Этап

   Задержанный сидел спокойно, и бесстрастно смотрел на участкового.

   — Имя, фамилия? - тот посмотрел исподлобья. Через пять часов Новый Год, а приходится сидеть тут с этим непонятным типом, и когда его заберут – неизвестно. Мороз, метель, дороги занесло так, что отвозить разве что на тракторе. И телефонные линии оборвало, а мобильная связь в такое время перегружена.

   Хороший, отличный праздник выходит!

   — Что это? - поинтересовался лейтенант Смирнов, для всей деревни – просто Миша, рука закона и представитель власти здесь, на краю света.

   Он спрашивал про непонятный предмет. То есть на вид – ни дать ни взять игрушечное оружие, что-то подобное в новомодных мультиках можно увидеть. Яркое, на вид пластмассовое. Обычное китайское барахло. Но задержанный бросился к оружию так, словно от этого зависела его жизнь. Чуть не пришиб Андреевну, милейшую старушку.

   — Бластер. - Задержанный посмотрел спокойно в глаза милиционера. - Оружие, лейтенант.

   Псих, понял Смирнов и чуть не застонал от досады. Вот ведь невезение! Псу под хвост весь праздник!

   — Связи нет, выехать отсюда не получится. - Задержанный словно читал мысли. - Всё верно?

   — Верно, - согласился Смирнов. - У нас каждый Новый Год так. Не отвлекайтесь. Имя, фамилия, дата и место рождения.

   — Николаев Сергей Васильевич, шестьдесят пятого года рождения, родился и учился в Омске, погиб в Новосибирске тридцать первого декабря две тысячи девятого года.

   — Вы издеваетесь? - Смирнов, в свои тридцать пять, всякого повидал. И домой, в деревню, вернулся вполне осознанно – здесь лучше. Здесь свой дом, всё своё, и психов нет, как в той столице. И вот на тебе, свалился на голову!

   — Нет, лейтенант. - Николаев, или как его там, не выглядел психом. Ну ни капли, ведь в людях-то разбираться Смирнов уже обучен! Но ведь именно Николаев чуть не зарубил Андреевну, чудо, что именно в тот момент туда зашёл Смирнов. - В этой комнате есть число тридцать шесть?

   — Какое число? - лейтенант начинал злиться.

   — Тридцать шесть. В виде надписи, или числа. Две цифры подряд, три и шесть. Есть?

   Никогда ещё желание ударить человека в зубы не было у Смирнова таким сильным.

   — Я не сумасшедший, лейтенант. - Николаев успел поседеть, заметил Смирнов. Рановато. Откуда он взялся, в этом нелепом наряде – чёрный берет, коричневый плащ, тяжёлые, чёрные сапоги? Это зимой! Когда на улице минус сорок и метель! - Извините, что испортил вам праздник. Отдайте мне оружие, - попросил он.

   Смирнов усмехнулся, взял, осторожно, названную бластером штуковину. Ну точно, китайская поделка. Вон, обшарпанная пластмасса, болтики, которыми всё это скрутили. Он прицелился из «оружия» в приоткрытую форточку и нажал на спусковой крючок, или как эта штука называется у игрушки. Ничего не случилось. Ах да, не снял с предохранителя. Смирнов повернул пластмассовый язычок и снова нажал. Вспыхнула лампочка внутри, игрушка издала низкий рокочущий звук. Очень мило.

   — Ребёнку купили? - поинтересовался лейтенант, протягивая игрушку человеку. Тот молча кивнул и принял свою вещицу. Повесил на ремень – смотри-ка, там даже кобура для этого. Ясно, не псих. То есть, не в этом смысле псих.

   — Почему вы хотели убить Лукину Василису Андреевну?

   — Показалось, лейтенант. - Николаев не выказывал ни страха, ни удивления. - Не беспокойтесь, не убил бы. Здесь есть число тридцать шесть?

   — Нет. - Смирнов оглядел комнату. И впрямь, откуда ему быть? Главное, чтобы этот успокоился. А то, хоть и в наручниках, а дел натворить может, сразу видно. И отчего-то расхотелось сдавать задержанного. И вообще считать его опасными типом. Преступников Смирнов навидался. А этот держится совсем не так. Но... ладно, всё по правилам. Отправить запрос, получить сведения о человеке, а дальше пусть им другие занимаются. Но наручники пока снимать не будем. - Сейчас вы встанете и пройдёте вон в ту комнату. Я вернусь через полчаса.

   — Пойдёте к Лукиной? - поинтересовался Николаев, поднимаясь на ноги. Не возражает, ведёт себя необычайно спокойно и уверенно. Точно, не преступник. Да и откуда бы ему взяться, в сапогах и плаще в таком месте? - Лейтенант, посмотрите, нет ли там числа тридцать шесть.

   — Далось вам это число! - Смирнов сдержал улыбку. Во пунктик у человека. - Посмотрю.

   Через полчаса Смирнов пришёл, мрачнее прежнего. У Андреевны уже хлопотали две соседки. Сразу стало ясно: нечего там сидеть. Со старушкой уже всё в порядке, но застолье отменяется. Вот зараза! Пришёл домой, заглянул в холодильник, заглянул за печь – да, небогато. То есть богато, но не празднично.

   Что нашёл, то взял с собой. Такой вот получается Новый Год: сидеть до утра, а то и дольше, с непонятным человеком. Телевизора в участке нет, но есть радио.

   — Лейтенант, там было число тридцать шесть? - спросил Николаев громко, чтобы услышали.

   — Не заметил. - Если честно, то и не пытался заметить.

   — Отмечать будете? - поинтересовался Николаев. Вот чёрт! Он же за дверью, как может видеть? - Как Василиса Андреевна?

   Разве он называл её по имени-отчеству? Ах да, называл.

   — Уже лучше, - сухо ответил лейтенант. А, и чёрт с ним. Плитка есть, чайник есть, значит – голодать не придётся. Можно, конечно, зайти в любую другую хату, там всюду будут рады: знают, что жена с ребёнком в городе, не сидеть же дома одному! Но – всю дорогу Смирнов думал, откуда мог взяться в сенях этот Николаев. На одежде не было ни снежинки. Не прятался же он там весь день, Андреевна на улицу не выходила.

   Чертовщина. И не преступник, говорит очень уж интеллигентно.

   — Выходите, - приказал лейтенант. - Значит, будем с вами встречать. Такая вот петрушка.

   — С удовольствием, - согласился Николаев. - У меня ещё рюкзак был. Наверное, там остался, у Лукиной. Если вернёте, могу добавить на стол.

   — Это потом. Ну что, наливать?

   — Наливайте, - одобрил Николаев и пригладил короткую шевелюру. Двумя руками и цепью. - А за рюкзаком лучше сходить, там у меня закуска есть, лейтенант. Хорошая закуска, Михаил Алексеевич, тут такой не купить.

   — Откуда вы... - лейтенант проследил за его взглядом. Острое зрение! Под стеклом – вырезка из газеты, заметка про самого Смирнова, всё верно. Но шрифт мелкий, и от Николаева далеко! - Ясно, откуда. Наблюдательный вы человек.

   — Оттого и живой ещё, - кивнул Николаев, и снова потёр свой ёжик.

   — Сами ж сказали, что умерли, - не удержался лейтенант. И потом уже подумал: зря, а ну как сейчас буйным станет?

   — Умер, точно помню, - признал Николаев. - А теперь вот снова жив. Так вы наливаете, Михаил Алексеевич?

   Непривычно, что по имени-отчеству. Ведь Николаев на пятнадцать лет старше будет, если про возраст не соврал. Да и зачем ему врать, спрашивается?

   — Давайте, рассказывайте, - решил лейтенант. По радио по этому сейчас идёт всякая мерзость. Под Новый Год что-то хорошее пустят, так заведено, а пока что слушать нечего.

   — Что вам рассказать?

   — Да всё. До утра нам сидеть, или пока не свалимся. Откуда в сенях взялись, например, расскажите.

   — Всё – так всё, - пожал плечами Николаев и в третий раз пригладил волосы. Лейтенант хотел было съязвить, да язык не повернулся. Хоть и кинулся этот Николаев на старушку с топором, а всё равно не преступник. Не похож. Впрочем, в любом случае этим другие займутся.

   В тот день Николаев отпросился домой: смена его кончалась в девять, но у сына – день рождения, нельзя же так! Да и подарок надо купить. Обычно Николаев звонил Васильченко, приятелю и сослуживцу, если можно так сказать, и тот подвозил его. Ну и наоборот, естественно. Таксист таксиста всегда поймёт.

   Но в этот раз Васильченко не оказалось, да и время неурочное – день, полно заказов, кто ж его отпустит? Вот и пришлось звонить, как всем– в другую контору, в своей полчаса, как минимум, ждать – Новый Год на носу, шутка ли!

   Вызвал. Сразу не понравился ему водитель: много говорил по мобильному и ездил, так скажем, очень лихо. Хоть она трижды иномарка, и хоть пять раз у неё зимние шины, а ездить всё равно нужно осторожно.

   Водитель, ко всему прочему, оказался ещё и болтлив. Возмущаться не хотелось: сегодня уже было трое не очень приятных клиентов, а дома надо быть в хорошем настроении. Пришлось терпеть и ограничиваться, по возможности, междометиями.

   В магазине тоже оказалось людно, а как же иначе? Но заветный космический пистолет, или, как было выведено на ценнике, бластер, Николаев приобрёл – как для него отложили, в уголок на полке с игрушками. Ближе к празднику в игрушечном отделе многое повымели. И куда людям столько этого барахла?

   Подъезжали уже к дому, к последнему перекрёстку, когда мобильник у водителя заверещал (язык не поднимался назвать этот звук музыкой). И вновь водитель взял этот треклятый аппарат, поднёс к уху, поворачивая руль влево.

   И тут, по встречке, прямо в лоб такси вылетел джип. Торопливый, из тех, что думает – раз он на машине, которая стоит вдесятеро встречной, то встречная его пропустит.

   Не отвлекись водитель на разговор, вывернул бы просто на тротуар, там никого не было. Ну, шаркнул бы о джип дверцей, и всё на этом. Но водитель резко крутанул руль вправо, и Николаев заметил резво несущийся навстречу «КамАЗ».

   Две мысли успело мелькнуть, первая: зря не пристегнулся; и вторая: ну, и чем бы это помогло? Потом была яркая вспышка – и больше ничего.

   Николаев очнулся внезапно. Понял, что всё ещё сидит в машине, в том самом такси, и что водителя нет – левое сиденье свободно, ключ в замке зажигания. Точно, та машина: брелок тот же самый. Удрал, сволочь. Ну и правильно, что удрал, сейчас бы врезал гаду промеж глаз, не задумываясь. А мобильник засунул бы ему в...

   Стоп. Николаев помотал головой. Бластер валяется на полу, прямо перед ним – ну да, держал в руке, аккурат перед тем, как врезались в тот грузовик. И портфель там же валяется. Ничего не понимаю, подумал он, я же в стекло вылетел, насквозь. Лобового стекла нет, а сам я тут, на сиденье. Что за чушь? Кто-то посадил обратно, да так и оставил?

   Дверца не желала открываться. Пришлось толкнуть изо всех сил, чтобы она подалась и с жутким скрипом отворилась. Повезло, что вообще отворилась, не то лезть на капот по битому стеклу.

   Николаев не сразу понял: что-то совсем не так. Категорически не так. И только когда отошёл от смятой машины – понял.

   Лето. Кругом лето – сосновый бор за спиной, трава-мурава под ногами. Птицы поют, солнце печёт. Лето. И сам он не в пуховике, а в лёгкой рубашке. В рубашке, берете и летних брюках. И сандалиях. По сезону, в общем, одет.

   А разбитая машина стоит на обочине у перекрёстка. И никому нет дела. Это в порядке вещей?

   — Что за чёрт? - услышал Николаев свой голос. Полез в карман за мобильником – нет там мобильника. Заглянул в салон, увидел пластмассовое крошево и прочие останки телефона на полу, и понял: искать нет смысла. Что вообще происходит? Куда делось полгода? На дворе июль, по всему видно.

   Ещё через пять минут он узнал и перекрёсток: совсем в другой части города. И почему смятую машину приволокли именно сюда? Почему он в ней оказался? Мимо ехали машины, через дорогу шли пешеходы – на него, Николаева, никто не обращал внимания. Словно всё в порядке. Может, для них оно и есть всё в порядке?

   — Ладно. - Николаев снова услышал свой голос. - Пошли домой. - А куда ещё прикажете идти? Там хоть отсидеться можно, и расспросить – отчего всё вокруг так, да что случилось под Новый Год. Если бы не бластер – тот самый, и не портфель – тот самый, – Николаев легко бы согласился с мыслью, что это он напился так, что полгода выпало из памяти. Есть такой грех: стоит лишнего принять, как память отшибает. Удобно, конечно, но и неприятно одновременно. Это ж сколько надо было выпить, чтобы отшибло полгода?

   Дом – во-о-он там. Десять минут ходьбы быстрым шагом. Ну, пятнадцать, сейчас, с поправкой на мутность в голове. Николаев чуть не попал под машину – зазевался у светофора, но мощный клаксон привёл его в чувство окончательно. Так и побрёл к себе.

   ...Уже на углу, у магазина, супермаркета, где старушки бойко торговали летними «колониальными товарами» – овощами, приправами, фруктами да цветами – он услышал музыку. Играли на аккордеоне, душевно и трогательно. «На сопках Маньчжурии», узнал Николаев. отец очень любил эту музыку, да и сам Николаев тоже. Он обошёл угол здания и увидел – колоритный старик-фронтовик – весь морщинистый, что твоя печёная картошка, в военной форме, очень бодрый и крепкий – сидел среди бабушек, положив видавшую виды кепку на колени, и играл, добродушно улыбаясь всем. Удивительно, но в кепке не было ни монеты – а ведь играет мастерски! Рядом со стариком, прислонившись к стене магазина, отдыхала его трость.

   — Нет, сынок, - неожиданно возразил старик, не прерывая музыки, когда Николаев наклонился, чтобы положить в кепку купюру. - Для души играю. Не нужно. Лучше сигаретой угости, - подмигнул он и Николаев, отчасти растерявшись, угостил. И огоньку поднёс. Старик так и играл, пальцы бодро бегали по клавишам и кнопкам, музыка лилась и лилась – к явному удовольствию всех, кто вокруг. Старик кивком поблагодарил, пыхнул дымком и исполнил завершающие такты.

   — Что ещё сыграть, дамы? - осведомился он у бабушек вокруг.

   — Давай «Шинель», Петрович, - попросила та, что слева и старик согласился.

   Николаев ещё постоял, послушал – сам старик молчал, с сигаретой в зубах, а вот старушки подпевали. В конце концов Николаев опомнился, кивнул старику на прощание и направился дальше. «Бери шинель... пошли домой», услышал он, поворачивая за угол, и там слова уже были едва слышны, только музыка.

   Вот и дома. Теперь подняться, и пусть Маша и Денис расскажут, что происходит. И с этого дня в рот ни капли! Уже сколько раз давал себе зарок, но теперь надо соблюсти. Дыра в памяти в полгода – это чересчур.

   Ключ выглядел по-другому, но на это Николаев уже не обращал внимания. Подошёл и подошёл. Привычно закрыл дверь за собой, повесил портфель на специальный крючок на вешалке.

   — Я пришёл, - позвал он. Сейчас сын вылетит пулей, и спросит, что отец сегодня принёс, а следом выйдет улыбающаяся Мария.

   Из коридора выбежала... девочка лет девяти. Стоп, я её знаю, успел понять Николаев, но не помню имени. У нас гости?

   А потом вышла женщина. Долю секунды смотрела на Николаева и... узнала, видно по лицу. И обрадовалась.

   — Феликс! - воскликнула она. - Даша, это же дядя Феликс, я рассказывала! Ой, я так рада, что ты приехал!

   Феликс?

   — Дядя Феликс! - девочка тоже обрадовалась. - А вы откуда?

   — Приехал только что, - Николаев и сам не знал, отчего так сказал. Сказалось. - Вот и решил зайти.

   — Ой, а мы только что ужинали, - засуетилась женщина. - Идём, идём за стол! Сто лет тебя не видела!

   Дальше было как в тумане. Николаев, смирившийся с тем, что его зовут Феликсом Александровичем, и хозяйка с ним на «ты», был препровождён в ванную. Думал, что умоется холодной водой и в себя придёт, но не помогло умывание. А затем и на кухню пригласили. Там, уже автоматически, рассказал, что работает таксистом – это не удивило никого из дам. В общем, разговорились ни о чём, а в сознании крепла мысль, что вы, товарищ Николаев, сошли с ума. Полностью и окончательно. Одно напоминало о новогоднем прошлом: бластер в портфеле.

   Надо бы посмотреть, что там, в портфеле.

   — А мы в кино собрались! - заявила Даша, когда гость вышел из-за стола. - Идёмте с нами, дядя Феликс!

   — Даша, ну... - начала было женщина, но Николаев к этому моменту понял, что пора начинать что-то делать. Раз уж его знают, пусть и под другим именем, надо, как минимум, взять себя в руки. И начать разбираться, что происходит.

   — С удовольствием, - кивнул Николаев. - Времени у меня вагон. Я в отпуске, - пояснил он, и женщина обрадовалась.

   — И я тоже! Послезавтра с Дашей на море собрались. Тогда собираемся, Феликс Александрович, нам через пятнадцать минут выходить!

   И тут немного повезло: в гостиной, на одной из книжных полок, лежал паспорт. Улучив минуту, пока хозяйки не было (указывала дочери, что надевать), Николаев заглянул в паспорт. Фомина Елена Николаевна. Вот, значит, как. Имя показалось знакомым, как и лицо девочки... но не более того. Ладно. Сейчас прокатимся в кино, проветримся, и начнём осторожно выяснять, куда делись Николаевы, которые жили по этому адресу в этой вот квартире. И почему хозяйка не удивилась, что гость открыл дверь своим ключом.

   Вечером того же дня Николаев Сергей Васильевич, он же Тюрин Феликс Александрович, как значилось в паспорте (в том, что оказался в его портфеле), сидел в комнатке, выделенной дорогому гостю (сама Елена Николаевна осталась в комнате дочери), и смотрел на то, что нашлось в портфеле.

   И думал о времени. Смешно, но вчера он услышал множество дат. Судя по электронным часам на руке хозяйки дома, было пятое июля две тысячи восьмого. Судя по газетам в киоске, мимо которого они прошли по пути в кино, седьмое июля две тысячи девятого. Спрашивать встречных о дате казалось не очень хорошей шуткой. Даша отметила, что для таксиста их гость слишком много знает, и странно себя ведёт. Пришлось рассказать о чудесной постсоветской эпохе, когда бывшие учёные, инженеры, экономисты становились кто кем. Кто бизнесменом, кто авторемонтником, кто таксистом. Бывало и хуже.

   И никакого следа Николаевых. Интернета в этом доме не водилось, как и в доме Николаевых, а если бы и водился, спрашивать о помощи хозяйку или дочь было бы неловко. Очень неловко.

   То, что Фомина вдова, Николаев узнал, пока они шли в кино. А по таким же мелким деталям из разговора на обратном пути, и уже дома, понял, что упомянутый Феликс старинный друг Фоминой и всей семьи в целом. И что очень помог, в частности, когда не стало супруга. И ещё – муж Фоминой тоже попал под машину. Хорошенькое совпадение!

    «Тоже». Николаев вспоминал о Марии с Денисом, и хотелось биться головой о стену. Здесь о них никто не слышал, и, может, лучше не пытаться узнавать подробнее – вдруг никто никогда не слышал? Улучив момент, Николаев позвонил по номерам, которые помнил. Не те голоса, не те люди. Нет его знакомых, в паспорте другие имя, отчество и фамилия. Другой человек.

   И всё-таки я её помню, подумал Николаев. Вот помню, и всё тут. Может, это просто кажется, тут многое ощущается ненастоящим, но помню. Ладно, может, остальное вспомню.

   Он достал из портфеля бластер и кобуру к нему. Усмехнулся, снял оружие с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Игрушка издала несколько резких звуков (хорошо, что можно управлять тем, какой звук издаёт – специальный переключатель, на целых три положения: тихо, умеренной противности, непереносимо мерзко)., лампочка внутри мигнула. Ярко вспыхивает! Не очень понимая, зачем это делает, Николаев «посмотрел в глаза смерти» – заглянул в дуло – и вновь нажал кнопку.

   Вспыхнуло так, что перед глазами повисли чёрные пятна. Ого! Ну и зачем было смотреть?

   Кошка, которая до возвращения хозяев и гостя из кино никак не выдавала своего существования, сидела на полу и наблюдала за тем, что творит человек. Мелкая какая! Николаев принял её за котёнка, вполне помещается на его ладони – это он выяснил, когда кошка потребовала от человека внимания. Дома у Николаевых кошек или собак не водилось; давным-давно был полосатый кот, разбойник и великий любитель противоположного пола, но подцепил лишай, а в то время его ещё не лечили. Когда кота не стало, Мария наотрез отказалась заводить нового – уж очень переживала, когда прежнего усыпили.

   — Закрой дверь, - посоветовала Елена. - Запри, если хочешь. У нас по утрам шумно бывает. А кошка обычно в комнату не лезет, если сразу не залезла.

   И звали эту кошку просто: Кошка. Придумывали ей имя, по словам Елены, придумывали, да так и не пришли к согласию. Так и осталась кошка Кошкой.

   Ещё в портфеле нашлись бумаги – по ним видно, что Феликс работает инженером на химическом производстве. И деньги. По сумме – аккурат та премия, которую выдали под Новый Год.

   — Остаёшься или пойдёшь? - спросил Николаев Кошку. Та держалась поблизости, но на руки уже не лезла. Кошка решила, что не остаётся, и минут через пятнадцать Николаев уже крепко спал.

   Проснулся оттого, что ему приснилась всё та же авария. С жуткими подробностями – снова такси поворачивает налево, снова водитель газует, почти не глядя, видит несущийся джип и отправляет себя и пассажира под «КамАЗ», мимо которого так лихо, казалось, проскочил.

   Сон оборвался на моменте, когда Николаев, пробив лобовое, летел в радиатор грузовику.

   — Дядя Феликс! - Даша постучала, не сразу вошла. - Мы сейчас будем завтракать! Вы встаёте?

   Завтра провожу их, подумал Феликс, и начну работу искать. А что делать? Пытаться проснуться? Или как положено вести себя в таких случаях? Найти работу, с этим просто – человек советской закалки нигде не пропадёт – и пытаться выяснить, который здесь год, что творится в стране и всё прочее.

   День прошёл в хлопотах: хозяйка с дочкой ездили по магазинам, совершали последние покупки к поездке. Ну и чемоданы собирали. Кошка принимала во всём живое участие, ни одну вещь не оставила без осмотра.

   — Соседке оставлю, - пояснила Елена, указывая на Кошку. - Не впервые. Она у нас спокойная, никогда не скандалит. Феликс, можно попросить тебя сбегать в магазин?

   Похоже, я – он – чуть больше, чем давний друг, понял Николаев, следуя в магазин со списком того, что нужно купить. Идти было порядком, но прогуляться оказалось приятно. Жарко, конечно, но всё равно приятно.

   Николаев не удивился, обнаружив поблизости от магазина давешнего фронтовика, Петровича. Чехол с аккордеоном – стоит рядом, на скамейке, тросточка – и мундир. Да какой чистый и выглаженный! Как на парад. И медалей сколько!

   — Луна сегодня, - указал Петрович на небо, после того, как они поздоровались. - Смотри, какая яркая. Случилось что, сынок, что так смотришь?

   — Случилось, отец, - признал Николаев очевидное. - Такое случилось, что врагу не пожелаешь.

   — Бывает, - покачал головой старик и сам протянул новому знакомому пачку с сигаретами. - Угощайся. Всё вот кажется, виделись мы раньше. Или жили рядом, я лица хорошо запоминаю.

   Поговорили так вот ни о чём, и домой к Фоминым Николаев вернулся уже в совершенно отличном настроении. Что бы ни случилось, а сдаваться нельзя, старик прав.

   Дома Николаев застал заплаканную Дашу. Оказалось, кто-то укусил: по словам Даши, комар, но разве от комара бывает такая шишка? Руку перевязали, шишку смазали мазью, комара, по словам Елены, пришибли.

   — Вот. - Она протянула «морилку», по-научному – фумигатор. - Что-то в этом году спасу от них нет. А с закрытыми окнами спать душно.

   Это да. На окнах, по ту сторону, сетка от насекомых, но подлинные любители свежей человеческой крови проберутся сквозь любую сетку. Впрочем, Даша к концу дня повеселела, все вместе посмотрели по телевизору какую-то комедию, и решили, что пора спать: завтра рано – в аэропорт. Николаев собрал свой портфель и прочие немногие пожитки – вновь спросил Кошку о намерениях, и на этот раз закрыл дверь плотнее. В том числе и от комаров. Терпеть не может эту крылатую нечисть, пусть хоть сто фумигаторов в комнате.

   Николаев проснулся раньше, чем ожидал. За окном что-то творилось. Проезжали несколько раз милицейские, с сиренами – в такую-то рань! «Скорая», что-то ещё. Кричали не то соседи, не то просто на улице – что там такое случилось ночью, чтобы кричать на всю округу? Помнится, прикрыл окно, спасибо стеклопакету, стало тише. И снова свалился спать, на часах было два с небольшим.

   И вот – четыре сорок утра. Уже не кромешная мгла, уже небо посветлело. И – что-то творится там, за дверью. Кто-то на кого-то ругается, похоже. Что там могло случиться? Елена с дочерью живут мирно, по словам самой же Елены. Не скандалят, всегда находят общий язык. Что стряслось?

   Николаев быстро собрался, проверил, что портфель поблизости, что всё сложено. Через полчаса будет такси в аэропорт.

   Он приоткрыл дверь в гостиную. Странный запах. И звуки: теперь ясно, что это – шипение и вой. Кошка. Что там случилось, кто её обижает? И кто там ещё не то воет, не то рычит? Собака в дом забралась?

   — Даша? Лена? – Николаев вышел в гостиную, держа в руке портфель. - Что у нас...

   Она выбежала навстречу. Даша. Выглядела настолько необычно, что мозг не сразу принял это за правду. А спасло Николаева в первый раз то, что отшатнулся, оступился и нечаянно оттолкнул Дашу, сбил её с ног.

   Сам не упал – это спасло во второй раз. И дошло, что лицо Даши всё в крови, что рот широко раскрыт, и оттуда вырывается не человеческая речь, крик или плач, а рёв и шипение. Девочка (в ночной рубашке, осознал Николаев) вскочила, бросилась к нему, растопырив окровавленные пальцы. Вот чем тут пахнет: кровью.

   — Да...

   Он прикрылся портфелем, инстинктивно. Успел понять, что глаза Дарьи выглядят странно, но не было времени раздумывать: девочка два раза чуть не укусила его, а судя по её виду, кого-то она уже успела покусать, на самой ран не видно.

   — Даша, да что...

   Удавалось уворачиваться и отталкивать её портфелем. Дарья оказалось очень сильной и вёрткой, и целилась в незащищённые места: в ладонь или горло. Тут Николаев окончательно очнулся. Понял, что всё это на самом деле – что случилось с девочкой, потом будем выяснять, сейчас нужно её утихомирить, и вызвать «Скорую». Чёрт!

   Помогла диванная подушка. Он сбил Дашу с ног – а она едва не укусила Николаева за ногу. Вот зараза! Да что происходит?! В итоге он вооружился диванным валиком, уже не стараясь быть аккуратным – отпихнул девочку в спальную, откуда сам вышел, толкнул ногой в грудь, отбрасывая от двери и с силой потянул дверь на себя. Дверь тут же стали тянуть и толкать с той стороны, а какие звуки при этом раздавались, лучше не вспоминать. Что за буйство? Почему она вся в крови?

   Чем бы дверь заблокировать? Ручку не отпустить, выберется. Хорошо, швабра валялась поблизости, уборку делали перед отъездом и тоже: черенок весь в крови. Стараясь не испачкаться, Николаев просунул швабру сквозь дверную ручку. На какое-то время это задержит Дарью.

   — Лена? Ты где, Лена?

   В коридор выскочила Кошка. Вся вздыбленная – но тоже, вроде бы, невредимая. Посмотрела в глаза человеку, и жалобно мяукнула.

   — Погоди, - Николаев обошёл её, в коридоре на полу, на стенах – повсюду кровь. Вот чёрт!

   — Лена?

   Он не сразу открыл дверь в ванную. Потянул, что было силы, вырвал шпингалет с мясом. Елена, вся в крови, сидела неподвижно под раковиной. Пол, стены вокруг, ванна – всё в крови. Кошмар просто.

   — Чёрт! - Николаев заметил, что из горла, из рук Елены вырваны порядочные куски. Можно не гадать, жива или нет. Да что творится?

   В комнате Даши всё было вверх дном, всё разгромлено и перепачкано, а запах такой, что комок встал в горле. А за спиной раздавался вой и грохот. Телефон так вымазан, что брать противно. Николаев взял трубку, обернув её полотенцем – линия мертва. Есть мобильники, они у обеих есть, но искать их в этой бойне...

   Срочно уходить отсюда, искать милицию, звать на помощь.

   Он торопливо обулся. Вернулся в гостиную за портфелем – взял на кухне чистую тряпку, дно портфеля вымазано, прикасаться очень не хотелось. Тут и выяснилось, как трудно оттирается кровь – хорошо хоть, ручка чистая. Кошка ходила по пятам, держа спину горбом, время от времени издавая грозный шип. Такой жуткий звук от такого крошечного зверька!

   Кобура с бластером висела отдельно. Зачем, спрашивается? Ах да, вчера показывал Дарье. Нет времени прятать в портфель, Николаев схватил ремень с кобурой, берет...

   Кошка спасла его в третий раз. Уж неясно, как Дарья сумела открыть дверь бесшумно – видимо, швабра выскользнула, не сломалась. Кошка так заорала и зашипела за спиной, что Николаев прыгнул, не оборачиваясь, на лестничную клетку, и только там развернулся, чтобы отмахнуться портфелем. Вовремя: Дарья только чудом не впилась в горло зубами.

   В этот раз он ударил Дарью ногой в грудь почти без жалости. С ума она сошла, или больна – но ведь загрызла собственную мать и, похоже, охотилась за кошкой по всей комнате после того, как мать укрылась в ванной.

   Ключ так и лежал в кармане. Два поворота – всё, стальную дверь ей не выломать. Если не догадается найти ключ. Быстрее за помощью!

   Судя по крикам и рёву, в соседних квартирах тоже не всё в порядке. Ладно, на улицу – стучать в двери не хотелось. Ботинок соскользнул – весь в крови – и Николаев крепко приложился затылком о стену. А когда понял, что встаёт, держа бластер в руке – вверх по лестнице, навстречу, бежал ещё один человек с безумными глазами и окровавленным лицом. Дальше было инстинктивно – направил бластер в лицо и нажал на крючок. Ослепить, выгадать ещё секунду, ударить ногой...

   Вспышка, запах грозы. Человек, или что это было, медленно свалился навзничь, и Николаев успел увидеть сквозную дыру в его голове. И понять, что человек не мог бегать: из шеи вырвано столько, что виден позвоночник.

   Что за...

   Николаев посмотрел на бластер. Тот выглядел совсем по другому. Выглядел, как настоящее оружие. Тёмного цвета металл, удобно ложится в руку, никаких тебе винтиков и отсека для батареек. Выглядит очень похоже, но другой. И тяжёлый какой!

   Николаев не стал смотреть в дуло – в переливающийся серебром кристалл – на этот раз. Прицелился в дерево, в открытое окно, и снова нажал на крючок.

   Ярко-белая вспышка, и в стволе появляется сквозное отверстие.

   Николаев понял, что ему жарко, страшно жарко – и жар этот внутренний. Он сжёг слабость ног и рук, выгнал страх. Остались злость и пронзительная ясность чувств.

   Кошка мяукнула. Там, на лестничной площадке – она, Кошка. Успела выскочить, смотри-ка!

   — Что же делать с тобой? - Николаев чуял всем, чем можно, что нельзя медлить. Вот-вот явятся другие любители поесть свежего мяса – а сможет ли бластер выстрелить ещё хотя бы раз, неясно. Спасаться надо!

   Он поднял кошку на ладонь, и та громко замурлыкала, вцепляясь когтями в руку.

   — Чёрт, зараза! - Николаев сунул зверька в карман куртки. - Сиди тихо! Будешь царапаться – выброшу!

   Удивительно, но Кошка поняла его. Едва её сунули в карман, умолкла и не дёргалась.

   На улице Николаев первым делом увидел дворника. Потом уже понял, что это был дворник: он сидел на коленях, спиной к двери в подъезд, и издавал странные звуки. Что-то жадно ел.

   — Что... - и дворник обернулся. Очень резво обернулся, и крайне резво бросился на Николаева.

   Снова вспышка, снова запах озона, снова сквозное отверстие в голове. И тут Николаев увидел, что на улице творится ровно тот же кошмар. Эти, искусанные и окровавленные, были повсюду. Крики в отдалении, звуки выстрелов – некогда стоять и глазеть!

   А на дорожке, у соседнего подъезда, шагах в двадцати от Николаева, стоял... Петрович. Точно, он! На плече – аккордеон без чехла, в руке трость. Стоит и смотрит на Николаева. И непохоже, что ранен.

   — У нас там... - начал было Николаев, но Петрович молча указал тростью за спину Николаева. Верно: ещё двое живых мертвецов выбежали из-за угла. Странно, но Николаев не потерял голову, действовал ясно и чётко – два нажатия на крючок, оба лежат. Это сон, подумал он. Вот это точно кошмарный сон. Бластеров, или что это, не бывает. И этих, живых мёртвых, тоже.

   Петрович как стоял, так и остался стоять. Просто смотрел на Николаева. А за спиной Петровича появился ещё один – бежал в их сторону от поворота дороги. Николаев бросился к старику, держа бластер наготове, а Петрович, невозмутимо, поднял свою трость, развернулся, и огрел ею живого мертвеца – или кем ещё можно быть с такими ранами на горле и руках.

   Мертвец рассыпался в пыль. Николаеву захотелось даже протереть глаза. Точно, рассыпался – от удара трости превратился словно бы в груду пепла или песка. Так и рухнул. Петрович кивнул, и посмотрел Николаеву в глаза.

   — Сам цел? - поинтересовался он.

   Николаев быстро осмотрел себя. Укусов нет, в крови почти не перепачкался. Вроде цел.

   — Нам туда, - указал Петрович за угол. Судя по крикам, сиренам и выстрелам, повсюду творится одно и то же.

   — Что... - начал было Николаев, очень уж странно вёл себя старик. Слишком спокойно и уверенно. Понятно, что фронтовик, многое пережил, но чтобы такое?

   — Подержи. - Петрович отдал трость, и сдвинул аккордеон вперёд – чтобы играть, понял Николаев. И заиграл – то самое, «На сопках Маньчжурии». И пошёл, в указанном им самим направлении.

   Николаев шёл, озираясь, готовый стрелять. Странно: перед тем, как старик заиграл, к ним двоим бежало трое или четверо зомби (слово пришло на ум неожиданно) – но, едва только Петрович заиграл, как мертвецы потеряли интерес к добыче, и поспешили в другую сторону. Что всё это значит?

   — Держись рядом и береги заряды, - посоветовал Петрович. Так и пошли. Идти оказалось недалеко, к школе за углом, и сколько вокруг бегало этих – словами не описать. Много. Но на них с Петровичем внимания не обращали, хотя пробегали иногда совсем рядом. Конец света, подумал Николаев. Я наблюдаю конец света. Самый настоящий.

   Дверь школы открылась перед ними – там стояла девушка в чёрном плаще и чёрной же повязке на лбу. Что-то она сжимала в руке, но не было времени приглядываться. Петрович, не переставая играть, кивнул ей – и получил ответный кивок. Девушка отошла в сторону, и махнула Николаеву: проходи, мол.

   Он и прошёл. Девушка заперла за ними дверь. Петрович не переставал играть, и они втроём шли и шли, по пустынным коридорам и лестницам. Ну хоть здесь нет крови или тел.

   — Заходите, - указала девушка на дверь в учительскую.

   — Ого! - трое человек поднялись на ноги. Два парня, лет двадцати, и пожилой мужчина – как написали бы раньше, кавказской национальности. На лицах их читались удивление и радость. Тот из парней, что был немного выше, первым протянул руку. - Одиннадцатый! Ну, Петрович, ты даёшь!

   — Стараюсь, - степенно ответил Петрович и прекратил играть. - Знакомьтесь, это Сергей. - Он принял у Николаева трость, и взял его за руку. - Здесь все свои, не бойся. Это Мария, - девушка кивнула, - это Валера, - указал на парня повыше, - это Степан, - кивнул на второго, - а...

   — Чёрт! - воскликнула Мария, и в комнате словно вспыхнул магний. Кошка выпрыгнула из кармана куртки и, Николаев успел заметить, увернулась от чего-то ярко-синего, похожего на плеть. - Отойди! - крикнула девушка, глядя на Николаева. - Отойди, придурок!

   Николаев обернулся – Кошка забилась в угол за его спиной, и шипела оттуда. Шипела, глядя на девушку. А та сжимала меж двух пальцев диск – музыкальный или видео, не понять – обод диска светился синим.

   — Отойди! - приказала девушка. Остальные тоже уже стояли, у каждого в руке что-нибудь, да было. После того, что Николаев успел сегодня увидеть, он не удивился бы, если всё это оказалось оружием.

   — Она мне жизнь спасла, - холодно ответил Николаев, и поднял свой бластер – ни в кого не целясь, просто приподнял. И осознал, что остальные предметы в руках собравшихся смотрят ему в лицо. Николаев медленно присел, протянул левую руку за спину и поманил кошку. Она тут же подбежала и потёрлась о ладонь, громко мурлыча. Николаев поднял её в горсти, и так же медленно встал.

   — Маша, - позвал Петрович – так и стоял, опираясь на трость, с сигаретой в зубах. - Всё в порядке.

   — Идиот! - заметила Мария, убирая диск куда-то под куртку. - Чтоб больше не мельтешила, ясно? Попадётся мне под руку – пришибу!

   — Маша, - пожилой, не названный пока, тоже убрал что-то в карман. - Не волнуйся. Петрович кого попало бы не привёл.

   — Ладно, - буркнула Мария, и протянула Николаеву руку. - Извините.

   — Всё в порядке. - Николаев убрал бластер в кобуру (никто и глазом не моргнул), и принял руку. - Что происходит?

   — Конец света, - отозвалась Мария. - Дядя Гоша, что вокруг?

   Пожилой достал из кармана небольшой прозрачный шар – с кулак размером – и посмотрел в его глубины.

   — Чисто, - сообщил он. - Всё в порядке.

   Говорит без акцента, понял Николаев, а на лицо грузин. Ну и ладно.

   — Что мы тут делаем? - Николаев осознал, что ноги еле держат, и опустился на один из стульев. - Чёрт!

   — Ждём, - Мария скользнула по нему взглядом. - А вот оружие не убирай пока. Есть хочешь?

   — Я – нет. - Николаев достал из кармана Кошку – та явно оживилась, услышав вопрос. - Кусок в горло не полезет. А она, похоже, будет.

   — Корми её сам. - Мария поставила на стол перед ним банку консервов и одноразовую тарелку. - Дядя Миша, больше никого не было?

   — Никого, - подтвердил старик, доставая сигареты. - Теперь просто дождаться остальных.

   О многом хотелось расспросить, Николаеву по-прежнему казалось, что он спит. Но Кошка уже смотрела ему в лицо, и резко мяукала – требовала еды.

   — Не верите, - задержанный не спрашивал, утверждал. - Я сам не верил. До сих пор не во всё верю. Рассказывать дальше?

   — Рассказывайте. - Смирнов налил им обоим ещё по стопочке и пододвинул газетный лист с закуской. И рассказывает вроде полный бред, и слушаешь – не оторваться. По глазам видно: не врёт. Хоть убейте, не врёт!

   — О, новенький! - Николаев отнял ладони от лица и понял, что народу прибавилось. С Петровичем говорила пожилая женщина, на вид – учительница; один тощий и нескладный мужчина его, Николаева, возраста, что-то обсуждал с теми двумя парнями, а Георгий Платонович, он же дядя Гоша, что-то показывал весело смеющейся девочке – очень похожей на Дарью. Чёрт! Николаев вспомнил Дарью, забившуюся под раковину Елену и стало тоскливо.

   — Проснись! - его похлопали по плечу. Точно, ещё один – высокий, габаритный, как говорила Мария – с изрядным пузом – но при этом молодой, ему едва ли за тридцать. И говорит, как бабка Николаева – с украинским выговором. - Ты Сергей? Я Жора. - ладонь, хоть и пухлая, оказалась крепкой. - Примем на дорожку? - круглолицый и веснушчатый Жора протягивал стакан. Самый настоящий гранёный стакан советских ещё времён.

   — Примем, - согласился Николаев, и словно бы стал видимым – все остальные умолкли и посмотрели в его сторону. В стакане было на три пальца водки. В голове зашумело и... прояснилось.

   — Нормально. - Жора ещё раз похлопал его по плечу. - Ты в который раз? В первый?

   — В первый, в первый. - Мария подошла к ним. - Сергей, вот, возьми, - протянула ладонь, а на ней пара таблеток. - Ничего страшного, чтобы голова не кружилась. Сейчас легче станет. Не тошнит?

   — Нет. - Николаев запил таблетки оставшейся в стакане водкой, чуть не поперхнулся. Кошка молча прыгнула ему на колени, и громко мяукнула.

   — О, какой шикарный зверь! - восхитился Жора. - Не кусается?

   — Потом! - Мария поймала его за руку. - Сергей, нужно будет пройти в другую комнату. Справишься? Туалет прямо и направо, если что.

   — Прямо и направо, - повторил Николаев и поднялся, помогая кошке забраться на плечо. - Это хорошая мысль. Да, справлюсь.

   В туалете встал такой комок в горле – вспомнился вид Дашиной комнаты, весь тот ужас – но потом отпустило. Николаев постоял перед умывальником, время от времени бросая в лицо пригоршню холодной воды. Вот это окончательно помогло. Кошка возмутилась, когда вода досталась и ей, но почти сразу умолкла и сидела, тёрлась о шею человека и мурлыкала.

   Когда Николаев вышел, остальные уже собрались в коридоре возле учительской.

   — Пора! - Мария постучала по запястью. - Федя уже на месте. Идёмте. Идём! - она поманила Сергея. - Потом, потом всё расскажем, что нужно. Нет времени сейчас.

   По пути Николаев достал из кобуры бластер, убедился, что тот выглядит, как прежде – не игрушка, а неведомо откуда взявшееся грозное оружие – и вернул на место. Кошка, сытая – вон как пузо набила – и довольная, мерно мурчала в кармане. Лоток ей теперь искать, мелькнула неуместная сейчас мысль. Ладно, поди не будет прямо в кармане дела свои делать.

   Они пришли, судя по табличке, в физический кабинет. Там парты и столы были сдвинуты в стороны, окна прикрыты жалюзи, и на стенах висели зеркала. Самые разные, но все высокие, в рост человека.

   — Федя, что у нас? - поинтересовалась Мария.

   — Сейчас узнаем. - Федей звали молодого человека в очках, клетчатой рубашке и джинсах. - Так, народ, процедура прежняя. Все подходим и заглядываем в каждое зеркало. Руками не трогать.

   Николаев едва не улыбнулся, наблюдая, насколько серьёзно все выглядят.

   — Ты тоже! - Мария потянула его за рукав. - Делай, что говорят. Мы объясним! - она подняла руку ладонью вперёд. - Не сейчас, ладно? Времени мало.

   — Хорошо. - Николаев и сам успокоился. За последние пару часов случилось столько невозможного, что ещё немного странного уже ничего не изменит. Он сделал, как велели: подходил к зеркалам, вглядывался в каждое несколько секунд, шёл к следующему. Несколько раз из кармана выглядывала Кошка, но всякий раз смотрела в глаза отражению, шипела и пряталась снова. Не любит зеркала?

   — Ждём. - Фёдор смотрел на часы на запястье. - Ждём и молчим.

   Меня назвали одиннадцатым, вспомнил Николаев. Точно, их тут было десять. И что, у каждого есть что-то «волшебное»? Как бластер у меня, как трость и аккордеон у Петровича? Мысль не позабавила, не показалась безумной. И не было ощущения сна, наоборот: мерзкой, назойливой, неотгоняемой яви. Наиявнейшей яви.

   — Чёрт! - вырвалось у Марии. Остальные кто покачал головой, кто вздохнул. Зеркала, как по команде, осветились, затем потемнели. А потом в каждом из них стал то появляться, то исчезать белёсый след, словно стекло покрывалось инеем, и тут же он таял. След перемещался по зеркалам по часовой стрелке. - Двенадцатый! Неужели он здесь?

   — Похоже, здесь, - подтвердил Фёдор и шагнул к одному из зеркал.

   — Федя! Федя, не вздумай! - Мария бросилась к нему. Но Фёдор успел раньше. Едва только в зеркале появился и пропал «иней», Фёдор прикоснулся к поверхности стекла указательным пальцем.

   Палец прошёл насквозь. У Николаева чуть челюсть не отвисла.

   — Видишь? - Фёдор показал палец. - Цел и невредим. Всё, как я предполагал. Двенадцатый где-то рядом.

   — Чёрт, чёрт, чёрт! - Мария прижала ладони к лицу. - И мы не нашли его!

   — Зато мы нашли Сергея. - Петрович осторожно взял её за руку. - Маша, не расстраивайся. Нас одиннадцать, верно? Найдём двенадцатого, не переживай.

   — Да. - Мария вытерла глаза кулаком. - Всё так. Так, народ, собираемся вместе! Сергей! - Она взяла его за руку. - Ещё немного потерпеть, ладно? Как я скажу, возьми меня за руку, и держи, ясно? Внимание! Осталось две минуты!

   — Две минуты до чего? - поинтересовался Николаев, силой засовывая Кошку назад, в карман. Вот убежит, лови её потом! И пуговицы нет, карман не застегнуть. - Слушай, Кошка, сиди смирно! Убежишь – ловить не буду!

   — До сброса, - пояснил Фёдор. - Маша потом пояснит. Ну или я, если раньше увидимся. Так, народ! Тридцать секунд! Сделать глубокий вдох, взяться за руки, и закрыть глаза!

   Кошка вырывалась уже всерьёз, ещё немного – и начнёт кусаться или царапаться.

   — Сергей, руку! - Мария протянула свою. - Вот чёрт! Руку, быстро! Дай...

   Она дотянулась и схватила Николаева за другую руку – за запястье. А сам Николаев почувствовал, что голова кружится, и едва успел сделать тот самый глубокий вдох.

   Яркая вспышка, ощутимая даже сквозь закрытые глаза.

   — Проснулся? - его осторожно взяли за плечо. Николаев поморгал – перед глазами постепенно прояснялось. Понял, что лежит на спине, что вокруг тепло. И что левой рукой держит что-то – похоже, портфель.

   — Где я? - он уселся. Где-то в лесу. Хвойный лес, солнце, запутавшееся в кронах сосен. Лето.

   Рядом сидела Мария. Всё в том же чёрном плаще, чёрной повязке. Рюкзак – похоже, её рюкзак – стоял рядом.

   — Там, где и я. - Она улыбнулась. - Пока всё, что знаю. Нормально? Голова не кружится, не тошнит? Меня первые три раза наизнанку выворачивало, вспомнить противно.

   Вот сейчас он её разглядел. И почему казалось, что она коренастая? Вовсе нет – стройная, не сказать – тощая. Длинные чёрные волосы – настолько чёрных Николаев не видел ещё. А только что была коротко подстрижена. И глаза – тёмно-карие, завораживающие. Ещё бы не хмурилась и не морщилась, ей это совсем не идёт. Николаев понял, что в кармане куртки подозрительно пусто.

   — А где...

   — Вон там, - Мария махнула рукой. - Лизнула тебя в нос, и убежала. Охотится, похоже. Ну что, подъём?

   — Подъём. - Николаев встал сам – на удивление легко, хотя только что казалось, что ноги не держат – и помог подняться Марии.

   — Знаю, - она кивнула. - Что это было, кто мы такие, как я туда попал. Все с этого начинают. Можно тебя попросить?

   — О чём?

   — Не расспрашивай. Что-то мне хреново, злая я. Надо радоваться, наверное, а я злая. Не спрашивай пока, сама расскажу, как смогу. А сейчас идём – надо понять, где мы, и остальных найти.

   — Они тоже здесь?

   Мария кивнула и поймала его за руку.

   — Бластер, - указала она на кобуру. - Проверь, где он. Если нет на месте, обычно где-то поблизости.

   Бластер оказался в кобуре, но... всё та же китайская дешёвая поделка. Николаев для пробы «пальнул» в воздух – вспышки света, рокот. Недоумённо почесал в затылке.

   — Это нормально, - Мария улыбнулась, и достала из-под куртки тот диск. - А вот моя игрушка. У меня таких три. Сейчас тоже – просто диск.

   Старый-престарый видеодиск, картинка на верхней части почти вся слезла, но надпись ещё читается: «Рыжая Соня».

   — Так ты им хотела кошку... - Николаев провёл ладонью по горлу.

   — Им. - Мария спрятала диск. - В общем, так, Сергей. Без обид, да? Я последние дни сильно не в духе. Устала от всего этого. И у меня простое правило: если ко мне лезут, куда не просила – сразу в лоб. Ясно?

   — Ясно. - Николаев огляделся. - Без обид. Кошка! Кошка? Кис-кис-кис?

   — А имя у неё есть?

   — Это и есть имя. А, вон она. Кошка! Мы уходим, ясно?

   — Во умная! - поразилась Мария, когда заметила, что Кошка вприпрыжку мчится к ним.

   — Вон там железная дорога, - указала Мария. - О, черника! Обожаю. Будешь чернику?

   — А мы не торопимся?

   — Всегда есть два дня минимум. Пять минут ничего не решат, а мне ягоды хочется.

   — Ладно, привал. - Николаев выпустил Кошку – погулять – и зверёк тотчас умчался куда-то в сторону. А сам Николаев уселся на ближайший пенёк и открыл портфель.

   Паспорт лежал, где и раньше, но теперь в нём значилось: Семёнов Владислав Петрович. Очень мило. Ещё два-три раза, и начну забывать, кто я на самом деле, подумал Николаев. Как это понимать? Ладно, обещала рассказать – подождём. В портфеле валялись ещё какие-то бумаги, но то были чертежи, без пояснений и наименований. Не то склады, не то ещё что-то. Надо ими тщательнее заняться, но не в лесу. И всё та же пачка денег, на вид - тысяч пятьдесят.

   Плюс лёгкие брюки, чёрные ботинки, светло-бежевая рубашка, куртка и берет. В куртке жарко, придётся Кошку на плече нести.

   — Деньги есть? - поинтересовалась Мария – вроде бы отошла всего на пять минут, а вернулась с пригоршней ягод. - Угощайся, полезно для здоровья. У меня никогда денег нет поначалу, зла не хватает.

   — Спасибо! - Ягоды никогда особенно не любил, но сейчас они показались райским угощением. - Деньги есть. Тебе сколько нужно?

   — Тысяч двадцать, если не жалко. Приодеться нужно, я в этом запарюсь, - она посмотрела на свой плащ. - Да и вообще, пора переодеться. Пошли дальше?

   — Это Омск, - заявила Мария с уверенностью, когда они добрались до шоссе. - Пригород. Отлично. Тогда так: сначала в центр, там я малость приоденусь, потом поесть чего-нибудь – потом искать, где остановиться. Нормально?

   — Нормально. Ты и в Омске была?

   — Я здесь родилась. - Мария помахала рукой, и через несколько секунд остановилось такси. - Нам в Омск, - заявила она и назвала адрес. - Можно с ветерком.

   — А сколько стоить будет, знаете? - поинтересовался водитель.

   — Всё в порядке, шеф. - Николаев дружелюбно улыбнулся. - Знаем.

   Кошка сидела молча в кармане. Николаев время от времени запускал руку в карман. Там ему облизывали палец и начинали громко мурчать. Кошка, похоже, охотница – вон как пузо набила. Нет, надо уже озаботиться лотком, и что там ещё нужно, чтобы кошка была счастлива?

   Мария молчала всю дорогу, лишь смотрела в окно и улыбалась. Николаев последовал её примеру – стало ощутимо легче.

   В центре, в смысле у ЦУМа, Мария оживилась. Видно было: знает, что хочет. Николаев ходил за ней и расплачивался, брать наличные она отказалась наотрез. Ладно, у всех свои пунктики. Пока работал таксистом, такого навидался и наслушался – ничто в людях не удивит.

   Повеселевшая Мария, теперь в модных летних туфлях, майке и джинсах, шла по улицам, чуть не приплясывая. Как мало человеку нужно для счастья. Они завернули за угол и...

   — Дядя Гоша! - Мария с радостным визгом бросилась на шею улыбающемуся мужчине. А вот выглядел так же – кожаная куртка (в такую жару?), мохнатая кепка, брюки. Стоял и курил возле ларька. - Ой, как здорово! Сергей, ну иди же сюда!

   — Очень, очень рад! - Георгий Платонович крепко пожал руку Николаева, и не менее крепко обнял, чем окончательно привёл в себя. - Ну молодцы! Как добрались?

   — Нормально, дядя Гоша! Дайте ваш номер!

   Дядя Гоша протянул ей листик бумаги.

   — С деньгами всё в порядке? - поинтересовался он. Мария и Сергей переглянулись (Сергей подмигнул ей), и Мария кивнула. - Ну и отлично. Если квартира нужна, - дядя Гоша обернулся, выискивая кого-то взглядом, - во-о-он к той бабушке подойди. Скажи, дядя Гоша посоветовал. Чисто, недорого, в одном квартале.

   — Ой, спасибо! - И она ещё раз обняла его. - Дядя Гоша, мы пойдём обедать и вообще, ладно?

   — Конечно, конечно, - улыбнулся Георгий Платонович, и снял кепку. - Сергей, можно на два слова?

   — Я пока к бабушке, - Мария указала направление и убежала.

   — Слушай. - Дядя Гоша обнял его за плечо. - Вижу, тебе тяжело. Держись с ней, и не обижай, хорошо?

   — И не думал обижать, Георгий Платонович.

   — Она никому не доверяет, - пояснил дядя Гоша, добывая ещё одну сигарету. - Кроме меня, может быть. А тебе доверяет. Если что, звони. - И вручил такой же листик.

   — Спасибо. Дядя Гоша, - само как-то вырвалось, - простите, а кем вы работаете?

   — Часовщиком. - И он указал на вывеску на ларьке, возле которого стоял. - Я всегда часовщик. Любимое дело. - И подмигнул. - Отдыхай, Серёжа. Набирайся сил.

   Рукопожатие оказалось крепким. Во силища!

   — Даже не знаю, с чего начать. - Мария потёрла лоб. - Давай с тебя начнём. Тебя сбила машина, верно?

   — Можно и так сказать. - Николаев вздрогнул, припомнив последний сон. - Я был в машине.

   — Со всеми так. - Мария налила себе минеральной воды. - Блин, я когда-нибудь сопьюсь. Не давай мне пить, ладно?

   — Даже воду?

   — Только разбавленную, - она улыбнулась. - И почему кажется, что я тебя давно знаю? Кроме шуток! Ну так вот. Мы все тут попали под машину. Кого-то сбило, кто-то сам был в машине. И вот мы тут, блин. Две-три недели можно жить нормально, а как наступит полнолуние – всё как вчера, понял? Начинается конец света. Главное, дожить до полудня, по Гринвичу.

   — А что в полдень?

   — В двенадцать часов двенадцать минут двенадцать секунд мир исчезает. Ну, как вчера. А нас всех куда-то ещё переносит, и всё по новой. Две-три недели, и снова конец света. Если держать кого-нибудь за руку, то окажешься где-то рядом с ним. Федя у нас самый головастый – у него остальные подробности.

   — Ясно. - Николаев отпил из своего бокала. Не то чтобы стало понятнее, но появилась какая-то опора под ногами.

   — Слушай. - Она взяла его за руку. - Будет жутко хреново. Тебе ведь уже снилось, как тебя сбили, да? Снилось?

   — Снилось. - Николаев опустил взгляд. Стало тоскливо и неприятно. Мария взяла его за руку.

   — Посмотри вокруг, - она обвела всё взглядом. - Этим людям осталось две или три недели. Потом они все умрут, ясно? Или просто исчезнут, или как вчера – жуткая, неприятная смерть. А мы останемся. Мы всегда, блин, остаёмся.

   — Хочешь ругаться – ругайся. Я и не такое слышал.

   — Да, ты же таксист, - она рассмеялась. - Не похож ты на таксиста. Верь или не верь, тебя сюда занесло надолго. Может, навсегда. Тебе нужно продержаться первую неделю, потом будет легче. Если хочешь, помогу. Но помни, чуть что – сразу в лоб.

   — Спасибо, Мария. - он поднял взгляд.

   — Маша. - она допила стакан и налила себе из сифона ещё. - Слушай, как в старые времена, сифоны!

   — Спасибо, Маша. - ему стало зябко и тревожно, невзирая на жаркий летний день. - Говоришь, первую неделю?

   Она покивала.

   — Станет легче, привыкнешь. Я уже пятнадцатый год привыкаю. А дядя Гоша тут сорок лет.

   — Сколько?! Шутишь?

   — Такими вещами не шучу. - Она посмотрела ему в глаза. - Слушай, идём на квартиру. Приведу тебя в порядок. И Кошку твою обустроим, ей тоже дом нужен.

   — Проходи, - позвала Мария. - Дверь закрой сам, тут замок не защёлкивается.

   Николаев машинально повесил портфель на вешалку. Только если нёс что-то тяжёлое, ставил его на пол.

    «Папа? Папа пришёл!»

   Голос Дениса – показалось или нет? Если показалось, то настолько явственно, что на секунду стало очевидно: всё, что было до того – дурной сон. Потерял сознание, потом непонятно как приехал из той больницы, и вот он, дом. Сейчас посидеть, вручить сыну игрушку, и рассказать, какая чертовщина примерещилась. Всё, конечно, сыну не расскажет – расскажет Марии. Своей Марии. А сейчас и она выйдет, улыбнётся и скажет, вытирая ладони о фартук, «Ты уже? У нас уже всё готово».

   Голова закружилась. И сразу вспомнилось: Даша, выбегает, удивление и радость на её лицеж их троих, с Дашей и Еленой разговоры, а потом – кровь на губах и лице Даши, белые, как восковые, глаза, рёв и шипение. У меня и у них отняли жизнь, подумал Николаев, и злость накатывала – не остановить. Всё отняли. И за что, интересно? Что я такого натворил, чтобы со мной так?

   Ему померещился вой и шипение из соседних комнат. Бластер сам собой лёг в руку, вновь оказался тяжёлым – вот эта едва заметная кнопка снимает с предохранителя, а это – выбор режима стрельбы, сейчас – точечный, лучом.

   — Сергей? - в прихожую вышла Мария. Эта, здешняя Мария. Она увидела выражение лица Николаева, бластер в его руке. Заглянула в карман своей вновь купленной куртки. Все три диска равномерно светились синим цветом.

   — Чёрт, не может быть! Сергей! - Но он смотрел словно сквозь неё. И доносились, смутно вроде, крики с улицы, и звуки выстрелов, и ещё что-то. - Нет! Очнись! Сергей, очнись! Не сейчас! - она вцепилась ему в плечи, тряхнула, а он стоял, глядя насквозь – и такой ненависти она давно не видела ни на чьём лице. Дала ему пощёчину – словно и не заметил.

   Она прижала его к себе, и поцеловала.

   Николаев очнулся. От слов, но в первую голову – от поцелуя. Его он потом не мог забыть, сколько времени ни проходило, что бы ни случалось. Ушёл гнев, остыла ненависть, ушла обречённость. Были только он и Мария – стояла, прижимала его к себе. Отпустила и отошла сама, прижимая ладонь ко лбу.

   — Господи, - прошептала она. - О боже мой...

   Телефон. Её телефон – Николаев машинально полез в свой карман, проверить: там лежал новенький мобильник, Мария решительным тоном потребовала купить. Не он.

   Мария не сразу сумела достать телефон – руки дрожали. А Николаев понял, что держит в руке бластер, но снова – игрушку. Осторожно вернул его в кобуру.

   — Да, дядя Гоша. - Голос Марию тоже не слушался. - Нет, всё прошло. Да, наверное он. Я буду рядом, конечно. Извините.

   Она схватилась ладонью за дверной косяк и долго так стояла, опустив голову. Потом спрятала телефон и выпрямилась.

   — Не делай так больше! - Она посмотрела в его глаза. - Давай угадаю: за что это мне, пусть всё пропадёт пропадом, я вам сейчас покажу.

   — Почти угадала. - Признаваться было нелегко. Она что, мысли читает?! - Откуда знаешь?

   — От верблюда. - Мария слабо улыбнулась. - Давай говори, как тебя в чувство приводить. Что помогает лучше всего. Всё, кроме постели, устрою. Ну, говори!

   — Ты не всё рассказала. - Они сидели в здешней гостиной, и на столике было пиво, вино и закуска – пиво Мария пить отказалась, а по поводу вина сказала: как выпью второй бокал, спрячь и не отдавай. Второй бокал стоял, полный наполовину.

   У бабушки водился видеопроигрыватель. И телевизор, вполне неплохой. Цены, конечно, далеко не самые низкие в городе, тем более за квартиру в центре, и всё такое, но дяде Гоше Мария верила твёрдо, дурного не посоветует. Так вот, сидели, и смотрели «Семнадцать мгновений весны». Нашлось в киоске в магазине напротив, но туда Мария наотрез отказалась идти одна. Вместе и сходили.

   Они сидели, и вскоре она перебралась ему за спину, уселась там, обняв и положив голову ему на плечо. Отпусти их, сказала ему эта Мария не так давно. Не вспоминай, не береди себя. Всё равно будут снится, каждую ночь. Они там, ты здесь. Это здесь каждое полнолуние конец света, ясно? А там они могут жить ещё долго и счастливо. Может, потому там и не происходит конца света, что здесь он каждый месяц, как по часам.

   Кончилась девятая серия. Николаев нажал на паузу. Сделай санитарную паузу, несколько раз требовала Мария. И хохотала, когда он потребовал объяснить, в первый раз, что это такое. В туалет, потом умыться и добавить на стол, вот что это. Я тоже это кино люблю, понял? Смотрим вместе!

   — Не всё. - Она погладила его по голове. - Пока не надо всё. Тебе повезло, сразу с нами встретился. Я вот первые одиннадцать раз одна была. Потом расскажу, может быть. Тебе снится, как летишь головой в стекло, да? А я вижу каждую ночь, как меня переезжает и, прости, кишки наружу лезут. Вот такие у меня весёлые сны. Извини, что во время еды.

   — Извини. - Он нашёл её руку, легонько сжал. - Трудно во всё это поверить.

   — Ты же помнишь свой бластер. Ведь поверил? Не стоял, не трясся – сразу понял, что всё взаправду, да? Повторяй почаще две вещи: они живы, там. И ты жив, здесь. И другим помогаешь выжить, вот и всё.

   — Это уже три вещи.

   — Блин, все мужики такие зануды! - Она потёрлась лбом о его шею. - Без рук! Ну что, санитарная пауза? Мне уже надо. Чёрт, вроде столько уже выпила, а голова ясная.

   — Нет. - Он взял её за руку – просто пожелать спокойной ночи – но Мария легонько оттолкнула его. - Не сейчас. Тебе не я нужна, тебе она нужна.

   Он смутился.

   — Всё в порядке. - Она легонько потрепала его по щеке. - Завтра будет лучше. Ну, выбирай, где будешь спать.

   Теперь он спал чутко. Кошка весь день и вечер о себе не напоминала: нашла себе уголок повыше, забралась туда и всё – дрыхнет без задних лап. Ночью пришла и улеглась в ногах.

   Он приподнялся – теперь на любой шорох просыпался, хотя почти сразу же снова засыпал. Кошка пришла ему под бок, и, едва человек начинал шевелиться, принималась мурлыкать.

   Топот. Лёгкий удар – это дверь, которую стремительно распахнули, шум льющейся воды. И характерные, неприятные звуки. Николаев сорвался с места (успел заметить, что кошка встрепенулась и поскакала следом), добежал до ванны.

   Мария стояла, склонившись над ванной, упираясь ладонью в стену. Николаев схватил ближайшее полотенце – свежо в квартире, дует по полу – набросил ей на плечи. Она сумела выпрямиться и молча прижалась к нему.

   — Сейчас пройдёт. - Голос Марии дался не сразу. - Восемь лет уже не было. Ну, почти не было, раз или два в месяц.

   — Тошнит после того сна?

   Она кивнула.

   — Идём, я там вчера колёс купила. Как раз от этого. Отличный сон, с цветом и запахом. - Её передёрнуло.

   На кухне она долго сидела, уже после того, как таблетки подействовали. Отпивала из стакана с водой и смотрела перед собой. Иногда губы её едва заметно шевелились.

   — Идём ко мне? - Она посмотрела в его глаза. - Ты у стенки, я с краю. А то могу не добежать. Но без глупостей, ладно? Просто побудь рядом.

   — Без глупостей я долго не умею. - Он помог ей подняться. - Идём.

   — Я тебя точно знаю откуда-то. - Мария шла с трудом, ноги плохо слушались. - О, Кошка, и ты здесь. Иди, помурчи мне, а?

   — Сегодня ты за мной ухаживаешь, - заявила Мария утром. - Что, всё хорошо? Ну, то есть лучше?

   — Лучше, - согласился Николаев. Сегодня утром получилось подумать о жене и сыне так, что не захотелось снова найти кого-нибудь и жестоко убить. Им и так плохо, там. Оттого, что я здесь злюсь и схожу с ума, легче никому не будет.

   — Умница. - Она потрепала его по щеке. - А я расклеилась что-то. Не давай мне сидеть и молчать, ладно?

   — Хорошо. - Он взял её за руку. Оба уже сидели в гостиной, «при полном параде». Мария набросила легчайшую куртку – долго выбирала, чтобы были карманы, куда можно положить её футляр для дисков. Пока не объяснила, что это за диски такие, но Николаев помнил синеватую молнию, которая чуть не попала в Кошку. - Кошка, ты с нами?

   Кошка, устроившаяся на шкафу, открыла правый глаз, потянулась и мяукнула. Отвернулась к стенке и свернулась, спиной к людям. Издалека было слышно, как она мурлычет.

   — Здесь останется, - заметила Мария. - Где ты её такую взял? Кошки всё чуют, я знаю. Была бы беда, она бы не дрыхла. Ладно, пусть, ей тоже надо в себя прийти. Кошка, мы ненадолго!

   — Что у тебя за диски? - спросил Николаев, пока они спускались по лестнице. Мария сказала: идём сейчас к дяде Гоше, у него есть адреса всех остальных. Надо со всеми встретиться, чтобы обо всём знать.

   — Я за ними тогда шла, - Мария поправила солнечные очки. - Ну, когда меня задавило. Так в руке их и держала, когда под трактор свалилась. Может, поэтому они всё время со мной. Потом расскажу. Оружие, Серёжа, оружие. Сама не знаю, откуда они такие. Федя долго голову ломал, и Джеймс тоже. Так ничего и не придумали.

   — Джеймс? Сюда попадают иностранцы?

   — Люди кругом погибают, - она посмотрела на него, как на идиота. - Но обычно держатся со своими. Федя встречался с другими, как мы. Из других стран. Мы держим связь, когда можем.

   — Ого! - Николаев впечатлился.

   — А ты думал. Это сначала волком воешь, и утопиться пытаешься. А когда других находишь, всё по-другому. Блин, ну я разболталась! Хотя да, лучше болтать, чем молчать. Нам туда.

   — Рад видеть, рад, - дядя Гоша тоже оделся по погоде. Но форма прежняя: кепка, куртка и просторные брюки. И сапоги. - Маша, дорогая, закажи нам всем пока, ладно? Мы сейчас подойдём.

   — Конечно, дядя Гоша, - она расцеловала его в обе щеки и убежала на веранду соседнего ресторана.

   — Вот телефоны и имена, - Георгий Платонович протянул лист. - Мы всем их сообщаем. Маша уже рассказала, зачем?

   Николаев кивнул.

   — Хороший ты человек, - дядя Гоша хлопнул по плечу. Во силища, в очередной раз поразился Николаев. И при этом часовщик! - Сильный. Маше последнее время плохо, и поговорить не с кем. Просить не буду, сам понимаешь.

   — Всё понимаю, дядя Гоша, - Николаев поправил кобуру. Люди, конечно, смотрят в недоумении, да и пусть себе смотрят. Талисман, так решил. Раз помог мне выжить, пусть всегда будет рядом. - Буду рядом, мне тоже одному сейчас не очень.

   — Не обижай её, - дядя Гоша помахал рукой Марии, которая указывала на столик. - И не расспрашивай. По себе знаю, лучше всё сразу не узнавать. Ну, идём? Вам сегодня бы повидаться с остальными. Или хотя бы созвониться.

   — Маша так и сказала, - согласился Николаев. - Конечно, поговорим.

   — Работал инженером, - пояснил Николаев. - Когда в стране начался бардак, моя работа кончилась. В итоге вот таксистом устроился. В общем, не жалею, хотя работа нервная.

   — А я всю жизнь с часами работаю, - Георгий Платонович одобрительно покивал. - И дед мой работал, и прадед. Сразу вижу: не таксист ты. Что-то другое было. Значит, машину водишь. Только водишь?

   — В автосервис собирался уходить, - согласился Николаев. - И ушёл бы, там интереснее.

   — Замечательно! - дядя Гоша повеселел. - Если нужен будет шофёр, я позвоню, хорошо?

   — Без проблем, дядя Гоша!

   — Ну, хватит о прошлом, - дядя Гоша поманил официанта. - Завтра приглашаю всех на шашлык. Настоящий, с настоящим вином. Нет возражений?

   — Никаких, дядя Гоша! - подтвердила Мария. - Если заданий нет, я новостями сегодня займусь.

   — Заданий нет, - дядя Гоша покивал. - Вначале с Федей поговорите, у него могут быть новости. Ну, хватит о делах, обед ждёт!

   — Какие ещё задания? - поинтересовался Николаев, пока они ехали в другой район города.

   — Разные. Кто что может, тем и помогает.

   — Кому помогает? Ничего, что глупые вопросы задаю?

   — Я их тоже задавала, - Мария указала водителю. - Нам сюда, пожалуйста. Всем нам, - пояснила она, когда такси отъехало. - Пытаемся понять, почему всё это, и что можно изменить.

   — Прямо тайное общество!

   — А что, хорошая идея. Идём, идём, сейчас тебе Федя всё расскажет. Ой нет, сначала купи мне мороженого. Идём, покажу, какого. И ему купи. Очень любит, а сам никогда не попросит.

   — Почему ты сама не платишь? И деньги не берёшь?

   — Они у меня не задерживаются. Карман жгут. Что смотришь? На жизнь я зарабатываю, не беспокойся. Может, ещё больше тебя.

   — Не злись, - Николаев вручил ей пломбир. Второй – Фёдору, ну и себе взял, хотя особенно не любил. Стеснялся при своих. - Ну, куда нам?

   — Второй подъезд, третий этаж, - указала Мария. - Вот номер домофона.

   — О, Маша! - Фёдору на вид лет двадцать пять, но манера держаться и речь его не очень соответствовали возрасту. - Замечательно выглядишь! - она обняла его с улыбкой. - Добрый день, Сергей, очень рад. Маша, я так понял, уже кое-что рассказала?

   — В общих чертах, - согласился Николаев. - Если честно, до сих пор не верю. Не во всё.

   Фёдор покивал.

   — Ешь давай, вкусно, - Мария протянула ему пломбир. - Все свои, чего тут стесняться?

   — Спасибо, - Фёдор явно смутился. - Что ж, тогда идёмте на кухню. Чай? Кофе?

   — Чай, - шепнула Мария. - Он его классно делает.

   — Чай, - выбрал Николаев.

   Фёдор заварил чай, поставил на стол множество десерта – от варенья до печенья и конфет. На всё ушло минут десять, никто не говорил – Мария с Николаевым доедали свой пломбир, а Фёдор сосредоточенно занимался чаем.

   — Что ж, давайте пока о самом главном, - он поправил очки. - Маша сказала вам про месячную цикличность, верно? Мы выяснили не очень много интересного, но... Ах, да, - он улыбнулся. - Извините. Фёдор Сергеевич Первушин. Попал сюда двадцать третьего сентября тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года. Работал главным инженером проекта, - он протянул руку. - Маша здесь с тысяча девятьсот девяносто пятого года, а вы...

   — Николаев Сергей Васильевич. Тридцать первое декабря две тысячи девятого, - Николаев не думал, что сможет сказать так спокойно.

   — Сочувствую, - Фёдор был совершенно серьёзен. - У нас всех были родные и близкие. Не моё, конечно, дело, но можно два совета?

   — Попробуйте, - Николаев чувствовал себя необычайно спокойным. Мария нашла под столом его ладонь и сжала в своей.

   — Не пробуйте самоубийство, - Фёдор поправил очки. - Здесь почти все пробовали. Может, кроме меня, Дарьи Васильевны и Георгия Платоновича. Ну и Михаила Петровича, конечно.

   — Почему? - Николаев чувствовал, что его ладонь сжали сильнее.

   — Вас вынесет в нестабильную область. Простыми словами: вы снова придёте в себя, всё будет как в нулевой точке, но конец света вокруг уже будет происходить. И всё.

   — Что, если меня... не знаю, съедят во время этого самого конца света?

   — То же самое. Со мной такое случалось несколько раз, ничего приятного.

   — Ешь, - приказала Мария. - Растает. Мы подождём. Серёжа, чаю налить?

   Фёдору явно нравился пломбир. И действительно, смущается этого.

   — А второй совет? - чай произвёл магическое действие, Николаеву сразу полегчало во всех смыслах.

   — Не напивайтесь. Я в широком смысле: наркотики тоже не помогут.

   — И что будет?

   — Болото, - хмуро ответила Мария. - Очнёшься в болоте, в самой трясине, и будешь тонуть. Долго, с подробностями. А как снова очнёшься – чуть ближе к берегу, но снова в болоте.

   — Примерно так, - согласился Фёдор. - У каждого своё, как говорит Маша, болото. Попадёте в ловушку. В конечном счёте вас отпустят, но придётся много раз умереть неприятной смертью. Такие вот тут порядки.

   — А вы знаете, отчего всё так?

   Фёдор развёл руками.

   — Здесь сейчас сотни таких, как мы, - пояснил он на словах. - Много очень умных людей, но – никто не знает, отчего. Есть факты, и всё. Вы ведь тоже инженер, верно?

   — Был, - согласился Николаев.

   — Замечательно! Очень нужен свежий взгляд на наши теории.

   — А зачем вы заставили всех смотреть в зеркала?

   — Долго объяснять, - Фёдор протянул брошюру. - Вот тут всё, что известно. Почитайте. Если вкратце: мы думаем, так можно вернуться. В нормальный, обычный мир, где не происходит конца света каждый месяц.

   — Или умереть, - спокойно добавила Мария.

   — Или умереть, - согласился Фёдор. - Пока нет единого мнения, чем это всё может кончиться. Да, чуть не забыл самое главное. Если сегодня увидите Дарью, не относитесь к ней как к девочке десяти лет. Она здесь пятнадцатый год.

   — Не очень понимаю, - признался Николаев.

   — Когда происходит коллапс реальности, - Фёдор посмотрел в его глаза. - Ну, простыми словами, в двенадцать часов двенадцать минут и двенадцать секунд по Гринвичу – вы возвращаетесь в нулевую точку. При вас обычно одни и те же вещи, и вы возвращаетесь в биологически одно и то же состояние. С гарантией переносится только память. Тело возвращается в исходное состояние.

   — Мне сейчас было бы тридцать пять, - пояснила Мария, - а выгляжу всё так же на двадцать. Даше сейчас двадцать четыре, а выглядит всё равно на десять.

   — Верно, верно, - покивал Фёдор. - Мне было тридцать два. Сейчас мне было бы за шестьдесят, если предположить, что время здесь идёт с той же скоростью.

   — С ума сойти, - признал Николаев. - А оно идёт с той же скоростью?

   — С той же. Опыты ставили. Если хотите, расскажу подробнее.

   Николаев потёр лоб.

   — Давайте не сейчас, - попросил он. - Мне бы переварить то, что уже услышал. Я могу позвонить, если...

   — Обязательно, - заверил Фёдор. - В любое время. Я поздно ложусь и рано встаю.

   — Дядя Гоша приглашает всех на шашлык, - Мария обняла Фёдора. - Завтра. Мы заедем. Не скучай!

   — Входите, входите, - им открыла дверь та женщина, похожая на учительницу. - Маша, ты замечательно выглядишь! - улыбнулась. - А вас зовут Сергей Васильевич, я помню. Курчатова Надежда Петровна, очень приятно. Даша! Подойди сюда, пожалуйста!

   Девочка – та, с которой говорил дядя Гоша там, в учительской – выскочила из-за угла коридора.

   — Ой, Маша! - бросилась той на шею. - Всё хорошо, да? Нормально добрались?

   — Даша, - представила её Надежда Петровна. - Петрова Дарья Васильевна. А это Николаев Сергей Васильевич. Обедать хотите?

   — Ой, мы только что от дяди Гоши, - помотала головой Мария. - Уже обедали. Только кофе, если можно.

   Надежда Петровна посветлела лицом.

   — Что ж, мы как раз собирались пить кофе. Даша?

   — У меня всё готово, - девочка отпустила Марию и подошла к Николаеву. - Здравствуйте! Вы в первый раз, да?

   — Даша! - укоризненно покачала головой Курчатова.

   — Ой, да ладно, тётя Надя, я что, маленькая?

    «Не относитесь к ней, как к десятилетней девочке».

   — В первый раз, - согласился Николаев. - До сих пор не понимаю, как уцелел.

   — Вы хорошо держались, - похвалила Дарья. - Ничего, теперь везде продаются мобильники, не потеряемся. Расскажете? О себе расскажете?

   — С удовольствием, - Николаев легонько пожал её руку и едва заметно поклонился. Дарья рассмеялась и потянула его за собой.

   — Что ж, начнём с копилки, - Надежда Петровна улыбнулась. - Мы с Дашей работаем сберкассой, - пояснила она Николаеву. - Даша?

   — Уже несу! - Дарья появилась в гостиной с игрушкой в руках. Плюшевый мишка – точь-в-точь Винни-Пух из советского мультфильма. Очень симпатичный и большой – в треть роста самой Дарьи. Она уселась поудобнее и осторожно расстегнула застёжку-молнию на спине медведя. - Вам сколько? Маша? Сергей Васильевич?

   — Можно просто Сергей, - Николаев не мог поверить, что Дарье уже двадцать четыре. Наверное, не самое приятное – «застревать» в детском возрасте. - У меня самого было шестьдесят пять тысяч. Сейчас сорок две.

   — В этом году мы выдаём по сто пятьдесят, - пояснила Дарья. - Если что останется, и нужно будет перенести... ой, а у вас что, всё сохранилось? Всё, что было в портфеле?

   — Сохранилось, - подтвердил Николаев, и Дарья захлопала в ладоши.

   — Как здорово! Сергей Васильевич, тогда помогайте нам!

   — Всё, что она спрячет в игрушку, а Надежда Петровна в ридикюль, всё переносится, - пояснила Мария. - А у меня только сам рюкзак и диски переносятся. Всё остальное пропадает. Ну, кроме одежды. Вот такие пирожки.

   — Давайте проверим, - согласился Николаев. - Если уцелеет, принимайте в ряды сейфов.

   Дарья рассмеялась.

   — Вот, - вручила ему перевязанные пачки банкнот. - Это вам обоим. Маша, где такие шикарные джинсы нашла?

   — Если хочешь, покажу. И вообще, может, поездим по магазинам денёк? Сергей у нас шофёр, - пояснила Маша. - Здорово, да?

   — Вы скорее на инженера похожи, - покачала головой Надежда Петровна.

   — Я и был инженером, - и Николаев рассказал, ещё раз, свою историю. Ту, что Фёдору уже рассказал.

   — Вы наш спаситель! - всплеснула руками Курчатова. - Представьте, никто не умеет водить! Михаил Петрович умеет, конечно, но годы не те, реакция подводит. Поможете?

   — С удовольствием, - согласился Николаев.

   — Вот и славно, - покивала головой Надежда Петровна. - Ну, кому ещё кофе? Сиди, Даша, сиди, я сама.

   — У меня завтра день рождения, - сообщила Дарья, отчего-то шёпотом, когда Курчатова покинула комнату. - Ну, то есть был бы, если...

   — Мы поняли, - покивала Мария. - Давай завтра и устроим – там, у дяди Гоши. Даша, мы поехали, нужно остальных повидать. Ну, кофе выпьем, то есть, и поедем. Позвонишь ближе к вечеру, ладно?

   — Сейчас к Петровичу, - заявила Мария. - А остальным я позвоню, всё равно всех завтра увидим, на шашлыках. А потом подумаем, что Даше подарить на день рождения.

   — Похоже, Жора тебе не очень нравится, - заметил Николаев. Припомнил, как Мария глядела на жизнерадостного Жору там, в учительской.

   — Пьёт, зараза, причём всё подряд, - мрачно отозвалась Мария. - И клеится постоянно, сил нет. Что он, что Валерка со Стёпкой. Дашу-то и тётю Надю никто не трогает, Маша за всех отдувайся. Слушай, если я тебе ещё не надоела, можно, я с тобой и поживу? Хоть спокойнее немного будет.

   — Да, конечно, - согласился Николаев. - Не надоела, - уточнил он, и его обняли и поцеловали.

   — Ой, спасибо! А вон, смотри, вон Петрович, в парке играет.

   — Вот молодцы, - обрадовался Петрович. - Сергей, присматривай за нашей Машей. Такое иногда вытворяет!

   — Ой, да ла-а-адно, дядя Миша! Одна Маша, что ли, вытворяет? Дядя Миша, вы лучше скажите, что вам нужно, чем помочь.

   — А я уже устроился, - довольно улыбнулся Петрович. - Мы с Георгием раньше всех успеваем. Нет-нет, у меня всё в порядке. Вы лучше отсыпайтесь, в этот раз почти месяц впереди. Отдыхайте, пока можно. Сегодня как следует выспаться, а завтра мы вам с Георгием устроим культурную программу.

   — Чем занимаешься? - Николаев устроил в комнатах небольшую уборку (Кошка неодобрительно смотрела на пылесос со шкафа, вздрагивая всей собой), это помогло отвлечься от ненужных мыслей. Мария же, обзвонив всех остальных, достала из пакета кипу газет – на обратном пути во всех встречных киосках что-нибудь, да покупала – и принялась их листать.

   — Смотрю новости, - отозвалась Мария. - Сигнал ищу, - добавила, посмотрев в глаза Николаеву. - У нас так: первый, кто добирается до почтамта, или что поблизости есть, обязательно оставляет объявление. Если есть газеты бесплатных объявлений, там тоже публикует объявление. В каждой. Ищу, может, кто ищет связи.

   — У вас всё так продумано, - покачал головой Николаев, и сел рядом.

   — У «нас», да? Ты же с нами? Или как?

   — У нас, извини.

   — Ничего, ты просто не до конца поверил ещё, - она прижалась к нему, и положила голову на плечо. - Займись делом. Только не думай, что я командую! Вон газеты, - она показала взглядом на уже просмотренные. - Даже не знаю... может, поищешь, где можно машину взять напрокат? Или купить? Даже не знаю, сколько сейчас хорошая тачка стоит. Такая, чтобы ездила, можно без понтов.

   — Понял, - Николаев придвинулся, взял газеты и свой мобильник.

   — Серёжа, - она взяла его за руку. - Только не молчи, ладно? Я смеяться не буду, у меня всё это было уже. Будет плохо – так и говори. Только не молчи!

   — Так точно, - он улыбнулся. - Всё верно.

   Буквально через пару газет он нашёл целый список номеров, и буквально на пятом улыбнулась удача – продавался, считай за бесценок, «УАЗ Барс», в хорошем состоянии.

   — Ты и такую древность водишь? - удивилась Мария.

   — Отец такие водил, - пояснил Николаев. - Если в хорошем состоянии – то, что нужно. Я так понимаю, нам не только по асфальту ездить.

   — Сейчас поговорю с Жорой, - Мария взяла трубку. - Он у нас спец по всяким оформлениям и всему такому.

   — Сколько же у нас денег в сберкассе? - поинтересовался Николаев, когда Мария закончила разговор, по всему видно – удачно поговорили.

   — Много. Мы тут все вкалываем, кто как умеет. Что остаётся, всё в копилку, у кого переносится – с собой переносит. Так и живём.

   Ясно. Николаев видел, какими глазами Мария смотрела на одежду, когда выбирала – и какую выбрала: не самое дорогое, хотя финансы позволяли, но удобное и просто красивое – глаз потом не отвести. И – всегда без денег поначалу. Будешь тут злиться.

   — А ты как зарабатываешь? Ничего, что спрашиваю?

   — Ничего. Не скажу! - показала ему язык и рассмеялась, вместе с ним. - Ничего неприличного, не бойся. По-разному зарабатываю, вот и всё. У меня не было профессии, уже здесь всему училась. Дядя Гоша какие хочешь часы починит, а за это хорошо платят. Валера – по электронике всякой, там тоже находится много чего. Тётя Надя у нас учительница, детей репетирует. В общем, всегда найдётся, не беспокойся. Ну всё, сигнала пока нет, - она откинулась. - Малость отдохну и продолжу. Ого, уже шесть! Что-то Даша не звонит.

   Телефон тут же зазвонил.

   — Даша, привет, - повеселела Мария. - Конечно, приезжай, - встретилась взглядом с Николаевым, тот кивнул. - Да, да, там выйдешь по ходу движения и направо. Я сейчас подойду, встречу тебя.

   — Пойти с тобой? - Николаев встал.

   — Нет, вот тебе партийное задание: дойдёшь до ЦУМа и посмотри, что есть из этого, - протянула ему листок. - Только спрячь, чтоб сразу не увидела! И поесть чего-нибудь – там тоже написано. Даша не пьёт, но чай очень любит. Кошка, пока-пока!

   Мария «заказала» несколько детских книг – старых-старых, советских, их сейчас снова переиздают. Настоящие детские книги, не то что весь тот хлам, которым магазины завалены. Сам Николаев Денису выбирал только то, что сам в детстве читал, ничего прочего в дом не пускал. Обижались некоторые родственники, а что поделать? Если человек с детства мусором голову забивать станет, что в той голове останется?

   Не считайте её девочкой десяти лет. Чёрт, а чем можно порадовать девушку двадцати пяти? Когда за Марией, той Марией, ухаживал, и потом, когда уже вместе жили, покупал ей украшения. Из натурального камня. Именно из камня и янтаря ей нравилось больше всего. Рискну, подумал Николаев и вспомнил, как выглядит Даша, здешняя Даша. Волосы русые, глаза серые; в ушах, он запомнил, серёжки – серебряные с красным камнем – и одевается в светлое. Рискну. Покажу Марии, пусть поможет выбрать, что именно.

   — Слава?!

   Он не сразу понял, что окликают именно его.

   — Слава! - обрадовалась женщина, вместе с дочерью лет девяти. - Даша, это же дядя Владислав! Откуда ты здесь?

   Николаеву, на пару секунд, стало отчаянно нехорошо.

   — Что с тобой? - женщина встревожилась.

   — Лена? Даша? - предположил Николаев и они обе кивнули, улыбаясь.

   — Ты не заболел? - Елена прикоснулась ладонью к его лбу. А он не мог прогнать её видения там, под раковиной в ванной. И Даша – она радовалась, явно радовалась встрече, а Николаеву мерещились пустые белые глаза и окровавленные клыки.

   — Перегрелся, наверное, - Николаев усилием воли сбросил наваждение. - Я только что приехал, - пояснил он. - В командировку.

   — Дядя Слава, идёмте с нами! - позвала Дарья. - Мы тут рядом!

   — Прямо сейчас не могу, - Николаев сумел взять себя в руки. - У меня дела сегодня и завтра. Давайте я послезавтра позвоню?

   — Звони, когда хочешь, - Елена взяла его за руку. - Номер написать? Сейчас! И заходи. Ключ у тебя есть, да?

   Николаев полез в карман брюк, в котором обычно держал ключи. Там было три: два от их с Марией квартиры, и... ещё один.

   — Точно, - и Елена обняла его. - Слава! Мы очень скучаем! Обязательно заходи!

   Он обошёл оставшиеся магазины, и успел окончательно взять себя в руки. И, когда пришёл домой...

   — Дядя Серёжа! - Дарья кинулась ему в объятия. - Я уже соскучилась!

   — Ты просто принцесса, - честно признался Николаев, когда Даша отпустила его и отошла на шаг. - Вот это платье!

   — Сама шила! - гордо призналась Даша. - Ну, тётя Надя немного помогла, чуть-чуть.

   — Вот даёшь, - покачала головой Мария. - Классно! Что, в Винни-Пухе прятала?

   Дарья кивнула и рассмеялась.

   — Хотела завтра надеть, - призналась она, - но не утерпела. Маша, да брось газеты, нет здесь больше никого. Уже всё проверили.

   — Так, - Мария кивнула, когда Николаев указал глазами на куртку. - Даша, заваришь чай? Мы пока тут всё приготовим.

   — Ага! - и девочка умчалась на кухню.

   — Вот, - Николаев прошёл в дальнюю, «свою», комнату и осторожно вытряхнул из мешочка всё, что купил. - Хотел с тобой посоветоваться.

   — Ух ты... - Мария не сразу обрела дар речи. Поцеловала Николаева. - Класс! То, что надо! Вот это ей точно понравится, - указала на обсидиановое ожерелье. - И вот это, - на браслеты из кусочков янтаря. Тёмный янтарь, местами почти чёрный. - Её цвета чёрный и красный. Здорово. А это? - она подняла малахитовое ожерелье.

   — Это тебе, - признался Николаев. Мария долго смотрела на него, потом прикрыла глаза.

   — Нет-нет, - она остановила его, когда он осторожно взял её за плечи. - Всё в порядке. Это от неожиданности, - и обняла его сама.

   Так и замерла.

   — Маша! - позвала её Дарья. - Зайди сюда, пожалуйста.

   — Завтра надену, - пообещала Мария. - А это спрячь пока! - и убежала из комнаты.

   Николаев вернул всё в портфель и уселся на диван, потирая лоб. Странно было на душе. Очень не по себе. И не только потому, что Мария как-то сразу стала своей для него. Фомины пришли на ум, Елена и Дарья. Что-то почти пробралось из глубин памяти. Я точно их помню, понял Николаев. По той ещё жизни помню. Они там тоже были, только не пойму, когда. Чёрт, почему не могу вспомнить?

   — Дядя Серёжа? - Дарья вбежала и присела у дивана на корточки, чтобы заглянуть ему в лицо. - Вы что такой грустный?

   — Ничего, Даша, - он смог улыбнуться. - Просто много всего сразу случилось.

   Она покивала с серьёзным видом, взяла его за руку.

   — Да, я знаю. Вы только один не сидите! Если вам с нами скучно, найдите ещё кого-нибудь. Дядя Гоша всегда всем очень рад, и дядя Миша.

   — Так и сделаю, - он подмигнул. - Как только устану от вас, поеду к Георгию Платоновичу.

   Дарья рассмеялась.

   — Не устанете! Я вам кого-то напоминаю, да? У вас такой взгляд...

   — Напоминаешь, - он поднялся на ноги. - Извини, не могу поверить, что ты уже взрослая.

   Она вздохнула и поджала губы.

   — Женщинам нельзя напоминать о возрасте! - и рассмеялась первой. - Я к вам приехала! Ой, не переживайте, Маша не обидится. Она и так понимает. Расскажите! Что сможете! - она понизила голос. - Если вам больно сейчас вспоминать, то потом. Что-нибудь хорошее расскажите, что там было, ладно?

   — Обещаю, - и легонько сжал её ладонь. - Ну, идёмте пить чай и веселиться!

   Кошка явилась в разгар веселья. Поняла, должно быть, что так может проспать всю компанию, и явилась.

   — Какая красавица! - Дарья была в восторге. - Взрослая кошка?! Ого! Иди ко мне!

   Кошку не пришлось дважды уговаривать. Она запрыгнула на колени к Дарье, потёрлась щекой о подбородок девочки и решительным жестом вонзила когти в ломтик колбасы с ближайшей тарелки.

   — Вот я тебя! - погрозила ей Мария. - Это что за манеры, Кошка?

   — Ой, да ладно, - Дарья погибала от смеха. - Значит, хорошая колбаса, если кошка ест. Да, Кошка? Хорошая?

   Кошка мяукнула, глядя Дарье в глаза, а потом уселась, так и держа ломтик, как на вилке, и принялась обкусывать его. С урчанием и жадностью.

   — Обалдеть, - покачала головой Мария. - Никогда такого не видела. Ладно, сейчас достану ей тарелку. Даша, она тебе платье не порвала там?

   — Нет, всё в порядке, - успокоила её Дарья. - Она на салфетке сидит. Откуда она у вас, дядя Серёжа?

   Николаев рассказал. В общих чертах, без описания того, что случилось в доме Фоминых.

   — Вы её с собой перенесли?! - не поверила своим ушам Дарья. - Слушайте, это ещё никому не удавалось! Феде обязательно расскажите!

   — Точно-точно, - согласилась Мария. - И что я, дура, первой не догадалась? Всё-всё, молчу, не дура, - она подняла руки, наткнувшись на сердитый взгляд Дарьи. - Прости, вырвалось.

   — Ты теперь наша, да? - Дарья погладила Кошку по голове, а та разделывалась со второй порцией колбасы. - Наша Кошка! Будешь талисманом!

   Кошка оторвалась от трапезы, посмотрела в глаза Дарье и мяукнула.

   — Она согласна, - заметила Мария. - Ну, не знаю, как в вас, в меня больше не полезет. Отдыхаем и веселимся! Предлагаю так: пойти сейчас в парк, подышать воздухом, потом сюда – кино какое-нибудь поставим. А? Даша? Серёжа?

   — Я согласна! - Даша обрадовалась. - Только, чур, кино я буду выбирать!

   — Вместе зайдём, - Мария посмотрела на часы. - Они допоздна работают, но лучше сначала к ним зайти. Серёжа?

   — Согласен, - Николаев поднялся из-за стола. - Спасибо за угощение, красавицы!

   Николаев увидел, как радиатор грузовика – на этот раз боковым зрением заметил побледневшее лицо шофёра – ринулся навстречу... и сон оборвался.

   Николаев уселся, впервые в жизни понимая, что такое – обливаться холодным потом. Кошка вначале ушла к девушкам – «у себя Даше постелю, заодно и посплетничаем», как сказала Мария. Надо полагать, Кошка тоже была не прочь посплетничать, или хотя бы послушать. Но вот появилась под боком у Николаева, и как – непонятно. Вроде дверь закрыл (не на ключ, правда), и Кошка не скреблась.

   Тихо. Совсем тихо. Едва слышный шум с улицы – живой, мирный шум спящего города. Николаев осторожно пробрался в душ и минуты три стоял, подставляя себя то под почти кипяток, то под ледяную воду. Помогло. Минут через десять сцена аварии перестала повторяться перед мысленным взглядом, и стало легче.

   Чёрт...

   Он так же осторожно, на цыпочках, прокрался к себе, и лишь когда обернулся, чтобы прикрыть дверь, заметил – на кухне горит свет.

   Минуты три ушло на то, чтобы одеться и убрать постельное бельё. Николаев тихо (пол не скрипит, замечательно) прошёл на кухню и легонько постучал.

   Ему открыла Даша. Вовсе не сонная, и сразу разулыбалась.

   — Я выспалась, - пояснила она, прикрывая за ним дверь. - Мне двух часов хватает. Нет, всё в порядке. И к врачам водили, и всё такое. Просто хватает, и всё.

   Она рисовала – на кухонном столе, чисто вытертом, застеленном газетой – лежали листы бумаги и карандаши.

   — Здорово! - искренне похвалил Николаев, посмотрев на тот лист, что лежал поверх остальных. там явно была изображена Мария с Кошкой на руках. Карандашный набросок, линий всего ничего, но очень похоже. - Извини, не буду подсматривать.

   — Смотрите, если хотите, - улыбнулась Дарья. - Вы мне не мешаете. А вы что проснулись? Сон?

   — Сон, - неохотно признал Николаев, включая чайник. По словам Марии, спит она крепко, и мелочи вроде чайника за стеной её не разбудят.

   — Я свой сон видела только одну ночь, - сообщила Дарья, усаживаясь за стол. - А потом только настоящие, хорошие сны.

   — Интересно, - Николаев придвинулся к столу. - Расскажешь, как это удалось?

   ...Они шли, втроём, с новогоднего праздника. Дарья накануне шила игрушки – подарки – всем подругам. Одну не подарила, Светке – и то потому, что родители увезли её праздновать к бабушке. Ну и не страшно, потом можно подарить. Так и шла с Винни-Пухом, и двумя остальными подругами, Машей и Леной, и всем было весело, и дурачились всю дорогу. Обсуждали, к кому можно теперь пойти. Договорились, что к Дарье – предки пообещали ей, что может отмечать с подругами, при условии, что бабка этажом выше потом не придёт жаловаться на шум. Да и пусть приходит! Она вечно жалуется, тоже мне.

   Горка вела через проезжую часть. Конечно, никто её такую не строил, сама получилась – крутой склон через дорогу, и снега выпало в том году – ужас сколько! Дорога пешеходная, по ней машины обычно не ездят. Вот и катались с той горки всей школой.

   Никто не собирался скатываться, куртки жалко. Но вышла игра в снежки, весёлая, кстати, игра, и Лена толкнула Дарью, чтобы не дать той кинуть – Дарья бросала снежки без промаха, а остальные постоянно мазали.

   Дарья поскользнулась и покатилась с горки. Ничего страшного – ну испачкала бы куртку, и всё, дома оттёрла бы. Новый Год! Ну кто будет всерьёз сердиться? Но именно в это время по дороге под горкой полз грузовик, увозил собранный с дороги снег, а водитель в ту именно секунду оглянулся назад, чтобы махнуть снегоуборщику.

   Дарья больно ударилась головой о поребрик, и уже пыталась встать, слышала крики вокруг себя, но не могла понять, что происходит – всё, что запомнила, это огромное колесо, надвигающееся на неё. Всё, что успела сделать – прижать Винни-Пуха к себе и закрыть глаза.

   Она очнулась, и была зима, но другая зима, в другом городе – та же одежда, Винни-Пух в руках, кулёк конфет в кармане, подарок от Лены. Но одна. Дарья шла, не понимая, что это и почему, и прохожие её не замечали. А потом она испугалась, увидев грузовик – вспомнила то жуткое колесо, запах резины и дизельного выхлопа – и что-то с ней случилось, она кричала и металась, и отовсюду на неё надвигались грузовики.

   Пришла в себя в больнице. Ей сказали, что ничего страшного, что выспится, успокоится, и приедут её мама с папой – спросили, кому позвонить. Дарья сказала, кому, номер помнила, но с той стороны были другие люди, и ни о какой Дарье Васильевне Петровой не знали. Дарье снова стало плохо, она ничего не могла понять. Ей сделали укол, и вскоре она заснула. И снилось ей всё то же колесо, раз за разом – как оно надвигается, и что-то хрустит, и становится жутко больно. Просыпалась, иногда рядом оказывалась медсестра, и снова засыпала.

   Она проснулась под утро от плача. В палате она была одна, точно помнила. А сейчас на соседней койке сидела ещё одна девочка, в больничной пижаме, и горько плакала.

   И никто не спешит на помощь. Винни-Пух дожидался Дарью на тумбочке возле кровати. Она схватила игрушку и сумела встать. Чувствовала, что выспалась, вообще было такое странное спокойствие.

   — Не плачь, - попросила она девочку, осторожно усевшись рядом. - Что случилось?

   Девочка отняла ладони от лица... и Дарья узнала её. Почему раньше не узнала, непонятно. Это была Елена Трофимова, та самая Лена, которая толкнула её с горки, под колёса машины.

   — Даша?! - видно было, что Лена напугалась, но у неё нет сил кричать и бежать, только вздрогнула.

   — Я, - Дарья обняла её. - Лена, что случилось? Почему ты здесь?

   — Д-д-д... - она силилась выговорить имя подруги, и не могла. Просто разрыдалась, прижавшись к её груди. - Прости меня, Даша, - сумела она прошептать минут пять спустя. - Прости!

   — За что? - Дарья и в самом деле удивилась.

   — Я столкнула тебя, - прошептала Лена. - С горки, под грузовик. Я видела, как он тебя задавил.

   По спине Дарьи пробежали мурашки. Нет, не может быть, ей всё это показалось!

   — Вот же я, - прошептала Дарья. - Вот я, Лена! Никто меня не задавил!

   — Я видела, - и Лена снова разрыдалась. Дарья сидела, прижимая её к себе, и ей начинало становиться страшно. Она не задумывалась ещё о том, что бывает с людьми после смерти. «Ничего уже не бывает», говорили родители. Другие люди говорили другое, но вопросы эти не очень занимали Дарью, если честно.

   Лена рассказывала. Наверное, и сама не знала, что рассказывает и кому, просто нужно было это сказать. Они сбежали с той злополучной горки, а когда увидели, что стало с Дарьей, то Маше стало плохо, там же потеряла сознание, а с Леной случилась истерика. И ей повсюду стало мерещиться то, что было под колёсами грузовика, эта жуткая клякса, в итоге её увезли в больницу, да и там не сразу сумели успокоить.

   — Ты жива? - тихо спросила Лена, когда выплакалась. Дарья так и сидела, прижимая её к себе, гладила по голове.

   — Потрогай, - Дарья протянула руку. - Ты жива, и я жива, да?

   — Прости, - прошептала Лена, схватив протянутую руку, глаза снова заблестели. - Я не хотела! Я правда не хотела!

   — Прощаю, - Дарья снова прижала её к себе. - Со мной всё хорошо, ты же видишь. Не плачь!

   Лена крепко обхватила её.

   — Как тебя выпустят, придёшь? - спросила она. - Придёшь ко мне? Отметим Новый Год сами, да?

   — Конечно, - улыбнулась Дарья. И тут Лена... растаяла. Не мгновенно, постепенно. Стала как дымка, туман, и пропала. Но осталось примятое место на койке, где она сидела. И место это было ещё тёплым.

   Дарья прижала к себе Винни-Пуха, закрыла глаза и сидела так, пока, ещё минут пять спустя, её не заметила вошедшая в палату медсестра.

   Николаев осознал, что так и сидит, рассказ Дарьи словно видел своими глазами и слышал своими ушами.

   — Прости, - он взял Дарью за руку. - Я не хотел, чтобы ты снова это пережила.

   — Мне стало спокойно, - Дарья улыбнулась. - В ту ночь. Потом был мой первый конец света, мне было очень страшно, да, но я никогда потом не злилась на Лену, и не желала ей зла. Наверное, я там, в больнице, всё поняла. - Она встала. - Чай заварю, - пояснила Дарья. - Сейчас свежую воду вскипячу и...

   Она услышала первой и выбежала. Мария стояла, держась одной рукой за дверной косяк, а другой за горло.

   — Нет-нет! - Дарья поймала руку Николаева, он хотел поддержать Марию. - Не трогайте! Не толкайте её! Я сейчас!

   Она умчалась на кухню и через полминуты принесла стаканчик – колпачок из-под какого-то лекарства, а в нём немного прозрачной жидкости. Осторожно поднесла к губам Марии и вылила внутрь всё содержимое.

   — Просто подержи во рту, - Дарья смотрела в её глаза. - Просто подержи, не пробуй глотать. Потерпи чуть-чуть!

   Минут через пять Марии стало легче настолько, что сумела проглотить то, что оставалось во рту. И ей дали ещё. А ещё минут через пять она сумела дойти до кухни и сесть там на стул. Дарья сбегала за пледом и подушкой.

   — Извините, - едва слышно прошептала Мария, подняв голову. - Вроде и на ночь пила все эти колёса, а толку нет.

   — Сейчас чай будет, - Дарья погладила её по голове. - Выпьешь крепкого чая, станет лучше.

   Половина пятого утра. Уже час они сидели на кухне – молча пили чай. Едва он заканчивался, Дарья заваривала новый, и каждый раз новый. Сортов чая Николаев купил восемь – всё, что перечислила Мария. И почти всё ему очень нравилось.

   Кошка сидела на коленях Марии и громко мурлыкала.

   — Только сейчас дошло, - Мария подняла взгляд. - Ты столько раз рассказывала свою историю, а я только сейчас поняла. Ты простила её, и она ушла, да? Вернулась к живым... - Мария помотала головой. - Вернулась к себе.

   Дарья кивнула.

   — Я не сразу поверила, что умерла, - Мария отпила чая. - А когда поверила, мечтала найти эту сволочь, что сидела в тракторе. Где угодно, на том свете, на этом. И точно так же переехать, чтобы кишки так же наружу полезли во все стороны. Хотя я сама была дура, сама поскользнулась, потому что не смотрела, куда иду. Я сказала себе тогда, что никогда его не прощу.

   Дарья опустила голову.

   — Теперь не знаю, - Мария отпила ещё. - Теперь, наверное, я бы его простила. У него, поди, семья была, или есть, не знаю. Если бы он так же погано умер, я бы всё равно там не ожила.

   — Попробуй, - тихо предложила Дарья, взяв её за руки. - Попробуй прямо сейчас.

   — Я не знаю, кто ты, - Мария посмотрела вверх. - Не знаю, что потом с тобой было. Но если от этого тебе может стать лучше, я тебя прощаю. И прости меня за то, что я желала тебе смерти. Глупая была.

   Её губы задрожали. Дарья метнула взгляд в Николаева. Тот кивнул и тихонько покинул кухню, осторожно прикрыв за собой дверь. Он успел услышать, как плачет Мария, и от этого, если честно, самому становилось почти невыносимо.

   Он вспомнил лицо шофёра – точнее, оба лица. И того, кто вёл ту злосчастную машину, и водителя «КамАЗа». Наверное, я тоже могу простить обоих, подумал Николаев. Вот только смогу ли сказать так, чтобы сам поверил. Слишком мало прощал, это точно. Вроде и не держал никогда обиду, а вот по-настоящему тоже не прощал.

   Он понял, что сидит у себя в комнате, прижав ладони к лицу, а Дарья сидит на полу, перед ним.

   — Она спит, - шепнула Дарья. - Ушла к себе, и заснула. Может, и вам тоже поспать немного? Хотите, я тут посижу?

   — Нет, не засну, - помотал головой Николаев. - Можно просто посидеть. Там, на кухне. Поговорить о чём-нибудь приятном. А можно кино включить, тихонько.

   Дарья оживилась.

   — Давайте! Я сейчас чаю свежего сделаю, да? И посижу с вами. Что вы так смотрите?

   — Знаю тебя только сутки, - Николаев сам не ожидал, что сумеет сказать, - а кажется, что знаю всю жизнь.

   Дарья рассмеялась.

   — Может, на самом деле знаете всю жизнь! Вы тоже пробовали, да?

   — Что, прости?

   — Пробовали простить того шофёра. Из-за которого вас... из-за которого вы здесь.

   — Не пробовал. Не могу пока.

   — Только не бойтесь! - Дарья взяла его за руку. - Над этим у нас никто не посмеётся. Честно-честно! Скажете, как только поймёте, ладно? Даже если там об этом не узнают, вам станет легче. Ну всё, идёмте! Давайте, давайте! Я не дам вам грустить!

   Фильм – «Бриллиантовая рука» – уже заканчивался, шли последние титры, когда дверь гостиной отворилась. Там стояла Мария, в халате. Задумчивая.

   — Мне снилось, - она обвела взглядом остальных. - Сейчас снилось, как мы с мамой и папой на море ездили. Наверное, я никогда не была такой счастливой, как в то лето.

   Дарья улыбнулась.

   Мария молча подошла к дивану, уселась на пол и положила голову Дарье на колени. Так и сидели, долго-долго.

   На песчаную косу – где дядя Гоша и Петрович уже вовсю готовили шашлык – Николаев с девушками прибыли первыми.

   — А вот наши красавицы! - дядя Гоша обнял девушек. Во хватка! - Сергей, стало лучше? Вижу, что лучше!

   — Дядя Гоша, вам помочь?

   — Петрович помогает, - пояснил дядя Гоша. - Вы пока салатом займитесь, зеленью. Всё вон там, в палатке.

   — Сорок лет здесь! - поразился Николаев, помогая Марии вымыть зелень. - Никогда бы не поверил.

   — Сорок пять, - поправила Дарья. - Мы пять лет ищем одиннадцатого. Простите! - но Николаев улыбнулся и кивнул – всё в порядке. - Знаете, много людей встречали. Но они все такие странные были. Не верили. Ни во что. То убить кого-то из нас хотели, то ещё что-нибудь. Мы уже и надеяться перестали...

   — Ты не переставала, - возразила Мария. - И дядя Гоша не переставал. Говорил: нам спешить некуда. Если нужно, чтобы нас стало двенадцать, будет двенадцать.

   — Так и не понял, почему двенадцать, - признался Николаев. - Фёдор дал мне книжку, а я так и не прочитал.

   — Ой, это он пусть сам объясняет, - помотала Дарья головой. - Я опять напутаю. Что-то с зеркалами, ну, вы сами видели. Когда остаётся несколько минут до сброса, если в комнате есть несколько зеркал, больших, там начинает что-то вместо отражения появляться. Федя говорит, кому-то за рубежом удалось собрать компанию из двенадцати человек, и тогда зеркала стали проходом. И эти люди ушли туда, и уже не возвращались после сброса.

   — Вернулись туда... откуда мы все сюда пришли? - Николаеву самому страх как не хотелось говорить что-либо вроде « в мир живых». Тут тоже живые!

   Дарья покивала.

   — Никто точно не знает. Но Федя верит. И я верю. Это... знаете, как будто испытание. Если сумеем собрать двенадцать, и не перессоримся, и будем помогать себе и остальным... тогда вернёмся.

   — Вернёмся или умрём насовсем, - хмуро поправила Мария. - Да ладно! Я тоже хочу, чтобы стало двенадцать. И уйду, со всеми, и плевать, что там точно будет. Уже не боюсь.

   — О, вот они где! - голос Жоры.

   Мария закатила глаза.

   — Если он до меня дотронется, я не знаю, что с ним сделаю! - пояснила на словах и вручила нож Николаеву. - Давай, нарезай. А то руки будут чесаться.

   — Мария, любовь моя! - Жора появился у входа в палатку – тент – держа в руке букет роз. - Я свинья. Такая, знаешь, большая и толстая. Прости меня, пожалуйста, я так больше не буду! - может, он и кривлялся, но взгляд его был умоляющим.

   — Прощаю, - ответила Мария величественно, - но чтобы не лез больше под юбку, и вообще.

   — Слушаюсь, моя королева! - и Жора опустился на колено.

   Мария молча обняла его, шепнула, чтобы остальные услышали, «свободен!» и потрепала по щеке. Жора поднялся, изобразил средневековый поклон (при его габаритах это выглядело комично), и удалился.

   Мария стояла, держа в руке букет, и смотрела Жоре вслед. Затем решительно повернулась к Николаеву.

   — Дай сюда, - потребовала, указывая на нож. - Серёжа, мы тут сами справимся, - пояснила она. - Там Жора и дядя Саша что-то привезли. Помоги разгрузить, пожалуйста.

   Николаев вышел из палатки, улыбаясь, и успел ещё услышать взрыв счастливого смеха за своей спиной. Отчего-то не было сомнения, что именно счастливого.

   Кошка, которую он привёз с собой, как в тот раз – в кармане – выпрыгнула и решила посидеть в палатке. Точно, любит послушать.

   Дядей Сашей оказался тот высокий тощий человек, который говорил с Валерием и Степаном. В миру дядю Сашу звали Александром Евгеньевичем Смолиным, и был он сантехником. Похоже, оттуда же сантехник, откуда я таксист, подумал Николаев, подходя к их компании.

   Александр оказался, против первого впечатления, вполне общительным и, как и все, обрадовался, когда узнал, что Николаев – шофёр. А привезли они музыкальную аппаратуру. Усилитель, колонки, ну и генератор – где на берегу брать электричество?

   — Если ты «Газель» водить умеешь, у меня на примете есть грузовичок, - пояснил дядя Саша. - Тогда точно не пропадём. А то столько всего приходится возить, а не на кем. А с посторонними не всегда хочется связываться.

   Выяснилось, что Степан, который окончил прежние свои земные дни коммивояжером (может, поэтому Мария высказывалась о нём с ноткой презрения в голосе), неплохо играет на гитаре и клавишных. Привёз с собой клавиатуру, она же синтезатор – в общем, стало понятно, что музыка будет. Дядя Саша по большому секрету сообщил, что у Курчатовой красивый голос.

   Все остальные подъехали в течение пяти минут после того, как Валерий, Степан и дядя Саша с Николаевым закончили всё монтировать. Георгий Платонович всем налил, и велел Дарье встать слева от себя, а Николаеву – справа.

   — Друзья! - дядя Гоша поднял первый тост. - У нас два прекрасных повода собраться здесь сегодня. Они оба прекрасные, поэтому выпьем сразу за оба. За то, что мы встретились с Сергеем, - он обнял того за плечо, - и за день рождения нашей дорогой Даши! - осторожно обнял и её.

   — Даша, - как только отзвучали поздравления и вино было выпито, Мария подошла к Дарье. - Это от него, - она осторожно надела ей на шею обсидиановое ожерелье, - а это от меня, - вручила ей пакет с книгами. - С днём рождения! - и поцеловала в обе щеки.

   Подарки, как оказалось, нашлись у каждого.

   Степан, возможно, и был коммивояжером, но играл очень красиво, и вместе с Петровичем получился настоящий ансамбль. После того, как устроили очередную паузу – вино поручили разливать дяде Саше, а дядя Гоша и Петрович вернулись к шашлыкам – стало понятно, что праздник окончательно удался.

   — Это правда от вас подарок? - Дарья отвела Николаева в сторонку, когда у того в разговорах выдалась пауза. - Сами выбрали?

   — Сам, - признал Николаев. - Отчего-то подумал, что это тебе понравится. Рад, что понравилось.

   Дарья молча обняла его (пришлось присесть), и долго не отпускала.

   — Я хочу с вами жить, - она посмотрела в глаза Николаева. - С вами и Машей. Если разрешите. Тётя Надя и дядя Саша друг к другу неравнодушны, а я всегда невовремя, - она не выдержала, прыснула. - Можно? Я не буду мешать!

   — Да, конечно, - и его снова обняли. Всё равно считаю её десятилетней, подумал Николаев, ну не получается по-другому. И так понимаю, что взрослая – помню все вчерашние разговоры, но не могу.

   — Вы так танцуете, - похвалила Надежда Петровна. Неопределённого возраста. Николаев знал, что ей было сорок три, когда она попала сюда. Но учительницы, особенно советские, выглядят одинаково в любом возрасте. - Приятно было посмотреть.

   — Сегодня в первый раз, - признался Николаев. Не любил танцы, если честно. Как-то вдруг перестал любить. Пока не появился Денис, ходил с Марией на вечеринки, и там танцевал за милую душу. А потом – как-то разом всё окончилось. И вечеринки, и многое другое. Как отрезало. - В первый раз за последние восемь лет. Даша уже сказала вам?

   — Да, мы вчера ещё поговорили. Ей нужен отец, - Надежда Петровна перешла на заговорщический тон. - Знаете, я учила её. Ребёнок же, нельзя, чтобы осталась необразованной. Она прекрасная ученица, никогда не ленилась. Но вот только вчера я поняла, что она давно уже взрослая. Я люблю её, как внучку, но ей нужен отец. Извините, - она посмотрела в глаза Николаева. - Дядя Гоша и Михаил Петрович для неё дедушки. И тут появились вы. Простите мою бестактность, у вас там сын, верно?

   Николаев согласился.

   — Дарья будет очень хорошей дочерью, - Надежда Петровна улыбнулась. - Характер, конечно, трудный, но у кого он здесь лёгкий? И потом, я тоже верю, что мы отсюда выберемся. Фёдор знает, что говорит. Ой, простите великодушно, я сегодня болтаю без умолку!

   — Невероятно, - Фёдор почесал затылок, глядя на Кошку, сидящую на плече Николаева и спокойно умывающуюся. - Никогда такого не случалось. Значит, в карман, и там вы придерживали её, когда случился сброс. Я обязательно повстречаюсь с нашими коллегами из Великобритании и Канады. Может, из США, если успею. Завтра же займусь. Они тоже должны знать. Мы знаем, что переносятся примитивные формы жизни – микроорганизмы – это проверено, это факт. Но ничего более развитого, нежели растения, не переносилось. У Даши был как-то раз хомячок, - улыбнулся он. - Она так переживала, что он остался где-то позади.

   — А у вас есть объяснения, почему вот это, - Николаев указал на кобуру с бластером, - становится чем-то другим? И диски, которые у Марии.

   — У меня – паяльник и очки, у Марии – диски, у Валеры – зажигалки, у Степана – авторучка и квитанция, у Михаила Петровича – трость и аккордеон, - перечислил Фёдор, прикрыв глаза. - У Даши – кулёк с конфетами и Винни-Пух. У Надежды Петровны – зонтик и указка, у Александра Евгеньевича разводной ключ, у Георгия Платоновича хрустальный шар и курительная трубка. Всех перечислил? Ах, да, у Жоры, у Георгия Васильевича, то есть – рогатка. У вас – этот бластер. Знаете, у нас всех остались предметы, которые как-то напоминали о той жизни. Когда начинается конец света и сброс близок, эти предметы приобретают особые свойства. И эти предметы переносятся с вами, хотя иногда оказываются немного поодаль. Такое везде отмечено. Бывает, что у человека с собой нет никаких особенных предметов, но такое бывает редко. У меня есть гипотеза, но она прозвучит слишком фантастично.

   — После того, что я уже узнал, Фёдор Сергеевич, вам придётся постараться, чтобы я не поверил.

   — Хорошо, - Фёдор улыбнулся, с коротким поклоном принял от Марии два бокала с вином и один вручил Николаеву. - Спасибо. За удачу! Слушайте. Представьте себе дерево. Оно растёт, выпускает новые ветви, на них появляются листья, и всё такое. Иногда старые ветви засыхают и отваливаются Постепенно дерево вырастает во взрослое состояние, но и тогда растут новые ветви, погибают прежние, обновляется кора и так далее.

   — Картина понятная.

   — Гипотеза вот какая: все эти реальности, наподобие той, где мы сейчас – это отмирающие ветви. В них перестаёт теплиться жизнь, они засыхают, на них нападают разнообразные паразиты, в таком духе. В конце концов реальность претерпевает коллапс и разрушается. И когда коллапс уже близок, в реальности что-то разлаживается. Может, это какой-то защитный механизм – например, чтобы с больной ветви паразиты не перешли на здоровые. Может, что-то ещё. То, что происходит с нами самими и с нашими сувенирами из той жизни – это проявление распада.

   — Красиво, - сумел выговорить Николаев, когда представил себе картину. - Паразиты – это те самые зомби?

   — В том числе. Вы читали брошюру? Прочитайте. Удалось собрать статистику, как именно случается конец света. Зомби – достаточно частый вариант, если говорить о процентном соотношении. Бывают и другие насильственные варианты, с массовой смертью среди людей.

   — А мы тогда кто?

   — Может, мы и есть защитный механизм, - развёл руками Фёдор. - Его часть. Поймите, всерьёз заниматься научным исследованием этого стали недавно, каких-то сто-сто двадцать лет назад. Учитывая нашу специфику, крайне трудно делиться знанием и проводить некоторые эксперименты.

   — А почему это случается каждое полнолуние?

   — Это не всегда случалось каждое полнолуние, - возразил Фёдор. - Только последние двадцать с чем-то лет. Интервалы были гораздо длиннее, хотя обычно начало приходилось на новую луну или полнолуние.

   — А история с зеркалами? Вы правда верите, что...

   — Сергей Васильевич, - Фёдор улыбнулся и положил руку ему на плечо. - Мне не нужно верить, или не верить. Я присутствовал. Я видел, как двенадцать ушли, и никогда уже не вернулись. Я даже сделал снимки того, куда они уходили. На вид – наша привычная Земля.

   Николаев почувствовал, что по спине пробегают мурашки.

   — Вы могли уйти вместе с ними, - это был не вопрос, утверждение.

   Фёдор кивнул.

   — Простите за глупый вопрос, а почему не ушли?

   Фёдор поправил очки.

   — Кто-то должен передавать знание другим. Тем, кто придёт сюда на их место. Потом, я просто не мог бросить нас, - он огляделся. - Надеюсь, не нужно пояснять, почему?

   — Извините, - Николаеву, впервые за много лет, стало стыдно. Фёдор улыбнулся и пожал ему руку.

   — Всё в порядке. Да, искушение было очень сильным. Я думаю, они вернулись в живую ветвь. Я уверен.

   — Ничего, что я на «ты»? - Жора тоже отвёл его в сторонку. - Извини, если что. Я про Машу. Ну так вот, слушай: «козлика» можно купить завтра. Бумаги и прочее оформим до вечера, это я устроил. Покупаем?

   — Покупаем! - решил Николаев. Детская мечта сбудется, подумал он. Именно на таком мечтал ездить.

   — Отлично! - просиял Жора. - Мы тут с парнями халтурку нашли, хорошую. Но там нужно будет по городу поездить, грузы повозить, людей. «Газель» водить умеешь? Я про грузовичок, «Газель фермер».

   — «Газели» водил, - согласился Николаев. - Правда, маршрутки. Справлюсь.

   — Ты наш спаситель! - Жора воздел руки к небу. Не понять, говорила Мария, когда придуривается, а когда серьёзно. - Тогда завтра, часов в одиннадцать, я позвоню. Нормально?

   — Вполне, - заверил его Николаев. Тоже займусь чем-то полезным, подумал он. Отлично. Только не сидеть сложа руки.

   — Я тебя уважаю, - Жора крепко пожал руку. - Всегда нужен шофёр, и всегда с этим были проблемы.

   Солнце клонилось к закату. На берегу нашлось дерево, старое сухое бревно, Мария и Дарья устроились на нём – смотреть на закат.

   — Всё погрузили, - сообщил Николаев. - Жора спрашивает, нас подвозить или нет. Ну, или сами такси можем вызвать.

   — Нет, не надо подвозить, - тут же отозвалась Мария. - Не надо всё портить. И такси не нужно, тут идти полчаса, не больше. Прогуляемся?

   — Конечно, - Дарья встала и отряхнула платье. - Кошка! Ко-о-ошка! Мы собираемся!

   Кошка появилась словно из ниоткуда – вроде не было её видно. и вот уже – прискакала, уселась на камни и требовательно мяукнула. Николаев уже знал, что означает этот звук. «Бери меня на руки».

   — Слушай, правда умная, - в который раз поразилась Мария. - Вот и скажи, что они людей не понимают! Езжайте! - крикнула она, помахав Жоре рукой. - Мы пешком!

   — Ой, как я объелась! - пожаловалась Дарья. - Но не могла остановиться!

   — Человек – хищник, - назидательно сообщила Мария. - Я, как минимум. И ты, похоже. Надо тренироваться!

   — Завтра заеду к тёте Наде, - Дарья взяла Николаева за руку, как отсмеялась. - За вещами. Ей сегодня дядя Саша предложение сделал. Ну, уже официальное. Только это секрет пока!

   — Жизнь налаживается, - кивнула Мария. - Здорово. Я думала, он никогда не решится. Так, у меня планы снова кино посмотреть. Сейчас прогуляемся, за диском зайдём каким-нибудь, и домой. Нормально? Даша, у тебя вещи-то все там остались, может, купить что-то надо?

   — Надо! - Дарья отчего-то покраснела и, схватив Марию за руку, повлекла в сторону.

   — Иди домой! - крикнула Мария. - Мы догоним.

   — А мы с тобой, - Николаев сунул руку в карман и погладил Кошку, - пока чай сообразим. Или ещё чего.

   Уже после кино, пока пили чай, Николаев вспомнил про Фоминых, и достал из кармана ключ.

   — Это откуда? - поинтересовалась Мария, и Николаев рассказал, как встретил здешних Елену и Дарью.

   — Обалдеть, - прошептала Мария. - Ты уверен? Они, или похожие?

   — Если похожие, то я не отличу. И голос, и вид.

   — Пойдёшь к ним?

   — Пойду. Завтра позвоню, как минимум. Всё точно так же: собираются в отпуск на море, и дата та же, на следующий день за полнолунием.

   — Дядя Миша рассказывал, что встречал свою жену. Здесь, - уточнила Дарья. - Там она умерла за пять лет до того, как он сюда попал. А потом её здесь видел, три раза или четыре, уже не помню.

   — Что один раз встречал, я помню, - задумалась Мария. - А что ещё были разы, уже нет. И что?

   — Ты не понимаешь? Уже многие говорили. Некоторые из тех, кто сейчас здесь,там уже умерли. Мне один раз показалось, что я Лену видела. Лену Трофимову, - уточнила Дарья. - Но может, только показалось.

   — Слушай, попробуй сделать их фото! - предложила Мария. - У многих ведь вещи переносятся. Может, у тебя тоже, кстати. Положим фотки туда, а потом сравним, если ещё раз встретим. Мне уже самой интересно. Вот только ключ у тебя откуда?Там у тебя был ключ от их квартиры?

   — Нет. Это был ключ от моей квартиры. Я пришёл к себе домой, а встретил там... - Николаев осёкся.

   — Они умерли, - спокойно сообщила Дарья. -Там умерли, не здесь. Федя записывал такое: если человек попадал в родной город, и там находил кого-то ещё, вроде бы знакомых, потом выяснялось, что эти людитам давно умерли.

   В голове у Николаева неожиданно стало чуть больше порядка.

   — Точно, - он потёр лоб. - Умерли. Сейчас только вспомнил. Только фамилии у них были другие. Грустная история. Это были жена и дочь друга, они погибли в автокатастрофе. Он ещё месяц прожил, потом застрелился. Я к нему в тот день в гости шёл, хотел на природу вывезти. Минут на пять опоздал. А здесь, она рассказывала, он попал под машину, а они остались. И я, ну, то есть тот, кем они меня считают, помог им выжить. Она хотела руки на себя наложить – он, то есть я, не позволил.

   Мария поёжилась.

   — Словно напоминание, - произнесла она, наконец. - Да? Ты приходишь домой, а там они. И знают тебя, и очень обрадовались.

   — Дядя Серёжа, - Даша взяла его за руку. - А можно, я как-нибудь встречусь с ними? С Дашей хотя бы. Не расстраивайтесь! Такое со многими случается. Ведь они живы тут, да? Значит, кто-то помнит их, кому-то они нужны.

   — Можно, - кивнул Николаев. - Вы обе правы, это знак. Я повидаюсь с ними.

   — И давайте тему сменим! - решительно заявила Мария. - Хватит уже воспоминаний, да? Даша, идём кино выберем!

   — Что не спишь? - Мария появилась у него в комнате. Он уже постелил, уже Кошка валялась на постели, принимая живописные позы. Но не спалось. Сидел на диване, и думал.

   Она проследила его взгляд, и увидела ключ от квартиры Фоминых – на столе, среди прочей мелочи, которую Николаев на ночь вынимал из карманов.

   Мария прикрыла дверь и уселась рядом на диван.

   — Слушай, - взяла его за руку. - Это не моё дело. Пошлёшь подальше, не обижусь. У тебя с ней что-то было?

   — Было, - выдерживать её взгляд было нелегко.

   — А он знал?

   — Конечно, - пожал плечами Николаев. - Но мы тогда ещё не были женаты. Ни он, ни я. И с Марией... стой Марией я ещё не встретился.

   — Извини, - она прижалась к его плечу. - Я поняла, что она тебе не чужая. Как только ты о ней заговорил. Федя говорил, что иногда мы видим здесь тех, кто точно умертам. И это значит, что они тебе что-то должны сказать. Или ты им. Ты уже знаешь, что должен сказать?

   Снова её взгляд. Требовательный, серьёзный.

   — Пока нет. В первый раз мне вообще казалось, что всё это – страшный сон. А потом они умерли, и я ничем не мог им помочь. То есть думал, что её Даше можно помочь, но после того, что Фёдор рассказывал – знаю, не смог бы. Она была уже мертва, когда бросилась на меня.

   Мария покивала и встала.

   — Даша считает тебя отцом, - она понизила голос. - Наверное, ты сам уже понял. А я... - она взялась за ручку двери. - Когда-нибудь, когда я так зайду, ты попросишь меня остаться. И я увижу, что это правда. И останусь. Спокойной ночи!

   Радиатор грузовика полетел в лицо, и Николаев проснулся.

   Хороши пирожки: опять четверть третьего ночи. Я выспался, понял Николаев. Сегодня начнётся настоящая работа. Который я день здесь? Пятый? Шестой? Вроде бы шестой, надо начинать вести дневник.

   Контрастный душ снова помог обрести ясность мышления, и прогнать видения сна. До того, как там появилась картина аварии, снились другие фрагменты, не менее неприятные – то утро, когда зомби заполонили мирный, ничего не подозревающий город. Страшнее всего было лицо Дарьи Фоминой, оно настолько хорошо врезалось в память, что вытравить его оттуда не удавалось.

   Николаев выглянул в гостиную – увидел, что на кухне горит свет. Понятно. А ведь браслеты мы ей не подарили, мелькнула мысль. Непорядок. Он добыл из шкафчика браслеты, и прошёл на кухню.

   — Ой, какая прелесть! - восхитилась Дарья, когда он протянул ей браслеты. - Это мне, да? Спасибо! - и снова обняла его. - Можно сейчас надеть?

   Тётя Надя ворчит, когда Дарья надевает украшения, припомнил Николаев. Только против серёжек ничего не имеет.

   — Конечно, - Николаев уселся, глядя, как Дарья поднимает руки, поворачивается и любуется янтарём.

   — Дневник? - поинтересовался Николаев, заметив, что Дарья что-то записывала в тетрадь.

   Она кивнула.

   — Сейчас моя очередь. Мы все пишем, обычно двое сразу пишут, но я решила, что всегда буду писать. Пусть всё будет.

   — И какая это по счёту тетрадь?

   — Третья. Больше всё равно некуда девать. Федя делает микрофильмы, их проще переносить.

   — А на компьютере не проще?

   Дарья поморгала непонимающе.

   — Ну, сам не пользуюсь, - признался Николаев, - но видел, как вставляют такие небольшие штучки, и туда всё пишут. Говорят, туда многое может поместиться. Целая библиотека на одну такую безделушку.

   — Расскажите! - потребовала Дарья. - Я о таком не слышала.

   Читать лекцию о компьютерах, в которых почти не разбираешься, было отчасти стыдно. Хотя бы потому, что наверняка наговорил вздора, послушал бы специалист – расхохотался бы.

   — Ого! - глаза Дарьи загорелись. - Слушайте, а я столько раз проходила мимо магазинов. И ведь видела всё это! Как жаль, что вы в них не разбираетесь!

   Николаев смущённо развёл руками.

   — Я научусь, - решительно заявила Дарья. - Здорово, что вы рассказали! А то мне ничего серьёзного не поручают, я для всех девочка с бантиками.

   — Что, ходила в бантиках? - удивился Николаев. Не мог представить себе Дарью с бантами.

   — Два раза, на утренники. Потом такие скандалы устраивала, что родители уже не рады были, - и они оба рассмеялись. - Дядя Серёжа, - она пододвинулась вместе со стулом. - Только честно, вам снилось что-нибудь нехорошее? Ну, о том, что было там? Бывает же, что ссоришься с родными. Снилось? Думали об этом?

   Николаев попробовал припомнить. Ничего не припомнилось.

   — Знаете, что это значит? Они вас ждут. Вы для них не пропали насовсем, а просто ушли на время. Понимаете?

   — Кажется, да, - и в самом деле чувствовалось, что понимает.

   — Если бы о вас там сильно переживали, хотели бы из-за вас умереть, или очень на вас были злыми, вам было бы сейчас совсем плохо. Я видела таких. Один с нами был два дня, потом как взбесился, попробовал застрелить дядю Мишу. Этот человек много плохого сделал, другим людям. А когда сюда попал, почти сразу с ума сошёл.

   — Что с ним стало?

   — Исчез, - удивилась Дарья. - Если пытаетесь кого-то из своих убить, из нас, вас выбрасывает в очень неприятное место. Федя говорил с человеком, который сумел оттуда выбраться – где-то за границей. Он случайно выжил. Говорил, это и есть настоящий ад. Ой, простите! - она соскочила со стула и взяла его за руку. - Простите, вам ещё тяжело об этом говорить. Я не буду больше! Честно! А вы, если хотите, спрашивайте. Я расскажу.

   — Мы с Марией собирались заводить второго ребёнка, - произнести эту фразу тоже стоило некоторых усилий. - Через год примерно. Почему-то были уверены, что будет именно дочь. Я даже представлял себе, как она будет выглядеть. Может, поэтому и кажется, что я тебя давно знаю.

   — Думаете, я пришла из будущего? - улыбнулась Дарья.

   — Мне всё равно, откуда.

   Она бросилась к нему, и обняла, и долго-долго не отпускала.

   — Дядя Серёжа, - шепнула она. - Вам нравится Маша?

   — Да, - Николаев погладил Дарью по голове. - Я как будто давно знаю её. Просто я не могу... так сразу. Извини.

   — Ничего, - Дарья улыбнулась. - Вы ей очень нравитесь. Но она тоже сказала, прямо как вы, что не может так сразу. Давайте кино посмотрим! - попросила она. - Я пока поставлю, а вы сделаете кофе, ладно? Мне можно. Два раза в день по чашечке можно.

   — Хорошо, - Николаев поднялся, потрепал её по голове, и повернулся к плитке. Кофе варился долго, как назло, а отвлекаться нельзя – сразу же уплывёт. Он разлил кофе по чашкам, а когда повернулся – в дверях стояла Мария. Она молча поманила его за собой, в гостиную. Дарья лежала там на диване, свернувшись в клубочек, сжимая в руке пульт – спала.

   — Перенервничала, - вздохнула Мария. - Отнесёшь её ко мне? Пусть спит. Нет, только отнеси, остальное я сама.

   — У Феди была невеста там, я знаю, - Мария посмотрела в окно. - Он сказал – только мне, и не спрашивай его об этом – что она ждала ребёнка. Он сильно переживал. Может, поэтому ушёл в эту свою науку. Никогда не жаловался, на моей памяти. Чуть что – или в библиотеку, или ещё куда, или летит встречаться с теми, которые за рубежом. Валерка и Стёпка, да и Жора – им всё равно, с кем спать, хоть с открытой форточкой. Вон, вышел на улицу, и нашёл. Им семья не нужна, у них всё ещё дурь в голове. Тётя Надя была замужем, я знаю, тоже очень переживала. Дядя Миша её встретил, когда был её пятый раз. Ты бы видел, как она с зонтиком обращается! Страшнее ядерной войны! Боевая такая тётя оказалась! А когда они Дашу встретили, все сразу поняли – это её внучка. Ну, про дядю Сашу ты уже знаешь. Его гаечный ключ я тоже в деле видела. А такой стеснительный, даже не подумаешь! Вот такая у нас тут личная жизнь.

   — А ты?

   — А я не могу с кем попало. Мне не нужен парень на пару недель, ясно? Раза три влюблялась, или больше. А потом поняла, что свихнусь. Так и сказала дяде Гоше: дайте мне столько работы, чтобы ни на что больше времени не оставалось.

   Николаев налил им обоим чая.

   — Курить я уже бросила, - заметила Мария. - Осталось бросить пить. Я последнее время часто Дашу к себе забирала. В гости к лучшей подруге. Ей же не с кем поговорить. Что ей, с тётей Надей, что ли, свои девичьи глупости обсуждать? Вот так сидели и думали, сколько нам куковать – пока не свихнёмся. Ладно, я опять что-то разболталась. Что у нас сегодня? Что у меня, я знаю.

   — В одиннадцать меня Жора вызовет, - Николаев посмотрел на часы. Половина седьмого. Ну и куда девать всё это время? - Оформить документы на машину. Потом планов пока нет. Не посоветуешь, чем полезным заняться?

   — Прочитай, наконец, - Мария протянула ему брошюру. - А я пока завтрак сделаю, на одном чае далеко не уедешь.

   — Лейтенант, - Николаев позвал его – казалось, что участковый спит. Сидит за столом, упершись локтями, пряча лицо в ладонях. - Михаил Алексеевич! Через пять минут Новый Год.

   — Ого, - и лейтенант разлил остаток водки. - Скажите честно, Николаев – что сделаете, если наручники сниму?

   — Ничего, - развёл тот руками (развёл бы, кабы не наручники). - Если за мной приедут ваши товарищи – поеду с ними. Не приедут – сам поеду, в ближайший город, жизнь устраивать. Как только метель кончится.

   — Ладно, - Смирнов поманил его, и Николаев протянул руки. Было несколько неприятных секунд, когда Николаев разминал ладони, и казалось – сейчас бросится. Но не бросился. - Ваш рюкзак там, в подсобке. Я его сразу взял. Покопался в нём, извините, - и Смирнов проводил Николаева к подсобке.

   — Вот, - Николаев поставил на стол банку красной икры, пачку галет, бутылку «Посольской» и несколько сортов сыра. Пошарился в глубине рюкзака, но, похоже, больше там ничего подходящего не нашлось. - Масла нет, извините. Для одного праздника взял – для другого праздника сгодилось. Ну, включайте радио!

   Они чокнулись под последний удар курантов, и выпили.

   — Кажется, что я полный псих, да? - поинтересовался Николаев, сооружая из галет и икры бутерброды. - Скажите уж прямо.

   — Не кажется, - возразил лейтенант. - Я всё время в глаза смотрел. Иногда малость привирали, видел. Интересная история. Только поверить всё равно не могу.

   — Где ваши родственники, лейтенант? Ничего, что спрашиваю?

   — В городе, - махнул рукой Смирнов. - У тёщи. Захотели девочке настоящую ёлку показать, с гирляндами, фейерверком и остальным.

   — А вы почему здесь остались?

   Смирнов улыбнулся.

   — Работа, почему же ещё. У нас тихо, но, как видите, тоже бывает весело, - и они оба рассмеялись.

   — Мне продолжить? - поинтересовался Николаев, посмотрев на свои часы. Время там стояло неправильное, это Смирнов успел заметить. - Это по Гринвичу, - пояснил Николаев, заметив взгляд лейтенанта.

   — Продолжайте, - и Смирнов пошёл в угол комнаты, где сейчас была импровизированная кухня. Водка хороша в меру – и меру, похоже, они уже выпили. Лучше уж чай, всё равно сидеть тут невесть сколько.

   — Тридцать шесть, - прочитал Николаев. - Слушай, тут написано: как только окончился перенос, осмотритесь. Если с того места, где вы находитесь, видно число тридцать шесть, сделайте запись об этом. Что это значит?

   — Федя говорит, что все места, откуда потом вся эта пакость прёт, всегда помечены числом тридцать шесть. Или цифры, или надпись. Это у нас тут тридцать шесть или тридцать три. В Штатах, он говорил, другие числа. Причём там тоже бывает и тридцать шесть, и тридцать три, но реже. Я, помнится, ржала тогда, когда прочитала в первый раз. А потом я увидела, как в такой комнатке те милые комарики появляются. И уже не смеюсь.

   — Какие комарики?

   — Помнишь последний конец света? Откуда, по-твоему, зомби берутся? Всё время или комарики людей кусают, или блохи. Потом всё и начинается. Так вот, я в тот раз появилась в какой-то конторе. Ну, в офисном здании. И там полно было этого числа тридцать шесть. А в предпоследний день я туда пробралась, с Валерой и дядей Мишей, и выжигали эту пакость, комариков. Похоже, они ещё откуда-то взялись, не всех выжгли.

   — Вы спасаете здешних людей? Ты же говорила, что они всё равно умрут.

   — Или исчезнут, - Мария снова посмотрела на него, как на идиота. - И никто не знает, куда исчезнут. Может, снова в ту, обычную жизнь. Ты что, будешь просто стоять и смотреть, как людей вокруг жрут эти зомби? Да?

   — Нет, не буду, - Николаеву вновь стало не по себе. Ляпнул, что называется.

   — Мы всегда спасаем, кого можем, - Мария долила в чашки им обоим. - Провожаем в безопасное место, там охраняем, пока они не исчезнут. Дядя Гоша и дядя Миша всегда ищут такие вот безопасные места, которые легко оборонять, и планы отступления готовят.

   — А замуровать такое место, откуда всё это лезет? Или, не знаю, обрушить, сжечь?

   — Пробовали. Тогда они откуда-то ещё попрут, и уже никто не знает, откуда. В общем, если видишь тридцать шесть, старайся держаться от этого места подальше. Ну или поближе, если сил хватит встретить. Ладно, проехали. Не извиняйся, я сама первые два или три раза чуть в штаны не наложила. Потом уже озверела, и такое устраивала... однажды полгорода спалила, похоже.

   Николаев покачал головой.

   — Верю. Что там у тебя на дисках написано? «Рыжая Cоня»?

   — Это любимый, - согласилась Мария. - Молниями бьёт. Вот ещё, - протянула другой – сам гладкий, без царапин, но тоже с сильно стёршейся картинкой. Надпись едва читалась. «Конан-разрушитель». - Это вообще смерть коровам. Не знаю, чем он таким бьёт, но всё рушится, страх просто. И вот, - показала третий. «Бегущий человек». Тут картинка сохранилась лучше: главный герой убегал от типа с огнемётом в руках. - Это огнём. Всё, что нужно молодой девушке для вечеринки.

   — А кино они показывают?

   — Конечно. Часто их ставлю, настроение поднять. Поставить? Не бойся, сейчас просто диски. И не царапаются, и не ломаются. Поставить?

   — Поставь, какой захочешь, - согласился Николаев.

   — Всего-то двадцать тысяч, - гордо заявил Жора, вытирая лоб платком. Платок вполне мог сойти за знамя, по размеру. - Считай, задаром. Ну, здесь всё. Вторую машинку оформлю по доверенности, нужен твой паспорт. Паспорт есть? Или сделать?

   — Есть, - Николаева немного покоробило «сделать». - Держи.

   — Отлично, - Жора пролистал страницы. То, что имя другое, похоже, его не удивило. - Что-то не так? А, понял. Нет, старик, у меня всё в рамках закона. Просто людей нужных находить умею, и на жалость надавить. Или ещё куда. Слезой или деньгами, как проще.

   Николаев только головой покачал.

   — Ладно, - Жора хлопнул его по плечу. - Вот тебе первое задание: Федю нужно в аэропорт отвезти. Адрес знаешь?

   — Оба знаю, - согласился Николаев. - Спасибо!

   — Не за что, - Жора сиял. Видел, что Николаев доволен – такое не скрыть, машина мечты.

   — Компьютеры? - озадаченно повторил Фёдор, когда они входили в здание аэровокзала. - Слушайте, да не было...

   Он замер. Прямо перед ними была вывеска, «Компьютерный салон». И там было то, о чём Николаев рассказывал утром Дарье.

   — Как же я мог упустить? - растерянно осведомился Фёдор. - С ума сойти. Совсем заработался? В моё время всё было другим. Конечно, мы слышали про персональные компьютеры и Интернет, но, знаете, это всё сказкой казалось. Потому что никогда такого не было.

   — А там, в Америке? Там что, их тоже нет?

   — Нет, - Фёдор покачал головой, посмотрел на часы. - Знаете, это очень странно. То есть, вам покажется странным, наверное. В каждой стране своя эпоха. В Штатах сейчас конец пятидесятых двадцатого века. Причём не везде, иногда ещё раньше. В Канаде уже семидесятые. В Великобритании я заставал конец девятнадцатого века.

   — А у нас?

   — У нас разброс между шестидесятыми и девяностыми годами. У меня есть гипотеза, отчего – от состава команды. Чем больше людей из будущего, тем чаще мы сдвигаемся к тому будущему. Значит, персональные компьютеры, - он подошёл к витрине. - Гениально, Сергей. Конечно, пусть Даша займётся. И она, и кто ещё сможет. Я уже староват, - он виновато развёл руками. - То есть освою, конечно, но лучше, чтобы молодёжь вначале занялась, у них быстрее выйдет.

   — То есть что, в Америке очень старые команды?

   — Да, там шесть команд сейчас, человек по девять-одиннадцать в каждой. И это всё люди из сороковых и пятидесятых. Вот так вот застряли.

   — И как вы с ними общаетесь?

   — У нас есть средства связи, во многих крупных городах. Доски объявлений, газеты, в той брошюре есть длинный список. Мы всюду рассылаем сообщения, когда заканчивается перенос. Ведь просто поехать и встретиться не получится, я потом расскажу подробнее, почему. Чтобы встретиться, нужно приехать туда, где находится другая команда, и там пережить конец света. Такое вот неудобство. Но можно устроить телефонный разговор, или обмен фототелеграммами, - он протёр очки, ещё раз посмотрел на витрины компьютерного салона. - Сергей, это вырожденная реальность. Она собрана из ветхих кусочков, она замерла. Все вроде бы живут, но нет развития, и полно таких вот анахронизмов. Это у нас пятый год уже мобильная связь, и это огромное удобство. А там даже телефоны не везде есть. И это никого не удивляет, поверьте. Я приехал как-то раз в Великобританию, ездил на кэбах, видел королеву Викторию. Даже фото её сделал. А если будут персональные компьютеры, и всё остальное... это будет огромный прорыв. Да. Ну, мне пора.

   Николаев замялся. Вроде ожидал, что Фёдор даст команду, или как тут всё делается?

   — Понимаю, - Фёдор улыбнулся. - Я не руковожу здесь всем, Сергей. У нас нет главных. Я, как сказал бы Михаил Петрович, по мозговой части. Просто все делают всё, что могут, а Георгий Платонович координирует. Вот и всё. Если есть мысль, делайте просто – воплощайте. Даша права, мы к ней до сих пор относимся, как к ребёнку. Вот и ей дело найдётся.

   Николаев знатно поездил в тот день. Вопреки опасениям, Жора, который обычно сидел на пассажирском месте, не досаждал. Он знал много баек из жизни. По его словам, поработал в «Скорой помощи», и уж там такого навидался... Чем Жора занимался до «прибытия», он не уточнял. Назвал только год: тысяча девятьсот девяносто седьмой.

   Может, дамам с ним было трудно, а вот Николаева присутствие Жоры не тяготило. Наоборот, поднимало настроение. Домой, в десятом уже часу, он вернулся в самом отличном расположении духа.

   И новый сюрприз: вроде всего лишь позвонил и посоветовал Дарье пойти и выбрать компьютер, а когда зашёл в квартиру, там был, не иначе, учебный класс по компьютерам. И сами компьютеры – два, портативные, один совсем мелкий, спокойно влезет даже в ридикюль Надежды Петровны. И книги. И много чего ещё. И восторженная Дарья.

   — У меня получается! - выпалила она вместо приветствия, когда выбежала навстречу Николаеву. - Ой, простите, дядя Серёжа! Всё в порядке? Здорово! Идёмте! - дождалась, пока он снимет верхнюю одежду и умоется. - Смотрите!

   Да, действительно. На экране компьютера был текст – Дарья что-то писала.

   — Вот сюда умею записывать, - показала она крохотную вещицу, похожую на брелок для ключей. - Туда столько входит, поверить не могу!

   Мария сидела, улыбаясь, на диване и смотрела на восхищённую Дарью.

   — Потом меня научит, - сообщила она. - У неё так ловко всё получилось. Почитала пару книг, потом села, и уже через три часа начала там тексты набирать. Ещё бы распечатывать на бумаге уметь, но это потом уже.

   — Я за неделю всё сюда перенесу! - пообещала Дарья. - Может, даже раньше! И надо всем-всем такие карточки отдать, у кого переносится.

   — Отдадим, - пообещала Мария, подошла к Дарье, и положила ладони ей на плечи. - Хватит на сегодня.

   — Я не устала!

   — Пожалуйста, - попросила Мария. - Прервись. Ты ведь рано встаёшь, потом и продолжишь. Давай лучше кино посмотрим, все вместе, да?

   Дарья не сразу ответила и посмотрела на Марию, поначалу, сердито. Но тут же улыбнулась и кивнула.

   — Вот и умничка, - Мария поцеловала её в макушку. - Выключи его пока, а потом пойдёшь, и будешь учить меня, как чай готовить. Чтобы не ворчала, что у меня помои получаются.

   — Я не говорила «помои»! - возмутилась Дарья. - Я говорила, что как будто веник заварили!

   — Ты ещё и веники пробовала? - и Мария обхватила Дарью, не позволяя той отойти, хохоча. Дарья недолго злилась, и вот уже они обе смеются, сидя, обнявшись, на полу.

   — Серёжа, не пугайся, - Мария отпустила Дашу и вытерла глаза. - Придётся привыкать, мы вот такие бешеные. Даша, ну я же права, да? Перерывы надо делать!

   — Права, - Дарья поднялась на ноги и поправила платье. - Ты зануда! Как тётя Надя! Всё, идём на кухню.

   — Чёрт, - Николаев добыл телефон. - Так Фоминым и не позвонил. Сейчас позвоню, они поздно ложатся.

   — А мы пока чай приготовим, - и Мария убежала вслед за Дарьей.

   — Завтра договорились встретиться, - пояснил Николаев, появляясь на кухне. - И...

   — Не отвлекай. - попросила Мария.

   Она священнодействовала. Прямо как Даша. Николаев успел заметить, что за недолгое время пребывания Дарьи в доме на кухне появился фильтр для воды, и большой кувшин, в котором она отстаивалась. Сам он кипятил воду в электрическом чайнике, так быстрее – Дарья кипятит только на плите, на огне, дожидаясь определённого момента кипения.

   Мария делала в точности так же. И всё - с серьёзным видом, хотя сама постоянно подшучивала над «китайскими церемониями» Дарьи. Дождалась, пока вода начнёт закипать, сняла чайник с огня. Подождала минуту другую, затем налила воду в заварочный чайник тонкой струйкой – с высоты, чуть не на полметра подняла. Слила, к большому удивлению Николаева всё, что заварилось, в раковину и снова залила, тем же методом. Махнула ему рукой – молчи и не мешай. Ещё через пару минут осторожно вылила всё, что настоялось, в другой чайник (его Николаев вообще сначала не заметил), и уже оттуда разлила всем по чашкам.

   — Интересный запах, - признал Николаев. - И вкус тоже.

   — Это улун, - пояснила Дарья. - Мы с тётей Надей много всего перепробовали. Хорошо получилось!

   — Всё правильно сделала? - поинтересовалась Мария.

   — Всё, - согласилась Дарья. - Ну что, ведь другой вкус?

   — Другой, - согласилась Мария. - Когда ты только успела всё это выучить?

   — Книги читаю, - Дарья сохраняла серьёзность, хотя по глазам было видно, хочет рассмеяться. - И однажды мы жили рядом с рестораном. Там был чайный мастер. Он разрешал мне смотреть, и на вопросы отвечал. Иногда хорошо казаться маленькой девочкой, - она рассмеялась. - Всё, можно снова заваривать. И не думай! Всю воду вылей, залей сырую и снова кипяти.

   — Вот зануда, - проворчала Мария, но всё выполнила, как сказано. Ещё минут пять – и готова вторая порция.

   — Всё ещё вкусно, - удивился Николаев, - но вкус другой. И сколько так раз подряд можно заваривать?

   — Я пять раз иногда завариваю. Да вы сами поймёте, по вкусу. Маша, или заваривай, как нужно, или пей его потом сама. А я нам с дядей Серёжей тогда сама заварю.

   — Ладно, ладно, больно умная, - Мария вернулась за стол. - Жизнь удалась, - она закрыла глаза. Дарья фыркнула. - А что, нет? Вот я сейчас счастлива. Скажи ещё, что ты нет.

   Они переглянулись, и посмотрели на Николаева.

   — Жизнь удалась, - согласился он и отпил ещё чая. Искренне сказал. В тот момент чувствовал: за столом собралась семья. Самая настоящая.

   — Даша, - позвала тётя Надя, и Дарья остановилась. Вот замечталась! Не заметила, что рядом с подъездом стоят! - Мы сейчас с дядей Сашей в кино. Хочешь с нами?

   — Хочу, - немедленно отозвалась Дарья. Всё равно Мария прогнала её в очередной раз от компьютера, почему бы не устроить небольшой отдых? За ночь она набила в компьютере почти половину тетради, так работа спорилась. Может, и всю тетрадь бы набила, если бы не Мария.

   Сейчас только заметила, что оба, и Курчатова, и Смолин, при полном параде. Тётя Надя в чёрном платье, в лёгком шарфике и шляпке, с зонтиком и ридикюлем – а дядя Саша в светло-сером костюме – и тоже с зонтиком и в берете. Загляденье!

   — Я сейчас! - крикнула она уже на бегу. - Я быстро!

   Тётя Надя проводила её взглядом и покачала головой, а Смолин всего лишь улыбнулся.

   — Всё-таки она взрослая, - заметил он. - Специально старается казаться ребёнком, для тебя. Идём туда, в тень. Такси подождёт.

   — На сегодня всё, - Жора вновь вытер пот со лба своим знаменем. Откуда у него столько таких платков? Всегда безупречно чистые. И сам всегда одет чисто и аккуратно. Вот остальные двое – охламоны, иной раз так нарядятся, что слов приличных нет.

   — Можно в гараж? - Николаев похлопал по дверце «фермера».

   — Можно. Только давай за Петровичем заедем. Ему в другой конец города, а метро он не любит. Ну и нас подбросишь.

   — Это можно, - согласился Николаев, посмотрел на часы – без десяти два. А казалось, только что прибыл в гараж. Хорошо, когда есть занятие.

   Дарье показалось, что она заснула. Странно, такое кино захватывающее – и заснула? Она уселась, протирая глаза, и увидела, что кино нет, на экране дрожащее белое пятно. Оглянулась – кинопроектор работает, но почему нет кино?

   И чуть не вскрикнула. Все зрители лежали на сиденьях. Кто как – видимо, всё случилось внезапно. Справа от Дарьи лежала тётя Надя, ещё дальше – дядя Саша.

   — Тётя Надя, - прошептала Дарья и потянула ту за руку. Затем потрясла за плечо. Испугалась, тётя Надя никак не реагировала; собиралась уже потрясти за оба плеча, что есть сил, но тут она проснулась.

   — Что? - она уселась. - Я уснула? Какой... - и она осеклась. Достала указку – всегда её носит, сделала себе петли внутри, в каждом пальто и плаще теперь делает. Кончик указки едва заметно светился. - Саша, - она потрясла Смолина и тот проснулся, почти сразу. - Саша, надо уходить, - и вынула указку.

   Дарью бросило в жар. И, на секунду, стало очень-очень страшно. Когда? Почему?! Ведь рано ещё! И не было предвестий!

   — Они умерли, - прошептала Дарья, указывая на остальных зрителей.

   — Нет, - Смолин присмотрелся. - Спят. Но я бы их не будил, на всякий случай, - и он, осторожно встав с кресла, добыл из-под костюма разводной ключ. Тот тоже слабо светился. - Тихо, - он указал направление – всего двое людей в креслах на пути к проходу. - Постарайтесь их не задеть.

   — Даша, сообщи остальным, - шепнула тётя Надя, держа указку наготове и обводя ей вокруг себя. Пока чисто, ничего подозрительного. - Только тихо.

   Дарья достала мобильник и торопливо набрала короткое сообщение. И ещё одно.

   — У нас гости, - спокойно сообщила тётя Надя – кончик указки начинал светиться зелёным, когда она указывала в сторону выходов в фойе. - Пока тихо, но в фойе идти нельзя. Идём к запасному выходу.

   Втроём, медленно и осторожно, они отходили к запасному выходу. Дядя Саша спокойно подкрутил что-то на своём ключе, и тот стал светиться белым. Другой рукой достал из кармана пиджака небольшой точильный брусок.

   — Выход заперт, - сообщил дядя Саша, - осторожно подёргав ручку. - Придётся пошуметь.

   — К нам идут, - сообщила тётя Надя и постучала кончиком указки по зонтику. Указка сменила цвет: светилась синим, стала светиться красным. Курчатова медленно подняла руку с указкой и принялась рисовать в воздухе спираль. Спираль оставалась, медленно двигалась прочь от людей. И ещё одну спираль, и ещё. - Давай, ломай.

   — Даша, тебе плохо? - встревожился Смолин, заметив, что Дарья прижала руки к животу и, шевеля беззвучно губами, опускается на пол.

   — Не отвлекай её, - посоветовала Курчатова, продолжая рисовать спирали. - Они сейчас войдут. Давай, ломай дверь.

   Дарья встала, неожиданно – и в руках её оказалась игрушка, её Винни-Пух.

   Смолин провёл рукояткой разводного ключа по цепи, что опутывала ручки дверей – и цепь рассыпалась на звенья, звенья в полёте ещё проржавели и стали трухой. Ещё одно прикосновение, и та же метаморфоза происходит с замком.

   Удары по дверям. Тем, что ведут в фойе.

   Смолин распахнул двери ногой, держа ключ и точило наготове – и увидел их первым.

   Он провёл ключом по точильному бруску, и с конца бруска сорвалась лента пламени – те, что были за дверью, вспыхнули, словно бенгальские огни, и почти сразу осыпались пеплом.. Дарья подёргала игрушку за правое ухо, и пуговичные глаза Винни-Пуха засветились красным.

   — Назад! - Курчатова потянула Смолина за руку. - Прикрывай её!

   Дарья подняла игрушку над головой – так, вероятно, Персей поднял отрубленную голову Горгоны, чтобы поразить морское чудище. Раздался низкий гул, словно жужжало множество сердитых пчёл, и красный, неровный свет лёг на всё вокруг. Дальние двери в фойе распахнулись – Дарья повернула игрушку в их сторону, и те, кто вбегали, один за одним падали на пол, по пути рассыпаясь в пыль. Курчатова рисовала в воздухе красные спирали, они медленно плыли от людей во все стороны, а Смолин держал ключ наготове.

   — У нас прорыв, - объявил Жора. - Даша, тётя Надя и дядя Саша в «Галактике», это на Маркса. Их осаждают, едем туда! Маша, - крикнул он в трубку. - У нас...

   — Я уже знаю, - ответила она. - Я рядом, буду у кинотеатра через пять минут.

   — Серёжа, гони! - потребовал Жора. - Но так, чтобы осторожно! А вы держитесь!

   Парни — Валерий и Степан – явно нервничали, а Петрович, напротив, был самим спокойствием.

   — Что это там? - Валерий привстал, и чуть не выпал из кузова. - Гроза?

   — Нет, - Жора вгляделся в указанном направлении. - Это не гроза. Это она. Дядя Гоша?

   — Я в пути, буду минут через пятнадцать, - отозвался Георгий Платонович. - Держитесь!

   В кинозал уже не вбегали, только стреляли – но пули, или что это было, вязли в воздухе, пролетая мимо красных спиралей, и осыпались тончайшей пылью.

   — Нам туда, - дядя Саша указал на запасной выход. - Сломать ещё одну дверь, и всё. Надя, ставь мины, уходим! Даша, готова? Пошли!

   — Дальше не проехать, - указал Николаев. На улице было полно остановившихся машин, многие столкнулись друг с другом – но, по счастью, ни одна не загорелась. И крови вроде не видно. Вокруг, вповалку, лежали люди – повсюду.

   — Похоже, спят, - заметил Жора. - Парни, оружие к бою! Быстро не бежать, Петрович за нами не успеет! Нам вон туда, к выходу на Маркса!

   Они двинулись, настолько быстро, насколько позволяли ноги Петровича. Старик спокойно играл на аккордеоне, Николаев держал в руке бластер, Валерий – по зажигалке в каждой руке, а Степан – авторучку.

   Эти уже бежали в сторону запасного выхода, спускались к оказавшейся зубастой добыче. Теперь их удалось рассмотреть: как люди, руки, ноги и голова, но все словно оделись в пластиковые, сверкающие латы, голова походила на огурец с зеркалом впереди. Смолин выпустил в коридор ленту огня, а затем, после того, как Дашин Винни-Пух «посмотрел» туда и очистил коридор, в проход вышла Курчатова. С зонтиком наготове. И, едва только с той стороны вбежали новые нападающие, неторопливо раскрыла зонтик, направив его наконечник вверх по проходу.

   Дарья видела это и раньше – пространство словно смялось, по нему пробежала волна – в ту сторону, в которую указывал наконечник зонтика, по стенам зазмеились трещины, а всех, кто уже вбегал, стреляя на ходу, в коридор, отшвырнуло – кого в окно, кого о стену. Те, кто ударился о стену, уже не поднимались.

   — Нет, - Смолин уже обрабатывал следующую дверь, ведущую наружу. - Здание рухнет, больше так не делай. Ставь мины! Даша, держи кинозал!

   Курчатова кивнула и, поправив очки, принялась чертить в воздухе буквы «Z». Они тут же отлетали от людей и медленно плыли вверх по коридору. Время от времени она продолжала рисовать спирали, а Дарья, «обмахивала» выход в фойе кинозала и потолок Винни-Пухом, стараясь, чтобы он не глядел на людей.

   Марию заметили издалека – по разрядам молний. Все остальные уже собрались возле бокового выхода, заняли позиции у парапета. Не было ни криков, ни сирен – ничего. Они пока не видели врага, только слышали приближающиеся выстрелы, грохот и треск.

   — Они бегут за мной, - крикнула Мария, на бегу отмахиваясь диском от кого-то позади. - Их много!

   — Саша, вы там? - осведомился Петрович, подойдя поближе к двери. Та гудела и трещала.

   — Да, сейчас выйдем, - послышался крик. - Осторожнее, в кинотеатре их полно.

   — Жора, Стёпа, прикрывайте правый фланг, - распорядился Петрович. - Валера и Сергей, вы – левый. Наши сейчас выйдут.

   — Офигеть, - произнесла Мария, посмотрев наверх, держа в руках по диску. - Вы это видите? Вон там, справа вверху?

   Они увидели. Не сразу поверили в то, что увидели. Держась на высоте метров двести, в их сторону плыло нечто прямоугольной формы – появилось на расстоянии около километра, опустившись из облаков. Там время от времени загорались огоньки, быстро опускавшиеся вниз.

   — Десантный корабль, - произнесла Мария сквозь зубы. - Кто, кроме меня, до него достанет?

   — Я достану, - Николаев шагнул вперёд.

   — Давай! Остальные, держите оборону, к нам подходят!

   Она посмотрела на диски и медленно прижала их плоскостями. Диски засветились ярче и... словно слиплись.

   — Маша, нет! - крикнул Жора, держа в руке рогатку. - Ты говорила, это очень опасно!

   — Говорила, - согласилась Мария, доставая третий диск. - Отвернись и не смотри. Начали!

   Валера щёлкнул кремнями обеих зажигалок и подул, по очереди, на каждый из огоньков. От зажигалок протянулись длинные, извивающиеся рукава пламени, они росли и росли, протягиваясь вперёд и вверх. Степан держал свою ручку, пером вверх, и осматривал окрестности.

   Мария подняла руки, направив диски в сторону приближающегося корабля, и принялась медленно вращать ими в воздухе так, чтобы рёбра указывали в сторону цели.

   — Наши там! - указал Смолин. - Всё, сейчас открою! Даша, Надя, держите выход!

   Дверь раскрылась почти бесшумно. И первое, что они увидели – искрящееся синим тёмное облако, точнее - вихрь, он рос и рос, исходя из диска в руке Марии, а из второго диска лилась, разрастаясь и извиваясь, огненная лента.

   — Я вам устрою десант, сволочи, - Мария говорила сквозь зубы, но вряд ли её кто-нибудь слышал – к кинотеатру со стороны реки бежали эти, с зеркальным забралом, шум стрельбы нарастал.

   Николаев успел понять, что левое положение режима стрельбы – одиночные, среднее – очередь, она длилась, пока не отпускал крючок, а что делает правое положение, понять пока не успел: бластер выплёвывал, метров на десять, светящееся облако, которое медленно рассеивалось. Он выстрелил короткими очередями по тому, что, вероятно, было двигателями корабля – но толку не было, и принялся взамен стрелять по опускающимся огонькам. Вот по ним толк был, сразу гасли. Боковым зрением он видел, как Валерий, жестами дирижёра, обмахивает огненными рукавами всё пространство слева и спереди от них – рукава росли и росли, уже сейчас они были метров пятьдесят длиной. Занимались деревья, с треском сгорали кусты. Только бы по людям не попал, успел подумать Николаев. Степан, держа авторучку в вытянутой руке, делал ею странные жесты, словно рисовал в воздухе крестики. Вроде бы это ни к чему не приводило.

   Жора держал в ладони горсть камушков и стрелял ими из рогатки. Что там случалось с камушками. непонятно, но из рогатки вылетали стремительные, ярко светящиеся оранжевым шарики. Они взрывались, ударяясь о препятствия. Страха не было, была только злость и жар во всём теле.

   Двери распахнулись, и Смолин, оценив ситуацию, принялся выпускать «огненных змей» направо – из-за угла здания выбегали всё новые противники, и конца им пока не было.

   — Даша, - тётя Надя поправила очки. - Возьми. Справишься? - и передала Дарье указку. Та кивнула, и принялась чертить «мины» и спирали, продолжая «осматривать» Винни-Пухом всё, что впереди. Судя по глухим взрывам там, куда уплывали мины, цели для них находились.

   Искрящийся синим вихрь, росший из диска в руке Марии, дотянулся до корабля.

   — Получай, - крикнула она, и резко повернула диски в обеих руках.

   Вихрь поглотил корабль – вырос рывком и проглотил его. И тут же съёжился, отполз назад. Корабль, казалось, не заметил – по-прежнему плыл, сбрасывая огоньки. Но вот по его поверхности зазмеилась паутина синих линий, они росли, наливались светом, горели всё ярче.

   — Он же на город рухнет! - крикнул Николаев, стреляя по тем, кто пытался подойти к кинотеатру со стороны Маркса. У бластера оказался неплохой оптический прицел – выводил картинку прямо на казённик, или как называется эта часть у бластеров. Как на экран. Вообще оружие оказалось на редкость удобным.

   — Не успеет, - Курчатова, поправив очки, подошла к Марии и подняла зонтик.

   Все уже знали, что такое зонтик – кто был рядом, пригнулся или присел.

   Пространство вновь смялось, стремительная волна-складка понеслась в сторону корабля. Тот вспыхнул весь, разваливаясь на куски, и – по ним ударило, как теннисной ракеткой по мячу, горящие обломки корабля отшвырнуло вверх и вдаль, в сторону реки. Тётя Надя закрыла зонтик и вновь энергично открыла, отправляя самое крупное ещё дальше, размалывая в пыль.

   — Они пропадают, - заметил Жора. - Чёрт, камни кончаются. Смотрите, они просто исчезают!

   Так и оказалось – пришельцы, или кто они такие были, просто исчезали. Протаивали, пропадали. Кто стоя, кто на бегу.

   — Нужно зачистить здание, - крикнула Мария, оглянувшись, осторожно обмахивая пространство вокруг то искрящимся смерчем, то огненной лентой. Всё, по чему проходил вихрь, растворялось, словно сахар в кипятке – включая пришельцев. - Дядя Миша!

   — Уже иду, - старик поднялся, не переставая играть. - Даша, если можно...

   — Да, дядя Миша! - девочка встретилась взглядом с Курчатовой и та кивнула. - Жора, идём с нами!

   Они скрылись в здании.

   — Кто-нибудь, вызовите дядю Гошу, - потребовала Мария. Исчезать они исчезали, но кто-то ещё стрелял, расслабляться некогда. Валерий продолжал рисовать в воздухе затейливые огненные фигуры, а Смолин запускал своих огненных змей.

   — Я уже здесь, - послышалось совсем рядом. - Если Валера меня пропустит...

   Валерий отвёл в сторону оба рукава, и из-за угла здания показался спокойный, улыбающийся дядя Гоша. С трубкой в зубах, выпуская в воздух клубы дыма.

   — Всё, - он заглянул в хрустальный шар. - Никого больше нет. Думаю, сейчас будет отбой.

   Он случился неожиданно. Разом исчезли и огненные рукава, протягивающиеся из зажигалок Валерия, и всё, чем отмахивалась Мария. А диски «разлепились» в её руке.

   Топот. Из кинотеатра выбежала Дарья, с игрушкой в руках. Глаза Винни-Пуха не светились.

   — Дядя Серёжа! - позвала она. - Идите сюда! Пожалуйста!

   Мария медленно убрала диски в футляр и вытерла лоб, проводив Николаева взглядом.

   — Чёрт, как выпить хочется, - произнесла она. - Сил нет. Что это было? Репетиция? Мы отбились, или нет?

   — Отбились, - дядя Гоша подошёл к ней, обнял за плечи. - Как ты корабль взорвала, остальные отступили. Извините, что вовремя не приехал. Кругом была эта нечисть, пришлось повозиться.

   Николаев прошёл внутри кинозала. Уснувшие зрители, проспавшие несостоявшийся конец света, один за одним просыпались. Дарья поманила его к левой лестнице. Там, на одиннадцатом ряду, спали в соседних креслах Елена и Дарья Фомины.

   — Как ты их узнала? - Николаеву на секунду стало нехорошо – показалось, что они обе мертвы; но нет, уже видел, что дышат.

   — Это они, да? Я не узнавала, - пояснила Дарья, обнимая Винни-Пуха. - Их не было. Были пустые кресла. А как только всё кончилось, они появились. Взяли и появились.

   — Твоя дочь, - поразилась Елена Фомина (в этой реальности – Васильева). - Не знала, что у тебя есть дочь. Да какая большая!

   Дарья Петрова улыбнулась.

   — Они так похожи, - Елена переводила взгляд со своей Дарьи на другую. - Как близняшки! Слава, я до сих пор не верю. Террористы! Откуда они у нас? Почему?

   Николаев развёл руками. Нашлось несколько сильно повреждённых тел пришельцев – так сказал Петрович; их уже увезли «куда надо». Неудивительно, что в газетах написали про террористический акт. Похоже, никого не удивила ни нелепость такого акта – ни о каких требованиях никто не слышал – ни то, что весь город заснул и проснулся только после того, как террористов разгромили.

   — Папа, мы пойдём? - Дарья Петрова встала. - Немножко погуляем, ладно? - видно было, что вторая, младшая Дарья не против погулять с новой знакомой. - Мы рядом будем!

   — Да, конечно, - Николаев кивнул. Фомина, то есть Васильева-старшая тоже согласилась.

   — Слава, - Елена подняла взгляд, когда щёлкнул замок входной двери. - Ты для меня уже столько сделал, для нас обеих. Мне очень неловко просить тебя...

   — Что случилось, Лена? - он взял её за руки, и чувство нереальности вновь нахлынуло и повлекло. Она совсем не изменилась. Осталась такой же, какой он помнил её по той, первой жизни. Конечно, ей давно не восемнадцать, а ему не двадцать, но сейчас он видел её молодую.

   — Я схожу с ума, - прошептала она и бросилась к нему в объятия. - Мы обе. Мне всё казалось, что вокруг какой-то страшный сон. Мы собирались с ней на море, через три недели, но мне постоянно снится один и тот же сон. То есть много снов, но все страшные. Там нас едят заживо, или сжигают, или ещё что-то. И Даше снится то же самое. Скажи, я сумасшедшая? Слава, кругом другие люди! Я выхожу на улицу, захожу к соседям по подъезду, как всегда делала, а потом понимаю, что они чужие, что я их на самом деле не знаю.

   Чёрт, подумал Николаев, неужели она двенадцатая? А её Даша тогда? Тринадцатая? Может ли собраться больше двенадцати? И Фёдор далеко, хотя уже звонил и говорил, что и там, в столице, тоже был прорыв. И везде, похоже был. И что это тревожный знак, но подробнее при встрече.

   Будь что будет, подумал Фёдор. Скажу. Скажу хотя бы часть. В брошюре написано: люди, которые живут вокруг, не поверят, если вы расскажете им о том, что вскоре наступит конец света. Они вообще не запомнят эту часть разговора, как будто им не положено знать.

   — Лена, - он осторожно усадил её на диван, сам сел рядом. - Ты не сошла с ума. Постарайся поверить тому, что я сейчас скажу.

   Она закивала, взяв его за руки.

   — Я не Слава. Тебе кажется, что меня зовут Владислав. Моё настоящее имя Сергей. Николаев Сергей Васильевич. Мы познакомились с тобой летом восемьдесят пятого, мы жили вместе почти два года, а потом расстались, из-за одного совершенно глупого случая. Может, нас хотели поссорить – может, просто совпали обстоятельства. Ты вышла замуж за моего друга, через месяц. У вас почти сразу же родилась Дарья, и ты сказала, что я был страшным сном твоей жизни, что ты теперь счастлива. Мы помирились только через восемь лет.

   Он запнулся. Не смогу. Не смогу сказать, что они поехали в аэропорт, на курорт, куда Вениамин должен был вылететь день спустя, и попали вместе с машиной под грузовик. Там даже опознавать было нечего, только по личным вещам узнали, кто был в машине.

   Она прикрыла глаза. Долго так сидела, держа его за руки.

   — Господи, - она вновь открыла глаза. - Я вспоминаю. Этого не может быть, но я вспоминаю. Всё так и было, как ты сказал.

   Он прижал её к себе. Я тоже вспоминаю. Я предлагал отвезти их в аэропорт в тот день, но она категорически отказалась. А я с тех пор считал, что виноват в их смерти. Нужно было уговорить Вениамина, он бы настоял, он знал, как аккуратно я езжу. Хотя что теперь говорить...

   — Лена, - он взял её за руки. - Я всё это время думал, что виноват, что вы с Дашей погибли. И в том что умер Вениамин, он не смог жить без вас. Вы собрались на курорт. Так, как вы сейчас собираетесь. И ты отказалась, чтобы я вас отвёз, ты не хотела ехать со мной в одной машине без Вениамина. Вы с Дашей попали в аварию, и погибли.

   Она поднялась. Поднялся и он. Елена долго смотрела ему в лицо, затем отошла к окну.

   — А я думала, почему мы так часто просыпаемся в другом месте, или в другое время. Почему вокруг чужие люди, и всё время разные даты. И почему никто не звонит, совсем никто... - она прижала ладони к груди. - Серёжа! А ты? Если ты здесь...

   — Я погиб, - произносить это оказалось трудно. - Там погиб. Несколько дней назад. Попал в автокатастрофу.

   Она обняла его.

   — Не оставляй меня. - попросила она. - Не оставляй нас с ней! Я верю тебе. Останься с нами, пожалуйста! Мне всё равно, что будет, просто останься!

   — Останусь, - он прижал её к себе крепче. - Прости меня, если можешь. Я должен был уговорить вас тогда. Должен был сам вас отвезти.

   — Прощаю, - она отпустила его, взглянула в лицо и улыбнулась. - Так странно! Я должна...

   Дверь открылась и вошли обе Даши, со смехом что-то обсуждая. Дарья Васильева увидела выражение лица матери и замерла на пороге.

   — Даша, подойди, пожалуйста, - попросила Елена. - Серёжа, я должна была сказать это давно. Но наверное, ты и сам понял, да?

   — Она моя дочь, - произнёс Николаев.

   — Да. Даша, прости меня, пожалуйста! Вот твой настоящий папа, - и она расплакалась.

   — Мама, не плачь! - попросила Дарья Васильева, подбежав и обхватив маму. - Пожалуйста! Вы же не бросите нас? - она посмотрела в лицо Николаева. - Да? Мы же теперь будем все вместе, да?

   — Да, - и он присел, чтобы обнять её. - Теперь мы будем все вместе.

   Она пропала. Так, как описывала Дарья Петрова. Стала зыбкой, затем прозрачной, и рассеялась. Он ещё слышал запах её волос, ощущал тепло тела – а её уже не было.

   — Лена... - он оглянулся. Она исчезла точно так же, секундой позже.

   Николаев понял, что ноги не держат. Так и сел на пол, спрятав лицо в ладонях. Жар накатил на него – странный, не тот, что был во время боя, другой: тепло приходило откуда-то из груди, и приносило не злость или отчаяние, а спокойствие.

   — Дядя Серёжа, - Дарья опустилась на пол рядом с ним. - Я слышала. Ничего не говорите, ладно? Мне не нужно ничего объяснять.

   Минут через пять волны тепла стали не такими мощными, стало легче дышать и думать. И грусть не приходила, наоборот – пришли радость и уверенность. Уверенность, что всё хорошо. С кем и где именно, уже не было важно.

   — Идёмте, - попросила Дарья. Помогла ему встать. На журнальном столике осталась заколка для волос – несомненно, Дарьи Васильевой. И прочие мелочи. Мне кажется, что я дома, понял Николаев. Теперь понимаю, почему.

   — Хотите взять что-то на память? - тихо спросила Дарья.

   — Нет. То есть хотел, но теперь понимаю, не нужно.

   Он оставил ключ от их квартиры на журнальном столике, и, пропустив Дарью вперёд, захлопнул за собой дверь. По старинной привычке не забыл убедиться, что все электрические приборы в квартире выключены.

   — Всё, хватит кино, - Мария взяла Николаева за руку. - Не спорь. Даша, извини, пожалуйста. Ему сейчас нужно в душ, и – баиньки.

   Дарья закивала.

   — Сделаешь нам чай, да? Такой, чтобы на ночь можно. Умничка! Всё, Серёжа, подъём! - она помогла ему подняться. - Идём, идём, помогу, а то сейчас свалишься. Что, стесняешься, что ли? Можно подумать, я мужчин без одежды не видела!

   Дарья рассмеялась, тут же смутилась и убежала на кухню. Далее Николаев помнил происходящее смутно. Всё никак не шло из памяти лицо Елены и её слова. И то, как выглядела Дарья Васильева. Теперь он вспоминал её радостную улыбку, а не белые глаза и клыки.

   Ему показалось, что заснул и проснулся. Сидел у себя в комнате, в халате, и пил чай. Мария сидела прямо на полу, напротив, и тоже пила чай.

   — Стало легче? - она поднялась и легонько поцеловала его. - Не смущайся. У тебя сегодня было сразу два подвига. И бой, настоящий бой. Ты хорошо держишься, я после первого раза заснуть не могла, всю ночь тряслась, пришлось напиться вусмерть, чтобы хоть как-то забыться.

   — Маша, я...

   — Минутку! Я сейчас, - она подняла поднос с чайными принадлежностями и удалилась. Через пару минут вернулась, прикрыла за собой дверь.

   — Нет, - она прижала палец к его губам. - Не говори. Не люблю неправду, - она сняла халат, оставшись в ночной рубашке, и протянула руку. - Давай халат.

   Он подчинился, не в силах отвести от неё взгляда. Мария повесила оба халата на вешалку и выключила свет.

   — Двигайся, - велела она. - Ты у стенки, забыл?

   — Ты же сказала...

   — Ещё слово – и я уйду! И без глупостей, ясно?

   Он взял её за руку – похоже, это не считалось глупостью – и заснул, как убитый.

   На этот раз он проснулся раньше, чем пробил головой лобовое стекло.

   Мария спала рядом, прижавшись к нему. Ну и как тут не думать о глупостях? Николаев некоторое время лежал, просто ощущая её тепло и запах, и чувствуя себя как новеньким.

   — Нет, - проговорила Мария, не открывая глаз. - Не надо. Не сейчас.

   Она приоткрыла глаза – и сжала его ладонь.

   — Хочешь вставать – вставай, а меня не будить, - и снова закрыла глаза.

   Он поцеловал её – если глупость, то и пусть. Она улыбнулась, и повернулась на другой бок.

   Даша вовсю работала на кухне. Перед ней лежала тетрадь, но другая.

   — Только не ворчите! - попросила она после того, как пожелала доброго утра. - Сейчас сделаю перерыв. Вам что заварить?

   — Знаешь, я названия не помню, - признался Николаев. - То, что вчера Маша заваривала, под твоим руководством. Хорошо бодрит.

   Он любовался, как Дарья занимается чаем – сразу стала такая серьёзная, и каждое действие выверено, каждое движение, похоже, уже отработано – когда и что делать. Наконец, на столе перед ними появились чашечки с чаем. И действительно, после первой же чашечки в голове полностью прояснилось.

   — Федя вчера звонил, - Дарья подняла взгляд. - Говорит, что прорыв – это плохо. Он везде был, по всей Земле. Федя ведь говорил, что, когда он только попал сюда, конец света был раз в три месяца, или реже? Сейчас – между двумя и четырьмя неделями. Он хочет повидаться с теми, которые в Америке. Со всеми командами, обсудить это.

   — То есть в этот раз его не ждать.

   Она покивала.

   — Этот конец света, и следующий будем без него. Но он будет звонить, конечно.

   — Надо придумать, чем заниматься по утрам, - подумал Николаев вслух.

   — Хотите, вас научу? - она показала на компьютер. - Если вам нужно что-то записывать, это очень удобно. Как пишущая машинка, только гораздо быстрее.

   — Было бы мне что записывать, - задумался он. - Да и на машинке не писал никогда. А что ещё тут можно?

   — Пока не знаю. Вы скажите, что нужно.

   — Карты нужны, - Николаев смотрел, как она готовит вторую порцию чая. Очень странное ощущение, чувствовать разницу между её кажущимся и настоящим возрастом. - Карты города. Я уже начал подзабывать. Смотрели в магазинах – там есть путеводители, а надо бы подробную карту. А ещё лучше, чтобы так: знаешь, откуда и куда, и советовали маршрут. Я из Омска рано уехал, плохо его помню.

   — Я поищу, - пообещала Дарья. - Вы опять грустный! Всё о них думаете?

   — Думаю, - признал Николаев. - Такое не забудешь. Пообещал, что останусь с ними – а не остался.

   — Может, остались, - возразила Дарья. - Не здесь, а где-нибудь ещё. Я потом тоже Лену вспоминала. И каждый раз желала ей, чтобы она прожила долго-долго, и была счастлива, и чтобы сюда, как я, не попала. Попробуйте! Если будет грустно и будете о них думать. Хорошо?

   — Хорошо, - согласился Николаев. И тут на кухне появилась Кошка. Зевнула и села, переводя взгляд между людьми.

   — Ну ты горазда дрыхнуть, - удивился Николаев. - Вчера вообще не пришла ночью. И днём – только на шкафу и вижу.

   — Нет, она днём приходит! - возразила Дарья. - Сидит на стуле рядом, или на окошке. Ну спит, ну и что? А по ночам приходит, когда нужно. Этой ночью у меня была, - Дарья поманила её, и Кошка запрыгнула ей на колени. - Она хорошая. Она вас там спасла, да? В первый раз?

   — Да, - признал Николаев. - Кошка, я в долгу.

   — Почему? - удивилась Дарья. - Она вас спасла, а вы её. Просто она хочет быть с нами. Да, Кошка?

   Кошка мяукнула, встала и потёрлась лбом о подбородок Дарьи.

   — Ты вчера была с Винни-Пухом, - вспомнил Николаев. - Всегда его с собой берёшь?

   Дарья помотала головой.

   — Нет, он сам приходит. Как в первый раз, если его позвать.

   Её взяла к себе старушка-уборщица. Говорила, что все внуки уже большие, разъехались, правнуков привозят редко, а живёт близко. Хорошая бабушка, жаль, что и она сюда попала. Дарья по утрам ходила с ней в ту самую больницу и помогала, хотя никто не просил и не намекал даже. А потом шли к ней домой. Старушка жила не очень богато, но и не совсем уж бедно. Нашлась на Дарью одежда: что купили, из недорогого, а что сама бабушка сшила или связала. Я, говорит, пока пальцы лучше слушались, шила на всех! Всех одевала, и дочерей, и сыновей, и внуков потом. Героя Труда получила, на швейной фабрике работала. А сейчас вот вяжу, это тоже приятно. И успокаивает, и время проходит. Научить тебя, милая?

   Дарья согласилась. И училась. И по дому помогала, хотя там работы почти не было. А вот на улицу ходить отказалась. Когда её занесло сюда, было двадцатое декабря почему-то позапрошлого года. Дарья уже не удивлялась. После того, как она простила Лену, и видела её во сне – видела её счастливую и весёлую – она всё воспринимала, как есть. Но не ходила на улицу, хотя во дворе было много девочек её возраста, и школа была рядом. Баба Тоня, можно, потом? Не сейчас. Кончатся праздники, потом пойду в школу, ладно?

   Баба Тоня не возражала. Пару раз звонили из милиции – говорили, что нет следов ни родителей Дарьи, ни друзей. Никого нет, она одна осталась. Если бы не баба Тоня, осталась бы совсем одна. По вечерам баба Тоня слушала её рассказы о той, прошлой, жизни. Не смеялась, верила всему. В больнице Дарье не верили. То есть считали, что кое-что правда, но в основном выдумка. Говорили о какой-то травме, о защитной реакции. В общем, не верили. Думали, стукнулась о что-то, или кто-то сильно напугал, и всё от страха забыла.

   Новый Год встретили весело. На самом деле весело: к бабе Тоне приехали и внуки, и правнуки. Не очень удивились тому, что в доме есть Дарья. И очень легко с ней сошлись, даже подружились почти все, буквально за день. И стало легче. Да, надо будет ходить в школу, и привыкать, что теперь её семья – баба Тоня и её внуки. Но Дарья твёрдо решила, что справится. Со всем справится.

   А на восьмой день после Нового Года произошёл первый для Дарьи конец света.

   Она шла на рынок: баба Тоня выдала ей список, что взять. И рюкзачок. В руках много не унести, а вот в рюкзаке можно. Дарья уже успела полюбить такие прогулки. Пусть всё было не такое и не там, она снова была кому-то нужна, о ней беспокоились и заботились. И она заботилась.

   Они появлялись отовсюду. Просто возникали – и бежали к ближайшему человеку. Потом уже она нашла правильное слово: вампиры. Дарья потом долго не могла смотреть кино про вампиров, после этого снились кошмары. Клыкастые, когтистые, одетые во всякую рвань, они очень быстро бегали, и спасения от них не было.

   Она чудом уцелела: на рынке забежала за киоск, и ближайший вампир, который явно бежал за ней, увидел кого-то ещё, не стал её догонять. Дарья сидела, прижимаясь спиной к киоску, закрыв глаза, и вновь колесо появлялось перед ней, и надвигалось, и становилось жутко больно. Винни, подумала она, пожалуйста, ты один со мной остался, пожалуйста, помоги мне, помоги...

   Она почувствовала что-то мягкое в руках и открыла глаза. Винни-Пух. Тот самый, которого она несла домой, несостоявшийся подарок. Он появился! Она позвала, и он появился!

   — Винни, - прошептала она. Чудо, что её ещё не нашли – может, просто не видно из-за забора, а может, у вампиров была добыча повкуснее. - Винни, хороший, милый, помоги! Помоги мне!

   Ей показалось, что он подмигнул ей, что глаза его засветились. Дарья погладила ему ухо... и глаза Винни стали красными.

   И тут он выбежал из-за угла. Вампир. Видимо, услышал её слова.

   — Уйди! - крикнула Дарья, чувствуя, что её бросает в жар. - Уйди, пропади! Винни, прогони его! - и подняла игрушку над головой.

   Глаза игрушки засветились ярче. Вампир бросился на девочку, растопыривая когтистые лапы, и... рассыпался. Стал порошком, сухим и неприятным. Дарья вскочила, долго не могла откашляться.

   Их выскочило ещё двое, из-за того же угла. Дарья держала игрушку перед собой, и чувствовала, что происходит то, чего не могло происходить – чудо, настоящее чудо! Винни ей помогает! Оба вампира превратились в пыль под ногами за долю секунды. И тут Дарья вспомнила. Баба Тоня! Она ведь одна там!

   Она никогда не забудет дорогу домой. Идти было минут пять, если её шагом – и минут пятнадцать для бабы Тони. Только бы она сидела дома! Только бы никому не открывала!

   Дарья шла, поворачивая Винни в стороны, не забывая оглядываться, и все вампиры, попадавшие под взгляд игрушки, тут же рассыпались. Она, потом уже поняла, спасла в то утро немало людей – например, уничтожила вампиров на входе в магазин рядом с рынком, и люди успели забежать туда, и затворить за собой металлическую дверь, окна и так были забраны решётками. Кричали ей, чтобы и она укрылась, но Дарья и подумать не могла, чтобы оставить бабу Тоню в беде.

   Вампиров по пути домой почти не попалось – видимо, убежали все охотиться.

   Баба Тоня была дома. Видно, что напугана. Перекрестилась только, увидев, как светятся глаза игрушки, и прижала плачущую Дарью к себе. А та не сразу заметила что глаза Винни стали светиться зелёным. И бабе Тоне сразу стало лучше, и они сели у радио, оттуда ничего не доносилось, эфир был пуст, и стали ждать новостей.

   А потом был сброс. Баба Тоня успела накормить свою новую внучку, та успела выспаться – баба Тоня сидела рядом, и вязала. Она не задавала вопросов, видно было: верила, что ничего страшного уже не будет. Раз её внучка вернулась домой живой. А потом сидела, прижимала девочку к себе, и напевала ей песенки – колыбельные, как вспоминала потом Дарья. И, пока ждали, Дарья окончательно перестала бояться. Винни, её замечательный мишка, которого она смастерила своими руками, помог ей спастись. И не ей одной. Чудеса, хорошие чудеса, бывают, она теперь знала. Она гладила мишку по голове и шептала ему, какой он замечательный и выручательный, как в книге!

   Баба Тоня исчезла за несколько минут до того, как случился сброс. Дарья подумала, что заснула – и баба Тоня ушла куда-то. Дарья схватила Винни, обежала комнаты, подёргала входную дверь – нет, дверь заперта на щеколду, баба Тоня не ушла. Дарья не успела испугаться по-настоящему: что-то вспыхнуло... и комната сменилась лесным пейзажем. Весенним.

   Она была в той же куртке, в той же одежде, в которой попала под грузовик. В руках её был всё тот же Винни-Пух. Дарья огляделась, не веря своим глазам, потом осторожно погладила мишку за ушком. Потом осторожно потянула его за ухо. Потом уже не очень осторожно. Но ничего не происходило – может, потому, что не было опасности?

   Она побродила вокруг, а потом заметила человека – он шёл в её сторону, по тропинке, которая текла и взбиралась с холма на холм.

   Человеком оказался Фёдор.

   — Я всё-всё ему рассказала тогда. Думала, он тоже меня в больницу отвезёт, и снова станут говорить, что всё это приснилось, что меня просто кто-то сильно напугал. Но он не смеялся. Спросил только, поеду с ним, или останусь у него дома пока, ему на важную встречу нужно. Тогда не было мобильников. Я не могла оставаться, я с ним поехала. Там и увидела, на почтамте, всех сразу – дядю Гошу, дядю Мишу, тётю Надю, дядю Сашу. Я была шестая, - она улыбнулась. - А ещё через три конца света мы Машу встретили. Потом почти восемь лет были всемером. Потом нашли Жору, Валеру и Стёпу. Было очень много других людей, но они с нами не оставались. Сами по себе хотели. Мы их больше потом не видели никогда.

   Она разлила чай по чашкам и уселась за стол.

   — Даша, сколько...

   — Двести одиннадцать, - она посмотрела ему в глаза. - Сколько концов света я видела, да? Двести одиннадцать. Винни нас потом очень сильно выручал. И сейчас выручает, он такой же хороший.

   — Фёдор говорил ещё про какой-то кулёк с конфетами.

   — Ага, это у меня в куртке каждый раз появляется, - она улыбнулась. - Съела одну конфетку – и сытая на весь день. Случайно это поняла, меня однажды в какую-то степь занесло, я два дня остальных искала. Очень пригодилось. Хотите попробовать? - она сбегала в прихожую и вернулась с шоколадным «Трюфелем». - Федя говорит, что это единственная вещь, которая всегда остаётся, ну, волшебной, даже когда нет конца света.

   — Возьму на память, - согласился Николаев. - Пусть будет, про запас. Знаешь, что? Давай уже на «ты». А то звучит очень официально.

   — Хорошо! Дядя Серёжа, мне нужно вот это, - она написала несколько строк на салфетке. - Там же, где брали компьютер. Хорошо?

   — Сделаю, - пообещал Николаев.

   — Секретничаете? - Мария появилась в дверях кухни. - Ой, ну совсем другое дело! Весёлые и довольные. Всегда бы так. Даша, сегодня меня учить будешь! Я тоже умная, между прочим. Серёжа? Всё хорошо?

   Она смотрела ему в глаза, и он понял, о чём она.

   — Да, - он встал. - Лучше не бывает.

   — Дядя Миша, мы пообедаем! - крикнул Жора, и помахал рукой Николаеву и Петровичу.

   — Да, Жора, конечно. Мы тоже перекусим пока, - и Петрович помахал им в ответ. - Серёжа, вон там есть кафе. Мне – чайку, а себе что хочешь.

   — Сделаем, дядя Миша, - и Николаев, вслед за фронтовиком, вошёл под навес другого кафе, на другой стороне площади. Это правильно, подумал он. У парней свои интересы, им втроём куда веселее.

   Петрович добыл пачку «Явы» и с удовольствием закурил. Предложил Николаеву – тот вежливо отказался. После боя как-то перестало тянуть. Раньше курил, чуть что, а теперь – словно кто заказал. Не тянуло. Правда, аппетит появился, волчий.

   — Во всём свои плюсы, - Петрович с улыбкой смотрел на горожан, большей частью жизнерадостных. - Вот курю теперь, сколько влезет, и врачей всех могу послать, куда захочется. Георгий говорит, Маша за ум взялась, наконец-то. И Даша счастлива, вся сияет.

   — Видимо, мы нашли друг друга, - согласился Николаев. Вот он одним чаем бы точно не наелся. Шашлыки здесь, конечно, совсем не те, что были давеча на речной косе, но вполне приятные.

   Петрович покивал.

   — Дашу жалко, - добавил он. - Остальные все уже взрослые. Кто-то уже ума набрался, кто-то ещё наберётся. А она уже и не девочка, умом-то, а все девочкой считают. Да и личной жизни нет, сам понимаешь.

   Николаев вздохнул.

   — Я когда с Георгием встретился, - Петрович отхлебнул чая, и довольно зажмурился, что твой кот. - Он с Аввакумом вместе работал здесь. У меня ж ещё губная гармошка была, тоже трофейная. Но так Аввакуму понравилась, что подарил. Нельзя было не подарить. А уж как он на ней выучился играть – любо-дорого слушать!

   Аввакум-то здесь с середины того века, - продолжал Петрович. - Наверное, последний среди нас был верующий. Каторжанин, бежал с одного из этапов, и под брёвна попал. Лес сплавляли, брёвна скатывали – его и придавило. Редкостный прохвост! И ничто его не брало, даже ядерная война. Это сейчас пошли зомби и вампиры, раньше всё было привычнее. То саранча, то кровавый дождь. Ну хоть ядерная война прекратилась, и на том спасибо.

   Мне тридцать пять было, когда на войну пошёл. Уже семья, дети. Но как заговорённый: никто из ребят наших, кто со мной пошёл, не уцелел. Кто-то инвалидом стал, большинство погибло. Я один – весь в шрамах, но живой и на всё годный. Я, когда под грузовик попал, здоровее многих молодых был. Помню, сильно переживал первое время, особенно после двух первых концов света. Аввакум мне и сказал: если ты это наказанием считаешь, то ты арестант, вечный каторжник, и покоя тебе не будет. Для тебя, говорит, каждый конец света будет этапом. Каторгой, то есть. Я вот, говорит, сам каторжник. Однако здесь всё понял, и не тосковал, как только понял. Я ему и говорю: что этап, это верно. Но другой этап. Жизненного пути. Он посмеялся, помнится, потом и я засмеялся сам, и уже не переживал. А что толку переживать? Человек, если он человек, везде себе место найдёт, и цель найдёт, применение.

   — А что стало с Аввакумом?

   — Ушёл. Нашёл другую команду, там как раз было одиннадцать, и ушёл. Помню, как с нами прощался – вам, говорит, оставаться, пока единоверцев не сыщете. А мне пора. Это ведь он понял, как можно с другими командами встретиться. Никто такого и представить не мог, а он сумел. И ведь неуч, грамоты не знал, до ста едва умел считать. Здесь уже всему научился. Умище был! - и Петрович покачал головой. - Фёдор потом видел, как это выглядит, когда уходят. И записку принёс, от Аввакума. Не саму записку, фотокопию. Точно он передал, была там пара подробностей, о них никто чужой не мог знать.

   — Что он передал в записке?

   — То и передал, что мы теперь знаем. Соберите двенадцать, одной веры, и как найдёте, то зеркала вас пропустят в Царствие Божие.

   — То есть те двенадцать умерли?

   — Кто знает, - пожал плечами Петрович. - Фёдор говорит, что вряд ли. Да и Аввакум был горазд красиво сказать. Он ведь здесь уже уверовал, когда понял, что как заговорённый, что его ничто не берёт. Пока других спасает – не берёт.

   — Одной веры, - повторил Николаев, и усмехнулся.

   — Мы не верующие, - согласился Петрович. - Никто из нас. Но вера у нас одна, вот так вот.

   Николаев отпил ещё чая и задумался. Крепко задумался.

   — Тебе, верно, интересно, как я тебя нашёл? - Петрович добыл ещё одну сигарету. - Аввакум мне подсказал. Кто, говорит, твоей веры, всегда тебя заметит и в глаза посмотрит. А если сомневаешься, что это он, то пойди прочь, в другое место, и там он тебя непременно снова встретит. Потому что чувствуете, что одна вера у вас, что свои. Так и выходило.

   — А те, которые с нами не остались? Они той же веры были?

   — Были, - согласился Петрович. - Но их вера не устояла. Когда конец света наступает, тут и видно, что ты за человек. Кто-то укрепляется в вере, кто-то отказывается от неё. Вот и всё. Когда начинается, у тебя полминуты, не больше, чтобы выжить в первый раз. И несколько попыток даётся – других спасти. Хотя бы одного. Если спас – значит, прошёл отбор. Так мы поняли.

   — А я кого спас? - подумал вслух Николаев. - Кошку разве что.

   — Кошка тоже живое существо, - пожал плечами Петрович. - Вначале она тебя спасла, потом ты её. Потом, вспомни: нескольких зомби застрелил. Кто знает, может, они сожрали бы кого-то, кто жив остался.

   Николаев снова задумался.

   — Ну, нам пора, - Петрович затушил сигарету. - Серёжа, старайся не думать об этом много. У нас всех остались там родные и близкие. Это не забыть. Но и горевать по ним постоянно не стоит, никому этим не поможешь. Жить надо. Раз уж выжил.

   — Да, я помню. Человек найдёт себе цель и применение.

   — Именно, - улыбнулся Петрович и крепко пожал ему руку.

   — Дядя Серёжа, вот, - Дарья, выбежав встречать его, протянула что-то, похожее на мобильник. - Это вам! Ой, прости, это тебе!

   — Что это? - удивился Николаев, обняв её и Марию.

   — Навигатор, - охотно пояснила Дарья. - Прибор такой. Ты же просил, чтобы можно было маршрут составлять? Он умеет! И карту показывает!

   — Молодчина, - искренне повеселел Николаев, и заметил, как обрадовалась Дарья. - То, что нужно. Тогда учи, как с ним обращаются.

   — Это лучше на улице показывать!

   — Так пойдёмте погуляем! - предложила Мария. - Поужинаем и погуляем.

   Они дошли до набережной и там присели на лавочку. Дарья увлечённо рассказывала всю дорогу, как пользоваться навигатором, и Николаев, поначалу неуверенно, а минут через пять уже играючи умел включать разные режимы прибора: запоминать дороги, показывать карту и так далее.

   — Вот спасибо! - он обнял сияющую Дарью . - А это тебе, - и протянул ей то, что хранил в портфеле – весь день боялся, что сломается.

   — Воздушный змей! - восхитилась Дарья. - Настоящий! Сам сделал?

   — Сам, - согласился Николаев. Подумаешь, змей. Это сейчас дети не знают и половины тех игр, в какие играли их родители, и делать такие вот простые игрушки не все могут. А в его время во дворе дома – точнее, на ближайшем пустыре – постоянно были соревнования, чей змей выше поднимется. - Показать, как с ним обращаются?

   — Я сама! - и Дарья побежала подальше, и через каких-то пару минут уже тянула змея за леску, а тот уверенно, пусть и медленно, набирал высоту.

   — Она всё ещё любит игрушки, - улыбнулась Мария. - Да что там, я сама люблю. Не наигралась, наверное. Она тебе уже рассказала, как мы с ней встретились? На меня тогда напали зубастики, мы их так прозвали – такие мерзкие шарики, с голову размером. Всё жрали подряд, что вообще можно разгрызть. У меня уже руки отваливались дисками махать, понимала – всё, сейчас сожрут, и тут она пришла на помощь. Я успела заметить, что вся эта зубастая пакость как будто сгорает и лопается. Чуть по Даше молнией не заехала. А она подошла, молча взяла меня за руку и повела. Идёт и поворачивает своего Винни-Пуха – эти отовсюду лезли, такая волна была, вспомнить страшно. А она идёт, игрушкой своей машет в разные стороны, и всё это просто лопается и сгорает. Так и шли, молча. Она улыбается, и за руку меня держит. А я иду, как собачка на поводке, и не пойму, то ли орать от радости, то ли пищать от страха. Пока шли, она, похоже, почти всех спалила, кто нас заметил, потом только отдельные попадались, уже не так страшно, я в себя пришла и сама малость постреляла. Подвела меня к двери, значит, к такой здоровенной и железной, постучала – там нас уже дядя Гоша ждал, и остальные. И только там говорит мне: я, мол, Даша, а тебя как зовут?

   Я так и села, - продолжала Мария, глядя, как счастливая Дарья медленно поднимается по склону, по дорожке, а змей парит высоко над её головой. - Сижу, и реву, потом стыдно было – не передать. Она меня обняла, к себе прижала, как будто это я маленькая, и повторяет, не плачь, мол, мы теперь вместе, мы тебя в обиду не дадим. Потом долго за мной ухаживала – по вечерам сидела рядом, я одна заснуть не могла, утром тоже помогала. Мне как тот милый сон утром приснится, так потом в квартиру было не зайти, мне до сих пор тот запах мерещится. Даже в ванне спать пыталась, чтобы не пакостить нигде.

   — Больше не снится?

   — Нет, как отрезало. А тебе?

   — Ещё снится, - Николаев почесал затылок. Честно пытался представить обоих водителей, начиная с таксиста, и не мог простить. Говорил, но сам себе не верил.

   Мария сжала его ладонь.

   — Значит, не время ещё. Ничего, пройдёт. У всех проходило, я специально спрашивала. Это я одна была дура...

   — Маша!

   — Всё, прости, не дура. Я одна была такая упёртая, похоже. Ну меня и дрессировали, каждое утро, так получается. Дурь выбивали.

   — И кто дрессировал?

   — Не знаю, - Мария помрачнела. - Я ни в бога, ни в чёрта не верю. После конца света вообще ни во что не веришь, только в себя и остальных. Потому что всё остальное против тебя. Даже хуже, всему остальному на тебя наплевать. Вот и вся моя вера, выходит. А ты?

   — Сегодня только задумался, после разговора с дядей Мишей.

   Мария прижалась к его плечу.

   — Мы с Федей говорили уже. Я спрашиваю: вот если будет нас двенадцать, и пройдём мы все дружно не пойми куда, дальше что? Он говорит, жить. Как все люди живут. Я первое время думала даже, хочу ли я просто жить, как раньше. А теперь поняла, что хочу. Я, конечно, не старею здесь, и вообще твори, что хочешь, я первое время и творила. Но кайфа уже не было. Вот и поняла, что хочу жизни, когда она настоящая, когда всё вокруг настоящее. Чтобы как все, чего-то добиться, вырастить детей, состариться, в конце концов, и помереть, пусть даже потом ничего уже не будет. Жора и остальные парни себя иногда солдатами называют. Им, похоже, пока что по кайфу воевать с этими, блин, силами тьмы. А мне давно уже надоело. Одна радость – людей спасать. Когда увидишь, что тебе благодарны, что не дала их убить – ну, ты сам видел – сразу легче становится, и снова жить можно. Опять я разболталась, прости.

   — Говори, - он взял её за руку. - Говори, сколько нужно.

   — Ты как она, - улыбнулась Мария. - Тоже так за руку брала меня – и приказывала: говори, не держи в себе. Я и говорила. А потом её так же слушала. Мне-то что, мне проще – как всем остальным. А она уже большая, а тело всё ещё детское. Ну, сам понимаешь.

   Николаев покивал.

   — Она очень стесняется этой темы, - предупредила Мария. - Уже понимает, что женщина, что ей нужно что-то, кроме игрушек и сладостей, но не знает, что делать. Не говори с ней об этом, если сама не заговорит, ладно? Я уже обжигалась, она со мной чуть не месяц говорить не хотела. Ещё тётя Надя с её нравоучениями... в общем, здорово, что ты здесь, ей на самом деле отец нужен. Ну и я, мама и лучшая подруга в одном флаконе.

   Дарья подбежала к ним.

   — Здорово! - выдохнула она. - Дядя Серёжа, сделай мне ещё что-нибудь! А лучше научи!

   — Конечно, - он протянул ей руку. - Как у тебя время будет, так и научу.

   Дни потекли, наполненные заботами и раздумьями. Днём Николаев развозил – разные вещи и людей, то в черте города, а бывало, что и за город. Сам вспомнил слово «логистика» и стал требовать, чтобы весь план поездок ему давали заранее – если возможно. Садился за карту с навигатором, и за полчаса максимум строил план поездок. Получилось сильно экономить на времени, Жора и остальные парни были в восторге.

   Часа в четыре, или в три «работа» заканчивалась, и Николаев ехал домой. Вопрос, чем заниматься по утрам, решился: нашёл библиотеку, и, неожиданно для самого себя, принялся изучать историю. По словам Фёдора, история в каждой такой вырожденной, распадающейся реальности шла немного по-другому, но многие крупные события, опорные точки, или те же, или хотя бы похожи. Так и оказалось.

   Дарье нравилось, когда он сидел по утрам на кухне, даже если просто сидел и читал, а не разговаривал. Впрочем, она так увлеклась набивкой всех конспектов и дневников, что и ей было удобнее, если вновь найденный отец молчит. Печатала, улыбаясь, тихонько напевая – слушать было приятно – и только поглядывала иногда, не мешает ли пение. Не мешало.

   Почти всегда приходила Кошка – и по ночам наведывалась, не терпела, чтобы двери были закрыты – а потом и утром, на кухню заглядывала.

   Смешно, конечно, но Николаев сам взялся вести дневник. Вначале просто записывал события и даты, чтобы не забыть. Хотя некоторые, по уму, стоило бы забыть. Потом раздобыл тетрадь в кожаной обложке, чтобы в кармане держать и не пачкать, и записывал уже подробнее. Записывал, сидя у себя в комнате, так, чтобы остальные не видели – стеснялся.

   — Извини, - Мария однажды застала его за этим занятием. - Не буду мешать. У нас все дневники ведут, представляешь? Все-все, даже дядя Миша.

   Ну и, обычно по субботам, дядя Гоша с дядей Мишей устраивали культурные мероприятия. Разные. По завершении третьего такого, считая давешние шашлыки на Дашин день рождения, Георгий Платонович пыхнул пару раз трубкой, и объявил.

   — В обычное время, послезавтра в два-три часа ночи. Завтра готовьтесь, вот план, - и протянул всем распечатанные схемы, как себя вести и куда идти. - Федя звонил, говорит – будет «Ковчег». Может, «Буря столетия», но, скорее всего, «Ковчег». Мы готовы к обоим сценариям. Парни у нас хорошо потрудились, - он указал на Валерия, Степана и Жору, и те засияли, что твои пятаки.

   Мария застонала.

   — Терпеть не могу воду, - пояснила она Николаеву. - Я раза три в жизни тонула. Это, значит, океан поднимется, меньше чем за ночь, да так, что всё затопит. Хуже только «Глина господня», или «День триффидов».

   — На чём людей спасать будем? Есть корабль?

   — Лодки, - поправила она. - И воздушные шары, на всякий случай. Дядя Гоша как-то раз дирижабль устроил, так мы им чуть не сто лодок тащили потом. Главное, самим найти, куда деться, паника будет та ещё. Ну всё, сегодня начинаем собираться.

   Собираться начали обстоятельно. Настолько, что Кошка встревожилась – куда это они, на ночь глядя? Пришлось то и дело убеждать её, что люди не уходят, просто готовятся к концу света, и тот будет послезавтра.

   — Чёрт, Кошку тоже нужно будет нести, - задумался Николаев. - Она ведь смирно сидеть не будет.

   — Клетка, - предложила Мария. - Котоноска. Таких полно продаётся. Главное, так её нести, чтобы пристегнуть можно было, и в герметичный мешок сунуть, чтобы не утонула.

   — Она там не задохнётся?

   — Ненадолго закроем, не успеет. Главное, нам самим собраться, и всё спрятать, чтобы не промокло.

   Вечером Николаев пару раз съездил с обеими дамами в магазины, прежде чем Мария не сказала, что всё есть, можно упаковываться.

   В остальном жизнь шла, как обычно. Настолько, что Николаеву стало сильно не по себе. В обед следующего дня он вышел погулять – уже всё было готово. Машины придётся бросить, сказал дядя Гоша. Не сможем забрать. И двенадцатого будет трудно искать, хуже нет, когда «Ковчег» или «Буря столетия» – такое творится, что какие уж там поиски. Потом, в таких случаях выживают чаще всего те, кто других из лодки сумел выбросить. Героев среди таких не попадалось.

   В четыре часа Николаев вернулся домой. Всё уже готово, всё собрано. Всё проверено, вчера и сегодня, вещи собраны, одежда готова. Можно выступать в любой момент, а любой момент будет в восемь.

   — Где Даша? - поинтересовался Николаев, обнаружив, что нет ни Дашиных вещей, ни её самой.

   — Уже на месте, - Мария вышла из гостиной. - Заодно свои карточки раздаст. Через три часа нам выходить, с бабушкой я уже рассчиталась.

   Николаев отчётливо ощутил, как рассудок куда-то уплывает. О чём она говорит?!

   — Серёжа, - Мария взяла его под руку, и в голове стало чуть спокойнее. - Они не знают, понимаешь? А если им скажешь, в лучшем случае посмеются. Мы уже спасаем людей – не своими силами, нет у нас столько сил. Жора всю неделю капал на мозги администрации города, и спасательные средства развозил. С твоей помощью, кстати. Мы делаем, что можем. Без нас не выжил бы никто. Мы спасём сейчас несколько десятков тысяч, может – сотню, если повезёт.

   Она посмотрела в его глаза.

   — Переодевайся, - она поцеловала его. - Сначала – в душ, потом переодеваться. Тебе помочь?

   — Помочь, - согласился он.

   ...Она проводила его из душа в комнату и задержалась в дверях. Вопросительно посмотрела. И он понял.

   — Останься, - попросил он. Мария едва заметно кивнула, прикрыла дверь плотнее и задёрнула шторы.

   Часы – светящийся циферблат, Мария специально поставила – намекали, что через двадцать пять минут нужно выходить.

   Как в ту ночь после боя, он лежал, и радовался её теплу, запаху её кожи и волос.

   — Знаю, - она поцеловала его. - Ещё пять минут. Они ничего не решат, а мне нужно. И тебе нужно.

   — Я...

   — Тс-с-с, - она прижала палец к его губам. - Просто полежи. Ни о чём не думай.

   — Обалдеть, - Мария в восхищении смотрела на дирижабль. - Всё-таки он сумел! Класс! А я думала, снова будем на надувном плоту куковать всю ночь.

   Ещё бы. Николаев сам смотрел в полном изумлении. Грузовые дирижабли видеть доводилось, сейчас других и не строят, вроде. Но вот такой! Гондола, в которой отдельные каюты и несколько палуб! И на вид ну никак не компьютерной эпохи. И это ведь не купишь в антикварном магазине или с рук. Откуда они это взяли?

   Остальные были уже на борту. В гондоле оказалось шестнадцать кают. Кошку выпустили из клетки, и она тут же отправилась осматривать свой новый дом, пусть и временный. В рубке сидели Смолин и дядя Гоша.

   — Отдыхай, Сергей, отдыхай, - махнул рукой дядя Гоша. - Отсыпайся. Ночь будет нелёгкой. Если есть захотите, спросите у Надежды Петровны.

   Дарью они нашли на корме. Она стояла, смотрела на лес – дирижабль был пришвартован вдали от города.

   Лицо её было таким спокойным, что Николаев окончательно осознал, что нет смысла волноваться из-за того, что не в его власти.

   — Пойду, переобуюсь, - Мария потрепала её по голове и оставила их двоих. Дарья с улыбкой смотрела на Николаева, прижимая к груди своего Винни-Пуха.

   — До утра нам всё равно делать нечего, - пояснила она. - Я спать пойду. Можно, я Кошку к себе возьму?

   Кошка возникла рядом как по волшебству. Во слух!

   — Конечно, если она не против, - Николаев поднял Кошку на руки. Дарья осторожно пересадила Кошку себе на плечо и шепнула:

   — Она ждёт тебя!

   И убежала – в свою каюту.

   Мария ждала его в его каюте. Едва он вошёл, закрыла за ним дверь и пригасила свет.

   — Через восемь часов начнётся, - пояснила она. - Или чуть-чуть позже. В это время я обычно выпивала бутылку водки и пару таблеток снотворного, на пустой желудок. Чтобы вырубиться, и снов не видеть. Всё равно проснёшься, когда начнётся, и будешь трезвая и ясная, как стёклышко. Смешно, да? Можно упиться до синих свиней, или обколоться чем угодно, а как начнётся – свеженькая и бодренькая, никакой дури.

   Она зашторила иллюминатор.

   — Тебе тоже плохо, - заметила она. - Федя говорит, у всех так. Пусть ты хоть миллион концов света видел, за несколько часов у всех мандраж. Дядя Миша сейчас сидит с тётей Надей, дядей Сашей и дядей Гошей, играет вальсы и романсы. А они режутся в карты, под музыку, и пьют кофе. Даша спит в обнимку с Винни-Пухом, больше ей ничего не помогает. Парни смотрят какое-нибудь кино, где много стреляют и море крови. Я одна напиваюсь, от остального только хуже.

   Он взял её за руку.

   — Если это тебе на самом деле нужно, я останусь, - она посмотрела ему в глаза. - Если тебе я нужна, а не просто любая женщина. Если нет, я пойду, водка у меня уже приготовлена. И таблетки. И никаких обид, да? Мы же взрослые люди.

   Он подумал, прежде чем сказать. Хорошо подумал.

   — Останься, - взял её за обе руки, и только теперь почувствовал, что она дрожит. - Мне нужна ты. Именно ты.

   Николаеву показалось, что он всё проспал. Открыл глаза – солнце, но не понять, восход или закат. Он понял, что сидит в столовой, в гондоле дирижабля. Остальные – все, кроме Фёдора – тоже сидели за столом. И занимались кто чем – читали, пили чай. Николаев заметил, что на всех спасательное снаряжение – спасжилет, всё прочее. И на нём тоже. Ничего не помню, подумал он. Но почему? И который час?

   — Осталось пять минут, - дядя Гоша встал. - Пора собираться. Серёжа, всё в порядке?

   — Всё, - заверила Мария, склонившись над Николаевым. - Всё в порядке, - шепнула она. - Ты просто устал.

   Он всё-таки встал и подошёл к иллюминатору. Внизу была вода, только вода. Спокойная ясная гладь. И лодки – много лодок. Может, тысячи, может – десятки тысяч. Они были повсюду под дирижаблем, сколько хватало взгляда.

   — Пора, - Дарья подошла, держа Кошку на руках. - Она к тебе хочет! Слышишь?

   Ещё бы не слышал. Николаев проверил, что кобура с бластером под курткой, что портфель в руках – и сунул Кошку в карман, как тогда. На этот раз она не стала вырываться – сидела там и мурчала так, что было слышно шагов за пять.

   — Даша, возьми его за руку, - напомнила Мария. - Я возьму за другую.

   Николаев сунул большой палец в карман с Кошкой, и палец немедленно облизали. Чуть портфель не выронил от неожиданности. Дирижабль вздрогнул – налетел порыв ветра.

   — Проверьте снаряжение, - дядя Гоша посмотрел на часы. - Возьмитесь за руки и закройте глаза! До встречи!

   Вспышку Николаев почувствовал даже сквозь закрытые глаза.

   — Проснулся? - его потрогали за плечо.

   Николаев уселся. Если бы рядом была только Мария, он побился бы об заклад, что они с ней вернулись в тот день, который наступил за его первым концом света. Всё тот же чёрный плащ и чёрная повязка. И лес... нет, лес другой. Похожий, но другой. Хоть на этом спасибо.

   Дарья сидела рядом, с другой стороны – одетая в зимний пуховик, вязаную шапочку и сапоги. Сидела, скорчившись, прижав к себе Винни-Пуха. Вздрогнула и открыла глаза.

   — Даша! - позвала Мария. - Всё в порядке? Можно переодеваться?

   Дарья оглянулась и улыбнулась. Помотала головой, сняла свою шапочку.

   — Можно, - согласилась она. - Дядя Серёжа? Всё хорошо?

   — Замечательно, - те же лёгкие брюки, куртка и берет. Портфель в руке, ремень с кобурой на месте. Вот как, значит. Теперь всё время в одной и той же одежде.

   — Так, Серёжа, - Мария поднялась, расстёгивая свой чёрный плащ. - Отвернись на пару минуток, ладно? Мы с Дашей переоденемся.

   Переодевались они минут пять. Когда Николаеву разрешили смотреть, они обе были в джинсах и майках, и лёгких куртках. Обалдеть!

   — Это всё поместилось в Винни-Пухе? - не поверил Николаев. Дарья рассмеялась и кивнула.

   — Самое тонкое выбирали, - пояснила Мария. - Только двенадцать раз была зима или осень. Обычно всегда лето. А где Кошка?

   В кармане никого не было.

   — Ко-о-ошка! - позвали они все, и по имени, и так, как зовут любую кошку.

   Ничего не случилось.

   — Она не... - губы Дарьи задрожали.

   — Тихо, тихо-тихо, - Мария опустилась перед ней на колени, обняла. - Ты же знаешь, её могло просто забросить подальше. Вот и всё. Не плачь, ладно? Мы её позовём и подождём.

   Звали и ждали почти полчаса – но без толку. И лес не то чтобы дремучий, но без тропинок и всего прочего.

   — Идёмте, - решительно заявила Мария. - Даша, если Кошка здесь, она не пропадёт. Ты не видела, а я видела – она в лесу, как дома. Охотилась, бегала за милую душу. Серёжа, открой портфель и проверь бластер, а?

   Бластер покоился в кобуре, а в портфеле...

   В портфеле было всё, что туда сложили. Помимо бумаг Николаева, туда влезло много чего. И, похоже, всё сохранилось. Дарья с восторженным лицом достала свой маленький компьютер и карточки памяти. Ещё там были свёрнутые тончайшие рюкзаки, плитки шоколада... и много чего ещё. Всё сохранилось. Не зря портфель набит так, что похож на шар.

   — Теперь живём, - заявила Мария. - Даша, не надо! - Дарья недолго оставалась жизнерадостной, видимо, снова о Кошке подумала. - Смотри, навигатор тоже здесь. Сейчас включим и запомним дорогу. Встретим остальных, и сразу сюда, Кошку искать. Хорошо? Она в лесу не пропадёт. Точно говорю.

   Дарья кивнула и успокоилась.

   — Работает? - поинтересовалась Мария, и Николаев кивнул.

   — Мы в Кемерово, - пояснил он. - Ближайшее шоссе вон там, - и указал на северо-восток. - Три с половиной километра.

   Дядя Гоша, как всегда, успел первым. Оставил записку на почтамте и стоял рядом, возле будки часовщика. У него что, в каждом городе такая будка находится? Дарья бросилась к нему первой, и он поднял её на руки, смеющуюся и счастливую, долго не отпускал.

   — Вот молодцы! - он заулыбался. - Вы первые. После нас с Петровичем. Вот мой телефон, - протянул листок. - А вон к той милой даме можно подойти насчёт квартиры. Как раз у неё трёхкомнатная есть.

   — Дядя Гоша, вы чудо! - Мария расцеловала его. - Уже идём. Ничего срочного? У нас дело есть.

   — Ничего срочного, - успокоил дядя Гоша. - Занимайтесь своими делами, все по очереди отзвонятся.

   Они едва успели зайти в квартиру – снова всего в квартале от почтамта – и положить все вещи, как зазвонил телефон Марии.

   — Да, тётя Надя! - она улыбнулась остальным и показала большой палец. - Всё в порядке, мы уже в квартире. Да. Нет, сначала в себя придём, я позвоню. У вас всё хорошо? Ой, как здорово!

   Потом позвонил Петрович – с ним поговорили обе. А потом позвонил Жора. Мария поджала губы – можно не спрашивать, кто звонит.

   Она отвечала – достаточно оптимистично, но без чрезмерной радости, и вдруг запнулась.

   — Что?! На, - протянула телефон Николаеву.

   — Сергей, привет! - Жора, как всегда, жизнерадостен и бодр. Во характер! - Куда прикажешь твоего зверя доставить?

   Николаев на пару секунд потерял дар речи.

   — Сергей, ты там? Не поверишь, у меня в плаще оказалась, в кармане. Так куда кошку привезти? Сидит у меня на вещах и орёт – вас, видимо, требует.

   — Мы сами заедем, - решительно ответил Николаев. - Говори адрес.

   — Кошка у Жоры, - пояснил он, и Дарья восторженно захлопала в ладоши. - Непонятно, как там оказалась. Говорит, вытащил её из кармана плаща. Едем?

   — Едем! - ответили остальные хором.

   Прошло неполных семь часов с момента, как он открыл глаза в здешнем Кемерово... и вот они снова дома – квартира как-то сразу стала уютной. Дарья сходила вместе с Николаевым по магазинам, и вот уже и чайник правильный, и фильтр для воды, и чай, и посуда, и всё-всё-всё.

   Словно и не было ничего – ни потопа, ни ужаса, ни пропавшего с лица Земли вида «человек разумный». Просто переехали в другую квартиру. И только к вечеру Николаев начал припоминать. Всё – от момента, как дирижабль повис над городом, охваченным паникой, и до момента, как удалось выловить из воды всех, кого ещё можно было спасти – и на каждую лодку выбросили мешки с запасами воды и продовольствия, и прочего – вот что, значит, он возил по двадцать раз на дню последние несколько дней – и не только он, похоже, на том грузовичке столько было не увезти. Вот для чего пригодились герметичные контейнеры и шары-поплавки.

   Теперь Николаеву не казалось, что всё это лишено смысла. Что нет смысла спасать и обеспечивать всем необходимым всех тех, кто вот-вот исчезнет непонятно куда.

   — Ты во что любишь играть? - спросила Мария, после того, как зашла на кухню и объявила, что переезд окончен, ура.

   Николаев не сразу нашёлся с ответом.

   — Ну играть, играть. Бильярд? Боулинг? Может, игровые автоматы? Тут рядом много всего. Говори, что любишь.

   — Да ни во что, - признался Николаев. - Пиво иногда выпивал, на выходных после работы. И всё.

   Мария покивала.

   — Даша, ты как, ходить ещё можешь? Вот хитрая! - Дарья показала им фантик от одной из «волшебных» конфет и рассмеялась. - Ну, значит, помогай. Сейчас мы его поднимаем и идём выяснять, что он любит, кроме дома и семьи, да? Должна же быть у него тайная страсть! Кошка, ты с нами?

   Кошка приоткрыла глаза, едва слышно мяукнула и отвернулась.

   — Ну и ладно, нам больше достанется, - Мария подала руку Николаеву. - Подъём!

   Он открыл глаза и уселся в постели. Судя по часам, без пяти четыре утра.

   Мария сидела за столом, в этой комнате два письменных стола, и читала. Обернулась – странно, выглядит такой свежей! – и подсела на краешек дивана.

   — Хорошо мы тебя вчера укатали, - улыбнулась она. - То, что нужно. Помнишь, что было?

   Помнил. И бильярд пробовал, и дартсы, спорт смелых и ленивых, и прочее. А понравился больше всего боулинг. Там они и остались, чуть не до часу ночи. Помнил ещё, что Дарья заснула прямо там, в баре – и переживания, и просто усталость, и он нёс её домой на руках. Спать её Мария сама укладывала. Я сама буду за ней ухаживать, если нужно её раздеть или одеть. Для тебя это пустяки, никаких посторонних мыслей, а она очень расстроилась бы потом. Я видела, как она смотрит на себя в зеркало там, в ванной.

   — Помню, - признал он. - А ты что не спишь?

   — Уже выспалась. Там, у Даши. Ей что-то тревожное приснилось, надо было остаться. Не грей голову, с ней это бывает после сброса. Дала ей мишку под бочок, сама на полу устроилась, и всё в порядке. Завтра и не вспомнит.

   Николаев протёр глаза. Точно, выспался. И картины минувшего конца света не пугали уже, и не давили.

   — Помогло, - она взяла его за руку. - Я поговорить хотела. Мы с тобой чуть меньше месяца знакомы, но я сразу почувствовала, в том ещё лесу, что не случайно встретились. И Даша сразу захотела с тобой остаться. Ты и сам сказал потом, что мы семья, и мы с ней так же думаем.

   Он держал её за руку. Она посмотрела ему в глаза и кивнула.

   — Хорошо, что молчишь. Сам научился глупости не говорить? - она улыбнулась. - Не обижайся, я шучу. Быстро всё случилось, но здесь вообще всё быстро. И жизнь, и смерть. Расслабляться некогда, а жить всё равно хочется. Тьфу, опять меня понесло! Ты не сказал пока, что мы с ней хотим услышать. Только подумай, прежде чем сказать. Сам понимаешь, ни меня, ни её не обманешь. Тс-с-с! - она прижала палец к его губам. - Я же сказала, подумай. Торопить не будем. Но если нам тут ещё миллион лет вместе болтаться, я хочу чувствовать себя человеком. Вот тогда точно сама не свихнусь, и другим не дам.

   Она поцеловала его, забрала книгу и ушла.

   Через десять минут они уже оба сидели на кухне, говорили ни о чём и пили чай, у Марии чай, особенно чёрный, выходил теперь отменно. А ещё через час появилась Дарья. И стало ясно – конца света как и не было, жизнь продолжается. Необычная, но жизнь.

   — Откуда дирижабль? - улыбнулся дядя Гоша. - Знаешь, долго объяснять. Да и не умею я, это пусть Федя объясняет. Может, лучше сам посмотришь?

   — В смысле? - не понял Николаев. Он не успевал за событиями: прошли всего сутки, а у него вновь были обе машины – и «козлик», причём такой же ухоженный, в отличном состоянии, и грузовичок. Близнецы тех, предыдущих – только номера другие. Жора оказался администратором что надо: ему говорили, что нужно, он отвечал «ясно», и... делал. Нет, ну машины, квартиры, вообще всё подобное – это понятно. Но дирижабль? Такие строили в начале двадцатого века, Николаев не поленился посмотреть в энциклопедии.

   — Завтра пятница, - пояснил дядя Гоша. - Ничего срочного нет. Я сейчас напишу на бумаге, что надо сделать, а ты сделай. Ничего особенного, немного поездить на поезде. На электричке. Можешь девочек с собой взять, если им интересно. Просто сделай всё так, как написано – и поймёшь.

   Николаев улыбнулся.

   — Хорошо, дядя Гоша. От Фёдора есть новости?

   Георгий Платонович покивал.

   — Много новостей. Кое-что я уже передал Даше, она у нас теперь главная по архивам. Самое главное он сам расскажет. У нас сейчас одна задача: найти двенадцатого. Если Федя не ошибается, двенадцатый где-то здесь, среди нас. Конец света будет не очень сложный, за пару дней всё подготовим. Не так, как в этот раз было, почти две недели всё готовили.

   — Откуда вы знаете, какой именно будет конец света? Или это тоже к Фёдору?

   — К нему, - согласился Георгий Платонович. - У него все бумаги. Кроме Винни-Пуха, ридикюля и Фединого портфеля, у нас ничего не было, а записей столько, что приходилось чем-то жертвовать. А теперь, когда компьютеры есть, совсем другое дело. Ты не давай Даше работать по четырнадцать часов, хорошо?

   — Само собой, - кивнул Николаев, забрал у дяди Гоши записку с инструкциями и откланялся. Что-то вертелось в голове, про портфель. Чёрт, как туго соображается, отвык пользоваться мозгом в полную силу.

   — Конечно, хочу! - обрадовалась Дарья. - Завтра, да? Маша, а ты?

   — Конечно, поедем, - согласилась Мария. - Чего дома сидеть? Вон погода какая хорошая. Странно, - она прочитала «инструкции» от дяди Гоши. - Я одно помню – пока одна была, пыталась уехать куда-нибудь, и никогда не получалось. То автобусы не приходили, то поезда не ездили, то ещё что-нибудь. А пешком пыталась – никого людей не было за городом, страшно становилось.

   — Меня тоже не выпускали, - подтвердила Дарья. - Не всех выпускают. Но если ездить хотя бы вдвоём. куда угодно выпустят.

   — Кто не выпускает? - не выдержал Николаев.

   Девушки переглянулись.

   — Неясно, кто, - вздохнула Мария. - Федя сказал, архивы будет пересылать. А нам надо будет их как-то в компьютер записывать, или как правильно говорить? У Феди много интересного записано, в том числе про поездки. Но вот такого опыта, как тебе посоветовали, я не ставила. Уже не терпится посмотреть! Нужен фотик, да? Тогда пошли, купим, ещё не слишком поздно. Только я в них не разбираюсь.

   Мария не разбиралась, зато разбиралась Дарья. Поначалу выглядело комично – ей пытались продать «детский», простенький, и только, когда спокойно и чётко назвала, что должен уметь фотоаппарат, продавец сдался. С выражением неподдельного изумления на лице.

   — Надоело, - насупилась Дарья уже на улице. - Все считают дурочкой. Дай сюда! - отняла вновь купленную «игрушку» у Марии и шла молча до самого дома. Только внутри, переодевшись в домашнее, и приготовив чай, перестала дуться.

   — Я знаю, как я выгляжу, - она встретила взгляд Марии. - Всё равно неприятно. Я когда-нибудь начну неприлично ругаться.

   — Тут нас с Сергеем и оштрафуют, - вздохнула Мария. - Ну всё, перестань дуться и показывай, что он умеет.

   Ей нравится учить и объяснять, понял Николаев. Дарья тут же стала жизнерадостной и, как и просили, показала почти всё, что умеет фотоаппарат. Во память!

   — Ага, а вот этой штуковиной можно в компьютер копировать. Класс! Слушайте, значит, фото тоже можно так хранить, да?

   — Не очень много, - вздохнула Дарья. - На мою карточку влезет не больше тысячи таких.

   Мария присвистнула.

   — Тысяча! А представь, будет десять карточек? А сто? Федя всё время пытался придумать, как фото передавать. Портфели ведь не резиновые! А мы тут за три дня научились! Представляешь, что это значит? Но почему раньше не было компьютеров? Ведь парни про них сразу рассказывали. А мы ещё прикалывались над ними.

   — Через два конца света, как мы Валеру нашли, появились мобильники, - сообщила Дарья. - А компьютеры появились, как только дядю Серёжу нашли. Вот! Я точно помню! В первый же день, когда с тётей Надей шли в квартиру, я увидела вывеску «Компьютеры». Тётя Надя мне и сказала, что нет компьютеров, мы это сто раз уже проверяли.

   — Как интересно, - Мария посмотрела в глаза Сергея. - Федя говорил, чем больше людей из будущего, тем больше у нас тут будет этого будущего. Теперь четверо из двадцать первого века и шесть из двадцатого. Кстати, а ты знаешь, что дядя Гоша из царского рода? Да-да! Без дураков! Знаешь, когда он родился? В девятнадцатом веке ещё! Слышал про лазское царство? Так вот, наш дядя Гоша прямой потомок одного из царей!

   — Ничего себе, - совершенно искренне поразился Николаев. - То есть у нас три века, от девятнадцатого, до двадцать первого. А дирижабли такие строили в начале двадцатого...

   — Какие дирижабли? - не поняла Дарья.

   — Серёжа пытается понять, откуда взялся наш дирижабль, - пояснила Мария. - Если честно, я уже не грею голову. Федя пояснил, что здесь кругом сочетается самое разное время, я и не стала особенно беспокоиться. Он и сам не всё ещё понял, теорий много, а как объяснить, неясно. Ну всё, хватит бездельничать. Кто-то обещал меня учить, как документы записывать, и вообще.

   Она пришла в половине двенадцатого. С Дарьей нужно было снова посидеть – снова ей было трудно засыпать. Самый первый конец света запоминается навсегда. А на её глазах людей рвали когтями и зубами, и пили из них кровь. Теперь ни один фильм про вампиров Дарья смотреть не желала, даже если комедия. И всё прочее, где хоть как-то обозначены вампиры. У меня были триффиды, думала Мария, прижавшись к Николаеву, слушая его дыхание и держа его за руку. Мерзкие твари, как я выжила, не понимаю. И мародёры. Наверное, я в тот день впервые и спасла, и убила человека, по-настоящему. Он сам бы меня убил, изнасиловал и убил, сам так и обещал – и ничего под рукой не было, только диски, и бросила один в него. Потом, когда перестало тошнить, проверила, что будет, если остальные два диска так же взять, и чуть себя же не пришибла, половина дома рухнула.

   А потом я там устроила... сама не верила, что всё происходит, сначала, но как увидела, что диски делают, поверила. То есть думала, что это глюк, накануне напилась – не передать, но проснулась такая бодрая, что решила: это сон. Выжигала этих тварей, а потом поняла, что они за людьми охотятся. И человек двадцать, наверное, спасла, и потом искали, где бы укрыться, потому что самыми страшными оказались не триффиды, а другие люди. Мародёры. Всё вокруг погибало, а они грабили и убивали, у меня до сих пор в голове не укладывается. Мне теперь до сих пор ходить страшно мимо живых изгородей, ведь эта ходячая петрушка там и пряталась. И зелень покупать потом долго боялась, и есть её, все надо мной смеялись. Потом уже книжку прочитала про день триффидов, и уснуть не смогла...

   Она пришла и осталась, сама осталась. Я поняла теперь, почему ты сразу показался своим, думала Мария, и гладила его по щеке – он улыбался во сне, и хотелось смотреть на это, смотреть... Никогда не смеялся надо мной, слова плохого не сказал, делал, что просила без ненужных реплик, но и вертеть собой не позволял: если что-то решил – всё, хоть я лопни, по-другому не будет. Я сама проверяла: и капризничала, и бесилась, и напрашивалась на грубости – и не было грубостей. Потом самой было стыдно. Чёрт, уже не помню, когда мне было стыдно последний раз! И слушал всё, что я несла, и не пропускал мимо ушей. Однажды подумала, что просто не обращаешь внимания, Жора так меня слушал – потом спросишь что-нибудь, и видно – ничего не слышал. Слушал, но не слышал. А ты слышишь. И к себе в душу лишний раз лезть не даёшь – и в мою не лезешь, и всё равно я спокойно рассказывала такое, что никому, кроме Даши, может быть, и не говорила – и чувствовала, что понимают и смеяться не будут.

   Она поняла, что он проснулся. По тому, как изменилось дыхание. Она легонько сжала его ладонь, и он уселся. И она уселась.

   — Вот, - показала яблоко. Специально принесла с собой, в кармане халата, а потом положила под подушку. Такой от него был приятный аромат, голова кружилась.

   — Это зачем? - он на самом деле удивился, и Мария тихонько рассмеялась, глядя ему в глаза.

   — Хочешь? - она смотрела, и саму бросило в жар от своих же слов. Он не сразу ответил вслух. Но она ждала, пока будет вслух.

   — Хочу, - он смотрел в её глаза.

   — Тогда ешь, - протянула ему яблоко. И съели его, откусывая по очереди. С подружками, в той ещё жизни, посмеялись, помнится, над американскими фильмами, где главный герой и его подруга просыпаются и первым делом целуются, и далее сами понимаете что. То есть у них не бывает «утреннего дыхания», да? Дезодоранты и зубная паста прямо во рту вырабатываются? Её последний парень, с которым она жила дольше остальных, однажды принёс такое яблоко в постель, и сказал – не трогай, это утром я тебя буду соблазнять. И она поняла, зачем это яблоко. И сама полюбила есть их по утрам.

   Она прижалась к нему – и что-то говорила, уже вслух, пока все слова не потеряли смысл. Когда пришли в себя и лежали, остывая, заметили Кошку, которая наблюдала за ними с пола, молча и пристально. Кошка, не подглядывай! И я в твою личную жизнь подглядывать не буду! Но Кошку личная жизнь занимала меньше всего, она вспрыгнула, улеглась Марии на грудь, и замурлыкала, нещадно прокалывая полотенце острыми, как шило, коготками. Ужас, а если бы полотенце не подложила?

   — Слушайте... - Мария была поражена. Они отъехали от Кемерово всего на сто километров. На сто или больше, говорил дядя Гоша. Вообще-то уже после пятидесяти заметно, но лучше сто. Понимаю, что весь день придётся покататься, но полезный опыт, много начинаешь понимать. - Слушайте, настоящий граммофон! Вон там, смотрите! А как они одеты?!

   — Это тридцатые годы, - уверенно сказала Дарья. - Точно помню, так примерно одевались.

   Они вышли на станции Юрга, но города там не было. Был крупный посёлок, и всё дышало стариной. Дарья делала фотографии, стараясь, чтобы этого не замечали остальные. Затем они сели на обратный поезд – он подошёл, как в сказке: решили, что пора обратно, и вот он, поезд. А потом снова поехали в Юргу.

   На этот раз был город. И люди, одетые по-другому. Дарья и Мария спали всю дорогу, Николаев осторожно придерживал их – и проснулись минут за пять до прибытия.

   — С ума сдуреть! - Мария протёрла глаза. - Здесь же всё было по-другому! Вон, смотрите! Станция другая, одеты по-другому! Что это значит?

   — Это другое время, - предположила Дарья. - Да? Смотрите, даты другие! - она сбегала и купила газету. - Вот! Это на память!

   Далее они сделали, как советовал дядя Гоша: оставить что-нибудь, что привезли с собой. Лучше всего – что-то личное, что не слишком жалко потерять, что было с вами хотя бы неделю. Дарья специально для этого оставила заколку для волос. Спрятала её в дупле дерева возле перрона, специально осмотрелась - не видит ли кто. И снова: обратный поезд пришёл, как по волшебству.

   И снова туда, и снова обратно. И на этот раз станция осталась такой, какой они её запомнили. Судя по газете, тут был тысяча девятьсот пятьдесят пятый год. Он и остался, та же дата. Правда, был сентябрь, а там, в Кемерово, длился июль, но кого это волнует?

   Больше всех была восхищена Дарья, которая успела сделать фото не только на основную карточку фотоаппарата, но и на две запасных. Если бы не сели батарейки, щёлкала бы и дальше. Николаев, уже в Кемерово, купил побольше запасных батареек, и тут как подтолкнуло – купил и для своего бластера. Вовремя: игрушка уже едва щёлкала и рокотала тише обычного. А в самом дне кобуры оказались гнёзда для батареек – для запасных, что ли? Николаев положил туда пару новых и пристегнул, был там специальный ремешок. Пусть будет. Мало ли.

   Девушки всё обсуждали два совершенно разных времени, которые сегодня увидели. А у Николаева уже возникла мысль. Возникла, и оформилась, едва они вышли на перрон. Если есть мысль, воплощайте, сказал Фёдор. Он прав.

   — Я заеду к Жоре, - Николаев обнял Дарью и поцеловал Марию. И пусть все смотрят вокруг. - Дело есть. Нам домой что-нибудь нужно?

   — Нужно, - согласилась Мария, достала блокнот и через минуту протянула листик. - Только не задерживайся допоздна, ладно?

   — Привет! - Жора обрадовался. - Заходи, заходи. Я тут собрался ужинать, рядом есть чудный ресторанчик. Пойдём?

   И по-прежнему Жора одет аккуратно. Светлый костюм, туфли бежевого цвета – всё словно только что куплено. Может, и впрямь только что куплено, у всех свои причуды.

   — Нам твоя помощь нужна, - Жора сразу перешёл к делу, едва они вышли на улицу. - В логистике мы никто не шарим. А у тебя бодро так получилось, чуть не в полтора раза меньше времени уходило. Поможешь? Пока нет работы, но через пару дней уже будет.

   — Не вопрос, - кивнул Николаев, и Жора обстоятельно рассказал, чем он занимается. Раньше таких называли снабженцами. Сейчас всё чаще это «менеджер по закупкам». Что ж, такие люди, когда они знают своё дело, всегда на вес золота. А Жора своё дело знал. По словам Петровича, ни разу такого не было, чтобы не справился.

   — Откуда именно дирижабль, не знаю, - Жора откинулся на спинку и затянулся, как следует. - Старик, я чую, понимаешь? Ну, интуиция у меня. Куда прийти, к кому обратиться. А тут вообще всё просто было: сказали – езжай, на месте сориентируешься. Ну я и поехал.

   — А куда поехал, если не секрет?

   — В Кенигсберг. В Калининград, то есть, - охотно сообщил Жора. - Мы вдвоём туда ехали, с дядей Гошей. Он по-немецки шпарит, как я по-русски. Там и искали такие заказы.

   Николаев тоже откинулся на спинке. Дирижабль – штука недешёвая, просто так их не строили – не в магазине же потом продавать. Нет, всё равно непонятно. И почему Кенигсберг?

   — Не грей голову, - посоветовал Жора. - Хотя да, ты ещё не привык. А я вот походил по тому Кенигсбергу. Там чуть не четыре столетия, представь! Можно было завернуть за угол и попасть в семнадцатый век. Мы туда десять раз ездили давеча, прежде чем попался именно дирижабль. Его потом своим ходом доставляли, думали – не успеем.

   Николаев вспомнил Юргу. Четыре столетия в одном городе. И слова Фёдора, что весь этот мир, где они сейчас, состоит из лоскутков.

   — Я там был вроде как бизнесмен, а дядя Гоша переводчик, - добавил Жора. - У меня работа такая, старик. Если что-то вообще продаётся, то я сумею купить, были бы деньги. А деньги мы зарабатываем, иногда самому становится страшно, сколько. Только толку от них, сам понимаешь.

   Николаев поднял взгляд.

   — Потому, что не удаётся перенести?

   — Не в этом проблема. Перенести просто. Спроси у Курчатовой, что именно она переносит в ридикюле. Я здесь за несколько месяцев заработал столько, сколько там за всю жизнь не удавалось. А у меня в лучшие времена была своя сеть супермаркетов. Без балды. Вот так, старик: всё, на что ты там молился, здесь тебе или дают, сколько унесёшь, или вообще не дают. Я это быстро понял.

   — А с этого места можно подробнее? - Николаев удивился, насколько спокойно Жора сообщил всё это.

   — За жизнь я дома люблю потрещать, под пиво, - Жора подозвал официанта – рассчитаться. - Если время есть – идём, расскажу. У меня тоже есть мысль, что я во что-то здесь не врубаюсь, может ты поймёшь.

   На этот раз Жора был молчалив – по дороге. Но и не мрачен. Пивом он затарился основательно и Николаев ужаснулся, представив, что все эти десять литров придётся пить им двоим. А уже половина седьмого. В девять надо уже ехать домой, подумал он. Не позже.

   — Чем я только ни занимался, - Жора дома вновь переоделся – в другой костюм. Вот точно пунктик у человека! - Я про магазины уже говорил. Всё бы нормально, но всегда одно и то же было, три раза так со мной.

   — Что было?

   — Деньги терял. Все по своей глупости. То в казино – меня вообще в казино пускать нельзя, я там поначалу хорошо выигрываю, а потом остановиться не могу. То инвестициями решил заняться, и тоже плакали денежки. Но мне в кайф было, понимаешь? Деньги я зарабатывать умею. Без криминала, всё чисто. Чую, что и когда нужно. Но вот всегда потом всё спускал, иногда за пару часов.

   А здесь всё по-другому, - Жора открыл холодильник – закуски к пиву там полно, и тоже – всё недешёвое, хотя и не самое дорогое, как потом выяснил Николаев. Просто человек знает, как себя побаловать. - Я первые три раза думал, что мне в последний раз что-то сыпанули в бокал, оттого и глюки – и что под машину попал, и что тут творилось чёрт-те что. Потом только дошло, что если семи людям одновременно одни и те же глюки мерещатся, то, наверное, это уже не глюки. Кстати, не пробуй в воду бросаться или ещё как-то с собой кончать, не обрадуешься.

   — Меня уже предупреждали, - кивнул Николаев. Жора замер, не долив кружку, затем покивал.

   — Федя, поди? Это он правильно. Ну так вот. Потом подумал: ну раз так пошло всё, надо и тут заняться любимым делом. Ну и занялся. Мне и раньше удавалось всё, в смысле бумажек и прочего, устроить по-быстрому. А здесь вообще хватало два-три дня. А потом началась жуткая скука. Деньги сами лезут в карман. понимаешь? Какую бы фигню я ни пробовал придумывать, ну, чтобы самому не было тошно и чтобы всё по закону, всегда всё получается! Раньше кайф получал, это же какой азарт, старик! Когда всё получается, а иногда и круче, чем задумывал! А тут как будто у всех денег столько, что не знают, куда девать. Только карман подставляй.

   — Странно, - покачал головой Николаев. - Маша жаловалась, у неё всё по-другому.

   — Это да, - покивал Жора. - Так я ей сразу сказал: ты не любишь деньги, вот и они тебя не любят. Их надо тратить и зарабатывать так, чтобы в кайф было и то, и другое. Ну продулся, ну и что? Бывает. Главное – в себя верить, и в то, что деньги тебя любят. Тогда на всё, что нужно, их хватит. А она их только тратить умела. Вот и страдает сейчас. Ей их вообще давать нельзя. Или ограбят, или потеряет, или купит какую-нибудь ерунду, причём сама потом не сможет понять, зачем.

   Интересно, подумал Николаев. Только тратить умела? А откуда брала – из тумбочки?

   — В общем, я так вижу, - Жора закурил сам и предложил Николаеву. - Всё, что тебе особый кайф давало там, здесь не нужно. Здесь от этого только головная боль. До меня как дошло, что надо мной как будто издеваются, сразу стал специальность менять. А что? Человек с головой нигде не пропадёт. А как будут бабки нужны, так мы с парнями их махом заработаем. Маша тоже: я на экономиста собиралась учиться, пойду в экономисты. Ага, как же. Нигде на работу не брали. Причём тоже, как нарочно: её не взяли, а потом постоит, понаблюдает – приходит другая какая-нибудь девица, её сразу берут. Не лезь в экономисты, говорю. Но она же упрямая. А как перестанет дурью маяться и бодаться сама с собой, и работает, что первое подвернётся – так и платят хорошо, и вообще всё путём становится. Такие вот дела, старик. А за собой что можешь припомнить? Ну, что считал там самым важным? Подумай, лучше один, как следует, и заруби на носу: этим здесь не занимайся, обломят.

   Николаев почесал затылок. Вопросов всё больше, а ответов не ожидается, похоже.

   — Ты не думай, это со всеми, - Жора налил ещё по одной. - Вот Валера всё хвастался, что всех девушек самое большее за пару часов мог окрутить. Обаяние у него такое. Так фига ему тут вышла поначалу – пришлось спасать человека, совсем в себя верить перестал. Это я узнал, что он, тайком от всех, паял помаленьку, технику разную чинил. Просто для кайфа, и чтобы людям приятно сделать. А сам себя героем-любовником считал. Типа, призвание. В общем, как только он начал электронику свою чинить-паять, всё сразу изменилось. И к девушкам тоже по-другому стал относиться, всего года хватило. Как перестанет себя Казановой считать, сразу на него внимание обращают. Если бы ещё всё это было надолго, а то месяц пройдёт... - Жора махнул рукой. - Расспроси остальных. Ну что, можно я за работу малость поговорю? Мы тут придумали кое-что, чтобы к концу света сразу готовиться, и времени не терять. Чтобы на жизнь больше оставалось. Я пока основное расскажу – давай завтра, со всеми парнями вместе посидим, детали обсудим. В двенадцать тебя устроит, здесь, у меня?

   — Можно про рогатку спросить? Просто из любопытства.

   — А, это, - Жора повеселел. - Наверное, в детстве не наигрался. Я в тир ходить люблю, всё такое. А в детстве рогатки делал такие, что все пацаны вокруг локти кусали. А тут смотрю – продаётся! Настоящая, фирменная можно сказать! И сменная резинка, и оплётка на рукоятке, все дела! Я как купил, от киоска отошёл, решил на всё забить в тот день, вообще на всё, и пойти на пустырь, пострелять себе в кайф. Набрал из кучи гравия камушков, шариков для подшипников в соседнем магазине купил. И всё. Вышел из магазина, пошёл к перекрёстку, а там какой-то шибко торопливый перец на джипе выворачивал, его на тротуар и вынесло, прямо на меня. Вот так. Но когда до дела доходит, рогатка выручает. А когда она в деле – сам видел – мне всё пофигу. Пули не берут, и всё такое. Как в сказке. Я ещё подумал – мы тут все на самом деле в сказки верим. Ну, если откровенно. А кто не верит, тут и пяти секунд не выдержит. Ну ладно, давай всё-таки за дело потолкуем.

   Едва Николаев вошёл в квартиру, как Дарья выбежала навстречу, и «доложила», сколько всего она сегодня выучила и сделала. И Марию научила, зря она твердит, что дура! В угол её ставить некому! Николаев расспросил, вначале машинально, дома так слушал, в пол-уха, но почти сразу стал слушать всерьёз, и понял – да, действительно, достижение. И похвалил, искренне и от души. И, похоже, Дарья этому обрадовалась больше, чем своим достижениям.

   — Её редко хвалили, - подтвердила Мария, отправив Дарью на кухню, чай готовить. - Дома из неё отличницу растили. Чтобы кругом пятёрки, чтобы вела себя примерно. Чуть что – выволочка. Только на праздники и позволяли малость побеситься. Ну, она и тут начала себя поначалу так же вести. Чем больше слушалась, тем больше ругали. Причём все или ругали, или поучать начинали. Тётя Надя говорила, первые полгода сладу с ней не было, чуть что – скандалы, истерики. Я потом посмотрела, послушала её, и сказала: перестань. Зачем стараться всех слушаться? Ты же не глупая девочка? Давай будем своей головой думать учиться. Мне, говорю, тоже надо учиться – давай вместе, так легче. Так и решили. Через два месяца её уже не узнать было. Только вот тётя Надя не умеет хвалить. Ругать умеет, хвалить – нет. Ну, у всех в голове свои тараканы.

   Дарья появилась в гостиной.

   — У меня всё готово, - пояснила она.

   — Вот, - Дарья повернула компьютер так, чтобы остальные видели, что на экране. - Эта программа умеет лица на фото распознавать. Видите? А вот теперь смотрите: это снято на Юрге, когда мы там утром были. А вот это – когда в обед, второй раз. Ну, третий неинтересно, там всё так же, как во второй. Видите?

   — С ума сдуреть, - прошептала Мария. - Серёжа, смотри! Точно! Вот этот мужчина утром работал в буфете. Грузчик, или как это называется. А во второй раз то же лицо, но уже начальник вокзала. И сколько таких?

   — Я насчитала тридцать восемь человек, - пояснила Дарья. - Но мы же в город далеко не ходили. Понимаете? Люди те же, пусть даже работа у них другая. Очень много тех же людей!

   — Я тоже помню, что постоянно видела те же лица, - задумалась Мария. - Но сколько их было, не помню. Но Феде это понравится. Одно дело, когда вроде бы помнишь, другое дело, когда можно самой фото увидеть. А она не ошибается? Ну, программа?

   — Может ошибаться, - согласилась Дарья. - Смотри, я тебя сегодня снимала, пока домой шли. Помнишь? И освещение разное, и очки ты надевала, и рожи корчила, я специально просила. Всё равно она тебя узнала.

   — Умница! - Мария обняла её за плечи, встав за стулом. - Ты у нас сейчас главный спец по компьютерам. Кроме шуток. Федя так же скажет, вот увидишь.

   — А это что за папка? - Николаев указал на солидной толщины папку, которая лежала на окне.

   — Это всё, что я набить успела, - пояснила Дарья. - Почитайте, оба, ладно? Так гораздо удобнее читать.

   — Так, конец рабочего дня, - распорядилась Мария. - Даша, ну давай без этого! Если силы ещё есть, учи нас. Меня без вопросов, а Серёжу – если захочет. Садись и рассказывай. Просвещай!

   Дарья повеселела. Видно было, как трудно ей отойти от компьютера, а тем более выключить его.

   Мария ушла вначале к Дарье, а в половину двенадцатого появилась в их с Николаевым спальне.

   — Я иногда буду там до утра оставаться, - пояснила Мария. - Или уходить с ней, повеселиться где-нибудь. Без тебя. Без обид, да? Ей в самом деле не с кем поговорить. Ну, о некоторых вещах. Ну и вообще, мы с ней привыкли устраивать себе вечеринки. Оттягиваться, чтобы тётя Надя не знала.

   — Хорошо, - согласился Николаев. - Конечно, без обид.

   — Врёшь, - Мария улыбнулась. - Обижаешься. Но я тебе нужна, и ей нужна, и себе самой. Иногда хочется быть одной, понимаешь? И я буду одна, когда мне это нужно. И ты, если нужно что-то, позарез, просто делай, и всё. Мы уже все взрослые.

   — Что, делать что угодно? - не удержался Николаев. Мария села к нему на колени и взяла за плечи.

   — Ну, и зачем меня злить? - спросила она минуты через две пристального взгляда в глаза. - Я же не ошибаюсь, ты назло мне ничего делать не будешь. Давай так: если ты не в духе, или я не в духе, лучше спать в разных комнатах. А будешь обижаться – будешь спать один, пока не поумнеешь.

   — Договорились, - Николаеву вновь стало стыдно. И Мария, похоже, это заметила.

   — Умница, - поцеловала его. Достала из кармана халата яблоко, показала Николаеву и спрятала под подушку. Рассмеялись оба.

   — У меня много причуд, - она отстегнула заколку для волос и отпустила те на волю. Когда увидел её в первый раз, подумал Николаев, удивился – почему стрижётся почти наголо, ведь такая роскошная причёска поначалу. Теперь, кажется, понимаю. - Ты меня слышишь? Я тебе говорю! У меня много причуд. Придётся терпеть. И вот тебе первая причуда: если я чего-то хочу, то говорю простыми словами. Не стесняюсь, в общем.

   В половине второго ночи он проснулся – и понял, что Мария сидит за столом, за компьютером. Какие тихие клавиши! И не слышно.

   — Дневник веду, - Мария присела на диван. - Всё записываю. Раз карточки переносятся, лучше записывать. А то я уже забывать начала кое-что. Так, без рук! Я девушка капризная! Что это вдруг, так прямолинейно?

   — ...Папа у меня при советской власти большим человеком был в обкоме, - Мария прижалась к его плечу, сидя на его коленях. - Когда всё началось, они с друзьями быстро всё поняли, и приподнялись так, что другим не увидеть. Я одна у них, у папы с мамой. Не знаю, какие у них планы на меня были, только денег давали много, но присматривали, чтобы не дурила. Тебе, наверное, столько не снилось никогда денег, сколько мне давали. Но я всё-таки не совсем дура была – папа всё рассказывал, как он из грязи в князи. Он же из деревни родом, в город сам уехал, в восемь лет, за год до войны. И сам всего добился. Ну и пошёл в гору по партийной части. Ну, а я чем хуже?

   Я всё думала, почему они ещё детей не завели. Может, получились бы парни, им бы мозги и компостировали. А он меня то своему бизнесу пытался учить, то ругал, что мозги куриные, и вообще не тем местом думаю. Мама тоже – выросла в бедности, так и осталась такой, то благотворительностью занималась, то покупала всякую хрень, дома повернуться негде, сплошь хрусталь и ковры. Домой придёшь – все вроде дома, а друг друга не замечаем. Такая вот дружная семья. Они меня в отдельную квартиру отселили, чтобы я им своей личной жизнью настроение не портила.

   А здесь меня сразу – мордой в грязь. Как меня Даша спасла, я долго в себя прийти не могла. Всё как во сне. А потом поняла, что всем остальным мои понты по барабану. Ну кто я здесь? И что им до моего папы? Это он там мог до кого угодно дотянуться, и купить, что хотел. Без дураков! Потом, это ж не я так приподнялась, а папа. А сама, потом только поняла, так толком ничему не научилась. Злилась жутко, ведь лучше всех ко мне относились те, кого папа только быдлом и называл. Так вот и пришлось переучиваться...

   Она умолкла и долго сидела, прижимаясь к его плечу, и Николаев не сразу заметил, что она плачет. Беззвучно, но плачет. Так и сидели, и не заметили, как улеглись, как уснули – проснулись, когда Дарья осторожно постучалась, и спросила, что готовить на завтрак.

   — Я передала Феде, что удалось карточки перенести! - Дарья вбежала в спальную. - Смотрите, это он фототелеграфом прислал!

   — «Дарья, огромное спасибо, ждите гостей из США и Европы для обмена опытом, возвращаюсь при первой возможности», - прочитала Мария и обняла улыбающуюся Дарью. - Ну, как я и говорила. Теперь дело у нас пойдёт! А остальное что?

   — Это набить и сохранить, - указала Дарья на остальные листы. - Вот и займись, раз учиться хочешь. Дядя Серёжа? Сегодня у тебя дела, да?

   — В двенадцать у меня встреча с Жорой и парнями, - Николаев осторожно прижал её к себе. - Потом планов нет. Что-то нужно?

   — По городу погулять! Ну, в магазины нужно зайти! Можно, я с тобой?

   Мария кивнула ему – так, чтобы Дарья не заметила.

   — Конечно, - Николаев посмотрел на часы. - Через десять минут надо уже выходить.

   — Я сейчас! - и Дарья умчалась к себе в комнату.

   Мария обняла Николаева и прикрыла глаза.

   — Извини, не буду больше указывать, - она прыснула. - Постараюсь, по крайней мере. У меня есть, чем заняться. Купите Кошке чего-нибудь вкусного. Ну и нам всем тоже, пусть Даша поможет. Удачного дня!

   — В общем, так, - Жора поставил на стол бутылки минеральной и выглянул в коридор. - Даша! Тебе сделать чего-нибудь? Чая, кофе? Может, поесть хочешь?

   — Нет, Жора, не нужно, - Дарья подбежала и приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его щеки, потрепать. - У тебя хорошая библиотека, я почитаю пока.

   — Хоть кто-то ценит мою библиотеку, - Жора довольно улыбался. - Ну так вот, господа товарищи. У нас теперь есть отличный шофёр и автомеханик, - он указал на Николаев и тот, привстав, кивнул. - У нас есть спец по электронике, - Валерий, улыбнувшись, повторил жест Николаева, - и человек, который с кем угодно о чём угодно договорится. - Степан кивнул, не поднимаясь. - Федя уже сообщил, какой ожидается конец света. Что я предлагаю: теперь первые два-три дня не расслабляться, как мы привыкли, а оперативно за всем ездить, и всё закупать. Валера, что у нас нового?

   — Кроме компьютеров и спутниковых телефонов, - Валерий положил на стол список, - в продаже теперь есть камеры, персональные средства связи. Мы теперь сможем устанавливать камеры наблюдения в точки прибытия, и вести мониторинг. За неделю станет ясно, насколько это сложно. Я бы ещё закупил рации. Как только начинается конец света, мобильная связь пропадает. Надо проверить, как будут работать рации. Если будут, дядя Гоша сможет оперативно сообщать, где что творится.

   — У меня сейчас три надёжных осведомителя на здешнем чёрном рынке, есть надёжный человек в налоговой, - Степан тоже положил на стол лист. - Мне нужен список, что нам потребуется из снаряжения, в течение дня я скажу, что из этого можно найти.

   — А деньги – моя забота, - покивал Жора. - Ну что же, тогда приступаем. Сергей, как сегодня со временем?

   — До четырёх я занят, - пояснил Николаев. - После четырёх звоните в любое время. На завтра и далее планов нет – звоните.

   — Так, парни, - Жора встал первым. - Я так понял, все согласны с моим предложением. Сбрасывайте Сергею все места, где нужно побывать, он составит план поездок, я правильно понял?

   — Правильно, - Николаев кивнул. - Лучше за день, если будет возможность.

   — Послезавтра дядя Гоша устраивает пикник, - напомнил Жора. - За завтра надо всё сделать, чтобы потом спокойно заниматься своими делами. Сергей, сегодня вечером тоже придётся поездить.

   — Не вопрос, - Николаев поднялся и пожал руки всем остальным.

   Дарья первым делом потребовала зайти в самый крупный компьютерный магазин, и уже через двадцать минут звонила Марии, чтобы та ждала курьеров с покупками. Затем повлекла Николаева в торговый центр. Он не успевал следить – Дарья быстро вела его в очередной отдел или магазин, указывала, что покупать. Рюкзак за спиной Николаева быстро наполнялся. Впрочем, через полчаса шоппинг закончился.

   — Ужас, ножки устали! - Дарья вовсе не выглядела уставшей, наоборот – бодрой и довольной. - Идём, пообедаем!

   — Есть идеи, где?

   — Нет! Сейчас по улице пройдёмся, будут. Мы же не торопимся?

   — Два часа точно есть, - подтвердил Николаев. - Потом, может быть, Жора позвонит.

   В ресторане он смотрел на Дарью, с серьёзным видом читающую какую-то инструкцию – и пытался представить, каково это – пережить двести одиннадцать концов света, и каждый раз возвращаться всё в то же тело, которому не так давно исполнилось десять лет. Идёт время, взрослеешь, но только умом – тело остаётся прежним. Понятно, что никакой личной жизни, откуда ей быть. Глаза, подумал Николаев. Глаза говорят, сколько на самом деле ей лет. Понятно, почему она спит в обнимку с Винни-Пухом незадолго и сразу после конца света. Понятно, почему Жора с той же целью пьёт неимоверное количество пива и слушает музыку, а Валерий со Степаном смотрят боевики. У меня всего два конца света за спиной, и то кажется, что уже нет сил вытерпеть ещё один. А сколько их видели «старики»?

   — Сон, - Дарья не смотрела на него, листала страницы. - Я каждый раз говорила, что это сон, плохой сон. Просила Винни, чтобы он принёс хорошие сны. И он приносит, - она посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Чёрт, подумал Николаев, она даже старше, чем я думал. У неё не только отняли жизнь, у неё и детство отобрали, и все его радости. А она что такого натворила? Каталась с горки в неположенном месте?

   — Дядя Серёжа, - Дарья протянула руку и положила свою ладонь поверх её. - Не расстраивайся, ладно? Мы выберемся отсюда. Туда, где можно просто жить, как все, где не будет конца света. Веришь?

   — Нет, - произнести это было нелегко. - Пока ещё нет, - уточнил он.

   — Мы поможем, - она пристально смотрела в его глаза. - Мы ведь для этого здесь. Помогать друг другу, помогать всем. Здесь никто не сможет один. Это кажется, что сможешь. Маша думала, что сможет. Жора думал, что сможет. А ты сразу знал, что нужны другие люди, и ты им нужен, поэтому тебя нашли в первый же раз. И меня, - она отложила бумаги и вдруг изменилась лицом. - Баба Тоня! - прошептала она. - Дядя Серёжа! Смотри! Баба Тоня! Я рассказывала о ней! Вон она, по улице идёт!

   Дарья сорвалась с места, и выбежала на улицу. Николаев поймал официанта, сунул ему в руку первую попавшуюся купюру и крикнул «Мы сейчас вернёмся!». Он выбежал, и увидел, что Дарья стоит и держит за руку улыбающуюся старушку – сухонькую, тощую, но очень даже бодрую. Он медленно подошёл поближе.

   — Баба Тоня! - Дарья смотрела в её глаза. - Вы меня не помните, да? Я Даша! Вы из больницы меня забрали, к себе!

   — Прости, милая, - старушка растерялась. - Прости, не помню. Вот лицо твоё помню, да. Неужели мы встречались?

   — Встречались! Простите, я не успела сказать вам тогда спасибо! Я не знала!

   Бабушку как током ударило – вздрогнула, и, Николаеву показалось, чуть не упала. Но только показалось.

   — Дашенька, - старушка погладила Дарью по голове. - Господи, а я думала, это страшный сон. Помню, помню, милая, ты ушла на рынок, я тебя отправила, на погибель, а ты вернулась...

   — Нет, баба Тоня, не вы! Вы не виноваты! - прохожие оглядывались, но ни Дарье, ни Николаеву, ни старушке не было до этого никакого дела. - Ведь я вернулась, да? Вернулась, вы дождались меня, и всё было хорошо!

   — Дождалась, - баба Тоня обняла её. - Прости меня, голубушка, всё думала, что потеряла тебя. У тебя всё хорошо?

   — Да! Вот мой папа! - и Дарья схватила Николаева за руку. - Баба Тоня, не плачьте, пожалуйста!

   — Уже не плачу, - баба Тоня вытерла глаза платком и улыбнулась. - Дай вам бог счастья, - она перекрестилась, улыбаясь Николаеву и глядя ему в глаза. - Берегите её!

   — Обязательно, баба Тоня, - кивнул Николаев.

   Баба Тоня исчезла. Так, как исчезли Дарья Васильева и Елена. И никто не обратил на это внимания – никто, кроме Николаева с Дарьей. Николаева вновь подвели ноги – но сумел не упасть, а просто присесть. Дарья обняла его и прижала к себе. И на какой-то момент ему показалось, что и она протаивает, становится зыбкой и пропадает. И ему стало страшно.

   И почти сразу же пришла мысль: если это произойдёт, живи долго, счастливо, пусть всё в твоей жизни сбудется. Мелькнуло одной яркой молнией, и стало спокойно. Николаев открыл глаза – Дарья так и стояла, обнимая его, и все прохожие, что шли мимо них, улыбались им.

   — Дядя Серёжа, - прошептала Дарья. - Заплати, пожалуйста, и идём со мной. Хорошо? Нет, - она поймала его за руку. - Идём вместе, не отпущу.

   Он забрал её бумаги со стола, её и свой рюкзаки и они пошли. Официант долго провожал их взглядом, не веря своим глазам. Сдачу не взяли – словно не заметили. У официанта мелькнула мысль, что посетитель и не заметил, что вручил пятитысячную купюру за обед стоимостью в полторы. К которому они так и не притронулись.

   Они сидели в центральном парке. Николаев знал, что Дарья обожает аттракционы, но сейчас они просто сидели на скамейке, смотрели на довольных и улыбающихся людей вокруг и ели мороженое.

   Николаев необычно себя чувствовал – иногда наплывало странное ощущение – тепло во всём теле и спокойствие. Хотелось петь, плясать, вообще веселиться просто так. Тепло проходило, а радость оставалась. Дарья иногда прикрывала глаза, улыбаясь, и открывала вновь. И сидела молча.

   — Чувствуешь, да? - спросила она, когда очередная волна схлынула. - Тепло, и радоваться хочется. Это она. Это баба Тоня.

   — Прости? - Николаев почесал затылок.

   — Я отпустила её. Она здесь была из-за меня, я теперь знаю. В этот раз из-за меня. А я отпустила её, поэтому это тепло. Я у ресторана первый раз почувствовала.

   — Приятно, - признал Николаев. - И такое спокойствие.

   Дарья покивала.

   — Маша говорит, это любовь, - Дарья отчётливо покраснела, отвела взгляд. - Когда тебя любят, остаётся такое вот тепло. Дядя Миша так же говорил, он свою Глафиру видел несколько раз. Наверное, не всё успевали сказать друг другу. Дядя Серёжа? Всё в порядке?

   — Всё, - Николаев улыбнулся. - Там, когда исчезли Лена и Даша, я чувствовал... теперь понятно.

   — Они любят вас, я это сразу увидела! Ой... Скоро четыре, - Дарья вздохнула. - А мне можно с вами всеми поездить?

   — Конечно, - заверил Николаев. - Если тряски не боишься.

   — Не думала, что ты драться умеешь, - покачала головой Мария после того, как Николаев рассказал про свой первый раз в подробностях. Вечер был чудным и тёплым, что сидеть дома? Они вышли погулять в парк. - Хотя, если бы не умел, ты бы и первого раза не пережил. А я вот чудом спасалась первые пять раз. Случайно, можно сказать. Ну диски, да, но всё равно! Когда птички на тебя отовсюду летят, или зубастики ломятся, или эти, которые после сеятеля вырастают, только успевай отмахиваться, а руки не железные. Я всё думала, удастся их всех сжечь, но больно много их было. Даша?

   — Я здесь, - Дарья подбежала к их скамейке. - А вы опять про конец света! Неужели других тем нет?

   — Сергей спрашивал, как мы узнаём, какой именно конец света будет, - пояснила Мария. - Я сама не очень врубаюсь, как. Федя передал, что будет или «Рассвет мертвецов», как у Сергея в первый раз, или «Сеятель». Пока нет уверенности, что из этого. Камеры слежения, значит. Даша, это тебе работа! Слышала, да? Нужно поискать, как этими камерами можно на расстоянии управлять. Ты у нас пока по компьютерам самая умная!

   — Завтра, - решительно заявила Дарья. - А сейчас мы идём в магазин за диском, и смотрим кино! Доброе! Хватит уже об ужасах!

   — Сергей, - Мария потрогала его за плечо, когда Николаев замер у подъезда. - Что такое?

   — Я где-то слышал этот голос, - Николаев указал – у соседнего подъезда, на скамейке, сидел, скорчившись, мужчина – на вид, пьяный вдрызг, и что-то не то стонал, не то пел, не понять. - Минутку.

   Он узнал его, едва подошёл ближе. Трудно было не узнать – колоритное лицо – круглое, как блин, залихватски надетая кепка. Тот самый шофёр, любитель говорить по мобильнику.

   — Приятель, - Николаев осторожно прикоснулся к его плечу. - Бросай пить, не поможет.

   Того как током ударило. Он поднял взгляд – да, разит перегаром, но на пьяного не похож. Всего доля секунды, и Николаев понял, что его узнали. Парень перепугался насмерть, и зрелище было жалким.

   — Вставай, - Николаев помог ему подняться. Похоже, парень ждал, что ему сейчас крепко дадут в бубен, или ещё куда. - Не сиди здесь, не пей. Лучше не станет.

   — В-в-вы... - Парень сглотнул. - Я тогда...

   — Знаю, - Николаев усмехнулся. - Если выживешь, никогда в руки не возьмёшь мобильника, если в машине.

   Парень энергично кивнул.

   — Если ты жив ещё, возвращайся, - Николаев протянул руку. - Что случилось, то случилось, уже не вернуть. И не пей больше, не поможет.

   Парень неуверенно принял руку.

   — Прощаю, - Николаев крепко её пожал. - Прощай.

   Он отвернулся и зашагал к своим. В спину толкнул порыв холодного ветра. Николаев оглянулся – парня не было.

   И снова накатило, но не тепло – жар. Болезненный, как лихорадка. От него закружилась голова, но вскоре всё прошло. И – спокойствие. Другое – но спокойствие.

   Мария и Дарья подошли к нему, взяли за руки.

   — Молчи, - Мария поцеловала его в щёку. - Не объясняй, мы всё видели. Ты молодец. Идём, уже прохладно.

   — Мы с ней погуляем, - Мария появилась в спальне в одиннадцать вечера, и принялась переодеваться в джинсы и майку. - Здесь недалеко, и заведение приличное, не беспокойся.

   — Буду, - честно признался Николаев, который сидел за столом и читал. Ему всё ещё вспоминались обе сегодняшние встречи.

   Мария обняла его за плечи.

   — Спасибо, - наклонилась и поцеловала. - Нам обеим нужно. Ей – особенно. Не засиживайся, хорошо?

   Утро началось с яблока, и сразу стало понятно, что день будет замечательным.

   Пикник на этот раз организовали «в глуши» – на берегу реки, в окружении леса. Музыку привезли явно классом выше, и Мария по секрету сообщила, что Степан всерьёз занялся клавишными. Оказывается, неплохой музыкант – в школе ему только обучиться, если что. А можно и не учиться – играет хорошо, с душой, не фальшивит. Дядя Миша тоже нигде не учился, а играет виртуозно.

   — Глаша, - Петрович улыбнулся, когда Николаев рассказал о встрече с бабой Тоней. - Точно, тепло. Это у меня было в самый первый раз.

   ...Он подумал вначале, что крепко головой приложился – ну, отбросило его той машиной, но не задавило. Поднялся – всё при нём было, и сумка с покупками, и аккордеон, и трость, и губная гармошка. Да и мундир не пострадал, запылился только. Дядя Миша поднялся, недоумевая, отряхнулся, да и пошёл.

   Город вроде был тот же. Однако тот, да не тот. Дома малость не те, люди другие. Ощущение другое от всего.

   Паспорт Михаил Петрович всегда носит с собой, привычка. Открыл его, когда стал интересоваться, всё ли с собой. Мать честная! Фото его, а фамилия другая. Семёнов Михаил Петрович. Никогда он Семёновым не был. Вот тут Михаил Петрович и подумал, что с головой что-то стряслось. Думал, думал, а ноги сами вынесли к углу магазина, к «народным торговым рядам», где всё больше бабушки.

   Сел, и заиграл. Так задумался, что сам не заметил. Сидел, играл, и только после третьей песни понял, что слушательницы молчат, и смотрят на него... в общем, с обожанием.

   — Вот спасибо, - самая старая из них подошла и расцеловала. - Никогда такой игры не слышала. Звать-то как? Лицо вроде знакомое, а не помню тебя.

   Михаил Петрович назвался – по инерции, Семёновым, чтобы, значит, с властями конфуза не было. Честно сказал, что сам не помнит, откуда здесь. Его проводили – по указанному адресу не было такого дома. Просто не было.

   — Ладно, - потянула его за рукав та самая старушка, которая расцеловала, баба Лена. - Идём ко мне. Вижу, что мужик разумный, шалить не будешь. А завтра поищем что-нибудь.

   Но «завтра» оказалось немного не таким, как все думали. Михаил Петрович вышел, рано поутру, к тому самому магазину, к тем самым рядам. Заиграл, тихонько, вспоминая и перебирая мелодии, прежде, чем понял, что творится что-то неправильное. Что кругом крики, беготня.

   Творилось что-то несусветное. Бегали чудища, с волчьей или собачьей, чёрт их поймёт, головой, рвали на части всех, кого могли поймать. На его глазах разорвали милиционера – тот пытался отстреливаться, но пули чудищам были нипочём.

   Михаил Петрович поднялся, осознавая, что это тоже бред, но, похоже, в этом бреду его самого сейчас сожрут. Встал, но так и продолжал играть «На сопках Маньчжурии» – раз было остановился, хотелось кинуться на помощь – хотя понимал, что не сдюжит, чудища были страх какими сильными. Остановился... и понял, что чудища, трое или четверо, обернулись и посмотрели на него. Как на еду посмотрели. И... пальцы сами продолжили играть, растягивать и сжимать меха. Чудища уже подбежали к нему, стояли рядом... и не видели человека, похоже.

   Одна из давешних бабок сидела, забившись в угол, и крестилась, закрыв глаза. Михаил Петрович осознал, что да, чудища его отчего-то не замечают. Может, из-за музыки. Может, нет. Он подошёл поближе к тому углу, где сидела бабка и приказал:

   — Отставить, баба Дуня! Ну-ка, подъём! Идём, идём!

   Она не сразу открыла глаза. А потом, когда открыла, тоже обратила внимание, что их с Петровичем никто из чудищ не видит – и не трогает.

   — Пока не видят, надо уходить, - пояснил Михаил Петрович. - Где у вас тут укрыться можно?

   — В школе есть бомбоубежище, - указала баба Дуня, вцепившись в его локоть. По совести, это сильно мешало играть. - Ох, господи, да что же это!

   — Не цепляйся, - посоветовал Петрович. - Идём.

   По дороге глазастая баба Дуня увидела других своих товарок – они прятались, кто на подвальных лестницах, кто ещё где, но ясно было – и там найдут. Так и рос его небольшой отряд. Непонятно, на каком расстоянии действовала музыка, но шагов на десять точно. Бабки удивительно быстро взяли себя в руки – может, и в том тоже заслуга музыки, кто знает. А может, дело в том, что все они знали ещё, что такое война. Так или иначе, а они шли, и пара парней, которые включились в «отряд», уже делали вылазки – когда видели кого-нибудь, выбегали, хватали под руки и тащили к остальным.

   Когда дошли до школы, с Михаилом Петровичем шло двадцать пять человек, из них семь тех самых вчерашних бабок.

   Ключей от бомбоубежища поблизости не оказалось, а вот в школу вошли. Там никого не было – видно, кто мог, те удрали. Петрович и его отряд шли и шли, уже подыскивали комнату с дверями попрочнее, и вдруг из-за угла выбежало чудище.

   Всё было бы ничего, если бы одна из девочек не завизжала. Чудище явно понимало, что рядом что-то есть. но отчего-то не видно! Оно пошло прямо к людям, и кто знает, что было бы, если бы наткнулось на них?

   Петрович ударил его тростью. У трости был серебряный набалдашник, ударил прямо им. Должно быть, что-то вспомнилось про серебро. Ударил крепко, со всей силы, рискуя сломать трость. Но чудище, неожиданно для всех, рассыпалось в пыль. С первого же попадания.

   — Тьфу ты, нечисть, - сплюнул Петрович. - Так, парни. Ищем, где можно закрыться. Нужны железные двери.

   В итоге нашли – тир, ключи от него были брошены, видимо, уборщицами.

   — Так, бабоньки, - Михаил Петрович обвёл всех взглядом. - Мы с парнями сейчас пойдём, ещё кого-нибудь найдём, кто выжил. Остальным запереться здесь и сидеть тихо! Мы постучим вот так, - изобразил, как. - Ясно?

   — Ясно, Петрович, ясно, - отозвалась баба Дуня. - Будем сидеть тихо. Храни вас господь!

   ...Они спасли ещё сорок человек. Больше уже не получалось, чудищ бегало жуткое количество, становилось всё больше. Хотя музыка и помогала, становилось опасно выходить и входить. Сам Михаил Петрович, вместе с тремя парнями, самому старшему из которых было двадцать, обошли всю школу, на всякий случай. Никого не нашли. Когда стало ясно, что следующая вылазка может заманить в школу десятки этих тварей, приняли решение держать оборону, на рожон не лезть.

   То, что Глафира, покойная, как думал Михаил Петрович, жена сидит вместе с другими бабками, он заметил не сразу. Передал командование молодым – среди которых были участники войны – и сел, отдыхать. Не верилось, что всё это происходит, всё равно не верилось. Не разрешает такого диалектический и прочие материализмы.

   Она сама подошла к нему.

   — Миша?! - она посмотрела ему в глаза, и Михаилу Петровичу стало не по себе – едва сил хватило подняться. - Мишенька, родной... - и заплакала, обняв его. Так и стояли – все остальные притихли – а Глафира никак не могла прийти в себя, и успокоиться.

   Что, в общем, неудивительно.

   — ...Всё время здесь просыпаюсь, - рассказывала Глафира чуть позже. - Точно ведь помню, что померла, что ты лекарство приносил, что за водой пошёл. И вот я тут, и ты здесь! Миша, неужели так бывает?

   — Сам не знаю, Глаша, - улыбнулся он. - Выходит, бывает.

   Они сидели, говорили, и остальные уже немного успокоились – были уверены, что с чудищами справятся, и придут потом ко всем на помощь.

   Глаша исчезла первой. Михаил Петрович опешил, оглянулся – куда делась?! – и тут исчезли остальные. Не одновременно, в течение нескольких секунд.

   Он не успел ни удивиться всерьёз, ни напугаться. Вспыхнул яркий свет, дыхание перехватило... и Михаил Петрович оказался в избе – незнакомой избе, сидел на скамье в дальнем от печи углу.

   Дверь отворилась, и вошёл человек – косая сажень в плечах, одет не слишком, скажем, модно, но прилично. Бородатый, с коротко стрижеными волосами.

   Это был Аввакум. В миру – Тимофей Степанов. Он улыбнулся, и молча протянул руку. Дверь тут же отворилась снова, и вошёл Георгий Платонович Тугуши, он же дядя Гоша.

   — До сих пор помню, что Аввакум первое сказал, - дядя Миша закурил. - «Из какого года», спрашивает. Я и говорю, из шестьдесят шестого, а потом задумываюсь – а в самом деле, из какого? Он засмеялся, по плечу меня похлопал, и за стол пригласил. Как будто я просто взял и зашёл в гости, как все нормальные люди. А я сижу, и понять ничего не могу. Поверить не могу, и Глашу помню, только что её обнимал. Одно только и понимал: чудо случилось. И чёрт с ним, с диалектическим материализмом. Ведь чудо, настоящее. Даже два: вначале поганое, потом хорошее. Я ведь поругался с Глашей в тот день. А она слегла, сердце прихватило, я ей лекарство принёс, пошёл, чтобы воды налить... вернулся, а она уже преставилась. Так погано стало на душе... а тут понял, что чудеса бывают. Хорошие бывают, это главное. Ну, - он встал, похлопал Николаева по плечу. - Народ хочет музыки и танцев. Идём, Серёжа, Маша тебя ждёт. И Даша ждёт.

   — Ну, за здоровье! - Жора поднял тост. Они сидели вчетвером – Жора, Валера, Стёпа и Николаев. И было ощущение, что своя компания.

   — Ты не сердись, - Жора с наслаждением отпил глоток, посмотрел на бутылку. - Мы тут все, сам видишь, со своими сидим. Ясно, что все вместе, но всё равно есть в доску свои, с ними проще. А сейчас вижу – свой ты. Скучно мне, Сергей. В казино идти не хочу, будет как всегда. А если наоборот будет, и казино по миру пущу, тоже скучно. Вот и пытаюсь, значит, цель в жизни найти. Так, чтобы и риск, и чтобы у других пока не получилось. И чтобы головой думать нужно. У нас тут все уже нашли себе занятие, чтобы добиться чего-нибудь. Ну, почти. Трепаться не буду, пусть сами расскажут, если захотят. А я вот не нашёл пока. Вон, Даша уже нашла – я её как послушал, как она про компьютеры эти рассказывает, так и понял: нашла себе призвание.

   Так что мне идеи нужны, - Жора ещё раз отхлебнул. - Всё, пора с пивом завязывать и переходить на вино. Зачем этот долгий мучительный процесс? - он посмотрел на Николаева и усмехнулся. - А, ты не знаешь этого анекдота. Решил, значит, мужик оторваться, купил дорогого пива, весь вечер пил. Утром проснулся, посмотрел на свою рожу в зеркале, и вылил всё оставшееся пиво сразу в унитаз. К чему, говорит, этот долгий мучительный процесс?

   Николаев не ожидал, что это его так рассмешит.

   — Мы тут по вечерам с парнями в игры играем, - сообщил Жора по большому секрету. - Втроём иногда скучновато. Если в покер или бридж играешь, или не лень научиться, заходи. Ну, а сейчас пьём за прекрасных дам! Стоя, стоя, нечего сачковать!

   — Призвание? - переспросила Мария и вдруг прыснула. - Нет у меня призвания. Ну честно, нет. Пыталась вон экономистом устраиваться. Сиделкой работала, няней. Платят хорошо, я вообще одурела, когда увидела, сколько, но всё равно не то. Видно, я полная бестолочь, раз нет даже своего занятия.

   — Я сейчас начну ругаться неприличными словами, - Дарья посмотрела ей в глаза и помрачнела. - Дядя Серёжа! Ну хоть ты мне веришь? Нельзя про себя говорить плохо! Если будешь твердить, что дура, дурой и будешь, и это не смешно! Она чуть что – сразу: я дура, я бестолочь, я бездарность. В угол поставить некому!

   И рассмеялась первой, взяв Марию за руки.

   — Не буду, - пообещала Мария. - Ну не специально я! - тон её стал почти умоляющим.

   Николаев налил им обеим. Дарье – чуть-чуть, столовую ложку. На это она не обижалась.

   — Озадачили, - призналась Мария. - Надо подумать. Попробовать, кем ещё могу быть, кем работать. Сидеть без дела точно нельзя, чувствуешь себя полным...

   — Маша! - Дарья топнула ногой.

   — ...убожеством. А ты что подумала? Всё, брейк! - она рассмеялась, крепко прижимая к себе вырывающуюся Дарью. - Ну ты совсем шуток не понимаешь! Ну вот и предложи мне занятие! Что-нибудь!

   — Что толку? - Даша посмотрела на неё с сочувствием. - Сама должна найти. Ой, только без этого! «Я никому не должна!»

   — Так, - Николаев взял их за руки. - Не ссорьтесь, ладно?

   Они переглянулись и рассмеялись.

   — Серёжа, ты в женщинах ничего не понимаешь! - уверенно заявила Маша. - Мы не ссоримся. Когда мы ссоримся, это вообще смерть коровам, лучше под руку не попадать. Просто она меня так воспитывает. А я вредная. Ф-фу-у-у, как я напилась, ведь просила же не разрешать!

   — Давай, как я, - Дарья подёргала её за руку. - Минеральную воду и чай. Я тебе такие чаи покажу, потом ничего больше не захочется!

   — Договорились, - Мария обняла её. - Показывай. Но учти, будешь показывать, пока мне не понравится, я привередливая!

   — Ну и как, нашли себе призвание? - поинтересовался Смирнов, заваривая новый чай. Заваривал он его так, как рассказал Николаев. Поначалу показалось – дурь, выдумано от нечего делать. От чая что нужно? Чтобы лом в нём стоял, чтобы вставляло так, чтобы бодрость была во всём. Ан нет, чай «по-николаевски» оказался к тому же и вкусным. Вроде и пьёшь чай всю жизнь, а вкуса не замечаешь!

   — Нашёл, - согласился Николаев. - Не сразу. Обидно было даже: вроде считал себя мастером совсем по другой части. А настоящее, что душе приятно, совсем другое оказалось. Я ещё расскажу.

   — И сколько вы там пробыли? Сколько концов света увидели?

   — Я? Двадцать восемь. Не слишком много, да? Три года почти там провёл.

   — Что-то с арифметикой не то, - сообразил Смирнов. - Сами говорили, от двух до четырёх недель. Двадцать восемь, даже если на четыре умножить, три года не выйдет.

   — Кое-что изменилось, - согласился Николаев. - Не сразу. Мы и сами удивились. А началось всё с третьего конца света. Для меня третьего.

   Камеры слежения удалось настроить и «приручить» за неделю. И накануне конца света, за двадцать восемь часов, ночью, последовал звонок. Николаев сразу включил громкую связь и посмотрел на часы. Без четверти два.

   — Сергей, подъём, - голос Валерия, он дежурил в ту ночь. - Связь с камерами работает? Посмотрите на камеры два и шесть.

   Мария уже подбежала к монитору, а через десяток секунд в спальню вбежала и Дарья, тоже в ночной рубашке.

   — Комарики, - произнесла Мария сквозь зубы. - Всё ясно. Вот мерзость! Валера, к нам точка два ближе, мы с Дашей туда.

   — Принято. Сергей, через пятнадцать минут ждём в парке, подвезёшь нас к точке шесть.

   — Даша... - Мария подняла было взгляд, но Дарья уже умчалась – одеваться. - Сергей, удачи, - поцеловала его. - Помни: нельзя, чтобы тебя укусили. Даша это вылечит, но будет жутко мерзко.

   Вылечит? Как вылечит? Но времени требовать ответа не было. Николаев оделся за три минуты – в ту форму, которую они приготовили для конца света. Кошка беспокойно мяукала, бегая следом за людьми.

   — Кошка, мы за тобой вернёмся, - пообещала Мария. - Не сейчас, ладно? Сейчас ты там не поможешь. Жди нас, мы скоро.

    «Точка шесть» оказалась, как и «точка два», комнатой. Обе были в офисных зданиях. Если точка на открытом воздухе, говорила Мария, дело швах, там комариков ничем не взять. Просто не успеешь уследить. Укусят какую-нибудь мышь, или крысу, и начнётся, эта зараза на всех действует. А когда в комнатах, есть шанс.

   Допуск в здания у них уже был: Жора о таком заботился сразу. Так что само появление команды в зданиях удивления не вызвало.

   Труднее оказалось пронести огнемёты так, чтобы это не было заметно. И отключить пожарную сигнализацию, чтобы не ломились посторонние. Основная задача, говорила Мария – успевать их сжигать, не устраивая пожара. Сам всё увидишь, как это весело.

   Было действительно весело. Первый шар с комарами лежал на столе, они ещё не просыпались, не взлетали, хотя уже шевелились. Его удалось сжечь почти без труда. Пока ждали второй шар, успели вытащить часть мебели, забаррикадировать двери на этаж, выключить кондиционеры. Если хоть один комар просочится наружу, пойдёт цепная реакция, и очень быстро. От получаса до полутора часов максимум – и вместо человека, или там животного будет зомби – быстрый, кровожадный, заражающий всех, кого укусит. Каждый следующий укус менее вирулентный, требуется больше времени на трансформацию, но всё равно десяток комаров успели бы превратить в нежить население города размером с Кемерово самое большее за сутки.

   Шары возникали из пустоты. Сначала возникало светящееся пятно, на стене или потолке, потом оттуда падал или выкатывался шар. Начиная с третьего шара, комары начинали просыпаться ещё во время прибытия. Пока ждали следующего, в комнате и на этаже распыляли всё, что нашлось самого гибельного для комаров. И действовало – как минимум, замедляло эту пакость.

   Уже трудно дышалось и в масках, уже надвигался рассвет, а шарики всё падали и падали, уже по два-три, и сразу разлетались роем. Даже сквозь маски мерещился запах гари.

   И вдруг всё кончилось. Минута прошла, и другая, и десятая. И ничего.

   — У нас всё кончилось, - сообщила Мария по рации. - У вас как?

   — Всё чисто, - Николаев переглянулся с остальными, те кивнули. - Насколько понимаю, никого не выпустили.

   — Отлично, ждём ещё полчаса для очистки совести, и зачищаем там всё. Не забудьте эту пакость от комаров в вентиляции оставить, на всякий пожарный.

   — Да помним мы, Маша, помним, - отозвался Жора. - Так. Сергей, ты следи, чуть что – кричи, а мы тут малость приберёмся.

   — Есть! - Мария отсалютовала кулаком и, не стесняясь, изобразила самый неприличный из жестов, которые знала. И никто её не думал одёргивать. - Мы их сделали, - добавила она мстительно.

   — Что, конец света переносится? - поинтересовался Николаев. Они сидели, все десять, у Жоры. Кошка тоже была уже там. Сидела, умывалась и не нервничала.

   — Нет, будут прорывы, - возразил дядя Гоша. - Рации и радиостанция работают. Дизель-генератор есть, запасные батареи есть. Теперь будет и связь. Будут прорывы, Сергей. Как только предметы включатся – останется минут двадцать до первого. Они все происходят из точек прибытия – из двух, иногда трёх. Если отобьём все три волны – считайте, что мы победили, больше не полезут. Те две точки уже можно не считать, хотя следить всё равно будем. Сейчас всем выспаться нужно. Потом действуем по второму плану, минируем точки прибытия и следим за камерами. Машина у нас одна, на такси надеяться нельзя. Значит, собираемся вот тут, - он указал в центр схемы, которую готовил Николаев, - и следим за мониторами. Сейчас восемь одиннадцать утра. Первые дежурные – мы с Жорой. Остальным всем отдыхать, сколько получится. Остаёмся все в гостинице, за углом, - он указал за спину. - Ключи от номеров у всех есть?

   Жора кивнул.

   — Доброго отдыха, - дядя Гоша обнял или пожал руку всем остальным, а Кошку осторожно погладил. - Ждите сигнала.

   — Нет-нет, со мной всё хорошо, - улыбнулась Дарья, прижимая к груди Винни-Пуха. - Если что, я постучу или позвоню. Не беспокойся! - она обняла Николаева. - Не разрешай ей пить! - попросила она шёпотом. - Что угодно, только не пить! - и убежала в свой номер.

   — Никакой водки, - согласилась Мария, задёргивая шторы. - Ты лучше любой водки, - рассмеялась она. - Не обижайся. Я сейчас вся на нервах. Успокаивай! И только попробуй свалиться первым! Кошка, а ты не подглядывай!

   Кошка, сидевшая на подоконнике и вылизывавшая свои «галифе», обернулась, скользнула по людям взглядом, и продолжила умываться.

   По-настоящему Николаев проснулся, когда доставил часть команды к первой будущей точке прорыва, вокзалу «Кемерово-пассажирский».

   — Хуже нет, как вокзал держать, - Мария поджала губы. - А ещё где?

   — В Комсомольском парке, - отозвался дядя Гоша. - Так, Надежда Петровна, Маша, Даша и Сергей – езжайте в парк. Там большая область, и мало людей, я надеюсь. Остальные займутся вокзалом.

   — Едем, - согласился Николаев и нажал на педаль газа – как только выпустил всех остальных.

   — Вон там, - указала Мария. Маячок поблескивал в полутьме – всего-то пятый час утра. - Чёрт, хорошо ещё не в том месте, где нас вынесло. Вот там было бы совсем весело.

   — Постучи по дереву, Маша, - посоветовала Надежда Петровна, поправляя очки. - Ну тут и дороги! Никто не следит за ними?

   — Скоро начнётся, - Мария посмотрела на часы. - Или в половину пятого, или в девять сорок, или в два двадцать дня. Блин, ненавижу это время! Терпеть не могу ждать.

   Дарья, очень необычно выглядящая в чёрном спортивном костюме, с рюкзаком за спиной и Винни-Пухом в руках, молча взяла Марию за руку.

   — Спасибо, - Мария вытерла пот со лба. - И что я всё время так нервничаю? Всё, пора!

   Первый возник прямо из воздуха, шагах в десяти от них. И получил сразу от всех – существо, напоминавшее человека, но метра два ростом, взлетело в воздух, рассыпаясь по пути в мелкую пыль.

   — Так, маяк вон там, - Мария указала. - Остальные будут на этой линии! Сергей, отойди правее, под зонтик попадёшь!

   И тут посыпались остальные. Мария стояла впереди всех, «поливая» пространство впереди себя молниями и огнём. Тётя Надя прикрывала левый фланг, Дарья – правый, обмахивая, когда получалось, остальные направления. А Николаев отстреливал тех, кого упускали остальные. Всем хватило мишеней.

   Выяснилось, что это за облака, которыми умел «плеваться» бластер: облако висело, пока противник, в которого им «выстрелили», не приближался достаточно близко – после этого облако стремительно летело к противнику и вспыхивало при контакте на большой площади. Очень удобное заграждение.

   Первая волна схлынула минуты за три, хотя это были очень долгие минуты.

   — Вторая группа, четыре цели ушли, - сообщил дядя Гоша. - Двое слева, двое справа от вас, бегут по тропинкам к выходу из парка.

   — Тётя Надя, оставайтесь здесь! - Мария указала. - Сергей, Даша, вы направо, я налево. Дядя Гоша, командуйте!

   Пробежка была той ещё. Подсказки не потребовалось – двух чудищ было и видно, и слышно. Одного Николаев «снял» на бегу – прострелил ногу, добил вторым выстрелом в голову – чудище, хоть и хромало, всё ещё передвигалось очень быстро. Второе успело убежать дальше, и оттуда послышался отчаянный крик.

   Даша «зацепила» второго взглядом игрушки издалека. Когда они подбежали, у одного из домиков, где хранят инвентарь, сидела женщина в спецовке и держалась за руку. Ясно было, что руку ей прокусили.

   — Что делать? - спросил Николаев. Видно было, что женщине очень больно, но кричать уже не может. Она заметила оружие в руке у Николаева и попыталась вжаться сильнее в стену домика.

   — Через полчаса она станет такой же, - пояснила Дарья. - Покажите рану! - потребовала она, шагнув к женщине. - У нас мало времени.

   — Даша, Сергей, через три минуты новая волна, - предупредил дядя Гоша по рации.

   — Откройте рану, - приказала Дарья. - Или станете таким же чудищем, как то, что вас укусило.

   Похоже, этот аргумент убедил – в сочетании с тем, как выглядело оружие в руке Николаева. Рана была скверной, сожми чудище зубы чуть сильнее – оторвало бы руку.

   — Терпите, - Дарья приблизила Винни-Пуха к руке женщине, глаза игрушки засветились сильнее. - Терпите! Или умрёте!

   Она терпела, всхлипывая, не осмеливалась отдёргивать. Через полминуты раны перестали кровоточить. А ещё через полминуты практически все затянулись.

   — Жжётся? - поинтересовалась Дарья, погладив Винни-Пуха по левому уху. Глаза игрушки засветились зелёным. - Может, ещё немного будет больно, уже недолго. Терпите!

   — Даша, Сергей, полторы минуты!

   — Я знаю, - отозвалась Дарья. - Всё! Не болит?

   — Нет, - женщина явно не верила своим глазам. Ни раны, ничего – кровь, и что там ещё было на одежде, высохла и осыпалась пылью. Женщина встала, осторожно прикоснулась другой рукой к месту, где был укус. - Спасибо вам! Я не...

   И исчезла.

   — Нас ждут, - Дарья потянула Николаева за руку. - Быстрее! Сейчас будет вторая волна! Потом, всё потом!

   — Догнала? - спросила Дарья, когда они вернулись к оборонительной позиции. Мария кивнула и показала большой палец.

   — Кто там у вас кричал? - поинтересовалась она.

   — Похоже, служащая парка, - ответил Николаев. - С ней уже всё в порядке. Чёрт!

   На этот раз зомби возникали по большой площади, и бежали кто куда. Мало останется от парка, подумал Николаев, стреляя короткими очередями и глядя, как Мария и тётя Надя производят опустошение в рядах противника, попутно ломая и сжигая деревья и всё, что попадало под огонь.

   — Они обходят вас, - сообщил дядя Гоша. - Следите за тылом!

   На этот раз противник оказался не очень умным – не стал искать другую добычу. Прошло всего семь минут, и со второй волной было покончено. Дарья, вместе с Марией, принялась обходить поле боя, обращая в пыль тех зомби, которых подстрелил Николаев или разбила о деревья Надежда Петровна. А таких было немало.

   — Молодцы, - дядя Гоша словно стоял за спиной. И всё видит в этом своём хрустальном шаре! Трубка его, по словам Марии, мало годится для войны, хотя обороняться с её помощью можно долго и успешно. Так и не рассказал, что умеет его трубка, подумал Николаев, сопровождая остальных и осматриваясь в поисках останков.

   Мария неожиданно махнула рукой, и сшибла молнией взлетающую птицу.

   — Ты что? - удивился Николаев.

   — Она сидела вон там, что-то клевала на земле, - пояснила Мария. - Если клевала... ну точно, его и клевала! Чёрт, только этого не хватало! Сергей, посмотри в прицел – есть тут ещё вороны, не знаю, кто ещё падаль ест?

   — Бр-р-р, - вздрогнула Дарья. - Неужели это мог кто-то есть?! Отойдите, я его уберу!

   Земля вздрогнула под ногами.

   — Третья волна, - сплюнула Мария. - Быстро, назад! Дядя Гоша, как у нас дела?

   — На вокзале справляются, - ответила рация. - Внимание, у вас там крупная цель, осторожнее!

   Они выбежали из-за кустарников, и увидели цель.

   — Мамочки... - прошептала Мария и, как и тогда, у кинотеатра, сложила два своих диска плоскостями и достала третий. - Стреляйте! Что же вы стоите?!

   В третьей волне прибыли куда более рослые зомби – метра три ростом, и очень быстрые. Но вот то, что стояло у них за спиной...

   Оно походило на медведя. Медведя ростом метров двадцать, он стоял на задних лапах, а передними делал жесты, словно прогонял комаров. И вокруг него...

   — Он выпускает комаров! - крикнула Мария. - Даша! Нужно подойти как можно ближе, пока не разлетелись!

   И тут вся эта армия, кроме «медведя», бросилась на них. Зомби побежали – а комары, или что это было, свернулись тучей и поплыли на людей. А «медведь» за всем этим продолжал делать те же жесты.

   Мария успела «раскрутить» не очень крупные вихри, и, если бы тётя Надя не отбрасывала нападающих – в полную силу не решалась, не хватало только рассеять эту летучую нежить вокруг парка – людям пришлось бы туго. Дарья подняла игрушку над головой, но комары приближались к людям чуть ли не на два-три метра, прежде чем сгорали – практически полностью заслоняя обзор.

   — Сейчас, - Мария водила конусами пламени и черноты перед собой, время от времени разгоняя тучу. - Сейчас... вон он! Он к нам идёт! Серёжа, стреляй по нему, стреляй!

   Николаев выстрелил, когда на долю секунды образовалась прореха в облаке. И ещё. Толку вроде не было, но прорехи стали появляться чаще.

   — Сколько же вас там, - Мария сосредоточенно водила дисками перед собой. - Даша! Даша, чуть выше, сзади!

   Тяжёлый удар. Туча комаров распалась, истончилась – и бросилась, как казалось, в разные стороны. И стало видно тело лежащего «медведя», шагах в пятидесяти.

   — Не уйдёте, - Мария несколько раз взмахнула руками, конусы настигали отдельные облачка, обрывки тучи – и те сразу же сгорали. - Даша! Займись им!

   Дарья и тётя Надя уже спешили к останкам «медведя». Над ним ещё роились комары – но моментально сгорали под взглядом игрушки. Дарья остановилась в десяти шагах, и остальные заметили, что чудище тает, как мороженое под струёй кипятка. Прошло не более полминуты – и нет его.

   — Чёрт, - Мария подняла обе руки над головой, чтобы никого не задеть вихрем, замерла. - Вот это был ужас! Дядя Гоша, что у нас?

   — Пришлось снести здание вокзала, - ответил голос Георгия Платоновича. - Говорят, успели сжечь всех комаров, их оттуда повалило жуткое количество. Что у вас?

   — Отбились, вроде, - Мария огляделась. - Сейчас только...

   Вихри пламени и черноты исчезли над её головой. Глаза Винни-Пуха перестали светиться, а бластер в руках Николаева стал игрушечным.

   — Чёрт, не может быть! - Мария смотрела на свои диски, потрясённая. - Никогда такого не было! Никогда это не кончалось до сброса! Дядя Гоша, что у вас? У нас выключились все предметы!

   — У нас тоже, - подтвердил дядя Гоша. - Мы обеззараживаем руины вокзала. Если у вас всё чисто, давайте к нам.

   — Ага, как же, - Мария указала на останки чудищ – фрагменты, куски, разбросанные там и сям. - Чёрт, придётся огнемётами поработать. До сброса ещё полно времени, нужно убрать всё это.

   — Хороший был парк, - заметила Дарья, осторожно пряча Винни-Пуха в рюкзак. - Такие были деревья! - Она права, подумал Николаев. Вокруг теперь был пустырь, земля вся в саже и копоти – смотреть страшно.

   — Здоровье дороже, - отозвалась Мария. - Чёрт, руки дрожат! Серёжа, займёшься? - сама она уселась прямо на траву, обхватила себя руками. Тётя Надя, не моргнув глазом, достала из своего рюкзака аптечку и через полминуты протянула Марии таблетку и стаканчик с водой, а потом добыла из того же рюкзака ещё и плед, а также пару складных стульчиков.

   — Всё будет хорошо! - Дарья взяла Николаева за руку. - Можно, я помогу? Они обе очень устали, пусть посидят!

   — Противно не будет? - Николаев проверил, что её огнемёт заряжен и на предохранителе.

   — Я и не такое видела. Идём, а то снова птицы какие-нибудь прилетят!

   — Люди исчезли, - сообщил дядя Гоша, как только вся команда собралась на площади перед отелем. Уже готовые к сбросу. - До сброса семь часов тринадцать минут, люди начали исчезать, как выключились предметы. Поздравляю, нам впервые удалось отбиться без жертв.

   — Без жертв? - поразилась Мария. - Как вы сумели?! На вокзале всегда столько народа!

   — Пришлось стать телефонным террористом, - улыбнулся Степан. - Знаю, что некрасиво, зато эффективно. Как только вокзал оцепили, всё и началось. Спасибо Петровичу, нашёл правильную музыку, удалось отправить домой всю милицию и спецназ. Как только ушли, тут такое началось...

   — И милиция не вмешалась? - не поверил Николаев.

   — Они все в здании возникали, - пояснил Жора. - Не вмешалась. Они просто ничего не заметили, мы тут не очень шумели. А вот когда комары повалили... еле уйти успели. Но без жертв. А у вас?

   — У нас укусили одну женщину, - Мария вытерла лоб. - Даша её вылечила. И всё, вроде. Слушайте, глазам не могу поверить! Пустой город, все исчезли! А погулять немного можно?

   — Конечно, - улыбнулся дядя Гоша. - Только, пожалуйста, вернитесь сюда, на площадь, к моменту сброса.

   Они шли по городу – городу без людей – и смотрели по сторонам.

   — Я думала, будут пожары и всё такое, - удивилась Мария. - Ну, если люди просто исчезнут, точно будут несчастные случаи. У кого-то утюг был включен, у кого-то чайник на плите. А ничего не происходит! Всё выключено, ничего не работает. Как будто кто-то всё выключил вовремя!

   — Или они сами выключили, - предположила Дарья. - Ой, кафе! Смотрите, его уже открыли!

   — Там всё равно никого нет, - вздохнула Мария, но направилась, следом за Николаевым, в сторону кафе. В походной одежде было не слишком уютно, но переодеваться не хотелось – никому. Вроде как дурная примета, говорила Мария. Если уж оделся для сброса, не переодевайся больше. Смейся, смейся, я вот тоже смеялась...

   — Идёмте! - Дарья выбежала из кафе. - Там всё уже готово, просто выключено. И свет есть, ну, то есть электричество! Ничего не понимаю!

   — Самообслуживание, - согласилась Мария. - Вот чёрт, я есть хочу жутко. Очень вовремя это кафе. Даша, что там у них в меню?

   — Курица-гриль, - Даша подошла ближе. - Бутерброды, салаты. Чая настоящего нет, а кофе только растворимый.

   — Ладно, привал, - Мария посмотрела в глаза Николаева. - Привал? Кошку выпустим, да?

   Привал получился что надо. И не скажешь, что тут начинался конец света, подумал Николаев. Если бы не сожгли тех комаров, а потом не истребили то, что пришло во время прорыва... он вспомнил картину того, первого конца света, и содрогнулся.

   — Я тоже не верю, - Мария расстегнула куртку – самое большее, на что решилась. Рюкзаки сложили на свободный стул, а прямо на столе сидела довольная Кошка и угощалась всем, что ей нравилось. - Так всё спокойно, мирно. И не колотит, что характерно! Я потом, пока сброс не происходил, сидела и тряслась. Нет, не боялась, просто тряслась, сил не было. А сейчас так хорошо себя чувствую, прелесть!

   — Ага, - согласилась Дарья, тоже довольная и успокоившаяся. - Я тоже. И Кошка не нервничает. Мы что-то сумели сделать, да? Что-то особое?

   — Никогда ещё не было без жертв, - заметила Мария. - Ну, у нас не было, у нашей команды. И никогда ещё предметы не выключались до сброса. Этого вообще ни у кого не было, вот Федю увидим, уточним.

   Они никуда не спешили уйти – Солнце поднималось, становилось теплее. Хотелось просто сидеть, наслаждаясь его теплом, и ничего не делать. И не думать ни о чём. Вот они и сидели, улыбаясь, и ничего не делали.

   — Птицы поют, - Дарья вскочила на ноги. - Слышите? Птицы тоже исчезли! Все исчезают – сначала люди, потом животные и птицы!

   — Точно, поют, - удивилась Мария. - Да много! Идёмте, посмотрим. Даша, - она протянула той несколько банкнот. - Этого хватит?

   — Хватит! - и Дарья умчалась в здание кафе, вернулась почти сразу же.

   — У кассы оставила, - пояснила она. - Теперь можно идти.

   Они шли и наблюдали, как всё преображается. Вокруг наступала весна – прорастали цветы, они на глазах раскрывали бутоны – самые разные. Всё, что только может расти на газонах и клумбах. И появлялись птицы – вначале их было только слышно, потом стало и видно тоже. А потом...

   — Я их слышу, - Дарья поднесла ладони к ушам. - Вы слышите?

   — Я уже вижу, - указала Мария рукой. Теперь и Николаев видел и, похоже, Дарья. Словно призраки – люди, пока что не более чем тени, появлялись там и сям. Обычные, самые обычные люди – кто-то спешил на работу, кто-то никуда не спешил, прогуливаясь. Появлялись и пропадали, и вновь появлялись, и становились всё более плотными, видимыми.

   — Солнце слепит, - Дарья прикрыла лицо ладонью. - Какое яркое!

   Мария оглянулась несколько раз.

   — Быстро! - приказала она. - Серёжа, Даша, ко мне! Берите вещи, держите меня за руки! Кошка! Кошка, бегом сюда!

   Николаев взял их обеих за руки и успел только заметить, что Кошка скачет к ним, и...

   Вспышка.

   Они пришли в себя почти сразу же. Так и стояли, в той же одежде, с рюкзаками за спиной.

   Кошка сидела на плече у Николаева и моргала. Неуверенно мяукнула и вцепилась когтями в плечо.

   — Это не сброс, - Мария поднесла ладони к глазам. - Это что-то другое.

   — Почему? - Дарья озиралась, как и остальные – кругом стены, высокие каменные стены, два с половиной метра, не меньше – сложены из крупных каменных брусков. И пол под ногами каменный. И Солнце над головой – почти в зените.

   И тишина.

   — Я палец порезала три дня назад, - показала Мария. - Шрамик остался, видишь? Это не сброс.

   — Где мы? - прошептала Дарья, и вцепилась крепче в ладони остальных.

   Рация Николаева ожила. Рации Марии и Дарьи – тоже. Шорох, треск, что-то неразборчивое.

   — Говорит Николаев, мы с Марией и Дарьей в непонятном месте, Кошка с нами, - произнёс Николаев в свою рацию. - Кто нас слышит, отзовитесь, приём.

   Почти сразу же рации вновь ожили.

   — Это Жора, слышу вас хорошо, я в каменном лабиринте, Валерий со мной, приём.

   — Жора, вызови остальных, - Николаев оглянулся. - У нас тихо, сейчас попробуем разобраться, где мы, приём.

   — Предметы выключены, - Мария посмотрела на свои диски. - Какое странное место, да? Тихо как!

   — Даша, забирайся мне на плечи, - предложил Николаев. - Сможешь увидеть, что там, за стеной?

   — Конечно! - Дарья отпустила рюкзак, Николаев передал Кошку Марии и осторожно помог Дарье забраться на плечи.

   — Там кругом лабиринт, - сообщила Дарья. - На стену можно забраться! Она широкая, мы там все пройти сможем!

   — Давайте проверим снаряжение, - предложил Николаев. - Всё с нами?

   Проверяли долго, тщательно – всё вроде на месте. Николаев вытащил батарейки из бластера, поставил туда новые. Проверил, что запасные, в кобуре, тоже свежие. Порядок.

   — Кошка не беспокоится, - отметила Мария. - Слушайте, и правда, как тут тихо! Странно даже. Ну что, забираемся на стену?

   Дарья взобралась первой.

   — Тут уже кто-то был! - тут же сообщила она. - Стрелочки нарисованы. И надписи, только я языка не знаю.

   — Сейчас, - Николаев помог взобраться Марии, а потом и ему самому помогли влезть.

   — Точно, - Николаев вначале осмотрелся. Кругом, куда хватало взгляда, простирался лабиринт. И стены толстые. И да, стрелочка и надпись. Что это значит? Идите туда? Не идите туда?

   — Серёжа, Даша, Маша, - голос Жоры из рации. - Переключаемся на индивидуальные каналы. Я вызову каждого из вас через три минуты.

   — Я там что-то вижу, - Дарья привстала на цыпочки, после того, как переключила канал на рации. - Во-о-он там! Если компас... - она достала компас и посмотрела на него, озадаченно. Показала остальным – стрелка компаса крутилась, без всякого видимого смысла, ни на что не указывая. - Ничего себе!

   — Весело, - Николаев тоже переключился на выделенный ему канал. - А Кошка успокоилась, кстати. Сидит и мурлычет. Да, Кошка?

   — Чёрт, а я малость нервничаю, - Мария также переключила канал. - Как тут тихо! Разве может быть так тихо?

   Через три минуты Жора вызвал по очереди Марию, Дарью и Николаева.

   — Мы нашли Степана, сейчас запустим ракету, - сообщил Жора. - Следите!

   — Вон, - указала Дарья – они встали треугольником, чтобы смотреть во все стороны. - Вон там ракета! - и сделала снимок.

   — Умница, - Мария потрепала её по голове. - Снимай всё! У меня и батарейки есть, и карточки запасные.

   — У тебя самой фотоаппарат есть, - заметила Дарья. - Ты забыла положить, а я не забыла, он у тебя во-о-он в том кармане.

   — Мы видели ракету, сделали снимок, - сообщил Николаев. - Компас не работает. Сейчас сами запустим ракету, - Мария уже протягивала ему ракетницу. - Внимание, запускаем! Приём.

   В течение следующих двух минут они заметили ещё две ракеты.

   — Мы вышли на площадь, - сообщил Жора. - Остальные группы движутся к нам. Двигайтесь к нам, дядя Гоша говорит, что вокруг чисто, противника нет.

   — Что... - Мария посмотрела на диски. Они светились. - Вот зараза! Этого ещё не хватало!

   Николаев проверил бластер – да, уже другой, настоящий, если можно так сказать. Вовремя заменил батарейки.

   — Они вон там! - указала Дарья. - Точно, я как раз там что-то видела. Идёмте!

   Лабиринт внизу был пуст, местами на стенах были надписи – Дарья снимала всё, что удавалось увидеть внизу, составляла план.

   — Чёрт, надо было видеокамерой запастись, - Мария вытерла пот со лба. - А тут тепло. Даже жарко становится. Так, мне скоро санитарная пауза потребуется, если что. Нервных попрошу не смотреть.

   Но они добрались до площади раньше. Удалось всё пройти по стенам, всего дважды перепрыгивали со стены на стену. Вначале думали, придётся спускаться каждый раз – но оба раза расстояние до следующей стены было всего метра полтора. Даже с рюкзаком удавалось перепрыгнуть без труда.

   Им устроили овацию – на площади были Жора, Валерий и Степан.

   — Класс, а я и не подумал, что можно по стенам, - признал Степан. - Тётя Надя и дядя Саша уже близко, ждём здесь. Петрович идёт медленно, и по стенам лазать не сможет. Но дядя Гоша говорит, они примерно представляют, куда идти, он нас видит в шаре. Уже не потеряемся.

   Жора кашлянул.

   — Вон там, за поворотом, есть отверстия, с решётками. Это здешние туалеты. Даже подписано. Так что, если...

   — Мы первые, - Мария обняла Жору. - Даша, идём!

   — Мы там бродили недолго, - Николаев сам заварил новую порцию чая. - Часа три. Там уже бывали до нас, и в конце концов мы научились понимать, что означают стрелки. И сами ставили отметки. А когда вышли, попали в ловушку. Не сразу поняли, что сами устроили себе ловушку.

   — Класс! - выдохнула Мария. - Вот красота, а?

   Это точно.

   Лабиринт вывел их к широкой, как проспект, дороге. И открывалась она, шагов через сто, в долину. Спуститься по ней несложно – а внизу, на расстоянии километра или около того, виднелось строение. Круглое. На вершине его – не то антенна, не то купол телескопа, даже в бинокль было не понять.

   — Похоже, нам туда, - указал дядя Гоша. - До сброса час и двадцать минут, - заметил он. - Чувствуете, какой воздух?

   Они вышли на траву, в любой момент готовые отступить в лабиринт. Но всё спокойно. Всё было спокойно, пока они не преодолели примерно половину дороги.

   — Корабль, - вздрогнула Мария, которая, вместе с Жорой, время от времени осматривала окрестности. - Смотрите! Как тогда, в Омске! Смотрите, с него спускаются!

   — Я так и думал, что слишком просто, - проворчал Жора, добывая рогатку. - Они далеко. Мы уверены, что нам нужно в это здание?

   — В это, - заметил дядя Гоша. - Федя описывал его. Пейзаж тут был другой, и лабиринт был другой, а здание то же. Именно сюда ушли двенадцать.

   — Чёрт, верно, - Мария потёрла лоб. - Точно, рассказывал! А я как будто только что вспомнила! Не знаю, как вы, а я назад не поверну. Отсюда – ни за что не поверну!

   — Они ещё далеко, - указала тётя Надя. - Можем успеть, если бегом.

   — Дядя Миша не сможет бегом, - возразила Мария. - Серёжа, Жора, помогите ему!

   — Да не... - пытался возражать старик, но его не слушали – осторожно подняли, под руки и ноги – и понесли.

   Они успели к зданию ровно к моменту, когда те, с зеркальными забралами, тоже подбегали ко входу. Пришельцы бежали и махали им руками – что было похоже на приказ не входить, если у них с людьми те же самые жесты.

   — Чёрт, - Мария едва успела пригнуться, как над их головами пролетел заряд и ударился о стену, разбрызгивая каменные осколки вокруг. - Они нападают!

   — В здании три кольцевых коридора, - указал дядя Гоша. - Нам нужно пройти к дальней от входа стороне, и еще два раза так же.

   — Крыши нет, - Мария подняла голову. - Придётся отбиваться, да? Что мы стоим?

   — Идём! - указал дядя Гоша. - Нам туда!

   Но из-за поворота коридора уже выбегал противник и открывал огонь.

   Ответный удар не заставил себя долго ждать.

   Бой был жарким. Жора, которого, действительно, ничто не брало, подбирал боеприпасы прямо с пола, не тратил до поры то, что уже набрал в карманы. Когда над головами их показывался корабль, в действие вступал зонтик тёти Нади – на близком расстоянии оказался страшной силой. Но продвигаться к коридору удавалось с большим трудом, пришельцы бежали сплошным потоком, от свиста пуль и грохота разрывов закладывало уши, от пыли становилось трудно дышать. Если бы не Винни-Пух, вообще не удалось бы продвигаться.

   До противоположной части коридора двигались почти двадцать минут. Индикатор батареи на бластере неумолимо двигался вниз. Николаев уже знал, что батарейки в кобуре превращаются в запасную батарею, и умел уже выщёлкивать и вставлять обратно батарею «настоящего» бластера. Но ведь и запасная кончится.

   Жора выстрелил несколько раз за угол – налево, затем направо.

   — Их там полно! - крикнул он. - Даша, сюда, помогай!

   Теперь Николаев заметил, как действует трубка дяди Гоши. Потомок лазских царей затягивался как следует, а потом вытягивал руку с трубкой, смотрел поверх неё на что-то – и предмет, на который он смотрел, моментально вспыхивал пламенем, или раскалялся, если был негорючим. Ему удалось одному сбить таким образом два корабля.

   Жора очистил левую часть коридора, сделал несколько выстрелов в правую, и туда вышла Дарья. Её Винни-Пух обратил в пыль трёх, что выбежали навстречу. Жора отбивался – отстреливался от неприятеля в другом крыле коридора, стараясь сильно не отдаляться. Сейчас, ещё немного расчистить, и можно будет входить остальным.

   Дарья увидела его. Раненого. Он сидел у стены, прижимая ладонь к левому колену. Он явно смотрел на Дарью, уже поворачивавшую Винни-Пуха в его сторону – и поднял другую руку, с оружием. И отбросил его в сторону, не отворачивая зеркальной плоскости шлема – не отводя взгляда.

   Дарья сама не понимала, потом сказала, почему так поступила. Не смогла сжечь того, кто сдавался. Она опустила Винни-Пуха, понимая, что, наверное, совершает очень большую ошибку, но было поздно – из-за поворота выбежало ещё двое, поднимая на ходу оружие.

   И замерли. Повернули забрала в сторону Дарьи, которая опустила руку с Винни-Пухом, чтобы игрушка смотрела в пол. И тоже бросили оружие, один за другим.

   — Даша, пригнись! - голос Жоры. - Ложись, быстро!

   — Нет! - крикнула Дарья. - Не стреляй! Не стреляйте в них!

   Она подошла к раненому. У того не только колено было прострелено – тёмная жидкость, похоже, была кровью. У него и рука была повреждена. Дарья, вновь не раздумывая, погладила медведя за левым ухом, и глаза Винни-Пуха засветились зелёным.

   И осознала, что стало тихо.

   — Они не стреляют, - крикнул Николаев. - Не стреляют и не выходят.

   — Не стрелять, - приказал дядя Гоша. - Что там у вас?

   — Мамочки, - прошептала Мария, которая, держа диски наготове, вместе с Николаевым вышла в коридор. Жора стоял слева – опустив рогатку. А дальше него по коридору стояли трое пришельцев, а их автоматы, или что это такое, лежали на полу.

   Дарья указала раненому на свою кисть – открой, мол. И он понял – стащил другой рукой перчатку. Под перчаткой оказалась странная на вид, лилового цвета, но, несомненно, человеческая кисть. Неприятная, кровоточащая рана на тыльной стороне ладони. Дарья «посмотрела» на неё Винни-Пухом, и рана на руке пришельца исчезла за несколько секунд.

   Мария почувствовала, что ей трудно дышать, что голова кружится. Она убрала диски – так, чтобы видели пришельцы. Очень трудно было это сделать, крайне трудно. Николаеву составило не меньшего труда убрать бластер в кобуру. Боковым зрением он видел изумлённое лицо Надежды Петровны.

   Дарья точно так же вылечила и ногу раненого. После этого он поднялся, прихрамывая, и снял свой шлем. Остальные пришельцы последовали его примеру.

   Люди вздрогнули. Похожие на человеческие лица, хотя кажутся, конечно, уродливыми – с крупными шишками по всей верхней части, безволосые, с большими, чёрными глазами. И клыки – длинные, как у хищников.

   — Извините, - Дарья сделала шаг ближе. - Мы не знали.

   Понял он или нет, но раненый пришелец кивнул и махнул своим товарищам. Те подняли оружие с пола (все за спиной Дарьи напряглись... но никто не схватился за оружие), и повесили за спину. И пошли – просто пошли по коридору, прочь. Тот, кого вылечила Дарья, тоже поднял свой автомат и поманил Дарью за собой – а за ней пошли и остальные.

   Пришелец шёл по коридору, держа в руке шлем, повесив оружие за спину. Повернул налево, и направо, и уверенно уже пошёл к выходу из здания. Да, подумал Николаев, натворили мы тут – стены все в дырах, в выбоинах. Тел не было – то ли все сгорели, то ли их забрали живые.

   У выхода пришелец остановился, указал Дарье на порог и совершенно по-человечески помотал головой. Затем, подняв руку, коротко кивнул и пошёл следом за остальными пришельцами.

   Поодаль от здания, метрах в десяти над землёй, висел десантный корабль. Те, кто подходили под него, начинали светиться, и их словно поднимало вверх потоком воздуха, втягивало в корабль. А выше и дальше в воздухе висели ещё корабли – целая армада, их было не счесть.

   — Чёрт, - прошептала Мария. - Глазам не верю. Мы перестали стрелять, и они просто ушли! Как будто мы им ничего не сделали! Что он тут показывал?

   — Похоже, нам не нужно выходить, - Дарья помахала тому, которого вылечила – он помахал в ответ и тоже «втянулся» в корабль. Похоже, его забрали последним – корабль принялся стремительно подниматься в небо, а потом вся их армада развернулась и поплыла прочь от здания.

   — До сих пор не верю, - Мария провожала их взглядом. - Мы бы не отбились, смотрите, сколько их! А почему они не стали, не знаю, бомбить нас?

   — Берегли здание, - и все резко повернулись, машинально потянувшись за оружием. - Не стреляйте.

   Из-за поворота коридора вышел улыбающийся Фёдор... и ещё один улыбающийся человек, с коротко подстриженной бородой, в мягкой шляпе. Оба были с рюкзаками.

   — Разрешите представить, - Фёдор протянул руку в сторону незнакомца, как только стихло всеобщее ликование. - Бартоломью Ривз, из команды Солт-Лейк-Сити. Прибыл к нам по обмену опытом. Но мы не думали, что попадём сюда!

   — Здесь выход, да? - подошла к нему Дарья. - Выход, ну, который насовсем?

   — Да, - согласился Фёдор. - Не знаю, почему мы попали сюда, но это то самое место. Долина вокруг была другой, и лабиринт, а здание то же. Мы заметили ваши ракеты, а потом – видели, как вы отбивались. Вы уже поняли, да?

   — Нельзя было стрелять? - предположила Надежда Петровна. - Но они начали первыми!

   — Нет, - возразил молчавший всё это время Степан. - Извините. Не они, мы. Я. Нервы не выдержали.

   — Что сделано, то сделано, - кивнул Фёдор. - Я тоже не сразу понял, в предыдущий раз. Идёмте, наша цель совсем близко!

   — Очень странно, - признал Фёдор, входя в зал первым. Огромный двенадцатигранный зал – крышей ему было пронзительно-синее небо. И где, спрашивается, тот купол, который виднелся издалека? Он что, прозрачный снизу? - Ничего нет. Вот это изображение было, - он указал на пол. - Колонны были. Но были ещё зеркала, вон там, между колоннами. И были вещи, просто не повернуться от вещей было. Наверное, оставляют те, кто здесь уже побывал. У меня тогда не было фотоаппарата, делал зарисовки по памяти.

   Дарья и Мария фотографировали – всё, каждую мелочь, и только потом позволили себе опустить камеры и оглядеться. И восхитились. И сами колонны – каждая о двенадцати гранях – и опоры их, и кольцеобразное возвышение, на которое опирались колонны – всё было покрыто не то орнаментом, не то надписями. Всё, кроме чёрного круга в центре зала – из белого камня, на вид – мрамора.

   — Нужно всё заснять! - Дарья потянула Марию за рукав. - Что, никто больше не взял фотоаппарат? У вас же есть мобильники! Снимайте, кто может, не стойте! Потом отдайте их мне, или дяде Серёже!

   На полу был изображён диск, похожий на циферблат, только вот вместо чисел у делений изображены круги, состоящие из белых и чёрных половинок. Один круг, два... и так до двенадцати. И чёрный круг, шагов в пять диаметром, в центре зала.

   — Диаметр зала двадцать семь метров, - сообщила Дарья, у которой нашёлся и лазерный измеритель расстояния. Во даёт, подумал Николаев, столько всего запасла, я и представить не мог. - Внутренний диаметр двадцать три. Надо всё здесь измерить и сфотографировать!

   Бартоломью, на лице которого читался неприкрытый восторг, что-то сказал по-английски и постучал пальцем по запястью.

   — Он говорит, через восемь минут сброс, - пояснил Фёдор. - Меня потом вернуло домой, к нам всем. Бартоломью говорит, что надо стоять на чёрном круге, чтобы попасть к себе. Если только не держать кого-то за руки.

   — Он-то откуда знает? - проворчала Мария. - Вот зараза... пришли сюда, и снова уходим, да? Что мы сделали не так?

   — Не нашли двенадцатого, - предположил Жора.

   — Или вошли с оружием, - добавил Фёдор. - Команда, которую я сюда провожал, не доставала оружия. И мне запретили. И мы прошли сюда, вообще никого по дороге не встретили.

   — Чёрт, - Мария поджала губы. - Ладно, будем искать двенадцатого. Предупреждать надо было!

   — У нас всё записано, - напомнила Надежда Петровна. - Федя описывал весь поход сюда. Но я вот тоже как будто забыла. Только здесь и вспомнила все советы.

   Бартоломью, кивнув, что-то добавил на своём языке.

   — Он говорит, это нормально, - пояснил Фёдор. - Там, в лабиринте, вы ничего не вспомните из чужих рассказов об этом месте. Вспомните только здесь.

   — Весело, - Николаев вытер лоб ладонью. - Скоро сброс, да? Тогда пора готовиться.

   — Минутку! - Дарья умчалась к одной из колонн, оставила там записку и придавила её камнем. - Пусть останется! - пояснила, вернувшись. - Вдруг останется!

   — Логично, - согласился Фёдор. - Давайте все оставим здесь что-нибудь, на память! У нас пять минут!

   ...Если бы не вспышка, сброса бы и не заметили. Николаев, Мария и Дарья заметили, что стоят в лесу – снова в лесу – что кругом июль, одуряюще пахнет хвоёй, а Кошка сидит на плече Николаева. Так там и сидела, похоже.

   — Ладно, - Мария не сразу отпустила остальных . - Чёрт, но как там было красиво! А это... ого! Даша, ты видишь?!

   Оба их рюкзака остались с ними. А вот одежда всё та же, у всех. У Николаева рюкзак не перенёсся, зато был всё тот же портфель. Ну и бластер в кобуре.

   — Обалдеть, - прошептала Мария, расстёгивая рюкзак. И тут же восторженно взвизгнула, пару раз подпрыгнула, хлопая в ладоши, и кинулась к Николаеву. - Здорово! - поцеловала его. - Смотри! Они перенеслись, рюкзаки перенеслись! И всё, что в них!

   Дарья тоже заглянула в свой, и тоже пришла в буйный восторг. Её Николаев поднял в воздух, уже знал, что Дарье это очень нравится. Так и обнимал, смеющуюся и дрыгающую ногами.

   — Это те, которые у тебя в портфеле были, - пояснила Мария Николаеву. - Я не хотела брать – они ж тонкие совсем, и без карманов. Просто сумки, большие сумки с лямками. Даша заставила меня, даже ругалась, почти неприлично.

   — Не «почти», а неприлично, - поправила Дарья, сбрасывая свою зимнюю одежду. - Дядя Серёжа!

   Он уже понял и отвернулся, пряча улыбку. Через пять минут все были одеты по сезону.

   — С ума сдуреть! - Мария сияла. - Теперь заживём! Даша, и почему ты раньше это не предлагала?

   — Я предлагала! Но все взрослые такие зануды! Ой, у нас мало места для бумаг, ой, микрофильмы нужно взять, ой, надо драгоценности перенести, ой, деньги класть некуда! Я сто раз уже предлагала!

   — Ну, не злись! - Мария обняла её. - Не то в угол поставлю. Имею право, ты сама сказала, что я тебе как мама. Ведь я тебя послушалась, да?

   — Послушалась, - согласилась Дарья. - Мне до сих пор стыдно, что я такие слова сказала! Дядя Серёжа, а где мы?

   — Томск, - пояснил Николаев, глядя на экранчик навигатора. - Дорога рядом – слышите машины? Кошка! Эй, ты куда?

   — В кустики, - предположила Мария, и прыснула со смеху. - Ну, поохотиться. Пусть! Мы же не торопимся. Ох, я сегодня отпраздную! Даша, не смотри так, один день можно!

   — Нельзя, - Дарья взяла её за руки. - Я от тебя это слышала тысячу раз. Один только стаканчик, ты же видишь, я совсем трезвая. А потом «ой, как я напилась!» Хватит. Если решила, то хватит!

   — Вот зануда, - вздохнула Мария. - Всё, молчу. Хорошо. Мы с тобой открываем кружок трезвости. Вход свободный, - она потянула Николаева за рукав. - Серёжа, тогда дома, чур, не пьёт никто. А то я за себя не ручаюсь. Ну, кому ягоды? Я отсюда вижу, что здесь её полно!

   Удивительно, но в этот раз они прибыли на почтамт первыми. А вторыми были... Фёдор и Бартоломью. Американец улыбался до ушей – и видно было, в самом деле рад.

   — Здорово, - улыбнулся Фёдор. - У меня много интересных новостей. Даша, можно, я к вам... то есть, мы к вам, как только вы в себя придёте? Я рассказал Бартоломью про компьютеры, он в полном восторге. Не верит, что такое бывает!

   Дарья поморгала непонимающе.

   — У них там конец пятидесятых, - пояснил Фёдор. - Ну, вот наши телефоны. Звонить лучше мне, Бартоломью плохо говорит по-русски. Но хорошо понимает.

   — Yeah, - отозвался Бартоломью тут же. - It was a real pleasure to meet you, - и осторожно пожал руки всем.

   Через пять минут после того, как Фёдор и Бартоломью ушли, появились дядя Гоша и Петрович. Оба тоже довольные донельзя.

   — Дядя Гоша, дядя Гоша, вы мне желание должны! - выпалила Дарья, бросаясь им навстречу. - Я раньше вас сюда пришла, вот!

   — Загадывай желание, красавица, - улыбнулся Георгий Платонович. - А какая погода, а? Мы тут с Мишей, каюсь, пропустили по стаканчику, не устояли. Ну, всё хорошо? Идите, идите, мы тут подежурим. А вон к тому мрачному дяде можно подойти, если нужна квартира. Улыбайтесь, и скажите, что посоветовал дядя Гоша.

   — Я пойду, - и Мария поцеловала Николаева в щёку. - У меня лучше получится. Даша, идём со мной!

   — Дядя Гоша всё знает, - пояснила Мария, когда они внесли вещи, и принялись обживаться в новой квартире. - Сам, говорит, не знаю, как. Ну, ты сам видел. Тот мрачный дядя так разулыбался, как будто меня всю жизнь ждал. И всегда так у дяди Гоши. Если что нужно, к нему или Жоре. Но у Жоры вечно загибоны, и пальчики всегда под юбку лезут, я уж лучше дядю Гошу попрошу. Ну всё, я переоделась. Теперь – закупаться! Что нам нужно для счастливой жизни?

   — У меня уже есть список! - Дарья выбежала из своей комнаты. - Вот. Кошка, спи, не беспокойся, мы скоро.

   — Я такая счастливая, - призналась Мария четыре часа спустя, когда они вышли в ближайшее кафе, посидеть и посмотреть на город и людей. Уже у Кошки были миски с угощением и водой, лоток и домик, он же точилка для когтей. Уже был и правильный чай, и правильные чайник с правильными чашками. Уже отзвонились остальные – и тоже радостные. - Почему, а? Вроде бы мы обломались, а я всё равно счастливая. Даша, почему?

   — И так знаешь, - улыбнулась Дарья. - У него спрашивай, пусть он угадает.

   — Гадать не буду, - Николаев не думал, что так трудно будет это произнести. - Я знаю, почему я счастлив. Потому, что вы обе здесь.

   Они положили свои ладони поверх его и улыбнулись, переглянувшись. Так и сидели молча ещё полчаса, так молча и вернулись домой.

   — Старик, извини, что отрываю, - Жора позвонил в шесть вечера. - Машинки нашли. Классные машинки! Ты нужен, как эксперт, чтобы выбрать. Можно тебя буквально на полчаса отвлечь? Ну, на час, мы сейчас на такси подкатим. Остальное всё завтра.

   — Езжай, - Мария поцеловала Николаева. - Жора будет счастлив. Для тебя ведь старается, да? А потом сходим куда-нибудь все вместе.

   — Вариантов много, - Жора сиял. - Я такое первый раз вижу, прикинь! Вообще любая машина, сам не поверил. Самое затейливое через неделю. Ну, что будем покупать? Нам как всегда – одна для людей, чтоб все влезли, если что, и грузовичок.

   Выбирали недолго. На этот раз в паспорте Николаева значилось: Василенко Семён Николаевич. Николаев улыбнулся, прочитав подробности рождения и прописки, и оставил паспорт Жоре.

   — Я тебя ещё на минутку задержу, - позвал Жора. - Вот, смотри. Сегодня шёл мимо букиниста, и заглянул. Сам не знаю, почему. Знаю только, что Даша это очень любит, и всегда ищет. И не может найти.

    «Это» оказалось книгой. «Остров сокровищ» Стивенсона, старинное издание, с красивыми иллюстрациями.

   — Скажешь, что от меня, или от себя, как хочешь, - Жора подмигнул. - Люблю делать подарки. Просто так.

   — Спасибо, - Николаев крепко пожал ему руку. - Скажу, что от тебя, всё честно. А что с нашими планами на завтра?

   — Ты знаешь, сам удивился, - покачал головой Жора. - Федя не знает, какой конец света ожидается. И никто не знает, представь. Нет пока точных сведений. Ну, мы сделаем самое главное – камеры купим, поставим всё это в каждой точке, допуски, снаряжение и всё такое. Это да, вот тебе список точек, - он протянул свёрнутый лист бумаги. - Как только машины станут наши, я позвоню.

   Дарья посмотрела на книгу с таким восторгом, что стало ясно – никуда они уже вместе не пойдут сегодня. Оставили её в гостиной, с книгой в руках, а сами вернулись на кухню.

   — Интересно, - заметила Мария, когда увидела карту точек прибытия. - У Феди есть такие карты. На микрофильмах, полно карт. Наших и не наших. Уже пытались в них найти какую-нибудь закономерность, но не очень нашли. Ну, одно ясно: кого-то всегда выбрасывает на окраину, и это мы с тобой и Дашей сейчас.

   — А почему всем вместе за руки не взяться? Почему только по двое или трое?

   Мария пожала плечами.

   — Если вдвоём браться, точно будешь с ним рядом. Если втроём, будете рядом, но может немного разнести в стороны. Обычно недалеко, несколько шагов. А если больше, чем три, то трое будут вместе, остальных разбросает. Причём кто останется, а кого разбросает, не понять. В общем, больше трёх не собираться, так однажды Федя пошутил. Нас, кстати, в этот раз неслабо вынесло, смотри на карту. Никогда так далеко не выносило. Ну, по сравнению с другими.

   — И всё время в разные города, - подвёл итог Николаев. - Ну, между некоторыми городами.

   — Точно-точно, - согласилась Мария. - Вот, сам уже видишь – Новосибирск, Томск, Омск, это основные. Иногда выносит подальше, как в прошлый раз. А у многих других команд один город, и всё. Как у этого Бартоломью. Кстати, он на духовых играет неплохо, надо будет его на пикнике раскрутить, пусть сыграет.

   Даша уснула во время второй половины фильма «Остров сокровищ» – специально все вместе за ним сходили. Мария улыбнулась, осторожно толкнула локтем Николаева – тот глянул влево, Даша сидела слева от него, и увидел – спит. Спит, сжавшись в комочек, с книгой в руках и улыбкой на лице.

   — Это нормально, - пояснила Мария, понизив голос. - После сброса всегда так с ней. Сейчас, я постелю ей а ты потом перенесёшь.

   Она покинула гостиную, а Николаев смотрел на Дарью. Точно, они с той Дарьей, его дочерью (биологической? как это правильно называется?), очень похожи. И лицом, и цветом волос, и даже некоторыми манерами. Как такое может быть? Или это ему просто померещилось, как и Елене тогда? Дарья крепче сжала в руках книгу, когда он понёс её в её комнату, и это всё – не проснулась, даже не вздрогнула. Мария жестом спровадила Николаева прочь, и он вернулся в гостиную – выключить видео и малость прибраться. Дарья не обманула, как минимум на этот вечер нашла всем по любимому чаю.

   — Теперь моя очередь, - Мария забралась в постель с книгой. - Грей меня! А потом развлекать будешь!

   — В смысле, твоя очередь? - Николаев прикрыл её пледом поверх одеяла.

   — Плед мне не нужен, сам давай грей, - Мария фыркнула и посерьёзнела. - Я обычно к этому моменту стаканчик или два вина пила. Потому что иначе снова трясти начинало, сил не было, и вспоминалось всё самое пакостное. Уже трясёт, хотя всего немножко. О, Кошка, иди ко мне! Ну, не вредничай!

   Кошка вспрыгнула в постель, громко мурлыча, прошлась у Марии по спине и улеглась прямо на книгу.

   — Вот зараза! - Мария погладила её. - Заметил, да? Если читаешь, всегда сядет или ляжет на книгу.

   — А зачем тебе книга, если кошка пришла? - Николаев включил лампочку над кроватью и выключил верхний свет. Стоило присесть на диван, и сразу чувствовалась усталость.

   — Да, действительно, - согласилась Мария. - Слушай, а откуда они её взяли, Кошку? Никогда таких мелких не видела.

   — На улице подобрали. Говорят, чуть под машину не попала, чудом спаслась, - пояснил Николаев. - Даша, та Даша, рассказывала, что у Кошки был ошейник, а на нём номер телефона. Они звонили – телефона такого вообще не было. Удивились, дали объявления, но хозяева не нашлись. Правда, Даша всё равно сказала, что Кошку никому не отдаст.

   — Под машину, - покачала головой Мария. - Ну точно, наша Кошка.

   — Вот не пойму, - Николаев вспомнил, что не давало покоя, когда Петрович рассказывал о встрече с Аввакумом. - Ты говоришь, что мы тут все под машину попали, или в автокатастрофу. А Аввакум? Его брёвнами завалило. А как раньше сюда попадали, когда машин ещё не было?

   — Попасть можно и под телегу, - пожала плечами Мария. - Федя говорил так: попадают те, кто перед смертью испытывал что-то очень сильное. Ну, сильно радовался, злился, всё такое. И необязательно под машину. Главное, чтобы не мгновенно, чтобы заметить успел, и чтобы очень больно было, - её передёрнуло. - Слушай, давай сменим тему. У Феди потом расспросишь. Эй, это моя подушка, вон твоя!

   Николаев успел нащупать под её подушкой что-то круглое и рассмеялся. Мария ткнула его кулаком в бок.

   — Будешь так ржать, утром его не получишь! Всё, гаси свет, не буду читать.

   Кошка отбежала подальше – улеглась в ногах, а Мария прижалась к Николаеву, обняла его и почти сразу же заснула. Как выключилась. Николаев лежал, улыбаясь, прижимая её к себе. Пусть твой сон будет спокойным. И мне, в самом деле, очень спокойно. Похоже, тоже начинаю привыкать. Здесь конец света – не завершение истории, а просто этап жизни, Петрович прав.

   Кошка залезла к нему на грудь и улеглась, жмурясь и мурлыча. И Николаев уснул сам – и тоже как выключился. И ничего не снилось.

   — Что ж, это полезный опыт, - покивал Фёдор. - Ваша поездка в Юргу. Вы поняли, да? Каждый наш предмет, как и мы сами, приносит часть нашего времени, привычной нам реальности. И она остаётся. А там, где нас не было... - он посмотрел в окно задумчиво, - там нет вообще ничего.

   Николаеву стало зябко.

   — Постойте, как – вообще ничего?

   Фёдор пожал плечами.

   — Буквально. Есть очаги, где реальность ещё живёт. Мы в одном из таких. А вот если бы вы оставили в том поезде кинокамеру – так, чтобы её не нашли – а потом посмотрели, что она записала, когда поезд вернётся – вы бы очень огорчились. Там действительно ничего. Не пустота, нет – там есть какая-то земля, какой-то пейзаж. И всё. Ни людей, ни построек, ничего. Чем дальше от поезда, в котором находится камера, тем меньше там реальности. Но мы не сможем увидеть её своими глазами – ведь мы приносим частичку своего мира с собой. А вот камера может, я видел такие записи.

   — Стоп-стоп-стоп, - Николаеву стало жарко. - Погодите. А космос, а Солнечная система? Их тоже нет?

   — Есть в той мере, в которой мы о них знаем, - Фёдор налил им с Николаевым ещё по чашке чая. - И чем больше людей придерживаются одной и той же картины мира, тем плотнее она вокруг нас. Понимаете?

   — Погодите. Если я сейчас пойду и всем расскажу, не знаю, что Земля плоская, стоит на слонах и так далее – так и станет? Стойте, а телефонная связь? Если между нашими городами на самом деле ничего нет...

   — На самом деле, - Фёдор поднял указательный палец. - Вот правильные слова. Мы все видим здесь то, что считаем привычной реальностью. Мир не становится таким, каким вы захотите, если вы просто вообразите. Но каждый из нас – это частичка того человека, который прибыл из другой реальности, живой и развивающейся. Как вам объяснить... ну, представьте, что вы взяли с собой частичку того мира. Вы как фонарь – освещаете всё вокруг себя, и там, куда достаёт свет, там вы видите привычную вам реальность. А теперь представьте, что таких людей вокруг очень много.

   — Понятно, - Николаев вытер лоб платком. - То есть непонятно, но аналогия понятна. Чёрт, я тут с ума сойду!

   — Вот этого делать не нужно, - Фёдор посерьёзнел. - Понимаете, я не верю в загробную жизнь. Я и в волшебство разное не верил. Но вы же сами видите, что делают наши предметы. Можно, конечно, считать это всё сном, бредом умирающего человека, но ведь мир, этот мир остаётся! Вы засыпаете в нём – и просыпаетесь в нём же! Если не считать предметов, то все законы физики и прочего здесь ровно такие же! Понимаете? Реальность, которая вокруг нас, живёт вместе с нами. Я так считаю: если уж мы здесь, нужно понять законы этого мира, найти в них способ что-то изменить. В нас изменить, в этом мире, или повсюду. Изменить так, чтобы вырваться из этого круга.

   — Да, - признал Николаев после долго раздумья. - Вы правы. Что-то изменить. Просто взять, и приехать в гости к другой команде не получится, потому что мы с ними освещаем разные реальности?

   Фёдор кивнул.

   — Вы приносите свою частичку реальности, а у них там своя. И они разные. Разное время, разные технологии. Если в них мало общего, вы будете жить в островке своей реальности, в очень небольшом островке. Жора ведь рассказывал о своей поездке в Кенигсберг? О том, что видел из дирижабля на обратном пути?

   — Кое-что. А если там будет частичка нашей реальности? Что тогда?

   — Именно до этого догадался Аввакум, - Фёдор улыбнулся. - Вы знаете, что он почти всю Землю успел объездить? Удивительный человек. Он встречался со всеми командами, о которых мы теперь знаем. Даже в Африке и Южной Америке побывал. А ведь там люди из каменного века, но Аввакум почти везде успел оставить якоря.

   — Якоря?

   — Ну, как та заколка, которую Даша оставляла в Юрге. Частичка реальности. Но якорь выживет после сброса, только если он будет у кого-то из команды.

   — Теперь понимаю, - Николаев понял, что в голове всё вновь частично приходит в порядок. - Вы можете созваниваться и обмениваться новостями с кем-то, если у вас есть по якорю.

   Фёдор кивнул.

   — Именно так. А Даша попросила меня передать туда, в Солт-Лейк-Сити, как можно больше частичек нашей реальности. Самых новых её частичек. Компьютеры, мобильные телефоны. Компьютеры – это наше спасение. Мы тут пользуемся технологиями позапрошлого века, чтобы что-то сохранить и передать друг другу. Если удастся передать всем компьютеры, мы совершим прорыв. Я в научном смысле. Как только Бартоломью привезёт всё это домой, он и его команда отправятся в гости к другим, и передадут всё в другие города, другим командам. Если те согласятся.

   — А что, могут быть несогласные?

   — Их много, - Фёдор вновь сел за стол. - Многие команды состоят из очень консервативных людей. И иногда они принимают решение нести свой крест, и не менять ничего, раз уж выпала такая доля. Иногда пропадают якоря – мы не так давно потеряли связь почти со всей Африкой и кажется, что это не случайность – они просто не захотели жить в нашем времени, их устраивает своё. Люди разные, Сергей. И хотят разного. Даже здесь, в вырожденной реальности, есть политика.

   Николаев покачал головой.

   — Случай с нашей кошкой их очень заинтересовал, - добавил Фёдор. - Она, похоже, блуждающий предмет. Только на этот раз живой.

   — Блуждающий? Возникает, где хочет?

   — Возникает у кого-нибудь из команды. Таким предметом была губная гармошка Михаила Петровича. Видите? Фактов полно, а теории строить не успеваем.

   — А ещё животные были? Ну, так, чтобы переносились вместе с человеком?

   — Были, - подтвердил Фёдор. - Есть такой Мишель Леруа, из команды Марселя, вместе с ним перемещается его собака-поводырь. И она же предмет Мишеля: когда собака зарычит, во время конца света, всё враждебное в панике бежит. Но это, можно сказать, часть самого человека. Собака всегда рядом, никогда не перемещается к кому-то ещё. А вот случай с кошкой уникальный, такого пока не случалось. Ну, то есть, нет сведений, что такое случалось раньше. Ведь в последний раз вы не прикасались к Кошке во время сброса, а она осталась с вами.

   — Мне пора, - Николаев поднялся. - Спасибо, стало немного легче жить. Скажите, а что, правда нет сведений о том, какой ожидается конец света?

   — Скорее всего, «Сеятель». Всегда есть предвестники, Сергей. Ну, некоторые особые события, или предметы. Как то число тридцать шесть. Мы всегда ищем известные предвестники. У них одна особенность: их все видят, вся команда. Может увидеть, если обратит внимание. На тех микрофильмах, которые я вам передал, собраны сведения о предвестниках для ста семидесяти известных сценариев конца света. Почитайте. Никакой мистики, только научный подход.

   — Мы готовились к «Сеятелю», - добавил Николаев. - Тщательно. Ждали полнолуния, должны были появиться предвестники, а их не было. Полнолуние прошло – а мир остался. Ничего не случилось, понимаете?

   — И что вы сделали?

   — Просто жили дальше, - пожал плечами Николаев. - Ну представьте сами, лейтенант. Если вы точно знаете, что в любой день, в любой момент мир рухнет, и осталось всего несколько недель – что бы вы сделали? Если бы никто вам не верил?

   — Умеете озадачить, - признал Смирнов. - Даже не знаю. Ну, жил бы дальше. А что, топиться что ли? Что будет, то будет, а надо оставаться человеком. Так считаю.

   — Вот и мы так считаем, - согласился Николаев. - Мы просто жили. И делали то, что могли, для всех остальных людей.

   — Я работу нашла, - торжественно объявила Мария вечером второго дня после того полнолуния, когда не состоялся конец света. - Вот так вот! Завидуйте! - и показала остальным «нос».

   Дарья рассмеялась, держа Николаева за руку – вместе вышли встречать Марию.

   — И что за работа? - поинтересовался Николаев.

   — Психолог, - ответила Мария с довольным видом. - Успокаиваю, помогаю разобраться в себе, всё такое. Сегодня у меня первые два клиента, - она помахала в воздухе стопкой банкнот. - Учитесь, как надо! Маша умеет не только менять пелёнки и мыть пол.

   — Здорово! - Дарья обрадовалась. - Я же говорила, что никакая ты не дура. Сама видишь, да?

   — Вижу, - и Мария обняла её. - А теперь отпразднуем. Даша, ни слова! Я выпью ровно одну рюмочку. Так надо, чтобы удача осталась, надо «обмыть», пусть и маленько.

   Дарья вздохнула.

   — Хорошо, - согласилась она. - Но каждый день мы ловить удачу не будем, ясно? «Обмывай» так, чтобы не ушла!

   — Я сегодня маму с папой видела, - неожиданно сообщила Мария вечером того же дня, после того, как обмыли её новую работу. - Представляешь? Уже все видели кого-то из родных. Ну, знакомых людей, живых или нет. Одна я такая везучая, никого не видела. Даже злилась – я что, на самом деле всеми обиженная? Почему всё не как у людей? А сегодня встретила их. Шла из этого центра психологической помощи, и увидела. В ресторане. Сидят за столиком, мрачные. Только мама иногда улыбается. И постарели оба, сразу увидела. Я даже думать не стала, сразу туда зашла.

   ...Они оба поднялись из-за столика, когда Мария сняла солнечные очки и кепку-бейсболку. Оглянулись, поднялись и замерли так, взяв друг друга за руку. Смотрели на неё и молчали.

   — Мама, папа, - Мария старалась не расплакаться. - Не пугайтесь, ладно? Это я.

   Они сели, молча – смотрели на неё, и слова не могли вымолвить. Мария протянула руку, положила её на стол перед родителями. Её мама решилась первой – прикоснулась, потом схватила... и разрыдалась. Отец Марии обнял супругу, прижал к себе, видно было – и ему хочется расплакаться. И не может.

   — ...Мы долго сидели, - Мария причёсывала волосы, глядя в зеркало, иногда ловила там взгляд Николаева. - Они всё поверить не могли. Рассказала им кое-что такое, что только я знать могла. Попросила, чтобы не делали тому трактористу ничего, чтобы тоже простили его. Хорошо поговорили, там мы с ними никогда не могли поговорить толком, всё у них были другие заботы, а Маша пусть сама по себе, не до неё.

   — Что с ними стало? - поинтересовался Николаев, уже зная ответ.

   — Что всегда, - улыбнулась Мария, - исчезли. Им стало лучше, я видела. На самом деле стало. И я поняла, - Мария закрыла глаза, - что они на самом деле меня любят. Всё ещё любят, и мёртвой не считают, - она придвинулась к Николаеву, уткнулась ему в плечо. Он ощутил, как горячая капля упала на кожу и потекла вниз.

   — Всё хорошо, - Мария казалась спокойной, как никогда. - Это от радости. Здорово, да? Теперь я знаю, что меня и там на самом деле любят, и здесь.

   Она всё-таки заплакала. Но Николаев просто прижал её к себе, осторожно, и дождался, когда слёзы уйдут.

   Если бы не концы света и не странности «вырожденной реальности», Николаеву было бы проще представить, что он действительно куда-то уехал. И обратно – уже не вернуться. Фёдор с коллегами из других стран построил очень убедительную теорию. И всё там было более или менее объяснено, кроме зеркал и того места, куда все уходили.

   Бартоломью учился. Учился с большим энтузиазмом. Первые два дня Мария и Дарья брали его с Фёдором на экскурсии по здешнему Томску. Американец, перенесшийся на пятьдесят лет вперёд, пребывал в состоянии эйфории, радовался всему с детской непосредственностью. Может, поэтому почти сразу же сдружился с Дарьей. И – он упорно учился обращаться с компьютерами, а Дарья оказалась очень спокойным и хорошим учителем.

   Так и жили. Бартоломью учился говорить по-русски, остальные учили английский. Историю свою Бартоломью рассказал охотно. Он родом из квакерской семьи, но строгость нравов была не про него. Он с самого детства мечтал стать музыкантом, чему родители, мягко говоря, рады бы не были. В конечном счёте Бартоломью ушёл искать счастья в большой город. Работал, где мог; учился, лез из кожи – и не скатывался на дно. В день, когда попал под автомобиль, он воплотил свою мечту – впервые исполнил на флейте несколько им самим написанных пьес. Пусть слушателей было не слишком много, Бартоломью впервые понял и почувствовал, что такое – добиться того, о чём мечтал всю жизнь. Вся жизнь открывалась перед ним, и Солнце светило по-другому, и он шагнул на асфальт, не думая ни о чём, кроме нового концерта...

   Теперь и он всегда тщательно смотрит по сторонам, прежде чем перейти дорогу.

   Время шло, и миновал второй месяц, и снова не было конца света. Фёдор и его коллеги приободрились – по словам Фёдора, это благоприятный знак в том смысле, что меняется набор сценариев конца света. А это означает, что один из сценариев вычеркнут.

   — Мы так однажды вычеркнули ядерную войну, - пояснил Фёдор. - Это был один из немногих сценариев, где ключевые точки разбросаны по всему миру. Одной команде было не силам отменить этот сценарий. Но вместе мы смогли, не допустили запуска ракет, и с тех пор не бывает ядерной войны.

   — То есть мы сумели обойтись без жертв, справились с прорывами...

   Фёдор покивал.

   — Так сценарии и отменяются. Есть шанс, что «Рассвета мертвецов» теперь долго не будет. Или вообще уже не будет, время покажет. Наверняка появится новый сценарий, так уже было.

   Когда начался третий месяц, стали появляться те самые предвестники. Иными словами, в новое полнолуние произойдёт тот самый «Сеятель».

   — Мерзость какая, - содрогнулась Мария. - Да сам увидишь, что рассказывать. Хотя ты уже читал, наверное, мы с Дашей уже всё это набили. Но по крайней мере не будет больше зомби, уже хлеб.

   ...Позвонили, естественно, ночью – накануне конца света. Когда назвали точки, где всё начнётся, Мария застонала.

   — Нет, ну вот же свинство! Это наше с вами место, откуда мы пришли. Чёрт-те где от города, в лесу! Хуже не придумать!

   — Тётя Надя хочет с нами, - Дарья прибежала в спальню, уже одетая в «боевой костюм». - Говорит, во второй точке остальные сами справятся, а у нас самое сложное место.

   — Конечно, - согласилась Мария. - Звони ей, пусть выходит к дороге. Туда далеко ехать.

   Николаев, как и остальные, без особой радости осматривал место, откуда должны были пойти сеятели. В описании сказано: человекоподобные существа, способны к мимикрии, идут, стараясь прикоснуться ко всему, что движется, «засевают» всё вокруг спорами. Споры прорастают и преобразуют всю белковую жизнь в «метасостояние», хищную протоплазму, которая, как и сеятель, способна к мимикрии, может принимать облик любой ранее съеденной живой формы за короткое время и, по достижении стадии созревания, порождать новых сеятелей.

   — Нельзя, чтобы здесь было хоть что-то живое, - пояснила Мария, указывая на маячок и камеру. - Если хоть одна «посылка» упадёт на землю, можно сушить вёсла. А если в ручей упадёт, то всем кранты. И предметы не работают пока, - она посмотрела на диски. - Чёрт. Придётся просто сжигать всё вокруг, но так, чтобы самим не сгореть.

   Дарья посмотрела на небо. Собирались тучи, время от времен налетали порывы ветра.

   — Ещё и дождь, - сообщила Мария. - Ладно, пошли за бомбами.

   Установить бомбы удалось минут за сорок. Собственно, они были небольшими, и упакованы так, что сбросил пакет на тележку, отвёз, и дальше Николаев уже сам брал бомбы по одной, устанавливал и включал таймер.

   — Уходим, - указала Мария. - Маячок пока придётся забрать, не до него. Начнётся минут через пять.

   А минуты через три начнут взрываться бомбы, подумал Николаев. Он и дамы уже оделись в защитные костюмы, в которых ходят пожарные, отъехали от места будущего большого пожара метров на двести. Осмотрели возможные пути отступления.

   Бомбы взрывались не синхронно, понятное дело, но в течение двадцати-двадцати пяти секунд рванули все. Горящий термит – страшное дело, следить за тем, что происходит в зоне пожара, оказалось почти невозможно.

   — Началось, - крикнула Мария, гул пламени и свист ветра, раздувающего пожар, было трудно перекричать. - Дядя Гоша сказал, что у них началось. Значит, и у нас тоже, - она посмотрела в бинокль, но трудно было что-то понять. Что ж, мы их встретили, - на лице её появилась нехорошая улыбка. - О, смотрите! - она показала свой диск. Впрочем, за долю секунда до этого Николаев и сам понял – изменился вес бластера. - Началось. Вон, смотрите, вон воронка! Они оттуда падают!

   Примерно над тем местом, где находился маяк, действительно, в воздухе находилось нечто, похожее на вихрь – оно покачивалось. Оттуда должны приходить «посылки» – сгустки спор. Счастье, что в огне споры быстро сгорают. Иногда – ещё не долетев до земли.

   — Добавим огоньку, - Мария достала диски и принялась «раскручивать» вихри огня и молний. - Следите за воронкой, я её сейчас открою! Тётя Надя, сбейте огонь вокруг, нужен обзор!

   Из воронки шарики сыпались сплошным потоком. И тут же сгорали. Тётя Надя несколькими удачно выпущенными шквалами уложила лес вокруг, оттеснила пожар в стороны.

   — Сергей, туши, - Мария протянула ему третий диск. - Попробуй потушить всё вокруг, только не целься в воронку!

   Так вот Николаев и испытал первый раз её диск «Конан-разрушитель». Сомкнуть указательный и средний пальцы, прижать большой к указательному, вложить диск между ними и двигать средним пальцем, одновременно поворачивая диск. Действительно, смерть коровам – по направлению указательного пальца всё переворачивалось, дробилось и отбрасывалось одновременно. Похоже, у Марии было много времени для тренировок – сам Николаев действовал, несомненно, грубо, но смог остановить пожар поблизости от команды.

   — Разгони облака, - крикнула Мария, обводя конусом огня воронку, - дождь нам не нужен. Постарайся!

   Вот это получалось куда хуже – очень уж толстой оказалась туча – стоило пожару утихнуть, как тучи немедленно сомкнулись над выгоревшим участком. Хорошо хоть оттуда не лило, как из ведра, только накрапывало.

   — Всё, - заметила Мария, - смотрите, она исчезла!

   Воронка исчезла. Была – и нет её.

   — Подождём, - Мария махнула в сторону машины. - Отойдём пока. Да, дядя Гоша., - она прикоснулась пальцем к уху. - Да, кончилось. Нет, мы здесь, ждём.

   Так и стояли, оглядываясь по сторонам, и слегка моросил дождь, и кругом повис густой, неприятный запах гари. Дарья держала наготове Винни-Пуха, тётя Надя – зонтик.

   Их спасло то, что Дарья посмотрела вверх. И взвизгнула. Николаев, не оглядываясь, схватил Дарью в охапку и побежал; тётя Надя и Мария тоже не растерялись. А во второй раз в ту ночь спасло то, что Дарья успела махнуть в воздухе Винни-Пухом, и первые два сеятеля, которые чуть не свалились людям на голову, вспыхнули жарким пламенем – как термитные шашки – и через пару секунд осыпались горячей золой.

   И тут они посыпались. Воронка, из которой они прибывали – огромная, метров десять высотой и метров двадцать в поперечнике в самом широком месте – не стояла на месте, а двигалась на людей. Тем хватило пяти секунд, чтобы привести оружие в действие и занять оборонительное построение. Пугаться было некогда – сеятели сыпались из воронки и тут же разбегались в разные стороны, в основном – в сторону людей. Их было так много, что они умудрялись приблизиться чуть не на метр-другой – прежде чем взгляд игрушки, огненный вихрь или облако бластера настигали их.

   Длилось это минуты три.

   — Будет третий раз! - крикнула Мария. - Так, стойте смирно! - она надела маску и включила подсветку. Споры сеятеля фосфоресцируют в ультрафиолетовом излучении. - Даша, почисти нас! - приказала она и следила, сквозь прибор, как исчезают под взглядом Винни-Пуха отдельные искорки с одежды. А потом точно так же вычищали отдельные споры, оставшиеся на земле. Ну хоть ветра не было, и на том спасибо.

   Третий раз был уже не таким внезапным, но не менее пугающим. И сеятели стали крупнее, и не только они падали из воронки – прилетали огромные шары, похожие на мыльные пузыри – легче воздуха; такой поднимался на несколько сотен метров и там взрывался, рассеивая споры. И снова воронка возникла над головой у людей, и снова пришлось удирать от неё.

   — ...Там всё в порядке, отбились, - пояснила Мария, выслушав что-то из рации. - Порядок. Сейчас всё зачистим, и – в город, готовиться к прорыву. Так, минутку, я всё осмотрю.

   — Приехали, - Мария указала в сторону «козлика». - Там полно этой дряни, не вычистим. Видимо, кто-то успел добежать до машины, зараза. Или прямо в неё плюхнулся, - Мария тщательно осмотрела всё вокруг машины – спор не было видно. - Придётся сжигать и идти пешком.

   ...Когда от автомобиля остался закопчённый, оплавившийся каркас, а Мария потребовала, чтобы её саму осмотрели в другую маску – и ничего не нашлось – они уселись на одно из поваленных деревьев, чтобы передохнуть. Посидели, тяжело дыша, посмотрели друг другу в глаза, и – рассмеялись. И вот тут действительно полегчало.

   — Зараза, - Мария осмотрела остальных. - Во мы учухались! Нас такими никто не возьмёт. И переодеться не во что. Ладно, пошли, чего время терять.

   На шоссе творилось что-то несусветное, кругом машины – брошенные, некоторые горели, некоторые разбились о деревья или стойки рекламных щитов. Не сразу стало ясно, что случилось.

   — Дядя Гоша говорит, люди исчезли, - пояснила Мария, и снова изобразила непристойный жест. И Дарья, к ужасу тётя Нади, сделала то же самое. - Мы их сделали! - крикнула Мария и погрозила кулаками небесам. - Если люди исчезли, прорыва не будет! Всё! Мы вас сделали, сволочи!

   Тяжело дыша, она бросилась к Николаеву и обняла его.

   — Чёрт, как здорово, а? - она не сразу отпустила его. - Мерзость какая, мне после них всегда снились кошмары. Идёмте посмотрим, может, где-нибудь осталась целая машина. Тут до города тридцать километров пешком!

   Им повезло километров через пять – попалась автозаправка, и там стояли две машины, обе полностью заправленные. В город въехали торжественно – на «Лексусе». Николаев ехал не торопясь: и потому, что управление непривычное – и потому, что на дороге творилось чёрт-те что.

   — Собираемся здесь же, на площади, - указал довольный дядя Гоша. Все были довольные, а пуще всех – Жора с Валерием и Степаном. - Если будет, как в прошлый раз, действуем по тому же плану. Помните, оружие не применять!

   — Мы тогда здорово по городу погуляли, - Николаев посмотрел в окно. Там уже было светло. - Хорошо отдохнули, заодно и в себя пришли. А Кошка так и проспала всё, не добудиться было. Всё в кармане у меня сидела. Только когда нас снова в тот лабиринт выкинуло, проснулась.

   — Класс! - Мария была в восторге, как и остальные. Лабиринт отнял всего часа три, и вот они, одиннадцать, собрались у выхода в долину. И да, выглядело всё по-другому – клумбы, дорожки. И только круглое здание осталось прежним. И никто не прилетел «встречать» их – Фёдор пояснил, что да, та команда, которую он сюда провожал, спрятала оружие перед тем, как спуститься в долину. Они шли, наслаждаясь воздухом, а когда вошли в центральный зал здания, поняли, что имел в виду Фёдор. Там кругом стояли рюкзаки, коробки, прочие вещи. Тут действительно побывало множество людей из разных эпох. И все их записки, которые они оставили в предыдущий раз, тоже сохранились.

   И – зеркала. Ну, не совсем: чёрные матовые панели между колоннами; каждая панель метра три в ширину и метров двадцать в высоту.

   — Всё точно так же, - пояснил Фёдор. - Подойти к каждому зеркалу и посмотреть в него. Сброс будет через полтора часа, у нас хватит времени.

   — Чёрт, мне немного страшно, - призналась Мария. - Неужели всё, сейчас всё кончится? Просто не верю!

   — Хорошо бы, - заметила тётя Надя. - Как тут стало красиво, да? И воздух такой приятный! Ну, идёмте к зеркалам.

   — Двенадцатый где-то здесь, - заметил Фёдор, после того, как началось то, что Николаев видел в самый первый раз, в учительской. - Или в здании, или где-то в лабиринте.

   — Чёрт, чёрт, чёрт! - крикнула Мария, но почти сразу успокоилась. - Ну где же он? Почему мы его не встретили?

   — Маша, прошу тебя, - тётя Надя обняла её. - Подождём. Федя говорил, они в тот раз тоже ждали одного из своих, он потерялся в лабиринте. Время есть. Подождём.

   — А пока подготовим вещи, - предложил Фёдор. - Будет не более пяти минут на раздумья. Нужно оставить послание тем, кто придёт после нас. У меня всё с собой, надо просто собрать туда копии всех записей и записки.

   — Как интересно, - поразился Петрович, поманив Николаева, который в тот момент говорил с Фёдором. - Федя, посмотри. По-моему, это от Аввакума.

    «Это» оказалось пухлой тетрадью с карандашными записями.

   — Точно, - удивился Фёдор. - Надо переснять. Откуда это? Не помню, чтобы у него была с собой тетрадь. Никогда ничего такого не носил. Так, я займусь, а вы пока посмотрите вокруг, вдруг что интересное будет!

   Так и пролетели полтора часа. Из здания, по словам Фёдора, выходить нельзя. Николаев выпустил Кошку на волю, запоздало подумав, что, если поскачет на выход, может и не догнать её. Но Кошка лишь раз выглянула в коридор, и занялась «инвентаризацией» – обходила зал, тёрлась о вещи и заглядывала повсюду.

   — Жаль, тут предметы не работают, - вздохнула Мария. - Дядя Гоша в два счёта бы увидел двенадцатого в шарике. Чёрт, вот ведь невезуха! Во второй раз уже.

   — Получится в третий, - уверенно сказала Дарья и взяла Марию за руку. - Или в четвертый. Маша! Не плачь, пожалуйста! Ну подождём ещё, мы уже столько ждали! Подумаешь!

   — Да, - согласилась Мария и улыбнулась, вытирая слёзы. - Подождём. Конечно, подождём.

   Странно, но никто, кроме Марии, не расстроился всерьёз тому, что двенадцатый не успел подойти. Или не подал виду. Кошка, как и в предыдущий раз, запрыгнула Николаеву на плечо, да там и осталась.

   — До встречи! - Фёдор улыбнулся остальным, собравшимся в центре, в чёрном круге. - Мы сюда ещё вернёмся, когда нас будет двенадцать. Я уверен. Закройте глаза!

   — Маша, - Дарья осторожно потрясла её за плечи. - Всё в порядке! Да?

   Они все сидели рядом с ней, и снова – в хвойном лесу. Кошка ходила кругами, громко мурлыча и задрав хвост.

   Дарья успела уже переодеться, и снова, с не меньшим восторгом, убедиться, что рюкзак снова при ней, и всё, что в нём было, сохранилось. А Мария так и сидела, в чёрном плаще и чёрной же повязке на лбу, и ни на что не реагировала.

   Мария отняла ладони от лица.

   — Всё, - кивнула она. - Почти, - и указала влево. Там часть дерева была стёсана, закрашена синим, а поверх выведено жирное красное число тридцать шесть.

   — Жаль, - кивнула Дарья. - Ну и что? Такое уже было. Дядя Серёжа!

   Николаев помог Марии подняться, а потом Дарья, чуть не силой, заставила её переодеться.

   — Это Новосибирск, - сообщил Николаев через три минуты. - Нам бы до вечера из леса выйти, нас глубоко в лес занесло.

   Но выйти до вечера не получилось.

   К вечеру Мария немного повеселела, и стала почти прежней. Идти по лесу было нелегко, часто делали привалы. Ночевать пришлось у костра – палатку взять не догадались, да и не влезла бы, наверное. Правда, у Николаева в портфеле было теперь ещё восемь «сумок на лямках», самых больших из тех, что поместились помимо других важных вещей. И ещё несколько было у Дарьи с Марией. Посмотрим, сказала Дарья, вдруг они тоже будут потом переноситься и переносить всё, что внутри!

   Ночевали они у костра, спали по очереди. Хорошо, что июль, подумал Николаев. И хорошо, что взяли с собой аптечку, минимум еды. Но больше всего, конечно, помогли те самые конфеты из кулька. Очень вовремя их тогда положили Дарье в карман.

   В город прибыли на этот раз последними, но, когда подошли к почтамту, где на этот раз не было ларька часовщика, Мария окончательно вернулась в прежнее, жизнерадостное, состояние.

   Выяснилось, что, как и в прошлый раз, никто пока не знает, какой будет конец света.

   И жизнь продолжилась.

   — Звонил Бартоломью, - Фёдор появился в «учебном центре», где Дарья помогала всем желающим осваивать работу на компьютерах. Центром стала специально снятая квартира. - Теперь и у них есть мобильная связь. Сегодня вечером будем проверять видеосвязь и передачу файлов. Если получится – значит, выбрались из прошлого. Маша, что случилось?

   — Ничего, - Мария помотала головой – словно проснулась – и посмотрела Фёдору в глаза. - Что-то мозги устали уже, пойду отдохну.

   — Она стала быстро уставать, - Дарья отвела Фёдора к окну – так, видимо, чтобы из кухни, куда ушла Мария, не было слышно. - Как подменили. Я предложила ей сходить в больницу, если заболела, а она как не слышит. И дядя Серёжа говорит – мрачная стала. Раньше она мне всё рассказывала, если что случилось – а сейчас как воды в рот набрала. Извини, что рассказываю! Я уже беспокоюсь за неё!

   Шла вторая неделя после сброса. И действительно, визит в «круглое здание» всех воодушевил. пусть даже не получилось встретиться с двенадцатым, стало ясно – отсюда можно уйти: всё, что Фёдор рассказывал, правда. Ну и записки – в зале было столько всего, оставленного ушедшими, что изучать и изучать! А двенадцатый... Аввакум говорит, он пять раз пытался состыковаться с той командой, с которой потом ушёл. Не получалось! Вроде и конец света, где нужно, пережидал, а всё равно не получалось. Подумаешь, два раза не встретились. Самое главное, что ясно: он или она здесь, а значит – встретимся. Да? Но Марию этот аргумент отчего-то не радовал.

   Мария появилась в её комнате тем же вечером, и была совсем другой – довольной. Вот это перемена! Дарья не расспрашивала Марию о её отношениях с Николаевым – и наоборот. Мария так сказала: есть вещи, которые только тебя и меня касаются, Даша, верно? Я вот кое-что могу только тебе сказать. Вот так вот я устроена. Ни ему, никому больше, только тебе – только ты меня можешь правильно понять. И с ним то же самое, хорошо? Есть вещи, которые только его и меня касаются. Без обид, да?

   Конечно, без обид. Мария никогда не сплетничала. Если уж обещала чего -то не говорить, не говорила. Ну, почти никогда, со всеми ведь такое случается, сболтнёшь без злого умысла.

   — Даша, - Мария прикрыла дверь за собой. - Идём куда-нибудь, а? Если ты не сильно устала. Отдохнуть хочу.

   Дарья и скрывать не стала, что в восторге от такой идеи. После того, как Мария молчаливо отказывалась от их «тусовок» все предыдущие дни.

   Мария чуть было не попросила сигарету, но наткнулась на взгляд Дарьи и передумала. В итоге заказала «простой еды для хищников», как сама её называла, и устроилась с Дарьей в самом дальнем и неприметном уголке. Поговорили с Дарьей ни о чём – а об этом можно говорить беспрестанно – и стало ещё немного легче.

   — В общем, - Мария посмотрела в окно, постучала пальцами о стол. - В общем, меня снова дрессируют, я поняла. Ну, кто здесь главный, не знаю. Раньше сны показывали аппетитные, чтобы, значит, плохого никому не желала, теперь от другой дури отучают. И вроде бы дошло, наконец, от какой.

   Дарья положила свою ладонь поверх её.

   — Вот, - Мария достала из кармана пластиковой пакетик с полоской бумаги внутри. - Не знаю, зачем оставила. Сейчас выброшу.

   — Это...

   — Да, - Мария отпила из своего бокала. - Я была на втором месяце. Думала, останется. Человек всё-таки, пусть и маленький. Но, - она криво усмехнулась, - отменили, как видишь. Всё в исходное состояние.

   — Он знает? - Дарья взяла её за руку.

   Мария помотала головой.

   — Нет, и не хочу пока говорить. Хватит, что я сама себе голову грела. Нет, так нет. Зато я теперь знаю, что у меня с этим всё в порядке, а то предки успели все уши прожужжать, что не дети будут, а уроды, если вообще будут. Потому что пью, курю и с кем попало вожусь.

   Дарья молча держала её за руку, глядя в глаза.

   — Чёрт, как курить хочется! Даже больше, чем пить. Думаешь, это я всё о ребёнке думала? Нет, меня за другое плющило все двенадцать дней. Как нарочно: или курить хотелось, или напиться. Ну и прочего, с чем лучше не связываться. Не знаю, как продержалась. Сейчас вот только подумала – раз здесь такие свинские порядки, что ребёнка можно отменить, надо просто отсюда выбираться. Что толку дёргаться? Я уже надёргалась, уже все дёргалки болят. Перестать дёргаться, найти двенадцатого, уйти всем, и жить, как люди. Специально со всеми поговорила ещё раз, кроме тебя. С тобой вот сейчас говорю. И дошло, наконец, что всех дрессируют по-разному. Стёпу, вон, врать отучают. Ты же помнишь, что он сознался там, в круглом доме, что первым огонь открыл, нервы не выдержали. Он же сроду правду не говорил! Кто угодно виноват, кроме него. Или Валера – научился в женщинах видеть что-то, кроме ниже пояса. И тоже сразу всё у него путём. Я ещё думала, как странно – всех дрессируют, но по-разному. А теперь поняла, когда вас с Серёжей и Федей послушала, что никто не ищет, кого от чего отучать. Это мы сами.

   Она дождалась, когда официант поставит перед ними тарелки и новые бокалы с коктейлем – и уйдёт.

   — Мы сами себя дрессируем, я так поняла, - Мария посмотрела в глаза Дарьи. - тебя отучали быть пай-девочкой. Жору отучали деньги тратить на всякую фигню. Ну и так далее. А меня отучали самой себе неприятности делать. То есть это мы сами, понимаешь? Мы сами себя отучаем. Потому что никому мы тут не нужны – только себе и друг другу.

   Дарья кивнула.

   — Ты, поди, сама уже так поняла, - Мария залпом выпила бокал. - Это до меня доходит, как до жирафа. Я уже решила, что перестаю психовать, если что-то не по-моему идёт. Вот.

   — Да, поняла, - кивнула Дарья. - Но тоже не очень давно. Только знаешь, что? Не обещай ничего такого при всех. Я уже пробовала. Всё как назло – сразу так всё случается, что обещание нарушаешь. И злишься на себя. А на себя нельзя злиться.

   — Да, - Мария согласилась. - Ужас, как есть хочу! Всё, на сегодня хватит умных мыслей. Будем веселиться! Только знаешь, что? Не нужно больше Федю просить, чтобы со мной поговорил. Сама говори, если что.

   Дарья покраснела, а Мария рассмеялась.

   — Всё, проехали, я не сержусь. Ну, всё! Приятного аппетита!

   — Тебя не узнать, - признал Николаев на следующее утро. - Сразу повеселела. Что случилось, Маша? Если не моё дело, не говори, но ты как будто на всех сразу обиделась.

   Мария покивала.

   — Было. Глупая была. А вчера с Дашей поговорила, и ума набралась, - она поцеловала его. - Всё позади, - похлопала его по руке. - Всё плохое, то есть.

   — «Мужик, у тебя всё было», - припомнил Николаев.

   — Это что такое?

   — Это анекдот. Идёт мужик по берегу моря, находит бутылку. Открывает, оттуда джинн. Загадывай одно желание, говорит, всё исполню. Мужик обрадовался и говорит: джинн, хочу, чтобы у меня всё было! Джинн нехорошо смеётся, хлопает в ладоши, и говорит: да, мужик, у тебя всё было. И исчезает.

   Мария упала навзничь на кровать, и расхохоталась. Долго не могла успокоиться.

   — Да, всё так, - она вытерла слёзы. - Но теперь не было, а будет. Да? Всё будет?

   — Всё будет, - заверил он её, и поцеловал. Не так часто доводилось видеть по-настоящему счастливую Марию.

   — Красиво, - Николаев посмотрел на фотографии, которые у Смолина были повсюду. Действительно, красиво. Это что, тоже тайное увлечение? Как электроника у Валеры, как музыка у Стёпы?

   Смолин смутился. Действительно, легко смущается, а старается казаться циничным и грубым пролетарием, на людях.

   — Нет, в самом деле, - Николаев посмотрел на снимок фонаря – шёл дождь, похоже. Мастерски получилось. Овал света, и необычный рисунок из капель, выхваченных вспышкой. - В самом деле красиво.

   Смолин покивал, явно довольный.

   — Только не переносится, - вздохнул он. - Да и как перенести так много. Ну, негативы некоторые перенёс, Даша мне всегда выделяет под них место в Винни-Пухе.

   — А цифровая камера? - предложил Николаев. - Качество, может, и не то, - добавил он тут же, - просто там снимки в виде файлов. А файлы проще переносить теперь, есть на чём. И я слышал, можно потом с них делать настоящие фото.

   Смолину эта мысль, было видно, и в голову не приходила.

   — Интересно, - он почесал в затылке. - И сколько можно таких фото будет унести?

   — У нас сейчас есть рюкзаки, - пояснил Николаев. - Они переносятся – я рассказывал. Я с собой в предыдущий раз взял ещё рюкзаков – проверим, что с ними будет. Эти карточки вот такие маленькие, - показал на свой мизинец, а на каждую влезает тысяча фото, Даша специально проверяла.

   — Тысяча? - Смолин был потрясён и не думал это скрывать. - С ума сойти... Спасибо! - пожал руку Николаеву. - Извини, обещал сегодня Наде, что приеду к двум.

   — Без проблем, - кивнул Николаев. - Мне как раз в ту сторону. Подвезти?

   — О, привет! - обрадовался Жора. - Мы с парнями сегодня в покер играем. Хочешь поучаствовать?

   — Играю пока не очень, - признал Николаев, - но интересно научиться будет. Нормально?

   — Нормально, - махнул рукой Жора. - Они точно так же учились. Главное, чтобы азарт был правильный, чтобы играть хотелось. Остальное приложится. А я вот, видишь, с пива на вино перешёл. Мне теперь дядя Гоша лекции читает, как правильно вина выбирать. Вот и дегустирую.

   Они поговорили о разных винах – Жора говорил такие названия и подробности, о которых Николаев и слыхом не слыхивал – а потом речь мельком зашла о здешнем бизнесе. Как всегда – Жора быстро соорудил бизнес, получили, сколько хотели, а теперь это всё работало как бы само по себе, да и куда уже столько денег? У Курчатовой в ридикюле, перед сбросом, были камушки. Разные. Много. Алмазы, рубины, изумруды. Места занимают мало, стоят порядочно. Запас, так сказать.

   — А учить не пробовал? -Николаев отчего-то вспомнил «учебный центр» – там сейчас занимались Мария, Фёдор и Степан.

   — Не понял? - Жора налил им обоим.

   — Извини, не могу. Я за рулём. Вот вечером – с удовольствием.

   — Блин, прости, привычка. Так кого учить?

   — Других. Ну, как вести бизнес. Если всё так хорошо получается, попробуй учить других.

   Жору как током ударило. Вздрогнул, замер и посмотрел на Николаева.

   — Слушай, и в голову не приходило, - он яростно почесал в затылке. - А интересная мысль, надо подумать. Ну, так вот – сегодня в шесть, нормально? Так, чтобы потом домой было не слишком поздно.

   — Всё получается? - Николаев постучал вечером в комнату Дарьи. Она сидела за столом и что-то читала с экрана компьютера. - Всё нормально?

   Она спрыгнула со стула (некоторые детские привычки так и остались, подумал Николаев с улыбкой) и запрыгнула на диван, с ногами. Указала взглядом – садись.

   — Всё! - Дарья явно довольна. - Я делаю перерывы! - тут же добавила она. - Честно-честно!

   — Верю, - он легонько сжал её ладонь. - Ты это каждый раз говоришь. Не нужно, одного раза достаточно.

   Она смутилась – на долю секунды.

   — У Маши сразу стало всё получаться, - сообщила Дарья. - Всё-всё! По-моему, она смогла поверить в себя. Попросила устраивать скандал, если хоть раз назовёт себя дурой, - улыбнулась Дарья.

   — И что, устраиваешь?

   — Нет, просто смотрю ей в глаза. Вот так, - Дарья посмотрела, и Николаеву стало не по себе. Чёрт, невозможно постоянно помнить, сколько ей на самом деле лет. И ведь многие детские привычки так и остались, и никому не мешают считать её взрослой.

   — Впечатляет, - согласился Николаев, отводя взгляд. Дарья рассмеялась – и снова смутилась, на долю секунды.

   — Она тоже взгляд отводит. А потом просит прощения, и даже краснеет иногда. Она справится, просто нужно время, да?

   Николаев кивнул. У них тоже всё наладилось, подумала Дарья, я вижу. Она иногда рассказывает. Немножко, ну не получается всё-всё хранить в тайне. А я теперь точно знаю, как они назовут первого ребёнка.

   — О, вот вы где, - Мария постучала в дверь. - Ну что, кино сегодня смотреть будем? Традиции надо уважать!

   — Будем! - Дарья сорвалась с места, и умчалась в гостиную. Мария проводила её взглядом и улыбнулась.

   — Жору сегодня видела, - сообщила она, понизив голос. - Говорит, ты ему классную мысль подсказал. Здорово! А то или пьёт пиво целыми днями, или в казино просиживает. Теперь тоже делом, поди, займётся.

   — И многим вы так посоветовали, что делать? - поинтересовался Смирнов. Николаев кивнул.

   — Жоре, Смолину – сначала. А потом и с другими. Просто сидел, слушал, о чём они говорят, на что жалуются. И мысли приходили, сами собой. Я ими и делился. И почти всегда оказывалось, что мысль удачная. Смолин через два месяца уже выставки проводил. У меня там, в рюкзаке, есть карточки, там и фото с выставок, и видео. Человек нашёл своё настоящее призвание. Не век же ему с разводным ключом упражняться.

   Они оба посмеялись.

   — Десять месяцев мы так жили, - Николаев поднял взгляд. - Десять счастливых месяцев. Не было никаких предвестников, сначала. Мы не расслаблялись, конечно. Просто научились жить. Отмечали дни рождения, учились, находили себе занятие. Но каждую неделю были все вместе. Традиция. А потом я встретил их. Как Мария – неожиданно.

   ...Николаев, после пары ехидных замечаний от Марии насчёт своей физической формы, решил заняться формой. Чёрт с ним, даже если после сброса всё вернётся, как было, навыки, рефлексы и привычки не исчезнут! Это они уже все знали – сохраняется не только та память, которую вспоминаешь головой. У тела есть своя память, и она тоже сохраняется.

   Он шёл – из спортзала, в отличном настроении, глядя по сторонам. И увидел.

   Они оба были там, на веранде ресторана. Мария – та Мария, из прошлой жизни – в тёмном платье, и Денис. Сын успел вырасти, что неудивительно – год прошёл. Николаев не раздумывал. Он поднялся по ступенькам веранды и подошёл к их столику. Мария сидела, глядя в стол – Денису было скучно сидеть на месте, ну не могут дети долго сидеть на месте!

   — Папа?! - прошептал он. И в глазах его Николаев увидел, поочерёдно, страх, радость и восторг. - Папа!

   Николаев кивнул, и тут Мария подняла взгляд. И он увидел в них то же самое. И – ощущение нереальности. И в этот момент всё остальное улетучилось из памяти напрочь, вернулся тот день, когда Николаев ехал домой, чтобы подарить ребёнку бластер и поиграть с ним в войну. Против злобных пришельцев, которые собирались захватить Землю.

   Мария встала – видно было, что ноги её едва держат – и уселась вновь. Николаев, сам того не зная, поступил так, как поступила здешняя Мария – протянул руку и положил её на стол. Мария оглянулась – видно было, не верит глазам – и расплакалась, взяв его за руку.

   — Мама! - Денис потряс её за локоть. - Не плачь! Пожалуйста!

   — Не буду, - улыбнулась она. Денис обежал стол и уселся за соседнее с Николаевым место. И, поначалу боязливо, попробовал прикоснуться. Получилось. Схватил отца за другую руку и долго не отпускал.

   — Не говори, - попросила Мария, сжав ладонь Николаева. - Я всё понимаю. Спасибо, что тебя отпустили сюда, - и расплакалась снова, и на этот раз никто не останавливал её. Денис сидел и молчал, просто смотрел то на мать, то на отца.

   — Возьми, - Николаев взял из кармана несколько камушков – плоские камни, каждый с дырочкой. Денис всё пытался собирать такие, всё никак не находил. А на первом же «речном» пикнике Николаев нашёл таких чуть не дюжину. - Это тебе, Денис. На удачу.

   — Спасибо, - прошептал мальчик, не сразу осмелился всё взять. Так и сидели – молча, просто сидели, смотрели друг другу в глаза и улыбались. И думали, кто о чём. Долго сидели.

   Он почувствовал – просто пришло понимание – пора.

   — Спасибо, Серёжа, - Мария крепче сжала его ладонь. - Спасибо, что пришёл!

   — Маша, - он погладил её по ладони. - Обещай мне, пожалуйста. Если можешь быть счастлива, будь счастлива.

   Она кивнула, улыбаясь.

   — Обещаю.

   — Денис, - он протянул ему руку. - Помогай маме, хорошо?

   — Да, папа! - ответил тот серьёзно, и пожал протянутую руку.

   Он исчез первым. Мария – следом за ним. И сразу же пришло ощущение – то самое, тепло. Оно длилось, и длилось, длилось...

   — Что-нибудь закажете? - Николаев не сразу понял, что обращаются к нему.

   —Чай, - произнёс он, когда сумел совладать с голосом. - Чёрный чай, пожалуйста.

   Мария закрыла дверь плотнее, и села рядом с ним. Николаев посмотрел на часы – половина двенадцатого. В это время они здесь теперь ложатся спать.

   — Понимаю, - она посмотрела ему в глаза, и Николаев не сразу вернул взгляд. - Давай, я сама скажу. Тебе кажется, что ты сейчас ей изменяешь. У всех так, мы же помним. Я всё помню. И там тоже всё помнят, - она легонько поцеловала Николаева в щёку. - Если тебе станет легче, я уйду. В другую комнату.

   — Нет, останься, - он не сразу нашёл силы сказать. - Побудь рядом, пожалуйста.

   — ...Даша встретилась с папой и мамой, - Мария лежала рядом и просто держала его за руку. - Потом со всеми подругами, с теми, с которыми была тогда на празднике. А я вот только с папой и мамой встретилась, и то через пятнадцать лет. Думала, это они не помнили обо мне. А теперь понимаю, это всё я.

   У меня там был парень, - Мария повернула голову, встретилась с Николаевым взглядом. - Ну, уже почти что серьёзно собирались пожениться. Дурь, конечно, ни ему, ни мне не хотелось. Ну какой из него отец был бы – ему со мной спать было интересно, и всё. А мне хотелось что-нибудь назло сделать, а то предки всё сами за меня решали. Кем я буду, да чем стану заниматься. Ты живёшь на мои деньги, а потому будешь делать, что я сказал, - она произнесла эту фразу, немного изменив манеру и тон. - С ним, с парнем тем, я здесь не виделась. Может, и лучше, что он меня сразу забыл. Меньше огорчаться. Даша меня научила: ты уехала, говорит. В сказочную страну, далеко-далеко, и здесь нужно биться с чудовищами. Чтобы они к тебе домой, туда, не пришли. А потому туда дороги и нет, чтобы никто сам не пришёл, и чудовищ не привёл. Я посмеялась тогда над этим, Дашу очень обидела, помню. А потом задумалась. А потом сама стала так думать. Если тебе нужно быть с ними, будь с ними, - она сжала его ладонь. - Слова не скажу. Только нас не прогоняй, хорошо? А когда мы с Дашей будем нужны, мы и сами поймём. Спи, - она приподнялась на локте и поцеловала его. - Добрых снов!

   Смирнов покачал головой.

   — Бартоломью рассказывал, он тоже нашёл себе девушку, - Николаев прогулялся до плитки и поставил ещё воды. Хороша тут вода, слов нет! - Тоже из своей команды. Но такое редко бывает, чтобы люди нашли себя по ту сторону. А если влюбишься в кого-то из тех, кому умереть положено при конце света, тоже трагедия. Такие вот пирожки, - он развёл руками. - Хочется жить, как людям, а не всегда получается.

   Смирнов снова покачал головой, но видно было – задумался.

   — А потом мы увидели новый конец света, - Николаев вернулся за стол. - Два мы отменили, значит, и взамен появился ещё один. Совсем новый. А началось всё с предвестников. Тут я и понял, что это такое – предвестники.

   — Коллеги, - Фёдор созвал всех в «учебный центр», не дожидаясь субботы, традиционного дня для пикников. - Я связался с нашими коллегами во Франции, Великобритании и США. У нас будет новый сценарий конца света – есть универсальные предвестники, но нет специфических.

   — Универсальные? - не понял Николаев. Вот не зря его теребят дома: прочти все документы, прочти... а как прочти, если там половина написана на непонятном тебе учёном наречии?

   — Путаются даты в газетах, и по телевизору, - пояснил Петрович. - Я всегда за этим слежу, каждое утро. Позавчера началось. Значит, осталось недели две, не больше.

   — Вам будут мерещиться странные вещи, - добавил Фёдор. - Совсем странные. Они всегда бросаются в глаза. Большая просьба: запоминайте. Любую странность, любое необычное явление. Это поможет понять природу конца света и подготовиться. Пока что будем готовиться к самым тяжёлым сценариям.

   — Понял, - Жора почесал в затылке. - Значит, завтра с дядей Гошей поедем за дирижаблем.

   — Мне сегодня всюду кошки мерещатся, - призналась Дарья вечером. - Может, конечно, оттого, что Федя сказал, что должно что-то мерещиться.

   — Интересно, - удивилась Мария. - И мне кошки. И тоже чёрные – кажется, что дорогу перебегают.

   — А я что-то ничего не припоминаю, - отозвался Николаев после хорошего раздумья. - Точно, ничего.

   — Ничего, сегодня мне все пришлют сообщения, там скажут, - Дарья указала стилом на экран компьютера. - Посмотрим, что будет. А, вот уже. Это от Бартоломью. Пишет... так... пишет, что чёрные кошки и...

   — Стой, - остановила её Мария. - Не говори. Не надо. А то я девушка впечатлительная, мне тоже начнёт мерещиться.

   — Да ну тебя! - поджала губы Дарья.

   — Даша, а она права, - согласился Николаев. - Если не будем знать, то не будем пытаться находить. Раз уж ты всё знаешь, то просто собирай данные, хорошо? Посмотрим, что пришлют.

   Дарья поморгала несколько секунд, держа стило в зубах... и кивнула.

   — Ага, поняла, - пояснила на словах. - Точно-точно. У нас тётя Надя самая впечатлительная, её иногда неделю приходится в чувство приводить.

   — Впечатлительная? - не поверил своим ушам Николаев. Вспомнил, с каким лицом тётя Надя разносила в клочья зомби и сбила тот корабль. Хотя... Кто знает, как она приходит в себя после конца света.

   — Очень! - Дарья выпрямилась. - Это кажется, что ей всё нипочём. Ну, пока конец света, ей всё нипочём, лучше под руку не попадать. А потом очень долго в себя приходит.

   Николаев покачал головой. Интересные вещи узнаёшь о людях, о которых, казалось, всё уже знаешь. Он слышал рассказ Курчатовой о том, какими были её первые концы света – началось всё с «Птиц», а потом у неё был «Рассвет мертвецов», «Зубастики», «Кукловоды» и «Дети Дракулы» – те, что были первыми для Дарьи. На пятый раз ей и подвернулся Михаил Петрович. По словам Петровича, тётя Надя одна могла бы разгромить всю армию вампиров – и практически это сделала, советским учительницам тоже пальца в рот не клади.

   Кошка нервничала всю ночь – вскакивала на окно, смотрела вниз, в ночной пейзаж города, и иногда тихонечко жаловалась – пищала. И тут же мчалась к кому-нибудь из людей – помурлыкать.

   На следующий день Николаев и сам увидел чёрных кошек. Во множестве: стоило приглядеться, и казалось: город кишит ими. Кошки сидели у постамента памятника вождю мирового пролетариата, кошки прогуливались в тени кустов в парке поблизости от постамента, кошки перебегали дорогу, по сто раз на дню.

   — Что-то не нравятся мне эти кошки, - заявила Мария. - Мороз по коже, если честно. Такое ощущение, что следят за мной.

   Через два дня кошки исчезли и всем стал казаться, и тоже – без повода – запах болотного газа. Метана, или как его по-научному, заявила Мария. Дарья неожиданно повеселела, услышав про метан, и продолжила сбор материала. Теперь дома были не только компьютеры. Интернет тоже появился. В нём сейчас лучше всех разбирались Дарья и Степан.

   Через два дня пропало наваждение с болотным запахом, зато стала бросаться в глаза написанная красным буква «К».

   И так далее. Два-три дня – и новый знак, и видят его по всей Земле.

   На последнем пикнике – последнем перед новым концом света – Фёдор сразу сказал: начало, возможно, этой ночью. Мы не знаем, чего ждать. Дирижабль уже был пришвартован не слишком далеко от города, всё было готово. Дарья сосредоточенно копировала накопленные знания на карточки, раздавала их – готовила комплект снаряжения первой необходимости; Мария днями сидела в центре психологической помощи – помогала горожанам: их тоже тяготили непонятные предчувствия. Домой она возвращалась не вымотанная, а наоборот, отдохнувшая.

   — Сама удивляюсь, - замечала не раз. - Вроде бы выслушаешь от человека всякого негатива – а потом, как выговорится, обоим лучше становится.

   ...Хотя конец света и назначили на вечер, а пикник прошёл весело. Пусть даже начался с самого утра – просто никто не стремился особо налегать на спиртное.

   — Хорошая вещь, - Смолин ласково погладил кофр, в котором хранил свою новую цифровую камеру. - Хорошо бы удалось перенести! - ему достался, по жребию, один из рюкзаков, которые Николаев пронёс в своём портфеле. Теперь все, у кого было хоть какое-то место в «волшебных вещах», старались заполнить его не только самым необходимым после сброса, но и новой ёмкостью – вдруг тоже начнёт переноситься!

   — Я был на вашей выставке, - кивнул Николаев. - Не поверю, что вы только здесь занялись фото!

   — В детстве начинал, - кивнул Смолин. - Но мой первый фотоаппарат быстро сломали. Знаете, бывают такие дети – «у меня нет такой классной штуки, и у тебя не будет». Когда сломали второй, родители больше не покупали. А потом как-то не до этого стало.

   ...Смолин, как и Дарья, как и Николаев, повстречался со своей будущей командой – «со своими», как говорила Мария, в первый же раз.

   Накануне он неплохо выпил в компании – невзирая на то, что компания была сантехническая, там были все сплошь «бывшие интеллигенты», как сам Смолин. Выпил и выпил, это было уже не впервой – жил один, на жизнь, если честно, махнул рукой, катилась себе как-то – и всё. Но когда был трезв, работал настолько качественно, что уже не раз приглашали в коммерческие, как сказали бы сейчас, компании. Конечно, тогда всё было по-другому. Но ведь пил! И остановиться было трудно, самому не удавалось.

   Так и под машину попал. А когда пришёл в себя, было лето и другой город. Смолин долго отходил после тяжёлого похмелья, но в бумажнике, к счастью, водились кое-какие деньги. Он понял, что его каким-то чудом занесло в Омск, долго не мог вспомнить, почему – и, в конце концов, снял комнату, чтобы отоспаться, а потом уже пытаться выяснять, какого чёрта тут происходит. При нём, кроме относительно приличного костюма, бумажника и пачки сигарет, оказался ещё разводной ключ. Глаза бы его не видели. Смолин начинал понимать, что будь он хоть трижды мастер по сантехнической части, а только эта работа обрыдла вконец. Хотел выбросить ключ, но не выбросил отчего-то. Очень уж хорош инструмент, купил недавно.

   ...Когда на улице раздались крики, Смолин очнулся. Схватил разводной ключ – первое, что попалось – и выбрался наружу. Там творилось что-то несусветное – люди в чёрном нападали на всех подряд, кого-то закалывали или убивали ещё более мерзким способом, кого-то связывали и тащили с собой.

   Смолин поначалу подумал, что это логическое развитие его пристрастия, под названием «белая горячка». Но горячка или нет, а надо что-то делать. Он вышел из подъезда и увидел: шагах в трёх от него тип в чёрном, сбив молодую, вопившую во весь голос женщину на асфальт, собирался вонзить в её горло длинный нож.

   — Ах ты, гад! - Смолин сам не заметил, как взял свой разводной ключ – и огрел изувера. От души, прямо по чайнику. А дальше произошло небывалое: изверг вспыхнул как бенгальская свеча, но без сильного жара – и осыпался пеплом. И сам, и его оружие.

   — Вот чёрт, - Смолин протёр глаза, покачиваясь, и протянул руку. - Вставайте, вставайте! Быстро!

   Удивительно, но молодая женщина быстро поняла, что всё происходит на самом деле – держалась рядом со Смолиным, и почти не мешала. Впрочем, вчерашнее похмелье мешало само по себе: двигаться прямо удавалось с трудом, перед глазами всё порой двоилось.

   Из-за угла дома выбежало сразу трое этих, в чёрном – лица вытянутые, мрачные, в руках копья. Они молча бросились в сторону Смолина и чудом спасшейся женщины.

   Смолина подвели ноги – размахнулся, чтобы встретить первого, и уселся с размаху. Ключом шаркнул об асфальт – и тут случилась вторая неожиданность: из-под ключа вылетело полотно пламени и искр, попавшее в этих, в чёрном. И вновь – вспыхнули все разом, и в момент сгорели дотла.

   — О господи! - прошептала женщина. - Вы кто?!

   — Не помню, - откровенно признался Смолин, который почти полностью пришёл в себя. Он и сам принял то, что происходит, как оно есть. Горячка или нет, а надо оставаться человеком! - Нельзя стоять! Идёмте!

   И стукнул себя ключом по голове. Случайно – пальцы ещё немного дрожали. Тут и подумалось: всё, конец – сейчас сам и сгорю. Однако ключ подействовал по-другому – похмелье разом выветрилось, появилась ясность чувств и здоровая, очень нужная в тот момент злость.

   — Смолин я, - представился он совершенно изумлённой женщине. - Идёмте, поищем, где вас спрятать!

   Но женщина наотрез отказалась прятаться. Смолину в то утро везло: он успевал шаркнуть ключом по камню или асфальту до того, как недруг пускал в ход оружие. И так было ясно: метни они свои копья – и ключ может не помочь. Смолин не сразу услышал музыку – совершенно нелепую и неуместную здесь – и к этому моменту с ним уже шло пять женщин. Что характерно, все молодые.

   — Привет, - помахал ему фронтовик, морщинистый, как печёное яблоко, на пару секунд прекративший играть «На сопках Маньчжурии». - Ловко у тебя получается! Дамы, идёмте все вместе, тут есть безопасное место.

   — ...Идём, ещё повоюем, - предложил старик, назвавшийся Петровичем, когда всех спасённых спрятали за надёжной стальной дверью одного из складов, под охраной множества решительных молодых людей, точно так же недавно спасённых. - Поможем, кому сможем.

   — Идём, - и Смолин, с ключом на изготовку, отправился с ним – там, снаружи, их уже ждала Курчатова. Так и познакомились.

   Они заночевали в гостинице – как всегда, максимально удалённой от мест прибытия, тщательно выбранной, чтобы из неё было легко выбраться в случае катаклизма.

   Дарья счастливо улыбалась во сне, прижимая к груди Винни-Пуха. Кошка, как ни странно, тоже успокоилась и сидела, тщательно вылизываясь, в соседней комнате, гостиной.

   — Странно, - Мария уселась на краешек дивана. - Впервые со мной так, почти не боюсь. Никогда такого не было. И ты на уставшего не похож, а ведь весь день таскал и грузил.

   — Есть немного, - признал Николаев. - Устал чуть-чуть. Но всё равно уже не засну.

   — Заснёшь, - пообещала она, прикрывая дверь. - Не бойся, не разбудим, - улыбнулась она. - А Кошка пусть смотрит, мне не жалко.

   — Хоть бы знать, кого ждём, - подумала вслух Мария. Их было трое: Курчатову попросили присоединиться к другой группе, поскольку в трёх местах прибытия были признаки того, что именно отсюда всё начнётся. Но Николаеву, Дарье и Марии достался не лес, в котором они оказались – а парк. Хорошо хоть, не слишком густо заросший, ведь непонятно, что это такое будет.

   В лес направились Курчатова, Валерий и Степан, а дядя Гоша подвёл дирижабль поближе к ним – и спасаться можно, в случае чего, и своей трубкой может прикрыть.

   И вновь пошёл дождь. Мелкий, моросящий, противный.

   — Чёрт, опять дождь, - Мария неприязненно посмотрела на небо. - Вот точно: как дождь, так самое мерзкое.

   Кошку взяли с собой. Она устроила скандал, когда её попытались уговорить остаться в «котоноске». В итоге Николаев посадил животное в «прогулочный карман», который теперь всегда делал во всей верхней одежде. Кошка любила сидеть или там, или у него на плече. Мария настояла, чтобы кошке сделали ошейник – и по закону положено, и искать проще: в ошейник вмонтировали маячок.

   Определённо, с каждым новым концом света вокруг становилось больше полезной техники.

   — Смотрите! - Дарья попятилась. - Что это?! Вон, из-под земли лезут! Как грибы!

   — Хороши грибочки, - Мария посмотрела на свои диски. - Ага, началось. Даша, началось! Смотрите вокруг!

   Вовремя предупредила – земля вспухала небольшими холмиками повсюду, в том числе и рядом с ними тремя. И оттуда начали выбираться...

   — Жабы! - поразилась Мария. - Или что-то похожее. Мамочки, ну и вонь от них!

   Естественно, в их «обмундирование» входили и маски. В них стало не так удобно, но хоть не вставал комок в горле. Существа, ростом с хорошую собаку каждое, действительно напоминали жаб.

   — Они повсюду, - указала Мария. - Начали!

   И они начали.

    «Жабы» продолжали «прорастать», их становилось всё больше. Но, как и во многих предыдущих случаях, они не стремились отчего-то врассыпную, а нападали на тех, кого видели, а люди старались, чтобы их было трудно не заметить.

   Николаев не сразу ощутил, а когда ощутил – не сразу поверил. Кошка была надёжно застёгнута! Но вот она – вскарабкалась ему на плечо, и...

   Он чуть не выронил оружие – так неожиданно это случилось. Кошка заорала – издала низкий, громкий рёв, закончившийся грозным шипом. Мария и Дарья успешно очищали землю от «прорастающих» чудищ, но и они чуть не выронили своё оружие.

   — Мамочки! - Мария отшатнулась. - Даша, её глаза! Ты видишь?!

   Николаев не видел глаза Кошки, но он видел другое: те «жабы», что успели выбраться из земли и быстрыми прыжками неслись к людям, падали – переставали двигаться и лежали, едва заметно дрыгая конечностями. Стоило Кошке умолкнуть, и чудища начинали оживать, но она начинала новую «арию», и чудища вновь валились, кто где был.

   — Ого, - заметила Мария. - Ну точно, живой предмет. Даша! Даша, сзади! Смотри, их много!

   Дарья моментально обернулась, направив взгляд Винни-Пуха в сторону входа. А оттуда длинной чёрной лентой неслись...

   — Это кошки! - поразилась Мария, и приготовилась накрыть их огненной лентой.

   — Нет! - крикнула Дарья. - Он их не сжигает! Это не враги!

   Так и было – кошки, крупные – потом уже смотрели на фото и поражались – бежали, оглашая воздух шипением и рёвом – и вступали в сражение тут же, где замечали этих, бородавчатых и склизких.

   — Это Жора, - ожила рация. - На нас бегут кошки! Много кошек!

   — Не стреляйте! - крикнул Николаев в ответ. - Это союзники! Не стреляйте! Передай остальным – по кошкам не стрелять!

   Минут через десять всё было кончено. Дарья, вначале не без испуга, ходила мимо неожиданных союзников – каждая кошка была ей по колено в холке, но людей они не трогали – обнюхивали, и всё. Кошка на плече Николаева успокоилась, и – не успел поймать – спрыгнула на землю и принялась ходить среди чёрных сородичей. А те, к великому удивлению людей, принялись собираться вокруг них кольцом. Да таким плотным, что вскоре стало не пройти – посреди были люди, у ног которых ходила Кошка, натираясь о ноги и мурлыча, задрав хвост трубой – а эти спокойно собирались вокруг. Кто спокойно умывался, кто просто сидел, глядя на людей.

   — Чёрт, - Мария сорвала маску. - Слушайте, воздух какой свежий стал! Откуда они взялись?

   — Не могу утверждать, - Николаев присел, погладил Кошку, - но есть чувство, что это она позвала. - Теперь и он увидел, что оба глаза Кошки светятся красным.

   Кошка замерла. Подошла к одной из чёрных, и уселась, глядя на ту, изредка подёргивая хвостиком, и шевеля ушами.

   — Они разговаривают! - поразилась Мария. - Слушайте, они разговаривают! Точно говорю!

   Дарья осторожно подошла к живому барьеру, присела, боязливо протянула руку – но ближайшая кошка безропотно позволила себя погладить и потёрлась о руку Дарьи.

   — Живые и настоящие, - подтвердила Дарья, выпрямляясь. - И что теперь?

   — Внимание, всем внимание, - голос дяди Гоши. - У нас прорыв, в точках три и семь, нужна помощь, нужна помощь, мы летим к точке семь.

   Кошки как будто ждали сигнала – тут же понеслись назад, таким же живым ковром, каким прибыли в парк. И по дороге они исчезали. Просто становились прозрачными, таяли на бегу и пропадали.

   — Бежим, - указал Николаев туда, где был припаркован «козлик». - Сейчас подберём остальных, кто рядом.

   Во всех точках прибытия появлялись жабы. Точнее, во всех точках, в которых могли бы быть люди – по словам Фёдора, рисунок всегда симметричный, и требуется не слишком много усилий, чтобы отыскать остальные точки. Ведь давно уже никто не «сбрасывается» в одиночку, всегда по двое-трое.

   Когда люди – все, кроме дяди Гоши и тех, кто отбивался в лесу, прибыли в «точку три», кошки уже завершили разгром противника – ходили, проверяли всё вокруг, а к людям отнеслись спокойно и дружелюбно. Мёртвые жабы превращались в неприятно пахнущие лужицы и – становились туманом, испарялись без следа.

   И – никого из горожан. Похоже, все спали, или как это объяснить – не было ни милиции, ни кого-то ещё. Самое неприятное – это милиция, сказала Мария как-то раз. И убивать нельзя, и так отвлекают, что можно не успеть отбиться. А когда увидят, с чем надо биться, обычно сами пугаются до потери пульса.

   К полудню, когда отбились в последней из точек, люди уже порядком устали. И снова: как только прибывали, война уже была, по сути, окончена – но всё равно оставалось и людям, да столько, что можно было гадать, сколько же этой пакости перебили кошки.

   И – ни одного кошачьего тела. Что они, неуязвимы, что ли? Жабы чем-то плевались – и вряд ли безобидным – а когти у них были сантиметра по три длиной.

   — Собираемся в парке, - сообщил дядя Гоша в половину первого. Город как вымер – видны животные и птицы, но людей нет. И нет аварий на дорогах, прочего – люди не исчезали прямо из автомашин и поездов. Что-то другое, но некогда выяснять. - Активность в точке пять, летим туда.

   Николаев, Мария и Дарья переглянулись: «точкой пять» было место их прибытия. Что там опять, ведь никогда не было так, чтобы в одном и том же месте был повторный прорыв!

   Минут через двадцать все уже поднимались на борт дирижабля.

   — О боже мой, - Мария указала вперёд. - Смотрите! Они что, все бегут туда?!

   Под дирижаблем шевелился рваный чёрный ковёр – бежали кошки. Те самые, Смолин всю дорогу делал снимки, и вообще, как сказал потом, нам давно пора брать с собой видеокамеры. Всем на голову, снимать всё, что происходит.

   Они заметили, что поблизости от точки прибытия начинают шевелиться и падать деревья.

   — Мамочки, - Мария схватила Николаева за руку, глаза её округлились. - Ничего себе! Вы это тоже видите?!

   Над деревьями взметнулось щупальце – несомненно, щупальце – огромное, чёрно-зелёное. И ещё одно.

   — Вылезает из-под земли, - отметил дядя Гоша. - У кого дальнобойное оружие – на нижнюю палубу! Я постараюсь подвести дирижабль поближе!

   — Сбросьте лестницу, - указала Мария. - Я спущусь и пристегнусь к ней. Иначе я нас самих подобью. Ну! Здесь кругом страховка, быстро!

   Чудовище не успело вылезти из-под земли целиком – трубка дяди Гоши, бластер и диски Марии сделали своё дело. Слаженными ударами удавалось отсечь и сжечь очередное, прежде чем появлялось новое. Если верить глазам, то каждое щупальце было длиной метров пятьдесят, и шириной, в самом толстом месте, не менее трёх.

   — Кошки его не трогают, - сообщил дядя Гоша. - Они бьются с кем-то ещё, отсюда не видно.

   Кошка сидела на плече Николаева и время от времени шипела, поднимая спину горбом. А сам Николаев стрелял короткими очередями – уже было ясно, где у щупалец уязвимое место.

   После двенадцатого щупальца стало тихо. Кошки продолжали биться с невидимыми отсюда противниками – но ничего более пока не происходило.

   — Поднимайтесь, - приказал дядя Гоша. - Мы пройдём прямо над ним, сбросим бомбы. Поднимайтесь!

   Воронка, из которой лезли щупальца, была метров пятидесяти диаметром. И там, в глубине, земля осыпалась и перемешивалась – видимо, не всё успели сжечь.

   — Гоша, постарайся зависнуть над ним, - попросила тётя Надя. - Кто-нибудь, помогите мне открыть люк!

   — Вначале бомбы, - указал дядя Гоша. - Вон те, термитные. Потом твой выход! Жора, Серёжа, Саша, Валера – вниз, готовьте сброс! Остальные, помогайте Надежде Петровне!

   Бомбы ушли почти точно в центр воронки. Вспышка была такой, что не сразу заметили, как из глубины появляется что-то ещё– очертания было трудно разглядеть. Только потом, по отдельным фрагментам снимков удалось частично восстановить внешний вид – не то гигантский паук, не то морская звезда. Бомбы, казалось, не вредят ему – оно поднималось к дирижаблю и то, что раскрывалось, было, несомненно, пастью.

   Дирижабль вздрогнул, когда тётя Надя в первый раз открыла зонтик. Чудовище словно присело – сплющилось, опустилось наземь. Повторный «удар» зонтиком разорвал его на части, вогнал назад в землю.

   — Кошки исчезают, - Смолин смотрел вниз, в бинокль. - Похоже, всё.

   — Всё, - подтвердила Мария. - Предметы выключились. Господи, что это такое было?!

   — Что-то очень большое, - дядя Гоша явно улыбается. - Так, давайте для очистки совести сбросим остальные бомбы. Потом спустимся и сделаем снимки.

   — Люди исчезли, - заявила Мария, после того, как, вместе с остальными высадилась два часа спустя в парке у Оперного театра. - Никого нигде нет. Но когда исчезли, непонятно.

   — Мы что, с первого захода отменили и этот сценарий? - удивился Николаев. Мария пожала плечами.

   — Посмотрим. Никого вроде не съели, как я погляжу. Если только там, в лесу, никого случайно не оказалось. Ну и ночка, я уже с ног валюсь! Где тут ближайшее кафе, показывайте!

   — Мы отменили и этот сценарий, - пояснил Николаев Смирнову – теперь тот заваривал чай. - У нас одних получилось, но праздновали потом по всей Земле. У нас появилась устойчивая связь не только с Москвой, Петербургом, Тверью и Мурманском, но и с двадцатью почти командами в США, Канаде и Европе. И восстановилась связь с Алжиром. Не было связи только с остальной Африкой и Новой Зеландией. У всех, кроме нас, были большие потери среди мирного населения, и нигде не появлялись те кошки, только у нас.

   А потом был снова лабиринт. Мы уже даже начали шутить, что, мол, так скоро войдёт в привычку. Уже шли не торопясь, но всё равно выпускали ракеты и оставляли пометки – искали двенадцатого. И снова ждали его там, в зале. И снова не дождались. Но в этот раз никто особенно не огорчился – ещё подождём, не впервые.

   А потом был сброс. И следующие четырнадцать месяцев не было никакого конца света. Мы даже решили сперва, что реальность начинает восстанавливаться, всё вокруг всё больше походило на нашу Землю. Но мы всё равно не расслаблялись, конечно. Каждую неделю собирались поговорить, и всё такое, а потом пришла в голову простая идея – проводить учения. Ну и, кто в тир начал ходить, кто ещё куда. Мария с Дарьей записались на таэквон-до. Я пошёл в тренажёрный зал, остальные тоже занялись здоровьем и физкультурой, кто что выбрал. В общем, началась такая обычная, знаете, жизнь. Уже появились предвестники – понятно было, что будут «Зубастики», но Мария так и сказала: «этих тоже отменим». Знаете, верили, что теперь всё нипочём. Пусть даже нас всего одиннадцать.

   — Как время пролетело, - удивилась Мария, когда они отметили год пребывания в этой реальности. Она всё ещё не была настоящей – отъедешь километров на двести, и начинается «пустота», но зато практически у всех, с кем была связь, теперь было примерно то же, технологически, время. Компьютеры, действительно, оказались мощным прорывом. Теперь стало ясно, что знания удастся передавать всем тем, кого сюда занесёт следующими.

   — Это точно, - согласилась Дарья – её теперь безоговорочно считали экспертом по информационным технологиям. Уже всерьёз. И она всё делала всерьёз и, как говорила Мария, «в полный рост». А сама Мария стала хорошим психологом – в первую очередь помогала, конечно, своим. Дольше всех, по её словам, пришлось копаться с самой собой, а потом – со Степаном и Валерой. И действительно, те преобразились после пары месяцев занятий с Марией. Дашу бы мне в помощницы, говорила Мария. Вот кто у нас главный психолог. Я ведь у неё всему и научилась. На что Даша смущалась и сердито говорила, что ничего подобного, Маша сама всё умела, только из вредности не хотела трудиться.

   Последние два месяца прошли в подготовке к уже неизбежному концу света. «Зубастики» – не самое страшное, говорил Фёдор. Вот что делать с «Дрожью земли», «Кракеном», «Ковчегом» или «Кукловодами», неясно. «Зубастиков», «Птиц» и прочую мелочь можно отменить. А вот упомянутые... Там такие силы участвуют, что все наши предметы, вместе взятые, не помогут. Может, не помогут все предметы всех команд. Нет, я думаю, что когда-нибудь мы и это преодолеем. И знаете, что самое неприятное? Есть ощущение, что все те, кто уходят из круглого здания, возвращаются куда-то ещё. Не на Землю. Не на ту Землю, откуда пришли сюда. Потому что было бы невозможно скрыть некоторое знание. К примеру, что реальность поливариантна, что есть возможность управляемо перемещаться между смежными ветвями, если потенциальный порог... после этого Николаев сдавался и просил объяснить, пусть даже на пальцах. Получалось не всегда. Главное: что не все, кто умирают, на самом деле умирают в материалистическом представлении – становятся ничем, сохраняются только в памяти о них.

   — А как вы сами называете это место? Ну, все эти реальности, между которыми нас переносит?

   — О, это были жаркие споры, - улыбнулся Фёдор. - Предлагался Лимб, но его отвергли, очень безысходно. Остановились на «Чистилище», хотя тоже не всем по душе. Но лучше слова пока не нашли. В конце концов, как сказал Михаил Петрович, мы мусорщики и спасатели в одном лице. И, по совести, я с ним согласен. Понимаете? Это наша обязанность. Нравится нам или нет – такие тут законы природы.

   — А те, кто ушли? Их отпустили, потому что всё сделали, что ожидалось?

   Фёдор развёл руками.

   — Хочется верить. А вы сами что думаете? Когда мы найдём двенадцатого и уйдём, что бы вы ждали по ту сторону?

   Николаев задумался. Вопрос оказался непростым.

   — Очень трудно умирать, оставаясь живым, - кивнул Фёдор. - Даша задала мне этот вопрос, недавно. И я не смог с ходу ответить. Я действительно не знаю, что же я хочу там увидеть. Одно знаю: я не буду обижаться, или злиться, или испытывать другое неприятное чувство по этому поводу. Отучился. Вот в этом я точно уверен.

   Дарья «забирала» Марию раз в неделю – на «девичник». С каждым разом становилось всё интереснее – Мария, как и сама Дарья, начала учиться, узнавать что-то новое. Стало действительно интересно говорить – не только выговариваться, делиться тем, чем больше не с кем делиться, но и обсуждать что-то такое, о чём вообще не знала.

   Дарья долго не могла найти смелости спросить. Но вот выдалась долгая пауза в разговоре.

   — Там, в ванной, - Дарья отвела взгляд, но тут же вновь взглянула в глаза. - Я видела, ты там хранила два теста. Две полоски. Сегодня утром осталась одна.

   — А, это я уронила и намочила, вот и выкинула, - махнула рукой Мария.

   Дарья густо покраснела. Так и не может отучиться, подумала Мария, но так мило выглядит.

   — Даша, - она взяла её за руку. - Я отвечу, не думай. Нет, я не хочу. Теперь принимаю меры, чтобы не было. Мне Федя рассказывал – случалось, что женщины здесь рожали. Только вот дети никогда не переносились. Такие вот пирожки.

   Дарья побледнела.

   — Такие дела, - кивнула Мария. - Я не хочу, чтобы его «сбрасывали». Мы уже не считаем это наказанием, да? Но он тут при чём? Я же говорю, свинские тут законы природы. Не для людей. А потому дождусь, когда все отсюда выберемся. Ты погоди, вот сама вырастешь, ещё у меня будешь совета спрашивать.

   — Не надо, - Дарья снова покраснела.

   — А что тут такого? Ты чего краснеешь при каждом слове? Хочешь – спрашивай, я отвечу. Я вообще человек простой. Про то, что меня и его только касается – не скажу, и не надейся, а остальное – пожалуйста. Я думала, ты давно всё в энциклопедиях прочитала.

   — То в энциклопедиях, - махнула рукой Дарья, - а то по-настоящему. Ну тогда держись! Только попробуй не ответить хоть раз!

   — Давай поспорим, - предложила Мария. - На желание. Пойдёт?

   — Пойдёт! - решительно согласилась Дарья, и хлопнула ладонью по протянутой ладони.

   — Да, - Мария сидела и смотрела на довольную Дарью. Всё равно она смущается, слишком надолго задержалась в детском теле. - Он хочет ребёнка. Девочку, сам говорил. Но что получится, то получится. Знаешь такой анекдот?

   — Нет, - на этот раз Дарья сумела не покраснеть.

   — Тогда слушай. Не бойся, вполне приличный!

   — Вставай, - Мария потрясла Николаева за плечо. - Серёжа, вставай, у нас неприятности.

   Николаев уселся. Мария показала ему свой футляр с дисками. Диски светились.

   — Чёрт! - Николаев вскочил, бросился к окну.

   — Там пока тихо, - заметила Мария. - Меня Кошка разбудила. Вон, сидит у двери и пищит.

   Действительно, сидела у дери и пищала. Жалобно так пищала – а завидев людей, принялась скрести дверь когтями. Негромко, но настойчиво, иногда оглядываясь на людей.

   — Мы поняли, поняли, - Мария погладила её. - Уже собираемся. Серёжа, быстро одевайся, я помогу пока Даше.

   Минут через пятнадцать Николаев ещё раз помянул добрым словом идею Жоры проводить «учения». Чтобы всегда всё было под рукой, в любой момент. Чтобы не расслабляться. Через пятнадцать минут они все уже были одеты, за плечами – рюкзаки. Кошка в «прогулочном» кармане, все вещи с собой.

   — Даша, ты всё успела вчера переписать? - поинтересовалась Мария, когда они присели на дорожку.

   — Всё-всё, - заверила та. - Я так каждый день делаю. Вот только точных копий у остальных нет, я им на пикниках карточки раздаю.

   — Умница, - Мария обняла её. - Ничего, остальным потом передадим. Мобильники не работают, я уже проверяла. Нам нужно добраться до стадиона, - пояснила она. - Это запасной пункт сбора, на такой вот случай. Рации работают, но пока ничего нет в эфире. Пошли!

   — ..Это «Птицы», - заметила Мария, как только они вышли из дома. - Гадость какая. Маша, готовься, они могут напасть в любой момент.

   Верно – все карнизы, крыши домов, козырьки над входными дверями – кругом были птицы. Голуби, воробьи, вороны. Сидели и молча смотрели на людей.

   — Бежать нельзя, - напомнила Мария. - Идём медленно и спокойно. Если они нападут, то нападут везде и на всех. Чёрт, ну отвечайте же! Отвечайте!

   — Нам туда, - указала Даша. - Через парк короче всего, - она достала медведя и погладила его по правому уху. - Дядя Серёжа! Я впереди, Маша позади, вы посередине. Не машите руками, ладно? Просто идём.

   — Кошка наружу просится, - заметил Николаев. - Ладно, - он расстегнул карман и Кошка проворно вскарабкалась ему на плечо.

   Они напали внезапно. Просто сверху упало, наполняя воздух шумом крыльев, огромное чёрное облако. Почти сразу же ожила рация.

   — Внимание всем, внимание всем, нужна помощь Курчатовой и Смолину, они в ловушке, приём, - и назвали адрес.

   — Далеко, - признал Николаев, - и придётся идти пешком.

   Дарья прикрывала их Винни-Пухом – сверху сыпалась тончайшая серая пыль – а Мария помогала огнём и молниями. Удавалось идти достаточно быстро. Кошка чихала и фыркала, постоянно встряхивалась – пыль сыпалась ей на голову.

   — Спрячь её, - посоветовала Мария, - если убежит, можем не успеть.

   Кошка, однако, решила по-другому: вздыбила спину и издала тот самый низкий рёв, переходящий в змеиный шип.

   Птицы разлетелись кто куда – исчез чёрный смерч, падающий прямо сверху – хоть он и осыпался пылью, конца ему не было.

   — Спасибо, Кошка, - Мария оглядывалась. - Побежали! Нам вон туда, через два квартала!

   На этот раз город был уже охвачен паникой – и по дороге попалось несколько тел. Кошка время от времени применяла своё «оружие», и продвигаться становилось легче.

   Смолин и Курчатова забаррикадировались, но положение у них было трудным – отбиваться они могли сколько угодно, но зонтик тут не помог бы, можно обрушить дом себе на голову, а на место сгоревшей птицы тотчас являлись новые. И груда пепла всё росла...

   Минут через двадцать удалось войти в дом, добраться до двери их квартиры и войти внутрь. А ещё через пять минут они уже спускались, впятером.

   — Мы не сможем спасти людей, - заметила Мария. - Кто успел закрыться, тот может выжить. Остальным уже не поможем, птиц слишком много.

   — Тётя Надя и дядя Саша с нами, - передала Дарья. - Мы идём на стадион.

   — Отставить, сбор у тира, это от вас налево, через две улицы, под красным рекламным щитом, - отозвался дядя Гоша. - Мы движемся туда с противоположного конца улицы – идите нам навстречу.

   Навстречу шли не только свои – там шли и люди, прибившиеся к ним. Петрович невозмутимо играл свой любимый вальс, и птицы, подлетев к их группе метров на пятнадцать, теряли интерес к людям и летели прочь, искать другие жертвы.

   — Сидите внизу и ждите нас, - сообщил Петрович спасённым. - Сами не открывайте, если мы не постучим вот так.

   — Мы выбились из фазы, - заметил Фёдор, когда дверь тира захлопнулась. - До полнолуния ещё десять дней. Если сброс будет в обычное время, у нас ещё двенадцать ча...

   Вспышка. Мощнейшая вспышка. А когда перед глазами перестали прыгать разноцветные пятна, Николаев понял, что он, с Кошкой на плече, стоит где-то в летнем лесу. Дарья в зимней одежде, но с рюкзаком за плечами, стояла рядом. Николаев, как всегда – в той одежде, в которой в первый раз вышел из разбитой машины.

   — Со мной всё хорошо, - Дарья подняла голову и улыбнулась. - Сейчас, сейчас всё будет хорошо. Отвернись, ладно? Кошка, ты тоже не подглядывай.

   Николаев невольно рассмеялся, а Кошка, спрыгнув с его плеча, принялась тереться о ноги Дарьи.

   — Дай я сначала переоденусь! - попросила та. - Вот вредина! Ну жарко мне, понимаешь?

   — Мы в Новосибирске, - определил Николаев, дождавшись, когда Дарья переоденется. - Это ботанический сад. Доберёмся до почтамта часа за два. Готова?

   — Я посижу, ладно? - Дарья достала Винни-Пуха и прижала к груди. - Чуть-чуть!

   — Да, конечно, - Николаев поискал взглядом, где можно присесть, и увидел скамейку шагах в двадцати. - Извини. Сколько нужно, столько и подождём.

   Удивительно, но Дарья не испугалась. Ни единого момента не выглядела испуганной. Только немного уставшей.

   Они встретили Марию у здания почтамта. Одну – и тоже совершенно спокойную. Но к ним она всё-таки не подошла, а подбежала.

   — Я первая, - сообщила она, обняв их по очереди. - Вот теперь я точно знаю, что всё обошлось, остальные тоже будут. Вон скамейка, идёмте посидим!

   Они сидели, глядя на обычный жаркий летний день крупного города, и становилось спокойно и мирно на душе. А минут через десять после того, как они сели ждать, появился Фёдор.

   — Мы выпали из фазы, - пояснил Фёдор. - Пока не знаю, что это означает. Будем действовать, как всегда.

   ...Ещё через три часа прибыли все остальные, а ещё через пять у всех уже были квартиры, а Жора вместе с Николаевым принялись всех обустраивать и собирать необходимое оборудование.

   Как будто ничего и не случилось.

   — Никого нет? - удивилась Мария. - Быть не может! Что, мы одни на всей Земле?

   — Не то чтобы нет, - Фёдор указал на чертёж. - Не в той фазе. Чтобы появилась связь с известными нам командами, нужно попасть в один для всех конец света, в одну фазу. А у нас случился свой собственный, так сказать. Внеплановый.

   — Это хорошо или плохо? - Жора почесал затылок.

   — Будем разбираться. Есть идея постоянно оставаться в боевой готовности. Быть готовыми к другому такому же внезапному концу света. Михаил Петрович следит за датами и другими предвестниками – их не было.

   — Такое уже с кем-нибудь случалось? - поинтересовался Николаев.

   — Случалось, - согласился Фёдор. - Среди материалов, которые передали из Оттавы, были упоминания о таких случаях. Это случалось с командами, которые встречали конец света в неполном составе. Ну, то есть, больше половины команды к этому моменту находились вне мезоцентра. Простыми словами, далеко от своих точек прибытия. Тогда команду могло вынести в другую фазу.

   — У нас всего десять дней до полнолуния, - заметила тётя Надя. - Если я правильно понимаю, нам лучше дождаться его здесь. Всей командой.

   Фёдор кивнул.

   — Если мы хотим вернуться в известную нам фазу – да. Можно исследовать эту, но я тоже думаю, что привычная нам фаза удобнее. Здесь мы даже не знаем, с кем может быть связь. По крайней мере, ни одна известная нам команда не откликнулась на наши сигналы.

   — Весело, - заключила Мария. - Что ж, тогда сидим на вещах, и каждый вечер ждём начала, да?

   Остальные согласились – согласились все до одного.

   — Знаете, а мы поставили рекорд, - заявила Даша тем же вечером. - Только у нас получилось отменить три конца света подряд. Причём один совсем новый! Та команда, которую провожал Федя, отменила одиннадцать сценариев, но никогда не было даже двух подряд. Здорово, да?

   — Здорово, - согласилась Мария. - Мне даже немного боязно теперь. Причём заметьте, нам или жутко везло, или кто-то помогал. Первый раз было две открытых области с числом тридцать шесть. Но комарики оттуда не полезли. А там мы их могли и не перехватить всех! Во второй раз тоже повезло, если бы ты не посмотрела вверх... подумать страшно, в общем. А потом ещё и кошки. Они, считай, всю работу за нас сделали! Ну, в том смысле, что были бы жертвы!

   — Жаль, пикника не будет, - вздохнула Дарья. - У нас там вчера был четверг, а здесь сейчас вторник.

   — Будет, - возразила Мария. - Дядя Гоша и Федя согласились, что дни недели отсчитываем по-прежнему. Так что сегодня, по-нашему, пятница. Вот.

   — Это был предпоследний пикник, - пояснил Николаев. Потом всё как с цепи сорвалось – мы попали в привычную фазу на следующий раз, а потом нас начало выбрасывать в другую фазу, и интервал всё время сокращался. Предпоследние три раза были самыми странными.

   — Ничего не понимаю, - призналась Мария, когда, вместе с остальными, прибыла в пункт сбора. - Где все люди? Где конец света?!

   Не было ничего. Вообще ничего – пустынный город, ни людей, ни животных, ни птиц, ни насекомых. Только растения и более примитивные формы жизни.

   — Не нравится мне это, - покачал головой Фёдор. - Похоже, дело в нас. Что-то мы сделали такого, что нас выбросило из привычной фазы.

   — Ага, отменили три конца света, - покивала Мария. - А это нам вместо «спасибо».

   — А кто должен был сказать «спасибо»? - потянула её за руку Дарья.

   Мария не нашлась с ответом.

   ...Они бродили по городу – всё было, как всегда: включались предметы, и... всё. Почти сразу же исчезали люди, за ними – животные и птицы. Оставался город – тихий, пустынный, спокойный. И ничего. Можно было ходить где угодно, ничего не случалось. И, самое странное – не было зеркал. Ни одного, нигде. Во второй раз начали планомерно осматривать квартиру за квартирой, дом за домом. Заглядывали в салоны красоты, в парикмахерские... всюду, где зеркала обязаны быть. Но – не было.

   — Нас как будто не хотят выпускать, - заметила тётя Надя. - Чтобы даже мысли не было, что можно выбраться.

   Только Жора, Петрович и дядя Гоша сохраняли спокойствие и оптимизм, настроение остальной команды становилось всё более подавленным.

   — Есть начало, - сообщил Степан ночью очередного кануна конца света. - Сергей, Мария, Дарья – вам в точку три, удачи.

   — Возвращаемся в фазу, - сообщила Дарья. - Это «Зубастики». Если честно, мне немного страшно.

   — А мне нет, - мрачно отозвалась Мария. - Я сегодня злая, как никогда. Точно говорю: отменим и эту пакость.

   Не она одна была злой: предыдущий конец света был всего три дня назад. Так и вышло: три прорыва были очень трудными, Сергею, Марии и Дарье пришлось даже отступать, с риском, что волна зубастиков обрушится на жилые дома, но... устояли.

   Но самое главное – удалось найти зеркала.

   — Через минуту они включатся, - заметил Фёдор. - Так, народ, приготовились!

   Когда зеркала потемнели и начали мерцать, все пошли по кругу, глядя в каждое зеркало. Кошка сидела у Николаева на плече, и в этот раз не шипела на своё отражение. Может, потому что и сама устала? Николаев встречался с ней взглядом – в зеркале – и шёл дальше.

   Фёдор был последним, кто посмотрел. Зеркала почернели... и осветились. И там, в каждом из них, появился до боли знакомый пейзаж – лабиринт.

   — Чёрт! - Мария протёрла глаза. - Не может быть!

   — Может, - возразил Фёдор, сам выглядевший растерянным. - Зеркала пропустят в лабиринт, только если в них посмотрели все двенадцать.

   — Но где он?! Он что, невидимка? Дядя Гоша, что вы видите?

   — Одиннадцать точек, - дядя Гоша заглянул в хрустальный шар. И тут Кошка спрыгнула с плеча Николаева и подбежала к одному из зеркал. И дядя Гоша чуть не выронил свой шар.

   — Она?! - глаза Марии стали совершенно круглыми, когда она проследила взгляд дяди Гоши. - Наша Кошка – двенадцатая??

   — А ведь всё сходится, - Фёдор был потрясён не меньше. - Вас с ней забрасывало дальше всех, а когда Кошка была не в контакте, она переносилась к кому-то ещё.

   Мария медленно подошла к Кошке. Та сидела и смотрела в зеркало – на пейзаж по ту сторону.

   — Что же ты, зараза, - она погладила её по спинке. - Что ж ты сразу не сказала? И чего мы ждём?

   Фёдор как будто очнулся.

   — Всё верно, - кивнул он. - У нас не более трёх минут. Идёмте! Только все – в один и тот же проход, и всем взяться за руки!

   — Погодите, - Фёдор указал в другую сторону. - Смотрите. Вот знак, я такой видел в дневнике Аввакума. Давайте свернём в эту сторону.

   — А время у нас есть? - поинтересовалась Мария. - Хотя да, сброс уже был. Ну ладно. А что там?

   — Понятия не имею, - пожал плечами Фёдор. - Но Аввакум намекает, что там есть что-то важное.

   ...Они вышли на очередную «площадь». Она уже была на их карте: в предыдущее посещение лабиринта, среди прочего снаряжения, взяли баллоны с гелием и оболочку шара-прыгуна. Особо высоко подняться не удалось, но зато теперь были карты лабиринта вокруг долины с круглым зданием. Он длился во все стороны от долины – казалось, бесконечно, и не было желания проверять это на деле.

   — Да это ведь моя гармошка! - удивился Петрович. - Та, которую я ему подарил!

   Губная гармошка лежала на камне, и удалось, пусть и не сразу, вытащить камень из пола и отодвинуть в сторону. А под ним оказалась металлическая коробка – плотно закрытая. А в ней – тетради, схемы, рисунки. Тем же почерком, которым написана тетрадь, найденная в круглом зале.

   — Почему он не оставил её там же? - удивился Фёдор. - Ничего не понимаю. Здесь время не идёт – давайте всё это переснимем.

   — И вернём на место! - заявила Дарья. - Может, она ещё кому-нибудь пригодится.

   — У тебя компьютер на батарейках, - заметила Мария. - Сможешь списать все снимки и скопировать остальным? Хватит энергии?

   — Конечно! - и Дарья задрала нос. - Федя, давай снимай.

   В круглый зал они вошли все вместе, спрятав предметы, спокойные и довольные. Вошли как гости – не как захватчики. Всё было на местах. Но вещей на полу, казалось, стало больше. Их уже так много, подумал Николаев, и будет всё больше и больше. А вот и наш давешний рюкзак. Ох, сколько мы туда сейчас добавим...

   Они сидели и перебирали вещи – не получалось просто сидеть на месте. Всё проверили, всё уже отложили, сто раз во всём убедились. Оставалось только ждать. Кошка сидела на плече Николаева и принимала почести – все по очереди подошли к ней, погладили и поблагодарили. Кошка млела и мурлыкала так громко, что было слышно за десять шагов.

   Дарья обнаружила новую «посылку» – и, вместе с Фёдором, увлечённо переснимала оставленные там бумаги – написанные на итальянском языке – как вдруг послышались шаги.

   Все поднялись на ноги, но к оружию никто не потянулся. Из-за каждой колонны – получается, и там есть проходы? – вышли эти, в зеркальных шлемах. Двенадцать. Команда собралась, невольно, посередине, а пришельцы спустились по ступеням и замерли, переглядываясь. Один из них, стоявший напротив Марии, двинулся к тому, что был левее, подошёл и... слился с ним. Марии захотелось протереть глаза – оба стали на короткий момент полупрозрачными, а потом их контуры наложились и уплотнились – и остался один.

   Так повторялось вновь и вновь, пока не остался один. Он стоял между командой и выходом – входом в зал. Снял своё «забрало» – шлем.

   Николаеву послышался голос. Не ушами, а как будто прямо в голове. Судя по тому, как вздрогнули и оглянулись другие, не ему одному что-то померещилось. Николаев не слышал слов, но был ясен смысл – вопрос. «Вы готовы уйти?»

   Люди переглянулись, и кивнули.

    «Вам нужна помощь?» - раздался второй безмолвный вопрос.

   Все вновь переглянулись и покачали головой, улыбнувшись.

    «Доброго пути», - и пришелец помахал им рукой, повернулся и пошёл прочь.

   — С ума сойти, - прошептала Мария. - Интересно, он так всех провожает?

   — Нет, - возразил Фёдор. - Когда я провожал, такого не было.

   Зеркала осветились. Стали мерцать.

   — Нам пора, - Фёдор надел рюкзак на плечи. - То же самое. Всем подойти и заглянуть, в каждое зеркало.

   — Кошка, не подведи, - шепнула Мария и погладила её. И Кошка не подвела – точно так же заглядывала, не отворачивалась, не шипела.

   Зеркала потемнели... и за ними появились разные виды.

   — Это Омск, - указала Мария на одно из зеркал. - Дом, где я родилась. Как интересно!

   — Точно, - согласилась Дарья. - А вон там мой! А куда мы пойдём?

   Кошка выбрала за них. Она слетела с плеча Николаева и двумя прыжками очутилась у ближайшего зеркала. Мяукнула, оглянувшись, и прыгнула «на ту сторону». Посидела там, и прыгнула обратно. И вновь на ту сторону, и села там, глядя на людей.

   — Убедительно, - улыбнулся Фёдор. - Ну что же, идёмте за ней. На всякий случай, возьмитесь за руки.

   Николаев замыкал цепочку. Дарья перед ним шагнула, держа его за руку...

   Ему показалось, что его ударило в лицо чем-то очень тяжёлым, но мягким. Николаев отшатнулся – удар вышиб из лёгких весь воздух – а когда отдышался, понял: он стоит всё в том же зале, один, и нет никаких зеркал. Вместо них – чёрные матовые панели до потолка.

   Николаев не сразу понял, что остался один. Казалось – вот-вот всё вновь включится... и снова откроется дорога. Он ждал, но ничего не происходило.

   Через четыре часа спина устала от рюкзака, а бросать его не хотелось. Очень не хотелось, это теперь был рефлекс. И никто не приходил, а звать на помощь казалось малодушным. Николаев боялся отлучаться из зала – вдруг снова «включатся» зеркала. Но часов через шесть организм недвусмысленно сообщил, что есть определённые действия, которые надо исполнить, и побыстрее.

   Даже мысли не могло возникнуть сделать всё это где-то тут. Остальные не говорили именно этого слова, но круглое здание считали священным местом. Чем-то вроде храма. Ну да, мы в чистилище, и здесь нам могут позволить или вернуться к жизни простых смертных, или продолжить здешний путь. И пусть провожает странный инопланетянин, что это меняет? Здание все считали храмом. В храмах пакостить нельзя.

   Николаев открыл их «посылку» – рюкзак – и взял, после короткого раздумья, диск, который оставила Мария – «Конан-разрушитель» – и кулёк с конфетами, оставленный Дарьей. Просто потому, что другой памяти, кроме фотографий и видеозаписей, не было.

   Я верну, подумал он. Всё верну обратно, когда вернусь. Сразу подумалось «когда», а не «если».

   Аввакум, по словам Фёдора, не ушёл в тот раз, со своей командой. Судя по записям, остался. Но почему? И почему оставил другие свои записи в лабиринте, а не в здании? Чёрт, надо было не сидеть, таращась на зеркала, а читать то, что оставил Аввакум. Получается, как сказал Фёдор, что Аввакум мог уходить из здания в лабиринт и возвращаться обратно.

   Как это ему удалось? Николаев стоял у выхода. Вокруг здания творилось лето – когда они вошли, была ранняя весна, а сейчас уже и плоды созревают на деревьях, и птички летают, и вообще погода отличная. Как Аввакум ушёл отсюда и вернулся, не собирая новую команду? Как?

   Может, надо о чём-то подумать? Ну не думать же «извините, я быстренько в туалет, и сразу обратно»! Николаев чуть не рассмеялся, хотя настроение было не радужным. Я вернусь, подумал он. Один или не один, я вернусь, я не ухожу отсюда насовсем. И шагнул в лето.

   Меньше всего Николаев ожидал очутиться в той самой разбитой машине, в которой началось его пребывание в Чистилище. Но это была она, без сомнения. И разбитый мобильник под ногами, и прочее.

   Всё то же самое. Точно так же люди шли шагах в десяти, не обращая внимания на машину и её «пассажира».

   — Вот зараза! - невольно вырвалось у Николаева, когда он приложился затылком. И да, теперь он видел, что поклажа может быть не с тобой. Рюкзак нашёлся за машиной, портфель – на заднем сиденье, а ремень с кобурой и бластером вообще шагах в десяти, чуть не на тротуаре. Подберут какие-нибудь детишки, потом будет несколько неловко отбирать.

   Всё собрал. Ладно. Николаев надел ремень, поправил рюкзак и пошёл – как в тот раз, к себе домой. То, что в кармане брюк был ключ, уже не удивило. Я в самом начале, пришла мысль. Что я сделал не так? Почему меня не пропустили с остальными? Надо разбираться. Не было никаких, как сказал бы Фёдор, неприятных эмоций. Надо разбираться. Три года почти здесь, уже есть и навыки, и всё. Не пропадём. Сейчас – вникать и разбираться. И надеяться, подумалось вдруг. Все мы надеялись. На то, что будет и другая жизнь, где не будет концов света.

   Отставить панику! Николаев выпрямился, глубоко вздохнул и отправился. Идти до дома недалеко, минут двадцать. Если не торопиться.

   Он услышал звуки «На сопках Маньчжурии» шагов за двадцать, и вот тут ему стало не по себе. Однако панику решительно отмёл прочь, и шагнул за угол.

   Другой старик. Похож на Петровича, но другой. Играл на другом аккордеоне, но играл мастерски, с душой. И тоже не брал денег, зато охотно принял сигарету. Сам Николаев уже не курил, но в портфеле всё было.

   Николаев дошёл до подъезда (не удивился тому, что подходит код от домофона), и ещё через три минуты открыл дверь своим ключом.

   Жилая, но пустая квартира. Не нужно гадать, кто здесь жил – прошёлся по комнатам и увидел вещи и Елены, и Дарьи – однозначно их, запомнил с самого первого раза. На полке в гостиной – документы с билетами. Всё есть, кроме людей. Несколько минут Николаев искал кошку – была такая надежда – но кошки не нашлось. Был кошачий лоток с наполнителем, мисочки – одна с водой, другая с кормом – и кошачий домик, «скворечник» на толстом куске дерева. Видно даже, где именно на этом домике кошка точила когти.

   Всё есть, кроме жильцов. В холодильнике уже всё готово к отпуску – осталось только то, что не портится. Всё прибрано. И запах в доме жилой.

   Николаев недолго думал, оставаться или нет. Оставаться. Где бы вы ни были, подумал Николаев, живите. Долго и счастливо. И улыбнулся. И давешнее ощущение тепла пришло – не очень сильное и ненадолго, но пришло.

   Он выполнил все привычные действия. Доехал до почтамта, оставил записки, дал объявления, купил мобильник... это уже делалось автоматически. Так же автоматически прошёлся по киоскам, и увидел главный предвестник: путаницу с датами. Таблицы уже не нужно перечитывать, всё заучено. Осталось два-три дня. Что ж, возможно, он ещё успеет увидеть, какой именно конец света наступит.

   Николаев «выделил» себе ту самую спальную, куда его поселили в тот раз. Не стал копаться в шкафах – достал только постельное бельё, запомнил, откуда его брали – и всё. Ничего он тут не будет трогать.

   Он включил свой портативный компьютер, и принялся читать. Читать всё то, что записала Дарья. Нашёл их с Марией фото, с двадцать седьмого дня рождения Дарьи. Обе такие счастливые... Он вывел фото на экран, чтобы всегда было подложкой, стало легче. Фото той Марии и Дениса не было, но он их и так не забудет.

   Читаем. Николаев добыл записи Аввакума – фотоснимки страниц тетради и «клада», и принялся читать. Читать, думать, делать пометки. Жить в привычном ритме помогало – не оставалось повода для малодушия. Хотя в чём-чём, а в малодушии тут мало кого можно было упрекнуть. Такие не выживали.

   Николаев читал, и картина мало-помалу прояснялась. Аввакум не смог уйти. Видимо, так же не смог, как и сам Николаев – уходил последним, но его не отпустили. Однако бывшего каторжника это не особенно огорчило – по словам дяди Гоши, Аввакум провёл в Чистилище почти сотню земных лет. И писано, похоже, им самим. Сам обучился, но почему скрывал? Впрочем, скрывал и скрывал, мало ли какие у людей пунктики.

   Аввакум, по его словам, вышел из здания обратно тому, как входил, то есть – шагнул, стоя спиной к проёму и держась за стену. И остался в долине. А когда понял, что ничего не происходит, принялся всё изучать. Вот уж точно, необыкновенный человек! Петрович назвал его прохвостом, но в человеке могут сочетаться самые разные качества. Скажем, их Степан, Степан Родионов, с которым поначалу было ой как трудно – и обещания давал, не выполняя, и мог наврать с три короба, и ответственность брать не умел. Но в свой первый конец света, а это были «Легионы смерти» – Степан был совсем другим. Он случайно обнаружил, что если «перечеркнуть» кого-то пером авторучки, на относительно близком расстоянии, то перечёркнутый изымается из реальности, пропадает. Стрелять Степан не умел, толку от добытого оружия не было – но и сам спасся, и ещё пятерых с собой увёл в убежище. А на второй раз повстречался с Петровичем – вторым концом света была «Маска Красной Смерти» – и Степан вновь сам выбрался, и ещё двенадцать человек спас. Во всех нас есть что-то очень человеческое, говорил Фёдор. Есть и то, что другие, или мы сами считаем недостатками. Куда без этого. Но когда приходит беда, сразу становится ясно, что ты из себя представляешь.

   Это верно. Но ведь и Степан справился. Частью сам, частью – с помощью Марии. Нет-нет-нет, говорила Мария, я дома не работаю. Пусть приходит в центр психологической помощи и записывается на приём к Белозёровой Марии Александровне. Смейтесь, смейтесь! Так гораздо лучше помогает. Не верите – проверьте сами. И ведь помогало. Только сам Николаев не ходил к ней на приём, остальные все ходили. Все до одного. Ты не ходи, попросила Мария. Ты мне нравишься какой есть. И недостатки очень милые, ведь нужен же повод поворчать, верно? Тем более вас, мужиков, всё равно не приучить класть всё на место и находить с первого раза. А пыль и грязь замечаете, только когда начинаете о них спотыкаться. Не приходи ко мне туда, понял? Если что, я тебя тут буду дрессировать, на месте.

   Второй день на «новом месте» прошёл не менее интересно. Николаев побывал по всем адресам, по которым жила команда, и тоже: находил не то что двойников, но людей, отчасти похожих, и порой даже с теми же именами. Нашлась «здешняя» Мария – на вид похожая, но Николаев поспешил распрощаться, не хотелось лишний раз всё бередить. И остальные нашлись, все до одного. Что это значит?

   Предвестники не обнаруживались, и Николаев стал готовиться к самым неприятным вариантам. Хотя к такому никогда не бываешь готов по-настоящему. Но не забыл купить новые батарейки для бластера, заменить и в нём самом, и в «тайнике» в кобуре. Там хватает на сто выстрелов, или на пятьдесят «облаков». И то, и другое – внушительный боекомплект. А насколько хватает диска, Мария не уточняла. Говорила только, что они силы отнимают – устаёшь жутко, словно тяжёлые мешки ворочаешь. Видимо, это и есть ограничение.

   У Фёдора, похоже, у единственного не было особого предмета, который годился бы как оружие. Очки помогали стать незаметным для противника, а паяльник, увы, был совершенно мирным орудием: когда «включался», мог починить что угодно, хватало одного прикосновения жалом. Но это не помешало Фёдору в его первый конец света спасти почти пятьдесят человек. В основном, конечно, благодаря неприметности. Но и паяльник сгодился, причём случайно – уронил его на пол автобуса, в котором укрывались, и двигатель того неожиданно заработал.

   Далее в дневнике Аввакума нашлось и описание пришельцев, в зеркальных шлемах. Аввакум писал о них исключительно в единственном числе, как будто пришелец был только один. И называл его не пришельцем, а смотрителем. Странно. Лабиринт, говорил Аввакум, тянется куда хватает взора. Но если пройти тридцать вёрст от выхода в долину, лабиринт становится небезопасным. Что именно он имел в виду – не понять, говорилось только: едва заметите чёрные знаки, кресты и стрелы, немедля поворачивайте. Не применяйте оружия. И не шумите. Там нельзя шуметь. На плане были указаны площади, где в фонтанах была пригодная для питья вода. А питался Аввакум плодами, которые вырастали в долине – там каждые два дня менялись сезоны, и за полдня созревало много разных плодов, от малины до яблок. Десять лет на одной вегетарианской пище? Вот уж точно, испытание.

   Смотритель, значит. Мы только приблизились к пониманию, понял Николаев. А Аввакум, когда понял, что его не пропустили, не пал духом, а принялся тщательно изучать это странное место. Регулярно виделся со смотрителем – и, похоже, узнавал от того что-то, пусть даже беседы были не очень вразумительными. Но почему «смотритель», их же были тысячи! А потом Николаев вспомнил, как двенадцать их слились в одного и снова задумался. А зачем тогда они пришли туда, в кинотеатр? Ведь Винни-Пух счёл их врагами, а значит – хотели зла, так, как понимали это Дарья и прочие. Непонятно. Но вот много ли найдётся таких, как Аввакум, чтобы в любой ситуации накапливать знания, делиться ими и сохранять оптимизм. Жаль, что и он ушёл, подумал Николаев. Определённо, с ним было бы интересно поговорить.

   Что ж, он подал хороший пример. Что бы ни было, буду двигаться дальше, помогать, кому сумею, собирать знания. Чёрт, поговорить бы с тем смотрителем! Он охраняет выход из Чистилища для людей, а есть ли подобное Чистилище для него самого? Или он, действительно, уникален во всех смыслах? Вопросы, вопросы. Но так приятно, когда есть что-то, что очень хочется понять!

   Бластер стал настоящим в ночь на третий день. Николаев уже был готов. и опять же – собрался не впопыхах, всё сложил, убрал, выключил все электроприборы и захлопнул за собой дверь, оставив ключ на той же полке, где увидел документы хозяев.

   А на улице было мирно и спокойно. И не было людей. И постепенно пропадали животные, птицы и насекомые. Прямо как в те, предпоследние, концы света. Николаев долго бродил по пустому городу, прежде чем до него дошло, что это вовсе не Новосибирск: город был сплавом нескольких городов. Он побывал и в парке, в котором отбивался, с тремя дамами, от зомби. Он побывал на стадионе, на который в Омске ходил с парнями. И многие другие места. Как он мог не заметить, что это сплав городов? Или сплав случился, только когда включились предметы?

   И нашлась школа. Та, или такая же, в которую его привёл Петрович в первый раз. Николаев шёл по пустым коридорам, и мерещились голоса, и вспоминалось всё, что было здесь.

   В учительской, казалось, только что были люди. Ему даже показалось, что на столе лежит та чёрная повязка поверх волос, которая всегда возникала у Марии после переноса. Она всегда оставляла её за собой – привычка, говорит, на удачу. Но это оказалось всего лишь чёрное пятно – чернила пролили, что ли?

   В кабинете физики тоже было, как тогда: стулья и парты у стен, и есть двенадцать зеркал. И тут Николаев задержался. Зеркала потемнели... и ничего более не случилось. Трогать их, пока они не открыли проходы, опасно, пояснял Фёдор. Непонятно, что там происходит, но если в зеркала посмотрело меньше одиннадцати человек, дотронуться до поверхности пальцем означает, как минимум, обжечь палец.

   Ничего не случилось. Сброс произошёл вовремя – в двенадцать часов, двенадцать минут и двенадцать секунд по Гринвичу. Николаев оказался в сенях деревенского дома, а бластер, вместе с кобурой и прочим, лежал у другой стены – на коробках. Николаев направился к бластеру, и тут двери отворились. Ему показалось, что в сени вошло чудище – что-то, несомненно, случилось с восприятием, потому что успел понять, уже замахиваясь попавшимся под руку топором, что это вовсе не чудище.

   И тут его самого оглушили. Потом узнал, поленом. Когда Николаев полностью пришёл в себя, то сидел, в наручниках, за столом, а напротив сидел мрачный молодой участковый, представившийся лейтенантом Смирновым.

   — ...Маша, - Дарья потрогала её за плечо. - Вставай. Не сиди на месте! Идём, подышим воздухом.

   Они обе долго ждали, когда вновь откроется проход – отсюда он выглядел как высокий овал. Долго ждали, почти три часа. Уже всемогущий Жора нашёл всем жильё на первое время, уже попробовали найти – и не нашли – признаки того, что это Чистилище. Мария не желала уходить, оставалась на этой полянке – в небольшом сквере, под линиями электропередачи. Снаружи и не увидеть, что есть такая полянка, и что на ней кто-то есть.

   — Маша, - дядя Гоша подошёл к ней через три часа по прибытии. - Мы оставим здесь камеру, оставим наши знаки. Он всё поймёт, когда увидит. Пожалуйста, не стой здесь.

   Но Мария согласилась уйти, только когда действительно оставили и знаки, и поставили камеры – и то, и другое не настолько бросается в глаза, чтобы привлечь ненужное внимание. Только Мария – и Дарья вместе с ней – выбрали для временного пристанища гостиницу. Остальные «расселились» в найденных вокруг комнатах и квартирах, их сдавалось достаточно.

   Кошка, которая всё это время ходила вокруг и жалобно пищала, попросилась к Марии на руки – и та взяла её. Так и шли до гостиницы, ехать Мария отказалась. Разрешила только вещи привезти туда, их рюкзаки.

   — Почему он? - было первым, что она спросила часа через два. Она молчала – всем занималась Дарья, а на её вопросы Мария отвечала, если отвечала, жестами. - Почему именно он? - она казалась спокойной, но Дарья чувствовала, что Мария держится из последних сил.

   — Маша, - Дарья уселась рядом с ней. - Он придёт. Я знаю, вот и всё. Мы просто подождём, да? Сколько нужно, столько и подождём.

   — Да, - бесцветно ответила Мария и расплакалась. А когда Дарья сумела успокоить её и отвести в ванную, умыться, Мария выглядела не просто уставшей – вымотанной. Так и упала на диван, как была.

   Ближе к вечеру она проснулась, и вновь села, молча глядя в окно. Кошка тут же пришла, села на стол и потребовала знаков внимания. Мария улыбнулась – и сразу стала выглядеть намного лучше.

   — Маша, - Дарья потрогала её за плечо. - Вставай. Не сиди не месте! Идём, подышим воздухом!

   Они вышли из дверей и первым, кого встретили, был Жора.

   — Маша, Даша, - он несколько смутился, что с ним случалось нечасто. - Дядя Гоша ждёт нас всех сегодня, через час. Очень просил, чтобы вы пришли. Он пытался вам звонить, но у вас телефон был отключен.

   Дарья с тревогой посмотрела на Марию – на лице той было равнодушие – но прошла секунда, и Мария словно проснулась.

   — Да, - кивнула она. - Но мы туда пойдём пешком. Мы и Кошка. Да, Кошка?

   Кошка, сидевшая у неё на руках, привстала и потёрлась лбом о подбородок Марии.

   — Отлично, - Жора улыбнулся. - Ждём вас!

   По дороге Дарья рассказывала Марии забавные истории и почти что вернула ей хорошее настроение. Но вдруг остановилась.

   — Смотри! - указала рукой - Ой, это же Лена! Лена Трофимова! - и, прежде чем Мария успела сделать хоть что-нибудь, побежала навстречу молодой женщине, идущей по тротуару – держа за руки двух девочек.

   — Простите! - Дарья остановилась. - Простите, вас ведь зовут Лена? То есть, Елена! Елена Трофимова!

   — Да, - улыбнулась женщина. Она счастлива, подумала Дарья, как здорово! - Это была моя фамилия. Откуда ты знаешь, девочка?

   — Я Даша, - улыбнулась Дарья и обе девочки, которых вела Трофимова – лет семи – переглянулись. - Дарья Петрова. Вы не помните меня?

   Женщина улыбалась, и видно было – пытается вспомнить.

   — Извини, - она покачала головой. - Не могу вспомнить.

   — Простите, - Дарья подошла на шаг ближе. - Вы счастливы, да? Счастливы?

   — Счастлива, - улыбнулась Елена. - Прости, мы в кино можем опоздать. Спасибо тебе! До свидания! Лена, Даша, идёмте!

   — До свидания, - хором повторили девочки и помахали Дарье рукой. А она стояла, улыбаясь, и ощущала то, давешнее тепло. Едва ощутимое, но тепло.

   — Я всё слышала, - Мария подошла к ней и Кошка принялась тереться об ухо Дарьи, мурча и немилосердно щекоча усами. Дарья фыркнула и рассмеялась. - Это она, да?

   — Это она, - согласилась Дарья. - Она не помнит меня. Может, так даже лучше. Она счастлива, это главное.

   — Я прочитал записи Аввакума, - Фёдор подошёл к ним – Мария была неразговорчивой, и её лишний раз не трогали. - Там есть интересное. Например: сколько бы человек ни пришло в комнату, последний не сможет уйти. Кто-то должен остаться в комнате. Он сам оставался там почти десять лет.

   — Ясно, - ответила Мария спокойным голосом.

   — Но есть и ещё, - Фёдор показал распечатку. - Вот тут. Аввакум жил в лабиринте, он научился возвращаться в него из круглого здания. Когда он вернулся туда очередной раз, то увидел там человека. Человек был очень расстроен. Аввакум не понимал, на каком языке тот говорит, но постепенно смог понять, что с человеком случилось то же самое: он остался последним. Аввакум предложил человеку повторить, посмотреть во все зеркала. И снова открылся проход, и человек смог пройти туда, куда ушла остальная его команда. Понимаешь?

   — Да, - Мария улыбнулась. - Прекрасно понимаю. Федя, я буду ждать. Столько, сколько нужно, вот и всё.

   — И ещё, - Фёдор улыбнулся ей и взял за руку. - Наши предметы сохранили некие остаточные особые свойства. Обращали внимание? Надежда Петровна открыла зонтик – пока ждала дядю Сашу там, внизу – и устроила порыв ветра. Не очень сильный, но устроила. Мы попросили повторить – это зонтик, нет сомнений. Забавно, да? Это настоящая Земля, но немного того волшебства всё ещё с нами.

   — Точно-точно! - подтвердила Дарья. - Я оставила Винни у тебя, когда ты спала. Там было темно, и мне казалось, что у него глаза чуть-чуть светятся.

   — То есть мы ещё никуда не ушли? - Мария поджала губы.

   — Ушли, - возразил Фёдор. - Вокруг настоящий, подлинный мир. Стёпа и Валера не поленились сегодня поездить на электричках. Здесь середина две тысячи десятого года. Кстати, я давно мечтал увидеть будущее, двадцать первый век. Мечта сбылась, - и он вновь улыбнулся.

   — Федя, я тебя люблю, - Мария обняла его. - Ладно тебе смущаться. Ты меня успокоил. Нет, честно.

   — А я нашёл того перца, который меня сбил, - сообщил Жора, когда вышел на балкон – Мария и Дарья стояли там, дышали свежим воздухом, очень уж приятно пахло дождём. - Вот сегодня нашёл. Я ведь номер его машины на всю жизнь запомнил. И рожа та. Вот только он меня не помнит. Может, оно и к лучшему, о чём мне с ним теперь говорить.

   — А я видела Лену Трофимову, - поделилась Дарья. - Ну, ту, которая меня нечаянно под грузовик столкнула. У неё самой уже дети, и всё хорошо. И она меня тоже не помнит.

   — Ого! - поразился Жора. - Ну, может быть, это и правильно. Надо остальных расспросить, вдруг они тоже видели... ну, сами понимаете, кого.

   — А тебе скоро в школу, кстати, - напомнила Мария с невозмутимым видом тем же вечером. - Летние каникулы заканчиваются! И трубить тебе, подруга, семь классов от звонка от звонка!

   — Я тебя! - Дарья толкнула хохочущую Марию, уронила навзничь на диван, и принялась бить подушкой. - Не буду! Не пойду! Не-пой-ду, ясно?

   — Да ладно тебе, - Мария обняла её, когда Дарья перестала и сердиться, и смеяться. - Подумаешь. Положено ведь. Сдашь экзамены, вот и всё. Будешь у нас вундеркиндом! А потом – сразу в Университет! Это же Новосибирск, да? Тут отличный универ, я слышала. Ну? Так тебя устроит?

   — Устроит, - согласилась Дарья. - А остальные? Они остаются?

   Мария кивнула.

   — Никуда пока не собираются. А что, не хуже других городов. Пожить, привыкнуть к человеческой жизни, и всё такое. Всё, я не могу сидеть в номере, снова буду плакать. Своди меня в кино, а? Что-нибудь придумай. Только не здесь!

   — Это я сейчас! - пообещала Дарья. - Кошка, а ты? В кино пойдёшь?

   Кошка неодобрительно посмотрела на неё сонным взглядом, отвернулась и вытянулась во весь рост на коврике. В фойе продавали корзинки – чудные такие, ручного плетения – и Кошка тут же «купила» одну: просто пришла, и улеглась в неё. Так умилила продавщицу, что та подарила корзинку. Ну и, само собой, в корзинку ей добавили подстилку – тонкий шерстяной коврик.

   — Даша, - попросила её Мария, когда они вернулись из кино, уже практически в отличном настроении. - Не давай мне сидеть без дела, ладно? Хотя бы неделю. Я сама не справлюсь, извини.

   — Не беспокойся, - Дарья обняла её. - Справишься. Мы вместе справимся. Все вместе, да?

   — Метель утихла, - отметил Смирнов, выглянув в окно. - Ого мы тут посидели, уже почти два часа дня. И небо проясняется, смотрите.

   — Хорошая погода, - согласился Николаев. - Спасибо, лейтенант. Извините, что испортил вам праздник.

   — Нормально, - махнул тот рукой. - Хорошо посидели. Рассказывать вы мастак, вот что скажу. Вам бы книгу об этом написать. И всё-таки, откуда у вас паспорт на имя Семёнова? Откуда камушки эти, откуда столько денег? - По камням Смирнов не спец, но вряд ли те прозрачные, зелёные да красные камушки, которых у Николаева чуть не килограмм – простые стекляшки.

   — Откуда паспорт, не знаю, - развёл руками Николаев. - Про остальное уже рассказал. Заберите, если хотите, отдайте куда положено. Может, что выяснят.

   — Ладно, - Смирнов ощущал себя необыкновенно щедрым и снисходительным. - На вашей совести будет. Если вас с этим поймают, вам всё равно объясняться. Одёжка у вас не по погоде, замёрзнете. Ладно. Есть у меня дома полушубок и шапка, мы с вами примерно одного роста, должно подойти. Валенки тоже найдутся. Но только вышлите обратно, когда доберётесь до города.

   — Обязательно, - заверил Николаев. - А я пока вещички соберу.

   — Я вас провожу, - пообещал Смирнов. - Иначе за Гороховку выйдете, и сразу же заблудитесь. Ну ладно. Минут через десять вернусь.

   Николаев собрал рюкзак, проверил, что всё на месте. Вроде бы ничего не забыл. Минимальный сухой завтрак есть, вода есть. И бумаги на месте, и карты памяти, и всё прочее.

   Тучи расходились, вот-вот сквозь них покажется солнце. Что ж, пора в дорогу. Николаев побродил ещё по кабинету, посмотрел на шкафы и стены, и тут появился Смирнов с одеждой. От одежды приятно пахло морозом.

   — Ничего у вас рюкзачок, - покачал головой Смирнов, глядя, как Николаев прячет свою прежнюю верхнюю одежду в рюкзак. - Сколько влезает!

   Они оба ощутили это – дом тряхнуло. Основательно так, как будто землетрясение. Дверца шкафа с бумагами распахнулась, и Николаев увидел размашисто написанное число тридцать шесть на внутренней части дверцы. И папки: на полках лежали бумаги, и на корешке каждой папки были числа и надписи. И в каждом числе первыми цифрами были три и шесть.

   — Чёрт, а я и не подумал, - признался Смирнов. - Смотрите! Что это? - он указал в окно. - Солнце вроде бы вылезло, а снова на небе тучи.

   — Лейтенант, - Николаев поднял указательный палец. - Прислушайтесь. Что это?

   Смирнов последовал его совету. И верно, казалось, что-то где-то жужжит. Как швейная машинка, только откуда ей здесь взяться?

   — Сейчас посмотрим, - Смирнов отпер дверь – в коридор, который вёл к камерам и дальше к складу. В дальнем конце его что-то тускло светилось. - Это ещё что такое?

   — Лейтенант, стойте! - посоветовал Николаев. Он почувствовал. Почувствовал, как изменился вес бластера – и захотелось удариться головой о стену. До этого момента оставалась пусть маленькая, но надежда, что...

   Из дальнего конца коридора донеслось гудение и явственно различимый вой.

   — Назад! - Николаев схватил его за руку. - Заприте скорее, нужно выбираться отсюда!

   Дальняя стена коридора вся засветилась серебристым сиянием. Смирнов стоял и смотрел, как зачарованный.

   — Лейтенант! - Николаев энергично потряс его за плечо. - Посмотрите!

   Смирнов посмотрел и оторопел. Вместо китайской игрушки, у Николаева в руке было странное, но, несомненно, оружие.

   — Откуда у вас это? - поинтересовался Смирнов.

   — Это он же. Я ведь рассказывал. Лейтенант, если жизнь дорога, закройте дверь! Нужно уходить!

   Смирнов так и стоял. Николаев поднял свой бластер и выстрелил туда, в серебристое свечение. Там что-то вспыхнуло, словно загорелся магний или замкнуло проводку – и это, похоже, окончательно привело лейтенанта в чувство. Николаев потянул его за руку и вытащил в коридор. Два поворота ключа – дверь заперта.

   — Дверь деревянная, - Николаев схватил рюкзак и надел на спину. - Это их не задержит. Если хотите жить, достаньте оружие. И...

   Смирнову показалось, что Николаев собирается убить его из этой непонятной штуковины, которая только что выстрелила ослепительным белым лучом. Николаев отпрыгнул, присел, и нажал на спусковой крючок. Смирнов едва не ослеп от вспышки – луч прошёл совсем рядом.

   Глухой удар. Рядом со Смирновым на пол упало нечто, чему и слова-то не найти – вроде две руки, две ноги, но все покрыты шипами, и голова совершенно нечеловеческая – фасетчатые глаза, многозубая пасть. Пахло от него странно – чем-то неживым. Машинным маслом, что ли.

   Смирнов достал свой «Макаров», Николаев пинком распахнул входную дверь и снова выстрелил. И снова на пол свалилось такое же страшилище. Смирнов смотрел на эту небывальщину, и по его лицу видно – считает, что это снится, или мерещится.

   Дверь, ведущую в коридор, выломали с пары ударов. И тут Смирнов пришёл в себя. Николаев, который третьим выстрелом уложил ещё одно чудище, бежавшее к отделению милиции от ограды, понял, что не успеет – в комнату сквозь руины двери выбралось сразу двое таких чудищ – посмотрели на Смирнова и издали долгий, похожий на змеиный, шип. Этот шип и спас лейтенанта. Он поднял «Макаров» и грохот выстрелов заставил вздрогнуть оставшиеся целыми стёкла.

   Двое чудищ не просто упали мёртвыми – они разлетелись на куски, как будто Смирнов стрелял разрывными, или палил в упор из дробовика. Из коридора уже спешили новые, Смирнов свободной рукой полез за запасной обоймой – и открыл огонь, машинально считая выпущенные пули.

   Пистолет бодро выпустил очередь – все, кто бежали к дверному проёму, кто развалился на части, кто взорвался кровавым туманом. Николаев схватил Смирнова за руку.

   — Отходим, лейтенант! - крикнул он. - Их будет много! Очень много!

   Они отступали спиной к спине – лейтенанту всё мерещилось движение там, в коридоре, но больше пока никто не выбегал. Николаев два раза выстрелил – позади два раза вспыхнуло, словно делали фото – и вот они уже вышли за пределы ограды.

   — Лейтенант, - Николаев смотрел на Смирнова, а тот выщелкнул обойму, и с обалдевшим видом смотрел то на неё, то на «Макаров». - Лейтенант, у нас мало времени! Вы сильно огорчитесь, если я снесу этот дом?

   — А? - лейтенант помотал головой. - Нет. Если вы...

   — Тогда отойдите, - в руке у Николаев появился диск – музыкальный, или видео, Смирнов не сразу понял. Николаев взял диск между большим и указательным пальцем, вытянул руку, направляя диск на дом, и резко повернул диск, указывая пальцами в сторону дома.

   По дому словно ударили огромной дубиной – треск, грохот, искры и скрежет, и дом лёг грудой обломков.

   — Это не все, - Николаев спрятал диск. - Лейтенант! Это не все, я говорю! Будут ещё, нужно спасать людей! Что вы там увидели в пистолете?

   Смирнов молча показал. Обойма была полна, пули светились ярко-белым светом.

   — В обойме восемь патронов, - Смирнов явно не верил тому, что видит. - И «Макаров» не умеет стрелять очередями. Я выпустил восемнадцать пуль, а обойма всё равно полная.

   — Добро пожаловать в клуб, - Николаев не улыбался. - Теперь вы мне верите?

   — Да, - Смирнов ответил не сразу. - Что происходит?

   — Конец света, лейтенант, - Николаев поправил шапку. - Пока мы беседуем, жителей Гороховки могут жрать эти твари. Вы хотите спасти хоть кого-нибудь?

   — Да, - лейтенант вставил обойму и передёрнул затвор. - Разумеется.

   — Тогда скажите вот что: в каком здании можно укрыть всех жителей?

   — В клубе, - сразу же ответил лейтенант, глядя на руины отделения милиции. - Третий дом от нас по правую руку.

   — Там можно забрать окна ставнями? Нам придётся отбиваться, нужно, чтобы они не сумели пролезть внутрь.

   — Там решётки на окнах, ставни тоже есть.

   — Замечательно! Идёмте, нужно проверить клуб. У нас минут пятнадцать, не больше. Потом они снова попрут, и я уже не знаю, откуда.

   Лейтенант не ошибся, кругом были решётки. И двери толстые, и вообще дом крепкий, срублен на совесть. И числа тридцать шесть нигде не было на виду.

   — Отлично, - Николаев вытер лоб рукавицей. - Нужно привести сюда всех жителей. Как угодно, но привести сюда. Времени мало, поверьте на слово.

   Жители шли не то чтобы радостно, но слушались. Николаев не слышал, что именно говорил им Смирнов, но люди одевались, пусть и не слишком быстро, и шли в сторону клуба. Сам Николаев ходил вокруг, осматривая окрестности в бинокль. Оптический прицел бластера удобнее, но неизвестно, как на это отреагируют местные жители.

   Чудища появились внезапно. Возникли двумя большими группами на обоих концах главной и единственной улицы – и помчались в сторону людей. И случилось то, чего Николаев опасался больше всего – паника. Визг, крики – люди, едва заметив, кто именно бежит по улице, начинали метаться, искать укрытия.

   — В клуб! - крикнул Николаев, открывая огонь. - Все в клуб! Быстро!

   Человек десять уже были в клубе; оставалось ещё двадцать на улице, и ещё три дома они не успели обойти. Только бы там сидели и не высовывались!

   Со стороны Николаева бежало восемь чудищ. Две коротких очереди из бластера уложили их наповал. Использовать диск Николаев боялся: опыта никакого, а дом снёс тем же движением, которое подсмотрел у Марии. И некогда экспериментировать. Хорошо, что они не стреляют, мелькнула мысль. С другой стороны улицы доносилась стрельба – не только сухие щелчки «Макарова», но и, к удивлению Николаева, гулкие раскаты – кто-то стрелял из ружья. Николаев дал увеличение – мешали мечущиеся люди, но разглядел, что со стороны лейтенанта чудищ куда больше восьми. Удалось направить всех, кто бегал и кричал рядом с ним, в клуб. В клубе тоже нашлись не поддавшиеся страху – они провожали вновь прибывших внутрь. Николаев отбежал в сторону и посмотрел в прицел бластера.

   Лейтенанту приходилось туго. Николаев проверил, что со своей стороны никого пока нет, и дал увеличение на прицел – лейтенант отстреливался практически в упор, при этом одной рукой тащил за собой истошно кричащую и дёргающуюся молодую женщину. Одно из чудищ бросилось, увернулось от пуль...

   Николаев открыл огонь. Опасно было стрелять, мог попасть в людей, но видел – Смирнов сам может не устоять.

   Кто-то вновь выстрелил из ружья, и последнее живое чудище, в момент лишившись головы, рухнуло совсем рядом с лейтенантом.

   Николаев посмотрел сквозь прицел, что никого пока нет ни с одной стороны, и помог завести – по сути, втолкнуть – остававшихся на улице людей в клуб.

   Минут через пять лейтенант подошёл к клубу. Вместе с ним шёл колоритный бородатый дед с ружьём – чем-то похожий на Петровича – и ещё семеро, включая ту самую женщину. Она ещё рыдала, но уже шла, куда укажут, и не дёргалась.

   — Миша, что это... - дед загнул затейливое ругательство. - Что творится?

   — Не знаю, дядя Миша, - ответил лейтенант. - На нас напали. Мы с лейтенантом Николаевым будем оборонять клуб, и ждать подкрепления.

   Дед выругался ещё раз, затейливее прежнего.

   — У вас есть ещё патроны, Михаил... - - Николаев подошёл ближе.

   — Семёнович. Можно просто Семёныч. Есть, а как же. Двадцать было, ещё шестнадцать осталось. Что это за страховидлы, мать их?

   — Мы не знаем, - Николаев махнул рукой лейтенанту, и тот помог отвести последних спасённых, среди которых была и Лукина, в клуб. - Я вызвал подкрепление, а пока будем отбиваться сами. Хотите помочь нам?

   — Само собой, - Семёныч приосанился. - Больше тут помогать некому, а подкрепления будете до весны ждать, с нашими дорогами.

   — Дядя Миша, - Смирнов возвратился к ним. - Стерегите задний двор. Мы с лейтенантом будем держать улицу. Если кого заметите – сразу стреляйте, и отступайте к нам.

   Дед кивнул, и отправился на пост.

   — Спасибо за звание лейтенанта, - заметил Николаев. - Я вас не ранил?

   — Нет. Одна из этих тварей мне тулуп порвала, но сам цел. Откуда они, не знаете?

   — Никто не знает. Будет ещё две волны. Если удастся отбиться – считайте, что мы победили. Все жители в клубе? Никто не пострадал?

   — Все, и все целы, - Смирнов вытащил запасную обойму. В ней пули светились ярко-красным светом. - Что за чёрт! Что это значит?

   — Зарядите и узнаете, - посоветовал Николаев. - Вам бинокль дать?

   — А у вас запасной есть?

   — Нет, но есть оптический прицел.

   — Давайте, - согласился Смирнов. - Когда будет, как вы сказали, следующая волна?

   — Минут через двадцать. Если отобьём две следующие волны, они больше не полезут.

   — Откуда знаете?

   — Опыт, лейтенант, опыт.

   Отбиваться пришлось так основательно, что Николаев, впервые на своей памяти, заменил бластеру батарею – и порадовался лишний раз своей предусмотрительности, когда давеча засунул в кобуру пару новых батареек. Помимо этих, шипастых и зубастых, в следующей волне пришли и другие – похожие на огромных, метра три, обезьян, и тоже с такими же глазами. По счастью, и у них не было оружия, зато какими они были быстрыми!

   После второй волны Семёныч остался без боекомплекта и был препровождён внутрь клуба, следить за спокойствием.

   — Чёрт, еле отбились, - лейтенант устал, по всему было видно. - Будет ещё одна, говорите? У вас закурить нет?

   — Есть, - Николаев отдал всю пачку, сам отказался. - Будет ещё одна. Потом можно будет с чистой совестью ждать сброса, - он посмотрел на часы, - а он будет через сорок семь минут. Лейтенант, вы действительно отправили жену и дочь к тёще?

   Смирнов долго смотрел на него, затягиваясь и выпуская дым. Затем опустил взгляд.

   — Теперь не уверен, - он снова посмотрел а глаза Николаеву. - Мне последние несколько дней снится один и тот же сон. Как у вас, как будто я попадаю под машину. Спасаю девочку, а меня самого сбивают.

   — Вы звонили своим? Говорили с ними об этом сне?

   — Нет, мы... - Смирнов почесал в затылке. Почесал бы, кабы не шапка. - Понимаю. То есть я на самом деле попал под машину, как и вы тогда. И что с нами будет теперь, Николаев?

   — Как только отобьёмся и дождёмся сброса, - Николаев проверил заряд бластера, - я вам отвечу.

   Третья волна почти целиком состояла из «обезьян». Под самый конец у Николаева начала истощаться и запасная батарея, оставалось выстрелов двадцать, не более. Просто батарейки есть, они в рюкзаке, но чтобы от них был толк, их нужно было поместить в кобуру, пока бластер был игрушечным. Оставалась надежда, что диском, когда батарея бластера сядет, Николаев не разнесёт тут всё вдребезги пополам.

   — Сколько там до этого, как его, сброса? - осведомился Смирнов. Из клуба не доносилось ни криков, ничего – видимо, Семёныч знал своё дело.

   — Восемнадцать минут, - Николаев посмотрел на часы. - Если я не ошибаюсь, через две-три минуты случится ещё кое-что. Уже не опасное. Идёмте к ним, в клуб. Скажите им что-нибудь, чтобы успокоить. Что угодно, это уже неважно.

   — Всё в порядке, - пояснил Смирнов, когда радостный шум немного утих. - Через час сюда прибудут войска, можно будет пойти домой. Если что нужно – скажите, принесём сюда, в клуб.

   Он вернулся в сени, к Николаеву, и сам посмотрел на часы.

   — Сколько ещё ждать? И что должно случиться?

   — В любой момент, - пояснил Николаев, глядя на движение секундной стрелки. - Смотрите!

   Они исчезли. Все, кто был в клубе. Вместе с одеждой и тем, что у них было в руках. Всё прочее, что люди принесли с собой, так и осталось.

   — Куда они делись?! - поразился лейтенант и обежал все помещения клуба. - Вы знаете, где они?

   — Никто не знает, - отозвался Николаев, остановившись в зале для танцев. - Но вряд ли им там хуже, чем могло быть здесь. Зеркало! - он хватил себя по лбу. - Лейтенант, нам нужны зеркала. Высокие, в рост человека. Или хотя бы в половину роста. Лучше всего двенадцать, но чем больше, тем лучше. Есть здесь?

   — Здесь два есть, - сразу отозвался лейтенант. - Вон в тех комнатах, по одному. В домах точно есть, но там искать надо. У меня и Лукиной больших нет. А зачем они?

   Николаев огляделся. Танцплощадка, где сидели все жители, была заставлена стульями, повсюду валялось то, что люди принесли с собой.

   — Пусть хотя бы два. Нужно поставить их здесь, и убрать всё из комнаты. Убрать всё, что успеем.

   — Но зачем?

   — Узнаем, кто ещё здесь есть, кроме нас с вами. Сколько ещё человек, - поправился он.

   Смирнов кивнул и указал – за мной.

   Они управились за семь минут. Вынесли стулья, вещи, всё прочее, что могли вытащить – и принесли оба зеркала, поставили, прислонив к стене. И, едва прислонили второе, обе зеркальных поверхности потемнели.

   — Ого, - оторопел Смирнов, вытерев лоб. - Что это значит?

   — Скоро узнаем, - Николаев подошёл ближе. - У нас шесть минут до сброса. Подождём.

   Ждать пришлось недолго. Чернота сменилась туманом, потом в зеркалах стала кружиться «молочная каша» – как в телевизоре, когда отключишь антенну – а потом...

   Из правого зеркала что-то выпрыгнуло. Николаев не ждал нападения, хотя и держал бластер в руке. Смирнов успел выстрелить дважды, но оба раза мимо.

   — Стойте! - крикнул ему Николаев. Что бы оттуда ни выбежало, оно небольшое и спряталось вон за той шторой. - Подождите. Эй, кто здесь?

   Молчание.

   — Мы знаем, что вы за шторой, - предупредил Николаев. - Выходите, или откроем огонь.

   За шторой кто-то мяукнул. Жалобно и тоненько. Смирнов чуть не выстрелил, а Николаев едва не выронил бластер.

   — Кошка?! - оторопел он. - Это ты? Кис-кис-кис!

   Она выбежала из-за шторы, вприпрыжку подбежала к Николаеву и потёрлась о его ноги, громко мурлыча.

   — Это она? - лейтенант присел, и не без опаски погладил зверька по спине. - Та самая Кошка, о которой вы рассказывали? Поверить не могу!

   — Я сам не могу, - Николаев сам погладил Кошку. Та тут же встрепенулась, и поскакала к зеркалу, из которого выпрыгнула. Замерла у него и оглянулась. И мяукнула – громко, призывно.

   — Что она хочет? - Смирнов смотрел на это в недоумении.

   — Похоже, она зовёт нас, - медленно проговорил Николаев, глядя на «молоко» в зеркалах. - Зовёт за собой.

   Кошка ещё раз мяукнула и прыгнула – сквозь зеркало. И нет её.

   — И что теперь? - Смирнов опустил пистолет.

   — Я пойду за ней, лейтенант. Вы – как хотите. Через три минуты сброс – вас перенесёт куда-то, где снова будет конец света. Может, уже завтра.

   — А там? - лейтенант указал на зеркала.

   — Не знаю. Но она пришла оттуда, и ушла обратно. И нас звала. Я не знаю, сколько у нас времени. Я иду.

   — Хорошо, - Смирнов помотал головой. - Я иду с вами.

   — На всякий случай, - Николаев протянул ему руку. - Возьмите меня за руку. Просто на всякий случай.

   — Ну, дела, - лейтенант широко раскрытыми глазами осматривал лабиринт. - Провалиться, я всё думал, что вы сочиняете. И где Кошка?

   Она появилась из-за поворота и подбежала к Николаеву. Тот успел лишь снять и спрятать шапку, да расстегнуть полушубок. Кошка посмотрела в глаза, требовательно мяукнула и махнула лапой. Бери на руки, то есть.

   — Тут надписи! - лейтенант не мог оторваться от разглядывания обстановки лабиринта. - Да много! Читать пытались?

   — Мы – нет, не до того было. Но есть фото, много фото. Надо спешить, лейтенант, времени может быть мало. Кошка, показывай дорогу!

   Кошка спрыгнула с его плеча, добежала до поворота и.... тут же метнулась обратно. И снова – бери меня на руки, сейчас же!

   — Что это она? - удивился Смирнов.

   — Сейчас узнаем, - Николаев поманил за собой. - Идёмте, идёмте.

   У поворота всё стало ясно. Николаев увидел и холмы, и то круглое здание внизу. Вот, значит, как. Вокруг здания было пусто.

   — Лейтенант, - Николаев поймал его за руку. - Спрячьте пистолет. И не хватайтесь за него, даже если покажется, что нужно. Договорились? Туда не пустят с оружием. То есть, мы тогда пробились, конечно, но вдвоём сейчас можем не суметь.

   — Ясно, - Смирнов спрятал оружие и тоже снял шапку. В ней жарко, а вот тулуп пока снимать не хотелось. Прохладно. И вообще пейзаж не очень радостный, голые холмы, ни травинки, ни птички, и серое небо.

   — У вас много вопросов, - Николаев посмотрел на Смирнова, погружённого в мысли. - Как дойдём, я постараюсь ответить.

   — Да нет, вы уже рассказывали, - Смирнов словно очнулся и принялся смотреть по сторонам. - Просто поверить не могу пока. Не укладывается в голове.

   — Не моё дело, лейтенант, - Николаев поправил рюкзак. - Если пошлёте подальше, не обижусь. Вы любите жену и дочь?

   — Да, - коротко ответил Смирнов.

   — Вы их увидите. Просто не бойтесь, и увидите. У вас будет возможность сказать им, что не успели сказать. Главное, верить.

   — Да, - вновь ответил Смирнов. - Я помню, вы говорили.

   ...Кто поднимает оружие, тот может дойти до цели, но пути ему не откроют, писал Аввакум. И придётся приходить снова. Вот тут мы сражались с кораблями пришельцев, с ними самими – и со всеми справились. Не перебили – справились. Николаев помнил, как странно выглядят они без шлема, но лучше всего запомнил тот жест, которым раненый пришелец попрощался с Дарьей. А может, это не они пришельцы. Может, это мы. А зачем тогда они ломились в тот кинотеатр? Действительно ли хотели перебить всех? Мы привыкли, что любой прорыв опасен, и всегда наготове держали оружие. А они могли прийти с миром. Да только что толку гадать.

   ...Странно, говорил Фёдор. Я здесь уже третий раз. И только сейчас заметил, как много здесь всего. Словно вещей было заметно меньше с того раза. Хотя я не сильно присматривался в тот, первый раз – настолько всё было неожиданно и необычно. И фотоаппарата не было, а то многое бы попробовал переснять. Сколько хватило бы плёнки, или карты памяти.

   — Вот здесь, - Николаев вошёл в зеркальный зал первым. Вещей, вроде бы, прибавилось. Неудивительно – в конце концов все находит двенадцатого и уходят сюда. Судя по записям, Аввакум проводил двадцать три команды, а в двадцать четвёртый раз его вахту перенял некий Джошуа, но куда он делся, почему не здесь? Наверняка ведь Аввакум рассказал, как оставаться в долине? Впрочем, ладно, какая разница.

   — С ума сойти, - признался лейтенант. Он бродил между сумками, коробками, рюкзаками. - А по-русски тут кто-нибудь писал?

   — Вон там, - указал Николаев. - Вон тот коричневый рюкзак. Мы туда сложили все записки от Аввакума и других. Так... ну и что? Кошка, что теперь?

   Зеркала словно ждали этих слов. Все двенадцать осветились, и за ними появились картины. Двенадцать пейзажей – в пяти была ночь, в семи день. И ведут в разные места.

   — Смотрите! - Смирнов схватил Николаева за локоть. - Это не ваши, часом?

   Зеркало «на девять часов», если север здесь смотрит на двенадцать, вело на полянку – там ночь, похоже. И на полянке стояли...

   — Они, - согласился Николаев. - Лейтенант, идёмте!

   Кошка подала пример – прыгнула к зеркалу, и вот она уже по ту сторону, трётся о ноги девушки – видимо, Марии. Звуков оттуда не доносилось.

   — Вы первый, - Смирнов посмотрел ему в глаза. - Я помню. Вы шли тогда последний, и остались. Идите, вас ждут. А я могу и подождать, если что.

   — Возьмите, - Николаев протянул ему диск. - Только осторожнее с ним. В коричневом рюкзаке копии наших заметок, распечатки. Деньги вам нужны?

   — Не бойтесь, не пропаду, - Смирнов пожал руку. - Вы сами говорили, есть всего пять минут. Идите! Вас ждут, идите. Я остаюсь.

   — Удачи, Михаил, - Николаев похлопал его по плечу. - Спасибо за всё.

   Он твёрдым шагом подошёл к зеркалу и шагнул насквозь.

   Смирнов долго стоял, глядя туда, где были зеркала. Что ж, Николаева на самом деле ждали... вот и доброе дело сделал, в ответ.

   — Ладно, - Смирнов снял тулуп, и поднял с пола коричневый рюкзак. Тяжёлый, однако! - Будем разбираться. Пока не гонят, будем разбираться.

   Пятый день «на новом месте».

   — Ты опять не спала всю ночь, - Дарья принесла Марии чашку крепкого кофе из буфета. Гадость, но другого нет. - Так нельзя! Кому станет легче?

   Мария слабо улыбнулась и взяла чашку. И чуть не уронила – сидела спокойно, и вдруг разрыдалась. Дарья обняла ей, закрыв глаза. Теперь и она думала над словами Аввакума. Сколько бы людей ни пришло в тот зал, последний не сможет уйти. Кто мешал Аввакуму объяснить это простыми словами?

   Часов в восемь утра в дверь их номера постучали. Это оказался Жора – как всегда, жизнерадостный и деловитый.

   — Всё устроил, - сообщил он. - И жильё, и прочее. Нужно вам паспорта сделать, девушки. Говорите, что там нужно написать. В квартиру можно будет завтра переехать. Я вам трёхкомнатную сделал, все три раздельные. Если мало – скажите, есть варианты. Ну? Что написать?

   — Николаева Мария Александровна, - тут же ответила Мария.

   — Николаева Дарья Сергеевна, - ответила Дарья следом.

   Удивить Жору – это уметь надо. Он записал всё, не моргнув и глазом.

   — Маша, - он протянул ей записку. - Это от дяди Гоши. Понимаю, это невовремя, но он всех сегодня зовёт в гости. В шесть вечера. Транспорт и остальное будет. Пойдёте?

   — Жора, - Мария смотрела сквозь него. - Давай, я позже отвечу. Мы ответим, - поправилась она. - Ну-ка, иди сюда, - приказала неожиданно, и Жора послушался. Мария обняла его, поцеловала в щёку и добавила. - Спасибо. Что бы мы без тебя делали!

   Жора улыбнулся до ушей.

   — Маша, ну не переживай! - он осторожно положил ей ладонь на плечо. - Из такого выбирались! Всё уладится. Ты же сама всем так говорила, помнишь? Вы с Дашей кого угодно могли успокоить, мозги вправить. Не сидите дома. Мы же не чужие, верно? - и, ободряюще улыбнувшись, удалился.

   — Маша, он прав, - Дарья уселась рядом. - Пойдём к ним. Я верю, что он придёт. Просто верю, и всё.

   — Да, - Мария сжала её ладонь. - Всё так. Лягу спать, разбуди меня через три часа, если сама не проснусь.

   Она добралась до кровати, и – свалилась. Дарья раздела её, прикрыла одеялом, а сама вернулась за стол, думать. Компьютер стоял рядом, но не хотелось ничего делать. Но – делала. Помогало.

   Под ногами пискнуло. Кошка выбралась из своей корзинки и взобралась на стол. Прошлась, выгибаясь и мурлыча, потёрлась о подбородок Дарьи.

   — Что ж ты сразу не сказала, что ты двенадцатая? - тихонько спросила Дарья. Кошка посмотрела в её глаза и мяукнула. - Столько времени там потратили... Ну, не обижайся, - но Кошка не обиделась – развалилась на столе, прямо на тетради, и посмотрела на человека – гладь меня!

   Дарья гладила её, и от этого неприятные мысли уходили прочь. Что-то ещё осталось, важное, что мы не поняли. Аввакум сидел там почти десять лет, провожал другие команды, пока кто-то не сменил его на вахте. А он куда делся, или она, неважно? Ведь там никого не было! И как там вообще можно жить, в этом странном лабиринте? Там же ничего нет для жизни! Кругом сплошной камень и мусор.

   Надо и мне прочитать те записки из «клада», но не сейчас, сейчас не это главное.

   И проход. Кошка прыгнула туда, а потом обратно, пока мы стояли и не решались. Я ещё подумала, что это у неё девять жизней... Что-то ещё есть, мы не всё поняли! И наши вещи. Они уже не волшебные, то есть не такие волшебные, но чуть-чуть остались волшебными, у всех. Почему? Ведь здесь нет никакого конца света, всё в порядке, Федя говорил – все проверки сделал, какие знал. Это обычный, человеческий мир. Мы готовы к концу света, мы теперь всегда готовы, но его не будет. Просто живём теперь, как все, сами так захотели.

   Мария что-то прошептала во сне, и всхлипнула. Кошка немедленно перепрыгнула на кровать, улеглась у головы Марии и замурлыкала. Дарья уселась у кровати и взяла Марию за руку. Минут через пять Мария перестала шептать и жалобно стонать, сон стал спокойным.

   Дарья не стала будить её ни через три часа, ни через шесть. Мария проснулась сама, когда было пять часов вечера.

   — Звонить? - спросила Дарья, когда Мария вышла из душа, вытирая волосы. - Поедем, да?

   — Звони, - согласилась Мария. - Я не очень страшная?

   — Совсем не страшная! - и Дарья отвернулась, пряча улыбку, прижала телефон к уху.

   — Машина будет через двадцать минут, - пояснила она. - Есть не будем, да? Можно погулять!

   — Да, давай погуляем, - согласилась Мария. - Кошка?

   Кошка мигом оказалась у входной двери, оглянулась там и мяукнула. Дарья засмеялась.

   — Это по-нашему, - заметила Мария. - А то чуть что – на шкаф и дрыхнуть.

   В машине было уютно. Дарья увлечённо рассказывала что-то, что вычитала о кошках, а Мария улыбалась, кивала ей, гладила Кошку и думала.

   ...Федя сказал, что нас тут нет. Но есть все остальные, из-за которых мы попали тогда под машину. Даша узнала Лену Трофимову – та живёт счастливо, у самой уже двое детей. И другие, они все оказались здесь. Что это значит? Трофимова не узнала Дашу, она вообще не помнит никакую Дарью Петрову. Почему мы здесь? Может, это снова та, вырожденная реальность?

   Мы словно уборщики, сказал как-то дядя Миша. Словно смотрим, что осталось в старом доме, прежде чем его снесут. Всё ценное помогаем вынести и сохранить, остального не жалко. Потом дом ломают, а нас – в следующий дом. И сколько нам так трудиться, когда это кончится? Самое неприятное, сказал Федя однажды после стакана вина – почти никогда не пьёт, но по важным событиям позволял себе – самое неприятное, что это может быть закон природы. Нет ничьей воли, никто нас не переносит ради испытания нас самих, просто так устроен мир. Чтобы сам мир мог жить, и его не уничтожали наши собственные выдумки, происходит конец света, и мы выискиваем тех, кто заслуживает чего-то, кроме пустоты забвения, спасаем людей, которые ещё зачем-то для чего-то нужны...

   Я сходила с ума после второго конца света – хотелось проснуться, и не могла. И понимала, что всё вокруг не то, ненастоящее на вид, и хотела уехать куда угодно, и не получалось. И всякий раз накатывала такая злость, когда начинался конец света, что мысли попробовать снова утопиться не приходили – назло всем, выжить и перебить всю ту нечисть. И других спасти, просто потому, что не могу смотреть, как они погибают. Дети любят спрашивать «почему?», и именно этот вопрос постоянно не давал покоя, так и нет на него ответа.

   — Мы приехали! - Дарья потормошила её. - Маша!

   Она шла, как в тумане, хотя голова была ясной, как никогда. И там собрались все, и чувствовалось – люди начинают жить настоящей жизнью, пусть даже все волшебные предметы ведут себя не совсем так, как положено простым вещам. Мария потрогала карман куртки – сложила туда диски, уже рефлекс. И у Маши Винни-Пух с собой, в рюкзаке, тоже ещё не может избавиться от привычки. Да и тётя Надя, вон, с тем самым зонтиком.

   Тостов не поднимали, просто все собрались, потому что не могли не собраться – и говорили ни о чём. Об обыденном, если можно так сказать. Мы теперь всегда будем рядом, подумала Мария. Что бы ни было, все вместе. Мы давно уже одно целое, не можем друг без друга. И, как всегда, все разобрались по маленьким отдельным компаниям, но всё равно были все вместе.

   Мария попросила сделать ей коктейль – что-нибудь слабенькое – и они сидели, вместе с Фёдором и Дарьей, и Фёдор увлечённо рассказывал им о последних веяниях в астрофизике – пока их тут не было, люди столько всего успели обнаружить нового в этом мире!

   В половине двенадцатого ночи Кошка забеспокоилась. Вначале проснулась – лежала прямо на столе, среди всех блюд, и её никто не гнал – ни во что не лезла ни лапами, ни мордой. И гладили все, кто подходил – вот оно, кошкино счастье. Проснулась, энергично встряхнулась и прибежала к Марии с Дарьей. И мяукнула, глядя в глаза.

   — Что такое? - удивилась Мария. - Что тебе нужно?

   Кошка поскакала в прихожую, села у входной двери и снова мяукнула. И принялась скрести дверной косяк.

   — Гулять хочет, - предположила Дарья. - Маша, правда, давай немного подышим свежим воздухом. Потом вернёмся, да?

   Они быстро обулись – Кошка не переставала скрести косяк, уже с остервенением, и вышли на улицу. Там, едва только они повернули к скверу, Кошка вырвалась из рук и понеслась – прямо, через дорогу, не обращая внимания на редкие, но несущиеся быстро машины.

   — Бежим! - указала Дарья. - Бежим, нужно догнать её!

   Но сами они перешли дорогу по всем правилам, без спешки. Теперь всегда переходят по правилам, и без спешки.

   — Куда они? - поинтересовался дядя Гоша.

   — Кошка гулять попросилась, - пояснил Фёдор. - И... Смотрите! Смотрите вон туда!

   Сначала дядя Гоша, а потом и все остальные – подбежали к окну – заметили. Окна выходили на тот самый сквер, где была та самая полянка. Дядя Гоша настоял, чтобы можно было или видеть это место, или быстро туда добраться.

   То место, среди кустов, как будто кто-то освещал фонарём. Словно пришёл туда и включил фонарь.

   — Они бегут туда, - заметил дядя Гоша. - Идёмте за ними!

   Кошки никогда не были стайерами. Но люди и так поняли, куда их ведут. Кошка сидела – отдыхала? – на полпути между домом и полянкой, но вновь бросилась бегом, едва девушки её догнали.

   Сама полянка была словно освещена – нет никаких фонарей, прожекторов, Луна за облаками, но всё выглядит ярче, отчётливее, сделаешь шаг с полянки – и всё выглядит так, как и положено ночью.

   Они увидели. Всё было, как и в момент прибытия – в пространстве возник овал, но выглядел странно, словно то мельтешение, которое видно на экране телевизора, когда ломается антенный провод. Кошка громко мяукнула и... прыгнула внутрь. В это мельтешение. Дарья бросилась следом, но Мария поймала её за руку.

   — Нет, - Мария покачала головой. - Если бы она нас звала, она бы оглянулась. Она всегда оглядывается.

   Минуты тянулись, и тянулись, и тянулись. Пять, и десять, и двадцать... Все уже собрались возле овала – все десять. Стояли и молча смотрели, ждали. Кошка выскочила наружу неожиданно – Дарья чуть не подпрыгнула. И вместо молочной каши перед ними появилась картинка. Она плыла, была не очень чёткой, но там были видны очертания того самого зала, и...

   — Это он, - прошептала Дарья, схватив Марию за руку. - Он!

   Николаев там был не один. Ещё какой-то мужчина стоял рядом, они говорили. Затем...

   Николаев вышел из овала. Мария и Дарья бросились к нему, и сразу же расплакались. Он прижимал их к себе и улыбался. И молчал. Просто прижимал к себе.

   — Господи, - прошептала Мария, когда смогла говорить. - Я почти перестала надеяться. Даше спасибо, я не знаю, что бы со мной стало.

   Дарья просто улыбалась и молчала. Вытирала слёзы, и всё.

   Николаев успел обнять всех, поздороваться – а овал не исчезал, продолжал держаться.

   — Кто это? - тихо спросила Дарья, схватив Николаева за руку, указав глазами на овал. - Кто он?

   — Человек, - отозвался Николаев. Он улыбнулся и помахал человеку рукой, а тот, все видели, помахал в ответ. - Хороший человек, это главное.

   Словно солнце взошло над ними. Дарья зажмурилась – вспышка походила на ту, которая при сбросе, и все невольно взялись за руки, но...

   Второй овал, куда выше и шире первого, возник напротив первого, шагах в десяти, он касался земли. И с той стороны начинался летний луг. И там был день, и оттуда подуло тёплым ветром, он принёс с собой запах цветов.

   Николаев оглянулся – Смирнов, по ту сторону первого овала, улыбнулся и помахал ему рукой. И он помахал в ответ.

   Никто не мог сказать ни слова. Кошка, сидевшая у ног Марии, громко мяукнула и подбежала ко второму проходу. Оглянулась и решительно прыгнула туда, на луг. И снова оглянулась и мяукнула.

   Дарья схватила Николаева за левую руку, Мария за правую. Он встретился с ними взглядом – и понял всё без слов. Они подошли ко второму проходу, закрыли глаза и шагнули внутрь.

   — Господи, как тут красиво! - изумилась Мария, после того, как нашла в себе силы отпустить Николаева. А он, сейчас только осознала, оказался одетым по-зимнему. И рюкзак остался у него на спине. Мария заглянула в карман куртки – оба диска там. Она вытащила их – слепые диски, без названий, без картинок, чистенькие.

   — Ты запаришься! - она помогла Николаеву снять рюкзак – в нём нашёлся тот плащ, в котором он когда-то вошёл в зеркальный зал. Дарья тоже сбросила куртку, осталась в том самом платье, в котором встретила двадцать пятый день рождения. Винни-Пух остался в её рюкзаке, но пуговичные глаза игрушки теперь были зелёными. И – он улыбался, а раньше на его лице была сосредоточенная задумчивость.

   — Смотрите! - Дарья привстала на цыпочки. - Кругом луг! А остальные? Где они?

   Они сразу оглянулись, как вошли – но никакого овала не было, луг и луг. И никого больше.

   — Давайте поднимемся на холм, - указал Николаев. - Там и осмотримся.

   Они поднимались, ощущая необыкновенную лёгкость во всём теле. Кошка носилась вокруг, охотилась на бабочек, но только изображала удар, не сбивала их.

   Они поднялись на холм, и...

   — Какая красота! - восхитилась Дарья, указав вперёд рукой. - Смотрите!

   Они и сами видели. Город – величественный, большой – красовался в долине впереди. Высокие башни, здания – и недалеко, километра три, рукой подать. На их глазах над городом, высоко в небе, пролетело что-то на большой скорости – самолёт?

   Дарья оглянулась.

   — Смотрите, там! - указала она рукой в другую сторону. - Кто это?

   Николаев с улыбкой вручил ей бинокль. Дарья посмотрела долю секунды, затем передала бинокль Марии. Та взглянула... и рассмеялась.

   — Наперегонки? - предложила она, и Дарья, рассмеявшись счастливым смехом, бросилась бежать первой.

   Николаев с улыбкой пошёл следом. Бежать не хотелось, да ещё с одеждой в руках, не бросать же её здесь!

   Кошка возникла из травы перед ним, уселась и требовательно мяукнула, махнув лапой. Возьми меня на руки, означало это, я устала.