Двести веков сомнений

(Ралион VI)

ревизия 4

љ 1997,2001,2002 Константин Юрьевич Бояндин

Email: konstantin@boyandin.ru

Сайт Ралион http://ralion.ru

Почтовый адрес: Россия 630090 Новосибирск-90 а/я 315

Не публиковалось

Модификация данного текста, его использование в коммерческих целях

запрещены без предварительного письменного согласия автора

По всем вопросам, касающимся данного или иных произведений просьба

обращаться к автору лично

Часть 1. Сторона золота

1. Удар

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 11-й час

Скучное это занятие - работать в лавке зеленщика. В особенности, работать там помощником хозяина лавки. А ещё хуже - работать там младшим помощником.

Впрочем, на чужой территории люди обычно ведут себя сдержанно. Это я к тому, что Буарт Осталийский, мой хозяин - Человек. Как и я. Зовёт он меня Клемменом; мой возраст и положение не обязывают его упоминать, откуда я родом. Кстати, когда-то меня звали Ланенсом. Не стану объяснять, что означает это на языке Веннелера, где я родился, иначе снова огорчусь.

Итак, день сегодня проходит вполне обычно. Работа, надо признать, не слишком грязная. Главное в ней - уметь быстро находить нужный адрес: я у Буарта в качестве рассыльного. Шесть часов в день, два дня в неделю. Красавцем меня не назвать, чего уж греха таить - но коль скоро мы с этим мрачным торговцем оба Люди, он относится ко мне достаточно уважительно. Конечно, где-нибудь в Веннелере или, не приведите боги, в Киншиаре, почёта мне было бы куда меньше.

Сегодня Веантаи 27 (по среднему календарю - сорок девятый день весны), сайинант - пятница - последний день работы на неделе. С утра посетителей кот наплакал: в городе скоро праздник, а в такие дни по лавкам с утра не ходят. Это значит, что развозить всю эту зелень должен я (и мои напарники). Напарников у меня двое, Айгес и Пройн. Лет пять назад я бы, конечно, радовался их компании, да ещё старался бы походить на них во всём... Теперь мне не по душе их слишком простая жизнь. Как говорит Д., чисто физиологическое существование. Страшно подумать, что они со мной сделают, если я как-нибудь брякну пару-другую подобных умных слов. Если же казаться при них таким же простым человеком, то - напомню - их компания вполне приемлема.

Сегодня пятница, значит, завтра и послезавтра - дни занятий. Думаете, по выходным я наслаждаюсь бездельем? Как же! Бездельем я как раз наслаждаюсь на работе. Потому что настоящую работу, где ко мне относятся по-человечески, видят и знают далеко не все. Иногда нет-нет, да и вспомню тот день, когда впервые познакомился с Д...

Веннелер, Лето 42, 429 Д.

Ланенс стоял в длинной очереди и заранее терзался тем, какова будет реакция окружающих, когда придётся назвать своё имя. Хорошо бы не покраснеть при этом, не начать заикаться и не потерять самообладание. Дважды с ним это уже было - всякий раз здесь, на бирже труда. Громкое название для небольшого каменного здания, которое уже лет пять как нуждается в покраске, и лет сорок - в основательном ремонте. Хвала всем богам, что последние несколько лет окрестные работодатели проявляют столь высокий интерес к Веннелеру. Особенно это приятно, если ты - третий сын в семье из восьми человек, и отец мечтает о том дне, когда ты перестанешь обременять его своим присутствием. У Ланенса (которого несколько недель назад звали иначе) хватило храбрости сказать всё, что он думает о кожевенном ремесле своего отца.

После чего выяснилось, что храбрости нужно было куда больше. Отец проклял сына по всем правилам: дал оскорбительное новое имя, официально от него отказался и вышвырнул на улицу. Лето оказалось милостивым сезоном, а Веннелер - достаточно большим городом, чтобы рассчитывать на какой никакой заработок. Однако двадцатилетний Ланенс, который не был ни достаточно красив, ни достаточно остёр умом, всё же понял: спасать его некому. Несколько раз он встречался с матерью, но та не смела перечить разгневанному отцу и молча плакала при встрече. После третьей такой встречи юноша твёрдо решил покинуть ставший чужим город.

Ближайшие родственники - на западе, в Киншиаре. Вряд ли они будут рады его приютить. Худые вести мчатся резво. Остаётся податься, куда глаза глядят. Жаль, войн нет - наёмникам, по слухам, платят немало, а обучиться военному делу - небольшая премудрость...

От размышлений Ланенса отвлёк шорох падающей бумаги. Он заметил, что рядом с ним находится какой-то важный господин - не иначе, купец - в богатой кожаной одежде, с изящно подстриженной бородкой и хитрыми цепкими глазами. У ног незнакомца валялись бумажки - видимо, только что выронил. Повинуясь внезапному порыву, Ланенс шагнул навстречу владельцу бумаг и, нагнувшись, принялся помогать тому собирать их. При этом они слегка стукнулись лбами.

- Прошу прощения, - огорчился Ланенс. И здесь не везёт. Была слабая надежда обратить на себя внимание человека побогаче, но теперь...

- Ничего, ничего, - отозвался собеседник добродушно и, приняв от Ланенса несколько листов бумаги (юноша изо всех сил старался в них не заглядывать, хотя было страсть как любопытно), неожиданно смерил нового знакомого взглядом и некоторое время пристально смотрел в глаза.

- Ланенс? - спросил купец вполголоса.

Попался! Юноша неохотно кивнул. Очередь принялась оборачиваться, на лицах появлялось выражение - сначала изумления, затем - насмешки. Сейчас и этот посмеётся и уйдёт. Всего хорошего, парень, с таким именем ты мне не нужен.

Тут и случилось то, что повергло юношу в изумление, граничащее со священным ужасом. Господин с бумагами тихо щёлкнул пальцами и время... остановило свой ход. Вернее сказать, остановило свой ход для всех в здании биржи, исключая самого господина и Ланенса. Всё остальное стало слабо-пепельного цвета; шум и гам прекратились; воздух из отчаянно спёртого стал безвкусным и шершавым - к некоторому облегчению обоих.

- Давно ищешь работу? - спросил купец после того, как ошалелое выражение покинуло лицо его собеседника. Тот как раз начал соображать, что, наверное, это всё-таки не купец. Купцы, они магией не очень интересуются, потому как боятся её. "Купец" продолжал смотреть юноше в глаза и тот понял, что надо говорить правду и только правду.

- Четвёртую неделю, - ответил Ланенс в конце концов. Голос его изменился - стал гораздо ниже; голос "купца", однако, остался прежним.

- Почему ушёл из дому?

Откуда он это знает?

- Мне не понравилось то, чем занимается отец, - ответил Ланенс, поражаясь своей откровенности. - После этого у меня не стало дома.

"Купец" кивнул.

И задумался. При этом не переставал смотреть на юношу, в голове которого роились десятки предположений относительно того, что сейчас будет. Самых разных - от чудовищных до в высшей степени заманчивых. Хоть бы повезло!

- Держи, - купец медленно, словно то была гремучая змея, протянул сложенный вчетверо лист. - Бери медленно... ещё медленнее... молодец. Спрячь в карман, прочтёшь позже. Завтра зайдёшь в банк Двух Золотых Лун - слыхал о таком?

- Слыхал, - мрачно ответил Ланенс. Интересно, долетит он до ближайшей луны от пинка, который получит от тамошнего охранника?

- Отнесёшь туда вот это... медленнее бери, медленнее! Не шевелись! Отлично. Получишь деньги. Серебряными монетами, запомни это. Всё остальное прочтёшь в бумаге. Читать-то умеешь?

- Умею, - с гордостью признался Ланенс. Местному и среднему наречиям его обучала мать - сама, правда, не очень грамотная, и всё же. Остальному пришлось обучаться самому - книги, правда, покупать не осмеливался. Во-первых, дорого, а во-вторых - впрочем, отца можно уже не бояться. Для жареного цыплёнка всё худшее позади.

- Вот и хорошо. А сейчас уходи отсюда как можно естественнее.

Не дожидаясь ответа, "купец" вновь щёлкнул пальцами, и биржа вернулась в нормальное состояние.

- Ланенс? - расхохотался купец, громко и презрительно. - Нет, парень, такой ты мне не нужен. - Повернулся и пошёл.

Покраснев, как рак, под громовой хохот очереди (опустив глаза, чтобы не встречаться ни с кем взглядом), юноша протолкался к выходу и, не останавливаясь, побежал - подальше отсюда, как можно дальше.

Забежав в ближайший парк, он остановился и, свернув в неприметную аллею, с опаской полез в нагрудный карман. Вдруг наваждение!

Наваждения не было. А был чек на пятьдесят пять федеральных золотых, выписанный на гербовой бумаге; был плотный коричневатый лист, исписанный убористым почерком. Нда, с грамотностью у нас не так уж хорошо. Впрочем, практически всё понятно. Ну и странный же этот "купец"! А вдруг... Ланенс торопливо спрятал чек и инструкции назад в карман и оглянулся. Никого. Так, самое главное - успокоиться. Как это неожиданно - дал деньги, странные какие-то указания, а сам ушёл. Что, если просто получить по чеку и сбежать куда захочется?

Некоторое время подобные мысли одолевали Ланенса, который никогда в жизни не держал в руках столько денег. А если ловушка? Если завтра его схватят и бросят в городскую тюрьму за попытку получить по поддельному чеку? Некоторое время юноша пытался понять, какой подвох может за этим скрываться, и плюнул: слишком многими неприятностями могла завершиться эта странная встреча. Но и выгоду можно извлечь немалую. Это, несомненно, испытание. Его, Ланенса, проверяют - вначале, надо полагать, на честность.

Надо быть полным дураком, чтобы провалить испытание в самом начале. Ну не похож этот господин на мошенника. К тому же магией владеет, и если захочет втянуть его, несостоявшегося мастера по коже, в какие-то тёмные дела, то и втянет. Куда простому человеку против магии!

Совсем успокоившись, Ланенс принял решение принять вызов судьбы и делать то, что велено. Вдруг боги, на сей раз, окажутся милостивы!

Вечером, в ночлежке, он никак не мог заснуть. Всё время прижимал ладонь к карману, где лежали две бумаги, одна драгоценнее другой. И - странное дело: так подмывало похвастаться удачей перед товарищами по несчастью - однако хватило ума держать язык за зубами. Даже вид удалось принять вполне убедительно мрачный. Те, кто вынужден ютиться под отвратительной крышей муниципальных "гостиниц для неимущих", как они именуются официально, редко улыбаются.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 12-й час

- Эй! Клеммен! Опять размечтался? Быстро сюда!

Это Буарт, мой добрый хозяин. Впрочем, зря я на него жалуюсь: его сын, Гарвин, куда менее вежлив. Может, ему тоже дело отца не нравится? Скорее всего, просто пить надо меньше: у него на лице написано, чего и сколько он выпил накануне. Всё лицо исписано... Когда отца замещает, правда, всегда трезв.

Получил я от него ящик, получил адрес - Верхняя Дубрава, тринадцать - и потащил всё это наружу. Сегодня, накануне праздника, хозяин может расщедриться и добавить премиальных. А насчёт чаевых - это уже своей головой думать надо. В особенности, с моей внешностью. Ну ничего, спасибо Д., язык- у меня подвешен нормально. И, кажется, бывал я уже по этому адресу. Знатная дама там живёт, ольтийка. Что бы там ни говорили про ольтов, ничего против нас, людей, они не имеют. Зато люди их готовы во всём подряд обвинять. Не здесь, конечно - здесь (и вокруг на многие километры) земля ольтов. А вот там, где я родился...

- - -

Поймать извозчика оказалось проще простого. Клеммен отлично ладил с ними: извозчиками работали преимущественно Люди, любое доброе слово окупалось стократ.

- Куда сегодня, приятель? - извозчик узнал его.

- В Верхнюю Дубраву, - ответил юноша и вручил бородачу задаток. Правильно говорит Д.: в городах самые знающие люди - извозчики, рассыльные и им подобная братия. Главное - подходить с умом. Большего и не надо. Правильно начнёшь разговор - тут же все новости и выложат.

- К знатной, небось?

- А как же, - Клеммен напустил на себя нарочито важный вид; у извозчика, видимо, глаза были и на затылке, поскольку он надвинул шляпу поглубже и усмехнулся. - Вон сколько всего везу - пир, наверное, устраивает.

- Это верно, - бородач, видимо, молчал большую часть предыдущего дня. Сейчас начнётся... Клеммен тихо вздохнул, стараясь не показывать вида. Носить маску - не самое лёгкое занятие. Даже если это - маска самого себя.

Он слушал бородача (которого звали, кажется, Кельри - северное имя, как он здесь оказался, интересно?), поддерживая беседу. По привычке, почти не вникая в её суть. Сам же любовался окрестностями.

Венллен издалека - со стороны океана, например - кажется одним большим лесным массивом. С высоты птичьего полёта (сам не видел, но Д. частенько рассказывал) - тоже. Разве что видны Храмы - никогда и нигде их не скрывают от взгляда - да портовые сооружения. Ну и маяк, конечно. На самом же деле город умудрился расползтись на десятки километров в разные стороны.

Скажем, район Венриент (многие названия начинаются на "вен" - "лес"), куда они сейчас направляются. Ольтийская аристократия - если её так можно назвать. Самые известные деятели разного рода. Забавно: здесь, оказывается, быть известным ремесленником так же почётно, как, скажем, высоким чиновником. Никогда этого не пойму. Прав Д.: раз уж Люди Людей понять не могут, то куда уж кого-то ещё. Считать здешние обычаи глупостью не следует: ольты далеко не глупы и ничуть не наивны. После того, как Люди впервые попытались силой переделить поверхность Большой Земли - а это было давным-давно - казавшиеся слабыми и беззащитными ольты за какие-то десять лет превратились в мощного и достойного противника. Кто бы подумал! Венллен - место тихое; по ночам можно гулять где угодно, и ничего не случится. Разве что ограбят, если по портовым кабакам слоняться - на то он и порт. Смешение всего, полный хаос...

- ... до самого моря и катились, - и бородач довольно заржал (лошадь чуть дёрнула в сторону). Клеммен посмеялся вместе с ним (не помня, о чём шла речь) и, вручив остаток платы, выгрузил поклажу. В дом надлежит входить наиболее цивилизованным образом.

- Тебя дожидаться? - спросил Кельри добродушно.

- Нет, - юноша подмигнул. - Я ещё на чай задержусь.

Стоически выдержав ещё один залп смеха, он взгромоздил ящик на плечо, и направился к воротам. Ящик только кажется тяжёлым, идти с ним - одно удовольствие. Пока ветер не подует.

В первый раз он входил в ворота ольтийского дома с такой же опаской, как шесть лет назад - в филиал банка Двух Золотых Лун. Как и в тот раз, ни одно из опасений не оправдалось.

Ручьи Меорна, Лето 43, 429 Д.

За окном было пасмурно; дождь никак не мог решиться пойти по-настоящему; время от времени изливаясь на иссохшую землю небольшими порциями - минут по пять каждая. Словно пробовал силы. А внутри медленно темнеющих туч что-то ворчало и громыхало. Когда разразится настоящая гроза, она, как и все грозы на побережье, запомнится надолго.

В комнате о состоянии погоды можно было догадываться только по косвенным признакам. По нытью в суставах, например. У Д., как ни печально, суставы служили наилучшим предсказателем скверной погоды. Какие только напасти не сумели побороть целители - а самое противное до сих пор не по зубам. Ни насморк, не ревматизм. Да уж.

В комнате было прохладно и сухо. Горело четыре ароматические свечи - по утверждению хозяев комнаты, для того, чтобы лучше думалось. Д. предпочитает свежий воздух. После собрания надо погулять немного, пусть даже там будет лить, как из ведра. Клин клином.

- Почему ты выбрал именно его? - голос доносился со стороны пары задумчивых зеленоватых глаз, у дальней стороны комнаты.

- Интуиция, - улыбнулся Д. - Всего лишь интуиция. Мальчишка проявляет себя лучшим образом. Даже шишки собирает совершенно честно. Быстро обучается.

- Интуиция, - вздохнули зеленоватые глаза. - Помнится, в тот раз ты тоже полагался на интуицию, но...

- Кто-то миллион раз обещал не вспоминать больше ту историю, - скривился "купец". - Надо же отличать явную глупость от несчастного случая!

Глаза мигнули, но ничего нового с той стороны не послышалось.

- Ну ладно, - произнёс Д. примирительно. - У него уникальная память. Во всех смыслах. К тому же - если не ошибаюсь - задатки хорошего актёра. Очень неплохое сочетание.

- Конечно, неплохое, - послышался третий голос, чуть хрипловатый. Он доносился со стороны каминной полки. - Кто сказал, что ему захочется заниматься всем этим?

- Захочется, - Д. с довольным видом пригладил бороду. - Во-первых, у него больше нет ни дома, ни родственников. А во-вторых...

Собрание длилось более часа.

Веннелер, Лето 43, 429 Д.

Вначале я ничего не понял. Ну получил две тысячи серебряных (две тысячи! серебром!! двухмесячный заработок отца!) - а дальше-то что? Вначале хотел явиться домой и торжественно распрощаться со всеми. Показать, что и мне удача может улыбаться. Представлял себе лицо отца, после того, как покажу эту кучу денег.

Но вовремя поумнел. Во-первых, оборванец, получивший мешок с монетами - это ещё не всеми уважаемый член общества. Это попросту ограбивший кого-то оборванец. Хорошо, что у меня сохранилась походная сумка - сложил в неё всё серебро. Чего мне стоило делать вид, что у меня там лежат вовсе не деньги - вовсе не передать. Одним словом, подозрительно быстро я поумнел. Произвести впечатление на отца не удастся: нет у меня больше отца. Позовёт стражу, и всё пойдёт коту под хвост.

А мама? Зачем её расстраивать? Так-то ей сообщат, что ушёл на биржу, и с концами. Это, всё-таки, не в тюрьму. Так что идти домой я раздумал. Но, поскольку шататься по городу всё равно не стоило, пришлось обратиться к инструкциям.

Там, как ни странно, был пункт, которого я раньше не заметил. После того, как получишь деньги, было там написано, ступай в такую-то лавку.

Вот тут мне сразу стало не по себе.

Лавка-то со скверной репутацией. Понятно, в глаза никто ничего говорить не станет - но за спиной у её владельца болтали, что он промышляет скупкой краденого. Неплохо для начала! Вначале получить кучу денег, затем - отправиться к скупщику краденого.

Очень долго я бродил вокруг да около, прежде чем решился. Решился по той же причине: ну не походит этот "купец" на тёмную личность! Прошёлся мимо двери пару раз, да и зашёл...

- - -

Грениш, скупщик краденого, был ошарашен визитом. Глаза у мальчишки горели, что твои факелы. Видно было, с собой у него что-то очень ценное. А когда характерно звякнула, опускаясь на пол, туго набитая сумка, всё стало ясно. Грениш обдумывал, что бы такое предпринять - не иначе, это ловушка, "карась". И тут посетитель молча протянул записку.

Тут Грениш вновь изумился, но по другой уже причине.

В кои-то веки получишь весточку от старого знакомого! Вообще-то у людей его профессии знакомые такие, с какими один на один в тёмном переулке лучше не встречаться. Но эта записка немало обрадовала. Что бы там ни говорили, есть на свете порядочные люди.

Дальше всё было понятно.

Юнца следовало одеть - так, чтобы не выделялся, и дать несколько полезных советов. Насчёт последнего стоило поразмыслить - но не станет же Д. посылать кого попало! Или, тем более, запускать "карася"!

Одеть его удалось без затруднений. Сойдёт за курьера. По виду не скажешь, что у него столько денег, а если у парня в голове не солома, то доберётся, куда хочет, без труда.

Ланенс был ошеломлён той стремительностью, с которой разворачивались события. Записку ему возвращать явно не собирались - невелика потеря. Тут же куда-то отвели и хозяин - лично! - с быстротой молнии собрал его в дорогу.

- Деньги надо хранить так, чтобы никто не догадался, где главные запасы, - услышал Ланенс. - С такой сумкой ты дальше порта не уйдёшь. Никогда не забывай носить на видном месте - на поясе, скажем - небольшой кошелёк со скромной суммой. Украдут - страшно огорчаешься и быстро уходишь. Очень просто, но помогает сберечь и деньги, и жизнь.

От услышанного голова шла кругом, но память, странное дело, безукоризненно впитывала всё услышанное.

- Кинжалом пользоваться умеешь? - спросил хозяин неожиданно.

Юноша посмотрел на внушительное оружие в скромных ножнах и пожал плечами.

- Лучше всё-таки взять, - решил Грениш. - Даже если не сможешь воспользоваться, во многих случаях это нелишне.

Последовал новый краткий курс наставлений: как, где и зачем необходимо носить оружие.

...Когда Ланенс был совершенно снаряжен (самому себе он теперь казался весьма солидным человеком), он вежливо поблагодарил хозяина (который отказался брать деньги сверх объявленной суммы) и спросил, уже на пороге:

- Как вас зовут?

Грениш усмехнулся в усы и ответил, неожиданно для самого себя:

- Такие вопросы, парень, задавать не положено. Отучайся. Если встретишь того, кто передал мне привет, скажи, что Грениш жив-здоров и ждёт его в гости.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 13-й час

Никакого чая там, конечно, не предлагали. То есть можно было намекнуть - и многие дурни это делают - но после того, как хозяева дома сердечно распрощаются с тобой, можешь не сомневаться: эта дверь закрыта навсегда. В этом смысле Д. большой знаток. Сразу же перечислил немало мест, поскользнувшись на которых, можно сломать себе шею - в переносном смысле, разумеется. У ольтов существуют очень сложные церемонии и ритуалы общения.

- А почему я должен так хорошо ладить с ольтами? - спросил я на второй день занятий. Д. посмотрел на меня, как на ненормального и ответил, чуть поджав губы.

- Потому, что в ближайшем будущем мы будем работать на ольтийских землях. По-моему, я это уже говорил.

Я глубоко вздохнул, помнится, и изменил вопрос.

- Но почему не допускается ни одной ошибки?

На этот раз Д. посмотрел почти одобрительно. Он меня сведёт в могилу своей привычкой добиваться того, чтобы вопросы правильно задавались.

- Всё дело в психологии, - ответил он. - Ольты превосходно помнят все... так скажем, ошибки общения. А нужно, чтобы тебя как можно меньше замечали. Посему - никаких сбоев. Думать, думать и ещё раз думать. Вживаться в роль.

Это было до того, как он принялся запихивать в меня массу сведений о том, кто такие ольты, чем один от другого отличается и так далее. Я-то знаю, чем они отличаются. Тем, что и сто лет спустя будут, как новенькие. Ни старости, ни болезней. Да что там говорить, как ни пытаюсь на эту тему не думать, всё время огорчаюсь. И не в зависти дело - хотя и не без неё, чего уж там - а просто... как бы это выразить... Ощущение, что всем окружающим крупно повезло, а тебя, как всегда, обделили.

Д. долго и нудно читал наставления - о том, дескать, что в длинной жизни свои минусы. Я этих минусов, скажу откровенно, до сих пор не вижу. А вот плюсов - сколько угодно.

День сегодня почти праздничный, так что ерунда из головы сразу же высыпается. Если подумать, что бы я сейчас делал в Веннелере? Разве что улицы бы мёл. И то вряд ли...

После исполнения заказа в лавку можно особенно не торопиться. Аристократы здешние - народ особый. Им всё равно, извозчик ты или градоправитель, уродливый старик или красавец. Захотят поговорить - им всё едино. По-моему, это очень хорошо. Меня один здешний скульптор пригласил даже на пару-другую обедов. По словам Д., непременно ещё пригласит... - в будущем. Лет через пять-шесть. Куда, в самом деле, торопиться?

Сказать, что я никуда не тороплюсь, нельзя. Во-первых - в лавку. К концу каждого подобного дня заказов накапливается - успевай поворачиваться. Не все они столь деликатны и ответственны (не зря же Буарт посылает к аристократам именно меня), но не могу же я бросить своих товарищей. Только бы суметь отвертеться от совместной пьянки и прогулки по увеселительным заведениям.

Даже не знаю, как мне на глаза попалась та самая табличка. Я не придал ей особого значения. Выставка открыта до четырёх пополудни, а в лавке проторчишь хорошо, если только до девяти. Первое время Д. меня гнал силой на культурные мероприятия, а потом неожиданно перестал. И тут и осознал, что это интересно. Нет, не вру - взял, и понял.

Первый сюрприз ждал, когда я вернулся в лавку. Не пешком, конечно - перекусил на Семи Фонтанах и подъехал. Если в пределах того же района - совсем дёшево, на пару серебряных можно полчаса кататься. Я не говорил, что в Венллене берут не за расстояние, а за время? Ну, значит, теперь сказал.

Равнина Вереньен, Лето 45, 429 Д.

Дорога выдалась на редкость скучная. Поначалу юноша отчаянно трусил: уехать из родного города легко только на словах. Всё время кажется - все обиды, мрачные взгляды и прочие неприятности - не более, чем способ выказать своё расположение. Стоит выйти за пределы городской стены, и осознаёшь это особенно остро. Город не изгоняет даже тех, кого не любит. Смешивает с грязью, ставит на место... но никогда не вынуждает уйти. Наверное, поэтому Ланенсу было так одиноко и страшно.

Караван двигался неторопливо. Везли они редкостное вино, ткани разные, что-то ещё - сильно не поспрашиваешь. Ланенс поспрашивал бы - но слова скупщика ещё звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали сопровождающие, и так не отличались излишней приязнью. Это понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности.

Один из охранников заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на богатого сынка - ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово - и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения.

- Правильно, - одобрил охранник, - камни точить или там статуэтки вырезать - это для стариков да нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А возьмёшься за оружие, подпортишь немного шкуру - глядишь, всё остальное уже нипочём...

Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наёмников ещё одним молокососом, сделался гораздо приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник ("зови меня Хартом, приятель") принялся рассказывать всякие страсти. Надо отдать ему должное, рассказывать он умел.

В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился жизни - копыто просвистело рядом с виском. Все устремили взгляд вперёд - там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки - не то скрежет железа, не той чьи-то голоса.

- Что это? - спросил юноша, не особенно рассчитывая на ответ. Лица у всех были побледневшие.

- А кто его знает, - сплюнул стоявший поблизости человек. На охранника не похож - должно быть, купец, или помощник купца. - Однажды уже видел такое, и тоже в полнолуние. Хватило ума в туман не лезть.

- А если бы залезли?

Человек как-то странно посмотрел на юношу, торопливо сложил пальцы в охранный знак и отошёл в сторонку.

- Дозорные, - мрачно изрёк Харт, осеняя себя магическим знаком. - Видел я их поблизости. Настоящие призраки. Только кони у них словно бы из железа. Редко появляются, милостивы всё-таки боги.

- Ну давай, давай, - ответил кто-то насмешливо из темноты. - Рассказывай сказки. Дозорные... Скажи ещё, что это Семеро с перевала. Кошки это, только и всего. Торный путь поблизости, вот они и показались. Так бы их и не видать.

- Что за Дозорные? - полюбопытствовал Ланенс, не удержавшись.

- Днём расскажу, - пообещал Харт хмуро. - Если доживём.

Юноша долго смотрел в клубящееся облако. Про призрачных кошек он тоже слышал, а торный путь даже видел собственными глазами. На границах с равниной ещё оставались островки пустыни; хоть и небольшие, они не становились безопасными. Зыбучие пески, призрачные кошки, змеи - множество опасностей подстерегает неосторожного путника. Поэтому, когда совсем ещё маленький Ланенс (тогда он носил иное имя) увидел, как поверхность песка сама собой становится ровной, плотной и надёжной, то сразу понял: сказки тоже бывают правдой. Правда, детей в этом убеждать не приходится.

Торные пути пролегают через многие пустыни. Кто построил их, отчего они появлялись, нередко спасая отчаявшихся - неизвестно. Разве что мудрецы какие-нибудь знают... но по пути ни разу не попадался ни один разговорчивый мудрец.

До утра они дожили без особых хлопот. Туман с восходом солнца рассеялся, а когда караван проходил мимо вчерашнего "туманного следа", юноша явственно различил озерцо зыбучего песка и несомненные очертания Торного пути. Что, впрочем, не помешало его новому собеседнику поведать и о таинственных Дозорных, и о Семерых, и о прочих диковинах, что досаждают путешественникам.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 14-й час

Никогда Клеммен так не спешил. Случилось настоящее чудо, даже два: во-первых, заказов осталось не так уж и много (что понравилось всем, кроме Буарта), а во-вторых, на голову им неожиданно свалилась премия. По два десятка серебряных - этого, как тут же подсчитал Пройн, хватит на четыре бутылки очень неплохого вина, на пир горой до самого утра и на прочие, не менее приятные, развлечения. Клеммен тут же отговорился своим дядюшкой, и его товарищи понимающе закивали головами: они и сами трудились тут по воле своих отцов. Последние надеялись подобным образом вырастить из них людей в меру умных, в меру трудолюбивых, и так далее.

Одним словом, полдня свободы - это сила. В особенности, если дома тебя дожидается несколько отличных кусков мрамора, резец, и до сих пор не воплощённые идеи...

У каждого человека есть по меньшей мере одна страсть, увлечение, талант - называйте, как хотите. У Клеммена это резьба. По камню, по дереву, по кости. По камню - лучше и благороднее всего. Собственно, из-за камня вся история с отцом и произошла.

Насвистывая, юноша прошёл во вторую свою комнату (снимать больше, чем две комнаты выглядело бы небывалой роскошью). Комната служила студией, местом отдыха и библиотекой. Неторопливо переодеваясь в подобающую одежду, Клеммен уже видел контуры Предмета, явственно проступающие сквозь неровные грани мраморного куска. Хорошо, если на этот раз Предмет не ускользнёт, не растает под обломками коварно рассыпавшегося камня... на обретение подлинного мастерства требуется много лет. Но Клеммен не жаловался.

И тут его словно молнией поразило. Он вспомнил табличку на площади. "Выставка". Картины, скульптуры и... резьба по камню! Точно! У него по меньшей мере полтора часа!

Предмет тут же вылетел из головы. Не каждый день в Венллен приезжают ольтийские и дарионские шедевры. Пропустить подобное - просто преступно. Однако, невзирая на спешку, Клеммен оделся не в рабочую одежду, а в выходной костюм. В нём его не узнает никто из "товарищей по работе". Они просто не привыкли замечать тех, кто так одевается. Неплохая маскировка.

Хозяйка апартаментов покачала головой, глядя, как её тихий, всё время погружённый в задумчивость постоялец вихрем выносится наружу, едва успев поздороваться. Не иначе, на свидание, решила она и улыбнулась. В его-то годы земля должна под ногами гореть. Только бы вот уши ему уменьшить... самую малость.

* * *

Клеммен пулей промчался мимо Д., который, как всегда, совершенно неузнаваемый, прогуливался по площади, погружённый в раздумья. Бороду он никогда не сбривал - незачем - а всё прочее всегда можно изменить, скрыть или, наоборот, сделать явным. Переодеваться и перевоплощаться - вполне обыденное искусство, магии здесь не нужно, каждому человеку это под силу. Сейчас он выглядел преуспевающим купцом - примерно тем, что некогда встретил Ланенса-Клеммена в душном коридоре биржи Веннелера. В таком виде особенно легко думается.

Да и выставка, в сторону которой умчался его ученик, действительно хороша. Только почти всегда находятся неотложные дела, мешающие насладиться подобным зрелищем от души.

Из памяти не шёл разговор, который произошёл не более получаса назад.

- Пора, - заявил он, закрывая за собой дверь. - Пора находить ему настоящую работу.

Его начальник - вернее, начальница - долго думала, прежде чем ответить.

- О ком из своих подопечных ты говоришь?

- Странный вопрос, - поразился Д. - О Клеммене, разумеется. - Прежнее имя пришлось менять как можно скорее. "Ланенс" было далеко не безобидным именем, а в сочетании с тщательно произведённым ритуалом проклятия и вовсе не оставляло человеку шансов на долгую и безоблачную жизнь. До тех пор, пока Клеммена не назовут этим уродливым словом (буквальный его перевод являлся площадной бранью), проклятие не реализуется. Да, таланты у людей порой бывают самыми неожиданными. Д. припомнил, как несколько раз навещал отца Клеммена, чтобы выудить хотя бы часть формулы.

Выудил.

Теперь отец Клеммена уже никого не сможет "наградить" подобным образом. Потому что до конца дней своих не вспомнит из формулы ни слова. Каким образом такая убийственная вещь доасталась кожевеннику, понять трудно. Но, сталкиваясь с подобными случаями, Д. каждый раз осознавал, что от их работы польза всё же есть.

- Ну что же, - начальница глядела на огонь в камине. - Действуй. По обычной схеме, я полагаю?

- Естественно.

- Через... - она перелистнула несколько страниц на календаре, - три дня праздники завершатся. Тогда и начинайте.

Как будто он сам этого не знает! Впрочем, если с твоим начальником тебя связывают дружеские, а не только служебные, отношения, субординация не может не раздражать.

С другой стороны, избавиться от неё и сохранить дисциплину невозможно.

...А пойду-ка я во-он в тот ресторан, подумал Д. Слово "ресторан" - новомодное, но не обзывать же подобное заведение харчевней! Вполне возможно, что Клеммен заглянет туда на обратном пути. Когда немного успокоится. Кстати, что это он вдруг так нёсся? Тут же Д. вспомнил, что именно представлено на выставке и всё стало ясно. Надо как-нибудь попросить его показать свои работы.

Но вежливо и ненавязчиво. О своём увлечении Клеммен не говорил практически ничего - и Д. не лез не в своё дело. Полномочия его очень велики, но не безграничны. Частная жизнь есть у всех.

Киншиар, Лето 49, 429 Д.

Когда вспоминаю, как я вёл себя в Киншиаре, становится очень стыдно. Правда, это мне сейчас становится стыдно. А тогда я считал, что в порту меня встретит Д. (как его зовут, я, понятное дело, тогда не знал) и объяснит - что же он от меня хочет.

Потребовалось не больше трёх минут, чтобы один из семи "жертвенных" кошельков испарился у меня с пояса. Всё остальное извлечь не так просто - всё застёгивается, плотную кожу не так-то легко прорезать, да и не совсем уж я бесчувственное дерево.

Когда я увидел, как два стражника откровенно потешаются, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, мне захотелось их придушить. До того сильно захотелось, что пришлось отвести взгляд в сторону. Слёзы на глаза навернулись совершенно натурально. И в самом деле, я совершенно был уверен, что в кошельке были мои последние деньги. Честное слово!

Потом я ушёл подальше. Стало понятно, что никто меня тут не ждёт. Инструкции на Киншиаре заканчивались. Но возникло сильное предчувствие, что на самом деле ничего ещё не завершилось. А раз нет - что делать?

Прежде всего, найти, где остановиться. С этим, хвала духам-хранителям, особых проблем нет. Как и во всяком крупном городе, и гостиниц, и постоялых дворов, и таверн здесь хватает. Вообще у Киншиара вид такой, словно два десятка архитекторов придумывали его одновременно - и каждый, улучив возможность, сносил то, что ему мешало. Правда, так выглядят многие старые города. Но Киншиар производил наиболее отвратное впечатление.

Потом я вспомнил, что не далее как месяц назад здесь бушевала эпидемия красной лихорадки. Не очень опасная болезнь, но крайне мучительная - и следы от неё годами проходят. Можно было испытать и сочувствие к этой огромной каменной помойке - но я не испытывал. Наверное, ещё и оттого, что город так напомнил мне дом родителей.

Наконец я отыскал комнатку подешевле (вид мой, наверное, наводил на достаточно благопристойные мысли) и принялся размышлять над неразрешимой проблемой - куда девать тысячу восемьсот серебряных. Так, чтобы и под рукой были, и грабителей не бояться. Всю первую ночь я так и не заснул - то об этих проклятых деньгах думал, то стука в дверь ожидал. Последнее, пожалуй, беспокоило сильнее всего.

На следующее утро я отправился в банк. Туда меня не пустили, ко всеобщему оживлению, а пять минут спустя двое мрачных личностей нагнали меня в тихой улочке...

* * *

Они возникли, словно из-под земли. Юноша был зол: кем же надо быть, чтобы в банк пускали без лишних вопросов? Обрядиться в золото и шелка? Приехать в роскошном экипаже? Что им нужно? Сама мысль о том, что он только что выглядел круглым дураком, была нестерпима. Наверное, оттого и притупилось чувство осторожности. Следуя непонятному позыву, Ланенс свернул в одну из узких улочек, и побрёл прочь, размышляя, куда направиться теперь.

- Что ты забыл в банке, птенчик? - послышался хриплый голос за спиной и юноша вздрогнул. Ноги отчего-то стали ватными, а мысли спутались и перемешались.

Позади стоял небритый и одетый как попало субъект, вооружённый кривым ножом. Нож этот показался перепуганному Ланенсу длиной в руку. Грабитель нехорошо улыбнулся.

Ланенс стремительно оглянулся. Вторая фигура неторопливо приближалась с другой стороны, поигрывая неприятным на вид предметом.

Ланенс ощутил, что холод сковал гортань, не позволяя произнести ни слова. Это было, словно в страшном сне - когда напрягаешь все усилия, но ничего не происходит и остаётся только наблюдать.

- Помогите, - прошептал Ланенс неслышно для всего окружающего мира. Когда шаги второго грабителя послышались совсем близко, он словно порвал толстую верёвку, охватившую горло, и закричал во весь голос:

- Помогите!

Грабители замерли, переглянулись и расхохотались.

- Кричи, кричи, - посоветовал второй - ростом пониже и с изрядным брюшком. - Кричи громче. То-то все вокруг посмеются...

Он оттесняли юношу в угол, помахивая оружием, предвкушая потеху. Только когда холодная сырая стена впилась в спину Ланенса всеми своими выступами, до него дошло, что происходящее - не сон.

Следующее движение было столь же естественным, сколь и давешние слёзы - там, в порту. Он полез в карман и, вытянув очередной "подсадной" кошелёк, протянул его грабителям дрожащими руками.

- Правильно, - просипел толстяк. - Смотри-ка, какой сговорчивый! Но это не всё, что от тебя требуется...

Тут рука юноша наткнулась на рукоять кинжала.

Вначале он не понял, что это, но рука сама обхватила удобный, специально предназначенный для этого предмет, и тут внутри Ланенса сломалось что-то ещё.

Ощущалось это, словно горячая игла, вонзившаяся в живот. Он даже подумал, что его ранили. Сначала он просто смотрел на карикатурно вытянувшиеся лица, затекавшие красным туманом. И тут страх и бессилие неожиданно уступили место ярости.

Ланенс сорвался с места, толкнул левой рукой высокого грабителя в плечо. Если бы его враги ожидали хоть какого-нибудь сопротивления, тут Ланенсу и лечь с перерезанным горлом. Толстяк оцепенел от удивления, а когда опомнился и замахнулся кистенем, его жертва, оскалившись, как загнанная в угол крыса, молча кинулась на него.

Кистень не завершил полёта и, взлетев над головами дерущихся, безобидно упал шагах в пятнадцати поодаль. Толстяк зажал рукой плечо, в котором теперь зияла глубокая рана, и лишь потом заверещал. Видимо, ничего подобного он и представить не мог.

- Ах ты, щенок, - выдохнул высокий, замахиваясь, чтобы ударить Ланенса в спину. Но ярость всё ещё бушевала в Ланенсу, наделив и силой, и проворностью. Окровавленное лезвие свистнуло перед лицом грабителя, и тот упал с залитым кровью лицом. И более не шевелился.

Жаркое безумие, только что спасшее ему жизнь, неожиданно оставило Ланенса, и тот осознал, что, скорее всего, только что убил человека. Это оказалось настолько страшно, что он, побледнев, бросился опрометью, едва не растянувшись с размаху на залитой нечистотами мостовой.

Лишь когда показался перекрёсток, у Ланенса хватило присутствия духа остановиться, вытереть кинжал и спрятать его.

Ему потребовалась вся выдержка, чтобы добраться до своего нового жилища пешком, не оглядываясь каждые несколько секунд. Отчего-то казалось, что за спиной вот-вот прозвучат тяжёлые шаги и раздастся: "именем закона..."

Ланенс рискнул выйти из комнаты только к вечеру, когда обеспокоенная хозяйка предложила вызвать лекаря. Её постоялец вышел весь бледный, с горящими глазами и поначалу женщина перепугалась - не приведите боги, снова лихорадка! Но, как выяснилось, юноша всего лишь съел что-то несвежее, пока бродил по городу. Хозяйка так обрадовалась, узнав подлинную причину недуга постояльца, что тут же принесла добрую дюжину разнообразных снадобий. Помогло почти сразу же.

То ли от снадобий, то ли сам собой, но терзающий Ланенса страх прошёл. Наоборот, он понял, что только что сумел постоять за себя, а что до - вполне возможно - убитого грабителя, то с какой целью сами они держали в руках оружие?..

Упрёки совести мучили Ланенса не так уж и долго - неделю. Все его несметные денежные запасы лежали всё это время под кроватью, а сам он всякий день уходил искать новую работу - грузчика, мусорщика, рассыльного. Большого выбора, увы, не было.

Совесть замолчала в тот час, когда Ланенс, уставший и мрачный, зашёл как-то в комнату и увидел на столе конверт, надписанный знакомым почерком.

Тут же серая пелена, лежавшая на окружающем мире, сменилась розовой.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 15-й час

Выставка занимала восемь больших залов. Живопись я оставил на закуску: главное - побывать в Золотом и Хрустальном залах, где выставлено всё, изготовленное из камня. Людей здесь мало - сплошь ольты и дарионы. Оно и понятно. На меня никто не косился - одежда приличная, а что до моего интереса к произведениям искусства, так Венллен, как известно, негласная столица творчества подобного рода.

Вход, как водится, стоил немало. Шесть серебряных - едва ли не одна двадцатая моего жалования. Недёшево. Это тоже традиция: все до одного посетители платят одну и ту же сумму. Искусство не делает различия между нищим и богатеем. Да и богатеев здешних можно на глаз от нищих и не отличить - но об этом после.

Больше всего мне хотелось бы отыскать того, кто взялся бы меня научить, как положено браться за резец и с какой стороны подходить к заготовке. Тут-то меня моя боязливость и подвела, в очередной раз. До сих пор не всегда удаётся сохранять самообладание, если есть опасность, что засмеют. В лавке-то всё по-другому: там как бы и не я вовсе, а другой человек работает. А вот когда за самого себя просить надо, тут всё и начинается. Очень надеюсь, что от напряжения я не покраснел. Раза три уже порывался спросить кого-нибудь на предыдущих выставках... и один раз таки обсмеяли. Не со зла, но лучше я себя от этого не почувствовал.

Тем временем ноги сами собой несли меня по залу, а глаза не могли оторваться от экспонатов. Подумать только, и на каждый из них уходила вовсе не целая жизнь! Если уж вырезали из гранита птицу, то можно часами смотреть на неё - словно живая, кажется: хлопнешь в ладоши, и взлетит. Я один раз даже осторожно хлопнул. На всякий случай. Не взлетела.

Так я и набрёл на эти таблички. На вид - просто пластинки из полудрагоценных и прочих камней. Но станешь поблизости, приглядишься... а внутри целая картина видна. Объёмная, яркая, живая. Глаз не оторвать. Табличек было дюжины три, все неповторимы, и я долго стоял у каждой, иногда отходя от них или обходя по кругу. Невероятно, но изображение "внутри" от этого поворачивалось. Да, подумал я, вот до такого мне своим ходом точно не дойти.

Седьмая слева табличка мне показалась просто полированным куском камня. Я едва не прикоснулся к ней пальцами (и правильно сделал, что сдержался - выгнали бы в шею) - она так выделялась на фоне остальных, что казалась неправильной. Я медленно шёл вокруг, поворачивая голову, и вздрогнул, когда увидел.

Трудно это описать. Основное изображение было неожиданным: представьте себе огромную букву "Y", сделанную из золота, со множеством мелких деталей и украшений, расходящихся спиралью от соединения трёх линий. Буква эта висела на том месте, где обычно на небе находятся светила - и отбрасывала на окружающий мир волны мягкого тёплого света. На заднем плане виднелся бушующий океан. Я присмотрелся. Мама родная! Океан-то движется! Продолжая вглядываться, я осторожно сделал шаг в сторону.

Волны катились и катились. Мне почудился запах солёной воды, шум прибоя и свист ветра. Ощущение, которое накатило из глубины таблички, было таким сильным, что я отступил на шаг, когда особенно крупная волна понеслась к каменистому берегу. Лоб мгновенно вспотел. Голова шла кругом, и тут я услышал этот голос.

- Вам нравится?

- Невероятно, - ответил я, вытирая лоб и продолжая глядеть в столь далёкие, но осязаемые глубины океана. - Никогда не слышал о подобном. Всё словно живое, и этот океан...

Я даже протянул руку в сторону пластины и вновь вздрогнул, когда "внутри" изображения проскочила разветвлённая голубоватая молния.

- Вы видите океан? - спросил тот же голос, с удивлением уже и любопытством.

- Вижу, - ответил я и с трудом отвёл глаза от морского пейзажа. И понял, что не очень-то вежливо разговаривать, стоя к собеседнику спиной.

Повернулся лицом.

Взглянул в тёмно-карие глаза.

И понял, что пропал...

* * *

Первые несколько минут Клеммен не видел ничего, кроме золотистых волос и карих глаз.

А первые несколько секунд он выглядел весьма жалко. Вся подготовка, проведённая Д. и его коллегами, тут же куда-то делась. От волнения в голове у него всё спуталось и перемешалось.

- K-kaiten h-hvearle, - произнёс юноша, заикаясь, и покраснел. Во-первых, кто желает доброго утра, когда на дворе вечер? И к тому же начисто перепутал все числа и наклонения...

- Добрый вечер, - улыбнулась обладательница карих глаз. - Вы первый, кто видит океан в движении. Уже осмотрели всё остальное?

- Я здесь не очень давно, - ответил Клеммен. - Честно говоря, давно интересуюсь резьбой по камню и... здесь... - он сглотнул, ощущая себя далеко не лучшим образом. - Увидел объявление о выставке и решил зайти.

- Завтра уезжает, - кивнула девушка. Теперь, когда мысли путались уже не так сильно, Клеммен увидел, с кем говорит и, как сказал бы Д., "запечатлел" её. Как и полагается, ничто из запечатлённого не сохранилось - промелькнуло на миг и кануло куда-то. - Вам повезло... и мне тоже. Хотите, я покажу вам остальные работы?

- Хочу, - ответил Клеммен, не раздумывая. Предложи она ему утопиться в соседнем фонтане, он тотчас бы кинулся исполнять приказ.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 18-й час

- Судя по всему, тебя угораздило влюбиться, - вздохнул Д., когда Клеммен, с глазами, которыми он видел нечто отличающееся от того, что видели все остальные, медленно вошёл на веранду ресторана. - Садись.

- А, вы тоже здесь, - Клеммен заметил, наконец, Д., и уселся напротив, продолжая улыбаться. - Прекрасный вечер. Очень кстати, ведь завтра праздник...

- Кто она? - спросил Д. с любопытством. Судя по всему, Клеммен выведен из строя не на шутку. Придётся дать ему несколько дней отдыха, что уж тут поделать...

"Останешься один, и у побед будет вкус поражения", пришли на ум слова, и мурашки побежали по спине Д.. Сколько лет эта фраза не вспоминалась? Пять? Семь?..

- Кто? - Клеммен с великим трудом опустился в обычный, скучный и обыденный мир и нахмурился. - Послушайте, Д., если вы сейчас скажете что-нибудь о пункте четвёртом, я дам вам по морде.

- Ну, раз уж ты сам о нём вспомнил, то мне это делать уже незачем, - Д. лучезарно улыбнулся и подозвал официанта.

Пункт четвёртый был одним из восемнадцати пунктов, которые Клеммен, как подчинённый Д., обязан соблюдать. Коротко говоря, подчинённые Д. (и прочих его коллег), согласно пункту четыре, должны были ставить в известность своё начальство обо всех личных контактах. Обо всех. Были пункты и повеселее.

- Как она выглядит? - Д. налил себе и юноше по бокалу Шайхо, лёгкого вина из Киэнны. Клеммен поднял правую ладонь перед собой, задумался, бессильно пошевелил в воздухе пальцами и пожал плечами, виновато улыбаясь.

- Понятно, - Д. отпил из бокала и посмотрел на площадь, спиной к которой сидел его ученик. - Вообще-то я хотел узнать, как она была одета.

- Платье цвета морской волны, - вспомнил Клеммен, пригубив вино. - Сандалии с застёжками... - он наморщил лоб, вспоминая, - в виде золотых листиков... Медальон со знаком, наподобие буквы "Y"... газовый шарф... Обруч на голове, с двенадцатью изумрудами. Деревянные браслеты на запястьях.

- Волосы? - спросил Д., прикрыв глаза. Он понял, о ком идёт речь. Не повезло парню. Завоевать её сложнее, чем достать солнце руками с небес.

- Заплетены в две косы, - ответил Клеммен и помрачнел. - Слушайте, Д., вы что, издеваетесь? Я и сам понял, что видел её в первый и последний раз. Дайте почувствовать себя человеком!

- Продолжаем расследование, - Д. не обращал внимания на юношу. - Как ты её приветствовал?

Опешивший Клеммен припомнил - как, чем поверг руководителя в искренний восторг.

- Понятно, - ответил тот, вытирая слёзы. - Ну что же, мог ошибиться и сильнее. Прикасался к ней?

- Что?! - Клеммен помрачнел ещё сильнее. - Что вы имеете в виду?!

- То, что сказал. Прикасался? К рукам, например? Неужели так трудно вспомнить?

- Нет, - юноша покачал головой. - Нет, конечно. За кого вы меня принимаете?

- Сам спрашивал о чём-нибудь?

- Нет, - подумав, ответил его ученик и почесал в затылке. - Странно как-то... даже не задумывался. Нет, ничего не спрашивал. Ждал, когда спросят.

- Как держал руки?

Клеммен уже обрёл самообладание и без пререканий ответил (благо вопросы у Д. частенько бывали куда более странными).

- Ладонями к себе.

- Жестикулировал? Указывал на предметы?

- Нет, - ответил юноша, поражаясь сам себе. Странно... отчего это я вёл себя подобным образом? Ничего, особенного, но всё же?

- Так, - Д. жестом велел налить себе ещё вина и кивнул Клеммену на его бокал. - Пей, не то согреется и вкус потеряет. А теперь главный вопрос. К какой наэрта она, по-твоему, принадлежит?

Разум Клеммена произвёл рассуждения и выдал ответ прежде, чем его обладатель успел удивиться.

- Кажется... Теренна Ольен, Золотой Песок.

- Правильно, - Д. вновь лучезарно улыбнулся и откинулся на спинку стула. - Ну, мой дорогой ученик, к какому выводу мы приходим?

- Что я ей не пара и больше её не увижу, - Клеммен смотрел на улыбающегося бородача с неприязнью. - Так я это и так понял.

- Вовсе нет! - Д. перестал улыбаться, посмотрел на собеседника с сочувствием. - Я хочу сообщить нечто куда более приятное. Ты умудрился не совершить ни одной глупости. Первое впечатление - самое главное. Всё последующее вторично. С самого начала ты вёл себя безукоризненно, даром что котелок у тебя перегрелся...

- Подождите,.. - не обращая внимания на "котелок", Клеммен нахмурил лоб и принялся в подробностях вспоминать прошедший час. - Странно, я ведь совершенно не думал об этом, Д.!

- Значит, я не напрасно трачу на тебя время, - Д. расхохотался, привлекая взгляды из-за соседних столиков. - Это-то и есть самое главное, мальчик мой! Вести себя совершенно естественно, не подозревая об этом! Ну что же, пора переходить к экзаменам.

- К каким экзаменам? - юноша, не успев обрадоваться, насторожился.

- К тем самым, - Д. допил второй бокал. - Хватит ходить в учениках. Первый экзамен ты уже сдал... только что, чем я очень доволен. Через четыре... нет, через шесть дней заходи ко мне на работу. Можешь зайти и пораньше. После праздника возьмёшь расчёт у хозяина, - Д. откуда-то извлёк небольшой конверт, и положил его между ними на столе - так, чтобы движение не бросалось в глаза. - Здесь легенда.

- А... - Клеммен вновь ощутил, как всё вокруг становится несущественным и малозначащим. Странно, но горечи он не ощущал. Пока, по крайней мере. Мир вновь начал окрашиваться в розовые тона.

- А с ней ты, возможно, ещё встретишься, - ответил Д. - Мир, как известно, тесен.

Клеммен поблагодарил его, и, всё ещё витая в облаках, пошёл к выходу. "Купец" отметил, что конверт Клеммен забрал - не привлекая к своему жесту внимания. Тренировки не прошли даром, и это хорошо. Положительно, из мальчишки выйдет толк! Характер у него, правда, но с годами это пройдёт.

Ольтийка, с которой Клеммену - волей каких-то богов - довелось только что встретиться, живёт здесь, в Венллене. Д. напряг память и та, как обычно, послушно сообщила имя. Андариалл Кавеллин анс Теренна. Звучное имя.

Ничего, кроме имени, Д. о ней не знал. До настоящего времени. А надо узнать побольше. ни одна встреча - Д. уяснил это совершенно точно - никогда не бывает случайной. Может лишь казаться случайной.

Произвести впечатление на кого-нибудь из Теренна Ольен очень и очень трудно, с их скрытностью и недоверием к чужакам. Ладно, это заботы Клеммена. Д. дождался, когда ольтийка, улыбаясь чему-то, прошла по площади, держа в руке небольшой саквояж, и вздохнул. Да... необычайно привлекательна... ольтийки не могут не произвести впечатления на Людей. А вот наоборот...

Похоже, что Клеммена ожидает серьёзный удар. Что поделать, судьба.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 20-й час

Если Д. думал, что я в конце концов упаду духом и сяду оплакивать своё невезение, то ошибался. Конечно, эта встреча - первая и последняя; чтобы это понять, не надо быть семи пядей во лбу. Я прекрасно понимаю, что такое недостижимое. К тому же, она - ольтийка. Пройдёт сто лет, от меня не останется и воспоминания, а она будет всё такой же очаровательной.

Вот от этой мысли мне действительно едва не стало грустно, и я пошёл в мастерскую. Чтоб этому Д. Тёмная приснилась! Нашёл время проверять мои способности. Пребывая в некоем забытьи, я уселся за стол, и принялся за дело.

О чём я думал, не помню. За ужином хозяйка похвалила мой костюм и, судя по всему, пришла к выводу, что свидание прошло успешно. Двух других жильцов не было - видимо, для них праздник уже начался.

Сегодня все мной остались довольны. Невероятно, не правда ли? Я вернулся в мастерскую и продолжил работу. Прямо там и заснул.

А как проснулся, неожиданно понял: что-то всё-таки получилось. Фигурка страшненького существа - не иначе, демон из легенд. Или уар, воинственное воплощение божества, его посланник в мире смертных. В виде человека, но с лицом не то волка, не то шакала; с мечом в одной руке и небольшим щитом в другой.

Если спросите, каким образом мне пришло это в голову и как я смог вырезать такое за одну ночь - не отвечу. Потому что сам не знаю.

2. Экзамен

Венллен, Веантаи 29, 435 Д., около полудня

- Сколько ещё ждать? - осмелился спросить Клеммен после того, как четыре часа просидел возле стола своего начальника, наблюдая за тем, как тот работает.

- А ты куда-то торопишься? - Д. поднял брови в насмешливом недоумении. - За работу взяться не терпится? Погоди, ещё не рад будешь, что её столько свалилось.

И продолжил вглядываться в глубины небольшого прозрачного кристалла. Удовлетворённо кивнул и убрал кристалл и бумаги в стол (судя по тому, что юноше доводилось видеть, в этот стол влезало не менее тонны всякой всячины).

- Скажите, Д., - вновь заговорил Клеммен десять минут спустя. Новая форма, которую ему выдали нынче утром, сидела как влитая. Несомненно, сшили на заказ. Когда только всё успевают?.. - А чем, собственно, вы... то есть мы... занимаемся?

Клеммен поднял глаза, наткнулся на внимательный взгляд серых глаз Д. Выражение лица его было непонятным. Задумчивым каким-то. Не отводя взгляда, начальник закрыл папку с бумагами.

- Очень интересно, - отозвался он, наконец. - Я все пять лет ждал, когда же ты об этом спросишь. Пожалуй, если бы не спросил, пришлось бы бить тревогу. Ну что же. Ответ очень простой: я не знаю.

Лицо юноши выразило такую гамму чувств, что Д. рассмеялся.

- Я знаю, чем занимаюсь я сам, - продолжил он. - Знаю, чем занимаются мои коллеги. Но ответить, чем занимаемся мы все, вместе взятые, не могу.

- Постойте, - Клеммен поднял руку. - Погодите. Я считал, что вы работаете на Наблюдателей, или...

- Вот как? - Д. сдвинул брови. - Отчего ты так подумал?

- Сам не знаю, - пожал юноша плечами. - Само в голову пришло. По всем признакам. Чему вы меня обучали. Что умеете сами. С кем и как работаете. Вывод прост.

- Поразительно, - Д. откинулся в кресле. - Почти в точку. Но мы не Наблюдатели, Клеммен, и им не подчиняемся. Хотя очень часто помогаем друг другу. - Д. задумчиво потянул себя за бороду. - Кстати, с нами вместе работает очень много разнообразного народу. В том числе из Наблюдателей.

- И всё-таки, - Клеммен, немало довольный собой, устроился на стуле поудобнее, - как бы вы назвали свою профессию?

- Видимо, следователь, - Д. пожал плечами. - Какая разница? Занимаемся мы, правда, тем, с чем обычные следователи дела не имеют. С тем, что обычным не по зубам.

- Я так и думал, - Клеммен кивнул, тут же заметив насмешливый огонёк в глазах начальника. - Честно говоря, мне не по себе. С чего начнутся экзамены?

- С испытания терпения, - невозмутимо проговорил Д., открывая новую папку. Юноша осёкся и со вздохом отвернулся. - Торопиться некуда. Сейчас начальство появится, тут тебе всё и объяснят.

Клеммен молча кивнул и продолжил изучать узоры, которыми были покрыты обе двери. Входная была, судя по всему, из дуба - старинного, тщательно обработанного, отполированного до зеркального блеска. Вторая, в которую Клеммен входил пока лишь раз, - каменная, инкрустирована золотой проволокой. Узор, имеет некий смысл - но не спрашивать же, какой именно, просто из прихоти. Дисциплина у организации Д. железная, задавать лишние вопросы отучаешься очень скоро...

Клеммен уселся, уперев подбородок в ладонь, прикрыл глаза. Отчего он так беспокоится, в самом деле? Или золотистые волосы всё ещё не желают оставлять его в покое?..

Вспоминал, что случилось накануне.

Венллен, Веантаи 28, 435 Д., вечер

Праздник прошёл бестолково.

Вещи приходилось собирать осторожно и незаметно, чтобы хозяйка не вздумала помогать. Общительная она у нас, и деятельная. Больше всего она любит сесть и обстоятельно, за чашечкой кофе, рассказать обо всех своих детях - если считать их вместе с потомками, выходит весьма внушительное количество. Не настроен был Клеммен собираться под присмотром - тем более, что об отъезде ещё не говорил, как и было приказано.

В общем-то, даже и не приказано. Нет нужды приказывать. Д. приказывал только первое время, пока ветер без помех дул в голове юноши в любом направлении. Потом достаточно стало намёка. Теперь и намёка как такового не нужно: ситуация говорила сама за себя. Легенда у Клеммена создана на совесть, и вживаться в неё было легко. Нет необходимости с изматывающей тщательностью следить и помнить, что, где и кому говоришь: Д. и его подчинённые поддерживали каждую легенду множеством дополнительных подробностей. Самое трудное, говорил Д. неоднократно, не доводить легенды до полного совершенства, до исчерпывающих деталей. У всякого человека должно быть немало незаполненных мест в душе и биографии, как у правильно огранённого камня обязаны быть нетронутые места - иначе совершенство такого камня мёртвое. Полное. А за полным и абсолютным совершенством следует только распад.

...Да, действительно, золотые волосы всё ещё преследовали его. Вчера они подтолкнули к деятельности и бодрости; сегодня, словно похмелье или наркотический голод, дразнили, находясь в недостижимом далеке. Какую там поговорку припоминает Д. в таких случаях? Sern uass anhorras. Сплошные шипящие. "Нить судьбы в руки не даётся". Это мой перевод. Полчаса сидел со словарём, Д. насмешил, но всё-таки перевёл. Клеммен едва не поддался минутному порыву швырнуть резцом в стену. Поговорки! Устроил мне этот дурацкий допрос. Всё ему по винтикам разобрать...

Труднее всего оказалось сохранять приподнятое настроение во время обеда. Или хотя бы видимость. Если уж быть до конца честным, то в самом начале была и не видимость, а вполне искренне приподнятое настроение, поскольку перед глазами Клеммена вновь проходила вчерашняя выставка.

Но тут выяснилось, что у хозяйки сегодня день рождения правнука, потомка среднего сына её младшей дочери, и всё пошло прахом.

Впрочем, хозяйка не догадалась, что её постоялец готов в двадцать минут собрать все оставшиеся вещи (которые лежали как ни в чём не бывало, без особого вроде бы порядка) и разом испариться. Собрать всё до соринки. Пункт седьмой: никогда не оставлять следов своего пребывания. Никаких личных вещей. Записок. Предметов. А главное - персональных артефактов. Д. произнёс эти два слова обыденным тоном, и, когда Клеммен не выдержал и спросил, что это такое, тут же объяснил. Клеммен и сам не понял, отчего вдруг так быстро покраснел. Вроде бы ничего непристойного в объяснениях нет. Каждый понимает в меру своей испорченности.

Короче говоря: на пол не плевать, обрезки ногтей не оставлять, любовью не заниматься. Устроить здесь последнее, правда, при характере хозяйки, было бы приключением не менее захватывающим, чем, скажем, стянуть золотое ожерелье из драконовой сокровищницы. Не попадёшься - век будешь помнить, ну, а уж если попадёшься, тем более...

Впрочем, пункт восьмой весьма строго отзывался обо всех возможных интимных связях. Он их попросту запрещал. Точнее, запрещал все, не благословлённые Д. или более высоким начальством. Но как-то у Клеммена не хватало воображения представить, как он подходит к иронически улыбающемуся Д. и просит этого благословения, будь оно неладно. То есть, разрешения. Пока не подписал этот контракт, ничего подобного и в голову не приходило.

Великие боги, что только в голову не лезет! Надо пройти проветриться. Да и к Храму подойти поближе, посмотреть. Красивые у них, ольтов, праздники, ничего не скажешь. И не пышные чрезмерно - взгляд не режут - и не очень приметные: можешь пройти мимо и не заметить. Но если заметишь, глаз не оторвёшь.

Стоически выслушав последние семейные новости своего гостеприимного приюта, юноша оделся - во вчерашний выходной костюм - и откланялся. Именно откланялся, буквально: хозяйке это было приятно, а подобным церемониям Клеммена хорошо обучили.

* * *

Д., конечно, купил меня на любопытство. По большому счёту. Разумеется, я ему совершенно по-человечески благодарен: оставаясь Ланенсом, я бы кончил свои дни в какой-нибудь вонючей канаве. Но отец мой не переставал повторять, что ничего даром не делается - да и сам Д. частенько повторяет эту же мудрость. Со временем мне стало любопытно: чем буду расплачиваться?

Потратились они на меня изрядно. Пока я год странствовал, огибая Большую Землю, следили за мной непрерывно. Причём так, что и не заметишь. Как-то я спросил - в шутку, помнится, - знает ли Д., чем я занимался в Паэроне тогда-то и тогда-то. И тут он покопался в столе, выудил оттуда прозрачный шарик и ответил на вопрос.

Тут шутки и кончились.

Вначале я страшно испугался. Что теперь, всю жизнь оставаться под надзором? Но Д. мне быстро объяснил, что дело обстоит не совсем так. Если необходимо, сказал он, то не составит - скорее всего - большого труда подробно выяснить любую деталь. Но под постоянным надзором люди находятся только в исключительных случаях. И невозможно, и незачем постоянно держать всех в поле зрения. Странно, но я ему поверил. У Д. вообще странная привычка: не лжёт никогда. Бывает. что уклоняется от ответов или помалкивает, но если ответит - не обижайся, ответит по существу. Под легендой, конечно, он соврёт - глазом не моргнёт, но когда с глазу на глаз...

Словом, на любопытство меня и купили. На таинственность. Обижаться, конечно, глупо: я сам приложил старания, чтобы купиться. Да и по счетам платить вовсе не унизительно - специалисты здесь высококлассные и, раз уж так суетятся вокруг моей скромной персоны, значит, и работать придётся над вещами непростыми. Ну а то, что жить по легенде нелегко и двойное мышление страшно утомляет, -

Sern uass anhorras.

* * *

Поздним вечером того же дня ноги сами собой привели Клеммена в контору.

Даже не вечером, а ночью. Дверь, однако, не была заперта. Скорее всего, она была заперта для всех случайных прохожих, которые решили бы постучаться сюда. Или, упасите боги, от грабителей, которых в Венллене вообще нет. Воры случаются, и их Гильдия, непременное зло каждого большого города, как-то существует, но только очень дурной и отважный вор осмелится вломиться сюда.

Д. сидел за столом и работал.

Клеммен чувствовал себя глупо. Он осознал, что чувства, обуревавшие его минуту назад, не могут быть выражены словами. Да и вообще - что он хочет от Д.? Совета? Ответ известен заранее. Иди работай. Или иди отдыхай. Словом, не хочешь получить ответа - не спрашивай.

Настоящих окон в комнате нет, и не было никогда, а таинственная вторая дверь заперта. Кто там, за ней? Чисто детское любопытство, погубившее, наверное, немало кошек...

Глупости всё это, понял юноша. Уйти домой и отоспаться. Заснуть будет трудно, но всё же... А Д. не станет задавать вопросов и удивляться. Если пришёл - значит, по делу. Если ушёл молча - значит, так надо. Необычно, но, если задуматься, приятно. И Клеммен повернулся, чтобы уйти.

И остолбенел.

Д. за столом не было. Ещё курился дымок от его сигары (порок, от которого не собираюсь отказываться, говорит Д.), что лежала в изящной белого мрамора пепельнице, но её хозяин отсутствовал. Что за наваждение? Сквозь стену ушёл? Хотя признайся, Клеммен, много ли ты о нём знаешь? Вполне возможно, что сквозь стену. Умеют же некоторые.

На столе ничего, на чём может остановиться непрошеный взор. Кроме одного. Посреди широкой крышки, полированная поверхность которой была исчерчена множеством мелких царапин, лежал конверт из грубой на вид серой бумаги. Хорошо знакомый конверт. И надпись, явная и ясная - догадается и дурак. "Клеммену". Почерк Д.

Юноша взял конверт и диковато оглянулся. Что за театр! Открыл конверт и извлёк оттуда плотную карточку, непонятно из чего сделанную. Наверное, из металла - вон какая тяжёлая. Множество символов украшали её, многие из них знакомы. В особенности две косых красных полосы в левом верхнем углу на лицевой стороне.

Юноша скомкал конверт и выбросил за плечо. Не оглядываясь: он знал, что конверт на миг вспыхнет пламенем и бесследно рассеется множеством серебристых искорок.

Намёки у Д. - иногда едва заметишь, а иногда такие же тонкие, как кирпичом по затылку. Как сейчас, например.

Венллен, Веантаи 29, 435 Д., ночь

Две красных полосы обозначают эльхарт, что многие ошибочно переводят как "ночной Храм". Правильнее сказать - теневой, невидимый, или тайный. Собственно, это и было то, на что мне было велено сменить - говоря простым языком - бордели, трактиры, прочие увеселительные заведения. Обмен, конечно, оригинальный. Как если бы вам строго-настрого воспретили питаться бурдой из картофельных очисток и разрешили только пировать в изысканных ресторанах. Идти в первый раз в эльхарт было куда страшнее, чем в бордель. Я, честно говоря, побаиваюсь всего сверхъестественного.

...Никто не знает, кто и когда придумал эльхарты. Одно понятно: было это сотни веков назад, во времена слияния культов. Наверное, жрецы придумали, или там маги. Боги любят слушать смертных и частенько пользуются их изобретениями, даже если об этом не принято говорить вслух. Для чего Храмы богам? Чтобы боги могли поддерживать себя, проявлять себя. Заодно обычаи укрепляют, мораль, всё такое прочее. Человеку, как известно, сидеть в рамках невыносимо - по крайней мере, временами. Пусть отыщется хоть один праведник, который ни разу в жизни не совершал противоправного или хотя бы не думал об этом.

Нарушая положения - как мирские, так и установленные свыше - люди показывают, что стоят выше всех запретов. Боги карают за кражу? А посмотрим, насколько они всевидящи. Порой, конечно, от гнева свыше не уйти, но какой азарт! Не одобряются любовные похождения? Так именно этим и займёмся! Раз запрещено, когда тело требует, кто ж не рискнёт?! Тут и придумали умные люди поставить на службу и светлую, и тёмную стороны жизни.

И появились притоны, бордели и прочее - где можно и надраться всласть, и накуриться дурмана, и прелюбодействовать, сколько душе угодно. Всё к вашим услугам! На любой вкус, для женщин и мужчин, для отребья и аристократов. И средний человек, тайком утолив недозволенные страсти, возвращался домой и думал, как и прежде, что смог обвести богов и господ вокруг пальца - презрев все запреты. Не подозревая, кого только что кормил и чью силу наращивал. Почти у каждого божества (которое принимало подношения от людей или их родственников - по крови или по виду) появились уальха, тёмные двойники. Принимающие не возвышенные эманации искренне молящегося, а тёмные испарения - или то, что сам человек почитал тёмным и дурным.

Всему можно найти применение.

Карточки, которые я время от времени получал от Д., позволяли попасть не в простые отделения эльхарта, а в те, что лишь для избранных. Вообще-то это мало походит на то, о чём вы могли подумать. Никто не обязывает вас заниматься здесь любовью (насколько я понимаю - какой угодно и чуть ли не с кем угодно). Тут и театр, и музыка, и игры разные - диву даёшься, где всё это помещается. Но вступив на территорию эльхарта, нельзя уйти, не принеся жертвы. Даже если она не кажется жертвой.

Те же, кто решат повернуться и уйти, могут попасть в паутину переходов, лестниц и туннелей - в наказание за попытку нарушить немногие неписаные законы тёмного мира. Что именно ждёт таких, не знает никто. В Венллене эльхарт принадлежит Кеввенмеру, некогда местному богу-покровителю, а ныне - одному из многочисленных обликов Солнечного Воина. Чей крупнейший храм находится именно в Венллене. Не думаю, чтобы старина Кеввенмер был в большой претензии, ведь эльхарт принадлежит ему безраздельно. Любит, говорят, припугнуть отступников привидениями и сырыми мрачными подземельями.

...И я решился. В конце концов, клин клином. У меня возникло дикое желание либо напиться (ни разу не реализованное: тем, чем там угощают, не напьёшься до одури), либо что-нибудь сломать. Спеть что-нибудь неприличное. Хитёр Д., ничего не скажешь. Сунув карточку в карман, я отправился ко входу в нужное мне место. Первый раз я долго его искал: Д. не утруждал себя объяснениями, а посему - ищи, пока не отыщешь. Как оказалось, лучшим решением было ходить по ночному городу, не намереваясь никуда прийти. Спустя каких-то полчаса ноги вынесли меня в неприметный переулок, в котором была незапертая дверь - старая, деревянная, полусгнившая. Хорошая аллегория.

Попытался бы я так пошататься по родному Веннелеру...

У входа вас встречала неизменно улыбающаяся представительница прекрасного пола (возможно, женщин встречают иначе) и забирала карточку. Разовый пропуск. Такой должен стоить бешеных денег - если судить по тому, что ожидало впереди.

Эффект был очень странным. После одного посещения эльхарта мир становился куда более удобоваримым как минимум на неделю, а то и на две. Что-то, конечно, там изымали, но последствия были неизменно приятными. И слушать, как Пройн с сальными глазками, рассказывает об очередных своих победах на любовном фронте, было уже не тоскливо, а смешно. Как ребёнок с гордостью рассказывает о вылепленной из глины фигурке, страшно гордый собой и уверенный - никто не вылепит лучше!

...Меня встретили так же радушно, как и всегда. Но карточку забирать не стали. Наоборот, посмотрели с немалым уважением, и стали относиться с ещё большим вниманием - если о большем внимании можно говорить. Надо будет узнать у Д., почём подобная карточка. Хотя нет, вначале надо разбогатеть - вдруг потребует расплатиться в уплату за любопытство.

Как следует разбогатеть.

Венллен, Веантаи 29, 435 Д., после полудня

- Пришла, - произнёс Д. неожиданно и поднялся из-за стола. - Идём.

Клеммен вздрогнул, очнувшись от раздумий. Кто пришёл? Ни в одну из дверей никто не проходил. Но тут же вспомнил, как Д. испарился этой ночью (ох и длинная выдалась ночь...) и не стал удивляться.

За второй дверью находился длинный коридор - идти по нему было несколько странно: человека словно отсекало от всего окружающего мира. Здесь было абсолютно тихо, прохладно и спокойно. Неестественно спокойно. Но Д. невозмутимо шествовал впереди, и Клеммен, который и сам был здесь не в первый раз, не очень-то удивлялся. Хотя привыкнуть к подобному очень трудно.

Когда за их спинами закрылась следующая дверь, юноша увидел то самое высокое начальство, и непроизвольно отступил на шаг. Зрелище было и редким, и непривычным.

И сразу же вспомнились события годичной давности.

* * *

Все в детстве слышали сказки про всяких чудовищ.

Я не исключение. И про драконов мне рассказывали, естественно, и про страшных подземных ящеров, пожирающих похищенных у людей младенцев. Про птиц-невидимок, стерегущих несметные сокровища в восточных дебрях. Про ольтов тоже рассказывали. Правда, ничего лестного в этих рассказах не было. Так-то я и начал сомневаться: насколько мудры подобные сказки?

Точнее говоря, сомневаться я начал где-то год назад, когда впервые увидел штаб той организации, в которой, возможно, буду состоять. Потому что разом увидел всех тех чудовищ, о которых так много слышал.

Честно говоря, самообладания мне не хватило. Хорошо хоть, просто замер и глаза вытаращил. А они все сидят, смотрят на меня некоторое время... и продолжают свою беседу как ни в чём не бывало.

Начальница у Д. рептилия. По словам Д., только в течение последних тридцати лет, когда Наблюдатели разделились на несколько отдельных организаций (каждая со своим руководством, но с совместным координационным органом). Так вот, только с этого момента в высшие эшелоны всего этого стали попадать и люди. Странно это... Значит, вопросами безопасности у нас на Ралионе отродясь занимались нелюди? Вначале я не поверил. Но никто не предлагал мне иных истин. И уж тем более не собирался ни в чём убеждать.

- Ясно, - произнесла она (никак не поймёшь, он это или она - даром что практически без одежды). - Ну что же, посмотрим, - а сама в глаза мне смотрит. Страшный взгляд, надо признаться. Словно фермер на корову на ярмарке - покупать или нет? Неприятно мне стало от этого взгляда. По-моему, я такого не заслужил. Однако и здесь меня ждало разочарование. Д. и всем остальным на мои переживания было наплевать. Пока его начальница (её имя мне никто говорить не торопился - всё, что я знал, так это то, что оно, кажется, начинается на "К") оценивала меня, все остальные о чём-то беседовали. Изо всех сил я пытался не глазеть по сторонам. Ох и странная компания! Нет, дорогие мои, что-то очень неправильное в мире творится. Либо все эти нелюди не такие уж кровожадные, либо Д. им продался. Чему верить? Чувствую, дышать трудно - так разволновался, а тем временем ощущаю, как взгляд К. по мне путешествует. По всем местам...

- Всё понятно, - произнесла она, наконец. - Благодарю вас, - это она мне.

Как я оказался на улице, уже не помню. Д., по своей привычке, не появлялся несколько недель. А появившись, продолжил наши с ним занятия - словно ничего особенного не случилось.

Вот так и отучаешься удивляться. И непонятно, хорошо это или плохо.

* * *

- Ясно, - произнесла К. В точности таким же тоном, что и год назад.

Правда, на этот раз в комнате - затянутой полумраком, с тремя медленно тлеющими ароматическими палочками и шестью горящими свечами - их было трое. Рептилия стояла шагах в десяти, чуть наклонив голову, молча смотрела на юношу. Чтобы отвлечься от завораживающего взгляда золотисто-зелёных глаз, тот принялся считать количество предметов её одежды. Получилось двадцать восемь. Как интересно! Кроме обруча на голове и тяжёлого медальона, все прочие кольца, браслеты и остальное менее всего казались чем-то единым, логически связанным. Наоборот, в том способе, в котором они располагались на её теле (в том числе на широкой портупее), глаз не мог уловить ничего соразмерного.

На первый взгляд.

Спустя некоторое время Клеммену стало казаться, что он замечает некий порядок. Символы, изображённые на украшениях, становились смутно понятными, но тут рептилия пошевелилась и юноша вздрогнул.

- Ну что же, начнём, - кивнула она. - Подойди ко мне.

Клеммен оглянулся. Д. кивнул.

- Подойди к ней вплотную и прикоснись, - ответил Д. серьёзно. - К руке или плечу. Давай.

Только не смотреть ей в глаза, подумал юноша, пожимая плечами. Не зря говорят, что у взгляда рептилий особые гипнотические свойства. Смотреть куда угодно, только не в глаза...

Шаг. Ещё шаг. Тоже мне, испытание. Ещё шаг. Интересно, почему именно к руке или плечу? Д. долго распространялся о людях и ещё дольше - об ольтах, но вот об этих... как их звать? У нас их называют хенсел, но это слово, наверняка, искажённое. Да и смысл у него, мягко говоря, оскорбительный. Вот невезение! Ни разу Д. не упоминал, как они называются, иначе я бы запомнил...

Ещё шаг.

Словно ветер подул в комнате. Встречный. Тихо вначале, затем всё сильнее. Пришлось нагнуться, каждое движение вызывало сильное противодействие. Комната куда-то поплыла, стала нечёткой. Но очертания К. оставались прежними. Вокруг рептилии разгорался зеленоватый ореол. Ещё шаг. Что такое? Она удаляется! Клеммен, стиснув зубы, рванулся изо всех сил... и тут его сдуло, поволокло куда-то назад, со страшной силой. Сейчас ударит о стену и размажет по ней...

Клеммен поднялся на ноги. Отряхнул одежду. Как странно... сделал всего пять шагов! И никуда она на самом деле не девалась! Что это такое? Магия?

- Совсем неплохо, - отметила К. одобрительно. - Продолжаем.

Д. прошёл к дальней стене и открыл там дверцу. Поманил Клеммена рукой. Тот двинулся послушно; рептилия присоединилась к нему, двигаясь чуть позади. Вопреки распространённому заблуждению, двигалась она бесшумно, по-своему грациозно и дышала едва слышно. Только постукивали одна о другую части её "одежды".

У дверцы Д. остановил своего ученика и завязал ему глаза полоской плотной чёрной ткани.

- Когда я сниму повязку, оставайся с закрытыми глазами, - произнёс невидимый теперь Д. - Откроешь по моему приказу. Не забудь!

Некоторое время что-то происходило вокруг Клеммена. Что именно, понять было трудно. Что-то двигали, шуршали не то бумагой, не то чем другим. Наконец, повязку сняли.

- Последний совет, - прохладная рука вложила что-то небольшое и округлое в правую ладонь Клеммена. Голос принадлежал К., рука - видимо, тоже. - Если заметишь что-нибудь опасное для жизни, сожми покрепче или брось на пол. Запомнил?

- Запомнил, - свой собственный голос показался чужим. Что они затеяли?

- Открой глаза.

Он открыл.

Прямо перед ним - слабо освещённый свечами участок стены. На нём светящимся составом изображён причудливый символ. Какой-то иероглиф. Клеммен скользнул взглядом по изгибам и пересечениям линий, крепко зажмурился - по глазам словно хлестнули огненным хлыстом.

Его словно огрели по голове тяжёлой, но мягкой дубиной. В голове загудело, ноги подкосились. Позади раздалось злобное рычание. Символ засиял нестерпимо, обжигая лицо, и юноша, прикрыв лицо левой ладонью, оглянулся...

Целая армия чего-то жуткого мчалась на него. Чёрные кони, из-под копыт которых летели искры, всадники-гиганты, вооружённые ржавыми копьями. Вместо лиц из-под забрал выглядывали голые белые черепа... Что-то немилосердно жгло затылок.

Клеммен перепугался не на шутку. Время замедлилось, поползло. Он отступил, зная, что не успеет убежать, поднял руки перед собой и увидел, что сжимает правую в кулак.

Что там?

В кулаке оказался небольшой камушек неправильной формы. Тут сквозь клубящийся в голове тяжёлый туман прорезались слова. "...брось на пол..."

Пола не было. Была каменистая земля, усыпанная ослепительно белым песком. Клеммен размахнулся, чтобы бросить камушек, но руки онемели, и камень выскользнул из ладони, упал и покатился.

Он поднялся на ноги, ощущая тошноту и хватая ртом воздух. Хороши экзамены, нечего сказать. Что его, угробить решили? Таким странным образом? Голова болела непереносимо, и Клеммен понял - стоит ему произнести хотя бы слово или пошевелить головой, как его стошнит. Комок величиной с арбуз прочно завяз в горле.

Что-то коснулось его головы.

Тошнота и головная боль тут же схлынули. Краткий миг - и их не стало. Звенящая пустота наполнила голову. Клеммен открыл глаза. Рептилия стояла рядом с ним, прижав свою ладонь к его затылку. Заметив удивлённый взгляд, кивнула и отошла в сторону.

- Что это... - начал было Клеммен, поворачиваясь, чтобы указать на коварный символ, и осёкся. Ни в коем случае нельзя смотреть на него!

Д. улыбнулся.

- Молодец, - ответил он. - Поступаешь правильно. Не беспокойся, там ничего уже нет.

Клеммен осторожно повернулся. Просто стена, скупо освещённая дрожащими язычками двух свечей. И всё.

- Я довольна, - произнесла К., прижав ладони к груди. - Приношу извинения, Клеммен, за причинённые неудобства. Это наименее мучительный способ.

- А как же экзамены? - спросил юноша, часто моргая. - Извините, Д., если я чего-то не понимаю...

- Оба экзамена сданы успешно, - ответил Д. - Даже если тебе показалось иначе. Теперь некоторые формальности - и сможешь приступать к новой работе.

Втроём они вернулись в предыдущую комнату и уселись - К. за стол (сидение было причудливым и довольно высоким - наверное, потому, что сама она была всего-то метра полтора ростом), Д. и его ученик напротив.

- Действуем обычным образом, - объявила К., сделав несколько пометок на листе бумаги. - Две недели на подготовку. Вначале придётся работать дежурным, но с этого начинают все. В течение двух недель вы, Клеммен, можете отказаться работать с нами.

- С кем? - не понял Клеммен. - Извините, но я хотел бы знать, где я буду работать.

- Названия как такового нет, - пояснил Д. - Будешь заниматься расследованием разного рода дел по заказу Наблюдателей или родственных организаций. Своего рода бюро расследований.

- А что... я могу отказаться?

- Можете, - кивнула К.

- Можешь, - кивнул Д.

- И ничего не случится?

К. непонимающе посмотрела на Д., а тот рассмеялся.

- Случится, случится, - пообещал он. - Мы отрежем тебе голову и зажарим на обед то, что останется. Разумеется, ничего не будет. Выйти можно в любой момент. Правда, придётся забыть всё время, которое работал в Бюро.

Юноша долго смотрел то на человека, то на рептилию.

- Так просто? После того, как вы потратили столько сил? - о деньгах он предпочёл не вспоминать.

- Почему бы и нет? - пожал плечами бородач. - Но обратного пути у тебя не будет. Займёшься, чем сможешь... но уже сам по себе.

- То есть это - на всю жизнь? - усмехнулся Клеммен невесело.

- Как правило, да, - ответила рептилия. - Но за вредность полагается и хороший отдых, и разумное вознаграждение. Последнее слово за вами.

- Я должен решить прямо сейчас?

- Нет, - Д. переглянулся с рептилией, и та кивнула. - В течение двух недель. Первое время я буду тебе помогать... впрочем, помогать-то я буду всегда, но первое время - особенно много. Твоим непосредственным начальником будет она, - указал он на рептилию.

- А ваши имена мне знать не положено? - спросил Клеммен, не удержавшись.

- Моего имени не положено знать даже мне, - вздохнул Д. - А её она назовёт, если захочет.

Клеммен почувствовал, что в нём борются два желания. Первое - убежать подальше. Во-первых, у него руки растут откуда положено, и заработать на жизнь будет не так уж сложно. Ну их подальше, с тайнами и расследованиями!

Миг спустя это желание как-то прошло. Само собой. И второе желание - согласиться - стало не менее сильным. Всё же он некоторое время сидел и делал вид, что изо всех сил размышляет.

- Я согласен, - произнёс он, наконец, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. Увы, старался он напрасно.

Оба его собеседника кивнули и вновь переглянулись.

Парк Времени, Каммтон 5, 435 Д., утро

- Правда, незабываемое зрелище? - Д. наслаждался видом. Я, отчасти, тоже. Признаться, это походит не на парк, а на руины. Живописные, красивые, но руины. Жалко, что начало работы приходится на Каммтон, самое начало лета. Эх, сейчас бы искупаться...

- Действительно, - отозвался я. - А что мы тут забыли?

Он посмотрел на меня, как будто я сделал что-то неподобающее.

- Странно, - выговорил Д., почёсывая затылок. - Мне казалось, что подобные вещи тебя заинтересуют. Ну а потеряли мы здесь некоторых хороших знакомых. Дел пока нет, отчего бы не отдохнуть? Или у тебя иные планы?

Так я ему и сказал! Правда, я уже успел - надеюсь, незаметно для Д. - осведомиться, куда именно уехала та памятная выставка... оказалось, далеко на юг, в Оннд. Не судьба мне в ближайшее время снова встретиться с...

- О, посмотри-ка вон туда! - Д. приставил ладонь ко лбу, вглядываясь в южном направлении. - Вот, кстати, очень интересная личность. Ну-ка...

Силуэт вдалеке шевельнулся и Д., убрав ладонь, удовлетворённо кивнул и улыбнулся.

- Чёрточка, - пояснил он. - Давай, парень, познакомься с ним. Рано или поздно придётся. Очень интересный собеседник.

- Что за чёрточка? - опешил я. Ничего общего силуэт в оранжевой одежде с чёрточкой не имел. Напротив, приземистый, толстенький... ничего не пойму!

- Давай-давай, - поторопил меня Д., не переставая улыбаться. - Не то ускользнёт.

Я пожал плечами и отправился в путь. Конечно, здесь полным-полно интересных штуковин, но Д. прав: голова у меня совсем другим забита. А напрасно. Надо как-то произвести впечатление на Бюро... поскольку, откровенно говоря, я так и не понял, с чем именно придётся сталкиваться.

...Невысокий человек в оранжевой рясе. Что-то я про таких слышал. Опять же, не очень лестное. Гхм. Ну и что я должен делать? Ладно, для начала поздороваемся, а там видно будет.

* * *

- Здравствуйте, - Клеммен остановился шагах в пяти. Человек в оранжевом сидел, устремив взгляд на невысокую каменную плиту прямо перед собой и пытался, судя по движению головы, что-то разобрать на ней. При звуках голоса он встал, оглянулся, поправил съехавшие с носа очки и вежливо поклонился.

Клеммен поклонился в ответ.

- Д. сказал, что мне стоит познакомиться с вами, - честно признался Клеммен в ответ на вопросительный взгляд. Выражение лица у человека было на редкость загадочным. Отчасти - хитрым.

- А, так вы его новый ученик! - воскликнул он. - В таком случае, вас зовут Клеммен. Очень приятно. Я - У-Цзин.

- Уцзин?

- Нет, У-Цзин, через чёрточку, - поправил человек с важным видом, и Клеммену потребовалось немало усилий, чтобы не улыбнуться.

- А в чём разница?

У-Цзин укоризненно посмотрел на нового знакомого.

- Неужели вам не говорили, насколько бережно нужно обращаться с именами? Потому, что его полагается писать и произносить именно так, а не иначе.

- Понятно, - кивнул Клеммен, всё ещё борясь с неуместным смехом. - Извините.

- Не за что, - У-Цзин махнул добродушно рукой. - О, вот и он сам. Очень хорошо, очень хорошо. Нам найдётся, что обсудить...

- Скажите, - Клеммен неожиданно вспомнил то, что всё время прорывалось сквозь толщу других воспоминаний. - А это не про вас ходит столько странных историй? Ну там, про всякие беспорядки, про то, как вы милостыню собираете...

- Вряд ли это всё про меня, - пожал плечами У-Цзин. - Я здесь не так уж долго. Хотя и я являюсь потомком того же славного предка, от которого посчастливилось произойти моему предшественнику, Унэну...

- У-нэну?

- Нет, просто Унэну, без чёрточки, - поправил Чёрточка. Надо не забыть никогда не называть его так, подумалось Клеммену. Вряд ли ему понравится. Во всяком случае, сейчас. - Он никогда не относился к именам с должным почтением. Вот о нём действительно ходит множество легенд. Вполне возможно, - он поправил очки, - что и я когда-нибудь так же прославлюсь.

- А что с ним, кстати? - вступил в разговор Д. - Здравствуй, Уцзин.

- У-Цзин.

- Виноват. Никак не могу запомнить.

Чёрточка снисходительно улыбнулся.

- Брось, Д., - отозвался он. - Тебе лишь бы посмеяться. А Унэн просто ушёл от дел. Последние события его несколько утомили. Странствует где-то, надо полагать. Ищет приключения на свою... - он оглянулся. - ...шею. А что? Что-нибудь передать?

- Да нет, мы, собственно, к тебе. Молодому человеку могла бы пригодиться твоя школа. Как считаешь?

- Не вижу препятствий, - У-Цзин был явно обрадован. - В монастыре через шесть дней пройдут показательные выступления. Встретимся после них, да и обсудим...

Разговор надолго не затянулся: Чёрточка куда-то спешил, и задерживать его было невежливо.

- Пошли, - тихо шепнул Д., - расскажу о здешних экспонатах. А там, глядишь, ещё кто-нибудь появится. Вообще, это очень полезный Парк: все, с кем тебе полезно встретиться, рано или поздно сюда придут. Своего рода заколдованное место.

Он ошибается, подумал Клеммен со вздохом. Сюда придут не совсем все, с кем я хотел бы встретиться. Однако, Д. прав. В голове по-прежнему беспорядок. Попытаюсь послушать его, хотя, видят боги, мне это совсем не интересно. Попросить, что ли, какое-нибудь снадобье, чтоб помогало забывать то, что хочется?

Мысль по здравом размышлении показалась глупой до невозможности.

434 Д., весна

- Значит, так, - Д. рассеянно почесал подбородок и подошёл поближе к окну. По ту сторону простиралось море. Где это находилось, не вполне понятно - но вдалеке от Венллена. Без магии тут не обошлось. А меня всё заставляет руками делать, подумал Клеммен с лёгкой обидой. Зачем?

- Значит, так, - Д. вернулся к дальней стене. На ней находилась небольшая доска, а рядом - указка-мелок. Прикосновение указкой к доске приводило к появлению линии - чем ближе, тем ярче. Интересно, магия или искусная механика?

- Значит, так, - повторил он в третий раз. - Первое время мы будем работать на востоке. Следовательно, надо разобраться с тем, кто такие ольты. Они настолько похожи на людей, что все по привычке и считают их людьми. Но это серьёзная ошибка; ольты ни в коей мере людьми не являются, хотя выглядят так же, питаются тем же, а от браков с людьми способны приносить потомство.

- Не люди? - Клеммен удивлённо поднял брови. - Как это?

- Никто не сможет ответить, - Д. говорил без тени улыбки. - Мы ещё вернёмся к этому вопросу. Начнём с экскурса в историю.

Ольты, - продолжал он, - принципиально отличаются от нас тем, что не умеют стареть. Не знают болезней. Их не подгоняет ограничение человека: малый срок жизни. Это полностью изменило их; они давно уже не люди. Внешне - да, но не внутренне.

Ольты, условно говоря, делятся на сообщества, именуемые наэрта. Слово не имеет точного перевода; оно сродни человеческому понятию "род", но не совпадает с ним. Наэрта отличаются одна от другой, как, скажем, люди из разных социальных групп. Или как люди, говорящие на разных языках. Хотя язык у ольтов общий.

- Постойте, постойте, - Клеммен поднял руку ладонью вверх. - Вы же говорили, что нет такого понятия - ольт вообще. А теперь говорите, что "у ольтов общий язык".

- Многие из людей, - ответил Д., - в состоянии понять друг друга - отчасти. Жесты, знаки, символы. Хотя между ними может быть огромная, непреодолимая пропасть - взять первобытные племена на западе континента и, скажем, людей из цивилизованного юга. Так и наэрта: они всегда распознают чужака, но в состоянии понять одна другую. Необходимо, чтобы ты научился оставаться невидимым для них. Казался своим.

- Но зачем?

- Видишь ли, - Д. уселся поближе и положил указку перед собой. - Нам предстоит иметь дело с необычными явлениями. С загадками. Надо заставить человека - разумное существо - открыть как можно больше. А для этого надо казаться "своим". Вызвать доверие. С Людьми это сравнительно просто... а вот с остальными - даже с теми, кто похож на Людей - совсем непросто.

- А магия на что?

- Магия, - вздохнул Д., - имеет и оборотные стороны. Говоря о магии, ольты чуют её, как собака - запахи. Нет, если ты хочешь казаться естественным, нельзя прибегать к магии. Я возлагаю большие надежды именно на тебя. Я уже "баловался" магией - и с тех пор меня чуют за версту.

- А сколько всего наэрта?

- Двадцать восемь.

- Мне же жизни не хватит изучить их обычаи!

- И не потребуется, - Д. вернулся к доске. - Мы коснёмся семи самых влиятельных. Многие наэрта малочисленны - скажем, Танмаи, Аваир, Авариан. Во всех их ритуалах есть схожие мотивы; изучив основные, ты сможешь полагаться на интуицию там, где знаний будет недоставать.

- Это невозможно, - уныло опустил голову юноша.

- Не огорчайся, - усмехнулся Д. - Ольты твёрдо убеждены, что тот, кто в совершенстве осваивает обычаи и порядки наэрта, сам становится её членом.

- Вы это серьёзно?! - поразился Клеммен.

- Совершенно.

- И что... бессмертие тоже?!

- Так они полагают.

- Ну ладно, - Клеммен скептически улыбнулся. - Тогда попробуем.

- В заключение вводной лекции, - Д. сложил указку, махнул ей в сторону доски (отчего всё написанное на ней исчезло). - Помни: не используй привычных аналогий в отношении к ольтам. Их общественное устройство может быть самым разным: Венллен - конфедерация; Сеаринх - монархия; острова Хеверт - республика, и так далее. Наэрта выше всех видимых различий и порядков. Никогда не забывай этого.

Парк Времени, Каммтон 5, 435 Д., ближе к полудню

- Не пойму я, - Клеммен оторвался от изучения Всевидящего Глаза и поднялся на ноги, отряхивая колени. - Тут собрано столько всего... и что, любой может прийти сюда вот так, запросто?

- Разумеется, нет, - ответил Д., задумчиво глядя на сферу из горного хрусталя, в которую были впаяны девять других сфер, поменьше. - Не так просто. В Парк не попасть, пока не получишь соответствующего разрешения. А получить его не так просто.

- Но зачем? - юноша обвёл глазами Парк. Ничем вроде бы не прикрыт, не защищён, - входи, кто хочет. - Сюда же попасть легче лёгкого.

- Вот чем подлинная магия отличается от показной, которую на ярмарках демонстрируют, - поучительно ответил Д., кивнув в сторону Глаза. - На первый взгляд - заходи, кто хочешь. А на деле - пока не позволят, не войдёшь. Вот кто охраняет Парк.

- Глаз? - ошарашенно переспросил Клеммен. - Так он что - живой?

- Инструментальная магия всегда походит на жизнь, - кивнул Д. - Полного описания его свойств не сохранилось, никто не помнит всех управляющих формул. Глаз сам отыскал себе хозяина и следит, чтобы без воли хозяина никто не вторгался в пределы Парка.

- А кто хозяин? Тоже страшная тайна?

- Да нет, отчего же. Ректор Университета. Там, в Венллене, - Д. указал рукой на восток. - Без его согласия сюда никто, кроме тварей неразумных, не войдёт.

- А если я, скажем, путешественник? Вот и войду сюда - причём без всякого злого умысла.

- Если без умысла, - Д. вновь оглянулся, в поисках новых посетителей, - то ноги тебя сюда просто не приведут. Как бы сами собой. Так что не беспокойся, приятель, здесь - одно из самых безопасных мест в мире. Если, конечно, не баловаться с экспонатами.

- Да уж... - Клеммен вновь присел перед Глазом и осторожно положил ладонь на малую, рубиновую сферу, обращённую к небу. Ладонь укололо - не сильно, словно комар укусил - и юноша, отдёрнув руку, улыбнулся. По всем девяти сферам пробежала тёмная волна, и вот они вновь прозрачные и яркие. Глаз моргнул.

- Не стоит этого делать, - отозвался Д. - Пока Глаз мигает, он не следит за границами. Вроде бы это не очень опасно, но всё же.

- Как же он позволил мне прикоснуться? - Клеммен с сомнением посмотрел на наставника. - Это что, самое слабое место в обороне?

- Вроде бы нет, - Д. явно недоумевал. - Обычно он выражает недовольство гораздо энергичнее. Тебя пожалел, видимо. Ну ладно, пошли. Я заметил ещё кое-кого.

- - -

Этим "ещё кое-кем" оказалась птица. Флосс, как Д. их называет. Смотрел я на него краем глаза - ну и, понятное дело, в глаза, когда сам с ним говорил. На что уж у К. глаза завораживающие - только глянь, и ты попался - но эти казались куда страшнее. Как необычно - горизонтальные зрачки! Д. упоминал, что один флосс может собрать и напустить на обидчика целую армию всего, что есть вокруг живого, и я сейчас вовсе не считал, что это преувеличение. Нет рук у них, у пернатых, только ноги; ходить могут очень медленно и неуклюже. Но ущербными их не назовёшь. Признаюсь, мне вновь стало завидно.

- День добрый, Шангуэр, - приветствовал его Д. и флосс слегка развёл крылья, одновременно сдвинув уши вместе. Конечно, это не уши, а перья... но уж очень похожи.

- День добрый вам обоим, - отозвался тот. Собственный голос у них своеобразный - видимо, для них Среднее наречие тоже не подарок. Вообще-то флоссы могут общаться с собеседником мысленно - передавать сказанное прямиком в мозг - хоть одному собеседнику, хоть нескольким сразу. Но отчего-то они предпочитают говорить с нами естественным образом. Надо выяснить, почему.

- Отдыхаешь? - Д. уселся на траву рядом с камнем. Я последовал его примеру. Флосс пошевелил "ушами", что означало "да".

- Работы почти нет, - пояснила птица на словах. - Можно думать, о чём хочется. Словно не патруль, а прогулка. Давненько такого не было.

Флоссы живут сравнительно недолго - лет шестьдесят. Что означает "давненько"?

- Спокойствие - это превосходно, - Д. кивнул. - Наверное, нехорошо так говорить, но когда работы нет, я радуюсь.

- Я тебя огорчу, - Шангуэр (полное его имя Шангуэр-Орис анс Хар - имя для "посторонних", конечно, не настоящее) вновь пошевелил перьями на голове. - Тебя недавно искали. Не слишком срочно, но тем не менее. А это наш новый расследователь?

- К вашим услугам, - я чуть наклонил голову. Странные он слова употребляет. Официально мой пост называется "ненгор", то есть, попросту, выездной инспектор.

- Благодарю, - и флосс, безо всякого предупреждения, взмыл в воздух. Один миг - и его нет. Я долго вглядывался в сторону, откуда только что доносились звуки бьющих по воздуху крыльев, но тщетно. Ни следа. Чудеса, да и только!

- Странный он, - осмелился высказаться я и Д. кивнул.

- Зря стараешься, - он поднялся. - Всё равно не увидишь. Зря их, что ли, невидимками зовут. Ну ладно. Я пошёл в контору, а ты, если хочешь, оставайся пока здесь. Будешь нужен, вызову.

И Д. отправился куда-то в сторону. По пути поднял руку к шее и растворился в воздухе. Не останавливаясь. Ловко! У меня такая штуковина тоже есть. Я спрашивал у Д., не пристаёт ли... так сказать, "запах" магии к тем, кто её употребляет. Он сказал, что нет. Почти все мало-мальски сложные изделия в той или иной мере магические - в широком смысле. Так что пользоваться можно чем угодно. А заниматься магическими науками - с великой осторожностью...

И ещё он строго-настрого велел не увлекаться телепортацией. Сказал коротко: вредно для здоровья.

Я ещё немного побродил вокруг, после чего направился к озерцу неподалёку. Деревья разных пород тут растут обособленно - смешанного леса почти нет. Я выбрал ясени, сел под ближайший. Д. питает пристрастие к сухарикам и я, видимо, вдогонку, тоже иногда покупаю. Выяснилось, что не так уж они и плохи, сухарики, в особенности, если их запивать здешней водой.

Ума не приложу, как удаётся выращивать на территории одного и того же Парка такую уйму разных деревьев. По всем законам природы, такого быть не может. Но ведь растут. Где-то в северной части есть, поляна с каменными дубами. Древнейшие деревья на планете. Редкие, стойкие и очень интересные. Для меня, правда, что обычный дуб, что каменный...

Откуда-то возникла белка и немедленно потребовала подношения.

Съела пару сухарей с ладони и, зажав ещё один в зубах, ускакала прочь - прятать. Теперь надо очень быстро их доедать. Иначе не успокоится, пока все не перетаскает. И попробуй не дать: здешние белки длиной иногда сантиметров под сорок. Не считая хвоста. С радостью угостишь, только чтобы не связываться.

Тень легла рядом с Клемменом. Он не сразу заметил её, наблюдая за ловко скачущим к своим соснам грызуном. А когда повернул голову, то первое, что заметил - протянутую ладонь, и на ней - три небольшие чёрные ягодки.

- - -

Если бы не глаза, её можно было бы не узнать. Ольтийка была в светло-зелёной рубашке и тальва, разновидности брюк. Правильно, ольты всю жизнь живут среди деревьев, а по настоящему лесу в юбке или платье не очень-то походишь. Светло-серебряный обруч на голове сменился другим, изумрудно-зелёным, и только медальон со знаком, похожим на "Y", остался тем же.

На сей раз Клеммен сохранял ясность мышления. Относительную, конечно. Девушка (Клеммен выяснил, ей не более двадцати "настоящих" лет) терпеливо ждала, продолжая протягивать ягоды.

Словно во сне, Клеммен взял их, все три, не прикасаясь к её ладони и некоторое время смотрел на них. Понятия не имею, что за ягоды. Ну да ладно... он положил одну в рот и легонько прижал языком к нёбу. Ягода тут же лопнула терпким кисловатым соком. М-м-м, вовсе неплохо...

Всё-таки уроки Д. даром не прошли. Самому Клеммену все эти обмены символическими действиями давались поначалу нелегко: его-то обучали казаться естественным. Но раз всё получалось само собой, и актёр на сцене не отличал себя от персонажа, то в чём разница?

Он протянул оставшиеся ягоды обратно.

Она взяла одну, и тоже положила в рот.

Шорох позади. Белка была тут как тут. У человека оставались ещё сухарики, верно? После краткого раздумья юноша протянул зверьку ладонь с оставшейся ягодой.

Белка некоторое время принюхивалась к ягоде, затем взяла её - осторожно, не сдавливая когтями - и уплела, не успел он и глазом моргнуть. Напомнила, что ей нужны сухари.

Клеммен рассмеялся и извлёк из кулёчка ещё один. Белка схватила добычу, и её словно сдуло ветром.

Ольтийка сидела рядом, по другую сторону ручейка.

- Ненгор, - произнесла она, наконец. - Редкая профессия. - В голосе её прозвучало уважение.

- Я только что сдал экзамены, - признался Клеммен. - Ещё не работал ни единого дня. А ваша выставка ещё здесь?

- Выставка в пути, - девушка посмотрела в сторону невидимого отсюда города. - Только мои работы никуда не уедут.

При других обстоятельствах Клеммен тут же начал бы расспрашивать - отчего, почему и так далее. Но, несмотря на частичный паралич мышления, он ощутил в её интонациях то, чему так долго обучался у Д.

Таэркуад. То, чем не полагается интересоваться. Одно из непроизносимых слов.

- Интересное здесь место, - вздохнул Клеммен, не желая затягивать паузу. - Хотелось бы бывать здесь, когда захочется. Уж очень красиво.

- Хотите, покажу, где мне нравится больше всего? - ольтийка смотрела ему в глаза, улыбаясь. - С самого детства там бываю.

- С удовольствием, - Клеммен поднялся на ноги и оглянулся. Белки поблизости нет. Какое счастье...

- Она не вернётся, - произнесла девушка уверенно. - Идёмте.

И, не оборачиваясь, направилась куда-то на юг. Клеммен шагал следом и втайне надеялся, что Д. не вспомнит о нём... ну, скажем, в течение ближайшего часа.

* * *

- Извини, что отвлёк, - Д. не улыбался, но глаза выдавали его. - Начинается повседневная работа, ненгор. Твоё первое задание.

- Сдаётся мне, Д., вы это нарочно, - вздохнул Клеммен. Сигнал от начальника оборвал девушку на полуслове, Клеммен был вынужден немедленно откланяться. Несмотря на раздражение, попрощался он с ней безукоризненно. Д. бы понравилось... чтоб ему лопнуть!

- Посмотри-ка в зеркало, - велел начальник. Клеммен повиновался. - Посмотрел?

- Посмотрел.

- Понял?

- Понял, - отозвался Клеммен неохотно.

- Ну и отлично. Через час, здесь же. Приведи себя в порядок, пообедай... ну и так далее.

3. Привкус меди

Киэнна, Лето 5, 435 Д., 9-й час

Чтобы не путаться в летоисчислениях, буду впредь указывать даты, так сказать, по-людски. А не то надо бы и год писать не от пришествия Дайнера, а от таинственного Рассвета (как положено у многих ольтов). Надо выяснить, в конце концов, что же это за Рассвет такой.

Странное имя - Киэнна - для человеческого поселения. Ольтов здесь кот наплакал. А слово, без сомнения, ольтийское - что-то вроде "горячих камней" означает.

Первые три дела я благополучно провалил. Как бы это точнее сказать... не осознал, что там к чему. Хвала богам, Д. всякий раз брал инициативу в свои руки, когда становилось ясно, что я сделал всё, что мог.

- Ничего страшного в этом нет, - говорил он всякий раз, после того, как задание было выполнено. - Если это не войдёт в привычку.

- А у вас были нерешённые дела? - спросил я, не удержавшись.

- А как же, - ответил он. - Первые двенадцать раз я тоже ничего не мог понять. Но мне тогда было за сорок, а тебе гораздо меньше. Кроме того, раз нам дела передают после того, как все остальные отказались, сильно огорчаться не стоит.

Первое дело было о порче. Выяснилось, что торговец, на которого она обрушилась, использовал листки, выдранные из старой книги, в качестве обёртки для рыбы. Только Д. обратил внимание на книгу... в том смысле, что придирчиво изучил все её страницы. Само собой, отыскал вредоносные заклинания, большей частью неактивные.

- Хорошо ещё, что сам и пострадал, - прокомментировал Д. - Ищи потом покупателей по всему свету.

Я удивился, что властям мы почти ничего не рассказали. За подобную изобретательность полагался как минимум баснословный штраф. А нам положено либо сообщать всё, либо ничего.

- Покрывать преступника - это правильно? - удивился я.

- Это научит его, с чем стоит связываться, а с чем нет, - пояснил Д. - Если за ним хоть что-нибудь заметят в следующий раз, ответит сразу за всё. Возможно, это кажется не очень правильным, но зачем сразу же ломать человеку жизнь?

- Интересно получается, - отвечаю. - И сколько таких уже? Несколько тысяч?

- Не меньше десятка тысяч, - ответил Д. - А что?

- Что станем делать, когда их станет несколько миллионов?

- Многим из таких предупреждений больше не требуется, - Д. посмотрел на меня снисходительно. - Нашей службы опасаются больше всего, наши вердикты - окончательные. Понимаешь? Незачем сразу одевать камень на шею всем, кто споткнулся, по глупости или даже по умыслу. А что до миллиона... ты думаешь, мы сидим и за всеми смотрим? Делать больше нечего! Помнишь "просеивание"?

Ещё бы я не помнил! Самая нудная работа - сбор информации о человеке или месте. И кропотливая, и однообразная. Высокопоставленные инспектора этим не занимаются.

- Ну так вот, - продолжает Д. - Так и делается. Берём, образно выражаясь, наугад несколько имён и проверяем. Причём так, чтобы слухи об этом обязательно распространились. И непременно - чтобы все знали о вердикте. Чист - похвалим и громко скажем, что довольны. Во что-то впутался - даём вторую и последнюю возможность оправдаться. Ну а дальше... - он провёл ребром ладони по горлу.

- И что, власти не возражают против такого?

- Многие возражают. Однако услуги специалистов нашего уровня недёшевы, и лучше потерять часть полномочий, чем бороться с бедами самостоятельно.

- Удивляюсь, как Бюро до сих пор не стало попросту всеми управлять.

- За попытку использовать свои возможности и связи в частных интересах...

- Знаю, знаю. Пункт второй. Но кто следит за всем этим?

- Никто, - пожал плечами Д. - Или все. Подобные мысли сразу же выходят на поверхность, поверь мне.

- И всё-таки не могу поверить, - признался я совершенно искренне, - что столько лет никто не попытался воспользоваться такими полномочиями.

- Наблюдатели как всемирная организация существуют более двадцати веков, - ответил Д. - Ничто не мешало им подчинить всё и всех. Но - не стали. Наша служба во многом скопирована с них. Они, конечно же, работают не бескорыстно, но власти над миром им, я думаю, не нужно. Давно уже могли бы, с их талантами.

- Чего же тогда хотят Наблюдатели?

- Да, - Д. вновь вздохнул. - Быстро ты всё-таки растёшь. Не знаю, Клеммен. А хотел бы знать.

Он некоторое время смотрел в стену, после чего потянулся и взглянул на часы.

- Ну ладно. Продолжим в другой раз. В десять часов ты встречаешься с потерпевшими... увидимся у меня, после обеда.

- Скажите, Д, - спросил я... долго набирался смелости задать этот вопрос. - Вам что, действительно не полагается знать собственное имя?

Он долго смотрел на меня, на лице его возникло озадаченное выражение.

- Это одна из моих давних неприятностей, - он отвёл взгляд. - Я предпочёл бы о ней не вспоминать.

Мне стало так неловко, что, кажется, я даже покраснел. Д. ответил без обычного поучающего тона... так на него непохоже!

...Несмотря на то, что Киэнна - крохотный городок, затерявшийся в юго-восточных лесах, в нём есть гостиница. Трёхэтажная и с двенадцатью номерами. В двух из них мы и остановились.

* * *

- Слушаю, ненгор, - в сотый раз повторил усталый лекарь.

Клеммен следовал совету Д. настолько тщательно, насколько возможно. Случаи был действительно странный. Жертва - всеми уважаемый красильщик - жаловалась на сильный медный привкус во рту и на кошмарные сны. Четвёртую ночь не мог выспаться, как следует. Лекаря подмывало посоветовать новоявленному ненгору выяснить, не гонит ли "жертва", тайком, какой-нибудь немыслимый самогон. Пристрастие к наркотикам - вещь, опасная самим фактом своего существования. Узнав о волшебном способе становиться счастливым и довольным, многие экспериментировали со всякого рода субстанциями... в особенности те, кто по профессии имел необходимые познания в химии. Красильщики, например.

Клеммен, в свою очередь, уже поговорил с семьёй пострадавшего, сжимая в руке "глаз правды". Ложь таким образом чувствуется сразу, незаметно для собеседника. Маг заметит действие "глаза" без особого труда и "прикроется" от его слабенькой магии, но сам факт прикрытия не пройдёт незамеченным. А чтобы скрыть и его, необходимо быть не просто магом. Надо быть магом великим, не менее чем доктором в двух разных арканах. На кой великому магу связываться?

- Что вы ему прописали? - осведомился безусый ненгор, ознакомившись с пухлой тетрадью, в которой лекарю полагалось регистрировать всех своих пациентов. Так... а ведь здесь не все зарегистрированы... ну что ж, есть способ надавить на этого деятеля. Не всем по душе соблюдать неприятную обязанность всё и всегда регистрировать... и всегда у Наблюдателей или их коллег имеются способы давления. Клеммену это было не по душе, но, как доходчиво объяснил Д., преступники отличаются от работников спецслужб тем, что только первых власти объявляют вне закона.

Лекарь ответил.

- От отравления органикой, - произнёс ненгор, размышляя вслух, чем немало поразил видавшего виды лекаря. Интересно... этот молодой выскочка не такой уж и неуч.

- Благодарю вас, - Клеммен встал. - Прошу сообщать о любом изменении в состоянии пациента. Вот вам за хлопоты.

На стол лекаря лёг небольшой мешочек с чем-то соблазнительно звякающим внутри. Бюро не гнушалось стимулировать лояльность подобным образом, поскольку преступники отличаются... и так далее.

* * *

- Нашёл что-нибудь? - спросил Д. вечером.

Клеммен, у которого не было ни рук, ни ног, ни языка после чрезвычайно деятельного дня, отрицательно покачал головой. Всё впустую. Подобные случаи нигде не описаны. Остаётся несчастливая случайность... ведь подобное отравление должно было давно пройти.

Отравление, подумал Клеммен. Что-то в голове вертится... что-то беспокойное. Он сделал пометку в блокноте, не обращая внимания на Д.

- Есть кое-какие идеи, - добавил он вслух. - Посмотрим.

- Будет нужна помощь - скажешь, - кивнул его начальник.

На том и расстались.

Киэнна, Лето 6, 435 Д., 11-й час

Клеммен разговаривал с Партанном, владельцем ресторана (был в этом городишке и ресторан), в котором несчастный красильщик накануне отмечал выполнение крупного заказа. После явно враждебной реакции лекаря, невозможно было не обратить внимания на то, что Партанн чего-то отчаянно боится. Задавать прямые вопросы было бесполезно: время шло и состояние пострадавшего постепенно ухудшалось.

"Глаз правды" свидетельствовал только об одном: владелец говорит далеко не всю правду.

- Что он ел?

- Наши лучшие блюда, - было ответом. - Из морской рыбы. Вот, не угодно ли взглянуть...

Рыбу привозили из рыбацкого посёлка километрах в двадцати отсюда. Так-так, подумал Клеммен. Становится теплее. Рыбу и всё прочее, естественно, проверили в первую очередь - и ничего подозрительного не нашли.

- Постойте, - вспомнил он, - ведь пострадавший утверждает, что рыба была свежей. Точнее, живой. Что он сам выбрал ту, которая ему приглянулась... верно?

- Совершенно верно, - ответствовал Партанн. Тут-то ненгор и заметил слабую искорку, мелькнувшую в глазах собеседника. Ага, подумал он, он что-то скрывает. Не иначе, рыба была несвежая. Вот только как теперь это доказать... или хотя бы проверить?

- Как же вам удалось привезти её живой?

- Некоторые секреты я не раскрою никому, - ответил владелец важно. И вновь мелькнула в глазах его предательская искорка.

- Благодарю вас, - Клеммен убрал блокнот и откланялся. Отравление... отравление... симптомы походят на отравление трупным ядом. Но ведь рыба-то была не солёная, а жареная! Да и не он один отравился бы...

* * *

В гостинице он встретил недовольного Д.

- Ещё трое, - сообщил он. - Те же симптомы. Двое здесь, один в соседнем городе. Что выяснил?

Клеммен рассказал своему начальнику о рыбе.

- А это идея, - произнёс тот задумчиво. - Ну-ка, ну-ка...

Спустя полчаса Д. Появился, жизнерадостнее прежнего.

- Точно, они тоже ели рыбу. Накануне. Правда, рыба поймана в разных местах. Пойду, сообщу кому следует, пусть разбираются дальше.

Клеммен остался наедине с "походной" библиотекой Д. От нечего делать юноша сел читать про отравления... но ничего подходящего не обнаружил. Лекарь добросовестно лечил именно от тех видов яда, симптомы поражения которыми налицо, но... пролистав несколько страниц, Клеммен неожиданно ощутил, что догадка никак не может пробиться на поверхность. Что-то очень простое, но вот что?

Он пошёл в дом красильщика.

Тот был совсем плох. Почернел, едва узнавал окружающих. Тяжёлый запах висел вокруг него - или же нечто, что создавало иллюзию запаха: ни сам красильщик, за которым тщательно ухаживало перепуганное насмерть семейство, ни комната не могли быть источником такого смрада. И всё же...

Клеммен осторожно поднёс руку ко лбу больного. Странное ощущение... словно он и не живой вовсе. Словно не ко лбу прикасаешься, а к куску дерева. Что происходит?

- У вас в городе есть целители?

- Л-лекарь ушёл десять минут назад, - ответила, едва шевеля непослушными губами, супруга пострадавшего.

- Нет, - звучало это очень резко, но церемониться некогда. - Не лекарь. Храмовый целитель. Есть такие поблизости?

- Есть, - призналась она. - Только он к нам не пойдёт, господин. Мы не в состоянии заплатить столько. Уж и так...

- Где он живёт?

- Она, - поправила супруга и назвала адрес. Клеммен стрелой вылетел из дома, где явственно пахло смертью, и помчался к целительнице.

Та встретила его настороженно. Но то ли аванс, который Клеммен первым делом положил на её стол, то ли состояние посетитея побудили Хентис - так её звали - немедленно отправиться к больному. Точно, нашего брата нигде не любят, подумал Клеммен, шествуя рядом с ней. Мчаться бегом казалось столь же неуместным, как торопливо проглатывать изысканные кушанья. Но добрались они неожиданно быстро... чудеса! Возле самого дома Хентис схватилась за голову.

- О Небеса! Что тут происходит?

Она мельком взглянула на красильщика и велела домочадцам:

- Всем немедленно выйти. Заберите с собой домашних животных, всё ценное, ждите нас снаружи.

Те, помедлив, кинулись исполнять приказание.

- Держи, - целительница вручила Клеммену несколько священных символов. - Повесь на каждую стену. В лечебнице работал? Крови, грязи боишься?

- Не знаю, - пожал юноша плечами.

- Придётся терпеть. Давай, не медли!

Сама она торопливо начертила под постелью и на соседних с кроватью стенах какие-то формулы. Красильщик пошевелился и застонал.

- Очень быстро, - шепнула Хентис сквозь зубы, жестом указывая Клеммену встать за её спиной.

- Может быть, мне... - начал было тот, но целительница молча схватила его за руку, оттащила от кровати.

- Это может стоить ему жизни, - пояснила она на словах. - Вопросы потом.

Что произошло, когда целительница сосредоточилась и произнесла долгую и красиво звучащую фразу, Клеммен помнил ещё очень долго. Лицо больного чудовищно перекосилось, стало совсем чёрным; он неожиданно уселся в кровати. Изо рта, носа, ушей - отовсюду хлынула чёрная отвратительная жидкость. При этом красильщик умудрялся выть на несколько голосов, да так громко, что впору было затыкать уши. Целительница продолжала читать формулу и Клеммен, едва не задыхавшийся от зловония, подумал, что до конца лечения не доживёт.

- Помоги, - Хентис стащила упавшего на спину красильщика на пол, - нужно вынести его отсюда, немедленно. Но сначала...

Она извлекла из складок своей одежды крохотную бутылочку и вылила её содержимое на пострадавшего. Тот судорожно дёрнулся, от немногой оставшейся на нём одежды повалил чёрный дым. Клеммен увидел, что пропитанные чёрной массой простыни шевелятся, издают омерзительные чавкающие звуки.

- Быстро отсюда! - скомандовала целительница. Вдвоём они вынесли лёгкого, как пушинка, красильщика во двор. Хентис бегом вернулась в дом. Ненадолго.

Вскоре послышался треск пламени.

- Зачем это? - изумился Клеммен. Родственники красильщика собрались вокруг едва живого хозяина дома.

- Огонь, - пояснила целительница устало. - Необходимо сжечь заразу, пока она весь город не погубила. - Вы, - она указала на супругу пострадавшего, - оставайтесь пока здесь. Я сейчас вернусь.

Она отвела Клеммена в сторонку и попросила листок бумаги.

- Передай это своему начальнику, сынок, - вручила она короткую записку. - Я придумаю что-нибудь для этих людей. Скажи, надо поднимать тревогу. Такого не было уже лет двадцать.

Клеммен кивнул, и принялся пробираться сквозь собравшуюся вокруг горящего дома толпу зевак. Стоило это немалых усилий.

* * *

- Нежить! - удивился Д. - Поразительно! Где он мог заразиться? Все ближайшие логовища давно уничтожены. По ночам он из дому не выходил. Уму непостижимо.

И потянулся к амулету - "привратнику", при помощи которого мог молниеносно перемещаться в некоторые места на континенте.

- Постойте, - Клеммен потянул его за рукав. - Когда вернётесь?

- Через час, не раньше, - Д. протянул ученику ключ. - Запрёшь дверь. Я вернусь прямо в комнату...

И исчез.

Клеммен лихорадочно думал. Догадка почти совсем оформилась... не хватает некоторых деталей. Рыба... как рыба может быть связана с этим? И тут его осенило.

Через десять минут он вновь был в ресторане. Там уже знали о жутком излечении. Владелец заведения не горел желанием продолжать разговор, но выбора у него не было.

Ещё через десять минут Клеммен материализовался в комнате у Кинисс (таково оказалось полное имя рептилии, принимавшей памятные экзамены). Там, кроме Д., было полным-полно народа.

- Сайан (Достопочтенная), - обратился юноша к рептилии. Прерывать её было, мягко говоря, невежливо, но если догадка верна...

- Слушаю, - немедленно отозвалась та, выжидательно глядя на возбуждённого юношу. Все остальные замолчали, с удивлением глядя на свалившегося из ниоткуда ненгора.

- Вы умеете... - он замялся. - Как бы это сказать... оживлять мёртвых?

Кто-то присвистнул.

- Если требуют обстоятельства, - ответила Кинисс, не задумываясь. - С кем-то случилось несчастье?

- Нет, - и Клеммен поставил перед ней банку с водой, в которой брюхом кверху плавала купленная им у Партанна рыба. - Можете вы оживить вот её?

Кинисс прищурила глаза, а Д. сделал шаг вперёд.

- Нашёл время для глупых шуток, - начал он сердито. Клеммен сложил ладони перед грудью и чуть поклонился. - Прошу вас, сайан.

Рептилия молча поставила банку перед собой и положила ладони на её бока. Прикрыла глаза... и рыба, весело всплеснув, принялась энергично кружить по банке.

- Ну и что? - Д. по-прежнему был рассержен.

- Великие боги, - проговорила Кинисс ошеломлённо, отнимая руки так, словно сосуд был обжигающе горяч. - Взгляните.

Она поднесла небольшой серебристый шарик к банке. Шарик почернел.

- Нежить, - пояснила она на словах. - Он прав.

Коротко кивнув Клеммену на прощание, первой выбежала из кабинета.

Остальные последовали за ней.

Д. задержался, подмигнул своему коллеге.

- Я был не прав, - произнёс он, прикасаясь к "привратнику". - Поздравляю!

Юноша остался один. В банке вновь плавала дохлая рыба... выглядевшая так, словно неделю лежала под палящим солнцем. Задержав дыхание, Клеммен нашарил собственный "привратник" (он же "ключ") и был таков.

Надо было попросить к банке и крышку.

* * *

- Поймать мы его пока не поймали, - задумчиво проговорил Д. вечером того же дня. - Но деваться ему теперь некуда. Тоже мне, великий фокусник. Проще было рыбу в бочках с водой привозить.

- Что будет с владельцем ресторана?

- Возместит ущерб, - пожал плечами Д.- Если все выживут. Если кто-то умрёт, то... - и провёл ребром ладони по горлу. - Законы здесь суровые.

У Клеммена по спине побежали мурашки.

- Можешь радоваться, - подытожил начальник. - Блестящее окончание дела. Продолжай в том же духе... хотя, чем меньше работы...

- ...тем здоровее себя чувствуешь, - закончил Клеммен. - Ну, я пошёл. Надо как следует отдохнуть.

- Добрый совет, - Д. плеснул себе вина и помахал в воздухе бокалом. - Будь особенно осторожен ближайшие три дня. Особенно, - он подчеркнул слово интонацией. - Следи за каждым своим шагом, за каждой мелочью.

- Вот так дела, - Клеммен остановился, ожесточённо почёсывая затылок. - Что вы имеете в виду? Что может случиться?

Ответа не последовало.

Киэнна, Лето 7, 435 Д., утро

Письмо было странным.

Клеммен ни от кого не ждал писем.

Мама ни в коем случае не могла знать, что он находится здесь. Первым побуждением было бросить послание в огонь. Немедленно. Разум победил первое побуждение: что, если там что-нибудь ядовитое? Или взрывчатое? Хотя производство, как ядов, так и взрывчатки, и находится под строгим присмотром Академии и Наблюдателей, изготовить бомбу подобного размера несложно.

От напряжения у Клеммена неожиданно "включилась" память. Он не ощущал в себе особых талантов. Ну, удаётся иногда что-нибудь высечь из камня или вырезать из дерева. Но это мелочь, баловство. А сейчас память открылась, вся, - и нельзя сказать, чтобы ощущение было особенно приятным.

Именно потому, что вся.

Справиться с нахлынувшим потоком оказалось несложно. Кто мог послать письмо? Тот, кто знал его, Клеммена, подлинное имя? А как это можно сделать?

Мысли прочитать. По словам Д., для всего остального мира Клеммен ушёл в наёмники и не вернулся из экспедиции. Значит... Либо письмо - дело рук Бюро (и глупая шутка, если так), либо...

Ненгору стало очень не по себе. Память продолжала работать. Где он видел похожий почерк? В двух местах. У лекаря (вот только где именно, не вспомнилось) и... у владельца ресторана! Ничего себе.

Кто из них?

По здравому размышлению ясно, что никто. Ни тот, ни другой - не маги, не псионики. Индикации "глаза" на этот счёт не было. Стоп! Было несколько моментов, когда он, Клеммен, не следил за индикацией. Первый: когда покупал рыбу у Партанна, второй: пока был в кабинете у Кинисс. Так. Думаем дальше. Стараясь держаться на расстоянии (письмо лежало на тумбочке у входной двери), Клеммен сделал наброски того, как выглядел конверт.

Тут в дверь постучали.

Клеммен едва не вскрикнул от неожиданности. Обгоняя одна другую, в голове пронеслись несколько сумасбродных мыслей. Например, такая: вооружиться кочергой, пинком открыть дверь, чтобы ударить первым.

- Войдите, - услышал он свой собственный голос.

- Что это с тобой? - поразился Д. Ненгор стоял в дверном проёме, бледный, с горящими глазами, сжимая в руке кочергу. Взгляд Д. осторожно обвёл прихожую и наткнулся на конверт.

- А-а-а, - протянул он почти с облегчением. - Вот и тебя заметили. Привыкай. В первый раз это действительно страшно. Смотри...

Он провёл над конвертом рукой и тот стал... слепым. Ни надписей, ничего. Просто тяжёлый, аккуратно заклеенный конверт.

- Что... там? - голос Клеммена стал от волнения хриплым.

- Ничего опасного. Тебя отметили и предупредили, что о твоих способностях знают.

- Кто предупредил?

- Понятия не имею, - Д. бесстрашно вскрыл конверт. На тумбочку выскользнула тяжёлая каменная пластинка. На ней была выгравирована правая ладонь с растопыренными пальцами.

Человеческая ладонь.

- Так я и думал, - кивнул Д.- Это на память. Можешь выкинуть... но они пришлют новую. Знак отличия, так сказать. Будешь упорствовать и выкидывать постоянно - может случиться, гхм, несчастный случай.

- Кому же это нужно? - голос у юноши мало-помалу приходил в норму.

- Пока не знаем, - Д. уселся на тумбочку, разглядывая пластину на отражение. Конверт он смял и подбросил: тот вспыхнул холодным белым пламенем и исчез. - Как видишь, они владеют такими же трюками, что и мы. Более десяти тысяч лет Наблюдатели сталкиваются с этой "рукой", но не могут понять, кто это.

- Десяти тысяч лет?! - Клеммен впустил Д. в комнату и заказал чая на двоих. - С их-то астральным зрением? Быть не может.

- Так говорит Кинисс, - пожал плечами Д. - И многие другие. Никаких следов. Никаких признаков того, что кто-то намеренно послал тебе этот конверт. Если проследить, кто и когда его принёс, получится, что вроде как бы всё само собой произошло. Ни по чьей воле.

- Ничего не понимаю, - признался Клеммен. - Страшно, врать не стану. Что у нас новенького?

- Пока ничего, - Д. замолчал, потому что в номере появилась горничная. Когда та ушла, на прощание улыбнувшись Клеммену, Д. продолжил. - В городе карантин. Мага, что воскрешал рыбу, пока не поймали. Но он изрядно наследил. Выловим, вопрос времени.

- "Он"?

- "Он". Но сама идея, что от воскрешения такого безобидного существа будут такие жуткие последствия... В Академии сейчас суета. Они там режут по штучке разного зверья и воскрешают.

- И что?

- Пока только рыбы. Не все, немногие виды. Всё остальное оживает без побочных эффектов. Ты теперь первооткрыватель нового явления.

- Первооткрывателя ещё надо изловить.

- Логично. Но я буду настаивать, чтобы упомянули и тебя. Для послужного списка, знаешь ли, будет очень неплохим началом...

- У меня и послужной список есть?!

- Как и у всех. Ты что думал, что "износившихся" работников мы тихо-скрытно приканчиваем? Все уходят на покой, со временем. Как все нормальные люди в нормальных странах... Проклятие, не умеют они тут чай заваривать! Пошли ко мне, там продолжим. Новые дела появились, обсудить надо...

Пластинку Клеммен взял с собой.

434 Д., весна

- Итак, о бессмертии, - произнёс Д., усаживаясь перед окном. На верхнем этаже каменной башенки, где проходили их занятия, ощущалось невозмутимое ничем спокойствие. Место, до которого океан времени не в состоянии добраться. Никто не жил здесь уже сотни лет, но признаков запустения не было.

- Существуют три расы, жизненный срок которых невелик. Это Люди, Флоссы и Таффу (последних ты ещё не видел). Все остальные живут если не произвольно долго, то долго настолько, что ими управляют совершенно иные мотивы. И порядок важнейших целей в жизни совсем иной.

У тех, кто живёт коротко, одной из важнейших целей является продолжение рода. У Флоссов и Таффу в том числе. Но в случае последних готовность к размножению проявляется только на короткое время, периодически, в заранее известные промежутки времени. То же касается и такой расы, как Маэркин.

Человек способен размножаться круглый год. Стечением обстоятельств средство продолжения рода и один из самых эффективных способов управлять всеми внутренними ресурсами оказались сплетены в клубок, распутать который никогда не удастся. Продолжение рода - процесс, окутанный множеством суеверий, один из центральных по значимости во всех человеческих культурах. Как следствие - вызывающий одновременно чувства преклонения и страха.

Для человека, в особенности не обременённого образованием и жизненным опытом, эта тёмная область всегда пересекается с наиболее эффективным способом релаксации, получения максимума удовольствия. Отсюда - множество наших проблем. Если постоянно прикасаться к сакральному, не отделяя его от минутного побуждения (а то и намеренно оскверняя его), возвышенность и величие меняет знак. Многие современные человеческие культуры ушли достаточно далеко, чтобы не испытывать благоговения и почтения к этому процессу. Всё можно купить, над всем позволяется смеяться. Однако есть способы чётко разделять сакральное и повседневное.

- Интересно, какие? - удивился Клеммен.

- Просвещение. Вовлечение в творческую деятельность. Контроль над рождаемостью, в широком смысле. В Федерации удалось внедрить в сознание основной массы населения, что приятно проводить время можно многими способами, не фиксируясь на примитивных, инстинктивных путях. Естественно, это не избавляет от всех бед. Однако психических отклонений и преступлений стало меньше в сотни раз - всего лишь через шестьдесят лет после начала кампании. Через два поколения.

- Расскажите подробнее.

- Я дам ссылку на материалы, ознакомишься. Итак, человек живёт коротко, времени на совершенствование мало, вдобавок ко всему упомянутые сексуальные проблемы. Ольтам подобные проблемы чужды. Как следствие, с людьми их роднит разве что внешность.

- Постойте-ка, - вновь вмешался Клеммен. - Вы же говорили, что после пятидесяти с лишним лет ольты практически утрачивают способность к продолжению рода.

- Не вполне верно. Эта способность восстановима и позднее. Правда, процесс долгий и не очень приятный. Иначе, подумай сам, отчего у нас теперь на каждом квадратном метре не живёт по ольту? Заметь, войн они почти не ведут.

Юноша молчал, пытаясь найти возражение.

- Ольты как вид чётко различают продолжение рода и развлечение. Легко справляются с естественными и "внешними" наркотическими веществами. Человеку это даётся только при помощи медицинских препаратов и серьёзной внутренней подготовки. Важно: вся тема продолжения рода у ольтов жёстко защищена, табуирована, обсуждению просто не подлежит.

- Ну да. При мне вы неоднократно говорили с ольтами об их семьях, о воспитании детей и так далее.

- Ты невнимателен. В следующий раз следи, о чём они говорят, а на что даже не намекают. Всякий раз, когда ольт говорит о своей семье - кстати, у них нет понятия семьи и брака в нашем понимании - он говорит о некой абстракции. О чём-то, к нему не относящемуся.

- "Ветер принёс мне весть о том, что некий человек, не имеющий счастья принадлежать к нашему роду, был отмечен прикосновением Владыки недугов..."

- Да, примерно так. Заметь, что все анекдоты на сексуальную и родственные темы у ольтов вызывают в лучшем случае недоумение. Для них здесь нет одновременно и притягательного, и запретного.

- Везёт, - вздохнул Клеммен, а Д. рассмеялся.

- Да, пожалуй. Внимательно следи за языком, если не хочешь, чтобы ольты воспринимали тебя как таэрмира, осквернителя всего священного. Такими они воспринимают большинство людей. Это не смертельно - но если ты умудришься показать своё невежество сразу большому количеству ольтов, можешь забыть дорогу во все ольтийские дома. Правда, многие люди не обращают внимания на то, что приобретают подобный статус.

- Как же избежать подобного?

- Со временем узнаешь. Пока что обдумай всё, что только что услышал. Самое худшее, что можно сделать, общаясь с другими расами - точнее, со всеми, кто не из твоего круга - судить их привычными мерками. Отсюда подавляющее большинство всего недоверия, подозрительности, враждебности. Надо учиться принимать всё таким, каким оно является. Мыслить в чужих понятиях, мыслить "за других" практически невозможно, не ломая собственный рассудок. Но если хочешь, чтобы с тобой считались, придётся искать способ воссоздавать чужую мотивацию и образ мышления.

- Д., человек живёт коротко. Времени не хватит, чтобы всему научиться.

- Вот. Вот для чего нужны эксперты. Научиться нужно основному, а для этого времени достаточно, - ответил Д. Поди пойми, когда начальник шутит, а когда говорит всерьёз..

- Где вы так научились излагать мысли? - спросил Клеммен, в конце концов.

- Я тридцать лет читаю лекции в Академии и множестве Университетов, - ответил Д. со слабо скрытой гордостью. - Тренировка, тренировка и только тренировка.

Киэнна, Лето 7, 435 Д., утро

- ...Замечтался?

Клеммен поднял голову. Д. сидел, глядя в его сторону. Да, действительно, увлёкся воспоминаниями. Как много всего уже произошло, как быстро прошло время! С ума сойти...

- Есть немного.

- Тебе сувенир от Кинисс, - Д. протянул крохотный серебристый шарик на цепочке. - Ты уже видел его в действии. Полезная штуковина. Я хотел напомнить, что У-Цзин ожидает нас в своём монастыре, через пять дней. Готовься. Хотя к такому не подготовишься...

- Вы хотите из меня ещё и бойца сделать? - поразился Клеммен. - Д., а когда я жить-то буду?

- Бойца не бойца, а обучиться будет не вредно, - скривился Д. - Пока что тебя выручало только везение. Оно, увы, непостоянно. От его занятий пользы много. Сам поймёшь. Я тоже поначалу не верил.

- Что, и вы там будете выступать? - съязвил Клеммен. Менее всего Д. походил на бойца и спортсмена. На располневшего преуспевающего купца - походил. Слов нет, как походил.

- Нет, - тот предпочёл не замечать насмешки. - Смотреть - буду.

Клеммен пожал плечами.

- Если настаиваете. Кстати, что тут сегодня на обед?

- Рыба, - Д. поднял глаза мечтательно к потолку и со скрытым удовольствием заметил, как вытянулось лицо его ученика. - Как её здесь готовят, сказка...

Клеммен прочистил горло.

- Я, пожалуй, не голоден. Правда, от чая не откажусь...

* * *

- Семеро выжили, - объявил Д., когда на столе перед ними появилась очередная пара чашечек. На этот раз был кофе - дорогой напиток. Д. не мог отказать себе в "мелких радостях". - Один... так скажем, не уцелел.

- Где сейчас этот... не уцелевший?

- В Академии. В тамошнем "зверинце". Для всех остальных он умер.

- Что с ним?

- Лучше не узнавать, - жёстко ответил бородач. Клеммен заметил, что пальцы правой руки его дрожат. - Пострашнее Бала Вампиров, будь оно неладно.

- Что за Бал такой?

- Ты не знаешь? - поразился Д. и, кажется, обрадовался возможности окунуться в прошлое.

Вкратце. Если взять к северо-востоку от вулкана (в западной части материка всего один вулкан, не ошибиться), то в тридцати километрах будет небольшая долина. Там когда-то было поселение, называвшееся Хелльир. Старое, даже древнее: люди впервые пришли туда около девятисот лет назад.

В одну печальную ночь случилось несчастье. Когда именно, неясно до сих пор. Окрестные селения запомнят ту весну надолго: с гор спустилось сорок два вампира (почти всё население Хелльира) и, к моменту, как их остановили, оставили после себя несколько сотен убитых и около пятидесяти переродившихся. Дневной свет им был нипочём, а в лунные ночи они выходили из домов и медленно бродили, запрокинув головы, кружась - словно танцевали. Поэтому - Бал...

- Как это могло случиться?

- Трудно сказать, - Д. пожал плечами. - К нам время от времени прорываются целые отряды нежити. Известны места, где это происходит. Хелльир - одно из последних подобных мест.

- Весело живём, - Клеммен поёжился. - Часто приходится с нежитью встречаться?

- Нежить нежити рознь, - Д. сложил руки на животе. - Когда встречаешься с ней где-нибудь в подобающем ей месте - всё понятно. Вроде как так и положено. А когда в городе, при свете дня... очень трудно привыкнуть.

- Ну ладно, - Клеммен поднялся. - Спасибо за обед.

- До завтра, - и Д. помахал официанту. Пить кофе или чай он мог сутки напролёт. Клеммен оглянулся (показалось, что кто-то окликнул) и направился к себе. Непонятно отчего он ощущал себя уставшим.

Когда дошёл до двери в свой номер, то понял, что именно показалось ему странным из последних слов начальника. "Пострашнее, Бала Вампиров", сказал Д. А случился этот бал около семидесяти лет назад. Что, Д. уже научился жить вечно?

В номере было скучно и темно. За окном начинался дождь и Клеммен, усевшись в кресло, сам не понял, когда успел заснуть и проспать до самого вечера. Действительно, устал.

4. Эхо времени

Паррантин, Лето 12, 435 Д., 9-й час

- Это, значит, и есть тот знаменитый оазис, - сказал я и огляделся. На оазис, конечно, нисколько не похоже. Когда-то вокруг был густой лес с деревьями метров тридцать в высоту. А сейчас - как все прочие нетронутые клочки юго-западного побережья. Глинистая земля, почти пустынный ландшафт. Возле собственно Паррантина оставался садик. А напротив возвышалось единственное уцелевшее дерево. Сиарх, каменный дуб. И неровный круг бессмертника вокруг... словно предупреждение: не смей трогать, не смей приближаться! Пришлось отвести взгляд в сторону - долго смотреть на бессмертник я не могу, голова начинает кружиться.

- Был, - мрачно отозвался сопровождающий. Впервые в жизни вижу темнокожего ольта - чёрно-коричневый, необычайно худощавый, нескладный на вид - словно усох под здешним солнцем. Зовут его Эиронтаи - так, по крайней мере, он представился. Из наэрта Танмаи. Танмаи Тарон Лаэн - "Скитальцев Хрустального Пламени". Это уже я определил, а Д. потом подтвердил. Вслух говорить такое при ольте не стоит. Интереснейшие имена бывают у наэрта! В особенности у очень малочисленных, как эта. Хотя, как говорит Д., названия наэрта не переводятся никак: само по себе "Танмаи" не означает ничего вразумительного. Добавляют ещё несколько слов - чтобы получалась осмысленная фраза... Своеобразно, что и говорить.

- Какой-то путешественник, два года назад, нашёл здесь обломки меча и выкопал. На память. Тут весь оазис на нет и сошёл...

- Да, место было изумительным, - подтвердил Д., окидывая взглядом горизонт. - Бывал тут, не раз. Вода здесь текла, целебная...

- Так всегда, - горестно махнул рукой ольт. - Стоит пустить туристов, как непременно отыщут то единственное, что трогать нельзя. Ну так что, пойдём внутрь?

- Идёмте, - кивнул я и мы отправились внутрь. Паррантин - место странное. Дом, в который мы направлялись, служил чем-то вроде испытания для самых сильных. На вид он трёхэтажный, каменный, а внутри в нём кто угодно заблудится. Ни путеводная нить не поможет, ни магия... Вся надежда только на себя. Переводится как "испытание силы" - или что-то в этом духе. Третьего дня тут всё и случилось.

- Вначале пропал один, - рассказывал Эиронтаи. - Как полагается, успокоили всё опасное, стали ждать. Час ждали - никто не выходит. Обыскали дом - никаких следов! Следы никуда не ведут и нигде не обрываются. Словно ходил по кругу, ходил - и испарился.

- Кто-нибудь здесь был до нас? - спросил я и понял, что вопрос глупый. Естественно, был. И не один. Раз сама Академия приказала закрыть Паррантин, значит, дело нечисто.

Ольт как-то странно посмотрел на меня.

- Восемьдесят три раза были, - ответил он. - Двое суток сижу без отдыха. Один за другим шли, по одному и компаниями. Хорошо хоть, никто из них не пропал. Двое запутались в лабиринтах. Пришлось выводить, - Эиронтаи усмехнулся. - Все самоуверенные пошли...

- Ну ладно, - Д. открыл небольшую коробочку и извлёк оттуда два тяжёлых амулета, каждый - в виде глаза змеи в серебряной оправе. Глаза были словно живые. Кажется, коснись - и моргнут... - Одевай, коллега, - это он мне. - Нам блуждать некогда.

- Интересно, - смотритель покачал головой. - Я-то думал... впрочем, извините. Раз такие гости, - потом милости прошу ко мне в хижину...

- Спасибо, непременно, - кивнул Д. и легонько подтолкнул меня в сторону Дома. Глаза мои сами собой повернулись к "хижине". Интересно, что Эиронтаи назовёт домом? Я бы эту хижину назвал по крайней мере дворцом. Не за размеры, конечно, а за впечатление от неё. - Внутри тихо?

- Тихо, - кивнул ольт. - Но лучше ничего не трогайте, особенно книги и оружие. Всё остальное безопасно. План дать?

План, естественно, доступен далеко не всем. Будь я хоть трижды ненгор, без "глаза", который Д. где-то раздобыл, не видать мне плана. Смотритель - единственное во вселенной существо, которое может распоряжаться планом. Неплохо, правда?

- Работает это так, - показывал мне Д. на ходу. - Это - запоминает окрестности. Эта грань - показывает тебе, какой дорогой ты шёл. Эта - ищет путь к тому, что запомнила. Ясно?

- Вполне, - знак оказался очень тяжёлым, фунта четыре. Ох, бедная моя шея...

- Обойди первый этаж. Я пока потолкую со смотрителем, потом присоединюсь. Привидений, случайно, не боишься?

- Скажете тоже, - я задрал голову. Смотреть вверх, стоя у входной двери в Паррантин, было страшновато. Как-то сумели здешние строители сделать так, что небольшой - снаружи - дом подавлял своими размерами вблизи. Ещё бы, пятьсот комнат, десять наземных этажей и без счёта подземных... Странно даже, что все отсюда уходят живыми. Смог бы я пройти такое?

Когда дверь за моей спиной захлопнулась, я почувствовал взгляд Паррантина. Так называли это ощущение те, кто здесь побывал. В рабочем состоянии входная дверь не открывается: необходимо найти иной выход из невероятно запутанного Дома. Сейчас-то дверь открывалась (я проверил - аккуратно приоткрыл, самую малость, чтобы Д. не подумал, будто я струсил), но "взгляд" всё равно ощущался. Очень пристальное внимание. Сумели же построить такое! И где - посреди оазиса, рядом с целебным источником и прочими, ныне увядшими, чудесами! Странными они были, эти строители. Смотритель, говорят, потомок кого-то из них. А может быть, и не потомок, а попросту один из них. Возраст его я на глаз определить не смог. Понял только, что жил он ещё при моём прапрадеде.

Под ногами - изящный коврик, с горным пейзажем. Всё внутри Паррантина обладает скрытым значением и смыслом. Но, поскольку я не маг и в подобной символике не разбираюсь, то просто пошёл. По правилу левой руки. Движущиеся комнаты всё равно остановлены. А лабиринты, учитывая амулет, не столь уж и страшны.

Шёл я и шёл, а глаза разбегались. Никакой памяти не хватит всё это упомнить. Эх, посмотреть бы хоть глазком, как такую невидаль строили...

* * *

- Молод он, - покачал головой смотритель. - Но воспитание превосходное. Такое в наше время редкость. И... знаете, ощущается талант. Настоящий. Ваш ученик?

Д. скрыл улыбку в бороде. Многолетний труд не прошёл напрасно. Ещё несколько месяцев тренировок, и Клеммену можно будет поручать самые тонкие задания. Возможно, такие, на который сам Д. - по причине владения магией - не пойдёт.

- Мой, - Д. склонил голову. - Надеюсь, будет талантливее учителя. Скажите, все ли недавние посетители пользовались магией?

- Все до одного, - подтвердил ольт, жестом предлагая собеседнику сесть напротив. Возле "хижины" росло, стараниями смотрителя, несколько прекрасных дубов. Обычных, не каменных... - Глаза устали смотреть, каждый - словно радуга. Весь Дом перетряхнули - и ничего. Я сам обошёл весь Дом.

Д. мысленно восхитился. Полностью обойти весь Дом - это достижение. Даже для смотрителя.

- Ничего? - не поверил Д. - Не мог же он пропасть навсегда. Если жив...

- Жив, - устало ответил ольт. - Дом сообщил бы о смерти. Но никаких следов. Ни в одном аспекте. Вина?

- Если можно, воды, - Д. откинулся на спинку лёгкого стула. - Занимательно. Помнится, с чем-то подобным доводилось сталкиваться. В других условиях...

- Дом ни при чём, - Эиронтаи был твёрд. - Имею в виду доступную часть Дома.

- А что, - Д. оживился, - есть и другие части?

- Несомненно, - ольт оглянулся на мрачно выглядевший Дом и вернулся взглядом к собеседнику. - Легенда гласит, что здесь обитал отшельник. Имя не сохранилось. Оставил после себя манускрипт, в котором, помимо прочего, запрещал сносить его дом. Поскольку Паррантин, по многим причинам, необходимо было возвести именно здесь, строители спрятали первоначальное строение.

Д. стало не по себе. Дом, он знал, простирался под землёй куда дальше и глубже, нежели над землёй. В материалах по Дому нет никаких упоминаний о скрытой части. Кому ещё поведал об этом смотритель?

- Вы сообщили очень важные подробности, - произнёс он, наконец. Смотритель вежливо улыбнулся. - А сами вы не в курсе, каким образом скрыли жилище отшельника и как туда попасть?

- Я не смогу туда войти, - развёл руками Эиронтаи. - Никто из моих сородичей не сможет. И вы, скорее всего, тоже. Это всё, что я знаю.

- Посмотрим, может Клеммен что-нибудь заметит, - Д. прикоснулся к хрустальному глазу змеи, что оттягивал ему шею. - Свежим глазом, да и соображает он неплохо. Наверное...

Он осёкся, потёр "глаз" повторно.

И в третий раз.

- Клянусь небесным пламенем! - произнёс Д. хрипло. - И он тоже! Зачем я отпустил его, старый дурак!

Он вскочил и бросился ко входу в Дом. Посеревший от волнения смотритель не отставал.

* * *

Некоторое время Клеммен отдыхал в комнате, заросшей пылью почти по щиколотку. Под самым потолком, в двенадцати метрах над головой, тускло мерцали продолговатые стеклянные предметы, что придавало освещению зловещий оттенок. Один из углов был отгорожен ширмой, а за ней находилась просторная кровать, улечься на которую ненгор не рискнул бы и за миллион золотых. На роскошном, некогда атласном, покрывале тяжёлым ковром лежала пыль. Покрывало было наброшено прямо поверх кого-то, спящего под толстым одеялом.

Поверх кого-то, укрытого с головой. Клеммен предпочёл не присматриваться к очертаниям свернувшейся калачиком фигуры. Вдруг покажется, что шевелится?

Стоило отойти от страшной ширмы на десяток шагов, как стало понятно, что всё это - бутафория. Весь Дом был одним огромным театром, в котором всё было на грани настоящего. Но здесь Клеммену было спокойнее всего. Отчего - непонятно.

Возможно, оттого, что здесь практически не ощущался взгляд Дома.

Да и воздух был чист; ни затхлости, ни запаха склепа. Словно не было толстого слоя пыли, словно здесь были окна, распахнутые в цветущий сад. И это не казалось иллюзорным, неправильным, ложным. Из других предметов мебели в комнате была лишь скамья, изрядно изъеденная жучком. Усевшись, Клеммен ощутил, как проходит беспокойство. Здесь пропал человек. Где именно могло это случиться?

По словам Д., раньше, до того, как здесь возник оазис, здесь обитали отшельники. Жило их здесь не менее десятка, с большими перерывами, и все необычайно почитали ближайшие окрестности того холма, на котором воздвигнут Паррантин. Отчего это?

Клеммен медленно встал. Ему почудились чьи-то голоса. Из-за двери, в которую он не так давно вошёл.

Стараясь не вздымать пыль в воздух, юноша медленно подобрался к двери и замер, вслушиваясь.

Два голоса. Приближающиеся. Ни один ему не был известен. Оба принадлежат мужчинам... хотя нет, второй - не Человек, а Ольт. Подслушивать некрасиво, но...

- ...Самый страшный - первый...

- ...Как ты сумел отыскать?

- ...Всё это ерунда. Чем больше стараешься закрыться, тем сильнее иллюзия...

И - совсем близко:

- Здесь. Давай, посмотрим...

Скрип двери. Клеммен вжался в косяк.

Дверь не открылась. И это - иллюзия. Эхо. Но Клеммен готов был поклясться, что ощутил движение воздуха.

Внезапно комната показалась мрачным местом, где стаями водятся привидения. С трудом сдерживая крик ужаса, Клеммен распахнул дверь и выбежал наружу. Закрыл дверь за собой, прижался к ней, тяжело дыша...

...- Есть сигнал! - воскликнул Д. в этот момент. - Смотрите! Сорок пять метров! Он где-то рядом. Клеммен! - гаркнул он. - Стой на месте! Никуда не уходи!

И побежал, следуя прихотливым изгибам коридора.

Ольт бежал следом.

Но Клеммен ничего не услышал.

- - -

...Перепугался я, откровенно говоря, насмерть. Словно кто-то увидел меня и дал понять, что я тут никому не нужен. Что я лишний в этой комнате... Что должен убираться вон.

Стоял я, стоял, и вдруг слышу другой разговор. Тихий такой. На этот раз голос один. Похоже, читает вслух. Я тихо-тихо оглянулся - никого не видно - и пошёл в сторону голоса.

Жутко здесь. Половина коридоров тёмная, длинная, со множеством поворотов. Это какие же нужно нервы иметь, чтобы вернуться назад, со всеми болтиками на прежних местах?! А ведь Дом неактивный, "спящий". Представляю, каково здесь, когда Дом "бодрствует".

Крался я к повороту, откуда голос доносился, и думал - куда Д. запропастился? Когда он так нужен...

Скорее всего, проверяет мою самостоятельность. Прежде-то он едва не по пятам за мной ходил. Даже неловко было...

- - -

- Что за чудеса? - опешил Д., едва они выбежали к Т-образной развилке. - Только что был его след! Эиронтаи, вы слышали?

- И слышал, и видел, - ольт сжимал в правой руке небольшой трезубец из прозрачного голубоватого камня. - Здесь стоял... постоял и пошёл. Похоже, внутрь заходил.

- Внутрь? - Д. взялся за ручку двери. - Посмотрим.

- Ненгор, - ольт казался не на шутку встревоженным. - Осторожно, это одна из живых комнат... её невозможно усыпить.

Но Д. был уже внутри. Он не заметил, что вековая пыль потревожена чьими-то шагами. Никто не заметил бы, потому что пыль успела улечься, как и прежде. Как и Клеммен, Д. сразу же подошёл к ширме и вздрогнул, увидев очертания тела под одеялом. Замер, прислушиваясь и привыкая к ощущениям.

Музыка.

Едва заметная. Призрачная, как свет гнилушки в темноте. Нельзя заметить, если вслушиваешься - только если не напрягать слух. Занятно! Есть такая штука - боковое зрение. Как насчёт бокового слуха? А? Стоило сосредоточиться на самом себе, как музыка вновь коснулась сознания. Страшная музыка, призрак гениального сочинения, раз услышишь - невозможно забыть. Холодом потянуло по комнате.

Силуэт под одеялом пошевелился. Крохотный комок пыли сорвался с покрывала и бесшумно соединился с пыльным сугробом, окружавшим кровать.

Скрипнула, закрываясь, дверь.

И на Д. накатил страх. Подавляющий, чёрный, от которого лишь одно спасение - бежать как можно дальше, не оглядываясь. Дверь казалась бесконечно далёкой. Вновь шевельнулось что-то под слоем пыли и паутины, отвратительный клацающий звук донёсся из-под покрывала. Музыка становилась всё громче.

Д. словно окатило кипятком. Наваждение схлынуло разом; рядом оказался ольт. Миг спустя Д. обрёл способность слушать.

- ...отсюда, - Эиронтаи указывал на дверь. - Вам опасно здесь находиться. Скорее, надолго я его не удержу.

С трудом переставляя негнущиеся ноги, Д. вышел в благословенный полумрак коридора и, как и Клеммен, прислонился спиной к закрытой двери.

- Одна из самых опасных комнат, - заметил смотритель. - Не стоило рисковать.

- Вы правы, - Д. с трудом сглотнул и немалым усилием воли вернул самообладание. - Так... чтоб мне лопнуть! Он снова здесь!

- Поосторожней с такими пожеланиями, - отозвался смотритель, обводя пространство вокруг себя трезубцем, - Зачем искушать судьбу?.. - он указал ладонью направление. - Там. Великие силы... их там двое!

Д. молча ринулся в указанном направлении. Интересно, смотритель говорил серьёзно насчёт комнат, способных исполнять подобные "пожелания"? Может быть, потерявшийся сказал что-нибудь наподобие "чтоб мне провалиться"?

- - -

Дом явно шутил со мной. Голоса раздавались то позади, то впереди. Иногда казалось, что я оглох - настолько неожиданно они обрывались. Были места, где не мог раздаться ни один звук.

Я не заметил, как попал в длинный каменный коридор, пропахший сыростью. Судя по плану, один из окружных путей. Длинный, но соединяющийся в кольцо. Для тех, кто отчаялся блуждать по переходам. Ставить знаки на стенах бессмысленно: Дом обожает переставлять их.

Я прошёл по коридору всего пять шагов, когда что-то скрипнуло и я услышал голос. Точнее то, что попыталось стать голосом. Меня словно ужалили, до того неожиданным был звук.

Оглянувшись, я увидел нечто небывалое.

Отверстие в стене. Оно вело куда-то... но на комнату, которая была по ту сторону отверстия, я смотрел сверху. Голова сразу же закружилась, пришлось опереться о стену.

В помещении за отверстием царил полумрак. На меня смотрел, изумлённо открыв глаза, незнакомый мне человек и не нужно было быть лекарем, чтобы понять: ему, мягко говоря, плохо.

- Помо... гите, - выдохнул он, с трудом шевеля губами. Прыгнуть внутрь? А если отверстие закроется? Надо как-то по-другому. Я подошёл поближе. Если протянуть руку, то, скорее всего, он сможет за неё ухватиться. Рискованное дело, но другого выхода не вижу!

Человеку стоило немалого труда поймать протянутую руку. Потому, что для этого было необходимо приподняться, а он был совсем слаб. В конце концов он поймал мою руку... и я - инстинктивно - схватил его кисть второй рукой, не то уронил бы незнакомца.

Представляю, как это выглядело со стороны. У стены стоит человек, упираясь одной ногой о край отверстия и, согнувшись немыслимым образом, пытается вытащить кого-то. Ну и положение! Хоть человек по ту сторону и выглядел исхудавшим, весил он немало.

Спина сейчас не выдержит.

Пришлось опереться о другой край коленом. Затем - видят боги, чего мне это стоило - встать на стену, расставив ноги по обе стороны от отверстия. Чем "выше" я его поднимал, тем тяжелее он становился.

Как я умудрился не свернуть себе шею, до сих пор не пойму. Мы вылетели с ним из этого горизонтально-вертикального колодца, как камень из пращи. Меня спасло то, что носком ботинка я зацепился за край, и на долю секунды удержался.

Человек почти не пострадал, даром что ударился о стену. Стало понятно, отчего он был таким тяжёлым: на спине его висел увесистый рюкзак. Не будь он так плох, я бы не на шутку разозлился.

Отверстие никуда не исчезало. Комната была видна не очень хорошо - видны полосы света, просачивающегося сквозь окно, тень от какого-то предмета (стол?)... Я опомнился и позвал на помощь.

Помощь была за соседним поворотом. Когда Д. и смотритель увидели нас, растрёпанных и растерзанных, оба потеряли дар речи.

Смотритель пришёл в себя первым и связался с Академией. Через пятнадцать минут прибудут спасатели, а пока можно заниматься чем угодно.

- - -

- Какое отверстие? - не понял Д. Смотритель чем-то поил незадачливого студента. Судя по состоянию последнего, как минимум неделю он сидел там без пищи, а последние три дня - без воды. Живуч человек, что ещё сказать...

В рюкзаке были "трофеи", вероятно - из места неожиданного заточения. Клеммен протянул руку, но Д. перехватил её, покачав головой.

- Извини. Вначале это осмотрят специалисты, - Клеммен выглядел по-детски обиженным и Д. вздохнул. - Мне самому интересно, но... не положено. Так где это отверстие?

- Да вот же, - Клеммен взял его за руку и указал. Д. изменился в лице.

- Глазам не верю, - он осторожно наклонил голову, всматриваясь "вниз". - Эиронтаи, это, наверное, и есть "спрятанный" дом!

- О чём вы? - ольт стоял прямо перед отверстием, не видя его. - Стена стеной.

- Клеммен, - до Д. начало доходить, - покажи ему, пожалуйста.

Юноша молча протянул руку ольту. Тот некоторое время колебался... руку Клеммен держал, как положено - ладонью вниз, пальцы чуть согнуты. Ольт в итоге решился и, широко раскрыв глаза, замер, отступив на шаг.

- Вот именно, - проворчал Д. - Ну, приятель, - он повернулся к Клеммену, - теперь держись. Скрытый дом искали десятки лет...

- Вот он, первооткрыватель, - Клеммен кивнул на спасённого, который дремал, прислонившись к стене.

- Он попал туда случайно, - смотритель поднёс трезубец к отверстию. Ничего не случилось. - А вы это видите. Подумать только, я ходил здесь почти каждый день!

- Ну ладно, - Д. взглянул на часы. - Пора. Сейчас здесь будет очень людно.

- Постойте! - Клеммен поймал его за рукав. - Я же могу спуститься внутрь!

- Не положено, - Д. энергично помотал головой. - Вначале туда войдут эксперты.

Он направился туда, откуда пришёл. Клеммен, мрачный как туча, последовал за ним.

- Экспертов! - фыркнул он за спиной Д. - Вот так всегда. Находят одни, вся слава достаётся другим.

- Что поделать, - вздохнул Д. - Таковы правила. Не огорчайся: тебя тоже не забудут.

- Послушайте, мы ведь оставили этого... студента! Может быть, перенести его к выходу?

- Не стоит, - Д. кивком указал вперёд. - Эиронтаи присмотрит за ним, а целители скоро будут здесь. Пусть разбираются. Мы с тобой те ещё лекари.

- Это верно, - вздохнул Клеммен, приглаживая волосы.

Эксперты пронеслись мимо, словно стая гончих. Д. и его ученик отступили в тень соседнего коридора. Во многом роль Бюро второстепенна: после того, как причина происходящего найдена, на сцене появляются другие персонажи. Не очень, наверное, честно, Клеммен прав, но - таковы правила!

Хотя порой хочется придушить тех, кто составляет все эти правила и должностные инструкции.

Монастырь Хоунант, Лето 12, 435 Д., 12-й час

- Старый Дом? - Чёрточка выглядел заинтригованным. - Очень интересно. Я проходил Паррантин, три раза - честно говоря, там скучно. Вся эта бутафория... есть две или три комнаты, действительно занятных, но остальное - для маленьких детей.

Д. с трудом сдерживал улыбку. Настоятели этого монастыря славятся снисходительным, мягко говоря, отношением к достижениям других. Чёрточка не исключение.

Они сидели в небольшой беседке, в саду на заднем дворе монастыря, и пили зелёный чай под пение птиц.

- Если вы каждый день можете сидеть здесь, - заметил Клеммен, - то я сменю профессию.

Настоятель улыбнулся и сложил руки на животе.

- Для этого надо всего-навсего стать настоятелем.

- Ну что, У-Цзин, мы договорились? - Д. постучал пальцами по столу.

- Полагаю, да, - монах поправил очки. - Как только наш уважаемый молодой друг сможет уделить мне неделю-другую, я начну занятия.

- Хоть завтра, - пожал плечами Клеммен.

- Договорились, - Чёрточка приподнялся и взглянул в сторону тропинки, что подходила к воротам монастыря. - Это за вами. Было очень приятно поговорить.

И удалился, чуть поклонившись на прощание.

- Я же говорил, тебя не забудут, - поджал губы Д. - Ступай, пока они весь монастырь вверх дном не перевернули.

- Где вас искать? - Клеммен поднялся со спокойствием обречённого.

- Да здесь, наверное. Я Чёрточке тридцать монет проиграл. Надо бы реванш взять.

Усмехнувшись, Клеммен поправил куртку, привёл, как мог, в порядок волосы и направился вниз, по тропинке, обозначенной белой галькой.

Академия, остров Тишартц, Лето 12, 435 Д., 14-й час

На Академию лучше всего смотреть с берега, из порта (как и остров, он сохранил старое имя, Тишартц - "каменный стол"). Впечатляющее зрелище. Несколько десятков зданий, все, как одно, белоснежные, видны и ночью, и днём. Главная башня - с обсерваторией. В северо-западном углу острова у них полигон - для магических испытаний. Тоже своего рода Паррантин. Сам я там пока не был, но Д. и его знакомые рассказывали об этом полигоне.

Строили Академию более сорока лет. Поначалу это кажется странным - давно уже никто не строит так долго. Подлинной причины никто не объясняет. Говорят что-то про тектонику, про силовые линии, про точки равновесия - не понять, шутят отвечающие или издеваются. Но построена Академия на совесть. А уж внутри... бродить там можно несколько месяцев. Не счесть музеев, выставок, учебных помещений... Как-нибудь попрошу устроить экскурсию. Моё звание ненгора, открывает вход за белые ворота, но как-то неловко идти одному.

В этот раз мы переместились через портал, не пришли на своих двоих. Где именно со мной разговаривали, понять было трудно: в комнате не было окон, и поначалу я даже подумал, что меня арестовали. Собеседники выглядели грозными, недовольными, на мои вопросы отвечать не торопились.

Потом я понял, отчего. В кои то веки кто-то попал в Скрытый Дом, и - надо же - не мудрец великий, а неуч, который в магии не понимает ни слова. Последнее - совершенная истина. Нет у меня таланта к магии, никакого. Д. посоветовал не брать в голову, и я стараюсь не брать.

- Проходил мимо стены и увидел, что там отверстие, - повторил я в сотый раз и мой собеседник в сотый раз кивнул, что-то записал. Рядом на столе - неизменный хрустальный шарик в изящной оправе. Записывают... Уже, наверное, десятка два таких записей у них есть, судя по тому, сколько нашлось желающих меня выслушать. Надо отдать должное, и кормили, и поили - язык быстро устаёт, да и воздух здесь застойный. - Заглянул внутрь и увидел человека...

Потом меня разобрало любопытство.

- А тот, кого я вытащил, - спрашиваю, - что он видел?

Маг посмотрел на меня как-то странно.

- Это всем интересно, - ответил он наконец. - То, что он видел, повредило его рассудок. Если мы и сможем вернуть его в норму, он всё равно ничего не вспомнит.

- Послать кого-нибудь на разведку?

- Чтобы безумцев стало больше? Пока не выяснится, что там случилось, никакой разведки.

- Странно, - говорю, - а что известно про Скрытый Дом?

- Только легенды, - отвечает маг и устало вздыхает. - Самым новым из них тысяча лет.

Понятно.

Я ожидал от магистров - или академиков, или как их надо называть - большей смелости, но после подумал, что напрасно. С разбегу прыгать в неизвестное - невелика смелость. А то, что во всех особых местах всегда полно неприятностей, явных или скрытых - известно всему миру.

Когда меня отпустили, было уже темно. Доставили прямиком в Теальрин - деревушка такая, рядом с тем самым монастырём. Для меня там сняли комнату. Д. всё ещё не было.

Устал я ужасно и сразу же лёг отсыпаться. С этого часа я и начал видеть странные сны.

Клеммен, сновидение, ночь на Лето 13, 435 Д.

Про тринадцатое число придуманы самые страшные приметы и истории. До этого вечера сны мне снились редко, были отрывочными, а если оказывались страшными (когда болеть доводилось) - то и вовсе забывались.

В этот раз сон был чётким, цветным, со всеми ощущениями. То, что это сон, я понял не сразу. Оказалось, что я не в состоянии управлять своими действиями. Началось так: открываю глаза и вижу ту самую комнату, из которой несчастного студента вытягивал. Оглянулся...

Ничего страшного. Прихожая. Два дверных проёма; один, по правую руку - без двери. Коридор. Дверь во втором проёме приоткрыта и сквозь щель свет брезжит. Хороший свет, солнечный. Рядом небольшая деревянная лавка, над ней - вешалка. И всё.

Не знаю, ощущал ли я во сне запахи, но если бы та комната была настоящей, там, наверное, пахло бы пылью и старым деревом. Так показалось. Затем я понял, что тот, чьими органами чувств я пользуюсь, вовсе не повинуется моим указаниям. Я хотел выйти в комнату за дверью, а "он" взамен обернулся.

Ещё одна дверь.

Показалось, что из-за неё доносятся голоса. Язык незнакомый, но где-то я его уже слышал. Жаль, не запомнил ни одной фразы.

"Я" сделал шаг к двери.

Прислонился к ней ухом. Услышал сквозь щели жалобную песню сквозняка. Чьи-то шаги.

Дыхание.

Нечеловеческое дыхание. Ровное, мощное... собака, вымахай она ростом с дом, могла бы так дышать. Перепугаться я не успел: ноги стремительно отнесли "меня" назад. И "я" вошёл в комнату.

Обстановка скудная. Деревянная кровать, устланная высохшей травой, небольшой стол (видимо, человек, сколотивший этот стол, плотничал впервые в жизни)... Коврик на полу. Вернее, циновка. Узор на ней - необычный, яркий, легко запоминающийся. Чёрные и белые волнистые линии поверх солнечного диска. Солнце за причудливой решёткой...

Наверное, "я" услышал что-то из-за спины. Дверь, к которой "я" стоял, прижавшись ухом, словно взорвалась. Была - и не стало, только белые брызги во все стороны. Что-то рванулось оттуда - жуткое, кипящее, отдалённо напоминающее очертаниями человеческую фигуру... и я проснулся.

Вовремя. Терпеть не могу, когда меня собираются убивать, даже если это во сне. Понял - уже не заснуть. Побродил-побродил, да вышел на улицу. Деревенька тихая, возле монастыря жить безопасно. Очень кстати. До рассвета оставалось несколько часов и я направился в ближайшую таверну. Увеселительных заведений здесь невероятно много; кажется, каждая семья владеет по меньшей мере одной таверной, харчевней или постоялым двором. При обилии паломников это неудивительно. А раз сам настоятель Хоунанта не прочь как следует выпить, то легко представить, как здесь с этим просто.

При всём при том - никаких драк, скандалов, ничего неподобающего. Чудеса, да и только...

Зашёл я в таверну ("Резной посох" называется) и понял: не мне одному не спится.

Теальрин, Лето 13, 435 Д., три часа до рассвета

Они оба сидели за дальним столиком - Д. и Чёрточка. Оба были уже изрядно навеселе.

- Давай к нам! - крикнул Д., завидев Клеммена. Тому показалось, что вся таверна уставилась на него. Не каждого приглашают к своему столику такие посетители... Юноша шёл, рассеянно глядя по сторонам (как учил Д.: почти не поворачивая головы, но замечая всё до последних подробностей). Задержал взгляд на ольте в егерских одеждах. Где-то я его уже видел. Точно.

- Ну что, отыграли? - спросил Клеммен, пытаясь отодвинуть стакан, в который ему щедро плеснули вина. Боги милостивые, ну и привычки. Такое вино надо пить по маленькой рюмочке в исключительных случаях, а здесь оно рекой льётся. На Д. непохоже. Он что, действительно пьян?

Чёрточка снял очки и укоризненно посмотрел на благодушного, раскрасневшегося Д.

- Так я и думал, - произнёс он сокрушённо. - Трепло ты, а ещё доктор наук.

Доктор, подумал Клеммен. Каких именно наук? Д. о своих научных званиях не очень распространяется. Читает лекции, знаю, но кто их сейчас не читает.

- При нём можно, - Д. вздохнул и откинулся на спинку стула. - Свой человек. Тем более, ты его учить собрался...

- Да, юноша, - У-Цзин вовсе не казался близоруким. Зачем ему очки? Глядел монах столь же пристально и цепко, сколь и в очках. Только лицо казалось чуть более круглым. - Я бы на вашем месте не стал посвящать вашего уважаемого наставника в личные секреты. Иначе весь мир узнает о них самое большее через неделю.

- А зачем вам очки? - Клеммен ощутил, что Д. готовит ответную тираду. - Вы ведь и без них прекрасно видите.

Монах взглянул на Д., удивлённо приподняв брови. Бородач улыбнулся шире и развёл руками, едва не сбив на пол кувшинчик.

- Верно, - заметил монах. - Наденьте их - вам станет ясно...

- Очки? - Клеммен с сомнением посмотрел на них. Магия, не иначе. Ой, не люблю я магических приспособлений... - Ничего не случится?

- Ничего страшного, - успокоил его У-Цзин.

Отказываться от очков стало совсем неудобно. Юноша осторожно надел их (всё вокруг слегка затуманилось... точно, магия) и осторожно оглянулся. Так, чтобы не привлекать внимания.

Всё выглядело, как и прежде.

Хотя не совсем. На потолке и на полу, едва проглядывая сквозь брёвна, непонятные знаки. Что они означают, Клеммен не знал. Он стал осторожно, не двигая головой, рассматривать всех посетителей... они не менялись, только проявлялись невидимые прежде светящиеся предметы. Кольца, амулеты, прочие украшения... Ага, подумал Клеммен. Вот оно что! Позволяет видеть магическое! Очень полезно. Только зачем настоятелю? По слухам, он и так всё это видит. Если слухи хоть на одну сотую справедливы.

- Как интересно, - произнёс он вслух и решил взглянуть на ольта, показавшегося знакомым.

Чуть не вскочил со стула. Ольта не было видно. Взамен - какое-то размытое пятно, а потом и оно пропало. Клеммен снял очки, поморщился от вставшего перед взглядом тумана, осторожно покосился. Ольт был на месте, веселился в дружной компании.

- Что-то не так? - удивился Д.

- Тот ольт, - Клеммен едва заметно указал движением головы. - За моей спиной, в одежде егеря.

- А, генерал... - Д. взглянул в указанную сторону. - Да, неожиданно. Где я только его не видел. А что?

- Показалось, что он исчез. Постойте, - Клеммен спохватился. - Какой ещё генерал? В такой-то одежде? Бросьте разыгрывать.

- Это не розыгрыш, - Чёрточка надел очки, обвёл взглядом помещение. Дым стоял коромыслом. - Генерал, верно... А зовут его...

- Гин-Уарант, - ответил Д. вполголоса.

Аталлан Веарт, "Вечерний Туман", - произнёс внутренний голос в голове у Клеммена - как всегда, ответ давался либо сразу, либо никогда. "Наэрта почитателей оружия, самая малочисленная, но самая опасная..." Приставка "Гин" означает "тот самый", "всем известный". Иными словами, генерал этот чем-то очень знаменит. Надо же! И почему я не знаю всего? Как его полное имя? Уарант Менавесс анс Аталлан. Вроде был у него брат, но умер, давно уже. Есть ещё... супруга не супруга, но дети у них есть. Ольтийка, одного с генералом возраста, во времена Войн Башен командовала отрядом специального назначения, кодовое имя - "Росомаха". Живёт в фамильном владении генерала. Сам он живёт в Венллене.

- Интересное имя, - отметил Клеммен. - Родом с островов?

- А ты его неплохо натаскал, - покачал головой монах. - Верно, с островов. Как-нибудь расскажу про него.

- Но зачем маскарад?

- Как зачем? - Д. налил себе вина, удивлённо приподняв брови. - Ах да, про это я ещё не рассказывал. Не в настроении я лекции читать. Чё... У-Цзин, может быть, ты?

Монах испепелил Д. взглядом и, откинувшись в кресле, некоторое время размышлял.

- Я мало в этом смыслю, - ответил он наконец. - Это что-то вроде традиции. Или привычки. Или вид развлечений. В общем, для разнообразия. Живут ольты подолгу, иногда меняют профессию. Образ жизни.

- В следопыты - после генерала? - удивился молодой ненгор. - Трудно представить.

- Мне тоже. Я видел и более удивительные случаи. Из градоправителя - в мусорщики, в простые солдаты, в торговцы. Диву даёшься. Да, совсем забыл: то, что он сейчас егерь, не помешает ему вернуться к обязанностям генерала. Подлинная профессия - одна. Остальное... пьеса. Только не в театре, а в жизни.

- Так я и думал, - задумчиво произнёс Клеммен, отпивая из своего стакана. - А жрецы - они что, тоже?

- Не вполне, - вмешался Д. - Там выбор ограничен. Хотя человек с фантазией... - он махнул рукой.

- Не вздумай его "узнавать", - предупредил монах. - Сейчас он не генерал и известен, скорее всего, под другим именем. Называть прежним - весьма бестактно.

- Ясно, - юноша не смог сдержать улыбку. - Насчёт бестактности мне полгода твердили.

- Да, - монах поставил стакан на стол. - Так что случилось?

- Сквозь очки его не видно. Скажите, Ч... Тьфу! - Клеммен осёкся, Д. ухмыльнулся, а монах поперхнулся вином - Простите, уважаемый У-Цзин. Это не может быть иллюзией?

Опешивший поначалу монах снисходительно улыбнулся.

- Да нет, что вы. Сюда под иллюзией не войти. Наверное, вам показалось. В этих очках всякое может мерещиться, поначалу

"Поначалу всякое мерещится", повторил про себя Клеммен, ощутив, что слова вселяют в него беспокойство.

Разговор сам собой перешёл на погоду, на охоту, на состязания и на многое другое. Поразительно, но к утру оба соседа Клеммена по столику казались не уставшими, а наоборот, отдохнувшими и посвежевшими. Как и сам Клеммен.

Подумав, юноша решил, что во всём этом - заслуга вина.

Монастырь Хоунант, Лето 14, 435 Д., утро

- Разумеется, я дам только самые общие указания, - Чёрточка критически глядел на нового ученика. - Подлинное обучение - образ жизни. Я помогу сделать первый шаг, далее - ваш выбор.

Клеммен, ощущавший себя на редкость неуютно в напоминавшей халат тренировочной одежде, принялся неуклюже изображать нападение и оборону. Невольно вспоминая показательные выступления, проходившие здесь чуть менее недели назад.

* * *

- Вот, прекрасное место, - Д. оценил достоинства и недостатки выбранного места. Соревнования проводились на большой, идеально ровной площадке рядом с монастырём. Зрители рассаживались либо на склоне - там самые удобные места - либо где придётся. Хоть до начала было более двух часов, склон давно не пустовал.

- Испечёмся мы тут, - с сомнением произнесла Кинисс и Д. протянул ей один из припасённых солнечных зонтиков. Клеммен быстро оценил достоинства этой защиты и попросил такой же.

- Кто обычно побеждает? - поинтересовался Клеммен, краем уха слышавший явно приукрашенные рассказы о прошлогодних соревнованиях.

- Здешние монахи, - ответил Д. - Есть несколько упражнений, где до аборигенов им не дотянуться, но таких мало.

- Что за аборигены?

- Зельар-Тона, - ответила Кинисс. - Дальний запад, три крохотных острова. Одни из немногих Людей, которых до сих пор считают дикарями. Но в боевых искусствах им нет равных.

- Почему их считают дикарями?

- Любят использовать луки, копья, - Д. устроился поудобнее, любуясь окрестностями. - Наука, магия и прогресс в нашем понимании им неинтересны. Я бы не стал считать их за это дикарями.

Клеммен промолчал. Дома его учили прямо противоположному. Правда, то было дома.

- Представляю, - произнёс он мечтательно, - сколько лет надо всему этому учиться, чтобы решиться выступить здесь.

- Не забудь, - Д. помахал кому-то рукой - кому, не было видно. - Всё показное отличается от того, что используется в жизни. Ну, как рыцарский кодекс. Всё зависит от подлинной цели.

- Какая ещё может быть цель у боя? - удивился Клеммен. - По-моему, цель только одна.

- И он ещё рассуждает про дикарей, - вздохнул Д. Клеммен тут же вспыхнул. - Почитай книги. Про дикую природу. Мы не так далеко ушли от животных, как кажется. Иногда достаточно показать силу, устрашить. Физическое устранение соперника не обязательно.

- Начинать войну для того, чтобы произвести впечатление? - Клеммен пожал плечами. - Глупо.

- Начинать войну всегда глупо, - Д. с сожалением посмотрел на своего ученика. - Это признак слабости. К несчастью, так думают не все. Правда, речь не о войне, а о бое. О поединке. Если бы всякое поражение означало только смерть, мир был бы гораздо более жестоким.

Некоторое время Клеммен пытался подыскать возражение, но не смог. Фразы "меня учили другому", в счёт не идут. Мало ли кого чему учили.

- Подумай, подумай, - Д. благожелательно посмотрел на нахмурившегося Клеммена. - Это непростой вопрос. Не ты первый над ним задумываешься. Надеюсь, после сегодняшнего представления ты изменишь мнение о боевых искусствах.

- А кто сегодня выступает?

- Все, кому интересно. Иногда одного дня не хватает. В этом году не все успели подготовить свои команды, к вечеру всё и закончится. О, Чёрточка! Славно, славно... Значит, скоро начало.

- Он тоже выступает?

- А как же! Это один из лучших мастеров...

При этих словах Кинисс пошевелилась, словно собиралась возразить. Но промолчала.

* * *

- Неплохо, неплохо, - приговаривал У-Цзин, глядя, как Клеммен, красный, словно рак, в очередной раз летит кубарем, не сумев увернуться от фантастически быстрого удара. Само собой, удары были условными. - Очень хорошо.

- Мне... так не кажется, - выдохнул юноша, с трудом поднимаясь на ноги. Ему казалось, что по нему прошёлся полк солдат. В полном походном снаряжении. - Мне кажется, что я ни на что не способен.

- Я говорю не о настоящем, - уточнил монах, жестом объявляя перерыв, - я говорю о будущем. Научиться вы можете очень многому, но потребуется воля, время, выносливость. - Лицо Клеммена вытянулось. Чёрточка поднял палец и произнёс поучительно. - Д. должен был сказать: чтобы стать мастером, надо потратить на обучение жизнь. Иногда не одну. И главное: никогда нельзя сворачивать с пути. Каким бы неудачным ни был выбор. Я помогу в пути, но первый шаг каждый делает сам. Только сам.

- Я согласен, - ответил Клеммен после долгого раздумья и вскорости понял, что, возможно, поторопился с принятием решения.

Теальрин, Лето 16, 435 Д., вечер

- А ты неплохо выглядишь! - воскликнул Д., заметив, что в таверне появился Клеммен. Выглядел его ученик так, словно неделю, не переставая, с утра до вечера таскал тяжёлые мешки. - Давай к нам. Отдыхать тоже полезно.

- Это точно, - Клеммен ощущал себя глубоким стариком. Всё ныло, скрипело, болело. Вдобавок, после каждого занятия одежду можно было выжимать. Прошёл третий день, а признаков того, что он когда-нибудь сможет хотя бы немного приблизиться к тому, чем владел монах, не было вовсе. Клеммен был уже готов упасть духом.

- Ничего, поначалу так всегда, - заметил Д. философски. - Ешь давай. Аппетит должен быть зверский.

- Это точно, - повторил Клеммен (ему очень хотелось сказать Д. что-нибудь обидное, но сил не хватало). - Помог бы ещё кто-нибудь вилку держать.

Спустя полчаса появился сам У-Цзин, возмутительно бодрый и довольный жизнью. Клеммен заметил, что тот ни слова не говорит о занятиях. Вообще не упоминает о Клеммене, как об ученике. Должно быть, так положено.

- Винограда в этому году соберём раза в два больше обычного, - сообщил монах, утолив первый голод (Клеммену такого количества еды хватило бы на два плотных обеда). - Невероятно удачный год. По всем признакам. Мне даже не по себе - должно же случиться хоть что-то неправильное...

- Хочешь, устроим заморозки? - ленивым голосом предложил Д. - И никаких проблем с урожаем.

- Я сказал "случиться", а не "устроить", - напомнил У-Цзин. - А устроить нам заморозки... это вряд ли. О подобных мелочах мы позаботились. В общем, принимаю пожелания относительно вина. Могу поставить пару-другую лишних бочек.

- И когда будет готово? - полюбопытствовал Клеммен, ощутив, наконец, что жизнь всё же имеет приятные стороны. Во всяком случае, непосредственно после хорошего ужина такое впечатление легко может сложиться.

- Скоро, - ответил монах, утоляя второй голод. - Лет через двадцать.

- Что?!

- Хорошее вино быстро не сделать, - пояснил У-Цзин, не поднимая глаз.

- Сколько же у вас там бочек?!

- Сотни две, - монах на миг поднял глаза к потолку. - Беда с этими послушниками. Пока научишь следить за вином, две трети непременно испортят. Иногда до слёз огорчаешься.

- Вот, значит, чему вы там людей учите, - покивал головой Д.

- Если человек не в состоянии поставить вино, - монах поднял указательный палец, - и не может заваривать чай - пиши пропало. Не будет такому человеку удачи в жизни.

Тут и Д., и его ученик не выдержали, расхохотались.

- Смейтесь, смейтесь, - пожал плечами ничуть не смутившийся монах, - так всегда. Стоит изречь мало-мальски великую истину, над тобой только потешаются.

Монастырь Хоунант, Лето 22, 435 Д., утро

Не знаю, как это произошло, но в один прекрасный момент мне всё стало удаваться. Произошло это мгновенно. В тысячный, наверное, раз ко мне устремилась сжатая "лодочкой" рука У-Цзина... и вдруг я смог защититься. Не достигнув моего живота, рука скользнула в сторону и монах - как мне показалось - неуклюже свалился. Впрочем, только показалось. Я ещё только поворачивался в его сторону, а он уже стоял в прежней стойке.

Чуть кивнув мне, он выпрямился.

- Ну что же, - произнёс монах. - Превосходно. Ещё раз...

Хоть я и устал, но повторные попытки - не все, конечно - для меня оканчивались успешно. У-Цзин повторил другой удар (названия не помню... что-то там про журавлей), и вновь я смог уйти.

- Отлично, - пробормотал монах, и я от души порадовался. До сих пор мне доставались отнюдь не лестные слова, а порой и побои - не сильные, но весьма унизительные. Как такое можно терпеть годами, не понимаю! Есть в этом какой-то великий смысл, но я не пытался его искать, просто терпел. Терпел и вежливо улыбался, как положено. Чего мне это стоило!

- Перерыв, - решил У-Цзин. - Клеммен, я доволен. Второй шаг, пантвар на вашем языке, происходит со всеми, но далеко не всегда - так быстро. Невероятно быстро. Сейчас тебе покажется, что всё удаётся, всё получается. Не поддавайся заблуждению. Все твои удачи - кажущиеся, как и неудачи. Истина - в самом конце, достичь её невозможно.

- Зачем тогда совершенствоваться? - спрашиваю, в полном недоумении.

- Затем, что можно сколь угодно близко подступить к цели.

Некоторое время мы молчали.

- Если это - иллюзия, то что было раньше? - спросил я, наконец.

Монах пожал плечами.

- Тоже иллюзия. Иллюзия того, что ничего не получится. Кажущееся понятным - иллюзорно. Осознай это, станет намного легче. Ты - в начале пути, и кажется, что на следующий шаг не хватит сил.

- Думаете, будет следующий шаг?

- Разумеется, - он ехидно прищурился. - Я показал, что есть цель. Ты уже не сможешь не замечать её.

С этими словами У-Цзин опёрся о посох и, вскарабкавшись по нему, прыгнул вверх с немыслимым боевым кличем. Посох медленно летел, поворачиваясь, а сам монах, описав красивую петлю (в высшей точке она была в три-четыре его роста), приземлился на землю в боевой стойке. Глаза его при этом сверкали так жутко, что я отошёл на шаг. У-Цзин рассмеялся.

- Это демонстрация, Клеммен. Настоящее владение боевыми искусствами есть способ действовать так, чтобы всё выглядело показным, но таковым не являлось.

- Не всё сразу, - взмолился я. - Я не успеваю запоминать!

- Как знаешь, - пожал он плечами. - Не думаю, что будет время всё тщательно обдумать и осознать..

Он стоял, опираясь на посох, и я вспомнил, что и на соревновании он стоял так же - небрежно, словно рассеянно, чуть улыбаясь...

* * *

Он стоял, небрежно, словно рассеянно, чуть улыбаясь. Он был третьим настоятелем монастыря и поддерживал традицию, выигрывая все до одного состязания по рукопашному бою. Применять магию здесь запрещено. Восемь судей, что сидели вокруг площадки, следили за соблюдением запрета и горе тому, кто осмелится схитрить.

Сначала У-Цзин исполнил несколько эффектных упражнений из школы боя, которой придерживался сам. Потрясало то, как он умел, становиться стремительным и неудержимым, мгновение назад производя впечатление несобранности и неуклюжести. Клеммен, как ни старался, не мог запомнить момента перехода. У-Цзин просто исчезал в одном месте и появлялся в другом. Переставал быть одним, становился другим. И - бесшумность. Лёгкий скрип посоха, шелест одежд и едва различимый звук подошв, касающихся земли.

Затем У-Цзин пронёсся мимо четырёх толстых досок, пара петель удерживала каждую. Монах словно погладил их - восприятие не позволяло уловить скорость - но доски начали разламываться надвое, падать на землю...

После этого настоятель некоторое время ловил стрелы. Из лука и арбалета. Когда он, стоя спиной к лучникам, сумел поймать две пролетавшие рядом стрелы сразу, аплодисменты и восторженные крики не утихали несколько минут...

На этот раз не было показательных боёв. Клеммен был отчасти разочарован, но...

Гонг возвестил, что состязания ещё не окончены.

- Вот он, - шепнул Д., сощуривая глаза. - Я уж начал думать, что он не появится.

На площадке появился человек, с яркой раскраской на лице и руках, одетый лишь в короткую юбочку из стеблей тростника. На вид ему было лет сорок; выражение лица - непроницаемое.

- Таннуара, - пояснил Д. - Один из лучших бойцов нашего времени.

- Зельар-Тона?

- Верно. Не отвлекайся, повторять не станет.

Островитянин двигался совсем иначе. Монах казался неуклюжим и медлительным; Таннуара перемещался точными, экономными движениями. Клеммену показалось, что Таннуара стремится тратить как можно меньше сил. Выглядело непривычно, но, как и в случае с монахом, усыпляло бдительность. Походка Таннуары не выдавала в нём бойца. Создавала иллюзию медлительности.

Обязательные упражнения островитянин выполнил безукоризненно. Разница была в способе: он не ловил стрелы, а перерубал тяжёлым длинным ножом. Как и в случае с У-Цзином, казалось, что руки и ноги оказываются в нужных местах мгновенно. А стрелы словно сами уклонялись от встречи с целью - чтобы миг спустя упасть в пыль, распавшись надвое.

Последний, произвольный номер программы...

В дальнем конце площадки для стрельбы расставили десять условных мишеней - имитации человеческих фигур, изображённые на тонких деревянных листах, каждый - укреплён на шесте. Скрытые в траншеях помощники перемещали цели, не позволяли им стоять на месте.

Шесть лучников выстроились двумя косыми линиями.

Таннуара встал между стрелками и мишенями, на груди его теперь были два перекрещенных кожаных ремня. Ручки коротких ножей, уложенных в гнёзда на ремнях, сияли, словно солнце.

Гонг.

Лучники подняли оружие... и Клеммен, похолодев, понял, что подлинной целью является сам Таннуара. Островитянин обратился в вихрь, несущийся над землёй, в лавину, в нечто, что было невозможно удержать. Ножи один за другим устремлялись в сторону движущихся мишеней, а вокруг густо роились стрелы...

Вновь ударил гонг.

В голове и груди каждой мишени торчало по ножу. Площадка была усеяна стрелами, некоторые из которых были перерублены. Выступавший молча поднял руки вверх, несколько раз обернулся, чтобы все поняли - на нём нет ни единой царапинки.

Клеммен понял, что всё это время задерживал дыхание. Аплодисменты долго не затихали.

- Они целились всерьёз? - спросил он хлопающего в ладони Д.

- Разумеется, - удивился тот. - Это испытание, которое воин должен пройти, чтобы доказать, что он равен богам и стихиям, и может править людьми.

- Так он что - вождь?

- Долго объяснять. Нет. Возможный преемник, хотя и это не вполне точно. Потом расскажу.

Состязания на этом закончились. Клеммен тоже поднялся и пошёл в сторону о чём-то беседующего с судьями Чёрточки. Когда мимо монаха прошёл, невозмутимый, сохраняющий молчание Таннуара, У-Цзин обернулся и молча поклонился ему.

Тот поклонился в ответ - сдержанно, но с уважением. И оба разошлись: монах вернулся к судьям, а островитянин (вокруг которого, как заметил юноша, держалось кольцо пустоты - никто не подходил вплотную) продолжил свой путь.

И тут он внезапно повернул голову, встретился с Клемменом взглядом.

Тот ощутил, что его горло сжала ледяная рука. Таннуара смотрел, не меняя выражения лица. Время замедлило свой бег. Медленнее пошли люди, остановился ветер, опустились и умерли звуки. Взгляд воина не отпускал; юноша ощущал себя, словно жук, пригвождённый булавкой к стене.

Он не заметил, когда Таннуара отвернулся. Как-то сразу всё кончилось. Стало проще дышать, время потекло, как прежде.

- Кого-то увидел? - окликнул его Д.

Клеммен молча покачал головой. Что это было? Судьи по-прежнему здесь, они заметили бы попытку применения магии. Д., ощутил бы что-нибудь. Или Кинисс. Как это понимать?

В конце концов, Клеммен махнул рукой на загадку. Впоследствии он то и дело вспоминал внимательный взгляд раскрашенного в яркие цвета воина и остановившийся мир. Утративший краски, посеревший, зыбкий замерший мир.

- - -

Тем же вечером, прогуливаясь возле склона, в сторону которого стреляли лучники, Клеммен заметил, как что-то сверкнуло среди камней. Зрители, а также местные жители давно уже обыскали все окрестные склоны: подобрали, словно сороки, всё, что могло напоминать об увиденном. Странно, что нашёлся не тронутый "трофей".

Луна светила достаточно ярко, Клеммен сразу же узнал один тех из ножей, что не так давно лежали в гнёздах ремней на груди Таннуары.

Стараясь не дышать, Клеммен осторожно склонился над ножом.

Нож попал в птицу, что само по себе производило впечатление. В ворону. Та, судя по кровавому следу, успела заползти в укрытие, прежде чем жизнь окончательно оставила её. У Клеммена хватило ума не прикасаться к ножу. Он запомнил и тем же вечером зарисовал знак, выгравированный на короткой рукоятке. Под лунным светом она светилась ровным молочно-белым сиянием.

Вернувшись в поселение, Клеммен поведал о находке наставнику.

- Неудивительно, - пожал плечами Д. - Если в ритуальном бою не прольётся ни капли крови, воина ждёт немилость богов. Надеюсь, ты не стал трогать нож?

- Разумеется, - ответил Клеммен, ощущая, что по коже поползли мурашки. Ничего себе правила...

- Отлично, - похвалил Д. - И давай не будем об этом. Мне не по себе от Зельар-Тона и их достижений. Они очень простые, в определённом смысле, люди. Молись погромче, если захочешь встать на их пути.

Монастырь Хоунант, Лето 30, 435 Д., утро

- Довольно, - прервал его У-Цзин. - Ты рассеян, думаешь о постороннем. Перерыв.

- Надолго? - спросил тяжело дышащий Клеммен. Как этот толстяк-монах умудряется загнать его, оставаясь бодрым и невозмутимым?

- Часа должно хватить, - решил монах. - Пять дней до завершения вступительного курса.

- А потом?

- Где же это мой посох? - оглянулся монах, опираясь на посох, что сжимал в левой руке. Клеммен прикрыл рот ладонью и молча поклонился.

- Тебе слишком легко всё даётся, - проворчал Чёрточка. - Жалею я тебя... а зря.

Клеммен поклонился вновь. У-Цзин отвернулся.

- На десятый день осени я буду ждать тебя, - произнёс он, не оборачиваясь. - Что бы ни случилось. Придёшь - продолжим обучение. Пока принимаешь решение, выполняй упражнения, которые успел выучить. Бойцом так не стать, но поддерживать отличную форму - можно.

И удалился.

Клеммен пригладил вымокшие волосы, растерянно оглянулся. Проклятие... ополоснуться, немедленно! В огромной бадье, которую он усердно наполнял каждое утро занятий, воды оставалось ещё предостаточно. Юноша с наслаждением вылил на себя ведро воды, совершенно не почувствовав холода. Хорошо, что на нём только тренировочные штаны - монах предпочитал придерживаться архаичных традиций. Ходить целый час в пропитанной потом одежде... бр-р-р!

Что делать дальше? Лучшим способом вести себя в этих стенах была естественность. Занимайся тем, чем должен или привык заниматься.

Клеммен извлёк из сумки кусок дерева (срезал, следуя указаниям монаха, ветвь с одного из ясеней в крохотном парке на заднем дворе). Добыл нож, и принялся вертеть заготовку, скрывающую неизвестный пока образ.

На ум постоянно приходил Таннуара и его взгляд, приковавший к месту. Что это такое? Меньше всего это походило на случайность. Случайностей, как говорит Д., вовсе нет. Точнее говоря, случайность - это то, о чём ты никогда в жизни не подумаешь. Прочее, раз привлекло внимание, не случайность.

Одно понятно: больше встречаться с раскрашенным островитянином Клеммен не желает ни за какие коврижки.

- Да это же я! - восхитился кто-то за его спиной. Клеммен стряхнул с себя задумчивость и уставился на свои руки. Размышляя о разных разностях, он умудрился вырезать из дерева неплохую карикатуру на У-Цзина. Монах грозно потрясал посохом и выглядел, словно отважный толстенький хомяк. Второй раз, подумал Клеммен ошеломлённо, я что-то делаю, но не помню, как и зачем. Ой, не нравится мне это!

- Можно? - У-Цзин протянул руку. Клеммен молча протянул не вполне ещё законченную фигурку. Чёрточка долго рассматривал самого себя, и в конце концов захохотал.

- Ты ещё и изобретателен, - ответил он, возвращая статуэтку. - Мне ещё никогда не давали сдачи подобным образом. Превосходно, продолжай в том же духе.

Спина успела затечь, Клеммен несколько раз согнулся и разогнулся, чтобы привести её в норму.

- Совсем забыл! - монах хлопнул себя по лбу. - Давно собираюсь показать тебе свой цветник. И всякий раз забываю. Если не возражаешь.

- С удовольствием, - Клеммен с любопытством наблюдал за монахом. Сейчас он приветлив и добродушен, но когда вернётся на тренировочную площадку, его будет не узнать... Тоже своего рода театр. Наверное, чем лучше в нём играешь, тем проще жить, подумал Клеммен, ощущая, как возмущённо ноют уставшие мускулы.

- - -

- Потрясающе, - вымолвил Клеммен совершенно искренне. Под мозаичным куполом (по словам Д., изготовленным из горного хрусталя) находилась горка (должно быть, изображение подлинной горы), на поверхности которой росли крохотные деревья. Собственно цветник занимал периметр купола, и росли там, как понял молодой ненгор, исключительно экзотические растения.

- Этой горы здесь нет, - заметил монах, явно довольный произведённым впечатлением. - Мы все помним её, по легендам... Унэну, моему предшественнику, пришлось немало потрудиться, чтобы воссоздать её образ.

- Как живые, - удивлённо склонился Клеммен над крохотной сосной. Иголки у неё были лишь немногим меньше, чем у полноценных сородичей, а ростом сосёнка была едва ли в ладонь.

- Они и есть живые, - подтвердил несколько уязвлённый У-Цзин. - Искусство выращивать их известно и здесь, только считается отчего-то тайным.

Клеммен медленно обходил горку, заворожённый необычной иллюзией. Словно он смотрит на подлинную гору, что расположена в километре-другом поодаль. Казалось даже, что по крутым склонам медленно сползают обрывки облаков, рассыпаясь по пути на клочья тумана. Тут он заметил краем глаза какое-то движение и вздрогнул. Садовник (судя по одежде), стоявший к нему спиной, сосредоточенно подстригал небольшими ножницами пышный розовый куст. Монах тоже заметил движение.

- О, как кстати! - просиял он. - Сейчас я вас познакомлю. Смотри, Клеммен, какие чудеса можно сотворить при помощи одного только трудолюбия. Вот кому я обязан таким цветником.

Садовник обернулся, опуская ножницы и приглаживая рукой непослушную прядь волос.

Карие глаза и золотистые волосы ничуть не потеряли в убойной силе.

У-Цзин не заметил, как вздрогнул и онемел его ученик.

- Прошу любить и жаловать. Клеммен, это Андари, превратившая пустырь в храм великолепия. Андари, это Клеммен, мой новый ученик...

Тут монах обнаружил, что речи Клеммен лишился, не только следуя обязательной вежливости.

Очнувшись, Клеммен ощутил, что руки его сами собой опускаются, как положено в подобных ситуациях; тело само собой выпрямилось (вызвав негодующий протест спины), а голова склонилась, что, наконец-то, позволило отвести взгляд от этих глаз.

- Очень приятно.

- Очень приятно.

- Пойду-ка я чай заварю, - неожиданно заторопился монах. - Жду вас обоих в беседке.

- Превосходный цветник, - произнёс, наконец, Клеммен, когда стало ясно, что первым нарушить молчание полагается ему. - Никогда ничего подобного не видел.

Так оно и было на самом деле.

- Здесь много интересного, - ответила Андари. - У здешнего владельца прекрасный вкус.

И повела его по причудливо извивающимся тропинкам. Оранжерея была огромной; кто бы ни был упоминавшийся Унэн, сооружение это он воздвиг с тщательностью и любовью.

- - -

Клеммен неожиданно понял, что имеет дело совсем с другой Андари. В чём заключается разница, он понял не сразу. Облечь понимание в слова удалось и того позже. Здесь, вдали от размеренной суеты Венллена, Андариалл выглядела... свободной. Казалась намного моложе... соответствовала своему возрасту. Не была стеснена ничем. Там, в окружающем мире, она словно находилась под пристальными взорами судей - судей, не прощающих ни одной ошибки. Там она играла совсем другого человека.

Здесь она была иной. "Настоящей", подумал Клеммен, не сумевший побороть немоту до конца. Девушка выглядела так, как и должен выглядеть садовник - одежда местами перепачкана в земле, пыльце и соке растений; руки расцарапаны, причёска далека от совершенства - волосы собраны под шапочку, чтобы не мешали.

И глаза. Без неизменной льдинки на дне. И речь. Она рассказывала разные разности, шутила, искренне гордилась своей работой, время от времени брала собеседника за руку...

...что продолжало удерживать Клеммена в состоянии непрекращающегося забытья. Сладкого забытья...

Прошла четверть часа, но для ненгора она сжалась в одно долгое мгновенье.

...Только когда монах поймал его, направляющегося в сторону беседки, Клеммен осознал, что по-прежнему в тренировочной одежде, а она, как ни крути, мало подходит к моменту. Смущаться было уже поздно, но переодеться всё же стоило. Хотя бы из уважения к чаю.

* * *

- Полагаю, путь сюда неблизкий, - произнёс Клеммен, когда они вышли за ворота монастыря.

Андари вновь стала той, "неправильной". Скованной незримыми взглядами, повзрослевшей лет на сорок. Попробовал бы сейчас Клеммен взять её за руку!

- Неподалёку живут мои родственники, - ответила девушка. - Когда работаю здесь, останавливаюсь у них.

Таэркуад. Это всё, понял Клеммен, что полагалось услышать.

- Цветник просто великолепен, - повторил он в тысячный раз. Тут на него что-то нашло и он воровато оглянулся. Монах стоял к ним спиной, беседуя с привратником. Очень хорошо! Клеммен извлёк из кармана неоконченную статуэтку, что вырезал сегодня, и на открытой ладони протянул её Андари.

Та осторожно взяла фигурку, повернула из стороны в сторону, тихонько рассмеялась. Позади что-то скрипнуло и Клеммен, вздрогнув, обернулся. У-Цзин заканчивал разговор.

На ладонь его опустилось что-то холодное.

Когда юноша вновь повернул голову, рядом с ним никого не было. От изумления он даже повернулся несколько раз - пусто. Что это было, видение? Если так, то весьма приятное видение. Он поднёс ладонь к глазам, чтобы разглядеть, что ему оставили, как позади послышались шаги. Юноша поспешно убрал предмет в карман.

- Уже ушла? - осведомился Чёрточка. После чаепития вопроса о продолжении тренировок не возникло. Клеммен хотел задать монаху первый из тысячи вопросов... Откуда здесь Андари? Как получилось, что работает именно у него? Часто ли бывает? Знает ли У-Цзин, что они уже знакомы? Когда...

- Я вижу, она произвела на тебя впечатление, - монах явно был доволен. - На меня тоже. Только представь - такой садовник, такие чудеса творит - просто так, из любви к искусству! Да, - вздохнул он, глядя туда, где постепенно остывал закат. - Такое нынче редкость.

И Клеммен понял, что не хочет задавать ни одного из этих вопросов. Не хочет, и всё.

- Передай Д. привет, - крикнул монах вдогонку, когда Клеммен отошёл уже довольно далеко. Настоятель не был уверен, услышали его или нет.

5. Сторона золота

Венллен, Лето 42, 435 Д., 8-й час

- Превосходно, - в сто первый раз пробубнил себе под нос Д., продолжая слоняться из одного угла кабинета в другой. Меня он не замечал.

О встрече и разговоре с Андари (интересно, узнал бы я её имя, если бы Чёрточка нас не представил?), конечно, пришлось рассказать. Пункт четвёртый. Д., помнится, вскочил, словно ужаленный и, помолчав несколько секунд, пообещал открутить У-Цзину голову и прочие части тела. За что, пояснять не стал.

- Превосходно, - повторяет он в сто второй раз.

- Что превосходно? - не выдерживаю.

- Что туда никто больше не пробрался, - отвечает. Усаживается за стол и жестом велит сесть напротив. - Помнишь Скрытый Дом? Того бедолагу-студента? Так вот, он действительно повредился в уме. Сейчас покажу, что он видит.

Из ящика стола Д. небрежно вытащил чёрный матовый прибор, похожий на чернильницу, а потом, словно фокусник, вынул откуда-то из воздуха небольшой прозрачный шарик. Опустил его в гнездо "чернильницы".

- Смотри.

От такого зрелища и у меня чуть шестерёнки не попереломались. Вид из окна. За окном - лес, из каких-то небывало высоких деревьев и приземистых кустов под ними. На заднем плане - пустыня. Понять трудно, изображение постоянно идёт волнами, теряет чёткость, словно во сне. А временами один предмет выплывает из общего тумана и как бы проявляется, становится чётким и ясным. То подоконник, то часть лужайки за окном... Мне показалось, что я заметил две человеческие фигуры, появившиеся слева и даже привстал, чтобы "выглянуть из окна". Рука Д. вернула меня на место, изображение исчезло.

- Видишь? - проворчал он. - И это, заметь, ослабленное, замутнённое изображение! Намеренно искажённое - а как действует! Хорошо ещё, без звука. Со звуком и я бы "поплыл".

Мы оба смотрели на шарик... На вид - красивый, безопасный.

- Того, кто списывал первоначальное изображение, очень долго пришлось "извлекать" оттуда, - произнёс Д., уже без улыбки. - Главный пострадавший там, видимо, и останется. Он умеет говорить, думать, ходить, связно мыслит, вот только девять десятых времени он пребывает там, - указал он рукой на шарик.

- Что же в этом превосходного? - поёжился я.

- В самом происшествии - ничего хорошего, - отзывается он. - Превосходно то, что добавляется ещё одна деталь в общей картине. Итак, приступаем к действительно тайным операциям. Подробные инструкции получишь сегодня после обеда, а пока я обрисую картину в общих чертах.

И вынимает "гребешок". Название дурацкое, пусть даже с намёком на то, для чего этот гребешок служит. На вид - действительно гребешок, можно причесаться. Но обнаруживает всё магическое, а также следы магического. У Бюро страсть маскировать аппаратуру под самые невинные предметы обихода. Стоит такая "мелочь", вероятно, кучу денег, но в случае необходимости эти предметы можно выбрасывать, отдавать, ломать. В чужих руках они - просто безделушки.

Д. несколько раз провёл "гребешком" сверху вниз и обратно, не приближая его ко мне ближе, чем на сантиметр, и остался доволен.

- Чисто, - подтвердил он словами. - Остаточного воздействия нет.

- Ну вот, - добавил он, усаживаясь поудобнее. - Ты слышал, что у нас сейчас так называемые Сумерки...

Киваю. Да, действительно. Вкратце: магия вроде бы ослабла и частично потеряла силу. Хотя, если это - "ослабла", то что же такое "вернулась в норму"?!

- ...Они могут завершиться в любой момент, - продолжает Д., - мы ожидаем ключевого события. Все попытки прогноза показывают, что случится оно в ближайшем будущем, в окрестностях Венллена.

- Поэтому мы здесь и сидим?!

- Отчасти да. Определить точное время и место можно, изучая некие особые места. Таких в мире много. Не все они безопасны для посещения...

- Паррантин, - говорю я. - Камень Меорна. Руины возле Вереньен, Шесть Башен, рудники под Шантром, курорт Даккареа, чёрный обелиск в Лерее...

- Верно, - говорит. - Молодец. Вот твоё задание. Ты должен будешь посетить некоторые из этих мест.

- И... что делать?

- Абсолютно ничего.

- ?!

- Просто посетить. Походить, посидеть. Всё это время записывать происходящее. Никакой самодеятельности. - Д. встал. - Никаких экспериментов, заранее не согласованных со мной.

- И всё? - спросил я. Странно, но я ощутил разочарование.

- Нет, - отвечает он. - В каждом конкретном месте надо появиться в точно рассчитанный момент времени. Уйти - когда вздумается, но надо провести в каждом из мест восемь часов, не меньше.

- Можно вопрос?

- Пожалуйста.

- Почему именно я?

- Клеммен, - вздыхает Д. - Есть причины не отвечать на этот вопрос сейчас.

- Что такого важного в этом ключевом событии?

Д. долго смотрел мне в глаза.

- А на это мне пока не положено знать ответа, - ответил он, в конце концов.

Я хотел было сказать что-то ещё, но...

- Не положено знать, - повторил Д. и посмотрел так, что стало понятно - шутки кончились.

- Встречаемся здесь же, в час пополудни, - заключил Д. и вернулся за стол.

Лишь когда я вышел на улицу, до меня дошло, что "гребешок" не отреагировал на амулет, что висел у меня на шее. Я осторожно пощупал ладонью - на месте. Висит, покачивается... ничего не понимаю!

Так и возник мой первый настоящий секрет от Д. Впервые я намеренно нарушил один из восемнадцати пунктов. Точнее, нарушил-то я вчера...

Венллен, Лето 41, 435 Д., вечер

Он стоял перед зеркалом и думал, глядя то на своё отражение, то на амулет, мирно лежащий на ладони.

Треугольник. Три желтоватые пластины толщиной в мизинец и длиной сантиметра четыре. Одна из пластин явно золотая; другая из иного металла, возможно - бронзы. Третья - на ощупь деревянная, но дерево чрезвычайно твёрдое и тяжёлое, поцарапать его ногтем не удалось.

Изящная серебряная цепочка охватывала амулет двойной петлёй, не препятствуя вращению. Клеммен поочередно поднёс треугольник к каждому из магических детекторов, которыми Бюро снабжает своих сотрудников. Активных заклинаний нет. Остаточная магия, свойственная живой - или в прошлом живой - материи. Это понятно, дерево ведь.

Вооружившись мощной лупой, Клеммен осмотрел треугольник под сильной лампой. Никаких особых знаков. На каждой пластине - один и тот же рельеф, мозаика. Красивый, часто встречающийся на ольтийских изделиях узор.

Клеммена прошиб холодный пот.

Три пластины амулета не были соединены друг с другом!

Между ними - если смотреть на просвет - видны щели. Узкие, шириной в волос. Клеммен попытался разъединить пластины, вначале осторожно, затем сильнее. Тщетно. Прилагать большие усилия - значит, рисковать сломать амулет. И никакой магии! Надо побольше узнать о Теренна Ольен. Он вспомнил внимательный взгляд Андари. Провалиться ритуалам, правилам, всем негласным запретам! Что всё это означает?

Есть ли у неё основания желать ему дурного?

Или его подозрения - просто отзвук привитого в детстве недоверия к нелюдям?

Клеммен поднял амулет, позволил цепочке провиснуть - та стекла с мягким шорохом, словно струйка песка. Посмотрим-ка на неё... Клеммен положил цепочку под лампу, приблизил лупу и вновь покрылся холодным потом.

Каждое звено цепочки отнюдь не было гладким и ровным. Каждое звено представляло собой многократно перекрученная спираль. Каждый виток её, в свою очередь, был сложной спиралью. У Клеммена хватило остроты зрения увидеть, что на каждом едва различимом виточке очередной спирали просматриваются чётко отполированные треугольные грани.

Такое не под силу сделать руками! Даже если нашёлся умелец, что смог сотворить подобное чудо, потребовались бы многие недели работы на каждое звено цепочки! Сколько здесь звеньев? Не меньше пяти сотен. Стоить это должно целое состояние.

Что за чушь! Не продавать же её! Амулет, несомненно, вручён с какой-то целью. Но с какой? Они виделись всего три раза. По утверждению Д., легенда Клеммена безупречна, любая попытка "посмотреть" на ненгора извне немедленно регистрируется. Бояться нечего, но... Отчего так страшно?

"Тебя угораздило влюбиться", сказал Д.

Наверное, он прав.

А посему...

Клеммен долго стоял перед зеркалом (специальное, слегка "подправленное" Бюро зеркало, "безопасное", непригодное для слежки), держа амулет в руке.

Решился.

Цепочка легко застегнулась на шее; металл лишь несколько секунд казался холодным и неприятным, вскоре Клеммен перестал его ощущать. Потрогал на всякий случай - не исчез ли? Не исчез. Покосился на треугольник - повернём-ка одной из сторон вниз. Какой? А хотя бы и деревянной. Вот так.

Вновь поднёс по очереди все детекторы - пусто. Никакой магии. Постойте, он же читал не так давно книгу, где говорилось о Теренна! И это называется прекрасная память! Ладно, рано или поздно вспомнится.

* * *

В эту ночь он вновь увидел сон - яркий, чёткий, похожий и на повседневный мир, возникающий вокруг при пробуждении, и на вызывающие ужас видения, которые Д. показал ему на следующий день.

Та же комната, где "застрял" несчастный студент. На этот раз он - персонаж в царстве грёз - не был стеснён в движениях. Комната чуть покачивалась, контуры её плыли, но ко всему можно было прикоснуться, всё можно было сдвинуть - как если бы это было в "настоящем" мире.

Персонаж полностью повиновался Клеммену. И всё же юноша осознавал, что во сне присутствует не его двойник: руки были сильно загоревшими, пальцы - длинными. Да и ростом он был повыше.

Он открыл задвижку и распахнул окно. Слышны неясные голоса - кто это здесь?

Выпрыгнул наружу. Трава - мягкая и живая, жалко наступать. И не скажешь, что шагах в ста начинается пустыня. Траве всё нипочём: она тут же распрямлялась, стоило отойти.

Он сделал несколько шагов в сторону забора, двигаясь вдоль стены дома. Ага... голоса ближе. Сейчас увидим, кто это.

Какое яркое солнце! И - какая при том прохлада! Не зря это место назвали Оазисом. Если это - Скрытый Дом, то, значит, действия происходят в прошлом? Но как давно?

Что-то сверкнуло справа.

Остановился, присмотрелся.

Из травы выступал небольшой холмик, кучка песка, на которой росли редкие хилые травинки. Муравьиная куча? Непохоже. Что это торчит из неё?

Осторожно приблизился. Что-то металлическое. Походило на воткнутый в землю меч, у которого кто-то отломил рукоять. Точнее, две рукояти! Двойной клинок выдавался на локоть из земли, извивался немыслимой дугой, разделяясь на две тусклые полосы, заканчивавшиеся грубыми неровными сколами. Наяву такого быть не может. Всё-таки это - сон.

Тени легли по обе стороны от него. Двое неизвестных за спиной. Клеммен ощутил, что не может и пошевелиться - от неожиданности, от страха. Один силуэт чуть ниже, судя по длине тени. Что делать?

Он медленно поднял голову. Как показать, что безоружен, что нет дурных мыслей?

Ветерок раздвинул ветви, яркий солнечный свет хлестнул по лицу. Клеммен прикрыл лицо ладонью, поднимаясь на ноги, и понял вдруг, что солнце... необычное.

Прищурившись, вновь поднял голову.

Увиденное настолько потрясло его, что он тут же позабыл о двойном мече, о силуэтах, обо всём вообще. В небесах висела, поворачиваясь вокруг вертикальной оси, огромная буква "Y"; именно она освещала здешний мир.

Клеммен попытался что-то произнести, но с губ его слетел только хрип. "Солнце", нестерпимо яркое и раскалённое добела, приковало его внимание; отвернуться было невозможно. Правая нога соскользнула в ямку, Клеммен полетел кубарем.

Странно, ни в кого не врезался. Вскочил на ноги, обернулся.

Никого.

Но чьи голоса раздаются за спиной, чьи тени вновь ложатся по обе стороны от ног?

Вновь повернулся, сердце бешено билось, в горле пересохло. Вокруг - знойный неприветливый воздух пустыни, прохлада исчезла. Никого. Бежать отсюда!

Но когда он подбежал к окну, с низкой деревянной кровати по ту сторону поднялось и уставилось на него нечто настолько ужасное, что рассудок помрачился...

...а сам он очнулся, дрожащий и жалкий, стоя у зеркала. Клеммен занавесил зеркало первым, что попалось под руку, ощущение чужого взгляда было нестерпимым. В голове кружился безумный хоровод. Строка из старой детской считалки. "Если в дверь меня не впустишь, проберусь в твоё окно..." Что там дальше обещано? Дети изобретательны на всякие ужасы...

"Если в дверь меня не впустишь..."

Остаток ночи он просидел, одетый, у стола, да так и уснул - ближе к утру.

Как ни странно, проснулся вовремя. Видение чудовища почти полностью забылось, но всё остальное - включая солнце в виде "Y" - прекрасно сохранилось. Неужели амулет?

Клеммен долго думал, прежде чем решил, что амулет ни при чём. Слишком много деталей из этого сна он видел и раньше.

Вот почему запись того, что видел повредившийся умом студент, так потрясла его. Ведь показалось, что он различает на подоконнике следы собственных башмаков.

Подумав об этом, Клеммен снял один из них с ноги, придирчиво осмотрел.

Ничего.

А ты что хотел? Заметить прилипшую травинку? Надоело пребывать в здравом рассудке?

- Не надоело, - ответил Клеммен самому себе и ощутил, что кошмар полностью рассеялся.

Венллен, Лето 42, 435 Д., 14-й час

- ...Вот список, - Д. вручил мне тонкий лист бумаги. - Прочти, запомни и перескажи. Никаких пометок или записей об этом не делать. Всякий раз ты выезжаешь в соседние поселения якобы по местным вызовам. На самом деле там обойдутся без тебя, но показаться несколько раз будет не вредно.

То есть, "необходимо", перевёл я на нормальный язык, уселся и принялся заучивать.

Мест было немного, всего шесть. Легенды простые. Через пять минут я повторил Д. список наизусть и после третьего повтора он остался доволен.

- Да, кстати, - протянул он небольшую карточку. - Через пять дней состоится большой приём. Местная аристократия укрепляет связи с соседними странами. Ты тоже приглашён.

Я быстро прикинул. До первого визита остаётся двенадцать дней. Накладок не будет.

- Форма одежды?

Д. глубоко вздохнул.

- Слушай, дружище, привыкай думать своей головой. Ну какая может быть форма одежды? Естественно, парадная. По высшему классу.

На том мы и расстались.

* * *

В Венллене, как и во всех крупных городах, существуют тренировочные залы. Венллен выгодно отличается тем, что платить надо только инструкторам. Зачастую, если занимаешься долго, можно использовать спортивные комплексы бесплатно. Практически.

Разумеется, такие комплексы охраняются. В охране, помимо Людей и Ольтов, служат Флоссы, от телепатического "слуха" которых не скроются никакие дурные намерения, Дарионы, котоырм нет равных по части укреплений, систем безопасности. Иначе как штурмом подобные комплексы не взять. Разумные меры предосторожности, учитывая, сколько внутри оружия, снаряжения, магических приспособлений.

Клеммена пустили, удостоив едва ли кивком. Узнали. Ещё бы. Вначале его обучением руководил сам Д., три месяца Клеммен ходил сюда каждый день три средних месяца подряд. Сейчас же он выполнял те упражнения, которым обучил Чёрточка. Хитёр монах! Как он добился того, что тело требует тренировки?

Странно, но усталость приходила намного позже, нежели на занятиях с У-Цзином.

434 Д., весна

- Личные отношения, - объявил Д., прикрывая окно. Снаружи штормило; прикрывать окно приходилось поневоле, чтобы вой и стон ветра не мешали.

- Многие отношения между людьми основаны на заведомой ограниченности во времени. Например, родители - дети. Мастер - ученик. Начальник - подчинённый. - Д. остановился, глядя в окно. Волны, разбивающиеся о скалы далеко внизу, выглядели отсюда вовсе не грозными. Так, мелкая рябь.

- У людей подразумевается либо преемственность, либо состязательность. Если я - подмастерье, то ожидается, что когда-нибудь стану не хуже наставника-мастера. Если я - ребёнок, рано или поздно повзрослею, стану самостоятельным. И так далее.

- Как насчёт мужа и жены? - спросил Клеммен.

- Чуть позже. Мы ориентируемся на сравнительную краткосрочность подобных отношений. То же самое - во всех сферах человеческих отношений. Семья - сложный институт, реализующийся по-разному даже в рамках одного и того же общества, поэтому об этом пока только вкратце. Действительно, во многих случаях брак заключается "на вечные времена", но ты сам знаешь, как мало браков, в которых отношения супругов ориентированы на подобную "вечность".

Клеммен неохотно кивнул.

- Возьмём ольтов. Срок жизни перестаёт быть ограничением. Построения, верные для Людей, терпят крах. Ни одно из привычных отношений не может существовать неограниченно долго.

Но ольты, как и люди, существа социальные. Система отношений в их обществе обязана существовать, иначе общество распадётся. Ольты сохранили привычные нам иерархии и группы отношений, но ни одно из не считается продолжительным. Есть исключения. Пример: ольты - ты как раз спрашивал о супружестве - заключают так называемый Вечный Союз, он же союз духа - ненверин, такой может длиться неограниченно долго. Но подобное - редкость, опирается на духовное родство, все прочие отношения вторичны. Ольты относятся к социальным ролям, как к ролям в театре: с осознанием того, что все они ограничены, после их завершения исполнявшие их актёры не связаны никакими обязательствами перед недавними партнёрами.

- Так что - для них вся жизнь - игра?! - поразился Клеммен.

- Не упрощай. Все роли - временные. Но, пока ольт исполняет свою роль, он - она - исполняет её превосходно, всерьёз. Вместе с тем не забывают, что это не навсегда. Такое нелегко понять. Человеку трудно прочувствовать подобное. Поэтому-то невозможно сказать с определённостью, в каких отношениях один ольт находится с другим ольтом. Вся сфера личных отношений не подлежит "анализу извне", представляет комплекс таэркуад, недоступна непосвящённым. Спросить напрямую, в каких отношениях ольт находится с другим ольтом - грубый, неэтичный поступок. В некоторых случаях подобное любопытство может стоить жизни.

- В каких именно случаях?

- Если ты попытаешься узнать, кто отец будущего ребёнка ольтийки до того, как она сообщит об этом сама, можешь считать себя покойником. Весь процесс продолжения рода у них защищён тщательнее всего. Любопытство здесь не просто неуместно, оно смертельно опасно. Имей это в виду. Если ольт не сказал что-то явно, меняй тему разговора, используй обходные пути, образные выражения, разговор с "несуществующими собеседниками". Иначе можешь получить статус арвима, неприкасаемого, прокажённого, живого мертвеца. Многие люди быстро скатываются до такого. Избавиться от такого статуса практически невозможно.

Ольт или ольтийка в принципе не могут быть постоянно мужем или женой (в наих терминах; в их терминах семейные отношения много сложнее, об этом - позже). Подчинённым или начальником; невозможно оставаться на всю жизнь любовниками, друзьями и даже врагами. Если ты вступаешь с ольтом в одно из этих отношений, помни, что ты - лишь эпизод в его (её) жизни. Стать другом навечно теоретически можно, но такого почти никогда не бывает.

- Вот как, - проговорил Клеммен озадаченно, взъерошивая ладонью волосы. - Постойте, но как же родители и дети? Это-то нельзя считать временным явлением!

- Ошибаешься, - Д. довольно улыбался. - Практически во всех наэрта считается, что родители - важные, но не главные роли в жизни ольта. Гораздо более ответственной считается роль нимоара, наставника, учителя, руководителя - выбирай точное слово сам. Первыми нимоарами служат обычно родители, чаще - близкие родственники родителей. Ольт сохраняет особое отношение к родителям, но психологической зависимости от них не испытывает. Практически никогда. Ольтов очень быстро обучают быть самостоятельными. В этом отношении их детство проходит весьма и весьма бурно. Я бы сказал, молодые ольты часто кажутся стариками... а потом как-то молодеют.

- Что насчёт полу-ольтов?

- Забудь это глупое слово, - посоветовал Д., нахмурившись. - Таких нет. Потомок ольта или ольтийки - ольт, вне зависимости от того, кем был второй родитель.

- Но...

- Ольтом можно стать, в подлинном смысле, если развиваться в должном окружении, с рождения.

- Не могу поверить, чтобы всё настолько зависело от воспитания, - упрямо мотнул головой Клеммен.

- Не верь, - вздохнул Д. - Просто запомни.

- Я не думал, что мы так отличаемся, - нарушил тишину Клеммен после долгой паузы.

- Ничего странного, - возразил Д. - Поверь, что один человек отличается от другого ничуть не меньше. Просто мы этого обычно не замечаем.

Венллен, Лето 42, 435 Д., вечер

- Ты прав, - кивнул Д. - Ты действительно мог видеть его и в порту, и на базаре, и на бирже труда. Ольтийские аристократы обожают такие спектакли. Одного из здешних правителей частенько можно встретить в образе нищего.

- Да-да, - кивнул Клеммен. - Припоминаю...

Они сидели за одним из столиков на веранде того самого ресторана, в который Клеммен вошёл тем самым вечером, когда впервые повстречался с Андари. Вполне возможно, что сидели они за тем же самым столиком. Речь шла о генерале - том, что не был виден сквозь очки.

- Не бери в голову, - посоветовал Д. - Я замечал его в Теальрине, в Оннде, практически во всех крупных городах. Порой казалось, что за мной установлена такая вот слежка. Но это игра воображения, можешь мне поверить. Издержки профессии...

- Научиться бы понимать, кто есть кто, - вздохнул Клеммен. Д., совершенно откровенно обернувшись несколько раз - не подслушивает ли кто - наклонился поближе и прошептал:

- Смотри внимательно на мои руки.

Положил руки прямо на стол перед собой, ладонями вниз. Расставил пальцы правой руки, держа пальцы левой сомкнутыми. На короткое время положил правую ладонь поверх левой и едва заметно побарабанил по ней. Клеммен едва успел запомнить. Указательный... средний... безымянный и средний... последовательность содержала более двадцати ударов пальцами.

- Запомнил? - Д. всё это время смотрел ему в лицо.

- Вроде бы.

- Повтори, - Д. убрал руки.

Клеммен повторил. Вначале пальцы не хотели слушаться, казались одеревеневшими и чужими. Но после третьей попытки нужный ритм получился легко и просто.

- Вот-вот, - кивнул Д. - Если делать правильно, пальцы слушаются сами собой. И наоборот. Запомнил? Отлично, повторения не будет, никогда.

- К чему это всё? - Клеммен убрал руки со стола, отметив, что никто не смотрит в их сторону, хотя веранда не пуста, в такой приятный вечер. Несомненно, работа Д.

- Эта специальная фигура, ченкх. Довольно интересное открытие, - произнёс Д., глядя в сторону. - Позволяет однозначно определить ольта, в каком обличье он или она ни выступали бы.

Клеммен молчал, но по спине его неожиданно поползли мурашки.

- Нужно глядеть "жертве" в глаза, - продолжал Д., с таким видом, словно речь шла самое большее о погоде, - и одновременно исполнить эту... гм-м-м... фигуру. Если перед тобой ольт, ты увидишь, что он сожмёт и разожмёт пальцы рук. На очень короткое время. Возможно, движение будет условным, но ты это заметишь. При некоторой тренировке, конечно. Запомни, более трёх раз подряд может не подействовать. Будешь усердствовать - в отношении данного ольта перестанет действовать навсегда.

- А сам он не заметит? - поразился юноша, повторяя под столом только что показанный ритм.

- Нет, - Д. повернулся лицом к нему. - Не заметит, если расскажут - не поверит. Имей в виду, Клеммен, это - одно из по-настоящему тайных знаний.

- Понятно, - Клеммена бросило в жар. Сказанное Д. казалось в высшей степени неправдоподобным, и всё же... зачем он сказал это именно здесь, именно сейчас?

- Ну, положим, тебе ещё не понятно, - возразил наставник. - Можешь не считать меня сумасшедшим. Эта фигура не является магической. Заметить её можно глазами и только глазами. Но ольт отреагирует на неё, даже если не будет видеть твоих рук.

- А для других рас... - начал было Клеммен.

- Тоже есть, и многие мне известны, - кивнул Д. - Но известные мне тесты основаны на магии, для тебя они бесполезны. Именно поэтому, я и показал это здесь. Вокруг нас преимущественно ольты. Они не заметили ничего особенного, даже если прислушивались и посматривали в нашу сторону.

- Но...

"Останешься один и у побед будет вкус поражения", вспомнил Д.. Почему вновь приходят эти слова? Здесь же, в подобно же обстановке?

- Я сказал всё, что мог, - перебил Д., выделяя слово "всё". - Это было последнее, что я должен был сказать. То, что ты ещё не знаешь про ольтов, должен узнать сам. Основному ты уже обучен. - И поднялся.

- Удачи, - добавил Д., оставив возле своей тарелки горстку монет. Заговорщически подмигнул. - Увидимся позже, - и ушёл.

Клеммену показалось, что Д. либо очень устал, либо чем-то не на шутку встревожен. А может быть, и то, и другое.

Он ещё несколько раз повторил замысловатую фигуру, не убирая руки с колен, пока не убедился, что твёрдо запомнил её. Очень странно. Откуда Д. это узнал? Пытался ли кто-нибудь обсуждать это с ольтом? Тысячи вопросов, как всегда. Но теперь надо искать ответы самому.

А ведь Д. неплохой учитель, подумал Клеммен, вспомнив долгий путь из Веннелера. Сразу же завладел моим вниманием, легко стал непререкаемым авторитетом, а потом быстро отучил во всём полагаться на учителя. Отучил? Да, наверное. Раньше бы я сидел бы, мучаясь вопросами, после чего всё равно бы нашёл его и вытряс бы ответы. Как это ему удалось?

Не магия ли? Хотя к чему всякий раз приплетать магию...

Окончание мысли куда-то пропало и не возвращалось, как Клеммен ни старался. Он покончил с едой, некоторое время сидел, глядя на площадь, любуясь закатом.

Спешить некуда. На душе было странное, ничем не объяснимое спокойствие. То, которое никогда не удаётся вызвать намеренно.

Паррантин, Лето 44, 435 Д., раннее утро

- Меч? - переспросил Эиронтаи. - Да, конечно. Идёмте.

И пригласил внутрь.

В "хижине" был целый музей. Только что не было табличек, барьеров, экскурсоводов. Стеклянные коробки, стойки со странными предметами. Большей частью - на вид, конечно - немыслимый хлам: черепки, камни, осколки, обрывки. Книги, одежда. Зачем ему это? Меч лежал в отдельной коробке. Переломленный чуть ниже крестовины. Тусклый камень - изумруд - инкрустирован в рукоять. Сам клинок выглядел словно леденец, который подержали во рту. Подтаявшим. Ни следа ржавчины, а ведь клинок провёл в земле не одно тысячелетие. Мне стало не по себе, когда я вспомнил об этом. Тысячелетие!

Изумруд в рукояти напоминал кошачий глаз.

- Отлично сохранился, - заметил я.

- Это всё, что о нём известно, - развёл руками ольт. - Не удалось установить, кто был его владельцем, кто поставил здесь Оазис. Смертные ничего не знают, а боги не дают чёткого ответа.

Ага, подумал я. Надо выяснить, какие боги могут иметь отношение к Оазису как явлению. Вероятнее всего, кто-то из Триады - всё живущее в той или иной мере находится под их покровительством.

"Не дают чёткого ответа". Значит, могут знать?

- Магия меча уже не проявляется?

- Практически, - ольт пожал плечами.

Он чего-то не договаривал. Я припомнил то, о чём как-то раз говорил Д., и решил пустить пробный шар. Все "особые места" подчиняются основным законам магических силовых линий, так что...

- Даже во время кратных полнолуний?

Попал! Ольт едва заметно вздрогнул, взглянул мне в глаза с несколько большим уважением.

- Вы правы, проявляется, - ответил он. - Скоро тройное полнолуние, будет интересно посмотреть, как он отреагирует.

"Скоро!" Лет через пять.

- В Скрытом Доме могут быть и другие свидетельства того времени, - продолжил я. Очень осторожно. Если он заподозрит, что у меня нет полномочий лезть в ту "нору"... ох, как я рискую! Но дуракам, как известно, везёт.

- Да, эксперты там уже побывали, всё перерыли, - кивнул ольт, жестом приглашая меня пройти в другую комнату. Впереди чаепитие. Д. меня приучил к этому напитку, но в этот момент меня занимали совсем другие мысли, и было трудно соблюдать этикет, будь он четырежды неладен... - Почти ничего не нашли. Строители Дома аккуратно вычистили то, что было скрыто.

Как он избегает упоминать сочетание "скрытый дом"! Я начал ощущать раздражение - по поводу самого Д. и его уроков. Ведь именно поэтому я ощущаю себя не собеседником, а экспериментатором. Лазутчиком. Сижу и радуюсь, как хорошо я маскируюсь под знатока ольтийских обычаев. На какой-то миг я стал себе настолько противен, что едва не заскрежетал зубами. Нет, мне ещё учиться и учиться. Не это ли имел в виду Д., когда говорил, что работа крайне утомительная?

- Нашим коллегам, видимо, пришло в голову, что строители могли чего-то не обнаружить.

- Пожалуй, - кивнул ольт, усаживаясь напротив. - Для меня это было ударом - я ведь полагал, что знаю Дом как свои пять пальцев.

Он ещё долго говорил, я что-то отвечал, беседа текла себе и текла. А я, стыдно признаться, собирал силы, чтобы проверить фигуру, ченкх. Было ужасно неловко и страшно. Словно я - начинающий воришка, ведущий обыденный разговор с тем, кто должен стать моей первой жертвой.

Решился.

На неуловимый миг пальцы Эиронтаи сжались и вновь разжались.

Послышался звон: сжимая пальцы, он задел чайную ложку. Поднимать не стал. Обычай такой. Пока гость не встанет и не поблагодарит, поднимать с пола ничего не полагается. Что будет, если гость, шутки ради, посбрасывает на пол все столовые приборы, я не знал.

- ...лет семьдесят, - продолжал он увлечённо. - А когда Дом заработал, у предполагавшегося смотрителя нервы быстро не выдержали. И меня попросили вернуться.

Мы посмеялись с ним вместе.

Когда мы распрощались (довольные друг другом... я всё ещё испытывал смущение - ведь он так и не понял, что я проводил на нём опыт), я некоторое время постоял за оградой Паррантина. Глядя то на громаду Дома, то на почерневший от времени раскидистый сиарх. Нашёлся же идиот, которому вздумалось откопать меч и разрушить Оазис! Кто это был, интересно?

Мне отчего-то захотелось это выяснить.

Ченкх, подумал я. Слово явно не из Среднего языка. Д. говорит, что есть целая отрасль магии - магия жестов. Ченкх относится к тайной области этой магии. Чего только не придумают!

Оннд, Лето 45, 435 Д., 10-й час

Послезавтра приём, подумал Клеммен. В библиотеке Оннда хорошо, удобно и спокойно. Ощущается груз времени, лежащий на городе, но беспокойства это не вызывает. За этими столами могли сидеть и правители, и простые граждане; и великие мыслители, и простые ремесленники: в Оннде лишь один процент неграмотных, обучение основам наук, языку обязательно для всех граждан государства и платить за это не нужно. Да, судьба милостива к этому городу и выросшей вокруг него Федерации. Безмятежной его жизнь не назвать, но с неизменной лёгкостью он выплывает изо всех водоворотов и сходит со всех мелей, куда его заносит время.

Единственный город, где правители всегда у всех на виду. Д. говорит, что это ширма, марионетки, что настоящих правителей на так просто встретить. Но так ведь повсюду. Все эти короли, князья, герцоги и прочие - чаще всего власть кажущаяся. А подлинная власть невидима, неосязаема - ведь если её заметно, значит, власть готова рухнуть...

Клеммену польстило то, что в Центральную библиотеку Федерации его пустили не потому, что он ненгор, а на общих основаниях. Библиотекарь точно так же велел заплатить за право использовать возможности учреждения, выдал личную карточку-пропуск и полупоклоном пригласил нового читателя в храм знаний. Туда, где запах трав скрывал едва ощутимый привкус пыли веков. Наконец-то меня встречают, как любого другого человека, подумал Клеммен. И понял, что устал быть выделяющимся, особенным, с кем непременно надо считаться. Может быть, именно это побуждает ольтийских аристократов переодеваться в лохмотья и выпрашивать милостыню?

Желание избавиться от давления времени. Клеммену очень понравились эти слова. Но какое отношение это может иметь к нему самому? Прямо, как в поговорке: с кем поведёшься...

...Он открыл внушительный том и принялся искать ссылки, записи, намёки. Книга хранила записи обо всех, кто удостоил Паррантин своим посещением - ради лечения ли, ради испытания собственных сил или просто из любопытства. Поразительно, чего только нет в этой библиотеке. Родословные корольков, владения которых на карте можно различить только при помощи сильной лупы. Летописи, составленные обитателями мест, названия которых уже ничего никому не говорит. Словари, мемуары, жизнеописания, огромное количество научных трактатов. Многое из этого уникально, страшно подумать, что единственный пожар может уничтожить так много. Клеммен поразился, насколько кощунственной была мысль о пожаре. Впрочем, всё давно уже переносится на "зрячие" кристаллы, килианы, на иные носители информации. Всё, что доступно читателям, наверняка существует во множестве копий. Как минимум то, что власти города считают самым ценным. Килиан-матрица стоит очень дёшево (хотя для его заполнения необходимо либо самому быть Магистром инструментальной магии, либо нанять Магистра). Кристалл с записью хранится почти неограниченно долго и весьма прочен.

Есть исключения, конечно. Сведения, которые должны храниться недолго, записывают на иные матрицы: хрупкие, нестойкие, быстро и безвозвратно теряющие то, что на них записали. Бюро очень часто прибегает к таким носителям. Ну и конечно, кодирование, защита, секретность... тоже создадут множество преград тем, кто попробует обратиться к запретным сведениям.

...Вот они, сорок два человека, которые посетили Оазис за последние две недели его существования. Можно было выбрать и более широкий интервал. Признаться, Клеммен сам не знал, отчего взял две недели.

Никто не останавливался в Оазисе дольше пяти дней. Повезло, что "подозреваемых" всего сорок два: в иные времена в Паррантин прибывало до полутора сотен челове ежедневно - вон сколько там построено гостиниц. И все пустуют... жуть! А какая могла быть толчея внутри Дома!. Д. утверждает, что, даже если все жители мира захотят одновременно войти в Дом, то каждому из них будет нелегко встретить внутри кого-нибудь из остальных. Шутит, наверное.

Ну ладно. После приёма можно будет заняться этим частным расследованием: кто мог извлечь обломки меча, уничтожить Оазис, серьёзно изменить мана-потоки вокруг Дома. Дом. Самое странное сооружение из всех существующих. Примечательно, что Академия официально никак не отреагировала на разрушение Оазиса. Правда, прошло уже два года...

Клеммен захлопнул том и оставил его, как положено, на специальном месте в углу стола. Два года. В Академии дураков нет. Следовательно, либо это событие не было отнесено к намеренной диверсии, либо, напротив, было... Мда. В обоих случаях реакция вполне естественная: делаем вид, что повода для беспокойства нет. Жаль, что значка хватает только на то, чтобы войти внутрь Академии. Больше никаких привилегий.

Ну что же, будем думать. Клеммен встал и стеллажи и направился к выходу. Погулять пока по городу. Может быть, появятся идеи.

* * *

Как меня занесло в этот переулок, я и сам не знаю. Наверное, интуиция... если предположить, что я знал, зачем именно встретился там с... впрочем, всё по порядку.

Посидел немного на площади - прямо перед внешней стеной Дворца Мысли. Вход туда не всем разрешён, да и не все туда стремятся. Немало веков власти города создавали иерархию халла, сословий - и вот результат. Недоверие и некоторый страх перед науками и магией, возможно, не лучший способ ограждать людей от опасностей, которые могут нести знания, но... что сделано, то сделано. Странно здесь, в Оннде, но можно привыкнуть. Тем более, с моим-то значком.

С площади видны башенки Храмов. Они отовсюду видны, так постарались архитекторы. Пожалуй, только Храм Жреца Всех Богов построен в новое время (века четыре тому назад), возраст остальных гораздо больше. Д. мне привил то, что сам называет "разумным атеизмом". Это очень простая вещь: относиться ко всем культам с равным уважением, не оказывать предпочтения, не выказывать пренебрежения. Просто принимать их существование к сведению. Боги по-прежнему смотрят на нас, всё меньше полагающихся на "силы свыше", и гневить их не следует. Иначе доказательства их существования будут неожиданно предоставлены в самом убедительном свете. Я, по привычке, сделал "охранный знак"": отец... бывший отец то и дело делал такой знак, если доводилось говорить о чём-то "высшем". Глупая привычка, но успокаивает. Д. ещё говорил, не уточняя, всерьёз ли, что боги слышат слова, но заглядывают при этом в душу. Иначе говоря, думай, что хочешь, но сто раз подумай, прежде чем произнести вслух.

Храмы процветают, как и прежде. Даже когда Оннд бывал захвачен неприятелем, их не смели разрушать. Объяснений предлагается много, меня лично ни одно не устраивает. Никогда не иссякает поток паломников к святилищам Оннда. А если иссякнет - значит, конец города и мира не за горами.

Я заходил то в одно заведение, то в другое - здесь съесть немного жареного мяса, там - опрокинуть стаканчик лёгкого вина... на площади можно найти всё, что угодно. Забавно: в Оннде очень много разных рас, но мне попадались только Люди. Что, все прочие - под Маской? Неуважение к "нелюдям" в Оннде не приветствуется. Хотя нижние халла относятся к "чужакам" с опаской.

Наводит на раздумья Оннд, что ни говори. Бродил я, бродил, как вдруг обнаружил, что стою у небольшой лавки - старьёвщика, вероятно - и смотрю на всевозможный хлам на витрине. Ну да, на центральных улицах положено иметь и витрины, и охрану.

Постоял и вошёл.

* * *

Тихо звякнул колокольчик и пожилой хозяин лавки, после секундной заминки, повернулся лицом к посетителю. Внешность его показалась Клеммену знакомой. Несомненно, где-то уже встречались! Странности памяти, никогда прежде не медлившей, не очень-то обеспокоили юношу: что-то скользнуло по его шее, обжегши пронзительным холодом. Он едва не поднёс руку к горлу. Ах да, амулет-треугольник. Что это с ним?

И тут он вспомнил торговца.

Грениш. Старьёвщик, по совместительству - скупщик краденого. Вот оно как! Неплохо устроился - в самом Оннде, в центре города! Что ж, старый знакомый - всегда приятная встреча.

- А, это ты! - обрадовался старик, энергично пожимая ему руку. - Тебя и не узнать! Очень приятно, очень приятно. С того дня, как ты появился и передал привет от Д., я частенько думал, как ты там. Как дела?

Столь необычное радушие смутило Клеммена, но, с другой стороны, кто сказал, что скупщики краденого - все до одного чёрствые и подозрительные?

- Прошу, прошу сюда, - старик откинул часть стойки, освобождая проход. - Очень рад встрече. Новостей с востока не так уж много. Проходи, проходи, если, конечно, не торопишься.

Что тут сказать! Никуда Клеммен не торопился.

Грениш провёл его через несколько коридоров в приличную, убранную со вкусом комнатку и что-то крикнул слугам, сам усевшись напротив.

- Ну, - произнёс он, улыбнувшись. - Вижу, ты теперь большая шишка. Из грязи, как говорится... Нам всем - включая Д. - пришлось подниматься с самого низу Да. Как подумаешь, сколько...

Звякнул колокольчик.

- Как не вовремя, - вздохнул старик, поднимаясь. - Сейчас вернусь. Надо бы табличку повесить, что закрыто.

И ушёл.

Вновь что-то обожгло холодом ямочку пониже шеи. Что-то сильное и словно текучее пошевелилось там. В комнате никого не было. Клеммен расстегнул рубашку. Треугольник сам собой повернулся золотой стороной вниз. От него исходило тепло и желтоватое свечение.

Что такое?

Тут словно пелена упала с глаз. Комната - что-то неправильное с этой комнатой. Как выглядела та комната, в которой он появился в тот день в Веннелере?

Память вновь дала осечку.

Послышались мягкие шаги, старик вернулся. Клеммен уже сидел на прежнем месте, изо всех сил скрывая охватившее его беспокойство. Д. говорил, что интуиции надо доверять безоговорочно. Внутренний голос не ошибается, это человек порой не может его расслышать.

Старик говорил о том, как сильно изменился егогость, почти слово в слово повторяя уже сказанное.

Клеммен почти не слушал его.

И тут словно лопнул долго надувавшийся пузырь.

Комната в Веннелере, в которой находилась лавка Грениша, была неухоженной, покрытой пылью и паутиной, давно не знала ремонта и должной заботы. Здесь же всё идеально убрано, пахнет не пылью и затхлостью, а старинной мебелью, лаком, добротным дубом. Не может человек так изменить свои привычки!

Клеммен встал, ощущая, что задыхается. Старик замолчал, продолжая с любопытством глядеть на посетителя.

И вновь память прорвалась вспышкой.

"С тех пор, как передал привет от Д..."

Никогда Грениш не называл Д. по имени! Ни полным, ни сокращённым! Да что же это?!

- Вы не Грениш, - услышал он свой собственный голос и старик вздрогнул, а лицо его стало словно чуть прозрачным... или показалось?

- Вы не Грениш, - Клеммен почувствовал, что ясность мышления возвращается с каждым мигом. Треугольник стал очень тяжёлым, цепочка врезалась в шею. Пульсирующее тепло исходило от амулета. - Не знаю, что вам от меня надо, но...

Тут он заметил то, что до сего момента не замечал.

Тень.

Кто-то сидел, прислонившись к стене за портьерой. Из-под неё выглядывали видавшие виды кожаные ботинки. Клеммен опустил взгляд на ноги "Грениша"... те же самые ботинки! Жар накатил волной, слабость сковала по рукам и ногам.

Голова весила тысячи тонн. Поднять её стоило огромных усилий.

- Вы... - начал было Клеммен, но слова застряли в горле. Перед ним находилось существо из сновидении о Скрытом Доме. Походило оно на человека, проросшего жуткими грибками и плесенью, оплетённого отвратительными волокнами, мёртвого заживо. Клеммен понимал, что если встретится взглядом с этим обретшим плоть кошмаром, то лишится рассудка, раз и навсегда.

Как и во сне, бежать было трудно, ужасающе медленным получалось бегство. Существо гналось за ним. Если оно заперло дверь... только не это!

Треугольник обжигал. Возможно, боль от его прикосновения позволила сохранить рассудок. Время замедлило ход; удары собственного сердца оглушали, кровь раскалённым поршнем ударяла в виски. И всё же безумный страх покинул Клеммена, рука сама собой скользнула в карман, к "брелку" для ключей - средству экстренной связи. Клеммен нажал на него сильно, и даже успел подумать, что так недолго и сломать "безделушку".

Мягкие удары ног о пол. Гонится, гонится по пятам.

Клеммен ловко повернулся, вписываясь в поворот, толкнул планку стойки за спиной. Только бы чудовище не умело проникать сквозь стены. Дверь оказалась закрытой; Клеммен сгруппировался и, прикрыв лицо, как учил Д., бросился наружу прямо сквозь витрину.

Та звонко взорвалась сотнями осколков; некоторые больно укололи сквозь куртку, но лицо не пострадало, а это - главное. Клеммен приземлился на мостовую, поверх стеклянного крошева, среди груды хлама, что был в витрине и принялся подниматься на ноги - бежать отсюда, поднимать тревогу, спасать свою и чужие жизни.

Время пошло обычным темпом.

Разгорячённый, покрытый потом и кровью из десятков мелких порезов, Клеммен увидел, что никто за ним не гонится. Люди сбегались к месту происшествия, в том числе и стража.

Клеммен хотел показать свой значок, но ноги подвели его: он упал навзничь, не в силах ни пошевелиться, ни издать ни единого звука.

Оннд, Лето 45, 435 Д., 14-й час

- Самое странное, что вы вообще выжили, - произнёс собеседник с едва ощутимым акцентом.

Они находились в том же самом магазине; подлинный хозяин его, как и слуги, всё это время пролежал в глубоком обмороке. Пока место происшествия изучалось, их всех унесли прочь - видимо, для начала в лечебницу. Витрину успели заменить, беспорядок внутри - прибрать. Теперь Клеммен и несколько неизвестных ему людей (то ли из чего-то, похожего на Бюро, то ли из Академии, то ли ещё откуда) беседовали в одной из задних комнаток. Снаружи казалось, что лавка попросту закрыта. Слух о том, как ловко стражники схватили неудачливого грабителя, уже, вероятно, распространяется среди жадного до происшествий населения.

- Сам не знаю, - у Клеммена болело плечо, которым вышиб витрину, ныли мелкие порезы, и вообще было немного не по себе. Неплохая получается поездка.

- Мы давно выслеживали его, - продолжал человек. Представляться он не торопился, а Клеммен не настаивал. - С вашей помощью, случайной или нет, мы его схватим. С минуты на минуту.

- Неужели хозяин?

- Да нет, - человек был немолод, но худощав. Никаких знаков отличия на его форме не было. Похож на офицера местной армии, на весьма опытного офицера. - Это всего лишь невольная жертва. Да и засада вряд ли ставилась на вас.

- Я надеюсь.

- А в Венллене с вами ничего подобного не происходило?

- Нет, никогда, - признался Клеммен.

- Я сообщу вашему руководству о вашей помощи, - человек встал. - Насколько мы выяснили, с вами всё в порядке. И это настоящее чудо. Некромагия никогда не бывает безобидной. Хотите, мы доставим вас домой? В Оннде пока ещё небезопасно - для вас, лично.

- Нет, - Клеммен покачал головой. - Сам доберусь. Спасибо за помощь и, если я уже не нужен...

- Нет-нет, - человек поднялся. - Не стану задерживать. Старайтесь находиться в людных местах.

- А меня не арестуют? - не удержался Клеммен.

- Напротив, только похвалят. Прохожие видели совсем не то, что видели вы, - и глядя в спокойные серые глаза собеседника, Клеммен понял, что тот прав.

Третий из присутствующих, одетый в чёрное молчаливый человек неопределённого возраста, также поднялся на ноги.

- Удачи, - собеседник Клеммена чуть наклонил голову. То же повторили и его напарник, и сам Клеммен. - Будьте осторожны.

* * *

День постепенно подходил к концу.

Человек в чёрном оказался прав. Чувство беспокойства не оставляло Клеммена ни на миг, вернуть рабочее настроение не получалось. Поэтому, едва солнце начало опускаться за горизонт, он решил прекратить блуждания по городу и прямиком направился к Порталу - месту, откуда можно было перенестись в любой крупный город Ралиона. За скромную плату. Телепортироваться при помощи личного "привратника" рискованно: во-первых, привлекать внимание людей; во-вторых, в Оннде, где применение магии ограничено, "безделушка" может сработать не так, как ожидается.

Клеммен со вздохом спрятал "привратник" назад, в кармашек. Под пальцы попалось что-то тонкое, прямоугольное, гладкое.

Клеммен вытащил предмет на свет.

"Вечный" пропуск в эльхарт.

А почему бы и нет? Заодно и узнать, годится ли этот пропуск в здешний эльхарт. Надо унять дрожь в коленках. Вход где-то неподалёку, в здешнем эльхарте неплохой... клуб азартных игр. Надо сыграть, давно собирался.

- - -

Пропуск, как выяснилось, годился.

Венллен, Лето 47, 435 Д., 16-й час

Наряжаться в выходной костюм - занятие непростое: слуг у меня нет, а выглядеть я, по словам Д., должен идеально. Оглядел себя в зеркало - если бы не уши, просто блеск. Ни дать ни взять потомок не слишком известного аристократа. Ну что же, в путь. Карточка-приглашение с собой, цветок в петлице, всё необходимое рассовано по карманам.

Извозчик был мне знаком, но, учитывая мой внешний вид, беспокоиться о том, что он меня узнает, не стоило. Я и держался с приличествующей ситуации спесью. Достаточно, чтобы он понял: разговора не выйдет.

Случай в Оннде забылся быстро; Д., к моему немалому удивлению, не сказал о происшествии ни слова. Правильно. Всё обошлось, а на похвалу мой начальник скуп. Да и полез я в ту лавку исключительно по глупости. Вот только ожог от треугольника всё ещё беспокоит.

Треугольник так и остался золотой стороной вниз. Я пытался повернуть его иначе, но - словно по-другому и быть не может - нет-нет, да и повернётся, как прежде. Раньше такого не было, и по-прежнему никакой магии от него не исходит! Нет, неспроста мне его дали.

Я успел повидать многих. В том числе ту самую Росомаху - ольтийку с островов Зельар-Тона, где располагается поместье генерала Гин-Уаранта. Живая легенда! Участница десятков войн, множества непростых событий - вот она, здесь, только разговора не получится: нет повода подойти. Мы с ней формально приветствовали друг друга... и всё. Я то и дело ощущал её взгляд - не знаю уж, почему она держалась поблизости. Окончится приём, и Росомаха вновь исчезнет бесследно. Генерал к ней не подходил. Словно так и было нужно... странные у них отношения. И ладно. Не моё дело.

Д. отыскал меня в саду, где постепенно собирались гости (приёмы - ритуал сложный, я не стал любопытствовать, просто выполнял заученное). Встретились мы у столика с прохладительными напитками, и я поначалу не узнал начальника. Чёрный строгий костюм, трость, шляпа. Вот это да! Рядом стояла Кинисс (она была не единственной хансса на приёме, как я заметил впоследствии), тоже во множестве украшений, заменяющих ей одежду.

- А, вот и ты! - воскликнул Д. так громко, что многие обернулись, поглядывая в нашу сторону. - Ну, как дела?

Пока мы болтали о разных пустяках, я потихоньку присматривался - боковым зрением. Привычка уже. Многие ольты вокруг представляли здешнюю власть, но были и гости: темнокожие ольты, уроженцы островов (да не все ольты живут на Большой Земле!) и даже, - как мне показалось - их ближайшие родичи, найя, когда-то решившие перебраться под землю. Ничем особенным они на взгляд не отличаются. Только все, как один, светловолосые. Во всём остальном - ольты как ольты. По словам Д,, в лунном свете кожа у найя отливает синим оттенком, а глаза едва заметно фосфоресцируют.

- Так... все три правителя уже здесь. - Д. неторопливо озирался, пока мы, все трое, медленно брели по тропинкам. Сверху, говорят, тропинки образуют сложный и красивый узор. Ни разу не интересовался, какой именно. Но у ольтов, как известно, практически не бывает незначащих деталей. Д. меня убил бы за слова "у ольтов", но в данном случае обобщение уместно. Практически бессмертные, они, вместо того, чтобы пренебрегать всякими мелочами, наоборот - ни одну из них не обделяют вниманием.

- Тот, который выше остальных, Кельивен Аманнор... - Д. сделал паузу, глядя на меня выжидательно. Я взглянул на того, о ком он говорил и закончил:

- ...анс Анварт.

- Верно, - похвалил меня Д. едва заметной улыбкой. - Второй правитель вон там, у фонтана. В светло-серой накидке. Негвиартон...

- ...анс Танмаи. Постойте, как же так? Танмаи? "Скитальцы..."

- Тс-с-с, - предостерегающе прошептал мой начальник. - Не забывай, где находишься. Что в этом странного?

- Но она... но их совсем немного!

- Что с того? Вон там... нет, рядом со входом в дом. Третий. Его можно встретить в торговых рядах, в порту, в лесу. Сенверриал Зейорин...

- ...анс Теренна, - закончил я машинально и почувствовал, что меня бросает в жар. - Анс Теренна...

Д. смотрел на меня, глаза его смеялись.

- Перестань, - вмешалась Кинисс. - Не превращай приём в экзамен. Обучение окончено, пусть сам во всё вникает. Лучше скажи, кто пригласил Клеммена.

Д. нахмурился.

- Какое это имеет значение? - осведомился он. - Пусть сам определит.

- И определю, - я действительно едва не вышел из себя. Меня, действительно, должен был пригласить один из правителей - так положено. Никакого влияния Бюро здесь не имеет; более того, и Кинисс, и Д. сюда пригласили не как сотрудников Бюро.

Интересно, за какие заслуги пригласили моё начальство? Пока я размышлял, сама собой сформировалась картина. Я знал, что и Кинисс, и Д, приглашены Кельивеном (оба были с ним на короткой ноге). А кто обратил внимание на меня?

Что-то пошевелилось у меня на шее.

Я вспомнил, что там у меня, и едва не расхохотался. Подсказка!

- Сенверриал, - произнёс я с должной долей неуверенности, предварительно изобразив упорное размышление.

- Ловко, - произнёс Д. с одобрением. - Правильно. Но почему он, и за что - не знаю.

Тихо прозвенел колокольчик.

Ворота дома (правильнее сказать, дворца) величественно распахнулись, приглашённые начали входить внутрь. Ну, Клеммен, держись. Сейчас потребуется всё, чему тебя учили. На приём подобного ранга я попал впервые, и следует оставить о себе как можно более хорошие впечатления. Народу было человек сто пятьдесят, гости продолжали прибывать. Опаздывать не полагается впервые приглашённым, все прочие вольны появиться, когда захотят.

Я появился минут за пять до официального начала, моя совесть чиста. Хоть ни один взгляд ко мне непосредственно и не обращался (со стороны могло бы показаться, что я попал сюда по ошибке и слуги не догадались ещё выставить меня), но я ощущал, что постоянно нахожусь под пристальным вниманием. Наверное, примерно так ощущала себя Андари... но об этом я думал уже впоследствии.

Вместе со всеми внутрь пошли и мы. Чей-то взгляд жёг мне затылок, жёг нестерпимо. Не в силах выносить это, я обернулся. Как бы невзначай.

Встретился взглядом с генералом Гин-Уарантом. Тот был, как всегда, великолепен. Он повернулся лицом к какой-то светловолосой красавице, тут же перестав меня замечать.

Нет, не случайно он так долго смотрел на меня.

- - -

Внутри дворец, естественно, кажется куда больше, нежели снаружи. Я знал, что он построен именно для таких вот мероприятий, а всё остальное время пустует. Ну, иногда ещё устраивают выставки живописи. Сам же третий правитель (тот самый, который пригласил меня, и которому принадлежит дворец) обитает в гораздо более скромном жилище. Не в хижине, конечно, но и не во дворце. Богатство не считается у ольтов чем-то зазорным. Как и бедность. Всё по-другому - когда у тебя за спиной наэрта, готовая поддержать (или отвергнуть), деньги не играют той роли, что в "человеческих" государствах.

Всё это - игра, напоминал я себе. Впереди - длинный вечер, ещё более длинная ночь, изысканная еда, прекрасное общество, музыка и множество других удовольствий для органов чувств. Я мысленно воззвал к Воину, что покровительствует Венллену, чтобы Он позволил мне выдержать испытание.

Мы (втроём) сели за небольшой столик в огромном зале, не вполне в углу, но и не на почётном месте. Большое достоинство нашей дислокации: остальное пространство можно обозревать, прилагая минимум усилий.

Я с некоторой опаской поглядывал на Кинисс, поскольку знал, что её вкусы... гм... одним словом, мне было любопытно, что она станет есть. Хансса предпочитают сырое мясо и сырую рыбу. Наверное, поэтому приглашение их в гости требует известных усилий и подготовки. Во всех смыслах.

Когда нам принесли наш обед - я понял, что недооценил правителей. Основным блюдом были мясо и рыба "холодной" варки - в уксусе, кажется. Д. не говорил, как называется такое блюдо (помню только, что слово длинное и красивое), но это одно из тех блюд, которое могут есть почти все двуногие. Во всяком случае, от его вида человека (почти любого) в дрожь не бросает. Человеку, правда, надо ещё привыкнуть к самому виду рептилии, занятой трапезой.

Разумеется, одним этим обед не ограничивался. Предполагалось сидеть на своём месте; замечать остальных не полагалось, хотя разговаривать, конечно, никто не запрещал. Музыкантов не было видно, но тихая мелодия, что волнами растекалась под сводами зала, не мешала ни еде, ни разговорам.

- Надо поблагодарить хозяев за угощение, - произнёс Д., устроив себе паузу. Он вообще не дурак как следует покушать; я - наверное - тоже стану, когда доживу до его возраста. - Это не просто вкусно, это невообразимо вкусно.

- Согласен, - говорю и осматриваюсь, стараясь не вертеть головой. Тут-то я и заметил, что Гин-Уарант расположился так, чтобы постоянно держать меня в поле зрения.

Интересно, он следит за мной или действительно пора лечить нервы?

- Кстати, - говорит Д., благосклонно кивая слуге, принесшему напитки. - Скажи, по секрету - зачем тебя понесло в ту лавку в Оннде?

- Ей владеет ваш знакомый, - отвечаю честно. - Грениш. Так мне показалось.

Кинисс подняла голову, взглянула Д. в глаза. Мой начальник вздрогнул, словно его стегнули кнутом.

- Что?! - глаза его расширились. - Как... нет, быть не может.

- Кроме того, - добавляю, - он назвал вас по имени.

Д. и Кинисс обменялись взглядами, после чего я явственно заметил, что Д. бледнеет. Никогда ещё я не видел, чтобы он пугался. И вот оно - он испугался. Да так, что было видно - самообладание он сохраняет ценой огромных усилий.

- Моё имя? - произнёс он едва различимым голосом. - Он назвал его тебе?

- Да, - продолжаю, ничего уже не понимая. Что это с ним? - Так и сказал: "с тех пор, мол, как передал привет от Д."

- Шутник, - выдохнул Д., лицо его приобрело прежний цвет. - Я думал, меня удар хватит, - вытер лицо платком. - Если бы... - он замолчал.

- Я понял, что это не Грениш потому, что он сослался на вас, - продолжаю. - Да и повезло, наверное.

- Тебе действительно повезло, - произнесла Кинисс. - Я ещё чувствую прикосновение марранха. Его след не пропадает очень долго. Тебя осмотрели?

- Да, - говорю. - Что такое марранх?

- Нежить. Потом объясню, - говорит Д., пришедший в себя. - Вся эта история очень странная, пусть и без серьёзных последствий. Самое странное, что нет жертв. Лавочник отделался испугом, его слуги вообще ничего не помнят. В лавке кое-что разбито, поломано, но это мелочи. А ведь каждое появление марранха - это много, очень много жертв. Учёным будет, чем заняться.

- Ты не прав, - возразила Кинисс. - Подобные случаи, без жертв, уже были. Я выясню, что смогу, но...

Я понимал, что скрывалось под этим "но": некромагия - под абсолютным запретом для её расы. Сама мысль о получении таких сведений должна быть для неё почти непереносима.

- Буду вам очень благодарен, - склонил я голову. Кинисс молча кивнула.

- Не думаю, что стоит... - начал было Д., но, подумав, махнул рукой. - Ладно. Изучай. Но имей в виду, некромагия относится к тем областям знаний, где любопытство смертельно опасно.

- Как вы определили, что это именно... - я замялся, подыскивая слово, на какой-то момент выпавшее из памяти. - ...то, что было?

- В том числе по запаху, - ответила Кинисс. - Считай, что по запаху... мне трудно объяснить. Д. прав, незачем развивать тему. Здесь и сейчас.

После короткой паузы мы принялись обсуждать всякие мелочи. Время от времени Д. рассказывал истории из своей жизни; впрочем, и мои рассказы о днях бурного детства привлекли внимание. Учитывая, что Д. был мастер вести беседу ни о чём - когда никто не может угадать, о чём будет идти речь через несколько минут.

Наверное, примерно такие разговоры и полагается вести на приёмах.

- Скажите, а зачем эти приёмы устраиваются? - спросил я, когда выдалась пауза. - Только не надо смеяться. Просто ответьте на вопрос.

- Пожалуйста, - ответил Д. без тени улыбки. - Люди обычные собираются в трактирах, друг у друга в гостях. Здесь - тот же случай. Просто люди этого круга не встречаются в трактирах. Им не подобает коротать время за кружкой пива.

- Что, и нам троим тоже?

- В настоящий момент - да.

- Никогда не поверю, - говорю, - что не жалко тратить столько усилий и денег только общения ради.

- Здесь обсуждается много жизненно важных вопросов, - ответил Д. с едва ощутимой ноткой неудовольствия. - Ты сам в этом убедишься. Приёмы - единственный случай, когда серьёзные разговоры можно вести, не опасаясь слежки, подслушивания и тому подобного.

Я недоумённо посмотрел на него, затем на Кинисс.

- Он прав, - подтвердила рептилия. - Таков обычай.

- Ну что же, - я покачал головой. - Соединять приятное с полезным...

- Именно, - кивнул Д.- Не забудь, я говорил о жизненно важных вопросах. Все, кто удостаивается приглашения, приглашаются именно ради решения этих вопросов. Кинисс, я и ты - тоже.

- Я?! - я был поражён до глубины души. - Но с кем?

- Сам узнаешь, - вздохнул Д. Музыканты прекратили играть - сигнал к окончанию обеда. Предстоит очередная игра - очередное действие этого спектакля.

Никто никого не заставлял уходить, но зал понемногу пустел. Пока меня не "поймал" мой таинственный собеседник, поброжу, где вздумается.

Венллен, Лето 47, 435 Д., 19-й час

Гости появлялись волнами: едва часы пробили семь, как в узкой комнате, служившей гостиной, появилось несколько новых людей. Их представляли, но я заслушался Д., который объяснял, как изготавливают чучела - наподобие тех, что украшают стены вокруг нас.

Что-то заставило меня взглянуть в сторону вновь пришедших.

Лучше бы я этого не делал.

Андари была не одна. Её сопровождал молодой человек (в смысле, ольт, а насколько молодой - не знаю), взглянув на которого, я... В общем, мне захотелось исчезнуть, испариться, стать пылью - прежде, чем она посмотрит в мою сторону. Я ощущал себя настолько уродливым и недостойным её внимания, что...

Что-то впилось в правое плечо, вызвав жуткую боль. Она моментально привела меня в чувство (и стало немного неловко). Я повернулся, едва удерживаясь от того, чтобы не заорать во всю глотку.

Это был Д. Не знаю, что он там сделал - со стороны он просто опустил руку мне на плечо, отечески так, а на самом деле кости мне словно ломали раскалёнными добела клещами.

- Давно тебя ищу, - объявил он достаточно громко, чтобы услышали окружающие. И шёпотом: - Давай-ка отойдём.

Он выволок меня за портьеры и далее, в небольшой и безлюдный коридор. Приветливая улыбка тут же покинула его лицо. Отпустив моё плечо, Д. прошипел:

- Прекратить истерику! Что с тобой, в самом деле?

Я ничего не мог сказать, только открывал и закрывал рот.

- Помни, кто ты, и кто она, - добавил Д. более миролюбиво, зверское выражение его лица сменилось снисходительным и усталым. - Её сопровождает Венхедалл Уангер Кавеллин анс Теренна, её двоюродный брат. Успокоился?

Я кивнул. Буря, только что выведшая мой разум из строя, моментально прошла.

- Вот и чудно, - проворчал Д. почти добродушно. - Мой совет - походи вокруг, старайся с ней не встречаться. Если потребуется, она сама тебя найдёт.

- Знаю, - его постоянные поучения могут вывести из себя кого угодно. - Помню, можете не повторять!

- Разве? Ну хорошо, - и Д. похлопал меня по тому самому плечу. Я внутренне сжался, ожидая, что оно отзовётся дёргающей болью, но ничего не случилось. Позднее я посмотрел - даже синяка не осталось. - Продолжай веселиться.

Что я и попытался сделать. Стоило мне пройтись по галерее, на стенах которой красовались чудесные пейзажи (некоторые написаны тысячи лет назад), как столкнулся нос к носу с Сенверриалом.

- - -

- Сайант Сенверриал, - Клеммен учтиво поклонился и краем глаза заметил, что в глазах ольта на миг вспыхнуло изумление. - Я хотел бы выразить признательность за то, что вы пригласили меня сюда. Я этого не заслужил.

Правитель выслушал традиционную формулу, чуть склонив голову, жестом пригласил вернуться в галерею. Клеммену было не по себе: вся его выучка подвергалась серьёзному испытанию. Ошибки быть не должно. Ошибки быть не должно. Ошибки быть...

- Я слышал, - нарушил тишину Правитель, - что вам удалось отыскать вход в Скрытый Дом?

- Мне повезло, - признался Клеммен после короткого, но энергичного размышления. - Возможно, проход мне удалось заметить только потому, что я не обладаю магическими талантами.

Так-так, насмешливо произнёс внутренний голос. Нашёл, кому выдавать секреты? Клеммен похолодел, когда осознал, что только что сообщил предположение, которое сам Д. тщательно скрывал от всех окружающих.

Сенверриал споткнулся на ровном месте. Остановился, взглянул в глаза юноши, и вновь по лицу Правителя змейкой скользнуло изумление. Не знай Клеммен, сколько собеседнику лет, счёл бы Правителя молодым красавцем. Ольт прищурился и тихо рассмеялся.

- Какая интересная мысль! Скажите, Клеммен, вы сами придумали это объяснение?

"Придумал!"

- Мысль сложилась сама собой, - ответил Клеммен. Явственно снисходительный тон Правителя привёл к тому, что юноша перестал робеть. Нет худа без добра... Кроме того, думал Клеммен, глядя во внимательные синие глаза, каким бы ты ни был великим и известным, есть по меньшей мере один способ, которым я могу повлиять на тебя, хочешь ты того или нет. Тут же Клеммен едва не покраснел. Пальцы уже начали складываться в "фигуру определения". Но - остановился. Выдержка, Клеммен, ещё раз выдержка.

- Это очень интересно, - произнёс Правитель. - Это гениальная идея. Я благодарен вам, Клеммен, что вы поделились ею со мной. Сочту за честь, если вы удостоите меня повторным визитом.

Едва заметно поклонившись (ответный поклон Клеммена был куда более глубоким), Правитель быстрым шагом покинул полутёмную галерею.

Ну что же, подумал Клеммен, глубоко вздохнув. Многие были бы в восторге, если бы услышали повторное приглашение. Я действительно произвёл на Правителя впечатление и меня, несомненно, пригласят сюда ещё раз. Интересно, это и был тот самый важный разговор, о котором толковал Д.? Или нет? Если да, то мог ли Сенверриал догадываться, что я так удачно проболтаюсь?

Клеммен почти что покинул галерею, погружённый в размышления, когда голос окликнул его.

- Не могу ли я отнять у вас немного времени, Клеммен?

Даже не оборачиваясь, юноша знал, с кем ему предстоит разговаривать. С бокалом в руке (видят боги, выглядело это очень странно), возле самых дверей стоял генерал Гин-Уарант.

И вновь что-то легонько шевельнулось на шее Клеммена.

- - -

Признаться, он меня несколько выбил из колеи. О генерале и его наэрта ходит немало слухов. Если хотя бы малая часть из них соответствовует действительности, то я имел дело с одним из самых опасных людей на планете. Само собой всплыло, сколько сражений генерал выиграл, сколько обидчиков свёл в могилу.

Это бодрости не прибавило.

- Сайант Гин-Уарант...

- Да ладно, - рассмеялся генерал и, допив то, что было в бокале, небрежно швырнул сосуд куда-то за спину.

Я ожидал треска и звона, но их не последовало.

- Незачем эти церемонии, - продолжал Гин-Уарант. - Их и так слишком много. Я слышал, что вы хотели бы вновь проникнуть в Скрытый Дом. Это правда?

Его серые глаза так и сверлили меня, и я понял, что генерал владеет техникой внушения. Гипноза. Д. уверял, что без помощи магии меня нельзя сломить никаким внушением, а при помощи?

Сопротивляться его взгляду было трудно. Я отчего-то вспомнил ченкх, фигуру определения, и даже разок сжал и разжал пальцы рук - так, как это сделал смотритель Паррантина. Чтобы отвлечься. И помогло!

Генерал, казалось, прочёл мои мысли. Он слегка отступил назад и отвёл взгляд. Ненадолго. Но этого хватило, чтобы я пришёл в себя.

- Все интересуются Скрытым Домом, - подумал я вслух. Впрочем, не беда, что вслух. Генерал явно не случайно пренебрегал правилами ведения разговора... нет, не случайно! - На самом-то деле я там ни разу не был.

- В самом деле не были? - казалось, он умеет читать мысли. Беда, если умеет, настоящая беда. То, что я о нём подумал, даже мирного человека могло бы привести в ярость. Ну а генерала, с его привычкой объявлять смертельную месть по самому ничтожному поводу...

- В самом деле, - я твёрдо решил не смотреть ему в глаза. Любой ценой. В конце концов, это не является нарушением приличий.

- Жаль, - мне показалось, что он слегка разочарован. - Но собираетесь?

- Если мой начальник узнал бы, что я собираюсь, - ответил я, решив тоже говорить намёками, - то спустил бы с меня три шкуры.

- Благодарю, - кивнул Гин-Уарант. - Меня очень интересуют некоторые... м-м-м... реликвии, что могут оказаться в Доме. Если бы вы смогли, так сказать, добыть их, то...

- А если я откажусь? - произнёс я холодно. Честно говоря, я вовсе не собирался испытывать его терпение. Он меня в самом деле вывел из себя. Ещё один заказчик на мою голову! И так в каждом городе мне постоянно предлагают деньги и прочие виды оплаты, чтобы я провёл личное расследование. Как правило, совершенно дурацкое. Отчего-то все думают, что ненгор в состоянии выяснить абсолютно всё.

- Было бы очень печально, - глаза генерала стали ледяными. Надо полегче, подумал я. В конце концов, жизнь не настолько уж мерзкая штука. - Смогли бы мы договориться?

- Генерал, - произнёс я как можно более вежливо. - Я не могу обещать, что попаду туда. Тем более, что попаду туда скоро. Но даже если попаду, мне не хотелось бы заранее брать на себя подобные обязательства. Которые я, возможно, не смогу выполнить. Очень не люблю быть должником.

- Ясно, - генерала, похоже, этот ответ устроил. - Ладно, забудем. Возможно, мы ещё побеседуем на эту тему. А пока - честь имею! - и, на миг вытянувшись в струнку, он оставил меня одного.

Отчего-то у меня заколотилось сердце и зашумело в ушах. Перепугался, наверное. Немудрено перепугаться, очень уж смело я беседовал с ним. Нет, что-то здесь нечисто! Надо выяснить, отчего все подряд интересуются Скрытым Домом.

Андари так и не заговорила со мной на приёме. Мне, признаться, это было даже удобно: я по-прежнему ощущал себя самозванцем, стоило только взглянуть в её сторону.

Красота, как процитировал однажды Д., может быть смертоносным оружием. В тот вечер я понял, что это правда.