ножнах. С другой стороны висел высокий шит со скруглёнными краями, а свободной рукой рыцарь держал длинное копьё, тупой конец которого упирал в стремя. У коня тоже имелись какие-то элементы металлической брони, прикрывавшие голову и немного грудь и бока.
       Второй персонаж имел ранг явно ниже. Его экипировка состояла тоже из кольчужной рубахи, только более грубого изготовления, а голову венчала простая металлическая каска с рёбрышком посередине и спускавшимся вниз переносьем. На ногах были холщовые штаны и грубые кожаные ботинки, а вооружение включало копьё, существенно более короткое, чем у рыцаря, боевой топор и болтавшийся у седла арбалет. Кроме того, на лошадь, не имевшую защитных доспехов и выглядевшую поплоше, чем первая, были навьючены две объёмистые торбы с каким-то барахлом - очевидно, дорожные припасы.
       Оба всадника озирались вокруг, и один раз рыцарь о чём-то спросил слугу через плечо, но слов Богдан не расслышал.
       Стараясь не слишком заметно отгибать ветви, Богдан разглядывал первых людей, которых он видел воочию на этой удивительной планете. Оба мужчины - и господин, и слуга, - были среднего роста, но весьма крепкие с виду. Из-под кольчужного капюшона рыцаря выбивалась прядь тёмно-русых волос, а слуга являлся довольно выраженным брюнетом. Отвечал он рыцарю почтительно, но без явного подобострастия.
       Дорога петляла по лесу, так что метров через двадцать конные путники исчезли за деревьями и кустами. Богдан вздохнул, и сел на траву, усыпанную опавшей хвоей. Он закусил в зубах былинку и привалился к стволу сосны.
       Надо было совершенно определённо решить для себя, как, всё-таки, строить маршрут дальше. Куда идти - понятно, но ясно, что прятаться каждый раз, завидев путников на дороге, невозможно, а его попытки спрятаться, если его всё-таки заметят, только вызовут дополнительное подозрение. Пробираться всё время лесом? Но сколько он будет так топать через чащу - неделю, две? А ведь придётся добывать себе пропитание, и так далее, и тому подобное. Путь затянется на неопределённое время, а хочется выбраться из этого положения поскорее...
       - М-да, а скоро только кошки родятся, - повторил Богдан знаменитую фразу из знаменитой книги.
       Идти совершенно открыто представляется, по меньшей мере, неосторожно, поскольку, как можно понять, он слишком отличается видом от местных жителей - и то, что он только что увидел, подтвердило догадки. Папуас в центре в центре современного земного города выглядел бы, наверное, менее заметным, так как прохожие могли бы принять это за какой-то розыгрыш, ухмыльнуться и просто пройти мимо. Здесь мимо никто не пройдёт, и очень скоро придётся объяснять, кто он и куда путь держит.
       Богдан стал размышлять, как можно замаскироваться под туземного жителя. Самое надёжное - обзавестись местной одежонкой, желательно, от богатого господина, чтобы не ломать шапку перед другими знатными особами и давать поменьше разъяснений. Конечно, он мог только догадываться о вариантах социальных отношений здесь, но справедливо полагал, что состоятельному сословию всегда легче живётся.
       Однако как добыть местные тряпки, да ещё и не дешёвые? Купить нереально - не на что, да и за ними придётся идти на местный базар, в лавку или что тут такое существует? А как идти в том виде, в каком он сейчас?
       Украсть где-нибудь? Но как высмотреть, где что украсть? Ведь чтобы совершить кражу, нужно, опять же, как минимум, добраться до местного поселения и войти туда незаметно? Если пробираться ночью, то рассчитывать можно, скорее всего, только на кражу каких-то лохмотьев, но маскироваться под человека низкого сословия в обществе жёсткой социальной иерархии явно не выгодно. Разве что совсем уж под нищего, на которого все плюют. Правда, если таковые тут есть...
       Немного подумав, Богдан решил, что нищие обязательно должны быть. Если, уж, таковые имелись в обществе развитого социализма, то как им не быть в социумах, где по дорогам разъезжают рыцари с оруженосцами? Любое человеческое общество отличается полярностью - полярностью разной степени, но всё-таки, везде есть те, кто живёт лучше, и кто живёт хуже.. Впрочем, не только общество, но и сама жизнь демонстрирует разделение на куда более глубинных биологических и физических уровнях: ну, хотя бы, мужские и женские особи, глупые и умные индивидуумы, высокие и низкие температуры, протон и электрон, и прочее, прочее, прочее. Правда Богдан вспомнил, что, если говорить о живой природе, то есть и бесполые существа - амёбы, например. Но тоже друг друга жрут, значит, и среди них есть сильные и слабые. Полюса, одним словом.
       - Философ хренов, - сказал сам себе, ухмыляясь, Богдан. - Сидишь тут, рассуждаешь... А решительно начать действовать не можешь!
       Существовал, конечно, ещё один ну очень простой и очень решительный вариант: догнать неспешно ехавшего рыцаря и слугу, прикончить обоих и, облачившись в доспехи, спокойно и с достоинством двинуться далее на лошади, а не пешком. Вряд ли кто-то станет останавливать рыцаря, если только те, кто решатся на него напасть. А таких, насколько Богдан представлял себе историю, в мирное время находилось мало - разве что если сейчас шла война. Безусловно, он не мог поручиться, что именно сейчас и именно тут не ведутся боевые действия, да и вообще тут нравы не отличаются от земных. Но пока всё вокруг тихо, и обстановка, скорее всего, мирная.
       Впрочем, этот вариант не годился на корню: не мог Богдан взять и хладнокровно убить двоих человек, которые сами на него пока не нападали.
       - Значит, решено, - снова негромко сказал он себе под нос, - попробую замаскироваться под нищего. Этакий странствующий пилигрим.
       Сзади и чуть левее негромко прошуршала листва. Богдан резко обернулся.
      
       Г Л А В А 12
      
       Метрах в трёх из-за соседней сосны в него целился из арбалета давешний слуга рыцаря. Поверх уложенного в направляющий жёлоб болта на Богдана смотрели жёсткие угольки глаз, почти закрытые кромкой железного шлема.
       Юноша замер, соображая, что предпринять. Вряд ли этот тип понимает, что такое лучемёт, но вскидывать руку опасно: в ответ на резкое движение, слуга мог выстрелить, и рисковать получить в грудь арбалетную стрелу не хотелось. Можно было попробовать резко нырнуть за ствол сосны, но оставалась вероятность быть подстреленным в ноги, которые он не успеет спрятать за дерево. И кто потом будет его здесь лечить?
       Богдан невольно покосился назад, но сзади никого не было, да и вряд ли в таких доспехах можно было подкрасться бесшумно - какая-нибудь пластина, да и звякнула.
       - Сиди, не дёргайся! - предупредил чернявый оруженосец, и Богдан его прекрасно понял.
       Совершенно непроизвольно он криво усмехнулся: ему правильно показалось, когда слушал из кустов, и разговаривали, действительно, на старо-французском. Странное это было чувство - понимать язык, на котором ты сам пока ещё ни слова не произнёс, и который никогда до этого даже не слышал. Великое, всё-таки, дело - прямая запись информации в мозги!
       Видя, что пленник сидит спокойно, воин осмелел и, чуть повернув голову, крикнул:
       - Господин, извольте сюда пожаловать! Я его на прицеле держу!
       Сейчас Богдан уже вполне мог попробовать выстрелить сам, но не мог решиться стрелять в человека! Крутились в голове рассказы фронтовика дяди Васи, но...
       Тем не менее, он начал, было, поднимать руку с лучемётом, однако, как и предполагал Богдан, слуга уловил опасность.
       - Ну-ка, ну-ка! - заорал он, наводя арбалет прямо в лицо юноше. - Бросай, что держишь!... Бросай, говорю!
       Палец на спусковом крючке елозил, готовый выпустить стрелу. Ничего не оставалось, и Богдан уронил лучемёт в траву. "Сейчас он скажет: "несколько шагов назад", - подумал Богдан.
       Однако слуга, видимо, не был обучен таким приёмам задержания врагов, которые появились явно не в Средние века. Он не обратил внимания, что Богдан бросил лучемёт прямо себе под ноги, и довольно ухмыльнулся.
       Позади слуги закачались ветви, и на полянку выбрался рыцарь вопреки ожиданиям Богдана пеший, а не на коне. Юноша был несколько удивлён - он считал, что доспехи тяжелы, и ходить, особенно в такой ситуации в них никто не станет. Но рыцарь, обеими руками сжимавший обнажённый меч, двигался весьма резво.
       Теперь Богдан мог хорошо рассмотреть и господина. Это был мужчина чуть пониже его самого, с тёмно-серыми в отличие от слуги глазами, которые сейчас напряжённо буравили незнакомца в столь странной по местным меркам одежде.
       Несколько секунд "крестоносец" разглядывал Богдана, не меняя боевой стойки, и, наконец, спросил:
       - Кто таков, отвечай? Что за одеяния незнакомые? Заморское, что ли, отродье?
       - А почему так уж сразу - "отродье"? - Несмотря на незавидное положение, Богдан не сумел удержаться от сарказма.
       Губы ворочались с трудом - скорее от напряжения, чем от отсутствия практики на этом варианте старо-французского.
       - Ну-ка, ты! - Рыцарь высокомерно приподнял подбородок. - Изволь обращаться, как подобает, к пленившему тебя благородному рыцарю!
       Богдана всегда раздражала высокомерная манера общаться, происходило ли подобное на профсоюзном собрании, научном семинаре - или пусть даже в такой ситуации, как сейчас.
       - А почему ты решил, что пленил меня? - вырвалось у него.
       Вопрос неожиданно поставил рыцаря в тупик. Привычного - меча, копья, топора и соответствующей экипировки у Богдана не было. Его глаза забегали вокруг, видимо, выискивая у врага оружие или каких-то сообщников. Лучемёт валялся в траве - рыцарь в отличие от слуги не видел его в руке Богдана и не мог даже подозревать о назначении сего предмета. Так что юноша выглядел для него безоружным.
       Возможно, также, что в этих краях пленять можно было только тех, кто вооружён, и потому ещё рыцарь немного растерялся. Впрочем, замешательство его продолжалось пару секунд. Очевидно, странность одеяний незнакомца давала ему возможность считать, что в данном случае "пленять" всё-таки, можно.
       - На колени! - приказал он. - Тальбо, вяжи его. И будь поосторожней - вдруг это оборотень какой-то. Я доставлю его ко двору короля Хруодланда, и, думаю, мой подвиг будет вознаграждён!
       Слуга с готовностью положил арбалет в траву и отцепил с пояса моток верёвки. Богдан понял, что попал в самую наихудшую ситуацию, в какую можно попасть. Сейчас его свяжут, и тогда одному богу или чёрту известно, что с ним, в конце концов сделают.
       - Вот же... твою мать! - вырвалось у него. - И что я раньше вас не завалил? Дорассуждался, придурок!
       Вырвалось это от избытка чувств по-русски, и неожиданно оказало сильнейший эффект. Звук незнакомой речи чрезвычайно озадачил и слугу, замершего на полпути к Богдану с верёвкой в руке, и рыцаря, который удивлённо вытаращил глаза и моргнул тёмно-русыми коровьими ресницами.
       - Ты по-каковски болтаешь? ... - возмутился он. - Чужестранец, что ли? Впрочем, тем лучше: я, славный рыцарь Бафомет, доставлю во дворец короля заморского лазутчика....
       Медлить было нельзя, и Богдан резко нагнулся, хватая лучемёт. Впрочем, он и тут чуть промедлил, подсознательно рассчитывая закончить всё миром. Помогло ему то, что его противники от неожиданного рывка Богдана замерли на месте - что-то было в этом, возможно, не по местным "правилам".
       - Слушайте, господа хорошие, - начал Богдан уже на местном диалекте, целясь, естественно, в слугу, который стоял к нему значительно ближе рыцаря. - Я не хочу с вами драться, я не желаю вам зла. Идите своей дорогой, а я пойду своей.
       - Как ты смеешь приказывать благородному рыцарю?! - Бафомет первым пришёл в себя и молодецки и очень эффектно крутанул в воздухе мечом. - Тальбо, не стой как пень - хватай его!
       Слуга, словно очнувшись, устремился вперёд, и Богдану ничего не оставалось делать, как нажать на спусковую кнопку.
       Свернувший на мгновение луч прошил грудь Тальбо и ушёл в пространство сквозь чащу, к счастью, не успев ничего поджечь. Слуга удивлённо вскрикнул, конвульсивно дёрнулся и завалился на подогнувшихся ногах навзничь.
       - Демон! - заорал рыцарь. - Демон! Я не боюсь демонов!
       Рыцарю, видимо, всё-таки было страшно: ещё бы, он понимал, что слуга убит, но не мог даже представить - чем. Но надо было отдать должное Бафомету: он не кинулся бежать. Рыцарь чуть присел, и, вращая мечом, начал короткими, пружинящими переступами приближаться к Богдану. Меч ритмично качался из стороны в сторону, как маятник. Юноша, ещё почти не осознав того, что случилось, стал отступать, не опуская лучемёта.
       - Слушай, - просительно начал он, - как там тебя - Буфомет, Бафомёт...? Я не желаю ничьей смерти, но и вязать себя не позволю. Иди своей дорогой, не кликай беду себе на голову.
       Однако звуки голоса чужестранца не остановили Бафомета, а побудили его к решительным действиям - размахивая мечом рыцарь ринулся на врага.
       Бежал он, несмотря на доспехи, прытко, а потому Богдану пришлось выстрелить, далее не мешкая. Бафомет споткнулся, и с тяжёлым металлическим стуком рухнул в траву практически рядом со своим бывшим слугой. Впрочем, теперь и сам рыцарь стал, безусловно, бывшим.
       - Дон Кихот, ё..ный! - пробормотал Богдан, подразумевая аналогию с надуманными врагами идальго в виде ветряных мельниц.
       У него вдруг задрожали колени, похолодела спина, а желудок конвульсивно дёрнулся. Хотя настоящих позывов к рвоте после первого убийства, как это любят изображать в кинофильмах, тоже не последовало - возможно, помогло то, что Богдан ел уже давно.
       Несколько секунд юноша продолжал стоять, сжимая своё оружие, а потом всё-таки присел в траву и снова выругался. Случилось именно то, чего он опасался: пришлось убивать людей, и почти сразу, как он оказался на населённой Грани. Но как можно было сейчас избежать того, что произошло, Богдан не представлял!
       - Вот-вот, - сказал он, срывающимся голосом. - Наверное, надо думать, что мне ещё повезло - слишком долго рассуждал. Вполне могли мечом причесать, или стрелу в задницу всадить, или...
       Что "или" он не договорил - хотя "рыгай-ага" к горлу уже не подкатывал, но мороз по коже продирал волнами. Правда, внутри ворочалось и некоторое удовлетворение, если данное чувство можно было назвать таковым: в конце концов, убил он не ради прихоти, и не для того, чтобы завладеть необходимым имуществом, а до последнего момента старался решить всё мирным путём. И, кстати, этот "последний момент" вполне мог стать роковым именно для него.
       Это немного оправдывало данные действия хотя бы в собственных глазах. Можно было считать, что сейчас имел место первый серьёзный урок выживания, а вывод следовал такой, что для сохранения собственной жизни и свободы ещё не раз, вероятно, придётся пустить в ход оружие, и хорошо, если хватит зарядов.
       "Надо было просто гранату бросить", - подумал Богдан, одновременно сам же понимая, что теперь уже рассуждать весьма просто.
       Он прислушался: вокруг было тихо, только шелестели ветви деревьев и кустов. Раздвинув ближайший куст и чуть позвякивая железом, просунулась морда лошади, той, на которой ехал рыцарь. Лошадь мерно жевала траву и косила глазом на Богдана.
       - Вот так, - тихо сказал ей Богдан, - теперь я, получается, твой хозяин.
       Проблема как добыть одежду для маскировки решилась неким весьма софистическим путём. Теперь у Богдана даже имелся выбор: платье господина, или платье слуги. Естественно, землянин выбрал доспехи рыцаря.
       Подавляя естественную неприязнь к мёртвому телу и некоторый страх человека, мягко говоря, до сей поры мало имевшего дело с трупами, Богдан подошёл к рыцарю и, удостоверившись, что тот действительно мёртв, начал снимать доспехи. При этом он старался не смотреть в лицо убитому.
       Рыцарь был чуть ниже ростом, чем Богдан, но несколько более грузным по комплекции, так что одежда пришлась почти в пору, а сапоги на удивление оказались даже чуть свободными. Шлем, напротив, был маловат и давил голову. Поэтому Богдан пока не стал вообще его надевать, а ограничился наброшенным капюшоном кольчуги.
       Надо было отметить, что от всех доспехов и одежд рыцаря, не слишком сильно воняло, вопреки ожиданиям Богдана. Нельзя сказать, что всё производило впечатление свежевыстиранного и вычищенного, но неприятные запахи сводились к терпимому минимуму. То ли цивилизация здесь, несмотря на явные земные корни, пошла по какому-то более чистоплотному пути, то ли представления Богдана о земном Средневековье расходились с истиной.
       Отобрав себе то, что он наденет, Богдан занялся похоронами. Естественно, бросать тела просто так он не хотел, и вырыл лопаткой неглубокую могилу. Копать мешали корни, так что пришлось потратить немного энергии лучемёта. В конце концов, получилась не слишком глубокая "двухместная" могила, в которую Богдан и опустил оба тела.
       Постояв у свежего холмика, он вздохнул и стал собираться в путь. Из доставшихся трофеев кроме оружия, доспехов и кое-какой дорожной посуды, явно принадлежавшей рыцарю, самым ценных оказалось два каравая хлеба из муки грубого помола, изрядный кусок солонины, больше полкруга овечьего сыра и большая фляга с вином. Вино было кисловатым, а вот сыр, напротив, к удивлению весьма вкусный, и Богдан не мог удержаться, чтобы не съесть здоровый бутерброд. Правда, сыр ломался и крошился, так что бутерброда в классическом понимании не получилось, но всё равно было приятно поесть что-то, отличающееся от уже поднадоевшей пищи дикого охотника.
       На лошадь слуги Богдан нагрузил снаряжение и провизию, оставив на всякий случай самое ценное в торбе у себя, и, стараясь повторить манеру держаться в седле убитого рыцаря, двинулся в путь. Опыта верховой езды у него не было почти никакого. Приходилось иногда во время поездок в колхозы кататься на лошадках, но это были настолько редкие эпизоды, что даже взобраться на коня, тем более, в доспехах, Богдану удалось не сразу.
       - Ядрёна вошь, - проворчал он, когда наконец-таки утроился в седле, - все поймут, что я такой же рыцарь, как Леонид Ильич - Маргарет Тэчер. Сразу раскусят.
       У него даже мелькнула мысль, поехать сразу к ближайшей точке перехода, а не болтаться здесь, устраивая маскарад. До точки перехода на Грань Азии оставалось, кстати, всего километров двадцать, и она сейчас лежала где-то справа, но, подумав, Богдан решил строго придерживаться выбранного ранее плана - зачем эти "азиатские проблемы"? Здесь же у него, несмотря на досадную необходимость пролить кровь (к счастью, не свою), всё пока получалось: есть маскировка - одежда не кого-нибудь, а рыцаря, и есть более быстрое, чем собственные ноги, средство передвижения - конь. При таком раскладе, оставшиеся километры до перехода на Грань Африки можно преодолеть за пару дней максимум, конечно, если в пути не возникнут непредвиденные обстоятельства.
       Надо сказать, что именно в последнем утверждении он изрядно сомневался.
       Лошадёнка Бафомета оказалась весьма послушной и выносливой. Она хорошо откликалась на команды на старо-французском и резво перебирала копытами. Правда, через пяток километров выбранного Богданом ритма движения, лошадь бедняги Тальбо начала отставать, натягивая поводья, которыми была привязана к седлу первого скакуна, и пришлось сбавить ход.
       Несмотря на малоприятную стычку, почти до самого вечера путешествие проходило спокойно. Дорога, правда, начала уходить чуть в сторону от нужного направления, но Богдан, осмелев, решил пока оставаться на этой "проторённой тропе".
       Правда, чувствовалось, что без должной подготовки высиживать в седле будет не так просто: непривычный к езде верхом зад молодого человека, что вскоре тут могут возникнуть проблемы. Но в первые часы под потоком впечатлений Богдан даже забыл о некоторых неудобствах.
       Несколько раз ему встречались крестьянские повозки, и возницы, завидев рыцаря, торопливо ломали шапки. Никто не пытался с ним заговорить, что только убедило в том, что худо без добра не бывает: ему пришлось убивать (исключительно в целях самозащиты), но это по-прежнему тяготило душу), однако, он приобрёл ценнейшие для себя трофеи, позволявшие открыто передвигаться. Пусть попробуют эти крестьяне что-то возразить рыцарю!
       Встретилось одно поселение - среди расчищенного участка леса на холме примостился небольшой замок, вокруг которого лепились деревянные постройки люда попроще. Посёлок окружал ров и стена, сложенная из камня вперемешку с брёвнами. Кое-где среди леса виднелись поля, над крепостной стеной дымили трубы, вокруг сновало довольно много людей, но никаких инцидентов и здесь не возникло. В этом месте дорога раздваивалась: одна вела к замку и посаду вокруг него, а основная "магистраль" шла дальше.
       Уже миновав посёлок, Богдан встретил маршировавший отряд вооружённых людей, во главе которого ехал всадник в доспехах, говоривших о принадлежности к рыцарскому сословию. Богдан, было, напрягся, но рыцарь со своими вояками спокойно проехал мимо, только учтиво кивнув юноше. Юноша в ответ тоже приветливо склонил голову, и после этой встречи он совершенно осмелел, полагая, что здесь вряд ли у кого-то могут возникать претензии к рыцарю.
       Дорога вскоре снова сделалась пустынной, и так продолжалось достаточно долго. Солнце начало потихоньку опускаться за горизонт, когда местность изменилась. Стали встречаться хуторки с возделанными полями, а лес отступал всё дальше и дальше, открывая обширные посевы каких-то злаков. В одном место крутила крыльями солидная ветряная мельница, от которой отъезжали повозки, гружёные мешками.
       Вдали, за чащей, распавшейся на светлые рощицы, показались высокие башни, увенчанные шпилями, и вскоре с очередной возвышенности Богдан увидел, что он в густо населённый район.
       Метров через триста впереди почти у самой дороги располагалось нечто, что, безусловно, являлось постоялым двором с корчмой и всеми полагающимися атрибутами. Чуть дальше на лугу, через который текла небольшая речка, пестрели многочисленные шатры, мимо которых как раз должна была пройти дорога. На лугу толпились люди, развевались цветные флаги, и гарцевали всадники.
       Богдан присмотрелся, чуть привстав на стременах, и вскоре сообразил, что там, судя по всему, проходит настоящий рыцарский турнир! Это было страшно интересно - увидеть рыцарский турнир воочию, о таком любой землянин ХХ века мог только мечтать.
       Но сейчас Богдану было не до массовых зрелищ. Поэтому он пришпорил коня, чтобы скорее миновать место проведения турнира и избежать вероятного интереса к своей персоне: ведь здесь собралась знать, которая уже вполне могла пытаться на равных завязать разговор со странствующим рыцарем. В этом случае пришлось бы давать множество объяснений.
       Народ, слонявшийся вокруг корчмы, всё больше люди простого вида, приветствовали его одобрительно-хмельными криками, видимо полагая, что ещё один рыцарь прибыл на турнир. Богдан несколько напряжённо улыбался, кивал и откровенно торопился быстрее проехать это сборище. Он уже почти миновал постоялый двор, как из дверей корчмы, стоявшей последней на его пути, вывалилась компания в лёгких доспехах и при мечах - судя по всему, так называемые, благородные господа.
       Пеших рыцарей было пятеро, и все явно подвыпившие. Они шли, опираясь друг об дружку, и уже набрали в лёгкие воздуха явно, чтобы затянуть какую-то песню, как увидели Богдана, и замерли, уставившись на него.
       - О, ещё один благородный рыцарь прибыл на турнир в честь его Величества! - воскликнул шедший первым крепыш в воронёной кольчуге.
       Богдан невольно остановил лошади, соображая, как же себя вести, а компания тем временем придвинулась почти вплотную. От рыцарей несло перегаром, но, что удивительно, запаха немытых тел, как можно было ожидать от представителей средневековья, и здесь явно не чувствовалось. Пахло выпитым спиртным, лошадью (впрочем, этот запах шёл и от трофейного коня, на котором восседал землянин) и тёплой дорожной пылью.
       Рыцари смотрели на Богдана, а юноша смотрел на них.
       - Благородные господа, - Богдан, наконец, открыл рот, - прошу великодушно меня простить, но я прибыл совсем не на турнир. Я держу путь в далёкую страну...
       На мгновение он замялся, собственно, и не зная, что ему такое придумать, чтобы выглядело правдоподобно: для вранья не хватало информации, которую можно было как-то переработать и выдать этим, скорее всего, не слишком далёким людям.
       Один из рыцарей, высокий усатый длинноволосый человек в длинной белой рубахе, поверх которой красовались лёгкие латы вроде знакомой Богдану по иллюстрациям испанской кирасы, обошёл его коня, чуть пошатываясь и придерживая болтавшийся на боку длинный меч.
       - О! - воскликнул он, увидев шит Богдана, висевший слева чуть сзади седла. - Да это, кажется, кто-то из славного рода Шарлемане!...
       Компания стала ещё внимательнее пялиться на Богдана. На всякий случай землянин решил не выдавать себя за убитого - интуиция подсказывала ему, что данный вариант действий может привести к не контролируемым последствиям.
       - Сожалею, благородный рыцарь! - мягко возразил Богдан. - Но это не так!
       - Позвольте! - воскликнул обладатель статной фигуры и усов, делая круг вокруг второго коня, шедшего на поводу. - У вас же герб рыцаря Бафомета, но... я ничего не понимаю! Я встречался с рыцарем Бафометом, и знаю его в лицо! Вы же - не Бафомет!
       Богдан проглотил слюну и сказал, стараясь выглядеть естественно:
       - А я и не утверждаю, что я - Баффомет! Всё очень просто: благородный рыцарь Бафомет - мой названый брат. Мы сражались месяц тому назад в предгорьях, и убили страшное чудовище...
       - Неужели зелёного дракона? - негромко, почти шёпотом поинтересовался стоявший пока чуть поодаль светловолосый, почти с каким-то девическим лицом юноша в кольчуге, подпоясанной широким ремнём с каменьями.
       - Да, - уже не моргнув глазом, подтвердил Богдан. - После этого мы побратались: я отдал ему свой меч и доспехи, а храбрый Бафомет отдал мне свои.
       - Судя по всему, он отдал вам и лошадь.....
       - Да, именно так, - кивнул Богдан.
       - Какое изысканное подтверждение дружбы, - насмешливо, как показалось Богдану, сказал высокий усач. - Ни разу не слышал о таком! Бьюсь об заклад, что это пришло в голову не Бафомету, вечно подозрительному пьянице...
       В воздухе неожиданно повисла напряжённость. Спутники высокого покосились на него: очевидно, усач сказал нечто, не вполне уместное в подобной ситуации. Богдан сообразил, что надо соответственно прореагировать.
       - Сударь, - молвил он, стараясь казаться надменным, - я бы попросил вам не отзываться столь непочтительно о моём названном брате!
       Сказав это, Богдан тут же подумал, что сейчас, чего доброго, он нарвётся на дуэль с усатым или для начала на скандал. Однако высокий рыцарь в кирасе только усмехнулся:
       - Прошу прощения, сударь, я не хотел обидеть вашего названного брата. Просто... Впрочем, ещё раз прошу меня простить! И где же сейчас благородный Бафомет?
       Богдан снова проглотил густой комок слюны.
       - Он отдыхает, - сказал юноша, глядя прямо в глаза усатому. - Э-э... в родовом замке.
       Компания рыцарей переглянулась, а усатый подмигнул своим спутникам:
       - В таком случае, неужели он не будет принимать участия в турнире в честь Его Величества?! Или... А, понимаю: он послал вас вместо себя, верно?
       Снова воцарилось молчание. Богдан не знал, что сказать, а рыцари явно дожидались от него какого-то определённого ответа. Секунды убегали, и положение становилось всё более дурацким. Богдан уже начал подозревать, что, нацепив рыцарские доспехи, он, возможно, создал себе пусть и более редкие, но никак не менее сложные проблемы на пути.
       Теперь он, волей неволей, связан с памятью Бафомета, который, получается, следует за ним и после смерти: на щите имелся герб убитого рыцаря, этот герб был известен в округе - как же он не догадался хотя бы как-то сбить или замаскировать эту улику?! Тогда можно было бы объявлять себя чужестранцем из дальних краёв, и отвечать всё, что взбредёт в голову. Впрочем, наверное, и лошадь стоило где-то продать, поменять и тому подобное, они же здесь, наверное, узнают лошадей так же, как на Земле узнают машины: "Вон, смотри, Васькина "тачка" поехала"...
       Оставаться на турнир он не может: там его явно раскроют, да и просто не умеет он драться на турнирах. В принципе, любопытно посмотреть, но перспектива самому быть, как минимум, изувеченным копьём его никак не прельщала. Кроме того, если эти первые встречные знавали Бафомета, но явно не видели его в течение последних дней, то в толпе у шатров могут найтись люди, которые окажутся в курсе подробностей из жизни рыцаря за последнее время, и могут начать утверждать, что ни с кем Бафомет не братался.
       Наконец, спустя несколько томительных мгновений, Богдан решился послать всё к чёрту.
       - Уважаемые господа! - Он поклонился, прикладывая руку к груди. - Прошу простить великодушно, но меня ждут дела в дальней стране, и я вынужден разочаровать вас: Бафомет не посылал меня вместо себя. Откровенно говоря, я просто странствующий рыцарь. С моим названным братом Бафометом мы расстались несколько дней назад, но он не сказал мне, что собирается на турнир, и, посему, я тоже не собирался принимать здесь участия. Я просто ехал мимо. Всего вам доброго, удачи в предстоящих схватках на турнире. Да здравствует Его Величество!
       С этими словами Богдан взялся за поводья коня, намереваясь двигаться дальше. Рыцари опешили.
       - Позвольте, благородный рыцарь! - вскричал усатый, который, судя по всему, являлся лидером в компании. - Как же зможно отказаться от приглашения?!
       - Ещё раз прошу меня простить, благородные господа, - ответствовал Богдан, собирая всю свою светскость, - но приглашений я не получал. Мне кажется неудобным соваться на данный турнир без приглашения, а, посему...
       Рыцари переглянулись.
       - Будем считать, что приглашение вы уже получили, - прервал усатый, подчёркнуто делая ударение на следующей фразе: - Мы вас приглашаем! Неужели вы продемонстрируете непочтительность к турниру в честь Его Величества? В конце концов, это не просто непочтительность - не хотелось бы так говорить, но это уже...
       - Трусостью попахивает! - заявил молчавший до сего момента и только пристально разглядывавший Богдана крепыш в хорошо начищенной кольчуге.
       Богдан готов был заверить, что его совершенно не волнует, чем это попахивает, однако постарался держать вежливый тон до конца.
       - Господа! - сказал он, чуть разворачивая лошадь. - Предлагаю обойтись без оскорблений! Я безмерно уважаю Его Величество, но ещё раз объясняю, что имею неотложное личные дела. Я просто не могу опаздывать, и вынужден ехать.
       Рыцари снова как по команде переглянулись. Богдан прекрасно знал местный язык, но не мог знать обычаев - он явно что-то говорил не так. Вполне вероятно, у человека, считавшегося здесь рыцарем, не могло быть никаких реальных отговорок в подобной ситуации, и уж, тем более, ссылок на неотложные дела, которые бы мешали принять участие в турнире, тем более, в честь "Его Величества".
       - А можно узнать, какое дело так торопит вас, спешащий путешественник? - поинтересовался усатый.
       Богдан усмехнулся:
       - Прошу простить, но это сугубо личное дело, о котором я не могу рассказывать.
       - Понимаю, - согласился усатый, тем не менее, не отставая, - но можно хотя бы в таком случае узнать, в какую страну вы держите путь? Да и откуда вы сами, всё-таки? Надеюсь, хоть это не является тайной?
       Богдан понял, что не ответить на данный вопрос уже нельзя. Хотя он не слишком твёрдо знал страны и названия разных объектов на гранях, но, сделав на всякий случай несколько копий карты ещё в пещере профессора Витта, кое-что запомнил. Сейчас он пребывал на территории Великого Королевства Астерийского, входившего в состав некой конфедерации, включавшей ещё Герцогство Франкия, а двигаться ему предстояло на север. Если вспоминать это направление, то далеко, почти в тысяче километров, уже ближе к верхней части Грани, имелось сравнительно небольшое княжество Святославское. Основано он было, судя по всему, каким-то потомками славян или выходцами из Киевской Руси, и потому Богдан выбрал именно это место. Отдалённость княжества, скорее всего, гарантировала от возможности встретить "земляков" здесь.
       Услышав, что он из Святославии, и именно туда держит теперь путь, рыцари вытаращили глаза.
       - Но позвольте, - почти заорал светловолосый юноша, - Святославия - союзник презренной Алемании!....
       Рыцари засопели, а стоявшие чуть поодаль простолюдины начали ещё больше шушукаться. Богдан сообразил, что влип окончательно. В самом деле, он мог выучить языки, он мог выучить карту, но он не мог знать, как развивается жизнь на Гранях. В памяти Главного Компьютера не было данных о современной политической ситуации, или же таковые не выдавались в "свободное пользование".
       Пока никто не хватался за оружие, но было очевидно, что упомянутая Богданом Святославия находилась в не совсем дружеских отношениях с герцогством Франкия. Между страной, где он сейчас пребывал, и вымышленной страной назначения, действительно, располагалось большое королевство Алемания. Судя по всему, Франкия пребывала в состоянии близкому к войне с последней или что-то вроде того. Однако Святославия, была слишком далеко, чтобы непосредственно угрожать королевству Астерийскому и самой Франкии. Поэтому Богдан решил импровизировать.
       - Уважаемые господа! Я просто свободный странствующий рыцарь, который спешит к своей невесте. Я вне каких бы то ни было политических действий. И, насколько я знаю, моя страна не воюет с вашей. Я сам не одобряю союз нашего князя с Алеманией, но... Что же делать?
       С этими словами он, как бы невзначай, откинул клапан седельной сумки, где лежал лучемёт. Это движение не вызвало никакой реакции со стороны рыцарей - ведь по их представлениям в седельной сумке не могло лежать серьёзное оружие. Не за меч же Богдан схватился! Однако отпускать его никто не собирался.
       - А как нам знать, не шпион ли ты, выведывающий секреты?! - переходя на "ты", вскричал крепыш, размахивая руками.
       - Точно, точно! - закивали все головами, а усатый подвёл итог быстрому разбирательству на месте:
       - В любом случае, любезный, - холодно заключил он, - если не в турнире, то, по крайней мере, в разбирательстве с охраной короля вам участие принять придётся. Прошу спешиться и отдать нам своё оружие.
       Богдан понял, что далее продолжать "дипломатию" бессмысленно.
       "Господи! - воскликнул он про себя. - Да что же это такое!..."
       С этими мыслями он ударил коня пятками, срываясь с места. Конь мотнул головой, покрытой металлическими пластинам, и попёр на стоявших перед ним рыцарей, которые отпрянули в стороны. Однако Богдан не умел хорошо управлять лошадьми, да и на привязи тащилась вторая кляча, гружёная припасами, поэтому совершить быстрый спурт, чтобы выбраться на открытое пространство, ему не удалось. Выхватывая оружие, рыцари бросили на него, а простолюдины, напротив, отбегали подальше, занимая круговую позицию, чтобы поглазеть на предстоящую схватку. Матерясь уже вслух, Богдан вырвал из сумки лучемёт.
       Чем бы закончилось это, одному богу известно. Скорее всего, Богдан искромсал бы рыцарей смертоносным лучом, после чего попытался бы бежать, прокладывая дорогу оружием. Явно началась бы погоня, ездить верхом он, в принципе, не умел, не говоря уже о езде в достаточно громоздких латах. Значит, оторваться бы никак не получилось и пришлось бы убивать и ещё и ещё.
       Но драка так и не успела вспыхнуть. Из-за корчмы неожиданно показался небольшой отряд всадников - шестеро, но все в тяжёлом рыцарском вооружении.
       - Что тут происходит?! - вскричал ехавший впереди, по-видимому, командир. - Кто смеет затевать драки во время турнира?!
       Богдан не желал бессмысленной крови. Он мгновенно сообразил, что уйти от погони при его навыках верховой езды на коне в тяжёлой броне просто невозможно. Чтобы как-то расчистить себе путь придётся искромсать лучемётом всех рыцарей, задев множество простых людей - их луч заденет, как ни старайся. Вполне вероятно, это был сейчас единственный выход, но у Богдана не поднималась рука - слишком много женщин и детей стояло в толпе. Да и что-то в тоне командира патруля говорило, что задиравшаяся компания здесь отнюдь не на хорошем счету, значит, возможно, Богдана не станут считать зачинщиком назревавшей драки.
       Патруль подъехал ближе. Словно подтверждая догадки Богдана, командир насмешливо крикнул длинноволосому усачу:
       - Ну что, рыцарь Вайк, вы снова баламутите народ, приставая к проезжающим?
       Длинноволосый ощерился, сохраняя, тем не менее, подобие учтивости:
       - Благородный рыцарь Тассилон, почему вы обращаетесь ко мне как к простолюдину? - проворчал он, откидывая длинную прядь со лба.
       - Вы слишком много выпили, рыцарь, и потому не внимательно слушаете, - язвительно засмеялся командир отряда. - Разве простолюдина называют "рыцарем"? А благородным я вас не называю сознательно, поскольку вы нарушаете указ Его Величества о запрещении принуждения к турнирам. Великое Королевство Астерийское - территория закона, а ваши разнузданные штучки оставьте для метрополии.
       - Да как вы смеете!... - Вайк схватился за уже убранный меч; его собутыльники насупились, но к оружию не тянулись.
       Толпа простолюдинов с нескрываемым интересом следила за разворачивающимися событиями. Очевидно, подробное для них было большим развлечением: стычка между благородными господами - наверняка захватывающее зрелище.
       Не меняя позы и не касаясь своего оружия, всадник погрозил пальцем:
       - Вайк, рыцарь Вайк - больше рассудительности: вы угрожаете должностному лицу Его Величества короля!
       Подчинённые Тассилона, выставили вперёд копья, а двое вскинули арбалеты, целясь в смутьяна.
       - Вы что, трусите, благородный Тассилон?! - воскликнул Вайк, не забывая, однако, следовать подобающему эпитету. - Давайте сразимся один на один и тогда...
       - Прекратите, рыцарь Вайк! - Тассилон начал терять терпение. - Вы прекрасно знаете, что дуэли во время турнира запрещены, а вызвать меня на турнир вы не можете, так как я - начальник охраны короля, и не имею права участвовать в турнире, находясь в официальной должности. Вот через неделю - я к вашим услугам. А пока, господа, советую всем разойтись или же вы будете отправлены в темницу! С дороги, с дороги!
       Вайк и его спутники, недовольно ворча, попятились в сторону. Начальник охраны короля повернулся к Богдану:
       - Так, ну а вы, благородный рыцарь, куда изволите держать путь? Или вы прибыли на турнир?
       - Увы, благородный рыцарь Тассилон, я прибыл не на турнир, - стараясь говорить как можно более спокойно, ответил Богдан, уже сообразив, что, судя по всему, по действующему местному закону силой затаскивать рыцаря на турнир возбраняется, и низко, насколько позволяла поза всадника, поклонился.
       Поклон он отвешивал максимально долго, лихорадочно соображая, что же отвечать Тассилону далее. Судя по реакции подвыпивших задир, рассказывать байку о Святославии не стоило - не тот политический расклад. Но и сочинять другую версию тоже было уже невозможно: компания Вайка стояла рядом и моментально уличила бы Богдана во лжи. Впрочем, это произошло и без его опасений.
       - Кстати, благородный Тассилон! - крикнул уже не Вайк, а крепыш в начищенной кольчуге. - Этот рыцарь - из Святославии! Он сам признался! Значит, он наш враг, и это меняет дело!
       Богдан невесело усмехнулся и машинально прикинул, как смотрелась бы на крепыше, скажем, гестаповская форма или обмундирование энкавэдэшника.
       Как ни странно, Тассилон прореагировал сдержаннее, чем можно было ожидать - он явно задумался.
       - Да, это меняет дело, - молвил он после некоторой, достаточно продолжительной паузы. - Я вынужден задержать вас, благородный рыцарь и доставить ко двору.
       - Но, благородный рыцарь! - воскликнул Богдан. - Я уже объяснял этим рыцарям, пристававшим ко мне, что моё княжество не воюет с Его Величеством, вашим королём!
       - Не воюет, - согласился начальник отряда, - но вы союзники Алемании! Поэтому я задерживаю вас, чтобы провести дознание, после чего сделать заключение относительно вашей полезности или вредоносности нашему королевству.
       Последние слова Тассилон произнёс как-то слишком уж для задиристой компании, а не для путника, и Богдан почувствовал, что вязнет в ситуации окончательно.
       - Вы меня арестовываете? - спросил он, перехватывая поудобнее рукоять лучемёта под полой плаща.
       - Отнюдь, благородный рыцарь! - Тассилон по-прежнему спокойно смотрел на Богдана, не делая никаких резких движений, и вдруг улыбнулся вполне по-доброму. - Я, можно сказать, приглашаю вас для беседы. Беседы по душам.
       Последнюю фразу он произнёс, сильно понизив голов, так что вряд ли эти слова слышали не то что стоявшие поодаль рыцари, но даже и члены отряда самого Тассилона. Этот факт не ускользнул от внимания Богдана, но необходимо было решить, как же вести себя.
       Отправиться под конвоем куда-то к "Его Величеству" означало, что он отдаётся в руки тех, кто его задерживал или приглашал для беседы "по душам" - похоже, не велика разница. Но даже сейчас Богдан не мог заставить себя применить оружие и прорываться по сожжённым трупам в общем-то ни в чём не повинных людей. Убить одного-двух ради собственной свободы оказалось куда легче, чем десятки.
       Длинноволосый Вайк, буравящий глазами Богдана громко сообщил:
       - Учтите, благородный Тассилон, что у этого странника каким-то образом оказался щит с гербом рыцаря Баффомета Шарлемане....
       Тассилон приподнял бровь:
       - Так-так... Шарлемане? Хм, я слышал про этот род, но лично не знаком ни с кем из него.
       - Всё не совсем так, благородный рыцарь, - возразил Богдан. - Как я уже объяснил этим господам, мы с рыцарем Бафометом Шарлемане просто поменялись доспехами в знак братства. Я совсем из другой страны
       - Из Святославии, - скорее утвердительно, чем вопросительно заметил начальник отряда. - И как же ваше имя?
       Богдан назвался своим настоящим именем. Тассилон снова приподнял бровь.
       - Рыцарь Богдан? Ладно, думаю, благородный рыцарь проявит благоразумие и последует за нами по доброй воле. Уверяю, - Он снова многозначительно посмотрел на Богдана, - что опасаться каких-то козней с моей стороны ему не следует, слово рыцаря!
       - И на какой срок вы намерены задержать меня, благородный рыцарь Тассилон? - поинтересовался Богдан.
       Тассилон подъехал почти вплотную, и землянин напрягся, готовый использовать лучемёт, однако рыцарь держался мирно.
       - Милорд, - сказал он очень тихо, - если вы действительно из Святославии, то к вам есть особый разговор. Поверьте, это интересно не только мне, но и его Величеству. Надеюсь, это будет интересно и вашему Князю.
       Как это ни было странно, что-то в тоне Тассилона если не внушало полного доверия, то успокаивало. Богдан внимательно посмотрел на начальника отряда. "Нет, - подумал он, - тут всё не так просто. Если бы меня желали задержать, эти ребята действовали бы совершенно иначе, нет сомнений. Что-то им надо от рыцаря из Святославии - видимо, что-то из области политики! Рискнём поблефовать - всё лучше, чем затевать побоище, его-то я успею устроить, ведь если не отберут лучемёт, то какая разница, где начинать? На лошади я от них не оторвусь - не тот я ездок. А поехав к королю, я, возможно, смогу как-то использовать интерес к персоне из Святославии и позже уеду спокойно. Лишь бы не забрали лучемёт..."
       - Мне сдать оружие? - поинтересовался Богдан.
       Тассилон сделал успокаивающий жест рукой, продолжая говорить не громко:
       - Право, не стоит так обременять себя. Вы не пленник, уверяю Вас. Я не стану оскорблять вас, забирая меч, но будет лучше, если вы отдадите копьё. Вторую лошадь возьмут мои солдаты. Так, уверяю, будет удобнее всем.
       - Вы хотите сказать - и надёжнее? - улыбнулся Богдан, стараясь, чтобы на лице сохранялось дружелюбное, а не ироничное выражение.
       - Разумеется, - поклонился Тассилон.
       - В таком случае, я к Вашим услугам, - Богдан, сохраняя некую "манерность", поклонился и тронул поводья своего коня.
       Удивительным образом он чувствовал собственную беспомощность, но одновременно и азарт игрока, словно садящегося за партию в покер. Конечно, ставкой здесь являлась его жизнь, но, в конце концов, он сам выбрал эту игру, решив когда-то не возвращаться на Землю.
      
       Г Л А В А 13
      
       Поле, где происходил турнир, осталось справа. Спускался вечер, и поединки там были закончены, но Тассилон в сопровождении своих людей доставил Богдана к замку, возвышавшемуся на холме, чуть раньше, чем первые группы с турнира приблизились к воротам. С этой стороны почти не было других построек, но ниже и далее по холму просматривались соломенные и черепичные крыши большого посада, скорее даже городка, живущего под сенью замка. Немногочисленные зеваки из простолюдинов, встречавшиеся по пути, глазели на кавалькаду, но никто, естественно, не осмеливался заговорить.
       Пока проезжали этот сравнительно короткий отрезок пути, непривычный к седлу зад Богдана начал настолько настойчиво заявлять о себе, что Богдан понял: кавалеристом ему стать не просто. "Да, - с сожалением подумал он, - переоценил я свои возможности. Даже не будь этого инцидента, надолго меня не хватило бы, а уж если бы скакать галопом пришлось!..."
       Он несколько раз потихоньку ерзал, чуть привставая на стременах, что не укрылось от внимательного глаза сопровождающего. Тассилон подъехал почти вплотную.
       - Вы испытываете неудобство от сидения в седле, благородный рыцарь Богдан? - так же негромко поинтересовался начальник стражи короля Астерийского.
       "Ведь поймут, что никакой я не рыцарь!" - с досадой подумал Богдан.
       - Скажу вам по секрету - да, благородный рыцарь Тассилон, - так же тихо ответил он. - Увы, когда-то на турнире я был выбит из седла и неудачно упал. Был перелом крестца, и теперь, после долгих поездок я не всегда хорошо себя чувствую.
       Тассилон кивнул без тени улыбки:
       - Сочувствую, благородный рыцарь! Но скоро вы будете иметь возможность отдохнуть в замке.
       Богдан промолчал и только с дипломатичной благодарностью кивнул, гадая, как же его расположат в замке - запрут в какой-то темнице или же всё-таки примут с подобающим рыцаря приличием? Впрочем, что собой являет на уровне здешних нравов "подобающее приличие", он не представлял.
       В целом замок впечатлял - он словно сошёл с картинок из книг о Средневековье, но удивляло, что вокруг нет настоящего города, приличествующего столице королевства. Задавать вопросы Богдан не стал, чтобы раньше времени не раскрывать полного незнания местной обстановки.
       Замок высился серой громадой, сложенной из крупных тёмно-серых блоков. Стену, высотой метров двадцать, венчали зубцы, за которыми могли стоять защитники крепости при нападении извне. По углам располагались круглые массивные башни с бойницами. Несколько таких же башен, только чуть ниже, маячили в боковых пролётах, но они не доходили до земли метров шесть, нависая наружу. Внутренние постройки представляли собой как круглые, так и угловатые башни и здания, местами увенчанные шпилями с флюгерами и развевающимися флагами.
       На поле, где проходил турнир, смотрели крепкие, окованные толстым железом ворота, в которые упиралась дорога, мощённая каменными плитами - такое покрытие начиналось прямо от поля, хотя к корчме и далее вела обычная грунтовая дорога.
       По бокам ворот, словно стражи, вставали две башни, а дополняли въезд в замок опускавшаяся решётка и подъёмный мост, который сейчас был опущен. Решётка же оказалась поднятой, и только нижний край её высовывался в проём ворот вверху.
       Ров, окружавший замок, имел глубину метров семь-восемь, на дне плескалась вода, но её было мало: или дренажные стоки работали слабо, или давно не шли дожди.
       Когда отряд въехал в ворота, стало ясно, что укреплён замок куда лучше, чем можно подумать, глядя на него с внешней стороны: за первой стеной стояла вторая. Подобная конструкция позволяла с внутренней стены оборонять наружную в случае, если та оказывалась в руках неприятеля. Между стенами также шел ров, вокруг которого стояла высокая решётка с острыми зубьями на концах кольев.
       Ворота во внутренней стене располагались со смещением относительно первых - отряду пришлось проехать метров тридцать до следующего подъёмного моста. По этому мосту, оказавшемуся точной копией первого через такие же, как и наружные ворота отряд въехал во двор замка. Богдан крутил головой налево и направо, и только внимательный взгляд Тассилона заставил его вести себя так, словно окружающее ему не в новинку.
       Пока он путешествовал по лесной местности, отсутствовало сильное ощущение переноса на "машине времени". Да, уже встречалось достаточно отдельных людей, но Богдан почти не успел целиком окунуться в материальную культуру ушедшей эпохи. Трава и деревья в сходных широтах мало изменились за тысячи лет, особенно для не специалиста, и, странствуя среди лесов и полей нельзя полностью вкусить "былое". Сейчас же Богдан въехал во двор настоящего средневекового замка, не зашёл погулять в некий мёртвый памятник архитектуры, а попал в действующее, живое место - и это непередаваемо впечатляло. Наверно только в данный момент юноша по-настоящему осознал, где оказался, и подивился собственному относительному спокойствию.
       Конечно, после переноса во Дворец, странствий по островам в океане и на Грани Динозавров, порог "удивления" у Богдана значительно повысился, но сейчас его недоумение вызывал именно факт застывшего уровня развития. Ведь все эти люди, судя по всему и по тем не слишком многочисленным данным, которые удалось выудить из Главного Компьютера, являлись выходцами с Земли. Как понял Богдан, их предки попали сюда около тысячи лет тому назад или более. Почему же местный технический прогресс и близко не догнал прогресс Земли?
       Увы, объяснения этому не было.
       Внутри замок казался даже больше, чем снаружи. Обширный двор, скорее - площадь, раскинувшаяся непосредственно за вторыми воротами, была посыпана песком вперемешку с мелкой галькой. Справа и слева вдоль стен шли какие-то постройки, не видные снаружи - конюшни, мастерские, возможно, кладовые и что-то ещё.
       В центре открытого пространства располагался огромный колодец - Богдан догадался, что это колодец - с устройством, вряд ли присутствовавшим в Средневековом замке на Земле. Это было явно некое приспособление для подъёма воды в виде насоса, и как раз в этот момент кто-то из дворовой челяди накачивал воду в жестяной бидон, равномерно поднимая и опуская длинную кованую ручку.
       "Всё-таки, похоже, некоторый прогресс тут имеет место, - заключил Богдан. - По виду век одиннадцатый-двенадцатый, но, уверен, таких насосов тогда на Земле точно не было".
       Разные люди - похоже, прислуга - сновали по двору туда-сюда. В принципе, картинка вполне напоминала виденное в кино с той лишь разницей, что сильно травмированное за день верховой езды седалище поддерживало не кресло в кинотеатре. Кроме того, здесь присутствовали ещё и запахи. К разряду приятных удивлений можно было отнести то, что явной вони, кроме запахов домашней скотины и лошадей, не ощущалось. Ещё пахло дымом из печей, дублёными кожами, деревом и ароматами готовящейся пищи в купе с печёным хлебом - но это всё были вполне приятные запахи.
       Когда, наконец, Тассилон указал на коновязь под широким дощатым навесом, Богдан, несмотря на сидящее в мозгу чувство опасности, слез с коня с неимоверным облегчением. Слуга, малый с конопатой мордой, почтительно кланяясь, подхватил поводья.
       Богдан выпрямился, разминая затекшую поясницу и чувствуя сильное жжение в стёртых ягодицах. От него не укрылось, как Тассилон с некоторым не то что удивлением, а, скажем так, с повышенным вниманием, посмотрел на прямое свидетельство неумения держаться подолгу в седле, но поясница гудела так, что Богдану было в этот момент почти всё равно.
       Он начал снимать тюки с поклажей со второй лошади, но рыцарь жестом остановил его:
       - Благородный Богдан, не утруждайте себя! Если среди ваших вещей нет оружия, их доставят туда, где вы расположитесь.
       Богдан с сомнением пожевал губами, а Тассилон, окрикнув кого-то из дворовой челяди, начал отдавать указания, оставив пока землянина под присмотром в компании своих молчаливых воинов, которые тоже спешились и сейчас стояли немного поодаль, наблюдая за гостем-пленником.
       На боку Богдана болтался оставленный ему как знак уважения рыцарского достоинства меч, но землянин не рассматривал его как оружие - обращаться с мечом должным образом он не умел. Самое главное, под плащом скрывался лучёмёт, на поясе висел "полевой" нож, а запасные обоймы, гранаты и все мелкие полезные вещи лежали в карманах комбинезона, поверх которого были надеты доспехи рыцаря. Так же в разных карманах покоилась копии драгоценной карты, и на второй лошади осталось лишь то снаряжение, которое он не считал самым важным. Конечно, жаль было бы потерять револьвер и прочие вещи, доставшиеся в наследство от профессора Витта, но будь что будет.
       Откровенно говоря, зад, особенно, сейчас, когда Богдан спустился с коня, болел так, что о том, чтобы снова взобраться в седло, думать не стоило. Если придётся бежать, то он готов был снова топать ногами, но вряд ли выдержит скачку. Правда, и ногами-то сейчас двигать довольно болезненно, стоило передохнуть.
       - Значит, за сохранность моей поклажи беспокоиться не стоит? - уточнил Богдан.
       Тассилон уверил юношу, что всё останется цело и невредимо, ему доставят всё позже, когда распрягут лошадей, чем негоже заниматься господам.
       Пожав под плащом плечами, Богдан проследовал вслед за рыцарем, прихватив только узел с одеждой, дабы можно было переодеться там, куда его приведут. Тассилон не возражал, ведь по его представлениям в узле явно не скрывалось серьёзное оружие, разве что кинжал. Пока Богдан снимал с лошади эту часть поклажи, он вытащил и револьвер, в барабане которого оставалось пять патронов. Вещица также не вызвала подозрения рыцаря, а Богдан считал, что наган пригодится всегда: грохот выстрела может произвести куда больший первоначальный деморализующий эффект, чем бесшумный лучемёт.
       Начальник отряда, привычно ступая в своих доспехах, провёл Богдана через двор, они поднялись по широкой лестнице и прошли анфиладами коридоров первого этажа, после чего поднялись по уже узким ступеням на второй. Здесь снова начинался длинный коридор, но Тассилон повернул в проход, где притулилась винтовая лестница - они направлялись в одну из башен внутренних построек замка. Поднявшись на небольшую площадку, он увидел сводчатую дверь, запиравшуюся снаружи на засов.
       Рыцарь с учтивым поклоном пригласил Богдана войти. Юноша оказался в овальной комнате диаметром метров пять. Там стоял деревянный стол, пара стульев с высокими резными спинками и кровать, убранная какой-то тёмно-бурой шкурой. Часть комнаты укровати отгораживалась ширмой.
       Кувшин и пара металлических кубков изящной работы, похоже, серебряные, красовались на столе. Кроме того, на столе имелся светильник с грубоватым стеклянным колпачком, отдалённо напоминавшим стекло керосиновой лампы. У двери висело металлическое зеркало - лист отполированного серебра в деревянной раме.
       Богдан заметил, что дверь снабжена запором и изнутри - маленькая задвижка вряд ли выдержала бы серьёзный натиск, тем более, что дверь открывалась внутрь комнаты, но всё-таки создавала некоторую помеху мгновенному доступу в помещение.
       В дальнем углу виднелась небольшая дверца, за которой оказался самый настоящий туалет - с большим баком и стульчаком. Бак закрывался крышкой, а по стенам висели пучки пахучих трав для отбивания неприятных запахов. Тут же на небольшой скамье примостился кувшин с тазиком и кусок полотна на крючке, укреплённом на стене.
       Богдан почувствовал, что, несмотря на всю тревожность ситуации, ему пока больше всего ужасно хочется сбросить с себя надоевшие за день доспехи, и если не нормально вымыться, то хотя бы сполоснуть водой лицо, после чего вытянуться на кровати.
       - Слушайте, а как-то более серьёзно помыться у вас можно? - спросил он.
       Тассилон заверил, что можно и предложил оставить вещи и доспехи здесь. Богдан вздохнул, зашёл за ширму и стал переодеваться - ему не хотелось, чтобы его провожатый видел комбинезон и некоторые вещи.
       Кряхтя от боли в седалище, Богдан переоделся в платье рыцаря Шарлемане, надев его поверх комбинезона, с которым расставаться не желал. Вышло не совсем удобно, но иного варианта не было. Естественно, он оставил при себе и лучемёт.
       Тассилон снова повёл Богдана вниз. Они спустились в подвал, прошли каким-то переходами, где на стенах висели масляные светильники, и оказались во влажном и душном помещении.
       "Неужели баня?!" - с радостным восторгом подумал Богдан.
       В длинном зале горела печь, на которой грелась в огромном чане вода, а по другую сторону от прохода располагался ряд кабинок наподобие душевых, разделённых дощатыми перегородками, примерно в три четверти роста человека с такими же дощатыми дверцами. Рядом с каждой кабинкой имелся деревянный же шкаф, куда можно было сложить одежду. Это успокоило Богдана, так как он не хотел оставаться без оружия под рукой.
       В целом, помещение выглядело довольно мрачно, а неровный свет масляных светильников придавал прямо-таки сходство с какой-то пыточной камерой, но наличие горячей воды затмевало все недостатки.
       Бане как таковой всё это, конечно же, не соответствовало, но слуги принесли Богдану две большие бадьи с горячей и холодной водой, ковш, длинную полосу полотна, заменяющую полотенце, и даже кусок чего-то, напоминающего хозяйственное мыло. Не слишком детальные знания истории не позволяли вспомнить, существовало ли мыло в Средние века, но Богдан и не стал слишком долго мучаться таким вопросом. Самое главное, мыло выполняло свои функции - мылило, и на удивление, терпимо пахло.
       Тассилон лишь попросил Богдана не слишком задерживаться, и сам временно удалился. Помощь слуг в самом процессе мытья Богдан отверг к некоторому удивлению рыцаря и самих холопов, но никто не стал возражать.
       Богдан с наслаждением вымылся, вытерся, оделся и вышел в "предбанник", где задумчиво сидел ожидавший его Тассилон.
       Тем же путём они вернулись в комнату в башне.
       - Я доложу о вас Его Величеству, - сообщил Тассилон, - после чего, уверен, король назначит время аудиенции.
       Богдан с запоздалым сомнением посмотрел на рыцаря:
       - Вы уверены, Благородный Тассилон, что королю есть о чём со мной говорить?
       - Не сомневаюсь, благородный рыцарь, - заверил его то ли гостеприимный распорядитель, то ли тюремщик. - А пока, если вам будет что-то нужно дополнительно - ещё воды, чтобы пить или умыться, сменить платье и прочее, только позвоните, и вам всё принесут. - Он указал на шнур, висевший у двери и уходивший через блок куда-то вниз.
       - Кстати, здесь становится совсем темно, может быть, зажечь светильник? - добавил рыцарь.
       - Я под арестом? - вместо ответа на вопрос поинтересовался Богдан.
       - Говорю же вам, ни в коем случае! Вы ожидаете аудиенции у короля, - с лёгкой улыбкой поклонился Тассилон. - Так как насчёт света?
       - У меня есть.... огниво, спасибо, - заверил Богдан: он чуть не сказал "зажигалка", но вовремя спохватился. - Если что, я сам зажгу светильник.
       - В таком случае, прошу вас пока подождать здесь, - Тассилон снова слегка поклонился и вышел.
       За дверью негромко лязгнул засов. Богдан криво усмехнулся: ожидание аудиенции взаперти.
       После мытья было хорошо, вот только зад, казалось, болел даже сильнее. Юноша понюхал воду в кувшине на столе - вроде, свежая, и сделал несколько глотков, а затем начал внимательно осматривать свою темницу, в которой, стоило отметить справедливости ради, днём, вероятно, было достаточно светло.
       Свет снаружи проникал сюда через два высоких стрельчатых окна с рамами, забранных коваными решётками. Присутствовало даже стекло, вполне прозрачное для того, чтобы разглядеть часть двора и соседние строения. Воспользовавшись лучемётом для разрезания решёток, через окна можно было выбраться на умеренно покатую крышу, располагавшуюся метрами двумя ниже. Другие выходы из башенки, кроме двери, похоже, отсутствовали.
       Богдан немного послонялся по незатейливо обставленной комнате, единственное украшение которой, помимо немногочисленной мебели составлял тканый гобелен на стене с изображением сцены охоты, зажёг светильник, загоревшийся горел достаточно ярким пламенем, и завалился на кровать.
       Тело гудело, ягодицы саднило.
       - Да, уж какая там скачка на коняшке! - проворчал Богдан и уставился в потолок.
       Если бы его хотели схватить сразу, то уже просто-напросто схватили бы, а не играли бы в комедию с аудиенцией у короля. Но зачем-то этот рыцарь привёз его сюда и, хотя и учтиво, но всё-таки посадил под замок!
       Тассилон не мог никак знать про смертоносное оружие Богдана и, значит, не стремился заманить его в ловушку хитростью. И уж никак не стремление наказать за инцидент у таверны, а что-то иное заставило рыцаря предложить страннику добровольно-принудительно следовать в замок. Да, его привезли сюда под конвоем, и хотя заперли, но заперли не в темнице, не в подвале. Конечно, существовала опасность, что король Астерийский просто прикажет отрубить голову Богдану, приняв его за шпиона из некой Святославии. Но Тассилона заинтересовала как раз связь путника с этой дальней страной. Вполне возможно, что на этом можно будет сыграть таким образом, чтобы облегчить себе дорогу к нужной ему точке перехода - кто знает? Может, стоило попробовать сыграть при таком раскладе карт?
       А имелся ли у него выбор? Конечно, можно было устроить побоище на дороге, но ускакать от погони Богдан явно бы не смог. Правда, убоявшись смертоносного оружия, разящего на большом расстоянии, погоня могла и отстать или даже прекратить преследование, но заряды лучемёта не бесконечны, и сколько до этого пришлось бы израсходовать? Ведь останься он здесь так быстро без своего главного оружия - и путь во Дворец становится почти непреодолимым. Поэтому мир, хитрость и переговоры в любом случае лучше открытого столкновения со всем королевством Астерийским, да и, возможно, с другими здешними государствами и правителями.
       Правда, как он вывернется, если здесь окажется кто-то, близко знакомый с бедолагой Бафометом лично, Богдан не знал, но решил пока не ломать голову над уравнением, не имеющим решения при нынешних граничных условиях.
       Постепенно глаза начали слипаться. Богдан встал и задвинул внутреннюю задвижку на двери. Кроме того, он поставил один стул так, чтобы при попытке открыть дверь снаружи создалось побольше шума, после чего переложил лучемёт за пазуху и не стал сопротивляться естественной потребности - уснул...
       Какой-то стук чуть-чуть начал вытаскивать Богдана из небытия, но глаза не желали открываться, и только более сильные удары в дверь окончательно его разбудили. Землянин сел на кровати, сжимая под одеждой лучемёт.
       В дверь стучали снаружи. Богдан встал и отпер задвижку.
       В комнату вошёл Тассилон в сопровождении паренька в кожаном армячке, почти мальчика, нёсшего подсвечник не менее чем с полудюжиной свечей. Светильник на столе продолжал гореть, так что в комнате сделалось очень светло.
       Тассилон сменил латы на длинное, почти до полу одеяние из плотной бордовой ткани хорошей выделки, из-под которого высовывались узкие длинные носки красных сапог. Края одежды были украшены тесьмой зеленоватого цвета, а на груди шли разрезные складки, позволявшие разглядеть желтоватую рубаху. На голове начальника охраны короля красовалась замысловатая шапка, являвшая собой нечто среднее между складчатым беретом и папахой, украшенная парой пёстрых перьев. Из-под головного убора выбивались длинные каштановые кудри, скрытые ранее капюшоном рыцарской кольчуги. На груди весела массивная золотая цепь с самоцветами, а довершал одеяние не менее богатый пояс с кинжалом и мечом - выглядел рыцарь вполне достойно и впечатляюще.
       Украдкой взглянув на часы, спрятанные под рукавом комбинезона, Богдан понял, что проспал чуть более часа. За окном уже опустилась ночь, впрочем, освещаемая каким-то всполохами со двора.
       - Ну, как вам удалось немного отдохнуть, благородный рыцарь? - дружески-участливо поинтересовался Тассилон.
       Богдан поднялся с кровати и поклонился:
       - Благодарю вас, благородный Тассилон, вполне хорошо.
       - Король выслушал меня, и, как я предполагал, заинтересован, чтобы поговорить с вами. Но сегодня он устал после турнира - сам участвовал в двух поединках, и, посему, примет вас только завтра, так что отдыхайте до утра.
       - Вот как, - сказал Богдан, чтобы что-то сказать.
       - А пока, - продолжал Тассилон, - Его Величество уполномочил меня сделать вам определённые общие предложения, ради которых, как вы вероятно уже догадываетесь, мы и попросили вас задержаться. Утром вы приглашены на трапезу, а потом и состоится разговор, от которого будет многое зависеть.
       Землянин протёр глаза, по-прежнему не вполне понимая, о чём идёт речь, но повторно поклонился с максимальной, по его мнению, учтивостью.
       - Я весь к вашим услугам, благородный рыцарь!
       - Давайте присядем, - предложил Тассилон. - Думаю, вы проголодались, так что я взял на себя смелость приказать накрыть стол для ужина здесь.
       Богдан с искренней благодарностью поклонился ещё раз.
       "Так даже лучше, - подумал он. - Возможно, будет время понять, что к чему, и как действовать".
       Он плеснул в лицо водой над тазиком и вытерся куском ткани, висевшим у этого импровизированного умывальника.
       Тассилон же отдал приказ сопровождавшему слуге, тот поставил подсвечник на стол, и удалился. Пока дверь открывалась и закрывалась, Богдан заметил, что снаружи в коридоре стоят, как минимум, двое воинов.
       Тассилон снял головной убор, бросил его на кровать и сел, после чего сел и Богдан, внимательно глядя на своего любезного тюремщика. Натёртое седалище, болело, и молодому человеку пришлось устроиться в немного напряжённой позе.
       - Позволено ли мне будет ещё раз спросить, - начал Тассилон, - куда направлялись вы, благородный Богдан? И, самое главное, да простите моё любопытство, сударь, кто вы такой?
       Богдан понимающе покивал, демонстрируя, что уважительно относится к желанию официального представителя короля знать о тех, кто разъезжает по дорогам его земель. Стараясь говорить достаточно естественно, но красочно, он повторил придуманную наспех легенду про свои странствия и рыцаря Бафомета, заверив, что держит путь именно в Святославское княжество.
       Тем временем, юноша, отосланный Тассилоном, принёс блюда с едой и какие-то кувшины. Ему помогали две миловидные служанки На блюдах лежали куски жареного мяса, овощи, зелень, сыр и каравай хлеба. В кувшинах оказалось вино - красное и белое, и свежая вода. В качестве столовых приборов были поданы самые настоящие ножи и вилки с костяными ручками - на удивление Богдана, не ожидавшего лицезреть данные приспособления в эпоху Средневековья. Дополняли убранство куски льняной ткани, поданные в качестве салфеток.
       Тассилон внимательно слушал, ни разу не перебив. Когда Богдан закончил, он, пока не комментируя своего отношения к услышанному, жестом указал на стол, приглашая начать трапезу.
       Молодой человек, несмотря на сложность ситуации, с удовольствием принялся за еду, запивая всё довольно водянистым на его вкус вином.
       Рыцарь только пригубил из кубка и, наконец, сказал:
       - Если всё так, и вы действительно из Святославии, скажите - не могли бы вы стать посредником между Его Светлостью и вашим Князем?
       Богдан чуть не поперхнулся.
       - Если быть до конца откровенным, - выдавил из себя он, понимая, что сходу отказываться нельзя, - я сам не из Святославии, однако постараюсь выполнить все ваши поручения. Что конкретно от меня требуется?
       Землянин хотя и ломал голову над тем, в чём может заключаться интерес короля, но не ожидал, что ему предложат подобную миссию.
       Тассилон, пожевал губами, очевидно, размышляя над последними словами Богдана, а потом, никак их не комментируя и не ходя вокруг да около, пояснил, что миссия состоит в попытке установления союзнических отношений со Святославским княжеством. Отношения короля с герцогом Франкии становятся всё более напряжёнными. Герцог уже несколько раз недвусмысленно намекал, что королевству Астерийскому стоит подумать о вхождении в состав его земель на правах провинции. Естественно, это не могло нравится королю Хруодланду, династия которого единолично правила в своей стране по словам Тассилона уже более пятисот лет. В этой связи Его Величество король рассматривал возможности установления негласных пока отношений с далёким северным государством.
       До Святославии можно было добраться как через территорию Франкийского герцогств, так и сделав крюк по почти пустынным ничейным землям, лежащим на востоке и примыкавшим к подножию безвоздушных гор. Богдан отметил про себя, что рыцарь назвал горы именно "безвоздушными", значит, местное население понимало, что горы непроходимы и, таким образом, не имело возможности перебираться с грани на грань. Кроме того, его обрадовала возможность сделать такой крюк: ведь при этом он проезжал совсем недалеко от точки перехода на грань Африки, куда он и направлялся изначально. Вопрос в том, отпустят ли его одного или придадут конвой?
       Тем временем, Тассилон продолжал пояснения. Святославия граничила с Франкией с севера. Её армия, хотя и не слишком многочисленная, по словам Тассилона была очень сильна, а сами святославцы - великолепные бойцы. Они отличались, скорее не агрессивностью, а бесшабашностью, умением хорошо погулять, но в бою стояли до конца и если требовалось, давали отпор любому.
       - Герцог Франкии Карл Пятый мечтает о власти от гор до гор, - сообщил Тассилон. - Он давно видит себя не просто герцогом - хотя его герцогство больше наших королевств.
       - Что же ему мешает? Взял бы и объявил себя королём, а не герцогом! - вырвалось у Богдана.
       Рыцарь удивлённо посмотрел на землянина:
       - Разве вы не понимаете?! Странно... В силу многих обычаев он не может объявить себя королём по собственному пожеланию: если Карл поступит так, он обесчестит себя и свой род. Для подобного провозглашения по Изначальной Хартии ему требуются успешные военные походы. Дело в том, что герцогство Франкия приобрело свою обширную нынешнюю территорию не из-за завоеваний, а путём нескольких брачных альянсов, а исторически род Карла всегда были герцогами, понимаете? Потому он давно вынашивает планы захватить не только Астерию, но и Святославию. Тогда ситуация изменится: завоёвывая земли, он может уже объявлять себя королём.
       Святославия, как понял Богдан, находилась в неком подобии союза с королевством Алемания, располагавшимся западнее. Король Алемании по имевшимся данным подбивал князя Святославского на поход против Франкии, чему князь усиленно сопротивлялся. А, как утверждал Тассилон, герцог Франкии лишь ждал повода или предлога, чтобы напасть на Святославию или уже совершенно открыто оккупировать Астерию.
       - И здесь то же самое! - не удержавшись, фыркнул Богдан.
       - Прошу прощения?... - удивился Тассилон.
       - Простите и не обращайте внимания, благородный Тассилон, это так, вырвалось, - светски махнул рукой Богдан и пригубил вина. - Я весь внимание, и мне не терпится узнать, в чём суть поручения Его Величества ко мне.
       Ему действительно было интересно, поскольку стало уже очевидно, что подобные лекции не читают пленнику, которого намереваются казнить. Значит, пока опасаться нечего.
       Тассилон пояснил, что суть предложения короля состоит в том, чтобы для установления контакта со Святославией, Хруодланд не может впрямую преданных людей из числа придворных: все таковые слишком на виду, и Карлу Пятому сразу же об этом донесут.
       - Мы сейчас балансируем на грани войны, - вздохнул Тассилон. - Карл вот-вот нападёт либо на Святославию, либо приберёт к рукам наше королевство. Скорее всего, он первым делом оккупирует нас - но в этом случае, Святославия не станет вмешиваться: никаких соглашений у нас с ними нет. С другой стороны, возможно, Карл сначала постарается разделаться с княжеством. Для этого ему, конечно, потребуется заручиться нейтралитетом Алемании и он, возможно, сумеет получить таковой в обмен на часть завоёванных земель. Свою армию при этом он сможет пополнять нашими солдатами - крестьяне будут рады не батрачить на своих наделах, а отправиться в дальние края воевать и грабить. И если Карлу удастся подобный план, то уж потом точно он без помех займётся Астерией.
       - Если так всё равно произойдёт, то почему бы вам, используя дипломатические ходы, не заставить Карла напасть сначала на Святославию, и потом, пока он с ней воюет, ударить герцогу в тыл? - предложил Богдан. - Франкия будет вынуждена воевать на два фронта! Святославия автоматически становится вашим союзником, и вместе вы сами порвёте Франкию на части! Или я что-то не так понимаю?
       Тассилон кивнул:
       - Вы рассуждаете здраво, но у нас не достаточных сил, чтобы реализовать подобный замечательный план. Кроме того, возможно, что в таком случае Карл сумеет договориться с Алеманией, и та направит свои войска против нас. Но, в принципе, план хорош, что и говорить. Главная беда в том, что у нас пока нет координации действий с Великим Князем Святославским. Это сейчас - самая важная задача для нашего короля. Если бы выработать совместный план и договориться, что Святославия, предварительно заручившись нейтралитетом Алемании, первой ударит по Карлу, то нам было бы куда легче начать действовать с тыла. Что скажете, если Его Величество поручит вам подобную посольскую миссию?
       Богдан хмыкнул и пробормотал "Однако!". Откровенно говоря, ему даже стало как-то жаль, что придётся сбежать и бросить такое интересное дело. Попасть на грань Средневековой Европы - и сразу же оказаться не просто беглецом, а доверенным лицом настоящего короля! Включиться в крупную политическую игру, от которой зависят судьбы государств - пусть и не на его родной Земле, но в мире, где живут такие же люди и наверняка кипят страсти, не меньшие чем на шарообразной старушке.
       Очень жаль, что приходится рассматривать эту возможность лишь как способ наиболее удобного и безопасного путешествия к точке перехода. Нет, будь он сейчас в состоянии пользоваться ресурсами Дворца, никогда бы не бросил столь захватывающую игру - какая партия в "покер" подвернулась, какая возможность поблефовать! В конце концов, разве не ради приключений в этом мире Граней он решил остаться? Но он сейчас слишком слабая фигура, чтобы настолько рисковать жизнью: зарядов у него мало, местным оружием он не владеет, даже на коне не может проехать десяток километров, чтобы не натереть себе задницу - какие уж тут посольские миссии и политические блефы! Но жаль, чертовски жаль!....
       Из задумчивости Богдана вывел Тассилон.
       - И так, благородный рыцарь, что вы ответите?
       - Милорд! - почти искренне вскричал Богдан. - Я целиком на вашей стороне и готов быть полезен, чем смогу. Поверьте, политические идеи Его Светлости мне близки, и, посему...
       Начальник охраны кивнул, опережая заверения Богдана:
       - Я очень рад, сударь, что вы соглашаетесь. Впрочем, вы выглядите достаточно умным человеком, чтобы понимать, что вас ждёт в случае отказа, поэтому.... - Он сделал паузу, и Богдан всем своим видом продемонстрировал, что он внимательно слушает собеседника.
       - Поэтому, - продолжал Тассилон, - вас будут сопровождать мои люди, это - раз.
       Богдан улыбнулся: это было не страшно, поскольку большой отряд, как можно уже догадываться, с ним явно не пошлют, а от нескольких людей он сумеет избавиться, если не просто убежать. Уж ничего не поделаешь, но это, по крайней мере, не массовое побоище, которое он не решился начать несколько часов тому назад!
       Внешне он выразил некоторое удивление:
       - Вы сказали, что вам некого направить в Святославию так, чтобы не вызывать подозрения герцога Карла. Но каким образом ваши люди будут сопровождать меня? Их же узнают, судя по вашим словам!
       Тассилон сделал жест, который мог сделать и современник Богдана: помотал пальцем в воздухе и хитро улыбнулся:
       - Конечно, придворных, баронов и графов узнают, а мы пошлём с вами людей не знатных, но преданных Его Величеству.
       Богдан пожал плечами, вертя в руках вилку:
       - Всё равно не понимаю. Не подумайте, что я отказываюсь, для меня предложение Его Величества - огромная честь, но зачем же вам в таком случае я, человек, которого вы совершенно не знаете? Вы с таким же успехом можете послать с подобной миссией своих преданных людей, а не меня, какого чужака!
       На лице Тассилона отразилось безграничное удивление:
       - В том-то и дело, что послать этих людей с подобной миссией крайне затруднительно! Они, как я уже сказал, люди неблагородные, и не умеют вести переговоры...
       - А я, стало быть, полностью соответствую статусу благородного? - вырвалось у Богдана.
       - Это как раз второй момент, о котором я бы настоятельно хотел с вами сейчас поговорить, - негромко, но очень веско произнёс Тассилон.
       Богдан невольно опустил глаза, но тут же, повинуясь давнему правилу, что встреченный прямо взгляд куда надёжнее взгляда отведённого, посмотрел на рыцаря. Несколько секунд собеседники молча рассматривали друг на друга.
       Наконец, начальник охраны короля Астерийского, так и не отводя взора, сказал, медленно и чётко выговаривая слова:
       - Полагаю, вы уже догадываетесь, что я имею в виду?
       Как ни старался Богдан быть твёрдо-невозмутимым, он невольно снова на секунду отвёл глаза и пожал плечами:
       - Ну... Если откровенно, я могу предполагать много чего. Готов выслушать все ваши соображения, благородный Тассилон.
       Рыцарь кивнул:
       - Хорошо! Могу заверить, что я не излагал сии наблюдения Его Величеству, и на то у меня есть особые причины - сейчас не буду их рассматривать. Говоря в общем, благородный - ведь благородный, так? - Богдан, имею к вам несколько вопросов, на которые хотелось бы получить ответы, прежде чем с уверенностью выскажусь за вашу кандидатуру на миссию в Святославию. Итак, я обратил внимание, что вы - явно человек благородного происхождения: у вас речь не простолюдина, вы умеете держаться и вести беседу....
       При этих словах, несмотря на уже угадываемую щекотливость ситуации, Богдан улыбнулся и повёл бровью: мол, ну, если вы так считаете...
       - В общем, вы явно не простолюдин, - продолжал тем временем Тассилон и вдруг повысил голос: - Но вы явно и не рыцарь! Вы не умеете ездить в седле - я же видел, что какое-то время пребывания верхом доставило вам неудобство, значит - вы почти никогда не ездили на лошади как воин в доспехах, во всяком случае. Ваше упоминание о повреждённой спине - не более чем отговорка. Далее: я обратил внимание, как вы держите меч и копьё - вы не умеете пользоваться оружием, вот почему я не слишком опасаюсь вас, и не счёл нужным заточать в темницу, да и при людях не стал пока громогласно объявлять, что вы - пленник. Но кто же вы? Учёный или странствующий монах? Ни в коем случае! Откуда бы тогда у вас взялся щит рыцаря из рода Шарлемане? Предположить, что вы украли полную экипировку рыцаря нельзя, допустить, что вы убили Баффомета Шарлеманэ в бою, тоже невозможно, как я уже говорил, видно, что вы не воин, вы и меч-то держать не умеете. Так как вы всё это объясните?
       Богдан покивал, барабаня пальцами по столешнице: он не ожидал, что Тассилон проявит подобную проницательность. Становилось ясно, что красивый и весьма практичный план побега с этой грани может рухнуть из-за неубедительно сочинённой легенды. Но какую легенду сейчас сочинять? Начальник охраны короля, выдав набор отрицаний, заранее отсёк все основные версии, прокручиваемые Богданом в голове, и что сейчас рассказывать, чтобы звучало правдоподобно, позволяя спокойно отправиться с миссией, которую Богдан, естественно, и не собирался выполнять, стало абсолютно не ясно.
       - Кстати, - прервал чуть затянувшееся молчание Тассилон, - вы знаете язык, на котором говорят в Святославии?
       - Хм, - усмехнулся Богдан, - если я из Святославии, то как же я не знаю?...
       Рыцарь немного раздражённо махнул рукой:
       - Прошу меня простить, что перебиваю вас, но вы - не из Святославии! Вы не похожи на тамошних воинов, да и они никогда не путешествуют так далеко и в одиночку. Они не бреют бороды, среди них мало темноволосых, как вы. Вы скорее похожи на жителя западных земель Франкии, но что-то говорит мне, что вы всё-таки не оттуда. Не думаю, что вы шпион герцога Карла: совершенно другие манеры, на лошади ездить не умеете, хотя, повторяю, видно, что вы человек воспитанный и образованный.
       - Тогда откуда же я, по-вашему? - Богдан криво улыбнулся, понимая, что его, фактически, припёрли к стенке.
       Рыцарь пожал плечами:
       - Откровенно говоря, у меня нет догадок! И очень надеюсь, что вы сами разрешите мои сомнения как человек благородный.
       - Хм, - пробормотал Богдан, делая паузу и снова пытаясь выиграть немного времени.
       Он практически ничего не знал о нравах этого мира, о его истории и нынешней религии, например. Вполне возможно, такие данные могли быть в Компьютере Дворца, но кто мог подумать, что настолько конкретная информация потребуется? Знай, скажем, Богдан про религию, сформировавшуюся здесь за время существования цивилизации, было бы проще ориентироваться в выдумываемых версиях своего происхождения и приключений. А так можно нарваться на какую-то совершенно дикую ситуацию, когда неосторожное слово мгновенно поставит тебя в положение еретика или колдуна со всеми вытекающими последствиями. И хотя за время своего странствия по данной грани он не заметил явных признаков религиозного фанатизма - собственно, он пока даже не встретил ни одного внешне узнаваемого священнослужителя, это ни о чём не говорило. Вряд ли и в Средневековой Европе на каждом шагу стояли монахи и везде гонялись за еретиками.
       С другой стороны, люди как-то когда-то попали в этот мир. Они знают о "безвоздушных горах", значит, худо-бедно, ориентируются в устройстве планеты, по крайней мере, устройстве одной грани, и вряд ли кто-то станет сжигать путника, если он расскажет "почти правду" о стране по ту сторону непроходимых хребтов. Почему бы не воспользоваться таким приёмом? Всё равно, пытаясь рассказывать байку просто о какой-то далёкой стране, он обязательно сморозит явную глупость и будет уличён во лжи. А то, что жители одной грани никак не перемещаются на другие (за исключением, возможно, каких-то редчайших случаев), это факт.
       - Хорошо, - согласился Богдан, - я готов поведать вам, откуда я. Только сначала попрошу об одолжении ответить на пару моих вопросов, не возражаете?
       - Если у нас идёт столь откровенный разговор, то какие же могут быть возражения? - развёл руками Тассилон. - Я к вашим услугам, спрашивайте, а потом я послушаю вас!
      
       Г Л А В А 14
      
       Первым у Богдана, естественно, встал вопрос о религии. Оказалось, что здешние жители не изменили традициям и исповедовали христианство, правда, с определёнными, насколько можно было понять, модификациями. Основные выражались в том, что, как сделал вывод Богдан, церковь играла в этом мире куда меньшую роль, чем в схожие эпохи в Европе на Земле. Тассилон не был священнослужителем, и не мог передать все аспекты религиозного уклада, но стало очевидно, что влияние духовенства на жизнь светскую здесь не слишком сильно.
       Прошло около тысячи лет с момента, как предки здешних жителей каким-то образом были переправлены с Земли. В легендах христиан это отразилось в виде сказаний о возвращении Спасителя (которого никто, вроде бы, реально не видел и не мог описать), открывшего путь своей пастве через некие "врата" в "истинную"Землю Обетованную.
       "Земля Обетованная" была, конечно, по сравнению с землёй предков, почти раем - по климату, и по многим иным параметрам. Правда, кое-где водились странные твари (то упоминание о "зелёном драконе", которое Богдан услышал у корчмы, было не простой выдумкой!), но в целом, здесь жилось хорошо, и Всевышнего вполне стоило благодарить за содеянное.
       Тем не менее, почти сразу стали появляться и рассуждения, что вовсе не Спаситель, а просто кто-то из "могучих предков" нашёл тропинку в чудные незаселённые края. Правда, подобная теория не объясняла факт, почему же по тропинке невозможно вернуться на оставшуюся в непонятных каких далях Прародину хотя бы в гости или для торговли.
       Тассилон, обладавший чувством юмора, заметил, что каждый народ, оказавшийся в этой земле, приписывал первоначальный указующий акт Спасителя направленным именно на себя. Видимо, как раз подобная ситуация и породила сильные сомнения в реальности некой божественной силы.
       Собственно говоря, легенда о перемещении через "врата" для местных жителей являлась старинной, но совсем не древней: как выяснилось в разговоре, продолжительность жизни землян здесь составляла двести пятьдесят - триста лет! Богдан сначала вытаращил глаза, но тут же сообразил, что это, без сомнения, работа таинственного хозяина Дворца, располагавшего методами увеличения продолжительности жизни и подарившего людям этого мира если и не максимальную, то весьма большую по сравнению с их земными предками меру бытия. С какой-то целью Хозяин сделал так, оставалось загадкой.
       Естественно, факт выросшей продолжительности жизни лил воду на мельницу сторонников божественного акта перемещения с Земли и являлся очень сильным козырем в их руках. Но и при этом находились и учёные мужи, которые объясняли это вполне "материалистическими" факторами: например, чистой водой и воздухом здешних мест. Сей научный подход не мог не радовать, поскольку ещё раз говорил об отсутствии религиозного мракобесия, во всяком случае, в масштабах средневековой Земли.
       И Богдан уяснил главное: хотя прогресс здесь за тысячу лет сильно отстал от земного, однако в области философии и религии местная формация, тем не менее, стала куда терпимее своих земных предков. Изменившиеся условия существования (наличие той же стены неприступных гор) и факт прохода через "врата" в мир, ставший давно и прочно новой Родиной, сказались на мировоззрении местного населения в лучшую сторону.
       Второй и последний вопрос, который Богдан задал начальнику охраны короля Астерийского, заключался в попытке понять, посещали ли местные края гости с других граней или из других миров. Оказалось, что Тассилон никогда не слышал о каких-то "странных людях". Однажды он сталкивался с необычными гостями - удивительным отрядом крупных светловолосых людей в рогатых шлемах, но потом выяснилось, что это были жители страны, расположенной за океаном у самого подножия Северных безвоздушных гор. Они называли себя "конунгами" и иногда тревожили северные рубежи Алемании. Чрезвычайно воинственные, но, судя по всему, малочисленные, они всегда держались водных путей, так как плавали на больших лодках под парусами и потому редко добирались даже до границ Астерии. Как следствие, здесь их почти никто не видел.
       Богдан удовлетворённо вздохнул и, памятуя своё обещание, стал рассказывать о себе почти правду. "Почти" заключалось в том, что он опустил все перипетия про встречу с Ингваром Яновичем, про полукруг и про Дворец. Ориентируясь на то восприятие перехода через таинственные "врата", которое сквозило в словах Тассилона, Богдан рассказал, что случайно набрёл на место, видимо, являющееся "вратами", на современной ему Земле. Он колебался, скрывать или нет своё снаряжение, но потом решил говорить всё как есть, не упоминая лишь о гравигранатах, которые было легко спрятать.
       В остальном он изложил практически реальные факты, начиная со своего появления на "океаническом" торце планеты, сообщив даже о находке пещеры профессора Витта. Правда, Богдан "творчески развил" ситуацию с немцем: он добавил, что нашёл у профессора записи, рассказывающие о строении этого мира, о разных землях за "безвоздушными горами" и, судя по всему, о точках перехода с грани на грань.
       - У Витта ничего не написано об этом, но, кто знает, возможно, какая-то точка ведет не просто с грани на грань, но и на Землю? - добавил он.
       Конечно, Богдану помогала легенда о "вратах", приведших средневековых землян в этот мир - не известно, как бы прореагировал начальник охраны короля, не будь здесь в ходу самого понятия о возможности перемещаться из одного мира в другой с вполне материальными, хотя и давними подтверждениями сего факта. Впрочем, с учётом местной продолжительности жизни, это происходило всего лишь на памяти прадедушек ныне живущего населения и, значит, события для современников являлись не столь уж древними.
       Как бы то ни было, выслушав Богдана и ни разу его не перебив, рыцарь задумался. Юноша ждал реакции с некоторым опасением, покусывая губу и гадая, не напортачил ли он со степенью откровенности.
       Тассилон, выслушав Богдана, какое-то время задумчиво смотрел на него, потом встал и, подойдя к одному из окон, снова погрузился в молчание, сцепив руки на груди и кулаком подпирая подбородок.
       Богдан ждал, словно невзначай, взяв в руки лучемёт, готовый к самому неожиданному повороту событий. Наконец, Тассилон шумно вздохнул и сказал, как показалось, с некоторым сарказмом:
       - Могу ли и я теперь в свою очередь задать вам кое-какие вопросы?
       Землянин лишь развёл руками, как бы показывая, что, конечно, готов на вопросы отвечать, коли уж рассказывает правду.
       Тассилон лишний раз показал себе умным и восприимчивым к неожиданной информации человеком. Его вопросы, в первую очередь, касались жизни на прежней Родине и политического устройства покинутого мира. Когда Богдан закончил дополнительный рассказ, параллельно отвечая на новые возникающие вопросы, Тассилон снова задумался, но на сей раз молчал не столь долго.
       - Не буду лукавить, юноша, - сказал он, впервые обращаясь к Богдану не как к "благородному рыцарю", - думаю, что вы рассказываете правду или почти правду...
       При этих словах Богдан только пробормотал "Хм", как бы выражая некоторый протест против подозрения в неправде.
       - ... поскольку, уверен, - продолжал Тассилон, - придумать подобное невозможно. Во всяком случае, никто здесь такое не придумает, да и ваши вещицы подтверждают ваши слова. И вы действительно не можете вернуться к себе домой, поскольку в противном случае вряд ли стали бы рассказывать мне то, что рассказали.
       - Тут вы снова совершенно правы, благородный рыцарь, - искренне заверил Богдан.
       Барон неожиданно улыбнулся:
       - Ну, будем считать, что мы доверяем друг другу. Посему, можете звать меня просто бароном - считаем, что мы на равных. Ведь, судя по всему, вы действительно особа вполне благородная, хотя в ваших краях умение владеть мечом и ездить верхом уже и не считается достоинством. Ну, что ж, в разные времена в разных странах - разные добродетели и пороки, но два благородных человека могут всегда понимать друг друга, верно? Как я могу называть вас?
       Богдан приложил руку к груди, показывая, что ему лестно доверие рыцаря.
       - Думаю, и вы можете называть меня.... хм, просто бароном. Так будет удобнее для всех, наверное.
       - Замечательно, - кивнул Тассилон. - Так же я думаю ещё вот что: ваш рассказ не стоит повторять кому бы то ни было, включая Его Величество. Во всяком случае, пока. Толкование услышанного у разных людей может быть неоднозначным и вызовет многие проблемы. В конце концов, это может быть просто небезопасно как для вас, так и для обстановки в королевстве в целом. Те сведения, что вы мне уже сообщили, став известными многим, особенно простолюдинам, конечно же, вызовут большую смуту - наверняка найдётся кто-то, кто станет утверждать, что надо вернуться на Прародину, уйдя от гнёта королей и герцогов. Среди знати же за обладания вашим оружием может разгореться настоящая битва, поскольку, если вы не кривили душой, оно позволяет иметь огромное преимущество.
       Богдан вздохнул:
       - Я ведь уже объяснил, дорогой барон, что это оружие следует повторно заряжать. Примерно, как ...э-э... ваши арбалеты или луки. А зарядов у меня совсем мало. Когда они кончатся, оружие станет бесполезным: ведь арбалетом без стрел можно только как дубиной размахивать, а лучемёт и на это не годен.
       - Допустим, я-то понимаю, но найдутся те, кто не поверит, и прольётся много крови. Тем более, в нынешней обстановке, когда царит такая напряжённость в наших отношениях с Карлом Пятым. Представляете, что может начаться?
       - Уверен, ничего хорошего, - согласился Богдан.
       - Вот именно! А если ваше оружие попадёт к врагам, то вообще случится страшное для моей страны.
       - Я уже сказал, что у меня мало зарядов, - сокрушённо покачал головой Богдан и показал запасную обойму: Конечно, этого явно хватит, чтобы убить несколько сотен человек, но потом лучемёт станет бесполезен!
       - Но пока ваше оружие действует, можно натворить много бед! В общем, барон, всем сильно повезло, что вы встретили меня - и вам, и нашему миру. Я всегда был сторонником разумной и взвешенной политики.
       - Я уже это понял, - поклонился Богдан. - Но каковы же ваши планы, уважаемый Тассилон, можно узнать?
       Рыцарь провёл рукой по волосам и покачал головой:
       - Прежде всего - я намерен действовать так, как и собирался действовать до вашего рассказа: попытаться установить связь со Святославией. Теперь, когда я уверен, что вы не оттуда, это для меня особо ценно. Кстати, а откуда вы знаете местные языки?
       Богдан улыбнулся - он уже подготовил себя к подобному вопросу:
       - На нашей с вами общей Родине говорят, в частности, на тех же языках, а я был как раз учёным по культурам разных народов, учил много языков, в частности и эти - они принадлежат к одним из самых процветающих ныне стран. Ну, а потом, когда, бог даст, со Святославией всё получится, что делать потом?
       - Потом мы будем иметь выбор, мне надо ещё обдумать некоторые частные моменты. Мы по-прежнему не будем открывать ваше истинное происхождение - будьте уверены, я смогу всё представить как надо. Кстати, вот что: вы сказали, вашего оружия хватит, чтобы уничтожить несколько сотен рыцарей?
       Богдан подтвердил, что если не уничтожить всех, то обратить в бегство, безусловно, можно и даже большее число, напомнив ещё раз, что заряды весьма ограничены.
       - Этого вполне хватит, чтобы разбить армию Карла, и, возможно, будет достаточно для устрашения Алемании. Понимаете, о чём я? Если в нужный момент мы использует это...
       - Вы хотите захватить власть? - прямо спросил Богдан. - А как же "взвешенная политика"?
       - Не иронизируйте, вы не правы, - покачал головой Тассилон. - Я-то желаю не просто власти, а хочу установить более справедливый порядок. Я хочу покончить с тем, что разные страны воюют друг с другом. Я хотел бы положить конец таким проявлениям, когда один монарх желает захватить владения другого, и так далее.....
       Барон встал и заходил по комнате. Он вдруг сделался странно возбуждённым, хотя вина выпил совсем мало - Тассилона явно подогревала идея, а не вино.
       - Мои планы - объединить все здешние страны. Понимаете, барон Богдан, пока мы раздроблены и воюем друг с другом, мы не можем серьёзно заняться изучением самого этого мира. Все удовлетворились данностью - вратами, через которые когда-то попали сюда, но никуда выйти не могут, Безвоздушными горами, которые невозможно перейти, вдруг ставшей длинной по сравнению с земными предками жизнью. Мало кто хочет понять, что стоит за всем этим. Только сильный монарх, объединивший страну, сможет изыскать силы и средства на понимание этого. А делать это у нас очень не просто и даже опасно - поэтому требуется много сил....
       Богдан не вполне понял Тассилона, но промолчал.
       - Я всегда мечтал о подобном, и встреча с вами открывает мне возможность многое для этого сделать.
       Землянин не смог сдержать улыбки:
       - Тассилон, допустим я целиком на вашей стороне. Но, простите, ваши слова свидетельствуют, что вы желаете занять трон вашего короля и править всем этим миром, так? Поймите, мне нужно понимать, в чём вы предлагаете мне участвовать! Если это государственный переворот, то уж увольте! Я не хочу участвовать в таких интригах.
       - Да нет же! - почти выкрикнул рыцарь и затем понизил голос, обернувшись на дверь. - Я не собираюсь занимать трон короля Хруодланда насильственными методами! Он достойный и мудрый монарх, я просто хочу помочь ему стать королём всех здешних земель, в этом и состоит мой план, который я пока не знал, как осуществить. Само Провидение послало мне встречу с вами. Вы тоже примете участие в этом, а потом мы вместе займёмся поиском истины! Возможно, при этом вы отыщите путь к себе домой...
       - Кстати, а вы сами не хотели бы вернуться на родину предков? - перебил Богдан.
       - Не думаю, что о таком вообще стоит говорить во всеуслышание. Как я уже сказал, это приведёт лишь к порождению смуты. Простые люди должны жить в смирении и подчиняться власти. Когда подданные начинают слишком много рассуждать, государство рушится - думать должны избранные!
       Богдан усмехнулся:
       - Возможно, в этом вы правы, вопрос в том, достаточно ли мудры окажутся так называемые избранные, но я не спорю. Однако, самое главное: власть вы, возможно, и захватите - сами или для короля Хруодланда, но как вы власть удержите? Ещё и ещё раз повторяю: моё оружие имеет очень ограниченное число зарядов, они кончатся. Что будет потом?
       - Потом и будем решать! Главное, есть возможность добиться того, что мне нужно. Разве у меня низкие цели, уважаемый?
       - Да нет, не могу считать ваши цели низкими. Я бы даже сказал, что наоборот, вот только... Знаете, в нашем мире за время вашего отсутствия родилась поговорка: "Благими намерениями вымощена дорога в ад". А, возможно, и до вас она существовала. Тот мир прошёл ужасные бойни во имя некого "добра" и "справедливости", и ничего не достиг - справедливости и там не стало больше. Вы не боитесь, что сделаете лишь хуже и умножите зло?
       - Уверен, что нет! - возразил Тассилон. - Этот план у меня вызрел давно - не было лишь средств, чтобы осуществить его. Теперь у меня есть вы, и я предлагаю союз. Я понимаю, что вряд ли было бы разумно с моей стороны пугать вас. Допросами и пытками вряд ли можно вырвать сведения, какими вы, возможно, и обладаете, но пока не рассказываете. Я даже допускаю, что вы знаете, где находятся "врата" на Родину предков, но не говорите по каким-то причинам, однако...
       - Я не знаю, где находятся "врата" ко мне домой, - перебил Богдан, стараясь чтобы это звучало как можно более естественно. - Во всяком случае, как я установил почти достоверно, на этой грани их нет. Да, я знаю, где здесь есть переход на другую грань этого мира, и иду именно туда. Возможно, такие переходы, "врата", есть и на других гранях. Если вы мне не верите, давайте перейдём на другую грань вместе. Вы убедитесь, что это не Земля, а добрый попутчик мне, если откровенно, не помешает. Если же мы найдём там или ещё дальше путь на Землю, вы можете пойти туда вместе со мной.
       Вот о попутчике Богдан говорил сейчас совершенно искренне. Действительно, Тассилон производил впечатление умного и смелого человека. Из него мог получиться прекрасный соратник, а странствовать по граням вдвоём куда безопаснее, чем одному. К тому же рыцарь прекрасно владел холодным оружием, которым не умел владеть Богдан, что явно позволит сэкономить драгоценные заряды лучемёта.
       Тассилон внимательно посмотрел на Богдана:
       - Так вот почему вы идёте в Святославию! Где-то там находятся "врата", о которых вы знаете, верно?
       - Именно так, - кивнул Богдан, решивший пока не открывать все карты по поводу расположения точек перехода. - В общем, я готов помочь выполнить дипломатические задания, о которых говорилось. Готовы ли вы после объединения здешних государств отправиться со мной?
       Рыцарь покачал головой:
       - Увы! Конечно, заманчиво увидеть иные земли, но что касается возвращения на родину предков, то я не желаю этого. Ни себе самому, ни всем здешним народам. На Родине, безусловно, всё изменилось, мы там уже никому не нужны, сами подумайте! Уж простите мою бестактность, я там вызову такую же скептическую жалость и улыбки, как и вы со своим натёртым седлом задом здесь.
       Богдан криво усмехнулся и сделал ободряющий жест рукой, показывая, что он не только прощает, но и ценит наблюдательность Тассилона и полностью согласен с выводом относительно своих способностей наездника.
       - В общем, моё место здесь, - резюмировал рыцарь. - Я хотел бы участвовать в государственных делах, и хотя не стремлюсь стать монархом любой ценой, хотел бы быть просто полезен монарху существующему, приняв участие в создании новой страны. Мы живём здесь и нам надо продолжать жить в этом мире. Если вы, конечно, когда-то выберетесь к себе, найдя дорогу не в один конец, я буду рад новым встречам и вашей возможной помощи, как вы понимаете.
       Богдан кивнул:
       - Хорошо, уважаемый барон, считайте, что я полностью на вашей стороне. Жаль, что вы не желаете стать моим другом в странствиях, но... Наверное вы по-своему правы, и ваша преданность своему народу и стране вызывает искреннее уважение...
       - Знаете, - немного поспешно перебил рыцарь, - боюсь, вы считаете меня недостаточно смелым, чтобы отправиться вместе с вами?
       - Ну, что вы! - запротестовал Богдан.
       - Нет-нет, вы вправе так думать, хотя в любом ином случае я бы вызвал человека с подобными мыслями не поединок. Сейчас же хочу пояснить кое-что. Дело в том... - Он немного замялся, - меня тут держит ещё одно обстоятельство. М-м... В общем, у меня есть дама сердца, которую я, разумеется, не могу взять с собой в странствия, но которую и не могу бросить здесь. Моя первая жена умерла шесть лет тому назад при родах вместе с ребёнком, и я снова хотел бы создать семью,
       Богдан покивал, и подумал, что ещё одному мужчине, судя по всему, "юбка" мешает вырваться из болота, в котором он сидит. Впрочем, сам Тассилон явно не считал своё положение сидением в неком "болоте".
       - Дело в том, что я и старшая дочь Его Величества, принцесса Алиенора помолвлены уже полгода. У короля нет сына-наследника, и, посему,...
       "Ага, вот почему ещё он и не помышляет о каком-то государственном перевороте! Вот почему он, судя по всему, имеет влияние на местного правителя. Что ж, в любом случае, мне действительно крупно повезло, что Тассилон подъехал к таверне: будь это кто-то другой, бегал бы я сейчас со стёртым в кровь задом по лесам. А, может, уже бы и не бегал, кто знает...."
       - Разумеется, я понимаю, уважаемый барон! - согласился Богдан. - Для дамы подобное путешествие будет слишком трудно и опасно, вне всякого сомнения. Увы, увы - мне было бы лестно приобрести такого попутчика и друга как вы.
       - Поверьте, мне тоже! В любом случае, своим другом вы меня можете считать! - Тассилон приложил руку к груди и поклонился.
       После обмена любезностями и поклонами, Богдан спросил:
       - Так на каком же плане мы, всё-таки, остановимся?
       - На первоначальном, - заверил барон. - Мы готовим миссию в Свтославию, вы выступаете инкогнито. Не очень удачно, что ваше имя сейчас будут так или иначе связывать с рыцарем Баффометом Шарлемане, но тут ничего не поделаешь. Я теперь, конечно, прекрасно понимаю, как у вас оказалось его оружие и лошади, но, поверьте, не осуждаю вас.
       - Он сам напал на меня: увидел в странной одежде и решил захватить в плен, - оправдываясь, сказал Богдан. - У меня не оставалось выбора.
       - Полноте, не оправдывайтесь, - махнул рукой Тассилон. - Как я сказал, я сам не знаю род Шарлемане, но косвенно кое-что слышал. Баффомет был простым забиякой, думающим лишь о том, чтобы покрасоваться перед дамами на турнирах и залить в глотку побольше вина и пива. У него мало родственников, здесь сейчас нет никого, и уверен, никаких недоразумений не будет. При встречах продолжайте рассказывать историю, которую вы для этого случая сочинили.
       - Хорошо, так и буду действовать. Ну а дальше?
       - Мы поступим так: подготовим вашу миссию, и, думаю, уже послезавтра можно будет отправляться... Хотя нет, чёрт, вы же еле сидите в седле. Потребуется время, чтобы ваш зад зажил, - Барон совершенно без ехидства улыбнулся. - Плохо, что нельзя прислать лекаря - никто не должен понимать, что вы неважный наездник, ну да ладно... Значит, нужно ещё день-два. Я пришлю вам на ночь мазь, воспользуйтесь ей сами. В целом, будем действовать так: мы пошлём две миссии - одну действительно официально к герцогу Карлу, для отвода глаз, а вторую, секретную, в Святославию вместе с вами. Эта миссия двинется в обход основных населённых мест как во Франкии, так и у нас. При вас будет письмо от Его Величества к Великому Князю Болеславу Святославскому, и, кроме того, вы получите подробные словесные инструкции. Пока же излишне демонстрировать ваши контакты с Его Величеством королём мы не будем, дабы не вызывать пересудов и не привлекать внимания осведомителей герцога Карла, которые есть и среди наших придворных. Хорошо ещё, что мы встретили вас здесь, а не столице Астерии, где всё вообще оказалось бы на виду.
       -Я понимаю, - согласился Богдан, - и я к вашим услугам. Что мне делать после выполнения миссии в Святославии? Я могу следовать своим путём?
       - К сожалению, я вынужден просить вас доставить нам ответ Великого Князя. Посему, прошу дать слово, что вы сдержите обещание. Увы, я не могу поручить это никому иному в подобной ситуации. Если Князь согласится, то пока об этом не знает Его Величество, не должен знать и никто, кроме вас. Если правитель Святославии нам откажет, возникает опасность, что он объявит во всеуслышание о попытке переговоров. Естественно, это создаст большую проблему во взаимоотношениях с Карлом Франкийским. Придётся в таком случае притворяться, что эта попытка исходит не от Его Величества, а от кругов, пытающихся посеять раздор между Астерией и Франкией. В этом смысле ваше мнимое знакомство с Бафометом Шарлемане нам на руку: это не внушающая уважения личность, и мы всегда можем откреститься от вас, вы уж простите.
       - Понимаю, понимаю, - усмехнулся Богдан. - Только сейчас подумал вот о чём: не будет ли стоить мне головы передача предложения Князю? Что если я ему передам письмо, он не приимет ваших условий и прикажет отрубить голову гонцу, то есть мне? Не хотелось бы, знаете ли!
       - Князь Болеслав - умный политик. Даже если он не примет наших условий, не приведи Господь, он всё равно, скорее всего, соблюдёт приличия и учтиво пошлёт ответ Его Величеству. Правда, в таком случае, о попытке переговоров, как я уже говорил, станет известно в Астерии, и нам придётся валить всё на вас и беднягу Бафомета.
       - Бедняге Бафоменту уже всё равно, а вот мне - не совсем, - пробормотал Богдан. - Да уж, во всех краях и пространствах политика - грязная вещь.
       - Что вы имеете в виду? - чуть склонил голову Тассилон.
       - Да то, что везде в политике сложно - что у вас, что в моём мире, на земле ваших предков, - криво улыбнулся Богдан. - Но, как говорится: взялся за гуж, не говори, что не дюж. Хорошо, ну а дальше что? Врата, которые мне нужны, находится в Святославии. Согласитесь, не вполне резонно будет оттуда уезжать.
       Говоря так, Богдан, разумеется, лгал, но, понимая, что его явно используют в каких-то интригах, и сам не собирался раскрывать все карты. Зачем Тассилону, если он не стал добрым попутчиком и помощником, знать, что "врата" на другую грань есть совсем близко?
       Впрочем, сейчас Богдан уже несколько пересмотрел план, возникший у него в момент, когда барон начал излагать идею установления контакта с князем Святославским. Юноше очень хотелось совершить путешествие по этой грани, особенно, если ему придают в провожатые пусть небольшой, но хорошо вооружённый и подготовленный отряд. Это совсем не то, что странствовать одному.
       Но, самое главное, в Святославии как раз располагалась точка, ведущая прямо во Дворец. Одному добираться туда слишком опасно, но с отрядом хороших воинов - почему бы не рискнуть проложить прямую дорогу к цели?
       - Я вынужден просить вас сделать именно так, - ответил Тассилон. - После выполнения миссии и доставки ответа князя Его Величеству я обещаю, что вам снова выделят отряд, который сопроводит вас до "врат", клянусь рыцарской честью!
       - Надеюсь, про "врата"... - начал Богдан.
       - О них не узнает никто! - пообещал барон.
       Неожиданным движением он вырвал из ножен меч, и Богдан невольно дернулся к оружию. Но Тассилон всего лишь поцеловал клинок и повторил: "Клянусь!", после чего вернул меч в ножны.
       - Как я уже сказал Вам, - продолжал он, - даже Его Величество в такие подробности мы посвящать не станем. Хотя у нас с ним весьма доверительные отношения, но эти сведения, узнай их король, вполне могут стать достоянием ещё нескольких людей, а сами понимаете, в этом случае, уже трудно хранить секреты.
       - Увы, - покачал головой Богдан, - что знают двое....
       - Прошу прощения?
       - У меня на Родине есть такая поговорка: что знают двое, знает и свинья.
       Тассилон засмеялся:
       - Отлично сказано! В нашем случае, будем считать, что это знаем мы двое, больше пока не будет знать ни одна свинья.
       - Хорошо бы, - кивнул Богдан. - Если нас не считать свиньями.
       - Это зависит только от нас, - вполне серьёзно подчеркнул барон. - Давайте обсудим детали вашего поведения при дворе, а потом, думаю, вам стоит лечь спать, чтобы утром быть свежим и полным сил.
      
       Г Л А В А 15
      
       После столь насыщенного разговора, несмотря на усталость, состояние настороженности не покидало Богдана полностью, и утром он проснулся рано. Часы, установленные приблизительно на местное время по солнцу, показывали половину восьмого. Всё тело ломило с непривычки от езды верхом, хотя он уже напутешествовался к этому времени изрядно, и никак не мог называться изнеженным городским жителем.
       Единственным облегчением оказалось то, что мазь, принесённая вечером слугой Тассилона, возымела прекрасное действие: ягодицы почти не саднило, и даже можно было уже вполне сносно сидеть. То ли снадобье было действительно настолько эффективным, то ли на планете Граней сказывались какие-то особенности местных условий. Вообще, Богдан уже заметил, что небольшие царапины и синяки заживали здесь куда быстрее, чем на Земле, а серьёзных ран он, к счастью, пока не получал и очень надеялся, что сумеет таковых избежать.
       Богдан отодвинул задвижку и попробовал открыть дверь. Выяснилось, что он по-прежнему находился взаперти. Один из воинов, дежуривший у двери, принёс свежей воды для утреннего туалета и обещал доложить барону Тассилону, правда, предупредив, что пока ещё рановато.
       Богдан умылся, пригладил волосы, посматривая в серебряное зеркало, после чего погрыз остатки вчерашнего ужина, попил кисловатого винца и стал в который раз гадать, как же могут развернуться события.
       Если верить Тассилону (а не верить ему, пожалуй, не стоило), у Богдана есть все шансы получить отряд, с которым спокойно можно проехать мимо точки перехода на грань Африки. Оттуда, судя по карте, рукой подать до прямого перехода во Дворец. И - всё, он в полной безопасности: ванна, душ, чистые простыни, комфорт и блаженство высоких технологий, вплоть до той комнаты с виртуальными утехами, которые почти не отличить от настоящих....
       Конечно, во Дворец в любой момент может вернуться его настоящий хозяин, но всё равно там спокойнее и уютнее, чем на островах в Океане, среди динозавров или средневековых замков.
       И впредь он будет осмотрительнее. Если, бог даст вернутьс, то надо будет проконсультироваться у "компьютеризированного домоправителя", существуют ли какие-то индикаторы скрытых точек перехода, чтобы не попадать далее столь глупо в расставленные ловушки.
       О том, как он сумеет вблизи от "африканской" точки перехода ускользнуть от воинов, которых дадут для сопровождения, Богдан особо не переживал - способ он найдёт даже, скорее всего, без радикальных мер. Правда, сейчас, немного подумав, он стал оценивать неожиданно замаячивший перед ним второй вариант: путь к точке, что лежала дальше всего, и от похода к которой он сначала отказался.
       Эта точка, находившаяся на территории Святославского княжества, была самой далёкой от места, где Богдан "высадился" на эту грань, однако, и самой удобной. Несмотря на то, что она находилась почти в полутора тысячах километров, она открывалась прямо во Дворец. Конечно, про прямой расстояние было короче, но дорога петляла, требовалось огибать море, кое-где неудобные горные отроги и тому подобные препятствия.
       В общем, это был трудный приз, но он давал ключ к прямому возвращению. Будучи один, Богдан не стал рисковать и выбрал, хотя и более сложный, но, как ему представлялось, менее проблемный путь: короткий переход по грани Европы до точки на грань Африки, затем короткий переход там - и вот он, вожделенный Дворец.
       Но сейчас, в новых обстоятельствах, с Богданом собирались послать хорошо вооружённый отряд. Они постараются пройти безлюдными местами, и эти воины, местные жители, знают, как и куда лучше двигаться. Плюс он получает возможность посмотреть на жизнь данной грани. Конечно, странствуя по лесам многого не увидишь, но, тем не менее.... Вряд ли это более опасно, чем топать одному по грани Африки!
       Да и почему бы, в конце концов, не поучаствовать в игре, задуманной королём Астерийским? Богдан пока не видел Хруодланда, но Тассилон ему очень даже симпатичен. Так почему бы не оказать услугу этому достойному рыцарю, заодно получив удовольствие от настоящей политической игры? Поэтому Богдан уже совершенно серьёзно рассматривал вариант, когда он не просто сбежал бы от своих провожатых поблизости от точки перехода в Святославии, не дожидаясь встречи с Великим Князем, но готов был выполнить поручение Его Величества Хруодланда. И только после этого отправиться во Дворец.
       Ведь сбеги он ранее или, тем более, прямо сейчас, кто знает, выпадет ли ему когда-нибудь новая возможность вот так, "естественным" путём включиться в политические игры на уровне королевского двора на одной из граней? Что и говорить, возникшая ситуация являлась большим везением, и Богдан, в конце концов, не сидеть в роскошном и высокотехнологичном Дворце собирался, а именно путешествовать, странствовать по граням. Естественно, отправляйся он сознательно, то и экипировался бы лучше, но так уж получилось, и надо извлечь максимум выгоды из данного расклада, а не просто бежать, сломя голову и поджав хвост. Хотел постранствовать по граням - вот и постранствуй! Действительно, звучит красиво: Странник по Граням!
       Богдан в некотором возбуждении заходил взад-вперёд по комнате-камере, и даже начал насвистывать сквозь зубы. В конце концов, у него пока три обоймы к лучемёту есть, и даже пять патронов в нагане! "И десять гранат - не пустяк!", как пелось в какой-то революционной песне. Тем более что у него гранат даже больше. Прорвёмся!
       Прошёл час, затем два. Сейчас больше всего начинало раздражать, что события пока никак не развивались. Богдан уже хотел, было, снова позвать слугу или охранника - как там его следовало правильно называть, но неожиданно дверь распахнулась, и перед ним предстал сам Тассилон, умытый и намазанный какими-то благовониями.
       Вообще именно запахи, а точнее - малое количество неприятных запахов, являлись особенностью, довольно неожиданной для Богдана. Когда-то, ещё в школе, историю ему преподавала дама, очень любившая свой предмет. Она подходила к программе нестандартно и часто вместо нудных проверок домашних заданий на предмет качества зазубренного материала из стандартного учебника читала своим ученикам весьма любопытные статьи из различных журналов или отрывки из книг по истории о нравах и обычаях минувших эпох..
       Среди прочего Богдану запомнились факты, касавшиеся гигиены в Средневековой Европе. Из одной статьи следовало, что в те времена (и даже много позже, уже в период "прекрасных дам" и пышных дворов Людовика XIV и тому подобных монархов), гигиена была, мягко говоря, на низком уровне. Приводилось красочное сравнение, что современный мужчина вряд ли долго вытерпел бы рядом с очаровательной маркизой или графиней, не говоря уж о графе, поскольку европейцы тогда редко мылись, а вонь грязных тел старательно глушили "благовониями", создававшими уже совершенно нетерпимый для человека ХХ века коктейль запахов.
       Для Богдана косв
       енно эти факты подтверждал эпизод из очень любимой им повести "Трудно быть богом", где главный герой так и не смог совокупиться с нужной придворной дамой как раз из-за того, что от "прелестницы несло запахом немытого тела и духов".
       Богдан пока практически не видел местных женщин близко, за исключением пары служанок, но, судя по мужчинам, от жителей данной грани, во всяком случае, королевства Астерия, воняло не больше, чем от его современников дома. Вполне вероятно, хотя бы в этом смысле культура и цивилизация ушли несколько вперёд от исторической родины.
       - Мой дорогой Богдан! - с порога приветствовал юношу начальник охраны короля. - Вы уже на ногах, это замечательно. Счастлив сообщить, что я ещё раз имел конфиденциальную беседу с Его Величеством, и король, слава Создателю, одобряет наш план в том виде, о котором мы вчера с вами условились....
       Богдан отметил про себя, что радушие барона выглядит вполне естественно. Вероятно, всё действительно развивается наилучшим образом.
       Он улыбнулся как можно приветливее, а Тассилон тем временем продолжал:
       - Через полчаса начнётся королевский завтрак. Традиционно на него приглашаются самые значительные гости Двора. Догадываюсь, что для вас было бы весьма приятно и любопытно побывать на данном действии, но мы решили не слишком демонстрировать вашу персону в контактах с королём. Как я уже говорил, кто знает, какие люди затесались среди гостей? Уверен, что там найдутся и те, кто поставляет донесения герцогу Карлу.
       - Значит, мне придётся сидеть здесь? - Богдан уныло обвёл взглядом комнату.
       - Это тоже не было бы правильно, - заметил барон. - Есть люди, которые видели, как я задержал вас. Чтобы не было каких-то пересудов, вас следует уже либо во всеуслышание объявить пленником, либо - гостем. Второе куда логичнее. Но и не стоит вас слишком выпячивать, повторяю. Поэтому вы посетите завтрак короля, но как гость второго плана! Такие гости присутствуют на галерее, окружающей трапезную. Там также накрывают столы, где все могу подкрепиться, одновременно беседуя и лицезря Его Величество...
       - Шведский стол, - улыбнулся Богдан.
       - Простите? - чуть поклонился Тассилон.
       - Да это я так. У нас есть похожая церемония, что ли... В общем, не важно.
       - Понимаю, - улыбнулся барон. - Чтобы вы не скучали на галерее и, главное, чтобы вы не попадали впросак в случае каких-то вопросов, которые вам могут начать задавать, мы с Его Величеством решили дать вам в сопровождающие молодого графа Конрада Астерийского, троюродного племянника короля. Он весьма достойный юноша, и предан нашему делу. Его мы уже проинструктировали должным образом.
       - Ага, - заметил Богдан, - это уже, как минимум, четвёртый, кто знает о нашем плане. Как же с поговоркой о тайне? Помните, вчера мы вспоминали про свинью?
       - Молодой граф - не свинья! - немного возмущённо возразил барон.
       - Да я же не это имел в виду, - чуть смутился Богдан. - Но человек может и не догадываться... Впрочем, простите!
       Тассилон благосклонно не стал развивать тему "свиньи".
       - Тут не стоит беспокоиться - пояснил он. - Его светлость граф не посвящён в основные моменты плана. Ему объяснили, что вы - рыцарь из далёкой страны Перуньи, расположенной ещё дальше княжества Святославского, а мы с королём думаем послать вас с миссией, - Тассилон сделал эффектную паузу, - ко двору самого герцога Карла!
       - Как-как? - удивился Богдан.
       - Да! - торжествующе подтвердил барон. - Эта мысль пришла в голову Его Величеству. Согласитесь, просто великолепно: мы, разумеется, не станем говорить об этом прямо, а лишь пустим слух, что направляем секретную миссию к Карлу Пятому. Это снимет многие подозрения к вашей личности со стороны шпионов Карла.
       - Что ж, возможно, хорошая идея, - согласился Богдан. - Делайте, как вам удобнее и виднее.
       - Но вас нельзя и совсем не показывать при Дворе - ведь имеются люди, видевшие вчера, как я задержал вас. Потому вы и будете на завтраке короля.
       - Понимаю, понимаю, - кивнул Богдан. - А насчёт упомянутых вами людей: кто-то из них будет на приёме у короля?
       - Поскольку все они рыцари, то все будут. И что не слишком хорошо - они будут как раз на галерее. Тот же Вайк вполне может начать задираться, но и удалить их никак нельзя, сами понимаете.
       - Я постараюсь не поддаваться на провокации, - заверил Богдан.
       - Это будет самым разумным решением! Постарайтесь просто разойтись с миром.
       Богдан энергично кивнул.
       - Думаю, - продолжал Тассилон, - вам не стоит без крайней нужды упоминать про знакомство с Шарлемане - это может вызвать ненужные вопросы и поставить вас в двусмысленное положение.
       Богдан снова кивнул.
       Тассилон приоткрыл дверь и что-то сказал одному из слуг. В комнату был внесён узел с одеждой, из которой барон подобрал Богдану платье. Кроме того, слуга принёс другой меч и пояс с ножнами.
       - Будет плохо, - пояснил начальник охраны короля, - если кто-то опознает вещи Бафомета. Переодевайтесь!
       Богдану ничего не оставалось делать. Он сменил одежду, и нашёл, что новый костюм удобнее того, что достался ему как трофей.
       Пока шло переодевание, Тассилон с любопытством разглядывал вещи Богдана и особенно комбинезон, который землянин, естественно, не стал снимать. Проговорив "С вашего позволения..." барон протянул руку и пощупал ткань.
       - Вы там, на Родине, очень далеко ушли от нас в умении изготавливать разные вещи, - заметил он.
       - Ну, в общем-то, да, - подтвердил Богдан.
       Само собой, он не думал объяснять, что комбинезон и лучемёт изготовлены не землянами, но прогресс на Земле ведь и сам по себе далеко обогнал здешний, что правда - то правда.
       - Век людей на Земле остался так же короток, как был, - сказал Богдан. - Я уже думал об этом: возможно, человек, проживая более короткую жизнь, быстрее свершает разнообразные изменения в ней, чем когда он живёт долго.
       Тассилон задумчиво потёр подбородок.
       - Вполне возможно, в ваших словах кроется истина, - согласился он. - Человеку по мере старения свойственна косность, а когда он живёт долго, сохраняя при этом физическую силу, то сильнее распространяет устоявшиеся привычки вокруг себя. Как гласят летописи, люди на нашей родине в 70-80 лет были дряхлыми стариками. А мне, например, уже 85, и я знаю, что проживу ещё долго, если конечно не погибну в бою или на турнире.
       Богдан пожал плечами:
       - С другой стороны, на Земле в 85 лет человек, как правило, уже всегда немощен, а вы полны сил. Разве это не должно служить обратному процессу, так сказать, - способствовать отсутствию в умах косности, о которой вы говорите?
       - Возможно, вы и тут правы, - развёл руками барон и вдруг, понизив голос, сказал: - Если откровенно, я полагаю, что есть и ещё одна причина...
       - Причина чего, простите? - Богдан приподнял бровь.
       - Того, что вы там на нашей бывшей Родине научились делать более хитроумные вещи и оружие. Если бы вы знали, как я надеялся, что встречу когда-нибудь человека оттуда! Возможно, ваше появление поможет разгадать некоторые здешние загадки.
       - Каким же образом?
       - Вполне возможно, что тот, кто стоит за нашим приходом сюда...
       - Вы имеете в виду...., - не вполне учтиво перебил Богдан, понижая голос.
       - Ну да, Создателя, - так же тихо ответил Тассилон. - Есть сведения, что он каким-то образом предупреждает здесь действия людей, направленные на изобретение определённого рода вещей.
       Богдан вдруг почувствовал, как по спине ползёт холодок. Если некий Создатель данного мира сознательно тормозит здесь прогресс, значит, он не заинтересован, чтобы люди получали доступ к более совершенной технике. Это, конечно, логично: будут более технически оснащённые - научатся преодолевать горы, и, в конце концов, до Дворца доберутся. Но тогда почему Богдан не подвергся никакому воздействию, проведя почти месяц во этом самом Дворце? Этот Хозяин должен был бы его просто уничтожить, если бы заметил. Объяснение могло быть лишь одно: Хозяин пока просто отсутствовал. Вопрос - как долго его ещё не будет? Чёрт знает, возможно, он уже там объявился, и Богдан стремится прямиком в западню?
       - В чём это...э-э... проявляется? - спросил он.
       Тассилон опустил голову и потёр ладонью лицо, словно собираясь с мыслями.
       - Иногда люди видели птиц.... - Он сделал довольно продолжительную паузу.
       Богдан терпеливо ждал продолжения.
       - Необычных птиц, - пробормотал Тассилон. - Они летали и, в общем, вели себя совсем не как нормальные птицы. Они смотрели.
       -В каком смысле смотрели? И что из этого?
       - Наблюдали! Я сам видел такую очень давно, когда был юношей, практически мальчишкой, мне было лет шестнадцать. Птица кружила над замком моего отца
       - Как она выглядела?
       - Птица была очень похожа на сокола.
       - Ну и что случилось?
       - В тот раз ничего.
       - Тогда в чём странность, я не понимаю!...
       - Странность в том, что птица на-блю-да-ла! Но с тех пор я больше таких птиц не видел. Люди преклонного возраста вспоминают, что когда-то такие птицы летали очень часто. Например, когда-то один человек в городке Галлизия решил построить большой пузырь, надуваемый тёплым воздухом, чтобы перелететь горы...
       "Ай да Средневековье!" - с уважением подумал Богдан.
       Он уже стал догадываться, что за птиц видели жители этой грани и, возможно, остальных граней тоже. Во Дворце, в запасниках он видел искусственных птиц, информация о них не была засекречена Компьютером. По сути, это были кибернетические организмы, применявшиеся для наблюдения за дальними территориями. Богдан столкнулся с ними буквально в первые дни пребывания во Дворце, не слишком заинтересовался - зачем ему были нужны портативные передвижные камеры слежения? - и, фактически, забыл о похожих на соколов созданиях. Как "птицы" перелетали безвоздушные участки на стыках граней, было не вполне понятно, но конструкторам, владеющим управляемой гравитацией, вполне под силу было создать некие механизмы, для которых крылья, опирающиеся на воздух, не являлись основным движителем.
       Теперь Богдан понимал, что, скорее всего, те виды ландшафтов граней, которые он успел просмотреть в памяти Компьютера, зафиксированы как раз этими киборгами, летавшими над просторами планеты-цилиндра.
       - Так что же случилось с вашим воздухоплавателем? - спросил он, опережая рассказ Тассилона.
       - Воздухоплавателем? - переспросил барон.
       - Ну, человеком, построившим воздушный шар
       - Какие верные слова вы использовали: воздухоплаватель, воздушный шар! - почти с восхищением заметил барон. - Впрочем, понимаю: в вашей стране, должно быть, люди уже научились летать на воздушных баллонах?
       Богдан кивнул:
       - И не только на воздушных баллонах! Люди построили самолёты, металлические птицы, поднимающих много груза и людей.
       - И Создатель не карает вас? - Глаза Тассилона заблестели. - Не понимаю, почему тогда он так не справедлив к нам?!
       - А вас, значит, он карает вас за изобретения? - Богдан уже догадался, что все разговоры о "соколах", наблюдающих за жителями грани, имеют под собой как раз эту причину.
       Возможно, этим и определялся здесь медленный прогресс, а не только одной возросшей продолжительностью жизни.
       - Действительно, странно, - сказал Богдан и грустно усмехнулся: - Возможно, у здешнего мира и у Земли - разные создатели. Ну а вы опасаетесь заниматься науками?
       - Давно уже никто не видел птиц, но любой здравомыслящий правитель запрещает сомнительные действия, поскольку они могут породить кару для слишком многих. В Галлизии, например, тогда умерли все. Кроме того, известно много подобных случаев: как только люди начинали делать нечто, чего ещё не было, следовала кара.
       - Вы же сказали, что птицы не появлялись давно. Почему бы не попробовать?
       - Вы шутите, юноша! Какой здравомыслящий правитель станет рисковать так своим народом и собой? Да, птицы давно не летают, но не стоит гневить Создателя.
       - Кстати, - невесело усмехнулся Богдан, - а этот Создатель не карает за ведение войн, убийство на поле брани и тому подобные вещи? За дворцовые перевороты и прочее, прочее, прочее? Ведь такого, как я понимаю, у вас хватает?
       - Увы, за это он не карает. Собственно, как я сказал, он не карает за ведение той жизни, какую люди ведут испокон века.
       - Понятно, - вздохнул Богдан. - А вам не приходило в голову....
       Он замолчал, прикусив язык. Его желанием было спросить Тассилона, не предполагали ли жители грани, что за всеми подобными действиями стоит не некий Создатель-бог, а вполне обычный человек или кто-то, вполне "человекообразный" - как по повадкам и образу мышления, так, возможно, и по внешнему виду. Бог должен был бы карать за убийства, но здешний "Бог", похоже, карал лишь за попытки создания более совершенных орудий убийств, будь то мушкет или воздушный шар, которого вполне можно бросать бомбы. Впрочем, возможно, и подобное - удел бога?...
       Но, как стало казаться Богдану, скорее всего "акции устрашения" были направлены на остановку развития техники в первую очередь из-за того, чтобы предотвратить попытки людей добраться до обиталища Создателя - до того самого Дворца, куда сейчас и стремился Богдан.
       - Что вы хотели сказать? - поинтересовался барон.
       - Да я и сам не понимаю. Я пока слишком мало знаю, что здесь происходит. Возможно, - Богдан начал использовать ложь "во благо", - с вашей помощью мне удастся понять большее, и мы найдём даже выходы отсюда обратно в ваш бывший, то есть, в мой родной мир?
       Тассилон покачал головой:
       - Как я уже сказал, вряд ли для народов, живущих здесь, возвращение на Родину станет благом. Ведь по вашим словам, вы ушли далеко вперёд. Кроме того, здесь действуют таинственные силы, благодаря которым увеличилась длительность нашей жизни. Как гласят летописи, люди в мире нашей прежней Родины живут в 4-5 раз меньше. Кто же захочет снова жить столь быстротечно? Вы простите, что я так говорю о вас...
       - Да ничего, - усмехнулся Богдан. - Вдруг и на меня уже действует сила этого мира?
       Тассилон внимательно посмотрел на Богдана:
       - Увы, нам не дано знать всего!
       Богдан кивнул, признавая справедливость этого заявления.
       Барон встал со стула и выглянул в окно:
       - Кажется, нам пора, пойдёмте. Скоро начнётся завтрак у короля.
       "Интересно, - подумал Богдан, следуя за своим неожиданным приятелем-тюремщиком, - а как они здесь определяют время? Неужели лишь по солнцу? Что-то я не заметил никаких часов и тому подобных устройств. Или Тассилон судит о времени по какому-то характерному движению и приготовлениям во дворе? Но, в таком случае, всё равно кто-то как-то измеряет здесь время!"
       Вполне вероятно, прогресс, сдерживаемый в этом мире неизвестным Хозяином, так и не продвинулся до изобретения часов механических. Но и в более ранние, чем Средневековье времена существовали часы песочные, солнечные и даже водяные.
       Проходя через обширный двор замка, Богдан увидел то, что не заметил вчера: посреди двора стояли самые настоящие солнечные часы - большой круг на массивном каменном постаменте. Таким образом, время здесь измеряли, и достаточно точно. Более того, при отсутствии годовых циклов изменения движения солнца по небосводу время по солнечным часам в Мире Граней измерять было много проще, чем на Земле.
       Под любопытными взглядами дворовых людей Богдан вместе со своим провожатым пересекли двор и стали подниматься по широкой лестница в комплекс строений, который был виден над крепостными стенами. На обширной террасе уже прогуливалась масса придворных, и сердце Богдана невольно забилось чаще. Ещё бы, он окунался в атмосферу настоящего королевского двора, причём окунался совершенно реально, да ещё в качестве некого "спецагента", под покровом тайны и секретности. Кто знает, правильно ли он поступает, но то, что невероятные приключения, не снившиеся на Земле, продолжаются, очевидно.
       Тассилон остановился перед молодым человеком в темно-синем одеянии и сдержанно поклонился:
       - Ваша Светлость, граф, разрешите представить моего друга, благородного рыцаря Богдана.
       Граф Конрад имел рост чуть ниже Богдана, свободная одежда не скрывала того, что он строен и, похоже, неплохо сложён. Слегка вытянутое лицо с небольшой бородкой и усы делали его старше, но можно было сказать, что он максимум ровесник землянина. Впрочем, суждение о возрасте по чисто внешним признакам здесь могло быть лишь весьма относительным.
       Граф и Богдан поклонились друг другу. Богдан чувствовал себя слегка скованно, так как не знал правильно ли поступает и не нарушает ли некий местный этикет, но первые мгновения встречи не принесли никаких осложнений. Тассилон сказал несколько слов и, извинившись, удалился, оставив Богдана под покровительством графа.
       Правда, некоторые проблемы всё равно начались. Конрад не выразил никакого недовольства от выпавшей на него миссии, обходительно прогуливал Богдана вдоль длинных столов, вокруг которых гуляли придворные и гости, допущенные на галерею, но при этом принялся вежливо, но настойчиво расспрашивать Богдана о его странствиях.
       Пока не появился король, к трапезе на галерее никто не приступал, поэтому сложно было отвлечь любопытство графа едой и питьём. Богдан отвечал уклончиво, и это, как ни странно, выручило. Граф, которому, видимо, надоело слушать уклончивые ответы, наконец, наклонился к его уху и конфиденциальным шёпотом молвил:
       - Ах, я понимаю, что ваша миссия требует секретности. Прошу простить меня за любопытство, больше ни слова. Поговорим лучше о дамах.
       И он принялся комментировать Богдану достоинства или недостатки фланировавших вокруг женщин, среди которых, признаться, было немало хорошеньких. Богдану, уже давно не видевшему женского пола, было сложно не слишком откровенно таращить глаза, пытаясь непроизвольно разглядеть скрытые под объёмными платьями прелести.
       Надо отметить, что и придворные, включая дам, поглядывали на Богдана. Если среди приезжих гостей встречалось много не знакомых друг другу, то придворные ориентировались куда лучше, и многие признали в Богдане явно новое лицо в этой толпе.
       Граф Конрад представил Богдана нескольким дамам и кавалерам, и, несмотря на сложность своего положения, юноша начал уже всерьёз прикидывать, как бы завязать более тесное знакомство с кем-то из женщин или девушек, явно не обременённых парой. Таких было не так уж и мало, выбор имелся. Больше всего Богдана заинтересовала высокая светловолосая особа на вид лет шестнадцати-семнадцати. Начав выспрашивать у Конрада, он с удовлетворением отметил, что, действительно не ошибся - девушке, на которую он обратил повышенное внимание, на самом деле только недавно исполнилось восемнадцать. Это была одна из кузин графа, молодая баронесса Феофана, дочь советника короля Хруодланда.
       Не откладывая дело в долгий ящик, Конрад, демонстрировавший симпатию к Богдану, незамедлительно представил его девушке. Заметив, что обычай целовать руки дамам, здесь в ходу, Богдан тут же коснулся губами гладкой ладони. Феофана немного жеманно потупила глаза, но быстро разговорилась, и Богдан уже не мог удержаться.
       Из слов Тассилона он понял, что о землях, лежащих на крайнем юго-западе данной грани и отделённых от Астерии вторым здесь огромным озером, фактически, морем, жителям королевства, да и большинства окружавших его стран, известно чрезвычайно мало. Поэтому Богдан позволил дать волю фантазии, тем паче, что материала после путешествия по грани динозавров у него хватало. Вспомнив, что один из рыцарей возле таверны упоминал ещё и о "зелёном драконе", он вовсю использовал и эту информацию.
       Граф Конрад, памятую недавнюю сдержанность Богдана, поглядывал на него с некоторым удивлением, но лишь улыбался и качал головой.
       Красноречие землянина было прервано звуками труб, раздавшими снизу, и все, столпившиеся на галерее, поспешили к перилам, чтобы посмотреть на вход в трапезный зал короля и его свиты.
       Богдан в определённой мере уже начал привыкать к экзотическому средневековому окружению, выражавшемуся как в самом интерьере замка, так и в одеждах окружавших людей, поэтому встретил выход короля с гораздо меньшим волнением, чем, скажем, то, с которым он впервые наблюдал покойного Бафомета и его слугу сквозь ветки кустарника у дороги. Тем не менее, сердце его сейчас снова забилось чаще: он лицезрел настоящего монарха настоящего средневекового королевства! И пусть оно находилось не в прошлом Европы на Земле, а на одной из граней непонятно как возникшей цилиндрической планеты, ощущение путешествия на машине времени снова нахлынуло на юношу.
       Многое по-прежнему напоминало виденное в исторических кинофильмах. Богдан не являлся специалистом по истории, чтобы заметить какие-то детали, отличавшие местный колорит от такового из прошлого Земли, поэтому всё казалось настоящим перемещением в это самое прошлое.
       Король со свитой прошествовал до своего места во главе огромного стола, уставленного блюдами и кувшинами, сказал приветственное слово - и трапеза началась.
       Хруодланд был мощного телосложения и достаточно высок - Богдан прикинул, что никак не ниже метра восьмидесяти трёх - восьмидесяти пяти. Его голову украшала шапка, прошитая золотыми нитями и усыпанная самоцветами. На боку висел короткий меч, скорее даже длинный кинжал, а с плеч спадала бордовая мантия тоже с золотым шитьём, схваченная золотой пряжкой на плече. В целом одеяние не было помпезно-аляповатым, и Богдану это понравилось.
       Короля сопровождала группа из пяти человек, вооружённых более существенно, очевидно, выполнявших роль телохранителей. Чуть поодаль тоже в сопровождении двух мужчин и компании фрейлин находились две дамы.
       - Королева Ингрена и принцесса Алиенора, - шепнул Конрад, внимательно следивший за Богданом, пока тот взирал на королевскую чету.
       Среди свиты, прошествовавшей далее, выделялся человек в серо-лиловой сутане - судя по всему, местный священнослужитель, единственный пока увиденный Богданом.
       Снова пропели трубы, и король дал знак приступать к трапезе. Придворные внизу уселись за стол, придворные на террасе довольно быстро оставили перила и тоже начали уничтожать кушанья. Конрад сделал приглашающий жест, и Богдан, галантно сопровождавший баронессу Феофану, последовал этому совету.
       Как ни очаровала его молодая девушка, он не мог не сохранить определённую толику "взгляда со стороны". Несколько удивляла система сервировки еды здесь, на галерее. Скудные, но не совсем мизерные знания по истории подсказывали Богдану, что мало вероятно, чтобы в Европе Средних веков практиковался "шведский стол". Здесь же как раз имела место такая система: гости стоя, когда сами, когда с помощью сновавших вокруг слуг, наполняли тарелки и кубки, пили, ели и беседовали.
       - Прогресс всё-таки имеет место быть, - пробормотал Богдан, отрезая от филейной части жареного кабанчика ароматный кусок.
       Феофана покосилась на него и прыснула - Богдан сказал это машинально по-русски. Тут же пришлось извиняться за столь непочтительное к даме действие.
       - Кстати, баронесса, - заметил Богдан, - у вас в Астерии не практикуется обычай пить на брудершафт?
       Слова "брудершафт" в словаре, вложенном в память Богдана, не нашлось, но он использовал прямую смысловую реплику, пояснив суть процесса. Правда, он вовремя спохватился и заменил в собственной версии поцелуй в губы простым касанием щекой к щеке.
       Глаза баронессы и графа Конрада округлились, и землянин поспешил добавить:
       - Прошу прощения, если звучит не учтиво, но у нас в Перуньи этот обычай весьма распространён, и считается вовсе не оскорбительным, а напротив, проявлением высшего расположения. Честное слово!
       Возбуждение, вызванное общей ситуацией, развивавшейся для него пока очень удачно, и несколько больших глотков хотя и кисловатого, но вполне хмельного вина вызвали подъём творческих сил юноши.
       - У нас даже бытует легенда, что данный обычай идёт от самого Создателя. Конечно, нет никаких подтверждений тому, но, согласитесь, звучит привлекательно, не правда ли?
       Граф и баронесса после некоторого непродолжительного раздумья согласились, что обычай вполне безобидный и интересный. Они тут же выпили, совершив обряд касания щёк, что вызвало удивление находившихся в непосредственной близости окружающих, которым пришлось снова и снова объяснять смысл пития на "фратернит", после чего обряд далёкой страны Перуньи начал завоёвывать популярность.
       Касаясь щекой щеки баронессы, Богдан ощутил, что сердце стучит слишком быстро, а кровь бросилась в лицо. Гладкая девичья кожа снова и снова напомнила ему, что на свете живут создания, призванные сводить мужчин с ума и толкать их на разнообразные глупости, называемые также иногда подвигами. Баронесса тоже разрумянилась и слегка смутилась. Когда она выполняла подобный процесс с графом, Богдан следил даже с некоторым чувством ревности, и к его удовлетворению ему показалось, что с Конрадом Феофана проделывала всё куда более спокойно.
       Дружеское застолье на ногах набирало силу, когда, подняв глаза, Богдан к своей досаде встретился взглядом с уже почти забытым рыцарем Вайком.
       Вайк стоял метрах в пяти от Богдана, у прохода между столами и беседовал с каким-то мужчиной в годах, одетым в светло-коричневый камзол (Богдан не мог подобрать другого слова), расшитый на груди чёрными с золотом узорами. На самом Вайке тоже красовалось подобное одеяние, но только голубоватого цвета, из-под которого виднелась белая сорочка. Голову рыцаря украшало подобие чалмы с изогнутым чёрно-зелёным пером. Грудь пересекала цепь с одним крупным камнем, похоже, куском горного хрусталя, вставленного в медную оправу.
       "Красавец!", неприязненного подумал Богдан.
       Судя по всему, Вайк давно заприметил Богдана и наблюдал за ним, дожидаясь, пока тот заметит его. Очевидно, то, что он первый обнаружил в толпе своего недруга доставляло рыцарю удовольствие. Богдан почувствовал это. Надо понимать так, что случись подобное в лесу или в бою - и ты был бы уже мёртв.
       "М-да, - подумал он, - расслабляться и терять бдительности нельзя. Особенно, если я хочу хорошо попользоваться своей продлённой жизнью!"
       Из седла Вайк показался Богдану высоким, но сейчас он видел, что рост рыцаря превышает его собственный минимум сантиметров на десять - в Вайке было за метр девяносто!
       "В бою на мечах у такого верзилы есть большое преимущество: длина рук! - прикинул Богдан. - Правда, тут ещё очень важна реакция..."
       Его тренер по карате-до, комиссованный по ранению в Афгане прапорщик Артём, в нелегальной секции, которую посещал Богдан, всегда учил, что сила и размеры бойца - далеко не главное. Главное - дух и умение быстро реагировать на действия соперника, то есть, реакция.
       В Советском Союзе карате и все восточные единоборства кроме почему-то дзю-до официально не приветствовались, и разрешения на открытия подобных секций не выдавались. Поэтому многие занимались в секциях практически подпольных - ходил в такую и Богдан
       Богдан усмехнулся: он посещал секцию всего около двух лет, но уже не раз имел возможность убедиться, что утверждение о реакции - истинная правда. Конечно, законы физики никто не отменял, и, ясное дело, у верзилы под два метра удар, особенно, если верзила не простой толстый увалень, куда сильнее, чем у щуплого с виду паренька среднего роста, какие бы сказки не сочиняли о восточных единоборствах. Но если паренёк умеет ловить кураж и стремится победить или умереть - хотя бы фигурально, то, мягко говоря, сложно делать ставки, исходя только из "размеров" бойца. Впрочем, Богдан тоже не был пареньком среднего роста.
       Вайк увидел, что Богдан его заметил и осклабился. Именно "осклабился", а не улыбнулся. Богдан хмыкнул и вежливо кивнул, давая понять, что он не считает инцидент у таверны достойным продолжения.
       Удивительное дело, ведь бывает в жизни так: человек, вроде бы, не противен внешне, но почти сразу же вызывает антипатию. Чем - не сразу и скажешь: манерой общаться, каким-то въедливо-агрессивным сарказмом и взглядом на окружающих под углом придирчивой оценки и уже вынесенного заключения, что сам он определил себя безусловным лидером ситуации, решающим, кого хвалить, кого порицать, а кого и просто "вывести в расход".
       Сказав пару слов своему собеседнику, Вайк легонько покачивая кубком, который держал в руке, двинулся к Богдану. Рыцарь весьма галантно раскланялся с Феофаной, поклонился графу Конраду, после чего, улыбаясь, слегка наклонил голову в сторону Богдана.
       - Удивительное дело, - начал Вайк, предельно любезно, но в его голосе Богдану сразу же послышались издевательские нотки, - не ожидал встретить вас, любезный рыцарь на этой приёме. Мне показалось, что достопочтенный рыцарь Тассилон задержал вас как пленника, а не как гостя.
       Богдан чарующе улыбнулся:
       - Благородный Тассилон в отличие от иных понял, что я путник из далёкой страны, не представляющий угрозы королевству Астерийскому. Посему я приглашён принять участие в королевском завтраке. Или вы ставите под сомнение компетентность начальника стражи Его Величества Хруодланда?
       Вайк немного опешил. Видимо, Богдан совершенно случайно и с усилиями вспоминая самые цветистые обороты речи, которые когда-либо читал в исторических романах, сформулировал свой ответ самым лучшим образом: и с достаточной мерой сарказма, и в тоже время в рамках безукоризненных приличий.
       - Отнюдь, - пробормотал рыцарь, чуть скривившись.
       Но он явно не собирался сдаваться в словесной перепалке и теперь напряжённо думал, как же уязвить Богдана. Чувствуя это, землянин не стал терять ни секунды и продолжил свою вербальную атаку.
       - Видите ли, - сказал Богдан, обращаясь к Феофане и графу и одновременно стараясь не допустить никакой неучтивости в отношении своего противника, - мы с любезным рыцарем Вайком вчера встретились на дороге у местной таверны....
       (в Книге 1 всего 30 глав)
  • Комментарии: 23, последний от 14/12/2021.
  • © Copyright Долинго Борис Анатольевич (writer@r66.ru)
  • Обновлено: 08/03/2017. 481k. Статистика.
  • Статья: Фантастика
    • Оценка: 6.49*13  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.