Бажанов Олег Иванович
Времени нет

Lib.ru/Фантастика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
  • Комментарии: 4, последний от 06/08/2014.
  • © Copyright Бажанов Олег Иванович (olegbazhanv@rambler.ru)
  • Размещен: 01/02/2010, изменен: 01/02/2010. 5961k. Статистика.
  • Роман: Фантастика
  • Оценка: 6.03*12  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В основе этой книги - нашествие войск Тамерлана на русские земли в 1395 году. Автор даёт свой ответ на вопрос, почему, захватив города Елец и Рязань и находясь на подступах к незащищённой Москве, Тамерлан повернул армию обратно. Времена средневековья в романе гармонично перекликаются с нашим временем. Авторский подход к изложению материала очень оригинален. Книга будет интересна и любителям истории, и любителям фантастики.


  •    ББК 84(2Рос=Рус)6­445
       Б 16
      

    Автор выражает глубокую благодарность всем,

    кто помог выходу этой книги.

    Особая признательность - председателю Волгоградской областной Думы

    Владимиру Александровичу Кабанову,

    заместителю председателя Волгоградской областной Думы

    Владимиру Петровичу Овчинцеву

    за оказанную материальную поддержку;

    радиостанциям "Новая Волна" (г. Волгоград)

    и "Русское Радио" (г. Михайловка)

    за информационную поддержку.

      
      
       Бажанов, О
       Времени нет = Not Time : роман / О. Бажанов. - Волгоград: ПринТерра, 2009. - 304 с.
       ISBN 978­5­98424­105­2
      
      
       В основе этой книги - нашествие войск Тамерлана на русские земли в 1395 году. Автор даёт свой ответ на вопрос, почему, захватив города Елец и Рязань и находясь на подступах к незащищённой Москве, Тамерлан повернул армию обратно. Времена средневековья в романе гармонично перекликаются с нашим временем. Авторский подход к изложению материала очень оригинален. Книга будет интересна и любителям истории, и любителям фантастики.

    ББК 84(2Рос=Рус)6­445

      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       No О. Бажанов, 2009
       No Оформление. ООО "ПринТерра", 2009
      

    ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ...

      
       Когда у меня появилась идея написать исторический роман, сюжет одного из походов Тимура на Русь уже лежал в набросках. Но нужно было штудировать множество исторических документов. И я сел за книги и компьютер. Неожиданно появилось ощущение множественности истории. Некоторые факты противоречили событиям, известным нам из школьных учебников, другие повторялись в разных документах, но совершенно с иными датами. Через год работы я понял, что кроме известной Истории существует другая, неизвестная нам - альтернативная История, описывать которую очень и очень сложно. Ещё сложнее принять её. Так появился фантастический роман "Времени нет". История человечества близка к фантастике, потому что её писали люди. А человек смотрит на мир через зеркала суеверий - так говорит один из моих главных героев.
       Не нужно сразу верить тому, что вы найдёте в этой книге. Сомневайтесь, анализируйте, делайте собственные выводы.
       Интересного прочтения, уважаемый читатель.
      
      

    Автор

      
      

    "За пределами времени и всех миров..."

    назначение

      
       Вставало солнце. Волновались на утреннем ветру чёрные и красные христианские стяги с расшитым золотом ликом Спасителя. Вдруг дробно забили барабаны и громко зазвучали трубы. Блеснул над строем войск княжеский меч. Первая конная шеренга, облачённая в железо, разом опустила длинные копья, качнулась и медленно двинулась вперёд. За ней пошла вторая, третья... Выдерживая строй, всадники наращивали темп шага лошадей, переходя на рысь. И вот уже навстречу поджидающему врагу текла неудержимая лава, ощетинившаяся острыми наконечниками копий. В едином порыве слитая в монолит - плечо к плечу, конь к коню, щит к щиту, - молча шла тяжёлая княжеская конница. Был лишь слышен гулкий стон земли от топота великого множества копыт. И не было силы, способной остановить её страшное стремление.
       Будто волна прошла впереди наступающих, и качнулась стена неприятельских войск, и чёрный лес пик принял горизонтальное положение. И двинулась стена навстречу текущей лаве. Молча, на ходу качая копьями и горя чешуйчатой бронёй, всё быстрее и быстрее без единого просвета в шеренге двигалась на лаву монолитная стена тяжёлой конницы. Ещё немного... Ещё...
       Японец открыл глаза. Уже не в первый раз снился ему этот странный сон из чужой далёкой реальности. Хокимару немного полежал с открытыми глазами, прогоняя остатки непонятного сновидения, затем позвал жену:
       - Сайхо!
       - Да, дорогой? - отозвался из кухни звонкий красивый голос.
       - Знаешь, снова этот сон...
       - Чем сегодня закончилось? - в дверях спальни появилась черноволосая женщина в коротком цветастом халатике и с подносом в руках. - Никто не убит?
       - Нет, опять на том же месте...
       - Ну и хорошо, - женщина поставила поднос на тумбочку у кровати. - Твой утренний кофе и сыр.
       - Спасибо, родная! - японец сел, потянулся к супруге и поцеловал её в подставленную щеку. - Что бы я без тебя делал, моя красавица?
       Лёгкая улыбка пробежала по лицу молодой женщины. Она поцеловала мужа и кокетливо бросила:
       - Ещё скажи, что любишь...
       - Люблю! - не стал отрицать он. И они, глядя друг на друга счастливыми глазами, весело рассмеялись.
      
       По чистому голубому небосводу не спеша поднималось тёплое апрельское солнце. Казалось, ничто не может испортить настроения в такой яркий радостный весенний день, но нескрываемое недовольство директора Агентства космических исследований можно было легко прочитать на его бледном азиатском лице. Господин Тошита не очень заботился о том, чтобы подчинённые не заметили его плохого настроения. Глядя вверх на большое разноцветное мозаичное панно, изображавшее самого господина Тошиту, только помолодевшего на десять лет, стоящего на фоне гигантских белых космических кораблей, уходящих в чёрный неведомый космос, директор ощущал себя слишком маленьким и ничтожным по сравнению со всем остальным. Раздражала Тошиту навязчивая мысль, что именно таким неуважительно маленьким на этом панно его видят все сотрудники Агентства. Скосив прищуренный взгляд на стоявшего рядом на трибуне для почётных гостей автора этого громоздкого произведения - начальника секретных лабораторий господина Хокимару, Тошита чуть слышно бросил:
       - После празднования панно переделать! Вам что, материала не хватило на фигуру директора?
       Хокимару еле заметно поморщился и, выдержав паузу, смело взглянул директору в глаза:
       - Материала хватало, но композиция требовала соблюдения именно таких пропорций, уважаемый господин Тошита.
       Увидев тяжело сдвигаемые густые тёмные брови начальника и пересекшие их у самого основания надбровий две грозные глубокие морщины, Хакимару поспешно добавил:
       - Но если вы прикажете, мы изменим сюжет.
       - Сюжет меня вполне устраивает, - отводя глаза от подчинённого, недовольно проворчал Тошита. - Мне кажется, что фигура директора не производит должного впечатления при таких пропорциях. А должна! Жаль, что вы этого не понимаете, Хокимару. Обязательно переделайте!
       - Будет исполнено! Завтра же приступим, - с азиатской вежливостью лёгким поклоном головы ответил подчинённый. После его заверений Тошита, казалось, позабыл о существовании начальника секретных лабораторий и стал смотреть в текущую мимо трибуны организованную толпу сотрудников Агентства, лишь иногда невысоко поднимая руку и приветствуя движущуюся тысячу зависящих от него людей вялым покачиванием открытой ладони. Маска недовольства сошла с его полного лица, почти не тронутого морщинами, её место заняло выражение полной удовлетворённости и доброты, а на губах появилась скупая улыбка.
       После парада Хокимару попытался снова завести разговор о злополучном мозаичном панно, - нерешённым оставался вопрос оплаты,- и для этого поджидал директора на ступеньках у главного стеклянного входа в основное офисное здание. Мимо проходили с шутками и смехом многочисленные служащие огромной, ставшей Хокимару родной организации, порой, узнавая, приветствовали одного из ведущих специалистов, а порой просто, даже не узнав, приглашали его с собой на продолжение праздника, но Хокимару с улыбкой вежливо отказывался, терпеливо поджидая директора. Прежде чем приступать к разборке огромного, высотой в пятнадцать метров панно, необходимо было учесть все пожелания босса. Но Тошита, чинно шествуя вместе с членами правления мимо поджидающего его учёного, лишь мельком взглянул на начальника секретных лабораторий и коротко бросил:
       - Сегодня я занят!..
       И, будто вспомнив, остановился и, не глядя в сторону учёного, добавил:
       - Прямо сейчас зайдите в приёмную, там у моего секретаря остались неподписанные документы. Необходимо срочно подписать их! Я вас не задерживаю.
       И пошёл дальше.
       Хокимару заметил кривые едкие усмешки на лицах некоторых членов правления. Но это его не задело, к нескрываемой зависти коллег он уже давно привык.
       Не получив приглашения и подождав, когда процессия из начальствующих лиц скроется за большими автоматическими дверями входа в двадцатиэтажное здание из стекла и бетона, Хокимару медленно двинулся вслед за ними.
       На восьмом этаже, выйдя из лифта, учёный обнаружил, что дверь в приёмную директора приоткрыта, будто за ней кого­то ожидают. Темноволосая секретарша с кукольным лицом, казалось, не удивилась появлению Хокимару.
       Войдя в приёмную, учёный поздоровался. Она ответила вежливым поклоном головы.
       - Господин директор оставил для вас пачку документов, - голосом, лишённым эмоций, произнесла секретарша из­за своего стола. - Возьмите их в шкафу на верхней полке справа. Вам необходимо просмотреть их. Господин директор сказал, что коеґгде отсутствует ваша подпись. Подпишите.
       Хокимару взял в руки увесистую пачку бумаг и, озадаченно глядя на них, подумал, что здесь отчёты по его лаборатории, наверное, за целый год. На просмотр уйдёт не менее часа. Почему этого нельзя сделать завтра, ведь сегодня праздник?
       Вздохнув, Хокимару посмотрел на свободный стол и стул в другом конце приёмной:
       - Я могу присесть там?
       - Присаживайтесь, - разрешила секретарша. - Можете даже снять пальто. Вешалка за дверью.
       Неожиданно она поднялась со своего места и подошла к Хокимару:
       - Разрешите, я за вами поухаживаю! - Она помогла ему снять пальто.- Может, чаю?
       - Благодарю вас! От чашечки чая не откажусь. - Учёный, отдав пальто секретарше, устроился за столом и углубился в бумаги.
       Во всей пачке Хокимару обнаружил только два не подписанных им акта на списание расходных материалов. Поставив свой автограф, учёный с чувством испорченного на весь день настроения вышел из офисного здания. Посмотрев по сторонам, он двинулся по направлению к виднеющимся на краю лётного поля двухэтажным строениям секретных лабораторий, больше похожим своими покатыми крышами на большие бараки с ангарами. Там его ожидал тёплый коллектив сотрудников и накрытый по случаю праздника стол.
       Сегодня отмечали тридцатипятилетие со дня основания Агентства космических исследований, которому Хокимару отдал без малого семь лет. Самых продуктивных лет своей научной деятельности.
       В связи с юбилеем полёты на ведомственном аэродроме не проводились. Самолёты и вертолёты, пригреваемые ласковым весенним солнышком, почти растопившим остатки снега вдоль очищенных рулёжных дорожек, мирно дремали на бетонных стоянках под брезентовыми чехлами, и лишь со стороны ремонтной инженерноґтехнической части доносился, то затихая, то снова набирая силу, живой звук работающего реактивного двигателя. Техническая часть не отдыхала даже по праздникам, обеспечивая бесперебойную работу лётчиков­испытателей в будни.
       Миновав проходную поста внутреннего контроля с дежурным офицером в небольшой закрытой бетонной будке, учёный направился по неширокой пешеходной дорожке, размышляя о новом опыте, результаты которого наконецґто позволят привязать точку энергии выхода к координатам четырёхмерного пространства.
       Почти у самого края аэродрома чтоґто заставило Хокимару посмотреть вверх. Его взгляд зацепился за четыре бледно­жёлтых, похожих на парашюты предмета, неподвижно висящих на высоте примерно трёхсот метров прямо над головой учёного. "Странно, - подумал Хокимару, - полётов сегодня нет. Откуда взялись эти парашюты?" Он знал, что воздушная зона над территорией Агентства и по периметру пятидесяти километров от аэродрома закрыта для любых летательных аппаратов, кроме машин самого Агентства, и эти неподвижно висящие над лётным полем и лабораторным городком предметы вызывали безотчётную тревогу. Куда смотрит служба противовоздушной охраны аэродрома? Хокимару огляделся по сторонам, поле казалось безжизненным, и ускорил шаги.
       Он уже почти прошёл длинное одноэтажное кирпичное здание дежурной технической службы, примыкавшее своим торцом к рулёжным дорожкам, когда краем глаза заметил справа чтоґто движущееся. Интуитивно учёный почувствовал опасность. Хокимару резко остановился, пропуская быстро летящий предмет. Холодный безотчётный страх сковал тело, когда в метре перед ним на уровне глаз пролетел один из тех самых предметов размером с большую собаку и врезался в кучу подтаявшего снега возле пешеходной дорожки, разбросав вокруг ледяную крошку. В следующее мгновение Хокимару изо всех сил бросился за ближайший угол здания. И вовремя - нестерпимо яркая секундная вспышка света, как маленький ядерный взрыв, вырвалась из кучи снега, не причинив вреда оказавшемуся в спасительной тени здания человеку. Хокимару с трудом перевёл сбившееся дыхание и с нехорошим предчувствием взглянул вверх: по направлению к нему прямо с неба медленно спускались три оставшихся жёлтых парашюта. Тело затрясло в мелкой лихорадке от ужаса, но мозг учёного работал с молниеносной быстротой. Оглядевшись вокруг и не увидев рядом ни одного укрытия, способного спрятать человека от смертельной вспышки сверху, Хокимару стал искать единственно верное решение. Рядом у глухой кирпичной стены, вжимаясь в которую стоял оцепеневший учёный, лежала невысокая, ниже человеческого роста, куча грязного серого снега, свезённого сюда ещё зимой. В середине её имелось небольшое боковое углубление, то ли созданное солнечными лучами, то ли человеческими руками. Не пещера, а лишь углубление, но оно могло стать спасением. Резко оттолкнувшись от стены, Хокимару одним броском преодолел расстояние в несколько метров до такой ненадёжной защиты и, подобрав ноги, вжался в неё всем телом. Небольшой козырёк над головой из тающего месива грязи и льда скрыл от Хокимару участок неба со спускающимися парашютами. Учёный старался не дышать, чутко прислушиваясь к каждому шороху и звуку. Интуиция подсказывала, что нельзя шевелиться и звать на помощь, потому что эти бледно­жёлтые непонятные объекты посланы за ним, точнее за его, Хокимару, жизнью, и настроены на частоту энергетических колебаний его тела и голоса. Но зачем кому­то понадобилась его смерть? И удастся ли хоть ненадолго отдалить неизбежный конец?
       Сидя в неудобной позе, стараясь почти не дышать, он уловил, как с мягким шелестом один за другим три объекта опустились рядом прямо на кучу: два - справа, один - слева. Теперь только тонкий слой мокрого снега над головой отделял его от них. Хокимару понял, что находится в ловушке. Выхода из неё он не находил.
       Три объекта, ничем не выдавая своего присутствия, поджидали беззащитную жертву. Они могли взорваться в любую секунду. Ожидание смерти становилось невыносимым. И помочь в такой ситуации не мог никто. Неизвестность сводила учёного с ума. Кто же послал их? Учёный постарался сосредоточиться. Роящиеся в голове бессвязные мысли постепенно стали приобретать форму и порядок.
       Уже четыре года Хокимару работал над проектом "Отторжение". Такое название грандиозному начинанию по выходу космических кораблей землян к другим галактикам через "Ворота Времени" дал сам господин Тошита из­за невозможности использования при перемещениях в дальнем космосе многих известных земных физических законов, в том числе и законов Ньютона. В других измерениях они не действовали, а потому новые законы перемещения физических тел в космическом пространстве на околосветовых скоростях приходилось открывать, основываясь уже даже не на общей теории относительности Энштейна. Именно разработкой неизвестных путей покорения космоса занималось Агентство под управлением господина Тошиты.
       Проект "Отторжение" финансировало правительство. Один из многих сотрудников Агентства сорокасемилетний Хокимару начал работу в этом проекте в должности начальника лаборатории по вычислению временных коридоров входа и выхода в другие измерения в районе магнитных полюсов Земли. Неожиданно для себя и своих коллег при проведении очередного испытания учёный обнаружил нечто такое, что посчитал вначале побочным эффектом или ошибкой, закравшейся в вычисления. Но при следующей постановке опыта на мониторе компьютера снова высветились те же показатели.
       В тот день после работы Хокимару задержался в лаборатории допоздна, снова и снова перепроверяя расчёты. Всё подтверждалось. Полученный результат вначале ошеломил его своей невозможностью, а потом заставил задуматься: выходило так, что там, где ничего не могло быть, существует неизвестный человечеству огромнейший запас энергии!
       Через несколько дней, ещё раз перепроверив расчёты и подготовив предварительные материалы, Хокимару обратился к директору Агенства с предложением провести ряд опытов по открытию источника неизвестной энергии. Но Тошита и слышать не хотел ни о чём, что могло бы помешать решению основной задачи или отодвинуть сроки этого решения. Он даже не принял к рассмотрению материалы, принесённые ему учёным. Тогда Хокимару на свой страх и риск продолжил опыты с неизвестной энергией. Ему не хватало возможностей оборудования лаборатории, поэтому гдеґто он двигался, руководствуясь интуицией учёного, соединяя теоретические выкладки с расчётами и с результатами опытов. И через несколько месяцев сверхурочной работы у него появился первый шокирующий итог. Результаты показывали, что прямо на Земле существует другой такой же огромный, как сама планета, источник энергии, с такими же размерами и с такими же характеристиками магнитных полей, лишь немного сдвинутый по времени. Это означало лишь одно: Хокимару обнаружил параллельно существующий мир! И один из входов в этот мир находится в районе Южного полюса Земли. Но пока это была лишь теория. Пусть подтверждённая расчётами и показаниями приборов, но теория. А на поиск входа в параллельный мир необходимы были деньги и время, а также усилия как минимум ещё нескольких умнейших голов Агентства.
       Не получив в очередной раз возможности встретиться с директором, Хокимару решил сделать доклад по итогам своей работы на расширенном отчётном заседании руководства Агентства, которое в плановом порядке проводилось раз в три месяца и на котором обязательно присутствовали представители правительства и армии.
       За три дня до заседания Хокимару передал секретарю служебную записку, в ней он ставил директора в известность о своём намерении, и стал ждать вызова к господину Тошите. Но вызова не последовало. Уже в день заседания Хокимару всё ещё не мог решить, огласить результаты своих исследований или нет? Ведь за самоуправство он как начальник лаборатории мог лишиться должности. Нарушение правил плюс недовольство директора, - всё это могло привести к увольнению из Агентства. А Хокимару уже не мыслил себя без любимой работы.
       Но всё же смелость учёного взяла верх над простой человеческой осторожностью, и Хокимару решил озвучить свой доклад на заседании совета.
       В списке выступающих он значился последним.
       Начальник лаборатории вычислений временных коридоров входа и выхода в другие измерения говорил спокойно и уверено, подкрепляя каждый аргумент расчётами и графиками, подготовленными на компьютере и выведенными на большой экран. За двадцать минут выступления Хокимару постарался как можно подробнее обосновать состоятельность своих выводов, он лишь не упомянул о том факте, что проводил эти исследования без ведома директора Агентства.
       Заседание затянулось. Доклад был воспринят неоднозначно. Большая часть из присутствующих отнеслась к результатам, представленным их коллегой, весьма сдержанно. Говорили, что полученные данные ещё необходимо проверять и перепроверять. Другие выступали с резкой критикой. Особенно старался руководитель лаборатории космических энергий господин Каттава. Он начал со слов: "Все мы с детства любим сказки...". Дальше он обвинял Хокимару в популизме и непрофессионализме, требовал представить полученные учёным результаты и все расчёты в лабораторию космических энергий для перепроверки. Советовал всем заниматься основной работой и не обращать внимания на доклад Хокимару, так как кроме параллельных галактик, которые мы можем наблюдать в телескоп, других миров не существует. Уж тем более - на Земле.
       Господин Тошита хранил молчание до конца, и по выражению его каменного лица невозможно было определить отношение к докладу подчинённого. После заседания он не вызвал сразу Хокимару к себе. И это стало нехорошим знаком для учёного.
       Вернувшись вечером домой, Хокимару рассказал обо всём жене и посоветовал готовиться к худшему. Умная и понятливая, Сайхо без слов приготовила мужу ужин и расстелила постель. Учёный не сомкнул глаз до утра, думая о том, что принесёт ему день грядущий?
       Только когда в оконных стёклах тяжёлая чернота ночи стала понемногу светлеть, Хокимару прикрыл глаза.
       В коротком сне он увидел себя ремесленником. Базарный день был в самом разгаре. Хокимару стоял на площади средневекового города. Загорелые люди европейской и азиатской внешности в одеждах, которым место в музеях; и допотопные телеги на двух больших колёсах с толстыми спицами; и земляные печи, из чьих развёрстых пастей тянулся кизячий дымок и крепкий дух свежеиспеченного хлеба; и большие котлы, поставленные на огонь прямо под открытым небом, в которых булькало мясо только что зарезанных баранов; и рои мух, вьющихся над оставленными на земле бело­-сизыми кишками и окровавленными шкурами, источающими тошнотворный запах. Посередине площади возвышался помост с пустующей виселицей, огромным чурбаком и большим низким столом или высокими нарами.
       На грязных руках и ногах Хокимару, позвякивая при каждом неловком движении, тяжким грузом висели массивные железные кандалы. Рядом в оборванном тряпье вместо одежды стояли такие же несчастные. Все они были прикованы к длинной тяжёлой цепи, начало и конец которой держали в руках двое стражников в кольчугах и с кривыми мечами у пояса.
       Двое других расковали Хокимару. Подручные палача подскочили и больно скрутили руки. Затем заставили подняться на эшафот.
       Хокимару стало страшно. Закружилась голова. Он понимал, что это всего лишь сон, и попытался проснуться. Но не получилось...
       Его заставили остановиться. Прямо перед ним находились нары, сколоченные из толстых досок с бурыми пятнами и густыми подтёками. Справа - круглая плаха, обильно залитая свежепахнущей кровью. С него сорвали одежду и грубо толкнули в спину. Навалились подручные палача, больно придавили руки и ноги, растянув по грязным нарам. Кто­то зажал, словно тисками, голову. Подошёл мускулистый палач с большим окровавленным топором в руках, и, увидев его, Хокимару понял, что это конец... и завопил от ужаса...
       - Милый, проснись! - услышал Хокимару и увидел рядом жену. На её лице он прочитал неподдельный испуг. - Ты так кричал! Что тебе снилось?
       Учёный непонимающим взглядом осмотрелся по сторонам. Сердце бешено колотилось в груди, но страх понемногу стал уходить - Хокимару сидел дома на кровати в собственной спальне.
       - Сон дурацкий... - бросил он. Хокимару решил не расстраивать жену. Глубоко вздохнув, он посмотрел на часы:
       - Пора вставать. Скоро на работу.
      
       Утром его вызвал директор.
       - Вы понимаете, уважаемый господин Хокимару, - начал Тошита без предисловий, даже не предложив подчинённому сесть, - вы понимаете, что нарушили корпоративный кодекс?
       - Понимаю, - спокойно ответил Хокимару. Он надеялся, что полученные сенсационные результаты его исследований компенсируют несогласованные с руководством действия.
       - Понимаете? - директор нехорошо посмотрел на подчинённого. - Вы подвели под удар всех и в первую очередь меня, вашего непосредственного руководителя, даже не соизволив поставить в известность о проведении вами несанкционированных исследований! И вы имели дерзость озвучить на уважаемом совете эти ваши непроверенные результаты без согласования со мной, да ещё и в присутствии посторонних лиц!
       - Уважаемый господин Тошита, - попытался привести доводы в своё оправдание учёный, - ранее я уже докладывал вам о предварительных результатах своих исследований и за несколько дней до заседания совета пытался встретиться с вами, но вы были заняты. Тогда я направил на ваше имя служебную записку с результатами перепроверенных мной расчётов...
       - Я вам запретил заниматься несанкционированными опытами! - повысил голос, вставая из­за стола, директор. - И никакой записки от вас я не получал!
       Тошита поднялся и прошёл вдоль длинного ряда стульев у стены в конец своего огромного кабинета.
       - Поэтому, уважаемый господин Хокимару, - остановившись, произнёс он спокойнее, не глядя в сторону учёного, - я считаю, что, учитывая все обстоятельства, мы не можем работать вместе. Спасибо за ваш труд в нашем учреждении. Расчёт с вами произведут самый полный. Я распоряжусь.
       - Кому сдать дела? - чувствуя, как кровь отлила от головы и ослабли готовые вотґвот подкоситься ноги, еле слышно произнёс Хокимару.
       - Дела в трёхдневный срок сдадите начальнику лаборатории космических энергий господину Каттаве, - глядя в окно, распорядился Тошита. - Мы объединим обе лаборатории для большей эффективности. Тем более что и темы их разработок очень близки. Я вас не задерживаю! - Тошита обернулся. Холодная официальная улыбка застыла на каменном лице директора, собрав множество морщин возле губ и глаз. Теперь этому человеку можно было дать его шестьдесят лет.
       Не чувствуя пола под ногами, Хокимару вышел в приёмную.
       - ...Вы меня слышите? Вам плохо? - вопрос секретаря заставил учёного осмотреться. Вместе с остальными чувствами возвратилось понимание реальности случившейся катастрофы. Хокимару стоял посередине приёмной один под безразличными взглядами чужих, сидевших в ожидании приёма вдоль стены людей. Хокимару смотрел и не видел их. Его мучил один вопрос. Посмотрев долгим взглядом на миловидную секретаршу, разжалованный руководитель лаборатории задал его:
       - Скажите, четыре дня назад я подавал служебную записку на имя директора. Что с ней?..
       Секретарь кинула на странного просителя равнодушный взгляд, затем, видимо чтоґто припомнив, посмотрела на Хокимару более внимательно:
       - Ваша записка лежит в папке для доклада. Господин Тошита последние дни был очень занят и оставил просмотр документов на конец недели.
       - Но как... Я же сделал отметку на записке "Очень важно"! - растерянно пролепетал Хокимару.
       - Документов проходит много, - безразлично бросила секретарша, упираясь взглядом в монитор компьютера на своём столе.- И все очень важные...
       Длинными пальцами с ухоженными ногтями она с мягким пощёлкиванием клавиш принялась профессионально быстро набирать текст очередного документа, а подавленный Хокимару, тяжело переставляя непослушные ноги, направился к выходу.
       Прежде чем прихватило сердце, Хокимару успел дойти до своей лаборатории и объявить сотрудникам о решении руководства...
       Он ещё находился в сознании, когда приехали врачи...
      
       Хокимару открыл глаза. Ему снился прекрасный сон, в котором он на зелёной лужайке играл с кучей маленьких щенков на берегу неширокой чистой речки. Шустрые щенята лизали его руки и ласково покусывали их. Ему было легко и радостно, и это переполняющее чувство заставляло его смеяться, как ребёнка...
       Первой, кого увидел Хокимару, открыв глаза, была Сайхо. На фоне стен больничной палаты одетая в голубой медицинский халат Сайхо была похожа на врача.
       - Ты доктор? - почему­то спросил Хокимару, будто увидел женщину из сна.
       - Я твоя жена, - глядя на него глазами, полными слёз, чему­то улыбалась Сайхо. Он почувствовал тепло женских пальцев на своей руке, и это прикосновение напомнило ему ласковое покусывание щенков из сна.
       - Что со мной? - взяв её пальцы в свою руку, спросил он.
       - Всё в порядке, - продолжала сквозь слёзы улыбаться жена. - У тебя инфаркт, но сейчас уже всё в порядке.
       Хокимару ясно вспомнил последний свой день на работе и разговор с директором. Сразу же в левой стороне груди появилась и стала расти тяжесть. Словно почувствовав его состояние, Сайхо тихо, пряча добрую материнскую улыбку, произнесла:
       - Не волнуйся. Тебя оставили в Агентстве. Мне сказал один господин из правительства, что ты сразу можешь выходить на работу, как позволит состояние здоровья. И ещё, что тебя ждёт повышение.
       Хокимару не верил тому, что слышал, но боль в груди стала отступать...
      
       Когда Хокимару после больницы появился в лаборатории, сотрудники встретили его цветами и радостными улыбками. По такому случаю был накрыт стол с чаем и сладостями. Но Хокимару ещё не успел попробовать ни кусочка от большого белого торта, как последовал вызов к руководителю Агентства.
       К своему удивлению, в приёмной Хокимару увидел новую секретаршу. Та, услышав имя вошедшего, поднялась со своего места, почтительно раскланялась и сама открыла перед учёным дверь в кабинет. Хокимару даже растерялся - он не привык к подобному обращению. Творилось чтоґто странное.
       В кабинете директора его уже ждали. Невысокий плотный господин лет пятидесяти в тёмном костюме с интеллигентным загорелым лицом, на котором ярко выделялись светлые умные глаза, поднявшись из­за стола навстречу вошедшему, первым поприветствовал Хокимару, как только тот переступил порог директорского кабинета. Учёный с лёгким поклоном поздоровался в начале с незнакомцем, потом с сидящим в кресле директора господином Тошитой.
       - Господин Хокимару, - излишне громко произнёс Тошита, - прошу принять мои искренние извинения по тому недоразумению, которое произошло здесь три недели назад. Я... - Тошита растерянно взглянул на плотного господина в дорогом костюме, - ... мы тут во всём разобрались... Вы продолжаете работать в нашем институте. Приказ о вашем увольнении отменён... - Тошита осёкся.
       После многозначительного взгляда и кивка головы плотного господина в костюме Тошита оставил кабинет, бесшумно притворив за собой дверь.
       - Как ваше здоровье, господин Хокимару? - поинтересовался незнакомец.
       - Спасибо, полон сил и желания приступить к работе после длительного отдыха, - пытался пошутить учёный. Но на лице незнакомца не обозначилось даже подобия улыбки. Умные азиатские глаза прямо смотрели на учёного, и казалось, что от них ничего нельзя скрыть.
       - Сердце не тревожит?
       - Нет. Вы же знаете возможности нашей медицины. Сделали шунтирование так, что пожаловаться не могу, - будто отчитываясь, доложил Хокимару, всё ещё чувствуя скованность от непривычного обращения.
       - Хорошо. Чай или сок? - по­хозяйски пригласил господин в тёмном костюме, жестом указав в сторону накрытого на две персоны столика возле большого дивана у стены под картиной, изображающей распускающиеся цветы на фоне заснеженной вершины горы Фудзияма.
       - Спасибо, чай, - выбрал Хокимару, с облегчением отводя от незнакомца взгляд.
       - Тогда присаживайтесь. Я тоже выпью чаю. Разговор у нас серьёзный, и он должен остаться между нами.
       Они расположились на диване так, чтобы было удобно вести приватную беседу.
       - Меня зовут Ошива, - представился незнакомец. - Вас я знаю, господин Хокимару, не только со слов ваших коллег. - Ошива посмотрел долгим взглядом в глаза собеседника. - Мне пришлось изучить ваше личное дело. Поэтому можно сказать, что знаю о вас и вашей семье всё или почти всё.
       - Чем обязан такому вниманию с вашей стороны? - Хокимару, стараясь меньше встречаться взглядом с собеседником, разлил по тонким прозрачным чашечкам чай из высокого и такого же прозрачного чайника.
       - Только своей светлой голове учёного, - без улыбки чуть поклонился Ошива. - Я, в прошлом физикґядерщик, защитил докторскую степень, ныне являюсь советником премьерґминистра по вопросам, связанным с... в том числе и с вашей деятельностью, господин Хокимару. Курирую это Агентство.
       Хокимару, в свою очередь, ответил уважительным поклоном головы.
       - Я знаю про неприятное недоразумение, господин Хокимару, произошедшее между вами и господином Тошитой, - продолжил Ошива. - Жаль, что меня поздно поставили в известность. Приношу извинения от имени вышестоящего руководства. Сегодня же вам будет компенсирован и финансовый, и моральный ущерб.
       - Спасибо, - учёный с искренней благодарностью взглянул в светлые умные глаза. Деньги сейчас ему были нужны. Жена, для того чтобы дежурить три недели у постели больного, вынуждена была оставить работу в фирме по продаже недвижимости.
       - Ваш доклад на последнем совещании заинтересовал коеґкого из военных. - Ошива сделал три первых глотка чая и выразительно поднял вверх указательный палец. - Информация дошла до меня. Я ознакомился с материалами и, признаюсь, был крайне удивлён тем объёмом работы, которую вам удалось проделать. Но меня просто поразили её результаты. Я попросил перепроверить ваши расчёты. И знаете что? Они - безупречны! И это чтоґто из области совершенно неизведанного. Как вам удалось всё это проделать одному?
       - Обязанность каждого учёного - познавать неведомое, - скромно ответил Хокимару. - А тут мне представилась такая исключительная возможность.
       - И вы не ошиблись, воспользовавшись ей! - поддержал Ошива.- Теоретически мы были давно готовы к подобному открытию... - Заметив вопросительный взгляд собеседника, Ошива уточнил:
       - Мы - это ряд узких специалистов, занимающих высокие посты в науке и в руководстве государством. Уточню: дальновидных специалистов. Итак, мы ждали этого открытия. И его удалось совершить вам, уважаемый Хокимару! Заметьте, - дружески улыбнулся Ошива, - на учёном совете, прослушав ваш доклад, никто из присутствующих даже и не понял всей величины свершившегося! Это доказывает ещё раз то, что вокруг нас много посредственностей, величающих себя "учёными". Да, они неплохие исполнители, но двигать науку вперёд могут только личности! И вы, Хокимару, вне всякого сомнения, одна из них!
       - Благодарю вас за столь высокую оценку моей скромной работы, - склонил голову Хокимару. - Я лишь делаю своё дело.
       - Все бы так выполняли свои обязанности! Но слово к делу не подошьёшь, уважаемый вы мой! - бросил Ошива. - Поґнастоящему ваши заслуги оценят Императорский совет и сам Император! И это будет достойная оценка, поверьте. Но сейчас я хотел бы поговорить с вами о другом. - Тон речи Ошивы из дружеского поменялся на деловой, взгляд снова стал твёрдым.
       - Я весь внимание, - приготовился слушать учёный, стараясь выдержать прямой взгляд собеседника.
       - Уважаемый Хокимару, вчера мы получили одобрение Императорского совета и уже в следующем месяце начинаем опыты по разработке вашего научного направления изучения параллельного мира. План следующий: создаются несколько лабораторноґиспытательских центров по всей стране. Главный из них будет находиться здесь, при Агентстве космических исследований. Материально­техническая и кадровая база Агентства позволяют нам развернуть именно здесь основные исследования. Есть аэродром, подземные лаборатории, оборудование и подготовленные специалисты. И руководить этим центром будете именно вы, уважаемый господин Хокимару. Я же буду осуществлять общее руководство исследованиями. Как вам такое предложение?
       - А господин Тошита? - поинтересовался Хокимару.
       - Мне понятен ваш вопрос, - вздохнул Ошива. - Формально господин Тошита будет оставаться вашим начальником. Все же знают о его заслугах перед государством и Императором, и о его связях в правительственных кругах. Но пусть этот факт вас не очень беспокоит. Вашим непосредственным руководителем буду я, и подчиняться вы будете мне. И отчитываться - передо мной. Все важные вопросы вы сможете решать напрямую.
       - Это меня устроит, - кивнул Хокимару.
       - Хорошо, - удовлетворённо посмотрел на учёного Ошива. - Теперь дальше. В последнее время активность "гостей" из параллельного мира резко поубавилась. Нас это несколько настораживает.
       - Извините, не понял... - Хокимару поднял на собеседника удивлённый взгляд.
       - Ах да! Я же не сказал... - чуть замешкавшись, спохватился Ошива. - Прошу простить. Я всегда был сторонником теории параллельного мира и подумал, что вы тоже. Что вы в курсе...
       - В курсе чего?
       - Вы верите в существование параллельного мира?
       - Теперь - твёрдо "да"! - улыбнулся учёный.
       - Значит, мы оба на верном пути! - расплылся в ответной улыбке Ошива. - Лично я уверен, что все эти НЛО и другие неопознанные объекты - посланцы не какихґто там планет, а того самого мира, что существует рядом с нашим здесь, на Земле. И у нас были некоторые доказательства состоятельности этой теории: потерпевшие крушения летательные аппараты, останки пришельцев, входы и выходы НЛО в районах с повышенной геомагнитной активностью и ещё много чего. И вот теперь ваше открытие... Это уже серьёзный шаг! Кстати, полагаю, что вы чтоґто слышали об инопланетянах и об их контактах с землянами?
       - Да, я коеґчто слышал об инопланетянах, но, даже работая в такой организации, как наша, не очень интересовался подобной информацией, - смущённо признался Хокимару. - Наверное, я поступал неправильно.
       - Теперь у вас будет полный доступ ко всей информации, - заверил Ошива.
       - Так вы сказали, что активность "гостей" поутихла, - напомнил учёный. - Что это значит?
       Ошива нахмурился:
       - Мы фиксируем уменьшение контактов землян с НЛО и так называемыми пришельцами. Я сам и некоторые наши специалисты склонны связывать этот факт с вашим открытием.
       - Не вижу возможной связи...
       - Если бы вы оказались правы! - тяжело вздохнул Ошива и посмотрел в сторону окна. - Если бы...
       Человек из столицы замер, увидев чтоґто за окном, что приковало его взгляд. И заговорил тише:
       - Обратите внимание, уважаемый Хокимару, мы с вами сейчас беседуем тут одни, и нам кажется, что нас никто не видит и не слышит. А как вы считаете, птица, присевшая на подоконник, видит нас?
       Хокимару повернул голову, чтобы посмотреть в окно. На карнизе действительно сидела маленькая птичка.
       - Даже если и видит, то не обращает внимания. Я в этом уверен, - учёный серьёзно посмотрел на собеседника. - Тем более не понимает, о чём мы говорим.
       - Это мы так думаем. Или хотим так думать, - какґто очень безысходно произнёс Ошива. - Она знает о нашем присутствии, но не обращает на нас внимания, пока мы ей не опасны. Но дело совсем не в птице.
       - "Они" среди нас? - мозг учёного просчитал наперёд всю логическую цепочку разговора. Хокимару почему­то вдруг стало неуютно в кабинете.
       - По той информации, которая поступает ко мне, "они" нас постоянно контролируют. - Тон, которым Ошива произнёс эти слова, и его холодный взгляд, направленный на учёного, заставили Хокимару внутренне содрогнуться. - И "они" могут делать это, оставаясь невидимыми и недосягаемыми для нас.
       - Но вы сказали про активность "гостей"... Значит, "они" всё­таки позволяют обнаруживать себя?
       - Иногда, - продолжил Ошива. - Не знаю, с чем это связано. Но если их видимая активность уменьшилась из­за вашего открытия, а я склонен считать именно так, то в скором времени может произойти чтоґлибо очень неприятное для нас.
       - Или для меня? - высказал догадку Хокимару.
       - Не хочу вас пугать, уважаемый коллега, - не вставая с дивана, Ошива придвинулся к учёному и наклонил голову, - но "они" знают о нас всё. И могут всё. Когда "им" станет нужным контакт с нами, то "они" на него пойдут. Но похоже, что ваше открытие для "них" несколько преждевременно. - Ошива поднялся и подошёл к окну, на котором сидела птичка. Заметив через стекло приближающегося человека, птаха, чирикнув, упорхнула.
       - Вот всегда так, - не оборачиваясь, обратился к учёному Ошива, - как только нам удаётся нащупать возможный контакт, "они" закрывают обнаруженный канал. Исчезают. Испаряются. Вот как эта птичка.
       - Почему?
       - Никто не может ответить на этот вопрос. "Они" не могут бояться нас.
       - Тогда почему? Ведь "они" более развитая цивилизация? - хотя Хокимару уже знал ответ на этот вопрос, он хотел услышать его из уст человека, занимающего высокий статус.
       - Да, - Ошива развернулся и подошёл к учёному. - "Они" очень развитая цивилизация. Именно так! Поэтому я попрошу вас, уважаемый Хокимару, соблюдать предельную осторожность. Вы важны для нас. Тем более в наступающем периоде.
       - Вы предполагаете, что "они" могут похитить меня? Или убить?
       - Нельзя ничего исключать. У русских есть поговорка: "Бережёного Бог бережёт". Они мудры, эти русские. Кстати, тоже загадочный народ с загадочной историей. Я немного знаю Россию.
       - А я, к своему стыду, вообще ничего не знаю о России. Кроме того, что наши страны враждовали на протяжении многих веков.
       - Ну, это не совсем так, - поморщился Ошива. - Давайте о деле. Всего предвидеть нельзя, уважаемый Хокимару, но подстраховаться нам всем необходимо. Мной принято следующее решение: с этого дня вы и ваша жена будете проживать на территории Агентства. Не беспокойтесь, вашу супругу мы введем официально в штат, и она будет работать здесь, не выходя за территорию. Так будет лучше. "Они" обладают неограниченными возможностями. Но здесь, на базе, мы имеем необходимое оборудование и средства защиты от вторжения "непрошенных гостей". Вы сможете работать спокойно. Под вашим руководством мы объединяем две лаборатории: вашу, и занимающуюся исследованиями космических энергий. Степень секретности вам и вашим сотрудникам присваивается наивысшая. Размещаться новая лаборатория будет в подземных ангарах и хранилищах, которые мы сейчас оборудуем под аэродромом. Все посторонние контакты с друзьями, родственниками, не работающими в Агентстве, временно прекращаются. До завершения исследований. А вашу супругу мы сегодня же доставим сюда...
      
      

    ДНЕВНИК ИЗ РОССИИ

      
       - Ты что здесь делаешь, Хокимару? - громкий удивлённый возглас оторвал учёного от воспоминаний. В пяти метрах от кучи снега, в которой прятался Хокимару, стоял бывший начальник лаборатории исследования космических энергий Каттава, который всегда завидовал своему коллеге и сослуживцу. Особенно после того, как его понизили в должности из­-за скандала, связанного с открытием Хокимару. Теперь Каттава открыто возненавидел своего успешного коллегу.
       - Ну ты и напился! - на довольном лице Каттавы сияла улыбка во весь рот.- Эй, все, идите сюда! Тут Хокимару пьяный в грязи валяется!
       Учёный боялся пошевелиться, но, поняв, что Каттава сейчас приведёт людей, не догадывающихся об угрожающей им опасности, он махнул рукой.
       - Уходи! Уходи отсюда! - стараясь не кричать, прохрипел Хокимару.
       - Нет, вы только посмотрите на него! - во весь голос засмеялся Каттава. - А ну, вылезай оттуда, алкоголик!
       Заслышав приближение топота множества людей, Хокимару позабыл об опасности, угрожающей ему, и закричал:
       - Не подходите! Бегите отсюда все! Оно взорвётся!..
       Каттава ещё продолжал громко смеяться, когда его накрыла нестерпимо яркая вспышка света... Таким его и запомнил Хокимару перед тем, как зажмурить глаза. Взрыва или какого­либо режущего слух звука не последовало. Огненный жар перехватил дыхание. Вжимаясь изо всех сил лицом в землю, Хокимару слышал только шипение испаряющегося снега и чувствовал, как на одежду проливным дождём льётся кипящая вода, и за ворот куртки проникают жалящие капли кипятка. Свечение продолжалось секунды, но Хокимару они показались вечностью...
      
       Ошива прилетел из столицы на военном самолёте в тот же день. С собой он привёз специалистов. Прямо с аэродрома он и сопровождающий врач направились в медицинскую часть Агентства, где в изоляторе лежал обожжённый Хокимару. Остальных пострадавших с ожогами глаз отправили на машинах скорой помощи в городскую больницу. Всего с ожогами было семь человек.
       Войдя в палату в сопровождении врача и медсестры, Ошива увидел одного­единственного пациента, лежащего на белой больничной кровати с перебинтованными кистями рук. Широкая повязка белым шарфом укутывала и шею пострадавшего.
       - Вы можете говорить? - спросил Ошива, опуская слова приветствия.
       - Могу, - услышал он в ответ и тут же попросил всех выйти.
       Оставшись наедине с Хокимару, Ошива присел на край покрытого белоснежной простынёй матраса соседней пустующей койки и посмотрел на учёного. Тот молчал, ожидая начала разговора.
       - Как вы? - спросил Ошива.
       - В порядке. Небольшие ожоги, - ответил Хокимару, глядя на гостя.- Пройдут.
       - Похоже, "они" вас предупредили.
       - Предупредили? - учёный понимал всё без лишних слов.
       - Если бы захотели убить, то сделали бы это.
       - Вам виднее...- не стал спорить учёный. Шок от увиденного на аэродроме два часа назад ещё не прошёл, но успокаивающая инъекция уже делала своё дело. Хотелось спать.
       - Что с Каттавой? - поинтересовался Хокимару, хотя догадывался о том, что могло с тем произойти.
       - Испарился, - произнёс Ошива, оглядывая помещение. - Ещё пятеро сотрудников получили сильные ожоги глаз и двое - средней тяжести. У всех в дальнейшем будут проблемы со зрением. Если бы вы не закричали и не предупредили, пострадавших могло быть намного больше, а возможно, и погибших...
       - Вы не представляете, как страшно... - Хокимару закрыл глаза.
       - Догадываюсь, уважаемый, - вздохнул Ошива.
       - Не догадываетесь... Будто ядерный взрыв... Лежать в полном бессилии, боясь пошевелиться, и ожидать, что вот­вот... И всё! Конец... Понимаете?!
       - Понимаю.
       - А вы уверены, что это "Они"? - Хокимару почти наверняка знал ответ, но этот вопрос должен был прозвучать.
       - Разбираемся... - чиновник из столицы старался не смотреть учёному в глаза. Но, видимо вспомнив о чёмґто важном, взглянул на Хокимару:
       - У вас на пальто мы обнаружили странный предмет. Что­-то вроде булавки с небольшой головкой. Вы раньше видели нечто подобное? - Ошива держал в пальцах тонкую иголку из светлого металла с шариком на конце.
       - Это было у меня на пальто? - удивился учёный. - Не припомню, чтобы я когдаґнибудь чтоґто подобное цеплял на одежду. Может, спросить у жены?
       - Не так просто, коллега, - задумчиво произнёс Ошива, глядя в стену перед собой. - Эксперты сделали предварительное заключение: эта булавка - вроде автономного радиомаяка. Видимо, объектыґубийцы шли на его сигнал.
       - Радиомаяк? - Хокимару даже привстал на кровати.
       - Не хотелось бы подозревать кого­-то из своих, но факты... Попрошу вас, Хокимару, вспомнить подробно весь свой день, начиная с самого утра: куда заходили, с кем контактировали?.. Уже работает группа, а за дверью ожидает следователь по особо важным делам. После моего ухода вы должны всё рассказать ему.
       - Может, это подстроили русские?..
       - Будем разбираться.
       - Уверен, что разберётесь, - хмуро улыбнулся Хокимару.
       - Ладно, - Ошива поднялся. - Рад был повидать. Улетаю спокойно - вижу, что с вами всё будет в порядке. Вы, как закончите со следователем, - отдыхайте, а завтра, если позволят врачи, мы с вами побеседуем подольше. И ещё: сегодня вас осмотрит профессор из столицы. Он будет находиться подле вас, пока не поставит на ноги. Таков наш с ним уговор. До завтра!
       Хокимару не ответил, его мучили нехорошие предчувствия, и в душе остался неприятный осадок. Неужели всё это продстроил кто-­то из своих?
       Ошива вышел из палаты, пригласив туда ожидающего за дверью следователя.
      
       На следующий день Хокимару чувствовал себя лучше. Но доктора настоятельно рекомендовали ещё полежать и не отказываться от наблюдения. Профессор из столицы, осмотрев учёного, согласился с мнением местного лечащего врача.
       Ошива появился в палате перед обедом. Справившись о самочувствии, он достал из чёрного кожаного дипломата тёмноґсинюю папку для бумаг и протянул лежащему на кровати учёному:
       - Я привёз вам для ознакомления копию интересного документа из России. Материал, я думаю, напрямую связан с нашими исследованиями. Во всяком случае, почитайте и решите сами. Тем более что временем пока располагаете.
       - А о чём всё­-таки материал, в двух словах? - Хокимару понимал, что столичный чиновник такой величины не стал бы загружать его какими­-то пустяками, но хотел понять отношение к предлагаемой информации самого Ошивы.
       Тот открыл папку и посмотрел на стопку стандартных листов в ней:
       - В России несколько лет назад их Служба безопасности вела одно странное дело. Журналиста, за которым было установлено наблюдение, и его жену почти удалось арестовать гдеґто на Алтае, но они бесследно исчезли. Этот материал расследования, попавший к нам, содержит часть изъятой спецслужбами рукописи исчезнувшей семьи. Очень занятная информация, я вам скажу, проливающая свет на то, чем мы с вами сейчас занимаемся.
       - Параллельный мир? - высказал догадку Хокимару.
       - Именно!
       - А как эти документы оказались в ваших руках? - с нескрываемым недоверием поинтересовался учёный.
       - В том, что это не фальшивка, я не сомневаюсь, - чуть понизив голос, произнёс Ошива. - Его передал мне мой русский друг, которому я верю.
       - Верите?
       - Да. Он сам побывал, можно сказать, на том свете. Посудите сами: успешный бизнесмен, прикоснувшись к этому материалу, вдруг чувствует возросший интерес к себе и к своему бизнесу со стороны спецслужб. Затем переживает покушение, чуть не лишившее его жизни. При взрыве автомобиля у него на глазах погибают жена и дочь. На него заводят уголовное дело по обвинению в убийстве близких людей. Чудом ему удаётся избежать тюрьмы и приехать к нам. Человек очень интересный, любящий и Россию, и Японию и уважающий наши традиции. Вы скоро с ним познакомитесь. А материал я сам для вас подготовил. Он в этой папке. Почитайте на досуге. Перевод там же.
       Ошива положил папку на тумбочку перед кроватью.
       - Сегодня почитаю, - пообещал учёный, лишь мельком взглянув на документы. Ошива, кивнув головой, направился к выходу.
       - Да, теперь у вас есть персональная охрана, - задержался он в дверях. - Двое профессионалов при вас будут находиться круглосуточно. Ребята коеґчему обучены. Вот, познакомьтесь.
       Чиновник жестом позвал охранников, и в палату вошли два рослых крепыша в одинаковых костюмах при галстуках. Учтиво поприветствовав больного лёгким поклоном, они холодными, ничего не выражающими глазами уставились на своего подопечного.
       - Ну идите, работайте, - распорядился Ошива, и крепыши послушно вышли за дверь.
       - Зачем они мне? - Хокимару даже не пытался скрыть своего раздражения. - От "сюрпризов", подобных вчерашнему, такая охрана не защитит.
       - Бережёного Бог бережёт! Так говорят русские, - многозначительно улыбнулся Ошива и скрылся за дверью.
       После ухода чиновника Хокимару позволил себе немного полежать с закрытыми глазами. Потом взглянул на часы: до прихода жены ещё оставалось время. Учёный протянул руку и достал с тумбочки документы. В лёгкой из композитного материала папке оказались два отделения, разделённые прозрачной плёнкой. В первом - пара десятков ровных белых стандартных листов с печатным текстом на русском языке. То, что это именно русский, Хокимару догадался сразу, потому что приходилось часто работать с научными журналами из России, а несколько лет назад он в составе научной делегации побывал в Москве.
       Во втором отделении папки находился перевод на японский язык. Пролистав текст перевода, Хокимару начал читать с самого начала и понял, что это и есть выписка из рукописи, о которой говорил Ошива.
      
       "...В почтовом ящике я обнаружил телеграмму со странным содержанием. В ней сообщалось, что мой армейский товарищ Андрей, с которым мы не виделись уже десять лет, умер. Внизу стояла дата похорон. Подписал телеграмму настоятель мужского монастыря. И всё.
       Странно. Почти десять лет назад я потерял своего друга из виду. Знал только, что он развёлся с женой, оставив ей квартиру, и завербовался куда­-то на север. С тех пор больше я о нём не слышал. Братьев и сестёр у него не было, отца он не знал, а мать к тому времени уже давно покоилась в земле.
       После скандального развода с женой и отъезда письма от Андрея на мой адрес не приходили. И вдруг - эта телеграмма. Да ещё из монастыря!
       Весь вечер меня терзала мысль: ехать на похороны или нет? Жена отговаривала: стояла зима, а неблизкий путь лежал на север. Да ещё завтра мне было необходимо показаться на работе. Но если не выехать утренним поездом, то я опаздывал к дате похорон. Ночью я не спал - взвешивал все "за" и "против". Утром принял твёрдое решение - ехать, точнее, лететь самолётом.
       Днём я выпросил у шефа короткий отпуск, взяв несколько дней за свой счёт, купил билет Аэрофлота на следующий день прямо до места.
       Вечер ушёл на сборы. В городе, где находился монастырь, мне предстояло побывать впервые.
       Всю следующую ночь я думал о друге. С самого детства мы были с ним неразлучны. Вместе росли, вместе окончили школу. Вместе попали в армию в один мотострелковый взвод. Вместе прошли Афган. Повезло - вернулись тоже вместе. Потом гражданская жизнь разбросала нас по разным городам. Но мы продолжали иногда встречаться, частенько перезванивались.
       Он приехал ко мне на свадьбу, потом на рождение сына. Мы вместе с женой ездили на его бракосочетание.
       Семейная жизнь у Андрея какґто сразу не заладилась. В тот сложный для него период он часто звонил, советовался насчёт вербовки в газодобывающую компанию в северной Сибири. Потом пропал: ни писем, ни звонков. Но при чём тут монастырь? И он, и я никогда не относились к числу, если говорить мягко, очень верующих. Может, в его жизни произошло чтоґто особенное, из ряда вон выходящее? Хотя мой товарищ был из таких, что никогда не давали себя в обиду, но и зря на рожон тоже не лез. Что же могло произойти? Этот вопрос мучил меня всю дорогу до места назначения.
       Как и должно было случиться по закону невезения, мой рейс задержался из­за неблагоприятных метеоусловий. На похороны я опоздал.
       Несмотря на холодный пронизывающий ветер, один из монахов согласился проводить меня до монастырского погоста. Но нужная нам могила почему­-то оказалась на отшибе вне кладбищенской ограды. На мой вопрос сопровождавший меня монах ответил:
       - Наш брат совершил святотатство. Руки на себя наложил. Хотели даже не отпевать его. Но настоятель провёл обряд.
       Не чувствуя ничего кроме пробирающего до костей холода, я стоял у свеженасыпанного чёрного земляного холма с безымянным деревянным крестом и не верил, что здесь лежит мой друг детства и боевой товарищ Андрей. Всё происходящее очень не вязалось с тем, как он относился к жизни. Может, всё­таки ошибка? Я достал из нагрудного кармана пальто фотографию и, повернувшись спиной к ветру, показал стоящему рядом монаху. Тот, щурясь от бьющих в лицо редких снежинок, уверенно закивал головой:
       - Он. Андрей. В монашестве - Макарий. Только волосы длиннее и худой он был.
       Ничего не понимая, я вернулся в монастырь с огромным желанием переговорить с отцомґнастоятелем. Но оказалось, что там меня ждали совсем другие люди.
       Из стоящей у монастырских ворот чёрной "Волги" с милицейскими номерами вышел мужчина в тёмном пальто, пригласил в машину и пояснил:
       - Не волнуйтесь, мы только зададим вам несколько интересующих нас вопросов и привезём обратно.
       "История становится скверной", - подумал я, вопреки своему желанию усаживаясь на заднее сиденье милицейской "Волги". Ехать не хотелось, потому что ничего хорошего от этой поездки я не мог ожидать.
       В старом здании отделения милиции меня провели в кабинет начальника, где другой человек в тёмном гражданском костюме начал расспрашивать меня об Андрее. Я не понимал причины такого интереса к персоне моего умершего друга, но на вопросы старался отвечать подробно, вспоминая каждую мелочь с самого детства. Беседа затянулась на пару часов. Мужчина в чёрном костюме записывал всё на диктофон. Когда я всё же спросил, чем вызван такой повышенный интерес со стороны милиции, - мне ответили, что не каждый день монахи вешаются. Последний вопрос, обращённый ко мне, прозвучал так: не передавал ли ктоґлибо мне чтоґнибудь от товарища? Письмо? Или какую­нибудь вещь? Книгу?
       Я ответил, что мне никто ничего не передавал.
       - Тогда у меня к вам просьба,- сказал человек в костюме.- Если ктоґто чтоґто вам передаст, обязательно сообщите нам. Договорились?
       Он протянул визитку.
       - Речь идёт о государственных интересах, - какґто загадочно добавил собеседник.
       - Ладно, - пообещал я, пряча красивую визитку с государственным гербом в карман пиджака.
       Наступили сумерки, когда меня повезли обратно. У ворот монастыря "Волга" остановилась, когда уже совсем стемнело. Ветер не стихал. Шёл густой мелкий снег. Он больно хлестал по лицу и забивал глаза. Я понял, что ехать в городскую гостиницу уже поздно и придётся заночевать в монастыре. Это не очень беспокоило, так как города я всё равно не знал, а билет на обратный рейс на завтра уже лежал в моём кармане.
       Отецґнастоятель принял меня сразу же. Изґза раритетного большого письменного стола мне навстречу поднялся крепкий, внешне приятный старик в чёрной рясе с пышной белой бородой. Сквозь тонкую оправу очков он долго и очень внимательно смотрел на меня небольшими умными глазами, потом сказал:
       - Я узнал вас по фотографии. Там вы с Андреем в форме и с автоматами.
       - Афганская, - припомнил я.
       - Да. Она до сих пор стоит в его келье. Он просил её отдать вам.
       - Отец, скажите, а что же всё­таки произошло?
       Как­то странно посмотрев на меня, настоятель нахмурился:
       - Всё в руках Господних!
       - Расскажите мне, что знаете, - попросил я. - Разъясните, наконец, что случилось с Андреем? Что толкнуло его на этот непонятный шаг?
       - Долго надо рассказывать, сын мой, - философски произнёс настоятель, приглашая меня жестом в одно из стоявших у стола мягких кресел. Когда мы сели, он приложил палец к губам, затем к уху и показал взглядом на стены. Я понял так: у стен есть уши. И поразился осенившей меня мысли. Ну конечно же, меня допрашивала не милиция! Здесь дела посерьёзнее.
       - Видимо, ему не оставили выбора, - тихо вздохнул седой монах.
       - Кто? - я хотел знать правду.
       - Твой друг исцелял людей,- уходя от ответа, какґто виновато произнёс отец­настоятель. - Богом ему была дана удивительная сила, которую он направлял во благо. Мы очень скорбим о понесённой утрате. Она невосполнима для монастыря.
       - Но почему он наложил на себя руки?- вернулся я к интересующей меня теме. - В милиции мне сказали, что он повесился.
       - Даст Бог, и ты всё поймёшь сам, - произнёс настоятель, показывая глазами на стены.- Но такой силой исцеления, которой он обладал при жизни, владеют только святые. Я думаю, что это ему зачтётся на том свете. День и ночь братья молятся о спасении его души. Мы все любили Макария.
       Настоятель перекрестился на образа.
       - Отец, где я могу забрать фотографию?
       - Да, - засуетился он, будто вспомнив о чёмґто важном. - В келье, сын мой. Забирай её. Он так хотел.
       - А можно мне переночевать в его келье? - Не знаю, почему возникло у меня такое желание.
       Настоятель, не глядя в мою сторону, нахмурил густые брови, затем произнёс:
       - Не страшно будет? Там свершилось это.
       - Он был моим другом.
       - Разрешаю, только одну ночь, - будто через силу, тихо произнёс монах.
       - Спасибо, - поблагодарил я от чистого сердца. Что­-то тянуло меня в то место, где жил мой друг. Какая­то загадка стояла за его смертью. И мне хотелось её разгадать.
       - Чтобы тебе было чем заняться, если не уснёшь, возьми вот эту Библию. Книга мудрая и полезная, - отец­настоятель достал из своего стола и протянул мне толстую церковную книгу с восьмиконечным крестом на чёрном старом переплёте.- В этом кладезе ты найдёшь истину о мироздании.
       - Я вообще­то пробовал читать Библию...- какґто неуверенно попытался отказаться я от тяжёлой книги. - Не смог. Непонятно написано...
       Настоятель на мгновение задумался и произнёс:
       - Сложно? Иисус сказал: "Вы познаете истину, и истина освободит вас". Истина, заключённая в этой книге, - бесценное сокровище. Она освобождает человечество от суеверий, душевного смятения и гнетущего страха перед неизвестностью. Она даст и тебе надежду и придаст смысл твоему существованию. Возьми её, Сергей.
       Я принял из рук старого монаха тяжёлую книгу и поблагодарил.
       - Прими, с благословением Господним! - перекрестил меня отец­настоятель. И добавил:
       - В книге Иезекииля есть одно интересное место. Когда прочтёшь, обрати на него внимание. В синодальном переводе оно звучит так: "Сын человеческий! Обрати лицо твоё к Гогу в земле Магог, князю Роса, Мешеха и Фувала... Так говорит Господь: вот Я нашлю на тебя, Гог, князь Роса, Мешеха и Фувала... Гог придёт на землю Израилеву"...
       - И что это значит? - не понял я.
       - Дословно: люди, обратите лицо своё к России! Тебе говорю, Сергей: читай Священное Писание! Дальше всё поймёшь сам, - настоятель очень внимательно смотрел мне в глаза, будто хотел сказать чтоґто большее.
       Я взял книгу. Но тогда я воспринял слова монаха не более, чем обычное жизненное напутствие священнослужителя.
       В узкой келье с овальными каменными сводами и единственным маленьким окном под высоким потолком прямо над застеленной солдатской кроватью тускло горела лампочка. У изголовья стояла обыкновенная казарменная тумбочка. На ней - одна свеча и фотография: именно та, о которой говорил настоятель. Скромно жил мой товарищ. Интересно, о какой такой данной Богом силе говорил монах? Никогда раньше я не замечал за Андреем ничего похожего.
       Осмотревшись в пустой комнате, я погасил лампочку и, не раздеваясь, лёг на жёсткую скрипучую кровать поверх одеяла. Читать сегодня совсем не хотелось, поэтому Библия осталась лежать нераскрытой на тумбочке.
       "Как же ты жил здесь, Андрюха?" - будто к живому, мысленно обратился я к товарищу. Ответом было тяжёлое безмолвие серых холодных стен. Свечу я зажигать не стал, потому что даже в этой келье, где произошло самоубийство, мне ничего дурного в голову не лезло. Только почему­то вспомнилась фраза седого монаха: "Видимо, ему не оставили выбора..." И ещё его немое предупреждение, что у стен есть уши. Странно всё это.
       Почувствовав пробирающий холод, я, не снимая одежды, залез под одеяло. И, думая о событиях прошедшего дня, не заметил, как заснул.
       Мне приснился Андрей. Почемуґто в монашеской рясе и с автоматом. На мне была надета солдатская форма. Мы шли рядом по Афганским горам.
       - Ты живой, Андрюха? - спросил я его.
       - Я теперь всегда живой, - ответил друг.
       - Как всё странно! - вырвалось у меня. - Мне показали твою могилу.
       - Ничего странного,- сказал друг. - Некоторые всю жизнь проживают мертвецами. Почему это никого не удивляет?
       - Как это? - не понял я.
       - Тело есть, а человека в нём нет. Мертва душа.
       - А я живой?
       - Ты живой! - улыбнулся Андрей.
       - А когда я умру?
       - Когда перестанешь тянуться к свету, когда отречёшься от Любви!
       - От Любви? - не понял я.
       - Миром правят Любовь и Добро! Это есть истина существования Вселенной! - Произнося слова, Андрей смотрел куда­-то вдаль, на пустой горизонт, будто видел там чтоґто.
       - Значит, Любовь и Добро? - переспросил я. - Любовь к женщине?
       - Любовь к женщине. Любовь к человеку. Раздавливаемая, униженная, уничтожаемая, незамечаемая... Она выстоит, потому что Любовь - это не просто одно из чувств Божественного мира, это есть Живое Поле, это сама сущность каждого человека, ибо человек состоит из любви, и весь мир его наполнен её энергией. Именно поэтому Зло во всех его проявлениях разрушается полем Любви.
       - А Зло? Оно откуда?
       - Второй - тёмной половиной человека владеет Сатана. Если не воспитывать человека в любви, не делиться с ним любовью, его жизненные силы иссякают. Даже желание одного унизить другого - это уже есть Зло, направленное против него самого и против каждого человека. Любовь есть жизнь. Но только мужчина - ещё не человек, да и женщина - ещё не человек. Только вместе они становятся человеком!
       Я смотрел и видел, что рядом со мной идёт именно Андрей, Но не узнавал. Ведь я никогда не слышал от него подобных слов. И внешне тоже чтоґто изменилось в нём.
       - Я избавился от тёмной половины, - не дожидаясь моего вопроса, ответил друг. - Теперь передо мной открыта Вселенная!
       - А как мне жить дальше? - спросил я.
       - Опасайся Сатаны! - прозвучало в ответ, и Андрей приподнялся над землёй. Меня же стала давить книзу какая­-то необъяснимая сила. Я очень хотел, но не мог оторваться от земли вслед за Андреем. "Опасайся Сатаны!.." - отчетливо услышал я и проснулся от стука в дверь. На пороге стоял молодой монах с подносом. Скромный завтрак, состоящий из одного яйца, пшённой каши и стакана молока, мне принесли прямо в келью.
       С аппетитом поглощая принесённое, я размышлял. Странный сон не выходил из головы.
       Когда тот же монах вернулся, чтобы забрать грязную посуду, я уже собрал вещи в дорогу.
       - Отецґнастоятель просит прощения за то, что не может проводить вас. Сегодня в городе у него дела, - произнёс монах извиняющимся тоном. - Ещё отец­-настоятель просит принять от него на память эту Библию. - Монах показал на книгу с ярким контрастным тиснением золотого православного креста на чёрном бархатном переплёте. В этот момент солнечные лучи через небольшое окно под сводчатым потолком проникли в келью и коснулись лежащей на тумбочке книги. Золотой крест засиял неземным огнём, наполняя комнату мягким неярким светом. Молодой монах стал креститься и благодарить Господа за проявленную благодать. Я взял в руки Библию, и свет в комнате исчез.
       - Она даст вам веру! - тихо напутствовал монах. - Берегите её.
       - Спасибо, - поблагодарил я, положив подарок в сумку поверх вещей, и застегнул замокґмолнию. Честно говоря, там уже лежала одна купленная мной вчера в монастырской лавке Библия в новеньком переплёте попроще. Я специально приобрёл её для супруги. Но отказываться от подарка отца­-настоятеля было неудобно.
       В аэропорту перед посадкой в самолёт я вынул из сумки подарок старого монаха и переложил в мягкий пакет с ручками, рассчитывая, что всё­-таки полистаю церковную книгу во время полёта. Свою большую дорожную сумку с вещами я сдал в багаж. Но после плавного отрыва самолёта от взлётной полосы я задремал и проспал до самой посадки. Пакет с толстой книгой весь полёт простоял у меня в ногах под креслом. Так с ни разу не открытой старой Библией в целлофановом непрозрачном пакете, приземлившись в аэропорту, я ступил на землю своего родного города.
       В багажном отделении аэропорта мне долго не выдавали сумку. Все прилетевшие со мной пассажиры этого рейса давно уехали, а я, потеряв всякое терпение, всё ещё ждал свои вещи. Уже не надеясь получить обратно свою большую чёрную дорожную сумку, я увидел её в руке направлявшегося ко мне милиционера. Подойдя ко мне, сержант вежливо извинился и пояснил, что ктоґто хотел украсть мои вещи, но стражи порядка вовремя вмешались. Правда, жуликов задержать не удалось. Милиционер попросил проверить содержимое. Прямо при нём я открыл замокґмолнию. Всё как будто было на месте. Всё, кроме купленной в монастыре Библии. Но я не очень расстроился, потому как был рад, что мне вообще вернули сумку с вещами. Уже дома я не обнаружил в сумке и фотографии. Той самой, что стояла в келье друга. Вот это меня по­-настоящему огорчило.
       Но вскоре я забыл об этих странных, произошедших со мной событиях.
       Подаренную Библию с золотым крестом я поставил в шкаф на самое видное место под стекло, так ни разу и не удосужившись раскрыть её. Потом я, конечно, сожалел об этом.
       Месяца через три, когда весна уже готовилась плавно перейти в лето, по случаю дня рождения моей супруги у нас дома собрались немногочисленные гости - наши близкие и друзья. В середине вечера подруге моей жены приглянулась старая книга в чёрном переплете с тиснением золотого креста. Она попросила разрешения её полистать. Я торжественно открыл дверки книжного шкафа и достал запылившуюся Библию с верхней полки. Подав её гостье, я стал рассказывать для всех сидящих за столом странную историю появления этого фолианта в нашем доме. Гости слушали с интересом.
       - Посмотрите, здесь чтоґто написано! - перебив мой рассказ, неожиданно воскликнула женщина.
       - Не удивительно, - со смехом ответил я. - Ты ещё посмотри, может, и картинки там найдёшь.
       - Это не Библия! Здесь совсем другой текст, - отстраняясь от книги, удивлённо произнесла подруга жены.
       Меня словно ударило током. Почемуґто вспомнился сон, увиденный в монастыре, и предупреждение друга: "Опасайся Сатаны!" Я рванулся к гостье, выхватил из рук растерявшейся женщины раскрытую на середине Библию и увидел, что почти вся она состоит из новеньких вклеенных страниц, исписанных мелким ровным почерком. Только титульные листы принадлежали настоящей старой Библии. "Здесь - истина о мироздании!" - пришли на память слова седого монаха. Захлопнув книгу и всё ещё не до конца осмыслив произошедшее, я огляделся. На меня в молчании смотрели ничего не понимающие гости. Надо было какґто сглаживать возникшую неприятную ситуацию. Собравшись с мыслями, я изобразил на лице само обаяние и с рисованной улыбкой произнёс:
       - Совсем забыл... конечно, это не Библия. От неё здесь только переплёт.
       Заметив, что никто ничего не понимает, добавил:
       - Хотел скрыть от жены, но раз вы уже узнали, признаюсь: я пробую себя на литературном поприще... пишу роман.
       - Молодец! - воскликнули присутствующие. Возникшее было напряжение разрешилось само собой. - Дашь почитать?
       - Когда закончу, обязательно, - пообещал я и взглянул на супругу. По её глазам я понял, что она мне не верит.
       - Потом объясню,- тихо шепнул я жене и вышел в другую комнату.
       Оставшись наедине с таинственной книгой, я сразу же раскрыл её. Знакомый почерк друга страницу за страницей заполнял почти весь старый фолиант. Но вчитываться в смысл ровно написанных строк и какихґто формул и графиков сейчас я не мог. Спрятав Библию в бельевом шкафу, я вернулся к гостям. Теперь моим самым большим желанием стало, как бы побыстрее спровадить всех из квартиры, чтобы иметь возможность спокойно почитать.
       Но пришлось вначале помочь жене убрать посуду, подмести пол, прежде чем я снова взял в руки чёрный переплёт с золотым крестом и, закрывшись в комнате на ключ, с нетерпением открыл первую страницу.
       Несомненно, такого мне ещё не приходилось видеть раньше. Совсем не подходящая для ведения записей священная церковная книга, манера письма и таинственность, с которой мне вручили её, тянули скорее на детектив, чем на безвинную случайность. Хотелось разобраться, в чём дело? Я перевернул все триста с лишним исписанных листов и на задней обложке Библии увидел приклеенный к внутренней стороне обложки конверт, подписанный тем же ровным мелким почерком друга: "Дневник". Вскрыв конверт, я убедился, что листков в нём немного. Аккуратно сложенные один к одному, старые тетрадные листочки местами были надорваны, смяты и разглажены. Их оказалось всего десять. Поэтому чтение я решил начать именно с них. Переписываю почти дословно:
      
       Среда
       Начинаю вести дневник, потому что не знаю: кто и откуда я? Боюсь потерять память совсем. Решил, что лучше буду записывать всё, что со мной происходит.
       Уже несколько дней я провожу в лечебнице, именуемой в народе сумасшедшим домом. Жить здесь можно, если привыкнуть к палате на двадцать мест, вечно грязному белью, дурно пахнущему чужим потом и лекарствами. Кормят в этом заведении сносно: три раза в день хлебом, жидкой кашей без соли и какимґто еле тёплым отваром, называемым санитарами "чаем", только почему-­то совершенно без сахара. На окнах и дверях стоят решётки. К ним тоже можно привыкнуть. Соседи мои - мужики разного возраста - сильно не докучают. Был, правда, один, который, завидев меня, постоянно клянчил: "Отдай Васе ключи!" Вася - так, наверное, звали его самого. Но какие ключи? Этого понять невозможно. Но стоило мне только прикрикнуть на надоедливого соседа по совету бывалого санитара, как тот сразу же замолкал и начинал тихо плакать в подушку, как обиженный ребёнок. В такие минуты мне было жаль его. И я к нему уже почти привык, но его вдруг куда­-то забрали. Теперь на его кровати лежит другой человек. Он больше молчит, глядя в потолок, и ни к кому не пристаёт.
       В нашей большой палате не скучно: кто разговаривает сам с собой, кто, наоборот, всё время молчит, кто плачет, кто громко смеётся. И так целыми днями. И никто ни на кого не обращает внимания. На прогулки нас не выводят. Ко всему этому я постепенно привыкаю. Единственное, что не даёт мне покоя, - моя память. Вернее, её отсутствие. Трудно воспринимать происходящее, когда в твоей жизни одна лишь пустота: до - ничего, только какиеґто несвязанные между собой отрывки, и после - тоже, наверное, ничего хорошего. Кто ты? Откуда ты? Зачем ты на этой Земле? Я помню только своё имя - Андрей. От жизни я уже ничего не жду. А хотелось бы узнать - кто я?
      
       Четверг
       Сегодня ко мне приходил человек в форме. Я откуда­-то знаю, что такое милиционер. Но больше ничего вспомнить не могу. Милиционер назвался следователем. Он расспрашивал о какихґто убийствах, называл разные фамилии. Но у меня после разговора с ним только разболелась голова. Я ничего не вспомнил. Тогда он дал мне ручку и сказал, чтобы я расписался в бумаге. Рука сама выводила недлинную подпись под текстом внизу исписанного листа. Но свою фамилию я так и не вспомнил. Потом меня отвели обратно в палату. Болит голова. Хочется есть.
      
       Пятница
       Ночью мне долго не спалось. С моего места очень плохо видны звёзды, поэтому я часто вставал и подходил к окну, чтобы смотреть на них. Звёзды - это свобода. Но окажись я сейчас на свободе, куда мне идти? И я снова ложился на кровать, пытаясь припомнить хоть чтоґнибудь. Но напрасно. Не могу вспомнить ничего. Только звёзды...
      
       Суббота
       Чтобы заставить включиться память, я попросил санитаров принести мне книгу. Как назло, я совсем не помню ни одного названия или автора. Мне дали небольшую рваную и весьма потёртую книженцию. В ней написано о любовных страданиях богатой женщины на берегу тропического моря. Полный бред, но мозг нужно чемґто загружать и нужно заставлять его работать. Я это понимаю. Поэтому перечитываю книжку во второй раз. Мне необходима память.
      
       Воскресенье
       Сегодня опять невкусная еда. Чувство голода не проходит даже во сне. Мне санитары сделали какойґто болючий укол. В палате душно. Хочу на свободу! И хочу спать.
      
       Понедельник
       Перед ужином к нам в палату два санитара привели высокого старика. При первом взгляде на него сразу бросилось в глаза несоответствие: длинные спутанные седые волосы, спадающие почти до плеч, и полное отсутствие щетины на иссечённом морщинами довольно интеллигентном лице. Моего молчаливого соседа куда­то забрали, и койка рядом уже два дня пустовала. Санитары уложили высокого старика на неё.
       Вёл себя новый сосед тихо. Тоже всё время молчал. Его глубоко запавшие бесцветные глаза всегда неподвижно смотрели в одну точку, и лишь нечастое движение морщинистых век свидетельствовало о том, что старик ещё жив. Меня заинтересовала необычная внешность соседа, и я стал всё чаще поглядывать на него, рассматривая правильные черты его лица. Потом меня стало беспокоить то, что человек лежит, не вставая, почти целый вечер. Ни ужинать, ни в туалет он так и не поднялся. Мне стало жаль старика. Видимо, ему было очень плохо. Даже хуже, чем мне. Я взял металлическую тарелку с порцией холодной каши, кусок чёрного хлеба и подошёл к нему. Старик лежал на боку и не мигая смотрел в одну точку на полу под моей кроватью.
       - Поешьте, - обратился я к нему.
       Старик, казалось, не слышал. Я повторил своё предложение и поставил тарелку на стул возле самой кровати соседа. Старик медленно перенёс бесцветный взгляд на еду, потом на меня. Я улыбнулся:
       - Вы пока с этим расправьтесь, а я принесу чай.
       Ничего не ответив, старик снова перевёл взгляд на тарелку с кашей.
       Через минуту я принёс разовый пластиковый стакан с еле тёплым безвкусным больничным чаем.
       - Каша тут не очень, - я поставил стакан на стул рядом с нетронутой едой. - Но ведь нужно чтоґто покушать. Иначе вы умрёте.
       При слове "умрёте" старик какґто странно посмотрел на меня, и мне показалось, что глаза его ожили - в них мелькнула осмысленость. Затем взгляд снова потух, и старик отвёл ставшие бесцветными глаза. Такая неожиданная перемена меня удивила. "Может, он действительно сумасшедший?" - промелькнула мысль. Но я тут же отогнал её. Меняющиеся глаза, реакция соседа на слова говорили об обратном. "Может, он просто не может разговаривать?"
       - Давайте, я покормлю вас? - прозвучало моё следующее предложение.
       - Не надо. Я сам, - тихо отозвался старик и медленно сел на кровати. Его голос был низким и хриплым.
       Пока сосед неспешно ел, тщательно разжёвывая и всматриваясь в каждую подносимую ко рту ложку с кашей так, будто впервые в жизни пробовал пищу, я наблюдал за ним. Метра под два ростом, в молодости он непременно был красавцем. Даже теперь его фигура сохраняла былую величественную осанку и стать, а в ширине плеч и крепких руках чувствовалась недюжинная сила. И чем больше я его разглядывал, тем больше меня интересовало всё в моём новом соседе.
       Поев, старик поднялся во весь свой высокий рост и, не взглянув на меня, сам понёс грязную посуду на общий стол. Я продолжал свои наблюдения.
       Выйдя из туалета, старик подошёл к зарешеченному окну и стал смотреть на улицу. Смотрел долго. Затем он вернулся на свою кровать. Я сделал вид, что читаю. Вдруг неожиданно услышал низкий тихий голос:
       - Спасибо... Андрей...
       Я оторвал удивлённый взгляд от книги: "Откуда он знает моё имя? Я ему не представлялся. Может, мы встречались раньше? Не помню". Старик открыто смотрел на меня. На этот раз его глаза определённо жили. Теперь они имели цвет неба в осенний день.
       - Спасибо, - повторил он.
       - Пожалуйста, - просто ответил я и снова углубился в книгу.
       - Что читаешь? - поинтересовался старик.
       - Женский роман принесли, - я с грустной улыбкой взглянул на старика.- Тупой, но всё равно читать больше нечего.
       Старик, казалось, понимающе улыбнулся, и я рассмотрел ряд ровных белых зубов. Снова пришло время удивляться. На вид ему можно было дать не меньше семидесяти пяти - восьмидесяти лет. Таким его делали морщинистая жёлтая кожа и растрёпанные седые волосы. "Может, у него вставные зубы? Нет, не похоже",- подумал я и, стараясь не упустить тонкую ниточку налаживающихся отношений, спросил:
       - А мы раньше не встречались?
       - Не доводилось, - почему­-то усмехнулся старик.
       - А как вас называть? Моё имя вы знаете, а я ваше - нет.
       - Называй меня Апполинарием. Можно просто Поль,- ответил старик.
       - А отчество?
       - Эрастович.
       - Какое интересное у вас имя! - воскликнул я.- Девятнадцатым веком потянуло...
       - Древностью, - вздохнув, согласился он.
       - А вообще-­то мне больше исторические книги нравятся, - будто извиняясь, произнёс я, продолжая разговор и удивляясь, что вспомнил об этом.- Но их тут не дают.
       - Увлекаешься историей? - по­-доброму спросил сосед. Я кивнул. Глаза старика потеплели:
       - Это хорошо. Человек должен знать, кто он и откуда.
       - Зачем?
       - Чтобы знать, для чего он живёт на этом свете. Прерывание нити времён ведёт к забвению истоков своих, - вздохнул старик, - а значит, к непониманию собственной сущности и незнанию своей роли на Земле. К ошибкам в принятии решений.
       - История мне интересна, - отложив книгу, я был рад продолжению беседы с умным человеком и возвращающейся понемногу памяти. Странное чувство овладевало мной, когда я смотрел в эти ничуть не состарившиеся серо-­голубые глаза. Будто ктоґто управлял мною, освобождая память от тяжёлого груза забвения, подталкивая и подсказывая, какие слова нужно произносить:
       - История - это наука. Но много в ней тёмных пятен. А мне нравится анализировать и иногда приходить к удивительным выводам. Правда, они не всегда совпадают с общепринятой точкой зрения.
       - И какие же это выводы, например? - старик, полулёжа, поудобнее разместился на кровати, подложив под спину подушку, и стал с интересом разглядывать меня.
       - А вы смеяться не будете? - почему­-то застеснялся я.
       - Андрей, за свою долгую жизнь мне пришлось побывать во многих местах на Земле и коеґчто увидеть. Поверь, - старик снова вздохнул.- А наукой история стала совсем недавно - в веке семнадцатом. Думаю, что я смогу правильно оценить твои аналитические старания, юноша. Обещаю - смеяться не буду.
       Я тоже сел на кровати, с благодарностью посмотрел на приготовившегося слушать соседа и уверенно начал:
       - Ну, скажем, Древняя Русь: она ведь не имела золотоносных и алмазных рудников, они были только в Африке, Европе и в странах Восточной Азии. А купола церквей покрывались золотом только на Руси! А выложенные золотом царские палаты? А вышитые золотом боярские наряды и украшения? А золотые и серебряные кубки и монеты, оружие? Спрашивается, откуда взялось столько золота?
       - Очень правильно поставленный вопрос! - чему­-то улыбнулся старик. - Ну и к какому ты выводу пришёл?
       - Золото - от иноземцев.
       - Хорошо... А отсюда следует какой вывод?
       - Какой? - не понял я.
       - Ну, какой вывод можно сделать из всего сказанного тобой? - ободряюще кивнул головой старик и подсказал: - Сильным или слабым было государство, которому соседи везли столько добра?
       - Похоже, что сильна была Древняя Русь, раз иноземцы везли сюда золото и драгоценности!
       - Значит?..
       - Значит, должно было существовать мощное Российское государство! - неожиданно сам для себя выпалил я.
       - Правильно. А может существовать сильная страна без сильной армии?
       - Нет. Сильное государство - это сильная армия!
       - В этом ты прав, - снова улыбнулся старик. - Россия в историческом отрезке XII-XV веков была выдающейся державой, государством-­воином. И деньги, ходившие в то время на Руси, имели доступные даже для каждого смерда названия: "копейка" - копейщик - пехотинец, "рубль" - рубака - всадник. Что ещё подсказывает тебе твой аналитический ум?
       - Да, но тогда как быть с нашествием монголоґтатар? - этот вопрос я задал, не глядя на старика.- Как­-то не вяжется сильная Русь с оккупацией её кочевым народом, пришедшим неизвестно откуда и не оставившим после себя никаких следов.
       - Правильно, Андрей. Ничего не появляется ниоткуда и не уходит в никуда. Таков закон жизни, - старик качнул головой и тяжело вздохнул. - Ничего, кроме глупости человеческой... С некоторых времён повелось: уж если и есть какой злодей в русской истории, так это обязательно Чингизґхан или царь Батый! Именно после их действий Русь, по утверждению прозападных историков, попала на 240 лет под "татарское иго".
       - А разве не так? - не смог я скрыть удивления.
       - Поґзападному, так. Посмотри на карту: получается, что русский народ с юга и востока окружён злейшими врагами - татаро­-монголами, бывшими его завоевателями, и только с запада у него находится якобы друг - просвещённая Европа. Интересная политика?
       - А что тут не сходится?
       - А ты подумай, Андрей: с XI по XV века Русь никогда и никем оккупирована не была и ничьи гарнизоны в русских княжествах не стояли.
       - Я, во всяком случае, не читал о таком.
       - Конечно, не читал. Подумай сам, с чего бы это вдруг могущественная, многочисленная, храбрая и культурная нация на целую четверть тысячелетия попала бы в зависимость от небольшого кочевого народа? - старик замолчал, выжидательно глядя на меня. - И опять же, откуда у дикого кочевого народа взялся мощный флот, способный перевезти стотысячную конную армию вместе с орудиями и обозами из Китая к берегам Японии? А в исторических документах значится, что монголы совершили две такие попытки захвата Японских островов: одну при Чингизґхане, другую при Батые, но сама судьба спасла японцев - шторм разметал и потопил флоты захватчиков. Откуда у кочевников лучшее по тем временам оружие и метательные механизмы?
       - Не знаю, - озадачено признался я. - А почему тогда совсем по­-другому написано о монголоґтатарском иге в учебниках?
       - Ты хочешь знать ответ? - старик загадочно посмотрел на меня.
       - Хочу! - не задумываясь, почти крикнул я.
       - Слово "иго" со старославянского переводится как "скрепа", то есть крепление. Отсюда происходит слово "игла". "Орда" означает порядок. Отсюда происходят такие слова, как "орден", "ордер". Итак, ктоґто создал мощнейшее государство порядка и "скрепил" его законами - ясами. Чужие гарнизоны в городах не стояли, города платили установленную дань - десятину, то есть налоги, в столицу государства. Просто столицей не была Москва. Почему сейчас никто не додумывается до такого, чтобы назвать существующую в России систему налогообложения Московским игом?
       - Невозможно! Порядок, скрепа?.. - никогда в жизни меня никто не мог поразить сильнее.
       - Будь готов. Тайна, которую мы затронем, многогранна. Я буду раскрывать тебе её потихонечку - грань за гранью. Не бойся, Андрюша, я обязательно доведу тебя до логического завершения, до той черты, за которой ты увидишь этот мир настоящим - таким, каким он и является на самом деле. Но ты изменишься. И пусть тебя это не пугает, потому что рано или поздно мы все меняемся.
       - Меня не пугают перемены. Память­-то ко мне вернётся?
       - Надеюсь, Андрей, что это произойдёт и очень скоро. Так ты готов слушать?
       - Готов, Апполинарий Эрастович!
       - Начнём, - вздохнул старик, словно пускался в долгий путь, и посмотрел куда-­то мимо меня. - Мифологию разных народов, Андрюша, можно запросто найти в книгах по истории Древнего мира. Но в этих книгах нет отдельного раздела о Древней Руси. Почему?
       - Не знаю. А почему?
       - Так как принято считать, что славяне как цивилизованный народ появились только после принятия христианства при Владимире Ясно Солнышко. Примерно в IX веке.
       - Разве не так? - меня всё больше затягивала игра, затеянная стариком. Или это вовсе не игра?
       - Неверная точка зрения. Но она коеґкого очень устраивает. Посмотрим, что говорят нам сохранившиеся документы: предки россиян на протяжении тысяч лет сохраняли себя как нацию, берегли свой язык, культуру, обычаи, независимость. Вокруг появлялись и исчезали государства, империи, целые народы. И где они сейчас - эти народы? А Россия стояла несокрушимой глыбой, стоит и стоять будет! В этом её предназначение. А то, что в учебниках пишут или не пишут, - тут политический интерес, Андрей. Западу необходимо было представить славян неполноценным народом. Если учесть, что русские долгое время были хозяевами Евразии и весьма успешно воевали, то желание отыграться в сфере пропаганды вполне объяснимо. Ты подумай: как высоко поднимается статус "цивилизованной" Европы по сравнению с "отсталой" и "забитой" Россией, которую могли подчинять и унижать даже дикие кочевые племена?
       - Но все знают, что Россию поработили дикари - хазары да монголы. Везде об этом говорят и пишут историки разных стран.
       - В России так говорят и пишут дураки да негодяи! А вот совсем другой пример, которому можно доверять: автор "Сборника историй" Муджмаль ат­Таварих в 1126 году сообщает, - старик, прикрыв глаза, процитировал: - "Рус и Хазар были от одной матери и отца. Затем Рус вырос и, так как он не имел места, которое ему пришлось бы по душе, написал письмо к Хазару и попросил у того часть его страны, чтобы там обосноваться. И обосновался в Крыму, около Симферополя, именовавшегося Неаполь Скифский".
       - Не знаю, - пожал плечами я. - Такого читать не приходилось.
       - Правильно. В магазинах таких книг не найдёшь. Корнями своими хазары идут от гуннов. Кстати, хазары в VIII-X веках не были дикими племенами. Уже тогда у них существовал мощный каганат со столицей в городе Итиль. Он находился недалеко от современной Астрахани при впадении Волги в Каспий. Интересно, что кроме мусульманства и христианства хазары исповедовали иудаизм.
       - Иудаизм? - изумился я. - Хазары?
       - Это общеизвестный факт. Часто пленницами и наложницами хазарских каганов становились еврейские девушки. Еврейки в молодости бывают очень красивыми. И постепенно через матерей к власти приходили рождённые еврейками мужчины. Не сумев завоевать власть в Хазарии с помощью оружия, дети Израиля взяли её через своих женщин. Хазары кроме низовьев Волги и Дона владели частью территорий Северного Кавказа и Крыма, никогда не трогая северные земли Владирско-­Суздальского княжества. С южными русичами они периодически вели военные действия, покушаясь на Киев и подвластные ему территории, пока в 965 году Хазарский каганат не был разгромлен сыном киевской княгини Ольги князем Святославом Игоревичем. Часть уцелевших хазарских воинов с семьями ушла на восток в земли Афганистана. Другая - в Крым и на Кавказ. Большая часть - стала служить славянским князьям. Они показали себя неплохими воинами. От слова хазар происходит - казак. А также хазарин - хозяин.
       - Значит, не могли хазары поработить Русь?
       - А ты подумай, - продолжил старик. - Русью во времена Чингизґхана и Батыя называли зажиточную военно-­торговую часть населения земель Синей Орды - современной Украины. Всего лишь малую часть населения части огромного государства. А государство то называлось Золотой Ордой. И в его общественном делении кроме купцов были и смерды­-крестьяне, и казаки­-хазары, и князья-­ханы, и всё это вместе Запад именовал землёй Могол Тартар или Великой Тартарией. Поэтому, если у какого­-нибудь летописца мы находим сведения, что татары обложили данью Киевскую Русь, это совсем не значит, что дань платил весь народ Украины. И ещё заметь: Рус написал письмо Хазару. Грамотными были предки россиян.
       - Может, князья и были грамотными. Не спорю. Но нас учили, что на землю славян с востока пришли монголоґтатары и это остановило развитие России, отбросив её от цивилизованной Европы назад на 300 лет. И ещё я читал, что виноват в захвате татарами Руси князь Александр Невский, потому что он первым из русских князей начал ездить на поклон к ханам, выпрашивая ярлык на княжение.
       - Вернёмся к Европе чуть позже, а пока давай рассуждать с самого начала. Что, если предположить совсем другое, например, что никто не приходил и никуда не уходил, никто никого не захватывал, что существовало огромное государство с развитой культурой, языками, религией, имеющее гораздо более обширные границы, нежели нынешняя Русь? - подмигнул мне старик. - Кстати, почти весь народ в том государстве знал грамоту. От обязанности обучения детей не освобождались никакие родители - ни кньязья, ни крестьяне, ни ремесленники. Закон по всей русской земле соблюдался свято и был един для всех.
       - Закон? Это в те­-то времена, когда не существовало государственного образования, а средством передвижения были только кони?! - усмехнулся я. - Да и как бы строилась система управления и коммуникаций на такой огромной территории без радио, телефонов, телевизоров, поездов и самолётов? Ей и сейчас­-то непросто управлять! Да и какой человек смог бы собрать в то далёкое время такие разные народы под единым управлением? Чингизґхан, что ли? Ни один современный цивилизованный учёный никогда не поддержит подобную точку зрения!
       - Ты прав, европейским учёным этого никогда не понять. В цивилизованной Европе того времени ничего подобного не существовало. А насчёт человека ты тоже прав - один не смог бы. Даже повелитель сильных - Чингизґхан. Хотя это реальная историческая личность, и по некоторым историческим источникам он был русским князем, в миру - Георгием, урождённым в Хазарском граде Кара-Коруме.
       - Кто? Чингизґхан? - непроизвольно вырвался у меня возглас удивления.
       - Да, - подтвердил старик. - Не спеши, Андрюша, с выводами. Тут возможны путаница и неприятие современными историками славянских традиций, когда на Руси один человек мог иметь несколько имён и званий, в зависимости от статуса в обществе и церкви. Например, первого царя­Ивана из троицы, прописанной в новой истории как единый государь Иван Грозный, после отречения от престола уже называли Василием Блаженным - от Василевс, что значит - царь, и Блаженный - святой. То же и с воинским именем князя Георгия - Чингизґхан. После гибели князя с него икону писали "Святого Георгия Победоносца" за то, что он объединил своим законом огромную страну.
       - Как же это ему удалось?
       - Когда Чингизґхан с помощью войск утвердил своё правление во Владимирско­-Суздальской Руси, он смог собрать под единой властью разноплемённые народы, прописав в законах - ясах - справедливые нормы, равные для всех его подданных. Люди стремились к справедливости во все времена. И именно мораль и справедливость позволили Чингизґхану создать колоссальнейшее по силе государство, но как только эти основные принципы и нормы были нарушены меркантильными потомками, само великое ханство ушло в небытие. На это потребовалось всего триста лет после гибели Чингизґхана. Дальше рассказывать?
       - Да! - Хотя я и пытался спорить, мне почему­-то хотелось верить словам старика.
       - Не будет преувеличением сказать, что империя Моголов до середины XIV века контролировала практически всю Евразию вплоть до Индии и, следовательно, практически весь мир. Северные русские княжества принадлежали к так называемому улусу Джучи, названному по имени старшего сына Чингизґхана. В улус Джучи также входили земли Поволжья, Кавказа, Крыма, Сибири, Хорезма, Казахстана, Персии. Впоследствии улус Джучи и в исторических документах получил наименование Золотая Орда. Его воинской сердцевиной со столицами Сарай­-Бату и Сарай­-Берке являлась территория Нижнего Поволжья, которое издревле заселяли славяне. Но основанием, на котором прочно стояла Золотая Орда, долгое время оставалось Владимирско-­Суздальское княжество, самое многочисленное, самое боеспособное русское княжество, возглавляемое сильными и мудрыми вождями, одним из которых был Александр Невский. Князья назначались и получали право на власть от ордынских царей. Тот же Невский получил ярлык на правление из рук самого царя Батыя. Кстати, очень мудрого и дальновидного правителя. При нём, например, проводилась первая перепись населения. Началась она в подчиняющихся Золотой Орде землях Синей Орды - Киеве, Подолии, Переяславле, Чернигове, Галиче и Волыни. Далее перепись производилась в Великом княжестве Владимирском и в Ярославской земле. Потом были переписаны восточные княжества, а также Смоленск. После этого никаких исчислений более не проводилось, и татары использовали при налогообложении и мобилизации рекрутов в орду старые данные.
       - И каковы же были результаты?
       Старик снова закрыл глаза, вспоминая:
       - Владимирско-­Суздальское княжество - три миллиона человек. Киевская земля - двести тысяч человек. Нижегородское и Тверское княжества составляли по одному миллиону человек каждое. Рязанское - чуть более восьмиста тысяч. Это по татарскому мобилизационному плану XIII века.
       - Откуда у вас такие цифры? Тут на просторах современной России перепись никак не наладят. А вы говорите об Украине и России XIII века!
       - Подтверждение, Андрей, ты можешь найти в сохранившихся исторических документах в архивах, - посмотрел на меня старик. - А в остальном ты сам себе противоречишь. Земля не такая уж большая. Шарик... И если мерить расстояния пробегом лошади, то пятьдесят вёрст равнялись на Руси одному старинному "яму" - месту, где путник мог отдохнуть и сменить лошадей на свежих. Отсюда происходит русское слово "ямщик". Через десять ямов стояло сторожевое поселение с небольшим воинским гарнизоном для охраны пути. Впоследствии на месте таких поселений возникали города. Этим, возможно, объясняется тот факт, что на Руси и сегодня между многими городами расстояние укладывается в четыреста-пятьсот или в тысячу километров. И только построенный царём Петром город Петербург находится от Москвы в семистах пяти километрах.
       Я постарался припомнить расстояния между городами, в которых мне приходилось бывать. Выходило, что старик говорил правду.
       - Ещё на Руси времён Чингизґхана строился мощный флот, - продолжал мой сосед, - оборудовались переправы через реки и заливы. Система коммуникаций была отлажена настолько, что мобильность войска никогда не вызывала вопросов. Даже по версии средневекового европейского историка Скалигера, не являвшегося большим другом Руси, на территории нынешней России и ряда восточных государств в доромановскую эпоху существовало мощное монголоґтатарское государство со всеми коммуникациями. Давай пока с этим согласимся. Тем более что сейчас это уже общепринятая точка зрения. А теперь, Андрей, представь, что в состав этого государства кроме России, Турции и Китая входили как сателлиты восточно­европейские страны, в том числе Франция, Германия, Греция и Италия.
       - Как такое может быть? - в это я поверить не мог.
       - А представь, что в Cредние века в Европе татар называли готами. Что-­нибудь слышал о готах?
       - Готтия - это известное нам из учебников истории знаменитое средневековое государство, в котором жили небезызвестные завоеватели Европы и Римской империи, - пришло мне на память. - Поґвашему, выходит, что татары - это готы?
       - А тебя не наталкивает ни на какую мысль тот факт, что историки селят два разных народа - готов и гуннов - примерно в одно и то же время - III-IV век - на одной территории Северного Причерноморья?
       - Но готы - это немцы! - в твёрдой уверенности воскликнул я.
       - Кто тебе сказал? - улыбнулся старик, и уверенность моя стала таять на глазах.
       - А их язык? - промямлил я.
       - Готский язык относится к индоевропейской группе языков. А к какой группе относится арийский язык?
       - К германской группе! - в полголоса воскликнул я.
       - Тогда почему на нём говорили и писали древние славяне?
       - Славяне на арийском?..
       - Да, а Библейский Гог, Андрюша, в земле Магог означает Гот из Моголии, - видя мою растерянность, с улыбкой произнёс старик. - Монголия - от слова Мегалион. Понятно? Итак, в пределах обширных территорий Евразии, включая большую часть Китая и часть Индии, огромное государство называлось Великой Тартарией. "Тартар" для многих народов запада означало ад. А с арийского "татар" переводится как "свободный". Что лично ты знаешь о Тартарии?
       - Ничего, - озадачено произнёс я. - Слышал только, что существовала Скифия. А "Тартария" очень похоже на слово "Татария". Вы хотите сказать, что везде были татары?..
       - Не спеши с выводами, - словно учитель ученика, остановил меня старик. - Скифия действительно существовала на территории земель от северо-­восточного побережья Чёрного и Азовского морей, включая Крым, до берегов Волги и Дона. Но это ещё до образования Великой Тартарии.
       - Вспоминаю, чтоґто в школе проходили... - напряг я память. - Скифы были кочевниками...
       - Скифы-­скотоводы, от старославянского слова "скуф" - скот, но они не были кочевниками, хотя и пришли с Алтая, когда климат Сибири стал меняться на более суровый. В те годы перемена климата многие народы Европы и Азии сдвинула с мест. Среди них оказались и воинственные скифы. Они вытеснили разнородные неорганизованные кочевые племена на запад, прочно осели на новом месте с благоприятными климатическими условиями и жестоко наказывали тех, кто покушался на их границы. Но постепенно Скифы ассимилировались с местными племенами, которые были у них в услужении, и с мелкими народами, кочующими по границам их государства. Так возникли сарматы, затем гунны, потом татары или готы - так их называли европейские хронисты тех времён. Скифы - предки россиян, создавшие государство, имеющее уже тогда свои прочные границы и системы коммуникаций. Они совершали дальние военные походы, но не захватывали чужих земель. Общественный строй Скифии представлял собой монархию, то есть единоначалие в лице главы государства - царя. Власть передавалась по наследству от отца к сыну. Но внутри царской семьи на трон выбирали того, кто мог вести за собой войска. Царь скифов обязан был быть хорошим воином! Далее общество делилось на сословия: царственных скифов и чёрных скифов. Царственные скифы - воины. А чёрные - ремесленники и крестьяне. Примечательно то обстоятельство, что девушка, принадлежащая царственному сословию, обязана была наравне с юношами учиться воинскому ремеслу. И замуж она могла выйти, только убив в бою трёх врагов.
       - Неужели это история моей Родины? Но почему она до сих пор никому не известна?
       - А ты выйди в донскую степь, Андрюша. Кинь свой взор в сторону Чёрного моря. Подыши воздухом свободы. Посмотри вокруг на бескрайние поля, на широкие вольные обильные пастбища и назови по имени Родину свою, и отовсюду скифская земля ответит тебе - это я. Погулял я в своё время вдосталь по приглаженной ветром и обласканной солнцем воле­-волюшке, попил чистой родниковой водицы. Полюбил гордых и красивых скифских царевен. Потягался силой и храбростью с лучшими скифскими наездниками и лихими воинами... вот такими были предки твои, Андрей. Настоящими...
       - Но почему такая история до сих пор никому не известна? - мне показалось, что старик начал заговариваться.
       - Европа хотя бы в собственных глазах должна выглядеть "цивилизованной". Во времена правления Романовых западные историки отнесли земли скифов обратно на восток, обозвав их на бумаге "Скитией". Отсюда образовалось вначале в обиходе, а потом перешло и на бумагу русское слово "Китай". Кстати в славянском языке буквы "Т" и "Ф" взаимозаменялись и прописывались похоже. Например, возьми слово "скит" или "скиталец". Скифы часто совершали военные походы и набеги, но кочевниками их можно назвать с большим трудом, потому что даже их пастухиґскотоводы гоняли несметные стада домашнего скота только в пределах границ своих обширных плодородных земель. А уже Тартария объединяла гораздо большее количество земель и племён, нежели только Скифия.
       - Ну, предположим, европейские правители преследовали свою конкретную цель, переписывая историю. Но зачем это было нужно Романовым?
       - Пришедшей к власти династии Романовых требовалось упрочить своё положение на троне. В то время всё ещё существовали и другие уцелевшие потомки прежних правителей - ордынских царей. Они по закону могли претендовать на трон. Поэтому Романовым было выгодным представить ханов как исконных врагов Руси. С этой целью и была создана историческая теория о противостоянии Руси и Орды, русских и татар. Это романовские историки окрестили прежнюю царскую ордынскую династию "татарской", тем самым придав совсем иное освещение русской истории. Так появилась татарская концепция "врага", с которым "бедному" русскому народу пришлось триста лет бороться. Только так можно было исказить смысл всего, не меняя по существу исторических фактов.
       - Значит, татары всегда входили в состав русского государства?
       - И входили, и служили, и защищали. Союз татар и славян позволил создать мощнейшую военную машину всех времён и народов. Как я уже сказал, в средние века татарами или готами западная Европа называла все народы, живущие к северо­-востоку от границ Франции. А народа разного в том огромном государстве было множество. Может, потому и называлось оно Рассеей. От слова "рассеивать". Но, скорее всего, его название произошло от скандинавского "рось" - воинское соединение или староанглийского "rooss" - всадник. Мы говорим о государствеґвоине. Постепенно в документах западных историков название "Русь" - помнишь, я упоминал, что так называли в Киевском княжестве военно­торговую прослойку, состоящую из зажиточного населения, - от Киева распространилось по всем славянским землям. Киевґто по духу всегда был ближе к Риму, чем Владимир. А в скалигеровские времена "европейскую музыку" заказывали уже из Рима да из Лондона. Вот и пошло гулять название "Русь" по всем европейским документам. Понятно я поясняю?
       - Пока всё понятно, - кивнул головой я. Старик говорил уверенно, и было видно, что эта тема ему хорошо знакома.
       - Ну, слушай дальше. Не все земли в том большом государстве были так плодородны, как земли скифов. И за Уралом, и на севере Руси земледелие не давало таких богатых урожаев, как, например, в Европе того времени. Поэтому организованный и хорошо вооружённый многочисленный народ смотрел в сторону юга.
       - Апполинарий Эрастович, - перебил я, - вы сказали "организованный". Можно уточнить, кем организованный? Ведь монгольская эпоха на Руси - это XII-XV век. А до этого?..
       - Слушай и не перебивай! - старик сердито взглянул на меня. - До Чингизґхана на территории нынешней России, как и в Европе того времени, строились деревянные поселения, огороженные высокими стенами и частоколами. Отсюда берёт своё название "город" - городить. Даже храмы возводились из дерева. На Руси в каждом городе выбирался свой князь - глава. Он и судил, и миловал, и защищал. Князья подчинялись первому князю - великому князю, а первые князья - царям - великим ханам - высшей военной власти. Как было и у скифов, постепенно на Руси когдаґто выборные княжеские должности стали передаваться по родовому наследству. В Европе того времени главы городов называли себя королями. Они никому не подчинялись и часто вели междоусобные войны с соседями. В отличие от Европы на Руси уже существовало политическое устройство - монархия. Единоначалие принесли нам скифы. Хорошо вооружённые войсковые мобильные объединения мощного государства, созданного в XII веке Чингизґханом, назывались ордами. Даже в мирные дни в орде под седлом числились не менее ста тысяч лошадей. Орды делились на тумены. Кстати, отсюда происходит название "туман" - непроглядная стена. Тумены делились на тысячи, тысячи - на сотни и так далее до десятков. Во главе каждой орды стоял высокий войсковой начальник - царь. Во главе туменов - войсковой князь или, как ещё говорили, каган. "Хан" происходит от сокращённого произношения "каган". Титул "хан" означал принадлежность к "принцам крови" - потомкам Чингизґхана. Первым Великим ханом на Руси был выбран князь Георгий. Гражданское управление городами и землями до Чингизґхана осуществляли удельные князья, имеющие лишь небольшие дружины для собственной безопасности. При Чингизґхане гражданские князья уже не выбирались, а назначались Великим ханом и были обязаны собирать со своих подданных дань - десятину на содержание орды и сами лично отвозили эту дань тем ханам, что осуществляли охрану их княжеств. Воины орды назывались казаками, а воины князя - дружинниками. Казаки были профессиональными военными, а дружинники - временщиками­наёмниками. Причём лучшие воины, перейдя из дружинников в казаки, могли сделать карьеру в орде, поднявшись от простого воина до сотника или тысячника. Но чтобы стать темником, нужна была благородная кровь по рождению. Субординация в орде при Чингизґхане и Батые соблюдалась строго. Как я уже сказал, города на всей территории государства ежегодно платили десятину и отдавали в орду для воинской службы каждого десятого здорового юношу. От этой повинности освобождались только церкви и монастыри. К слову сказать, монастыри строил хан Батый для того, чтобы славному, но состарившемуся воинству Золотой Орды было куда уходить на заслуженный отдых и покой. Старики проводили дни свои в молитвах и с почестями уходили в мир иной. Во всём был порядок. Но к концу XIV века единой Великой Могольской империи уже не существовало. После Куликовской битвы в 1380 году ханская власть на Руси ещё сто лет оставалась сильной, но уже не такой, как при прежних ханах. Из истории ты, Андрей, можешь узнать, что уже в 1382 году союзник Дмитрия Донского хан Тохтамыш предпринял поход на Москву и сжёг её. Другое дело, что Тохтамыш выступил не против князя Донского, а с целью прекратить народные волнения в Москве, поскольку если бы он хотел наказать за чтоґнибудь Дмитрия, то гонялся бы за ним по Владимирско­-Суздальским землям, а не палил московские посады. - Старик не мигая смотрел на меня. - Но потом пришёл Тимур, рассерженный частыми набегами Тохтамыша на его земли, и сжёг обе столицы Золотой Орды: Сарай-­Берке - город, заложенный сыном Батыя ханом Берке, и Сарай­Бату - заложенный самим Батуґханом. Тимур положил у стен Сарай-­Берке всё войско Тохтамыша. Столица Золотой Орды переместилась в Казань. А уже при Иване Грозном - первом из трёх царей, описываемых историками как единый Иван IV, - политическая и церковная власть перешла к Москве. Успеваешь за моей мыслью?
       - Успеваю, - кивнул я. Всё сказанное укладывалось в моей голове. - А почему вы сказали про Ивана Грозного "один из трёх царей"? Всем известен только один Иван Грозный.
       - Неверная трактовка. Женой первого из "Иванов Грозных" была дочь Анастасия из рода ЗахарьиныхґЮрьиных, впоследствии Романовых. Улавливаешь?
       - Нет, - замотал головой я.
       - А какое право Романовы имели бы на престол, если после первого Ивана Грозного правили и сын его и внук, и у каждого из них было по три церковных брака? - усмехнулся старик. - Вот и была внесена поправочка на Романовых в Российскую историю.
       - А какой из царей убил своего сына?
       - Никакой не убивал. Его отравили сулемой.
       - Кто?
       - Кто­-то из приближённых. Кто - не ведаю. Я в то время в Москве не был. Но по чьему заданию - знаю!
       - И кто же заказал смерть сына царя?
       - Ватикан. И не только сына царя, но и самого царя. Исполнителем был, как всегда, тайный иезуитский орден.
       - Зачем?
       - Царь Иван стоял на пути католицизма в Россию. Я даже могу назвать тебе имя того, кто оклеветал последнего Ивана Грозного в убийстве своего сына. Это монахґиезуит Антоний Поссевин. Сын царя Иоанн Иоаннович скончался 17 ноября 1581 года, как установили придворные лекари, "в результате болезни". Монах Поссевин прибыл в Москву уже после похорон Иоанна Иоанновича в качестве посредника в переговорах между Иваном Грозным и польским королём Стефаном Баторием, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. Естественно, что видеть смерть царского сына этот монах не мог. Другой и основной задачей монаха-­иезуита было не примирить враждующие стороны, а, используя тяжёлое для Руси положение, склонить царя на подчинение Русской Православной Церкви Ватикану. Но царь оказался непреклонен. Происки Рима в отношении России имеют многовековую историю. А провал миссии сделал иезуита Поссевина личным врагом царя. Поссевин по злобе сочинил и отправил в Европу миф, что Иван Грозный в припадке гнева убил своего сына и наследника престола Иоанна Иоанновича. Пусть Европа знает, с кем имеет дело! А на самом деле власть православного царя Ивана Васильевича - причём всех трёх, вместе взятых, - была намного мягче, чем существовавшая в то время власть в Европе. Взять хотя бы Варфоломеевскую ночь во Франции в 1572 году. В одну ночь было умерщвлено свыше восьмидесяти тысяч протестантов. В это время испанцыґкатолики в Нидерландах убили более ста тысяч протестантов. Только герцог Альба при взятии Антверпена казнил восемь тысяч мирных жителей. А Иваном Грозным за пятьдесят лет правления было подписано всего пять тысяч смертных приговоров. В то время смертной казнью на Руси карали за убийство, изнасилование, похищение людей, ограбление храма и государственную измену. Все приговоры на казнь царь подписывал сам. Так кто же тиран? Опять же, за пятьдесят лет царствования Ивана Грозного количество населения Руси увеличилось в половину. За тридцать шесть лет правления Петра Первого убыль населения составила около сорока процентов. Но Петр Романов был более угоден Европе, чем Иван Рюрикович. Уже в те времена мы прослеживаем политику двойных стандартов. На протяжении многих веков Запад боится и смертельно ненавидит Россию с её Православием и непохожестью русских на их стандарты. И для Запада нет ничего страшнее, если Россия снова станет сильной с её немыслимыми природными богатствами, с её господствующей географической позицией на огромном континенте, с её исторической ролью лидера в Евразии.
       - Вы правы, сильная Россия Западу всегда была страшна. А скажите, после Ивана Грозного Борис Годунов взошёл на трон законно? - вспомнил я историю из школьной программы.
       - Годунов имел полное право на трон, так как являлся наследным Рюриковичем.
       - А Лже-­Дмитрий?
       - Правнук первого Ивана Грозного. Приставку "лже" к его имени добавили Шуйские, сами незаконно занимавшие некоторое время - с 1606 по 1610 годы - престол Российского государства. Политика... Что­-то мы отвлеклись от темы! - старик недовольно сдвинул брови. - Захочешь, сам прочитаешь об этом в исторических книгах. Только не верь всему сразу, сопоставляй факты, анализируй. Если поставишь цель, докопаешься до истины. Готов слушать про Великую Монголию дальше?
       - Готов! - выпалил я.
       - Итак, Московская Русь - преемница Владимирско-­Суздальской Руси, - продолжил старик. - Согласно официально принятой точке зрения она освободилась от татарской власти в 1480 году. Не будем оспаривать эту дату. Уже до этого года западными землями Орды завладела Польша. Политическое разделение Западной и Восточной Руси явилось следствием неспособности монгольских ханов обеспечить русским на западе надлежащую защиту от посягательств Польши и Литвы. Пока Западная и Восточная Русь находились под контролем хана, обе были частями одного политического образования - Золотой Орды. Китай обрёл независимость ещё раньше. Северная Русь, или Залесская Орда, отделилась позже всех государств, составлявших некогда единую Золотоордынскую империю. И это стало концом Золотой Орды. На картах времён той Европы ещё можно прочитать названия: Московия, Ярославия, Тартария. По сохранившимся документам мы видим, что со времени смерти хана Батыя вплоть до поражения войск Сибирской Орды времён Емельяна Пугачёва в стране идёт вялотекущая гражданская война. И казаки в этой войне являются основной военной силой. Казачество, лишённое общего руководства, ещё какґто пытается сохранить свою организацию и независимость, но уже во времена Екатерины Второй высочайшим указом императрицы прекращает своё существование Запорожская Сечь - оплот свободного казачества. И постепенно казачьи подразделения и на Дону, и в Сибири переходят на службу к Романовым.
       - А "Казахстан" можно перевести как "становище казаков"? - предположил я и поразился сделанному открытию.
       - Можно, - разрешил, посмотрев на меня, старик.- Во многих языках, в том числе и русском, сохранились доказательства того, что все мы - народы единого государства. Этого не видит только тот, кто не хочет ничего видеть.
       - А как же быть с историческими свидетельствами о набегах татар на русские города? Или не было этого?
       - Было, - не стал спорить старик.- И не только на русские. Но ни одно движение тумена не происходило без приказа хана, а орды - без приказа царя. Но даже самый могучий царь подчинялся Большому Совету князей. Это повелось ещё со времён Чингизґхана - повелителя сильных. После его смерти, когда надо было командовать объединёнными силами для отражения внешней угрозы, часто во главе войска вставал один из выбранных князей. И это мог быть даже удельный князь, например, Александр Невский. Кстати, мудрый был политик. А лучшим примером политического устройства большого государства было Новгородское вече, где гражданская власть ставилась выше военной. Упоминания о Новгородском вече ещё можно найти в русских исторических документах. Кстати, во времена правления Рюриковичей Новым Городом, а затем и Великим Новгородом называли не монастырь в псковских болотах, а город Ярославль, возведённый на Волге вторым после Ростова Великого. Ростов назывался старым городом или городомґотцом. А построенный новый город, получивший впоследствии имя князя Ярослава, называли Новгородом. Это уже после восхождения на престол российский дома Романовых монастырь под Псковом был назван историками Новгородом Великим, для оправдания законности претензий Романовых на трон и их близости к царским кровям. Ведь Захарьины-­Юрьины, предки Романовых, вели свой род из псковских и литовских земель. При Рюриковичах Ростов Великий, Ярославль, Владимир и Суздаль долгое время оставались столицами русского княжества, в зависимости от того, в каком городе великий князь делал свою ставку. В исторических документах и сохранившихся летописях эти города объединялись в земли Новограда, и именно о них повествуется, как о "новых". А о городе Новгороде на псковщине в то время даже и не упоминалось. Чтобы уничтожить неудобные документы, Романовы сожгли великокняжескую библиотеку, о которой говорят как о библиотеке Ивана Грозного, хранившуюся в Александровской Слободе. Были уничтожены все летописи, все исторические записи со времён правления князя Георгия - Чингизґхана, и всё, что могло напоминать о самом князе: надгробия, иконы, церковные фрески, - пошло на слом! Но Бог им судья! Только какґто они не подумали, что нужно переименовать и Нижний Новгород. А то Нижний есть, а Верхнего на Волге не стало. Это за Романовых сделали большевики, дав городу имя - Горький. Им тоже Бог судья!
       Старик на какоеґто время замолчал, собираясь с мыслями.
       - Ну, так вот, - продолжил он, - в Великоордынском государстве поддерживалась строгая дисциплина и порядок. И, как только какойґнибудь князь решал вдруг отделить свою вотчину, переставал платить дань или восставал против верховной власти, то на усмирение бунтовщика высылались войска. Они брали город и приводили князя к покорности. Если город сопротивлялся, казаки сжигали его дотла. Расшатать изнутри такое государственное устройство было невозможно. Также жестоко Орда поступала и с городами, в которых возникали эпидемии. Чтобы не дать опасным болезням распространиться, всех сжигали. А по Европе того времени гуляли чума и оспа, выкашивая жителей.
       - Но это же бесчеловечно убивать всех!
       - Да, - лицо старика стало суровым.- Но в те времена не существовало другого способа бороться с эпидемиями. Интересы государства стояли превыше всего. Орда отличалась железной дисциплиной. Также твёрдо военный Совет князей оберегал внешние интересы государства. Все торговые пути, связывающие Восток и Запад, Европу и Азию, Север и Юг, проходили по территории Тартарии. Тот же Великий шёлковый путь, к примеру. Шёлк, в котором, между прочим, не заводятся вши, а также пряности - в то время единственные известные лекарства - были жизненно необходимы для Руси и европейских стран. Иностранные купцы платили дань Орде. Сбором дани и занимались казаки в своих станицах. Вот отсюда такие неисчислимые богатства на Древней Руси. И не было в то время более сильного государства из всех существующих. Не было счёту казачьим постам и станицам по всей обширной территории России. Воины Тартарии имели хорошую подготовку и самое лучшее оружие и снаряжение. Настоящий казак уже с четырёх лет уверенно сидел в седле, и к двадцати годам это был уже сильный воин. Никто в мире не мог сравниться с казаком в смелости, лихости и умении стрелять и драться. В Орде даже имелись женские боевые подразделения. Отсюда, видимо, греки и вынесли миф об амазонках, встретив подобный отряд на черноморском побережье.
       - Почему же тогда Тартария распалась?
       - Да...- вздохнул старик, посмотрев куда­-то в стену, словно там могло отражаться славное прошлое ушедшей в историю страны. - Просуществовало это огромное государство три столетия. За это время Русь принесла цивилизацию на Запад и помогла встать на ноги нищенствующей и погрязшей в междоусобицах Европе. Но дети обычно успешнее своих родителей. Богатеющим купцам Франции, Италии, Испании стало накладно водить торговые караваны через Тартарию. Они начали искать обходные дороги в Индию и Китай. В это время окреп их флот, появились корабли, способные пересекать океан. Многие смелые люди посвятили свои жизни поискам путей в обход Тартарии. Например, Колумб, Америко Веспучи, Гудзон. И такие пути были найдены, и маршруты торговых караванов постепенно переместились к югу от границ России. Великий шёлковый путь после смерти Батыя пошёл уже не через Тюмень - татарское название Тумен, Сарай-­Бату, Казань и дальше на север, а через Иран и Константинополь напрямую в Европу. И золото, и драгоценности потекли мимо казны Российского государства. Денег на содержание Орды уже не хватало. Падала дисциплина, ослабевали налаженные связи. Западные стяжатели, бряцая оружием, поднимали головы, алчно глядя в сторону России с её неизмеримыми природными богатствами. Не чувствуя над собой крепкой руки, некоторые русские князья и ханы уже не признавали единую власть. Начались распри, междоусобицы, смуты. А дальше всё