(истории Ралиона, 3)

љ 1996 Константин Юрьевич Бояндин

Email: konstantin@boyandin.info

Сайт автора: http://boyandin.ru

Ралион: http://ralion.ru

Почтовый адрес: Россия 630090 Новосибирск-90 а/я 315

Опубликовано в книге "Смутные тени судьбы"

Издательство "Северо-Запад Пресс", СПб,

Издательство "АСТ", Москва; 2001 г.

ISBN5-17-002261-1 (ООО "Издательство АСТ")

ISBN5-93698-026-X ("Северо-Запад Пресс")

Хоть и запрещены на Ралионе повсеместно культы Хаоса, всё же выговорили его боги себе право посылать своего вестника - знаменуя грядущие беды и разрушения - один раз в двадцать лет. Но и это право было снабжено множеством условий. Знают боги, как падки смертные на мимолётный блеск власти, притягательную силу богатства, знаний, возможностей. На всё то, что отличает их от других.

Канули в Пустоту имена тех, кто выпустил в мир Вестников, променяв безопасность своих сородичей на личный достаток. Многие из позарившихся живы и по сей день - но все ли стали бы осуждать их? Соблазн велик, а боги Хаоса щедры. И всегда держат слово.

* * *

Гора была слишком велика для крохотного островка.

И всё же размещались у подножия и на склонах её джунгли, кустарники, крохотные озерца, мелкие болота и обветренные каменные проплешины.

На полпути к вершине, на ровной площадке, созданной волей подземных стихий, расположился домик отшельника. Седовласый друид, оставивший свой пост после многих лет службы, посвятил себя изучению высших материй вселенной. Вопросов устройства мироздания, путей разума, пределов возможностей смертных. Звали его Шерам.

Немногие знали о его существовании. Корабли порой причаливали, чтобы набрать воды из кристально чистых источников и собрать несколько корзин сочных плодов. Никто не задумывался, кто поддерживает эту чистоту и изобилие. Воистину, хозяин никогда не заметен, заметно лишь его отсутствие.

На вершине горы густой слой мха надёжно скрыл остатки башни, воздвигнутой многие столетия назад. Занятые кровопролитными войнами, окружающие не уделяли руинам никакого внимания. Что в них особенного? Сотни и тысячи руин разбросаны по всему свету, и сколько ещё обнаружится в ближайшее время? Что с того, что некогда была она неприступна? Всё проходит, всё разрушается.

Отшельник знал о башне, но не считал нужным изучать её. Да и не под силам ему было самому таскать тяжеленные камни. По приказу его ползучие лианы могли оплести тяжёлые глыбы, сдвинуть их, открыть вход в забытые подземелья - но не приказывал отшельник, и росли лианы так, как им было удобно.

Ансей любил сидеть, сложив руки-крылья, на самой вершине руин - надо всем островом. Он слышал крики птиц, где бы над островом они не проносились, шелест змей, выползающих на солнце погреться, шорох мелких животных, суетящихся внизу. Сам он был мал, и ощущать себя надо всем видимым миром было невероятно приятно.

* * *

Жизнь для него началась с ощущения острой боли - словно десяток игл разрывал его на части. Окружающий мир вращался вокруг него, воздух свистел в ушах, чьи-то резкие крики разрывали слух.

Затем чистый и звонкий звук оглушил его - словно сотня лучников одновременно выпустила сотню стрел.

После этого Ансей помнил странное, уродливое лицо, склонившееся над ним, мягкий и приветливый голос; слова, сложившиеся в фразу: "Добро пожаловать, малыш!".

После этого длительное время было темно, пусто и больно.

* * *

Шерам, подстрелив хищника, который сжимал в когтях тщедушное тельце Ансея, в тот же день обошёл весь остров. Но никто из сородичей малыша не жил на острове. Откуда взялся хищник, и зачем ему вздумалось лететь в открытый океан - подобные птицы на острове тоже не водились - не суждено было узнать.

Убедившись, что его нежданный гость жив (раны были глубокими, но излечить их труда не составляло), Шерам только вздохнул. Он удалился сюда, чтобы провести остаток жизни в одиночестве и размышлениях - и вот он, конец одиночества. Видимо, не судьба.

Он не имел ни малейшего понятия, как воспитывать столь мало похожее на человека существо, но выбора не было. По правде говоря, он был склонен вообще не верить в существование такой расы. Век живи - век учись.

Опасения оказались напрасными. Он не мог научить своего приёмного сына летать, но смог научить его разговаривать. Думать тот научился сам. Имя ему друид, недолго думая, взял из того же языка, на котором писались известные ему заклинания. Ансей - "пушинка".

Возможно, не самое удачное имя...

* * *

Жизнь текла однообразно.

Ансей, весь внимание, слушал своего приёмного отца и не переставал удивляться разнообразию мира, что лежал где-то вдали, за горизонтом, за пределами островка. Будучи довольно слабым, Ансей поначалу не был для Шерама ничем, кроме обузы, но друид этого старался не замечать. Когда малыш научился - правда, неловко и недолго - использовать крылья, чтобы замедлять падение, он нашёл себе занятие: собирал плоды с деревьев, забирался на крышу дома и чинил её, следил за небольшим огородом. Сорняки и так не отваживались вырастать на огороде Шерама, но птицы и звери всегда не прочь полакомиться плодами чужого труда.

Из когтя хищника, который едва не сожрал Ансея, друид сделал тому оружие - небольшой кривой нож, который служил и инструментом, и средством самозащиты. Впрочем, защищаться было не от кого.

Ансей поначалу испугался, когда Шерам сказал ему, что самое время научиться справляться со всем самому - в том случае, если останется на острове один. Для Ансея Шерам был такой же неотъемлемой частью мира, как собственные руки-крылья, ноги, прочие части тела, земля, воздух и солнце. Исчезновение чего бы то ни было из этого означало бы катастрофу. Шерам покачал головой и понял, что хочешь не хочешь, а придётся преподать малышу и философию, и многое из того, что казалось не обязательным.

Свой дар предвидения Шерам, как и многие другие предсказатели, никогда не обращал на собственную жизнь. Но помнил, как, взяв в руки истерзанный когтями комочек, которому позже дал имя Ансей, и осознал, что это существо его переживёт.

Ничего страшного в этом нет... если не считать, что смерть - полное и окончательное завершение какого бы то ни было существования.

А этой истине обучить невозможно.

* * *

По своему обыкновению, они беседовали в часы, когда солнце зависало в зените, обжигая остров и прогоняя всех его обитателей в благословенную тень. Ансей сидел в кроне дерева, где ощущал себя в родной стихии. Шерам сидел у дома, в стареньком деревянном кресле.

- Итак, ты считаешь, что время идёт, а ты не узнаёшь ничего нового, - Шерам не старался говорить громко, ибо слух у Ансея был невероятно острым. - Однако, это не так. Если жизнь начинает казаться однообразной и бесцельной - значит, ты внутренне сопротивляешься тем знаниям, которые она даёт. Есть два простых выхода. Первый - изменить окружающий мир так, чтобы он тебя устраивал.

Ансей присвистнул.

- Но как? Безо всего, голыми руками?

- Разум - самое острое оружие, малыш, - Шерам ловко поймал яблоко, которое сбросили сверху и кивнул в знак благодарности. - Как и всякое оружие, без употребления он ржавеет. Так что даже голые руки - это ещё не признак поражения. Всегда остаётся голова.

- А второй выход?

- Второй - перебороть себя, принять условия окружающего мира, правила его игры и использовать всё то, что он даёт. Так живут многие из нас. Так стараюсь жить я.

Ансей думал довольно долго, иногда издавая свист разных оттенков, который заменял ему мимику. Шерам удивлялся, как быстро малыш научился понимать выражения человеческого лица. И как сложно поначалу оказалось ему, учёному с огромным опытом, привыкнуть к незнакомому способу выражения эмоций.

- Не означает ли это поражения? Отказа от достижения собственных целей?

- Подумай сам, разве только одна дорога ведёт к выбранной цели? Разве так уж важно, какой именно дорогой идти?

Закрыв глаза, Шерам готов был бы поклясться, что сей диспут он ведёт не со странным рукокрылым существом трёх лет от роду, а со своим коллегой с солидным опытом за плечами. Малыш развивался очень быстро. По человеческим меркам - невероятно быстро.

Значит, и век его значительно короче, подумал он с грустью. Но он не станет говорить об этом Ансею, тому и так достаточно страшно. Неизвестно, снятся ли ему сны - но во сне иногда он плотнее закутывается в крылья и тихо, едва ощутимо, пищит.

* * *

Ансей полюбил бродить по пещерам. Время, вода и ветер выточили немало полускрытых пещер, гротов, расщелин - там он ощущал себя тоже в родной стихии. Но... как-то по-другому.

Незаметно для самого себя Ансей научился пользоваться своим звуковым радаром. Поначалу в пещерах приходилось ориентироваться по запаху. Обоняние у него было намного острее человеческого; но вскоре новое "зрение" постепенно открывалось Ансею, и он часами блуждал по пещерам, да и просто по острову, "вслушиваясь" в округлые, зыбкие очертания невидимых зрению предметов и безошибочно отличая всё то, что привык видеть при свете дня.

Использовать свой дар как оружие он научился случайно.

Пробираясь в особенно глубокую пещеру, он как-то раз наткнулся на небольшую колонию огромных летучих мышей.

Гладкий в звуковом "зрении" потолок неожиданно набух удлинёнными гроздьями, испустил вопль, от которого зазвенело в голове, и бросился на пришельца, шелестя тысячами крыльев и оскалившись миллионом зубов.

Ансей неожиданно ощутил то, что было давно похоронено в его памяти.

Взмахи могучих крыльев.

Кинжальная боль, пронизывающая всё существо.

Ощущение беспомощности.

Он взвизгнул, падая на пол, и выставляя перед собой слабо светящийся в темноте нож.

Пара мышей рухнула замертво рядом с ним.

Трое упали, оглушённые, рядом, чуть заметно шевеля крыльями.

Остальные покинули пещеру, более не пытаясь приблизиться к неприятелю.

Ансей долго не мог прийти в себя - его собственные силы, казавшиеся ему ничтожными, ошеломили его самого. Когда он вложил нож в ножны, то самому себе не казался уже беспомощным и бесполезным. Какая-то стройная, но совершенно незнакомая ему музыка несколько мгновений звучала в глубине его рассудка... или показалось?

На свежий воздух он вышел уже совершенно другим. Взрослым. Расправив руки, он легко поднялся в воздух и, спустя три минуты, мягко опустился перед Шерамом, который что-то чертил на большом листе бумаги.

Шерам долго смотрел на него, но ничего не стал спрашивать. Ансею казалось, что тот и так всё понял.

* * *

День, когда Шерам оставил его одного, запомнился Ансею надолго.

Близилась осень. Здесь, посреди тёплого океана, она немногим отличалась от лета и лишь чуть-чуть - от зимы. Однако все деревья меняли либо сбрасывали листву, и начавшееся буйство красок придавало острову фантастический, незабываемый вид. Шли заготовки, бывший отшельник запасал то, что невозможно будет собрать зимой, а Ансей отправлялся в облёты острова, принося то лекарственные травы, то огромные листья серебристой пальмы. Листья были необычайно долговечными, выделяли при порезе тёмный, быстро застывающий сок и служили прекрасным заменителем бумаге с чернилами.

Шерам день ото дня мрачнел, неохотно отрывался от заклинаний, медитаций и вычислений, пока в один прекрасный вечер не исчез.

* * *

...Буря неистовствовала за окнами дома, и ветви колотили по крыше мокрыми лапами. Ансей проснулся поздно вечером, оглядел чердак, на котором обычно укладывался отдыхать, и понял, что остался один.

Страха не было. Было ощущение потери, неприятное, отвратительное чувство, которое невозможно было не замечать. Бесшумно опустившись в большую комнату-кабинет, Ансей вздрогнул, когда молния поразила дерево совсем рядом с домом и осмотрелся.

На столе лежала стопка бумаг и "письменных листьев", аккуратно перевязанная и снабжённая ремнями. Неприятное предчувствие добавилось к обуревающим Ансея переживаниям, когда он подошёл поближе и склонился над стопкой.

Стопка была аккуратно перевязана водонепроницаемым пергаментным листом. Поверх бумаг лежала записка, адресованная ему лично - почерк стремительный, спешащий, нервный.

"Ансей, малыш!

Извини, что пришлось усыпить тебя покрепче, но иначе ты бы не удержался и последовал за мной, я тебя знаю.

Не выходи из дому до рассвета, а если я не вернусь с восходом солнца, возьми эти бумаги и лети на северо-северо-восток. Лететь придётся долго, но ты справишься. Ты сильный.

На большом острове отыщи Ольта по имени Альденнар и передай ему эти бумаги. Он заменит тебе семью, как заменял её я.

Запомни: ни в коем случае не подходи к руинам башни!

Живи долго,

Ш."

* * *

За окнами вновь громыхнуло, и Ансей неожиданно понял, что Шерама нет среди живых. Он ушёл из дома словно бы на войну: не было его дорожного посоха и лука со стрелами. Плащ и походная сумка также отсутствовали. Что же случилось?

Долгое время Ансей сидел неподвижно, закрыв крыльями лицо и горестно пищал. Он не умел плакать, не то разрыдался бы.

В разгар ночи он решил, что непременно проберётся к руинам башни (не было никакого сомнения, что Шерам направился именно туда) и выяснит, что с ним стряслось.

Приседая от ослепительно синих разрядов молнии, Ансей выглянул во двор и удивлённо присвистнул.

Не было забора, указывающего границу окружающим дом джунглям. Не было неба над головой. Могучие деревья сомкнулись стройным кольцом вокруг дома, отгораживая наглухо от остального мира, шатром крон запечатывая небеса.

Шерам и здесь перехитрил его.

Ансей долго смотрел туда, где прежде был зенит, пока его уставшее тело не отодвинуло в сторону разгорячённый рассудок.

Он упал и заснул прямо на пороге. Сон был безмятежным и нёс с собой только отдых и спокойствие.

* * *

На следующее утро стражи-деревья бесследно исчезли, и умытый дождём остров выглядел так же привлекательно и сказочно, как и прежде.

Только теперь он, Ансей, был здесь хозяином. Проснувшись на пороге, он без особого удивления осмотрелся и, быстро облетев дом, понял, что отныне сам должен решать, чем заниматься и что предпринимать.

Ощущение было не из приятных.

Первым делом он полетел к руинам. Знал ли Шерам, как не любит его приёмный сын запреты и как торопится их нарушить? Знал, вероятно. Об этом Ансей думал уже много позже, когда его короткий мех поседел и жизнь подходила к концу.

Руины были повергнуты в прах вторично.

Когда их украсят новые вьюны, и мхи вновь покроют опалённые стихией камни, никто уже не догадается, что стояло здесь прежде, о чём думали здешние жители и какие события нарушали однообразие жизни островка.

Половина скалы куда-то делась. Вершина острова теперь была плоской, словно сковорода, и почти такой же отполированной.

Неприятно пахло гарью и чем-то ещё. Запахом несчастий. Не минувших, но грядущих. Тех, что вскоре обрушатся на своих жертв.

Ансей с изумлением и отвращением бродил по крохотному пятачку, когда позади него что-то лопнуло, воздух задрожал, и новая тень, перечёркивая его собственную, упала на оплавленный камень.

Ансей обернулся, и надежда умерла в его огромных глазах, не родившись. Перед ним стоял высокий, невероятного роста человек в чёрной мантии и тяжёлой, чёрного цвета броне. От него пахло грозой и пылью, огнём и временем, и бедствиями, что ещё не пришли.

Человек с изумлением разглядывал окружающее его пространство и крохотную фигурку Ансея и неожиданно расхохотался. Ансея этот хохот едва не сбросил со скалы.

Насмеявшись вдоволь, человек заговорил.

* * *

- Это место меньше всего похоже на большой город, раздери меня демоны, - заметил он и присел. Даже присевший, он был вдвое выше стоявшего Ансея. - Не ты ли, малютка, привёл меня сюда? А?

Ансей попятился, а человек вновь разразился смехом. Смехом неприятным, жёстким, смехом победившего тирана. Глаза его, как заметил Ансей, не смеялись. Глаза были уставшими, безучастными, источали ледяной холод.

- Ну ладно, малыш, - человек коснулся ладонью плеча Ансея и тот вздрогнул - от этого прикосновения делалось тошно. - Ты первым меня встретил, и, стало быть, привилегия хозяина - твоя. Говори, чего тебе хочется больше всего на свете? Я исполню любое твоё желание.

Ансей отступил на шаг и уставился в глаза незнакомца. Невероятно, но лицо его свидетельствовало о правде. Человек не лгал: он верил, что сможет исполнить любое его желание.

- Не мешкай, малыш, - сказал человек почти ласково. - У меня множество забот, и я не хотел бы просидеть здесь весь день. О чём ты мечтаешь? Хочешь стать могучим колдуном, перед которым склонятся все страны? Хочешь стать богатым, жить очень долго и не знать никаких забот? Хочешь, чтобы все твои враги легли перед тобой горсткой пыли? Говори, малыш. Ты меня встретил, и твоя воля - закон.

Человек встал перед ним на колено и ножны огромного меча царапнули по камню.

* * *

Ансей думал долго - невероятно долго. Так долго, что где-то успели зажечься и погаснуть звёзды, родиться и исчезнуть целые народы. Но тень от головы незнакомца всё же не успела сдвинуться ни на волосок.

Затем буря заполнила ту испуганную пустоту, которая едва не заговорила от его, Ансея, имени, не потребовав какой-нибудь привлекательной, но бесполезной чепухи. Понимание наполнило его взгляд, и человек изумлённо нахмурился, глядя в нечеловеческие, но исполненные вполне человеческим негодованием глаза.

- Уходи отсюда! - крикнул Ансей и человек отшатнулся, заслоняя лицо ладонью - словно голос малыша гремел непереносимо. - Уходи и не возвращайся сюда никогда!

Затем храбрость покинула его и Ансей свернулся на нагревающемся влажном камне, закрыв крыльями глаза и стараясь не замечать возвышающегося мрачной башней гиганта.

Сотню раз ударило сердце. Мир застыл, и ось мира проходила через Ансея. Он ощутил, как скрежещут незримые колёса, на которых вращается вся вселенная.

Затем воздух колыхнулся, тень на момент накрыла скалу, остров и весь мир - и ничего. Только ветер рассеянно шелестел в ушах.

Ансей сотню раз повторил своё имя, чтобы не забыть его, и осторожно, бесконечно осторожно открыл глаза.