Аннотация: Русская народная сказка с кибернетическим отливом.
Џ Владислав Былинский, 2005
Сказочка о Чуде
Жили-были три брата. Старший ничего не боялся. Не боялся ни чёрта, ни иноземца, ни мытаря. Звали его Иван.
Средний брат не улыбался, о нужном думал. Думал, планы строил. Планы вычерчивал и строил по ним Дом и Державу. Имя ему дали редкое, тридевятое: Альберт.
А младшенький ни отвагой, ни умом не вышел. Был он прост, простецки добр и вечно весел. Дурачок, словом.
Жил себе Тарасик в свое удовольствие. Сказочки сказывал, сочиненья сочинял. Братья его любили, но печалились: не при деле меньшой наш! Иван -- авторитет крутой, Альберт -- всякому делу зачинатель, а этот мячиком по волнам скачет. Байки брешет, с мушкетиком на зайца ходит, по юбкам бегает. Непутёвый он, ни к чему не способный.
В те времена в тех краях обитал Пришелец трёхглавый, по-тамошнему -- Чудо-Юдо. Завёл Пришелец срамной порядок: к перемене луны красных девок, только в возраст вошедших, к своей железной пещере делегировать. Там, у кормовых дюз, он их воспитывал, ирод. Потом отпускал с подарками диковинными. Девки вздыхающими становились и шаловливыми.
А ведь ещё и дань требовал! Людей он, конечно, не губил, глупости все это, зато шашлыки жрал за десятерых. Объедал народ. Но главное, все-таки, -- девкам моральный облик портил. Игрушки заводные на память дарил, от коих те бесноватыми делались, а также наряды ведьминские, бесстыжие, в которых бедняжки по ночам на лугу танцевали. Тарасик им на сопилке наяривает, стихи бездельные читает -- позорит род.
Неча делать, надо воевать. Оседлал коня Иван, выехал за околицу, глядит -- чудище тут как тут. Смотрит недобро и рычит чужеземно:
-- Вау, ков-бой! Хау дули-дуленьки?
-- Я те щас покажу, каков мой бой! -- сурово отвечает богатырь. -- Я те щас головы дурные посшибаю, языки узлом свяжу, и будешь ты крендель! Сам свои хули-дули проглотишь!
-- Гибель твою привёз! -- отбрил Иван. -- Готовься к смерти, жабья морда!
В ответ заохал, запричитал враг трехглавый:
-- Вай-вай-вай вумен край? Хё хиероу мастдай! Вали, Ваня, пока цел. Не то дырок в тебе наделаю. Зайду сзади -- честь свою погубишь; появлюсь спереди -- лицо потеряешь. Позором покрою -- мало не покажется!
-- Врёшь, не возьмешь! Убирайся в свои палестины, Юдо чудастое!
-- Да ты юдофоб, -- догадался Пришелец. -- Расист ты.
-- Кто?!
Нет, не растерялся Иван, достойно ответил на диковинную хулу:
-- Сам таков, глист пучеглазый!
Чудище рассвирепело. Взревело на весь лес:
-- Итс импосибл! Всякий лапоть гнать меня будет! А бластером по кочану? А глючного газа в очи? А виртуальную реальность в неокрепший разум? Щас отведаешь хайтека, деревня ты непричёсанная!
Тьфу, драконье рыло, ну и гадостны слова твои! Гикнул Иван, коня пришпорил -- и понёсся вперед, Чудо убивать.
Припружинило его огненной волной, назад бросило. Но супротив огня Иван стоек был: слово особое знал, в три этажа. Увяло пламя.
Дальше едет. Тут грудной жабой тоска-печаль навалилась -- мочи нет меч поднять, бошки ироду снести. Но не поддался тоске богатырь! Табачку нюхнул, чихнул-сплюнул, дурь-психотропку схаркнул, проперченной микстурой горло смочил -- отпустило. Туман, правда, мигом налетел, чужой не солнечный свет по глазам полоснул, так ведь перцовка же! Неразбавленная! От неё и не то бывает.
Вперёд! Разошелся, разогнался, на всём скаку ка-ак влупил булатом в главную змиеву морду!
"Error 404".
Что это? Видит Иван: вместо морды -- розовый туман, а из него точат чёрные крюки, с которых кровь капает. Наваждение бесовское!
"General System Failed".
-- Читать умеешь? То-то... Не трусь, Иван, я тебя подключаю!
И видит герой: скачет он по широченной дороге, ровной как стол в корчме, и короба железные рычащие по ней несутся, обгоняют. Глаза огненные, голоса пронзительные. Конь верный, конь смелый на дыбы от страха взвился.
Встаёт у него на пути человек со свистулькой в зубах, в синей форме государевой. Грозит полосатой палицей, сразиться хочет. Ткнул его легонько Иван остриём -- упал супостат на белую полосу и уже не поднимается. Тут сиреной вскричал железный единорог, вмиг догнал богатыря. Выскочили из чрева воины с пищалями короткими, несуразными -- поднял Иван свой меч... Грохнуло-вспыхнуло, грудь пулями разворотило, с коня смахнуло городошной битой.
Ударился Иван о сыру землю, перевернулся, снова оказался в родном лесу.
"Game over".
Скалится над ним Чудо-Юдо, насмешками раны посыпает:
-- Вали, ламер! Мануалы читай! Рано тебе на мой уровень выходить!
Побрёл Иван домой. За узду коня ведёт, грязь с лица стирает. С опущенной головой ступил на отчий порог.
-- Не осилил! -- догадался Альберт. -- Ну что ж, не всё кулаком ладится. Иногда и голова нужна... -- снял с полки том "Премудрости", под восточный поясок сунул и ушёл дракона изгонять.
Лихое чудище на прежнем месте сидело. Размышляло о чём-то.
-- Помни о смерти! -- приветствовал его Альберт.
-- Помню, о смертный!
-- Но как ты можешь помнить о том, чего ещё не случалось с тобой?
-- А как ты помнишь то, что уже случилось?
-- Сперва скажи: знаю я это или не знаю?
-- Многомудрый! Ты ко мне с глупыми вопросами, верно? Если я не смогу дать на них достойный ответ, мне придётся сделать харакири, правильно? Так тому и быть. А если смогу, исполнишь ли моё желание?
-- Исполню, -- пообещал Альберт.
-- Годится. По рукам! Иолай -- племянник Геракла; мир -- иллюзия, деяния -- ветер; женщина из рода Владеющих Шэнь собирала шелковицу и нашла в дупле ребёнка; плетью обуха не перешибешь, да и нафиг нужно; квантовые вычислители оперируют кью-битами; живём однова, чему быть, того не миновать...
-- Зачем ты отвечаешь на незаданные вопросы?
-- Чтобы времени не терять. Бронзу открыл Ганнибал, взяв Илион; не зная повеления неба, не сможешь быть благородным мужем...
-- Довольно! Стоп токинг! Начнём поединок! Спрашиваю тебя: где начало того конца, которым заканчивается начало?
-- Там, где приветствия переходят в знакомство!
-- Душа, промахивающаяся невольно, хуже той, что делает это добровольно?
-- В стрелковом деле -- да.
-- Ахиллес вечно бежит за черепахой...
-- Целое -- бесконечная сумма дробей...
И так далее, в том же духе. Три дня и три ночи пытал начитанный Альберт всезнайку Чудо-Юдо. Много сил потерял: не ел, не спал, позеленел, с лица спал. Чудо тарахтело как матричный принтер и ни разу не задержалось с ответом.
Пришлось Альберту исполнять поганое желание драконье. Никогда бы не поверил он... но не будем о личном. Мало ли что там у них стряслось. Вернулся, притихший и многое переосмысливший. Глядь -- Тарасик тут как тут. Бандуру настраивает, льняную хитон-сорочку "Я люблю Гомера" примеряет.
-- Куда собрался?
-- К Чуду на свиданку.
-- И ты туда же?.. Постой, дурак! Не справиться тебе с хитрым Юдою!
В горницу ввалился хмурый Иван. Обрадовался, облапил:
-- С возвращеньицем! Мы уж и не чаяли... Потом всё расскажешь. Знаю: силён, коварен змий! Наш полоумный -- он кивнул на младшего из братьев -- тоже вздумал с ним воевать. Кажет, велика сила искусства: бесов изгоняет, а Чудо и подавно...
Альберт задумался. Пожал плечами.
-- Пусть попробует. Брат, всё же. Какой ни есть, а всё родня... Одолеть не одолеет, но намерение выкажет, и то хорошо. Люди уважать будут. Ванёк, кликни стряпуху, изголодался я!
Шагает Тарасик по лесу: за плечами бандура, в руках дудочка. Солнце листвой играет, ветер в траве шебуршит -- хорошо, привольно. В такой денёк всякая живая тварь жизни радуется и о ласковом щебечет.
Смотрит -- морды из ельника к нему тянутся, одна другой мерзопакостнее.
-- И ты нас изгонять станешь? -- с тоскою спрашивает верхняя.
-- Не стану. Жалко мне вас. Вы такие печальные. Живите себе.
-- Спасибо. А можно, мы тебя съедим?
-- Можно, -- разрешил Тарасик. -- Сегодня всё можно. Вот только спою напоследок.
Уселся на пенёк, приладил бандуру, забренчал заморское, италианское, туманное:
"Над морем голубым есть купол золотой..."
Завздыхали головы. А бандурист уже от средиземноморских безделиц к суровым нормандским опусам перешёл:
"Всё мне покорно, что видишь ты в мире... оу, дарлинг..."
Пришелец заслушался. Выполз из ельника на полянку, улёгся в траву, головы к ногам музыканта сложил. Тарасик, видя такое внимание, разыгрался не на шутку, за эпос взялся:
"Бурю призвал Одиссей хитроумный: нас не догонят! нас не догонят!"
-- А ещё про любовь можно? -- робко попросила третья голова.
"Сравню ли с летним днём твои черты?" -- затянул бард.
Чудо-Юдо захлюпало всеми носами сразу. Бард, отвлёкшись от музицирования, погладил Пришельца по ближайшему затылку. Хлюпанье тут же превратилось в плач.
Тарасик, расчувствовавшись, притянул к себе третью голову, тяжёлую, словно бочонок мёда. И поцеловал её в огненные уста.
-- Ну, готовы? -- спросил Тарас старших братьев. Те кивнули.
Вышли. Иван в красном, Альберт в голубом, только Тарас как был всю жизнь зелёным, так им и остался. Шли не торопясь, не замечая люда вокруг. У церкви встали бок о бок. Напротив -- три подруженьки-девицы, одна другой краше да румянее. Смотрят строго, а в глазах, за строгостью, улыбки плещутся.
Старшая из подруг, Настя, придвинулась к Ивану. Средняя, Ольга, взяла под руку Альберта. А младшая Дашенька, самая из всех пригожая, обняла Тарасика.
Венчались по старшинству -- основательно, долго. Гости успели заскучать и снова повеселеть. А свадьбу закатили пышную -- я там был, пиво пил, зря врать не буду.
Вечером, когда одни остались, говорит Иван Насте:
-- Любезная моя жена, расскажи мне скорее, что с вами, подругами, стряслось!
Отвечает дивная Анастасия:
"Муж мой, виновата я перед тобой и людьми. Были мы с подругами феминистками. Это такие женщины, которые против мужеского полу воюют. Жили далеко, за тридевять веков, а точнее -- в двадцать первом веке. Если по правде, нерождённые мы ещё... ты даже не думай над этим, этого всё равно никто не понимает. Жили дружно, весело, с мужчинами не водились. А они, гады такие... ой, извини, ты же их не знаешь, они совсем не похожи на вас! -- они тайно объединились и начали борьбу за своё участие в воспроизводстве народонаселения! Представляешь? Тайно! Трусы! Как будто им донорских пунктов недостаточно! Не спрашивай меня, милый, я не могу сказать, что это такое, сие тайна великая есмь... Подкараулили однажды нас на вечеринке -- занесло же дур на смешанный сэйшен! -- и вынудили под прицелом выбирать: либо замуж, либо в далёкое прошлое. Из двух зол мы предпочли меньшее. Сели в машину времени, перенеслись сюда, к вам, а выбраться из неё так и не смогли. Теперь-то мы знаем, что машина остаётся заблокированной до тех пор, пока кто-то не войдёт с нами в тесный контакт, -- несмотря на наш страшно искажённый внешний вид... представляю, какими уродинами мы вам казались! Сколько девчонок у нас побывало, ни одна даже пальцем дотронуться не решилась... Спасибо Тарасику, спас он нас!"
И поверил ей Иван. Хоть и не понял решительно ничего.
В это же время Альберт пытал Ольгу:
-- Суженая моя, расскажи мне, как договорено меж нами, что с вами произошло.
Отвечает мудрая Ольга:
"Жили-были в заморской стране три красны девицы. Одна превосходила силой и ловкостью сверстников, побеждала в борьбе и на мечах, оттого и врагов себе нажила. Вторая отличалась умом и памятью, не было равной ей в знании звёзд и понимании стихий, вот и заработала на свою голову ненависть потомственных мудрецов. Третья с музами дружила, стихи сочиняла, танцевала и чревовещала, и так в искусствах преуспела, что вызвала зависть придворных лицедеев. Однажды встретились они на балу, разговорились и долго болтали обо всём на свете, отмахиваясь от докучливых кавалеров. До того славно было им втроём, что вышли они из залы, ни с кем не попрощавшись, злостно нарушая этикет и привлекая внимание недоброжелателей. И прошептал задумчиво владыка в услужливое ухо советника: молоды, талантливы, восхитительны; но я не дал им права на вольнодумство; нет ничего ужаснее самостоятельности, особенно женской; если же принять во внимание их необыкновенные дарования, то и ничего опаснее!.. -- порознь они чудесны, вместе страшны, понимающе ответил советник. На следующий день всех вызвали на Высший Совет. Сказал бывший гладиатор, ныне военачальник: вот кто не убоится нашего Зверя. Сказал бывший переписчик, ныне советник: вот кто сумеет управлять им. Сказал бывший суфлёр, ныне первый министр: вот кто заставит людей поверить, будто Зверь живой. Посадили девиц в огнедышащую машину, и велел им владыка по землям ходить, непослушных карать. А чтобы не вздумали взбунтоваться, запер все три головы на кодовый замок. Ослушаешься -- навек в рукотворном чудовище останешься. Но из двух зол выбирают меньшее, и девы в первый же день сбежали из его владений. Долго скитались они -- до тех пор, пока умничка Тарас не размагнитил замок, вызволив нас из заточения".
Поверил молодой жене Альберт. Но решил при случае проверить, так ли всё было.
Тем временем говорит жёнушке Тарасик:
-- Рассказывай всё, выдумщица!
Отвечает прелестная Дашенька:
"Нам столько лет, сколько звёзд на небе. Родились мы в южном краю, среди магнолий и пальм. Жаркое солнце и тропические ливни, сверкающий виноград и лунная радуга над морем -- вот наше детство: яркое, полное красок, ароматов, голосов. Мы рано привыкли первенствовать, блистать остроумием, кружить отрокам головы. В те давние времена, в той солнечной стране женщина подчинялась двум богам: своему мужчине и своему капризу. Мужчин в нашей жизни не было... В сложных матримониальных расчётах каждой из нас отводилась важная роль -- важная для кого угодно, только не для нас. И когда судьба заставила выбирать, мы из двух зол выбрали меньшее: оставив женихам надежду, тайком ушли под покровом ночи из наших великолепных дворцов -- чтобы остаться независимыми, чтобы не расставаться... Слепая колдунья приняла дары. Она была так стара, что губы её стёрлись. Я сделаю из вас троих одно целое, и никто никогда не узнает вас в новом облике, прошамкала старуха. Вы не будете болеть и стареть, нуждаться в питье и пище. Вы станете бессмертными и неуязвимыми для мужской страсти. Но если мужчина однажды поцелует любую из вас, всё вернётся на свои места! Мы согласились. Остальное ты знаешь. С тех пор прошло пять тысяч лет, и теперь мы больше чем сёстры -- мы одно трёхголовое Чудо-Юдо, которое испепелит каждого, оскорбившего нашу любовь!"
-- Смешная! -- хохочет Тарас. -- Ты совсем не заботишься о правдоподобии, лгуша! Значит, правду говоришь... Мы с тобой споёмся. Сто поцелуев тебе в награду! Сейчас же!
Проснувшись с первыми лучами, он взглянул на спящую Дашеньку, и в голове его вмиг сама собою сложилась история о нежной девушке, аленьком цветочке и заколдованном мерзком чудовище, которым, конечно, был он сам.
Вот и сказочке капец, а кто слушал, дай три рубля, сами мы нездешние, голов у нас много, а девки и шашлыки ой как недёшевы!